Game on (гет)

Слабо тлеющий огонек на кончике сигареты на миг дрогнул и едва не погас, но в следующий миг вновь затеплился ровно и мерно.

Шерлок выдохнул струйку дыма, ощущая приятную горечь никотина на языке, и с миг бездумно наблюдал, как дым, кружась и тая, плывет в тусклом солнечном свете, чтобы в конце концов быть унесенным прочь восходящими потоками. Зрелище было обыденным и невпечатляющим, неспособным рассеять гнетущую скуку, так что Холмс прикрыл глаза и запрокинул голову, подставляя лицо сухому холодному ветру, принесенному с гор. Ветер дохнул в лицо, приятно остужая разгоряченные щеки, и взлохматил волосы, а затем накинулся на деревья, взметая осыпающиеся листья.

Дыханием осени в Англии начинало веять уже летом, и этот год не представлял собой исключение из правил. Первым предвестником осени в этих краях были учащающиеся туманы, непроглядным одеялом накрывающие долину, да позолота, уже в начале августа трогающая зелень вековых дубов и кленов, в обилии окружающих Масгрейв-Хилл — родовое поместье семьи Холмс.

Шерлок привалился к стене, ощущая, как непрогретый остывающим сентябрьским солнцем камень холодит спину сквозь тонкую ткань рубашки. Ему не терпелось уехать отсюда все это долгое жаркое лето, но сейчас, оглядывая распростертые перед ним просторы отчего дома, он невольно ощутил нечто похожее на тоску.

Поместье принадлежало его семье уже не одно столетье и считалось одним из старейших в округе. Массивные стены, сложенные из потемневшего от времени камня, казалось, вросли в землю так основательно и крепко, что никакие внешние катаклизмы и время не смогли бы сдвинуть их с места при всем желании. Часть увитого пожухлым плющом фасада была обновлена сравнительно недавно — в этом месте камень казался чуть светлее, на пару тонов, не более, что не слишком выделялось на общем фоне, но наметанный глаз определял сразу эти шрамы, нанесенные когда-то давнишним пожаром. Узкие окна в грубых рамах больше напоминали бойницы крепости, а вымощенные камнем балконы легко могли бы выступать в роли оборонительных позиции — никакого лишнего декора, лишь надежность и незыблемость четких силуэтов, резко выделяющихся на фоне затянутого серым туманом неба. Темная черепица местами откалывалась и крошилась под многовековым воздействием постоянных дождей и ветра, но крутые склоны крыши служили столь же надежным щитом от непогоды, как и когда были только построены. Из нескольких широких кирпичных труб лениво валил дым — камины в доме не гасились практически никогда.

Помимо непосредственно особняка, на территории поместья так же располагался небольшой совятник — узкая высокая башня, крутой спиралью уходящая в небо; да бесчисленные теплицы — безраздельная вотчина миссис Холмс, не допускавшей к бесценным цветкам и корешкам никого, за исключением разве что младшего сына.

От дома причудливыми змейками расходились каменистые тропы, поросшие травой и желтыми полевыми цветами. Земля тоже хранила в себе следы отбушевавшего пламени, разгоревшегося еще когда Шерлок был ребенком, — обожженные участки еще чернели кое-где средь восстановленной земли, и трава на них росла редкая и жухлая.

Дорожки, усыпанные опавшей листвой, змеились и ветвились, уходя дальше, к мрачнеющему холодными рядами надгробий кладбищу. Кладбище было фальшивым — то была всего лишь шутка кого-то из прежних обитателей поместья. Настоящее же располагалось чуть поотдаль, и взгляд не мог достигнуть его отсюда — фамильный склеп, последнее пристанище всех Холмсов, прятался от взоров за поросшими лесом холмами.

Свою родословную Шерлок знал наизусть с детства и потому ни на миг не обманывался ненастоящими именами, выгравированными на надгробных плитах. В детстве они представлялись ему занимательной загадкой и бередили воображение, потому Шерлок когда-то любил бродить среди этих надгробий, подолгу изучая выгравированные имена и даты, пытаясь и не в силах разгадать спрятанную за ними тайну, пока, наконец, не понял, что никакой тайны вовсе и не было, и не потерял к ним всякий интерес.

Поместье располагалось на холмах, окруженное огромным старинным парком, из-за которого виднелись покрытые голубой дымкой горы. Других домов поблизости не наблюдалось — Масгрейв-Хилл стоял особняком, и лишь если пройти немного вперед, можно было разглядеть за деревьями раскинувшуюся в низине деревушку.

Но сейчас Шерлок идти туда вовсе не собирался. Нехотя оторвавшись от стены, он в последний раз окинул взглядом территорию поместья и, прежде чем зайти обратно в дом, сделал последнюю затяжку и выбросил сигарету, затушив ее носком ботинка. Обычно он не позволял себе курить вот так внаглую, прямо у порога, где его в любой момент могли увидеть родители, и всегда тщательно избавлялся от улик, однако сегодня Шерлок знал, что к моменту возвращения родителей он будет уже далеко отсюда.

Дверь негромко скрипнула, и полумрак прихожей на миг захватил непривыкшее со света зрение. Косые лучи, доносящиеся сквозь узкие окна, не слишком добавляли освещенности. Чуть больше помогало полыхающее средь каменной клетки камина в гостиной пламя. На первый взгляд дом пустовал, и его последний обитатель вот-вот собирался покинуть сие обиталище. Два огромных чемодана загромождали и без того узкую прихожую. Поверх одного из них возвышался узкий кожаный чехол со скрипкой. Тут же рядом сиротливо стояла пустая совиная клетка — Шерлок не счел нужным тащить с собой сову взаперти и потому отпустил ее еще с утра, так что та уже наверняка находилась уже на полпути к пункту назначения.

Стоило двери закрыться за его спиной, как с громким хлопком, похожим на пистолетный выстрел, в прихожей возникло невысокое лопоухое существо, облаченное в длинную наволочку.

— Хозяину Шерлоку пора отправляться, — запричитало существо тонким голоском, а затем всхлипнуло и утерло скатившиеся из круглых, похожих на теннисные мячики глаз крупные слезы, — Иначе хозяин опоздает на поезд.

Шерлок задрал рукав пиджака и бросил взгляд на часы. Тонкая серебряная стрелка, никогда не грешившая неточностью, четко указывала на половину десятого утра. Домовиха Милли жила в семье Холмсов уже не одно поколение и заботилась о Шерлоке с самого его детства, потому для него никогда не была секретом ее небольшая склонность слегка драматизировать даже самые незначительные ситуации. Вот и сейчас несмотря на то, что до отхода Хогвартс-Экспесса оставалась еще добрая половина часа, Милли начала причитать, что хозяин опоздает. Впрочем, забота о пунктуальности вовсе не помешала ей при этом тут же попытаться вновь усадить Шерлока за стол, чтобы закончить завтрак, к которому тот едва прикоснулся.

— Хозяин должен набраться сил перед путешествием, — Милли вновь утерла краем наволочки лицо — бесполезное занятие, ведь ее огромные круглые глаза вновь наполнились слезами, которые — Шерлок знал по опыту, утихнут еще не скоро, — Хозяин Шерлок снова уезжает, и Милли не сможет позаботиться о нем и приготовить его любимые блюда.

Огромные уши домовихи поникли и обвисли, подобно простыням, и та начала причитать об очередной долгой разлуке со своим юным хозяином.

Есть не хотелось вовсе, но Шерлок не хотел расстраивать Милли, поэтому он медленно, глоток за глотком, допил остывший чай из большой фарфоровой кружки и прожевал тост с приторно-сладким клубничным джемом.

Скромный завтрак, сервированный на большом прямоугольном столе из темного дерева, покрытом белоснежной кружевной скатертью, вполне сгодился бы для небольшого пиршества, однако сегодня только Шерлок мог оценить приготовленное старательной домовихой обилие блюд. На огромном подносе в центре стола еще дымились хрустящие блинчики, обильно политые сладким сиропом. Еще стол заставляли тарелки с золотистым беконом и яичницей, и жареными тостами, всевозможные пуддинги и йогурты с разными вкусами, а также вазы со свежими фруктами и креманки с джемами и вареньями.

Ничего этого, впрочем, не хотелось, и Шерлок лишь подлил себе в чашку ароматного чая с кусочками яблок из большого заварочного чайника. Три стула с высокими резными спинками пустовали, плотно придвинутые к столу, еще один занимала Милли, забравшись на него с ногами — ее роста едва хватало, чтобы достать до столешницы, так что сейчас лишь ее огромная лопоухая голова виднелась из-за стола. Высоко под потолком медленно плавали свечи в кованых подсвечниках, сейчас потушенные, еще с дюжину свечей уставляли стол и полки. То и дело щетка-метелка сама собой вскакивала и принималась стряхивать невидимую пыль со всех доступных поверхностей. Еще одна щетка усердно натирала сковородку и тарелки, стоящие в раковине, и мыльные пузырьки разлетались во все стороны. Больше ничего не нарушало тишину, только плеск воды, да треск огня в камине, да еще всхлипы домовихи, к которым Шерлок уже привык. Милли жила у Холмсов сколько он себя помнил, и ежегодные расставания с молодыми хозяевами переносила весьма чувствительно. Только она и скрашивала одиночество в это утро, когда Шерлоку предстояло последнее первосентябрьское путешествие в школу чародейства и волшебства.

Ждать было более нечего, так что Шерлок, в последний раз окинув взглядом пустующие стулья, одним глотком допил чай и бодро вскочил с места.

— Что ж, мне пора, — в ответ на это Милли лишь еще активнее залилась слезами, однако Холмс не слушал.

Огромное зеркало в позолоченной раме, занимавшее полстены в прихожей вдруг пошло рябью. Гладкая поверхность замутилась и поплыла, словно подводное течение, темное отражение помещения растворилось, чтобы уступить место появившейся из ниоткуда женщине.

— Шерлок, дорогой, я так рада, что застала тебя, — воскликнула она, и Шерлок остановился, привлеченный ее возгласом. Женщина в зеркале была немолода, но весь ее вид свидетельствовал о благородстве и сдержанном величии. Когда-то черные, как смоль или вороново крыло, волосы, уложенные в тугой пучок, тронула седина, но женщину это вовсе не портило, как и паутина морщинок вокруг улыбающихся серых глаз.

— Я как раз собирался уходить, мама, — Шерлок сдержанно улыбнулся ей в ответ.

— Прости, что пришлось уехать, — вздохнула миссис Холмс и прикоснулась ладонью к зеркалу с той стороны, — Но я все же не могла не попрощаться с тобой.

— Ничего, — Шерлок поколебался с миг, а затем тоже протянул руку. В отражении пальцы коснулись руки его матери, но в реальности ощутили лишь холодную гладь зеркала, — Как конференция?

Миссис Холмс засмеялась и покачала головой:

— Ты же знаешь, как обычно — одни тупицы. Поистине, зельеварение, величайшую из наук, постиг упадок.

— Нет, до тех пор, пока есть ты, — Шерлок подарил матери теплую улыбку, которая на этот раз была искренней. Сердце сжалось на миг в какой-то необъяснимой тоске, острое нежелание расставаться с домом охватило Шерлока, но он тут же прогнал это ощущение.

— Не могу с тобой поспорить, — подмигнула та, — Что ж, милый, удачи тебе в школе, хорошо учись и готовься к ЖАБА. Знай, мы с отцом очень гордимся тобой.

— Конечно, мама, — Шерлок приложил всю силу воли, чтобы не дать улыбке угаснуть, но теплое чувство, рожденное где-то в груди, остыло столь же стремительно, сколь и появилось.

— Люблю тебя, — мать послала ему воздушный поцелуй и растворилась в зазеркалье, оставив лишь отражение самого Шерлока. Он небрежно оглядел себя, поправил взлохмаченные короткие кудри и оправил зеленый форменный галстук, а затем достал из кармана пиджака небольшой серебряный значок с выгравированной змеей и сияющей буквой «С» и аккуратно прицепил его к лацкану рубашки. Затем он набросил поданную услужливой Милли длинную мантию с шелковой зеленой подкладкой и подхватил сцепленные между собой прочной цепочкой чемоданы.

Домовиха вдруг торопливо взвизгнула и бросилась обратно на кухню, только чтоб вернуться спустя секунду с несколькими огромными промасленными свертками в тонких руках.

— Хозяин Шерлок проголодается в дороге, Милли позаботилась о хозяине, — она принялась торопливо запихивать вкусно пахнущие свертки в боковые отделения чемодана, обильно поливая его слезами, — Милли будет скучать по молодому хозяину.

Сентиментальность старой домовихи порой была невыносима для не терпящего подобные проявления чувств Шерлока, но даже его не могла не тронуть подобная забота. Он положил руку на ее костлявое узкое плечо, вложив в прикосновение все тепло, на которое только был способен, и улыбнулся ей.

— Не скучай без меня, Милли.

Та лишь в очередной раз всхлипнула и часто-часто заморгала огромными влажными глазами-мячиками. Шерлок на миг замер, быстро пробегая по мысленному списку вещей, которые должен был взять в путешествие, проверяя, не забыл ли чего, а затем прикрыл глаза, сосредотачиваясь и рисуя перед мысленным взором пункт назначения, и шагнул в пустоту.

Прихожая дома на Масгрейв-Хилл вдруг закружилась и поплыла, словно чернила в стремительном горном потоке, образ Милли вместе с окружающими ее предметами смазался в черную дымку, и Шерлок позволил уже привычному вихрю, окутать его, завертеть и бросить в бездонную космическую бездну. Голова закружилась, и чувство дезориентации накрыло с головой, к горлу подступил комок тошноты. Дыхание сперло, и грудь сдавило ледяной тяжестью, но лишь на краткий миг. В следующую секунду воздух вновь хлынул в легкие, а мир перед глазами, рассыпавшись на калейдоскоп, вновь собралась в четкую картину. Ноги вновь обрели прочную опору, и Шерлок, словно ничего и не произошло, изящным движением оправил растрепавшиеся волосы и подол мантии, второй рукой удержав чемоданы от падения.

Суета разом накрыла Шерлока, внезапно оказавшегося в самом центре столпотворения, и ему тут же пришлось отпрыгнуть в сторону, дабы не быть снесенному огромной, до верху заполненной всяким хламом тележкой, в два раза больше ведущего ее мальчишки. На миг слух, отвыкший от шума после размеренной тишины Масгрейв-Хилл, оглушила какофония звуков. Десятки, нет, сотни голосов, словно включенные разом, заполонили пространство, а в следующий миг их перекрыл пронзительный гудок огромного алого паровоза, сотрясший даже землю под ногами. Из трубы паровоза клубами валил черный дым, платформа под ногами чуть гудела и ощутимо вибрировала.

Как и всегда первого сентября, платформа 9 и ¾ представляла собой столпотворение и олицетворение живого и всеохватывающего хаоса. Хаос наполняли гомон и крики, птичий клекот, звериный рев, вспышки мини-фейерверков, смех, прощальные объятия и, конечно, слезы — банальная сентиментальщина, неизменная обитательница каждого вокзала. Через барьер, отделяющий платформу от магловской части вокзала, то и дело прибывали люди. Даже страшно было подумать, как они смотрелись по ту сторону, — странно одетые в безразмерные мантии кричащих цветов, и со всеми этими огромными чемоданами и птичьими клетками. Но здесь же понятия «странно» не существовало. Этот мир, кипящий и суетный, бурлил и бился в своем безумном ритме, и, делая глубокий вдох дымного воздуха волшебного мира, Шерлок окончательно стряхнул с себя размеренную скуку родового поместья.

Взмахом палочки и легким безмолвным заклинанием Шерлок заставил чемоданы плыть по воздуху следом за собой и неспешно двинулся вдоль платформы, наслаждаясь суетой и шумом после одиночества последних дней, позволив себе затеряться в этой огромной толпе, растворившись в ней, но при этом оставаясь безмолвным сторонним наблюдателем. В последний, седьмой раз ему предстояло путешествие с платформы 9 и ¾ — традиция, на которую Шерлок не раз жаловался и всячески старался обойти каждый год, подходила к концу, но почему-то мысль об этом теперь не приносила радости.

До отхода экспресса еще оставалось добрых пятнадцать минут, которые можно было употребить на размышления и наблюдения, чем Шерлок и не преминул воспользоваться. Остановившись в стороне, подальше, насколько это было возможно, от галдящей толпы, он привалился спиной к холодной стене и вытащил из кармана мантии смятую пачку. Поджигая сигарету, затягиваясь и ощущая как блаженный дым проникает в его легкие и вытесняет на краткий миг весь остальной мир, Шерлок позволил себе расслабить напряженные нервы и мускулы, при этом на секунду не выпуская толпу из виду.

Место для наблюдения, как выяснилось тут же, он выбрал, как нельзя более удачное, или напротив — неудачное. Прямо перед его глазами разворачивалась сцена прощания, которую вряд ли можно было назвать трогательной, что было редкостью для этой платформы.

Невысокого роста девушка, на вид вроде бы ровесница Шерлока, облаченная в потертую красную куртку, стояла неподалеку и неловко переминалась с ноги на ногу. На миг Шерлок остановил взгляд на ее пепельно-светлых кудрях и задумался, мысленно обыскивая чертоги памяти. Ее лицо, бледное и невзрачное, выделяющееся только обилием туши на длинных ресницах, кажется, было ему знакомо, — вроде бы она училась на одном с ним курсе, кажется, на Гриффиндоре, с которым у слизеринцев часто шли совмещенные пары. Но вот ее имя, как ни крути, Холмс припомнить не мог — подобную информацию он сразу же удалял из памяти, не желая загромождать ее ненужным хламом, вроде чужих ненужных ему имен.

Напротив блондинки возвышался мужчина военной выправки и в военном мундире, столь же неловко мнущийся на месте, и, кажется, пытающийся подобрать слова прощания. По небритому лицу некрасивыми пятнами шла краснота, свидетельствующая о пристрастии к горячительным напиткам. Рядом с военным стояла еще одна девушка, чуть помладше, ее волосы были на пару тонов темнее, фигура более угловатой, а черты лица более грубыми, но тем не менее сходство с сестрой узнавалось без всяких сомнений. Посреди хаоса платформы эта семейка выделялась куда более явно, чем остальной волшебный сброд в разноцветных кислотно-ярких одеждах, и казалась затесавшейся сюда случайно, словно потерявшиеся маглы, ненароком закинутые в волшебный мир.

Одного взгляда Шерлоку хватило, чтобы сделать выводы об этой семейке, и он тут же потерял к ней интерес. Он отвернулся в сторону, выдыхая дым, но обрывки явно не клеящегося разговора продолжали доноситься до его слуха, и Холмс невольно перевел взгляд обратно.

— …Я буду писать каждую неделю, — неуверенно произнесла блондинка. Смутно знакомый ее голос звучал приглушенно и робко, — И приеду на Рождество.

— Будем ждать, — мужчина в военной форме протянул руку как бы для объятия, но словно передумал в последний момент и вместо этого лишь неловко потрепал дочь по плечу. Сестра же ее не сделала и попытки и лишь скрестила руки на груди и отвернулась.

— Постарайся не прогуливать школу, — обратилась к ней старшая девушка чуть назидательным тоном, — И не общайся с этими Пирсом и Файфом.

— Разберусь без тебя, — фыркнула сестра и отступила на шаг, не дав сестре коснуться себя рукой. Бледное лицо блондинки исказилось, и та с жаром принялась что-то говорить, но узнать, что было дальше, Шерлоку не довелось.

— Извините, — высокая темноволосая девушка в длинном черном пальто, возникшая сбоку, дотронулась до его плеча, переводя внимание на себя, — Простите, не хотела вам мешать, но очень курить хочется, не одолжите сигарету?

— Конечно, — Холмс, почти не задумываясь, протянул ей пачку.

— Спасибо, — незнакомка просияла и, осторожно достав тонкими пальцами с покрытыми бесцветным лаком ногтями сигарету, прикурила от услужливо протянутой Шерлоком магловской зажигалки.

Он мельком окинул ее взглядом, тут же выцепляя детали — по возрасту старше самого Шерлока, не из Хогвартса — явно пришла проводить кого из родственников. Зеленые, чуть навыкате глаза, минимум макияжа, темные спутанные на ветру волосы, распахнутое магловское пальто — ничего интересного, как и практически ни в ком, кого Шерлок когда-либо встречал на своем пути.

— Провожаю брата, — девушка тут же подтвердила невысказанную догадку и неопределенно кивнула куда-то в сторону поезда.

— Ясно, — Шерлок вежливо кивнул, не особо заинтересованный разговором, но незнакомка, очевидно, была настроена его продолжить.

— Он у меня такой умница, — тусклая зелень глаз на миг заискрилась неподдельной гордостью, а затем девушка внимательно посмотрела на Шерлока, — А как же вы? Неужели вас никто не провожает?

— Я давно вышел из возраста, когда мне требовались провожатые, — ответил Холмс.

— Отсутствие необходимости в чем-то вовсе не означает, что противоположное было бы нежелательно и неприятно, — незнакомка доброжелательно улыбнулась, отчего ее и без того чересчур большой рот растянулся, обнажая ряд крупных белых зубов. Улыбка, открытая и приветливая, странным образом преобразила ее черты, и этот небольшой изъян ее внешности вдруг, напротив, сделал ее лицо совсем красивым.

Напрашивающаяся на язык грубость показалось совсем неуместной перед этой обезоруживающей улыбкой, и Шерлок еще раз затянулся перед тем, как ответить, тщательно подбирая слова:

— Раньше меня иногда провожал брат, но вообще он занят на работе, так что… — он развел руками, не закончив предложения, и улыбка незнакомки поугасла, наполнившись мягким сочувствием.

— Разве это не печально? — вопросила она как бы в никуда, отведя взгляд, и Холмс только пожал плечами.

— Все равно я предпочитаю одиночество.

Они помолчали с миг, почти синхронно затягиваясь сигаретами и выдыхая серый горький дым.

— А вы с седьмого курса? — незнакомка первой прервала молчание, и Шерлок кивнул в ответ.

— Будете скучать по Хогвартсу?

— Не особо, — быстро бросил он, и лишь затем задумался о своем ответе.

Хогвартс был для него целым миром, полном как интересных исследований, так и скучных уроков, долгих часов над книгами, чарами и зельями, а еще полном нудными правилами и бестолковыми тупицами, населяющими замок в абсолютном большинстве. Да, в Хогвартсе он был свободен работать над интересующими его проектами и изучать что-то новое в школьной библиотеке, не идущей ни в какое сравнение даже с большой семейной библиотекой Холмсов, но при этом приходилось также делать кучу скучных обязательных заданий и непременно посещать занятия, чтобы иметь высокий балл, необходимость чего порой просто выводила из себя. Да, в Хогвартсе Шерлок был свободен он неусыпного взора родителей и был, в общем-то, предоставлен самому себе, но все же по большей части Хогвартс представлял собой сплошные ограничения, освободиться от которых Шерлок так давно и страстно мечтал.

Его собеседница изумленно вскинула брови:

— Что, неужели у вас нет там никого особенного, по кому стоило бы скучать?

В этом ключе Шерлок даже и не помыслил бы ответить на ее вопрос.

Даже среди профессоров попадались невразумительные бездарности, непонятно каким образом возомнившие себя достойными нести просвещение и чему-то учить молодое поколение, так что уж было говорить об остальных? Среди огромной массы тупиц, составляющей практически все население Хогвартса, едва ли встречалась парочка человек, разговор с которыми нельзя было бы счесть оскорблением для его интеллекта. Никого особенного, заслуживающего теплых воспоминаний, Шерлок выделить точно не мог. Он был почти готов выдать эту тираду бестактной незнакомке, но паровоз издал очередной предупреждающий гудок, на этот раз более долгий и громкий. Платформа стремительно начала пустеть, сигнализируя об окончании посадки на экспресс, и Шерлок встрепенулся.

— Что ж, спасибо за сигарету, — девушка тоже поняла, что разговор окончен, и выбросила окурок, — Удачи вам на экзаменах.

— Кому нужна удача, если есть мозги? — иронично протянул Шерлок и небрежно махнул ей на прощание рукой.

Подхватив заклинанием чемоданы, он стремительно пересек полупустую платформу и, уже поставив ногу на подножку, зачем-то обернулся, поддавшись порыву, однако незнакомка уже исчезла, словно растворившись в воздухе вместе с сигаретным дымом. Паровоз вновь загудел, и Шерлок поспешно шагнул в вагон, вдыхая привычный запах нагретого железа и машинного масла — неизменный обитатель поездов.

Не спеша проталкиваясь через суету ищущих свободные места школьников и стремящихся на выход провожающих их взрослых, Шерлок пересек вагон до своего обычного купе. Не успел он коснуться ручки, как дверь стремительно разъехалась, и, раньше, чем зрение успело сообщить ему что-либо, Шерлок уже знал, кто окажется перед ним. Запах вишневого парфюма обдал его, выдавая его обладательницу прежде, чем та предстала перед ним в узком дверном проеме, застыв в эффектной картинной позе.

— Мы уже заждались вас, мистер Холмс, — ее губы, покрытые ярко-алой помадой, растянулись в призывной улыбке, а темные глаза сверкнули лукавым огоньком.

— И тебе привет, Ирен, — ответил Шерлок.

Ирен Адлер издала приглушенный смешок и поманила Шерлока пальцем, отступая на шаг назад, обратно в полутьму купе, позволяя ему следовать за собой.

Шерлок осторожно протиснулся в купе, наконец, убирая палочку в карман мантии, позволяя чемоданам с тяжелым стуком опуститься на пол, и только потом поднял взгляд, оглядывая купе и его немногочисленных обитателей. Ирен шагнула ему навстречу, встав практически вплотную, так что шлейф ее духов теперь обволакивал его сладким облаком. Она игриво провела ладонью по его груди, вычерчивая острием ногтей одной лишь ей понятные линии, добралась до серебряного значка и невесомо обвела его контуры, а потом откинула голову и поддразнила:

— Должна признаться, мистер Холмс, я плохо себя вела, так что, как старосте, вам придется меня наказать.

— Боюсь, старосты только и могут, что снимать баллы, — парировал Шерлок, — Так что такими темпами Слизерин быстро уйдет в минус.

— А разве старосты не злоупотребляют властью, чтобы наказать особо непослушных студенток более изощренным способом? — промурлыкала Ирен, склоняясь ближе к его лицу и мягко проводя ладонью по его скулам.

— Особо непослушными занимаются лично деканы, — ответил Шерлок, едва сдерживая смешок, — Думаю, профессор Слизнорт будет рад лично заняться твоим перевоспитанием, Ирен.

— Ну ты и зануда, Шерлок, — Адлер скорчила гримасу и отстранилась, и громкий хриплый смех заполнил узкое пространство купе. Третий участник этой сцены, прежде безмолвствовавший, поднялся со своего места и протянул Шерлоку широкую грубую ладонь.

— Ирен привыкла добиваться своего, — все еще хрипло хохоча произнес он, — И тем приятнее видеть, как ее обламывают. Привет, Холмс, без тебя было скучно.

— Здравствуй, Моран, — Шерлок крепко пожал протянутую ладонь однокурсника, — Мы оба знаем, что Ирен всего лишь дурачится.

Девушка фыркнула и, плюхнувшись на сидение, демонстративно отвернулась к окну. Всем своим видом показывая, что ей нет дела до присутствующих, она, тем не менее, позаботилась о том, чтобы принять наиболее эффектную позу, закинув ногу на ногу и позволив узкой строгой юбке обнажить край тонкого кружева чулок. Резким взмахом ладони Ирен отбросила с лица пару тугих блестящих локонов, как бы ненароком выбившихся из прически, чтобы открыть посторонним взорам вид на длинную гладкую шею, а потом скрестила руки на груди и картинно замерла.

Шерлок не обратил на ее изощрения никакого внимания, уже давно привыкнув к ее непременно кокетливой манере общения и не воспринимая ее всерьез. Еще одним движением палочки он убрал чемоданы за сидения, а потом, наконец, устроился рядом с Мораном и скользнул по одногруппнику изучающим взглядом.

Себастьян Моран, ровесник Шерлока, и без того крепкий коренастый парень, за лето, казалось, еще больше прибавил в мускулатуре, став еще шире и еще больше раздавшись в плечах. Грубая серая рубашка трещала на груди, а пиджак, коих Моран и так никогда не жаловал, и вовсе отсутствовал. Хмурое серьезное лицо за лето потемнело, но не ровным курортным загаром, а, скорее, трудовым рабочим. Ладони огрубели еще сильнее обыкновенного, а ногти темнели грязью, которая смоется еще не скоро. Левую бровь пересекал свежий шрам от уже успевшей затянуться раны, которой не было в конце прошлого учебного года.

— Снова охотился с отцом? — задал Шерлок вопрос, впрочем, и без того зная ответ, — Где на этот раз? Перу?

Себастьян скривился и закатил глаза. Манера Шерлока с одного взгляда точно угадывать мельчайшие подробности вещей, о которых он не должен был иметь никакого представления, не была секретом начиная с первой встречи и изрядно раздражала, о чем Себастьян не преминул сообщить в очередной раз.

— Мачу-Пикчу, чтоб его Мерлин подрал, — опровергать предположение Холмса он, впрочем, не стал, — Понавесили древних проклятий — двести раз пожалеешь, что сунулся. Чуть башку не снесло, — он показал на шрам, явно не ускользнувший от внимательного взгляда Шерлока, — Еле ноги унесли, а батя только и рад.

— А, по-моему, так ты выглядишь еще мужественнее, — улыбнулась Ирен, перестав строить обиженный вид и присоединившись к разговору.

— Мне и раньше неплохо было, — хмыкнул он, — Хватит с меня приключений пока что. Ну а ты, Холмс? Как провел лето?

— Довольно скучно, — ответил Шерлок, почти не покривив душой, — Проводил исследования в лаборатории, изучал манускрипты. Все как обычно.

Он поймал на себе внимательный изучающий взгляд Ирен. Та откинулась на своем сидении напротив и мимолетом провела пальцами по вороту кружевной блузки.

— И даже не писал мне, — произнесла она вновь кокетливым притворно-обиженным тоном, — Мы могли бы придумать что-нибудь поинтереснее пыльных книжек.

— Решил пожалеть твою сову, — снисходительно парировал Шерлок, — Напиши я тебе хоть раз, бедняжка умерла бы от переутомления.

Ирен рассмеялась звонко и заливисто, без тени всякой обиды, и цокнула языком:

— Знаешь, Шерлок, однажды я возьмусь за тебя всерьез, и у тебя не останется иного выбора, кроме как пасть к моим ногам, — пропела она, а затем склонилась к нему и запечатлела невесомый краткий поцелуй на его щеке, прежде чем подхватить со

столика заложенную на середине книгу по продвинутым чарам и уткнуться в нее.

— Угрозы, — фыркнул Моран, — На твоем месте, Холмс, я бы испугался и тут же сдался на милость победительницы.

— В таком случае, если все будет так просто, то в чем же будет для нее интерес? — улыбнулся тот, и троица залилась смехом.

Поезд, тем временем, плавно тронулся, оставляя позади Лондон с его кипящей, ни на миг не угасающей суетой, Кингс-Кросс, платформу 9 и ¾, наполненную машущими вслед покидающим их чадам родителями, машущими платками и ладонями, плачущими и бегущими вслед все ускоряющемуся паровозу. Платформа двинулась назад все быстрее и быстрее, пока, наконец, не осталась позади, уступив место пляшущим рядам домов, деревьям и зелени полей. Под ровный гул и стук колес Хогвартс-Экспресс уносил своих пассажиров в мир волшебства, кого-то впервые, а кого-то — в последний раз.

Разговор в купе плавно перешел на прошедшие каникулы. Ирен оживленно заговорила о своей поездке во Францию, перемежая рассказ о посещенных достопримечательностях и открытиях выученными словечками на безупречном французском, практически без акцента. Шерлок почти не слушал, лишь изредка вставлял собственные замечания и вопросы, а вот Себастьян, напротив, с активным интересом принялся выспрашивать о местных чарах и магических рынках.

Шерлок перевел взгляд в окно. День был пасмурным. Первое сентября редко радовало хорошей погодой — чаще всего в этот день небо затягивало пеленой серых облаков, с самого утра начинал моросить холодный дождь, а город затягивало туманной хмарью. Вот и сейчас вскоре облака сгустились, и мелкие капли принялись барабанить по стеклам и крыше. Дома и ровные мощенные улицы, заполненные автомобилями, постепенно сменились на бескрайнюю ширь лугов, еще зеленых, но уже тронутых колосящейся желтизной.

По коридору прогремела тележка со сладостями. Почувствовав, что проголодался, Шерлок вышел к улыбчивой пожилой колдунье, неизменной обитательнице экспресса, и купил на всех несколько кексов-котелков и шоколадных лягушек. Еда была встречена с энтузиазмом, и на какое-то время в купе повисла тишина. Вспомнив о припасенных заботливой домовихой сэндвичах, Шерлок развернул промасленные свертки и с наслаждением впился зубами в пропитанный соусом бекон с кусочками помидоров и зелени, завернутые среди тонких ломтей поджаренного хлеба.

Моран вытащил из потертого походного рюкзака, с которым не расставался ни в школе, ни в летних экспедициях по опасным проклятым местам, алюминиевую фляжку с огневиски, сделал большой глоток, а потом протянул сотоварищам. Ирен скорчила слегка брезгливую мордашку — она предпочитала изящные дорогие вина, но фляжку взяла и отпила несколько маленьких глотков, прежде чем передать Шерлоку.

Холмс поколебался на миг, но отказываться не стал. Огневиски обожгло небо и язык, а потом приятным теплом потекло по пищеводу, опаляя кровь и добавляя настроению благодушия, с которым начинающая было одолевать скука стала почти терпимой.

Поезд размеренно катился по своим рельсам, и Шерлок вдруг ощутил, насколько все-таки душно в купе. Духи Ирен, их приторная вишневая сладость, к которой обоняние Холмса уже привыкло, начала ощущаться с новой силой. Он уже хотел было выйти в коридор, подышать воздухом и заодно спастись от начавшейся было между Ирен и Себастьяном партии в карты, в которую грозились втянуть и его, как двери со скрипом разъехались в стороны.

На пороге возникла девушка. Черная форменная мантия с подкладкой зеленого цвета и зеленый же галстук, завязанный в тугой узел поверх белой рубашки, не оставляли никаких сомнений в принадлежности новоприбывшей к факультету Слизерин. Серебряный значок, один в один как тот, что украшал рубашку Шерлока, сиял и на ее груди. Смуглое лицо, обрамленное копной медно-красных волос, переходящих на концах в пурпур, можно было бы назвать красивым, если бы его не портило выражение крайнего недовольства.

— Вот ты где, Холмс, — мулатка скривила губы и не удосужилась поздороваться, — Я тебя по всему поезду ищу.

— Вот ты и нашла меня, Забини, — Шерлок развел руками, как бы давая понять, что он вовсе не прятался и не стоил подобных усилий, а заодно постарался незаметно прикрыть собой фляжку — Лейси Забини славилась своей нетерпимостью к нарушению правил и потому могла доставить ненужных проблем, сообщив деканам о распитии алкоголя в поезде. Но сейчас ту явно не интересовало подобное дерзкое нарушение правил.

— Нам пора на собрание старост, — тоном, не терпящим возражений, заявила она.

Шерлок мысленно выругался. Он совершенно забыл, что к присланному ему в начале лета вместе со списком требуемых учебников для следующего курса значку старосты помимо дешевого пафоса прилагались дополнительные обязанности и ответственность. Собственно, именно по этой причине ему и не хотелось принимать на себя эту якобы почетную должность. Он даже был почти готов вернуть значок ответным письмом, но в конечном счете решил про себя, что просто будет всячески избегать лишней связанной с ним мороки. Собрание старост как раз относилось к этой мороке, но хотя бы для вида на нем стоило появиться. Тем более, что Лейси Забини, относящаяся к новой должности куда как серьезнее самого Холмса, была настроена решительно.

— Лейси, — насмешливо пропела Ирен, — Неужели ты будешь так жестока, что отнимешь у нас Шерлока? Ведь если тебя сочли настолько достойной, чтобы избрать в старосты, то неужели ты не справишься одна?

— Старост двое, — категорично отрезала Лейси, — И нам пора.

— Скоро вернусь, не скучайте тут, — Шерлок деланно поднял руки вверх, как бы сдаваясь, и подмигнул Ирен.

— Поторопись, а иначе мы с Себастьяном займемся чем-нибудь интересным вдвоем, — Ирен принялась накручивать на палец блестящий темный локон и, нарочито медленно провела кончиком туфли по ноге сидящего напротив Морана. Тот подавился очередным глотком и закашлялся. Лейси скривилась и закатила глаза.

— И проветрите тут.

Она первой вышла в коридор и решительным шагом двинулась вперед. Шерлок последовал, не став спорить. Суета посадки в коридоре давно улеглась. Из приоткрытой форточки доносился прохладный ветерок, и дышать стало намного легче. Шерлок тут же ощутил, как свежий воздух остужает щеки и рассеивает туманную тяжесть в голове, проясняя ее и прогоняя всяческое действие огневиски.

Пол подрагивал под ногами, вагон мерно качало и потрясывало. То и дело из разных купе раздавались веселые выкрики и смех, без которых не обходилось ни одно воссоединение после долгих летних каникул. Коридор пустовал, только периодически кто-нибудь выбегал и перескакивал из одного купе в другое, да парочка шестикурсников с Когтеврана страстно обнималась у одного из окон.

Шерлок проследовал за Лейси через несколько вагонов и опасно дрожащих тамбуров, наполненных свистящим ветром и громким стуком близких колес, в вагон машиниста и скользнул за ней в открытую дверь одного из купе. В этой части поезда Шерлоку доводилось бывать редко — в основном, купе облюбовывал профессор Слизнорт для традиционных собраний клуба его избранных любимцев, честь состоять в котором в свое время выпала, разумеется, и Шерлоку. Побывав на одном из подобных сборищ, Холмс взял себе за правило игнорировать их, к вящему неудовольствию профессора Слизнорта, не упускающего любой возможности попытаться заманить туда Шерлока.

Сейчас же декана Слизерина поблизости не наблюдалось. Широкое просторное купе, над которыми явно поработали чарами расширенного пространства, было заполнено тусклым солнечным светом, падающим из окна, и пляшущими тенями проплывающих мимо деревьев и дорожных столбов. Здесь было просторно и светло. Обшитые резными деревянными панелями стены украшали мини-репродукции картин, изображающих бурный океан и корабли-скорлупки под захваченными ветром парусами. Волны подрагивали и грозили выплеснуться за раму, а корабли упрямо боролись со стихией. Середину купе занимал простой круглый стол, вокруг которого громоздились тяжелые стулья, обитые темно-синим бархатом. В купе их уже поджидали. Семь пар глаз тут же устремились на новоприбывших, стоило двери со скрипом разъехаться в стороны.

— А вот и Слизерин, прекрасно, прекрасно, — добродушно воскликнул профессор Флитвик. Волшебник-полугоблин, глава факультета Когтевран, приветственно взмахнул широким рукавом пурпурной мантии, указывая на пустующие стулья, — Прошу вас, мистер Холмс, мисс Забини. Мы только вас и ждем.

Он ловким движением подхватил со стола длинный свернутый свиток вскинул его, с чем-то сверился, кивая и бормоча себе под нос, а затем взгромоздился на один из стульев. Роста Флитвика едва хватало, чтобы доставать подбородком до столешницы, так что на его сидении тяжелело несколько массивных книг, а к стулу вела небольшая подставка-лестница. Выглядело это слегка забавно, но профессора Флитвика в Хогвартсе любили и уважали практически все, и Шерлок не был исключением, так что никому бы и в голову не пришло хотя бы улыбнуться.

Когда все заняли места, профессор хлопнул в ладоши, и девять чашек китайского фарфора выскочили из шкафчика и, покружившись в воздухе, со стуком приземлились возле каждого из волшебников. Изящный серебряный чайник подпрыгнул со своего места в воздух и сам собой принялся разливать дымящийся ароматный чай.

— Что ж, начнем, — произнес Флитвик и обвел собравшихся торжественным и строгим взглядом, — Для начала хочу поздравить всех вас с тем, что вам выпала высокая честь стать старостой Хогвартса. Надеюсь, вы оправдаете эту честь и то доверие, что возлагает на каждого из вас школа.

Шерлок с трудом подавил зевок. Речей о чести он наслушался в свое время от старшего брата, но время, когда он действительно верил и стремился к этому, давно осталось в прошлом. Слушая вполуха профессора, он перевел взгляд на остальных присутствующих и принялся рассеянно их изучать.

Боковым зрением он мог видеть Лейси, устроившуюся по его левую руку. Взгляд ее больших темно-ореховых глаз был устремлен на Флитвика, и, Лейси, кажется, даже не моргала, сосредоточенно внимая каждому его слову. И, если на Шерлока речь о чести и большой ответственности наводила скуку, то на Лейси она производила совершенно противоположный эффект. Ее лицо прямо-таки светилось от гордости и важности, что, счел Холмс, лично ему только на руку — должен же хоть кто-то всерьез воспринимать эти обязанности. Правда, вполне возможно, очень скоро Забини вконец достанет его своей гиперответственностью, но об этом можно было подумать и потом.

Впрочем, серьезно настроена была не только Лейси. Староста Пуффендуя, азиатского вида пятикурсница, облаченная в форменную мантию поверх строгого платья закрытого фасона, активно кивала в такт каждому слову профессора и быстрым бисерным почерком что-то строчила шариковой ручкой в огромный блокнот. Второй староста, тоже пятикурсник, худощавый паренек с коротким ежиком пшенично-светлых волос, пытался сохранять сосредоточенный вид, подражая напарнице, но то и дело не выдерживал и зевал во весь рот.

Старосты Когтеврана, сосредоточенного вида шатенка в толстых очках в черной квадратной оправе и пухлый шестикурсник, облаченный в синий бомбер с эмблемой магловского университета, то и дело обменивались полными энтузиазма взглядами и кивками, явно прикидывая в уме планы на дальнейшую совместную деятельность.

Отмечая все эти лица и настроения и делая себе мысленные заметки, Шерлок вдруг замер, ощутив на себе чей-то пристальный взгляд. Кажется, не он один был занят наблюдениями.

Староста Гриффиндора рассматривала его в упор, даже не пытаясь делать это украдкой, а, пересекшись с ним взглядами, не только не отвела глаза, а, напротив, весело подмигнула ему. В отличие от остальных, ее имя Шерлок помнил, — вроде бы, ее звали Мэри. Как и ее напарник, она была с седьмого курса, так что они часто пересекались на совместных уроках вроде зельеваренья. Мэри была шумной веселой девицей, то и дело создающей инциденты со взрывами котлов и неудачно выполненными чарами, потому-то она и выделялась в памяти Шерлока на общем фоне. Еще она играла в гриффиндорской квиддичной команде, за что пользовалась популярностью, и за что ей сходили с рук все создаваемые неприятности. Из всех присутствующих, гриффиндорка единственная была одета по-магловски, в рваные синие джинсы и свитер оверсайз, и не потрудилась даже нацепить значок. Ее друг, коренастый высокий шатен, сидящий с каменным хмурым выражением, тоже не выглядел как волшебник, но хотя бы надел сверху школьную мантию.

Поймав взгляд Мэри, Шерлок вопросительно вскинул брови. Та лишь улыбнулась и демонстративно зевнула, давая понять, что угадала мнение Шерлока по поводу перечисляемых Флитвиком обязанностях старост и вполне с ним солидарна.

Обязанностей, впрочем, было не так уж и много — в основном, это были постоянные патрули, даже в ночное время, поддержание порядка и ловля нарушителей. В полномочия старост входило снятие баллов, но, как тут же поспешил подчеркнуть профессор, злоупотреблять этим не стоило, ведь каждую такую санкцию проверяли деканы и при малейшем подозрении на недобросовестность старост могли отменить их решения.

Подобный расклад и вовсе сводил практически на нет любую возможность хоть какой-то выгоды или веселья, и Мэри тут же выразительно закатила глаза. Шерлок вернул ей улыбку одними уголками губ, и девушка отвернулась к окну и принялась задумчиво разглядывать дорожки дождя на мутном стекле.

Наконец, собрание подошло к концу, и Шерлок встрепенулся, стряхивая одолевшую его сонную скуку.

— Простите, профессор, — подала голос когтевранка, и Холмс мысленно застонал, приготовившись к необходимости задержаться из-за кучи уточняющих вопросов, — А состоится ли собрание клуба у профессора Слизнорта? Обычно к этому времени он уже рассылает приглашение.

— Не в этот раз, мисс Сойер, — Флитвик отчего-то нахмурился, — Боюсь, профессор Слизнорт слегка не в настроении для сбора клуба.

— Что-то случилось? — встревожилась та.

— Ничего серьезного, — покачал головой профессор, — Думаю, вы сможете все узнать у него лично в Хогвартсе. Что ж, не буду вас больше задерживать. Еще раз поздравляю с назначением.

— Всего доброго, профессор, — новоиспеченные старосты, наконец, разошлись, и Шерлок медленно двинулся в сторону своего вагона, пропуская остальных вперед. Пуффендуйцы, и с ними Забини, задержались, чтобы еще о чем-то расспросить Флитвика, когтевранцы быстро скрылись из вида, бурно обсуждая новую информацию, а гриффиндорка Мэри вытащила из кармана джинсов смятую пачку сигарет и, подхватив под руку одногруппника, потянула его в тамбур в противоположную сторону.

Коридоры пустовали. Вездесущие смех и разговоры слегка поутихли вместе с первыми бурными впечатлениями от долгожданных воссоединений с друзьями. День за окном постепенно катился к вечеру, а затянутое тучами небо вкупе с дождем создавали ранние сумерки, так что Хогвартс-Экспресс окутало сонное оцепенение.

Уже предвкушая, как проведет остаток путешествия за чтением прихваченного из личной коллекции брата манускрипта по алхимии пера Николаса Фламеля, Шерлок пересек очередной вагон, как вдруг его внимание привлекли голоса на повышенных тонах.

— Эй, отдай! — прокричал тонкий мальчишеский голос, в котором звенели слезы, ему вторила девчонка. Ответом же стал громкий издевательский смех.

Шум и крики доносились из тамбура, который Холмсу как раз предстояло преодолеть, и он невольно стал свидетелем разразившейся сцены. Он ускорил шаг, стремясь выяснить, в чем там дело, но тут крики перекрыл сердитый возглас.

— А ну отпустили их, сейчас же! — голос звучал знакомо и зло. Еще на подходе к тамбуру через приоткрытую дверь Шерлок заметил вспышку знакомых пепельно-светлых волос и красной кожаной куртки.

Холмс шагнул вперед, еще незамеченный участниками сцены, и картина происходящего предстала перед его глазами.

В узком тамбуре вагона набились шестеро, так что свободного пространства практически не оставалось. Двое детей, по магловски одетые мальчишка и рыжеволосая девчонка, явно первокурсники, жались в углу. Мальчишка, одетый не по размеру широкую рубашку и потрепанные брюки, стоял чуть впереди, сжав тонкие ручонки в кулаки, как бы пытаясь защитить подругу. Та, впрочем, в данный момент не была готова оценить рыцарский поступок друга, а была готова сама рвануться в бой — настолько свирепое выражение застыло на ее лице. Напротив возвышались трое третьекурсников-слизеринцев — на фоне совсем еще юных своих оппонентов они казались настоящими шкафами. Все трое сжимали палочки, а в руках одного из них, явно лидера этой компашки, испуганно мяукал маленький черный клубок.

Блондинка-семикурсница застыла напротив них в напряженной позе, словно готовая в любую минуту броситься на защиту. Палочки в ее руках не наблюдалось, но вряд ли сейчас она ей вообще требовалась — троица слизеринцев умом не отличалась, как и смелостью, когда дело касалось кого-то априори сильнее их и ситуаций, которые действительно грозили неприятностями.

— Подобное поведение в Хогвартсе неприемлемо! — горя праведным гневом воскликнула блондинка.

— А мы еще не в Хогвартсе, — огрызнулся было заводила, но уже растерял всю дерзость — оказавшись пойманными с поличным юные хулиганы заметно стушевались.

Ответа они не получили — в этот момент Шерлок, нарочито громко стукнув дверью, сделал шаг вперед, обращая на себя внимание.

— Какие-то проблемы? — сдержанно поинтересовался он. Не то, чтобы ему действительно было дело до разборок мелюзги, но его путь лежал как раз через это импровизированное поле боя, а значок, серебряным камнем висевший на его груди, не позволял пройти мимо.

Блондинка резко обернулась, устремляя на Шерлока напряженный взгляд сверкающих от гнева глаз. Теперь, увидев ее вблизи, Холмс мог уловить куда больше деталей, чем тогда, на платформе. Светлая кожа, практически не тронутая загаром, — явно провела все лето дома. Практически незаметные тени, залегшие под глазами, вкупе со сценой ранее, невольным свидетелем которой стал Шерлок, делали для него очевидной причину — необходимость следить за алкоголиком-отцом и бунтующей сестрой-подростком.

— Они забрали Салема, — гневно пискнула рыжеволосая первокурсница, и котенок отозвался жалобным мяуканьем.

— Пусть отдадут, — поддакнул мальчишка.

Появление Шерлока, как человека с того же факультета, слегка успокоило попавшуюся троицу и придало уверенности. Напрягшиеся было плечи заметно расслабились, однако обращенный на них тяжелый взгляд Шерлока не сулил им ничего хорошего. Нервно переглянувшись, слизеринцы поникли и нахмурились, приготовившись защищаться и оправдываться.

— Староста, как вовремя, — медленно цедя слова, произнесла гриффиндорка, — Полюбуйся — эти трое напали на первокурсников. Еще не добрались до школы, а уже по уши в неприятностях. Впрочем, ничего удивительного для Слизерина.

Ее слова слегка покоробили Шерлока — для него и самого не было секретом, что воспитанники факультета змей не славились примерным поведением, но все же когда-то кто-то чужой отзывался неблагоприятно о его факультете, это не могло не вызвать некий патриотический порыв.

Шерлок смерил блондинку беглым взглядом. Ее имя все еще вертелось у него на языке, но упрямо отказывалось ловиться. Со слизеринцами же оказалось чуть проще. Холмс на миг напряг память, вспоминая их фамилии, а потом холодно произнес:

— Есть что сказать, Макмиллан, Нотт, и ты?.. — он щелкнул пальцами в сторону третьего, самого невзрачного и незапоминающегося.

— Я Адамс, — обиженно буркнул тот.

— Плевать, — безразлично махнул рукой Шерлок, — Отдайте котенка.

Макмиллан нехотя протянул несчастное животное в руки рыжеволосой. Девчонка радостно пискнула и прижала к себе дрожащий комочек, отворачиваясь от слизеринцев на всякий случай. Мальчишка подхватил ее за руку, и они поспешно ретировались. Проводив их нетерпеливым взглядом, Шерлок вновь посмотрел на слизеринцев и добавил:

— А ну потерялись. И если не хватает интеллекта не попадаться, то не стоит вообще вляпываться.

Троица переглядываясь и толкаясь, поспешно бросилась в противоположную дверь, а затем рванула со всех ног, спотыкаясь и едва не падая.

— Не попадаться? — возмущенно воскликнула блондинка, — Не попадаться?! — в ее голосе звенел гнев и сарказм, — Ах ну да, ведь можно творить, что угодно, — главное не попасться! Какой пример подает староста, а, Холмс?

— Что-то не вижу значка у тебя, Ватсон, — чуть насмешливо произнес Шерлок, ее имя, наконец-то всплыло в его памяти. Теперь он вспомнил — они часто пересекались на совместных парах двух факультетов, однако Шерлок не мог припомнить, чтобы они хоть раз по-настоящему разговаривали, — Так, может, тебе не стоит лезть не в свое дело? Или это невыполнимая задача для Гриффиндора?

— Так я должна была пройти мимо, пока малолетние преступники задирают слабых? — взвилась Ватсон. Голос ее звенел гулко и свирепо, ладони сжимались в кулаки, а в широко распахнутых голубых глазах читалась злость.

— Решила поиграть в героиню, Ватсон? — иронично протянул Холмс, спокойно и насмешливо, — Герои обычно долго не живут, ты в курсе?

— Это что, угроза? — вспыхнула гриффиндорка.

— Что ты, — Холмс усмехнулся, — Так, наблюдение.

— Я не играю в героиню, — процедила она, смерив слизеринца высокомерным взглядом, — Просто я не боюсь отстаивать то, что считаю правильным.

— Особо не старайся — дополнительных баллов за это все равно не докинут, — парировал Шерлок — ситуация начала его искренне забавлять.

— Только слизеринцы во всем ищут выгоду для себя.

— Все ищут, — пожал плечами Шерлок, — И только гриффиндорцы сначала делают, а потом думают о последствиях.

Ватсон вскинулась и раскрыла было рот, чтобы выпалить что-то гневное, но затем просто покачала головой:

— Мне плевать, что ты думаешь, — она презрительно сморщила нос, — Сомнительная мораль и распитие алкоголя — неужели критерии отбора в старосты нынче настолько низкие?

Шерлок взглянул на нее с удивлением — он выпил совсем немного огневиски, недостаточно, чтобы оно оказало на него какое-то воздействие, достаточное, чтобы быть заметным окружающим, однако Ватсон неожиданно оказалась достаточно наблюдательной, чтобы заметить. Он не подал вида, что та попала в точку, и лишь холодно парировал:

— Достаточно высокие, чтобы ты их не прошла.

Лицо гриффиндорки окрасилось гневным румянцем.

— Это не твое дело, — сердито прошипела она, — Думаешь, ты самый умный?

— Вообще то да, — на этот раз Шерлок вполне искренне рассмеялся.

Ватсон тяжело дышала, ее ноздри гневно раздувались. Она хотела сказать что-то еще, но лишь встряхнула волосами и обвиняющим жестом ткнула пальцем в Шерлока.

— В следующий раз попадется мне хоть кто-то из этой шайки, и я добьюсь их исключения, — предупреждающе бросила она и, хлопнув дверью, стремительно выскочила из тамбура. Ее локоны взметнулись и мягко мазнули Шерлока по щеке.

— Буду ждать, — со смешком крикнул он ей вслед, зная, что она уже не услышит, а затем медленно двинулся в свой вагон.

Спешить возвращаться в свое купе Шерлок не стал. Вместо этого он вытащил очередную за этот день сигарету и, облокотившись на подоконник, закурил в приоткрытое окно. Глядя, как мерно покачиваются за окном деревья, а солнце медленно клонится к горизонту, Шерлок усмехнулся своим мыслям.

Поезд неумолимо приближался к Хогвартсу, стремясь к началу последнего для Шерлока учебного года. Что бы там ни было после, он знал, по чему точно не будет скучать. Но, возможно, есть шанс, что этот год принесет что-то интересное.

По крайней мере, Шерлок постарается убедиться, что все так и будет.

---

Примечания:

Что ж, с наступающим Новым годом.

Хлопнув дверью изо всех сил, так, что хлипкое стекло задребезжало, грозя осыпаться на осколки, Ватсон выскочила из тамбура и бросилась вперед, не разбирая дороги. Пол вагона плавно качался под ее судорожными шагами, колеса мерно стучали, ни на такт не сбиваясь со своего единообразного ритма. Прохладный ветер близящегося вечера задувал из приоткрытых окон и хлестал по разгоряченным щекам. Насмешливое лицо Шерлока Холмса еще стояло перед глазами гриффиндорки, когда она, наконец, замедлила шаг, осознав, что промчалась через весь вагон и даже не заметила, как проскочила свое купе.

Тяжело дыша, она замерла у окна, опершись локтями о подоконник, и подставила лицо прохладным воздушным струйкам. Мысли плясали и путались.

Какое-то время Джейн стояла так, все еще ощущая пульсирующую в венах ярость, заставляющую ладони сжиматься в кулаки, а ногти болезненно впиваться в кожу. Дождавшись, пока сердце перестанет колотиться так бешено и гневно, а дыхание придет в норму, она заставила себя не думать о произошедшем.

Все это было настолько глупо, что Джейн невольно усмехнулась, ощущая горечь усмешки на языке.

Ей казалось, что она давно сумела побороть свою обиду и разочарование. Что она давно успокоилась, и что все это уже давно перестало задевать ее. Вот только оказалось достаточно одной единственной фразы от практически незнакомца, чтобы порушить этот глупый зыбкий самообман. Вот так легко и просто Шерлок Холмс вскрыл едва затянувшуюся рану и вернул назад все то, что болело так долго.

Как будто он сделал это нарочно, будто точно знал, куда бить больнее.

Шерлок Холмс имел репутацию проницательного и меткого в своей наблюдательности человека. Джейн с ним не общалась — они лишь виделись на общих парах, однако и этого было достаточно, чтобы подметить точность закрепившегося за ним образа. Впрочем, до этого ей лишь случалось наблюдать со стороны то, как легко Холмс мог читать других, подобно открытой книге, но никогда прежде не думала, что однажды и сама станет его жертвой. В конце концов они вряд ли обменялись хотя бы одной фразой за все шесть лет в Хогвартсе, и у нее были все шансы сохранить тенденцию и в этом году и ни разу не пересечь с ним пути.

До этого самого дня, когда удача изменила ей.

Джейн судорожно вдохнула, а затем медленно выдохнула. Проделав это еще с десяток раз, она наконец почувствовала себя достаточно спокойной, чтобы вернуться к друзьям. Быстро пригладив растрепавшиеся от бега волосы, она зашла в свое купе, изо всех сил стараясь выглядеть как ни в чем ни бывало.

— Вот ты где! — стоило ей войти в купе, как две пары глаз воззрились на нее, и приветственный возглас лучшей подруги не заставил себя ждать. — Мы уж хотели идти искать тебя.

Джейн выдавила улыбку и небрежно плюхнулась на сидение рядом с Мэри.

— Я просто хотела еще шоколада. Вот только не нашла продавщицу с тележкой.

Мэри Морстен одарила Джейн внимательным взглядом, и на миг Ватсон ощутила себя так, словно ее просвечивают рентгеном — так, будто ее видят насквозь и ничего нельзя скрыть, но затем Мэри понимающе улыбнулась и перевела взгляд.

— Жаль. Я бы тоже не отказалась от еще одной шоколадной лягушки.

— Как будто ты мало съела, — саркастично произнес Грег Лестрейд и обвел руками сидения, засыпанные пустыми обертками от сладостей.

— Я же не ради шоколада! — возмутилась Мэри, — Мне не хватает Рона Уизли, чтоб собрать всю коллекцию карточек.

— Ну да, ну да, — усмехнулась Джейн, — Оправдывайся.

— Эй, — Мэри пихнула подругу в плечо, стараясь сохранять серьезное выражение лица, но затем не выдержала и рассмеялась. Джейн и Грег вторили ей — настолько заразителен был ее смех. Голос ее звучал хрипловато и одновременно мелодично — парадокс, свойственный лишь одной единственной Мэри Морстен. Она сама вся состояла из противоречий — так было с самого первого дня, когда Джейн впервые встретила ее на платформе 9 и ¾ первого сентября шесть далеких лет назад.

То был странный день. Порой, когда Джейн пыталась припомнить его в деталях, он казался сном или вымыслом, плодом разгоряченного воображения, выдумавшего волшебную сказку и принесенное совой приглашение в новый чудесный мир. И даже сейчас, спустя долгих и стремительных шесть лет, проведенных в мире волшебников, все это иногда казалось нереальным — лишь причудой фантазии, стремящейся вырваться за рамки привычного обыденного болезненного и горького мира.

Но Мэри Морстен всегда была самым реальным, что когда-либо существовало в жизни Джейн. Даже тогда, в суете и суматохе платформы, стоило Мэри улыбнуться и протянуть свою тонкую шершавую ладонь, Джейн знала, что какие бы безумия ни ожидали впереди, она никогда не будет по-настоящему потеряна, до тех пор, пока Мэри рядом.

Вот и сейчас, стоило Морстен оказаться рядом, как горячий клубок злости и обиды, все еще рвущийся наружу где-то в груди, несмотря на все попытки успокоиться, постепенно отступил и растворился. Джейн глубоко вдохнула и улыбнулась, на этот раз по-настоящему, отставив все притворство.

— Что ж, надеюсь, вы тут без меня не скучали.

— Да мы сами только пришли с собрания, — ответил Грег, — Ты представляешь, мы сможем снимать баллы с нарушителей! Только подумай, сколько всего мы сможем сделать!

— Да ну, профессора всегда смогут отметить наши санкции, — зевнула Мэри, — А еще придется дежурить по ночам. Тоже мне, привилегии.

— Да при чем тут привилегии! — с жаром воскликнул Грег, — Раньше ведь как было — пытаешься навести порядок, а потом тебе же и влетает. А сейчас нас будут слушаться!

— В этом и смысл привилегий, — парировала Мэри, — Иметь власть устанавливать свои порядки и наказывать тех, кто ослушается. Только власть-то сомнительная — по факту придется делать кучу всего, а любые наши санкции всегда смогут оспорить.

— Только если мы ими злоупотребим, — заспорил Грег, — Мы же будем нести справедливость во имя порядка и правил Хогвартса.

— Ну да, — усмехнулась Морстен, — Дело, конечно, только в порядке, а не в возможности наказывать зарвавшихся слизеринских задир.

— Дело не во власти ради власти, — возразил Грег, все больше распаляясь, — А в том, чтобы в Хогвартсе царил порядок и мир.

Голоса друзей звучали все громче и громче, перерастая в какой-то громкий неразборчивый шум в ушах Джейн. Она отклонилась на спинку сидения, с улыбкой наблюдая за ожесточенным спором друзей, но не слыша из него более ни слова.

«Шесть лет», — подумалось ей, — «Шесть лет. А эти двое не изменились ни на йоту».

Все те же увлеченные споры ни о чем, те же баталии и перебранки, неизменно заканчивающиеся ничем, ибо обе стороны слишком упрямы, чтобы суметь переспорить друг друга. В этом и была суть их дружбы — ожесточенные споры, жаркие баталии и громкий смех — оба такие разные, и слишком похожи, чтобы это признать. Джейн же всегда выпадала роль миротворца. За редкими случаями, когда она сама увлекалась спором слишком сильно, чтобы остановиться.

Сейчас же ей вовсе не хотелось вмешиваться. Джейн откинулась на спинку сидения и потянулась, внезапно ощутив смертельную усталость. Первое сентября каждый год оказывалось переполненным событиями и ощущениями, и каждый раз Джейн лишь хотелось, чтобы день поскорее подошел к концу. Даже сейчас, несмотря на радость воссоединения с друзьями после долгого утомительного лета, ей хотелось лишь оказаться в своей постели в гриффиндорской башне, закрыть глаза и не думать более ни о чем.

Она позволила себе отстраниться от реальности и вместо этого принялась бездумно разглядывать друзей сквозь пляшущее на полуприкрытых ресницах закатное солнце. Золотисто-алые лучи, доносящиеся сквозь туманную облачную дымку, путались в коротких неровных прядях прически Мэри, подсвечивая их выбеленный тусклый блонд оттенками розового и золотого. Мэри всегда стриглась коротко и нарочито небрежно — но каким-то удивительным образом это лишь добавляло ей обаяния и харизмы.

Еще Мэри практически никогда не расставалась со своими любимыми свитерами оверсайз — даже когда того требовал школьный дресскод.

Вот и сейчас, несмотря на еще царящее последнее летнее тепло, Мэри куталась в широкий свитер крупной вязки, пряча в растянутых рукавах ладони, обхватывающие дымящуюся жестяную кружку, и без всякого зазрения совести скрестив ноги в пыльных белых кроссовках прямо на сиденье. Каким-то образом из них троих именно Морстен умудрялась производить впечатление маглорожденной несмотря на то, что таковой не являлась. Наверное, именно этим Мэри когда-то и привлекла внимание Джейн — далеким сентябрьским днем, когда привычный мир рушился и трещал по швам, а новый зачаровывал и пугал, и выбивал землю из-под ног, и хотелось зацепиться за что-то привычное и знакомое.

Тот день давно канул в лету, но Мэри осталась прежней.

Джейн улыбнулась своим мыслям, наблюдая за увлеченным спором друзей, не вслушиваясь ни в единое их слово, пока вдруг не обнаружила, что те выжидательно смотрят на нее.

— Простите, что? — растерянно спросила она, и Мэри закатила глаза.

— Я спрашиваю, а ты как думаешь?

— Думаю… — протянула Джейн, — Я согласна с Грегом.

— Слышала? — победно воскликнул тот, уткнув палец в оппонентку.

— Да она опять не слушала, — возмутилась Морстен, — Ну-ка, Ватсон, о чем мы только что говорили?

— Как обычно, — парировала Джейн, — Спорили о всякой ерунде.

— Я же говорила, — сквозь смех простонала Мэри, и Грег и Джейн, тоже не сдержавшись, рассмеялись. Смех, звонкий и искренний, казалось, наполнил весь поезд, заглушая стук колес и свист ветра за окном, прежде чем застыть последней отзвучавшей нотой и уступить место повисшей на несколько минут тишине.

— Ну, так как прошло собрание? — наконец, прервала молчание Джейн и скрестила руки на груди, выжидательно уставившись на друзей. Не то, чтобы ей действительно хотелось начинать этот разговор, но часть ее желала и боялась этого. В ответ Мэри лишь притворно зевнула.

— О, скукота. Флитвик объяснял правила и все такое. Придется патрулировать и ходить на собрания.

— Наводить порядок, — с ноткой гордости в голосе возразил Грег, назидательно вознеся вверх указательный палец.

— Как я и сказала, — отмахнулась Мэри, — Скукота.

Джейн застыла, ощущая механический холод улыбки на собственных губах на контрасте с внезапно затопившей рот горечью. Она выпрямилась, практически машинально, выровняв спину до идеальной осанки, чувствуя, как мышцы напряглись, словно в предчувствии схватки.

В следующим миг усилием воли она заставила себя расслабиться.

«Все это, конечно, глупо и бессмысленно», — напомнила она себе.

Взгляд блуждал по лицу Мэри, по ее тонким белесым ресницам, в которых играли алые закатные искры, по ее живому смеющемуся лицу без единого намека на макияж и ее насквозь магловской одежде, не выдававшей ни единого намека на то, что ее обладательница, вообще-то являлась старостой древнейшей волшебной школы.

Не любить Мэри было сложно.

Нет, не так.

Не любить Мэри было невозможно.

По крайней мере для Джейн, в жизнь которой Мэри всегда вносила необходимую дозу хаоса, веселья и тепла, жить без которых, скорее всего, было бы абсолютно невозможно.

Но иногда Мэри была испытанием. Например, сейчас, когда она с таким безразличием и откровенной скукой говорила о доставшейся ей роли. Безразличие, конечно, ничего не значило — Джейн знала наверняка — Мэри, замечательная, бойкая и бесстрашная, прирожденный лидер, справится с этой ролью блестяще и безупречно, так, что даже самый пристрастный критик не сумеет обвинить ее в несерьезности. И все же для нее это было всего лишь весельем. Просто глупой забавой, от которой можно было с легкостью отмахнуться и не воспринимать всерьез.

Это было несправедливо.

— Ты чего? — встревоженно спросила Мэри, всматриваясь в лицо Джейн, словно заметила на нем тень, отбрасываемую ее мыслями, и Ватсон поспешила перевести тему.

— Да представляешь, пока шла сюда, наткнулась на с слизеринцев с третьего курса, которые задирали новичков.

— Вот засранцы, — с жаром воскликнула Мэри, — Ну, ничего, вот доберусь я до них!

— И что произошло? — встревоженно поинтересовался Лестрейд, — С мелкими все нормально?

— Да, — Джейн неопределенно взмахнула рукой, — То есть, когда я вмешалась, они убежали, так что будем надеяться, что они больше не влипнут.

— Вот и хорошо, — кивнул Грег, — А что со слизеринцами? Уверен, им повезло, что им встретилась ты. Доберись до них Мэри, они бы уже полетели с вагона.

— И шли бы пешком, — воинственно подтвердила Мэри, — Ну а то! Можете не сомневаться — уж я-то наведу порядок в этой школе.

— Мне уже страшно, — Джейн сделала над собой усилие и улыбнулась, слабо, но искренне.

В конце концов злиться было глупо, да и Мэри никогда не заслуживала подобного.

Она скучала по ней каждую минуту этого бесконечно долгого лета. По ней, и по Грегу, по их долгим бессмысленным перепалкам и разговорам ни о чем. По стуку колес и по длинным мантиям с алой оторочкой, по причудливым сладостям и по прохладной тяжести волшебной палочки в руке.

Джейн прикрыла глаза, позволяя тусклым солнечным лучам вырисовывать вспышки мерцающих узоров на оборотной стороне век, а мерному стуку колес погрузить себя в нечто наподобие транса, позволяя себе на миг отстраниться от реальности.

Приближение сентября каждый раз напоминало надвигающийся шторм — подобно порывам ветра, легким поначалу, но набирающим силу с каждым стремительно мчащимся днем, оно несло долгожданный глоток свежего воздуха после долгого удушающего лета, но грозило разнести ее жизнь на щепки.

Джейн ждала сентября с замиранием сердца. Ждала больше всего на свете и боялась его прихода. Таким было для нее каждое возвращение в Хогвартс. И это, последнее, не стало исключением.

Лето выдалось нежарким. Столбик термометра редко поднимался выше 20 градусов, чаще упрямо зависая на отметке в 15, но менее невыносимо от этого не становилось.

Пригород Лондона, в который шесть лет назад забросило семейство Ватсон, постоянно как одеялом покрывал душный тяжелый воздух, напитанный туманом, смогом и фабричным дымом. Плотная пелена облаков нависала низко над покатыми выщербленными крышами, блокируя солнце и грозя клаустрофобией.

Дом Ватсонов на вид несильно отличался от всех остальных домов, ровными одинаковыми рядами тянущимися вдоль клеток улиц, с их кирпичными стенами, выбеленными заборами и жухлыми газонами.

То был ничем не примечательный дом со стенами, сложенными из бурого кирпича, местами крошащегося от времени, с шиферной крышей с нелепым скрипучим флюгером-петушком, и широкими вечно мутными окнами. Единственной особенностью было его расположение — в какой-то паре метров уродливо скалился пустырь, напоминая разинутую пасть зверя, грозящую поглотить зазевавшихся на краю неосторожных путников. То был практически самый отшиб города. То и дело то одна, то другая компания объявляла о своих планах по застройке, но каждый раз находилась какая-нибудь юридическая несостыковка с правами на собственность, так что пустырь так и стоял нетронутым.

Разрастаться городок не спешил, словно когда-то время здесь попросту остановилось, не выдержав вечной скуки. Окраина медленно, но верно пустела — даже низкие цены на недвижимость в этом районе не слишком привлекали новоселов, а старожилы стремились прочь, в поисках лучшей жизни и более разнообразных рабочих мест. Не добавляли презентабельности местности и дымящиеся трубы завода, расположенного совсем неподалеку.

В городе все знали друг друга в лицо — неизменно здоровались при встрече, оживленно обменивались сплетнями через изгородь, приглашали друг друга на барбекю по субботам на заднем дворе и неохотно привечали чужаков. От статуса «чужака» отделаться было непросто. Немудрено — в городе, где одни и те же семьи жили поколениями, приезжим можно было прожить здесь не один год и так и не стать «своим».

За шесть лет Ватсонам этого сделать так и не удалось.

Они, впрочем, не очень-то и стремились. Отец Джейн, старый солдат, к моменту выхода на пенсию обзаведшийся привычкой налегать на горячительное, общаться с соседями не стремился, предпочитая, чтобы его оставили в покое. У Джейн и вовсе не было шанса здесь освоиться — в год переезда сова принесла письмо, пропуск в другой мир, где отныне и было ее место большую часть года. Пожалуй, только Гарриет могла бы попробовать влиться и быть принятой этим городом, если бы только захотела. Но младшая Ватсон ненавидела его всем сердцем и только и ждала повода вырваться.

Каждый раз, приезжая сюда, Джейн ощущала свою чужеродность практически кожей. Таксист, отвозивший их с отцом с вокзала, хмурился и задирал цену, тонкие улыбки продавцов в бакалее становились натянутыми и неискренними, стайки мальчишек-подростков кидали на них косые взгляды, о чем-то перешептывались, а затем взрывались гоготом.

Отец неизменно встречал дочь с летних каникул.

Она никогда его не просила и старалась не называть дату своего приезда, но он приезжал всегда. В такие дни он бывал небритым и покрасневшим, а запах перегара почти не ощущался, но Джейн казалось, что его чувствуют все присутствующие на платформе Кингс-Кросс, а затем и все пассажиры в пригородном поезде до дома. Присутствие отца тяготило, словно он вел ее не домой, а на эшафот или в тюрьму. Этот дом и был тюрьмой, в которую Джейн отчаянно хотела вернуться каждый день в Хогвартсе и ненавидела мысль о возвращении туда.

Летом же она хотела вырваться, но боялась этого момента.

Дом неизменно встречал ее неуютом. Отец, проведший всю жизнь в полевых условиях и привыкший сниматься с места на место, не обременял себя мелочами вроде излишней уборки, переклейки обоев, покупки красивых занавесок и скатертей или чего угодно, что не входило в список самого необходимого. Ремонт в доме сводился к починке то и дело протекающей крыши и труб, смазывании скрипучих петель, и починке всего, что периодически ломалось — от мебели и до ступеней лестницы. В этом плане Джон Ватсон был мастером — в моменты, когда был трезв, оправившись от очередной запоя только, чтобы после погрузиться в следующий.

Гарриет же чаще предпочитала запираться в своей комнате или проводить время за стенами дома, чем поддерживать уют. Так что дом медленно ветшал, хоть и оставался крепким и надежным пристанищем, но лишенным всякой жизни и тепла домашнего очага.

До отставки отца Ватсоны переезжали практически каждый год, ведомые долгом, забрасывающим отца от одной военной базы к другой. Джейн казалось, что им троим станет легче, когда они, наконец-то, осядут на одном месте, вот только не стало. А потом она уехала, и в ее долгие отсутствия все разваливалось больше и больше, не оставляя никакого шанса все починить.

В моменты встречи или прощания на платформе 9 ¾ если закрыть глаза, то можно было притвориться, что они до сих пор семья. Джейн могла бы этому даже радоваться, не знай она наверняка, какое тяжелое влияние это оказывает на отца. Он продолжать мучить себя и ее, и Гарри.

О том же, что было с сестрой в ее отсутствие, Джейн порой было страшно даже думать. Каждое лето она пыталась сократить все растущую пропасть и собрать по кусочкам то, что осталась от ее семьи, даже давно поняв, что это попросту невозможно.

Летом Хогвартс делался чем-то далеким и практически нереальным, эфемерным, похожим на полузабытый сон.

Иногда Джейн почти верила, что придумала его себе сама в попытке вырваться из замкнутого круга, в котором она жила после смерти матери. Впрочем, доказательства реальности мира магии были достаточно убедительными. Дело было вовсе не в толстых томах учебников по зельям и по истории магии, не в побрякивающих монетах причудливой формы и даже не в волшебной палочке, бережно хранимой в особом футляре.

Доказательством всегда была Гарриет.

Гарриет, милая и смешная девчонка, обожающая в детстве сказки о драконах и феях, выросшая в чужую язвительную и грубую девушку, которой нет дела до магии и чудес. Выдумай Джейн для себя новый чудесный мир, полный магии и возможностей, она бы ни за что на свете не оставила сестру позади.

Дома она не упоминала о школе. Не выносила книг и свитков за пределы своей всегда запираемой комнаты, прятала подальше палочку и редко писала письма, стараясь не раздражать сестру одним видом совы, ее частыми полетами и вечным клекотом.

В этот раз усилий можно было не прилагать — Гарриет дома почти не ночевала. Она уходила по вечерам и не возвращалась до утра, или же выскальзывала в окно, когда Джейн пыталась ее наказать и закрывала в комнате. Летние короткие ночи в такие моменты казались бесконечно длинными и тягостными. Джейн не спала до рассвета, то и дело срывалась на поиски с тусклым фонарем в руке, кружила по городу, находила и пыталась привести домой, кричала, злилась, а потом долго беззвучно плакала в подушку от бессилия.

Отец же спал как убитый, и Джейн не могла до него добудиться, а если он и просыпался от криков, то лишь раздражался и приходил в ярость. Иногда Джейн думалось, что если бы не он, она могла бы быть почти счастливой в Хогвартсе, могла бы не тревожиться и не переживать, могла бы даже спасти Гарри.

Она ненавидела себя за эти мысли. Ей хотелось бы уехать или вовсе не приезжать. Мэри то и дело приглашала ее погостить к себе, и Джейн отклоняла приглашение каждый чертов раз. Нет, она должна была остаться. И оставалась каждый раз, словно в наказание себе за то, что осмелилась родиться волшебницей.

И в сентябре, измученная после лета, она чувствовала почти стыд за то облегчение, которое испытывала.

— Смотри, что ты наделал разговорами об экзаменах, — донесся до нее приглушенный голос Мэри, — Ты утомил Ватсон настолько, что она уснула.

Джейн встрепенулась.

— Я не спала.

Мэри и Грег в ответ лишь рассмеялись. Ватсон бросила быстрый взгляд в окно. Ей казалось, что она задумалась всего на минутку, но судя по тому, что солнце почти успело закатиться за горизонт, а дождь — из мелкой мороси превратиться в полноценный ливень, поток мыслей унес ее намного дальше от реальности, чем она предполагала.

— Просто задумалась, — пояснила она и потянулась. В мышцах скопилось напряжение, а эмоциональная усталость, тяжелым багажом пронесенная через все лето, ощущалась совсем физической. Быть может, поспать немного и правда было хорошей идеей.

Ватсон сбросила на пол тяжелые ботинки и забралась с ногами на жесткое кожаное сиденье. Мэри с готовностью подвинулась дальше к окну, чтобы Джейн было удобнее лечь. Устроив голову на коленях у подруги, Ватсон вытянула ноги и прикрыла глаза.

Теплые пальцы Мэри осторожно коснулись ее лица, откидывая со лба пряди волос. Джейн улыбнулась, не открывая глаз.

— Щекотно, — пробормотала она, — Не обращайте на меня внимания, говорите, о чем вы там говорили.

— Да ни о чем, — мягко произнесла Мэри, — Спи давай, до Хогвартса еще часа полтора.

— Надеюсь, распределение не затянется, — зевнул Грег, — Тоже спать хочу — встал сегодня ужас в какую рань.

— Да я-то выспалась, просто… — Джейн попыталась было объяснить, что усталость ее была совсем другого рода, но слова не шли, и она неловко закончила одной фразой, — С Гарри опять поссорились.

— Бедная моя девочка, — Мэри нежно погладила ее по щекам и лбу, невесомо касаясь костяшками пальцев разгоряченной кожи, — Не будь так к ней строга. Она обязательно образумится. Вы помиритесь, вы же сестры.

— Конечно, — тихо, почти беззвучно ответила Джейн. Мэри, конечно, искренне верила, во что говорила, но ей это было легко. Но спорить не хотелось, и Ватсон попробовала поверить, что так и будет.

— Но тебе необязательно было так мучить себя все лето. Приезжала бы ко мне. Ты же знаешь, тетя Роуз была бы рада.

— Или ко мне, — подхватил Грег, — Поиграли бы в квиддич — ты бы видела, как Мэри продула матч, а потом так психанула, что улетела к маглам и едва не врезалась в самолет!

— Твой старый «Чистомет» унесло ветром, — возмутилась Мэри, — Привези я свою метлу, ничего бы не было! И вообще — я проиграла всего один раз, а ты — все остальные.

— Это метла моего отца, и я на ней сам летал — ничего ее не уносит! Ты просто психанула, что я забил три мяча подряд.

На пару минут между друзьями завязался ожесточенный спор. Джейн не вмешивалась, но ее губы сами собой расползлись в улыбке.

— Тебе просто повезло, — яростно возразила Морстен.

— Ну да, ну да.

— Знаешь что, вот встретимся в первом матче сезона, и я тебя в порошок раскатаю!

— Мы, вообще-то, в одной команде, — осторожно напомнил Лестрейд.

— А, да, — остыла Мэри, — Ну, значит, раскатаем всех остальных.

Оба прыснули от смеха — их перепалки бывали частыми и жаркими, но погасали столь же быстро, как и разгорались, и не приводили никуда, потому что темой споров всегда была какая-нибудь ерунда. На пару минут наступила тишина, прерываемая лишь ровным стуком колес да доносящимися откуда-то из коридора голосами.

— Я серьезно, — помолчав, первой прервала молчанье Мэри, — Я зову тебя который год. Приезжай обязательно. Марк о тебе все лето спрашивал.

— Ах, Марк спрашивал, — тихо проворчал Грег куда-то в сторону.

Лежать разом стало некомфортно. Ватсон ощутила, как где-то в груди словно натягивается какая-то невидимая струна.

— С чего бы это? — спросила она ровным голосом, из которого мигом ушел весь сон.

— Ты же знаешь, — Джейн не рисковала открыть глаза, опасаясь, что те выдадут ее с головой, но, судя по голосу, Мэри закатила глаза, — Я до сих пор в шоке, что у вас так ничего и не срослось. Я-то думала, что на следующее лето ты приедешь уже в качестве моей новой сестры.

— Мэри! — Ватсон распахнула глаза и подскочила, едва не упав на качающийся пол.

Но подруга тут же ухватила ее за руки и потянула обратно.

— Ладно, ладно, — успокаивающе произнесла она, — Все, я молчу. Хотя, честно, из вас вышла бы отличная пара.

— Мэри! — предупреждающе воскликнула Джейн.

— Все-все, — сдалась Морстен и на этот раз действительно замолчала.

Снова повисла тишина, на этот раз более долгая и напряженная.

— Но правда, приезжай, — вновь заговорила первой Мэри, — Следующим летом, после экзаменов. Ты ведь все равно не поедешь надолго домой. А потом можем сразу начать искать квартиру.

Джейн снова закрыла глаза и опустила голову на колени подруги.

— Я приеду, — тихо пообещала она и почти поверила в свое обещание.

Может быть, она даже сумеет его сдержать. Может быть, следующее лето окажется совсем другим, и вся долгая боль предыдущих лет останется там, где ей и место, — в прошлом. А может и нет. В любом случае, хорошо это или плохо, но следующим летом все изменится навсегда. Хогвартс с его суетной, уютной и ограниченной жизнью за четырьмя стенами останется позади, и придется шагнуть в неизвестность. Тогда-то и придется сделать выбор — идти вперед или возвращаться.

И этот выбор Джейн еще предстояло сделать.

— Как Марк, кстати? — поинтересовался Грег, — Рассказывал что-нибудь про аврорат?

— Только о нем и говорит — ну, когда не говорит о Джейн, — оживилась Морстен, — Но сейчас у него пока ничего интересного — в основном тренировки, потом надо будет сдать экзамены, и только потом его примут в штат.

— Что, неужели блестящих ЖАБА оказалось недостаточно, чтобы попасть в отряд сразу? — несколько ехидно поинтересовался Лестрейд.

— Даже наоборот, — рассмеялась Мэри, — Оказалось, что к умникам с Когтеврана претензий вдвойне. Но ты же знаешь, Марк всегда был больше, чем просто отличником-заучкой. Он об этом всю жизнь мечтал. Он своего добьется.

— Может, тогда он и за меня замолвит словечко через год, — пробормотал Грег.

— Тебе это не понадобится, — Мэри ободряюще сжала его плечо, — Ты тоже справишься.

— Поверить не могу, что ЖАБА уже скоро, — разговор плавно соскользнул на то, чему предстояло быть самой животрепещущей темой обсуждения для всего седьмого курса в этом году — экзамены.

— Даже не начинай опять, — простонала Морстен и звучно хлопнула себя ладонью по лицу, — Еще куча времени впереди, что паниковать-то раньше времени?

— И как будете совмещать учебу с должностью старосты? — вклинилась в разговор Ватсон.

— Да обязанностей не так уж и много, — неуверенно протянул Грег, — Не думаю, что будет так уж сложно.

— Я что-нибудь придумаю, — Мэри небрежно взмахнула рукой, едва не задев Джейн по лицу, — На крайняк, брошу квиддич.

— Что? — в один голос воскликнули Грег и Джейн. Ватсон вскочила с места и на этот раз не удержалась на ногах и грохнулась на колени.

Мэри расхохоталась, заливисто и безудержно. Она попыталась помочь подруге подняться, но не могла разогнуться от смеха. На ее щеках выступили красные пятна, а в глазах блеснули слезы.

— Мерлин, видели бы вы свои лица! — задыхаясь, простонала она, — Да я же пошутила — как же я вас брошу, вы же, бедолаги, продуете Кубок без меня.

— Не смешно, — буркнул Грег, — Напугала, блин.

— Мы, вообще-то, и продули в том году, — сердито произнесла Ватсон, поднимаясь обратно и отряхивая пыль с мягкой ткани узких джинсов, — Когтврану, если помнишь. 640:310.

— Ой, да это только потому, что у них был Марк, — отмахнулась Мэри, — Ненавижу это признавать, но он лучший. В этом году без него все посыпется, вот увидите.

— Как бы у нас не посыпалось… — Джейн почувствовала, как у нее перехватило дыхание. Она наклонилась к своим ногам, делая вид, что все еще отряхивает джинсы, и потому не увидела, как переглянулись между собой ее друзья.

— Нет, не посыпется, ведь теперь у нас лучший в мире капитан, — уверенно заявила Мэри.

— И кто это? Познакомишь? — пробормотала Джейн, уставившись в пол.

— Да ну тебя, — Мэри пихнула ее рукой, — Не принижай себя. Ты это заслужила — ведь ты лучшая.

— Думаешь, я справлюсь? — она осторожно подняла взгляд и встретилась с сияющими глазами Мэри.

— Я это знаю, — просто ответила и приглашающе распахнула объятия, — Поздравляю, дорогая.

— Спасибо, — Ватсон подалась вперед, позволяя рукам Мэри обвить ее в теплом объятии, и ощутила, как тугой узел, затягивающийся в груди с самого момента получения значка, ослабевает и растворяется.

— Надо будет набирать новых игроков, — оживился Грег, — Раз Крис выпустился, нам нужен будет новый охотник.

— Да и для текущего состава нужно провести отборочные. Вам двоим, кстати, тоже придется пройти, — строго сообщила Ватсон, поочередно устремляя указательный палец на друзей.

— Лучше меня вратаря вам все равно не найти, — несколько самодовольно ответил Грег.

— Вот и посмотрим, — вызывающе вскинула подбородок Джейн, и Лестрейд подарил ей теплую улыбку:

— Ты будешь крутым капитаном, Ватсон. Поздравляю тебя.

Джейн расплылась в широкой улыбке, ощущая, как мрак, гнетущий ее столь долго, рассеивается и проясняется. Да, это не то, чего она хотела, и перспектива руководить командой все еще больше пугала и тревожила, чем приносила восторга, но что же? В конце концов, администрации Хогвартса всяко лучше видно, кого кем назначать, так что стоит поверить, что все к лучшему.

Она сделала глубокий вдох и медленный выдох, отпуская свои тревоги хотя бы на сегодня, а затем принялась увлеченно рассказывать о тех тактиках и стратегий, которые она придумывала летом.

За разговорами о квиддиче время всегда летело незаметно. Скоро солнце окончательно скрылось, и последние алые искры на горизонте дотлели и угасли, уступая место дождливой осенней ночи. Поезд принялся постепенно замедлять ход, сигнализируя о скором прибытии в долгожданный пункт назначения. За мутным, испещренным мокрыми дорожками оконным стеклом в неровном свете придорожных фонарей плясали смутные тени.

Мэри и Грег собрали остатки сладостей, разбросанные по сиденьям купе, и распихали их по карманам с тем, чтобы доесть по дороге в замок или позже, за разговорами в общей гостиной. Джейн вытащила из чемодана черную форменную мантию с алой оторочкой и с неохотой стянула с себя кожаную куртку. Ее примеру последовал и Грег, тоже натянув мантию. Мэри же пожала плечами и вовсе не стала утруждаться переодеванием.

Привычно оставив чемоданы в купе, троица вышла в коридор и, протолкавшись по забитым переполненным коридорам, здороваясь и переговариваясь с теми, кого еще не видели, вышла в зябкую сентябрьскую ночь.

Прошедший недавно дождь напоминал о себе стылыми лужами и размокшей землей. Каждый выдох отдавался клубами вырывающегося из рта пара. Ветра не было, но холод пробирался под одежду и цепко впивался в кожу. Переполненная платформа, освещенная тусклым светом пары скрипучих болтающихся фонарей, сонно гудела сотнями голосов. За ее пределами царил мрак, и ветви деревьев, в изобилии окружающих перрон, тянули длинные тени, напоминающие когтистые лапы чудовищ.

Зябко кутаясь в мантию, Джейн подняла глаза. Перевернутый небесный купол, усыпанный мириадами мерцающих звездами, глядел с высоты, дыша космическим холодом.

— Первый курс! Сюда! — Громовой глас сотряс перрон. Ватсон вздрогнула от неожиданности и едва не споткнулась на мокром асфальте, возвращаясь в реальность.

Огромный фонарь, маяком в безбрежном море, мигнул и осветил платформу, словно призывая к себе потерявшиеся корабли. Лесничий Хагрид, устрашающего вида полувеликан в грубой подбитой мехом мантии возвышался над толпой, вполне успешно справляясь с задачей привлечения внимания. Зычный голос лесничего прокатывался по платформе, отзываясь эхом. То и дело кучки первокурсников робко замирали в паре шагов от полувеликана, опасаясь подойти ближе и в то же время боясь потеряться.

Затуманенный усталостью взгляд Джейн вдруг выхватил из толпы знакомые рыжие волосы. Девчонка-первокурсница, крепко держащая на руках маленького черного котенка, растерянно замерла рядом с вагоном, взволнованно озираясь по сторонам. Темноволосый паренек в не по размеру сидящей мантии стоял рядом и что-то неловко ей говорил.

— Я сейчас, — быстро бросила друзьям Ватсон и, протолкнувшись сквозь людской поток, вынырнула рядом с успевшей ей примелькаться парочкой.

— Чего ждем? — с усмешкой бросила она, и те стремительно обернулись на ее голос.

— Это ты, — тоненько воскликнула рыжая и, прежде чем Ватсон успела среагировать, заключила ее в стремительные объятия, едва не выронив из рук пронзительно мяукнувшего котенка.

— Простите, — пискнула девчонка, выпуская талию Джейн и покрепче перехватывая питомца. Паренек застыл в смущении, но его лицо выражало такое облегчение, что никакие слова и не требовались.

— Ну и чего стоим? — сама смутившись от такого проявления чувств, улыбнулась Ватсон, — Хагрид вас уже заждался.

— Его зовут Хагрид? — переспросила рыжая, осторожно оглядываясь в сторону лесничего.

— Просто он такой страшный, — тихо произнес пацан, и его подруга робко закивала.

— Да бросьте, — от души рассмеялась Джейн, — Никогда никого не судите по виду. Чтоб вы знали, Хагрид — добрейший из всех во всем Хогвартсе.

— Правда? — недоверчиво протянул паренек.

— Еще как, — кивнула Ватсон, — Если вам когда-нибудь понадобится помощь, вы всегда можете обратиться к нему. Хагрид всегда готов помочь. Ну же, идем.

Она легонько подтолкнула ребят и повела сквозь редеющую толпу.

— Привет, Хагрид, — приветственно помахала она, тот обернулся.

— Мисс Джейн, — громогласно воскликнул он, столь активно размахивая фонарем, что едва не сшиб ту с края платформы, — Как прошли каникулы?

— Прекрасно, — с беззаботным жизнерадостным видом солгала Джейн, уворачиваясь от фонаря, — Позаботься об этих двоих, пожалуйста. Они тут новенькие.

— Как и все мы когда-то, — Хагрид улыбнулся, и его глаза-жуки добродушно засияли, а суровое с виду, заросшее жесткой бородой с проседью лицо озарилось теплой улыбкой, — А кто это тут у нас? — он заметил маленькое существо на руках у девочки:

— Это Салем, мой котенок, — все еще нерешительно, но уже смелее ответила она.

— Можно? — спросил великан, протягивая огромную ручищу к котенку, и его хозяйка робко кивнула.

Огромные пальцы нежно коснулись лохматой черной шерстки. Котенок дернулся на миг, а затем довольно заурчал. Дети облегченно рассмеялись, расставшись с остатками страха.

— Держи его крепче, — наказал Хагрид, погладив котенка еще раз, а затем вернувшись к созыву первокурсников.

— Видите? Ничего не бойтесь, — Ватсон напоследок ободряюще хлопнула детей по плечу и зашагала обратно к друзьям.

Те уже ждали ее на краю платформы, зябко прижимаясь плечами друг к другу и забавно пританцовывая на месте. Мимолетно улыбнувшись в ответ на вопросительные взгляды, Джейн подхватила друзей под руки и двинулась знакомой тропой в сторону карет. Толпа, тем временем, немного поредела — никто не стремился задержаться на улице дольше необходимого.

— Эй, Ватсон, — Джейн обернулась на оклик и чуть притормозила, позволяя окликнувшему поравняться с ней.

Джеффри Паттерсон, одногруппник Джейн, невысокий коренастый семикурсник с бледным веснушчатым лицом, приветственно помахал компании. Роуз Калвертон, соседка по комнате Джейн и Мэри, держала его за руку и дрожала от холода.

— Слышал, ты теперь капитан, — небрежно бросил он, — Поздравляю. Я хочу попробоваться в этом году в команду, дай знать, когда начнутся тренировки.

— Ближе к выходным я вывешу объявление на доску новостей, — сообщила Ватсон, — Я думала, ты решил завязать с квиддичем.

Джеффри замялся и сбился с шага — о своем намерении покончить с квиддичем раз и навсегда он объявлял каждый год после очередного провала на отборочных, но каждый следующий год делал вид, что ничего подобного не было, и с завидным упорством возобновлял попытки. Упрямства Джеффри хватало, чего нельзя было сказать о таланте или о каких-либо навыках игры в квиддич.

— У Джеффри талант, — безапелляционно заявила Роуз, — Крис был идиотом, раз не сумел его разглядеть. Надеюсь, ты, Джейн, окажешься умнее.

— Увидим на отборочных, — вежливо произнесла она, еле сдерживая смешок. Мэри же подобной сдержанности не проявила и расхохоталась. Бледное лицо Паттерсона покраснело, но он молча отвернулся.

— Что-то смешное услышала, Мэри? — Роуз взвилась, явно задетая подобной реакцией до глубины души, Джеффри попытался успокоить ее, но та уже завелась.

— Что ты, — дружелюбно протянула Морстен, — Я полностью с тобой согласна. У Джеффри действительно талант — талант ронять мяч и падать с метлы, — она повернулась к тому и скорчила извиняющуюся мордашку, — Без обид, Джефф.

— Ничего, — пробормотал он, печально вздохнув, но не выражая и тени обиды, признавая резонность упрека. Лицо его побледнело еще больше, словно он готов был превратиться в привидение и исчезнуть отсюда. Роуз принялась ожесточенно спорить с Мэри, и так, погрузившись в перепалку, вся компания незаметно добралась до стоянки карет.

Гравий и схваченная инеем трава глухо хрустели под ногами, изморозь тонкой причудливой пеленой покрывала ветви и листву. Вереница карет уже поджидала на привычном месте. Стайки озябших сонных школьников спешили занять места. Резные дверцы с выгравированным символом Хогвартса — буквой «Х» в окружении четырех символов факультетов, еле слышно поскрипывали на ветру. Одна за другой кареты срывались с места и уносились в ночь, колеса месили стылую грязь.

Ватсон перепалку не слушала — голоса сливались в неразборчивый шум, перекрываемый далеким свистом ветра высоко над землей да негромкое фырканьем запряженных в упряжь карет причудливых созданий. Те стояли почти неподвижно, лишь иногда принимаясь бить копытом, отчего кареты едва заметно дергались в своей колее, но тут же застывали. Огромные кожистые крылья, свернувшись, мягко покоились на массивных спинах, иногда трепеща, словно готовые расправиться и взмыть в ночное небо. Джейн нерешительно замерла на месте, кидая робкий взгляд на друзей, но те, не обращая ровно никакого внимания на созданий, как ни в чем не бывало залезли в карету.

Джейн разочарованно выдохнула — этих странных лошадей она увидела впервые в конце первого курса, но лишь она одна — казалось, никто более не способен был их увидеть перед собственным носом. Каждый год она надеялась, что хотя бы в этот раз все изменится, но каждый новый год лишь служил очередным подтверждением ее ненормальности.

— Ты чего там застыла, Джейн? — окликнул ее Грег из кареты. Ватсон вздрогнула и одернула собственную руку, тянущуюся к призрачной лошади.

— Иду, — негромко отозвалась она и нехотя забралась в карету.

Внутри было тесно — места впритык хватало для пятерых, так что о личном пространстве можно было забыть на время этой поездки, но так было даже теплее — отсутствующая крыша у повозки не прятала от холода осенней ночи. Мэри и Роуз продолжали спорить, кажется, Мэри как раз вызывала противницу на показательный матч и призывала Джейн стать судьей, но Джейн отвернулась, привлеченная раздавшимся совсем рядом похожим на колокольчик смехом.

Его обладательницу Джейн узнала сразу — даже тусклый свет фонарей, отбрасывающий на лица некрасивые тени, не в силах был скрыть почти готическую красоту слизеринки Ирен Адлер. Алая помада ярким пятном выделялась на бледном лице, ни единого волоска не выбивалось из прически, словно ни ветер, ни долгое путешествие не способны были нанести хоть какой-то урон ее красоте — магия, не иначе, которой в Хогвартсе почему-то не учат.

Ирен устремилась к соседней карете, цепко держась за руку Шерлока Холмса, как бы опасаясь упасть, хотя ноги ее в высоких каблуках не дрожали, чеканя твердый шаг. Холмс что-то негромко сказал ей, подавая руку и помогая забраться в карету, и Адлер в очередной раз мелодично рассмеялась.

Недавний инцидент в поезд с пронзительной ясностью всплыл в памяти Джейн, и вспышка злости, казалось бы, уже остывшей и утихшей, вновь остро царапнула где-то в груди. Ватсон сделала прерывистый вздох и хотела было отвернуться, как вдруг Холмс шагнул прямиком к причудливой лошади и, не выказывая ни тени удивления или страха, осторожно провел пальцами по ее спине.

У Джейн перехватило дыхание. В следующий миг ее карета сорвалась с места и устремилась в стылую мрачную ночь, но прежде чем это произошло, Холмс вдруг, словно почувствовав кожей взгляд Джейн, поднял глаза и посмотрел на нее в упор. На краткий миг их глаза пересеклись в безмолвном диалоге, а затем карета умчалась вперед, и Шерлок Холмс остался далеко позади и потонул во мраке.

Это был краткий и практически неуловимый миг, но Джейн знала, что не ошибалась. Кем бы ни были те таинственные лошади, тянущие повозки, Шерлок Холмс тоже их видел.

Сердце гриффиндорки еще бешено билось, когда карета, наконец, замедлила ход. Только тогда, наконец, очнувшись от своих мыслей, Ватсон заметила выросший перед взглядом огромный сияющий замок, возвышающийся во тьме на фоне усыпанного звездами неба. Залитые светом башни стрелами устремлялись высоко вверх, древние каменные стены нависали громадой, являя собой столь грандиозное и величественное зрелище, что невольно вызывало трепет, хоть Ватсон и видела все это уже не раз. Из-за тяжелых дубовых дверей доносилась приглушенная оркестровая музыка.

Громадный вестибюль встретил теплом и запахами еды, и, оказавшись внутри, продрогшие до костей студенты с наслаждением стряхивали с себя оцепенение и сон.

— Добро пожаловать, — вошедших энергично приветствовал с лестницы молодой человек, облаченный в скромную серую мантию, держащий в тонких пальцах длинный свиток пергамента.

— Добрый вечер, профессор Долгопупс, — хором поздоровались Джейн, Мэри и Грег.

— Мисс Ватсон, мисс Морстен, мистер Лестрейд, рад вас видеть, — профессор Долгопупс, преподаватель травологии и по совместительству декан факультета Гриффиндор тепло улыбнулся ребятам, — Проходите, грейтесь. Церемония скоро начнется.

Они поспешили последовать совету. Большой зал заливал свет сотен свечей, плавающих под зачарованным потолком, представляющим собой сегодня бесконечное чистое звездное небо. Многочисленные обитатели шептались и переговаривались, приветствовали и перебегали из рамы в раму, стремясь получше рассмотреть оживление, затопившее школу. То и дело маленькими холодными вихрями мимо проносились привидения, в предвкушении перед представлением, которое они ежегодно закатывали новоприбывшим.

Заняв свои привычные места за гриффиндорским столом, компания принялась переговариваться с одногруппниками, обсуждая летние впечатления и ожидания от нового учебного года. Зал постепенно заполнялся.

Директор МакГонагалл, облаченная в бархатную синюю мантию, занимающая центральное место за преподавательским столом, о чем-то тихо переговаривалась с профессором Флитвиком, преподавателем чар и заклинаний. Место по ее правую руку пустовало — профессор Долгопупс по традиции встречал первокурсников для церемонии распределения по факультетам. Отсутствовал, также, и Хагрид — сейчас он, наверное, еще вел новичков в лодках в замок, что тоже было традицией.

Профессор Стебль, декан факультета Пуффендуй, пожилая приземистая волшебница в зеленой мантии и такого же цвета остроконечной шляпе, украдкой зевала и иногда что-то говорила, наклоняясь к уху мадам Трюк, преподавательницы полетов на метле. Профессор Вектор, преподаватель нумерологии, сухопарая темноволосая волшебница в бордовой мантии, активно жестикулируя, говорила что-то непривычно угрюмому и поникшему профессору Слизнорту, зельевару и декану Слизерина. Ей вторила профессор Дромгул, молодая рыжеволосая ведьма с длинным узким лицом и большими раскосыми глазами, чьей специальностью являлись древние руны.

Слизнорт, обычно веселый и не в меру жизнерадостный, выглядел так, словно вот-вот расплачется, и то и дело прикладывался к серебряному кубку. Джейн подивилась, гадая, что могло бы привести того в столь подавленное состояние, но ее внимание тут же переключилось на еще одно пустующее место.

— Эй, — она осторожно пихнула локтем Мэри, привлекая ее внимание, — А где профессор Смоллвуд?

Мэри непонимающе вскинула брови, а затем перевела взгляд в направлении преподавательского стола и нахмурилась.

— Странно, она никогда не пропускает церемонию.

— Вы про Смоллвуд? — бесцеремонно вторглась в разговор Роуз, в ее широко распахнутых орехово-карих глазах плясали отражения миллиона мерцающих свечей, — Говорят, в этом году ее не будет.

— Что? — в один голос воскликнули Джейн и Мэри, — Но почему?

— Ее пригласили в отдел магического правопорядка Министерства, — пояснила Роуз, сопровождаемая взглядом десяток пар глаз — теперь уже весь гриффиндорский стол внимал новостям.

— Но она ничего не говорила о своем уходе в конце года, — расстроенно возразила Салли Донованн, нервно теребя пальцами прядки волос, отчего ее и без того пушистые вечно растрепанные кудри пришли в еще больший беспорядок, — Ты уверена в этом?

— Кажется, это произошло в самом конце августа, даже МакГонагалл узнала в последний момент через письмо, — ответила Роуз.

— А откуда у тебя такая информация? — недоверчиво покосилась на нее Эшли Джонсон, в ее грубоватом голосе звучал скепсис.

— Почти безголовый Ник с Монахом обсуждали, как злилась МакГонагалл, узнав, что придется искать замену перед самым началом года.

— И как, нашли? — без особого интереса спросил Майк Стэмфорд, близоруко щурясь в сторону преподавательского стола.

— Не знаю, — нехотя призналась в собственной неосведомленности Калвертон, — Должны были, нам ведь надо как-то сдавать ЖАБА в конце года.

Одногруппники принялись обсуждать новость и строить теории о том, кто будет преподавать защиту от темных сил. Джейн их не слушала. Профессор Смоллвуд была одной из ее любимых преподавателей с самого первого курса. Ее уроки всегда были самыми интересными — в отличие от других преподавателей Смоллвуд предпочитала не грузить студентов теоретическими аспектами предмета более, чем требовалось, и постоянно организовывала различные упражнения и практикумы и рассказывала многое вне учебной программы. Еще она всегда была внимательной к каждому в классе, поощряла даже самые мельчайшие достижения, и периодически проводила дополнительные уроки для тех, кто в том нуждался.

Было странно узнавать, что она вот так просто исчезла, но, в конце концов, она была всего лишь учительницей, которая делала свою работу, не больше. Не стоило удивляться, что она предпочла более престижную и, должно быть, более высокооплачиваемую должность в Министерстве, взамен монотонной и зачастую неблагодарной работы преподавателя.

Джейн могла ее понять. И все же эта новость слегка подпортила тихий восторг возвращения в Хогвартс.

Тонкий звон вдруг разнесся по залу, сначала негромко, а затем все звонче и звонче, — директор МакГонагалл стучала ложечкой по своему кубку, привлекая к себе внимание, пока все голоса, наконец, не стихли, и не повисла тишина. Тяжелые двери скрипнули и распахнулись, являя профессора Долгопупса, сжимающего в руках старую залатанную Распределяющую шляпу и свиток пергамента, с гордым видом ведущего за собой несколько десятков малышей-первокурсников. Издав дружный восхищенный вздох, те принялись озираться по сторонам, позабыв на минуту робость.

Церемония распределения быстро теряла свое очарование и наскучивала тем, кто уже оказался по эту сторону стола, но сейчас Джейн вдруг вспомнила, что больше ей не доведется увидеть это зрелище. Чуть прищурившись, она выцепила взглядом огненную вспышку волос — девчонка из поезда дрожала и продолжала прижимать к себе котенка, как бы боясь, что он потеряется, или что она сама потеряется без него. Ее друг же стоял рядом и что-то уверенно говорил ей почти на ухо — он и сам бледнел от робости, но старался выглядеть увереннее в глазах подруги.

Джейн невольно улыбнулась, вспомнив, как отчаянно дрожали ее собственные коленки в тот день, далеких шесть лет назад, и как Мэри вовсе не помогала, гадая вслух о том, какого монстра предстоит одолеть, чтобы пройти церемонию. Много позже Морстен призналась, что вообще-то была в курсе предстоящего с самого начала, просто хотела немножко поприкалываться над менее осведомленными сверстниками. Кажется, в тот момент Джейн была готова задушить подругу подушкой.

Сама она так никогда никому и не призналась, как боялась, что ее отправят домой, сообщив, что письмо пришло ей по ошибке, и что никакая она не волшебница.

Она перехватила взгляд рыжей девчонки и подмигнула ей. Та робко улыбнулась в ответ, хотя Джейн не была уверена, что та ее узнала или разглядела.

Профессор Долгопупс тем временем торжественно положил Шляпу на табурет, и та привычно затянула песню. Песни ее редко вызывали особенный интерес для слабо разбирающейся в музыке и стихах Ватсон, так что она с чистой совестью пропустила ее мимо ушей.

За начавшимся после жидких аплодисментов распределением Джейн наблюдала поначалу с живым интересом, но потом откровенно заскучала. Ее настроение разделяли все присутствующие. День был долгим и пресыщенным эмоциями, а длинное путешествие в поезде не добавляло бодрости. Ночное небо над головой постепенно затягивалось облаками, пряча звезды и тонкий серп молодой луны, жар свечей окутывал зал. Хотелось есть и спать, но золоченые блюда, уставляющие стол, оставались пустыми, отражая мерцание свечей.

— Когда уже еда будет? — недовольно пробурчал Виктор Трэвис, опуская голову на скрещенные на столе руки.

— Тебе лишь бы пожрать, — подколола его Мэри, но без особого энтузиазма, и сонно зевнула.

— Фрост, Аннабет, — прочитал со свитка профессор Долгопупс. Рыжеволосая девочка с котенком встрепенулась и медленно, словно боясь, что ноги подведут, приблизилась к табурету. Профессор водрузил ей та голову шляпу, та была настолько большой, что упала на глаза. Тишина длилась недолго.

— Гриффиндор, — через несколько секунд громогласно объявила Шляпа.

Сон как рукой сняло, и Джейн аплодировала громче всех, пока счастливо улыбающаяся Аннабет мчалась к гриффиндорскому столу. Поравнявшись с Джейн, новоиспеченная гриффиндорка бросилась ей в объятия, отчего котенок жалобно пискнул.

— Ой, — смутилась Фрост, усаживаясь рядом под одобрительные похлопывания по спине и поздравления от сотоварищей по факультету.

— Умничка, — поздравила ее Джейн, осторожно подхватывая на руки котенка. Тот выглядел слегка замученным и обалдевшим, но тут же довольно замурлыкал, стоило Ватсон провести пальцами по его мягкой всклокоченной шерстке.

Приветствия и знакомства еще продолжались, когда через пару минут ее друг, (Кэмпбелл, Питер — объявил профессор Долгопупс) присоединился к Слизерину. Аннабет тонко пискнула, глядя, как ее друг с поникшими плечами, позабыв снять Шляпу, бредет в сторону слизеринского стола.

— Эй, ты чего? — встревожилась Мэри, заметив, как глаза девочки стремительно наполняются слезами.

— Это ее друг, — тихо пояснила Джейн, так как та была не в силах вымолвить ни слова.

— А, Слизерин, не повезло, — протянула Роуз, но осеклась под взглядами Мэри и Джейн, — В смысле, в Слизерине тоже нормально. Они все, конечно, козлы, но ты забей.

— Не слушай ее, — вмешался Грег, — Слизерин — отличный факультет.

— Но я думала, мы будем вместе, — прошептала Аннабет.

— Ничего, у нас часто идут совместные уроки, — утешила ее Мэри.

— И вы все равно сможете общаться, — подбодрила Джейн, стараясь, чтобы ее голос звучал увереннее, чем она себя чувствовала.

Дружба между факультетами не была столь уж редким явлением в Хогвартсе, однако слизеринцы всегда держались особняком, так что Ватсон, к собственной печали, серьезно сомневалась, что общение этих двоих продлится долго. Все же она попыталась, как могла, утешить девочку, прежде чем ее внимание переключилось поднявшуюся с места профессора МакГонагалл.

— Прошу внимания, — призвала она, обводя зал строгим взглядом из-под очков, — Первокурсники, добро пожаловать в Хогвартс. Все остальные, с возвращением. Надеюсь, этот год станет для вас продуктивным, и вы приложите все усилия, чтобы преуспеть в учебе, в квиддиче и в борьбе за кубок школы. Перед тем, как приступить к пиру, я должна сделать несколько важных объявлений. Для начала, напоминаю, что ходить в Запретный лес строго-настрого запрещено. Провинившиеся будут наказаны под надзором мистера Филча.

Завхоз Филч, угрюмый пожилой сквиб в поношенной мантии, сидяющий на самом краю преподавательского стола, злобным взглядом окинул присутствующих. Джейн невольно поежилась, когда взгляд остановился на ней.

— Также, — выдержав нужную паузу, продолжила директор, — С прискорбием сообщаю, что профессор Смоллвуд покинула пост преподавателя защиты от темных сил.

МакГонагалл замолчала на миг, поджав губы. По залу прокатился разочарованный вздох. В этот момент дверь тихо распахнулась, на этот раз без всякого скрипа, но тем не менее все взгляды тут же обратились туда, словно притянутые заклинанием. Невысокий темноволосый человек, облаченный в простого кроя магловский костюм и белую рубашку с затянутым в тугой узел темно-зеленым галстуком, безмолвно вошел в зал и неспешно прошествовал к преподавательскому столу. Остановившись у пустующего места, он, тем не менее, не спешил садиться, а замел, опершись ладонями о стол, и выжидательно посмотрел на профессора МакГонагалл. Та коротко ему кивнула и, переведя взгляд обратно на учащихся, продолжила:

— Знаю, все мы будем скучать по ней, однако это не значит, что занятий по предмету не будет. Позвольте представить вам нового преподавателя защиты от темных искусств, профессора Джеймса Мориарти.

Неуверенные аплодисменты раздались по залу. Джейн даже не удосужилась поднять руки и хлопнуть хотя бы разок. Мориарти же, казалось, ничуть не смутился столь равнодушному приему. Прижав руку к сердцу, он картинно поклонился, на его губах играла тонкая улыбка.

— Так же, к нашему большому сожалению, профессор Слизнорт решил сложить с себя полномочия декана Слизерина, и профессор Мориарти любезно согласился принять на себя этот пост.

Слизнорт дернулся и опрокинул на себя кубок, заливая мантию, профессор Вектор ободряюще сжала его плечо, но больше, кажется, никто этого не заметил.

— Не сомневаюсь, что вы примете профессора с должным почтением и проявите себя с лучшей стороны в его глазах, — закончила МакГонагалл и уступила слово новому профессору.

— Благодарю вас, профессор МакГонагалл, за столь теплые слова, — произнес Мориарти, обаятельно улыбнувшись, — Для меня честь быть принятым в эту древнюю школу с ее древними магическими традициями. Я с нетерпением жду возможности узнать каждого из вас, присутствующих сегодня здесь, узнать ваши самые сильные стороны и самые великие слабости, раскрыть потенциал, который, я знаю наверняка, скрыт в каждом из вас, и помочь вам достичь величия в избранном вами пути, — голос его, чуть высокий и хорошо поставленный, словно у диктора на радио или актера, без всякой магии и без видимых усилий звучал громко и четко, достигая даже дальних уголков зала. Слова звенели и отдавались эхом в повисшей абсолютной тишине, абсолютно все глаза были устремлены на Мориарти, и, казалось, присутствующие забыли даже дышать. Затем этот краткий миг всеобщего притяжения лопнул, словно мыльный пузырь, когда профессор, будто опомнившись, оборвал речь на высокой ноте и скромно улыбнулся аудитории и дружелюбно развел руками, — Но это будет завтра, а сейчас — пир.

В следующий миг, прежде пустые блюда и кубки разом наполнились всевозможной снедью — пуддингами, жареным картофелем, запеченной птицей и ростбифами, пирогами, бисквитами и тыквенным соком. Зал заполнился всевозможными запахами и ароматами, но даже проголодавшиеся после долгого путешествия ученики не сразу заметили это — настолько заворожила их речь нового профессора. На долю секунды повисла пауза, которая тут же взорвалась аплодисментами. От первоначальной холодности не осталось и следа. Профессор еще раз скромно раскланялся, прежде чем занять свое место под одобрительные слова и доброжелательные взгляды коллег. Даже профессор МакГонагалл, чуть ошеломленная тем, что Мориарти украл ее реплику о начале пира, не выглядела рассерженной или недовольной.

Затем зал потонул в разговорах, обсуждениях и шепотах, которым не мешало даже активное поглощение пищи. И, конечно, их темой был новый преподаватель.

— Какой он классный, — восторженно протянула Роуз и тут же осеклась, напоровшись на негодующий взгляд Джеффри, — В смысле, речь классная.

— И сам он красавчик, — лукаво произнесла Мэри, все еще полным восхищения взглядом сверля нового профессора.

Джейн покачала головой и отвернулась к своей тарелке, принявшись за ростбиф с картофелем.

— Что? — закатила глаза Морстен, заметив реакцию подруги, — Ты не согласна?

— Чересчур напыщенный, по-моему, — пожала Джейн плечами, — И речь эта, как у типичного слизеринца. Величие, тоже мне…

— Да ладно тебе, — Мэри толкнула подругу плечом, отчего та чуть не разлила себе на блузку густой сладкий сок, — Я тоже буду скучать по профессору Смоллвуд. Но нам экзамены сдавать в этом году, помнишь?

— Забудешь тут, — буркнула Ватсон.

— А после — придется думать, что делать дальше по жизни, — продолжала Мэри, — Так что если он сказал хотя бы половину правды, а не просто рисовался, чтобы произвести впечатление, то, мне кажется, будет, как минимум, интересно. А как максимум — крайне информативно и полезно.

— Интересно, чему он будет учить, — заметил Грег без особого, впрочем, интереса, больше увлеченный пирогом с почками, чем перспективами дальнейшей учебной программы.

— Вот и узнаем, — парировала Мэри, делая глоток из серебряного кубка.

Джейн устремила на Мориарти еще один долгий изучающий взгляд, пытаясь понять, почему же ей так неспокойно на душе, а затем встряхнула головой, отбрасывая эти смутные не оформившиеся мысли. В конце концов виной этого предубеждения явно была говорящая в ней тоска по профессору Смоллвуд, но Мэри, конечно, права, — нужно думать о будущем, а не метаться в паутине прошлых печалей.

Да и в конечном счете, что представлял из себя профессор Джеймс Мориарти им предстояло выяснить совсем скоро.

И, как бы все ни обернулось, Мэри права и в другом — это точно обещает быть интересным.

Пробуждение напоминало выныривание из-под воды, глубокой и темной, и полной омутов. Проснувшись, Шерлок с минуту лежал с закрытыми глазами на грани сна и яви, не сразу осознав, где находится. Обрывки сновидения, смутные и тревожные, еще владели его сознанием, но уже стирались из памяти без следа, словно уносимые течением.

Сделав несколько глубоких вдохов, чтобы окончательно согнать дрему, Холмс с неохотой откинул тяжелое одеяло и поднялся на ноги. Утренняя прохлада тут же вцепилась в него, словно когтями, и по коже волнами пробежала дрожь. Жилые помещения замка, в целом, отапливались хорошо, чего нельзя было сказать о его остальных частях — так, зимой, например, в аудиториях часто царил такой холод, что на уроках приходилось сидеть в теплых мантиях, а коридоры, обдуваемые всеми ветрами, и вовсе покрывались скользкой коркой льда, затрудняющей передвижение. Тем не менее, в общежитии факультета Слизерин, несмотря на все усилия по обогреву, царила вечная прохлада — сказывалось местоположение. Так уж вышло, что располагался факультет в подземельях, уходящих под самое Черное озеро, потому холод был вечным соседом и спутником молодого поколения амбициозных и честолюбивых волшебников, объединенных зеленым змеиным знаменем.

Толстое стекло узкого окна напоминало иллюминатор на магловской подводной лодке — вода, давящая и темная, подступала так близко, что, казалось, было достаточно одной единственной трещины, чтобы Черное озеро хлынуло внутрь, сметая и круша все на своем пути. Отсюда невозможно было увидеть небо — ни солнце, ни луна и звезды никогда не заглядывали в эту обитель вечного зеленого сумрака, но Шерлок давно наловчился безупречно определять время по свету или его отсутствию, пробивающемуся с поверхности сквозь мутную водную толщу. В спальне царила темень — судя по тусклым далеким отблескам на почти неподвижной водной глади, рассвет еще только-только занимался. Соседи по комнате еще спали, как, наверное, и весь Хогвартс, но для Шерлока ранние подъемы были обыденностью — внутренний будильник всегда срабатывал безупречно.

Всего спальню седьмого курса делило пятеро, но из них ранней пташкой был только Шерлок. Помимо него бодрствовал один лишь Мартин Фоули, если слово «бодрствовал» было вообще применимо к его вечным проблемам со сном. Будучи не в силах ни уснуть обратно, ни подняться с постели и заняться чем-нибудь полезным, он бесцельно и тупо пялился в потолок с открытыми глазами. Лишь скосив взгляд на Холмса, Фоули тут же перевел глаза обратно, не говоря ни слова. Тусклый свет ночника причудливо подсвечивал его лицо бледно-зеленым потусторонним светом.

Моран же крепко спал, уткнувшись лицом в подушку, выводя приглушенные рулады храпа, то замолкающие, то раздающиеся с новой силой. Почти незаметная, еле колышущаяся полупрозрачным светом завеса заглушающих чар покрывала самую отдаленную кровать у окна, которую занимал Генри МакМиллан — даже среди слизеринцев слывший одиночкой, он предпочитал прятаться за полностью задвинутым пологом и не допускать никого в свое личное пространство без острой на то необходимости. Его сосед, Сэмюэль Трэверс, подобной застенчивостью не страдал — полог его кровати и вовсе был сорван едва ли с самого первого курса, и сейчас открывал вид на массивную фигуру в смятой одежде под наполовину сбившимся одеялом — Сэм вечно забывал переодеться в пижаму и зачастую попросту валился спать в чем был накануне.

Оставив сокурсников наслаждаться или страдать в последних предрассветных часах, Шерлок завязал галстук и собирался было покинуть комнату, как вдруг резко остановился на пороге, вспомнив кое о чем. Серебряный значок небрежно валялся на прикроватной тумбочке, как никчемная, ничего не стоящая безделушка. Нехотя вернувшись, Холмс не глядя прикрепил его к мантии и, наконец, покинул спальню.

Стоило ему сделать шаг с последней ступени лестницы, как еле тлеющие угли в камине вспыхнули сами собой, и волна жара прокатилась по остывшему за ночь воздуху гостиной. Языки пламени заплясали по обуглившимся поленьям, прогоняя подводный сумрак и освещая комнату. Ее изогнутые каменные своды уходили высоко, теряясь во мраке потолка, куда не достигали отблески огня, отчего все помещение напоминало причудливую природную пещеру. Вспышки играли на гладком холодном камне стен и полированной поверхности резных широких столов, выставленных в окружении жестких кресел и диванов с потускневшей от времени зеленой обивкой. Зелень со вплетенной нитью серебра в значительной мере составляли здешний интерьер — исключение не представляли ни ворсистый грубый ковер, покрывающий все пространство пола, ни тяжелые бархатные шторы с длинными свисающими кистями, обрамляющие окно больше похожее на огромный пустой аквариум.

Гостиная сияла чистотой — за ночь эльфы-домовики убрали все следы отгремевшей вчера мини-вечеринки, посвященной началу последнего учебного года. Даже обуглившиеся до восковых лужиц свечи в серебряных канделябрах были заменены на новые, длинные и с еще нетронутыми огнем фитилями.

Мельком окинув комнату взглядом, Шерлок прошел через раздвигающуюся потайную плиту, маскирующую собой проход в стене, ведущий наружу, и вышел из подземелий в пустующие школьные коридоры. Замком еще владело сонное оцепенение. Было слишком рано даже для завтрака, ну а по иным причинам в первый учебный день обычно не поднимались даже самые отъявленные жаворонки. Это потом начнутся квиддичные тренировки, подготовка к экзаменам и бесконечные домашние задания, отнимающие много времени и вынуждающие жертвовать драгоценным сном даже самых злостных лентяев. Сейчас же даже никогда не смыкающие глаз привидения не проплывали мимо жемчужными безмолвными облаками. Сонные портреты тихо похрапывали со своих полотен, не потревоженные беззвучными шагами слизеринца.

Так, никем не замеченный, Шерлок поднялся из подземелий и выученной наизусть тропой направился в библиотеку, щурясь на тусклый розовый свет забрезжившего рассвета, льющийся из витражных окон.

Библиотека встретила его хорошо знакомым запахом пыли и ветхого пергамента. Мадам Пинс, сухая худощавая колдунья, бессменная заведующая этой древней обители, деловито перебирала за столом какие-то свитки, грозившие на первый взгляд рассыпаться в пыль от любого неосторожного прикосновения, и не выказывала ни малейших признаков сонливости. Аккуратно сдув пыль с хрупкого пергамента, она подняла голову, заслышав скрип двери, и совсем не удивилась при виде столь раннего посетителя.

— Доброе утро, мистер Холмс, — поприветствовала она, — Вы не изменяете себе.

Библиотека в Хогвартсе не имела строго определенных часов работы, и посещения были дозволены в любое время с неизменным железным правилом соблюдения тишины и порядка, чем Шерлок активно пользовался на протяжении всех проведенных в школе шести лет и не планировал отступать от своей привычки. Ему случалось провести здесь не одну бессонную ночь, зарывшись носом в очередной манускрипт, потеряв какой-либо счет времени, так что мадам Пинс бы вовсе не удивилась, приди он еще вчера вместо приветственного пира и останься здесь на неделю.

Обронив доброжелательное приветствие библиотекарше, Холмс привычно нырнул в анфиладу стеллажей, позволив книжному лабиринту увлечь себя. Абсолютная пустота и тишина царили здесь, нарушаемые лишь приглушенным биением сердца единственного посетителя и его почти беззвучными шагами. Несколько метелок сами собой плясали по полкам и по корешкам, сметая невидимую пыль, из больших песочных часов на столах беззвучно сыпался золотистый мерцающий песок.

Бросив сумку на один из продавленных старинных диванов, Шерлок медленно прошелся вдоль стеллажей, всматриваясь в не всегда читаемые, порой стертые от времени заголовки, выискивая те из них, что освещали интересующую его тему.

Библиотеке замка действительно не было равных среди тех, которые Шерлоку посчастливилось посетить в своей жизни. Семейство Холмсов вполне обоснованно гордилось собственной коллекцией книг, посвященных самым разным отраслям магии, начиная от простейших бытовых чар и заканчивая сложной артефакторикой и темными проклятиями, запрещенными к использованию Международной Конфедерацией магов.

Старший брат Шерлока, Майкрофт, разделял тут же семейную страсть — собственную коллекцию он принялся методично собирать еще задолго до поступления в Хогвартс, с превеликим удовольствием отведя ей не одну комнату в собственном жилище, в которое он перебрался уже после окончания школы, и неуклонно продолжая ее расширять. Тем не менее, сравниться с Хогвартсом по количество пыльных фолиантов, полных магических знаний, древних, и более современных, изощренных и совсем тривиальных, было, наверное, попросту нереально. Даже за долгих шесть лет, сбившись со счету в часах, проведенных в этих стенах, Шерлок сомневался, что прочел хотя бы треть, даже если исключить все то бессмысленное и ненужное, что он знал и к чему вовсе не собирался прикасаться. Потому этот последний год Холмс планировал использовать по максимуму, погрузившись в исследования, которые занимали его живой и беспокойный ум.

Неспешно пройдясь вдоль длинных рядов книжных полок, Холмс остановился у отдела, целиком посвященного алхимии и зельеварьению. Окинув внимательным взглядом корешки, Шерлок цепко выхватил несколько интересующих его книг, до которых планировал добраться на протяжении всего лета, и, устроившись в одном из многочисленных мягких кресел, погрузился в чтение, параллельно делая пометки в толстом блокноте в обложке из мягкой черной кожи с золочеными буквами.

Золотой песок неспешно и неумолимо сыпался из верхней половины хрустальной емкости часов, а затем часы переворачивались сами собой, обнуляя отсчет не один раз, прежде чем Шерлок, наконец, очнулся, осознав, что за перелистыванием тяжелых ветхих страниц почти пропустил время завтрака. Сделав пометку в блокноте, чтобы не забыть, на чем остановился, Шерлок захлопнул фолиант и вернул его обратно на полку, планируя вскоре вернуться и продолжить. Библиотека еще пустовала, когда он покинул ее тихие прохладные своды — в первый учебный день над стремлением к знаниям преобладал сон, потому любители чтения сейчас отсутствовали, и даже мадам Пинс тоже растворилась где-то в своей каморке.

Замок еще молчал, но уже потихоньку просыпался, готовясь к новому вихрю событий, который нес за собой начинающийся учебный год. Потолок в большом зале отражал безбрежное осеннее небо, залитое золотисто-розовым светом утреннего солнца, расчерченное редкими линиями облаков. Царила сонная гулкая тишина, нарушаемая лишь стуком вилок о фарфоровые края тарелок и редкими перешептываниями. Даже не все преподаватели еще присоединились к трапезе, за преподавательским столом половина мест пустовала, — из всех них лишь МакГонагалл никогда не изменяла себе и приходила самой первой, и сейчас с внимательным видом читала газету, одновременно потягивая дымящийся чай из узорчатого кубка.

Быстрым внимательным взглядом подмечая детали обстановки, Шерлок занял свое привычное место рядом с Ирен, уже бодрствующей и выглядящей так, словно не легла позже всех и не встала самой первой. Адлер сидела с идеально прямой спиной, закинув ногу на ногу и медленными глотками цедила кофе со сливками, параллельно читая книгу. Стол привычно ломился обилием блюд, но перед Ирен стоял лишь фруктовый йогурт и крохотная тарелка с пуддингом.

— Ты не дождался меня, — Ирен вскинула взгляд, заслышав шаги, и кокетливо улыбнулась Шерлоку.

Взгляд темных глаз, обрамленных длинными густыми ресницами, небрежно окинул его с ног до головы, и Шерлок сделал то же самое, отмечая как всегда безупречный внешний вид Ирен. Под ее изящно подведенными черной подводкой глазами нельзя было обнаружить ни следа теней, свидетельствующих о недосыпе, хотя Ирен всегда вставала раньше всех своих соседок по факультету. Макияж не выдавал небрежности или торопливости, как и идеально выглаженная одежда, состоящая из белой блузки с накрахмаленным белым воротничком, прямой юбки и форменной мантии с зеленой подкладкой. Шелковый галстук, стянутый в тугой узел, напоминал овившуюся вокруг шеи ядовитую змею.

— А должен был? — искренне удивился Шерлок, накладывая себе в тарелку немного омлета с беконом и наливая в чашку кофе из серебряного кофейника.

Ирен не ответила — раннее утро накладывало ограничения даже на ее вечно флиртующую манеру общения, и лишь это выдавало в ней скрытую за безупречной внешностью и сдержанностью сонливость. Лишь негромко хмыкнув, Адлер перевела взгляд обратно в книгу, и Шерлок мельком отметил черную обложку с тиснеными буквами, крошащимися позолотой буквами — «Артефакторика эпохи Ренессанса. Темные артефакты Франции». Воздержавшись от комментариев, Холмс принялся за омлет, с наслаждением впиваясь зубами в прожаренные кусочки бекона, источающие аппетитный запах масла и жира.

На скамейку рядом плюхнулся заспанный Моран, едва не сшибив локтем кофейник и не залив себя и весь стол горячим кофе. Ирен дернулась и демонстративно отодвинулась подальше от известного своей неловкостью одногруппника, одарив того лишь коротким взглядом из-под книги. Не заметив презрения в темных глазах, которое адресовалось его мятой рубашке и сбитой набок мантии, Себастьян широко зевнул и принялся за завтрак. В отличие от Шерлока, Моран всегда был несколько тяжел на подъем, а прошедшая вчера вечером небольшая вечеринка в общей гостиной не добавляла на утро бодрости и свежести.

Лейси Забини, торжественная как никогда, чеканя шаг, прошествовала к слизеринскому столу, ведя за собой первокурсников, словно заботливая гусыня своих гусят в их первое в жизни путешествие к озеру.

— Это наш стол, — громко и нарочито медленно объявила она десятку сонных взъерошенных мальчишек и молчаливых девочек так, словно они не были вчера на церемонии и не запомнили местоположения. Впрочем, отметил про себя Шерлок, возможно так и было — как выяснил он еще на первом курсе, большинство людей, а в особенности детей, не отличалось хорошей памятью — его одногруппники путались в поворотах и лестничных пролетах едва ли не целых полгода, прежде чем, наконец, сумели добраться от спальни до зала, ни разу не заблудившись. И так повторялось ежегодно со всеми новичками. Да что там, даже старожилы до сих пор не знали всех коротких путей и всех особенностей замка и его секретов, будучи слишком глупыми или ленивыми, чтобы все разузнать и запомнить. Поэтому, возможно, стоило быть снисходительнее к мелюзге. Это, однако, не означало, что Шерлок собирался брать на себя труд каждый раз отводить их, куда им там будет нужно.

— Холмс, — словно прочитав его, не отличающиеся подобающей старосте ответственностью мысли, процедила Лейси, смерив его взглядом снизу вверх. Подавив зевок, Шерлок приготовился выслушать тираду о безответственности, но не намеревался переубеждать ее. Бесполезно было бы объяснять гиперответственной, помешанной на правилах Лейси, что ходить за новичками, все объяснять им и показывать дорогу без необходимости бессмысленно и глупо. Никто из старост никогда не утруждался подобной гиперопекой, и только Лейси с чего-то возомнила, что без нее все пропадут.

Впрочем, какие бы комментарии насчет Шерлока и его подхода к возложенным на него обязательствам у нее ни имелись, Лейси решила оставить их при себе. Взмахнув головой, отчего ее стянутые в высокий хвост пурпурной лентой волосы взметнулись алой вспышкой, она отвернулась, напоследок небрежно бросив короткое:

— После пар обсудим дежурства.

— Непременно, — после пар Шерлок снова планировал скрыться в библиотеке, но Лейси об этом было знать необязательно.

— Заносчивость — непрочный материал, — негромко пропела Ирен, оторвавшись от книги и скользнув взглядом по сияющему, словно отполированному не менее сотни раз за одно только это утро значку на груди Забини. Та промолчала, не услышав этой короткой ремарки, или сделав вид, что не услышала, принявшись рассаживать первокурсников. На миг губы Адлер осветила задумчивая улыбка, угасшая столь же быстро, как и зажглась, прежде чем кто либо, кроме Шерлока, успел заметить, а затем девушка с прежним равнодушным видом уставилась обратно в книгу.

Первокурсники, словно рядовые новобранцы, следующие за своим генералом, послушно устраивались за столом. Кто-то озирался по сторонам, осматривая зал в утреннем освещении и стараясь запомнить все детали, кто-то задирал голову, с восхищением рассматривая потолок. Большинство же были больше заинтересованы в распростертой перед ними на блюдах всевозможной снедью. Лишь одному не было дела ни до таинственной магии, ни до более приземленных материй в виде овсянки и пуддинга.

Темноволосый тощий мальчишка затуманенным невидящим взором смотрел через весь зал, отделяющий его от стола, за которым оживленно переговаривались представители самого шумного факультета, облаченные в черно-красные мантии. Залегшие под глазами тени, свидетельства неспокойно проведенной ночи, выделялись на бледном лице, обрамленном неровными прядями волос. Очнувшись, лишь когда Лейси, как заботливая мамаша, с громким стуком поставила перед ним тарелку и пододвинула блюдо с пуддингом, парнишка нехотя принялся за еду, продолжая исподлобья поглядывать на противоположный стол.

Зал тем временем потихоньку заполнялся. Один за другим обитатели Хогвартса, сонные или оживленные, притихшие или веселые, проходили через распахнутую тяжелую дверь и устраивались на привычных местах. Мартин Фоули и Джанин Хокинс, оба заспанные, но скрывающие это чуть более успешно, чем Себастьян, вошли в зал, держась за руки и уселись рядом. Подобное проявление чувств не вызвало интереса ни у кого из сотоварищей — эти двое стали парой в конце прошлого года, и сейчас можно было лишь удивиться тому, что они не расстались за лето. Ни Мартин, ни Джанин не отличались постоянством в отношениях и на первый взгляд не подходили другу от слова совсем. Джанин была невысокой и склонной к полноте, с которой с переменным успехом боролась на протяжении всех лет обучения путем бесконечных диет. Темные локоны в стрижке-каскаде удачно скрывали кругловатость лица, длинная челка падала на широко распахнутые глаза, более не скрываемые за толстыми стеклами очков, как это было все предыдущие годы. Мартин же был высоким и худощавым, и абсолютно невзрачным с его русыми волосами в ничем не примечательной стрижке и блеклыми глазами да темными синяками — вечными спутниками его бессонницы. Завтракать парочка принялась тоже не расцепляя рук, несмотря на все связанные с этим неудобства.

За ними почти незаметно скользнул в зал Сэмюэль Трэверс, коренастый слизеринец, счастливый обладатель значка капитана квиддичной команды уже на протяжении трех лет. Последними из семикурсников-слизеринцев к завтраку присоединились, держась под руки и оживленно щебеча, Ванда Лавье и Летиция О’Нил — самые закадычные подружки во всем Хогвартсе, а то и всем магическом мире.

Мельком, не отвлекаясь от завтрака, Шерлок разглядывал одноклассников, подмечая детали и внося их в свое мысленное досье, отмечая для себя, кто провел лето, загорая на пляжах Греции, кто одиноко гонял мяч на заднем дворе родительской фермы, кто экспериментировал с зельями и травами, кто скучал дома, а кто не вылезал из вечеринок и подпольных клубов. Каждый сентябрь после возвращения каждый стремился как можно более детально похвастаться своей насыщенной и интересной жизнью, даже если таковая отсутствовала, беззастенчиво приукрашая и раздувая до невозможности любую, самую незначительную деталь. Вечное тщеславие, пустое и очевидное, рассыпающее под внимательным взглядом Шерлока — в этом заключалось само определение их факультета.

Мысли, складывающиеся в идеальный карточный дом из карт, исписанных деталями и пометками, вдруг рассыпались и разлетелись, когда краем глаза Холмс внезапно уловил какое-то движение у себя за спиной.

Человек за его спиной подкрался быстро и бесшумно, словно большой лощеный хищный кот, настолько тихо, что даже неизменная наблюдательность Шерлока сработала с опозданием.

— Доброе утро, Слизерин, — привлек к себе внимание профессор Мориарти, улыбаясь по акульи широко и дружелюбно.

Слизеринцы, как один, вздрогнули, также только сейчас заметившие подошедшего профессора, и настороженно без энтузиазма поздоровались. Мориарти улыбался и цепким взглядом изучал своих подопечных, молча дожидаясь, пока все внимание будет приковано только к нему. Холмс пристально посмотрел на профессора, не заботясь о том, чтобы его интерес, вполне естественный в этой ситуации, остался незамеченным.

Можно было бы решить, что подобной незаметностью профессор был обязан особым чарам, но Шерлок тут же приметил на его ногах дорогие туфли с мягкой подошвой, глушившей шаги — поразительная скрытность для человека, обожающего привлекать внимание. Теперь Шерлок ясно видел, что профессор Мориарти не так молод, как показалось вчера — прошлым вечером издали и в неверном свете свечей тот казался совсем мальчишкой, вчерашним выпускником, ненамного старше учащихся последнего курса. Сейчас же даже гладко выбритое ухоженное лицо без всяких следов щетины не обманывало взгляд — теперь, когда препятствия в виде расстояния более не существовало, а солнечный свет смывал покровы, можно было разглядеть тонкие морщинки, залегшие в уголках почти черных сверкающих глаз.

На первый взгляд Мориарти не производил впечатления преподавателя волшебной школы — скорее, какого-нибудь политика из Министерства. Строгий костюм, похожий на тот, что носил профессор вчера, но чуть другого фасона, сидел идеально — явно сшит на заказ. На манжетах рубашки тускло блестели запонки с прозрачными, на вид напоминающими простое стекло, камнями, в которых только знатоки могли определить настоящие бриллианты. Затянутый в свободный узел галстук украшал змеиный принт — слишком очевидная попытка понравиться новым подопечным.

— Что ж, на случай, если кто-то не был вчера достаточно внимательным, позвольте представиться еще раз, я профессор Мориарти, новый преподаватель защиты от темных искусств и ваш новый декан — Мориарти медленно двинулся вдоль стола, пристальным взглядом останавливаясь на каждом лице, — Итак, поздравляю вас с началом нового учебного года. Жду не дождусь знакомства с каждым из вас. Как настрой?

— Боевой, — игриво, в тон ему, ответила Ирен, отставляя свой недопитый кубок и поворачиваясь вполоборота, чтобы лучше разглядеть профессора и чтобы тот мог лучше разглядеть ее, — Все орудия к бою.

— Мисс Адлер, верно? — несмотря на тот факт, что Мориарти видел их всех в первый раз, не считая вчерашнего вечера, профессор явно потрудился узнать имена, — Наслышан о вас. Думаю, у вас есть все шансы на победу в этой битве.

— Я вас не разочарую, — очаровательно улыбнулась Ирен.

Лейси с минуту наблюдающая за этим обменом любезностями со все растущим раздражением вскочила со своего места, прямо перед профессором заслоняя спиной Ирен и отчеканила голосом расторопного солдата спешащего выслужиться перед генералом:

— Мисс Лейси Забини, сэр. Староста.

— Приятно познакомиться, мисс Забини, — ответил Мориарти тоном полным вежливого интереса, скользнув взглядом по ней долю секунды прежде чем сделать шаг в сторону и остановиться на значке Шерлока, — А это, значит второй староста — мистер Холмс, не так ли?

— Да, сэр, — коротко ответил тот, не трудясь подняться, вовсе не планируя выслуживаться перед новым деканом, как Лейси.

— Наслышан, ваш брат пробивает себе дорогу на вершину в Министерстве Магии, — вкрадчиво произнес профессор, и Шерлок приложил все усилия, чтобы не скривиться.

Он мог бы радоваться успехам его брата, не будь они чем-то самим собой разумеющимся и не накладывай они лично на Шерлока ожиданий от всего окружения. Сложно быть младшим братом самого Майкрофта Холмса, когда ты ходишь в ту же школу, и все учителя смотрят на тебя через призму его успехов и неизбежного сравнения. Что говорить, даже новый преподаватель, ни разу не встречавшийся с обоими братьями, оказался столь же узко мыслящим, как и все остальные. Что не могло не разочаровывать. — Если вы хоть немного похожи на него, вас ждет блестящее будущее.

— И раннее ожирение, — добавил Шерлок.

Ирен издала негромкий смешок, а Себастьян Моран, не сдержавшись, загоготал во весь голос и тут же осекся, поймав взгляд декана, в котором сквозило неприкрытое презрение.

— Что есть тело, когда нас определяют наш ум и наши амбиции, — с прохладцей парировал он.

— Вам хорошо говорить, с вашей-то внешностью, — в голосе Ирен было столько сладости, что можно было бы заработать диабет.

— Сочту за комплимент, мисс Адлер.

— Это он и был, — улыбнулась та.

— Может быть, обсудим более важную тему? — вмешалась Забини, все больше хмурясь, недовольная поведением Ирен и тем, что той досталось все причитающееся Лейси внимание, — Как новая староста, я взяла на себя труд разработать график дежурств по замку, — она принялась копаться в сумке, выуживая огромный блокнот, напоминающий небольшой книжный том, и развернула страницы, демонстрируя разрисованные выделителями разных цветов таблицы и схемы, — Я думаю, нам стоит привлекать к патрулям и пятые и шестые курсы, ведь так мы сможем более эффективно организовать порядок в замке. А еще, думаю, нужно внедрить новую систему…

— Инициатива наказуема, помните об этом, мисс, — нетерпеливо взмахнув рукой, оборвал ее на полуслове Мориарти, — Обсудим ваши… — уголок его тонких губ чуть скривился, — идеи позже.

Лейси, хлопая глазами и не находя, что сказать, отступила и молча села на свое место, нервно комкая уголки блокнота. Никто не обращал на нее внимания.

— Итак, седьмой курс, — продолжил Мориарти, — Начнем с вас. В конце этого года вам предстоит сдавать ЖАБА, так что, надеюсь, вы настроены серьезно. Вы уже определились с будущей профессией?

Ответом ему было молчание. Мысли о предстоящих выпускных экзаменах и о будущем в целом действовали угнетающе даже на тех из учеников, кто был уверен в избранном жизненном пути и кто имел за спиной золотой парашют в виде семейных денег, а значит, кому не грозила необходимость сражаться за выживание во взрослой жизни. Впрочем, Мориарти ответа и не ждал — задумчивость, в которую он погрузил своих студентов, и была реакцией, на которую он рассчитывал.

— Я изучил результаты ваших экзаменов за два предыдущих года и на их основе подготовил ваши расписания на этот курс, — выдержав паузу, продолжил Мориарти. Волшебная палочка выскользнула из рукава его пиджака быстро и почти неуловимо для глаза. Профессор взмахнул ею изящным резким жестом, и прямо из воздуха материализовалась стопка свитков, которые тут же сами собой разлетелись, останавливаясь перед теми, кому они предназначались, — Изучите, пожалуйста, их внимательно, а затем давайте обсудим.

На пару минут повисла тишина, прерываемая лишь шелестом пергамента да бряцаньем вилок. Более младшие курсы заинтересованно взирали на нового декана, вполуха прислушиваясь к его речам, заинтригованные, но больше скучающие, сонливость еще владела ими. Они еще могли порадоваться, что столь пристальное внимание им пока что не грозило — до момента, когда им самим предстояло сдавать экзамены, предстояла еще целая вечность, и потому можно было пока не думать ни о чем серьезнее лимонных штруделей на тарелках.

Первой из семикурсников, кто прервал молчание, на удивление оказалась Ванда. Осторожно подняв руку и борясь с робостью на каждом слове, она неуверенно протянула:

— Профессор, у меня в расписании стоит зельеварение, но ведь я не набрала проходной балл, чтобы попасть на продвинутый курс?

Краска отхлынула от ее загорелого лица, когда профессор посмотрел на нее, так что россыпь веснушек теперь выделялась созвездиями на ее коже.

— Я договорился со Слизнортом, мисс Лавье, — ободряюще улыбнулся он робкой студентке, — Он вас возьмет с «Выше ожидаемого», если вы обещаете дополнительно заниматься.

— Правда? — короткие клубничные локоны Ванды взметнулись облаком — в таком оживлении она взметнула головой, позабыв о собственной вечной застенчивости, — Спасибо огромное, сэр!

— Я так понимаю, вы избрали путь целителя? — произнес Мориарти, и девушка удивленно кивнула, — Сложный и тернистый путь, который не прощает ошибок. Поэтому вы должны приложить все усилия, чтобы не оступиться.

— Обещаю, сэр, — с придыханием произнесла слизеринка и шепнула что-то на ухо Летиции, та тихо что-то ответила, и обе тонко захихикали.

— Итак, — развел руками профессор, — Вопросы, комментарии?

— Никаких, сэр, — ответила Джанин, поправив челку, и свернув свой свитой, — Меня все устраивает.

— И меня, — поддакнули Мартин и Летиция.

— А меня нет, — заговорил следующим Сэмюэль Треверс, вертя в руках собственное расписание, — Я собираюсь попасть в национальную сборную, так что мне, к Мерлину, не нужна дурацкая трансфигурация и чары. Можно их убрать?

— Возможно, я вас сейчас удивлю, но в магии не существует, как вы выразились, «дурацких» дисциплин, — оскалился Мориарти, и Сэм, осекшись, буркнул извинения, — Что до вашего вопроса, увы, убрать трансфигурацию невозможно — она входит в обязательный курс. Чары — нет, но на вашем месте я бы не спешил от них отказываться — они нужны везде, даже в квиддиче.

Заметно приуныв, Треверс с удвоенной силой принялся крутить в руках свиток, борясь с порывом скомкать его и выбросить, но больше не спорил.

— Не расстраивайтесь, мистер Треверс, — ободрил его Мориарти, — Я тоже играл в квиддич в школе, и потому говорю по опыту — какие бы у вас ни были талант и амбиции, всегда нужно иметь запасной план.

— Правда? — оживился слизеринец, когда тема перешла на едва ли не единственное, что интересовало его в жизни, — А за кого вы играли, сэр?

— Охотник, — коротко ответит тот.

— А по мне вы больше на ловца смахиваете, — Сэм задумался и принялся оценивающе рассматривать профессора, но продолжить свои рассуждения не успел.

— Да плевать на квиддич, — окончательно вспылила Лейси, вновь напоминая о себе и размахивая своим расписанием, — Почему у меня так мало предметов? Я хочу изучать руны и еще нумерологию. Я сдавала все экзамены на «Превосходно», так почему их добавили Холмсу, а мне — нет?

Шерлок кинул на одногруппницу недовольный взгляд и чуть отодвинулся от нее и ее не знающей границ пронырливости.

— Эти предметы не являются обязательными к изучению, мисс Забини, — пояснил Мориарти, — А ваше расписание и без того переполнено. Вы уверены, что справитесь с дополнительной нагрузкой?

— О да, — сверкнула глазами та, — Я справлюсь.

— Наша Лейси метит в Министры Магии, не иначе, — фыркнула Ирен.

— Что ж, не перетрудитесь, — Мориарти взмахнул палочкой, и пергамент в тонких пальцах Забини вспыхнул, и новые строки побежали по нему зелеными чернильными змейками. От неожиданности Лейси чуть не выронила свиток. Опасливо поглядывая на профессора, пристально изучила новое расписание и слегка успокоилась, довольная победе, но продолжала хмуриться.

Расписание самого же Шерлока вполне могло бы повергнуть в ужас какого-нибудь даже самого отъявленного когтевранца, но его самого все вполне устраивало. Трансфигурация, руны, зельеварение, нумерология, защита от темных сил, травология — в этом году, как и во все предыдущие, ему предстояло изучать практически все предметы, которые только мог предложить Хогвартс. Будь его воля, Холмс с удовольствием бы взялся еще и за алхимию, но в этих стенах ее не преподавали, так что приходилось довольствоваться тем, что есть.

— Ваше расписание слегка перегружено, мистер Холмс, — прокомментировал Мориарти, — Но я уверен, вы справитесь. Впрочем, мне не вполне понятно, какую профессию вы избрали, так что, быть может, стоит сосредоточиться на чем-то более узком и конкретном?

— Ни в коем случае, сэр, — парировал Шерлок, — Все знания необходимы.

— Что ж, — сверкнул глазами Мориарти, — Мне нравится ваш подход, мистер Холмс.

— То есть Холмс справится с нагрузкой, а я нет? — вполголоса проворчала Лейси, но осталась без ответа.

— Позвольте, профессор, — вскинула руку Ирен, — Я бы хотела изучать еще прорицания.

— Прорицания? — удивился Мориарти, — И зачем бы вам это?

— Быть может, у меня дар, — обаятельно улыбнулась Адлер, и профессор хмыкнул.

— Хорошо, воля ваша, мисс Адлер, — ее свиток тоже вспыхнул, повинуясь взмаху палочки профессора, — Помните, отказаться от выбранных предметов можно будет только в первой половине семестра.

— Если больше нет вопросов, — хлопнул в ладони Мориарти, когда обсуждения расписаний были закончены, — То желаю вам всем удачи. Приложите все усилия, чтобы преуспеть. Меньшего я от вас не потерплю. В дальнейшем я хочу пообщаться с каждым из вас лично и обсудить ваши дальнейшие планы. А пока, ступайте на занятия.

Поняв, что собрание подошло к концу, слизеринцы принялись поспешно дожевывать завтрак, собираться и, подхватывая сумки, потихоньку покидать Большой зал. Мориарти же перешел к другим курсам.

Первой поднявшись с места, Ирен потянула Шерлока и Себастьяна за руки.

— Идем, мальчики, будущее ждет.

— Что это вообще было, Ирен? — спросил Холмс по пути на первый в этом году урок, которым значилась трансфигурация, — Флиртуешь с новым преподом?

— А что? — вскинула брови Ирен, — Ревнуешь? А, Шерлок?

— К кому, к этому лощеному придурку? — буркнул вместо него в ответ Моран, — Тоже мне, «амбиции и ум». Что тогда он забыл в школе, если такой умный?

— А по-моему, он прелесть, — улыбнулась Ирен, — Ты согласен, Шерлок?

— Думаю, он старался произвести на нас лучшее впечатление, — помолчав, уклончиво ответил Холмс, — Еще посмотрим, каков профессор Мориарти на самом деле.

Образ в его голове отказывался складываться в четкую картинку. На первый взгляд Мориарти казался дружелюбным и очаровательным, но было ли это настоящим или же удачным эффектом от приложенных к тому усилий? А профессор действительно постарался, чтобы понравиться, — галстук со змеями, внимательность к каждому и выказанная поддержка. Оговорка — ко всем, кроме, разве что Лейси, но на это легко можно было закрыть глаза — Забини отличалась способностью вывести из себя даже святого.

Впечатляющее владение волшебной палочкой и невербальными заклинаниями — профессор был одаренным волшебником, хотя и, скорее всего маглорожденным — фамилия Мориарти не относилась к известным в волшебном мире. Дорогой костюм, запонки, хорошо поставленная манера речи — все указывало на карьеру в Министерстве, но Себастьян в чем-то был прав — что делал такой человек в школе? Не то, чтобы должность преподавателя Хогвартса не считалась престижной или надежной, скорее наоборот, однако стоило признать, что амбициозному человеку здесь негде развернуться, а для неамбициозного человека Мориарти слишком часто упоминал амбиции.

Было в нем что-то, скрытое за приятностью манер и безукоризненным обаянием, что-то тонкое и ускользающее, отчего Шерлок не мог в полной мере понять, что из себя представлял профессор Джеймс Мориарти. Но, возможно, — решил Шерлок, — ему просто требовалось на это чуть больше времени, как всегда бывало с более сложными и умными людьми, чем те, с кем приходилось взаимодействовать на ежедневной основе.

Выбросив, наконец, из головы Мориарти, Холмс вслед за друзьями вошел в аудиторию и привычно устроился за второй партой, выкладывая на занозистую деревянную парту учебник, перо и чернильницу. Профессор МакГонагалл появилась через минуту, и все разговоры, все еще посвященные новому декану факультета, тут же смолкли.

МакГонагалл занимала пост директора уже на протяжении долгих лет, но продолжала преподавать и, судя по всему, не планировала покидать эту должность. С годами в ее тугом пучке под остроконечной шляпой прибавлялось седых волос, но несмотря на довольно солидный возраст профессор оставалась активной и строгой ведьмой, успешно совмещающей руководство школой и преподавание. Будучи одной из сильнейших ведьм в истории и героиней знаменитой Битвы за Хогвартс, о которой она почти никогда не распространялась, она пользовалась как бесконечным уважением и страхом, так и любовью своих воспитанников.

— Доброе утро, Слизерин, — в привычной сухой манере поздоровалась профессор, — Поздравляю вас с началом последнего, самого сложного года обучения, в конце которого, как вам известно, вас ожидают экзамены ЖАБА.

Профессор МакГонагалл никогда не любила терять время, потому не стала делать этого и сейчас и сразу перешла к сути, заключающейся в устрашении грядущими экзаменами. Моран тяжело вздохнул, а Летиция тонко пискнула где-то на задней парте, когда МакГонагалл принялась описывать процедуру сдачи с приглашенными из Отдела образования экзаменаторами и те блоки знаний, которые потребуется изучить и повторить.

Все это, конечно, звучало довольно страшно, но Шерлок не собирался поддаваться общей панике. В своих знаниях он сомневался редко. А вот большинству точно придется тяжко — но такова уж участь идиотов. Жалеть их Шерлок также не собирался.

— Надеюсь, вы осознаете всю серьезность и будете усердно трудиться, — строго закончила напутственную речь профессор и, довольствуясь произведенным эффектом, приступила к теме занятия, сегодня заключающемся в повторении пройденного. Раздав материал — простые фарфоровые чашки с тонкой цветочной вязью узоров, она двинулась вдоль рядов, шелестя подолом бархатной мантии.

— В прошлом году, если вы помните, мы изучали трансфигурацию сложных систем. Легко превратить простое в простое — спички в иголки, блюдце в кувшин, камень в металл, — голос профессора, твердый и ровный, звучал не громко, но без труда приковывал все внимание — такая тишина царила в аудитории, — Но чем больше элементов в объекте, который предстоит трансформировать, тем сложнее это дается. Сейчас перед вами лежит нечто простое — обычные чайные чашки. Ваша задача — применить все воображение, на которое вы способны, и вспомнить то, что мы изучали ранее, чтобы превратить лежащий перед вами простой объект вроде во что-то более сложное, состоящие из множества деталей. Усложним задачу, убрав голос. Вам не нужны заклинания. Лишь чистое сосредоточение и направленность мыслей.

Задние парты издали сдавленный вздох. МакГонагалл остановилась у своего стола и одарила класс тонкой ободряющей улыбкой одними кончиками губ.

— Стоит ли упоминать, что подобное задание будет на ЖАБА? Что ж, — она перевернула маленькие песочные часы, украшающие ее стол, и сияющий рубиновый песок стремительно заструился из верхней чаши в нижнюю, — Время пошло.

Слизеринцы судорожно схватились за палочки и уставились на стоящие перед ними чашки. С пару мгновений Шерлок бездумно смотрел на свою. Чашка была самой обыкновенной — фарфоровой, с белой глазурью, чуть потрескавшейся от времени. Узор из цветов оплетал ободок и ручку. Задание вовсе не было сложным. Просто профессор МакГонагалл всегда немного перегибала с давлением, считая, что это идет ученикам только на пользу — и, в общем-то не слишком ошибалась, однако зачастую стресс оказывал деморализующий эффект. Если еще учесть, что урок был самым первым в этом году после долгого лета, в течение которого мало кто уделял время учебе, то ничего неожиданного не было в том, что сейчас почти весь класс впал в ступор.

Покрутив в руках чашку, Холмс направил на нее кончик палочки и мысленно шепнул:

— Силенцио. Диффиндо.

По тонкому фарфору зазмеились и поползли трещины, а затем он беззвучно лопнул на крупные осколки. Шерлок поймал настороженный взгляд профессора МакГонагалл, внимательно наблюдающей за происходящим, и слегка улыбнулся ей, как бы говоря, что все идет по плану. Направив палочку на первый из осколков, Холмс сосредоточился, рисуя в голове картинку. Кусочки фарфора с острыми сколотыми краями и осыпавшейся местами глазурью, дрогнули и начали плавиться, меняя форму.

Цельный объект действительно было сложнее трансфигурировать, но если поделить его на части, то каждую из них можно преобразовать без особых усилий.

Моран шепотом выругался, бросив случайный взгляд на Шерлока. Сам он без особых успехов пыхтел над своим заданием — непонятно, чего хотел добиться Себастьян, но его чашка лишь наполовину обратилась в серебро и упрямо отказывалась принимать новую форму.

У Ирен дела шли получше. Сосредоточенная, как никогда, и напряженная, как струна, она даже не обернулась, когда где-то позади нее раздался звон битой посуды и возглас порезавшейся Джанин. На столе перед ней лежала книга в переплете из потрескавшегося фарфора с синими цветами. Обложка дрожала и медленно, сантиметр за сантиметром обращалась в пергамент. Рука, крепко сжимающая слегка изогнутую палочку чуть дрожала от перенапряжения, капля пота выступила у виска.

К тому моменту, когда упала последняя алая песчинка, чашки большинства напоминали творения какого-нибудь безумца — безобразные куски, наполовину обращенные в металл или камень, словно слепленные наспех из разных материалов, лишь отдаленно напоминающие изначальную или планируемую форму. Недовольно качая головой, МакГонагалл прошлась вдоль аудитории, взмахом палочки испаряя неудачные эксперименты. Наградив Ирен тремя очками за ее полу-фарфоровую книгу, она остановилась возле Шерлока и застыла.

На парте перед ним в небольшой чаше плескалось море. Волны бились и пенились, повинуясь невесть откуда взявшемуся ветру, а над ними мягко качался маленький пиратский кораблик. Тонкие мачты гнулись и потрескивали, словно в шторм, палуба качалась, а паруса, покрытые еле заметными синими цветами, чуть трепетали.

МакГонагалл осторожно подняла кораблик и повертела его в руках, а затем подняла перед собой и продемонстрировала классу.

— Превосходно, мистер Холмс, — похвалила она, — Хоть и не без недочетов. Десять баллов Слизерину. Что ж, на сегодня все. Домашнее задание — упражняться и еще раз упражняться.

— Я точно завалю экзамен, — простонал Моран, когда друзья покидали аудиторию.

— Не нагнетай, — посоветовал Шерлок, — Просто нужно потренироваться.

— Легко тебе говорить, — проворчал тот.

Ирен принялась утешать его, Холмс же не ответил. На его взгляд, если б Моран не ныл, а приложил усилия, у него бы все получилось, но у того все аргументы неизменно сводились к тому, что Шерлоку просто все дается легко от природы. В этом была доля правды, но Шерлок бы никогда этого не признал вслух.

Пройдя по коридорам, заполненным галдящими учениками, и преодолев несколько пролетов движущихся лестниц, троица рассталась. Ирен направилась на урок прорицаний, который неизменно проходил в Северной башне под руководством профессора Трелони, Моран, в расписании которого значился свободный урок, решил вернуться в спальню и доспать. Шерлок же отправился в библиотеку и следующие два часа посвятил изучением талмуда по алхимии.

Время полетело стремительно. Погрузившись с головой в чтение, Шерлок не заметил, как свободный час подошел к концу, и очнулся лишь, когда пробил оповещающий о начале следующего занятия колокол. Быстро поставив книгу обратно на полку и подхватив свою сумку, Холмс, перепрыгивая с лестницы на лестницу, помчался через весь замок в подземелья, где проходило зельеварение. Зная, что всегда может рассчитывать на лояльность Слизнорта, никогда никого не отчитывающего за опоздания, слизеринец, тем не менее не хотел терять лишние минуты, которые часто оказывались необходимыми, чтобы успеть сварить зелье. Но, когда десять минут спустя после начала урока, Шерлок, наконец, подошел к нужной аудитории, то немало удивился, увидев, опаздывал не он один. Семикурсники толпились возле запертой тяжелой двери кабинета зелий. В подземельях стояла зябкая прохлада, а в воздухе витал запах сырости. Откуда-то издали доносился свист гуляющего по коридорам ветра.

Профессор Слизнорт, рыхлый пожилой волшебник, бывший декан факультета Слизерин, появился лишь еще десять минут спустя. Тяжело переваливаясь с ноги на ногу, он прошел мимо студентов, не ответив на вялые приветствия, и открыл дверь массивным бронзовым ключом.

Из аудитории пахнуло резким запахом трав, пропитавшим помещение насквозь и впитавшимся даже в стены. Дождавшись, когда все устроятся на привычных местах возле своих котлов, Слизнорт без всякого интереса пересчитал присутствующих и плюхнулся за свой стол. В тусклом свете класса Шерлок мог явственно разглядеть покрасневшие глаза профессора и обидчиво поджатые губы. Ни капли энтузиазма и неизменного дружелюбия не светилось на его лице.

Помещение, казалось, в полной мере отражало настроение своего хозяина. Вопреки обыкновению, в этот раз в аудитории не было ничего необычного, лишь парты и чистая грифельная доска. Котлы с редкими зельями не кипели на медленном огне, источая разноцветный дым и причудливые ароматы, ничто не указывало на очередное соревнование, ежегодно устраиваемое профессором для своих одаренных учеников, призом которого всегда являлся пузырек какого-нибудь ценного эликсира.

Ирен, тоже опоздавшая, осторожно проскользнула в дверь вслед за Слизнортом. На ее губах играла таинственная улыбка, тут же поугасшая, когда слизеринка тоже заметила отсутствующее настроение профессора. Переглянувшись с подругой, Шерлок недоуменно пожал плечами, хотя о причине он уже догадывался.

— Садитесь, — буркнул Слизнорт, — Итак, вы должно быть волновались из-за отмены собрания клуба в поезде.

«Места себе не находил от переживаний», — саркастично подумал Шерлок. В клуб Слизней, возглавляемый профессором зельеварения, приглашались только те из студентов, кто в силу академических успехов и/или происхождения и связей мог рассчитывать на блестящее будущее после школы. Приглашая таких дарований в свой клуб, Слизнорт стремился приложить руку к их будущим успехам и, тем самым, заполучить долю причитающейся, как он считал, ему благодарности.

— В следующие выходные собрание обязательно состоится, — не вдаваясь в подробности и причины, объявил Слизнорт и перешел сразу к занятию, — Итак, добро пожаловать, избранные, получившие проходной балл по моему предмету.

Избранных было мало. Их с трудом можно было насчитать с десяток человек, и это-то со всех четырех факультетов. Слизеринцев было всего трое — помимо самого Шерлока, Ирен и попавшей сюда исключительно благодаря Мориарти Ванды Лавье, зельеваренье в этом курсе выбрала еще и Лейси, однако сейчас, что было весьма удивительно, она отсутствовала.

Больше всего, конечно, собралось представителей Когтеврана — четверка воронов занимала самый центр аудитории, как можно ближе к учителю. Чуть особняком держались двое пуффендуйцев. Двое было и гриффиндорцев.

— Боюсь, мисс Забини сегодня не придет, сэр, — с наигранной печальной улыбкой сообщила Ирен, — Она плохо себя чувствует.

— Вот как? — безразлично ответил Слизнорт, не став вдаваться в подробности и вызнавать о причинах плохого самочувствия студентки, — Что ж, пусть выздоравливает — пропуски в этот году критичны. Конечно, я бы проведал мисс Забини в больничном крыле, но, так как я больше не ваш декан…

На этом месте голос профессора оборвался на странной высокой ноте, и профессор замолчал, не закончив предложение.

Вот теперь все точно становилось на свои места. На вчерашнем пире директор МакГонагалл подала новость о смене декана факультета так, словно Слизнорт ушел в отставку исключительно по своей воле, но для добровольно покинувшего пост тот довольно остро переживал его потерю. Слизнорт не пользовался особым пиететом у учеников своего факультета, однако был добродушным, в основном, стариканом, всегда снисходительным и никогда не строгим. Его манера выбирать себе любимчиков и примазываться к их потенциальной будущей славе, как и тяга к хвастовству его бывшими достигшими успеха учениками раздражала, но, в целом, не напрягала и часто играла на руку.

Помолчав с минуту, зельевар продолжил, как ни в чем ни бывало, велев ученикам разбиться на пары и подготовить котлы.

Такой формат работы был уже привычным и знакомым. За прошедшие годы обучения успели сложиться более-менее постоянные пары, как правило, состоящие из представителей одного факультета. Так что сейчас собравшаяся группа быстрым и естественным образом поделилась на группы из двоих человек, объединявших когтевранцев с когтевранцами, гриффиндорцев с гриффиндорцами и пуффендуйцев с пуффендуйцами, и лишь на троих слизеринцах механизм дал сбой.

Ванда Лавье в один миг оказалась рядом с Ирен и с заискивающей улыбкой подергала ту за рукав мантии. Ирен, сделав вид, что не заметила попытки привлечь к себе внимание, шагнула было к Шерлоку, но тут профессор Слизнорт заметил сложившееся неравенство:

— О, мистер Холмс, у вас нет пары, — произнес он.

На протяжении всех шести лет Шерлок привык делить котел с Лейси, сегодня по неизвестной причине изменившей своей пунктуальности, так что сейчас он действительно оставался в одиночестве.

— Я могу быть с Шерлоком, — вскинув руку, свободную от вцепившейся в нее Ванды, вызвалась Ирен.

— Не бросай меня, — прошептала Лавье, с ужасом и обидой глядя на одногруппницу.

— Нет-нет-нет, мисс Адлер, — на ее удачу запротестовал Слизнорт, — Думаю, мистер Холмс прекрасно справится один, а вот мисс Лавье понадобится ваше чуткое руководство.

Ванда просияла. Ирен скривилась, но промолчала и со вздохом встала рядом с новой напарницей. Прежде она неплохо работала с Мартином, однако тот не набрал проходной балл на прошлогоднем экзамене, чему не слишком расстроился, так как вовсе не собирался продолжать изучать эту дисциплину, поэтому сейчас Адлер выпала не слишком радужная перспектива оказаться в команде с полной энтузиазма, но не слишком умелой Вандой.

Шерлок улыбнулся одними уголками губ, поймав полный разочарования взгляд подруги, но посочувствовать ей был не в силах. Что бы там ни произошло сегодня с Забини, она была абсолютно невыносимой в обыденной жизни, однако в зельеварении, надо отдать ей должное, разбиралась превосходно. Хотя поначалу Шерлок и Лейси являли собой поистине гремучую смесь и взорвали не один котел, испортив не одно зелье, но со временем научились не конфликтовать, а дополнять друг друга и неплохо сработались, пусть и за пределами этой аудитории у них такого взаимопонимания не наблюдалось даже близко.

Отсутствие Лейси казалось странным и слегка тревожило — с манией Забини быть всегда и во всем первой, только что-то по-настоящему серьезное могло остановить ее от возможности заработать очередную высокую отметку. Как-то раз на третьем курсе она неудачно упала, поскользнувшись на крыльце, и загремела в больничное крыло, а потом сбежала оттуда на урок ухода за магическими существами, не дождавшись, пока костерост окончательно ее исцелит. Кажется, в тот раз Лейси, преодолев не один лестничный пролет и прохромав по сугробам через всю территорию школы, добралась-таки до опушки Запретного леса, где проходил урок, а потом до полусмерти перепугала великана профессора Хагрида, потеряв сознание от болевого шока. Тот случай Забини до сих вспоминала с гордостью и не упускала возможности привести его в пример, отчитывая кого-либо за нерадивость и недостаточное стремление к знаниям.

Но в любом случае, Шерлок не собирался слишком уж переживать за нее. Что бы там ни было, мадам Помфри сумеет излечить что угодно и будет с удвоенной бдительностью следить за излишне беспокойной пациенткой. Ну а одиночество никогда не тревожило Шерлока, так что сегодняшний день предоставлял ему приятную возможность побыть наедине с собой. В отличие от той же Ванды или же большинства гриффиндорцев в своих знаниях и умениях Холмс был уверен и не нуждался в подстраховке в виде напарника.

Слизнорт несколько раз негромко постучал палочкой по доске, и на гладкой черной поверхности проявились пляшущие меловые буквы:

— Напиток живой смерти, — озвучил он, — Итак, кто может сказать, что это за зелье?

Сразу шесть рук взметнулось в воздух, и Слизнорт указал на ту, что понялась быстрее всех:

— Да, мистер Холмс?

— Напиток живой смерти — это очень сильное усыпляющее средство. Ошибка в его приготовлении может вызвать смерть того, кто зелье выпьет, — уверенно ответил Шерлок. Одно время это зелье входило в курс шестого года обучения, однако относительно недавно Отдел Образования Министерства Магии признал его слишком сложным для шестикурсников и принял решение перенести его на курс выше. Что, по мнению Шерлока, многое говорило о современном уровне образования.

— Верно, — кивнул профессор, — Для чего зелье применяется?

— Применяется в качестве снотворного, — подняв руку, неуверенно ответила смуглая гриффиндорка с вьющимися волосами, собранными в неаккуратный низкий хвост массивной заколкой с драконом.

— Три балла Гриффиндору, мисс Доннован, — бросил Слизнорт, и девушка довольно улыбнулась своему напарнику, хмурому шатену со значком старосты на мантии.

— Вообще-то, в основном зелье применяют в медицине для введения пациентов в искусственную кому при лечении особо тяжких диагнозов, — с места возразила Ирен, — А также для эвтаназии при невозможности исцеления.

— Нужно поднимать руку, чтобы ответить, мисс Адлер, — лицо профессора искривилось в гримасе, — Что входит в состав Напитка живой смерти?

— Но Ирен права, — быстро добавила коротко стриженная когтевранка, едва не подпрыгивающая на месте от нетерпения выделиться и продемонстрировать свои знания, — Эффекта даже одной капли Напитка достаточно, чтобы погрузить человека в настолько глубокий сон, что сравним со смертью, поэтому он слишком силен, чтобы применять в качестве средства от бессонницы.

— Это правда, — согласился Слизнорт, все еще кривясь, — Пять баллов Когтеврану, мисс Келлер. Что входит в состав зелья?

Ирен нахмурилась и перевела возмущенный взгляд на Шерлока. Тот лишь пожал плечами. Недовольство Ирен было вполне объяснимым и справедливым. Очевидно, потеряв пост декана Слизерина, профессор Слизнорт решил наказать за это свой бывший факультет, оставив тот без единого балла поощрения. Не будь самому Холмсу абсолютно плевать на баллы и факультетскую битву за Кубок школы, он бы тоже возмутился, однако даже в этом случае счел бы ниже своего достоинства выпрашивание баллов, хоть и честно заработанных. Адлер, кажется, считала так же, потому промолчала, и, судя по плотно стиснутым губам, явно не собиралась больше стараться.

— Настойка полыни, асфодель и сок дремоносных бобов, — заработал еще пять баллов когтевранец по фамилии Беннет.

— Еще корень валерианы и златоцветник, — не удержавшись, добавил Шерлок, но его проигнорировали.

— Когда было изобретено? — продолжал опрос Слизнорт.

— Первое упоминание Напитка относится еще к Средневековью, — прилежно подняв руку и дождавшись разрешения ответить, чуть заикаясь и робея, начала неприметная пуффендуйка, нервно теребя кончик желтого галстука, — Одна ведьма смочила зельем веретено, которым затем уколола палец дочь короля. Но затем один молодой волшебник смазал губы Рябиновым отваром, поцеловал принцессу и вывел её из глубокого сна.

— Пять баллов Пуффендую, мисс Хупер, — благосклонно кивнул той профессор, и девушка зарделась, и почему-то посмотрела на Шерлока.

— Это очень сложное зелье, которое мало кто способен хорошо сварить, а безупречно — почти никто, — вещал Слизнорт, — Лишь два раза в жизни я наблюдал, как ученик сварил идеальный Напиток живой смерти, и одним из них был сам Гарри Поттер, под моим чутким руководством, разумеется, — упоминание своего знаменитого ученика, кажется, чуть взбодрило Слизнорта, возвращая его к привычной жизнерадостно-самодовольной манере, но тут же его взгляд уперся в слизеринцев, и волшебник вновь скис, как бы вспомнив о своей потере.

— Итак, ингридиенты, — он вяло взмахнул рукой, переворачивая доску, уже исписанную кривыми меловыми строками с инструкцией по приготовлению настоя.

Класс зашевелился, подготавливая рабочее место. Слизнорт открыл было рот, чтобы дать еще какие-то пояснения или же по обыкновению пожелать удачи, но в этот момент тяжелая входная дверь вдруг громко скрипнула и приоткрылась. Ожидая увидеть одногруппницу, Шерлок повернулся, чтобы посмотреть, однако на пороге стояла вовсе не Лейси.

— Простите, за опоздание, профессор, — с не слишком виноватым видом произнесла опоздавшая, застыв у двери.

Ей явно пришлось немало пробежать, чтобы оказаться здесь, — гриффиндорка с трудом переводила дыхание, ее мантия и развязавшийся красно-золотой галстук сбились на бок, а пепельно-белые кудри растрепались и являли собой беспорядок. Извинение было лишь формальностью — обычно на урок Слизнорта можно было прийти хоть в конце пары и отделаться лишь добродушным упреком, однако на этот раз все было иначе.

— Как мило с вашей стороны присоединиться к нашему скромному обществу, мисс Ватсон, — в голосе Слизнорта сквозил холод, и Ватсон опешила, заметив недружелюбие обычно лояльного преподавателя, — Минус пятнадцать очков Гриффиндору за опоздание. Заходите живее. Мы варим Напиток живой смерти, и мистер Холмс как раз остался без пары, так что присоединитесь к нему.

Ошарашенная столь холодным приемом и потерей сразу пятнадцати баллов, Джейн Ватсон застыла, не сразу поняв, о чем речь. Ее растерянный взгляд скользнул по аудитории, отмечая сложившееся разделение, а затем останавливаясь на единственном из всей группы, кто был без пары. Их взгляды встретились, и синие глаза Ватсон округлились, когда до нее дошло, с кем ей предстоит сегодня работать. Холмс не сумел сдержать усмешку, увидев замешательство и ужас на лице новой напарницы.

— Но я… — с трудом подбирая слова, попыталась возразить Ватсон и бросила умоляющий взгляд в сторону своих одногруппников. В ответ Доннован не слишком успешно попыталась изобразить виноватую улыбку, подхватывая напарника под руку. Тот, нахмурившись, осторожно выдернул руку из захвата и поднял ее:

— Сэр, может быть, Джейн присоединится к нам с Салли? — осторожно спросил он.

— Не говорите глупостей, мистер Лестрейд, — все больше раздражаясь, ответил Слизнорт, — Не тратьте время, мисс Ватсон. Кто не успеет сварить зелье к концу занятия, отправится на отработку.

Слова подействовали волшебным образом. Тут же оживившись, волшебники принялись за работу, зашелестев страницами учебника, бросаясь за ингредиентами и зажигая огонь под днищами котлов.

Видя, что деваться некуда, Ватсон стиснула зубы и нехотя двинулась к Шерлоку сквозь охвативший аудиторию рабочий хаос. Остановившись у стола на приличной дистанции, она бросила сумку на пол и одарила Холмса коротким мрачным взглядом, не намереваясь даже здороваться. Принявшись доставать из сумки складной серебряный нож для ингредиентов и миниатюрные весы для измерения, Шерлок одновременно незаметно разглядывал гриффиндорку из-под полуопущенных ресниц.

День у Джейн Ватсон, очевидно, не задался, и доставшийся ей не слишком желанный напарник явно был лишь продолжением череды сегодняшних неудач. Слабый румянец горел на ее щеках, тушь на густых ресницах слегка потекла и размазалась, а бледно-розовый блеск для губ почти стерся на искусанных на нервах губах. Не говоря ни слова, Ватсон стянула с запястья из-под красующегося свежими подпалинами рукава мантии резинку для волос и собрала растрепанные кудри в высокий хвост. Теперь Шерлок мог ясно видеть следы сажи на ее шее и щеке — следы неудачного заклинания, которое явно и стало причиной столь вопиющего опоздания.

— Что ж, давай разделим обязанности, — вежливо предложил Шерлок, пока Ватсон, сняв мантию, закатывала рукава белой рубашки и завязывала галстук в быстрый слабый узел, — Я принесу ингредиенты, а ты пока зажги огонь и налей воду.

— Не указывай мне, — сердито ответила Ватсон и, взметнув хвостом, резко развернулась и направилась в кладовую за ингредиентами для зелья.

Шерлок тяжело вздохнул и безмолвным заклинанием развел огонь под котлом. Гриффиндорцы могли быть удивительно злопамятными. Это было почти забавно — им почти не приходилось общаться за все шесть лет, проведенные в одной школе, но один единственный разговор днем ранее грозил обернуться для Шерлока первой плохой отметкой по зельеваренью за долгие годы. Кажется, найти общий язык с Джейн Ватсон может оказаться сложнее, чем с Лейси Забини на самых первых занятиях.

Глядя, как блондинка возвращается из кладовки с полными руками всевозможных корешков, высушенных цветков и бобов, Холмс сделал глубокий вдох и твердо решил не поддаваться на провокации все еще злящейся из-за инцидента в поезде гриффиндорке и не давать волю собственному раздражению. Возможно, у них еще был шанс избежать провала, нужно было лишь следить, чтобы Ватсон ничего не испортила. Холмс попытался припомнить, как она справлялась на уроках все предыдущие годы, однако не сумел, так как редко обращал на нее внимание, и теперь весьма жалел об этом.

— Слушай, я тоже не в восторге, — как можно мягче сказал Шерлок, наливая в котел воду, когда Ватсон вернулась и ссыпала ингредиенты на стол рядом с закипающим котлом, — Но хорошая отметка нужна нам обоим, так что давай не будем мешать друг-другу. Я займусь корнями и дремоносными бобами, а ты следи, чтобы вода не выкипела.

— Думаешь, я настолько тупая, что даже нарезать не смогу? — саркастично бросила Ватсон и, не дожидаясь ответа, взяла свой нож из потемневшего серебра, взяла корешок валерьяны и точными резкими движениями принялась резать его на ровные кубики.

Шерлок не нашелся с ответом. С пару мгновений понаблюдав за уверенными действиями напарницы, он тоже принялся за работу. Осторожно взвесив желтые хрупкие цветки златоцветника на маленьких тяжелых весах, а затем перетерев их в невесомый порошок и отложив его в сторону, Холмс добавил в зелье несколько ложек густой полупрозрачной настойки из маленького пузырька. Зелье булькнуло, и горьковатый запах полыни ударил по ноздрям. Помешав настой двенадцать раз по часовой стрелке, Холмс перевернул маленькие песочные часики, засекая время.

Закончив нарезать корни, Ватсон опустила их в отдельную чашу с водой, чтобы те настоялись, а затем взяла один из бобов.

— Только не режь, — быстро вмешался Шерлок, — Их нужно…

Прежде, чем он успел закончить, лезвием ножа Джейн с хрустом раздавила боб плашмя, и пузырящийся черный сок залил доску. Аккуратно собрав его в небольшую хрустальную пиалу, Джейн подняла взгляд на удивленно вскинувшего брови Шерлока и мстительно ухмыльнулась.

Что ж, кажется, Джейн Ватсон вовсе не была профанкой в зельеварении. Этого, впрочем, стоило ожидать, ведь в конце концов она попала в продвинутый класс. Хотя, тут же отметил он про себя, это мало о чем говорило, если уж сюда умудрилась попасть даже Ванда. Конечно, нужно быть полным идиотом, чтобы, имея перед глазами инструкцию с точным последовательным описанием каждого действия, не суметь приготовить нечто хотя бы отдаленно напоминающее нужное зелье. Однако за много лет Шерлок убедился, что некоторые не были способны даже на такое.

Словно в подтверждение его мыслей тут же раздался тонкий возглас и звон падающего ножа — Лавье прижимала ладонь к груди, обагряя тонкую ткань блузки и галстук сочащейся кровью. Алые капли забрызгали столешницу и лезвие. Раздраженная Ирен шипела в адрес Ванды что-то совсем не утешающее.

Что ж, возможно, сварить идеальное зелье и побить самого Гарри Поттера сегодня окажется не так уж и трудно. Какое-то время они молча сосредоточенно работали, лишь изредка поглядывая в инструкцию.

— Ты знала, что по рецепту в старых учебниках дремоносные бобы нужно было резать? — непринужденно произнес Шерлок, пытаясь завязать диалог, — Пока не был опубликован модернизированный рецепт авторства…

— Профессора Снейпа, бывшего директора Хогвартса и преподавателя зельеварения, — перебила его Ватсон, отвлекшись на миг от бобов, и закатила глаза, вновь увидев тень удивления на лице Холмса, — Я знакома с его биографией, и в учебники заглядывала — не ты один умеешь читать.

— Не знал, что тебя интересуют биографии слизеринцев, — усмехнулся Шерлок, добавляя в зелье еще одну ложку полыни, — Думал, ты нас презираешь.

— Он был героем, — резко ответила Ватсон, все больше раздражаясь, и едва не мазнула ножом себе по пальцу, — Следи за зельем. Надо помешать семь раз…

— Против часовой стрелки, — на этот раз закатил глаза Холмс, — Я в курсе, спасибо. Если ты не заметила, три минуты еще не прошло.

Ватсон промолчала, и проследила глазами за медленно сыплющимся песком. Когда верхняя чаша опустела, Шерлок быстро помешал зелье длинным серебряным половником, а Джейн осторожным выверенным движением добавила сок, отсчитывая капли. Затем оба напряженно склонились над котлом, глядя, как кипящее варево стремительно чернеет, превращаясь в похожую на чернила субстанцию.

— Так откуда пунктик на героизме? — помолчав, продолжил Холмс, прекрасно сознавая, что не стоит проверять на прочность их и без того очень хрупкое партнерство, но все же не в силах удержаться, — Читаешь о героях, заступаешься за слабых — с чего бы это?

— Нет у меня никакого… — Ватсон сердито вскинула нож, словно собираясь наброситься с ним на Шерлока, но не договорила. Небольшой взрыв сотряс аудиторию, и оба дернулись, инстинктивно закрываясь руками. Даже Слизнорт встрепенулся от своей меланхолии:

— Минус десять баллов с Пуффендуя, мисс Хупер, мистер Харрисон.

Пуффендуйка, всклокоченная и взвинченная, едва не плакала, пытаясь ладонями разогнать исходящий от их котла сизый дым. Ее напарник, бледный и замученный, беспомощно кружился вокруг стола, не зная, что ему делать, и беспрерывно извинялся. Взмахом палочки, Слизнорт испарил дым вместе с испорченным зельем, и теперь неудачливой парочке предстояло варить все по новой. Рассчитывать на хорошую оценку теперь не приходилось -занятие стремительно подходило к концу, и оба прекрасно понимали, что не успеют проделать и половину работы за оставшееся время.

— Идиоты, — негромко пробормотал Холмс.

— Ну, конечно, как я могла забыть? — презрительно фыркнула Ватсон, напротив, проникшаяся сочувствием к этим двоих, — Ты же здесь самый умный.

— Именно, — мило улыбнулся Холмс, забавляясь ее гневом.

— И как ты должно быть расстроился, когда пришла я, — иронично протянула гриффиндорка, — Вот ужас, досталась такая тупица в напарницы.

Холмс остановился и окинул девушку внимательным взглядом.

— Что? — в замешательстве спросила она и, удивленная, замерла, когда слизеринец сделал шаг вперед и протянул руку, мягко касаясь ее щеки.

— Скорее, такая огнеопасная, — с легкой улыбкой произнес он.

Кровь стремительно отлила от лица Ватсон, и она отшатнулась от прикосновения, словно ошпаренная, лишь сейчас осознав, что ее лицо все это время было перепачкано сажей. Резко отвернувшись и едва не сшибив котел, Джейн принялась сердито тереть щеку, глядя на отражение в серебряном лезвии.

Шерлок подавил смешок. Предоставив вынужденной напарнице поправлять внешность, он продолжил работу над зельем, осторожно добавляя асфодель и кусочки корня валерианы. Вскоре отложив нож, Ватсон бросила быстрый взгляд на Холмса, как бы ища насмешку и готовая в любой миг вылить содержимое котла на голову издевающегося над ней слизеринца. Однако, не обнаружив на лице того ничего, кроме сосредоточенного интереса к бурлящему вареву, она сверилась с рецептом и схватила чашу с дожидающейся своего часа пудрой из златоцветника. Руки Ватсон дрожали, когда она принялась ссыпать золотистый порошок в дымящийся котел, и Холмс поспешил вмешаться.

— Стой, дай лучше я, — опасаясь, что та случайно высыплет лишку вместо положенной на данном этапе половины, Шерлок схватил Джейн за локоть и тут же понял, насколько ошибся. Взвинченная и сердитая, Ватсон резко отдернула руку от его прикосновения.

Чаша выскользнула из ее пальцев и с плеском рухнула прямо в котел, и златоцветник золотой пылью взвился в воздух.

Зелье пыхнуло черным дымом, и чернильная поверхность окрасилось в кроваво-красный цвет. Жидкое прежде варево вдруг загустело и пошло комками, источая горький запах гари.

— На данном этапе ваше зелье должно приобрести темно-лиловый цвет, — объявил Слизнорт, не выходя из-за своего стола и безразличным взглядом разглядывая стену.

Удостой профессор своих учеников хотя бы одним внимательным взглядом, зрелище бы представилось ему впечатляющее. Аудитория больше напоминала поле боя. Струйки дыма разных цветов наполняли класс, почти у всех лица и руки были перемазаны черным соком дремоносных бобов. Запоровший первоначальное зелье пуффендуец лихорадочно нарезал корешки валерианы, грозя отрезать себе пальцы. Его напарница, Хупер, тяжело дышащая и с покрытым потом лицом, нервно теребила в руках длинную ложку, вперив тревожный взгляд в словно нарочно медленно высыпающийся песок в часах.

Более-менее справлялись когтевранцы — у обеих пар варево отливало разными оттенками фиолетового. Гриффиндорцы же судорожно листали учебник и опасливо косились на свое зелье, которое опасно бурлило, хотя огонь под днищем почти угас, и испускало синие искры.

— Корова ты неуклюжая, не лезь! — Ирен злобно вперила нож в бледную, отчаянно хлопающую ресницами Ванду, которая, судя по всему, была в волоске от того, чтобы самой не оказаться порезанной на ингредиенты. От их котла исходили ядовито-зеленые пузыри, но предусмотрительная Ирен еще в начале занятия поставила для подстраховки другой котел и успевала параллельно варить еще один вариант зелья, цвет которого сейчас напоминал фуксию.

Джейн застыла, глядя на Шерлока широко раскрытыми глазами с выражением полного ужаса и вины.

— Ты идиотка, — гневно прошипел Холмс.

— Это ты во всем виноват, — судя по исказившемуся лицу Ватсон, если она и хотела извиниться, то передумала, — Не надо было лезть мне под руку!

Холмс открыл было рот, чтобы выдать гневную тираду об уровне интеллекта напарницы, но зелье вдруг затрещало и принялось покрываться багровой корочкой. Оскорбления разом вылетели из головы, и Шерлок и Джейн оба в ужасе уставились на то, что непременно грозило обоим оценкой «Отвратительно», если, конечно, ничего не придумать в оставшиеся пятнадцать минут.

— Так, без паники, — Шерлок лихорадочно соображал, пытаясь вспомнить все, что знал о сочетаемости ингредиентов, — Нужно вытянуть излишек златоцветника — вернем все, как было, если добавим толченый аконит.

— Нет, — панически возразила Ватсон, — Если добавить аконит, будет взрыв из-за реакции с асфоделем.

— Точно, — сейчас Шерлок даже почти не удивился неожиданной сообразительности гриффиндорки, его мозг работал со скоростью света, выуживая информацию из чертогов памяти, — Если только не нейтрализовать эффект, предварительно добавив…

— Кору рябины, — в голос с ним закончила Ватсон. Застыв на миг, они обменялись торжествующими взглядами, а затем стремительной белой вспышкой Джейн метнулась в кладовую и тут же вернулась обратно, держа в руках несколько кусочков сушеной коры и небольшую баночку с горсткой серого порошка на дне. Протянув банку Шерлоку, Ватсон быстро бросила кору в котел, а Шерлок тут же добавил щепотку аконита.

Поверхность зелья на секунду ярко вспыхнула, словно готовая зажечься, а потом зелье забурлило, растворяя комки, и медленно выцвело из красного сначала в ярко-розовый, а затем приобретая густой лиловый цвет.

Облегченно выдохнув, Шерлок и Джейн обменялись слабыми улыбками.

— Неплохо, — уважительно протянул Холмс, оценив сообразительность девушки, — Откуда такие познания?

— Я хочу стать целителем, — скромно пожала плечами Джейн, осторожно вылавливая из котла упавшую чашу.

Остаток занятия они провели в совсем не напряженном молчании, сосредоточенно помешивая зелье и наблюдая, как оно розовеет и выцветает, постепенно теряя весь цвет, пока наконец не стало напоминать обычную мутную воду. Оставался последний штрих, прежде чем можно было погасить огонь и сдавать зелье на проверку. Оглядев пребывающий в полнейшем хаосе стол, Шерлок заметил, что у них не осталось ни единого кусочка корня валерианы, который нужно было добавить напоследок.

— Время, — объявил Слизнорт, тяжело поднимаясь со стула и загораживая своим тучным телом вход в кладовую, — Погасили огонь и убрали все.

Пуффендуйцы панически домешивали зелье, пытаясь успеть закончить, пока преподаватель проверял других, но их творению требовалось как минимум еще полчаса до готовности, так что попытка была бессмысленной. Когтевранцы обменивались нервными взглядами над котлами, наполненными жидкостью разной степени прозрачности. Гриффиндорцы же еле сдерживали смех, махнув рукой и уже даже не пытаясь спасти собственное пригоревшее синее варево. Ирен же была занята тем, что держала Ванду на расстоянии вытянутой руки от своего котла, в котором плескалась мутно-розовая вода — времени Ирен явно не хватило, но, по крайней мере, у нее почти получилось.

— Нужна валериана, — нервно шепнула Ватсон, тоже озираясь по сторонам, надеясь найти хотя бы маленький завалявшийся кусочек. Их зелье было почти готово, но без финального добавления валерианы оно осталось бы мутноватым, а не идеально прозрачным, как говорилось в рецепте.

— Ирен, дай, пожалуйста, валерианы, — попросил Шерлок, заметив нужный ингредиент на столе подруги. Адлер лишь махнула рукой, слишком занятая попыткой снять свой котел с огня и не выронить его из вспотевших ладоней.

— Вот, держите, — Ванда услужливо бросилась к столу, чуть не сшибив его, и, схватив первый попавшийся корешок, протянула его стоящей ближе к ней Ватсон.

Не отрывая нервного взгляда от приближающегося Слизнорта, только что активно раскритиковавшего зелье когтевранцев, Джейн взяла корешок практически на автомате и не глядя бросила его в котел.

Шерлок не успел ее остановить.

— Стой, — крикнул он, заметив ошибку лишь в последний момент, но было слишком поздно.

Все произошло в какие-то доли секунды. Стоило ингредиенту соприкоснуться со стеклянно-прозрачной поверхностью зелья, как оно вспыхнуло сверхновой, зашипело и стремительно рвануло вверх, обращаясь в белый горячий пар. Без единой мысли в голове Шерлок инстинктивно вскинул над собой палочку, не успев ни придумать, ни произнести никаких заклинаний, когда зелье ядерным грибом взмыло вверх, испаряясь и накрывая всю аудиторию.

Джейн отшатнулась, не вскрикнув и не вскинув руки, чтобы защититься. Лишь отступила на шаг назад, не более, прежде чем облако пара обдало ее, и она безвольно повалилась на пол, словно марионетка с подрезанными веревками. Шерлок бросился вперед, подхватывая ее, пока зелье клубящимся туманом окутывало класс, и все застигнутые им падали, как подкошенные.

Не удержавшись на ногах, Холмс рухнул на колени, держа в объятиях бесчувственное тело Джейн Ватсон. Палочка выскользнула из пальцев, но это уже не имело значения — воздушный пузырь, созданный инстинктивным выбросом магии, окружил его, защищая от отравленного тумана.

Все стихло — возгласы и стук падающих тел, туман медленно выцвел и растворился, обнажая вымершее сонное царство с единственным выжившим.

Окружающая тьма обволакивала бесконечным безбрежным океаном. Ощущений не было, словно Джейн попросту перестала существовать. Чувство было странным, но совсем не страшным, но продлилось оно недолго.

Первым из ощущений к ней вернулось обоняние. Знакомый горьковатый запах трав, терпкий и ненавязчивый, коснулся ее ноздрей прежде, чем Джейн успела окончательно проснуться. Не открывая глаз и не вполне еще придя в себя, она сразу безошибочно поняла, где находится. Затекшие, как после долгого сна, конечности ныли, а гудящая голова казалась странно легкой и пустой. Восприятие действительности возвращалось медленно и тяжело, словно мозг нарочно тормозил возвращение воспоминаний, чтобы дать разуму еще хотя бы несколько мгновений покоя.

Джейн не стала сопротивляться этому чувству. Вспоминать не хотелось. Хотелось просто лежать в полном мраке, слушая успокаивающую глухую тишину. Темнота была душной и зыбкой, она обволакивала и кружилась перед закрытыми глазами, так что понадобилось приложить усилия, чтобы вырваться из нее, разомкнув веки.

Поморгав, чтобы прогнать пляшущие перед глазами пятна, Ватсон разглядела окружающую ее обстановку и без удивления отметила, что не ошиблась. Помещение, в котором она оказалась, казалось холодным и безжизненным из-за преобладающего в обстановке белого цвета. Белыми были стены, застиранное одеяло и простыни на простой грубой койке, на которой сейчас лежала Джейн. Белой была мягкая хлопковая пижама на ней, чуть великоватая, но удобная, и белой же была плотная ширма, отделяющая этот небольшой уголок от всего остального мира. Приглушенный свет, горящий где-то в отдалении, отражался от белизны, отчего в комнате казалось светлее, хотя за задернутыми белыми занавесками окном царила глубокая безлунная ночь.

Прикроватную тумбочку усыпали конфеты во всевозможных разноцветных обертках и ворох шелестящих записок, а в небольшой вазе из простого стекла медленно увядал букет полевых цветов.

Джейн оглядела себя, осторожно вытягивая конечности, опасаясь резкой боли, но не ощутила ничего, кроме небольшого тягучего дискомфорта от долгого лежания. Это тоже было привычным — для мадам Помфри не было ничего невозможного, поэтому если у Джейн и были какие-то травмы и переломы, то их наверняка исцелили, пока она спала. Просыпаться в больничном крыле за прошедшие годы стало для нее мини-традицией, хоть и не самой приятной, — таковы были издержки игры в квиддич.

Однако сейчас это казалось странным и неправильным. Память еще отказывалась возвращаться, и потому Ватсон не сразу сумела сообразить, почему она оказалась здесь. Казалось бы, тренировки по квиддичу намечались только в ближайшие выходные, до которых предстояла еще целая неделя, ведь прошел всего лишь первый учебный день. Джейн задумалась, напрягая память. Последним, что она помнила, была ослепительная вспышка перед тем, как все погрузилось во всепоглощающую темноту. Воспоминания расплывались и колебались, словно океан в безветренный день, а затем хлынули разом, накрывая с головой приливной волной.

Резко все вспомнив, Джейн застонала. К щекам горячим потоком прилила кровь, словно само ее тело решило сгореть со стыда и избавить свою обладательницу от страданий.

— Черт возьми, — пробормотала Ватсон, утыкаясь лицом в подушку, как никогда раньше желая провалиться сквозь землю, а лучше и вовсе перестать существовать.

А ведь ей так хотелось, чтобы все прошло, как надо, хоть раз хотя бы в этом году, но, разумеется, все пошло наперекосяк.

* * *

Еще с утра ничего не предвещало, что день закончится такой катастрофой.

Утро первого дня нового учебного года всегда был наполнен радостным и тревожным предвкушением. Джейн просыпалась с ним и вставала раньше всех, потому что более не могла уснуть от скопившегося в мышцах напряжения и бешено бьющегося в восторге и тревоге сердца. Этот год не был исключением, и Джейн проснулась, не дожидаясь тихого звонка механического будильника, привезенного из дома еще на первом курсе.

В спальне царила сонная тишина — обитательницы башни факультета Гриффиндор никогда не славились ранними подъемами. Соседки Джейн мирно спали за плотно сомкнутыми ярко-бордовыми пологами кроватей. Комната являла собой хаос: приходилось ступать аккуратно, чтобы не споткнуться о небрежно брошенные тут и там чемоданы с вываливающимся наружу содержимым — вывернутыми смятыми мантиями, многочисленными юбками и свитерами, а также всевозможными мерцающими баночками и тюбиками с косметикой. Через неплотно задернутые красно-золотыми шторами широкие пыльные окна лился мягкий розовый свет. За окнами башни бесновался и завывал ветер, но здесь царил уют и сонное тепло.

Не осторожничая и не беспокоясь о производимом шуме, Джейн поднялась с постели и принялась одеваться. Можно было не ходить на цыпочках, опасаясь разбудить кого-то скрипом половиц, и даже чары тишины были излишни — соседки по обыкновению спали так крепко, что не проснулись бы, даже если бы прямо посреди комнаты разыгрывали Кубок мира по квиддичу.

Одевалась Ватсон быстро — со скоростью, достойной любого военного — то была привычка с далеких времен детства, которые ей случилось провести с отцом в военных городках. Повозиться пришлось только с вечно непослушными пепельно-белыми волосами. Не без труда уложив их в крупные локоны, Джейн повертелась возле зеркала, за долгие шесть лет не раз бившегося и склеиваемого обратно с помощью магии.

Отражение в зеркале, к немалому удовлетворению Ватсон, выглядело достаточно сносно — по крайней мере залегшие под глазами темные круги почти пропали за ночь, чему в немалой степени способствовал крепкий сон и совсем немного — тональный крем. Каждый год по возвращению в Хогвартс Джейн казалось, что волнения и тревоги не дадут ей уснуть, но каждый раз она вырубалась без задних ног, едва коснувшись головой подушки.

Поправив на шее кое-как затянутый в слабый узел алый галстук, гриффиндорка подхватила сумку на длинной лямке и принялась сгребать туда книги, чистые свитки пергамента, пузырьки с разноцветными чернилами и запасные перья. Собрав все, что могло пригодиться на уроках, лишь в последнюю очередь она вытащила с самого дна огромного чемодана тонкий длинный футляр. Помедлив с миг, она открыла пыльную крышку и осторожно вытащила на свет ивовую волшебную палочку. Гладкое полированное дерево отозвалось под пальцами слабым теплом, хотя и без снопа искр, как в самый первый раз в лавке Олливандера далеких шесть лет назад. Ощущение было родным и приятным, палочка легла в ладонь легко и привычно, словно была продолжением руки, несмотря на тот факт, что Джейн не прикасалась к ней все лето.

Это было своего рода ритуалом. Словно спрятав палочку, можно было забыть о волшебном мире и собственной магии, словно так она могла притвориться, что не бросала семью практически на целый год и до сих пор является ее частью. То был глупый и слабый самообман — Джейн сознавала это, но ничего не могла с собой поделать. Да и к тому же, какой прок был ей от волшебства, если пользоваться им все равно было запрещено? Семнадцать лет Джейн исполнялось лишь этой осенью — по законам волшебного мира именно этот возраст считался возрастом совершеннолетия, вступление в который несло с собой много приятных бонусов, к одним из которых относилась как раз возможность использовать магию за пределами школьных стен.

В отличие от всех своих друзей и знакомых-волшебников Ватсон вовсе не ждала этого дня с нетерпением и замиранием сердца. Мэри, к примеру, отпраздновавшая свое совершеннолетие еще в марте, закатила по этому поводу столь шумную вечеринку, что на шум посреди ночи пришла сама разъяренная не на шутку директор МакГонагалл. Все последующую неделю Мэри провела на отработках, но наказание вовсе не умерило ее восторга от предвкушения всех тех заклинаний, которые она собиралась опробовать дома в каникулы. Правда, за последующие месяцы ожидания ее энтузиазм подостыл — в конце концов в школе-то никто не запрещал колдовать, так что к лету Мэри успела позабыть, чего она так долго ждала. Грег же часто сетовал на необходимость выполнять вручную всякие бытовые дела, например, делать уборку, что весьма облегчала магия. Джейн не могла с этим не согласиться, но лишь в теории. Сама мысль о том, чтобы внести магию в дом, где жила ее семья, заставляла ее живот скручиваться в нервный узел, а сердце — панически сжиматься.

Иногда она ловила себя на тяжелых и спутанных мыслях о том, что могла бы изменить, имей такую возможность, но затем сама пугалась этих мыслей. Разве возможно было взмахом палочки исправить ее отца и сестру, прекратить их вечные ссоры и вернуть давний хрупкий мир? Такого заклинания, конечно, не существовало. Чудес, увы, не бывало даже в мире магии. Так что даже имей легальную возможность колдовать, что сумела бы сделать Джейн? Ровным счетом ничего. Даже хуже, ведь стоило помнить, что именно магия и расколола окончательно их и без того трескающуюся семью.

Осторожно покачав палочку на ладонях, Ватсон аккуратно заткнула ее за пояс юбки — исключительно для удобства, чтобы иметь возможность вытащить ее в любой момент и не тратить время на поиски в сумке или бездонном кармане мантии. На этом приготовления к первому учебному дню можно было считать оконченными, и Джейн хотела было закрыть чемодан, но замешкалась. С полминуты попытавшись уговорить себя просто уйти, она в итоге проиграла самой себе мысленный спор и со вздохом запустила руку под ворох свитеров и футболок. Нащупав на самом дне прохладный металл, она вытащила на свет совершенно неуместный в этих стенах магловский смартфон. Темный экран не реагировал на прикосновения. Джейн зажала кнопку включения и подержала с несколько секунд. Телефон она тщательно заряжала перед выездом, но, конечно, это было бесполезно, ведь дело было вовсе не в заряде. Экран ненадолго ожил, замигал и пошел полосами и бликами, прежде чем окончательно отключиться и превратиться в бесполезный кусок металла до самого следующего лета.

Было глупо и бесполезно возить телефон с собой в Хогвартс, ведь никто не позвонил бы, даже не мешай работе техники магия, однако Ватсон продолжала делать это каждый год. С миг она поколебалась, почти готовая положить его в сумку к учебникам, но покачала головой и спрятала его обратно в чемодан, где ему и было самое место.

Решительно захлопнув чемодан, Ватсон вышла из спальни, по пути едва не споткнувшись о перевернутую косметичку Роуз, и спустилась в общую гриффиндорскую гостиную.

Ее встретило тепло тлеющего камина, огонь в котором не угасал практически никогда, отчего холод не мог пробраться в эту обитель даже самыми лютыми зимами. Тепло источали, казалось, даже мебель и сами стены. Все возможные поверхности здесь были задрапированы и завешаны ало-золотыми знаменами. Тут и там пестрили изображения львов, которые кто-то, еще задолго до поступления Джейн, зачаровал и заставил двигаться с помощью магии. Кто-то из старшекурсников уверял, что когда-то эти львы раньше умели рычать, но со временем чары сдулись, и теперь те лишь беззвучно открывали клыкастые пасти.

Двигались еще и фотографии. Им была полностью посвящена одна из стен гостиной — с приклеенных заклятьем вечного приклеивания сотен фотокарточек улыбались, подмигивали и махали руками гриффиндорцы из разных лет. Со стороны казалось, что стена движется и мерцает — традиция клеить фотографии появилась лет десять назад после знаменитой Битвы за Хогвартс. За это время снимков было сделано так много, что места не хватало уже и под самым потолком, однако даже сейчас можно было легко найти самый первый — по версии факультетской легенды.

На первый взгляд это была ничем не примечательная фотография, сделанная как для выпускного альбома, только чуть потускневшая от времени. Ее уголки были потрескавшимися и смятыми, словно кто-то усердно пытался оторвать фотографию от стены и забрать себе на память, что, впрочем, было более чем вероятно.

На ней группа семикурсников стояла на фоне камина, обнявшись, и смотря в объектив серьезно и тепло. Никто не жестикулировал и не дурачился, так что если не приглядываться, фото можно было принять за одно из тех, что делали маглы. Подпись в уголке гласила: июль, 1999 год.

Высокий худощавый парень с темными непослушными волосами стоял в центре и улыбался немного неловко, будто хотел бы отойти в сторонку, но ему не дали. Джейн никогда не встречала его и даже не слышала о нем до того, как попала в волшебный мир, но теперь знала его историю наизусть. Гарри Поттер вовсе не выглядел тем легендарным героем, о котором написали сотню книг и чью историю с благоговением пересказывали до сих пор. Он казался просто подростком, чуть более серьезным и взрослым, чем нынешние выпускники, но все же подростком. Неловким и чуть застенчивым, только что сдавшим выпускные экзамены и просто радующимся возможности провести время с друзьями.

Его друзей Джейн тоже знала по многочисленным историям. Рональд Уизли и Гермиона Грейнджер стояли рядом с Гарри, как и всегда во всех историях и легендах, улыбались смело и дерзко, и то и дело обменивались влюбленными взглядами. Эта троица выделялась — даже ярко рыжая Джинни Уизли, теперь известная не только боевыми подвигами, но и блиставшая в квиддиче, хоть и держала Поттера за руку, но все равно, казалось, стояла чуть в стороне. Были здесь и другие лица, некоторые даже знакомые не понаслышке — например, профессор Долгопупс, который гордо показывал в объектив горшок с каким-то буйно цветущим растением.

Фото было сделано год спустя после Битвы. Так началась традиция, которая продолжалась и по сей день. Со временем, чтобы сэкономить место пришлось ввести правила, так что теперь оставить свои фотографии на этой стене могли только выпускники. Джейн тоже собиралась это сделать, но лишь в конце года. Пока она довольствовалась сотней фото, бережно хранящихся у нее в альбоме, подальше от посторонних глаз.

Эта стена была одним из самых любимых мест Джейн во всей башне, даже более любимым, чем мягкие продавленные кресла у камина и широкие удобные подоконники за пылающе-алыми портьерами, из-за которых открывался вид с головокружительной высоты на распростертую как на ладони территорию школы.

Сейчас, впрочем, Ватсон не стала останавливаться у памятной стены и разглядывать лица. Бросив мимолетный взгляд за окно и полюбовавшись позолоченными верхушками Запретного леса и окутывающим окрестности розоватым туманом, Джейн пододвинула тяжелое кресло поближе к круглому старинному столу и забралась с ногами на сидение.

Столешница, местами потрескавшаяся и облупившаяся от времени, была чистой, без липких следов пролитого вчера вечером сливочного пива. Вообще ничего не напоминало об отгремевшем здесь вчера бурном веселье, которое пришлось разгонять профессору Долгопупсу около двух часов ночи. Весь звенящий компрометирующий мусор исчез без следа. Рухнувший вчера книжный шкаф, кое-как починенный магией, теперь казался совершенно целым. Даже наспех собранные книги, с которыми никому вчера не хотелось возиться, стояли на полках идеально ровно.

Да, гриффиндорцы обычно веселились с размахом и разрушениями — неизбежное следствие объединения толпы подростков со схожими бурными темпераментами. Наверное, стоило сегодня попросить прощения у профессора Долгопупса, хотя сама Джейн больше отсиживалась в кресле в уголке и цедила весь вечер одну единственную пинту пива.

Но, по крайней мере, гостиная сияла чистотой, так что можно было написать письмо, не опасаясь вляпаться рукавом в какую-нибудь липкую гадость.

Письмо однако не писалось. Зависнув над пустым листом, вырванном из обычной тетрадки, купленной в магловском канцелярском магазине, Джейн принялась покусывать кончик шариковой ручки. В Хогвартсе магловская канцелярия была не в ходу — даже самые упрямые маглорожденные в итоге переходили на перья и пергамент, и Джейн не была исключением. Было нечто особенное, волшебное, в том, чтобы писать чернилами, хотя к этому нужно было приноровиться, однако Ватсон не могла заставить себя взять в руки перо, когда писала домой. Два мира, точкой пересечения которых ее угораздило стать, никак не уживались между собой, и балансировать на их грани приходилось с величайшей осторожностью.

Писать домой было тяжело, мысли стопорились, и, хотя текст был придуман уже давно и отработан не один раз, рука не спешила вывести их на бумагу.

«Дорогая Гарри», — старательно выводя каждую букву, написала Джейн. Это давно уже превратилось в неприятную обязанность, от которой хотелось отделаться поскорее, и Джейн ненавидела себя за такие мысли, потому и медлила. Но в конце концов несчастное послание воплотилось в жизнь в виде чересчур аккуратных коротких строк.

«Прости за нашу ссору. Пожалуйста, береги себя и следи за отцом. Я приеду на Рождество. Напиши мне. С любовью, Джейн».

Перечитав свое послание, Джейн вздохнула. Письмо казалось коротким и безжизненным, слова — пустыми и ничего не значащими, но идеи, как это исправить, уже не шли, поэтому оставив все как есть, девушка сложила письмо в пустой белый конверт и решительно запечатала его.

Выйдя из общей гостиной, она, никем не замеченная, выбралась из сонного замка и оказалась в школьном дворе. Прохладный утренний воздух ударил ей в лицо и взъерошил волосы, принося с собой пряный запах поздних цветов и спеющих яблок. Тропа упруго пружинила под ногами, ворох разноцветных листьев то и дело мягко опадал с увядающих деревьев. Трава еще блестела утренней росой в розово-золотом рассветном солнце. Сонно щебетали птицы, где-то вдалеке на опушке Запретного леса из трубы хижины лесничего клубами валил дым.

Зябко кутаясь в мантию, Джейн обошла знакомым путем теплицы и направилась в совятник. Обитель почтовых школьных сов представлял собой высокую круглую башню, острой стрелой устремленную в небо. Дверь стояла приоткрытой, пропуская лишь малую долю света, который не мог попасть сюда через плотно завешанные темной тканью окна. Шаги Джейн почти не потревожили царящую здесь тишину, нарушаемую лишь сдержанным сонным уханьем, однако совы почувствовали чужое присутствие и приоткрыли глаза, проводив гостью настороженными взглядами. Стараясь лишний раз не вдыхать, Ватсон тихо прокралась внутрь, щурясь в темноте, выискивая свою питомицу.

В сумраке Бесси казалась неотличимой от сотни других сородичей, но та всегда выбирала один и тот же шесток, и потому Джейн не составило особого труда найти ее.

— Привет, Бесс, — гриффиндорка нежно погладила ее серые вечно взлохмаченные перья. Сова, до этого притворяющаяся спящей, высунула голову под крыло, посмотрела на хозяйку блестящим желтым глазом и не особенно приветливо ухнула.

Бастинду Джейн купила еще на самом первом курсе в зоомагазине в Косой аллее, и за шесть лет имя, данное в честь героини когда-то любимой Джейн детской сказки, сократилось до своей нынешней формы.

Бесси была своенравной и независимой птицей, и посторонним частенько доставалось от ее острого клюва и когтей, однако по отношению к Джейн она всегда проявляла сдержанную вежливость, которую Ватсон расценивала как искреннюю привязанность с поправкой на вздорный характер своей питомицы. Вот и сейчас Бесси ворчливо ухнула и клюнула Джейн за палец, однако совсем не больно.

Вдоволь нагладив мягкие перья и наговорив сове всякой ласковой чепухи, девушка достала из кармана мантии письмо и вложила его в неохотно протянутую когтистую лапу.

— Ты знаешь, кому, — Бесси была умной птицей, как и все совы, и вовсе не нуждалась в дополнительных инструкциях или пояснениях, — Только не пугай ее, ладно? — нерешительно попросила Джейн, и сова гневно ухнула — Гарри ее не любила и вечно поднимала крик, если та оказывалась в ее поле зрения.

Еще раз клюнув напоследок Джейн, как бы упрекая и одновременно подбадривая, Бесси расправила крылья и взмыла со своего шестка, а затем вылетела в открытую дверь и устремилась в синеву утреннего неба. Ватсон проводила ее взглядом, пока та не превратилась в темную точку и окончательно не скрылась из виду. На мгновение закрыв глаза, Джейн представила, как так возвращается с ответным письмом в клюве, но тут же разочарованно вздохнула и прогнала фантазию.

Гарри не ответила ни на одно из ее писем за последние два года, ну а отцу и вовсе было бессмысленно писать сейчас — он уже наверняка залил печаль от расставания со старшей дочерью не одним литром виски и выпал из реальности.

Мир, в котором обитала ее семья, вновь закрылся для Джейн, и с этим ничего нельзя было поделать.

Не торопясь, она вернулась в замок, стремясь насладиться утренней прогулкой, и к тому времени, как гриффиндорка подошла к тяжелым входным дверям, туман уже рассеялся, и солнце сияло ярко и по-летнему тепло.

Назвав пароль — Феникс Игнис — портрету Полной дамы в пышном розовом платье, Джейн прошла в проем за отодвинувшейся картиной и вновь оказалась в общей гостиной. Комната уже не пустовала. Сонные гриффиндорцы потихоньку выползали из спален и, поодиночке или собираясь группками, готовились к первому учебному дню.

Маленькая ссутулившаяся фигурка одиноко маячила в кресле возле камина, глядя на весело потрескивающий огонь и не обращая внимания на шаги за спиной. Черный котенок сладко дремал на столе перед ней, греясь в исходящем от пламени жаре.

— Привет, Аннабет, — поздоровалась Ватсон, и та резко вздрогнула и обернулась, но, узнав вчерашнюю знакомую, расплылась в широкой искренней улыбке, — Извини, не хотела тебя пугать. Ты чего тут одна?

— Привет, Джейн, — затараторила первокурсница, — Я жду Нэнси и Карен — они с моего курса и мои соседки, мы вчера познакомились.

— Я рада, что ты заводишь друзей.

— Я тоже, — улыбка на тонких губах девочки еле заметно омрачилась, но лишь на миг, — И кстати, зови меня Энни, — предложила она, встряхнув головой, и отблески пламени заплясали на ее рыжих прядях.

— Что ж, как настроение перед первым учебным днем, Энни? — поинтересовалась Ватсон.

— Волнуюсь немного, — застенчиво призналась девочка и уткнула взгляд в огонь. Судя по тому, как стремительно ее лицо окрасилось почти в тон волос, «немного» явно было преуменьшением действительности.

— Поначалу вы будете проходить самые основы, и именно колдовать придется немного, — пояснила Джейн, прекрасно помня саму себя и свои жуткие переживания в этом же возрасте, — Тебе нужно лишь слушать все внимательно и запоминать. Здесь все начинают с азов — может показаться, что у тех, кто родился в семьях волшебников, есть преимущество, но на деле — вовсе нет.

— А твои родители тоже не волшебники? — встрепенулась Энни, в ее орехово-карих глазах зажглась надежда.

— Маглы, — поправила Джейн, — Да. Еще у меня есть сестра, она тоже не владеет магией.

Чуть приободренная, юная гриффиндорка принялась рассказывать о том, как сильно удивилась, когда ей пришло письмо, и как родители не верили и не хотели отпускать ее сюда — вполне стандартная история всех маглорожденных. Джейн в свою очередь рассказала о себе, опуская неприятные подробности своей семьи, и, как могла, успокоила девочку и ее тревоги.

Разговор прервал топот и скрип ступеней лестницы, ведущей из спальни парней. Уже зная по шагам, кто это мог быть, Ватсон совсем не удивилась, когда рядом с ней на диван плюхнулась Мэри.

— Утречко, — широко зевнула Морстен и закинула на стол ноги, обтянутые рваными джинсами. Котенок на миг вздрогнул, потревоженный от сна, но затем снова мерно засопел. — Растолкала Грега — скоро спустится.

Поудобнее устроившись на диване, Мэри прикрыла глаза, и Джейн, понаблюдав с пару мгновений за ее безмятежным лицом, толкнула ее локтем:

— Эй, не спать, нам скоро идти.

— Да не сплю я, не сплю, — не открывая глаз, пробормотала Мэри. Джейн покачала головой, но больше не стала ее тормошить.

— И как ты спокойно заходишь в спальню парней? — немного помолчав, задала она давно интересующий ее вопрос.

— Ой, да что я там не видела? — фыркнула Морстен, по-прежнему не разлепляя век.

— Но я думала, там особые чары, которые мешают это сделать.

— Это работает только в обратную сторону, — пояснила Мэри. Резко открыв глаза, она подскочила на месте и, посмотрев на Энни, лукаво ей подмигнула, — Так что не упускай возможность, если подвернется.

Энни смущенно хихикнула, Джейн возмущенно швырнула в смеющуюся подругу подвернувшуюся под руку подушку с потускнувшей золотой вышивкой льва. Мэри выставила вперед руку, закрывая лицо, и подушка отскочила и спланировала на пол. От необходимости поднимать ее Джейн отвлекло появление Грега.

Лестрейд, очевидно, проснувшийся исключительно стараниями Мэри, явно собирался впопыхах. Рубашка была мятой, не завязанный галстук висел на шее лентой. Дополняли образ невыспавшегося гриффиндорца краснота в глазах и взъерошенность короткого ежика волос. Впрочем, оживленный спор о квиддиче, который вел Грег с Максом Вестерхаусом, спускаясь по лестнице и одновременно пытаясь натянуть мантию, вполне можно было считать отличным средством от сонливости.

— Наконец-то, — Джейн махнула другу рукой, и Грег, заметив ее, просветлел и тепло улыбнулся.

Макс, худой и долговязый семикурсник, напротив, чуть скривился и, лениво кивнув одногруппнице, сутулясь, прошаркал к выходу. Ватсон не расстроилась — общаться с Вестерхаусом было тяжело по причине его заносчивого и слегка агрессивного характера. В этом году, вспомнила Ватсон, избегать того окажется сложнее — Макс был запасным охотником в гриффиндорской команде, так что тренировки обещали быть напряженными.

Но об этом можно было подумать позже. Не слишком деликатно толкнув Мэри в бок, Джейн разбудила успевшую провалиться в глубокий сон подругу.

Не успел Грег подойти к девушкам, как откуда-то рядом возникла Салли Доннован и перегородила тому путь.

— Привет, Грег, — обаятельно улыбнулась она, — Слышала, вы с Максом обсуждали отборочные в этом году.

— Привет, — неуверенно ответил тот, — Ну да, у нас многие выпустились, нужно собирать новую команду.

— Я хочу попробоваться в этом году, — заявила Салли, и мягко перехватив пальцами галстук на шее Грега, принялась медленными уверенными движениями плести правильный узел, — И я подумала, может быть ты со мной потренируешься? Подскажешь, над чем поработать? Например, в эти выходные?

— Ну… да, почему и нет? — растерявшись, выпалил Лестрейд.

— Супер! — просияла Салли. Несмотря на то, что с узлом было уже покончено, галстук она не выпускала, игриво пропуская его между пальцев.

— Я думала, ты не любишь квиддич, — насмешливо подала голос Морстен, уже проснувшаяся и готовая идти.

— Теперь люблю, — не поворачивая головы, процедила Салли.

— Тогда почему бы тебе не потренироваться с Джейн? — спохватился Грег, осторожно высвобождая галстук из хватки Доннован, — Все-таки она капитан, и лучше знает все техники.

— Нет, — резко выпалила опешившая Салли, но тут же вернула самообладание, — Джейн ведь должна будет быть беспристрастной на отборочных и никого не выделять, так ведь, Джейн? — она повернулась к Ватсон и выдавила натянутую улыбку.

— Точно, — легко согласилась та и кулаком пихнула Лестрейда в плечо, — Грег с радостью тебя потренирует. А сейчас идем уже, а то весь завтрак пропустим, — и она первая вышла из гостиной, оставив позади совершенно смущенного Грега и мечущую молнии из глаз Салли.

У портрета Полной дамы Джейн нагнала Энни и присоединившиеся к ней две ее новые подружки-первокурсницы, восторженными глазами осматривающиеся по сторонам. Принявшись рассказывать про живые портреты, движущиеся лестницы и расположение кабинетов, Ватсон тут же всецело завладела вниманием девочек и так, в разговорах, довела их до Большого зала.

Здесь уже царило совсем не сонное оживление — стук приборов по фарфору и сливающиеся в неразборчивый гул сотни голос заполняли пространство. Солнечный свет ярким сиянием заливал зал. Все семикурсники были уже в сборе за столом. Не славящиеся ранним подъемом гриффиндорцы, почти все еще только приступали к завтраку.

Макс Вестерхаус, угрюмо склонившись над своей тарелкой, так, что прядь выбеленной почти до полупрозрачности челки едва не касалась еды, лениво ковырял яичницу, сжимая нож чуть крепче, чем стоило. Майк Стэмфорд, сидящий рядом, что-то активно рассказывал Максу с добродушным видом, совершенно не замечая не особо дружелюбную реакцию.

Роуз и Джеффри, казалось, забыли и про завтрак, и про то, что находятся в полном народу помещении — слившись в страстном поцелуе, они не замечали неодобрительных взглядов. Эшли Джонсон, сидевшая прямо напротив парочки, старательно отворачивалась и старалась сделаться как можно незаметнее, что с ее широкой мускулистой комплекцией было весьма непростой задачей. На ее грубоватом обветренном лице без единого следа макияжа слабо алел смущенный румянец.

— Доброе утро, Гриффиндор, — декан факультета подошел к столу своих подопечных и привлек к себе внимание. Нестройный хор голосов вернул приветствие.

Джеффри и Роуз тут же оторвались друг от друга, тяжело дыша, и отодвинулись подальше, пока профессор невозмутимо делал вид, что ничего не заметил. Виктор Трэвис, непримечательного вида семикурсник, стоявший неподалеку от гриффиндорского стола и что-то обсуждавший со своим братом, лохматым четверокурсником из Когтеврана, тоже заметил декана и вернулся на свое место.

Профессор Долгопупс, благодушный и сияющий, приветливо улыбался подопечным, обходя стол и останавливаясь возле смущенных притихших первокурсников, чтобы подбодрить их. Скромного кроя мантия болотно-зеленого оттенка делала профессора похожим на большую дружелюбную лягушку. В руках он держал толстый свернутый свиток пергамента.

— Итак, поздравляю вас с последним учебным годом, — остановившись возле семикурсников, профессор развернул свиток и обвел взглядом заспанные лица, — Как вы знаете, в конце года вам предстоит сдавать ЖАБА, и я рассчитываю на серьезное отношение от каждого от вас. В прошлом году мы уже обсуждали с вами предпочтительные траектории обучения, поэтому сейчас изучите внимательно ваши расписания и, если за лето у вас что-то поменялось, дайте мне знать.

Свиток оказался настолько длинным, что его конец коснулся пола. Профессор встряхнул пергамент и тот сам собой разделился на множество примерно одинаковых отрезков, которые тут же, повинуясь взмаху палочки профессора, разлетелись по столу и опустились каждому в руки.

Просмотрев свое расписание без удивления, Джейн кивнула декану, подтверждая, что ее планов изменения не коснулись. Свой жизненный путь Ватсон выбрала довольно давно и не планировала с него сходить. Потому ее расписание сейчас изобиловало теми дисциплинами, которые, как Джейн надеялась, помогут ей попасть на стажировку в Отдел магического здравоохранения Министерства магии, который сотрудничал с больницей Святого Мунго, а затем — остаться там на должности целителя.

Предметы были не самыми простыми: трансфигурация, травология, зельеварение, чары, защита от темных сил. Еще Джейн думала над тем, чтобы продолжить изучать древние руны, однако сомневалась, что потянет такую нагрузку. Сверившись еще раз с расписанием и временем начала первого занятия, Джейн свернула свой пергамент и убрала в сумку, а затем принялась рассматривать одногруппников.

Аналогично, большинство уже определились с тем, чем хотят заниматься в дальнейшем, или, по крайней мере, успешно притворялись. Одна лишь Мэри не скрывала, что понятия не имеет, каким видит свое будущее, потому что хотела делать все и сразу, и потому выбирала предметы из принципа: всего и побольше. Потому расставаться с подругой Джейн в этом году, как и во все предыдущие, особенно не приходилось.

Грег планировал стать мракоборцем, и его учебная траектория во многом совпадала с тем, что выбрали Джейн и Мэри. Салли Доннован имела ту же цель. Можно было бы предположить, что такой выбор объяснялся тем же, чем объяснялась внезапно возникшая в этом году у Салли страсть к квиддичу, однако гриффиндорка мечтала служить магическому правопорядку еще с первого курса, поэтому сомневаться в ее намерениях не приходилось.

Не сказать, чтобы в магическом мире выбор профессии был особенно велик. Большинство амбиций и возможностей сходились на Министерстве магии — попасть туда мечтали и Макс, и Виктор, и даже Роуз с Джеффри — хотя этим двоим сейчас было все равно, куда идти дальше, лишь бы вместе. Майк Стэмфорд тоже планировал стать целителем, но был слишком неуверен в своих способностях и боялся не сдать экзамены, несмотря на то, что учился едва ли не прилежнее всех на курсе. И одна лишь Эшли держала свои планы в большой тайне ото всех, или же вовсе попросту не имела никаких планов и жизненных целей.

Тем не менее, защита от темных сил стояла в расписании у всех, так как являлась обязательным предметом и, безусловно, самым интересным. Впрочем, в этом году перспектива идти на свой когда-то любимый предмет Джейн совсем не вдохновляла. Поэтому когда гриффиндорцы направились на урок, Ватсон шла молча, не принимая участия в активном, оживленном обсуждении того, каким окажется профессор Мориарти. Вообще, Джейн и самой было интересно, однако она, сама осознавая, насколько это глупо, ничего не могла поделать с каким-то болезненным, почти детским чувством обиды за профессора Смоллвуд и того, как быстро забыли ее когда-то обожающие ее студенты.

Поэтому входила в кабинет Джейн со смешанным чувством нетерпения, интереса, негодования и какой-то смутной тревоги, заранее настраиваясь на неприязнь к новому профессору. Переступить дверной порог оказалось достаточно, чтобы укрепиться в этой предвзятой неприязни — даже заранее настроившись на перемены, Джейн все же не сумела сдержать разочарования при виде того, насколько преобразился этот, когда-то самый любимый ее кабинет.

В период, когда его полноправной хозяйкой была профессор Смоллвуд, эти стены заливал видимо бесконечный свет: тяжелые гардины никогда не задвигались, пропуская солнечные лучи сквозь толстое оконное стекло; пламя свечей, закрепленных в подсвечниках на кованной люстре, отражалось и играло в крупных хрустальных подвесках, а на каждой стене змейками перемигивались тусклые огоньки гирлянд. Живости кабинету добавляли многочисленные картины с пейзажами и натюрмортами, висячие горшки с кудрявой зеленью растений, меняющиеся еженедельно цветы в прозрачной вазе и несколько живых фотографий на заваленном учебниками и пергаментами столе.

Теперь же все переменилось, и оживленное сияние, столь соответствующие энергичному, неунывающему жизнелюбию профессора Смоллвуд, сменил мрачный минимализм. Наглухо задернутые шторы не оставляли ни малейшего просвета для солнечного взгляда, и лишь несколько зажженных свечей разгоняли полумрак. Картины и растения исчезли без следа, так что теперь можно было разглядеть темную панельную обшивку стен — сложно было сказать, было ли и это одним из изменений нового профессора или же так было всегда. Парты оказались сдвинуты по периметру аудитории, отчего все пространство как будто расширилось. Простой учительский стол сменился на новый, огромный, с блестящей полированной столешницей красного дерева, ее пока не загромождали бесконечные свитки с требующими проверки домашними заданиями. Отсутствовали и рамки с фотографиями, что лишь усиливало общее впечатление обезличенности помещения.

Профессор Мориарти уже восседал за своим столом, поджидая учеников. Он улыбался нарочито дружелюбно и широко, но улыбка не касалась цепкого взгляда темных блестящих глаз, которым он провожал каждого новоприбывшего. Студенты тоже не скрывали интереса, теперь, когда им представилась возможность рассмотреть нового преподавателя уже вблизи.

Он был довольно молод — хотя Джейн не смогла бы определить на взгляд, сколько ему лет. Его темный костюм не слишком вязался с кричаще-волшебным стилем мантий, которые обычно носили хогвартские преподаватели, и делал профессора похожим на какого-нибудь магловского политика. Темно-зеленые змейки вились в рисунке на подколотом блестящей булавкой галстуке. Накрахмаленный воротник белой рубашки и слегка уложенные гелем волосы дополняли облик профессора.

Даже Джейн, несмотря на всю ее предвзятость, не могла не признать, что Мориарти был красив, хоть эта красота и казалась ей слишком продуманной и потому отталкивающей. Потому Ватсон вовсе не удивилась, заметив восхищение в обращенных на профессора взглядах всей женской половины класса — лукавый огонек горел в глазах Мэри, потупившаяся Салли разглядывала профессора сквозь полуопущенные ресницы, на щеках обычно не склонной к свойственному девочкам романтизму Эшли Джонсон горел смущенный румянец. Под впечатлением оказалась даже Роуз, хотя и старалась это скрыть в присутствии своего парня. Джейн же, скорее, разделяла скептицизм мужской части гриффиндорцев, хотя и по иной причине.

Само присутствие здесь Мориарти вызывало в ней смешанные чувства, словно тот своим появлением изгнал из этих стен профессора Смоллвуд и самый ее дух.

— Доброе утро, — наконец, когда все заняли места, профессор поднялся с места и медленным шагом прошелся вдоль аудитории, мимо выставленных по периметру парт и занимавших их студентов, почти невесомо проводя пальцами по столешницам, — Как вы уже в курсе, меня зовут Джеймс Мориарти, и с этого года я ваш новый профессор защиты от темных искусств.

Голос его звучал мягко и вкрадчиво, мгновенно привлекая и захватывая все внимание слушающих, но с затаенной ноткой металла. Когда профессор прошел мимо Джейн, скользнув по ней пронзительным взглядом, она заметила блеснувшие перстни на мягких на вид руках.

— Вы прошли столь долгий тяжелый путь, чтобы оказаться здесь, — продолжал он, — И дальше будет лишь сложнее. Но также и интереснее, это я вам обещаю. В конце года вам необходимо будет сдать экзамен, но, что куда важнее, вам нужно научиться защищать себя. Этот мир и эта школа сталкивались со злом уже не раз, и зло не просто искоренить, ибо оно живет в наших сердцах. Знаю, мисс Смоллвуд многому обучила вас за эти годы. Однако нужно двигаться дальше, преодолевать лимиты и ограничения собственных возможностей, — словно завороженные, гриффиндорцы не отрывали глаз от профессора, следуя за ним и практически не дыша. Джейн поймала себя на ощущении, что не может пошевелиться, будто ее загипнотизировали, и даже само ее сердцебиение словно подстраивалось под этот приковывающий ритм и тембр голоса.

— В этом году я хочу, чтобы вы показали себя, как никогда прежде, — сделав круг по аудитории, профессор вновь остановился у своего стола и обвел взглядом напряженные завороженные лица, — Поэтому в этом году я предлагаю каждому из вас проявить себя в той области, которую вы сами изберете для себя и создадите нечто особенное в рамках… — он помедлил, выдерживая паузу, — Курсового проекта.

Как по щелчку пальцев, гипнотическое очарование исчезло без следа, и разочарованный вздох пронесся по классу. Мориарти с улыбкой наблюдал за расстроившимися учениками, прежде чем, вдоволь насладившись произведенным эффектом, вскинул руки, призывая к спокойствию:

— Не спешите расстраиваться, — призвал он, — Понимаю, нагрузка перед экзаменами будет велика, однако неужели вы рассчитывали схалявить? Как я уже говорил, будет сложно, но и интересно. Интерес для вас заключается в том, что вы можете выбрать ту тему и отрасль магии, которую хотели бы изучить, но на что вам не хватало времени.

— И каковы критерии выбора? — без особого энтузиазма поднял руку Джеффри.

— Полная творческая свобода, — тонко улыбнулся профессор, проигнорировав однако отсутствие вежливого обращения в вопросе Паттерсона, — Единственное — избранный вами вид магии должен быть полезным для защиты в бою или же в нападении, — это должно быть что-то практическое, никакой сухой теории.

— Что например, профессор? — спросила Салли, хмуря лоб, наверняка прикидывая варианты.

— Вы можете изобрести новое заклинание или же доработать какое-то уже существующее, — пожал плечами Мориарти, — Можете разработать стратегию магического боя или хотя бы освоить какие-то редкие чары. Можете создать артефакт или зелье — вы вольны применять знания из других отраслей магии. Используйте фантазию.

Опустив взгляды в парты или переведя их в окно, присутствующие погрузились в размышления столь глубокие, что, казалось, можно было услышать скрип проворачивающихся в головах шестеренок. Гриффиндорцы, как правило, не славились особенной тягой к академическим знаниям и, в особенности, к исследованиям, выходящим за рамки стандартного курса — то был глубоко укоренившийся из-за своей правдивости стереотип о когтевранцах. Конечно, бывали исключения, однако Джейн знала наверняка — ее одногруппники надеялись лишь более-менее успешно сдать экзамены, желательно, приложив как можно меньше усилий. Она и сама хотела бы избежать дополнительных трудностей в этом году, сосредоточившись лишь на том, что было действительно важным, и дополнительные проекты в это «важное» не входили.

— Преуспевших ожидает награда, — голос Мориарти вывел гриффиндорцев из оцепенения напряженных раздумий, и вновь захватил их внимание, — И награда эта — ваше будущее.

— И что это, сэр? — подрагивая от любопытства, задала вопрос Мэри.

— Билет в ваше будущее. А именно, стажировка в Министерстве Магии, в любой избранной вами отрасли.

— Например, в аврорате? — заинтересованно протянул Грег.

— Где угодно, — подтвердил профессор, — Вы сможете избрать любой отдел, какой душе угодно. Без учета набранного балла за ЖАБА.

Джейн нахмурилась. Звучало слишком хорошо, чтобы быть правдой. Однако, судя по оживленным мечтательным лицам одногруппников, те уже представляли, как без экзаменов получают работы мечты.

— Я вижу скепсис на вашем лице, — Джейн вздрогнула. Задумавшись, она не заметила, как профессор Мориарти оказался рядом с ней и склонился над ее партой, — У вас какие-то сомнения, мисс?..

— Ватсон, сэр, — кашлянув, представилась она, и постаралась держаться как можно непринужденнее, — Что, вот так просто? Защитить проект и попасть прямиком в Министерство?

— Все будет вовсе не так просто, мисс Ватсон, — растянул губы в широкой ироничной улыбке Мориарти, — Я сказал, что помогу вам достичь величия, однако что ждет вас, величие или провал, зависит лишь от вас.

Он сделал шаг назад, и Джейн тихо выдохнула, лишь сейчас осознав, что задерживала дыхание.

— Ваш проект должен выбиваться за рамки ординарности и древней скуки, которая, при всем моем уважении, властвует в этой школе. А исполнение должно быть искусным настолько, чтобы впечатлить предвзятых судей, — сообщил он, внимательно следя за выражениями тревоги, сменяющими мечтательность, — Вашими судьями будут приглашенные сотрудники Министерства, мои друзья, которые будут рады оказать мне и себе услугу, заполучив себе какое-нибудь юное дарование с большим будущим.

— А что будет в случае провала, сэр? — чуть заикаясь, выдавил из себя Майк Стэмфорд.

— Ничего, — развел руками Мориарти, — Вы всего лишь упустите свой шанс на миллион и слегка опозоритесь. И получите плохую оценку за курс, разумеется. Поэтому советую не терять времени. Выбирайте тему и выбирайте с умом. На размышления даю вам месяц, максимум. Желающие обсудить варианты могут приходить ко мне на консультации — расписание будет вывешено на двери. К Рождеству ожидаю от вас уже иметь какие-то наработки.

В аудитории повисла напряженная тишина. Даже с высокими баллами за экзамены получить стажировку было сложно, учитывая высокую ежегодную конкуренцию, поэтому предложенная профессором возможность звучала невероятно заманчиво. Однако необходимость впечатлить приглашенных министерских судей не могла не удручать. Пытаясь лихорадочно придумать хотя бы одну идею для темы, Джейн в панике осознала, что все мысли разбежались, оставив голову совершенно пустой. Уже в красках представив ожидающий ее грандиозный провал, Ватсон вздрогнула, возвращаясь в реальность, когда профессор хлопнул руками и объявил:

— Итак, пища для размышления у вас есть. А теперь приступим к нашему сегодняшнему занятию. Итак, уберите перья, учебники и всю эту ерунду. Вам понадобятся лишь палочки, — дождавшись, пока студенты уберут все названное в сумки и выйдут из-за столов, Мориарти одним взмахом руки испарил стулья и парты, заставив их исчезнуть без следа так, что некоторые сумки со стуком попадали на пол, — История этой школы вам наверняка известна. Когда Лорд Волдеморт напал в мае 1998 года, — слова звучали гулко и звеняще, Джейн поежилась и невольно ощутила, как по спине бегут холодные мурашки, — Такие же ученики, как вы, защищали эти стены. Им было по семнадцать лет, совсем как вам.

Гриффиндорцы обменялись некомфортными взглядами. Рядом с Джейн Мэри видимо поежилась и обхватила себя ладонями за плечи. Профессор же будто не замечал повисшей тревожной атмосферы и продолжал:

— Представьте сейчас, что вы подверглись нападению. Армия стоит за воротами и уже пробивается внутрь. Повсюду летят заклинания, все кричат, — ужас, хаос и смерть подстерегают вокруг.

Джейн глубоко вздохнула и покрепче сжала палочку в руке. Мориарти выглядел расслабленным и даже как будто скучающим, ни дать ни взять, просто учитель, ведущий лекцию по Истории магии. Однако Ватсон вовсе не верила в эту видимую расслабленность, совершенно не зная, чего можно от него ожидать. Ощущая, как напряжен каждый ее нерв, гриффиндорка принялась судорожно перебирать в памяти заклинания на случай, если профессор сейчас резко атакует всех разом в качестве показательного урока. Остальные тоже напряглись, тоже сжимая палочки. Мэри пристально смотрела на профессора, следя за его руками. Грег некомфортно оглядывался по сторонам. Роуз и Джеффри стояли так близко друг к другу, что едва не касались пальцами. Макс выглядел таким бледным, словно готов был упасть в обморок.

— И что вы сделаете? Как защититесь? — с этими словами Мориарти вдруг щелкнул пальцами, и палочки резко вылетели из рук присутствующих и подлетели высоко к потолку.

Растерянные вскрики невольно вырвались у присутствующих, и Джейн тоже не сдержала возгласа удивления, когда палочку выбило из ее пальцев.

— Поздравляю, — с широкой улыбкой объявил Мориарти, — Вы все мертвы.

— Офигеть, — пробормотала Мэри.

— Именно, — довольно произнес профессор, — Ну же? Хоть один сможет что-то сделать теперь, когда враг лишил вас единственного вашего оружия?

Сбитые с толку, гриффиндорцы растерянно смотрели то друг на друга, то на профессора.

— Если бы мы владели беспалочковой магией… — неуверенно протянула Роуз, пытаясь дотянуться до своей палочки.

— Все верно, — подтвердил профессор, — Беспалочковая магия. Искусство, которым владели многие волшебники еще каких-то несколько столетий назад, но почти полностью утраченное в нынешний век безграмотности и невежества. Кто-то может посчитать эту науку ненужной или слишком сложной, однако я считаю, что владеть ею должен уметь каждый. При должном усердии и мотивации к концу года вы сможете более-менее прилично кастовать хотя бы ограниченный круг заклинаний. Итак, сейчас прошу вас разбиться по парам.

Переглянувшись с Мэри, Джейн привычно встала напротив подруги. Морстен на секунду сжала ее пальцы, прикосновение оказалось ледяным, как у привидения. Остальные тоже последовали указанию и встали в пары. Мориарти еще раз щелкнул пальцами, и половина палочек плавно опустилась в руки владельцев.

— Займите позиции друг напротив друга, — Мориарти медленно прошелся по аудитории, проверяя выполнение его распоряжения и корректируя расстояние между партнерами. Из-за отсутствия парт и без того широкая аудитория казалась намного просторнее, чем прежде, поэтому места для упражнений было достаточно для всех.

— Теперь нападайте, — велел профессор, — Любыми доступными заклинаниями. Задача атакуемого проста — защититься. Палочка — лишь проводник той магии, что живет внутри вас, но для истинного колдовства она не нужна. Сосредоточьтесь на внутренней силе и позвольте ей вырваться наружу.

— Готова? — Мэри неуверенно переминалась с ноги на ногу — столь неуверенной Ватсон подругу еще не видела. Она вполне разделяла это чувство — конечно, на занятиях им не раз приходилось практиковать мини-бои при отработке новых заклинаний, однако профессор Смоллвуд всегда организовывала процесс таким образом, чтобы никто не пострадал в процессе.

Сейчас же Мориарти неприкрыто заставлял одних учеников нападать на своих совершенно безоружных сотоварищей. Под прицелом и без палочки в руках Джейн чувствовала себя некомфортно и уязвимо, несмотря на то, что умом понимала, что Мэри не стала бы нарочно ей вредить. Усилием воли заставив себя сосредоточиться, Ватсон расправила плечи и ободряюще кивнула Мэри:

— Да, давай, — Джейн выставила руки вперед, сосредотачиваясь на внутренних ощущениях и попыталась представить, как магия волнами исходит из ее пальцев и формирует щит, — Протего.

— Итак, начали, — велел Мориарти, его голос звенел энтузиазмом и каким-то не вполне подобающим весельем.

Неуверенные выкрики раздались по классу. Не желая никому вредить, гриффиндорцы использовали простые заклинания, вроде обезоруживающих или веселящих чар.

— Экспеллиармус, — стараясь вкладывать как можно силы в удар, тихо произнесла Мэри, и бледный красный луч, вырвавшись из кончика ее палочки, ударил Джейн в плечо, слегка обжигая как удар тока. Ватсон дернулась, скорее от неожиданности, чем от боли, и зашипела.

— Прости, — умоляюще вскинула руки Мэри и тут же подбежала к подруге, чтобы удостовериться, что та не пострадала.

— Все нормально, — Джейн потерла ушибленное плечо и отошла от Мэри. Они продолжили, но как бы Ватсон ни старалась, красные лучи раз за разом доставали ее, и даже слабое подобие щита отказывалось формироваться в ее руках. Впрочем, у остального класса дела шли совсем не лучше.

Грег, которому в напарники досталась Салли, лежал на полу, держась за живот, в очередной раз сраженный чарами щекотки, а Салли поминутно извинялась и хихикала вместе с ним. Майк, кажется, даже не пытался колдовать, — закрыв глаза и сжавшись, он стоял напротив неуверенно нацелившего на него палочку Виктора. Джеффри, явно не собираясь причинять вред возлюбленной даже в рамках этого боя, намеренно целился мимо нее, и, когда очередное его заклинание просвистело мимо Роуз и попало в и без того взвинченную Эшли, та не долго думая двинула Джеффри в челюсть. Этого Калвертон не сумела стерпеть и вцепилась обидчице ее парня в волосы. Профессор Мориарти же, по какой-то причине не спешил прерывать возникшую потасовку, лишь скучающе наблюдал, словно желая узнать, как далеко способна зайти ситуация.

Пропустив еще один удар, Ватсон сцепила зубы и постаралась сконцентрироваться. На миг она живо представила Волдеморта, темного колдуна из учебников истории, стоящего перед ней, и ее передернуло. Будь так, она была бы уже мертва, но, может, беспалочковая магия и была полезным навыком, однако происходящее сейчас казалось Ватсон безумием и вовсе не способствовало прогрессу в обучении. Быть может, будь здесь профессор Смоллвуд, она бы нашла нужные слова и помогла бы, но сейчас Джейн чувствовала лишь нарастающее раздражение от бесконечных неудач. Наконец, совсем отчаявшись наколдовать хоть что-то, Ватсон попросту отпрыгнула от очередного заклинания Мэри.

В следующий миг она вздрогнула, когда тяжелая рука опустилась ей на плечо, пригвождая к месту. Мориарти оказался за ее спиной так быстро и бесшумно, что сердце Джейн испуганно пропустило удар. Профессор стоял так близко, что Ватсон могла чувствовать тонкий, почти не ощутимый сандаловый запах его парфюма.

— Вы даже не пытаетесь, мисс Ватсон, — вкрадчиво укорил ее профессор, мягко, но крепко давя на ее плечо, так что Джейн не могла ни сдвинуться с места, ни даже пошевелиться, — Для чего вам дана магия, если вы отказываетесь ею пользоваться?

— Но увернуться эффективнее, — с трудом обретя пропавший от испуга голос, упрямо ответила Джейн.

Одногруппники застыли, наблюдая, радуясь возможности отвлечься от упражнения.

Даже Эшли и Роуз, которых с трудом разняли Джеффри и Грег, перестали сверлить друг друга сердитыми взглядами.

— Возможно, — согласился Мориарти, — Однако мы здесь не за этим. Ну же, смелее, мисс Морстен, не сдерживайтесь. В этот раз стреляйте в полную силу.

Во широко распахнутых глазах Мэри читался ужас пополам с негодованием. Рука, сжимающая палочку так сильно, что костяшки пальцев побелели, задрожала, а затем опустилась.

— Не буду, — покачала головой гриффиндорка, — Это бессмысленно и глупо.

С пару мгновений Мориарти и Мэри молча смотрели друг на друга. Джейн не видела лица профессора, стоящего за ее спиной, но пальцы на ее плече сжались чуть сильнее. В сиянии дрожащих свечей лицо Морстен с упрямо поднятым подбородком казалось разгоряченным и красным, но взгляд ее был твердым.

— Похвальное стремление защитить подругу, мисс Морстен, — наконец, протянул Мориарти, голос его был высоким и чуть насмешливым, — Когда она умрет, потому что не смогла защититься, она вас обязательно поблагодарит. — Он, наконец, отпустил Джейн, но, убирая руку, на мгновение мягко коснулся волос Джейн, и ее передернуло. Мориарти отошел, словно потеряв всяческий к ней интерес, и Ватсон ощутила невероятное облегчение, затапливающее ее с головой. Сердце в ее груди, готовое было остановиться, билось гулко и прерывисто.

— Что ж, думаю, нет смысла продолжать, — объявил профессор, вновь выбивая палочки из рук учеников, — Это была лишь проверка того, на что вы способны в условиях опасности. Ни на что, как выяснилось. Весьма разочаровывающе. Но ничего, за этим мы и здесь.

Мориарти взмахнул рукой, и парты и стулья вновь материализовались в аудитории. Но теперь на каждой из них красовалась маленькая восковая свечка в тусклом серебряном подсвечнике.

— Итак, — дождавшись, когда семикурсники усядутся на свои места, продолжил профессор, — Начнем с малого. Заклятие Инсендио, думаю, всем известно? Задача проста — разжечь свечу и удержать пламя. Начнем.

Это задание казалось куда проще предыдущего. По крайней мере, риска было куда меньше, и можно было сосредоточиться на заклинании в более спокойной обстановке. Повисла тишина, прерываемая лишь негромкими голосами да трепетанием пламени.

— Уберите зажигалку, мисс Морстен, — закатил глаза Мориарти, когда свечка Мэри вспыхнула, и девушка, смутившись, послушно убрала зажигалку в сумку и задула свечу.

— Ваша дама не будет делать все за вас в будущем, мистер Паттерсон, — саркастически прокомментировал профессор в адрес Джеффри, который сел рядом с Роуз возле одной свечи. Гриффиндорец покраснел, раздались смешки. Роуз бросила на профессора сердитый взгляд, но промолчала и отсела от Джеффри.

Отвернувшись от всех, Джейн посмотрела перед собой. Выставив вперед руку и растопырив пальцы, она несколько раз прошептала формулу заклинания, чувствуя себя невероятно глупо. Ушибленные места ныли и чуть горели — наверняка останутся синяки и ожоги. Кончики пальцев слегка покалывало, но, скорее всего, то было лишь самовнушение, нежели готовая вырваться магия. Черный, чуть кривой фитилек, вплавленный в мутный воск, оставался холодным и безжизненным, несмотря на все усилия.

— Не так просто, как казалось, а, мисс Ватсон? — Мориарти вновь оказался рядом, и Джейн подавила вдох. Не получалось не у нее одной, однако из всех присутствующих он вновь выбрал ее объектом своего насмешливого внимания. Чувствуя, как в ушах начинает стучать кровь, а в груди нарастает раздражение, Ватсон на миг прикрыла глаза. Стараясь не обращать на профессора внимания, она пристально посмотрела на свечу:

— Инсендио, — упрямо повторила она, но вновь безуспешно.

— Думается мне, мисс Смоллвуд вас только хвалила, — со смешком протянул Мориарти, — И потому вы все возомнили, что достаточно хороши, и потому перестали тянуться за рамки своих возможностей.

— Профессор Смоллвуд, — сквозь зубы поправила Джейн, но тот ее проигнорировал.

— Вам повезло, что на вашу долю еще не выпало настоящих испытаний, но случись так, ваше невежество и высокомерие станет вашей смертью, и, честно говоря, и поделом вам, — рука Джейн, выставленная над свечой, задрожала. Привычное раздражение уже перерастало в откровенную злость, кровь горячей волной приливала к лицу и к кончикам пальцев, но Мориарти продолжал издеваться:

— Со всеми дарованными вам возможностями вы не способны защитить ни себя, ни родных, так, может быть, мисс Ватсон, вам стоит вернуться в мир маглов, где вам самое место?

Джейн дернулась, словно ее ударило током, и с силой хлопнула ладонью по парте.

Свеча перед ней дрогнула и вдруг ярко полыхнула и взорвалась столбом пламени. Джейн вскрикнула, закрываясь руками, и отшатнулась назад, теряя равновесие и падая со стула. Лицо ее обдало волной жара. Огонь чудом не коснулся ее лица и волос, но его языки лизнули рукава мантии, опаляя запястья.

Мэри и Грег бросились к Джейн, в панике ища палочки, но те висели под потолком вне зоны досягаемости. Одноклассники закричали, и обступили Джейн. Та сидела на полу, в ужасе пытаясь сбить пламя с рукавов.

— Неплохо, — тонкие губы профессора исказились в улыбке, коротким взмахом руки он заставил пламя исчезнуть, а палочки — вернуться к хозяевам, — Но еще есть над чем поработать.

Оповещающий об окончании занятия звон колокол прогремел оглушительно громко, но Джейн слышала лишь шум кровь в собственных ушах и безумно бьющееся о ребра сердце. Тяжело дыша, она медленно поднялась с пола с помощью друзей, которые судорожно осматривали ее руки на предмет повреждений. На запястьях алел слабый ожог, однако боли Джейн не чувствовала.

— Все свободны, — невозмутимо холодно разрешил Мориарти, — Кроме вас, мисс Ватсон.

— Она могла пострадать! — обвиняюще воскликнул Грег.

— Но не пострадала, — парировал профессор, — Вы свободны, — повторил он уже более настойчиво.

Мэри и Грег, не находясь с ответом, сердито смотрели на Мориарти, но Джейн, наконец, сумев совладать с голосом, кивнула им:

— Все нормально, идите на урок.

Все еще сомневаясь, стоит ли оставлять подругу наедине с профессором, гриффиндорцы все же нехотя подчинились и неуверенно застыли, перешагнув порог, но Мориарти захлопнул перед ними дверь, не оставляя возможности наблюдать за происходящим.

— Вы это специально? — гневно воскликнула Джейн, не дожидаясь, пока тот первый начнет разговор.

— Нужно уметь контролировать свои эмоции, мисс Ватсон, — с мягкой иронией произнес тот и протянул ей ее волшебную палочку.

Джейн почти задыхалась от гнева, слова рвались сплошным горячим потоком. Она схватила палочку, даже не заметив этого.

— Так нельзя! Кто-то мог пострадать!

— Кто-то? — переспросил профессор, — Или вы? Что для вас важнее?

— Профессор Смоллвуд бы никогда… — прошипела Ватсон, но Мориарти ее перебил.

— Но ее здесь нет, — он аккуратно перехватил Джейн за предплечье. Девушка дернулась и попыталась отшатнуться, однако профессор держал крепко. Аккуратно приподняв рукав, он провел пальцами над чуть покрасневшим слабым ожогом, и тот затянулся без следа. Проделав то же с другой рукой, Мориарти отпустил ее. — Есть только я, вы и ваши проблемы с контролем. Скоро вы поймете, что своим исчезновением мисс Смоллвуд оказала вам услугу.

— Это не так, — сердито бросила Ватсон, потирая запястья.

— Еще посмотрим, — усмехнулся профессор и, обойдя ее, открыл ей дверь, — До следующей встречи, мисс Ватсон. Буду ждать ее с нетерпением.

Не говоря ни слова, Джейн подхватила сумку и пулей вылетела за дверь и бросилась, не разбирая дороги, словно Мориарти мог погнаться за ней. Промчавшись через весь коридор, она, наконец, нашла в себе силы успокоиться и замедлить шаг.

Мэри и Грега, как и остальных, на горизонте не наблюдалось, должно быть, они последовали ее просьбе и ушли на следующий урок. Коридоры пустовали и безмолвствовали — должно быть, колокол, оповещающий о начале занятия, уже прозвенел, но Джейн все пропустила. Остановившись, чтобы перевести дух, девушка уселась на ближайший подоконник, поморщившись, когда заныл ушибленный при падении копчик, и прислонилась разгоряченным лбом к прохладному стеклу.

Она просидела так неизвестно сколько, совершенно потерявшись во времени и пространстве. Наконец, отдышавшись, она только сейчас поняла, что до сих пор сжимает в руках палочку. Убрав ее в карман, Ватсон осторожно ощупала свои запястья и поднесла их к глазам. Рукава мантии еще чуть дымились подпалинами, но руки были целы и невредимы. Должно быть, огонь не успел их сильно затронуть, а небольшие повреждения успешно залечил Мориарти.

Мысль о профессоре вызвала новый приступ злости. Твердо решив больше никогда в жизни не приходить на защиту от темных сил, она, наконец, поднялась с подоконника и тут же вспомнила, что ей нужно на урок. Громко выругавшись так, что пугнула проплывающее мимо привидение Серой дамы, Ватсон быстро вытащила из сумки клочок пергамента с расписанием и, сверившись с ним, побежала в подземелья.

Следующим уроком стояло зельеварение. В другое время можно было бы не спешить — профессор Слизнорт всегда лояльно относился к опозданиям, особенно когда дело касалось его любимчиков, в число которых входила и Джейн, однако опаздывать Ватсон не любила и еще никогда не опаздывала настолько сильно. Стремительно преодолевая коридоры и перепрыгивая ступени, едва не падая с движущихся лестниц, Джейн подбадривала себя тем, что, по крайней мере, хуже этот день стать уже не может.

В этом она, конечно, ошиблась.

Встреча с Шерлоком Холмсом определенно могла сделать этот день хуже.

Теперь, очнувшись в больничном крыле и вспомнив все, предшествующее этому пробуждению, Ватсон отчаянно хотела провалиться обратно в забытье.

— Потрясающе, Ватсон, — пробормотала она про себя, — Так облажаться в первый же день способна лишь ты одна.

Напрягши память, она теперь поняла, что пошло не так. Корешок, который ей дала та слизеринка, оказался не валерианой, а бузиной, что, видимо, и привело к взрыву.

Теперь Ватсон понимала, что легко могла бы избежать провала, если бы не торопилась закончить зелье и была чуть внимательнее. Кажется, Холмс пытался ее предупредить, но было поздно. Еще раз выругавшись, Ватсон натянула на голову одеяло, надеясь спрятаться там от бесконечного чувства стыда.

Это не помогло, лишь стало жарко и тяжело дышать, поэтому пришлось вылезти.

— Чертов Холмс, — буркнула она.

Это помогло — оказывается, если обвинить кого-то другого, то становится чуть легче. Где-то на краю разума она, впрочем, понимала, что Шерлок как раз-таки не виноват, однако Джейн без особых угрызений совести заткнула голос разума. В конце концов если бы Холмс не провоцировал ее весь урок, то она была бы более сосредоточенной. А еще именно его подруга дала ей тот злосчастный корешок. Сделала ли та это намеренно или по ошибке — Джейн не хотела разбираться, и потому не стала пытаться заглушить охватившую ее злость на Холмса, Лавье и на весь Слизерин в целом.

Злиться было приятно.

Так она пролежала еще какое-то время с закрытыми глазами, пока из-за отделяющей ее кровать ширмы не донесся какой-то шорох. Джейн прислушалась. До слуха доносилась только тишина, так что Ватсон решила было, что ей послышалось, но тут из-за ширмы раздался приглушенный стон.

Откинув одеяло, Джейн осторожно поднялась с кровати и голыми ногами коснулась прохладного пола. По спине пробежали мурашки от холода и испуга, но обратно Ватсон не вернулась. Медленно преодолев пространство, она замерла на миг, а затем резко отодвинула ширму.

За ней оказался такой же закуток, огороженный со всех сторон от посторонних глаз. Посреди стояла больничная кровать, а на ней полусидела-полулежала девушка, отсутствующим пустым взглядом сверлившая пространство перед собой. Она не пошевелилась и не посмотрела на Джейн, лишь продолжила таращиться в пустоту.

Даже в полумраке комнаты девушка казалась знакомой. У нее была темная бронзовая кожа, грубоватые, но красивые черты лица и спутанные медно-рыжие волосы, длинные концы которых градиентом переходили в пурпурно-фиолетовый цвет. Облачена девушка была в простую больничную пижаму, но даже без школьной формы и зеленого галстука Джейн признала в ней слизеринку Лейси Забини.

Они никогда не общались и пересекались только на совмещенных занятиях факультетов, и Ватсон хотела было тихо вернуться обратно, пока ее не заметили, но что-то в пустом расфокусированном взгляде Лейси заставило ее помедлить.

— Привет, — она негромко кашлянула, привлекая к себе внимание. Забини не ответила. На прикроватной тумбочке поблескивали пустые флаконы из-под зелий — должно быть, ими и объяснялась неестественная апатия слизеринки, — Ты Лейси, да?

Заслышав свое имя, та повернулась, в глазах проблеснула осмысленность.

— Что с тобой? — спросила Джейн. Насколько она помнила, на зельеварении Лейси не было, так что вряд ли причина ее присутствия заключалась во взорвавшемся зелии. Запоздало Джейн подумала о том, кто еще мог пострадать, однако тут же успокоила себя тем, что раз с ней самой все в порядке, то и с другими должно быть тоже. — Ты в порядке?

— Ты кто? — глухо спросила Лейси, пустыми неузнающими глазами глядя на Ватсон.

— Я Джейн, Джейн Ватсон. Мы на зельеварение вместе ходим, помнишь? — Лейси безразлично пожала плечами. Наверное, надо было уйти и оставить ее в покое, но Джейн хотелось разговорить ее и вывести из этого сомнамбулического состояния, — А я тебя помню — ты Лейси Забини. Ты слизеринская староста, да?

Лейси вдруг содрогнулась, ее лицо исказилось. Джейн испугалась и попыталась сказать что-то успокаивающее, но та уже не слушала. Запрокинув голову, Забини принялась смеяться, сначала тихо, потом все громче и громче, пока смех не перерос в рыдания. Резко вскочив с кровати, не прекращая смеяться и рыдать, слизеринка схватила с тумбочки первый попавшийся флакон и швырнула его в Джейн.

Ватсон испуганно отпрянула, флакон грохнулся на пол и разлетелся на осколки, а за ним полетел следующий. Быстрое шарканье шагов донеслось сквозь грохот, ширма с другой стороны распахнулась, являя встревоженную сердитую мадам Помфри с коробкой зелий и волшебной палочкой в руках:

— Что вы тут делаете, Ватсон? Идите отсюда! — велела она, палочкой делая пасы над беснующейся Лейси. Джейн поспешила скрыться, но продолжала наблюдать, как Лейси, поддавшись успокаивающим чарам целительницы, мягко осела, выронив последний флакон, словно ее руки вдруг отяжелели. Успокоив пациентку, Помфри уложила ее обратно и принялась поить каким-то из принесенных зелий.

Ватсон хотела было помочь убрать осколки, но не нашла палочку. Она хотела убрать вручную, но в этот момент снова раздались шаги, и в больничном крыле показался профессор Слизнорт.

— Профессор! — затараторила Ватсон. Часть ее все еще горела от смущения за провал, но другая же хотела узнать обо всем, что произошло за время ее отключки, — Простите меня за тот взрыв! Что там произошло? Кто-нибудь пострадал?

Слизнорт успокаивающим жестом поднял руки, пытаясь вставить хоть слово в взволнованные восклицания студентки.

— Все хорошо, мисс Ватсон, — сказал он, когда Ватсон замолчала, чтобы перевести дыхание, — Ничего страшного не произошло. Когда ваше зелье взорвалось, оно испарилось, и потому каждый, кто вдохнул его, испытал на себе весьма сильный снотворный эффект Напитка живой смерти. Вы вдохнули больше всех, потому проспали так долго, но все остальные уже проснулись.

— Простите, сэр, — Ватсон смущенно потупилась, чувствуя невероятное облегчение.

— Должен сказать, мисс Ватсон, что еще никому не удавалось перевести зелье из жидкого состояния в состояние газа, да еще и с многократным усилением эффекта. Если бы мистер Холмс вовремя не среагировал, мы все могли бы проспать целый месяц. Я впечатлен.

— Правда? — оживилась Джейн, — Это значит, что вы мне зачтете урок?

— Я поставил вам и мистеру Холмсу высший балл, — довольно улыбнувшись, ответил профессор, — Однако вам нужно было быть внимательнее — последствия могли быть куда серьезно, поэтому назначаю вам неделю отработок.

— Понятно, — удрученно согласилась Джейн. Можно было бы сказать, что виновата Ванда Лавье, однако сваливать на кого-то вину, хоть и заслуженно, Ватсон не хотелось. Что ж, по крайней мере, оценку она получила хорошую. Хотя бы Холмс из-за нее не пострадал, хотя если честно, — подумалось ей, — он бы это заслужил.

Слизнорт хотел еще что-то сказать, но его прервало появление очередного визитера.

Джейн застыла, с удивлением таращась на появившегося профессора Мориарти. Слизнорт вздрогнул, его лицо покрылось красными пятнами, как бывало, когда он злился.

— Что вы здесь делаете? — резковато спросил он, обиженно поджимая губы. Мориарти криво улыбнулся:

— Я пришел проведать мою студентку, мисс Забини. Моя обязанность, как декана факультета Слизерин, — следить за благополучием моих подопечных.

— Это я пришел ее навестить! Я был деканом Слизерина куда дольше вашего и не перестану заботиться об этих детях! — сердито заявил Слизнорт и повернулся к Джейн, — Поправляйтесь, мисс Ватсон. Я пришлю вам сову с временем отработки, — с этими словами он развернулся и скрылся за ширмой. Мадам Помфри все еще колдовала над Лейси и принялась прогонять профессора, но Джейн не стала прислушиваться к их препираниям.

Мориарти стоял перед ней, недвижимый и таинственный, и внимательным цепким взглядом разглядывал Джейн. Ей стало некомфортно, особенно теперь, когда она вспомнила свой срыв на уроке и намерение больше никогда не пересекаться с профессором Мориарти. А теперь он зачем-то пришел сюда и наверняка снова начнет издеваться.

— Вы в порядке, мисс Ватсон? — неожиданно тепло спросил он.

Гриффиндорка удивленно уставилась на профессора. Однако тот смотрел на нее без тени издевки или сарказма, так, словно ему действительно было не плевать на ее благополучие. Поняв, что пауза затягивается, Джейн смутилась:

— Да, сэр. Все в порядке. Всего лишь инцидент на зельеварении.

— Надеюсь, виной стала не потеря контроля? — осторожно спросил он.

Джейн глубоко вдохнула, но злости не испытала, лишь смущение.

— Нет, сэр, все из-за моей невнимательности.

— Хорошо, — кивнул тот, — Я должен перед вами извиниться, мисс Ватсон.

— Что? — опешила она. Это было последнее, чего она ожидала от Мориарти, если вообще могла чего-то от него ожидать.

— За случившееся на моем уроке. Я знаю, вы на меня разозлились, и, признаться, я был с вами жесток, но лишь потому, что увидел в вас потенциал. Вы очень талантливая волшебница, мисс Ватсон.

— Вы правда так думаете? — Джейн ощутила, как кровь приливает к ее щекам, а сердце словно превратилось в воздушный шарик и вот-вот вырвется из груди и улетит.

— Думаю, вы добьетесь очень многого, если обуздаете ваши эмоции и вашу магию и обратите их себе на пользу. И в этом я вам помогу.

— Благодарю вас, профессор, — смущенно ответила Джейн, чувствуя себя невероятно польщенной.

— Я уже жду не дождусь узнать тему проекта, которую вы изберете. Уверен, это будет нечто невероятное. Ну а пока отдыхайте. Доброй ночи, мисс Ватсон.

И профессор Мориарти ушел, оставив Джейн в очередной раз за этот день охваченной бурей эмоций, только на этот раз куда более приятных.

Когда дверь больничного крыла наконец захлопнулась позади него, Шерлок внезапно ощутил себя невероятно уставшим и изможденным, словно вся тяжесть мира вдруг обрушилась на его плечи. Ему казалось, что со злосчастного инцидента на уроке зельеварения прошла целая долгая вечность, хотя, если верить циферблату механических часов на запястье и не слишком продвинувшемуся по небосклону солнцу за пыльным витражным окном, на самом деле с того момента прошло не более часа.

Теперь, когда Холмс прокручивал произошедшее в своих воспоминаниях, все казалось безумным лихорадочным сном, одним из тех тягучих кошмаров, в которых время застывает, а воздух кажется загустевшим и вязким, а все происходящее кажется запечатленным на замедленной в несколько раз пленке. Конечно, то был далеко не первый несчастный случай в стенах школы — взрывы котлов, чреватые ожогами и волдырями, неудачно сработавшие заклинания с самыми причудливыми и странными последствиями, а также рикошеты и падения с метел случались в Хогвартсе едва ли не каждый божий день. В этом не было ничего удивительного — в конце концов даже у самых сильных магов случались плохие дни, чего уж говорить о толпе безалаберных неопытных детей.

Однако отношение к подобным инцидентам в мире, в котором правила бал магия, было достаточно спокойным, без излишнего драматизма, присущего маглам. В самом деле, волшебники не придавали травмам большого значения — в конце концов, когда дело касалось последствий неудачной магии у детей и подростков, практически на все возможные несчастья существовал антидот или контрзаклятье, и все можно было исправить — по крайней мере за шесть лет в стенах этой школы ни разу не случилось ничего непоправимого.

За шесть лет здесь случалось всякое, — сам Шерлок повидал немало взрывов котлов и рикошетов заклятий, однако случившееся сегодня было совсем иным. То, что произошло сегодня, напоминало смерть, такую близкую, холодную и неотвратимую, и потому столь пугающую.

То, что Джейн Ватсон испортит зелье, Шерлок предполагал с самого начала — если так подумать, то это было совершенно неминуемым, однако он никак не мог знать, что все случится именно так. Он вовсе не ожидал, что Джейн Ватсон окажется настолько хороша в зельеварения, и предполагал, что ее некомпетентность в сочетании со вспыльчивым нравом и станет причиной неизбежной неудачи, и совсем не ожидал, что сработаться с гриффиндоркой окажется столь просто. К моменту катастрофы уже ничто не предвещало беды, и Шерлок успел забыть о своем предчувствии и расслабиться. Как выяснилось, очень напрасно.

Перепутать корень бузины с корнем валерианы было, на самом деле, довольно просто, особенно второпях — они, действительно, были весьма похожи, но лишь внешне. Что касается магических свойств, то ни для кого, более-менее сведущего в тонкой науке зельеварения, не была секретом взрывоопасность бузины в реакции практически со всеми другими ингредиентами. Ватсон наверняка тоже об этом знала, однако так торопилась закончить зелье, что не заметила подвоха. Сам Шерлок заметил ошибку чуть быстрее — наблюдательность редко подводила его, вот только остановить Ватсон не успел.

Впрочем, даже догадавшись о том, что может произойти, Холмс не ожидал подобного эффекта.

Взрыв был поистине масштабным.

Котел чудом выдержал и не разлетелся на раскаленные обломки из расплавленного металла, что тоже было частым фактором травматизма при подобных инцидентах. Зелье полыхнуло ослепительной вспышкой и обратилось белым ядовитым туманом, захватывающим воздух и вытесняющим весь кислород.

Шерлок собирался злиться на Ватсон, но почему-то не мог. Ее бледное, как мел, помертвевшее лицо, когда белый яд обдал ее, до сих стояло перед глазами Шерлока, словно это воспоминание намертво впечаталось в радужку его глаз.

А потом Джейн рухнула, бледная и бесчувственная, и это было похоже на смерть.

Шерлок Холмс мог быть кем угодно, но никогда не был паникером — хладнокровие и ясность ума редко оставляли его даже в самые напряженные минуты, но на этот раз присутствие духа немного изменило ему.

Сам того не сознавая, он едва успел спонтанным безмолвным заклинанием защитить самого себя от воздействия отравленного воздуха, прежде чем броситься вперед на пределе инстинктов и подхватить в падении бездыханное тело Ватсон. Весь инцидент запечатлелся в памяти отчетливо и кристально ярко — Шерлок помнил, как звал Джейн по имени, забыв все условности, тряс ее тело в руках, тщетно пытаясь разбудить. Он помнил тяжесть ее обмякшего тела, безжизненным грузом покоившегося в его руках. Помнил как закрылись ее глаза, плотно сомкнутые посиневшими веками, как кожа побледнела, словно вся кровь разом охладела и отхлынула от лица.

Шерлоку уже доводилось видеть мертвые тела, но то всегда были посторонние, совершенные незнакомцы, чьи имена и чья история, а потому и сама их смерть не трогала Шерлока и не вызывала ничего, кроме безразличного любопытства. Лишь однажды смерть коснулась Шерлока так близко, что оставила след где-то глубоко в душе — он был еще ребенком, когда бабушка умерла на его глазах, но даже тогда, пусть близка и пусть неотвратима, та смерть не была стремительной и жестокой или преждевременной, какой казалась сейчас.

Весь класс, включая не успевшего отреагировать Слизнорта, тоже повалились, сраженный сонным зельем, круша телами парты и стулья — как выяснилось позже, повезло, что никто не расшиб себе насмерть голову, не сломал шею и не опрокинул на себя горячее варево из котлов. Шерлок отмечал падения где-то на самом краешке сознания, но все его внимание было приковано к одной лишь Джейн Ватсон.

Лишь через непростительно долгих несколько мгновений он сумел обуздать охватившее его волнение, а затем пальцами коснулся шеи гриффиндорки, пытаясь нащупать пульс.

Тогда он был как никогда близок к панике — ту безумную долгую секунду, прежде чем онемевшие пальцы ощутили слабый толчок под тонкой, обжигающе-горячей кожей.

Вряд ли Шерлок мог припомнить хотя бы один случай из своей жизни, когда бы он испытал такое же облегчение. Позволив себе ощутить это чувство всего на долю секунды, он вернул эмоции под привычный холодный контроль разума.

Только теперь, прислушавшись, Шерлок заметил ее дыхание, столь ровное и слабое, что могло показаться, будто его вовсе нет. Но тем не менее, она была жива и она дышала. Ее грудь слабо и мерно вздымалась, практически незаметно — настолько глубок был сразивший гриффиндорку сон.

Остальные спали, мирно и глубоко, прямо на полу — даже профессор Слизнорт, тоже не ожидавший ничего подобного и потому застигнутый врасплох. Благо, все уже успели затушить огонь, и теперь остывающие котлы более не грозили взрывами своего содержимого. Котел же Шерлока и Джейн пустовал — видимо, все зелье выкипело и испарилось при взрыве.

Нашарив ладонью упавшую волшебную палочку, Холмс медленно провел ею над неудачливой напарницей и произнес:

— Энервейт.

Ничего не произошло, но это было ожидаемо — нейтрализовать эффект Напитка живой смерти мог только особый антидот. На всякий случай все равно перепробовав еще несколько заклинаний, Шерлок поднялся на ноги, осторожно подхватывая спящую девушку на руки и, аккуратно переступив через мирно спящих рядом Ванду и Ирен, направился прямиком в больничное крыло, оставляя позади напоминающий поле боя класс.

Путь до больничного крыла, вообще-то, был совсем не близким, однако расстояния Шерлок не почувствовал вовсе. Лишь оказавшись там и вверив спящую отравленным сном Ватсон в руки перепуганной мадам Помфри, Холмс почувствовал себя совсем спокойным. Потом они вдвоем, на пару с целительницей сооружали носилки и переносили в лазарет всех остальных уснувших. Уж чего мадам Помфри было не занимать, так это сосредоточенности и деловитости — когда первое потрясение прошло, она мигом взялась за работу, кастуя многочисленные диагностические чары и параллельно выспрашивая об инциденте и его причинах, а заодно выговаривая за беспечность. Шерлок пропускал ее сердитые упреки мимо ушей — уж его-то нельзя было обвинить в легкомысленности, но он прекрасно знал, что пожилая целительница его ни в чем и не винит, а всего лишь прикрывает суровостью заботу обо всех своих подопечных.

Помфри тоже понятия не имела, каким образом Ватсон удалось испарить зелье, однако, убедившись, что жизнь пострадавших вне какой-либо угрозы, экспериментировать не стала и положилась на привычные средства. Рябиновый отвар — неизменный антидот против Напитка живой смерти в его жидком виде, как оказалось, работал и в этой ситуации, с тем исключением, что действовал медленнее обычного.

Убедившись, что угрозы ни для кого нет, и действие сонного зелья сойдет на нет через какую-то пару часов, Шерлок собирался было уйти, но вдруг ощутил, как слипаются глаза, а скулы сводит зевотой. Только теперь Холмс вдруг осознал, что несмотря на вовремя наложенные защитные чары, он все же успел надышаться испарениями зелья, которое теперь начинало действовать и на него самого. Выпив изрядную порцию дымящегося горьковатого отвара, Шерлоку пришлось также пройти через тщательный осмотр целительницы. Лишь когда та убедилась, что со слизеринцем все нормально, она отпустила его и отправила спать в общежитие.

Поддавшись внезапному порыву, прежде чем уйти, Холмс бросил последний взгляд на мирно спящую Ватсон. Погруженная в глубочайший сон, она казалась бледной, как укрывающие ее одеяла, но спокойной и умиротворенной. С лица, с которого теперь исчезли утренние следы сажи, изгладились следы тревог и раздражения, которые Холмс замечал при каждой встрече с ней, и, по крайней мере, на краткий срок волнения этого мира оставили ее в покое.

Подавив возникшее было странное желание подойти и коснуться тонких расслабленных пальцев ее руки, Холмс развернулся и, наконец, покинул больничное крыло.

Переступив порог и плотно прикрыв за собой дверь, он сделал несколько механических шагов вперед, а затем застыл, привалившись спиной к холодному камню стены. Глаза безжалостно слипались, несмотря на действие рябинового отвара, горячей лавой разливающегося по венам и распространяющего почти ощутимые бодрящие искры по всему телу. То была вовсе не магическая сонливость, результат взорвавшегося сонного настоя, а обычная реакция перевозбужденной нервной системы на события долгого напряженного дня, какими обычно и бывали первые дни каждый учебный год.

Все, чего сейчас хотелось Холмсу, так это вернуться в комнату и завалиться спать на ближайшие сутки, однако, стоило ему отлепиться от стены и сделать несколько шагов в заданном направлении, как он тут же понял, что эти планы пока откладывались.

В полумраке коридора фигура профессора Мориарти, облаченная в черный костюм, была практически неразличима до тех пор, пока тот не шевельнулся, привлекая к себе внимание. Вряд ли такая скрытность была ненамеренной — что-то в этом напоминало затаившегося зверя, поджидающего свою добычу. Мориарти выглядел совершенно спокойным и невозмутимым, и лишь в изгибе нахмуренных бровей угадывалось нечто напоминающее беспокойство.

— Добрый вечер, мистер Холмс, — поздоровался он, когда студент, наконец, его заметил.

— Сэр, — Шерлок лишь слегка кивнул в ответ, не намереваясь останавливаться для разговора, однако профессор замер в проходе, не оставляя возможности проскочить мимо.

— Я услышал об инциденте на уроке зельеварения, — счел нужным пояснить свое присутствие он, — Вы в порядке?

— Откуда вы узнали? — не сумел скрыть своего удивления Холмс. В том, что информация о случившемся непременно дойдет до сведения декана Слизерина, можно было не сомневаться, однако Шерлок не ожидал, что это случится так скоро. В конце концов времени прошло совсем немного, и к тому же у всех еще шли занятия, когда произошел упомянутый инцидент.

— У меня свои источники, — тонко улыбнулся Мориарти, уклоняясь от ответа, — Так все в порядке?

— А об этом ваши источники не сообщили? — не удержался Холмс, а затем поморщился, сдерживая зевоту, и решил не тратить время на обмен остротами, — Да, Напиток живой смерти ввел всех присутствующих на уроке в кратковременный сон. К вечеру все проснутся.

— Вы среагировали профессионально, это похвально.

— Просто я был рядом и первым заметил ошибку, — на этот раз Шерлок не стал выяснять, откуда он узнал и об этом, желая лишь поскорее прекратить этот бессмысленный разговор и пойти спать.

— Все равно — не каждый сумел бы среагировать так быстро и защититься в доли секунды, — профессор, однако, не желал закончить разговор.

— Благодарю, — скупо ответил Шерлок. В любой другой день похвала от кого-либо, еще не успевшего узнать его получше, польстила бы Шерлоку, однако сейчас ему вовсе не хотелось принимать на себя роль героя дня, учитывая, что он частично ощущал вину за случившееся.

— У мисс Ватсон был неудачный день, — покачал головой профессор, и Шерлок лишь ценой огромного усилия удержал на лице безразличное выражение — он не собирался вдаваться в подробности ошибки Ватсон и вообще делать на ней какой-либо акцент, в конце концов это вряд ли касалось Мориарти, однако каким-то образом ему было известно и это.

— Вашими стараниями. — сухо констатировал он.

— С чего вы взяли? — Мориарти округлил глаза в изумлении, даже не пытаясь скрыть притворности своей реакции.

— Я наблюдателен.

— И что же вы наблюдаете, мистер Холмс? — вкрадчиво произнес он, сверля Холмса пристальным взглядом темных глаз.

— Перед зельеварением у гриффиндорцев была защита от темных сил — это стандартное расписание, повторяющееся из года в год, — Шерлоку смертельно хотелось уйти, но даже в полусонном состоянии он не удержался от демонстрации своей наблюдательности, — Когда Ватсон пришла на урок, ее мантия была в подпалинах, а лицо в саже — последствия неудачного заклинания, несомненно. Плюс ее взвинченность — определенно не поладила с новым преподавателем, то есть с вами. Я еще не знаю, какие методы вы используете, профессор, но могу сказать кто вы. Вы амбициозный человек, имеющий связи в министерстве — скорее всего ранее вы работали в дипломатии, учитывая вашу манеру общения. Вы наблюдательны и безжалостны — сомневаюсь, что профессор Слизнорт ушел в отставку с поста декана по доброй воле. И вы уже даже успели составить свою сеть получения информации здесь. Могу предположить — вы собираете информацию и используете ее, чтобы провоцировать людей на нужные вам действия. Вопрос лишь в том, почему вы здесь? Должность преподавателя не слишком подходит для человека с амбициями.

— И почему же, по-вашему? — в темных глазах, совсем черных в полумраке, глазах мелькнули искорки смеха и заинтересованности.

— Пока не знаю, — сухо ответил Холмс, досадуя на свое незнание, — Но обязательно выясню.

— Что ж, впечатляет, — с легким снисходительным смешком произнес профессор, — Наблюдательность — полезное умение. Вы не думали о карьере в дипломатии или аврорате?

— Между нами говоря, я мечтаю стать пиратом, — саркастично ответил Шерлок, вовсе не собираясь откровенничать.

Мориарти негромко рассмеялся.

— В таком случае, желаю удачи. Но вы валитесь с ног — не буду вам мешать, доброго вечера, — и Мориарти отступил в сторону, позволяя Холмсу пройти.

Сухо попрощавшись, Шерлок нарочито медленно прошел мимо, стараясь не поворачиваться спиной к профессору. Лишь завернув за угол, оказавшись за пределами досягаемости Мориарти, он ускорил шаг, едва сдерживаясь, чтобы не перейти на бег. Прокручивая в голое состоявшийся только что разговор, он не мог отделаться от оставленного им неприятного ощущения. Мориарти, похоже, действительно знает все и про всех. Оставалось непонятным, для каких целей ему эта информация.

Его размышления перебила зевота, и Шерлок ускорился, как мог. Ноги казались то ли каменными, невероятно тяжелыми, настолько, что требовались чуть ли не титанические усилия, чтобы отрывать их от пола, то ли ватными, невесомыми и неощутимыми. Отчаянно зевая, Холмс доплелся до подземелий, пересек пустующую гостиную, и, не раздеваясь, завалился на свою кровать. Будучи почти уверенным в том, что несмотря на усталость, не сумеет заснуть из-за все еще искрящегося в крови рябинового отвара, Шерлок прикрыл глаза буквально на секунду и тут же провалился в стремительный черный водоворот сна.

Когда он открыл глаза, по ощущениям всего через мгновенье, в комнату через окно лился мутный желто-зеленоватый свет пробивающегося сквозь толщу воды солнца. Поморщившись от ломоты в затекшем теле, Холмс медленно поднялся, прогоняя из головы еще царящий в мыслях туман сонливости. Одногруппники все, конечно, были в своих постелях и еще спали, механические часы на прикроватной тумбочке указывали на раннее утро следующего дня. Несмотря на тот факт, что Шерлок проспал весь остаток вчерашнего дня и всю ночь, он вовсе не чувствовал себя выспавшимся, однако вновь заснуть не сумел бы, даже не будь сейчас пора вставать.

Утро определенно выдалось не самым лучшим. Голова нещадно болела, конечности еле двигались, отходя от онемения, одежда, которую Шерлок вчера благополучно забыл снять, смялась до неприличия, а в животе бурчало от голода. Наскоро приведя себя в порядок, задержавшись в ванной, чтобы умыться ледяной водой, слизеринец спустился в гостиную, намереваясь сразу же пойти на завтрак.

Едва он успел сделать последний шаг с каменных ступеней, как едва не оказался сбит с ног — поджидающая его Ванда Лавье, взвинченная и нервная, едва ли не набросилась на него.

— Привет, Шерлок, — выпалила она, спотыкаясь и едва не падая вместе с Шерлоком, чудом устояв, уцепившись за перила. Пухлые пальцы нервно теребили растрепанные клубничные локоны, с обгрызенных ногтей слоями отходил облупившийся фиолетовый лак. — Прости, пожалуйста, за вчерашнее, я такая идиотка — я все перепутала, я же не знала, что там была бузина, я думала, это валериана… — стремительно тараторила, проглатывая слова, делая речь практически невозможной для понимания, однако суть все же была ясна.

— Ванда. Стой. — Шерлок вскинул руки в успокаивающем жесте, призывая одногруппницу остановиться, — Не страшно. Просто в следующий раз будь внимательнее.

— Так ты не злишься? — обрадованно вскинула голову девушка, — Правда?

— Правда, — Холмс вздохнул. Разозлиться на Ванду он совершенно забыл даже вчера, в суматохе происходящего. Сейчас же и вовсе не видел никакого смысла злиться — Ванда, конечно, бестолковая, но, по крайней мере, она всегда была искренней. Из всех слизеринцев она едва ли не единственная никогда не считала зазорным признать свою неправоту и извиниться, вместо того, чтобы кривиться и упрямствовать в своей гордыне.

Да и к тому же, все равно ей точно достанется от Ирен намного сильнее, если уже не досталось — Адлер умела быть злопамятной.

— Спасибо-спасибо! Еще раз извини, — совсем успокоившаяся Ванда порхнула к дивану, почти грациозно, если бы не свойственная ей полнота и неуклюжесть. На ходу едва не споткнувшись об угол зеленого ковра, она плюхнулась рядом с поджидающей ее сонной Летицией, скучающе пускающей искры из кончика волшебной палочки.

Оставив девушек предаваться оживленному и наверняка бессмысленному трепу, Холмс вышел за раздвигающуюся панель и оказался за пределами общей гостиной. Стоило пересечь проход, как тут же сырая прохлада, пропитывающая каменные стены подземелий, нахлынула, как океан, не отгоняемая здесь жаром пылающего камина.

Пройдя через узкий холодный коридор, Шерлок поднялся по лестнице, ведущей к выходу из подземелий, обители факультета Слизерин. Здесь было чуть теплее — хотя в нежилых помещениях замка по-настоящему тепло не бывало никогда, но по крайней мера вдали от толщи вод Черного озера воздух прогревался куда быстрее. Из-за окна, состоящего из местами потрескавшихся витражных стекол, падал ничем не искаженный утренний свет.

Уперевшись тонкими руками в широкий подоконник, у окна стояла девушка. Солнечные лучи, проходя через разноцветные стеклышки, окрашивали ее лицо в синие, розовые и зеленые цвета. Стянутые в тугой мышиный хвостик тонкие волосы еле заметно колыхались от каждого нервного движения.

Слизеринкой девушка явно не была, потому ее присутствие здесь, в такой непосредственной близи от обители хогвартских змей, было несколько странным — эту часть замка обитатели замка старались обходить по причине не только физического холода, но и прохладного приема, которым славились слизеринцы. Впрочем, Шерлок не собирался останавливаться и выяснять, что незнакомка здесь забыла. Привычной бесшумной походкой он хотел было пройти мимо, но в этот момент девушка, то ли заслышав еле заметный шорох шагов, то ли уловив колебания воздуха, стремительно обернулась.

Завидев Шерлока, она еле слышно ойкнула и отшатнулась, врезавшись спиной в выступ подоконника. Лицо, на которое теперь не падал разноцветный свет, казалось бледно-серым и лишенным всякой примечательности, за исключением помады неаккуратным слоем розовеющей на тонких губах.

Не обратив на девушку никакого внимания, Холмс поравнялся с ней, намереваясь пройти мимо, однако, к его удивлению, она перегородила путь, вынудив остановиться.

— Привет, Шерлок, — заикаясь, выдавила она, кривя губы в робкой улыбке. Тонкие пальцы нервно комкали край желтого галстука, она тяжело дышала так, словно сама сочла собственный поступок невероятно дерзким, и он отнял у нее весь запал храбрости.

Шерлок не ответил, лишь вопросительно взглянул на нее. Девушка в форме факультета Пуффендуй выглядела знакомой — кажется, она присутствовала вчера на уроке по зельеварению, но вот ее имя оказалось безнадежно стертым из чертогов разума Холмса.

— Я Молли Хупер, — поспешила прервать паузу та, заметив недоумение в глазах слизеринца. При этом уголки ее губ стремительно поникли, словно тот факт, что Шерлок ее не узнал, ее расстроил, — Мы вместе ходим на зельеварение, — тихо добавила она, — Уже седьмой год.

— Привет, — с вежливым равнодушием в голосе поздоровался Холмс, — Что-то хотела?

Теперь он ее вспомнил, однако как ни старался, не мог вообразить причину, по которой Молли Хупер вдруг захотела с ним пообщаться. В конце концов они не обменялись ни единой фразой за все это время, и он не видел ни единой причины и не имел желания менять текущее положение дел.

— Я просто, — Молли замялась и опустила глаза, ее бледные щеки вдруг залил стремительный румянец, — Просто вчера котел взорвался, и я… ну, я волновалась, и хотела узнать, как ты?

Кусая губы и размазывая помаду, остаток фразы она произнесла так тихо, что Шерлоку пришлось напрячь слух, чтобы уловить ее слова, и даже тогда он не был уверен, что ему не послышалось.

— Глупый вопрос. Разве это не очевидно? — ответил он, сбитый с толку.

К его удивлению, вместо того, чтобы пояснить свой вопрос или продолжить разговор, Хупер вспыхнула еще сильнее, развернулась и стремительно убежала. Она исчезла так быстро, что Шерлоку осталось гадать, не померещились ли ему блеснувшие бриллиантами в солнечном свете выступившее в ее глазах слезы.

В недоумении он проводил взглядом ее удаляющуюся спину, не понимая, что вызвало такую бурную реакцию, и чего вообще хотела от него пуффендуйка. Так и не придя к однозначному выводу, он выбросил эту встречу из головы и, уже без приключений, добрался до Большого зала.

Завтрак только начался, и в зале царила сонная тоскливая тишина. Преподавательский стол почти пустовал, только директор МакГонагалл и профессор Долгопупс что-то негромко обсуждали. Ирен Адлер сидела за слизеринским столом в гордом одиночестве и вяло жевала бисквит, не отрываясь от вчерашней книги по артефакторике. Устроившись рядом, Шерлок поприветствовал подругу.

— Доброе утро, — Ирен дружелюбно улыбнулась Холмсу и отставила книгу, — Как ты после вчерашнего?

— Не поверишь, — ответил тот, — Но ты не первая сегодня, кто меня об этом спрашивает.

— И кто же был первым? — с интересом протянула Адлер.

— Ни за что не угадаешь — Молли Хупер.

— Хупер? — фыркнула Ирен, — Это та мышка с Пуффендуя? Надо же, неужели набралась смелости с тобой заговорить?

— Зачем кому-то набираться смелости, чтобы поговорить со мной? — удивился Холмс.

— Ну не знаю, — лукаво рассмеялась Ирен, — Ты иногда бываешь таким страшным.

— Да ну? — хмыкнул Шерлок, — Все равно не понимаю — она подошла, спросила, как у меня дела после вчерашнего, а потом ни с того ни с сего убежала в слезах.

— А что ты такого ей сказал?

— Сам не знаю, — признался Холмс, — Я сказал, что вопрос глупый — она ведь меня увидела, а любому идиоту, обладающему глазами, было бы понятно, что все нормально. А она вдруг убежала.

— Мерлин, Шерлок, вот ты вроде такой умный, — Ирен тяжело вздохнула и покачала головой, — А иногда так тупишь.

Шерлок не ответил. Адлер, как обычно, его поддразнивала, но при этом он не мог не почувствовать, что ей известно немного больше, чем ему, о странном поведении Молли Хупер. При этом ответ прозвучал так, будто Шерлок упустил что-то совершенно очевидное. Пояснять Ирен не стала, вновь уткнувшись в книгу, и расспрашивать Холмс не стал, вместо этого накинувшись на еду.

Появившаяся в зале Ванда, как всегда, под руку с Летицией, особенно дружелюбно поздоровалась с Ирен и принялась пытаться завязать с ней разговор. Однако все усилия прошли втуне, и Адлер если и удостаивала неудачливую одногруппницу взглядом, то лишь обжигающе ледяными, отчего Ванда тут же терялась и сжималась в грустный комочек.

Помолчав какое-то время и немного утолив голод, Шерлок вновь повернулся к Ирен:

— А ты как? Долго проспала вчера?

— Часов до восьми, — метнув очередной убийственный взгляд в Лавье, ответила слизеринка, — Потом Помфри отпустила в общежитие. Убойное зелье получилось, ничего не скажешь.

— Да уж, — пробормотал Холмс. Перед глазами почему-то вновь всплыл образ бледной бесчувственной Джейн Ватсон. Поддавшись безотчетному желанию, Шерлок повернулся в сторону гриффиндорского стола и поискал ту глазами. И почему-то испытал нечто, похожее на разочарование, не найдя знакомых пепельно-белых волос. Подавив это чувство, он вновь перевел взгляд на Ирен. В этот момент девушка увидела входящего в зал Себастьяна и развернулась в пол оборота, чтобы приветственно помахать ему рукой.

Только теперь Шерлок вдруг заметил кое-что новое.

Приколотый к отвороту ее мантии, в ярком свете льющегося с зачарованного потолка солнца на груди Ирен сиял маленький серебряный значок с буквой «С».

— Ты ограбила Забини, пока она дрыхла? — видимо, значок был настолько заметным, что бросился в глаза даже обычно не отличающемуся внимательностью Морану.

— Почему сразу ограбила? — надула губы Адлер и невесомо погладила сияющее серебро, — Может быть, она сама отдала.

— Ну да, конечно, — расхохотался Себастьян, — Чтоб Забини добровольно рассталась с должностью старосты? Скажи честно, ты ее придушила подушкой и скинула тело в Черное озеро?

— Да ну тебя, — отмахнулась Ирен, непривычно серьезно, — Скажем так, Лейси сочла для себя невозможным занимать этот пост и сообщила об этом профессору Мориарти. А он предложил должность мне.

— И ты любезно согласилась? — иронично вскинул бровь Шерлок. Ирен проигнорировала иронию. На ее лице застыло непроницаемое выражение.

— Кто-то же должен был, — философски развела она руками и более не произнесла ни слова.

С минуту Шерлок буравил ее пристальным взглядом, пытаясь прочесть за безмятежным безразличным видом истинные чувства Ирен. Адлер нравилось ощущение власти, и должность старосты определенно могла бы привлечь ее теми полномочиями и привилегиями, которые к ней прилагались. Еще Адлер обладала впечатляющим умением добиваться своего — для Шерлока не было секретом, что та имела в запасе целый арсенал приемов, которые вполне можно было счесть довольно грязными. Однако пока это не причиняло никому особого вреда и не затрагивало лично Шерлока, он смотрел на это сквозь пальцы. В конце концов он и сам умел манипулировать ради своих целей. Но сейчас его тревожило то, что мотивы Ирен оставались ему неясны — прежде она не выказывала ни малейшего интереса к этой должности и то и дело отпускала подколки в адрес Лейси, воспринимающей все это с чрезмерным энтузиазмом и серьезностью.

Было действительно странным, что Забини вот так просто отказалась от того, что считала своим по праву и чем так гордилась, но, рассудил он, какую бы игру ни вела Ирен, ему, Шерлоку, в общем-то, плевать. Он не собирался брать на себя слишком много и планировал использовать любую возможность, чтобы уклоняться от возложенных на него обязанностей, поэтому отсутствие вечного надзора Лейси будет лишь на руку. Ирен явно тоже не станет чересчур напрягаться, так что, какие бы цели она ни преследовала, Шерлок не собирался вызнавать подробности. К тому же, зная Ирен, рано или поздно она не удержится и захочет похвастаться.

За завтраком Лейси так и не появилась. Подошедший чуть позже профессор Мориарти, все также лучащийся дружелюбием, объявил о смене ролей официально и поздравил скромно улыбающуюся Ирен. Отсутствие Лейси, как и ее внезапную отставку, он объяснил внезапной болезнью на нервной почве, вызванной стрессом и большой нагрузкой. Как он сообщил, Забини пробудет в больничном крыле еще несколько дней, прежде чем присоединится к учебному процессу.

Стресс и нервные срывы в Хогвартсе были довольно обыденным явлением. Постоянные нагрузки в совокупности с беспрестанным давлением со стороны педагогов были причиной ежегодных истерик среди представителей всех факультетов, возрастов и полов, и потому мадам Помфри держала постоянно пополняющийся запас Умиротворяющего бальзама. Как правило, одной порции оказывалось достаточно, и лишь особенно чувствительным приходилось пить целый курс зелий. Лейси и сама была завсегдатаем больничного крыла и постоянным пациентом мадам Помфри. Однако подобные инциденты, как правило, случались во второй половине года, когда годовые или, что еще хуже, выпускные экзамены нависали дамокловым мечом. Тем примечательнее было, что подобное случилось в первый же день учебного года.

Никто, впрочем, не заметил здесь ничего странного — все приняли на веру объяснение профессора Мориарти, а, может, попросту не захотели вдумываться. В конце концов Забини не пользовалась особой популярностью среди сокурсников, и никто не горел желанием выяснять, что с ней произошло. Шерлок это отношение разделял, однако все же решил при возможности попробовать что-нибудь разузнать.

Покончив с завтраком и почувствовав себя намного лучше, чем с утра, Холмс, как всегда, в компании с Ирен и Себастьяном направился на первое занятие, которым по расписанию значилась Защита от темных сил.

Окончательно сбросив с себя остатки сонливости, Холмс ощутил состояние возбужденного нетерпения. Наконец-то у него появилась возможность больше узнать о новом профессоре и расширить уже сделанные выводы. И ничто не могло способствовать этому лучше, чем возможность увидеть профессора в действии.

Эту вполне естественную заинтересованность разделяли почти все до единого собравшиеся. По дороге в аудиторию чуть ли не подпрыгивающие от нетерпения Ванда и Летиция с оживлением перешептывались, однако их более интересовала личная жизнь профессора и наличие либо отсутствие у него девушки, нежели новые аспекты магии, с которыми мог познакомить их тот.

Моран, задумчиво потирая пересекающий бровь шрам, вслух рассуждал, какие боевые заклятья он может выучить в этом году, чтобы летом опробовать их на мумиях во время очередной поездки в Египет с отцом. Мартин Фоули хмуро поглядывал на мечтательно улыбающуюся Джанин — они шли вместе, не расцепляя рук, и высокая фигура Мартина чуть горбилась, чтобы быть поближе к низенькой Джанин, но было видно, что мыслями его девушка сейчас далеко.

Когда слизеринцы вошли в кабинет, претерпевший значительные изменения по сравнению с прошлым годом, профессор Мориарти уже поджидал их за столом.

Изменения кабинета бросались в глаза сразу же — теперь здесь, вместо источающего дружелюбие зеленого уголка профессора Смоллвуд, царил более спокойный и мрачный минимализм, более соответствующий месту, где должны обучать столь серьезному и важному искусству. Нет, Смоллвуд была компетентным и грамотным специалистом и многому могла и обучала не только в теории, но и на практике, однако до мозга костей она была академиком и потому даже в практических занятиях не отходила от проверенных и одобренных безопасных методик. У нее не имелось достаточного боевого опыта, чтобы поделиться более тонкими аспектами, которые нельзя освоить по учебнику. Ей недоставало более изощренного и глубокого подхода к темным искусствам и защите от них — в конце концов вряд ли враг стал бы сражаться честно и безопасно, не прибегая к хитростям и уловкам.

Конечно, профессор Мориарти тоже не производил впечатление закаленного в боях человека, но лишь на первый взгляд, который часто бывал обманчивым.

Пройдя в сумрачный кабинет, освещаемый десятками тихо потрескивающих свечей, Холмс занял место за одной из выставленных полукругом парт. Несмотря на обилие свечей, запаха гари и источаемого дыма почти не ощущалось.

— Еще раз приветствую вас, Слизерин, — Мориарти поднялся на ноги и обвел взглядом присутствующих. Его голос звучал негромко, но без усилий приковывал внимание. Обращенных любопытных взглядом было бы достаточно, чтобы смутить кого угодно, однако Мориарти принимал это как должное без тени смущения.

Летиция О’Нил, устроившись поближе к преподавательскому столу, внимательно рассматривала профессора, накручивая на палец ярко-синюю прядь волос. Сидящая рядом Ванда Лавье смущенно уставилась на парту перед собой, на ее веснушчатых щеках горел бледный румянец. Джанин делала вид, что поправляет блестящую челку, пряча от своего недовольного парня заинтересованный оценивающий взгляд, обращенный на профессора. Мартин подозрительно косился на нее, что, можно было не сомневаться, непременно грозило в ближайшем будущем первой ссорой в этом году, наподобие тех, которые бушевали у них прошлой весной.

Генри МакМиллан, по привычке усевшийся в одиночестве подальше от всех, усердно записывал тонким пером каждое слово профессора, хотя тот пока не сказал ничего, кроме приветствия. Только Сэмюэль Треверс казался не слишком заинтересованным, ни в предмете, ни в преподавателе — того заботило лишь все, что могло пригодиться в квиддиче, а там были запрещены практически всякие чары. Потому, видимо, заранее сочтя курс бесполезным, Треверс уселся в угол, чтобы спрятаться, но эта попытка вряд ли бы увенчалось успехом, ведь и оттуда его массивная коренастая фигура выделялась на фоне остального класса.

Ирен, так же как и Шерлок, хранила таинственное молчание и невозмутимый вид, привычно пряча за непроницаемым фасадом истинные мысли и чувства. Длинные ногти, покрытые вишневым лаком то и дело бессознательно устремлялись к серебряному значку на груди, невесомо очерчивая контур буквы «С».

— Итак, еще раз поздравляю вас с началом последнего года обучения, — начал профессор, — В конце этого года вам предстоит сдать экзамен, известный как ЖАБА и, что куда важнее, вступить на избранный вами жизненный путь и сделать по нему свои первые шаги. А уж куда заведет вас этот путь, на вершину или же в бездну, зависит только от вас. Ну и немного от меня, — на этих словах Мориарти скромно улыбнулся, — Я сделаю все от меня зависящее, чтобы вы сумели набрать достаточно высокий балл и, но одних моих усилий будет недостаточно. Поэтому я хочу облегчить вам эту задачу.

Слизеринцы обменялись озадаченными взглядами. Слова профессора звучали обнадеживающе, но отчего-то казалось, что за ними скрыт какой-то подвох.

Джанин первой из класса вскинула руку и, отложив в сторону перо, кончик которого задумчиво покусывала, задала интересующий всех вопрос:

— И каким же образом, сэр?

— Хороший вопрос, мисс Хокинс, — улыбнулся ей профессор, — Вы все, конечно, уже определились с тем, кем хотите стать, и я вовсе не хочу пугать вас или разочаровывать, однако ежегодная конкуренция среди желающих заполучить работу в Министерстве настолько велика, что, честно говоря, шансов у вас маловато.

Подростки напряглись и поникли. О том, что спрос на рабочие места в мире волшебников давно превышает предложение, было известно почти всем, однако большинство старались об этом не задумываться, чтобы не расстраиваться лишний раз и не добавлять своей и без того непростой жизни дополнительного стресса. В последние годы переизбыток кадров в Министерстве магии становился таким большим, что даже обладая деньгами и связями, какими могли похвастаться многие выходцы из древних чистокровных семей, большинство которых обучалось именно на факультете Слизерин, было довольно непросто. Многие волшебники и вовсе уходили в миг маглов, где, несмотря на все до сих властвующие в определенных кругах предрассудки, возможностей для роста и развития было куда больше, чем в до сих пор застрявшем в средневековье волшебном обществе.

Лишь Сэмюэль не проникся пессимистичным настроем одногруппников. С шумом откинувшись назад на стуле, он громко хмыкнул, даже не пытаясь таиться.

— Вам смешно, мистер Треверс? — профессор Мориарти мигом оказался возле его парты, столь стремительно и плавно, что могло показаться, что он трансгрессировал.

— В национальную сборную я пройду и без всяких дурацких баллов, — уже не столь дерзким тоном ответил Сэм, слегка напуганный неожиданным напором преподавателя.

— В таком случае можете покинуть мой класс прямо сейчас, — ледяным голосом процедил Мориарти, — Но в таком случае обратно можете не возвращаться.

Сэм вздрогнул и замолчал, некомфортно съежившись под пристальным взглядом профессора. С минуту изучив его взглядом, Мориарти кивнул как бы сам себе, а затем отвернулся и продолжил как ни в чем ни бывало, словно тут же напрочь позабыв про Сэма.

— Так вот, я предлагаю вам уникальный шанс получить будущее, которое вы так жаждете, — продолжил он, мягко двинувшись по аудитории вдоль расставленных по периметру парт.

— Вряд ли просто так, не так ли, сэр? — негромко вставила Ирен.

— Вы абсолютно правы, мисс Адлер, — Мориарти остановился возле нее, но в отличие от Сэма, Ирен смотрела без тени смущения, в ее темно-карих глазах невозможно было прочитать что-либо, — Я предлагаю вашему курсу новый формат зачетного мероприятия. В этом году предлагаю каждому из вас выбрать интересующую вас тему и подготовить для презентации курсовой проект.

Услышав это, Шерлок встрепенулся. За то время, что профессор нагнетал обстановку, он успел придумать с десяток вариантов, которые мог бы озвучить Мориарти, начиная от банальной взятки и заканчивая турниром на выживание, однако реальность прозвучала совсем не так страшно. Откровенно говоря, чего-то подобного Шерлок и ожидал — в прошлом периодически преподаватели устраивали нечто подобное в рамках разных дисциплин, однако довольно быстро выяснилось, что подобные проекты только отвлекают большинство студентов от основного учебного процесса. Самому же Шерлоку такой формат весьма нравился — разум Холмса постоянно полнился всяческими идеями, на воплощение которых зачастую не хватало ни времени, ни возможностей, и потому такие курсовые проекты позволяли заняться воплощением каких-то задумок вполне официально. Вот только — чему Шерлок уже не удивлялся — остальные, ожидаемо поникшие и расстроенные, были слишком недалекими, чтобы оценить подобную идею. Никому не хотелось заниматься чем-то дополнительным. Но, стоило предположить, что переубеждать профессора Мориарти будет довольно бесполезным занятием.

Единственное, что совсем не понравилось Шерлоку во всей этой ситуации, было намеренное нагнетание ставок вокруг этого проекта.

— И какую, например, тему можно выбрать, сэр? — спросил он.

— На ваш выбор, — пояснил профессор, — Есть лишь одно условие — это должно быть что-то практическое и полезное в бою для атаки либо же для защиты. Вы можете изучить какие-то крайне редкие чары, придумать и воплотить стратегию боя, создать какой-нибудь защитный артефакт — пораскиньте мозгами. Тот, чей проект окажется самым удачным, получит приз — Мориарти вновь демонстративно замолчал, ожидая, пока заинтересованные студенты сами начнут его расспрашивать.

— И что это за приз? — не заставил себя ждать вопрос, на этот раз от Летиции, которая придвинулась к краю стула, на котором сидела, так близко, что была на волосок от падения.

Мориарти выдержал драматическую паузу. Он сохранял бесстрастный и невозмутимый вид, но по подрагиванию уголков тонких губ Шерлок видел, как тот наслаждается произведенным эффектом:

— Стажировка в Министерстве магии, в любом выбранном вами отделе, вне зависимости от набранных баллов за ЖАБА, — чеканя слова, медленно произнес он, сияя от скрытого самодовольства.

Оживление разом сменило не успевшее пустить корни уныние. Теперь каждый осмелился помечтать о том, что именно он станет тем самым счастливчиком.

Шерлок задумался. Сам он не имел ни малейшего сомнения в том, что сумеет попасть куда хочет без всяких дополнительных трамплинов — пусть знаний порой бывало недостаточно, но Холмс без лишней скромности, которой и без того никогда не страдал, признавал превосходство своего ума над остальными. А даже если бы и этого оказалось недостаточно, его связи в правительстве мира магии точно обеспечили бы ему желаемое, если бы он решил опуститься до помощи брата. Предложение профессора Мориарти, тем не менее, звучало заманчиво даже для него и казалось слишком легким, чтобы не скрывать какого-то подвоха.

— Все не так просто, верно? — вопрос прозвучал утверждением, и Мориарти утвердительно кивнул.

— Конечно, нет. — усмехнулся он, глядя на застывших в напряжении подопечных, — Результаты вашего проекта нужно будет продемонстрировать в присутствии особых приглашенных судей из Министерства. Не стоит паниковать раньше времени, — тут же взмахнул он руками, спеша предотвратить очередную порцию разочарованных вздохов, — Вам ведь все равно нужно будет впечатлять будущих работодателей, так почему бы и не сейчас? К тому же у вас будет достаточно времени на подготовку. Имейте в виду, конкуренция развернется среди всех седьмых курсов четырех факультетов. Поэтому не теряйте времени. Определитесь с темой к концу месяца, и к Рождеству я уже буду ждать от вас первые наработки. Итак, поразмышляйте, как следует и не стесняйтесь обращаться ко мне за помощью. А сейчас приступим к нашему сегодняшнему занятию.

Дождавшись, пока ученики выбросят из головы мысли о предстоящем испытании и судьях и уберут в сумки все вещи за исключением палочек, Мориарти продолжил, неспешно двигаясь по аудитории:

— История темных искусств насчитывает уже не одно столетие. В былые времена их применяли повсеместно до тех пор, пока ограниченные умы не начали бояться той силы, что они даровали, и не запретили их из страха. И потому те храбрецы, кто осмеливался использовать темные чары, приравнивался к злу, которому неизменно объявляли войну другие так называемые светлые маги. Не буду вдаваться в подробности — ведь многим из вас и вашим семьям это знакомо не понаслышке, — от этих слов профессора присутствующие некомфортно поежились. Треверс заметно вздрогнул и опустил взгляд в парту, сжав губы, выдавая свое недовольство тем, куда клонил Мориарти. Шерлок не сомневался, что присутствуй на сегодняшнем занятии Забини, она бы точно не пропустила мимо ушей этот камень в свой огород и уже бы завела яростный спор о причастности своей семьи к темной магии.

— Нас призывают бороться с темными искусствами в любом их проявлении, но для этого необходимо знать, с чем ты борешься, — сделав вид, что не заметил реакции, продолжал профессор, — И в первую очередь необходимо знать, что темным силам не свойственно благородство. Они не сражаются честно и потому всегда выживают. И это — единственное искусство которому стоит обучаться. Нам повезло жить в спокойные времена, однако даже в этом мире опасность возрождения очередного темного властелина существует всегда. И нужно быть к этому готовыми. Вы уже изучали боевые заклинания, не так ли? — дождавшись ответа в виде неуверенных кивков от отчего-то оробевших учеников, он шагнул вперед, — Я хочу проверить, на что вы способны сейчас, на данном этапе, как много вы изучили и освоили за прошедшие годы. Искусство магического боя является одним из древнейших и прекраснейших из существующих, и я хочу знать, владеете ли вы им. Поэтому сейчас прошу вас выйти вперед и разбиться на пары.

Охваченные предвкушением чего-то интересного, слизеринцы поспешили последовать указанию, даже почти не обратив внимания, как одним легким движением руки Мориарти заставил парты исчезнуть. Однако Шерлок не мог не отметить с какой поразительной видимой легкостью далось ему это, ведь беспалочковая магия считалась одной из самых сложных для освоения наук. Добавив еще один мысленный штрих к сложившемуся в его голове портрету нового преподавателя, Холмс посмотрел на одногруппников, отмечая сложившуюся расстановку.

Ванда и Летиция, как всегда неразлучные, держались с совсем не серьезным энтузиазмом и, казалось, едва сдерживались, чтобы не начать привычно перешептываться, обмениваясь впечатлениями. Сэм нехотя занял позицию напротив напрягшегося Генри, которому не по душе была любая работа, включающая взаимодействие с другими. Мартин и Джанин крепко переплели руки и опасливо косились на профессора — сражаться друг против друга им не хотелось, но и разлучаться они тоже не собирались даже на небольшой промежуток времени. Отвернувшись от одногруппников, Шерлок посмотрел перед собой и лишь теперь заметил, что из оставшихся можно было сложить всего лишь одну пару. Переглянувшись с Себастьяном, Ирен быстро заняла место напротив Шерлока и послала обаятельную улыбку оставшемуся в одиночестве Морану, недовольно закатившему глаза.

— О, вас трое, один лишний, — тоже заметил сложившееся неравенство Мориарти.

Небольшие каникулы Лейси затянулись, и ее отсутствие и служило причиной тому, что привычная система снова трещала по швам. Сильное ощущение дежавю внезапно посетило Шерлока. Против воли он взглянул на дверь, на секунду явственно поверив, что вот-вот сюда войдет Джейн Ватсон, и вновь разразится хаос. Дверь, впрочем, оставалась закрытой.

— Мистер Холмс, не присоединитесь ко мне? — неожиданно предложил Мориарти и приглашающе развел руками, — Мисс Адлер, мистер Моран, прошу вас.

Ирен вскинулась, удивленная тем, что ей в очередной раз не дали встать в пару с Шерлоком, а Себастьян широко ухмыльнулся, обрадованный тем, что перспектива работать в паре с преподом на сей раз обошла его стороной.

— Почему бы и нет, сэр? — Шерлок же лишь пожал плечами, внешне сохраняя абсолютно равнодушный вид, однако сердце его ускорило ритм в предвкушении. Это была она — та самая возможность собрать больше информации, о которой он мечтал и которая превзошла все его ожидания. Он крепче сжал палочку и шагнул к профессору.

— Рассредоточились, — велел Мориарти, контролируя выполнение указания, проверяя расстояние между парами и очерчивая палочкой еле заметные почти прозрачные границы, ограничивающие каждую пару от всех остальных, — Итак, по моему сигналу вы начинаете бой. Основная цель — обезоружить противника, вывести его из боя. Мистер Холмс, ну а мы с вами будем наблюдать и анализировать. Затем вы скажете мне, в чем заключаются ошибки ваших товарищей.

Шерлок сосредоточенно кивнул. Уж о слабостях и ошибках присутствующих он мог сообщить без всяких показательных поединков — насмотрелся и изучил достаточно за прошедшие шесть лет, но об этом он промолчал.

— Итак, начали, — взмахом руки Мориарти дал сигнал, и бой начался.

Бой был неуклюжим и совершенно бестолковым. Даже владея неплохим арсеналом чар, сражаться в полную силу никто не стал бы, и потому каждый выбирал заклинания попроще. Мартин и Джанин старательно мазали друг по другу легкими алыми лучами обезоруживающего заклинания, Ванда сумела повалить Летицию на пол, что могло бы засчитаться за победу в ее пользу, если бы она добилась этого магией, а не попросту споткнулась о собственную ногу и упала, захватив противницу по этому импровизированному бою. Сэм и Генри пытались выдать какое-то подобие боя, вернее Сэм агрессивно атаковал теми немногими заклятиями, которыми владел, а Генри неуклюже пританцовывал с места на места, удерживая перед собой слабый дрожащий щит.

Лишь Ирен и Себастьян не собирались сдерживаться, и потому Моран уже лежал на полу, извиваясь в опутавших его веревках, пока Адлер скучающе изучала свой маникюр.

— Стоп, — наконец раздраженно велел Мориарти, поморщившись, — Прекратили. Итак, мистер Холмс, каков ваше вердикт?

Еще раз оглядев одногруппников, чуть растерянных и смущенных, он выдал свое мнение без доли сомнения:

— Они не стараются, — ответил он.

— Вот именно, — громко воскликнул профессор, обращаясь уже ко всем, — Вы не стараетесь. Либо ваши навыки настолько слабы, что вам попросту нечего показать, либо вы сдерживаете себя нарочно, чтобы не выдать своих приемов. Но, честно говоря, ставлю на первое.

Шерлок хмыкнул. Он знал, что Слизерину приписывают владение темными чарами и практику темных ритуалов, однако это был, скорее, стереотип, оставшийся из времен, когда многие выходцы из факультета змей служили под знаменем Темной метки.

— Думаю, лишь у мисс Адлер был бы шанс выжить, — Мориарти повернулся к девушке, и та не скрыла довольной улыбки, — Кстати, будьте так добры, освободите мистера Морана.

Ирен немного помедлила, растягивая момент, а затем взмахнула палочкой, испаряя веревки, и Моран, сердито хмурясь и растирая покрасневшие запястья, поднялся на ноги.

— Что ж, — подвел итог Мориарти, — Это было разочаровывающе, но, быть может вы, мистер Холмс, докажете обратное?

Шерлок медленно повернулся, вперив изучающий взгляд в профессора, ощущая, как напряглись все до единой мышцы его тела. Мориарти походил на хищного кота, обманчиво расслабленного, но готового в любой момент броситься вперед. Учитывая тот уровень магии, продемонстрированный профессором, что Шерлок уже успел увидеть и оценить, он отчетливо сознавал, что победа вряд ли окажется на его стороне. Но тем не менее это был шанс, шанс узнать больше о личности нового профессора, дополнить хотя бы часть из слишком многих недостающих кусков мозаики, успевшей сложиться в чертогах разума.

Шерлок утвердительно кивнул и решительно сжал палочку, занимая позицию напротив Мориарти. Его одногруппники тут же разбежались по сторонам и прижались к дальней стене аудитории. Мельком Холмс отмечал проступившие на их полускрытых сумраком лицах — страх Ванды, почти злорадный интерес Сэма, не слишком поддерживающая ухмылка Морана, почти явное беспокойство Ирен.

Очертив палочкой тонкую защитную пелену, похожую на дрожание воздуха, отделяя зрителей от импровизированной арены, Мориарти посмотрел на Шерлока:

— Готовы, мистер Холмс? На счет три: один, два… Риктусемпра.

— Протего, — ожидающий этого Шерлок быстро отразил удар, луч заклинания с силой отскочил от щита и ударился в защитный контур, тут же угасая, полностью им поглощенный. Стоящий прямо позади того места, в которое ударилось заклятье Генри отдернулся в страхе, закрывая лицо руками.

Несмотря на очевидность первого удара, преимущества Шерлок не получил. Не давая противнику ни единой секунды на ответ, Мориарти полностью взял бой под свой контроль, отправляя одно за другим очередные заклинания.

Шерлок еле успевал их отражать, ошеломленный столь стремительным напором, при том, что Мориарти сражался вполсилы. Не выказывая никаких признаков напряжения или усталости, он улыбался одними уголками губ, а в голосе, выкрикивающем заклинания, звучала насмешка.

Мориарти насмехался над ним.

Злость ледяной искрой вдруг вспыхнула где-то в груди. Очередное заклинание, на этот раз совершенно невидимое Секо, коснулось плеча не успевшего полностью увернуться Шерлока, рассекло ткань мантии и рубашки, несколько темных капель обагрило пол, но Холмс этого даже не почувствовал.

Выхватив идеальный момент, когда профессор сделал передышку буквально в долю секунды, Шерлок в тот же миг перехватил инициативу:

— Петрификус Тоталус, Редукто, Экспеллиармус, — подкрепленный злостью и пульсирующим в крови адреналином, Шерлок теснил Мориарти к краю защитного барьера, за которым, сжавшись, столпились одногруппники.

Более Мориарти не улыбался. Очередное заклятие вдруг насквозь прошило слабый щит, который профессор выставил перед собой, и ударило того в грудь. Удар откинул его прямо в барьер, и, не устояв на ногах, Мориарти рухнул на колени, а палочка выскользнула из его рук и с негромким стуком, перекрываемым потрясенными возгласами, покатилась по паркету.

Ошеломленный неожиданной победой, Шерлок остановился, тяжело дыша, и сделал осторожный шаг. Торжествовать он не торопился, в любой момент ожидая подвоха, но профессор поднял руки в знак поражения. Посомневавшись с минуту, Шерлок опустил палочку. И не сразу понял, что ошибся.

Фигура профессора на полу вдруг задрожала и поплыла, осыпаясь и тая и в доли секунды растворяясь в воздухе. Тонкий вскрик Ванды донесся как из-под толщи воды, Шерлок не успел сделать ни вдоха, ни шага, ни осознать, что только что произошло, как легкий щелчок пальцев донесся из-за его спины, и волшебная палочка выскользнула из внезапно одеревеневших пальцев.

Резко развернувшись, чувствуя, как бешено колотится сердце, каждым стуком отдаваясь в ушах, Шерлок увидел профессора Мориарти. Он стоял, как ни в чем не бывало, держа в руках обе палочки, не запыхавшийся, не уставший и абсолютно точно не побежденный только что.

Криво улыбнувшись, Мориарти протянул ему палочку, и Шерлок машинально принял ее обратно.

— Неплохо, мистер Холмс, — выдал он скупую похвалу, — Хотя и вполовину не то, на что вы способны при должной тренировке.

— Что это было? — лишь спросил слизеринец. Мысли в его голове метались со скоростью света, пытаясь переварить то, что только что произошло.

— Вы мне скажите, — пожал плечами Мориарти, одновременно убирая защитную завесу и освобождая остальных учеников, — Сумеете назвать свою главную ошибку?

— Я не ошибся, — сквозь зубы процедил Шерлок, анализируя свои действия. Он сам сознавал свои промахи — действовал слишком поспешно, без стратегии, — но в данных ограниченных рамках это было несущественно. Но ту уловку, что провернул Мориарти в конце, он никак не мог предвидеть, и потому отказывался признавать это своей ошибкой.

— Вы сыграли на тщеславии Шерлока и дали ему иллюзию победы, — подала мелодичный голос Ирен.

Шерлок невольно вздрогнул — он настолько сосредоточился на непроницаемом выражении лица Мориарти и снисходительном взгляде его почти черных глаз, что не заметил, как Адлер оказалась рядом. Холмс тут же обратил на нее сердитый взгляд, как бы веля не вмешиваться, но Ирен лишь извиняющимся жестом пожала плечами.

— Верно, мисс Адлер, тридцать баллов Слизерину, — торжествующе объявил Мориарти, — Запомните, противник использует каждую вашу слабость, даже ту, которую, как вам кажется, вы тщательно скрываете.

Изо всех сил сдерживая ледяной гнев, сковывающий его изнутри, Шерлок стискивал кулаки, с внезапной ясностью осознавая, что Мориарти и Ирен правы.

Тщеславие было одной из его слабостей, но Шерлок искренне верил, что из всех людей он имел на это полное право. В конце концов разве он не превосходил интеллектом и способностей большинство тех, кого встречал на своем пути? Теперь он видел, как легко его удалось провести и мог злиться лишь на самого себя. Как мог позволить себе поверить в столь очевидную обманку и опустить палочку?

Мориарти тем временем как ни в чем ни бывало вернул парты на места:

— Прошу, присаживайтесь. Мистер Холмс, позвольте взглянуть на вашу руку?

— Не позволю, — сухо ответил Шерлок, усаживаясь на свое место и скрещивая руки на груди. Теперь он явственно ощущал боль пореза и влажное тепло крови, пропитывающей рукав пиджака и мантии, но ему не требовалось и взгляда, чтобы понять, что рана была всего лишь царапиной.

— Дай вылечу, — шепотом взмолилась севшая рядом Ирен, но Шерлок лишь отмахнулся от нее. Возмущенная пренебрежением, Адлер оставила попытки и отвернулась.

— В таком случае продолжим, — не стал настаивать Мориарти, еще одним взмахом создавая по свече на каждой парте, — Итак, урок, который вы должны усвоить, — иногда знаний и навыков бывает недостаточно. У противника может оказаться неизвестное вам преимущество, как я только что продемонстрировал мистеру Холмсу, — Мориарти послал тому легкую улыбку, отчего Шерлок ощутил новую вспышку злости, — Итак, сейчас уберите ваши палочки и посмотрите на объект перед вами. Задача достаточно проста — зажгите свечу. Приступайте.

Раздавшиеся было перешептывания тут же прекратились под взглядом профессора, и на какое-то время в аудитории повисла напряженная тишина.

— Контролируйте ваши эмоции, перенаправьте их в магию и позвольте ей вырваться наружу, — Медленно прохаживаясь по классу, Мориарти наблюдал за стараниями слизеринцев и отпускал язвительные комментарии, но Шерлок его почти не слышал.

— Неприятно опуститься с небес своего мнимого величия на твердую землю, не так ли, мистер Холмс? — вкрадчиво протянул Мориарти, оказавшись вдруг совсем рядом.

Шерлок не шелохнулся. Злость все еще бурлила внутри ледяным потоком, досада от поражения казалась горькой и острой, однако даже этого было мало, ведь кривой фитиль оставался темным и холодным, и ни единой искры не вырвалось из него. Шерлок стиснул зубы, усилием воли заставив гнев отступить, запирая его глубоко в чертогах разума и позволив привычному холоду завладеть им. С эмоциями и их контролем Холмс никогда не ощущал проблем, даже когда они кипели и бушевали вот так, но его контроль всегда оказывался сильнее.

«И к тому же, — подумал вдруг он, — более причины злиться не было».

Пусть этот урок прошел совсем не так, как ему бы хотелось, но все же главного он добился. «Так вот какой ваш метод, профессор, — подумал он с мрачным злорадством, — Провокация».

— Быть может, вы думаете, что вам не нужно стараться, ведь ваш брат обеспечит вас всем в этой жизни, — издевательски произнес профессор, продолжая пытаться его уколоть, но Шерлок не отреагировал.

Теперь, когда он видел Мориарти насквозь, Шерлок был уверен, что больше не поведется на его уловки.

— Это мы еще посмотрим, — спокойно произнес он. В этот момент оглушительным набатом прозвенел колокол, и профессор отступил, не ответив.

— Что ж, — подвел итог он спешно засобиравшимся ученикам, — Ваш уровень меня разочаровывает. Тренируйтесь дома усерднее, и в следующий раз продолжим. И не забудьте про проекты.

Покидая аудиторию, не желая задерживаться здесь лишнюю секунду, Шерлок ощущал спиной пристальный взгляд, и часть его ожидала, что Мориарти попросит его остаться, но этого не случилось.

— Как рука? — заботливо спросила Ирен по дороге, не дожидаясь ответа и осторожно проводя палочкой над его плечом.

— Нормально, — отмахнулся Шерлок, когда рана, на миг опалив огнем под действием целительного заклинания, перестала болеть, а порванная ткань срослась, как новая.

— Не благодари, — процедила раздосадованная Адлер, и, ускорив шаг, скрылась из вида за поворотом.

— Забей, ты был крут, — ободряюще произнес Моран, — Просто он круче, вот и все.

— Это я заметил, — спокойно усмехнулся Холмс. Действительно крут, вот только, надолго ли? Непривычное чувство замешательства и беспомощности, которое Шерлок испытал там, когда волшебная палочка выскользнула из его рук, не понравилось ему, и он не собирался к нему привыкать. Шерлок более не собирался позволять Мориарти выставлять себя идиотом. Теперь весь его разум был поглощен поисками решения обратить ситуацию. В первую очередь нужно было выучить те чары, с помощью которых Мориарти создал ту иллюзию, и узнать контрзаклятье к ним. А затем стоило придумать собственные трюки, которые можно было бы взять на вооружение.

Вот если бы была возможность заставить Мориарти испытать то же чувство бессилия — сбить его с толку, застать врасплох, — если бы только можно было создать такое заклинание или зелье… Мысли Шерлока отправились в полет, пока он механически передвигал ноги и также механически отсидел следующий урок. Почти на обращая внимание на профессора Дромгул, пока та спокойным негромким голосом объясняла тему, он бессознательно рассматривал, как солнце искрилось в ее пылающих рыжих волосах и на золотистой мантии. В отличие от других дисциплин, на древних рунах подобная рассеянность была вполне простительна — Клода Дромгул, молодая и дружелюбная преподавательница всегда позволяла ученикам спокойно заниматься своими делами при условии выполненного домашнего задания.

Слушая вполуха ее монотонный размеренный голос, Шерлок вдруг замер, когда что-то из ее слов зацепило его слух. Идеи, до этого метавшиеся в голове беспорядочным смутным торнадо, вдруг начали выступать из тумана и оформляться в подобие четкого плана. Он размышлял над этим весь остаток дня и весь последующий день. Ему хотелось тут же отправиться в библиотеку, чтобы приступить к исследованию, однако каждый вечер засиживался в общей гостиной, до поздней ночи тренируя беспалочковую магию.

Идея зажечь треклятую свечу так захватила Шерлока, что в пятницу вечером, оторвавшись на секунду от упрямо не желающего загораться фитиля, он с удивлением обнаружил, что уже наступил вечер.

Темные тени сгущались в гостиной в углах, куда не доставал свет от пылающего в камине огня. Вода озера за окном-иллюминатором казалась темной и безжизненной. Часы, однако, показывали всего половину седьмого — в подземельях всегда казалось темнее, чем было на самом деле, за счет глушащих свет вод Черного озера.

Гостиная практически пустовала — теплые вечера ранней осени студенты предпочитали проводить на улице, так что сейчас здесь оставалась лишь стайка первокурсников, усердно корпящих над домашним заданием. Даже Себастьян с Ирен куда-то исчезли. Решив сделать перерыв от нарастающей боли в напряженных глазах и досады на самого себя за очередную неудачу, Холмс поднялся на ноги, размял затекшие руки и вышел из комнаты, следуя привычным маршрутом.

Библиотека в этот час казалась сумрачным царством теней, разгоняемым лишь расставленными тут и там на столах лампами, выхватывающими островками света небольшие закутки. Средь высоких лабиринтов стеллажей же царил полумрак. Здесь не было никого, кроме вечно бдящей мадам Пинс — кажется, улица все-таки привлекала больше, чем книги, но Шерлок не возражал.

Отдел, посвященный книгам по древним рунам был ему знаком, как и все другие, вот только в этот раз он пришел за конкретной книгой, вместо абстрактных исследований, ведомых одним лишь любопытством. Долго искать не пришлось — выцепив взглядом нужное название, выпуклым белым шрифтом отпечатанное на обложке, выполненной в виде защитного чехла, как часто бывало с особенно ветхими книгами, Шерлок потянул на себя. К его удивлению, книга не поддалась и вдруг дернулась назад. Он дернул еще, на этот раз со всей силы, и тогда книга вылетела со своей полки, заставив Шерлока отшатнуться и чуть не ударив его по лицу. В образовавшемся просвете среди книг на полке на миг сверкнул сердитый взгляд знакомых голубых глаз.

Прежде, чем Холмс успел что-то сказать или сделать, как до него донесся шум шагов, и в следующий момент, стремительно оббежав стеллаж вокруг, Джейн Ватсон остановилась перед ним.

Она стояла напротив, всего в нескольких шагах, уже вовсе не бледная и безжизненная, какой Шерлок видел ее в последний раз — ему казалось, что он успел забыть тот образ и перестать о ней думать вовсе, но этот контраст с ее нынешним привычным здоровым видом вызвал странное чувство, похожее на укол облегчения. Они не виделись с того злосчастного урока зелий — общих пар у них не предвиделось до следующей недели, и даже в Большом зале Шерлок не встречал ее. Теперь она стояла напротив него и сверлила взглядом, полным неприкрытого необъяснимого гнева.

— Ты, что, преследуешь меня, Холмс? — воскликнула она, совершенно не заботясь о производимом неприемлемом в этом месте шуме, — А ну отдай мне книгу, сейчас же!

— Прости, — от удивления Шерлок не сразу нашелся со словами, — Не знал, что она твоя.

— Я ее первая нашла, — разъярилась Ватсон и, бросившись вперед, попробовала вырвать книгу из его хватки, но Холмс инстинктивно отдернул руку. На щеках гриффиндорки проступил гневный румянец, — Какого черта, Холмс?

— В чем твоя проблема? — Шерлок закатил глаза, начиная раздражаться. Он совершенно не понимал, почему она так зла, в конце концов на этот раз он не сделал ей ничего плохого, а эта несчастная книга вряд ли стоила того, чтобы так заводиться, — Мы взяли книгу одновременно, но теперь она в моих руках, так что она моя.

— Черт тебя побери, Холмс, — прошипела Ватсон, сжимая кулаки, полуприкрытые длинными рукавами свитера-оверсайз.

— Уверена, что она тебе так нужна? — холодно парировал он, — Может, поищешь что-нибудь другое, например, в отделе зелий? Скажем, в разделе противоядий от интоксикации веществами?

До этого момента он не собирался когда-либо припоминать ей ее провал на зельеварении, однако сейчас ее ничем не смягченная необоснованная враждебность заставила его ощетиниться в ответ. Однако в следующую секунду он тут же пожалел о брошенных едких словах.

Замерев на месте, словно пораженная громом, Ватсон побледнела. Румянец стремительно отхлынул от ее лица. В широко распахнутых глазах промелькнула такая боль, словно Шерлок ударил ее. Издав странный звук, похожий то ли на тихий вскрик, то ли на всхлип, девушка развернулась и стремительно убежала прочь, едва не сбив с ног разгневанную мадам Пинс.

В полном замешательстве Шерлок остался стоять, словно пригвожденный к месту, ощущая острый укол раскаяния. Книга, внезапно потерявшая всякий смысл, тяжким грузом повисла на его руках.

---

Примечания:

Приветствую всех, прошу прощения, что задержалась с продой!

К сожалению, в связи с обстоятельствами, следующая глава тоже задержится, скорее всего до июня. Заранее простите!

Надеюсь, это глава вам понравилась, буду рада отзывам!

Спасибо!

Утро застало Джейн все в том же отгороженном белыми ширмами уголке больничного крыла, но это пробуждение оказалось намного приятнее предыдущего. Бледный рассвет мягко лился сквозь просветы в плотных шторах и подсвечивал холодную больничную белизну приятным розовым светом. Воспоминания о вчерашнем позоре как будто поблекли и хотя бы ненадолго отступили вместе с приходом нового дня. Чувствуя себя совершенно выспавшейся, Ватсон бодро стянула больничную пижаму, не намереваясь задерживаться здесь на все утро, и быстро облачилась в блузку и юбку, аккуратно висящие на спинке стула. Алый галстук в золотую полоску гриффиндорка небрежно затолкала в карман школьной мантии. Вчерашних подпалин, следов неудачных чар, при внимательном осмотре на рукавах не обнаружилось — видимо, мадам Помфри позаботилась и об этом, за что Джейн испытала к ней прилив благодарности.

Наскоро почистив зубы в больничной ванной, умывшись прохладной водой и кое-как приведя в порядок спутавшиеся локоны, Ватсон поспешила предстать перед мадам Помфри. Неодобрительно покачав головой по поводу этой спешки, школьная целительница все же не стала задерживать нетерпеливую пациентку. Проведя тщательную диагностику и убедившись, что вчерашнее отравление парами Напитка живой смерти прошло без последствий, Помфри заставила Джейн перед уходом позавтракать овсянкой, а затем отпустила:

— Если почувствуете себя нехорошо — голова закружится, или ощутите сонливость — сразу ко мне, — строго велела целительница, — И, ради Мерлина, мисс Ватсон, будьте осторожнее.

— Обязательно, мэм, — жизнерадостно пообещала девушка, сгребая с тумбочки в сумку шуршащий ворох конфет и записок от друзей, — Скоро начнется квиддич, так что до скорого.

Помфри неодобрительно хмыкнула и, покачав головой, ушла к себе, что-то бормоча под нос про беспечных подростков и травмоопасный спорт, но Ватсон ее уже не слушала. Осторожно, стараясь не шуметь, она отогнула краешек соседней ширмы и быстро глянула в образовавшийся просвет. Лейси Забини, бледная и какая-то изможденная, спала мирным глубоким сном и выглядела непривычно беззащитно и уязвимо. Пустые и полупустые флаконы поблескивали на краю тумбочки, и, судя по всему, на утренние занятия слизеринка не собиралась.

Окинув девушку напоследок сочувствующим взглядом, Ватсон выскочила за дверь больничного крыла и поспешила на урок. Время выписки пришлось как раз на окончание завтрака, близилось начало первого занятия, и сейчас школьники всех возрастов и факультетов поспешно разбредались по разным этажам и аудиториям. Почти бегом преодолев несколько коридоров и спрыгнув с удачно повернувшейся движущейся лестницы, гриффиндорка вошла в кабинет чар как раз вовремя, опередив звон колокола, и даже успела оказаться в объятиях Мэри, прежде чем вошел профессор Флитвик и принялся вещать тему урока.

— Ну как ты? — Грег дернулся было со своего места в сторону Джейн, словно тоже хотел обнять ее, но вместо этого ограничился лишь неловким похлопыванием по ее плечу.

— Я выспалась, — усмехнулась Ватсон. Ее друзья всегда переживали за нее намного больше, чем она сама — для нее же попасть в больничное крыло вряд ли было большим событием.

— Эй, Ватсон, это твой рекорд, — громким шепотом сообщила с задней парты Роуз Калвертон, — Попасть в больничку в первый же учебный день. Трэвис должен мне галеон.

— Я ставил, что это случится только через неделю, — с кислым видом протянул в ответ Виктор и осуждающе глянул на Джейн, как будто она сделала это нарочно, исключительно назло ему.

— Вы что, делаете на меня ставки? — возмутилась Ватсон, пораженная подобной бесчувственностью одногруппников.

— Тема беспроигрышная, — вполголоса хохотнул Макс Вестерхаус, — Самые легкие деньги в моей жизни. Жаль, что это последний год.

— Ну вы и козлы, — Джейн оскорбленно отвернулась и принялась демонстративно выводить буквы на пергаменте под предупреждающим взглядом Флитвика.

— Да ладно тебе, мы же любя, — примирительно протянула Эшли, когда профессор отвел взгляд и продолжил рассказывать тему, — Мы приходили тебя проведать вчера, но Помфри не пустила.

— Зато мы конфет тебе оставили, — поддержал Майк Стэмфорд.

Ватсон улыбнулась, чуть смягченная, но все же не собиралась так быстро сдаваться:

— Мало мне отработки, так еще и вы тут бесите, — все еще держась спиной к ним, но чуть повернув голову, чтобы все видеть периферийным зрением, ответила Джейн.

— О, а вот и отработка, — расхохотался Вестерхаус и, судя по грохоту, едва не свалился со стула, за что тут же лишил факультет пяти баллов за шум на уроке. Потеря, впрочем, Макса вовсе не расстроила, — Гони два галеона, — прошипел он, и Салли Доннован нехотя звякнула золотом.

— Салли, и ты туда же? — рассерженно прошипела Мэри, но та пожала плечами без доли раскаяния.

— Что? Я виновата что ли в катастрофах Ватсон? Между прочим, мы с Грегом тоже там были, на том уроке, и могли пострадать.

— Не пострадали же, — вступился Лестрейд.

Ватсон же не нашлась с ответом от возмущения. Несмотря на то, что в их группе царили в целом доброжелательные и теплые отношения, все же порой любимые одногруппнички ее просто выводили из себя. Всем своим видом выражая глубокое презрение по поводу столь бесчувственного обогащения на ее неудачах, Джейн принялась демонстративно внимательно слушать профессора, не обращая внимания на дискуссию позади нее.

Профессор Флитвик, волшебник-полугоблин, как раз взгромоздился на специальную подставку возле черной грифельной доски и демонстрировал учебный план на этот семестр. Из кончика его изогнутой волшебной палочки выпархивали меловые буквы и цифры и выстраивались в таблицу. В этом году семикурсникам предстояло сдавать выпускной экзамен ЖАБА, и потому объем материала для изучения выглядел внушительно. Радовало, по крайней мере, то, что значительная часть требуемых для экзамена заклинаний была уже пройдена, и потому одной из целей этого семестра значилось повторение и отработка пройденного. Закончив вещать об экзамене, Флитвик вскарабкался в свое высокое, обитое синим велюром кресло, и объявил тему этого урока, которой стали Веселящие чары.

Разбившись на пары, гриффиндорцы принялись отрабатывать заклинание, и к концу занятия у Джейн не осталось и следа от легкой обиды на одногруппников. Выходя из аудитории, она все еще глупо хихикала, чувствуя себя, как никогда прежде легко и беззаботно, даже несмотря на заданное на дом объемное эссе.

День обещал был легким и беззаботным. Веселящими чарами почти вся группа, включая Джейн, владела достаточно хорошо, потому Флитвик отпустил гриффиндорцев немного пораньше. После урока чар Ватсон, вместе с друзьями направилась обратно в общую гостиную факультета. По расписанию у Джейн значилось свободное утро — до следующего занятия предстояло еще много времени, так что она с чистой совестью устроилась в кресле с намерением не вставать с него до самого обеда. Тусклое солнце пасмурного дня, сменившего ясное яркое утро, робко заглядывало в башню. Мелкие капли сентябрьского дождя тихо стучали по оконному стеклу, выводя на нем мутные водяные дорожки. В гостиной Гриффиндора же было светло и шумно — в камине жарко полыхал огонь, и без устали горели многочисленные лампы и свечи. Шум же, казалось, был постоянным обитателем этой башни. Сейчас его создавали оживленная болтовня семикурсников и шестикурсников, несмотря на то, что и тот и другой курс присутствовали далеко не в полном составе. Части из них вскоре предстояло отправляться на следующий урок, другая же, к которой относилась и Джейн, могла еще немного насладиться бездельем.

Наслаждаться, впрочем, долго не пришлось. Хотя срочных учебных заданий пока что не было, Ватсон вспомнила, что ей предстояло сделать кое-что очень важное, что не стоило откладывать в долгий ящик, несмотря на все связанное с этим волнение.

Приманив к себе пустой лист ватмана из корзины возле доски объявлений, Ватсон взялась за перо и чернильницу и принялась составлять объявление об отборочных в команду по квиддичу. Это оказалось неожиданно сложно. Почему-то пустой лист бумаги вызывал трудностей куда больше, чем сама игра в квиддич. С минуту Джейн буравила взглядом шершавую белизну бумаги, пытаясь собрать в голове куда-то разбежавшиеся слова, затем вывела первое слово и тут же испарила его взмахом палочки.

Мэри, разлегшаяся на диване, глянула на страдания подруги поверх учебника рун и протянула ей булочку с вишней, которых натаскала с завтрака. В отличие от друзей, которые могли отдыхать до обеда, у Морстен по расписанию стоял урок древних рун. Обычно девушки ходили на них вместе, но в этом году Ватсон отказалась от этого предмета, решив не перегружать свое и без того сложное расписание и сосредоточиться на более важных дисциплинах. С радостью ухватившись за отвлечение в виде булочки, Джейн неторопливо ее прожевала, а затем принялась писать объявление с новыми силами. Грег, перегнувшись через подлокотник кресла с интересом наблюдал, как она чуть тщательнее, чем требовалось выводила блестящие буквы, отчего Ватсон слегка смутилась.

— Хочу в субботу с утра провести отборочные, — пояснила она.

— О, отборочные? — рядом откуда ни возьмись оказалась Салли с ее недавно вспыхнувшим интересом к квиддичу и присела на подлокотник кресла Джейн, — В субботу? Хорошо, что взрыв случился не перед выходными, иначе пришлось бы переносить, — протянула она и принялась с оживлением рассказывать о своих впечатлениях об инциденте, — Ладно хоть, обошлось все, а то так бахнуло, вспышка такая яркая, я испугалась, хотя даже ничего понять не успела. Кошмар полный.

Грег неодобрительно посмотрел на девушку. Джейн чуть съежилась в своем кресле и промолчала, ощутив очередной укол вины и стыда. Эффект веселящих чар стремительно выветривался, яркое настроение утра вместе с предвкушением чудного дня померкло теперь, когда Джейн все вспомнила вновь.

— Да уж, — она небрежно махнула рукой и выдавила улыбку, стараясь, чтобы этот случай как можно скорее перешел в категорию забавных, но не выдающихся воспоминаний прошлого, — Простите, пожалуйста, — извинение адресовалось и Салли, и Грегу.

— Не страшно, — поспешил ободрить ее Лестрейд, — На зельях часто котлы взрываются.

— Весело же у вас там, даже жаль, что я бросила курс, — зевнула Морстен.

— Ну так не надо было выбирать магловедение, — поддразнила ее Джейн. Из всех возможных предметов, которые можно было изучать в Хогвартсе, Мэри выбрала именно тот, который Джейн даже не могла воспринимать всерьез, и который вряд ли мог принести какую-то пользу в дальнейшем.

— Шутишь? Да где еще я столько узнаю об эклектричестве? — а вот сама Морстен к своему выбору относилась более, чем серьезно.

— Электричестве, — поправила ее Джейн.

— Главное, чтоб ничего не замкнуло, — хмыкнула Салли. Будучи полукровкой, как и Джейн, об изобретениях маглов она знала достаточно много, хотя и не так много, как о мире волшебников, — Чтобы обошлось без инцидентов, да, Джейн?

Ватсон едва сдержалась, чтобы не закатить глаза. Конечно, одногруппники уже вскоре забудут этот случай, это лишь сейчас он казался ярким и свежим после проведенного вдали от Хогвартса лета. Но она никак не могла взять в толк, почему Салли так зацепилась за эту тему без всякой видимой на то причины.

— Да ничего страшного же не произошло, — чуть повысил голос, начав сердиться Грег, — По крайней мере, обошлось без волдырей и ожогов, как тогда у тебя, помнишь, Салли? Когда мы варили Дурманящую настойку?

— Это было на втором курсе, — резко напрягшись, ответила Доннован.

— Вообще-то на пятом, — парировала Мэри.

— Кстати, спасибо, за конфеты, — перебила Джейн. Этот разговор становился все более и более неприятным для нее, и, почему-то, заступничество Грега делало все только хуже, заставляя ее испытывать еще большую неловкость и замешательство. Поэтому Ватсон поспешила перевести тему, — О, а представляете, кто еще заходил вчера меня проведать? Ни за что не поверите! Профессор Мориарти!

— Да ладно? — от неожиданности Мэри даже уронила учебник себе на лицо, — Ты серьезно?

— Сама в шоке была, — довольная произведенным эффектом и успешно достигнутой целью отвлечь внимание, улыбнулась Джейн. От воспоминания о вчерашнем разговоре с профессором на душе слегка потеплело.

— Он заходил узнать, как я себя чувствую, и еще сказал, что у меня есть потенциал. Ты была права, Мэри, он классный, — теперь Джейн тоже прониклась тем очарованием, которое вызвал новый преподаватель у ее подруги, как и у многих девчонок, в первый же вечер в замке.

— С ума сойти, — завистливо протянула Салли, — Интересно, если я загремлю в больничное крыло, он меня навестит?

— А, по-моему, это ничего не значит, — нахмурился Грег, проигнорировав реплику Салли, — Просто его совесть замучила из-за того, что он тебя довел на уроке. Или же испугался, что ты обо всем расскажешь Долгопупсу или даже МакГонагалл. И вообще-то, стоило бы. По-моему, его методы просто неприемлемы.

— Да брось, — махнула рукой Ватсон, — Я тоже вчера на него злилась сначала, но вообще-то он во всем прав. Нужно уметь преодолевать себя и выходить за пределы своих возможностей. Только так можно достичь чего-то значимого. Не разозли он меня, я бы в жизни не сумела и искры разжечь из той свечки. А так, теперь я знаю, на что способна, и буду учиться овладевать силами и контролировать их.

— Но ты могла серьезно пострадать, — не отступал Грег, все больше и больше хмурясь.

— Но не пострадала же, — резонно возразила Джейн теми же словами, что ранее использовал в ее защиту сам Грег.

— И вообще Мориарти же из Министерства пришел, — поддержала подругу Мэри, — Если его допустили до преподавания, значит, и методы его одобряют как Министерство, так и МакГонагалл. Я-то знаю, моя тетя Роуз в Отделе магического образования работает — у них там все строго.

Грег не выглядел убежденным, но Ватсон спорить с ним не хотела. Профессор Мориарти переживал за нее и пришел навестить, а это было главным аргументом в его пользу и, как она подозревала, основной причиной недовольства Грега. Но потакать ему в этом Джейн вовсе не собиралась.

Мэри же, в которой дух противоречия и жажда споров никогда не угасали, хотела добавить что-то еще, но тут ее отвлек отдаленный звон колокола.

— Мерлин, урок! — вскочила она с места и быстрым шагом двинулась к выходу, бросив на прощание, — Увидимся на травологии.

Запоздало помахав подруге вслед, Ватсон целиком погрузилась в мысли о вчерашнем визите профессора, бесцельно наблюдая за пляской огня в камине и совершенно не слушая Грега и что-то щебечущую ему Салли. К следующему уроку защиты от темных сил, который предстоял на следующей неделе, она намеревалась подготовиться как следует, чтобы на этот раз проявить себя как можно лучше в глазах профессора Мориарти. Но до этого еще предстояло пережить выходные, и сначала нужно было сделать еще одно крайне важное дело.

Взгляд Джейн снова упал на лежащий перед ней лист бумаги, покрытый лишь чернильными кляксами. Решительно взявшись за перо, девушка вновь застыла, собираясь с мыслями. Казалось бы, составить объявление о проведении отборочных не требовало особой изощренности ума, однако это было первое объявление Джейн в качестве капитана команды. Потому даже подбор самых простых слов заставлял сердце заходиться в восторге и тревоге. Наконец, текст из нескольких предложений, включающих дату и время отборочных, был составлен, и Ватсон с особым воодушевлением подписала в конце свое имя и должность капитана. Еще раз прочитав свое объявление, она взмахнула палочкой и заклинанием заставила буквы переливаться, прежде чем подойти к доске объявлений. Доска эта представляла собой небольшой квадрат, выделенный на одной из стен специально под всякого рода анонсы и важную информацию. Сейчас она практически пустовала в связи с началом учебного года: приколотые фигурными булавками в виде львиной головы здесь красовались всего два листка — один информировал о расписании консультаций декана факультета, профессора Долгопупса, а второй оповещал о собрании клуба любителей игры в плюй-камни.

Помедлив пару мгновений, охваченная внезапной нерешительностью, Ватсон разозлилась на себя. Каким же образом она собиралась привести свою команду к победе, если не могла победить собственные сомнения. «Я капитан. Меня выбрали», — напомнила она себе и решительно приколола свое объявление в самую середину доски.

В этом году в гриффиндорской команде освободилось сразу два места — охотника и загонщика взамен выпустившихся в прошлом году членов команды. Часть запасных игроков также покинула стены школы, поэтому отбор предстояло провести и на эти позиции. К счастью, квиддичных талантов на Гриффиндоре хватало всегда, как и желающих играть, что было, в общем-то, неудивительным, — являясь едва ли не единственной спортивной игрой в мире волшебников, квиддич, вполне логично, пользовался огромной популярностью среди магов всех возрастов.

Даже Джейн, впервые очутившись в этом мире в одиннадцать лет без малейших знаний о нем, быстро заразилась интересом к квиддичу от более осведомленных друзей и знакомых, в частности от Мэри. Вступив в команду на третьем курсе, поддавшись уговорам лучшей подруги, с тех самых пор Ватсон бессменно играла в позиции охотника, чем, в общем, была вполне довольна и не стремилась к какому-либо продвижению в командной иерархии. Если уж на то пошло, то, по мнению Ватсон, именно Мэри заслуживала должности капитана куда больше, однако, очевидно, школьная администрация рассудила иначе. В любом случае, несмотря на эту непрошенную ответственность, хотя бы за отборочные Джейн могла не волноваться. Желающих попасть в команду обычно набиралось больше, чем требовалось, и Ватсон за эти годы успела достаточно присмотреться к своим одногруппникам, чтобы примерно представлять, кто на что способен. Так что можно было спокойно дождаться субботы, до которой оставалось всего два дня.

Повесив объявление, Ватсон, чрезвычайно гордая собой, вернулась в кресло у камина и тут же заметила упавшую на пол книгу. Подняв ее и аккуратно разогнув заломленные при падении страницы, Джейн глянула на шершавую бежевую обложку и признала учебник по рунам, видимо, позабытый в спешке Мэри. Занятие уже началось, так что вряд ли и без того опоздавшая Морстен собиралась за ним вернуться. Читать Мэри, вообще-то, любила, но особой бережностью к книгам не отличалась и постоянно забывала их где попало, так что Джейн уже привыкла подбирать за ней и возвращать пропажу рассеянной хозяйке. Сделав себе мысленную отметку вернуть учебник при первой же возможности, Джейн принялась задумчиво перелистывать тонкие пожелтевшие страницы. Дисциплину древних рун новшества и изменения, свойственные другим магическим и магловским наукам, не затрагивали. Какие-либо открытия и достижения в этой области случались не часто, потому обучение производилось по одним и тем же пособиям на протяжении уже не одного столетия. Учебник Мэри был старым, он принадлежал, кажется, еще ее матери. Покупать учебник для себя Джейн в этом году не стала, поскольку не собиралась продолжать изучение этого предмета. Однако ненужное теперь пособие за прошлый курс того же автора из той же серии все же зачем-то привезла с собой, забросив куда-то на самое дно чемодана.

Являясь основной магической составляющей артефакторики — прикладной дисциплины создания магически заряженных предметов и артефактов, руны также были одним из сложнейших предметов для изучения, и одним из интереснейших. Одно время

Ватсон изучала его с удовольствием и даже мечтала создать что-то свое, однако так и не продвинулась дальше идей и расчетов. В этом году, судя по лениво пролистанным страницам, предполагалось изучение усложненных формул и связок на основе уже изученных.

Предмет Ватсон бросила в этом году для того, чтобы сосредоточиться на более важных предметах, необходимых для того, чтобы стать целителем. Однако сейчас гриффиндорка вдруг осознала, что урок в самом разгаре, а она по-прежнему бесцельно сидит здесь, не делая ровным счетом ничего. Невольно чувствуя себя прогульщицей, Ватсон ощутила стыд за ничего не делание. Возможно, стоило распорядиться свободным временем с большей пользой, например, можно было подумать над проектом по защите от темных сил.

Идей, впрочем, не было. Когда-то давно, впервые оказавшись в мире, полном волшебства, Джейн верила, что с его помощью можно решить проблему. Как в детстве, когда читаешь сказки и мечтаешь о волшебной палочке. Как быстро выяснилось, в реальности все было совсем не так просто. И миллионов взмахов палочки не было достаточно, чтобы сделать мир лучшим местом. Нет, в реальности волшебство нужно было постигать, как науку, с ее формулами и системами правил, ограничениями и побочными эффектами.

В реальности все было совсем не сказочно и даже немножко скучно, и намного сложнее, чем мечталось. Так что Джейн вскоре позабыла глупые детские мечты о том, чтобы, например, одним зельем или заклинанием избавить мир от рака или от других смертельных магловских болезней. Но тем больше выросла ее решимость изучить все аспекты волшебной медицины и однажды стать целителем. Была лишь одна идея, которая не покидала мысли Джейн все эти годы — если бы можно было исцелить ее отца от его зависимости, быть может, этого оказалось бы достаточно, чтобы исцелить и склеить всю их разбитую и отравленную этим ядом семью. Этому были посвящены долгие часы над книгами и котлом, и все свои наработки Джейн тщательно записывала в толстую тетрадку, купленную когда-то в обычном магловском магазине. С тетрадкой, изрядно помявшейся и распухшей от многих вклеенных дополнительных листов, гриффиндорка практически не расставалась, потому и сейчас извлекла ее из сумки и принялась задумчиво листать.

За годы исследований Ватсон нашла несколько вариантов зелий, которые могли бы помочь, однако их эффект был лишь временным, а побочные эффекты только делали ситуацию хуже, поэтому она давно отказалась от этой идеи и пыталась найти иной путь. Вот только вряд ли данная тема была достойной курсового проекта. Все это было слишком личным, чтобы выставлять на всеобщее обозрение, поэтому Ватсон решительно перелистнула страницы, посвященные зельям, и задержала взгляд на одних из последних, прошлогодних заметок. Заметок было достаточно много, и чем ближе к концу, тем торопливее и неаккуратнее становился почерк, однако обошлось без подтеков и клякс, поскольку подобные личные записи, не предназначенные для взгляда преподавателей, Ватсон предпочитала вести шариковой ручкой, а не пером.

Одна из последних идей, которые Джейн начинала исследовать в том году, была как раз по использованию рун в магической медицине. Как упоминала профессор Дромгул, при правильных расчетах руны можно применять для ускорения исцеления, однако малейшая ошибка может привести к фатальным последствиям, потому их применение не находит широкого распространения. Это было под самый конец учебного года, и за лето гриффиндорка успела про все это позабыть. Однако сейчас, чем больше она думала над этим, тем сильнее ей нравилась идея взять для проекта именно эту тему и развить ее настолько, чтобы суметь успешно применить теорию на практике. Тема как раз вписывалась в избранный ею профиль и была достаточно неизученной в отличие от других областей магического знания, вроде зельеварения или чар. К тому же, Джейн почему-то снова вспомнился тот взрыв котла, в какой-либо опасной ситуации, например, в бою, было бы полезно суметь быстро исцелиться. Не говоря уже о том, что таким образом Джейн могла бы попытаться вылечить отца.

И, кто знает, быть может, даже если ее проект окажется не самым лучшим среди выпускников, она все же сумеет произвести впечатление на кого-нибудь из комиссии и привлечь к себе внимание в выгодном свете. Но пока это были только мечты. Не позволив себе увлечься ими, Ватсон захлопнула учебник и вскочила с кресла. Глянув на часы, она осознала, что за размышлениями урок почти подошел к концу. До начала следующего у нее как раз было время, чтобы поймать профессора Дромгул и попросить совета.

— Ты куда? — окликнул ее Грег, оторвавшись от разглядывания новых моделей метел в журнале, не замечая раздражения на лице устроившейся рядом и как раз что-то рассказывающей ему Салли.

— Встретимся в теплицах, — махнула ему Ватсон, не став вдаваться в подробности. Погруженная в размышления, она быстро преодолела пустующие коридоры, по пути сделав петлю, чтобы не попасть под удар жонглирующего чернильницами полтергейста Пивза, и оказалась у двери аудитории как раз к звону колокола.

Отступив на несколько шагов, чтобы не попасть в поток выходящих студентов, Ватсон тут же похвалила себя за дальновидность, потому что первым, кто покинул аудиторию, был Шерлок Холмс.

Он ее не заметил — в своей манере стремительно и быстро, Холмс направился в сторону противоположную той, откуда пришла Ватсон, не останавливаясь, чтобы оглядеться по сторонам. Так что сама Джейн только и успела заметить его острый профиль и художественный беспорядок черных кудрей, прежде чем он исчез из виду, но все равно инстинктивно отпрыгнула в сторону, за распахнутую дверь, не желая с ним пересекаться. Воспоминания о провальном урок зельеварения, слегка померкшие со временем, вновь ожили, и вновь проснулись утихшие было стыд и раздражение. Может, то было несправедливо, но теперь Ватсон чувствовала, что еще долго не сможет видеть Холмса, не испытывая при этом негативных эмоций.

Аудитория, тем временем, опустела. В потоке покидающих класс учеников мелькнула коротко стриженная светлая макушка Мэри, но Джейн не стала ее догонять или окликать. Вместо этого она робко постучалась в открытую дверь и шагнула за ее порог:

— Добрый день, профессор, можно?

Профессор Дромгул, заслышав голос, обернулась от грифельной доски, с которой стирала внушительно выглядящие формулы, и широко улыбнулась:

— Мисс Ватсон, добрый день, — профессор дружелюбно махнула рукой, указывая на стул, так, что зазвенели многочисленные золотые браслеты на ее запястье, — А я как раз думала, куда вы подевались?

— Если честно, я хотела в этом году отказаться от вашего предмета, — Ватсон слегка смутилась своему объяснению и последовала приглашению присесть, — Но все же решила продолжить и, если разрешите, я бы хотела ходить на занятия.

— Конечно, милая. Я всегда вам рада. Будете чай? — обрадованно воскликнула профессор, откидывая назад копну густых медно-рыжих волос и ставя на огонь небольшой серебряный чайник с изогнутой ручкой — один из многих привезенных ею из путешествий предметов. Практически ни одни каникулы не обходились у профессора без поездок в какой-нибудь очередной уголок мира, и всякий раз она привозила с собой горы безделушек как с магических рынков, так и с магловских. Потому ее кабинет, неширокий и непримечательный сам по себе с бежевыми панельными стенами и простой мебелью, имел достаточно экзотический вид за счет длинных звенящих занавесок из цепочек и бусин на окнах, расставленных по фэншую статуэток, плетеных ловцов снов и талисманов и увешивающих стены причудливых инсталляций из ракушек и монеток. Судя по прибавившимся на столе статуэткам в форме слона и трех черепах, это лето не стало исключением.

— Нет, спасибо, профессор, мне надо идти на травологию, — без особого сожаления отказалась Джейн. Общаться с профессором Дромгул ей нравилось, однако в чай та всегда заваривала различные не слишком приятно пахнущие травы по рецептам магловских эзотериков, так что наличие официального повода отказаться от чаепития было только на руку, — Я только надеюсь, что я не пропустила много важного сегодня.

— Нет-нет, — успокоила ее профессор, — Присоединяйтесь в следующий раз. Если не купили учебник, то я вам одолжу хоть на весь год. Если, конечно, для вас это не будет слишком большая нагрузка. Вы ведь, вроде, хотите стать целителем?

— Благодарю, мэм, да. Собственно, я потому и решила продолжить изучение рун. Меня заинтересовала одна тема, вы затрагивали ее в прошлом году — исцеление при помощи рун. Возможно ли изучить ее поподробнее?

— О, припоминаю, — профессор покрутила в унизанных кольцами пальцах браслет со стеклянно-рубиновыми бусинами, — Вообще-то я не планировала продолжать эту тему в рамках курса — все-таки мы изучаем более общие темы, а не столь узко специализированные. Но мы можем обсудить это отдельно. Приходите в часы консультаций или после занятий, когда есть время, постараюсь вам помочь. Тема не очень изученная, но есть ряд книг, в который она затрагивается.

Профессор порылась в ящиках стола и извлекла длинное фазанье перо, заточенное для письма, и клочок пергамента, и витиеватым почерком принялась что-то быстро выводить:

— Я вам набросаю список из тех, что помню, — не отрываясь от письма, пояснила она, — Они должны быть в библиотеке в открытом доступе. В частности, «Рунические алгоритмы как ключ к источникам силы» — очень редкая, но, к счастью, один экземпляр у нас есть. Посмотрите, изучите, но не торопитесь переходить к практике. Потом обсудим — расписание консультаций будет висеть на двери, как обычно.

В этот момент гулко зазвенел колокол, оповещая о начале занятия. Джейн поспешно схватила протянутый пергамент и подула на чернила, чтобы те поскорее высохли.

— Спасибо, профессор, я обязательно приду в следующий раз, — она поспешно попрощалась и помчалась на травологию. Шел только второй день учебного года, а она уже заимела привычку постоянно опаздывать. Но, по крайней мере, оправдывала она себя, в этот раз причина была достойная. На ходу проверив чернила, Ватсон закинула листок в сумку и благополучно забыла о нем и вспомнила только на следующий вечер.

Следующий день ознаменовал пятницу, а с ней окончание первой учебной недели этого года. Настроение в связи с этим царило праздничное. В общей гостиной собрался, казалось, весь факультет. Все диванчики и кресла были оккупированы, и многие сидели прямо на полу, устроившись прямо на мягком красно-золотом ковре или же на подушках. Кто-то пытался делать домашнюю работу, но в основном гриффиндорцы предавались досугу — кто-то играл в настольные игры или взрывающиеся карты, кто-то листал журналы, кто-то перебрасывался привезенными из дома мини-фейерверками. Смотрелось красиво, но лишь до тех пор, пока разноцветные искры мерцали на безопасном расстоянии от свитков пергамента и книг за столом. Разговоры со всех сторон сливались в неразборчивый гул, прерываемый периодическими взрывами смеха. Было шумно, но шум этот после долгого лета вновь стал привычным и совсем не навязчивым и совсем не мешал.

Джейн была в числе тех немногих, кто решил потратить вечер пятницы на домашние задания. Не то, чтобы ей того хотелось, однако выходные она планировала целиком посвятить квиддичу и потому хотела расправиться с письменной работой сейчас. Удобно устроившись в широком мягком кресле у огня, Джейн лениво просматривала книгу по чарам в поисках того, что еще можно было бы добавить в почти законченное эссе, то и дело посматривая в свой свиток, с обеих сторон практически полностью исписанный ее небрежным почерком. Мэри, преисполненная еще меньшего энтузиазма, но имевшая тот же мотив, устроилась напротив и откровенно позевывала. Ее книга, отложенная на край стола, лежала не тронутая уже битый час, а не законченный и наполовину свиток грозил отпечататься своим содержанием у Мэри на лице.

Грег же решил не заниматься самообманом и дописать свою работу потом, так что он уже убрал свои книги и письменные принадлежности и сейчас активно обсуждал с Майком и Виктором предстоящий проект по защите от темных сил.

— Я просто найду какое-нибудь заклинание посложнее и выучу, — поделился своим планом на будущее Трэвис, — Что-нибудь на уровне патронуса, только круче. Все равно стажировку мне не выиграть, да и на кой она мне? Меня мама с легкостью устроит к себе в департамент транспорта. Хотя бы в помощники, а дальше я уж как-нибудь пробьюсь.

— Везет, — вздохнул Стэмфорд, — А мне бы пригодилась эта стажировка, вот бы выиграть, хотя куда уж мне. Я даже придумать ничего не могу.

— Может, что-нибудь, связанное с зельями? — предложил Грег, — У тебя ведь неплохо получалось?

— Кстати, Майк, — поинтересовалась Джейн, откладывая перо и пробегая взглядом написанное, — А ты чего в прошлый раз на зелья не ходил? Ты же, вроде, тоже хотел стать целителем. Передумал что ли?

— Нет, я просто сомневался, что справлюсь, — Майк смущенно опустил взгляд на подушку, обитый бахромой уголок которой теребил в руках, — Все-таки продвинутый уровень. Я, конечно, хорошо сдал экзамен в прошлом году, но не был уверен, что потяну в этом году.

— У тебя же хорошо получается, — ободрила его Джейн, — Просто нужно чуть больше верить в себя.

— Думаешь? — скромно улыбнулся Майк, — Вот и профессор Долгопупс то же самое сказал. Ну и я понял, что все-таки хочу стать целителем, и решил не сдаваться. Так что в следующий раз я приду.

— Класс, — обрадовалась Джейн, — Это правильно. А еще теперь мы сможем работать в паре. А то представляешь, мне в прошлый раз пришлось варить зелье в паре с Шерлоком Холмсом!

— Шерлок Холмс, который со Слизерина? — переспросил Стэмфорд, — Такой высокий, темноволосый, кудрявый?

— Ага, — Ватсон скорчила рожицу, — Жутко высокомерный.

— Разве? — удивился Майк, — Он немного отстраненный, да, но вообще-то он довольно дружелюбный.

— Да ладно? — от неожиданности Джейн толкнула локтем чернильницу, и та плюхнулась на ковер. Чертыхнувшись, девушка достала палочку и принялась заклинанием выводить быстро впитывающиеся в ворс чернила. — Дружелюбный? Ты ни с кем его не путаешь?

— Мы иногда разговариваем в библиотеке, — пожал плечами Стэмфорд, — Он мне помогал пару раз с домашним заданием.

Зная Майка и его добрый мягкий характер, Джейн легко представила, как он первым заводит разговор и, не получив в ответ откровенной грубости, действительно принял это за ответное дружелюбие. Майк стремился видеть хорошее во всех и в каждом, потому что сам был хорошим, но не слишком проницательным человеком, так что он вполне мог обмануться в характере Шерлока Холмса. Но Джейн не могла не удивиться самому факту того, что Холмс с ним общался. Из тех немногих разговоров с ним, у Ватсон сложилось впечатление, что этот слизеринец умеет общаться только на языке высокомерия и сарказма. И это был не тот вид общения, которого Джейн стала бы искать добровольно.

— И Шерлок хорошо разбирается в зельях, — продолжал Майк, — Лучше меня уж точно. Так что, если хочешь остаться с ним в паре и дальше, то я…

— Ни за что! — воскликнула Ватсон, чем заставила почти уснувшую Мэри рассмеяться, — Только попробуй меня бросить в следующий раз!

— Ладно-ладно, — улыбнулся Майк, — Договорились. Ну а ты уже определилась с проектом по защите?

— Еще думаю, — неопределенно пожала плечами Джейн.

— Я тоже еще нет, — вставил Грег, — Мне вот вообще ничего в голову не лезет.

— Ой не напоминайте, — сокрушенно простонал Джеффри Паттерсон, плюхаясь на диван рядом с Грегом, — Чушь какая-то с этим проектом, как будто больше заняться нечем.

— Да брось, милый, — проворковала Роуз, ожидаемо, тенью явившаяся за Джеффом и устроившаяся у него на коленях, — Столько всего можно придумать! Я тебе помогу выбрать тему!

— А на работу ты потом тоже будешь за него ходить? — саркастично протянула Мэри, не поднимая головы со стола.

Роуз смерила ее сердитым взглядом:

— Я всего лишь помогаю своему парню. Это, чтоб ты знала, — основа длительных и крепких отношений, — высокомерно парировала она, — Но где уж тебе понять, Морстен.

Возможности подколоть ближнего Мэри никогда не упускала. Доставалось от нее периодически всем, но при всей остроте языка Морстен была беззлобной, потому никто не обижался на ее подколки. Вот только у Калвертон чувство иронии отсутствовало напрочь, потому, если реплики на свой счет она пропускала мимо ушей, то любые ремарки в адрес своего возлюбленного воспринимала болезненно-серьезно. Потому Мэри доставляло особое удовольствие ее поддразнивать, и потому эти двое постоянно сцеплялись языками, вот как сейчас. Не желая слушать очередную перебранку, Джейн сгребла свои вещи в сумку, подхватила книги по чарам, по которым писала работу, и поднялась с места, разминая затекшую шею. Законченным эссе Джейн осталась вполне довольна, так что эти книги больше не были ей нужны, поэтому она решила воспользоваться оставшимся до отбоя временем, чтобы сходить в библиотеку и сдать их. Заодно можно было найти ту книгу по рунам, которую посоветовала профессор Дромгул.

Обходя центр комнаты, где четверо пятикурсников, не на шутку разошедшись, устроили настоящее огненное шоу с фейерверками, Ватсон заметила сидящих в уголке первокурсниц. Пристроившись на ковре возле стены с фотографиями, девочки оживленно водили ленточкой с прицепленным на конце пером перед худым черным котенком, ловко прыгавшим в попытке перехватить то и дело выскальзывающую из-под его носа добычу. В девочках, настолько же дружных, насколько и не похожих друг на друга, Джейн, приглядевшись, признала новых подружек ее знакомой из поезда, Энни. Только сейчас хозяйки котенка рядом не наблюдалось. Девочек было две — Нэнси, курносая и худощавая, сидела на коленях на краешке ковра и дразнила Салема ленточкой, а ее подруга, пухлая и невысокая Карен что-то ей говорила, и пыталась погладить игривого котенка.

Почему-то Джейн не могла не ощущать некую ответственность за Энни, и та платила ей восторженной привязанностью. То ли все дело было в том случае в поезде, когда Джейн заступилась за нее, то ли потому что обе были маглорожденными, и когда-то Ватсон уже прошла тот же путь, каким шла сейчас Фрост. Но Джейн приглядывала за девочкой, и ей хотелось убедиться, что адаптация для малышки Энни пройдет успешно, что она найдет себе верных друзей и не влипнет в неприятности. Потому сейчас она слегка запереживала, не увидев Энни в компании других девочек. Надеясь, что подруги не поссорились, Ватсон окликнула их. Восторг и робость в глазах девчонок, когда старшекурсница обратилась к ним, тут же сменились тенью тревоги. На вопрос Джейн Нэнси ответила, что Аннабет куда-то ушла час назад и еще не возвращалась. До отбоя оставалось не так много времени, поэтому, чтобы умерить возникшую тревогу, Ватсон решила поискать девочку по дороге в библиотеку.

Впрочем, долго искать не пришлось. Энни обнаружилась, не успел портрет закрыть проем в гостиную за стеной Джейн. Сцепив пальцы на коленях, Аннабет сидела на подоконнике прямо возле входа в башню, и грустным взглядом покрасневших глаз сверлила ногти больших пальцев. Присутствие Джейн она заметила не сразу и обернулась, лишь когда Джейн осторожно коснулась ее плеча:

— Ты чего тут? Что-то случилось?

— Да нет, — попыталась улыбнуться Энни, но улыбка не получилась, и слова тут же полились из ее рта сбивчивым потоком, — Я просто хотела с Питером поговорить. Помнишь его, он со мной в поезде был? Мы раньше дружили, а теперь он на Слизерине, и мы не общались с тех пор…

— Так сходи и поговори с ним, — воскликнула Джейн, — Дружба между факультетами не запрещена!

— Я хотела, — протянула Энни сквозь слезы, — Только не решилась. Дошла до подземелий, чуть не заблудилась по дороге, а потом там призрак весь в крови выскочил прямо на меня, и там темно и сыро, и я… в общем испугалась.

Остаток фразы она довершила тихим голосом, словно стыдясь собственного признания, опустив лицо в ладони, и волосы огненным шатром завесили ее пылающее лицо.

— Какая это дружба, если я струсила? Да и какая из меня гриффиндорка?

— Так, знаешь что, а ну вытри слезы! — решительно воскликнула Джейн, — Завтра же мы с тобой вместе сходим к нему, и вы поговорите.

— Правда? Сходишь со мной? — обрадовалась было девочка, но тут же скисла, — А вдруг он не захочет меня видеть. Он ведь тоже мог бы прийти.

— Может он тоже струсил, — подбодрила ее Джейн, — Вы же даже не поссорились. Это всего лишь недопонимание. Вот поговорите, и все выясните. Все будет хорошо, не переживай. Знаешь, вот говорят раньше слизеринцев все ненавидели, но сейчас-то все не так.

— Это было до войны? — тихо спросила Фрост.

— Да, — кивнула Ватсон. Как и Энни, в свое время оказавшись здесь чужеземкой из другого мира, ей тоже пришлось собирать информацию о волшебном мире по рассказам, что еще больше подчеркивало ее отличие от тех детей, которые выросли в этом мире и знали его истории с детства. Рассказы эти о войнах, о темных магах, о Волдеморте и о Гарри Поттере даже до сих пор оставались для нее чем-то далеким, вроде сказки, слушая которую можно было прикоснуться к истории, радуясь, что ее ужасы тебя не затронули. — Но после битвы 1998 года, когда Хогвартс отстроили заново, все изменилось.

Приверженцев темной магии давно уже нет. Да, слизеринцы, конечно, те еще высокомерные засранцы, но кто сказал что с ними нельзя дружить?

— А, может, пойдем сейчас? — Энни, слегка ободренная, спрыгнула с подоконника и потянула Джейн за руку.

— Так, милая, — Ватсон глянула на механические часы на запястье, — Скоро отбой, не успеем. А влипать в проблемы на первой же неделе не стоит, это я тебе по опыту говорю. Иди-ка ты к подружкам, они беспокоятся. А к твоему Питеру завтра сходим. Завтра как раз выходной.

— Спасибо, — Энни порывисто обняла ее и послушно пошла в гостиную, — Только не забудь.

— Ни за что, — пообещала Джейн, — Спокойной ночи.

Проследив взглядом, как портрет Полной дамы закрывается за девочкой, Ватсон пошла своей дорогой, надеясь самой последовать своему же совету и не влипнуть в неприятности. Тревога еще не рассеялась полностью, но в благоразумии девочки Джейн не стала сомневаться. Темнота сгущалась по уголкам замка, осенняя ночь уже вступала в свои права, и в совокупности с плохой осведомленностью замка и предыдущей неудачной попыткой, можно было не переживать, что Энни отважится сегодня на вторую.

На самом деле Джейн немного слукавила в попытке утешить первокурсницу — сама она с трудом представляла себе дружбу с представителями факультета змей. Ей, как она считала, очень повезло — все ее друзья числились на Гриффиндоре, еще она хорошо общалась с некоторыми пуффендуйцами и когтевранцами. На Слизерине же не было никого, с кем бы ей могло захотеть общаться, поэтому она с удовольствием держала от них дистанцию. Однако Энни и Питер были новичками здесь, их еще не коснулись устоявшиеся паттерны межфакультетского общения, да и дружба их зародилась задолго до Хогвартс-экспресса и Распределяющей шляпы. У них все может и должно сложиться иначе, чего Джейн искренне желала.

Мысли ее вернулись почему-то к Лейси Забини, бледной и хрупкой в белизне больничной палаты, а потом почему-то к Шерлоку Холмсу. Нет, дружить со слизеринцами она бы не стала, а с последним она и вовсе не намеревалась никогда более контактировать. Теперь это становилось вполне возможным, ведь если Майк Стэмфорд тоже будет ходить на зелья, то можно не переживать за повторение ситуации с Напитком живой смерти. Конечно, пересекаться со Слизерином теперь предстояло еще на древних рунах, но и там можно было держать дистанцию и избегать какого-либо общения. А вот Энни и Питеру она обязательно поможет восстановить пошатнувшуюся из-за недопонимания дружбу.

Все еще преисполненная этой решимости, она добралась до библиотеки и отдала ненужные ей учебники мадам Пинс. И, пока библиотекарша придирчиво рассматривала фолианты на предмет свежих повреждений, Ватсон сверилась с блокнотом, уточняя название нужных ей книг. «Рунические алгоритмы как ключ к источникам силы» за авторством Батшеды Бабблинг значилась в самом начале, подчеркнутая двойной чертой заботливой профессором Дромгул. Получив добро от мадам Пинс, Ватсон направилась в секцию библиотеки, посвященную древним рунам и артефакторике. Кажется, из посетителей этой книжной обители в такой час она, что неудивительно, была одна. Первая учебная неделя, начавшаяся в этом году с середины, подошла к концу, и пока желающих зубрить не было, особенно вечером перед отбоем.

Пройдясь вдоль заставленных до самого потолка стеллажей, Ватсон потратила добрых десять минут, щурясь на форзацы книг в полумраке, прежде, чем заметила нужное название в окружении печатных позолоченных рун. Обрадовавшись, она поспешно схватила книгу, но, вопреки ожиданиям, твердый переплет не поддался. Острые уголки оцарапали подушечки ее пальцев, когда заветная добыча выскользнула из них, падая в руки кому-то по ту сторону стеллажа. Неожиданного соперника Ватсон узнала в миг, чувствуя, как с оглушительным грохотом рушатся планы никогда больше не пересекаться с Шерлоком Холмсом.

Стремительно закипая от гнева, Джейн обошла стеллаж, вопреки предыдущим намерениям. За эти несколько дней она успела столкнуться с Холмсом столько раз, что с лихвой перекрывало все их взаимодействия за шесть лет, и каждый раз это оборачивалось для нее выбитой из-под ног землей. Но в этот раз она не собиралась позволить ему испортить ей день.

— Ты, что, преследуешь меня, Холмс? — воскликнула она в гневе. Где-то краем мысли она осознавала, что, наверное, стоило говорить потише, но позабытые было смущение и злость вспыхнули с новой силой, — А ну отдай мне книгу, сейчас же!

— Прости, не знал, что она твоя, — причина ее эмоционального раздрая, казалось, опешил от такого напора. На бледном лице с острыми скулами промелькнуло замешательство и еще какое-то странное чувство, которое Джейн не разобрала, и на секунду ее царапнула вина. В глубине души она признавала, что не имеет права возлагать всю ответственность на него, но стыд за тот провал с зельем еще был свеж в ее памяти и обжигал напоминанием, поэтому Ватсон с легкостью позволила взять верх ненависти.

Тонкие пальцы Холмса, сжимающие фолиант, как бы невзначай покрутили его в воздухе, словно поддразнивая, и Джейн поняла, что слизеринец снова над ней насмехается.

— Я ее первая нашла, — процедила Ватсон. Ей до боли хотелось стереть эту насмешку с его высокомерного лица. Слишком зла, чтобы подумать над своими действиями, она бросилась вперед и резким движением попробовала отобрать книгу, но ее пальцы зачерпнули только воздух. Дотянуться бы не получилось, разница в росте была велика — макушкой Джейн едва доходила Холмсу до плеча. Вдобавок, он тут же вскинул руку с книгой вверх, за пределы ее досягаемости, и Ватсон ощутила, как горят ее щеки от унижения, словно она вновь первоклассница в магловской школе, у которой задиры-подростки отобрали шапку. Сознавая полнейший идиотизм ситуации и своего поведения, Джейн попыталась взять себя в руки и говорить спокойно, — Какого черта, Холмс?

— В чем твоя проблема? — слизеринец закатил глаза, выражение замешательства сменилось ответным раздражением и холодом, теперь отчетливо звучащем в его баритоне, — Мы взяли книгу одновременно, но теперь она в моих руках, так что она моя.

— Черт тебя побери, Холмс, — прошипела Ватсон, в бессильном гневе сжимая кулаки и впиваясь ногтями в собственную кожу. Не доверяя себе, она молча сверлила Холмса взглядом, не зная сама, что сделает дальше — бросится на него или разрыдается. Противное чувство обиды и бессилия начало овладевать ею, и уголки глаз защипало.

Это было нечестно.

Почему из всей библиотеки ему понадобилась именно эта книга, та единственная, которая ей нужна? Почему он не мог просто отдать ее и уйти, ведь в конце концов он был ей должен за тот проклятый урок зельеварения. Но слизеринцам не было знакомо понятие справедливости, а Шерлоку Холмсу всегда нужно было оставить за собой последнее слово.

Видя ее метания как на ладони, Холмс не двигался с места. Книга не дрожала в его руке, все еще поднятой вверх, как если бы он ожидал, что гриффиндорка прыгнет за ней, как собачонка.

— Уверена, что она тебе так нужна? — вкрадчиво поинтересовался Холмс, смерив девушку ледяным высокомерным взглядом. Уголок его тонких губ изогнулся в презрительной насмешке, — Может, поищешь что-нибудь другое, например, в отделе зелий? Скажем, в разделе противоядий от интоксикации веществами?

Кровь ударила Джейн в лицо, так, словно ее окатило кипятком. Ватсон отступила на шаг, сама того не осознавая, словно потеряла контроль над собственным телом. Сквозь застившую глаза мутную обжигающую пелену Ватсон увидела, как стремительно меняется выражение на его смазанном лице, обнажая нечто похожее на раскаяние, но ей было плевать. Не в силах более здесь находиться, она развернулась и бросилась бежать, не слыша несущиеся вслед возмущенные возгласы мадам Пинс.

Это. было. Нечестно.

В очередной раз Шерлок Холмс задел ее за живое, словно прочел все ее слабые места и точно знал, куда бить. И в очередной раз она убегает от него, словно раненная лисица. Мысли ее метались в панике. Откуда он мог узнать про ее эксперименты с лекарством для отца? Неужели этому высокомерному слизеринцу действительно было известно все обо всех? Никогда раньше они не пересекались в библиотеке и никак не взаимодействовали, но, должно быть, он видел ее и замечал, какие книги она брала и какие исследования проводила, и сделал свои выводы.

Джейн так долго искала лекарство, которое бы излечило ее отца от его вечного алкоголизма, обращаясь и к чарам и к зельям, и, ей казалось, она сумела скрыть ото всех все эти бессчетные бесплодные исследования. Она так стыдилась этого и боялась осуждения, что долго скрывала это даже от Мэри. Конечно, потом, одной сентябрьской ночью, опустошенная и вымотанная очередным летом в кругу семьи, Джейн не выдержала и выложила лучшей подруге всю историю, вперемешку с рыданиями, и поняла, что зря боялась. И все же стыд всегда жил с ней, и она хранила эту тайну. И Ватсон никогда в голову не приходило, что это всплывет так неожиданно и будет использовано против нее вот так жестоко.

Она выбежала из библиотеки практически вслепую, унизительные слезы катились по щекам и застилали зрение. Судя по приглушенным факелам и пустующим коридорам, отбой уже настал, что радовало, ведь никто не мог увидеть ее в таком состоянии. Злость и ненависть жгли ее изнутри и снаружи, разъедая как кислота. Теперь Джейн отчаянно жалела, что не прокляла его на месте, ведь Шерлок Холмс был бездушной машиной, для которого всякие эмоции были чужды, кроме удовольствия, которое он определенно находил в насмешках над другими людьми.

Бросив пароль недовольной Полной даме, что-то проворчавшей про нарушителей режима, Ватсон проскользнула в гостиную. Гриффиндорцы частенько засиживались допоздна, так что в такой час здесь еще было людно. Кто-то окликнул ее по имени, кажется, это был Грег, но Ватсон, не останавливаясь, буквально взлетела по ступенькам. Оказавшись в своей комнате, она бросилась на кровать. Наколдовать оглушающие чары было единственным, на что ей хватило сил, прежде чем рухнуть лицом в подушку и отчаянно, совсем по-детски, разрыдаться.

Это было несправедливо.

Каждый раз, возвращаясь в Хогвартс, Ватсон ощущала себя оголенным нервом, особенно остро переживая безнадегу прошедшего лета, разлуку с отцом и сестрой, связь с которыми была вновь потеряна, и вечную тайную надежду уж в этом году точно найти способ исправить все магией. И теперь Джейн не могла отделаться от ощущения, что все это личное и сокровенное оказалось выставлено на посмешище чертовым Шерлоком Холмсом. Еще никогда раньше Джейн не ненавидела кого-то столь сильно, всей душой, как в этот миг.

Ненависть была первым чувством, что она вспомнила с утра на следующий день.

Какое-то время Джейн просто лежала в постели, зарывшись под одеяло, отчаянно не желая вставать и возвращаться в реальность, зная, что в этой реальности существует Шерлок Холмс.

Воздуха под одеялом не хватало, а глаза противно жгло после вчерашних слез. Ватсон не помнила, как уснула, но, ей казалось, что даже во сне она продолжала плакать. Оставалось надеяться, что вчера никто не заметил ее состояния. Должно быть, Мэри легла спать раньше, иначе бы она непременно подошла с расспросами. Это радовало — вчера Джейн вряд ли была в состоянии с кем-либо разговаривать. Конечно, она обязательно все расскажет друзьям, только позже. Может быть, сегодня после отборочных они втроем смогут прогуляться вдоль Черного озера, и тогда Джейн всласть расскажет о своей ненависти к Шерлоку Холмсу и, несомненно, получит безусловную в этом поддержку. При этой мысли Джейн слабо улыбнулась в подушку, живо представив, какими нелестными выражениями Мэри наградит Холмса.

Мысль эта порадовала, и тут же Ватсон вдруг разозлилась на себя. Какого, собственно, черта она позволяет какому-то жалкому слизеринцу влиять на нее вот так? Кто он такой, чтобы она рыдала из-за него и чувствовала себя столь несчастной? Нет, он совершенно точно того не стоит. Пусть думает о ней и о ее семье, что хочет. Пусть думает, что знает ее. Она не даст ему победить. Только не сегодня.

Злость придала сил, и Ватсон решительно откинула одеяло и поднялась на ноги. Подъем получился немного слишком резким — голова чуть закружилась, а перед глазами потемнело. Придя в себя через пару секунд, она направилась в ванную и долго умывалась ледяной водой, охлаждая горящие глаза и щеки. Затем быстро облачилась в старую, но все еще хорошо сидящую алую квиддичную форму, и стянула волосы в высокий хвост. Утренняя рутина сборов подействовала успокаивающе. Чувствуя, как понемногу предвкушение и возбуждение заполняет каждую клеточку ее тела, затмевая все остальные чувства, Ватсон достала из сумки сияющий значок капитана команды и осторожно прикрепила его на грудь. Подергав его, проверяя крепление на прочность, Джейн посмотрела на себя в зеркало и сделала глубокий вдохи, призывая всю уверенность в себе, на которую только была способна.

«Я капитан, — напомнила она себе. И сегодня было ее первое испытание в этой роли. «И будь я проклята, если позволю кому-либо все мне испортить, — решила она, — Даже самой себе».

Она расстегнула чехол для метлы и извлекла свою «Вспышку», верно служащую еще со второго курса. Джейн с нежностью погладила полированное древко и расправила потрепанные прутья. Метла была далеко не новой модели, но надежной и быстрой, на ней Ватсон выиграла не один матч. Джейн никогда не гналась за новшествами, ведь главное в квиддиче — это навыки, а в своих она была уверена. Перекинув метлу в левую руку, Ватсон, наконец, бросила последний взгляд в зеркало и осторожно разбудила Мэри.

Морстен проснулась не сразу. Отмахнувшись и пробормотав что-то нечленораздельное, она попыталась укрыться от назойливого вмешательства в ее сон под одеялом, но непреклонная Джейн безжалостно растолкала подругу. Когда они, наконец, спустились вниз, Мэри все еще сонно зевала, но Ватсон знала, что утренний воздух и полет окончательно ее разбудят.

Еще стояло раннее утро, тусклые лучи только занимающегося рассвета робко заглядывали в окна общей гостиной. Несмотря на ранний час, девушки не были сегодня единственными жаворонками. Грег, как всегда, спустился минутой раньше и уже нетерпеливо поджидал подруг. Его никогда не приходилось будить, когда речь заходила о тренировках. Тоже облаченный в спортивную форму, Лестрейд выглядел значительно возмужавшим по сравнению с прошлым годом. Хотя в росте он значительно не прибавил, но заметно раздался в мускулатуре, так что алый форменный свитер, обтягивающий мышцы, казался тесноватым в плечах. В руках Лестрейд держал свою «Молнию», купленную в прошлом году взамен треснувшей после неудачного столкновения с землей в одном из особо напряженных матчей со Слизерином. Из их троицы новейшей моделью обладала Мэри — ее «Нимбус» буквально сиял новизной. Мэри покупала новую метлу едва ли не каждый год, хотя новые модели вряд ли намного превосходили предыдущие по техническим характеристикам.

Втроем гриффиндорцы вышли из башни, оживленно переговариваясь в предвкушении. Времени до заявленного в объявлении часа хватало с запасом, чтобы немного полетать до прихода остальной команды и опробовать поле и небо.

Стоило оказаться за порогом замка, как сентябрьское утро ударило в лицо свежестью росы и остывшей за ночь земли. Уже веяло по-настоящему осенней прохладой, ветер разносил запах увядающей травы и пряность отцветающих цветов. Светало. Темные верхушки деревьев четко выделялись на фоне светлеющего неба. Громко кричали птицы.

Поле для квиддича представляло собой огромный овал газона и песка, окруженный рядом трибун и огороженный башенками. По оба края стадиона располагались высокие шесты с кольцами, похожие на огромные воткнутые в землю кольца для выдувания мыльных пузырей. Поле, как и трибуны еще пустовали. Не доходя до стадиона, Джейн, не в силах сопротивляться охватившему мышцы зову, оседлала метлу, оттолкнулась ногой от земли и стремительно взмыла вверх.

Она не летала, как следует, целое долгое лето. Лишь ночами она иногда украдкой выбиралась из дома в близлежащую рощу, где осторожно парила среди деревьев на небольшой высоте, отчаянно переживая, что ее заметит какой-нибудь неспящий магл. Но сейчас, оторвавшись от земли, она поняла, что скорее бы могла разучиться дышать, чем летать. Все отступило подобно отливу — все тревоги, неуверенность в себе, долгое душное лето, расколотая семья и вчерашние слезы. Осталась только она сама и бескрайнее чистое небо.

Теперь все ощущалось правильным, все было так, как и должно было быть. Окрыленная и счастливая, Ватсон сделала несколько кругов вокруг поля, окончательно рассеивая туман в голове и обретая уверенность в себе. К ней присоединилась Мэри, закладывая виражи, уже окончательно проснувшаяся, и поднявшийся ветер трепал короткий ежик ее волос.

Тяжело ступая, Грег притащил из кладовки массивный сундук с мячами и с глухим стуком плюхнул его на песок, а затем присоединился к полету. Какое-то время друзья со смехом гонялись наперегонки, закладывая виражи и выделывая сумасшедшие петли. Когда Джейн, наконец, слезла с метлы и вновь ощутила твердую землю под ногами, она чувствовала себя совсем другой, обновленной и уверенной.

— Итак, я знаю, что вы тренировались летом, и вы лучшие игроки из всех, кого я знаю, — обратилась Ватсон к друзьям, — Но предупреждаю, судить я буду строго. И если вдруг кто-то сегодня проявит себя лучше, то, пожалуйста, не обижайтесь.

— Так точно капитан, — шутливо отсалютовала ей Мэри, но тут же посерьезнела, — Все нормально, Джейн. Мы не будем рассчитывать остаться в команде исключительно по дружбе.

— Мы тебя не подведем, — поддержал Грег, — И не волнуйся, ты справишься.

— А вот и народ, — протянула Мэри, глядя куда-то за спину Джейн.

Ватсон оглянулась. Первыми до стадиона добрались Джеффри и Роуз, как всегда, переплетя пальцы. Джеффри неловко махнул друзьям, на лице горел смущенный румянец, но взгляд горел решительностью. Роуз, с виду абсолютно спокойная, кажется, вовсе не переживала за парня и не сомневалась в его успехе. Она страстно поцеловала Джеффри на удачу, прежде чем пойти на трибуны и занять место зрителя.

— Куда же ты, Роуз? — невинно протянула ей вслед Мэри, — Разве ты не будешь сегодня летать за Джеффа?

Калвертон, не оборачиваясь, показала одногруппнице средний палец и, простучав каблуками сапог по металлической лестнице, она забралась повыше в зону для зрителей и раскрыла огромный переливающийся плакат в поддержку Джеффри, отчего тот еще больше смутился. Руки его подрагивали, он совершенно не выглядел сегодня в состоянии держать мяч. Джейн окинула парня критическим взглядом, но не сказала ничего на этот счет, лишь предложила пока присесть. Он послушно занял одно из мест в первом ряду, традиционно предназначавшихся для кандидатов в команду. В этом году Паттерсон претендовал на позицию третьего охотника, освободившуюся в связи с выпуском Криса Уэствуда, бывшего также капитаном команды.

Также в команду требовалось набрать загонщика, таким образом свободными были всего две позиции. Остальные были укомплектованы, однако отборочные все равно требовалось проводить ежегодно. Квиддич пользовался огромной популярностью среди волшебников, потому желающих играть за факультет всегда хватало с избытком. И среди них периодически встречались настоящие таланты, поэтому было бы несправедливо не дать им шанса проявить себя. Также предстояло набрать членов запаса, так как многие выпустились в прошлом году, а кто-то претендовал в основной состав.

На поле начала подтягиваться команда и зрители, не стремившиеся играть, а просто любившие зрелища. Неспешно пришагал Уолтер Каннинг, пожал руку Грегу и, позевывая, плюхнулся на траву. Он играл за загонщика, и был в этой роли одним из лучших игроков, что Джейн видела в своей жизни. Несмотря на то, что в команде он был младше всех — в этом году перешел всего лишь на третий курс, и играл всего год, но он имел подходящую крепкую комплекцию и недюжинную силу и уже успел проявить себя. За него Ватсон была спокойна, но второй загонщик и его напарник выпустился в прошлом году, а для загонщиков было крайне важно партнерство и доверие. Поэтому перед Джейн стояла крайне непростая задача подобрать кого-то, с кем у Уолтера сложится такая же связь и взаимопонимание.

Последним из действующих членов команды подошел пятикурсник Айзек Стоунхарт, игравший за ловца. Как будто еще сильнее похудевший и побледневший за лето, выглядел он так, словно вот-вот растает в воздухе. Особого воодушевления на его лице и в его позе не читалось. Квиддич был для Айзека просто хобби, причем не самым любимым. К тому же этот гриффиндорец постоянно загонялся учебой намного сильнее, чем его сокурсники, и еще в прошлом году жаловался, что не сможет совмещать квиддич с подготовкой к предстоящим СОВ. Тем не менее, сегодня Стоунхарт появился, но стоило рассмотреть вероятность, что его, скорее всего, придется заменить.

Как предполагала Джейн, наибольшая трудность сегодня будет заключаться в подборе охотника. В запасных игроках сейчас оставалось трое — шестикурсницы Элисон Картер и Мелани Кинг, и однокурсник Джейн Макс Вестерхаус. Если с Элисон и Мелани проблем не было — обе были сильными игроками и хотели в команду, но вполне удовольствовались ролью запасных, то с Максом все было совсем не просто. Сегодня он пришел одним из последних, и, не утруждаясь приветствием, уселся прямо на ступеньки. Длинная челка, обычно свободно болтающаяся, сегодня была убрана назад, открывая еще более заострившиеся черты. В руках Макс сжимал метлу «Нимбус» новейшей модели, темного полированного дерева с угольно-черными прутьями. На тонком лице Макса читалась убежденность, что место уже было у него в кармане. Если честно, Джейн была бы и рада, если бы он прошел отборочные, хотя бы ради того, чтобы не провоцировать очередной конфликт, но и просто так уступить место ему не могла. Вестерхаус всегда играл неслаженно, агрессивнее, чем следовало, и, к тому же, не часто посещал основные тренировки, что приводило к сложностям в редкие моменты, когда замена действительно требовалась. Одно время, на втором курсе учебы, он состоял охотником в основном составе, пока через год Джейн, поддавшись уговорам Мэри, не решила попробоваться и не обошла его. За это Макс до сих пор держал зуб на обеих девушек, и каждый год упорно пытался сместить их и отвоевать обратно свое заслуженное, как он считал место, но каждый раз терпел неудачу. Не то, что бы Макс был увлеченным игроком и действительно любил квиддич, скорее, он просто стремился закрыть гештальт, и этот год был его последним шансом.

— Удачи, — шепнул Грег, Мэри быстро сжала ее ладонь, и оба покинули поле и присоединились к ожидающим начала кандидатам. Ватсон осталась одна.

Она сверилась с часами и оглядела пришедших — кажется, все желающие уже собрались, и пора была начинать. Под многочисленными взглядами Джейн вдруг ощутила себя неловко. В горле неожиданно пересохло. Сколько раз она сидела по другую сторону, подшучивала над Крисом и его вечными мудреными схемами, и вот теперь она оказалась на его месте. До чего же проще все было раньше. Джейн откашлялась:

— Итак, приветствую всех, и спасибо, что пришли, — за время ожидания солнце успело взойти и теперь било ей прямо в глаза так, что приходилось щуриться, — Для тех, кто не в курсе, я Джейн Ватсон, капитан команды, — на этих словах ей послышалось, как кто-то еле слышно фыркнул, и она могла поклясться, что это был Макс. — Итак, в этом году в основной состав команды нам требуются охотник и загонщик. Думаю, для начала мы устроим испытания для текущего состава, а затем желающие смогут попробовать себя на вакантные места и попробовать оспорить текущие. Вопросы?

Джейн ожидала, что ее сейчас закидают возражениями и мысленно съежилась, однако никто и не собирался с ней спорить. И испытания начались.

Одного за другим Джейн приглашала игроков на поле. Снова оказавшись в воздухе, она вновь почувствовала себя совсем свободно. Как она и предполагала, нынешние игроки успешно подтвердили свою квалификацию. Первым прошел Грег — почти не напрягаясь, он успешно отбил все брошенные в кольца мячи, а затем принялся помогать Джейн. Затем последовала очередь остальных членов команды, а потом началась борьба за вакантные позиции.

Проще всего оказалось с загонщиками — четверокурсник Дэниел Болдер, до этого состоящий запасным, успешно прошел в основной состав. На пару с Уолтером они играли так слаженно, словно были напарниками всю жизнь, ловко отшибая бладжеры да так, что ни разу не прилетело в трибуны, как часто бывало для загонщиков, чей приоритет был защитить сокомандников а не всех остальных. Не прошедшие отбор расходились, либо оставались посмотреть. Всем было интересно посмотреть, чем закончится, поэтому трибуны и не думали пустеть. Второкурсница Венди Темплтон неожиданно для всех показала себя превосходным ловцом, словив снитч за рекордное время. Впрочем, Айзек вовсе не расстроился. Пожав плечами и облегченно выдохнув, он спокойно уступил свое место и покинул поле.

А вот за место охотника разразилась настоящая битва. И тут новоявленному капитану пришлось проявить все свои лидерские качества. Очень скоро Джейн охрипла — так часто ей приходилось повышать голос, вмешиваясь в поминутно возникающие споры, и беспрестанно свистела в висящий на шее на шнурке свисток. Проведя несколько кругов отбора среди более чем десятка претендентов практически со всех курсов, наконец, она отсеяла лишних. Остались самые сильные игроки, и вот тогда началась настоящая война.

Макс будто нарочно со всей силы бросал мячи в Джейн. Подача, надо сказать, у него была что надо, — бросал он сильно и ловко, и Джейн приходилось демонстрировать чудеса мастерства, чтобы не уронить ни одного мяча. Мэри едва не сверзилась с метлы, ловя один из особо коварных крученых квоффлов и, упустив его, вконец разозлилась, на что Макс лишь злорадно ухмыльнулся. Под одобрительные и возмущенные крики зрителей, к которым теперь присоединялись и представители других факультетов, Джейн оглушительно свистнула.

— Макс, хорошо подаешь, но не забывай, что ты не пенальти бьешь. Нужно играть в команде, — обратилась она, подлетая к нему на метле, — Твоя цель — передать мяч напарнику, а не сшибить его с метлы.

— Так противникам сложнее перехватить мяч, — возразил Вестерхаус, — Я разве виноват, что вы так плохо ловите?

— Да ты офигел, — разъярившись, Мэри с силой швырнула в одногруппника квоффл и чуть не сбила его, — Давай я тоже буду в тебя кидать, я тоже так умею.

— А ну хватит, — прикрикнула Джейн, — Вы двое, живо на землю. Элисон, Мелани, Салли, — давайте вы.

Недовольные, Мэри и Макс принялись препираться уже на твердой земле, а Джейн продолжила испытания, стараясь не выходить из себя.

Элисон и Мелани просто наслаждались игрой, а вот Салли старалась изо всех сил, и, к удивлению Ватсон, играла действительно хорошо. Сегодня Доннован казалась сосредоточенной, как никогда прежде. Обычно свободно лежащие мелкие кудри сегодня были собраны в тугой пучок, чтобы не мешались в полете, сидящая в обтяжку квиддичная форма удивительно шла Салли. Бросала девушка уверенно и сильно, и неплохо ловила, летала быстро, хотя и немного тормозила на поворотах. И хотя лично Джейн хотела взять в основной состав Элисон, все же она не могла не признать, что сегодня Салли проявила себя лучше всех.

В заключительный тур прошли Салли и Макс, и здесь Джейн колебаться в выборе не пришлось. Как бы ей ни хотелось снизить градус напряжения между ними, агрессивность Вестерхауса не принесла бы пользу команде, и потому Ватсон решила оставить его в запасе. Услышав вердикт, Макс нецензурно выругался и в крутом пике устремился к земле, спрыгнул с высоты почти целого фута и удалился с поля, напоследок так сильно пнув сундук с мячами, что бладжеры вырвались из своих цепей. Пришлось потратить еще немного времени чтобы их поймать, но в конце концов отборочные были окончены.

Поздравив всех, Ватсон объявила о завтрашней утренней тренировке и, наконец, отпустила всех. Только теперь она смогла выдохнуть, чувствуя невероятное облегчение внутри и какое-то опустошение.

— Отличная работа, капитан, — Мэри и Грег тут же оказались рядом и заключили ее в стремительные объятия.

— Правда? Я не слишком строгой была? — нервно затараторила Ватсон, — И не слишком мягкой? Я произвела впечатление?

— Ты была потрясающей, — рассмеялась Мэри, Я же говорила — ты справишься.

— Спасибо, — искренне поблагодарила Джейн. Ей хотелось выразить друзьям так многое, но слов не хватало, но они все поняли. Только теперь гриффиндорка заметила по-настоящему, какой настал чудесный день. Солнце стояло в зените, было почти по-летнему жарко. Прохладный ветерок гнал по ослепительно-синему небу редкие перистые облака и налетал на коснувшиеся дыханием осени деревья, заставляя их осыпаться шуршащим золотом на увядающую траву.

— Жаль только, что с Максом так вышло, — помрачнела Ватсон, подхватывая сундук с мячами за одну ручку и помогая Грегу отнести инвентарь в кладовку.

— Да пошел он, — фыркнула Мэри, — Надо уметь проигрывать. Поучился бы у Джеффа.

Вотсон рассмеялась. Джеффри действительно принял поражение стоически.

Споткнувшись и упав с метлы еще на моменте первого взлета, он потрясающим образом упустил все брошенные ему мячи и несколько раз выронил квоффл из рук при попытке броска. Однако он не слишком расстроился, спокойно принял отказ и ушел с поля прямиком в утешающие объятия Роуз, которая, вопреки ожиданиям, даже не стала спорить и возмущаться. Любовь, может, и застилала ей глаза, но они у нее все же были.

Все-таки огорчившись из-за неизбежного очередного витка напряженности с Максом, Джейн решила позже поговорить с ним. В конце концов квиддич — суровый спорт, и Мэри права: надо уметь проигрывать. Если Макс не может этого принять, то… — решила Ватсон, — в общем-то, ей плевать. Она поступила, как капитан, коим она и является. В любом случае, уже через какой-то год ее дороги с Вестерхаусом разойдутся, и вряд ли она когда-нибудь еще его увидит.

Оставив мячи и свои метлы в кладовке и запечатав ее заклинанием на замок, друзья неспешно направились обратно в замок, наслаждаясь погодой. Стадион, тем временем, уже заняли послушно дожидавшиеся своей очереди когтевранцы. Джейн приветственно помахала своим приятельницам, Диане Келлер и Кортни Френч, тоже играющим в квиддич. В воздухе она заметила резвой кометой летающую Эстер Паттерсон, младшую сестру Джеффри, которая, в отличие от брата, была неплохим игроком. Джефф, впрочем, не завидовал, отношения у них были теплые. Вместе с Роуз он остался сидеть на трибуне, чтобы поддержать девочку. Джейн тоже можно было бы остаться и посмотреть отборочные противников, изучить их технику и новых игроков, — все-таки первый матч сезон, традиционно, предстоял именно с воронами, однако Ватсон не собиралась шпионить. К тому же Диана была капитаном уже третий год подряд, и ее стратегия из года в год не менялась. А о новых игроках она все равно узнает позже, возможно даже от самой Ди — в секрете это не продержится долго. Соперницами девушки становились только на стадионе, а в обычной жизни поддерживали хорошие отношения.

Когда Джейн, уставшая, но довольная, зашла в гостиную, ее тут же окликнули. Рыжеволосая Энни подпрыгнула на месте со своего дивана и принялась активно махать ей руками. Джейн подошла к компашке первокурсников, собравшейся возле камина, и с удивлением обнаружила затесавшегося среди них гостя. Темноволосый мальчишка в великоватой мантии и зеленом галстуке смущенно сидел в уголке и, не зная, куда деть глаза и чем занять руки, с преувеличенным интересом гладил черного котенка. Подруги Энни, Нэнси, Карен и несколько других девчонок, чьих имен Ватсон не знала, сидели рядом, держа небольшую дистанцию, но смотрели заинтересованно и не враждебно.

— Спасибо тебе за совет, — Энни со счастливой улыбкой на сияющем веснушчатом лице обняла Джейн, — Мы с Питером поговорили и все уладили.

— Так, дружба восстановлена? — улыбнулась в ответ Джейн. Энни закивала и уселась рядом с другом, — Я рада.

— Ты ведь Джейн Ватсон, да? — смущаясь, вдруг подал голос слизеринец, и, когда она удивленно кивнула, мальчик осторожно вытащил из сумки какой-то предмет и протянул ей, — Тебе просили передать.

Потрясенная, Ватсон осторожно, словно тикающую бомбу, взяла предмет. Ей даже не требовалось спрашивать, от кого он. В ее руках в испещренном золотыми рунами сером фолианте лежала та самая книга.

Растерявшись, с пару мгновений Шерлок остолбенело смотрел вслед гриффиндорке, абсолютно не понимая, какая муха ее укусила. Наконец, вновь обретя дар речи, он поспешно пробормотал извинения разъяренной мадам Пинс и протянул ей злосчастную книгу для оформления. Пропуская мимо ушей раздраженные реплики библиотекарши в адрес нарушителей спокойствия, он уточнил, есть ли в наличии второй экземпляр, на что получил отрицательный ответ. Выйдя из библиотеки, Холмс только теперь разглядел как следует свой заветный трофей. испещренную позолоченными символами книгу. «Рунические алгоритмы как ключ к источникам силы» авторства Батшеды Бабблинг представляла собой массивный фолиант с потрепавшимися уголками, заключенный для сохранности в плотную обложку-конверт с блестящей металлической защелкой. Выгравированное позолотой название было отпечатано с обеих сторон обложки.

Запал изучать книгу отчего-то напрочь испарился, и Шерлок небрежно бросил ее в сумку, а добравшись до общежития, бесцеремонно швырнул ее в самый дальний угол комнаты. Затем уже оказавшись в кровати, слизеринец долго ворочался, совершенно не в состоянии уснуть. Мысли о Джейн Ватсон отказывались покидать его разум, крутясь по кругу, словно заевшая пластинка. Шерлок тщетно силился выкинуть из головы ее уязвленное бледное лицо, ярость и искры слез в распахнутых голубых глазах. Чувство вины постепенно перерастало в глухое раздражение. Да что, во имя Мерлина, не так с этой девушкой? Давно сложившийся хогвартский стереотип о вспыльчивости гриффиндорцев был многократно подтвержденным фактом, но Джейн Ватсон, казалось, являла собой квинтэссенцию всего гриффиндорского в худшем значении этого слова.

Вспыльчивость, необоснованная агрессия в сочетании со злопамятностью сводили на нет любые попытки вежливого общения с ней. Неужели она до сих пор переживала тот инцидент на зельеварении? Конечно, — признал Шерлок, — он сам виноват в том, что не к месту напомнил ей об этом, но разве он был виноват в ее уязвленном самолюбии? В конце концов во взрыве и испорченном зелье винить можно было лишь саму Ватсон — ей всего-то надо было быть внимательнее. Но вместо того, чтобы сделать выводы, она нашла способ обвинить его, Шерлока. Редкостная идиотка. Впрочем, все они идиоты — эту треклятую школу населяли в основном они.

Лежа в ночном мраке комнаты, Холмс накручивал в себе злость и ненависть до тех пор, пока противно ноющая нотка вины не заглохла в нем окончательно.

Следующее утро ознаменовало субботу. Проснулся Шерлок непривычно поздно для себя — механический будильник рядом с маленьким пиратским корабликом на прикроватной тумбочке показывал половину десятого утра. В висках неприятным гудением отзывалась боль, и подниматься с кровати вовсе не хотелось. Прошедшая учебная неделя, рекордно короткая, отчего-то казалась невероятно долгой и мучительной.

Одногруппники Шерлока в большинстве своем еще спали. Себастьян преспокойно похрапывал за не завешенным пологом, вот уж кого-кого, а Морана бессонница, как и угрызения совести, мучили редко. Остальные тоже еще не вставали, за исключением Мартина, который сидел в кресле у тлеющего камина с книгой в руках и бессмысленно таращился на страницы. Бессонница, может, и поднимала его тело, однако сознание и какая-либо способность соображать, как правило, включалась совсем не скоро.

В выходные дни завтрак подавали позже, чем в будние дни, и длился дольше обычного — администрация школы прекрасно понимала особенности подростковой психологии и организмов, так что заспавшиеся студенты могли не вставать без нужды спозаранку и завтракать, не торопясь. Неспешно спустившись в Большой зал, Шерлок первым делом налил себе кофе, щедро сдобрив его сахаром, и сделал обжигающий глоток, и лишь потом огляделся по сторонам. За слизеринским столом народу было немного — в основном младшекурсники. Ирен поблизости не наблюдалось, что, в общем-то, не удивляло. Вставала Адлер всегда рано, так что к этому времени она наверняка уже давно позавтракала и отправилась по своим делам. Скорее всего, она ушла заниматься в библиотеку или же на квиддичное поле полетать на метле или… Да, Мерлин ее знает. В общем-то, Шерлоку было плевать.

От поглощения кофе и омлета с беконом Шерлока отвлекло шуршание крыльев. Величавый филин спланировал над его головой и приземлился на стол, едва не сшибив крылом соусник. Смерив слизеринца презрительным взглядом, птица принялась чистить клювом свои блестящие коричневые перышки. Холмсу не требовалось и взгляда на витиеватую подпись на свитке или тисненую печать, чтобы распознать в важном, напыщенном и пухлом филине посланника Майкрофта.

Повозившись, Шерлок отвязал письмо от мощной лапы с внушительными когтями, налил птице в блюдечко чистой воды из графина и придвинул к ней блюдо с ломтями бекона. Филин демонстративно отвернулся, продолжая, впрочем, жадно поглядывать в сторону лакомства желтым глазом. Стоило Шерлоку развернуть свиток и уткнуться в чтение, как птица тут же накинулась на угощение, воровато оглядываясь по сторонам, совсем как Майкрофт на очередной диете.

Холмс тем временем погрузился в чтение. Уже первые строки заставили его поморщиться. Письмо излагалось столь напыщенным и изощренным слогом, что Шерлок мог отчетливо представить себе снисходительный голос старшего брата, звенящий в его ушах.

«Дорогой брат, спешу выразить тебе свои искреннейшие поздравления с началом твоего последнего учебного года в Хогвартсе. Разумеется, я нисколько не сомневаюсь, что ты покажешь наивысшие результаты на итоговых экзаменах, как это делали все представители нашей благородной фамилии на протяжении многих поколений».

Шерлок оторвался от письма, чтобы раздраженно закатить глаза. Майкрофт редко упускал возможность напомнить о чести, которая выпала им родиться в столь древней и благородной семье, и связанной с этим, по большей частью надуманной, ответственностью. К тому же ничто на свете не вызывало у Шерлока упрямого желания намеренно провалить экзамены, чем столь высокомерные наставления старшего брата. Вопреки словам письма, Холмс не мог не прочитать сквозящее между строк сомнение в том, что Шерлок вообще сумеет закончить школу — покичиться превосходством своего интеллекта Майкрофт также не упускал возможности.

«Как мне стало известно, должность профессора защиты от темных искусств теперь занимает некий Джеймс Мориарти, — продолжил Шерлок чтение, — По моим сведениям, профессор Мориарти ранее занимал достаточно значимую должность в Отделе международного магического сотрудничества Министерства магии и немало преуспел на дипломатическом поприще. Надеюсь, что твои навыки в данной дисциплине окажутся достаточными, чтобы произвести впечатление на профессора Мориарти, ведь его связи могут сослужить тебе большую службу в будущем, брат мой, если ты продолжишь упрямиться и отказываться воспользоваться моей помощью для продвижения в карьере. Ты ведь знаешь, Шерлок, что я желаю тебе только добра, поэтому советую прислушаться к моим словам. Также передаю тебе привет от твоей бывшей преподавательницы Элиссон Смоллвуд, которая в настоящее время занимает пост помощника заместителя главы отдела международного сотрудничества, во многом благодаря покровительству профессора Мориарти».

Дочитывал письмо Шерлок уже с трудом. Общение с Майкрофтом представляло изрядную сложность и в жизни, но в письмах становилось просто невыносимым, хотя бы по причине невозможности немедленно ответить и возразить.

Майкрофт обладал раздражающей особенностью всегда все знать и всегда лезть со своими рекомендациями, которые у Шерлока вызывали лишь желание поступить наперекор даже себе во вред. Старший брат прекрасно это знал и умело использовал в своих манипуляциях, но все же желание поучать и советовать зачастую в нем возобладало над желанием заставить Шерлока поступить определенным образом. Вот и сейчас, можно было не сомневаться, что Майкрофт действительно желал дать брату хороший совет, но все испортил своей пафосной снисходительной манерой. Потому что Шерлок определенно не собирался подлизываться к профессору Мориарти или кому-то еще, чтобы в дальнейшем получить какую-либо работу. Нет, Шерлок собирался всего достичь сам, а Майкрофт мог катиться к Мерлину со своими наставлениями.

Кое-что его, однако, заинтересовало. Если профессор Смоллвуд действительно попала в Министерство благодаря Мориарти — а информации Майкрофта можно было доверять, — то напрашивались достаточно интересная картина. Значит, Мориарти помог ей получить не самый низкий пост в одном из наиболее значимых отделов Министерства, но при этом сам покинул его и ушел на довольно бесперспективную должность школьного учителя. С чего бы ему так поступать? К тому же, насколько Шерлок знал, профессор Смоллвуд и сама не была обделена связями — она происходила из не менее благородной и богатой семьи, а ее старшая сестра была одной из ближайший коллег Майкрофта. Так что попасть в Министерство она могла в любой момент, если только, конечно, она, как и Шерлок, не была слишком горда, чтобы воспользоваться помощью семьи. В любом случае, чем дольше Шерлок думал об этом, тем более непонятной ему казалась личность Мориарти и его мотивы.

Филин, тем временем, покончил с беконом и улетел, оставив за собой след из перьев, не дожидаясь ответного послания. Майкрофт слишком хорошо знал, что Шерлок не станет отвечать на письмо. Хотя бы в этом у братьев установилось взаимопонимание.

Закончив завтракать, слизеринец не слишком аккуратно затолкал письмо в сумку и поднялся. Сегодня он намеревался поговорить с Лейси и выяснить, что с ней случилось. Не то, чтобы его действительно беспокоило благополучие одноклассницы, но в истории со значком старосты ему виделась какая-то тайна, которую ему хотелось выяснить. К тому же все равно садиться за исследования Шерлоку пока не хотелось — по крайней мере пока не отступит поселившаяся в висках головная боль, а больше заняться сейчас было не чем. Немного подумав, положил на отдельную тарелку несколько бисквитных пирожных с лимоном и вишней, прикрыл их салфеткой и взял с собой. Он не знал, любит ли Лейси сладкое, и, кажется, у нее была аллергия на лимоны — или же он путал ее с Вандой или Джанин, но заявляться в больничное крыло с пустыми руками не хотелось. Посомневавшись, он на всякий случай прихватил еще пару пирожных с малиной и вышел из Большого зала.

День стоял яркий и теплый. Падающий из широких окон солнечный свет прогревал даже вечно холодные анфилады каменных коридоров, в утренних лучах плясали невесомые пылинки. Шерлок остановился у изогнутого оконного проема, привлеченный каким-то движением. Вдалеке в небе над школьным стадионом темно-бордовыми кометами мельтешили фигурки. Отсюда было плохо видно, кто именно выбрал это утро для квиддича, но, судя по цвету формы, это были гриффиндорцы. Можно было предположить, что сегодня проходила первая тренировка сезона или, скорее всего, отборочные в команду. Традиционно, гриффиндорцы начинали сезон тренировок самыми первыми — представители факультета храбрых и отчаянных питали к этому виду спорта особую любовь. И приоритет на бронирование стадиона под тренировки неизменно предоставлялся им — впрочем, чего еще ожидать, когда сама госпожа-директор являлась выпускницей львиного факультета, да еще и заядлой любительницей этого спорта. Профессор Макгонагалл, несмотря на всю загруженность, связанную с должностью, не пропускала ни одного матча ежегодно, а в зале достижений и почета Хогватса даже красовался кубок с ее именем — в молодости профессор и сама активно играла за факультетскую команду. Шерлок же квиддич не любил и не разделял общешкольного фанатизма. На его взгляд, это была абсолютно бессмысленная трата времени, наполненная ненужным травматизмом и глупыми правилами. Однако иногда он все же приходил на матчи, исключительно от скуки и чтобы затем всласть покритиковать игру в беседе с однокурсниками и поддеть Ирен. Вот Адлер квиддич действительно любила и в слизеринской команде занимала позицию охотника. Себастьян тоже играл одно время, за загонщика, но, когда пару лет назад капитаном стал абсолютно повернутый фанат квиддича Сэм Трэверс, Моран без особого сожаления покинул команду, предпочтя ранним тренировкам здоровый утренний сон. Периодически он приходил посмотреть матч и поддержать Ирен, и изредка все же выходил на поле, когда требовалась срочная замена, но в основном он спокойно обходился в жизни без этого вида спорта.

Ватсон, — вдруг вспомнил Шерлок, — тоже играет за свою команду. Он снова вспомнил ее бледное лицо и широко раскрытые голубые глаза в полутьме библиотеки, и вина снова неприятно кольнула его совесть. Осторожно поставив тарелку на пыльный каменный подоконник, Холмс извлек из сумки серый фолиант, виновник вчерашней сцены, расстегнул золотую застежку и медленно полистал сухие шершавые страницы.

Интересно, зачем эта книга так сильно понадобилась Джейн Ватсон, что она готова была за нее так сражаться? Теперь Шерлок припоминал, что множество раз видел ее на совмещенных уроках рун. Не сказать, чтобы гриффиндорка там особенно выделялась, или, может быть, он просто не обращал на нее внимания прежде или намеренно стирал ее присутствие из памяти, как нечто незначительное и неважное. Но в этом году Ватсон как будто нарочно решила запомниться Шерлоку и потому то и дело попадалась ему на пути. Вполне возможно, она думала о нем точно также. Они почти не пересекались на протяжении долгих шести лет, но почему-то в этом году каждая их встреча заканчивалась ссорой.

Кажется, — не без иронии подумал Шерлок, — в этом году он стал для Джейн Ватсон личным проклятием.

С пару минут он молча изучал книгу, буравя испещренную золотыми символами обложку и размышляя. Книга нужна была ему для проекта по защите от темных сил, но что собралась изучать Ватсон он не знал. Вряд ли по той же причине, но даже если и так, вряд ли их темы совпадут. И так ли уж сильно ей нужна эта книга? Стоила ли она той устроенной вчера истерики или же Ватсон просто пошла на принцип, не желая уступать именно ему, Шерлоку, из-за обиды за урок зельеварения?

Подумав, Холмс положил книгу на подоконник, извлек из кармана мантии волшебную палочку и наставил ее кончик на фолиант:

— Репликато либрум, — тихо прошептал он.

Книга замерцала и задрожала. Обложка раскрылась, и страницы принялись перелистываться сами по себе вслед за вспыхивающим и гаснущим на них светом. Рядом проступили тусклые контуры, все ярче и ярче, пока не оформились в копию предмета. Через полминуты на подоконнике лежали две идентичные книги. Взяв в руки копию, Шерлок полистал ее и остался доволен. Если не приглядываться, копию невозможно было отличить от оригинала. Те же серые страницы и четкий шрифт с витиеватыми названиями глав, разве что уголки еще не успели потрепаться, а корешок не осыпался нитками по краям. Конечно, копия не будет существовать вечно, однако достаточно долго, чтобы успеть изучить ее содержимое вдоль и поперек. Убрав в сумку оба экземпляра, Холмс бросил последний взгляд в окно на трибуны и отправился дальше.

Больничное крыло вполне соответствовало его воспоминаниям, совершенно не изменившись с момента последнего посещения, как не менялось вообще никогда. Удивительно, какое неприятное впечатление оставляли здешние белые стены, пустые и холодные, и ряд неуютных пустующих сейчас кроватей, заправленных белыми покрывалами. Мадам Помфри смерила Шерлока тяжелым взглядом, но все же пропустила его к единственной пациентке, строго-настрого велев не тревожить ее никакими серьезными темами.

Подойдя к дальнему углу палаты, занавешенному плотной белой ширмой, Холмс заслышал доносящиеся из-за нее тихие голоса. Незамеченный, он остановился и осторожно заглянул через небольшой просвет.

За ширмой было двое. Забини, облаченная в широкую больничную пижаму, сидела на кровати, откинувшись на подушку. Ее длинные рыже-пурпурные волосы были собраны в неаккуратный растрепанный пучок. На смуглом, обычно недовольном лице, сейчас играло оживление, а с губ не сходила полуулыбка даже во время разговора. Ее посетитель сидел на стуле рядом с постелью и с воодушевлением слушал каждое слово Лейси, периодически вставляя вопросы тихим тонким голоском. Это был первокурсник, тощий мальчишка в широкой, не по размеру мантии. Темные волосы неровными прядями обрамляли худое острое лицо. Единственным примечательным на его невзрачном лице были глаза, темные и выделяющиеся. Мальчишка был слизеринцем — хотя Шерлок практически не видел его вечерами в общей факультетской гостиной, он помнил его еще с инцидента в поезде. Питер, так его звали, с упоением слушал, как Лейси вполголоса рассказывала про тайный вход на школьную кухню, расположенный возле входа в общежитие пуффендуйцев.

Было ужасно непривычно видеть Забини, обычно сдержанную и высокомерную, такой заботливой и дружелюбной. Шерлок негромко кашлянул, привлекая внимание, и шагнул за ширму. Заметив его, Лейси тут же прервалась на полуслове и удивленно вскинула тонкие брови. Питер тоже обернулся, вздрогнул и смутился, опустив взгляд себе на колени.

— Привет, Забини, — демонстрируя тот небольшой максимум дружелюбия, на который только был способен, поздоровался Шерлок.

Девушка настороженно и недоверчиво посмотрела на него, но кивнула, нацепляя маску вежливости:

— Холмс. Тебя Мориарти прислал?

— Нет, — ответил Шерлок и протянул ей тарелку с пирожными, — Это тебе.

Тонкие брови Лейси взлетели едва ли не на лоб. Тарелку она взяла так осторожно, словно та могла взорваться. Выглядело это забавно. Удивление Лейси, впрочем, вполне можно было понять — с Шерлоком они никогда не дружили, да и у Забини в принципе друзей не было. Даже дружелюбная абсолютно со всеми Ванда Лавье не могла долго выносить тяжелый характер Лейси. Так что тот факт, что Холмс сам решил навестить ее в больничном крыле, несомненно, приводил ее в замешательство.

— Я пошел, — пробормотал Питер, помахав девушке рукой, и быстро двинулся к выходу, но Шерлок его остановил.

— Подожди в коридоре, — велел он строго. Смутившись, мальчик едва не споткнулся, запутавшись в подоле мантии, и неуверенно кивнул. Как зверек, он быстро юркнул мимо Шерлока, опустив глаза в пол и скрылся за ширмой.

— Ну, как ты? — непринужденно спросил Шерлок, пока Лейси подозрительно разглядывала пирожные на тарелке так долго, что Холмс решил, что все-таки ошибся. Но тут девушка осторожно откусила кусочек пирожного и с наслаждением прикончила его в несколько укусов.

— Нормально, спасибо, — пробормотала она, — Чего это ты такой добрый, Холмс? Даже мои любимые пирожные принес.

— Что, уже нельзя одногруппницу навестить? — пожал плечами Шерлок, — Хотя у тебя, кажется, нет отбоя в посетителях.

— А, Питер просто переживал за меня — мы в первый день с ним разговорились, — лицо Лейси смягчилось, когда она заговорила о мальчишке, но тут же снова напряглось в подозрении, — А тебе чего от него надо? Он что-то натворил?

— Да нет, — успокоил ее Холмс, — Просто хочу поинтересоваться, как проходит адаптация к школьным реалиям. Как староста, знаешь. Ну а ты долго тут еще пробудешь?

— Завтра уже выхожу, — все еще недоверчиво сверля собеседника взглядом, ответила она, но теперь во взгляде появилась какая-то грусть.

— Хорошо, а то ты столько пропускаешь, — как бы между прочим произнес Шерлок, — Ирен назначили новой старостой, ты в курсе?

Лейси заметно вздрогнула и выронила надкусанное пирожное прямо кровать. Сочащийся вишневый джем вперемешку с кремом оставил алое пятно на белом покрывале. Теперь, когда охватывающий Лейси флер оживления, оставленный теплой беседой с Питером, улетучился, Шерлок заметил, какой осунувшейся и поблекшей она выглядела. Лицо казалось заострившимся, глаза запавшими и потерявшими былой огонь, и даже яркие ее волосы казались тонкими и какими-то блеклыми.

— Не хочу об этом говорить, — голос ее, однако, звучал как прежде, резко и сильно. Лейси вздернула нос и отвернула голову к окну.

— Значит, ты в курсе, — сделал вывод Шерлок.

— Я сама так захотела, — заявила она, старательно вытирая руки от крема об уже и без того заляпанное покрывало.

— Серьезно? То есть ты сама отказалась быть старостой? — удивился Холмс, — Да брось, Забини, я тебя знаю. Ты мечтала об этом с первого курса. Расскажи мне, что случилось? Тебя Ирен заставила что ли?

— Спасибо за визит и за пирожные. Но тебе уже пора, — холодно ответила слизеринка и замолчала, лицо ее застыло непроницаемой маской. Как будто почуяв нарушение спокойствия на вверенной ей территории, тут же рядом возникла мадам Помфри и настойчиво попросила Шерлока на выход. Поняв, что больше ничего не добьется, Холмс нехотя подчинился.

Первокурсник Питер послушно дожидался его в коридоре и неловко переминался с ноги на ногу, как будто отчаянно желая удрать, но при этом не осмеливаясь ослушаться. Завидев Шерлока, он снова вздрогнул, словно опасаясь выговора или каких-то иных неприятностей.

— О чем разговаривали? — поинтересовался Шерлок.

— Да так, ни о чем особенном, — залепетал мальчишка, — Спросил ее, как себя чувствует и когда выйдет, а потом она рассказывала про предметы и про замок.

— Не сказала, почему попала в больничное крыло?

— Сказала, что перенервничала из-за экзаменов.

— И все?

Питер закивал головой, как болванчик, растрепанные волосы замотались по сторонам неаккуратной метелкой. Причин не верить ему не было. Даже если не смотреть в честные детские глаза, парень слишком нервничал и боялся Шерлока, чтобы солгать.

— Ладно, есть к тебе просьба. У тебя ведь есть знакомая с Гриффиндора, так? Та рыжая из поезда с котенком?

— Да, но мы… — запнулся Питер, опуская голову еще ниже, — Я давно с ней не общался, и …

— Мне нужно кое-что кое-кому передать, — Шерлок не дал ему закончить, — На Гриффиндоре учится одна девушка, ее зовут Джейн Ватсон. Ты ее видел, она вас с подружкой тогда в поезде спасла первого сентября. Она такая невысокая, красивая блондинка, помнишь ее?

Мальчик усердно закивал, заливаясь краской от воспоминаний.

— Так вот, найди свою подругу и попроси передать эту книгу, — продолжил Шерлок, протягивая мальчику оригинал книги, — Справишься?

— Ее зовут Энни, — тихо прошептал Питер, не осмеливаясь взять книгу, — Но мы не общались с распределения…

— Вот и повод начать общение заново, — Шерлок положил руку ему на плечо, — Дай угадаю, вы жили по соседству и дружили с самого детства. Ты знал про магию, а она нет, ты ей все рассказывал, и вы вместе развивали магию. — Питер ошарашенно посмотрел на Шерлока и кивнул в подтверждение, — Вы дружили слишком долго, чтобы перестать просто потому, что оказались на разных факультетах. Так что подойди к ней и поговори, а заодно передай книгу.

— Хорошо, — мальчик кивнул и взял книгу, руки его подрагивали, но на лице его теперь читалась решительность.

— Ты знаешь, где находится гриффиндорская башня? — спросил Шерлок.

— Мне Лейси карту нарисовала, — первокурсник покопался в широком кармане мантии и извлек помятый листок, на котором шевелились нарисованные от руки чернильные линии, — Она так интересно заколдовала ее, чтобы мое местоположение отмечалось.

— Тогда иди. Только с книгой осторожнее — это единственный экземпляр. И не забудь — передай Джейн Ватсон.

— Хорошо, — серьезно пообещал мальчик и, не задерживаясь, чтобы рассмотреть карту, помчался со всех ног в сторону гриффиндорского общежития.

Шерлок проследил за ним взглядом до поворота. Чувство вины, вопреки голосу разума иглой засевшее в нем со вчерашнего вечера, наконец, отпустило.

Он вернулся в гостиную и неплохо провел время в одиночестве за чтением и домашними заданиями. Суббота тянулась тихо и неспешно, как и полагалась выходному дню. Воды Черного озера за окном подсвечивались ярким далеким солнцем и отбрасывали золотисто-зеленые блики на стены гостиной, страницы книг и лица немногих присутствующих в комнате слизеринцев.

Через пару часов проход в стене с негромким шорохом отъехал в сторону, и в гостиную ввалилась Ирен. Ее щеки раскраснелись, а из собранных в высокий хвост смольных черных волос выбивались тонкие прядки. В руках девушка держала отполированную до блеска метлу — можно было не сомневаться, что этот день Ирен посвятила квиддичу. Вернулась Адлер не одна, а в соответствующей компании — Сэмюэль Трэвис как раз с жаром втолковывал ей и Джанин свои амбициозные планы на Кубок школы.

Затесавшийся в эту компанию заядлых квиддичистов Моран держался чуть позади и ухмылялся раздраженным попыткам Ирен поскорее отделаться от Сэма.

Джанин Хокинс, играющая за охотника, едва войдя в гостиную, тут же оказалась в объятиях давно поджидающего ее Мартина. Парочка слилась в поцелуе и перестала замечать весь остальной мир к вящему недовольству Сэма, пытающегося растолковать всем присутствующим особую необходимость выиграть кубок в этом году. К его сожалению, слушателей он потерял. Воспользовавшись моментом, Ирен быстро махнула Шерлоку и скрылась в своей комнате, так что Сэму пришлось переключиться со своей квиддичной пропагандой на ничего не подозревающих пятикурсников, устроившихся на лестнице с колодой взрывающихся карт.

Ирен вернулась лишь через полчаса, уже переодевшаяся из зелено-серой спортивной формы в обтягивающие леггинсы и широкий черный свитер. Тщательно расчесанные волосы влажными волнами лежали на плечах, вода стекала с их кончиков и впитывалась в мягкую ткань свитера. Макияж на лице слизеринки сейчас отсутствовал, но от этого она выглядела как-то особенно красиво — на ровной коже играл румянец, длинные ресницы без следов туши казались очень пушистыми, отчего взгляд глубоких темных глаз лишался привычной строгости, а отсутствие вечной алой помады добавляло облику Ирен еще большей необычности и мягкости.

Она изящно улеглась на диван, вытянула ноги и, не дожидаясь расспросов, принялась с увлечением рассказывать, как провела большую часть сегодняшнего дня. Как и предположил Шерлок, с утра они отправились на стадион, чтобы понаблюдать за тренировками команд других факультетов, а после немного полетать самим. Трибуны стадиона были открыты всегда в любое время, потому никто не мог запретить прийти посмотреть на соперников, чем многие пользовались, чтобы немного пошпионить и попытаться получить какое-то преимущество в грядущих матчах. Особенно такую возможность никогда не упускал Трэверс. Как капитан, он считал своей обязанностью узнавать все наперед и неизменно заставлял остальных членов слизеринской команды делать то же самое. Правда, большинство находило неуемный энтузиазм капитана невыносимым и выдумывал предлог отвертеться или попросту спрятаться от подобного времяпровождения, но не Ирен.

Морану же оказался на стадионе исключительно из скуки, и сейчас они оживленно обсуждали увиденное, делились впечатлениями и спорили. Шерлок слушал друзей вполуха. Он как раз пытался разобраться в одной мудреной рунной формуле, когда проскользнувшая в разговоре знакомая фамилия царапнула его слух.

— … а я говорю тебе, она не справится, — убежденно втолковывал Себастьян, — Странно, что выбрали ее, у ее подружки и то больше характера.

— Это у Ватсон-то нет характера? — заспорила Ирен, — Сразу видно, ты не сталкивался с ней на поле, — слава Мерлину, она не загонщица.

— Прости, ты сказала Ватсон? — Шерлок задал вопрос как можно более непринужденным тоном, но его интерес никого не удивил.

— Ага, — Ирен прервалась на секунду, чтобы отпить глоток воды из бутылки и смягчить слегка охрипшее горло, — Новый капитан гриффиндорцев. Ну, ты ее точно помнишь, это та идиотка, с которой ты зелье варил, когда она котел взорвала.

— Надеюсь, она не принесет напиток живой смерти на следующий матч, — злорадно хохотнул Моран, — Иначе у нашей команды нет шансов.

— У ее команды тоже, и вообще ни у кого, — в тон ему издевательски протянула Ирен, — Тотальное уничтожение.

— Вообще-то во всем была Ванда виновата, — ответил Шерлок быстрее, чем успел придержать язык. Почему-то он испытал порыв вступиться за эту неудачливую гриффиндорку хотя бы за этот случай, несмотря на то что и сам не скупился в выражениях при оценке ее интеллекта.

Ее образ вновь пришел ему на ум. Шерлок украдкой глянул на часы, прикидывая, что по его расчетам она наверняка должна была уже получить книгу. Интересно, что она подумала в этот момент? Наверное, очень удивилась, но обрадовалась и, может быть, даже улыбнулась. Холмс попытался представить себе выражение ее лица, но воображение подвело — все, что у него получилось представить, был только недовольный обиженный взгляд ее голубых глаз, предназначенный ему.

— Ну да, неважно, — Ирен не заметила, что мысли его свернули с курса этого разговора, и отмахнулась, — Но вообще-то Ватсон действительно хороша в квиддиче, — нехотя признала она, — Мы с ней обе охотницы и слишком давно соревнуемся, поэтому я знаю, о чем говорю.

— Как игрок, может и да, но как капитан — еще посмотрим, — не согласился Себастьян, — Ей надо поработать над лидерством.

— Как по мне, с лидерством у нее нормально, — пожала плечами Ирен и скривилась, — А еще у них сильный основной костяк команды и новички способные. С когтевранцами попроще будет, у кажется стратегия прошлого года останется, в ней куча слабых мест.

— Ну а у нашей команды как? — поинтересовался Шерлок, скорее из вежливости и желания поддержать разговор, чем из искреннего интереса.

— Полный отстой, — вздохнула Адлер, в один глоток прикончив остатки воды, — И Трэвис вот вообще не помогает. Кто в здравом уме пойдет в команду, у которой капитан — псих? — на этих словах троица друзей, не сговариваясь, повернула головы в сторону упомянутого капитана, который активно пытался завербовать мечтающих о побеге пятикурсников и четверокурсников. Судя по запуганным раздраженным выражениям их лиц и позах, чересчур активная жестикуляция Сэма и его громовой голос, вещающий о строгой дисциплине и круглосуточных тренировках, производили лишь противоположный эффект.

— Ну завтра на отборочных и посмотрим, — подытожила девушка, и на этой не слишком воодушевляющей ноте разговор о квиддиче завершился.

Какое-то время все трое молчали, каждый погрузился в свои мысли. Первым нарушил молчание Шерлок. Оторвавшись от книги, он глянул на Ирен поверх страниц и задал вопрос, который давно вертелся на языке:

— Кстати, не расскажешь все-таки, что ты такого сделала с Забини, что она аж в больничное крыло угодила?

— Ничего такого, — Ирен легкомысленно рассмеялась и отмахнулась, но в ее глазах замерцали лукавые огоньки, — Мы пообщались, между нами девочками, и пришли к взаимовыгодному соглашению, и только.

— Ты компромат на нее что ли нарыла? — хохотнул Себастьян, — Ну-ка, колись, что такого могла отчудить эта зануда?

— Почему сразу компромат? — притворно обиделась Адлер, — А даже если и так, с чего ты взял, что я расскажу тебе? Какой же это будет компромат, если о нем будут знать все?

Моран, изнывая от любопытства, принялся уговаривать подругу рассказать ему, но та только отшучивалась, и в конце концов Себастьян пришел к выводу, что она все это выдумала, чтобы подразнить его. Ирен разубеждать его не стала. Схватив с ближайшего стола один из забытых кем-то модных журналов, она молча принялась изучать его. На губах ее все еще играла загадочная улыбка.

Не требовалось особых ухищрений ума, чтобы в чем-то убедить Себастьяна, но Шерлок и сам при желании отлично умел манипулировать людьми, поэтому наловчился разбираться в ее уловках. Признанными первыми сплетницами факультета, а то и всей школы, вполне заслуженно считались Ванда и Летиция, — на них двоих всегда можно было рассчитывать в распространении свежей информации, но если кто-то в этой школе действительно знал все обо всех, то это была Ирен Адлер. Только она владела информацией иного рода, той, которой не стоило делиться со всеми подряд. И Ирен умела правильно распорядиться своим знанием.

Секреты имелись у каждого, пусть даже примитивные и скучные, — Шерлок тоже многое знал, но он никогда не гнался за ними. Просто люди, в большинстве своем, представляли собой раскрытые книги, а Холмс всего лишь умел их читать. Ирен, он знал, завидовала этой его способности, но зато она совершенствовала свои методы. Она могла быть опасной, если хотела. И всегда добивалась своего. Однако в данной ситуации Холмс действительно не мог представить, что такого могла сделать извечная поборница соблюдения правил, стремящаяся быть образцом идеальной правильности Лейси, чтобы пасть жертвой манипуляций Ирен.

— Ой да брось, — Адлер, кажется, по-своему истолковала его брошенный на нее вскользь задумчивый взгляд и поспешила как-то оправдаться, — Отдых пойдет ей только на пользу. И больше времени для подготовки к экзаменам будет.

— Какая ты заботливая, — саркастично пробормотал Шерлок.

— А то, — легко согласилась девушка, — К тому же быть старостами лучше со мной, чем с ней. Вот увидишь, нам будет ужасно весело вместе.

Если Ирен и страдала от угрызений совести, то не показывала этого. Впрочем, взывать к ее совести Шерлок вовсе не собирался. Было в этой ситуации что-то неприятно царапающее его чувство справедливости, однако не настолько, чтобы попытаться как-то повлиять на Ирен и каким-то образом вмешаться в эту, по сути, никак не касающуюся его интригу. Особенно ради Лейси, на которую ему, честно говоря, всегда было, в общем-то, наплевать. Ирен сплела достаточно интриг за эти годы, на что Шерлок смотрел сквозь пальцы, и не видел причин, почему сейчас он должен был поменять свое отношение.

День плавно подошел к концу, зеленые сумерки постепенно затопили обитель факультета змей, и зажегшиеся светильники и свечи осветили их подводное царство. Вечер ознаменовался шумной вечеринкой. Моран с МакМилланом к всеобщему одобрению притащили сливочное пиво и огневиски, — несмотря на строгие правила против алкоголя в школе, за соблюдением которых следила бдительная МакГонагалл, подросткам все же удавалось без проблем добывать контрабанду. Во многом это была заслуга Генри — он давно наладил связи со школьными эльфами-домовиками и сумел прийти с ними к определенной договоренности, что не было для Шерлока секретом. Следом пришли девочки-шестикурсницы, с трудом удерживая в руках большие тарелки со всевозможными сдобами и бутербродами. Кто-то включил радио, настроенное на какую-то музыкальную волну, и вскоре слизеринцы погрузились в безмятежное веселье выходного вечера.

Шерлок устроился в своем излюбленном кресле у камина, медленно потягивая огневиски и лениво наблюдая за происходящим. В голове слегка гудело, мысли медленным потоком струились в голове, перескакивали с одного на другое ни за что определенное не цепляясь. Двигаться не хотелось. Ирен вытащила его разок потанцевать, а затем переключила внимание на других, и сейчас вовсю оттягивалась в компании Летиции и Ванды. Девчонки активно подпевали звучащей из радио какой-то веселой песне и хихикали. Моран и Трэвис устроили армрестлинг, собрав вокруг себя активно делающих ставки парней. И только Мартин и Джанин выпадали из общего веселья — парочка с раскрасневшимися разъяренными лицами шумно выясняла отношения в уголке возле выхода, пытаясь перекричать музыку.

Помимо них в гостиной еще присутствовали представители шестого и пятого курсов — более младшие уже расходились по комнатам, их к вечеринкам старших особо не допускали, по крайней мере к алкоголю точно.

Уже ближе к ночи, почти за минуту до наступления комендантского часа, в гостиную вернулся Питер, непривычно оживленный и радостный. Осторожно пробравшись через комнату, он подошел к Шерлоку и с сияющим видом сообщил, что поручение выполнено. А затем принялся торопливо вываливать в подробностях как он встретился и помирился со своей подругой.

— Что сказала Ватсон? — перебил его Холмс, не заинтересованный в деталях взаимоотношений двух детей.

— Ничего не сказала, — с готовностью ответил мальчишка, — Только удивилась очень.

— Но обрадовалась? — допытывался Шерлок, с какой-то непонятной для себя жадностью жаждущий услышать все детали реакции Джейн Ватсон на этот его поступок.

— Кажется, да, — задумался на миг Питер, — Улыбнулась так удивленно.

Быть может, сейчас в Шерлоке говорило огневиски, но приятное тепло разлилось в его груди, когда он представил себе вид Ватсон в этот момент. Как, должно быть, округлились ее и без того большие глаза, как она приоткрыла рот, сбитая с толку и приятно пораженная. Его губы сами собой растянулись в улыбке при этом, нарисованном его воображением мысленном зрелище. Может быть, этого окажется достаточно, чтобы сгладить предыдущие неприятные впечатления, и следующая их встреча, которая предстояла уже на следующей неделе, не закончится очередной ссорой.

* * *

Начало новой недели ознаменовалось выпиской Лейси.

Забини появилась на утренней паре по нумерологии, незаметно вошла в класс и заняла свое место, и просидела весь урок непривычно тихо, не привлекая внимания и не выпрыгивая с места в попытке впечатлить преподавателя. Ведя конспект с особенной прилежностью, она практически не отрывала глаз от парты и лишь изредка поднимала рыжую макушку и стреляла взгляды исподлобья на Ирен. Адлер практически не отреагировала на ее появление, лишь улыбнулась уголком губ и задумчиво, практически неосознанно, коснулась кончиками пальцев приколотого к блузке значка.

Разговора между девушками за весь день так и не случилось. На переменах и за обедом, а затем и снова оказавшись в общей гостиной после окончания занятий, Шерлок все ждал, что Лейси подойдет к Ирен и что-то ей скажет. Или что Ирен не удержится и выдаст какой-нибудь ироничный намек. Может быть, Лейси даже сорвется и дело закончится настоящей ссорой, и хоть немного света прольется на эту ситуацию, но вскоре Холмсу пришлось разочароваться в своих ожиданиях. Однако чутье подсказывало ему, что все время игнорировать друг друга у девушек не получится, и этот холодный нейтралитет долго не продержится.

В одном Ирен не обманула. Быть старостами с ней оказалось если не весело, то совсем не напряжно. В понедельник они вместе сходили на очередное собрание за очередной порцией наставлений и инструкций, в этот раз не только от Флитвика, но еще и от других деканов и самой директрисы МакГонагалл. Периодически в качестве старост слизеринцы для галочки обходили замок и делали замечания, если замечали нарушения, вроде использования заклинаний в коридорах или бега по движущимся лестницам. Ирен дополнительными обязанностями тоже не слишком горела, но с удовольствием пользовалась новой властью, снимая баллы с нарушителей. Но в основном патрули она использовала лишь как предлог пройтись с Шерлоком наедине. Надзора не было — профессор Мориарти если и наблюдал за выполнением старостами своего долга, то никак этого не показывал. Заглянув в гостиную Слизерина в понедельник вечером, чтобы проведать своих подопечных, он не удостоил старост и словом, зато он не упустил возможности напомнить семикурсникам о необходимости выбора темы для курсового проекта.

Это произвело впечатление, и следующие несколько дней будущие выпускники честно предприняли попытку что-то придумать и погрузиться в изучение возможных тем. Вечера возле камина посвящались теперь обсуждению проектов и обещанного приза, однако пока было больше разговоров и обсуждений, чем какого-либо изучения. В конце концов до следующего лета и грядущих экзаменов еще, казалась, была прорва времени, целая вечность. А за окном еще стоял сентябрь, теплый и золотистый, и прошлое лето еще не выветрилось из умов, оно еще слишком ярко жило в головах, глубоко в прогретых солнцем костях и на загорелой, еще помнящей беззаботное тепло, коже.

Заставлять себя учиться было сложно. Для большинства, по крайней мере. Если тот же Моран и не думал браться за книги и не упускал возможности побездельничать, то Ирен, как и Шерлок, увлеклась не на шутку. Каждую перемену она пропадала в библиотеке, таскала тяжелые фолианты, которые потом листала даже на занятиях украдкой, и постоянно что-то задумчиво записывала и чертила в своем блокноте.

Шерлок не расспрашивал ее, зная, что отвлекать подругу сейчас бесполезно. К тому же его самого поглотили раздумья того же рода. С направлением своего исследования он определился довольно быстро. Его давно привлекала идея создания артефактов, завязанных на рунах, и все лето он изучал посвященные этому книги из личной библиотеки брата. Он лишь не мог определиться с тем, что именно мог бы создать. Однако недавняя дуэль с профессором Мориарти натолкнула его на одну мысль, и здесь весьма кстати пришлась рекомендованная Майкрофтом книга, единственный экземпляр которой достался ему в школьной библиотеке. Теперь, когда чувство вины не отзывалось неприятными уколами при виде этого фолианта, Холмс активно погрузился в изучение рунических связок и формул.

Работы предстояло много — артефакторика недаром считалась одной из наиболее сложных магических дисциплин. Предстояло проделать множество расчетов, от одной мысли о которых уже сейчас закипал мозг, но тем интереснее было Шерлоку. Параллельно он пытался осваивать беспалочковую магию, однако безуспешно, что только подстегивало его решимость и упорство.

Именно эти мысли поглощали Холмса, когда в среду ночью он, полностью одетый, тихо выскользнул из своей постели, завесил ее пологом и, на всякий случай, защитными чарами, и, никем не замеченный, покинул обитель факультета змей.

Предосторожности, впрочем, были излишними. Факультет уже мирно спал, уже измотанный интенсивным началом учебного года — преподаватели, умудренные опытом, не обманывались кажущимся бесконечным запасом времени в году и начинали активно наседать с подготовкой к экзаменам с первого же учебного дня. Даже Фоули сморил сон — его бессонница и та отступила перед такой нагрузкой. Тишину спальни нарушал лишь приглушенный подушкой храп Морана, да сопение остальных парней. Выскользнуть из гостиной незамеченным оказалось проще простого. Не помешали даже засевшие на диване за завесой оглушающих чар единственные неспящие Мартин и Джанин — недавняя ссора, судя по всему, осталась в прошлом, поглощенные страстными поцелуями, они увлеклись настолько, что не заметили бы даже если бы сейчас рядом оказалась танцующая польку профессор МакГонагалл.

Спящий замок окутывала осенняя прохладная темнота. Знакомые наизусть коридоры казались особенно извилистыми и бесконечно длинными, в неверном свете зажженного на кончике палочки огонька предметы отбрасывали причудливые изгибающиеся тени. Шерлок ступал практически бесшумно, держа палочку как можно ниже, чтобы тусклый свет не разбудил дремлющих обитателей портретов. На всякий случай перед выходом Холмс нацепил на мантию значок старосты — так у него появлялось полное право находиться здесь в такое время, однако все равно некий детский восторг от нарушения правил захватывал его и заставлял сердце биться быстрее. Немного хотелось спать, однако предвкушение и интерес с легкостью заставляли забыть о сонливости.

Эта вылазка предпринималась для проекта. Конечно, времени прошло слишком мало, чтобы можно было говорить о каком-либо продвижении работы, однако на этом этапе можно было осуществить небольшую проверку расчетов, исключительно чтобы проверить, двинется ли работа дальше или зайдет в тупик.

Сегодня ночью намечалось полнолуние, что, по расчетам, было идеальным временем для этой проверки. Требовалась лишь высокая точка для обзора, поэтому сегодняшним местом действия Шерлок избрал самую высокую башню замка — Астрономическую башню.

Добрался до цели Холмс без приключений. Незамеченный, он пересек замок, отпер заклинанием дверь, а затем долго поднимался по уходящей вверх крутой спиралью лестнице. Здесь было мрачнее и темнее, чем в основной части замка. Ступени местами крошились, шаги приглушала скопившаяся пыль. В узкие высокие окна заглядывали звезды. Наконец, изрядно запыхавшись, Шерлок оказался на вершине и, напрягшись толкнул незапертую дверь, ведущую на верхнюю площадку. Прохлада сентябрьской ночи тут же ударила ему в лицо, озноб мурашками прокатился по спине, к которой неприятно липла промокшая рубашка. Холодный воздух наполнил уставшие легкие, и Холмс с наслаждением втянул носом пахнувшую чистотой природы приятную прохладу.

Облокотившись на высокий каменный парапет, ограничивающий небольшую эту круглую площадку, слизеринец принялся всматриваться в затопленные темнотой окрестности. Глаза постепенно привыкали к темноте, и теперь он мог разглядеть сумрачные силуэты квиддичных колец в окружении трибун, белеющие крыши теплиц, очертания раскидистой, ветвистой Гремучей ивы. В хижине лесника Хагрида горел огонек, и, кажется, то и дело проблескивал свет фонаря на самом краю Запретного леса — возможно сам полувеликан-лесник в данный момент бесстрашно обходил территорию с верным псом на поводке.

Звездное небо куполом раскинулось над миром, и Шерлок, невольно завороженный, вдруг почувствовал себя маленьким и незначительным, и одиноким. Прежде ему доводилось бывать здесь только на уроках астрономии, в компании сонных однокурсников и профессора Вектор. По иным причинам подниматься сюда было строжайше запрещено, что, в общем-то, мало кого останавливало. Астрономическая башня имела славу самого романтического места замка и пользовалась популярностью у влюбленных парочек по части тайных свиданий, что вызывало у Холмса крайнее недоумение. Он никак не мог взять в толк, что романтического можно было найти здесь, где на огромной высоте задувал неприятный ветер, от которого башню едва ощутимо, но все же покачивало. От ветра, впрочем, можно было закрыться куполом чар, но все равно для романтического места здесь было довольно тесно и неуютно. От местами треснутого камня осыпалась крошка, ветер приносил пыль и листья, которые потом засыхали и гнили от дождя и туманов.

Сам Холмс не считал свидания достойным его интереса времяпровождением, но, на его взгляд, для этих целей куда лучше подходили заброшенные аудитории, которые, при желании, можно было временно привести в порядок и сделать уютнее. Еще оттуда было куда проще убежать от патрулирующего замок смотрителя. Отсюда же выход был только один — вниз. А для созерцания звезд вполне годились беседки за теплицами или же расположенная в удалении от основной части замка Северная башня.

Впрочем, особенным интересом Астрономическая башня пользовалась еще и потому, что здесь умер предыдущий директор Хогвартса, считающийся одним из величайших волшебников в истории профессор Дамблдор. Несмотря на то, что эта история случилось относительно недавно и была известна в подробностях, как и любое историческое событие, она со временем обросла домыслами и байками. Сама башня обретала какой-то особый флер, словно поднявшись на нее можно было немного прикоснуться к истории. Особенно впечатлительные личности из числа юных волшебников даже верили, что могут встретить здесь призрак директора, но только в определенный час. Особенно такие вылазки активизировались летом, ближе к дате смерти Дамблдора Вообще-то это был полный бред, достойный лишь магловских страшилок, но не волшебников, ведь в мире магии если души умерших и решали задержаться в замке, то на постоянной основе, в виде привидений. А эту байку изначально запустили когда-то, чтобы подшутить над впечатлительными первокурсниками, но со временем шутка распространилась и обрела свою жизнь. Потому даже скептики не могли удержаться, чтобы хотя бы разок слазить на эту башню и убедиться в собственной правоте, но втайне расстроиться.

Однако сегодня Шерлок сомневался, что кто-то еще выберет это место для ночной прогулки. Стояла середина недели, и можно было почти не опасаться, что смотритель Филч или его вездесущая дряхлая кошка поднимется сюда с обходом. Попадаться Филчу на глаза лучше не стоило — старый сквиб обладал скверным вздорным характером и только и искал повода поднять визг. Еще чего доброго потащит к директору — даже несмотря на значок старосты на груди, Холмс сомневался, что Филч станет слушать какие-то объяснения. К тому же, по правде говоря находиться здесь сейчас у Холмса вообще-то права не было, ведь он пришел сюда не по долгу, а по личным причинам. Однако Шерлок не сомневался, что риск того стоил.

Подобрав один из множества отколотых от стен камней, Шерлок взмахом палочки трансфигурировал его в небольшой стол и аккуратно разложил на нем пергаментные листы со своими расчетами, придерживая их от ветра. Следом извлек из сумки копию библиотечной книги, небольшой кристалл с острыми не отшлифованными сколами, линзу от старого телескопа и чернильницу и перо.

Руны, несмотря на тонкость материи, не требовали особой сложности в нанесении. Как правило, обычных чернил было достаточно, и только для некоторых ритуалов требовалось написание кровью, а для закрепления рекомендовалось вырезать формулы или выжигать их на требуемом объекте. Каждый рунический символ нес в себе заряд энергии, поэтому работать с ними необходимо было с невероятной осторожностью, ведь любая ошибка или погрешность в написании могла привести к взрыву или другим неприятным последствиям. Но сегодня Шерлок не собирался заниматься сложными экспериментами.

Полный диск луны показался из-за облаков на краю небосвода, подсвечивая темные верхушки леса слабым сиянием, похожим на разлитую акварель. Шерлок сверился с часами — начинать еще было рано, следовало дождаться, пока луна достигнет апогея. Прислонившись к парапету, Холмс вытащил из кармана мантии пачку сигарет, извлек одну и поджег зажигалкой. Сигаретный дым застил ночной воздух, проникая в легкие знакомой приятной горечью.

Шерлок выдохнул дым и с наслаждением подставил лицо ветру. Звезды мерцали и дрожали в бархатной черноте неба, луна медленно, практически незаметно, ползла вверх по небосклону, приближаясь к высшей точке. Ожидание обещало быть недолгим и приятным, но в этот момент обостренный в ночной тишине слух Шерлока уловил какой-то звук, похожий на приглушенный шорох или чье-то хриплое дыхание. Напрягшись, слизеринец прислушался, но звук уже угас, осталось лишь уже привычное завывание ветра. Холмс уже было решил, что ему послышалось, но тут дверь скрипнула и тяжело приоткрылась.

Сердце невольно пропустило удар. Должно быть, кто-то снаружи заметил свет от заклинания или огонек сигареты. Понимая, что за курение у него точно будут проблемы, Шерлок лихорадочно размышлял, затушить сигарету о парапет или же попросту бросить ее с башни. Впрочем, он уже понимал, что разогнать дым точно не успеет, так что не было смысла даже пытаться скрыть следы нарушения правил. Так что слизеринец со вздохом повернулся к двери, приготовившись встретить волну злорадства и негодования от Филча, но тут же с удивлением понял, что ошибся.

Шагнув за дверь в тусклую дорожку лунного сияния, на площадке башни появилась Джейн Ватсон. Луна посеребрила ее длинные пепельно-белые волосы, ее неверный свет отчетливо осветил выражение ужаса, проявившееся на лице девушки, когда она осознала, что не одна. Ужас стал сильнее, когда она узнала того, кто тоже избрал Астрономическую башню местом этой ночной прогулки.

Издав сдавленный вздох, с несколько долгих мгновений гриффиндорка не могла ни произнести ни слова, ни сдвинуться с места — в таком шоке она пребывала.

— Быть не может, — наконец, ошарашенно выдохнула она, — Какого черта ты здесь делаешь?

Должно быть, фраза должна была прозвучать гневно, но получилось удивленно и как-то испуганно. Вся ее поза и выражение лица выдавали еле сдерживаемое желание развернуться и убежать как можно дальше.

Шерлок подавил желание рассмеяться. Судьба определенно продолжала их сталкивать.

— Могу задать тот же вопрос, — насмешливо произнес он, — Решила прогуляться под луной?

— Поверить в это не могу, — пробормотала девушка, проигнорировав его вопрос. Первоначальный шок прошел, и самообладание уже возвращалось к ней, но удивление все еще владело ею сильнее прочих эмоций, в том числе злости, — Это снова ты. В единственном месте в единственное время, когда тебя не должно было быть и близко. Какого черта, Холмс? Что тебе здесь нужно?

— Вообще-то это тебя тут быть не должно, а я, если помнишь, староста, — Шерлок выдохнул дым и шагнул к Джейн, все еще усмехаясь, — Быть может, мне стоит снять с тебя баллы и оставить на отработку?

— Что-то сомневаюсь, что ты здесь как староста, — Ватсон скептически вскинула брови и скрестила руки на груди. Только теперь заметив сигарету в его руках, она презрительно прищурила глаза, — Больше похоже, что ты сам нарушаешь правила. Нет, серьезно, что ты здесь делаешь? Что, в ваших подземельях нет курилки?

— Представляешь, нет.

Ватсон тем временем шагнула вглубь площадки. Места здесь было не много, так что она сразу же увидела стол и заготовленные материалы.

— Руны? — застонала она, заметив знакомую книгу, — Только не говори мне, что ты готовишь проект по защите от темных сил по ним! Вот сейчас не хватало для полного счастья, чтобы у нас темы совпали.

— Ты что, тоже выбрала руны? — удивился Холмс. Этого он не ожидал, в конце концов его тема была достаточно оригинальной, как он считал, чтобы прийти в голову кому-то еще.

— Именно, — кивнула Ватсон, судя по всему, думая то же самое.

С мгновенье слизеринец и гриффиндорка настороженно буравили друг друга взглядами.

— И какая у тебя тема?

— А у тебя какая? — тут же подозрительно вскинулась Ватсон.

— Да брось, — Шерлок затушил окурок и щелчком бросил его вниз с башни, — Ты ведь понимаешь, что лучше выяснить это сейчас, чем потом на защите.

Нахмурившись, девушка вздохнула, с видимой неохотой признавая его правоту. Покопавшись в сумке, она извлекла свой томик книги и открыла страницу, заложенную картонной открыткой с какой-то музыкальной группой.

— Вот, — она протянула книгу Шерлоку, показывая ему выбранную главу, — Я хочу придумать, как использовать руны для исцеления разных болезней.

— Что-то вроде вытягивать магию из других источников и перенаправлять ее? — Холмс задумчиво полистал страницы.

— Ну типа да, — она неловко почесала нос и опустила взгляд. В серебристом свете луны на ее щеках розовел бледный румянец.

— Ясно, почему мы пересеклись, — ответил Шерлок, протягивая ей обратно книгу, — Я тот же раздел изучал, только моя тема — блокировка магии.

— Это как? — наморщила лоб Ватсон.

— Хочу придумать, как перенаправлять магию другого человека, чтобы при попытке колдовать она отражалась на него самого, — пояснил слизеринец, — Что-то вроде магического блока или зеркала.

— Круто, — впечатленно пробормотала Джейн, — И дай угадаю, ты хочешь проверить расчеты формулы, как написано здесь, — она полистала книгу и ткнула покрытым черным лаком ногтем в нужный абзац, — Потому что полнолуние для этого идеальный момент?

— Точно. Что ж, раз уж мы оба здесь по одной причине, можем не мешать друг другу, — предложил Шерлок.

— Ладно, — кажется, перспектива проводить свой эксперимент в компании слизеринца ей не слишком улыбалось, однако выбора все равно не было. Пока они спорили, луна уже взошла достаточно высоко и близилась к своему апогею.

Склонившись над столом, Ватсон достала из сумки блокнот со своими заметками, черный фломастер и небольшой полупрозрачный кристалл, похожий на тот, что был у Шерлока, только меньше и более обшарпанный на вид. Кристалл, видимо, раньше носили на шее в качестве украшения — неровное отверстие в нем явно предназначалось для шнурка или цепочки.

Эксперимент был несложный. Всего-то и требовалось нанести руническую формулу на предмет — как писала Батшеда Бабблинг, наиболее подходящими объектами для этих целей считались кристаллы за счет их прочности, — и, когда луна войдет в апогей, с помощью линзы перенаправить ее лучи на кристалл и посмотреть, сумеет ли тот втянуть в себя немного ее энергии. Самым сложным тут оказалось нанести формулу — чернила размазывались и растекались. Понаблюдав за мучениями Шерлока, Ватсон, оказавшаяся более продуманной, протянула ему свой фломастер.

— Спасибо, — пробормотал Холмс, так действительно оказалось проще.

Не считая этого обмена любезностями, они работали в молчании. Ватсон явно чувствовала себя некомфортно в его присутствии. Должно быть, она вспоминала предыдущую их неловкую встречу в библиотеке, но заговаривать об этом она, кажется, не собиралась, и Шерлок тоже не хотел лишний раз напоминать ей об этом.

Луна, то скрываясь за редкими облаками, то вновь выглядывая на усыпанном брызгами звезд небосклоне, медленно ползла вверх, приближаясь к своей высшей точке. К моменту, когда это наконец произошло, ветер усилился. Ватсон зябко поежилась от холода, натягивая на ладони рукава свитера. Только сейчас Холмс заметил, что гриффиндорка оделась слишком легко этой ночью — в тонкий голубой свитер и джинсы, без мантии или хотя бы куртки. Спохватившись, Шерлок махнул палочкой и прошептал заклинание. Невидимый щит тут же куполом возник вокруг них, ограждая от пронзительного осеннего ветра.

— Спасибо, — неловко поблагодарила она.

Она хотела сказать что-то еще, но в этот момент луна достигла апогея. Кристаллы сверкнули и задрожали, стуча о столешницу, как будто началось землетрясение. Написанные на них рунические символы вспыхнули серебристым светом. Шерлок поспешно схватил линзу и навел ее на свой кристалл так, чтобы сфокусировать на нем лунные лучи. То же сделала и Джейн. Какое-то время они завороженно наблюдали, как заряжаются их артефакты, впитывая свет и магию полнолуния, а затем сияние пошло на убыль и вскоре совсем угасло. Достигнув пика на небосклоне, луна начала медленное снижение.

— Кажется, работает, — восторженно произнесла Ватсон.

— Да, — кивнул Холмс, — Что ж, по-моему, больше здесь нам делать нечего. Давай убираться отсюда, пока нас не поймали.

Возражений не было. Собрав вещи, волшебники поспешили покинуть башню. Ватсон ушла первой. Бросив последний взгляд на звездное небо и спящие окрестности, Шерлок последовал за ней.

Долгий спуск по крутой каменной лестнице они преодолели в молчании. Пересекли залитый луной двор, стараясь держаться отбрасываемых высокими дубами теней и приглушая шаги, ступая по хрустящему ковру опавших листьев.

— Спасибо за книгу, — наконец, когда они добрались до замка, негромко произнесла Ватсон. Кажется, эти слова вертелись у нее на языке всю ночь, но она только сейчас заставила себя их произнести.

— Не за что, — Шерлок открыл перед ней дверь, пропуская девушку вперед, — Я бы ее сразу скопировал и отдал, если б ты тогда не сбежала.

Они вошли в просторный холл замка и застыли друг напротив друга, как бы подводя итог этой ночной прогулке. Ватсон не ответила. Ее пальцы нервно перекатывали кристалл, смазывая фломастер и оставляя на фалангах черные пятна. На ее лице запылал румянец, то ли от перепадов температуры, то ли от смущения. Молчание затянулось.

Бой замковых часов вдруг с грохотом прорезал ночь. Вздрогнув, Шерлок и Джейн отпрыгнули друг от друга и тут же рассмеялись своей реакции. Колокол отбил час ночи. Было уже поздно, а завтра предстояло с утра идти на занятия. Словно в унисон мыслям Шерлока гриффиндорка зевнула. Завтра им предстояло встретиться на зельеварении, и Холмс уже мог представить, как под ее глазами залягут тени от сегодняшнего недосыпа.

— Я тебя провожу, — предложил он.

— Обойдусь, — Джейн закатила глаза и быстрым шагом взбежала по ступенькам главной лестницы.

— Я все-таки староста, — с усмешкой напомнил Шерлок, догоняя ее, — Я все еще могу тебя наказать.

— Тогда и себя накажи заодно, — фыркнула она, но больше спорить не стала.

— И по поводу библиотеки, — помолчав с минуту, продолжил он, — Я не хотел напоминать тебе о том взрыве.

— О взрыве? — недоуменно переспросила Ватсон и даже замедлила шаг.

— На зельеварении, — пояснил Холмс, — Ты, конечно, облажалась, но по большей части виновата была Ванда, а не ты.

— Подожди, так вот что ты имел в виду, когда говорил об интоксикации веществами? — в ее голосе проскользнула странная нотка эмоции, которую Шерлок не сумел прочесть.

— Ну да, ты ведь из-за этого психанула?

— А, ну да, — пробормотала она, на ее лице теперь читалось удивление и облегчение. Должно быть, она действительно сильно переживала из-за своей ошибки с зельем и теперь была рада услышать, что он ее не обвиняет. — Я облажалась. Но зелье нам все равно зачли, так что…

Шерлок фыркнул.

— Постарайся завтра ничего не перепутать.

— Все равно завтра мы вместе работать не будем, — закатила глаза она, — Мой одногруппник, Майк, присоединится ко мне, так что можешь не переживать.

— Ну да, моя одногруппница тоже будет завтра.

— Ты про Забини? — заинтересовалась вдруг Джейн, — Кстати, с ней все в порядке?

— А ты что, с ней общаешься? — удивился Шерлок. У Лейси в принципе не было друзей, и уж тем более с другого факультета. А у Ватсон и вовсе было какое-то предубеждение против слизеринцев, так что представить этих двоих в роли если не подруг, то хотя бы приятельниц Холмс не мог, как бы ни напрягал воображение.

— Да нет, — Ватсон неопределенно махнула рукой, — Просто видела ее в больничном крыле. Она была какая-то… странная. Надеюсь, с ней…

Она осеклась на полуслове.

Их парочке нарушителей комендантского часа почти удалось добраться до гриффиндорской башни, но они слишком увлеклись разговором, что забыли об осторожности. Но не все обитатели замка спали в эту ночь. Завернув за очередной поворот коридора, Холмс и Ватсон практически нос к носу столкнулись со школьным смотрителем Филчем.

— Попались, — злорадно прокряхтел старик, поднимая повыше масляный фонарь, чтобы получше разглядеть попавшихся нарушителей.

Шерлок мысленно выругался. Сквиб Филч работал в школе уже много лет, и, кажется, несмотря на преклонный возраст, вовсе не собирался уходить на пенсию. С каждым годом его и без того скверный характер портился все больше, а его ненависть к новым поколениям волшебников только возрастала. Холмс поймал панический взгляд гриффиндорки. Если он сам вполне мог выкрутиться из ситуации, прикрывшись значком старосты, то у Ватсон такой привилегии не было.

Филч злорадно ткнул в девушку крючковатым высушенным пальцем, похожим на палец мумии:

— Ты! — радостно проскрипел смотритель, и Ватсон еле слышно выругалась себе под нос, — Опять шлялась в Запретном лесу? В этот раз ты так просто не отделаешься.

Холмс изумленно посмотрел на гриффиндорку. В Запретный лес, прилегающий к окрестностям школы ходить ученикам было настрого запрещено, что, собственно, и читалось в его названии, однако каждый год с завидной регулярностью туда все равно несло не особо одаренных интеллектом личностей. Как правило, это были первокурсники-гриффиндорцы, одержимые стремлением доказать, что на факультет храбрых их распределили не зря. И от семикурсницы Ватсон такой степени идиотизма он никак не ожидал.

— Нарушители правил, — ворчал тем временем Филч, потрясая пальцем в злорадной радости, — В этот раз я добьюсь твоего исключения.

Девушка видимо съежилась, словно хотела прямо сейчас раствориться в воздухе или провалиться сквозь землю, однако применять дезюлиминационные чары или попросту убегать было уже поздно. Ватсон открыла рот, чтобы что-то возразить, и Шерлок понял, что пора вмешаться, пока она не усугубила положение, наговорив вредному старику чего-то резкого.

— Вообще-то, — откашлялся Холмс, — За такое не исключают, тем более на седьмом курсе.

— А ты не дерзи мне тут, — Филч уставился на Шерлока подслеповатыми красными глазами, с неохотой переводя внимание от Ватсон, — Твоего исключения я тоже добьюсь.

— Если вы не заметили, — Шерлок постучал пальцем по серебряному значку у себя на груди, — Я школьный староста, и имею полное право находиться в коридорах в любое время.

Филч прищурился, только теперь он увидел значок, однако это вовсе не умерило его жажды воздать нарушителям по заслугам. Очередную злобную тираду, готовую выплеснуться на подростков, прервало появление профессоров.

— Добрый вечер, господа… и дама, — вкрадчивый голос профессора Мориарти прозвучал рядом так внезапно, что Шерлок едва не вздрогнул. В очередной раз профессор возник словно бы из ниоткуда, как будто подкравшись. Несмотря на поздний час, Мориарти выглядел так, словно день для него только начинался. Ровный узел галстука не сбился и не растрепался ни на дюйм, а на костюме не было ни единой складки, как будто его и не носили весь день, а надели только сейчас прямо с иголочки.

— Что здесь происходит? Будьте добры объясниться, — Подошедший следом профессор Флитвик, напротив, не таился и не пытался приглушить тяжелый шаг. В руках декан Когтеврана держал волшебную палочку, свет с кончика которой сиял так ярко, что осветил всю сцену и заставил ближайших обитателей портретов зажмуриться или скрыться за рамой. В отличие от коллеги, Флитвик выглядел сонным и уставшим. На голубом бархате его ночной мантии темнели следы чернил, — должно быть профессор засиделся допоздна, проверяя домашние задания, а профессор Мориарти составил ему компанию за чашкой чая.

— Добрый вечер, профессор, — тихо поздоровалась Ватсон, подавив вздох. Ее лицо теперь казалось бледным, как у призрака, однако страха на нем не читалось, лишь какая-то покорная обреченность. Появление профессоров, с одной стороны, усложняло ситуацию — теперь возможности как-то провести Филча и выкрутиться из ситуации не было. С другой стороны, смотритель был достаточно упертым и вредным, чтобы в своем почти маниакальном стремлении покарать нарушителей потащить их к самой директрисе. Присутствие преподавателей снижало шансы избежать наказания, но открывало возможности для дипломатии.

— А, профессор Флитвик, профессор Мориарти, вот полюбуйтесь, — радостно воскликнул Филч — Поймал этих двоих, бродящих по школе в такой час.

— Так-так-так, — протянул Мориарти, окидывая их двоих взглядом, — Неожиданно.

— Мисс Ватсон, вы опять за старое? — устало покачал головой Флитвик. — Ну а вы, мистер Холмс? Полагаю, вы патрулировали школу, к вам претензий нет.

Мысли формировались и метались в голове так стремительно, что Шерлок едва успевал их поймать. Для него все складывалось как нельзя удачно — серебряный значок действительно был хорошим прикрытием. Куда как просто было согласиться с версией Флитвика и добавить, что поймал бродящую по школе в ночи Ватсон, а дальше пусть она сама объясняется и выкручивается. Это казалось легким вариантом. Вот только Шерлок очень сомневался, что гриффиндорка согласится с этой версией. Учитывая вспыльчивый характер Ватсон, с большой долей вероятности она возмутится и выдаст их обоих, что было чревато по-настоящему крупными неприятностями.

Несмотря на то, что школа, в целом, поощряла тягу к внеклассным исследованиям, проведение каких-либо магических экспериментов вне присмотра или ведома преподавателей в Хогвартсе строго запрещалось. Связано это было с тем, что несколько лет назад несколько пятикурсников из Когтеврана оказались в больнице Святого Мунго после пошедшего не по плану и закончившегося взрывом эксперименту по созданию новых заклинаний. Конечно, сегодняшнее исследование вряд ли можно было отнести к опасным, однако, узнай о нем Флитвик, отделаться легко не получится. Будь здесь один лишь Мориарти, еще можно было сказать правду, — почему-то Шерлоку казалось, что тот относился к школьным запретам без особого пиетета, — да и в конце концов это был его проект. Но Флитвик — другое дело. Пострадавшие ученики были выходцами с его факультета, поэтому за соблюдение данного запрета волшебник-полугоблин ратовал со всей свирепостью.

Нет, нужно было придумать какую-то иную причину, объясняющую эту позднюю вылазку, более безопасную и тривиальную. Наказания, конечно, вряд ли получится избежать, однако за нарушение комендантского часа больше доставалось первокурсникам — к старшекурсникам, как правило, относились снисходительно.

Скосив взгляд на Ватсон, Холмс явственно прочел по ее лицу, что тот же самый мысленный процесс проходит и в ее голове. Мысль соврать и оставить ее выкручиваться самой казалась заманчивой, и Шерлок с миг рассматривал ее всерьез, прежде чем безжалостно откинуть. Нет, так поступить он не мог. И не только потому, что Ватсон могла его сдать. Просто это казалось неправильным. Ведь этот эксперимент нужен был им обоим. Так почему она должна отдуваться одна?

Профессора и смотритель тем временем выжидающе смотрели, ожидая ответа. Флитвик сдерживал зевок, на лице Мориарти застыло непроницаемое выражение. А Филч уже потирал сморщенные ладони, должно быть, представляя, как лично вышвыривает исключенных из замка. Что ж, сегодня ему придется разочароваться.

— У нас было свидание, — как можно более непринужденно ответил Шерлок.

— У нас была дуэль, — к его неожиданности одновременно с ним выпалила Ватсон.

Повисла немая пауза.

Оба застыли, в изумлении глядя друг на друга, совершенно не ожидавшие услышать подобное заявление от другого. В широко распахнутых глазах Джейн Ватсон читался ужас пополам с возмущением. Свет отражался бликами на ее радужке, словно луч маяка на темной воде. Казалось, будто она сейчас либо разъярится, либо расплачется. Однако она не сделала ни того, ни другого. Лишь ошарашенно хлопала глазами, совершенно потеряв дар речи.

Жаль, что она не потеряла его раньше, — подумал Шерлок. Он надеялся, что она промолчит, но, к сожалению, ей тоже пришла в голову версия, которой она и поспешила поделиться. Придумать ночную дуэль в качестве алиби для другого нарушения правил было полным идиотизмом. Хотя вряд ли можно было ожидать более интеллектуальной версии от этой гриффиндорки.

Нужно было срочно выкручиваться.

Шерлок сделал небольшой шажок к Джейн и как можно более очаровательно улыбнулся профессорам.

— Мы ходили вдвоем посмотреть на звезды, — для убедительности он взял Ватсон за руку и легко сжал ее. Ее ладонь на ощупь была ледяной. Ватсон вздрогнула и напряглась. Шерлок почти ожидал, что сейчас она вырвется и еще чего доброго ударит его, и вся эта и без того белыми нитками шитая ложь окончательно посыплется, однако девушка не шевельнулась, как парализованная.

С секунду повисла тишина, и Холмс уже готовился быть уличенным во лжи, но тут Флитвик добродушно фыркнул:

— Ох уж эта молодежь, — покачал головой он.

Филч скорчил гримасу отвращения и прохрипел что-то злобное, и лишь в темных глазах Мориарти Шерлок отчетливо видел, что ему не поверили ни на кнат.

— Что ж, вот и разобрались, — протянул он, — Думаю, в ваших услугах мы больше не нуждаемся, мистер Филч.

— Вы их исключите? — с надеждой спросил завхоз, однако его не удостоили ответом, и он удалился, что-то злобно ворча себе под крючковатый нос.

— Что ж, дело молодое, — произнес Флитвик, все еще добродушно качая головой, но напуская на себя строгий вид, — Но проступок есть проступок. По двадцать баллов с Гриффиндора и Слизерина. Дополнительное наказание на ваше усмотрение, профессор Мориарти.

— Я разберусь с ними, — кивнул тот, — Доброй ночи, коллега.

Дождавшись, пока полугоблин скроется за углом, тяжело переваливаясь на коротких ногах, Мориарти обвел Шерлока и Джейн пристальным холодным взглядом, отчего обоим стало некомфортно. Ватсон поежилась, и Шерлок чуть крепче сжал ее напряженную ладонь, всерьез опасаясь, что девушка сейчас попросту бросится бежать.

— Совет на будущее — алиби нужно продумывать заранее. А если собираетесь лгать, то обсудите ложь с соучастником, чтобы не было расхождений версий.

— Звучит как дельный совет для будущих преступников, сэр. Я учту на будущее, — не удержался Шерлок и тут же пожалел об этом — в данной ситуации иронизировать и раздражать профессора не стоило, однако Мориарти только усмехнулся одним уголком губ.

— В таком случае позвольте дать вам еще один совет, мистер Холмс. Если не можете придумать убедительную ложь самостоятельно, то хотя бы не упускайте возможности, которые вам предоставляются. Благородство вас далеко не заведет.

Шерлок моргнул. Ему показалось, или профессор только что упрекнул его в том, что он не согласился с версией Флитвика и не подставил Ватсон, чтобы спастись самому? Да, судя по всему, Мориарти не зря назначили деканом факультета Слизерин. Именно такого поступка и ожидали бы от слизеринца. Но Холмс никогда не любил оправдывать чужие ожидания.

— Вы оба наказаны, — объявил Мориарти, подводя конец разговору, — Отработками. О времени и месте я оповещу позже. А теперь, мистер Холмс, будьте добры, проводите мисс Ватсон до гостиной ее факультета. Вы ведь староста, — последнее слово прозвучало саркастически, — Доброй ночи.

— Доброй ночи, профессор, — кислым тоном попрощалась Ватсон. Опустив голову, она быстрым шагом бросилась вперед по коридору, вырывая свою ладонь из ладони Шерлока. Однако он лишь сжал ее крепче и выпустил только когда они завернули за угол и оказались за пределами пронзительного взгляда профессора Мориарти. Джейн практически сорвалась на бег, и Шерлоку пришлось ускорить шаг, чтобы не отстать.

— Как неловко, — усмехнулся слизеринец, поравнявшись с ней.

Ватсон вскинула голову, повернувшись так резко, что ее волосы волной взметнулись вверх.

— Серьезно, Холмс? — прошипела гриффиндорка, — Свидание?

— А ты серьезно, Ватсон? Дуэль? — в тон ей ответил тот.

— Большего бреда придумать не мог? — Ватсон пребывала в такой степени возмущения, что едва могла дышать, словно гнев сдавливал ей горло.

— Да ладно, — протянул Шерлок, — Скажи спасибо, что они не поверили в твой бред про дуэль, иначе нам бы влетело еще больше. Еще бы к МакГонагалл потащили, чего доброго. А вот свидание — обычное дело. И это вполне логично.

— Логично? — Джейн опешила настолько, что даже притормозила на месте, — Свидание? У нас с тобой? — она выделила голосом последнее слово, словно будучи не в силах поверить в услышанное.

— Именно, — подтвердил Холмс.

— Еще чего, — Ватсон фыркнула и с оскорбленным видом отвернулась в сторону, — Ни за что на свете.

— Это еще почему? — в другой ситуации Шерлок, возможно, бы и сам оскорбился, но реакция Ватсон отчего-то его безмерно позабавила.

Ватсон смерила его каким-то нечитаемым взглядом, словно не понимая, действительно ли он не понимает или просто издевается, а затем покачала головой и уже медленнее продолжила шагать в направлении своей гостиной.

— Как минимум, потому что ты встречаешься с Ирен Адлер, — наконец ответила она.

— Вовсе нет, — удивленно возразил Шерлок. Конечно, он знал, что слухи про их предполагаемый роман возникали не первый год, однако эти слухи обычно угасали, не получая подтверждения, — Мы с Ирен просто друзья.

— Неважно, — гриффиндорка покачала головой, — Я бы все равно не стала с тобой встречаться.

— Потому что я слизеринец?

— Нет, потому что ты меня раздражаешь.

— И только? — Шерлок рассмеялся.

Ватсон закатила глаза и не ответила.

За этим разговором они как раз преодолели остаток пути. Не удосужившись попрощаться, Ватсон взбежала по ступенькам через последний лестничный пролет, ведущий к башне, и, бросив пароль портрету дамы в розовом платье, скрылась в раскрывшемся за холстом проеме.

— Спокойной ночи, — крикнул ей вслед Шерлок, зная, что она уже не слышит.

Всю обратную дорогу в подземелья он продолжал посмеиваться над ней, и даже грядущие отработки не могли испортить поселившееся в нем чувство легкости и веселья при мысли о Джейн Ватсон.

Эта неделя началась для Джейн не самым приятным образом, а именно — с отработки.

Начала недели вообще давались Джейн, как и, наверное, любому студенту, крайне тяжело. Выходные, в своем стиле, промчались стремительной яркой вспышкой — настолько быстро, что хотелось продлить их безмятежную беззаботность еще хотя бы немножко. Было что-то ужасно несправедливое в течении времени, когда хорошие минуты пролетали, как реактивные самолеты, а плохие тянулись, как загустевший кленовый сироп.

Большую часть этих коротких нескольких дней Ватсон посвятила квиддичу — впервые она проводила тренировки в качестве капитана команды. Эта новая, все еще непривычная роль, принесла Джейн изрядную долю стресса. Прежде ей было достаточно комфортно в роли рядового игрока — можно было относиться к игре куда проще, подшучивать над прежним капитаном, Крисом, и его бесконечными мозговыносящими стратегиями, дремать над его в теории воодушевляющими командными речами, жаловаться на погоду и ранние подъемы, а потом просто веселиться и общаться с друзьями на равных на тренировках. Теперь же на Джейн лежала ответственность за всю команду, и сейчас она как никогда понимала, каково было Крису и почему он так часто начинал ругаться, призывая к дисциплине. Теперь ей нужно было координировать работу всей команды, следить за действиями каждого игрока, давать указания, как лучше воплотить ту или иную тактику, и при этом самой тоже тренироваться и находиться прямо в центре игры, а не наблюдать со стороны.

Поэтому, когда в субботу рано утром Ватсон, облачившись в форму и сжав в руках метлу, плелась на поле, она уже мысленно готовилась проиграть первый же матч, до которого еще оставалась не одна неделя. Однако, стоило ей оказаться в воздухе, как все волнения отступали, и все сразу же становилось легким и понятным. К очередному удивлению Ватсон, в новой роли ее восприняли серьезно, ее слушались и выполняли ее указания, хотя призывать к дисциплине все же приходилось нередко. Старые члены команды за лето не растеряли мастерства, а новички показывали себя неплохо, но еще предстояло много работы, чтобы достичь слаженности и хорошей игры. Таким образом, за прошедшие выходные Ватсон более-менее начала свыкаться с этой должностью, обретя робкую надежду на то, что не останется в летописях Хогвартса как худший квиддичный капитан в истории школы и всего волшебного мира.

Остальное время, уже стоя на твердой земле, гриффиндорка проводила за домашними заданиями, изучением новообретенной книги по рунам, небольшими прогулками и посиделками с друзьями у камина до поздней ночи. Безумно хотелось задержаться в этом ярком, бесконечно уютном моменте времени, прежде чем суета и тревоги учебного года поглотят с головой, однако стрелки часов ни на секунду не замедляли ход, и понедельник все-таки наступил, неотвратимо и неумолимо.

В понедельник за завтраком Джейн бездумно смотрела в пасмурное, затянутое сизыми облаками небо зачарованного потолка и сонно жевала тост с апельсиновым джемом, когда какой-то взявшийся словно из ниоткуда первокурсник всучил ей в руки свернутый свиток. Машинально взяв послание, Ватсон долго тупила, глядя на перевязывающую скрученный пергамент зеленую ленту, обрамленную осыпающейся по краям серебряной тесьмой. Сочетание цветов довольно прозрачно намекало если не на личность отправителя, то на его принадлежность к конкретному факультету. Джейн невольно стрельнула взглядом в сторону слизеринского стола — ее сонный мозг еще не успел понять, кого именно следует искать, но глаза уже тщетно высматривали кудрявую шапку волос Шерлока Холмса, подчиняясь самому первому невольному предположению.

Предположение, впрочем, было довольно глупым — с чего бы Холмс стал бы писать ей послания, Джейн не могла приложить ума, но других вариантов у нее не было. На миг ей подумалось, что Холмс передумал и хочет вернуть обратно книгу по рунам, которую сам же и передал. Мысль эта вызвала приступ возмущения.

Ну уж нет! Джейн успела достаточно внимательно изучить книгу в выходные, чтобы понять, насколько ценен этот фолиант для ее будущего исследования. Столько важной информации вряд ли она почерпнет где-то еще, так что эта книга была крайне нужна ей самой. И вообще, если Холмс внезапно передумал и поменял мнение, то мог бы удосужиться и подойти лично, а не посылать гонца. Первокурсник, передавший это послание, уже давно скрылся, и Джейн не разглядела его вообще и не запомнила ни его внешности, ни хотя бы цвета галстука, так что оставался единственный способ разгадать эту загадку.

— Что там? — вяло поинтересовалась Мэри, заспанно размешивая сахар в кофе так долго, что с большой долей вероятности ее серебряная ложечка в любой момент могла протереть дыру в фарфоровом дне чашки.

Джейн лишь удивленно пожала плечами в ответ и развернула пергамент. В мыслях Ватсон уже сочиняла гневную ответную тираду Холмсу, которую не стала бы записывать и пересылать тем же путем, а доступно изложила бы прямо в его высокомерное лицо с точеными скулами. Но едва девушка глянула на первую строчку, как тут же поняла, что ошиблась, упустив из внимания единственного человека в этой школе, кто действительно мог бы отправить ей это послание. Ватсон глухо застонала и, не дочитав до конца, запрокинула голову вверх. С затянутого серой дымкой облаков зачарованного потолка как раз беззвучно пошел моросящий дождь, жаль только, не настоящий и невесомый, иначе сложилась бы идеальная драматичная сцена под стать какому-нибудь магловскому фильму.

— Что такое? — вопрос Мэри прозвучал бы обеспокоенно, если бы та не зевнула в этот момент во весь рот.

— Письмо от Слизнорта, — угрюмо пробурчала Джейн, — Назначил на сегодня отработку за тот взрыв на прошлом занятии.

— Это так несправедливо, ты же была не виновата, — поспешил поддержать Грег, горя праведной жаждой справедливости, — Почему наказывают тебя, а не Холмса или ту слизеринку? Надо было сказать Слизнорту, что это из-за нее ты корешки перепутала.

— Да ладно, я облажалась, чего уж там. Самой надо было смотреть, что в котел кидаю, — Ватсон вздохнула, смиряясь с неизбежным и возвращаясь к чтению, — Пишет, что отрабатывать буду в теплицах с профессором Долгопупсом.

— О, ну уже неплохо, — оживилась Мэри, — Конечно, придется в земле ковыряться, неприятно, — Морстен передернула плечами, выражая свою неприязнь к данному виду деятельности, — Но Невилл лапочка, мучить не станет.

Джейн не сдержала смешка, разделяя веселость подруги. Настроение, успевшее упасть куда-то под плинтус, значительно поднялось. Все действительно оказалось не так уж плохо.

Отработки в качестве наказания представляли собой частое явление в Хогвартсе. Должно быть, каждый учащийся хотя бы раз в жизни попадал на этот вид наказания, а уж сама Джейн и вовсе бывало из отработок не вылезала. Конечно, стоило признать, что ей еще ни разу не доводилось влипать настолько быстро — прямо в самом начале учебного года, однако наказание могло выпасть намного хуже. Ватсон не единожды приходилось до поздней ночи без магии отмывать едва ли не весь замок под присмотром сварливого смотрителя Филча или цедить по банкам слизь флоббер-червей у того же Слизнорта. К счастью, в этот раз профессор зельеварения, кажется, решил не возиться с провинившейся лично и вместо этого отправить ее на отработку напрямую к декану Гриффиндора. А профессор Долгопупс никогда не желал видеть своих подопечных страдающими, что превращало отработки с ним из наказания в довольно приятный внеучебный факультатив.

К тому же срок наказания ограничивался всего лишь одной неделей. В прошлом году Ватсон пришлось вручную драить промерзшие коридоры и аудитории целых два месяца среди зимы под неустанным злорадным вниманием Филча. При воспоминании об этом девушка вздрогнула. Нет, в этот раз она определенно отделалась легко.

Эта мысль подбадривала Джейн, когда после занятий она попрощалась с друзьями и вышла из замка, шагнув с крыльца прямиком в теплое дыхание ранней осени. Вступивший в свои права сентябрь еще хранил отголоски летнего зноя, но солнце, столь же яркое, уже отдалялось и холодело. Ветер тихо шевелил ветви дубов и осин, без малейшего усилия стряхивая с них целые ворохи золотых и алых листьев, усыпая ими дорожки и лужайки. Где-то вдали разносились крики перелетных птиц и хлопанье десятков пар крыльев. Солнце отражалось в далеких водах Черного озера, отбрасывая блики на непривычно синей воде. Подростки расстилали пледы под сенью увядающих деревьев, перебрасывались яблоками и каштанами, смеялись и подставляли лица лучам солнца, ловя последнее тепло перед грядущими долгими холодами. В сугробах опавших листьев шумно резвились первокурсники.

Бездумно глядя по сторонам на это беспечное осеннее веселье, Джейн вдруг сбилась с шага и замерла. Прямо перед ней девочка в желтом шарфе, первокурсница, не старше, подкинула охапку листьев вверх над собой и закружилась под импровизированным листопадом, широко улыбаясь несмотря на отсутствующий передний зуб. В ее растрепанной косичке пшенично-светлых волос запутались листья, и у Джейн защемило сердце. На секунду Ватсон показалось, что здесь, прямо посреди школьного двора, каким-то образом открылся пространственно-временной портал, в который она случайно шагнула и оказалась в далеком, давно потерянном прошлом.

Тогда ее семья только-только переехала в очередной раз, в очередной маленький городок, каких Ватсоны повидали немало. Городок был сонный и светлый, но по атмосфере совсем не походил на тот, где семья жила сейчас, — куда более приветливый и дружелюбный к новым жителям. То было за год до конца их тихой, почти идеалистической жизни, которая оставалась в памяти смутными светлыми обрывками, похожими на редкие мазки белой краски на испорченном чернилами полотне. Переезд запомнился монотонной качкой в прохладном купе поезда, заставленным бесконечными коробками полупустым новым домом со скрипучей лестницей и свежей штукатуркой на стенах, размытым силуэтом мамы на покосившемся крыльце, когда Джейн и Гарриет убежали от распаковки вещей осматривать новые владения. Мама тогда еще крикнула вслед не уходить далеко. Ее голос совсем стерся со временем. Иногда Джейн напрягала память, пытаясь снова услышать его, но в ее голове слова мамы почему-то звучали ее собственным голосом.

Дом стоял недалеко от опушки леса, и девочки сбежали под его сень к звенящему по обтесанным водой камням ручейку. Осеннее солнце сияло в тот далекий день тепло и ярко, совсем как сегодня, и листья усыпали дорожки и лужайки. Джейн помнила, как кружилась тогда под листопадом, совсем как эта девчонка, и листья вокруг нее поднимались сами собой в воздух вокруг нее и тоже кружились, как мини-торнадо. А Гарри, малышка с листьями в растрепанной косе, хлопала в ладоши и просила научить ее делать так же. Джейн помнила, как смеялась и называла сестру глупой, — Гарри ведь было тогда всего три года, — до чего легко было принять за магию проделки ветра. Так думала Джейн тогда, не зная еще, что через несколько лет ей придет письмо из Хогвартса, и трещина навсегда проляжет между ней и той беспечной маленькой девочкой. Быть может, тогда Джейн еще не знала, что магия существует, но те дни были наполнены волшебством иного рода. В памяти они мерцали золотом и багрянцем, их пропитывали лучи солнца и тепло связанных мамой кусачих шерстяных свитеров. Все угасло и померкло потом, сменившись сезоном дождей и затяжной, ничем не изгоняемой промозглой серостью. И погода здесь вовсе была ни при чем.

В детстве Джейн казалось, что она способна на что угодно, но сейчас она не сумела бы поднять ни листочка одной лишь силой мысли.

Порыв ветра ударил в лицо, отрезвляя, и Джейн встряхнула головой, выныривая из внезапно нахлынувших воспоминаний. Первокурсница-пуффендуйка, не подозревающая, что невольно стала триггером для воспоминаний, уже уселась под деревом и над чем-то смеялась вместе с друзьями. Джейн бросила на нее еще один взгляд и двинулась дальше своей дорогой. Осенью ею отчего-то завладевала ностальгия и какая-то беспричинная тоска. Хандра проникала с первым холодом под мантию и свитера, заползала в голову и в мысли, забиралась под самую кожу и вгрызалась в сердце. Совсем скоро, подумалось Джейн, ей придется вот так же скучать и по Хогвартсу, ведь скоро и эти заполненные сентябрьским золотом дни останутся лишь воспоминанием. Но что бы ни ждало в будущем, — решила она, — эти воспоминания не омрачит ничто. Даже предстоящая неделя незаслуженных отработок.

С этими мыслями гриффиндорка зашагала к теплицам по извилистым тропам, которым вскоре предстояло размокнуть от предстоящих дождей. Под подошвой ботинок хрустели попадающиеся камушки, солнце пригревало кожу, словно оставляя последний поцелуй перед грядущими холодами. Высыхающая трава желтела и увядала, редеющие кроны деревьев четкими силуэтами выделялись на фоне безоблачно-синего неба.

Теплицы располагались чуть вдали от замка — достаточно далеко, чтобы ученикам периодически приходилось устраивать забеги по размокшим от дождя или заледеневшим тропам, чтобы попасть на занятие вовремя и не заработать выговор от преподавателей. Теплиц было несколько, каждая была пронумерована для соответствующего курса, они представляли собой аккуратный ряд помещений-коробок, отставленных друг от друга на небольшом расстоянии. В них проводились занятия по травологии, и каждая была наполнена растениями разных видов, варьирующимися по степени сложности ухода и опасности. Ученики начинали обучение травологии в теплице под номером один и с каждым годом постепенно переходили ко все более и более опасным растениям.

В полученной от Слизнорта записке не указывалось, в какой конкретно теплице Джейн предстояло отрабатывать, поэтому девушка неспешно двинулась вдоль тропы, заглядывая в окна и высматривая профессора. Помещения теплиц белели свежевыбеленными стенами с обновленной к новому учебному году штукатуркой, за широкими окнами зеленели настоящие джунгли. Долго искать не пришлось — профессор Долгопупс обнаружился во второй теплице. На его ушах красовались большие меховые наушники, так что Ватсон не стала заходить, а прежде осторожно постучала в окно, привлекая внимание. Заметив девушку, профессор тут же помахал ей и поманил рукой, приглашая зайти, и гриффиндорка последовала приглашению.

С усилием толкнув тяжелую дверь, она вошла внутрь, и ее тут же обдало теплом, пропитанным запахом влажной земли и удобрений, и ароматом цветущих бутонов. Здесь было бы очень просторно, не будь все пространство заполнено буйно разросшейся зеленью. Через широкие стекла с улицы падал мягкий солнечный свет, утоптанная земля упруго пружинила под ногами. Влажный воздух казался перенасыщенным кислородом.

Профессор Долгопупс стоял у окна, склонившись над столом, и возился с напоминающим уродливого плачущего младенца саженцем мандрагоры. Заботливо, словно укутывал одеялом ребенка, он присыпал ее корни землей, а затем стащил с ушей уже не нужные меховые наушники и повернулся к Джейн.

— А, мисс Ватсон, вы как раз вовремя, проходите, — дружелюбно улыбнулся профессор и принялся отряхивать присыпанную землей болотно-зеленую мантию. Впрочем, его усилия вряд ли бы увенчались успехом — профессор слишком обожал растения, так что очистить одежду от земли надолго не получалось, несмотря на все усилия. Несмотря на это, назвать профессора неряхой не повернулся бы язык. Следы земли на мантии, затянутых перчатками руках и даже на лице не делали внешность профессора неопрятной, скорее добавляли штрих к образу увлеченного знатока своего дела. Профессор преподавал травологию много лет, вернувшись в школу в новом статусе едва ли не сразу после собственного выпуска. Должность он делил вместе с профессором Стебль, которая была также деканом факультета Пуффендуй. Она была пожилой добродушной ведьмой, которая в силу возраста все больше переутомлялась от учебной нагрузки, поэтому с радостью уступила коллеге часть своих пар. Профессора водили крепкую дружбу и могли часами вести беседы о своем предмете, и периодически замещали друг друга на уроках.

Сам профессор Долгопупс был довольно молод, лишь редкая проседь на стриженном ежике волос да редкие нити ранних морщинок вокруг глаз не позволяли принять Долгопупса за одного из старшекурсников. Он был высоким и худощавым, только постоянно сутулился, видимо, привыкши склоняться над грядками. Округлое лицо не выделялось ничем примечательным, разве что небольшим шрамом на виске, но с губ редко сходила вечно кажущаяся чуть смущенной улыбка. Вообще, профессор был одним из тех людей, чья внешность полностью отражала их характер — добродушный с виду, он таким и был в душе. Глядя на него, с трудом можно было поверить, что этот человек вообще-то был настоящим героем магической войны, но в его обычно мягком взгляде и голосе иногда сквозили настоящая твердость и решительность, когда того требовала ситуация. За это Долгопупса любили и уважали как коллеги-преподаватели, так и ученики, а в особенности его подопечные-гриффиндорцы. Каждый год старшекурсницы стабильно выбирали профессора в качестве объекта безнадежного романтического обожания, что неизменно приводило того в безмерное смущение. Ни для кого, впрочем, не было секретом, что профессор был женат. Его жена, миссис Долгопупс, владела популярным пабом в Хогсмиде, где всегда приветливо встречала выбравшихся на прогулку учеников, и время от времени сама появлялась в замке, чтобы навестить мужа.

— Не успел начаться год, а вы уже в отработках, а, мисс Ватсон? — добродушно усмехнулся профессор. От любого другого человека подобная фраза могла бы привести Джейн в раздражение, однако профессор Долгопупс был слишком добрым человеком, чтобы на него можно было злиться.

Ватсон отвернулась к мандрагоре и принялась осторожно щекотать ее выступающее из мягкой земли морщинистое тельце, чтобы скрыть смущенную улыбку:

— Я ведь не специально, профессор.

— Да уж, верю, — хмыкнул он, — Что ж, раньше начнем, раньше закончим.

Спорить Джейн не стала. Как бы ей ни нравилась компания декана ее факультета, отработка есть отработка, и тратить на нее слишком много личного времени не хотелось. Хотелось скорее вернуться в общежитие и устроиться у камина с книгой и чашкой горячего шоколада. Но деваться было некуда, и Ватсон послушно последовала за профессором. Пропустив ученицу вперед, Долгопупс немного повозился с висящей на поясе связкой, пока нашел нужный ключ, запер дверь и повел Джейн за собой в теплицу под номером шесть.

Эта теплица предназначалась для занятий у шестого курса. Здесь было куда просторнее, чем в предыдущей. Растения, заботливо выращиваемые здесь, никак нельзя было назвать безобидными, потому саженцы разных видов предусмотрительно выращивались на разных участках, разделенных значительной дистанцией. Буйно цвел разросшийся вдоль широких окон чихотник, цветки которого напоминали ромашку белыми лепестками и желтой сердцевиной. Высокие стебли ядовитой тентакулы тянулись в сторону падающих из-за широкого стекла лучей солнца, с веток клонились к земле вызревающие черные стручки.

Вилки кусачей капусты перепрыгивали с грядки на грядку, однако тут же чуть присмирели, когда профессор строго погрозил им пальцем. Тонкие лианы дьявольских силков, надежно удерживаемые в своем углу запертой на замок клеткой, оплетали ее прутья и лишь иногда лениво, словно сонно, вздрагивали и пытались выползти за ее пределы. Сверху с решетки свисало наброшенное на нее плотное покрывало, скрывающее силки от пугающего их света, но при необходимости его можно было быстро сбросить, а предусмотрительно вмонтированный в стену рядом фонарь никогда не выключался. К мерам безопасности профессор Долгопуупс относился серьезно — дьявольские силки могли с легкостью задушить человека, а беспечные подростки часто пренебрегали опасностью и подходили слишком близко. Были здесь и более безобидные растения — тут и там цвели высаженная лаванда и розмарин, источая нежный аромат. К нему примешивалась горькая свежесть полыни, — запахи эти действовали на другие растения умиротворяющее и целительно, успокаивали их агрессивность.

Джейн сбросила с плеча сумку и устроилась за широким столом, одну половину которого заваливали горы свитков пергамента, а вторую занимали горшки с чемерицей. Распознать это растение не составляло труда даже в это время года, когда опасная красота бутонов, полных ядовитой пыльцы, давно отцвела. На их месте крупными черными каплями тяжелели спелые ягоды, полные ядовитого, но в то же время лечебного сока. Ингредиент этот применялся во многих зельях, пользовавшихся популярностью в больничном крыле, потому чемерица выращивалась в школьных угодиях в больших количествах. Собирать ягоды и предстояло сегодня Ватсон в качестве отработки.

— Мадам Помфри уже нужен новый урожай, а мне тут столько работ еще проверить, — профессор Долгопупс поставил перед Ватсон небольшую плетеную корзину и обвел рукой многочисленные свитки, — Займитесь, пожалуйста, только осторожно, не капните соком на руки, а то раздражение начнется.

— А что, мадам Помфри уже приходится варить умиротворяющий бальзам в больших объемах? — поинтересовалась Джейн, собирая волосы в высокий хвост, прежде чем приняться за работу. Умиротворяющий бальзам, основным ингредиентом которого и являлась чемерица, как сильнодействующее успокоительное средство пользовался популярностью среди учеников, особенно в периоды экзаменов.

— Точно, — улыбнулся профессор, — А вы хорошо знаете предмет, мисс Ватсон. Из вас выйдет отличный целитель.

— Вы мне льстите, сэр, — гриффиндорка смутилась и с преувеличенной осторожностью сорвала первую ягоду. Кожица дымно-черного цвета казалась очень плотной на вид, но деле ее не составляло труда раздавить, если сжать чуть сильнее, чем требовалось, — Для этого сначала надо как-то зельеварение сдать.

— Если уж я в свое время сдал, то и вы сдадите, куда денетесь, — профессор усмехнулся и придвинул к себе свитки с домашним заданием, — А уж сколько котлов я взорвал в свое время, не сосчитать.

— Вы? — ахнула Джейн и от неожиданности раздавила ягоду. Черный густой сок брызнул ей на мантию, прожигая след на ткани, чудом не попав на руки или в лицо, — Не верю.

— Отчего же, — со смешком возразил учитель, протягивая Джейн пару толстых защитных перчаток, — Загляните как-нибудь к директору МакГонагалл — в ее кабинете на стене среди прочих висит портрет профессора Снейпа. Можете расспросить его о моих учебных успехах в его предмете. Если вы знаете, до того как стать директором Хогвартса, он долгие годы преподавал зельеварение. Мне не посчастливилось учиться в тот период. Уверяю вас, я не блистал.

— Не может быть, — Джейн покачала головой, — Я была уверена, что вы были отличником по всем предметам.

— Что вы, — Долгопупс засмеялся, словно Ватсон только что рассказала ему невероятно смешную шутку, — Мне не давались многие дисциплины, особенно поначалу. Не хватало, знаете, уверенности в себе. Ну а зельеварение и подавно было моим личным ночным кошмаром. Если был способ испортить зелье, я его находил. Помнится, на самом первом занятии мы варили простейшую мазь от фурункулов, а я был слишком напуган профессором Снейпом, так что закончил день в больничном крыле весь в ожогах.

Джейн все еще качала головой, переваривая новую информацию. Ей бы никогда и в голову не могло прийти, что у профессора Долгопупса могли быть проблемы с уверенностью в себе. Он казался иногда застенчивым и скромным, особенно на первый взгляд, но не более того. Напротив, свой предмет профессор вел уверенно, держался твердо, и лишь немного смущался перед напором влюбленных старшекурсниц, но кто мог его в этом винить? Наверное, в период войны ему пришлось перебороть ту неуверенность — у тяжелых времен, в конце концов, есть тенденция менять людей.

— Должно быть, он был устрашающей личностью, — наконец нашла что сказать Ватсон, — Профессор Снейп, я имею в виду. Учитывая все, что говорят и пишут о нем…

— Сложная личность, бесспорно. Признаюсь честно, я ненавидел его, — в голосе профессора прозвучала какая-то резкая нотка, смешанная с горечью. Джейн удивленно смотрела на него во все глаза, словно увидела его впервые в жизни. О том, что профессор прошел настоящую войну, легко забывалось, зная мягкость его характера, и сейчас сложно было представить, чтобы добрый, всепонимающий профессор Долгопупс мог кого-то ненавидеть. Тот будто сам не ожидал от себя подобной резкой откровенности, — Не удивляйтесь так, мисс Ватсон, вы ведь тоже наверняка не всех учителей любите.

Ватсон хотела было заспорить, исключительно из духа противоречия и чтобы не показаться неуважительной, однако не смогла. Услужливая память очень ярко вдруг напомнила о первом в этом году уроке защиты от темных сил. На ум невольно пришел профессор Мориарти, его насмешки, подобные отравленным стрелам, бьющие в самую суть. На миг Джейн почти ощутила жар пламени на ее запястьях, словно та жгучая кипящая ненависть, переполняющая ее поначалу, выплеснулась и обрела материальную форму. С того момента Ватсон успела переменить свое мнение о Мориарти, как переменились и ее чувства, и все же не могла не согласиться теперь с профессором Долгопупсом. Она ничего не ответила, не найдясь со словами, но профессору это и не было нужно.

— Именно, — понимающе кивнул он, должно быть, прочтя все по ее лицу, — Профессор Снейп, несомненно, был мастером своего дела и великим шпионом — его вклад в победу над Волдемортом невероятен и неоценим, но учитель, честно говоря, из него был паршивый. Предмет он знал превосходно, но вот найти подход к детям не умел и не пытался. Меня он невзлюбил особенно и придирался по поводу и без. Хотя не без причины, конечно, ведь, повторюсь, в зельеварении я не смыслил ничего. И страх уверенности в себе не прибавлял. А Снейпа я боялся настолько, что на третьем курсе мой боггарт даже принял его образ.

Нотка какого-то затаенного гнева и горечи звучала в голосе профессора, но на этих словах он как-то совсем не по-взрослому ухмыльнулся.

— Снейп был вашим самым большим кошмаром? И как же вы его победили?

— Мне помог наш тогдашний профессор защиты от темных искусств, профессор Люпин.

— Тот самый герой Битвы за Хогвартс? Оборотень? — разговор все больше и больше захватывал Джейн. Прежде ей доводилось видеть эти имена в учебнике истории и слышать по рассказам одногруппников, выросших на этих историях. Но слушать рассказ от человека, непосредственно знавшего тех героев и заставшего те исторические события — это был совершенно иной опыт. Хотя многие работающие сейчас в Хогвартсе преподаватели сражались в той войне, они не любили распространяться о ней без необходимости, — наверное, слишком тяжело было вспоминать. — Вы и его знали?

— Он был прекрасным учителем и другом, — улыбка Долгопупса было померкла, но тут же вернулась с новой силой, словно после всех прошедших лет это все еще безмерно веселило его, — Против страха самое действенное средство — смех. А боггарта, как вы наверняка знаете, можно победить заклинанием Ридикюлус. Так вот, чтобы заклинание сработало, профессор Люпин посоветовал мне представить профессора Снейпа в платье и шляпе моей бабушки.

Джейн на миг зависла, пытаясь представить героя войны со страниц учебников по истории, одетым в женское платье, и неудержимо расхохоталась, вторя смеху профессора Долгопупса.

— Боже мой, и как он вас потом не убил после такого? — выдавила она наконец, отсмеявшись, утирая выступившие на глаза слезы, — Я возьму этот совет на вооружение.

— Ну, вряд ли вас кто-то способен напугать так, как пугал меня он, — Долгопупс развел руками, — Но, должен признаться, после того случая с боггартом мне стало куда легче бороться со своим страхом.

— А когда он стал директором, — протянула Джейн, и последний отзвук смеха окончательно стих, — Я и представить себе не могу, как тяжело, наверное, было вам в тот период.

Долгопупс в ответ лишь едва заметно пожал плечами, улыбка на его лице угасла, но отчего-то теперь морщинки вокруг его глаз проявились куда отчетливее. Еще столь молодой, однако в этот миг профессор будто враз постарел лет на десять. Словно тень вдруг закрыла солнце и накрыла мир. Профессор не ответил, лишь как-то устало потер висок, навек отмеченный застарелым шрамом. Джейн почти жалела, что завела речь о том периоде его жизни. Ей вовсе не хотелось лезть профессору в душу, и она уважала чужое право на личное пространство, но почему-то не успела себя остановить. Ее отец был военным — Ватсон выросла в трепете и почтении перед этой профессией, хоть ей и довелось увидеть своими глазами тот горький отпечаток, что неизбежно накладывала на людей эта профессия. Порой Джейн гадала, как повела бы она себя, разразись вдруг сейчас война. Сумела бы ли она преодолеть себя и свои страхи? Она надеялась, что ей никогда не придется испытать это на своей шкуре, но порой ей отчаянно хотелось это выяснить.

Длилось это внезапное затмение печали какой-то краткий миг, а затем профессор Долгопупс небрежно взмахнул рукой и продолжил разговор, возвращая прежнюю дружелюбную беззаботность:

— На шестом курсе преподавать зельеваренье пришел профессор Слизнорт, и он отнесся ко мне и моим способностям без предвзятости, так что учиться мне стало намного проще.

— Мне он даже зачел то зелье, которое я взорвала, — с готовностью поддержала Ватсон. Слизнорт не входил в число ее самых любимых преподавателей, но она не могла отрицать его добродушный, не злой нрав, за который можно было простить многое.

— Вот видите, — засмеялся декан Гриффиндора и вновь зашелестел свитками пергамента. Джейн, опомнившись, тоже вернулась к своей работе, — Профессор Слизнорт не станет вас топить почем зря. К тому же у вас, мисс Ватсон, настоящий талант, и вы упорно работаете, поэтому у вас непременно все получится, я уверен.

— Спасибо, сэр, — с искренней теплотой и благодарностью ответила гриффиндорка. Для нее много значило услышать эти слова, и она знала, что профессор Долгопупс говорит от души. Он всегда верил в своих учеников и поддерживал их в любых ситуациях. Должно быть, именно этого ему не хватало в свое время, когда он сам был всего лишь подростком.

На какое-то время повисло молчание. Профессор зарылся в домашние задания, но на лбу его залегла складка, а взгляд смотрел рассеянно, будто сквозь пергамент, словно мыслями все еще блуждал где-то далеко в прошлом. Ватсон не хотелось дать разговору угаснуть на такой ноте, поэтому, помолчав, она наконец придумала, как его продолжить.

— А что там за цветок? — спросила она, указывая на странного вида бугристое серо-зеленое растение, притулившееся в углу у окна. Россыпью мелких колючек оно немного напоминало кактус, однако Джейн никогда в жизни такого не видела ничего подобного.

— О, это мимбулус мимблетония, мне его прислала в подарок одна моя подруга, она путешествует по Африке вместе с мужем. У меня уже был такой, когда я учился на пятом курсе, — профессор Долгопупс мгновенно оживился, окончательно стряхивая всю навеянную было тяжесть воспоминаний, и с увлечением принялся рассказывать о растении. Джейн слушала с улыбкой. О войне профессор говорить не любил, что было вполне понятно, а вот о различных травах и растениях он мог говорить вечно, как и о своих друзьях. Ватсон ему немного завидовала. Хотелось бы ей, чтобы ее дружеские связи, зародившиеся в школе, оставались столь же крепкими даже годы спустя. Она надеялась, что все так и будет, но кто мог знать, что ждет их после выпуска, и что будет после? Быть может, такого рода дружба закаляется только испытаниями, каких, нужно надеяться, никогда не выпадет на твою долю.

Джейн знала о той войне лишь понаслышке. Этот мир, в котором она оказалась в одиннадцать лет, казался ей воплощенной наяву сказкой, но, как выяснилось, сказка была отнюдь не из добрых, и тьма таилась на ее страницах.

Джейн доводилось видеть в учебниках по истории фотографии полуразрушенного Хогвартса, сделанные после финальной битвы, положившей конец террору лорда Волдеморта и его приспешников, пожирателей смерти. Глядя теперь на древний величественный замок школы, сложно было поверить, что его массивные крепкие стены могли превратиться в ту груду камней, запечатленную на тех снимках. Замок серьезно пострадал в той битве — взрывы заклинаний проломили стены и распахали землю рытвинами и ямами. Деревья и постройки на территории были сожжены дотла.

Досталось и теплицам с растениями. И все это случилось всего лишь какой-то десяток лет назад, чуть больше, но время, неумолимое время, исцелило раны, оправдывая свое звание лучшего в мире лекаря. Время все изгладило и стерло, по крайней мере внешние следы. Теперь мало что напоминало о коснувшихся этой земли ужасах, кроме, разве что белеющей в лучах солнца гробницы — памятника павшим в великой битве. Гробница эта располагалась на небольшом расстоянии от замка, прямо на берегу Черного озера, и была открыта для посещения всем желающим. Наверное, каждый ученик побывал там хотя бы один раз, ведомый любопытством или священным трепетом, но только не Джейн. Она была там раз, стояла на пороге, но лишь едва осмелилась коснуться гладкого белого мрамора и так и не решилась переступить порог. Слишком живо напоминал этот слепящий в лучах солнца ледяной белый мрамор камень на совсем другой могиле, в другом месте и совсем другом мире.

Мысли двоились и блуждали одновременно возле сияющей белой гробницы подле озера, и где-то на опушке далекого осеннего леса средь кованых оградок и заросших надгробных плит в милях и милях отсюда. Одновременно Ватсон слушала увлеченный рассказ профессора, а руки ее меж тем не останавливались ни на миг, механически работая. Вскоре корзина почти до краев наполнилась ягодами, сочными, грозящими лопнуть и забрызгать все вокруг кислотно-ядовитым черным соком. Закончив со сбором урожая для больничного крыла, девушка принялась за засохшие листья, обрезая их секатором. Работа была несложная и приятная, хоть и достаточно монотонная, к тому же слушать профессора было одно удовольствие — так интересно рассказывать умеют лишь по-настоящему влюбленные в свое дело люди.

— А что c чихотником? — Джейн отметила, что высаженный в стройный ряд кустарник с одной стороны казался прореженным, и местами земля бугрилась, словно часть саженцев была вырвана с корнем. Неровно обрезанные ветви неаккуратно торчали, словно кто-то наспех прошелся по ним тупыми ножницами. Чихотник в больших количествах использовался в лечебных настойках, поэтому периодически его обрезали и засушивали, но трудно было представить чтобы профессор Долгопупс или профессор Стебль с их бережным и трепетным обращением к любой, даже самой невзрачной и бесполезной траве, могли так варварски обойтись с этим растением.

Профессор вновь отложил перо, тяжело вздохнул и нахмурился, но теперь уже без печали, а с каким-то плохо сдерживаемым гневом:

— Да вот повадились снова лазить сюда, обрывать листья. Который год подряд воюю, все без толку.

— О чем это вы, сэр? — удивилась Ватсон, — Кто-то ворует листья? Но зачем? Не зелья же варить.

— Неужели не в курсе? — покачал головой профессор, — Думаю, свойства чихотника вам точно должны быть известны.

— Ну, ребята иногда любят подшутить друг над другом — подсыпать порошок в одежду кому-нибудь, чтобы тот чихал потом, — Джейн припомнила, как развлекались одно время ее одногруппники, пока мода на чихательный порошок не сменилась увлечением кусачими кружками. Но то было на втором курсе, и к тому же никому бы и в голову не пришло воровать ингредиенты из теплиц и готовить порошок самостоятельно — ведь его легко можно было купить в Хогсмиде, во «Всевозможных вредилках Уизли». — А в основном чихотник используется как противовоспалительное, антисептическое средство, для лечения ран, — Ватсон принялась выуживать из памяти свойства, словно бы находилась на экзамене и отвечала на билет, и не совсем сейчас понимала, к чему все-таки клонит профессор, — Еще его используют в зельях от простуды, лечат им головную и зубную боль. Входит в состав ингредиентов для дурманящей настойки и крепкого животворящего эликсира.

— Вот, — профессор остановил ее, многозначительно подняв палец, — Дурманящая настойка. Вы верно перечислили все целительные свойства чихотника, мисс Ватсон, однако, как вы правильно предположили, подростки вряд ли станут идти на воровство ради того, чтоб сварить себе зелье. Уж во всяком случае точно не целебное — ведь для этого проще сходить в больничное крыло. А вот дурманящая настойка — другое дело. Принявший ее испытывает затуманенность рассудка, безрассудство и эйфорию, и эти свойства как раз и дарует чихотник. К сожалению, некоторые студенты осведомлены об этом слишком хорошо и активно применяют на практике. Мне это давно известно, что но, к сожалению, я ни разу никого не поймал за руку.

— Вы имеете в виду, кто-то употребляет его, как наркотик? — шокировано вопросила Джейн. Для нее не было секретом, что наркотические травы встречались повсеместно в мире маглов, но она и представить не могла, чтобы такое могло произойти в Хогвартсе. Конечно, подростки оставались подростками в любом из миров — все любили повеселиться, и сигареты и алкоголь являлись неотъемлемой частью этого веселья. Но все это было лишь невинным развлечением, не перерастающим в настоящие проблемы. Наркотики же были совсем другим делом. Одно время, Джейн припоминала, по школе действительно ходили слухи про возможность достать что-то запрещенное, но то были всего лишь слухи, которые вскоре прекратились. Ватсон никогда бы и в голову не пришло, что это могло быть правдой.

— Вы не догадывались, что такое происходит? — спросил профессор, испытующе глядя на ученицу, но, кажется, по ее реакции не нашел повода усомниться в ее искренности.

— Про эти свойства чихотника, конечно, знаю, но неужели кто-то всерьез употребляет его вот так?

— К сожалению, это правда, — декан тяжело вздохнул, — Это уже не первый раз, когда в теплицы залезают. Правда раньше воры старались действовать незаметно, но, видимо, теперь ощутили безнаказанность. Я так никого и не поймал в прошлом году, но в этом году обязательно выясню и покончу с этим.

Джейн не нашлась с ответом, все еще пребывая в состоянии шока. Профессор тоже замолчал, пытаясь справиться с обуревавшим его праведным возмущением, и на этот раз тишина воцарилась надолго. Так в молчаливой работе пролетело еще какое-то время, не более часа. Наконец, профессор встрепенулся. Заметив, что Джейн закончила со своим задание, он от души похвалил ее и поблагодарил, так, словно она вызвалась сюда добровольно, а не была наказана за проступок. Попросив гриффиндорку прийти завтра в то же время, профессор Долгопупс отпустил ее, и Джейн с чистой совестью наконец вышла из теплицы. Хотя за отработкой она провела совсем немного времени, солнце уже успело склониться к горизонту — все-таки осень вступала в свои права, и темнеть начинало уже довольно рано.

Выйдя на улицу и с наслаждением вдохнув чистый холодный воздух, не пропитанный насыщенными ароматами цветов и пестицидов, Ватсон стянула резинку с тугого пучка и позволила ветру раздуть ее распущенные волосы. Она совсем не устала и даже почти не испачкалась, лишь собрала немного земляной пыли на рукава, да несколько камель сока чемерицы прожгли ткань ее мантии. Слегка болел указательный палец, натертый под перчаткой тугим секатором, но это было совсем не страшно. Настроение, и без того хорошее, поднялось еще больше. У Джейн даже оставался в запасе целый вечер, чтобы позаниматься учебой и отдохнуть. Если вся отработка пройдет так же легко, в чем не было сомнений, то жаловаться вовсе был грех. Особенно если сравнивать с отработками в прошлом году, когда Ватсон приходилось приползать в общежитие едва ли не глубокой ночью, не чуя под собой ног, да потом еще долго отмываться от покрывающей ее разной грязи и слизи. Джейн невольно поежилась, вспоминая события того года. Но тогда и проступок был куда более тяжелым — все-таки в тот раз ее поймали посреди ночи не в стенах школы, а в Запретном лесу, куда ходить не позволялось даже средь бела дня. Нет, такого больше не повторится.

Возвращаясь тем вечером в гостиную по залитому сумеречными тенями двору, Ватсон твердо пообещала себе больше не влипать в переделки. Если подумать, это было не так уж и сложно — нужно было лишь быть хорошей девочкой и соблюдать школьные правила. Она справится. Джейн не сомневалась.

Сдерживать обещание удалось совсем недолго.

До среды все шло более чем прекрасно. Дни тихо тянулись в уютных стенах теплиц, средь зеленых зарослей, и Джейн вполне приятно отбывала свое наказание то за сбором лепестков златоцветника, то за подкормкой кусачей капусты и мандрагор. Профессор Долгопупс неизменно заводил интересный разговор о каком-нибудь очередном привезенном ему в подарок или увиденном в путешествии растении и неизменно отпускал девушку пораньше. Оставалось дожить до конца недели, и каждый вечер возвращаясь в замок, Ватсон напоминала себе о данном обещании, твердо решив, что это отработка станет первой и единственной в этом последнем учебном году.

Обещание она нарушила в среду вечером. Украдкой выскользая из башни под покровом ночи несколько часов спустя, Джейн убеждала себя, что это не считается. Ей всего-то и нужно было провести небольшое исследование для курсового проекта по защите от темных сил, а, согласно книге, полнолуние представляло собой идеальное время для подобного мероприятия. Так что отправляясь в свою ночную вылазку, Ватсон вовсе не испытывала угрызений совести за нарушенное обещание. В конце концов нарушить правила она собиралась исключительно по учебе. К тому же в этот раз девушка твердо намеревалась не попасться.

Что ж, это был далеко не первый раз в ее жизни, когда она ошиблась столь жестоко.

Чуть позже той ночью, возвратившись в гостиную, Джейн обессиленно привалилась к стене и медленно сползла вниз, сама не зная, какую реакцию сейчас выдадут ее измотанные до предела нервы — истерические рыдания или же истерический смех. На счастье девушки, в столь поздний час никто не мог увидеть ее в таком полубезумном состоянии. Гостиная пустовала. Оставленный после вечерних посиделок беспорядок в виде рассыпанного пергамента, упавших подушек и сдвинутых кресел, должно быть, уже успели прибрать неутомимые эльфы-домовики. Комната тонула в полумраке, но тлеющие угли в догорающем камине мгновенно вспыхнули ярче, автоматически реагируя на появление человека. Только сейчас Ватсон заметила, что вся дрожит. Что-то больно кольнуло пальцы с тыльной стороны — Джейн и не заметила, что все это время стискивала их что было сил. Осторожно разжав кулак, девушка не сразу вспомнила, откуда взялся в ее руке кристалл. Она так крепко стискивала его, что неровные грани впились в кожу, оставляя на ней красные болезненные рисунки. Фломастер, которым Ватсон наносила рунические символы, окончательно смазался, но остатки лунной энергии еще сияли внутри чуть заметным серебристым светом. Камень Джейн позаимствовала у Роуз Калвертон — та обожала подобные безделушки и носила их в огромных количествах в кулонах и браслетах.

Поднеся камень к глазам и невольно залюбовавшись пульсирующим изнутри светом, Джейн не могла не признать, что вылазка того стоила. Этот небольшой эксперимент удался, и теперь можно было спокойно продолжать выбранную тему, зная, что она не зайдет в тупик на полпути. Но вот все, что случилось после, обернулось настоящей катастрофой.

Джейн обняла себя, словно ребенок, стараясь унять бившую ее мелкую дрожь. На пальцах все еще ощущалось тепло ладони Холмса, а перед глазами так и стоял тот момент, когда слизеринец так самоуверенно, по-хозяйски взял ее за руку прямо на глазах у профессоров. Прикосновение все еще фантомом пылало на коже, словно Холмс до сих пор сжимал ее ладонь, так крепко, но почти нежно, будто все сказанное им ранее, было правдой.

Стоило догадаться, что все пойдет наперекосяк, еще в тот самый момент, когда Ватсон увидела его там, на вершине Астрономической башни. Могло ли это быть совпадением? Шерлок Холмс будто поставил целью попадаться у нее, у Ватсон, на пути как можно чаще и путать ей все планы. Впрочем, — подумала она, — если так посудить, винить стоило лишь себя. Ей совершенно точно стоило сразу же развернуться и тут же уйти. А чертов эксперимент можно было провести потом, в конце концов полнолуние — не единственное подходящее условие для подобного исследования.

«У нас было свидание», — насмешливый голос Холмса все еще отчетливо звучал в ее голове. Гриффиндорка раздраженно вцепилась пальцами себе в волосы. Свидание, надо же!

Это определенно было самым идиотским оправданием из всех, что можно было придумать. Да кто вообще мог поверить в подобный бред?

Джейн в отчаянии закрыла лицо руками, чувствуя, как невыносимо пылают щеки. Она сама, конечно, отличилась. Ее собственная отмазка про дуэль, хоть и куда правдоподобнее, чем версия со свиданием, — тоже была чистой воды идиотизмом. Не окажись там профессора Флитвика, вполне можно было сказать Мориарти правду, — вряд ли бы он стал наказывать за подобный интерес к его собственному предмету. Однако Флитвик точно бы это не одобрил — эксперименты в школе без надзора с определенных пор настрого запрещались, поэтому и нужно было придумать убедительную, как можно более безобидную ложь. Только сейчас Ватсон поняла, что ее ложь могла навлечь неприятности и на Холмса тоже, но почему-то версия с дуэлью была единственной, что пришла ей в голову в тот момент. И вообще, если быть честной с самой собой, то Ватсон никогда не умела соображать столь же быстро, как влипать в неприятности. Но если она затупила, то что мешало Холмсу придумать ложь получше? Отчего он просто не соврал, что встретил ее только что? В конце концов он ведь староста — уж у кого-кого, а у него проблем бы точно не было. Так зачем же он впутался в неприятности заодно с ней? Теперь проблемы были у них обоих.

Конечно, это было более чем справедливо. Правила нарушили оба, и эксперимент проводили вместе, так что Джейн не могла отделаться от небольшого внутреннего злорадства — хотя бы раз справедливость восторжествовала. Но все же она никак не могла понять, почему же Холмс так поступил. Любой другой слизеринец на его месте спасал бы свою шкуру. Но Шерлок Холмс раз за разом сбивал Джейн с толку и приводил в ступор. Она никак не могла его понять, что не могло не раздражать, особенно учитывая, что он, судя по всему, читал ее как открытую книгу.

Просидев в таком положении какое-то время, Ватсон, наконец, более-менее пришла в себя. Глянув на висящие на стене, усыпанные рубинами часы, она не сумела разглядеть положение стрелок, но и без того сознавала, насколько уже поздно. Она с трудом поднялась на успевшие затечь ноги и медленно поплелась в спальню, мысленно иронично поздравляя себя с успешно не сдержанным обещанием. А ведь она даже не успела еще покончить с первой отработкой, как уже нарвалась на новую! И снова, случайность то была или насмешка вселенной, но виноват снова был Шерлок Холмс!

Не добавляло радости Джейн и то, что тема, которую она выбрала для курсового проекта, косвенно пересекалась с темой Холмса. Уж насколько мало Ватсон было до него дела прежде, но даже для нее не была секретом репутация этого слизеринца как признанного гения. Учителя всегда приводили его в пример, он получал наивысшие оценки за экзамены, отвечал на занятиях всегда точно и верно, и не допустил еще ни единого провала в его безукоризненной академической успеваемости. Так что соперничать с Холмсом в учебе — определенно гиблое дело. Джейн не без злости понимала, что сколько бы труда она ни вложила в свой проект, превзойти слизеринца вряд ли удастся. Но, быть может, он и не захочет заполучить обещанную в качестве приза стажировка. Ведь он и так везде сможет пробиться без чьей-либо помощи.

На всякий случай Джейн решила держать ход своего исследования в секрете от Холмса. Не стоит делиться с ним какой-либо информацией, — мало ли что он может сделать. Вдруг решит саботировать ее работу, просто потому что ему взбредет в голову. И вообще, — решила Джейн, — по возможности Холмса стоит избегать. Вот только почему в этом году это так сложно? Ведь не пересекались же они раньше, на протяжении всех прошедших шести лет!

Воспоминание о том, как он держал ее за руку никак не отпускало Джейн, и засыпая, она все еще ощущала хватку его пальцев на своей ладони. Оставалось надеяться, что об этом ночном инциденте никто не узнает. К сожалению, слухи в Хогвартсе распространялись со скоростью лесного пожара. Ничто никогда не ускользало от внимания вездесущих, никогда не спящих обитателей живых портретов, для которых не было иного досуга, кроме как подслушивать и разносить сплетни по школе. А школьные романы и интрижки всегда являлись любимой темой для обсуждений и пересудов. Последнее, чего сейчас и не хватало Джейн, так это того, чтобы все думали, что она встречается с Шерлоком Холмсом. От одной только этой мысли ее бросало в дрожь.

Ко всему прочему Ватсон было безумно стыдно перед профессором Мориарти. Как назло, урок защиты от темных сил стоял в расписании на следующий же день. С утра гриффиндорка собиралась с огромной неохотой. Прежде она так ждала этого занятия, очень хотела снова увидеть Мориарти, однако теперь мысль о том, каким насмешливым взглядом он наверняка посмотрит на нее после этого инцидента, отравляла ее и приводила в огорчение. Что он, должно быть, о ней подумал? В отличие от более наивного Флитвика Мориарти явно не поверил в идиотскую версию со свиданием, что радовало. Но он наверняка счел Джейн тупоголовой гриффиндоркой, типичной представительницей своего факультета — к сожалению, была у Гриффиндора такая не слишком приятная, но зачастую правдивая слава. Не отличающиеся сдержанностью гриффиндорцы всегда лезли на рожон и всегда сначала делали, а потом думали. И Мориарти наверняка решил, что и Ватсон такая же.

И, в общем-то, был прав, — с сожалением признала Джейн. Она действительно оказалась настолько тупой, что попалась и не сумела выкрутиться. И в беспалочковой магии она не преуспела, хоть и честно корпела не один вечер над свечой, пытаясь зажечь ее силой мысли. Потому нового урока она ждала с нетерпением, в надежде, что Мориарти поможет ей, но теперь она еле передвигала ноги, старясь как можно дольше оттянуть момент новой с ним встречи.

В аудиторию Ватсон вошла, опустив голову. Заняв свое место, девушка уткнулась взглядом в парту, пряча лицо за завесой волос, и лишь изредка робко поглядывала на профессора. Однако вопреки ее страхам, Мориарти ни словом, ни взглядом не намекнул на ночное происшествие. Небрежно поприветствовав класс, он не сделал ни единого лишнего комментария в чей бы то ни было адрес, а приступил непосредственно к занятию. Держался профессор сдержанно и серьезно и, как бы чуть осмелевшая Джейн ни выискивала, она не уловила с его стороны ни намека на насмешку или разочарование. На самом деле профессор и вовсе не удостоил ее даже взглядом.

Осознав это, Джейн почувствовала себя спокойнее и в то же время испытала что-то похожее на обиду. Гриффиндорке крайне не хотелось терять хорошее мнение профессора о ней, но что, если он о ней и не думал вовсе? Быть может, у Мориарти нет никакого мнения о Ватсон, ни плохого, ни хорошего, и ему попросту все равно? Отчего-то эта мысль заставила сердце Джейн похолодеть. Она никогда не набивалась в любимчики ни к одному из учителей и не собиралась делать этого с Мориарти. К тому же он был новеньким в этой школе, и для него Ватсон пока что была всего лишь одной из множества лиц, еще не успевшей запомниться ничем особенным. У него не было причин выделять ее. Но почему-то это безразличие казалось ей во сто крат хуже, чем если бы Мориарти в ней разочаровался.

Джейн постаралась отбросить эти мысли. Что бы профессор о ней ни думал, она еще успеет доказать ему, что она не настолько бестолковая и безрассудная, какой могла показаться вчера ночью. И для этого для начала стоило хотя бы попробовать сосредоточиться на занятии.

Начало урока оказалось посвящено обсуждению тем грядущего проекта. Довольно предсказуемо, большая часть гриффиндорцев с темами не определилась. Более того, кто-то еще даже не задумывался об этом, и теперь тушевался под наиграно недовольным, но совсем не удивленным взглядом Мориарти. Как бывало часто, проникнуться серьезностью учебы удавалось лишь непосредственно под нагнетающими напоминаниями преподавателей, и эта серьезность, как правило, тут же улетучивалась, стоило шагнуть за порог после окончания урока. Тем более когда до контрольных мероприятий оставалась еще уйма времени. Но сейчас нерадивые студенты мигом почувствовали себя пристыженно и наверняка про себя клялись заняться темой, чтобы, когда пробьет колокол, забыть об этой решимости до следующего раза. Мориарти, довольный произведенный эффектом, со всей строгостью еще раз напомнил об ограниченности времени, а потом принялся слушать тех, кто хотя бы немного подготовился и уже имел в запасе какие-то идеи.

Идей было немного, но они отличались разнообразием. Роуз, например, хотела разработать собственное боевое заклинание — после школы она стремилась попасть в аврорат, это вполне вписывалось в ее бойкий пробивной характер. А учитывая амбиции Калвертон, она метила прямиком на страницы будущих учебников истории, не меньше. Джеффри озвучил такую же идею, но в его исполнении она звучала и вполовину не столь убедительно, как у его девушки. Сразу становилось понятно, что Роуз, как обычно, перехватила вожжи и придумала все за двоих.

Виктор Трэвис неуверенно сообщил, что хочет создать особый портал на случай экстренных ситуаций. Грег хотел разработать новую тактику магического боя, но дальше этой идеи пока ничего не придумал. Салли активно ему поддакивала, но, скорее, лишь затем, чтобы не молчать и сказать хоть что-то.

Макс, бросив ехидный взгляд на Джейн, заявил, что будет экспериментировать с Напитком живой смерти, чтобы создать оружие массового поражения. Ватсон закатила глаза. Вестерхаус редко упускал случая бросить камень в ее огород, и к тому же даже не смог придумать ничего самостоятельно, а взял за идею ту случайную ошибку Джейн на зельеварении. Остальные же даже примерно не имели понятия, чем хотят заниматься, и высказывали какие-то идеи наобум. Однако профессор никого не критиковал, а, напротив, подсказывал возможные направления исследований и давал советы, так что вскоре студенты слегка воодушевились и позволили развернуться полету мыслей.

Когда очередь дошла до Джейн, девушка, оказавшись в центре внимания профессора, вновь ощутила неловкость, но по крайней мере она могла похвалить себя за то, что не теряла времени зря и не выставит себя дурой снова. Ватсон несмело рассказала свою идею, профессор выслушал ее внимательно, и, призадумавшись, похвалил ее. Джейн так удивилась, что даже позабыла о своем смущении. Пристально изучая лицо Мориарти, она тщательно искала насмешку, но не нашла на нее ни намека. Судя по всему, профессор говорил вполне искренне. Еще он добавил, что тема сложная, но он верит, что Ватсон справится, и девушка почувствовала, как кровь приливает к щекам. Кажется, все опасения оказались напрасными, и Мориарти вовсе не стал относиться к Джейн хуже. Эта мысль заставила Ватсон ощутить себя почти счастливой, а сердце забиться в приятном волнении.

Закончив обсуждение, профессор выдал группе новое задание — составить план будущего исследования и список источников, а затем перешел к практической части занятии. Сегодня гриффиндорцам вновь предстояло практиковаться в беспалочковой магии, но на этот раз без свечей. Джейн напряглась, памятуя о том, чем закончилось для нее предыдущее занятие, и решительно настроилась держать эмоции под контролем и проявить себя с лучшей стороны, но на этот раз Мориарти избрал основным объектом своего внимания Роуз и Джеффри, к вящему неудовольствию этой парочки.

К концу занятия Роуз, потрепанная, вспотевшая и изрядно раздраженная, выскочила из аудитории самой первой, и Джефф преданно последовал за ней. Весь урок Мориарти умело выводил на эмоции и без того не отличающуюся сдержанностью Роуз, выстраивая сражение так, чтобы ее возлюбленный оказывался в центре опасности. К слову, это сработало на ура. Вконец разозлившись, Калвертон сумела без всякой палочки создать довольно мощный щит, а потом едва не разнесла аудиторию взрывом. Несмотря на столь значительный успех, Роуз явно пребывала не в том настроении, чтобы ему порадоваться.

Должно быть, методы профессора Мориарти можно было назвать слишком жесткими, однако, испытав их на собственной шкуре, Джейн не могла не признать, насколько хорошую мотивацию они давали. У каждого человека существовали свои пределы, за которые можно выйти лишь с определенным подходом. Как бы ни тяжело морально Джейн пришлось в прошлый раз, ей отчаянно хотелось вновь испытать то чувство прорыва, когда ее магия вырвалась на волю и проявилась во всей мощи. В этот раз у Ватсон ничего не вышло — почему-то она слишком боялась очередного пожара и теперь не знала, как преодолеть этот блок. Быть может, в следующий раз профессор ей поможет, но все же часть ее испытывала облегчение оттого, что сегодня она оказалась не на переднем плане.

Хоть у Ватсон ничего и не получилось, зато обошлось без инцидентов, и в этот раз девушке не грозило опоздать на зельеварение. На этот раз к ней, как и обещал, присоединился Майк Стэмфорд, и гриффиндорцы добралась до подземелий еще до начала занятия.

Слизеринцы, с которыми предстоял совмещенный урок, пришли раньше и уже расположились со всеми учебными принадлежностями на привычных местах, сохраняя сложившееся разбиение по факультетам. Шерлок Холмс, разумеется, тоже был там. Как всегда невозмутимо-спокойный, он стоял практически неподвижно, небрежно, как бы скучающе, привалившись к стене. Он казался отстраненным и далеким, словно находиться в этой аудитории и обращать внимание на всех этих людей было выше его достоинства. На обрамленном мягкими темными кудрями бледном лице с острыми, словно выточенными скулами, застыло непроницаемое выражение, что только добавляло Холмсу сходства со статуей. Джейн, против собственной воли, остановила на слизеринце взгляд, и в ту же секунду он посмотрел прямо на нее. Их взгляды пересеклись, и Холмс едва заметно, одним уголком губ улыбнулся Джейн. Холодная его отстраненность слегка рассеялась, словно подтаявший лед, а в до этого скучающих глазах блеснуло какое-то оживление. Ватсон с трудом сдержалась, чтобы не улыбнуться в ответ, и тут же отвела взгляд. Она все еще испытывала раздражение в адрес этого слизеринца, но уже не так сильно, как прежде. Как бы сильно Джейн ни старалась, понять его, у нее никак это не получалось. Холмс вел себя слишком противоречиво. Он то насмехался над ней, то помогал без всяких на то видимых причин. Она не знала, как к нему относиться, и не была, уверена, что хочет это выяснить. Лучше всего, — вновь решила для себя Ватсон, — по возможности держаться подальше от Шерлока Холмса. Едва придя к этому, несомненно разумному, решению, девушка тут же не удержалась и украдкой бросила на него очередной взгляд.

Их разделяла аудитория — Гриффиндор и Слизерин предпочитали находиться на разных концах любого помещения, будь то школьные аудитории, квиддичные трибуны или Большой зал. Даже общежития этих двух факультетов располагались диаметрально противоположно друг другу. Это было только на руку Джейн, если она собиралась придерживаться своего решения. Она испытывала огромное облегчение оттого, что Майк все-таки решил продолжить изучать зелья и ходить на уроки. Работать с ним в паре ей было куда спокойнее, но к этому чувству отчего-то примешивалась капля сожаления. Все же Джейн не могла не признать, что они с Холмсом на удивление неплохо сработались в прошлый раз. Если, конечно, забыть, чем все закончилось.

Впрочем, сегодня работать с Холмсом ей все равно не грозило, ведь его извечная напарница сегодня тоже пришла на урок. Столь же отстраненная и задумчивая, Лейси Забини стояла напротив Шерлока и сверлила взглядом стоящий перед ней пустой котел. Джейн изучающе посмотрела на слизеринку. В прошлый раз Джейн видела ее в больничном крыле, но, кажется, что бы с ней ни произошло тогда, кризис миновал.

Выглядела Забини вполне нормально: одежда в идеальном порядке, на застегнутой на все пуговицы мантии ни единой складки или пылинки, длинные яркие волосы собраны в высокий пучок, а на красивом смуглом лице неброский аккуратный макияж. Не будь рядом Ирен Адлер, Лейси даже можно было бы назвать красивой. Но Адлер без всяких видимых усилий затмевала любую девушку в радиусе десяти миль. И как только у нее получалось выглядеть столь изящно, даже просто стоя в классе и опираясь на парту? Была ли это естественная грация или же результат долгих тренировок, но что бы Ирен ни делала, она непременно показывала себя с лучшего ракурса. Темные блестящие волосы выгодно оттеняли оливковую светлость кожи, красная помада очерчивала контур пухлых губ. Ирен и Холмс смотрелись идеальной парой, чем-то неуловимо схожие в своей темной холодной красоте. И держались они в схожей манере — с видом гордого превосходства над всеми остальными и высокомерия, вполне оправданного в их глазах собственным происхождением и интеллектом. Неудивительно, что Джейн сочла их парой — так наверняка считали многие. И, хотя Холмс это и отрицал, Ватсон вовсе ему не верила. Хоть на зельеварении они двое и не работали вместе, обычно Холмс и Адлер держались вместе. И Ватсон что-то сомневалась, что кто-то был способен просто дружить с этой слизеринкой и не подпасть под ее чары.

Ирен Адлер влюбляла в себя многих. Практически вся мужская часть Гриффиндора сохла по ней, несмотря на отсутствие малейших шансов на взаимность. Ирен вниманием наслаждалась, активно флиртовала со многими, но в темных красивых глазах ее мерцали нехорошие огоньки — должно быть, она просто наслаждалась этой небольшой игрой. Саму Джейн Адлер заставляла чувствовать себя некомфортно. Джейн не доверяла ее красоте, этой идеальной картинке. На то у Ватсон была причина — девушки не один год соперничали в квиддиче, и гриффиндорка как никто другой знал, на какие подлые приемы была способна эта милая и хрупкая на вид брюнетка.

Ее напарница по сегодняшнему занятию, невысокая полноватая Ванда Лавье явно побаивалась Ирен и то и дело боязливо поглядывала на нее, теребя в руках небольшой серебряный ножичек. Поймав взгляд Джейн, Ванда еле заметно кивнула ей и робко извиняющееся улыбнулась. Гриффиндорка слабо кивнула в ответ в знак того, что не сердится за тот случай, однако твердо решила больше не принимать помощь ни от нее, ни от кого-то другого, и перепроверять каждое свое действие во избежание повторения ситуации.

Вскоре появился профессор Слизнорт, и работа закипела. Варить предстояло Укрепляющий раствор. Сегодня работать Джейн было легко и спокойно — Майк держался чуть неуверенно, но в предмете разбирался довольно неплохо. К тому же для Джейн он являлся если не другом, то как минимум хорошим приятелем, и никакой неловкости или напряженности между ними не существовало.

И все же время от времени Ватсон невольно бросала взгляд на Шерлока Холмса. Было что-то завораживающее в точных движениях его тонких изящных пальцев, в размеренном, почти механическом ритме его действий. Ни разу он не сбился и не ошибся, не совершил ни единого лишнего, суетливого движения — и это было почти искусство в чистом виде. Джейн вдруг вспомнила, как Холмс взял ее за руку, как обожгло ее кожу прикосновение его ладони. Даже тот его жест теперь казался тщательно выверенным и просчитанным. В этот момент Холмс, будто почувствовав ее взгляд или уловив ее мысли, посмотрел прямо на гриффиндорку. Та поспешно опустила взгляд, смутившись, словно ее поймали на подглядывании. Пальцы, механически нарезающие корень мандрагоры, сбились с ритма, и Джейн едва не провела острым лезвием по своим пальцам. Кожей она почти физически ощущала на себе взгляд Холмса, но более не осмеливалась смотреть в его сторону. Велев себе сосредоточиться, девушка постаралась сконцентрироваться на зелье, дабы не повторить предыдущую неудачу, и, не сразу, но у нее это получилось.

К концу занятия, когда последние песчинки высыпались в нижнюю чашу часов, Джейн чувствовала себя уставшей, но довольной. Перед ней и Майком в котле дымился сильно пахнущий мятой настой ярко-аквамаринового цвета. Цвет получился чуть насыщеннее, чем следовало в соответствии с описанием из учебника, но в целом зелье оказалось более чем приемлемым. На этот раз обошлось без инцидентов, в чем была заслуга и профессора Слизнорта. Пребывая сегодня чуть в лучшем настроении по сравнению с прошлым разом, он внимательнее следил за ходом урока и был готов прийти на помощь в случае необходимости.

Выходя из аудитории по окончании урока, Ватсон немного задержалась в дверях в потоке выходящих, и в какой-то момент рядом с ней оказался Холмс. Рука девушки невольно сжалась в кулак, вновь ощущая фантомное прикосновение. Едва Ватсон вырвалась из потока, она поспешно ускорила шаг, оставляя слизеринца позади и не давая ему шанса завести с ней разговор, если бы он вдруг того захотел. Твердо решив держать дистанцию, Ватсон намеревалась приложить для этого все усилия.

К сожалению, как бы она ни надеялась на обратное, слухи об их с Холмсом «отношениях» все-таки распространились. И уже в обед Джейн испытала на себе всю безжалостность школьных сплетен. Встретившись сразу после зельеварения в Большом зале с Мэри, Ватсон тут же подверглась самому настоящему допросу с пристрастием. С огромным трудом ей все же удалось убедить лучшую подругу во всей бредовости подобных предположений, а вот прекратить подшучивания остальных одногруппников так просто не получилось. Обитатели Хогвартса вообще обожали посплетничать и не могли упустить такой повод помолоть языками. Все усугублял тот факт, что рассказать правду о том ночном «свидании» с Холмсом Ватсон не могла, вполне обоснованно опасаясь, что это дойдет до кого-то из учителей, и тогда все то унижение, через которое она прошла прошлой ночью, окажется напрасным. Потому только и оставалось, что игнорировать расспросы и подколки. Да и в любом случае правда никого не интересовала, особенно если она была и вполовину не столь интересной, как всплывший наружу тайный роман представителей двух противоборствующих факультетов.

Один лишь Грег не принимал участия во всеобщем обсуждении сплетен. И Джейн была бы ему крайне признательна, не веди он себя более чем странно. За весь обед он не сказал подруге и полслова, лишь молча сверлил ее суровым взглядом, а затем и вовсе отвернулся от нее в противоположную сторону. Джейн всячески пыталась разговорить друга, как-то вовлечь в разговор, но тот лишь отмалчивался, а потом буркнул что-то невразумительное и стремительно ушел, даже не доев свой пирог. Салли Доннован, весь обед с обиженным видом поглядывавшая на Лестрейда, почему-то сердито посмотрела на Ватсон, а затем подхватила сумку и тоже ушла. Возможно, всему виной была размолвка этих двоих — на зельеварении Грег и Салли чуть не запороли свое совместное зелье и покидали аудиторию слегка раздраженные друг на друга. Однако это вовсе не объясняло, почему Лестрейд отказывался разговаривать с Джейн весь остаток дня и даже не присоединился к ней и Мэри вечером в гостиной у камина. Совершенно сбитая с толку, под вечер Джейн вконец извелась от волнения и уже начинала не на шутку злиться. Что, черт возьми, было с ним не так? Больше всего на свете она ненавидела недомолвки и недопонимания. Что бы ни произошло, Грег уж мог бы хотя бы объяснить, чем она так его обидела, вместо того, чтобы играть в молчанку.

На следующее утро Лестрейд не стал ждать подруг в гостиной, как обычно, а ушел на завтрак раньше. Мэри лишь тяжело вздохнула и посоветовала Джейн дать ему время. Раздраженная и злая, Ватсон согласилась последовать совету, но долго ждать не намеревалась. Она решила дать другу этот день, но если до вечера ситуация не разрешится, то завтра она уж точно выведет его на разговор. Завтра как раз намечалась очередная тренировка по квиддичу — тренироваться предстояло весь сентябрь по нескольку раз в неделю, и уж там-то Лестрейд точно не сможет отвертеться от разговора. В конце концов не может же он вечно от нее бегать.

Лишь это отравляло Джейн настроение в эту пятницу. В остальном будущее представлялось ей в довольно светлых тонах. На носу стояли очередные выходные, что не могло не радовать, а еще сегодняшний день ознаменовал последнюю отработку. Конечно, вскоре Джейн предстояла новая, но пока профессор Мориарти не сообщал о дате, так что на какое-то время гриффиндорка могла чувствовать себя свободной.

Когда она пришла в теплицы — сегодня предстояло отрабатывать в теплице под номером шесть — профессор Долгопупс встретил ее укоризненным взглядом. Конечно, ее новый проступок не остался секретом для декана факультета. Долгопупс долго вздыхал и пытался сказать нерадивой ученице что-нибудь строгое и поучительное, но Джейн видела, что профессор вовсе на нее не злится и не разочарован в ней. Нет, профессор отнесся к ней как всегда доброжелательно и с пониманием, за что Ватсон была ему бесконечно благодарна. Вечер пролетел незаметно и ненапряженно, хотя работа на сегодня досталась не из приятных и легких — Джейн дважды едва не оказалась в цепкой хватке дьявольских силков, когда опрыскивала побеги пестицидом, а затем выбилась из сил, добывая плоды цапня. Растение то и дело норовило избить и исцарапать ее при малейшей попытке дотронуться. Наконец, профессор сжалился и объявил отработку оконченной. Выслушав напоследок просьбу впредь быть осторожнее и благоразумнее, Ватсон пожелала декану спокойной ночи и вышла на свежий воздух.

Стемнеть еще не успело, но солнце уже коснулось кромки горизонта. С севера яростно задувал ветер, веявший первыми заморозками, но несмотря на холод Джейн вовсе не хотелось так быстро возвращаться в замок. Кутаясь в теплый красно-золотой шарф и натягивая рукава на оцарапанные ладони, девушка медленно побрела по хрустящей гравием тропе. Взобравшись на холм, ведущий от теплиц к замку, она окинула взглядом распростертые перед ней как на ладони окрестности и невольно задержалась, чтобы полюбоваться видом. Закатное солнце освещало сонную печаль осеннего вечера, отбрасывало розово-золотые блики на озерную гладь и белеющую на берегу мраморную гробницу. Джейн невольно остановила на ней взгляд и долго смотрела, пока белое мерцание не померкло в быстро сгустившемся сумраке.

Едва последний луч солнца угас, уступая власть вечеру, как резко похолодало. Ветер переменился и задул с новой силой уже со стороны озера. Очередной порыв ветра, сильнее прежних, ударил Джейн в лицо, раздувая волосы и едав не сбивая с ног, и только тогда девушка поняла, что совсем озябла. На оледеневших пальцах, не скрываемых короткими рукавами, противно ныли царапины. Повернувшись и стремительно зашагав в сторону замка, Джейн на ходу полезла в карман за перчатками, однако не обнаружила в нем ничего — лишь недоеденную шоколадную лягушку с потрепанной на уголках карточкой с изображением Морганы да мятый носовой платок.

Расстроившись, Джейн без особой надежды осмотрела землю в поле зрения, но, конечно, ничего не нашла. Попытавшись сообразить, где видела перчатки в последний раз, она припомнила, что сняла их в теплице и положила на стол, чтобы было легче собирать цапень. Возвращаться по такому холоду не хотелось, однако другой пары у Ватсон не было, а без перчаток завтра на тренировке у нее вполне могли примерзнуть к метле руки, потому она нехотя поплелась обратно. Оставалось надеяться, что профессор еще не ушел, иначе придется либо искать его, либо ждать следующего занятия.

Спеша скорее вернуться, пока вконец не заледенела, Джейн вдруг споткнулась, когда где-то впереди нее промелькнул чей-то силуэт. Она замерла на месте, вглядываясь в сумрак. Уже стемнело, солнце совсем зашло, оставив лишь горящие угли на кромке небосклона, так что Джейн не могла быть уверена, что ей не померещилось. Деревья отбрасывали зловещие ветвистые тени, сливающиеся воедино и извивающиеся в порывах ветра, — идеальная сцена для игры воображения. Однако тут же силуэт, скрывшийся было среди деревьев, вновь вынырнул из их тени и быстро заскользил по темнеющему воздуху. Там определенно кто-то был, и Джейн ускорила шаг, в надежде, что это профессор Долгопупс. Однако немного нагнав таинственную тень, Ватсон поняла, что ошиблась. Кто бы это ни был, он был слишком тощим для профессора Долгопупса и несколько ниже ростом. Передвигалась тень как-то странно — то ускоряясь, то наоборот замедляясь, и путь ее петлял и выписывал зигзаги от одного дерева к другому.

Джейн стало любопытно, и она осторожно последовала за тенью. Даже холод, казалось, отступил перед разгоревшимся в ней любопытством. Направлялся незнакомец или незнакомка либо к теплицам, либо к Запретному лесу. Джейн сама не понимала, почему крадется следом — можно было идти открыто, но что-то в поведении того человека заставляло почувствовать, что он не хочет быть замеченным. Она быстро преодолела разделяющие их метры и поспешно спряталась за толстым стволом дуба, когда силуэт, заслышав шорох, резко обернулся. Судорожно вглядываясь во тьму, он не заметил осторожно выглянувшую из своего укрытия Ватсон. В тонком вытянутом лице, обрамленном неровными длинными прядями белых, выделяющихся в сумраке волос, она без труда признала своего одногруппника, Макса Вестерхауса. Так и не заметив притаившуюся Джейн, он быстро пошел дальше, продолжая воровато оглядываться.

Ватсон нахмурилась. Возможно, окажись на его месте кто угодно другой, она бы тут же бросила эту нелепую слежку, но сейчас в ней взыграло предубеждение против раздражающего ее одногруппника. Решив выяснить, что он задумал, девушка крадучись пошла следом, прячась за редкими деревьями и кустами. Чтобы не оказаться замеченной ей невольно приходилось отставать и держать дистанцию. Сумрак играл ей на руку, укутывая ее и делая почти невидимой, однако теми же преимуществами пользовалась и ее цель. Вскоре Ватсон пришлось остановиться, когда впереди распростерся открытый участок, отделяющий поросший кустарником холм, на котором она стояла, от аккуратного ряда теплиц. Быстро преодолев этот участок, Макс в мгновенье ока скрылся между теплицами. Ни в одном из окон свет уже не горел, — должно быть, профессор уже ушел, а, стало быть, перчатки сегодня уже не забрать. Нужно было возвращаться в школу, но Джейн до смерти хотелось узнать, что задумал Макс. Она выждала еще чуть-чуть, ожидая, когда тот вновь покажется в поле зрения, и только-только хотела последовать за ним, как подпрыгнула от неожиданности, когда за спиной раздался голос:

— Что ты делаешь?

Ватсон вздрогнула и резко обернулась, едва не потеряв равновесие и не покатившись с холма.

— Прости, не хотел пугать, — Грег, а это был именно он, выдавил виноватую улыбку, — И все же, что ты делаешь?

— Показалось, что увидела кого-то, — Джейн вновь повернулась к теплицам, но Макс уже исчез, ни единой тени не шелохнулось средь сумрака. Ватсон почувствовала себя крайне глупо. И что ей вообще в голову взбрело? Мало ли, куда пошел ее одногруппник и что мог там делать. Может, просто прогуляться решил. Это не возбранялось, да и комендантский час еще не пробил. Так какого черта она тут крадется по следу, как какая-нибудь шпионка из дурного фильма? Осознав, что Грег ждет продолжения, Ватсон обороняющееся скрестила руки на груди, — А ты что тут делаешь?

— Да так, ничего, — как-то неловко промямлил Лестрейд.

— Так ты снова со мной разговариваешь? — поинтересовалась Джейн. К ее собственному удивлению, голос ее даже не звучал обиженно, лишь удивленно, ведь она действительно очень хотелось выяснить, что же на него все-таки нашло.

— Я всегда с тобой разговаривал, — смущенно ответил он, уставившись куда-то поверх нее. Казалось, парень чувствовал себя не в своей тарелке, переминался с места на место и не знал, куда деть руки. Джейн внезапно почувствовала себя очень уставшей. С Грегом они дружили с самого первого курса, как и с Мэри, однако почему-то дружить с ним никогда не получалось столь же просто и непринужденно. Можно было решить, что все дело в том, что Грег парень, однако как раз с мальчишками Ватсон всегда лучше всего находила общий язык. С Лестрейдом было немного иначе. Нет, Джейн очень его любила и обожала с ним общаться, однако порой ловила себя на мысли, что без Мэри рядом между ними повисала какая-то едва уловимая нотка неловкости.

— Ладно, идем в замок, я замерзла, — предложила девушка. Усталость навалилась какой-то приливной волной, словно прибивая к земле. Не хотелось шевелить ни ногами, ни языком, ни извилинами. На расспросы тем более не осталось никаких сил — ни душевных, ни физических, и Джейн решила не лезть другу в душу. Если захочет, то расскажет все сам.

Они двинулись в сторону высившейся в темноте громады замка, шагая чуть медленнее, чем хотелось бы Джейн — приходилось ступать осторожно по укрытой сумерками каменистой тропе. Грег то и дело открывал рот, чтобы что-то сказать, но словно никак не мог решиться. Наконец, когда до заветной дубовой двери над высоким крыльцом оставалось совсем чуть-чуть, парень вдруг остановился, перегораживая Джейн дорогу и нервно выпалил свой вопрос:

— Это правда про тебя и Шерлока Холмса?

Джейн, вынужденная остановиться, уставилась на друга в изумлении.

— Что, прости?

— Ты и Холмс, вы встречаетесь? — медленно и четко выговаривая слова повторил Грег, лицо его перекосилось, словно слова эти доставляли ему мучения.

— Боже, ты что, серьезно? — Ватсон запрокинула голову в сгущающееся тучами мрачное осеннее небо над головой и подставила лицо обжигающему ветру, борясь с отчаянным желанием закричать, — Лестрейд, ну ты-то куда? Да что вообще с вами всеми не так? Нет, повторяю в последний раз. Я. Не. Встречаюсь. С Шерлоком. Холмсом. — процедила она.

Столь резкий отпор, кажется, застал Грега врасплох. Он слегка ошеломленно вскинул руки в примирительном жесте. Напряженное выражение стерлось с его лица, смягчившись и успокоившись, словно то, что терзало его душу наконец рассеялось.

— Ладно-ладно, я тебе верю. Прости. Мир? — Лестрейд протянул Джейн руку и робко улыбнулся.

Кажется, на этом их небольшая размолвка благополучно разрешилась, но Джейн почему-то не чувствовала облегчения. Она так до сих пор не понимала, что все-таки на него нашло, ведь никаких объяснений так и не получила. Неужели Грега так расстроило, что она начала встречаться со слизеринцем и не сообщила об этом своему другу? Но ей ужасно не хотелось и дальше ковырять эту тему, поэтому она охотно заглушила оставшийся на душе осадок и пошла навстречу примирению. Устало, но искренне улыбнувшись, Ватсон пожала протянутую ей руку. — Мир.

Рукопожатие отчего-то показалось не таким как все прежние, какими они обменивались не раз. Холодная обветренная ладонь сомкнулась на ее собственной оледеневшей чуть крепче, чем Джейн ожидала, и девушка почему-то вновь вспомнила Холмса, каким теплым было его прикосновение.

Рукопожатие затянулось. Вовсе не торопясь выпускать ее руку, Грег невесомо провел шершавым пальцем по костяшкам ее пальцев. Странное выражение застыло при этом на его лице, и Джейн обмерла. Догадка ледяным душем окатила ее внутренности.

О нет, — мелькнула паническая мысль. Сейчас что-то будет, и это «что-то», Ватсон знала, ей совсем не понравится.

— Мы с тобой много лет дружим, — начал парень, по-прежнему не выпуская ее руки, и Джейн мысленно закричала.

О нет. Нет-нет-нет-нет. Только не это.

Больше всего на свете ей сейчас хотелось убежать, позорно и трусливо и совсем не достойно гриффиндорки, но ноги не слушались, как и тело.

Он же не собирался сказать то, о чем она подумала?

Грег все собирался со словами, словно заготовленная речь выскользнула из головы.

— Грег, — взмолилась Джейн. Она должна была остановить его, пока роковые слова не сорвались с его губ, но не знала, как. Как назло, все слова и аргументы в ее голове разбежались прочь, словно тараканы от включенного света. Лихорадочная надежда тусклым огоньком мелькнула в ее сознании. Быть может, она ошиблась, и он хотел сказать что-то совсем другое. Но Грег тут же безжалостно загасил эту надежду.

— Дай закончить, — решительно прервал он, — Мы дружим, и у нас много общего, и я так давно влюблен в тебя, Джейн. С самого первого курса.

Джейн безмолвно качала головой, пытаясь вырвать руку. Пусть она и догадывалась, что услышит, признание совершенно потрясло ее.

— Я ждал, что ты заметишь это, но больше не могу. И, мне кажется, я тоже тебе нравлюсь. Джейн, давай будем вместе? — выпалил наконец Грег свою сбивчивую тираду и выжидающе уставился на девушку. Выражение какой-то отчаянной надежды сияло на его лице.

— Грег, пожалуйста, прости. Ты мой друг и я люблю тебя, — голосом, полным звенящей мольбы, ответила Ватсон. Хватка ослабела, словно Грег истратил все силы на это признание, и Джейн наконец удалось вырвать руку. — Правда. Но только как друга. Прости.

Надежда на лице Лестрейда сменялась отчаянием, а затем упрямством. Сумрачные тени играли свою призрачную игру на его лице, делая его почти незнакомым.

— Давай хотя бы попробуем, — упрямо не сдавался он, — Хотя бы дай мне шанс.

— Но я не могу, — воскликнула Джейн, — Прости. Я не влюблена в тебя, и я не хочу рушить нашу дружбу. А на большее я попросту не способна.

— Понятно, — с досадой бросил Грег, отступая на шаг, — Это из-за Холмса, да?

— Да при чем тут вообще Холмс? — Джейн хотелось рычать и вопить от бессилия. Она сделала несколько глубоких вдохов и попыталась говорить как можно серьезнее и четче. Быть может, так он ее услышит. — Я не влюблена в Шерлока Холмса. Я вообще ни в кого не влюблена, Грег. Пойми же.

Он молчал с пару мгновений, пристально вглядываясь в ее глаза, надеясь найти там хотя бы намек на то, что вопреки всему сказанному ею, у него есть надежда. Но Джейн смотрела твердо и открыто, и Лестрейд, не найдя в ее взгляде смягчения приговора, отступил. Когда он заговорил, голос его звучал холодно и глухо:

— Я тебя понял, зря я это начал. Просто забудь этот разговор, ладно?

Не дожидаясь ответа, он развернулся и стремительно направился к замку.

— Грег, — жалобно крикнула ему вслед Джейн. Она хотела броситься за ним, но ноги словно примерзли к земле. По щекам холодным градом покатились слезы, оставляя на коже едкие дорожки. Беснующийся ветер тут же стремительно осушал соленую влагу, болезненно обжигая лицо и глаза.

Не в силах двинуться с места, Ватсон беспомощно смотрела вслед другу, которого она, очевидно, потеряла навсегда, до тех пор, пока его размытый в сумраке силуэт не исчез за входной дверью замка.

А Джейн так и осталась стоять под пронзительным ветром, пока сгустившаяся холодная ночь не поглотила ее целиком.

За годы, проведенные в хогвартском заточении, нарушать и обходить школьные правила, при этом не попадаясь, Шерлок, как он сам считал без лишней скромности, научился мастерски. В общем-то, это было вовсе не сложно — еще на первом курсе Холмс без труда запомнил расположение портретов на коридорных стенах, изучил слепые зоны их никогда по-настоящему не спящих обитателей, и вдобавок разузнал и выведал все существующие тайные ходы замка. Со временем Шерлок наловчился перемещаться по школе быстро и незаметно, не попадая на радары наблюдателей, как живых, так и мертвых, и нарисованных. Не то чтобы этот навык действительно был чем-то нужным и полезным, причина была банальна и проста — Шерлоку было скучно. В конце концов что еще оставалось делать, чтобы скрасить часы и годы порой тянущиеся настоящей невыносимой вечностью, кроме как тренировать наблюдательность. По этой же причине слизеринец изучил как сам замок, так и его обитателей — их привычки, предпочтения, излюбленные маршруты и даже походку — теперь даже по отдаленному звуку шагов Холмс мог без труда определить, кто идет. Чуть сложнее было с привидениями — их поведение часто бывало непредсказуемым, но даже у мертвых имелись определенные наработанные годами паттерны поведения. Все эти малейшие детали Шерлок бережно держал в своем хранилище памяти, в своих чертогах, как он сам предпочитал их называть.

Особую ценность эти знания не представляли, но Шерлок все равно предпочитал хранить их на всякий случай. Как правило, ему не составляло труда в нужный момент вытащить из своей памяти и применить на деле ту или иную деталь, когда того требовала ситуация, однако иногда случались промашки, и вчерашняя ночь была тому подтверждением. Планируя свой эксперимент на астрономической башне, Холмс все продумал до мелочей — дождаться, пока остальные слизеринцы уснуть, незаметно выбраться из спальни после комендантского часа, под покровом ночи добраться до башни обходными путями до восхода луны. В общем-то, в части планирования и реализации плана Шерлок не мог себя ни в чем упрекнуть. Разве мог он предугадать, что в его тщательно выстроенные планы вторгнется столь непредсказуемый элемент по имени Джейн Ватсон?

Лишь ее вина была в том, что на обратном пути Шерлок напрочь позабыл про осторожность — видимо такое воздействие оказывала на него эта гриффиндорка, распространяя свое невезение повсюду, куда бы ни шла, и на всех, кому не посчастливилось оказаться рядом.

Теперь им обоим предстояло расплачиваться за беспечность.

На самом деле Шерлок вообще не считал школьные правила чем-то стоящим и заслуживающим внимания. Ему не было дела до межфакультетского соперничества за кубок школы, потому возможность потерять баллы за какой-нибудь мелочный проступок вроде ночной прогулки слизеринца не пугала. А прочих кар в виде отработок и выговоров ему всегда удавалось избегать — наработанная безукоризненная репутация прилежного ученика всегда играла Холмсу на руку в таких ситуациях. Потому он старался не попадаться исключительно ради удовольствия провести преподавателей и в очередной раз доказать себе превосходство собственного ума.

Однако существовала еще одна, и довольно неприятная причина, заставляющая Шерлока с большим усердием избегать опасности быть пойманным на проступке. Ведь о каждом неверном шаге младшего Холмса непременно узнавал его старший брат.

Каким образом тому это удавалось — Шерлок, в общем-то, не желал знать. Однако факт оставался фактом — утаить что-либо от зоркого глаза Майкрофта было практически невозможно.

Майкрофт Холмс, тоже выпускник факультета Слизерин, покинул стены этого учебного заведения напыщенно и гордо, разумеется, сдав все СОВ и ЖАБА на высший балл, и сразу же зашагал по устланной ковровой дорожкой карьерной лестнице прямиком в Министерство Магии под аккомпанемент восторженных возгласов и слез гордости всего преподавательского состава. Несмотря на то, что с тех пор минуло 7 лет, незримое раздражающее присутствие старшего брата продолжало довлеть над Шерлоком все эти годы. Профессора продолжали ставить Майкрофта в пример всем остальным при любой возможности, а каждое достижение Шерлока непременно сравнивали с подобными достижениями брата. Любой же просчет или успех Шерлока сразу же доводился до сведения Майкрофта.

Поэтому семикурсник совсем не удивился, когда на следующее же утро, еще до утренней почты, напыщенный министерский филин принес ему письмо, полное снисходительных упреков. Птица уже поджидала Шерлока, когда наутро после ночной прогулки он вышел в общую гостиную. Нахохлившись от подводной каменной прохлады подземелий, филин сидел на подоконнике и с важным видом чистил свои блестящие серые перья. Оставалось только удивлять, как он умудрился попасть в подземелья — окна здесь, по вполне понятным причинам, были запечатаны намертво и представляли собой скорее стеклянные стены, нежели настоящие окна. Понятное дело, что никому бы и в голову не пришло пытаться их открыть — желающих утонуть среди слизеринцев не находилось.

Завидев Шерлока, филин тут же взвился с места и бросил в адресата тяжелым конвертом из плотной лощеной бумаги, запечатанным восковым оттиском в виде двойной буквы «М». Еле увернувшись, чтобы острые уголки конверта не царапнули ему лицо, Шерлок поймал послание, но не спешил его разворачивать.

Письмо было самым обычным, не зачарованным — Майкрофт считал себя выше громовещателей и не считал нужным позорить младшего брата громкими публичными выговорами. Хотя бы за это Шерлоку стоило бы быть благодарным, но он никак не мог найти в своей душе подобных теплых чувств. Подобная демонстрация пристального и неусыпного надзора большого брата заставляла Холмса испытывать лишь досаду. Утро тут же оказалось ею отравлено. Кажется, так сильно раздражать Шерлока во всем мире умел один лишь Майкрофт.

Столько негатива, сколько вызывал старший брат, даже находясь на расстоянии, Холмс не испытывал даже к Мориарти вчера ночью. По правде говоря, почему-то вчера Шерлок, кажется, и вовсе забыл разозлиться на профессора — настолько его отвлекла Ватсон.

Хотя вообще-то разозлиться стоило бы — в конце концов полученное наказание было совершенно несправедливым. Отработками за ночные прогулки обычно не наказывали — слишком несерьезным считался проступок, однако профессор Мориарти то ли еще не освоился со сложившейся в Хогвартсе системой, то ли счел это подходящей к ситуации мерой. Шерлок склонялся к последнему, точно зная, за что его на самом деле наказали. Вовсе не за сам факт нарушения правил, а лишь за то, что не стал подставлять Ватсон. То была исключительно слизеринская логика, которой вообще-то Шерлок и сам не гнушался пользоваться. Однако почему-то вчера поступить так не казалось верным решением. В конце концов они оба оказались ночью в коридорах по одной причине, поэтому гриффиндорка легко могла вспылить и выдать профессорам всю правду, сдав обоих. Нет, врать и подставлять блондинку было бы ошибкой.

Так объяснял себе потом свое поведение Шерлок с логической точки зрения. Но чего он не мог объяснить, так это своего настойчивого нежелания навлекать на Джейн Ватсон неприятности. Наверное, стоило это сделать. Это было бы ей уроком — с ее неосторожностью и неумением продумывать ситуацию на несколько шагов. И даже разозлись она и расскажи правду, уж Шерлок-то сумел бы убедить преподавателей поверить в его версию событий. Это было бы просто. Даже слишком просто. И все же было в Ватсон нечто такое, нечто во взгляде ее широко распахнутых голубых глаз, что заставило Шерлока придумывать способы выпутаться, не подставляя под удар ее.

Что ж, теперь Холмсу предстояло разгребать последствия собственного невесть откуда взявшегося благородства.

Без особых сожалений слизеринец бросил письмо брата в камин. Пламя жадно поглотило стремительно чернеющий и съеживающийся пергамент, сноп искр брызнул в разные стороны. Волна жара прокатилась от камина по комнате, отчего по озябшей коже побежали мурашки. Филин возмущенно заухал и заскрежетал клювом при виде столь варварского обращения с его посланием, смерил Шерлока презрительным взглядом и стремительно вылетел из гостиной через раздвинувшуюся панель в стене. Полетел он ябедничать хозяину, не иначе. Шерлок был уверен, умей эта птица разговаривать, голос у нее звучал бы в точности как у Майрофта — столь же пафосно и поучительно.

Можно было не сомневаться, что старший брат уже знает, что письмо осталось непрочитанным, и что в дальнейшем Шерлока ждет еще больше писем. Игнорировать все не получится, и ответить придется, но это будет позже. До остального Шерлоку дела не было. Отработка, конечно, дело неприятное и, самое главное, скучное и бесполезное, но, в общем-то, ничего страшного не произошло. Так что, не считая этого письма, ничто не могло потревожить покой Шерлока этим утром.

Вот только совсем скоро он понял, что как-то упустил из виду другие последствия вчерашней ночи. А именно, любовь обитателей замка к сплетням и способность разносить эти самые сплетни со скоростью ветряной мельницы. Тем же утром Холмсу довелось познать на своей шкуре, каково быть объектом всеобщих разговоров. За одно утро Хогвартс превратился в разбуженный гудящий улей, обитатели которого мигом ухватились за свежую сплетню и возможность помолоть языками о неожиданной паре слизеринца и гриффиндорки.

О том, что такое может произойти, Шерлок как-то не подумал.

Расправившись с письмом брата, он, еще ни о чем не подозревая, спокойно направлялся на завтрак, когда его обдал знакомый запах вишневого парфюма.

— Говорят у тебя новая игрушка, — подхватив Шерлока под руку, насмешливо пропела ему на ухо Ирен.

Ей вовсе не было нужды опираться на его локоть — в поддержке Адлер нуждалась редко, но все равно делала это при любой возможности. Прижавшись к его руке, Ирен поудобнее ухватилась за Шерлока, нарочито расслабленной, но цепкой хваткой и пошла рядом. Шерлоку пришлось замедлиться, подстраивая шаг под размеренную походку девушки, обутой в дизайнерские туфли на высоких каблуках.

— О чем ты? — слизеринец недоуменно скосил взгляд на подругу. Та улыбалась, тонко и насмешливо.

— Как будто сам не знаешь, — фыркнула она, — Я о мисс Джейн Ватсон, конечно. Весело провел ночь? Тебя можно поздравить?

От неожиданности Шерлок чуть не споткнулся. Несколько мгновений он лихорадочно пытался сообразить, о чем речь, пока до него не дошло. Он сделал глубокий вдох, собираясь с мыслями и словами. Стоило догадаться, что так все и будет. Вот только придумывая вчера версию о ночном свидании с гриффиндоркой, Холмс и не подумал, что уже завтра об этом станет известно всей школе. Утаить секрет в Хогвартсе было сложно. Каждый знал простую истину: если хочешь сохранить что-то в тайне — не стоит говорить об этом в коридоре, полном портретов и привидений. И если кто и узнавал секрет самым первым, то это была Ирен Адлер.

В общем-то, если подумать, то не стоило никого разубеждать. Да, Шерлок не подумал о последствиях, однако сейчас стоило придерживаться рассказанной профессорам лжи, дабы не навлечь на себя подозрения и дальнейшие разбирательства. К тому же Холмс прекрасно понимал, что приведенный в действие механизм распространения слухов уже не остановить, и сейчас любые отрицания только укрепят веру толпы в правдивость этого слуха. Но уж Ирен-то всегда стояла в глазах Шерлока выше остальной толпы. Она, с ее тонким изощренным умом, как никто другой должна видеть разницу между сплетнями и правдой и не должна верить никому на слово. Если весь остальной Хогвартс можно было обмануть, то Ирен Адлер — попросту невозможно.

— Уж ты-то должна знать цену школьным слухам, — закатил глаза Шерлок, — Просто вчера я выполнял тот эксперимент по проекту Мориарти — помнишь, я рассказывал? И случайно попался Флитвику. А ты сама знаешь, как он относится к магическим экспериментам. А Ватсон случайно оказалась рядом. Пришлось выкручиваться. Конец истории.

Ирен рассмеялась, звонким, как колокольчик, голосом и легонько сжала руку Шерлока острыми наманикюренными ногтями.

— Так и думала, что это бред. Просто хотела убедиться, — девушка небрежно повела плечом, тонко улыбаясь, — Само собой, ты бы на нее и не взглянул. То есть, Ватсон, конечно, миленькая, но она ведь такая простушка. С этими ее глупенькими голубыми глазками и светлыми кудряшками. Она такая неинтересная. Все на поверхности — все эмоции и все тайны. Никакой интриги.

Шерлок недоуменно посмотрел на подругу. Ирен выглядела абсолютно спокойно и невозмутимо, в тоне явственно звучала ирония. Однако привычная маска насмешливости отчего-то показалась Шерлоку чуть натянутой и нарочито небрежной, за ней сквозила какая-то убийственная серьезность. Как бы Ирен ни хотела держаться непринужденно и равнодушно, Холмс видел — та вовсе не шутила. В блестящих, обрамленных идеальными острыми стрелками глазах сквозило нечто темное.

Уж не ревнует ли его Ирен к Джейн Ватсон? — мелькнула у Шерлока безумная мысль.

Мысль показалась абсолютно бредовой. С чего бы Ирен ревновать его? Адлер, конечно, нравилось с ним флиртовать, но Шерлок был убежден, что вовсе ей не нравится в этом смысле. Ирен просто нравилось тешить себя свое эго мыслью, что она могла бы заполучить Холмса, если бы только захотела. И Холмс не видел ни малейшей причины разубеждать ее в этом заблуждении.

В чем Ирен Адлер никогда не испытывала нужды, так это в уверенности в себе. Ей вовсе не было необходимости столь нарочито принижать в его глазах Джейн Ватсон. Если только Ирен вдруг не почувствовала с ее стороны угрозу.

Мысль казалась дикой. Пусть даже Шерлок никогда не демонстрировал заинтересованности в Ирен, с чего бы ей ревновать сейчас, когда ей должно быть абсолютно очевидно, что ему нет ровным счетом никакого дела до Джейн Ватсон.

Они как раз вошли в Большой зал, и Шерлок, занятый этими мыслями, невольно повернул голову в сторону гриффиндорского стола, выискивая взглядом упомянутые светлые локоны.

— Никакой интриги, это правда, — пробормотал он, усмехаясь. Найти в огромной толпе блондинистые кудри не составило ему ни малейшего труда, — Но зато сколько в ней огня.

Засмотревшись на гриффиндорский стол, Холмс едва не врезался в проходящую мимо толпу когтевранцев. Тут же переведя внимание на происходящее рядом, он успел уловить боковым зрением, как стремительно опустились уголки ярко подведенных красной помадой губ Ирен. Насмешливая улыбка угасла, стоило Адлер заметить, куда обращен взгляд Шерлока.

Он не успел ничего сказать. В этот момент чья-то широкая ладонь с силой опустилась на его плечо, отчего Шерлок едва не пошатнулся на месте.

— Ну ты даешь, Холмс, — гоготнул Моран, — Красавчик. И чего молчал? Мне-то хоть мог похвастаться.

Шерлок мысленно его проклял. Себастьян никогда не отличался деликатностью, особенно когда дело доходило до девушек. Сам он мнил себя ловеласом, хотя и не сказать, чтобы пользовался популярностью среди женского населения Хогвартса. Но обсудить подробности чужих любовных похождений Моран всегда был наготове.

— Эта Ватсон горячая штучка, — продолжал он, озираясь на гриффиндорский стол. В тоне сквозила неприкрытая зависть, и Шерлоку захотелось проклясть его чем-нибудь крайне неприятным или же просто ударить по лицу. — Расскажешь, как прошла ночка? Говорят, гриффиндорки в постели просто огонь.

Реакция сработала быстрее разума. Быстрее, чем Шерлок успел подумать, он обнаружил себя, приставляющим кончик своей волшебной палочку прямо к горлу друга. Окружающие ахнули от неожиданности. Краем сознания Шерлок уловил перепуганные взгляды одногруппников. Кто-то особенно впечатлительный, кажется, это была Ванда Лавье, пискнул от страха и сполз под стол. Чья-то чашка с чаем опрокинулась, заливая дымящимся настоем белую скатерть.

— Ничего не было, ясно? — процедил Шерлок, сжимая палочку и глядя прямо в выпученные недоумевающие глаза друга, — Нечего обсуждать, понял меня?

— Ладно-ладно, — выдавил Моран, вскидывая руки, как бы сдаваясь. С широкого загорелого лица разом отхлынула кровь, отчего щеки стремительно побледнели.

На какой-то краткий и в то же время очень долгий миг за столом повисла напряженная пауза. Слизеринцы замерли, с интересом и опаской глядя на развернувшуюся перед их глазами сцену. С дальних концов стола раздавались приглушенные шепотки испуганных первокурсников. Через слои плотной ткани мантии, пиджака и рубашки Шерлок ощутил, как впиваются в его кожу острые ноготки Ирен, а ухо опаляет ее предостерегающий шепот. Боковым зрением Холмс заметил, как сразу несколько его однокурсников — Лейси, Генри и Сэм сжимают свои волшебные палочки, готовые вмешаться.

Напряжение достигло пика. Казалось, еще мгновение, и взрыва не миновать, но тут Шерлок сделал вдох и резким движением опустил палочку.

Все разом выдохнули и расслабились. Себастьян дернулся назад и потер горло, на котором красовался красный след от кончика палочки.

— Че психовать-то сразу? — обиженно буркнул он и отодвинулся, — Какая муха тебя укусила, Холмс?

Шерлок оглянулся по сторонам — кажется, эта небольшая перепалка не привлекла внимания преподавателей или других факультетов, но все одногруппники неприкрыто таращились и обменивались удивленными взглядами. Краем глаза он отметил, как рыжеволосая голова Ванды склоняется к уху лучшей подружки, главной сплетницы школы, Летиции.

«Отлично, — безрадостно поздравил себя Шерлок, коря себя за свою бездумную вспышку, — Ну все, началось». Вот так собственноручно он только что уничтожил все шансы кого-либо переубедить и разуверить в распространившихся слухах.

«Да в общем-то, — подумал он, — Плевать».

Спрятав палочку в карман мантии он как ни в чем ни бывало уселся за стол рядом со все еще обиженно и зло дующимся Мораном. Остальные, все еще с опаской поглядывая на Шерлока, вернулись к завтраку. Стихшие было разговоры возобновились с новой силой.

Не обращая на них внимания, Холмс наполнил свою тарелку омлетом с беконом и налил в чашку дымящийся крепкий чай. Мрачная тень искажала прекрасное лицо Ирен, но девушка вскоре вернула прежний беспечно-невозмутимый вид. Усевшись напротив Шерлока, она попыталась сгладить ситуацию.

— Людям только дай повод посплетничать, — мило улыбнулась она Морану, — Раздули столько шума из-за ерунды. Но мы-то с тобой верим Шерлоку, правда, Себастьян?

— Мог бы просто сказать, — все еще потирая шею, проворчал тот, — Че сразу палочкой-то тыкать?

— Шерлок просто не любит сплетни, ты же знаешь, — поспешно вмешалась Ирен, — Никто не любит, правда ведь? Тем более когда все верят в подобный бред, как про его шашни с этой гриффиндоркой.

— Извини, — примирительно произнес Шерлок.

— Ладно, — буркнул Себастьян, уже видимо отходя, — Но знаешь, она вообще-то и правда горячая, так что не упускай шанс, если он есть.

— Нет никакого шанса, — возразила Ирен, — У нее так точно нет.

— Да ну? — Моран фыркнул и снова с силой хлопнул Шерлока по плечу, привычное расположение духа уже возвращалось к нему, — Ну смотри. Может, тогда у меня с ней есть шанс, а?

Шерлок поморщился. Сальный интерес Морана к этой гриффиндорке был ему неприятен, но почему-то он был уверен, что Ватсон на него и не взглянет. А мечтать Себастьян мог сколько угодно. А остальные могут сплетничать, сколько им влезет.

Школьные слухи всегда досаждали Шерлоку своей нелепостью, даже когда он не был их непосредственным объектом. Его всегда удивляло, неужели людям больше заняться нечем, кроме как перемалывать косточки окружающим и обсуждать подробности дел, которые их не касались. Особенно раздражало, когда предметом всеобщего обсуждения были настолько нелепые вещи, которые никак не могли быть правдой, но почему-то все так легко верили в любую нелепицу. Так, например, на третьем курсе замок гудел от слухов, что в подземельях живет настоящий дракон. Тогда все, от первого до последнего курса, старались проникнуть туда и хотя бы глазком посмотреть на диковинное создание, а преподаватели, злые, как черти, сбивались с ног, то и дело наведываясь в подземелья с обысками. Даже лесничий Хагрид, в отличие от коллег, оживленный и радостный, пытался что-то вынюхивать, подходя к слизеринцам с расспросами и советами по уходу за драконами. Разумеется, никто так ничего и не нашел, потому что вряд ли бы во всей школе нашелся бы идиот, решивший выращивать нелегальное магическое создание прямо в школе. Слух породило всего лишь одно неудачное заклинание, обернувшееся небольшим пожаром. А на пятом курсе все дружно обсуждали возможное проведение в Хогвартсе Турнира Трех Волшебников, несмотря на тот факт, что данное мероприятие не проводили уже больше десятка лет и не собирались возобновлять в ближайшем будущем.

Что уж говорить про любовные интриги. Слухи про вспыхивающие школьные романы возникали едва ли не каждый месяц. Одно время даже сплетничали про роман профессоров Слизнорта и Дромгул, все потому что ее несколько раз заметили выходящей ночью из кабинета зельеварения. Хотя, стоило догадаться, что причина того была куда более прозаической — преподаватель древних рун питала слабость к успокаивающим настойкам и предпочитала не обращаться к мадам Помфри, дабы избежать лишнего внимания.

Но если за годы, проведенные в Хогвартсе, Шерлок что и уяснил про волшебников, так то, что у них всех в большинстве своем напрочь отсутствует критическое мышление. В этом, как и в уровне интеллекта, семья Холмсов выгодно отличалась от всего остального волшебного сообщества, за редкими его исключениями.

Конечно, Шерлок сам стал виной тому, что слух про него и Ватсон вообще появился на свет, однако остальные могли бы хоть немножко пораскинуть мозгами, чтобы понять всю нелепость подобной истории. В конце концов до этого Шерлок даже ни разу не пересекался с Ватсон на людях, не считая совместных уроков. Но чего еще можно было ожидать от стада тупиц, наполняющего этот замок и этот мир? Они готовы поверить во что угодно, лишь бы это отвлекло их от их никчемных пустых и бестолковых жизней.

В противном случае они все сразу бы поняли, что Джейн Ватсон абсолютно не интересна Шерлоку Холмсу. Да, он признавал, что гриффиндорка оказалась неожиданно умнее, чем он ожидал изначально, но в остальном он прочел ее с первого же взгляда. Не в меру вспыльчивая, упрямая и заносчивая, Ватсон была из тех, кто сначала делает, и только потом думает. В ее голове царил хаос из предубеждений и обид, а за плечами висел багаж тяжелого детства и проблем в семье. Она отчаянно хотела закрепиться в мире магии и прилагала для этого усилия, которые, вполне возможно, даже окупятся успехом.

Ирен не ошиблась в своей оценке. Джейн Ватсон действительно была для Шерлока открытой книгой. В ней не было ничего интересного. Никакой интриги, ничего, стоящего разгадывать.

Однако теперь, когда Ватсон попала в поле зрения Шерлока, он больше не мог не замечать ее как прежде. Теперь каждый раз, когда они оказывались в одном помещении, невольно взгляд Холмса обращался к ней. Вскоре для него стало очевидным, что Ватсон избегает его. Еще очевиднее было то, что она тоже о нем думала. Не нужно было даже заглядывать в мысли девушки, чтобы это понять.

На уроке по зельеварению Шерлок то и дело ловил на себе ее взгляд. Что бы Ватсон ни делала, нарезала ли ингредиенты или же помешивала зелье, она то и дело поднимала глаза от своей работы и бросала быстрый взгляд на Холмса. И столь же стремительно отводила глаза, словно боясь попасться. Подмечая каждый такой брошенный украдкой взгляд, Шерлок пытался понять, злится ли она все еще из-за случившегося. В конечном счете он пришел к выводу, что ее реакция обусловлена, скорее, смущением, нежели злостью. Легкий румянец вспыхнул на щеках Ватсон, когда она поняла, что ее взгляды не остались незамеченными. Шерлок продолжал наблюдать за ней весь урок, подмечая все ее действия: как она неосознанно покусывала нижнюю губу, старательно пытаясь сосредоточиться, как-то и дело убирала за ухо постоянно выбивающуюся прядь волос, как затуманился взгляд ее глаз, слезящихся от жара и испарений котла, как она едва не порезалась, отвлекшись всего на миг.

В итоге, если кто и переживал за повторение ситуации с взрывом на предыдущем занятии, то опасения оказались напрасными. К концу урока Ватсон и ее напарнику, пухловатому гриффиндорцу с раскрасневшимся лицом, чьего имени Шерлок не помнил, удалось сварить вполне неплохое зелье. Конечно, далеко не столь идеальное, какое получилось у самого Шерлока и Забини, но профессор Слизнорт все равно похвалил Ватсон и наградил баллами факультета. Ватсон не скрыла радости, но поспешила подавить вспыхнувшую улыбку, словно смущаясь собственного довольства. Отчего-то Шерлока и самого порадовало то, что на этот раз гриффиндорка ничего не испортила.

Покидая аудиторию после окончания занятия, он хотел мимоходом отпустить ей какую-нибудь шутку на этот счет, но Ватсон как будто почуяла намерение слизеринца и ушла быстрее, чем он успел приблизиться.

В следующий раз они снова встретились уже на следующий день на занятии по древним рунам. В аудитории, напоминающей небольшой амфитеатр, Ватсон сидела на привычном месте у окна, пасмурный свет серого осеннего дня тускло падал на ее распущенные локоны и сонное лицо. По мутным стеклам уныло барабанил затяжной дождь. Откуда-то из щелей в раме и стенах тянуло пронзительным сквозняком, отчего многочисленные монетки и ракушки в плетеной инсталляции, украшающей окно, качались и позвякивали. Ватсон постоянно ежилась и натягивала на ладони длинные рукава вязанного свитера, торчащие из-под рукавов мантии.

Слизеринца и гриффиндорку снова разделяла аудитория, но снова они невольно, не сговариваясь, то и дело бросали друг на друга ничего не значащие взгляды.

Преподавательница рун, рыжеволосая эксцентричная профессор Дромгул, расхаживала перед исписанной доской и объясняла тему. В этот раз волшебники учились плести сложные рунические связки, поэтому отвлекаться попросту не было времени. Даже Шерлоку приходилось прикладывать усилия, чтобы не потерять нить объяснений, но снова то и дело он подмечал редкие брошенные искоса взгляды гриффиндорки.

Когда прозвенел колокол, подруга и соседка по парте Ватсон, коротко стриженная блондинка, которая благополучно пролежала на парте все занятие, встрепенулась и широко зевнула. Ватсон что-то шепнула ей на ухо, и, кивнув, та собрала вещи и ушла первой, не став дожидаться подругу. Ватсон же осталась, прижав к груди знакомую тетрадку, которую Шерлок видел у нее вчера на Астрономической башне, и маленький кристалл, тускло пульсирующий изнутри бледным серебристым светом.

Ватсон дождалась, пока все остальные учащиеся покинут аудиторию, и только затем спустилась по невысокой лестнице меж рядов парт и приблизилась к преподавательскому столу. По ее настороженной реакции он понял, что она ждала, что он тоже уйдет. Когда же он, вместо того чтобы выйти за дверь, тоже подошел к столу профессора, Ватсон заметно напряглась и сделала шаг в сторону, явно стараясь держать дистанцию.

Профессор Дромгул приветливо улыбнулась студентам и предложила присесть. В ее пышной копне мелких медно-рыжих кудрей блестели вплетенные золотистые нити. Золотая же бахрома украшала рукава красной мантии, расшитой золотистыми цветами. Не будь Дромгул столь хорошим специалистом и приятным преподавателем, вряд ли бы кто-то в этой школе мог бы воспринимать ее всерьез. Однако компетентность и умение расположить к себе спасали Дромгул от участи профессора Трелони, преподающей прорицания.

— Вижу, вы объединили усилия, это замечательно, — профессор жизнерадостно хлопнула в ладоши, отчего загремели многочисленные браслеты на ее запястьях, — Я как раз хотела вам это предложить.

— Мы не объединились, — резко возразила Ватсон, — И не будем этого делать.

— Вот как? — Дромгул слегка расстроилась, что ошиблась с выводом, — Что ж, очень зря. Я думаю, вместе дело у вас пойдет быстрее. Ну, расскажите, на каком вы этапе?

Не сговариваясь, опустив часть с ночной прогулкой в полнолуние и ее последствиями, Шерлок и Ватсон, стараясь не перебивать друг друга, посвятили профессора в детали своих исследований и показали свои расчеты. Профессор выслушала внимательно, не забыв похвалить за успехи, сделала несколько уточнений и советов о том, в каком направлении развивать исследование дальше.

— Все же я рекомендую вам объединиться, — назначив дату следующей консультации, посоветовала она на прощание.

— Ну уж нет, спасибо, мэм, я предпочитаю работать одна, — вновь поспешно и чересчур резковато возразила блондинка.

— Просто моя компания ее раздражает, профессор, — насмешливо пояснил Шерлок недоуменной преподавательнице.

Ватсон смерила его раздраженным взглядом и, быстро попрощавшись с профессором, поспешила уйти. Шерлок лишь усмехнулся ей вслед.

Ее явное и настойчивое желание избегать любого взаимодействия с ним невероятно смешило Шерлока, а еще заставляло хотеть, напротив, являться Ватсон как можно чаще, исключительно чтобы посмотреть на ее реакцию.

Той ночью Ватсон ясно дала понять, что Шерлок ее раздражает, и почему-то он находил это забавным. Он знал наверняка, что если бы только того захотел, то с легкостью мог бы ее очаровать и заставить пересмотреть свое отношение к нему. Это было бы совсем несложно, и ей бы хватило наивности ему поверить. Только зачем, если можно позабавиться и посмотреть, к каким уловкам Ватсон прибегнет, чтобы не пересекаться с ним помимо вынужденной необходимости? Еще веселее будет разрушать все ее усилия.

Впрочем, помимо совместных занятий вынужденных встреч предстояло не так много. От профессора Мориарти пока не было никаких вестей о предстоящей отработке, а консультация профессора Дромгул в ближайшее время Шерлоку не требовалась, однако все же он решил прийти в следующий раз, исключительно ради реакции Ватсон.

По крайней мере это обещало стать хоть каким-то развлечением в беспросветной школьной скуке, хотя вряд ли это способствует прекращению буйно цветущих слухов о романе Шерлока с этой гриффиндоркой. Он не сомневался, что Ватсон эти сплетни тоже изрядно досаждают. Неудивительно, что она так злится и старается держаться от него на дистанции.

В ближайшее время слухи утихать явно не собирались. Весь последующий день, а за ним и несколько следующих Шерлоку то и дело приходилось отмахиваться от вопросов любопытных одногруппников, игнорировать любопытные взгляды на себе окружающих с других факультетов да слушать, как замолкают шепотки, когда он входил в помещение. Ванда Лавье и Летиция О’Нил, казалось, не замолкали ни на минуту, постоянно перешептываясь между собой и другими девчонками, начиная с самого завтрака и заканчивая поздним вечером. Конечно, вряд ли эти две сплетницы все это время обсуждали исключительно его и Ватсон, но уж слишком часто Шерлок ловил на себе их взгляды. На самом деле было просто нелепо, до чего девушки могли раздуть малейшую новость, при этом вовсе не обладая информацией о деталях.

Впрочем, злиться на них было бессмысленно. Оживленная и беззлобная по своей натуре Ванда всегда просто старалась находиться в центре событий, и возможность узнать что-то новое и поделиться этой информацией со всем миром давала ей чувство причастности к всеобщей жизни. Летиция же, хотя и тщательно это скрывала, наслаждалась, когда распространяемые ею сплетни досаждали их непосредственным объектам. Ощущением власти, которое несло с собой это, она упивалась, но она никогда не вредила кому-то целенаправленно. Скорее, для нее просто не было разницы, о ком сплетничать и какие слухи распространять. Шерлоку очень хотелось заткнуть этих двух сплетниц, но он прекрасно понимал, что это тоже бессмысленно. Да и в конце концов в сложившейся ситуации ему было некого винить, кроме себя самого. Лучшей тактикой оставалось полностью игнорировать эти сплетни. Когда-нибудь, довольно скоро на самом деле, всем это надоест, и школа найдет другой повод, заслуживающий всеобщего внимания.

Поэтому вернувшись в общую гостиную после занятий, Шерлок прошел мимо шепчущихся Ванды и Летиции, старательно их игнорируя, и направился в свою комнату.

Всегда существовал как минимум один действенный способ отрешиться от окружающего мира, и, кажется, сейчас настал его час.

В гостиную Холмс вернулся со скрипкой в руках.

Устроившись в излюбленном кресле у камина, Шерлок помедлил мгновенье, настраиваясь, прикрыл глаза и провел смычком по струнам. Он не держал в руках инструмент едва ли не целый месяц, но скрипка легла в руки привычным весом, ощущаясь их продолжением, а смычок помнил каждую струну и каждую ноту. Музыка полилась из-под смычка, словно сама собой, новая, быстрая, оживленная и резкая, разгоняя холодную скуку подводного слизеринского царства. Все присутствующие как-то разом замолчали, даже Ванда застыла с приоткрытым ртом и обняла сидящую рядом на диване подругу, во все уши слушая игру. Даже успевшие с утра поссориться и дующиеся друг на друга Джанин и Мартин сели рядом и сцепили руки. Слизеринцы редко выказывали единодушие в чем-либо, и музыка Шерлока была одним из таких исключений. Должно быть, Шерлок просто играл слишком хорошо, поэтому никто никогда не жаловался, даже когда он брался за скрипку среди ночи, когда его одолевала бессонница.

Ирен присела на диван напротив, словно преданная слушательница в первом ряду на концерте маэстро, и довольно улыбнулась.

— Давненько ты не играл для меня, — жмурясь от удовольствия, как кошка на весеннем солнце, промурлыкала она, — Как раз то, чего я хотела. Ты всегда знаешь, как меня порадовать.

Шерлок действительно очень часто играл для Ирен, когда она просила или просто так, но еще никогда его мысли не могли быть дальше от нее, чем в этот момент.

Но переубеждать Адлер Холмс не собирался. Мысли о том, что он старался ради нее одной, оказалось достаточно, чтобы привести Ирен в прекрасное расположение духа, которое, казалось, с утра слегка пошатнулось. О Ватсон она больше не заговаривала, как и Моран, хоть и не столько из внезапно проснувшейся деликатности, сколько из опасения словить от друга какое-нибудь не опасное, но неприятное проклятие. Впрочем, их дружбе не грозило особенно пострадать — злопамятностью Себастьян не отличался и быстро отходил.

В этот вечер Шерлок дал волю своему таланту, словно наверстывая упущенное за месяцы, проведенные без музыки. Он играл несколько часов кряду, совершенно не чувствуя усталости, и как раз заканчивал очередное произведение — на этот раз это был Вивальди, когда откуда-то снаружи за дверью раздался грохот.

Звук, хотя и приглушенный стеной, приглушенный, но отчетливый, напоминал взрыв или выстрел разорвавшейся петарды. За ним почти сразу же последовал второй хлопок, а за ним еще и еще. Игнорировать такой шум было невозможно. Первой отреагировала Ирен и поспешила наружу посмотреть, что там такое происходит. За ней последовали остальные слизеринцы, на ходу выхватывая палочки. Младшеклассники, любопытные, но боязливые, пропустили старших вперед, а сами замерли у входной двери, осторожно выглядывая в коридор. Шерлок отложил скрипку в сторону и тоже вышел в коридор, следом за Сэмюэлем, который как раз полировал метлу, так что сейчас вооружился ею перевес, словно дубиной.

Стоило шагнуть за дверь, как в глаза и ноздри ударил дым. Он застилал весь коридор перед входом в комнату, взрывы и хлопки продолжали бить по ушам, отдаваясь эхом от каменных стен. За какофонией звуков можно было расслышать чей-то громкий смех и крики. Средь белесого дыма, режущего глаза, полыхали искры и цветные вспышки.

Разгоняя перед лицом дым и расталкивая толпившихся перед ним девчонок-пятикурсниц, не решавшихся идти дальше, Шерлок вышел к месту действия. В широком коридоре, ведущем в обитель факультета, с треском и хлопками разрывались волшебные фейерверки. Разноцветные искры шипели и метались под невысоким потолком, словно живые, и принимали различные формы. На полу валялись картонные упаковки от фейерверков и еще дымились обгоревшие фитили. Найти виновников бедлама не составляло труда — в центре коридора прямо под огненным шоу стояли трое мальчишек, чьи нахальные пристыженные лица уже были знакомы Шерлоку с Хогвартс-Экспресса.

Вокруг них фурией носилась Лейси. Размахивая волшебной палочкой, она пыталась перехватить и потушить беснующиеся искры. Это было не так-то просто — принявшие форму множества змей, фейерверки метались и бесновались столь же юрко и непредсказуемо. Один из них вдруг промчался над головами собравшихся зрителей столь стремительно, что те едва успели присесть. Зачарованная сияющая змейка, едва не задев перепуганных зевак, врезалась в стену позади них и осыпалась зелеными искрами вместе с каменной крошкой и кусками камня. Напуганная толпа тут же опасливо отступила обратно к гостиной, чтобы не попасть под раздачу.

— А ну хватит, — прорычала Забини, обращаясь к мальчишкам, — Как их потушить? Отвечайте немедленно!

Не требовалось особого ума, чтобы оценить обстановку и понять, что произошло. Все было довольно очевидно. Небольшого ума третьекурсники решили позапускать фейерверки, — то было популярное развлечение в Хогвартсе. Заряды продавались в Хосмиде без всяких ограничений, и каждый год выпускались новые их модификации, которые каждый год школьники стремились опробовать, несмотря на все запреты администрации.

— Финита, — пока Шерлок складывал картину воедино и поражался отсутствию ума у некоторых индивидов, Ирен одним резким взмахом палочки загасила фейерверки.

Искры тут же стремительно потухли, оставляя за собой лишь дым и пепел. Шерлок тоже взмахнул палочкой и принялся втягивать дым в ее кончик палочки, расчищая воздух в центре. Дышать сразу же стало легче, как и видеть. Теперь Холмс мог лучше разглядеть нарушителей спокойствия. Те походили друг на друга, почти как братья — одинаково крупные и со следами сажи на пухлых щеках. Дерзкое выражение на туповатых лицах теперь сменилось на беспокойное, три пары глаз панически забегали, как у попавшихся с поличным преступников. Покопавшись в памяти, Шерлок даже вспомнил их фамилии — Макмиллан, Нотт, и, кажется, Адамс. В таком составе они и попались ему первого сентября в тамбуре поезда. Кажется, выводов никто из этой шайки сделать не сумел, как и не сумел научиться лучше планировать свои проделки. Можно было предположить, что они хотели запустить фейерверки и убежать, но попались в цепкие лапы Лейси. Теперь троица беспокойно переглядывалась, поняв, что теперь убежать уже точно не получится.

— Что происходит? — тем временем холодно поинтересовалась Ирен, сверля взглядом каждого поочередно. Но если хулиганы и хотели что-то ответить в свою защиту, то Лейси не дала им и шанса.

— Где ты шляешься, Адлер? — возмущенно прошипела она, — Малолетки тут фейерверки пускают. Они могли покалечиться или покалечить других, а ты вечно где угодно, только не там, где надо.

— Как видишь, я здесь, — Ирен смерила одногруппницу холодным взглядом, — Ты можешь быть свободна, Забини. Наводить порядок здесь — не твоя обязанность.

— Была моей, — Лейси кипела, словно забытый на огне котел с ядовитым зельем, и вовсе не скрывала злости, — А ты даже не стараешься притворяться, что тебе не плевать на все это.

— По-моему, ты слишком много на себя берешь, — Адлер насмешливо выгнула бровь, — Может быть, тебе стоит отдохнуть еще немного?

Лейси шагнула вперед, словно намереваясь сбить соперницу с ног, на лице застыла нескрываемая ярость и презрение. Выглядела Забини в этот момент столь угрожающе, что любой другой человек на месте Ирен бы попятился в сторону, опасаясь попасть под горячую руку. Однако Адлер даже не шелохнулась.

— Уже наотдыхалась, — тихо прошипела Лейси практически в лицо Ирен. Теперь девушки стояли так близко, что их носы почти соприкасались, — Благодаря тебе, Адлер.

— Вижу, на пользу тебе это не пошло, — все в той же насмешливой и спокойной манере парировала та.

Поразительно, настолько разными были эти две девушки, и разница эта была еще более заметной теперь, когда они стояли так близко. Даже в туфлях на неизменных высоких каблуках, которые снимала разве что ради квиддича, Ирен была значительно ниже Лейси. Хрупкая, как статуэтка, с фарфорово-бледной кожей, Ирен, казалось, не выстояла бы и взмаха руки более крепко сложенной Лейси, но Адлер стояла на своем твердо и непоколебимо. Она не только не отступила, но еще и дерзко подняла подбородок, не выдавая ни намека на робость или растерянность.

Казалось, Забини вот-вот бросится на одногруппницу с кулаками, но, к счастью или к сожалению заинтересованной толпы, Шерлок поспешил прервать сцену.

— Хватит, — он вклинился между ними, заставляя прервать затянувшийся зрительный контакт, и взмахнул палочкой, чтобы убрать остатки дыма. Затем он повернулся к троице хулиганов, переводя фокус внимания обратно на них, — Вы трое. И почему я не удивлен? Вывернули карманы.

Школьники уже успели было обрадоваться, что про них забыли, вновь напряглись. Опасливо переглянувшись, они опустили хмурые взгляды в пол и не торопились выполнять указание. Шерлока троица явно побаивалась, однако наверняка еще надеялись отделаться легко. Вся эта ситуация вдруг явственно напомнила Шерлоку поездку на Хогвартс-Экспрессе в первый день сентября, только поборницей справедливости на этот раз выступала Лейси. "Они с Ватсон наверняка бы подружились", — подумалось ему.

Один из хулиганов, самый крупный и высокий из них, предводитель этой шайки по фамилии Макмиллан, хотел огрызнуться в ответ, но Холмс настойчиво уткнул волшебную палочку ему в грудь. Нехотя, с кислыми лицами, мальчишки вывернули карманы своих мантий, демонстрируя их содержимое в виде нескольких упаковок навозных бомб и еще пяти упаковок волшебных фейерверков. Крупными переливающимися буквами на обертке производители сообщали, что данная модификация фейерверков абсолютно бесшумна. Видимо, неудачливая компашка повелась на рекламу, потому и не удосужилась выбрать более удачное место для своих развлечений.

— Эванеско, — взмахом палочки Шерлок уничтожил предметы, — Какими же идиотами нужно быть, чтобы взрывать фейерверки в замкнутом помещении, — процедил он, игнорируя возмущенные вздохи, — Минус десять баллов с каждого. А теперь пошли прочь и не сметь высовывать нос из комнаты!

От собравшейся вкруг толпы зрителей отделился однокурсник Шерлока Генри. Только сейчас Холмс вспомнил, что Макмиллан приходится ему братом. Схватив младшего за ухо, Генри дал ему подзатыльник, что-то сердито прошипел и потащил в общежитие. Двое других с пристыженным и злым видом поплелись позади.

Не успели они уйти, как рядом, словно из ниоткуда, появился профессор Мориарти. И Шерлок в очередной раз поразился тому, как бесшумно и незаметно он умел подкрадываться. Совсем не стоило удивляться его появлению сейчас — в конце концов Мориарти был деканом факультета, и его кабинет тоже располагался в подземельях неподалеку. На самом деле было даже удивительно, что вся школа не собралась на произведенный шум, но Холмса все равно напрягло его появление.

— Что-то не так? — невозмутимо поинтересовался профессор, пристально сверля взглядом каждого присутствующего.

— Третьекурсники баловались с фейерверками, — бесстрастно пояснил Шерлок, — Конфликт уже исчерпан.

Несмотря на то, что Мориарти теперь являлся деканом Слизерина, и разбираться во внутрифакультетских разборках была его прямая обязанность, Холмсу отчего-то не хотелось втягивать его в дела факультета. Несмотря на вполне увенчавшиеся успехом усилия Мориарти очаровать своих новых подопечных, завоевать доверие Шерлока ему пока не удалось. Холмс все еще воспринимал нового профессора чужаком, чьи намерения и мотивы оставались ему неясны. Куда проще было со Слизнортом — тот был прост как кнат, но искренне любил своих подопечных.

Шерлок надеялся отделаться от Мориарти, но, как оказалось, у других участников конфликта имелось свое мнение на этот счет.

— Старосты не справляются со своими обязанностями, — поспешила наябедничать Лейси. Голос ее дрожал, уже не от гнева. Казалось, еще немного и Забини расплачется.

Мориарти изучающе взглянул на нее и на Ирен, а потом на все еще стоящего между ними Шерлока.

— Мисс Адлер, будьте добры, проводите учеников до комнаты, — велел он, — Наказание получите позже.

Ирен явно была не согласна, но спорить не стала и, бросив на Лейси подозрительный взгляд, повела понурившуюся троицу в комнату.

— Мистер Холмс, приберите бардак, — продолжал раздавать указания декан, указывая на подпалины на стенах и обломки камня, — Остальные, чего встали? Разошлись.

Сцена была исчерпана. Переговаривающаяся толпа потихоньку скрылась обратно в гостиной, и только некоторые особенно любопытные слизеринцы задержались на входе, выглядывая из-за двери.

Шерлок вскинул палочку и резким росчерком заставил куски камня подпрыгнуть и собраться воедино, вновь обретая целостный вид и занимая место в выбоинах стены.

— А вы, мисс Забини, — наконец, Мориарти остановил взгляд на ловящей каждое его слово Лейси, — Идите за мной.

— Но ведь я ничего не сделала! — вспыхнула та. На покрасневших от дыма глазах заблестели слезы, в голосе звенела тонкая нота обиды и злости.

— А я вас ни в чем и не обвинял, — Мориарти примирительно улыбнулся ей, столь очаровательно, что запал Лейси будто разом угас. Аккуратно взяв девушку под локоть, профессор повел ее за собой и что-то заговорил ей приглушенным успокаивающим тоном.

Шерлок нахмурился, провожая их подозрительным взглядом. Только сейчас он понял, что все уже разошлись, и он остался один в пустующем коридоре, где уже почти ничего не напоминало о случившемся инциденте. Быстро покончив с осколками камня и подпалинами, Холмс помедлил с мгновенье, гадая, стоит ли пойти следом за профессором и попробовать узнать, что он скажет, или же не лезть и вернуться к своим делам. В конце концов он решил оставить все как есть и понаблюдать, что будет дальше, со стороны.

Ничего удивительного, в общем, не произошло. С того самого момента, как Ирен заполучила значок старосты, Шерлок все ждал, когда же Лейси сорвется, и это наконец случилось. Его все еще грызло любопытство, какой же рычаг давления его подруга заимела на Забини, но не настолько, чтобы лезть в это дело. Пусть с ними обеими разбирается Мориарти, раз уж теперь это его обязанность. Одно Шерлок знал — воевать с Адлер Лейси не стоит. Для ее же блага ей стоило успокоиться и смириться, и жить дальше. Может, Мориарти сумеет ей это объяснить.

Вопреки надеждам, накал в отношениях между девушки не снизился ни на йоту. Впрочем, с виду все казалось хорошо. В гостиную после разговора с Мориарти Лейси вернулась почти через целый час, и выглядела вполне спокойной и умиротворенной. С Ирен она больше не заговаривала ни в этот день, ни в последующие, лишь периодически бросала на нее нечитаемые взгляды исподлобья. Все как будто успокоилось и пришло в норму, но Шерлоку в этом чудилось затишье перед бурей.

Так миновала еще одна неделя. Холмс продолжал исподволь наблюдать за одногруппницами и уже начал думать, что предчувствие его обмануло, но вскоре ему довелось убедиться в своей правоте.

Буря разразилась на следующем уроке защиты от темных сил.

Начиналось все вполне обычно. Начало занятия снова оказалось посвящено обсуждению проекта. Сначала слизеринцы долго рассказывали выбранные темы и делились идеями и наметками исследования, а профессор внимательно выслушивал и давал советы. Темы отличались разнообразием — от разработки новых заклинаний до создания различных артефактов, но пока трудно было судить, кто из слизеринцев отличится в этом году и выиграет состязание.

Потом класс долго и безуспешно корпел над свечками, пытаясь зажечь фитиль без использования палочки. Сегодня Мориарти отступил от привычной тактики и не отпустил ни единого провокационного комментария ни в чей адрес. И Шерлок обнаружил, что без эмоциональной подпитки сотворить хотя бы малейшую искру волшебства оказалось крайне сложно. Как бы он ни старался сконцентрироваться и призвать в себе эмоции, у него ничего не выходило. По крайней мере Холмса утешало лишь то, что не получалось не у него одного. Мориарти же прохаживался среди парт, молча наблюдая за стараниями учеников и недовольно качая головой. Наконец, он остановился у своего стола и громко хлопнул в ладоши, привлекая к себе внимание.

— Достаточно. Отвлекитесь, пожалуйста, от своих свечей и достаньте палочки. — уставшие от бесплодных усилий слизеринцы оживленно переглянулись, — Вижу, вы все абсолютно беспомощны без них, — продолжал Мориарти холодно, — Так что давайте посмотрим, что вы можете с оружием в руках. Как насчет небольшой дуэли?

Шерлок вскинулся. С тех самых пор, как он проиграл тот бой с Мориарти, он жаждал реванша. Проигрыш терзал его самолюбие, однако до сего момента возможности отыграться не выпадало. И теперь, казалось, у него наконец появился шанс, однако Мориарти смотрел вовсе не на Холмса.

— Мисс Адлер, мисс Забини, — профессор приглашающе указал на пустующий центр аудитории, взмахнул рукой, и синее пламя вспыхнуло, очерчивая круг.

Шерлок напрягся. Вряд ли было совпадением, что после стычки на прошлой неделе Мориарти решил столкнуть в дуэли именно этих двух учениц.

Ирен только усмехнулась. Не колеблясь ни секунды, она задержалась на месте лишь, чтобы снять мантию и закатать длинные рукава кружевного платья. Лейси же напряженно нахмурилась и помедлила, но затем сжала зубы и решительно шагнула вперед.

Девушки застыли друг напротив друга, сверля друг друга взглядами и крепко сжимая наизготовку волшебные палочки. Синее сияние круга поползло вверх, смыкаясь вокруг куполом, а затем угасая, формируя невесомый почти невидимый барьер.

— Пусть победит сильнейшая, — криво улыбнулся Мориарти, и Шерлок мог поклясться, что речь сейчас не только об этой дуэли.

Не успел Мориарти дать сигнал начала, как Лейси бросилась вперед, делая выпад и выкрикивая оглушающее заклятье, но Ирен оказалась готова. Легко и непринужденно она отразила удар, и заклинание отлетело в полыхнувший в месте удара барьер.

Ирен била быстро и стремительно, каждое движение казалось отточенным и изящным. Лейси же сражалась в более грубом стиле, менее грациозно, и вкладывала в каждый выпад больше злости, отчего ее заклинания выходили куда менее меткими, но зато в разы сильнее.

Мориарти прохаживался вокруг поля боя, даже не вздрагивая, когда удары били в барьер прямо перед его лицом, и бросал комментарии то одной, то другой противнице, критикуя каждое их действие.

Насколько напряженным был этот бой, настолько же он оказался стремительным.

Закончилось все быстрее, чем началось, или же так только показалось. Очередной алый луч сорвался с палочки Ирен, и не успевшая среагировать Лейси камнем отлетела прямо на барьер. Волшебная палочка вылетела из пальцев прямо в руку торжествующей соперницы.

Мориарти вновь резко хлопнул в ладоши, знаменуя конец боя, и тонкое сияние вокруг импровизированной арены окончательно исчезло.

Лейси сидела на полу, пытаясь перевести дыхание, и держалась за ушибленное плечо. Копна ее лисье-рыжих волос растрепалась, как воронье гнездо, кровь выступала из царапины на смуглой коже на щеке. Гневный прищуренный взгляд был обращен на возвышающуюся над ней победительницу.

От столь внимательного наблюдателя, как Шерлок, не укрылось то, что победа далась Ирен совсем не так просто, однако по ее внешнему виду это было практически незаметно. Кровь лишь слегка прилила к фарфорово-бледным щекам Ирен, и несколько блестящих локонов выбилось из ее высокой прически, но в остальном ни ее внешний вид, ни здоровье не пострадало ни на миг.

Адлер самодовольно взглянула на профессора Мориарти, ожидая похвалы, но тут же ее торжество поблекло, когда она поняла, что на нее даже не смотрят. Вместо этого все внимание Мориарти было приковано к Лейси. С заботливым видом он протягивал ей руку. С секунду Лейси, загнанным волчонком, смотрела на эту руку, а затем осторожно вложила в нее свою ладонь и поднялась на ноги.

В этот момент резко зазвонил колокол, оповещающий об окончании занятия, заставив присутствующих вздрогнуть. Только сейчас Шерлок осознал, что все это время сжимал собственную палочку так крепко, что затекли пальцы. А каждая мышца в теле напряглась, словно Шерлок сам того не осознавая был готов вмешаться в любой момент, если бы потребовалось.

— Все свободны, — объявил Мориарти, не выпуская руки Лейси, — Ошибки разберем на следующем уроке. Всем тренироваться и готовить проекты.

Оскорбленная тем, что ей не уделили ни капли внимания, Ирен стремительно покинула аудиторию самой первой. Шерлок не последовал за ней, напротив, он собирал вещи нарочито медленно и вышел последним. Мориарти уже лечил царапину Забини и что-то ей говорил тихо-тихо. Они стояли очень близко, Лейси смотрела на профессора с приоткрытым ртом и часто-часто кивала на каждое его слово. Дверь резко закрылась перед носом Шерлока, и он был вынужден отступить.

Позже, когда он встретился с Ирен, та напустила на себя непринужденный вид и даже словом не упомянула эту дуэль. Шерлок, как и все однокурсники, ожидали продолжения противостояния, но наступило очередное затишье. Периодически Ирен отпускала колкие фразы в адрес Лейси, но та никак не реагировала. Теперь она вообще редко появлялась в общей гостиной — вечера после занятий проводила где-то за пределами общежития, либо не выходила из комнаты. То и дело Шерлок мельком замечал Забини возле кабинета профессора Мориарти. Периодически он замечал ее в компании троих хулиганов-третьекурсников — по вечерам они отбывали наказание у профессора, и, кажется, отработки выматывали их достаточно, чтобы не оставалось сил на новые проделки.

К концу недели Ирен надоело впустую подкалывать Лейси и она вовсе перестала ее замечать. Казалось, Забини и ее обиды более не занимали Ирен. Все свое время она посвящала изучению книг для своего проекта, да тренировкам беспалочковой магии вместе с Шерлоком. Пока ни у кого особенно не получалось, но упорства было не занимать обоим.

В субботу вечером они втроем вместе с зевающим Мораном сидели в креслах у камина, занимаясь каждый своим делом, когда Ирен отвлеклась от упорно не желающей разгораться свечки и глянула на часы.

— Нам пора, — позвала она и, потянувшись, как кошка, поднялась с кресла.

Шерлок нехотя отложил книгу по рунам и тоже посмотрел на часы. Стояла половина девятого — примерно это время Ирен и Шерлок выбрали для обычного вечернего обхода замка. Холмс терпеть не мог эту обязанность старост и тратить на нее время, но периодически нужно было это делать хотя бы для виду. По крайнем мере это была хорошая возможность размять затекшие ноги. Как правило, Ирен и Шерлок выбирались из общежития раз в день по вечерам, обходили первый этаж вместе, потом разделялись на развилке у лестниц, чтобы встретиться позже на том же месте.

Они вышли из комнаты и направились к выходу из подземелий. Шерлоку хотелось покончить с обходом побыстрее, чтобы вернуться обратно к книге. Ирен же напротив вышагивала нарочито медленно на своих высоких каблуках, хотя можно было не сомневаться, что она с легкостью способна пробежать на них марафон. Словно не замечая задумчивости напарника, она оживленно о чем-то болтала, что Шерлок без особого сожаления пропускал мимо ушей.

В коридорах было тихо и пусто. От каменных стен тянуло влажным холодом. Никто не стремился задерживаться здесь дольше, чем требовалось, чтобы добраться до комнаты или до аудитории, да и эту часть замка большая часть населения школы не посещала, однако один человек здесь все же был. На развилке возле ведущей в подземелья лестницы стояла девушка. Шерлок узнал ее сразу же — тот же желтый галстук, тонкий высокий хвост и робкий взгляд. Кажется, это была та пуффендуйка, что подходила к нему после инцидента со взрывом на зельеварении.

В тот же миг она заметила Шерлока и Ирен, сдавленно вздохнула и стремительно исчезла. Холмс проводил ее недоуменным взглядом. Он уже видел ее на этом же месте, но что она хотела на этот раз? Может, просто заблудилась? Или же снова искала встречи с ним, с Шерлоком? Ирен тоже заметила эту странную девушку, усмехнулась, но промолчала.

Добравшись до привычной развилки, Адлер нехотя отпустила Шерлока, разжав руку с его локтя. Как правило, Шерлок брал на себя восточную часть замка, а Ирен — западную, но сейчас Холмс продолжал думать об этой пуффендуйке. Гостиная Пуффендуя как раз располагалась в западной части, так что Шерлок недолго думая предложил Ирен поменяться. Она не стала ни возражать, ни задумываться о его мотивах.

— Скоро увидимся, — подмигнула она и бесшумно исчезла в прилегающем коридоре.

Шерлок же двинулся в свою сторону. Он не собирался выслеживать ту пуффендуйку или идти за ней в ее общежитие, но полагал, что может встретить ее по пути. Впрочем, та исчезла бесследно, так что вскоре Холмс и думать о ней забыл. Он быстро шагал по темнеющим коридорам, желая лишь поскорее покончить со всем этим и вернуться обратно к теплу пылающего камина и недочитанной главе. Тем более что наводить порядок в замке и не требовалось. Все было тихо, лишь редкие ученики пробегали мимо, спеша по общежитиям, но Шерлок и не думал кого-либо останавливать и делать замечания. Он быстро обошел свою часть и, не найдя ничего необычного, хотел уже вернуться обратно в гостиную, как вдруг заметил какое-то сияние из-за приоткрытой двери.

Это был первый этаж, в этой его части редко проводились занятия из-за постоянного холода, приносимого с улицы, когда открывалась входная дверь в замок. Лишь несколько пыльных гобеленов с символикой школы украшало этот коридор да ржавеющие рыцарские латы с отломанной рукой. Портретов здесь не было, так что даже их болтовня не оживляла этот пустующий угол замка.

Пульсирующее золотистое сияние доносилось из-за двери одной из неиспользуемых аудиторий, неярко, но достаточно, чтобы привлечь внимание. Со вздохом Шерлок двинулся к этой двери. Как бы ему ни хотелось вернуться в комнату, раз уж он пришел сюда, надо было проверить. Остановившись в шаге от двери, Холмс хлопнул себя по карману мантии в поисках палочки, но с досадой обнаружил, что оставил ее на столе в гостиной.

Возвращаться за палочкой, а потом снова идти сюда не хотелось, так что Шерлок, помедлив, попытался заглянуть в приоткрытую щелочку. Не увидев ничего, кроме того же сияния, он осторожно открыл дверь, готовый в случае чего отпрыгнуть в сторону, но ничего не произошло. Осмелев, Шерлок шагнул в аудиторию, щуря глаза. Дверь со скрипом распахнулась, и в этом момент Холмс ощутил резкий запах гари.

Отпрыгнуть он не успел.

Единственное, на что хватило его реакции, было вскинуть руки перед собой, когда воздух перед ним взорвался жаром и с оглушающим хлопком ударил в него. Волна ударом отбросила Шерлока назад в коридор, дверь осыпалась и разлетелась щепками, и сразу несколько вспышек-фейерверков вылетело из аудитории и взорвалось сотней сияющих искр. Одна из них угодила прямиком в гобелен, искра зацепила иссохшиеся от времени нити, и в мгновение ока гобелен занялся пламенем.

Снаряды фейерверков продолжали вылетать и взрываться оглушительным светопреставлением, но Шерлок уже сумел среагировать и отскочить в сторону по коридору. Прижавшись к холодной влажной стене, он продолжал держать руки перед собой. Еле заметная лиловая дымка спасшего его инстинктивного щита еще мерцала перед его ладонями.

В ушах звенело, заглушая даже грохот взрывов, а глаза слезились, но сквозь бушующее перед ним пламя и едкий дым Шерлок увидел, как мчатся на шум люди. Он не мог точно сказать, кто там был. Лица плыли и искажались в дыму, но он четко видел, как округляются в ужасе огромные глаза невесть откуда взявшейся Лейси Забини.

Примечания:

Всем привет! Надеюсь, вы прекрасно проводите время в этот праздничный день, в кругу семьи, друзей и любимых и готовы встретить 2024 со смелостью и надеждой!

Это в любом случае лучше, чем то, как проходит мой день — с простудой и легкой тоской, но по крайней мере я могу подарить вам продолжение этой небольшой истории. Надеюсь, ее еще кто-то ждет, и если да, то лучшего подарка мне и не нужно.

У меня менее часа до полуночи, и я очень хотела выложить эту главу в этом году. И очень горжусь собой, что мне это удалось! К сожалению, это означает, что на вычитку времени было не так много, поэтому прошу прощения за возможные ошибки и опечатки. Публичная бета всегда открыта, и я всегда признательна за ее использование.

Я начала писать эту работу год назад и я рада, что все еще продолжаю писать, и что сюжет, хотя и маленькими шажочками, но движется вперед.

Как бы то ни было, я надеюсь, эта глава вам понравится!

Поздравляю всех вас с Наступающим Новым годом! Искренне желаю, чтобы он оказался счастливым!

С любовью и признательностью,

Shatenka?

---

Очередной понедельник застал Ватсон в самом дурном расположении духа.

Вообще-то редкий подросток-школьник просыпался в такое утро в хорошем настроении, но на этот раз причины для расстройства у Джейн были посерьезней необходимости идти на уроки.

Со того самого злосчастного разговора с Грегом прошло чуть больше недели, и за все это время Лестрейд не сказал ей и слова и едва ли удостоил хотя бы взглядом. Теперь Грег старательно избегал Джейн, делая все, что было в его силах, чтобы не пересекаться с когда-то одной из своих лучших подруг. Прежде они втроем, вместе с Мэри, встречались по утрам в гостиной и все вместе шли на квиддичные тренировки, на завтрак и на занятия. Вместе они выходили прогуляться вокруг Черного озера и вместе проводили время возле камина в гостиной за домашним заданием, всевозможными настольными играми или же просто за разговорами. Конечно, это не значило, что друзья были неразлучны абсолютно все время и не общались больше ни с кем, но все же значительную долю времени в Хогвартсе они проводили вместе. Теперь же их трио превратилось в дуэт.

На завтрак и остальные приемы пищи теперь Лейстрейд всегда уходил раньше остальных и проводил в Большом зале ровно столько времени, сколько требовалось, чтобы наспех проглотить еду. Так что когда Джейн и Мэри приходили туда, они как раз заставали, как Грег уходит. В аудиториях он появлялся непосредственно перед звоном колокола и уходил самым первым. А по вечерам либо уходил из башни, либо безвылазно сидел в своей комнате. На тренировках по квиддичу же он держался столь же молчаливо и отстраненно, безропотно выполнял все указания капитана, а после — исчезал с поля со скоростью снитча.

Пару раз Джейн пыталась подловить его, чтобы поговорить. Но каждый раз Грег исчезал прежде, чем ей удавалось приблизиться. Ватсон прекрасно понимала, что виновата в сложившейся ситуации лишь она одна, но понятия не имела, как все исправить. Ей и самой было невероятно больно разбивать другу сердце, но что она могла поделать? Она считала Грега замечательным парнем и одним из лучших людей на этой земле. Он был добрым, внимательным и заботливым, всегда замечал, когда Джейн чем-то расстроена, и всегда старался поддержать и подбодрить. У него не всегда хорошо получалось, но Джейн ценила его попытки. Конечно, между ними не существовало той легкости общения, которая царила между Джейн и Мэри, но то было вполне естественно — в конце концов есть вещи, которые можно обсуждать только между девчонками. Но все же Джейн любила проводить время с Грегом — играть с ним в квиддич или обсуждать его, устраивать зимой снежные битвы, прокрадываться вечерами на кухню за тыквенными пирожными или просто болтать о всякой ерунде. Грег Лестрейд был надежным, как каменная стена, сильным, храбрым и справедливым. И весьма симпатичным, с его широкими плечами, высоким ростом и накачанными мускулами. Но как бы Джейн ни старалась, она не могла бы представить его кем-то большим для нее, чем просто друг.

Она, безусловно, очень его любила, но ее сердце не ускоряло свое биение, когда она видела его. Кровь не приливала к щекам, а мысли не разбегались и не сбивались со своего курса. Джейн еще не доводилось влюбляться, но именно так она представляла себе любовь. И была уверена — когда это случится, она сразу это поймет.

Поэтому она не могла облегчить страданий Грега. И не могла не страдать сама. Как бы ей ни хотелось отмотать время назад до того злосчастного вечера и все переиграть, Ватсон знала, что не сумела бы ответить иначе. Она понятия не имела, как все вернуть на круги своя, и безмерно расстраивалась из-за этого.

Но день шел за днем, и как-то раз, в очередной раз проводив взглядом поспешно удаляющуюся из Большого зала спину бывшего лучшего друга, Джейн ощутила, как ее печаль переходит сначала в раздражение, а затем в настоящую злость. Едва сдержав порыв швырнуть в него тяжелым блюдом с печеным картофелем, Ватсон в бессилии закрыла лицо руками. И почему в этой жизни все всегда так сложно? Она давно подозревала о его чувствах, но всегда отбрасывала эти подозрения, находя миллион более устраивающих ее объяснений всех знаков и намеков — его странных взглядов исподтишка, редких попыток взять за руку и того чрезмерного пыла, с которым Грег бросался на защиту Джейн, когда она с кем-то спорила.

Мысли ходили по кругу, словно заевшая на перемотке пластинка. Ватсон пыталась представить себе, как бы развивались их с Грегом отношения, если бы она не возводила эту невидимую стену между ними, но каждый раз воображение заходило в тупик. Быть может, если бы она только дала ему шанс объясниться раньше, хотя бы пару лет назад, все было бы иначе. Может, отвергни она его в тот период, когда его чувства еще не были столь глубокими, он бы сумел преодолеть это разочарование без особой боли. И, может, он бы уже давно смирился с разбитым сердцем и двинулся дальше и даже, может быть, влюбился снова, только на этот раз взаимно. И тогда они бы продолжили дружить, как ни в чем ни бывало. А сейчас Джейн не могла отделаться от чувства, словно она все это время держала Грега при себе, не давая приблизиться и не давая двигаться дальше.

А может, исход остался бы тем же, просто дружба рухнула бы намного раньше. В том, что дружба рухнула без возможности ремонта, Ватсон не сомневалась. Отныне они вряд ли смогут дружить, как прежде, даже если Лестрейд вдруг все осознает и перестанет вести себя, как самый настоящий идиот.

Он был не виноват в своих чувствах. Но и Джейн не могла винить себя за свои.

— Дай ему время, — Мэри сочувственно сжала руку подруги, — Вы помиритесь.

Раскол между Джейн и Грегом неизбежно затронул и Мэри. Как бы ни было тяжело Джейн, для Мэри сложившаяся ситуация тоже оказалась не из простых. Теперь ей приходилось балансировать между двумя своими лучшими друзьями, словно канатоходцу над пропастью. Поначалу Морстен пыталась выступить в непривычной для себя роли парламентера и постараться помирить друзей. Объявленный Грегом молчаливый бойкот на нее не распространялся, поэтому периодически она покидала Джейн и проводила время с Грегом за прогулками по окрестностям. Каждый раз, когда Морстен возвращалась, Ватсон с надеждой ждала, что та сообщит хорошие новости — что Грег смягчился и что осознал, что не так уж и сильно он был влюблен. Но каждый раз натыкаясь на взволнованный исполненный надеждой взгляд подруги, Мэри лишь тяжело вздыхала и безмолвно качала головой в ответ на невысказанный вопрос. Лестрейд ясно дал понять, что пока общаться с Джейн не может и не желает, и Мэри не стала настаивать и пытаться устроить им очную ставку, — невиданная для Мэри Морстен деликатность.

И Джейн решила последовать совету и отпустить ситуацию. Отступить в сторону и дать другу время и личное пространство, в котором он нуждался. Это лучшее, что она могла сейчас сделать.

А чтобы лишний раз не грузиться тоской и тяжелыми мыслями, она решила сосредоточиться на других делах. Тем более, что дела копились со скоростью лавины — учеба, гора домашних заданий и тренировки по квиддичу с задачей по отвлечению справлялись более, чем успешно. Какие бы драмы ни происходили в жизни, мир вокруг не останавливался ни на миг и не давал передышек.

Не за горами маячил первый в этом году квиддичный матч. Честь открывать сезон традиционно выпала Гриффиндору. Сразиться за первенство начала сезона предстояло с Когтевраном. Потому Джейн взялась за тренировки с удвоенным рвением, выгоняя команду на поле спозаранку едва ли не каждый божий день.

Вне стадиона отыскать спокойствие тоже было той еще задачей. Уже который день школа гудела от разговоров о случившемся в конце прошлой недели пожаре. Ничего страшного, по сути, не произошло — несколько малолеток-слизеринцев по неосторожности подожгли аудиторию на первом этаже и древний гобелен в коридоре.

Но этот, в общем-то, безобидный инцидент мигом оброс додумками, и день ото дня домыслы приобретали все более катастрофический размах. Уже на следующий день ущерб в виде аудитории и гобелена превратился в полностью снесенный первый этаж, что, в свою очередь, породило панические слухи о скором обрушении всего замка. Верить слухам, распространяемым впечатлительными школьниками, было глупо, — и Джейн знала это лучше прочих. Из интереса она, вместе с другими любопытными, заглянула в тот коридор, но смотреть было не на что — к тому моменту весь ущерб уже давно ликвидировали. По слухам на месте происшествия оказался всего один человек, которым довольно неожиданно оказался Шерлок Холмс.

Узнав об этом, Джейн невольно встревожилась. Холмс ее раздражал, но ей бы не хотелось, чтобы пострадал хоть кто-то, даже он. Ватсон даже хотела нарушить данное себе слово держаться от него, как можно дальше, и почти решилась найти Холмса и все узнать. Но уже в этот же день она заметила его за завтраком в Большом зале. Выглядел слизеринец вполне целым и здоровым, и столь же высокомерным, поэтому Джейн тут же успокоилась, поняв, что ничего серьезного не произошло, а слухи как всегда исказили и преувеличили правду. Однако разлетевшиеся по замку пересуды и разговоры учителя восприняли как знак того, что у учеников слишком много свободного времени, и потому увеличили нагрузку абсолютно по всем предметам.

Стоит и говорить, что времени и сил на переживания у Джейн оставалось не слишком много.

Во всем этом беспросветном затягивающем водовороте внезапно забрезжил слабый лучик света, когда в понедельник утром на доске появилось объявление. Спустившись в гостиную тем утром, абсолютно невыспавшаяся и хмурая Джейн заметила увлеченно разглядывающих приколотый к доске листок пергамента Роуз и Эшли. Ни на что хорошее Ватсон не рассчитывала, потому оживленный вид одногруппниц ее весьма удивил. Однако, стоило Джейн самой прочесть объявление, как она тут же заразилась их восторгом.

— Поход в Хогсмид в субботу, ура! — спустившаяся следом Мэри тоже весьма обрадовалась, — Ну наконец-то.

— Хоть что-то хорошее.

Хогсмидом называлась ближайшая к Хогвартсу деревушка, в которой жили одни волшебники. Несколько раз в год школьникам разрешалось провести там целый день, посещая местные кафе и многочисленные магазинчики со всякой волшебной всячиной. Возможность выйти за пределы территории школы воспринималось как настоящий глоток свободы, и потому визиты в Хогсмид всегда были целым событием для подростков.

— Вот только жаль, что мне по ходу придется идти одной, — с притворным вздохом сообщила Морстен. В ее глазах мерцал лукавый огонек, но Джейн его не заметила.

— Почему? Что случилось? — сразу же встревожилась она. Сотни разных тревожных мыслей за один миг пронеслись в ее голове. Мэри не пойдет с ней? Она что, решила пойти с Грегом? Нет, — тут же отбросила эту мысль Ватсон, — Она же сказала — придется идти одной. Но почему? Разве может подруга бросить ее сейчас, когда Джейн так нужна поддержка?

— Ну как же, — пояснила Мэри, еле сдерживая улыбку, — Ведь ты наверняка захочешь пойти со своим парнем.

Джейн непонимающе уставилась на подругу.

— Каким еще парнем? О чем ты?

— Разве ты не пригласишь Шерлока Холмса? — глядя, как подруга, ошеломленно хлопает глазами, Мэри не выдержала тщательно выдерживаемого серьезного тона и расхохоталась. Все еще стоящие рядом Эшли и Роуз тоже рассмеялись.

— Хватит, Мэри! — Джейн застонала и пошла прочь от веселящихся над ней гриффиндорок.

Несмотря на то, что случившийся пожар отвлек внимание основной части обитателей замка от этого злосчастного фальшивого романа, подруги и приятельницы с факультета продолжали подтрунивать над Джейн.

— Прости, — отсмеявшись, Мэри догнала Джейн на выходе из гостиной и примирительно взяла ее за руку, — Я ведь знаю, если б ты в кого-то влюбилась, ты бы мне первой все рассказала.

— Конечно, — Джейн вздохнула. Долго злиться на Мэри она попросту не умела, — Но не о чем тут говорить, ясно?

Мэри с самым понимающим видом кивнула и протянула руки для объятий. Это вовсе не означало, что Морстен действительно перестанет подшучивать на эту тему, однако в том, что она приложит для этого все усилия, можно было не сомневаться. Так что Джейн ответила искренними объятиями, и на том мир оказался восстановлен.

Конца недели девушки ждали с нетерпением, вовсю строя планы и без конца обсуждая, куда пойдут первым делом и что купят в местных магазинчиках. И несмотря на то, что время, будто нарочно, тянулось бесконечно, в один прекрасный день суббота все же наступила.

В субботу Джейн проснулась в предвкушении и радостном возбуждении, чего не ощущала уже довольно давно. Впервые за несколько недель ей не приходилось уговаривать себя подняться с кровати. Оделась она так быстро, как только могла, практически не глядя выбрав из не слишком обширного гардероба теплый бежевый свитер и простые джинсы. Чуть больше времени она уделила прическе, тщательно уложив непослушные локоны крупными волнами. Немного повозившись, замазывая оставленные недосыпом и стрессом синяки под глазами, и подводя глаза, Ватсон, в общем, осталась довольна собственным отражением. Закончив сборы, она подхватила свое любимое серое пальто вместо привычной мантии — в Хогсмиде школьный дресс-код можно было не соблюдать, — и полная радостного нетерпения выскочила из комнаты.

И тут же застыла, как вкопанная, не успев сойти с лестницы.

Напротив нее, на другой лестнице, ведущей из спальни парней, стоял Грег.

Это было похоже на прямое столкновение на встречной на полном ходу. За прошедшие недели Лестрейд тщательно следил за тем, чтобы не оказываться с Джейн в зоне прямого контакта, потому было очевидно, что эта встреча практически лоб в лоб оказалась для него такой же неожиданностью. Вместо того, чтобы поспешно уйти, как он делал теперь каждый раз, едва Ватсон оказывалась в одном с ним помещении, Грег тоже замер и даже забыл опустить взгляд, во все глаза смотря прямо на Джейн.

На миг девушка ощутила вспышку радости. Словно на какой-то миг они преодолели отчуждение и неловкость, и все стало совсем как прежде. Словно Грег сейчас улыбнется ей своей открытой радостной улыбкой, и они вместе спустятся в гостиную и пойдут бок о бок, как ни в чем ни бывало, беспечно болтая о всякой ерунде. Словно и не было того злосчастного признания, и их дружба никогда не подвергалась столь безжалостному удару.

Вот только Грег не улыбнулся.

Иллюзия померкла и растаяла как дым. Реальность вновь встала на свое место, делая кристально-ясной одну простую истину — как прежде уже ничего никогда не будет.

Оторопь неожиданной встречи прошла, и целая буря эмоций в один миг промелькнула на лице Лестрейда — смятение, радость, гнев, смущение, — пока наконец не стерлись, обращая лицо в отстраненную каменную маску. Радость, захватившая было Джейн, померкла, вновь уступая место уже привычному раздражению и глухой боли.

Опустив взгляд, с нарочитой внимательностью считая ступеньки, словно боясь споткнуться, Лестрейд поспешно спустился в общую гостиную. Ватсон не успела ни сдвинуться с места, ни сказать хоть слово, как вновь потеряла дар речи.

— Грег, наконец-то! — с широкой сияющей улыбкой на обведенных ярко-розовой помадой губах Салли Доннован бросилась к Лестрейду и кинулась на него с объятиями.

Грег, казалось, слегка оторопел от такого напора, и замер, не зная, что делать с руками. К его счастью, Салли не стала долго висеть у него на шее и выпустила его из хватки.

— Я заждалась. Идем? — она продолжала улыбаться, но теперь за внешней напористостью чудилась какая-то затаенная робость, словно Салли боялась услышать отрицательный ответ.

Грег быстро поднял взгляд на вершину лестницы, где все еще не в силах пошевелиться стояла Ватсон, а затем, прежде чем Салли тоже посмотрела в ту сторону, улыбнулся ей и протянул руку:

— Конечно, идем!

Улыбка его вышла чересчур широкой, чтобы быть искренней, но ее оказалось достаточно, чтобы Салли купилась. Едва ли не подпрыгивая от радости, она взяла его за руку, и новоиспеченная парочка вышла из гостиной.

Джейн же так и осталась стоять с открытым ртом.

— Ничего себе, — присвистнула Мэри, от глаз которой тоже не укрылась разыгравшаяся сцена, — Вот это было неожиданно.

— Да это же бред какой-то! — взорвалась Джейн, наконец отмерев, — Сплошная показуха! Она ведь ему даже не нравится.

— Может и так, — Мэри вздохнула, — Но лучше сейчас оставить его в покое. Пусть сам разберется в своих чувствах. Как знать, вдруг у них с Доннован и правда что-нибудь выгорит.

— Да мне-то что? — фыркнула Ватсон, — Хочет вести себя, как идиот, ну и пожалуйста! Мне плевать.

Она быстро, едва ли не кубарем, скатилась со ступенек и стремительно направилась к выходу. Гостиная, всегда уютная и умиротворяющая, теперь отчего-то казалась давящей и душной. Резко захотелось глотнуть свежего воздуха, и Джейн поспешила покинуть башню.

Мэри промолчала, но Ватсон спиной ощущала на себе ее тревожный взгляд.

Она стремительно выскочила через открывшийся проем в стене за портретом, но тут же ощутила раскаяние за свою вспышку. Вся эта драма с Грегом действовала ей на нервы, но срываться на Мэри было вовсе необязательно. В конце концов ей сейчас тоже нелегко, и она пытается поддержать. Еще не хватало оттолкнуть и потерять и ее тоже.

Джейн остановилась — к счастью убежать далеко она не успела, — и повернулась обратно к входу в башню. Портрет Полной Дамы в пышном розовом платье то и дело отодвигался, и гриффиндоцы, оживленные и веселые, стайками выпархивали из гостиной — сегодня никому не хотелось сидеть взаперти. Но Мэри среди них не было. Быть может, она вовсе передумала идти, чтобы Джейн не испортила ей день своим дурным настроением. Буквально за несколько секунд Ватсон успела представить наихудший расклад, в котором Мэри больше не хочет с ней общаться и вообще не желает ее видеть. Представить, что будет дальше, равно как и разубедить себя в подобном варианте событий, Ватсон не успела. Из этих мыслей, с катастрофической скоростью раскручивающихся в ее голове, ее вырвало похлопывание по плечу и чье-то неловкое покашливание в попытке привлечь внимание.

Ватсон повернулась. Смущенно переминаясь с ноги на ноги, перед ней стояла невысокого роста девушка, облаченная в теплую мантию и тяжелые уличные ботинки. Клубнично-рыжие волосы, заплетенные в две французские косы, обрамляли симпатичное полное лицо, на тонких губах играла смущенная улыбка. Ничто в облике девушки не имело каких-либо опознавательных знаков, по которым можно было бы отличить принадлежность к тому или иному факультету, но Джейн без труда признала в стоящей перед ней волшебнице слизеринку по имени Ванда Лавье. В отличие от большинства других слизеринцев, отстраненных, держащих дистанцию, Лавье всегда казалось более открытой, общительной и дружелюбной, чем больше напоминала пуффендуйку. По крайнем мере со стороны складывалось впечатление, что Распределительная шляпа в свое время совершила ошибку, отправив Лавье на змеиный факультет. Однако сама Джейн еще ни разу не заводила с ней разговор, хотя часто видела ее на совместных парах.

— Привет, — извиняющееся затараторила она, — Не отвлекаю тебя?

— Нет, все нормально. Ты что-то хотела?

— Ты ведь Ватсон, да? Я Ванда, мы не общались, но я…

— Я знаю, — прервала ее Джейн. Она хорошо знала, кто перед ней стоит, ведь именно эта слизеринка на первом уроке зельеварения подала ей неправильный ингредиент, из-за чего произошел взрыв, отправивший в больничное крыло всех присутствующих в классе. Впрочем, Джейн уже успела позабыть о том случае и связанных с ним неприятностях. С течением времени ее злость на весь мир после того инцидента успела утихнуть. К тому же, именно на Лавье Ватсон злиться не очень-то и хотелось — она ведь просто хотела помочь тогда, и в ее дружелюбии и открытости было что-то подкупающее.

— Я слышала тебя наказали за тот взрыв, извини за это.

Выглядела слизеринка действительно виновато, чему Джейн очень удивилась. Последнее, чего она ожидала, это услышать извинения. Поэтому с ответом Ватсон нашлась не сразу:

— Не страшно, я уже отработала. Ты ведь пыталась помочь.

— В любом случае, прости, — Лавье просияла, поняв, что на нее не сердятся.

— Спасибо. Идешь в Хогсмид?

— Да, но я жду кое-кого.

— Ну, тогда пока. Увидимся, — попрощалась Джейн. Она проследила взглядом за слизеринкой. Та не стала далеко отходить. Остановившись возле лестницы неподалеку от входа в общежитие, она оперлась на перила и принялась выжидающе глядеть на выходящих из-за портрета людей.

Для слизеринки она очень странная, — сделала вывод Ватсон. И все же, хотя с ее стороны было мило подойти и извиниться, однако что мешало ей взять на себя вину перед профессором Слизнортом сразу после того взрыва? Довольно хитро прийти именно сейчас, столько времени спустя, когда Джейн уже успела отбыть свое наказание. Сейчас-то разумеется Ватсон уже не будет пытаться кому-то что-то доказать. Вполне в духе Слизерина.

И все же Джейн не хотелось на нее злиться. Но теперь ей стало любопытно. Вряд ли Лавье пришла сюда исключительно ради того, чтобы извиниться. Она кого-то ждала, явно кого-то из Гриффиндора. Вот только кого? Прежде Ватсон ее здесь не замечала, так с кем она могла общаться?

Но тут появилась Мэри, и Джейн сразу же выбросила странную слизеринку из своей головы.

— Перчатки забыла, — Мэри помахала пресловутыми перчатками перед лицом подруги, — Ну что, идем?

Выглядела Мэри, как обычно, беспечно и непринужденно, ни словом, ни намеком не выдавая, что могла расстроиться из-за поведения подруги, и Джейн облегченно выдохнула. Пообещав себе больше не выплескивать свой негатив на Мэри, она с радостью подхватила заведенный разговор о планируемых покупках в Хогсмиде. Больше Морстен не произнесла ни слова про Грега и Салли, за что Джейн была безмерно ей благодарна.

За беспечным разговором о всякой ерунде подруги пересекли замок и вышли во двор. Свежий осенний ветер тут же ударил в лицо, взбивая волосы и осыпая ворохом облетающих с деревьев листьев. Тусклое солнце то и дело пряталось за туманной вереницей облаков, обещающих близость дождя. В целом, день выдался вполне подходящий для прогулки, чем обитатели замка активно пользовалось. Толпа младшекурсников заполонила двор, с галдением резвясь под раскидистыми почти облетевшими кронами деревьев и с завистью поглядывая на уходящих старших товарищей. Посещать Хогсмид разрешалось только начиная с третьего курса, поэтому младшим ничего не оставалось, кроме как молча завидовать и придумывать себе иные развлечения.

— Эй, привет, — от толпы мелюзги отделилась девчонка со знакомыми рыжими волосами, заплетенными в неаккуратные хвостики, и подбежала к Джейн и Мэри. Сияющая и растрепанная, Энни привычно обняла Джейн. Ее щеки раскраснелись, смешная шапка с торчащими кошачьими ушками съехала на бок, отчего волосы спутались еще больше. От нее ни на шаг уже привычно не отходил ее друг Питер. Выглядел он таким же раскрасневшимся и взъерошенным, и уже куда менее робел в присутствии других гриффиндорцев.

— Долго не гуляйте, замерзнете, — велела Джейн, поправив шапку на голове девочки.

— А вы в Хогсмид? Можно с вами? — жалобно попросилась Энни.

— Когда подрастете, — поддразнила Мэри и показала ей язык.

— Мы вам чего-нибудь принесем, — пообещала Ватсон, — Не скучайте.

Они оставили детей развлекаться с одногодками и направились своей дорогой. Преодолев школьные земли, девушки немного попрепирались со смотрителем Филчем, который поджидал входящих и выходящих и сверял их со своим списком. Выпускал за ворота Филч с неохотой, предварительно с подозрением подслеповато вглядываясь в лица каждого, потом долго ища фамилию в полощущемся на ветру пергаменте и еще дольше пытаясь поставить галочку, не выронив при этом из скрюченных пальцев перо. Выслушав привычное ворчание смотрителя и угрозы на случай, если кто-то осмелится принести в замок фейерверки, навозные бомбы, и еще целый список запрещенных товаров из ассортимента Хогсмидских магазинов, Мэри и Джейн, наконец, вышли за ворота.

Широкая, посыпанная гравием дорога, ведущая за пределы школы, лентой расстилалась среди раскидистых дубов и рябин, и подруги радостно на нее ступили. То и дело налетающие порывы ветра веяли заморозками. Увядающая трава уныло гнулась к земле, тусклое, но еще теплое солнце растапливало с нее утренний иней и плавило подмерзшую на дороге грязь.

Выходные в Хогсмиде всегда доставляли Джейн, как и другим школьникам, особую радость. Выбраться за пределы школьных территорий доводилось нечасто, поэтому такая возможность воспринималась настоящим глотком свободы. Можно было ненадолго забыть о заботах, гулять среди узких улочек, выпить сливочного пива в местном пабе, покупать вкусности и всякую всячину в местных магазинчиках. Поэтому, хотя отсутствие Грега расстраивало Джейн, она все равно невольно почувствовала себя куда лучше. Хотя бы на сегодня она решила оставить все переживания за воротами. В конце концов это был ее последний год в Хогвартсе, и нужно было наслаждаться каждой прогулкой и каждым моментом.

Мирно болтая, Джейн и Мэри не торопясь направились в сторону деревушки. Хогсмид располагался не слишком далеко, но и близким путь вряд ли можно было назвать. По дороге девушек периодически нагоняли другие волшебники. Примерно на полпути с ними поравнялись Роуз и Джефф, в компании с его сестрой-когтевранкой и несколькими ее подругами, а уже возле самой деревни девушки без труда обогнали Майка, Виктора и неожиданно примкнувшую к ним Эшли.

Хогсмид представлял собой довольно милое местечко. Приземистые дома с крышами, словно покрытыми сахарной глазурью, неровными рядами теснились вокруг вымощенных сколотой брусчаткой улочек. Из-за резных ставней выглядывали улыбчивые дружелюбные жители, отовсюду раздавалась музыка, ветер крутил многочисленные флюгеры, выполненные в виде дракончиков и гиппогрифов. На улицах царило оживление, что совсем не удивляло. Нечастые нашествия школьников приносили местным лавкам и кафе довольно внушительную прибыль, потому встречали визитеров всегда с распростертыми объятиями.

К тому моменту как подруги добрались до пункта назначения, солнце успело скрыться за пеленой облаков, и Мэри предложила первым делом немного погреться в пабе. Влившись в поток людей и немного потолпившись на входе, девушки зашли в «Три метлы». Пабов в Хогсмиде было несколько, но «Три метлы» пользовались особой популярностью среди хогвартских подростков. Не слишком большое с виду заведение, изнутри оно представляло собой просторное помещение с высоким потолком, подпираемым резными столбиками, бревенчатыми стенами и скрипучим деревянным полом. Белоснежные занавески обрамляли широкие светлые окна. Повсюду, на крепких дубовых столах, широкой барной стойке, полках и подоконниках были расставлены стеклянные вазы с сухими цветами. Практически каждую поверхность украшали вязанные крючком салфетки. То и дело по залу сами собой перелетали тряпки и метлы, вытирающие и заметающие беспорядок, если кто-то разливал напиток или разбивал тарелку. От камина у дальней стены исходил жар.

За барной стойкой стояла сама хозяйка заведения.

Миссис Долгопупс, довольно миловидная приземистая полноватая блондинка, одно время управляла «Дырявым котлом» — популярным трактиром в Косой аллее. Однако много лет назад, когда ее муж получил пост преподавателя травологии в Хогвартсе, она выкупила этот паб у предыдущей хозяйки, чтобы быть поближе к мужу. С тех пор ее заведение только процветало. Своих посетителей, особенно подопечных ее мужа, она без труда запоминала в лицо и часто угощала напитками бесплатно. Это была симпатичная деловитая молодая женщина, облаченная в длинное цветастое платье и меховую жилетку. Приветливо улыбаясь всем входящим, Ханна Долгопупс успевала одновременно выдавать столпившимся у стойки посетителям напитки, выдавать сдачу, протирать кружки, раздавать указания помощнице и вести беседу.

Пробившись через толпу, Джейн увидела устроившихся возле стойки профессора Долгопупса и профессора Флитвика. В обязанности преподавателей входило присматривать за школьниками во время таких вылазок, однако по большей части профессора предоставляли подопечным свободу, а сами тоже не упускали возможность отдохнуть и хорошо провести время.

Профессор Долгопупс то и дело порывался помочь супруге, хотя та, по всей видимости, прекрасно справлялась сама. В каждом его взгляде, обращенном на жену, сквозила почти мальчишеская влюбленность, отчего профессор и сам становился похожим на подростка. Оба приветливые и добрые, Долгопупсы были как два сапога пара, — это становилось очевидным любому, кто их знал.

Поздоровавшись и обменявшись любезностями, Джейн и Мэри заказали у хозяйки паба по кружке сливочного пива.

— А, мисс Ватсон, я только что видел мистера Холмса по дороге сюда, — декан факультета заговорщически подмигнул Джейн, — Разве вы сегодня не вместе?

— Вот, помню, я в свое время ухлестывал за одной девушкой, — подхватил профессор Флитвик. Даже взгромоздившись на высокий барный стул, волшебник-полугоблин с трудом доставал до стойки. В руках он держал огромную, едва ли не больше самого себя, дымящуюся кружку, — Так мы ни на минуту не могли разлучиться. Неужто вы поссорились с мистером Холмсом?

Джейн даже не нашлась с ответом. Ужас и возмущение захлестнули ее настолько, что она только и могла, что бестолково хлопать глазами. Мэри же беззастенчиво, даже не пытаясь сдерживаться, расхохоталась.

— Совсем засмущали девку, — укоризненно цокнула языком миссис Долгопупс. Со стуком поставив перед девушками две кружки, наполненные янтарным пенящимся напитком, она обратилась к Ватсон, — Не слушай их, милая, мужики бывают такими недогадливыми. Вот мой не замечал меня до последнего курса, вплоть до самой битвы. Ты помнишь, милый? — миссис Долгопупс повернулась к мужу, который тут же смутился и порозовел.

Мэри уже смеялась так сильно, что едва не выронила из рук монеты, пытаясь расплатиться за напитки.

— За счет заведения, дорогая, — отмахнулась хозяйка паба и снова повернулась к Джейн, — Ты приводи своего кавалера сюда, я вам такое свидание устрою — сразу же помиритесь.

Джейн поспешно схватила кружки, едва не опрокидывая их на себя, и, пробормотав нечто невразумительное, поспешила уйти прочь. Все еще не в силах отсмеяться, Мэри поблагодарила миссис Долгопупс и последовала за подругой.

— Да когда же это прекратится? — простонала Ватсон, с грохотом ставя кружки на чудом свободный столик, расплескивая содержимое и оставляя сладкие липкие пятна на вязанных салфетках и полированной столешнице. Джейн казалось, что разговоры о ее предполагаемом романе со слизеринцем уже успели всем наскучить, особенно когда случившийся на прошлой неделе пожар отвлек всеобщее внимание, однако, как выяснилось, оставить ее в покое были готовы не все.

Бросив сердитый взгляд на смеющуюся подругу, Джейн стащила с себя пальто, в котором теперь было жарко, и отпила глоток из своей кружки. Несмотря на то, что напиток назывался сливочным пивом, алкоголем в нем и не пахло. На вкус он напоминал сладкий сироп с нотками корицы и ванили. Чересчур приторно, на вкус Джейн, но заказывать именно этот напиток было своеобразной традицией для них с Мэри и Грегом. Было в этом что-то особенное и атмосферное, когда они собирались вот так, пили сливочное пиво и болтали обо всем на свете.

Едва подумав о Греге, Ватсон даже не успела снова расстроиться, как, привлеченная скрипом входной двери и звоном подвешенных на входе колокольчиков, она подняла голову и увидела именно его. Пропустив вперед Салли, он по-джентльменски придержал перед ней дверь. Судя по капелькам дождя, блестевшим на мелких тугих кудрях Салли, на улице начался дождь. В помещение дохнуло холодом.

Недолго постояв у барной стойки, парочка получила по дымящейся кружке и проследовала в зал. Здесь было многолюдно и тесно, но тем не менее Грег явно заметил Джейн и тут же с преувеличенным вниманием повернулся к спутнице. Сняв мантию, Донннован осталась в обтягивающем шерстяном платье, явно выбранном специально для свидания. Парочка устроилась в дальнем углу на диване, так что Джейн могла их видеть без особых усилий. Вряд ли это было сделано с умыслом — просто этот столик как раз освободился, а в такой толпе выбирать не приходилось. Но Джейн не могла отделаться от мысли, что перед ней разыгрывается какой-то спектакль, предназначенный специально для ее глаз. Она решила не обращать на них двоих внимания и попробовала втянуться в разговор, затеянный Мэри с сидящими по соседству одногруппниками.

Кажется, почти весь седьмой курс Гриффиндора собрался здесь. Джеффри отправился за второй порцией напитков для своей девушки и сестры, настроенная вполне миролюбиво Роуз расспрашивала Мэри о планах на следующее лето, а Эшли и Майк периодически вставляли какие-то реплики. Джейн постаралась включиться в разговор и переключить все внимание на друзей и приятелей. Но когда ей показалось, что у нее только начало получаться, как Калвертон вдруг оборвалась на полуслове и присвистнула. Джейн невольно перевела взгляд туда, куда смотрела одногруппница.

Прильнув друг к другу в обнимку, Грег и Салли страстно целовались.

— Быстро они, — пробормотала Эшли, смущенно отводя глаза, — Даже конца свидания не дождались.

— А я всегда думал, что если Лестрейд с кем и замутит, то это будешь ты, Мэри, — протянул Джеффри.

— Эй, ты совсем что ли? — Мэри возмущенно треснула Джеффа по руке, — Грег мне как брат. Как очень тупой младший братишка.

— Может, снимете себе номер, а? — сложив руки рупором, со смешком крикнула парочке Роуз, но ее либо не услышали, либо проигнорировали.

Джейн закатила глаза.

Она прекрасно понимала, что если бы кто-то со стороны узнал об испытываемых ею сейчас чувствах, то наверняка бы принял это за ревность. Но Ватсон вовсе не ревновала. Ее чувства к Грегу оставались прежними — она не смогла бы полюбить его в романтическом плане. И глядя теперь, как ее когда-то лучший друг целует другую девушку, она испытывала лишь все растущее раздражение и стыд за его поведение. И если Лестрейд и пытался заставить Джейн ревновать, то добился лишь того, что выставил себя полным идиотом в ее глазах. А впутывать сюда влюбленную в него Салли и вовсе было подлостью. Доннован ведь никогда ему не нравилась в этом плане, а ее навязчивые попытки флирта всегда лишь смущали его. И то, что теперь он использовал ее таким образом, было попросту неправильно.

— Брось, Грег бы так не поступил, — ответила ей Мэри, когда Джейн, понизив голос, высказала ей свои мысли. К счастью, одногруппники уже потеряли интерес к разворачивающейся на их глазах любовной истории, и принялись с жаром обсуждать грядущий квиддичный матч.

— Я знаю, Мэри, — с пылом согласилась с ней Ватсон, — Он ведь хороший человек. Просто ему больно, а в такие моменты люди способны на всякое. Я не говорю, что он использует ее осознанно, но он пытается заглушить боль, и только. А она ведь действительно в него влюблена. Что будет, когда она поймет, что он зря дал ей надежду?

— А может он просто решил дать ей шанс, — резонно возразила Мэри, — Вдруг он осознал, что пока страдал по другой, все это время его истинная любовь была прямо у него под носом.

— Хотелось бы верить, что так и есть, — пробормотала Джейн, усилием воли заставляя себя не смотреть в тот угол. Она очень хотела, чтобы Грег был счастлив. И если Салли действительно ему нравится, то она будет только счастлива за них. И, быть может, со временем, Грег поймет, что Джейн оказала ему услугу, не ответив взаимностью на его чувства. Быть может, тогда они снова смогут быть друзьями, совсем как прежде.

— И когда ты только стала такой мудрой, Мэри Морстен? — пошутила Джейн, с благодарностью глядя на подругу.

— А я всегда такой была. Ой, кстати, совсем забыла сказать, — улыбка на лице подруги сменилась виноватым выражением, — Я же с братом должна встретиться.

— С Марком? — стремительно напряглась Джейн. Все предыдущие переживания тут же испарились, словно были всего лишь разминкой перед предстоящим испытанием.

— А у меня разве много братьев? — вопросом на вопрос ответила Морстен.

— Он что, придет сюда? — взвилась Ватсон, панически осматривая помещение в поисках путей бегства, — Когда? Почему ты мне сразу не сказала?!

— Да чего ты так паникуешь? — Мэри схватила за руку порывающуюся убежать подругу.

В этот момент колокольчики у входной двери вновь зазвенели. Дверь открылась.

— А, вот и он, — Мэри приветственно замахала рукой, и Джейн с ужасом поняла, что бежать уже слишком поздно.

С сожалением отбросив идею спрятаться под стол, она обреченно обернулась, как раз, чтобы увидеть, как Марк Морстен подходит к их столику.

Брат Мэри был старше сестры на два года. Широкоплечий и высокий, рядом с ним даже не слишком-то низкая Джейн чувствовала себя эльфом, не говоря уже о коротышке Мэри. Внешнего семейного сходства в них наблюдалось мало — разве что в одинаковых светло-зеленых глазах да схожего пшеничного оттенка волосах. Сейчас однако его прическа выглядела иначе, чем запомнилось Джейн. Куда-то подевалась привычная небрежная челка, открывая широкий квадратный лоб, на висках волосы теперь были подстрижены почти под ноль. Теперь Марк казался куда старше, чем когда Джейн видела его в конце прошлого учебного года. Казалось, за лето он еще больше вырос, если такое вообще было возможно, и еще больше раздался в мускулатуре. Должно быть, так сказались на нем стажировки в аврорате, куда Марк сейчас активно пытался попасть.

Однако стоило ему увидеть сестру, как посуровевшее возмужавшее лицо прояснилось, снова делая Марка тем открытым, улыбчивым подростком, каким его запомнила Ватсон. Он тепло обнял сестру, практически растворив ту в своих объятиях, и только потом, отстранившись от Мэри, он заметил Джейн. На мгновение он застыл с растерянным видом, словно совсем не ожидал ее здесь увидеть. С раздражением Джейн осознала, что и ему Мэри тоже «забыла» рассказать о сегодняшней встрече. Метнув в подругу убийственный взгляд, постаравшись вложить в него обещание расправиться с ней позже, Джейн выдавила из себя улыбку.

— Привет, Марк, — как можно беспечнее поздоровалась Ватсон и нервно помахала ему рукой. Момент затягивался, Джейн продолжала махать, чувствуя себя совершенно по-идиотски, и с трудом заставила себя опустить руку.

Марк, наконец, оправился от неожиданности, его губы растянулись в широкой, чуть смущенной, но очень искренней улыбке.

— Рад тебя видеть, Джейн.

— И я тебя, — с преувеличенным энтузиазмом закивала та.

Повисла пауза. Джейн искренне сожалела, что не умеет трансгрессировать, Марк молчал, во все глаза разглядывая старую знакомую, словно не видел ее целую вечность. Мэри же едва сдерживалась, чтобы не закатить глаза, и смотрела на брата и на подругу со снисходительным терпением, словно на двух неразумных детей.

— Как добрался до нас, Марк? — наконец спросила она, явно поняв, что без ее вмешательства они не справятся, — Тебе принести чего-нибудь выпить?

— Я принесу, — Джейн вскинулась и, прежде, чем Морстены успели что-либо сказать, вскочила со своего места и убежала столь стремительно, что едва не споткнулась о собственные ноги. Пробравшись через толпу, она оперлась о барную стойку и облегченно выдохнула, радуясь возможности сбежать хоть ненадолго. И только потом Джейн поняла, что даже не спросила Марка, чего он хочет. К своему стыду она совсем не помнила, что он любит, но возвращаться и спрашивать ей не хотелось, поэтому гриффиндора наугад заказала пинту сливочного пива. Это был фирменный напиток «Трех метел», и его пили все, так что Ватсон надеялась, что не слишком прогадала.

Взяв кружку, она сделала пару вдохов и выдохов, и только потом вернулась к столику.

— Держи, — Джейн протянула Марку его напиток и, как можно более беспечным тоном, стараясь добавить в голос извиняющиеся нотки, добавила, — Я тут совсем забыла, мне надо идти.

— И куда это? — Мэри скрестила руки на груди и смерила подругу суровым взглядом.

— В магазин «Зонко», надо купить кое-что для проекта, ну ты же знаешь, — поспешно придумала Джейн, прекрасно понимая, что несет чушь. Прежде, чем Мэри успела возразить и вывести ее на чистую воду, она схватила пальто и, продолжая извиняться, попятилась к выходу.

— Но ведь мы даже не поговорили, — уголки губ Марка расстроенно опустились, Мэри укоризненно покачала головой. Джейн почувствовала себя по настоящему виноватой, но отступать от своего намерения сбежать не собиралась.

— Прости. Как-нибудь в следующий раз поболтаем, — она преувеличенно широко улыбнулась и поспешила прочь.

— Ну, до встречи, — разочарованно протянул Марк ей вслед.

Чувствуя, как горят щеки, Джейн выскочила из паба прямо под моросящий дождь и принялась на ходу натягивать пальто. За то недолгое время, что она провела в пабе, солнце успело скрыться. Низкое серое небо нависало над деревушкой, словно угрожая упасть и раздавить собой домики, их обитателей и редких прохожих. Слабый холодный дождь серой пеленой завесил мир, в разливающихся лужах всплывали пузыри. Размякшая грязь неприятно хлюпала под ногами.

«Идиотка», — резюмировала про себя Ватсон. Не разбирая дороги, она стремительно шагала прямо по лужам, мысленно ругая себя на все лады. — «Да мне бы книги писать: Как оттолкнуть от себя друзей и заставить всех себя ненавидеть. Авторская методика Джейн Хелен Ватсон».

Вот теперь Мэри точно обидится и не захочет больше ее видеть. И Джейн останется совсем одна, чего абсолютно точно заслуживает.

«Да что со мной не так?» — она подставила лицо дождю, в слабой надежде, что он смоет ее с лица земли, чтобы она более никому не могла причинить боли.

Марк пользовался популярностью в школе — симпатичный, умный и талантливый волшебник, он был старостой школы и одновременно капитаном квиддичной команды. По нему сохла едва ли не вся женская половина Хогвартса. Он мог выбрать любую, но почему-то обратил внимание именно на Джейн. Этого Ватсон никак не могла понять. В ней не было ничего примечательного, не считая ее таланта влипать в неприятности. Она не была ни особенно красивой, ни более-менее интересной личностью. И все же из всех девушек Марк умудрился влюбиться именно в нее.

Весь прошлый год он активно ухаживал за ней, вернее, пытался, в чем ему активно помогала Мэри. То и дело она подстраивала им «случайные» встречи, совсем как сейчас, не упускала ни единой возможности оставить их наедине и практически беспрестанно жужжала Джейн во все уши о том, какой замечательный ее брат.

Джейн с этим спорить не могла. Марк ей нравился. Вот только недостаточно.

Ей очень хотелось ответить Марку со всей взаимностью чувств, так, как он того заслуживал, но не могла. Ей нравился Марк, ей льстило его внимание, но в ее животе не порхали бабочки при виде его. Ей очень хотелось влюбиться в него — это казалось правильным и естественным, и ей даже почти удалось убедить себя в реальности этих чувств. Но по правде говоря все, что она испытывала к нему, была неловкость.

Хваленой гриффиндорской смелости Ватсон не хватило, чтобы сказать ему об этом напрямую. Потому она всячески уклонялась от встреч с ним, придумывала дурацкие оправдания, чтобы не оставаться с ним наедине. И сбегала каждый раз, когда он пытался ее поцеловать. А потом и вовсе она игнорировала его вплоть до самого его выпуска. Летом Марк написал ей несколько писем. Джейн не ответила ни на одно, и он перестал писать. Ей было ужасно стыдно, но облегчение от того, что необходимость видеться каждый день прекратилась, перевешивало стыд и чувство вины.

Дождь усилился. Ватсон, напротив, замедлила шаг. Она успела уйти довольно далеко от «Трех метел» и теперь медленно брела по скользкому дощатому тротуару. Несмотря на дождь в этой части улицы почему-то было довольно многолюдно. Подростки разных возрастов и разных факультетов толпились под крышами и прямо под дождем, смеялись, что-то весело обсуждали, шуршали всякой всячиной в разноцветных обертках. Где-то совсем рядом играла веселая, похожая на карнавальную, музыка. Лишь Джейн не разделяла этого веселья. Еще никогда прежде она не чувствовала себя столь же одинокой, как сейчас, посреди толпы.

Она оглянулась по сторонам, чтобы понять, куда забрела, и только сейчас разглядела вывеску заведения, служившего эпицентром столпотворения. Отличительным знаком выделялись две огромные механические фигуры, со скрипом механизмов снимающие и надевающие шляпы на одинаковые рыжеволосые головы. Цветастые переливающиеся буквы на вывеске над распахнутой дверью мерцали и складывались в слова: «Всевозможные Волшебные Вредилки». Это была популярная среди волшебников сеть магазинов, которая специализировалась на продаже различных волшебных шуток. Лишь Джейн не разделяла всеобщую любовь к «Вредилкам» — продаваемую в них ерунду вроде забастовочных завтраков, позволяющих симулировать болезни, она считала вредной и даже опасной. Поэтому заходить в магазинчик она не собиралась. Ей уже очень хотелось выбраться из толпы и вернуться обратно в Хогвартс, принять горячий душ и залезть под одеяло, но нужно было еще заглянуть в «Зонко», хотя бы ради того чтобы оправдать свою ложь. Еще, Джейн вспомнила, она обещала купить чего-нибудь для Энни, так что нужно было зайти хотя бы в «Сладкое королевство» за конфетами. Решив сделать все дела по-быстрому и вернуться в замок, Ватсон уже хотела было перейти дорогу, но в этот момент она заметила кого-то, кого видеть ей не хотелось.

Через дорогу напротив «Волшебных Вредилок» на тротуаре возле входа в бар «Кабанья голова» стояли Шерлок Холмс и Ирен Адлер.

Джейн замерла. «Зонко» и «Сладкое королевство» располагались дальше по улице, так что чтобы попасть туда, ей пришлось бы пройти прямо мимо слизеринцев. В общем-то, никакой проблемы в этом не было — вряд ли им вообще было до нее дело, но все же пересекаться с ними Ватсон отчаянно не хотелось.

За прошедшие недели ей вполне успешно удавалось держать дистанцию от Холмса, и нарушать сложившуюся тенденцию Джейн не собиралась.

Несмотря на усилившийся холодный дождь и размокшую грязь на дорогах Холмс и Адлер каким-то образом умудрялись выглядеть так, словно сошли прямиком с обложки «Ведьмополитена». Казалось, будто погода и внешние обстоятельства никак не задевали этих двоих. Вскинув палочку вверх над собой и спутницей, Холмс, видимо, использовал какие-то чары, потому что дождь не долетал до их голов, а ударялся о невидимый щит и разлетался брызгами в разные стороны. Даже обувь на ногах слизеринцев умудрялась выглядеть начищенной и блестящей, несмотря на лужи и грязь. «И как только им это удается?», — невольно позавидовала Джейн. Она не смотрелась в зеркало с самого утра, но подозревала, что сама она после прогулки под дождем похожа на мокрую кошку — тушь наверняка потекла, а волосы слиплись и спутались. От этого желание держаться подальше от всегда идеально красивой Ирен Адлер только возрастало.

Слизеринка держала Холмса под руку и что-то щебетала ему на ухо с хитрой улыбкой на алых губах. Холмс внимательно ее слушал. Выглядел он, как всегда, самодовольно и слегка скучающе. Одеты оба были во все черное, и лишь факультетские шарфы выделялись яркими зелеными пятнами. Поднявшись на цыпочки, Адлер потянулась губами к щеке Холмса, запечатлевая поцелуй, и Ватсон поспешно отвернулась. Было в этом жесте что-то неестественное и демонстративное, отчего ей невольно вспомнилась сегодняшняя сцена между Грегом и Салли. Джейн стало неприятно. Раньше она считала, что Холмс и Адлер кажутся идеальной парой, но теперь этот образ словно померк, обнажая трещины в идеальной картинке. Теперь они казались ей насквозь фальшивыми. Быть может, Холмс действительно сказал ей тогда правду — и между ними ничего нет. Но если так, то тогда к чему устраивать всю эту показуху?

Оставаться под дождем и наблюдать ей не хотелось, равно как и пересекаться с этими двоими, поэтому Ватсон поспешно нырнула в распахнутую дверь магазинчика, пока ее не заметили. Ее тут же увлекла толпа. В магазине было тепло, и только сейчас гриффиндорка поняла, что немного продрогла. Магазин этот был поменьше, чем основной филиал, расположенный в Косой аллее, но и здесь было на что посмотреть. Владела «Вредилками» семья Уизли, довольно известная в магическом мире как боевыми подвигами во времена войны, так и активной деятельностью в разных сферах в мирное время. Дела у Уизли шли неплохо, так что постепенно из одной единственной лавки «Вредилки» превратились в целую сеть магазинов, рассредоточенных по всей стране.

Ватсон медленно двинулась вдоль лабиринта стеллажей, сверху до низу набитых самой разной всячиной — фальшивыми волшебными палочками, фруктовыми батончиками в цветных упаковках, причудливыми шляпами, покачивающимися на пружинах статуэтками, искажающими отражение зеркалами. Казалось, все вокруг переливалось и двигалось — дух веселого хаоса наполнял каждый уголок этого места. Группка мальчишек-пуффендуйцев с энтузиазмом дегустировала забастовочные завтраки — после каждого съеденного кусочка лица незадачливых испытателей вдруг начинали вытягиваться, а уши и носы норовили сбежать с головы. Выглядело это странно и отвратительно, но каждая трансформация сопровождалась взрывами хохота, заглушая играющую из динамиков музыку. Совсем юный парнишка-продавец в фирменном фартуке с бейджиком носился по магазину, расталкивая покупателей, пытаясь поймать сбежавшего из шляпы с фокусами белого кролика. Стайка четверокурсниц-когтевранок толпилась возле стеллажа с мерцающими и испускающими разноцветные пузыри флаконами с духами. Джейн остановилась неподалеку, бездумно разглядывая стеллажи, даже не обращая внимания, на что именно она смотрит, как вдруг прямо над ее ухом раздался голос:

— Ищете любовные зелья? Отличный выбор, мисс! И кто же тот счастливчик или несчастный?

Джейн вздрогнула и обернулась. Человек, который к ней обращался, был высокий и худощавый. Определить его возраст Ватсон затруднилась — на первый взгляд он казался довольно молодым, однако тут же бросалась в глаза вязь глубоких морщинок вокруг глаз и частая проседь в рыжих волосах. Одет волшебник был в темно фиолетовый костюм свободного кроя и кеды, а голову украшала надетая набекрень причудливая бандана, прикрывающая одно ухо. Лицо человека обильно усыпали веснушки, а глаза смотрели лукаво и хитро.

Без особых усилий Джейн признала в нем владельца магазина, самого мистера Джорджа Уизли. Ей уже доводилось его видеть и не раз за прилавком в магазине в Косой аллее. Несмотря на то, что у мистера Уизли имелось достаточно помощников, чтобы отпадала необходимость лично стоять за прилавком, его часто можно было увидеть бегающим среди стеллажей с коробками в руках и консультирующим покупателей. Обычно мистер Уизли обитал в магазине в Косой аллее, однако сейчас, должно быть, он хотел лично присмотреть за этим, недавно открывшимся филиалом «Вредилок» в Хогсмиде.

— Нет, что вы, — Джейн смутилась. Только сейчас она поняла, что застыла возле заставленного розовыми и пурпурными флаконами стеллажа, — Я вовсе не хотела…

— Конечно-конечно, — владелец магазина заговорщически подмигнул, ни на кнат не поверив ее слабым оправданиям, — Рекомендую «Сладкие грёзы» из новой коллекции, — он взял с полки розовый флакон в форме сердца и протянул ей, — Всего несколько капель, и ваш возлюбленный влюбится в вас без памяти.

— А это вообще этично? — нахмурилась Ватсон. Она покрутила в руках флакон. Жидкость внутри запузырилась и заблестела, словно глиттер. От нее исходил приятный, но приторный запах малины.

— О, не беспокойтесь, — отмахнулся Уизли, — Эффект временный. Пройдет через пару дней.

— Тогда смысл вообще в этих зельях, — Джейн вздохнула и вернула стеклянное сердце обратно на полку. От всего этого изобилия розового, мерцающего и сладко пахнущего у нее закружилась голова, — Вот если бы было зелье, чтобы, наоборот, разонравиться человеку. Или чтобы вернуть дружбу…

— Это серьезная проблема, — понимающе кивнул мистер Уизли, — К счастью, для этого есть универсальное средство.

— Правда? — недоверчиво глянула Ватсон. Уизли закивал и повел ее за собой к другому стеллажу.

— Та-да! — объявил он, хлопнув в ладоши и указав на полки, заставленные многочисленными коробками и пакетами со сладостями.

— Но это же просто конфеты, — разочарованно протянула Джейн. Не то, чтобы она действительно поверила в то, что существует магическое решение ее проблем, но все равно невольно успела обрести надежду и вмиг ее потерять.

— Не просто конфеты, мисс, а конфеты с начинкой из ликера и огневиски, — лукаво подмигнул ей продавец, — Уж, поверьте, ничто в мире не укрепляет дружбу лучше, чем конфеты. И алкоголь. — Уизли извлек из коробки с образцами для дегустации одну конфету, завернутую в блестящую фольгу, и протянул девушке. — Вот, сами попробуйте.

Есть конфеты Джейн вовсе не хотелось, как и пробовать алкоголь в любом виде, но отказываться было неудобно, так что она развернула обертку и осторожно откусила небольшой кусочек. Шоколад стремительно растаял на языке, сладость словно обволакивала каждый вкусовой рецептор и проникала прямо в вены. Алкоголь практически не чувствовался, лишь шоколад и помадка. Глупо, ведь это всего лишь конфета, но Джейн сразу почувствовала, будто все не так уж и плохо в ее жизни. Она с удовольствием проглотила остаток конфеты, и мистер Уизли довольно улыбнулся, глядя на ее реакцию.

— Специально для вас одна коробка бесплатно, — сказал он и, не дожидаясь ответа, крикнул кому-то поверх ее головы, — Эй, Фредди, принеси со склада коробку «Огненной помадки».

Джейн попыталась отказаться, она вполне могла позволить себе заплатить за конфеты, но мистер Уизли и слушать ее не желал. Прежде чем она успела сказать что-то еще, откуда-то из глубины магазина вынырнул очаровательный рыжеволосый пацан, лет семи-восьми на вид, и протянул ей большую коробку конфет.

— Возьмите, мисс, — мальчик озорно улыбнулся ей, и Джейн не смогла отказать.

— Спасибо, — от души поблагодарила она, принимая подарок.

— Если понадобится что-то еще, зовите, — мистер Уизли отсалютовал ей и бросился помогать группке пуффендуйцев, переевших блевательных батончиков. Его сынишка последовал за ним.

Джейн еще раз посмотрела на коробку и бережно убрала ее в сумку. Кто знает, может, действительно если она подарит Грегу коробку конфет в качестве знака примирения, он согласится хотя бы поговорить. По крайней мере, хуже точно не станет.

Ватсон еще немного прошлась по магазину. Штуки, вроде забастовочных завтраков, она по-прежнему не одобряла, но теперь ее мнение о «Волшебных вредилках» немного улучшилось, благодаря мистеру Уизли. Она набрала еще конфет для Энни, на этот раз обычных, без всякого алкоголя в начинке, потом прошлась до «Сладкого королевства» и до «Зонко» за пергаментом, перьями и парой кристаллов для работы над проектом.

Когда она наконец закончила с покупками и снова вышла на улицу, дождь успел превратиться в настоящий ливень. Солнце скрылось за плотным одеялом туч, отчего казалось, будто уже наступили сумерки. Ватсон не знала, сколько времени провела за покупками — наручные часы именно сегодня остались забытыми на прикроватной тумбочке, но вряд ли уже успел наступить вечер. Улица пустовала. Все наверняка разошлись по пабам и кафе, укрывшись от непогоды. В желудке грустно заурчало. Не считая той конфеты да пинты сливочного пива, Ватсон не ела ничего с самого завтрака. Обычно в это время они с Мэри и Грегом тоже уходили в «Три метлы» или в кафе мадам Паддифут, чтобы перекусить и выпить еще сливочного пива или горячего чая.

Но возвращаться гриффиндорка не стала. Конечно, вряд ли Морстены все еще там, наверняка они давно расстались, и Мэри вернулась в замок, но рисковать новой встречей не хотелось. Да, как-то совсем нехорошо вышло с этой встречей. Джейн снова почувствовала себя паршиво. И винить некого — лишь себя саму. Надо попросить прощения у Мэри — решила Джейн. Мэри добрая, она обязательно простит, и тогда, Ватсон знала, она обязательно почувствует себя лучше. Приняв решение, она немного приободрилась и решительно шагнула прямо под холодный проливной дождь. Мгновенно вымокнув до нитки и продрогнув, девушка тут же едва не поскользнулась на мокрым досках тротуара и непременно бы упала в грязь, если бы чья-то сильная рука не удержала ее за локоть. А дождь сразу же потерял над Джейн власть, когда чей-то зонт широким куполом раскрылся над ней, надежно укрывая от холодного потока.

— Осторожнее, мисс Ватсон, — произнес вкрадчивый голос прямо ей на ухо, — Не стоит гулять под дождем, простудитесь.

Девушка обернулась, мгновенно узнавая своего спасителя. Профессор Мориарти, а это был именно он, стоял рядом, держа над ними обоими зонт, и криво улыбался ей.

— Да я уже собиралась уходить, сэр, — смущенно ответила Ватсон. Непогода, казалось, не нанесла внешности профессора ни малейшего ущерба, в отличие от нее самой. Что это было — какая-то особая слизеринская магия — Джейн понятия не имела, но было в этом нечто ужасно несправедливое. Мориарти выглядел, как всегда, ухоженно и опрятно, словно и не выходил из сухости замка под проливной дождь. Ни единой капли не упало на его аккуратно уложенные волосы, и даже мелких брызг не попало на его чистую отглаженную мантию и блестящие туфли.

— Не могу же я отпустить вас в такой дождь, — покачал головой профессор, — Позволите составить вам компанию, мисс Ватсон?

Он протянул ей локоть правой руки, в которой держал зонт, и Джейн, не сумев придумать причину отказаться, согласилась.

— Конечно, сэр, спасибо, — она осторожно взяла профессора под локоть и последовала за ним в дождь. Идти вот так под руку с профессором было невероятно странно и неловко, и в то же время приятно волнительно. Зонт не дрожал в твердой уверенной руке, надежно укрывая от почти ледяного ливня. Даже несмотря на то, что Ватсон уже успела промокнуть, ей сразу стало намного теплее. Она постаралась подстроиться под широкий размеренный шаг профессора, уверенно ведущего девушку по дождливой сумрачно-туманной улице. Какое-то время оба молчали, лишь стук дождя по лужам и крышам, завывания ветра в ветвях деревьев да отдаленные голоса и музыка сопровождали их на этом пути.

— Как продвигается ваш проект? — поинтересовался профессор с вежливым интересом в голосе.

— Пока довольно медленно, сэр. Но я работаю над этим.

— Вы всегда можете обратиться ко мне за помощью, хотя я уверен, вы справитесь и сами.

— Вы правда так думаете, профессор? — неуверенно отозвалась Джейн, глядя в упор себе под ноги, стараясь не сбиваться с шага и не наступать в лужи.

— Вы одна из немногих в этом замке, мисс Ватсон, у кого действительно есть потенциал, — негромко произнес Мориарти, и Джейн едва не споткнулась от неожиданности, невольно чуть сильнее вцепившись в его плечо.

— Бросьте, сэр, — вспыхнула она, ощущая, как ветер холодит ее внезапно разгоряченные щеки, — Это не так. Многие мои одногруппники куда умнее и сильнее меня, да и учатся намного лучше.

— Оценки — это ерунда, — скривился профессор, — Есть вещи поважнее. Вы знаете, чего вы хотите, и вы достаточно упорны, чтобы добиваться своего. И в сочетании с вашей силой, это мощная смесь. Позвольте вам сказать, мисс Ватсон, вы способны перевернуть этот мир. Уничтожить его или спасти. Если, конечно, захотите этого.

Джейн робко глянула исподлобья и поймала на себе взгляд темных блестящих глаз, устремленный прямо на нее. Сердце колотилось, как бешеное, и вряд ли тому причиной была усталость от долгой прогулки. По какой-то неведомой ей причине, профессор Мориарти выделял ее, Джейн Ватсон, из всех остальных. Это казалось невероятным и неправдоподобным, но тем не менее — профессор смотрел на нее твердо и искренне, и Джейн не могла не поддаться той неотразимой уверенности, которую излучал Мориарти, и не очароваться окончательно и бесповоротно.

— Я просто хочу быть целителем, — наконец, она сумела собраться с мыслями и вымолвить хоть что-то, прежде чем пауза не затянулась слишком сильно и профессор не забрал свои слова назад, сочтя ее полной дурой. — Я хочу помогать людям. И только.

— Это благородная цель, мисс Ватсон, — серьезно кивнул профессор, — И я хочу вам помочь. Увы, должен сказать, вам будет сложно. Этот мир жесток, он сделает что угодно, чтобы помешать вам. К сожалению, целеустремленности и таланта зачастую оказывается недостаточно. Все решают связи и ресурсы, а у вас их, сожалею, нет.

Джейн поникла. Она и сама прекрасно осознавала, что легко не будет, но слова профессора звучали почти как приговор. Она ждала, что профессор добавит что-то еще, но он молчал. Молчание затягивалось. Дождь усиливался, хотя, казалось бы, сильнее уже попросту невозможно.

— Что же мне делать? — задала она вопрос. Голос ее прозвучал неожиданно слабо и враз оказался унесенным очередным порывом ветра, заглушенный шумом дождя.

— Взять, к примеру, вашего «парня», мистера Холмса… — продолжал профессор, словно не услышав ее вопроса.

— Он мне не парень, — вскинулась Ватсон, забыв о вежливости, чувствуя, как гневный румянец в очередной раз заливает ее лицо.

— Знаю, — усмехнулся Мориарти, — Но вот, в чем все дело. У мистера Холмса есть все, чего не хватает вам — он богат, чистокровен, гениален и крайне самонадеян. Он может получить все, чего только захочет, без особых усилий. Разве это справедливо?

— Я думаю, жизнь вообще несправедлива, — тихо парировала гриффиндорка. Мысль вряд ли принадлежала ей самой. Джейн не помнила, откуда ее взяла, — вычитала в какой-то книге или услышала от кого-то, — но мысль эта была хлесткой и жестоко-правдивой, и Джейн успела убедиться в этом на собственной шкуре. Ее жизнь уж точно справедливой не была.

— Но даже у столь неуязвимых на первый взгляд персон есть слабости, — продолжал тем временем Мориарти, голос его звучал гулко и четко, почти гипнотизирующе, — У каждого есть недостатки, которые могут помешать достичь цели. Заставить сойти с дистанции. Рано или поздно это может случиться со всеми. Это всего лишь вопрос времени. Можно просто подождать, когда это произойдет, а можно ускорить процесс.

— Что вы имеете в виду, профессор?

Джейн нахмурилась, сбитая с толку. Слова профессора звучали уверенно и вкрадчиво, словно он к чему-то вел, но она в упор не могла понять, к чему именно. Словно она должна была сделать какой-то вывод или задать правильный наводящий вопрос, но Джейн лишь чувствовала себя растерянной и ничего не понимающей.

Внезапно налетевший порыв ветра ударил Ватсон в лицо, зонт тряхнуло над ее головой, но лишь на миг. Профессор же не сбился с шага ни на такт, все так же уверенно и твердо ведя ее сквозь ранний сумрак дождливого октябрьского дня. Хогсмид тем временем остался позади, извилистая дорога медленно, но верно, выводила обратно к школьным территориям. Очертания древнего замка выплывали из мглы вдалеке, подобно кораблю-призраку в туманном океане.

Чьи-то негромкие голоса, бессвязные и расплывчатые, донес вдруг ветер откуда-то сзади, и скрип мокрого гравия выдал чьи-то торопливые шаги. Джейн невольно обернулась и замедлила шаг, подчиняясь движениям своего спутника, задающего темп их прогулки. Две тени, облаченные в мантии, поравнялись с Джейн и профессором на широкой дороге, активно споря о чем-то, и торопливо прошли мимо. Лишь на краткий миг их лица, скрытые под капюшонами, мелькнули перед глазами Ватсон, и с удивлением она признала в них своего одногруппника Макса Вестерхауса и слизеринку Ванду Лавье. Не остановившись ни на секунду и даже не замедлив шаг, чтобы поздороваться с профессором, странная компания быстрым шагом обогнала их и ушла вперед, словно даже не заметив никого на своем пути. Ватсон остолбенело проводила взглядом их темные силуэты — столь разные и непохожие друг на друга и оттого еще более несочетающиеся между собой.

— Или взять, например, вашего одногруппника, — негромко проговорил Мориарти, кивая им вслед, — У мистера Вестерхауса были все шансы на успех в этой жизни — богатство семьи, связи, влияние. Еще пару лет назад перед ним расстилались все дороги. Но увы, — профессор притворно вздохнул, — Жизнь воистину несправедлива.

— А что случилось? — нахмурилась Ватсон, все еще гадая, почему эти двое не заметили их с профессором. Она практически не общалась с Максом — за эти шесть лет наладить какую-либо дружескую или хотя бы нейтральную связь у нее с ним не получилось, но она смутно припоминала, как на пиру в честь первого сентября на первом курсе Вестерхаус во всеуслышание хвастался своими родителями и их деньгами. И ничто в его поведении во все последующие годы не заставляло усомниться в этих словах. Но то, как говорил сейчас о нем профессор, подразумевало совершенно иную историю, — Почему «были» шансы?

— Возможно, вы не в курсе, но в прошлом году мистеру Вестерхаусу-старшему пришлось оставить позицию в Магическом Конгрессе Управления по Северной Америке, которую он занимал многие годы, в связи с одним неприятным судебным разбирательством. Не буду вдаваться в подробности — они вам ни к чему, — скажу лишь, что были замешаны крупные суммы денег, исчезнувшие воистину магическим образом.

— Я не знала, — растерянно пролепетала Джейн. Она вспомнила Макса, вечно угрюмого, высокомерного и раздраженного, особенно по отношению к ней. Но он вел себя так всегда, сколько Ватсон его помнила. Она и не подозревала, что у него в семье могут быть какие-то проблемы, и, если честно, просто считала Макса полным придурком и не задумывалась о нем лишний раз.

— Неудивительно. О таком всем подряд не рассказывают, — усмехнулся Мориарти. Ни малейшего намека на сочувствие не прозвучало в его словах, — И вот, блестящее будущее, которое казалось уже проложенным и непоколебимым, осыпается пеплом. Семья разоряется, теряет положение, репутацию и связи. Вдобавок ко всему одна из разозленных жертв махинаций мистера Вестерхауса решает отомстить, наложив одно весьма неприятное проклятие на его сына, — продолжал повествование профессор, Джейн с жадным вниманием ловила каждое слово.

— Какое проклятие?

— Необратимое, увы, — пояснил Мориарти, явно наслаждаясь тем эффектом, которое производил рассказ на его слушательницу, — В течение последующих лет ваш одногруппник полностью потеряет зрение. Процесс уже начался, его не остановить.

— Какой кошмар! — воскликнула Джейн, против своей воли ощущая сочувствие к Максу. Хоть он и вечно грубил ей и вообще почитал едва ли не за своего главного недруга в школе, злопамятно храня обиду из-за давнего квиддичного соперничества, Ватсон не пожелала бы подобной участи никому, — Кто это сделал? Разве это справедливо — Макс ведь не виноват в проступках его отца?!

— Грязный приемчик, — бесстрастно пожал плечами профессор, — Но месть редко бывает чистой. В любом случае, что сделано, то сделано. Вашему одногруппнику надеяться не на что и не на кого, и вы еще успеете убедиться, что отчаявшаяся душа способна на что угодно.

Джейн не нашлась с ответом. Какое-то время она просто молча шагала, пытаясь переварить только что услышанную историю. Профессор тоже молчал, давая ей время все обдумать.

Высокие кованые ворота остались позади. Двор пустовал. Дождь тем временем слегка унялся, словно успел устать от собственной силы, и лениво вбивал размякшие пожухлые листья в лужи и придорожную грязь. Замок приветственно сиял десятками окон-огней в ранних туманных сумерках, подобно маяку в бурю, обещая тепло и укрытие.

— Ужасная история, — наконец произнесла Джейн, — Но зачем вы мне все это рассказали, профессор? Что мне теперь с этим делать?

— Это решать вам, — Мориарти очаровательно улыбнулся девушке и распахнул перед ней тяжелую дубовую дверь, ведущую в замок. Ветер засвистел, цепляясь за одежду и волосы, словно пытаясь удержать своих жертв, но Джейн поспешно скользнула под надежные каменные своды. От тепла ее тут же бросило в дрожь. Дверь захлопнулась позади, отрезая от непогоды. Мориарти легким изящным движением сложил зонт и встряхнул его. Капли дождя брызнули во все стороны, блестя, подобно бриллиантам в свете множества приветливо сияющих свечей.

— Как я уже сказал, мисс Ватсон, — продолжил он, — У вас есть потенциал. Но только в ваших руках реализовать его. Лишь вы способны помочь себе пробиться в этой жизни. И лишь вам решать, как именно это сделать.

— Я вас не понимаю, профессор, — честно ответила Джейн, во все глаза глядя на профессора.

— Я знаю, — просто ответил он, губы изогнулись в понимающей улыбке, — Мы еще вернемся к этому разговору, мисс Ватсон. Если, разумеется, вы захотите его продолжить. Однако не сегодня. Вы устали и замерзли, так что идите. Хорошего вам вечера.

Только сейчас Джейн поняла, что действительно очень устала. Промокшая одежда тяжелым холодным весом давила на уставшее тело, мокрые пряди волос неприятно липли к лицу. Тяжелые от размазавшейся туши ресницы слипались. Тонкие тесемки пакетов с покупками врезались в замерзшую без перчатки ладонь. «Видок, наверное, еще тот», — промелькнула мысль где-то на краешке сознания, но прямо сейчас Ватсон слишком устала, чтобы переживать о том, какой ее сейчас видит профессор.

— Спасибо, сэр, до свидания, — попрощалась она. Ей хотелось остаться и продолжить разговор, несмотря на усталость, но разговор был окончен, и Джейн послушно ушла.

Она осторожно взбежала по лестнице, стараясь не поскользнуться на натоптанных грязных следах и натекшей с одежды и обуви других людей луж. Уставшие ноги с трудом передвигались, словно промокшие ботинки потяжелели на несколько тонн.

Разговор оставил странное впечатление. Ватсон не могла отделаться от чувства, что Мориарти чего-то от нее хотел, на что-то намекал, но как бы ни старалась, никак не могла понять, на что именно. В одном профессор был прав — она устала. Слишком устала, чтобы сейчас об этом думать. Может, если профессор сдержит слово и вернется к этому разговору, то уж тогда она сумеет все понять?

Уже добравшись до вершины лестницы, девушка обернулась. Мориарти стоял на том же месте — тонкий темный силуэт, словно черная тень в дрожащем сиянии свечей, — и выжидающе смотрел ей вслед. Тонкая улыбка, практически неразличимая с этого расстояния, играла на губах профессора, словно он точно знал, какой хаос мыслей сейчас беснуется в голове Джейн.

И точно знал, к какому выводу она должна прийти, и лишь выжидал, когда это произойдет.

---

Примечания:

P.S. Возникла идея завести блог, посвященный данной работе.

Я могла бы рассказывать о прогрессе написания, оповещать о возможных задержках, или делиться какими-то мыслями о сюжете и персонажах.

Это всего лишь мысль, но если вдруг кому-то будет интересен такой формат, пожалуйста, дайте мне знать)

В пустом коридоре гулял сквозняк.

Из трещин в рассохшейся от времени раме дальнего окна тянуло осенним холодом. В воздухе витала сырость, а отсыревшие каменные стены никогда не прогревались за отсутствием каких-либо источников тепла. Всего несколько аудиторий располагалось в этом коридоре, и ни одна из них не использовалась по назначению уже на протяжении длительного времени. Поэтому пустующие металлические крепления для факелов на стене ржавели без надобности — администрация школы не видела смысла держать здесь постоянные источники освещения, как в других, обитаемых частях замка. Так что даже слабый огонь не согревал этот вечно стылый коридор. А падающие через пыльные оконные стекла редкие солнечные лучи задевали лишь небольшой квадрат помещения и тоже не несли тепла. То была обычная картина для старого замка, слишком большого для нынешнего числа обитателей, где слишком много места пустовало, забрасывалось и забывалось без применения и без должного ухода.

Коридор пустовал. Только Шерлок и его длинная бледная тень, едва различимая в сером свете пасмурного дня, были здесь единственными присутствующими. Звук шагов по каменному полу отзывался глухим эхом, тонущем в свисте ветра где-то в стенах и под высоким потолком.

— Люмос, — слизеринец поднял палочку, зажигая на ее кончике огонек света, чтобы лучше осветить место преступления.

В том, что это именно место преступления, Холмс не сомневался.

Была суббота. К тому моменту, как Шерлоку удалось отделаться от мадам Помфри и выбраться из больничного крыла из-под ее бдительного надзора, стрелки часов уже успели перевалить за полдень. И, к досаде Холмса, к этому времени весь ущерб, нанесенный вчерашним пожаром, уже успели устранить, что затрудняло поиск улик. Однако отступать просто так слизеринец не собирался.

Он медленно обвел коридор взглядом, подняв палочку повыше, чтобы яркий волшебный свет озарил пространство. На первый взгляд, смотреть здесь было не на что. Обычный коридор, такой же, как и все остальные в этом замке, виденный уже не раз. Но Шерлок продолжал стоять, пристально разглядывая каждую деталь. Каменные голые стены и пол образовывали длинный коридор-тоннель, еле заметная вязь трещин от времени змеилась по камню. Один довольно крупный прямоугольник выделялся на фоне остальной стены менее тусклым, более насыщенным серым цветом и еле различимыми следами гари — напоминание об уничтоженном гобелене. Если приглядеться, то можно было различить стыки камня в местах, где выломанные взрывом осколки были восстановлены и поставлены на место. Осыпавшуюся каменную крошку вместе с накопившейся за долгие годы пылью очистили, но не слишком тщательно — часть ее забилась в стыки между стенами и полом и в микроскопические трещины в камне. Все эти свидетельства вчерашнего инцидента были практически незаметными для обыденного взора, но даже самый невнимательный взгляд не пропустил бы совершенно новую, и потому выбивающуюся из общего интерьера, дверь в аудиторию.

Полированное дерево выделялось яркостью цвета, свойственной лишь новизне — доски еще не успели потускнеть от времени, а полироль — выветриться. Начищенная до блеска латунная ручка без всяких следов налета отозвалась под рукой холодом. Одного заклинания оказалось достаточно, чтобы запертая дверь легко поддалась на толчок и распахнулась. Хорошо смазанные петли не издали ни малейшего скрипа, как это делали все остальные двери в этом древнем замке. Толкнув дверь, Шерлок беспрепятственно вошел внутрь.

В заброшенной аудитории пахло затхлостью, пылью и еле уловимо — порохом и гарью. Окно не открывали, чтобы проветрить, — для этого использовали заклинание, но запах все же успел впитаться в тяжелые шторы и полотна ткани, накрывающие выставленные друг на друга парты. Через тусклое пыльное стекло пробивался бледный свет туманного дождливого дня. В воздухе плясали пылинки. На старой грифельной доске с полустертой формулы чар призыва воды осыпался сухой мел. С потолка на длинной ржавой цепи свисала пустая распахнутая клетка, — на чуть погнутых изнутри прутьях виднелись царапины когтей. Несколько старых рам без холстов служили единственным украшением комнаты. В углу рассыпавшейся небрежной грудой валялись покореженные, местами оплавившиеся рыцарские латы — должно быть, возиться с их восстановлением никто не стал и просто бросил в первое попавшееся место.

Но Шерлока они не интересовали. Внимательный взгляд тут же выхватил примятый прямоугольный след на пыльном полотне, покрывающем ближайшую к двери парту. На холщовой ткани и полу вокруг едва заметно мерцали осыпавшиеся с фейерверков блестки. Здесь давно не проводили уборку — даже трудолюбивые хогвартские домовики не тратили усилия и время на неиспользуемые помещения, поэтому пол покрывал слой пыли. Тот его участок, который располагался ближе к двери, сейчас казался немного чище — взрыв разогнал пыль в стороны, да часть ее разнесли на ногах люди, которые приходили после. Но вот дальняя часть пола оставалась нетронутой, и на нем отчетливо выделялись следы, словно кто-то сдвигал парту. Парта действительно была сдвинута — она выбивалась из общего ровного ряда и стояла теперь ближе к центру аудитории и ближе к двери — прямо напротив нее.

Шерлок нахмурился. Зачем кому-то понадобилось это делать? Присев на корточки, он внимательно изучил пыльную поверхность, а затем направил палочку на пол и прошептал:

— Вестиджио остендус.

Золотистое сияние озарило аудиторию, мерцающим туманом заклубилось вдоль пола, а затем осело, принимая форму многочисленных отпечатков ног. Следы эти невесомым светом покрывали пол аудитории и дорожками уходили в коридор. Рассматривая образовавшийся причудливый мерцающий принт, Холмс в досаде скрипнул зубами.

Следов было слишком много. Они пересекались и перекрывали друг друга, усложняя попытки разобрать хоть что-то. Склонившись ниже, Шерлок принялся внимательно рассматривать трудночитаемый рисунок, пытаясь отделить отпечатки друг от друга. Какие-то из них мерцали слабо и практически неразличимо, еле заметно — нетрудно было догадаться, что их оставили уже давно. Однако значительная их часть сияла ярко и свежо. Без особого труда Холмс различил свои собственные отпечатки, как сегодняшние, так и оставленные вчера. Пристально вглядываясь в золотистые следы, он без труда восстанавливал в голове события того вечера столь же отчетливо, словно мог видеть воспоминание в омуте памяти. Вот здесь прошла директор МакГонагалл: ее следы определялись легко по узкой подошве и широкому расстоянию между шагами — заслуга высокого роста. Следом не отставал Флитвик — его широкие следы, слегка косолапя, семенили бок о бок с директором. Оба они тушили пожар, а затем, должно быть, уже после того, как Шерлок оказался в больничном крыле, осматривали место происшествия. Безошибочно узнавались огромные следы лесничего-полувеликана Хагрида — именно он, не дожидаясь, пока пламя окончательно потушат, бросился к Шерлоку прямо сквозь дым и искры. И именно он затем, несмотря на все протесты Шерлока, унес его в больничное крыло.

Другие, более свежие следы, натоптанные в коридоре, явно принадлежали любопытным зевакам — судя по их количеству, как минимум полшколы сбежалось поглазеть как в тот вечер, так и сегодня с утра. Еще раз внимательно осмотрев коридор и не найдя в нем ничего заслуживающего внимания, Холмс вернулся в аудиторию. Большинство следов здесь не заходили дальше небольшого прямоугольника возле самого входа и дальше ближайшей парты, но внимательный глаз слизеринца выцепил несколько других. Они казались чуть бледнее остальных, но не настолько, чтобы принять их за совсем уж старые — навскидку их оставили парой дней ранее. Следов этих было три пары — небольшой размер, столь же небольшое расстояние между шагами. Третьекурсники, максимум, четверокурсники, — тут же сделал вывод Шерлок. Вряд ли девочки — слишком широкие стопы. Далеко они не заходили — дошли до парты, немного потоптались возле нее, словно двигая ее с места, а затем ушли.

Это не давало никакой новой информации, лишь подтверждало уже выясненную, но тут Холмс заметил еще одну пару следов. Они мерцали столь же бледновато-золотистым оттенком, а значит, были оставлены в то же самое время. Шерлок, нахмурившись, анализировал увиденное: крупная стопа, но слишком изящная, чтобы принадлежать мужчине. Явно девушка, старше, чем те трое — курс шестой или седьмой. Высокая, с уверенной, стремительной походкой. Дошла до аудитории, недолго постояла в дверях, словно понаблюдав, а затем ушла. Увы, наверняка более ничего нельзя было сказать — даже выделив максимум информации из своих наблюдений, Холмс не мог сказать, кто именно приходил сюда и когда именно это произошло.

От золотистого сияния, уже начинающего угасать, рябило в глазах. Взмахнув палочкой, Холмс позволил заклинанию развеяться. Он вновь вышел из аудитории и, ни на что особо не надеясь, подергал другие двери. Их здесь было всего две, и в данный момент обе оказались заперты. В этом не было ничего необычного — именно так обычно и поступали с заброшенными аудиториями — запирали их. Впрочем, делалось это, скорее, порядка ради. В неиспользуемых кабинетах не хранилось ничего нужного и ценного, так что никаких особенных сильных чар для их закрытия не применялось. Простого открывающего заклинания «Алохомора» было вполне достаточно, чем активно пользовались ищущие местечко для уединения парочки.

И вчера эта аудитория была открыта. Сейчас, конечно, Шерлок никак не мог это проверить, потому что уничтоженную взрывом дверь уже заменили на новую, но это и не требовалось. Ведь Шерлок помнил вчерашний вечер вполне отчетливо.

Он помнил тот поздний вечер — сгустившиеся тени, отблески огня от факелов, привычные завывания ветра и скрип лестниц, приглушенные разговоры портретов и топот шагов редких прохожих. Помнил, как проникал под одежду привычный сырой холод старого замка, как дрожал от сквозняков бледный луч света, источаемый волшебной палочкой. Помнил собственное нежелание идти в этот дурацкий очередной обход и помнил, как хотел вернуться поскорее обратно в гостиную, к теплу камина и недочитанной книге. Помнил, как заметил бледное сияние из-за приоткрытой двери. И помнил все, что случилось после.

Даже сейчас, лишь закрыв глаза, Шерлок мог воскресить в памяти все последующие события с такой четкостью, словно все еще находился в том моменте времени. Взрыв казался оглушительным, — в общем-то, оглушительным он и был — после Шерлоку пришлось выпить не один флакон восстановительного зелья, и до сих пор в правом ухе ощущалась небольшая пробка. Хуже всего был дым — густой и едкий, он наполнил, казалось, каждый миллиметр пространства, вытеснил весь кислород до последней молекулы. Шерлок потом кашлял едва ли не всю ночь, и лишь ближе к утру литры выпитых зелий и лечебные чары наконец возымели эффект. Не считая этого, Холмс мог считать, что ему повезло. Весь остальной ущерб его здоровью включал в себя пару ожогов да ушибов, полученных, когда его откинуло взрывной волной и ощутимо приложило о каменный пол.

Но все это было сущей мелочью в сравнении с тем, насколько хуже все могло быть. Даже сейчас, когда все раны оказались излечены, Шерлок помнил, как жег огонь на кончиках его пальцев, вскинутых перед собой в инстинктивной попытке защититься. Он словно до сих пор мог ощущать это жжение на своих руках и вовсе не хотел забывать эту боль. Она служила прекрасным напоминанием о собственном идиотизме — забыть палочку в гостиной определенно возглавляло топ-пять самых идиотских поступков, которые только мог совершить волшебник. А идиотские поступки Шерлоку Холмсу, как правило, не были свойственны.

Лишь одно умаляло злость на себя, и одним слизеринец оправдывал собственную недальновидность — даже держи он в тот вечер палочку в своих руках, вряд ли бы он успел среагировать иначе. Взрыв произошел столь стремительно, что вряд ли Холмс успел бы произнести хотя бы слово заклинания. Но первой, инстинктивной реакции оказалось достаточно, чтобы сотворить щит, слабый, но достаточный для того, чтобы спасти Шерлоку жизнь.

Шерлок помнил, как его отбросило назад, как огонь взорвался перед его лицом, и помнил напряжение воздуха под собственными ладонями, когда чистая инстинктивная магия выплеснулась и обрела форму. Шерлок помнил, как стремительно билось его сердце, и как кипела в венах кровь, но не от жара пламени, а от смешанного с адреналином восторга. Чувство было потрясающим.

— Добрый день, мистер Холмс.

Раздавшийся прямо под ухом дружелюбный голос вырвал Шерлока из воспоминаний, заставив вздрогнуть, но, еще не успев обернуться, Холмс уже узнал говорящего. Голос этот звучал немного гулко и как-то по потустороннему прохладно — отличие, присущее всем привидениям.

— Сэр Николас, — сдержанным кивком Шерлок поприветствовал призрака.

Сэр Николас, более известный как Почти Безголовый Ник, — привидение факультета Гриффиндор — неловко застыл, вернее, завис в воздухе рядом. Это было привидение высокого мужчины, облаченного в старомодный камзол по средневековой моде с пышным гофрированным воротником, который, не было ни для кого секретом, прикрывал рану на не до конца отрубленной топором палача шее. Через бледное, полупрозрачное тело сэра Николаса просвечивала аудитория, становясь похожей на испорченный черно-белый снимок.

— Как ваше здоровье, мистер Холмс?

— А как ваше? — не удержался от ехидства слизеринец.

— Увы, я все еще мертв, — с печальной серьезностью ответил призрак — чувством юмора привидения замка похвастаться не могли.

Прежде Шерлоку практически не доводилось с ним общаться. Слизеринцы держались особняком от остальных факультетов и не стремились заводить дружбу с кем-либо за пределами собственного мирка. Это правило распространялось и на потусторонних сущностей. Впрочем, с призраком собственного факультета теплых отношений слизеринцы не имели тоже — Кровавый Барон общительностью не отличался, предпочитая пугать прохожих в подземельях внезапными появлениями из стен и леденящими душу завываниями. Зрелище действительно выходило пугающим, особенно в сочетании с пропитанными серебряной кровью одеждами призрака, однако довольно быстро надоедало. Привыкнув к подобным перформансам, ученики переставали пугаться, за исключением разве что первокурсников и особо впечатлительных второкурсников. Изредка Барон все же снисходил до разговоров с живыми, но вряд ли у кого-то повернулся бы язык назвать подобным разговор приятным.

Почти Безголовый Ник же, напротив, всегда стремился помочь всем и каждому, вне зависимости от факультета, и вчера вечером именно он первым оказался рядом с Шерлоком. Пролетев сквозь огонь, не способный ему навредить, Ник казался в тот миг поистине потусторонним зрелищем — отблески пламени просвечивали сквозь него, а дымный воздух клубился вокруг. Шерлок помнил, как окатило его ледяным холодом, когда привидение, забыв о собственной бесплотности, попыталось помочь ему подняться. На фоне окружающего жара холод этот, потусторонний и неестественный, казался почти приятным.

Стоило отдать должное — помощь пришла быстро. Инцидент случился на первом этаже, в коридоре, расположенном достаточно близко к основной части замка, где куда больше прохожих и где слышимость лучше, чем в подземельях. Уже через несколько минут на месте событий оказалась целая толпа. Сама директор МакГонагалл тушила огонь, ей помогал Флитвик. Смотритель Филч позади них ругался на зевак, отгоняя их от огня. Лесничий Хагрид помогал Шерлоку подняться и увел его в больничное крыло, Почти Безголовый Ник взволнованно маячил рядом и то и дело осведомлялся о самочувствии Шерлока, будучи не в силах принести какую-либо пользу в этой ситуации. Больше всего Холмсу хотелось остаться на месте и разобраться, что произошло, однако полувеликан Хагрид подхватил его, как пушинку, и поспешил вверить под бдительную опеку мадам Помфри. Уже оказавшись в белых, пропитанных запахом трав и зелий, стенах лазарета, слизеринец осознал, что сил на сопротивление не осталось. В ушах противно звенело, звуки доносились как через толщу воды, перед глазами маячили красно-черные вспышки. Саднило ударенное плечо и колени, кожа на обожженных ладонях покалывала и болела. Смутно Шерлок осознавал, что щеку тоже жжет, а с виска стекает кровь, так что он смиренно позволил лекарю размахивать над ним волшебной палочкой и безропотно осушал флакон за флаконом с различными зельями.

Кажется, слухи о происшествии распространились быстро, потому что уже вскоре в больничном крыле появилась Ирен. Вряд ли она успела закончить свою часть обхода, по крайней мере одета она все еще была в школьную форму и даже не успела распустить волосы, как делала всегда, собираясь готовиться ко сну. Присутствие Адлер, честно говоря, не добавило Шерлоку ни спокойствия, ни комфорта. Не на шутку перепуганная подруга только и делала, что ахала и восклицала, суетилась вокруг Шерлока и пыталась его обнять, пока мадам Помфри не пригрозила выставить ее за дверь. После чего недовольной Ирен только и оставалось, что притихнуть, и отойти в сторону, и уже оттуда взволнованно наблюдать за процессом исцеления Шерлока. Чуть позже появилась директор МакГонагалл, встревоженная и сердитая, и непривычно растрепанная. На рукаве мантии красовались свежие подпалины, а на морщинистой щеке чернела сажа. К тому моменту Холмс уже чувствовал себя прекрасно, не считая пробки в ушах и навязчивого кашля. И вящего раздражения в адрес целительницы, которая и слушать его не желала, настрого запрещая подниматься с больничной койки.

Чувствуя себя унизительно-беспомощным, Холмс заставил себя проглотить гордость вместе с очередным зельем и терпеливо ответил на все вопросы директора. Лишь извлекая из своей головы тонкую серебряную нитку воспоминаний и позволяя ей опуститься в бережно протянутый директрисой стеклянный сосуд, Холмс заметил еще одного посетителя. Шерлок не отследил тот момент, когда в больничное крыло зашел профессор Мориарти, но, судя по всему, он все это время был здесь, безмолвно присутствуя на фоне и наблюдая. На лице его не читалось особой тревоги, помимо положенной случаю демонстрации заинтересованности.

Ответов на свои вопросы в тот вечер Холмс так и не получил. Профессор МакГонагалл лишь настойчиво уверила его, что в случившемся непременно разберутся и весьма суровым тоном велела Шерлоку отдыхать. К сожалению, даже обладая всем присущим Шерлоку Холмсу упрямством, переспорить директрису было невозможно. Поэтому, едва выбравшись из лазарета сегодня утром, Холмс первым делом направился именно к ней в кабинет с тем, чтобы с новыми силами выяснить все детали происшествия.

Привычки обманывать за строгой и честной МакГонагалл не водилось, так что, поднявшись по вращающейся лестнице в скрытый за статуей горгульи кабинет, Холмс узнал, что в ситуации действительно уже разобрались. Прецедент со взрывом фейерверков в неположенном месте уже был, поэтому искать виновных долго не пришлось. Уже знакомая троица в лице Эндрю МакМиллана, Джереми Нотта и — Шерлок не помнил имени третьего — Аддамса, с весьма понурившимся и напуганным видом под грозным взором директрисы раскаялась в содеянном хулиганстве и принесла Шерлоку извинения. Выяснилось, что злосчастная троица закупилась целой партией фейерверков в одном из Хогсмидских магазинов и планировала как следует развлечься, запуская их. В качестве склада для своих запасов слизеринцы избрали именно ту заброшенную аудиторию на первом этаже. Однако то ли снаряды оказались некачественными, то ли неправильно наложенные чары маскировки дали сбой, но фейерверки самопроизвольно сдетонировали, что и привело к пожару. Разумеется, наказание виновники получили самое серьезное — не будь Шерлоку настолько плевать на межфакультетское соревнование за Кубок школы, его бы непременно привела в ярость потеря Слизерином сразу шестисот очков. Помимо этого неудачливой троице предстояло торчать на отработках едва ли не до самой Пасхи, а фейерверки, и без того находящиеся в черном списке смотрителя Филча, оказались под строжайшим запретом под угрозой исключения.

Казалось, инцидент был исчерпан. Вот только Шерлока официальное объяснение не устраивало.

Он снова явственно вспомнил неяркое сияние из-за приоткрытой двери, оглушающий взрыв, разлетевшуюся в щепки дверь, пульсацию щита на кончиках собственных пальцев и жар бушующего пламени на опаленной коже. Нет, это не была случайность. Шерлок в этом не сомневался. Но доказать это он пока не мог.

Глядя в пристыженные, перепугано бегающие глаза виновников переполоха, Холмс не удержался от искушения заглянуть в их воспоминания. Совсем чуть-чуть — использование легиллеменции находилось под запретом за исключением официальных судебных расследований, но отслеживать нарушения все равно не представлялось возможным. К тому же если есть возможность получить немного больше информации, то почему бы не воспользоваться преимуществом? Небольшого воздействия легиллименции оказалось достаточно, чтобы разумы мальчишек открылись перед ним, словно незапертая дверь. Никаких ментальных щитов не имелось и в помине, да и откуда бы им взяться — мало кто в столь юном возрасте начинает изучать окклюменцию. Досадное упущение, между прочим, но вполне на руку Шерлоку. Сам Холмс начал изучать ее в куда более юном возрасте.

Легиллименция, впрочем, не особенно помогла. Мальчишки дрожали и ежились под его взглядом, пока он практически без усилий просматривал воспоминание за воспоминанием. Череда скучных повседневных занятий, вроде уроков, чистки зубов и бесконечной тупой болтовни, промелькнула в их головах, как в калейдоскопе, пока Шерлок не нашел то, что искал.

С легким разочарованием он вернулся в реальность, где директор МакГонагалл как раз вещала что-то суровое на тему техники безопасности и запрета на всевозможные потенциально опасные предметы.

Воспоминания подтвердили уже сказанное — мальчишки действительно закупились фейерверками и сложили их в той аудитории. Вот только это вовсе не объясняло того, почему фейерверки сработали именно так. Шерлок вновь воспроизвел в своей голове тот момент — взрыв был слишком сильным, а дым чересчур едким. Да, фейерверки представляли свою какую-то новую, улучшенную модификацию, которая в теории могла оказаться бракованной и случайно сдетонировать таким катастрофичным образом, однако Шерлок не мог отделаться от чувства, что что-то во всем этом было не так.

Однако убеждать директрису в своем, основанном лишь на ощущениях и смутных подозрениях, мнении было бесполезно. Тем более, что та все еще считала, что Шерлоку нужен отдых и лечение, и потому не стала бы и слушать. Предприняв не увенчавшуюся успехом попытку заглянуть в директорский омут памяти и разведать, что удалось выяснить от свидетелей происшествия, Холмсу пришлось удалиться практически ни с чем. Однако он вовсе не собирался оставлять это дело просто так. Нет, он намеревался во всем разобраться, для чего и направился обратно в этот коридор.

Однако пока что это импровизированное расследование зашло в тупик.

Из воспоминаний Холмса вывел Почти Безголовый Ник. Бледной призрачной тенью он медленно парил по аудитории, словно пытаясь выискать, на что же так внимательно смотрел Шерлок. На призрачной физиономии застыло выражение обеспокоенности и растерянности.

— А вы, сэр Николас, видели вчера что-нибудь подозрительное? — Шерлок переключил внимание на призрака. В конце концов он оказался вчера на месте происшествия и вполне мог считаться потенциальным свидетелем. Впрочем, особых надежд возлагать не стоило, что тут же и выяснилось.

— Нет, ничего, — ответило привидение с явным огорчением оттого, что не сумел принести хоть какую-то пользу, — Вчера я кружил по Хогвартсу, хотел развеяться, ведь я как раз узнал, что «Клуб безголовых охотников» в очередной раз отклонил мою кандидатуру, — Сэр Николас горестно вздохнул, — Видите ли, они принимают туда только полностью безголовых привидений. Как будто я виноват в том, что мне так и не сумели отрубить голову! Сорок пять ударов топором! — призрак все более раздражался, повествуя свою несчастливую историю, однако заметив, что собеседник не впечатлен и не спешит сочувствовать его горю, вернулся к изначальной теме разговора, — Так вот, кружил я по замку, в полном расстройстве, как вдруг услышал шум. Решил проверить, а там как раз вы, мистер Холмс. А потом уже мадам директор пришла и другие люди. Ну, это вы и так знаете. А сегодня я вот решил заглянуть сюда, проверить, мало ли чего.

Шерлок внимательно выслушал привидение. Причин ему не доверять у Холмса не было ни единой — сэр Николас имел славу открытого и прямолинейного человека — вернее, призрака, чем весьма гордился. Да и мотивов врать у него не имелось. Не узнав ничего нового, кроме того, что уже услышал от МакГонагалл, Шерлок все же решил извлечь из этого разговора хоть какую-то пользу.

— Сэр Николас, я знаю, что во всем замке вряд ли найдется человек или привидение более осведомленное, чем вы, — осторожно начал он.

— Конечно, — призрак слегка приосанился, явно польщенный, — Что еще остается делать нам, бедным бесплотным душам, кроме как приглядывать и наставлять живых, дабы уберечь их от постигшей нас участи? Особенно, если общество безголовых отказывается принимать в свои ряды, — чуть обидчиво добавил он.

— Так вот, — прежде, чем тот опять пустился в жалобы о постигшей его несправедливости, поспешно продолжил слизеринец, — Если вдруг вы заметите что-то подозрительное — что угодно — особенно если это случится возле подземелий, не могли бы вы сразу же сообщить об этом мне? Ведь на мне, как на старосте, лежит тот же долг — оберегать эту школу и ее обитателей.

— Буду рад быть полезным, мистер Холмс, — с готовностью согласился сэр Николас, без особого труда поверив в мотив Шерлока. Он хотел было отсалютовать шляпой, но, тут же вспомнив, что не носит ее, неловко дернул себя за волосы, едва не оторвав почти отрубленную голову, и уплыл сквозь стену.

Оставшись в одиночестве, Шерлок еще раз взмахнул палочкой, вновь проявляя запутанный мерцающий рисунок следов, внимательно посмотрел на него, запоминая, как следует, каждую линию и каждый узор. Затем он снова уничтожил заклинание и тоже поспешил уйти.

Едва вернувшись в общую факультетскую гостиную, впервые со вчерашнего вечера, Шерлок тут же угодил в пылкие объятия Ирен. Сопровождаемый любопытными взглядами одногруппников, он выбрался из ее рук и с трудом отделался от заботливых расспросов подруги. Чересчур наигранная забота Адлер, хотя и вполне искренняя, несколько раздражала Холмса, но он все же постарался не срывать на ней своих чувств. Настороженно оглядев Холмса с головы до ног и убедившись, что ему ничто не угрожает, Ирен наконец оставила его в покое и со спокойной душой отправилась на квиддичную тренировку. Проследив взглядом, как изящная фигура слизеринки, облаченная в зелено-серую спортивную форму, скрывается за дверью, Холмс устроился в кресле возле пылающего камина и принялся задумчиво перебирать смычком по струнам скрипки. Однако его размышления тут же оказались прерваны подошедшим к нему Генри МакМилланом.

— Привет, Холмс, — неловко откашлялся он, привлекая к себе внимание. Держался Генри заметно неловко, переминаясь с ноги на ногу и не зная, куда девать свои длинные тонкие руки. Как правило, МакМиллан предпочитал держаться в стороне от окружающих и редко первым заводил диалог, так что сейчас Шерлок не сразу сообразил, с чего это одногруппник решил нарушить сложившуюся привычку.

— Все нормально? — столь же неловко поинтересовался Генри, неуклюже устраиваясь в соседнем кресле.

— В полном, — продолжая недоумевать, Шерлок окинул собеседника беглым взглядом. Тот явно встал совсем недавно, пользуясь выходным. На мятой футболке красовалось пятно от омлета. Воспаленный взгляд и свежий порез от бритвы на щеке выдавали, что как минимум половина ночи была проведена без сна, а плохо смытые следы от чернил и ожог от воска свечи на руке указывали на причину того — писал письмо, долго и тщательно подбирая слова. Сделав эти несложные наблюдения, Шерлок быстро мысленно пробежался по чертогам своего разума, извлекая всю имеющуюся в них информацию об одногруппнике. Склонности к эпистолярному жанру за ним не водилось, да и некому было ему обращать письма, разве что матери — его единственному адресату. Миссис МакМиллан растила детей в одиночку с тех давних пор, когда ее муж погиб от несчастного случая, так что Генри относился к матери с особой заботой и старался ее не тревожить лишний раз. И если сам Генри вел себя образцово и не доставлял поводов для беспокойства, то его младший братец примерным поведением вовсе не отличался. Потому прошлой ночью Генри пришлось пожертвовать сном, чтобы хотя бы постараться успокоить матушку, которую директор МакГонагалл наверняка уведомила о проступке ее младшего сына. Этим же объяснялся этот неловкий разговор сейчас — Генри хочет убедиться, что Шерлок не станет еще сильнее портить жизнь его брату.

— Слушай, прости за Эндрю. Он полный идиот, — тут же подтвердил вывод Холмса тот.

— Это уж точно, — сухо согласился Шерлок.

— Но он не специально, — торопливо и не слишком убедительно принялся оправдываться Генри, — Его уже наказали по полной, и я с него больше глаз не спущу. Без обид? — слизеринец неловко протянул Шерлоку руку.

Холмс помедлил. К самому Генри он претензий не имел. Он прекрасно осознавал, что его брат — полный кретин, и не собирался спускать ему выходки с рук, но все равно продолжал защищать младшего от остальных. Для Генри это было столь же естественным, сколь и дышать, и Шерлок невольно задумался, — интересно, испытывал ли его собственный старший брат к нему хотя бы толику этого чувства? Была ли вечная снисходительность и высокомерные проповеди, так действующие Шерлоку на нервы, неким проявлением заботы? Или же Майкрофт просто был напыщенным занудой? А, может, одно не исключало другого.

В любом случае менять свое отношение к одногруппнику и таить на него злость из-за поступков его идиота-братца Холмс не собирался. Младший МакМиллан же был для него все более назойливой мухой, мелкой и неопасной, не стоящей внимания, но постепенно начинающей раздражать. Однако пока желания прихлопнуть эту муху у Шерлока не возникало — в конце концов это всегда успеется. Пока он хотел лишь разобраться в случившемся и докопаться до истинного виновника того пожара.

Так что Холмс уверенно пожал протянутую ему руку, отчего на нервном лице Генри расцвела слабая улыбка облегчения.

— Но учти, — предупредил Шерлок, — Твой братец и его шайка влипают уже не первый раз. Я тоже буду следить за ним в оба, и второго шанса не будет.

— Справедливо. Спасибо, — понимающе кивнул Генри и поспешил уйти, пока Шерлок не передумал.

Холмс же вновь погрузился в свои размышления. В вине младшего МакМиллана и его дружков сомнений не было, однако Шерлока не покидало чувство, что все куда сложнее, чем кажется. Допустим, все случалось именно так, как сказала МакГонагалл. Это была просто случайность из-за неосторожного обращения с фейерверками или же изначального брака партии. В это легко верилось, если бы не одно «но». Что за сияние доносилось из-за той приоткрытой двери? Излучали ли его готовые сдетонировать снаряды или же кто-то специально хотел привлечь внимание именно к этой аудитории?

Шерлок еще раз мысленно воспроизвел тот миг. Приоткрытая дверь, подозрительное сияние, взрыв. Разве было совпадением то, что снаряды сдетонировали именно в тот момент, когда он открыл дверь? Нет, Шерлок не мог в это поверить.

Это точно не было случайностью. Вот только кто стал бы устраивать подобное? Кто в этом замке стал бы нападать на него, Шерлока? Холмс не питал иллюзий по поводу собственной популярности в этой школе. Он пользовался довольно весомым авторитетом, заработанным как фамилией и статусом семьи, так и собственным умом и успехами. Однако вряд ли в этом замке нашлось с десяток человек, кому Шерлок бы действительно нравился. Он вовсе не скрывал того, что считает остальных в большинстве своем идиотами, а способность с пары взглядов «читать» людей тем более не добавляла Шерлоку привлекательности в глазах окружающих. Однако Холмс вовсе и не стремился всем нравиться. Напротив, чем лучше холодность и сарказм помогали держать окружающих подальше от своей персоны, тем чаще слизеринец прибегал к ним. Вот только вряд ли репутация высокомерного всезнайки была достаточным поводом для покушения на его жизнь.

Холмс напряг память, стараясь припомнить, не насолил ли он кому-нибудь особенно сильно в последнее время, однако на ум ничего не шло. Как бы то ни было, у этой хулиганской троицы во главе с братом Генри мотив точно отсутствовал. Да, Шерлок ловил их несколько раз уже в этом году, начиная еще с поездки в Хогвартс-Экспрессе, но то была вполне заурядная ситуация. Даже не будь эта троица слишком трусовата, чтобы задираться на кого-то сильнее их, никто не стал бы устраивать подобное из-за пары выговоров. Однако кто-то другой мог узнать про их нелегальный склад, забитый фейерверками. Дети и подростки, даже столь скрытные, как слизеринцы, в большинстве своем не отличались умением хранить секреты. Эти трое вполне могли кому-то похвастаться или просто проболтаться о задуманной шалости, а кто-то мог воспользоваться этим знанием. И с большей долей вероятности это был кто-то в ближайшем окружении. Кто-то с факультета. Вот только кто?

Шерлок изучающе оглядел гостиную. Комната являла собой картину типичной субботы. Кто-то играл в настольные игры за большим столом, кто-то читал учебник и лениво карябал пером по пергаменту в попытке делать домашнее задание, кто-то же лишь недавно проснулся и, позевывая, выползал из комнаты в поисках способа скоротать время до обеда. В гостиной собирались представители всех курсов факультета, но однокурсники Шерлока в этот день, видимо, нашли себе иные занятия, чем сидеть здесь. Кто-то, как Сэмюэль и Ирен, ушел на тренировку. Себастьян наверняка увязался за ними. Мимо проскользнули Джанин и Мартин — держась за руки, парочка куда-то упорхнула, скорее всего, налаживать пошатнувшиеся в последнее время из-за ссор отношения. Даже вечных домоседок, предпочитающих сплетничать на диване, чем заниматься любой другой активностью, — Ванды и Летиции — поблизости не наблюдалось.

Кто угодно из них мог подстроить этот пожар, но как бы Шерлок ни старался, он не мог придумать достаточной для этого причины.

Если только… — Холмс вдруг замер, когда его запоздало осенило вполне очевидной мыслью.

С чего он вообще взял, что «несчастный случай» предназначался именно ему?

Ту часть замка должна была патрулировать Ирен. Теперь Шерлок отчетливо припоминал, как предложил ей поменяться маршрутами, изменив привычной схеме. Если не считать этого изменения, их маршрут был точно таким же, как и на протяжении многих дней. Никто и не думал делать из этого секрет. Так что при желании любой в этом замке мог проследить за слизеринскими старостами, выучить их обычный путь и устроить небольшую засаду. И Шерлоку приходил на ум лишь один человек, обладающий мотивом для подобного.

Он закрыл глаза. Память услужливо воскресила пылающий коридор, едкий дым, застилающий воздух и искаженные пламенем и дымом лица в другом конце коридора. Их было много — испуганные, любопытные, сосредоточенные, но в суматохе и мельтешении и пляске пламени одно лицо казалось неподвижным, словно высеченным из мрамора.

Лейси Забини стояла там, по ту сторону огня, и вся она казалось объятой пламенем — рыжие волосы дымились и пылали. А на исказившемся лице сквозь завесу дыма отчетливо читался ужас.

Даже в той ситуации, почти оглушенный и перепуганный, Шерлок вполне доверял своему восприятию и своей памяти, чтобы почти не сомневаться в том, что ничто из этого ему не показалось. Забини была там, но потом исчезла. Уже выбираясь из того коридора в крепкой хватке лесничего Хагрида, Шерлок больше ее не видел, а профессор МакГонагалл сегодня даже не упомянула ее. Возможно, Лейси просто случайно оказалась рядом и прибежала на шум, как и остальные, поэтому вопросов к ней ни у кого не возникло. Но не у Шерлока. Он никак не мог забыть тот безотчетный, очевидный ужас на ее перекошенном лице. Вряд ли Забини так испугалась за жизнь одногруппника, так с чего бы ей реагировать таким образом? Может, дело в этих фейерверках — ведь именно Лейси громче всех возмущалась эпизодом ранее, когда уже известная троица устроила огненное шоу в коридорах подземелий. В конце концов вполне логично, что одержимая правилами и порядком Забини чувствовала свою вину и свою ответственность за то, что не сумела как следует повлиять на зарвавшихся хулиганов.

В этом была логика, но Шерлока она не убеждала. Ответственная, деятельная Забини бы первой бросилась тушить пожар, а не стояла бы, словно каменное изваяние, посреди хаоса. Стремление навести порядок превалировало в ней над любыми страхами, так почему же она не сделала ровным счетом ничего, лишь испуганно стояла, а потом и вовсе исчезла без следа?

Неужели она имела какое-то отношение к случившемуся? У нее был мотив отомстить Ирен, но разве стоила такая ерунда подобного преступления? Нет, что-то здесь не сходилось. Как бы ни злилась Лейси на Ирен, она бы не зашла так далеко из-за дурацкого значка. Для этого Забини была слишком правильной и помешанной на правилах.

Все же Шерлок решил с ней поговорить. Однако удалось ему это лишь под вечер. До самого конца дня в гостиной слизеринка не появлялась. За это время Холмс успел обойти замок и отыскать практически всех, кого заметил вчера в том коридоре. Их было человек семь — парочка шестикурсников с Котеврана, несколько детей-пуффендуйцев и один гриффиндорец. Выяснить, впрочем, как Шерлок и подозревал, ничего нового не удалось. Забини же оказалась в его поле зрения только вечером, и слизеринец поспешил перехватить ее на выходе с ужина. Забини вела себя, как ни в чем не бывало, смотрела на Шерлока равнодушным взглядом, будто ей и дела не было до его существования. В общем-то, ничто в ее поведении не наводило на подозрения, разве что теперь Лейси уже не казалась столь громкой и заметной, как прежде, и не стремилась более влезть в каждый разговор со своим бесценным мнением. Теперь Забини напоминала, скорее, тень прежней себя, тихую и незаметную, несмотря на тот факт, что выглядела девушка теперь куда ярче, чем прежде. Ее пышные пламенно-рыжие волосы, всегда привлекающие внимание, теперь полностью окрасились в яркий пурпур, которым ранее были тронуты лишь их кончики. Выглядело это довольно причудливо, но в остальном Забини оставалась Забини. На все вопросы она отвечала ровно и равнодушно, и, как Шерлок и ожидал, не сказала ровным счетом ничего важного — всего лишь проходила мимо, услышала шум, увидела пожар, ушла, чтобы не мешать. Ни единого лишнего слова, ни единой эмоции не выдал ее рассказ, кроме, разве что, раздражения, когда, устав от расспросов, слизеринка огрызнулась и попросила отстать от нее.

После этого она ушла, и Шерлок не стал ее останавливать. Проследив взглядом ее удаляющуюся спину и пурпур распущенных волос, Холмс нацелил кончик волшебной палочки вниз и тихо шепнул заклинание. Золотое сияние задрожало и замерцало, заливая широкий коридор возле входа в Большой зал густым ковром из отпечатков ног. Этот коридор был исхожен миллионы раз, и разобрать хоть что-то в сложившемся плотном рисунке представлялось практически невозможным, однако самые свежие следы — следы только что ушедшей девушки с пурпурными волосами — сияли ярче остальных.

— Что же ты натворила, Забини? — тихо прошептал Шерлок в пустоту.

Доказательство, однако, было слабым, чтобы убедить хоть кого-то в этом замке, но Шерлок точно знал, что не ошибался.

Позже в тот же вечер он рассказал о своих подозрения Ирен, однако та лишь рассмеялась, словно услышала крайне забавную шутку. В то, что Лейси могла из мести устроить покушение на ее жизнь, Адлер никак не могла поверить. И Шерлок не стал настаивать.

После этого случая Ирен, если и вела себя вдвое внимательнее, то вовсе не из опасения за свою жизнь, а исключительно по отношению к Шерлоку. Теперь она старалась не отходить от него ни на шаг, чем безмерно раздражала самого объекта ее заботы. Но по крайней мере так Шерлоку стало легче присматривать за ней на тот случай, если вдруг Забини вновь выкинет еще какой-то подобный номер. В течение следующих нескольких недель слизеринец исподтишка пристально наблюдал за одногруппницей в ожидании новых инцидентов, однако та не предпринимала ровным счетом ничего. Она тихо приходила на уроки, с особым упорством набросившись на учебники и заклинания, а из гостиной выходила лишь в Большой зал да чтобы заглянуть к профессору Мориарти. В последнее время эти визиты к декану стали для нее обычным делом, однако и в этом нельзя было усмотреть ничего подозрительного. День шел за днем, и в конечном счете Шерлок пришел к выводу, что либо Забини намеренно затаилась и выжидала время до нового покушения, либо раскаялась и не собиралась более предпринимать ничего подобного, либо же он попросту ошибся и напрасно заподозрил ее. Лейси можно было считать кем угодно, но идиоткой она не была, поэтому, — решил в итоге Шерлок, — если ли она и решится на следующий шаг, то не станет торопиться, поэтому следует понаблюдать за ней еще подольше.

Увлекшись своим импровизированным расследованием, Холмс совершенно не заметил, как наступил день первого в этом году похода в Хогсмид. В одну субботу, несколько недель спустя после пожара, Шерлок вышел в гостиную, намереваясь провести утро за проектом, когда к нему подошла Ирен.

— Ты идешь? — заметив, что он даже не начинал переодеваться, спросила она.

— Куда?

— В Хогсмид, конечно, глупый, — закатила глаза девушка, — Собирайся, я долго ждать не буду.

Только сейчас — постыдная ненаблюдательность — Шерлок обратил внимание на атмосферу легкого хаоса и оживленных сборов, царящую в обители факультета. Одногруппники, непривычно радостные и оживленные, сновали туда-сюда из комнаты в комнату и обратно, на ходу надевая мантии и куртки, поправляя сумки и пересчитывая галеоны, прикидывая будущие покупки. Ирен, уже полностью готовая, облаченная в черное кашемировое платье и ботинки на высоких каблуках — даже для прогулки Адлер не изменяла своему утонченному стилю и не надевала одежду попроще — наносила последние штрихи в и без того безупречном макияже. Себастьян, тоже подгоняемый подругой, на ходу натягивал свитер и одновременно через сквозное зеркало переругивался с полноватым краснолицым мужчиной — своим отцом.

Поняв, что совершенно пропустил объявление об этом походе, Холмс, однако, вспомнил, что у него самого в Хогсмиде было дело. Он вернулся в комнату и извлек из прикроватной тумбочки письмо в конверте из дорогой лощеной бумаги, запечатанном двойной буквой «М». Письмо Шерлок получил несколько дней назад и напрочь про него забыл, чего делать было никак нельзя.

Он быстро собрался, привычно облачившись в один из многих своих костюмов и рубашек, набросил поверх теплую мантию и зеленый шарф, небрежно пригладил отросшие кудри, не придавая особого значения своему внешнему виду, и вернулся в общую гостиную. Вернулся он как раз вовремя, чтобы не испортить настроения не терпящей ожидания Ирен. Втроем, вместе с на ходу завязывающим шнурки ботинок Мораном, слизеринцы отправились на прогулку. Это было уже привычно — несмотря на то, что в самом Хогсмиде у каждого всегда находились свои дела, троица неизменно отправлялась туда вместе в привычном составе.

Ирен беспечно болтала ни о чем и обо всем на свете одновременно, не особенно нуждаясь в собеседниках, и потому не требовала от друзей внимательного участия в беседе. Уверенно ступая высокими каблуками по каменным ступеням, девушка привычно цеплялась за руку Шерлока. В последнее время эта ее привычка начала изрядно действовать Шерлоку на нервы, и он уже нетерпеливо ждал момента, когда от Ирен можно было отделаться.

В воздухе стоял запах близкого дождя. Тусклое солнце тоскливо выглядывало из-за низко бегущих сизых туч, гонимых холодным ветром. Но на оживленное настроение в школьном дворе в такой день никакая погода повлиять не могла. Мельком Холмс отмечал своих одногруппников. Джанин и Мартин, успевшие поссориться уже несколько раз только за сегодняшнее утро, шли под ручку, как ни в чем не бывало, и имели глупый счастливый вид людей, отправляющихся на свидание. На крыльце Генри активно отчитывал краснеющего от злости и смущения брата, двое его друзей-прихвостней маячили неподалеку. Злополучная троица, которая сегодня должна была впервые в жизни разделить удовольствие отправиться в Хогсмид, лишилась этой привилегии в качестве наказания за устроенный пожар, чему, разумеется, вовсе не радовались.

Лейси, которую Шерлок старался не выпускать из виду, вышла из замка под руку с Сэмом, — вот уж неожиданная сложилась парочка, — однако судя по тщательности, с которой Забини сегодня оделась, накрасилась и уложила волосы, у этих двоих намечалось вполне себе настоящее свидание. Так что хотя бы сегодня можно было ослабить бдительность и не ожидать от Лейси подвоха.

Поток школьников постепенно рассасывался, покидая двор, с которого полувеликан-лесничий Хагрид сметал увядшие пожухлые листья огромной метлой. Пройдя через главные ворота и оставив позади замок, слизеринцы без приключений добрались до деревушки. Какое-то время они втроем бродили по узким мощеным брусчаткой улочкам, переходя из магазина в магазин и закупаясь всякой всячиной, пока не пришел момент их трио разделиться.

Первым от компании откололся Себастьян — он договорился встретиться с отцом, недавно вернувшимся из Тибета с очередной охоты за каким-то редким артефактом, возле Визжащей хижины. К тому моменту погода уже изрядно подпортилась, и утренняя легкая морось постепенно превращалась в полноценный дождь. Любезно прикрыв Ирен и себя от холодных капель щитовыми чарами, Шерлок довел подругу до «Кабаньей головы». Это был старый трактир, пользовавшийся с одной стороны дурной славой излюбленного заведения всякого преступного сброда, а с другой — исторического места, сыгравшего важную роль в эвакуации детей из школы во время знаменитой Битвы за Хогвартс. После окончания войны дела у владельца бара — одного из активных участников того сражения — пошли в гору, и «Кабанья голова» уже не имела того убогого засаленного вида, которым отличалась прежде. Однако назвать это место «приличным заведением» все же можно было лишь с натяжкой. Несмотря на боевые подвиги и спасенные жизни, Аберфорт Дамблдор сторонился славы и общения с людьми, предпочитая вести угрюмую жизнь в своем угрюмом пабе и никогда не задавал вопросов своим посетителям. Потому Ирен и избрала «Кабанью голову» местом своего назначения. Слизеринка намеревалась ненадолго отправиться к себе домой и навестить свою приемную мать. Уходить из Хогсмида самовольно студентам не позволялось, однако за пару золотых монет Аберфорт без вопросов позволял воспользоваться камином, подключенным к сети летучего пороха.

Прощебетав что-то Шерлоку на прощание, Адлер запечатлела на его щеке поцелуй, прежде чем раствориться за тяжелой щербатой дверью, над которой красовалась отрубленная голова кабана. Машинально принявшись оттирать перчаткой след поцелуя, Холмс даже не заметил ее ухода, ведь через дорогу стояла Джейн Ватсон.

Раскрасневшаяся и промокшая, она казалась безмерно одинокой и потерянной, словно сама не знала, как очутилась на этой улочке в толпе, возле сияющего неоновой вывеской магазина «Всевозможных Волшебных Вредилок». Капли дождя блестели на ресницах гриффиндорки, размывая тушь. Ватсон явно заметила Шерлока — от его внимательного взгляда не укрылось то, как она поспешно отвернулась, когда Ирен поцеловала Холмса. Эта мысль ему не понравилось — ведь теперь упрямая гриффиндорка наверняка укрепится в своем ошибочном мнении об отношениях Шерлока с Адлер. А ему не нравилось, когда люди делали о нем неправильные выводы.

Поддавшись порыву, слизеринец направился в сторону магазина, в приветливо распахнутых дверях которых поспешила укрыться Ватсон.

Однако не успел Шерлок влиться в сгрудившуюся у входа толпу школьников, как в него кто-то врезался, заставив обернуться.

— Простите меня, я такая неуклюжая, — затараторила та, кто едва не сбила его с ног.

Шерлок открыл было рот, чтобы сказать ей что-нибудь грубое, но замер на полуслове. Было в этой незнакомке что-то очень знакомое. Еще не успевшие намокнуть распущенные темные волосы трепал поднявшийся ветер, зеленые навыкате глаза, обрамленные тонкими ресницами без малейших следов туши, смотрели смущенно. Тонкие пальцы одной руки без перчаток теребили сухой, осыпающийся голубыми лепестками цветок розмарина, а другой рукой девушка спешно запахивала длинное темное пальто, ежась от внезапного холода. На плече висела тяжелая тканевая сумка. Не сразу, но Шерлок вспомнил, почему эта незнакомка кажется ему очень знакомой.

— Это ведь вы?

— О, точно, — девушка закивала в узнавании, — Мы с вами тогда на платформе общались, да? Еще раз простите. Как ваши дела?

— Все нормально, — махнул рукой Холмс, давая понять, что вовсе не злится. Хотя прежде он видел ее всего раз, ему почему-то было приятно встретить знакомое лицо. К тому же у Шерлока еще оставалось немного времени в запасе, которое можно было потратить на разговор, — Ну а вы? Пришли навестить брата?

— Да, — удивилась девушка, обнажая белые зубы в застенчивой, но широкой искренней улыбке, — Он скоро должен прийти на прогулку из школы. А здесь, в Хогсмиде, так весело, — она с интересом озиралась по сторонам, — Может, пройдемся?

Шерлок галантно поднял волшебную палочку так, чтобы укрыть новую знакомую от дождя, и медленно двинулся вдоль тротуара, задавая направление прогулки.

— На будущее, порталы лучше делать из более устойчивых материалов, — Шерлок кивнул на сухой цветок в руках брюнетки, — Цветы не годятся. Да и место назначения нужно выбирать более четко, желательно как можно менее людное — например, Визжащую хижину.

— Учту, спасибо, — смущенно отозвалась та. Покопавшись в сумке, она извлекла на свет пачку сигарет, едва не выронив при этом все остальное содержимое. Несколько каких-то бумажек вылетело из сумки и умчалось, подхваченные ветром, несмотря на попытки удержать их и поймать.

Без лишних просьб Шерлок вытащил свою зажигалку и поджег сигарету сначала девушке, а потом и себе.

— Уже традиция, да? — снова улыбнулась девушка, напоминая о том, как в прошлый раз на вокзальной платформе Шерлок угостил ее сигаретой и огнем. Отбросив уже ненужный цветок прямо в лужу под ногами, она протянула Холмсу свою узкую, немного обветренную ладонь. Рукав пальто слегка задрался, открывая взору изящные часики с гравировкой, сделанные под старину, — Я Аврора, можно на «ты».

— Шерлок, — он представился в ответ и небрежно пожал ее холодную ладонь, — Интересное имя.

— О, меня назвали в честь богини утренней зари, — охотно пояснила Аврора, — Мои родители просто обожают Древний Рим и Древнюю Грецию. Считают их образцом магического сообщества. Ведь те знания и сила, которой обладали древние греки и римляне делали их столь могущественными, что их считали настоящими богами, — выдав эту фразу с нарочитым пафосом, явно цитируя родителей, девушка легко рассмеялась, — А по-моему, имя просто идиотское.

— Моя мама тоже обожает Грецию, — воскликнул Шерлок, — К счастью, ей достало здравого смысла не брать оттуда идеи для детских имен.

— Повезло. У моего брата тоже имя нормальное, видимо, я была неудачным экспериментом.

— Дай угадаю, твой брат на третьем курсе? Пуффендуй? Вы нечасто общаетесь, и для тебя это одна из редких возможностей повидаться с ним без надзора ваших родителей.

— Как ты узнал? — Аврора удивленно захлопала глазами.

— Посещать Хогсмид разрешается только с третьего курса, и ты явно здесь первый раз — озираешься по сторонам, а портал сделан крайне небрежно, — принялся пояснять Шерлок, — Значит, и в Хогвартсе ты не училась — была на домашнем обучении, но знаешь о нем по рассказам. На тебе желтый свитер, как и в прошлый раз на платформе — неосознанная попытка установить доверительную связь.

На этом вполне можно было остановиться, но Шерлок, чувствуя себя в своей стихии, пустился дальше. Словно ищейка, напавшая на след, Шерлок ощущал себя не в силах остановиться, пока не выявит все до последней детали. Ему нечасто доводилось попрактиковаться на новых лицах, ведь все его окружающие уже были изучены вдоль и поперек, поэтому сейчас Холмс с упоением дал разогнаться шестеренкам своего мозга.

— В тот раз на вокзале ты намеренно держалась в стороне, наблюдала за толпой издалека — брата наверняка провожали родители, а значит ты пряталась от них. Причина, думаю, в твоем женихе. У тебя на пальце кольцо, а на запястье часы с гравировкой — явно его подарок. Они магловского бренда, к тому же у волшебников не принято дарить часы, если только родственникам на семнадцатилетие. А значит, твой жених магл, чего родители не одобряют. Ты скрываешь от него, что ты волшебница, ведь иначе ты бы не стала покупать билет на поезд — он вылетел у тебя из сумки — который даже не использовала, и не стала бы скрывать, что отправишься сюда порталом. Ты работаешь в магловском книжном магазине — вместе с билетом у тебя из сумки выпал чек с пробитой скидкой для сотрудников. Ты покупала книги для брата — и много. Можно было использовать заклятье невидимого расширения или хотя бы облегчения веса, но ты этого не сделала по той же причине — потому что скрываешь магию.

Аврора слушала с приоткрытым ртом, напрочь забыв о сигарете. Дымящийся пепел сыпался девушке прямо на пальто, но она того даже не замечала.

— Это очень… впечатляюще — не сразу нашлась она с ответом, но голос ее звучал скорее впечатленно, чем напугано или зло.

— Да не очень, — Шерлок небрежно пожал плечами, как бы давая понять, что не считает собственный талант чем-то особо выдающимся, и старательно сдерживал улыбку, скрывая, что реакция ему польстила. На самом деле он не сказал и половину того, что мог. Разум его продолжал обрабатывать мельчайшие детали не слишком примечательной внешности новой знакомой. Она привыкла не привлекать к себе внимания — не носила украшений, кроме подарков жениха, и не пользовалась макияжем, не считая бальзама на обветренных губах. Толпа ее смущала и немного пугала, что неудивительно, если просидеть полжизни взаперти, обучаясь на дому. Естественной при этом была и жажда общения, потому Аврора, не слишком им избалованная, с такой легкостью увлеклась разговором с Шерлоком и не стала остро реагировать на его выводы о ней. Любой другой на ее месте уже давно бы послал Шерлока к черту — это была для него более привычно. Но этой девушке катастрофически не хватало общения. И виной этому тоже был ее жених. Они жили в уединении, должно быть, где-то на берегу моря — к разъеденным морской солью кроссовкам пристал песок. Кроссовки, как и свитер, как и джинсы, выглядели не новыми и не слишком дорогими, в отличие от часов и пальто — тоже подарок жениха. Он одаривал ее дорогими вещами, желая продемонстрировать свой контроль, и Аврора подчинялась, потому не имела даже зажигалки, ведь курить дома она не могла, потому что жених ей запрещал.

Все это Шерлок узнал о ней с пары пристальных взглядов и хотел было озвучить результаты своих наблюдений, как девушка первой нарушила паузу.

— Боже, да ты словно знаешь меня всю жизнь, — с нервным смешком заметила она, — И ведь ты это делаешь без всякой магии. Это же не легиллименция. Я отличный окклюмент, так что сразу бы заметила вторжение в мои мысли.

— Всего лишь наблюдательность. Леггилеменция — это скучно.

— Мысли других для тебя скука? — поразилась она, — Разве может быть скучным внутренний мир людей?

— Еще как может, — фыркнул Шерлок, — У всех на уме одно и то же: гормоны, проблемы с родителями, оценки да всякое нытье. Скучно и однообразно. И к тому же, извлечь информацию с помощью легиллеменции — это слишком просто. Я же предпочитаю тренировать наблюдательность.

— Интересный подход. И да, мой брат на третьем курсе в Пуффендуе. Ты прав. И во всем остальном тоже, — она умолкла и, спохватившись, стряхнула пепел с пальто и затянулась сигаретой, пока та не выгорела до самого фильтра.

Дождь, тем временем, усилился, но ни Шерлока, ни Аврору это не беспокоило. Напротив, свежий влажный воздух приятно холодил лицо и наполнял легкие, смешиваясь с сигаретным дымом. За разговором собеседники прошлись вдоль главной улицы Хогсмида и дошли до ее края, где ряд одинаковых домов с покатыми крышами и узорчатыми ставнями обрывался, а за ними начинался пустырь, через который узкая тропка вела к Визжащей хижине. Дальше идти не стоило, так что Шерлок развернулся и повел собеседницу в обратную сторону. В разговоре повисла пауза, и Холмс, чтобы заполнить ее, принялся рассказывать о Хогсмиде и его достопримечательностях.

— Наверное, весело учиться в школе, — протянула Аврора, — Быть распределенной на один из факультетов, ходить на уроки, выбираться на прогулки. А меня не пустили в Хогвартс из-за слабого здоровья. Родители считали это слишком опасным для меня. Но как только я от них съехала, мне сразу стало лучше, — она рассмеялась.

— Уверяю, ты ничего не потеряла. Здесь жуткая скукотища. Хотя вот недавно у нас приключился взрыв и пожар.

— Вот ужас, — девушка ахнула и прижала руку к губам, — Надеюсь, никто не пострадал?

— Нет, но лично я думаю, что кто-то хотел убить мою подругу, — неожиданно откровенно ответил Шерлок. Вообще-то он не собирался откровенничать, однако Аврора слушала его столь внимательно, как никто другой, и не спешила отмахиваться от его подозрений, как это сделали его друзья.

— Но кто мог это сделать? И зачем?

— Еще не знаю, но обязательно выясню, — пообещал Холмс.

— А что за подруга? Это та девушка с темными волосами и красной помадой? Я случайно вас увидела, перед тем как столкнуться, — пояснила она.

— Да, это Ирен, мы с ней дружим.

— Она твоя девушка, да? — в голосе Авроры зазвучало любопытство, и Шерлок едва сдержался, чтобы не закатить глаза. И почему всех вокруг интересовала чужая личная жизнь. Неужели только он один считал покушение на убийство куда более интересной темой для разговора?

— Вовсе нет, — отрезал он.

За разговором они успели вернуться в исходную точку. Толпа давно разошлась, разогнанная дождем под надежное укрытие кафе и магазинов, так что теперь никто не толпился даже возле пользовавшихся популярностью «Волшебных Вредилок». Неосознанно Шерлок повернулся в ту сторону и заглянул в окно, гадая, ушла ли уже Ватсон. Его жест не ускользнул от внимания пристальных зеленых глаз Авроры.

— Кого-то высматриваешь? — полюбопытствовала она.

— Да так, видел там одну знакомую. Мы с ней вместе над одним проектом работаем.

— Она с твоего факультета? Как та Ирен?

— Нет, она с Гриффиндора. И мы не дружим, мы просто случайно пересеклись в полночь, делая расчеты, и выяснили, что у нас схожие темы, — пояснил Шерлок.

— В полночь? Брат мне говорил, что у вас что-то вроде комендантского часа.

— Так и есть, нас потом поймали на обратном пути, и нам обоим влетело.

— Да ну? — рассмеялась Аврора. В ней было столько искреннего интереса, что Шерлок сам не заметил, как принялся рассказывать ей о том случае с Джейн Ватсон. Говорить с ней казалось столь легко, будто они и правда знали друг друга всю жизнь.

— Представляешь, она соврала учителям, что у нас была дуэль, и мне пришлось выкручиваться из ситуации.

Девушка рассмеялась еще сильнее:

— Наверное, за дуэль вам бы влетело еще больше.

— Не то слово, — усмехнулся Холмс, — Она вечно влипает в неприятности. То котел взорвет, то в Запретном лесу заблудится.

— Как ее зовут?

— Джейн, — быстрее, чем успел подумать, ответил Шерлок. Ее имя соскользнуло с языка непривычно и странно. Впервые в жизни Шерлок назвал эту гриффиндорку по имени, — Джейн Ватсон.

— Я бы хотела с ней познакомиться, с этой Джейн, — мечтательная улыбка осветила лицо Авроры, — Ты так о ней говоришь — она наверное много значит для тебя.

— Что? — слизеринец едва не споткнулся на ровном месте, настолько он был удивлен. И как вообще она только сделала такое вывод? Ни единое слово, произнесенное Шерлоком, не подразумевало ничего подобного. — Нет, она просто знакомая.

Холмс отвернулся, выбросил очередную докуренную сигарету в размокшую грязь на дороге и зябко поправил пальто. Дождь, казалось, и не думал ослабевать, и холод постепенно начал пробирать Шерлока. Времени прошло уже довольно много, и уже пора была заканчивать прогулку и этот затянувшийся разговор, который начал принимать странный оборот, но только Шерлок хотел сообщить об этом собеседнице, как знакомый недовольный голос окликнул его имя.

— Вот ты где, Шерлок, — Холмс обернулся. Укрывшись от проливного дождя широким зонтом-тростью, перед ним стоял старший брат и недовольно хмурился. — Я жду тебя уже целых семь минут.

Шерлок повернулся к спутнице, чтобы с ней попрощаться, однако не обнаружил ее рядом. Недоуменно посмотрев по сторонам, слизеринец поискал девушку глазами, но уединение пустынной улицы нарушали лишь он и его брат. Аврора снова бесследно испарилась, как в прошлый раз.

— Я как раз шел к тебе. Идем, — судя по всему, у его знакомой возникли дела столь срочные, что она не удосужилась даже попрощаться, так что Шерлок не собирался ее искать.

Не дожидаясь брата, он уверенно направился к тяжелой выщербленной двери, украшенной головой кабана, и первым шагнул за ее порог. В нос сразу же ударил неприятный запах застарелого жира и не первой свежести жареного мяса. Жар от растопленного до невозможности камина приятной волной прошел по озябшему телу. Здесь было темно и крайне тесно, пол казался столь грязным, что если бы не посыпавшие его опилки, к нему бы точно прилипали ноги. Хозяин заведения, откликающийся на имя Аберфорт, очень старый, но крепкий волшебник, с кустистой лохматой бородой хмуро протирал грязную барную стойку столь же грязной тряпкой.

Не было в целом мире места, в обстановку которого менее вписывался Майкрофт Холмс, и именно поэтому Шерлок упорно из раза в раз выбирал именно это место для их редких встреч. Прекрасно зная, что брат найдет способ испортить ему настроение, Холмс-младший считал своего рода наградой для себя удовольствие полюбоваться на терзания брезгливого Майкрофта при виде грязных столов и замызганных окон.

Бросив приветствие Аберфорту, Шерлок, не останавливаясь, прошел через главное помещение в одну из дальних комнат, привычно оставляя Майкрофта расплачиваться мешочком с золотом с не задающим вопросов трактирщиком. Комнатка была настолько тесной, что страдающий клаустрофобией человек непременно словил бы приступ. Комната пустовала, не считая грубого пыльного стола, заляпанного липкими кругами, двух разномастных стульев и закопченного неработающего камина. На стыках стен темнела проросшая от влажности плесень. Несколько изрядно оплавленных свечей на столе, которые никто не удосужился заменить на новые, вспыхнули, слегка разгоняя мрак и этим еще более обнажая убогость обстановки. Тяжело ступая и чуть прихрамывая, Аберфорт поставил на стол две грязные кружки со сливочным пивом и захлопнул за собой дверь, оставляя братьев наедине. Шерлок уселся за один из стульев и выжидающе уставился на замершего в дверях брата.

Майкрофт брезгливо осмотрелся по сторонам, хотя он видел комнату уже не раз, и здесь ничего не изменилось, разве что стало еще грязнее. В обстановке убогости и грязи Майкрофт Холмс выглядел совершенно чужеродным элементом. Один его серый костюм-тройка наверняка стоил дороже всего этого заведения, а то и целой улицы. Подколотый серебряной булавкой галстук в мелкую полоску тугим узлом стягивался под накрахмаленным воротником белой рубашки. Не считая длинной дорожной мантии, слегка натянувшейся в области живота, Холмс вполне мог бы сойти за типичного магловского политика. Ее полы Майкрофт слегка придерживал, словно какая-нибудь дама девятнадцатого века подол платья, чтобы тот не касался грязного пола. Выглядел брат при этом крайне комично. С момента последней с ним встречи, отметил Шерлок, Майкрофту удалось удержаться в прежнем весе, хотя и с трудом — сахарная пудра от пончика на галстуке предательски выдавала минутную слабость. Это, да следы чернил на тыльной стороне холеной ладони портили внешнюю напыщенную безупречность образа. Вытащив из рукава мантии волшебную палочку — вяз, сердечная жила дракона, девять дюймов — старший брат Шерлока несколькими ловкими движениями совершенно беззвучно набросил на дверь и стены тонкую пелену чар от подслушивания.

Дождавшись, пока заклинание расползется по стенам, окну и потолку и сомкнется, подобно завесе, Майкрофт нацелил палочку на пустующий стул и как можно более тщательно его почистил. Однако все равно остался недовольным результатом и сел на краешек с видимой неохотой, держа спину ровно, как натянутая струна. Шерлок же едва сдерживал смех. Один этот вид компенсировал ему неприятность от общения с братом.

— Что ж, брат мой, как твои успехи? — как можно дружелюбнее спросил Майкрофт, стараясь держаться непринужденно и старательно игнорировать стоящую перед ним кружку, которая, казалось, оскорбляла его одним своим существованием.

Шерлок фыркнул. Учитывая наложенные чары, можно было предположить, будто они тут собрались обсуждать какие-то сверхсекретные дела, а не всего лишь оценки Шерлока.

— Будто ты сам не знаешь. Даже не притворяйся, что не шпионишь за мной.

— Я всего лишь поддерживаю переписку с некоторыми профессорами. К твоему сведению, некоторые из нас умеют поддерживать доброжелательные отношения с людьми. Вполне естественно, что в переписке они иногда упоминают тебя.

— Еще бы, учитывая, что в школе ты был главной подлизой, — уколол брата Шерлок. Весьма лицемерно с его стороны было говорить об умении поддерживать хорошие отношения — особой приязни к людям Майкрофт тоже не питал, а притворяться и манипулировать теми, кто мог принести ему пользу, Шерлок умел ничуть не хуже, а то и лучше. — Но тебе не о чем беспокоиться. Школу я закончу, уж не сомневайся.

— Мы оба знаем, что просто закончить недостаточно, — в голосе Майкрофта зазвучали привычные наставительные нотки, так раздражающие Шерлока, — Нужны сдать ЖАБА на высшие баллы. Меньшего от тебя не ждут.

Младший Холмс закатил глаза. Встреча с братцем в Хогсмиде два раза в год — осенью и весной, была данью давно сложившейся традиции, без которой, честно говоря, Шерлок вполне мог прожить и довольно счастливо. Однако в этот раз он и сам был заинтересован в этой встрече. Решив пропускать мимо ушей все стандартные покровительственные речи, слизеринец отпил глоток из своей кружки, еле сдержавшись, чтобы не скривиться от приторной липкой сладости, похожей на чистую сахарную патоку. Майкрофта перекосило от брезгливости. Как бы он ни любил сладкое, пить или есть что-либо в этом заведении он не стал бы и под угрозой смертельного проклятья. Шерлок из вредности сделал еще глоток.

— Матушка недавно вернулась с конференции зельеваров в Австралии, — помолчав, сообщил Майкрофт.

— Я в курсе. Она пишет мне письма.

— Ты мог бы писать ей в ответ почаще, — мягко упрекнул старший брат.

— Я отвечаю, — Шерлок закатил глаза, — К тому же мы оба знаем, что это неважно. Любимчик родителей все равно у нас ты.

— Родители любят нас одинаково, — дипломатично парировал Майкрофт, но Шерлок лишь беззлобно хмыкнул в ответ.

— Конечно.

— И отец передает тебе привет. Вместе с извинениями, что не сумел вырваться из Министерства попрощаться с тобой первого сентября.

— Иного я и не ждал, — равнодушно пожал плечами Шерлок.

Мать Шерлока и Майкрофта слыла одним из искуснейших мастеров зельеварения во всем магическом мире. Она состояла в Гильдии Зельеваров, постоянно создавала и дорабатывала различные эликсиры в своей домашней лаборатории, публиковала в журналах свои научные работы и выступала с докладами на всевозможных конференциях, проходящих по всему миру. Мистер Холмс-старший же, как и многие представители древних влиятельных магических семей, служил в Министерстве Магии, и занимал пост старейшины в Визенгамоте — верховном магическом суде. Занимая высокое положение и пользуясь уважением в обществе, отец семейства Холмс, разумеется, возлагал большие ожидания на своих сыновей, ожидая, что и они займут блестящее место среди сильнейших мира сего. Разумеется, отец был человеком занятым, поэтому значительную долю времени проводил на работе, так что даже в летние каникулы Шерлок практически с ним не виделся, в отличие от Майкрофта. Старший брат Шерлока тоже работал в Министерстве, а именно — в Администрации самого министра магии, одним из его ближайших помощников.

— Что ж, я получил твое письмо, — кажется, неловкая попытка в светскую беседу наскучила и Майкрофту, так что он решил не тратить лишние минуты в этой убогой обстановке и перейти сразу к делу. Шерлок замер в предвкушении. Собственно, ради этого он и пришел на эту встречу.

— Крайне похвально, что ты интересуешься бэкграундом нового преподавателя, но позволь спросить, с чего это ты проявил такой интерес именно к нему? Прежде ничьи биографии тебя не слишком-то интересовали.

— Просто стало любопытно, — пожал плечами Шерлок, не вдаваясь в подробности. Майкрофт испытующе посмотрел на брата, но продолжил.

— Боюсь, я не сумею удовлетворить твое любопытство в должной мере. За время службы в Министерстве мистер Мориарти зарекомендовал себя как достойный и крайне способный волшебник. Какие бы темные пятна на его биографии ты ни искал, придется тебя разочаровать.

Шерлок сверлил брата взглядом, молча ожидая продолжения. Огарки свечей плавились и растекались восковыми лужами прямо на занозистую, грязную столешницу. В неровном свете пламени тени растягивались и расширялись, причудливыми чудовищами танцуя на покрытых плесенью стенах.

Майрофт вздохнул и извлек из кармана мантии тонкую канцелярскую папку, и протянул ее брату, не решаясь опустить на заляпанную столешницу. Папка, явно извлеченная из министерского архива, представляла собой личное дело. Одна единственная надпись на серой картонной обложке, выполненная напечатанными на машинке штампованными буквами, гласила: «Джеймс Мориарти». Шерлок откинул обложку и принялся за чтение, пока Майкрофт вкратце пересказывал ему имеющуюся информацию.

Информации оказалось до досадного мало. Судя по добытым Майкрофтом сведениям, у профессора Мориарти был просто идеальный послужной. Как Шерлок и предположил изначально, похвастаться чистокровным происхождением профессор не мог — отец его был маглом, родом из Ирландии, и зарабатывал на жизнь мелкой торговлей, а мать была волшебницей-полукровкой. Родители Мориарти покинули Британию много лет назад и много путешествовали по миру, пока не осели в Соединенных Штатах, где их сын по достижении возраста поступил и блестяще закончил американскую школу магии Ильверморни. Когда мистер и миссис Мориарти трагическим образом скончались в автокатастрофе вскоре после совершеннолетия Джеймса, он вернулся обратно в Великобританию и начал пробивать себе путь в жизни. Довольно быстро взбираясь по карьерной лестнице на дипломатическом поприще, Мориарти вскоре занял значимое положение сначала в Отделе Международного магического сотрудничества, а затем в Британском филиале Международной Конфедерации магов. Опыт жизни в Америке ему в этом изрядно помогал. Обладая безукоризненными манерами, природным шармом и даром убеждения, Мориарти стал поистине лицом департамента. Именно он представлял Министерство магии Великобритании на всевозможных встречах и саммитах, сглаживал конфликты между правительствами и участвовал в переговорах и организации международных мероприятий.

Скудный формальный текст досье перемежался отзывами коллег и многочисленными колдографиями, на который улыбающийся Мориарти позировал в составе делегаций в залах Конгресса, поднимал бокалы с политиками разных стран и даже жал руку президенту МАКУСА.

Холмс испытал разочарование. Не этого он ожидал. Судя по всему, на службе в Министерстве магии Мориарти был вполне на своем месте и исправно выполнял свою работу, только и всего. Ни единого сомнительного момента, к которому можно было придраться, не значилось в его послужном. Разве что…

— Если он весь из себя положительный, то почему ушел оттуда? — указал Шерлок на последнюю строчку, гласившую об отставке Мориарти по собственному желанию, — Что он забыл в школе?

— В официальном досье этого нет, — пояснил Майкрофт, — Но в прошлом году во время визита в Вулворт-Билдинг в честь предвыборной кампании Эвелины Абернэти, случился неприятный инцидент. Вино, предназначавшееся для кандидата в президенты, оказалось отравленным, однако бокалы перепутали, и яд принял один из коллег мистера Мориарти, Адам Макларенс. Официальное расследование доказало ошибку разносившего бокалы официанта, виновные из членов оппозиции были арестованы. По сообщениям коллег Мориарти тяжело воспринял смерть коллеги и потому принял решение уйти, а поприще преподавателя избрал, потому что устал от политики и связанных с ней интриг.

Шерлок скептически вскинул брови.

— Ты общался с ним лично? Профессор не производит впечатление ранимого человека.

— Я пересекался с ним несколько раз, еще до его отставки. Мориарти произвел впечатление уверенного в себе, доброжелательного человека, одного из немногих, на мой взгляд, разумных людей во всем Министерстве. Да, сложно представить, что его так глубоко задела эта смерть, но в конце концов даже у сильнейших из нас есть слабые места.

— Не у всех, — Шерлок упрямо покачал головой, пристально вглядываясь в фотографию Мориарти.

— Ты ошибаешься, брат мой, — мягко возразил Майкрофт, — Смерть, каким бы естественным явлением она ни была, — это всегда потрясение.

— Тебе-то откуда знать? Ты не столь сентиментален.

— У меня тоже есть сердце. Уж тебе ли об этом не знать? Ведь ты не единожды заставлял его разбиваться.

Шерлок замер.

В голосе старшего брата сквозила непривычная мягкость — редкое проявление эмоций, пробивающихся из-под фасада сдержанной холодности. Майкрофт редко позволял себе являть свою человеческую сторону, столь тщательно спрятанную, что можно было легко усомниться в ее существовании. Но Шерлок не обманывался этой напускной заботой — прикрываемые ею упреки стрелами целились в него, точно зная самые уязвимые места в его броне. Майкрофт знал младшего брата лучше, чем кто-либо в этом мире, как бы сильно это ни раздражало, и точно знал, куда бить.

— Ну хватит. Это в прошлом, — Шерлок бросил папку на липкую столешницу. Спокойствие и самообладание, которым Холмс всегда гордился, начали трещать по швам.

— Я очень на это надеюсь, — продолжил Майкрофт, в голосе вновь зазвучали строгие покровительственные нотки старшего брата, — Преступление — растрачивать столь одаренный ум, как твой, в угоду пагубной привычке. Тебе самому прекрасно известно, что наркотики не довели до добра еще никого в этом мире.

— Я чист, — прошипел Шерлок.

— Не хочу в тебе сомневаться, — несмотря на это уверение, Шерлок легко читал сомнение между строк. Как бы Шерлок ни гордился своим интеллектом и своими способностями, в глазах старшего брата ему, кажется, всегда суждено было оставаться неразумным ребенком, талантливым, но не способным и на крупицу того величия, которым обладал Майкрофт.

— Всего доброго, Майкрофт.

Оставаться в этой убогой комнате, в отбрасываемой братом в свете почти прогоревших свечных огарков тени, было попросту невыносимо. Шерлок вскочил на ноги и, все еще ощущая на себе тяжелый взгляд брата, вышел из «Кабаньей головы» прямо под проливной дождь и сердито зашагал прямо по лужам. Чертов Майкрофт вечно лез не в свое дело и любой разговор обращал в нотации и лекции, однако эту встречу нельзя было назвать совершенным провалом. По крайней мере в одном Майкрофт оказался не совсем бесполезен. Теперь Шерлок знал, что как минимум одно мутное пятно в биографии профессора Мориарти присутствовало, а значит, если хорошенько покопаться, найдутся еще.

Хотя бы ради этого стоило потерпеть нотации и намеки брата. Приободрившись, Шерлок вскинул над собой волшебную палочку и шепнул заклинание, возводя щит между собой и непогодой. Нужно было возвращаться обратно в школу. Делать в Хогсмиде все равно было нечего, да и дождь явно не собирался прекращаться в ближайшее время. Тучи завесили небосвод столь плотно, что создавали впечатление ранних сумерек, а холод и сырость лишь добавляли желания вернуться в замок. Однако, тут же вспомнил Шерлок, еще одно дело у него все же оставалось.

Свернув с главной дороги, слизеринец зашел в небольшой магазинчик, напоминающий размерами коробку, покачивающаяся на ветру вывеска над стеклянной дверью которого гласила: «Зонко». Раньше это был популярный магазин, специализирующийся в основном на продаже различных магических шуток, однако с приходом на рынок «Волшебных Вредилок» Уизли дела у «Зонко» шли из рук вон плохо. Так что теперь здесь продавали все подряд, лишь бы оставаться на плаву — канцелярию по дешевке, различные сушеные корешки, хрустальные шары для гаданий и колоды карт и прочую ерунду. Тесное помещение внутри казалось еще меньше, чем снаружи, такому впечатлению способствовали заставленные всяким хламом стеллажи. Скучающий продавец, лысый приземистый волшебник, замотанный в клетчатый плед, хмуро выглянул из своей каморки на звон придверных колокольчиков и даже не потрудился поприветствовать покупателя. Прихлебывая что-то дымящееся из огромной чашки и сонно позевывая, продавец устроился за кассой и принялся лениво поглядывать за Шерлоком на тот случай, если он решит что-нибудь украсть.

Отдел с шутками и забавами, ранее являющимися визитной карточкой магазина, теперь представлял собой всего лишь несколько стеллажей, одиноко притулившихся у дальней стены. Разнообразием ассортимент не отличался. Среди жалкого вида упаковок навозных бомб, клыкастых фрисби и кусачих кружек имелось здесь и несколько коробок фейерверков. На мятом по углам фиолетовом картоне ярко-желтые буквы гласили «Чудо-хлопушки Доктора Фойерверкуса». На не раз переклеенных ценниках значилась скидка едва ли не в половину стоимости, что скорее было жестом отчаяния, нежели маркетинговой уловкой. Покрутив в руках одну из фиолетовых упаковок, Шерлок без труда узнал в них такие же, что видел сначала во время взрыва в подземельях, а затем в воспоминаниях МакМиллана и его дружков. Вот только исходя из состава и собственных наблюдений, эти хлопушки не должны были взрываться так сильно, как в прошлый раз. Если только кто-то намеренно не усилил действие зарядов и не зачаровал их таким образом, чтобы они взорвались не сразу, а только среагировав на открытие двери.

— Обскурум визибилис, — воспользовавшись тем, что владелец магазина отвлекся, чтобы плеснуть себе в кружку что-то из стеклянного графина, шепнул Шерлок, наставив на себя палочку. Ничего не изменилось, ни с виду, ни по ощущениям, но слизеринец уже применял это заклинание, так что знал, что оно сработало. Это заклятие скрытности не делало его невидимым, но создавало помехи для окружающих, заставляя отводить взгляд и не смотреть прямо на него. Затем Холмс нацелил палочку на один из дальних стеллажей, забитых не пользующимися популярностью хрустальными шарами. — Флиппендо.

От легкого неосязаемого толчка стеллаж покосился и отлетел на стену, с громким звоном шары попадали на пол и разлетелись на множество осколков. С громкой руганью хозяин магазина сбросил плед и прибежал на шум, а Шерлок, довольный произведенным эффектом, мигом прокрался в подсобку. Прислушиваясь к ругани и кряхтению хозяина, собирающего устроенный беспорядок, слизеринец щелкнул настольной лампой и огляделся по сторонам. Здесь было настолько тесно, что едва помещался один единственный кособокий стол, хлипкий стул и пыльный заваленный свитками и толстыми журналами стеллаж. Пыль клочьями покрывала все доступные поверхности и висела в воздухе. Документацию хозяин лавки вел крайне небрежно и бессистемно, но Шерлок без труда выискал текущий журнал продаж. Продолжая прислушиваться, он быстро пролистал пыльные страницы, заполненные неаккуратным косым почерком. Продажи шли неважно, поэтому записей было не так много. В основном покупали пергамент и перья — никому не было дела до когда-то популярных волшебных шуток и розыгрышей, но кто-то все же купил несколько коробок фейерверков как раз несколько недель назад. Пометка на полях гласила, что покупка была совершена через доставку совиной почтой, и посылка была отправлена в Хогвартс.

К сожалению, фамилия заказчика не была указана, но Шерлок и так знал, что им был МакМиллан, — он видел это в его воспоминаниях. И это все равно ничего не доказывало. Разве что Шерлок сильно сомневался, что МакМиллан сам сумел бы додуматься сделать заказ совиной почтой. Он только в этом году перешел на третий курс, так что вряд ли когда-то бывал в Хогсмиде и вряд ли вообще знал про такую возможность. Если кто-то ему не подсказал. Кто-то старше него и умнее.

Ход размышлений прервал звон колокольчиков и тяжелые шаги хозяина магазина, все еще ругающегося себе под нос на разбитый товар. Шерлок чертыхнулся и быстро погасил лампу. Затаившись, он осторожно приоткрыл дверь и выглянул через образовавшуюся щелочку.

Посетительницу магазина он узнал сразу. Ее длинные светлые кудри промокли и спутались, светло-серая ткань пальто потемнела и потяжелела от впитавшейся влаги, а потекшая с мокрых ресниц тушь оставляла черные ручейки на бледных щеках. Кажется, день у Джейн Ватсон выдался не из удачных. Выглядела гриффиндорка продрогшей и довольно несчастной. Робко улыбнувшись, она поздоровалась с продавцом, схватила с ближайших стеллажей пару упаковок пергамента и несколько перьев, а потом недолго потопталась возле коробки с выставленными на распродажу камнями. Рассчитавшись серебряными сиклями из небольшого расшитого бисером кошелька, Ватсон спрятала покупки в сумку и вышла обратно под дождь.

Холмс хотел последовать за ней, но не мог. Проклиная медлительность продавца, Шерлоку пришлось дождаться, пока он слишком медленно пересчитает монеты и уберет их в кассу, а потом, неторопливо переваливаясь с ноги на ногу, уйдет заканчивать уборку. Стоило тому отвернуться и отойти на несколько шагов, как Шерлок мигом выскользнул из своего укрытия, приглушив заклинанием колокольчики, и бросился наружу. Вряд ли Ватсон успела уйти далеко, так что он хотел догнать ее, но, заметив ее, он тут же он замер на месте.

Она действительно не ушла далеко. Стоя на тротуаре в тусклом свете фонаря прямо под проливным дождем, Ватсон вовсе не рисковала промокнуть еще сильнее, ведь профессор Мориарти, заботливо укрывал ее своим зонтом. Смущенная признательная улыбка сияла на губах гриффиндорки. Поколебавшись с долю секунды, она взялась за любезно предложенную ей руку и последовала за профессором сквозь дождь.

Не обращая внимания на холодные капли, бьющие его самого по лицу, Холмс остолбенело смотрел вслед Мориарти и Джейн Ватсон, рука об руку уходящим в ранний дождливый сумрак.

Какая-то странная неприязнь уколола Шерлока, возмущение горячей волной поднялось в груди и застряло в горле тяжелым комом.

Да что вообще надо этому Мориарти? Что он забыл в школе и какого Мерлина он привязался сначала к Ирен, потом к Лейси, а теперь и к Ватсон? Ладно, Адлер и Забини хотя бы принадлежали к его факультету, и этот интерес еще более-менее обоснован, но что ему понадобилось от гриффиндорки Ватсон?

С чего бы ему проявлять к нею такую внимательность? Конечно, в его обязанности, как профессора, входил присмотр за учениками и во внеучебное время, но вряд ли его должностная инструкция предполагала прогулки со студентками под ручку под одним зонтом.

Но даже если Мориарти действительно всего лишь помогал гриффиндорке исключительно по доброте душевной и из преподавательского долга, то сама Ватсон-то чего на него так смотрит? Вряд ли она смотрела так на всех преподавателей, таким сияющим, словно загипнотизированным взглядом и с этой идиотской улыбкой на губах, ловя каждое сказанное ей слово.

И что только они все находили в Мориарти?

То, как новый преподаватель очаровывал всех и каждого в замке, в особенности девушек, Шерлок не мог не заметить. Неужели никто не видел фальши, самодовольства и высокомерия за очаровательным фасадом?

Но Шерлок не был ослеплен и видел все как никогда ясно, через призму незамутненной чувствами логики. Что-то было не так с новым профессором, что-то темное таилось за блестящей, непроницаемой поверхностью.

«Какую игру вы затеяли, профессор? — подумал Шерлок, вглядываясь в дождливую мглу вслед уже растворившимся в ней силуэтам, — Я это непременно выясню».

Примечания:

Всем привет) Поздравляю всех с окончанием зимы! Для меня оно поистине долгожданное, и смотрите — я даже успела дописать и выложить главу в последний день)

Надеюсь, она вам понравится! Приятного прочтения!

---

Одна из причин, по которой Джейн так любила Мэри, заключалась в том, что Морстен попросту не умела долго обижаться на кого-либо. Не обладай Мэри десятком-другим недостатков, уже за одно это ее можно было счесть практически святой. Ведь вряд ли кто-либо другой в этом мире сумел бы раз за разом прощать Джейн Ватсон за наносимые обиды.

Когда Ватсон вернулась из Хогсмида, совершенно промокшая, сбитая с толку, и с нарастающей в висках горячей болью, она одновременно ждала и страшилась встречи с Мэри. Приготовившись встретить шквал обвинений и обиды, Джейн однако не успела произнести и слова извинений, как оказалась в теплых объятиях подруги. С ее души в этот момент словно свалился тяжелый камень.

— Да я все понимаю, — вздохнула Мэри, когда чуть позже тем же днем девушки, устроившись в своей комнате, принялись обсуждать события дня. Приняв горячий душ, Джейн, сонная и разморенная, лежала в своей постели, завернувшись в теплое пуховое одеяло. В горячей голове тяжелым потоком ворочались и неслись бессвязные мысли. Мэри, пристроившись на краешек ее кровати, неловко комкала в пальцах кисточку от балдахина.

— Просто я надеялась, что у вас с Марком все сложится, и тогда, ну знаешь, мы с тобой бы стали совсем как настоящие сестры, — Морстен нервно взъерошила свои коротко стриженные волосы на макушке, отчего стала напоминать ежа, и поспешно принялась оправдываться, — Но я не хотела вас друг другу навязывать, ты прости, надо было тебя предупредить, что он придет сегодня.

— Нет, ничего, — Джейн протянула подруге руку в знак того, что совершенно не сердится, — Марк классный. Правда. Просто я… это я.

Джейн вздохнула, не зная, как объяснить все то, что она испытывала по отношению к брату Мэри и к самой себе, но больше объяснений не требовалось. Понимающе сжав руку Джейн, Мэри тепло улыбнулась и переключила тему, за что Джейн была ей крайне признательна. Следующие полчаса Морстен с увлечением пересказывала истории Марка из Аврората — о том, как проходят его тренировки, какие забавные истории с ним приключались, и с кого из знаменитых волшебников он успел повстречать в Министерстве. Джейн лишь слушала с улыбкой и лишь изредка вставляла отдельные реплики и вопросы. Было здорово просто лежать вот так, в тепле и покое, и слушать беспечную болтовню подруги.

По окнам и крышам гулко и тяжело барабанил дождь. Солнце уже даже не пыталось пробиться сквозь завесу туч и устало катилось к горизонту. Один за другим гриффиндорцы, промокшие, уставшие, но вполне довольные прошедшим днем, возвращались в замок. Мэри как раз рассказывала историю про то, как ее брата, заблудившегося в первый же день в Аврорате в поисках уборной, вызволял из коридоров Отдела тайн сам Гарри Поттер, когда в комнату, брызгая водой с полы мантий и с зонтов, шумно ввалились Эшли Джонсон и Роуз Калвертон.

Со стоном о том, как же она устала, Роуз плюхнулась на кровать прямо в мокрой мантии и принялась лениво стаскивать с себя грязные ботинки, а Эшли первым делом зашарила по вымокшей сумке, чтобы проверить, не пострадали ли от дождя новые купленные журналы. Вскоре в комнате воцарился привычный веселый девчачий хаос — наперебой гриффиндорки принялись делиться впечатлениями о погоде и о прогулке, на ходу сбрасывая прямо на пол мантии и свитера, и устраивая споры из-за очереди в душ. У девочек день прошел куда лучше, чем у самой Джейн — Роуз и Джефф воспользовались моментом и сходили на свидание в кафе мадам Паддифут, а Эшли вполне удовольствовалась компанией других одногруппников, позволивших ей к ним присоединиться.

Вечер субботы еще только начинался, но покидать башню или даже комнату никому не хотелось, разве что только для того, чтобы поужинать. До ужина однако еще оставалась уйма времени, так что, приведя себя в порядок, высушившись и переодевшись в домашнее, девочки лениво устроились на своих кроватях, беспечно болтая и занимаясь обычной вечерней рутиной. Из заколдованного радио негромко играла музыка. Эшли с волнением и тревогой наблюдала, как Мэри красит ей ногти ярко-фиолетовым лаком. Только что вышедшая из душа Роуз заплетала свои влажные волосы в длинную косу и рассказывала подробности своего свидания с Джеффри, как вдруг распахнувшаяся дверь заставила ее рассказ оборваться на полуслове.

На пороге стояла Салли. Она вернулась позже всех, — промокшая, но сияющая, Доннован казалось, вовсе и не заметила непогоды. Словно никакой дождь и холод не могли погасить и остудить освещающее ее изнутри счастье. Дыхание ее было сбивчивым и прерывистым, широкая улыбка играла на губах. Розовая помада, столь тщательно наносимая Салли сегодня утром, совершенно смазалась.

Стоило припозднившейся соседке войти в комнату, как все взгляды тут обратились к ней, и все предыдущие темы для разговоров оказались забыты — ведь ничто так не возбуждало интерес девчонок, как свежие романы. Даже Джейн заставила себя вынырнуть из горячей полудремы, в которую медленно сползала под аккомпанемент разговоров и музыки, сливающийся в ее спутанном сознании в неразборчивый монотонный гул.

Салли вовсе не возражала против внимания. Не заставив себя дважды упрашивать, девушка в деталях пересказала историю своей любви — как Грег неожиданно пригласил ее пойти в Хогсмид вместе, как они гуляли, держась за руки, и как он поцеловал ее в первый раз. Внимательные слушательницы ловили каждое слово, то и дело вставляли вопросы и комментарии и по-доброму подкалывали Салли. Сияющая, мечтательная улыбка не сходила с ее губ на протяжении всего рассказа, вся она дышала счастьем первой взаимной влюбленности, но Джейн просто не могла найти в себе сил в полной мере порадоваться за приятельницу.

Это откровенное и безоговорочное счастье одновременно и радовало Ватсон, и причиняло боль. Если бы только Джейн могла знать наверняка, что на самом деле испытывает к Салли Грег, она бы не ощущала сейчас такую тяжесть на душе и такую вину. Но прямо сейчас ей не оставалось ничего другого, кроме как надеяться, что у Грега достанет благородства не давать влюбленной в него девушке ложную надежду. Шансов выйти из ситуации, не разбив сердце, у Салли оставалось мало, но, быть может, у этой истории еще был шанс на счастливый конец.

Ведь Лестрейд действительно мог влюбиться в Салли и сделать счастливыми их обоих. А если нет, то будет честнее сказать ей правду сразу, и Джейн верила, что Грег поступит правильно. Как бы ни тяжело ей было наблюдать за этой ситуацией со стороны, Ватсон надеялась, что у Грега и Салли все сложится как нельзя лучше.

— Так, значит, у вас все серьезно? — осторожно спросила Ватсон, когда основной поток откровений и восторгов наконец оказался исчерпан, и в разговоре повисла пауза, достаточно долгая, чтобы появилась возможность вставить слово.

Разом очнувшись от мечтательности, Салли резко повернулась в сторону Джейн, и смерила ее настороженным взглядом, словно лишь сейчас заметила ее присутствие.

— Да, — чуть резче, чем следовало, ответила Доннован и с вызовом подняла подбородок, — У нас с Грегом все абсолютно серьезно.

— Я так за вас рада, — Джейн нашла в себе силы, чтобы проглотить свои подозрения и тревоги и подарить подруге теплую улыбку. Слова эти слетели с языка неохотно, но в них оказалось достаточно искренности, чтобы не прозвучать фальшиво.

С пару мгновений Доннован настороженно вглядывалась в лицо Джейн, ища в ее выражении признаки ревности, злости или обиды, но не найдя ни намека на затаенный негатив, смягчилась:

— Спасибо, — улыбнулась в ответ она и, только теперь заметив усталую позу Ватсон и изнеможение в ее голосе, с вполне искренним участием поинтересовалась ее самочувствием, — Ты в порядке?

— Кажется, приболела немного.

Несмотря на то, что в последнее время общение девушек не слишком задавалось, сейчас Салли проявляла искреннее сочувствие к Джейн, и все напряжение последних недель почти испарилось. Теперь Ватсон ясно понимала, почему в последнее время Доннован игнорировала ее и едва ли перемолвилась с ней хотя бы одним словом — все это время Доннован попросту ревновала к ней Грега и злилась за причиненную ему боль. Однако теперь все изменилось. Теперь, когда Салли более не видела в Джейн соперницу, она была способна проявить сопереживание и беспокойство по отношению к ней.

Расспросив Джейн о самочувствии, Доннован даже предложила отвести ее в больничное крыло к мадам Помфри, на что Ватсон ответила отказом.

Настаивать Салли не стала и оставила одногруппницу в покое, вновь переключившись на себя и свои более приятные переживания. Уже проваливаясь в тяжелый сон, Джейн продолжала слышать обрывки ее разговора с Эшли и Роуз. Мэри же куда-то исчезла — наверняка ушла прямиком ко второму участнику этой любовной истории, выбивать из него подробности и выяснять его намерения. И если так, Джейн знала — завтра же подруга доложит ей обо всем. Мысль о том, что возможно уже завтра Мэри принесет ей надежду на возобновление дружбы с Грегом, согрела Джейн перед тем, как сон тяжелой волной утащил ее в темноту.

Как и ожидалось, прогулка под дождем, наложившись на стресс последних недель, обернулась для Ватсон простудой. Горячий тяжелый сон, в котором гриффиндорка тонула, как в омуте, не принес ей ни малейшего облегчения. Сны, лихорадочные и странные, мучали ее всю ночь. Ей снился дождливый лес. Вековые мшистые стволы стрелами уходили высоко в небо, буйная зелень листвы закрывала солнце, погружая лес в вечные сумерки. Из мокрой рыхлой земли толстыми змеями выступали корни. Лес напоминал Запретный, но каким-то, поддающимся только логике сна, образом Джейн знала, что это не так. С отвесной обрывистой скалы мощным потоком срывался водопад.

Во сне Ватсон стояла на самом краю узкой каменистой площадки на самом верху этой скалы. Вода била прямо под ее ногами, близкая и смертельная. Горячий водяной туман опалял ее слезящиеся глаза. Сердце заходилось от какого-то безотчетного ужаса.

Во сне Джейн была не одна. Рядом стоял профессор Мориарти. Как всегда элегантный и величавый, он стоял на самой кромке обрыва, но ни тени страха не сквозило ни в его позе, ни во взгляде, ни в недоброй полуулыбке. Профессор что-то говорил Джейн, что-то очень важное, но как бы Джейн ни тщилась разобрать его слова, смысл их ускользал.

Воды срывались с обрыва, били по ушам, заглушая все остальное, и отдавались болью где-то за горящими веками. Дождь сбивал с ног и грозил столкнуть прямо в бурлящий поток. Джейн пыталась отойти назад, но дождь и ветер упрямо толкали ее ближе к краю. Она пыталась схватиться за профессора, но тот лишь улыбнулся и сделал шаг в сторону. Мгновение казалось нестерпимым, но тут Мориарти вдруг умолк и посмотрел на кого-то позади Джейн. Она обернулась и увидела, как из сумрачной зелени леса к водопаду выходит Шерлок Холмс.

И в этот миг она проснулась. Голова раскалывалась, словно по ней били молотом в такт стучащему в окно дождю. В комнате царила духота. Заложенный распухший нос отказывался дышать. Одеяло, скинутое ночью в порыве жара, валялось смятое на полу, простыни пропитались потом. Обрывки сна горячим туманом висели перед глазами, но смысл его уже оказался забыт. Через полузадернутые шторы бил туманный дневной свет. Часы на прикроватной тумбочке указывали, что день уже перевалил за половину. Комната пустовала. Никто не потрудился разбудить Джейн, ведь стояло воскресенье — один из немногих дней, когда можно было позволить себе с чистой совестью проспать до полудня.

Невыносимо хотелось провалиться обратно в сон, но Джейн уже физически больше не могла спать. С большим трудом она выползла из постели, набросила мантию прямо поверх пижамы, умылась холодной водой, чтобы остудить горячие щеки, и на слабых ногах поплелась в больничное крыло. Судя по всему, вчерашняя прогулка в дождливую погоду дала начало сезону простуд в Хогвартсе, так как не одной Джейн сегодня потребовалась медицинская помощь. Мадам Помфри, строгая пожилая лекарша, осуждающе качала головой на пациентов и выдавала стеклянные склянки с бодроперцовым зельем. Отстояв небольшую очередь, Ватсон выпила свою порцию без промедления. Острое и жгучее, зелье обожгло рот и словно прошило электрическим током каждую клеточку тела. На миг Джейн показалось, что она горит изнутри, а потом из ее ушей и носа клубами повалил пахнущий перцем дым. В ту же секунду она почувствовала, как противная слабость, поселившаяся в ее теле, отступает. Дышать разом стало легче, а жар спал, словно угасшее пламя камина.

Вскоре Джейн почувствовала себя достаточно хорошо, чтобы даже созвать команду и провести небольшую тренировку. Первый матч сезона уже маячил не за горами, так что не стоило упускать драгоценное время из-за какой-то простуды или льющего дождя. Стадион пустовал — остальные студенты, должно быть, решили устроить себе отдых после вчерашнего, чему стоявшая сегодня совершенно нелетная погода только добавляла соблазна.

Тренировка вышла довольно вялая. Хотя команда и разделяла мотивацию победить в первом матче, играли сегодня без особого энтузиазма. Джейн не стала сегодня долго мучить игроков стратегиями и отработкой приемов, а позволила расслабленно покидать мяч и немного полетать в свое удовольствие. Сама она воспользовалась моментом, чтобы понаблюдать за Грегом. Он держался все так же отстраненно и хмуро. Салли все время маячила рядом с ним, не отлетая от него дальше, чем на метр, но Лестрейд, казалось, все время пытался отстраниться от нее, словно ее присутствие ограничивало его. Впрочем, Джейн не могла быть уверенной в своих выводах. Лил дождь, ветер то и дело менял траекторию и грозил сбить волшебников с метел, так что капитан не стала долго держать команду на поле и закончила тренировку менее чем через час после ее начала. Грег снова ушел самым первым, Доннован последовала за ним.

Задержавшись, чтобы помочь подруге сложить инвентарь, Мэри тут же принялась рассказывать выведанное вчера. Как Джейн и предполагала, Морстен устроила другу допрос с пристрастием, и тот ясно дал понять, что Салли ему очень нравится. Однако, по мнению Мэри, Грег уж слишком старался убедить ее в своих словах, чтобы показаться убедительным. Морстен озвучила ему те же мысли, которые тревожили вчера Джейн — о том, что будет неправильно вводить Салли в заблуждение, но Грег упорно стоял на своем.

Джейн не знала, радоваться ей этим словам или расстраиваться, но ей ничего не оставалось, кроме как ждать и наблюдать со стороны. Она лишь надеялась, что Грег искренен в своих чувствах, и, что смягчившись этой новой любовью, Лестрейд все же решит дать их с Джейн дружбе еще один шанс.

Когда девушки вернулись в замок, Грег и Салли демонстративно целовались в гостиной на лестнице, но Ватсон, какие бы тяжелые чувства она ни испытывала, не собиралась уходить и прятаться, а намеревалась вести себя, как ни в чем ни бывало. Устроившись в привычном кресле у камина рядом с Мэри она принялась за домашнее задание и попыталась сосредоточиться на учебнике по истории магии. Однако взгляд ее то и дело скользил к лестнице, и, когда вскоре парочка разошлась по комнатам, Джейн испытала облегчение. Впрочем, сфокусироваться на главе об очередном гоблинском восстании ей все же не удалось. Теперь вниманием Ватсон завладел Макс Вестерхаус.

Расположившись за одним из широких столов в центре гостиной и обложившись книгами со всех сторон, Макс что-то писал на длинном свитке пергамента, поминутно обмакивая тонкое перо в тяжелую чернильницу. Теперь, когда Джейн знала тайну Вестерхауса, она невольно присматривалась к нему, подмечая детали, на которые раньше не обращала внимания. То, как сутулился гриффиндорец, низко склоняясь к пергаменту, как близко подносил к глазам страницы книг — прежде Ватсон считала, что Вестерхаус делает это исключительно, чтобы демонстративно игнорировать окружающих, но теперь его проблема со зрением становилось очевидной. А вечный прищур водянисто-голубых глаз, прежде кажущийся презрительным, теперь виделся совершенно в ином свете.

Теперь, зная историю Макса и его семьи, Ватсон не могла не испытывать к нему хотя бы толику сочувствия, несмотря на то, что дружбу они отнюдь не водили. Теперь гриффиндорка осознавала, как мало на самом деле она знала о своих одногруппниках. Даже проучившись бок о бок и прожив в одном общежитии столько лет, она и не представляла, какие драмы могли скрываться за внешним фасадом. Зато профессор Мориарти, который не провел в школе и двух месяцев, откуда-то знал все. И Джейн не могла отделаться от ощущения, что он знал куда больше про каждого в этом замке.

Вот только зачем Мориарти рассказал ей про Макса?

Уставившись в книгу и не видя страниц, Ватсон мыслями вернулась во вчерашний вечер и будто вновь оказалась под тем дождем. Вокруг бушевала буря, но в тот момент, стоя под одним зонтом с профессором, Джейн чувствовала себя как никогда защищенной, когда они шли вдвоем, надежно укрытые от всего остального мира. Вновь и вновь Джейн воспроизводила в голове тот разговор. Голос профессора, бархатный и вкрадчивый, снова звучал в ее ушах.

Ей льстило его внимание и в то же время смущало — почему из всех в этом замке он выделил именно ее? Профессор сказал Джейн, что видит в ней потенциал — ее хвалили учителя и раньше, но еще никогда прежде никто не выделял ее вот так. Джейн вспоминала устремленный на нее взгляд его темных блестящих глаз, пристальный и вдумчивый — словно Мориарти видел в ней что-то, о чем она и сама не подозревала. От одного воспоминания об этом взгляде даже сейчас сердце ее ускоряло темп, а к щекам приливала кровь.

Вот только дальнейшие слова звучали не столь воодушевляюще. Мориарти видел в ней потенциал, но считал, что этого потенциала недостаточно. Джейн и сама это прекрасно сознавала. Она не питала иллюзий на свой счет — она старалась хорошо учиться, прилагала все усилия и неплохо (даже вечные сомнения и неуверенность в себе не мешали это признать) научилась разбираться в зельях, травах и целительных чарах. Но усердие не могло изменить сути — Джейн была всего лишь пришлой в этом мире — маглорожденной (грязнокровкой, как назвали бы ее некоторые), без денег и без связей. И Мориарти видел это не менее ясно.

Как бы Ватсон ни старалась, она не могла понять, куда же профессор клонил дальше. Он словно на что-то ей намекал, будто было что-то, что она должна сделать. Но как бы Джейн ни ломала голову, она никак не могла понять, что же все-таки он хотел сказать этим. Чем дольше она об этом думала, тем сильнее начинала болеть у нее голова — загадки Ватсон всегда ненавидела. Теперь она невольно возвращалась к этим размышлениям каждый раз, когда видела профессора, однако он более не заговаривал с ней, и вскоре более насущные проблемы вытеснили тот разговор из головы Джейн.

Привычный школьный водоворот вновь затянул ее, время полетело стремительно, и вот уже наступила середина октября, ознаменовавшаяся первой квиддичной игрой сезона.

День игры обрушился на Хогвартс проливным ледяным дождем и порывистым ветром. Собравшись утром за завтраком, гриффиндорская команда то и дело устремляла хмурые взгляды на зачарованный потолок, словно надеясь, что погода успеет поменяться до выхода на поле. Но тяжелые сизые тучи и не думали таять. Периодически беззвучные вспышки молний разрезали плотную завесу и ветвями расползались по всему потолку. Приглушенные раскаты грома с опозданием доносились с улицы.

Джейн нервничала. Кусок не лез в горло, но она все же с преувеличенно бодрым видом ковырялась в своем омлете с беконом и даже проглотила несколько кусков, исключительно чтобы подать пример команде. Наконец, поняв, что нет смысла сидеть и размазывать еду по тарелке, девушка поднялась из-за стола и позвала команду за собой. Снаружи погода оказалась еще хуже, чем можно было предсказать по зачарованному потолку. Дождь лил сплошной стеной, примешивающаяся к нему ледяная крупа града больно била в лицо. Быстрой перебежкой добравшись до раздевалки, Джейн, дрожа от холода, поспешно сбросила с себя вымокшую одежду и переоделась в золотисто-алую спортивную форму, вытканную из плотной шерсти. Дополнив облачение специальными защитными наколенниками и налокотниками, Ватсон собрала волосы в тугой высокий хвост и, дождавшись, пока остальные тоже переоденутся, собрала команду в тесной комнатушке, разделяющей мужскую и женскую раздевалки.

Пристальные взгляды шести пар глаз тут же устремились на Джейн, и девушка невольно смутилась. Ей еще не доводилось стоять по другую сторону от команды в такой момент. Напутственные речи предыдущего капитана мало помогали ей справиться с нервами, но вот теперь ей самой предстояло вселить уверенность в победе и поднять боевой дух команды.

Нервничали все, только кто-то явно, а кто-то скрывал свои эмоции с большим успехом. Особенно переживали новенькие — загонщик Дэниел Болдер, присоединившийся к основному составу команды только в этом году, то и дело нервно ерошил себе волосы или заламывал пальцы. Его младший напарник Уолтер Каннинг выглядел куда спокойнее — для него это был уже второй год в роли игрока, так что опыт давал о себе знать. То и дело подбадривающе хлопая напарника по плечу, Уолтер с нетерпеливым видом поигрывал битой в руках, словно уже ждал-не дождался возможности пустить ее в дело. Венди Темплтон, новоиспеченный ловец команды, очень маленькая и худенькая второкурсница со светло-русыми волосами, казалась совершенно зеленой. Она совершенно не производила впечатление той, кто способен удержаться на метле, не говоря уже о том, чтобы поймать снитч.

Более опытных членов команды волнение тоже не обошло стороной. Мэри, играющая за охотницу, казалась наэлектризованной энергией и в нетерпении ерзала на скамейке. Грег и Салли держались чуть в стороне, оба сосредоточенные и серьезные. Салли держала парня под руку, но Лестрейд будто не замечал этого, лишь хмуро сверлил взглядом пол под своими ногами. За все это время Джейн так и не удалось поговорить с Грегом. Вскоре после похода в Хогсмид Джейн подошла к нему с твердым намерением высказать все ему напрямую, однако не могла ничего сказать в присутствии Салли, которая отныне, как тень, всюду следовала за ним. Это невероятно раздражало, — оглядываясь назад, Джейн ума не могла приложить, как же они дошли до такого — ведь именно Грег поддерживал ее больше всех, когда она получила значок капитана, а теперь он даже не смотрел на нее в такой важный для нее момент. Однако сейчас это не имело значения. Для Ватсон это был первый шанс показать себя в роли капитана, так что она собиралась выложиться по максимуму и, с Грегом или без него, она собиралась доказать всем и себе самой, что справится.

Она с волнением оглядела ждущую ее слов команду. Сердце гулко колотилось в груди, ладони вспотели, и Ватсон пришлось сжать пальцы крепче, чтобы рукоятка ее старенькой, но надежной «Вспышки», не выскользнула из ее хватки. Чувствуя себя крайне странно, Джейн откашлялась. Она несколько вечеров напролет репетировала напутственную речь, но, как назло, именно сейчас все слова напрочь вылетели из ее головы.

— Итак, сегодня первый матч сезона, — неуклюже начала Ватсон и постаралась добавить в голос твердости, — И мы все долго и упорно готовились к нему. Могу с уверенностью сказать — сейчас у нас один из сильнейших составов в истории, ведь каждый из вас здесь — лучший в своем деле.

Робкие улыбки появились на лицах собравшихся, и Джейн почувствовала себя увереннее, поняв, что нашла нужные слова.

— Поэтому сегодня я хочу, чтобы каждый из вас вышел на это поле и показал все, на что способен. Стратегия проста — придерживаемся того, что отрабатывали на тренировках. Венди, — Джейн обратилась к девочке-ловцу, — Поймай снитч как можно раньше, чтобы закончить игру поскорее. Ты более быстрая и ловкая, чем ловец Когтеврана, так что я в тебя верю.

Темплтон усердно закивала, щеки ее порозовели от похвалы.

— Дэниел, Уолтер, — продолжила Джейн, обращаясь к загонщикам, — Вы отлично спелись в команде, продолжайте в том же духе, — парни с готовностью стукнулись кулачками и подхватили биты.

— Девчонки, — теперь капитан посмотрела на Мэри и Салли, — Мы самые крутые охотницы, каких видела эта школа.

— Это точно, — со смехом поддержала Мэри.

— И у нас лучший вратарь, какого только можно найти, — на короткий миг взгляды Джейн и Грега встретились, впервые за долгие недели, и хотя бы на этот миг вся неловкость между ними стерлась без следа. Кажется, Лестрейд тоже решил забыть об обидах и недопонимании ради сегодняшней игры, и это уже ощущалось как победа.

— Верим в себя, прикрываем друг друга, и у нас все получится, — закончила Джейн свою речь, и ответом ей был гул одобрения. Видя, как приободрилась ее команда, Ватсон и сама почувствовала уверенность, которой ей так не хватало.

— Давайте сделаем этих слабаков, — дерзко усмехнувшись, Уолтер вскинул руку в центр круга, и с одобрительными возгласами команда соединила руки и тряхнула ими, завершая момент сплочения.

С бодрым настроем под крики и овации гриффиндорцы вышли на поле. Джейн оглядела трибуны. Дождь, льющий сплошным потоком, застилал ей взор, но все же Ватсон сумела разглядеть издалека профессор Долгопупса, выделяющегося в своей огромной шляпе с заколдованным рычащим львом на ней. Шляпу эту, совершенно нелепую, по рассказам самого профессора, ему подарила одна из его хороших подруг, и с тех пор она всегда надевал ее на все игры, чтобы выразить поддержку своему факультету. Выглядел профессор при этом презабавно. Рядом с ним под навесом сидел профессор Флитвик, размахивающий огромным синим флажком с изображенным на нем парящим орлом, а рядом восседала сама директор МакГонагалл. В отличии от своих пристрастных коллег директор не выказывала явно предпочтений какой-либо команде, однако все в школе знали, на чьей стороне ее симпатии. Все трибуны негласно поделились на два лагеря, четко разделенные на два цвета — красные и синие флажки и плакаты колыхались и трепетали в руках воодушевленных болельщиков, словно волны бурного моря. Казалось вся школа собралась сегодня ради этой игры, несмотря на, мягко говоря, ужасную погоду.

Холод пробирал до самых костей. Шерстяная форма немного грела, однако ледяной дождь вымочил Джейн до нитки в один миг. Одно радовало — команде противников предстояло играть в тех же условиях. Когтевранская команда, облаченная в синее, тоже показалась на поле, ежась и дрожа, но можно было не сомневаться — погода вовсе не ослабляла их решимость победить.

Запасные игроки из команды тоже вышли на поле, чтобы пожелать удачи, перед тем как уйти на трибуны под защиту широкого навеса. Как бы им ни хотелось покинуть скамейку запасных и присоединиться к игре, все же они не могли не радоваться, что не им предстояло летать под таким дождем. Макс Вестерхаус, тоже зачем-то вышедший на поле, не произнес и слова поддержки, а уходя, нарочно прошел мимо Джейн и ощутимо задел ее плечом. Буркнув неискреннее извинение, Вестерхаус лишь ухмыльнулся и ушел прочь.

Ватсон ощутила вспышку злости. Узнав злосчастную историю Макса и его семьи, Джейн не могла не испытать к нему жалость. Пусть она и не могла ему никак помочь, все же Ватсон хотела хотя бы попробовать наладить с ним отношения, однако тот вел себя как придурок, так что ее сочувствие быстро испарилось. А уж как капитан команды Ватсон и вовсе не могла испытывать к одногруппнику положительных чувств. Не явившись ни на одну тренировку, Вестерхаус, — Ватсон не сомневалась, — сегодня пришел на матч исключительно, чтобы посмотреть, как она не справится и с позором проиграет.

Что ж, — Джейн расправила плечи, позволяя злости разжечься и согреть ее изнутри, — придется разочаровать Макса, ибо сегодня Ватсон намеревалась привести свою команду к сокрушительной победе.

Под пристальным взглядом мадам Трюк, — сухой пожилой ведьмы, занимающей должность преподавателя полетов и неизменного судьи квиддичных матчей, — Джейн обменялись рукопожатием с Дианой Келлер — капитаном команды Когтеврана. Тонкая и сосредоточенная, похожая на эльфа, Диана с равной силой крепко, но дружелюбно пожала руку Джейн, и, поправив синюю теплую бандану на коротко стриженных волосах, быстро улыбнулась сопернице.

Мадам Трюк поднесла к губам свисток, и пронзительный сигнал возвестил начало игры. Резким точным движением оттолкнувшись от земли, Джейн стремительно взмыла в небо. Не отставая ни на долю секунды, то же сделала ее команда и команда соперников. Выпущенные в тот же миг из обитого железом ящика бладжеры смертоносными кометами со свистом рассекли воздух.

Игра началась.

Дождь бил в лицо, порывы ветра грозили сшибить с метлы, но в полете переносить его оказалось куда легче. Оказавшись в воздухе, Ватсон сразу же почувствовала себя намного увереннее, словно все переживания, сомнения и тревоги остались на земле. Отработанными маневрами, не дожидаясь особых указаний капитана, команда рассредоточилась по позициям. Грег сразу же направился к тройным кольцам ворот и с самым суровым видом принялся защищать свой пост. Уолтер и Дэниэл тут же погнались за бладжерами, готовые в любой момент пустить в ход тяжелые биты. Ловец Венди быстрее ветра помчалась ввысь, прочь от остальных, памятуя о наказе держаться подальше и повыше от основного действия. Окончание матча зависело именно от того, насколько быстро ловец одной из команд поймает самый коварный из мячей — крылатый золотой снитч — так что на хрупкие плечи Венди возлагалась едва ли не самая ответственная миссия матча.

Игра началась вполне стандартно. Стоило мадам Трюк пустить на поле мячи, как охотники обеих команд привычно сцепились за квоффл — сегодня эта задача усложнялась тем, что мокрый от дождя мяч то и дело норовил выскользнуть из рук. Ловко перехватив квоффл из рук когтевранской охотницы, Джейн ринулась в атаку, полностью захваченная азартом игры. Мэри и Салли, преследуемые соперницами, не отставали ни на шаг. Где-то, словно совсем в другом мире, отделенном пеленой дождя, доносились крики болельщиков. Кто что кричал — разобрать было решительно невозможно даже при всем желании. Все сливалось в сплошной неразборчивый гул, одновременно и одобрительный, и разочарованный, — так, по-разному, реагировали болельщики противоборствующих команд на каждый выполненный пас и маневр.

Усиленный волшебным рупором голос комментатора перекрывал общий гвалт и уверенно освещал происходящее на поле. Кажется, комментатор в этом году тоже сменился, потому что Джейн не узнавала голос. Впрочем, возможности и желания вслушиваться у нее все равно не имелось. Успешно обойдя когтевранских охотниц, Джейн перебросила квоффл Мэри, и под взрыв аплодисментов та успешно забила первый гол матча, открывая счет в пользу гриффиндорцев.

Команда возликовала, но останавливаться, чтобы порадоваться, времени не было. С удвоенным рвением когтевранцы бросились за мячом, и гриффиндорки поспешили на перехват. Развернув метлу, Ватсон направилась на подмогу своим, но в этот миг молния вдруг вспыхнула прямо рядом с ней, ослепляя ее привыкшие к дождливой полутьме глаза, и электрический разряд прошил все ее тело. Не ожидавшая этого Джейн резко дернулась на метле и тут же едва не попала прямо под траекторию пролетающего мимо бладжера. Оглушительный раскат грома сотряс поле, и на миг весь окружающий шум потонул в этом громыхании. Еле сумев увернуться от бладжера, Ватсон трясущимися руками со всей силы вцепилась в мокрую рукоятку метлы и с трудом выровнялась. Не вполне понимая, что только что произошло, девушка оглянулась по сторонам. В угрожающе низко нависшем небе то и дело электрическими змейками расползались молнии. Должно быть, одна из них только что ударила Джейн. Удар оказался не слишком сильным, но достаточным, чтобы заставить сердце пуститься в панический пляс. Квиддич представлял собой весьма опасную игру, и Ватсон не единожды приходилось лечить сломанные бладжерами и падениями кости, но сталкиваться с опасностью зажариться заживо молнией ей еще не доводилось. Ей случалось играть и в грозы пострашнее, однако Джейн не припоминала, чтобы хоть раз молнии били столь близко к полю. Впрочем, времени рассуждать не было. Пока Ватсон пыталась отдышаться и прийти в себя, когтевранцы перехватили инициативу. Отложив размышления на потом, Джейн бросилась обратно в гущу игры.

Ловко обойдя Диану, пытающуюся передать квоффл своим напарницам, гриффиндорка выхватила мяч у самой земли, вновь набрала высоту и сделала передачу ждущей наготове Мэри. Увернувшись от пущенного прямиком в нее бладжера, Морстен пулей помчалась через все поле, однако тут же угодила в блок не желающих сдаваться соперниц. Поняв что к когтевранским кольцам ей не пробиться, Мэри сильным броском спасовала квоффл Салли, маячившей позади, но вместо того, чтобы поймать мяч, та вдруг с испуганным видом метнулась совершенно в другую сторону поля. Джейн в этот момент находилась слишком далеко, так что пас Мэри угодил прямиком в руки когтевранской охотнице, — кажется, это была Эстер Паттерсон. Мэри выругалась, не понимая, что произошло. А вот Джейн прекрасно видела, как один из бладжеров едва не вырубил Грега, что и стало причиной столь странного поступка Доннован.

— Салли, какого черта? — заорала капитан, подлетая ближе, — Вернись на позицию!

Лестрейд тоже казался сбитым с толку, и вовсе не оценил беспокойства Салли.

— Простите, — пролепетала та, смущенно оглядываясь на Грега.

Тот, однако, уже не обращал на нее внимания, — воспользовавшись замешательством в стане противника, когтевранцы попытались забить гол, и вратарю потребовалась вся его сноровка, чтобы отбить удар. Минутное замешательство миновало. Тут уже Джейн была наготове. Перехватив мяч, она поспешила перевести игру в другую часть поля, подальше от гриффиндорских колец, и Салли последовала за ней.

Закладывая виражи, Джейн бросилась к воротам противника. Обманным движением заставив вратаря Когтеврана, массивного неповоротливого шестикурсника, броситься на защиту левого кольца, Ватсон стремительно забросила гол в центральное. Голос комментатора вместе с аплодисментами потонул в шуме бури где-то на заднем плане.

Долго ликовать Ватсон не удалось. Очередная молния, слабее предыдущей, вдруг сверкнула где-то рядом, и несколько слабых электрических импульсов, прошедших по телу, заставили Джейн вздрогнуть. Она оглянулась по сторонам — кажется, никто этого даже не заметил, все внимание приковала развернувшаяся в этот момент краткая, но яростная гонка ловцов за снитчем. Никого более на поле молнии не преследовали, лишь Джейн — должно быть, свойственная ей вечная невезучесть снова дала о себе знать. Однако пока переживать и сетовать на свои неудачи не было ни повода, ни времени, ведь игра продолжалась, и продолжалась с новой силой и с возросшим энтузиазмом.

Ветер и дождь тоже усилились, температура воздуха, кажется, понизилась сразу на несколько градусов. То и дело разряды молний раскалывали затянутое грозовыми тучами низкое небо. Пролетая в один из таких моментов возле трибун, Ватсон с удивлением заметила среди зрителей профессора Мориарти. За игрой он наблюдал в компании директора МакГонагалл, а также профессоров Долгопупса и Флитвика, однако в отличии от них не демонстрировал ни грамма энтузиазма, не говоря уже о том, чтобы болеть за кого-то. В этом, впрочем, не было ничего удивительного — ни одной из команд декан Слизерина благоволить не мог по определению. И все же он пришел сегодня, внимательно наблюдал за происходящим, не сводя глаз с поля, и Джейн вопреки себе ощутила, как ее сердце пропускает удар, а к и щекам приливает кровь. Желание выиграть этот матч и показать себя с как можно лучшей стороны отчего-то возросло, и Ватсон с удвоенным рвением кинулась в схватку.

Какое-то время все шло без происшествий. Квоффл метался по полю, переходя из рук в руки, бладжеры рассекали воздух, грозя сломать кости какой-нибудь незадачливой жертве и то и дело напарываясь на биты загонщиков. Где-то на краю поля на миг мелькнул золотой снитч, но тут же потерялся из виду прежде, чем хотя бы один из ловцов успел его заметить. Учитывая, как сильно задувал ветер, Джейн бы и вовсе не удивилась, если бы маленький крылатый мячик унесло куда-нибудь к маглам, положив конец шансам когда-нибудь закончить эту игру.

Удача, тем временем, изменила гриффиндорцам. Словно обозлившись из-за неудачного начала, когтевранцы с удвоенным ожесточением ринулись в бой. Вскоре счет сравнялся, и теперь гриффиндорцам приходилось прилагать все усилия, чтобы не дать противникам вырваться вперед. Никто не мог одержать верх. Время уходило, и на скорый исход игры уже можно было не надеяться.

А непогода и не думала прекращаться. Обе команды уже изрядно устали вымокли и замерзли, и только азарт игры единственный поддерживал боевой дух и не давал сдаться. Джейн вполне могла гордиться своей командой — практически каждый демонстрировал свои лучшие качества и навыки. Даже новички не жаловались и продолжали вкладывать все усилия и играть, не жалея себя. Парни-загонщики без устали размахивали битами, защищая своих, ловец Венди коршуном парила круг за кругом над основной сценой, высматривая, хоть и безуспешно, золотой снитч. И лишь одно звено в этом стройном механизме то и дело выдавало сбои.

Словно намагниченную стрелку компаса, Салли то и дело притягивало в сторону гриффиндорских колец. Каждый раз, стоило шальному бладжеру пролететь в опасной близости к гриффиндорскому вратарю, или молнии сверкнуть неподалеку от его поста, — в тот же миг третью охотницу будто ветер сносил с нужного курса. Стоило и говорить, что игре на пользу подобные ситуации отнюдь не шли.

Очередная молния вдруг со страшным грохотом ударила в одно из колец рядом с Грегом, и Салли в ужасе бросилась прямо к нему, роняя мяч прямо в руки когтевранской охотнице. К этому моменту и Джейн и Мэри уже не на шутку злились. Последние полчаса игры лишь быстрая реакция Морстен то и дело спасала положение, когда ей приходилось ловить адресованные Салли пасы Джейн. И сейчас чаша терпения Мэри переполнилась. С видом разъяренной фурии она на полном ходу направилась к Доннован, уже даже не пытаясь догнать выхватившую квоффл Диану и попробовать ее остановить, а переключила всю свою ярость на напарницу по команде. Разлад в гриффиндорском стане отнюдь не оказался незамеченным противниками, и воспользовавшись моментом, когтевранки тут же перехватили инициативу. Мигом оценив ситуацию, Ватсон жестом попросила мадам Трюк о тайм-ауте.

С большим облегчением команда опустилась на размокший песок. Все дрожали и тряслись от холода, усталые ноги подгибались, а кто-то уже начал чихать и кашлять. Джейн и сама уже проклинала эту игру, однако противовесом октябрьскому холоду ей служила растекающаяся по жилам горячим огнем злость, согревающая ее изнутри.

— Что ты творишь? — прикрикнула Ватсон на Салли.

Доннован, вся промокшая и растрепанная, уже вконец растеряла боевой пыл, и сейчас держалась и вполовину не так дерзко и сильно, как на тренировках.

— Грег чуть не пострадал, — слабо попыталась оправдаться она, растерянно вновь повернувшись в сторону Грега, словно в поисках защиты от яростного взгляда Джейн.

— Я в порядке, — попробовал вмешаться он, но Джейн его прервала.

— Никому не легко, — прошипела она, призвав на помощь свой самый строгий и уверенный капитанский тон, — Соберись, иначе отправишься на скамейку запасных! Мэри, — Джейн перевела взгляд на подругу, — Ты страхуй Салли.

Салли безропотно соглашалась, даже не пытаясь спорить. Вряд ли этот выговор подействует в нужном ключе, и, возможно, стоило удалить Салли с поля, но Джейн хотела дать ей еще шанс. В конце концов то была для нее первая настоящая игра, и, прогони Ватсон Доннован сейчас, уверенности в своих силах ей это явно не придаст. И обострения отношений после этого точно избежать не удастся. Впрочем, это обстоятельство сейчас волновало Джейн не столь сильно. Но она все же еще надеялась, что Венди вскоре сумеет поймать снитч, так что можно было еще немного потянуть время и дать Салли возможность взять себя в руки и отыграться.

Мэри таким решением явно осталась недовольна, но спорить с капитаном не стала, понимая, что в данной ситуации пререкания нанесут больше вреда, чем пользы. Поэтому Морстен лишь недовольно цокнула языком и метнула в Доннован полный угрозы взгляд.

— Венди, — продолжала инструктаж капитан команды, — Поймай мне этот гребанный снитч, и поскорее! — Венди сейчас изрядно походившая на промокшего зверька, но все еще сосредоточенная и серьезная, чихнув, активно закивала.

— Грег, ты продолжай в том же духе, а вы, парни, — напоследок Джейн повернулась к загонщикам, — Сшибите с метел каждого когтевранца, если понадобится, но не давайте им приблизиться к нам, — загонщики отсалютовали ей битами и обменялись зловещими ухмылками.

Пронзительный свист оповестил об окончании тайм-аута, и Ватсон вновь оттолкнулась от земли и взмыла в воздух. Тут же ей захотелось обратно на землю, ведь здесь, на высоте, ветер задувал куда ощутимее, ну а полет и вовсе напоминал плавание в открытом океане — настолько сильно лил дождь. Ледяные потоки били в лицо и глаза, мешая видеть. Ослепительная вспышка вдруг полыхнула где-то слева, и Ватсон, каким-то шестым чувством словно почуяв, что сейчас произойдет, вслепую бросилась в сторону, уворачиваясь от удара. Молния с оглушительным треском ударила в песок. На мгновение потеряв ориентацию, Ватсон чудом умудрилась увернуться, но едва не врезалась в трибуны. В стремительно угасающем электрическом свете среди толпы зрителей Джейн успела разглядеть ошарашенное лицо Шерлока Холмса.

Его лицо, обрамленное шапкой темных влажных кудрей, казалось призрачно-бледным, в почти сюрреалистичном холодном свете молнии. Джейн даже не успела удивиться его присутствию — в этот миг, казалось, разлитое в воздухе электричество прошило ее тело ощутимой горячей болью. От неожиданности Ватсон дернулась в сторону, едва не потеряв контроль над метлой.

Вот это уже было странно. Что бы сейчас ни произошло, списать это на грозу уже не получалось. Еще ни в кого молнии не попадали столько раз за одну игру, а ведь Джейн доводилось играть и в грозы посильнее. Вот только, что делать, она понятия не имела. Быть может, стоило попробовать сотворить какой-нибудь щит, однако пользоваться волшебными палочками во время игры категорически запрещалось. А просить новый тайм-аут вряд ли имело смысл — нет, единственным выходом было продолжать играть и надеяться на скорое завершение.

Рядом откуда-то появилась Мэри. Стремительная и быстрая, она возникла из-за пелены дождя на своем новом супер-быстром «Нимбусе» и встревоженно посмотрела на Джейн.

— Что такое? — крикнула она, стараясь перекрыть шум грозы, — Тебя, что, молнией ударило?

— Не знаю, по-моему, да.

— Надо остановить игру, — тут же взвилась Мэри, но Джейн поспешила остановить подругу.

— Не страшно, надо доиграть.

Не тратя более ни секунды на разговоры, Ватсон бросилась обратно в центр поля. Мэри последовала за ней, и очень вовремя, ведь у Грега дела шли не лучшим образом. Пока гриффиндорки отвлеклись, их соперницы пользовались шансом и активно пытались забить гол за голом. Лестрейд храбро защищал ворота, но, оказавшись в меньшинстве без всякой поддержки, он уже начинал выбиваться из сил.

Джейн смело бросилась наперерез Саре Сойер, когтевранской охотнице, миловидное лицо которой сейчас искажала азартная злость. Ветер свистел в болящих ушах, дождь бил в лицо и глаза, но Ватсон этого даже не замечала. Буквально вырвав у той мяч из рук, он отвлекла на себя огонь и стремительно помчалась прочь. Нос к носу они летели с Сарой, толкаясь и выбивая квоффл друг у друга из рук. Поняв, что оторваться не удастся, Ватсон решилась на отчаянный маневр и направила свою метлу вниз, практически под прямым углом. Земля стеной угрожающе понеслась прямо на нее. Не выдержав напряжения, когтевранка замедлилась и отстала, но Джейн не сбавляла ходу, не давая шанса кому-либо еще последовать за ней. В самый последний момент Ватсон резко дернула рукоятку метлы на себя и вышла из пике. Кажется, трибуны взорвались аплодисментами, но гриффиндорка не остановилась, чтобы искупаться в лучах славы.

Резко рванув вверх, уворачиваясь от пущенных ей в спину бладжеров, Ватсон полетела прямо к воротам противника. Диана и Эстер попытались догнать ее и зажать — их метлы были куда новее и маневреннее, — но Ватсон ловко ушла от преследования. Теперь ей только и оставалось, что забросить мяч, однако в этот миг очередная молния вспыхнула прямиком над ее головой, и электрический разряд вновь прошил тело Джейн. На этот раз удар ощущался куда болезненнее, чем прежде.

Еле удержавшись на метле, Ватсон вынужденно затормозила полет, чтобы не упасть, и в один миг ее тут же догнали противницы. Одной рукой изо всех сил держась за рукоятку метлы, а другой прижимая норовивший выскользнуть к себе квоффл, Джейн растерянно озиралась по сторонам. Уверенность, еще недавно кипящая в ее крови, покинула ее.

Сердце тревожно и болезненно ударялось о ребра, каждый вдох отдавался болью. К счастью, Мэри, на которую всегда можно было положиться, уже оказалась рядом, в отличие от опять где-то потерявшейся Салли. Неловко кинув подруге мяч, переключая внимание когтевранок на нее, Ватсон ушла в сторону, хватая ртом воздух вместе с дождем и пытаясь восстановить контроль над дрожащим телом. Теперь ей становилось по-настоящему не по себе. Как никогда прежде Джейн хотелось закончить игру поскорее, однако ловцы бесцельно летали по полю, явно потеряв снитч в очередной раз, и завершение матча снова откладывалось на неопределенный срок.

Когтевранцы, тем временем, стремительно вырвались вперед. Плохая видимость не позволяла разглядеть табло со счетом, однако голос комментатора, пробивающийся сквозь шум бури, заботливо оповестил, что гриффиндорская команда теперь отставала по очкам. Теперь поймать снитч было просто необходимо, прежде чем разрыв увеличится и отставание станет катастрофическим.

Еще одна молния ярко осветила небо, однако в этот раз вспыхнуло где-то выше и дальше от поля. Все же изрядно перепугавшись, Джейн нервно дернулась в сторону и едва не словила лицом бладжер. От перспективы сломать нос или челюсть ее избавил Дэниел. Ловко сработав битой, загонщик отбил мяч-вышибалу буквально в сантиметре от лица капитана. От неожиданности и потрясения Ватсон даже не нашлась со словами благодарности, которые все равно бы перекрыл раздавшийся следом за молнией запоздалый раскат грома.

Мысли разбегались, каждая клеточка тела болела, руки дрожали, а сердце колотилось так сильно, что грозило остановиться. Однако Ватсон, сцепив зубы, сделала несколько глубоких вдохов и буквально заставила себя сфокусироваться на игре. Вцепившись в метлу изо всех немногих оставшихся сил, она сосредоточилась на том, чтобы удержаться. О том, чтобы играть в полную силу уже не шло и речи, однако в этот момент к своему большому облегчению Джейн вдруг заметила, как встрепенулись ловцы и бросились в стремительный полет. Уже уставший голос комментатора тоже оживился и, захлебываясь от нетерпения, принялся описывать погоню за снитчем. Часть слов терялась в шуме ветра и дождя, однако главное девушка уловила — ситуация складывалась не в пользу Гриффиндора. В панике Ватсон вгляделась в ту сторону — кажется, все остальные игроки из обеих команд тоже застыли в предвкушении и надежде на то, что эта игра вот-вот наконец-то закончится.

Дождь застилал обзор, однако даже отсюда Ватсон видела, как отчаянно мчится маленькая фигурка в бордовом, и какое расстояние ее отделяет от противника. Крылатая трепещущая вспышка сверкнула золотом в отблесках молний, намокшие крылья отяжелели, и снитч двигался уже не столь проворно, как обычно. Ловец Когтеврана — худощавый юркий третьекурсник — стремительно сокращал расстояние между собой и своей добычей и уже тянул руку, чтобы перехватить заветный приз. Не требовалось большого ума, чтобы понять, что Венди ни за что не успеть, а значит, победа сегодня ускользнет от Гриффиндора.

С замиранием сердца Ватсон лихорадочно соображала, как спасти ситуацию. Прежде, чем в ее голове успел оформиться какой-либо четкий сознательный план, Джейн метнулась к нерешительно зависшим в напряженном ожидании девчонкам, вырвала квоффл из рук Дианы и бросилась в сторону ворот противника. Опомнившись, охотницы вспомнили, что игра еще не завершилась, и кинулись в погоню. В стремительном полете гриффиндока перерезала путь крылатому снитчу, заставив того сменить направление. Пугливо встрепыхнувшись, золотой мячик, как напуганная птичка, заметался по сторонам, а затем резко свернул с намеченного курса прямо в сторону мчащейся за ним Венди.

Маневр был крайне рискованным — существовала высокая вероятность снова потерять снитч из виду, однако перспектива продолжать становящуюся мучительной игру привлекала Джейн куда больше, чем риск проиграть этот матч. Не останавливаясь, чтобы взглянуть на результаты своего маневра, Ватсон бросилась к воротам мимо уставшего заторможенного вратаря и с силой швырнула квоффл, забивая гол. Лишь после этого она развернулась, и краем глаза успела заметить, как когтевранского ловца, сумевшего быстро сориентироваться и все же едва не поймать мяч, сшибает с метлы бладжер. Кто бы ни запустил шар-вышибалу — Уолтер или Дэниел — Джейн не знала, но испытывала к обоим прилив благодарности и гордости. Злорадно улыбнувшись в сторону несчастного ловца, Ватсон развернулась, намереваясь подхватить квоффл, но не успела.

Сильнейший удар вдруг сотряс ее. Со слепящей глаза вспышкой молния ударила прямо в древко метлы Джейн, раскалывая его напополам. Не удержавшись, Ватсон мгновенно слетела с метлы, лишь каким-то чудом сумев зацепиться одной рукой за нагревшееся расколотое дерево. Прутья метлы вспыхнули. Все завертелось и перевернулось.

Грозовое небо смешалось с темной землей, ледяной дождь, казалось, бил сразу со всех сторон одновременно. Выровнять метлу не представлялось возможным, и Джейн лишь отчаянно пыталась не упасть окончательно, однако в этот миг что-то тяжелое и мощное с силой врезалось ей в ногу. Боль взорвалась миллионом звезд перед глазами. Рука соскользнула, теряя последнюю опору, и в стремительном свободном падении Джейн более не имела никаких ориентиров. Оглушительно прогрохотал гром, словно зловещая симфония, довершающая ее падение в стремительно сгущающуюся перед глазами тьму.

Падение оказалось коротким. Следующее, что ощутила Ватсон, был удар о землю. Воздух мигом выбило из легких. Лежа спиной на размокшем грязном песке, отчаянно девушка хватала ртом воздух, но лишь захлебывалась потоками дождя. В далеком мрачном небе причудливыми ветвистыми цветами распускались молнии, но Джейн их не видела. Алые вспышки плясали во тьме перед ее глазами, колено пульсировало адской агонией. Каждая клеточка тела, тяжелого и неповоротливого, ныла противной болью.

Где-то вдалеке, в совершенно другом мире, трибуны вдруг содрогнулись грохотом. Сквозь боль и испуг прорвалась паническая мысль, приводя Джейн в чувство — неужели все-таки проиграли? Шум бури, собственное оглушительное сердцебиение и заливающий уши дождь мешали слышать, однако в следующий миг до ее слуха донесся ликующий голос комментатора:

— … ловит снитч… и Гриффиндор побеждает!..

Волна облегчения стремительно нахлынула, смывая все остальные переживания и остатки сил, и Ватсон обессиленно закрыла глаза, позволяя дождю затопить ее целиком. Однако спуститься в блаженную пучину забытия ей не дали. В следующий момент свист метел, топот ног и шум голосов заставили Джейн вынырнуть обратно на поверхность сознания. Чьи-то руки затрясли ее, чьи-то голоса звали ее по имени, и Ватсон нехотя приоткрыла глаза. Множество размытых фигур столпилось над ней. Дождь и слезы туманили зрение, перед глазами темнело, однако Джейн все же сумела различить среди десятка размытых лиц раскрасневшееся круглое лицо лучшей подруги.

— Джейн! — в голосе Мэри звенела настоящая паника, — Ты жива?

Ватсон попыталась ответить, но голос не слушался, однако для Морстен уже одного этого было достаточно.

— Слава Мерлину, — обессиленно простонала она, хватая подругу за руку, — Мы победили, кстати, слышишь?

— А ну расступились, — раздался встревоженный суровый голос профессора Долгопупса, и в следующий миг декан Гриффиндора оказался рядом, — Мисс Ватсон нужно отвести к мадам Помфри.

— Я в порядке, — слабым голосом просипела Джейн и исключительно из упрямства попыталась встать на ноги, но тут же ойкнула и осела обратно. Ногу опалило болью, мышцы содрогнулись и отказались подчиняться. Из горящих глаз звездами брызнули слезы, тут же смешиваясь с дождем.

Лишь неодобрительно покачав головой на упрямство пострадавшей, профессор парой взмахов палочки сотворил из воздуха носилки и, не успела Ватсон возразить хоть слово, заклинанием поднял ее в воздух и опустил на них. Сил сопротивляться уже не осталось, и Джейн пришлось, мучительно претерпевая всю унизительность этой ситуации, позволить отлевитировать себя в замок. Слегка встревоженная за своего капитана, но ликующая команда, разумеется, последовала за ней. Вымокшие до нитки, уставшие и измученные, тем не менее каждый член команды поистине ликовал. Раскрасневшаяся Венди хватала Джейн за руку и, захлебываясь словами, рассказывала, как она сумела в последний момент поймать снитч. Золотой мячик трепыхался в ее маленьком кулачке, пытаясь вырваться на волю, но ловец крепко держала свою добычу. Ухмыляющиеся, довольные Уолтер и Дэниел не могли идти спокойно от переполняющей их радости и энергии. То и дело протягивая Джейн ладони, чтобы отбить «пять», они вприпрыжку следовали за носилками, поигрывая битами в руках так активно, что рисковали случайно отправить еще кого-нибудь в больничное крыло. Мэри, все еще переживавшая за подругу, шла рядом. Радость от победы захлестывала и ее, и Морстен в деталях пересказывала Джейн все, что случилось в последние минуты игры, то и дело перемежая свой рассказ вопросами о ее самочувствии.

Все слова, однако, сливались в ушах Джейн в единый белый шум. Вымученно улыбаясь каждому, кивая и переводя взгляд с одного лица на другое, она то и дело устремлялась глазами к одному человеку. Грег, какой-то ошеломленный и перепуганный, держался чуть в стороне, позади Мэри, однако он был здесь и столь явно переживал за Джейн, что у той потеплело на сердце. Впервые за долгое время она видела столько эмоций в свой адрес на лице ее когда-то лучшего друга, и уже одно это стоило всей сегодняшней боли.

А вот Салли рядом не оказалось — только сейчас заметила Ватсон. Кажется, Доннован была на поле, когда Джейн упала, однако сейчас в дружных рядах команды ее не наблюдалось. Впрочем, задумываться об этом Ватсон не стала, сосредоточившись лишь на тех, кто был сейчас рядом.

Каждый член команды счел своим долгом поздравить Джейн, дотронуться до нее, похлопать по руке, дать ей пять или стукнуться кулачком. И Ватсон, несмотря на боль, изможденность и унижение, тоже радовалась и безмерно гордилась своей командой. Выкрикивая поздравления, обнимаясь, хлопая друг друга по плечу, такой шумной процессией они наконец добрались больничного крыла.

Вдохнув давно знакомый запах трав и эликсиров и оказавшись на привычной жесткой больничной койке, Ватсон ощутила, как усталость и боль берут над ней верх. Кость, судя по ощущениям, явно была сломана не в одном месте, колено распухло и пульсировало, толчками разгоняя боль по нервным окончаниям. Мышцы почти не слушались, противная слабость затапливала тело. Попасть в лазарет вот так, на носилках, для Джейн вовсе не было в новинку, однако сейчас это ощущалось по-другому, куда более унизительно. Ведь теперь она была не просто одним из игроков — она была капитаном. Однако, кажется, остальные вовсе не считали ее падение чем-то, заслуживающим насмешек или снисхождения. Теперь в больничное крыло набились не только члены команды — вокруг койки Джейн столпились ее однокурсники. Эшли, Майк, и даже Роуз с Джеффри тоже пришли поддержать Ватсон, несмотря на то, что Джефф наверняка должен был потом пойти утешить сестру — Эстер сегодня играла за команду проигравших.

Кто-то заклинанием высушил вымокшую одежду Джейн и ее волосы и очистил грязь, кажется, это был профессор Долгопупс. Мадам Помфри, хмурясь и неодобрительно ворча по поводу опасных игр, заставила посетителей отойти и приблизилась к пациентке. Долгий осмотр не понадобился, чтобы опытный глаз старой целительницы определил диагноз.

— Кость раздроблена, — вынесла вердикт Помфри.

— В нее еще молния попала, я видела, — встревоженно добавила Мэри. Хмуро качая головой, целительница вышла из комнаты за лекарствами.

— А где моя метла? — вдруг вспомнила Ватсон. Окружающие обменялись виноватыми взглядами, и сердце Джейн заныло.

Выступив вперед, Грег вытащил откуда-то из-за спины изрядно пострадавшую «Вспышку» Джейн и протянул ей. Как бы сейчас Джейн ни было больно, от зрелища ее погибшей метлы ей по-настоящему захотелось плакать. Древко раскололось надвое огромной трещиной и обуглилось, прутья сгорели и осыпались. Пусть и совсем не новая, особенно на фоне нынешних навороченных моделей, но метла эта верно служила Ватсон с самого второго курса, и Джейн выиграла на ней не один матч. Помимо сентиментальных чувств расстраивало и другое — новая метла наверняка будет стоить целое состояние, которого у Ватсон отнюдь не имелось. Осторожно, почти нежно, она провела кончиками пальцев по обожженному искалеченному древку. Метла слабо завибрировала под ее прикосновением, словно раненный, умирающий зверь. У Джейн защемило сердце.

Заметив расстройство, должно быть, отразившееся на лице гриффиндорки, профессор Долгопупс решительно забрал у нее останки несчастной метлы:

— Поговорю с коллегами, посмотрим, можно ли ее починить, — пообещал он, — Ну а вы поправляйтесь и не переживайте ни о чем, мисс Ватсон. И кстати, отличная игра!

— Спасибо, сэр, — с искренней благодарностью ответила девушка, в душе ее затеплилась искорка надежды — можно было не сомневаться, что профессор действительно приложит все усилия, чтобы починить метлу. Еще раз напоследок похвалив команду, профессор ушел. Дождавшись, пока за ним закроется дверь Ватсон перевела взгляд на команду и нашла в себе силы, чтобы подарить каждому искреннюю теплую улыбку.

— Вы все молодцы, ребята. Венди — ты просто наша героиня! — от похвалы девочка засияла и победно вскинула руку с зажатым в ней снитчем, — Уолтер, Дэниел — отлично сработано, — парни довольно стукнулись кулачками, — Грег, Мэри — вы просто звезды, — Мэри самодовольно пихнула друга локтем, и в этот момент почти можно было забыть о том, что в этой дружбе пролегла трещина — во взгляде, который подарил Грег Джейн, читалось теплота и некая гордость.

Отсутствие Доннован, как и ее сегодняшнее, совсем не блестящее выступление, Ватсон решила пока что проигнорировать. Однако Салли непременно ждал тяжелый разговор, как только Ватсон выйдет из больничного крыла.

— Так, ну хватит, — тяжело шаркая подошвами, в палату вернулась мадам Помфри, держа в одной руке знакомую огромную бутылку с выцветшей этикеткой, гласящей «Костерост», и стеклянный граненый стакан — в другой. Наполнив стакан до краев прозрачной бесцветной жидкостью, похожей на простую воду, целительница протянула его Джейн.

— Ну-ка не кривись, дорогуша, — велела она, заметив, как поникло выражение лица пациентки, — Не впервой тебе, сама знаешь, как оно действует. У тебя кость раздроблена в осколки, так что ночь придется провести здесь.

Нехотя взяв стакан, Ватсон помедлила миг, затем задержала дыхание и залпом осушила стакан. Горько-кислое зелье кислотой обожгло рот и пищевод, Джейн тут же скривилась и едва сдержалась, чтобы не выплюнуть лекарство.

— Ну все, разошлись, — забрав стакан и бутылку, мадам Помфри принялась выгонять посетителей.

— Ты была просто крута, Ватсон! — под поторапливания целительницы быстро шепнул Уолтер, напоследок протянув ладонь, чтобы отбить очередную «пять». Остальные последовали примеру, и, наконец, после обмена поздравлениями и пожеланий скорейшего выздоровления, команда покинула больничное крыло. Задержавшись, чтобы крепко обнять подругу, Мэри, сочувствующая, но радостная, поспешила догонять остальных. Не стоило труда догадаться, что сегодня в гриффиндорской башне закатят шумную праздничную вечеринку, на которую Джейн не попадет.

Мадам Помфри поставила на тумбочку несколько флаконов с укрепляющими зельями, которые предстояло выпить позже, положила рядом чистую больничную пижаму и тоже ушла.

Джейн осталась одна.

Костерост уже начинал действовать, кости во всем теле тянуло и покалывало, а по больной ноге медленно расползался жар, который, Джейн знала, вскоре раскалится и станет по-настоящему нестерпимым. Но пока девушка еще могла его игнорировать, и этим временем стоило воспользоваться, чтобы обустроиться с максимально возможным комфортом. Осторожно поднявшись, стараясь не напрягать ногу, гриффиндорка переоделась в пижаму и залезла под одеяло на приготовленную для нее кровать. Очень хотелось принять горячий душ, несмотря на то, что очищающие заклинания вполне справлялись, но ни сил, ни возможности у Джейн все равно не было. Белая ширма задвинулась сама собой, отгораживая пациентку от остального мира.

Ватсон откинулась на подушку и закрыла глаза. В голове гудело. Только теперь Джейн осознала, что ее самый первый матч в роли капитана команды, которого она так боялась, уже позади. Более того, ее команда выиграла этот матч. Казалось бы, все прошло лучше некуда, однако Ватсон вовсе не чувствовала себя победительницей. И дело даже не в том, что она упала с метлы и сломала ногу, — больше чем на себя за это Джейн злилась только на Салли Доннован.

Окажись Салли сейчас здесь, Ватсон бы не поскупилась на крепкие слова, которых та более чем заслужила. На протяжении всей игры Доннован только и делала, что саботировала всю команду. Конечно, у нее были и удачные моменты, вроде успешных пасов и подач, однако каждый раз, когда появлялся малейший намек на опасность для Грега, Салли забывала обо всем на свете. И как бы Джейн ни старалась, она не могла простить ей этого, списав на волнение от первой игры. Ведь именно она, Джейн, взяла Салли в команду, что явно демонстрировало ее просчет, как капитана. И несмотря на то, что в конечном счете матч оказался выигран, Ватсон не могла не засомневаться в очередной раз в правильности ее назначения на эту роль.

Закрыв глаза, гриффиндорка вновь и вновь проигрывала в голове каждый момент игры. Воспоминания казались размытыми и смутными, сливающимися воедино в бесконечной туманной дождливой пелене. Гнетущие мысли тяжело плыли в гудящей голове. Огонь, тем временем, окончательно захватил ногу, сконцентрировавшись очагом в поврежденном колене. От боли хотелось выть.

Периодически в больничное крыло кто-то приходил, однако мадам Помфри никого не пускала к своей пациентке, лишь передавала ей принесенные открытки, цветы и конфеты. Это немного подбодрило Джейн, хотя она все равно никак не могла проникнуться общим ликованием. Кажется, сегодня все считали ее крутой, однако сама Ватсон ощущала себя иначе.

За окном день медленно сменился вечером, дождь колотил в окна, словно пытаясь пробить стекло и ворваться внутрь. Молнии сверкали даже сквозь задернутые занавески, и гром все не смолкал. Поднявшись лишь, чтобы поужинать безвкусной овсянкой и запить ее зельями, Ватсон вновь улеглась и принялась прислушиваться к звукам снаружи. Наконец, двери перестали хлопать. Мадам Помфри зашла проверить больную в последний раз на сегодня, пожелала спокойной ночи и ушла спать в свою каморку. И вот Джейн теперь точно осталась одна, наедине со своими мыслями и болью.

Минуты тянулись мучительно медленно. Джейн вскоре потеряла счет времени. Она не знала, сколько пролежала вот так, считая секунды в ожидании конца агонии. По ощущениям прошла целая вечность, однако за окном и не думало светать, и вряд ли часы перевалили хотя бы за полночь. За шесть лет ночевать в лазарете для Ватсон вошло в привычку, однако сегодня ночью Джейн ощущала себя особенно опустошенной и одинокой. Лишь боль составляла ей компанию. Выпитое снотворное зелье уже должно было оказать эффект, однако боль, антидота от которой среди зелий не существовало, эффективно прогоняла любой сон. Ногу с каждой минутой жгло все сильнее, несмотря на то, что, казалось, сильнее уже попросту некуда. Ощущалось это так, словно осколки кости сдвигались и сплавлялись вместе прямо на открытом огне. Стараясь дышать медленно и неглубоко, Джейн то и дело смаргивала с глаз слезы. Даже отвлечься на мысли, пусть и неприятные, уже не получалось.

Среди зловещих раскатов гремящего за окном грома ей вдруг померещился еле слышный скрип двери. Вздрогнув, Ватсон открыла глаза и приподнялась на кровати, стараясь игнорировать боль. Было в стерильном одиночестве больничного крыла нечто жуткое, однако Джейн, в отличие от многих других, ночевать здесь никогда не боялась. Однако сейчас ее сердце невольно пропустило удар, несмотря на иррациональность подобного страха.

Какое-то время девушка вслушивалась в звуки ночи и вглядывалась в тени за пределами узкого круга света, отбрасываемого зажженной свечной лампой, прежде чем опуститься обратно и вновь плотно закрыть глаза. Всего лишь показалось — проделки измученной нервной системы. Ватсон почти удалось себя в этом убедить, когда вдруг она поняла, что в комнате кто-то есть.

Чье-то присутствие Джейн скорее ощутила, нежели услышала — ни шаги, ни неосторожный вдох не выдали гостя, лишь еле ощутимое движение воздуха, заставившее все ее существо замереть в панике.

С испуганным вздохом девушка резко распахнула глаза, одновременно выхватывая из-под подушки палочку и нацеливая ее на темный силуэт, теряющийся в тенях.

Силуэт, нисколько не испугавшись, издал негромкий смешок и шагнул вперед, ближе к свету. Теперь на фоне белеющей ширмы ясно различалось бледное лицо с острыми скулами, обрамленное темными кудрями, и четкие очертания высокой фигуры, облаченной в черную мантию.

— Что ты здесь делаешь, Холмс? — прошипела Ватсон, обращаясь к тому, кого менее всего на свете ожидала здесь увидеть.

— Ты всегда спишь с волшебной палочкой под подушкой? — спросил он, делая шаг еще ближе, на губах его играла усмешка.

— Только когда ко мне подкрадываются среди ночи, — Ватсон опустила палочку, чувствуя себя крайне глупо за этот испуг. Она устало потерла глаза, словно пытаясь прогнать наваждение, однако когда она опустила руки, Шерлок Холмс все еще стоял перед ней. Если бы не мучительная боль, Джейн определенно решила бы, что происходящее ей снится, однако пылающий огонь, сжирающий ее правое колено, делал ситуацию слишком реальной.

— Что тебе надо? — Джейн приподнялась на кровати, чтобы не смотреть на незваного гостя снизу вверх, стараясь при этом не морщиться от боли, и выжидающе уставилась на него.

Извиняться за то, что напугал ее и за то, что вообще пришел сюда в такой час, Холмс, ожидаемо, даже не собирался. Под его взглядом Ватсон почувствовала себя крайне некомфортно. Прямо сейчас ей меньше всего хотелось, чтобы кто-нибудь видел ее в таком виде — в больничное пижаме, растрепанной и уязвимой. И уж тем более ей не хотелось предстать такой перед насмешливым проницательным взглядом Шерлока Холмса. Теперь Джейн поняла, зачем он пришел — исключительно, чтобы позлить ее. В последнее время Ватсон вполне успешно удавалось избегать слизеринца, так что он наверняка пришел доставать ее здесь, ведь теперь убежать и скрыться от него Джейн точно не удастся.

— Разве я не мог прийти просто так? — кажется, раздражение Ватсон его лишь забавляло, что лишь доказывало верность ее предположений.

— Да с чего бы ради? — фыркнула она и постаралась добавить в голос суровых угрожающих ноток, — Ты невовремя, Холмс. Тебе нельзя здесь находиться.

— А что будет? — в его глазах мелькнули озорные искры, — Проклянешь меня, Ватсон?

— Я мадам Помфри позову, — буркнула Джейн, тут же осознавая, как по-детски это звучит. Холмс тихо рассмеялся.

— Не позовешь, — уверенно заявил он.

— Это еще почему?

— Потому что тогда к завтрашнему утру все в этой школе будут знать, что я приходил, и угадай, какие слухи снова поползут о нас с тобой, — ухмыльнулся Холмс.

— Боже, — отчаянно простонала Ватсон и откинулась на кровать, закрывая стремительно краснеющее лицо подушкой. Все это казалось каким-то сюрреалистическим бредом.

Слухи о ее с Холмсом тайном романе, активно бушевавшие после злосчастного эксперимента на Астрономической башне, уже успели утихнуть с течением времени, однако происходящее сейчас действительно грозило обернуться очередным витком интереса к личной жизни Ватсон.

— Вот что ты ко мне привязался, Холмс? — вопросила она в отчаянии, — Зачем ты это делаешь?

— Зато заметь, ты забыла о боли. У тебя перелом, а действие Костероста весьма болезненно, не так ли?

Джейн отняла подушку от лица и растерянно заморгала. А ведь и правда. Вся та гамма эмоций — смущения, злости, раздражения, которые Джейн испытывала по отношению к Шерлоку Холмсу — совершенно вытеснила мысли о мучащей ее боли. Однако теперь, едва слизеринец напомнил ей об этом, огонь в колене вспыхнул с новой силой, заставив девушку поморщиться и сморгнуть слезу.

— Но если ты предпочитаешь остаться с ней наедине… — Холмс равнодушно пожал плечами и демонстративно повернулся к выходу.

— Нет, стой, — выпалила Джейн, громче, чем стоило, и тут же смутилась собственной импульсивности. Слизеринец медленно повернулся к ней, самодовольная ухмылка играла на его губах. Никаких слов в мире Ватсон не смогла бы подобрать, чтобы выразить, как сильно бесил ее этот несносный слизеринец. Однако если выбирать между перспективой провести лишнюю минуту, страдая от боли, и возможностью хотя бы ненадолго от нее отвлечься, то компания Шерлока Холмса уже не казалась настолько ужасной.

— Хочешь, чтобы я остался? — усмехнулся Холмс и подошел еще ближе к ее кровати, ступая бесшумно, как охотящийся в ночи тигр, — Тогда попроси меня об этом как следует.

— Еще чего! — от души возмутилась Ватсон и с силой швырнула в слизеринца подушку, — Проваливай отсюда, Холмс!

Тот легко увернулся от снаряда и ухмыльнулся еще шире.

И не ушел.

Обведя глазами этот небольшой укромный уголок, отделенный ширмой, служащий Джейн палатой, Холмс остановил взгляд на прикроватном столике, заставленном вазами с цветами и заваленным различными сладостями и записками.

— Да ты, оказывается, популярна, Ватсон.

— Это от команды, — Джейн отчего-то снова смутилась, — Мы все-таки победили сегодня.

— Да, я видел.

— Ты, вроде, не играешь в квиддич, — Ватсон подозрительно прищурилась и в упор посмотрела на своего ночного посетителя, — Приходил поболеть за Когтевран?

— Почему именно за Когтевран? — слегка озадаченно спросил Холмс.

— Ну а за кого еще? Слизерин за Гриффиндор не болеет. Как и наоборот.

— Опять твои стереотипы, — слизеринец укоряющее покачал головой, однако спорить не стал, — Видел, как ты упала с метлы.

— Ну еще бы, — Ватсон поморщилась, но на этот раз не от боли, а от унижения при воспоминании об этом моменте, — Это все видели.

— Скажи, Ватсон, а в тебя часто молнии бьют?

Вопрос оказался неожиданным, и девушка не сразу нашлась с ответом.

— Каждый день, — наконец, саркастически протянула она, — Знаешь, если до ужина меня не ударит хотя бы раз, считай, весь день насмарку.

Холмс озадаченно уставился на нее, явно не поняв сарказма, и Джейн закатила глаза:

— Нет, конечно. Но ты же сам видел, какая погода была, — словно в подтверждение ее слов из-за окна донесся отдаленный раскат грома. Судя по всему, гроза уже утихала и уходила дальше, прочь от Хогвартса.

— Дело не в грозе, — не согласился Холмс, — Ты не видела, как это выглядело со стороны. Казалось, что молнии просто притягиваются к тебе, как к магниту. Не похоже на случайность.

— Хочешь сказать, что кто-то пытался меня проклясть? — Джейн нахмурилась.

Такая мысль ей и в голову не приходила, однако в голосе Холмсе звучала убежденность. Ватсон задумалась и вновь обратилась к воспоминаниям о тех моментах. Она припоминала, что, действительно, в какой-то момент у нее возникло ощущение неправильности происходящего, но в пылу игры ей могло показаться что угодно. В конце концов игра выдалась крайне напряженной, а гроза была действительно сильной. — С чего ты это взял? Ты что-то видел?

— Нет, — нехотя признался он, — Я не видел, кто мог тебя проклясть, но это точно было магическое воздействие.

— Быть не может, — упрямо покачала головой Джейн, — Иногда молнии — это всего лишь молнии. Если бы кто-то пытался меня убить — или кого-либо другого из игроков — игру бы сразу остановили.

На самом деле это звучало не слишком убедительно даже в голове Джейн. Квиддич недаром считался опасной игрой — опасные и травматичные моменты случались сплошь и рядом, но в этом и заключалась особая пикантность этой игры. Никто не стал бы останавливать зрелище из-за небольшого риска для здоровья кого-то из игроков, особенно учитывая то, что практически любой ущерб легко исцелялся буквально по волшебству.

— Не будь идиоткой, Ватсон, — Холмс раздраженно закатил глаза.

Судя по всему, Шерлок Холмс относился к тому разряду людей, которые считали себя во всем правыми и не выносили, когда кто-то отказывался во всем соглашаться с ними. Это лишь подкрепляло упрямство Ватсон и ее нежелание верить в его выводы.

— Не всем же быть такими умными. И вообще, с каких это пор ты заделался в детективы, а, Холмс?

— Подумай, кому ты могла насолить, — настаивал он.

— Никому, — твердо ответила гриффиндорка, однако червячок сомнения все же поселился в ее мыслях, даже если она отказывалась это признавать.

— Ну-ну, — вопреки ее ожиданию Холмс не разозлился на ее упрямство, а лишь усмехнулся, — Ты ведь у нас само очарование.

— Кто бы говорил, — Джейн фыркнула в ответ. С пару мгновений они сверлили друг друга взглядами, а потом вдруг оба рассмеялись.

Почему-то это было до удивительного легко — смеяться вместе с Шерлоком Холмсом. Напряжение, которое Джейн испытывала рядом с ним все это время, как-то незаметно рассеялось. Его присутствие уже не казалось гнетущим и некомфортным, а напротив — она вдруг почувствовала себя легко, словно пала какая-то одна из многих невидимых преград между ними.

Вытащив из кармана мантии волшебную палочку, слизеринец очертил в воздухе контур, материализуя стул, а затем сел на него, придвинувшись поближе к кровати Джейн.

— Когда мне было десять, соседский мальчишка, Карл, утонул в бассейне в собственном доме, — начал он, — Все считали, что это был просто несчастный случай, однако я знал, что это не так.

— Ты раскрыл дело в десять лет? — удивленно вскинула брови Джейн.

— Ну, не совсем раскрыл, — с неохотой ответил Холмс, — Убийцу я так и не нашел, да и никто мне все равно не поверил. Но я знал, что это было убийство.

— И как ты это понял? — заинтересованно спросила Ватсон, — Зачем кому-то убивать ребенка?

— Все выглядело так, будто он утонул. В доме шел прием, родители были заняты гостями, а домовые эльфы — уборкой, поэтому за мальчишкой никто не присматривал. Вполне естественное предположение, учитывая, что следов насилия не обнаружили. Однако вот что странно — его кроссовки пропали.

— Кроссовки?

— Именно. Одежда Карла лежала на шезлонге возле бассейна, а вот обувь так и не нашли.

— Может, он просто вышел из дома босиком? — неуверенно предположила Джейн, чувствуя себя сбитой с толку, — Или он их потерял. Или порвал и выбросил.

— Глупости, — воскликнул Холмс, — Это были его любимые кроссовки, он не мог их просто потерять или выбросить. А в доме их не было, как и нигде в другом месте.

— Ты знал его? Этого Карла? — вдруг спросила Джейн, пристально вглядываясь в лицо собеседника. При чем тут кроссовки, она так и не понимала. Однако по тому, как рассказывал Холмс об этом случае — с жаром и оживлением — она ясно видела, как много значило для него то дело, которое он так и сумел раскрыть. — Он был твоим другом?

— Совсем нет, — Холмс лишь небрежно отмахнулся и слегка отвернулся, так что часть его лица теперь скрывала тень, — Мы жили по соседству и только иногда играли вместе.

Теперь Джейн ничего не могла прочитать ни по его лицу, ни по небрежному тону, но решила не давить, поэтому переключилась на детективную составляющую историю, о которой Холмс был более расположен говорить:

— Но все же, кто мог его убить? И зачем убийце прятать кроссовки?

— Я думаю, на них могли остаться какие-то улики. Вот только меня никто и слушать не стал, — слизеринец вздохнул, в голосе его звучала какая-то совсем детская обида.

— Вот ведь идиоты, — пробормотала Джейн. Она намеревалась произнести это саркастически, однако вопреки воле прозвучало слишком искренне.

На секунду Ватсон прикрыла глаза и попробовала представить себе десятилетнего Шерлока Холмса. Каким он был, совсем юным мальчишкой, худощавым, с теми же черными вьющимися кудрями и острыми скулами, и уже тогда столь наблюдательным и самоуверенным, отчаянно пытающимся доказать, что он умнее всех. Наверняка он вырос в каком-нибудь величественном мэноре с мраморными полами и хрустальными люстрами, среди столь же высокомерных богатых чистокровок, которые мнили себя лучше других и вряд ли когда-либо снисходили до мнения ребенка. Должно быть, те взрослые считали Холмса просто смешным.

Джейн представила это всего лишь на миг, но и этого оказалось достаточно, чтобы по сердцу остро царапнула несправедливость, которую испытал тот десятилетний мальчишка, который всего лишь пытался выяснить, как погиб его друг.

— Вот именно! — с жаром согласился слизеринец, не уловив сарказма, который Ватсон не сумела вложить в свои слова, — Все они просто идиоты! Я подозревал в убийстве отчима, но так и не смог ничего доказать.

Он принялся рассказывать, как пробирался в соседский дом, расспрашивал эльфов-домовиков, членов семьи и гостей, как пытался добраться до тела и провести анализ на яд в его крови, и как искал те самые кроссовки, убежденный, что в них и сокрыт ключ к разгадке. Джейн слушала с искренним интересом, периодически задавая вопросы и пытаясь представить в деталях всю картину того далекого лета, омраченного трагедией.

Потом как-то незаметно с рассказа о своем первом в жизни настоящем расследовании Холмс переключился на рассказ о доме — о Масгрейв-Хилл, с его поросшими вековыми дубами, соснами и можжевельником скалами, мшистыми тропами и многочисленными бурными ручьями, образующими водопады, и о бушующих там восточных ветрах, приносящих с гор туманы и запах вереска.

Голос Холмса — его приглушенный глубокий баритон — звучал успокаивающе и как-то уютно, и Ватсон еще долго слушала его, прежде чем поймала себя на том, что у нее слипаются глаза. К тому моменту гроза за окнами успокоилась, а боль в ноге давно утихла, или же Джейн попросту о не позабыла. Медленно проваливаясь в глубокий безмятежный сон, она вслушивалась в голос, уже не различая слов.

Последнее, что Джейн запомнила, перед тем как окончательно погрузиться в объятия Морфея, было теплое дыхание где-то на ее щеке и тихий баритон, желающий ей спокойной ночи. Чья-то рука осторожно поправила на ней сползшее одеяло, но к этому моменту грань сна и реальности уже оказалась размытой настолько, что Джейн уже не знала, было ли это взаправду.

Примечания:

Всем привет! Прошу прощения за долгое отсутствие!

Приятного прочтения!

---

Две фигуры растворились в туманной дождливой пелене, а Шерлок все продолжал глядеть им вслед.

Холодный ливень безжалостно бил в лицо, но слизеринец даже не чувствовал этого, все его мысли и чувства были устремлены вслед за профессором Мориарти и Джейн Ватсон. Не сразу Холмс сумел справиться со стиснувшим его горло негодованием, направленном в адрес этой странной парочки.

Было что-то крайне неправильное в том, как эти двое шли по одной тропе, укрытые одним зонтом, совсем одни на пустынной дождливой улице, словно заговорщики в ночи, не желающие свидетелей своего заговора. Ощущение неправильности происходящего никак не отпускало Шерлока. Многое бы он отдал, чтобы только краем уха услышать, о чем же они говорили, но заговорщики уже скрылись.

Догонять их Шерлок не стал. Помедлив, он нацелил волшебную палочку на стелящуюся бурой грязью ленту дороги и шепнул заклинание:

— Вестиджио остендус.

Бледное золотистое сияние озарило дождливый сумрак, подсвечивая грязные воды разлившихся луж. На пару мгновений сияние туманом рассеялось вдоль дороги, прежде чем осесть золотой крошкой, формируя подобие рисунка. Целая вереница самых разных следов усыпала эту дорогу, исхоженную вдоль и поперек, формируя узор столь густой, что разобрать в нем хоть что-то казалось практически невозможно. Напрягая зрение, Холмс склонился ближе к земле. Дождь барабанил по его макушке и стекал по прядям волос, но сбить золотое сияние заклинания он был не в силах.

Самые свежие следы, более яркие и четкие, выделялись на фоне более старых — по этой дороге сегодня прошло множество пар ног, но благодаря разыгравшейся непогоде последние несколько часов эта улица пустовала. Всего одна пара следов сияла самым ярким светом — там, где в дождливую даль вниз по дороге несколько минут назад прошла Джейн Ватсон.

Шерлок нахмурился и пригляделся получше.

Еще раз он произнес заклинание, однако результат не изменился. Холмс не слишком часто прибегал к этому заклинанию, но прежде оно еще ни разу его не подводило.

И тем не менее — если бы он только что собственными глазами не видел профессора, то, полагаясь лишь на эти чары, мог бы решить, что Ватсон прошла здесь совсем одна.

Мориарти магического следа не оставил.

Это могло быть всего лишь ошибкой заклинания, но Шерлок в этом сомневался. Наудачу он попробовал несколько проявляющих заклинаний, но безо всякого успеха. Должно быть, профессор использовал какие-то специальные скрывающие чары, которых Шерлок не знал, и скрывал свои следы намеренно. Вот только зачем Мориарти так поступать? Ведь человеку, которому нечего скрывать, это ни к чему. А значит у профессора имелись тайны, и Холмс намеревался выяснить, какие именно.

Он последовал за уже выцветающим заклинанием, словно по дороге из желтого кирпича, и вскоре добрался до замка, приветливо сияющего сотней окон посреди непогоды. К этому моменту слизеринец совершенно промок и продрог, но это его не заботило. Стремительно преодолев пролеты движущихся лестниц и лабиринт озаренных факелами, наполненных перешептыванием говорящих портретов, коридоров, Шерлок привычным путем спустился в подземелья. Однако вместо того, чтобы направиться в общежитие своего факультета, чтобы принять горячий душ и переодеться в сухую одежду, Холмс направился прямиком в кабинет профессора Мориарти.

Аудитория, где проходили занятия по защите от темных сил, располагалась на третьем этаже. Личный кабинет преподавателя примыкал к ней, отделенный стеной и дверью, но соединялся с аудиторией винтовой лестницей в единое пространство. Традиционно учителя занимали прилагающийся кабинет для удобства организации учебного процесса, однако профессор Мориарти поступил иначе. Занятия он вел в прежней, привычной ученикам аудитории, где ранее властвовала профессор Смоллвуд, однако лично для себя Мориарти избрал иное пристанище — в подземельях, в непосредственной близи от обители вверенного ему факультета.

Кабинет этот притаился в самой глубине подземелий, от входа в слизеринское общежитие его отделяла подчеркнутая дистанция. Этим выбором профессор словно демонстрировал желание стать своим среди своих подопечных и при этом намерение не лезть в их личное пространство, однако Шерлок не сомневался, что Мориарти выбрал себе именно это место, чтобы удобнее было шпионить за обитателями факультета.

Дверь, мало чем отличающаяся от сотен других в этом замке, была приоткрыта, и Шерлок, затаив дыхание, прислушался. Что он ожидал услышать, Холмс и сам не знал, однако воображение живо нарисовало профессора в компании Ватсон в полумраке кабинета, тихо ведущих разговор, предназначенный лишь для них двоих. Рука сама собой сжалась на ручке двери, но прежде чем Шерлок успел распахнуть ее и ворваться внутрь, до него донесся голос профессора.

— Долго будете там прятаться, мистер Холмс? — в голосе звучала ленивая усмешка, и Шерлок, поняв, что его присутствие не осталось незамеченным, решительно толкнул дверь и шагнул за порог.

Кабинет встретил его мраком и прохладой. Шерлоку бывать здесь еще не доводилось, однако обстановка мало отличалась от интерьера кабинета защиты от темных сил — все тот же мрачный изящный минимализм, массивная резная мебель темного дерева, пылающий камин и обилие свеч, слабо рассеивающих полумрак. Профессор стоял у окна, мрачные зеленые воды Черного озера волновались за толстыми стеклами. На лице его играли тени.

— Я могу вам чем-то помочь, мистер Холмс? — выжидающе спросил профессор застывшего у входа студента.

— Хотел узнать, — в голове слизеринца разом промчалось с десяток самых разных вариантов ведения этого разговора, однако вместо того, чтобы придумать какой-нибудь осторожный предлог, Шерлок неожиданно для самого себя выпалил напрямую интересующий его вопрос, — Что вам нужно от Джейн Ватсон?

Мориарти неожиданно весело хмыкнул. Шагнув вперед в отбрасываемый каминным пламенем свет, он в упор посмотрел на Холмса. Отблески огня мерцали в его темных блестящих зрачках и на серебре запонок.

— Неожиданный вопрос. Я ожидал от вас более тонкого подхода. Или столь же бестолково-прямолинейного, но думал, вы спросите что-то в духе: «Что вы забыли в этой школе? Что вы замышляете?», — Мориарти довольно похоже передразнил баритон Шерлока, но добавив в голос издевательскую истерическую нотку.

— И это тоже, — Шерлок проигнорировал пародию на себя и шагнул вперед, — Вам есть что ответить?

Теперь он и профессор стояли прямо друг напротив друга, отделенные пространством кабинета, словно две фигуры по разные стороны шахматной доски. На всякий случай Шерлок мысленно добавил еще один барьер вокруг своего и без того неплохо защищенного разума и смело встретил взгляд профессора, пытаясь заглянуть за непроницаемую тьму его глаз.

Это было как смотреть в зеркало в абсолютно темной комнате — как ни вглядывайся, не разглядеть ничего кроме черного глянца поверхности, а взгляд все время соскальзывал на самый край зеркала, словно по идеально гладкому льду.

Сосредоточившись, Шерлок мысленно зашарил по этой поверхности, выискивая в ней мельчайшие трещинки, изломы, слабые места. Зеркало слегка закачалось, по темной поверхности пошла рябь, словно от брошенного в темную воду камня, и в глубине ее замелькали образы и тени. Будто в испорченном калейдоскопе размытые картинки стремительно сменялись одна за другой — вот сам Шерлок с всклокоченными влажными кудрями и горящим взглядом, стоящий напротив, вот сияющий огнями среди бури Хогвартс, вот мощеные брусчаткой узкие улочки Хогсмида, переполненные гудящей суетливой толпой.

Вереница видений вдруг оборвалась, останавливаясь на одном единственном образе — Джейн Ватсон стоящая под проливным дождем. Весь ее облик казался потускневшим и жалким — спутанные мокрые волосы, размазанная тушь, покрасневшие глаза — в воспоминаниях Мориарти она выглядела куда хуже, чем запомнилось Шерлоку.

Мориарти же лишь пожал плечами, на губах его играла еле заметная тонкая усмешка.

— Я мог бы сказать, что это не ваше дело, но я все же отвечу. Мне нечего скрывать. Я всего лишь проводил мисс Ватсон до замка. Это запрещено законом?

— Что вы ей сказали?

— Вижу, у вас особый интерес к мисс Ватсон, — теперь Мориарти казался по-настоящему заинтересованным, его внимательный взгляд словно сканировал Холмса насквозь, — Правда не понимаю, и что вы только в ней нашли?

— Особый интерес?.. При чем тут?.. — Холмс запнулся. Череда выстроенных в его голове готовых сорваться с языка вопросов сбилась с хода, словно сошедший с рельсов поезд.

Зеркало мыслей померкло и затянулось черным непроницаемым глянцем.

На что Мориарти намекал? Ведь он точно раскусил ту ложь Шерлока про их с Ватсон тайный роман — в этом Холмс не сомневался, так зачем сейчас делать вид об обратном? — О чем вы говорили?

— Мисс Ватсон просила совета о проекте, — не стал настаивать на своем профессор и легко ответил на вопрос, небрежно пожав плечами, словно рассказывал о чем-то, что совершенно его не занимало.

— И все?

— А о чем еще мне с ней разговаривать? — хмыкнул Мориарти и доверительно понизил тон, как бы делясь секретом, — Между нами говоря, шансов у нее маловато — мисс Ватсон достаточно посредственная волшебница. То ли дело вы, мистер Холмс. Я внимательно следил за вашими успехами с начала года и не мог не заметить, насколько вы талантливы и наблюдательны. Как человек, близко знакомый с вашим братом, могу сказать наверняка, вы превосходите его по всем параметрам.

— Что вам нужно? — Шерлок нахмурился.

Слова профессора могли прозвучать, как неприятная грубая лесть, скажи их кто-либо другой, однако Мориарти вовсе не льстил. Констатировал, как факт, но от этого более приятно это слышать не становилось. Лесть Холмс не выносил, как и льстецов, неискренними словами пытающихся извлечь свою выгоду. Но когда его способности — весьма выдающиеся — находили признание от людей, умеющих их оценить по достоинству, это не могло не тешить эго Шерлока. Но из уст Мориарти отчего-то эта похвала звучала равнодушно и совсем не приятно. — Куда-то вербуете меня?

Профессор коротко рассмеялся в ответ, однако смех ни на секунду не коснулся его глаз, все столь же непроницаемых и холодных.

— Будь это так, уверяю, я бы действовал куда тоньше. Я лишь говорю то, что вижу. У вас может быть большое будущее, если выучитесь осторожности, конечно.

— А ваш коллега ей выучился? — не удержался Холмс. Мориарти недоуменно вскинул брови, и Шерлок надавил, пытаясь нащупать слабое место в невозмутимом самоуверенном фасаде, — Адам Макларенс. Он выпил яд по неосторожности?

— Вы решили изучить мою биографию? — опешил профессор.

Холмс мысленно возликовал — удивление в голосе Мориарти звучало неподдельным — кажется, впервые Шерлоку удалось пробиться сквозь напускную невозмутимость к его настоящим эмоциям. Черное зеркало разума вновь зарябило, поплыло калейдоскопом расплывающихся образов — вычурный атриум Министерства, сияющие величественные залы, волшебники в причудливых торжественных одеждах, звон наполненных пузырящимся напитком бокалов, чье-то обезображенное ужасом лицо со стремительно синеющими губами.

— А это нужно?

— Мне нечего скрывать, — повторил Мориарти невозмутимо, снова закрываясь, как эмоциями, так и разумом, — У меня нет секретов.

— У всех есть секреты, — покачал головой слизеринец.

— А как насчет вас, мистер Холмс? Ваша зависимость от дурманящих трав достоянием общества не стала, верно?

Теперь настал черед Шерлока опешить. Если и были в его жизни моменты, которыми он не гордился, то Мориарти угадал худший из них.

Слово «зависимость» в отношении себя Шерлок, впрочем, считал изрядным преувеличением — так выражался Майкрофт, склонный излишне все драматизировать, особенно когда дело доходило до Шерлока. Обладающие дурманящим эффектом травы, такие как чихотник, беладонна, дурман и многие другие, в определенном смысле пользовались популярностью как в волшебном, так и в магловском мирах. Растения обладали разными целительными свойствами, но существовала у них и оборотная сторона, которой некоторые предприимчивые умельцы находили применения, не одобряемые законом и этикой. Из таких трав создавались различные снадобья, употребляемые в разных формах — в виде зелий, порошков или сигарет.

Эффект у них тоже был разный. Одни вызывали пьянящую головокружительную эйфорию, от других все чувства обострялись до предела, третьи заставляли разум ускоряться, делая возможным преодолеть ограничения собственного интеллекта.

Разумеется, эффект этот не длился вечно, а расплатой служило тяжелое похмелье, но невозможно было не пожелать продлить эти краткие моменты испытанных ощущений, и постепенно эта желание превращалось в непреодолимую тягу.

Хогвартс, как одну из крупнейших обителей волшебной молодежи, эта, не слишком невинная забава, тоже не обошла стороной. Некоторые травы выращивались прямо в школьных теплицах, откуда не представляло особого труда их достать, а с некоторыми дело обстояло сложнее. Однако добыть интересуемое можно было всегда, все, что для этого требовалось — знать нужных людей и иметь в кармане десяток-другой золотых галеонов.

В Хогвартсе эти каналы функционировали уже давно, разумеется, в условиях строжайшей тайны, и Шерлок эту схему знал.

Поддавшись однажды одолевающей его скуке, он попробовал покурить одну из таких смесей, исключительно эксперимента ради, и не смог остановиться. Сам он, впрочем, видел во всем этом лишь небольшое увлечение, и отказывался признать, что слегка потерял контроль. Вскоре того, что могли предложить волшебники, Шерлоку оказалось уже недостаточно, и вот тогда-то обо всем прознал Майкрофт.

Виною обострения гиперопеки параноика-старшего брата, от которого теперь Шерлок вряд ли когда-либо сможет отделаться, ему пришлось провести часть прошлого лета в больнице Святого Мунго под тщательным надзором лекарей. Но как бы Шерлока ни раздражал его брат, в одном на Майкрофта можно было положиться — он бы ни за что не дал тайне, способной запятнать всю семью, просочиться за пределы строго ограниченного круга посвященных лиц. О том что Шерлоку пришлось пройти лечение, не знал даже его отец, которого решено было оградить от подобного разочарования. И уж тем более Шерлок не рассказывал об этом никому в школе и за ее пределами, ведь это совсем не та информация, которой можно поделиться в непринужденной беседе.

Никто не мог об этом знать. Вот только каким-то образом Мориарти знал. Знал эту единственную болевую точку Шерлока и ударил по ней прицельно.

— Откуда вы знаете? — процедил слизеринец, даже не пытаясь изобразить непонимание.

— О, я много чего знаю, — с усмешкой протянул Мориарти. Одним обманчиво коротким шагом он сократил расстояние, отделяющее его от собеседника и оказался прямо напротив него. Теперь Шерлок мог яснее разглядеть облик профессора — слегка влажные от дождя волосы, брызги на плотной ткани дорогой мантии — однако даже это не портило общего впечатления прилизанности и безупречной элегантности его образа, а, скорее добавляло изящный штрих, словно и эти мелкие недостатки были спланированы. — Вопрос лишь в том, что еще я о вас могу узнать.

— Вы что, мне угрожаете?

— Зачем же мне вам угрожать? — профессор тихо рассмеялся и укоризненно покачал головой, глядя на Шерлока как на неразумного ребенка. Отблески свечного пламени и отбрасываемые ими тени вели на лице Мориарти причудливую игру. — Ведь вы всего лишь школьник. Мой вам совет, мистер Холмс, не торопитесь с выводами, пока не наберете достаточно фактов. Думаю, на сегодня наш разговор окончен. Вы можете идти, — Мориарти, как ни в чем ни бывало, уселся за свой стол и небрежным кивком указал Шерлоку на дверь.

С пару секунд Холмс продолжал сверлить профессора злобным взглядом.

Отчаянно хотелось сказать что-нибудь, что угодно, лишь бы стереть с лица Мориарти это самодовольное невозмутимое выражение, но подходящие слова просто не шли на язык. И Шерлоку ничего не оставалось, кроме как развернуться и покинуть кабинет. Ему хотелось напоследок по-детски сердито хлопнуть дверью, чтобы хотя бы этим оставить за собой последнее слово, но дверь, как назло, закрылась мягко и без малейшего звука.

Весь кипя от негодования, Шерлок стремительно зашагал прочь. Оставленное разговором неприятное послевкусие навязчиво горчило на языке. Шерлок ненавидел чего-то не знать и ненавидел проигрывать. Он не мог не сознавать, что выставил себя в этом разговоре вспыльчивым ребенком. Теперь он жалел, что не действовал более тонко, вместо того, чтобы задавать вопросы вот так, напрямик. Но теперь уже слишком поздно. Если Мориарти есть что скрывать, то теперь, когда он знает, что Шерлок его в чем-то подозревает, он непременно затаится, и выяснить что-либо станет еще сложнее.

А еще, запоздало, Шерлок осознал, что Мориарти так ничего толком и не ответил про Ватсон.

Все еще злясь на себя, Шерлок вернулся в факультетскую гостиную. За окном бушевало озеро. Стайки мелких рыбок пугливо метались темными тенями в бурной воде. В гостиной царило оживление. То и дело тайная панель в стене, скрывающая вход в общежитие, отодвигалась, пропуская возвращающихся с прогулки студентов. Новоприбывшие стряхивали брызги дождя с одежды и зонтов, шумно переговаривались, делясь впечатлениями. Устроившиеся возле пылающего камина младшекурсники, которым еще не разрешалось посещать Хогсмид, завистливо оборачивались на старших и прислушивались к их разговорам.

Когда Шерлок зашел в комнату, оказалось, что Моран тоже уже вернулся. Уже переодевшись в сухой спортивный костюм, Себастьян сидел у себя на кровати и увлеченно возился с каким-то артефактом, явно подарком отца. Артефакт представлял собой причудливую коробочку с зеркалами и шестеренками внутри, с вязью рунических символов, выжженных на деревянной оболочке. В чем состояло предназначение данной вещицы, Моран еще не разобрался до конца, но намеревался каким-то образом использовать ее для своего будущего проекта.

Чуть позже остальных вернулась Ирен. Судя по ее приподнятому настроению, время она провела вполне приятно. Устроившись в общей гостиной и вполуха слушая ее рассказы, Шерлок исподволь наблюдал за одногруппниками. Выбравшиеся сегодня в качестве пары Лейси Забини и Сэмюэль Трэверс не выглядели особенно влюбленными, демонстративно не целовались на глазах у всех, как делали обычно парочки, но и недовольными компанией друг друга не казались. Смотрелись они, скорее, как двое приятелей, каждый из которых пребывал на своей волне.

Пока что Забини не давала поводов для подозрения. Казалось, она вполне забыла про постигшее ее разочарование с должностью старосты и двинулась дальше, однако Шерлок не мог не чуять подвох в ее показном спокойствии. Насколько Шерлок знал одногруппницу, совсем не в ее характере было отступать так просто. Так что если она действительно организовала тот пожар, планируя покушение на Ирен, то кто знает, что она может выкинуть в следующий раз. Планировала ли Забини что-то еще или же решила отступить, испугавшись собственного деяния — Холмс не мог знать, и потому пока мог только продолжать наблюдать за ней.

Он продолжал проводить много времени с Ирен, благо это было не сложно. Теперь, выходя на очередное патрулирование школы, Шерлок старался не выпускать подругу из поля зрения, чему та была только рада, хотя и не подавала виду.

Их с Холмсом дружба имела фундаментом равенство интеллекта. Остроумная и рассудительная, Адлер обладала широким кругозором и могла поддержать беседу практически на любую тему. Еще Ирен как никто другой понимала свойственную Холмсу едкую холодную иронию, не чуждую и ей самой, потому-то эта слизеринка и сумела войти в весьма ограниченный круг друзей Шерлока Холмса.

Вот только порой выносить ее было практически нестерпимо.

Прекрасно сознавая свои достоинства, самооценкой Адлер обладала соответствующей и потому непрестанно требовала находиться в центре внимания, что Шерлок находил весьма утомительным. Сам Холмс спокойно мог обходиться без разговоров вовсе. Разум его непрестанно занимали собственные мысли и наблюдения, но за годы, что Ирен и Шерлок знали друг друга, она так и не могла полностью примириться с его привычкой периодически ускользать в чертоги своего разума.

В целом Шерлоку не составляло труда усмирить ее эго и потребность во внимании — задавать вопросы, проявлять интерес к ее делам — интеллектуальность ее компании вполне компенсировала остальные неудобства. Однако в последнее время Шерлок все чаще ловил себя на мысли, что присутствие Ирен его тяготит.

Потому он вскоре легко убедил себя, что острой необходимости присматривать за ее безопасностью нет, ведь вряд ли Забини решится повторить покушение в ближайшее время, а если и решится, то лучше наблюдать именно за ней. Так что с чистой совестью Шерлок предложил вернуться к прежней схеме патрулирования, и теперь они с Ирен снова разделялись. Но теперь они каждый раз выбирали разные маршруты, чтобы сложнее было изучить и подготовить ловушку, как с тем пожаром.

Однако один маршрут Холмс все же избирал чаще других. Как бы ни петлял его путь по многочисленным коридорам, неизменно каждый вечер Шерлок оказывался в одном месте. И каждый раз неизменно замедлял шаг, проходя мимо сурового вида каменной горгульи, украшающей этот, в остальном ничем не примечательный, коридор на втором этаже.

С самого момента пожара Холмс не оставлял попыток выяснить, что именно произошло в тот вечер. Помимо его личного расследования происшествия, проводилось еще и официальное, как и полагалось в таких случаях, и слизеринец хотел разузнать его детали. Однако директор МакГонагалл ясно дала понять, что Шерлока, несмотря на то, что он являлся основным участником данного события, это не касается. А переспорить МакГонагалл еще не удавалось никому. Тем не менее можно было не сомневаться, что так просто этот случай она не оставит. Строгая и принципиальная, директриса терпеть не могла разные магические шутки и приколы, столь обожаемые нарушителями дисциплины, особенно когда они создавали угрозу безопасности ее подопечных. Так что хотя делиться информацией с Шерлоком МакГоннагалл не собиралась, он не сомневался, что расследование она проводила с присущей ей тщательностью и скрупулезностью.

Проходя каждый вечер мимо директорского кабинета, вход в который надежно охраняла каменная горгулья, слизеринец продумывал план проникновения в этот самый кабинет. Попасть туда, впрочем, особого труда не составляло, — достаточно было знать пароль. Пароли менялись каждую неделю, в целях безопасности, и не разглашались кому попало, но Шерлок легко разгадал используемый директрисой паттерн — как правило, в качестве кодовой фразы выбирались какие-то правила и законы из трансфигурации.

Единственная загвоздка заключалась в том, чтобы сама хозяйка кабинета в этот момент находилась как можно дальше от него. Предпочтительнее всего было, чтобы ее вовсе не было в школе, однако МакГонагалл Хогвартс практически не покидала. Нужно было как-то выманить ее если не из замка, то хотя бы из кабинета достаточно надолго, чтобы она не вернулась раньше, чем нужно. Для этого Шерлок намеревался устроить диверсию, однако пока ни один из придуманных им планов его не устраивал, так что пока его расследование стопорилось на этом этапе.

Шерлок продолжал ломать над этим голову, когда одним очередным вечером незадолго до отбоя они с Ирен вышли на уже привычный вечерний обход. До отбоя оставалось всего ничего. Было холодно — температура воздуха теперь падала с каждым днем, и сквозняки гуляли по неотапливаемым коридорам. Идти никуда не хотелось, и Шерлок лениво передвигал ноги следом за Ирен, почти не слушая ее увлеченный рассказ о чем-то, несомненно, крайне интересном.

Без особого энтузиазма старосты обошли замок, по пути сняв десяток баллов с парочки гриффиндорцев, пойманных на разрисовывании стены неприличным граффити, и уже возвращались в общежитие, когда Шерлок заметил уже знакомую девушку.

Она нерешительно переминалась с ноги на ногу возле ведущей в подземелья лестницы, словно готовая в любую секунду сорваться с места и убежать. Зябко кутаясь в мантию с желтой оторочкой, девушка озиралась по сторонам, как воровка, отчего ее тонкие волосы, собранные в высокий хвост, мотались из в стороны в сторону.

Холмс замечал ее поблизости уже не раз, как и в тот вечер перед пожаром, но каждый раз она исчезала, едва завидев Шерлока. На редких совмещенных занятиях и в Большом зале он то и дело ловил на себе ее взгляд, тут же отводимый в сторону.

Хупер — память с заминкой подсказала ее фамилию — явно проявляла к Шерлоку какой-то интерес, который, честно говоря, уже начинал раздражать. Воспользовавшись тем, что пуффендуйка как раз задержалась, словно набираясь смелости подойти ближе, Холмс намеревался выяснить наконец, что ей надо, но тут Ирен споткнулась на ровном месте. Чтобы не упасть, она крепко вцепилась за руку Шерлока, так что ему пришлось остановиться и поддержать подругу. Этой краткой заминки оказалось достаточно, чтобы пуффендуйка стремительно скрылась из виду. Шерлок лишь успел заметить, как ее щеки заливает пунцовая краска.

— Прости, — обаятельно улыбнувшись, извинилась Ирен, однако руку Шерлока при этом не выпустила, — Иногда я бываю такой неуклюжей.

Вряд ли хоть в одном из языков мира существовал эпитет, менее подходивший Ирен Адлер, чем «неуклюжая», но, учитывая высоту каблуков, которые та носила, рано или поздно она обязана была споткнуться хотя бы раз. Странную пуффендуйку Адлер, несомненно, тоже заметила.

— Кажется, у тебя завелась поклонница, — насмешливо прокомментировала она.

— Я ее постоянно тут встречаю, — недоуменно пробормотал Шерлок, глядя той вслед, — Интересно, что ей надо?

— Очевидно же, тебя караулит. Может, хочет, чтобы ты пригласил ее куда-нибудь.

— Куда пригласить?

— Ну, например, посмотреть матч, — предложила Ирен с серьезным выражением на кукольно-красивом лице, однако Холмс не мог отделаться от ощущения, что подруга над ним издевается.

— И зачем мне ее туда приглашать? — все еще недоумевая, спросил он.

— Мерлин, — пробормотала куда-то в сторону Адлер и закатила глаза, как будто бы Шерлок не понимал чего-то очевидного. Но вместо того, чтобы пояснить, что имела в виду, Ирен как ни в чем не бывало сменила тему, — Ты идешь, кстати?

— А что за матч? — к этому моменту Шерлок уже ощущал себя редкостным идиотом, задавая столько вопросов разом, и Ирен, должно быть, тоже считала его таковым.

— Да что с тобой, Шерлок Холмс, я тебя уже не узнаю! — воскликнула она, закрывая лицо ладонью, демонстрируя гладкий терракотовый глянец обновленного маникюра, — В последнее время ты будто в облаках витаешь все время. Неужели тебе с нами настолько скучно? Я имела в виду завтрашний квиддичный матч Гриффиндор-Когтевран, разумеется. Все только о нем и говорят, что ты заметил бы, если бы обращал хотя бы каплю внимания на окружающих.

Упреки подруги, нехотя признал Шерлок, он вполне заслужил. В последнее время он и правда не слишком внимательно следил за происходящим вокруг. Он и так обычно старался фильтровать бессмысленную болтовню окружающих, этот не прекращающийся белый шум из пустых сплетен и разговоров, а в последние недели и вовсе не замечал ничего, что не имело отношения к занимающим его вопросам.

Неудивительно, что как следствие Шерлок немного выпал из реальности. Теперь, когда Ирен заставила его вынырнуть из своих мыслей и посмотреть по сторонам, он и сам удивился тому, что умудрился не заметить охватившее школу квиддичное безумие.

Предстоящий матч действительно был главной темой всех разговоров, любые обсуждения неизменно сводились к нему. Несмотря на то, что играть предстояло не слизеринцам, факультет змей только об этом и говорил. Особенно занимал этот матч членов факультетской команды — для них особенно интересно было посмотреть тактики будущих соперников и оценить уровень их подготовки.

Только в такие моменты особенно бросалось в глаза, насколько мало развлечений могла предложить подросткам школа Хогвартс. На первый взгляд увлечений здесь хватало — желающие могли вступить в школьный хор или во всевозможные кружки по увлечениям, вроде игры в плюй-камни и волшебные шахматы, однако ничто не позволяло выплеснуть эмоции и энергию так, как квиддич. Каждый матч становился настоящим событием. Даже люди, далекие от спорта, не играющие сами и не увлекающиеся игрой в принципе, все равно приходили на стадион и, заражаясь общим безумием, вместе со всеми болели, кричали, радовались победам и сокрушались неудачам. Столь сильна была квиддичная лихорадка.

К счастью для себя, Шерлок имел к ней иммунитет.

Считая квиддич одной из самых идиотских игр и вообще занятий в принципе, Холмс не проникался им и всегда находил себе развлечение поинтереснее. Лишь пару раз он приходил посмотреть матчи, поддавшись уговорам Ирен, но только уверился в своем невысоком мнении об этой игре.

И сегодня Шерлок не намеревался изменять себе.

Большой зал в это утро гудел от предвкушения. Игроки, которым вскоре предстояло выйти на поле, собирались с духом, а зрители торопились поскорее покончить с завтраком и занять места получше. Всеобщий энтузиазм не мог погасить даже затянутый угрожающе низкими мрачными тучами зачарованный потолок, с которого струилась невесомая завеса проливного дождя. Один за другим, оживленно переговариваясь, одногруппники уходили из зала, а Шерлок, не торопясь завтракая, провожал их взглядом.

Самым первым ушел, естественно, Сэмюэль. Выглядел он настолько взбудораженным, что могло сложиться впечатление, будто играть предстояло ему. Вместе с ним ушла и Забини, поддерживая видимость их новоиспеченных отношений. Задержавшись взглядом на удаляющейся спине Лейси, Шерлок перевел глаза на поспешно допивающую чай Ирен. Возможно, стоило пойти на случай, если Забини решит воспользоваться общей суматохой, чтобы снова попробовать свести счеты с Адлер.

Момент для этого представлялся идеальный — ведь все взгляды будут прикованы к происходящему на поле.

С минуту Шерлок размышлял об этом, но в конечном счете отбросил эту мысль. В последнее время Забини не давала повода для подозрений, так что вряд ли она намеревалась что-то выкинуть в ближайшее время. К тому же в толпе одногруппников Ирен ничто не угрожало.

Вместе с Себастьяном они по традиции немного поуговаривали Шерлока присоединиться, прежде чем помахать на прощание и покинуть зал.

Вскоре за факультетским столом Холмс остался один, а вскоре опустел и весь зал. Когда гул сотни одновременно разговаривающих голосов стих, наступила почти оглушительная тишина. В огромном пустом зале под иллюзией грозового неба Шерлок вдруг ощутил себя крайне некомфортно.

Стараясь отделаться от этого чувства, он нарочито неторопливо дожевал омлет и не спеша вернулся в пустующую гостиную. В камине приветливо потрескивало пламя, за широким окном неспокойно колыхались темные воды озера. Намереваясь провести время за изучением рун, Шерлок устроился в кресле с книгой в руках. Казалось бы, для учебы условия складывались идеальные — никто не отвлекал пустой болтовней, однако, как Шерлок ни старался, сосредоточиться на чтении не удавалось.

Разум перескакивал с одной мысли на другую, не останавливая ни на чем конкретно. Отбросив учебник по рунам, Холмс попробовал почитать что-то другое, затем — попрактиковаться в чарах, однако ничто не могло занять его надолго и рассеять начинающую стремительно одолевать его скуку.

В попытке отвлечься, Шерлок глянул в окно.

Мрачные воды, над которыми где-то высоко бушевала буря, угрожающе давили на толстое прочное стекло, словно пытаясь выдавить его и хлынуть внутрь. На секунду Шерлок ощутил, будто пол колышется у него под ногами, а стены сжимаются под напором бурлящих волн. Почувствовав, что не вынесет более ни минуты в одиночестве в этих давящих стенах, Холмс поспешно выскочил из гостиной и двинулся прочь из замка.

Оказавшись на улице, он тут же пожалел о своем порыве.

И чем только ему не угодило уединение общежития, надежно укрытого каменными сводами и многочисленными чарами от холода и дождя? Однако возвращаться Шерлок все же не стал. Закрывшись щитовыми чарами от мерзкого ледяного дождя и пронизывающего до костей ветра, он быстро зашагал по размокшей тропинке в сторону школьного стадиона. Кажется, сегодня там собралась вся школа. Шум оттуда был слышен издалека даже сквозь рокот грома и завывание ветра, и это при том, что сама игра еще не началась. Красные и синие цвета делили стадион на две четко различимые стороны, многочисленные флажки, транспаранты и знамена колыхались в руках болельщиков, словно волнующийся океан.

Уворачиваясь от размахивающих флажками рук, Шерлок принялся пробираться вверх по трибунам, выискивая своих одногруппников. На секунду его внимательный взгляд выхватил из толпы смутно знакомое лицо. Его обладательница не болела ни за одну из команд, не держала транспарантов и даже не смотрела на поле. Ее длинные темные волосы беспощадно трепал ветер, а большие навыкате глаза смотрели прямо на Шерлока. Прежде чем Холмс сумел вспомнить, где прежде видел эту девушку, ее заслонила группка когтевранцев, ищущая свободные места.

А когда они наконец ушли, девушка уже исчезла. В следующий момент кто-то грубо толкнул Шерлока в спину, и он поспешно двинулся дальше, освобождая проход.

Заметив Шерлока, Ирен приятно удивилась. С усилием заставив Себастьяна подвинуться, она пригласила Холмса сесть рядом.

— Рада, что ты пришел, — промурлыкала она, тут же вцепляясь в Шерлока и бесцеремонно засовывая руку в карман его пальто, чтобы погреться.

Впрочем, приставать с разговорами Адлер не стала. Для этого ей вполне хватало компании Морана, а также присоединившихся Ванды и Летиции. Как раз сейчас они вовсю спорили, кто победит сегодня, так что от Шерлока, к его счастью, даже не требовалось участия в обсуждении.

Даже не пытаясь вслушиваться в эту болтовню, он огляделся по сторонам. Слизеринцы, традиционно, держались особняком от остальных, поэтому ничего удивительного не было в том, что эту часть трибун занимал исключительно факультет змей. Трибуны представляли собой укрытые навесом возвышения с рядами скамеек, полукругами смыкающиеся вокруг поля. Игра велась в воздухе, поэтому лучшие места располагались практически на самой вершине как раз на уровне игроков, и занимали их, как правило, старшекурсники, в то время как младшим приходилось довольствоваться местами похуже.

Оглянувшись, Шерлок отметил всех своих однокурсников. На самых верхних рядах расположились Джанин и Мартин, настолько поглощенные друг другом, что не заметили бы, если бы поле загорелось. В нескольких сидениях от них явно чувствовал себя неловко Генри и озирался по сторонам, в поисках места, куда можно было бы пересесть. Уровнем ниже от себя Шерлок заметил коренастую фигуру Сэмюэля, в нетерпении ерзающего на месте. Пурпурная макушка Лейси склонялась к его плечу. Это было весьма удачно, так как теперь Холмс мог без проблем приглядывать за ней, да и напасть на Ирен из такого положения было бы весьма проблематично.

К тому же теперь Шерлок мог обосновать свой порыв и свое присутствие здесь — все ради расследования. Это немного примиряло с довольно раздражающей обстановкой. Если от холода, дождя с градом и промозглого ветра защищали навесы и щиты, то заслониться от всеобщих криков и мельтешения красных и синих флагов защититься было нечем. Просто удивительно, насколько волшебники обожали квиддич.

По мнению же Шерлока, если даже просто прийти в такую погоду на стадион казалось не слишком удачной идеей, то чтобы летать на метле в такую погоду и вовсе надо было быть полным идиотом.

Однако окружающие явно так не считали.

В какой-то момент трибуны вдруг буквально взревели и взорвались аплодисментами. Не сразу поняв, что произошло, Шерлок перевел взгляд на поле. С противоположных концов на поле вышли команды — кажущиеся с такой высоты маленькими фигурки, облаченные в синие и красные цвета.

«Ватсон тоже играет», — пришло вдруг на ум Шерлоку.

Он не помнил точно, откуда это знал, но факт всплыл в памяти поразительно ясно. Прищурившись, он нашел ее на поле — отсюда разглядеть было сложно, но Шерлок без труда распознал Ватсон в белокурой фигурке, ведущей за собой свою команду. После их небольшой пикировки после занятия по рунам гриффиндорка упорно избегала Шерлока, и ему так и не удалось более заговорить с ней. Не то чтобы Холмс сам жаждал ее компании, но возможность немного позлить Ватсон забавляла его и слегка отвлекала его от скуки, из которой по большей части состояла его жизнь в этом замке. Прежде Холмс никогда не видел Ватсон на поле, потому что не интересовался ни ей самой, ни квиддичем, но сейчас ему выдался шанс понаблюдать за ней в игре.

Капитаны команды, тем временем, обменялись кратким рукопожатием, затем раздался свисток, и игроки стремительно взлетели в воздух. Шерлок тут же потерял нить происходящего. Все, что он мог разглядеть, было сплошное месиво из разноцветных фигурок, мячей и пелены дождя. Разобраться в происходящем немного помогал комментатор — его комментарии звучали немного сбивчиво, но все же более-менее давали представление о том, кто и что сейчас делает на поле.

Ирен и Себастьян оживленно реагировали на каждое действие, будь то промах или наоборот удачный ход. То и дело к Ирен поворачивался Сэм и делал комментарии по поводу стратегии будущей игры против той или иной команды. Казалось, для них всех не составляло ни малейшего труда, чтобы понять, что происходит в этой на редкость бестолковой игре.

Чтобы окончательно не заскучать, Шерлок выискал взглядом Ватсон. Она была капитаном команды и играла за охотника, поэтому находилась в самой гуще игры. То и дело Шерлок одалживал у Ирен бинокль, чтобы разглядеть гриффиндорку поближе, с трудом выцепляя ее в этом суматошном безумном мельтешении тел, метел и мячей, гордо именуемом спортом.

Несмотря на все свое презрение к квиддичу, Холмс вскоре поймал себя на том, что скука отступила, уступая место чему-то, отдаленно похожему на интерес. Каждый раз, когда Ватсон перехватывала мяч или закладывала очередной головокружительный вираж, Холмс не мог оторвать от нее глаз. Там, в воздухе, она казалась совершенно бесстрашной, когда мчалась, как ветер, на своей старенькой метле, не обращая внимания на мчащиеся по пятам бладжеры.

Там наверху сейчас, должно быть, было жутко холодно, ведь непогода только усиливалась, делая некомфортным пребывание даже здесь, под защитой навеса и парочки утепляющих заклинаний. То и дело темное грозовое небо рассекали змеистые ветви молний, сопровождаемые раскатистым ревом грома, а вскоре первая молния вспыхнула в опасной близи от стадиона. И если проливной дождь, смешанный с ледяной крошкой града, и пронзительный ветер делали игру просто неприятной, то гроза — поистине опасной.

Тем не менее, кажется, это никого не смущало.

В какой-то момент очередная молния вдруг сверкнула совсем рядом с Ватсон, так ярко, что наблюдающий в бинокль Шерлок отпрянул от неожиданности и часто заморгал, едва не ослепнув. Когда перед глазами перестали плясать темные пятна, он вновь принялся выискивать в небе Ватсон. Кажется, та вовсе не пострадала, потому что как ни в чем ни бывало мчалась с квоффлом в руках.

Однако вскоре ситуация с молнией повторилась.

А затем снова.

И снова.

Шерлок недоуменно оглядел поле. С самого начала игры он практически не обращал внимания ни на кого другого и не мог судить, грозила ли опасность кому-либо еще, но теперь он ясно видел — куда бы ни летела Джейн Ватсон, молнии следовали за ней. Всякий раз, когда ослепительная электрическая вспышка ударяла в поле, Ватсон неизменно оказывалась рядом, словно именно она, как магнитом, притягивала эти удары. Ей удавалось ловко уворачиваться, уходя из основной зоны поражения, маневрируя и петляя, однако реакции не хватало.

Теперь уже бесстрашие подводило Ватсон. Летала она теперь медленнее и осторожнее, а на ее раскрасневшемся, залитом дождем лице сквозь увеличительные стекла бинокля явственно просматривалась тревога.

В смятении Шерлок обернулся по сторонам.

Кто-то явно пытался заколдовать гриффиндорскую охотницу, однако как бы он ни всматривался в собравшихся на трибунах зрителей, вычислить недоброжелателя не удавалось. В какой-то момент она оказалась совсем рядом, так близко, что едва не врезалась в трибуны, сшибив Шерлока с его места. Теперь от Шерлока ее отделяли буквально сантиметры, и в пульсирующем свете молнии он мог в мельчайших деталях видеть ее испуганное лицо.

В следующий миг Ватсон рванула прочь. Полет ее казался дерганным и неровным.

— Ты это видела? — Шерлок толкнул локтем Ирен, чтобы привлечь внимание, но это даже не требовалось, ведь она тоже все видела, — Ее молния чуть не ударила. Снова.

— Так бывает, — Адлер неуверенно пожала плечами, во все глаза вглядываясь в дождливое небо, — В меня один раз тоже молния чуть не попала, еще на четвертом курсе, и ничего.

— Да, бывает, но не так же часто. Может, надо остановить игру? — Шерлок лихорадочно оглядывался по сторонам.

На поле с земли за игрой наблюдала мадам Трюк, периодически поднимающаяся в воздух на своей метле и дула в свисток, когда замечала нарушения, однако не предпринимала ничего, чтобы остановить игру. Кажется, ничего странного в происходящем она не замечала.

Не спешили бить тревогу и преподаватели — увлеченно наблюдая за игрой, они оживленно переговаривались, аплодировали и всячески эмоционально реагировали на каждый гол и маневр. Профессор Флитвик активно размахивал синим знаменем с изображенным на нем орлом, в два раза больше самого себя. Профессор Долгопупс то и дело поправлял на голове ужасную шляпу в виде головы льва. Шляпа широко разевала когтистую пасть в не слышном отсюда рыке и грозила оттяпать профессору пальцы. Если на лицах профессоров и читалось переживание, то, скорее, за исход игры, нежели за самих игроков, которым могла угрожать опасность.

Даже директор МакГонагалл, тоже присутствующая среди зрителей, кажется, не видела ни малейшего повода остановить игру. Сидящий рядом с ней профессор Мориарти — вот уж кого Шерлок не ожидал увидеть здесь — то и дело наклонялся к директрисе и что-то ей говорил. Вряд ли Мориарти вообще интересовала игра, должно быть, он всего лишь пользовался возможностью влиться в коллектив и произвести впечатление «своего». И его уж тем более не интересовало, убьется ли кто во имя зрелища.

Возможно, все было не так плохо, как показалось Шерлоку.

В конце концов он плохо знал правила и не ходил на матчи. Все, что он знал о квиддиче, он знал исключительно из обсуждений одногруппников, и был наслышан, насколько это опасная игра. Возможно, происходящее сейчас перед его глазами, было вполне нормальным, потому-то никто особенно и не беспокоился. А значит, у Шерлока тем более не было повода переживать. К тому же с чего бы ему вообще переживать за Ватсон? Тем более, что она играла в квиддич не первый год и должна была понимать всю опасность подобного времяпровождения. Если ей хватило идиотизма лезть в небо в такую погоду, чтобы покидать мячик, то это исключительно ее проблемы.

Убедить себя, впрочем, не получалось.

Буря усиливалась, а матч все не спешил заканчиваться. Даже зрители уже начинали уставать. Себастьян то и дело широко зевал и жаловался, что хочет есть. Ирен устало склоняла голову к плечу Шерлока и периодически что-то щебетала ему на ухо, однако Холмс не слушал. Беспокойно следя за неровным полетом неудачливой гриффиндорки, он боялся потерять ее из виду, словно пока он мог ее видеть, ничего плохого с ней произойти не могло.

Ирен, однако, не могла смириться с подобным невниманием к своей персоне. Когда она в очередной раз особенно настойчиво дернула Шерлока за руку, привлекая к себе внимание, он с раздражением вынужден был повернуться к ней, и именно в этот момент яркая вспышка с оглушительным треском осветила стадион. Еще до того, как Шерлок успел вновь устремить взгляд обратно в небо, он уже знал, что произошло.

Темной кометой в стремительно гаснущем электрическом свете Ватсон падала сквозь дождь к темнеющей далеко внизу земле.

Все произошло так быстро, что Шерлок не успел даже вздохнуть, не то что вытащить палочку или сделать хоть что-нибудь. В следующий миг раскат грома сотряс трибуны, заглушая звук удара о землю. Все остальные звуки тоже исчезли. Шерлок не слышал ничего, ни выкриков с трибун, ни голоса Ирен, настойчиво что-то пытающейся говорить ему прямо на ухо.

Весь его мир сейчас сократился до единственной темной фигуры, лежащей далеко внизу. В следующий миг ее обступили люди. Холмс резко выдохнул — он даже и не сознавал, что все это время задерживал дыхание. Каким-то образом он оказался на ногах, и чья-то холодная рука схватила его ладонь. Обернувшись, Шерлок понял, что это была Ирен.

— Шерлок, — звала она с тревогой, — Ты чего?

Только теперь он осознал, как, должно быть, странно сейчас выглядел со стороны. Стараясь держаться спокойно, он сел обратно на свое место.

— Вот это ее жестко приложило, — сквозь шум в ушах донесся до Шерлока сочувственный голос Морана, — Надеюсь, вам больше повезет с погодой.

Ирен что-то ответила, кто-то сказал что-то еще, трибуны шумели и бесновались, но Шерлок их не слушал. Все его внимание было приковано к столпившейся вкруг толпе на поле. Ему отчаянно, почти до боли, хотелось броситься туда, увидеть Ватсон, убедиться лично, что она в порядке, но усилием воли он подавил это желание. Вместо этого он лишь поднес к глазам бинокль, устремляя взгляд к центру столпотворения.

Несколько долгих раздражающих мгновений он не видел ничего, кроме столпившихся гриффиндорцев — должно быть, игра уже закончилась — а затем толпа расступилась, открывая взгляду Ватсон. Ее взгляд расфокусировано и растерянно блуждал по сторонам, с кривящегося от боли лица отхлынула вся краска, а из глаз струились тут же смываемые дождем слезы, но тем не менее она была жива. К ней уже спешили на помощь преподаватели, наколдовывая носилки, чтобы унести ее в больничное крыло, а значит, ничего страшного не произошло.

Шум в ушах отступил, и звуки вернулись с оглушительной мощью — шум дождя, раскаты грома, скандирование и аплодисменты толпы. Ватсон уже уносили со стадиона, словно раненого солдата с поля битвы. Гриффиндорская команда, обступив своего капитана, последовала за ней, ведя себя слишком восторженно, несмотря на это происшествие — должно быть, Гриффиндор все же успел сегодня победить.

Теперь, когда Ватсон, живая и почти здоровая, исчезла из поля зрения, Шерлок напомнил себе, что вообще-то ему нет до нее дела, и почти разозлился на самого себя за такую реакцию.

Злился он и на Ватсон.

Нет, какой же нужно быть идиоткой, чтобы по доброй воле играть в эту идиотскую игру, да еще и в такую погоду?

Стоило догадаться, что нечто подобное однажды непременно произойдет.

Провожая сердитым взглядом удаляющуюся процессию, Холмс вдруг вновь заметил посреди стадиона уже виденную ранее знакомую девушку с длинными темными волосами. Она стояла одна под проливным дождем, посреди суматошной толпы, не являясь ее частью, отчужденная и одинокая, словно призрак.

Аврора — вспомнил Шерлок ее имя.

Но что она здесь делала?

Кажется, она рассказывала, что в Хогвартсе у нее учится брат, но родственникам обычно не позволялось навещать учащихся когда вздумается. Было что-то странное в ее присутствии, как и в том, что когда Шерлок, отвлекшись на миг, вновь глянул в ту сторону, странная Аврора уже исчезла.

— Идем отсюда, я замерзла, — недовольно произнесла Ирен, и Шерлок, заставив себя отвернуться от стадиона, поднялся на ноги следом за ней. Медленно они принялись пробираться обратно вниз по ступенькам, влившись в покидающую трибуны возбужденную толпу.

До самого возвращения в общежитие Адлер более не произнесла ни слова, и Шерлок то и дело ловил на себе ее мрачные взгляды исподлобья. Должно быть, ее задело, что Холмс практически не разговаривал с ней на протяжении всей игры, но чего же Ирен от него ожидала? Ей всегда было прекрасно известно невысокое мнение Шерлока о квиддиче, так что не могла же она ожидать, что он внезапно полюбит эту идиотскую игру за один матч. Допытываться до причин молчания подруги, Холмс не стал, позволив подруге дуться в свое удовольствие. Все равно, как показывал опыт, вскоре она отойдет и заговорит с ним первая. Сейчас же отсутствие необходимости разговаривать с ней Шерлока только радовало.

Вернувшись в общежитие факультета, слизеринец заставил себя оставаться в нем весь остаток дня и заниматься обычными делами — чтением, домашними заданиями, отработкой чар. Мысли то и дело ускользали из-под контроля, возвращаясь на то поле, к падающей в ослепительной вспышке Ватсон, и Шерлоку приходилось прилагать все усилия, чтобы не думать о ней. Под самый вечер он уже не мог находиться в этих давящих стенах, в каменной клетке посреди глубокого озера, но Холмс терпеливо дожидался ночи.

Когда стрелки часов преодолели отметку полуночи, и последний зевающий обитатель факультета ушел спать, Шерлок осторожно выскользнул из комнаты.

Замок спал. Холодная темнота безлунной ночи позднего октября струилась сквозь окна и окутывала каждый уголок замка. Даже не имея оправдания в виде ночного патруля, можно было не опасаться оказаться замеченным под покровом этой темноты, однако сегодня Холмс не желал рисковать быть замеченным хотя бы одной живой или неживой душой.

Резко взмахнув палочкой, слизеринец легонько коснулся ее кончиком своей макушки. Дезиллюминационные чары неприятным холодом поползли вниз по телу, словно растекшееся треснувшее яйцо. Оглядев себя, Шерлок остался вполне доволен результатом — он не стал невидимкой, но теперь его тело полностью сливалось с окружением. То были не самые надежные чары из существующих, но работали неплохо и вполне позволяли остаться незамеченным, если ступать тихо и не делать резких движений. Добавив к маскировке поглощающие шум чары, Холмс двинулся по ночному замку в полной темноте, чтобы не потревожить спящие портреты светом.

Если и существовало во всем Хогвартсе место, которое нарушителям стоило избегать с особой тщательностью, то это был кабинет школьного смотрителя Филча.

Кабинет этот представлял собой мрачную и тесную каморку, расположенную на первом этаже замка. Шерлоку там еще не бывал, но не раз от более неудачливых однокурсников ему доводилось слышать истории про тяжелые начищенные до блеска цепи и кандалы на стенах, отсутствие окон, многочисленные папки с наклеенными на них фамилиями провинившихся и коробки с конфискованными предметами.

Сюда не заглядывал лишний раз никто, особенно по доброй воле, ибо характер смотрителя делался все сварливее и злее от года в год. Старый сквиб уже с трудом ходил и плохо видел подслеповатыми красными глазами, но чем сильнее сдавало его тело, тем только крепчала его ненависть к юным волшебникам. Свои обязанности по поддержанию в школе порядка он выполнял с завидным рвением, хищным старым коршуном выслеживая нарушителей правил. Конечно, ускользнуть он него не составляло ни малейшего труда, но тем свирепее становился Филч, когда ему доводилось поймать незадачливого школьника в неурочный час в неположенном месте. Неудивительно, что ту часть замка, где обитал злобный школьный смотритель, старались обходить десятой дорогой.

Однако именно туда направлялся сейчас Шерлок Холмс.

Дверь в каморку завхоза была приоткрыта, тусклый свет керосиновой лампы лился из щели. Слизеринец осторожно заглянул внутрь. Филч спал нервным сном прямо за своим столом, упав головой на толстый потрепанный журнал, в который, должно быть, вносил фамилии нарушителей и их прегрешения. Тяжелый надрывный храп вырывался из его приоткрытого рта, обнажающего гниющие желтые зубы. Похожая на иссохшийся пергамент изрытая морщинами кожа казалась болезненно желтой в тусклом свете свисающей с потолка на железной цепи чадящей лампы. Неудивительно, что Филч все больше слепнул — иных источников освещения в кабинете не находилось. Веки смотрителя дрожали, готовые распахнуться от малейшего звука. Даже сон не мог принести Филчу умиротворения и покоя, и даже сейчас он выглядел озлобленным и угрюмым. Будить его поостерегся бы любой, но для дела, которое задумал Шерлок, требовалось содействие старого завхоза, пусть и без его ведома.

Вытащив из кармана мантии небольшой клочок пергамента, слизеринец мельком пробежал глазами его краткое содержимое, а затем, скомкал послание и отправил его в полет. Скомканный лист с легким шелестом упал на стол, промахнувшись мимо головы сквиба буквально в миллиметрах, но и этого оказалось достаточно. Мгновенно проснувшись, Филч так резко поднял голову, что тонкая шея хрустнула. Кряхтя от боли, он заозирался по сторонам и заметил послание. Затаившись, Шерлок наблюдал, как тот разворачивает пергамент, подносит его к глазам и щурясь, читает. Когда смысл написанного наконец дошел до скрипящего мозга завхоза, он, издав злорадный возглас, резво подскочил со стула, подхватил лампу и затрусил прочь из кабинета. Холмс заблаговременно отступил подальше и, незамеченный, проследил за сквибом прямо до коридора с горгульей, за которой он тут же скрылся, назвав пароль.

Поднявшись на пролет вверх по ближайшей лестнице, Холмс затаился и принялся ждать, пока смотритель покажется обратно. Ждать пришлось недолго. Вскоре горгулья вновь ожила и отпрыгнула в сторону, являя Филча и МакГонагалл.

— Скорее-скорее, поймаем их! — скрипящий голос завхоза так и дрожал от энтузиазма. Сотрясая в воздухе мятым пергаментом, он семенил на своих костлявых ногах так резво, как только мог.

А вот директор этого настоя не разделяла. Судя по наряду, она уже спала или только собиралась — на ходу директриса запахивала мантию, накинутую поверх длинной ночной сорочки. На густо тронутых сединой волосах красовалась сеточка. Выглядела МакГонагалл заспанной и уставшей, но строгости она не утратила ни на миг.

Выговаривая Филчу за то, что вломился к ней в комнату без предупреждения и грозясь сменить пароль, она тем не менее шла за ним, столь же полная решимости поймать отправившихся в Запретный лес учеников, о которых предупреждало полученное Филчем послание.

Выждав, пока эти двое главных блюстителей школьных правил скроются из вида, Шерлок очертил палочкой невидимые границы в коридорах на подступах к горгулье и заранее прихваченным кусочком мела нацарапал на стене несколько рунических знаков. Еще один символ он вывел на клочке пергамента — несложные предупреждающие чары, но вполне рабочие, если Шерлок хотел выбраться незамеченным. Затем он, все также скрытый чарами, тихо шепнул пароль горгулье и шагнул на открывшуюся за ней лестницу. Можно было не сомневаться, что Филч поступит именно так — примчится к директору и потащит за собой, ловить нарушителей.

И можно было не сомневаться, что МакГонагалл, даже не будучи уверенной в подлинности послания, все равно помчится проверять. Запретный лес неспроста слыл опасным местом, и тем не менее каждый год находились идиоты, желающие испытать собственную храбрость. Так что каждый год оттуда приходилось вызволять заблудившихся, сбившихся с тропы, запутавших в зарослях дьявольских силков, а то и набредших на логова акромантулов. Только стараниями лесничего Хагрида да обитающих в лесу кентавров до сих удавалось избежать несчастных случаев, поэтому неудивительно, что директор воспринимала подобные предупреждения всерьез.

Чем Шерлок и воспользовался.

Поднявшись по движущейся лестнице, он облаченной в перчатку руку толкнул тяжелую дверь, и та почти беззвучно поддалась. Должно быть, МакГонагалл слишком спешила, чтобы запереть дверь, но, скорее всего, просто не видела в этом необходимости. Никто в здравом уме не стал бы лезть непрошенным гостем в кабинет суровой директрисы, так что ей не требовалось иной защиты, кроме как пароля на горгулье. То была вполне оправданная самонадеянность, присущая всем великим волшебникам. Авторитет МакГонагалл в этой школе был столь же непоколебим, сколь строг ее характер. Даже сам Шерлок ощущал себя крайне некомфортно сейчас, прокрадываясь в ее кабинет, словно какой-то воришка. И дело было даже не в возможных последствиях затем, а в том уважении, которое невольно испытывал Холмс к профессору МакГонагалл.

И тем не менее отступать он не собирался. Тем более что намерения у него были самые безобидные. Он лишь хотел выяснить детали расследования того пожара, и если госпожа директор отказывалась делиться информацией, Шерлок намеревался добыть ее самостоятельно.

— Иммобилус, — шепнул он, прежде чем шагнуть за порог, и слабая фиолетовая волна прокатилась по кабинету, и тихое сопение многочисленных портретов на стенах тут же умолкло.

Кабинет представлял собой просторное круглое помещение, в его центре красовался массивный антикварный стол с ножками в виде львиных лап. Стены увешивали портреты прошлых директоров Хогвартса, надежно замороженные заклинанием сейчас они застыли в своих золоченых рамах и не могли поднять шум, заметив незваного гостя. Одну из стен занимал огромный камин, достаточно просторный, чтобы в него спокойно мог войти человек без необходимости пригибаться. На почти прогоревших поленьях слабо теплился огонь, не разгораясь и не угасая полностью, словно прикрученный до минимума светильник. От него исходило достаточно света, чтобы можно было спокойно передвигаться, не нуждаясь в ином источнике освещения. Кабинет уставляли стеллажи с книгами и запертые шкафы с резными ручками, обитые бархатом стулья, два мягких кресла и широкий диван, покрытый клетчатым темно-зеленым пледом.

Откуда-то доносилось мерное тиканье часов.

Никакого хаоса, присущего практически каждому преподавателю в этой школе, здесь не наблюдалось. Несмотря на обилие различных свитков пергамента, классных журналов, отчетов, писем и прочей делопроизводственной ерунды — на отсутствие бумажной работы директор пожаловаться явно не могла — ничто не выбивалось из строгого порядка и ровных линий. Беспорядка профессор МакГонагалл не терпела ни в умах, ни в делах.

Шерлок выглянул в окно.

Гроза еще не унялась. Вдалеке сквозь пелену дождя в ночной темноте несколько лучиков света двигались в направлении Запретного леса, рубцеватый край которого слабо высвечивался в тусклых вспышках молний. Времени в распоряжении Холмса было вполне достаточно, хотя и не слишком много, и Шерлок принялся за дело. Стараясь лишний раз ничего не трогать — на случай если директор установила какие-то чары, которые Шерлок не сумел распознать — он принялся просматривать бумаги. Искомое обнаружилось недалеко — в ящике стола, должно быть, директор закрыла дело совсем недавно.

Отчет по пожару включал в себя задокументированные результаты осмотра места происшествия и показания свидетелей. Здесь Шерлок ничего нового не почерпнул, по-видимому, дальше простого опроса дело не зашло — свидетелей не поили сывороткой правды и не заглядывали в их воспоминания. В этом, в общем, ничего удивительного не было. Подобные методы на повседневной основе не использовались без санкции Министерства, разве что в исключительных случаях.

Показания Забини в отчете тоже значились, но ничего сверх того, что она рассказала Шерлоку, она не сказала.

Помимо этого к отчету прикладывалось ответное письмо от владельца магазина «Зонко» с результатами проведенной проверки, которой добилась настойчивая и дотошная МакГонагалл. Как и ожидалось, производитель подтверждал, что в той партии фейерверков брак, который мог бы привести к самовозгоранию, обнаружен не был. Ничего необычного не нашел и профессор Флитвик, занимающийся осмотром места происшествия. Никаких остаточных следов использованных там чар он не обнаружил — если кто и подстроил тот взрыв с помощью магии, то все заклинания к моменту проверки успели развеяться. Похоже, дело оказалось закрыто за недостатком улик.

Это не удивляло, но все же изрядно разочаровывало. С досадой Шерлок захлопнул папку, бросил ее на место в ящик и с силой его захлопнул.

— Вам чем-то помочь, юноша? — вдруг раздался за его спиной дружелюбный голос, и Шерлок подпрыгнул от неожиданности. Должно быть, он слишком увлекся и потерял бдительность.

Он резко обернулся, охваченный паникой, уже готовый оправдываться и выкручиваться, однако в кабинете никого не было, а голос звучал слишком дружелюбно, чтобы обращаться к тому, кто влез в чужой кабинет среди ночи и роется в чужих шкафах.

Тот, кто застал Шерлока с поличным, судя по всему, не собирался делать ему выговор и поднимать шум. Кабинет пустовал, и все портреты все еще пребывали под действием чар — безмолвные и бездвижные, предыдущие директора Хогвартса спали в своих вычурных золоченых рамах, — все, кроме одного.

Из ближайшего к директорскому столу портрета на застывшего в напряжении Шерлока с добродушной усмешкой глядел поверх очков-половинок седовласый волшебник. Его длинная седая борода и усы были столь длинными, что их конец терялся за нижним краем рамы. Причудливую мантию украшала крупная россыпь вышитых звезд. Не требовалось даже читать выгравированную под портретом надпись, чтобы узнать, кто это.

— Вам не следует находиться здесь в столь поздний час, — все столь же дружелюбно упрекнул Шерлока профессор Дамблдор.

— Мне можно, — как можно беспечнее соврал Холмс, напуская на себя фальшиво-уверенный вид, словно действительно имел полное право находиться здесь посреди ночи без ведома профессора Макгонагалл и копаться в ее документах.

Мысленно же он выругался на себя.

И как только он умудрился попасться? Чары незаметности все еще действовали, позволяя сливаться с обстановкой, однако каким-то образом на профессора Дамблдора уловка не действовала. Прекрасно сознавая, что попался с поличным, слизеринец лихорадочно соображал, как выкрутиться из ситуации.

Нужно было заставить портрет молчать о произошедшем, вот только как? Стереть ему воспоминания? Вряд ли чары забвения сработают с портретом. Избавиться от него? С мгновенье Шерлок всерьез рассматривал возможность сжечь портрет, прежде чем с сожалением отказаться от этой идеи.

Прежде, чем он успеет сделать хоть что-то, изображенный на холсте профессор успеет сбежать в другое полотно. К тому же, зачарованные портреты представляли особую ценность в волшебном мире — их начинали писать еще при жизни волшебника, чтобы успеть заключить в полотно его образ и отпечаток души. Если проникновение в свой кабинет МакГонагалл еще может простить, то за уничтожение столь бесценной вещи последствия будут куда серьезнее.

А значит, единственный возможный выход из положения — постараться разговорить Дамблдора и убедить его молчать.

— Любопытство не порок, но надо учиться его сдерживать, мистер Холмс, — добродушно хмыкнул тот, разумеется, ни капли не поверив Шерлоку, однако не спеша его прогонять.

— Я здесь не из любопытства, сэр. Мою подругу хотели убить, — Шерлок добавил в голос как можно искренности и проникновенности. Профессор Дамблдор считался весьма эксцентричной и чудаковатой личностью и, среди прочего, славился некоторым пренебрежением к правилам во имя высшей цели. Искренность вполне могла сработать, — Я только пытаюсь выяснить, что произошло.

— Вы мне напоминаете одного юношу, — произнес волшебник с портрета, изучающе рассматривая Шерлока.

— Моего брата? — Холмс, не удержавшись, скептически закатил глаза. Ну, разумеется, даже сейчас, в ситуации, в которой вечно идеально-правильный святоша Майкрофт ни за что бы не очутился, их все равно продолжают сравнивать. Ведь даже портреты прекрасно знали и восхищались Майкрофтом — даже у давно погибших учителей он слыл любимчиком. И, разумеется, сравнение окажется не в пользу Шерлока. Никогда не оказывалось.

Однако Дамблдор покачал головой:

— Нет, одного моего ученика. Он был любопытным, одаренным, даже гениальным. И потому считал себя выше правил и выше других людей.

— О ком это вы?

Холмс озадаченно нахмурился. Профессор Дамблдор смотрел на него взглядом, значение которого Шерлок не вполне понимал — одновременно испытующе и с какой-то потаенной грустью. Под этим взглядом Шерлок ощутил себя некомфортно.

Портреты не имели ни разума, ни мыслей, в которые можно было бы проникнуть, их нельзя было «прочесть» по мельчайшим следам, которые оставляла жизнь, потому что портреты существовали вне жизни. Они представляли собой лишь слепок давно ушедшей личности, наделенный лишь ее воспоминаниями и чертами характера, которыми одарил портрет художник. Они не имели ни истинных эмоций, ни целей и ни стремлений, а значит, понять и управлять ими было невозможно.

Шерлок терпеть не мог что-то не понимать.

Но профессор Дамблдор не стал пояснять значение своих слов:

— Кстати, личные дела сотрудников хранятся в шкафу слева, — словно не слыша вопроса, кивком он указал на шкаф рядом с Шерлоком, — Пароль «Имбирные тритоны» — Минерва никогда в этом не признается, но это ее тайная слабость.

С недоверием и опаской Холмс глянул на указанный шкаф, чувствуя себя еще сильнее сбитым с толку. По какой-то непонятной причине Дамблдор вместо того, чтобы устроить разнос нарушителю, вел с ним дружественную беседу, да еще к тому же сам предложил залезть в конфиденциальные документы и подсказал пароль. В чем подвох? Пытался ли он поймать Шерлоку в ловушку или же Дамблдор и впрямь был сумасшедшим, как считали некоторые источники?

— Зачем вы мне помогаете? — спросил Холмс прямо. Он ненавидел подобную беспомощность — когда ни легиллеменция, ни дедукция не могли помочь, и все, что оставалось — надеяться на откровенность собеседника.

— Вы мне его немного напоминаете, — продолжал Дамблдор, будто и не менял темы, — Однако был и другой юноша. Он тоже нарушал правила. Только не ради себя. Совсем как вы.

Шерлок пристально посмотрел на портрет, все еще не понимая, о чем тот говорит, и ища подвох. Наверное, стоило уйти сейчас, пока по неосторожности не привел в действие какие-нибудь скрытые защитные чары и не попался окончательно.

Целую секунду он раздумывал над этим вариантом, прежде чем безжалостно его отбросить. До этого момента Шерлоку и в голову не приходило заглянуть в личное дело профессора Мориарти, однако сейчас он ясно понял, что в этом заключалась одна из причин, по которой ему просто необходимо было попасть в этот кабинет. И теперь соблазн выяснить хотя бы малейшую крупицу информации перевешивал голос разума.

И к тому же Шерлок все равно уже выдал себя, так что стоило хотя бы сделать так, чтобы все это оказалось не впустую.

Отрезая себе последний путь отступления, Холмс решительно сомкнул ладонь на блестящей ручке шкафа. Приглушенные раскаты грома доносились из-за окна, добавляя моменту зловещего напряжения. С мгновение слизеринец, напрягшись, ожидал, что вот сейчас взвоют сигнальные чары, или что его скрутят веревки, или рука накрепко прилипнет к металлу, однако ничего не произошло.

— Имбирные тритоны, — осмелев, произнес Шерлок, и замок с легким щелчком поддался, открывая ряд выстроенных по алфавиту пергаментных папок. Более не колеблясь, Шерлок выхватил ту, что ему требовалась, — Вы что-то слышали про Мориарти? — обратился он к портрету.

Если и существовала причина, по которой портрет профессора Дамблдора стал бы ему помогать, то она наверняка заключалась в Мориарти. Ведь Дамблдор обитал здесь, в этом кабинете и слышал многое из звучащих здесь разговоров, знал, что происходило в профессорском «закулисье». Возможно, кто-то что-то заметил касательно нового профессора, а значит, Шерлок не ошибся в своих подозрениях.

Ответом ему послужило молчание, но Шерлок иного и не ждал. Осторожно переворачивая пергаментные страницы, чтобы не оставить на них следов своего присутствия, он принялся жадно читать досье на профессора.

Однако с каждой перевернутой страницей Холмса постигало все большее разочарование. Досье Мориарти казалось идеальным — диплом американской школы Ильверморни с идеальными оценками, разумеется, блестящее резюме, сопровождаемое рекомендательными письмами и характеристиками от бывших коллег из министерства. Характеристики эти содержали сплошные похвалы Мориарти — его исключительному таланту, блестящим навыкам, порядочности, исполнительности, инициативности. Ни единого темного пятнышка нельзя было найти даже между строк. С досадой Шерлок уже готов был закрыть папку, когда взгляд его вдруг зацепился за самую последнюю страницу.

Единственный из коллег Мориарти, кто описывал его в более сдержанных эпитетах, был некто Эдвард ван Кун. Он не писал напрямую ни единого обвинения в адрес бывшего коллеги, однако ненавязчиво намекал не доверять его исключительному обаянию и проявить осторожность, ведь рядом с Мориарти то и дело происходят несчастные случаи.

Холмс жадно вчитывался в строки. Знакомое чувство азарта охватило его. Пусть он так и не нашел никаких деталей, но он чуял, что напал на верный путь. Какие-то секреты скрывались за идеальной личиной нового профессора, и Шерлок собирался выяснить, какие именно, и зачем он пришел в Хогвартс. В Министерстве наверняка он сумеет найти кое-какие ответы, касаемо этого мистера ван Куна, однако сейчас нужно было спешить, пока не вернулась МакГонагалл. Аккуратно засунув досье на место, слизеринец повернулся к портрету, раздумывая, стоит ли все-таки его сжечь, чтобы замести следы, однако Дамблдор прервал его размышления:

— Вам уже пора, мистер Холмс. Если вы, конечно, хотите оставить в тайне ваше пребывание здесь, — хитро подмигнул он.

Шерлок все еще не видел причин ему верить, однако не находил других вариантов. Репутация Дамблдора, как гения с причудами, похоже, оказалась правдива на все сто. Холмсу очень хотелось расспросить его о многом, но задать еще хотя бы один вопрос он уже не успел.

Резкий запах дыма коснулся его ноздрей. Бумажка с наспех нацарапанной турисаз вспыхнула в его кармане и осела на ткани черным пеплом, а это значило, что время вышло. Напоследок беглым взглядом оглядев кабинет, проверяя, все ли осталось в том же виде, как до его прихода, Шерлок стремительно выскочил за дверь, вниз по лестнице, перепрыгивая через ступеньки, обратно за выпустившую его горгулью и бросился по коридору, уже слыша за собой стремительные шаги. Холмс едва успел свернуть за угол, как раз вовремя, когда в коридоре появилась директор МакГонагалл.

— Достаточно, Аргус, — сердито велела она семенящему за ней завхозу, — Очевидно, что это был просто розыгрыш. Разберемся с этим завтра, — не дожидаясь, чтобы выслушать возражения, она произнесла пароль и скрылась в открывшемся проходе. Филч еще какое-то время хмуро таращился на горгулью, прежде чем развернуться и злобно ворча себе под нос побрести прочь.

Только теперь Шерлок мог выдохнуть.

Сердце гулко стучало в груди, разгоняя кровь по венам. Только в подобные моменты, когда в крови фонтаном бил адреналин, Шерлок, кажется, чувствовал себя по-настоящему живым. Или, по крайней мере, в такие моменты хотя бы ненадолго, но отступала скука.

Окрыленный эйфорией увенчавшейся успехом авантюры, Холмс двинулся по коридору практически на автопилоте, пока его мозг тем временем обрабатывал добытую информацию. Поглощенный размышлениями, Шерлок очнулся, только когда практически уперся носом в тяжелую дверь.

Недоуменно оглядевшись, он осознал, что вместо собственной комнаты ноги сами собой привели его к больничному крылу.

Вот только почему сюда?

Слизеринец недоуменно сверлил взглядом дверь. У него не имелось ровным счетом ни единой причины прийти сюда сегодня…

Где-то в отдалении прогремел гром.

Воспоминание вдруг вспыхнуло перед глазами с невероятной четкостью — залитый дождем стадион, ослепительные электрические вспышки в опасной близости от трибун и падающая фигура в затухающем свете.

Рука сама собой толкнула тяжелую дверь, и Шерлок, повинуясь порыву, шагнул за порог.

В больничном крыле царила практически оглушительная тишина, наполненная резкими запахами трав и снадобий. Не стоило приходить сюда и испытывать удачу, нарушая очередное правило за одну ночь, но Холмс не мог уйти так просто.

Он вновь ясно вспомнил сегодняшний день, как молнии били одна за другой, словно преследующие одну единственную цель — Джейн Ватсон. Она наверняка должна была быть здесь — после такого-то падения вряд ли можно было отделаться одними ушибами. А лечить переломы обычно приходилось всю ночь под наблюдением мадам Помфри. Однажды на втором курсе Шерлоку довелось сломать запястье, и он до сих пор помнил горячую боль от Костероста и тоскливое одиночество той ночи. С тех пор он старался избегать этого места. А вот Ватсон, должно быть, была здесь частой гостьей, учитывая квиддич и ее вечное невезенье.

Теперь Шерлок вспомнил, как был здесь в последний раз, после инцидента с напитком живой смерти. И снова причиной, что привела его сюда, была эта гриффиндорка.

Кажется, ей не слишком везло по жизни. А, может, к ней просто притягивалась опасность.

Однажды это может ее убить.

И, возможно, очень скоро. Ведь те молнии, что преследовали ее сегодня, определенно не могли быть случайностью.

Кто-то пытался, если не убить ее, то как минимум вывести из игры. А значит, в Хогвартсе появилась еще одна тайна. И Шерлок просто не мог пройти мимо, не попытавшись ее разгадать.

Холмс беззвучно двинулся вдоль просторного помещения, заставленного рядами пустых коек. Сегодня больничное крыло, на удивление, не переполняли пострадавшие игроки, и лишь одна единственная ширма, отгораживающая дальний угол, свидетельствовала о том, что одна пациентка все же здесь была.

За ширмой зажженная лампа отбрасывала узкий диск света, совсем недостаточный, чтобы осветить полностью этот небольшой уголок пространства. В этом тусклом свете лицо лежащей на койке девушки казалось совершенно бледным и изможденным. Ее глаза были закрыты, плотно сомкнутые веки отдавали синевой, однако она явно не спала — в чертах лица отсутствовало свойственное спящим умиротворение, а стиснутые в кулак ладони тонких рук выдавали страдание.

Сейчас Ватсон казалась невероятно беззащитной и хрупкой, однако стоило ей почувствовать присутствие Шерлока, как она переменилась в один миг. Решительная и бесстрашная, с горящими глазами, она целилась палочкой в нарушителя своего покоя, вновь пряча уязвимость за привычной броней. Выглядела Ватсон при этом презабавно, учитывая, что в таком состоянии она вряд ли сумела бы одолеть хотя бы первокурсника. Но теперь когда Шерлок увидел ее, почти невредимую и не утратившую присущей ей дерзкой язвительности, почему-то у него в груди полегчало. Словно до этого момента что-то тяжелое довлело над его душой, а теперь растаяло, как лед в лучах солнца.

И Шерлоку хотелось продлить это ощущение.

Когда он наконец вышел из больничного крыла намного позже, почти под утро, Ватсон мирно спала, позабыв о боли и тревогах. Уже покидая ее, Холмс нерешительно замер на пороге.

Кто-то пытался ее убить сегодня. Каковы шансы, что этот «кто-то» не придет довести дело до конца? В общем-то, Шерлока это отнюдь не касалось, однако он повернулся и осторожно, стараясь не потревожить Ватсон, обломком мела начертал в изголовье ее постели один единственный символ ᛉ — альгиз — защита. Вспыхнув на секунду, руна засияла мерным светом, окутывая спящую девушку тонким покрывалом чар, защищая от остального мира.

И лишь теперь Шерлок мог уйти спокойно. Ведь что бы там ни случилось сегодня на квиддичном поле, этой ночью Джейн Ватсон будет в безопасности.

---

Примечания:

Я завела блог об этой работе, и если буду выбиваться из стандартного графика (глава раз в месяц), то буду предупреждать там: https://ficbook.net/authors/379140/blog#content

Заглядывайте иногда)

Когда Ватсон проснулась наутро после падения, комната пустовала.

Туманно-розовый утренний свет слабо пробивался сквозь задернутые шторы. Гром и дождь утихли, должно быть, гроза давно миновала.

Сонно потерев глаза, девушка вспомнила вчерашний день и вечер и странный приснившийся ей сон, в котором она полночи разговаривала с Шерлоком Холмсом. Ничем иным, кроме сна, это быть не могло, и почему-то от этой мысли Ватсон испытала странную нотку разочарования.

В остальном утро более ничто не омрачало.

Джейн ощущала себя как никогда выспавшейся и бодрой. Нога уже не болела, как и все остальное — и больше ничто не напоминало о вчерашнем неудачном падении. С нетерпением дождавшись, пока мадам Помфри тщательно ее осмотрит и позволит уйти, Ватсон поспешно принялась одеваться. Квиддичная форма, хотя и сухая и чистая, неприятно холодила кожу, но другой одежды у Джейн не было.

Торопливо натягивая на себя красный свитер с золотыми полосками, Ватсон вдруг услышала какое-то негромкое звяканье. Что-то небольшое выскочило откуда-то со свитера и покатилось по полу.

Нагнувшись, Ватсон подняла предмет и озадаченно повертела его в руках, пытаясь понять, откуда он мог выпасть. Это оказалась небольшая монетка с выжженным на ней символом, однако каким конкретно, гриффиндорка понять не успела. Стоило ей коснуться пальцами шершавой поверхности монетки, как та вдруг вспыхнула и осыпалась черной пылью столь стремительно, что Джейн даже не успела испугаться. Стряхнув с пальцев пепел она оглядела остальную одежду в поисках чего-то подобного, но ничего больше не нашла. Так и не поняв, что это было, девушка решила не задумываться об этом и поспешила уйти из опостылевших белых стен лазарета.

Оказавшись на воле, первым же делом Ватсон устроила общий сбор команды на квиддичном поле. Утро выдалось промозглым, но ослепительно-ясным. Небо, еще вчера задернутое плотным слоем серых туч, сегодня совершенно расчистилось и сияло безбрежной синевой. О бушевавшей вчера грозе напоминали лишь широкие лужи, подернутые по краям тонкой коркой изморози, да погнутые ветви деревьев, с которых за день слетели остатки листвы. Устраивать полноценную тренировку Ватсон не намеревалась, лишь хотела подвести итоги вчерашнего матча. Радость вчерашней победы еще не успела выветриться, и команда пребывала в прекрасном настроении, которое не мог испортить даже холодный пронизывающий ветер. И лишь один человек не разделял этого настроения в полной мере.

Салли Доннован держалась хмуро и нарочито дерзко. В выражении ее красивого, но уставшего и сердитого лица, то и дело проблескивало нечто похожее на чувство вины, однако, судя по всему, оправдываться за свои вчерашние неудачи Салли вовсе не собиралась.

Когда Джейн, еще раз похвалив команду за вчерашнюю победу, обратилась к Салли, намереваясь в как можно более мягкой форме указать на ее ошибки, Доннован сразу же восприняла все в штыки и принялась яростно защищаться:

— Грег мог пострадать! — мгновенно вспылила она, — В него чуть молния не попала и бладжеры. Я просто хотела помочь.

— Мы все рисковали, — стараясь не повышать голос больше, чем необходимо, парировала Ватсон, — В квиддиче так всегда и бывает. Грег играет уже много лет, он способен о себе позаботиться.

— Да тебе просто плевать на него, — Салли скрестила руки на груди и с вызовом подняла подбородок, — Я здесь одна о нем забочусь.

— Салли, хватит, — неловко прошипел Лестрейд, однако обе девушки его проигнорировали.

— Это командная игра, и надо прикрывать друг друга, — не останавливалась Доннован, — Разве не ты это говорила, а, капитан? — она выделила последнее слово так, что оно прозвучало почти саркастически, и Джейн начала закипать.

— Вратарь не нуждается в твоей защите. Твоей задачей было прикрывать других охотников, то есть меня и Мэри. А ты своими действиями едва не подвела всю команду.

— Знаешь что, Ватсон? — вышла из себя Доннован и уткнула указательный палец Джейн в грудь, — Да ты просто ревнуешь, потому что мы с Грегом вместе, а ты свой шанс упустила.

— Салли, замолчи! — лицо Грега уже попросту пылало, но на него по-прежнему никто не обращал внимания. Остальная команда притихла и с интересом наблюдала за разворачивающейся на их глазах драмой. Даже Мэри не пыталась сгладить конфликт, наверное, понимая, что эта ссора назревала слишком давно и должна была наконец разразиться.

— Да что ты вообще несешь? — Джейн была готова взвыть от всей той чуши, что несла сейчас Доннован.

Правое колено вдруг остро кольнуло болью, и Ватсон от неожиданности едва не вскрикнула. — Знаешь что, Доннован? Если ты не способна справиться со своими чувствами, то лучше тебе больше не выходить на поле.

— Ну и прекрасно! — выкрикнула Салли.

На секунду Джейн показалось, что та сейчас ее ударит, но через какой-то долгий напряженный миг Салли отступила назад. Лицо ее исказилось от гнева, глаза метали молнии.

— Из-за одной ошибки ты выпираешь ее из команды? — Грег вдруг встрял между девушками, очевидно, устав, что о нем говорят в третьем лице прямо в его присутствии. В голосе его, обычно спокойном и ровном, звенела злость. Джейн опешила. В темно-карих глазах бывшего лучшего друга не читалось более ни следа вчерашнего беспокойства, словно и это Джейн тоже просто почудилось.

— И ты туда же! — окончательно вскипела Ватсон.

Последняя нить ее терпения лопнула с оглушительным треском. Джейн так старалась быть терпеливой и понимающей, но все, что получала в ответ на протяжении долгих недель — лишь ледяное отчуждение и полный игнор. И она больше не могла это выносить. Если Лестрейд хочет перечеркнуть связывающие их годы дружбы одним росчерком, то и пожалуйста — Джейн не станет его разубеждать.

— Ты был моим лучшим другом, — еле дыша от злости, чеканила слова она, и на этот раз опешил уже Грег — такую ярость излучала сейчас его когда-то лучшая подруга, — Мне жаль, что ты влюбился в меня, а я не смогла ответить взаимностью, но я в этом не виновата. Я пыталась дать тебе время, но ты только и делал, что вел себя как полный идиот! С меня хватит. Вы оба исключены из команды. Убирайтесь отсюда оба!

Салли издала странный звук, то ли всхлип, то ли вскрик, и стремительно убежала прямо по лужам. Грег задержался всего на пару секунд, пристально вглядываясь в решительное злое лицо бывшей подруги. Вся его злость угасла вмиг, уступая место неприкрытой боли. Он не произнес ни слова, лишь покачал головой, как-то разочарованно и устало, и быстро последовал за Салли.

Джейн на миг прикрыла глаза. Тупая настойчивая боль пульсировала в колене, словно его так и не долечили, в ушах приливом шумела кровь. Сделав несколько глубоких вдохов, она, наконец, нашла в себе силы открыть глаза и повернуться к притихшей напряженной команде.

— Что ж, — Ватсон попыталась улыбнуться, но лицевые мышцы свело так, что получилась лишь гримаса боли, — Кажется, нас снова ждут перемены в составе. В любом случае, вы все молодцы. Следующую тренировку проведем на следующей неделе, а пока можете отдыхать.

Неловко потоптавшись, команда разошлась. Джейн молча стояла, провожая их спины и вдыхая колючий осенний воздух. Горло саднило от крика, лицо пылало. Ни единой мысли не осталось в голове, лишь боль толчками билась о стенки черепа, словно пытаясь расколоть его и вырваться наружу.

— Ты все правильно сделала, — услышала она осторожный голос, и Джейн вздрогнула, лишь сейчас поняв, что лучшая подруга вовсе не собиралась оставлять ее в одиночестве в такой момент.

— Да как это все может быть правильным, — выпалила Ватсон, давя рвущиеся из больного горла судорожные рыдания, — Если я только и делаю, что ссорюсь со всеми?

— Ты ни в чем ни виновата, — тихо, но твердо произнесла Мэри, обхватывая подругу за плечи и разворачивая к себе, — Слышишь меня?

— Но я все испортила.

— Неправда. Ты все правильно сказала. Ты не виновата в своих чувствах. А еще ты капитан команды, и ты поступила в ее интересах.

— Но я не справляюсь! Из-за меня мы вчера чуть не проиграли.

— Что за бред? — фыркнула Морстен, — Да ты бы видела себя вчера! Джейн Ватсон, ты самый крутой капитан в мире! И даже не смей думать иначе!

— Ты, как всегда, преувеличиваешь, но спасибо, — Ватсон слабо улыбнулась, чувствуя, как тяжелый горячий узел в горле ослабевает.

— А Лестрейд просто идиот, — продолжила Мэри нарочито небрежно, — Вот увидишь, он еще все осознает, и вы обязательно помиритесь. А если нет, то пусть катится ко всем чертям!

— Надеюсь, до чертей дело не дойдет, — Джейн утерла катящиеся из глаз слезы и обняла подругу, — Спасибо тебе, Мэри. За все. И что бы я без тебя делала?

— Давно бы без меня пропала, — хмыкнула та, — Но я здесь, так что все будет хорошо. Ни о чем не переживай. И кстати, — Мэри отстранилась из объятий и лукаво улыбнулась, — С днем рождения тебя.

Джейн опешила. Значение слов подруги дошло до нее не сразу. Выражение лица у нее сейчас, должно быть, было просто уморительным, потому что Мэри громко расхохоталась.

— Ты что, забыла?

Судорожно Джейн принялась прокручивать в голове календарь, пытаясь понять, какой сегодня день. Последние недели ее мысли занимало столько всего, что она забыла обо всем на свете, кроме матча. Но сейчас Ватсон вдруг с ужасом осознала, что сегодня действительно ее день рождения.

Джейн внутренне застонала. И почему из всех дней в году ее день рождения наступил именно сегодня, когда настроение было как никогда далеко от праздничного? Однако Мэри лишь рассмеялась, в ее глазах играли какие-то коварные смешинки. Можно было не сомневаться, что она что-то задумала, так что Джейн принялась поспешно убеждать ту просто проигнорировать сегодняшний день. На что Морстен уверила подругу, что и не собиралась устраивать ей никаких сюрпризов. Верилось в это с трудом, но уверения прозвучали достаточно убедительно, чтобы от сердца немного отлегло.

Когда девушки возвратились в башню, Грег и Салли куда-то исчезли. Первым делом Джейн нашла Элисон Картер и Мелани Кинг — шестикурсниц, состоящих в гриффиндорской команде запасными, и сообщила им, что теперь они приняты в основной состав. Элисон предстояло занять место Салли, а Мелани согласилась временно поиграть за вратаря. Обе девушки были сильными игроками, так что пока что Джейн могла быть спокойной за команду.

Колено продолжало беспокоить, хотя уже не так сильно, как на поле, и Джейн отправилась обратно в больничное крыло. Мадам Помфри, хмурясь, еще раз внимательно осмотрела ее и проверила целым арсеналом диагностических заклинаний на предмет остаточных повреждений, однако не нашла ровным счетом ни единой причины, по которой колено могло продолжать болеть. Нагрузив Джейн на всякий случай десятком различных укрепляющих и обезболивающих отваров, целительница велела прийти, если боль не пройдет через несколько дней. Делать было нечего. Осушив один из флаконов и не ощутив никакого эффекта, Ватсон вернулась в свою комнату с намерением больше никуда из нее не выходить.

За окном, завешенным бордовыми занавесками, вдруг послышался какой-то скрежет и стук. Серая сова-сипуха с зажатым в мощном клюве конвертом парила за окном и стучала когтями в мутное от дождевых подтеков стекло. С удивлением Ватсон узнала в птице свою питомицу Бесс. Широко распахнув окно, девушка впустила в комнату гостью вместе с холодным свежим воздухом, мгновенно выстужая помещение.

Выронив из клюва белый конверт в руки хозяйке, Бесс ласково клюнула ту в щеку. Джейн ласково погладила холодные перья питомицы и только потом развернула послание. С удивлением распознав неровный неаккуратный почерк сестры, Ватсон с жадностью принялась вчитываться в короткие строчки. Сухо поздравив сестру с днем рождения, Гарри сообщала, что у них с отцом все нормально, и только. Несмотря на скудность послания и неубедительность этих слов, на душе у Джейн все же немного полегчало. Последний раз она общалась с семьей еще на платформе первого сентября, и с тех пор не получала от них ни единой весточки. Отец наверняка погрузился в очередной запой, а Гарри определенно прогуливала школу, но хотя бы теперь Джейн знала, что они оба живы-здоровы. Она быстро написала на оборотной стороне ответную благодарность, стараясь вложить в слова как можно больше теплоты, затем вручила письмо Бесс, погладила ее напоследок и вновь выпустила в окно.

Снова оставшись одна, Ватсон долго наблюдала, как сова серой точкой скрывается в безоблачном кристально-чистом небе. Наконец, вконец замерзнув, Джейн закрыла окно и устало опустилась на свою кровать. Комната пустовала — соседки нашли себе на этой выходной день занятие поинтереснее, чем сидеть в четырех стенах. Джейн же ничего делать не хотелось — ни идти гулять, ни делать уроки, ни общаться с кем-либо. Приняв давно желанный горячий душ, она переоделась из уже надоевшей квиддичной формы в привычные джинсы и теплый мягкий джемпер и вытащила из чемодана забытый роман, начатый еще летом. Устроившись на кровати, девушка укрылась потеплее пледом и сбежала от реальности на страницы книги.

Джейн казалось, она отвлеклась буквально на пару минут, но когда она очнулась от того, что кто-то тряс ее за руку, Ватсон, поморгав, с удивлением обнаружила, что за окном уже стемнело. Пытаясь привлечь к себе внимание, перед ней стояла Мэри.

— Наконец-то, я тебя уже целый час зову, — цокнула она языком и протянула подруге длинный вытянутый сверток, завернутый в шелестящую коричневую бумагу, — Держи, это тебе.

— Что это? — Ватсон недоуменно взяла предмет в руки, не вполне понимая, зачем Мэри ей что-то дарит, и та нетерпеливо закатила глаза.

— Это подарок, дурочка. С днем рождения!

О том, что внутри обертки, Джейн догадалась еще до того, как развернула ее. Не требовалось особого ума, чтобы узнать за тонким слоем упаковочной бумаги очертания метлы. Лакированная рукоять красного дерева поистине сияла новизной, гладкое полированное дерево отдавалось ровным теплом и почти живой вибрацией под пальцами, словно сонное мурчание кота. Ни один прутик не выбивался из идеально ровной конструкции. Золоченые буквы, украшающие рукоять, гласили: «Нимбус-4000». Точно такой же моделью обладала и сама Мэри.

— Профессор Долгопупс сказал, что твою уже не починить, — пояснила Морстен, сдерживая улыбку, — А метла тебе понадобится, чтобы выиграть все остальные матчи, капитан.

— Она же стоит целое состояние, — Джейн потрясенно уставилась на подругу. Мэри стеснения в средствах не испытывала и вполне могла позволить себе покупать каждый год новую метлу, однако для Джейн такие суммы были попросту заоблачными. — Мэри, не стоило… — Ватсон попыталась всучить слишком дорогой подарок обратно в руки подруге, но та решительно оттолкнула ее.

— Даже не вздумай спорить, — угрожающе велела подруга, — Тебе нужна новая метла, а эту я все равно уже не смогу вернуть в магазин. А две одинаковые мне не нужны, так что прими подарок и выиграй на ней Кубок школы!

С несколько минут Ватсон просто переводила взгляд с Мэри на метлу и обратно, не зная, что и сказать, а затем просто заключила подругу в крепкие объятия.

— Спасибо.

— Ну все, — Мэри решительно отстранилась и потянула Джейн за руку, заставляя подняться, — Опробуешь метлу завтра, а сейчас идем.

— Что такое? Куда идем? — Джейн подозрительно нахмурилась, почуяв подвох, но Мэри без всяких объяснений уже настойчиво тянула ее за собой. Не став сопротивляться, Ватсон позволила увлечь себя прочь из комнаты. Стоило ей оказаться на лестнице, как что-то оглушительно хлопнуло со всех сторон, и мириады мерцающих конфетти дождем осыпало девушку.

— С днем рождения! — раздались крики и хлопки. Проморгавшись от яркой вспышки чьей-то колдокамеры, Ватсон в изумлении огляделась по сторонам. Гостиную обильно украшали развешанные по стенам, над камином и на перилах лестниц флаги в цветах факультета, флажки и сияющие гирлянды. Десятки воздушных шаров плавали под потолком. Растерянно хлопая глазами, Джейн просто не находила слов. Праздновать дни рождения, конечно, в Гриффиндоре было принято, однако еще ни разу — в таком масштабе. Должно быть, на гостиную наложили чары тишины, иначе удивительно, что Джейн не услышала подготовки.

— Мы вчера немного отпраздновали, — пояснила Мэри, утягивая Джейн за собой вниз по лестнице, — Но без капитана вышло не слишком весело. Так что сегодня мы решили отметить снова и победу, и заодно твой день рождения!

Под веселые выкрики и смех Уолтер и Дэниел торжественно внесли огромный торт, выполненный в форме квиддичного мяча, украшенный семнадцатью зажженных свечей. Венди подпрыгивала от восторга и нетерпения и украдкой ковыряла глазурь, Элисон и Мелани тоже присоединились, хотя и держались скромно, словно не чувствуя себя в полной мере достойными разделить праздник. Однокурсники столпились вокруг — Роуз и Джефф, Эшли, Майк, Виктор, и даже Макс маячил где-то позади толпы, явно пришедший только ради халявного огневиски. Весь факультет, кажется, собрался сейчас здесь, кроме двоих.

Ни Грега, ни Салли не было, что совсем не удивляло после сегодняшней ссоры, но все равно больно ранило Джейн. Она судорожно оглядывалась по сторонам в поисках лазейки, однако одногруппники столпились вокруг тесным кольцом, отрезая все возможные пути отступления. Еще никогда в жизни Ватсон настолько не хотелось ничего праздновать, как сейчас, равно как и находиться в толпе людей, но ее друзья и команда устроили эту вечеринку в ее честь, и меньшее, что могла сделать Джейн, это хотя бы изобразить благодарность.

Выдавив из себя улыбку, Джейн склонилась над тортом, убирая руками локоны подальше от пламени и глазури, и в несколько шумных выдохов задула свечи. Следующие минуты смешались в ее сознании в один сплошной белый шум. Кто-то обнимал ее, хлопал по плечам и спине, выкрикивал поздравления, кто-то аплодировал и стрелял из хлопушек, откуда-то заиграла вдруг музыка, и какой-то момент все закончилось, и Джейн очутилась одна посреди празднующей толпы. Покончив с официальной частью — поздравлением именинницы — гриффиндорцы принялись веселиться. Кто-то танцевал, кто-то ел торт и принесенные с кухни сладости, кто-то разливал по стаканам сливочное пиво и огневиски. Откуда-то тянуло сладковатым дымным запахом — то ли от капающих на глазурь свеч, то ли кто-то чересчур обильно облился парфюмом.

Джейн почувствовала, что задыхается. В самом центре веселящейся толпы, окруженная бьющей по ушам музыкой, разговорами, смехом, запахами и вспышками, она вдруг ощутила, что еще миг — и она точно сойдет с ума.

Машинально сделав глоток чего-то обжигающего из протянутого кем-то стакана, Ватсон крадучись выбралась из толпы и поспешно выскользнула наружу. На ее счастье Мэри как раз отвлеклась на торт, так что никто не встал на пути ее побега.

Оставив позади приглушенный гул вечеринки, Джейн свернула в ближайший коридор и, стараясь игнорировать стремительно разрастающуюся в колене боль, залезла на широкий подоконник. Прислонившись лбом к холодному стеклу, Ватсон принялась считать вдохи, пытаясь восстановить сбившееся дыхание. Ее щеки горели от духоты и алкоголя, голова раскалывалась. Все это было уж слишком. Все это — Грег, Салли, Мэри, ее подарок, эта вечеринка — словно все навалилось разом, и этого оказалось больше, чем Джейн могла вынести.

Постепенно она сумела унять бешеное биение своего сердца и отдышаться. Из отдаления до ее ушей доносилась музыка, однако все же здесь было довольно тихо. Из трещинок в стекле задувал холодный воздух, но тот же странный сладкий запах преследовал Джейн и здесь. Запах этот казался тяжелым и странно знакомым, однако девушка никак не могла разобрать, что он ей напоминал. Она попыталась открыть тяжелую оконную задвижку, чтобы немного проветрить коридор, но не преуспела. Тяжелая и заржавевшая за годы неиспользования задвижка отказывалась поддаваться. Едва не сбив пальцы в кровь, Ватсон сдалась. Волшебная палочка осталась в комнате, но сама мысль о том, чтобы подняться на ноги и вернуться за ней через душную шумную гостиную, вызывала тошноту. Надо было куда-нибудь уйти, не сидеть здесь, как идиотка, но шевелиться не хотелось. Нога, казалось, распухла, словно ее и не лечили после злосчастного матча. Прислонившись щекой к холодному стеклу, Джейн так и осталась на подоконнике.

Позади вдруг раздались шаги, нарушая тихое уединение коридора. Джейн не стала даже поворачиваться, чтобы посмотреть, кто идет, отчаянно надеясь, что кто бы то ни был, просто пройдет мимо. Однако ее надеждам оказалось не суждено сбыться. Шаги замерли где-то позади, и чей-то робкий голос донесся до ушей Ватсон:

— Прости, ты не подскажешь, как выйти отсюда? Я, кажется, заблудилась.

Очень неохотно Джейн повернулась.

Перед ней стояла незнакомка.

Конечно, не то, чтобы Ватсон была знакома абсолютно со всеми обитателями Хогвартса, однако она могла поклясться, что никогда прежде эту девушку здесь не видела. Внешне ненамного старше Джейн, она не походила на школьницу, как, впрочем, и на преподавательницу. Ее длинные светлые кудри, светлее, чем у самой Джейн, казались очень блестящими и мягкими. Широкополое черное пальто с высоким воротом напоминало, скорее, магловскую одежду, нежели мантию волшебников. В больших, навыкате, глазах, ярко обрамленных черными стрелками, читалась смущение, а на губах играла робкая улыбка.

— Приходила на собеседование, и вот, блуждаю уже который час, — смущенно пояснила незнакомка дрожащим голосом, в котором звенели слезы.

— Да, здесь легко заблудиться, — Джейн тяжело вздохнула и медленно слезла с подоконника, стараясь не напрягать больное колено. Мысленно она выругала себя последними словами. И какое только ей дело до этой дамочки? И почему ей нужно было забрести именно в этот коридор? Нашла бы себе другого проводника или справилась бы сама. Однако тут же Ватсон укорила себя за подобные мысли — час стоял поздний, все обитатели школы уже разбрелись по своим комнатам, так что вряд ли заблудившаяся встретит в ближайшее время кого-то. А блуждать по темноте в огромном холодном замке с его лабиринтами коридоров и движущимися лестницами можно хоть до утра. Нет, Джейн просто не могла отвернуться и оставить нуждающуюся в помощи на произвол судьбы, — Сложно объяснить, давай лучше я тебя провожу.

— Спасибо, ты меня просто спасешь! — обрадовалась незнакомка, улыбаясь так широко и искренне, что Джейн вновь ощутила раскаяние за свое первоначальное недовольство.

Она повела девушку знакомой дорогой по темным коридорам и широким колодцам заколдованных лестниц. За пыльными витражными окнами алыми углями догорал закат. В трубах и стенах привычно зловеще завывал ветер.

— У вас тут настоящий лабиринт, — попыталась завязать разговор девушка, — Хорошо, что ты мне встретилась, иначе я бы тут еще два часа проблуждала.

— Ты разве не здесь училась? — без особого интереса спросила Ватсон, исключительно из вежливости и чтобы не молчать всю дорогу.

— Нет, я на дому училась, с репетиторами. Но я всегда мечтала побывать здесь, в Хогвартсе. Вот, хотела попробоваться на должность профессора истории магии.

— И как, успешно?

— Вряд ли, — девушка со вздохом опустила взгляд, голос вновь задрожал, — Кажется, я не произвела впечатление. Да и свободной вакансии все равно нет.

— Жаль. Профессор Бинс просто ужасен, — против воли Джейн испытала разочарование, проникаясь к новой знакомой, — Кто угодно был бы лучше него. Но ты не расстраивайся. Уверена, ты можешь попробоваться на другую должность, может, на следующий год.

— Спасибо, — улыбнулась незнакомка, на ее высоких острых скулах вспыхнул румянец, — Может, так и сделаю.

Какое-то мгновенье обе молчали, дожидаясь, пока лестница удосужится повернуть к нужному коридору, а затем Джейн поймала на себе осторожный взгляд исподлобья.

— А у тебя все хорошо? Извини, что спрашиваю, — затараторила девушка, — Просто ты такая грустная там сидела, а я тебе, наверное, помешала…

— Да нет, все нормально, — Джейн хотела отмахнуться и отделаться вежливой ложью, однако правда почему-то вдруг слетела с губ, легко и естественно, — Просто… у меня день рождения.

— О, поздравляю, — оживилась собеседница, — А чего грустить-то?

— Да просто я с другом поссорилась.

— С парнем?

— Нет, — замахала руками Ватсон, — Просто с другом. Он мне в любви признался, а я его отвергла. И теперь он злится, и мне даже пришлось его из команды выгнать. Мы вчера играли в квиддич, и я еще с метлы упала — позорище просто.

Джейн абсолютно точно не хотела откровенничать с первой встречной, но прямо в этот момент держать в себе все переживания вечера казалось попросту невыносимо. А голос и взгляд незнакомки излучал столь искреннее беспокойство, что поделиться с ней накипевшим на душе оказалось отчего-то невероятно легко. Сама не заметив как, Джейн вдруг обнаружила, что рассказала всю историю.

— Мне жаль, — сочувственно протянула ее спутница, — Я тебя так понимаю, я тоже немного играла, но только с семьей, и я вечно падала. Но ведь вы выиграли, а это главное. А с другом вы помиритесь, я уверена.

— Надеюсь, ты права, — на душе у Ватсон как-то полегчало, словно своим рассказом она выдернула из раны ядовитый шип, — Я Джейн, кстати.

— А я Кассандра, — девушка протянула Джейн руку, и та пожала ее, мимоходом отмечая, какие у той тонкие длинные пальцы, — Очень приятно с тобой познакомиться, Джейн. Мне жаль что у тебя невеселый день рождения. Тебе наверное хотелось бы отмечать его с семьей?

— Да не то чтобы, — Ватсон в очередной раз тяжело вздохнула. На миг она помедлила — одно дело рассказать о школьных переживаниях, но стоит ли упоминать семью? Но как и в предыдущий раз слова сами собой полились из ее рта, — Мы с отцом не особо близки, а моя сестра написала сегодня впервые за несколько месяцев, и то, только потому что моя сова наверняка прилетела и заставила ее.

— Понимаю, семья — это сложно. Я со своими братьями тоже не общаюсь. Я стараюсь присматривать за младшим, но постоянно быть рядом с ним у меня просто нет возможности. А старший брат и вовсе меня ненавидит.

— Почему так? — Джейн пытливо вгляделась в бледное лицо Кассандры. За это недолгое время знакомства с ней та показалась Ватсон весьма милой девушкой. За что же ее мог ненавидеть собственный брат?

— Я только пыталась сблизиться с ними, — пояснила Кассандра, — Но братья, они… им со мной было не интересно, понимаешь? Вот и вся история.

— Это отстойно, — выдохнула Джейн, остро ощущая несправедливость, которую пришлось испытать ее новой знакомой от собственной семьи. В этот момент Ватсон чувствовала, что эта, совсем незнакомая ей девушка, понимает ее, как никто другой. Это было странное чувство, но невероятно приятное. Такое случалось невероятно редко. Ведь даже с Мэри Джейн иногда было невероятно тяжело обсуждать этот аспект ее жизни, ведь в семье Морстен и близко не царило такого бардака и хаоса, как в семье Ватсон. А Кассандра все понимала и слушала без тени осуждения.

Так, незаметно, за разговором по душам девушки добрались до первого этажа. Свечи и факелы, тускло освещающие холл, чадили и дрожали на сквозняке, с улицы в замок пробирался мерзкий холод.

— Вот и пришли, — неловко произнесла Джейн, указывая на тяжелую главную дверь. Ей хотелось еще поговорить с новой знакомой, но, кажется, на сегодня лимит откровенности уже был исчерпан, — Проводить до ворот, или ты доберешься?

— Да, дальше я сама, спасибо тебе огромное, — Кассандра широко улыбнулась, откинув голову, и в тусклом отблеске пламени Джейн заметила, какие у той яркие голубые глаза, — Пожалуйста, не грусти, иди повеселись с друзьями и со своим парнем, ты это заслужила.

— Нет у меня никакого парня, — рассмеялась Ватсон, и Кассандра шокировано округлила глаза.

— А должен быть, ведь ты такая чудесная! Что, даже на примете никого?

— Да так, — уклончиво ответила Джейн, качая головой.

Должно быть, так Кассандра и представляла себе школьную жизнь — влюбленности, общение, романтику. Если так, то Джейн в этом плане провалилась по полной. Каждая ее одногруппница хотя бы раз находила себе объект воздыхания, хотя бы для того, чтобы втайне по нему страдать издалека, не предпринимая попыток сблизиться. Это было своего рода обязательной девчачьей традицией. Даже Мэри однажды целых две недели вздыхала по слизеринскому капитану Сэмюэлю Треверсу. Правда влюбленность эта разом прошла, стоило гриффиндорцам подчистую разгромить Слизерин в следующем же квиддичном матче. А вот с Джейн не случалось и такого, если не считать всей той дурацкой истории с Марком. И на примете у нее никого не было. Иногда Джейн это расстраивало — может быть, с ней что-то не так? Но чаще это радовало — от влюбленностей одни неприятности — в этом она убедилась, наблюдая за одногруппницами.

В этот момент Ватсон вдруг почему-то вспомнился тот дурацкий слух про ее тайный роман с Холмсом. Джейн поежилась. Нет, вот уж здесь точно никакой романтики нет и быть не может. Но слова Кассандры ей очень польстили — возможно, она не так безнадежна, как ей самой казалось:

— Но спасибо тебе, — улыбнулась она в ответ, — Я последую твоему совету.

— С днем рождения тебя, Джейн, — к огромному удивлению Ватсон Кассандра вдруг заключила ее в объятия, краткие, но крепкие, и Джейн на мгновение успела ощутить цитрусовый аромат ее духов.

Прежде чем Ватсон успела ответить хоть что-то, Кассандра уже отпустила ее. Поправив на плече сумку, она быстро сбежала по ступенькам, помахала на прощание рукой и скрылась за тяжелой дубовой дверью. На мгновение с улицы резко пахнуло холодом, а затем дверь захлопнулась, и Джейн вновь осталась одна. Постояв еще немного, пребывая в легком недоумении, гриффиндорка наконец развернулась и побрела обратно по темным коридорам. Это была очень странная встреча. Вряд ли Джейн еще когда-нибудь увидит эту Кассандру — даже если она и придет сюда преподавать, к этому моменту Ватсон наверняка уже выпустится, но встреча эта оставила приятное чувство легкости. Иногда только и нужно, что выговориться кому-то, чтобы почувствовать себя намного лучше. Уже преодолев почти весь обратный путь, Ватсон осознала, что даже боль в колене отступила. Теперь она чувствовала себя достаточно хорошо, чтобы вернуться в гремящую музыкой башню и присоединиться к празднованию, более того — ей хотелось этого.

С легкой душой она вернулась в гостиную, в шумную веселую толпу, и хотя бы на этот вечер задвинула все свои тревоги в дальний ящик.

Уже потом, почти под утро, лежа в своей постели с уставшей гудящей головой, почти проваливаясь в сон, Джейн вдруг поняла, что напоминал ей тот странный запах. Так пахло возле теплиц, когда профессор Долгопупс подравнивал саженцы, а после сжигал обрезанные сухие ветки.

Так пах розмарин, и так пах чихотник.

* * *

На следующее утро Ватсон проснулась с гудящей головой. Она практически не пила, кроме сливочного пива, однако недостаток сна делал свое дело. Колено снова напоминало о себе тупой болью, и Джейн опустошила сразу два флакона горького обезболивающего зелья перед тем, как нехотя побрести на завтрак.

Ожидаемо, не ей одной в это утро пришлось тяжко. Сонные и измученные, гриффиндорцы широко зевали над своими тарелками и наливали чашку за чашкой из стремительно пустеющего кофейника. Профессор Долгопупс одаривал своих подопечных хмурыми взглядами, однако упрекать ни в чем не стал — все же победа в матче была достаточно смягчающим фактором. К тому же, кажется, сегодня неподобающее поведение гриффиндорцев не занимало главное место в мыслях декана факультета. Присмотревшись повнимательнее к преподавательскому столу, Джейн заметила, как профессор то и дело склоняется к директору МакГонагалл, что-то ей говоря с напряженным видом, и как они осматривают весь зал, вглядываясь в лица. В обсуждение также включились профессор Флитвик и профессор Мориарти — судя по лицам, произошло что-то посерьезнее пьяной вечеринки в гриффиндорской башне — однако никакого объявления, как ожидала Ватсон, не последовало. Что бы там ни было, кажется, это решили сохранить в тайне.

Все еще одолеваемая любопытством и головной болью, Ватсон поплелась вслед за Мэри на историю магии. Если и существовал в образовании волшебников предмет, который позволял студентам восполнить недостаток сна, так это была история магии. Профессор Бинс — старый призрак, которого даже сама смерть не сумела удержать от преподавания, даже самые интересные темы умудрялся вещать столь монотонно и скучно, что даже наиболее упорные и нацеленные на знания ученики засыпали в первые же десять минут лекции. Поэтому неудивительно, что тусовавшиеся едва ли не до утра семикурсники даже не стали пытаться слушать тему про очередные гоблинские войны, а попросту легли на парты и без всяких угрызений совести погрузились в сон. Даже Джейн не стала противиться сонливости. Профессор Бинс, однако, даже не замечал столь вопиющего пренебрежения к своему предмету. Казалось, ему было все равно, слушал ли его хоть кто-то — наверное, даже если бы все ученики разом решили объявить бойкот истории магии, Бинс все равно бы читал лекцию пустой аудитории, все тем же монотонным, бесцветным, ввергающим в уныние и сон голосом. Так было на протяжении всех шести лет, что Ватсон училась в Хогвартсе. Если по другим предметам еще существовала возможность смены преподавателя, то профессор Бинс был вечен, ибо призрак не мог уволиться или умереть дважды.

Лежа лицом на парте и из последних сил упрямо корябая пером по пергаменту, Джейн вспомнила вчерашнюю встречу с Кассандрой. Кажется, она сказала, что приходила на собеседование. Интересно, какая бы из нее вышла преподавательница? Вчерашний разговор Джейн вспоминала с теплом — кажется, еще никто не понимал ее настолько хорошо. Было бы здорово, если бы Кассандру взяли преподавать — наверное, она была бы одной из тех редких преподавателей, кто умел бы находить общий язык и подход к любому ученику. Наверное, Джейн была предвзята, но ей казалось, что Кассандру полюбили бы абсолютно все в этой школе. Как жаль, что в итоге ничего не вышло.

Остаток лекции прошел, как в тумане. Следующей парой стояла трансфигурация, и уж на ней-то спать было попросту непозволительно. Профессор МакГонагалл сегодня казалась особенно сердитой. На ее предмете и без того всегда приходилось непросто, ну а сегодня, после вчерашнего бурного веселья, попасть под плохое настроение директрисы и вовсе казалось пыткой. Изо всех сил стараясь сосредоточиться, Ватсон не отрывала взгляда от стоящей перед ней фарфоровой чашкой, которая упрямо отказывалась менять форму под прицелом волшебной палочки. В этом году семикурсникам предстояло освоить невербальную трансфигурацию. Учитывая, что даже вербальная магия давалась не всегда легко и в менее напряженной обстановке, ничего удивительного не было в том, что сегодня у гриффиндорцев дело шло из рук вон плохо.

Профессор МакГонагалл ходила вдоль парт и отпускала строгие комментарии, в которые Ватсон старалась не вслушиваться. Кто-то уже вовсю всхлипывал — кажется, это была Эшли. Еще ни разу никто не радовался окончанию уроку столь сильно, когда трансфигурация, наконец, подошла к концу. Выходя из кабинета, Джейн чувствовала себя вконец вымотанной. Мэри цеплялась за ее руку, и, казалось, она вот-вот отрубится прямо на ходу. На их счастье, больше уроков на сегодня не предвиделось, так что подруги со спокойной совестью могли вернуться в общежитие досыпать остаток дня.

Вернувшись в комнату, Джейн тут же отрубилась, стоило голове коснуться подушки.

Проснулась она через пару часов, чувствуя себя еще более уставшей, чем прежде. Голова раскалывалась, мышцы неприятно ныли, а колено словно распухло и отзывалось болью на любое движение. Комната пустовала. День клонился к вечеру — солнечные лучи, пробивающиеся сквозь окно, заметно потускнели. Преодолевая слабость, Джейн поднялась и спустилась в гостиную. Понедельник явно не задался, но неделя предстояла напряженная, так что Ватсон принялась за домашнее задание. Спустя какое-то время ей удалось прийти в себя и стряхнуть сонливость.

За окном уныло моросил дождь, серые тучи тяжелым занавесом накрывали окрестности. Поймав себя на том, что бесцельно таращится в окно, вместо того, чтобы дописывать эссе по трансфигурации, Джейн встряхнулась. Судя по всему, учиться сегодня нормально ей уже не удастся, так что Ватсон решительно отложила в сторону учебник и пергамент и решила прогуляться. Ей хотелось взбодриться. Лучше всего в этом ей помогали полеты, однако сегодня, в такую погоду, идти на улицу совсем не хотелось. Новая метла — подарок Мэри — так и лежала, нераспакованная, в комнате. Несмотря на то, что Джейн находила такой подарок весьма милым поступком со стороны подруги, все же она до сих пор ощущала неловкость. Конечно, Мэри могла позволить себе подобный жест, но Джейн не привыкла к подобной щедрости. К тому же ее сердце все еще тосковало по старой метле, с которой Ватсон провела не один год и выиграла не один матч. Если бы было возможным починить ее, Джейн бы, не раздумывая, отказалась от новой метлы в обмен на свою старую. Но, раз уж это не представлялось возможным, по крайней мере Ватсон хотела поблагодарить профессора Долгопупса за попытку ее починить.

Кабинет профессора располагался в Южной башне. Несмотря на то, что большую часть своего времени профессор предпочитал проводить в компании своих любимых растений в теплицах, именно здесь проходили некоторые теоретические занятия по травологии, а также здесь профессора можно было найти во внеучебное время для консультаций.

Дверь в кабинет оказалась открыта, из-за нее доносились голоса. Заслышав их, Джейн остановилась в нерешительности и замерла на пороге. Наверное, не стоило мешать, стоило развернуться и уйти, однако тут ее заметил профессор.

— Мисс Ватсон, — профессор Долгопупс устало, но приветливо ей улыбнулся, — Вы что-то хотели? Заходите.

Нерешительно, Джейн шагнула за порог, привлекая к себе взгляды присутствующих. Кажется, она помешала какому-то собранию. Помимо декана ее факультета здесь собрались директор МакГонагалл, профессор Мориарти, а также — к большому удивлению Джейн — Мэри и Грег.

— Нет, простите, ничего важного, — смутилась Ватсон, — Я зайду позже.

— Нет-нет, мисс Ватсон, заходите, — велела МакГонагалл, тоном, не терпящим возражений, — У нас к вам пара вопросов.

Джейн напряглась. Она не припоминала за собой никаких недавних проступков, однако слова директрисы невольно вызывали жуткий дискомфорт. К тому же профессор Мориарти разглядывал ее столь пристально, что Ватсон невольно ощутила, как кровь приливает к ее щекам. После той прогулки под дождем ее мысли то и дело невольно возвращались к профессору, она одновременно и ждала нового разговора с ним, и страшилась его. Но сейчас Мориарти держался отстраненно, стоя в стороне, его цепкий пристальный взгляд блуждал по лицу Ватсон, но не выражал ровным счетом ничего.

— Что-то случилось? — осторожно поинтересовалась девушка, косясь на Мэри. Та сделала большие глаза и украдкой кивнула на МакГонагалл. Грег же уставился в пол, абсолютно избегая смотреть на Джейн, и та невольно испытала раздражение.

— В субботу ночью кто-то вломился в мой кабинет, — сухо произнесла профессор, и Джейн шокировано ахнула. Это было беспрецедентно. Еще никто не осмеливался так поступить, зная характер директрисы. Да и кому вообще понадобилось совершать нечто подобное? Вполне правильно истолковав реакцию гриффиндорки, МакГонагалл продолжила. — Да-да, именно так. Кто-то ночью проник в мой кабинет в обход защитных чар и залез в конфиденциальные документы. Конечно, я не имею права допросить каждого учащегося сывороткой правды, — профессор поджала губы, явно недовольная такой несправедливостью, — Но допросить могу.

— Это не я, — возмущенно запротестовала Джейн. Почему-то под взглядом МакГонагалл она чувствовала себя виноватой, несмотря на то, что не сделала ничего плохого, и ощутила необходимость оправдаться.

— Мисс Ватсон любит бродить по ночам, — вкрадчиво вставил Мориарти. Джейн вспыхнула и неверяще глянула на него, ощущая себя преданной. Словно он выдал какой-то ее секрет. Хотя вряд ли тот случай, когда Ватсон застали посреди ночи в компании Холмса, был секретом для кого-либо из преподавателей. И все же Джейн не ожидала, что Мориарти вот так выдаст ее, словно свидетельствуя против нее в преступлении, которого она не совершала.

— У мисс Ватсон есть алиби в ту ночь, — прежде, чем она успела сказать хоть слово в свою защиту, вмешался профессор Долгопупс, — То была ночь после матча — мисс Ватсон была в больничном крыле, лечила перелом. Кстати, как вы себя чувствуете?

— Все в порядке, спасибо, — дрожащим голосом соврала Джейн. Хотя бы профессор Долгопупс был на ее стороне. Несмотря на то, что Джейн ни в чем ни была виновата, она все же ощутила невероятное облегчение от того, что профессор вступился за нее.

Теперь ее захлестывал интерес. Значит, пока она страдала от боли, сращивая кости, кто-то вломился в кабинет директора? Кто бы это мог быть? По мнению Джейн, нужно было быть безумцем, чтобы совершить нечто подобное. И если его найдут, наказание, должно быть, будет ужасным. По крайней мере, у Джейн было алиби.

Та ночь вновь всплыло в ее памяти — мрачная белая тишина лазарета, горечь зелий и адская боль. А еще темный силуэт и мягкий баритон, рассказывающий о далеком восточном ветре и вересковых полях. Возможно, то был всего лишь сон. И вряд ли Шерлок Холмс подтвердит ее алиби, если это потребуется. Но то был удивительно приятный сон.

При мысли о той ночи Джейн подавила невольную улыбку. Она потупила взгляд, ощущая на себе пристальные взгляды профессоров, особенно не решая встретиться взглядом с темными глазами профессора Мориарти, опасаясь, что тот мог сказать что-то еще и в один миг выставить ее виновной.

— Верно, — чуть менее сурово произнесла директор, одаривая Ватсон мягким взглядом, — Кстати, отличная игра, мисс Ватсон.

— Спасибо, мэм.

— Но если вы что-то знаете, или что-то слышали, надеюсь, вы сразу же мне расскажете, — сурово продолжила директор, — Мне, или старостам, — она кивнула в сторону Мэри и Грега, — Подобные проступки непростительны.

— Конечно, мэм, — заставила себя кивнуть Ватсон. Теперь она понимала, что здесь делали ее друзья — как старост, их наверняка обязали присматривать за окружающими и разузнавать обо всем. Джейн крайне сомневалась, что им удастся что-то выяснить, но таковы были их обязанности.

— Вы можете идти, мисс Ватсон, — мягко улыбнулся ей профессор Долгопупс, — Если вы хотите что-то обсудить, можете подойти завтра — я буду здесь.

— Спасибо, профессор, до свидания.

Поспешно попрощавшись, Ватсон вышла из кабинета. Ей не хотелось находиться там более ни секунды под испытующими взглядами профессоров. Джейн и без того постоянно доставалось за нарушения правил, не хватало еще и оказаться под подозрением во взломе директорского кабинета.

То, что нечто подобное вообще произошло, не укладывалось у нее в голове. Зачем кому-то понадобилось туда вламываться? Чего хотел злоумышленник? Что-то украсть? Или что-то разведать? Может, МакГонагалл ошиблась? Все это казалось слишком странным. Уж Джейн точно побоялась бы рисковать вот так разозлить строгую директрису. Даже идти средь ночи в Запретный лес и то не казалось столь пугающим в свое время. И все же, если кто-то действительно пробрался в директорский кабинет, то что ему было там нужно?

Задумавшись об этом непонятном происшествии, Ватсон еще раз в деталях вспомнила ту ночь. Мысли вернулись к Шерлоку Холмсу. Может, он был прав, и в школе действительно завелся преступник? Мог бы это быть тот же человек, что пытался проклясть ее на том матче? Если конечно, это действительно было действием каких-то чар, а не просто неудачным стечением погодных обстоятельств. На ум Джейн вдруг пришла та странная монетка, выпавшая с ее квиддичной одежды наутро после матча. Кажется, на ней был выгравирован какой-то символ, но Джейн не успела разобрать, какой именно. Кажется, профессор Флитвик однажды упоминал, что недоброжелатели иногда используют заговоренные предметы для того, чтобы навредить своей жертве. Но такой способ не слишком удобен, потому что подобный зачарованный предмет легко обнаружить. Могло ли это быть правдой? Мог ли кто-то подбросить ей эту проклятую монетку, чтобы притянуть к ней молнии?

Если это действительно так, то, значит, кто-то в этом замке желал Джейн зла.

От этой мысли ее сердце тревожно забилось, сбиваясь с ритма. Джейн невольно ускорила шаг, ощущая практически паранойю, словно кто-то прямо сейчас мог следить за ней из теней и целиться в нее новым проклятьем.

Что хуже всего, Ватсон понятие не имела, кто бы это мог быть. Кто мог ненавидеть ее настолько, чтобы совершить нечто подобное? Да, она периодически конфликтовала с окружающими, но ведь это обычное дело, особенно для подростков. Может, все же Джейн ошибалась? Надо было убедиться наверняка, что та монетка — или что это вообще было — действительно была зачарована на порчу. Помедлив, Ватсон задумалась — стоит ли найти профессора Флитвика или профессора Дромгул и расспросить на эту тему.

Нет, это вызовет лишние вопросы, а Джейн пока не хотела впутывать в это дело никого, по крайней мере до тех пор, пока не убедится, что воображение не играет с ней злую шутку.

С этой мыслью гриффиндорка направилась в библиотеку. В книгах по чарам и порчам наверняка где-то должно упоминаться нечто подобное. Стараясь ступать как можно тише, Джейн скользнула в эту тихую обитель знаний и двинулась вдоль высоких, забитых книгами и пылью стеллажей. Посетителей сегодня оказалось довольно много. В этом, впрочем, не представлялось ничего удивительного — с каждым месяцем нагрузка только возрастала, и домашних заданий становилось все больше у всех курсов. Под неусыпным бдительным взглядом мадам Пинс школьники тихо корпели в своих углах над тяжелыми фолиантами и свитками пергамента.

На Джейн никто не обратил внимания. В отделе, посвященном книгам по чарам и заклинаниям, она медленно побрела вдоль полок. Что именно и где искать, она не знала, и потому принялась перебирать книгу за книгой.

Спустя какое-то время гриффиндорка начала отчаиваться. В книгах предлагалось множество информации про самую разную магическую всячину — здесь были и зачарованные чайные сервизы, которые грозились откусить пальцы незадачливому любителю чая; и проклятые ковры из медвежьих шкур, что вмиг обращались живым зверем, стоило на них ступить; и более безобидные штуки, вроде дверных ручек и ключей, которые норовили исчезнуть в самый неподходящий момент. Но ничто из этого к ситуации Ватсон не подходило. Одно дело — прислать недругу проклятый подарок, который превратится в нечто опасное и обратится против получателя, и совсем другое — втайне подбросить нечто такое, что подвергнет жертву опасности, при этом оставив в тайне ее источник и намерения.

Самое близкое по описанию, что нашла Джейн, были проклятые амулеты. Они представляли собой самые разные предметы, заколдованные на то, чтобы приносить неудачу. Однако упоминались такие амулеты только вскользь, так как считались ерундой, не способной принести хоть сколько-нибудь значимый вред.

Захлопнув очередной бесполезный фолиант, Джейн тяжело вздохнула и устало огляделась вокруг. Библиотека Хогвартса имела славу одной из самых обширных во всем волшебном мире. Перерыть ее полностью казалось попросту нереальным. За это время таинственный недоброжелатель успеет проклясть Ватсон не один раз, и, кто знает, насколько успешной может оказаться следующая попытка.

Из чистого упрямства пролистав еще несколько книг, Джейн намеревалась поставить очередной том обратно на полку, как вдруг застыла на месте. В образовавшемся между книг просвете по ту сторону стеллажа Ватсон заметила уже знакомое ей лицо. Бледное, с острыми скулами, обрамленное темными кудрями — выразительная внешность Шерлока Холмса узнавалась с одного взгляда.

Джейн поспешно отступила в сторону, словно боясь, что слизеринец ее увидит. Но тут же она обругала себя за свое поведение и осторожно выглянула снова.

Холмс ее не заметил. Он сидел в широком мягком кресле за столом, слишком поглощенный лежащей перед ним книгой, чтобы заметить наблюдающий за ним взгляд.

Сейчас, в полном одиночестве, не подозревающий о чужом присутствии, Холмс, казалось, снял с себя маску привычного высокомерия — ведь демонстрировать его было не перед кем. Лишь сосредоточенность читалась в его лице. Внимательный взгляд острых глаз быстро перебегал со строки на строку, вряд ли упуская хотя бы долю смысла прочитанного. Привычная черная мантия, без которой Джейн еще ни разу его не видела, сейчас небрежно висела на спинке кресла. Без нее Холмс казался лишенным привычной брони. Его идеально-белая рубашка резко контрастировала с черным костюмом, как и бледность его лица в сочетании с темными волосами — казалось, Холмс весь представлял собой сплошные контрасты. Казалось, он словно сливается с тенями и одновременно выделяется на их фоне.

Джейн невольно поймала себя на том, что задержала дыхание. Словно неосторожный выдох мог спугнуть хрупкое мгновение.

Она все еще гадала, был ли тот их ночной разговор сном. И почему только Шерлок Холмс теперь вечно оказывался рядом с ней? Как бы Джейн ни старалась его избегать, она то и дело наталкивалась на него, вот как сейчас. В его присутствии ей неизменно делалось некомфортно — слишком уж Холмс был высокомерен, холоден и почти до жестокости проницателен. Ватсон хотелось держаться от него подальше, и все же…

Той ночью он пришел предупредить ее. У него не было причин этого делать, но он пришел и рассказал о том, что видел на том матче. Он может знать больше, ведь не зря же он считает себя самым умным. Так будет ли дерзостью со стороны Джейн спросить его? Ведь она понятия не имеет, что ищет. А на кону, возможно, стоит ее жизнь.

Отбросив собственную нерешительность, Джейн вышла из своего укрытия и нарочито громко хлопнула книгой.

Холмс вздрогнул и резко поднял на нее взгляд. Смятение и испуг мелькнули на его лице всего на миг, тут же сменяясь на привычное хладнокровие и самоуверенность. Уголок губ слизеринца слегка изогнулся в чуть насмешливой улыбке. Джейн вдруг ясно вспомнила другую их встречу, здесь же, в библиотеке, когда они поспорили из-за той книги, и Ватсон пришлось сбежать в смятении и слезах. Но больше Ватсон не позволит этому повториться.

— Ты что-нибудь слышал о проклятых амулетах? — напрямую спросила она, решив не ходить вокруг да около.

Холмс медленно поднялся на ноги и шагнул вперед, окидывая Джейн с головы до ног внимательным взглядом. Ватсон всегда считала свой рост достаточно высоким, однако рядом с Холмсом она вдруг ощутила себя ужасно маленькой.

— Значит, ты согласна, что тебя хотели проклясть на матче? — довольный собственной правотой, протянул слизеринец.

Значит, тот ночной разговор в больничном крыле все-таки случился наяву, — поняла Джейн. Осознание этого всколыхнуло что-то в ее душе — странную смесь чувств, не то смущение, не то облегчение.

— Я кое-что нашла, — поспешно пояснила она, слова сбивчивым потоком срывались с ее языка, — Кажется, это была монетка, она выпала с моей квиддичной формы. На ней был какой-то знак, но я не успела рассмотреть — она сгорела. Может, это ерунда, но… — Джейн замялась, все это вдруг показалось ей полной чушью. Мало ли что там была за монетка, может, случайно завалялась, а Ватсон уже напридумывала всяких ужасов.

Однако Холмс не спешил называть ее мнительной идиоткой. Напротив, он посерьезнел и нахмурился:

— Такие штуки подбрасывают недругам, чтобы убить их или покалечить, — слизеринец быстро огляделся по сторонам и шагнул к одному из дальних стеллажей.

Окинув его быстрым цепким взглядом, он одним четким движением выхватил книгу с верхней полки, стремительно пролистал и, остановившись на одной из страниц где-то в середине, показал ее Джейн. Выбранный раздел оказался посвящен созданию подобных проклятых амулетов. Подробные описания чар и методик перемежались изображениями самых разных предметов — кулонов, заколок, монеток, сшитых из ткани кукол, иголок и браслетов — испещренных руническими символами. Судя по книге, зачаровать подобным образом можно было практически любой предмет. Действие амулетов разнилось в зависимости от использованных чар — одни навлекали на своего носителя неудачу, другие влияли на здоровье, третьи влияли на настроение и вызывали гнев со стороны окружающих, четвертые внезапно раскалялись и поджигали одежду. Если вовремя не обнаружить такой предмет и не обезвредить его, жертва вполне могла серьезно пострадать или даже умереть.

Джейн испуганно выдохнула. Значит, это правда. Кто-то действительно желал ей смерти. Настолько, что не поленился заколдовать амулет и подбросить ей. Но кто мог так поступить? Неужели Джейн действительно разозлила кого-то так сильно?

— Значит, я проклята? — наконец, удалось вымолвить ей. Горло неприятно сдавило, отчего голос прозвучал слабо.

— Ну, теперь уже нет, заряд разовый, — утешил ее Холмс, — Если, конечно, у тебя нет других амулетов.

Ватсон рефлекторно ощупала себя, обшарила свои карманы и осмотрела свою одежду. В карманах обнаружилась целая куча всякой ерунды — мятый носовой платок, завалявшаяся шоколадная лягушка, обертки от совиного печенья, перепачканный чернилами кристалл на цепочке и наполовину использованный флакончик блеска для губ — но ничего подозрительного или необычного здесь не нашлось, что успокаивало.

— Вроде ничего. Но кто мог такое сделать? — теперь, когда первоначальный испуг прошел, Ватсон ощутила злость. Если она только узнает, кто этот недоброжелатель, уж она ему устроит!

— А вот это тебе виднее, — пожал плечами слизеринец, — Необязательно тебя хотели убить, и все же тебе явно желали неприятностей. Вспоминай, кто и зачем мог подбросить тебе ту монетку.

Джейн задумалась, лихорадочно вспоминая всех, с кем недавно ссорилась и с кем не ладила. Мысли отказывались выстраиваться в четкую картину. Все это было слишком серьезно, чтобы по-настоящему поверить в случившееся.

— Подумай, — тихо произнес Холмс. Его голос прозвучал так близко, что Джейн вздрогнула, когда его дыхание опалило ее щеку, — А потом найди меня.

Легко подцепив свою мантию со спинки кресла и закинув ее себе на плечо, он ушел, не сказав более ни слова, а Джейн еще какое-то время не могла сдвинуться с места и бездумно таращилась ему вслед. Где-то в отдалении едва слышно хлопнула дверь, и, резко очнувшись, Ватсон без сил опустилась в то самое кресло, где недавно сидел слизеринец.

Мысли ее блуждали где-то далеко отсюда. Перед глазами ужасным воспоминанием стояла та ссора с Грегом на квиддичном поле. Вот уж у кого были причины злиться на Джейн.

Но он не стал бы ей вредить.

Ведь не стал бы?

От одной этой мысли Джейн сделалось невыносимо горько. Нет, только не Грег. Только не он.

А вот Салли…

Нет.

Ватсон оборвала себя.

Пусть даже они с Доннован и не особенно ладили сейчас, все же они дружили уже столько лет и жили в одной комнате на протяжении всего этого времени. Даже подумать страшно, что кто-то, столь близкий, мог в одночасье обратиться во врага.

Решительно отодвинув эти мысли подальше на задворки сознания, Джейн принялась прокручивать в голове воспоминание о дне игры. То утро выдалось жутко напряженным, и сейчас, как бы Ватсон ни старалась припомнить его в деталях, воспоминание выходило смутным и размытым, состоящим из разрозненных туманных клочков. Это не удивляло — ведь буквально каждую мысль Джейн занимала предстоящая тогда игра. Едва ли Ватсон замечала что-то вокруг себя в тот день, и едва ли замечала окружающих. Кажется, ее окружала толпа людей буквально каждую минуту вплоть до самого больничного крыла. Если кто и хотел подбросить Джейн проклятую монетку, то едва ли можно было представить себе более подходящее время для подобного. Любой мог это сделать, в абсолютно любой момент времени.

В такие моменты бы пригодилась наблюдательность Холмса, — с невеселой усмешкой констатировала в итоге Ватсон. Уж он наверняка бы распознал недоброжелателя с одного взгляда. Ради подобного преимущества Джейн была бы даже готова потерпеть компанию высокомерного слизеринца.

Где-то за стеллажами вдруг послышались чьи-то шаги, вырывая Ватсон из ее размышлений. За всеми этими мыслями она совсем потеряла счет времени. Наручные часы остались на тумбочке в комнате, а окон в библиотеке не было, поэтому, наступил уже вечер или еще нет, определить представлялось невозможным. Но в любом случае, сидеть здесь больше не было смысла. Поднявшись со своего места, Ватсон взяла книгу, чтобы вернуть ее обратно на полку. Шаги за стеллажом прозвучали совсем близко, и через просвет между книгами мелькнула рыжая косичка. Узнать ее обладательницу не составило труда — даже со спины в невысокой, полной фигуре легко узнавалась слизеринка Ванда Лавье. Настороженно озираясь по сторонам, она шагала быстро, но осторожно, почти что крадучись. Джейн с ней не общалась, не считая одного неловкого разговора, когда Лавье подходила извиниться за неудачу с напитком живой смерти, но, кажется, та была вполне приятной девушкой, хоть и весьма неуклюжей. Поспешно поставив книгу на полку, Джейн решила подойти и поздороваться. Однако Лавье уже успела уйти дальше, вглубь книжного лабиринта, так что Ватсон пришлось поторопиться, чтобы ее нагнать.

Остановилась она, лишь когда уткнулась носом в стену, оказавшись в тупике в тесном уголке в самом дальнем отделе библиотеки. Остановившись, Лавье обернулась по сторонам и напряженно прислушалась. Джейн замерла, внезапно осознав, что, скорее всего, слизеринка желает остаться незамеченной. Притаившись, она осторожно выглянула из-за стеллажа, чувствуя себя при этом крайне глупо. Она вовсе не намеревалась следить за кем-то и подкрадываться из тени, однако именно так это сейчас и ощущалось. Стоило либо выйти в открытую и поздороваться, либо просто уйти, но внезапно одолевшее Джейн любопытство остановило ее. Что-то в поведении Лавье ей показалось подозрительным. Зачем она таится? Ведь это не запретная секция, здесь книги брать не запрещалось, и все же слизеринка озиралась по сторонам, словно какая-то воровка.

Так и не заметив ничего, она присела на корточки и принялась возиться с книгами на нижней полке. Что она там делала, Ватсон не могла разобрать — широкая спина Лавье надежно скрывала процесс, так что Джейн оставалось лишь наблюдать из своего укрытия, опасаясь даже дышать, чтобы не выдать свое присутствие. Наблюдать пришлось недолго. Покопавшись меньше минуты, Лавье поднялась на ноги и, снова оглянувшись, стремительно ушла прочь. Дождавшись, пока ее поспешные шаги стихнут в книжном лабиринте, гриффиндорка, не в силах противостоять любопытству, подошла к стеллажу. Склонившись к нижней полке, она в недоумении осмотрела стоящие на ней книги, пытаясь понять, что такого здесь могло заинтересовать слизеринку.

Выстроенные в плотный ряд фолианты выглядели иссушенными от старости и очень пыльными. Судя по тому, что заколдованная метелка, вечно снующая по полкам и стряхивающая пыль, сюда не добиралась, книги эти вряд ли пользовались популярностью. Что, впрочем, не удивляло — тянущиеся вдоль потрепанных корешков названия, выполненные старомодным шрифтом, гласили, что книги посвящались истории гоблинских восстаний. То была излюбленная тема профессора Бинса, чья монотонная манера повествования напрочь отбивала любое желание изучать данную тему на досуге абсолютно у всех. Возможно, Ванда просто ошиблась отделом, поэтому и не взяла здесь ничего. Но почему тогда она так уверенно шла сюда, словно точно знала, куда направлялась?

Внимательно осмотрев полку, по следам пальцев на пыльном корешке Ватсон безошибочно определила книгу, которую недавно вытаскивали. Подцепив пальцами корешок, Джейн потянула его на себя. Пришлось приложить усилие, но в итоге книга поддалась и выскользнула со своего места. Что-то вдруг зашуршало следом и с тихим шорохом выпало на пол. Нахмурившись, Джейн подняла находку.

Это оказался небольшой непрозрачный пакетик, плотно набитый чем-то сухим и колким. Нехорошее предчувствие шевельнулось где-то под ребрами, дрожащими пальцами Ватсон открыла пакетик и высыпала щепотку содержимого на ладонь. Напоминающая труху бледно-зеленая сухая крошка легким облачком взвилась в воздух и осела на ладони. С замиранием сердце Джейн осторожно растерла труху между пальцами и принюхалась. Тяжелый горько-сладкий запах тут же ударил ей в нос, щекоча ноздри, и Ватсон, рефлекторно закрывшись рукавом, принялась чихать. Чихотник, высушенный и измельченный, при этом рассыпался с ее руки, оседая мельчайшей пылью на полу и на книжной полке.

Насилу отчихавшись, Джейн в ужасе уставилась на свою злополучную находку. Что здесь делал этот пакетик? Что все это означает?

Где-то в отдалении вдруг пробили часы, так неожиданно, что Ватсон в испуге отшатнулась от полки и едва удержалась на ногах. Часы оповещали о скором отбое, а значит, стоило поторопиться, чтобы вернуться в общежитие до наступления комендантского часа. Чьи-то шаги раздались где поблизости. Заметавшись, как загнанный зверь, Ватсон в панике сунула пакетик в карман мантии и бросилась прочь к выходу. Стремительно промчавшись по пустеющей библиотеке и проигнорировав недовольный окрик мадам Пинс, гриффиндорка бросилась бежать, не разбирая дороги.

Только оказавшись в башне, в шумной вечерней суете гриффиндорской гостиной, Джейн опомнилась. Дрожащие пальцы все еще судорожно сжимали в кармане пакетик. Закрывшись в ванной, Джейн вытащила его, отчасти надеясь, что ей все это примерещилось. Однако пакетик, набитый сушеным чихотником, никуда не исчез, тяжелым грузом повисая на ее ладони и на ее совести. Ватсон сдавленно выругалась себе под нос. И чем она только думала? Надо было положить все на место, а не тащить сюда.

Должно быть, именно об этом и говорил профессор Долгопупс, когда сказал, что кто-то пробрался в теплицы и украл растение. Но что чихотник вообще делал в библиотеке? Если его там оставила Ванда, то зачем? Чем дольше Джейн думала обо всем этом, тем сильнее у нее болела голова. Она не вполне понимала, что происходит, однако одно знала наверняка — все это ужасно неправильно.

Нужно было рассказать кому-то об этом. Например, преподавателям. Вот только… Разве это не подозрительно? Теперь, когда Ватсон забрала этот пакет, она автоматически становилась подозреваемой.

Джейн вздрогнула. Вдруг обвинят ее, и тогда… Она не знала, какое именно наказание предполагалось у волшебников за распространение наркотиков, но подозревала, что самое серьезное. Ее могут даже исключить из школы. Сломать палочку и навсегда изгнать из волшебного мира, обратно, в пропитанную алкогольными парами тоскливую безнадегу отцовского дома. Хуже этой участи представить себе Джейн ничего не могла. Даже перспектива попасть в Азкабан — волшебную тюрьму — не пугала ее столь сильно.

Нет, нужно было уничтожить пакетик и забыть, как страшный сон.

С полминуты Ватсон судорожно перебирала способы, как его уничтожить — смыть в раковину? Сжечь? Развеять по ветру в окно? Но… вдруг тот, кто оставил чихотник на той полке, обнаружит пропажу и поймет, что его забрала Ватсон?

К тому же, что бы там ни происходило, это была улика.

Лучше всего было вернуться в библиотеку и положить проклятый пакетик на место. А потом рассказать обо всем профессору Долгопупсу. Если кто и поверит Джейн, то он.

Приняв решение, Ватсон постаралась успокоиться. Надежно запечатав пакетик, она спрятала его подальше в карман мантии, а потом тщательно вымыла руки, стирая с пальцев резкий запах. Не стоило рисковать возвращаться сейчас — уже наступил отбой, так что если Джейн остановят в коридорах с пакетом незаконного вещества в кармане, то неприятностей точно не избежать. Лучше дождаться утра и завтра первым же делом пойти в библиотеку и вернуть все обратно на место.

Оставалось лишь пережить эту ночь.

Ложась спать, Ватсон не сомневалась, что не сумеет ни на минуту сомкнуть глаз. Однако стоило ее голове коснуться подушки, как Джейн тут провалилась в один из самых неспокойных снов в своей жизни.

Последней ее мыслью, перед тем, как погрузиться в тревожную темноту, почему-то был Шерлок Холмс и его тихий голос, говорящий — найди меня.