"Арест" в доме отца (джен)

Утро началось не с кофе. К сожалению, не с кофе. Проснулся Аб ещё до рассвета от резкого звона. Выругавшись, он спрыгнул с кровати и пошёл искать источник звука. Громкость практически не менялась по мере продвижения по дому. Домашняя птичка, вида которой Аб не знал, на звук никак не реагировала, будто не слышала его. У самого же Аба уже начинала болеть голова. Заглянуть в комнату отца он догадался не сразу, только когда обошёл половину комнат. Звон тут и правда был сильнее, но дверь не собиралась открываться. Заперта она не была, лишь плотно захлопнута. После нескольких рывков она всё же поддалась.

Аб осмотрел комнату. Звенел будильник в виде небольшого хрустального шара, будто специально оставленный на кровати. Потерев виски, Аб подошёл и взял будильник. Понять, как можно выключить звук, он не мог, как и то, откуда звук идёт. Крутя шар в руках, Аб не удержал его, из-за чего тот разбился об пол. Звон сразу же пропал, но из хрусталя выпала пластинка с символом.

Аб невесело усмехнулся. Теперь понятно, почему птица не реагировала. Она просто не слышала звон. А отец, кажется, забыл, что будет не единственным телепатом в доме. Или успел забыть, что уже тринадцать циклов как отец.

Утро началось не с кофе. К сожалению, не с кофе. Проснулся Аб ещё до рассвета от резкого звона. Выругавшись, он спрыгнул с кровати и пошёл искать источник звука. Громкость практически не менялась по мере продвижения по дому. Домашняя птичка, вида которой Аб не знал, на звук никак не реагировала, будто не слышала его. У самого же Аба уже начинала болеть голова. Заглянуть в комнату отца он догадался не сразу, только когда обошёл половину комнат. Звон тут и правда был сильнее, но дверь не собиралась открываться. Заперта она не была, лишь плотно захлопнута. После нескольких рывков она всё же поддалась.

Аб осмотрел комнату. Звенел будильник в виде небольшого хрустального шара, будто специально оставленный на кровати. Потерев виски, Аб подошёл и взял будильник. Понять, как можно выключить звук, он не мог, как и то, откуда звук идёт. Крутя шар в руках, Аб не удержал его, из-за чего тот разбился об пол. Звон сразу же пропал, но из хрусталя выпала пластинка с символом.

Аб невесело усмехнулся. Теперь понятно, почему птица не реагировала. Она просто не слышала звон. А отец, кажется, забыл, что будет не единственным телепатом в доме. Или успел забыть, что уже тринадцать циклов как отец.

Второе утро началось лучше первого уже потому, что началось почти в полдень — на часах была уже половина двадцать третьего часа. Выпив наскоро сваренный кофе, Аб пошёл в комнату отца, чтобы убрать остатки шара и по возможности скрыть «улики». Осколки хрусталя были крупными, было их немного, поэтому уборка не заняла и получаса. Аб точно не помнил, не попал ли один из осколков под кровать, поэтому сбегал за метлой и стал вытаскивать из-под кровати всё, что там было. Осколка не оказалось, но взгляд зацепился за что-то другое. Предмет был розоватого цвета и явно не из этого дома. По крайней мере из семьи, когда она ещё таковой была, этот цвет никто особо не любил. Аб поднял розовый предмет и, побледнев, откинул в сторону кровати.

Как добежал до своей спальни, Аб не понял. «Очнулся» он только тогда, когда услышал голос друга из армиллама — браслета для связи.

— Ты чего? У меня ещё занятия, — друг говорил тихо и спокойно, кажется, не злился.

Аб лёг на кровать и прикрыл глаза. Тон друга хоть немного, но успокаивал.

— Что у тебя сейчас? Мы можем поговорить немного? — вздрогнув от собственного голоса, попросил он.

— Можем. Что случилось, Лис?

— Я нашёл кое-что… У отца в комнате.

— Что ты там забыл?

— Неважно! Это носок. Женский. Ты понимаешь, что это значит?!

— Что какая-то женщина ушла в одном? — хихикнул друг.

— Не смешно. У него другая. Другая. Они недавно разошлись, понимаешь?! А он уже кого-то завёл… Ещё и уехал куда-то… — в горле встал ком.

Друг, кажется, тоже заметил это, так как тихо вздохнул:

— Думаешь, что с ней?

— Я не уверен, но похоже, что она ему гораздо интереснее, чем… — Аб мотнул головой и потёр шею. — Наверное я просто что-то не понимаю и себя накручиваю… Но… Почему так рано?

Второе утро началось лучше первого уже потому, что началось почти в полдень — на часах была уже половина двадцать третьего часа. Выпив наскоро сваренный кофе, Аб пошёл в комнату отца, чтобы убрать остатки шара и по возможности скрыть «улики». Осколки хрусталя были крупными, было их немного, поэтому уборка не заняла и получаса. Аб точно не помнил, не попал ли один из осколков под кровать, поэтому сбегал за метлой и стал вытаскивать из-под кровати всё, что там было. Осколка не оказалось, но взгляд зацепился за что-то другое. Предмет был розоватого цвета и явно не из этого дома. По крайней мере из семьи, когда она ещё таковой была, этот цвет никто особо не любил. Аб поднял розовый предмет и, побледнев, откинул в сторону кровати.

Как добежал до своей спальни, Аб не понял. «Очнулся» он только тогда, когда услышал голос друга из армиллама — браслета для связи.

— Ты чего? У меня ещё занятия, — друг говорил тихо и спокойно, кажется, не злился.

Аб лёг на кровать и прикрыл глаза. Тон друга хоть немного, но успокаивал.

— Что у тебя сейчас? Мы можем поговорить немного? — вздрогнув от собственного голоса, попросил он.

— Можем. Что случилось, Лис?

— Я нашёл кое-что… У отца в комнате.

— Что ты там забыл?

— Неважно! Это носок. Женский. Ты понимаешь, что это значит?!

— Что какая-то женщина ушла в одном? — хихикнул друг.

— Не смешно. У него другая. Другая. Они недавно разошлись, понимаешь?! А он уже кого-то завёл… Ещё и уехал куда-то… — в горле встал ком.

Друг, кажется, тоже заметил это, так как тихо вздохнул:

— Думаешь, что с ней?

— Я не уверен, но похоже, что она ему гораздо интереснее, чем… — Аб мотнул головой и потёр шею. — Наверное я просто что-то не понимаю и себя накручиваю… Но… Почему так рано?

На третье утро Аб, доевший печенье ещё вчера, шарил по шкафам на кухне, пытаясь найти что-то с чем можно было бы пить кофе. Уже заранее готовясь к подлянке, он открыл дверцы одного из шкафов и заглянул внутрь. Не густо. Ближе всего стояла коробочка с каштанами. Аб улыбнулся, заметив ещё и сахар.

В попытках приготовить сладость пролетело три часа. Спать больше не хотелось, но желание выпить кофе ещё осталось. Родители последние пару циклов постоянно повторяли, что в таком количестве это вредно. Будто не из-за них перестал высыпаться. Да и просто вкусно. Съев один каштан, Аб закашлялся. Опять не вышли, но терпеть можно. У отца они получались гораздо лучше, но научиться не вышло. Когда Аб первые несколько раз пытался приготовить каштаны, родители говорили, что они получаются хорошо. Врали. Самым честным оказался Брут, который сразу спросил, где Аб взял эту горькую дрянь.

Насколько Аб помнил, он даже не обиделся на друга. «Пытайся, тогда выйдет лучше». Брут даже согласился быть подопытным для пробы. Совсем детьми были, но из головы ситуация не пропала, а эта критика отчего-то была приятнее реакции родителей.

На третье утро Аб, доевший печенье ещё вчера, шарил по шкафам на кухне, пытаясь найти что-то с чем можно было бы пить кофе. Уже заранее готовясь к подлянке, он открыл дверцы одного из шкафов и заглянул внутрь. Не густо. Ближе всего стояла коробочка с каштанами. Аб улыбнулся, заметив ещё и сахар.

В попытках приготовить сладость пролетело три часа. Спать больше не хотелось, но желание выпить кофе ещё осталось. Родители последние пару циклов постоянно повторяли, что в таком количестве это вредно. Будто не из-за них перестал высыпаться. Да и просто вкусно. Съев один каштан, Аб закашлялся. Опять не вышли, но терпеть можно. У отца они получались гораздо лучше, но научиться не вышло. Когда Аб первые несколько раз пытался приготовить каштаны, родители говорили, что они получаются хорошо. Врали. Самым честным оказался Брут, который сразу спросил, где Аб взял эту горькую дрянь.

Насколько Аб помнил, он даже не обиделся на друга. «Пытайся, тогда выйдет лучше». Брут даже согласился быть подопытным для пробы. Совсем детьми были, но из головы ситуация не пропала, а эта критика отчего-то была приятнее реакции родителей.

На четвёртые сутки Аб решил покопаться в книгах отца, чтобы как-то себя занять. Было откровенно скучно. Почти все книги так или иначе были связаны с работой. Отец изучал культуру разных народов из Второго Мира. Заметив украшенную золотом и серебром книгу, Аб стянул её с полки. Да, та самая. Читать книгу было невозможно — языка он не знал. Проведя пальцами по обложке, он улыбнулся. Первое знакомство с книгой совпало со знакомством с Брутом, а вот до этого дня книгу отец не показывал. Аб так и не понял причину и больше склонялся к тому, что отцу могло сильно прилететь от Совета, если бы книгу увидел кто-то из них. Но тогда её всё же увидели.

Мать Брута состояла в Совете, но обращалась не по работе. Со слов Брута, она долгое время интересовалась историей появления Второго Мира и каким-то пророчеством. Отец в пророчество не верил и называл его сказкой. Собственно, под таким определением Аб пророчество и запомнил. Мать Брута же относилась к нему более серьёзно. В тот день она пришла к ним домой, чтобы попросить помощи в переводе оригиналов текстов нужного ей народа. Пришла она не одна, а с сыном, которого было не с кем оставить. Он был того же возраста, что и Аб, вёл же себя более сдержано. Как потом Аб узнал от отца спустя цикла три или четыре, относился Брут к аристократам. Но к тому времени на это друзьям было плевать.

Примечания:

В мире Аба нет своей религии или мифологии, поэтому приходится изучать чужие)

На четвёртые сутки Аб решил покопаться в книгах отца, чтобы как-то себя занять. Было откровенно скучно. Почти все книги так или иначе были связаны с работой. Отец изучал культуру разных народов из Второго Мира. Заметив украшенную золотом и серебром книгу, Аб стянул её с полки. Да, та самая. Читать книгу было невозможно — языка он не знал. Проведя пальцами по обложке, он улыбнулся. Первое знакомство с книгой совпало со знакомством с Брутом, а вот до этого дня книгу отец не показывал. Аб так и не понял причину и больше склонялся к тому, что отцу могло сильно прилететь от Совета, если бы книгу увидел кто-то из них. Но тогда её всё же увидели.

Мать Брута состояла в Совете, но обращалась не по работе. Со слов Брута, она долгое время интересовалась историей появления Второго Мира и каким-то пророчеством. Отец в пророчество не верил и называл его сказкой. Собственно, под таким определением Аб пророчество и запомнил. Мать Брута же относилась к нему более серьёзно. В тот день она пришла к ним домой, чтобы попросить помощи в переводе оригиналов текстов нужного ей народа. Пришла она не одна, а с сыном, которого было не с кем оставить. Он был того же возраста, что и Аб, вёл же себя более сдержано. Как потом Аб узнал от отца спустя цикла три или четыре, относился Брут к аристократам. Но к тому времени на это друзьям было плевать.

Примечания:

В мире Аба нет своей религии или мифологии, поэтому приходится изучать чужие)

Продолжая искать приключения на дурную голову и другое место, Аб залез в кабинет отца. Как выяснилось, в этом доме он не запирал почти ничего из того, что было заперто у них дома. Среди исписанных чернилами листов бумаги валялось золотистое перо с незнакомыми символами на нём. При прикосновении перо засветилось и застыло в воздухе.

— Ты чего? И кто вообще сейчас пишет перьями?

«Ты чего? И кто вообще сейчас пишет перьями?» — повторило перо на бумаге.

Усмехнувшись, Аб взял чистый лист и начал диктовать:

— Привет, Енот. Тьфу… Не Енот! Брут! Зачеркни это.

Зачёркивать ничего перо и не собиралось.

— Ладно, давай как есть. Я знаю, что тебя подбешивает это обращение, но эта штука не хочет исправлять. Так вот. Мне скучно. Я не хочу тут больше находиться. Не могу. И у неё тоже уже тошно. Быстрей бы это закончилось. Как ты там? Скоро учёба закончится? Я… — он задумчиво посмотрел на перо. — Я соскучился. Надеюсь, мы сможем увидеться быстрее. Если ты это получишь, свяжись со мной, ладно?

Аб перечитал письмо, вздохнул и, запечатав его в конверт, поднёс к свече. Он как-то видел, что отец отправлял письма таким образом. Конверт тут же вспыхнул и исчез.

«Хоть бы вышло. Он же ответит?»

Продолжая искать приключения на дурную голову и другое место, Аб залез в кабинет отца. Как выяснилось, в этом доме он не запирал почти ничего из того, что было заперто у них дома. Среди исписанных чернилами листов бумаги валялось золотистое перо с незнакомыми символами на нём. При прикосновении перо засветилось и застыло в воздухе.

— Ты чего? И кто вообще сейчас пишет перьями?

«Ты чего? И кто вообще сейчас пишет перьями?» — повторило перо на бумаге.

Усмехнувшись, Аб взял чистый лист и начал диктовать:

— Привет, Енот. Тьфу… Не Енот! Брут! Зачеркни это.

Зачёркивать ничего перо и не собиралось.

— Ладно, давай как есть. Я знаю, что тебя подбешивает это обращение, но эта штука не хочет исправлять. Так вот. Мне скучно. Я не хочу тут больше находиться. Не могу. И у неё тоже уже тошно. Быстрей бы это закончилось. Как ты там? Скоро учёба закончится? Я… — он задумчиво посмотрел на перо. — Я соскучился. Надеюсь, мы сможем увидеться быстрее. Если ты это получишь, свяжись со мной, ладно?

Аб перечитал письмо, вздохнул и, запечатав его в конверт, поднёс к свече. Он как-то видел, что отец отправлял письма таким образом. Конверт тут же вспыхнул и исчез.

«Хоть бы вышло. Он же ответит?»

Проснулся Аб только под вечер. Голова кружилась и болела. Это не особо его заботило, так как все лекарства были в сумке, но после пробуждения осталось странное «послевкусие», будто бы что-то снилось. Аб качнул головой. Нет, сны — не норма. Если только нервы или здоровье не сдали совсем.

Добравшись до лекарства, Аб растянулся на полу. Сил встать обратно не было. Он уставился в потолок и попытался вспомнить свой сон. Головная боль отвлекала, но не слишком сильно. Кажется, во сне он был в Третьем Мире. Причину этого места Аб понять не мог, так как был там всего несколько раз и тайно. Знал только Брут, вместе с которым они и убегали. Во сне же он был один, но видел кого-то прозрачного. Брут говорил, что такие «штуки» — не нашедшие покой души людей или следы остатков энергии этих душ. Это всегда казалось странным, как и всё, что было связано с людьми. «Призрак» — кажется, эти следы называются так — ничего не делал и не говорил, только нервировал.

Аб перевёл взгляд на армиллам и, коснувшись его, вздохнул. Брут пытался связаться с самого утра. Аб улыбнулся и вызвал его, Брут ответил сразу же.

— Привет, письмо видел? Да не ори ты. Живой я. Что со мной будет? Сны снились. Я кого просил не орать?

Проснулся Аб только под вечер. Голова кружилась и болела. Это не особо его заботило, так как все лекарства были в сумке, но после пробуждения осталось странное «послевкусие», будто бы что-то снилось. Аб качнул головой. Нет, сны — не норма. Если только нервы или здоровье не сдали совсем.

Добравшись до лекарства, Аб растянулся на полу. Сил встать обратно не было. Он уставился в потолок и попытался вспомнить свой сон. Головная боль отвлекала, но не слишком сильно. Кажется, во сне он был в Третьем Мире. Причину этого места Аб понять не мог, так как был там всего несколько раз и тайно. Знал только Брут, вместе с которым они и убегали. Во сне же он был один, но видел кого-то прозрачного. Брут говорил, что такие «штуки» — не нашедшие покой души людей или следы остатков энергии этих душ. Это всегда казалось странным, как и всё, что было связано с людьми. «Призрак» — кажется, эти следы называются так — ничего не делал и не говорил, только нервировал.

Аб перевёл взгляд на армиллам и, коснувшись его, вздохнул. Брут пытался связаться с самого утра. Аб улыбнулся и вызвал его, Брут ответил сразу же.

— Привет, письмо видел? Да не ори ты. Живой я. Что со мной будет? Сны снились. Я кого просил не орать?

Снова проснувшись вечером, ближе к ночи, Аб обнаружил, что свет во всём доме почему-то погас. Пытаться зажечь его самостоятельно пытаться он не стал: в прошлый раз, ещё циклов пять назад, это закончилось сгоревшими шторами, успокоительными для матери и отца, нервной линькой у птицы и игнором от родителей на трое суток для него самого.

В шкафу на кухне нашлись свечи. Взяв одну из них, Аб вернулся в свою комнату и забрался на подоконник. За окном было уже почти темно. Он посмотрел на армиллам и отвернулся обратно к окну. Брут, скорее всего, ещё учится или уже спит. Лучше не мешать. На небе зажглась первая звезда. Раньше, в детстве, Брут верил, что в это время можно загадывать желание на огонь. Глупости, но почему бы не попробовать, если желание есть?

Аб осторожно зажёг свечу и, глядя сквозь пламя на звезду, прошептал желание. Теперь она должна была догореть. Аб поставил свечу, забыв про подсвечник, но когда начал слазить, задел её рукой. Свеча упала на пол и подожгла штору. Сдёрнув штору и накрыв ей же огонь, Аб вздохнул. Вот вам и желание. Всё как всегда через одно место.

Снова проснувшись вечером, ближе к ночи, Аб обнаружил, что свет во всём доме почему-то погас. Пытаться зажечь его самостоятельно пытаться он не стал: в прошлый раз, ещё циклов пять назад, это закончилось сгоревшими шторами, успокоительными для матери и отца, нервной линькой у птицы и игнором от родителей на трое суток для него самого.

В шкафу на кухне нашлись свечи. Взяв одну из них, Аб вернулся в свою комнату и забрался на подоконник. За окном было уже почти темно. Он посмотрел на армиллам и отвернулся обратно к окну. Брут, скорее всего, ещё учится или уже спит. Лучше не мешать. На небе зажглась первая звезда. Раньше, в детстве, Брут верил, что в это время можно загадывать желание на огонь. Глупости, но почему бы не попробовать, если желание есть?

Аб осторожно зажёг свечу и, глядя сквозь пламя на звезду, прошептал желание. Теперь она должна была догореть. Аб поставил свечу, забыв про подсвечник, но когда начал слазить, задел её рукой. Свеча упала на пол и подожгла штору. Сдёрнув штору и накрыв ей же огонь, Аб вздохнул. Вот вам и желание. Всё как всегда через одно место.

Утром было решено устроить уборку хотя бы в своей комнате, чтобы выкинуть последствия неудачного желания. Драить всю комнату не хотелось, но и убирать только у окна было бы глупо и палевно. Аб сдёрнул вторую штору и ненадолго завис, уставившись на поднявшуюся пыль в лучах солнца.

«Сколько это не стиралось? Циклов триста?» — он запихал шторы под кровать, решив, что пол теперь ими же и подметён, и помыт.

Голова снова начала болеть, но теперь ещё и тошнило. Списав это на нервы, Аб перевёл взгляд на пыль. Что-то она напоминала, но ухватиться за мысль не получалось. Сам танец пылинок убаюкивал, но от него же начинала кружиться голова. Не очень сильно, но ощущение не нравилось.

Аб лёг на кровать, решив не идти завтракать, и коснулся светящегося армиллама:

— Привет, чего не спишь?

Утром было решено устроить уборку хотя бы в своей комнате, чтобы выкинуть последствия неудачного желания. Драить всю комнату не хотелось, но и убирать только у окна было бы глупо и палевно. Аб сдёрнул вторую штору и ненадолго завис, уставившись на поднявшуюся пыль в лучах солнца.

«Сколько это не стиралось? Циклов триста?» — он запихал шторы под кровать, решив, что пол теперь ими же и подметён, и помыт.

Голова снова начала болеть, но теперь ещё и тошнило. Списав это на нервы, Аб перевёл взгляд на пыль. Что-то она напоминала, но ухватиться за мысль не получалось. Сам танец пылинок убаюкивал, но от него же начинала кружиться голова. Не очень сильно, но ощущение не нравилось.

Аб лёг на кровать, решив не идти завтракать, и коснулся светящегося армиллама:

— Привет, чего не спишь?

Утром голова всё ещё болела, а взбодриться не помогал даже кофе. В доме почему-то было холодно, и Аб нацепил куртку, в которой приехал. Готовить новые порции кофе в одеяле не хотелось.

Допивая пятую кружку, он сунул руку в карман и нахмурился, нащупав бумагу. Записок там не было, по крайней мере, если кто-то не сунул её. Аб достал бумажку и развернул. Это оказался небольшой портрет, которому было около четверти цикла. В то время, когда он был сделан, всё было ещё хорошо. А было ли? Да, во всяком случае, было нормально. В карман Аб точно его не мог положить.

На портрете они были втроём: отец, мать и он сам. Делали его на празднике, устроенном матерью по случаю сдачи Абом половины экзаменов. Это стало своеобразной традицией. То же место, те же улыбки, даже если иногда немного фальшивые. Но этот портрет отличался от остальных: на нём никто даже не пытался улыбнуться. Тогда отец и мать сильно поругались, даже присутствие чужих их не смутило.

Аб присмотрелся. Мать сверлила отца взглядом, а тот уставился куда-то вниз. Его же родители игнорировали весь оставшийся день и ещё трое суток за то, что сначала он пытался их помирить, а потом наорал на обоих, чтобы они орали тише. Потом по мозгам сильно били мысли матери. И всё же хотелось туда вернуться. Да, скандалы, да, мотание нервов, но к этому он уже привык. И случались они не так часто, и игноры были реже.

На портрет капнула вода. Странно, на потолке ничего не течёт. Снова упала пара капель. Аб, так и не понявший, откуда они взялись, убрал портрет в карман, чтобы не испортился.

Утром голова всё ещё болела, а взбодриться не помогал даже кофе. В доме почему-то было холодно, и Аб нацепил куртку, в которой приехал. Готовить новые порции кофе в одеяле не хотелось.

Допивая пятую кружку, он сунул руку в карман и нахмурился, нащупав бумагу. Записок там не было, по крайней мере, если кто-то не сунул её. Аб достал бумажку и развернул. Это оказался небольшой портрет, которому было около четверти цикла. В то время, когда он был сделан, всё было ещё хорошо. А было ли? Да, во всяком случае, было нормально. В карман Аб точно его не мог положить.

На портрете они были втроём: отец, мать и он сам. Делали его на празднике, устроенном матерью по случаю сдачи Абом половины экзаменов. Это стало своеобразной традицией. То же место, те же улыбки, даже если иногда немного фальшивые. Но этот портрет отличался от остальных: на нём никто даже не пытался улыбнуться. Тогда отец и мать сильно поругались, даже присутствие чужих их не смутило.

Аб присмотрелся. Мать сверлила отца взглядом, а тот уставился куда-то вниз. Его же родители игнорировали весь оставшийся день и ещё трое суток за то, что сначала он пытался их помирить, а потом наорал на обоих, чтобы они орали тише. Потом по мозгам сильно били мысли матери. И всё же хотелось туда вернуться. Да, скандалы, да, мотание нервов, но к этому он уже привык. И случались они не так часто, и игноры были реже.

На портрет капнула вода. Странно, на потолке ничего не течёт. Снова упала пара капель. Аб, так и не понявший, откуда они взялись, убрал портрет в карман, чтобы не испортился.

Проснувшись к обеду и в относительно хорошем настроении, Аб связался с Брутом — у того был выходной — и пошёл исследовать дом дальше, подгоняемый странным любопытством и смешками Брута, не верящего, что что-то из «нормального» интересного там может быть. Начал Аб с отцовской библиотеки, решив, что это относительно безопасное для нервов место.

В шкафах не было почти ничего интересного. Больше всего внимание приковывали яркие красные книги, но только из-за цвета. Насколько Аб помнил, они были скучными, как и все остальные, выставленные на первые полки даже дома.

— Погоди, тут не хватает. Некоторые за стеклом у нас стояли. Тут их нет.

— Перепутать не мог?

— Не то чтобы отец прям очень много их держал, — протянул Аб, глядя на пустые места на полках. — Там про созданий Второго и Третьего было. Нашёл!

Книги лежали в закрытом шкафчике внизу. Похоже, отец спрятал их к его визиту, но не стал этого скрывать.

— И как называются?

— Понятия не имею, я не знаю этот язык… О! Тут с картинками, — усмехнулся Аб, открыв первую книгу где-то на середине. — Чем-то на свадьбу похож. А создания из Второго. У них уши заячьи. Смешные.

Он перевернул несколько страниц до следующей картинки и поморщился:

— Фуу… Тут что-то странное… Извращения какие-то

Аб коротко пересказал увиденное Бруту до того, как к горлу подступила тошнота. Зажав рот, он положил книгу обратно и уже почти было вышел из библиотеки, как Брут задумчиво протянул:

— Лис, я не уверен, но по твоему описанию… Это они детей так делают. По-другому там они не появляются.

«Ну спасибо, Енот…» — Аб опустился на пол, уже не в состоянии сдерживать рвоту.

Проснувшись к обеду и в относительно хорошем настроении, Аб связался с Брутом — у того был выходной — и пошёл исследовать дом дальше, подгоняемый странным любопытством и смешками Брута, не верящего, что что-то из «нормального» интересного там может быть. Начал Аб с отцовской библиотеки, решив, что это относительно безопасное для нервов место.

В шкафах не было почти ничего интересного. Больше всего внимание приковывали яркие красные книги, но только из-за цвета. Насколько Аб помнил, они были скучными, как и все остальные, выставленные на первые полки даже дома.

— Погоди, тут не хватает. Некоторые за стеклом у нас стояли. Тут их нет.

— Перепутать не мог?

— Не то чтобы отец прям очень много их держал, — протянул Аб, глядя на пустые места на полках. — Там про созданий Второго и Третьего было. Нашёл!

Книги лежали в закрытом шкафчике внизу. Похоже, отец спрятал их к его визиту, но не стал этого скрывать.

— И как называются?

— Понятия не имею, я не знаю этот язык… О! Тут с картинками, — усмехнулся Аб, открыв первую книгу где-то на середине. — Чем-то на свадьбу похож. А создания из Второго. У них уши заячьи. Смешные.

Он перевернул несколько страниц до следующей картинки и поморщился:

— Фуу… Тут что-то странное… Извращения какие-то

Аб коротко пересказал увиденное Бруту до того, как к горлу подступила тошнота. Зажав рот, он положил книгу обратно и уже почти было вышел из библиотеки, как Брут задумчиво протянул:

— Лис, я не уверен, но по твоему описанию… Это они детей так делают. По-другому там они не появляются.

«Ну спасибо, Енот…» — Аб опустился на пол, уже не в состоянии сдерживать рвоту.

Утро началось со звонка Брута. По его же словам, он решил прогулять учёбу, пока никто не видит. Аб не был уверен, что родители Брута и правда не заметили этого. Насколько он знал, они уходили немного позже него. Похоже, ему разрешили остаться дома.

Болтая, Аб готовил себе салат из найденных на кухне овощей. Салат выходил ярким, как если бы в тарелке взорвалась радуга. Нож упал со стола, Аб, пытаясь поймать его, схватился за лезвие, но тот всё равно выскользнул и упал, порезав ему ладонь. Аб вскрикнул и выругался.

— Ты чего там?

— Ничего. Снова убедился в том, откуда у меня руки… — Аб кинул нож в воду и опустил туда руку.

Идея добавить в салат острый перец, который он сейчас и резал, сначала не казалась плохой, но теперь Аб понимал, насколько она была глупой. Порез щипал, а кровь переставать идти не собиралась. Аб пошёл искать бинты, игнорируя падающие на пол капли. Бинт нашёлся на той же кухне, и Аб, перевязав руку, вернулся к салату.

Одной обмоткой ладони он не ограничился. К концу приготовления салата, бинт закрывал и запястье правой руки. Нет, им нож никто не ловил. Тогда Аб, слушая болтовню, засмотрелся в окно и случайно резанул. Ничего не пострадало, но салатик пришлось есть приправленным кровью.

Утро началось со звонка Брута. По его же словам, он решил прогулять учёбу, пока никто не видит. Аб не был уверен, что родители Брута и правда не заметили этого. Насколько он знал, они уходили немного позже него. Похоже, ему разрешили остаться дома.

Болтая, Аб готовил себе салат из найденных на кухне овощей. Салат выходил ярким, как если бы в тарелке взорвалась радуга. Нож упал со стола, Аб, пытаясь поймать его, схватился за лезвие, но тот всё равно выскользнул и упал, порезав ему ладонь. Аб вскрикнул и выругался.

— Ты чего там?

— Ничего. Снова убедился в том, откуда у меня руки… — Аб кинул нож в воду и опустил туда руку.

Идея добавить в салат острый перец, который он сейчас и резал, сначала не казалась плохой, но теперь Аб понимал, насколько она была глупой. Порез щипал, а кровь переставать идти не собиралась. Аб пошёл искать бинты, игнорируя падающие на пол капли. Бинт нашёлся на той же кухне, и Аб, перевязав руку, вернулся к салату.

Одной обмоткой ладони он не ограничился. К концу приготовления салата, бинт закрывал и запястье правой руки. Нет, им нож никто не ловил. Тогда Аб, слушая болтовню, засмотрелся в окно и случайно резанул. Ничего не пострадало, но салатик пришлось есть приправленным кровью.

Утром Аб обнаружил, что кофе в зёрнах в шкафу закончился. Оставался ещё растворимый, но вкус у него был неправильным. Порывшись на кухне, Аб нашёл банку с винтиками, но кофе больше не было. Смирившись с безрадостным утром, Аб взял один винтик и пошёл искать птицу. Нужно было занять себя хоть чем-то, а игра с ней могла помочь.

Птица практически не обращала внимания на него, но насколько Аб помнил, ей всегда нравились блестящие предметы и вкус металла. Подкинув винтик к потолку, он отошёл на пару шагов, чтобы не мешать птице. Винт та поймала у самого пола и вернула обратно. Спустя ещё пару таких подкидываний птица перестала отдавать игрушку. Опасаясь, что она случайно подавится, Аб погнался за птицей, но она поднялась к потолку. Он вздохнул и расправил крылья.

Погоня длилась около двух часов, пока птица не кинула винтик в зеркало, тут же давшее трещину.

— Ты сдурела?! — Аб подошёл к осколкам. — Хотя… Его проблемы.

Утром Аб обнаружил, что кофе в зёрнах в шкафу закончился. Оставался ещё растворимый, но вкус у него был неправильным. Порывшись на кухне, Аб нашёл банку с винтиками, но кофе больше не было. Смирившись с безрадостным утром, Аб взял один винтик и пошёл искать птицу. Нужно было занять себя хоть чем-то, а игра с ней могла помочь.

Птица практически не обращала внимания на него, но насколько Аб помнил, ей всегда нравились блестящие предметы и вкус металла. Подкинув винтик к потолку, он отошёл на пару шагов, чтобы не мешать птице. Винт та поймала у самого пола и вернула обратно. Спустя ещё пару таких подкидываний птица перестала отдавать игрушку. Опасаясь, что она случайно подавится, Аб погнался за птицей, но она поднялась к потолку. Он вздохнул и расправил крылья.

Погоня длилась около двух часов, пока птица не кинула винтик в зеркало, тут же давшее трещину.

— Ты сдурела?! — Аб подошёл к осколкам. — Хотя… Его проблемы.

На следующее утро Аб снова пошёл искать кофе, в этот раз решив зайти в кладовку. Хоть где-то зёрна должны были быть, Отец всё же знал, что он приедет в гости. От кладовки было только название. Там не лежал ни клад, ни кофе, но были краски. Только одного цвета — уже не голубого, но ещё не синего — и всего две небольшие баночки. Кистей рядом не было, как и листов бумаги.

Аб присмотрелся к стене и усмехнулся. Отодвинув немного один из шкафов и протерев стену шваброй, он открыл банку с краской и налил немного себе на руку, не обратив внимания на то, как краска капала на пол. Это проблема отца. Аб распахнул крылья, чтобы дотянуться до верхней части стены. К его удивлению, краска будто переставала быть жидкой в момент соприкосновения со стеной. Неплохо.

Закончил Аб под вечер, пытаясь как можно чётче и по возможности красивее выводить буквы. Руки он вытер о ткань, найденную в той же кладовке. Это тоже теперь проблема отца. Бросив взгляд на стену и проверив в последний раз надпись на предмет ошибок. Аб закрыл кладовку. Хотелось, чтобы отец по возвращении быстрее нашёл послание. Может, хотя бы мозги встанут на место.

На следующее утро Аб снова пошёл искать кофе, в этот раз решив зайти в кладовку. Хоть где-то зёрна должны были быть, Отец всё же знал, что он приедет в гости. От кладовки было только название. Там не лежал ни клад, ни кофе, но были краски. Только одного цвета — уже не голубого, но ещё не синего — и всего две небольшие баночки. Кистей рядом не было, как и листов бумаги.

Аб присмотрелся к стене и усмехнулся. Отодвинув немного один из шкафов и протерев стену шваброй, он открыл банку с краской и налил немного себе на руку, не обратив внимания на то, как краска капала на пол. Это проблема отца. Аб распахнул крылья, чтобы дотянуться до верхней части стены. К его удивлению, краска будто переставала быть жидкой в момент соприкосновения со стеной. Неплохо.

Закончил Аб под вечер, пытаясь как можно чётче и по возможности красивее выводить буквы. Руки он вытер о ткань, найденную в той же кладовке. Это тоже теперь проблема отца. Бросив взгляд на стену и проверив в последний раз надпись на предмет ошибок. Аб закрыл кладовку. Хотелось, чтобы отец по возвращении быстрее нашёл послание. Может, хотя бы мозги встанут на место.

Утро снова началось не с кофе. И не только из-за того, что он закончился. Едва Аб проснулся, на него упал какой-то жук размером с ладонь. Жук не двигался и явно был мёртвым, но мог оказаться ядовитым даже в этом виде. Аб поморщился. Эту гадость он и дохлой видеть не хотел. Скинув жука на пол, он побежал мыть руки на всякий случай. Как говорила мать, тут может обитать много ядовитого. Говорила, но почему-то отправила.

Вернулся в комнату Аб только через час, держа листы бумаги. Ими он подобрал насекомое и подкинул отцу на кровать, решив, что это подойдёт в качестве «мести» за носок какой-то бабы, и пытаясь себя убедить, что хотел бы, чтобы жук оказался ядовитым. Не выходило. Да и жука становилось жалко. Нет, он Абу не нравился, но видеть мёртвым кого-то было странно, особенно зная, что сам умереть не можешь.

Аб тряхнул головой и коснулся армиллама:

— Прикинь, чё нашёл!

Утро снова началось не с кофе. И не только из-за того, что он закончился. Едва Аб проснулся, на него упал какой-то жук размером с ладонь. Жук не двигался и явно был мёртвым, но мог оказаться ядовитым даже в этом виде. Аб поморщился. Эту гадость он и дохлой видеть не хотел. Скинув жука на пол, он побежал мыть руки на всякий случай. Как говорила мать, тут может обитать много ядовитого. Говорила, но почему-то отправила.

Вернулся в комнату Аб только через час, держа листы бумаги. Ими он подобрал насекомое и подкинул отцу на кровать, решив, что это подойдёт в качестве «мести» за носок какой-то бабы, и пытаясь себя убедить, что хотел бы, чтобы жук оказался ядовитым. Не выходило. Да и жука становилось жалко. Нет, он Абу не нравился, но видеть мёртвым кого-то было странно, особенно зная, что сам умереть не можешь.

Аб тряхнул головой и коснулся армиллама:

— Прикинь, чё нашёл!

Первым, что привлекло внимание с утра, оказалась дыра на потолке, из которой днём ранее выпал жук. Аб нахмурился, надеясь, что новых жуков там нет. С одной стороны, хотелось проверить. С другой же, не было никакой гарантии, что жуки не ядовитые. Лечиться лишний раз не хотелось, к тому же, как-то он слышал, что некоторые яды местных животных смертельны и для них. Проверять это не хотелось ещё больше, чем дыру.

Аб пошёл на кухню, но остановился в дверях. А если вылезут ещё? Он поморщился и, вызвав на всякий случай Брута, полетел смотреть дыру. В темноте новых жуков видно не было. Уже неплохо.

— Короче, помнишь ту гадость? ДА НЕ ЕЁ! Жука. Но и её не напоминай. Фу. Так вот, он откуда-то пришёл, но я не пролезу. Стой! — он вскрикнул, когда отцовская птица залетела в дыру. — Да не ты. Тут животное тупое.

Аб вздрогнул: птица снова залетела туда. Из дыры есть другой выход? Наверное, птиц же больше нет. Он выбежал в коридор и пошёл туда, откуда птица вылетела ещё раз. Лучше бы не ходил. Внутри в стеклянных ящиках жили другие жуки.

— Знаешь, Енот, я теперь ещё больше не понимаю, почему мне нельзя было кошку. Ему, значит, можно дохрена живности, а мне нет?!

Первым, что привлекло внимание с утра, оказалась дыра на потолке, из которой днём ранее выпал жук. Аб нахмурился, надеясь, что новых жуков там нет. С одной стороны, хотелось проверить. С другой же, не было никакой гарантии, что жуки не ядовитые. Лечиться лишний раз не хотелось, к тому же, как-то он слышал, что некоторые яды местных животных смертельны и для них. Проверять это не хотелось ещё больше, чем дыру.

Аб пошёл на кухню, но остановился в дверях. А если вылезут ещё? Он поморщился и, вызвав на всякий случай Брута, полетел смотреть дыру. В темноте новых жуков видно не было. Уже неплохо.

— Короче, помнишь ту гадость? ДА НЕ ЕЁ! Жука. Но и её не напоминай. Фу. Так вот, он откуда-то пришёл, но я не пролезу. Стой! — он вскрикнул, когда отцовская птица залетела в дыру. — Да не ты. Тут животное тупое.

Аб вздрогнул: птица снова залетела туда. Из дыры есть другой выход? Наверное, птиц же больше нет. Он выбежал в коридор и пошёл туда, откуда птица вылетела ещё раз. Лучше бы не ходил. Внутри в стеклянных ящиках жили другие жуки.

— Знаешь, Енот, я теперь ещё больше не понимаю, почему мне нельзя было кошку. Ему, значит, можно дохрена живности, а мне нет?!

Кофе всё ещё не находился, но вместо него нашлась банка с медом. Не то чтобы он сильно нравился Абу на вкус, но всё же это было лучше, чем снова что-то пресное.Мёд оказался слаще, чем думал Аб. Гадость. Поискав по шкафам что-то из чего можно приготовить более съедобную вещь, Аб наткнулся на набор ложек, согнутых пополам. Он мотнул головой. Не могла же птица это сделать? Значит, отец. Зачем? Испортить что-то? Есть и более подходящие вещи.

Аб закрыл шкаф, достав овощи. Салат так салат, если уж больше ничего не улыбается.

Кофе всё ещё не находился, но вместо него нашлась банка с медом. Не то чтобы он сильно нравился Абу на вкус, но всё же это было лучше, чем снова что-то пресное.Мёд оказался слаще, чем думал Аб. Гадость. Поискав по шкафам что-то из чего можно приготовить более съедобную вещь, Аб наткнулся на набор ложек, согнутых пополам. Он мотнул головой. Не могла же птица это сделать? Значит, отец. Зачем? Испортить что-то? Есть и более подходящие вещи.

Аб закрыл шкаф, достав овощи. Салат так салат, если уж больше ничего не улыбается.

Проснувшись и попытавшись сесть, Аб ударился обо что-то лбом и лёг обратно. Понять, что это за место, он не мог. Судя по слою пыли, это место было не дома и сильно напоминало пещеры там, где они с Брутом раньше играли. Ровно до тех пор, пока он там не потерялся на пару дней.

Аб, всё ещё пытаясь понять, где он находится, нащупал рядом что-то деревянное и птицу рядом с ним. Птицу? Он коснулся армиллама и осмотрелся. Кажется, проснулся он всё же дома, но под кроватью. Кое-как выбравшись, Аб отряхнул птицу от пыли и оглядел найденный предмет. Похоже это было на шкатулку. Простую и без излишеств на крышке и стенках, но с аккуратными буквами. Язык непонятный, но визуально знакомый. Писал, скорее всего, отец, но зачем-то положил не у себя.

Открывать не хотелось. Казалось, что находящееся в нём может не понравиться или вывести на лишние нервы, которые ещё нужно было сохранить к выходу отсюда.

Проснувшись и попытавшись сесть, Аб ударился обо что-то лбом и лёг обратно. Понять, что это за место, он не мог. Судя по слою пыли, это место было не дома и сильно напоминало пещеры там, где они с Брутом раньше играли. Ровно до тех пор, пока он там не потерялся на пару дней.

Аб, всё ещё пытаясь понять, где он находится, нащупал рядом что-то деревянное и птицу рядом с ним. Птицу? Он коснулся армиллама и осмотрелся. Кажется, проснулся он всё же дома, но под кроватью. Кое-как выбравшись, Аб отряхнул птицу от пыли и оглядел найденный предмет. Похоже это было на шкатулку. Простую и без излишеств на крышке и стенках, но с аккуратными буквами. Язык непонятный, но визуально знакомый. Писал, скорее всего, отец, но зачем-то положил не у себя.

Открывать не хотелось. Казалось, что находящееся в нём может не понравиться или вывести на лишние нервы, которые ещё нужно было сохранить к выходу отсюда.

Птица отца решила, что утащить нож с утра пораньше — отличная идея, и, сидя на шкафу, явно не понимала, почему Аб, ищущий её внизу, эту идею не оценил. Заметив птицу, он побежал за ней, но налетел на дверь, поцарапавшись о ручку. И кто просил отца делать их острыми? Хотя он вряд ли предполагал, что кто-то тут будет бегать.

Птица пролетела мимо, уронив нож рядом и чудом не задев его плечо. Складывалось впечатление, что либо он сильно достал птицу, либо она просто его ненавидит всю свою короткую жизнь. Аб поднял нож и, потерев ободранные рёбра, пошёл дальше готовить завтрак. Птица нервировала, но больше, кажется, мешать не собиралась.

Птица отца решила, что утащить нож с утра пораньше — отличная идея, и, сидя на шкафу, явно не понимала, почему Аб, ищущий её внизу, эту идею не оценил. Заметив птицу, он побежал за ней, но налетел на дверь, поцарапавшись о ручку. И кто просил отца делать их острыми? Хотя он вряд ли предполагал, что кто-то тут будет бегать.

Птица пролетела мимо, уронив нож рядом и чудом не задев его плечо. Складывалось впечатление, что либо он сильно достал птицу, либо она просто его ненавидит всю свою короткую жизнь. Аб поднял нож и, потерев ободранные рёбра, пошёл дальше готовить завтрак. Птица нервировала, но больше, кажется, мешать не собиралась.

Продолжая исследование дома, Аб добрался до шкафа в своей комнате. Раньше шкаф не интересовал, так как всё нужное было в сумке, с которой он приехал. На полках было по два или три закрытых ящика — зависело от размера. Аб чуть нахмурился и снял один из них. Тяжёлым содержимое не казалось и не шумело при тряске.

— И там жуки? — он поставил ящик на пол и вздохнул, открыв крышку. Сверху лежала записка от отца. — Ммм… Лучше бы жуки. Почему он никак не может запомнить, что полное имя мне не нравится?

Аб отложил записку, решив, что прочитает её когда-нибудь потом, если вспомнит. Внутри ящика оказалась новая одежда. Похоже, отец всё же ждал приезда, но в итоге предпочёл свои дела общению. Хотя, может, так и лучше. Сложнее было бы находиться тут с кем-то, кто есть, но упорно игнорирует. Что его бы игнорировали минимум половину времени, Аб не сомневался.

Продолжая исследование дома, Аб добрался до шкафа в своей комнате. Раньше шкаф не интересовал, так как всё нужное было в сумке, с которой он приехал. На полках было по два или три закрытых ящика — зависело от размера. Аб чуть нахмурился и снял один из них. Тяжёлым содержимое не казалось и не шумело при тряске.

— И там жуки? — он поставил ящик на пол и вздохнул, открыв крышку. Сверху лежала записка от отца. — Ммм… Лучше бы жуки. Почему он никак не может запомнить, что полное имя мне не нравится?

Аб отложил записку, решив, что прочитает её когда-нибудь потом, если вспомнит. Внутри ящика оказалась новая одежда. Похоже, отец всё же ждал приезда, но в итоге предпочёл свои дела общению. Хотя, может, так и лучше. Сложнее было бы находиться тут с кем-то, кто есть, но упорно игнорирует. Что его бы игнорировали минимум половину времени, Аб не сомневался.

Весь день было душно, хотя на улице лил дождь. Аб, снова болтая с Брутом, сидел на подоконнике в гостиной и пытался открыть окно, чтобы проветрить комнату. Брут рассказывал что-то непонятное по учёбе. Привыкнуть к тому, что его программа сильно отстаёт, Аб смог ещё не до конца, как и к тому, что Брут ещё до школы усиленно учился дома. Усиленно, конечно, только в сравнении, так как этот темп для аристократа никогда не был странным или быстрым.

Окно не хотело поддаваться, из-за чего Аб дёрнул сильнее и вскрикнул — часть рамы упала на пол, а стекло разбилось. Он выругался и поспешил уйти из гостиной. Вместе с порывами ветра через дыру в окне влетали крупные капли дождя. Аб захлопнул дверь в комнату и пошёл к себе, убеждая себя и заодно Брута, не понимающего, что произошло, в том, что всё нормально. Убеждать получалось плохо, Аб и так знал, что потом разговаривать с ним родители не будут долго.

Весь день было душно, хотя на улице лил дождь. Аб, снова болтая с Брутом, сидел на подоконнике в гостиной и пытался открыть окно, чтобы проветрить комнату. Брут рассказывал что-то непонятное по учёбе. Привыкнуть к тому, что его программа сильно отстаёт, Аб смог ещё не до конца, как и к тому, что Брут ещё до школы усиленно учился дома. Усиленно, конечно, только в сравнении, так как этот темп для аристократа никогда не был странным или быстрым.

Окно не хотело поддаваться, из-за чего Аб дёрнул сильнее и вскрикнул — часть рамы упала на пол, а стекло разбилось. Он выругался и поспешил уйти из гостиной. Вместе с порывами ветра через дыру в окне влетали крупные капли дождя. Аб захлопнул дверь в комнату и пошёл к себе, убеждая себя и заодно Брута, не понимающего, что произошло, в том, что всё нормально. Убеждать получалось плохо, Аб и так знал, что потом разговаривать с ним родители не будут долго.

Дождь шёл уже вторые сутки, а из-за поломки окна в доме был ощутимый сквозняк, которому не так уж и сильно мешала закрытая дверь. Всю первую половину дня Аб провёл в одеяле, и даже отцовская птица забралась к нему, не пытаясь вредничать, чтобы её не выгнали. Аб осторожно погладил её, всё ещё ожидая, что его укусят.

Он слез с кровати — птица в это время залезла в капюшон — и пошёл к шкафу, чтобы найти что-то похожее на второе одеяло, так как под одним уже было не так уж и тепло.

В одной из коробок — снова с запиской — лежало несколько пледов. Всё так же не читая, Аб взял пледы и вернулся на кровать, закутавшись ещё и в них. Птица устроилась у его шеи и довольно чирикнула. Он погладил её спинку и укрыл воротником.

Дождь шёл уже вторые сутки, а из-за поломки окна в доме был ощутимый сквозняк, которому не так уж и сильно мешала закрытая дверь. Всю первую половину дня Аб провёл в одеяле, и даже отцовская птица забралась к нему, не пытаясь вредничать, чтобы её не выгнали. Аб осторожно погладил её, всё ещё ожидая, что его укусят.

Он слез с кровати — птица в это время залезла в капюшон — и пошёл к шкафу, чтобы найти что-то похожее на второе одеяло, так как под одним уже было не так уж и тепло.

В одной из коробок — снова с запиской — лежало несколько пледов. Всё так же не читая, Аб взял пледы и вернулся на кровать, закутавшись ещё и в них. Птица устроилась у его шеи и довольно чирикнула. Он погладил её спинку и укрыл воротником.

Ночью снова шёл дождь, но за окном было уже сухо — день выдался жарким. Аб решил спуститься в подвал, чтобы снова поискать кофе, но так и не дошёл до лестницы. Почти весь пол на первом этаже был залит водой, которая, скорее всего, натекла из-под двери в гостиную.

Наспех протерев пол и заткнув этой же тряпкой щель в двери, Аб пошёл на кухню, куда залетела чирикающая птица. Она села на один из шкафов и начала махать крыльями, подзывая к себе. Там оказалось несколько пачек кофейных зёрен.

Ночью снова шёл дождь, но за окном было уже сухо — день выдался жарким. Аб решил спуститься в подвал, чтобы снова поискать кофе, но так и не дошёл до лестницы. Почти весь пол на первом этаже был залит водой, которая, скорее всего, натекла из-под двери в гостиную.

Наспех протерев пол и заткнув этой же тряпкой щель в двери, Аб пошёл на кухню, куда залетела чирикающая птица. Она села на один из шкафов и начала махать крыльями, подзывая к себе. Там оказалось несколько пачек кофейных зёрен.

Утро началось слишком рано от странного сна, который окончился головной болью, перешедшей и в реальность. Кажется, крыша уже точно начала ехать. Не вставая с кровати, Аб подтянул к себе сумку и начал искать флакон с лекарством, понимая, что потом, скорее всего, отключится почти на весь день. Лекарство было где-то в боковом кармане, но пряталось за другими вещами, среди которых оказались и два небольших мешочка чёрного цвета, отличающиеся только цветом шнура.

Аб положил их на кровать и добрался до лекарства, быстро выпив половину флакона. Он открыл мешочки, проверяя на месте ли содержимое. Внутри было по небольшому медальону, которые отличались цветом небольших камней — они были красными и фиолетовыми. Тот, что с красными, предназначался ему самому, а второй должен был стать подарком, который Аб собирался отдать у себя в школе после уроков. И отдал бы, если бы не пришлось менять планы из-за поездки. Встречу после уроков пришлось отменить, так как последний день в школе он просто пропустил.

Аб убрал медальоны обратно, надеясь, что останется в достаточно здравом уме, чтобы подарить по возвращении в свой город или даже в место, с которым подарок был связан. В конце концов, даже камни были оттуда, но говорить об этом не следовало. «Адресату» подарка он пообещал, что больше не будет ходить в то ущелье один. И матери с отцом обещал. Но они бы и не заметили.

— Знаешь, пернатая, — Аб погладил птицу, — технически, я там был не один. Со мной ходила одна знакомая… Не до конца ходила, осталась снаружи, но я был не один.

Утро началось слишком рано от странного сна, который окончился головной болью, перешедшей и в реальность. Кажется, крыша уже точно начала ехать. Не вставая с кровати, Аб подтянул к себе сумку и начал искать флакон с лекарством, понимая, что потом, скорее всего, отключится почти на весь день. Лекарство было где-то в боковом кармане, но пряталось за другими вещами, среди которых оказались и два небольших мешочка чёрного цвета, отличающиеся только цветом шнура.

Аб положил их на кровать и добрался до лекарства, быстро выпив половину флакона. Он открыл мешочки, проверяя на месте ли содержимое. Внутри было по небольшому медальону, которые отличались цветом небольших камней — они были красными и фиолетовыми. Тот, что с красными, предназначался ему самому, а второй должен был стать подарком, который Аб собирался отдать у себя в школе после уроков. И отдал бы, если бы не пришлось менять планы из-за поездки. Встречу после уроков пришлось отменить, так как последний день в школе он просто пропустил.

Аб убрал медальоны обратно, надеясь, что останется в достаточно здравом уме, чтобы подарить по возвращении в свой город или даже в место, с которым подарок был связан. В конце концов, даже камни были оттуда, но говорить об этом не следовало. «Адресату» подарка он пообещал, что больше не будет ходить в то ущелье один. И матери с отцом обещал. Но они бы и не заметили.

— Знаешь, пернатая, — Аб погладил птицу, — технически, я там был не один. Со мной ходила одна знакомая… Не до конца ходила, осталась снаружи, но я был не один.

Птица разбудила уже под вечер, скинув Абу на голову что-то металлическое. Он потёр ушибленное место и осмотрел предмет. Это был железный или медный треугольник, по размеру не превышающий ладони.

— Что это?

Птица не ответила, но куда-то полетела. Аб вскочил с кровати и побежал за ней, отмечая, что она по непонятной причине летит в подвал. Они остановились у стены с небольшой дверью, которая была заперта. Птица указала на треугольник, а потом на свободное место под дверной ручкой.

— Открыть? — Аб качнул головой. — Я не хочу ничего видеть… Мне и так тут не нравится.

Птица легонько клюнула его и снова указала на дверь. Он вздохнул и послушно открыл. Внутри были книги, но Аб не помнил ни одну из них. Были они раньше дома или нет, он не знал.

— Снова что-то по работе? — подойдя к одному из шкафов, он взял книгу и открыл где-то в середине. — Знакомая сказка… Но что это делает тут?

Птица разбудила уже под вечер, скинув Абу на голову что-то металлическое. Он потёр ушибленное место и осмотрел предмет. Это был железный или медный треугольник, по размеру не превышающий ладони.

— Что это?

Птица не ответила, но куда-то полетела. Аб вскочил с кровати и побежал за ней, отмечая, что она по непонятной причине летит в подвал. Они остановились у стены с небольшой дверью, которая была заперта. Птица указала на треугольник, а потом на свободное место под дверной ручкой.

— Открыть? — Аб качнул головой. — Я не хочу ничего видеть… Мне и так тут не нравится.

Птица легонько клюнула его и снова указала на дверь. Он вздохнул и послушно открыл. Внутри были книги, но Аб не помнил ни одну из них. Были они раньше дома или нет, он не знал.

— Снова что-то по работе? — подойдя к одному из шкафов, он взял книгу и открыл где-то в середине. — Знакомая сказка… Но что это делает тут?

Любопытство взяло верх, и Аб решил снова заглянуть в комнату со сказками, чтобы понять, зачем она нужна отцу. Посередине комнаты лежали сухие цветы, образуя что-то похожее на спираль или странный календарь. Цветы разных видов почему-то образовывали примерно одинаковые отрезки на разных частях спирали, кроме основной линии, выложенной чёрно-белыми бутонами. Они напоминали те, что были на гербе Первого мира. Другие же цветочные отрезки были разной длины, но в нескольких точках обрывались одновременно. Отец даже отметил какую-то черту, где, вероятно, должны были, по его мнению, снова прерваться линии, и ещё одну на том же расстоянии, что и от первой линии до последнего «общего прерыва».

Аб тряхнул головой. Отец опять что-то изучает? Хотелось верить, что смылся он для этого, а не для посиделок с какой-то чужой женщиной.

Подойдя к оставленной книге со сказками, Аб пролистал её снова и наткнулся на истории про орла, нашедшего семя лотоса. Эту сказку он не помнил и решил, что она из Второго мира. В конце сказки отец подчеркнул слова про то, что белому лотосу суждено раскрыться среди метели. Насколько Аб знал, в это время цветок расти не должен. Или это не должно было быть обычной сказкой?

Любопытство взяло верх, и Аб решил снова заглянуть в комнату со сказками, чтобы понять, зачем она нужна отцу. Посередине комнаты лежали сухие цветы, образуя что-то похожее на спираль или странный календарь. Цветы разных видов почему-то образовывали примерно одинаковые отрезки на разных частях спирали, кроме основной линии, выложенной чёрно-белыми бутонами. Они напоминали те, что были на гербе Первого мира. Другие же цветочные отрезки были разной длины, но в нескольких точках обрывались одновременно. Отец даже отметил какую-то черту, где, вероятно, должны были, по его мнению, снова прерваться линии, и ещё одну на том же расстоянии, что и от первой линии до последнего «общего прерыва».

Аб тряхнул головой. Отец опять что-то изучает? Хотелось верить, что смылся он для этого, а не для посиделок с какой-то чужой женщиной.

Подойдя к оставленной книге со сказками, Аб пролистал её снова и наткнулся на истории про орла, нашедшего семя лотоса. Эту сказку он не помнил и решил, что она из Второго мира. В конце сказки отец подчеркнул слова про то, что белому лотосу суждено раскрыться среди метели. Насколько Аб знал, в это время цветок расти не должен. Или это не должно было быть обычной сказкой?

В одном из шкафов в своей комнате Аб отрыл альбом с красной кожаной обложкой. А ведь уже успел про него забыть. Альбом он завёл достаточно давно, но так же давно и забросил. Аб планировал рисовать в нём и даже честно исчеркал половину страниц, однако все или почти все «работы» вышли кривыми. Мало того, что рисовать у него получалось не очень хорошо, так и пытался он делать это не рабочей рукой, что только усугубило положение.

Аб был уверен, что выкинул это недоразумение со следами попыток выработать амбидекстрию, и, встретив его тут, сильно удивился. Зачем отец сюда его притащил? Внутри Альбома оказался конверт, скорее всего, в нём лежала записка, но читать её не хотелось, как и остальные. Аб пролистал несколько кривых пейзажей и качнул головой. Может быть, сейчас вышло бы и лучше, но с рисованием он решил завязать ещё пару циклов назад.

Последним рисунком было «тайное место» в ущелье недалеко от города, которое они с Брутом раньше любили исследовать. Сейчас на это не было времени Брута, а идти одному не было желания уже у самого Аба. Но даже когда время ещё было, они взяли долгий перерыв после того, как Аб там провалился в одну из пещер во время одиночной прогулки и просидел там пару дней вместе с этим дебильным альбомом.

В одном из шкафов в своей комнате Аб отрыл альбом с красной кожаной обложкой. А ведь уже успел про него забыть. Альбом он завёл достаточно давно, но так же давно и забросил. Аб планировал рисовать в нём и даже честно исчеркал половину страниц, однако все или почти все «работы» вышли кривыми. Мало того, что рисовать у него получалось не очень хорошо, так и пытался он делать это не рабочей рукой, что только усугубило положение.

Аб был уверен, что выкинул это недоразумение со следами попыток выработать амбидекстрию, и, встретив его тут, сильно удивился. Зачем отец сюда его притащил? Внутри Альбома оказался конверт, скорее всего, в нём лежала записка, но читать её не хотелось, как и остальные. Аб пролистал несколько кривых пейзажей и качнул головой. Может быть, сейчас вышло бы и лучше, но с рисованием он решил завязать ещё пару циклов назад.

Последним рисунком было «тайное место» в ущелье недалеко от города, которое они с Брутом раньше любили исследовать. Сейчас на это не было времени Брута, а идти одному не было желания уже у самого Аба. Но даже когда время ещё было, они взяли долгий перерыв после того, как Аб там провалился в одну из пещер во время одиночной прогулки и просидел там пару дней вместе с этим дебильным альбомом.

Продолжая исследовать скрытую комнату, Аб наткнулся на шкатулку. Кажется, он видел её дома, но не мог вспомнить, для чего отец её использовал. Немного повозившись с замком — в итоге пришлось сломать — и открыв шкатулку, Аб замер. Там лежала и извивалась небольшая медная змея.

Очнулся он уже у себя в комнате под одеялом. Отец же сказал, что выкинул. Почему она здесь? Почему?! Зачем нужно было её оставлять? Видел же.

Аб, дрожа, вызвал Брута и, как только он ответил, срывающимся голосом попросил:

— Поговори со мной. Пожалуйста!

— Что у тебя? — Брут звучал обеспокоенно, но другого и не ожидалось.

— Змея! — голос сорвался. — Пожалуйста… поговори… недолго!

Брут замолчал на несколько секунд, наверное, переваривая всё это, и продолжил:

— Хорошо, хорошо… Я тут, Лис. Я тут. Та игрушка, да? Она не живая, не тронет. Она же далеко? Всё хорошо…

Аб всхлипнул и уткнулся в подушку.

— Ну чего ты? Всё хорошо, она не тронет. Я с тобой, всё хорошо… — теперь голос Брута звучал более уверенно. Говорил он тихо и как-то убаюкивающе.

Продолжая исследовать скрытую комнату, Аб наткнулся на шкатулку. Кажется, он видел её дома, но не мог вспомнить, для чего отец её использовал. Немного повозившись с замком — в итоге пришлось сломать — и открыв шкатулку, Аб замер. Там лежала и извивалась небольшая медная змея.

Очнулся он уже у себя в комнате под одеялом. Отец же сказал, что выкинул. Почему она здесь? Почему?! Зачем нужно было её оставлять? Видел же.

Аб, дрожа, вызвал Брута и, как только он ответил, срывающимся голосом попросил:

— Поговори со мной. Пожалуйста!

— Что у тебя? — Брут звучал обеспокоенно, но другого и не ожидалось.

— Змея! — голос сорвался. — Пожалуйста… поговори… недолго!

Брут замолчал на несколько секунд, наверное, переваривая всё это, и продолжил:

— Хорошо, хорошо… Я тут, Лис. Я тут. Та игрушка, да? Она не живая, не тронет. Она же далеко? Всё хорошо…

Аб всхлипнул и уткнулся в подушку.

— Ну чего ты? Всё хорошо, она не тронет. Я с тобой, всё хорошо… — теперь голос Брута звучал более уверенно. Говорил он тихо и как-то убаюкивающе.

Уснуть не выходило всю ночь, и даже утром сон упорно не шёл, будто заблудился где-то по дороге, сломал себе ноги и в муках ждёт смерти где-то не в этом мире. Аб осмотрелся, убеждаясь, что рядом нет змей — хотя спокойнее не становится — или кого-то ещё. Особенно не хотелось сейчас видеть отца. Да и мать не хотелось бы встретить. Свесившись с кровати, он подтянул к себе сумку и, снова оглядевшись, достал оттуда игрушечную лису с руку длиной.

Существование лисы оставалось тайной для родителей уж почти три цикла. И если сначала они сами не замечали новую игрушку, то сейчас и показывать не хотелось. Было как-то… стыдно? Да, наверное, именно стыдно. Это сломало бы построенный за всё время образ, а от реального образа иногда и самому противно становилось. Как только Брут до сих пор это терпит?

Аб прижал лису к себе и накрылся одеялом с головой, надеясь уснуть хотя бы так.

Уснуть не выходило всю ночь, и даже утром сон упорно не шёл, будто заблудился где-то по дороге, сломал себе ноги и в муках ждёт смерти где-то не в этом мире. Аб осмотрелся, убеждаясь, что рядом нет змей — хотя спокойнее не становится — или кого-то ещё. Особенно не хотелось сейчас видеть отца. Да и мать не хотелось бы встретить. Свесившись с кровати, он подтянул к себе сумку и, снова оглядевшись, достал оттуда игрушечную лису с руку длиной.

Существование лисы оставалось тайной для родителей уж почти три цикла. И если сначала они сами не замечали новую игрушку, то сейчас и показывать не хотелось. Было как-то… стыдно? Да, наверное, именно стыдно. Это сломало бы построенный за всё время образ, а от реального образа иногда и самому противно становилось. Как только Брут до сих пор это терпит?

Аб прижал лису к себе и накрылся одеялом с головой, надеясь уснуть хотя бы так.

Проснувшись под вечер, Аб подошёл к шкафу и достал ещё одну коробку. Под запиской там лежал альбом с большим листом на обложке. Аб был уверен, что давно потерял этот гербарий, но отец, выходит, всё же его сохранил. Аб открыл альбом на середине, надеясь, что цветок оттуда не пропал. На месте.

Этот небольшой фиолетовый цветок они с Брутом принесли из Третьего мира. Они не знали названия и долго не могли понять, редкий он или нет. Брут тогда напомнил, что пришли они за другими растениями, а Аб всё же прихватил цветок, сославшись на то, что он больно уж напоминает… Потом фиолетовых цветов и веток было много, но не в этом альбоме.

Аб мотнул головой. Кажется, тогда Брут так и не узнал, что напомнило растение, но это, наверное, и к лучшему. Подкалывал бы долго.

Проснувшись под вечер, Аб подошёл к шкафу и достал ещё одну коробку. Под запиской там лежал альбом с большим листом на обложке. Аб был уверен, что давно потерял этот гербарий, но отец, выходит, всё же его сохранил. Аб открыл альбом на середине, надеясь, что цветок оттуда не пропал. На месте.

Этот небольшой фиолетовый цветок они с Брутом принесли из Третьего мира. Они не знали названия и долго не могли понять, редкий он или нет. Брут тогда напомнил, что пришли они за другими растениями, а Аб всё же прихватил цветок, сославшись на то, что он больно уж напоминает… Потом фиолетовых цветов и веток было много, но не в этом альбоме.

Аб мотнул головой. Кажется, тогда Брут так и не узнал, что напомнило растение, но это, наверное, и к лучшему. Подкалывал бы долго.

Снова проснувшись ближе к вечеру, Аб собрал сумку и закинул её на кровать. Помимо своих вещей он положил туда и все записки, которые смог найти в ящиках, и шкатулку из-под кровати. Подойдя к окну, чтобы закрыть его, на подоконнике он заметил свёрток.

«Оно шло дольше, чем должно было, но я надеюсь, что порадует. Надеюсь, тебе было не так скучно, как мне без тебя. Целую и жду обратно.

R.»

Аб улыбнулся — этот почерк он узнал бы и без подписи. В свёртке лежала тёмно-красная толстовка. Сначала Аб решил, что она почти полностью такая же, как и часть школьной формы, но потом, развернув её, заметил фиолетовую вышивку на плечах, нижних частях рукавов и капюшоне. Издёвка, ирония или что-то ещё? Нет, тем, на что Аб рассчитывал, оказаться это не могло. Издёвкой тоже. Это было бы больше в духе одноклассников, но они не могли знать.

Он мотнул головой, сложил толстовку в сумку, решив спросить при встрече, и шепнул:

— И я целую…

Снова проснувшись ближе к вечеру, Аб собрал сумку и закинул её на кровать. Помимо своих вещей он положил туда и все записки, которые смог найти в ящиках, и шкатулку из-под кровати. Подойдя к окну, чтобы закрыть его, на подоконнике он заметил свёрток.

«Оно шло дольше, чем должно было, но я надеюсь, что порадует. Надеюсь, тебе было не так скучно, как мне без тебя. Целую и жду обратно.

R.»

Аб улыбнулся — этот почерк он узнал бы и без подписи. В свёртке лежала тёмно-красная толстовка. Сначала Аб решил, что она почти полностью такая же, как и часть школьной формы, но потом, развернув её, заметил фиолетовую вышивку на плечах, нижних частях рукавов и капюшоне. Издёвка, ирония или что-то ещё? Нет, тем, на что Аб рассчитывал, оказаться это не могло. Издёвкой тоже. Это было бы больше в духе одноклассников, но они не могли знать.

Он мотнул головой, сложил толстовку в сумку, решив спросить при встрече, и шепнул:

— И я целую…