Моя свободная собственность (гет)

Девушка хмуро брела по заснеженной дороге, недовольно пиная ногами снег. Красно-черные волосы, растрепанные ветром, то и дело лезли ей в глаза, из-за чего она всякий раз с раздражением заправляла их за уши. Но уже через пару секунд капризный ветерок снова растрепывал их, вместе со снегом бросая пряди в лицо их хозяйки, будто бы дразня ее, пребывавшую и так не в самом лучшем расположении духа. А причиной этого была дата сегодняшнего дня, а точнее — то, что она совпадала с известным и милым, по мнению многих, праздником — 14 февраля. День всех влюбленных, когда пары дарят друг другу подарки, придумывают трогательные поздравления и просто прекрасно проводят время, пребывая с любимыми в различных кафе и ресторанах, романтично и уютно украшенных в этот день, — ну разве это не чудесно?

Но только не для Рейчел, которой этот день не нравился еще с самого детства, когда даже ее друзья, отъявленные хулиганы, становились вдруг скромнягами, отчаянно краснея, в смущении протягивали хорошеньким прилежным девочкам, которых в другие дни дразнили и дергали за косички, сердечки в ужасных розовых тонах с противно-приторными поздравлениями, а эти отличницы, вместо того, чтобы, как обычно, прогнать тех какой-нибудь нотацией или надменной, но острой фразочкой, смущенно улыбаясь, аккуратно принимали у них из рук эти криво вырезанные сердечки, принимаясь с счастливым блеском в глазах читать их поздравления с морем ошибок, будто бы это были самые лучшие и гениальные стихи в мире. А на шуточные насмешки Рейчел парочки реагировали с обиженным видом, говоря, что она просто завидует. Та, насупившись и нагрубив что-нибудь в ответ, резко отворачивалась, вздернув вверх носик и удалившись в гордом одиночестве. Несмотря на напыщено-насмешливый и равнодушный вид, в этот прекрасный для многих праздник Рейчел практически всегда чувствовала себя одинокой.

Так было и сегодня, хоть и в месте, где она сейчас находилась, одиночество она чувствовала лишь один раз, и вспоминать об этом ей не очень-то хотелось. Однако сегодня, в этом подземелье, в котором, как она надеялась, ей удастся избежать последствий этого «чудесного» праздника, даже здесь, где, казалось бы, всегда царит не самая добрая атмосфера, витала романтика с примесью некой нежной грубости. Монстры мужского пола пуще обычного одевались в брутальные и «опасные» костюмы, но на этот раз стараясь ими впечатлить дам. Все вокруг обменивались шуточками с примесями черного юмора и местами пошлостями, кто-то с непривычной неловкостью старался ухаживать и делать комплименты предмету своего воздыхания, кто-то дарил разное оружие, сделанное в виде сердечек и разукрашенное в красно-розовых цветах, а кто-то, уже давно пройдя все эти этапы, пребывал в крепких объятиях, а то и вовсе страстно целовался, ничуть не смущаясь прохожих.

Рейчел с отвращением посматривала на все эти парочки и украшенные магазины. Даже Крольчиха-лавочница, которой она до этого момента симпатизировала, разочаровала девушку и украсила свою лавку в тошнотворных бордовых цветах, не забыв при этом выпустить в продажу различные конфеты в виде сердечек, упакованные в красивые обертки, с начинкой в основном в виде спиртного.

Видимо, чтобы не пришлось долго уговаривать свою вторую половинку на что-то большее, чем просто романтический ужин при свечах, — угрюмо подумала Рейчел, при взгляде на них. — Хотя, даже не представляю, как надо ими обожраться, чтобы они подействовали…

В спину девушке кто-то внезапно врезался. Послышался заливистый женский смех.

— Ох, прошу прощения, я вас не заметила, — молодая крольчиха, которую Рейчел до этого частенько видела, переругивающуюся со своим непоседливым младшим братом, одетая в легкое расстегнутое пальто, под которым было заметно вызывающее красное платье, вмиг забыв про девушку, прошла дальше с обнимающим ее за талию зайцеобразным парнем, то и дело восхищенно вздыхая и охая от его хвастливых рассказов про сражения.

Рейчел угрюмо накинула на голову капюшон черной толстовки, вновь невольно кинув взгляд на прилавок с алкогольными конфетами. В этот раз при виде их на ум пришло лишь спиртное. Захотелось запить свою хандру чем-нибудь покрепче, в который раз наплевав на свой несовершеннолетний возраст. Самое обидное, что даже выпить было не с кем, а напиваться в одиночку, словно последний алкоголик, как-то не комильфо…

Даже Флауи сегодня покинул ее, с подавленным видом отправившись в Руины. Скорее всего, как подозревала Рейчел, наведаться на могилу Чары. Хоть и дух, оставшийся от его покойной сводной сестры, оказался не самым дружелюбным, когда Рейчел первый и, как она надеялась, последний раз встретилась с ним, однако при жизни они, судя по всему, были близки, и Флауи, внутри которого скрывается Азриэль, сильно по ней скучал. Как бы Рейчел ни хотелось поддержать тоскующего друга, тот упорно отказывался, да и она сама понимала, что ему надо побыть одному. Только вот детская обида и чувство, будто бы ее все бросили, никак не хотели покидать ее душу.

Впереди замаячил ряд домов, в конце которого находилось жилье скелебратьев. Рейчел невольно задумалась о том, чем в этот день занят Папирус. Быть может, несмотря на праздник, все так же верен службе, охраняя патруль и строя Королевскую стражу? Или, как обычно, переругивается с братом по поводу его лени, носков и неудачных каламбуров? А может, не отставая от моды, тоже нашел себе какую-нибудь расфуфыренную монстриху, да и впечатляет ее сейчас хвастливыми россказнями о его сражениях в каком-нибудь романтично украшенным кафе? От этой мысли у Рейчел что-то неприятно заныло в груди, а в душе поднялось какое-то сильное недовольство. Ни для кого не секрет, что Папирус был одной из желаемых партий — Глава Королевской Стражи, пользующийся большим уважением и страхом со стороны окружающих, да еще и далеко не с самой плохой внешностью, многие дамы без особых колебаний с радостью прыгнули бы к нему в койку. От этих мыслей гнев и раздражение все больше вскипали внутри девушки. Сегодня с утра она уже видела Папируса, но только мельком — тот, что-то недовольно кинув о том, что кто-то ему доложил, что Санс вновь спит на посту, умчался в неизвестном направлении. Растерянная Рейчел успела лишь поздороваться, как его уже и след простыл, лишь скрип высоких сапог по снегу раздавался вдалеке. И именно начиная с этого момента ее день не задался, а планка настроения стала стремительно опускаться вниз. Да, безусловно, девушка ненавидела этот слащавый праздник, но отчего-то какая-то надежда на то, что он ее поздравит, маячила где-то глубоко внутри. А стоило высокому скелету скрыться, как сердце, до этого трепетно ускорившее свой бег при встрече, резко ухнуло вниз, оставив после себя неприятный осадок досады. Все-таки, как бы странно и непривычно это ни было для Рейчел, тот высокий, порою хвастливый и слишком пафосный, даже иногда, в чем-то жестокий, хоть и, в чем она была уверена, добрый и искренний внутри скелет был невероятно красив и будоражил ее душу, вызывая непередаваемые чувства. Да, она уже смирилась с тем, что, будучи человеком, влюбилась в скелета, да и с тем, что влюбилась вообще, ведь даже это было для нее ранее чем-то неприемлемым и странным. Она часто, либо околдованная волшебной атмосферой Водопадья, либо пребывая в располагающем к этому настроении перед сном, вспоминала все те моменты, порою забавные, часто неловкие, но проведенные вместе, с некоторых пор, дорогим ей существом. И, хоть она и ни за что в жизни не желала признаться в этом себе, в глубине души Рейчел с трепетом какой-нибудь наивной девчонки, все еще верящей в сказки, ждала этого числа и этой даты, надеясь, что, вопреки прочим этим праздникам, бывавшим в ее жизни, именно сегодня, именно в этом месте произойдет чудо, ведь, каким-то волшебным образом из своей серой городской жизни попасть сюда, где с ней столько всего приключилось, да и, наверняка, приключится в будущем, было уже, как минимум, необычно. Но, видимо, чудес в жизни все-таки не бывает, а это лишь странное стечение обстоятельств, которое, наверняка, все же смогли бы как-нибудь логично объяснить серьезные ученые в лаборантских халатах, прячущие все свои чувства за толстым стеклом очков.

— Да, да! Я согласна, согласна! — резко заверещал где-то неподалеку радостный женский голос. Девушка недоуменно повернула голову на звук и, тут же вновь нахмурившись, спрятала лицо в капюшоне. Под укрытыми толстым снегом высокими елями Догаресса, обычно угрожающе скалящаяся и сурово рычащая на всех подозрительных (и не очень) прохожих, сейчас, даже не пытаясь скрыть своей радости, с восторженными визгами, порою отдаленно напоминающими лай, крепко обнимала счастливого Догамия с коробкой в виде искусственных челюстей в руке, содержимое которой уже красовалась на пушистом тоненьком пальчике его новоявленной невесты.

Хмуро отвернувшись от них, Рейчел раздраженно пнула попавшийся на пути снежок, тут же разламывая его, и ускорила шаг, чтобы быстрее уйти подальше от этой сияющей парочки. Она так уверенно и стремительно шла, усиленно смотря себе под ноги, что на всех парах врезалась в кого-то высокого и твердого. Потирая ушибленные места, Рейчел раздраженно вскинула голову, собираясь все высказать слепому незнакомцу, но замерла, так и не произнеся ни слова, столкнувшись с до боли знакомыми красными горящими глазами.

— Ох, человек, здравствуй, — послышался приятный слуху басовитый голос. Сообразив, что уже пару секунд стоит с открытым ртом, Рейчел, быстро пробурчав приветствие, крепко закрыла его, тут же постаравшись спрятаться в складках уже промокшего от снега капюшона. Как и всегда при встрече с ним, что-то теплое и волнительное затрепетало в душе, однако это робкое чувство слегка приглушила легкая обида. Появилось сильное желание, словно бы маленькая девочка, насупиться, коротко высказать ему все и, шмыгнув носом, резко развернуться и гордо зашагать прочь, с трепетом ожидая, когда же он бросится вдогонку. Однако это было глупо, да и где-то в глубине был страх, что спешащей знакомой поступи сапог за собой она не услышит, быть может, он даже не будет особо долго смотреть ей вслед. Ведь кто сказал, что ее чувства взаимны? Подтверждения этому не было, даже тот поцелуй начала сама Рейчел. Именно поэтому она все так же осталась стоять на месте, не решаясь поднять взгляд и напрямую встретиться с красными глазами.

— Рейчел? — сердце девушки радостно застучало, вспыхнув надеждой. Она подняла на него вновь ожившие глаза.

— Да? — вновь повеселевшим голосом спросила Рейчел и, увидев легкую неловкость на его лице, уже приготовилась услышать то заветное поздравление, из-за которого, быть может, она даже готова полюбить этот ненавистный праздник.

— Ты же вся промокла, пойдем в дом, нечего мерзнуть на улице, — неловкость в его глазах исчезла, сменившись привычной уверенностью во взгляде и тоне, впрочем, как и мгновенно пропал озорной огонек в глазах Рейчел. Наверное, она ей просто показалась, откуда в этом сильном и гордом скелете взяться хоть капле неуверенности? Конечно, в другое время ей была бы приятна забота о ее состоянии здоровья, однако сейчас девушке хотелось услышать кое-что другое вместо красочного описания ее больного, истекающего не самыми приятными жидкостями, выхаркивающего собственные легкие и вообще «прекрасного» будущего вида. Рейчел уже хотела было заупрямиться, убеждая Папируса, что ей и тут хорошо и совсем не холодно, однако скелет, даже не слушая ее ответа, уверенно взял девушку за руку и повел к порогу своего дома. При прикосновении крепко схвативших ее заледенелые руки удивительно теплых костей все упрямство девушки вмиг исчезло, а мысли унеслись в далекий заоблачный край. Будь это любой другой представитель мужского пола, не важно, монстр или человек, старше или младше, слабее или физически сильнее ее, Рейчел бы непременно резко вырвала руку, засыпая его не слишком подходящими для девушки ругательствами, а то и вдарила бы хорошенькую оплеуху, если бы этот тип совсем ее разозлил, ну или, по крайней мере, попыталась бы вырваться, но лишь Папирусу она позволяла уверенно увести себя куда угодно: хоть в рай, хоть в ад…

* * *

Утро того же дня

Глава королевской стражи с разозленным видом отчитывал отчаянно зевающего брата, которому, кажется, все его нотации были «по-черепушке», как бы выразился сам Санс. Видя это, разгневанный Папирус гаркнул на него так, что низкий скелет резко подскочил, вмиг избавившись ото сна и, испуганно глянув на младшего брата, пообещал тому больше не спать на посту и внимательно за всем следить. Вот, сразу бы так. Клыки Папируса растянулись в довольной улыбке. Стоило ему развернуться на каблуках, как его остановил голос вконец обнаглевшего братца.

— Э-э-э, Босс? — робко позвал его Санс. Папирус, издав раздраженный рык, резко развернулся на сто восемьдесят градусов.

— Ну что еще тебе надо, мешок костей? — грозно смотря на него, спросил высокий скелет, всем своим видом показывая, какое он ему уже делает одолжение, согласившись выслушать.

— Ну, может, выходной устроим? — осторожно поинтересовался Санс, на всякий случай заранее отодвинувшись на безопасное расстояние от «любимого» младшего братика. Реакция, как и стоило ожидать, последовала незамедлительная. Глаза Папируса вспыхнули красным пламенем, и он разозлено рыкнул и топнул от негодования ногой, да так, что во всё вокруг, включая наблюдательный пункт и самого Санса, полетели комья снега.

— Какой выходной?! Ты совсем сбрендил?! А если сюда кто-то придет? Если мы упустим какую-нибудь опасность? Или что-то очень важное? А если сюда вдруг сам король нагрянет с проверкой или кто-нибудь из этих гадов донесет ему, что пост у леса Снежнеграда целый день пустует?! Меня же тогда снимут с должности, при этом еще спустив десять шкур! — если бы у Санса были барабанные перепонки, то от этого ора они бы обязательно выпали. Так что скелет, уже не в первый раз за свою жизнь, поблагодарил судьбу за свою анатомию. — В честь чего это, интересно, ты вообще решил себе выходной устроить?!

— Э-э-эм… В честь праздника?

— Да? И что это за праздник такой, позволь поинтересоваться? — Папирус, вновь заговорив относительно спокойным голосом, иронично поднял одну бровь. — День потери твоей совести?

— Ну, почти. Скорее, день всеобщей потери кой-чего другого, — Санс издал короткий смешок, многозначительно прочистив горло. — А точнее, День Святого Валентина. Ну знаешь, сердечки, романтика, розовые сопли и все такое.

— Ооо, и терять это ты собрался в компании своих грязных носков? Или у тебя с телевизором ужин при свечах намечается? — Папирус издал саркастический смешок. И только он собрался уйти, как вновь его что-то остановило. На этот раз это было запоздалое осознание. — Стоп, какой сегодня праздник?

— Говорю же, День Святого Валентина, у тебя, похоже, уши от мороза отвалились, — Санс уже было начал смеяться над своим неудачным каламбуром, но убийственный взгляд брата заставил его сдержать смех. — День всех влюбленных, обжимающихся, сосущихся, а также…

— Можешь не продолжать, я и так все понял, — резко перебил его Папирус, не желая слышать, в честь кого еще этот праздник. Мысли его уже были заняты совершенно другим. — Ладно, так уж и быть, даю тебе выходной, хотя он у тебя, по сути, каждый день. — На этих словах Санс, растянувшись в довольной улыбке, начал благодарить «босса». — Иди уже, вали в свой Гриллби штаны просиживать. Я надеюсь, несмотря на праздник, все же на стуле, — как бы невзначай добавил Папирус, кинув на Санса пронзительный взгляд. Тот, в ответ посмотрев на того, словно на психа, кажется, еле воздержался от ехидного ответа или покручивания пальцем у виска и быстренько ретировался восвояси.

Но глава королевской стражи уже не обратил на его взгляд никакого внимания. Его мысли были заняты совершенно другим. А точнее — одной девчушкой с красно-черными волосами, единственную представительницу людей, с которой он был знаком лично. Которая, вопреки своему обычному веселому и дерзкому настроению, сегодня при встрече выглядела несколько обиженной и разочарованной, будто она ожидала от него чего-то еще, помимо обычного приветствия. Уходя, он особо не волновался об этом, решив, что ему попросту показалось. Младший скелет вообще обычно никогда не заботился о чувствах других — пусть обижаются или расстраиваются, их проблемы, а он здесь не при чем. Но после разговора с братом ему в голову пришла неожиданная мысль — а вдруг это именно из-за этого праздника, который напрочь вылетел у него из черепушки?

Вообще Папирус никогда не праздновал подобный бред, да и поздравлять было некого. Из представителей женского пола, с которыми он активно общался, была лишь Андайн, но та бы ему выбила все зубы, если бы скелет вдруг заявился к ней с искусственным розовым сердцем. Но вот почему-то, вспоминая о Рейчел, у него появлялось желание сделать исключение и подарить ей что-нибудь эдакое, чтобы в ее глазах снова зажглись озорные огоньки, а в воздухе вновь зазвучал веселый смех, заставляя грозные клыки Папируса тоже расплыться в улыбке. Эта девушка вообще, еще с самого своего появления, вызывала в нем странные и противоречивые чувства. Одновременно хотелось обозначить перед всеми ее как свою собственность, чтобы она принадлежала лишь ему, как его ленивый брат, права на которого он постоянно заявлял, но, в то же время, не хотелось ломать и изменять ее свободолюбивый упрямый характер. Когда он находился в ее компании, раздражение на дурацкие каламбуры, беспорядок, да и вообще привычное недовольство всем миром отходило на второй план, сменяясь непривычными для этого места позитивными мыслями и веселым настроем. Она была одна из немногих, кто не боялся его, не презирал и не пытался подлизаться или нагло бросить вызов, оскорбляя. Она относилась к нему, как к равному, при этом уважая его права. Ну, по крайней мере, ровно настолько, насколько Рейчел вообще может что-то уважать. Да и для человека, которого Папирус вообще по рассказам старых монстров раньше представлял чуть ли не как трехголовое чудовище с пятью глазами, она была довольно красива. Эта странная и непредсказуемая девушка вызывала в нем очень странные желания и чувства — некое желание заботиться и оберегать, порою неожиданно вспыхивающее в Папирусе в ее обществе, а также беспокойство за чью-то жизнь и состояние здоровье.

Такое было лишь однажды — когда Папирус сильно поругался с братом, кажется, ударив того и отправив на улицу. И, к его удивлению, брат не стал, как он был уверен, просить прощения и умолять остаться дома, ведь снаружи уже наступала ночь и была жуткая вьюга. Тот, разозлено что-то ему ответив, молча развернулся и, хлопнув дверью, выбежал из дома, при этом даже не надев свою куртку. Естественно, из-за своей гордости, Папирус даже и не подумал побежать за ним вслед, а лишь, хмыкнув, остался сидеть в теплом доме. Только потом, когда брат все не возвращался, а на дворе уже окончательно стемнело, тот, не выдержав и еще раз вспомнив о его, должно быть, критически низком состоянии ХП, особенно после удара, вышел на улицу и, в завывании ветра выкрикивая его имя, принялся искать Санса среди сугробов. И тогда он впервые почувствовал страх, причем не за себя, не за свою должность или несбывшуюся мечту, а за чью-то жизнь. После долгих поисков брат нашелся в полуобморочном состоянии с 0,25 ОЗ в одном из сугробов. Папирус тогда несколько недель лечил Санса, естественно, не без бесконечных ругательств в сторону никчемного братца, но искренне переживая о его состоянии здоровья.

И сейчас эта странная девушка, даже когда ей не угрожала смертельная опасность, заставляла его вновь испытывать эти чувства. Раньше, услышав о таком, скелет бы презрительно скривился, назвав это слабостью. Но сейчас Папирус так не считал. Ведь эти чувства дарили ему новые эмоции и, возможно, даже новую цель в жизни. Теперь это было не просто бессмысленное существование ради поддержания своей репутации, должности и порядка. Теперь он жил отчасти и ради этих странных, но будоражущих несуществующую кровь эмоций. Хотя, с Рейчел он и не особо удивиться, если вдруг у него в костях появятся артерии и в них забурлит кровь. А также и ради некоторых моментов, во время которых он чувствовал что-то похожее на то странное и непонятное «счастье», про которое когда-то давно, в далеком детстве, в те редкие вечера, когда он оставался в трезвом состоянии, читал отец в книжках с яркими цветными обложками и картинками, вспыхивающие неясные образы которых являлись Папирусу до сих пор.

И за все это грозный глава Королевской Стражи был безмерно благодарен Рейчел, хоть и не признавался в этом самому себе. И именно поэтому, в этот особый день ему хотелось подарить ей что-то необычное, что-то, выражающее хоть малую долю его благодарности, и, быть может, напоминающее ей о ком-то, о ком-то великом, в чью жизнь она принесла столько хорошего и светлого, каким-то чудесным образом совершив невозможное и, кажется, превзойдя в величии даже его.

* * *

Скелет с Рейчел, увлекаемой им за руку, дошли до порога дома двух братьев и зашли внутрь. Стоило им войти, как Папирус, отпустив ее руку и бросив «Я сейчас» тут же куда-то ретировался. «Ну конечно! А ты что ожидала, что он тут с тобой нянчится будет? Хах, не тут-то было, у него есть дела поважнее, чем заниматься каким-то человеком», — недовольно думала Рейчел, с неким злорадством усиленно вытирая ноги о красный коврик с изображенными на нём черепом с двумя перекрещенными костями. Когда девушка наконец закончила процедуру легкого выпуска пара, которая уже грозила окончится протертыми до дырки кедами и несчастным ковриком, она прошла чуть вперед, подняв голову. К ее удивлению, дверь в гостиную, которая у братьев всегда была нараспашку, на этот раз была плотно прикрыта, а где-то за ней слышалось копошение Папируса. «Ну отлично, у него там теперь от меня какие-то важные государственные тайны. Кажется, мне весь оставшийся день придется провести в коридоре», — пребывая не в лучшем расположении духа, Рейчел плюхнулась на первую попавшуюся коробку, что стояла у стены в прихожей, даже не потрудившись узнать, не было ли там чего хрупкого. К счастью, внутри лежали какие-то твердые предметы, да и картон оказался на удивление прочным, лишь слегка прогнувшись под ее весом.

Уже через пару секунд, быстро открыв дверь и в тот же момент закрыв ее за собой, так, что девушке так и не удалось разглядеть содержимое гостиной, зашел Папирус. Рейчел постаралась сменить свой насупившийся вид на обычный, однако слабая улыбка все равно получилась натянутой, а в глазах стояла грусть. Скелет своей обычной величественной походкой подошел к ней и молча протянул руку, помогая подняться на ноги. Рейчел еще что-то поворчала о том, что в состоянии подняться и сама, но протянутую ей костяную ладонь все же приняла, не желая лишать себя хотя бы этого удовольствия. Крепкая рука сильно и, но аккуратно поставила ее в вертикальное положение. Папирус, не спеша двигаться дальше, стал наклоняться к ней. Рейчел, не в силах сопротивляться, словно зачарованная смотрела в эти прекрасные горящие красные глаза, что медленно приближались к ее лицу. Остановившись на уровне ее головы, Папирус наклонился к ее уху, все еще холодную с мороза кожу опалило жаркое дыхание. «Закрой глаза» — услышала Рейчел бархатный басовитый шепот. И в тот же момент ей на глаза приземлилась широкая костяная ладонь, закрывая весь обзор, а другая нежно взяла ее за талию, аккуратно ведя вперед. Рейчел, вопреки своему характеру, вновь позволила этому высокому скелету свободно повести себя, почувствовав приятный, заставляющий сердце пуститься вскачь разряд тока, проходящий от его пальцев. Они медленно шли куда-то вперед, по ее расчетам — в ту самую гостиную. С закрытыми глазами было немного страшновато ступать в неизвестность, но девушка полностью доверилась ведущим ее сильным рукам, ни во что не боясь врезаться.

Спустя несколько шагов они остановились, костяные пальцы медленно ушли с ее глаз, открывая обзор, но рука так и осталась, к удовольствию Рейчел, крепко, но нежно приобнимать ее за талию. В гостиной оказалось на удивление темно и в первый миг девушке удалось разглядеть лишь неясные силуэты. Но затем она широко распахнула глаза, — на принесенном из кухни столе стояли пять черных свечей, подобно тем, что Рейчел когда-то в прошлой жизни использовала с друзьями для различных шуточных темных ритуалов. Посередине находилась большая тарелка спагетти, красным соусом на которой было выведено сердце, а на макароны красивей обычного был аккуратно посыпан и смешан приготовленный фарш, вокруг нее были аккуратно выложены те самые конфеты с ликером из лавки, в форме того же сердца, а на диване, сбоку всего этого великолепия лежала большая черная лакированная гитара с изображенным на ней огненным черепом, подобно тому, что был у «призрачного гонщика». Несмотря на то, что днем эти конфеты ей не приглянулись, сейчас они казались Рейчел самым прекрасным лакомством, черные свечи — самыми романтичными, макароны по-флотски — самым любимым и лучшим блюдом, хотя это, пожалуй, единственное, отношение к чему в данный момент осталось прежним, а гитара… а этот великолепный инструмент, украшенный так, словно бы в далеких грезах Рейчел, было просто невозможно описать словами.

Папирус, кажется, довольный эффектом, произведенным на девушку, наклонился к ней, что все еще продолжала с широко распахнутыми глазами смотреть на все это великолепие, и прошептал с легкой усмешкой: «С Днем Святого Валентина, Рейчел…» Девушка повернула голову с широкой улыбкой на губах, зачарованная тем, как его уста произносят ее имя, и собиралась уже что-то сказать Папирусу, но не успела, — тот, притянув ее за плечи, нежно поцеловал. Рейчел наплевала на словесную благодарность, решив, видимо, что ее можно выразить кое-как по-другому, и ответила ему, обнимая в ответ сильные плечи. В отличии от их первого поцелуя, сопровождающегося какой-то бешеной страстью, этот был наполнен нежностью и… любовью? Хоть это еще и ни разу не звучало между ними, но именно эта мысль сейчас промелькнула в голове Рейчел. И, наверное, единственная, потому что остальные покинули ее сознание, и девушка лишь наслаждалась этим поцелуем и его чем-то властными, но нежными объятиями. Наконец, когда воздуха уже стало не хватать, они оторвались друг от друга, тем не менее, не размыкая объятий.

— Спасибо, — прошептала Рейчел, утонув в этих красных глазах, что, как девушке сейчас казалось, горели именно для нее. Папирус улыбнулся, обнажая свои острые клыки.

— Все для моей любимой свободной собственности, — ответил он, довольно посматривая на ее чокер.

— Насчёт собственности мы с тобой ещё поговорим.

Рейчел издала легкий смешок, а скелет с удовольствием отметил вновь зажегшиеся в ее глазах живые огоньки, а также веселую улыбку, что теперь не сходила с ее мрачного прежде лица. — Не хочешь взглянуть поближе и уже начать наслаждаться подарками от Великого Папируса?

— А это все мне? — с некой легкой недоверчивостью спросила Рейчел. Папирус молча кивнул, все также продолжая довольно улыбаться. — Даже гитара? — он вновь кивнул. Тогда Рейчел, с радостными визгами и повторными благодарностями, кинулась ему на шею и, чмокнув скелета в то место, где обычно располагается щека, высвободилась из его теплых объятий и вихрем, с восторгом ребенка, бегущего открывать подарки на Новый Год, подлетела к гитаре. Играть Рейчел почти не умела, лишь зная самые базовые аккорды, которым ее научил играющий друг, но, тем не менее, всегда хотела. Взяв инструмент в руки, Рейчел сыграла аккорд Dm. Струны зазвучали ярко, но звук нежно и плавно растворялся в конце. В самой широкой части верхней деки мелкими буквами была кривовато вырезана запись: «Любимой свободной собственности Папируса». Рейчел улыбнулась, с нежностью проводя по ней пальцами. Ну вот, теперь она с гордостью может хвастаться перед Сансом, что она любимая собственность его босса, да еще и, к тому же, в отличии от него, свободная.

Вдоволь налюбовавшись гитарой, наобнимав и наблагодарив Папируса, Рейчел по его предложению села наслаждаться готовкой великого шеф повара. Так как спагетти было предостаточно, Папирус присоединился к ней, и они, весело переговариваясь, стали уплетать ужин. Правда вскоре все же пришлось романтический полумрак сменить на обычный включенный свет, так как Папирус уже пару раз чуть не спалил дом, перевернув свечу и чудом успевая с чертыханиями под звонкий смех Рейчел подхватить ее.

Но где-то через полтора часа, когда парочка уже вовсю поедала конфеты, их идиллию прервали громкое топанье шагов, сопровождающееся приглушенным ворчанием и ругательствами низкого мужского голоса.

— О, кажется я уже знаю, кто же это, топая как слон и выругиваясь, может не мочь войти в собственный дом, — прокомментировал это Папирус, когда входную дверь кто-то отчаянно пытался открыть, не прекращая ругать ее, на чем свет стоит. Рейчел весело прыснула. Но помимо хриплого мужского голоса послышались высокие приглушенные возмущения.

— О, а я, похоже, знаю, кто его сопровождает… — удивленно добавила Рейчел, узнав этот высокий голосок. Через пару мгновений в дом ввалились, не прекращая переругиваться между собой, недовольный Санс с не менее раздраженным Флауи на плече.

— О, брат, я вижу, ты все-таки нашел себе обещанную компанию на этот праздник, ради которой ты так выпрашивал у меня выходной? — с усмешкой спросил Папирус, подняв одну бровь. Парочка, за своими перепалками даже не заметив, что в доме присутствует кто-то еще, испуганно подскочила от его голоса и одновременно резко вскинула головы на сидящих за столом.

— Флауи, не заставляй мое богатое воображение обдумывать, как и почему в День Святого Валентина ты заявился под вечер на плече у Санса к нему домой? — смеясь, с притворном укором спросила Рейчел. На смеющихся девушку и высокого скелета в тот же миг свирепо уставились две пары возмущенных глаз, вызвав тем самым у них еще больше веселья. Санс с Флауи тут же начали, перебивая друг друга, наперебой кричать какие-то оправдания, причем так рьяно, громко и эмоционально, что разобрать в них что-то было практически невозможно. Рейчел с Папирусом, отсмеявшись, махнули рукой на их отговорки, зовя их обоих к столу. Повеселев и наевшись конфет с ликером, квартет уже развлекался вовсю. Папирус где-то отрыл музыку, к большому восторгу Рейчел, очень напоминающую рок, Санс одновременно с орущими под тяжелые электрогитарами певцами, врубил телек, даже не став переключать его с каких-то упорото-кровавых мультиков, Рейчел же уже успела подраться с ним подушками, вскоре ее заменил Флауи со словесной перепалкой с низким скелетом, а Папирус с фейспалмом и Рейчел со смехом остались за ними наблюдать, жуя найденные в холодильнике чипсы. Вскоре, под общий переполох, когда было уже практически за полночь, Папирус тихонько предложил Рейчел кое-что показать и увлек ее на второй этаж, оставив ту парочку орать и непрестанно подкалывать друг друга.

— И какое такое особенное место решил показать мне наш Великий Глава Королевской стражи? — шутливо спросила Рейчел, когда они остановились на втором этаже. Тот, попросив ее подождать, скрылся в своей комнате, тут же вернувшись с довольным видом, черной курткой, своим шарфом и двумя пледами в руках. Не слушая ее возражения, он аккуратно накинул на нее кожаную куртку, в которой девушка мгновенно утонула, и повязал на ее шее красный подпаленный шарф. К слову, возмущалась Рейчел лишь так, для приличия, ведь одежда скелета пришлась ей по вкусу, особенно этот красный шарф, который она всегда в тайне хотела примерить.

На ее вопрос Папирус, не снимая с лица довольной улыбки, молча подошел к дальней стене и стал что-то нащупывать рукой на потолке. В полумраке коридора Рейчел никак не удавалось разглядеть, что же он там делает, но вскоре пальцы скелета ухватились за что-то, и в потолке открылся люк, из которого тут же, прикрепленная каким-то причудливым механизмом, начала опускаться раскладная лестница. Рейчел издала восхищенный вздох, когда в открывшемся просвете разглядела черное небо, на котором рассыпалось множество звезд. Папирус же с непривычной нежностью смотрел на очарованную девушку.

— Вау… это… это звезды? — в ответ на ее вопрос Папирус предложил ей забраться по лестнице и посмотреть самой. Скелет встал на третью ступеньку и, придерживаясь одной рукой за стенки отверстия, другую подал девушке. Рейчел взяла протянутую руку и стала подниматься, не отрывая взгляда от вида наверху. Засмотревшись, та не заметила, как ставит ногу в пробел между ступеньками. С тихим вскриком Рейчел полетела вниз, но сильные руки вовремя успели подхватить ее, тут же крепко прижав к твердому телу. «Аккуратно!» — услышала она взволнованный голос Папируса у себя над ухом. Скелет, не выпуская девушку из своих крепких объятий, вместе с ней осторожно поднялся на две ступени вверх, затем за талию подсадив ее на верх и выбираясь следом. Несмотря на то, что после неудавшегося падения сердце пару секунд еще быстро поколотилось, в голове Рейчел невольно проскочила шальная мысль еще раз как-нибудь, уже намеренно, упасть перед главой королевской стражи, дабы вновь оказаться в его теплых объятиях. «И пусть поволнуется, ему это полезно, а мне приятно», — шутливо подумала Рейчел, все же прекрасно понимая, что вряд ли будет заставлять когда-нибудь Папируса волноваться за нее, да и волноваться вообще.

— Тебе нравится? — также смотря наверх, усаживая девушку на лежавшие неподалеку подушки, которые опирались на возвышение для дымохода, тем самым создавая идеальное место для сидения, спросил Папирус. Они вышли на крышу и сейчас любовались чем-то, что по идее должно было являться серым потолком пещеры, однако сейчас это выглядело, словно бы чистейшее ночное небо, усеянное миллионами ярких звезд.

— Очень… Это небо? И звезды? Но… как? — недоуменно спросила девушка, переводя восхищенные глаза на лицо скелета. С неба крупными хлопьями медленно падал снег. Снежинки подсвечивались сверкавшими звездами, блестя и переливаясь в ночи и создавая волшебную атмосферу красивой доброй сказки, у которой непременно будет счастливый конец. Скелет, до этого постелив один плед вниз, нежно укрыл девушку вторым, чтобы она не мерзла. Та же, притворно строго посмотрев на него, накрыла половиной пледа скелета и взглянула на него заинтересованными глазами, все еще ожидая ответа.

— На праздники нам всегда, где-то из Жаркоземья, включали специальные маленькие многочисленные лампочки. Они заменяли нам звезды с поверхности, превращая все подземелье в огромную комнату желаний со сверкающими кристаллами. — Скелет с задумчивостью и легкой доброй грустью смотрел на искусственные звезды. И, видимо, решив, что плед недостаточно защищает ее от холода, Папирус нежно приобнял Рейчел за плечи, прижимая к себе. — Когда-то давно, когда мы были еще совсем маленькими, Санс обнаружил этот проход и решил взять меня на слабо, сказав, что я струшу в него залезть. Естественно, я тут же стал карабкаться по этой лестнице и, выбравшись на крышу, был приятно поражен открывшейся мне красотой. Следом за мной залез и Санс. Это стало нашим секретным местом. Мы часто прятались здесь от отца и любовались искусственными звездами каждый праздник. Но вскоре Санс перестал сюда приходить и, возможно, даже забыл про это место. Но я продолжаю, порою, забираться сюда в свободное время, чтобы побыть в одиночестве, сверху наблюдая за суетою Снежнеграда и, все еще, каждый праздник любуюсь звездами. Пусть они не настоящие, но всегда меня завораживали… — скелет на время затих, глядя на яркие фонарики в небе. Девушка тихонько вздохнула, кладя голову на его плечо и нежась в теплых объятиях. — Скажи, а на поверхности звезды такие же, или там они еще лучше? — спросил Папирус, оторвавшись от искусственного неба и повернув голову к Рейчел. Девушка на миг замялась.

— Ну… они очень похожи на эти, — протянула она. Эти своеобразные огни действительно почти ничем не отличались от настоящих. Только вот реальные звезды никогда еще не казались ей такими красивыми. — Но мне кажется, прекрасней этих нет нигде, — через мгновение уверенно добавила она, вызывая этим легкое удивление Папируса.

— Я всегда мечтал, что когда-нибудь мы все-таки выберемся из этого подземелья. И тогда вся эта жестокость и атмосфера злобы вмиг пройдет. И, когда-нибудь, я вот так же буду сидеть на крыше нашего нового дома и любоваться звездами, только уже настоящими, на бесконечном черном ночном небе… И у меня не будет ни врагов, ни озлобленных подчиненных… Я даже переживу, если расформируют Королевскую стражу, и я больше не буду капитаном. Ведь это будет означать, что наступила долгожданное свобода и, возможно, даже… счастье? — Папирус слегка тоскливо вздохнул, разглядывая светящиеся точки. Рейчел внезапно стало так жаль его, да и всех их… Она, повернувшись к нему, крепко обняла скелета, словно бы пытаясь оказать поддержку и своими объятиями заглушить тоску, отголоски которой Рейчел услышала в его голосе. Папирус улыбнулся, чувствуя нежные объятия девушки. — Раньше я почти всегда представлял в этой мечте лишь себя, в детстве иногда рядом со мной был брат. Но сейчас я четко непременно представляю тебя, рядом с собой. Ну, а в нашем доме где-то и твой несчастный цветок, без которого, я уверен, ты никуда не пойдешь, — он притворно закатил глаза, а Рейчел издала тихий смешок, — ну, а с ним будет переругиваться мой ленивый оболтус, ведь свои вещи я тоже возьму с собой, — невозмутимо продолжил Папирус, на что девушка рассмеялась, взглянув на него с легким укором. Тут Рейчел повернулась к нему, и, глядя Папирусу в глаза, внезапно посерьезнев, уверенно произнесла:

— Когда-нибудь, все так и будет. Я обязательно, любым способом, выпущу вас на поверхность! — В ее глазах зажегся знакомый яркий огонек решимости, говоря о том, что в данный момент, когда она так загорелась этой мыслью, Рейчел сделает все возможное и невозможное, но добьется ее осуществления.

— И как же ты это сделаешь? — спросил Папирус, подняв одну бровь, с легкой забавой любовно глядя на воодушевленную уверенную девушку.

— Не знаю, как-нибудь, — та, улыбнувшись, беззаботно пожала плечами. — Будем гладить пса поменьше, пока тот своей шеей не проломит потолок, — весело отозвалась Рейчел. После озвучки этого «прекрасного» плана они с Папирусом разом прыснули. Скелет, уже успокоившись, с улыбкой смотрел на весело смеющуюся его яркую неунывающую искорку. А то что она была его, скелет уже не сомневался и очень гордился и радовался про себя своим достижением. И чтобы подтвердить свои мысли действием, он притянул Рейчел к себе и нежно поцеловал. Девушка, не колеблясь, ответила ему, ощущая себя в этих сильных теплых объятиях самым счастливым человеком. Хоть эти двое и никогда не были романтиками, но эта сказочная обстановка так и располагала к атмосфере того праздника, что официально закончился около часа назад. Но не для них, для этих двоих все только начиналось. Когда было уже просто необходимо сделать вдох, они оторвались друг от друга, продолжая нежно прижиматься телами. То ли это все же подействовал ликер в конфетах, которых она изрядно наелась, то ли это просто так опьяняюще действовала на нее компания Папса, но Рейчел почувствовала себя расслабленной и счастливой, как никогда.

— Я люблю тебя… — слова вырвались сами собой, когда она, после поцелуя продолжая держать лицо совсем близко к его, любовно разглядывала уже выученные наизусть царапины и проходящую через глазницу трещину. Поняв, что произнесла эти заветные мысли вслух, Рейчел испуганно взглянула в его глаза, пытаясь там прочесть его реакцию, и чувствуя, как под бешенный стук сердца кровь неумолимо приливает к щекам. Но в этих горящих красных глазах она разглядела лишь нежность и такое же счастье, что сейчас горело и в ее душе.

— Я тоже… — прошептал он в ответ заветные слова, вновь страстно ее целуя. Парочка еще долго провела на крыше, разговаривая ни о чем и, одновременно, обо всем на свете, наслаждаясь объятиями друг друга и нежным поцелуями, а также незнакомым прежде радостным чувством в душе, от которого хотелось весело смеяться, не снимая с лица улыбки, а за спиной будто выросли крылья, давая возможность взлететь и достичь любой вершины, какой бы высокой она ни была.

Убаюканная теплыми объятиями и тихим низким бархатным голосом, Рейчел сама не заметила, как уснула у Папса на плече. Скелет, услышав тихое посапывание, улыбнулся милой картине и, взяв ее на руки, понес свою «свободолюбивую собственность» обратно в дом.

Почти уснувший в горшке Флауи, услышав шаги, сонно приоткрыл один глаз и вскоре с удивлением увидел Папируса с беззаботно спящей Рейчел, закутанной в слишком большую для нее черную кожаную куртку, с любимом шарфом скелета на шее и заботливо укрытой красным пледом. И даже он в эту ночь, кажется, стал понимать странный и непонятный для него прежде выбор своей подруги, когда увидел, с какой нежностью обычно грозный Глава Королевской стражи медленно опускает спящую девушку в кровать, укрывая ее одеялом. И успокоенный Флауи вновь закрыл глаза, мгновенно засыпая, уверенный в том, что его неугомонная подруга сейчас в надежных крепких костяных руках.

* * *

Рейчел проснулась от того, что ей что-то мешалось под головой. Все еще была ночь. Пребывая в легком полудреме, девушка блаженно улыбнулась, почувствовав, как сзади ее крепко обнимает спящий Глава Королевской Стражи. Засунув руку под подушку, она нащупала что-то холодное и металлическое. Достав неизвестный предмет, девушка протянула руку к свету от искусственных звезд, льющийся из окна. В бледных лучах она разглядела небольшой медальон на цепочке в виде черепа. По середине шла тонкая линия, говорившая о том, что тот раскрывается. Взяв двумя руками, она с силой надавила. Раздался тихий щелчок и медальон раскрылся. Рейчел испуганно обернулась назад, но Папирус продолжал спокойно спать, она вновь перевела взгляд на руки. Внутри раскрывшегося медальона оказалась бумага. На ней была небольшая надпись, сделанная слегка кривовато черной ручкой: «Моей любимой свободной собственности. Той, что превзошла в величии даже меня, Великого Папируса.» Счастливо улыбнувшись, Рейчел, кинув нежный взгляд на спящего «побежденного» скелета, вновь легла, положив медальон в надежное место — обратно к себе под подушку. Папирус сзади заворочался, и, недовольно заворчав во сне, притянул обратно к себе девушку, вновь обнимая.

И все-таки, чудеса случаются. И ее чудо сейчас лежало рядом, крепко обнимая.

Примечания:

Спасибо за прочтение, неизвестный посетитель сего драббла. Надеюсь, тебе он понравился это небольшой презент ко Дню Святого Валентина, кто бы ты ни был. Если вдруг ты еще не читал, но заинтересовался историей (как говорилось в фанфе, чудеса случаются), то советую тебе прочитать этот фанф, где написана сама история Рейчел. Однако там рассказ идет уже немного в ином стиле и от первого лица. https://ficbook.net/readfic/5769459

Я постаралась сделать эту работу интересной хотя бы настолько, насколько это возможно для меня и моих "талантов". Надеюсь, каким-нибудь чудесным образом, вам было приятно это читать. Буду очень рада услышать ваше мнение в комментариях)

Ну а я на этом с вами прощаюсь и еще раз поздравляю с 14 февраля — днем психически больных людей, ну и, заодно, с Днем всех влюбленных :3