Бегущая между мирами - часть 2 цикла "Сказки многоликого Универсума" (джен)

Начнем с того, что в пятилетнем возрасте я оказалась в детском доме, иначе говоря, в приюте для сироток. Я плохо помню время до того, как я осиротела, но громкий скандал между родителями за секунду до того, как влететь на полной скорости в идущую навстречу фуру, помню. Другими словами, они впечатались в моем сознании огненной печатью.

Иногда, ночью, перед сном я снова проигрываю момент, когда нас ослепил свет фар, истошный визг, в который переросли крики мамы, лязг и скрип деформирующегося металла и резкое скручивания моего тельца вокруг точки в области животика.

Я очутилась на морском берегу, лежащей плашмя поверх белейшего из всех белых песков, которых мне довелось видеть в своей коротенькой до тех пор жизни. На мне даже царапины нет.

Не успела я оглянуться, как предсмертный вопль мамы догнал меня там, где я оказалась. Беспокойство за судьбу мамы и папы повторной скруткой вокруг пупка вернуло меня обратно. К ночи, к одиночеству, к холоду и… к детскому дому, куда меня органы опеки определили после смерти моих родителей. Куда делись мои остальные родственники и были ли они у меня вообще, я до сих пор не знаю.

Врачи, осмотрев меня, в один голос говорили, что надо мной сжалились все боги мира, сравнивая мою абсолютно не пострадавшую тушку с тем месивом, в которое превратились мои молодые еще родители на переднем сидении машины. Фура, говорят, въехала аккурат до их сидения, не входя и на сантиметр дальше, в мою сторону. Обломки металлолома даже не дотронулись до моих, обутых в ботинки ножек.

Знали бы они…

* * *

В приюте я прожила шесть лет, до моего одиннадцатилетия. Сказать, что мне там плохо жилось, значит соврать. Руководство детского дома меня боялось до уср… до ужаса. Они спали и видели, как можно быстро отправить меня куда по-дальше, в приемную семью, в зону… нет, в зону они меня не отправят. Свой урок они уже хорошо выучили, коленки у них все еще трясутся при виде моей ухмыляющейся рожи.

Ну, какая там рожа, лицом-то я как фарфоровая куколка. Глядя на себя в зеркале, сама за свою судьбу переживаю. Да, есть у меня в рукаве свой козырь — из тех, что беспроигрышные, но надо ли свой путь в жизни пройти, шагая по кровавой тропе? Если так сложатся карты, конечно, я не поколеблюсь, но хочется мне то, что и каждой обычной девочке: дружбу, приятелей, игры, обсуждение книг-фильмов, платьица, учителей…

Будет, как будет.

С девочками я пытаюсь подружиться, но время проходит, а я продолжаю жить в комнате одна. Зато я смогла устроить здесь свое гнездышко. Если бы могли мои сверстницы одним глазком посмотреть на мою комнату — экскаватором не вытащишь. Так и жила я до того дня, когда в неположенное для посещения время опять кто-то постучал в дверь, пока я нежилась в кровати, готовясь к послеобеденному сну.

Это было не что иное, как знак, что за мной опять пришли, как сказать, «свататься». Нет, спокойно, не переживайте раньше времени! Я не о ТОМ сватовстве говорю, а о приемных семьях. Следующая по счету бесполезная пара, подумала я.

Они приходили и приходили, по приглашению директрисы нашего приюта миссис Таф.

Чтобы уйти после полчаса общения со мной. То есть, без меня. С кем-то другим из детей иногда, но меня они не брали.

В первые минуты женщина из любой из этих пар пялилась на меня огромными круглыми глазами, восхищаясь моей золотоволосой красотой. А потом она поворачивала свой прослезившийся взгляд в сторону законного мужа и видела на его лице дежурное расчетливое выражение с намеками нескрываемой похоти, которое следовало за мной, куда бы я не появлялась. И семейная пара уходила.

А я, вздохнув с облегчением, закрывала за ними дверь комнаты и открывала Дверь. Так я называла тот вихрь, при помощи которого я бродила по Мирам. Мне было легче создавать вихрь прохода на какой-нибудь достаточно большой плоскости. Поэтому одна из стен моей комнаты была совершенно пустая и белая.

Услышав сегодня стук в двери, я подумала не отзываться и поглубже утонула в пушистом коконе одеяла. Но, не дождавшись разрешения, дверь открылась и кто-то вошел. Опять по мою душу. Миссис Таф, пока не вышвырнет меня из детдома, не угомонится.

Я взглянула одним глазом.

Ого-го! Растет, растет в своих изысканиях наша директриса. Сегодня за мной пришла не полная семья из мужа и жены, а одинокая пожилая дама, строгая как надзиратель в женском монастыре. На ней был темный в клеточку костюм строгого покроя с юбкой почти в пол, плотно застегнутый до подбородка. Волосы стянуты в жестком узле, на макушку напялена фетровая шапочка, представьте себе — с вуалью и черным вороньим пером. В руках эта незнакомка сжимала дамскую сумочку вместимостью в две булки хлеба, целого цыпленка и двухлитровую бутылку колы. Забыла о половине дюжины яиц.

Внешний вид старушенции дополняло выражение лица, как у сушенной воблы.

Меня одолел страх. В этой одинокой посетительнице в первый раз я на подсознательном уровне ощутила ужас быть загнанной в угол и пойманной. Приподнявшись, я начала просчитывать вариант открыть у нее за спиной проход, прыгнуть в него и оставить ее ни с чем. Но незнакомка, как на зло, с моими желаниями не считалась, а приблизившись ко мне плотно, стала рыться в своей бездонной, как мне показалось, сумке.

— Мисс Картер, да? Вы мисс… Картер? — строго выдавила дама.

Я машинально кивнула, надеясь, что руководство приюта не решило наконец мою проблему с удочерением, выбрав мне в опекуны эту одинокую женщину без мужа. Но дама вынула из сумки большой коричневый конверт и пренебрежительным выражением, ткнула его мне.

— Берите! — рявкнула она ТЕМ голосом, которым я сама уже давно научилась пользоваться и держать мое окружение в полнейшем подчинении. Что происходит?! Спинным мозгом я ощутила в этом единственном коротком словце принуждение не думать, а просто взять в руки конверт. Вот, значит, как это происходило с остальными! Не самое приятное состояние. Но я не они. И вам, госпожа Важность, фигушки, подумала я и скрыла обе свои руки под одеялом. Ее туманно-серые глаза засверкали от вспыхнувшего в них гнева. — Берите, вам говорят!

Ага, щаз как прыгну! Я отрицательно закивала головой и закрыла глаза, чтобы не выдать себя с потрохами. А потом жахнула на неё Отторжением. После подобного, все предыдущие мои посетители бежали из моей комнаты со скоростью света.

Все еще с зажмуренными глазами я ждала скрип открывающейся, а потом закрывающейся за этой нахалкой двери. Но его не было. Ужас! Это могло означать только одно — мое Отторжение получилось настолько мощным, что дамочку расплющило об стенку и отправилась она путешествовать аккурат куда-то по моим мирам. Я начала хихикать, представив себе лицо этой ссохшейся от одиночества мадам, если ее удачненько унесло в некоторых из миров плотских развлечений, хихих!

И открыла глаза, чтобы встретиться взглядом с пылающей гневом женщиной.

— Мисс Картер, ваше поведение переходит границы дозволенного…

— Мадам, — прервала ее тираду я. — Я не знаю, кто вы такая, что позволяете себе говорить со мной, словно я вам чем-то обязана, но скажу вам только: ВОН ИЗ МОЕЙ КОМНАТЫ! — пришлось влить в мой Голос принуждения с большей силой, чтобы выгнать эту похожую на меня по способностям женщину.

Воблу проняло до самых косточек. Она задрожала от напряжения, чтобы выдержать мой приказ, но силушки у нее маловато будет! Выронив на пол злополучный конверт, она, маршируя, ретировалась, оставив меня обдумывать нарисовавшуюся проблему.

Кто была эта странная женщина? Она даже не представилась, и сразу в карьер: «Берите!» Да, прикажешь приютской так просто, ха-ха! И откуда она выползла такая особенная, с ОСОБОЙ силой? Не пришла ли из какого-нибудь не открытого мною мира? Что за послание принесла она мне?

Я нагнулась и посмотрела на лежащий на полу конверт. Мигнула и снова посмотрела моим Специальным зрением на поверхность пакета. Чуть с кровати не упала.

Боженьки, да это не простая бумага из какой-нибудь растительности! Это было изготовлено из кожи животного. Как в… как в Средневековье. В конце двадцатого века мне послание на пергаменте принесли! Варвары, настоящие варвары. И что могут мне сообщить в письме дикари эти?

Заполнив пальчик Силой, я подняла конверт на высоту своих глаз, притянула его ближе и прочитала адрес:

«Мисс Лили Энн Картер, Ньюпорт-сити, Дом сирот, комната 32.»

Я внимательно открыла пергамент, не забыв окружить его пузырем непроницаемости. Мало ли чем могли окропить пергамент эти злобные отправители. Ба! Как и ожидала, хорошо, что подстраховалась.

Из конверта вылетело желтоватое, ядовитое по-моему, облачко — порошок какой-то. Я немедленно его спалила, не позволив даже дыму долететь до моего носа и отправив тот дым через дымоход.

На внутренней стороне пергамента зелеными химическими чернилами было написано:

ШКОЛА ЧАРОДЕЙСТВА И ВОЛШЕБСТВА «ХОГВАРТС»

Директор: Альбус Дамблдор (Кавалер ордена Мерлина I степени, Великий волшебник, Верховный, чародей, Президент Международной конфедерации магов)

Дорогая мисс Картер! Мы рады проинформировать Вас, что Вам предоставлено место в Школе чародейства и волшебства «Хогвартс». Пожалуйста, ознакомьтесь с приложенным к данному письму списком необходимых книг и предметов. Занятия начинаются 1 сентября. Ждем вашу сову не позднее 31 июля.

Искренне Ваша, Минерва Макгонагалл, заместитель директора!

Вах и вах! Тысячу раз вах. Школа волшебства и чародейства, блин. И чему новому может научить меня обычная магическая школа? В списке упоминалась некая «волшебная палочка». Что за зверь это, палочка-то? Как у Фей-крестных, взмах и «Пусть у нее будет завораживающий голос, как у соловьев». Так? А он, голос-то, у меня и так есть, и хорошенько им справляюсь.

Посмотрим дальше. Учебники, так-так-так, даааа, отсталым, по-моему, местом является школа эта, по чародейству и волшебству.

Дальше идут некие одежды, которые назывались мантиями. Черт с ним, с одеждами, это последнее, о чем я буду думать. У меня вот, шкаф от количества моих прикидов ломается.

Посудина. Котлы. Котлы? Что за… аааа, как у бабы Яги. Будут учить готовке-сервировке. Ан нет, зельям. Что за зелья такие — никто не указывает.

Идем дальше. Фамильяр… Жаба, сова, кошка. А, домашний любимец, короче. Как в «Золотом компасе», но там этих животных называли «личными демонами». И так сходится, ничего так. Пройдусь по мирами, заберу зверюшку какую-нибудь, жар-птичку быть может…

В двери снова стучат. Небось, вобла вернулась?

— Войдите! — звонким обычным голосом кричу я и дверь медленно, словно тот, кто за ней, боится открывать ее.

Входит та же дама с вуалью на шапочке, как я и предполагала.

— Мисс Картер, — смирившимся на этот раз голосом начинает она, но увидев раскрытое, плывущее у меня перед глазами письмо, вдруг осмелела. — Дорогая мисс, вы — волшебница, выдающаяся при этом! Вы должны отучится у нас в Хогвартсе, в самой лучшей школе Великобритании. Руководство школы приглашает вас поступить к нам на первый курс. Обучение начинается с первого сентября, ученики едут на специальном поезде «Хогвартс-экспрессе»…

— Стоп-стоп-стоп! Остановитесь, пожалуйста! Давайте заново, но медленней на этот раз. И забудьте о своем особом голосе, чтобы я забыла о порошке принуждения внутри конверта. — Ее глаза округлились. Она, что, не знала? Три раза «Ха!» — И, правильно будет, придя неприглашенной, представиться сначала.

— Мисс Картер, простите, вы встретили меня настолько негостеприимно… — начала она снова, но я быстро ее прервала.

— Мадам, вы ворвались как в комнату прислуги, стали раздавать приказы… Я, что — должна была подчиниться? Я вас не знаю, не ведаю, кем вы в этой «школе колдовства и…» являетесь… Почему я должна вам верить, вообще должна я кому, зачем?

Дама внезапно сникла и оглянулась.

Заметила мое кресло самовозвеличивания, сегодня в серебряных тонах. Подушки, все такое. Увидев это великолепие, она остолбенела на секунду, стала икать и отступать назад, пока не присела на мою кровать.

— Что, что это?

— Это, мадам Незнакомка, мой трон. Я сижу на нем в те моменты, когда, как мне кажется, того заслужила. Например, когда сдам экзамен на Отлично. И в других случаях.

— Мисс Картер, вы меня удивили. Меня зовут Минерва Макгонагалл и я работаю заместительницей директора уже не один десяток лет. При этом, я каждый год посещаю маленьких волшебников и ведьм, но магглорожденную с таким Даром магии, как у вас, я пока не встречала. Не думала даже, что существуют дети, подобные вам. Я, кроме того, декан одного из факультетов Хогвартса, Гриффиндора, и профессор по Трансфигурации.

— Ишь ты! — воскликнула я. Вот как это называлось в культурном мире, трансфигурацией. — Вы о таком говорите?

И, направив палец на мой трон, изменила его из серебряного в золотой.

Пожилая профессор ахнула и ей вдруг стало жарко. Я заметила как ее лицо покрылось испариной, а на щеках расцвели красные пятна. Вынув из потайного кармана жакета вычурной вышивки платочек с кружавчиками, она начала веять себе в побледневшее лицо. Я милостиво напустила поверх нее охлаждающий купол. Придя в себя, она опять затараторила:

— Мисс Картер, я вас прошу, будьте нашей ученицей, а то волшебный мир в вашем лице потеряет Моргану, Мордреда и Мерлина заодно.

Я усмехнулась. Читала я об этих легендарных личностях, о всех троих. Но и свои возможности я уже хорошо изучила, думаю, вряд ли кто-то из них мог делать то, что было доступно мне.

Что стало доступно мне после той ужасной катастрофы, когда собственными глазами смотрела как выковыривают из металлолома передней части нашей машины фарш, в который превратились оба моих родителя. В тот день, после моего, такого странного «побега» из места гибели мамы и папы, я словно родилась заново. Или во мне включись отключенные ранее чьим-то злым умыслом способности. Эти способности порой меня пугали…

Я представила себе школу, не как здесь, в Детдоме. Не несколько комнат на первом этаже, где дети с печалью сиротства, которые недолго здесь задерживаются и уходят в приемные семьи. Я представила себе замок, полный детей с не искалеченной тяжелой потерей психикой, способных мне сопротивляться, детей разного возраста, учителей, странные дисциплины для обучения, наконец-то возможных друзей… Интересно.

— Профессор Макгонагалл, а где находится эта ваша школа, раз к ней на поезде надо ехать?

Женщина воспрянула духом, услышав мое к ней обращение.

— О, в Шотландии. Школа помещается в огромном волшебном замке с четырнадцатью башнями, восемью этажами, внутренним и внешним двором. Стадион для квиддича находится недалеко от замка, как и Черное озеро, в которой живут русалки, пресноводный кальмар, оставшийся живым с тех времен, когда все там наколдовали Основатели… — Глаза взрослой женщины фанатично заблестели и стали отдавать лазурью. Она, в порыве восторга, вся зарделась и стало видно, что в молодости была не последней по красоте девушкой. — Обо всем этом можете прочитать в «Истории Хогвартса» — книге, которую можете найти в библиотеке школы или, по вашему усмотрению, купить на Косом переулке в книжном магазине «Флориш и Блоттс».

— Профессор, а на какие шиши?

— А, — воскликнула она. — Не беспокойтесь, мисс Картер! Магглорожденным и неимущим Совет попечителей обеспечивает ежегодную стипендию в двадцать галеонов, чтобы совершить покупки к школе.

— А возвращать эти деньги, хотя я не представляю, что за деньги эти галеоны, когда? Из каких процентов отпускается эта сумма?

— Мисс Картер, о чем вы говорите? Ничего возвращать вам не придётся. Есть семьи, богатые семьи, которым престижно делать пожертвования школе, волшебной больнице Святого Мунго, производству и печати учебников и так далее. Каждый год из дохода этих семей банк Гринготтс удаляет некоторый, маленький, но достаточный процент на благотворительность.

— Например?

— Что «например»? — не поняла мой интерес она.

— Назовите мне несколько из этих семей, например… — я загадочно замолчала, тем самым давая ей знак продолжить, перечисляя имена и фамилии.

— Но… — насторожилась она и я ощутила, что все в ней начинает извиваться, чтобы не выдать хорошо скрываемую тайну — чьё-то имя, если не нескольких, которых ей было запрещено озвучивать. Я надавила на ней Силой, она ее почувствовала и продолжила. — Гринграсс, Малфой, Блэк, Пот… — Она резко остановилась, закрыв себе рот рукой. — Зачем вам это?

— Продолжайте, мадам! — Голосом я заставила ее выговорить прерванное имя до конца.

-…Поттеры! Вот, получили свое? — Рассердилась она.

— Мадам, зачем вы так? — Я улыбнулась посетительнице, внушив ей спокойствие. — Озвучили и озвучили, что такого? Я могла бы сама поискать и все об этих семьях узнать. Не делайте из фамилий благотворителей тайну века.

Она стала икать, закопошилась, открывая и закрывая сумочку, вращая снова посеревшими глазами.

Мне стало жалко ее, все равно я решила хотя бы на год подучиться у этих волшебников, порыться в потайных местечках замка, пооткрывать Дверей там же.

Я свесила босые ноги с края кровати, выставляя напоказ свою длинную голубую ночнушку из первоклассного шелка. А как же? Шастать между Мирами и не обзавестись кое-чем из люкса — какой я должна была быть дурой? А я, определенно, совсем не дура. Вы еще в шкафу не смотрели.

— Мадам, какая у нас программа на сегодня?

Не ожидала такого пламенного проявления радости у такой серьёзной дамы. Но она чуть ли не взлетела с моего золотого трона, на который она присела, когда я принялась вставать с кровати.

— Мисс Картер, дорогая, вы согласны стать нашей ученицей? — воскликнула она.

Не хотела ее тешить надеждой, но соглашаться, не проверив что да как, я не могу. Поэтому выдавила:

— Там посмотрим.

— Как хорошо! Сначала, я вас аппарирую на Косой переулок, заберу у гоблинов вашу стипендию и пройдемся по магазинам.

И даже не думает выйти из комнаты, чтобы я оделась. Может, я стеснительная. А я и в правду очень застенчивая, потому и живу одна в комнате. Руководство приюта против моего желания не пошло. Пойти против, а кто ему даст, а? Я?

— Мадам, не могли ли вы… — Я застенчиво указала на дверь, выпрямившись в полный рост, чтобы она могла заметить наконец, что я в ночнушке. Хоть и сказочно дорогой. И стянула с головы скрывающую мои волосы шапочку,

Мою ночнушку она вряд ли заметила, видела я этот хищный, прилипший к моим волосам взгляд любой встречной женщины. Она открывает и закрывает рот, пытаясь что-то сказать, наконец еле выдавила:

— Мисс Картер, вы, вы… Ох!

— Не замечайте, профессор, я буду всегда носить шапку.

* * *

Гоблины меня не удивили от слова совсем. Я встречала эту расу среди Миров. Целые планеты, населенные гоблинами.

Здешние своей внешностью были бы среди своих собратьев на других планетах как обезьяны среди белых людей.

Зато меня удивил огромный лохматый мужчина, вероятно полувеликан, в балахоне из каких-то шкурок (по-моему, из всевозможных животных), который громко орал про какое-то поручение самого Дамблдора. Рядом с ним, спиной ко мне, топтался мальчик, исчезающего рядом со своим сопровождающим роста.

Мальчик был забит до полусмерти, весь в синяках, худющий и больной. Его трясло от температуры, это я хорошо увидела своим специальным зрением. Одет был мальчик в тряпки, словно из мусорного бака. Все тряпье на нем висело и жутко воняло, создавая конкуренцию с той вонью, что распространял балахон полувеликана.

Но не жалкий вид мальчика приковал мое внимание, а его могущественное сияние. Блеск вокруг задохлика ослеплял, а своим размером превалировал над световыми коконами всех встреченных мной волшебников.

А потом он обернулся лицом ко мне и я увидела черную дыру в его ослепляющей ауре. Прямо на лбу, над его правой бровью.

Меня непреодолимо потянуло к этому мальчику, хотя он на вид был моложе меня на год, а то и на два года. Я, как завороженная, шагнула к нему, не услышав крики предостережения моей спутницы. Он, заметив мое приближение, тоже шагнул в мою сторону и наши руки встретились. Я схватила его со всей силой, чтобы никто из взрослых не мог нас разъединить.

— Привет, — сказала я. — Меня зовут, Лили Энн Картер. А тебя как?

— Я Гарри, Гарри Поттер. Так меня зовут, но на документах я значусь как Гарис.

В моей голове словно взорвалась бомба. Поттер! Старушенция заикнулась недавно именно на этой фамилии, когда говорила о спонсорах школы и прочая. Сейчас я все понимала. Напротив меня стоял мальчик с той же фамилией, в обносках, с синяками, страдающий от регулярной голодовки. Тем временем его денежки шли кому-то на благотворительность. И только на благотворительность ли?

— Гарри, мне очень приятно познакомиться с тобой. Но что ты делаешь здесь такой маленький?

— Ничего я не маленький, мне одиннадцать лет. Сегодня мой, — он запнулся и продолжил шепча, — день рождения. Я еду учиться в Хогвартс. Я волшебник…!

— Конечно, ты волшебник, Гарри. Кем бы мог быть еще с таким ослепительным сиянием вокруг тебя. Только… — я замялась, — твой шрам странный и черный. Разъедает твою ауру. Тебя больно? Я могу потрогать пальцем?

— Мисс Картер! — звучит где-то издалека или мне так кажется.

Но мы оба игнорируем эти крики. Я машу в направлении источника звуков и вокруг нас наступает тишина.

— Мне будет неприятно, — замялся он, смущаясь своего, скажем так, непрезентабельного вида. И сомнительной чистоты лица. И своих, обмотанных скотчем очков.

— Я только чуть-чуть, только чтобы попробовать облегчить твою боль.

Глаза мальчика, просияв ласковой зеленью, замерцали из-за стекол убогих на вид очков. А его глаза красивые, подумала я и дотронулась пальчиком до его шрама.

Толкнула.

Под пальцем что-то шевельнулось.

— Болит? — спросила опять я.

— Колется, но не очень.

— Хорошо. Я сейчас извлеку ЭТО из твоего шрама. — Я оглянулась, ища кого-нибудь, кто может мне помочь. Очевидно, эти остолбеневшие, еле видимые за сброшенным мною куполом тишины, фигуры пучеглазого великана и побледневшей профессорши, были профнепригодны. И, удалив купол, я крикнула гоблинам. — Эй, гоблины, кто-нибудь из вас, принесите мне подходящий сосуд, чтобы я поместила внутри ментального паразита!

Я протянула руку и почувствовала холод металла. Мне все равно в чем, хоть в г… горшок, поместить червь хоркрукса. Но лучше будет в металлическом предмете. Серошкурые не прогадали.

Червь хоркрукса пытался избежать исторжения, провоцируя приступ жгучей боли в голове мальчика, но со мной ему не тягаться.

Ладно, я приоткрою завесу и расскажу некоторые нюансы, касательно моего поведения и способностей. Я только на вид маленькая девочка, только в этом мире я — одиннадцатилетка. Проходя через свои Двери-проходы, я меняюсь соответственно, войдя в новый мир. Внешность, возраст… Иногда я бываю старше, иногда младше моего здешнего биологического возраста.

В разных мирах время идет по разному. Хотя, время идет, как я заметила, по-разному для разных животных или в разных географических областях даже в одном конкретном мире. Да что вам объяснять? Из всего сказанного мной выходит, что, хотя я одиннадцатилетний подросток внешне, внутренне я много повидала, изучила, пережила. То есть, в моем девчачьем теле сидит бывалая, опытная… не скажу что злая, но где-то там, колдунья.

В данный момент я очень, очень злая.

Вытянув ментального червя из шрама Гарри, я удержала его на виду и, прежде чем запихнуть его в металлический предмет, я повернулась к сопровождающей меня ведьме, чтобы задать ей вопрос:

— ЧТО ЭТО ТАКОЕ?

Зря надеялась получить какой-либо ответ от старушенции, не то, чтобы она вопрос мой услышала. Она валялась на мраморном полу в обмороке. Большущий дикарь нагнулся и поднял ее на руках, где она осталась висеть как дохлая кошка, пока тот в недоумении вертел головой и своими маленькими черненькими как жуки глаза, не зная, что делать.

— Проф-сор Макгонагалл, мэм, зачем вы так? Что случилось-то, мне звать директора Дамблдора?

Из стоящих в очередь перед стойки волшебниц отделилась невысокая, белокурая дама и взмахнула деревянной палочкой над лицом профессорши. Из кончика деревяшки хлещет водяной ручеек аккурат на лицо этой Макгонагалл, та захлебывается водичкой, начинает кашлять, дергается и приходит в себя.

— Хор… хор… крукс! — Кричит она вне себя и начинает шататься туда-сюда. — Мисс Картер, мисс Картер, что вы сделали?

— То, что не я должна была сделать, мадам! — отвечаю я и бросаю извивающегося черного червя на металлический предмет, который оказался неким бронзовым молотком. Дымок, являющийся материальной сущностью хоркрукса, впитывается в бронзу и молоток сразу начинает тянуть на себя энергию из внешнего магического фона. — Закройте это в непроницаемой для магии контейнер и удалите в самую дальнюю ячейку подземелий!

Вокруг нас начинается жуткая суматоха, гоблины-клерки бегут, бросая друг другу короткие замечания на гобледуке, гоблины-стражы окружают нас с мечами в нашу сторону и грозными выражениями на своих и так пугающих лицах. Впереди всех выходит гоблин выше остальных и в броне более украшенной вычурными орнаментами из золота.

— Вы четверо арестованы за применение волшебства в стенах Гринготтса! — рычит он.

— А я не открою вам Дверь к вашему родному миру, — отвечаю на его вызов тоненьким детским голоском я. — И не увидите никогда высокие до небес горы, покрытые девственными лесами, и их недра, нетронутые шахтерским топориком.

Каменные статуи выглядят более живыми, нежели вдруг окаменевшие после моего возгласа гоблины.

— Ты, небось, Бегущая между мирами? — несмело мямлит раньше грозный предводитель гринготтских стражников.

— Допустим, — улыбаюсь я.

— Мы, мы, ааа… мы должны доложить директору банка о вашей, о ваших, оооааа… вашем пришествии, Уважаемая.

— Докладывайте. Но прежде всего, позаботьтесь о хоркруксе в этом молотке.

— Да-да! Сразу, Бегущая!

С первого взгляда на неё я буквально ослеп. Девочки подобной красоты вряд ли существуют еще где-то на Острове. Я в этом однозначно уверен.

Она, она… Ослепительная. Ее глаза сверкают небесной синевой, ее волосы… ох, … она заплела их в толстую, до щиколотки косу из чистого золота. Или серебра. Это в зависимости от падающего света. Овал ее лица такой, что я даже не спросив разрешения, погладил ее щечки цвета розы. Она весело хихикает и хватает мои загрубевшие от работы в саду тети Петунии руки и целует! Целует!

А потом она что-то делает с моим шрамом, меня одолевает жутко нестерпимая боль и… всё резко заканчивается. Не скажу, что с очками, купленными тётей Петуньей на распродаже за пенсы, я видел хорошо. Напротив. С ними я видел только на определённом расстоянии до интересующего меня предмета и, при этом, в небольшой области вокруг него. Всё остальное поле зрения у меня тонуло в прозрачном, мерцающем мареве. Без надоевших мне очков я был почти слепой. Читать, например, без этих окуляров мне не удавалось.

После её манипуляций со шрамом, первое, что я заметил, что мне словно удалили с носа очки. Машинально я дернул этот предмет для, якобы, улучшения моего зрения с лица и, о чудо! О, чудо чудесное! Я прекрасно видел БЕЗ ОЧКОВ!

— Лили Энн, ты колдунья, что ли? — тихо воскликнул я и бросился её обнимать.

Она меня не оттолкнула, не смотря, что могла испачкать моими обносками с плеча Дадли своё дорогое, цветом под её глаза, платье. Пахла она цветочными духами. Я потрогал ее косу у неё за спиной и даже своими загрубевшими ладонями ощутил их шёлковую мягкость.

Она выпустила меня из своих ласковых объятий, но мою руку не отпустила. Обернувшись к пришедшей в себя пожилой женщине, в сопровождении которой прибыла в Гринготтс, она сменила выражение лица с приветливого на гнев Богини. Вокруг неё запахло грозой, когда она зашипела, почти как тот боа-констриктор в зоопарке:

— Теперь, посмотрев на мальчика Гарри, который Поттер, я понимаю вашу застенчивость и ваше нежелание озвучивать его фамилию, мадам замдиректора! — Её голос полон одновременно насмешкой, презрением и затаённой угрозой. — Значит так, сейчас, в присутствии всей честной публики, вы мне растолкуете недоразумение, которое получается с финансами семьи Поттер! И объясните нам, слушателям, почему спонсор вашего излюбленного Хогвартса ходит в этих лохмотьях, пока кто-то за его спиной нагло тырит его денежки и тратит их на себя любимого. — Пожилая дама, которую Лили Энн величает профессором, снова пытается уйти в Астрал. Отвечать не хочет, по-моему. Ливень из воды появляется с потолка и немилосердно обливает и женщину, и Хагрида целиком. Лили Энн продолжает ласково так угрожать. — Или я не иду учиться в вашей, как вы ее там назвали? Самой лучшей в Британии школой Колдовства и Чародейства? Ха! Если вы с этим, не последним в вашем мире мальчиком, так поступаете, меня пробирает ужас, что со мной может случится. Аааа, не горюйте, мне конкретно ни вы, ни кто-либо из живущих ныне колдунов, ничего плохого сделать не сможет. Раздавлю в порошок, порошок спалю и развею на все четыре стороны. Говорите, или ни я, ни Гарри-ваш-Поттер в Хогвартс не поедем. Гарри, — она поворачивается лицом ко мне и я снова тону в ее глазах, — ты давал свое согласие на зачисление?

— Гарри с рождения его родители зачислили на обучение в Хогвартс! — кричит та женщина и машет палочкой. Вдруг по ней и по Хагриду проносится волна тепла, из их одежды, как из кипящей кастрюли, клубится пар и она быстро высыхает. Ого, колдовать-то неплохо! — И заплатили предварительно за все семь лет обучения, … ик!

А заикаться ей зачем было нужно? Не надо было об этом упоминать на публике или лишь передо мной? Забудем. Будем вспоминать весь вчерашний сумасбродный вечер и сегодняшнее утро. Наш с Хагридом разговор ни о чём конкретном. Он бубнил и бубнил, в его монолог я не встревал, лишь поощрительно хмыкал. Потому что мне нечего было сказать о своих родителях-алкоголиках с их безответственным поведением — их имена до отправки меня в школу я совсем не знал. Я и своё имя, кажись, из уст дяди с тётей не слышал ни разу. А про этого персонажа с именем Альбус Дамблдор, который для моего конвоира был последней инстанцией во всем, я впервые прошлым вечером услышал, когда Хагрид грозовой тучей рыкнул на дядю «не пятнать погаными эпитетами имя Великого Светоча Дамблдора при нём». А, да! И в письме, которое мне всучил дикарь, присутствовало это имя в сопровождении трех рядов титулов. Блин, да он круче королевы Елизаветы Второй!

Но болтал Хагрид классно о том, какой директор непререкаемый в волшебном мире авторитет, что даже министр магии к нему прислушивается и каждый день шлёт к Дамблдору сову за советом.

Вы из этого предложения что поняли? То же, что и я.

Пока не дошли до «Дырявого котла» и там мы встретили весь этот сброд, который чуть не задавил меня численностью и не оглушил меня криками. Рука у меня все еще побаливает от их бесчисленных рукопожатий. Не говоря о трактирщике Томе и заикающемся профессоре. Заикающийся профессор, Карл, заикающийся! Усекли? Я себе не позволяю думать, что за директор такой этот Дамблдор, чтобы взять в штат не способного внятно говорить человека не на последнюю должность. Я, пока не знаю, что это за фрукт — ЗОТИ это, но слишком уважительно Хагрид к ним подошёл. Так, что…

Представив себе учителя-дальтоника на должность преподавателя Естественных наук в школе Литл Уингинга и захихикал. Или глухого учителя по музыке, одноногого учителя физкультуры, аааахахаха.

Еле задавил свой смех.

— Меня об этом даже не спрашивали, сразу похитили и притащили сюда. Оказывается, у меня собственный сейф с деньгами здесь заплесневел, а я… Ну, сама видишь. А мой ключик у этого был… Но своё согласие я не давал никому. Некому было.

— Значит, держим их за яйца, Гарри! — ухмыльнулась она, не сдерживая себя в рамках приличия. — Как они с нами, так и мы с ними, да?

Зеленоглазый мальчик улыбается. Ой, какая у него улыбка красивая, белозубая.

— Эт’так мне велел сам профессор Дамблдор, Гарри! — встрял в наш с девочкой разговор Хагрид, теребя свою всклоченную густую бороду, в которой при дневном свете и с моими колдовством подлеченными глазами я увидел некое самостоятельное копошение. Меня пробрал смех из-за того, что даже живность в этих волосяных джунглях забеспокоилась. — Он так велит. Чтобы ты в Хогвартсе учился, вооот… И он мне так доверяет… так доверят, что ключ-к от… твоего сейфа мне дал, … Чтобы я забрал оттудова золото на твои покупки, мантии да книжки там, … хм-хм, ингрэдиетны всякие…

Полувеликан постепенно сникал под острым взглядом этой загадочной девочки, а в конце своего спича уже еле выговаривал слова. Ему тоже говорить запретили?

— Ключ Гарри верни! — проникающим в самые темные закоулки мозга голосом рявкнула девочка… Лили Энн. Ох, как я мог забыть, что имя моей мамы было то же самое. По документам она была Лили Энн Поттер, в девичестве Эванс. Позже скажу девочке это… хм…

Я машинально протягиваю руку к Хагриду и на мою ладонь падает маленький золотой ключик. Сжав пальцы, я засунул кулак с ключиком в карман брюк, но пальцем нащупал в нём новую дырку. И опять вынул руку, думая куда мне спрятать его. Веревка, для подвешивания его на моей шее есть, но ею я стягиваю штаны-парашюты, чтобы те не спадали каждую секунду. Что мне делать? Оглядываясь с ключом на раскрытой ладони, я заметил, что гоблины рядом переговариваются между собой на своем невозможном языке.

А потом тот, который сидел за ближайшей к нам стойке, вынул толстую золотую цепочку и передал её стражнику из своих, который ошивался с нами, а конкретнее — с Лили Энн, рядом.

— Примите, мистер Поттер, — скрипучим голосом говорит он, — эту неразрываемую посторонними и неснимаемую ими же цепочку в подарок от банка Гринготтс.

Я уже в привычке смотрю на девочку рядом, ища ее одобрение. Боженьки, она улыбается! А со стороны гоблина-стражника я слышу:

— Гхр-гхр-гхр…

Это что такое было, смех гоблина?

В тот момент в притихший зал банка звенит ее приказывающий голос:

— Профессор, и вы, чудище лесное, идите по своим делам! — Женщина, сопровождающая Лили Энн пытается что-то возразить, но ее опережают. — Идите, я сказала! О нас с Гарри Поттером не беспокойтесь. Справимся сами и сами, без вашего навязчивого давления, примем решение учиться ли в этой настолько разрекламированной британской школе. Или нам поискать и найти чего-то получше.

— Но, мисс Картер, Гарри с рождения зачислен в Хогвартс его же родителями! — опять эта женщина качает права и повторяется. Я пойду туда, куда пойдет эта сказочная фея Лили Энн.

— А мы возьмём и посмотрим, что там в завещание его родителей написано, — прерывает её дальнейшие претензии Лили Энн. — И, нет, спасибо. Но мы без вас справимся. Без вас!

Это последнее прозвучало, как… сам не знаю, как приказ королевы.

И я стал свидетелем самого потешного действия со стороны Хогвартского персонала, чего совсем не ожидал. Профессорша отреагировала на этот голос, как кукла на нитях — присела в книксене. А огромный Хагрид сделал движение рукой, словно снимает шляпу с головы и поклонился.

И ушли, не оборачиваясь.

В зале банка воцарилась звенящая тишина на целые две, а то и три минуты. Потом люди, стоящие в очередях, и гоблины отходят от воздействия голоса девочки и начинают опасливо шевелиться, боясь шуметь, чтобы не привлечь к себе её внимания.

— Они забыли отдать вам билеты на поезд, — тихонько, как бы в никуда сказала та блондинистая дама, которая недавно обливала профессоршу водичкой. — Но они вернутся.

— Нам плевать, мэм, — отвечает моя фея и, продолжая держать меня за руку, позволяет гоблинам увести нас в глубины волшебного, в смысле, для волшебников, банка.

Сколько времени мы там провели — мне трудно сказать. Но между тем зачуханным Дурслями Гарри Поттером и тем, который вышел оттуда, было, как говорят, «две большие разницы».

Узнав всё, что я был должен знать в моём качестве последнего Поттера, я хотел их… Короче, клал я на Британское волшебное сообщество большую со… хм-хм-хм, плевал я на них с высокой колокольни, да. Позволили Дамблдору, этому скрытному Повелителю памяти, забить их память чепухой обо мне. О своём, названным им же Герое, Мальчике-который-выжил. Бросив меня, сироту, на десять долгих, тёмных для меня, лет пахать на семью Вернона Дурсля бесплатным чёрнорабочим. Дамблдор соловьём распевался в СМИ, что он, де, согласно Завещанию моих родителей, единственный, заботливый опекун малютки Гарри.

Да кто из адвокатской коллегии, находясь здравом уме, позволит обычному проходимцу, коим реально являлся Альбус Дамблдор, не просто прочитать, даже знать о существовании Завещания чужих ему людей? Нормальный адвокат даже к телескопу не допустит Дамблдора, чтобы посмотреть на конверт, в котором была запечатана Воля моих родителей, не то, чтобы быть её исполнителем. То-то же я и говорю.

Хотя, ключик к моему Детскому сейфу был на все те десять лет у него в руках. Непонятно почему. И не только он. Гоблины показали как мне призвать к себе, законному владельцу, всё украденное имущество Поттеров. Силушки у меня, конечно, пока не те, но очень подсобила в этом деле Лили Энн и ко мне вернулась целая куча предметов, книг, денег, драгоценностей, даже одежда. В волшебном мире это иначе называется: артефакты, фолианты, золото, украшения-обереги, одеяния. Блин! Надо запоминать.

А гоблин, назначенный мною на место того, которого укоротили на одну голову посредством меча за раздолбайство, сверил по списку. У моей семьи, оказывается, хроноворот был! Представляете?

Лили Энн тащилась от мантии-невидимки моего отца, которая прилетела первой, и курсировала вокруг нас с гоблином одна только её ухмыляющаяся голова. Забавно. А она говорит, что будет круто. Кто я такой, чтобы противоречить фее?

Я счастлив, как никогда раньше. На моей короткой памяти запомнились одни крики, упрёки, побои, голодовка в чулане… Но я её спросил и она согласилась подумать над возможностью быть следующей миссис Поттер. А что? Гарис и Лили Энн Поттер, звучит, да?

* * *

Они нас нашли, как предсказывала та добрая дама из банковского зала. На этот раз на Тисовой возник не лесник замка Рубеус Хагрид, а сама замдиректора профессор Минерва Макгонагалл. Принесла нам сразу два билета на «Хогвартс-экспресс» потому, что моя подруга и будущая невеста поселилась в доме Дурслей. Отъехала на полдня, чтобы собрать свои вещи и нашла дом Вернона Дурсля.

Тётя Петуния сперва ворчала, косила взгляд и хмурилась при виде незнакомой девочки, но узнав её имя, успокоилась. А увидев волосы у Лили Энн, взгрустнула. Волосы у моей тёти короткие и похожи на горсть сухой соломы из-за регулярного воздействия пергидроля.

— Всегда так, всегда так, — роптала она, — что та Лили, которая моя сестра, то эта Лили, которая будет невесткой, одарены всеми признаками красоты, а мне — ничего.

— Зато ты злая, как бешеная собака, миссис Дурсль, — отвечала ей девочка. — Посмотри на собственного, родного племянника! Тебе не страшно за себя, за сына, за внуков? Чем ты думала, когда позволяла мужу и сыну издеваться над твоей родной кровью?

— Ненавижу его.

— За что?

— За то, что он родился у моей сестры-ведьмы волшебником, а у меня мальчик без способностей. — Глаза тёти на мокром месте и она скрывает лицо за полотенцем, которым вытирала посуду.

— И что тогда? Будем гнобить племяша, будем его травить, чай перейдёт его магия, испугавшись, с него на Дадли, да? — может Лили Энн видеть у человека больное место и бить там острым словцом. — Так, миссис Дурсль, не получается. Или есть, или нет у человека эта способность колдовать. Вот, я например, не помню, чтобы мои родители колдовали. Но после катастрофы, в которой те погибли, у меня эти способности открылись.

— Разве? Ох! А я думала, что врут по телику о том, что у некоторых открывался Дар провидца, например… Или получить рентгеновское зрение, Дар лечить людей… Не верила, но уже буду знать, что это правда.

Такой расслабленной я свою тётю Петунию никогда не видел, как в эти тихие послеобеденные часы, прежде чем Вернон вернулся с работы, а Дадлик не мешал нашим разговорам, играя на своей приставке.

Лили Энн поселилась в гостевой спальне и заполнила пустующий там шкаф своими нарядами. Я слышал сквозь стены ахи да охи тёти, пока девочка развешивала свои невиданные платья. Даже я, посмотрев на ворох одежды одним глазом, заценил красоту.

* * *

Короче, до нашего отбытия первого сентября утром в доме номер четыре на Тисовой улице внезапно воцарились мир и спокойствие. Но, я это знаю, не произошло всё без особой прогулки Лили Энн по территории нашего участка и по всему дому. Вернулась она с целой горстью всякой всячины — камушки, стеклянные бруски, связки из перьев, дощечки с царапинами, словно птица заклевала их — и спалила всё синим пламенем.

Может Лили Энн колдовать пальчиком, как обычно она делала, когда нужно направленность. Но, когда точность и меткость ей не нужны, она может даже взглядом, например, двигать предметы.

Свою золотую волну искрящихся под солнечным светом волос она всегда, в любое время дня и ночи, скрывала особой шапочкой с бантиками. По-моему, у неё другого выбора нет. А то пришлось бы мне вынуть ружьё дяди Вернона и стрелять в уподобившихся мартовским котярам поклонников. Она ещё девочка и у неё такая вот уже проблема, что будет потом, когда подрастёт и превратится из изящной фарфоровой куколки в грациозную лань? Как я охранять её буду, не помру ли от ревности?

Она уверяет меня, что в магическом браке проблем с ревностью нет, потому что супруги друг другу не изменяют.

Супруги не изменяют, но их могут поставить в положение, когда у них выбора нет.

Ну, я ушёл слишком далеко. В конце концов, у меня есть целый безлюдный, ненаходимый на географической карте остров. Убежим туда и будем жить как дикари. А что?

* * *

Перед стеной-переходом на перрон 9 ¾ нас поджидал табор рыжих цы… людей. Мать-клуша и целый выводок рыжих мальчиков-погодков. Или где-то там. Единственную девочку в компании эта дура-мать одела в резиновые сапоги ярко-красного цвета. Пёстрый балахончик до лодыжек смотрелся дико в этом времени суток на этом людном месте.

— Лили, как думаешь, кто эти такие? — спросил я шагающую рядом со мной девочку.

— Это, Гарис, называется «засада». Стоят, стерегут место, кого-то поджидают. Уж не тебя ли? Смотри, налетели как стервятники на того темноволосого мальчика твоей комплекции!

— Она дернула с головы его шапочку!

— Давай, не смотри больше, а то и на тебя слетятся, — схватила покрепче меня за руку Лили и, растолкав толпу рыжиков, мы понеслись сквозь барьеру.

В последний момент мы услышали быстро затихнувший писк девочки в ночнушке:

— Мама, это был Га…

Нас толкнули в спину двое одинаковые лицом рыжиков постарше нас и схватили нас обеих по обе стороны. Один схватил меня, другой — Лили Энн.

— Мы…

-… узнали…

-… тебя…

— Ты Гарри…

-…Поттер!

Я не любитель людей сангвинического типа характера. А у этих он проявлялся на квадрат. Я дёрнул свою руку из захвата близнеца, крикнув:

— Да отстань ты, придурок, от меня!

— О! Наш Гарричка — огонь! — воскликнул рыжик, которого я оттолкнул. — Он очень понравится нашей сестрёнке…

Он не должен был этого говорить. Лили Энн подобные намёки дох… не нравятся. И полетели двое-из-ларца обратно в проход к своей матери, даже свист не услышали.

— В следующий раз я их покалечу, чтобы знали своё место, — сказала она и мы отправились искать свободное купе.

За собой мы таскали небольшие снаружи и гораздо большие изнутри чемоданы на колесиках. Я с недавнего времени перестал выглядеть бомжом. На мне был школьный комплект из серых брюк и свитера, белая рубашка и чёрная куртка. Но Лили Энн решила блеснуть туалетом и они с тётей Петунией долгое время выбирали платье, пока не остановились на синем. Теперь она шуршала и шелестела рядом со мной, цокая невысокими каблучками, гордо задрав носик. Я заметил взгляды разношерстой толпы провожающих и отбывающих с перрона 9 ¾ поездом. Переживём, что поделаешь.

Пусть Дамблдор с приспешниками бесятся. Пусть остальные ревнуют, завидуют или горюют. Тот, кто выгоду от нас ожидает, получит один такой большой облом. Потому что мы в Хогвартс отправляемся не только учиться. Мы будем там жить, в своём собственном замке. Моя фея Лили Энн достойна только самого лучшего.

Я надеялся встретиться с ним еще тридцать первого июля, когда вместе с родителями отправился в Косой переулок делать покупки к школе. Это был план отца, всесторонне обдуманный вместе с мамой вечером перед днем «Х», и мне была поставлена первостепенная задача — познакомиться, подружиться, пригласить в гости до конца лета. Мама должна была ждать в засаде у Олливандера, а отец, надолго засев у Фортескью на террасе, вел, так сказать, круговой обзор и разведку.

Мы втроем облажались.

Папа не мог и в больном кошмаре предположить, что Поттера на Косую приведет не кто-то из профессоров, а обросшая волосами громадина Хагрид. Узнать в том задохлике в отрепье, который бежал вприпрыжку за полувеликаном, чтобы догнать и не споткнуться в своих продырявленных калошах сына Джеймса Поттера, было невозможно, от слова «совсем».

Наблюдая за волшебным банком, папа заметил как туда входит, задрав нос к небу, замдиректора Макгонагалл в сопровождении с привлекающей взгляд девочкой в синем платьице и объемной, но туго связанной бантиками шапкой.

Им папа уделил времени столько, насколько он уделял любой, годящейся мне в будущие невесты девочке-ведьме. То есть, хмыкнул заинтересовано и забыл.

На одну чашечку кофе позже, скованными движениями и в некоторой степени вынужденной походкой из здания банка один за другим вышли сначала Хагрид, а за ним — Макгонагалл и, наверно портключом, отбыли без своих подопечных. Хотя этот факт озадачил моего отца, но не то чтобы очень.

Мы все трое — мама, папа и я — сидели смирно в заранее условленных местах, ожидая «добычу» в лице Мальчика-который-и-так далее, в действительности же — нашего дальнего через Блэков родственника, аж до четырех часов.

Но тот так и не явился.

Мама настолько разнервничалась от безуспешного рейда, что увлекла нас троих в Министерство к самому министру Фаджу, выяснять не случилось ли что с нашим троюродным кузеном. Министр проникся. И отправил запрос в Гринготтс, чтобы из первых рук узнать, являлся ли сегодня Гарри Поттер в банк или нет.

Если магглы говорят, что все дороги ведут в Рим, то для волшебного мира Британии это звучит так: «все дороги ведут в Гринготтс». Понятно почему. Все наше золото там лежит, а гоблины его охраняют.

Министру Фаджу доложили, что мистер Поттер в банк явился и на данный момент улаживает свои финансовые и семейные дела.

На этот раз проникся мой отец и тростью почесал — и разлохматил, соответственно — свою старательно причесанную до того, белокурую голову. И не придумав ничего более умного, он отправился вместе с нами домой. Ни с чем. Без Поттера, без конкретной информации о нем — ни как выглядит, ни где его Дамблдор прятал.

И мы стали ждать первого сентября.

* * *

Их появление на перроне 9 ¾ первым заметил я, потому что не обошлось без скандала.

Поттера я узнал по приметам, указанным мне моей мамой: темные взлохмаченные непокорные волосы, как у его отца, Джеймса, зеленые глаза, как у его мамы-грязнокровки, но за очками-кругляшками, как у Джеймса, шрам на лбу. Правильнее было бы говорить «ШРАМ». И он должен был бы прийти один, потому что, по своим каналам за этот месяц отец установил, что рос Поттер среди магглов. А магглам доступа на перрон «Хогвартс-экспресса» нет.

Скажи кому, засмеют. Но от правды не убежишь.

Но…

Но я его все равно узнал. Из всех перечисленных выше примет было только две — волосы и цвет глаз. Все остальное не соответствовало нашим ожиданиям. Не было очков на носу, ШРАМА не было… Хотя нам до арки входа было далеко и с этого расстояния я мог и не заметить его. Но все говорили, что шрам пылал, как звезда, то есть, как некая руна, но! Я его не заметил.

И самое главное, Поттер был не один. Рядом с ним, рука в руку шла…

— Мама, — дернул я родительницу за рукав, — как можно назвать девочку, что идет рядом с Поттером?.. Феей?

Мне не дали договорить, потому что из арки на перрон выскочили близнецы Уизли и сразу пристроились по обе стороны этой привлекшей внимание всех пары. Произошел короткий, но очень экспрессивный диалог между близнецами и Поттером, который закончился дивным полетом в обратную сторону обоих рыжиков, через сквозную, соединяющую оба мира — нашего и их — арку.

Я услышал короткое, довольное хихиканье отца. А потом он посмотрел на идущих своей дорогой вдоль поезда Поттера со спутницей и ахнул. Я посмотрел на его округлившиеся глаза, на окаменевшее выражение лица мамы и понял, что что-то будет. Я научился по выражение своей матери узнавать назревающую между родителями грозу, чтобы вовремя ретироваться.

Вдруг напряжение между родителями спало, отец провел рукой по вспотевшему лбу, мама погладила его по щеке и улыбнулась ему и я, наконец, вздохнув с облегчением, решил рассмотреть странную, привлекшую к себе интерес моих родителей девочку. Ндааа, в Хогвартсе мальчикам и парням предстоит лютая борьба за ее внимание. Она была как ангел, снизошедший с небес на землю, в своем голубом платьице. Без вышивки, без бахромы, без кружева, чтобы ничто не мешало насладиться великолепием переливающей фиолетовыми отливами ткани. В своих черных лаковых лодочках на невысоких каблуках она не ходила, а словно парила над тротуаром. Такого же цвета сумочка на длинном ремешке и чемодан на колесиках дополняли ее туалет. О! А я не заметил объемную, привязанную к голове атласными бантиками шапку, не позволяющую ни волосинке выйти наружу.

Только моя мама, леди Нарцисса Малфой, даже в свои слегка за тридцать, могла бы дать фору этой девочке по красоте. Мне стало понятно, почему она, заметив быстро угасший интерес отца к незнакомке, успокоилась и не стала делать из этого проблему.

Но и она следила за передвижением Поттера с девочкой горящими глазами.

Пока папа, толкнув ее локтем, не покачал головой, после того, как посмотрел на них обоих сквозь кристалл на навершии своей трости.

— Забудь! — выдавил он разочарованно и сквозь зубы. — Они уже помолвлены. Не маггловским, а магическим ритуалом… Драко пролетел…

— Ничего он не пролетел, Люк! — возразила мама. — Выпустили эту из рук, будем ждать их дочь. Если выпустим первую, возьмем вторую…

Они о чем говорят, вообще?

А потом мне быстро разъяснили «новую линию партии», то есть, будущей партии мне в невесты. Ууууу, эти предки совсем обалдели, что ли? Строить настолько далеко идущие планы. Но на первое время я должен к Поттерам подкатить, подружиться и далее по списку… Ладно.

* * *

В поезде я их быстро нашел по звучащим во всем вагоне крикам боли, доносящимся из одного конкретного купе. Крики боли издавали особо ретивые, наглые и безмозглые парни, которые по неизвестной мне причине решали, что лохматому задохлику-первачку не к лицу иметь ТАКУЮ подругу. Не знаю, почему на себе я не чувствовал воздействие этой девочки, бывшее чем-то сродни воздействию французских вейл. Быть может потому, что меня такая же красавица родила, растила, любила и у меня образовался иммунитет?

Дойдя до опасного для остальных особ мужского пола купе, я застал его двери открытыми, а внутри, на сиденьях у окна, друг напротив друга, сидели побледневшие Поттер и его девушка.

Я учтиво постучал по стеклу, прокашлялся, чтобы привлечь их внимание и, когда те отвели взгляды друг от друга, посмотрев на следующую, как они ожидали, жертву, я спокойно спросил:

— Извините, у вас найдется свободное место, а то вокруг сидят одни раненые, плачущие от боли и разочарования парни. Мне хочется путешествовать в более бодрой обстановке и не слушать жалобы пострадавших.

— О, наконец-то, кто-то более адекватный появился! — воскликнул Поттер и махнул приглашающим жестом. — Пожалуйста, входи, почему бы и нет. Здесь у нас есть место для тебя.

Я приветливо улыбнулся, стараясь не смотреть в сторону девочки, а только на Поттера, поднял Левиосой свой сундук на специальную полку, приклеил его тоже заклинанием, оставив при себе только корзинку со снедью и бутылку воды.

— Будем знакомиться? — спросил я и протянул Поттеру руку. Он сжал ее по-мужски крепко и улыбнулся мне в ответ. — Я Драко. Драко Малфой.

— Поттер, — ответил он. Кто бы сомневался? — Гарис Поттер.

А вот это было неожиданно. Все знали имя национального героя волшебной Британии и спасителя от Темного лорда Вв… (А это имя произнести вслух не надо. Запрещено!), как Гарри. А тут такие новости, Гарис оказывается. Тем временем он отступает в сторону, чтобы я мог видеть его спутницу и продолжил:

— Моя невеста, Лили Энн Картер. Лили, это Драко Малфой.

Она встала, сделала легкий книксен, ничего не произнося, и опять присела на свое место. Как-то поникнув там, в углу.

— Очень приятно, Поттер, мисс Картер, — сказал я, мельком взглянув на ее сжимающиеся пальчики. — Мы с вами родственники, Поттер, так что можно на «ты» и на «Драко». Согласен?

— Что ж, я согласен, — темноволосый парнишка тихонько вздыхает и садится на свое место.

Я сажусь у двери, со стороны девочки, стараясь всеми своими действиями подчеркнуть отсутствие у меня к ней интереса.

— И каким боком мы с тобой родня, Драко, и почему я не с вами, а с маггловскими родственниками рос?

А он прямолинейный, не юлит вокруг да около.

И я стал рассказывать.

Рассказ получился долгим и с перерывами. За это время вокруг нас много чего происходило.

Сначала явился рыжий мальчик из Уизли с грязным, сопливым носом, одетый в обноски третьей — но зная, количество его старших братьев, то и четвертой-пятой — руки. И начал набиваться Поттеру в друзья, беззастенчиво пялясь и ухмыляясь его невесте. Пока она не махнула рукой и рыжик, вылетая на несусветной скорости сквозь открытую дверь купе, не впечатался в противоположную стену коридора, создавая нехилую такую вмятину в ней. Громко ругая и угрожая мне — мне-то за что? — обзывая меня «пожирательским отродьем», он пополз по полу коридора, оставив за собой след кровавых капель из носа.

Потом явился похожий на предыдущего рыжика, но постарше, со сверкающим золотым значком старосты на груди мантии, украшенной регалиями Гриффиндора, и начал качать права и угрожать мне — мне-то за что?

— Если еще кто-то из выводка вашей матери-суки появится у меня перед глазами, рыжик, я сделаю вашу печать Предателей крови видимой для всех! — тоненьким девчачьим голоском сказала девушка Лили и я с огромным, неописуемым удовольствием увидел нехилый испуг на лице гриффиндорского старосты.

— Ты не можешь, — уверенно сказал тот, но его темные глаза разбежались в поисках пути отступления без потери уважения к себе.

— Представь себе, могу, — потверже прозвучал голос девушки и я перевел свой взгляд с лица Уизли (А кто бы еще мог быть он?) на девочку.

Она зыркала из своего угла немигающим хищным взглядом нереально синих и неподвижных глаз. Меня пробрало. Мамочки, кого везет с собой Поттер в Хогвартс?

— Не посмеешь! — возразил Уизли-староста.

— Спорим? — вмешался в перебранку Поттер и я весь подобрался. Хех!

— Ничего не спорим! Вы напали на моего брата, поранили его, его волшебная палочка сломалась, он упал на Коросту и размазал того в лепешку. Вы должны возместить потери нашей семьи…

— Ага, щаз разбежался возмещать… Нечего тут пялиться на чужую невесту, бросаясь нецензурными в ее адрес словечками и пожеланиями! — рявкнул Поттер и встал с места.

Я впервые в своей жизни видел как одиннадцатилетний мальчик-шкет, стал выглядеть высоким (выше Уизли-старосты), старше своего возраста и значимым в коконе своей ослепляющей ауры.

Уизли вылетел как бладжер из купе, ищи-свищи.

И я вдруг решил, что тянуть со своим предложением — быть себе врагом, и огорошил их:

— Поттер, я не знаю как с таким деликатным вопросом к тебе и твоей невесте подойти… — начал я, колеблясь как помягче предъявить свои пожелания. Но меня прервал крик девочки.

— Даже не думай! Мы люди моногамные, не иноверцы какие-то. Забудь, а то я забуду, что ты троюродный племянник Гариса.

Я поднял обе руки ладонями к ним и, улыбаясь, покачал головой:

— Нет-нет-нет! Упаси нас, Мерлин, от иноземной содомии. Я о вашей первой дочери говорю…

— Драко, ты серьезно? — зеленые глазища Поттера становятся круглыми как галеоны. Потом он замечает, что я не шучу и обращается уже к девочке. — Он говорит серьезно. Он сватается к нашей нерожденной дочери, когда мы еще свадьбу не сыграли.

Но Лили Энн думает иначе. Похлопав его по руке, она чуть-чуть приподнимает уголки рта, выставляя на обозрение самые приятные на вид ямочки на щеках и говорит:

— Уговорено!

Нас обволакивает белое сияние, а она продолжает говорить:

— Если ты, Драко Малфой, будешь достойным претендентом, наша первая дочь станет твоей женой. Принимаешь уговор?

— Принимаю.

Я знаю, что отец будет не совсем доволен мною, но мама будет на седьмом небе от счастья. Могу подождать. Соответствовать только надо.

* * *

В дверной проем заглянула лохматая шатенка, с передними зубами как у бобренка, бодро осмотрелась, приковывая взглядом каждого из нас троих, и командным голосом заявила:

— Вам надо переодеться, потому что в скором времени приезжаем на последнюю станцию!

И опять осмотрев нас нахмуренным, ревнивым взглядом, ускакала прочь.

— Леди, — обратился я к Лили Энн, — нам с Поттером надо выйти, чтобы вы переоделись.

— Мне переодеваться не надо, — ответила она. — Я наброшу на плечи теплую мантию и только. Вам с Гарри тоже только это нужно, так что…

Она назвала мантией накидку из темно-синего бархата с подкладкой из диковинного белоснежного меха с капюшоном, хех! Поттер вовсю веселился, увидев мое восхищение — мехом, конечно. Я заметил смешинки в его глаза, но я им рад.

Мы подружились. Есть чем обрадовать родителей в письме, которое отправлю сегодня вечером.

* * *

На перроне Хогсмида царит кромешная тьма, только вдалеке мерцает свет одинокого фонаря в руках Хагрида. Студенты постарше ускакали к каретам с фестралами, а нам предстояла ритуальная дорога к Хогвартсу. По воде, на лодках, во тьме. Чтобы преодолели свои страхи и оставили их вне Защитного купола школы.

Хагрид оглядывается вокруг, ища взглядом… Поттера, конечно. Даже зовет его:

— Гарри, Гарри, где ты?

А мы, остальные? Понятно. Нас, хоть, нечистая унеси.

К нам троим присоединяются мои сквайры, Грег и Винс, которые бегло посмотрев на — я так и буду их звать дальше — Поттеров, уставились на меня с невысказанным вопросом в глазах. Вокруг темно, ни зги не видно, но я церемониально представляю своих родственничков сквайрам:

— Гарис, Лили Энн, хочу познакомить вас с моими друзьями. Это Грегори Гойл и Винсент Крэбб. Их семьи находятся у нашей семьи в сквайрах. — Те поклонились девочке, кивнули головами Поттеру. — Винсент, Грег, это мои троюродные кузены, Гарис Поттер и его невеста Лили Энн Картер.

Вокруг нас образовывается круг заинтересованных первокурсников и все они пялятся, словно впервые видят хорошо воспитанных людей. Со стороны давешней взлохмаченной шатенки доносится ее презрительное фырканье:

— Невеста? В нашем возрасте? Бред какой-то…

— А ты заткнись, а! Невежда. Пришла из магглов, приказы раздает, традиции критикует… Пустоголовая… — кто-то из мальчиков пытается донести до грязнокровки правила жизни в волшебном мире, но его слова резко прерывает та же выскочка.

— Я все учебники прочитала, «Историю Хогвартса» изучила вдоль и поперек…

— А за спиной у некоторых из нас стоят предки-волшебники поколений так по двадцать-тридцать. Так, что, помолчи лучше, за умную сойдешь.

— Расисты! — рявкнула лохматая и затерялась среди толпы.

Тем временем нас начали загружать в лодки. Я сел вместе с Поттерами, Крэбб и Гойл присоединились в лодке к двум индийским девочкам-близняшкам и стали с ними знакомиться. Я услышал их фамилию — Патил. Ого-го! Дочери индийского посла в Британии! Очень, очень метко поступили мои сквайры.

Плыли мы недолго по воде Черного озера, когда я почувствовал проникновение сквозь пленку Защитного Купола. По ощущениям это было как если бы я распался на мелкие частицы и просочился песчинками через сито. Но с нашей спутницей прошло совсем по-другому.

Она, видимо почувствовала приближение границы защиты раньше всех и подняла руки ладонями вперед. И, когда я — как уже описывал — рассыпался пылью, чтобы преодолеть Защиту, она встала и ладонями встретила пленку. В мгновении ока весь Купол стал видимым — я лично увидел его — как мыльный пузырь огромного размера. Но у мыльного пузыря дыр нет, а здесь я их заметил. В большом количестве и любого размера. И я запомнил эту картину, чтобы описать ее в своем письме родителям.

— Это плохо? — услышал я слабый вздох Поттера. — Эти прорехи в Защите…

— Плохо, но считай это уже в прошлом. Распределимся, первое, что сделаем, найдем Сердце замка и все-все исправим, — ответила ему девочка.

В приступе энтузиазма, я воскликнул:

— А, если я очень, очень сильно попрошу взять меня с собой?

Те двое одинаковыми взглядами смотрят на меня и одновременно кивают головами.

Ух! Мой отец будет в восторге.

А Темный лорд — в пролете.

А что — у каждой эпохи свой вождь появляется. И уходит. Время Темного лорда Вв… ммм, не будем озвучивать его имя, — по всей видимости, ушло. Десять лет назад.

Теперь приходит наше время. И я очень удачненько пристроился к следующим вождям. Да?

Примечания:

Раз хотели — вот!

Дамблдор. Взгляд сверху.

И не таким зубастеньким я ломал хребет.

Выскочка магглорождённая будет тут у нас возникать, моё ручное орудие из рук моего собственного посланника будет отбивать, принцессу Диану изображать! Ха! Закопаю я её на Слизерин, парни там суровые — крылья у неё поотрывают, перья поощиплют, поваляются с ней по вечерам и она другую песню запоёт. Прибежит, как все потерявшие свою честь девицы, и будет со слезами на глазах просить, всё пообещает, лишь бы я позволил ей перераспределиться на другой факультет. И отправлю я её на Гриффиндор, чтобы и мои рыжие шавки пообтесались в общении с женщинами, научились разбираться кто из них чего стоит.

А после пятого курса продам её в какой-нибудь бордель в Лютном, позволив сперва моему верному приспешнику Флетчеру поиграться с ней.

И забуду о ней.

Я откидываюсь назад в своём кресле-троне, закрываю глаза и снова прокручиваю перед внутренним взором весь план-программу по воспитанию этой зарвавшейся, никчёмной магглокровки. Всё, вроде бы, как обычно с каждой из этих. Во-о-о, Эванс как рвала и метала, а потом добровольно пошла под венец не к кому хотела, а к тому, кого я ей указал.

Ищу свою нирвану и не нахожу её.

Беспокойство, всё равно, гложет меня, как червь.

Минерва целые два дня после встречи с этой приютской воспитанницей заикалась, отказываясь говорить хоть что-либо. И моя добытая с овладением Старшей палочкой Легилименция ничем мне не помогла. Сознание Минервы наглухо закрыто. Прошёл уже целый месяц, как я не могу её читать. Начинка в лимонных дольках не берёт её…

И от Рубеуса такого совсем не ожидал. Он никогда не был вершиной интеллекта, поэтому, чтобы он мог справиться с поставленной задачей, пришлось Конфундусом внушить ему что, кому и когда говорить. Затем отправил его на тот остров привечать простачка Поттера. Я ждал от моего заклятого раба чёткое выполнение инструкций, а что на выходе получилось? Получилось что-то невнятное и необъяснимое. Вернувшись из Косого переулка раньше положенного срока, не вручив мальчику Поттеру даже билет на «Хогвартс-экспресс», не забрав у того ключ к Детскому сейфу, на мои вопросы он стал отвечать одним только мычанием. А само напоминание о прибытии Гарри Поттера в школу, доводит его до истерики. Рубеус и истерика — это два несовместимые понятия! Уму непостижимо.

А как начинаю расспрашивать о девочке, прилипшей к Поттеру как гербовая марка к письму, оба они, что Минерва, что Хагрид, сначала затыкаются, а потом наглухо закрываются в себе и становятся бессловесными.

Закидываю в рот кусочек лимонного мармелада, смакую кристаллики сахара и убеждаю себя, что эти двое — Минерва и Хагрид — преувеличивают значимость, не, значительность той девочки. Спрашиваю по два раза на день как её зовут, но Минерва начинает плакать навзрыд, ничего не отвечая. В Книге Хогвартса, которая находится только в её распоряжении, как заместительницы директора школы, она запрещает мне смотреть.

Да что это такое? Запрещать директору видеть список своих первоклашек!

Но время ожидания, весь месяц август, уже прошло. Сегодня первое сентября и всё, наконец, разрешится само собой. Распределяющую Шляпу проинструктировал. Семейке Уизли приказал поджидать с маггловской стороны перрона появления Поттера всем своим многочисленным составом, чтобы подловить того раньше всех остальных заинтересованных лиц, даже малявку Джинни взять, чтобы та на Гарри, своего будущего мужа, посмотрела. А, чтобы того не пропустить, я каждому из них поставил задачу, которую они должны аккуратно исполнить, согласно моим приказам. Иначе возникает закономерный вопрос: за что я им золотом плачу? За подчинение, конечно.

Мешавшую моим планам девочку-магглокровку надо ещё в поезде поссорить с Поттером. Для него в невесты у меня Джинни выбрана. Мой ему подарок, должно же быть у моего орудия хоть короткое время на передышку перед решительной битвой. И, конечно это досадно, но у него должен родиться наследник. Без родного наследника, серые коротышки в сейфы Рода Поттер нас не пустят. Меня без его вдовы и без рожденного ею наследника, даже заглянуть внутрь не пустят. Остальным Уизлям в этом уравнении нет места. Они в любой момент, как любая переменная, могут исчезнуть. Как ненужный, отработанный материал.

Раз вспомнилось о сером «волке»… Давно я не получал от серокожих дежурного отчёта о состоянии Детского сейфа Гарри. Завтра утром первое у меня дело будет — Фоукса в Гринготтс отправить с напоминанием Острозубу поспешить с отчётом. Я — что, уже не опекун его работодателя? Если нужно, настрочу жалобу на него директору банка, чтобы отстранили того от должности поверенного счетами Поттеров за невыполнение своей работы. Делаю заметку в блокнотик…

Ого! Уже смеркается. Скоро дети прибудут, а я ещё не переоделся в ту тёмно-зелёную мантию из китайской парчи, которую заказал себе в «Твилфитт и Таттинг». И соответствующую шапочку к ней. Я хочу выглядеть в глазах первачков настоящим добрым дедушкой из сказок, но богатым, шикарно одетым, поэтому недостижимым для простолюдинов как Бог.

К новому учебному году, если не считать вышеизложенного, я готов. Удалил лишние предметы, как ненужные и затратные, сузив бюджет достаточно, чтобы оставалось на взятку Корнелиусу. Штат преподавателей для первого курса в этом учебном году я специально выбирал и комплектовал, согласовав с Планом. Для устрашения первачков Северус, как всегда, будет в своём репертуаре. Его воздействие на них неподражаемо. С уроков по Зельеварению первокурсники уходят как… выжатые лимоны. Трясутся от пережитого ужаса, словно побывали в логове Арагога. Потом встречаются с Минервой, сухость преподавания у которой делает из этих выжатых лимончиков сушёные в духовке корочки. А Квиринус, с его заиканием после подселения покорёженного духа Тома, расшатает их как личности окончательно. И из обычных, нормально воспитанных наследников семьей получится нужная мне толпа перепуганных ребятишек с расшатанной психикой.

Бери и внушай, что тебе хочется!

* * *

В Большом зале уже всё готово. Поперёк преподавательского стола параллельно расположены пока пустеющие столы четырёх факультетов. К стене, чуть выше моего позолоченного кресла, прикреплён герб Хогвартса, а по обеим его сторонам висят флаги Гриффиндора, Слизерина, Рейвенкло и Хаффлпаффа. Потолок, к сожалению не мною, заколдован показывать небо над замком — такое, какое оно на данный момент. Ну и погодка сегодня вечером!

Расправив складки своей дорогущей мантии, я сажусь в своё кресло, коротким кивком приняв приветствие от своих служащих. Северус сидит с левой стороны от меня и молчит, сжав губы в ленточку. Переживает предстоящее появление сына школьного врага, окончательно после моих внушений, забыв, что мальчишка — сын и его единственной подруги Лили. Квиринус, прикрыв подселенца огромным лиловым тюрбаном, что-то шепчет себе под нос, шевеля одними губами. Иногда мне интересно подслушать его перебранку с подселенцем, но для этого у меня нет времени. Скоро появятся старшеклассники, а за ними в Большой зал впервые войдут колонной за Минервой новички. И я, наконец, собственными глазами увижу ту загадочную девчонку, которая вроде ничего плохого и не сделала, но после встречи с ней, моя заместительница сама не своя, как и мой личный раб Хагрид.

Толпа возбуждённой молодежи запаздывает из-за ливня и я начинаю скучать. В подобные моменты я обычно разглядываю звёздное небо, отображённое на потолке Большого зала. Поднимаю взгляд, чтобы полюбоваться на плотные облака, подгоняемые сильным ветром. Как раз то, что мне нужно.

Внезапно вид на грозовые тучи перекрывает резко возникший на обозрение всем купол замковой Защиты. То, что он становится видимым сам по себе, без моего участия, неприятно удивляет. Но то, что купол стал видимым, не самое страшное. То, от чего поджилки у меня трясутся, что он весь в дырах и прорехах. И все это хорошо увидели. Мои подчинённые с криками удивления вскакивают со своих мест, а Филиус поднимается в воздух и, без моего разрешения, паря над факультетскими столами, быстро достигает входных врат. Лёгким взмахом палочки от распахивает обе створки дверей и улетает, по-моему, к выходу из замка.

Я ничего не понимаю. Я ничего не могу сделать. Я боюсь, что не смогу удалить это воспоминание из голов всех свидетелей. Хогсмид недалеко, кто-то из живущих там, наверно, тоже увидел состояние замковой Защиты. И сделает соответствующие выводы.

А-я-яй!

Я медленно поднимаюсь с намерением последовать за Филиусом, но в этот момент в Большой зал вторгается толпа галдящих, спорящих, обсуждающих увиденное старшекурсников. Компании, к моему огорчению, сформированы не чисто по факультетскому признаку, а представляют собой полную мешанину. Это недопустимо! Студенты не должны дружить вне собственного факультета — как иначе можно ими управлять и решать их судьбы? Но внимание на меня, своего директора, никто из них не обращает, они даже не здороваются со мной, даже не замечают присутствие преподавательского состава.

Из брошенных погромче реплик я узнаю, что они намерены написать своим родителям об инциденте с проявлением Защитного купола в видимом диапазоне сразу после распределения. Не-ет-нет-нет-нет! Придётся перед этим закрыть совиную почту и все камины. Придётся подчищать воспоминания о последнем часе в головах всех учеников. Работёнка эта мою силушку съест немерено, но допустить разглашение инцидента — не дело.

Как начнётся ужин, займусь этим.

Студенты рассаживаются по своим местам после усиленного Сонорусом приказа Северуса. Но тихо продолжают обсуждать что-то — а что ещё могут они обсуждать, как не продырявленный купол Защиты Хогвартса.

Не без моего, признаюсь, участия.

Иначе не мог бы Северус, с его-то тёмной меткой, войти на территорию замка и работать преподавателем. Защита не позволила бы. Без снижения уровня допуска, меченому Волдемортом сюда дороги нет. Люциуса не было бы в Совете Попечителей, тогда пришлось бы жить без его денежек. Как Квиринусу с его подселенцем разгуливать преподавателем по ЗОТИ? Как Пушка пристроить на третьем этаже Философский камень охранять, тролля привести в замок, Питера под видом Коросты? Нет, без моего заметного снижения порога, всему этому допуска в Хогвартс не было бы… Да и мне самому силушку из Источника прибавить не помешало, с моими-то после битвы с Геллертом жалкими возможностями Великим магом не быть. Но пришлось тогда, пришлось мне согласиться на его условия. Без обмена артефактами — он мне Старшую палочку, я ему тот артефакт-накопитель из Выручай-комнаты — не был бы я Победителем Тёмного лорда Гриндевальда и Кавалером Ордена Мерлина Первой степени… И все последующие блага цивилизации, хе-хе-хе, директор Хогвартса, Великий Чародей, председатель МКМ, король, короче. Без тех накопителей… э-э-эх, что говорить.

Так что, отсиживаюсь я в замке, редко куда отправляюсь. И, хоть у меня в руках та самая палочка, Старшая, то есть, но не работает она как надо. Не ра-бо-та-ет. Не надо было слушаться Гелла, когда он сам её мне в руки дал, в обмен на артефакт-накопитель. Её положено в битве выигрывать, чтобы признала хозяином. А в моих руках она ощущается как уязвлённая в самое сердце женщина — вроде ожидала, что за её благоволение герои сражаться будут, а её, как проститутку, перекупили на некоторое время для личного пользования.

Хотя она, в какой-то степени, работает. Но без подпитки от Источника, хрен она в моих руках Старшей палочкой будет.

* * *

Наконец, Минерва появляется, ведя за собой колонну мальчуганов. Походка у неё странно скованная, а такое растерянное выражение я никогда до сих пор на её лице не видел. Ребятки выглядят как обычно — испуганные, усталые и голодные. Идут, скучковавшись, оглядываются, смотрят на парящие в воздухе свечи, удивляются. Вот, следующий Уизли вошёл, его рыжая голова видна издалека, вот племянница Амелии, тоже рыженькая, но с ней надо повнимательней действовать, чтобы не насторожить Главу ДМП. Копна каштановых кудряшек — это, наверное, та, другая магглорождённая девочка, которую Минерва первой посетила и очень хвалила. Надо к ней поближе приглядеться, пригласить на чашечку чая, пообещать ей что-нибудь сверхурочное, книгу какую-то отдать, чтобы уговорить её приглядывать за шестым мальчиком Уизли. Уж очень ленивым родился этот мальчик у Молли, очень недалёким, простоватым, зато каким завистливым и жадным! То, что мне нужно для укрощения этой магглорождённой умницы, и для будущего орудия, Гарри Поттера, дружок что надо будет.

А вот и…

Кто она?

Как она посмела явиться в школу как на приём к королеве? Откуда у неё такая дорогущая накидка, эта переливающаяся ткань платья?

Всё внимание присутствующих в Большом зале учеников и преподавателей переключается на эту девочку, забыв обо всех остальных.

А она смотрит мне в глаза так, словно меня изучает. Ну-ну! Давай посмотрим, что в её покрытой этой не указанной в списке ученической формы шапочкой крутится?

Вдруг…

Рррраз!

А-а-а-а-а, стой! Стой! Геллерт, не пуляйся заклинаниями с Аберфортом, когда рядом стоит моя маленькая сестрёнка Ариана. Не-е-е-е-ет! Мой щит опять кривобоким получился и твоё Дифиндо разрезало её на части…

Двааа!

Нет, нет! Я не виноват, Наставник. Я ваш Камень не украл, сам не понимаю, как в моей котомке оказался… Хи-хи-хи, Николас нашёл свой Камень, но даже не заметил изъянов на полках библиотеки… Сам сбацаю себе Философский камень, если для его создания понадобится — новую Мировую войну разожжём…

И-и-и-и, три!

Гелл, любимый, меня отправили сразиться с тобой и убить. Но, как я могу это сделать?.. Ты отдашь мне Старшую палочку, чтобы я пощадил тебя. Я отдам тебе мой старый артефакт-накопитель. Да я и так не мог бы тебя даже поранить… Гелл…

Да что это такое, это не я, это она меня прочитала?

Быстро прикрываю глаза, сейчас не время. Пусть распределятся, пусть поужинают и отправятся по спальням. Тогда к этой девочке ночью явится один большой северный песец длиннобородый и решит всю проблему. Живи пока.

Снейп. Взгляд снизу.

Минерва выносит трёхногий табурет, на него водружает Распределяющую Шляпу и та начинает петь свою нудную, дисгармоничную песню. Наконец, пытка заканчивается и начинается распределение первачков. Минерва объявляет первое, второе и так далее имена, повторяющиеся с каждым новым поколением волшебников: Аббот, Аберкромби, Берк, Боунс… А, вот и первая в этом году магглокровка, Грейнджер Гермиона — Гриффиндор. Три «Г»! Браво!

Дальше… Гойл — Слизерин, Рейвенкло… Так, стоп! Вторая магглокровка, Картер Лили Энн! Что-о-о? Лили Энн? Да как она посмела?

Я поднимаю глаза, чтобы посмотреть, кто эта наглая девица, укравшая имя моей любви… И не могу отвести взгляд от неё. Она словно парит, переступая обутыми в чёрные лакированные лодочки ножками. Садясь на табурет, она делает полуоборот и её невозможное, недопустимое в учебное время платье надувается, тихо шелестя под её меховой накидкой. Распределяющую Шляпу она нахлобучивает поверх своего, оставшегося у неё на голове плотно застёгнутого бархатного чепца. Девочку надо быстро вразумить и напомнить ей обязанности ученицы Хогвартса. Иначе её придётся исключить, конечно.

Но, пока она сидит на табурете, изображая бомбу с часовым механизмом, тик-так, тик-так… Слизерин. Слизерин? Как Слизерин? Мои там парни разорвут её на части и съедят в сыром виде!

Смотрю на хмыкнувшего довольно Альбуса, он улыбается выбору Шляпы.

О, нет. Опять его далеко идущие Планы.

Ничего нового. Я переключаюсь опять на распределение. Крэбб Винсент — Слизерин, Лонгботтом Невилл — Хаффлпафф. Августа будет подавлена, так ей и надо, кошёлка старая. Малфой Драко — Слизерин, ничего удивительного, Нотт Теодор… Я отключаюсь, чтобы посмотреть на удивительную картину — Драко садится рядом с этой Картер, оставив свободное место, но весело переговариваясь с ней. Они оба кому-то из шеренги не распределённых машут ручками. Драко знаком или в поезде успел познакомится с магглорождённой красоткой, при этом не проявляет к ней болезненный интерес, как остальные ребята. Хм-хм. Дальше, дальше… Перкс Салли-Энн, Поттер Гарис Джеймс, наконец-то! Гарис? Какой Гарис? Что… Слизерин? Нет-нет-нет, никакого Слизерина!

Но мальчик, оставив Распределяющую Шляпу на табурете и пригладив рукой торчащие во все стороны чёрные волосы, спокойно отправляется к столу моего факультета! И садится на то место, которое сохраняли Малфой и незнакомая красотка. И Поттер не выглядит этим удивлённым, сначала целует ручку девочке, потом здоровается с Драко похлопываниями по плечам. Затем обменивается рукопожатиями с гориллообразными охранниками Малфоя и садится рядом с девочкой Картер.

Меня от одной только мысли, что сын Джеймса будет учиться на моём факультете, уже подташнивает, но последнюю каплю в чашу моего отвратительного настроения доливает Альбус, шепнув на ухо:

— Северус, после ужина приведи ко мне Гарри с мисс Картер.

Мне показали нашего декана. Более хмурого, закрытого, обращённого вовнутрь человека мне до сих пор не встречалось. Даже в Мирах-тюрьмах. В сравнении с ним, у того препода, который чалмой скрывает своего подселенца и сидит по другую сторону от профессора Снейпа, внешний вид был цветущим.

Профессор Снейп был похож на приговорённого к смерти из-за неизлечимой, тяжёлой болезни человека.

И смотрел немигающим взглядом на нашу троицу, состоящую из меня, Гариса и Драко, со смесью обречённости и злости.

Директор что-то шепнул ему на ухо и наш декан ещё больше скривился. Едва ли можно было такое сотворить со своим лицом. Это и насторожило меня.

— Уходим сразу, как дам вам знак, — шепчу я мальчикам и те заговорщически переглядываются.

— Лили, откуда знаешь, куда нам идти? — спрашивает Гарис.

Как и когда ему, одиннадцатилетнему, рассказать всё о себе? А вдруг подумает, что предстоит ему жениться на старухе тридцатилетней?

В одном из Миров я была здесь, в Хогвартсе. В том Мире время шло иначе и я попала в замок в его далеком прошлом, когда здесь школы, Основателей и прочей суеты не было. Я нашла его опустевшим. Его строителей, куда-то ушедших, вымерших или потерявших интерес к замку, который впоследствии нарекут Хогвартсом, я не застала.

Но его сердце, Камень-Источник, было живо и фонтанировало такими потоками магической энергии, что я не могла пройти мимо. Всё зияло настежь открытыми окнами и дверями, как если бы хозяева здешних краёв, забрав то, что могли унести с собой, в ужасе убежали. В поисках Источника бурлившей вокруг магии, я случайно наткнулась на тот проход. Там, в конце пути я его нашла… У-ух-х!

Короче, оставила я там свой отпечаток Завоевателя! Кровью моей — своим ДНК — и рунами нарисовала печать своей магии и, наконец, внесла свои настройки. Под словом «настройки» подразумевайте, что хотите. Кто не слышал о трёх законах Артура Кларка, известного английского писателя-фантаста и футуролога? Я не о тех двух первых, в которых говорится, что когда состоявшийся пожилой учёный заявляет, что что-то возможно, то он почти наверняка прав, а если что что-то невозможно, то он, весьма вероятно, ошибается. Или о том, что единственный способ обнаружения пределов возможного состоит в том, чтобы отважиться сделать шаг в невозможное. Грызть гранит, блин, и так далее. Я о третьем законе Кларка — что любая достаточно развитая технология неотличима от магии.

Этот урок мне преподали не здесь, но подтверждение этих законов нашла именно здесь, в этой проекции Хогвартса. Купол защиты меня узнал и признал. Какие там Основатели, какие тут директора? Я в восторге от того, что сделанное в одном из Миров важное и значимое дело разносится по соседним мирам как эхо, внося свой отпечаток во все остальные миры, куда я хоть одной ногой ступала.

Слава Богам, что я вернулась в замок в качестве первокурсницы, что и ОН меня узнал. И приветствовал, показав мне своё жалкое состояние, попросив меня подчистить программу, вернуть изначальные настройки.

Тысяча лет, целое тысячелетие над защитой проводили эксперименты, учёные хреновы, коверкали её методом научного тыка, вроде бы улучшая её работу, но, в большинстве случаев, ухудшая функции Источника. А этот последний директор Дамблдор, который величает себя тремя рядами титулов, вообще изгаляется над ней, снизив коэффициент полезного действия Камня-Источника в два или в три раза.

Я сузила глаза и осмотрела преподавательский стол с сидящими за ним взрослыми. Мда-а-а, кроме того, который явился учительствовать с подселенцем на голове, рабской меткой щеголял и наш декан. Да и этот огромный человеко-гигант Хагрид, который сопровождал Гариса в банк, тоже заклеймённым бегает! Но у Хагрида клеймо чувствовалось иначе, не как у нашего декана. Плетение метки на предплечье у Снейпа по своему строению походит на плетение того духа, который скрывается под тюрбаном одержимого. Связь между ними была еле заметная, словно подселенца выдернули из потустороннего мира и заставили существовать.

У полу-гиганта всё было построено по-жёстче и иначе. Тут связь была к живому, близко расположенному человеку. Проследив за толстой светящейся нитью, я увидела хозяина бедного дикаря в лице директора. Хм.

Я всмотрелась в фигуру одетого в парчовую зелёную мантию, изображающего из себя Деда Мороза директора, а вижу вместо него Крампуса-душегуба*. И заметила я много чего. Например, две вещи. И первая из них состоит в том, что легендарные возможности Альбуса Дамблдора в магической мощи не сосредоточены в его собственном ядре, а тянут подпитку из Источника замка. Вот почему он, несмотря на свои три занимаемые в магмире должности, редко и на непродолжительный срок отсутствует в замке. Вторая озадачившая меня вещь — это то, что в своём рукаве директор Хогвартса прячет чужую палочку. Ею он колдует, потому что она очень сильная и могущественная, но, повторюсь, ЧУЖАЯ. И чем-то мне она знакомая по плетению. Я эти кружева магических нитей вокруг моего Гариса заметила ещё при первом взгляде на него в банке. Перевожу взгляд с этой палочки на Гариса и замечаю тоненькую нить, связывающую её с ядром мальчика. Родная она ему, тянется, хочет вернуться в родные руки.

Посмотрим, посмотрим.

Всё. Мы закончили с ужином, теперь Дамблдор толкает речь: там не ходите, то не делайте, библиотеку не посещайте, потому что она не целиком в доступе, не практикуйтесь в колдовстве по коридорам, а то поранитесь, чистым воздухом не дышите, а то запрещено в Запретный лес ходить. На третьем этаже встретите свою смерть, бли-и-и-ин… Список запрещённых заклятий и артефактов висит там, там и там… Бля-я-я. Что за порядки в этой школе, непонятно!

Словно детей не отправляют сюда ради того, чтобы те научились грызть гранит магической науки и практики, а неведомо за чем. Чтобы перессорились? Нечаянно у меня в голове пролетает шальная мысль, что взрослые маги на десять месяцев старших детей провожают в школу-тюрьму, чтобы освободилось время на попытку создать и родить себе новых детей. Бр-р-р-р, что за бред лезет в голову!

Подмигиваю Гарису и Драко, те мой сигнал словно ждали. Подтягиваясь, они готовятся по меньшей мере бежать, а то и лететь за мной, если я им прикажу.

Студенты начинают издавать какофонические звуки — «поют» гимн Хогвартса. Дамблдор закрывает глаза, чтобы вдоволь «насладиться музыкой». Он и в выборе музыки для наслаждения от того самого Крампуса не отличается.

Но для побега из Большого зала это самый благоприятный момент. Я делаю жест мисс Фарли, нашей старосте, что мне нужен туалет и выбегаю из Большого зала на самой высокой из возможных скорости. За мной топают мои, хм, назову мальчиков друзьями, а их догоняет чей-то мужской выкрик, чтобы те остановились. Да, да! Щаз! Я уже набрала инерцию, мальчики от меня не отстают.

Нас не догонят!

Бежим мы наверх, к пятому этажу, где за невидимой для всех кроме меня дверью находится вход к тесному коридору, который заканчивается лестницей вниз, к сердцу замка.

Далеко за нами, я это чувствую по тёмному излучению его Метки, бежит наш декан, бранясь непечатными словами. Драко нервно хихикает, но не снижает скорость. Гарри бежит со мной рядышком, у него жёсткая закалка ещё со времён Литтл Уингинга.

Вот и прямоугольное углубление в каменном блоке, за которым находится вход.

Открывающую вход мелодию я напеваю в ультразвуковом диапазоне, прокусываю острым клычком нижнюю губу, кровь течёт по подбородку. Я мажу палец кровью и тыкаю им в нужное углубление в каменной рамке и твёрдая скала растворяется в воздухе, освобождая нам путь вперёд. Вталкиваю мальчиков перед собой, влетаю сразу после них и напеваю закрывающий набор неслышных обычному человеческому уху нот. Вот и всё. Теперь не только Снейп, даже директор с министром магии и начальником Отдела тайн при Министерстве до кучи, не смогут до нас добраться. Хе-хе, не смогут они ничего с этим сделать, потому что я единственная в этом мире из людей, которая может произвести-услышать ультразвуковые колебания. И только я знаю мелодию-пароль.

Порой, меня посещает мысль: в этом ли мире или в другом произошла с моей семьёй та роковая катастрофа? И ещё, возвращаясь, в родной ли мне мир вернулась я? Хм. Поживём — увидим, доживём — узнаем, выживем — учтём.

Внизу, в самом конце лестницы, освещаемой изредка смердящими жиром факелами, есть полукруглая площадка с закрытой сплошным камнем аркой. Там тоже нужно спеть ту открывающую мелодию, подтвердить своё ДНК путём размазыванием моей кровушки на нужном индикаторе и арка становится проходимой.

Пещера за ней поражает своей первозданной, нетронутой искателями сокровищ красотой. Все открытые поверхности, каждый её уголочек покрыты целыми друзами драгоценных кристаллов. В отличии от абсолютно гладкого, до зеркального блеска, ровного пола. Я не уверена в названиях этих сверкающих камней, но кое-кто из искателей быстрого обогащения, увидев их, не выжил бы. Кондрашка убила бы его с порога арки. Или инсульт бы с этим справится.

Я не из таких. Я довольна тем, что имею. Хе-хе! Как вспомню ползающих в моих ногах гоблинов…

Свет в этой пещере льётся из ниоткуда, но внутри пещеры светло как днём. Меня не сверкающие стены помещения в скале интересуют с их украшениями, а то сооружение посредине пещеры, которое напоминает огромную алмазную глыбу. А в действительности им можно оперировать, как пультом управления космического корабля. Я уже знаю, что эта глыба состоит не из одной только аллотропной кристаллической модификации углерода. Там, под каждой блистающей всеми цветами радуги стенкой глыбы, находится что-то типа клавиатуры. Надо просто иметь нужное строение гортани, знать мелодию-пароль и иметь нужное ДНК. И дальше можешь всем, что связано с замком и принадлежащей ему территорией, распоряжаться.

Мелкими шажками я приближаюсь сначала к той из стен кристалла, откуда я могу вернуть первоначальный уровень защиты замка. Ну, кому-то из наших преподавателей придётся, но не ЗА нами, а ИЗ территории, подконтрольной Защитному куполу, бежать, сломя голову. Мне всё равно. Я приехала сюда, в Хогвартс, не за тем, чтобы учиться, а за тем, чтобы провести с Гарисом необходимое для его восстановления — физического и психического — время. Мы дали себе на это год.

Мы пробудем здесь этот год, а там увидим. Уж очень околдованными мне показались все увиденные мною люди в Хогвартсе. Что преподаватели, а что и некоторые студенты.

Пою, капаю кровь на алмазную груду и пульт управления выступает. Управлять Защитой с ЭТОГО места очень просто. Это извне, из директорской башни, менять функции Источника сложно, а то и невозможно. Оттуда можно только накладывать сверху дополнительные функции.

Окровавленным пальцем надавливаю на единственную красную кнопку и нас троих подхватывает вихрь рестарта.

Я замечаю, что мальчиков пошатывают туда-сюда магические потоки. Они, отключаясь, уничтожают ту рванину снаружи, а потом снова возрождаются, включая изначальный, задуманный Создателями режим. Начинают расти и расти. Я хватаю Гариса и Драко за руки, чтобы те… хм, чтобы мы трое не взлетели высоко-высоко до самого потолка пещеры и не приземлились, когда буйство очищающей магии прекратится, на пятую точку. Больно же будет.

Что-то туманное слетает и с Гариса, и с Драко, безвозвратно растворяясь в разноцветных магических струях, свирепствующих вокруг нас. Когда это со мной во время моего первого и до сих пор единственного посещения пещеры Источника происходило, я и не заметила. Отключилась. Была одна в этом величественном месте и не за всем смогла проследить, выпав из реальности в спасительный обморок. Но сейчас я всё это хорошо увидела. Вроде того, что в момент рестарта, тела мальчиков распались на атомы, а потом снова собрали обратно, но теряя лишнее. Ишь как? Возможно, это были установленные родителями ограничители, возможно, старые, не выполненные предками обеты или полученные за это откаты магии… Я не знаю. Но после этого они словно внутренне стали светиться. Словно им подали чистый кислород, словно они по-новому возродились. Хотя, куда им, одиннадцатилетним, возрождаться, но они стали выглядеть совершенно по-другому. Стали для меня, как бы, похожи. Глаз от них не оторвать.

А-а-а-ах, да-да-да! Я всё-всё поняла.

Вот значит как я получила свою сногсшибательную красоту!

Боже, Боже! Вот, каким сотворил Ты человека! Идеальным, по Твоему первоначальному замыслу. Прекрасным, совершенным и похожим на своего Создателя.

А после грехопадения Евы и изгнания людей из Эдема, что из божьего творения, выросло? Обезьяноподобное существо, фу.

Но в каждом из нас спит и ждёт пробуждения образ первозданного, богоподобного человека, в которого ОН вдохнул божественную искру. Частицу себя…

* * *

Закончив с Защитой замка, я прошлась и по остальным пультам управления замком, где орудовать посложнее было. Поковырялась я среди его внутренних функций. Исправила отопление, зачахнувшее несколькими веками ранее. Восстановила подачу горячей воды повсюду, а не только в ванные комнаты старост и преподавателей. Остановила бессмысленное движение лестниц туда-сюда, вернув их правильную работу по направлению движения учеников. Вернула освещение магическими глобусами, удалив воняющие факелы.

Вышвырнула прямо в Запретный лес Арагогу и его детишкам на съедение того адского цербера с третьего этажа, из-за которого «нас ждала верная смерть», как обещал нам тов… э-э-э, господин директор Дамблдор. Туда же полетел и разгуливающий в небольшом тесном помещении заключённый там с неведомой целью горный тролль и те нескольких с высокой степенью опасности создания из аквариумов в кабинете ЗОТИ.

Ещё в поезде мельком заметила в руках одного из рыжиков Уизли анимага в личине крысы. Вроде о ней голосил гриффиндорский староста и обвинял нас в том, что тот был придавлен младшеньким рыжиком. Но я эту крысу живой видела, ползающую по столу рядом со своим хозяином. Поэтому отменила все маскирующие внешность заклинания и вернула анимагам истинный вид.

Вернёмся в Большой зал — посмотрим, кого в человеческом виде из привезённых животных застанем.

Примечания:

Почитать о Крампусе-душегубе можно здесь:

https://ru.wikipedia.org/wiki/Крампус

Я связал свою жизнь с Богиней.

Ей подвластны силы, энергии, время. Не удивлюсь, если она создаёт миры. И она, как истинная богиня, красивая и золотоволосая.

Почему она выбрала меня — навозного жука — как спутника жизни, я не понимаю. Понимать не хочу. Зачем мне разгадывать неведомые пути умственной деятельности богов?

Одним глазом кошусь на Малфоя и завидую ему. Вот, кто действительно мог бы быть достойной ей парой. После того взрыва магии внизу, в той пещере, когда меня разнесло на элементарные частицы, на кварки, а потом меня снова собрало, я сразу заметил, что для Драко это сказалось только в положительном ключе.

А для меня?

Не знаю. Не могу видеть себя со стороны, а странные стреляющие взгляды белобрысого говорят, что со мной что-то не так.

Но Лили Энн смотрит на меня с нежностью и удивлением, только на меня смотрит — значит я не настолько уж страшен для неё.

Мы уже на последней площадке лестницы и я слышу песнь моей девушки. Странно. Раньше я ничего не услышал. Интересно, смогу ли я произвести те звуки, что и она? Вряд ли. У неё голос сирены, я не могу сдержаться и, обнимая её одной рукой, коротко клюнул её в щёчку. Малфой демонстративно закатывает глаза.

Камень растворяется под воздействием мелодии, спетой Лили, и мы выходим в коридор пятого этажа. Откуда-то я узнаю, что это именно пятый, а не другой этаж, и как-то так начинаю чувствовать весь замок. Делаем нескольких шагов и за поворотом, на каменных плитах пола видим скорченное тело нашего декана. Он стонет, согнув левую руку в локте, а из его же рта течёт густая сукровица.

Малфой подбегает к страдающему мужчине, поворачивает того на спину и кричит:

— Дядя Северус, дядя Северус, что это с вами? На вас кто-то напал, наложив заклятие?

— Отойди, Драко, — толкает его в сторону Лили. — Защита замка выталкивает его отсюда, а он должен нас схватить и увезти к директору. На нём тёмная метка лорда Волдеморта, которая прожигает его нестерпимой болью.

— Ты откуда это знаешь, Лили? — спрашиваю я.

— Я прочитала его мысли, Гарис. Что мне делать?

— А разве можно что-нибудь сделать, Лили? — спрашивает Малфой. — Он… не одинок в этом, я видел на предплечье собственного отца такую метку.

— Гарис?

А я что, я не знаю ничего. Я должен что-то предпринимать? Кто мне эти люди? Этот угрюмый, сверлящий меня взглядом, полным ненависти, мужчина. Или неведомый отец Драко, который, согласно его словам, муж моей кузины.

— Что от меня ожидается, Лили? — осторожно спрашиваю я, надеясь, что в её глазах я не кажусь слишком тупым.

— Эту метку можешь снять только ты, ты у нас говоришь на парселтанге, — говорит она и от услышанного у Малфоя подкашиваются коленки и он приземляется на пол рядом с деканом.

— По-поттер, я прошу тебя! — в его голосе я слышу всю глубину его сострадания и все заоблачные вершины его надежд. — Прошу…

Я встречаюсь взглядом с моей девушкой и тону в её нереально голубых глазах. Хм.

— Что надо делать? — шепчу почему-то я и приближаюсь к бессознательному декану.

— Положи руку… Нет, руку поверх метки положу я, — указывает она, — а тем временем, держась за мою свободную руку ты должен прошипеть на парселтанге: «Волей истинного наследника я уничтожаю рабское клеймо самозванца». И всё.

— Всё?

— Да, — отвечает она и мы оба поворачиваемся к Малфою, который, как не в себе, повторяет одно и то же — «рабское, рабское…» — Драко, приди в себя!

— Я, что, отключился? — спрашивает он, принимая более осмысленное выражение лица.

— Забей. Гарис, давай, сделаем это.

И она, оголив предплечье левой руки декана, демонстрирует нам пульсирующую, полностью активизированную тёмную метку Волдеморта. Какую-то живую, вроде у декана под кожей завёлся инопланетный паразит, который норовит выбраться наружу. Её маленькая ручка спокойно накрывает эту ожившую мерзость и та словно бесится от близости нового носителя. Я смотрю на ковыряния странного червяка и вспоминаю хоркрукса из моего лба. То же самое. Меня захлестывает жуткая ненависть к этому паразиту, к тому, кто вложил его в организм здорового мужика, и к тому, кто мог научить вложившего как это делается. Привело меня в реальность исходящее из моего рта шипение:

— Сгинь, сгинь, сгинь! Я уничтожаю тебя, рабское клеймо самозванца, волею истинного наследника Салазара Слизерина!

Та рука Лили, которая стискивает мою вспотевшую ладонь, становится холодной, как замёрзшей, а из другой выходит настолько нестерпимая жара, что она начинает светиться в красном (эффект Пельтье*). Червь под бледной кожей декана быстро прекращает свою активность, тёмные линии, очерчивающие чёрным череп, и шевелящаяся между зубов змея бледнеют. Края участка кожи с этой омерзительной татуировкой отшелушиваются от мышц под ней, загибаясь трубочками, и через минуту он отделяется и падает на каменный пол. С тыльной стороны странного «пергамента» нам виден ссохшийся побледневший червяк.

Драко вскидывает свою палочку и, направив её кончик на полупрозрачный кусок кожи, выкрикивает:

— Инсендио!

Я не знаю что он ожидал получить от своего заклятия, но получился в действительности мощный огненный фейерверк, который в доли секунды спалил всё, переместившись на чёрный сюртук декана. Тот быстро приходит в себя, почувствовав жар огня, и, вскочив на ноги, своей палочкой заливает себя потоками водой, чтобы не сгореть до конца.

— Придурки, — почти так, как шипел я раньше, прошипел он. — Что вы хотели со мной сделать? Драко, Поттер, Картер, по пять баллов с каждого за нападение на декана своего факультета!

— Какое нападение, дядя… хм-хм, профессор Снейп, сэр? — пищит Малфой. — Поттер с Лили у тебя Метку удалили!

— Что-что? — не верит декан и смотрит на открытую, но очищенную от рабского клейма рану на руке.

— Мы. Вашу метку, сэр. Уничтожили. Пуф! — нервно хихикаю я, руками изображая лопнувший шарик. — А Малфою то, что отпало с вашего предплечья после нашего воздействия и соответствующего шипения, показалось настолько мерзким, что спалил его. Не соизмеряя сил. По-точнее, не зная новых границ своих сил.

— Что-что? — опять декан ничего не понимает.

— Вы сказали, сэр, что нас директор ждёт, — вмешивается вовремя Лили Энн и Снейп на автомате поворачивается к ней. Его глаза пылают ненавистью.

Она медленно развязывает бантики своей шляпы и из её глубин выливается наружу золотой поток шёлковых волос, на этот раз не заплетённых в косу, а свободных. До пола.

Я слышу мучительный вдох со стороны Малфоя и вижу онемевшего с выпученными глазами Снейпа. Хихикаю. Во-во! Действует.

Лили ловкими руками сворачивает волосы в большой кок на макушке головы и нахлобучивает синюю бархатную шляпу с резинкой поверх головы. Стягивает бантики и бодрым голосом спрашивает:

— Пришли в себя? Вижу, что пришли. Тогда, вперёд к кабинету директора. У нас с Гарисом к нему небольшие претензии есть. Ведите нас, профессор!

И Снейп, подчиняясь приказу первокурсницы, затронувшей его своей сказочной красотой до самых тёмных, первобытных инстинктов преклонения перед богиней, делает кругом и, на автомате передвигая свои ноги одну за другой, отправляется исполнять приказ. Мы, идя за ручку с Лили, следуем за ним, оставив Малфоя наедине осознавать, с кем он в действительности подружился. Через некоторое время, топая, он сравнялся с нами, мельком посмотрев на меня с нескрываемым уважением в глазах.

* * *

Не горгулья, охраняющая подступы к директорской башне, не крутящаяся вокруг своей оси спиралевидная лестница, меня убил пароль для открытия входа наверх, к директору школы. Бг-г-г-г, «сладкие тянучки», ха-ха-ха! Вот, хитрюга, а?

Наш директор, в своих сто с лишним лет, со своей сверкающей длинной белой бородой, с мерцающими синими глазками, с тем благообразным видом доброго, всепрощающего дедушки мог бы сойти за такого, если бы действительно у него были свои дети, внуки и правнуки. Поверил бы, что есть на свете реальный Дедушка Мороз, который любит маленьких детей, за их добрые дела приносит им подарки, дарит им леденцы и печеньки.

Поверил бы, если рядом с нами, за столом Гриффиндора, Рейвенкло, Хаффлпаффа или Слизерина сидели бы его родные внуки-правнуки и я познакомился с ними.

А так, кто он такой? Одинокий старик, с головой, полной неизвестной степени агрессивности тараканами. И всё это потому, что ни одна из подходящих женщин не позарилась на него, не выбрала себе в мужья. Почему? Он не противный, мне кажется. Хотя, я — мальчик и точно не могу подтвердить, что женщинам он не нравился и всё ещё не нравится. В чём проблема? Что ни говори, такая есть, но он не хочет, чтобы мы о ней подозревали. Значит, она унизительная и он каждый раз стремится изобразить из себя доброго дедушку. Каким он мог бы быть дедушкой, если он никогда отцом не был? И не может никоим образом знать, что такое, в первую очередь, быть родителем, а потом уже и дедушкой.

Так что, я так думаю, он этими своими дорогущими мантиями и мерцающими из-за очков-половинок зенками, сколько бы ни старался выглядеть благообразным, вышедшим из ума старичком, для меня Альбус Дамблдор — весьма и весьма опасный мизантроп. «Сладкие тянучки», да-да, я сразу так, сходу поверил.

Сидел он в своём величественном тронном зале, то есть, кабинете, за необъятного размера рабочим столом на постаменте, в позолоченном и оббитом бархатом кресле. Обустроился как король, то есть.

Но выглядел он внезапно постаревшим и как бы потускневшим. Увидев нас троих, один за другим следующих за своим деканом, он принял строгий и недовольный вид.

— Северус, мальчик мой, я сказал тебе Поттера и Картер. А не Поттера, Картер и Малфоя ко мне привести.

— Они там были уже втроём, Альбус, — начал оправдываться Снейп, но его прервала моя Лили.

— Мы с Гарисом помолвлены, господин директор, а Драко — наш ближайший родственник. Так что, говорите. Между нами тремя нет тайн.

— И всё равно, мисс Картер, я мистера Малфоя на разговор не приглашал. Северус, проводи Драко в его гостиной.

В ушах у себя я почувствовал особое ощущение перевозбуждения нервных окончаний. Сам Драко хлопнул себя по ушам, но остался на месте под строгим взглядом Лили. Снейп встрепенулся, захотел повернуться, я даже заметил начало этого поворота, ощутил на грани чувств его намерение немедленно подчиниться приказу и выйти из кабинета, захватив Драко с собой. Но его остановил ГОЛОС Лили:

— НЕ К НАМ С ЭТИМ ГОЛОСОМ, директор! И ГОВОРИТЕ то, что хотели нам сказать! Или ЗАБУДЬТЕ!

И внезапно Дамблдор подчинился ей.

— Я-а-а-а хотел спросить мистера По-потера, почему он отправился на С-слизерин, ко-огда я ожидал увидеть его н-на Гриффиндоре…

— Я вам отвечу, профессор Дамблдор, — говорю я, зная, что ему мой ответ не понравится. — После той выходки Рональда Уизли в поезде, его нелепых подкатов и неприличных словечек в адрес моей невесты, я возненавидел всю его семью. А потом появился его старший брат, который староста, и стал предъявлять претензии к нам, якобы за убытки у братика. Типа, ударили, поранили, убили любимую крысу… А я эту крысу в Большом зале рядом с его тарелкой видел живой и здоровой, она даже норовила поесть из его коры… тарелки. А мистер Малфой оказался воспитанным молодым человеком, моим родственником, на невесту ни разу не посмотрел, красуясь, как те придурки, которые приходили и хотели вытеснить меня из моего купе, завладеть Лили…

— Но на Гриффиндоре ты мог бы…

— Не мог бы, — прозвучал скрипучий голос с полки шкафа позади Дамблдора. Распределяющая Шляпа встряла в наш разговор. — И я тебя предупреждаю, Альби, что если ты ещё раз попытаешься грязным колдовством заставить меня распределить кого-то из детишек не туда, где его место, а туда, где ТЫ думаешь, что должно быть его место, я свяжусь с сердцем… — Шляпа внезапно замолкает, словно вслушивается, и вдруг начинает гадко хихикать. — Мне уже не о чём переживать, Альби. Ты уже ничего не можешь сделать.

— Уходите! Уходите все трое! — кричит Дамблдор и машет всем нам, первачкам-слизеринцам, рукой, чтобы мы убирались.

Мы немедленно ретировались, не ожидая повторных приказов.

* * *

Шагая медленно к подземельям, где помещался наш факультет, мы обменялись короткими фразами на тему того, что могло так взбудоражить директора, что он настолько категорично нас выгнал. И трое были согласны, что всё это следствие проведённого Лили ритуала возрождения замковой защиты и отсекания директора от подпитки Источника.

По пути Лили пожелала на короткое время уединиться в дамском туалете, мы с Драко тоже почувствовали, что нам неплохо бы последовать её примеру. Туалет нашли на втором этаже, разделённый на две отделения. Лили вошла в дамское, мы с Драко потопали в мужское. И услышали странные звуки из одной из кабинок.

— Полосни немножко крови… Отпускаю первый кусок, сделай два посолонь, второй кусок внутри, ещё два круга посолонь…

Мы начали хихикать и, разделяясь, вошли в самые удалённые от этой кабинки. Мне пришлось присесть на унитаз, по понятной причине. Из соседней с моей кабинки я услышал слив воды. Одновременно рядом потопали быстро выбегающие наружу ноги, а потом…

Я не смог встать так быстро, как мне хотелось, но услышал, что Драко выбежал, крича «Лили, берегись!». Кое-как я справился с, так сказать, моей проблемой, более того услышал голоса, знакомые мне с утра по перрону «Хогвартс-экспресса»:

— Держи Малфоя, Джордж, я эту красоту хочу нам в услужение.

— Ладно, Ступефай! Петри…

— Джоо…

Меня пулей выстрелило из туалета беспокойство за Лили, я даже брюки не застегнул.

Перед женским туалетом с каменным выражением лица стояла Лили Энн и ледяными глазами смотрела, протянув вперед руку, на двух прижавшихся друг к другу краснопёрых петухов. Драко Малфой стоял прилипший к стене, с раскрытым ртом и висящей челюстью и, хотя он словил оглушающее, стоял прямо, а в его светлых, серебристо-серого цвета глазах плясали чертята.

Не сказав ни слова, Лили схватила петухов за ноги и гневной походкой отправилась вниз по лестницам. Я думал, она принесёт птиц-шалунов в Больничное крыло, но она отнесла их на кухню.

Там, за картиной с грушей, носилось не меньше сотни маленьких, уродливых гуманоидов в наволочках и готовили. Увидев нас, они замерли, уставившись круглыми глазами на нас троих. Внезапно все упали ничком и стали биться лбами об пол.

Лили бросила в них петухов и резко сказала:

— Этих завтра поднести в виде супа нам троим, — она указала на наши окаменевшие от её слов тушки, — Персивалю и Рональду Уизли и директору с деканшей Гриффиндора. Люблю китайский суп со стеклянной лапшой, острой.

— Да, сударыня. Всенепременно постараемся угодить, сударыня. А чёрные грибы и капусту в суп добавить?

— Неплохо бы…

* * *

Позже, уже в гостиной, трепещущим голосом Драко спросил мою невесту:

— Но это были Уи…?

— Нет, — отрезала она. — Это были две глупые птицы. Не беспокойся, я их полностью превратила. Завтра будем кушать суп из петухов, не парься, зятёк.

Примечания:

* Эффект Пелтье https://ru.wikipedia.org/wiki/%D0%AD%D1%84%D1%84%D0%B5%D0%BA%D1%82_%D0%9F%D0%B5%D0%BB%D1%8C%D1%82%D1%8C%D0%B5

Дорогие мама и папа.

Я выполнил и перевыполнил все ваши пожелания. Не знаю, будете ли мной гордиться, но я бы гордился, если бы мой сын провернул всё то, что я сумел.

Во-первых, с Поттером и его невестой я подружился ещё в поезде. Застал их одних в купе, а в соседних стенали побитые и покалеченные Поттером, отвергнутые Ею парни.

Она, конечно, неземная красавица, вровень с тобой, мама́. Но её божественное излучение на меня не действует. Зато они поклялись отдать мне в жёны свою первую дочь! Вот.

А потом Она избила шестого Уизли и пригрозила третьему из них, прибежавшему на помощь своему братику, сделать их печать Предателей крови видимой для всех.

Крэбб и Гойл держались молодцом, не ударили в грязь лицом. Шаркали ножками, кланялись, и вообще. Я забыл сказать вам, что Её зовут Лили Энн Картер. Не ищите Её имя в Альманахе волшебных фамилий, не найдёте ничего. Даже не вздумайте обозвать Её грязнокровкой, не после того, что она сделала на подходе к замку! Лили Энн что-то сотворила руками и все мы, кто был в лодках, смогли увидеть изодранную в клочья Защиту замка.

А потом все мы распределились на Слизерин, включая Поттера.

После ужина Она нас с Поттером потащила к Источнику, за нами гнался дядя Северус и костерил непечатными словами. Но не догнал.

Она опять что-то сотворила, побрызгала кровью на камень и открыла проход к тому месту, которое ты, папа́, назвал бы «Сердцем Хогвартса», а Она назвала «Пультом управления». Опять побрызгав кровушкой, она начала в этом «Пульте» ковыряться, что-то внутри колдовать, переключать, напевая себе под нос. И на нас обрушилась магия такой мощи, такой великой мощи, папа́, что вы с мамой не можете себе представить.

Из нас что-то — я это на Поттере видел — дымкой вылетело. Она говорит, что с нас спали все прошлые, наследственные проклятия и ограничения. И что мы вернули себе тот образ, по которому нас создавали Высшие силы. Я мало чем изменился, но Поттера вы не узнаете. Он не тот задохлик, каким был на перроне 9 ¾. Но это не так важно.

Важно то, что на обратном пути, закрывая проход в каменной стене, я смог услышать Её песнь-пароль, при помощи которой Она делала это. Пробовал в туалете повторить эту мелодию, но ничего не получилось. Мне кажется, неправильное место для эксперимента выбрал. Но мои потуги Она услышала и, не смущаясь, вошла к нам с Поттером, пригрозив, что накажет нас. Мы с ним дали ей клятву на Магии и Жизни, что никому ничего из увиденного не расскажем, кроме вас обоих.

Вас Она выбрала в качестве опекунов для них с Поттером и желает видеть вас завтра утром во время утреннего приёма пищи. Думаю, не только чтобы обговорить всё это, но и затем, чтобы вы тоже дали ей клятву неразглашения.

Не оплошайте, мама́, папа́.

Мне страшно представить, что может с вами случиться. Не представляете что с близнецами о-о-о было. О! О-о-о…

Видите? Я даже не могу говорить о-о-о. Писать об этом тоже не могу. Она запретила.

А ночью мы слышали визг и крики со стороны Запретного леса, словно кого-то резали. Наши семикурсники выбрались из Подземелья и вышли из замка посмотреть. Вот, что они нам потом рассказали.

На опушке Запретного леса трёхглавый цербер бегал наравне с огромным горным троллем, они гонялись за пауками размером с телёнка. А Хагрид ловил этих «паучков», прижимал их к себе и укрывал в своей лачуге. Всё время он ревел и призывал «доброго пёсика Пушка» не делать больно его дружкам-паучкам, этим «маленьким милашкам». Наши семикурсники ухохотались.

Папа́, мама́! Соберите, кого сможете, из Совета Попечителей, зовите авроров, министра Фаджа и приходите в Хогвартс. Лили Энн говорит, что нашла среди учителей одержимого, кого-то с рабским клеймом, а среди привезённых учениками животных — незарегистрированных анимагов. Она говорит, что этот цербер и тот горный тролль находились в пределах замка!!! А те пауки-переростки были акромантулами! Кроме того, она засекла в директорском кабинете и в некоей особой комнате — Она назвала её Выручай-комнатой — некие хор-крук-сы, вот. Я правильно написал это слово?

И последнее, что я вам хочу сказать. Не бойтесь Лили Энн, она очень добрая, но очень справедливая. Зря никого не обидит, даже поможет, если её попросить — вот, удалила на пару с Поттером Метку декану! Наладила подачу тепла во всём замке, тёплая водичка течёт не только из кранов ванных комнат старост, но и в наших!

Я должен сказать вам по секрету. Мама́, папа́, время Тёмного лорда Ввв., Того-самого, прошло. Теперь пришло время богини Справедливости. И она страшна́ в своей мести. Страшнее богини возмездия Кали.

Меня Она приняла в свою свиту, как будущего члена своей семьи.

Смотрите, не оплошайте.

Ваш любящий сын, Драко.

Были бы окна в помещениях факультета Салазара Слизерина, я мог бы увидеть лучи восходящей стареющей Луны в момент, когда поставил последнюю точку в письме к родителям. Было довольно поздно и я позвал Жужжи, моего личного домовика, чтобы забрал и отдал его лично в ручки моей мамы. Я хотел, чтобы мама первой прочитала и осмыслила содержание моего послания-отчёта. Лишь потом, растолковав мои слова, отдала отцу.

А потом я отправился спать. Даже не помню, как до своей кровати добрался, так и отключился в движении.

Меня разбудил лёгкий шлепок по плечу и далёкий-предалёкий голос, который звал меня:

— Драко, а ну вставай! Проспишь обед.

Я открыл один глаз — меня будил Поттер, полностью одетый, но почему-то с мокрыми, зачёсанными назад, на мой манер, чёрными как ночь волосами. Меня как холодом обдало от воспоминания, что ночью сам позвал своих родителей в школу к завтраку. А уже обед. Пропустил встречу, завтрак, всё. Выскочил из кровати и сразу заметил, что спал в одежде. Палочку нашёл на прикроватной тумбочке и одним взмахом кое-как привёл в порядок мантию, в которой уснул, не раздеваясь. Потом в той же прикроватной тумбочке я нашёл и достал оттуда привезённую из дому аптечную коробку. Залпом выпил флакончик Бодрящего.

Меня тряхнуло, как кувалдой по голове, зато внутри наступило резкое прояснение сознания. Я посмотрел на ошарашенного быстротой моих приготовлений Поттера и спросил:

— Ну, как? Со мной всё в порядке? Осмотри меня хорошо — волосы как, одежда?

— С одеждой всё как надо, выглядит выглаженной и чистой, но волосы у тебя торчат во все стороны. Возьми причешись, а то вспугнёшь кого-нибудь и он пульнёт по тебе тем заклятьем, чем тебя вчера уу-уу-у… — он так же не смог договорить, как я ночью не мог написать о-о-о, короче, не смог. Но заклинания смог озвучить: — Ступефаем. Или Петрификусом.

— Ну, да.

— Да ну? Настолько всё плохо?

— Ужас! — он стал мерзко хихикать и, взмахнув руками, небрежно так, сам не понимая, что делает, сотворил из воздуха большое, с туманящимися краями зеркало во весь рост. — Сам посмотри!

Нда-а, верно. Мои белокурые патлы, но удлинившиеся как у моего отца, торчали в полном беспорядке. Драко Малфой — одуванчик, не дело это. Я тоже небрежно, стараясь не отставать от Поттера по показушности, провёл по ним рукой, вложив в это движение толику пожелания, чтобы те улеглись на моей голове волосок к волоску, как у лорда Малфоя. То есть, как полагается выглядеть единственному наследнику лорда Малфоя. И мои волосы подчинились. Их длина достигла середины лопаток.

Я посмотрел на себя в зеркало. Повернулся вокруг своей оси. О как! Краса-а-авчик.

А потом посмурнел. Красавчик, конечно, но останусь ничейным следующие как минимум двадцать лет. Поттер, словно прочитал мои чёрные мысли, улыбается нагло и кривовато.

— Дракоша, зятёк, не унывай, что-то тебе будет из этой части позволено. Ну, мы понимаем ситуацию и не хотим, чтобы наш зять познал всю глубину отчаяния, пока невеста подрастёт. Дождёшься помолвки, потом на некоторое время у тебя будет некоторая свобода, но без бастардов, сам понимаешь. Дикий овёс сеять не будешь.

Я вздохнул с облегчением. Не ожидал, что так тяжело будет связать свою жизнь, если не с богиней, то с её чадом.

— А ты, Поттер, чего ходишь, как водяной? Возьми, высуши волосы, не позорь невесту!

Злой, а? А-ха-ха! А потом усёк:

— Ты сказал «обед», да? Я много пропустил?

— Твой отец прибыл в Хогвартс ни свет, ни заря. Наш декан позвал нас с Лили Энн к нему в кабинет, где мы метку с лорда Малфоя удалили. Потом он ускакал каминной сетью куда-то, а нас отослали досыпать. Через некоторое время к нам в спальню пришла Лили и предупредила меня, что ей надо в Большой зал, о ней не беспокоиться. Я снова уснул. Когда снова проснулся, она ждала меня и сказала будить тебя, чтобы в срочном порядке явиться в Большой зал. Обещала дикие пляски.

— Какие ещё пляски? — удивился я. Мы уже дошли до лестницы, которая вела вниз в общую гостиную Слизерина.

— А я знаю?

Она ждала нас, сидя на диване напротив камина с прикрытыми глазами и шевелящимися пальцами, между которыми переплетались светящиеся магические нити. Она словно играла с ними, но я видел, что она что-то сосредоточенно сплетает. Время от времени, в местах, где собиралось нитей побольше, образовывалась ярко светящаяся жемчужина и тогда Лили щелчком пальца, отправляла её по одной из нитей куда-то.

Ощутив наше появление, она открыла глаза, оставила своё занятие, лишь подбросив плетение вверх, под потолок, и улыбнулась нам. Э, конкретнее — Поттеру. Но я иду одним лотом, так сказать. И отвечаю ей ответной улыбкой.

— Привет, Лили Энн, — говорю я, — выглядишь ошеломительно. Ты сегодня без шапочки?

— Спасибо, Драко. Готов включится в балаган? Гарри? — спросила Она, переместив толстую золотую косу за плечо.

— Сомневаешься? — отвечаем мы одновременно и хихикаем.

Сегодня на ней было надето платье в тонах нашего факультета — с тем оттенком зелёного, который наблюдается в сени дремучего леса. Я у своей матери, которая очень любит покрасоваться на светских раутах во всяком модном шмотье, многому научился. Всякие там ткани, камушки-блестки, вязку разного типа и прочую женскую лабуду мама и её личная домовичка обсуждают передо мной, не стесняясь и до посинения. Мне ничего не оставалось, как слушать и запоминать.

Хочу вам признаться, что такую ткань, из которой было сшито платье Лили Энн, я никогда раньше не видел. Это, конечно, не моё дело обсуждать такие малозначимые девчачьи дела, но это было что-то за гранью понимания. Её зелёное платье было такого благородного королевского оттенка, что мне тоже захотелось иметь мантию, не из этой ткани, но хотя бы такого глубокого, почти чёрного цвета.

Ткань эта, вроде была трёхмерная и светилась изнутри россыпью мириадов маленьких искорок.

Ладно, я не хочу фантазировать про далёкое будущее, но перед моим внутренним взором всё-таки промелькнула картинка, как я иду под ручку с моей нерождённой ещё, но вполне уже определённой внешности невестой. А вокруг нас все охают и ахают, а я такой — гордый… А она — длинноволосая, зеленоглазая, в таком вот платье…

— Драко, ау-у! — выдернул меня из грёз вредина Поттер и стал толкать к выходу, где стояла и хихикала Она. — Давай, мы остались последними. Не успеем к нашему супу, остынет.

О-о-о, о! СУП!

— Это я ночью отправил письмо родителям, и позвал их, чтобы они пришли в Хогвартс. Я всё им рассказал, только об о-о-о — нет.

— Так поспешим тогда, — сказала Лили Энн и засеменила впереди нас. — Пора брать власть.

Поттер, как завороженный, следил взглядом за колыхающимся подолом её нереально прекрасного платья.

Хм. Что Она сказала?

У дверей в Большой зал мы остановились и прислушались. Внутри царила неестественная для приёма пищи тишина.

Она меня удивила и насторожила одновременно.

Поттер выступил вперёд, чтобы открыть дверь перед Лили Энн, но, заглянув внутрь, взмахом руки затолкнул её за себя. Я понял, что в зале что-то не так и тоже встал перед девочкой. Остановились мы с Поттером рядом, плечо к плечу, и стали оглядываться, разведывая обстановку.

Не скажу, что велись боевые действия, но атмосфера была напряжённая. Как ей не быть такой, если в Большом зале, кроме учеников и преподавателей, находился чуть ли не весь Аврорат, во главе со своей начальницей мадам Боунс.

Я сперва стал искать взглядом своих родителей.

Они стояли недалеко от стола нашего факультета и молчали. Как пара богов из древнегреческого Пантеона — отстранённые, прекрасные и недостижимые. Появление нашей опоздавшей к обеду троицы они отметили коротким кивком головой и двумя парами одинаково холодных глаз, в глубинах которых бесенята устраивали танцы-пляски.

Своего отца я знаю как облупленного. За маской незаинтересованности на его лице еле скрывался настоящий триумф человека, победившего все свои жизненные проблемы звериными методами. Клацнув челюстью. А мама, как обычно, принимала успехи своего супруга как свои, то есть, с королевской снисходительностью.

Интересно.

Поттер толкнул меня острым локтем, чтобы отвлечь меня от созерцания предков и подбородком указал на преподавательский стол, за которым разыгрывалась настоящая драма. Находясь под чарами онемения стоял, сгорбившись, пряча свои глаза, директор Дамблдор с магическими ограничителями на руках. И совсем не выглядел воплощением Мерлина двадцатого века. Вопреки тому, что на нём была обычная для него дорогущая мантия из бархата бордового цвета. Его борода и волосы, которые раньше сияли белизной, сейчас свисали жалкими, желтоватыми, местами были целыми клочьями выдернуты.

За ним, тоже в ограничителях и железным ошейником, на присутствующих хмуро зыркал очень светлыми глазами высокий, тощий, арийского типа, коротко стриженный мужчина. Он был то ли очень-очень светловолосым, то ли совсем уже побелевшим. И был одет в чёрный мундир с золотыми петлицами и аксельбантами. Он молчал, сжав губы в ниточку. Кто был этот тип?

Я поискал глазами знакомых среди остальных нагрянувших в школу взрослых магов и заметил нескольких из Совета Попечителей. Я знал в лицо всех из них, потому что они иногда собирались в Малфой-меноре обсудить школьные проблемы. Но я отмечу двоих из них, потому что это были дамы. Леди Лонгботтом, в строгом тёмно-синем костюме, в огромной шляпе диаметром с метр сидела в самом начале гриффиндорского стола. Заколка с белым распушенным страусовым пером в шляпе придерживала приподнятую чёрную вуалетку над лицом той желтоватого оттенка бледности, когда знаешь, что человек на грани срыва и вот-вот начнёт кидаться Авадами налево и направо.

Так же в самом начале, но за столом Слизерина, сидела мадам Гризельда Марчбэнкс и вся тряслась от того, что ей пришлось, видимо, узнать.

А потом мой взгляд привлекла группа из троих Невыразимцев в серых балахонах с зеркально отражающими щитами перед лицами. Они стояли чуть поодаль преподавательского стола, скучковавшись вокруг обмотанного чёрными веревками как некий шелкопряд профессора Квирелла, который вчера красовался во время праздничного ужина в своей лиловой чалме. Сегодня чалма эта на его голове не наблюдалась, зато все могли видеть наличие второго лица у него на затылке.

Боженька, да он одержимый! И его вычислили, поймали и задержали. На его руки, торчащие из верёвочного кокона, тоже были надеты ограничители магии, а такой же железный обруч стягивал его голову. Это приносило мучительные страдания подселенцу, потому что его беззубый рот был открыт и он беззвучно пытался то ли кричать, то ли проклинать.

Только сейчас до меня дошло, что всё происходило в полнейшей тишине. Присутствующие студенты молчали как рыбы, боясь даже вздохнуть. А вокруг взрослых был наложен мощнейший Купол тишины и до нас, всё ещё толкавшихся у самого входа в Большой зал, не доходило ни звука.

Лили Энн больше не хотела стоять в неведении и толкнула нас, чтобы тоже войти и посмотреть, что такого особенного происходит. Хотя, она ли не знает, что происходит? Ха-ха-ха! Переступив порог, она сразу отменила купол тишины и на нас буквально стеной надавила невообразимая какофония криков. Некоторые из студентов заткнули уши пальцами от неожиданного звукового давления.

Сильней всех кричала толстая рыжая тётка, неопрятно одетая как из мусорного бака — что нашла, то и надела. Она кому-то отправляла целый шквал претензий, размахивая огромной ширины рукавами вязанного разноцветными нитками жакета. Рядом с ней сидела и жалась к этой донельзя визгливой тётке такая же рыженькая дурнушка, одетая в новую мантию ярко-красного цвета. Но пялилась эта девочка не на эпицентр событий, то есть на стол преподавателей, а на нас, стоящих у входной двери.

В момент, когда мы с Поттером появились в поле зрения этой девицы, она вылупилась во все глаза на моего друга и стала дергать рукав матери. Фух! Ну и голосок у рыжей дурнушки! Своим писком она перекричала даже ту визжащую тётку, свою маму.

— Мамочка, мама, — подскакивала она на своём месте. — Смотри, смотри! Гарри пришёл. Мама, ну же, посмотри на Гарри!

Мда-а-а, что мне сказать? Дура.

На нас посмотрели все, кого привлёк её голосок как у бензопилы. Почти что все.

Я схватил двух моих, смело скажу, родственников, и потащил их побыстрее сесть за стол Слизерина, рядом с Крэббом и Гойлом. Те, увидев нас, радостно ухмыляясь во все тридцать два, и поспешили потесниться, чтобы освободить нам места.

— Что случилось? — спросил я, шепча, одним ухом прислушиваясь к говорильне вокруг стола преподавателей.

Взрослые, по-моему, даже не заметили, что Купол тишины вокруг них отменили, потому что продолжали, не стесняясь в выражениях, обсуждать сегодняшние происшествия.

— Твой отец привёл министерских и некоторых Попечителей, утверждая, что в Хогвартсе творится чёрте что, — так же шепча начал Винс.

Грег толкнул его локтем и сам продолжил:

— Никто не знает, что произошло, но, когда к директору утром постучали из Аврората, в его кабинете нашли вот этого, — и он указал на арийского типа военного. — Угадайте, кто он?

Мы пожали плечами. Меня многим из важных мира сего представляли. Ноблес облидж, как говорится. Но этого типа я видел впервые.

— Гриндевальд, Драко, Грин-де-вальд это! Понимаешь? — заговорщически шепчет Грег. — Всё время, всё это время он был здесь, в Хогвартсе!

Я, выпучив глаза, уставился на посеревшего, скукожившегося директора. Потом уловил взгляд отца и мне показалось, что сегодня не солнце излучает дневной свет, а это лучится лицо лорда Малфоя.

— Как такое могло случиться? — подтолкнул я Грега продолжить.

— А я откуда знаю? — ответил мне Грег. — Как только сели за стол и нам подали супницы, ворвались краснопёрые, Невыразимцы, твои предки с Попечителями. Напоследок прискакала и та визгливая тётка, свиноматка Уизли, таща за собой седьмой номер своего выводка. Настаивает, что директор Дамблдор должен допустить её доченьку к распределению, чтобы не отставала от «своего жениха, Гарри Поттера».

— Что-а? — крикнул Поттер.

— Не знаю я, Поттер, потому что сразу опустили Купол тишины и мы лишь смотрели. Но, поверь мне, никогда не забуду, как привели в кандалах Альбуса Дамблдора и этого Гриндевальда из директорской. А потом оказалось, что пока мы зевали на директора, Невыразимцы скрутили одержимого профессора Квирелла. С подселенцем на затылке! Узнаёшь подселенца, Поттер? А ты, Драко?

— Не-е-е-ет! — ответили мы оба.

— Это Тот-который! — тихо-тихо прошептал Грег.

На нас шикнули старшеклассники, чтобы мы замолчали. Срывать им цирк никто не хотел.

Тем временем та тётка продолжала распинаться.

— Вы не имеете права посягать на святого человека! Откуда вы знаете, что этот, — она пальцем указывает на Гриндевальда, — и есть тот, о котором вы говорите. Может, вы его из Нурменгарда специально доставили, чтобы очернить профессора Дамблдора…

— Молли Уизли, закрой свою пасть, сейчас же! Или не только Артура, но и тебя надо отправлять на допрос почему в вашей семье проживал в анимагической форме Питер Петтигрю? — Мадам Боунс повысила голос. — Только не оправдывайся, что вы об этом ничего не знали.

— Клянусь…

— Не клянись, а то прилетит, Молли! — прерывает её Глава ДМП. — И кто даёт тебе право претендовать на некую помолвку твоей дурн… дочки с наследником Поттером? Кто?

— Профессор Дамблдор, как опекун мальчика…

— Кто провёл ритуал опекунства, Молли?

— Какой ритуал? Профессор Дамблдор, как Глава Визенгамота, сам назначил себя…

— «Назначил» не означает, что в действительности им стал. Ты маггла, что ли, Молли Уизли? Что такое с тобой случилось, что ты настолько отупела? Я помню тебя, бывшая мисс Прюэтт, ты была весьма сведущей во всяких наговорах, проклятиях, обрядах. Все значимые даты календаря ты отмечала необходимыми ритуалами. С чего стала такая неверующая?

— Но…

Тихий, вальяжный голос отца вмешался в перебранку двух женщин и те обе замолчали, чтобы услышать, что им скажет лорд Малфой.

— Мистер Поттер уже занят. Он провёл с мисс Лили Энн Картер магическую помолвку. Так что вопрос закрыт. Не о чём тут рассуждать.

— Это невозможно, — не унимается толстуха, толкнув свою дочку вперёд. — Вот на ком женится Гарри Поттер. Никакая там не Картер…

— Гарри Поттер на вашей дочке не женится, мадам, по одной простой причине — в волшебном мире Британии нет мальчика возраста одиннадцати лет с этим именем. Есть Гарис Джеймс Поттер, лорд Слизерин, который помолвлен с… — глаза отца ищут нашу троицу, — Мисс Картер, если вам с мистером Поттером будет угодно, встаньте, чтобы эта бедная, потерявшая разум женщина, посмотрела на вас сквозь мой выявляющий магию кристалл.

Гарри, поддержав руку Лили Энн, помог ей встать с места и маленькая дурнушка вскрикнула от злости. И тогда Она переметнула свою золотую косу вперёд, развязала бантик, которым были стянуты волосы, и тряхнула головой. В Большом зале наступила благоговейная тишина. Миссис Уизли дёрнула руку отца и зыркнула сквозь кристалл на навершии трости. Она не ожидала увидеть то, что увидела, и её подкосило. Никто, кроме её дочки, не бросился ей на помощь.

Я знаю, что та неопрятная толстуха и есть мать тех двоих о-о-о. Мы поступили жестко и жестоко с о-о-о-о, но и они вели себя неправильно с девочкой-первокурсницей. Не зная кто она. Не зная, что нападают на Справедливую леди, а как она будет мстить — это не моё решение. Это Она решила, я просто согласился. Поттер со всем согласен, лишь бы Она смотрела на него тем взглядом.

В наступившей на некоторое время тишине ясно прозвучали чавкающие звуки с того места, где за столом Гриффиндора сидел шестой Уизли, Рон. Он ел из глубокой белой с голубыми орнаментами миски, в какой полагается есть китайский суп и хрюкал от удовольствия.

— Ну что, начинаем обед, ребята, — сказала Она, завязав бантик и присев на своё место.

Открыв большой, с подогревом супник, Она налила нам троим и глотающим слюну Винсу и Грегу по полной миске и мы стали есть.

Суп был… ну, нет слов описать ни с чем не сравнимый вкус настоящего китайского супа из петухов.

Нарцисса

Я всегда гордилась креативностью своего мужа Люциуса. Он выходит из всяких каверзных ситуаций в сияющем белом одеянии и всегда находит выгоду для семьи. Даже там, где её изначально не было. Вспомним ту виртуозность, с которой он отвертелся от Азкабана во время разбирательств после недавней магической войны. Конечно, встало нам это не в копеечку, но «свобода, Санчо, и т.д.» Да, да! Я знакома с некоторыми шедеврами маггловской культуры, даже что такое телевидение знаю. Хотя, временами, не одобряю. Не дело это разным придуркам вмешиваться в воспитание маленьких детей и подстраивать их мышления в угоду мерзопакостных политиков.

Когда в тот памятный день Люциус указал мне на двух идущих вдоль «Хогвартс-экспресса» первокурсников — мальчика и удивительно красивую девочку, признаюсь, я поначалу приревновала. Но, заметив, что тот смотрит на них обоих сквозь выявляющий магию кристалл в навершии своей трости и услышав его комментарий насчет того, что «жаль, они уже помолвлены», я успокоилась. Поняла, что девочка моему мужу интересна лишь как возможная невеста для сына.

И без кристалла я видела, что эти двое уже связаны. Догадалась. По тому, как мальчик нежно и внимательно держит её за ручку, не отрывая взгляда от её лица. По тому, как она мило ему улыбалась, понимая и принимая его преклонение. Видели бы вы это! А потом услышала из уст моего одиннадцатилетнего сына, что мальчик, по его предположению, и есть наш родственник Гарри Поттер. План, как с этой парой породниться, мгновенно возник в моём уме и я его озвучила. Люциус сразу проникся, а Дракошка, фыркнув сначала, внезапно согласился и уверил нас, что сделает всё возможное, чтобы подружиться с Поттером и задействовать мой план.

Надо сказать, что ещё в поезде наш сын свою роль сыграл блестяще. А вечером отправил нам странное письмо: с одной стороны восторженное, с другой — испуганное, а с третьей — весёлое.

Из сумбурно изложенного текста я поняла, что девочка эта не простая. Какое там «не простая», да она сродни божеству! Выявить Купол защиты Хогвартса — это по возможностям только Основателям. Исправить прорехи защиты — кому-то покруче их, наверное. Перезапустить и обновить всё в замке Хогвартс, заставить всё работать правильно — это под силу какому-то безграничному магу. А она сделала это играючи, по словам Драко.

И вот мы с Люком сидим, читаем письмо сына, рассуждаем с чего начать. Конечно, первое, что приковало внимание мужа, это то, что, если правильно подойти к Поттерам, он тоже сможет освободиться от порочащей рабской метки Сами-знаете-кого.

— Драко пишет, что они сняли Метку Сева, Цисси! — восторгается Люциус. — Надо связаться с ним, чтобы он подтвердил. А самое главное, смотри, что написал Драко — что Поттеры хотят в опекунов нас с тобой, Цисси! На правах родственников. Ты посмотри!

— Ну, я и тогда подавала запрос об опекунстве над маленьким Гарри, Люц, но Дамбдор быстро закрыл дело, объявив, что взял на воспитание мальчика к себе. И всё.

Мой Люциус не из тех болванов, которые пропустят выгоду, сидя ровно и долго обдумывая, с какой стороны взяться за дело. Или — стоит ли это делать, а может и не делать это, пропустив на этот раз… Люциус сразу берёт быка за рога. Так что, как только узнали про метку, он немедленно бросил в горящий камин горсть летучего пороха, выкрикивая адрес подключения:

— Покои декана факультета Слизерин Северуса Снейпа, Хогвартские подземелья. — А потом позвал давнишнего друга: — Северус, Северус, ты здесь?

В огне возник заспанный и недовольный ранним пробуждением Снейп.

— Люциус, который час? Так рано…

— Дай руку, Сев, я иду к тебе.

— Ладно, знаю я тебя. Задумал что-то, не откажешься. Иди, давай.

И Люциус исчез в зелёном пламени огня.

Вернулся он через двадцать минут с улыбкой в тридцать два зуба, весь какой-то шальной и с подвёрнутым до локтя рукавом. Он показал мне своё чистое белое предплечье левой руки, посмеиваясь. Тёмную татуировку черепа со змеёй в зубах как тряпкой стёрли и она больше не уродовала моего мужа. И он мне показался неотразимым, сияющим, пахнущим чем-то таким, первозданным, что ли?

Я признаюсь, не удержала себя и, набросившись на него, тут же оприходовала его. Ха! Потом вместе приняли ванну и опять…

К шести часам оба уже успокоившиеся, одетые, причёсанные и довольные собой, пили чай и намечали план на сегодняшний, роковой для волшебного мира в целом и для Хогвартса в частности, день.

— Она богиня, Цисси, она могучая ведьма, — восторгался невестой Поттера Люциус. — С ней не сравнятся Мерлин с Морганой и Мордредом до кучи, одновременно взятые. Она всё в замке Хогвартс себе подчинила. Подняла изначальную, созданную Основателями защиту, наворотила в ней такое, что меня скрутило от боли сразу, как только переступил каминную решётку в спальне Северуса. Слава Мерлину, мозг Сева сечёт и меня уже эти двое — Поттер и Картер — ждали. И Поттер говорит на парселтангге, представляешь! Откуда у него это?

— Не отвлекайся, Люк, рассказывай дальше! — прервала я внезапно призадумавшегося и отдавшегося рассуждениям не по теме мужа.

— Хорошо. Но ты представь себе, Цисси, с кем мы связываемся! Она вдруг вспомнила, что палочка Дамблдора просилась в руки её Гарри и призвала её к нему, а та взяла и сама прилетела. Сквозь стены, сквозь всё!

— И что такое интересное в этой палочке? — недоумеваю я.

— Это непростая палочка, это Старшая, самая великая волшебная палочка. Сказки барда Бидля помнишь!

О! Та самая палочка? Не может быть. Но, я прокрутила в голове то, что когда-то читала о происхождении Джеймса Поттера, кажется там мелькало имя Игнотуса Певерелла, и его внучка Иоланта, которую выдали за кого-то из Поттеров. Но тогда мантия-невидимка должна быть в руках Гарри. И Старшая палочка, конечно, правильно к нему просилась.

— Я всё понимаю, муж мой. И я продолжаю утверждать, что мы поступили совершенно правильно, связав нашего Драко с Поттерами. Мой умный сыночек-красавчик!

— А, да! Ты помнишь как выглядел Гарри на перроне 9 ¾? Если увидишь его сегодня, глазам своим не поверишь. Он, он… почти как наш Дракоша, только темноволосый и зеленоглазый. Стал таким же совершенным, как она. Ты помнишь Лили Энн?

— Конечно, помню. Даже немножко приревновала, — успела признаться я мужу в слабости.

А он рад-радёхонек, улыбается только очень смазливо мне.

— То-то же. Она воистину только для этого мальчика. И всё время они держатся за ручки и смотрят друг на друга. Мы в начале нашей помолвки такие же были, да?

— Их я мельком видела, но нас с тобой я помню. Было очень волнующе.

— Ты и сейчас волнующая, Цисси.

Хм-хм. Времени на это нет, но вечером достанется моему Люку. Он прокашливается сдавленно и принимает вдруг отстраненное выражение.

— Я бегу по делам в ДМП, покажу им письмо сына. Притащу в школу эту железную леди, мадам Амелию Боунс. За свою племянницу она гору свернёт.

— А я с членами Совета Попечителей свяжусь, вспугну, кого смогу и как могу. — Потом я подумала немножко и припомнила мужу забытый факт из написанного. — Про одержимого преподавателя не забудь! Невыразимцев тоже уведомь.

— О, ладно, я чуть не забыл. К обеду должно уже всё развернуться. Жду тебя в Большом зале к одиннадцати часам.

Он поцеловал меня и шагнул в зелёное пламя камина.

Два часа спустя в Хогвартсе произошёл переворот.

Люциус

Для проникновения в директорскую башню мы отправили Северуса позвать мисс Картер. Раз ей всё в замке подчиняется, то и горгулья, охраняющая вход к ведущей наверх лестнице проблем не создаст. Амелия не хотела верить нашим с Севом уверениям, что Лили Энн — не простая первокурсница из Слизерина, а особа весьма необычная и в магическом плане могущественная, но в конце концов, проглотив пренебрежение взрослого, согласилась посмотреть.

Дамблдор только на людях играет роль этакого выжившего из ума старика. В действительности, он всё время бдителен и зорко наблюдает за своим окружением. Всё равно, кто вокруг него находится — взрослые маги, сквибы или магглы. Или просто дети, его ученики. И страдает маниакальной подозрительностью и паранойей. Я знаю, что каждый вечер, отправляясь после ужина в свои покои, он за собой меняет пароль доступа к горгулье. Без знания пароля никому внутрь не войти, нам тоже. О способностях феникса Дамблдора тоже не надо забывать. В любой момент, почувствовав угрозу, он может унести своего мага куда угодно, хоть на Тибет. Ищи тогда, свищи.

Через какие-то пять минут Северус возвращается, ведя с собой девочку в чёрном, как мне сначала показалось, платье и в такой же шапочке с белыми бантиками. Вблизи цвет оказался королевским зелёным, а бантики — серебряными. Хороший вкус в одежде у девочки, не отнять.

Подпрыгивающая от нетерпения Амелия, как только увидела приближающихся Снейпа с подозрительной по её мнению девочкой, сразу почти побежала исполнять задуманное, а отряд авроров, которых она взяла с собой, еле поспевал за ней. Мы тоже ускорили шаг, чтобы не отставать от дружинников.

— А подавители магии с собой принесли? — внезапно спросила мисс Картер и я опешил. Об этом я не подумал.

— Амелия, подавители с собой взяли? — крикнул я вслед спешащей вприпрыжку Главе ДМП.

— Ты меня за стажёрку Аврорской академии держишь, Малфой? — не оборачиваясь, ответила она мне и потрясла несколькими парами железных обручей-наручников в руке.

Ладно, не стажёрка. Это я стажёр, раз сам не догадался о самом необходимом при аресте могущественного колдуна. А потом я вспомнил, что он вряд ли будет столь могущественным без Старшей палочки. Скосив взгляд на девочку, идущую рядом со мной, поискал глазами её палочку, но такой у неё не наблюдалась. Не удивлюсь, если мисс Картер колдует без концентратора магии.

Перед горгульей мы остановились и авроры, заранее предупреждённые своей начальницей, расступились, чтобы маленькая девочка в чепчике с бантиками могла исполнить свою задачу.

Но мисс Картер задумала другое. Выступив вперед, она заговорила:

— Мадам Глава ДМП, я предупреждаю вас, что личный фамильяр Дамблдора в действительности анимаг. Вчера вечером, поднимая вновь Защиту замка, я наложила запрет на нахождение в анимагической форме. Так что в своей башне директор будет не один. Имейте это ввиду и готовьтесь к нападению двух опытных бойцов-колдунов. Кроме того, в самом кабинете директора, как и на восьмом этаже, в Выручай-комнате, в её ипостаси Хранилища Потерянного, я ощутила наличие чьего-то хоркрукса. В общем — два таких, но принадлежащих одному волшебнику. Вы сами знаете кому.

Она посмотрела на каждого из значительно более старших её мужчин, одетых в красные мантии, а на некоторых из них задержала свой взгляд подольше. Те в начале свысока смотрели на синеглазую пигалицу, но вдруг под её немигающим взглядом они начали переступать с ноги на ногу, неловко переглядываясь друг с другом.

— Мадам, — продолжила мисс Картер, — пусть двое из ваших людей отправятся в башню Гриффиндора. Там в спальне мальчиков-первокурсников, в кровати одного из них находится возвративший свой человеческий вид меченый мужчина-анимаг. Он был крысой. Его имя я не знаю, но он изнывает от боли в метке. Мне его не жаль. Но вот-вот проснутся мальчики, испугаются. Ну, вы сами понимаете, как надо спешить.

Амелия, став белее снега, а я-то думал, что больше побледнеть невозможно, сразу ей поверила и командным голосом приказала:

— Дерек, Джейкоб! Вы услышали, куда надо бежать? Координаты запомнили? Бегом!

Двое авроров пулей полетели в направлении гриффиндорской башни выполнять приказ начальницы. Остальные сосредоточили своё внимание на девочке, старательно наблюдая, что она будет делать, чтобы убедить горгулью отойти от входа к директорской башенке.

А маленькая мисс особо ничего не делала. Протянула ручку к горгулье и открыла рот. Авроры ничего не слышали, но я о способностях девочки уже был предупреждён. А не показалось ли мне, что слышу какую-то мелодию прямо у себя в сознании? Пока не уверен. Но в письме Драко говорилось, что после перезапуска замковой Защиты, он тоже мог слышать песни-пароли, которые не то, что вход к ведущей к директорской башне лестнице, они входы в каменных стенах замка открывали. Вот дела-а-а-а…

Но авроры и Амелия об этом даже не подозревали и когда каменная горгулья подвинулась в сторону с лёгким поклоном к мисс Картер, они отскочили назад от неожиданности. Потом Амелия осмелилась пойти первой, но девочка перегородила ей дорогу рукой и качнула пальчиком, прошипев всем сохранять тишину. Амелия сжала рот в ниточку, но ничего не сказала, только пропустила странную девочку и последовала за ней. Потом пошли авроры, а лишь после них — мы с Северусом.

Я не ожидал увидеть то, что предстало перед моими глазами, когда вошёл кабинет Дамблдора. Думал, что Альбус ещё в постели и мы скрутим его в какой-то нелепой ночнушке. Или, что он, сразу проснувшись и почувствовав наше вторжение на лестницу, встретит нас огнем и мерзопакостными проклятиями.

Но мы застали очень странную постановку в директорском кабинете. Посредине помещения, разметав бордовую в подпалинах мантию вокруг себя, на полу сидел немыслимо состарившийся Альбус Дамблдор с маленьким, совсем голеньким ребёнком на руках. Головку ребёнка венчала копна золотых кудряшек. Он был странно молчаливым, но зато, старик плакал горькими слезами, прижимая к себе золотоволосого ребёнка.

С этим ребёнком что-то было не так, потому что он на глазах у нас всех рос и рос.

Все мы, взрослые волшебники, включая Амелию, завороженно следили за этими изменениями.

Вот ребёнок уже выглядит пятилетним и Дамблдор не в состоянии удержать его тяжесть на руках. Ребёнок стоит, выпрямившись, перед ним на ногах, и всем становится видно, что это мальчик.

Но, вот он уже как семилетний и продолжает расти дальше, он десятилетний… пятнадцатилетний… Альбус обнимает его голое, юношеское тело, гладит его — пардон — ягодицы и продолжает рыдать.

В скором времени, не прошло и три-четыре минуты, и это уже не парнишка, а молодой атлетичный мужчина, который вдруг наклоняется хватает старика за волосы и задирает его голову назад, чтобы лицо Альбуса поднялось. Они смотрят друг другу в глаза и молодой мужчина резко накрывает губы Альбуса своими тонкими губами…

И воспламеняется. За какие-то несколько секунд сгорает полностью. А потом пеплом осыпается поверх разложенной на полу мантии старика в большую серую кучу.

Тело старика падает поверх эту кучу пепла и его голос становится тонким, он о чём-то непонятном причитает.

Внезапно, среди сгоревших до пепла останков мужчины, что-то шевелится и скрученные руки Дамблдора оформляют собой купель, доставая оттуда младенца. Маленького, сморщенного, только что рождённого. Взяв его на руки, старик прижимает кроху к себе и начинает его укачивать, чтобы тот не кричал. А тот и не кричит, а медленно-медленно меняется, наливаясь плотью, округляясь местами и становясь всё больше похожим на того ребенка, которого мы увидели, когда вошли в директорскую.

Цикл повторяется до того момента, когда младенец превращается в молодого парня. В тот самый миг до наших ушей донёсся щелчок пальцев со стороны мисс Картер.

— Ставьте ограничители, сейчас! — крикнула она и авроры, словно их пнули под зад, ринулись исполнять приказ.

От железных наручников на руках и Дамблдора, и парня, этих двоих словно подменили. Альбус весь обмяк, упав назад. Его босые, тощие, все в варикозных расширенных венах ноги вытянулись из-под его необъятной испачканной мантии. А парень перед ним продолжил стареть, пока не дошёл до того возраста, когда должен был воспламениться. Но не вспыхнул пламенем, этот этап проскочил и остался живой, но продолжал взрослеть. У одного из авроров достало ума сообразить, что в помещении присутствует маленькая первокурсница, а тут совершенно нагой мужчина и он стянул с себя красную форменную мантию, укутав ею уже порядочно состарившегося незнакомца.

В какой-то момент что-то в чертах лица этого мужчины показалось мне знакомым. Я стал припоминать у кого, кроме у Тёмного лорда, я видел это выражение абсолютного превосходства над нами, презренными существами. Пока я терялся в догадках, мадам Боунс уже среагировала:

— Геллерт Гриндевальд, вы арестованы за побег из места вашего пожизненного заключения! — крикнула она. — Кристофер, иди в спальню директора, найди там подходящую для арестанта одежду. Аврорская мантия не для преступника.

— У меня там свой гардероб есть, — выдал Гриндевальд. — Принесите мне мою офицерскую форму. Я должен встретить смерть, как полагается немецкому офицеру, в мундире.

Я закатил глаза, но потом встретился глазами с улыбающейся мисс Картер и она покрутила пальцем у виска. То есть, этот незнакомец чокнутый, что ли? Был бы просто чокнутый, мисс, не прославился бы как Первый Тёмный лорд двадцатого века, по сравнению с которым наш Волдеморт — мелкая букашка местечкового разлива. Я приглашающим жестом указал ей на свободные кресла напротив сцены, то есть, рядом с окнами и мы приготовились смотреть дальнейшее развитие событий.

Тем временем Амелия отправила Северуса за Веритасерумом каминной сетью, для допроса Альбуса. Мы морально были готовы услышать из его уст всякое. Только не то, что он под воздействии Сыворотки пропел.

Дамблдор всех уверяет, повторяя это направо и налево, что был учеником самого Николаса Фламеля. Это у него он научился двенадцати способам применения драконьей крови.

Но правда совсем другая. Он действительно просился к Николасу Фламелю в ученики, но не нашёл ни у того, ни у его жены, Перенеллы, понимания своих стремлений. Но кое-чему у него всё-таки научился. Узнал, что красть чужой Философский камень не имеет смысла. В чужих руках он не работает, потому что магия изготовителя и изготовительницы переплетаются с растущим кристаллом, оставаясь внутри его структуры как матрица создателя. Эта матрица переходит в Эликсир бессмертия, который создаётся на основе ФК, и, когда человек пьёт этот эликсир, срабатывает Принцип совпадения. Если матрицы совпадают — эликсир дарует новую молодость; если не совпадают — убивает моментально.

Сам рецепт изготовления Философского камня Дамблдору Николас Фламель дал, не поверив, что ему удастся Великое Делание. Потому что рецепт чудовищный. И первое условие изготовления Философского камня — нужны жертвы, нужны жизни многих-многих-многих жертв. В Средние века войны велись повсюду и всё время. Было много погибших во время сражений. Были так же эпидемии жутко смертоносных болезней, уносящих жизней многих-многих людей. Фламели сами не уничтожали никого, жертв и так было хоть отбавляй. Но было и второе условие — во время многочисленных смертей волшебник, творец Камня, должен был всё время воссоединяться со своей любимой женщиной.

Философский камень Фламелей был чист от мерзости и для обоих — Николаса и Перенеллы — работал отменно. Каждые двадцать-тридцать лет они создавали себе Эликсир бессмертия и молодели. Получали бонусом и прекрасное здоровье. А молодой здоровый человек не умирает, если проявляет хоть какой-то здравый смысл.

У Дамблдора с Гриндевальдом времени ждать какую-нибудь войнушку, чтобы решить вопрос с количеством нужных смертей, не было. Первая Мировая недавно прошла и народам было не до сражений. Мужчин было недостаточно. А ждать пару десятков лет у обычного человека жизни не хватит. И они сами устроили себе Вторую Мировую войну. И специальные зоны — концлагеря — где убивалось много-много людей. Первое условие для создания Философского камня было в наличии. Оставалось решить второе условие. Для выполнения этого условия была нужна любимая женщина. По возможности, жена. Любимая, в любом случае.

Им обоим женщины были не нужны. Подумав некоторое время, а времени было в обрез потому, что Красная армия, всё-таки, сдержала наступление немецких войск, они решили, что женщина в их деяниях не будет нужна. Они сами справятся. Маггловская война дала им бесчисленное множество жертв, а любви у них для изготовления Камня в любом случае хватит.

Хватило. Но Камень оказался не Философским.

Эликсир бессмертия первым попробовал Геллерт, как более безбашенный из обоих.

Вместо того, чтобы омолодиться, Геллерт сразу превратился в красно-золотого феникса. Через некоторое время он воспламенился и омолодился, но остался птенчиком.

Для Альбуса Дамблдора это, конечно, было жестоким ударом, прежде всего потерей возможностей. Поэтому он решил извлечь из проигрыша какой-никакой выигрыш. И принёс феникса с собой в Британию, якобы, как доказательство своей приверженности к Свету, Добру и Чистоте. И глупые британские маги поверили ему. Поверили каждому слову Альбуса о его победе над Тёмным лордом Гриндевальдом и о спасении мира от нацизма и гитлеризма.

Было омерзительно слышать всё это, пока стоящий рядом с директором Гриндевальд смотрел на нас холодными, почти белыми от ярости глазами.

Мисс Картер дернула меня за рукав, прошептав мне на ухо, что ей пора возвращаться к себе. Что уже обед и она должна будить мальчиков.

Обед? Я сказал жене, что буду ждать её в Большом зале к одиннадцати часам.

И побежал вслед за девочкой. Она вела меня по неведомым коридорам, создавая их своим пением сирены. Миновав какой-то поворот, она взмахнула рукой, указав мне направление к Большому залу и продолжила движение вниз, к Слизеринским подземельям.

Дальше всё случилось так, как должно было случиться.

Оба эти преступника — Дамблдор и Гриндевальд — после суда в Азкабане и двух недель не протянули. Скончались.

Питер Петтигрю, которого нашли корчившегося и стонавшего от боли на полу в спальне гриффиндорских первокурсников, заменил собою в камере кузена Нарциссы, невинно осуждённого Сириуса Блэка.

Одержимого Тем-самым преподавателя по ЗОТИ на этот год, Квиринуса Квирелла, Невыразимцы увезли с собой в Отдел Тайн и ведут над ним некие строго засекреченные опыты, не позволяя тому умереть. Мисс Картер упомянула хоркруксы и тем самым дала пищу для поисков, исследований и обсуждения маг-учёных на многие годы вперед.

Нарцисса

Сегодня, наконец, после стольких лет ожидания, состоится свадьба нашего сына Драко со старшей дочерью Поттеров — Амариллис. Она так же прекрасна и совершенна, как оба её родителя.

Драко по Ами с ума сходит. Между ними царит необъяснимая любовь. Как только малышка родилась и мы устроили помолвку, она вряд ли пробыла на руках своих родителей дольше, чем на руках Драко. Тянется к нему всё время, а он к ней.

Еле дождались её совершеннолетия. Я думала, что они справят свадьбу намного раньше. Но Драко молодец, дождался. Сегодня он поведёт под венец свою королеву — прекрасную, длинноволосую, зеленоглазую. Волосы у неё черные как у отца и глаза у неё как у отца. Но как говорят — дочки похожи на своего отца, а сыновья на братьев своей мамы. Вот.

Но я очень довольна и горжусь собой. Мой сын счастлив. Мой муж, Люциус, сам не в себе от счастья, потому что после ТОЙ ночи я понесла и, впервые в его роду с того времени, когда они высадились на Островах, родилась девочка.

Эту дочку мы назвали Вега. Я выбрала ей имя. А Люциус порхал вокруг бабочкой от выпитого алкоголя и ничем мне не возражал. Потом у нас родились ещё две дочки-близняшки, вот. Мерседес и Маргарита.

У Поттеров тоже большое прибавление и они зашиваются, воспитывая своих бегающих по Мирам ребят.

Короче, МИРЫ нас ждут. Бегущие между Мирами — подавляющая часть нашей большой семьи. Но мне ни чуточки не страшно. Живу, процветаю.

В конце, примите моё к вам пожелание. Пусть и к вам однажды придёт своя Бегущая. В правильное время, на правильном месте, в правильном качестве.

Да будет так.