Академия Кантарелла (гет)

«Это… мне больше не понадобится». Тихий щелчок ножниц и волосы розовым потоком падают на пол у босых ног. Девушка встаёт на мыски и смотрит на себя в зеркале: в его глади отражается большеглазый и будто испуганный подросток с неровной короткой стрижкой. Надо будет потом заглянуть к парикмахеру. Он сделает всё как надо, превратив руины былой красоты в аккуратную, но безликую мальчишескую стрижку. Наверняка сегодня на уроке все будут смотреть на неё. Особенно — вертлявая девочка с хвостиком, любительница женских романов и красивых парней. Утэна никак не могла понять, почему эта взбалмошная и ветреная старшеклассница с первого учебного дня в академии «Кантарелла» ходила за ней хвостом. А ещё Утэне казалось, что всё это уже когда-то было. Только… немного по-другому.

«Глупости. Чушь. Забыть, забыть, забыть…» Холодная вода течёт из крана и набирается в чашу подставленных ладоней. Холодная вода освежает быстрее прогулки и мягче, чем кофе. Холодные брызги летят в лицо, и после этой безжалостной процедуры на мгновение отступает боль.

На шкафу, на вешалке, висит школьная форма — аккуратный, белый мужской костюм и фуражка. Фуражка кажется Утэне невероятно глупой: она похожа не деталь костюма машиниста, а Утэне никогда не хотелось быть машинистом. Ей хотелось быть принцем, спасающим прекрасных принцесс. Ей хотелось быть рыцарем без страха и упрёка. Но потом… Однажды что-то пошло не так. Утэна не знала, что именно: родственников у неё не было, а медсёстры из больницы, куда она попала с тяжёлым ножевым ранением, не могли ей ничего рассказать. Единственным, что смутно намекало на суть произошедших событий, были фотографии класса с аккуратно вырезанными лицами. Судя по всему, перед тем, как потерять память, Утэна вырезала лица именно тех людей, которые для неё что-то значили. Часто вместо того, чтобы делать уроки, или даже во время занятий Утэна рассматривала эти фотографии, пытаясь восстановить хоть что-нибудь из своей прошлой жизни.

Вот девушка с хвостиком — совсем, как у Чихару, только немного короче. Вот другая — от её головы на фотографии не осталось совсем ничего, но смуглые руки, сложенные на груди, говорят о ней намного больше. Кем она была? Из какой страны попала в Японию? Что за тайну она хранила в себе, отгородившись от мира хрупким барьером рук? Утэна не знает, но воспоминание об этой девушке причиняет ей совершенно особенную боль — тихую, чистую, нарастающую где-то в самом низу сердца и мучительно распространяющуюся по всему существу вместе с толчками крови. Эта девушка когда-то значила для Утэны так много, а теперь от неё не осталось даже фотографии.

Вот мальчик в синих брюках. В руках — папка с нотами. Типичный отличник. Наверняка играл на пианино и тайно вздыхал по какой-нибудь хорошенькой однокласснице. Слишком хорошенькой, чтобы скромник отважился когда-нибудь к ней подойти.

Кто они? Кто они? Кто они?

Надвинув фуражку на самые глаза, чтобы не мешало солнце, Утэна сжимает фотографию в руках. Солнечные блики весело скачут по глянцу: им нет дела до чужих воспоминаний, и уже за это девушка готова ненавидеть солнце. А ещё за то, что это самое солнце высвечивает след от кольца на её руке. Но куда делось кольцо, и какую роль оно играло во всей этой истории, тоже пока остаётся для неё загадкой.

Голос учителя врывается в замкнутый мир Утэны. Что? Отвечать? Нет, она не готова. Она бывает готова всё реже и реже. Учёба, по мнению Утэны, довольно бессмысленное занятие, если у тебя нет в ней конкретной цели: стать отличным юристом или врачом или просто похвастаться перед родителями. Но у неё больше нет цели. Рана никогда не перестанет болеть, напоминая, чем обычно бывают вознаграждены благородство и альтруизм. А хвастаться ей не перед кем. Получив привычное замечание, девушка опять погружается в свои мысли. Краем глаза Утэна замечает на себе сочувствующий взгляд Чихару. Этой-то какое дело? Бегала бы за своими мальчиками… «Впрочем, — печально думает Утэна, — я и сама теперь похожа на мальчика». С одной только разницей — она больше не принц, а печальный одинокий рыцарь. После занятий надо идти на медосмотр. Всё пройдёт, все раны залечатся. Только память, как прежде, будет болеть.

«Непорядок», — подумал Акио и, нахмурившись, подошёл к окну. Сгущались сумерки, и его любимые звёзды — такие же одинокие среди себе подобных, как и он сам — светили всё ярче и ярче. За дверями дожидалась какая-то девушка, но Акио не помнил её имени. После последней дуэли он больше не принимал посетителей. На столе, рядом с его ноутбуком, лежали очки и кольцо с печатью розы. Эти вещи принадлежали двум девушкам, обе из которых были сейчас чрезвычайно далеки от академии Оотори. Подумав о них, Акио вздохнул. Всё вышло плохо. Просто ужасно. А главное: был ли в этом хоть какой-то смысл?

«Принца больше нет, — подумал Акио и, взяв очки, надел их и подошёл к стеклу, в тёмную гладь которого можно было смотреться, как в зеркало. — Но и Края Света тоже… Кто же остался?»

Очки были малы Акио и смотрелись на нём смешно. Всё-таки его сестра Анфи была очень маленькой и хрупкой. Зачем он вообще сделал это? Надеялся посмотреть на мир её глазами? Но ведь они и так всегда знали мысли и чувства друг друга. Акио понимал, почему Анфи отправилась на поиски Утэны сразу же после ухода из Академии. Понимал и то, что, возможно, вдали от него им обеим будет лучше, и потому не стал останавливать ни ту, ни другую. И всё же… откуда это ощущение пустоты?

Незнакомка упорно звонила в дверь, и Акио подумал, не Канаэ ли это случайно. Они расстались месяц назад: без слёз, без драм и без сожалений, но, может быть, отец заставляет её передумать? Бедная, бедная Канаэ. Хрупкая белая роза, растущая в терновнике. Inter vepres rosae nascuntur — так, кажется, говорит пословица? Но иногда розы не желают больше расти в терновнике. Белая роза достанется кому-то другому, для Акио слишком пресен её нежный цвет, символизирующий невинность и чистоту. А какие розы нравятся ему? Розовые? Пожалуй. Розовый — цвет смущения на девичьем лице. Цвет чистой души, которой, однако, всё же свойственны недостатки. Сиреневые? А такие бывают? Но если бывают, то это определённо колдовские розы, и, прежде чем срывать их, надо убедиться, что шипы не отравлены.

«Так больше жить нельзя», — думает Акио и, подойдя к столу, снимает с телефона трубку. Гудки ноют протяжными, долгими сигналами, каждый из которых отдаётся глубоко в сердце.

— Добрый вечер. Говорит Акио Оотори. У меня есть к вам пара дел… Да, желательно выполнить их без промедления. Вы внимательно слушаете меня?

За дверью раздаётся разочарованный стук каблучков, и Акио, наматывая на палец провод, улыбается сам себе задумчивой тёмной улыбкой.

Маленькие тёмные руки крепко сжимают ручку чемодана. Взгляд из-под рассыпанных по плечам сиреневых волос — заинтересованный и робкий. Девушка, дожидающаяся поезда на станции, с любопытством наблюдает за окружающим её миром так, как будто она оказалась в нём впервые. Как будто она иностранка, впервые посещающая Японию или даже гостья с другой планеты. Солнце нагревает скамейку так, что на ней становится жарко сидеть, но и ходить не лучше: платье с длинными рукавами и шляпка не спасают её от жары, как выпитый в придорожном кафе бокал вина не спасает от воспоминаний. От фантомных воспоминаний. Знаете это чувство, когда приснившийся и тут же забытый сон кажется настолько реальным, что хочется поскорее поймать его по свежим следам, как будто этот сон — очень важная частичка нашей жизни, готовая потеряться в лабиринтах сознания? «Чу!» — верещит маленькая большеухая обезьянка, прыгая по коленям девушки, и та бессознательно гладит её по голове. Странно: сегодня она чувствует сильную боль в мышцах рук, как будто недавно занималась спортом… Но она ненавидит спорт. Обезьянка изо всех сил кричит «Чу!», как будто знает ответ. Анфи задумчиво и грустно улыбается ей и, подняв с земли обломанную зелёную ветку, начинает рисовать какие-то символы на песке. Она хотела бы держать эту ветку как карандаш или кисть, но рука Химэмии машинально берётся за веточку, как за рукоять меча или эфес шпаги.

— Скучно? — слышится за спиной бодрый, весёлый голос, и, не дождавшись разрешения, на скамейку садится высокий молодой человек. Его длинные зелёные волосы собраны в хвост, обнажая практически совершенные контуры лица. Его глаза смеются, и Анфи чувствует, что всё больше и больше стесняется его взгляда. Чу-чу, обрадовавшись новому знакомому, пытается залезть тому на колени, но молодой человек недовольно хватает обезьянку за хвост и стаскивает на землю.

— Чу-чу — мой друг, — сердито бормочет Химэмия и, взяв Чу-чу на руки, шепчет ему на ухо что-то успокаивающее.

— Обезьянка? Друг? — молодой человек заливается весёлым смехом, и Анфи, сердясь на него всё больше, отмечает про себя, какой он жестокий и высокомерный. И ещё наверняка — любимчик девушек… Анфи не любит таких. От них всегда столько же шума, сколько от собаки, пущенной в гостиную. Обиженный Чу-чу утыкается носом в ладонь хозяйки.

— Ну извини-извини, я не хотел, — с некоторой досадой извиняется зеленоволосый незнакомец. — Не хотел я обидеть твою мартышку…

— Моего друга!

— Да хоть брата! Вот не люблю я обезьян. Когда был маленьким, одна обезьяна в зоопарке здорово укусила меня за палец.

— И правильно сделала, — тихо замечает Химэмия. Правда, злость уже отступила, и теперь взбалмошный незнакомец кажется ей не грубым варваром, а просто неучтивым мальчишкой. Тот, заметив взгляд Анфи, немедленно протягивает ей руку.

— Меня зовут Сайондзи Кёити, а вас…

— Анфи… Анфи Химэмия.

— Анфи Химэмия, — задумчиво повторяет Сайондзи. — Знаете, у меня такое чувство, что я уже где-то слышал это имя.

— Не думаю, — пожимает плечами Анфи. — У меня достаточно редкое имя… Правда, — смущённо добавляет она, — вы тоже кажетесь мне знакомым. Но это вполне объяснимо: я недавно упала на уроке физкультуры и с тех пор забыла некоторые события… И, наверное, некоторых людей.

Сайондзи молчит. Ему несколько тревожно при мысли, что совсем недавно в его жизни произошёл очень похожий случай, только уже на соревновании по кендо. Он и его друг детства Тога Кирью слишком разошлись и вместо финала попали в медпункт при академии Оотори. Никто не пострадал, но с тех пор Тога и Сайондзи чувствовали себя так, как будто у них украли небольшой, но важный кусочек памяти, без которого вся картина их жизни рушилась и не имела никакого смысла. Пока Сайондзи размышляет, говорить ему об этом Анфи или нет, подходит поезд.

— Ну уж нет, — говорит Сайондзи, чуть ли не силой вырывая у Анфи чемодан. — Честь самурая не позволит мне разрешить девушке тащить такую тяжесть.

Анфи не сдерживается и тихонько прыскает в кулак. Ей смешно, но она старается сдержать улыбку, чтобы ненароком не обидеть вспыльчивого самурая. Вдруг ещё уйдёт и не станет больше с ней разговаривать… А ведь он ей нравится. Правда же, нравится. Это открытие поражает Анфи: сколько она себя помнила, она ещё ни разу не была влюблена. «Наверное, когда ты начинаешь новую жизнь, не только ты сам, но и всё вокруг тебя меняется». Пока Анфи размышляет, Сайондзи садится напротив неё.

— Разрешите узнать, куда вы направляетесь?

— В академию «Кантарелла». Странное название, не правда ли? Так назывался яд, которым когда-то в старину…

— Надо же, — перебивает девушку Сайондзи. — И я туда же…

Ему нет никакого дела до старинных ядов. Он слышал, что академия «Кантарелла» — самое престижное учебное заведение в Японии, а значит, ему крупно повезло, что его приняли туда учиться. А если он будет учиться в Академии вместе в этой хорошенькой, загадочной и хрупкой девушкой со смуглой кожей и грустными глазами, то ему повезло вдвойне. Чу-чу запрыгивает на стол, и Сайондзи напряжённо улыбается ему, а Чу-чу в ответ показывает язык. Похоже, зеленоволосые парни ему тоже не слишком-то по душе.

Всю дорогу Сайондзи болтает, хвастаясь перед Химэмией своими подвигами, и в глубине души та очень рада такому раскладу. Ведь ей совершенно нечего рассказать о своей жизни. Учёба. Розы в оранжерее. Забота о Чу-чу. И… Чего-то не хватает в этом ряду, чего-то, что Анфи никак не может вспомнить. И при мысли об этом ей внезапно становится очень больно. Так больно, что она могла бы заплакать, но зеленоволосый незнакомец внимательно смотрят на неё, и непрошенные слёзы так и застывают у девушки в глазах.

За окном мелькают луга и белые колонны здания диковинной архитектуры. Диковинной, если не сказать — чудовищной. Анфи с немым удивлением смотрит на лестницы, обвивающие одна другую, на висящие в воздухе площадки… «Поезд завёз нас в очень странное место», — думает Анфи, отпивая чай. Чай очень вкусный, и он тоже о чём-то напоминает ей. Воспоминание попадает на зуб, как острый осколок. «Лучше бы в этом чае и в самом деле был яд».

— Утэна-а! — кричит Чихару, и Утэна сгибается, чувствуя, как что-то тяжёлое виснет у неё на плечах. У Чихару вообще нет ни чувства такта, ни уважения к чужому личному пространству… ни мозгов. Временами Утэна удивляется тому, насколько цинично она стала мыслить. Но она больше не собирается выполнять ничьи прихоти: сражаться на дуэлях ради кого-то другого, притворяться бойфрендом взбалмошной подружки, которая никак не может обратить на себя внимание главного красавчика школы.

— Слезь, — коротко говорит Утэна и, выпрямляясь, буквально стряхивает девушку со своих плеч. Вслед Утэна слышит обиженное ворчание, но ей нет до него никакого дела. Проходя по коридору, она замечает, как школьники расступаются и что-то вполголоса бормочут ей вслед. Утэна знает, что здесь её считают странной. Но ведь и академия «Кантарелла» — довольно странное место, не так ли? Странная девушка хорошо подходит к странной Академии. Лучше быть странной, чем понятной для всех. Непонятное и странное отпугивает, а чем больше ты отпугиваешь людей, тем меньше вероятность получить удар в спину.

— Ты чем-то расстроена, правда? — спрашивает Чихару. Утэна отходит к окну, но девушка упорно идёт за ней следом и становится рядом, положив Утэне руку на плечо.

— Может, ты влюблена и не можешь забыть свою первую любовь? — оживляется Чихару в надежде поживиться чужим секретом. — Он разбил тебе сердце, правда? Я понимаю…

Утэна не обращает внимания на тёплую девичью ладонь, лежащую на её плече. Она выглядывает в окно. Уроки давно закончились, но в «Академии» по-прежнему кипит жизнь. Вот девушка с мольбертом рисует свою подругу. Та замерла у стены с сорванным бутоном розы, лежащим в ладонях. К вечеру бутон завянет. К последнему классу подружки поссорятся. Картина будет пылиться в классе рисования, пока кто-нибудь не выбросит её и не забудет. В этом мире нет ничего вечного.

Двое парней готовятся к участию в автогонках. В академии «Кантарелла» есть свой автомобильный парк, и все машины имеют уникальный дизайн… Правда, Утэна находит его достаточно отвратительным. А ещё она от всей души ненавидит шум автомойки, который нередко будит её по утрам. Во сне у неё снова длинные волосы и снова кольцо на пальце. Её воспоминания прекрасны, и ей хочется, чтобы они никогда не кончались. Когда от всей твоей жизни не остаётся ничего, кроме воспоминаний, есть только один выход — замкнуться в себе. Перестать существовать для внешнего мира, чтобы погрузиться в свой внутренний мир и найти там утешение и покой.

— Ты будешь участвовать в гонках? — спрашивает Чихару, с нескрываемым любопытством глядя на Утэну. Сплетницы-подружки разболтали ей, что, по слухам, эта молчаливая новенькая, Утэна Тэндзё, в своей старой школе была невероятно популярна и очень крута. Чихару очень хочется знать, что произошло с Утэной, но та упорно не пускает Чихару к себе в душу.

— Не сегодня, — отвечает Утэна. — Рана ещё болит. Но я, пожалуй, посмотрю на это. А ты будешь участвовать? — в голосе девушки слышится ирония, но Чихару не замечает её и принимается усердно мотать головой.

— Ну что ты говоришь, я же не умею водить! И вообще, водить машины — это дело мужчин, разве я не права?

— По-моему, нет. — Как Утэна ни старается, она не может подавить улыбку. На этот раз Чихару замечает, что настроение Утэны изменилось, и она решает наконец сказать то, что у неё действительно на уме.

— Мне… очень жаль, что ты ещё не совсем здорова поучаствовать в гонках.

Утэна с удивлением оборачивается и замечает в глазах этой малознакомой девушки сочувствие и что-то похожее на боль. Неужели на этот раз — всё искреннее? Чтобы не думать об этом, Утэна продолжает наблюдать за жизнью, кипящей снаружи. Вот странная парочка: девушка в розовом платье спешит за высоким парнем с зелёными волосами. Парень что-то рассказывает ей и тащит в руках два чемодана.

— Это новенькие! — восторженно шепчет Чихару, без стеснения указывая пальцем на вновь прибывших. — Молодого человека зовут Сайондзи Кёити, и он просто шикарен! Жаль, что не в моём вкусе. Не люблю длинноволосых, ничего не могу с собой сделать.

— А ты уже всё о них знаешь, да? — улыбается Утэна. — Всё потому, что ты вечно путаешься под ногами на заседаниях школьного совета. А кто тогда эта девушка?

Чихару задумчиво хмурится: она редко сплетничает о девушках, они ей просто неинтересны.

— Девушка?.. М-м-м… Кажется, Аюми Химэмия. Или Айко?.. Нет, нет! Анфи. Анфи Химэмия.

— Анфи Химэмия… Какое необычное имя.

— Да ничего особенного, — бормочет Чихару, пытаясь получше разглядеть Сайондзи из-за плеча Утэны. Вдруг парочка останавливается. Утэне не видно толком, что происходит, но она замечает, что молодой человек куда-то тянет девушку, а та упирается.

— Что-то они, кажется, не очень дружат… — замечает Утэна.

— Ой, да ладно тебе. Чем они быстрее поссорятся, тем скорее Сайондзи достанется мне. Или тебе. Если что, я готова его уступить своей лучшей подруге!

— Это щедро, — улыбается Утэна, — но лучше не надо. И вообще… Не надо, чтобы они ссорились. Они так хорошо смотрятся вместе, вот только… Нет, это уже переходит все границы! — вскрикивает Утэна, замечая, что молодой человек воинственно замахивается на свою спутницу чем-то вроде меча для кендо. Та с ужасом смотрит на своего спутника, но даже не думает отпрянуть в сторону или защититься. Пальцы Утэны напряжённо впиваются в подоконник.

«Не вмешиваться. Не вмешиваться. Я не должна в это вмешиваться… Когда начинаешь решать за людей их проблемы, из этого не выходит ничего, кроме неприятностей. Да и вообще — какое мне дело?»

Открывая глаза, Утэна видит, что кто-то уже отвлёк беспокойную парочку от их ссоры. К ним подошёл неизвестный молодой человек в спортивном костюме. Наверное, председатель клуба автогонок. Утэне уже нет до него дела: конфликт улажен, а значит, можно дальше жить своей жизнью. Можно вернуться в свою комнату, выключить свет и спрятаться в ней, как в гробу. Спрятаться от жизни, в которой нет и никогда не было ничего вечного.

— Есть с вами угрей? Это большая честь, но сегодня я никак не могу, — отвечает Акио и спешит откланяться, стараясь не думать о том, насколько разочарованно посмотрела на него учительница. Он хорошо помнил, как одно время она придиралась к Утэне из-за её школьной формы. С такой скучной личностью неинтересно встречаться даже из чувства азарта… А в последнее время Акио не испытывал даже азарта.

Весь день телефон в его кабинете звонил: академия Оотори была буквально поставлена с ног на уши известием об отъезде председателя.

— Кто-то должен присутствовать на контрольной? Ну, что же… Попросите Мики. Он всё равно прошёл школьную программу на годы вперёд. С кем он там встречается? Хмм… Эта девушка даже не из нашей Академии, но у них определённо есть что-то общее. В любом случае, пусть идёт на контрольную, а мисс Мицуно может и подождать. Я очень спешу, давайте поговорим об этом в другой раз?

— Сожалею, я не смогу присутствовать на соревнованиях по кендо. Ну, попросите Тогу, что ли… А что он делает на ферме? Надеюсь, Нанами жива и здорова?

— Нет, на турнире по фехтованию меня тоже не будет. Что значит, кто будет награждать победителя? У нас что, нет Руки Цутии и Арисугавы? Ну, один раз побудут зрителями, не всё же им рваться в бой. Послушайте, у меня совсем нет времени, а вы говорите со мной так, как будто впереди целая вечность!

— Содзи, в твой кабинет психолога никто не заглядывает по одной простой причине: ты забыл предупредить Академию, что наконец решился его открыть. Да-да, объяви об этом на всю Академию, развесь объявления, и желающих будет навалом. Здесь же у каждого своё психологическое расстройство. Целый букет, ты не сможешь не оценить как знаток.

К вечеру раскалённая телефонная трубка наконец ложится на рычажок, а Акио спешит выскользнуть на парковку и завести автомобиль. Иногда он серьёзно сожалеет о том, что когда-то подписался на управление Академией. Он не слишком-то любит детей, в особенности подростков, в особенности, трудных подростков, а в этой чёртовой Академии их просто пруд пруди. Когда-то он сказал Утэне, что не любит звёзды, но на самом деле он любит только их. Одинокие, далёкие, загадочные. С ними так просто. С ними просто, как и со всем, что не зависит напрямую от нас самих. О звезде не нужно заботиться, её невозможно обидеть, её нельзя потерять, потому что она всегда там, где ей и положено быть — на небосклоне. У Акио полно интересных мыслей о звёздах, но ему не с кем ими поделиться.

Отправляясь в путь, он включает радио. Он давно не ездил в одиночестве, и ему непривычно в компании собственных мыслей, цветными призраками рассевшихся на сиденьях салона.

— Итак, первый вопрос нашей викторины: что такое чудо. Что такое чудо: прощение, любовь или встреча, спустя долгое время? А вот и первый дозвонившийся. Его зовут Край Света. Ну, что же вы, говорите!..

Акио молчит. Если эти девочки задают такие вопросы в прямом эфире, то пускай сами и отвечают на них. Он с удовольствием услышит их версию того, что же такое чудо. Спустя несколько минут молчание резко обрывается гудками. «Так зачем же вы спрашиваете о том, чего не знаете сами?»

— А потом ты замахиваешься… вот та-ак! — от Сайондзи, с разъярённым видом размахивающего перед носом у Анфи деревянным мечом, любому стало бы не по себе, но девушка отчего-то совершенно не боится своего нового знакомого. Чу-чу, подобрав с земли веточку, воинственно машет ей, явно пародируя незадачливого самурая. Впрочем, Сайондзи не замечает того, что и девушка, и её обезьянка относятся к его действиям с очевидной долей иронии: он поглощён сам собой и чрезвычайно доволен своим мастерством.

— Кендо — это просто, — заявляет Сайодзи, немного отдышавшись. — У тебя получится. Ну же? Идём?

— Нет-нет-нет, ни за что! — восклицает Анфи. — И не думай снова меня тащить: ты едва не оторвал мне руку. Между прочим, всё это время за нами наблюдали из окна.

— Наблюдали? Кто?

— Две девушки. И они наверняка подумали, что ты собираешься на меня напасть.

— На тебя? С какой это стати?

— Кто знает? — задумчиво отвечает Анфи. Она смотрит на окно, в котором застыли две тени. Девочка с коротким хвостиком и парень в костюме с короткими розовыми волосами. Или это всё-таки девушка? Сайондзи не отстаёт от Анфи, пытаясь убедить её, что клуб кендо при академии «Кантарелла» — лучший во всей Японии. Неужели он не почувствовал, что в этом мальчике… или в этой девушке?.. тоже скрыто их общее, утерянное воспоминание? Наконец к Сайондзи подходит председатель автомобильного клуба. Он долго говорит с Сайондзи, и глаза парня загораются при мысли об участии в гонках. Пусть он никогда в жизни не сидел за рулём — разве это проблема? Сайондзи убеждён, что никогда не поздно попробовать себя в новом деле. Что, если он будет за рулем, а Анфи будет сидеть рядом? Ну почему, почему она опять не согласна? Что значит, не любит спорт и боится скорости?

— Тише, — просит Анфи, но, когда она вновь обращает свой взгляд к окну, две фигуры уже исчезли. Этот юноша с розовыми волосами… Он явно всё понял неправильно. Он смотрел на Анфи так, как будто хотел её защитить. Но в последний момент передумал и просто ушёл по своим делам. Мальчик с розовыми волосами… Так необычно. Наверняка его имя знают все в академии. Но проходящие мимо ученики, которых Анфи спрашивает о загадочном юноше, только растерянно кивают головой. Одна девушка останавливается и долго пытается что-то вспомнить.

— У нас есть только один человек с розовыми волосами. Но это девушка. Её зовут Утэна Тэндзё.

— Какое нелепое имя, — ворчит Сайондзи. Он уже успел понять, что его спутница всегда находится в своих мыслях, но почему какая-то девчонка с розовыми волосами заинтересовала Анфи больше чем он, Сайондзи не может и не хочет понимать.

— Да? И мне можно было бы с ней поговорить?

— Не знаю, — девушка пожимает плечами. — Она никогда ни с кем не говорит. И почти никогда не выходит из своей комнаты. Она очень странная, эта Утэна Тендзё.

— Ну и ну её, — торопит Анфи Сайондзи. — Пойдём, я научу тебя владеть мечом.

— Нет, — тихо отвечает Анфи. — Знаешь, можешь даже не просить меня об этом…

Слово «меч» вызывает в её памяти уже знакомую саднящую боль. Она ненавидит мечи — даже деревянные. Никогда она не возьмёт меч в свои руки. Никогда, никогда.

— Знаете, — незнакомая девушка понижает голос до шёпота, — я слышала, что Утэна Тэндзё поступила в нашу академию прямо из больницы. Её кто-то ранил, но о подробностях этой истории никто не знает. Ясно одно: судя по всему, до того, как перевестись к нам, Утэна была совершенно другим человеком. Я слышала, что она всегда была рада вступиться за слабого и очень верила в силу любви, дружбы и благородства.

— Всегда рада вступиться за слабого… — тихо повторила Анфи. — Послушай, Сайондзи… Мне кажется, у меня есть план.

В комнате Утэны — спокойствие и тишина. Девушка никогда не включает свет, обходясь маленькой тусклой настольной лампой. Когда-нибудь она испортит себе глаза, но Утэна старается не думать об этом «когда-нибудь». Когда-нибудь кончается всё. Когда ты понимаешь это, тебе больше не надо беспокоиться ни о чём. Стремления, желания, идеалы — вот маленькие насекомые, роящиеся в сознании и делающие душу такой беспокойной. Когда ты ничего не хочешь. Когда ты никого не любишь. Когда ты не ждёшь ничего ни от себя, ни от других. Тогда никто и ничто больше не сможет причинить тебе боли. Тогда ты по-настоящему становишься частью мира — большого и одинокого чудовища, лишённого принципов и правил. Утэна больше ничего от себя не ждёт. Она не ходит на школьные концерты, на собрания по кендо, на автомобильные гонки. Как только уроки заканчиваются, девушка с короткими розовыми волосами испаряется из класса и возвращается в уже привычную темноту. Она больше не отдёргивает шторы, потому что ей приятно думать, что за окном всё тот же дождливый день, когда она поняла для себя главную истину.

Зачем люди живут, если в мире нет ничего вечного? Как я раньше этого не понимала…

Тогда, будучи ребёнком, Утэна позволила себя обмануть. Она позволила выманить себя наружу, вдохновить себя мыслью о том, что ей надо кого-то спасти… И вот, всё вернулось на круги своя. С другой стороны, может быть, и неплохо, что всё вышло именно так. Комнатка в академии «Кантарелла» определённо просторнее и уютнее гроба. На кровати так хорошо и спокойно лежать. Когда-то, в другой жизни, она каждый день проводила в движении. Всё это осталось в прошлом.

На потолке комнаты кем-то неумело намалёваны звёзды, и в голову Утэны внезапно приходит название утренней звезды. Звёзды… Кто-то давным-давно рассказывал Утэне, что большинство звёзд уже умерли, и то, что мы видим на небосклоне — всего лишь призраки звёзд, не более. Их мёртвый свет. Утэна не знала, правда это или нет. Ей было лень проверять.

За занавешенным окном послышался глухой шум, но девушка даже не обернулась. Автомобильные гонки… В академии «Кантарелла» они проходили едва ли не каждый день. Сначала ей даже было немного интересно наблюдать за разноцветными машинами странной формы, похожими на чудовищ или на морские раковины. Спустя пару недель стало скучно. Пусть очередной сумасшедший лихач хоть день напролёт пишет круги под её окном. Ей нет до этого дела. Ей больше ни до чего нет дела.

В дверь негромко стучат, но Утэна не слышит, и стук повторяется снова, снова и снова — раз от раза всё громче. Но девушка надела наушники. По радио передают викторину, и она, стараясь не уснуть, слушает вопросы, которые, как и всё, происходящее в её жизни в последнее время, кажутся Утэне удивительными и странными:

«- Что лучше сделать человеку, жизнь которого зашла в тупик: признать своё поражение и сдаться, бороться до конца или открыть банку персиков?»

«Полный бред», — думает Утэна. Она не слышит, как кто-то присаживается рядом на кровати. Только когда чьи-то руки мягко обняли её, Утэна заметила, что она не одна в комнате. В полумраке ей было видно встревоженное лицо Чихару.

— Я беспокоюсь, — надулась девушка, заметив недовольный взгляд Утэны. — Я всё думаю, может, тебе показаться другому врачу? Я знаю одного хорошего специалиста…

Утэна, не снимая наушников, коротко качает головой. Беспокоиться о друзьях — это так мило. Но всё это беспокойство — до первых настоящих проблем в своей собственной жизни. Когда у тебя болит палец, ты не станешь переживать о разбитом сердце своего друга. Но, когда у тебя самого всё прекрасно, почему бы и не поволноваться за ближнего? Когда-то давно один молодой человек сказал Утэне, что дружбы нет. Тогда её возмутила эта мысль, а теперь она готова была признать, что оно так и есть.

— Ты же обещала, что пойдёшь хотя бы посмотреть на гонки. В них будет участвовать мой парень…

— Который из?

— И, между прочим, ещё один очень важный человек… Какая-то большая шишка в системе образования. Его машина стоит прямо перед твоим окном.

— Какое мне дело? — вздыхает Утэна. «Впрочем, — думает она, — почему бы и не пойти?» Под шум колёс ей теперь также легко уйти в себя, как и в полной тишине.

— А ещё он долго стоял под твоим окном и смотрел, как будто ждал, когда ты выглянешь. Готова поспорить, Утэна, ты ему нравишься! Ты нравишься ему!

— Да кому я нравлюсь, Чихару?..

— Ну, этому… Господину Аоки. Или его зовут Асаи?.. А может быть, Акияма?..

Анфи живёт в академии уже около недели. Она пытается привыкнуть, но всё ещё не может не заблудиться в витиеватых коридорах «Кантареллы» и не опоздать на урок. К счастью, за это здесь её никто не ругает. В академии вообще не принято ругать учеников за опоздания: к времени здесь совершенно особое отношение, и оно как будто живёт своей жизнью. Тот, кто должен прийти вовремя, придёт. Странно, что при том, что никто в академии толком не следит за посещаемостью, почти никто из учеников не пользуется этой возможностью, чтобы прогулять. Должно быть, думает Анфи, это всё оттого, что в академии жизнь бьёт ключом, и даже на уроках никогда не бывает скучно. Между занятиями по всей академии транслируют передачи местного радио: две девочки-ведущие отлично справляются со своими ролями, не уставая радовать слушателей интересными конкурсами, загадками и песнями. На занятиях по рисованию большинство учеников отправляются в сад, полный алых роз. Он в десять раз больше маленькой оранжереи, где Анфи проводила большую часть времени, пока училась в академии Оотори. Анфи с радостью приходила бы в сад не только во время занятий: розы влекут её, ей хорошо с ними, как с молчаливыми подругами, но вот беда: сад открыт только во время занятий, а в обычное время туда не пускают посторонних. После занятий Анфи подрабатывает в кафе академии: ей нравится наблюдать за посетителями, и на минуту она вспоминает, что кто-то когда-то просил её быть более общительной и заводить больше друзей. Анфи не может вспомнить, как звали этого человека, был ли то юноша или девушка, но она ясно понимает одно: этот некто очень любил её и заботился о ней. Но… «У меня же никогда не было друзей, кроме Чу-чу», — думает Анфи. Если в кафе пусто, как это бывает во время солнечных дней, когда ученики уходят завтракать на природе, она всё равно сидит на своём рабочем месте, в тени и сворачивает розы из салфеток, чтобы потом украсить ими столики. Белые розы из белых салфеток, красные розы — из красных, розовые из розовых… Розовые розы вызывают у Анфи настолько сильную грусть, что порой она с трудом сдерживается, чтобы не заплакать. Если бы она могла пойти в сад, вид живых роз, возможно, и утешил бы её, но море красных роз прячется за витиеватыми воротами. А бумажные розы не могут спасти её от тоски.

Другие девочки, подрабатывающие в кафе, первое время пытаются развеселить Анфи, но потом, заметив, что все парни обращают внимание только на новенькую, быстро решают прекратить с ней дружбу. Особенно воинственно настроена одна из главных красавиц класса — Нацуми и трое её подружек — Рейко, Майко и Юко. Эти трое всегда следуют за своей «королевой» и никогда не брезгуют выполнять её поручения, какими бы подлыми они ни были. Сама Нацуми никогда не пачкает рук: даже с Анфи она старается вести себя вежливо, хотя в тайне скрежет зубами от злости. Как же, этот красивый новенький по имени Сайондзи Кёити встречается с молчаливой Анфи, а не с ней, Нацуми! Ну скажите, разве они подходящая пара? Пара едких замечаний, брошенных Анфи в адрес Нацуми и её подружек, на время заставляют их замолчать, но затем наступает новый день, и всё повторяется снова. Анфи пытается убедить себя, что она изменилась, что она стала сильной и способна постоять за себя, но на самом деле она чувствует, что смертельно устала. В солнечные дни она сворачивает из салфеток розы, чтобы хоть немного отвлечься от неприятных мыслей, и роз накапливается так много, что большую часть Анфи относит в свою комнату. Там они лежат в ящике стола и пылятся. Десятки одиноких бумажных бутонов — белых, красных… и розовых. В дождливые дни в кафе собирается почти вся Академия, и Анфи надеется разглядеть среди девочек в коротких зелёных юбках ту самую — в белом костюме, с короткими розовыми волосами. Но Утэна Тэндзё никогда не появляется в кафе, предпочитая завтракать, обедать и ужинать у себя в комнате. Иногда Анфи замечает девушку сидящей в одиночестве на лужайке, но та спешит поскорее уйти, едва заметив направляющуюся к ней незнакомку.

«Ну, и что она тебе далась, в самом деле?» — недоумевает Сайондзи. Заметив его внушительную фигуру на пороге кафе, Нацуми и её компания немедленно делаются вежливыми и тихими. Анфи вздыхает. Она не может объяснить Сайондзи, что в незнакомой девушке по имени Утэна Тэндзё она чувствует знакомую тоску по чему-то утраченному. Возможно, разговор с молчаливой отшельницей помог бы Анфи восстановить память? Но каждый день история повторяется снова: на занятия Утэна приходит позже всех, а уходит раньше всех, и дверь её комнаты закрыта от посетителей. Надёжно. Надолго. Навсегда.

В конце второй недели Анфи всё-таки удаётся поговорить с Утэной. После всех усилий, приложенных Анфи, чтобы наконец познакомиться ближе с неуловимой девушкой, они встречаются утром по пути на первое занятие. Обе девушки опаздывают, и у них есть время только на то, чтобы обменяться взглядами, но этого довольно для Анфи. Она совершенно точно видела Утэну раньше. Теперь она уже не может отступиться и не докопаться до истины. В дверях они сталкиваются, и Утэна неловко отступает, пропуская Анфи вперёд.

— Проходите… — коротко бросает она, отводя взгляд. За дверью класса шум: занятия в Академии всегда проходят очень оживлённо. Учителя находят самые нестандартные способы объяснить ученикам тему, а те никогда не удерживаются от того, чтобы задать вопрос по теме урока… или даже совсем не по теме. В этом упорядоченном хаосе никто не заметит двух опоздавших учениц. Анфи пользуется этим и не торопится входить. Она медлит, сжимая в ладони дверную ручку и, оборачиваясь, смотрит Утэне в самые глаза.

— Вы поступаете, как настоящий джентльмен, — говорит она тихо и мягко улыбается, стараясь не отпугнуть нелюдимую новую знакомую. — Хотя вы и девушка…

Анфи замечает, что при этих словах девушка явно смущается и пытается надвинуть на глаза свой странный головной убор.

— Вы считаете, есть какая-то разница: девушка или юноша? Неважно, кто ты, главное — всегда поступать…

— … благородно? — заканчивает Анфи. Утэна молчит. Ей явно хочется возразить, но она не находит, что ответить. В класс девушки заходят вместе. На стенах большого проектора показывают научный фильм о Солнечной системе. Свет приглушён, чтобы ученики могли видеть созвездия, которые им показывают на экране. Звёзды на экране кажутся тусклыми белыми точками, а соединённые в созвездия линиями-стрелочками они и вовсе теряют свою загадочность и величие. Утэне, кажется, тоже нет никакого дела до звёзд: она садится на самую последнюю парту, возле окна и смотрит на улицу: там, во дворе, играют в баскетбол, и крики и шум кажутся в погружённой в темноту аудитории чем-то неестественным и чужеродным.

В стороне от баскетбольной площадки две девочки из театрального кружка репетируют фокус для концерта. В продолговатом цветном ящике лежит их подружка, и девочки шушукаются, обсуждая, как бы лучше её распилить. Анфи качает головой: ни в каком другом месте репетиция фокуса не внушила бы ей никаких опасений, но только не в академии «Кантарелла». Здесь, кажется, может произойти всё, что угодно. По витиеватым лестницам, поддерживающим будто парящие в воздухе площадки, носятся ученики младших классов в нелепой форме с синими колготками.

Всё это чрезвычайно забавно и интересно, гораздо интереснее, чем звёзды на экране, но Утэне нет никакого дела до жизни академии. Она прикрывает глаза ладонью от солнца, пытаясь разглядеть что-то на фотографии с вырезанными лицами. Анфи садится рядом и пользуясь тем, что Утэна полностью погружена в свои мысли, рассматривает фотографию вместе с ней. Обычная школьная фотография: ровные ряды одинаковых ног в форменных брюках, девичьих ног в коротких школьных юбочках… И вырезанные лица. Казалось бы: люди часто вырезают на фотографии лица тех, кого не хотят больше видеть, но, глядя на ровные квадратики пустоты вместо голов, Анфи чувствует, как её пробирает дрожь. Одна девушка особенно заинтересовывает её: у неё тёмные руки, скрещенные на груди, а в одной из ладоней зажата красная роза. У розы шипы. Интересно, она не колола девушку, пока та держала розу в руках?

— Кто это? — шёпотом спрашивает Анфи. Класс погружён в обсуждение темы урока. Никто не обращает внимание на Утэну и Анфи, и они как будто наедине с темнотой и мерцающими в темноте звёздами.

— Не знаю, — шёпотом отвечает Утэна. Анфи протягивает руку к фотографии, и в ответ на её вопросительный взгляд Утэна коротко кивает. Анфи берёт фотографию и пытается разглядеть хоть что-нибудь. Девушка с розами. Смуглая девушка со скрещенными на груди руками. Девушка, настолько похожая на неё саму…

— Я не помню всех этих людей, — коротко объясняет Утэна. — Говорят, у меня амнезия, и, возможно, однажды я вспомню, кем они были и почему я решила вырезать их лица и никогда больше не вспоминать. Может быть, однажды я даже вспомню, кем была ранена и почему решила перевестись в другую школу, но пока у меня только вопросы и никаких ответов.

Анфи молчит. Слова девушки о ранении почему-то пробуждают у неё чувство вины, и она нежно стискивает руку своей соседки по парте.

— Мне очень жаль… — шепчет Анфи. Утэна не отстраняется, и в голове Анфи на минуту мелькает странная мысль: «Всё ещё можно вернуть», но Анфи не может понять, о чём это. Об утраченной памяти? Об утраченном доверии к людям?

На экране мелькают созвездия, и Анфи вспоминает какое-то неизвестно откуда взявшееся поверье о том, что люди, которые однажды вместе смотрели на звёзды, больше никогда в жизни не расстанутся.

— Ты уверена, что это именно то, что нужно?

— Да.

Анфи отступает на несколько шагов и рассматривает себя в зеркале. Узкое красно-белое платье с пышным белым шлейфом облегает её хрупкую фигуру. Распущенные волосы украшает небольшая корона золотого цвета. Этот наряд кажется Анфи знакомым, но одновременно с тем в нём она чувствует себя обновлённой, другой, незнакомой. Это даже лучше, чем нужно. Стройные ноги в чёрных туфлях-лодочках напоминают стебли цветка.

— Ты выглядишь прямо, как невеста, — ворчит Сайондзи. — Интересно, для кого ты так нарядилась…

— Я же рассказала тебе о своей задумке, — хмурится Анфи. Они с Сайондзи знакомы без малого две недели, однако самоуверенный парень уже считает себя вправе ревновать Химэмию ко всем, кому она скажет «доброе утро»: к молодым людям, к девушкам, к учителям, к розам и даже к Чу-чу. Чу-чу, в отличие от Сайондзи, вполне по душе новый облик хозяйки: он бегает рядом, издавая что-то, похожее на визги восторга.

— Тебе нравится наряд, мой милый, правда? — говорит Анфи, берёт Чу-чу на руки и подносят к зеркалу. Красивая, большеглазая девушка с тёмной кожей и в пышном платье, которая держит на руках обезьянку… Анфи больше похожа на предсказательницу из волшебного шатра, чем на ученицу самой престижной академии в Японии.

— Конечно! — возмущается Сайондзи. — Мнение обезьянки тебе важно, а моё значит — не важно. Отлично, Анфи. Я всё о тебе понял. Я ухожу. Можешь даже не искать меня. Ты пожалеешь, но будет уже поздно. Если обезьянка тебе дороже меня, то и оставайся с ней, пожалуйся. Честь Сайондзи Кёити не позволит ему…

Анфи молча закатывает глаза. За две недели она прекрасно успела изучить характер своего нового друга: вспыльчивый, несдержанный, ревнивый и гордый. Иногда ей кажется, что сладить с ним просто невозможно, а находиться рядом — невыносимо, но что-то всё-таки привлекает его в нём, и Анфи старается не замечать недостатков своего приятеля.

— Как ты сказал? — задумчиво повторяет она, оглядывая собственное отражение в зеркале. — Невеста?..

Невеста. Невеста-Роза. Почему ей пришло в голову такое странное сочетание: «невеста-роза»? Ладно бы, она была в красном платье, но бело-красное?.. Разве такие розы бывают? Может быть, и бывают, но Анфи никогда не видела их раньше. Когда-то давно ей советовали стать флористом, но ведь для этого придётся срезать цветы и составлять из них букеты. Много-много букетов, которые потом завянут в вазах.

Всё потому, что в мире нет ничего вечного. Кроме страданий…

На этот раз воспоминание не только яркое. Оно болезненное. Оно проходит через память, как меч, разрушая ненадёжную ткань воспоминаний и заставляя их кровоточить. Анфи морщится и, прижимая пальцы к вискам, опускается на кресло у зеркала. В это мгновение ей кажется, что она почти вспомнила всё, но в последний момент воспоминания разлетаются от неё стаей вспугнутых бабочек.

— Что такое? — спрашивает Сайондзи. Он явно беспокоится, но старается говорить сдержанно. Видимо, излишнее проявление заботы тоже противоречит его суровому кодексу чести. — Вот видишь, твоя задумка не только глупая, но ещё и опасная. Сразу же начались неприятности. Давай, оставляй это всё, и пойдём прогуляемся вместе.

— Нет, — Анфи качает головой, стараясь справиться с внезапно нахлынувшей болью. — Всё нормально. Не обращай внимания. Ты помнишь, о чём мы договорились?

На этот раз приходит время Сайондзи возводить глаза к потолку.

— Перед началом автомобильных гонок, — говорит он, с трудом сдерживая раздражение, — я должен буду сделать вид, что ругаюсь с тобой и даже хочу ударить. Желательно при этом попасться на глаза той странной розоволосой девице, чтобы у неё был повод вступиться за тебя и выцарапать из лап такого отвратительного чудовища, как я. Я только одного не пойму: при чём здесь это платье?

— А оно ничего тебе не напоминает? — Анфи смотрит Сайондзи в глаза, и тот поспешно отводит взгляд.

— Не притворяйся, что с тобой этого не было, — говорит Анфи, и её нежный голос звучит почти жёстко. — Мы что-то упустили, и самое время расставить всё на свои места. Я потеряла память. Ты потерял память. И эта девушка… Она тоже забыла некоторые события из своей жизни. Возможно, мы все были знакомы раньше и даже значили что-то друг для друга. Если ты можешь оставить это так, то я не могу. Я хочу докопаться до правды.

Анфи встаёт и уходит, и Чу-чу, с трудом поспевая, бежит вслед за ней. Сайондзи раздражённо вздыхает и плетётся за ней следом: разыгрывать злодея ему не по душе не только потому, что он не желает ссориться с Анфи. В его памяти тоже прячется какое-то ускользающее воспоминание, связанное с ссорами, и от этого ему становится очень не по себе. Если Анфи полна решимости вернуть себе память, то он, Сайондзи, совсем не уверен, что хочет вспоминать некоторые детали своего прошлого. Иногда прошлое — это просто прошлое, думает он. Иногда его и вовсе лучше забыть.

Вечер, наступивший после безоблачного и солнечного дня, выдался на удивление тёмным и дождливым, и Акио, гнавший свою машину по скользкой дороге к академии «Кантарелла», с одной стороны, не мог не досадовать на прогноз погоды, обещавший «приятный тёплый вечерок», а с другой стороны, не мог не подумать в очередной раз о том, насколько это было ожидаемо. Всё в этом мире лжёт — и даже прогноз погоды. Дорога, стелившаяся лентой, упиралась в бесконечность набухшего чернотой неба, и где-то в отдалении беззвучно сверкали молнии. Дойдёт ли до них гроза или нет? По радио передавали приятную успокаивающую мелодию пианино, и Акио почти чувствовал, как чьи-то ловкие и лёгкие пальцы скользят по клавишам, как капли воды, барабанящие по крыше. Только вот гроза, собиравшаяся за окном его автомобиля, была вовсе непохожа на эту мягкую музыку.

Вместо того, чтобы немедленно отправиться в академию «Кантарелла», Акио провёл эти две недели в ближайшей гостинице, постепенно собирая сведения и наводя справки. Он собирал слухи, сплетни, заводил новых знакомых, прогуливался под стенами академии «Катарелла», не уставая удивляться её дикой архитектуре. Неужели всё это стоило потраченных денег? Порой Акио казалось, что академия — это отдельный мир, а не только учебное заведение. И в этом красочном, странном, перевёрнутом с ног на голову мире было очень легко спрятаться от проблем. Под предлогом каких-то межшкольных соревнований Акио удалось просмотреть несколько личных дел учеников академии, после чего он убедился, что в это место часто попадали люди, пережившие в своей жизни жестокое разочарование. «Что же, — подумал Акио с оттенком раскаяния, — если мне и искать где-то Утэну и Анфи, то очевидно, что их не может быть в другом месте».

Сегодня Акио наконец решился появиться в академии «в открытую». Но сперва одно, а затем другое дело задержали его, и, когда председатель академии Оотори наконец собрался в путь, уже сгущались сумерки. По сведениям, на другой день в академии «Кантарелла» должно было состояться годовое соревнование по автомобильным гонкам. Заведующий академией гордился своим новшеством: обучение несовершеннолетних учеников вождению и собственный автопарк. Глядя на всё это великолепие, Акио даже ощутил некоторый укол ревности. Всё-таки в его родной академии всё было поставлено не так экстравагантно. Согласятся ли девушки вернуться назад, в то место, где им обеим было причинено так много боли? Возможно, что Утэна и Анфи не захотят вспоминать даже друг друга — не только академию Оотори с её дуэлями, школьным советом и печатью розы. Проезжая мимо церкви, из-за витражных окон которой струился приглушённый свет, Акио немного прибавил скорость: происходящее напоминало ему ту самую ночь, когда он встретился с Утэной, и когда он убедил девочку не прятаться в гробу, а продолжить жить. Была ли она благодарна ему за то «спасение» позднее, когда узнала всю правду? Почему события тех далёких дней повторяются опять, и он, Акио Оотори, опять едет вытащить Утэну из её нового гроба, в котором она спряталась, чтобы больше не испытывать предательства и разочарований? На этот раз «гроб» был всего лишь фигуральным олицетворением её отрешения от мира. Вполне возможно, что ей было лучше оставаться в нём навсегда?

Занятый этими мыслями, Акио оставил автомобиль на парковке и направился к академии. Дождь расходился, но Акио не было до этого никакого дела: он даже не раскрыл зонта. Окна в Академии гасли одно за другим: ученики ложились спать, и Акио решил немного пройтись по саду, раз уж сегодня он всё равно не сможет встретиться ни с одной из девушек. Сторож у ворот парка приветливо кивнул Акио, узнав в нём того самого «важного гостя», которого ожидали к завтрашнему соревнованию. Пока сторож отпирал ворота, Акио заметил стоявшую в стороне девушку в промокшем платье. Почувствовав, что за ней наблюдают, девушка обернулась…

— Анфи! — негромко позвал её Акио. Анфи с удивлением посмотрела на него, недоумевая, откуда незнакомец может знать её имя. Акио вздохнул. Ну, вот, она забыла всё. Возможно, эта потеря памяти — для неё настоящее счастье, покой, который Невеста-Роза заслужила за долгие годы страданий. Почему он опять пришёл всё разрушить? «Всё-таки, у меня совсем нет совести», — самокритично подумал Акио. Анфи смущённо смотрела на него, и Акио взял её за руку, надеясь успокоить.

— Ты хотела погулять по саду? — сказал он как можно мягче. — Пойдём, сегодня у тебя есть такая возможность.

* * *

— Смотри, смотри, Утэна! — восторженно закричала Чихару, врываясь в комнату. Утэна подняла голову от подушки и недовольно посмотрела на подругу заспанными глазами. Она теперь всегда ложилась спать очень рано, а просыпалась поздно, как поступают многие люди, утратившие силы и желание жить, но ещё не решившиеся окончательно умереть. За окном слышался глухой шум дождя, но Чихару решительно отворила створки окна, позволяя холодным каплям заливать подоконник.

— Смотри скорее! — продолжала настаивать она и, вцепившись в рукав пижамы Утэны, чуть не силой тащила её к окну.

— Иногда тебя хочется убить, — проворчала Утэна, однако непосредственность Чихару внезапно разбудила в ней какое-то забытое, тёплое чувство. Глядя на эту девушку, интересующуюся всем и всеми и без устали собирающую школьные сплетни, оставалось только снисходительно улыбнуться.

— Ну, что там? — спросила Утэна, протирая глаза и выглядывая из окна. Под окном, возле вечно запертых ворот, ведущих в розовый сад, был припаркован красный автомобиль, у которого разговаривал незнакомый Утэне мужчина со смуглой кожей… и Анфи Химэмия.

— Знаешь, Чихару, — задумчиво произнесла Утэна, — это ведь их дело, если они решили прогуляться по саду…

— Да дело не в Химэмии! — с досадой воскликнула Чихару. — Это же он! Тот самый важный человек, о котором я тебе говорила. Господин Акира. Или… В общем, я никогда не запоминаю имён, но это же он! Интересная он личность. Гуляет ночью и без зонта… Я так люблю неординарных мужчин!

— Ты любишь всех мужчин, — критически заметила Утэна. Она хотела было закрыть окно и лечь спать, но почему-то не могла оторвать взгляд от незнакомца. Уже привычное чувство дежа-вю подкралось так незаметно, что Утэна даже не удивилась тому, что этот человек кажется ей знакомым. Внезапно тот обернулся и, заметив фигуры девушек в свете окна, приветливо помахал им рукой.

— Смотри, Утэна! — закричала Чихару, прижимая ладони к горящим от смущения щекам. — Он помахал мне! Он помахал мне!

Но Утэна уже не слушала её. Она бросилась в кровать и с головой укуталась одеялом. Чихару могла говорить всё что угодно, но у Утэны не оставалось сомнения, что незнакомец в окне махал рукой именно ей.

Смуглая девушка с зеленоволосым красавцем. Теперь незнакомец на красной машине… В мире нет ничего вечного, но есть повторяющееся. Почему призраки прошлого следуют за Утэной повсюду, куда бы она ни пошла?

Всё бесполезно. Большие круглые часы с витиеватой стрелкой монотонно отсчитывают секунды, окно сначала чернеет, а потом начинает потихоньку светлеть, становясь из чёрного сперва тёмно-синим, а затем светло-сиреневым, но Утэна ворочается в кровати без сна. В соседней комнате Чихару давно спит мирным сном. Что снится этой девочке без воспоминаний? Последний из её кавалеров? Новое платье? Утэна давно не думает ни о кавалерах, ни о платьях… да и о Чихару она думает только потому, что вот она, здесь, рядом, только протяни руку. Она слишком близко, чтобы её не замечать. Спать невозможно — стоит смежить глаза, и Утэна погружается в какой-то тревожный полусон, настолько близкий к реальности, что она каждый раз просыпается, думая, что всё то, что она видит, происходит на самом деле.

Сначала Утэна возвращается в тот день, когда она впервые увидела незнакомку с сиреневыми волосами, и, открывая глаза, Утэна лежит и долго смотрит пустым взглядом в окно, цвет которого сейчас так похож на цвет волос загадочной девушки… Анфи Химэмия. Её зовут Анфи Химэмия. Она так похожая на загадочную и нежную принцессу цветов, но Утэна больше не собирается быть ничьим принцем. Да здесь, в академии «Кантарелла», похоже, никого и не нужно защищать. Каждый живёт сам по себе, не уставая развлекаться на свой манер. Кто-то посещает клуб фехтования, кто-то занимается кендо, кому-то по душе автомобили, а кто-то целыми днями после уроков просиживает в кафе, где эта самая загадочная новенькая подаёт колотый лёд на подносах, украшенных бумажными розами, которые она делает собственноручно. Вчера или позавчера Утэна впервые за всё пребывание в академии решилась зайти в кафе, и Анфи как-то печально улыбнулась ей и протянула бумажный цветок. Утэна забыла его на подоконнике — и вот, теперь он промок от дождя. Намокшие бумажные цветы выглядят ещё более жалкими, чем увядшие живые. Утэна пытается не думать об Анфи и о цветах. Она пытается не думать ни о чём: это очень трудно, но только так ей удаётся уснуть. Но всё бессмысленно: вместе со сном возвращается и образ смуглой девушки-розы, которую Утэне нужно от кого-то спасать. От кого? Во сне ей не видно лица. Может быть, это воинственный приятель Химэмии, Сайондзи Кёити? Следующий сон не намного лучше предыдущего: Утэне снится, что она склеила фотографию, и теперь снова может увидеть лица тех, кого она когда-то любила, но предпочла забыть. Утэне кажется, что стоит только присмотреться, и она увидит их и узнает, но образы из прошлого хрупки и рассыпаются, почувствовав чересчур пристальное внимание к себе.

На часах три семнадцать, и это становится невыносимым. Утэна снимает с вешалки зонт и выходит из академии. Ночи стоят тёплые. Возможно, если она немного прогуляется по двору Академии, то ещё успеет выспаться перед первым занятием. Или перед вторым… Учителя настолько привыкли к отсутствию Утэны на занятиях, что даже не выкликают её имя. Ничего страшного не случится, если она припозднится.

Ночь и в самом деле тёплая, и ветерок напоминает морской. Утэна подходит к саду. Странно: его ворота открыты, и, кажется, розы никто и не думает охранять. В саду никого не видно: только яркие, кроваво-красные заросли роз, в которых одновременно с прекрасным есть что-то пугающее и дикое. На тропинках между розовыми кустами свежие следы: это Химэмия гуляла здесь вместе со своим незнакомцем? Почему-то эта связь «Химэмия — розы — незнакомец на красной машине» кажется Утэне очень естественной. Запах роз — тяжёлый, густой, проникающий в самые недра памяти. Может быть, запах ночных роз сможет вернуть ей потерянные воспоминания?..

Но только нужны ли они, если когда-то они были безжалостно уничтожены?..

Заметив блеск среди кустов роз, Утэна наклоняется и, не обращая внимания на шипы, больно ранящие ладони, поднимает серебряное кольцо с печатью в форме розового бутона. След, оставшийся на пальце, и кольцо, найденное в зарослях роз. Эта встреча определённо не случайна, думает Утэна и надевает кольцо на палец. Кто из них двоих уронил его — Химэмия или человек, с которым она прогуливалась по ночному саду? Не всё ли равно? Среди зарослей роз приютилась скамья, укрытая навесом, и Утэна садится на неё, машинально гладя пальцами серебристый металл кольца. Сон приходит к ней незаметно, и сквозь дрёму девушка чувствует чьи-то мягкие шаги, приближающиеся к ней. Она хочет проснуться, но усталость слишком велика. Или это розы усыпили её?.. Но ведь усыпляют маки?

Чьи-то сильные руки подхватывают Утэну, но девушке кажется, что это всего лишь продолжение сна.

— Ты всегда справлялась одна со своим горем, — слышится чей-то приглушённый голос. — И ни у кого не просила поддержки… Было жестоко с моей стороны оставлять тебя одну.

Утром, проснувшись в своей кровати, Утэна подумает, что всё это ей приснилось, но блеск кольца на указательном пальце подтвердит — этой ночью она уснула в розовом саду, куда до сих пор никого не пускали в неучебное время. В дверь стучит Чихару: Утэна совсем забыла, что сегодня день соревнований, и, стоя перед зеркалом, она долго думает, что надеть. Пиджак от формы хорош, но брюки совсем ей не нравятся и, немного порывшись в шкафу, Утэна подыскивает короткие шорты.

Перед соревнованиями Академия становится похожа на гудящий улей: ученики снуют по всем её уровням, встречая гостей; участники соревнований готовятся к нему так усердно, как никогда не готовились к тестам, а девушке-розе по имени Анфи Химэмия ещё никогда не удавалось так быстро сновать между столов. Сегодня у неё не было времени свернуть из бумаги розы, но она только рада этому. Сегодня ей хочется обойтись без тоски по утраченным воспоминаниям. К тому же, кто знает, вдруг они станут явью? При мысли об этом сердце у Анфи тревожно замирает. Воспоминания. Иногда мы находим в них опору, дающую силы жить, а иногда… Одним словом, некоторые люди дорого заплатили бы за то, чтобы навсегда стереть некоторые моменты из своей памяти. Но неизвестность манит, она ноет, как нарыв, и Анфи знает, что никогда не будет спокойна, пока не узнает правду. Поднося кофе и колотый лёд к столу, за которым сидят Утэна и Чихару, Анфи улыбается особенно дружелюбно. Это не дежурная улыбка официантки. Нет — она хочет, чтобы эта улыбка была искренней, тёплой и личной. Эта улыбка адресована Утэне и только ей, и Анфи чувствует разочарование, когда вместо розоволосой девушки ей приветливо улыбается Чихару, а Утэна только задумчиво смотрит на неё, и этот взгляд, как и обычно, печален. Но показалось ли Анфи, что сегодня во взгляде Утэны было что-то новое, что он… как будто оттаял? Пробегающая мимо Нацуми при виде Химэмии гордо задирает голову, но замечает сидящего неподалёку Сайондзи и решает не задираться. Нацуми труслива и предпочитает царить в тесном кругу Рейко, Майко и Юко. Анфи только посмеялась бы над незадачливой девушкой, но сегодня её мысли заняты более важными вещами.

— Ещё одну порцию колотого льда? — спрашивает Анфи, проходя мимо загадочной пары, приехавшей на соревнования из другой школы. Это молодой человек со светлыми волосами и девушка с зелёными. Девушка кажется очень изящной и утончённой, и Анфи решает, что, вероятнее всего, она никогда не имела отношения к спорту. Значит, поучаствовать в гонках приехал её молодой человек. Он приветливо улыбается, и Анфи с первого же взгляда безжалостно клеймит его ветреным.

— У вас такое разнообразное меню, — насмешливо замечает парень. — Колотый лёд с вишнёвым сиропом, колотый лёд с клубничным сиропом, колотый лёд без сиропа… Но, когда блюда подаёт такая хорошенькая девушка, как ты, отказаться просто невозможно.

— Не слушайте его, — вмешалась зеленоволосая девушка. — Он флиртует со всеми, это… спортивное.

— Вечно ты выставляешь меня в глупом свете!

Анфи улыбнулась. По голосу девушки было видно, что она совсем не сердилась на своего возлюбленного, а значит, и ей можно было не волноваться. С тех пор, как она познакомилась с Сайондзи, Анфи стала опасаться ревности во всех её проявлениях. «В конце концов, — подумала она, — это довольно разрушительное чувство, хотя его и любят выставлять безобидным». Проходя мимо столиков, она краем глаза взглянула на Утэну и Чихару. Те весело болтали… Весело? Анфи остановилась и оглянулась ещё раз. Да, Утэна казалась немного более расслабленной и весёлой, чем обычно, и Анфи искренне порадовалась за неё.

«Мы точно когда-то встречались. И, возможно, даже многое значили друг для друга. Иначе почему я стала бы так радоваться за неё?..»

— Утэна! — Анфи услышала за собой оглушительный шёпот Чихару. — Ты видела, как во-он тот парень посмотрел на тебя?

— Чихару, он посмотрел не на меня, а на Химэмию. И потом, я не думаю, что это было всерьёз.

— Ой, ладно тебе! Посмотрел на неё, и на тебя посмотрит. В этой четверти тебе больше нельзя оставаться без парня, это уже просто неприлично.

— Чихару, я уже сто раз говорила тебе, что не собираюсь ни с кем встречаться. Мне это неинтересно.

— Это ты сейчас ты так говоришь, а молодость уходит! И вообще, если ты не собираешься встречаться, то что же ты собираешься делать? Ждать принца! Нет, этот колотый лёд — это не еда. Подожди, у меня был с собой завтрак. Ему уже два с половиной дня, но всё равно он вкуснее и сытнее, чем этот лёд, ведь правда?

— Чихару, — засмеялась Утэна. Она подумала, что засмеялась впервые за всё время своего пребывания в Академии. Забота Чихару была такой нелепой, но… искренней? Неужели? В любом случае, от вида девочки с хвостиком, сидящей напротив, Утэне становилось спокойно и легко.

— А ты поцелуешь меня перед заездом? — спрашивает молодой человек со светлыми волосами. Он уже одет в гоночный костюм и стоит возле своего автомобиля. Зеленоволосая девушка снисходительно улыбается и, привстав на мыски, целует его. Видно, что оба они взволнованы, но стараются это скрыть. Уверенности этих двоих в себе и друг в друге можно только позавидовать.

Об этом думает Утэна, провожая парочку взглядом. Участники готовящихся соревнований выглядят взволнованными и счастливыми, так что на минуту девушка даже жалеет, что сама приняла решение не участвовать. «Что это со мной? Я же решила больше никогда не тратить свою жизнь на эту ерунду и быть в стороне от людей. В последнее время я как будто меняюсь… Я становлюсь такой, какой была до ранения и до попадания в «Кантареллу»? Но я практически ничего не помню о тех временах…» В следующий момент мозг услужливо подбрасывает отмазку: рана ещё не зажила, надо беречь своё здоровье и вообще… Что вообще — Утэна не знает, но она чувствует, что молодой человек со своей зеленоволосой спутницей смотрят на неё с интересом и даже с участием. Что-то в облике незнакомца-гонщика притягивает внимание Утэны. Они ещё не знакомы, но что-то в нём кажется ей приятным: его спортивная осанка? Улыбка — мягкая, но одновременно полная уверенности в себе? Хрупкая девушка рядом? «Он кажется настоящим принцем», — думает Утэна. Чихару куда-то исчезла: наверное, желать удачи очередной своей пассии, и Утэна на минуту ловит себя на мысли, что ей не хватает рядом этой взбалмошной девушки, для которой чужое личное пространство — всего лишь пустой звук. Одиночество впервые кажется Утэне неприятным. Солнце ярко светит, и она по привычке загораживается от него рукой. «Ощущения человека, впервые вышедшего на улицу после выписки из больницы. Но выписалась-то я давно… А смотреть на мир по-другому начинаю только сегодня». Солнечные блики вызывают цветные пятна в глазах, и мир раскалывается на элементы бессмысленной сюрреалистической мозаики. Внезапно всё вокруг: и причудливый мир академии, и собственный внешний облик, и пустота вокруг (соседние два кресла не заняты: ученики академии по привычке сторонятся странную ученицу, до сих пор ни разу не сказавшую ни слова никому из них, кроме Чихару) — всё кажется Утэне чужим, пришедшим из другой жизни. Возле одного из гоночных автомобилей Утэна замечает Химэмию: она держит Сайондзи за руки и что-то негромко говорит ему. Наверное, желает удачи. На Химэмии не школьная форма, а бело-красное платье причудливой формы: узкое с широким белым шлейфом. Она явно старательно готовилась к этому дню… Неужели всё ради того, чтобы порадовать своего вспыльчивого приятеля?

Белый цвет. Красный цвет. Красная роза с каплями воды на лепестках. Если смешать красный и белый, получится…

От этих мыслей Утэна чувствует внезапное, почти болезненное головокружение и, прижав ладони к вискам, медленно садится обратно на кресло. Перед глазами пляшут солнечные зайчики. Они похожи на кусочки огромного пазла, который можно сложить, но кусочки всё время отдаляются друг от друга, разлетаются в стороны брызгами воды…

Чья-то рука ложится Утэне на плечо и мягкий мужской голос произносит:

— Простите… Мне показалось, что вам нехорошо.

— Нет-нет, всё в порядке, — спешит ответить Утэна и, обернувшись, встречается взглядом с тем самым незнакомцем, которого она накануне видела вместе с Анфи Химэмией. Только теперь девушка замечает, как они похожи. Тёмная кожа. Длинные волосы сиреневого цвета. Вежливая улыбка и взгляд, за которым прячется… Стоит ли узнавать, что прячется за этим взглядом?

— Не думаю, что после всего, что с вами случилось, вы можете быть в полном порядке, — качает головой незнакомец, и Утэна вспоминает о странном сне про розовый сад. Занятая своими мыслями, она не сразу замечает, как рядом садится Анфи и, расправив складки своего платья-цветка, приветливо улыбается ей.

— Я могу здесь посидеть? — спрашивает она, и Утэна только коротко кивает. Эта девушка кажется одновременно такой робкой и такой уверенной, а ещё… А ещё от неё веет каким-то знакомым теплом глубокой печалью, древней, как сама вечность.

— Чихару ушла? — спрашивает Анфи и, не дожидаясь слов Утэны, сама отвечает на свой вопрос. — Да, рано или поздно все друзья уходят, потому что в их жизни появляется кто-то более важный, чем ты… Не правда ли?

— Неправда, — возражает Утэна, и её саму удивляет звучащее в её голосе упрямство.

— Конечно, даже самые близкие люди не могут всё время быть вместе. Но, если ты любишь человека, в том числе и как друга, то ты неизбежно вспомнишь о нём, когда придёт время.

— Даже если он сделал тебе очень больно?

Взгляд Химэмии серьёзен. Её взгляд требует ответа — немедленного, честного и такого же серьёзного. Но Утэна не знает что сказать, и Анфи внезапно обнимает её, так что девушка не успевает отстраниться.

— Больно, — вскрикивает она, хотя прикосновения Химэмии очень легки и нежны. — Не надо так набрасываться, — улыбается Утэна, пытаясь как-то сгладить свою резкость, — но мне приятно, что ты так хорошо относишься ко мне. Думаю… мы могли бы стать друзьями.

«Друзьями», — повторяет про себя Химэмия. Это слово так типично для Утэны, но за время пребывания в академии «Кантарелла» Утэна произносит его впервые. Значит ли это, что она наконец возвращается к себе самой? Неожиданный вскрик «больно» возвращает Химэмию к воспоминанию о том, что она усиленно пыталась забыть — о настоящей боли, причинённой ей когда-то человеку, который был ей роднее и ближе всех.

«Если ты вспомнишь всё, как и я, сможешь ли ты простить меня?» — думает Химэмия, спускаясь между рядами зрителей, и красный подол платья, залитый солнечными лучами, кажется ей окроплённым кровью.

Зрители волнуются, как большое разноцветное море. Школьная форма в Академии «Кантарелла» отличается таким же сумбуром и яркостью, как и всё, что находится в стенах Академии. Сегодня, здесь, в этом цветном море, Утэна чувствует себя так, как будто нечаянно попала внутрь калейдоскопа — неуютно и одиноко. Она уже догадывается, что не будет уделять никакого внимания гонкам: она слишком увлечена своими мыслями. Зачем она вообще поддалась на уговоры Чихару и пошла сюда? Сегодня ей надо было показаться врачу, а она сидит здесь, среди шума и суеты, жарится на солнце, а Чихару теперь неизвестно где. «Как это на неё похоже», — снисходительно думает Утэна. В ярком солнечном свете серебрится кольцо на пальце: оно идеально легло на оставшийся на коже бледный след. После объятий Химэмии Утэна чувствует, что ещё немного, и она вспомнит всё то, что было раньше, и тогда утраченные частички памяти тоже встанут на своё место, как это кольцо.

— Эй, красавица! — кричит кто-то из молодых людей, обращаясь к Химэмии, стоящей возле Сайондзи. — Не хочешь пожелать удачи и мне?

Утэна глядит на свои руки. Они покрыты ссадинами… Что же произошло в тот день, когда она попала в больницу? Её руки выглядят так, как будто она пыталась открыть ими плотно запертую дверь… Удалось ли ей это тогда?

— Эй, Анфи, — строгий голос Сайондзи врывается в мысли Утэны. — Ты что же это, кокетничаешь с этим типом?

— Я… нет… — голос Анфи звучит беспомощно и растерянно. Она оглядывается, как будто ищет в толпе кого-то, от кого она могла бы ожидать помощи и поддержки. Злополучный парень спешит захлопнуть дверь машины. До старта остаётся всего ничего.

— Ну-ну, не заговаривай мне зубы! С чего это он так говорил с тобой, как будто ты его девушка? Ты моя невеста, и ты должна желать удачи только мне! — голос Сайондзи становится угрожающим, и Утэна подаётся вперёд, пытаясь получше посмотреть разыгрывающуюся сцену. Анфи робко отступает назад, путаясь в подоле своего платья. На фоне Сайондзи она кажется такой маленькой, тонкой и хрупкой… Неужели никто не додумается её защитить?

— Но я пока не твоя невеста, Сайондзи, — робко возражает Химэмия, и глаза зеленоволосого парня становятся ледяными от злости.

— С каких это пор, Анфи? — говорит он сквозь зубы, явно с трудом сдерживая гнев. — Мы поклялись друг другу, что всегда будем вместе, ты что — не помнишь? Никто не смеет обманывать и предавать Сайондзи Кёити. Сейчас ты узнаешь, чем это может закончиться! — с этими словами Сайондзи занёс руку, делая вид, что хочет ударить Анфи, как в этот самый момент кто-то решительно перехватил его за запястье.

— Может быть, тебе лучше найти себе достойного противника? — произнесла Утэна. Глядя в её полные гнева глаза, Сайондзи почувствовал, что ему не по себе. Во-первых, он ясно почувствовал, что всё это уже когда-то происходило, а он не любил навязчивое чувство дежа-вю, поселившееся в его сознании после неприятного случая на уроке. А во-вторых, незнакомая ему девушка по имени Утэна Тэндзё была настроена так решительно, что Сайондзи догадывался, что ему не избежать серьёзной взбучки или, по меньшей мере, сурового нравоучения. Ни к тому, ни к другому он не был готов.

«Чёрт, я же просто хотел прогуляться с Анфи после соревнований…» Анфи Химэмия на заднем плане лукаво подмигивала Сайондзи, и тот, вздохнув, решил играть свою роль до конца.

— А ты вообще кто такой? — грозно спросил он, наклоняясь к Утэне. — Может быть, ты тоже решил без моего ведома ухлёстывать за Анфи Химэмией?

Утэна вспыхнула, и Сайондзи догадался, что перегнул палку. Он вызвал у девушки настоящий гнев. «Чем всё это закончится?»

— Во-первых, я девушка, если ты этого не заметил! А во-вторых, почему ты позволяешь себе так обходится с Анфи Химэмией? Если любишь её, ты должен видеть в ней человека, а не обращаться со своей девушкой, как с вещью!

— Анфи Химэмия принадлежит мне! — продолжал упорствовать Сайондзи. Мимо него со свистом пролетали машины, и Сайондзи догадался, что эти гонки он уже проиграл. — Это мне решать, кого в ней видеть и как с ней обращаться!

— Что же, — медленно произнесла Утэна, — похоже, ты безнадёжен. Мне надо победить тебя, чтобы ты осознал свою ошибку? Давай встретимся после занятий и решим наш спор в равном бою. Я неплохо владею мечом, так что не думай, что тебе удастся легко…

Вдруг их прервал громкий крик Анфи. Сайондзи и Утэна замолчали, обернувшись на девушку, которая, подобрав платье, бежала прямо к дороге.

— Чу-чу, — на ходу бросила Химэмия. — Он сидел у меня на руках, а потом вырвался и бросился прямо на трассу! Он сейчас попадёт под колёса!

— Стой, Анфи! — крикнул Сайондзи. — Я сам поймаю его, подожди!

И прежде чем Утэна или Анфи успели остановить его, Сайондзи бросился наперерез красному автомобилю, ехавшему на полной скорости. Утэна вскрикнула. Анфи молча зажала ладонью рот. Автомобиль с визгом затормозил, и из него выскочил тот самый незнакомец, с которым недавно разговаривала Утэна и с которым Анфи гуляла в ночном саду. Он бросился к Сайондзи, чтобы помочь ему подняться и тот что-то с благодарностью ответил незнакомцу.

— Так вы на самом деле не ссорились? — Утэна первой нарушила молчание. Анфи только кивнула головой, не в силах ничего ответить, и, неловко обняв её за плечи, Утэна почувствовала, что девушка дрожит от страха.

— Ну, скажи хотя бы слово, Сайондзи, — тихо просит Анфи, обращаясь к своему другу с перебинтованной головой. Тот демонстративно пожимает плечами и открывает окно. В красную машину немедленно врывается ветер.

— Ты тоже любишь ездить с ветерком? — невзначай замечает Акио. Сайондзи молчит. Он страшно зол на них на всех: на Анфи, на Утэну и даже на председателя Академии. Голова гудит, но после столкновения с машиной Акио воспоминания в ней встряхнулись и встали на свои места. Теперь Сайондзи с одной стороны, успокоен, а с другой стороны — страшно зол.

— Что бы ещё раз, — цедит он сквозь зубы, — хоть ещё когда-нибудь я повёлся на твои фокусы, Химэмия!

По коленям Сайондзи прыгает спасённый Чу-чу, и Сайондзи думает, что теперь, заслужив, наконец, признание обезьянки, он уже не избавится от него никогда. В глубине души его это радует, но из чувства приличия он упрямо продолжает хмуриться. Из-за этой Химэмии с её обезьяномышью ему пришлось рискнуть своим добрым именем, своей репутацией… да что там! Своей жизнью.

— По правде говоря, ты это более чем заслужил, — заметила Утэна. Она сидела рядом с Акио, полуприкрыв глаза, и не могла не заметить, как председатель улыбнулся при этих её словах.

— Тебе уже лучше? — спросил Акио после непродолжительного молчания. Сайондзи открыл было рот, чтобы сказать, что ему не лучше и не будет лучше в ближайшее время, но понял, что Акио обращался к Утэне, и обиженно замолчал. Анфи осторожно коснулась его руки.

— Всё-таки мне иногда жаль тех времён, когда ты была Невестой-Розой, — пробормотал Сайондзи.

— Когда-нибудь, — немедленно отозвалась Утэна, — мы попробуем на эту роль тебя. Посмотрим, Сайондзи, понравится ли тебе быть призом, переходящим из рук в руки и вынужденным выполнять все приказы победителя. Мне почему-то кажется, что нет.

— Со мной, кажется, всё в порядке, — добавила она, обращаясь уже к Акио. — Рана затягивается…

— Только одна?

— Я не понимаю, — сказала Утэна, как будто немного смутившись, — не понимаю, что ты хотел этим сказать…

— Я имел в виду: только одна рана, которую оставила Анфи? Я думал, события, произошедшие в академии Оотори, нанесли тебе ещё и душевные раны. Они прошли?

Утэна молчит. Она пытается осознать, каким образом она хотя бы на мгновение решилась вычеркнуть из памяти людей, которые когда-то были основами её мира. Боль?.. Да. Но ищущий вечности в мире, где всё проходит; ищущий дружбы в мире, где «лучшие друзья» ежедневно угощают друг друга ножами в спину; в мире, где слово «любовь» произносится чаще, чем «доброе утро», должен быть готов заплатить болью за свою дерзость.

Руки сами собой тянутся к фотографии. На ней нет лиц, но теперь память услужливо восполняет пробелы. Лица, вырезанные с фотографии, снова появились в её жизни. Остриженные волосы отрастут. Раны затянутся.

— Как вы думаете, — задумчиво спрашивает Утэна, — а что, если нам ещё раз сфотографироваться? Всем вместе?..

2020