Монолит (джен)

26 июля 2019, 22:05

В полдесятого вечера

Я подкатил к аэропорту имени Сталина;

Москва расфранчена и заалена.

Ты вышла из брюха аэроплана

И пошла мне навстречу.

Драп пальто отражался

В бездонных лужах.

Ты приехала из январской стужи

Дальней Сибири;

Там, где камни дробили

Мощные экскаваторы,

Пытаясь достичь небывалых высот

В строительстве железной дороги.

И я сказал тебе, — Дорогая,

Ты устала с дороги.

Я отвезу тебя и пойду оббивать пороги

Высоких партийных деятелей,

Чтобы нас двоих превратили в сеятелей

В солнечных степях Казахстана.

А ты ответила мне, улыбаясь устало.

— Милый, чтобы мы не делали, будет мало.

Товарищ Сталин послал народ в тундру.

Товарищ Сталин послал людей в тайгу.

В джунглях народ прорубает дороги.

Горы рушат смелые люди.

Реки текут по новым руслам…

А ты хочешь всё это бросить?

— Нет, — сказал я, обнимая её за плечи,

— я надеялся и ждал этой встречи.

Я сожалел раз десять, что с тобой не поехал.

Мы бы привезли в Москву шкур и много меха.

Здесь дочери и жены генеральных

Дерут с простых многострадальных

Втридорога за мех и шерсть,

Не давая им не лечь, не сесть.

Но пустое это всё. Не наше дело.

Забирайся в машину и поехали смело.

Забрезжил свет. И Дом Советов озарился

Теплым солнцем восходящим.

И тень Ленина разрубила площадь

На две части. Флаг полощется

Под ветром севера.

Гудок автомобиля словно крик чайки.

— ВСЕ ПРОСЫПАЙТЕСЬ!

— Люди! Вставайте! Хватит спать!

— Пора начать работать!

Наркомтяжпрома громадина

Просыпается, мается.

Ветер злой бьется о стены,

По площади гоняет пыль слов.

Сонное царство. Скрипят суставы монолитов.

Дрожат тени от мощных строений.

Здание военного наркомата

Восхищение; ветер свистит матом

Между колонн. Бьет портрет Сталина,

Срывает полотнище.

Дворец техники. Под аркой

Не всё так гладко. Идет дворник

Раздирает рот в зевоте.

НЕ СПАТЬ НА РАБОТЕ!!!

Вырвем с корнем буржуазную гидру

Лень — не наш формат.

Дворник ворчит, сквозь зубы — мат.

Выдвигает машину поливальную

И льет на стены. Погребально

Стонет ветер между колоннами.

К зданию Аэрофлота

На удивление много народа.

Машины черные резво юрко мчат.

Кто прилетел? А кто улетел?

Кого вызвали звонком из Кремля?

Рассвет. Тишина. Москвичи спят.

Дом книги спящ, как интеллигент недобитый.

Стены ветром и временем побиты.

Стеклянные двери слепыми бельмами

На улицу смотрят. Окна сверкают

Под первым лучом. Ветер скоблился об окна.

Не пустили. Издал стон и помчался

Дальше вдоль знаний,

Срывая листья с деревьев мироздания.

Арка Героев стонет под ветром.

Порывы, атаки. Ветер бьется словно враг.

Вдруг… Стих. Шум. Черные чайки мчатся.

Воззвание.

— Ночью был убит товарищ Троцкий!

Выстрелом в висок! В рабочем кабинете!

Ветер рассмеялся хрипло,

Мчась по городу лихо,

Стучался в окна и говорил:

— Вы слышали? Троцкий убит!

В теплой воде плескаясь,

Она мылила себе плечи.

Она мылила себе ноги.

И распускала смоляные косы.

Она была красива.

Нос с легкой горбинкой.

Маленькая грудь и пышная попа.

Она мылила свое тело.

И мыло стекало между грудями.

И мыло стекало по животу.

Вода ласкала её бедра.

Вода ласкала интимную зону.

А она мылила тело.

Ибо к восьми на работу.

И она одна в квартире.

Вдруг… Звонок телефонный раздался.

И она вышла из ванны,

Завернувши тело в халат.

— Алло? Гражданка Петрова у аппарата!

— Выезжайте, — сказали сурово с акцентом,

— Сегодня ночью убит товарищ Троцкий!

Нам надо ваше мнение. Сам или кто-то.

Тело во френче шагнуло за порог.

В кабинете Троцкого встретил усатый бог.

— Следователь Петрова! Скажите — КТО?

Вопрос упал ребром со стуком рухнувшего кирпича.

Пенсне отлетело, в крови чесуча.

Мозг на стене… Малевич был бы рад

Кто-то нарисовал Красный квадрат.

— Товарищ Троцкий был убит.

Его тело неправильно лежит.

Если бы он в себя стрелял.

Сейчас бы прямо он лежал.

А здесь он свернулся клубком у стола.

Уборщица здесь ничего не брала?

— А что-то пропало?

— Нет папки. Смотрите.

Но только руками ничего не берите.

— Да! Верно. Бумаги пропали.

— Убийцы, наверное, папку искали.

— Убийцы? Их несколько было?

— Девица какая-то лифчик забыла.

И кто-то тут пил коньячок из стакана,

И кто-то свалился недавно с дивана.

Товарища Троцкого били ногами.

Кастетом, и палками, и сапогами.

А после стреляли. Затем все ушли…

Вне кабинета улик не нашли?

Мрачнеет лицо усатого бога.

— Куда же уходит негодяев дорога?

Следователь Петрова! Вам весь Комитет.

Приказ! Отыщите негодяев след!

— Да! Товарищ Дзержинский! —

Был следователя Петровой ответ.

Шепот. Шорох. Ветер гоняет слова.

— Слышали? — голоса старух;

Сплетаясь в лозу, растет слух.

— Слышали? Троцкий найден

В квартире любовницы.

— Была пьянка. Троцкий, Ягода, Берия.

Пили вино, закусывали шашлыками.

Девочек тискали… Троцкий…

— Слышали… — скоблятся сплетни и слухи;

Шорох, шум; влажные губы смакуют слово.

— … в синих кальсонах… гулял по Кремлю…

— …найден мертвым в квартире любовницы…

Слухи подробностями полнятся.

— … сам был, пели и пили… макая ус в вино…

— … Троцкого пора давно…

Папиросу гоняя, скривив рот,

Раздолбав в хлам Ундервуд,

Нате! Предъявляет редактору верстки.

Поэт Владимир Маяковский.

И поэма его «Лев Троцкий»!

Разлом глыбы мраморной.

Рассекая пласты,

Высекают в памяти

Троцкого черты.

Шепот, шорох…

Чайки

Чрезвычайки

От Кремля до аэропорта

Мчатся, не вписываясь в повороты.

Флаги повисли

Губами отвислыми.

Дворники прикрепляют черный креп.

— Слышали? Умер Троцкий Лев.

— Говорят, убила любовница…

Слухами Москва полнится.

— Тише, товарищи, тише.

— Убит, говорят, в Кремле.

В своем кабинете. Выстрелом в голову.

Любовница, говорят, убила…

Или кто-то…

Ветер шепчет, шуршит и смеется.

Сплетни разносит и слухи.

Москва проснулась, и разносят люди

Слухи и сплетни.

Ветер смеется.

Ночь плеснула тяжелой волной.

Скрипнула дверь, прозвучали шаги.

— Владислава Осиповна? Не ждали?

Она поднялась навстречу с дивана:

— Я не ждала вас сегодня так рано…

— Я вам принес вина, крабов и мясо.

Масло, хлеб, цукаты и виноград. Где же кухарка?

— Я её отпустила. Сегодня был тяжелый день.

— Вы сегодня без обеда. Нехорошо-с.

Я сам приготовлю. Сидите.

За шторами тусклый желтый свет.

За шторами мечутся тени.

Запах ползет из квартиры,

Обволакивая обитателей дома.

Скатерть взметнулась белоснежным бурнусом.

Мясо шипит на блюде, дразня аппетит.

Вино манит, разжигая желание.

— Владислава, вам надо поесть.

Работа вас вгонит в гроб.

— Оставьте, — пригубила вино, — я устала.

Вы знаете, что случилось сегодня?

— О работе не слова. Ешьте.

Съедено мясо, допито вино.

Цукаты смакуя, двое сидят на диване.

— Вам надо прилечь, Владислава.

Постелю вам постель. Ляжем рядом.

Бедра сжимаются, словно тиски;

Сухими губами терзает соски.

Рукою ласкает и от наслаждения

Все совершает простые движения.

— Сегодня был тяжелый день,

Товарищ Троцкий был убит.

— Слышал, каковы прогнозы?

— Комитет разослал людей.

Мы сможем найти убийцу.

У парижской Сены

Песни сочиняет

Сергей Есенин.

А это Маяковский

В госиздате

Пишет вам поэму

«Нате».

* * *

Небо тучами на Москвой заложено,

Словно нос у природы простуженный.

Капает, шуршит, воркует капель.

С ветром разгулялась водяная метель.

Шепчет дождь.

— Куда идешь?

Шепот, шорох, говор.

А вы знаете?

Сплетен ветер

В любую щель

Пролезет.

И вот

Рождается

Круговорот

Легенд.

А вы знаете?

Темными ночами

Лев Троцкий по Москве

В пальто и пенсне

Гуляет…

А навстречу ему из Кремлевских ворот

Владимир Ильич в кепке идет.

Ветер рыщет,

Сплетни ищет.

Шорох, шепот, булькание

Журчание.

Дождь умывает мироздание.

Смывает в канализацию

Сплетни, слухи, новости.

— А у моего Мишки

Шелковые штанишки

Цвета лососины

Прямо из Парижа!

— А у меня белье французское,

И широкое, и узкое.

Панталончики в кружавчиках,

Нравлюсь дяденькам и мальчикам.

Шепот, шорох шелка

Нотной грамотой дождя

Вырастают симфонии

Шостаковича.

Струи дождя смывают следы,

В ночь уходят сплетни и слухи.

А утром дворник разметает лужи

Ночных новостей.

Стоит, сутулясь,

Обозревая улицы

Сквозь дождливое окно.

На улице темно.

Курит жадно,

Дымом захлебываясь.

Тишина.

Затопила кабинет.

Виновных нет?

Усы топорщатся.

Скрип двери.

— Товарищ Петрова?

Что нового?

— Предположения были неверными,

Товарищ начальник.

Ночью к товарищу Троцкому

Приходила девушка.

Кто? Не знаем точно,

Но кто ходит к мужчинам ночью?

— Охрана спала?

— Была отозвана. Оператор приняла сигнал

Помощи. Просили из кабинета

Главнокомандующего.

Вновь скрипнули двери.

На пороге — товарищ Берия.

Подошел к окну, распахнул.

Дождливый ветер глубоко вдохнул.

— Какая разыгралась непогода,

Я пригласил товарища Ягоду.

Что же вы, товарищи, такие копуши.

Сталин хочет знать правду,

Но помните — у стен есть уши!

— Товарищ Петрова! — усатый сказал,

Товарищ Берия вам путь указал.

— Так точно, — следователь ушла,

Оставив деятелям важные дела.

— Так что же? Кто Троцкого убил? —

Усатый Ягоду спросил.

— Товарищ Троцкий был интеллигент,

Он даже застрелиться толком не сумел.

Мы ему сказали прямо —

Поменьше пафоса и драмы,

Но он, шансы оценив,

Актрису в кабинет свой пригласив,

Предался разврату…

— Да? Актриса всё рассказала вам?

— Поверьте нашим глазам, —

Ухмыльнулся Берия.

— Верьте, верьте…

Засмеялся Ягода.

— Вон какая непогода

За окном; ветер рвется в дом.

Полон слухов, сплетен

Наш советский ветер.

— Так можно закрыть дело?

— Спросил усатый смело.

— Ну почему же, пусть следователь Петрова.

Поймает какого-нибудь вора.

Мы его публично ославим

И на расстрел отправим.

Следователю — награда!

Общественность рада!

Ночь. Дождь.

Ветер — прочь.

Следы сплетаются,

В водосток спускаются.

Журчит вода.

Жизнь утекает навсегда.

Солнце встает и золотит

Советов Дворец.

Кто с солнцем встает — тот молодец!

Москва просыпается,

Зевает, с кроватей поднимается.

Наркомтяжпром навис над площадью,

Солнца лучи гладят стены.

Дворники метлами; машины строем

Идут, гудят и воду льют.

В лучах нового солнца вода разбивается в радужную пыль.

Лужи разметут дворники.

Москва нарядная встречает новый день.

Дробные шажочки, торопливые шаги.

Врывается журналист к редактору.

— Срочно в номер! Срочное сообщение!

— ЧТО?

— Телефонограмма из Кремля!

— Неужели? Все зря?!

— Вот! — кладет на стол редактору

Смотрят, а там —

Черным по-белому:

— За смелое

Выполнение приказа товарища Сталина

Награждается

Владислава Осиповна Петрова!

Госкомитет доказал снова,

Что враг будет уничтожен и разбит.

Найден убийца товарища Троцкого.

Проник в Кремль националист литовский,

А может быть и латвийский,

Но он пойман и расстрелян.

Завтра будут похороны товарища Троцкого.

* * *

— Как дела, дорогая!

— Я не знаю, — она ответила, —

Это слишком. Погладить

Надо тебе манишку,

Чтобы быть на приеме завтра вечером.

— А, что товарищу Сталину, делать нечего?

Ведь похороны на завтра назначены,

А после — прием, где все надушены, расфранчены…

— Националист из Риги убил товарища Троцкого,

В бушлате, с бескозыркой матросской.

Вошел в Кремль уверенной походкой.

В кабинет Троцкого быстро вошел,

Беднягу хозяина тут же нашел.

Выстрел… и со стены сползли мозги…

— А говорят, что в кабинете была оргия.

Женщины, вино, шашлык. Берия и Ягода,

А за окном непогода.

Из-за женщины вышла ссора.

— Спокойно. Что произошло там — мы не узнаем.

Послезавтра в Берлин уезжаем,

А через месяц — в Париж,

Мой любимый малыш.

* * *

Солнце встало, и небо сияет светом.

Асфальт теплом согрет.

Стоят монолиты мощи сталинской,

А подвалах — крысы.

Грызут, ломают

Монолиты власти.

Колосс на глиняном постаменте.

И не напишет рука сиониста

На кремлевской стене:

мене, мене, текел, упарсин

Монолит один.

Трещины в фундаменте бытия власти.

И ждут её напасти.

* * *

Но все кончается.

Года промчались.

Мир изменился.

Строй сменился.