Привязанности (джен)

Спина к спине, плечом к плечу.

Жизнь коротка, держись, приятель,

Своею кровью заплачу,

За то чтоб вы смогли остаться.

Пускай сегодня день не мой

Пока друзья мои со мною

Мы справимся с любой бедой:

Чертями, богом и судьбою. ⁽¹⁾

Ни в коем случае нельзя привязываться к собственным ученикам. Будь ты ситхом или джедаем. Потому что и падаван, и ученик ситха могут к величайшему сожалению учителя очень скоро умереть в бою, в ловушке, от яда, от клинка или от бластера.

Дарт Вейдер был ситхом. Он по своему опыту прекрасно знал, как недолговечны друзья или любые другие близкие люди.

Привязываться в принципе очень глупо. Каждый раз к кому-то привязываясь, он терял этого человека. И каждый раз это было очень больно.

Горел пышный погребальный костер, в котором лежало тело, завернутое в черную материю. Вокруг стояли люди в траурных одеждах с печальными и серьезными лицами. Магистр Йода с выражением чрезвычайной серьезности на лице тихо переговаривался с магистром Винду.

Молодой Оби-Ван Кеноби положил девятилетнему Энакину на плечо руку. От этого жеста становилось так легко и спокойно. В этот день все джедаи потеряли товарища. Квай-Гона знали многие. Многие его искренне любили, и все без исключения уважали за храбрость, многочисленные таланты, а самое главное за доброе сердце.

Энакин Скайуокер стоял на коленях перед могилой матери, на которую только что собственными руками бросил последнюю горсть песка и поставил плиту.

— Я научусь делать так, чтобы люди не умирали, мама, — поклялся он в тот день перед могильной плитой. Поклялся перед заходящими солнцами Татуина, приводя Силу в свидетели.

Прошло три года и вот Энакин стоял в темном и холодном фамильном склепе семьи Наберри. Под глухой каменной плитой лежала та, кого он поклялся вечно беречь. Она погибла из-за его глупости и неосмотрительности.

— Прости меня, прости! — шептал он сквозь слезы, зная, что она его не услышит.

Очень сложно было не привязываться к единственному человеку, оставшемуся рядом просто так после приказа 66. Она потом говорила, что Оби-Ван показывал записи ей и Падме. Она точно знала кого спасала с огненного Мустафара. Тогда она спасала предателя, детоубийцу, ситха… Она знала, чем для нее мог кончиться отправленный сигнал бедствия, но тогда она думала лишь о том, чем могло кончиться промедление для Энакина и цена ее устраивала.

— Унесите его, — отдал приказ Дарт Вейдер, широким шагом покидая тюремную камеру, в которой только что под пытками умер Оби-Ван Кеноби. Ситх не чувствовал ничего. Этот человек косвенно был виновен в смерти его Ангела, из-за него сам Дарт Вейдер серьезно пострадал, пускай, сейчас следы от ожогов уже не видны, а протез идеально выполняет свои функции, но той боли он никогда не сможет забыть.

Асока тихо всхлипывала, прислонившись спиной к стене. Падме зашла тихо, но тогрута дергано обернулась на нее, рукавом утирая слезы.

— Асока? — женщина присела на одно колено рядом с ученицей Дарта Вейдера, — Асока, что случилось?

— Ничего. Все в порядке, — Асока всхлипнула и отвернулась.

— Это неправда, — она говорила мягко, — это из-за Энакина?

Асока кивнула.

— Он умер. Теперь есть только Дарт Вейдер — ситх. Ты не должна переживать о нем. Оби-Ван защитит нас.

— А кто сказал, — Асока вскочила на ноги. Голосом своим она не управляла, постоянно срываясь на крик, — Кто тебе сказал, что я хочу защиты!

Он не справился. Не справился опять. Снова. Уже который раз. Не справился дважды, а теперь вновь не мог отпустить.

Дарт Вейдер стоял в опустевшей камере. На пыточном кресле лежала хрупкая девочка-тогрута, тоненькая и бледная… и мертвая. Он раскрыл замки наручников, приковывающих ее к креслу. Невольно коснулся рук. Они были холодны, как снег на Хоте.

Асока умерла несколько часов назад тут, в этой камере. Профессиональный палач не добился за три недели, которые она провела в заключении, от нее никакой новой информации о джедаях. Координаты, пароли и шифры были найдены имперскими специалистами в ее комлинке. Вейдеру об этом никто сказать не потрудился. О том, что подругу, вытащившую его из огненного ада Мустафара, пытали, он также не знал ничего.

С тех пор, как его поставили на ноги, прошло две недели. За жалкие две недели он разыскал и доставил живым в тюрьмы Корусанта Оби-Вана Кеноби, а все это время Асока, преданная маленькая Асока, прилетевшая за ним, не отрекшаяся от него, провела под страшными пытками, но не сдалась.

— Уроды! — прорычал Дарт Вейдер, делая шаг в тюремную комнату, из которой уже уносили приборы и аппараты.

Ему никто не сообщал официально. Он бы мог почувствовать ее через Силу, но он был ослаблен операциями, а Асоку кто-то упорно блокировал.

Медик, собиравший инструменты, поднялся в воздух и схватился за горло, сдавливаемое стальной хваткой Силы. Он что-то хрипел и булькал. Вейдер скривился.

— Говори, что вы с ней сделали?

Медик раскололся сразу и выдал все, что знал и то, чего он не знал тоже.

— Прости, Асока! — Дарт Вейдер провел кончиками пальцев по остывающим монтралам девочки. — Прости, что не уберег и тебя.

Дарт Вейдер смотрел на застывшее в безобразии смерти осунувшееся личико Асоки, так непохожее на веселую мордашку его падавана, девочки, которая всегда бежала вперед, лезла только туда, куда не просили и постоянно бросала колкие шуточки и остроты.

В медицинский блок на базе Сепаратистов зашли штурмовики. Асока вышла вперед, поднимая руки вверх в примиряющем жесте. Она начала что-то говорить, но по поводу тогруты была отдельная отметка в приказе 66. Бывшую джедайку надо было убить либо доставить в тюрьму. Поэтому ее никто не стал слушать. Боец прицелился и выстрелил из бластера, настроенного на оглушение. Асока провалилась в темноту, а очнулась уже в камере…

Вейдер отдал приказ устроить достойные похороны Асоке, а сам отправился в здание сената. У него были очень интересные вопросы к Палпатину. Например, кто блокировал Асоку и от кого? Почему никто не сказал ему, хотя, вроде как, охота на оставшихся джедаев была именно его обязанностью? И почему ее убили, как джедая, которым она не являлась?…

Дарт Вейдер подобрал с пола рукоять светового меча и прикрепил ее на пояс, привалившись к стене и начиная терять сознание. Палпатин перестал шевелиться. Он лежал на груде стеклянных осколков. От его тела поднимался тонкой струйкой дымок. Вейдер убил его в честном поединке, но и сам пострадал.

— Энакин! Энакин! Вставай! — кто-то шептал его имя и прикасался к плечу ледяной ладонью. Голос был тихим и болезненно знакомым. Казалось, что он доносился из-под воды или из-за стены.

Он открыл глаза и увидел голубую полупрозрачную фигурку Асоки. Она глядела на него печальными глазами.

— Вставай! Ты сможешь! Сейчас сюда прибегут алые гвардейцы. Их много, уходи.

— А эти? — Вейдер окинул взглядом тела в кроваво-красных латах.

— Это не все. Далеко не все.

Вейдер с трудом поднялся на ноги, цепляясь за стены. В глазах темнело.

— Куда идти? — спросил Вейдер, выпрямившись и проверив меч на поясе.

Призрак Асоки указал путь и проводил до безопасного убежища и исчез.

— Забудь меня, не грусти, — сказала она, медленно растворять в воздухе. — Спасибо.

— За что? — но вопрос Энакина так и остался без ответа.

Нельзя привязываться к падаванам. Это было запрещено кодексом джедаев, этого не одобрял Дарт Сидиус, но он привязался всем сердцем к веселой девочке, которая не оставила его даже после своей смерти. Он не хотел привязываться к ней еще тогда, три года назад, когда ее назначили в падаваны к рыцарю Скайуокеру. Он пытался ее отпустить, когда она ушла из ордена джедаев. Сейчас она была мертва, но она не ушла в никуда, она продолжила свое существование в Силе. Там ей никто не сделает больше больно. Теперь Вейдер отпустил ее полностью. Он был спокоен. За нее.

1) «Спина к спине» Льдинка.

Вернуться к тексту