Милый друг (джен)

В первый раз маленькому Мальчику из чулана под лестницей Друг явился после особо жестокого избиения ремнём великаном по имени Верн. У великана этого была жена — такая же великанша жестокая, звали её Туни. А у этих двух злодеев был и жил припеваючи их собственный сынишка, маленький великанчик Дудлик. По своей жестокости Дудлик превосходил маму и папу.

Своего Дудлика мужчина и женщина любили до беспамятства, холили его и лелеяли, носились с ним, как с писанной торбой. Баловали того вкусняшками, игрушками, водили в парк развлечений. Эх, знать бы Мальчику из чулана, где это сказочное место находится, чтобы хоть разок одним глазком подглядеть на те чудеса, о которых громким голосом рассказывал Дудлик!

Зато его, чуланного Мальчика без имени, семья злых великанов наказывала по любому поводу, вне зависимости от того, заслужил ли он это наказание или злобный Дудлик его подставил и оклеветал. Как ни оправдывался он, что любимую вазу Туни расколотил не он, а Дудлик — верили именно своему сынишке, а Мальчика обвиняли во всех неприятностях, избивали, а потом и закрывали в тёмной каморке под лестницей, чаще всего без ужина. Даже без воды.

Но это были цветочки. Иногда с Мальчиком происходили некие странности, которые великан Верн называл Уродства. Так вот, когда это случалось, великан становился злее Злыдня, собакена своей единственной сестры, мисс Марджори — ещё одной дикой великанши. Как раз во время её посещения брата Вернона и его семейства это и случилось. Вытаскивая противень из духовки — тяжёлый и горячий, Мальчик не справился с выполнением приказа великанши Туни. И… полетел ужин на пол…

А сам Мальчик полетел в чулан.

На этот раз за ним в маленькую коморку сумел втиснуться великан Вернон и стал душить ненавистного, криворукого нахлебника, пока тот не обмяк и не повис тряпичной куклой в его огромных ручищах. Вернон бросил задохлика на грязный матрас, на котором тот спал, пнув напоследок его по животику и вышел из чулана.

— Дал ему по башке, папочка? — пискнул Дудлик навстречу покрасневшему от злости отцу.

— Пусть пока полежит и подумает как ему надо заслуживать свой кусок хлеба, которым мы его кормим, — тяжело опустился на свой стул мистер Дурсль.

— Вернон, ты святой, младшенький! — восторженно похлопала по руке своего брата мисс Марджори. — Я лично всегда считала что вам давно надо было отдать эту чернявенькую гниду в приют. Но вы всё ещё держите его под своей крышей, кормите, заботитесь. Святые вы, иначе и не скажешь.

— Слава богу, на пол разлилось только несколько капель соуса, — залепетала засмущавшаяся от хвалебных слов золовки миссис Дурсль. — Мясной рулет остался целым в противне. Я сейчас разложу по тарелкам…

* * *

А тем временем её единственный племянник умирал на своей лежанке. Оставшись надолго без воздуха, пока великан сжимал его тоненькую шейку, он быстро отключился, перестав что-либо чувствовать.

Тьма накрыла его мягкой тёплой пеленой, убаюкав маленького страдальца.

Отправив в то место где не было звуков, не было боли. Где Мальчику очень понравилось. И он оставался там, пока кто-то могущественный и сердитый не явился, неощутимый для остальных обитателей дома на улице Тисовой под номером четыре, и не погладил по лохматой головке своё дитя.

Очнулся он ночью. Хотя, откуда ему было знать ночь на дворе или день, если женщина-великанша Туни заклеила с внешней стороны всю скошенную стену лестницы, включая маленькое окошко на двери чулана под ней, плотными обоями. В коморке всегда была ночь. Мальчик охнул, дотронувшись до своего горла. Оно горело и пульсировало, чуть-чуть отдавая легким покалыванием. Он провёл ладошкой по своему лицу и пальцы коснулись чего-то мокрого, липкого и очень плохо пахнущего.

Резкая боль в шраме на лбу привлекла всё его внимание и его ручонка переместилась туда. Шрам был у Мальчика всегда. Багровый, безобразный и болезненный, он почему-то, не затягивался со временем. Иногда воспалялся, лопался и оттуда тёк гной… Как было и сейчас. Но на этот раз из лопнувшего нарыва вытек не только гной, но и что-то ещё более противное. В темноте Мальчик не мог увидеть какого цвета та гадость, что испачкала всё его лицо, но, исследуя рукой место, он решил, что на лбу у него появилась некая трещинка в черепушке. Место сильно болело, но не как раньше, пульсациями, а как обычная рана.

Впрочем, всё тело мальчика изнывало от боли — и ручки, и ножки, и животик — всюду, где пинал его великан Вернон.

«Даю слово, что однажды, когда подрасту, я вернусь сюда и всем этим злобным чудовищам, с которыми приходится жить, отомщу. Кто-нибудь, услышь меня! Если выживу, клянусь — рука моя не дрогнет. Клянусь!» — подумалось избитому Мальчику и вдруг в коморке на мгновение просветлело.

И он впервые увидел ЭТО. Оно парило, полупрозрачное, в углу каморки, там, где великанша Туни ставила ведро, веник и швабру. Создание чем-то напоминало детей из кон-цент-ра-ци-он-ных лагерей, которых Мальчик однажды увидел по телику и сам испугался… У-у-у! Те были изнурённей из-за длительной голодовки его самого. Он тогда сравнил себя с ними, рассмотрев себя в полный рост в зеркале, что стояло в прихожей у шкафа.

Да, изнурённей они были, но не намного.

Оно смотрело из темноты угла огромными выпученными глазами и было совершенно обнажённое и безволосое.

— Т-ты кто? — спросил Мальчик и поднял вверх ручку, чтобы дернуть верёвку и включить слабенькую электрическую лампочку, которая висела у него над головой. Плечико прострелила острая, как игла боль и он ойкнул, но справился.

В свете лампочки стало понятно, что создание, кроме всего прочего, парит в нескольких сантиметрах над полом.

(парселтанг)

— Кажется, я Том, — странным, шипящим голоском представилось создание. — Но можно звать меня Томми…

— Сколько тебя лет, Томми? — таким же шипящим шёпотом спросил мальчик. — А что ты такое, ты же не человек, да?

— Не знаю… Ты меня призвал, и меня наконец освободили. Вот я и явился…

— Я никого не звал…

— Звал, звал… Маму, папу, кого-нибудь, кто поможет тебе справиться с великанами…

— Когда? Мне не позволяют в доме голос подавать.

— Во сне и звал. Ты всегда во сне просишь о помощи. Мне так хотелось прийти, но меня ты не звал… До сих пор. А сегодня ночью позвал. Сказал «Кто-нибудь, кто слышит меня, помогите!»

— Ладно, — согласился с этим доводом мальчик. — А теперь, что будем делать? Как ты мне поможешь?

— Я ощущаю неодолимую потребность служить тебе, могу горы для тебя свернуть… Но для этого ты должен дать мне несколько капелек твоей крови и сказать нужные слова.

— Какие… слова? — Мальчик вспомнил про ранку у себя на лбу и дотронулся пальчиками до ней. Они испачкались кровью. — Эта подойдёт?

— Нет, эта не подойдёт, — ответило создание и его рот скорбно скривился. — Эта моя кровушка. Я из этого места родился…

— Из моего шрама? — удивился мальчик. Он был смышлёным ребенком, что бы там не плела в его адрес великанша Туни. Потом осмотрел свои коленки, где оставалось несколько царапин от падения на улице, когда за ним гонялся «милый Дудлик» с намерением отмутузить Мальчика, уже покрывшихся корочкой. Он расковырял одну из этих ранок до крови и продолжая шипеть, спросил: — А эта подойдёт?

— О, да! — воскликнуло создание. — Эта очень подходящая.

И присосалось к ранке.

Несколько выпитых капелек крови возымели волшебное над прозрачным созданием действие. Оно стало непрозрачным и плотным, с собственным весом, а его босые ножки твёрдо ступили на пол. И ещё оно очень забавно изменилось внешне. Его уши неожиданно подросли и зашевелились, как у некоторых собак, а нос удлинился и заострился, как у Пинокио.

А ещё оно совсем не выглядело как человеческий ребёнок, а как взрослый карлик.

Его огромные тёмные глаза затуманились, словно оно углубилось в себя, потом резко вышло из этого состояния и подскочило.

— Домовой эльф Томми клянётся маленькому хозяину Эдгару Джеймсу Поттеру жизнью и магией, что будет служить верой и правдой ему и его наследникам, — уже не шипя отчеканило создание и вытаращилось огромными тёмными глазами на мальчика. — Да будет Магия мне свидетелем!

Мальчик почувствовал, что должен тоже что-то от себя сказать, чтобы принять-подтвердить клятву Томми. Он несколько раз проговорил в уме ответные слова, переставляя их местами, пока вдруг в его груди не потеплело от ощущения правильности. И он, взяв лапки создания в свои ладошки, чётко сказал:

— Я, … — он запнулся, не зная что дальше говорить. Вроде должен был сказать своё собственное имя, но Мальчик не знал как его зовут. Великаны обращались к нему «урод» или «нахлебник», или «ничтожество». Но это не были имена, это были обидные клички. Вдруг он вспомнил КАК его назвал Томми. — … Эдгар Джеймс Поттер, принимаю клятву домового эльфа Томми служить мне и моим наследникам и быть верным роду Поттеру до его последнего издыхания. Быть посему!

В чулане завихрился маленький световой ураганчик, который на одно мгновение накрыл коконом их обоих. Потом всё стихло и мальчик Эдгар упал назад, на тахту. Заснул прежде, чем его лохматая голова коснулась подушки.

Новорождённый домовик Томми застыл статуей у импровизированной кроватки маленького хозяина и начал думать думы тяжкие.

Для начала, он не чувствовал себя эльфом полноценным. Кровь хозяина Эдгара позволила ему воплотиться в этом плане, но ему казалось, что где-то в этом мире разбросаны части его… — нет, не тела. Что тогда могло быть разбросано? Части его ЭГО? Которые он должен собрать, чтобы полноценно существовать и полноценно служить своему хозяину Га… хм, Эдгару.

Вдруг в его сознании хлынули воспоминания.

* * *

Ночь. Вполне себе человеческой рукой он открывает калитку внезапно появившегося из-под купола защиты Фиделиуса двухэтажного дома. Он ухмыляясь, с палочкой наперевес, стучит по входной двери. Беспечный молодой человек — высокий, лохматый и невооружённый, распахивает с размахом дверь, с возгласом «Хвостик, наконец-то…» Его приветствия захлебываются от вида того, КТО стоит с другой стороны порога. Пытаясь захлопнуть дверь, он кричит кому-то внутри дома: «Лили, бери Гарри и беги! ОН здесь!». Ему отвечает злорадный, ехидный смех — как бы из горла Томми — а потом звучит заветное «Авада Кедавра». Потом он оборачивается назад, откуда слышен тихий всхлип.

Потом он идёт по лестнице туда, куда взбежала молодая девушка. Босые ножки бегут по ступенькам, а сноп огненно-рыжих волос развевается у неё за спиной.

Все двери на втором этаже заперты, но он с лёгкостью определяет ту, за которой судорожно дышит девушка. И с лёгкостью разносит дверь Бомбардой.

Девушка стоит, прикрыв за собой детскую кроватку и плачет. Её плач затыкается его второй за этот вечер Авадой и она падает плашмя вперёд.

И он в первый и последний в своём человеческом обличье встречается взглядом с изумрудно-зелёными глазками своего хозяина Эдгара.

Ещё он вспомнил свою маниакальную мечту — убежать любой ценой от Дамы с косой. Как пошёл на чернейший из всех чернейших ритуалов, чтобы обеспечить себе если не бессмертие, то долгую, долгую жизнь.

Мерли-и-и-ин! Какой глупец!

Вот, сбылась мечта идиота. Став домовым эльфом, Томми наконец воплотил все свои чаяния — быть, даже если и не совсем бессмертным, но долгожителем. И у него есть хозяин. Подумав о хозяине Эдгаре, всё его существо наполнилось чувством глубочайшей преданности. Он будет жить долго, у него будет целая череда хозяев с фамилией Поттер. Это ли не счастье?

Томми углубился в свои ощущения, чтобы рассчитать родословную хозяина Эдгара.

Будучи ещё человеком и волшебником, Томми пришёл в дом родителей хозяина, чтобы убить и их, и его, невинного ребёнка. Не подозревая изначально, что он не должен был об этом даже думать, не то, что предпринимать подобные действия.

Он лизнул кровь маленького хозяина и вся картина целиком возникла в его лысой голове. В той, другой жизни, раньше ТОГО ВЕЧЕРА, они с маленьким хозяином и его молоденькой матерью были ближайшими родственниками. Рыжеволосая девушка, которую он убил Смертельным заклятием, была ему, волшебнику Волдеморту, родной племянницей!

Почему так получилось?

А потому, что у него, Тома Риддла был брат-близнец. Которого быстро усыновила семья бабушки с дедушкой той рыжеволосой девушки, а Тома — более маленького и болезненного — никто не захотел.

И он, отняв жизнь девушки — последней плодоносной ветви своего, с материнской стороны, выродившегося рода Гонт, совершил непростительный грех. Грех магический, преступление по маггловским законам.

А кровь не водица.

Кровь. Не. Водица.

Томми, глядя на покрытое синяками и засохшей кровью лицо своего единственного маленького хозяина Эдгара, вдруг ощутил, как его с головой накрывает странное, раньше не знакомое ему чувство. Ему показалось, что этот маленький, избитый родственниками мальчик стал центром и фокусом его, домовика Томми, существования. Ему захотелось спасти того от лап этих чудовищ, унести его далеко-далеко отсюда, скрыть того от врагов и самому его вырастить, обучить, подготовить…

К чему подготовить?

А ко всякому. Но, сначала хозяина надо было спасти. А, чтобы спасти, надо его сначала куда-то унести. В такое место, где никому и в голову даже мысль — нет, даже идея не придёт искать его. Где такое место найти, если Хозяин ничего о своем наследстве не знает? Томми присел на пол и задумался.

А что, если?.. Ого-го! Там мальчика никто искать даже не подумает.

Томми хорошо помнил ЭТО место. Дом своего человеческого отца, мистера Тома Риддла. В Литтл Хэнглтоне.

* * *

Маленькое создание щелчком пальцев превратило тряпку, валяющуюся в углу чулана в белое полотенце и обернуло своё голое, с еле заметными признаками половой принадлежности тельце. После этого он пустился по дому родственников Хозяина, чтобы подготовить того к переезду. Усыпив борова с его лошадью и их маленьким поросёнком до кучи, чтобы они не мешали ему — и чтобы не пришлось их насовсем утихомирить — он стал собирать в пластиковые корзины всё, что нужно. Корзины он нашёл в прачечной. В некоторых из них было собрано приготовленное к стирке, в некоторых — уже постиранное.

Томми выбрал для Хозяина подходящие ему по размеру вещи из одежды. Потом прошёлся по спальням. В одной из комнат он нашёл полный выглаженного постельного белья шкаф, откуда взял несколько упакованных в прозрачный материал комплектов. Там же он нашёл и две новенькие спальные пуховые перины. Взял обе, вместе с подушками.

Оглянулся и подумал, что нечего рыться поединично и искать что конкретно нужно. Брать — так всё. Щелкнул пальцами и всё внутреннее убранство незанятой чудовищами комнаты уменьшилось. Включая мебель. Переместив ставших игрушечными кровать, кресло, тумбочку и шкафчик с потолочным вентилятором в одну из корзин, Томми отправился в комнату толстопузого сына борова с лошадью. Стянув с пола пушистый ковёр, он уменьшил и его, и две огромные, разрисованные детскими мотивами коробки с игрушками. Зачаровывать их позже будет, сейчас надо просто всё упаковать, всё-всё.

На кухне «мурлыкал» огромный двухстворчатый холодильник. Томми открыл его и ахнул. Внутри только птичьего молока не было. Почесав себя по лысой репе, домовик махнул рукой и уменьшил холодильник, нечего мелочиться. Он стал размером с коробку из-под обуви. Аккуратно поставил его на дно одной из корзин, а сверху набросал стащенные перины и постельное белье. Там, на новом месте можно будет поинтересоваться как подключиться к местной, Литтл-Хэнглтоновской электросети.

Подумав об электричестве, Томми отправился в гостиную, где на специальном шкафу находился телевизор — гордость и радость семьи Дурсль. Родственников Хозяина. Огромная, стокилограммовая глыба таинственной, неработающей в магмире электроники. Но он-то увозит маленького хозяина не в волшебный мир, нет? Дом презренного отца человека Томаса находился в маггловской деревне. Так, что телевизор последовал вслед за холодильником.

Вдруг личико Томми приняло хитрое и мстительное выражение. Он презренных магглов, родственников хозяина Эдгара, ненавидел всей своей ущербной душонкой. Все невзгоды, все несчастья, боль и страдания Мальчика Томми переживал одновременно с ним. Потому, что в тот вечер, когда припёрся выяснять отношения с семьёй Поттеров, он совершил роковую ошибку — вместо нормального разговора, дьявол подбил его бросаться Авадами. Одна из которых предназначалась Хозяину Эдгару, увы! И наказали его, Томаса Марволо Риддла, возомнившего себя крутым и бессмертным колдуном… Идио-о-от, каких не встретишь!!!

«Так. Не отвлекаемся», — подумал домовик и хлопком исчез из гостиной. Появился он рядышком с необъятной кроватью, на которой спали боров с лошадью. Поместив лапку на лоб храпящего борова, Томми закрыл глаза и стал считывать его мысли.

Это чудовище думало о некой смазливой девушке, с которой ему предстояло встретиться завтра в маленьком, часто ими посещаемом отельчике на окраине Лондона. Девушку надо было в ресторане угостить, по магазинам выгулять… Мысли мужчины плавно перешли к тому месту в гараже, где он тайком от жены встроил сейф, в котором скрывал свою заначку. Свои денюжки «на побаловаться».

Сейф, нетронутый, нашёл своё место в корзине с телевизором и несколькими одеялами.

Новая корзина, найденная в гараже, была под завязку заполнена мягкой мебелью из гостиной и кухонной утварью. Все хранимые запасы великанши Туни — мука, бобовые, макароны, соль, сахар, сладости, в промышленных количествах — всё было равномерно распределено по корзинам.

Пора было провести разведку будущего места проживания маленького хозяина.

* * *

Родительский дом Риддлов пустовал уже много-много лет. Как оказалось позже, он достался, первоначально, какому-то дальнему родственнику, который почти в нём и не жил. Быстро его продал. Хозяева в доме долго не задерживались, тоже быстро перепродавали его. На сегодняшний день дом, вроде принадлежал неизвестному человеку, который не думал даже в нём жить. В Литтл Хэнглтоне ни разу не появившись. Никто не знал, кто собственник поместья, жив ли он… Ничего.

Даже садовник, который всё ещё жил на территории усадьбы в садовом флигеле. Звали его Фрэнк Брайс и был он старым, очень старым. Проживал он нелюдимым бобылём. Томми помнил его ещё в свою бытность Томасом Марволо Риддлом. Маггла этого надо было прогнать… Или… А если не прогонять, а внушить тому и дальше ухаживать за садом? Выращивать в огороде кое-что из овощей, опять же.

Маггл быстро и легко проникся магическим внушением со стороны Томми, что ему последний хозяин вменил в обязанности помогать в воспитании его единственного наследника, осиротевшего внучатого пра-пра-племянника, Эдгара Джеймса Поттера-Риддла. За что старый Фрэнк получает разрешение и в дальнейшем жить во флигеле.

Дальше домовик Томми прошёлся по дому, выбирая те помещения, в которых будет жить, расти и обучаться маленький пока Хозяин. Очистив от пыли и паутины, удалив и уничтожив старые, облезлые и обветшалые ткани и покрывала с мебели и окон, он быстро довёл помещения до почти стерильной чистоты с помощью эльфийской магии. Принесённые занавески, ковры, матрасы и постель заняли своё место в спальне. Диваны и кресла выглядели в новом доме прекрасно и чудесно вписывались во внутреннюю архитектуру дома.

Электрический распределитель в доме был, надо было только подключиться к сети. Для этого Томми отправил садовника в мэрию деревни, снабдив его некоторой суммой фунтов из карманных денежек Дурсля. К вечеру заработают и холодильник, и плита, и телевизор. Вода из крана на кухне и в ванных комнатах на каждом этаже текла. Но, только холодная и очень ржавая. Кастанув эльфийское Репаро на водопровод, Томми с удовлетворением констатировал, что вода стала чистой и вкусной.

Последним Томми перенёс в дом хозяина Эдгара, всё ещё глубоко спящего. Уложил малыша в его новую кровать. После них, в Литтл Уингинге, остался почти пустой, очищенный до нитки дом — если не считать необъятную спальню старших Дурслей и кровать их Дудлика.

А далеко от Литтл Уингинга началась для обоих… хм, о! — для троих, если считать и садовника Фрэнка, новая жизнь.

* * *

Правильно Томми решил, что им будет нужен взрослый — в данном случае пусть и старый, но опять же — человек, который станет их лицом перед маггловскими властями.

Очищая комнаты большого дома от пыли и паутины, ремонтируя и восстанавливая его, Томми составлял список дел на ближайшее будущее.

Первым пунктом в списке стояла легализация маленького хозяина в маггловском мире. А для этого мистер Брайс нужен был бодрым, здоровым и в полном уме. Это он будет ходить по инстанциям, чтобы оформить опеку над последним, очень дальним наследником и настоящим собственником дома Риддлов. Со всем окружающим его участком земли. Вторым пунктом была необходимость подправить память садовнику, чтобы тот не шугался от внешнего вида домовика, узрев того рядом с мальчиком. Третьим — на всё этого нужны деньги — маггловские и из магического мира. С маггловскими пока проблема не было. Заначка у кровожадного борова Вернона Дурсля была значительной — аж двенадцать тысяч фунтов. Они пригодятся маленькой семье из двух человек — старика Брайса и мальчика Эдгара на жизнь и содержание в маггловском мире, на школу, на одёжку, на пропитание.

Но нужны были и деньги волшебного мира, чтобы закупаться оттуда зельями для садовника, для хозяина…

Вдруг, в его сознании всплыло воспоминание о его собственной, Томаса Риддла — ака лорда Волдеморта — заначке. Ох! Как же иначе? Не только тупой маггл Дурсль был себе на уме, маггловский сын Томас тоже запасливым был и бережливостью отличался. И самая ближайшая из его многочисленных заначек была спрятана им же, после его трагического посещения своей маггловской родни в их же подвале. Хм-хм… После внезапно выпущенной в родню Авады рукой их собственного, не признанного ими внука и сына.

Томми щелчком пальцев переместился в утонувший в грязи подвал дома и стал оглядываться. Да-да, тайник Томас устроил в толще каменных оснований, под лестницей.

Коробка стояла нетронутой. Вся заржавевшая, изъеденная влагой и временем, но внутри Томми нашёл целую горку золотых кругляшков. Пересчитав их, он радостно ухмыльнулся. Там его ждали пятьсот галлеонов — сумма немаленькая и кругленькая. Ну, что, завтра сгоняет в Косой переулок, после того, как подправит мозги Фрэнка Брайса и оставит его с Хозяином. Посетит аптеку Малпеппера, книжный Флориша и Блотса, кондитерскую Флориана Фортескью и всё пойдёт по накатанной.

* * *

Хороший эльфийский Конфундус невидимого домовика на магглов, работающих в мэрии Литтл Хэнглтона очень помог с оформлением бумаг и прочей волокитой. Им было предоставлено завещание последнего собственника бывшего поместья Риддлов — некого Эудженио Робертса Риддла, на имя своего единственного осиротевшего внука Эдгара Джеймса Поттер-Риддла, сынишку его единственной внучатой племянницы Лили Энн Поттер, в девичестве Эванс. Двоюродному же кузену по материнской линии — Фрэнку Энтони Брайсу, вменялось заботиться о шестилетнем Эдгаре как его единственному опекуну. За это он получал право жить на территории поместья и получать ежемесячную плату в размере двухсот фунтов. И так далее, и тому подобное…

Маленького наследника немедленно зачислили на первый класс в местной начальной школе, куда он должен был пойти этой же осенью.

Томми шустро прошёлся по головам сельчан, чтобы изменить память всем, кто знал и помнил, что старику Брайсу было далеко за восемь десятков. Теперь, после приёма набора Омолаживающих и Укрепляющих здоровье зелий, садовнику нельзя было дать больше пятидесяти лет. Соответственно, год рождения в его документах и записях в Архиве мэрии были исправлены одна тысяча девятьсот тридцать пятый. Иначе опеку на него оформить не получилось бы.

Садовник, почувствовав себя полным энергии и желания жить, с радостью согласился быть маленькому Эдгару «родным» двоюродным дядюшкой. На шустром и ушастом создании его взгляд особо не задерживался, странный внешний вид как бы не трогал его внутренний мир — ну, карлик! И что такого? Главное, чтобы не сболтнул посторонним в кабаке «У толстой Мэри» и на этом спасибо. А, чтобы не сболтнул, на Брайса были наведены Чары секрета. И он рассказывал только и единственно о своём внучатом племяннике Эдике, хорошем и тихом мальчике, повёрнутом на книжках и спорте.

В новом доме, в компании нового дядюшки Фрэнки и своего таинственного милого друга Томми, Эдди жилось прекрасно. Утром его кормили завтраком, одевали во всё чистое, на ножки обували удобные кожаные сапожки и дядя Фрэнк водил его за ручку в школу. Здание школы было старое, начала века, но в классах у стен стояли заполненные всякими интересными предметами шкафы ещё с тех времён, когда сам дядя Фрэнк здесь учился. Парты были ручной работы местных умельцев-краснодеревщиков, с удобными сиденьями на двоих, с полкой под столешницей, куда надо ставить сумку с учебниками, чтобы не мешала ребятам писать-рисовать. Рядом с Эдди за одной партой сидел сын местного врача, доктора Марша. Он уже спокойно и гладко читал и писал перьевой ручкой. На первое время Эдди ничем подобным похвастаться не мог, смущался своим неумением ни читать, ни писать и возвращался домой угрюмый и заплаканный.

Фрэнку Брайсу пришлось на время забыть про сад и заняться просвещением маленького сиротки. К счастью, Эдди оказался умненьким и схватывал всё на лету. К концу первой недели учебного года, он научился читать по слогам и писать рукописные буковки алфавита. Старый Брайс показал ему, как считать на пальцах и начал обучать сложению и вычитанию. А вечером в кабаке расхваливал способности своего «внучка».

А волшебству Эдгара обучал уже Томми. Рассказывал ему про волшебный мир, про его погибших от руки «злого колдуна» молодых родителей… Только не упоминал, что к этой смерти причастен именно он, в своей предыдущей, человеческой ипостаси лорда Волдеморта.

* * *

Этой ночью Томми отправился к старой хибаре — родному дому его матери, Меропы Гонт, волшебницы очень слабой. Там находилась оставленная им же в той, другой жизни, ещё одна частица его человеческой ипостаси. Она начала звать молоденького домового эльфа к себе с первого его шага по земле Литтл Хэнглтона. Расставленные вокруг хибары, на каменной дорожке к ней, на входной двери и вокруг места захоронения шкатулки охранные чары не среагировали на приближение Томми, распознав автора этих чар.

Как найти тот предмет, в котором была заперта частица, Томми не помнил, но найти его не оказалось большой проблемой. Шкатулка с кольцом Гонтов, в камне которого была помещена частица его души, нашлась под прогнившими от времени досками пола. Проклятия на кольце, после касания пальцев, проснулись сразу и стали нашёптывать Призыв на парселтанге. Но быстро свернулись и угасли, узнав собственного автора. Томми проглотил запертую частицу себя и сразу почувствовал себя лучше. О, и ещё — к нему протянулся идущий издалека, со стороны огромного города Лондона, лучик другой его частицы, зовущий Томми к себе. Нет-нет, как бы сразу два лучика Зова. Их Томми найдёт позже, но до того, как хозяин Эдгар отправится в Хогвартс, проглотит их и будет ещё лучше служить маленькому Хозяину.