Честность превыше всего. (джен)

Вторую ночь подряд рыжая девочка-третьекурсница из ало-знамённого факультета Гриффиндора плакала за задёрнутыми шторами балдахина своей кровати. Под Покровом тишины, чтобы остальные дуры в спальне не могли её всхлипы и подвывания подслушать.

Свою маму, после той странной встречи с седым дядькой на стадионе, в замке она найти не могла. Где бы её не искала. Она подняла вопрос перед братьями, которые всё ещё учились в Хогвартсе, но доставучие вопросы сестры только разозлили их. Просто, послали её куда подальше и забыли об её существовании.

Джинни поняла: для всех своих братьев она, с какой стороны не посмотри, была абсолютно бесполезной обузой. Сестра, и этим всё сказано. Поттера, как бы она на него зубы не точила, охмурить не охмурила. Тот провал их мамы с попыткой насильно поженить их с Джинни, с треском провалился. Хорошо ещё, что Поттер оказался мужиком, не прокололся — никому ничего не сказал и позор остался в семье.

Дальше — больше. Джинни прошляпила и второго кандидата в Избранные, Невилла… Но там Грейнджер, тоже промахнувшись с Поттером, свою настоящую акулью хватку показала и мямля Лонгботтом шёл за ней, как телёнок на веревочке. Смотрел ей в глаза, в рот и кое-куда пониже. «А кудрявая Всезнайка вроде ничего так! — думали братья. — Куда с этой выскочкой нашей веснушчатой непривлекательной сестре тягаться?»

Напоследок, помаявшись перед портретом Толстой дамы, Джинни отправилась к своей деканше, профессору МакГонагалл. Возможно, это она маму отправила куда-то по важным для школы делам, не посчитав необходимым известить её дочку и сыновей. И Джинни зря беспокоится.

Но сама Минерва МакГонагалл вопросу растрёпанной девочки очень удивилась, заверив, что никто — ни она, декан Гриффиндора, ни сам директор Дамблдор — никуда нового завхоза миссис Уизли не отправляли. И по-быстрому вытолкнула рыженькую третьекурсницу из своего кабинета — нечего занятых людей по пустякам беспокоить.

Как это — «по пустякам»? Разве исчезновение целого человека — её собственной мамы — пустяки?

Вечером Джинни написала два письма своим старшим братьям — Персивалю, работающему в Министерстве помощником Бартемиуса Крауча, и наследнику семьи Уильяму.

Ответил ей только её самый старший из братьев, заверив свою маленькую сестрёнку, что, как только закончит с похоронами Чарли, сам явится в Хогвартс, чтобы поговорить с ней об исчезновении матери.

Какие похороны? Сердце у Джинни сжалось — разве Чарли погиб? Когда? Почему никто из администрации школы братьев-сестёр Уизли, учащихся в Хогвартсе, не уведомил о смерти их второго по старшинству брата-драконолога?

Этой ночью Джинни оплакивала своего самого близкого из братьев, Чарли.

Утром, она попросила своих братьев-близнецов и Рона немножко задержаться в гостиной, потому что у неё к ним разговор. Те хотели было отмахнуться от досадливой сестрички, но Джинни сказала им только одно: «Смерть отца помните?». И они согласились подождать.

Как только общая комната Гриффиндора опустела, она показала младшим братьям печальное известие от Билла. Но те посмотрели на кусок пергамента, потом на неё странно пустыми глазами.

— Это всё? — спросил Фред. — А я подумал, что у тебя действительно важная новость.

— Фред? — вскинулась Джинни, не поверив ушам. — Чарли, наш брат, умер!

Но Фред просто махнул рукой и они с Джорджем и потянувшийся за ними Рон, как заколдованные Империусом, встали и молча отправились на завтрак, не обращая на свою сестру ни капли внимания. В общем, её снова послали, хотя не сказали ей, как в случае с исчезновением матери: «Старших братьев по пустякам не трогать. И, вообще — держись от нас подальше, малявка!»

Как же так? Джинни подскочила за ними, чтобы догнать и вразумить, но вдруг остановилась как вкопанная, глядя на их удаляющиеся спины.

Как можно было назвать смерть одного из братьев «пустяками»? Неизвестная судьба матери — разве это тоже пустяки?

Для себя Джини сделала безрадостный вывод: её бросили одну. То, что до смерти отца считалось её большой дружной семьей, рассыпалось у неё на глазах. До недавнего времени единственная у шести братьев сестра была в особом почёте. На неё возлагались большие надежды. Но, как только стало понятно, что воплощение этих надежд в жизнь невозможно, все они проявили себя с худшей своей стороны. Оттолкнули её, отмахнулись.

И рыжая девушка осознала, что ТО, прежнее к ней отношение братьев, ничем иным, как фальшью и не было.

Скрестив руки на своей груди, она от всего сердца заорала.

Вдруг у неё за спиной кто-то икнул и она, резко замолкнув, подскочила и повернулась.

— Колин, что ты тут делаешь? — крикнула она, вся покрывшись холодной испариной.

Это был её однокурсник и приятель по подготовке уроков, домашки или эссе Колин Криви. Но он стоял, как окаменевший на середине лестницы к спальням мальчиков Гриффиндора и смотрел на неё огромными голубыми глазами. А в этих глазах она заметила настоящую жалость и понимание её горя.

— Как долго ты тут стоял? Сколько услышал? — продолжила свой допрос девушка, но вместо ответа, он в три шага преодолел расстояние между ними и заключил её в кольцо своих неожиданно сильных рук.

Этим летом Колин вырос и возмужал, она заметила это ещё с момента их первого похода в библиотеку. Раньше он был мальчишкой с неуёмной энергией, который не просто ходил, а подпрыгивал, делая по ходу странные танцевальные па, и всё время трещал как сорока.

Раньше она считала его маленьким мальчиком, просто ещё одним из своих неинтересных братьев, только помладше неё. Но теперь, очутившись в его объятиях, она осознала, что он стал выше неё. И вспомнила, что с появлением на Гриффиндоре его собственного младшенького братика Дениса, Колин стал более молчаливым, собранным и ответственным.

— Я прошу прощенья, Джинни, правда-правда! — затараторил он. — Я выходил из спальни и уже спускался вниз, когда услышал ваши с близнецами крики. Возвращаться назад смысла не имело, всё равно услышите меня и, в общем и целом, накричите на меня. Поэтому, я замер и… Я слышал всё. И, Джинни, я очень соболезную твоей утрате. Если ты в чём-то нуждаешься, скажи, я тебе помогу.

В конце его спича, в голосе Колина появились такие низкие тона, что по её спине пробежали мурашки.

— А почему ты не отпросишься от занятий на день-два, — продолжил говорить он, — чтобы присутствовать на похоронах, а? Я думаю, Маккошка поймёт и не откажет тебе.

Девушка, всё ещё находясь в его объятиях, вдруг представила себе тело Чарли в могиле и её прорвало. Она отпустила голову на плечо Колина и зарыдала. Теперь засмущался уже он и, не зная, что делать, стал одной рукой похлопывать её по спине.

— Успокойся, успокойся, слышишь? Джинн, Чарли у тебя не единственным братом был, ведь так? У тебя осталась ещё целая куча их… Я глупости говорю, да?

— Ты слышал их? — сквозь слёзы гундосо заговорила она. — Им не только Чарли, им и мама до лампочки, они меня даже не услышали, Колин! Малявкой назвали, они…

— Тихо, тихо, всё уладится. Давай, я пойду с тобой и сам поговорю с Маккошкой, — сказал светловолосый парнишка и, взяв Джинни за руку, потащил её к выходу.

Хотя бы попытался потащить. Та не хотела ходить, упёрлась и даже шагу вперёд не сделала.

— Что такое, Джинни? В чём проблема? — не унимался Колин, сжав обе её ладошки одной своей рукой и посмотрел на её раскрасневшееся лицо.

Мисс Уизли считала себя истинной гриффиндоркой, но об этой конкретной своей проблеме она не хотела распространяться. Даже перед приятелем. Но и Колин Криви был не меньшим гриффиндорцем. Она знала, что он не перестанет спрашивать, пока не узнает правду. Поэтому, она решила сократить мучительный для обоих период уговариваний-отнекиваний, вздохнула и прошептала:

— У меня нет денег, Колин. После того, как тот маггл папу застрелил… Не могу об этом говорить… — Она замолчала, но парнишка держал её крепко и ждал объяснений. — У нас всю жизнь было туго с деньгами, но после… А потом директор взял маму на работу и я подумала, что вот, устроимся. Но мамы уже три дня нет, а никому её даже поискать неохота — ни моим братьям, ни профессору МакГонагалл, ни вообще…

— Зачем тебе деньги, Джинни? Скажи деканше о похоронах и она позволит тебе воспользоваться её камином. В чём проблема?

— А как я обратно вернусь, Колин? Дома нет ни пылинки дымолётного порошка, Биллу он не нужен. Он или аппарирует, или передвигается порт-ключом, когда на большие расстояния.

— Сколько те… Я могу… — Колин замешкался, обдумывая с разных сторон возможностей помочь подруге. Вдруг, он засиял. — Знаешь, у Джимми Пикса, который одновременно с моим братом Денисом поступил, есть целый кошелёк дымолётного порошка. Я попрошу у него горсть-другую, дам ему сикль, он не откажет. Ты согласна? Это не в долг, Джинни, это помощь друга. Согласна?

Да, это могло бы сработать. Так или иначе, она должна сегодня появиться в Норе. У неё там были важные дела и похороны Чарли были одними из них.

И Джинни начала, как болванчик, кивать головой.

— Да-да! Я согласна. Спасибо тебе огромное, Колин! — И в приступе вдохновения, она поцеловала его в щеку.

Он её тоже поцеловал в уголок губ и широко улыбнулся ей. Сверкнув голубыми глазищами, он сказал:

— Идём тогда к деканше?

— Идём.

* * *

Для сидящего в одиночестве за кухонным столом Билла Уизли появление в Норе маленькой Джинни камином стало неожиданностью. Стало бы, если он мог что-то внятно сообразить.

Сидел он за огромным пустым столом на кухне, понурив голову на руки, и трескал огденский вискарь прямо из горлышка бутылки. Отметил прибытие сестры коротким взмахом той же бутылки, икнув.

— Билл, ты сказал, что сегодня хороним Чарли. Ты почему здесь сидишь, огденским наливаешься? Где наши родственники? — зачастила Джинни.

— К’кие рросвенники, Джинни, у нас и’к нету, панимайшь? Не-ту.

Разлохмаченная голова Уильяма упала на стол и он начал сопеть. Этого она позволить не могла — игнорировать её, когда у них важные родовые дела не завершены. Поэтому, мысленно костеря старшего брата, она схватила его за запачканный почему-то землёй и пожелтевшими листьями хвост и затрясла его:

— Билл, не засыпай, говори со мной! Ты предал останки Чарли земле как положено?

— Пррр’дал, а шо? Яму вык’пать я могу… Фсхх-р, фсхх-гр… — засопел он снова.

— Ритуал ты провёл, а, Билл? Ты Глава рода, тебе это по долгу положено. Би-и-илл, проснись!

— А? Ты ххто?

— Джинни я, твоя сестра. Ох, тебе нужно антипохмельное, мне надо найти… Та-а-акс, ты сиди тут, поспи. Я скоро вернусь. Пойду, попробую войти в зельеварню нашей матери, — сказала девушка и ускакала в подвал.

Помещение, где миссис Уизли давным-давно устроила свою зельеварческую лабораторию, было закрыто для всех членов их семьи. Туда не было доступа даже Артуру, её мужу. Пальцев рук и ног не хватит сосчитать, сколько раз близнецы пытались вскрыть защиту туда, всегда безуспешно.

Но теперь мамы в Норе нет, а по ощущениям Джинни, её возвращение сюда не ожидается, поэтому она смело отправилась к заветному помещению.

Дверь открылась от обычного толчка!

Для девушки это было ударом под дых. Это означало, что её мамы и вправду нет в живых, раз её заклятия уже сами выдохлись и спали. Ей захотелось реветь, но она сдержалась.

Не сейчас. Позже, гораздо позже она будет долго и от всей души оплакивать отца, мать и брата Чарли. Сейчас у неё очень ответственное дело. Она должна к грядущему с Биллом разговору хорошо подготовиться. Свободный доступ к зельеварне мамы этому способствовал.

Склянку с золотой жидкостью она нашла в маленькой, заколдованной на кровь Джинни, шкатулке. Хорошо, что о существовании подобных замков она знала. Маленький серебряный ножик ей помог.

Сжав флакон в ладошке и прижав к своей груди, она посмотрела на потемневший от многолетних испарений всевозможных отваров потолок и прошептала:

— Спасибо, мамочка, за Зелье удачи! Спасибо тебе огромное за то, что и из-за Грани ты обо мне думаешь. Я тебя люблю и всегда буду любить.

Джинни откупорила флакончик и заметила, что к крышке прикреплена пипетка. Как хорошо, что и здесь есть подсказка, ведь ей не нужна удача на целые сутки, а только на несколько часов! На пять-шесть, примерно…

Она капнула себе на язык три капельки и глотнула их. По всему телу разлилась сладостная теплота, ей стало легко и весело. Потом эти ощущения пропали, но Джинни читала, что зелье Удачи так действует. Теперь ей нужно найти остальные микстуры — антипохмельное и кое-что ещё.

Вернулась она на кухню, неся в руке маленький флакончик, в котором она создала нужную ей субстанцию. Обманывать брата и оставлять его без ничего она не намеревалась, но почему бы не помочь себе получить то, что ей по закону полагалось, без лишней нервотрёпки?

Вопреки всему, коленки её тряслись, пока капала из гремучей смеси в стакан с водой. Потом смело дернула голову старшего брата назад, ухватив его за хвост, толкнула его подбородок вниз, чтобы его рот открылся и оставался открытым. В горле Билла клокотало и оттуда доносился мерзкий запах алкоголя. Джинни, задержав дыхание, влила в рот брата полстакана раствора и, захлопнув его рот, сжала ему нос, одновременно другой рукой погладив его по горлу, чтобы он глотнул рефлекторно.

Повторила процедуру ещё раз, чтобы он принял всё антипохмельное и хотя бы на часа на два оставался в адекватном состоянии.

Она начала отсчитывать секунды. На десятой Уильям открыл глаза и, увидев сестру, вскрикнул:

— Джинни, что ты здесь делаешь? Ты должна быть в Хогвартсе!

— Я отпросилась на похороны, МакГонагалл меня отпустила на два или на три дня, с условием сообщить ей о возможном продолжении пропусков, если мне понадобится. Давай, Билл, веди меня к могиле Чарли. Нам надо провести ритуал предания его земле, иначе ещё получим от Магии откат за то, что пренебрегли Долгом родственников.

— Да, ты права, — вздохнул Билл, — я совсем забыл об этом. Я, понимаешь ли, ещё вчера известил лорда Прюэтта, тетушку Мюриэль, соседа Лавгуда, моих сослуживцев, отправил сообщение родственникам в Америку — никто на похороны не пришёл. Пришлось мне самому копать яму, представляешь?

— Понимаю, Билл и очень тебе сочувствую. Вставай, давай! Потом поговорим.

— О чём поговорить хочешь?

— Потом, Билл. Сначала Долг.

* * *

Час спустя

— Посмотри на мамины часы, Билл! — указала она на фирменные часы Молли Уизли. — Видишь? Стрелка мамы указывает на то, что как таковой личности Молли Уизли не существует. Мамы нет в живых. Ты это понимаешь? — Её старший брат вгляделся в положение стрелок и, удостоверившись, что его сестра права, нахмурился. — Я предполагаю, что её отвлекли, и принесли в жертву по какому-то чёрному ритуалу, а-а-а-а-аа!.. Тот седой дядька во всём винова-а-а-ат…

— Какой седой дядька? О чём ты говоришь? — вытаращился Билл. — Я ничего не знаю.

— Но в письме я тебе всё рассказала, Би-и-илл… Как ты мо-о-ог?..

— О, перестань, Джинни, от твоих завываний голова у меня раскалывается. Я понял, понял, не бей меня. Мы остались одни, круглые сироты…

— Какой из тебя сирота, Билл? Тебе двадцать четыре года. Теперь ты — Глава нашей семьи!

Уильям обхватил голову обеими руками и стал раскачиваться влево-вправо, вперёд-назад…

— Что тебе от меня надо, Джиневра? — глухо пробормотал он.

— Слушай, я понимаю, что мы бедны, что мы полные банкроты, но ты мне должен приданное определить…

— Что-о-а-а? — Вскинулся Билл. — Какое ещё приданное, откуда его взять?

— Слушай, я самая младшая из вас, но британские законы наследования — что у магов, что у магглов — знаю хорошо. Тебе, как старшему из сыновей отца, достаётся всё наследство. Ты — первородный сын и его наследник. А остальным его сыновьям — большой хрен…

— Не ругайся!

— Не ругаюсь, я образно выражаюсь. То есть, хочу сказать, что с Персивалем и с остальными ты формально делиться не должен. Но дочерям в обязательном порядке полагается приданное. Я — единственная дочь Уизли, я своё приданное хочу.

— Денег нет, а Нора мне нужна, сестра. Она мой единственный дом. Я буду здесь жить в дальнейшем, а не в съёмной квартире, чтобы не тратиться. Жить буду скромно, всю свою заработную плату буду экономить и копить на ремонт. Потом женюсь и буду с женой здесь, в Норе, жить. Тебе и остальным места здесь нет.

— А где они будут жить летом, пока учатся в Хогвартсе? Я где буду жить?

— Ну, я не знаю. Если пущу их сюда, они сядут мне на шею, ожидая, что я должен их не только приютить, но и кормить, одевать, обувать и собирать в школу. Но я им просто старший брат, не отец. Вроде, содержать их не должен. Нашим братьям надо взяться за ум и думать, как поступать в дальнейшем. Они мужики, должны поступать соответственно. То есть, найти себе на лето какой-нибудь заработок, учиться экономно жить, не в тягость близким. Хм… А тебе что нужно.

— Я денег не хочу, Билл. И Нора мне через год или два тоже не нужна будет… — отрезает Джинни.

— Почему?

— Замуж… выйду, если получится.

— А в приданное что хочешь? Закон я сам знаю и готов подумать об этом, но нечего тебе дать, сестрёнка!

— Дай мне землю, — отрезала внезапно Джинни.

— Что? — не понял её брат. — Какая земля, зачем тебе земля, что будешь с ней делать?

— Не спрашивай, пожалуйста, что буду делать с ней. Сколько дашь мне?

— Да хоть всю возьми! Там, за домом, вся земля наша. Но ту, что перед Норой, я себе придержу, всё остальное можешь взять. Но зачем? Зачем тебе земля, будешь её обрабатывать, да? Да ты век будешь её освобождать от одних гномов только! Не говорю о жабах в болоте, о кустарниках и зарослях… Не откажешься, да? Вижу, что ты давно всё обдумала.

— С того момента, когда Поттер над нашей семьей изгалялся. Помнишь? Когда маме взбрендилось женить его на мне насильно, а он начал насмехаться над нами. Типа, кого вы мне втюхиваете в жёны, нищеброды, бесприданницу вашу?

— Да-а-а, помню… Плохая была затея. Я тебя понимаю, сестренка. Мужикам приданное не полагается, потому что они мужики и должны сами своего добиваться, полагаясь только на свои силы и качества. Э-э-эх, заполненный галеонами сейф не помешал бы, но если его нет, надо сначала заработать и только тогда думать о семье. Но сестре, я согласен, надо помогать, не отправлять же её в чужой дом как церковную мышь…

Уильям призадумался и Джинни начала бояться, что действие зелья удачи пройдёт, пока они тут разговаривают о жизни.

— Пиши дарственную, Билл, не расспрашивай больше. Я сказала «замуж» чисто информативно. Думаю, что просто сама построю себе какое-нибудь бунгало, буду в нём жить. Растить буду какую-нибудь пищу — картошку, капусту, травы. Заведу себе кур, гусей… Пойми, обузой тебе я не хочу быть, но тоже нуждаюсь в крыше над головой.

— Хорошо, я согласен. Здесь в шкафу должно быть остался хоть один лист пергамента, принеси…

— Не так, Билл! Я хочу, чтобы всё было оформлено на министерской бумаге, с вензелями и всем прочим. В четырёх экземплярах, как положено, магией заверено. Не заговаривай мне зубы, я не маленькая. Всё должно быть оформлено, как полагается — что Уильям Артур Уизли дарует своей сестре…

— Ха-ха, а ты, сестрёнка, не промах! — Удивился её старший брат. — Зубки у тебя, мама не горюй.

— Не удивляйся, Билл. Я начала над этим вопросом думать ещё летом, когда погиб отец.

— Ты мне не веришь?

— Билл, ты меня не так понимаешь. Тебе, моему брату, я могу поверить. Даже довериться могу. Но, вот ты женишься и придёт твоя жёнушка. Она мне чужая будет и каждую буковку в дарственной выковыряет, прожуёт и выплюнет в поисках возможности вышвырнуть меня куда подальше. Так, что — не мелочись, брат, давай на твоих заверенных в Гринготтсе пергаментах и будем писать.

— Не отступишь, да?

— Не отступлю, конечно.

* * *

Час спустя, Уильям и Джинни, заверив все экземпляры Дарственной волшебной палочкой, увидели как два из них, засветившись, исчезли в архивах Министерства магии и Гринготтса. Лишь тогда новый Глава семьи Уизли, вздохнув с облегчением, отправился спать. Но не преминул заверить свою сестру, что та вольна остаться здесь сколько ей захочется. И проводить в Норе каждое лето, пока сама не решит, где ей лучше жить.

Оставшись одна на кухне, ещё не отойдя от успеха своей затеи, Джинни прижала документ к груди с безумной улыбкой на лице. Она торжествовала. На Дарственной зелёными чернилами по пергаменту — заверенной печатями Министерства и Гринготтса, с подписями обоих Уизли: дарителя и получателя — было написано что ей, Джиневре Молли Уизли, уже принадлежит весь земельный участок, нарисованный, измеренный и с указанными границами. Она закрыла глаза и представила всю свою территорию — 60 (шестьдесят) гектаров (шесть тысяч соток или 600 аров), включая озёра (болота), протекающую речку, лесок и всю обрабатываемую землю. Как и всю движимую и недвижимую живность, растительную и животную, разумную, полуразумную или обычную, живущую или прорастающую на этой территории.

Уильяму оставался участок в размере 5 (пяти) гектаров, тоже измеренный и нарисованный, с указанными границами, которым он мог располагать, как захочет. Он хотел и это отдать сестре, но она сама отказалась. Того, что ей было даровано, было вполне достаточно.

С этой землёй на руках Джиневра Уизли была уже завидной невестой.

А было кое-что ещё, что она могла забрать себе, пока Уильям спал наверху.

Ей надо было посетить сарай отца, Артура, там, где в тайнике у папы была его нетронутая никем заначка. О существовании этого тайника Джинни, ещё маленьким ребёнком, узнала случайно, играя сама с собой в прятки. Никто из братьев не хотел играть с девочкой, считая её неумёхой и малявкой. Но Джинни, отродясь, такой не была. Напротив, она всегда была глазастым и смышлёным ребёнком. Так что, когда отец однажды неожиданно явился в Нору днём и, отобедав, отправился в сарай, Джинни была уже там, спрятавшись под картонной коробкой, в которой были сделаны нескольких круглых дырочек.

Артур вошёл, скрипнув дверью, и девочка затаилась, думая, что отец пришёл поиграть с ней в прятки. Но он не стал звать её по имени, как делал обычно, а начал шуршать недалеко от той коробки, под которой, затаив дыхание, сидела она.

Её отец произнес странную фразу, которую она чётко услышала — «Честность превыше всего».

Потом услышала щелчок и звяканье золотых галеонов. Она всмотрелась сквозь дырку и увидела, что её отец, её известный своей бедностью и неподкупностью отец, пересыпал золотые монеты из своего обычного кошелька в особый, толстенький кошелёк, пересчитывая их. В тот день Артур Уизли оставил там целых сто галеонов. Потом сказал снова пароль к тайнику, захлопнул дверцу и ушёл.

Честность превыше всего.

Ха! В возрасте шести лет девочка не осознавала сарказм этих слов, в связи с тем, что позже видела не раз. Но сегодня сарказм она поняла. Артур врал жене и детям о своих заработках, прятал большую часть своей зарплаты от семьи, брал взятки, а говорил о своей честности.

Бли-и-ин, как всё здесь запущено!

В небольшом тайнике отца она нашла коробку и два кошелька с наложенным на них заклятьем невесомости. Открыв первый, она охнула — внутри, под светом Люмоса, блестела целая куча галеонов. Она прикинула, что внутри было не меньше, чем несколько тысяч золотых. И второй кошелек тоже был битком набитым галеонами.

Отставив кошельки в сторону, Джинни взяла в руку примечательную на вид коробку и задумалась, как её открыть.

— Честность превыше всего! — чётко сказала она. Что-то в механизме замка щёлкнуло, но крышку это не освободило. Что-то нужно было ещё сделать, но что? Разве и здесь кровь нужна? Они же светлая семья!

«Нечего тут разводить политесы, Джинни!» — прошептала она себе под нос и прогрызла себе губу. Солоноватый привкус крови не остановил её, она мазнула пальцем по ранке, а после — по крышке коробки.

С резким щелчком крышка отскочила и блеск драгоценностей ослепил глаза девочки.

— Вот, это да-а-а!.. — сказала она и пальцем разворошила кучку сокровищ. — Бедность, а? Фу!

Кажется, Артур Уизли готовился к чему-то особому, раз копил такую огромную сумму в тайне от мамы. И эти брюлики — кому он хотел их подарить? Блин, как плохо!

Она тряхнула головой и боковым зрением уловила проблеск отражения её Люмоса от чего-то. Она треснула рукой себе по лбу — банки! Как могла забыть про полные маггловскими, самого высшего достоинства купюрами в стеклянных банках? «Фантики», так их называл Артур Уизли.

Джинни широко улыбнулась. Три полные банки купюр большого номинала — это тоже галеоны. Она опустошила все стеклянные посудины, но потом остановилась, размышляя. Об этой страсти мистера Уизли знали все его дети, Уильям тоже. Рано или поздно он вспомнит о маггловской валюте и станет её искать в сарае. А внезапно её нет. Так не годится.

Девушка потёрла лоб рукой, ей нужно было принять правильное решение. Что ей делать: оставить всё себе или уведомить кого-то из братьев? Кого, кого, а Билла, хотя бы!

Хм. Она стала усиленно размышлять.

Младшие братья повели себя с ней напоследок, со своей единственной младшенькой сестрой, как скотины. Даже Перси пренебрёг её посланием, не соблаговолил даже ответить ей на вопрос про маму, не то что успокоить сестру. Но Перси таков был всегда — напыщенный индюк. Вспомним о первом курсе, когда у неё на руках, на короткий промежуток времени, оказалась ТА ТЕТРАДЬ.

Когда она стала путаться во времени и из её жизни начали выпадать целые периоды, вкупе с потерей памяти, она осознала, что с ней происходит что-то не то. Кому, кому — она пожаловалась самому старшему из своих братьев в Хогвартсе, Персивалю, старосте Гриффиндора на тот момент. Но он её даже не дослушал до конца, отправив к близнецам. Близнецы тоже показали себя как худшие из всех братьев в мире. О Рональде нечего говорить, тот думал только о своём желудке.

Но Билл был с сестрой честен. Поступил так, как надо. Захотела она приданное — он ей дал столько земли, сколько она захотела. Не стал мелочиться.

Прикарманивать всё себе с её стороны будет воровством чистой воды и чёрной неблагодарностью в придачу. Поэтому, она, Джинни Уизли, утром со своим старшим братом поговорит. Да, так и поступит — как настоящая сестра. Пусть будет так — пусть честность останется превыше всего.

Забрав всё богатство с собой, собрав его в корзину, валяющуюся недалеко, она вернулась обратно в Нору.

Вдруг в её животе заурчало и она подумала, что нечем поужинать. Даже Билл отправился спать, не поев. Надо было забрать что-нибудь из еды, озадачив школьных домовиков, но об этой стороны жизни она совсем забыла.

Но еду она может и здесь себе приготовить. И не только себе. Надо посмотреть в кладовке матери. Как только девушка подумала о пище, она вспомнила, что они со старшим братом совсем забыли о том, что после похорон надо что-то поесть.

Брата Чарли Билл похоронил на кладбище Оттери-сент-Кетчпоул, накрыв свою деятельность антимаггловскими и антимаговскими чарами. Этими чарами плюс Зеркальным щитом они накрылись, когда проводили весь ритуал семьи Уизли по преданию кого-то из своих земле. Но потом она предъявила свои претензий о приданном и пошло-поехало.

В кладовке мамы она нашла наполовину заполненные макаронами, мукой, сахаром, солью, сухим молоком, растворимым маггловским бульоном и всякими приправами стеклянные банки под Чарами стазиса. А в холодильном ящике нашёлся и большой кусок свинины, под теми же Чарами стазиса.

Можно жить. И она принялась стряпать.

* * *

До носа похрапывающего и очень голодного Уильяма донёсся божественный запах готовящейся пищи и он, спросонья, подумал, что мама, как всегда, на высоте. У неё был поварской Дар от Магии. И его спящий мозг начал просыпаться. Как только мозг стал воспринимать физический мир, его бренное тело напомнило о себе двумя, нет — тремя вещами. Но о третьей причине он в присутствии мамы и сестры не должен даже знать, не то что думать.

Его звало в уборную и он почувствовал себя голодным как волк…

Мерлин, миленький! Он вдруг вспомнил, что в Норе мамы не было, здесь была только его маленькая сестрёнка Джинни. Разве она своему брату Уильяму готовит еду? Среди ночи?

Умывшись после посещения туалета, Билл стал спускаться вниз по лестнице. На дворе было темно, как в Мерлиновой з… темно, короче. Ну, да. Они справили похороны, но поминки не справили. Да-а-а, голова у Джинни хорошо варит.

На кухне, опоясавшись передником матери, у плиты вертелась его сестрёнка, помахивая волшебной палочкой. Из обеих кастрюль на огне разносился по всему дому, вместе с испарениями, божественный аромат. И откуда она взяла все нужные продукты? Даже мясо нашла…

— Сестра, что делаешь? — спросил он, ухмыльнувшись и усаживаясь за стол.

И тогда он заметил корзину. Первое, что увидел, были гринготтские кошельки, с расширенным внутренним пространством и отсутствием веса. Рядом с ними стояли три трёхлитровые стеклянные банки, битком набитыми пачками маггловских купюр. Коробку он увидел последней.

— Джинни, что это? — хриплым голосом спросил он. — Откуда это?

Девушка повернула к нему голову, улыбнулась и выдала:

— Считай это сестринской благодарностью, брат мой. Могла бы оставить всё только себе и пахал бы ты до второго пришествия на ремонт Норы. Но ты поступил со мной как настоящий старший брат, нет-нет, как Глава одной из Священных двадцати восьми. Честно. Признал моё право на приданное, дал мне в десять раз больше того, что я ожидала. В ответ, я не в праве не поделиться с моим лордом.

И упала перед ним на колено, склонив голову.

— Джинни, сестрёнка, что делаешь? Прекращай с этим, сразу вставай, слышишь?

И он приобнял её, почувствовав как его сердце стучит, стучит…

— Надо сперва посчитать наличность, а потом разделить всё это пополам, — сказал он.

— Пополам? О, Билл, ты самый лучший брат в мире! Но, я думаю у меня со стряпней всё готово, можем считать, пока едим, да? Я так проголодалась, сил нет!

— Ну, давай! Надеюсь, ты унаследовала Дар мамы готовить вкусно.

— Не сомневайся, Билл.

Из первого кошелька высыпалась огромная куча золотых монет и они, смеясь, зарыли в неё пальцы. Они насчитали почти десять тысяч галеонов.

— Десять тысяч, ты представляешь, Джинн? Но зачем, зачем отец делал это?

— Я предполагаю, что он намеревался от нас всех уйти.

— Даже так?

— Даже так. Ты ещё коробку не открывал. Прежде чем её открыть, подвяжи свою челюсть чем-то, чтобы она не упала на пол, — сказала Джинни. — Там полно драгоценностей.

— Драго… Не может быть!

— Открой, сам увидишь. Дай, я обмажу крышку своей кровью. Раз со мной однажды это сработало, не стоит рисковать. Я в первый момент подумала, что отец копил мне приданное, но он тогда, с Поттером, об этом не обмолвился. Значит, не для меня было собрано всё это, а для другой, незнакомой женщины. — Она повторила все ранее использованные манипуляции и крышка коробки отскочила. — Сам смотри.

— Джинни, я у тебя в долгу, сестрёнка. Ты моя единственная, самая прекрасная сестра и родной человечек.

— Спасибо, Билл. А в банках сколько маггловских денег, так на глаз, определяешь? Я понятие не имею сколько это стоит в галеонах.

— Пять фунтов за галеон. Дай, посмотрю! Ого, а отец не мелочился. В каждой такой пачке по десять тысяч фунтов, а это означает — по две тысячи галеонов.

— Так много! А гоблины разменяют такую огромную сумму маггловских денег на наши?

— Почему бы и нет? Гринготтс работает с маггловскими клиентами…

Джинни приуныла. Такой поворот! Хорошо, что поделилась с Биллом. Поступила правильно, выбрав честность перед алчностью! Да-а-а, а с остальными братьями надо ли честно поступать? Честностью или хамством они ей ответят?

— Билл, послушай меня и хорошенько подумай над тем, что я тебе поведаю. Отправившись сюда, в Нору, я думала, что осталась одна против целого мира, полного опасностей и чужаков. Но от тебя, своего старшего брата, я получила справедливое решение моей проблемы и решила, что надо справедливо с тобой поступить. Поэтому сидим мы здесь, рядом с огромным богатством, которое поделим справедливо. Я потеряла половину этих богатств, но взамен получила близкого, родного старшего брата, который не оставит меня одну никогда…

— Никогда, Джинни, клянусь! — вскинулся Уильям Уизли и искрящаяся мгла вокруг него подтвердила его слова. — Ох! К чему меня ведёшь, сестра?

— К тому, что не только мы с тобой жили в бедности из-за странных идей нашего отца. Пострадали и остальные наши братья. Что скажешь?

— Но они… они этого заслужили, — неуверенно сказал Билл, глядя на золотую кучу перед собой. — Не слушай меня, я чушь говорю. Кто я такой, чтобы судить, заслужили ли остальные дети нашего отца, наши родные братья, свою часть наследства…

Джинни накрыла руку брата своей ладошкой и сказала:

— Нам не об этом рассуждать надо, а о том сколько им дадим.

— У меня голова кружится, я не совсем соображаю, сестренка. А у тебя головка не только хорошенькая, но и светлая. Говори.

— Ну, я думаю одну десятую часть подходит.

— Каждому?

— Не-е-ет, всем. Поступим следующим образом: завтра пригласим их всех сюда и испытаем их. Скажем, что нашли только вот этот кошелёк, — она подала брату пустой кошелек, — пересыпь туда две тысячи галеонов, остальное им не покажем. Ты им поведаешь, что отец оставил Волю, согласно которой всё уходит только тебе. Но эти деньги, — она указала пальцем на кошелёк в руках Билла, — ты должен распределить между ними. Но не одинаково, а по возрасту. К Чарли уходит одна тысяча, Персивалю — пятьсот, близнецам — по двести, а Рону — сто галеонов. И посмотрим, как они между собой подерутся за наследство Чарли. Если подерутся.

— И что?

— Если подерутся, ты говоришь им, что как Главный наследник, забираешь полагающуюся сумму себе и раздаёшь им согласно плану. Если преклонят голову, как полагается младшим братьям, и примут твоё решение — так и быть, раздай каждому по пятьсот или по тысяче, но не на руки, а оформи каждому отдельную ячейку в Гринготтсе. Но я на это не надеюсь. Они подерутся. Рон с близнецами наверняка, я уверена. Перси заберёт свою часть и убежит от нас навсегда. Он убежит от нас при любом раскладе. Согласен?

— Но это не будет одна десятая для всех, Джинни.

— Не будет. Но тебе не помешает посмотреть на то, как они распоряжаются данной им суммой и добавить им что-то ещё в дальнейшем. Я предлагаю поступить так. Ты наш Глава, ты должен о нас заботится, не таскать нас на своей спине, но будет очень внушительно время от времени, когда они в этом нуждаются, отсыпать им понемножку. Поэтому, давай откроем отдельную, специальную ячейку для проявления благородства. Пускай так и называется «Для благородства». Золото в ней — скажем, пять тысяч — пусти в оборот и раздавай им проценты каждый год. От моей части я дам тоже такую сумму. Ключи от этой ячейки пусть будут у нас обоих и пусть будут парные — то есть, ячейка открывается двумя ключиками. Тебе ключ, чтобы блистать перед братьями-идиотами, мне — для собственной уверенности, что, когда женишься, твоя жёнушка не обчистит её, обобрав меня.

— Надо было тебе, Джинни, стать Главой семьи. Обещай, что никуда не денешься, будешь рядом, чтобы советовать мне, дураку.

— Не беспокойся, будем жить рядом. Моя земля у твоего дома, Билл. Я, даже выйдя замуж, буду здесь жить, присматривать за тобой и твоей семьёй.

— Джинни, а у тебя есть кто-то на примете?

— Кажется, появился такой парень. Он магглорождённый, мой сокурсник и его зовут Колин.

— А-а-а, тот, который проявлял себя в качестве папарацци?

— Он.

— Энергичный парень, одобряю.

— У него, Билл, есть самое важное для меня качество — он магглорождённый.

— И что?

— Ты забыл или как? О печати Предателей крови забыл? Нам поможет только магглокровный, чистый от проклятий супруг. Мне — муж, тебе — жена. Понял?

— Понимаю. Ты не только красавица, Джинн, ты умница. А в Хогвартсе кто из магглорождённых девушек учится?

— Забудь. На нашем факультете есть только всезнайка Грейнджер, о которой я знаю, но она, мне кажется, захомутала Лонгботтома и тебе ничего там не светит. Дай, поговорю с девушками, разузнаю, есть ли кто подходящий из старшекурсниц. С ними я не знакома. Поспрашиваю и на других факультетах, как говорится, пущу слух, что ищу невесту для Главы своего рода.

— Я увидел чемпионку Турнира, француженку, оооуууу!

— Никаких «ооууу», брат. Она вейла. Это означает, что не она в наш род, а ты в её общину войдёшь. И тебя от клейма брак с ней не очистит. Слушай сестру — целей будешь. Ты не видел её птичью природу, а я видела. Фу, даже гадко вспоминать.

— Что, что ты видела, Джинни?

— Видела как она охотится на пауков и как их съедает. Клюёт, как курица.

— Ва-а-а, не говори больше. Я понял всё. Давай, раскладывай всё на отдельные кучки — для себя, для меня и для братьев… э-э-э и «Для благородства». И отправляемся по комнатам спать. Завтра нам предстоит смотреть на представление братьев. Что-то ещё с меня?

— Фиделиус на мою землю хочу, Билл. Чтобы те придурки не обзавидовались и не пришли по мою душонку. Мне предстоит целую вечность жить с ними в одной башне.

— Ох, Джинни. Ладно, утром займёмся этим. Спасибо за вкусный ужин, ты просто мастерица готовки, сестра. Закончила здесь?

— Да, закончила. Возьми свою часть, Билл, брат мой. Иди спать. Ой, ты иди, а я здесь ещё поубираю, ножи, вилки спрячу…

Дружный смех огласил кухню Норы, впервые за полгода.

Странный, потусторонний ветерок приносит какой-то свежий цветочный аромат при плотно закрытых створках окон. Еле заметный вихрь золотых частиц пролетает сквозь брата и сестру, унося из их аур какую-то тлетворную субстанцию… Но они, довольные собой, своими правильными решениями, это даже не замечают.

О семейном упыре, живущем так давно у них на чердаке, они и думать забыли. Может быть потому, что его давно уже нет в живых.

Утром Джинни старшего брата с первого взгляда не узнала.

Вчера ночью она отправила спать знакомого ей с рождения самого старшего у её родителей сына, Билла. Чуть светлее остальных детей, чуть более самоуверенного — каким и полагается быть наследнику. Осознание своего места в волшебном мире среди других чистокровных семей, места нижайшего, всё равно оставляло свой отпечаток на самооценке молодого человека. Быть названным «Предателем крови» — это не просто кличка такая, не из-за широко разрекламированной «любви к магглам», это что-то очень серьёзное и их семью в избранном обществе избегали.

Что-то в древности в семье Уизли очень мерзкое и порочащее случилось и внезапно из их наследия исчез Родовой камень, родовая библиотека, они остались без Даров и без доступа к достойному обществу из Священных двадцати восьми. А сам Дом после того инцидента спрятался от оставшихся в живых членов семьи и спасшиеся ушли жить в надстроенную бездарно, кривовато и при помощи магии и такой-то матери башенку на месте свинарника.

Падение в те времена страшное, позорное и пятнающее честь как предков, так и ныне здравствующих детей Артура и Молли. Хотя родители уже покойники.

Джинни стряпала на кухне кашу и ждала появление Билла, чтобы подкрепиться перед предстоящим сплетением над земельным участком Чар Фиделиуса. Хотя, как знать, как знать... Ей было и радостно, и тревожно. Им предстояло нелёгкое испытание, потому что не каждый встречный волшебник имеет необходимую магическую мощь и глубину познания в области Рунных Чар, чтобы качественно наложить данную защиту просто на свой дом, не то что на такую огромную территорию.

Услышав шаги со стороны лестницы, она, улыбнувшись, повернулась и… ошалела.

Это был её самый старший брат Билл, конечно. Но, в то же время, это был кто-то, совершенно от него отличающийся. И он смотрел на свою сестрёнку огромными округлившимися глазами. Словно впервые её видел.

Джиневра потёрла кулачками свои глаза, подумав, что это глюк такой — мерещится ей то, что очень хотелось увидеть. Но нет, всё осталось таким же, как секундой ранее.

По лестнице спускался молодой колдун, который нёс своё достоинство, как нечто само собой разумеющееся. Гордо поднятую голову венчали не светло-рыжие, а золотые волосы, стянутые в небрежный низкий хвост, который спускался на спину. Билл и раньше был красавчиком, но сейчас был неотразим: строгая линия подбородка, густые тёмные брови, прямой нос, контур губ… И это было только его лицо.

Нёс он своё молодое длинноногое мужское тело с лёгкостью и грацией хищника, вокруг него распространялась аура могущества, магия стелилась вокруг него, словно золотистая мгла.

Она сразу всё поняла. Не было больше порочащей печати Предателей крови на её старшем брате.

— Милорд, я Вас поздравляю с очищением от клейма Магии на Вашей ауре! — сказала она, упав на колено и преклонив голову. — Ваша сестра счастлива и может уже спокойно умереть. Я свою задачу как-то, сама не зная как, выполнила и очистила свой Род. Вас уже никто в волшебном мире Предателем крови назвать не имеет права.

Билл чуть не споткнулся, спускаясь вниз.

Сестра, их маленькая Джинни, стояла там, у плиты, замотанная в изношенный передник, на коленях, а сияла, как принцесса из сказки. Золотоволосая, сияюще белая и чистая, а тёмного пятна, которое при взгляде на членов их семьи боковым зрением всегда присутствовало в области живота, не было видно.

— Джинни, грхм, Джиневра, сестра! Поднимись и объясни своё поведение. Вчера вечером, сегодня утром… Что ты говоришь? И что стало с тобой? Ты смотрелась сегодня в зеркало?

— Нет, милорд.

Билл перескочил оставшиеся две ступеньки и, подлетев к сестре, поднял её. А потом взмахом палочки наколдовал из полотенца зеркало в полный рост и повернул сестру к нему.

— Посмотри на себя… А-а-а-а-а!.. Что это такое?

Из зеркала на них смотрели испуганные отражения брата и сестры. Старший брат держал свою младшую сестру за плечи одной рукой и указывал на них. Оба — золотоволосые, оба — так сказать — в новом обличье, в котором из наследуемого от мамы и папы мало что осталось.

Джинни глупо захихикала, потом начала уже громко смеяться, пока смех не перемешался с всхлипами и она, понурив головку на плечо Билла, уже взахлёб рыдала.

— Мы что-то сделали с тобой, брат мой, что-то очень, очень значительное и правильное, раз Магия, наконец, очистила нас и вернула нам наш истинный облик. Понимаешь? — гундосо сказала она, вытирая нос передником. — Что это могло быть, Билл?

Молодой волшебник задумался. Он уже четыре года работал у гоблинов разрушителем проклятий. По работе он знал, что, чтобы разрушить наложенное кем-то посторонним проклятие, защиту или запрет, надо было «войти в кожу» этого волшебника. Так сказать, войти в его положение, узнать о нём немало, узнать его личную историю, возможную причину того или иного действия.

В голове Уильяма прокрутился весь прошедший вечер, во второй раз припомнил он свои собственные мысли и ощущения, принудившие его принять именно те решения.

Вспомнил, как мерзко себя почувствовал, представив себе судьбу своей единственной осиротевшей сестрёнки, как ему стало её жалко, как чуть не заплакал от бессилия, из-за того, что у него нет ничего, что можно было бы дать ей в качестве достойного приданного. И какое облегчение почувствовал, когда она нашла решение и озвучила его; и какую радость, когда подписывал те документы.

Он поступил с ней правильно и честно.

Она ответила ему такой же честностью, хотя могла бы промолчать и унести всё найденное в тайнике богатство, оставив только себе. Но она решила поделиться с Главой семьи, с остальными, очень плохо к ней относящимися братьями.

«Честность превыше всего» — пароль тайника Артура Уизли, куда он прятал заработанное честным или бесчестным, это другая история, способом от жены, от многочисленного потомства, принуждая тех жить в бедности.

И этот пароль, словно подсказка тому, кто найдёт и откроет тайник, не поступать как подонок с близкими — действительно, самыми близкими, людьми.

Ни он, Уильям Уизли, ни его сестра Джиневра друг с другом и с братьями не поступили по-скотски. Как от них ожидалось, как поступило бы большинство людей. Эгоистично, жадно, отвратительно.

— Джинни, сестрёнка, я думаю, что наш отец не готовился уйти от нас. То, что он делал, было подсказкой нам. По-моему, в его поколении поступили не так, как мы и поплатились. Как и предыдущие поколения Уизли — обворовывали друг друга или что-то такое. А изначально, с кем-то очень близким и могущественным поступили мерзко.

— Разве мы были первыми из всей череды поколений Уизли, которые не предались алчности?

— Именно, что не предались — мы не предали друг друга, Джиневра.

— Разве может такое быть?

— Посмотри на себя в зеркало и сама получишь ответ.

Рука девушки взлетела и закрыла рот, а её плечи снова затряслись от нервных всхлипов.

— Что дальше с нами будет, Билл? — спросила она между всхлипами.

— Уви… — начал её старший брат, но прервался из-за взгляда в сторону окна. — Джиневра, посмотри, не мерещится ли мне? — вскрикнул он и протянул руку к сестре. Но та стояла как статуя, изображающая полное недоумение и неверие, вытаращив голубые глаза до размера чайных блюдец. — Джинни, куда… а-а-а-а-а, пу-пу-пу! Я брежу, сестра, зови врачей из Мунго!

Толкнув её, он освободил себе обзор получше и стал выражаться куда крепче прежнего:

— Ни хрена себе, откуда появилось это?! Сестра, я что, рехнулся?

— Билл, брат мой, я думала, мерещится мне, — прошептала она, не отводя взгляда от высокого каменного здания, которое гордо возвышалось у них перед глазами.

Там, примерно в двухстах футах от Норы возвышалось каменное трёхэтажное здание в весьма печальном с виду состоянии. Густые шипастые заросли окружали его со всех сторон. Стёкол в маленьких окошках не было, как и деревянной части рам, дверей или крыши.

— Знаешь, я думаю, это наш родовой дом, со всеми вытекающими, который захлопнулся в пространственном кармане, когда наши предки чем-то очень согрешили и украсили себя мерзкой кличкой.

Потом она ахнула, поддалась вперед и продолжила:

— Но он твой, Билли, и я думаю, что ты должен войти в него и предъявить свои права на владение.

— А как это делается, ты знаешь?

— Откуда я… Ну, — понурив голову, она решила признаться брату, — я ночью одна ходила по моему участку, расставляла по углам камни с рунами Защиты, капала кровь, вслух рассказывала всякую бредятину, типа, «ты отныне моя», «будешь меня кормить», «я за тобой буду следить, обрабатывать буду»… И тогда передо мной явился король садовых гномов…

— Тебе не приснилось?

— Куда там «приснилось», посмотри на мои руки — все порезанные из-за кровопускания! Но есть и один плюсик в моих полуночных прогулках — я думаю, что Фиделиус накладывать уже не нужно. Всё само от посторонних взглядов скрылось. Хотя я готовилась к этому.

— И что случилось дальше? — заинтересованно спросил Билл. — Сестрёнка, ты меня всё больше и больше удивляешь.

— Я заставила короля садовых гномов присягнуть мне, чтобы я не выгнала его из своих земель. Он поклялся помогать мне с работой, с защитой урожая, такие дела. А потом поведал, что раньше, прежде чем, ну, ты сам понимаешь когда, его народ огородниками у нас были. В древние времена…

— Ты гонишь!

— Пойдём посмотрим… Нет, давай сначала позавтракаем. Я такую вкуснятину наготовила: сладкую кашу с маслом, блины напекла, суп сварила на обед…

— Давай! Ух, полакомимся.

— Билл, пора идти смотреть на то, что осталось от нашего дома! — первой закончила с завтраком девушка. — Пойдём, давай! Надо осмотреться, а тебе вступить во владение.

На негнущихся ногах её самый старший брат последовал за ведущей его за руку сестрой.

Они вошли неуверенным шагом в родовое поместье своей семьи.

Обходя огромные пыльные помещения местами разрушенного здания, Уильям на автомате подчищал, исправлял, восстанавливал особо проблемные места. Тем временем его сестра Джиневра искала и делала то же самое с портретами, покрытыми копотью, поблекшими от времени и неподвижными из-за выдохшихся за неимением магической поддержки чар на них.

— Билл, не майся дурью, а ищи ритуальный зал. Тебе надо во владение вступить, не ремонтом заниматься, — дёрнула она брата за рукав.

— Где искать этот ритуальный зал я не знаю, сестра. Я поэтому кручусь и верчусь тут, как безумный шарик…

— А чутьё у тебя на что? — удивилась Джинни. — Медитируй давай, а я поищу портрет предка из более ранних эпох в надежде на то, что не наткнусь на уже проклятого. Ага, вон тот, в углу, мне кажется, самый подходящий — одет в чисто шерстяной балахон без цацек… Приветствую, уважаемый предок! — Воскликнула она, дотронувшись до рамки из простых дощечек и влив туда немного магии.

Цвета на портрете заиграли более ярко. Пожилой маг пошевелил сначала глазами, упёршись ими в лицо девушки. Увиденное его успокоило — его испуганная гримаса изменилась на ясно выраженный интерес. Нарисованные губы начали шевелиться, не издавая ни звука, и Джинни подумала, что мало волшебства отдала портрету предка.

Погладив рамку, она рукой вытерла пыль и паутину, закрывающую лицо прапрадеда.

— Приветствую вас, предок мой! — сказала она и сделала неумелый книксен. — Я Джиневра Молли Уизли, предположительно — ваша правнучка.

— Гвиневира, внучка! Слава Мерлину, родилась, наконец, достойная дочь у моих склочных, завистливых и алчных потомков, которая справилась с Проклятием! — По нарисованными щекам пожилого мага потекли такие же нарисованные слёзы. — Ты единственная живая осталась или у тебя есть хоть один взявшийся за ум брат?

— Как вас звать-то, сэр?

— Еyeslaw*, Галахад.

Мужчина на портрете замолчал, вглядываясь в свою праправнучку. Она впечатлённой его именем, почему-то, не выглядела. Он ждал.

И дождался. В её ярко-синих глазах промелькнуло понимание, базируясь на старом воспоминании из раннего детства, и у сэра Галахада проснулась надежда.

— Галахад — это как в легенде о короле Артуре и рыцарях Круглого стола? Вы сын Ланселота? Почему у вас фамилия не наша, сэр?

— Ваша, деточка, ваша… Анаграмму для вас пришлось придумывать после Проклятия, которое Артур бросил на нашу фамилию. Проклятие укоренилось лишь после нескольких столетий, но....

— А что случилось-то? — спросила девушка.

Мужчина приуныл. Видно было, что воспоминания даже для нарисованного рыцаря были болезненными.

— Мой отец, Ланселот, соблазнил жену короля Артура, Гвиневиру…

— Но вы и меня этим именем назвали, сэр!

— Да, деточка. По проклятию, через каждые два-три поколения должна была рождаться дочка, которую звали этим именем, и она должна была отказаться от «своего короля Артура», как бы его не называли в то время, и выйти за другого, обычного парня. Там были и другие условия, связанные с тем, что дети одного с ней поколения должны поступить друг с другом по-рыцарски честно, не предвзято. Поделиться семейным достоянием и вести жизнь, в которой не творить зла, избегать предательства, лжи и бесчестья, даровать милосердие низшим и оказывать покровительство дамам.

— О, сэр! Вестимо, только мы с моим старшим братом Уильямом, достойны. Остальные мои братья вряд ли от Проклятия освободятся, не их это генетический код. Всё это воины делали без какого-либо вознаграждения, во имя рыцарской чести… Но это не про Рональда, Фредерика и Джорджа. В некоторой степени и не про Персиваля.

— Гвиневира, дорогая, позови своего старшего брата ко мне!

— Он медитирует, ищет Ритуальную комнату, сэр. Я-я-я … думаю, что это его удел. Он должен сам с этим справиться, — неуверенно возразила Джинни.

— А-а-а, ладно! Ты всё правильно делаешь, внучка. Притащи вот тот стул, что в углу, сядь и расскажи мне всё, что знаешь и что вы такое с братом вытворили, что Проклятие Артура Пендрагона потеряло силу.

Не прошло и часа, как Джинни ощутила за собой шелест одежды Уильяма. Прекратив свой рассказ, она приложила палец к своим губам, давая указание нарисованному состарившемуся сэру Галахаду не издавать ни звука, и обернулась.

Её старший брат, как заколдованный, шёл куда-то вглубь здания, ведомый только ему одному слышным зовом.

— Иди за ним, внучка, твоя помощь брату понадобится — приказал ей шёпотом портрет.

Путь Уильям держал вниз, к подземельям здания. Она боялась, что прошедшие с тех далёких времён — пятого или шестого века — годы могли сделать строение неустойчивым и при любом внешнем воздействии похоронить их, обоих смельчаков, под собой. С другой стороны, сэр Галахад ни о чём таком не предупредил, значит опасность кандидатам во владельцы не грозит.

Ритуальная комната была похожа на выкопанную гномами пещеру. Редкие, зажигающиеся там и сям мерзостно воняющие факелы в пещере отсутствовали и им обоим пришлось зажечь Люмос на кончиках палочек, чтобы могли хоть что-то внутри этих катакомб узреть.

Алтарь, словно почувствовав приближение родной крови, выделился в кромешной тьме тусклым пепельным свечением.

— Видишь, это должно быть камень Рода, — предположил Уильям, не дав сестрёнке первой войти в пещеру.

— Когда взываешь к Магии, милорд, — прошептала Джинни, — назови нашу исконную фамилию — Айзлоу. Не спрашивай, а сестру слушай. Повтори, пожалуйста!

— Айзлоу! Айзлоу! Интересно…

— Не болтай, иди, давай. Долг ждёт!

И Уильям сделал свои роковые пять шагов до Алтаря, поставил свои руки и… ничего.

— Разрежь ладони, чтобы кровь лилась, милорд!

С первой упавшей на Камень капельки началось светопреставление.

Уильям полз по плоской поверхности Алтаря и плакал, а в него ударяли молнии, исходящие из глубин внезапно оказавшегося прозрачным камня. Его корёжило, подбрасывало, коверкало; он стенал, выл и смеялся, орошая гладкую каменную поверхность слезами, кровью, соплями, потом и уриной.

Зрелище было не из самых приятных и в определённый момент Джинни почувствовала, что надо вмешаться, чтобы помочь брату.

— Милорд, камень хочет ещё одну твою жидкость. Мне неловко о таком брату говорить, но раз у тебя невесты пока нет, должен удовлетворить камень только тем, чем располагаешь…

— Ч-ч-что ещё хоч-чет вампир этот? — стуча зубами, пробормотал Билл.

— Семенную жидкость, брат. Я выйду, смотреть не буду и сразу об этом забуду. Так что, давай! Жду тебя за углом.

Совершение полного ритуала принятия девушка ощутила по внезапно раздавшимся отовсюду треску, скрипу и очищению.

Перед ней возникла троица домовых эльфов, голеньких, пучеглазых, лопоухих. Они смотрели на неё восторженными глазами розового цвета и ждали.

— Наш великий хозяин нуждается в помощи, хозяйка. Можем ли перенести его в его покои?

— Можете, но как вас звать, эльфы? Откуда вы взялись?

— Хозяин призвал нас и у нас нет имён, молодая хозяйка, которая сестра хозяина. Но вы тоже имеете право назвать нас и дать нам полотенца, — пискнул самый правый из троих.

— Полотенец у меня нет, есть передник. Устраивает?

— Да-да! — заволновались эльфики. — Кусочки передника сестры хозяина вполне.

Палочкой, с помощью кривоватого Секо и чьей-то матери, девушка более-менее ровно нарезала свой передник на три куска и бросая каждый из них в ногах домовика, проговорила:

— С данного момента ты домовик лорда Айзлоу и называешься Монки. Ты — Понки, а ты, девочка, — Нана. Что ещё? — спросила она у переступающих с ноги на ногу ушастиков.

— Надо кровь хозяина лизнуть, мэм!

— Моя не подходит, да?

Те затрясли головами в знак отрицания.

— Тогда переносите Лорда Айзлоу в покои и пока его раны не закрылись, лизните его кровь. Я у своего брата домовиков обманом не перетащу себе. Действуйте. А потом пусть Нана вернется за мной. Устала я после суточных перегрузок.

* * *

На следующее утро к ним прибыл величественный чёрный филин с известием, прикреплённым к его ноге в золотом цилиндрике с гербом Гринготтс.

Филин важно ухнул, подавая ногу с посланием. Дрожащими руками Билл освободил птицу от ноши и принялся читать сообщение своих работодателей.

Многоуважаемый Лорд Уильям Артур Айзлоу,

Мы, банк Гринготтс, поздравляем Вас с удачным удалением Печати магии и, в следствии, с успешным возвращением Вашего Рода в Палату Лордов Магии.

В Гринготтсе хранятся Ваши регалии, кольцо и ключи от запечатанных до сегодняшнего дня сейфов. Приглашаем Вас посетить банк в удобное время для обсуждения Вашего наследства.

Рагног, директор банка.

Билл несколько раз прочитал текст, потому что при каждом прочтении у него в голове начиналась буря мыслей и чувств, которая мешала осознать новость. Нда-а, было над чем задуматься.

Из-за отсутствия другого почтальона, тем же филином было отправлено письмо в Хогвартс.

Профессору Минерве МакГонагалл.

Уважаемая профессор МакГонагалл, в связи с принятием Наследства и связанными с этим делами, моя сестра, мисс Гвиневира Молли Айзлоу (бывшая Уизли), задержится до конца следующей недели дома.

Кроме того, я прошу вас освободить к завтрашнему дню от занятий и отправить вашим камином ко мне домой моих братьев Фредерика, Джорджа и Рональда на день, чтобы уладить с ними наши семейные дела.

Заранее благодарю!

Лорд Уильям Айзлоу (бывший Уизли)

Как оказалось впоследствии, некому было получить это письмо и оно вернулось обратно с тем же чёрным гринготтским филином.

-------------------------

* Еyeslaw — от eyes law — глаза закона; анаграмма от Weasley с намеком на weasel — ласка

— Отобедаем и отправляемся в Гринготтс, — сказал после нескольких минут тишины Уильям. — Примем эти… Как их назвали гоблины? Регалии, кольца, ключи… — Он снова погрузился в молчание. Его сестра ждала с нетерпением его самого важного на сегодня решения, но даже звуком вздоха не прервала размышления старшего брата. — Гвинивира, — обратился он к ней тем именем, которым назвал её их предок Галахад. — Нам надо пересмотреть решение насчёт наших младших братьев. Что думаешь по этому поводу?

— Честность превыше всего, милорд! — отчеканила она. — Но справедливость тоже важна. Давай, составим план на сегодня. Начинаем с банка, а там увидим. Кроме того, меня гложет плохое предчувствие, связанное с тем, что филин вернулся без ответа от профессора Макгонагалл.

Она начала накручивать на палец длинную золотую прядь волос, её взгляд задержался на новоприобретённом богатстве и лёгкая улыбка украсила её белое как снег, чистое от веснушек лицо.

— Но? — подтолкнул к дальнейшему разговору Уильям.

— Но, не узнав что в тех гринготтских сейфах нас лежит и ждёт, в Хогвартсе нам не стоит появляться. Давай, узнай, что за Палата Лордов Магии в Британии существует, кто в неё входит… Тебя надо приодеть соответствующим образом, благо золотишко у нас есть. Меня представишь, как свою единственную и любимую сестру…

— Ха-ха! Они меня разорвут от желания посвататься к тебе, — захихикал Уильям.

— Не смей думать об этом, брат мой. Помнишь условие Галахада: мне надо выйти за обычного парня. Парню этому я пока ничего не скажу, поразузнаю, что к чему. Я хочу, чтобы он сам за мной приударил, предложил встречаться, помолвку… А, помолвку можно заранее с его родителями оговорить, чтоб они не остолбенели от порядков в магическом мире. Знаешь, у них есть ещё один сын-волшебник, Денис зовут, распределился к нам на Гриффиндор. Кажется мне, что на Денисе они не остановились, кто-то ещё есть, но я до сих пор не интересовалась…

— На что намекаешь, сестра? — округлил глаза Уильям. — Двое магглорождённых из одной семьи — это настолько необычно…

— Необычно. Я согласна. Но, если ты уже готов, Понки!

Перед удивлённым лордом Айзлоу возник молоденький домовик с выпученными от усердия глазами розового цвета.

— Что прикажет единственная сестра великого хозяина, сэра? — пропищало создание и сам «великий хозяин» чуть не упал со стула.

— Джинни… Гвинивира, сестра! Кто это? Откуда появился у нас ЭТО? — ломающимся голосом выдал он.

— Это, милорд, называется домовой эльф. У тебя они появились после принятия наследства. Их трое — Монки, Понки и Нана. Я им дала куски передника, чтобы они приоделись; дала им имена, но они привязаны кровью к тебе. Тебе они подчиняются. А я, как твоя родная сестра, просто мимо проходила, если ты меня понимаешь. Лишь сестра. Женишься, привяжешь их к жене, если путная она окажется, и дальше — флаг ей в руки.

— Но упырь на чердаке не позв… — Уильям прислушался к себе. — А упыря-то нет! Понки, иди посмотри, кто у нас на чердаке живёт!

— Понки слушает! — пискнул тот и с хлопком исчез.

Минуту спустя он появился и, тряхнув головой, чуть ли не ультразвуком выдал.

— На чердаке останки плохого человека, великий хозяин, сэр. Косточки одни остались. Но не от упыря, от человека.

— Уничтожь их в пыль, а пыль развей над Северным ледовитым океаном, Понки, — приказала девушка. — Чтобы и частички от него не осталось. Даже думать не хочу, кого мы упырём считали. Пока мы с твоим «великим хозяином» отсутствуем, всё здесь, в этом доме, должно сверкать от чистоты.

— Магически проклятые предметы удалять, сестра хозяина? Подброшенные вещи, что в каждой комнате спрятаны, артефакты, рунические камни — с ними как Понки поступать?

— О как! — Внезапно приобрёл дар речи Уильям. — Если найдёте такие предметы, соберите их в кучу в… хм, в мой школьный сундук и вынесите во двор. Потом я сам всё досконально исследую.

— Понки слушает, великий хозяин, сэр. Мэм, Понки не надо звать остальных домовиков. Те занимаются большим домом хозяина. Понки может сам здесь справиться.

— Действуй, тогда, сам. Мы с твоим хозяином отбываем принимать регалии Рода.

* * *

Прочитав полученное после всех церемоний по принятию регалий, колец и прочая завещание своего отца Артура Уизли, Уильям и его сестра испытали полнейшее удивление. Потому что в завещании уже было пересчитано всё, что они оба вечером обговаривали. Вплоть до выбранных сумм золотых.

— Всё страньше и страньше*, сестрёнка, тебе не кажется? — откинувшись назад в кресле, находясь в предоставленном гоблинами помещении, сказал свежеутверждённый в правах лорд Айзлоу, он же Билл Уизли.

Поверенный, назначенный Гринготтсом воскресшему из небытия роду из Священных двадцати восьми, отдал сыну и дочери завещание их погибшего отца и оставил самостоятельно во всём разобраться.

— Не страньше того, что с нами произошло, Билл, — ответила ему, посмеиваясь, Гвинивира. — Магия? Предчувствие? Чудеса? Мне всё равно. Просто, иди в Хогвартс, забери братьев и давай заканчивать с этим делом. А я вернусь в Нору, чтобы проконтролировать приготовление ужина Наной.

— Ладно. До вечера, Гвинивира, — отсалютовал сестре её старший брат, улыбнувшись. — А знаешь, мне твоё истинное имя очень даже нравится.

— Мне тоже, Билл, мне тоже. Надо посмотреть коснулось ли изменение списка учеников и не придётся ли мне снова проходить распределение.

— О да! А я не подумал…

— Не подумал он… Пора браться за ум, милорд! Раз мы вернулись в высший свет, смотри, не оплошай. Держи планку выше головы!

— Да, придётся. А ты не забывай свою задачу поработать свахой.

— Ага, забудешь такое. У меня уже кадр за кадром прокручивается весь женский состав студентов Хогвартса. Давай дальше по списку действовать, а?

* * *

Едва закончилось приготовление ужина, как камин в Норе заревел. Из вспыхнувшего зелёным пламенем камина, один за другим начали выходить братья Уизли. Первым, конечно, прибыл Рональд и сразу застыл с открытым ртом, увидев все изменения на кухне.

Гвинивира выдернула остолбеневшего брата в помещение, чтобы не мешал остальным — близнецам, Биллу и Перси — беспрепятственно выйти из волшебного пламени.

— А где мама? — оглянулся вокруг Рон, не увидев крутящуюся вокруг плиты миссис Уизли. — Откуда у нас домовик, Джинни?

— Чем ты мои вопли слушал Рон? Об исчезновении нашей матери во время Первого испытания я вопила во всю глотку! — воскликнула его сестра и её глаза наполнились влагой. Вытерев слёзы платочком, она подтолкнула его в сторону верхнего этажа. — Иди, мой руки, будем ужинать.

Примерно, через час, оставив нож и вилку в тарелке, Билл, прокашлялся и посмотрел на своих вперивших в него глаза братьев.

— Как вы уже услышали, и пары лет не прошло, мама исчезла. Но это не означает, что она мертва. Мы не знаем, что с нашей мамой произошло, — сказал он, сложив пальцы домиком. — В предоставленном сестрой воспоминании нет ничего, что указывало бы на что-то конкретное.

— Расскажи нам все подробности, Билл, — попросил Перси, салфеткой вытирая проступившую в его покрасневших глазах влагу. — Это настолько неожиданно и так скоро после гибели отца случилось… Вот и с Чарли…

— А я тебе писала, Перси! — выкрикнула его сестра. — Даже два раза. Но ты мне не ответил. К кому я ни обращалась — к этим троим придуркам, к деканше, даже к директору думала обратиться за помощью — но каждый из них отмахивался от меня, как от назойливой мухи. Только Билл ответил мне, огорошив известием, что готовится к похоронам Чарли… А я об его гибели даже не подозревала. Представляете, никто нас, его семью, не счёл нужным уведомить об этом печальном происшествии…

Близнецы внезапно потупили взгляд, слегка покраснев. Потом искоса переглянулись и Фред заговорил:

— А мы всё видели. Это случилось перед выходом Поттера на арену. Чарли напал на него со спины и Поттер его, ну… того. Просто оглушил. Но Чарли, падая назад, слегка треснулся головой об ограду…

— Мы последовали за уносящими его тело драконологами и узнали, что он очень неудачно упал на особую точку черепа, — продолжил Джордж. — Они сказали точка фун-фу или фэн-фу*, что-то такое.

Рональд вдруг расчётливо заулыбался:

— Попался, наконец, Поттер! — воскликнул он. — Сдерём с него нехилую компенсацию за убийство Чарли…

Все посмотрели на самого младшего из братьев Уизли как на умалишённого.

— Ничего мы не будем делать, даже не думайте об этом! — прервал его Уильям. — Чарли первым, со спины, напал на чемпиона Турнира. — Потом, перевёл потяжелевший взгляд с Рона на сестру, он спросил. — Сестра, расскажи братьям что случилось до исчезновения мамы!

Та, сцепив пальцы, нахмурившись, чтобы сдержать нервную дрожь и слёзы, начала:

— Мы с мамой сидели почти что на самом первом ряду трибун и смотрели на выступление Поттера, когда вдруг я услышала мужской голос у себя за спиной. «Молли Прюэтт!» — рявкнул он и я обернулась, чтобы посмотреть на обладателя голоса. Там стоял незнакомый мне поседевший мужчина пожилого возраста и зыркал на маму. Но ей он был хорошо знаком, потому что она сразу вскочила, потом сделала идеальный книксен и сказала: «Милорд!». Старик обозвав меня «убожеством», накрыл их с мамой каким-то особым щитом, отгораживаясь от меня. Дальше я не видела и не слышала ничего. Я потыкала в то место и почувствовала грань защитного купола, но через минуту этого ощущения уже не было. Словно они аппарировали одновременно в неизвестном направлении. Я стояла там одна, совершенно беззащитная, никто не обращал на меня… то есть… Но это уже не имеет значения. Постояла некоторое время на своём месте, подумав, что мама вернётся, но её всё не было и не было. Потеряв всякую надежду, я побежала к замку, догнав Грейнджер и Лонгботтома. Это всё. Остальное вы уже знаете.

— Значит, Прюэтт, — задумчиво сказал Перси. — Билл, надо наведаться к нему — узнать, что он затеял, и поискать маму у него дома.

— Посмотри на Часы, Перси, прежде чем что-то предлагать! — крикнул Фред. — Я сразу заметил, что там нет стрелки матери. Иди поближе и сам посмотри, если отсюда тебе не видно.

— Ну, да. Ты прав, надо очки у окулиста исправить, — сказал примирительно Перси и последовал совету Фреда. — Действительно! Её стрелки нет. Как и стрелки Чарли, и отца… Неужели он её убил, как думаете? Если он это сделал, я вызову его на дуэль!

— Сядь, Перси и не горячись. Я сам поговорю с ним, — сказал Уильям. — Как лорд с лордом. Прищучу его, не сомневайся. А теперь, давайте читать завещание нашего отца.

— Завещание? Какое завещание? Разве у нашего отца было что нам, кроме Норы, оставить? — возбужденно заинтересовался Рон. — Интересно.

— Да, было, — отчеканил Уильям и вынул из внутреннего кармана мантии перевязанный золотой верёвочкой с красным восковым оттиском Гринготтса рулон пергамента. Развернув рулон, он начал читать.

Я, Артур Септимус Уизли, в здравом уме и хорошем самочувствии, в присутствии свидетелей со стороны гоблинов банка Гринготтса — уважаемых клерков Кривозуба и Златограба — заявляю, что после моей смерти:

1. Моей жене, Молли Маргарет Уизли, в девичестве Прюэтт, я оставляю сумму в размере 10.000 (десяти тысяч) галеонов, которые я вложил в предприятия по приложенному списку при 3% (трёхпроцентной) годовой ставке. Она должна выплачиваться ей как содержание раз в квартал. В случае её смерти, сумму или годовую ставку — на их выбор — надо распределить между всеми моими детьми поровну.

2. Всё остальное моё движимое и недвижимое имущество, как и всё закрытое, из-за появления Печати Предательства крови, моими предками наследство, я оставляю своему старшему сыну и наследнику Уильяму Артуру Уизли (Айзлоу).

3. Мой наследник Уильям Артур Уизли (Айзлоу) должен определить надлежащее приданное своей сестре, Джиневре (Гвинивире) Молли Уизли (Айзлоу).

4. Своим младшим сыновьям я оставляю сумму в размере 2.000 (две тысячи) галеонов, которую я распределяю между ними следующим образом:

Второму моему сыну Чарльзу — 1.000 (одна тысяча) галеонов;

Третьему моему сыну Персивалю — 500 (пятьсот) галеонов;

Близнецам Джорджу и Фредерику — по 200 (двести) галеонов;

Младшему Рональду — 100 (сто) галеонов.

Моя воля последняя и неотменимая.

Артур Септимус Уизли

* * *

— Но это, это… неправильно! И несправедливо! — дал петуха Рон, весь ощетинившись после оглашения порядка и суммы наследства. Он вскочил, сжав до белизны свои кулаки. — Почему мне только сто? А с наследством Чарли как поступим, поровну поделим? Откуда у отца столько денег?

— Рон, сядь! — одёрнул его Персиваль. Потом он повернулся к старшему брату. — А я заметил, что у вас с сестрой фамилия изменилась, Билл. Это как-то связано с удалением Клейма? — Увидев кивок брата, он прикрыл глаза. — Вот как! Значит, значит это и есть наша истинная фамилия — Айзлоу. Око закона. Есть, над чем задуматься.

Он притих, пока сидящий рядом с ним Рональд бушевал. Близнецы с побледневшими лицами тоже молчали, что было для них весьма необычно. Потом они, как одно целое, перевели свои взгляды с младшего брата на сидящего во главе стола Уильяма.

— Я так понимаю, что решение, насчёт оставленного маме и Чарли наследства от отца, примешь ты, Билл, — выдал Джордж. Его лицо было белее скатерти на столе. — Что решил? Мы с Фредом примем любое твоё…

— Придурки! — выругался Рональд. — Разве не понятно, что всё это враньё? Билл работает на Гринготтс, он всё сфальсифицировал. Какое наследство? У отца денег на новые мантии для всех нас не было, а тут десять тысяч матери, две тысячи — нам, его сыновьям. Не верю я, не верю. Не! Ве! Рю!

— Угомонись, Рон! — одёрнул его Перси. Потом он посмотрел на близнецов, на притихшую и глядящую на другой конец стола сестру и сказал: — Я признаю нашего брата Уильяма своим лордом. Пусть будет так, как он решит.

— Предатель! Ты всегда был занудным книжным червём, Перси. Но теперь превратился в обычную министерскую серую мышь. Лордства, новые фамилии… Какие Мордредовы игры здесь разыгрываются? У нас из рук вытягивают наше золото, а тем временем ты строишь из себя чванливого аристократишку. Фу, мне даже стыдно называть тебя братом, — брызгал слюной Рональд, весь покрасневший от избытка возмущения. — Если маме досталось столько, как думаешь, сколько ЕЙ дал наш Билли? — Его палец, весь вымазанный в мясном соусе, указал на притихшую Гвинивиру.

— Сядь и закрой рот, Рон! — рявкнул Уильям и самый младший Уизли неожиданно для себя сел и заткнулся. — Такова воля отца и ты не имеешь права ничего в ней изменить. Закон в обычном мире Британии не таков, но мы живём в магическом мире. Наши законы ведут наследование по старшинству. Майорат, если тебе что-то говорит это слово, Ронни. Но отец оставил завещание и мы следуем его распоряжениям. Тебе он оставил сто галеонов, оплатив при этом все годы обучения в Хогвартсе наперёд. Оставшуюся после смерти Чарли сумму трогать не будем, пока не установим судьбу матери. Я дам тебе твоих сто галеонов сразу, но ты возвращаешься камином в Хогвартс немедленно и в одиночестве. Я надеюсь, что никто там не догадался закрыть камин в помещениях Макгонагалл.

— А куда я денусь во время каникул? — снова сел на стул Рон.

— Вернёшься вместе с близнецами в Нору, ваши комнаты останутся за вами. Но я скажу это только один раз и больше не буду повторяться: я не отец вам. — Он провёл потяжелевшим взглядом по ряду своих младших братьев. — Я вам старший брат и Глава рода Айзлоу, а вы всё ещё Уизли! Но от своего долга, долга старшего брата, я не отказываюсь и буду его выполнять до вашего совершеннолетия. Чтобы не транжирили своё наследство, летом я пристрою вас — Рона, Фреда и Джорджа — на подработку, чтобы вы собрались к школе. Кроме того, у нас появились домовые эльфы. Я оставлю им некоторую сумму из моих денег на закупку продуктов, так что, всё будет в порядке. Перси в моей непосредственной помощи не нуждается, он сам в Министерстве устроился, хорошо для своего возраста зарабатывает, квартиру оплачивает. Но, если что — Нора свободна почти весь год.

Трое старших Уизли согласно кивнули Уильяму. Рональд, в отличии своих братьев, зыркал волком, злобно нахмурившись. Вздохнув глубоко, Билл вынул кошелёк с оттиском Гринготтса и достал оттуда, прошептав желаемую сумму, горсть галеонов. Шлёпнув их звенящей кучей перед Роном, он отчеканил:

— Вот твоё золото, брат. Можешь не пересчитывать, там ровно сто галеонов. Бери и уходи. Дымолётный порошок найдёшь в горшке над камином. В конце года тебя вернут домой близнецы. Прощай, Рон! — сказал Уильям и под тяжестью его неумолимой воли, младший Уизли собрал в карман своё наследство и отбыл, даже не обернувшись на своих родных.

— Жёстко ты с ним поступил, Билл, — сказал Перси и искоса посмотрел на сидящего во главе стола старшего брата.

— Знаю я, знаю, — вздохнул тот. — Но так надо. У меня и выбора-то нет, я должен поступить с каждым честно и справедливо, согласно завещанию отца.

— Понятно. То есть, ты будешь тоже здесь, в Норе жить, да?

— Нет. Нору я оставлю вам всем. У меня свой дом открылся, как только Печать спала.

— А нам как от этой печати освободиться, брат? — воскликнул Персиваль.

— Очень просто. Жить честно, не позволять компромиссам заткнуть совесть. Любить своих близких по-отдельности и всю семью в целом. Наконец, я отведу вас к Родовому камню — там, как Магия велит, и будет. Если всё пройдет как надо, вы все дадите мне вассальную клятву, как вашему Лорду, и проживёте честную, по-человечески, жизнь.

— Разве так просто? — округляет глаза Персиваль.

— После того, как я изрядно на Родовом камне помучился и очистил свою Магию, да. Но… Там ещё условие есть, на ком должны мы все жениться. Условие не скажу, пока я сам себе не найду жену, лишь после меня вы можете свататься. И никаких клятв никому! Запрещаю к Дамблдору на пушечный выстрел подходить! Фред, Джордж, моими глазами в Хогвартсе будет наша сестра Гвинивира. Советую забыть про «Джинни». Это наша сестра и есть причины настаивать на том, чтобы звали её полным именем. И вы должны её оберегать, не мешать ей — она знает что делает — а только оберегать и заступаться. На ночь останьтесь здесь, в Норе, завтра отправляетесь в школу.

— Ну, ты разве не знаешь новость, Билл? — загадочно сверкнул глазами Перси. — Дамблдор и Маккошка друг друга поубивали и директором Хогвартса стал Аргус Фи… ой, Фоули.

— Что-а? Что-что? Поубивали? Ух ты! А я думал, с чему бы такая траурная атмосфера на Гриффиндоре. Фоули! О как! Интересненько.

Билл смотрел задумчиво на братьев и ждал их вопросы, но вопросов не было.

--------------------

*фэн-фу (Feng Fu) точка — Здесь находится прямой открытый доступ к мозгу, не прикрытый костью. Тут проходят нервные окончания, ведущие к большому затылочному и подзатылочному участку мозга. В этом месте также находится центр малого артериального круга, снабжающего мозг кислородом и другими питательными веществами. Он образован двумя крупными подводящими артериями, питающими наш мозг. Исключительность этой локации состоит в том, что прямо под ней находится продолговатый мозг нашего организма.

---

Примечания:

"Всё страньше и страньше" — цитата из "Алисы в стране чудес" Л. Кэррола

Письмо с просьбой о личной встрече Уильям отправил лорду Прюэтту приобретённой в Косом переулке совой. Сова выбиралась с намерением произвести на «дедушку» неизгладимое впечатление — большая, снежно-белая в крапинку и с огромными оранжевыми глазами.

Впечатление сова, по всей видимости, произвела ошеломительное, так как вернулась она быстро, в пределах получаса, с приглашением в гости. К письму-ответу прилагался портключ к поместью Прюэттов. Повертев серебряную ложку, Уильям долгое время колебался воспользоваться им или нет, вспомнив впечатление сестры от этого «доброго дедушки».

Но, у него уже имелись домовые эльфы, как мог он о них забыть?

— Понки! — громким голосом позвал он одного из них и тот со звонким хлопком возник рядом с ним. Билл не мог свыкнуться с немым обожанием в розовых глазах этих маленьких ушастиков. — Слушай меня внимательно…

— Понки слушает великого хозяина, сэра! — прервал его домовик. — Ой! Понки плохой эльф.

— Не отвлекайся! — прикрикнул на него Уильям. — Я отправляюсь портключом в поместье, где могут быть ловушки. Волшебник, к которому я отправляюсь, мой родственник, но я ему ни капельки не доверяю. Идёшь за мной невидимым и сразу определяешь наличие ловушек вокруг нас. Если определишь такое, возвращаемся немедленно.

— О! Понки сослужит великому хозяину хорошую службу, за всем проследит! — восторженно пропищал домовик и ухватился лапкой за Уильяма.

Портключ перенёс их ко входной двери двухэтажного строения, расположенного на огромном широком участке земли. Парк вокруг здания, хоть и ухоженный, выглядел каким-то запущенным и потерявшим жизнь.

За кованными железными воротами с хлопком появился старенький домовик, с уже окончательно определившимся цветом глаз.

— Вы явились с сопровождением, лорд Айзлоу, сэр, что не было заранее оговорено с моим хозяином. Луци должен уведомить хозяина, вы ждите здесь! — пискнул он и исчез.

— Понки, невидимость была не нужна, — отметил Уильям. — Можешь вновь стать видимым.

— Домовик виновен, что позволил собрату увидеть его. Понки накажет себя за оплошность.

— Запрещаю. Ты домовой эльф молоденький, имеешь право не знать некоторые вещи.

С треском за воротами появился давешний домовик, держась рукою за сильно поседевшего старого господина, который бросил на Уильяма странный, полным неверия взгляд.

— Лорд Айзлоу! Это вы? Впервые вас вижу. По какому поводу желаете встретиться со мной? — резким голосом выдал он.

— Виделись и не раз, лорд Прюэтт. Когда мы с моей матерью приходили к вам с просьбой о помощи, — ответил Уильям, внимательно следя за изменениями выражения лица старика. Тот сначала побледнел, потом вдруг покрылся красными пятнами, на лбу выступила испарина. — Но тогда меня звали Биллом Уизли и вы нас выгнали из дома.

— А что изменилось с того времени?

— Всё. Для начала, вы похитили нашу маму. У меня есть воспоминание моей сестры Гвинивиры, как вы вовлекли маму в разговор и её больше никто не видел. Что об этом скажете, «дедушка»? — пошевелил напоследок пальцами у головы Уильям, чтобы кавычками подчеркнуть своё к родственнику отношение.

— Входи! — внезапно рявкнул Прюэтт и взмахом руки открыл врата в поместье. — Будем разговаривать внутри, не через порог.

— После данной вами клятвы, что вы не навредите мне.

— Вы по этой причине появились с домовиком? — съехидничал старый волшебник, ухмыляясь. — Боитесь?

— Я не на свою территорию намереваюсь войти, не на родственную, не на дружественную. Имею право.

— Клянусь не навредить лорду Айзлоу во время его посещения! — сердито взмахнул палочкой Прюэтт и бледное свечение, обхватившее его, было доказательством, что магия засчитала клятву. — Приглашаю в свой дом гостем.

— А! Понятно. Гостем. Возьму на заметку на будущее, лорд Прюэтт. Только, не пожалейте, если моё содействие однажды вам понадобится, а вы его не получите.

Уильяма провели в малую гостиную и предложили сесть в обитое коричневым бархатом кресло. Домовичка в белом переднике принесла и поставила перед ним чашку чая и корзинку печенья.

— Угощайтесь, Айзлоу, — сказал Игнациус Прюэтт и, приблизившись к барному столику, налил себе огденского на два пальца. Потом, поколебавшись, повернулся к гостю. — Виски будете?

— Нет, не буду. Я пришёл поговорить насчёт своей матери, вашей племянницы — Молли Маргарет Уизли, в девичестве Прюэтт.

— По какому поводу?

— По поводу завещания моего отца. Она упомянута в нём бенефициаром, я должен уведомить её о наследстве и обсудить с ней, как захочет она получать свои проценты.

Старик вдруг принял насмешливое выражение лица.

— У твоего отца было что оставить своей жене в наследство? Что-то не верится. Давайте, я прочитаю это убожество, волю Артура Уизли. — Вдруг он вспомнил что-то такое, резко задумался и начал беззвучно шевелить губами. А потом озвучил свой вопрос. — И с какого перепуга ты сменил фамилию и начал называть себя Айзлоу? А, Айзлоу?

— Потому что очистил себя от Печати предательства и принял своё наследие. Как и свои долги. Принял, как говорится, правила игры. Летом подчищу и своих братьев, приму всех в свой род. Об Уизли забудьте. И завещание вам читать не дам, не тот вы для меня родственник, чтобы имееть право его читать. Лучше скажите, где спрятали маму и с какой целью её похитили?

Седовласый старик у барного столика, услышав слова молодого внучатого племянника, так и застыл на своём месте истуканом со стаканом в руках. Его утонувшие в складках кожи, померкшие с возрастом глаза неожиданно покраснели под нахмуренными бровями.

— Нет в мире живых упомянутой тобой Молли Маргарет Уизли, Айзлоу. Нет. И в доказательство своих слов, я покажу тебе наш гобелен с Древом. Идём? Приглашаю лично, собственными глазами, убедиться.

Через некоторое время старый волшебник указывал на последние листики своего Рода:

— Смотрите, Айзлоу, это я — Игнациус Прюэтт и моя жена Лукреция Прюэтт, в девичестве Блэк, а это наша дочь — Матильда Лестрейндж, в девичестве Прюэтт. А это ветвь моего брата, которого вы называете своим дедушкой. У него, как видите, только два сына-близнеца, Фабиан и Гидеон, дочери там нет…

Уильям вгляделся внимательно и заметил поблекшее пятнышко, рядом с обведёнными чёрным кантом именами дядей.

— То, что я вижу, Прюэтт, называется воровством крови. Вы украли дочь моей бабушки и сделали её дочерью вашей жены. Изменили ей имя. За это я могу вызвать вас на Суд перед Палатой Лордов, Прюэтт. Могу взять вашу магию за это! Откат вы и так получите, но… Как вы посмели? — взревел Уильям и схватил старика за грудки. — Кто дал вам право на это?

— Жестокая необходимость, молодой Айзлоу!

— Настаиваю на организации моего свидания с матерью, я должен её увидеть, поговорить с ней. Иначе, клянусь, я вас убью, вне зависимости от того, что вы пригласили меня гостем в ваш дом.

Старик мстительно ухмыльнулся и неожиданно легко согласился:

— Ладно, ладно! Организую связь, у меня сквозные зеркала есть. Пойдём?

И он, кряхтя, направился вглубь дома, а за ним, немножко удивляясь такой покладистости, зашагал Уильям. Они остановились перед высоким, в пол, зеркалом и пожилой волшебник, слегка постучав по стеклу палочкой, позвал:

— Матильда Лестрейндж, подойди к зеркалу. Хочу поговорить с тобой!

Поверхность стекла покрылась рябью, меняя отражение на другую, не как в этой комнате, обстановку. С той стороны послышался весёлый звонкий девичий смех, вперемешку с мужским смехом и Уильям увидел вбежавшую в ту комнату пару — семнадцати-восемнадцатилетних девушку и парня.

— Папочка, — воскликнула девушка и ошарашенный Уильям узнал голос Молли. Очень молодой Молли. Но девушка продолжила внезапно понизившимся голосом. — Папочка, а у нас с Руди будет ребёночек!

— Так быстро после свадьбы? Моя девочка! Руди, твой отец будет в восторге, — залепетал старик и Уильям почувствовал себя лишним на этом празднике жизни.

Он всё понял. Два старика — Прюэтт и Лестрейндж — восстановили попраную Дамблдором справедливость, соединив в браке своих детей, дабы получить от них наследников.

В устроенном Альбусом Дамблдором бардаке в волшебном мире, в котором он верховодил и решал за старые чистокровные семьи судьбы их собственных родных детей: женил по своему усмотрению кого на ком хотел, разделяя давно помолвленные пары, если их можно было заставить подчиниться, или убивал, если не удавалось.

Мерзкий старикашка!

Но без его вмешательства шанса у Артура Уизли заполучить Молли Прюэтт, а в последствии — родиться ему, Уильяму, не было. Так, что, он мог понять и принять действия этих двух стариков. Смириться со смертью матери. Её действительно можно было считать таковой. Жила до некоторого времени Молли Маргарет и… умерла. То есть, если у гоблинов сделать проверку, там выйдет, что она… Как это тяжело, смотреть на ту, которая тебя родила, растила, баловала, состарилась, овдовела — а видеть девушку младше себя, незнакомую, не узнавшую тебя совершенно!

Но он сможет пережить это горе и не дать братьям и сестре узнать правду, чтобы не ранить их сердца и душу.

— Лорд Прюэтт, — привлёк к себе внимание старика и тот выключил зеркало. — Я увидел достаточно. Я не прощаю вас, но претензий у меня к вам нет. Вы действовали в своём, понятном мне интересе. Но, чтобы мои братья не погнались за вами искать справедливости, прошу вас — исчезните навсегда из Британии. Чтобы никто вас не видел, не вспомнил о вас и до братьев не дошли слухи, какими бы они ни были. О вас, о маме, о Лестрейнджах. Я забочусь о здоровье своих родных и не хочу, чтобы даже тень мелькнула на репутации нашей матери, даже если её считают мёртвой. Об этой девушке, в которую она превратилась, я ничего не хочу знать, как и о рождённых ею детях. Появятся они перед моими глазами — восприму их как чужих. За сим прощаюсь. Понки, уходим!

Появился молоденький розовоглазый домовик и втянул своего хозяина в эльфийскую аппарацию, которая не признавала преград.

— Прощайте, — уныло, в пустоту, прошептал старик и сник.

Нехорошо с детьми Молли получилось, ой, нехорошо. Вот, Уильям освободился от Печати, летом остальные братья освободятся, можно было подождать, не спешить…

Но кто заранее мог уверенно сказать, сколько ему самому осталось жить на этом свете, кто?

Вот. И поспешил он, Игнациус Прюэтт, поспешил.

* * *

За два дня до Рождественского бала Рональд принял окончательное и бесповоротное решение отказаться от дальнейшего обучения в Хогвартсе. Причин он мог назвать несколько, но главной из них была та, что он перестал узнавать в устроенном новым директором бедламе свою любимую школу.

Всё началось с того, ГДЕ и КАК похоронили его единственного защитника и благодетеля, профессора Дамблдора, убитого при очень странных обстоятельствах. Якобы они обоюдно с Маккошкой друг друга поубивали. Но, это была официальная версия. Что на самом деле случилось в помещениях той второй в замке Хогвартс школы, никто из ДМП даже не заинтересовался. Обошлись обычной клятвой присутствующих и всё. Поминай, как звали. Замяли дело, по-быстрому предали земле останки бывшего директора и его зама и на этом успокоились. Стали с возрастающим веселием готовиться к балу.

Второй по важности причиной отказа Рональда от дальнейшего обучения была разительная перемена атмосферы студенческой жизни в замке. Филч, то есть, Фоули-чтоб-его… вдруг, заняв директорскую должность, сразу тайфуном пронёсся по Хогвартсу, внося изменения налево и направо. После того, как грёбанный Поттер увёл аж трёх из четырёх дракониц в неизвестном направлении, а за хвосторогой прибыли из далёкой Болгарии какие-то родственники Виктора Крама и тоже её, вместе с вылупившимися дракончиками, увели с собой, Турнир Четырёх школ как-то увял. Нагнетаемая ранее из-за страха перед испытаниями атмосфера в одночасье успокоилась, чемпионы, как и гости из Шармбатона и Дурмстранга, начали активно знакомиться с местными студентами, заводить с ними некие далеко идущие приятельства.

Только с Рональдом знакомиться никто не спешил. А ему так нравилась та француженка, которую Кубок выбрал в чемпионы, что ночами спать не мог, думая об её прелестях. Заводила его Флёр до каменного стояка, но подойти к ней он не посмел. Потому что даже для его недалёкого ума было понятно — она никогда сойтись с ним не согласится. Ибо — кто она, а кто он. Она — несказанная прелестница, с отцом, работающим в Министерстве магии Франции, а Рон… Эээх, был бы жив его отец, Артур Уизли, мог бы посодействовать в этом плане… Мог бы, как коллега с коллегой поговорить с мсье Делакуром…

Ан, нет! Даже если отец был бы жив и поговорил бы с отцом Флёр, вряд ли стал бы он сватать своего самого младшего из сыновей. Посватал бы, наверно, Билла. Наследника. Конечно, всё для него, для Наследника, всё для Уильяма. А для нежданчика Рональда только сто галеона. Фу! И это отец называется!

Третьей причиной ухода из школы, Рон мог указать внезапное необъяснимое изменение поведения близнецов. Те, которые раньше слыли балагурами, пранкерами и затейниками, вдруг утихомирились, стали о чём-то между собой шептаться, обсуждать. На маггловской бумаге велись странные для него пересчёты, рисовались непонятные диаграммы, треугольники; писались смешные закорючки, в которых он распознал парочку из десятка заученных под давлением матери рун. Что затеивали его братья-близнецы? Почему, после того ужина в Норе, сразу поменялось их к нему отношение? Только-только Рон подумал, что в конце концов приобрёл в лице своих старших братьев-близнецов друзей на Гриффиндоре, как они опять от него отдалились, опять им пренебрегают, не замечают.

Четвёртой причиной была его сестра Джинни. Гвинивира, как она настаивала, чтобы её величали. Её перераспределили. На Рейвенкло. Хотя был он заранее предупреждён, что такое может сразу случиться, как только узнал о всём остальном — о смене фамилии, об освобождении от Клейма и так далее. Но не мог он назвать тощую, внезапно выросшую мелочь никак иначе, только Джинни.

А его сестра изменила не только свои имя и фамилию, с ней произошли настолько разительные изменения внешности, что назвать её Уизли как-то не получалось.

Она перестала быть РЫЖЕЙ и веснушчатой!

Её волосы потеряли знакомый до боли огненно-красный оттенок и стали золотистыми. Её веснушки исчезли насовсем, даже одной единственной на её белом, как снег, лице не наблюдалась. Её глаза, и раньше голубые, стали ярче. А рыженькие реснички и бровки — темнее. Вдруг за ней начали бегать все свободные от обетов парни, даже скользкие слизни. Но сестру оберегали всем факультетом заучек, стоя стеной между Гвиниверой и поклонниками, даже особо навязчивыми экземплярами. Кроме одного — никчемного грязнокровки Колина Криви.

Поведение этого самого Колина было и пятой причиной ухода Рональда. Этот папарацци-выскочка вдруг стал вести себя с ним, Рональдом, официально. Не так, как тот же Малфой, но где-то рядом. Ходил с задумчивым видом, следил глазами за его сестрой, переглядываясь с ней во время приёма пищи в Большом зале, перешептываясь с ней по углам во время перемен… Как ни пытался он прогнать пронырливого грязнокровку от своей сестры, успеха Рон не добился. Джинни сама предпочитала компанию Колина компании любого другого парня. О Поттере она начисто забыла, словно до вчера не плакала от тоски по нему ночами напролёт.

Последней же из всех причин ухода было внезапно поступившее от Аберфорта Дамблдора предложение. Если прежде перечисленные обстоятельства лишь добавляли в огонь недовольства Рональда бензина, то предложение брата бывшего директора Хогвартса сыграло роль пускового механизма для окончательного ухода последнего Уизли из школы.

Случилось это так.

В последнюю субботу перед Рожденственским балом Рональд решил погулять в Хогсмиде. Взяв с собой кошелёк с галеонами, он медленно направился по дороге к магическому посёлку. Один. И незаметно для себя, забрёл в забегаловку Аберфорта со странным названием «Голова кабана».

«Чушь какая-то — подумал он. — Азкабан, Дурслькабан, Головакабана… Хи-хи!»

Рон выбрал столик в самом тёмном углу и так недостаточно освещённого зала таверны, странно пустой этим субботным утром, и присел там с бутылкой сливочного пива. Из-за отсутствия положительных эмоций, он, как обычно в последние пару месяцев, начал кручиниться о своей немилостивой судьбе.

Выпить полпинтовую бутылку было делом пары минут и он собрался уходить, когда увидел приближающегося к нему хозяина таверны Аберфорта Дамблдора. Тот махнул ему рукой задержаться и присел напротив, накрыв столик Пологом тишины.

— Ты самый младшенький из Уизли, а, парень? — спросил он и посмотрел на Рональда такими же, как у своего покойного брата васильковыми глазами, но незакрытыми стёклами очков.

— Да, я Рон. Рон Уизли. А почему спрашиваете?

— Да потому, что мой непутёвый братец оставил такое завещание, малец. А в завещании-то этом есть кое-что, связанное с твоей семьёй. Условие, видишь ли, поставил мой брат-гадюка, чтобы получить наследство.

— Что такое? — удивился Рональд, подумав о том, не достанется ли что-то и ему самому из наследства бывшего директора.

— Каверзное условие поставил мне Альбус для получения наследства — чтобы я обзавёлся кровным наследником. А как обзавестись в моих-то сто с лишним лет наследником, жениться, что ли? На ком? — старик провел рукой по своей небритой щеке и вздохнул. — О премерзком характере своего брата я говорить не буду, но есть способ удовлетворить это условие.

— Что же вы задумали, мистер Дамблдор?

— Хочу усыновить одного из вас, Уизли. Почему бы не тебя? Вижу, ты чем-то обижен, — старик цепко посмотрел на сидящего напротив себя парня.

Рональд насторожился и воспрянул одновременно. Возможно, он был последним в учёбе студентом своего курса, но рос он в чистокровной волшебной семье и кое-что о ритуалах знал.

— Усыновить? Но Кровная магия запрещена Министерством, мистер Дамблдор, — вздохнув, высказался он.

— Запреты Министерства действуют только на бумаге, малец. В действительности, каждый выкручивается как может, — ухмыльнулся старик и его синие глазки замерцали таким знакомым образом, что у Рона защемило сердце. — Ты согласен войти в род Дамблдор, парень?

— Как? Как должно это произойти? Скажем…

— Через мою давно умершюю сестру Ариану, — загадочно сказал Аберфорт и начал шептать, вне зависимости от того, что над столом мерцал Полог тишины. — Я почти сто лет сохраняю флакон с её кровью под чарами стазиса. Альбус считал меня дураком, но я таким никогда не был. Был слабеньким волшебником, но всегда думал на десятилетия вперёд. Так как женский пол и меня, как и Альбуса… это уже не имеет значения, я вовремя собрал кровушки сестры и дружка моего брата, этого его Геллерта. Пройдёшь ритуал, парень, станешь их сыном. А Альбус пусть пропеллером крутится в гробу! Согласен?

— Геллерта? Который Гриндевальд? Хмм, надо чутка подумать, мистер Дамблдор. Мне надо две-три минуты на раздумья.

Рон представил себе своё будущее. Из этого мира исчезнет Рональд Биллиус Уизли, но это вряд ли кто заметит. Даже его братья с сестрой. Хотя, сестра глазастая — заметит. Ну и что ж из этого? Поищут, поищут и спишут. Как маму списали. Письмо от Билла вчера вот пришло, что в Гринготтсе установили смерть Молли Уизли и, в связи с этим, ему, Рону, открыли ячейку с две тысячи двести галеонов. Но списали?

С ним тоже так случится. Исчезнет Рональд и вдруг на шахматной доске появится совершенно другая фигура — сын Арианы и Геллерта. Наследник.

Наследник Гриндевальда.

— Имя-фамилию для меня вы уже придумали, мистер Дамблдор?

— Нет, конечно. Проведём ритуал изменения сущности, отправимся к гоблинам на проверку родословной — там и узнаем твоё новое истинное имя. Получим от Альбуса наследство, я продам таверну, займусь твоим воспитанием, всё устаканится. Вот, увидишь. Хорошее принял решение, парень, правильное. Удачно сегодня ты зашёл сюда. Готовься, на Йоль проведём принятие кровью, после Рождества, как придёшь в себя, освоишься, идём к коротышкам в банк и будет у тебя новый дядя — я. Никаких больше доставучих братьев, никаких Клейм Предателей больше. Будешь как новенький.

— Ладно. Я сначала в банк поеду, что-то оттуда забрать, потом — собирать свои пожитки из Хогвартса. К вам я к вечеру вернусь.

— Иди, парень, иди! И спасибо, что согласился. Наконец, моя маленькая сестрёнка найдёт покой в своём посмертии.

И, удалив Полог, Аберфорт проследил как каминной сетью из таверны уходит этот обиженный самой жизнью долговязый рыжик. Хорошо получилось. Как говорится — сделай добро, чтобы зло миновало. Будет конец череды бессонных ночей, кошмаров, потусторонних голосов давно ушедших в мир иной родителей, сестрёнки, упрекающих его, Аберфорта, в бездействии. И может быть, после стольких лет самокопаний, ему будет дано прожить себе спокойно оставшееся по предначертанию судьбы время. Заполненное воспитанием родного по крови племянника, доставшегося хоть и таким необычным способом.

Тихо напевая, старик хлопнул обеими руками по столешнице бара и громко рыкнул, чтобы все посетители его услышали:

— Уходите, заведение закрывается.