На чужих условиях (гет)

Харренхолл встретил авангард войска открытыми воротами и сдался абсолютно добровольно. Враги-мятежники не дожидались их за стенами в незатейливой ловушке. Здесь не обнаружилось ни принца Деймона, ни Караксеса, ни хотя бы одного солдата Рейниры. Впору было радоваться: людям законного короля не пришлось пролить ни капли крови. Корона нуждалась в плодородных Речных землях, и не стоило попусту марать имя их великодушного правителя. Страх помогал сохранять порядок, но недолго. До сира Кристона Коля уже дошел слух, как принц Деймон пытался подчинить местных лордов, и чем это для него едва не закончилось: помогла очень уж своевременная для черных смерть непреклонного Гровера Талли. Если настроить народ против себя, государство получит только новые бунты, хорошо если только среди простонародья, а не среди лордов и войск.

Вот все и радовались, хотя и не слишком явно. Путь от Королевской гавани к Харренхоллу мало напоминал легкую прогулку и здорово вымотал людей. Им не раз пришлось омыть оружие в крови. Драконов опасались, а уж побывавшего не в одной битве грозного Караксеса — особенно. Пусть летевшая над главной колонной Вхагар вселяла в сердца воинов отвагу и укрепляла боевой дух, никто и на мгновение не забывал о славе жестокого и беспощадного принца Деймона. Но Караксес на них так и не напал, а кастелян Харренхолла, не дожидаясь вопросов, рассказал все как на духу. Его историю подтвердили и остальные местные.

Принц Деймон верхом на драконе и его люди почти седмицу назад покинули замок, который просто не пожелали оборонять. Конечно же, о своем маршруте они никому не сообщили и не намекнули, да и планами не делились. Если Стронги на этот счет и лгали, пытать каждого, чтобы вызнать правду, сир Кристон не собирался. Во всяком случае сейчас.

Оставшаяся часть войска прибыла наутро следующего дня. Сопровождавший обозы и пеших латников принц Эймонд подтвердил, что Вхагар была единственным драконом, парившим в те дни над Речными землями. Победа не принесла ему желанной радости: триумфом здесь и не пахло. Слишком легко они получили Харренхолл, а главный враг, на столкновение с которым так рассчитывал Эймонд, и вовсе скрылся. Разговор с Саймоном Стронгом, похоже, окончательно разозлил и без того вспыльчивого юного принца.

Беды, что недавно обрушились на Красный замок, заставили всех их вести себя во сто крат осторожнее и осмотрительнее. Немудрено, что теперь сир Кристон видел в глазах Эймонда даже не сомнение, а плохо скрытое подозрение. Харренхолл и правда мог оказаться ловушкой для принца-регента, особенно сейчас, пока его царственный брат не способен править. Нападения приходилось ждать в любой момент. Нельзя было терять бдительность или поддаваться эмоциям.

К счастью, Эймонду хватило только напоминания о скрывшихся прочь врагах, чтобы прийти в себя. Лишняя жестокость пока была ни к чему, тем более по отношению к людям, покорно вручившим свои жизни в их руки. Изменников, открыто заявивших о своей преданности Рейнире, заперли в темницах еще вчера по приказу самого сира Кристона, остальные же не выказывали желания бунтовать, скорее наоборот.

И все же над Харренхоллом тяжелой тенью висело недовольство Эймонда. Он и раньше не скрывал неудобной правды, предпочитая говорить не самые приятные вещи людям в лицо. Теперь же, когда Рейнира узурпировала трон и посылала своих мятежников против законного короля, Эймонд и вовсе стал щедрым на гнев и скорым на расправу.

Кипящую в его крови ярость следовало унять как можно скорее, чтобы с холодным рассудком решить, как действовать дальше. Однако Эймонд, едва удостоверившись, что на важнейших постах несут службу надежные люди, пропал из виду. Чутье подсказывало сиру Кристону, что такие исчезновения добром не закончатся. Любое действие Стронгов, их бастардов и челяди Эймонд мог принять в лучшем случае за неповиновение, в худшем — за попытку восстать.

Головы полетят, польется кровь, и даже лояльные короне лорды задумаются, какого из двух беспощадных драконьих всадников выбрать. Два кровавых меча, не знающих жалости. Кто отвратит людей больше? Тот, кто приказал отрезать голову малолетнего принца на глазах матери, или же тот, кто без повода предал смерти даже не воинов, а мирных стариков и не державших оружия юнцов, покорно склонивших голову?

Рассчитывая побыстрее отыскать принца, сир Кристон направлялся за ворота замка, туда, где сейчас оставалась Вхагар. Эймонд не мог не проверить сам, как разместилась его драконица, и не отдать приказы солдатам: зверю после долгого, напряженного пути тоже нужны были еда и отдых.

Кристон нашел принца почти у самых ворот и нисколько не обрадовался тому, насколько оказался прав. Люди обходили того на почтительном расстоянии, предпочитая притворяться разом очень занятыми, но абсолютно слепыми и глухими. Сам же Эймонд, не скрывая раздражения на лице, приставил кинжал к горлу крепкой черноволосой женщины в простой, но добротной одежде. От ответного цепкого, непозволительно наглого для простолюдинки взгляда стало не по себе. Кристон не сразу вспомнил, видел ли эту женщину вчера, когда Саймон Стронг передавал ключи от замковых врат, и оттого насторожился особенно. Если в Харренхолл мимо всех его новых хозяев и защитников могли проникнуть посторонние, какая же это победа?

Но женщина действительно была местной, как все-таки подсказал уставший разум. Простая кормилица и лекарша, так про нее говорили вчера. Риверс, ещё одна из многочисленных бастардов Речных земель. Кристон тогда не удосужился запомнить имя, пусть и отметил ещё тяжёлый взгляд ее темных глаз. Хотя Стронг как-то слишком уж неохотно о ней говорил. Может, его собственное отродье… А может, его отца. Так и не поймешь сразу, а на вид не дашь и тридцати зим.

Вряд ли это имело хоть какое-то значение. Подлость и лживость у всех бастардов в крови. Не важно, от чьего семени они произошли.

— Посмотреть на дракона? — ледяным тоном спрашивал Эймонд, явно недовольный чужими оправданиями. — В Харренхолле живут только слепцы и безумцы? Драконы подпускают жертву близко, только чтобы сжечь и съесть.

Женщина улыбнулась уголками губ: нагло, самодовольно, разве что не облизнулась. Кристон наконец понял, что она и не думала оправдываться. Просто сама увязалась за принцем и каким-то чудом не попалась в руки никому из рыцарей.

Пекло с ними, дурными бастардками и местными шлюхами. Даже хорошо, что все обошлось, и принца нагнала только глупая местная девка. В захваченном замке никто не должен расхаживать так свободно. Такой беспорядок — его собственная вина. Стоило подоходчивее объяснить Стронгам и их людям новое положение дел. Слишком свежи были воспоминания об убийстве принца Джехейриса. Пусть Эймонд силен, пусть знает, сколько врагов желает его смерти, Вхагар — по ту сторону проклятых стен. Непозволительно и преступно сейчас расслабляться Белому плащу, чей первейший долг — защищать королевскую семью.

Пока Кристон рассуждал о том, что именно стоило исправить как можно скорее, женщина медленно склонила голову набок, скользнув взглядом куда-то к поясу принца. Острие кинжала тотчас оцарапало ей кожу до крови. Две красных капли медленно скользнули вниз, под высокий ворот платья. Почти повезло: клинок Эймонда все ещё оставался неподвижен. Вот только ненароком дрогнет рука или сама женщина вздохнет слишком глубоко — и валирийская сталь тотчас разрежет артерию. Случайно или нет, по своей ли глупости, но женщина полминуты истечет кровью.

— Может и так, только я уже смотрю на дракона. Великая честь, — она стояла неподвижно и, кажется, нисколько не заботилась о том, что вот-вот может лишиться жизни. — Хочу взглянуть, какого зверя укрощают бедра этого дракона.

Кристон ошалело моргнул. Должно быть, ему примерещилось. Да и… нет. Точно нет. Показалось от волнения. От бастардов, конечно, ничего иного ждать не приходится, но Эймонд даже в лице не переменился.

Значит, послышалось.

— До моего приказа никому из замковых людей не позволено покидать стены Харренхолла, — твердо произнес Эймонд, не удосужившись вложить в интонации угрозу. Он медленно обвел взглядом застывших в отдалении людей, скривился и посмотрел на женщину. — Ослушаешься, и зубы Вхагар действительно станут последним, что ты увидишь.

— Да, ваша милость, — женщина не отвела взгляд и не поклонилась, даже не попыталась. Она вообще так и не шевельнулась, только медленно прикрыла веки. Валирийская сталь все еще оставалась слишком близко к ее шее.

Но наглая, самодовольная улыбка, почти ухмылка с губ женщины никуда не исчезла. Говорила эта Риверс громко и смело, как человек, не привыкший никому кланяться.

Ни намека на страх.

Кристон внутренне скривился от такой непозволительной развязности. То, что эту женщину не скормил Караксесу Деймон, примечавших всех шлюх на своем пути, не означало, что и Эймонд поведет себя также и не напомнит, где ее место.

Кто знает, может, женщина так осмелела и не при Деймоне вовсе. Мало ли, как с бастардами обращались в Харренхолле. Тогда неудивительно, что Харвину Стронгу хватило дерзости наплодить выродков с наследницей короны и не устыдиться, когда Рейнира объявляла их законнорожденными детьми Велариона.

Как бы то ни было, старым порядкам в Харренхолле приходил конец.

* * *

Они шли по коридорам, ведущим мимо неиспользуемых кладовых и кухонь, пока Саймон Стронг рассказывал, чем именно в Харренхолле занимался Деймон. Однако сир Кристон, к своему вящему стыду, слушал вполуха. Его интересовало другое. То, что он ненароком услышал от своих же солдат.

— Вам известно, от чего скончался лорд Гровер Талли? — перебил он чужой рассказ. Стронг вздрогнул, уставившись на плохо различимую от полумрака развилку в пустых и безлюдных коридорах замка.

Тот путь, что вел налево, тонул в непроглядной темноте. Второй, широкий и менее пыльный, совсем недавно привели в порядок: отскоблили перекладины от плесени, тут и там оставив глубокие царапины на древесине, и даже заменили несколько креплений для факелов. Слабые лучи закатного солнца, что пробивались сквозь оконные проемы, освещали отдельные участки перехода. Третий же коридор, самый узкий и щедро опутанный паутиной, странно искривлялся и напоминал потайной тоннель, дверь которого невесть почему пропала. Там, далеко вперед и точно куда-то вниз, то разгорался, то снова слабел теплый желтоватый свет, точно от растопленного очага.

А ещё оттуда же, снизу, доносились чьи-то малоразличимые голоса. Довольно подозрительно: этой частью замка не пользовались, насколько понимал Кристон. Да, гулявший в щелях между камней ветер громко завывал, и при должной впечатлительности его можно было спутать с чьими-то стонами и вздохами. Наверное, так и рождались сказки о призраках и неупокоенных душах. Но здесь и сейчас…

Нет. Он слышал голоса живых людей.

— Харренхолл сдался короне по доброй воле, милорд. Мы не оказали сопротивления. Я понимаю ваши подозрения, однако то, что вам могли донести, — грязная ложь, — больше устало, чем напуганно начал Стронг.

Кристон неохотно признал, что понимает неотступное желание Эймонда вспороть собеседнику брюхо. Так правды добиться было бы куда проще.

— О чем мне могли донести? — спросил он, все же совладав с собой.

— Как вы знаете, Алис Риверс сведуща в лекарском деле. Вам также известно, что самым тяжёлым недугом покойного лорда Гровера был его возраст. К сожалению, эта болезнь неизлечима, — аккуратно, с паузами заговорил Стронг, предлагая продолжить путь через широкий коридор. И без того неразличимые обрывки фраз из тоннеля медленно растаяли где-то позади. — Даже общие усилия мейстера Риверрана и Алис оказались бессильны. Время пришло, и Семеро призвали старого лорда Талли. К несчастью, произошло это именно в столь суровые времена. Думаю, тревоги за судьбу дома тоже сказались на состоянии…

— Сир Саймон, — оборвал Кристон.

Все это он действительно знал.

— Милорд, люди болтают всякое о Харренхолле. Не мудрено, что про Алис, выходившую в этих стенах не одного ребенка, говорят дурно. Будто она ведьма и выкармливает чудовищ, которые вовсе не должны были рождаться. Будто зажигает колдовские огни на берегу Божьего Ока и, прошу меня простить, танцует нагишом, совокупляясь с демонами, — Стронг поморщился. — Конечно же, это обыкновенные выдумки. У Алис тяжелый характер и острый язык. Другие причины и не нужны, чтобы обвинить женщину в колдовстве. Алис действительно бывала в Риверране, но вернулась в Харренхолл ещё до смерти доброго короля Визериса. Не верьте слухам. Если лорд Гровер и правда отошёл в мир иной не от естественных причин, то винить стоит тех, кто прислуживал ему в Риверране.

Стронг снова указал на едва заметный проем в стене, что выводил к слабо освещенной лестнице.

— Значит, мои опасения напрасны, и я могу вверить вашим людям заботу о здоровье моих воинов? — Кристон не пытался скрыть недоверия.

Крутые ступени уводили вниз, а Стронг шел довольно медленно.

— Не сомневайтесь, Алис с радостью… — произнес тот и поморщился.

Голоса, что они слышали еще у развилки, вернулись и стали громче.

— …принцу суждено сгинуть здесь, в водах Божьего Ока, — неспешно и спокойно говорила кому-то Алис Риверс. — Однако он предпочел бежать от предначертанного. Пока он жил в этих стенах, то там, снаружи, чужими руками убивал ни в чем неповинных людей. Вы поднимали вашу драконицу в небо и убивали сами. Вы лично видели плоды своих трудов. Вы прилетели сюда, желая битвы. Разве это не делает вас достойнее?

Кристон хотел сейчас же войти в комнаты и перерезать девке горло за такие непозволительные речи.

Даже не заглядывая за дверь, можно было легко понять, чем занята Алис Риверс. Здесь, в тишине необжитой части Харренхолла, получалось разобрать не то что стук ее каблуков, а куда больше. Стучали плошки, едва различимо шелестели стебли и листья высушенных трав, а полы платья тихо шуршали, стоило Алис сделать хотя бы шаг.

— И каков же твой ответ? — спросил Эймонд тоном, которого Кристон не сумел понять.

— Мой? Разве мне на такое отвечать? — негромко рассмеялась Алис, будто бы искренне позабавленная вопросом. Снова что-то звякнуло, раздался звук льющейся воды. — Так я могу быть полезна моему государю чем-то ещё?

— Вижу, что ваша ведьма делает с радостью, — не стерпел такой наглости Кристон и гневно посмотрел на Стронга.

Дюжина шагов, короткий стук в прикрытые двери — вежливость исключительно ради принца, не более, — хватило считанных мгновений. В нос ударило почти забытыми в столице запахами: давно скошенной и перепревший травой, чем-то болотным и забродившими ягодами. В комнате, в отличие от коридора и многочисленных полупустых помещений замка, оказалось хорошо накоплено, если не жарко. Пламя в очаге плясало по высоким потолкам и играло с тенями на полках у стены. Из-за этих искажений сложно было разобрать размеры расставленных здесь крынок, горшков и банок, развешанных пучков каких-то засушенных растений и нанизанных на нитки незнакомых плодов.

Принц Эймонд, привычно вооруженный и невозмутимый, стоял у стола и неспешно вытирал руки каким-то тряпьем. Алис обнаружилась парой шагов ближе к стене, с кувшином и высокой глиняной чашкой в руках. От духоты ее темные волосы заметно взмокли и прилипли ко лбу, а стоячий воротник глухо застегнутого платья осел и теперь лежал криво.

— Сир Кристон, — подал голос Эймонд, но в его сторону не повернулся. — Тоже осмотрели комнаты, что занимал мой дядя, и спустились к нам?

Он продолжал смотреть, как Алис мнет в глубокой чашке темные, будто бы двухцветные листья.

— Ваша милость, — чинно склонил голову Стронг, неожиданно проворно скользнул к Алис и, нахмурившись, с подозрительным любопытством заглянул в кувшин.

— Обыкновенная вода, — равнодушно объявила та, и не думая отвлекаться от своего занятия. — Как и в том тазу.

Стронг делано улыбнулся:

— Какое облегчение.

— Сир Кристон, — чуть раздражённо напомнил о своем вопросе Эймонд.

— Нет. Я осматривал кладовые, чтобы понять, какими можно воспользоваться.

— Сюда ведёт несколько коридоров, — снова заговорила Алис, ссыпая свои порошки в кашицу из ягод. — Его милость нашел самый короткий.

— Ты хорошо знаешь замок, — не спросил, а скорее объявил Эймонд, бросая тряпку на стол и недовольно посмотрел на Стронга.

Тот, увлеченный чашками Алис, его взгляда не заметил.

— Я давно здесь живу. Лечу… Иногда помогаю женщинам, — скучающе объяснила Алис и плеснула в чашку воды из кувшина.

— Это ты готовила Деймону? — уточнил Эймонд, ткнув пальцем в пустую грязную чашку, что осталась рядом с полотенцем. — Для чего?

— От дурных снов. От собственных мыслей. От самого себя, — пожала плечами Алис. — Желаете?

Эймонд шагнул ближе и протянул руку, забирая чашку, из которой завитками шел пар. Кристон невольно нахмурился: вода в кувшине не могла оказаться таким крутым кипятком. Ни пара, ни отпотевших капель. Тогда откуда взялся?..

— Пахнет хуже того дерьма, которым великий мейстер поит моего брата, — объявил Эймонд, даже не принюхавшись. — Не имею такой нужды.

— Дело ваше, государь, — одними губами улыбнулась Алис, глядя на него из-под тяжёлых бровей.

Широкие скулы в таком освещении касались ещё массивнее, а сама она — ниже, чем была во дворе. Темная одежда, платье и передник, почти сливалась по цвету с убранством комнаты. Казалось, если Алис закроет глаза и встанет ближе к стене, случайный гость не сразу увидит здесь живого человека.

— Не докучай его величеству со своим варевом, — негромко буркнул Стронг. — Мой принц, вам не нужны ее… отвары с настройками, поверьте.

Эймонд повернулся, уставившись на Стронга так, словно встретил заговоривший шкаф:

— Когда я пожелаю ваших советов, я вам сообщу. Или вы боитесь, что я разделю участь лорда Гровера?

Кристон нахмурился. Кого Эймонд успел расспросить? Когда бы? Разве что девчонку Риверс.

— Это пустые слухи, ваше величество. Мы не имеем к тому никакого отношения, — взволнованно повторил Стронг, чуть сбившись. Он сглотнул, прежде чем продолжить: — Принц Деймон был не в себе, и люди это видели. Возможно, эти настойки… Я бы не хотел…

С негромким стуком Эймонд поставил чашку с лекарством Алис на стол, и Стронг, разобрав что-то в чужом лице, предпочел замолчать.

— Мой принц, день был долгим, — напомнил Кристон. — Оставьте все заботы на завтра.

— И то верно. Поглядим, что за призраки Харренхолла мешают людям спокойно спать, — кивнул Эймонд, уселся на край стола и теперь рассматривал какую-то бутыль из темного стекла на просвет. — Пусть распорядятся подать нам ужин, сир Стронг.

— Я пришлю слуг. Дичь и вино, — тот с готовностью кивнул и отступил, что-то неразборчиво пробормотав.

Молчавшая до этого Алис резко обернулась к Стронгу и неожиданно прищурилась:

— Я не посмею отравить дракона, — даже не протянула, а пропела она. — Ни зверя, ни человека.

— Решено. Ты и принесешь нам вино, — Эймонд вовсе не заинтересовался чужой перепалкой, только равнодушно кивнул. Отчего-то не спеша уходить, он скучающе перебирал какие-то хорошо просушенные стебли, и те хрустели под его пальцами. — Идемте, сир Кристон. Давно пора отпраздновать победу над этим речным сбродом.

Что ж.

Пока у стен Харренхолла остается Вхагар, напасть на ее всадника посмеет разве что безумец. Оплавленные Балерионом башни замка — лучшее напоминание, почему стоит со всем отпущенным смирением принимать добрую волю драконьих всадников.

* * *

Кристон успокаивал себя тем, что после взятия Харренхолла они могут себе позволить одну-единственную ночь не думать о мятежниках и их планах. Получалось не очень хорошо. Из головы никак не шло, почему Деймон оставил замок. Рассказы Стронга и Алис Риверс сходились на том, что принц-бунтовщик был не в себе. Испугался пророчеств местных призраков? Кристон не верил, что совесть может проснуться у этого бессердечного выродка, способного приказать убить родную кровь, еще совсем ребенка, и так жестоко издеваться над матерью дитя.

Деймона мог прогнать или бесконечный страх, или какой-то хитрый план черных.

Так чего им ждать? Явится ли этой или следующей ночью Караксес? Эймонд не сомневался, что враг не стягивает войска к Харренхоллу. По таким паршивым дорогам о скрытном передвижении даже мечтать не приходилось.

И все же…

Широко раскрытые ворота Харренхолла, едва ли не ключа к Речным землям, не давали покоя. Лорды отчего-то молчали, не отвечая на посланные с воронами письма. Вестей не было.

Они с принцем Эймондом успели обсудить самое важное и тревожное, прежде чем показались слуги. Алис явилась и того позднее. Эймонд — ожидаемо — заставил ее отпить вина из тех же бутыли и кувшина, прежде чем самому сделать хотя бы глоток. Не весть какая проверка, служи эта женщина черным — знала бы, на что шла. Наказание за одно только покушение на принца-регента известно, а из Харренхолла не сбежать даже ей.

После смерти принца Джейхейриса сир Кристон лично проверял стоявших в карауле.

Он все еще плыл среди собственных тревожных мыслей, и не сразу осознал, что Алис так и не вышла из комнат. Более того, она стянула передник, развязно расстегнула ворот платья и привольно устроилась на одном из кресел. Удивительно, но она, в отличие от Стронгов и остальной их прислуги, охотно отвечала на вопросы принца о речных лордах и местных порядках, о жителях замка и его леденящих кровь историях, о прошлых хозяевах Харренхолла и о себе. Не юлила и не притворялась невинной овечкой, ухитрившись признаться в таких вещах, от которых и у септона Красного замка пылали бы щеки.

Ее грубоватый голос зачаровал бы разве что истосковавшегося по женской ласке моряка. Крупные черты лица в неверном пламени свечей вовсе заставляли вспомнить детство и сказки о горных ведьмах. Покрой платья делал ее широкие плечи еще шире. Глаза смотрели с вызовом, а не с подобающим женщине смирением и благочестием. В Алис Риверс не было и намека на изящество или мягкость. Даже будь она законнорожденной леди, о таких не слагают песен. Вздорные, прямолинейные… Сущий кошмар для любого отца.

Единственное, что еще могло показаться хоть самую малость очаровательным — это ее выдумки, пока они не превращались в пошлость, которой место разве что на Шелковой улице.

Кристон еще подумал, что у Эймонда были куда более практичные причины оставить Алис здесь, на виду. Так она совершенно точно не даст знать своим сообщникам, что принц и командующий войском мирно спят и не представляют угрозы. К тому же, здесь у нее не получится принять противоядие, если она и правда задумала их отравить.

Однако Эймонд выказывал удивительное благодушие. Но пусть ему и льстило, как Алис раз за разом называет его королем или государем, рассудка он не терял. Да и вина, в отличие от короля Эйгона, он всегда пил в меру.

— Как я и говорил, — скривился Эймонд, возвращая пустой кубок на стол. — Деймон слаб и напуган. Призраки Королевского костра — это лишь свист ветра в трещинах стен.

— То, о чем тоскуют стены разрушенных башен, и то, что нынче звучит в самом ветре, — это разные песни, мой король, — Алис оправила задравшуюся до середины лодыжки юбку, поднялась на ноги и прошла прямиком к столу. Тяжелая ткань на мгновение обрисовала крутые бедра. — Одни — лишь прошлое, отпечаток которого может услышать любой, вольно или нет. Другие… Настоящее. Ветер давно несет над этими землями чужую боль. И я слышу в нем крики, как вижу людей в языках пламени.

Может, Алис Риверс и выглядела моложе своих лет, может, и говорила ловко и смело, но натруженные руки с сухой, потрескавшейся кожей выдавали ее с головой. Всего лишь простолюдинка, которая смеет слишком многое.

Даже сейчас, просто разливая вино по кубкам, она пытается морочить принцу голову какими-то небылицами. Здесь, в стенах проклятого замка, грешникам не было дела до Семерых. Местные хранили память о Старых богах, заседая в чертогах из стволов чардрев, а септа давно пребывала в запустении. На истинный путь людей не наставляли ни очевиднейшие знаки богов, ни гнев небес, что раз за разом обрушивался на пять уродливых башен Харренхолла.

Кристон видел, что болтовню Алис воспитанный в свете Семерых принц Эймонд и не думал принимать за правду. Не спорил, не поправлял, все слушал, точно забавляясь россказнями явившегося из-за края земель торговца.

— Ты называешь меня королем, — неожиданно спросил он. — Почему?

Не приходилось и сомневаться, что льстивая и лживая девка наплетет что угодно, чтобы понравиться юному принцу. Вряд ли Эймонд видел или желал увидеть за ее словами что-то еще. Он будто бы хотел узнать, как далеко может зайти Алис в своих выдумках. Эйгон все еще оставался помазанным королем. Называть этим титулом кого-то еще — государственная измена. Так кто она, Алис Риверс, бесстрашная или просто глупая?

— Разве тот, кто носит корону и правит Вестеросом, не носит титул короля? — почти скучающе уточнила Алис, продолжая держать кувшин на весу. — Почему я должна называтьего принцем? Я разожгла алое пламя, и в огне увидела одноглазого дракона на Железном троне. Ему шла корона его могучего предка.

Кристон покачал головой. Алис позволяла себе слишком многое. Странно, что еще Деймон в приступе дурного настроения не снес ей голову, пока оставался в Харренхолле.

— Быть может, ты еще и будущее видишь? — хмыкнул Эймонд, откинувшись на спинку кресла. Он наконец-то стянул повязку, и сапфир в покалеченной глазнице сверкал как-то совсем недобро.

Алис поставила кувшин, выпрямилась и, самодовольно улыбаясь, взглянула на принца сверху вниз.

— Да, — коротко ответила она, а потом, недолго помолчав, добавила, словно предлагая величайшую милость: — Если мой король пожелает…

Эймонд только отмахнулся.

Кристон ничего другого и не ждал. Средний сын королевы Алисенты никогда не соблазнился бы такой греховной дрянью.

В какой-то момент от Алис остался только молчаливый размытый силуэт. Стены гудели, а свечи трещали, медленно прогорая. Где-то слишком далеко в лесу — а может, в его собственном сне — громко и надрывно кричала птица. Сон и явь смешались слишком крепко. Кристон не знал, слышал ли Эймонд голоса мертвецов Харренхолла той ночью.

Сам он, на удивление, спал как младенец.

* * *

В тот день они успели сверху донизу осмотреть башню Королевский Костер. Кристон собирался удостовериться, что раненным еще в битве с людьми Уода, Дарри и Рута не стало хуже, но на ступенях, выводивших во внутренний двор Харренхолла, снова увидел Эймонда и Алис Риверс.

Верить, что эта женщина не искала бесед с принцем, больше не получалось. Однако и сам Эймонд не мог оставаться таким слепым. Похоже, ее грубая и неискушенная болтовня его развлекала. Или, возможно, просто отвлекала от тревог о семье, что осталась в Королевской Гавани без защиты дракона.

Королева Хелейна давно уже не поднималась в небеса на Пламенной мечте, и никто не смел рассуждать, были ли причины того достаточными. И уж совершенно точно королеву и самый злой язык не осудил бы даже в сердце. Слишком тяжелым оказалось бремя, что она несла на плечах по вине жадной до власти шлюхи Рейниры.

— …даже не арсенал или старая оружейная. Единственный безопасный путь туда завалило еще во времена короля Мейгора, по второму проберется разве что ребенок, — степенно рассказывала Алис, сматывая полосу ткани и укладывая ее в карман передника. — И даже тогда тем старьем не получилось бы вооружить и толпу крестьян с факелами и вилами. Ржавая рухлядь и зазубренный лом, который не перекует ни один кузнец. Там нет валирийской стали, ваша милость. И ничего по-настоящему стоящего тоже. Разве что потемневшие от старости и искареженные щитки со знаками Харрена Черного.

— Ты там когда-то бывала? — почему-то спросил Эймонд. Не приказал рассказать и показать их людям эту оружейную, не велел отвести его к тоннелям или принести что-то, чтобы удостовериться, правда эти слова или ложь.

Кристон собирался это исправить, но не смел вмешиваться в чужой разговор. Эймонд второй день показывал чудеса терпения, которых за ним обыкновенно не водилось. Войско расквартировали в пустующих комнатах. Вхагар пролетела со своим всадником над окрестностями, не только поохотившись, но и проверив, не скрывается ли где враг. Вестей, ни дурных, ни добрых, в Харренхолл все также не прибывало. Адресаты ни в столице, ни в Речных землях отчего-то не спешили отвечать на посланния, но птиц могли и перебить. Гонцы же пробирались по тем же размытым дорогам, что и войско, а значит, могли запаздывать.

Пусть разговоры с местной не то ведьмой, не то шлюхой Кристон и не одобрял, от них была определенная польза. Эймонд до сих пор не сорвался с места и не обрушил драконий огонь на поселения мятежников Речных земель.

— Не ребенком, — с неясной тоской в голосе произнесла Алис, хлопнула себя по коленям и поднялась со ступеней. — Ваша милость, когда я была ребенком, этот замок ещё не существовал. Я дикаркой бегала по берегам Божьего Ока и видела, как сам Харрен Черный рубит чардрева… Из-за чего и оказался навеки проклят.

Она улыбнулась, заметив на лице Эймонда странную тень, шагнула в сторону, оказавшись спиной к Кристону, и только потом продолжила:

— К тому же, я не сказала, что путей всего два. Остальные слишком опасны, и этот риск никогда себя не оправдает. Поверьте мне, я живу здесь слишком долго. Мне положено знать пути куда угодно.

— Конечно, — с неприкрытой насмешкой кивнул Эймонд. — Помню эти небылицы. Тебе четыре сотни лет. Ты старше самой Вхагар, но младше Балериона.

— У меня крепкие руки и сильные ноги, из этого чрева вышло не одно дитя, однако я не дракон. Хотя оседлать дракона… — Алис ненадолго замолчала, и Кристон невольно представил ее мечтательное лицо. Тон просто не оставлял в этом сомнений. — Балерион был ужасающе прекрасен. Стояла безлунная ночь, но от зарева на многие лиги вокруг было светло как днем. От его огня расплавленный камень белым потоком стекал прямо во двор. Думаю, тогда Балерион был куда меньше, чем Вхагар сейчас.

Эймонд улыбнулся: коротко, насмешливо, одними только уголками губ.

— Лекарша, ведьма и сказочница, — только и ответил он. Выглядел Эймонд позабавленным, и Кристон готов был поклясться, что ещё никогда не видел принца таким. — Куда тебе седлать дракона.

— Да, государь. Разве бастарду претендовать на Вхагар? — вкрадчиво спросила Алис.

Взгляд Эймонда потемнел в какие-то мгновения, а смутного веселья не осталось и следа.

— Осторожнее, — отчеканил он.

Алис склонила голову — почти почтительно, но Кристон не сомневался, что женское лицо не отражает ни капли покорности. Эймонд привычно заложил руки за спину и почти шагнул в сторону, когда Алис протянулась к нему. Не опасаясь, что за такое могут отрубить пальцы, она коротко коснулась перевязи, на которой покоилось Чёрное пламя.

— Если дракон так пожелает, — даже не сказала, а выдохнула Алис. В следующее мгновение она уже шла через двор, сложив покрасневшие от ветра руки поверх передника.

Теперь Кристон видел только ее прямую спину и гордо расправленные плечи.

* * *

Весть о взятии Рейнирой Королевской гавани пришла на третий день их пребывания в Харренхолле. Дурное настроение принца разом испарилось, точно капли росы жаркий летний полдень.

Осталась только бесконечная ярость.

Таргариены снова, как и во времена Завоевания, проливали кровь во Дворе Расплавленного Камня. От пламени Вхагар, что обрушивалось на жалкие останки Саймона Стронга, жарко было даже на расстоянии десяти шагов. Приказ Эймонда — вытащить из замка всех и каждого, чтобы казнить семью изменника короны — выполняли особенно тщательно. Голос принца звенел от гнева, и никто не хотел стать следующей закуской для дракона. Каждого мальчика и мужчину, в чьих жилах текла кровь Стронгов, объявили предателем, и отрубленные головы летели с плеч. Никто не осмелился предложить отправить преступников на Стену. Никто и не просил позволить надеть чёрное.

Каждый из обречённых прочитал свою судьбу на перекошенном от гнева лице принца.

— Изменники и лжецы. Весь дом, до последнего ублюдка, — повторил Эймонд и обернулся туда, где давно уже молчаливо стояла невысокая женская фигура. — А ты что скажешь? Скольких из них ты выкормила, вылечила? Пришла просить за кого-то? Требовать милосердия, когда ваш лорд продал своего короля врагу, и в моем доме пирует самозванка? Пока моя семья вынуждена уповать на каменные сердца старой шлюхи и ее предателя-мужа?

Алис Риверс, кажется, была одной из немногих, кто в то утро вышел из башен добровольно. Оно и к лучшему: Кристон начинал подозревать, что иначе эту ведьму из Харренхольских нор пришлось бы буквально выкуривать. Алис наблюдала за всем с самого начала с нечитаемым выражением лица и, вопреки привычной своей наглости, не произнесла ни слова. Она не вмешалась, не попыталась защитить ни себя, ни кого бы то ни было еще от скорого на расправу Эймонда.

Просто наблюдала за тем, как на проклятый замок вновь обрушились пламя и кровь.

— Покорность никогда не спасала жителей Харренхолла, — впервые за эти дни Алис улыбнулась не самодовольно, а как-то иначе. Грубые ее черты на секунду смягчились, но благородства ее лицу это не добавило.

Казалось, она продолжала какой-то незаконченный разговор и вовсе не обращала внимания на то, что происходит вокруг. Полы ее платья намокли от пролитой крови особо ретивых отродий дома Стронг, но ни это, ни треск ломающихся в пасти дракона костей, ни крики отчаяния речных людей ее не нисколько интересовали. Алис смотрела только на Эймонда, даже не на меч в его руках.

Кристон разом все понял.

Не ведьма она, а просто безумная. Откуда еще столько надменности и дерзости? Стоять вот так перед принцем, драконьим всадником, держащим легендарное оружие самого Эйгона Завоевателя. Только королевская милость и отделяет ее сейчас от смерти, а принц Эймонд не из тех, кого легко разжалобить или завлечь женскими чарами. Впору молить о пощаде, просить искренне, и, возможно, тебе будет дарована жизнь. Другие женщины и девицы, которых из замка за волосы вытащили солдаты, рыдали в голос и жались друг к другу. Так нет же. Эта и не подумала даже согнуть спину, опустить подбородок, только голову выше вскинула, показывая темную царапину на шее, оставленную валирийской сталью.

— Как и строптивость, — отрезал Эймонд, переступая через останки одного из внуков Саймона Стронга, и указал острием меча на Алис. Двое рыцарей тотчас оказались рядом, схватив ее за плечи. Вхагар оторвалась от своего пиршества и недовольно зарычала.

— Мой принц, — осторожно начал Кристон. Знал, что бесполезно, но убить вздорную дуру можно было легко и без лишних мучений. Без драконьего пламени. Оно того не стоило. Возможно, лучше вовсе проучить ее иначе, вырезать язык за непозволительно наглые речи.

— Я видела, как каждый из них принял свою судьбу дважды. Первый раз — в алых языках пламени, что разожгла из любопытства, и второй — своими собственными глазами. От некоторых не осталось не то что костей, даже имен, ваша милость. А я… Здесь. Перед вами, — перебила его Алис, не попытавшись сдвинуться с места. Кажется, ее вовсе не пугали облаченные в доспех воины, способные одним ударом размозжить ей голову. Алис ничего не замечала.

Никого.

Кроме Эймонда.

Ведьма. Стронг ведь упоминал, что и дворовые, и простой речной люд шепчутся о ней, как о ведьме. Ходили слухи, будто бы сам лорд Ларис Стронг пережил детство только благодаря ее зельям и чарам. Вздор, конечно же, это Кристон теперь понимал ещё лучше прежнего. Известно, какие чары имеют в виду мужчины, когда называют распутную женщину ведьмой. Тем более, если речь о бастардах.

Его долг был в том, чтобы оградить Эймонда от такой порочной грязи. А вместо этого…

— Позвольте мне, мой принц, — снова попытался вмешаться Кристон, поднимая меч.

Поздно. Эймонд остановил его движением ладони:

— Нет. Прочь, — и шагнул к Алис, смотревшей теперь снизу вверх. Острие меча ткнулось ей в живот. Надавить сильнее, и сталь одинаково легко распорет передник и рассечет человеческую плоть. Рыцари, повинуясь приказу, поспешили отойти. — Говори. Другого шанса не дам.

— Ни мне, ни вам не суждено сгореть в драконьем пламени, милорд. Я уже видела, как пляшут драконы. Я видела смерть Алого Змея и корону над Божьим Оком. В ней горели самоцветы. Я видела короля вашей крови, — теперь Алис говорила едва различимо. Слова гасли в невесть откуда сорвавшемся ветре, терялись среди чужих причитаний над еще не мертвыми сыновьями и братьями. Ее руки оставались открытыми и неподвижными, а узкие рукава верхнего платья не позволили бы спрятать клинок. Кристону показалось, что Алис еще добавила что-то о двух всадниках на Вхагар, но не сумел разобрать всей фразы. Только последующее молчание длиной в три удара сердца. Эймонд усмехнулся было, и Алис продолжила: — Я верна данному вам слову, государь. Харренхолл ваш, и я приму любую участь, что вы мне уготовили.

Эймонд покачал головой, отступая и опуская меч. Короткое движение — и рыцари вернулись, крепко схватили Алис Риверс за плечи и заставили опуститься на колени. Кристон поморщился, понимая, что в душе принца все еще горела ярость.

— Боги сказали свое слово. Дом Стронг — изменники, — в третий раз повторил Эймонд и указал в сторону напуганных жителей замка. Внуков сира Саймона уже предали мечу, но семья на них не завершалась. — Казнить каждого, в чьих жилах бежит их проклятая кровь. Никакой пощады, будь то сын или дочь, законнорожденный или бастард. Все остальные… Вы слышали, сир Кристон. Замок наш.

Кто-то из служанок вскрикнул от ужаса. Эймонд коротко кивнул в сторону молчавшей Алис Риверс.

— Эту не трогать. Пусть смотрит. Как закончите, запрете в башне и выставите охрану, — он скривился в усмешке. — Но она примет свою судьбу и не сбежит, все же ее слышали? Клянусь Семерыми, даже не пытайся. Ты — только мой трофей, ведьма.

* * *

По ту сторону Божьего Ока сверкали молнии. Громыхало так, словно тысячи тяжело вооруженных воинов вышли на марш. Почти под самыми окнами Харренхолла ревела Вхагар.

Но Кристон все равно мог разобрать ругань и стоны, что доносились из башни. Казалось, такой же чести удостоились и Речные земли на пару лиг вокруг. Впрочем, тем повезло: вряд ли хоть кто-то из выживших местных сумел бы узнать голос бастардки-кормилицы или принца-регента.

Но только не сир Кристон Коль. Не тот, кто пусть и не заменил Эймонду отца, но с детских лет учил принца владеть мечом.

Голые стены полупустого Харренхолла не гасили, а только искажали, усиливали и разносили звук. Даже здесь, у подножия башни слушатель усомнился бы, что слышал: вопли боли или полные извращенного сладострастия крики.

А раз так, не удивительно, что о Харрене Черном ходила дурная молва.