Как найти своего дракона (джен)

Над всем островом стоял гул голосов, ударов молота, топора и скрипы дерева, неотесанные стволы которых превращались в выструганные балки, заложенные за основу стен будущих домов. Каменный фундамент, густо смазанный глиной и песком между щелей выглядел крепко и был твердо готов простоять ни много ни мало лет пятьдесят, если не больше.

Вокруг носились дети весело играя в салки, пихаясь и толкая друг друга, постоянно натыкаясь на взрослых и путаясь у них под ногами, за что получали подзатыльники и за шиворот оправлялись куда подальше, под ругань и окрики. Малыши понуро опускали головы, пряча глаза за шлемами и обещали больше так не делать, но уже через минуту забывали о своем обещании и вновь начинали носиться, одновременно и раздражая и радуя этим родителей.

Начало было просто замечательным.

Этот новый остров, который они искали долгие месяцы, но наткнулись совершенно случайно, выглядел многообещающе.

Здесь было все, что нужно для жизни любого викинга и даже гораздо больше, а ведь они не были такими уж привередливыми, главное, что есть почва под ногами, а все остальное добудут руками и головой. Например, каменистый берег с единственным выходом к океану через который они и поднялись на сушу или огромное, скалистое, ступенчатое плато, ведущее к гигантским горам, укрытые за густым туманом и пеплом. Так же по бокам от острова торчали острые пики башенных скал, подточенных холодными ветрами, уходящими в небеса, а спереди от острова была бухта с теплым течением, окруженная рифом, высившимся из воды и двумя колоннами, некогда являющимися полноценными скалами, но разрушенными водой за долгие столетия до этой поры.

Поры, когда они наконец нашли свой новый дом, где смогут начать новую жизнь и позабыть о прошлой.

Этот скрытый туманом остров был даром богов, и они не могли отказаться от него после стольких лет мучений. Это было бы равносильно плевку в лицо Одину и Фрее, позаботившихся о своем народе в это тяжелое для них время.

О большем они и мечтать не могли, ведь здесь был океан, способный прокормить их рыбой, плодородная почва, где можно растить овощи и густо заросшие сочной травой пастбища, где будет пастись скот. И небольшой лес, где в изобилии водится разнообразная живность и птица. А густой туман, простирающийся за островом, способен укрыть их от любых врагов, особенно сейчас, когда они так уязвимы для их топора.

Однако, этот туман беспокоил Твердолоба Белокура, сурово изучающего его из-под сдвинутых кустистых бровей. Туман и сыплющая пеплом гора, чья вершина была скрыта во мраке. Вулкан.

Не дай Тор ему извергнуться, думал он обращая свой взгляд на покатую, ступенчатую равнину, оканчивающуюся утесом и узкой тропой к берегу, тянущуюся сквозь острые скалы и небольшой бережок, на который с трудом пришвартовался даже один, ведущий корабль викингов.

Искать новый остров после трех месяцев блуждания по негостеприимным водам океана и бесконечным битвам с Морскими Драконами, из-за которых они утратили целую треть своих людей, было не с руки. И либо они остановятся здесь, либо погибнут в пасти кровожадных тварей, прогнавших их, — викингов, бившихся до последнего! — с родного острова в этот недружелюбный мир бесконечных вод и таящихся в нем опасностей.

Он покачал головой, не желая этого вспоминать.

Но как бы то ни было, он был благодарен богам за все. На самом деле, большего он и желать не мог. Наконец-то берег, наконец-то земля.

Блуждая в океане, неведомо куда и не зная зачем, сбиваясь с курса и утопая в штормах, он молил всех богов, чтобы они дали им хотя бы самый захудалый островок из всех возможных, лишь бы они смогли высадиться на нем и передохнуть от бесчисленных битв, потерь и усталости.

И вот, боги сжалились над ними приведя к этому острову.

И если даже им и придется отсюда уйти, когда извергнется вулкан, — да не приведи Тор такое бедствие! — у них хотя будут на это силы.

А сейчас, глядя на своих людей, утомленных плаванием и изможденных ожиданием, он понимал, что снова отплыть они все равно не смогут, потому что большая часть кораблей потонула в воронках, затаившихся посреди морской глади. И еще больше людей погибло в зубах монстров, не щадящих никого, ни женщин, ни стариков, ни даже детей.

Их осталось так мало, всего лишь две трети, когда они отплыли и еще треть, после решающей битвы на родном острове, окончившейся поражением викингов, вынужденных уйти в океан, с тоской глядя на то, как земля обугливается под пламенем и дотла сгорает все живое, что еще оставалось на ней.

Это было тяжелое время, но теперь у них есть надежда.

И шанс начать все с чистого листа, назло всем и всему, что пожелало вывести их род с лица земли и морей.

Отвлекшись от тяжких воспоминаний, он оглядел скалистую равнину, гордо поднимающуюся над бухтой и удовлетворенно кивнул.

Работа шла полным ходом. Многие не спали сутками, лишь бы быстрее закончить строительство и, наконец, заснуть не на качающемся на водах корабле, а в постели, на твердой земле, где безопасно и спокойно. Дома, свежие и добротные, росли как грибы после дождя, еще лучше и крепче тех, что они потеряли. Рыбацкие лодчонки бороздили бухту, пока не смея покидать ее пределы и ловили рыбу. И судя по довольным выкрикам и хвастливым песням, улов был надобный. Это хорошо…

Несмотря на то, что викинги здесь всего несколько недель, они успели сделать многое, позволив себе лишь проспаться и набраться сил. У берега постепенно рос порт, хлев пополнялся яками и овцами, как дикими, так и своими. Урожай медленно, нехотя прорастал на грядках, приспосабливаясь к незнакомой почве. В огромной скалистой горе прорубался Большой зал, с каждым днем становясь все глубже и чище. Охотники приходили из лесов с добычей и самое главное, с благой вестью — на острове нет драконов. Ни единого. Даже самого мелкого, вроде Жуткой Жути или Простого Садового*.

И это было просто прекрасно.

В кои-то веки они будут жить в покое и не бояться, что на их остров вновь нападут драконы во главе с их вожаком — огромной озлобленной тварью, обычно живущих в вулканах или затуманенных, как этот, островах.

Он снова с опаской покосился на дым клубящийся высоко в небе.

Да убережет их Тор, укроет своими молниями и не подпустит этих тварей даже близко к их новому дому… Зачем-то же боги дали им его. Не для того же, чтобы снова отнять?

* * *

— Потрясающе! — завопила я во все горло, расставив ноги и руки пошире, с трудом балансируя на щите, молниеносно перелетая через валуны густо обросшие мхом, подпрыгивая на ухабах и мелких обрывах, с бешеной скоростью несясь вперед, прямо к утесу, но ничуть не боясь свалиться с него. Там же вода, как я могу разбиться?! Тем более я умею плавать!

— Уйди с дороги! — крикнула я, едва успев обогнуть мужчину, несшего на плече здоровенное бревно. Он бранился мне в спину, но я его не слышала. Перепрыгнув через еще один валун, отправилась в длительный полет с восторгом глядя на то, как земля проскальзывает подо мной и довольно жестко приземлилась, подпрыгнув на импровизированной доске для катания, едва не лишившись ее, но к счастью, она осталась на месте, иначе я переломала бы себе шею, да и не только ее.

— Да! — снова заверещала я и обернулась на своих друзей, так же весело и стремительно скользящих за мной, что-то кричащих мне в след, но из-за ветра отрубившего все звуки и бившего прямо в лицо, я ничего не расслышала. Они были слишком далеко, а вот отец очень даже близко. Я проскочила мимо него Ночной Фурией, если конечно, они еще существуют, а не вымерли где-нибудь этак лет пять назад…

— Рапика! — услышала я грозный и одновременно испуганный окрик отца. Обернувшись, я увидела его, бегущего за мной и что-то выкрикивающего мне вслед, потрясая кулаком.

— Я тоже люблю тебя, пап, — с широкой улыбкой сказала я не сразу поняв, что это не обещания вздернуть меня на столб за шкирку и оставить так до утра, а предупреждение…

— О, молот Тора! — выпалила растерянно и вильнула в право, ускользая от удара об открытую дверь только вчера выстроенного дома, а дальше… А дальше началась неразбериха. Суматоха. КОШМАР.

Сбившись с курса, я неслась как угорелая, все время на что-то натыкаясь. То на камни, то на доски, то даже на несчастную овцу, отправив ее с отчаянным блеянием в долгий полет над всей деревней.

— Прости, — сказала я ей вслед и тут уже сама заорала во всю глотку, скользя на одной ноге, потому что другая застряла в ведре неизвестно откуда взявшемся, да еще и шлем сдвинулся закрыв мне правый глаз, когда рогом ударился о край крыши, при этом просто каким-то чудом умудрившись не слететь. Как я вообще еще не свалилась с щита? Это оставалось для меня загадкой. Но разгадывать ее мне было некогда, потому что неумолимо приближалась к краю обрыва.

Я с воплем грохнулась в воду, а щит напоследок обрушился мне на голову, едва не отправив в небытие, благо шлем полностью оправдал себя. Столкновение было сильным. Мне, кажется, даже вывихнуло плечо, но я не почувствовала боли, оглушенная жестким ударом.

О, это был совсем не тот прыжок в воду, который я запланировала. Совсем не тот… Все-е-е-е пошло наперекосяк. Спасибо, папа.

— Ох ты ж, гнусная черепаха! — выругалась, выплевывая воду струйкой, едва вынырнула на поверхность морской глади, нахально нарушенною мной и задрожала от холода. Н-надо же, а я д-думала, что в-вода т-теплая…

Мотнув головой отряхивая воду, я погребла к суше, костеря весь мир на чем свет стоит и вылезла на берег, под упреки викингов проследивших мой путь изумленными взглядами от начала поездки и вплоть до моего позорного и далеко не изящного падения.

— Чего столпились? — огрызнулась я. — Жива я и здорова. Кости целы и мозги на месте. — И, не обращая на них внимания, с тяжким вздохом схватилась за челку, закрывшую почти все мое лицо и с силой выжала ее, мысленно радуясь, что хотя бы сейчас она прямая и ровная, а не как обычно, косая и торчащая во все стороны, особенно вверх, из-за чего казалось, будто меня раза три, а может и пять шибануло молнией — Тор его знает, за что он меня так не любит.

Под восторженные взгляды юношей, а также холостых викингов, я развязала свои длинные, сцепленные сзади широкой лентой, (подчеркивая, что я еще не замужем) светлые как у отца косы невероятной длины, достигающих мне почти до колен и, выжав их как половую тряпку, закинула обратно за спину, разбрызгав толпу каплями воды. О да, я умею произвести впечатление.

И с гордым видом удалилась с порта, наслаждаясь всеобщим вниманием.

Вернее, удалилась бы, если бы в этот же момент в бухту не спустился мой отец и схватив за шкирку, не поднял над землей, сурово глядя мне в лицо.

— Привет, пап, — невинно поздоровалась я, улыбаясь во все свои двадцать восемь зубов (остальные я растеряла из-за таких вот непредвиденных происшествий). Он не повелся и лишь еще больше нахмурился, а затем ткнул пальцем в одиноко болтающийся на поверхности щит с гербом нашего племени и почти выкрикнул мне в ухо:

— ЧТО ЭТО ТОЛЬКО ЧТО БЫЛО???

Сразу же зажмурившись от такого вопля, я несмело приоткрыла глаза, абсолютно уверенная, что таким мощным «порывом ветра» мне точно высушило все волосы и что моя челка опять упрямо торчит, как громом пораженная, тяжко вздохнула и призналась:

— Я назвала это «полет Ночной Фурии». Никто не может передвигаться, также быстро, как о…

— НЕ СМЕЙ ГОВОРИТЬ МНЕ О ДРАКОНАХ!!! — снова рявкнул отец чеканя каждое слово, а мне опять-таки пришлось зажмуриться.

— Прости, — искренне сожалея проблеяла я. Ох, наверное с названием я и вправду переборщила. С последними событиями-то…

— МАРШ ДОМОЙ! — прокричал он так громко, что снес с насеста местных чаек, испуганно гарланя умчавшихся прочь отсюда. Я бы на их месте тоже удрала куда подальше. Жаль только не могу — могучая рука отца держит крепко. — И ЧТОБ НЕ СМЕЛА БОЛЬШЕ ПОКИДАТЬ ЕГО ДО МОЕГО ПРИХОДА!

Когда папа так кричит, лучше повиноваться. Понуро опустив голову, действительно испытывая стыд за свою выходку, я тихо произнесла:

— Хорошо, папа. Как скажешь. Прости меня.

Услышав мои извинения он чуть смягчился, толстая складка между бровей разгладилась. Издав тяжкий вздох, услышав который, я еще больше прониклась его печалью, он поставил меня на деревянный помост и подтолкнул к лестнице, выдолбленной в камне:

— Ступай домой, — сказал устало. — До завтрашнего утра ты под домашним арестом.

Упрямство во мне желало возмутиться, в конце концов, я же не сделала ничего плохого, но более благоразумная моя часть велела заткнуться и послушно топать домой, пока я опять чего-нибудь не набедокурила. А я могла. Дай мне только повод.

Взобравшись на равнину, я встретилась со своими друзьями, которым повезло намного больше, чем мне и они сумели затормозить до того, как их постигла бы та же участь что и меня.

— Расходимся, — сказала я. — На сегодня веселье закончилось.

Они разочарованно загалдели.

— Ну вот. Придется опять пялится в окно, — пробурчала Ряха, наматывая на палец свои бесчисленные золотистые косички, бессмысленно перевязанные шнурками и ленточками в совсем уж неожиданных местах: то на затылке, то где-то на середине косы, то подле ушей, а не там, где положено, из-за чего ее тонюсенькие косы постоянно расплетались и она становилась похожа на пугало, и всерьез никак не могла понять, почему же так происходит, сколько ей не объясняй. А ее одежда всегда была в беспорядке: один рукав выше другого и чуть-чуть подорван, пояс съехал на бедро, левый сапог сполз едва ли не до пятки. Если говорить проще, то свое имя она заслужила вполне справедливо.

— Ага, — буркнул Скряг, почесывая голову. — Мы под домашним арестом. Какое ж тут веселье!

Этот же верзила был выше всех ростом и шире телом. Несмотря на то, что ему всего пятнадцать, он уже дорос до взрослого мужчины, да и выглядел точно так же. А характер у него… Тор сохрани! Жадный, вредный и драчливый. Викинг, которого еще стоит поискать.

— Вообще-то, под домашним арестом только я, — буркнула, окидывая его взглядом. Неужели он не слышал, что сказал отец? Хотя, если он был занят спором с Липучкой… Кстати, вот и она.

— Чего?! — вытаращилась Липучка. — И что мы будем делать?! Пасти стадо?! Гонять воробьев?! — Она уставилась на Скряга. — Эй, а здесь есть воробьи?

— Откуда я знаю? — взвился он. — Иди и поищи, если они тебе так нужны.

— А ты возьми и помоги! — лоб в лоб прицепилась к нему девица.

— Еще чего! — боднул он ее в свою очередь. Они сцепились между собой и покатились по земле, устроив драку прямо посреди деревни, не обращая на нас никакого внимания и кажется даже, вообще позабыв о нашем существовании. Только и видны были в этой пыльной, разношерстной гурьбе нелепое розовое платьице Липучки — одна Фрея знает, как она добилась такого цвета, — и темно-алые космы Скряга, полыхающие пожаром на темно-зеленой траве.

Я закрыла лицо рукой. Если эти двое раздерутся… Их и Один не разведет.

— Нет тут воробьев, — сказал Тюк глядя на нас меланхоличными сонными глазами. Почесал нос и снова уставился с совершенно безразличным физиономией. Ряха наклонилась ко мне и шепотом спросила:

— Он вообще хоть когда-нибудь высыпается?

— Не знаю, — ответила я так же шепотом. Мне и самой был интересен этот вопрос. Тюк был хлипким юношей, тощим и маленьким, с руками-прутьями и ногами-жердочками, из-за чего беднягу постоянно сдувало сильным ветром и нам приходилось его ловить. Мы даже как-то привязали к его ноге булыжник, но он не мог сдвинуться с места и нам пришлось его отвязать. А привязывать его к себе было проблематично, зная нашу подвижность и его заторможенность. Мы постоянно врезались в друг друга, а однажды Скряг даже случайно проехался на нем как на щите и в итоге, несчастный Тюк потом три месяца провалялся в постели приходя в себя, а мы навещали его каждый день и кормили с ложечки, потому что он даже рук поднять не мог, не то что встать.

— Ты все еще здесь? — раздался над ухом окрик отца, мгновенно прекративший драку между Скрягом и Липучкой, а я подпрыгнула на месте от неожиданности и испуга.

— Уже бегу, — выпалила я и взаправду рванула прочь от грозной руки отца, а то вдруг и в самом деле на столб повесит. Один раз он так уже делал, запросто может и во второй, если захочет.

— Встретимся завтра, — услышала я на прощание и споро взобралась на холм, где стоял наш дом и остановившись у порога, скроила злобную физиономию, едва вспомнив, кого увижу за дверью. Ух, ненавижу!

— Здрасти, «матушка», — с презрением сказала я открывшей мне женщине. Ее черные как смоль волосы свободно ниспадали до самой талии и тускло поблескивали на занимающихся лучах солнца. Хотя само существование этой гадюки и ее еще более мерзкой дочери само по себе было ошибкой. И не потому, что она заменила мне мою родную мать, семь лет назад почившей при родах, забрав с собой и мечту отца воспитать наследника и достойного преемника на свое место вождя, когда он будет уже слишком стар, чтобы править… Нет, она мне просто не нравилась. Так не нравилась, что мне хотелось выколоть ей глаза, привязать к мачте и сплавить в море на дырявом судне, как подношение Морским Драконам.

Очень жаль, что пожрав так много наших, они не прихватили с собой и эту чужачку.

— Проходи, — спокойно сказала мне мачеха с противным именем Зегида, отступая в сторону. Криво улыбнувшись, я прошла внутрь и сразу же поднялась наверх, рухнув на свою кровать, не обмолвившись ни словом с новоявленной полгода назад сестрицей, старше меня аж на три года, будь она не ладна. Такая же черноволосая и чернобровая как и ее мать. Бледная, как мертвец, высокая, как ель и плоская, как доска…

Они были как две капли воды, словно отражениями друг друга.

Никогда не встречала такого поразительного сходства между матерью и дочерью. Даже я с мамой не была так похожа. А ведь мы обе невысокие и длинноволосые, с одинаковой родинкой на лбу... Разве этого недостаточно, чтобы доказать, что с ними что-то не так? Но нет же, меня никто не слушал. Папа лишь отмахивался, а все остальные считали, что я капризничаю. Может, так оно и было, но… Мне они не нравились, и я ничего не могла с этим поделать. Да и не хотела, ненавидя их просто за то, что они есть.

Тяжко вздохнув, я бесцельно уставилась в потолок, думая о том, как же жизнь порой несправедлива.

Вскоре пришел отец. Дверь открылась и половицы заскрипели под его тяжелым шагом. Я слушала как он прошел внутрь и устало опустился на скамью у очага, согревающего весь дом.

— Рапика, подойди сюда, — позвал он меня. Выждав мгновение, я вскочила со своей деревянной постели и спустилась вниз, перепрыгивая по нескольку ступенек сразу. Атмосфера накалилась, очевидно предстоит тяжелый разговор.

— Да, отец? — Я присела рядом с ним размышляя, о чем же он хочет со мной поговорить. О моей выходке? Так он же знает, что это бесполезно… Я всегда была упрямой и строптивой девицей, и прекрасно осознавала, что не изменюсь никогда.

Он начал не сразу, подбирая слова и обдумывая как лучше их подать.

— Тебе уже четырнадцать, — сказал он наконец. — Пора бы и о муже подумать. — И пытливо взглянул на меня, ожидая как я это восприму.

Я в миг ощетинилась. Какой муж? Какая свадьба?.. Погодите-ка, свадьба?! Соскочив со скамьи, я встала перед ним, наставив на него палец и не желая верить собственной догадке, вопросила:

— Ты собираешься выдать меня замуж?!

Ответом мне послужил тяжелый вздох и долгое молчание, что рассказало мне гораздо больше слов. Я невольно сделала шаг назад и тут с удивлением поняла, что весь дом ждет моей реакции. Мачеха вытирала посуду не сводя с меня глаз, сестрица выглядывала из-за стены и даже в комнате, где лежала бабушка, занавешенной шкурами и застеленной коврами, застыло ожидание.

— За кого? — только и смогла спросить я, уже догадываясь о ком пойдет речь. Ох, нет, только не он, только не…

— Утэр Хитролис.

Тут же обмякнув я с трудом сдержалась от мучительного стона. Вместо этого уронила ладони на свое лицо, задрав его к потолку и закрыла глаза, представляя тот ужас, что меня ждет. Нет, Утэр не был страшен, стар и тяжел на нрав, все как раз таки наоборот: красив, молод и мягок… Когда ему что-то надо.

Ох, Всемогущий Молот Тора! А я то думаю, какого это он в последнее время не дает мне проходу. То заговорить норовит, то проводить куда, то помочь, то еще чего-нибудь… Теперь ясно. Теперь мне ВСЕ ясно.

— И давно вы это задумали, папенька? — поразительно ровным тоном задала вопрос я, едва сдерживая жгучую ярость внутри себя. Это ж надо… Прямо у меня под носом! Как только наглости хватило!

— Месяц назад, — покорно ответил отец.

У меня изумленно приоткрылся рот. Месяц?! Это же тогда, когда мы были еще на воде! Смертоносные Валькирии, да что же это делается-то?!

— И… и ты говоришь мне об этом только сейчас?! — прошипела я стискивая кулаки, не сразу сумев совладать с собственным гневом. — А что если я не хочу выходить замуж?! — уже не сдерживаясь громко воскликнула я и продолжила уже мягче, с трудом подавляя слезы обиды. — Папа, ты должен был хотя бы спросить меня…

Тут отец встал и я невольно смолкла задирая голову, чтобы смотреть ему в лицо. Он навис надо мной как скала, которую не берут ни ветры, ни моря, ни молнии. Все разбивается о его стойкость, мощную и непробиваемую.

Еще до того как он заговорил, я поняла, что все уже решено. Выбор сделан. Не в мою пользу.

— Срок назначен. Скоро помолвка. Будь готова, — просто сказал он, но прозвучало как приговор. — А теперь ступай в свою комнату. — Он отвернулся, чтобы уйти, но остановился и бросил через плечо, не оборачиваясь: — И не серчай. Он будет тебе хорошим мужем.

Мужем? Хорошим мужем? Мне хотелось расхохотаться. Утэр? Он-то? Этот пронырливый лис?Не смешите меня! Единственное, что он умеет делать хорошо — это трястись за свою шкуру и подгребать все под себя. Готова поставить на что угодно, что эта свадьба была инициативой его семьи и придумана лишь для того, чтобы достичь своей низкой цели — поставить во главе клана СВОЕГО человека!

— Ты делаешь большую ошибку, папа, — произнесла я искривив губы в жалком подобии улыбки. — Он не тот, за кого себя выдает.

— Рапика, — отдернул он меня сурово, едва удостоив взглядом. — Не начинай сначала. Решение принято и оговорено. Прими это стойко и смирись… Я стараюсь для тебя.

— Для меня? — взвилась я, подступая к нему. — Для меня?! Неужели?! Или он для себя?! Ты хоть знаешь, что он из себя представляет?! — выкрикнула я ему в лицо. — Ты хоть знаешь КТО он такой?!

Глаза отца расширились, он смотрел на меня с изумлением. Сквозь пелену гнева я понимала, что переступила все границы, но остановиться уже не могла. Злость, обида, горечь — все смешалось воедино и вытеснило из груди другие чувства, управляя мной с легкостью, почти не подчиняя.

С целое мгновение отец был растерян, затем его глаза превратились в щелочки. Он сделал шаг ко мне, хотел что-то сказать и тут я вздрогнула, ощутив на своем плече чье-то ледяное прикосновение.

— Будет лучше, если ты пойдешь в свою комнату, — тихо и спокойно сказала мачеха. — Я принесу тебе…

Я в бешенстве зарычала. Круто развернувшись, схватила ее ладонь и стиснув до хруста в костях, зашипела ей в лицо, дрожа от ярости. Во мне полыхала ненависть.

— Не смей прикасаться ко мне, ведьма! — рявкнула я во весь голос. — Ты мне не мать!

— Рапика! — заорал отец, заставив задрожать весь дом, но я даже не шелохнулась, продолжая испепелять женщину взглядом. Ее напускное спокойствие рассеялось, она поморщилась от боли, но быстро совладала с собой и смиренно приняла мою выходку, не осуждая ее, чем взбесила еще больше.

— Мамочка!.. — услышала я сбоку тонкий голосок названной сестрицы, обеспокоенный и испуганный.

— Рапика, отпусти ее немедленно! — Отец с силой дернул меня за плечо и я невольно выпустила женщину. Она отступила, прикрыв оцарапанную ладонь другой, глядя на меня все теми же мертвыми черными глазами. — Извинись сейчас же!

Я резко посмотрела на отца и отчеканила:

— Когда ты отменишь свадьбу и выдворишь эту ведьму вон!

И, ловко вывернувшись, бросилась вон из дома, стремглав устремляясь к лесу, на ходу успев прихватить лук и колчан со стрелами — мое любимое оружие. В спину мне доносились крики отца с требованием вернуться и обещанием незамедлительного наказания, если я сейчас же не поверну обратно.

Только я не слушала. Я бежала не зная себя. А по щекам струились злые слезы.

Деревья пролетали мимо, слившись в одно сплошное пятно, перемешав все оттенки зеленого и коричневого, да так, что уже нельзя было разобрать, что здесь крона, а что ветви. Ветер свистел в ушах и я, уже задыхаясь от длительного бега, наконец, остановилась, жадно глотая воздух. Опершись ладонями о колени, отдышалась и откинув волосы с лица, огляделась вокруг, гадая, куда это меня занесло. Место было незнакомым. Я совершенно точно еще не была здесь. Интересно, как это далеко от дома? В какую сторону я побежала? И смогу ли вернуться назад?

Я поморщилась. Если быть честной, то возвращаться мне и не хотелось. Лучше уж побуду тут… Здесь хотя бы меня не заставят выходить замуж и терпеть эту мерзкую как жаба, мачеху с ее тощей дочуркой…

Передернув плечами, я поправила съехавший на бок пояс, проверила на месте ли стрелы и лук, прилизала челку и побрела по лесу, усиленно размышляя о произошедшем, хоть и старалась с бараньим упорством гнать мысли прочь от себя.

Ну это же надо а… Выдать меня замуж, видите ли, захотели! Как же! Держите карман шире, ха! Не на ту напали! Я им так просто не дамся! Все вам сорву, гады, ВСЕ сорву! Не получит меня этот… Этот лис! Не получит! НИ. ЗА. ЧТО. И точка! Пусть ищет себе другую невесту, а то вон, позарился, видите ли, на мою персону, дочь вождя ему подавай… Ну-ну, обойдется. Еще как обойдется!.. Гад обгорелый! Чтоб у тебя бо… бо… Ох, Тор! Нет у него бороды! Тогда… Тогда пусть все волосы выпадут! Пусть облысеет! Пусть будет гол, как лысая коленка! Как его подбородок бритый!.. Фу, какой странный и противный викинг! И за такого меня отец выдать хочет?! Фу, мерзость какая! Фу!

Продолжая костерить новоявленного жениха на все лады, я добрела до большого серовато-белого валуна и остановившись перед ним, принялась глубокомысленно его рассматривать. И на что он мне только сдался, Тор приведи? А сам Один этого не знает! Даже боги не разберут, что зреет в голове у разъяренной, взбешенной и обиженной на весь мужской род женщины! И не важно, что она еще совсем девочка. Вот не важно и все тут!

Ярость вскипела во мне с новой силой, бурля как лава в жерле вулкана, готовая вот-вот выплеснутся за края и смести все на своем пути, выжигая все живое и неживое, что подворачивалось ей под горячую руку, требуя незамедлительного выхода. И я дала ей волю, со всей дури ударив кулачком по камню, но только для того, чтобы тут же заверещать, прыгая вокруг валуна и безустанно дуть на ушибленную руку, роняя на нее злые и обиженные слезы, размазав пыль по моему лицу.

Шмыгнув носом, я поглядела на ушибленную ладонь, и едва не расплакалась снова, чувствуя, как дрожит мой подбородок, насилу удерживая внутри рыдания, что хотели выйти наружу. Нет уж! Не буду я больше плакать! Слезы для слабаков, а я — сильная!

Кивнув самой себе, с независимым и гордым видом уверенно пошла дальше по незнакомому лесу, твердо решив, что мне все по плечу и ничего не страшно. Ну ничегошеньки! Прям совсем-совсем ничего… И пусть эта чернобровая гадина сколько угодно из себя мамочку строит, не верю я ей, не верю! Да она еще и посмела ко мне прикоснуться! Надо бы хорошенько отмыть это место и отстирать рубаху! Фу, какая она гадкая! Руки свои загребущие распустила!

Кусая губы и вновь закипая от бессильной злобы внутри, я вышла на утес, без особого интереса осматривая округу и подошла к самому краю, заглядывая вниз, заложив руки за спину. Высоковато…

Это был узкий каньон, довольно глубокий и мрачный, но вполне себе легко преодолимый. На его обрывах расположилось множество громоздких камней и валунов, местами лежали стволы поваленных деревьев, так что пересечь его труда не составляло. Да и вообще там, где стояла я, это была скорее трещина шириной от силы в пару футов, расширяющаяся чуть поодаль отсюда. Всего-то. Тоже мне, препятствие.

Уже наметив себе подходящий камушек откуда смогу перепрыгнуть я вдруг замерла, с некоторым замешательством уставившись на покатый холм по другую сторону каньона, к которому было перекинуто поистине гигантское дерево под наклоном вверх и по нему гуськом, весело что-то напевая и горланя, топали — ну надо же! — мои друзья! Что они здесь забыли? Так далеко от деревни? А почему не сказали мне?! Как они вообще посмели?!

Преисполненная праведного негодования я поспешила нагнать их, очень желая узнать, куда это они собрались и что намерены делать. И почему, Молнии Тора, я узнаю об этом последней?!

Пока я бежала к этому могучему стволу, огибая другие, более мелкие и оббегая камни, а иногда и попросту перепрыгивая их, они уже успели перейти и спустится с каменистого холма, скрывшись за его порогом среди массивных, раскидистых елей, своими длиннющими лапами перекрывающими весь обзор. Но я не боялась их потерять: Скряг и Липучка очень шумные, не умолкающие ни на минуту викинги в противовес молчаливым Тюку и Ряхе, так что я знала на что опираться, если все же упущу их из виду. И к слову, они вопили так, словно находились в деревне среди взрослых, где безопасно и спокойно, а не в лесу, где полно диких зверей и незнакомых нам растений, от которых можно ожидать чего угодно. А вдруг здесь еще и драконы водятся? Мало ли, что охотники говорят. Вдруг упустили? Когда хотят, драконы очень хорошо умеют прятаться. Мне ли этого не знать…

Спустя несколько минут я нагнала их, хотя мне и пришлось постараться. Все-таки, они ушли уже очень далеко и если бы не голоса конкретно двух любителей поболтать, я бы их уже упустила и ищи-свищи потом по всему лесу.

— А вот и я! — завопила во все горло напрочь подзабыв, что совсем недавно сама сетовала на излишне говорливость друзей, выпрыгивая из-за валуна выше меня раза в два.

— А-а-а-а-а! — завопили в свою очередь Скряг с Липучкой, отскакивая в стороны и натыкаясь друг на друга, ударились шлемами, перепутавшимися в рогах и теперь бестолково дергались, не зная толком, что им делать: освободится или изумляться мне, разинув рты, тщетно пытаясь что-то сказать. Ряха таращила на меня круглые как блюдца глаза, а Тюк был единственным, кто нисколько не удивился моему внезапному появлению, будто уже знал, что все так и будет.

— А, это ты, — только и сказал он, потер нос и добавил: — Доброе утро.

— Доброе, — улыбнулась я ему и уперев руки в бока, с хитрым прищуром вопросила: — Что, не ожидали, да? Думали избавились от меня и можно в лес бежать? Кстати, что вы здесь забыли? Не далековато ли вы забрели, м-м-м? — Сложила руки на груди и выжидательно уставилась на них.

— Ты что здесь делаешь?! — заорал оклемавшийся Скряг, наконец выпутавшись от рога Липучки и пихнув ее в лицо рукой, поправил свой шлем и уставился на меня в явном потрясении.

— Не вопи так, балда! Всю округу распугаешь! — напустилась на него Липучка, кое-как стянув со своего длинного носа шлем, что так удачно натянул на нее Скряг, когда оттолкнул от себя.

— Вот хочу и буду орать! — не остался в долгу Скряг уже позабыв обо мне, а я закатила глаза. Ну вот опять. И дабы не допустить очередной драки, поспешила вмешаться в их созревающий спор, плавно перерастающий в потасовку: — Ребята! Давайте вы успокоитесь и послушаете, что я вам скажу!

— А! — Они дружно уставились на меня, тут же прекратив бранится. Ну слава богам я успела, а то это затянулось бы до самого вечера, даром, что сейчас раннее утро. Им лишь дай повод и они раздерутся как Жуткие Жути, не поделившие рыбу. Да-а, они это дело любят. Жаль только, страдают от этого другие.

— И что ты хочешь сказать? — спросил Скряг, став со своей напарницей по дракам в одну линию. Прям команда какая-то, а не два викинга-драчуна и не важно, что один из них — девчонка.

— Ну, для начала мне интересно узнать, как вы здесь оказались? — спросила я, нарочно уводя их умы далеко друг от друга, что бы, — не дай Тор, — они опять не разодрались.

— Нам больше интересно — как ТЫ здесь оказалась?! — тут же влезла Липучка, ткнув в меня пальцем.

— Сбежала из дома, — брякнула я, как само собой разумеющееся.

— Опять?! — синхронно воскликнули они.

— Снова, — с ехидной улыбкой поправила их я. Если уж эти двое обожали драки, то я до безобразия обожала побеги и не могла остановиться так же как и они, оттачивая свое мастерство, учась делать это практически незаметно. Сегодня не в счет. Это был незапланированный, импульсивный порыв, от котором я, скорее всего, очень скоро пожалею…

— А тебе не влетит? — лениво вопросила Ряха, все это время молчаливо наблюдавшая за нами, как и Тюк, что стоял с ней рядом и таращился куда-то сквозь нас. Да когда же он выспится-то наконец?..

Я отвела взгляд. Влетит, и еще как. Но тут же отмахнулась от назойливых мыслей. В конце-то концов, это ведь будет потом, а сейчас сейчас я могу расслабиться. Развлечься напоследок. Вдруг больше не предвидится?

— Это неважно, — задорно улыбаясь, заверила их я. — Уж не знаю, зачем вы сюда пришли, но я хочу с вами.

— Э-э, ты уверена? — с сомнением спросила Липучка. — Твой папа — наш Вождь, и вообще-то, очень строгий… Что если он тебя больше никуда и никогда не отпустит?

Мне пришлось приложить усилия, чтобы подавить горькую ухмылку. Знала бы она насколько сейчас права… Как только я выйду замуж — все дороги для меня будут закрыты. Этот хитрый лис спуску мне не даст, это уж наверняка.

Но это еще только будет, а на данный момент я свободная девушка-викинг и могу творить, что хочу!

— Уверена, — кивнула ей, разбивая все ее опасения своим оптимистическим настроем. Она хотела что-то возразить, но тут в разговор вмешался Скряг — Фрея, благодарю тебя за это! — избавляя меня от нежеланных объяснений и прижал к себе Тюка и Ряху, поглядывающих на него смиренно, давно привыкнув к подобным выкрутасам со стороны очень эмоционального и вспыльчивого друга.

— Ну раз так… — заговорил он. — Мы решили поохотится! В деревне говорят, тут полно всякой живности. Просто весь лес ими кишит, бери — не хочу! Разве можно упустить такую возможность набить брюхо свежатинкой? Я бы не отказался! — воскликнул Скряг весело и поддавшись чувствам, со всей своей далеко не детской силы отшвырнул от себя двух несчастных друзей, отлетевших от него как камень, спущенный с рогатины. — Ой, — стушевался он, глядя то на одного пострадавшего, то на другого.

— Сколько раз я тебе говорила: умерь свою силищу, оголтелый! Убьешь и не заметишь! — словно только этого и ждала снова напустилась на него Липучка, подскакивая к верзиле и тряся его за грудки, что выглядело довольно забавно — девушка ему едва до груди доходила, но вот запала у нее на двоих.

— А я чего? Я же не специально… — принялся оправдываться Скряг, сдувшись под яростным напором своей закадычной подруги, будто и не было в нем всех его шести с половиной футов, значительно превышающих ее пять, однако, как ни странно, это отнюдь не мешало ей размять кулаки с ним на равных. Вот же парочка. Где еще такую увидишь?

— Только не подеритесь, ладно? — торопливо добавила я и поспешила к разбросанным по разные стороны двум довольно хлипким друзьям, с трудом поднимающимся на ноги. И если Ряха смогла самостоятельно встать и вполне себе сносно пройтись, потирая ушибленное плечо, то с Тюком пришлось повозится. Бедняга застрял в кустах вверх тормашками, — одни только ноги и были видны, — и чтобы вытащить его, понадобилось немало времени и усилий. Благо, нам помог подоспевший Скряг, которого пинком к нам отправила разозленная Липучка. Если бы не его сила, не скоро бы мы еще Тюка освободили. Так бы и маялся он до следующего утра. Хотя, наш силач, опять перестарался. Чуть без ушей его не оставил!

Едва Тюк принял вертикальное положение и Липучка увидела его раскрасневшиеся, поцарапанные уши, которые всегда торчали, будто лопухи, то в который раз за только сегодня набросилась на Скряга и нам уже втроем пришлось останавливать драку, срубая ее еще на самом корню. К счастью на то был хороший повод, тут же возымевший на друзей самое благоприятное действие, сосредоточив на нем все их внимание, оставив всякие распри позади, что было замечательно уже само по себе.

Мы быстро договорились на что будем охотится, до какого количества и каким оружием это делать. Условившись во времени и месте разошлись кто куда, стараясь, однако, слишком далеко не разбредаться. Лес был нам еще слишком не знаком, чтобы так опрометчиво заблудиться в нем.

Липучка как всегда ушла со Скрягом в сторону вулкана, углубляясь в горы, хвастаясь тем, что настреляют самых редких и жирных птиц на ужин, не то что мы, в захудалом лесочке. И даже найдя занятие поинтереснее, они все равно умудрились разругаться и продолжали цапаться, едва скрывшись из виду.

— Ну что, — сказала я поворачиваясь к Ряхе и Тюку. — Идем?

— Идем, — пожала плечами Ряха вскидывая такой же потрепанный, как и она сама, лук с подорванной и неумело перевязанной в одном месте тетивой. Тюк достал крохотный ножик, посмотрел на него с минуты две и молча кивнул мне, дав понять, что он тоже готов. Да уж, команда у меня… Но иначе и не могло быть. Кто-то же должен за ними присмотреть. Оба они — ходячие несчастья, обязательно во что-нибудь да вляпаются, а тут хотя бы я, помогу чем смогу, если что. Скрягу и Липучке доверить приглядеть за ними ну никак нельзя. Не то что бы они не справятся, просто эти двое слишком увлечены друг другом и редко смотрят по сторонам… Иными словами, выбор очевиден — либо я, либо они. А из двух зол всегда выбирают меньшее. И я уже давно убедилась, что моя персона — лучшая кандидатура на эту роль.

Охотились мы долго, упорно и с упоением. Мы были из тех викингов, в ком главным качеством была не сила, а ловкость, терпение и меткость. Я изначально славилась своей проворностью и гибкостью. Мне не составляло труда проскочить там, где никто другой не проскочит, что очень помогало мне в охоте, когда действовать нужно было быстро, стремительно атакуя, да так, чтобы зверь или птица до последнего не понимали, откуда исходит угроза. Ряха же, несмотря на врожденную лень, была на редкость терпеливой и могла сидеть в засаде часами, выслеживая свою добычу и спуская тетиву в тот самый момент, когда ничего не подозревающая птица ожидает этого меньше всего. Ну, а Тюк… Хоть он и был словно оживший, вечно недосыпающий мертвец, которого подняли из могилы какие-то шутники, обладал поразительной меткостью, способной удивить и заставить завидовать до зубного скрежета любого метателя ножей или лучника, годами оттачивающего свое мастерство.

Иными словами, хоть они и были ходячими несчастьями, когда дело принимало серьезный оборот, на них всегда можно было положится. От того охота с ними была сплошным удовольствием… Хотя не сказать, что я обладала той изрядной долей терпения, которой так щедро наделили боги Ряху или безмятежным спокойствием, коим обладал Тюк, и если уж кто и мог сорвать им всю охоту, так это я, не всегда способная справится с собственной чрезмерной подвижностью, из-за чего довольно часто действовала необдуманно и это, конечно же, ничем хорошим не заканчивалось.

Но на этот раз все обошлось и мы возвращались к месту сбора весьма довольные собой и собственным уловом. Может, папа не будет так сильно злится, когда увидит сколько я настреляла птицы? Рассчитывать на то, что он передумает по поводу свадьбы весьма наивно, но надеюсь, он хотя бы сменит гнев на милость и не будет слишком суров в наказании.

Я даже удивилась, осознав, что ни разу не вспомнила о произошедшем сегодня утром. Так увлеклась, что обо всем забыла.

Когда мы пришли, Скряг и Липучка уже были там, сидя на траве и что-то увлеченно разглядывали, дав нам возможность лицезреть лишь их спины. Я нахмурилась. Что это они там делают? И меня беспокоило не то, что они чем-то заняты, а то, что они ведут себя ну уж слишком тихо для своих темпераментных натур. Что-то явно было не так. И это поняла не только я.

— Чего это они? — озадачилась Ряха.

— Там что-то необычное, — приглядевшись повнимательнее, сказал Тюк. И правда. В щели между ними я увидела нечто белое с голубоватым отливом, светлее к верху и темнее к низу. Интересно, что это? На птицу не похоже и на зверя тоже… Хотя может, это какой-то особый вид? Они же обещали отыскать что-то редкое…

— Смотрите, что мы нашли, — с восторгом, которого не часто увидишь на лице Липучки, позвала она нас как только заметила. Отложив свою поклажу, я подошла поближе и обомлела, мгновенно потеряв дар речи. Рядом со мной ахнула Ряха, а Тюк неожиданно эмоционально выругался сквозь зубы, что явно говорило о сильном потрясении для его равнодушной ко всему, флегматичной натуре.

В небольшом, запыленном и залатанном местами мешке лежало четыре драконьих яйца. Драконьих, — чтоб вас акулы сожрали, чтоб Молот Тора молниями расщепил, — яйца!

— Это мне не кажется? — ткнув пальцем в это чудо спросила я, ни к кому конкретно обращаясь, не в силах отвести взгляда от четырех «булыжников» плавной, овальной формы с заостренным концом вверху, размером, наверное, с мою голову, действительно являющимися драконьими яйцами. — О-откуда вы их взяли? — уже с легким трепетом обратилась я к этим… этим двум прохиндеям! Где, Боги Валгаллы, они умудрились их достать?!

— Набрели на пещеру, — легкомысленно ответила Липучка, смотря на них с какой-то странной, жестокой любовью, будто хотела одновременно и обнять их и раздавить. — Скряг в нее свалился.

— Ага, — поддакнул тот, явно в еще большем восторге от своей находки, чем подруга по приключениям. — Прям рядышком рухнул, у входа, где они и лежали.

Мы втроем переглянулись, и в глазах друг друга увидели одинаковое чувство. Наше общее беспокойство сменилось тревогой. Мы прекрасно понимали, что все это значит и к чему приведет. В это же время, пока мы обрастали колючим, нарастающим чувством страха, Липучка подняла одно яйцо и с улыбкой предложила, будто говорила о какой-то пустяковой вещи:

— А давайте их разобьем?

— Что?! — воскликнули мы втроем в один голос, вытаращив на нее глаза. Она посмотрела на нас как на дураков.

— Ра-зо-бьем, — по слогам произнесла та, переводя взгляд с одного лица на другое и так по очереди. — Из них скоро дракошки вылупятся и заполнят весь остров. Мы же этого не хотим, верно?

— А что, это хорошая идея. Одной морокой станет меньше, — поддержал ее товарищ, задумчиво почесав затылок. Тюк с Ряхой пожали плечами, предоставив остальным сделать выбор, готовые принять любой вариант к которому мы придем. По-моему, им вообще было все равно какая судьба ждет непростую и опасную находку наших иногда не самых умных друзей.

— Нет, — сказала я.

— Что?! — оторопели друзья, разом обернувшись ко мне.

— Что значит нет?! — не поверила своим ушам Липучка, уставившись на меня так, словно у меня только что выросли две головы.

Я и не ожидала, что они поймут. Я бы тоже не поняла, не вспомни кое-что, поменявшего мое мировоззрение о драконах давным-давно. Не говоря ни слова, я присела перед держащей яйцо в руках подругой и забрав его, бережно положила в мешок под изумленные взгляды остальных.

— Ты что делаешь? — удивился Скряг, растерянно наблюдая за моими действиями. — Их надо разбить…

— Нет, — снова сказала я.

— Рапика… — услышала я недоверчивый голос Ряхи. Даже Тюк широко распахнув веки, что, в его случае, означало испытываемые им сильные эмоции.

— Нет! — повторила я жестко, пристально глядя каждому в глаза. Закрыв мешок, я встала и смерив их холодным взглядом, отчеканила: — Нужно вернуть их обратно. Сейчас же. — И, повернувшись к Липучке, потребовала: — Говори, откуда вы их принесли?

Между нами повисла гробовая тишина. То, что я говорила и то, что собиралась сделать попросту не укладывалось у них в голове, и их можно было понять. Все они что-то потеряли на родном острове, с которого нас прогнали драконы, обрекая на многие месяцы скитаний и борьбу не на жизнь, а насмерть. И получив возможность не допустить этого снова, они не могли ею не воспользоваться. Месть — вот что двигала ими сейчас. Месть и страх за свое недавно обретенное будущее.

Но отступать я тоже не собиралась. Мое решение было единственным верным, хоть и казалось безумным на первый взгляд. Однако, иначе нельзя. Я знала, чьи это яйца, как и то, какому виду драконов они принадлежат. И, если я не ошиблась, этот вид — самый опасный из всех ныне существующих и переступать ему дорогу, а уж тем более отнимать самое ценное… Я не готова снова лишится дома, едва его приобретя. Нужно действовать по другому… Иначе мы все обречены.

— Ты это серьезно?! — наконец воскликнула Липучка, тоже вскакивая.

— Да, — как можно спокойнее ответила я, глядя ей в глаза, молча давая понять, что не отступлю.

— Да ты… Ты с ума сошла?! Они убивают нас, а ты их защищаешь?! — взорвалась она, истерично взмахнув руками. — Ты на их стороне, да?!

— Нет, — все так же спокойно ответила я. — Просто я понимаю, что иначе нельзя.

— Липучка… — обескураженно пролепетал Скряг, в шоке глядя на свою подругу. Я понимала его смятение. Липучка была явно не в себе и это тоже было понятно — из всей ее большой, дружной семьи уцелели лишь она одна и ее тетка. Все остальные погибли либо в огне, либо потонули в море в пасти прожорливых, вечно голодных Морских Драконов.

Тюк и Ряха с беспокойством поглядывали на нас, не зная, то ли им вмешаться, то ли лучше держаться в стороне.

— Понимаешь?! Они убили всю мою семью и ты говоришь мне, что понимаешь?! — закричала она в ярости, распаляясь все больше. Ее глаза были полны ненависти и боли. Лицо исказилось в уродливой гримасе страдания и жажды мести.

Я сжала пальцами переносицу. От ее криков закладывало уши. В ответ на ее злость во мне пробуждалась своя.

— Успокойся! — рявкнула я во все горло, заставив ее замолкнуть и инстинктивно сделать шаг назад. От отца мне достался не только твердый характер, но еще и голос, и когда я кричала, содрогались даже стены, а на людей действовало просто оглушающе. — Иначе нельзя, — отчеканила я стальным голосом, выговаривая ей это в лицо очень четко, чтобы она услышала и осознала. — Хорошо, я объясню, если вы сами еще не поняли: эти яйца живые, недавно рожденные, а это значит, что у них есть мать и если я права, то это не тот дракон, с которым вы захотите связываться… — Я шумно выдохнула. Моя собственная злость душила меня изнутри и не только в ответ на злость Липучки. Было еще кое-что, о чем я умолчала и не собиралась рассказывать никогда. — И этот вид — Смертоносный Теневик… — Ребята ахнули и я почувствовала волну облегчения. — А теперь представь что будет, если она вернется и не найдет яйца? Как вы думаете, как она поступит? Что она сделает?

— Разозлится и полетит их искать, — тихо ответил Тюк, ясно поняв ход моих мыслей.

— Именно. А если она увидит их разбитыми и учует человеческий запах?

Скряг побледнел. Ряха отвела взгляд. Тюк шаркнул ногой и почти беззвучно прошептал:

— Она нападет на нас…

Я снова выдохнула, на этот раз с облегчением, и посмотрела на Липучку. Она глядела на меня из-под сдвинутых бровей и на ее лице явственно читалась внутренняя борьба.

— Теперь ты понимаешь? — тихо спросила я, успокоившись сама и моля всех богов, чтобы до нее дошло. Ведь это было так просто…

Но прежде, чем она успела хотя бы открыть рот, тишину леса вдребезги разбил неожиданный и яростный рев дракона, заставивший нас одновременно вздрогнуть. Земля задрожала, мелкие и не очень камни покатились вниз по склону, но мы не обращали на них внимания, выискивая глазами дракона в ясном небе и ожидая незамедлительного нападения, уже готовые к внезапной атаке.

— Она ищет их… — испуганным, осевшим голосом прошептал Тюк.

— Нет, она ищет нас, — возразила Ряха, хватаясь за свой лук.

— Валим, быстро! — вскричал Скряг и, схватив Липучку за руку, понесся прочь, широкими шагами устремляясь к лесу. Будто только и ожидая подходящей команды, Тюк с Ряхой бросились за ним.

Я же, слегка застигнутая врасплох его криком, тоже ломанулась было следом, но неудачно подвернувшийся под ноги камень повалил меня наземь и я упала, до крови расцарапав локти от весьма болезненного удара. Шипя от боли, выхватила краем глаза как одно яйцо, самое маленькое из всех, выкатилось из мешка и скакнуло вниз, перепрыгивая с одного валуна на другой. Запнувшись на краю самого большого, оно ударилось и замерло в выемке, а затем треснуло, пустив по скорлупе мелкую, едва заметную трещинку из которой тоненькой струйкой повалил пар.

Тишину снова огласил рев дракона. Только на этот раз уже ближе. Гораздо ближе.

Тюк с Ряхой заметив, что я отстала, подскочили ко мне, но я махнула им рукой, чтобы они убирались отсюда немедленно.

— Рапика… — изумленно воскликнула Ряха. — Ты что делаешь?!

— Убегайте! Сейчас же!

— А как же ты?!

— Эй! — раздался еще один окрик Скряга. — Быстрее! Вам что, жить надоело?!

Я бросила взгляд на маленькое, треснутое яйцо и сиганула вниз, слыша в спину их испуганные крики, а в это же мгновение землю накрыла тень дракона, стремительно спустившегося с неба.

Лодыжки загудели от боли, я пошатнулась и уперлась спиной о каменную глыбу, хватаясь пальцами за ее шероховатые края, всеми силами стараясь сохранить равновесие, что было весьма затруднительно, учитывая в каком неудобном положении я оказалась. Каменная крошка посыпалась вниз, в пропасть, а яйцо опасно пошатнулось, грозя свалиться туда же. Ну уж нет! Я не для того рисковала сломать себе шею, чтобы позволить ему разбиться!

Скрипнув зубами и сделав глубокий вздох, я рванула вперед и больно ударившись грудью, успела схватить яйцо прежде, чем оно было бы утеряно навсегда… Как и наши жизни. Чего я никак не могла допустить.

Оглушительный драконий рев сотряс воздух откуда-то сверху и земля задрожала ему в тон, пыль посыпалась мне на волосы, плавно оседая на камнях. Вскинув голову, я увидела массивные, черные с синим крылья, закрывающие собой половину неба и длинную шею с зазубринами, оканчивающуюся вытянутой мордой с наростами вокруг головы и четырьмя рогами.

И почти сразу же услышала крики друзей. Голос Скряга, громко просящий Тюка и Ряху поторопиться, звон металла соприкоснувшегося с камнем и свист стрел, два из которых попали в цель. Драконица пронзительно закричала от боли и немедля ни секунды устремилась туда, тяжело взмывая вверх, испуская столп голубого пламени.

Тут же подскочив, я полезла обратно на скалы, одной рукой придерживая яйцо, а другой взбираясь по камням, что давалось мне очень не легко. Ладони вспотели, а стопы все время соскальзывали, и я чувствовала себя застрявшей между жизнью и смертью, все больше склоняясь ко второму. Но на мое счастье скалы не были покатыми или отвесными, скорее они состояли из нагромождений камней и валунов, сваленных одна на другую и только благодаря этому, несмотря на затраченные усилия и усталость, я довольно быстро смогла оказаться наверху, прижимая к себе треснувшее, но все еще живое яйцо, залог спасения наших жизней, если у меня все получится.

Шумно дыша, дав себе минутку на передышку, я молча наблюдала, как драконица торопливо движется по скалам к лесу почему-то не взлетая, лишь широко распахнув крылья и грозно рыча. Она принюхивалась к запахам, безошибочно определяя человеческий, а значит выследить моих друзей ей не составит особого труда.

Резко выдохнув, я сорвалась с места и бросилась за ней, выкрикнув на ходу:

— Эй, стой!

Быстро догнав ее, я запрыгнула ей на хвост, оттуда взбежала на спину и оттолкнувшись от головы, спрыгнула на камни, приземляясь на обе ноги и разворачиваясь к ней лицом. Драконица хоть и была застигнута врасплох, не растерялась и в следующее же мгновение я оказалась на спине, придавленная длинными и острыми когтями, пойманная в своеобразную ловушку.

Мне показалось, что я услышала свое имя, но быстро забыла об этом.

Порыв ледяного ветра ударил в затылок, пробирая морозом до костей. Сердце сделало кульбит в груди и застучало с бешеной силой, застряв где-то в горле. Опасливо покосившись через плечо, я нервно сглотнула. Еще бы немного и мне пришел бы конец.

Жар опалил щеки и я сосредоточилась на драконице. Ее зрачки гневно сузились, взгляд впился в мое лицо, а когти сжимали все сильнее, грозя не то раздавить, не то располосовать на куски, смотря что убьет меня раньше. Пар клубами вырывался из ее ноздрей и я закашлялась. Она широко распахнула пасть, зеленый дым завертелся в глотке, и я отчаянно крикнула, закрываясь свободной рукой:

— Остановись! Это я! Это я!

Я почувствовала, как она дернулась и замерла. Несмело отняв руку, я настороженно взглянула на нее и встретилась с необычайно умными, живыми глазами, заинтересованно следящими за мной. Узкие, вертикальные зрачки чуть расширились, ноздри жадно вдохнули мой запах и завибрировали, успокаиваясь.

Она узнала меня.

Драконица прищелкнула хвостом и медленно отпрянула, ослабив хватку, с любопытством наклонила голову на бок и всмотрелась изучающим взглядом, будто сравнивая нынешнюю меня с той прошлой, встреченной ею много лет назад. Однако несмотря на то, что угроза миновала, я не спешила расслабляться. Как только я покажу ей яйцо или она учует его, все перемениться и вряд ли она будет так же спокойна как сейчас, и что вероятнее всего, испепелит сию же секунду несмотря на прошлое, что нас когда-то связывало.

Однако выбора у меня уже не было.

Приготовившись к худшему, я вытащила из-за пазухи яйцо, кое-как поместившееся там и протянула его драконице, которая, как я и ожидала, тут же ощетинилась, гневно сузив глаза и выдохнув зеленый дымок промеж оскаленных клыков.

— Это твое. Я хочу вернуть его тебе, — сдавленным голосом произнесла я и вытянула яйцо еще поближе.

Она зло зашипела, ее ноздри затрепетали. Взгляд скользнул по трещине и глаза налились кровью.

— Прости нас, пожалуйста, прости нас… — почти прошептала я, дрожащими руками удерживая драгоценную ношу, от которой сейчас зависела жизнь, и не только моя. — Они не со зла… Они просто боялись, просто хотели мирной жизни без драконов…

С секунду не происходило ничего… Затем она яростно зарычала в небо и быстро наклонившись, бережно взяла яйцо в зубы и стремглав бросилась прочь, притормозив лишь у мешка с другими яйцами. Положив его туда, она обернулась на меня и с секунду глядела на меня, а затем, подхватив мешок, скользнула меж скал, исчезнув так быстро, словно ее и не было.

А я, таращась на то место, где видела ее в последний раз, на дрожащих руках заставила себя приподняться и тут же измождено рухнула обратно, все еще с трудом веря, что все закончилось хорошо и я действительно осталась жива. О, Молот Тора… Да чтобы я еще раз пошла на охоту с этими оборванцами? Не дождетесь! Ни за что на свете! Чуть всю деревню не сгубили, недоумки!

Злость придала мне сил и страх рассеялся, уступая место выжигающему изнутри чувству гнева. Ругаясь сквозь зубы, я встала и продолжая костерить двух конкретных остолопов на все лады, побрела к лесу на подкашивающихся ногах, никак не желающих слушаться и ступать нормально, а не спотыкаться через шаг на каждом, словно нарочно подворачивающимся камне или сухой ветке, которые были здесь сплошь и рядом. Ну, болваны, ну я вам задам, мало не покажется! Ишь чего учудили! Дуралеи! Ну, держитесь, привяжу к мачте и сплавлю в море! Что думали, прежде чем что-то делать, горе-вояки! А-а-р-р-р! Как же бесит!

Но моим намерениям было не суждено осуществиться. Не успела я дойти до леса, как оттуда тут же выскочила ватага викингов с криками и боевым кличем, заставившем всех птиц разлететься, и потрясая самым разнообразным оружием, которое только можно себе представить, дружно приостановилась увидев меня. Налетев друг на друга, они порядком подрастерялись, не зная, что делать. А все потому, что поблизости не обреталось ни одного, даже самого захудалого дракона, я же была вполне себе живая и невредимая, только чуть-чуть помятая, но оно и понятно. Мне, во всяком случае. А вот им не очень.

— А где дракон? — поинтересовался один из викингов, переглядываясь со своими товарищами, не менее озадаченными, чем он сам.

Ему никто не успел ответить. Из толпы, будто таран вышибающий ворота противника, вышел мой отец и завидев мою одинокую, растрепанную тушку, замершую на краю небольшого камня, тяжело, сдержанно выдохнул и скомандовал:

— Быстро домой.

А я тяжко вздохнула, понуро опуская плечи и голову. Видимо, это мне сегодня зададут и притом, по полной. Да так, что мало не покажется.

* * *

Пламя домашнего очага мерно потрескивало в нише. Снопы искр поднимались вверх и рассеивались в воздухе. За дверями уже давно занимался закат и темень неторопливо опускалась на землю. Названная сестрица робко выглядывала из-за угла на втором ярусе дома. Мачеха что-то готовила, то и дело поглядывая на нас. Отец задумчиво восседал на скамье, подперев голову кулаком. И все это происходило в полнейшей тишине. Я неуютно поежилась.

— Я выдаю тебя замуж не потому, что спешу от тебя избавиться или лишить воли… — сказал вдруг отец вдруг совсем не то, что я ожидала, — а потому что у меня не осталось сил присматривать за тобой.

— Я сама могу за собо…

— МОЛЧАТЬ! И ЧТОБ РТА НЕ СМЕЛА ОТКРЫВАТЬ, ПОКА Я ГОВОРЮ!

Закипая праведным гневом, я все-таки нашла в себе силы заткнуться, выражая свое недовольство лишь обиженным сопением и упрямым взглядом в пол. Взглянув на меня и распознав мое молчание правильно, отец лишь устало вздохнул, затем встал и направился к входной двери, но остановился и обернувшись, бросил:

— Завтра придет жених и его люди. И даже не вздумай, слышишь, даже не вздумай вести себя непристойно или выбрасывать фортеля! Запру дома и никуда не выпущу. Ты все поняла? — А когда я никак не отреагировала папа задал вопрос еще раз, только уже с нажимом: — Рапика, ты поняла меня?

Я кивнула, крепко стиснув зубы, все еще глядя в пол, словно меня к нему приклеили.

— И кстати, вот еще, — добавил он и я, хоть и не хотела этого делать, не удержалась и все же посмотрела на отца. — Ты под домашним арестом вплоть до свадьбы. — Он пригрозил мне пальцем и вкрадчиво предупредил, чеканя каждое слово: — И только посмей еще раз удрать. Сыграем свадьбу в тот же день. — Затем круто развернувшись вышел, громко хлопнув дверью, от чего я вздрогнула в третий раз.

В доме снова повисла напряженная тишина.

Глубоко дыша в едва сдерживаемой ярости, боли и обиды, я буравила взглядом приоткрытую дверь, словно хотела ее испепелить, сжечь дотла одной только силой своей мысли. Но вместо этого мой подбородок предательски задрожал, плечи дрогнули, а вязкий ком противно стиснул горло. Слезы увлажнили глаза, в груди что-то сильно трепыхалось, не то сердце, не то птица свободы, что была отныне поймана в силки. Однако очищающий гнев выжег эту слабость, напомнив мне, что я — сильная, и со всем обязательно справлюсь. Во что бы то ни стало.

Медленно повернувшись к мачехе, я смерила ее пронизывающим насквозь взглядом и произнесла убийственно ледяным тоном:

— Это ты. Я знаю. Это ты все подстроила!..

Мачеха молча смотрела на меня и продолжала на удивление спокойно тереть котелки, словно все это происходило не с ней, а с кем-то другим, словно она и вовсе не чувствует ничего… Сделав два шага к ней, я остановилась и медленно покачала головой. Весь мой вид выражал презрение и ненависть, и это не предвещало ничего хорошего, уж я-то знаю.

— Но ты ничего не получишь, ничего! Запомни это, хорошенько запомни, — предупредила я и не говоря больше ни слова, быстро поднялась на второй ярус и намеренно задев плечом перепуганную сестрицу не успевшую отскочить в сторону, буквально рухнула на свою кровать, с трудом сдержавшись, чтобы со всей дури не запустить что-нибудь в стену. Что ж, прекрасно. Теперь я под домашним арестом и все дороги, как я и боялась, для меня закрыты. Ни с друзьями погулять, ни на охоту сходить, ни катания на щитах не устроить, а только сиди себе в четырех стенах и в потолок плюй как бездельник распоследний. Тоже мне, занятие.

Хотя с последним, уверена, проблем не будет. Мачеха с сестрицей быстренько что-нибудь найдут поделать. Например, вышивать заставят, крестиком там, или еду готовить учить будут. А может даже и дальше пойдут и вообще о супружеской жизни начнут рассказывать и советы всякие давать, дурацкие… О-о-о, а если они еще и брачной ночи заговорят, я их обеих в костер кину, чтоб не повадно было гадости всякие мне на уши вешать. Фу, мерзость какая. Брачная ночь!.. Тоже мне, таинство наипрекраснейшее такое. Фу! Даже думать противно!

От столь неприятных мыслей я даже отвернулась на другой бок, притянув коленки к груди и чуть было не фыркнув презрительно, но вовремя опомнилась и гордо приосанилась, хоть и было это непросто сделать лежа в постели. Нет уж, дудки. Не сломят они меня, не сломят! До конца буду держаться, до последнего. Не получит меня этот лис, расплешивый! Ни за что! Пусть лучше дракон сожрет или в головешку опалит.

Я нахмурилась, мои мысли тут же перетекли в совсем другое русло и о предстоящей свадьбе я напрочь забыла, сосредоточившись на абсолютно ином.

Это было неожиданно. Вот уж не думала, что снова ее встречу, да еще спустя столько лет… Интересно, что судьба снова свела нас вместе, очень интересно… С чего бы это вдруг? Явно ж неспроста… И почему именно сейчас? Предыдущие семь лет я о ней слыхом не слыхивала, думала, померла уже давно, а она объявляется и тут как тут, словно и не пропадала никуда… Хм, это и вправду как-то странно. Сначала там, а теперь здесь… Такое совпадение… Случайно ли оно?

Или это у меня башка уже набекрень со всей этой дурью, что вокруг меня твориться? В это, кстати, больше вериться, чем в мистические силы, зачем-то решившие свести меня с моей спасительницей семилетней давности… И все-таки любопытно. Надо бы побольше узнать об этом редчайшем виде дракона. За эти годы я уже подзабыла многое, надо будет наверстать…

О, Молот Тора… Мне же нельзя из дому выходить! И как я теперь это сделаю?!

Нахохлившись, я сложила руки на груди, таращась в темноту и чувствовала, как гнев прожигает во мне дыру размером с дыню, готовый вот-вот выплеснуться наружу, но я же сильная, гордая, буду молчать и терпеть стиснув зубы, но о том, как мне плохо даже заикаться не стану. Нетушки, не дождетесь! Не сломаете! М-м-м… Что же делать-то? И дому выходить нельзя, сбегать нельзя… А хотя… Когда меня это останавливало?

Широко улыбнувшись отнюдь не доброй улыбкой, я натянула на себя тоненькое одеяльце и уютненько устроившись в постели, сладко засопела, дожидаясь удобного момента, когда можно будет спокойненько и осторожненько умыкнуть из теплого гнездышка в холодную ночь и нарушить все запреты, пока никто этого не видит.

Ведь все равно же никто не узнает, правда?

* * *

Трава смягчила мое приземление, выдав лишь глухим стуком. Замерев в не самой удобной позе, я настороженно прислушалась, бросая зоркий взгляд по сторонам, ожидая хоть какого-нибудь звука, но ночь ответила мне молчанием, даже ветра не было слышно.

В деревне царила оглушительная тишина. Значит все давно уже спят и боятся мне нечего. Это хорошо…

Успокоенная, я позволила себе немного расслабиться, но не теряла бдительности и короткими перебежками, — мало ли что может случиться, осторожность никогда не бывает лишней — придерживаясь теней и кустов, направилась в сторону все еще строящегося Большого Зала. Сам он мне был не нужен, а вот небольшая дверца с правого бока очень даже. Именно там я смогу найти то, что мне надо.

Широкая, выдолбленная в скале лестница встретила меня запустением и потухшими огнями. Но едва я ступила на нее, как тут же застыла, крепко стиснув зубы, испытывая горькую досаду и нарастающую злость. Свет фонаря бил мне в спину, а шаги позади смолкли где-то совсем рядом, будто в насмешку, издеваясь. Медленно выпрямившись, я с неохотой обернулась и холодно взглянула на того, кто посмел подкрасться ко мне со спины. Я ожидала кого угодно, но только не его.

Юноша стоял в трех шагах от меня, высокий, широкоплечий, но не такой крупный, как все прочие мужчины острова, и не такой грубый, неотесанный, будто наспех вырубленная статуя. Напротив, его тщательно выдалбливали, обрабатывали и начищали, и на фоне всех прочих он казался красивым, стройным и привлекательным. Как принцы на картинках из детских сказок про другие страны и как их там… королевства.

Однако, не стоит обманываться его внешностью и сладенькой улыбочкой, которая никогда не сползает с его лица. Этот прохиндей задурит и обманет кого угодно и для этого ему не нужно пользоваться своим обаянием или, тем более, грубой силой. Нет, его сила была совсем в другом — в уме и хитрости…

Необычайно яркие, синие глаза смотрели пытливо, а черная прядь спадала на его лицо, делая взгляд еще глубже и опаснее.

— Рапика Белокур, — поприветствовал он меня, кривовато улыбаясь и чуть поклонившись, что было уж совсем не к месту, но это лишь убедило меня в его насмешливости. Вот же гад…

— Утэр Хитролис, — сдержанно ответила я, гордо задрав подбородок.

— Может, это не мое дело, но… — начал было он, но я нахально перебила его, нарочно усмехнувшись:

— Верно, не твое.

Он на мгновение смолк, пронизывая меня взглядом, а затем продолжил, пропустив мою колкость меж ушей:

— …но позволь спросить: что ты здесь делаешь? Одна… Ночью… — Он сделал шаг ко мне, вкрадчивый, осторожный, будто нечаянный, но я то знала, что он это намеренно и против собственной воли с трудом сдержалась, чтобы не отступить. Умеет же он… давить…

— Гуляю, — нашлась я после секундной паузы, показавшейся мне вечностью и снова с трудом сдержалась, только на этот раз чтобы не сложить руки на груди, в естественном стремлении закрыться от угрозы.

— Ты же под домашним арестом, разве нет? — чуть прищурив глаза, словно невзначай напомнил он, немало меня эти удивив. Откуда он знает? Юноша сделал еще один шаг ко мне, и я в ярости прорычала, позволив этому чувству выплеснуться наружу, на него:

— Стой, где стоишь. Ты же знаешь правила!.. Даже пальцем ко мне прикасаться не смей!

— Я и не собирался, — наигранно обиженно произнес он, послушно отступая назад. — Лишь хотел проводить тебя до…

— Я сама! — рявкнула я и сразу же захлопнула рот. С усилием подавив в себе злость, уже спокойней сказала: — Держись от меня подальше, Утэр Хитролис. И не надо меня никуда провожать! Я сама могу за себя постоять и позаботиться, и ты для этого мне не нужен! Тебе все ясно?!

Он молчал, его взгляд впился в меня, как иголки, проникающие под кожу. Я повела плечом и хмыкнув, отвернулась уже собираясь уйти, но замерла, услышав его голос:

— Не зря тебя назвали в честь крапивы… Такая же жгучая, дикая и непокорная.

— Смотри, как бы не прожгла твою черную душу, — резко взглянув на него, процедила я. — Будь уверен, даже если я и выйду за тебя замуж — покоя тебе не будет. Все время будешь ходить в волдырях.

— И не сомневаюсь, — ответил он усмехнувшись и не говоря больше ни слова, быстро ушел. Проводив его взглядом и убедившись, что он дошел до поворота, с облегчением выдохнула и спешно поднялась по лестнице, сворачивая к боковой двери.

Уверена, так просто он этого не оставит, но это потом. У меня еще есть время. Разберусь с этим позже.

Все еще немного нервная и дерганная от обуревавших меня чувств, я вошла внутрь, осторожно претворив дверь и с интересом оглядела просторное круглое помещение, изучая нашу заново отстроенную библиотеку, бережно хранимую Книгочеем Скрупулезным, названным так, естественно, за любовь к книгам и его безмерную дотошность ко всему, что могло или не могло коснуться всех его, без исключения, бесценных фолиантов. Вопреки расхожему мнению о не учености викингов, мой папа дорожил бумажными переплетами и понимал, что далеко не все трудности можно преодолеть одной лишь грубой силой и зачастую для решения проблем необходимо шевелить тем, что было у нас между ушей, и потому охотно поощрял чтение и письменность, если кто хотел ими заниматься. Требовать отец, конечно, не требовал, в конце концов у нас был тот, кто заведовал книгами и уж тем более умел читать и даже не на одном языке, но и не жаловал, чтобы матери не учили своих детей. Поэтому те всегда старались натаскать своих отпрысков худо-бедно отличать одну букву от другой и накарябать ее на бумаге, если детвора с этим справлялась.

Я тоже умела читать. Не так чтобы с охотой и не так чтобы любила, но основы знала и читала вполне сносно. Достаточно, чтобы не запинаться на каждой букве и спотыкаться на любом незнакомом слове. И. говоря без всякого хвастовства, читала я много лучше, чем другие и всячески этим гордилась, хоть и не любила этого занятия от слова совсем, открывая книгу только по нужде. Как например, сейчас.

Положив на стол толстенный фолиант, я сдула с него пыль и прочитала название: «Драконы, виды и их классификация» и ниже гласила еще одна надпись «Полное собрание видов и их характеристики». Так, если мне не изменяет память, мне нужен раздел «Загадочные»… Или «Разящие»? Ох, Тор, я действительно мало что помню, но да ладно, это не так уж и страшно. Просмотрю оба раздела.

Сосредоточенно покусывая в нетерпении губу, я быстренько пролистала ветхие, пожелтевшие от старости страницы, выискивая необходимое мне название вида дракона. Да где же он? Ага, нашла! Вот он, родненький…

Разгладив листы, я вчиталась в строки, отслеживая их пальцем. Как и ожидала, собранных по нему знаний недостаточно, чтобы раскрыть этот вид от и до, но достаточно, чтобы быть уверенным — это он, Смертоносный Теневик, или как его еще называют «Пришедший из мрака». Очень редкий, малочисленный, и просто поразительно скрытный вид драконов, которого практически невозможно засечь нарочно, если только он сам этого не захочет. Если верить написанному здесь, то на них рьяно охотились веками, но так и не найти хотя бы с десяток.

Каким-то непостижимым образом, несмотря на безумную одержимость охоты, они всегда ускользали, оставаясь в тени и, тем самым, продлевая и свою жизнь и свой род, не дав тому угаснуть окончательно… Уверена, так они и получили свое громкое, но отнюдь не пустое имя: Теневики — за способность уходить от врагов незамеченными, практическими невидимыми и Смертоносные — за дар атаковать так, что было достаточно одного удара, но очень точного и безошибочного, после которого не выживал никто… Говорят, про них и узнать-то смогли только благодаря чистейшей случайности. В этом плане, по уровню скрытности им уступают даже Фурии и Скриллы, настолько они умны и осторожны.

И, конечно же, чем загадочнее и неуловимее дракон, тем больше он нем всяких легенд и слухов, от которых порой жуть берет и волосы встают дыбом. Одна из таких гласит, что Теневики это очень древние драконы, появившиеся еще во время сотворения мира и что это именно они дали существование ответвленному от них виду Ночных Фурий, Порождений Молнии и самой Смерти. В доказательство этой легенды служит их значительное внешнее сходство и склонность плеваться сгустками голубой плазмы.

Если честно, я в это верила и не верила одновременно. С одной стороны у меня были сомнения, но вот с другой, почему бы и нет в самом деле? Что мы, люди, вообще знаем о драконах? Они слишком удивительные и могущественные создания, чтобы мы могли их понять… Другая же легенда гласила, что Теневики малочисленны не потому, что на них охотятся все, кому не лень, а потому что приносят потомство лишь раз в жизни, почти на закате своих лет. И спокойно умирают, когда детеныши вылетают из гнезда.

А вот в этом я уже не сомневалась. И сегодняшний случай — прямое тому доказательство.

Устало вздохнув, я отодвинула книгу и подалась вперед, облокачиваясь о стол локтем и подпирая голову кулаком. Мой взгляд еще раз прошелся по прочитанному, легко уместившемуся в двух страницах. Сведений о Теневиках действительно очень мало. Это все, что наши предки когда-то смогли собрать. Ни скорость, ни сила, ни какие-то еще отличительные черты или навыки, ни-че-го. Только легенды, куча слухов и внешнее сходство с Ночными Фуриями, которое на мой взгляд вполне могло быть надуманным.

Перевернув страницу, я всмотрелась в единственный, подробный рисунок этого дракона. В то время как Фурии были опасными и немного забавными, Теневики же изящными и смертоносными. И кто сказал, что между ними есть кровная связь? Да нет, бред какой-то…

Я скользнула взглядом дальше и натолкнулась на еще одно название. Кровожадные Теневики…

Скорчив рожу, я с силой захлопнула книгу, отшвыривая ее от себя. Не хочу читать об это твари! Ели уж кому и стоило вымереть, так это им. Мерзкие, злобные, отвратительные, само воплощение огня и лавы… Г-р-р-р! Этим монстрам дай волю и они сожгут все, что попадется им на пути! Одна из таких тварей и стала причиной гибели нашего острова. Пришел из ниоткуда, как огромный, необъятный пламень и сжег все живое, пожрав всех на наших глазах…

Я закрыла лицо руками, сжавшись в комок и старательно отгоняя прочь жуткие видения из недалекого прошлого, пробирающие до дрожи. Нет уж, хватит с меня драконов на сегодня. Присниться еще в кошмаре, не приведи Один… Встав, я развернулась чтобы уйти, но все же задержалась на мгновение и бросила последний взгляд на книгу, толстую, тяжелую, в кожаном переплете, одиноко лежащую на столе… И все же, далеко не каждый из них монстр.

В этом я убедилась своими собственным глазами.

Еще раз устало вздохнув, я поежилась и побрела прочь из библиотеки. Скоро утро, мне стоит поспешить. Не хотелось бы, чтобы мою пропажу заметили. И пока шла домой, думала о том, что же теперь будет с драконицей. Ее ведь наверняка будут выслеживать и охотится на ее потомство, желая достигнуть только одной цели — искоренить всех ей подобных на этом острове, сделав его пригодным и безопасным для викингов… Надеюсь, ее невероятный ум и исключительная скрытность помогут ей уберечь себя и своих детенышей.

Особенно того малыша, чье яйцо треснуло из-за дурости двух моих друзей.

Утренний лес встретил меня запустением и тишиной. Все зверье куда-то разбежалось и попряталось в своих норах, не желая казать и носа наружу. Птицы разлетелись или затаились в гнездах, и отныне не было слышно их веселого щебетания каждое утро, стоило солнцу показаться за линией горизонта. Даже ветер затих, трусливо умчавшись в горы.

Взглянув на гигантское поваленное дерево, переброшенное через узкий каньон, я поправила шлем сползший на глаза, и сосредоточенно нахмурилась, кусая губы.

Прошла всего неделя с тех пор, как Скряг и Липучка нашли драконьи яйца, но боги Валгаллы, какая это была неделя! Суматошная, обезумевшая и просто невозможно невыносимая! Я постоянно чувствовала себя так, будто все это был лишь страшный сон, который никак не заканчивался и, хуже того, перетек в реальность, став его неотъемлемой частью, настоящим кошмаром воплоти. Временами мне и вовсе казалось, что весь мир перевернулся с ног на голову или, что сказать еще проще, сошел с ума. И притом, вместе с викингами, которые творили нечто невообразимое все эти непростительно длинные, бесконечные дни, сменяющиеся, однако, с молниеносной быстротой, слившиеся в одно сплошное, смазанное пятно, незаметно промелькнувшее перед глазами.

Ну, начнем с того, что как я и опасалась, они начали охоту на драконицу и превратили остров в военный полигон, под завязку забитый ловушками, смертельным оружием и викингами, снующими туда-сюда, переворачивающими если уж не каждый камень попадающийся им на пути, то уж точно сделали все возможное, чтобы не было ни единого уголка или щели, куда дракон мог бы забиться и остаться незамеченным.

Каждое утро и вечер мужчины обходили остров с топорами наперевес, готовые в любую секунду отрубить огнедышащим тварям головы, если хоть один — не приведи Тор! — попадется им на глаза. А ночью разжигали костры и держали наготове секиры и катапульты, заряженные тяжелеными камнями, способными запросто разнести деревянный дом в щепки.

Но как бы они не старались, как бы тщательно не прочесывали дерево за деревом, камень за камнем, и сколько бы сил они не приложили — драконицу так и не нашли.

Она будто исчезла, словно ее никогда и не было.

Она словно стала воспоминанием, смутным видением, оставившим после себя только горькое послевкусие и заставляя задаваться вопросом, безутешно гадая — а не привиделась ли она вообще? Может, на самом деле ее и не было вовсе? А все происходящее лишь плод больного воображения, сведенного с ума страхами и тревогой?

Только я знала, что это не так, и не сомневалась — она все еще здесь. Где-то рядом, совсем близко, но искусно прячется у всех на виду, оставаясь невидимой для посторонних глаз. И не удивительно, с ее-то талантом к скрытности…

И зная об этом, неужели я всерьез собираюсь ее найти? Может, я тоже сошла с ума, подхватив это безумие от других?

Остановившись на том же самом месте, где драконица чуть не растерзала меня своими когтями в прошлый раз, я осмотрелась вокруг, пытаясь вспомнить куда именно свернули Скряг и Липучка, умудрившиеся найти яйца самого редчайшего в мире дракона, связываться с которым лучше не стоит. И вправду, такое возможно только благодаря чистейшей случайности…

Поразмыслив немного и поняв, что память мне точно не поможет, я пошла наугад, углубляясь в лес, что рос вокруг гор плотным кольцом, словно защищая от чего-то. Или кого-то.

Миновав густые заросли и могучие деревья, я вышла к подножию гор и задрала голову вверх, устремляя свой взор в темное как перед бурей, необъятное небо, усыпанное пеплом и застеленное серым туманом, клубящимся как дым от костра.

Вулкан.

Жуткое зрелище, если честно. Вот уж где точно можно натолкнуться на какого-нибудь кровожадного дракона, только и ожидающего когда к нему в логово придет доверчивая жертва, прямиком в пасть прожорливой твари, терпеливо выжидающей где-нибудь в самом темном углу пещеры.

Нахмурившись, очень недовольная собственными мыслями, ничуть не доставляющими удовольствия, а только нагоняющими страх, я торопливо отогнала их прочь и снова пошла наугад, свернув влево, внимательно приглядываясь к окружающей меня местности, ища так необходимое мне… Скряг говорил, что свалился туда, где-то прямо у входа… А парень он крупный, значит и дыра от него должна быть значительная… Ага, вот она!

Присев на одно колено, я отодвинула поломанные ветви кустарника и заглянула вниз, в образовавшийся проем в земле, а вернее в поломанный кусок обрыва, до этого густо заросший высокой растительностью, из-за которой обрыв и остался незамеченным, а за ним, следовательно, и пещера, надежно укрытая самой матушкой-природой. Я ведь уже упоминала, что Теневики очень умные?

Спрыгнув вниз, я сразу же оказалась у входа в пещеру, в точности как и сказал Скряг. Бедняга, он, наверное, замучился рассказывать об этом моему отцу, когда тот расспрашивал его и Липучку об их неприятной находке… Хотя, если быть совсем уж честной, мне их даже не жаль. Если бы не они, ничего этого бы не случилось… Не то чтобы я их виню, просто… Просто считаю, что некоторым тайнам лучше оставаться в тени… Какое удачное сравнение. Теневики в тени, ха!

Чернота пещеры манила, но в тоже время отталкивала. Смотришь в нее и кажется, будто она вот-вот затянет тебя в омут.

Глубоко вдохнув, я шагнула внутрь. Беспроглядная тьма тут же поглотила меня, отрезав от света, словно меч, рубанувший по воздуху. Обернувшись, я увидела спасительный проем ведущий наружу, в едва наступившее утро, но уже знала, что не вернусь туда. Сделав еще один глубокий вздох, я посмотрела прямо во тьму и уверенно зашагала в, прекрасно отдавая себе отчет, что пути назад уже нет.

Не знаю в какой момент я поняла, что уже не одна в пещере. Это произошло незаметно, внезапно и будто само собой. Секунду назад ничего не было, а уже в следующую я четко почувствовала ее присутствие.

Она смотрела на меня из темноты.

Я остановилась, изо всех сил стараясь оставаться спокойной и не выдать своего страха, который тут же дал о себе знать, безжалостно напомнив мне, что дракон — не домашний питомец. Дракон — это дикое создание, помесь зверя в его наилучшем воплощении и чистого пламени, живущего по своим законам и способного убить не моргнув и глазом, если ему так захочется… И, стоя сейчас перед ней, я очень четко осознала, что не понимаю причины, по которой пришла сюда. Что привело меня к ней, в эту беспроглядную тьму? Любопытство? Отчаяние? Желание сбежать от правды? Или безумие? Да кто вообще в здравом уме пойдет в логово зверя?

Наверное, я все-таки сошла с ума, иначе бы меня здесь не было.

Тьма расступилась передо мной. Тусклый, синеватый свет осветил ее мрак, явив мне ту, что однажды спасла мне жизнь. Ту, с кем меня почему-то снова свела судьба.

Она вышла ко мне, тяжело ступая по голой земле, заставляя многовековую пыль взмывать вверх, покоившуюся здесь с древнейших времен, но лишь для того, чтобы потом снова осесть на стенах пещеры и пролежать еще несколько веков, вплоть до скончания бесчисленных лет, если они позволят.

Голубовато-синие прожилки вспыхивали на ее коже, четко очерчивая драконий силуэт: длинная шея с мелкими шипами-пластинами по бокам и середине, вытянутая морда с умными и внимательными глазами черного цвета, длинные и загнутые рога за ушами, вытянутые назад. Аккуратное и сильное тело, плавно перетекающее в тонкий хвост, оканчивающийся крупными пластинами, отдаленно напоминающие рыбьи плавники, и крылья, крупные, с мощным разворотом, способными вынести ураганный ветер, шторм и вьюгу, буйствующую в зимнюю пору.

Она была прекрасна, изящна и неповторима.

Но очень стара.

Даже в приглушенном свете я смогла рассмотреть ее осыпавшуюся, утратившую некогда яркий блеск мелкую чешую и дряблую кожу, собравшуюся складками на животе и боках. Крылья были вялыми и сморщенными, плетьми тянущимися вдоль тела и едва ли способными поднять ее в небо. Когти затупились, местами даже поломались, лишившись своей прежней остроты. Морда покрыта старческими морщинами, если такое вообще возможно для дракона.

Сколько же лет прошло с нашей первой встречи… И как беспощадно время обошлось с ней. С той, кто не смотря на нашу давнюю вражду, позаботилась обо мне, не дав умереть в каньоне со сломанной ногой… И я очень надеялась, что она не изменилась за это время. В конце концов, у нее была возможность убить меня неделю назад, но она не воспользовалась ею. В память о нашем прошлом? Или все дело в возрасте?

Так или иначе, все случилось так, как случилось. И теперь я здесь, перед ней, не совсем понимающая, что вообще заставило меня пойти на такой шаг. Все-таки отчаяние или безмерная глупость? Поздно решать…

В этот момент я почувствовала неловкость — неуютная тишина затягивалась и давила, и я очень жалела, что драконы не умеют говорить.

— Привет, — произнесла я и умолкла. Мой голос гулко разнесся по пещере, куда более просторной, чем я ожидала. Поднеся руку к губам, я настороженно взглянула на драконицу, не зная точно, как она отреагирует. Вдруг решит, что мне здесь не место? Но вместо того, чтобы прогнать меня, она наклонила голову на бок, ее уши удивленно приподнялись, а глаза чуть расширились с любопытством приглядываясь ко мне, и я готова поклясться, что сейчас она была очень похожа на Фурию. Выходит, легенда о их родстве совсем не выдумка?

— Я не хотела тебя беспокоить… — ляпнула я и тут же пристыженно заткнулась. Если бы действительно не хотела беспокоить, то не заявилась бы сюда… Я неловко почесала затылок и неуверенно продолжила: — Просто пришла узнать, все ли с тобой хорошо… — И тут же воскликнула, вскидывая ладони: — Ты не бойся, я никого за собой не привела! Ты в безопасности! Никто даже не знает, что я тут, и не узнает, если я не скажу, а я не скажу, можешь быть уверена… Эй, куда ты?

Пока я что-то сбивчиво лепетала, драконица изменилась в лице… — в морде… Как сказать правильнее? — фыркнула и отвернулась от меня, чуть не сбив длинным хвостом, будто нарочно прищелкнув им прямо у моих ног, а затем направилась куда-то в глубь пещеры, повернувшись ко мне спиной. Я в растерянности смотрела на ее отдаляющийся силуэт, подсвеченный синеватым светом и не понимала, что мне теперь делать. Пойти за ней? Она же это имела ввиду?.. Или мне показалось? Может, таким образом она хотела сказать, чтобы я ушла?

Ладно, будем считать, что она имела ввиду именно первое, а не последнее. В случае чего я всегда смогу убежать… Наверное.

Смиренно вздохнув, я последовала за ней, все еще не до конца уверенная, что поступаю правильно. Как бы это не вышло мне боком… Однако, что-то подсказывало мне, что бояться нечего и драконица не желает мне зла. Надеюсь, что это действительно так.

Мы шли довольно долго, дольше, чем я думала, проникая куда-то очень глубоко в подземелья, разросшиеся под вулканом паучьей сетью, сплетенная в гигантский лабиринт со множеством переходов и развилок, если верить моим ощущениям. В какой-то момент мне даже показалось, что мы ходим кругами и темнота вокруг, стоящая непроницаемой стеной, лишь усиливала это чувство. Если бы не свечение, исходящее от прожилок на теле драконицы, я бы уже давно заплутала и уж точно не выбралась бы, потому что даже не представляла, где я нахожусь и как это далеко от прохода, через который я забрела сюда.

Иными словами, я крупно попала, ввязавшись в это новое «приключение», и с каждым новым шагом, отдаляющим меня от входа в пещеру, все отчетливее понимала безысходность своего положения, в которое сама же себя и загнала. Ох, Тор, ну не дура ли я…

Мне и без того было страшно и мягко говоря, не по себе от происходящего, а тут еще и Теневичка решила окончательно меня добить, вдруг попросту исчезнув, прищелкнув хвостом на прощание. Я испуганно замерла, вытянув руки перед собой. Вокруг стояла такая темень и такая тишина, что впору было думать, что весь мир провалился под землю, замуровав меня в своем склепе, откуда нет и не было никакого выхода.

Паника незамедлительно стала завладевать мной. Я услышала биение собственного сердца, отбивающего барабанную дробь… Дыхание прерывисто вырывалось из груди… О, Молот Тора, как же страшно!

Я робко сделала несколько шагов и снова замерла.

— Дреки, где ты? — пискнула я в темноту, вдруг вспомнив, как называла ее в далеком детстве, как будто в прошлой жизни… — Эй, не молчи пожалуйста, я не знаю, куда идти… Дреки?..

Вдруг ее морда высунулась буквально из ниоткуда, взглянув на меня светящимися голубым черными глазами, пугающими в кромешной мгле. Я не удержалась и вскрикнула, тут же отскочив назад.

Она моргнула и снова исчезла, а я, немедля, бросилась туда, где она только что была. Вытянула руки, нащупывая шероховатые стены пещер и проведя по ним ладонями, провалилась куда-то вниз, скатываясь по покатой тропе и ощутимо приложилась грудью о жесткую поверхность, чуть не лишившись сознания от страха. Застыв так на мгновение, я прикрыла глаза, облегченно выдыхая и поднялась, отряхиваясь от пыли, затем поправила сползший на глаза шлем и с интересом оглядела просторную пещеру, на стенах которых плясали красные тени. Как странно… Однако, очень скоро я поняла, в чем причина этой странности.

Осторожно подойдя к самому краю, я заглянула вниз, сцепив руки за спиной. Глубоко под землей бурлила лава — смертоносное жидкое пламя, которое запросто может убить так, как ни один дракон на свете. Даже Злобный Змеевик не идет с ним ни в какое сравнение.

В лицо бросился нестерпимый жар, кожу опалило огненным дыханием. Я резко отскочила и тут же услышала шорох за спиной. Обернувшись, увидела драконицу, стоящую у широкого прохода в другую пещеру. Убедившись, что я заметила ее, она скрылась в ней. Поколебавшись с мгновение, я юркнула туда, миновав длинную развилку и изумленно ахнула открывшейся мне картине.

Эта пещера была гораздо просторнее, чем предыдущая, с высоким потолком, откуда местами лился солнечный свет, разгоняя поселившийся здесь полумрак и не такая жаркая, скорее даже прохладная, а ведь кипящая лава была совсем близко. Интересно, в чем секрет таких разных температур? В толстых стенах? В свете? Или банально в том, что жерло вулкана было чуть в отдалении от этой пещеры? Скорее всего и то и другое.

Дреки вышагивала куда-то к противоположной стене, не обращая на меня никакого внимания.

— Зачем ты привела меня сюда? — спросила я ее, продолжая осматриваться вокруг, высоко задирая голову и поворачиваясь вокруг своей оси. Любопытное местечко… Так значит, здесь она проживала все эти годы…

Разумеется, она не ответила. Развернувшись к ней, я пошла туда же, куда и она — к стене, где пиками вверх высились скалы и валуны, полукругом выложенные вокруг чего-то, очень похожим на… Яйца! Это же ее кладка! Так она это хотела показать мне? Но почему? Я думала, драконы ревностно охраняют свое потомство, особенно те, что еще в гнездовье… Выходит, я ошиблась? Это странно… Это очень даже странно.

Войдя внутрь широкого круга, достаточного, чтобы вместить такого крупного дракона как Теневик, она дохнула на них голубым огнем и улеглась рядом, не сводя с четырех яиц чуть усталых глаз, зрачки которых расширились, стоило ей взглянуть на своих все еще не вылупившихся детенышей.

Если честно, я растерялась. Нервно покусывая губы топталась у входа, стискивая пальцы и пряча глаза, совершенно не понимая, на что ей сдалось мое присутствие. Войти внутрь казалось мне преступлением. Все равно что подглядывать за молодоженами, впервые разделяющими постель с друг другом… По крайней мере, мне так казалось.

А пока я колебалась, драконица внимательно изучала меня немигающим взглядом. Смотрела пристально, с интересом, будто пыталась что-то донести, что-то сказать, что-то, что предназначалось только мне… Только вот я и никак не могла понять, что именно. И под этим загадочным взглядом неотрывно следящим за мной, я заползла внутрь, опустилась на землю и прижалась к скалам, подтянув колени к груди, глядя на драконицу исподлобья. Чего она от меня хочет?

Вдруг в тишине раздался треск. Я испуганно вздрогнула и уставилась на кладку. Треск раздался снова, а затем еще раз и еще. Драконьи яйца медленно покрывались мелкой сеточкой трещин, из-под которых пробивался густой пар, поднимающийся к потолку, но рассеивающийся до того как достигнет его. Дреки с нежностью перевела взгляд из-под полуприкрытых век на свои яйца.

Очень скоро тишину пещеры заполнил оглушающий треск ломающейся скорлупы. Зажав уши больше от страха, чем громкости, я, тем не менее, не сводила глаз с яиц, буквально разваливающихся на куски.

И даже быстрее, чем я успела подумать, из первого, самого большого яйца, вылупился синенький дракончик, плюхнувшийся мордочкой в землю. Он тут же сел и зевнул во всю свою беззубую пасть. Однако сделать что-либо еще ему не дали — уже через секунду на него свалились два его собрата, придавив своим довольно немалым весом даже для таких маленьких размеров. А еще через минуту я рассмеялась, наблюдая как они сцепились между собой, неловко переваливаясь и неуклюже пытаясь стоять на лапках, не говоря уже о том, чтобы бегать и прыгать.

Тихое мурчание привлекло не только мое внимание, но и внимание трех маленьких детенышей, инстинктивно признавших в этом звуке голос своей матери, что звала их к себе. Подскочив к ней, по-прежнему переваливаясь и падая, они выстроились рядком и требовательно заголосили, взирая на нее огромными глазами, полными любви и доверия. Посмотрев на своих малышей, мама дала им то, что они хотели — покормила их, выплюнув переваренные кусочки пищи им в пасть.

Не скажу, что это было самое приятное зрелище, которое мне приходилось видеть. Я даже поморщилась от отвращения. Фу, какая гадость… Но зато это помогло мне увидеть кое-что другое, неприятное, печальное: четвертое яйцо и самое маленькое из кладки, то самое, которому не посчастливилось выпасть из мешка, сиротливо лежало в голубом огне и даже окруженное жаром оно казалось… холодным. Мертвым.

Черная полоска зловеще выступала на белой скорлупе. Она была как клеймо, перечеркнувшее все в жизни этого так и не родившегося драконьего малыша.

Меня одновременно заполнила грусть и боль, обида и злость. Вот кто просил их соваться куда не надо?! Сгубили невинного малыша из-за своей дурацкой веры, что все драконы — зло… Лучше бы даже не лезли в эти горы! На кой-черт они вообще туда поперлись, гады! Найдем что-нибудь необычное, интересное… Ха! Вот и нашли на свою голову, недоумки несчастные!.. Ух, как же бесит!

Закусив губу, я осторожно вынула яйцо из огня, которое уже почти угасло, ничуть не боясь обжечься. Как мне и показалось, скорлупа была холодной… Постой-ка! Нет, не холодная! Еще нет! В нем пока теплится жизнь и у этого малыша есть шанс на рождение, нужно только… Только что? Как его спасти? Что я вообще тут смогу сделать?

Посмотрев на драконицу, я снова спросила себя: зачем она привела меня сюда и показала мне это? Для чего? В чем ее цель?

А тем временем, нисколько не возражая, что я держу в руках одного из ее детенышей, пусть так и не вылупившегося, она тяжело встала и вышла из круга, уводя за собой веселящееся и сытое потомство, следующее за ней по пятам. Куда это она?

Бережно вернув яйцо в кладку, я в который раз пошла за ней, держась на почтительном расстоянии. Меня очень интересовало, что она задумала. Почему покидает гнездовье? Ее малыши же только что вылупились, не рановато ли им э-э-э… путешествовать?

Дреки с детенышами неторопливо пересекли просторную пещеру и свернули в проход, ведущий куда-то вверх. Драконица постоянно оборачивалась, проверяя следуют ли за ней малыши и не случилось ли с ними чего, что было весьма понятно. В конце концов, они ведь появились на свет всего несколько минут назад и материнский инстинкт был на самом пике.

И все же я не понимала, что она делает. Зачем куда-то их вести, да еще и ввысь. Это опасно и… странно. Опять-таки.

Может, на старости лет она выжила из ума? И уже сама не отдает отчета в своем поведении? Теневики, конечно, умные драконы, но она все-таки уже далеко не молода, а раз слухи о потомстве раз в жизни правдивы, то стоит ли удивляться, что их повышенный интеллект может дать сбой и свести их к банальному… как там его… человеческому маразму? А у драконов вообще бывает маразм? Или это все только мои глупые выдумки?

Углубившись в неутешительные, а порой и пугающие раздумья, я не заметила, как уже дошла до конечной точки маленького драконьего путешествия, к которому я присоединилась добровольно, всерьез опасаясь, что в голове у моей спасительницы что-то помутилось. Ха, как будто я смогла бы что-то сделать, свихнись она на самом деле…

Яркий луч света ударил в лицо, я поспешно зажмурилась, прикрывшись рукой. После кромешной темноты и полумрака, дневной свет особенно сильно ударил по чувствительным глазам. Не скоро привыкнув к перемене, я опустила руку, сделала шаг вперед и тут же дернулась назад, придерживаясь камней. Ух ты ж, вот это ветер! Сдует и не заметит!

Ошалев от такого сюрприза, я уставилась на маленькую драконью процессию впереди, ожидая что малышей снесло напрочь с горы и что мне впору убеждаться в сумасшествии старой драконицы, но видимо неудобство от буйной погоды испытывала только я: Дреки ветер был нипочем, а детеныши, хоть и подлетали, в силу недавнего рождения не способные противостоять столь мощным потокам воздуха, но так и оставались на горе, защищенные со всех сторон не только мамой, но и самой горой, будто нарочно вырастив растительность и камни так, что упасть было просто невозможно. Из чего можно сделать вывод, что это я сошла с ума, а не драконица, прекрасно понимающая, что она делает и как это нужно делать.

Смертоносные валькирии! Кто только неделю назад задавался вопросом, что ничего не знает о драконах, но уже осуждает их поступки, отличные от человеческих? Конечно же, я! Откуда мне и в самом деле знать, может это у них какая-то традиция такая, драконья? Что-то типа представления своих детей миру… А что, очень похоже.

Драконица подошла к самому краю и села, подогнув хвост под себя. Ее крылья, местами раненные от стрел, которыми ее наградили мои друзья, устало опустились, расстелившись по земле и трепетали на промозглом ветру. Малыши резвились рядом, кусаясь и гоняя друг друга, уже не спотыкаясь на каждом неуверенном шагу и даже стали менее неуклюжими, а ведь родились совсем недавно. Надо же, какие шустрые…

Придерживая непослушную челку и усиленно сопротивляясь ветру, я подошла к Дреки, чуть качнувшись, с трудом удержавшись на ногах и встала рядом, с любопытством и крошечной толикой непонимания посмотрев туда же, куда и она. О, Боги Валгаллы… Так вот что привело ее сюда!

Мне открылся просто невообразимый вид океана и неба, соединенных тонкой, почти незаметной полоской горизонта, за которым занималось просто огромное бледно-золотое солнце, раскрасив облака в желтовато-оранжевый цвет с примесью красного и белого. Где-то сбоку пролетел косяк птиц, громко горланя на всю округу. Тихая и ровная гладь искрилась на свету, лишь изредка нарушаемая выскочившей рыбой, поднявшегося на поверхность в чтобы глотнуть воздуха. Опустив взгляд ниже, я увидела приличный пласт земли темно-зеленого цвета, обильно заросший лесами, переполненный озерами и лугами, с песчаным бережком, тянущимся вдоль острова, местами обрываясь на скалах и утесах, опоясанный ровным полукругом торчащих из воды острейших скал, будто защищающих остров от внешних напастей. Сколько же тут места… И как высоко мы взобрались.

Только сейчас я заметила, что наш новый дом лежит перед моими глазами как на ладони. Можно увидеть все до мельчайших подробностей, вплоть до морских впадин и троп, проложенных в лесах тамошним зверьем. Не то, чтобы я удивилась, оказавшись на такой высоте, просто… Это стало неожиданностью. Но это была приятная неожиданность.

Расслабленно опустившись на удачно подвернувшийся валун, я подперла щеки кулаками и, облокотившись о колени, умиротворенно вздохнула, наслаждаясь естественной красотой этого мира. На такой высоте он казался непостижимым, необъятным и поистине прекрасным. Смотришь на него и будто видишь со стороны, весь целиком, но в то же время ощущаешь себя цельной частью чего-то столь большого, значимого и что твоя роль в нем тоже немаловажна.

Я покосилась на драконицу и задалась вполне обоснованным вопросом: так какую же роль она хочет, чтобы я сыграла? Что я должна сделать для нее? И почему я вообще уверена, что все происходящее — не просто так? Однако, с другой стороны, с чего ей тогда позволять мне себя найти? А ведь именно так она и поступила.

Наши мужчины не побоялись и прочесали вулкан и прилежащие к нему территории вдоль и поперек, заглядывая в каждую щель и каждый угол и ни-че-го. Они так и не смогли ее найти, как бы не пытались.

Ее смогла найти только я.

Снова устремив взгляд на необъятный мир, я лишь надеялась, что однажды смогу получить ответы на свои вопросы, и чем раньше это произойдет, тем лучше.

Игры в темную я никогда не любила.

Домой я вернулась уже ближе к вечеру в самом наилучшем расположении духа, которое когда-либо у меня было, с улыбкой на губах вспоминая прошедший день. Давненько я не испытывала такой легкости. В последний раз я была так счастлива, когда еще мама была жива… Но не будем о грустном.

Дверь предательски скрипнула, когда я открыла ее. Осторожно заглянув внутрь, я сделала шаг вперед, но тут же застыла, увидев отца сидящего у очага и напряженно помешивающего угли. Мое приподнятое настроение тут же стало стремительно угасать, а память поступила еще подлее — подбросила мне воспоминания о вчерашнем разговоре, и я с тяжким вздохом направилась к папе, садясь рядом с ним. Сложив руки на коленях, настороженно уставилась на него, вполне справедливо опасаясь его гнева. Ненавижу когда он молчит. Это всегда плохо кончается.

— Где ты была? — спросил он сдержанно, а я снова вздохнула поняв, что мое чутье никогда меня не подводит. Зрела буря и я снова у нее на пути.

— Гуляла, — ответила я, стрельнув в него взглядом, ожидая, что сейчас он как встанет, как закричит и завтра же выдаст меня замуж, как и обещал. Но вместо этого он остался сидеть на месте, по-прежнему помешивая угли и даже ни разу не посмотрел на меня. Мои глаза округлились от изумления. Настороженность и недоверие подлетели к небесам. Да что это с ним? Ох, не к добру это, не к добру…

Я продолжала смотреть на отца, все еще ожидая момента, когда он все-таки вскочит и начнет кричать на весь дом, но этот момент все не наступал и не наступал — отец упорно молчал, обращая на меня внимания не больше, чем на скамью под собой. Меня грызла тревога и удивление: чтобы папа так долго держал себя в руках? Где это видано? Может, я сплю? Или это что-то пострашнее? Я уже не знала, что и думать…

Наконец-то он посмотрел мне в глаза и меня обескуражил его вид. Усталый, измотанный, истощенный борьбой и невзгодами… Он казался стариком, прошедшим путь длиной в сотню лет, хотя ему не было еще и сорока. Глубокие морщины испещрили его лицо, некогда золотая борода покрылась сединой, под глазами залегли темные круги, а кожа побледнела, стала слишком белой для живого человека.

Передо мной сидел не мужчина в полном расцвете сил, а дряхлый старик искалеченный жизнью.

Глядя на него я не могла поверить, что это и вправду мой отец.

— П-пап… — несмело позвала я его. — С тобой все х-хорошо? Ты выглядишь…

Он тяжело встал, вынудив меня прерваться. Медленно прошелся вокруг очага, заложив руки за спину и о чем-то усиленно размышлял. Я не смела прерывать его, лишь молча наблюдала за ним, все больше обрастая тревогой. Никогда не видела его таким… Может, что-то случилось? Может, трудность какая-нибудь в деревне?.. Да нет, я бы знала об этом… Странно…

— Рапика, — обратился он ко мне, остановившись напротив по другую сторону очага. Я внимательно взглянула на него, приготовившись слушать. — Ты наверное, считаешь, что я зря так суров к тебе… — Он снова начал ходить, словно не мог устоять на месте. — Но дочка, я лишь хочу тебе добра!.. Я уже не молод, — продолжил он уже тише. — Последние годы были особенно тяжелы для меня… Для всех нас. Война с другим кланом, драконами… А потом мы лишились дома… — Он горько покачал головой. — Не пойми меня неправильно, дочка. — Он посмотрел на меня с любовью в глазах. — Я желаю тебе только счастья и уверен, что Утэр будет тебе хорошим мужем.

Мне многого стоило сдержать свою злобу и отвращение при его последних словах, и не разбить ту маску, которую я носила последние два дня перед всеми, не желая никому показывать свои истинные чувства — она застыла на лице как приклеенная.

— И я очень рад, что ты дала свое согласие…

Угу. Я тоже очень «рада».

— Я правда считаю его лучшим выбором для тебя…

Ага. Аж три раза.

— Он сможет позаботиться о тебе… — продолжал папа и даже не подозревал о том, какой гнев сейчас бурлит внутри меня и что на самом деле я думаю обо всей этой канители со свадьбой, которая мне в Хельхейм* не сдалась! — Он будет беречь тебя, кормить, поить, одевать, воспитывать ваших детей и моих внуков…

При мысли о детях и тому, что им предшествует, у меня задергался правый глаз. Дети… Внуки… От Утэра? Да лучше б я сдохла…

Только вот, признаться в этом я не могла и нарушить клятвенное обещание данное отцу — тоже. Пусть оно мне и как кость в горле… Поэтому пришлось натянуть улыбку и быстренько спрятать глаза, чтобы отец, не дай Тор, прочел правду по ним и все понял. Не хочу, чтобы хоть что-то помешало мне осуществить свой план. Даже папа. Нет, не так — тем более папа.

Восприняв мою робкую улыбку и румянец на щеках за смущение, отец решил, что я действительно передумала и рассмотрела в Утэре то, что увидел он сам, и впервые улыбнулся, присаживаясь рядом со мной и обнимая за плечи одной рукой, другой опершись о колено.

— Спасибо, дочка, — произнес он с такой искренней благодарностью и заботой, что на мгновение я почувствовала стыд за свои ложь и коварство. Но только на мгновение. Напоминание о том, что они будут стоить мне свободы, помогли подавить эти чувства в корне, а остатки запрятать как можно подальше от своей совести. Вот еще! Не для того я почти целую неделю ломала голову, пытаясь придумать как сорвать предстоящую свадьбу. Не хочу замуж! Не за Утэра! Никогда в жизни! Ни за что!

— Не за что, папа, — ответила я как можно более ласковее, преданно заглядывая ему в глаза. Если я хочу, чтобы он мне поверил, придется сказать ему именно то, что он хочет услышать. — У меня было время подумать о твоих словах и я поняла, что ты прав: Утэр не так уж и плох. — Я беспечно пожала плечами. — Ты ведь мог выдать меня за кого-нибудь э-э… похуже. — Закусив губу, я постаралась припомнить хоть кого-то, кто мог бы подойти на эту неказистую роль. — Ну… За Аратоса Утконоса, например. Ты видел его нос? Он такой широкий и длинный, что может запросто выколоть глаз или проткнуть врага как копье.

Отец громко рассмеялся, от его баса дом задрожал, но остался стоять на месте — викинги свое дело знают и ничего как попало не делают.

— Нет, скорее как топор, — возразил он, отсмеявшись. — Для копья больно широковат.

— Точно, — поддакнула я и мы снова засмеялись.

Ну, теперь можно не бояться. Мне удалось провести папу и даже заставить его сделать больше, чем просто улыбнуться. А такого не случалось уже очень давно… Папа прав в одном — последние годы были очень непростыми для всех нас. Очень непростыми. И к счастью, все это уже в прошлом. Теперь у нас есть дом и все непременно наладится.

Мечтательно улыбаясь, я смотрела на огонь и думала о своем. Взглянув на отца я увидела, что он делает тоже самое. Он перевел на меня взгляд, еще раз улыбнулся и поднимаясь, строго наказал:

— Но больше не покидай деревню. Иначе запру и следующим же днем выдам замуж.

Расслабившись, уверенная, что добилась своего, я тут же стерла с лица улыбку и подскочила, уставившись на отца возмущенным взглядом.

— Но папа!.. — воскликнула я, от неожиданности даже не сразу найдя подходящих слов. — Я… Я не хочу все время сидеть во дворе! Я хочу погулять в лесу и поохотиться! А еще много чего другого!

— Нет, Рапика, — возразил отец спокойно. — Деревню покидать не смей. В лесу сейчас слишком опасно.

— Но это не правда! — отчаянно выпалила я, разводя руками в стороны. — Я пробыла там весь день и со мной ничего не случилось! Там безопасно! Там…

— Там дракон! — рявкнул папа, грозно взглянув на меня с высоты своего роста. От его прежней веселости не осталось и следа, на место нее пришла привычная раздражительность и досада. — И один Тор знает, сколько их там еще! Пока всех не истребим даже носа казать не смей. Ты меня поняла?

Ну вот опять, все начинается по новой. Как же меня это уже достало…

— Папа, нет там никаких драконов, того что был, вы уже прогнали… — попыталась объяснить ему я, сжав пальцами переносицу, но он лишь еще сильнее разозлился:

— ТЫ МЕНЯ ПОНЯЛА?

Я умолкла и медленно опустила руки, не сводя с него полных обиды глаз. Я думала, что мы наконец поняли друг друга… Но видимо, я ошиблась.

— Я согласилась выйти замуж за того, кого ты хотел, папа, — сказала я тихо. — Разве этого тебе мало?

— Согласилась? — переспросил он грубо и ткнул в меня пальцем. — Ты поставила мне условие! Забыла? «Сними с меня домашний арест, и я стану его женой» так ты мне сказала. Помнишь? — Отец упер руки в бока. — Я уступил тебе, а ведь хотел запереть и никуда не выпускать, ибо знал, что тут же убежишь. Но я пошел тебе навстречу и что вижу: не успело наступить утро, как ты сразу же сбежала в лес! Как я и думал! — Отец яростно махнул рукой и начал вышагивать из стороны в сторону. — А ведь ты должна была помочь своей матери по хозяйству и готовиться о предстоящей свадьбе, но вместо этого… О чем ты думаешь, Рапика? Тебе уже четырнадцать! Пора взрослеть! Неужели это так сложно понять?! — окончательно разозлился он. — Я о тебе же забочусь! Даже глаза закрыл на твой сегодняшний побег, пытался быть с тобой поласковее, но ты опять за свое! Тебе все мало! То это подавай, то другое… Начнешь капризничать — следующим же утром будешь уже не Белокур, — пригрозил он в который раз. — Это МОЕ тебе условие, ты поняла меня? — Он сурово взглянул на меня из-под кустистых бровей, ожидая ответа. — Ну, ОТВЕЧАЙ!

— Она мне не мать, — мелко дрожа прошипела я, взглянув на отца исподлобья. — Она никогда не будет мне матерью, ты слышишь… НЕ БУДЕТ! — закричала я во весь голос, крепко зажмурившись. А когда взглянула на отца, то поняла: все, это конец всем моим мечтам и надеждам — его терпение кончилось и моя свобода испарилась, так и не побывав у меня в руках.

Он очень глубоко вдохнул и выдохнул, его искривленный в едва сдерживаемой ярости рот сжался в тонкую линию, а затем приоткрылся, но сказать что-либо он так и не успел — белая, изящная женская ладонь легла ему на плечо, чуть сжав в успокаивающем жесте. Я дернулась от отвращения. Появилось жутковатое ощущение, будто это не ладонь, а змея, обхватывающая отца за шею. Что за…

— Успокойся, Твердолоб, — мягко произнес женский голос и она вышла из-за его спины блеклой тенью, словно сотканная из тьмы, словно пришла прямиком из Хельхейма. — Не нужно так кричать. Ты всю деревню разбудишь. — Она улыбнулась ему и коснулась щеки, а меня снова кольнуло неприятное ощущение, только на этот раз я почувствовала совсем иное: лед на раскаленной коже. — Уже поздно, — продолжала она ворковать: — Тебе надо отдохнуть. Отложи разговоры на потом и не будь так строг к Рапике. Сколько бы ей ни было, она все еще дитя и многого не понимает. — На этих словах она взглянула на меня и я просто взбесилась от ее взгляда, полного, как мне показалось, тайного превосходства. Ах ты ж, мерзкая жаба!..

— Может я и дитя, но понимаю достаточно, — процедила я сквозь зубы, едва сдерживаясь, чтобы не вцепиться ей в космы и не выдрать их ей все до последнего волоска, чтобы она стала лысая как коленка и страшная, как, как… Просто очень страшная! Может хоть тогда он ее разлюбит. И что папа в ней нашел? Не понимаю… Вот не понимаю и все тут! Папа не должен был на ней женится, не должен был!

— Рапика! — одернул меня отец, но в его голосе послышалась усталость. Только поэтому я промолчала, подавив свой гнев. Только ради отца. Только ради него.

— Все хорошо, Твердолоб, — снова проворковала мачеха. — Я уже смирилась с ее нелюбовью ко мне. — Она улыбнулась с толикой грусти и сожаления (ага, ага, как же, так я тебе и поверила) и вновь потрепала отца по щеке. — Я не ее мать и никогда ей не стану.

Я широко улыбнулась, точно так же широко раскрыла глаза и сказала нарочито громко:

— Надо же, я с тобой согласна! Не могу в это поверить!.. Даже боги в это не верят, не то что я!

— А НУ ЖИВО В СВОЮ КОМНАТУ! — не выдержал отец, указывая на лестницу ведущую наверх, где снова из-за дверного проема застенчиво выглядывала старшая сестрица, да провалится бы ей на месте!

— Спокойной ночи, папа, — весело сказала я, прошмыгнув под его суровым взглядом. А пробегая мимо сестры состроила ей рожу и показала язык, на что она испуганно отскочила в сторону и отвела взгляд, устремляя его в пол. То-то же, общипанная курица.

Плюхнувшись на свою деревянную кровать, сцепила ноги вместе и заложив руки за голову уставилась в потолок, тоненько насвистывая, но прекратила, решив, что это уже слишком. Повернувшись на бок, я натянула на себя одеяло и задумалась о том, что же мне теперь делать. Мой план провалился, не успела я даже приступить к нему. Только вчера, наконец-таки, смогла убедить отца пойти мне навстречу, при этом самой себе не хило так наступив на горло — согласилась на ненавистную мне свадьбу с еще более ненавистным викингом, где ж это видано?! Но все оказалось напрасным. Теперь мне даже деревню покидать нельзя! И в какой момент все пошло не так?

Всю неделю после сватовства, я покорно просидела дома, кукуя от безделья и плюясь в потолок… Ну ладно, куковать мне не дали — тут же сграбастали и заставили работать, помогая мачехе то с готовкой, то со стиркой, но еще чем-нибудь, сугубо «женским» делом. Но затея эта была плохая, о чем я сразу же дала понять: все приготовленное мной есть было нельзя — оно либо было пересоленное или переслащенное, либо вообще сгорало ко всем чертям, постиранные вещи вновь становились грязными, словно их месяцами валяли в сточной канаве и нигде больше. Подметала полы я тоже не ахти себе, лишь еще больше наводила сору, а про мытье вообще молчу. И все это я делала с гаденькой ухмылочкой на губах, надеясь подпортить жизнь мачехе и ее препротивной, трусливой дочке. Так вам и надо, гадины!

Но продолжался этот беспредел равно до тех пор, пока об этом не прознал отец.

Он кричал на меня почти весь вечер. Обзывал дурой, эгоисткой и глупой, не способной позаботиться хоть о ком-то, кроме себя самой, ну и все остальное в таком же духе. Я слушала его, нахохлившись и сердито сопя, ковыряя носком выемку в полу, чем неимоверно его раздражала. В конце концов он не выдержал и вздернул меня за шкирку, озлобленно смерив яростным взглядом, а после пустил в ход тяжелую артиллерию — отправил к бабушке, прекрасно зная, какое она имеет на меня влияние.

И оказался прав — бабушка смогла достучатся на меня.

Мы разговаривали долго и не торопясь. Она смогла объяснить мне мою неправоту, указать на ошибки, помочь понять себя и других, и сделать это так, чтобы я не восприняла все сразу в штыки, а смогла услышать, проникнуться и действительно понять то, что она пыталась до меня донести.

Следующие два дня я ходила задумчивая, погруженная в мысли и непривычно тихая — бабушка действительно имела на меня очень большое влияние, и несмотря на всю мою изворотливость, непоседливость и упрямство, я всегда прислушивалась к ее словам, как бы неприятны они мне не были, и порой сама не понимала почему. Наверное, потому что она была тем единственным, что осталось у меня от мамы. А еще мое обещание ей не отрезать свои волосы…

Но как бы то ни было, я осознала, что была не права: нельзя быть диким зверем в собственной семье. Нельзя быть ей врагом и разрушать ее изнутри, подрывая авторитет среди других семей викингов. Все-таки, мой отец — вождь, а я — дочь вождя и мы не имеем права показывать вою слабость и решать семейные проблемы на виду у всех — это может привести к восстанию, а кто-то всегда хочет власти, так уж мы устроены.

Парочку таких я могу назвать поименно.

Хотя я не понимала, как вообще можно идти против вождя, который смог уберечь целую половину клана, а учитывая, что мы пережили — это очень много. Так что никто не должен идти против его воли… Ну, если только Хитролисы осмелятся на подобное… Но и они никогда не пойдут против вождя напрямую. Если только… Если только не женят своего сына на его дочке, например. А что, удобно. Без кровопролития и ссор, мирно и все по чину, как полагается… И, раз уж, они решили играть в темную, то и я буду.

Так я думала три дня назад и очень скоро сообразила как все исправить.

План был до глупости прост: всего-то нужно было заставить Утэра передумать жениться на мне. Обставить все таким образом, чтобы я настолько разочаровала его, что о свадьбе он и думать забыл, а меня и вовсе видеть не хотел, разумеется, перед этим забрав свое предложение назад. Делов-то, в самом деле, раз плюнуть и готово. Все ведь в деревне знают, что я из себя представляю и на что способна, а сказать, что я могу вывести из себя кого угодно, это все равно что ничего не сказать. Это прям талант, щедро подаренный мне богами и за который я хочу сказать им отдельное спасибо.

На моих губах расцвела отнюдь не добрая улыбка, а скорее драконий оскал, готовящийся к охоте на упитанного яка после недельной голодухи.

Жаль только у меня не было времени осуществить свой план. Его я придумала совсем недавно, а Утэра после сватовства еще не видела. Меня аж передернуло от воспоминаний. Даже вспоминать не хочу! Сейчас стошнит. Буэ-э-э…

И кстати об этом: ни помолвки, ни тем более самой свадьбы пока еще не было, а это значит что у меня есть время и его предостаточно, чтобы я смогла получить желаемое. Однако, все равно надо поторопиться. Если на помолвке я получу Женский дар*, то все, пиши пропало — я стану собственностью мужа. Поэтому нужно успеть до того, как это произойдет.

Но на мое счастье помолвку и свадьбу отложили до тех пор, пока не достроят всю деревню от и до, начиная от самого захудалого сарайчика и заканчивая Большим Залом, и только после этого займутся подготовкой к слиянию двух семей, как бы отвратительно для меня это не звучало.

Нужно использовать это время с умом — я не имею права на ошибку. И уж тем более нужно обставить все так, будто я здесь, как бы и не при чем. Все само случилось, случайно, да… Потому что если семейку Хитролисов я и проведу, поскольку они не так уж и хорошо меня знают (наверное, все-таки я тут личность известная), то отца-то уж точно нет. Кому как не ему не знать меня как облупленную? Придется быть очень осторожной. Очень, очень осторожной… Надеюсь, у меня все получится.

И О, Боги! Метните в двери молнии, как же я замучилась сидеть взаперти! Хочу на волю! Сейчас же!

* * *

В деревне стояла гробовая тишина. Даже ветра не было слышно, так тихо стало вокруг… Дома утопали в тени, слабо освещенные лунным светом, и ни души, даже кустик не шевельнется. Будто вымерло все.

И детвора и старики, и мужчины и женщины уже давно спали в теплых постелях и видели красочные сны, наверняка показывающие храпящим викингам поля сражений, где они отрубают врагам головы, или бороздят моря и океаны, вылавливая тонны рыбы и подстреливая чаек, так, потехи ради… А может они видят как охотятся на драконов, желая отомстить им за смерть близких… Но тогда это уже не красочный сон, а самый настоящий кошмар… Хотя это, конечно, как посмотреть. Кошмар для викинга — это все равно что объятия любимой женщины. Ничего не бояться. Ни смерти, ни топора, ни тем более дурацкого, мерзкого сна, который легко прогнать, всего лишь проснувшись.

Ох и куда это меня потянуло на ночь глядя? Вот чего неймется мне все время, а? Спала бы как и все, делила бы с ними сны, но нет, я же — Рапика! Колючая и непокорная! Делаю только то, что хочется и никого не слушаю… Дура, одним словом. Была бы умнее, из кровати бы не вылезала и по деревне не шастала не зная зачем… Ну ла-а-а-дно, причина у меня все же есть и только ради нее я сейчас карабкаюсь по дому на цыпочках по скрипучему полу, очень и ОЧЕНЬ стараясь никого не разбудить.

Можно было, естественно, подождать до утра, но мне все равно не спится и уж очень хочется узнать, если какой-нибудь более э-э-э… мягкий способ отказать жениху в свадьбе еще до помолвки, вот прям невтерпеж это выяснить!

— Рапика, — тихо произнес приглушенный старческий голос, застигнувший меня врасплох.

Я тут же застыла в очень неудобной и глупой позе: ссутулившаяся, с втянутой головой в плечи, поджатыми к груди руками и поднятой ногой, с трудом балансируя на одном носочке. Видели бы меня сейчас друзья — засмеяли бы.

— Подойди сюда, — позвала меня бабушка, вырывая из вороха мыслей. Я расслабилась, встала на обе ноги и тяжко вздохнула. Затем посмотрела на толстое сукно, занавешивающий проем в ее комнату и еще раз тяжко вздохнув, вошла внутрь. В нос сразу же ударил острый запах старости и пыли. Здесь почти не было света, лишь ночник тускло освещал маленькую комнатушку, да свет луны едва падал на пол неровным пятном. В остальном тут было очень темно и мрачно.

Бабушка лежала на кровати, обложенная со всех сторон подушками и одеялами, заботливо подоткнутыми во всех краях и щелях. На дощатом столе стояла недоеденная похлебка и недопитое молоко.

Я нервно сглотнула. Она все хуже с каждым днем.

После того как нам пришлось бежать с родного острова в бескрайний океан, у бабушки началась морская болезнь и в силу своего возраста она переносила ее очень тяжело — болезнь полностью истощила ее. Иногда она не ела целыми днями, как бы не пыталась хотя бы отхлебнуть бульончика, но тут же выплевывала его обратно, и что хуже того, совсем перестала ходить.

Папа перенес ее на руках и, не без помощи всех остальных домочадцев, обустроил ей отдельное жилье, а так же позаботился о том, чтобы она ни в чем не нуждалась и чувствовала себя хорошо. Но как бы он не старался — этого было недостаточно.

Мы все понимали, что ей осталось немного. Сначала смерть мамы подкосила ее здоровье, затем война с другим кланом, а после и сожжение острова плотоядным драконом и, наконец, вынужденное отплытие в океан, где нам не давали покоя уже Морские Драконы, почуявшие легкую добычу.

А морская болезнь окончательно доконала ее. Она умирала, и мы ничем не могли ей помочь. Только облегчить уход.

— Все… хорошо? Почему ты не спишь, ба? — робко спросила я ее, от беспокойства ломая пальцы и стискивая ладони.

Бабушка тепло улыбнулась мне и похлопала по кровати, приглашая присесть рядом, что я и сделала, лишь на мгновение заколебавшись.

— О том же я могла бы спросить и тебя, дорогая моя, — ответила она, приобняв меня за плечи. — Чего ты бродишь по дому среди ночи? Удумала чего?

— Да нет, — соврала я, отводя взгляд и невольно краснея. — Просто не спалось…

— Не спалось… — кивнула бабушка, но при этом пытливо, с хитрецой смотрела на меня. — Небось в библиотеку собралась, про свадебные обряды почитать и способ найти, как свадьбу сорвать.

Я уставилась на нее, не скрывая своего удивления и испуга.

— Откуда ты…

— Ой, да брось, — отмахнулась бабушка, не дав мне договорить. — А то я тебя не знаю, крапивницу проказливую. Все ходишь-бродишь, как призрак по дому и думаешь, думаешь думы свои невеселые… Сильно ж тебе это парнишка не нравится. А ведь неплох собой, да умен, но не по душе он тебе, да? Чем-то тревожит он тебя… — Она взглянула на меня слезящимися блеклыми глазами, но такими же ясными как и многие годы назад, понимающими и мудрыми, и я как всегда стушевалась, опуская голову и признавая свое поражение смиренным вздохом.

— Ничего от тебя не укроешь, — буркнула я обиженно, складывая руки на груди. Бабушка скрипуче засмеялась и потрепала меня по волосам, вечно собранными в тугие косы, перевязанные за спиной, чтобы не мешались.

— Что верно, то верно. Хоть я и стара, но вижу далеко и ясно. — Ее руки легли на мои косы, любовно пригладили их. — Сколько лет прошло, а ты все слово держишь. Не тяжко тебе с ними ходить? И возни, небось, много…

Я свела брови у переносицы, взглянула на бабушку исподлобья, выхватывая свои волосы из ее рук и прижала их к себе как самое бесценное сокровище.

— И ничего не тяжело! Люблю я их и отрезать не стану! — выпалила я запальчиво и досадливо поджала губы, тут же пристыженно покраснев. Бабушка сложила руки на коленях.

— Так я и не прошу, — сказала она примирительно, ничуть не обиженная моим тоном. — Расти сколько угодно. Только не о том ты беспокоиться должна крапивница, не о том… Парнишка этот тебе не враг, — добавила она вдруг, немало озадачив меня этим. Что? Не враг? Это Утэр-то мне не враг?!

— О чем это ты? — не поняла я, почувствовав в груди странное тягостное чувство, которое упало в желудок, придавив внутренности будто камнем.

— Чую я, летает вокруг тебя что-то, сильное оно, опасное… Берегись его, всю жизнь тебе загубит, перевернет, изменит… — Она взяла меня за руку, неожиданно крепко стиснула ее и пристально заглянула в глаза. — Будь сильной, будь сильной… — И закончив свою неожиданную, но оттого не менее странную, речь, преспокойно опустилась обратно на подушки, измождено смежив веки.

Честно признаться, я растерялась. Бабушка и так была слегка… не от мира сего, а сейчас и вовсе вела себя очень странно.

— Э-э-э… Ба? Что ты имела ввиду? Я тебя не поняла, — хмуро спросила я ее, надеясь получить объяснения, но бабушка почему-то не стала отвечать. — Ба? — Она не откликалась. Меня тут же пронзил леденящий душу страх. Не веря в собственную догадку, я схватила ее за плечи и тряхнула, таращась обезумевшими от страха глазами. Она не реагировала. О, Боги…

И тут, в звенящей, напряженной под завязку тишине, раздался просто оглушительный храп, от которого у меня волосы встали дыбом. У меня задергался правый глаз. Я ткнулась лицом в столешницу. О, Фрея, ну за что мне все это?

Океанский простор маячил перед глазами бескрайней, темно-синей незыблемой равниной, чью застывшую на безветрии поверхность лишь изредка нарушали выпрыгивающие рыбины, желающие не то полюбоваться дневным светилом, не то глотнуть чистого, свежего воздуха, и птицы, которые ныряли вслед за ними, пикируя с большой высоты, да головами хищных Морских драконов, терпеливо дожидающихся добычи, что порой сама же, по глупости своей плыла им в пасть, предрекая этим свою судьбу.

Над ступенчатым плато, торчащим из воды будто скала в окружении барьерного рифа, защищающего его от внешних напастей и укрывая за пепельным туманом, опоясавшим леса и горы, стоял гул голосов, удары молота и треск древесины, смешанные со скрежетом полируемого камня и детским смехом, раздающимся то тут, то там, сменяющимся визгами и хаотичной болтовней, напоминающей рой жужжащих пчел.

Уже почти половина домов была достроена, тропинки вытоптаны, грядки посажены, а Большой Зал приобретал все более четкие очертания, с каждым стуком молотка приближая тот день, которого все с нетерпением ждут, а я боюсь и ненавижу, видя это уже во снах и чувствуя запахи горящих факелов даже наяву. Смертоносные Валькирии, так и свихнуться недолго!

Тяжко вздохнув, я бездумно уставилась на опостылевшую океанскую гладь, успевшую мне поднатореть за минувшие дни заточения в собственной деревеньке, и вновь подперев подбородок ладонями, в который раз вздохнула, проделывая этот ритуал через каждые несколько минут уже в течение часа, изрядно утомив этим и себя и окружающих викингов, отворачивающихся каждый раз, стоило им пройти мимо, лишь бы не видеть мою кислую физиономию, не прибавляющую никому настроения.

— Сними ведро с головы! — раздался гневный голос Липучки и я с неохотой перевела на нее взгляд, лениво повернувшись в ее сторону. Невысокая брюнетка в нелепом розовом платьице, украшенном грубой шнуровкой стояла перед рыжим громилой с упомянутым деревянным ведром на голове и таким же деревянным мечом, выражая всем своим видом явное недовольство его выходкой, пока непонятно в чем заключающейся. Ну подумаешь, ведро на голову вместо шлема надел. Разве это преступление?

— На кой, Молот Тора, ты его напялил?! Тебе что, мозгов не хватает, чтобы понять, что для того оно не предназначено?! — продолжала она бушевать, с каждым своим словом повышая голос и выходя из себя, снова заставив меня задаться вопросом: а в чем, собственно, дело? Чего она пристала к нему? А хотя… Разве ей нужен повод поругаться с ним? Нет. Все их споры каждый раз возникают на ровном месте и в этот раз тоже все по старому.

— Что ты прицепилась ко мне, женщина?! — взвился в ответ Скряг, напустившись на хрупкую, но не менее бойкую девушку. — Не мешай нам с Тюком играть в пиратов-захватчиков! — На этих словах он принял соответствующую позу и взмахом меча ненароком снес шлем с головы Липучки, за что тут же получил поддых и застигнутый врасплох согнулся пополам, выронив пресловутый меч.

Молча подняв шлем и безжалостно сдернув ведро, Липучка круто развернулась, напоследок стегнув его по лицу волосами и гордо удалилась к берегу. Ведро ей понадобилось, как выяснилось несколькими минутами спустя, чтобы было чем перекладывать пойманную рыбу, заполнившую уже все кадки, что стояли рядком на повозках, запряженных мулами, готовыми везти их в пещеры, где всегда холодно и хорошо хранится мясо. Оу… Это что-то новенькое. Неужто этим двоим наконец надоело сотрясать воздух попусту и они решили сотрясать его по делу?

Час от часу не легче.

— Все развлечение испортила, глупая женщина, — пробурчал расстроившийся Скряг, отреагировав на выходку Липучки на удивление гораздо спокойнее, чем ожидалось, что было изумительно вдвойне, ведь все прекрасно знали, что спокойствие и Скряг — вещи несовместимые. Все еще потирая ушибленную грудь, он задумчиво почесал лохматый затылок и заозирался по сторонам, явно что-то ища. — А где Тюк? — спросил он ни к кому конкретно не обращаясь. — Никто не видел Тюка?

— Здесь я, — раздалось откуда-то с боку. Удивленно повернув голову к близ стоящему кусту, я сунула руку в колючие ветви и с легкостью выдернув оттуда изрядно помятого юношу, всего истыканного колючками и репейниками, озадаченно спросила:

— Что ты там делал?

Тюк внимательно, с легкой долей недоумения взглянул на меня и ответил, указав пальцем-прутиком на не менее удивленного Скряга:

— Он швырнул меня в «трюм», сказав, что я его пленный, а мое судно теперь его. Ты что, не видела?

— Не-а, — сказала я просто и отпустила его обратно в куст, из терний которого он смог выбраться уже сам. Отряхнувшись и вытащив все листики и веточки, хлипкий викинг сел рядом и, помолчав несколько томительных минут, наблюдая, как и я, за скучающим Скрягом, продолжающим от безделья изображать из себя пирата, время от времени костеря Липучку на чем свет стоит, и сетуя на утерю капитанской шляпы, коим и было ведро, тихо обратился о мне:

— Ты так сильно не хочешь за него замуж?

— Представь себе, — съязвила я, проявив хоть какое-то более менее яркое подобие эмоций за минувшее утро, в течение которого только и делала, что сидела на выструганной из балки скамье и бессмысленно таращилась в горизонт, рассекающий океан и небо идеально ровной, почти невидимой линией, разделяя их на два ровных лоскута — голубой и синий.

Снова немного помолчав, Тюк осторожно заговорил, кося на меня рыбьими глазами:

— Разве он так плох?

Стрельнув взбешенным взглядом в посмевшего ляпнуть такое друга, я уже хотела было высказать все, что думаю о его глупых словах и перечислить все недостатки своего нерадивого жениха, но только открыла рот, как тут же закрыла его и отшатнулась, стоило блондинистой голове Ряхи, чьи бесчисленные косички-колтуны впились мне в лицо будто иголки, вклиниться между нами и безжизненно глядя на нас тусклыми глазами, еще не продравшимися ото сна, спросить:

— Что делаете?

— Да так, — с трудом сдерживая мгновенно разбушевавшиеся внутри чувства, ответила я. — Хотела выцарапать Тюку глаза, но ты мне помешала.

— За что выцарапать? — широко зевнув, даже недоусужившись прикрыть непомерно огромный рот ладонью, вновь спросила она, будто нарочно плюхнувшись посередине, вынудив нас потесниться и тем самым оберегая Тюка от моих далеко не миролюбивых посягательств.

— За то что хотел сказать об Утэре хорошее!

— А разве он так плох? — еще раз зевнув удивилась она, а я выпучила глаза, не веря своим ушам. Да она же слова Тюка в точь в точь повторила! Сговорились они все, что ли?!

— Ну знаете, — процедила я сквозь стиснутые зубы и отвернулась, сев к ним спиной, всем своим нутром ощущая, как они втроем переглянулись и дружно вздохнули, уже достаточно подустав за последние три дня пытаться переубедить меня и доказать, что Утэр — хороший.

Это Утэр-то хороший? Да «ха-ха» три раза! Такие как он просто не бывают хорошими!

В этот же момент к нам подошла Липучка и всучив Скрягу ею же отнятое ведро со словами «теперь носи его на голове сколько хочешь», оглядела наши тусклые, скучающие и немного смущенные физиономии и конкретно мою, злую, и спросила, растерянно приподняв бровь:

— Чего вы тут сидите?

Ответить ей никто не успел: Скряг, который несказанно обрадовался вернувшейся «капитанской шляпе», возопил во все горло, едва учуял удушливый запах рыбы, которым насквозь пропиталось несчастное ведро, при этом покрывшись еще и соответствующей слизью, и напустился на Липучку, ухватив ее за грудки:

— Что ты сделала с моей Капитанской Шляпой?! Она же рыбой воняет! — орал он, со слезами на глазах от досады и разочарования.

— Да потому что я в ней рыбу носила, як ты доморощенный! — неожиданно заорала в ответ Липучка, оглушительной силы своего голоса заставив нас аж подпрыгнуть и ошарашенно воззриться на них. Чего это они? Недавно ходили как в воду опущенные и тут вдруг опять разорались. С ума сойдешь с вами!

— А ни в чем другом не могла?!

— Нет, не могла! В следующий раз в твоем шлеме понесу!

— В своем неси!

— Еще чего!

И ожидаемо сцепились и покатились по земле, подняв клубы пыли, в котором только и виднелось розовое платье Липучки и алые космы Скряга, мелькая в этой каше-мале с поразительной быстротой.

Я хлопнула себя по лбу и, вместо того, чтобы привычно бежать разнимать их, осталась сидеть на месте и все так же бессмысленно таращиться на океан, да будь он неладен. Заворожил он меня, что ли?

— Может, разнимем их? — неуверенно предложила Ряха, склонив голову на бок.

— Лучше не надо, — возразил Тюк, которому совсем недавно доставалось от Скряга так, как не доставалось за всю его недолгую жизнь, что он с ним знаком, то есть, еще с самого с рождения. Ну еще бы! Вмешайся я и не дай Скрягу волю, наш бедный хлипкий викинг не мучился бы так, изображая из себя богатого купца, захваченного капитаном-пиратом, Грозой Семи Морей, издевающимся над ним, как душа пожелает. Но сегодня я не у дел, так что… Пусть сами как-нибудь справляются. Не маленькие уже.

— Согласна, — поддакнула я, вяло ковыряя носком башмака землю. Затем посмотрела на свою изношенную и потрепанную обувь и почувствовала болезненный укол раздражения и нарастающую злость, не на башмаки конечно же, а на саму сложившуюся ситуацию в целом, в которую попала так… так нелепо, Молнии Тора меня разрази!

Мне не хотелось быть здесь. Не хотелось сидеть тут, на этой дурацкой скамье, в этой дурацкой деревне, смотреть на этот дурацкий океан, один вид которого вызывал у меня тошноту, и страдать от безделья и скуки, совершенно не зная, чем себя занять кроме домашних хлопот и скитания между улочек, любуясь кипящей работой и послушно выполнять просьбы викингов (иначе папа с меня три шкуры спустит), если они были, потому что лицезреть противную морду мачехи и смазливую моську трусливой сестрицы Флики мне не хотелось абсолютно! Вот я и моталась туда-сюда, как шаболда, плюясь и насвистывая непонятные даже мне самой песенки, и думая, думая о том, как избавить себя от клейма сосватанной девицы.

Нет, мне хотелось совершенно другого: гулять по лесу, охотиться и бегать. Чувствовать свежий ветер, остервенело бьющий в лицо, ощущать хлесткие ветви и листья на своей коже, держать в руках лук и сбивать пальцы в кровь, стреляя, стреляя и стреляя… Я хотела свободы, быть вольной как птица и делать, что хочу…

Но еще больше я хотела к вулкану… Туда, где в его необъятных недрах прячется Дреки и ее новорожденные малыши. Я хочу встретиться с ней и видеть, как растут детеныши, а не протирать здесь штаны, выслушивая, какой же мой будущий муж распрекрасный да пригожий, и какая я дура и клуша, раз упускаю его достоинства из виду в угоду своему упрямству и эгоизму.

Только и слышу везде: Утэр хороший, Утэр хороший… Даже бабушка мне это твердит!

Окончательно взбесившись, я со всей силы пнула неудачно, или наоборот, очень даже удачно подвернувшийся камень, отправив его в долгий полет, и притопнула ногой, скрипя зубами так, что уверена — все это слышали.

— Э… — протянул кто-то неловко, а затем весело предложил: — Слушайте, а может устроим гонки на досках? Давно ведь этого не делали, правда? — Этим кто-то оказался Скряг, с напускным воодушевлением оглядывающий нас. Его предложение все тут же подхватили, осчастливленные возможностью развеяться и по настоящему развеселиться. — Что скажешь, Рапика? Присоединишься к нам? — спросил он меня.

— Не хочу, — буркнула я, не удостоив их даже взглядом.

— Рапика, — обратилась вдруг ко мне Липучка неожиданно серьезно, невольно привлекая мое внимание. — Я, конечно, понимаю, что ты совсем не хочешь замуж, но может не будешь так убиваться и срываться на всех? Мы же не виноваты, что твой отец решил вас поженить… — Она ненадолго замолчала. — Мы твои друзья и хотим тебе помочь, но не сможем, если ты не позволишь.

Хмуро взглянув на нее, я переспросила:

— Что ты имеешь ввиду?

Липучка вздохнула и пояснила:

— Да, ты выходишь замуж, но ведь это не конец света, ты будешь все той же Рапикой, которую мы знаем и любим, только уже нашим Вождем, а не просто дочерью Вождя… — Снова ненадолго замолчав, она продолжила: — Я лишь хочу сказать: давай оторвемся как следует, все вместе, пока можем… Давай проведем это время за любимыми занятиями и не будем думать о грустном… Идет, Рапика?

Отняв руки от лица и медленно выпрямившись, я посмотрела на каждого по очереди, видя на их лицах одинаковое выражение, какое бывает у друзей, желающих поддержать своего друга в беде и быть с ним рядом несмотря ни на что, и неожиданно для себя отчетливо осознала, что она права.

И чего это я в самом деле? Хожу как неприкаянная, постоянно думаю о плохом… Свадьба — не приговор и нельзя сдаваться, отпускать руки… И если уж я и вправду ничего не смогу изменить, — что маловероятно, с моим-то характером, — то хоть в самом деле оторвусь как следует и буду потом с улыбкой на губах вспоминать эти озорные деньки и не жалеть ни о чем… Разве что о свадьбе, которую не смогла сорвать… Что опять-таки, маловероятно… Уж я-то постараюсь, хе-хе.

— Знаешь что, — оживленно воскликнула я, вскакивая и впервые за эти три дня улыбнулась во все свои двадцать восемь зубов, взбодрив этим и себя и своих обрадовавшихся такой разительной переменой в лучшую сторону друзей. — Ты все верно сказала, Липучка. Идемте покорять вершины! — и почти что выкрикнув эти громкие слова двинулась за досками, кучей сваленными в одном месте, чтобы не мешались, под веселые возгласы моей разношерстной компании, поддерживающих мой настрой всеми руками и ногами, но только сделала было шаг, как тут же запнулась и застыла, выругавшись себе под нос. Вот же… И каким только ветром надуло?!

Передо мной стоял сам Утэр Хитролис, мой новоиспеченный жених, от одного вида которого у меня задергался правый глаз. Принесла же нелегкая…

— Какие это вершины ты собралась покорять? — спросил он меня, улыбаясь своей привычной полуулыбкой, очень похожей на хитрую усмешку. Позади раздались приветственные слова друзей, явно обрадовавшись ему как родному, чего я, естественно, ничуть не разделяла.

— Тебе-то что? — в миг ощетинившись, вспыхнула я и весь мой настрой сдуло подчистую. Я вновь почувствовала раздражение и нарастающую злость, плавно переходящие в бешенство.

— Просто любопытно, — ответил он, приглядываясь ко мне, не убирая с лица этой противной ухмылки, вгоняющей меня в дрожь и провоцирующую на необдуманные поступки. Так хочется стереть эту гадкую лыбу, что аж руки чешутся съездить ему по физиономии!

Так, Рапика, держи себя в руках. Только скандала мне еще не хватало!

— Рапика хотела сказать, — вмешалась в наш разговор Липучка, встав вровень со мной и глядя на Утэра со сдержанным восхищением и дружеской симпатией, неприкрыто благоволя ему, — что мы собираемся прокатится на досках, только и всего, — продолжала моя подруга и не подозревала, но возможно догадывалась, что я обо всем этом думаю.

— Вот как, — подхватил Утэр вскинув брови и снова посмотрел на меня. — Что ж ты мне сразу не сказала, я бы с радостью присоединился.

Я дернулась, а внутри меня явно что-то лопнуло. Наверное, это было мое терпение. Вот же гад лисий…

— А тебя никто не звал, — ласково пропела я, подражая голосу Липучки, которая в миг застыла с широкой улыбкой будто приклеенной к ее губам, правильно все истолковав. Да-да, подружка моя, да-да, ибо нечего стелиться перед этим пронырливым гадом!

Утэр определенно немного ошалел от моей наглости, потянув с ответом дольше, чем нужно. То-то же, поделом тебе, зараза этакая! Будешь знать, как ко мне клинья подбивать!

— Так пригласи, — вкрадчиво попросил он, наклоняясь к моему лицу, на этот раз сбив с толку меня, тупо моргающую и хлопающую ресницами, не в состоянии сделать что-либо еще. Л… Ладно, лис недобитый, твоя взяла. Этот бой — твой, признаю…

И пока я думала, что на это ответить, больше изумленная скорее его поступком, а не словами, в нашу своеобразную беседу вмешался уже Скряг, охотно принявший его в намечающееся приключение, и этому я тоже, конечно же, совсем не обрадовалась и напрягая все свои извилины в попытке сбагрить незваного гостя куда подальше, неожиданно натолкнулась взглядом на ведро с грязной водой, стоящей на балке дома, подпертого открытой дверцей, возле которого мы и сидели все это время, до того момента помогая здешней хозяйке отмывать запачкавшиеся клановые щиты над крыльцом, а ведро убрать забыли. Очень кстати, между прочим забыли, о-о-очень кстати.

На моих губах расцвела коварная улыбка, от которой даже мне самой стало немного жутко.

— Ла-а-адно, — протянула я, обращаясь к своему жениху, который уже было повернулся, чтобы пойти за досками, но остановился, услышав мой загадочный голос. — Хочешь с нами? Пожалуйста. — И сказав это прошла мимо, как бы ненароком толкнув дверь и с невыразимым наслаждением услышала, как ведро накренилось и облив его успевшей подтухнуть на солнце водой, свалилось ему под ноги, с грохотом прокатившись по земле и застыв в наступившей, оглушительной тишине.

Кое-как подавив довольную улыбку, я обернулась и испуганно прижав ладошку к губам, наигранно воскликнула:

— Ой, прости!.. Я забыла, что там ведро!

Мои ошарашенные друзья, дружно выпучив глаза, пораженно притихли, не сводя глаз с мокрого Утэра, который оглядел себя с ног до головы и обернулся ко мне, прячущей победную ухмылку за пальцами на губах. Отряхнув капли, стекающие по его волосам, лицу и одежде, он наградил меня многозначительным взглядом и едва заметно кивнув, признавая, что этот раунд за мной, стер влагу с подбородка и щек, а затем шагнул ко мне и остановившись на расстоянии всего с несколько дюймов, произнес поразительно спокойным тоном, без тени злости во взгляде или голосе:

— Все в порядке… Я присоединюсь к вам в следующий раз. — И ушел, оставив меня, уже не скрывающую своего злорадства и небольшого замешательства в том числе, праздновать свою маленькую победу. Выкуси, гад облезлый! Это только начало, все самое интересное впереди! Вот увидишь! Я же сказала, что сделаю все, чтобы сорвать нашу свадьбу? Так что, получи и распишись.

— Что это было? — все еще пытаясь придти в себя выдохнула шокированная Липучка, а стоящий рядом с ней Скряг пытался подобрать свою челюсть с земли. Тюк же с Ряхой таращились так, будто уснули стоя, забыв закрыть глаза и смотрели свой самый страшный кошмар.

Взглянув на нее, я невинно пожала плечами:

— Ничего… Это просто случайность. — И, заложив руки за голову, весело потопала за досками, напомнив об этом и им: — Идемте, чего стоите? Нам еще соревнования устраивать.

Настроение у меня было просто прекрасным.

* * *

Солнце свернуло куда-то за гущу деревьев, погружая мир в подступающий ночной сумрак, унося с собой свет и тепло, вместо них нагоняя холод и темноту, освещаемую только явившей свой бледный лик луной и ее извечными спутницами-звездами, просыпающимися после дневного сна, с любопытством взирающих на свои владения, распростершиеся перед ними такой же бескрайней равниной как и океан, окружающий наш остров со всех сторон.

Пламя очага мерно потрескивало в тишине, царящей в доме, бросая на стены танцующие красновато-желтые блики, а я грела голые стопы в его нещадном свете и, что-то весело напевая себе под нос, сосредоточенно вышивала узор на рубахе, которую сшила еще там, на нашем старом острове-материке, и не могла убрать с лица улыбку, что намертво прикрепилась к губам и никак не желала сходить, уже беспокоя этим отца и мачеху с сестрицей, искоса бросающих на меня настороженные взгляды, считая, что я что-то задумала. Верно, в общем-то, считая.

Мыслей у меня было много, а идей — еще больше.

После утренней выходки я наконец поняла, как должна действовать, чтобы сорвать ненавистную мне свадьбу, которая уже не за горами и если буду действовать в том же духе, то очень и очень скоро получу свою долгожданную свободу, избавившись от клейма сосватанной девицы. А нужно-то всего одно ведро воды сегодня и ушат помоев завтра.

Никто не любит, когда его прилюдно унижают.

Вздохнув, я поправила стежок и взялась за следующий.

Правда, есть кое-что, что меня беспокоит, и это его реакция. Он ведь даже не разозлился… Я бы на его месте уже давно крушила и ломала, а Утэр даже ухом не повел!.. Ничего себе у него выдержка, конечно… Ну ничего, и не с такими справлялась.

Я обязательно найду способ добиться своего. Обязательно.

Неожиданно входная дверь открылась, впуская внутрь вечерний холод, заставивший меня зябко поежиться и, вскинув голову, тут же в испуге отшатнуться, узнав в незваном госте собственного жениха. Ух, помяни только…

Прикрыв за собой дверь, он бросил на меня короткий взгляд, поприветствовал нас и сразу же направился к отцу, сидящему за столом у меня за спиной. Настороженно следя за каждым его шагом, я не знала чего от него ожидать и сердцем чуяла неладное. Неужто пришел поквитаться за утреннее? Хочет потребовать извинений? Я уверена: свадьбу он из-за одного ведра не отменит, а значит, привести сюда его может только мой поступок и последующее наказание.

Закусив губу, я поймала себя на том, что тяну руку к голове и остановила себя. Угх, я ведь даже не подумала, что он захочет мне отомстить, а от клана Хитролисов, злопамятных и мстительных от природы стоит такого ожидать… Вот же и вправду клуша непутевая! Надо было сразу об этом подумать, а я нюни распустила, дура!

— Что привело тебя ко мне, Утэр, в такой поздний час? — немного удивленно спросил отец, поднимаясь.

Остановившись перед ним, Утэр снова одарил меня коротким взглядом, будто нарочно испытывая мое терпение и произнес:

— Я лишь пришел сказать, что хочу прекратить охоту, Вождь.

— Что? — изумленно воскликнул отец одновременно со мной. Переглянувшись с ним, я торопливо опустила голову, вперив взгляд в пол, широко распахнутыми глазами уставившись перед собой. В-вот уж не ожидала!

— Что это значит, Утэр? — нахмурился отец, озадаченный не меньше меня. — Почему ты хочешь остановить охоту?

— Мы уже вторую неделю прочесываем лес, пещеры и даже озера, и мне кажется, что если Теневик и был здесь когда-то, то он уже улетел, и нам больше нет нужды остерегаться его, — пояснил молодой викинг, глядя прямо и открыто в глаза старому Вождю, но в этой вольности не было ни капли тайного превосходства или лицемерия, а простая и банальная уверенность в себе. — Даже мелких драконов не видно… Я уверен, Твердолоб, остров чист, — добавил он твердо.

По-прежнему сидя у очага, напрочь позабыв о шитье, я глядела попеременно то на одного мужчину, то на другого, и просто пыталась осознать, о чем они сейчас говорят, в частности, что говорит Утэр. Он предлагает снять осаду? Но почему? Я думала, он ненавидит драконов так же как и мой отец и не успокоится, пока не убедится, что их действительно, в самом деле нет. То есть, пока не вывернет весь остров наизнанку, а это произойдет еще не скоро — остров слишком большой и неизученный. Здесь много мест, где даже такой крупный дракон, как Теневик может спрятаться и остаться незамеченным. Уж мне ли не знать.

Явно не ожидавший такого, мой отец пытливо смотрел на Утэра тяжелым взглядом, нахмурив кустистые брови и думал. Было видно, что он колеблется, даже не знает как поступить, что удивило меня еще сильнее.

— Ты уверен? — уточнил он, а я не поверила тому, что слышу. Папа… Папа собирается…

— Абсолютно, — ничуть не сомневаясь тут же отозвался Хитролис.

— Ну что ж, — вновь сделав короткую паузу, заговорил отец. — Так тому и быть: мы снимаем осаду.

— Спасибо, Вождь, — поклонился ему Утэр и, одарив меня еще одним коротким взглядом, в котором промелькнуло какое-то чувство и, попрощавшись, быстро ушел, а я молча уставилась на огонь, осмысливая произошедшее.

Папа снял осаду… Больше не будет никакой охоты и запретов… Я смогу гулять по лесу… Я больше не заперта в деревне, угрозы нет…

Но почему? Почему Утэр сделал это?

Листья деревьев на ощупь были холодными, влажными от тумана и росы, а камни напоминали ледяные копья, выросшие из-под земли будто по ошибке, перепутав север с югом. Солнечные лучи казались не менее холодными и тусклыми, застрявшими в полупрозрачной пелене, нависшей над всем островом обычным, с виду, облаком, но все прекрасно знали, что он в себе таит и что за собой прячет.

Выпрямившись и убрав лук за спину, я огляделась вокруг, щурясь, чтобы лучше видеть в тумане, неподвижно застывшем между деревьев и скал, словно стена, через которую не пролезть и не пробраться.

Вскочив ни свет ни заря, не в силах усидеть на месте, я украдкой собралась и выбежала из дома пока все спали, а петухи еще даже не запели и умчалась в густоту изумрудно-зеленого леса, надежно укрывшего меня от посторонних глаз и столкнулась с неожиданной преградой, вставшей на моем пути.

Впрочем, я не считала туман таким уж непреодолимым препятствием, куда сложнее будет, когда я попаду в пещеры. Вот уж что действительно страшно: заблудиться в нескончаемых лабиринтах тоннелей и переходов, где, свернув не туда, можно запросто стать жертвой местных тварей или и вовсе свалится в лаву и сварится в ней заживо.

Дернув плечом, я невольно поморщилась, представив все это и мысленно встряхнувшись, заставила себя решительно идти вперед и смело смотреть своим страхам в глаза. В конце концов, я подготовилась. Это в прошлый раз я была не слишком дальновидна, однако, сегодня позаботилась об огне и теплых вещах, как раз на тот самый случай, если действительно заблужусь, и даже взяла немного еды и воды, чтобы не умереть с голоду и жажды, не говоря уже о дичи, которую подстрелила буквально только что.

И я не хотела даже думать о том, что если там, в этих глубоких подземельях и водятся какие-нибудь чудища, то запах съестного их привлечет, выведя прямиком на меня… Хотя, если быть уж совсем честной, то я очень сильно сомневаюсь, что там обретается кто-то больше кротов или землероек, иначе бы я уже знала об этом. В любом случае, Дреки тоже там и она вряд ли даст меня в обиду.

За такими размышлениями я довольно быстро добралась до знакомого входа в пещеры и глубоко вдохнув, сгорая от нетерпения и одновременно легкого, совсем невесомого страха, шустро скользнула в темноту, не давая себе и шанса передумать, при этом недоумевая, с чего бы мне вообще позволять трусости взять над собой верх. Тогда я не особенно боялась, так почему должна сейчас? Только из-за волнения? Глупость какая. Тоже мне, подумаешь, нервничаю слегка. С кем не бывает, в самом-то деле.

Гулко ступая по голой и твердой земле, с опаской поглядывая в потолок, опасаясь как бы он не свалился мне на голову и всерьез надеясь, что порода здесь достаточно устойчивая, — ведь в моих руках был живой, дымящийся огонь, — я мысленно предвкушала нашу встречу с Дреки и малышами, живо представляя себе какими они стали за минувшие три дня разлуки. Вряд ли, конечно, сильно изменились, но как-то я вычитала в одной изрядно потрепанной книге в те семь лет (когда только-только была найдена и возвращена домой после недельной пропажи, во время которой и познакомилась с драконицей), что Теневики, едва вылупившись из яйца очень быстро растут, особенно после того как научатся дышать огнем. И с тех пор мне интересно, правда ли это?

И вполне возможно, что да, ведь прежние, скудные описания о Теневиках оказались верными, в чем я, к слову, сама убедилась и что мешает и этому описанию оказаться верным? Ничего. Так или иначе, вскоре я лично в этом удостоверюсь.

Тоннель сделал крутой поворот и я притормозила, озадаченно нахмурившись. Пристально вглядываясь в незнакомые выступы и колдобины, да и в сам проход в целом, вызывающий у меня смутное чувство тревоги, я поняла, что совершенно точно никогда не была здесь. Выходит, я все-таки заблудилась? Но когда я свернула не туда?

Сделав глубокий вдох, не позволяя себе впадать в панику, я медленно, неторопливо повернулась вокруг своей оси и вздрогнула, наткнувшись взглядом на едва заметный вход в другой тоннель, скрытый за надломом, из-за которого его и не было видно, и не будь я так внимательна, то запросто прошла бы мимо и уж точно заблудилась, по своей же глупости допустив то, чего так сильно боялась.

Облегченно выдохнув, я без колебаний вошла в него, совершенно точно уверенная, что именно сюда прошла Теневичка до одури перепугав меня в первый раз. Шагая дальше без страха, я мысленно благодарила ее за то, что она освещала мне путь и я, опасаясь потеряться и отстать, внимательно вглядывалась в шероховатые стены, запоминая как можно больше, чтобы в случае чего, хотя бы на ощупь выбраться наружу, на дневной свет. Маловероятно, конечно, что мне бы такое удалось, но это все же лучше, чем ничего.

Вскоре я вышла к бурлящей внизу лаве и остальной путь проделала уже окончательно отпустив свой страх и беспокойство — здесь было достаточно светло и пространство вокруг хорошо освещалось, позволяя мне шагать, не боясь наткнуться на внезапные стены или камни, валявшиеся под ногами то тут то там.

Широкий проход появился как будто сам собой и отложив факел за ненадобностью, я прошла через узкую арку и оказалась в той самой пещере, в которой и проживала драконица со своими детенышами, чье рождение она милостиво позволила мне увидеть и что до сих пор вызывало у меня искреннее недоумение. Она была все такой же просторной, прохладной и пустынной. Солнечный свет лился с высоты, прозрачными столбами падая на пыльную землю и крохотные песчинки кружили в воздухе, будто сонные мухи, оглушенные внезапно наступившей ночью.

Повторив весь свой прежний путь, я подошла к стене, где камни и валуны пиками высились к потолку, полукругом обложив свернувшуюся клубком драконицу, опоясавшую своих детенышей шипастым хвостом и обняв их когтистыми лапами с такой нежностью, что я невольно улыбнулась, поражаясь силе и глубине материнской любви, в каком бы облике она не проявила себя. Как же это прекрасно… Мать и ее малыши…

Они мирно спали, прижавшись к друг другу и, не желая их разбудить, я аккуратно присела на близлежащий камушек, подперла лицо кулаками и принялась любоваться ими, растянув рот до ушей. И вот спрашивается, чему я так радуюсь? Мне бы быть поосторожней и не лезть сюда без приглашения, в конце концов, драконица, спросонья, может воспринять меня за угрозу ее детенышам и спалить дотла, ни в чем для начала не разобравшись. Она же, все-таки, не человек, хоть по интеллекту и недалека от нас.

Наверное, нужно как-то дать ей знать, что я пришла… Или не стоит? Вдруг и в самом деле спалит?

Привычно почесав затылок, я крепко задумалась, что же мне делать, ведь, если честно, совсем не такой встречи я ожидала и представляла ее немножко иначе. Я и вправду не рассчитывала застать их спящими.

Ну, а пока я размышляла драконица успела проснуться, видимо, учуяв человеческий запах и теперь просто наблюдала за мной, ничем не выдав своего пробуждения и когда я наконец-таки заметила ее внимательный, заинтересованный взгляд, смотрящий на меня в упор, то с перепугу позорно свалилась со своего насеста, подняв клубы пыли и потрясая тишину пещеры далеко не изящным падением, в миг пробудившим трех до той поры посапывающих дракончиков, уставившихся на нежданную гостью в шесть разноцветных глаз, хлопая длинными, редкими ресницами.

Потерев ушибленный затылок, я встретилась взглядом с драконицей и вдруг с удивлением поняла, что она смеется надо мной. Ее красивые глаза, сохранившие молодость несмотря на достопочтенный возраст, лукаво искрились и щурились, поблескивая при тусклом свете раннего утра, а из горла вырывались едва различимые, утробные звуки, со стороны и вправду напоминавшие смех, и я, засмущавшись, густо покраснела, что, должна признать, со мной случается нечасто.

— П-привет, — буркнула я, садясь ровнее. — Прости, что разбудила и… за то, что раньше не приходила тоже прости… — последнее я пробормотала еще больше стушевавшись.

Драконица с любопытством наклонила голову на бок, вновь напомнив мне своими повадками Ночную Фурию, с материнской теплотой всматриваясь в мое лицо, чем заставила покраснеть еще больше, хотя казалось бы, куда уж дальше, и так краснее помидора.

Окончательно засмущавшись, я разозлилась на саму себя, кляня нежданную робость и чуть дернув плечом, стряхнула это неприятное чувство, старательно игнорируя свои красные щеки, пылающие как огонь. Испытывая неловкость, я уже хотела было хоть что-то сказать, иначе бы попросту сбежала отсюда, ненавидя ощущать себя такой уязвимой и задетой за живое, но тут малыши окружили меня со всех сторон, лишь ненадолго сбив с толку и увлекшись ими, я позабыла обо всем на свете, перестав, наконец, краснеть и заулыбалась, переводя взгляд с одной невинной мордашки на другую, думая, какие же они все забавные и милые.

— Вы скучали по мне? Нет? А я очень. — спрашивала я их, гладя детенышей по головкам и почесывая под горлышком, надеясь, что малыши это любят и вдруг подметила, что они и вправду стали как-то больше, чем в прошлый раз. Неужели Теневики действительно так быстро растут, как это было написано в той самой книге? Инте-ере-есно-о… Надо бы поискать ее, вдруг она еще уцелела?

Тихий шорох со стороны привлек мое внимание и подняв голову, я увидела, как драконица, тяжело встав, устало направилась вон из пещеры, оставив своих малышей на меня. Поджав губы, я молча наблюдала за ее неровной походкой, безвольно повисшими крыльями волочащимися по земле будто парус по воде и сутулой, шипастой спиной, со стертыми пластинами и осыпающимися чешуйками. В эту минуту драконица-мать выглядела так, словно на нее взвалились все тяготы мира, которые ей приходилось тащить на себе в одиночку, без помощи и поддержки.

Как же, все-таки, она стара.

А ведь действительно, почему она одна? Где ее э-э-э… Половинка? Может, они разошлись, как это бывает у людей или, что более возможно, с ним что-то случилось?.. А хотя, если и Теневики-самцы начинают думать о потомстве только к концу жизни как и их самки, то вероятно, что его уже… нет?

Но что-то мне подсказывает, что на эти вопросы я никогда не получу ответа.

Вдохнув, я уклонилась от шершавого и слюнявого языка одного из малышей, явно решившего попробовать мой шлем на вкус и почувствовала, как туго сжалось мое сердце при виде некогда грациозной и изящной самки Теневика, превратившейся в дряхлую старушку, доживающую свои последние года, а возможно, даже дни.

Неужели ей и в самом деле осталось немного? Но как же тогда ее потомство? Что будет с ним?

Взглянув на малышей, непринужденно резвящихся подле меня, я даже боялась представить, как они, совсем еще крохи, будут выживать в этом огромном и страшном мире, полном опасностей и других, не менее страшных вещей, когда их матери, единственной опоры и защиты, не станет.

Почему Теневики приносят потомство лишь раз в жизни, под старость лет? Разве это правильно, учитывая их малочисленность?

Проследив за драконицей до тех пор, пока она не скрылась из виду, видимо, отправившись на охоту, чтобы добыть пищи для себя и для своих детенышей, я вновь сосредоточилась на малышах, учуявших пойманную мною дичь, привязанную к сумке и тут же кинулись к ней, хватая свежее мясо своими пока еще беззубыми ртами, но я даже не думала злиться на них и уж тем более отгонять. Пусть грызут сколько хотят, мне не жалко. Тем более, вещи и обычная, человеческая еда лежат внутри и крепко застегнуты, а значит добраться до них они не смогут и ничего не пострадает от их острых когтей…

Меня сейчас вообще мало волновало, что они делают, я больше беспокоилась об их дальнейшей судьбе и чем дольше наблюдала за голодными малышами, жадно терзающими безвольные тушки, не в силах прокусить ее, тем больше начинала понимать, почему Теневиков считают самым редким видом из всех ныне существующих драконов.

Если самки Теневиков умирают едва вылупляется их единственное потомство, то ничего и удивляться, что их так мало.

И все-таки, это как-то неправильно. Только вот, я-то что могу с этим сделать? Ничего…

Бросив последний взгляд на дыру в стене, черным глазом смотрящей на меня издалека, я вынула из сумки вяленое мясо и тоже приступила к завтраку вдруг вспомнив, что в последний раз ела только вчера.

И пока жевала, думала как мне быть. Ведь я не могла оставить их вот так. Уже не могла…

* * *

Входная дверь широко открылась и массивная фигура тут же заслонила собой весь проход, нависнув грозной скалой в виде моего разгневанного отца, обозленного, наверняка, утренним исчезновением. Ну, а чем же еще-то? Ни в чем другом я, вроде как, больше не провинилась…

— Где ты была? — строго спросил он, хмуря свои кустистые брови и уперев могучие руки в такие же могучие бока, обтянутые крепкой броней.

— Охотилась, — ответила я спокойно, подняв подстреленных уток повыше, чтобы он их видел. Отец взглянул на них, однако, удовлетворен моим ответом явно не был и напустился с новой силой, решив во чтобы то ни стало докопаться до правды, которую я, разумеется, ни за что бы ему не сказала, даже если бы хотела — себе дороже.

— Почему так долго? Уже за полдень! Мы замучились тебя искать!

— Утром был туман, я немного заплутала и пришлось обождать, пока он не уляжется, — все так же спокойно, даже как-то флегматично, словно позаимствовала это состояние у Тюка, отвечала я, продолжая держать уток на весу, а они, между прочим, не такие уж и легкие и уже начинали потихоньку оттягивать мне руку. — И кто это «мы»? — поздновато озадачилась я, тоже нахмурившись, повторяя папину привычку.

Смерив меня тяжелым, пытливым взглядом, но видимо больше не найдя поводов для придирок, отец устало вздохнул и как-то даже обреченно указал мне за спину. Обернувшись, я увидела своих не менее разгневанных друзей и в досаде прикусила язык. Ой, я совсем забыла, что мы собирались продолжить вчерашние гонки с утра пораньше.

— Это я заберу, а ты иди объясняйся, — сказал папа и я почувствовала легкость в руке. Взглянув на нее, увидела, что ладонь пуста, а в следующую же секунду дверь перед моим носом захлопнулась, оставив меня снаружи, наедине с друзьями, ждущими как и сказал папа, объяснений.

На меня в миг навалилась усталость. Ну вот же… Я только что вернулась после долгой и муторной охоты, которая дважды чуть не сорвалась из-за моей нетерпеливости, потратив на беготню по лесу куда больше времени, чем рассчитывала, а до этого все утро вплоть до полудня просидела с малышами, которые, к моему несказанному удивлению, оказались очень шустрыми озорниками, наровящими залезть во все дыры и щели и мне, совершенно не ожидавшей такого, пришлось гоняться за ними по всем переходам и тоннелям, ругаясь как матерый сапожник и визжать всякий раз, когда мы оказывались опасно близко к лаве, лишь каким-то чудом в последние моменты успевая свернуть.

Естественно, такое бурное времяпровождение не могло пройти бесследно и сейчас я ощущала себя так, словно по мне табун яков пробежался, а конкретнее три с виду маленьких, но на деле очень тяжелых дракончика, воспользовавшихся тем, что измотавшись играясь в догонялки, забрались на меня и пытались на мне же уснуть, из волос соорудив себе гнездо. Ох, знала бы Фрея, как долго я потом приводила свои космы в порядок…

А теперь еще и это… Один, когда же уже закат? Я устала как вол и так сильно хочу спать, что готова лечь прямо тут, у крыльца своего дома, не заботясь ни о приличиях, ни тем более о мнениях снующих туда-сюда викингов и без того не сводящих с меня глаз, помятуя о скорой помолвке и свадьбе, пропади и то и другое пропадом.

В этот же момент мой желудок будто нарочно громко заурчал, а я вздохнула, чуть склонив голову на бок, все сильнее поддаваясь сонливой усталости. Ну вот, голод приперся… Кушать хочется…

— Рапика! — вдруг гаркнула перед самым ухом Липучка и я аж подпрыгнула на месте, вытаращившись на нее во все глаза, глупо замахав руками и отступив на шаг, споткнулась об упомянутое доселе крыльцо и если бы не вовремя восстановленное равновесие, то позорно завалилась бы на спину, на глазах у всех, а так смогла устоять и теперь твердо держалась на ногах, хоть их устойчивость все еще вызывала у меня серьезные сомнения.

— А? Что?

— Ты спишь на ходу, — сказала она, смущенно и одновременно недовольно глядя на меня, сложив руки на груди.

— Сплю? Я? — искренне удивилась и оглядевшись по сторонам, только сейчас заметила, что местность вокруг как-то неуловимо изменилась: тройка викингов рубящих балки для очередного дома переместились поближе к скалам, рассекая их заостренными молотками, дети, сидящие неподалеку что-то мастеря из хвороста и вовсе бегали где-то у самого обрыва, путаясь под ногами у взрослых, а мои друзья не стояли возле широченного пня, а были уже подле меня, взяв в плотное кольцо, будто боялись, что я сбегу… Или может, упаду?

Вот же, и вправду сплю… Совсем умаялась.

— Где ты была? — повторила вопрос отца Липучка, наверное, как и он, решив добраться до правды. Ну… Она может попробовать.

— Говорила же, на охоте, — не растерялась я, зевая во весь рот и пытаясь стряхнуть навязчивый сон, который никуда уходить и не собирался, как бы упорно я его от себя не гнала.

— А почему так долго? — встрял Скряг, подавшись вперед. За его спиной висел огромный клановый щит на котором он всегда катался, если не было под рукой обычной доски, в очередной раз напомнив мне о невыполненном обещании, данном еще вчера вечером.

— Заблудилась, — беспечно отозвалась я, ненавязчиво вырываясь из их круга и оказавшись за его пределами, остановилась и держа сцепленные руки за спиной, добавила через плечо, раз уж им нужны оправдания и объяснения, а мне — их доверие. — Мне с утра не спалось, а было еще очень рано, вот я и решила поохотится перед завтраком, свеженького мяса захотелось что-то… — Я пожала плечами, мол, а что такого? — Но в лесу был густой туман и я заблудилась, и пока он не сошел, плутала по лесу, ища дорогу домой. Вот и вернулась только сейчас… — Тут я как можно более самодовольно усмехнулась. — Но птичек все же настреляла. Целых три штуки. — При воспоминании о своей охоте мой взгляд невольно стрельнул в сторону, а правый глаз предательски задергался. — Побегала же я за ними… — Последнее вырвалось уже само и в пол голоса, в такт мыслям.

— Не страшно было? — спросила Ряха, ковыряясь в носу, чем никого не смутила и не вызвала отвращения. Подумаешь, не смогла детскую привычку перерасти, мы уже давно привыкшие.

— Ну… — Я замялась, вспоминая как смело вошла в пещеры, несмотря на легкий душевный трепет. — Если только чуть-чуть…

— Что-нибудь интересное видела? — в свою очередь спросил Тюк, невинно хлопая бездонными глазами-блюдцами, а я мысленно выругалась, думая как выкрутится теперь. Я всегда боялась, когда именно Тюк задает вопросы. Несмотря на хлипкую внешность, ум у него выдающийся, а о его проницательности и наблюдательности и говорить нечего. От него ничего не укроется, как ни прячь и не таись.

Но я попытаюсь, должна попытаться. Боюсь, расскажи я им правду, они попросту не поймут и поступят так, как сочтут нужным, искренне считая, что делают все правильно. Только вот я уже давно смотрю на мир драконов несколько иначе и в этом, увы, наши взгляды не совпадают, в чем я не могу им признаться, хоть и испытываю временами такое желание, которому поддаваться совсем не стоит.

— Эм… — неуверенно начала я, сумбурно подбирая подходящие слова и воспоминания, привычно почесывая затылок, которому сегодня и так уже досталось. — Там так плохо видно было… И я, в общем, ничего не разглядела, да и… испугалась сильно, домой хотела… — промямлила я, чувствуя одновременно и смущение и страх, искоса поглядывая на друзей и особенно на Тюка. А никак догадаются, что я лгу?

Какое-то время Тюк смотрел на меня не отрываясь, не подозревая, что я покрываюсь липким потом под его взглядом, а затем загрустил, уставившись в землю.

— Жаль, а я надеялся…

— На что? — опешила я, застигнутая врасплох. На что он там надеялся?

Ряха перестала ковыряться в носу и ответила за него:

— Он коллекцию собирает… «Редкие виды животных» называется.

— А-а-а… — глупо выдала я, продолжая ошалело таращится на Тюка только уже по другому поводу. Редкие виды… Коллекция? А ведь точно, Тюк любит заниматься чем-то подобным. Насколько я помню, в три года он собирал разноцветные камни, записывал и зарисовывал их, в пять увлекся цветами и смог внести в свои многочисленные тетради больше сотен разновидностей. В десять переключился на драконов и вплоть до побега с нашего родного края интересовался только ими… А теперь «Редкие виды животных»… Ну ладно хоть больше не драконы. Меня до сих пор в дрожь бросает от воспоминаний о том, как мы всей толпой на Простого Садового охотились и чем это для нас кончилось…

— Ну, — начала снова я, воспользовавшись затишьем в нашей беседе, больше похожей на допрос. — Раз уж я провинилась перед вами, то дайте мне загладить свою вину новыми соревнованиями. Вы ведь не против? — с надеждой спросила я и замолчала в ожидании, всем своим существом боясь услышать «нет».

— Шутишь? — тут же отозвался Скряг, бросаясь ко мне, случайно пихнув в бок Липучку и стянув локтем шлем с ее головы, надвинув его ей на глаза. — Конечно, прямо с…

Договорить он ожидаемо не смог. Будучи и так не в духе, Липучка моментально озверела и налетела на него как клуша с насеста, чьих цыплят попытались отнять и их короткая перепалка в доли секунды переросла в полноценную драку, свидетелем которой стали все в деревне, в том числе и мой отец, вышедший на шум и увидев творящееся безобразие, громогласным ревом разогнал драчунов по углам, силой своего баса заставив пошатнуться даже горы.

Состряпав страдальческую гримасу, глядя на то, как рыжий бугай Скряг трясется под бочкой, а Липучка вжалась в дерево с таким видом, будто ей жахнули чем-то тяжелым по голове, я приложила ладонь к щеке, нервно улыбаясь, а затем звонко расхохоталась, вызвав своим нежданным взрывом смеха неописуемое изумление у окружающих, а особенно моих друзей, тут же, как по команде уставившихся на меня в четыре пары разномастных глаз.

— Чего расселись, индюки? — продолжая хохотать обратилась я к ним и подхватив первый попавшийся щит рванула к берегу. — Кто последний, тот чистит за яками! — И с этими словами запрыгнула на доску и покатилась вниз по склону, слыша в спину их крики и торопливые, суматошные сборы. Ну еще бы! Никому не хочется возится в стойле, где обитают яки. Там та-а-ак воняет.

Обернувшись на четверку своих товарищей, я летела навстречу обрыву, не боясь ни упасть, ни разбиться и продолжала улыбаться от уха до уха, ощущая как ветер остервенело бьет в лицо, срывая слезы с уголков глаз и рвет жилетку, беспощадно теребя ее подолы и мои, и без того измученные волосы, превратив челку в Тор знает во что!

И когда обрыв был всего в нескольких шагах, я не стала тормозить или уклоняться, а полетела прямо вперед, ненадолго, лишь на несколько томительных секунд почувствовав это — безудержный полет и невесомость, а затем ледяная вода поглотила меня, жестко вжав в свои глубины, причиняя боль, но в то же время, даруя облегчение.

Вынырнув из воды, я задрала голову кверху глядя на то, как ребята, с опозданием всего в минуту, падают вслед за мной, подняв тучи брызг, окатившие меня со всех сторон будто из ведра. Отплевавшись и убрав прилипшие волосы с лица, я стерла воду и теперь просто молча смотрела на спорящих друзей, бурно решающих кто пришел первым, а кто последним и тихо улыбалась, ощущая как сердце кольнуло каким-то тоскливым, но очень знакомым чувством.

Честное слово, мне совсем не хотелось сторониться их и уж тем более обижать своими выходками и недомолвками. Мы ведь всю жизнь вместе, друзья — не разлей вода, как о нас говорят… Какую бы авантюру хоть один из нас не задумал, все остальные были только «за» и руками и ногами, и шли в наших приключениях, насколько бы нелепыми или опасными они не были, до самого конца, без колебаний и сомнений, бросаясь, что называется, в омут с головой… У нас была такая крепкая и проверенная годами дружба, что лишиться ее из-за каких-то секретов и тайн было бы больно и страшно… Попросту нелепо.

Но не в моем случае.

Возможно, не будь того нападения Кровожадного Теневика, не будь тех долгих скитаний по бескрайнему океану и сражений с Морскими Драконами, и не обернись все это ужасной трагедией с бесконечными потерями для всех нас, боль от которых никогда не забудется, то я могла бы раскрыть им свою тайну без зазрения совести, уверенная, что они поймут и поддержат… Не выдадут меня, а будут рядом, как это было раньше… Всегда.

Но не сейчас.

Слишком многое они потеряли и пережили… Слишком много они страдали и мучились, чтобы я так жестоко поступила с ними. Нет… Этот путь я должна пройти сама, не втягивая их во все это. Здесь я… одна.

Драконы — единственное, что разделяет нас на две стороны… А вернее, меня и их…

Они никогда не поймут этого… Не смогут понять. Для них существует только одна правда, единая для всех, у меня же она другая… И они никогда не смогут принять мою, как и я уже никогда не смогу принять их… Поэтому пусть все останется так, как есть. Вот прямо как сейчас… Пусть мы будем все такими же друзьями, какими были всегда, пусть… Но свою тайну я унесу с собой в могилу и никогда ее не раскрою.

Не хочу потерять их из-за своих «других» взглядов — они слишком дороги мне… Поэтому я буду молчать… Не говорить ни слова… Врать, если придется… Ведь и Дреки с малышами тоже стали мне очень дороги… И эта связь между нами зародилась уже очень давно… Равно как и дружба…

С высоты равнины раздались крики, среди которых отчетливее всего прозвучал голос моего взбешенного очередной выходкой отца. Мелко стуча зубами от холода, я потянулась к берегу, с каким-то смирением готовясь получать нагоняй, а может даже сесть под домашний арест, уже второй за месяц… Сейчас мне было все равно… Видимо, усталость окончательно доконала меня.

Взрослые викинги, качая головами и пряча улыбки за усами, вытащили нас из воды и оборачивая в теплые одеяла, передали обеспокоенным родителям, сбежавшимися со всего острова, побросав свои дела едва прослышали о том, что мы сделали. Да-а уж, не мне одной сегодня достанется.

— Ох, Рапика… — донесся до меня суровый голос отца, однако, во взгляде кроме досады и негодования светилась родительская любовь и беспокойство.

— Прости, пап… — сказала я, обнимая его. Он держал меня на руках, как маленького ребенка, всю спеленатую с головы до ног и качал головой, уже не зная даже, что сказать. — Вечно я доставляю тебе проблемы… — Услышав это, он устало вздохнул, с таким же смирением приняв случившееся и понес домой, а я, убаюканная в тепле и мерном шаге, не слыша и не замечая уже ничего вокруг, быстро заснула и не просыпалась так до самого вечера, видя в сонной пади тревожные сны.

А ночью, маясь от безделья и отоспавшись за день, бесшумно прокралась в библиотеку, поскольку вновь возрожденные увлечения Тюка подали мне прекрасную идею, да и желание найти ту самую потрепанную книгу, меня так и не оставило.

Не говоря уже о том, что мне нужно было о многом подумать.

Утро встретило меня внезапно. Казалось, только что была глубокая ночь, но стоило мне моргнуть, как за горизонтом уже занималась заря, окрашивая холодные, сине-голубые цвета неба яркими и теплыми красками, будто нечаянно пролитыми на однотонный холст нерадивым художником.

Полюбовавшись восходящим солнцем, я сладко потянулась, разминая затекшие мышцы, с удовольствием слыша, как хрустят мои закоченевшие косточки и вновь сосредоточилась на пухлой и жесткой тетради с твердым переплетом, которую отыскала здесь вчера ночью, то есть уже сегодня, тихонько засев тут, никому и ничем не мешая.

Чернильное перо бережно выводило по толстой бумаге какие-то закорючки, не имеющие ничего общего с тем, что я хотела нарисовать, пока в голове роились сотни и тысячи мыслей, перескакивая одна через другую и сменяясь с быстротой падающего водопада, едва ли имея хоть какую-то связь между собой.

Устало вздохнув, я прекратила это неблагодарное занятие, поняв, что на большее меня сегодня уже не хватит и уставилась на пламя очага, что тщательно поддерживалось Книгочеем Скрупулезным в его драгоценной библиотеке, чтобы — не дай Тор, — книги не отсырели и здесь всегда было сухо и тепло. За что, в общем-то, ему стоит сказать спасибо — не гори тут огонь, я бы уже давно продрогла до костей и тусклый свет факелов вряд ли позволил бы мне сидеть здесь часами, без вреда своим глазам, в тщетных попытках найти ту самую потрепанную книгу, в которой я и нашла кусочек знаний о Теневиках и их потомстве, и в чем совсем не хочется признаваться, мне этого не удалось.

То ли она окончательно развалилась на куски и Книгочей ее выбросил, (что очень трудно себе представить), то ли потерялась во время путешествия по бескрайнему океану или, что тоже возможно, сгорела при нападении Кровожадного Теневика, хоть бы он в собственном же огне угорел, гад плешивый.

Яркое, но мерное пламя не дало мне ответов и я перевела взгляд на листок бумаги, в черных, косых и кривых линиях которых с трудом угадывались очертания дракончиков. Их я, собственно, и пыталась нарисовать, однако, увы, художник из меня никакой и получилось, что получилось: палка-палка, черточка, кружочек, овал, пятно и коготочек.

Вот что это вообще такое? Дракон? Ха, да это белиберда какая-то!

С раздражением отпихнув от себя пухлую тетрадь подальше, я повертела в руках чернильное перо и снова устало вздохнув, потерла разболевшийся лоб, чувствуя как переутомление после долгого сидения на одном месте все яснее начинает завладевать мной. Не по мне это — усидчивость…

Мотнув головой, отгоняя прочь навалившуюся лень, я бросила взгляд за спину, на утренний рассвет воцарившийся над нашей заново отстроенной деревенькой и спросила себя: что я вообще здесь делаю? Что надеюсь найти? Способ спасти Дреки? Да разве это возможно?!

Разве возможно изменить саму суть природы? Нет, нельзя и я прекрасно это знала.

Но тогда почему вместо того, чтобы как любой другой нормальный викинг, видящий уже десятый сон, не сделать тоже самое? Ответ же на этот вопрос был до глупости прост: я не могла смириться с ее смертью, хоть и понимала, что она неизбежна.

Отложив перо, я сложила руки на столе и уткнулась в них лицом, а впервые за долгое время полностью распущенные волосы тут же ореолом разложились вокруг головы, волнистым, будто река, каскадом ниспадая до самого пола, приятно утяжеляя и напоминая об обещании, данном матери на смертном одре в последние минуты ее жизни.

Мою память тут же заполнили воспоминания о тех далеких днях, когда все это случилось, и те счастливые и горькие, веселые и грустные моменты в миг пронеслись перед глазами, словно вихрь, но почему-то едва улавливались, словно я… начала забывать. А может, меня просто клонит в сон? Я ведь, все-таки, уже давно тут сижу…

Нащупав пальцами чернильное перо, с металлическим стержнем для удобства, я принялась катать его вверх-вниз, слушая, будто издалека, тихую трескотню насекомых, шум волн и треск поленьев, сыплющих тлеющими искрами.

На самом деле я уже почти не помню лица своей мамы: оно расплывалось перед глазами, терялось в очертаниях и я едва узнавала ее голос и припоминала последние слова, которые она сказала мне, бледными пальцами коснувшись моих, тогда еще чуть ниже талии волос… Но может, все из-за слез и дурмана в голове? Я же… Я же так боялась ее потерять, не могла смириться…

Перо замерло, я подняла взгляд. Воспоминания плавно потекли дальше, наполняясь светлыми образами.

Именно тогда я и познакомилась с Дреки.

Не в силах смирится со смертью мамы, я убежала в лес и бежала так не помня себя, даже не думая о чем-то другом, кроме последних слов матери и потому не заметила, как земля под ногами разверзлась и я свалилась в каньон, от неудачного падения сломав лодыжку.

В первые минуты я даже не осознала, что произошло… И только потом, спустя какое-то время, когда боль стала невыносимой и вытеснила все остальное, я поняла, что оказалась в незнакомом месте, далеко от дома, совершенно одна в диком лесу и со сломанной ногой, из-за которой не смогла бы даже встать и уж тем более попытаться выбраться из ловушки, в которую, по собственной же глупости и попала…

Сидя там, маленькая и напуганная, я долго кричала и плакала навзрыд…

Пока не пришла она.

Драконица появилась словно из ниоткуда, возникла прямо из воздуха. Она просто очутилась за моей спиной, а я даже не заметила ее и не замечала бы и дальше, если бы она сама не дала о себе знать. И если сначала я кричала от боли в ноге и страха остаться одной в глухом лесу, то потом уже кричала от ужаса быть съеденной ужасным огнедышащим чудовищем, каким она мне казалась.

Мои губы дрогнули в слабом подобии улыбки.

Я хорошо помню, как она посмотрела на меня тогда… Так же, как и четыре дня назад, в пещерах… Наклонила голову на бок, с любопытством взирая с высоты своего роста, а затем, подхватив за шкирку, весело потрусила в пещеру, но не затем, чтобы съесть как я думала, а чтобы позаботиться и присмотреть… Как за собственным детенышем.

Слабая улыбка растянулась в счастливую и одновременно грустную.

То было, наверное, самое счастливое время после смерти мамы. Первые дни я ее жутко боялась, постоянно вопила и кидалась в нее всем, что придется, но потом, когда окончательно обессилела от голода и усталости, позволила ей вылизать себя и покормить. Я кидала ей кусочки мяса, а она поджаривала их и толкала ко мне, все с тем же любопытством наблюдая, как я жадно ем, давясь сочным мясом, извозившись в соку и пыли… Ну, а после, когда сытный ужин сморил меня, она обвила мое тщедушное тельце, прижала к себе лапами и заснула рядом со мной, убедившись что мне тепло и удобно…

Так мы прожили бок о бок почти с неделю. Я дала ей имя и развлекала своими рассказами, искренне считая, что она понимает каждое мое слово, настолько умными и ясными были ее глаза, а она в ответ кормила меня и вылизывала сломанную лодыжку, словно надеясь снять боль и ведь в самом деле, боль как будто утихала…

Днем же, опираясь на принесенную ею палку, я училась ходить и иногда даже доходила до луга, что распростерся неподалеку и усевшись там, среди яркой зелени и не менее яркого солнца, плела венки, которые одевала ей на голову, уши и рога, продолжая при этом все время что-то рассказывать… Сейчас я и не вспомню, что именно тогда говорила, слова, почему-то, не запомнились…

Ну, а вечером мы сидели у разведенного ею костра, ужинали свежим мясом, пили родниковую воду, собранную в широких листах, а потом засыпали в обнимку и так хорошо мне было спать с ней, что потом, когда папа наконец нашел меня, я часто просыпалась по ночам и шла к нему, надеясь найти и вернуть то самое тепло, но все было уже не то, не то…

Думаю, именно поэтому я так к ней привязана. Ведь в те годы, когда мне было тяжелее всего, она появилась так внезапно и так вовремя, став спасением и счастливым воспоминанием, избавлением от боли и утраты… Она стала той, кто вытянула меня из тьмы и придала сил жить дальше… Той, кого мне так не хватало…

Она стала для меня второйМамой.

Потом, конечно, с годами я начала ее забывать и уже почти не вспоминала, как вдруг она появилась в моей жизни снова… Совпадение ли это? Или и вправду знак свыше? Но в чем заключается этот знак? Что я должна сделать?

Взглянув на чернильное перо, сиротливо лежащее на столе, я вновь принялась его катать.

Сейчас у нее уже свои малыши, свое потомство, о котором она заботится и лелеет… Может, именно встреча со мной и подтолкнула ее к материнству, а может, это просто совпадение… Этого я уже никогда не узнаю, да и волнует меня больше другое: что же она хочет от меня? Для чего ей я? Теперь, когда во мне нет никакой необходимости и нужды…

Резко выдохнув, я выпрямилась и подперев подбородок кулаком, уставилась на свои каракули, словно надеялась получить озарение…

Вдруг за спиной раздался стук. Вздрогнув от неожиданности, я обернулась и с несказанным удивлением на пороге библиотеки обнаружила Утэра. О… Он-то что здесь делает?

— Я увидел свет, — сказал он, объясняя свое присутствие здесь и будто нарочито медленно подступая ко мне, видимо боясь спугнуть. Его синие глаза впились в мое лицо и смотрели пристально, настороженно и с большой долей любопытства, скользя по губам, волосам и телу… — Не ожидал увидеть тебя здесь, — добавил он мягко, остановившись, словно почувствовал, что ближе подходить не стоит. И правильно сделал: одно только его присутствие уже выводит меня из себя.

— И что? — привычно ощетинилась я, громко хлопнув тетрадью по столу от негодования. Надо же, такой момент испортил, гад. — Это преступление? Сидеть в библиотеке по утрам?

Утэр молчал, задумчиво разглядывая меня, а я раздражалась все больше, с трудом сдерживая порыв чем-нибудь ударить его. Да почему он так на меня смотрит? Это… Это бесит!

Он, видимо, разгадал мои намерения, потому что усмехнулся и с иронией бросил:

— Ищешь ведро, которое сможешь опрокинуть мне на голову?

Этих слов стоило от него ожидать, но он почему-то все равно смог застать меня врасплох. Я дернулась, побледнела, а затем покраснела, но несмотря на замешательство, сумела ответить, хоть мой голос и дрогнул, будто на зло мне самой.

— Э-это была случайность, — запальчиво отмахнулась я, отворачиваясь. Гад, вот же гад! Ну чего ему не спалось с утра пораньше?! Лежал бы дома, в теплой и уютной постельке, досматривал наряду с другими десятый сон, а не шастал по деревне и во всякие углы заглядывал! Угх, как же он меня раздражает!

— Что ты делаешь? — спросил он, заглядывая через плечо и склоняясь к моей гостеприимно распахнутой тетради, а я подпрыгнула на месте от испуга и шарахнулась в сторону, тут же вскакивая, но зацепилась волосами о скамью и чуть не упала, лишь каким-то чудом сумев устоять на ногах. Да что ж такое? Вчера чуть не упала и вот сегодня…

— Ты!.. — взвилась я, ухватившись за свои же волосы, словно они могли мне чем-то помочь, но дальше первого слова дело не пошло и я разевала рот как рыба выброшенная на берег.

— Что «я»? — спросил Утэр, выгнув бровь.

— Прекрати!

— Что прекратить?

— Это!

— Что «это»?

Я взвыла. Просто натурально взвыла как самый настоящий волк, задрав голову к потолку и подскочив к столу, смахнула с нее тетрадь, едва не разорвав все листы, а затем, громко бросив «ненавижу» чуть не оглушив растерянного юношу своим криком, умчалась прочь, только пятки и сверкали, по пути приводя себя в порядок, отпихивая лезшие в глаза непослушные пряди и прихватывая то, что почти позабыла, если бы не привычка постоянно таскать эти вещи с собой.

Чувства гнали меня вперед, не давали остановиться и подумать. Они гнали меня куда-то вон из деревни, подальше от людей, туда, где тишина и покой.

Туда, где меня ждали.

Я не шла, я бежала. Волосы цеплялись за ветви, задевали листья, путались, я раздраженно сдирала их и снова бежала, не давая себе ни минуты продыха, отвлекаясь лишь на горящие от нехватки воздуха легкие.

Лишь однажды я остановилась, когда легкие уже совсем разболелись и оперевшись руками о дрожащие колени, часто, поверхностно задышала, чувствуя как болезненно саднит горло и в этот же самый миг у меня за спиной что-то громко треснуло. Я невольно вздрогнула и резко обернулась, ища источник шума. Что это было?

Настороженно вглядываясь в гущу деревьев, я увидела крупную белую птицу, вспорхнувшую с ветки, устремившуюся в чистую голубизну неба и вздохнула с облегчением, уже начав подумывать, что Утэр последовал за мной.

Учитывая его внезапные появления, такого стоит ожидать. И слава всем Богам, что такого не случилось.

Передохнув и не задержавшись больше, чем на несколько секунд, я снова рванула вперед, только на этот раз не бегом, решив больше не изводить себя. Ноги сами принесли меня к пещерам и только когда я со всего размаху нырнула в них, почувствовала себя успокоенной и на удивление очень легко и без суеты дойдя до пещеры, где спали драконица с малышами, наконец спросила себя: от чего я так бегу? От Утэра? От навязанной мне судьбы? От самой себя? От собственных чувств?

Я не смогла дать точного ответа на эти вопросы. Все они казались мне верными в тоже время, неправильными.

Плюхнувшись на камень, в точности повторив свой вчерашний ритуал, я забрала пятерней волосы, только сейчас заметив как сильно они истрепались и несколько раз глубоко вдохнула, выравнивая сбившееся дыхание.

В груди клокотала злость, ярость, обида, а еще боль и отчаяние. Не в силах справится с ними, я принялась расхаживать по пещере, ломая пальцы и покусывая ногти, таким образом выплескивая наружу целую бурю эмоций, что бушевала внутри, устав держать ее в себе.

Этот Утэр, он… он… Почему он просто не оставит меня в покое?! Ну почему именно он должен стать моим мужем?! Почему не кто-то другой?! Скряг, Тюк?! Я бы не раздумывая согласилась на брак, если бы папа назвал кого-нибудь из них! Их я хотя бы знаю и уверена… А Утэр?! Мало того, что он метит на место вождя, так он еще и ко мне клинья подбивает!.. Думает, сможет влюбить?! Да «Ха-ха» сотни раз! Влюбится в него, в этого Лиса плешивого?! Да ни за что на свете!

Пусть старается сколько хочет! Но он ничего не получит, ничего!

Напоминая себе разъяренного яка, я стискивала кулаки до побеления костяшек и не сомневаюсь, будь я драконом, давно бы сожгла это место дотла! Камня на камне бы не оставила! Все обратилось бы в пепел…

Я сорву эту свадьбу, обязательно сорву! Клянусь всеми Богами!

Прерывисто выдохнув, я резко притормозила и рухнула на спину, поморщившись от боли и закрыла глаза, ощущая всем телом, как прохладный камень остужает разгоревшийся внутри пожар. Да, вот так… Мне нужно остыть… И хорошенько над всем подумать.

Стиснув пальцами переносицу, я состроила страдальческую гримасу.

Слишком много навалилось на меня за раз, слишком много всего… Я едва держу себя в руках, а срываться сейчас мне никак нельзя.

Змееподобная мачеха с ее такой же скользкой и трусливой дочуркой, зыркающей из угла, думая, что я не вижу… Папа, вдруг с того ни с сего решивший выдать меня замуж, да еще за кого! За Утэра, сына тех самых викингов в любой деревне, которые давно косят глазом на значимость вождя… И это еще не говоря о том, что случилось до того, как мы попали на этот неизученный остров и о том, что этому предшествовало…

И наконец драконица, которая появилась в моей жизни совершенно внезапно и именно тогда, когда мне снова очень тяжело…

На этой мысли я открыла глаза, вперив взгляд в темный, затененный потолок пещеры. Затем села и взглянула на Дреки, старую и такую же усталую, продолжающую мирно спать, несмотря на тот гвалт, который я обрушила на это тихое местечко своим приходом.

Мой взгляд скользнул дальше и натолкнулся на то самое, треснувшее яйцо, лежащее среди черного, дымящегося пепла… Она все еще пытается его спасти…

Поднявшись на ноги, я осторожно прокралась к яйцу и взяла его в руки, зашипев от жара, тут же опалившего кожу до красноты. Внимательно рассматривая бело-голубую скорлупу, я поджала губы и не смогла не посмотреть на трещину, что перечеркнула всю дальнейшую жизнь этого, так и не родившегося малыша…

Если бы не та нелепая случайность их бы сейчас было четверо… Четверо маленьких дракончиков…

Бережно вернув яйцо на место, подтолкнув пепел поближе, не боясь обжечься и поранится, я снова взглянула на драконицу, которая уже не спала, а точно так же как и я, смотрела, наблюдая из-под тяжелых, полуприкрытых век, задернутых пеленой все еще не угасшего сна и вдруг я спросила ее:

— Зачем я тебе? Что ты хочешь, чтобы я сделала?

Драконица моргнула, ее глаза наполнились странным, загадочным для меня чувством. Подняв длинношеею голову, она повернулась к стене и проследив за ее взглядом, я наткнулась на трех детенышей, играющих подле небольшого ключа, брызгаясь водой и плюясь, будто пытаясь выдохнуть огонь…

О, я даже не заметила их! Так увлеклась собой, что совсем не посмотрела по сторонам! Постой-ка… Что она хотела мне сказать?..

И в эту же секунду, стоило этой мысли посетить мое сознание, я наконец-то все поняла и со всей дури хлопнула себя по лбу, обозвав непроходимой тупицей. Она хочет, чтобы я позаботилась о ее малышах, когда ее не станет! Как же я сама не догадалась об это сразу?! Ответ всегда лежал у меня перед носом, а я даже подумать толком не удосужилась! И правда тупица непроходимая!

Потерев ушибленный лоб все еще красной ладонью, я уже совсем иначе взглянула на драконицу, которая, наградив меня последним взглядом, смежила веки и опустила голову на лапы, возвращаясь к прервавшемуся сну. Значит, это именно то, что она хочет… Чтобы я заботилась о них… Стала им второй матерью…

До боли закусив губу, я почувствовала как внутри меня что-то переворачивается и меняется, перекраиваясь в нечто новое, неизведанное, незнакомое мне доселе, но очень важное, необходимое именно сейчас…

Выходит, это все-таки знак свыше… Судьба свела меня с ней, когда она была нужнее всего и теперь случилось тоже самое, только наоборот… Я нужна ей.

И если таково ее желание, ее воля, я… сделаю это… Как бы непросто и возможно, даже тяжело это ни было.

Медленно подойдя к спящей и изнуренной драконице, я присела перед ней на колени и бережно коснулась рогатой головы покрытой жесткой, стершейся чешуей, снова ощутив то самое, памятное тепло, которое преследовало меня во снах и клятвенно пообещала во внезапно наступившей тишине, которая застыла в пещерах словно почувствовав всю важность этого момента:

— Я позабочусь о них, сделаю все, что в моих силах… Как сделала ты однажды… Клянусь.

Поцеловав пальцы и коснувшись ее лба, тем самым скрепив свои слова, я встала, не отрывая от нее влажных от так и не пролитых слез глаз и тихо вздохнула, собственным нутром ощущая себя так, словно этим поступком изменила всю свою жизнь навсегда.

И даже не подозревала насколько оказалась права и насколько судьбоносным был этом момент, произошедший здесь, в полутьме пещеры под вулканом, скрытой от всего мира…

Что ж, выбор сделан, клятва принесена… Что мне делать теперь? Как превратить слова в действие? Я обернулась к малышам. Как мне позаботится о них? И как помочь ей?

Еще раз взглянув на драконицу, я поняла, что не имею ни малейшего представления о том, как буду исполнять свое обещание и что вообще мне предстоит сделать в дальнейшем. Ведь с таким я никогда не сталкивалась и не думала, что когда-то столкнусь, но… Отныне этой мой долг, моя прямая обязанность. Я дала нерушимую клятву и не отступлю — сдержу ее во что бы то ни стало, и пусть это будет сложно, может быть, даже невозможно, однако — я справлюсь. Всегда справлялась.

И, наверное, для начала стоит начать с самого простого… С того, с чего все и началось… Интересно, когда они в последний раз были на прогулке? Насколько я помню, первым, что сделала драконица после рождения малышей помимо кормления, это повела их наружу, на солнце… Да и Скряг с Липучкой говорили, что нашли их у входа… Может, для лучшего развития им необходим солнечный свет и свежий воздух?

Зацепившись за эту мысль, я принялась расхаживать взад-вперед, глубоко погрузившись в раздумья и периодически почесывала голову, если заходила в тупик или мои размышления сводились к чему-то непонятному, с чем разобраться с первого раза не получалось от слова совсем. В итоге я так запуталась и окончательно сломала голову, пытаясь распутаться, что взвыв, пальцами взлохматила волосы, превратив их наэлектризованную солому и махнув на все рукой, решительно направилась к резвящимся малышам, решив разбираться со всем постепенно, по мере наступления проблем, а не все скопом за раз.

Для начала просто выйдем прогуляться, побродим вокруг вулкана и заглянем в лес, а может даже поохотимся, если повезет, ну и если они не разбегутся тут же, конечно…

В досаде укусив палец, да так, что чуть не заорала в голос от боли, я подула на него и в который раз за сегодня глубоко, даже как-то обреченно вздохнула, осознавая, на какой иду риск выводя трех шустрых озорников за пределы пещер, где их хотя бы можно худо-бедно контролировать, но ничего другого мне в голову не приходило.

К тому же сейчас раннее утро, точно такое же, как и вчера, но Дреки все еще спит и явно не спешит на охоту, а это значит, что у нее нет на это сил и малыши, скорее всего, до сих пор голодны. И раз так, это придется сделать мне. В конце концов, я уже приносила им еду вчера. Так почему бы не сделать тоже самое и сегодня?

Может, нам и вправду повезет и мы сможем что-то да поймать… Если что, ограничимся моим луком и стрелами, а тушки можно разделать ножом и хорошенько разварить, раз уж сами они пока не могут есть…

Придя к более-менее сносному решению, я начала успокаиваться и мне уже не было так страшно, как в первые минуты своих размышлений. Подозвав к себе малышей, я с улыбкой потрепала их по головкам и они с радостью приняли эту ласку, вытягивая шейки, видимо припомнив, как я нежно почесывала их вчера.

Поздоровавшись с малышами, я вновь подошла к драконице и сказала ей, на самом деле не уверенная, что она меня вообще слышит:

— Мы идем гулять, ты ведь не против?

Но драконица, как оказалось, не спала. Услышав мои слова, она дернула ухом и подняла голову, внимательно взглянув на меня, а затем, показалось мне или нет, едва заметно кивнула и снова вернулась ко сну, прикрыв тяжелые веки.

Получив разрешение, я тут же подозвала к себе дракончиков и проверив на месте ли стрелы и хватит ли мне их для охоты, собрала детенышей в кучку и повела вон из пещеры, на выходе обернувшись на дремавшую драконицу и тихо прошептала:

— Спи спокойно, Дреки, набирайся сил. Ты нам нужна. Всем нам.

И почему-то уверена, что она не просто услышала, но и поняла мои слова. Эх, все-таки Теневики невероятно умные. Какой еще дракон додумается провести такую авантюру? Доверить потомство человеку…

И я очень надеюсь, что смогу оправдать ее ожидания… Не могу не оправдать… Я в неоплатном долгу перед ней, без нее меня бы тут уже не было, так что… Я обязана справиться.

Мысленно встряхнувшись, следуя за с любопытством вертящимися во все стороны малышами, я приготовилась к непростому испытанию. Мне предстоит присмотреть за этими неугомонными «детишками» и вернуть их матери в целости и сохранности, да еще и попытаться научить банальным азам охоты… Ох, Фрея, на что же я подписалась?

Очень скоро мы вышли наружу и солнечный свет на мгновение ослепил меня, вынудив прикрыть глаза, а когда я отняла ладонь, то, как и ожидалось, эта непоседливая гурьба тут же с визгом и воплями ринулась во все концы света, увлекшись то летающими бабочками, то в миг перепугавшимся зверьем, вызвав у меня оторопь и жуткий страх, заставивший на секунду закостенеть, а потом с не менее громогласным визгом ринуться вслед за ними, не зная кого ловить первым.

Одно радовало, охотничий инстинкт развивать в них не придется. Он и так до предела развит!

И пока я приходила в себя, малыши, почувствовав вкус свободы, углублялись в лес все дальше, вынуждая меня погнаться вслед за ними прытью, хватаясь в панике за голову и орать дурью с требованием не убегать хотя бы слишком далеко, но конечно же, эти шалопаи не слушали и, испытывая не только мое терпение, но и измеряя срок моей жизни, наверняка уже успевший убавиться наполовину, продолжали носиться, мелькая темно-синими пятнышками то тут, то там, двигаясь навстречу неизвестно к чему.

Выругавшись сквозь стиснутые зубы, мыча самые отборные ругательства себе под нос, за которые отец, едва заслышав, отвесил бы крепкого подзатыльника, я увернулась от тяжелой еловой ветви, едва не уложившей меня на лопатки и вырвавшись из ее непроходимых дебрей, наконец попросту вывалилась на небольшую полянку, только сейчас осознав, что стало как-то слишком тихо. Подозрительно тихо…

Отплевываясь и снимая с языка тоненькие прядки, привычно выбившиеся из косы, подняла голову и обомлела, почувствовав как в миг подогнулись и разъехались в разные стороны похолодевшие ноги.

Напротив, на расстоянии всего в несколько шагов, стоял крупный черный дракон, немного смахивающий на Смертоносного Теневика, испепеляющий мою околевшую от ужаса тушку зелено-желтыми, хищными глазами, прямо предупреждающими, чтобы я немедленно убиралась отсюда и не смела больше никогда его тревожить… И я бы с радостью, да только ноги будто приросли к земле и напрочь отказывались слушаться, как бы я не старалась пошевелить хотя бы большим пальцем, ощущающимся словно замороженный…

Кое-как очухавшись, в первую очередь захлопнула неприлично разинутый рот и несколько раз моргнула, просто чтобы поверить тому, что вижу… Впрочем, мой шок был вполне понятен: я, дура этакая, всерьез считала, что драконов, кроме Дреки и ее малышей, на этом острове больше нет и вот те раз, оказывается есть, и — о Боги Валлгалы! — да это же сама Ночная Фурия! А я-то думала, что они уже подохли все давно! Не зря, выходит, этот черный дракон показался мне знакомым.

Вот это, конечно, сюрпри-и-из…

Мой рот вновь разинулся до неприличия, а сам виновник моих нечаянных потрясений шипел, пыхтел, буравил взглядом а-ля подойти-человечишка-поближе-и-станешь-поджаристым-куском-мяса, но почему-то нападать не спешил, вместо этого оставаясь на месте, словно его что-то удерживало от атаки, которая должна была незамедлительно свершится, учитывая, что драконы и викинги — давние враги… Почему же он не нападает? Нет, я этому, само собой, очень рада, но… А может, он еще один сторонник мирного сосуществования, как и Дреки? Такое вполне может быть, ведь Фурии произошли от Теневиков и наделены не меньшим умом, чем последние, а значит…

Громкий визг сбил меня с мысли и заставил перевести взгляд вниз, на одного из моих подопечных, с любопытством и без капли хоть какого-либо страха, весело засеменившего к Ночной Фурии, которую подобный интерес со стороны своего предка, хоть и пока еще маленького, явно застал врасплох и свел на нет весь ее боевой настрой, превратив в обычное, озадаченное и испуганное животное, а не грозу Ночного Неба и Молнии, на которую некоторые кланы даже молятся, принося в жертву овец и яков, чтобы задобрить и умаслить свирепого хищника.

— Стой, куда!.. — только и смогла прошипеть я, давясь собственными словами и беспомощно впиваясь пальцами в волосы, не зная куда от безнадеги девать руки. Чего это глупое создание удумало?!

И пока я снова изрядно тормозила, соображая, что делать, на полянку выкатились остальные двое и повторяя за первым, окружили в конец растерявшегося дракона, переводящего круглые глаза с одной наглой морды на другую и, к моему немалому удивлению, пытающегося не рыкнуть на них, а отползти, издавая при этом загадочные металлические звуки, режущие слух.

Отвлекшись на эти самые звуки, я быстро оглядела поляну, практически от и до испещренную черными, прожженными лунками, от некоторых из которых до сих пор поднимался едкий дымок, и вдобавок окинув взглядом несколько таких же подпаленных деревьев, с трудом сумевших устоять, наконец поняла, что здесь случилось.

Охотясь на Теневика, викинги не только облазили весь остров вдоль и поперек с топорами наперевес, но и установили несколько тайных ловушек в самых разных его частях, благоразумно рассудив, что так будет намного проще им самим, не имеющим достаточного количества людей, чтобы быть везде и сразу, и потому, вот такая вот хитрая конструкция, собранная из прочных костей драконов вперемежку с закаленным металлом, должна была с этим справиться, если бы викинги вдруг не смогли.

И ведь справилась же… Правда не с тем драконом, с которым собирались.

Тяжко вздохнув, молча наблюдая как малыши резвятся подле Ночной Фурии, измученной долгой и бессмысленной борьбой с коварной ловушкой, которую не преодолеть никакому, даже самому сильному и могущественному дракону (да-а, наши мастера постарались на славу и сотворили истинное, рукотворное чудо), очевидно, впервые столкнувшейся с подобной напастью, я поняла, что придется ее вызволять. И к счастью для попавшегося дракона, я знала как это сделать, не раз самолично устанавливая эти самые ловушки еще там, на родном и будто бы сотни лет назад покинутом острове…

Торопливо тряхнув головой, я собралась с мыслями и стараясь ступать как можно тише, начала очень медленно и еще более осторожно обходить изнуренного дракона, вяло огрызающегося на малышей, крутящихся подле него без какой-либо опаски, словно он был им матерью или отцом. Один, самый мелкий из троицы, даже залез ему на лапу, чему несчастный пленник был совсем не рад, показывая ряд острых зубов, которыми мог запросто прокусить одного из них, если бы захотел.

И именно это «если бы» останавливало меня от самого простого — достать лук и всадить пару стрел дракону промеж глаз во избежание возможных последствий, как моя собственная гибель например или гибель малышей, что более вероятно, потому что это они игрались прямо на нем, а не я!..

Однако вопреки всем моим страхам и опасениям, нечаянно угодившая в капкан редкая Ночная Фурия определенно не собиралась никому навредить (или уже не могла), а тем более детенышам, решившим ее достать в силу своей детской глупости и любознательности, коей я и решила воспользоваться, чтобы исполнить задуманное.

И это еще не говоря о том, что дракон, кажется, даже позабыл обо мне, сосредоточившись только на дракончиках, завладевших всем его вниманием и неосознанно отвлекая на себя, пока я, упорно изображая из себя невидимку, очень и очень быстро подбиралась к его хвосту, который и защемила заумная конструкция мощными тисками и отныне ни за что не отпустит свою жертву, даже будь она хоть целиком состоящая из огня — драконьи кости выдерживают даже пламя Злобного Змеевика, а тут… Фурия.

Сделав еще пару беззвучных шагов, я наконец добралась до своей цели и тихонько присев перед «коробкой», как мы именовали ее между собой в деревне, протянула дрожащую от вполне обоснованного волнения руку к небольшому, с первого взгляда даже незаметному рычажку, легко разжимающего тиски и потянула его на себя с противным и предательски громким звуком, освобождая пленного, мысленно молясь, чтобы этот дикий зверь не кинулся на меня в эту же секунду. Фурии же умные, да? Он же не растерзает меня, если я его отпущу, а поблагодарит?.. Не обидит, хотя бы?

Ох, и почему я сначала делаю, а потом думаю?

Но было уже поздно задавать себе такие вопросы: дракон дернулся и резко уставился на меня своими непривычно большими глазами-фонарями с моментально сузившимися зрачками, пугая до дрожи, до животного ужаса, очень точно и ясно давая понять, с кем я имею дело.

Подняв руки и держа их на весу, я нервно сглотнула, наблюдая за драконом исподлобья, готовая сорваться в любой момент, уже прикидывая сколько секунд мне понадобится, чтобы достать стрелу, наложить ее на тетиву, натянуть и спустить…

Однако, вступать в неравный бой не на жизнь, а на смерть не пришлось. Побуравив меня змеиными глазами, дракон выдернул из «коробки» свой хвост, чуть дернул головой, рассматривая его так, будто видел впервые и словно нарочно покрасовавшись красивым, черным хвостовым плавником прямо перед моим носом, позволив всего пару мгновений полюбоваться им, а так же приметить шрам от укуса, с ревом взлетел в небо, сливаясь с ним настолько стремительно, что хватило только вздоха и один из самых редких видов драконов, встреча с которым выпала на мою долю так нежданно и негаданно, бесследно исчез, словно его никогда и не существовало.

Высоко задрав голову, глядя уже в пустое небо, на котором лениво плыли кучерявые облака, я опустилась на пятую точку, опираясь о мокрые ладони и с облегчением, прерывисто выдохнула, прикрывая веки, наконец-то расслабляясь. Слава Фрейе, все обошлось… А то я уж и вправду думала, что мне конец.

Интересно, откуда он вообще здесь взялся? И как долго был в капкане? Судя по виду поляны довольно долго… А хотя, может и нет. Может, я подошла как раз тогда, когда он уже выдохся, а заранее не услышала потому что сама горланила на всю округу. В любом случае, хорошо, что мы так далеко от деревни, иначе бы его обязательно нашли, а следом, возобновив охоту, и Дреки, ради которой я и пошла на такой риск… Да и жалко тоже чуть-чуть, это же была сама Ночная Фурия!.. Просто увидеть ее — уже чудо…

Неожиданно где-то сбоку раздался громкий треск, заставив побледнеть до синевы и в момент приковывая мой настороженно-удивленный взгляд. Что, опять дракон?! Или тот вернулся?!

Чья-то размытая тень стремительно скрылась среди зелени. Нет, это не дракон…

Я нахмурилась, но додумать ничего не успела — вопль одного из малышей привлек мое внимание. Припомнив, что мне надо присмотреть за подопечными, взятыми под мою ответственность и чем мне грозит провал, я поспешила собрать их всех вместе и увлекшись первостепенной задачей, напрочь позабыла об этой загадочной странности.

И дальнейшие события ясно дали понять, что делать этого не стоило.

Полумрак подступающего скорого вечера окутал стены и затаился в углах, выглядывая из этих бездонных и непроходимых глубин своими чернильно-черными глазами, будто стрелы, впившиеся в меня со всех сторон, тараня голову и грудь, которая тяжело вздымалась и опадала, а взгляд был намертво прикован к белоснежному свадебному платью, словно по случайности повешенному на высокий стул, приняв форму женского тела и издалека, да еще в полутьме казалось, что кто-то сидит там, неподвижно, небрежно… Прямо напротив.

Рваный выдох сорвался с губ, выпуская наружу застоявшееся напряжение, которым дом и так был забит под завязку. Непослушная прядка спала с плеча на грудь, коснувшись лица, и я вздрогнула, а ненависть в глубине души заклокотала с новой силой. Тонко поджав губы, я мысленно отчеканила: не хочу… Я НЕ ХОЧУ этого!

Стиснув ладонь в кулак, я поддалась гневу и со всей злости отшвырнула рядом стоящий кувшин, разбив его вдребезги об деревянный пол. Молоко медленно расплылось белым пятном, напоминая цвет моего свадебного платья…

Я нервно сглотнула, будто завороженная наблюдая, как это пятно растет и ширится, и чувствовала себя захваченной в его плен, не способной ни вырваться, ни освободиться, только захлебнуться…

Словно ничего не могла с собой поделать, я вновь бездумно уставилась на платье немигающим взглядом, застыв так, будто отлитая живьем статуя, превращенная в камень злым, жаждущим мести существом, решившим за что-то поквитаться со мной…

Как оказалось, пока я самовольничала и бездельничала во время домашнего ареста, слоняясь по деревне и тайком убегала в лес уже после «освобождения», беспокоясь за Дреки и ее малышей, моя мачеха с сестрицей и еще несколько женщин шили его днями напролет, заодно подготавливая приданное и все это происходило у меня за спиной. Они попросту ничего не сказали мне, оставили в неведении, нарочно, чтобы я ничего не испортила и не сорвала.

Взгляд соскользнул к бусинам, что блестели даже в полумраке комнаты.

Нет, они просто поставили меня перед фактом: через три дня состоится помолвка, а еще через неделю — свадьба.

Это случилось позавчера, в полдень, сразу после того как я вернулась с нашей первой и пока последней охоты с малышами, в течение которой я вдоволь настреляла дичи и постаралась научить их охотиться самим, внимательно наблюдая за попытками детенышей и безмерно радуясь успехам, будто они и вправду мои дети… И хоть таковыми они являлись лишь на словах, это не помешало мне испытывать за них материнскую гордость и уверенность в их дальнейшем будущем, ведь если уже сейчас у них все неплохо получается, то дальше будет становиться только лучше и лучше…

Поэтому, обнадеженная и довольная, я вернула их матери, которая уже проснулась и отправилась нас искать, выйдя навстречу, явно обеспокоенная нашим долгим отсутствием. Передав дракончиков, что называется «из рук в руки», я оставила им настрелянной дичи на вечер, на тот случай, если у Дреки не найдется сил выйти на охоту самой, и преспокойненько отчалила домой, лишь взяв себе пару-тройку тушек, чтобы прикрыть ими свое отсутствие. По дороге я распевала задорные песенки и весело махала птичками, держа их безжизненные тушки за тонкие шейки, а в голове скакали мысли одна ярче другой. Иными словами, я была в прекрасном расположении духа и никак не ожидала такой напасти, обрушившейся мне на голову прямо с порога, буквально выбив почву из-под ног.

Я, конечно, знала, что свадьба — это не народ в одном месте собрать и требует времени, усилий и подготовки, но не думала, что этот день настанет так быстро! Чересчур быстро.

Ошарашенная услышанным, я никак не могла поверить своим ушам, не могла осознать, что мои глаза меня не обманывают и платье — свадебное платье — уже лежит в моем доме, в моей комнате, на моей кровати дожидаясь заветного дня.

Как? Как этот день мог так быстро наступить? Неужели… Неужели назначенный срок уже истек? Но когда? Когда он только успел? Ведь… Ведь даже месяца еще не прошло…

Спина ныла от неудобной позы, в которой я просидела долгое время и не давала мне сосредоточиться, думать и думать, ища выход из этого положения, в котором я оказалась просто по какой-то нелепой шутке богов, но никак не по своей воле, и не могла его найти, как бы сильно не старалась и иногда, нет-нет, но проскальзывала мысль, что никакого выхода на самом деле и не было, а мои попытки все изменить и исправить попросту невозможны и, более того, глупы… Выпрямившись и переместившись в сторонку, я снова ушла в воспоминания с головой, все еще силясь осознать происходящее, неизбежную реальность, с которой не желала мириться ни за что и никогда. Но моего мнения никто не спрашивал.

Моего мнения ВООБЩЕ никто не спрашивал.

Отец просто сказал мне это, вынес как приговор и все смирились с его решением, приняли как данность, даже не помыслив возразить или усомниться, потому что — на минуточку, — мне всего четырнадцать, я еще ребенок, у которого шило из одного места не вышло, и, к слову, мы только что перебрались на новый остров, заново отстраиваем свой потерянный дом и забываем жуткие кошмары, прекращая вздрагивать каждый раз, когда слышим резкий звук или порыв ледяного ветра, напоминающий вой Морского Дракона, не признаваясь в своих страхах потому что мы — викинги и не боимся смерти, в каком бы обличье она не предстала.

И на самом деле… Если быть уж совсем откровенной… Я совсем не против свадьбы.

Правда, честное слово я не возражаю и никогда не возражала, поскольку понимала, что как будущий вождь и дочь вождя и как, в первую очередь, обычная девушка, я когда-нибудь стану чьей-то женой, чтобы продолжить род Белокуров, взять под свою ответственность клан и нести это бремя — бремя вождя, и я была готова к этому, всегда готова: обучалась и с охотой принимала знания, перенимала вековые традиции и зубрила законы, которым следовали мои предки, но… В четырнадцать лет? И за того, кого искренне и всей душой ненавижу? Это слишком. Для МЕНЯ это слишком.

О чем папа вообще думал, замыслив такое?.. Или это Хитролисы замыслили? Но даже если и так, неужели отец так устал от своей доли и ноши вождя, что уступил их уговорам? Неужели он… и в самом деле мог сделать подобное? Его же не зря назвали Твердолобом: он упрям, горд и всегда стоит на своем, уступая только в том случае, если видит, что действительно не прав… Так в чем здесь его неправота? Я ее попросту не вижу! Я совсем, совсем его не понимаю…

Задавая себе эти непростые вопросы раз за разом, я слышала в воздухе лишь его слова в тот самый роковой день, когда стала нареченной невестой и помнила измученное лицо, испещренное тяготами и обреченностью, всплывающее перед глазами. Он сказал мне: Я уже не молод… Но что он имел ввиду, говоря это? Что он больше не хочет быть вождем и перекладывает свои обязанности на меня? Что он действительно устал?

Но он не выглядит ни больным ни раненным, чтобы сложить свой плащ — символ власти, — и прекрасно знает, что я еще слишком юна для правления, во мне больше, чем в ком-то другом бушует детство и бурлит кровь, и так же он знает, что этого у меня не отнять ни через год и ни даже через два. Тогда почему? Почему он пошел на такой шаг? Что его заставило? Что смогло сломить моего непоколебимого отца?

И я не верю, категорически отказываюсь верить, что всему виной усталость и давление. Даже Хитролисы, как бы жадны они до власти ни были, не смогли бы провернуть такое. Нет, это что-то другое… Но что?

Сморщив нос, я запустила пальцы в распущенные волосы и хорошенько их растормошила, превратив в птичье гнездо, и тормошила до тех пор, пока меня хорошенько так не ударило током, приводя в чувство. Встряхнувшись, я спрыгнула со стола и, поежившись от холода, искоса поглядев на потушенный очаг, принялась расхаживать по комнате из стороны в сторону, думая и размышляя, пытаясь найти ответы на свои вопросы и намеки, которые упустила или не заметила, но несмотря на все приложенные усилия, так и не смогла ни додуматься, ни заметить, ни отыскать — глухо, полный ноль, ни-че-го.

Была, конечно, мысль, что это проделки мачехи, но какой ей в этом резон? Я — единственная, кто портит ее мирную жизнь и она будет только рада сбагрить меня куда подальше, даже если это будет означать, что я стану вождем и буду главенствовать над ней, отдавая приказы, в том числе и исполнить таки свое заветное желание — избавиться от нее. Насколько я успела ее узнать, она хотела покоя и тишины, власть ей была без надобности, иначе бы проявляла свое недовольство моим замужеством, разве нет? И что не менее важно: я почти на все свои десять пальцев уверена, что свадьба — это как раз таки ее затея… Так может, в этом все дело? Может, она и уговорила отца, убедила его принять такое решение? Да и я сама ведь подобное подозревала…

Насколько бы сильно она мне не нравилась, как бы отчаянно я не хотела, чтобы ее в нашей жизни вообще никогда не было, отец ее любил и с этим я ничего не могла поделать. Мне оставалось только смириться с его выбором, признать в ней мачеху, но не мать и выражать свое недовольство ворчанием и шипением в спокойные дни, а в крайние случаи криками и воплями, часто заканчивающиеся побегами. И, пожалуй, она и есть то самое давление, под напором которого папа может не устоять.

Я длинно и резко выдохнула, упирая руки в бока и перебрасывая волосы за спину. И это все? Так просто? Просьба мачехи — вся причина? Задрав подбородок к потолку, я глухо застонала. А сказать мне об этом сразу было нельзя?

И тут же поняла, что да, нельзя. Я бы загрызла ее там же, собственными зубами, прямо на глазах у отца и не подумала бы о последствиях, которые не заставили бы себя ждать. О, Боги Валгаллы, ну прекрасно! Просто замечательно! И как я вообще оказалась во все это втянута? Что мне теперь делать, когда до свадьбы — всего неделя, а сорвать ее у меня не получается ну прям никак? Смириться с тем, что Утэр — мой жених и покорно принять бразды правления, которые папа так хитро решил мне передать? Это в мои-то четырнадцать лет?

Неожиданно я зло расхохоталась, уставившись в потолок и приложив ладошку к губам, будто бы это могло хоть немного снизить мой просто оглушительный смех, который наверняка слышали все в деревне, но благоразумно обходили дом стороной. Потрясающе! И где были мои мозги все это время? Во власти чувств?

Я прекратила смеяться так же резко, как и начала. И ведь правда: я очень вспыльчивая, упрямая, своенравная и быстро выхожу из себя; легко поддаюсь чувствам, в минуты особой злости становлюсь жутко агрессивной и не хочу уступать с тем же бараньим упрямством, что и мой отец. И опять-таки, мне всего четырнадцать. Папа всерьез готов пойти на такой риск? Не лучше ли подождать хотя бы пару лет и все мне рассказать, а не держать в тайне и вводить в заблуждение?

Может попробовать поговорить с ним об этом?

И вдруг меня осенило. Притормозив, я уставилась перед собой, а в голове роились нежданные мысли и складывались в четко сформулированный план и я наконец поняла, как мне точно нужно поступить, чтобы сорвать свадьбу, не прибегая к грязным методам, которые совсем недавно применила на Утэре и, кстати, безуспешно, судя по реакции моего ненавистного жениха, хоть бы у него все волосы облезли, гад недоделанный, любитель подкрадываться со спины. Угх, одно воспоминание уже заставляет меня дрожать от злости!

Ну ничего, он свое еще получит. Теперь-то я знаю, в чем тут соль и уже придумала, как все исправить. Меня удивляет только, что я раньше об этом не додумалась, а все мое упрямство, пропади оно пропадом, взыграло когда не нужно. И в конце-то концов, не одна мачеха имеет влияние на отца, дочь я ему все-таки или кто? А остальное пойдет как по маслу, главное, чтобы все получилось и не сорвалось в самый ответственный момент, как это иногда случается, к моему большому сожалению.

С облегчением выдохнув, я подпрыгнула на месте от переполняющего меня возбуждения, а затем ухватилась за гребень и принялась приводить свои космы в порядок, улыбаясь во весь рот такой широкой улыбкой, от которой становилось больно. И когда с волосами было покончено, я вытерла лужу, нацепила жилетку, прихватила лук со стрелами и замерев на мгновение, повинуясь какому-то внезапному и сильному чувству, шагнула к комнате бабушки, осторожно заглянув внутрь.

Она спала, погрузившись в глубокий сон. Ее грудь едва заметно поднималась и так же едва заметно опускалась, зарождая в моем сердце ощущение тревоги и всевозрастающего беспокойства. Почему-то, всего на долю секунды, мне почудилось, что я вижу ее в последний раз…

Мотнув головой, отгоняя прочь это пугающее чувство, я прикрыла штору и хмурясь, вышла из дома через заднюю дверь, намереваясь ускользнуть незамеченной, снедаемая беспокойством уже по совсем другому поводу. С бабушкой все будет хорошо, — сказала я себе, будто убеждая. И пусть каждый прекрасно знает, что ей осталось немного, но именно сегодня смерть ее не настигнет и не потому, что она сама не хочет, а просто потому, что время еще не пришло. Я в этом уверена.

Но мое предчувствие это не обмануло, наоборот, оно лишь росло и крепло, заставляя меня нервничать и гадать, что бы оно значило и почему появилось именно сейчас, просто на равном месте.

Остановившись у кромки леса, я бросила взгляд на Большой Зал, а затем и на саму деревню. И то и другое уже были почти полностью достроены, остались только незначительные детали и вскоре долгая стройка, начавшаяся с самого первого дня пребывания на острове, окончательно завершится.

И как же все вовремя — прямо перед свадьбой.

При воспоминании об этом я закисла, но тут же заставила себя приободриться и торопливо скрылась в тени деревьев, пока меня не хватились, всем свои существом устремившись к вулкану, где, скрытые от всех, меня ждут Дреки и ее малыши, ставшие мне почти что детьми или может, правильнее будет сказать, братьями и сестрами, которых у меня никогда не было… Флика не в счет. Хоть отец и удочерил ее, я никогда не смогу принять эту трусливую и робкую девицу с оленьими глазами как родную и ее мачеху тоже, какие бы нежные чувства папа к ней не питал.

И это загадочное, а порой даже бессмысленное чувство отторжения я иногда тоже не могу понять и объяснить даже самой себе, и что страшнее всего — оно было равносильно предчувствию, точно такому, какое посетило меня недавно, о бабушке.

С усилием мотнув головой, отгоняя куда подальше эти странные, зудящие под кожей чувства и мысли, что никак не хотели уходить, я сменила шаг на бег, окинув потускневшее солнце коротким взглядом и напомнив себе, что времени у меня в обрез, поспешила оказаться в пещерах как можно быстрее, просто чтобы проверить, все ли у них хорошо, а потом вернуться домой, пока меня и вправду не хватились.

Вчера, увы, я не смогла улизнуть с утра пораньше, как делала это всегда — папа уже не спал, словно поджидал этот момент и ухватив меня за шкирку как нерадивого котенка, застуканного за крынкой хозяйского молока и отняв лук со стрелами и мешок с вещами, велел вернуться в свою комнату и больше не покидать ее до свадьбы. Естественно, я начала возражать, имея на то веские причины, о которых не собиралась ему рассказывать и это опять-таки переросло в ссору, очевидно, перебудившую пол деревни, раз уж на шум пришел сам Утэр, невольно напомнив мне, как не позже, чем вчера, сделал тоже самое, то есть, бодрствовал ранним утром. И с каких это пор, интересно? Складывается впечатление, что он меня выслеживает и это предположение очень похоже на правду. Иначе, как же он тогда узнал, что я в библиотеке, а не дома, если не следил за мной? И самое главное: зачем ему это? Хотел выяснить, какую подлянку я выкину в следующий раз? Очень на него похоже.

В любом случае, это уже не важно. Я поклялась себе, что сорву нашу свадьбу чего бы мне это не стоило и сдержу ее. По крайне мере, попытаюсь.

Но сейчас я должна сдержать другую свою клятву, данную с таким же жаром и охотой, как и предыдущую.

Устало выдохнув, я потерла разболевшийся от мыслей лоб и подумала: как же все стало сложно и запутанно в последнее время. Лишь бы не заблудиться в этом лабиринте жизни…

* * *

Пыль посыпалась мне на голову, я отряхнула ее с себя и шагнула в просторную пещеру, почти полностью сокрытую мраком и скованную холодом. Безмолвие тяжело повисло в воздухе. Подняв факел повыше, я настороженно вгляделась в полутьму и тихо позвала:

— Дреки, ты здесь? — Тишина. — Дреки? Это я, Рапика… — Снова молчание.

Всеми силами стараясь держать себя в руках и не поддаваться грызущему меня изнутри страху, я осторожно прошла дальше, почему-то отметив, как громко шуршат под ногами каменные крошки и очень скоро увидела неподвижное тело драконицы, распростершееся на камнях, почти слившись с окружающим ее пространством.

Слишком неподвижное.

Тут страх взял надо мной вверх, напрочь лишив всякого рассудка и я рванула к ней со всех ног, слыша как гулко бьется мое сердце, ударяясь о грудную клетку, а в голове набатом бьется всего одна фраза: только не это, только не это, только не это…

Рухнув перед ней на колени, отбросив факел за ненадобностью, я обхватила ее голову руками и с трудом приподняв, всмотрелась в плотно закрытые веки, тщетно ожидая, когда они откроются, и прерывисто выдохнула, почувствовав, что ее кожа все еще горячая. Губы стянула слабая, но счастливая улыбка. Она жива, просто спит... Всего лишь спит.

Прижавшись к ней лбом, я прикрыла глаза и прошептала:

— Ты меня напугала… — Затем выпрямилась и аккуратно опустив ее голову обратно, ласково провела рукой по шершавой и грубой чешуе, наслаждаясь родным и давно подзабытым теплом. — Прости, что не смогла прийти вчера, я… — Оборвав себя на полуслове, закусила губу. Что еще я могу ей сказать? Только прости… Она не поймет человеческих проблем. Мне и вправду сложно в последнее время, слишком много всего навалилось… Как мне с этим справляться? Как соединить одно с другим? Я даже не знаю за что хвататься: то ли срывать свадьбу, то ли заботиться о малышах и еще побеспокоиться о том, чтобы о моей тайне никто не узнал… И все это одновременно… Хотя, может, я преувеличиваю? Может, на самом деле, все не так уж и плохо, а мне просто кажется?

— Ладно, сосредоточимся пока на одном, — сказала я самой себе вторя сумбурным мыслям, поднимаясь на ноги и озираясь вокруг в поисках малышей, которых нашла свернувшимися в клубок из хвостов и крыльев, тесно прижавшись к друг другу, укрытыми вялым крылом драконицы. Завидев меня, они тут же с гвалтом кинулись мне в ноги и окружили со всех сторон, глядя своими большими, просящими глазами, а их животы красноречиво заурчали. Ох, так они голодны… И возможно, даже ничего не ели сегодня…

Бросив обеспокоенный взгляд на драконицу, я вдруг отчетливо осознала, что ей осталось совсем немного и даже сам ее вид кричал об этом: она выглядела как обтянутый кожей скелет, исхудавший и измученный, из ноздрей не валил пар при выдохе как обычно, а позвонки уже не светились голубоватым светом. Как же быстро она угасла…

Мне придется задержаться сегодня… Но это не важно. Главное сейчас — позаботиться о малышах, а с остальным я разберусь чуточку попозже, но только не сейчас, не сейчас.

— Так, малыши, — заговорила я, наклоняясь к ним. — Пусть ваша мама отдыхает, а мы с вами пойдем на охоту, хорошо? Следуйте за мной и пожалуйста, больше не убегайте как в прошлый раз, ладно? — Прекрасно зная, что они не поняли ни слова, я уже двинулась было к выходу, но тут мой взгляд наткнулся на одинокое яйцо, выглядывающее из темноты словно бледная луна из-под облаков. Быстро подойдя к нему, я приложила к скорлупе ладонь и вздрогнула. Оно было холодным, даже ледяным.

Я свела брови у переносицы. Неужели Дреки больше не в состоянии его греть? Неужели… Я сглотнула ставший в горле ком, боясь даже допускать подобную мысль. Неужели она больше не может выдыхать огонь? Это… Это плохо. Очень, очень плохо.

Не совсем понимая, зачем это делаю, я торопливо положила яйцо в сумку, поплотнее завернув в оставшиеся там после первого раза вещи и сгрудив возле себя дракончиков, повела их наружу, в лес, где водится достаточно живности, чтобы насытить эту голодную ораву и настрелять хоть немного до завтрашнего дня. Слава Тору, у них уже режутся клыки. Все-таки детеныши Теневиков действительно очень быстро развиваются… Но если это действительно так, то им нужно вдвое больше пищи чтобы прокормиться и расти, разве нет?

Если да, тогда это объясняет, почему Дреки так скоро ослабела.

Стоило нам оказаться вне пещер, как малыши, — чего я и боялась, — вмиг разбежались, погнавшись каждый за своей добычей и если сначала я не на шутку перепугалась и разозлилась, вопя им, чтобы немедленно вернулись, то потом успокоилась, увидев, что они хоть и разбрелись кто куда, держатся друг друга и не уходят с поля зрения, мелькая то тут то там, выныривая из одного куста и тут же прыгая в другой. Может, Дреки стоило выводить их на охоту, а не делать все самой? Вон как самый крупный из них разделался с зайцем и пытается его проглотить, визжа от беспомощности. И где только умудрился его достать? А главное, когда?

А впрочем, может это она и делала… Я же не все время провожу с ними, а только когда могу.

Внимательно следя за детенышами, стараясь не потерять ни одного из виду, я положила ладонь поверх сумки, на круглый бок яйца и озадаченно почесала затылок, усиленно работая над еще одной, немаловажной задачей, вставшей передо мной прямо сейчас. Что же мне с ним делать? Как согреть? Этот малыш ведь тоже еще жив, но для поддержания температуры ему нужен постоянный источник тепла, а где его достать? Зажечь костер? Нет, туда надо подкидывать хворост и сидеть рядом с ним сутками напролет я не смогу. У меня свадьба на носу, хоть бы она в Хельхейм провалилась, о Молнии Тора…

Да и возле лавы его не положить, та бурлит глубоко под землей, в самом жерле вулкана, а сунуться туда равносильно самоубийству, и к тому же, нет никакой гарантии, что яйцо тогда попросту не сварится. Не-ет, тут нужно что-то другое… Что-то горячее, но не настолько горячее как лава, а именно как пламя дракона… Секундочку, а почему бы… О, нет, это безумие! Это же даже хуже, чем бросить яйцо в вулкан!..

Но другого выхода я не вижу, только этот.

— Чтоб тебя… — выругалась я, в досаде притопнув ногой. Риск и вправду слишком велик. Однако, ничего другого мне в голову не приходит, а я поклялась позаботиться о ее малышах. О ВСЕХ малышах. Значит, придется рискнуть.

Я спятила. Я совершенно, абсолютно точно спятила.

Проведя рукой по лицу, широко растопырив пальцы, я обоперлась щекой о ладонь, не сводя глаз с трех пронырливых морд, что-то безуспешно и жадно жующих, и отказывалась верить в то, что собираюсь сделать. Подобный поступок попахивает сумасбродством и опасность следует за ним по пятам, не говоря уже о том, чем все может кончиться. И я всерьез намерена его совершить?

Меня утешало только одно: это временная мера. Потом я обязательно что-нибудь придумаю.

* * *

Тихонько толкнув дверь библиотеки, я просунула голову внутрь и убедившись, что она пуста, поспешно вошла так же осторожно прикрывая дверь одной рукой, другой прижимая к себе мешок с яйцом. Мой взгляд устремился к вечно горящему здесь пламени в очаге, который неизменно поддерживал Книгочей в заботе о своих дражайших фолиантах, и вот кто бы подумал, что его не беспричинная скрупулезность сыграет мне на руку и окажет такую неоценимую помощь. При встрече нужно будет обязательно отблагодарить его, хотя я уверена, он и не поймет за что. Но будет лучше, если эта встреча произойдет только завтра ближе к полудню, когда он, обычно, здесь и появляется. От греха подальше.

К моему счастью, но не к его, у нашего библиотекаря после «морского путешествия» совсем отнялись ноги и он почти не ходит, отныне работая с книгами в основном дома, однако это не мешает ему приходить в свою святая святых каждый день на костылях и проверять, «не растащили ли его детища по домам, жадные воришки».

Впрочем, мне нужно не так уж и много, всего лишь оставшиеся часы до утра. С рассветом я заберу яйцо и верну их Дреки. Думаю, ему хватит ночи, чтобы достаточно прогреться и дотянуть до следующей, а там уж… Додумаюсь до чего-нибудь.

Вынув яйцо из сумки, я бережно положила его в огонь и пододвинула кочергой поленья так, чтобы они закрывали его собой. Надолго такого прикрытия, конечно, не хватит, но это все же лучше, чем ничего. Но опять-таки, это временная мера.

Вздохнув, я села на скамью и снова оперевшись щекой о ладонь, бездумно уставилась в огонь, слушая как он пожирает дерево, превращая его в пепел, осыпающийся яркими искорками. На меня навалилась усталость. До этого момента я и не знала, насколько сильно вымоталась во время охоты с малышами и еще сильнее после изнурительных попыток затащить этих расшалившихся, сытых и довольных проказников обратно в пещеры, куда им совсем не хотелось возвращаться после столь увлекательной прогулки. Надеюсь, Дреки уже проснулась и утихомирит своих детенышей. А я на сегодня свой долг выполнила. Сделала все, что в моих силах, выжала из себя все соки…

И теперь мне хочется только одного — спать…

— А, вот ты где, — раздался чей-то голос за моей спиной. — Так и думал, что найду тебя здесь.

Вздрогнув, я разлепила веки и обернулась, встретившись взглядом с Утэром. Сладкая дрема тут же слетела с меня, сменившись недоумением и уже знакомым раздражением. Он-то что тут забыл? И на кой-вообще заявился?! Знает же, что я терпеть его не могу! И даром, что мы почти что помолвлены! Я все еще намерена сорвать свадьбу, особенно теперь, когда точно знаю, что делать.

— Ты чего тут…

— Тебя искал, — ответил он, бесцеремонно перебив, и присел рядом, внимательно приглядываясь ко мне, будто пытаясь что-то прочесть по моему лицу. Ну и чего он уставился? У меня что, прыщ на носу вылез? — Тебя все ищут, — сказал он, продолжая меня разглядывать, очень пристально. Мне это не нравилось. — Что ты здесь делаешь?

— Какая тебе разница? — вяло огрызнулась я, поднимаясь, слишком уставшая, чтобы спорить. — Где я и с кем я тебя не касается.

— Касается, — ответил он неожиданно жестко, вызвав у меня удивление, а затем схватил за руку и рывком развернул к себе. Я с изумлением уставилась на него, совершенно не ожидая такого. Что это с ним? Какого он себе позволяет и что…

— Я все-таки твой жених, не забыла? — продолжал он, не дав мне возмутиться вслух и потребовал внезапно серьезно, впервые за долгое время без своей привычной полуулыбки, которую я ненавидела даже больше, чем его самого: — Ты ничего не хочешь объяснить?

— Что объяснить? — нахмурилась я, скрипя зубами и пытаясь выдернуть руку. Но нет, этот гад держал крепко, не выкрутиться.

— Ты все время где-то пропадаешь, — заговорил он, прищурив глаза. — Убегаешь в лес по утрам, будто боишься, что кто-то остановит… Сидишь в библиотеке часами, хотя раньше никогда этого не делала и читаешь книги о драконах… Что ты задумала? И не говори, что сорвать нашу свадьбу, это я и так знаю, — ответил он за меня, едва я открыла рот и указал на свою макушку. — То ведро тому доказательство... В чем дело, Рапика? Что ты прячешь в тех пещерах?

Вот тут я удивилась так сильно, что ненадолго потеряла дар речи. Что… Что он сказал?

— В пещерах?

— Да, в пещерах под вулканом.

— Откуда ты…

— Следил за тобой, — легко признался он.

— Следил?! — опешила я, вытаращив глаза и тут, как по заказу, в память врезалось воспоминание о тени, которую я заметила во время охоты, слишком подозрительной, чтобы быть случайной.

— А что еще мне было делать? — воскликнул он, словно оправдываясь, но тем не менее, ничуть не стесняясь своего проступка. — Ты явно что-то задумала и я должен был понять, что именно. — Тут он снова усмехнулся и покачал головой. — Зато теперь я знаю твою тайну… Вот уж не думал, что ты связалась с драконами, да еще с Теневиком… Ничему тебя жизнь не учит, да?

Вдоль спины пробежал холодок, забираясь ледяными пальцами глубоко под кожу и замораживая в подступающем ужасе сердце. Нервно сглотнув, я дернула ладонь, инстинктивно пытаясь освободится, ноги сами сделали шаг назад, а в голове что-то противно зазвенело, превратив мысли в кашу. Он… все это время… Все это время следил за мной… Не могу… в это поверить… Сволочь… Какая же он сволочь!

Неожиданно Утэр отпустил меня и произнес уже спокойным тоном, вернув свою раздражающую до одури полуулыбку и напускную безмятежность.

— Должен признать, на самом деле я совсем не против драконов, хотя ты можешь мне и не верить… Но у меня есть условие. — Его взгляд прожигал меня насквозь. — Прекрати строить козни против нашей свадьбы и я никому не расскажу твой секрет.

— Ты шантажируешь меня? — воскликнула я, осознав, что он мне предлагает.

— Верно, — кивнул он просто, чем окончательно выбил весь воздух из легких. — Подумай, хорошо? — вкрадчиво произнес над моим ухом и гораздо мягче ухватив за локоть, повел за собой. — Идем, твой папа тебя ищет, уже всю деревню на уши поставил. Не стоит его злить, особенно сейчас. — Очередная ухмылка украсила его губы. — Но не бойся, я тебя прикрою… И буду хранить твой секрет, не забывай об этом.

Слишком обескураженная произошедшим, я позволила себя увести на негнущихся ногах, а его слова звучали в воздухе, преследуя меня и давя своей тяжестью. Но громче всех билась всего одна, единственная мысль.

Как? Как такое могло произойти? Где я ошиблась?

Предрассветные сумерки встретили меня сидящую на ступеньках перед Большим Залом, всю измотанную после бессонной ночи, с залившими опухшее лицо слезами, и продрогшую до костей, но едва ли я это замечала. Холодный солнечный свет слепил в глаза, а промозглый ветер гонял по земле пыль и листья, завывая в кроне деревьев и в бледно-голубом небе, припорошенном белыми облаками, будто снегом.

Да, я плакала. Рыдала и выла как самая настоящая слабачка, запросто нарушив данное себе обещание, что лить слезы никогда не буду, ведь я сильная и гордая, независимая девочка-викинг… Но не сегодня. Сегодня я… Просто я. Без титула, без своего привычного заводного настроения и без природной дерзости, которой разбрасывалась направо и налево, и, наверное, это моя расплата за излишнюю самоуверенность и тщеславие.

Шмыгнув носом, я вытерла влажные дорожки от слез и прерывисто вздохнула, бессмысленно уставившись красными глазами куда-то вдаль, за горизонт. В груди крепко-накрепко поселилось разочарование с привкусом поражения, временами, в порывах вспыхивающих эмоций, сменяясь бессильной злостью и жаждой мести, но эти вспышки затухали очень быстро, возвращая меня в то состояние, в котором я была изначально, и после к нему прибавлялось тягучее опустошение, а еще безмерная усталость, вызванная отнюдь не бессонной ночью.

Я проиграла. Я проиграла битву за свою собственную свободу, без возможности отбить её снова, даже без шанса начать все сначала, и теперь… Теперь должна была просто смириться… Смириться с тем, что скоро стану женой того, кого искренне и всей душой ненавижу.

Утэр добился своего: отныне я не смогу поговорить с отцом, как собиралась, и попытаться отменить свадьбу или хотя бы отложить… Он получил, что хотел, когда нашел место, в которое сможет ударить, слабость, которой сможет воспользоваться… А если он и действовал вчера наугад, прощупывая почву, когда решил сыграть на моих тайных отлучках в пещеры, то все равно выиграл — он ведь понял, что мой секрет связан с драконом, не зря же упомянул книги, да и сказал об этом напрямую… И я уже сама ему подсобила, хоть и сделала это не нарочно, когда выдала себя своей реакцией, своим поведением… Какая же я дура.

Теперь-то мне понятно, чего он тут околачивался по утрам и ко мне все приглядывался, вопросы свои дурацкие задавал — всего лишь хотел вызнать, что я скрываю… И ведь вызнал, сволочь. Даже отца уговорил осаду снять, лишь бы за мной проследить, чёртов урод… А я велась, глупая. Думала, он просто пытается отношения наладить, смеялась над ним ещё, дураком считала… Вот и досчиталась, а он все это время в игры свои играл, как всегда.

Поддавшись очередной вспышке гнева, я ударила кулачком по каменной ступеньке и хотела ударить снова, но усталость вновь навалилась на меня, сдавливая плечи и склоняя к земле… Не будь я такой измученной и обессиленной после всего случившегося, то рвала бы и метала, но даже высечь сейчас из себя хотя бы крохотную искорку злости сил у меня больше не осталось.

Всю свою ярость и обиду на жестокую несправедливость судьбы я уже выплеснула минувшей ночью, превратив библиотеку в руины, без жалости разбросав тамошние книги и вырвав из них все страницы до последней, опрокидывая столы и скамейки, крича и ругаясь в жилетку, чтобы никто не услышал и не нашел меня такой, с дикими глазами, смятой одеждой и торчащими во все стороны волосами, похожей на пугало… Это были сумасшедшие часы, когда я, попросту наплевав абсолютно на все последствия, и что, возможно, подобной выходкой, переходящей все границы, разбужу пол деревни, дала выход своим чувствам и эмоциям, поскольку ни сил, ни желания сдерживать их у меня уже не было…

И вот теперь, когда пробесилась и прооралась, полностью обессиленная, я истуканом сидела здесь, на каменных ступеньках перед Большим Залом, подставив опухшее лицо холодному ветру, режущему глаза, и пялилась на океан, будто бы он мог мне чем-то помочь… Но разве мне ещё можно чем-то помочь?

Неожиданно криво усмехнувшись, я лениво встала и побрела обратно в библиотеку, от усталости едва волоча ноги. Прикрыв за собой дверь, наклонила голову на бок, глядя на тот кавардак, который учинила едва ли час назад, и тяжко вздохнула, представляя как несчастного, ничем не заслужившего такого Книгочея хватит удар.

Но на то, чтобы убраться и всё исправить у меня банально не было сил, да и как склеить порванные страницы, если от них остались лишь клочки да бумажки? Хотя, справедливости ради стоит отметить, что не такой уж тут и бедлам, как мне казалось ослепленной гневом и отчаянием — пострадали только первые полки с книгами, да и сама середина залы, где совсем недавно стояли столы и стулья, теперь же лежащие вокруг всё так же мерно горящего очага, для которого будто ничего и не произошло.

Остальное убранство осталось целым и невредимым, только смятые листки бумаги украшали пол, будто хлопья снега или тополинный пух, неизвестно как залетевший сюда через щель.

Почесав голову, я выдохнула и подняла жилетку, сброшенную мною ещё в самом начале истерики и, выдохнув ещё раз, набросила её на плечи, а затем, соорудив нехитрую косу, перевязав её найденной тут же лентой, чтобы волосы не мешались, принялась собирать листы, продолжая при этом размышлять в привычном темпе о том, как мне быть дальше, чем моё тело похвастать не могло.

Что же мне теперь делать? Оставить всё как есть или всё же ещё попытаться что-то изменить?

С одной стороны, я не могу позволить Утэру манипулировать собой, иначе в дальнейшем он подогнет меня под себя и будет творить, что ему вздумается, чего допускать, конечно же, никак нельзя, потому что тогда Хитролисы наконец получат то, что хотят, взяв бразды правления в свои руки, и вчерашний поступок Утэра прямое тому подтверждение, но вот с другой… С другой стороны Дреки и её новорождённые малыши, нуждающиеся во мне.

Будь драконица не так стара и уже не не одной лапой в могиле, а её малыши еще совсем крохами, не способными даже прожевать пищу, я бы наплевала на шантаж моего нерадивого жениха, так как он всё равно вряд ли что-то смог доказать (а ну попробуй, отыщи Теневика, самого скрытного в мире дракона, ага), и таки попросила бы у отца хотя бы отложить помолвку и саму свадьбу на пару лет, выиграв себе немного времени, но учитывая моё положение… Уверена, что воспротивившись его требованиям, я сделаю только хуже. Если я скажу ему «нет» сейчас, он тут же соберёт викингов и будет прочёсывать вулкан до тех пор, пока не отыщет её, а это очень даже возможно, ведь Дреки с каждым днем все хуже и хуже…

Стиснув приличный шар из собранной на полу бумаги в ладонях, я скрипнула зубами и забросила его в огонь, с облегчением и злорадством наблюдая, как листы быстро сгорают, превращаясь в пепел, представляя себе, что это космы Утэра вспыхивают на его ненавистной башке.

Мой взгляд опустился ниже и я едва не подпрыгнула, когда увидела яйцо, лежащее здесь ещё со вчерашнего вечера. Закрыв лицо руками и гулко простонав, я бросилась за кочергой, костеря себя самыми последними словами, какие только могла вспомнить. Я же совсем забыла о нем! Дреки наверняка уже ищет его по всему острову! О, Молнии Тора, и чем я только думала, когда притащила его сюда?! Хорошо ещё, что в библиотеку никто не ходит, иначе… Я даже думать боюсь, чем могло бы обернуться это «иначе».

А всё этот проклятый Утэр! Не будь он, ничего бы этого не случилось! Ещё одна причина ненавидеть его!

Подцепив яйцо кочергой, я вытянула его из горящих поленьев и, сдуру попытавшись взять в руки, завизжала от боли, обжёгшись о накалившуюся скорлупу. Ох, Фрея, даруй мне свое терпение и мудрость, а то я совсем уже из ума выжила хватать руками горящие вещи!

Хныкая и дуя на покрасневшие пальцы, я ёрзала, ожидая, когда яйцо хоть немного подостынет, то и дело бросая взгляды на поскрипывающую на ветру дверь, с ужасом ожидая, что вновь заявится Утэр со своей привычной полуулыбкой или того хуже, отец, взбесившейся очередной отлучкой посреди ночи, что станет просто катастрофой, полной и безоговорочной, после которой я не смогу исправить ситуацию уже никогда. Папа попросту не поймет. Он даже слушать не станет моих объяснений, раздавит яйцо, а меня посадит под замок и, наплевав на всякие традиции и приготовления, выдаст замуж в тот же час, как всегда грозился это сделать.

Не хочется признавать, но пусть уж лучше ранним гостем будет Утэр, чем отец, он-то уже знает мою тайну, но и давать ему еще один рычаг давления тоже не стоит. А ещё лучше, чтобы ни тот ни другой сюда не заявились, а для этого мне нужно убраться отсюда поскорей, пока не стало слишком поздно!

Наконец яйцо стало достаточно тёплым, чтобы к нему можно было прикоснуться, и я, не теряя ни минуты, поспешно завернула его в свою жилетку, с ночи выбежав из дому в чем была, и со всех ног бросилась вон из деревни, поминутно оглядываясь и озираясь по сторонам, надеясь ускользнуть незамеченной никем, тем более, Утэром или отцом.

Страх за себя, за забытое яйцо и страх перед драконицей гнал меня вперед, придавая сил и наполняя энергией до краёв, лишив недавней измотанности и усталости после двух почти что бессонных ночей, как будто их и не было. Перепрыгивая через ухабы и коряги, я задыхалась, но продолжала бежать, надеясь, что успею вернуть яйцо в пещеру до того, как Дреки проснётся и начнет его поиски, если уже не начала!

Влетев в пещеры, я даже не подумала о том, что мне нужен свет — тело само несло меня, а ноги уже знали дорогу, так что мне не составило особого труда найти необходимую тропу, хотя в какой-то момент мне показалось, что я всё-таки сбилась с пути, однако, когда рука провалилась в пустоту и я свернула в нужный проем, то поняла, что мои страхи были напрасны и беспочвенны.

Тяжело дыша, я прислонилась к стене и скатилась по ней на подогнувшихся ногах, прикрыв глаза от изнеможения. Лёгкие жгло будто огнём, а сердце колотилось с такой скоростью, будто сжавшись от невыносимого напряжения хочет выпрыгнуть из груди и умчаться прочь, подальше от той, кто его совсем не бережёт.

Сглотнув вязкую слюну и закашлявшись от сухости в горле, я кое-как встала и потащила себя вглубь пещеры, сквозь мутную пелену в глазах прокладывая путь. Дойдя до торчащих в потолок пиков, я подложила яйцо к трем спящим дракончикам и коротко вздохнула, на какое-то мгновение залюбовавшись ими. Моё шумное вторжение даже не разбудило их, тесно прижавшихся к друг другу, пытаясь согреться пока… Я моргнула, вдруг осознав, что они одни. А где же Дреки?

Моментально вскочив, я заозиралась вокруг, ища драконицу и окликая её по имени, но она не отзывалась. Её здесь не было. Она все-таки пошла искать яйцо! Какая же… Какая же я дура!

Подорвавшись с места, несмотря на то, что мои ноги дрожали от усталости, а в боку нещадно кололо, я намеревалась её найти, чего бы мне это не стоило, потому что если она в своих поисках дойдет до деревни, то… то…

Стиснув зубы до боли в дёснах, я торопливо отогнала эту мысль прочь, с силой тряхнув головой, и прибавила скорость, не обращая внимания на то, что тело отказывалось подчиняться, а распустившиеся волосы лезли в глаза и цеплялись за всё подряд, словно хотели остановить меня, уберечь от того, что ждет в скором будущем…

Выкрикивая имя драконицы, плутая по лесу и карабкаясь по скалам, я сорвала голос и расцарапала руки в кровь, потеряла один сапог и порвала рукав, но так и не смогла ни дозваться её, ни отыскать, сколько бы усилий к этому не приложила, и, в конце-концов, вымотавшись настолько, что едва могла сделать шаг, я позволила малодушности завладеть мной и поплелась домой, только сейчас здраво рассудив, что будучи очень умным драконом, Дреки навряд ли сунется к людям в её предсмертном состоянии, а скорее всего, вернётся в пещеры, где будет ждать меня с яйцом, который, к слову, сама же и разрешила мне забрать, а раз разрешила, значит доверяла и знала, что я о нём позабочусь и никому не позволю его увидеть. Ну, а вернувшись, она увидит, что оно уже дома и успокоится. И раз так, значит, я зря так надрывалась и нервничала, всё ведь хорошо…

Успокоенная подобными мыслями, я вывернула из-под ветвей деревьев, лезших мне в лицо, и единственное, чего я сейчас хотела — это прийти домой и завалиться спать, послав всех в Хельхейм до завтрашнего дня, когда и буду объяснять, где пропадала пол ночи и добрую часть утра уже на свежую голову, а не вот такую, едва соображающую и не способную ни на одну дельную мысль, а то и на мысль вообще…

Безрезультатная и, наверное, беспричинная погоня окончательно истощила меня, превратив в живого мертвеца, по чьей-то жестокой шутке поднятого из могилы, и потому я не сразу заметила, что на подходе к деревне, меня окружили непривычно громкие звуки даже для таких громкоголосых людей, как викинги, и что их возгласы полны злорадства и предвкушения.

Поморщившись от раскалывавшей меня надвое головной боли, я сделала ещё пару шагов, поднимая тяжёлую еловую ветвь и вдруг замерла, сдвинув брови, увидев Утэра и Флику, стоящих на опушке, вдали от вдруг будто сорвавшейся с цепи деревни, совершенно одних и явно о чём-то спорящих или ругающихся. Что они здесь делают? — было первой моей мыслью, а затем к ней прибавилась вторая, но третья была сбита очередными возгласами и чьим-то перекрикнувшим их рёвом, услышав который я буквально побелела, превратившись в сплошной оголённый нерв, едва поняла, кому он принадлежит. Нет, этого не может быть! Нет!.. НЕТ!

— Ра… Рапика, что ты… О нет, — ворвался голос Утэра в моё куда-то поехавшее сознание. Уставившись на него ополоумевшим взглядом, я беспомощно наблюдала, как он, с таким же бледным и напуганным лицом, как у меня, быстро направляется в мою сторону, протягивая руки, но тут рев раздался снова и я покачнулась, увиливая от него и отступая на несколько шагов. — Тебе лучше не идти туда… — сказал он, когда я попятилась от него, и взглянул на меня с неожиданным сожалением и сочувствием, будто заранее извиняясь… Но за что?

— Что ты… сделал? — каким-то чудом смогла вымолвить я, продолжая отступать и пятиться. — Что ты сделал?!

— Ничего! Я… — запальчиво ответил он, став каким-то другим Утэром, не таким, каким я его знала — испуганным и сбитым с толку. Обернувшись на Флику, замершую неподалеку, он снова повернулся ко мне, будто хотел что-то сказать, но не мог найти подходящих слов.

— Что она здесь делает? — спросила я, но ответа так и не получила, отвлёкшись на новый рёв, пробравший меня до глубины души. — ЧТО ТЫ СДЕЛАЛ?! — истерически взвизгнув, я с новыми силами сорвалась с места и, на ходу обернувшись к Утэру, все ещё пытающемуся что-то сказать, выкрикнула, давясь слезами, наконец осознав, что происходит: — Я ненавижу тебя, ненавижу! НЕНАВИЖУ!

— Рапика, стой! Дай мне всё объяснить! — донеслось до меня, но я уже не слушала, я бежала, бежала в тщетной надежде это остановить и спасти ту, что мне дорога, одними губами повторяя только одно слово — «нет».

Нет, нет, нет, нет, нет, НЕТ!

Споткнувшись о камень, я разорвала штанину, но тут же подскочила и бросилась бежать дальше, летя навстречу толпе улюлюкающих викингов, собравшейся кругом вокруг чего-то скрытого за их телами, подняв вверх топоры и секиры, празднующих победу, потому что наконец-то поймали ту, что «терроризировала» их, мешая жить спокойной жизнью.

— О, Рапика, и ты тоже хочешь на это… — воскликнула, обернувшись ко мне Липучка, едва завидев, но я пролетела мимо нее, попросту врываясь в толпу, локтями отпихивая всех, кто вставал у меня на пути, и на середине торжественной речи своего отца, гордо стоящего над людьми с острым топором в руке, выпала в пустующий круг и рухнула на колени перед связанной, заколотой копьями и истыканной стрелами драконицей, обхватив её дрожащими руками, накрыв собственным телом, обнимая тяжёлую голову. Она скосила на меня глаза, передёрнутые пеленой боли и узнавания.

В оглушительной тишине, наполненной немым изумлением и откровенным неверием, я выдохнула, глядя в глаза своему потрясенному отцу, то самое, всего одно единственное слово, звеневшее в ушах:

— Нет.

Откуда-то с боку донеслось мое имя и шепотки среди собравшихся викингов, но я не обращала на них никакого внимания. Сейчас я могла смотреть только на своего отца и обнимать драконицу. Это и ничего больше. Только это.

С явным трудом справившись с собой, отец насупил брови и сжал челюсти, опустив топор, ткнув тяжелое лезвие в землю. Буравя меня яростным взглядом, он коротко наказал:

— Отойди от этого монстра!

Я покачала головой и повторила хриплым голосом:

— Нет. И она не монстр.

Он моргнул, в его глазах промелькнул шок, но затем сменился гневом и нетерпением, а ещё страхом. Подняв топор, он тоже повторил и на этот раз жёстче:

— Отойди. Немедленно!

— Нет, не отойду, — мотнула головой я, обнимая драконицу крепче. — Никогда.

Шёпот среди толпы усилился, в нем все ярче зазвучали окрики с просьбой повиноваться и не делать глупостей, возгласы замешательства и нарастающего непонимания, плавно и быстро перетекающего в гнев, точно такой же, какому поддался отец.

— Я сказал, ОТОЙДИ!

— Я сказала, НЕТ! — рявкнула я в ответ, и вокруг меня дружно прокатилось ошарашенное «ох».

— Рапика, что ты творишь? — вновь донесся до меня голос Липучки, больше всех обескураженной моим поведением, остальные же мои друзья молча наблюдали, не говоря ни слова, но всё и так было ясно по их лицам. Краем глаза я увидела Утэра, он вышел вперёд и в нерешительности замер, глядя то на меня, то на отца. К несчастью, папа тоже его заметил и кивнул ему:

— Забери её.

— Нет! — снова выкрикнула я, цепляясь за драконицу, словно она могла меня спасти, слезы градом стекали по моим щекам, а голос дрожал, но я продолжала говорить, со сковывающим сердце ужасом наблюдая, как Утэр, повинуясь приказу отца, направляется ко мне и вслед за ним так же направлялся Скряг с замкнутым выражением на лице, получив такой же приказ. — Не надо этого делать! — в отчаянии кричала я, плотнее прижимаясь к шее драконицы, не в силах остановить неизбежное, но тщетно пытаясь это сделать. — Она не опасна! Она и так уже стара! Папа, пожалуйста, не надо! Оставь ее! Пусть доживет свой век! ПАПА!

Но он не слушал меня, его лицо было непроницаемо, а глаза темны от обуревавших его чувств.

— Отпусти меня! Не трогай! Нет! Папа! — Мои крики были так же бесполезны. Вдвоём, Утэр и Скряг легко отцепили брыкающуюся изо всех сил меня и потащили прочь, волоча по земле, будто мешок, а мои ноги оставляли борозды от попыток тормозить. Вырвав одну руку, я протянула ее к драконице, лежащей на земле без движения и с печалью смотрящей на меня, уже смирившейся со скорой смертью. — Пожалуйста, нет! Отпустите, вы! Я вас ненавижу! Если сейчас же не отпустите, а обоих вас убью, вы слышите! Слышите?!

Острая боль в запястье заставила меня умолкнуть, это Скряг сдавил сильнее, чем рассчитывал и его виноватое лицо прямо сказало об этом. Колени уткнулись в землю, рука Утэра надавила на шею, заставляя отпустить голову. Подняв взгляд, я встретилась с его глазами — он молча покачал головой, удерживая вторую мою руку.

— Ненавижу тебя, — прошипела я ему в лицо, но тут мой взгляд сместился в сторону, ужас иглами пронзил насквозь. Тело изогнулось, пытаясь встать. — НЕ-Е-ЕТ!

Лезвие топора блеснуло на тусклых лучах утреннего солнца, а с моих губ сорвался только чистый, пронзительный крик, сотрясший весь остров.

Осев на бок, я прекратила бороться, безвольно повиснув в руках Утэра и Скряга, всё ещё держащих цепкой хваткой.

Красное пятно разливалось по плоскому камню, стекая на изумрудно-зелёную траву алыми каплями вместо росы, а её глаза смотрели на меня не мигая, живой блеск медленно потух и в них навечно застыла печаль, поразительный ум и тихая просьба.

Дыхание поверхностно вырывалось из груди, волосы золотом ниспадали, с трепетом развеваясь на ветру… Могучая рука отца ухватила за локоть и вздёрнув на ноги, повела за собой, закрывая её от меня, отбирая её у меня… Ноги не слушались, онемели и папе приходилось практически тащить моё окаменевшее тело, хотя я и не сопротивлялась… Там, где его пальцы стискивали кожу выступили синяки, растекаясь будто кровь по камню… Оглушительный грохот захлопнувшейся двери не задел ни струнки моей души… Пол маячил перед глазами, но я не видела его, а только её пустые, мертвые глаза…

— ЧТО ТЫ ТОЛЬКО ЧТО УСТРОИЛА?! — заорал отец, наконец позволив себе высказать всё, что думал о моей выходке. — ЧТО ЭТО БЫЛО ЗА ПРЕДСТАВЛЕНИЕ?! ТЫ ЧТО, СОВСЕМ С УМА СОШЛА, ГЛУПАЯ ДЕВЧОНКА! ТЫ ЖЕ КИНУЛАСЬ МНЕ ПРЯМО ПОД ТОПОР! — продолжал буйствовать он, расхаживая по комнате, дерево поскрипывало на каждом его шагу. — ДА ЧТО ВООБЩЕ НА ТЕБЯ НАШЛО?! ЗАЩИЩАТЬ ДРАКОНА??? О ЧЕМ ТЫ ТОЛЬКО ДУМАЛА?! ОН ВЕДЬ МОГ ТЕБЯ УБИТЬ!

Шаги стали ближе, отец схватил меня за плечи и тряхнул так, что моя голова качнулась сначала назад, затем вперед, а ноги едва снова не подкосились, потеряв опору.

— А НУ ОБЪЯСНЯЙ, ЧТО ЭТО ТЫ ТАМ ТВОРИЛА! НУ?!

— Ты убил её… — прошептала я, медленно, очень медленно поднимая на него взгляд, задирая подбородок все выше и выше. — Ты убил её… — повторила я. — Она была мне другом, а ты убил её… — И вдруг я просто заорала, с каждым своим словом вбивая в своё обезумевшее от неверия и шока сознание то, что только что случилось: — ОНА БЫЛА МНЕ ДРУГОМ, А ТЫ УБИЛ ЕЁ! ТЫ УБИЛ ЕЁ!

Звонкая пощечина обожгла щеку, я влетела в стену и сползла по ней, оседая на пол. Дрожащая рука легла поверх горящей кожи и капля крови упала на подбородок, скатываясь тонким, красным ручейком.

Отец постоял с минуту, не сводя с меня глаз, а затем вышел, так же как и недавно со всей дури хлопнув дверью. Ну, а я… А я осталась сидеть на полу, прижавшись спиной к стене и подогнув колени, ткнулась в них лицом, обняв себя руками.

Он убил её… Мой отец действительно убил её…

* * *

Мрачные недра просторной пещеры посветлели в ярких и теплых языках пламени моего факела, освещая резкие черты скал и нагромождений камней, в такой мгле кажущиеся по настоящему жуткими и нагоняющими беспричинную тревогу и первобытный страх на любого, кому не посчастливится оказаться здесь ночью. Например, таким как я.

Вот только, если кто-то и вправду испытает страх очутившись тут, то я же наоборот, чувствовала здесь только покой, словно наконец-то вернулась домой после долгой отлучки.

Словно могла скрыть в этой темноте то, что не хотела видеть при свете солнца.

К тому же, я пришла сюда по своей воле, так что бояться мне тем более глупо, да и поздно.

Подняв факел повыше, щурясь, чтобы лучше видеть, я прошла вперед, осторожно ступая по шуршащему каменному песку и поправила тяжелую сумку, оттягивающую плечо, с трудом откинув её за бедро, чтобы не мешала идти. Гладкие углы, докуда не доходил свет пламени, будоражили воображение, но отнюдь не нагоняли жутких чудовищ, которыми так любят пугать бабушки своих внуков и внучек, чтобы они слушались.

Нет, я представляла себе совершенно иное, то, чего уже никогда не случится…

В горле предательски встал ком и глаза защипало от подступающих слез, но сделав над собой усилие, я торопливо отогнала ужасное воспоминание прочь, боясь, что если поддамся ему, то уже не смогу сделать то, ради чего пришла сюда.

Судорожно втянув воздух, я сделала ещё несколько шагов и заглянула в пролом некогда драконьей кладки, невольно выдыхая с облегчением. Если бы я потеряла и их, то попросту сошла бы с ума…

— Вот вы где, — сказала я шепотом и опустилась на колени, откладывая факел в сторону. Три маленьких дракончика ютились в самом уголке, тесно прижавшись к друг другу и смотрели на меня большими глазами, полными печали и тоски…

Как я и боялась, они уже все знали, знали что… Додумывать было слишком больно. Рана ещё очень свежа…

— Идите ко мне, — подманила я их к себе, и малыши, словно только этого и ждали, тут же кинулись ко мне, окружая и тыкаясь мордочками в руки, бока и колени, ища поддержки и утешения, материнской заботы… Их жалобный скулёж и тоненькие повизгивания заставляли моё сердце сжиматься и трепетать, разрываясь на части…

Одна слезинка всё-таки скатилась по щеке, как бы я не старалась их сдерживать. Поспешно вытерев её рукавом, я напомнила себе, что собиралась делать и поднявшись с колен, ещё раз потрепала малышей по головам, чтобы они не подумали, что я покидаю их. Затем бережно убрав яйцо в специально заготовленную сумку, повела дракончиков за собой, прокладывая путь факелом вон из пещер, вон из леса, вон с острова…

Да, я покидаю остров. Покидаю свой новый дом и всех тех, кто мне был когда-то дорог.

Ведь в нём мне больше нет места. Как нет места и среди тех, кого я любила и буду любить вопреки всему. Даже вопреки тому, что они сделали… А даже если и есть, я больше не смогу оставаться тут и жить как раньше. Жить зная, что предала ее доверие, помня, что случилось с ней… Я так не могу, не сейчас…

Лодка ждала нас на заросшем деревьями берегу с противоположной стороны острова, там, где меня ещё не скоро будут искать, и если повезет, то никогда и не найдут.

Остановившись у самой кромки воды, я взглянула воспалёнными глазами на бескрайний океанский простор.

Меня ждет долгая дорога, поэтому лучше поспешить.

Разложив свои вещи и закрепив их верёвками, я усадила малышей в корзину и, оттолкнув лодку, достала вёсла, готовясь погрузить их в воду и отплыть, но неожиданно обернулась на вулкан, смотрящий в небо огромной красно-оранжевой пастью и на то, что осталось за ним: мой остров, мой клан, моя семья…

Последний шанс повернуть назад.

Но я не воспользовалась им, решительно отвернувшись и смело ударив веслами по воде, отправилась в путь, в далекую, далекую неизвестность…

Пар от булькающей похлебки из овощей и свежего кроличьего мяса поднимался в воздух, наполняя его аппетитными ароматами и дразнил изголодавшийся желудок, жадно урчавший каждый раз, стоило моему носу уловить запахи готовящейся еды, смешанные с другими, не менее приятными, но более легкими запахами зелени, моря и тепла, рассеившимися вокруг легким шлейфом и ставшими привычными за то время, что я провела на чужбине, навсегда покинув родной дом…

Чуть поморщившись, вернулась к тому, чем занималась пока тушилось мясо, а точнее складывала вещи, разложенные на ночь, и готовила хворост для другого костерка, разведенного отнюдь не для готовки и уж точно не для того, чтобы согреваться холодными ночами. Нет, у него была совсем другая цель, такая же дальняя, как и дорога, которую я проделала, едва отплыла с острова под покровом ночи, лишь чуть-чуть затронутую предрассветными сумерками…

Подтолкнув весело затрещавший хворост поближе к яйцу, я села на старое, местами подгнившее дерево, к удивлению все еще дающего сочно-зеленые ростки, и с умиротворением вздохнула. Вот и наступил еще один день, триста семьдесят пятый, если я не сбилась со счета…

Наслаждаясь покоем и тишиной сонного леса, в котором пока еще изредка раздавались звуки пробуждающейся жизни с первыми лучами солнца, щедро залившими своим светом темную, в покинувшей землю ночи и совсем крохотную полянку рядом с неглубокой пещерой, в которой я проживала последние три дня, наконец-то спустя стольких месяцев скитаний найдя этот укромный уголок, где чувствовала себя в безопасности настолько, насколько это вообще возможно, учитывая мой кочующий образ жизни, и с мечтательной полуулыбкой любовалась мирным, будто нереальным видом невинно белых, пушистых облаков, плывущих по нежно-голубому небу… Интересно, какие места они встретят на своем пути? И что их ждет там, в далеких, далеких краях? Такая же бесконечная безмятежность как здесь или тучи и грозы, роняющие холодные дожди?

Моя улыбка чуть дрогнула, а никогда не унывающий ветерок растрепал непокорную челку, сильно отросшую за минувший год и теперь послушно ниспадающую до шеи, сглаживая резковатые от природы черты лица, придавая им девичьей мягкости. Забрав их пятерней, я вновь улыбнулась, почувствовав непривычную гладкость золотистых прядей и опустила глаза вниз, на рассвет, хорошо видимый с насиженного места.

Никогда бы не подумала, что буду так радоваться новому дню… Просто сидеть и радоваться, не думая и не заботясь ни о чем… Впервые за столько времени.

Еще раз с умиротворением вздохнув, я помешала похлебку в котелке, терпя голод, тут же давший о себе знать, стоило моему носу снова почувствовать аппетитные запахи, защекотавшими ноздри. Ну ничего, голод не так страшен, как кажется на первый взгляд, я потерплю… Если чему я и научилась за время своего «путешествия», то это именно терпению.

А так же еще очень много чему другому. Даже тому, чему совсем не хотела учиться.

Отложив выструганную совсем недавно ложку взамен сломавшейся, я взглянула на яйцо, окруженное со всех сторон мерным пламенем и поджала губы, стоило моим глазам натолкнуться на кривую, черную трещину, от одного вида которой мурашки пробежались по коже, напоминая мне, с чего все началось. Третий вздох сорвался с губ, но на этот раз это был вздох не умиротворения, а, скорее, смирения и даже поражения, обличив усталость от бессмысленной и такой же длинной, как мой путь, борьбы с самой собой.

Правильно старики говорят, как ни пытайся, а от себя не сбежишь.

Вот и я никак не могла сбежать от собственного прошлого, преследующего меня в мучительных кошмарах по ночам, а днем проскальзывало где-то на задворках воспоминаний, как бы сильно, при этом, я не была сосредоточена на чем-то другом, куда более важном чем коварная память, не оставляющая в покое ни на минуту, словно хотела заставить страдать еще больше, чем уже есть… Да чего уж там, прошлое не покидало меня даже в те мгновения, когда моя жизнь буквально висела на волоске и могла оборваться в любой момент…

Но особенно спасу от нее не было в последние три дня, поскольку проживая в очень спокойной обстановке без малейшего волнения за свою дальнейшую жизнь, я задумывалась об этом все чаще и чаще, не в силах что-либо с этим сделать и уж точно — остановить… Хотя пыталась, и не раз.

Подкинув еще хворосту к яйцу и помешав уже почти готовую похлебку, я зачем-то уставилась на ложку, внимательно разглядывая ее неглубокое донышко, словно надеялась что-то увидеть, но как и ожидалось, озарение меня не посетило, и я положила ее на лист неизвестного мне растения, который всегда срывала и носила с собой, если находила. В него было очень удобно заворачивать остатки сухой еды или тушки животных и птиц, подстреленных во время охоты. К тому же, он не пропускал влагу и запахи, оставляя их внутри, что зачастую позволяло мне избежать встреч с голодным зверьем, и, что еще более важно, встреч уже с драконами, некоторые из которых так же не прочь закусить и человечиной.

Подумав об этом, я невольно содрогнулась. В памяти тут же всплыли жуткие образы Морских Драконов, вставшие перед глазами так ясно и так четко, что в голову мгновенно ударило подзабытое воспоминание о том, как один из них, почуяв легкую добычу, угрожающе медленно, но неумолимо плывет ко мне, в упор глядя пустыми, безжизненными глазами беспощадного убийцы, единственный смысл существования которого — насытить свое брюхо… И это воспоминание было настолько живым и ярким, что я даже почувствовала непривычно острый запах соли и холодный аромат бескрайнего океана — вотчина Морских Драконов, их обитель страха и крови, место, где обитает сама Смерть…

Передернув плечами, я отогнала прочь это, пожалуй, одно из своих самых жутких воспоминаний, желая поскорее забыть его как страшный сон, и невольно задалась вопросом, который мучил меня уже на протяжении целого года, возникший едва ли не с самого начала моего безрассудного, сумасбродного и невероятно опасного путешествия, на которое я решилась просто каким-то непостижимым для себя образом, и преследующий по сей день: так ли уж было единственно верным это сумасшедшее решение — бежать с острова, в неизвестность, в никуда? Особенно учитывая, что я пережила за этот безумный, будто ненастоящий, один единственный год…

И чтобы ответить на него, я всегда возвращалась в тот роковой день, в тот переломный момент, когда потрясенный папа покинул меня, а я, сломленная, осталась сидеть подле стены, ощущая во рту металлический привкус крови и жгучую боль в щеке, горящую огнем… Да, я хорошо помню, как сидела там и плакала навзрыд, размазывая слезы по лицу, как стирала дрожащими пальцами кровь с уголка губ и как бабушка тихо звала меня по имени, прося подойти, рассказать, что случилось… Вот только я ее не слушала — я полностью ушла в себя, в свое горе, в свою беду, пытаясь выбросить из головы это чудовищное видение — мертвые глаза той, которую заслуженно считала для себя второй матерью…

И так же хорошо помню, как не дав себе оплакать потерю до конца, поспешно оказалась в своей комнате, приняв мгновенное решение, выстрелившей мне в мозг будто молния в землю, и все еще всхлипывая, бросилась к походной сумке, торопливо укладывая вещи и бегала из угла в угол, бросая на кровать все, что могло пригодиться в предстоящем пути…

Это внезапное, но уже неумолимое решение было настолько неожиданным и столько же стремительным в воплощении, что я даже не сразу поняла, что собираюсь сделать.

Очнулась я только когда уже стояла подле задней двери, держась за ручку и с парой тяжелых походных сумок за спиной, забитых до отказа и растерянно спросила себя, перепугавшись собственному поведению: что это я делаю? Собираюсь бежать? Одна? Но куда? На острове мне негде скрыться, некуда бежать. Меня найдут, куда бы я не пошла и что бы не делала, как бы тщательно не пряталась и как бы упорно не заметала следы…

И именно тогда я поняла, что не просто сбегу, а пойду еще дальше — покину остров. Заберу малышей, украду лодку и покину этот треклятый остров… Я дала обещание, даже больше — клятву, и не смею ее нарушить, какова не была бы цена. Даже жизнь положу, но исполню последнюю волю драконицы, моей спасительницы и почти что матери, доверившей мне, человеку, самое дорогое, что у нее было…

Оно и подстегнуло меня на дальнейшие действия.

Сбежать оказалось совсем не так просто, как хотелось бы и при всем моем желании я не смогла бы сделать этого незаметно: папа, явно догадываясь о подобном с моей стороны или просто не желая лишний раз спускать с глаз, приставил к дверям двух рослых викингов, чтобы они стерегли меня во время его отсутствия, но ни один из них не учел двух вещей — мои прирожденную ловкость и всепоглощающую ярость.

Будучи ослепленной утратой Дреки, я винила в случившемся ВСЕХ. Тех, кто присутствовал на ее казни, тех, кто радовался ее смерти и тех, кто тащил ее на казнь, сначала загнав как скот на бойню… А особенно Утэра. Это он виновен в ее смерти. Он и только он, и никто больше.

Он дал мне обещание хранить секрет, а потом сам же нарушил его… Как же подло… Как раз в духе Хитролисов.

Увидев на пороге викинга, буравящего меня суровым взглядом, в котором не укрылось и его отношение ко мне после выходки на казни, я почувствовала небывалой силы гнев и попросту сорвалась, выпуская наружу всю свою ярость и всю свою боль, требующих незамедлительного выхода, что я им и предоставила, даже не подумав сдерживаться.

Я не помню нашу драку двое на одного, помню только, что горе-воякам, не ожидавшим такого отпора от хрупкой девицы вроде меня, досталось по самое не хочу. Во всяком случае, я точно оставляла их лежащим на земле без сознания, что позволило мне выиграть немного времени и уйти незамеченной, исчезнув в спасительной густоте темно-зеленого леса и буквально слиться с ним, спрятав волосы за шлемом и накидкой.

И, разумеется, меня искали. Едва прознав о побеге, тут же отправились в погоню и почти сутки напролет крутились возле вулкана, чем окончательно убедили в том, что Утэр обманул меня, сказав, что будет молчать о моей тайне, но на самом же деле просто сделал так, чтобы я не мешалась. Ведь прознав о слежке, я бы ни за что не сунулась в пещеры, иначе бы выдала Дреки и ее малышей… По крайней мере, он так думал, потому что знать о яйце в библиотеке точно не мог… По крайней мере, я так думала.

К счастью, несмотря на все их усилия, они так и не смогли меня найти — лес под вулканом я знала намного лучше, чем они, и благодаря пусть и всего двум прогулкам с малышами, выглядела пару местечек, где можно переждать бурю, а в моем случае, охоту… Хотя, если честно, правильнее будет сказать, что «почти» не смогли. Один раз я все-таки выдала себя случайным шорохом, когда кралась под гигантским валуном, на котором стоял, — вот бы драконы его сожрали! — все тот же вездесущий Утэр.

И в какой-то момент мне даже показалось, что мой нерадивый жених все-таки заметил меня, но обошлось. Постояв немного, он ушел, а я смогла вздохнуть с облегчением и подготовиться ко второму раунду, который дался мне в разы тяжелее, чем первый — пробраться мимо сотни викингов в пещеры, во главе которых стоял мой собственный отец, да еще так, чтобы не засекли и не приметили по случайности. Но я справилась. Я, — да что бы Молнии Тора раскололи небо мириадами ударов за раз, — справилась! Потратила на это едва ли не весь день и почти все свои еще уцелевшие силы, однако Премудрая Фрея, даровавшая мне терпение именно тогда, когда оно было нужнее всего, позволила дважды выйти победительницей.

И когда я наконец-таки оказалась в надежных стенах подземных тоннелей, недоступных человеческому взору и их жадным рукам, то сразу же спрятала сумки в укромном месте и уже после, под надвигающиеся сумерками отправилась за последним — за лодкой.

Украсть ее оказалось проще простого — в деревне практически никого не осталось, все были заняты моими поисками, прочесывая лес и местность под горой, так что мне было не сложно отцепить ее от берега и отплыть, держась поближе к скалам, послужившими незыблемой защитой от нечаянных глаз.

Сложности заключались в другом. Если через лес я спокойно могла пройти даже с завязанными глазами, то вот доплыть до вулкана и при этом не заблудиться, тем более, что к тому моменту уже хорошенько так стемнело, оказалось довольно затруднительно. Но и с этим я тоже смогла справиться, хоть и потратила изрядное количество времени просто ориентируясь в сгущающейся тьме, пока искала подходящее место для причала, а потом уже карабкаясь по каменным стенам с противоположной стороны острова.

И видимо то, что я была по другую сторону от рыщущих по округе викингов сыграло мне на руку, позволив снова прошмыгнуть незамеченной, а затем добраться до перепуганных малышей и, забрав их с собой, наконец отплыть навстречу неизвестности, на корню пресекая трусливое желание повернуть назад, преследующее по пятам на самом краю осознания…

И ведь в дальнейшем эта мысль еще не раз и не дважды посещала меня.

Отвернувшись от занимающегося рассвета, я снова помешала похлебку и, убедившись, что скоро она будет готова, невольно отвела взгляд, возвращаясь к воспоминаниям о том, что происходило потом, едва весло решительно оттолкнулось от земли, увеличивая расстояние между мной и некогда родным домом…

В первое время было особенно тяжело.

Я не знала, куда плыву и что буду делать, как буду выживать, да еще не одна, а с тремя детенышами, которые толком и охотиться-то не могут и все еще нуждаются в материнской заботе, которую я, несмотря на все свои старания, никогда не смогу им дать, даже если приложу для этого все усилия… И понимание всего этого откровенно пугало, пронизывая и без того измученное сердце ядовитой стрелой животного страха.

Но больше всего меня пугала неизвестность.

Она обрушилась внезапно, будто волна, сметающая все на свои пути, сдавила плечи словно в тисках, взвалив ношу, грозящей проломить позвоночник под тяжестью, слишком непосильной, чтобы вынести ее в одиночку. Я не знала, что меня ждет там, за этой завесой тумана, простирающейся впереди, похожей на чернильно-черный дым от пожарища величиной с целый, необъятный мир, уже заранее настроенный враждебно, и чем дальше я отплывала, чем острее это чувствовала.

Мы плыли в никуда, просто в пустоту. Я и малыши, напуганные не меньше меня и понимающие, по-взрослому осознающие, что отныне начнется череда испытаний, уже приготовленные нам высшими силами, и хотим мы того или нет, нам придется принять их и превозмочь.

Иначе нам не выжить.

Но в полной мере я осознала свой поступок и все его последствия только когда проснулась от долгого и беспокойного сна, сморившего меня незаметно и очень тихо, в дрейфующей лодке посреди бескрайнего океана, с виду кажущимся совершенно спокойным, но на деле таящим смертельную угрозу.

И, что страшнее всего, без единого пятнышка суши поблизости.

Я до сих пор отчетливо помню, как совершенно потерянная и напуганная, вертела головой во все стороны и видела только воду, воду и снова воду… Она была везде, куда ни посмотри.

В то ошеломительное мгновение, мне даже подумалось, что она залила собой все, потопила острова и даже поглотила небо, настолько тонкой была грань между ними… И тогда же меня охватил тот животный страх, молниеносно перетекающий в откровенный ужас, сковавший с головы до ног.

Я не была готова к такому. Я не ожидала, что мой поступок швырнет свои последствия мне прямо в лицо со стремительностью ветра и разобьет их о мой лоб так, как разгневанная волна разбивает лодчонку ударом о скалы, разнося хрупкое дерево в щепки, а ее немногочисленных уцелевших обитателей без сожалений утянет на дно, глубокое и темное, где нет ни света, ни тепла, а только холод и мрак, и где несчастных ждет только ненасытная Смерть, такая же голодная и прожорливая как Морские Драконы, заполонившие собой весь океан, бороздящие его от края и до края, и нет ему ни начала, ни конца.

Так я себя чувствовала в тот незабываемый, ужасающий до дрожи момент настигнувшей поздней правды, которую я не углядела вовремя, а ведь могла, если бы соизволила подумать хоть еще немного, всего пару минут…

Но было уже поздно поворачивать назад, да и где было это печальное и такое желанное в тот миг «назад», когда кругом одна вода и ничего кроме нее? Я знала и помнила только то, что отплыла с противоположной стороны от деревни, направляясь к призрачной точке на горизонте, посчитав ее островом еще тот первый день, когда Дреки вывела своих новорожденных малышей знакомиться с миром и меня с ними заодно… В самом-то деле, не могла же я, несмотря даже на поспешность принятого решения, отправляться в такой опасный и несомненно далекий путь хотя бы без смутных наметок плана и места, где смогла бы их воплотить.

Это было бы глупостью, просто чудовищной ошибкой.

Осознав и это, хоть и чуточку позже, я с огромным трудом взяла себя в руки, не позволяя скатиться в самую настоящую женскую истерику, и со вздохом, сдавившим легкие тугим обручем, ухватилась за весла, решив плыть куда глаза глядят, раз уж ничего другого не оставалось, и при этом, отчаянно надеялась, что рано или поздно куда-нибудь да доплыву…

Главное, чтобы не в пасть Морских Драконов.

Отсутствие которых очень удивляло меня и сейчас.

Память никогда не изменяла мне и не лгала, помогая всякий раз, когда в ней была необходимость. Вот и тогда, когда я спокойно плыла по тихим и равнодушным водам, будто не замечающими путника, что рассекает ее ровную гладь, с неверием и настороженностью озиралась по сторонам уверенно ожидая, что вот-вот высунется голова Морской Твари и проглотит нас, не моргнув и глазом. Но этого, почему-то, не случалось и мой гарпун лежал без дела, как и стрелы, пропитанные ядом.

Не то чтобы я жаждала этой встречи, вовсе нет. Я была бы просто в восторге, если бы нас никто и никогда не тронул, навеки оставив в покое, но мой недавно обретенный, горький жизненный опыт подсказывал, что такого просто не бывает и обязательно что-то должно случиться. Иначе нельзя, это не по закону природы.

Так везти не может. Никому. А уж тем более мне.

И когда я подумала об этом, то испугалась. Очень сильно испугалась. Потому как поняла, что раз участь быть съеденными нам не грозит, значит, грядет что-то пострашнее. Гораздо, гораздо страшнее. Просто безмерно ужасное.

А битва с Морскими Драконами — это худшее, что было в моей жизни.

Хуже их может быть только другой дракон, тот, кто стал причиной всех бед моего народа… Бывшего народа, пожалуй. Отныне мне стоит называть их только так и не забывать об этом, ведь я… Нет, не хочу об этом вспоминать.

И мои страхи оказались не напрасны, хоть и не явились по наши души в тот же миг, стоило мне о них подумать. Однако, угроза пришла оттуда, откуда я ждала ее меньше всего, в те дни напрочь о них позабыв, больше сосредоточившись на клыках и когтях, а стоило, как оказалось, на кораблях и черных флагах…

Но это хотя бы объясняло, куда подевались Морские Драконы.

В некоторых фолиантах Книгочея, которые я порой пролистывала от скуки, говорилось, что в странах цивилизованного мира мясо драконов — деликатес и оплачивается звонкой монетой из серебра или даже золота, что, само собой, породило немало бесстрашных охотников за головами Морских Чудищ и не только их. Настолько безбашенных, что были готовы плыть навстречу смерти с распростертыми объятиями, лишь бы услышать, как позвякивают драгоценные монеты в их кошельке, рискуя при этом всем, что уже тогда имели. А самое главное — собственной жизнью.

В общем, если говорить коротко, то не только Морские Драконы любят пожирать все, что поставят на их стол. Некоторые люди поступают также и готовы дорого за это заплатить.

К несчастью, мои малыши тоже попали под это безумие и оно было понятно, хоть и не мне: кто из зажравшихся богатеев не захочет вкусить поистине редчайшее мясо самого скрытного и заслуженно легендарного дракона, Смертоносного Теневика?

А у меня их было аж целых три, не считая яйца. Молодые, нежные, упитанные, несмотря на нехватку еды, но явное изобилие рыбы…

Стило мне вспомнить слова того пирата, описывающего моих малышей как вкуснейшее блюдо, которое скоро подадут к столу, меня аж перекосило, к горлу моментально поступила тошнота, грозя вывернуть наизнанку и так пустой желудок. До того шокирующего дня, я даже подумать не могла, что драконов можно есть… Никто из тех викингов или народов, что я знала или встречала, никогда подобным не занимался.

Нет, подобное процветало только в странах цивилизованного мира, как они себя называли, насмехаясь над нами, дикарями с секирами и шкурами животных вместо одежды из тончайшего шелка.

Цивилизованного — да, но беспощадного к прекрасной природе, используя ее дары только в угоду своим эгоистичным желаниям, и не заботясь о том, чтобы что-то отдать взамен…

К несчастью, нам всем, мне и малышам, не повезло встретиться с этими безумцами лицом к лицу, но благо, удалось избежать того кощунства, на которое они нас обрекли. Да уж… Если бы не тот корабль, почему-то атаковавший наш, не знаю, что со мной было бы. Как бы я пережила то, что малышей, которых я поклялась защищать и оберегать, зажарили и съели, а я, зная об этом, ничего не смогла сделать…

Запах гари, неожиданно разлившийся по воздуху зловонным облаком, раздражал ноздри и заставлял морщиться, кривя нос. Нахмурившись, я принюхалась и задалась вполне резонным вопросом, откуда это зловоние может идти, не из памяти же, в конце-то концов… Но тут я вспомнила о похлебке и ругаясь, бросилась к ней, торопливо снимая с огня котелок, обжигая пальцы о накаленное железо. Вот идиотка! Так увлеклась, что обо всем забыла.

Бросив его на землю, расплескав немного загустевшей похлебки, я снова поморщилась, но уже от легкого отвращения, потому что на вид приготовленное стало отнюдь неаппетитным. Однако, быстро подзабыла об этой маленькой неприятности и бодро принялась за еду. Когда днями нечего жевать, кроме сухой коры, полюбишь даже такое, подгоревшее и дурно пахнущее, напоминающее нечто, во что превращается пища, после того как покидает желудок.

К тому же, я слишком голодная, чтобы привередничать, а рассвет слишком прекрасен, чтобы расстраиваться.

И на такой веселой ноте, уплетая за обе щеки не шибко удачную стряпню, любовалась красотами пробуждающейся природы, пока была такая возможность.

* * *

Огонь грозно зашипел, стремительно затухая под струями воды, вылитыми из толстой фляги. Встряхнув остатки капель, я опустила руку, сжимая флягу в ладони и взглянула на небо, сводя брови у переносицы, остро почувствовав беспокойство, ушедшее прошедшей ночью, но вернувшееся сейчас, с минувшим утром.

Что-то они долго. Второй день их уже нет.

С тех пор, как мы отправились в дальнее странствие в поисках своего места в этом необъятном мире, малыши сильно подросли и окрепли, опустили шипы и расправили крылья. Да, это уже не те задохлики, какими они были, просиживая в пещерах под крылом своей матери, совсем не те…

Жизнь на воле раскрепостила их, сделала сильными и выносливыми, а трудности, пройденные вместе, закалили и превратили в матерых драконов, если, конечно, так можно сказать.

И надо признать, в очень мощных и тяжелых матерых драконов, потому как однажды, вернувшись с охоты, уже после того как мы сбежали из плена, самый крупный из них попытался присесть на край лодки с веером рыб в пасти, но она не выдержала его веса и перевернулась, при чем, вместе со мной и со всем, что было в лодке… Слава богам, я догадалась привязать мешки и сумки, опасаясь растерять все во время шторма. Кто ж знал, что эта предосторожность и по такому поводу пригодится.

Да и вообще, Теневики сами по себе очень умные, а подобное путешествие, сопряженное с постоянным риском и выживанием в диких условиях, где зачастую угроз больше, чем покоя, заставило их развиваться и расти, расти, расти… Как внешне, так и внутренне. И я даже сама не заметила, как они выросли прямо у меня на глазах, хоть и под неусыпным присмотром, те самым, каким наблюдает за своими детьми любящая мать.

И ведь я действительно стала ею. Матерью…

Едва малыши оправились от смерти родной матери, как тут же признали в ней меня, слушаясь и повинуясь во всем, что я ни скажу, хоть и не прекращали озорничать, временами делая это намерено, чтобы развеселить или наоборот, рассердить, но никогда не пытались по настоящему мне навредить, а только всячески помочь, как могли и как умели. Именно благодаря им во многих трудностях мне удавалось выйти живой и, как ни забавно, сытой. Если бы не их помощь, кто знает, может, меня бы здесь уже и не было… Иными словами, они всегда приходили мне на выручку и иногда даже пытались научить, если я чего-то не знала, делая это по своему, полагаясь на инстинкты… Что, собственно, делала и я, обучая и направляя их, прикладывая к этому все свои силы и все свои знания, какими обладала, и к сожалению, не такими обширными, как мне хотелось бы.

Но в этом мне помогли книги о драконах и о многом другом тоже, которые я прихватила по пути за лодкой, что значительно отяготило мои сумки, но я отнюдь не сожалела о краже и искренне надеюсь до сих пор, что Книгочей это переживет.

В конце-концов, они мне нужнее, чем ему. Хотя он вряд ли это поймет.

Окинув посветлевшее небо под лучами яркого солнца еще одним обеспокоенным взглядом, я вернулась к более насущному и принялась приводить полянку в порядок, никогда не оставляя за собой мусор и грязь. Мама учила меня, что землю нужно беречь и заботиться о ней, иначе она зачахнет и умрет…

При воспоминании о матери, я с грустью улыбнулась и провела рукой по ставшей еще чуточку длиннее, толстой косе, все так же перевязанной за спиной, чтобы не мешалась. Раньше я почему-то редко вспоминала ее, но теперь ее светлый образ все чаще являлся мне во снах или даже вставал перед глазами, усиливая тоску по дому и заставляя томиться в разлуке с близкими, оставленными мною где-то там, далеко-далеко за спиной… Интересно, чтобы она сказала, если бы узнала, что я совершила? Что я предала весь свой народ ради драконов? Отругала бы или простила?

А впрочем, о чем это я? Будь она жива, того, что происходит сейчас, никогда бы не случилось…

С усилием мотнув головой, отгоняя прочь болезненные воспоминания и непрошеное чувство вины, я убедилась, что все прибрала и нехотя, с тяжелым сердцем повернулась к яйцу, все еще греющем бока в затухающем пламени. И при взгляде на него в груди зашевелилась печаль и горечь.

Как жаль, что для этого малыша жизнь закончилась, так и не начавшись. Чтобы я не делала, как бы не пыталась и какие бы способы не придумывала, мне так и не удалось его разбудить…

И потому, после сотен безуспешных попыток, единственное, что мне оставалось — это поддерживать в нем жизнь, которая едва теплилась внутри и угасала с каждым днем, как и моя надежда спасти его, но благо, огонь пока еще хоть как-то оттягивал его срок, и я даже думать боюсь о том, что когда-то наступит такой момент, когда помочь ему будет уже невозможно…

Бережно взяв в руки яйцо, я встала и провела подушечкой пальца по шероховатой поверхности, стирая копоть и сажу — цена за сохранение жизни… Затем так же бережно опустила его в отдельную сумку, где полукругом стояли несколько плоских камней, нагретых на солнце и огне, обмотанные шкурами, сохраняющими тепло. Я придумала эту штуку, когда мы еще плыли по океану. Оно помогало мне защищать яйцо от смерти, когда рядом не было суши…

Ну ничего, скоро все это закончится, потому что я наконец-то нашла место, которое искала так долго.

Улыбаясь до ушей, мгновенно подзабыв о печалях и невзгодах, и чувствуя, как душа запела при одной только мысли об этом месте, я завязала сумку и уперев руки в бока, еще раз оглядела свое пристанище, в последний раз проверяя, все ли прибрала и не оставила ли ничего.

Хоть мне и нравилась эта уютная и безопасная полянка, долго задерживаться на ней я не собиралась, имея для достижения совсем другую цель, совсем недавно подаренную одним торговцем, подобравшим меня после особенно жестокой бури, которую я пережила просто каким-то чудом… Впрочем, это уже не важно. Главное, оно того стоило. Все «это», пережитое и перенесенное за время моих скитаний и не только моих.

И я почти не сомневаюсь, что мне смогут там помочь. Уж кто-кто, а Покоритель Драконов должен знать как это сделать. Осталось только добраться…

Неожиданный шорох прервал ход моих мыслей и вынудил отвлечься от сбора оставшихся вещей. С удивлением моргнув, я выпрямилась и уставилась на довольно крупного черного дракона, наполовину высунувшегося из-за дерева и прилежащих к нему кустов. Чуть склонив голову на бок и приподняв длинные уши, он таращился на меня с такой же растерянностью и изумлением как и я на него.

Продолжая хлопать ресницами, как последняя идиотка, я выронила обгоревшую ложку и приоткрыла рот.

Это же… Ночная Фурия…

Мы уставились друг на друга, напряженно застыв на месте. Дракон не сводил с меня огромных, желто-зеленых глаз с узким кошачьим зрачком, забавно шевеля ушами, будто к чему-то прислушивался и то и дело поводил носом. Его ноздри жадно трепетали, вдыхая и запоминая мой запах, чтобы по нему определить, друг я ему или враг. И это напрягало, очень.

Я быстро взглянула в небо, сама не совсем понимая, то ли опасаясь, что где-то летает еще одна Фурия, то ли наивно надеясь, что мои «малыши» окажутся здесь именно сейчас, когда они нужны мне больше всего на свете. Ладонь инстинктивно потянулась к луку, но я заставила себя замереть и ни в коем случае не делать резких движений, да и вообще не двигаться. Только наблюдать и ждать…

А дракон, тем временем, полностью выбрался из кустов и медленно, осторожно двинулся ко мне, низко пригнув широкую голову, едва не вынудив все-таки схватить лук или броситься наутек, смотря что среагирует быстрее — желание жить или безрассудно сражаться. И то и другое мне одинаково не нужно. Я знаю, кто мой враг, и на что он способен.

Как и знаю, что в этой битве мне не выстоять.

Как назло, застигнутая врасплох внезапной встречей, я растерялась и теперь не знала, что мне делать: бежать, сражаться или остаться на месте и ожидать своей участи, вверив ее этому, без сомнений, очень опасному и разумному существу, который может как пожалеть, так и убить, не моргнув и глазом. Ему одинаково хорошо даются оба варианта, и сейчас все зависит от его настроения, а оно, судя по всему, совсем не прекрасное.

Некстати задумавшись, я не заметила, как дракон подобрался еще ближе и чуть вздрогнула, когда его хвост неожиданно выглянул из-за спины и хлестнул по земле, подняв клубы пыли и несколько травинок. Опасливо проследив за ним взглядом, я растерялась еще больше, округлив глаза при виде искусственной хвостовой пластины и непонятного сооружения вдоль всего его тела, отдалено напоминающего седло для лошадей. Что это такое? Какое-то приспособление?

Хвост плавно скользнул обратно. Я будто зачарованная не сводила с него взгляда, пока он снова не исчез и резко отпрянула, встретившись с немигающими глазами дракона, вперившимся в меня словно два желтых огонька, готовых в любую минуту испепелить дотла.

— Ох… — вырвалось едва слышно, пока я смотрела в эти два пылающих жерла, не выражающих равным счетом ничего, рвано вдыхая через раз. В душе воцарилась паника, истошно крича на все лады. Что делать? Что делать?! Что делать?!

Дракон приблизился почти вплотную и вдруг очень резво принялся меня обнюхивать, тычась мордой то в лицо, то в живот, то еще куда-нибудь, не обделив вниманием даже затылок, чем чуть не довел до остановки сердца, бьющего в грудной клетке с такой силой, что становилось больно. Влажные ладони мелко тряслись, я невыносимо остро чувствовала, как капелька холодного пока стекает вдоль спины.

Прекратив обнюхивать, дракон встал передо мной, нависая всей своей грозной тушей и с подозрением вгляделся в мою явно белую, перекошенную от немого ужаса физиономию, определенно надеясь что-то там увидеть, что-то понятное только ему, но не мне.

— Беззубик? — вдруг раздалось из-за спины дракона, и я едва не подпрыгнула на месте, таки схватившись за сердце, чуть не выпорхнувшего как птица из клетки. Дракон резко обернулся на голос, совершенно забыв обо мне, и сосредоточился на том, кто пробирался к нам по очевидным следам Ночной Фурии. — Беззубик, где ты, дружище? — раздалось снова, и в это раз дракон не стал попусту таращиться на тени деревьев, а весело потрусил в их сторону, с чего-то вдруг развеселившись, а я осталась стоять, выпучив глаза в глубоком недоумении и все больше теряясь в действительности. Да что происходит?

Не сдвинувшись ни на дюйм, попросту не в силах пошевелиться, и отнюдь не уверенная, что все закончилось хорошо и закончилось ли вообще, я наблюдала как дракон юркнул за дерево и уже спустя пол минуты выскочил обратно, прыгая вокруг маленького, тощего юноши, с нескрываемой любовью поглаживающего дракона по спине, от чего тот млел и едва не закатывал глаза от удовольствия.

— Вот ты где был, — приговаривал он, пока дракон ластился к нему будто кошка, в чьих повадках и поведении отчетливо виднелась привязанность, — а я тебя потерял… Не убегай так больше, хорошо? — попросил он и наконец взглянул на меня, мгновенно изменившись в лице. — О!.. Э-э… Беззубик, ты не говорил, что нашел себе нового друга… — пробормотал он, выглядя очень удивленным, как, собственно, и я, все еще стоявшая на месте с плотно стиснутой челюстью, будто воды в рот набрала.

— А… Эм… Привет, — начал он смущенно, подходя чуть ближе и одновременно пытаясь удержать расшалившегося дракона от слишком энергичных действий. — Он тебя не напугал? — Я молчала, по какой-то причине не в состоянии вымолвить ни слова. — Не хочешь говорить? Ну ладно… — Юноша, кажется, смутился еще больше и почесал макушку, явно подбирая слова и пытаясь выбраться из, несомненно, странной ситуации, и мое затянувшееся молчание ему в этом никак не помогало. — Все в порядке? — снова спросил он. В этот момент дракон подался вперед, вновь начав водить носом и мальчишка потрепал его под подбородком. А я, поняв, что это уже никуда не годится, хотела было ответить, даже приоткрыла рот, но не успела — сзади раздался отчетливый шелест крыльев и сразу несколько драконов опустились за моей спиной. Им вторило такое же количество голосов.

— Иккинг! Что ты здесь делаешь?

Я моргнула. Погодите-ка… Иккинг?

— Нашел Беззубика? Эх, а я уж надеялся, что тебя сожрали…

И… Беззубик?

— О, смотри, а это кто?

— И правда, кто это?

Вздрогнув всем телом, я быстро обернулась и едва не бросилась наутек, просто каким-то чудом удержавшись от этого. Передо мной расположилось три разномастных дракона и все они шумели, хлопали крыльями, закрывая свет от солнца и топали лапами, от чего земля немного дрожала, а еще очень громко дышали, ревели и выдыхали струи горячего пламени, подпаливая траву и разогревая все еще по утреннему прохладный воздух. Поочередно поглядев на Змеевика, Ужасное Чудовище и Престиголова, я ляпнула:

— Здрасьте…

— Привет-привет, — произнес один из, судя по их схожей внешности, близнецов, соскочивший с шеи двухголового дракона и подавшись ко мне так же близко, как и Беззубик недавно, с подозрением впился взглядом. — Кто ты такая?

— Я? — «остроумно» выдала я, до сих пор еще не в состоянии взять себя в руки. Внезапная встреча с Ночной Фурией и сразу после с целой компанией всадников на драконах окончательно выбили меня из колеи.

— Да, кто ты такая? Еще одна шпионка, которая хочет украсть у нас Книгу Драконов?

— Чего? — в конец растерялась я, переводя взгляд с одного близнеца на другого. — Какую еще книгу? Да не нужна мне никакая книга! — немного раздраженно выдала, отходя от от этих двоих подальше, явно решивших прожечь дырку на моей физиономии, которой и так сегодня досталось. Сделала глубокий вдох и произнесла, чтобы внести хоть какую-то ясность: — Меня зовут Рапика, Рапика Белокур, а вы с острова Олух?

Близнецы переглянулись и снова вперили в меня косые взгляды:

— Да… А откуда ты нас знаешь?

— Торговец Йоханн рассказал… — честно ответила, пытаясь понять, почему они так враждебны ко мне, ведь раньше мы никогда не встречались и навредить им я точно никак не могла. — Он меня к вам и отправил. Сказал, что вы сможете мне помочь.

— Чем помочь? — спросила девушка, прилетевшая на Змеевике. Она сложила руки на груди, тоже явно не испытывая ко мне никакой симпатии.

— А-а-а… — в который раз поглупела я, напрочь позабыв, зачем вообще искала Олух и что мне там понадобилось. И пока я пыталась вспомнить, в этот же напряженный момент появился седьмой участник, прилетевший на Громмеле. Он довольно жевал какие-то ягоды и настолько увлекся этим занятием, что не сразу заметил присутствие чужака в моем лице и что вообще происходит на поляне:

— Вы не представляете, какие чудесные ягоды я нашел! Они такие вкусные, что я… — тут он наконец увидел меня и весьма эмоционально вскинул руки, разбросав их содержимое во все стороны. — Кто это? — с опаской поинтересовался он у темноволосого, крупного парня на Ужасном Чудовище.

— Откуда мне знать? — огрызнулся тот. — Впервые ее вижу. — Однако, почти сразу же добавил с кривой ухмылкой, окинув меня оценивающим взглядом: — Но выглядит ничего.

— Так все, хватит, — вмешался юноша, которого я встретила первым, и которого, если я правильно поняла, зовут Иккинг. — Вы ее пугаете, разве не видите? — упрекнул он своих друзей и обратился уже ко мне: — Извини их, они всегда так себя ведут.

— Ничего, все в порядке, — поспешно заверила его я, широко улыбнувшись, и уточнила: — Так вы с острова Олух?

— Да, мы оттуда, — подтвердил он, тоже улыбнувшись и представился, заодно представив и всех остальных: — Меня зовут Иккинг, а это Рыбьеног, Сморкала, Астрид, Задирака и Забияка. Так… О какой помощи ты говорила… Рапика, кажется?

Я кивнула и заговорила, наконец-то почувствовав почву под ногами, попутно направляясь к своим сумкам:

— Я слышала рассказы о Покорителе Драконов, — на эти слова юноша что-то пробормотал, отводя взгляд. — В них говорилось том, что он может приручить любого дракона, которого только встретит.

— Уверен, они сильно преувеличивают, — возразил он, а девушка, представленная как Астрид, легонько пихнула его локтем, видимо намекая, что он слишком скромничает.

— Так что тебе от него надо? — не очень-то вежливо поторопила она меня, по прежнему не разделяя дружелюбия своего друга.

— Мне нужно, чтобы он помог мне с… — начала я и чуть было не закричала, увидев, что Беззубик вертится подле сумки с яйцом, к чему-то принюхиваясь. Страх за моего малыша поглотил меня, но я сумела успокоиться и ткнув в дракона пальцем, обратилась к Иккингу: — Эм, можешь убрать его? Мне нужно кое-что вам показать.

— О, конечно, — тут же отозвался он, торопливо подходя к своему дракону и пытаясь оттащить его в сторону, на что тот реагировал с очевидной неохотой.

— Интересно, что там? — раздалось за нашими спинами от Забияки, моментально позабывшей о своей враждебности ко мне, очень заинтересовавшись содержимым сумки, как и Беззубик, не сводящий с нее глаз. — Готова поклясться, что там что-то острое.

— Ага, — вторил ей ее близнец, — и я хочу это видеть.

— А я нет, — встрял напуганный Рыбьеног, но все уже приближались к загадочным для них сумкам, уступив банальному любопытству.

— Ну и стой тут один, трусишка, — насмешливо бросил ему через плечо Сморкала. — А я вот ничего не боюсь.

— Рада слышать, — вставила я, присаживаясь подле сумки и озадаченно поглядывая на Ночную Фурию, которая все никак не могла утихомириться, заставляя меня гадать, что нашло на этого дракона. — Потому что там всего лишь яйцо, — и с этими словами откинула клапан, показывая его им.

— Ого… — изумленно вырвалось у всех, даже у холодной Астрид, если верить ее, на первый взгляд, непоколебимому спокойствию.

— Никогда такого не видел… — выдохнул Рыбьеног.

— Интересно, чье оно… — в тон ему поинтересовался Сморкала.

— Красивое… — добавили Близнецы.

— А что это за трещина? — спросила Астрид, неосознанно съездив по самому больному, единственная, кто не стал поддаваться эмоциям больше необходимого. Но ответить я ей не успела.

— Значит, с этим тебе нужна наша помощь? — уточнил Иккинг, отгоняя Беззубика, который тщился просунуть голову в образовавшийся круг.

— Да, я хочу помочь ему вылупиться, но не знаю, как это сделать, — довольная результатом, пояснила я и продолжила: — Я поддерживала его как могла, не давая умереть, но этого было не достаточно, и когда узнала о Покорителе Драконов, то решила, что ты можешь знать, как это сделать.

— Оу, даже не знаю, что сказать… — смущенно признался тот, почесывая голову.

— И давно оно так? — задумчиво спросила Астрид, приложив кулак к подбородку, неожиданно перестав быть такой неприступной как раньше.

— Уже больше года, — призналась я, кусая губу.

— Больше года?! — изумились близнецы, выпучив глаза.

— Как вообще такое возможно? — удивился Рыбьеног, с испугом глядя на яйцо. — А оно точно живое?

— Точно, я проверяла и да, это долгая история… — я прервалась, заметив, как Беззубик, незаметно оттеснив нас в сторонку, таки пробрался к яйцу и теперь уж как-то слишком странно его разглядывал, явно собираясь что-то вытворить. — Эй, что ты делаешь? — напустилась на него я, не осмеливаясь, при этом, на более решительные действия. Все-таки, это Ночная Фурия, а перед ними я всегда благоговела. Восхищалась, но и боялась тоже.

То, что случилось в следующее мгновение повергло всех нас в шок, а меня потрясло настолько, что я просто впала в ступор, не веря тому, что это происходит на самом деле: Беззубик, воспользовавшись нашим замешательством, склонился над яйцом и плюнул в него синей плазмой, вынудив отскочить всех, кроме меня, потому что мое сознание и тело уже были парализованы от немого ужаса, и я не смогла не то чтобы шевельнутся, я даже забыла, что нужно дышать.

В тот момент я только и могла, что смотреть как скорлупа плавиться и оседает на землю чем-то бесформенным, и очень скоро нашему взору предстало крохотное, темно-синее тельце дракончика, свернувшегося калачиком и покрытого чем-то склизким, вытекающим через ошметки скорлупы.

— Ох, Беззубик… — раздался тихий, опечаленный голос Иккинга, едва-едва пробившийся уже через мою скорлупу глубокого потрясения. — Что ты наделал…

Беззубик же, никак на не реагируя на присутствующих помимо него драконов и людей, покивал большой головой, очевидно, очень довольный тем что сделал и повернулся к нам спиной, принявшись ковыряться подмышками, таким образом дав понять, чтобы мы сами разбирались с последствиями столь вызывающего и шокирующего поступка.

— Рапика… — осторожно окликнул меня кто-то, но я осталась безучастна. Мой взгляд был намертво прикован к маленькому, беззащитному тельцу малыша, лежащего без единого движения, только ушки чуть подрагивали… Я сморгнула вставшее перед глазами видение. Мне кажется, или он правда двинулся? Ушки снова дернулись и тоненькая лапка вытянулась, ломая кусочек уцелевшей скорлупы. Глядя на это, я вытаращила глаза, не в состоянии поверить собственному зрению, потому что ЭТО просто не может быть правдой.

Под моим ошарашенным взглядом малыш перевернулся на другой бок и сел, зевнув во всю беззубую пасть…

— О Боги Валгаллы! — вновь раздался чей-то восхищенный вскрик.

— Смотрите-ка, он жив!

— Удивительно… И это после года в таком состоянии…

— Такой миленький…

— Рапика? — снова попытался кто-то достучаться до меня, однако я и в этот раз оставила эту попытку без внимания, будучи не в силах контролировать свое тело и разум.

Малыш закрыл пасть и воззрился на нас огромными глазками небесного цвета, смотрящими с такой чистотой и невинностью, что все вокруг мгновенно растаяли и заворковали, уже придумывая ему забавные прозвища.

Все, кроме меня.

Продолжая неотрывно смотреть на только что вылупившегося малыша, я ощутила внезапную слабость, подкосившую мои ноги и осела на колени, а в голове наконец-то зазвучали первые мысли. Не может быть…

* * *

Ночной сумрак сгущался вокруг нас, закрывая тучами луну и звезды, а воду накрыл черным ковром, таинственно поблескивающем при редком свете, которым нет-нет, да одаривало нас время от времени выглядывающее светило и тут же пряталось в уютных, хоть и хмурых складках облаков, нежась в их мягкой пухлости. Ветер утих совсем недавно, и пред нами предстала вся тишина мира, оставшись с нами наедине.

Продрогшие на холоде пальцы робко дотронулись до мирно посапывающего дракончика, спящего в своей неизменной колыбельке, которую я положила себе на живот. До сих пор не могу поверить… До сих пор не могу поверить, что «это» произошло…

— Как он? — шепотом спросил Иккинг, выглянув через плечо. Мы летели на его Беззубике, бесшумно взмахивающем крыльями, ничем не нарушая чарующую тишину ночи. Остальные следовали его примеру и мне казалось, что сам мир замер от свершившегося чуда, веря в него еще меньше меня…

— Спит, — ответила я после продолжительной заминки, трепетно поглаживая малыша по щечке, млея от каждого прикосновения.

— Держись крепче, мы приближаемся, — предупредил он, отворачиваясь. Я с неохотой подняла взгляд и увидела вдалеке огни, то тут то там вспыхивающие на слабых очертаниях большого острова, высившегося над океаном как скала, твердо смотрящая в небо. А подлетев ближе, я убедилась, что так оно и есть — остров и вправду представлял из себя скалу, окруженную множеством других мелких и тонких, пиками торчащих над водой, хаотично разбросанных по всей округе.

Крутые берега и резкие склоны напомнили мне мой остров, всего год назад бывший вторым родным домом, только там полог был намного ниже и зеленее, а плато более ступенчатым, увенчанным вулканом и менее ровным, с каждым ярусом поднимаясь строго вверх. Так же здесь отсутствовал ярко выраженный барьерный риф, защищающий землю от огромных волн и вездесущих Морских Драконов, как огня боящихся любых берегов, предпочитая им вольные глубины океана. Впрочем, в этих краях эти пожиратели не обитали. По крайней мере, я не встретила ни одного. Иначе вряд ли добралась бы сюда хоть когда-то. Если бы вообще добралась.

Вспомнив свой родной остров и отметив его сходство с Олухом, я почувствовала тоску по дому, вину и еще какое-то тягостное чувство, словно оставила там что-то очень важное, что-то, чего не должна была оставлять ни в коем случае… Хотя чего уж сейчас об этом говорить.

Не успела я додумать свои горькие мысли, как мы уже подлетели к острову и приземлились прямо посреди деревни, где нас уже ждали, встречая огнями факелов и приветствующими речами. Однако, приметив меня, народ немного поутих и стал перешептываться, с настороженным интересом разглядывая со всех сторон, гадая кто я такая и откуда взялась. Я не стала на это реагировать и уж тем более, обижаться. Чужаков в принципе недолюбливают, куда бы они не заявились, а для них я именно чужачка.

— Кто это с вами? — спросил одноногий викинг, посветив мне в лицо фонарем. — Кого вы подобрали на этот раз?

— Плевака, это Рапика. Рапика Белокур, — пояснил ему Иккинг, спрыгивая с Беззубика и помогая слезть мне, прижимающей как самое бесценное сокровище сумку со спящим дракончиком к груди. — Рапика, это Плевака Рыгучий.

— Приятно познакомится, — чуть устало, но жизнерадостно улыбнулась я. Все-таки дорога была дальней и все мы утомились, если судить по тому, как в начале пути наша довольно оживленная беседа плавно и незаметно сошла на нет, а уж я-то особенно.

Сегодня я пережила одно из сильнейших потрясений в своей жизни, какое только можно пережить… Наверное.

— О, взаимно! — так же весело откликнулся викинг и наклонившись поближе, не то спросил, не то утвердил: — Надеюсь, уж ты-то без сюрпризов, — и не успела я что-либо ответить, как он уже выпрямился и обратился к Иккингу: — Твой отец искал тебя. Ничего не случилось? — Он покосился на меня. — Ну, кроме того, что вы встретили эту леди.

— Мы нашли новый остров и нового друга. — Иккинг улыбнулся мне. Я тоже улыбнулась, приятно удивленная его словами. Лестно, когда тебя называют другом в первый же день знакомства. Но уверена, в этом главную роль сыграл новорожденный малыш. Если бы не он, сомневаюсь, что ко мне отнеслись бы столь дружелюбно.

Бессознательно поглаживая дракончика, я наклонила голову на бок, разглядывая этого, без сомнений, очень необычного викинга, занятого разговором с Плевакой, пока другие разминались после долгого перелета. До встречи с Иккингом, да и до того, как впервые услышала об Олухе, я даже не представляла, что кто-то может настолько любить драконов и проявлять к ним столь жгучий интерес. Но больше всего меня, пожалуй, удивило что им является худенький, тощий мальчишка с зелеными глазами и каштановыми волосами, просто каким-то невероятным образом сумевший приручить такого дракона, как Ночная фурия.

Расскажи мне кто-то такую историю раньше, хотя бы полтора года назад, я бы засмеяла его и была права — все это годится только для залихватской выдумки какого-нибудь выпивохи или красивой сказки наивного мечтателя, но не для реальной жизни. Да уж… Скажи кто-то это на самом деле, мне бы пришлось съесть свой сапог.

— Как же я устала, — промычала Забияка, едва переставляя ноги и держа в руке одну из моих сумок. Ее брат занимался тем же, что до сих пор меня удивляло. Никогда не видела такого поразительного сходства между близнецами и у тем более такой синхронности в действиях, словах, поведении… Никогда.

Бросив взгляд на сумки, я поспешила забрать их, не желая обременять новоявленных приятелей больше, чем необходимо. Достаточно и того, что они для меня сделали. Не отказали в помощи, приняли в свой клан, обещали крышу над головой…

— Спасибо, дальше я сама. — Я попыталась забрать сумки, но близнецы неожиданно воспротивились, моментально позабыв об усталости, будто сами только что не ныли, что у них болит все, что только можно.

— Еще чего! Одна ты все это не донесешь! — насупился Задирака.

— Верно! Лучше присмотри за малышом! О-о, какая же он прелесть… — прохныкала Забияка, накручивая свои локоны на пальцы. — А это он или она? — огорошила вдруг, уставившись почему-то на брата. Тот пожал плечами и помотал головой.

— Л-ладно, — немного запоздало опешила я сдаваясь, не ожидая от них такого добродушия.

— Так, что здесь происходит? — прозвучал в толпе чей-то басовитый голос и я сразу поняла, что это вождь пришел посмотреть, с чего такой переполох в его деревне и оказалась права. Пробираясь через плотно стоящих мужчин и женщин, а так же детей, к нам вышел высокий и мощный мужчина с длинной рыжей бородой, и в меховом плаще, накинутом на плечи. Остановившись перед нами, он упер руки в бока и пристально вгляделся в мое лицо, выражающее почтение наравне с неверием и удивлением. И это отец Иккинга? Никогда бы не подумала, что они кровные родственники, если бы не знала…

— Эта та, из-за которой у нас так шумно сегодня? — спросил он у сына.

— Да, папа, — подтвердил тот. — Она тоже дружит с драконами, — и указал на спящего в моих руках дракончика.

При виде этого чуда, — а иначе никак не назовешь, — лицо вождя просветлело, лишний раз убедив в том, что перед обаянием этой крохи никто не устоит. Даже самые «стойкие».

— Ты уверен, что она не вражеский шпион? — в лоб спросил он, по-прежнему обращаясь к сыну.

Иккинг чуть ли не закатил глаза. Его явно оскорбило недоверие отца.

— Уверен. И в прошлый раз все закончилось хорошо, — немного раздраженно ответил юноша, хмурясь. Я тоже нахмурилась. Что значит в прошлый раз? И к чему эти разговоры о похищении Книги Драконов и вражеских шпионах? На них кто-то нападал? Любопытно… Это, во всяком случае, кое-что объясняет.

— Я не из здешних мест, — решила я вставить свое слово и обелить свою репутацию до того, как ее очернят слухами и домыслами. Не со зла, конечно же. — Я прибыла сюда из далека и не знаю, что здесь происходит.

— А откуда же ты? — не преминул поинтересоваться вождь, наконец обратившись непосредственно ко мне.

— Не могу сказать точно, — не стала юлить я. Ложью хорошего отношения не заслужишь, а мне тут еще жить… Ну, я надеюсь на это. — Это действительно очень далеко отсюда. Знаю только, что мой родной остров за Великим Рифом.

— Так далеко? — «потеплел» мужчина. Выходит, кое-что об этом рифе он слышал. — А как же тогда ты попала сюда?

— Случайно, — пожала плечами я, чем, судя по поднявшимся бровям, очень удивила как вождя, так и всех собравшихся. Такого ответа явно никто не ожидал. Даже я. И ведь, в какой-то степени, это не ложь, а просто часть правды… До определенного момента.

— Давай отложим это на потом, — влез Иккинг в нашу беседу, встав между нами. — Уже очень поздно, мы все устали и можем отложить разговор до утра. Тогда Рапика нам все и расскажет.

— Обязательно, — со всей серьезностью пообещала я, зная, что до этого дойдет и уже внутренне готовилась к грядущим испытаниям.

— Ну что ж, — сдался вождь спустя несколько томительных минут. — Добро пожаловать на Олух, Рапика Белокур. Так ведь тебя зовут? Я — вождь этого племени, мое имя — Стоик Обширный, — начал он официальное приветствие, — а это мой сын — Иккинг… Впрочем, думаю, тебе это уже известно. — Я просто кивнула. — Ты голодна?

— О, нет-нет, совсем нет, — торопливо заверила я, не желая стеснять их больше, чем уже есть, — мне совсем не хочется…

Вождь сурово глянул на меня и я замолкла, вжав голову в плечи. Как-то непривычно спустя столько времени ощущать на себе такие взгляды. Мой отец тоже вождь племени, но никогда так не смотрел… Не забыть бы только, что я больше не дома, а-то я могу расслабиться в более или менее привычной обстановке… Хотя вряд ли. Все-таки год ведь уже прошел с тех пор как я была дочерью вождя, а теперь — всего лишь презренный предатель и другого отношения к себе не заслуживаю…

— Сейчас же накормим тебя в Большой Зале и нечего стесняться, — попенял мне Стоик. — Раз мой сын считает тебя другом, то и я тоже. — На эти слова я отвела взгляд. Если верить тому, что я видела меньше десяти минут назад, то это можно оспорить… Впрочем, вождю положено быть недоверчивым и настороженным. — Где бы только тебя поселить? — задумчиво продолжал он, не заметив моих ужимок.

— У нас есть свободный дом, — встрял Рыбьеног, до этого молча наблюдающий за нами, как, в общем, и все прочие.

— Какой это?

— Тот, в которым жил Гнилец, — скороговоркой ответил упитанный викинг, держась за своего Громмеля как утопающий за соломинку, словно уже знал, что его предложение никому не понравится.

— Гнилец? — неожиданно разозлился вождь. — Ты предлагаешь поселить нашего гостя в доме этого предателя?!

Мои губы дернулись в ироничной ухмылке, лицо застыло словно восковая маска, бледная, как у мертвеца. Кто бы мог подумать… Да это жилище просто ждало меня! Я ведь тоже предала свой клан…

— Все в порядке, не беспокойтесь, — как можно любезнее улыбнулась я, не желая показывать, что меня это все же задело, просто не так как должно было. — Мне все подойдет. После ночевок на сырой земле я не имею права привередничать.

— Ты уверена? — спросила Астрид, незаметно присоединившаяся к нам.

— Уверена, — без колебаний ответила я, выдержав взгляд вождя, ничем не выдав своего состояния. — Я не хочу никому мешать.

— Хорошо, — в очередной раз сдался Стоик, — раз ты сама так решила… — и с огромной неохотой признал: — К тому же у нас больше нет других мест…

На это я лишь улыбнулась, в который раз поражаясь злой насмешке судьбы, хоть мне и трудно ее в этом винить. Никто не просил меня делать такой выбор. Я приняла его по доброй воле, зная, на что иду.

И надеюсь, проживание в доме предателя не выйдет мне боком и не прибавится к моим грехам… Своих за глаза.

* * *

Огонь мерно потрескивал в камине, освещая лишь крохотную часть и без того небольшого домика, отдельно выстроенном от всей деревни на Вороньем Мысу из-за мерзкого характера бывшего владельца, выгнанного за предательство. О чем мне, конечно же, не забыли рассказать, пока я ужинала в Большой Зале, старательно отгоняя воспоминания о родном доме, и делая вид, что все хорошо и я не готова разреветься от внезапно нахлынувших чувств в любую минуту…

Наверное, это действительно судьба. Подперев щеку рукой, я со смирением рассматривала скромное жилище, в котором со всеми удобствами может проживать только один человек. Даже удивительно, что у Гнильца было три жены, учитывая размеры его хижины и злобный нрав… Не удивляет только, что он их всех пережил. С его-то характером…

Повернувшись к столу, я попыталась сосредоточиться на толстенной книге с пожелтевшими по краям листами бумаги, вшитыми чуть ли не в той же толщины переплет, надежно защищающий фолиант от влаги и прочих внешних угроз. Пролистав с десяток страниц с конца, где красовалась дата и одна и та же надпись, я остановилась на последней и одними губами прочитала строку, ненавистную мне до глубины души — «никаких изменений нет». И так триста семьдесят пять раз… Триста. Семьдесят. Пять. Как я только с ума не сошла, изо дня в день записывая это?

Хотя, должна признать, плюс в этом тоже был. Так я хотя бы смогла отмерять время, проведенное в океане, начиная с бегства и заканчивая сегодняшним вечером… Что, кстати, даже придавало мне сил идти дальше. Мол, смотри, Рапика, сколько ты уже прошла… Сможешь еще.

Но больше всего меня радует то, что сегодня — вечером триста семьдесят шестого дня, — я наконец-то смогу прервать эту череду неудач, приправленную слабой надеждой на исполнение моего крошечного желания — увидеть, как малыш вылупится из яйца и откроет глазки, представ живым и здоровым, полным жизни и энергии…

Я усмехнулась, вспомнив утренний инцидент, чуть не сведший меня в могилу. А всего-то и надо было, чтобы какой-нибудь дракон плюнул в него плазмой… Как же я сама до этого не додумалась?.. И, к слову об этом: а как вообще произошло это чудесное спасение? Почему огонь, который я неустанно поддерживала, продлевая жизнь малышу, не сделал того же самого, тем более за целый год? Не понимаю… Или, может, разница в температурах?.. Или может, у меня все получалось, просто синее пламя — кстати такое же, как у Дреки, — подходило больше и потому, справилось лучше?.. Не знаю, я совсем в этом не разбираюсь… Да и в любом случае, это уже не важно: главное, что малыш жив и здоров. Остальное можно и упустить.

Повернувшись на стуле, я с нежностью взглянула на малыша, посапывающего на теплой подстилке, иногда забавно дергая лапкой или крылышком.

Дреки была бы счастлива узнать, что с ним все хорошо…

Улыбка, мечтательно блуждавшая на губах, дрогнула и померкла. Отведя взгляд, я уставилась на огонь, лениво облизывающий стены камина, насыщая свой прожорливый желудок крепкой древесиной, медленно превращающейся в угольки, временами стрелявшими на пол, но без угрозы поджечь дом.

Вздохнув, я снова повернулась к книге, которую обозначила как ежедневник для наблюдения за драконами, в частности, за Теневиками. Других-то у меня все равно нет… Разгладив середину, взялась за перо и, еще раз вздохнув, принялась выводить аккуратные, ровные предложения, все еще не до конца веря, что это действительно свершилось… А закончив писать, полюбовалась четырьмя долгожданными строчками и закусила губу. Если вдруг глаза меня обманывают, то пусть это будет подтверждением моей свершившейся мечты.

Аж плакать хочется.

Мотнув головой, я помахала страницей, чтобы чернила побыстрее высохли, и решительно перевернула книгу, открывая ее с другой стороны, заполненной уже почти на половину. Здесь я записывала свои наблюдения уже о старших собратьях младшенького, отмечая все, что они делают. Что едят, как охотятся, их поведение, привычки, предпочтения… Вышло прям этакое пособие по отдельно взятому виду, которое я составляла на случай, если малыш когда-нибудь вылупится… И, как оказалось, не зря. Теперь меня уже не застать врасплох некоторыми сюрпризами старшеньких, открывшимися во время плавания. По крайней мере, бояться за свои волосы я больше не буду… Возможно.

Взглянув на число, датируемое триста семьдесят третьим, я оперлась о кулак и нахмурилась, постукивая пальцами по столешнице от тихо подступающей тревоги, заполняющей мои легкие зловонием. Третий день… Сегодня третий день, как их уже нет. Они уже должны были прилететь… Не дай Тор с ними что-то случилось, я этого не переживу… Не тогда, когда их четвертый брат впервые увидел свет.

Сорвавшись с места, словно что-то гнало меня вон, я выскочила из дома и, пройдя немного вглубь маленького огорода, вдоль и поперек засаженного капустой, с немой мольбой уставилась в темноту, без толку выглядывая три крылатые фигуры на фоне ночного неба… Но, естественно, этого не произошло. Слепая надежда так и осталась слепой надеждой, теплящейся в сердце слабее раскаленного уголька.

На мгновение прикрыв глаза, я развернулась и с неохотой побрела к крыльцу, ежась от холода, пробирающегося даже под плотную накидку. Я не боялась, что они меня не найдут. Этого, как раз таки и не стоило опасаться, потому что они находили мою лодчонку, одиноко бороздящую просторы огромного океана, даже долетая до суши, в те дни находящейся довольно далеко от меня… А найти меня настолько близко от места нашей последней встречи им не составит ровно никакого труда.

Так почему же их до сих пор нет? Неужели все-таки что-то случилось?

Эти мысли заставили меня замереть и обнять себя руками в растущем страхе, быстро, слишком быстро перерастающем в самый настоящий ужас, который с легкостью и во мгновение ока превратит меня в паникующую истеричку, а это никак не поможет ни найти их, ни исправить ситуацию.

Остановившись перед зеленой дверью, я еще раз взглянула на небо, мысленно взывая к драконам, летающим где-то там, с просьбой вернуться к нашему новому дому, ко мне. Единственное, что мне сейчас остается, как любой другой любящей матери, это ждать и надеяться, что мои чада скоро возвратятся, целые и невредимые, а мои усиливающиеся тревоги напрасны и навеяны только родительской тоской.

Дам им еще три дня. Всего три дня. Случалось такое, что они пропадали и на неделю и, может, в этот раз тоже самое? Но не больше. Ни днем, ни часом, ни минутой. Только строго отведенное время… И если к назначенному сроку они не вернутся, я отправлюсь их искать и буду продолжать поиски до тех пор, пока не найду, чего бы мне это не стоило и сколько бы месяцев или лет я на это не потратила.

Они ведь понимают, что не могут пропасть, не предупредив меня. Не могут просто взять и исчезнуть… Они так со мной не поступят. Я знаю это. Всегда знала.

Поджав губы, я толкнула дверь и, с трудом оторвав взгляд от бесчисленного множества звезд, зависших в бездонной черноте неба, вошла в дом. Оглядев его в который раз, какой-то частью сознания до сих пор не веря, что мне больше не придется ночевать на сырой земле в какой-нибудь пещере, а отныне дозволена роскошь спать как самому обычному викингу, в мягкой и теплой постели, я прошла к камину, погладила малыша по голове и, скинув накидку, юркнула под одеяло, зарываясь в него с носом, наслаждаясь давно забытым ощущением покоя и безопасности.

Вскоре я заснула с теплившейся в груди надеждой, что именно здесь обрету свой новый дом…

Утром я встала рано, привыкнув подниматься с первыми лучами солнца, и, быстренько приведя себя в порядок, проведала малыша, свернувшегося калачиком будто котенок. Убедившись, что он все еще спит, прихватила лук со стрелами и отправилась на охоту, обеспокоившись завтраком для нас обоих. С прежних запасов еще осталась кое-какая снедь, но этого не хватит и на пару дней, особенно сейчас, когда малышу тем более нужно хорошее питание. Поэтому надо настрелять побольше дичи, наловить рыбы и таким образом запастись едой на ближайшую неделю. Ох, к тому же у меня теперь есть свой огород, за которым тоже надо присматривать, не говоря уже о самом доме. Полоть, поливать, отгонять воронье и драконов… Драконов?

Вспомнив, что поселилась на Олухе, где драконы и люди живут бок о бок, я чуть не споткнулась и в некой прострации потопала дальше, углубляясь в незнакомый лес, по пути осмысливая свое проживание здесь, неожиданно открывшееся с новой стороны. Я никогда раньше не отгоняла драконов с огорода… Даже не представляю, как это делать… Интересно, а каких еще сюрпризов мне от них ждать? Будут ли они воровать белье? Или лазать по крышам дома? Заглядывать в двери и окна? А ночью? Будут ли беспокоить ночью? Впрочем, сегодня я спала спокойно, так что может, хотя бы в ночное время они не будут нас донимать… Н-да, об этом я как-то не подумала. Так спешила в единственное известное мне место, в котором заклятые враги сосуществуют как соседи и товарищи, что не озаботилась о таких мелочах.

Чую, жизнь на Олухе будет веселой и еще не раз меня удивит… Главное, чтоб не в плохую сторону.

Поняв, что бессмысленно трачу время на ненужные сейчас размышления, торопливо сосредоточилась на охоте, тем более, мимо меня только что прошмыгнул довольно упитанный заяц, и я буду не я, если упущу его.

Благоразумно отбросив все мысли подальше, спустила стрелу. У меня еще будет достаточно времени, чтобы над всем подумать.

* * *

Когда я закончила, солнце уже успело подняться по небосводу и гордо воссиять над скалистым островом, прозрачно намекая, что я провела за охотой гораздо дольше, чем рассчитывала. Хотя чего уж было ожидать? Новое место, новые земли… Мне, конечно, не привыкать. В конце-концов, я побывала на десятках островах, но каждый давался мне одинаково нелегко, и освоение всегда занимало немало времени.

Поправляя связку подстреленных зайцев, я поглядела по сторонам и с облегчением вздохнула, понимая, что отныне больше не понадобится знакомиться с новым островом и его обитателями, боясь, что с первой минуты мы тут же станем врагами. Теперь здесь мой дом, и мне надо научиться жить как обычный викинг, а не как скитающаяся, отрезанная от всего мира отшельница в поисках лучшей доли, да еще с драконами наперевес, что многим очень не нравится, а викингам в особенности.

И это в очередной раз доказывает, как мне повезло попасть на Олух и, более того, стать его частью… Если бы не торговец Йоханн, может, я бы и не узнала о нем никогда… А вот неприятностей бы себе нажила, потому что викинги, в большинстве своем, ненавидят драконов и жаждут им смерти. Это всем известно. Даже странам цивилизованного мира, как они себя называют.

Карта же, обмененная у торговца на парочку ценных шкурок редких животных, помогла мне без препятствий избежать с ними встречи и добраться до Олуха самым безопасным путем, который только можно было найти. А еще пополнить новыми землями уже мою карту.

Откинув волосы с лица, прибавила шагу, спеша вернуться домой. Наверное, малыш уже проснулся и сидит там, голодный, не понимающий, где он и почему один, а меня рядом нет. К тому же жутко хочется есть. Охота всегда меня выматывала, и в особенности такая, изнурительная и долгая.

Выскочив на поляну перед домом, я замерла, увидев собравшихся подле крыльца Иккинга и остальных. Растерянно моргнув, ненадолго напрочь позабыв об их существовании, я вспомнила наш вечерний уговор и чуть не хлопнула себя по лбу от досады. Вот же… Растяпа!

— О! Вот же она! — воскликнула Астрид, заметив меня, неловко мнущуюся у дерева.

— Рапика, где ты была? — спросил Иккинг, выступив вперед. — Мы уж думали, что-то случилось…

— Да, — поддакнула Забияка. — Везде обыскали, а тебя нет.

— Даже в кусты залезли, — вторил ей Задирака.

— Простите, — виновато улыбнулась я, от смущения теребя пальцами заячий хвост. — Отправилась на охоту, а то нечего было есть.

— Могла бы перекусить с нами в Большой Зале, — попенял мне Сморкала. — Мы как раз туда и идем.

Я свела брови у переносицы, почувствовав безмерную благодарность их гостеприимству и с неохотой призналась, отчетливо ощущая, как стыд заливает щеки:

— Мне не хотелось вас обременять…

— Нашла из-за чего переживать, — снова влез Сморкала, закатив глаза. — Места всем хватит.

— Ладно, давайте все вместе поедим, а потом начнем экскурсию, — быстро нашел выход Иккинг, оборачиваясь к друзьям и драконам, собравшиеся на небольшой полянке, заполнив ее всю, слишком маленькую, чтобы с легкостью вместить нас всех, и оттого казавшуюся такой тесной.

— Да, точно! А то нам уже не терпится показать тебе… — взбудоражено начал было Рыбьеног, но все зашикали на него и он умолк, невинно улыбаясь и пряча руки за спиной. Я хихикнула, прикрыв рот ладонью. Какой милый и простодушный викинг… С таким можно быть самой собой и не бояться показаться глупой.

— Хорошо, только сначала мне нужно убрать все это и проведать малыша, — не стала я спорить, не имея для этого ни причин, ни желания. — Вы ведь не против?

— Конечно, нет! — воскликнули они хором, — и мы бы тоже очень хотели его проведать.

Я не смогла сдержать улыбки, видя их искренний энтузиазм и, понаблюдав, как они открывают дверь, уже с порога окликая наверняка еще спящего дракончика, отвела взгляд, на мгновение задумавшись. На самом деле, я просто привыкла к одиночеству. Надеюсь, они не восприняли мою раннюю отлучку на охоту как попытку отгородиться, аки Гнилец, но по доброй воле? Потому что это совсем не так. Даже близко не так.

Все это время я неосознанно тянулась к людям и только когда была схвачена пиратами-охотниками, а затем брошена в трюм к остальным пленникам, отчетливо поняла, как сильно мне не хватало простого человеческого общения.

Это, конечно, ничуть не умаляло той опасности, которой я подвергла себя независимо от своего желания, но все же скрашивало месяцы заточения и хоть немного, но придавало сил бороться и не думать об уготованной мне, как и многим другим, участи быть проданной в рабство все тем же зажравшимся римлянам, собирающимся, к слову, как дословно пересказал мне один из пиратов, слопать на ужин моих драконов.

Меня до сих пор приводит в бешенство даже случайное упоминание об этом. Да как они вообще могут так поступать?! Просто в голове не укладывается…

Услышав очередной окрик и просьбу поспешить, я тряхнула головой и сосредоточившись на реальности, а не на болезненно-тягостных воспоминаниях, и поправив свою поклажу, поторопилась в дом, влетая в широко распахнутую дверь с такой же широкой улыбкой на губах. Не хочу, чтобы они знали о моих тревогах.

Пусть это останется тайной за семью печатями.

* * *

Похлебка была густой и наваристой, своим ароматом дразня изголодавшийся желудок, вынуждая его нетерпеливо урчать. С аппетитом поглощая еду, едва ли не жмурясь от удовольствия, я отправляла в рот одну ложку за другой, всеми силами стараясь не замечать перекрещенных на мне множества любопытных глаз викингов, ожидающих, когда я закончу есть, чтобы завалить сотней другой вопросов, так или иначе требующих ответа на все из них, а мне этого совсем не хотелось. По понятным причинам.

Чтобы хоть немного отвлечься и не ощущать себя мишенью для подступающего бедствия всякий раз, когда встречалась с кем-то взглядом, я очень кстати вспомнила о некоторых непонятных или все-таки понятных, но требующих подтверждения моментах и задала вопрос, интересующий меня еще со вчерашнего вечера:

— А что случилось с Книгой Драконов? Кто пытался ее украсть?

Сидящий рядом со мной Иккинг переглянулся с друзьями, прежде чем ответить:

— Не пытались, а украли. Ее зовут Хедер и книгу она украла не для себя, а для того чтобы освободить своих родителей из плена, — пояснил он, чуть улыбнувшись, что не ускользнуло от моего внимания. Значит, они остались в дружеских отношениях? Его следующие слова подтвердили это. — Но все закончилось хорошо. Мы ее нашли и помогли освободить родителей.

— Вот как… — пробормотала я, прижав ложку к губам. Теперь понятно, с чего близнецы так на меня накинулись. — А зачем она им была нужна?

— Они хотели научиться приручать драконов, — почему-то смущенно ответил Иккинг, почесав макушку и, кажется, даже покраснев. Что там такого случилось, раз он так себя ведет? Хотя, должна признать, таким он выглядит очень даже мило…

— Да, но он сам все и разболтал, так что книга им больше не нужна, — вставила свое слово Астрид, с укоризной глянув на парня, который смутился еще больше. А, вот оно что…

— А что насчет Гнильца? — снова поинтересовалась, дав себе не больше минуты для размышлений, а то мало-ли, вдруг передумаю? — За что его выгнали? Что он сделал? — И затаила дыхание в ожидании ответа. Должна же я знать, насколько мы похожи в своих преступлениях. Чисто для успокоения своей совести. Ну или наоборот.

На этот раз все помрачнели и нахмурились, не торопясь удовлетворять мое не совсем здоровое любопытство. В горле встал ком. Очевидно, что-то серьезное… Впрочем, любое предательство серьезно уже само по себе.

— Он ненавидит драконов! — неожиданно вспылил Задирака, вскочив с места, и даже грохнул кулаком по столу, чуть не отправив в полет ни в чем не повинную плошку, чем сумел здорово меня удивить. — Делал все, чтобы выгнать их с Олуха! — продолжал он, распаляясь все сильнее. — Даже чуть не убил однажды! Моему Вепрю до сих пор это в кошмарах снится! — Он снова грохнул кулаком и ложка с глухим стуком упала на пол, но вряд ли он это заметил. — Мы его за это ненавидим тоже!

— Да, — вторила ему его сестра. — Он такой мерзкий! Видела бы ты его лицо! С такой здоровенной бородавкой на подбородке, — принялась она «восхвалять» достоинства врага, пока ее брат искал свою ложку. Да уж, представляю… Как и то, что наши преступления очень схожи в причине — в драконах, но различны в отношении к ним.

Судьба действительно зло надо мной шутит. Иначе это и не назовешь.

— Ладно вам, успокойтесь уже, — приструнил их Сморкала. — Его тут больше нет и никто нам не помешает, да, Кривоклык? — он повернулся к своему дракону и прыгнул ему на морду, крепко обхватывая руками. Но внезапно дракон отбросил его и юноша влетел в дверь с громким воплем, впечатавшись в нее лицом, а затем сполз на пол и почесал макушку. Я вытаращилась так, будто призрака увидела. Мне же это не привиделось, да? Дракон Сморкалы в самом деле швырнул его?

— Не удивляйся, — засмеялся Иккинг заметив мою реакцию, пока другие подтрунивали над незадачливым другом, который обиженно возмущался поступку Кривоклыка, на что тот никак не реагировал, вальяжно развалившись прямо перед столом, — они всегда так.

— Понятно, — только и смогла сказать я, все еще переваривая увиденное. Слава Одину, мои драконы меня так не швыряют. И не швырнут. Я им этого не прощу.

Я поглядела на свою как-то уж слишком быстро и незаметно опустевшую плошку и, вздохнув, хотела уже было встать, но тут малыш, до этой поры спавший посреди стола, несмотря на весь шум и гам, творящийся вокруг, наконец-то открыл глаза и сладко потянулся, зевая во всю свою беззубую пасть, моментально захватив все наше внимание.

— Какой же он милашка! — умилился Рыбьеног, вклинившись между близнецами, с одинаковыми выражениями лица следившими за каждым движением этого создания, настолько очаровательного, что казался выдумкой, а не реальностью. — Вы только посмотрите на эти глазки! Такие же как у Сардельки, когда она голодна… — едва договорив, он резко выпрямился и прикрыл рот ладонью, словно его посетило озарение. — А может он голоден?

— Наверное, он ведь только что проснулся, — засмеялась я, тоже не в состоянии совладать с эмоциями и, достав из корзинки маленькую рыбешку, бросила ее малышу, которую тот с легкостью поймал и проглотил, не разжевывая, облизнувшись напоследок, что окончательно ввело близнецов и Рыбьенога в восхищенное забытье.

— Как ты, говоришь, называется этот вид? — чуть ли не благоговейным шепотом спросил меня Рыбьеног, не отрывая глаз с неуклюже топающего дракончика, только что плюхнувшегося на хвост, забавно крякнув.

— Смертоносные Теневики, — легко напомнила я, кусая губу, чтобы хоть немного отрезвить свой куда-то поехавший рассудок. Когда же я, наконец, поверю, что мои глаза меня не обманывают?

— Почему Теневики? — поинтересовался в свою очередь подошедший Сморкала, потирая ушибленные ягодицы и поправляя съехавший на бок шлем. — Он же совсем не похож на тень.

— Зато перемещаются будто тени, — пояснила я, предвкушая, какое произведу на них впечатление, когда расскажу все, что знаю. — В моих краях они подобны вашей Ночной Фурии. Незаметны и неуловимы. А смертоносны, потому что всегда попадают в цель и мало кому удавалось выжить после встречи с ними… Хотя, давайте я вам лучше свою Книгу Драконов покажу. Там все про них есть.

— У тебя есть Книга Драконов? — одновременно выкрикнули Рыбьеног и Иккинг. Глаза обоих загорелись охотничьим азартом, что снова заставило меня засмеяться.

— Обязательно, — пообещала я, — но после того, как вы покажете мне остров. Это будет честный обмен.

— Согласен, — тут же кивнул Иккинг и мне захотелось рассмеяться снова. Какой же он, все-таки, милый…

— А где находятся твои края? — невинно полюбопытствовала Астрид, впившись в меня внимательным взглядом. Ее вопрос застал меня врасплох. Увлекшись реакцией Иккинга и остальных, я напрочь обо всем забыла. Впредь придется быть осторожней и не расслабляться так сильно, иначе и до разоблачения не далеко.

— Кстати, ты ведь так и не рассказала нам как оказалась на том острове, — зацепился за ее слова Иккинг, с интересом юного первооткрывателя подаваясь вперед, как, впрочем, и все остальные, приготовившись слушать историю моей жизни, которую я старательно и упрямо откладывала на потом, отделываясь короткими и расплывчатыми фразами, не желая говорить им правду о себе.

Но без этого, увы, не обойдется.

— Ладно, — сдалась я, поняв, что если буду тянуть и дальше, они обязательно что-нибудь заподозрят, — но это будет не самый приятный разговор и многого я бы хотела не вспоминать… В общем, мои родные земли находятся за Великим Рифом, который разделяет океан на две части. Твой папа слышал о нем, Иккинг, хоть и не думаю, что видел, — сказала я ему, ненадолго прервав свой едва начавшийся рассказ, на деле мечтая никогда его не начинать. — И скажу откровенно: Великий Риф не просто так называют Великим. Это огромная полоса из кораллов и подводных скал, которую может преодолеть далеко не каждый корабль. Но мне повезло — мои драконы помогли мне перенести лодку над рифами, а потом спустить ее на воду. Так я оказалась в вашей части океана.

Я замолчала, всей душой готовясь к самому сложному.

— Но оказалась я здесь не приключений ради, а чтобы сбежать от прошлого. — Я уставилась в невидимую точку на столе, мысленно возвращаясь в тот трижды проклятый день, когда мой собственный отец отсек голову драконице на моих же глазах, но говорила совсем о другом. — Наш клан был небольшим, — не больше вашего, — и вымотанным после войны с другим кланом, а после разрушенным еще и нападением целой стаи драконов, во главе которой стояла гигантская тварь — Кровожадный Теневик… Да, — произнесла я, подтверждая, что они не ослышались, — у Теневиков два подвида — Смертоносные, — я кивнула на малыша, с детской непосредственностью глазеющего по сторонам, — и Кровожадные. Первые предпочитают вообще не показываться людям и ведут уединенный образ жизни. Другие же желают нам смерти и всячески причиняют вред… Что хорошо им удается, ведь они целиком состоят из огня… — Тут мои губы дрогнули в неком подобии горькой улыбки. — Кстати, у нас верят, что от Теневиков произошли два подвида драконов: от Смертоносных — Фурии, а от Кровожадных — Ужасные Чудовища.

— Это… Это что же получается, что Теневики — это предки моего Кривоклыка? — изумился Сморкала, неприлично разинув рот.

— И Беззубика? — в тон ему откликнулся Иккинг, выглядя таким же изумленным.

— Невероятно… — вымолвил ошеломленный Рыбьеног. Близнецы же просто сидели и смотрели, выпучив глаза.

— Ну, у нас в это верят… — пожала плечами я. — И это даже может быть правдой, — добавила с неохотой, вспомнив как выглядела Дреки, — если бы взрослые особи были здесь, то вы заметили бы сходство между ними.

— А почему их здесь нет? — спросила Астрид, лучше всех справляющаяся со своими эмоциями. Честно признаться, ее вопрос сбил меня с толку и напомнил об их длительном отсутствии. Еще два дня, не считая этот…

— Я не знаю, — ответила честно, попросту не придумав, что можно солгать и стоит ли. — Они редко улетают так надолго… Но уверена, скоро прилетят, — добавила поспешно, не совсем понимая, кого пытаюсь убедить — себя или их, ведь в глубине души уже догадывалась, что их длительная отлучка не случайна.

— Так что случилось дальше? — поторопила меня Астрид, и на короткое мгновение мне захотелось ее ударить, но я быстро подавила этот порыв. Не ее вина, что она просто хочет знать правду, которая причиняет мне нестерпимую боль.

Окончательно поборов это мимолетное чувство, сосредоточилась на своем рассказе, продолжив его с тяжким вздохом:

— Мы были разбиты, половина наших пала, а остров был сожжен дотла и нам… нам пришлось покинуть его, иначе бы мы все погибли.

Воспоминания, которые, как мне казалось, уже стерлись или хотя бы спрятались достаточно глубоко, чтобы не тревожить понапрасну, вдруг очень ярко и во всех деталях всплыли в голове, встав перед глазами словно пелена шторма, готовая обрушиться на меня в любую секунду и погрести под собой, утопив в этой череде боли и потерь. Мне моментально расхотелось что-либо рассказывать дальше и просто все забыть, но я снова пересилила себя, решив, что уж лучше отмучиться один раз, чем растягивать эту пытку до конца своей жизни.

— В поисках нового дома мы ушли в океан, но и там нас не оставили в покое… Наверное, о них вы тоже не слышали, но есть еще один вид драконов, обитающий только в наших краях. Мы называем их Морские Драконы. Они похожи на громадных белых змей с бирюзовыми плавниками, вместо крыльев и усами, живут на большой глубине и пожирают все, что попадется им на пути… Думаю, и так понятно, что они преследовали нас всю дорогу, пока мы искали остров? — Я вымученно улыбнулась. — Нам потребовалась вся наша сила и выдержка, чтобы пережить это путешествие… Через два-три месяца мы нашли новый остров, новый дом для себя… — Я судорожно сглотнула. Перед мысленным взором вновь пронеслась отрубленная голова Дреки. — Но и там нам не повезло… — Я умолкла, не сумев заговорить сразу, а когда все-таки смогла, то скороговоркой выпалила, запинаясь чуть ли не на каждом слове: — На этом острове было пристанище пиратов и они захватили нас всех в плен, а потом заковали в цепи и отправили в Рим, собираясь продать в рабство.

— Рабство? — дружно выкрикнули ребята. Судя по их лицам, моя «история жизни» потрясла их до глубины души, а слово «рабство» окончательно ввергло в шок. Действительно. Слушая себя сейчас, я очень четко осознала, сколько трудностей и опасностей мы пережили всего за какой-то один единственный год.

— Ничего себе… Я думал, что рабство уже давно нигде не практикуется… — вымолвил Иккинг, плотно поджав губы, выражая этим свое недовольство.

— В странах цивилизованного мира очень даже, — возразила я с кривой, полной презрения ухмылкой, — как и мясо драконов, подающееся на столы как деликатес.

— Что?! — в этот раз их вопль сотряс стены Большого Зала, заставив всерьез обеспокоиться за сохранность вырубленной в камне пещеры, заменяющей викингам как столовую, так и место для клановых собраний.

— Они едят драконов?! — не поверила Забияка, подскакивая как ужаленная.

— Быть того не может… — выдохнула Астрид, а я порадовалась, что она перестала быть такой скупой на эмоции и сняла, наконец, свою дурацкую маску откровенного недоверия ко мне.

— Может, — твердо возразила я. — Я видела это своими глазами… Ну, почти видела, — торопливо поправилась, опасаясь быть неправильно понятой. — Сидя в трюме в цепях, я часто слышала как пираты рассказывали об этом. Обсуждали, сколько выручат за это монет и на что их потратят… — Скривившись, я замолчала, не справившись с отвращением, и впервые пожалела, что только что поела. Содержимое желудка уже рвалось наружу.

— Какой ужас! — запоздало взревел Рыбьеног, всеми конечностями прижимая к себе своего Громмеля. — Не бойся, моя девочка, я никому тебя не отдам!

Я резко и громко засмеялась, наблюдая за его паникой и немного более сдержанной паникой Сморкалы, с испугом стиснувшего в захвате пасть Кривоклыка. Но этот смех вышел нервным и наигранным.

— Не бойтесь, в эти края они не заходят, так что вы в безопасности… — заверила их я, прекратив смеяться.

— И что же с вами стало? Как ты выбралась? — сочувственно спросил Иккинг, неосознанно поглаживая обеспокоенного Беззубика по голове, видимо, прочувствовавшего накалившуюся атмосферу.

— Благодаря жадности, конечно же, — ответила я с невесть каким вздохом. — На нас напал другой пиратский корабль и в пылу сражения я смогла сбежать. Видели бы вы тот переполох… — медленно проговорила я, вспоминая ту битву глубокой ночью. — По пути я нашла яйцо дракона и зачем-то взяла его с собой. Наверное, просто пожалела… Оно треснуло. Матери рядом не было. Найдя лодку я уплыла, а вскоре ко мне присоединились три его брата… Знаете, — прервала я себя, — Теневики очень умные. Честно говоря, умнее драконов я еще не встречала. Если бы не они, я бы, наверное, не выжила… Мы помогали друг другу. Они мне — я им. Я присматривала за малышом и выхаживала его, а они присматривали за мной и не давали мне умереть от голода или бури… Вот такая вот моя история, — закончила я несколько скомкано, но была безмерно рада, что эта пытка наконец-то закончилась.

— Да уж… Тебе не позавидуешь, — протянул Задирака.

Я с трудом заставила себя улыбнуться, захлебываясь в отвращении к себе.

— Все могло быть намного хуже…

— А что стало с твоими родными? Мамой, папой? У тебя были братья и сестры?

Я взглянула на Астрид и мой взгляд сказал все по этому поводу. Без всяких слов.

— Прости, — тихо сказала она, смутившись, а я почувствовала себя последней дрянью, едва сдерживая желание рассказать им настоящую правду или отрезать свой лживый язык раскаленным ножом. Я этого заслуживала.

— Сочувствую тебе, Рапика, — проникновенно и как всегда искренне произнес Иккинг. — Мне жаль, что так случилось с тобой и твоей семьей.

— Спасибо… — поблагодарила я со слезами на глазах, таки не сумев справиться с обуревавшими чувствами.

— Эм, так может теперь проведем экскурсию? — предложил он спустя несколько минут, явно желая сменить тему и все с охотой его поддержали, я так особенно. Хотелось поскорее смыть это горькое послевкусие. Стереть его и забыть…

— Больше ничего не бойся, тебя здесь никто не тронет, — с залихватской улыбкой пообещал мне Сморкала, похлопав по плечу. Я натянула самую признательную из своих улыбок.

— Он правду говорит, — ткнул в него пальцем Задирака.

— Спасибо… — кое-как выдавила я из себя и замолчала, потому что всерьез опасалась сломаться и выложить все как на духу. Или разреветься.

— Ладно, а теперь идем. У нас тут тако-о-ое есть. Тебе понравится, — выбегая вперед прокричал мне Сморкала и побежал дальше, обгоняя всех.

— Эй, я первый! — выкрикнул ему в спину Рыбьеног, тщетно пытаясь догнать своего быстроногого товарища.

— Еще чего! — послужило ему ответом.

— Но мы так не договаривались!

— Я с вами ни о чем не договаривался! Ха-ха, догоняйте, а то вам ничего не достанется!

— Эй, а ну стой! Не смей начинать без нас! — тут уже близнецы не выдержали и бросились за ними. На лестнице остались только я, Иккинг и Астрид. С глупой улыбкой до этой минуты наблюдая за их дружеской перепалкой, я с недоумением нахмурилась и, повернулась к стоящему рядом юноше, не понимая, что только что произошло.

— О чем это они?

— Сама скоро увидишь, — заверил он меня и поторопил: — Пойдемте, а то они и вправду без нас начнут.

— Ладно, — не стала настаивать я, уже чувствуя предвкушение. Интересно, что они там приготовили?

Ребята уже давно убежали далеко вперед, но нас это мало беспокоило. Мы шли не торопясь, словно напрочь забыв, что совсем недавно хотели догнать их и глазели по сторонам, бросая взгляд то на одно здание, то на другое, похожее на все предыдущие, но в тоже время чем-то отличное от остальных. Вернее, это я бросала, как завороженная слушая Иккинга, пересказывающего мне историю основания Олуха.

Обычно я не любила слушать чужие истории и начинала засыпать уже где-то на середине, но то, как это делал Иккинг, заставило меня пересмотреть свои взгляды на этот счет. Честно говоря, я не могла даже представить, что кто-то может рассказывать настолько увлекательно, при помощи простого слова позволяя прочувствовать историю всем своим существом и погрузившись в нее с головой, увидеть происходящее своими глазами, да еще так, словно оно случилось здесь и сейчас, а ты — неотъемлемая ее часть.

Я бы так никогда не смогла.

Целиком обратившись в слух, не желая пропустить ни единого слова или даже звука, я поглядела Иккингу в спину, пока он расписывал как был построен Большой Зал, оставшийся далеко позади, время от времени оборачиваясь, чтобы убедиться, что я не отстала. Под его не замолкающий и несомненно приятный голос мы переходили от одного дома к другому, знакомясь с теми, с кем я еще не имела чести познакомиться вчера, и никак не могла отделаться от одной очень настойчивой мысли, прочно засевшей в голове, выражающей крайнее изумление и недоверие всякий раз, когда мой взгляд просто натыкался на макушку Иккинга.

Я все еще не могу поверить, что он действительно Покоритель Драконов… Поставить на его место Тюка и будет не отличить, настолько они похожи друг на друга. Оба тощие, худенькие, темноволосые и увлекаются окружающим миром, пусть и каждый по своему… Хотя, Иккингу, как мне кажется, его увлечения даются намного лучше. Взять хотя бы дружбу с драконами, к примеру. Тюк, после неудачи в детстве, к ним больше не приближался… А то нападение отбило последние остатки желания, если они еще были.

— А это у нас порт, — продолжал рассказывать причина моих душевных терзаний, подойдя почти к самому краю отвесной скалы. Мы заглянули вниз, на деревянные мосты и пристройки, где сновало множество викингов и драконов, помогая друг другу в повседневной работе, делая ее чуть проще и веселее, но в то же время еще и сложнее. Йоханн рассказывал мне, что Олух и драконы объединились совсем недавно и пока только приспосабливаются к жизни с друг другом.

Что ж, так даже лучше. Буду приспосабливаться вместе с ними.

— Доброе утро, ребята. Знакомите нашу гостью с ее новым домом? — раздался за нашими спинами голос Плеваки, чуть не вынудив меня подпрыгнуть от неожиданности.

— Привет, Плевака, — ответил ему Иккинг. Мы с Астрид последовали его примеру, а Беззубик с Громгильдой что-то пробурчали на своем, драконьем.

— Ну и как тебе Олух? — спросил одноногий и однорукий викинг, обращаясь уже ко мне.

— Здесь… — я огляделась вокруг, пытаясь подобрать подходящее слово, — мне все напоминает о доме, — призналась внезапно даже для себя и почувствовала волну страха, окатившую с головы до ног. Чего я испугалась?

— Оу… Скучаешь по дому? — понятливо покивал Плевака, не замечая моего бледного лица. — Понимаю, понимаю… Мне Олух ничто не заменит… — сказал он с чувством, тоже окидывая небольшую деревушку взглядом. — Но ты не расстраивайся. Может это и не твой дом, но он может им стать.

— С-спасибо… — пробормотала я, уставившись в землю и пытаясь осознать, с чего вдруг меня душит такой сильный страх, от которого леденеют внутренности и коченеют пальцы, крепче чем необходимо стискивающие теплое тельце дракончика, развалившегося у меня на руках и посапывающего в сладкой дремоте. — Я-я тоже на это надеюсь…

— Ну, удачного вам дня, а ты не грусти и выше нос, — напутствовал Плевака уже совсем другим тоном и меня как будто отпустило. — А я пошел лечить зубы тому несчастному, который вчера железные прутья грыз… И чем думают эти драконы, когда тащат в пасть все подряд… — приговаривал он, ковыляя в сторону своей мастерской.

— Лечить зубы? — Это было первым, что я сумела вытянуть из себя, рассеяно и с удивлением вытаращившись на Иккинга, ожидая ответа.

— Да, теперь это его работа, — охотно отозвался юноша. — С тех пор, как мы перестали воевать с драконами, оружие нам больше не нужно, а Плевака этим и занимался — ковал оружие.

— Так уж и не нужно, — встряла Астрид, подкидывая увесистый топор, оцарапанное и местами обломанное лезвие которого отчетливо выдавало, что его использовали не раз и не два. Я поспешно отвернулась, с некоторых пор на дух не перенося подобное оружие, и невольно пропустила самое главное.

— Изгои от нас так просто не отстанут, и ты это знаешь, — продолжила она, убирая топор обратно за спину, а я моргнула, силясь понять, о чем идет речь.

— Астрид, давай не будем, — миролюбиво попросил ее юноша, — сейчас мы…

— Кто такие Изгои? — очнулась я, случайно перебив Иккинга и поочередно посмотрела на них обоих.

— Это клан, с которым мы сейчас враждуем, — ответила Астрид. — По поручению Элвина, Вождя Племени Изгоев, Хедер и украла нашу Книгу Драконов. — Она повернулась к Иккингу и легонько ткнула его к плечо. — И я уверена, мы о них еще услышим. — Развернувшись, она пошла дальше, а Иккинг немного виновато улыбнулся мне, и я тут же улыбнулась в ответ, не сумев сдержаться.

Мы пошли дальше, а я раздумывала над услышанным. Меня совсем не удивило присутствие у Олуха врага. Скорее, удивило бы их полное отсутствие… Да и нет ничего страшного в том, что два клана враждуют межу собой. Это в порядке вещей и есть везде, где обитают люди… Так что небольшое соперничество за драконов, (а я так поняла, что именно они причина конфликта Изгоев с Олухом), даже приветствуется, если, конечно, не переходить границ, как это было у нас с кланом Беркутов.

Наше последнее «соперничество» вообще закончилось войной.

Подавив тяжкий вздох, я последовала за Иккингом и чуть ушедшей вперед Астрид, мысленно стараясь загнать воспоминания как можно глубже, чтобы они не мешали мне наслаждаться видами, рассказом и просто ощущением причастности к чему-то более значимому, чем я сама и вскоре мне это удалось. Я окончательно успокоилась, продолжая с любопытством глазеть по сторонам, но все-таки, против своей воли то и дело подмечала уж слишком очевидное сходство с родным островом, отчетливо проглядывающем в рельефной местности, особенностях строения хижин, в самих людях… Не позволяя забыть, кто я и откуда пришла.

И что именно привело меня сюда.

Разозлившись на саму себя за слабохарактерность, пряча за этой злостью все то же самое вездесущее чувство вины, я уставилась на по-прежнему сладко дремавшего дракончика, из-за совсем немалого веса которого у меня уже успели отняться руки. И глядя на него мне неожиданно в голову пришла очень дельная мысль, которая уж точно не даст погрузиться в хандру, а заставит вспомнить ради чего я здесь и почему это так важно.

— Прости, что прерываю, Иккинг… — начала я неловко. Мне действительно не хотелось прерывать его, но увы, если я сейчас же не отвлекусь хоть на что-то, то совершенно точно разревусь, и уже вряд ли смогу внятно объяснить почему лью слезы, причем, на ровном месте.

— Все в порядке, — тут же заверил он меня, — что ты хотела спросить?

— А как вы объединились с драконами? — выпалила я, в миг озадачив его и продолжила, совсем не позаботившись о том, что, возможно, эта тема — совсем не та, которую он хотел бы обсуждать. — До меня доходили слухи, что ты… эм… убил кого-то… Дракона, я имею ввиду… — и если в начале я говорила довольно бойко, то в конце закончила уж совсем тихо, едва заметила как потемнело и исказилось лицо Иккинга, а потом и вовсе пожалела, что вообще заговорила об этом, поздновато сообразив, что начала не с того, с чего хотела… Наверное, мне в любом случае не стоило спрашивать его о таком. Но я снова не отличилась терпением, когда это было необходимо.

— А, ты об этом, — огорченно произнес он, уже в который раз почесывая затылок и пряча взгляд. — Это…

— Мне кажется, Рапика хотела спросить как ты познакомился с Беззубиком, — вдруг вмешалась Астрид. Я взглянула на нее. Она выглядела немного встревоженной и явно хотела подбодрить Иккинга, повесившего нос после моих слов, при этом, наградив меня таким взглядом, что если бы им можно было убить, то я уже была бы трупом.

— Да-да, — тут же затараторила я, благодарная ей за то, что она оказалась сообразительнее меня, пусть никогда и не признаюсь в этом вслух. — Именно это я и хотела спросить. Просто до меня доходили только слухи и… и… — Я умолкла, заподозрив, что опять несу несусветную чушь и торопливо натянула улыбку до ушей, а потом нервно добавила, стараясь выглядеть беззаботной: — Так как ты познакомился с Беззубиком? Уверена, это очень интересная история и я хотела бы услышать ее из первых уст.

— Согласна с Рапикой, — подхватила Астрид, продолжая наш негласный спектакль. — Я бы тоже хотела снова ее услышать, — сказала она тоном, наталкивающим на мысль, что знакомство викинга с Фурией было весьма забавным. А еще как-то связанно с убийством дракона, из-за которого на Олух, если верить слухам, практически постоянно нападали драконы. Хм, что-то это мне напоминает…

— Ну, Астрид, опять ты за свое, — кажется, Иккинг смутился, поглядывая на подругу каким-то странным взглядом и вроде бы, даже покраснел, снова. Интересно…

— Иккинг, расскажи! — почти что потребовала она, подходя к нему ближе. — Уверена, Рапике это понравится. Да, Рапика, ты ведь хочешь услышать именно эту историю? — спросила она ну уж слишком воодушевленно, взглядом требуя от меня определенного ответа.

— Да-да, я же уже говорила, — вновь затараторила я, подозревая, что Астрид еще припомнит мне мою необдуманную выходку, пусть даже и не сегодня и не завтра. Не зря же она меня недолюбливает, хотя ее и трудно в этом винить. Повторюсь: чужаков не жалуют нигде, а я еще и делаю такие глупости.

— Ну ладно… — сдался Иккинг под нашим дружным напором, хотя с моей стороны это выглядело скорее как поддакивание, хоть я и первой начала этот неудобный и почти сорвавшийся разговор.

И он начал свой рассказ. Сначала неловко, а потом становясь все увереннее и смелее, и вскоре уже совсем не сдерживался в высказываниях и подробно описывал все, что произошло с ним и его новым другом. Я слушала не перебивая. Да и как я могла, когда он был так весел и Астрид вместе с ним?

Но почему-то, глядя на них, стоящих вплотную к друг другу и смеющихся над Беззубиком, катающимся в траве, будто свинья в грязи, полностью копируя одно из воспоминаний, пересказанных Иккингом всего несколько секунд назад, я почувствовала себя одинокой и брошенной.

Это чувство поубавило мой пыл от действительно замечательной истории, наполненной забавными и неловкими моментами, а временами и страшными, как например первый полет на драконе, и я вдруг вспомнила, как точно так же веселилась со своими друзьями, корча рожицы и вытворяя еще что-нибудь этакое, за что часто получала от папы, но все равно после выговора продолжала проказничать, втягивая в это всех остальных.

Видимо, я слишком ушла в себя, потому что не заметила как Иккинг легонько тронул меня за плечо и окликнул по имени. Я моргнула и обнаружила себя неотрывно смотрящей в океан, туда, откуда и прибыла.

— Вспомнила что-то? — спросил он с едва заметным беспокойством в голосе, но в его зеленых глазах оно плескалось, едва не перетекая через края. Это сбило меня с толку.

— А, нет, то есть… — начала я, но под этим внимательным, полным заботы взглядом забыла, что хотела сказать. — Да, кое-что… Кое-что хорошее, — все-таки выговорила я с грустной улыбкой на губах и последний раз взглянув на океан, вновь сосредоточилась на его незаконченном рассказе. — Так что там дальше? Что случилось после того, как вы освоили первый полет?

— О, а случилось вот что…

Он тут же увлекся, быстро позабыв о моем состоянии, чему я была только рада. Мне не хотелось показывать ему и тем более Астрид, которой я, очевидно, совсем не нравлюсь и не понравлюсь уже никогда, как мне больно сейчас. Больно от мысли о том, что прошлого уже не вернуть и своих друзей я больше не увижу. Никогда не увижу.

А я ведь даже не знаю, как они, все ли с ними в порядке… Простили ли мое предательство и не поминают ли плохим словом… Я ведь бросила их, ничего не объяснив, просто взяла и исчезла… Друзья так не поступают. Не лгут, не утаивают и не сбегают от проблем… Нет, я не друг им больше. Я — предатель.

Я взглянула на Иккинга, переглядывающегося с Астрид, слушающей его очень внимательно, словно это ей рассказывали историю, а не мне, словно это она знакомилась с ней впервые, а не я.

И сейчас я поступаю так снова. Лгу и предаю доверие тех, кто этого не заслуживает, оправдывая себя тем, что у меня нет другого выбора. Но и расскажи я им правду вряд ли они меня примут. Скорее возненавидят и погонят прочь, велев никогда больше не возвращаться, а Астрид с чувством выполненного долга заявит, что «не зря я ей так не нравилась».

Поэтому я и солгала. Потому что боялась быть отвергнутой ими. Боялась навсегда остаться одна. Боялась… Я слишком многого боялась и боюсь до сих пор… Как буду бояться и дальше… Потому что не собираюсь ничего рассказывать. Ничего. Ни слова. Пусть лучше я буду для них просто потерявшейся девочкой-викингом, которой не повезло в жизни, чем девочкой-викингом, бросившей отца, семью, свой клан и близких друзей ради драконов.

Может быть на Олухе и поймут мой поступок, если я все-таки расскажу им правду, ведь с драконами они дружны, но цена этой правды и то, что я сделала — мое предательство… Нет, не поймут. Или поймут, но не примут.

Так что, мне остается только одно — хранить свой секрет до скончания времен и не открывать его никому и никогда. Ни за что.

Лгать всю жизнь.

Волна отвращения и презрения к себе моментально захлестнула меня. Во рту появилась горечь, живот скрутило и к горлу подступила тошнота. Какая же я жалкая… Просто ничтожество, не заслуживающее жизни. Мне стоило умереть в океане или позволить отцу выдать замуж за Утэра, вместо того чтобы… чтобы… Но кто тогда позаботился бы о малышах? Я не могла их так бросить, я же дала клятву…

И я снова пришла к мысли, что у меня не было никакого выбора. Только это вовсе не оправдание, как мне казалось. Это истина.

Сведя брови у переносицы, я шла за новыми друзьями, даже не замечая, куда мы направляемся, и чувствовала себя подавленной и потерянной. Противоречия зажали меня в угол, вынуждая разные чувства, состоящие из гнева, страха, чувства вины, а так же кровного долга, любви и заботы, смешиваться между собой, превращаясь в кипящую смесь, готовую взорваться в любой момент. Кажется, я окончательно запуталась…

— О, неужели вы наконец-то пришли, — вдруг вклинился в мои нерадостные мысли голос Сморкалы. — А мы уж хотели начинать без вас.

Моргнув, я подняла взгляд и с удивлением огляделась, обнаружив, что мы спускаемся вниз, в круглой формы помещение, у которого нет ни крыши, ни какого-то еще укрытия, а только чистый небосвод на головой. Однако вдоль стен тянулись массивные двери с решетками, явно предназначенные, чтобы удерживать кого-то внутри. Но кого? Драконов? И что это вообще за место?

— Вы там что, провалились в навозную яму? Или упали в колодец?

— Спасибо за лестное замечание, Забияка, — с сарказмом ответил Иккинг, — но я всего лишь рассказывал Рапике как устроен Олух и как познакомился с Беззубиком.

— О, а хочешь я расскажу тебе как познакомился с Вепрем? — тут же предложил Задирака, почти вплотную подойдя ко мне.

— А еще лучше — с Барсом! Это намного интересней, чем история моего братца, — «не осталась в долгу» его сестрица.

— Эй, я первый предложил!

— Уйди и уступи даме!

— Это ты-то дама?

— Вообще-то у вас один дракон, — заметил Иккинг, но его уже никто не услышал — близнецы увлеклись стычкой, плавно перерастающей в драку. Я наклонила голову на бок, с недоумением и неким непонятным, но очень знакомым чувством наблюдая за ними. Кого-то они мне напоминают…

Видимо поняв, что разнимать их бесполезно, Иккинг повернулся ко мне:

— Тебе, наверное, интересно, что это за место, — и сам того не ведая, разогнал мои сомнения. — Мы о нем тебе еще не рассказывали, хотели сделать сюрприз… В общем, это — Школа Драконов, — произнес он, обводя арену рукой. — Здесь мы обучаем драконов и викингов жить вместе. Учим помогать друг другу, заботиться и просто сосуществовать бок о бок, без вреда и недопониманий.

— Здорово… — пробормотала я, оборачиваясь вокруг своей оси и глядя на это с виду неприметное место уже другим взглядом. — Я слышала о ней от Йоханна… О школе, то есть…

— Вот как? — Иккинг, кажется, расстроился. Я сразу же взглянула на него, услышав как поник его голос. — Значит, нам не удалось тебя впечатлить…

— О нет, это не правда! — пылко возразила я, нелепо замахав руками. — Я впечатлена, просто… Просто представляла все немного… э-э-э… иначе. Более… по-человечески, наверное.

— А, вот оно что, — Иккинг снова улыбнулся, хотел сказать что-то еще, но отвлекся на дерущихся близнецов, продолжающих свой глупый спор под подначивания Сморкалы и тщетные попытки Рыбьенога разнять их. Нахмурившись, явно недовольный их поведением, он вдруг гаркнул:

— Если вы так любите драться, то мы начнем без вас!

— Еще чего! — мгновенно очнулись близнецы. — И вообще, мы первые сюда пришли, так что мы первые и начнем.

— Что начнем? — спросила я, начав терять терпение. Иккинг явно собирался сказать что-то интересное, но из-за этих двоих ему пришлось прерваться и меня это неожиданно разозлило, хоть я и не совсем понимала, с чего вдруг отреагировала именно так.

— Гонки Бесстрашных! — хором выпалили близнецы.

— Гонки… Чего? — не поняла я, моментально позабыв о раздражении и злости.

— Гонки бесстрашных, — повторил Задирака. — Ну, игра такая. Мы придумали ее, когда ловили овец… — Он переглянулся с сестрой. — Надо попробовать еще раз половить овец, это было весело. — Забияка была того же мнения.

— И как вы в нее играете? — все еще не понимала я, гадая что это за гонки такие, и причем тут овцы.

— Очень просто. Смотри. — Сморкала подошел к приспособлению, чем-то напоминающем катапульту, в котором уже сидела овца, равнодушно жующая траву. Нажав на рычаг, он запустил ее, уже перепуганную, в небо и, запрыгнув на своего дракона, шустро поймал в воздухе. — Видела?

— О… Так это и есть Гонки бесстрашных? — все еще не до конца понимая, уточнила, озадаченно наблюдая за этим представлением. Подобных развлечений я никогда не знала и как на них реагировать — тоже.

— Не, это так, тренировка, — возразил он. — Но мы ведь можем провести гонки для Рапики, да? — спросил Иккинга. — Хотя бы только пробные? На один разок?

— Ну, не знаю… Я вообще-то собирался рассказать Рапике о… — начал было тот, но получив очередной пих от Астрид, что опять-таки спровоцировало у меня странную агрессию, со вздохом передумал. — Почему бы и нет?

— Ура! — дружный вопль четверых товарищей чуть не оглушил меня. Не успела я и глазом моргнуть, как они уже бросились в рассыпную, явно готовясь к этим самым гонкам бесстрашных, вызывая во мне все большее недоумение еще более странными приготовлениями. К тому же, они говорили все разом, будто собирались перекричать друг друга и в этом гомоне, усилившимся из-за до этой минуты помалкивающих драконов, я совершенно не понимала ни правил, ни всего остального, а особенно, причем тут все-таки несчастные овцы и зачем швырять их в небо. Да что это за игра вообще такая, странная?

Иккинг пытался всех успокоить, но его никто не слышал. В конце концов, я не выдержала и рявкнула во весь свой могучий голос, опередив Астрид всего на несколько секунд:

— УСПОКОЙТЕСЬ!

И в тот же миг наступила тишина. Она была настолько оглушительной, что мне показалось будто затихли не только Иккинг с друзьями, но и весь остров вместе с ними. Чувствуя на себе ошарашенные взгляды, я густо покраснела и хотела было уже оправдаться перед изумленными друзьями, но банально не успела. Сморкала пришел в себя первым и восхищенно выдал:

— Ого! Вот это голос! А рявкни-ка еще раз?

— Обалдеть! Да таким воплем можно убить! — согласились с ним близнецы.

— Не буду я больше рявкать, — пробубнила я, ругая себя за несдержанность. Лицо предательски горело огнем.

— Эм, наверное, нужно объяснить тебе правила, — заговорил Иккинг спустя несколько мгновений, на что я согласно закивала, радуясь, что наконец-то разберусь в этой загадочной и непонятной для меня игре. И пока он объяснял что к чему, я с интересом следила за сборами притихших товарищей, включая и непробиваемую Астрид, косящую на меня настороженным взглядом, на которых так явно подействовал мой вопль, согласовывая наконец-то раскрывшиеся правила с их действиями.

— Теперь тебе все понятно?

— Вполне, — ответила я, осмысливая услышанное. — То есть, кто больше всего соберет овец, тот и выиграл?

— Не забывай про черную овцу, — напомнил мне Иккинг, — она дает сразу десять очков.

— Интересно, — задумчиво произнесла я, пытаясь представить как это будет выглядеть в реальности.

— А у вас есть какие-нибудь игры?.. — вдруг полюбопытствовал Рыбьеног, но тут же смутился и торопливо исправился, поглаживая Сардельку по уродливой морде: — Ой, прости, тебе наверное не хочется вспоминать и все такое…

— Ну почему же, я не против вспомнить нашу игру с друзьями, — возразила я, старательно изображая веселье. Его вопрос мне совсем не понравился, но не огрызаться же из-за этого. К тому же, он ведь не виноват в моем нежелании рассказывать о своем прошлом, да и излишне отмалчиваться тоже не стоит. Это лишь больше привлечет внимание и вызовет подозрения, а мне и Астрид с ее мрачным взглядом, так и кричащим о неприкрытом недоверии, за глаза хватает. — У нас, конечно, не было драконов, чтобы устраивать гонки на подобии ваших, но кое-какое развлечение мы себе все-таки придумали. — Поозиравшись по сторонам, я подобрала одной рукой чей-то щит, в другой все еще удерживая спящего малыша и гордо заявила: — Мы любили кататься на щитах.

— На щитах? — с сомнением уточнил Задирака, отвлекшись от сборов.

— А какое у нее название? — поинтересовалась Забияка.

Я ненадолго задумалась. А действительно, какое?

— Гонки на щитах? — с сомнением предложила. — Не знаю, у нас не было никакого названия. Мы просто брали доски и катались, вот и все.

— Звучит интересно, надо бы попробовать. Дай-ка доску, — заинтересовался Задирка.

— Пожалуйста, — я протянула ему щит. Он повертел его в руках, затем положил под ноги и толкнулся взад-вперед. А когда ничего не вышло, с недоумением спросил:

— И как это делается?

Я засмеялась, понаблюдав за его потугами. Несмотря на сварливый нрав, у Сморкалы совершенно детское лицо когда он смущен или растерян, и это выглядит одновременно и мило и забавно.

— Для этого нужен склон, — пояснила я, забирая щит и оглядываясь по сторонам в поисках подходящего места. — На моем острове склонов было много и мы катались вдоволь, сколько хотели. А самый длинный и крутой вел прямо к обрыву над бухтой и нам нравилось пощекотать себе нервы, пытаясь удержаться на самом краю… — Я улыбнулась, погрузившись в воспоминания и даже не замечала, что делюсь сокровенным. — В последний раз я все-таки нырнула в воду… — и умолкла, почувствовав себя так, словно и сейчас находилась там, в холодной воде, а мои друзья спорили неподалеку, решая кто упал последним и кому придется чистить загон у яков.

— Рапика? — окликнул меня кто-то.

— Что? А… Давайте найдем склон и я вам покажу, — сказала я, торопливо покидая арену, чтобы не видеть как они многозначительно переглянулись, без вопросов и возражений следуя за мной. — Это совсем не сложно. Главное, быть острожными и не сбить кого-нибудь по пути. Но не бойтесь, уверена, вы справитесь, — обернувшись на мгновение, с улыбкой заверила их я и продолжила поиски, тщетные, разумеется. Местности я ведь пока так и не знала.

Поняв, что не знаю куда идти, я остановилась и закусила губу, всеми силами подавляя желание расплакаться. Слезы уже жгли глаза и океанский простор красноречиво расплывался, становясь нечетким, размытым пятном.

Кто-то тронул меня за плечо и я вздрогнула, резко обернувшись. Иккинг мягко улыбался, его зеленые глаза лучились пониманием и теплотой.

— Давай покатаемся попозже, хорошо? — Он осторожно забрал щит из моих рук, а затем взглянул в небо, проверяя время по солнцу. — Скоро обед. Пойдем перекусим, а потом продолжим.

— Согласен с Иккингом, — не стал спорить Сморкала, выступая вперед, хотя его никто и не спрашивал. — Не знаю, как вы, а я проголодался. — Он бросился к Большой Зале, дразня нас по пути: — Я слышал, сегодня баранье рагу. Если не догоните, мне достанется больше.

— А ну стой! — отозвались близнецы бросаясь следом. Рыбьеног ничего не сказал, но проявил неожиданную прыть и перегнал их всех, а уже будучи первым по пути к сытному обеду, сам дразнил их черепахами, что конечно же, совсем не радовало отстающих, грозящихся ему в спину. В итоге, возле бывшей арены, теперь ставшей Школой Драконов, снова остались мы трое, молча смотрящие им вслед. Иккинг неловко улыбался, приговаривая, что они всегда такие, Астрид качала головой и снова выглядела недовольной, будто была такой от рождения. Я начала подозревать, что это действительно так, и мои переживания могут быть надуманы и основаны только на страхе быть разоблаченной, потому что уж кому-кому, а мне есть что скрывать.

Украдкой вытерев единственную слезинку, все-таки вытекшую из глаз, я заставила себя улыбнуться. Однако вскоре заставлять себя не пришлось, потому что глядя на то, как Иккинг гладит Беззубика, без стеснения проявляя свою привязанность, я улыбалась уже искренне, по доброму завидуя их дружбе и крепкой связи, чем-то напоминающей родственную, почти такую же, какая была у меня со старшими драконами.

Вспомнив о пропавших драконах, я почувствовала успевшие позабыться тревогу и беспокойство, но Астрид, незаметно оказавшаяся впереди, подгоняла нас идти быстрее, умудрившихся отстать.

— Уже идем, — крикнул Иккинг ей в ответ и, в последний раз потрепав Беззубика по голове, сказал уже мне: — Давай торопиться, а то они нам ничего не оставят.

— Ага, — только и сказала я, счастливо растягивая рот до ушей. И чего спрашивается, я так лыблюсь?

Выжав губку в корыто, до верху заполненное горячей водой, я улыбнулась шастающему рядом дракончику, пытающемуся, впрочем, безуспешно допрыгнуть до ее края, и вздохнула, с уже привычной мне материнской любовью наблюдая за этой очаровательной и немного нагловатой мордашкой, всюду сующей свой крохотный носик.

Крякнув, малыш пошлепал по лужам, огибая корыто, но поскользнулся и плюхнулся, раздосадованно опустив хвост, всегда торчащий вверх.

Хихикнув, я высунула руку из воды и почесала его за ушком, от чего тот сразу же замлел, блаженно прикрыв веки и замахал пока еще слабыми крылышками, наслаждаясь обожанием к себе, которым его окружали все, кому не лень, а особенно Рыбьеног и близнецы, считая это чуть ли не своей привилегией. Эх, избалуют ведь совсем…

— Иди уже спать, — засмеялась я, глядя на то, как он, следуя за моей рукой, нагибается так низко к полу, что вот-вот упадет, — а то снова плюхнешься.

Обиженно засопев, малыш крякнул и, виляя хвостом, потопал в свой любимый уголок у очага, а затем, с удобством развалившись на нем, «тайком» посматривал на меня одним глазом, не собираясь так просто засыпать.

— Дурачок, — ласково обозвала его я и откинулась назад, уставившись в потолок, ощущая как потяжелевшие от грязи волосы плавно оседают на дно корыта, впервые распущенные за время проведенное на Олухе.

Запустив пятерню во влажные пряди на затылке, я потянула их вперед, к лицу и залюбовалась тусклым блеском при свете огня, вспоминая свое обещание матери, которое держу до сих пор, и реакцию Забияки, когда вытащила их из-под насквозь промокшей жилетки, с ужасом разглядывая, во что превратились мои косы. С некоторых пор, а конкретно с тех самых, когда трое старших драконов будучи еще малышами, за неимением каких-либо игр и занятий, принялись дергать их и жевать, что мне, конечно же, совсем не понравилось, я предпочитаю, хоть и с редким исключением, прятать волосы под одеждой, а не волочить их за спиной, как с охотой и даже гордостью делала раньше.

Впрочем, повод для гордости был и весомый. Мои волосы от природы мягкие, блестящие и пышные, всегда приковывали взгляды, а стоило мне распустить их, как я тут же становилась похожей на ту таинственную красавицу из чужеземной сказки, названия которой мне почему-то никак не удавалось запомнить… А особенно подмечать наше сходство стали после моего обещания никогда не отстригать их, и многие девицы, завидев такую красоту, захотели себе такие же, моментально всем скопом принявшись отращивать, но увы, не каждой это удалось… Многие так же считали, что мои волосы — это дар самой Фрейи, выделившей меня особой женственностью… Так что не удивительно, что и Забияка оказалась в их числе.

Опустив пряди, я снова уставилась в потолок, не совсем разделяя восхищения этих девиц. Не то чтобы я не любила свои волосы и избавиться от них мне мешало только мое обещание, просто их красота привлекала уж слишком много мужского внимания, а женское не всегда выражало только восхищение, но еще и зависть. Помню, однажды мне даже пытались их подпалить…

В общем, иметь то, чего не имеют другие иногда не очень хорошо.

Мотнув головой, я поспешно отогнала давние воспоминания прочь, едва осознала, что снова внутренним взором обращаюсь к своему родному дому и, схватив губку, принялась яростно тереть свое тело, злясь на саму себя, и задаваясь одним и тем же вопросом изо дня в день — почему я никак не могу отпустить прошлое?

Следя за тем, как вода стремительно темнеет, вспомнила, откуда на мне столько грязи и тут же уцепилась за это воспоминание мертвой хваткой, не желая даже мыслями возвращаться туда, куда все равно уже никогда не вернусь.

Сегодня третий день моей новой жизни на острове, где мне не нужно таиться, направляясь в пещеры под вулканом, и скрывать, что я иного мнения о драконах и не желаю им смерти… Или почти не желаю, за исключением одной конкретной особи, конечно же. О той твари я не забыла и не забуду никогда, даже если по воле судьбы не вспомню собственного имени…

Да, сегодня всего лишь третий день, но я уже готова назвать его едва ли не самым лучшим, а все потому что с самого утра лил дождь сплошным потоком и именно этим же утром стаду овец надо было сбежать из хлева, испугавшись молнии и грома… Ну, а нам, разумеется, их ловить.

Сбылась мечта Задираки, упомянутая буквально накануне.

Меня пробрало на смех, и я не смогла сдержать его, вынудив малыша испуганно воззриться на меня с немым укором, словно желал сказать, что он уже засыпал, а мой хохот бессовестно потревожил его сон. Продолжая смеяться, но уже прикрывая рот ладонью, я с удовольствием наслаждалась воспоминаниями о том, как мы гонялись за бедными овцами по всей деревне, ловя одну на краю обрыва, а другую вытаскивая из-под крыльца. Затем же, увидев что от очередного, особенно мощного раската оставшиеся овцы бросились в лес, мы, естественно, погнались за ними и провозились так до полудня, пробираясь через стену ливня, стволы массивных елей и уклоняясь от удара молний, то и дело норовивших попасть в нас.

Так я и вывалялась в грязи, когда случайно провалилась в одну из ям, прорытую Шепотом Смерти и, видимо, закрытую недостаточно надежно, раз напор воды сдвинул камень с места и укатил в неизвестном направлении… Честно говоря, в какой-то момент, стоя по пояс в воде, окруженная кромешной темнотой и скованная ледяным холодом, не представляя где все и где я сама, даже подумала, что так и останусь там, но, к счастью, драконы вовремя вытащили меня оттуда, спасая от жуткой и вполне реальной возможности обрести свой конец.

К тому моменту мы уже собрали всех разбежавшихся овец, и нам оставалось только вернуть их в хлев, а потом смело отправляться домой, чему мы несказанно обрадовались, потому что были уже до предела измотанными, оголодавшими и мокрыми до нитки, а я еще и грязная с головы до ног.

Да уж, денек был тот еще, но настроения мне ничуть не испортил, а наоборот, даже поднял, а все потому, что я наконец-то в полной мере почувствовала себя частью этого острова и его племени. Даже не думала, что еще помню это чувство…

Легкая, задумчивая улыбка блуждала на моих губах и становилась только шире по мере того, как я все глубже погружалась в воспоминания.

Сегодняшний день действительно можно назвать лучшим, даже несмотря на уже минувшую угрозу остаться под землей в одиночестве и темноте, но, пожалуй, лучшим днем я все-таки назову вчерашний. Ох Тор, и чего там только не было! Меня переполняют сразу столько сильных эмоций стоит только подумать об этом, что я даже не знаю, как с ними справиться.

После еще более вкусного и сытного обеда, мы вернулись к тому на чем остановились, а именно — к Гонкам Бесстрашных. И вскоре, наблюдая за пируэтами драконов в небе, и слушая испуганное блеяние несчастных овец под задорные крики и смех новых товарищей, я поняла, почему своеобразная игра получила именно такое название.

Как оказалось, это не просто дружеское состязание на самого проворного, хитрого и ловкого игрока, но еще и битва не на жизнь, а насмерть. Я убедилась в этом, собственными глазами увидев, на какие коварства и трюки идут некоторые, чтобы поймать и самое главное, как мне кажется, вырвать дрожащую овцу из рук соперника, лишь бы пополнить свою корзину очередным очком.

Хотя, скорее всего, я преувеличиваю. Игра, хоть и пугала иногда, сама по себе очень веселая, подвижная и заставляет с напряжением следить за каждым движением руки или крыла, не желая пропустить даже случайного вздоха в отличии от той же Регаты, весьма нудной и скучной, если сравнивать с Гонками Бесстрашных. Да и к тому же, игра остается игрой, и никто особо не пострадал, разве что Рыбьеног набил себе шишку и близнецы чуть не перевернулись вместе со своим драконом, когда проворная Астрид отняла у них черную овцу. К тому же, она проводилась скорее для вида, нежели действительно была серьезным соревнованием. Все-таки, они затеяли ее только ради меня, чтобы показать что к чему, и надо отдать им должное — я была под впечатлением.

А затем настал мой черед впечатлять их, когда мы все же нашли подходящий склон и скатились по нему на щитах, и вот я никогда бы не подумала, что обычная с виду забава может быть такой травматичной и вообще, способна запросто лишить жизни, если по глупости или случайности свернуть не туда. Говоря проще, после того, как все пособирали синяков и царапин, а неудачливый Рыбьеног даже чуть не сломал ногу, было принято отложить это развлечение до лучших времен, с чем, пусть и с неохотой (ведь мне-то эта игра была хорошо знакома и понятна), я согласилась и даже извинилась, всерьез не ожидая такого поворота. Я и вправду не предполагала, что гонки на щитах намного страшнее, чем гонки на драконах. Просто удивительно…

Впрочем, не сказать, что ребята расстроились или злились на меня за то, что втянула их в такую опасную авантюру, скорее, они расстроились, что огорчили меня. И, видимо, желая приободрить, потащили меня к вышке. К слову, тогда уже был поздний вечер и посиделки у костра с жареной курицей или рыбой на запоздалый ужин было то, что нужно чтобы отдохнуть и расслабиться. Так что закат мы встречали уставшие, но довольные друг другом и проведенным временем, отпустив все мелкие неприятности и грустные мысли, если они и водились.

А когда к нам присоединился Плевака, то стало только лучше, и оставшиеся часы мы коротали за душевными разговорами, увлекательными и не очень историями из жизни, а также просто делились впечатлениями о прошедшем дне, чувствуя покой и умиротворение, единые для всех.

И надо признать, Плевака хоть и был докучливым по своей натуре, но рассказывать умел, и я слушала его так, что оторваться не могла. Видимо, скоро я полностью изменю свое мнение насчет рассказов из чужих уст. Раньше терпеть их не могла, а теперь… Однако, долго засиживаться он нам не дал, с закатом отправив всех спать, и сам тоже поковылял восвояси, по пути распевая бойкие песни, но было бы не так здорово, если бы мы сдались так просто.

Иными словами, как только он ушел вместе с близнецами и Сморкалой, не разделяющих рвения остальных, мы пробрались в мастерскую Иккинга, где и он и Рыбьеног наконец-то смогли дорваться до моей Книги Драконов и всего того, что она в себе таила. Ну и конечно же, вычитать все о моем малыше, а так же узнать побольше о трех старших, в некоторой степени заинтересовавших двух драконовлюбов даже больше, чем их младший брат.

И, говоря на чистоту, мне было очень лестно наблюдать с каким азартом они листали ветхие страницы, жадно впитывая каждое слово и наперебой делились своими мыслями о том или ином драконе, не обитающем в этих краях. Глядя на них, таких восхищенных и почти что счастливых, я и сама почувствовала себя так же, улыбаясь от уха о уха как последняя дурочка. А когда они взахлеб поблагодарили меня за столь бесценный источник новых знаний, и вовсе растерялась, пряча пунцовое лицо в тени, не представляя, как на это реагировать. В какой-то момент я даже пожалела, что украла книгу из библиотеки Книгочея, озаботившись собственной безопасностью на случай неожиданной встречи, ведь совсем не была готова к тому, что однажды с кем-то поделюсь ею и уж тем более увижу такой бурный восторг, но вспомнив, кто такой Иккинг и что вообще Олух за место, успокоилась и наоборот, сама начала благодарить свою своевременно сработавшую сообразительность, иначе вряд ли освоилась бы здесь так быстро. В общем, это был верный поступок, который принес двойную пользу в будущем.

Впрочем, миновав Великий Риф, книга стала практически бесполезна, ведь, опять-таки, содержала в себе лишь те виды, которые обитали по другую сторону мира и из-за этого знакомство с новыми обитателями земли и вод стало для меня настоящим испытанием. До сих пор помню, как из воды вынырнул Кипятильник и во что чуть не превратил мою лодчонку, будто ей и так мало доставалось…

Единственное, что, а вернее кто, портил мне настроение, была Астрид, сдержанно наблюдающая за нами и время от времени буравящая меня пристальным взглядом, словно хотела проделать во мне дыру. Однако, ее враждебность выветрились и сменилась неподдельным любопытством, стоило ребятам приступить и к другим книгам, где описывались уже всякие разнообразные виды растений и животных, включая также многочисленные пособия для выживания, строительства кораблей, хижин и еще много чего другого, благодаря чему я и не погибла в течение годового путешествия и сумела выжить там, где не сумел бы выжить никто другой. Благодаря этому и драконам тоже.

Вот тут-то Рыбьеног разошелся так, что я даже испугалась за него. Он, не зная, за что хвататься, открывал сначала одну книгу, потом другую, метил на третью и все время что-то удивленно восклицал, а порой еще и невнятно выкрикивал какие-то слова, стоило его взгляду натолкнутся на какой-нибудь незнакомый цветок или птицу, хорошо мне известных. И более того, после пяти минут таких метаний он блаженно свалился в обморок, чем обеспокоил нас троих и своего дракона, до этого терпеливо ждущего снаружи, но в страхе за своего хозяина пытался прорваться внутрь и чуть не разнес всю мастерскую, перебудив при этом, половину деревни.

Кое-как приведя Рыбьенога в чувства и успокоив его Сардельку, мы отправили их обоих домой, всучив целую кипу книг с бумагой, всерьез опасаясь, что если оставим их в мастерской, то от нее и камня на камне не останется. Спровадив весьма счастливого и довольного викинга, делящегося грандиозными планами со своим драконом, наверняка собирающихся не смыкать глаз этой ночью, мы вздохнули с облегчением и продолжили копаться в книгах уже спокойно, без лишнего шума и гама.

Правда, мы тоже не протянули долго. День сам по себе выдался насыщенный, а с такими потрясениями и вовсе можно свалиться с ног от усталости. Первой сдалась Астрид и как бы она не пыталась бороться с зевотой, уже где-то через час тихо заснула, прикорнув в уголке, по всей видимости, не желая оставлять нас одних, и этот ее поступок поставил меня в тупик, но думать об этом мне было некогда, и я решила отложить это до следующего утра.

Мы же с Иккингом продержались дольше и смогли осилить первую половину драконьей книги, прежде чем сдались и разошлись по домам, попутно разбудив Астрид, чуть не разбившей мне нос, перепутав с врагом из своего сна, за что, конечно, сразу же извинилась, едва окончательно проснулась… Хотя, кто знает, может я и была тем самым врагом из ее сна. Даже не удивлюсь, если это действительно так.

Уж очень я ей не нравлюсь, пусть пока и не понимаю почему.

Так и закончился вчерашний день, по праву названный самым лучшим, а своего рода небольшие происшествия и недоразумения лишь прибавили ему изюминки. Да-а… Этот день я запомню надолго, если не навсегда…

Взглянув на губку, уже давно прекратив смывать с себя грязь, выжала остатки мыла и, притянув колени к груди, обоперлась о них подбородком. Мой взгляд, прикованный к очагу, метнулся в сторону. Чувства вновь смешались, переплелись с другими, скрытыми в темных уголках души, и забурлили в мощном потоке, поднимая со дна то, что улеглось с новой силой. И все-таки…

Олух стал мне почти что домом за каких-то жалких три дня, хотя я была почти на все свои десять пальцев уверена, что на это мне понадобятся месяцы, а в худшем случае годы, и я понимаю почему. Понимаю, в чем истинная причина, по которой я так легко приняла, вроде бы, совсем новый остров, новый клан, новых людей, которых никогда не видела и не знала… А все потому, что они до ужаса похожи на мой старый.

Да что там, их едва ли можно отличить друг от друга, и примеров этому тысяча.

Взять хотя бы людей. До случившегося с Дреки нас разделяли сотни миль, если не больше и Большой Риф, который, порой, не может пересечь даже самый крепкий корабль под присмотром бывалого капитана. Нас разделял и сам могучий, бескрайний океан, заполненный Морскими Драконами под завязку, но это расстояние оказалось ничем, просто пылью перед родством человеческой крови.

Иными словами, викинги с этой стороны мира и викинги по другую его сторону — такие же люди, что и там и тут. Те же традиции, те же боги, те же распри и невзгоды… Не без особенностей и отличий, конечно, но все же…

Я даже могла сравнить новых друзей со своими старыми: Иккинг и Тюк могли бы быть родными братьями и может, даже близнецами, потому что похожи настолько, что это даже пугает. И я ничуть не сомневаюсь, что если судьба по воле случая сведет их вместе, то они быстро сдружатся, поскольку имеют для этого все, что нужно. Сморкала, в свою очередь, похож на Скряга дерзким нравом и габаритами, хотя первый значительно уступает второму и более хвастлив. Они оба драчливы, задиристы и не всегда следят за языком, за что частенько получают от дам сердца, которыми являются две вполне себе суровые девы, не боящиеся осадить юношей, несмотря на то, что те едва ли не в два раза крупнее их самих и не побрезгуют пустить в ход кулаки, если сочтут это необходимым. Ну, а Ряху с легкостью можно поставить вровень с близнецами. Характером они, правда, совершенно не сходятся, но вот по внешности… Если упустить нравы и поведение, то Ряха вполне могла бы быть третьей близняшкой, как если бы и в случае с Тюком родилась на Олухе.

И, пожалуй, только Рыбьенога нельзя ни с кем сравнить… Хотя, нет, если мне не изменяет память, то до войны с кланом Беркутов у нас был мальчишка, в точь-точь похожий на Рыбьенога, но младше его почти на десять лет… А впрочем, если забыть про внешность и характеры, то по уму Рыбьеног сошелся бы все с тем же Тюком. Одинаково начитанные, любознательные и простые…

Уголок губ дернулся в презрительной усмешке, едва я вспомнила еще одно имя, усердно гонимое прочь из всех закоулков памяти и даже случайное напоминание срубалось на корню, ведь я прекрасно знала, какую почувствую злость и боль стоит этому случиться, но было уже поздно — его лицо встало перед глазами, как живое…

Во мне моментально проснулось нестерпимое желание впиться в него ногтями и исполосовать его до самых костей, оставив настолько глубокие шрамы, что они не исчезнут никогда… Представляя себе это лживое, двуличное лицо, мне просто хотелось сделать все, чтобы стереть эту ухмылку, ненавистную до глубины души и я непременно сделала бы это, окажись он рядом…

И как же хорошо, что на Олухе нет никого, кто был бы похож на Утэра, ни внешностью, ни характером. Боюсь, еще одного такого «жениха» я бы не вынесла.

Моя презрительная усмешка превратилась одновременно и в мстительную, и в горькую.

А ведь я все-таки сдержала свое слово — свадьба сорвана, хоть и такой ценой…

Судорожно выдохнув, я с усилием мотнула головой, загоняя его образ обратно в самую темную глубину, где ему и место, и крепко зажмурилась, пытаясь утихомирить уже чувства, вышедшие из-под контроля, но они не желали подчиняться. Воспоминание об Утэре окончательно сорвало плотину, и то напряжение, что незаметно для всех росло и крепко, наконец-то вырвалось наружу вместе с брызнувшими из глаз слезами. Олух слишком, слишком похож на родной дом…

И это если сравнивать только викингов, упустив из виду все остальное.

Может быть, я даже немного преувеличила, приукрасила и кое-что забыла, но это не отменяет поразительного сходства между всеми ними, что, опять-таки, пугает меня и вгоняет в уныние, в печаль, в тоску…

Как, спрашивается, я могу забыть прошлое, если оно изо дня в день маячит перед глазами? Мне для этого хватает и драконов, как напоминание о гибели их матери и тому, что стало тому причиной.

А если говорить еще проще, то я променяла шило на мыло… Так может, зря я прибыла на Олух? Какой был смысл в этом путешествии и поиске, если здесь мне не лучше, а только хуже, потому что все напоминает о доме и моем преступлении? И вообще, как бы мне не хотелось этого признавать, но иногда мне кажется, что я все делаю неправильно…

Оперевшись локтем о край корыта, я ткнулась подбородком о ладонь и, уставившись на мерно потрескивающий огонь, глубоко задумалась, осмысливая свое не самое радужное, как мне хотелось бы, положение, продолжая лить слезы, такие же непокорные, как и чувства. И что мне теперь делать? Собрать вещи, прихватить дракончика и отправиться куда глаза глядят? Поселиться на том острове, где я оставила лодку и вполне себе уютную пещерку и жить там как дикарь? Я весь год этим занималась, каждую ночь мечтая о простом человеческом жилье и общении с себе подобными, а не только с драконами и птицами, которые не понимают ни одного моего слова, а если и понимают, то все равно не могут ответить, поделиться своим мнением, поддержать… А теперь, когда у меня наконец-то все это есть, я готова все просто взять и бросить? Бросить из-за того, что прошлое не оставляет меня в покое?

Говоря на чистоту, оно никогда не оставит меня, и я это прекрасно знаю. Я ведь сделала выбор, знала последствия, знала и принимала их. Осознавала, на что иду и что теряю, если поступлю так, а не иначе.

Так почему же мне, готовой к этому, так плохо сейчас? Неужели я никогда не смогу с этим смириться и просто жить дальше?

Вода уже заметно остыла, но я едва ли это замечала, как завороженная следя за причудливым танцем огня, с праздным интересом наблюдающий за моими душевными терзаниями, не придавая им никакого значения. А должен ли? Это же всего лишь огонь… О Боги, да о чем я вообще?

Вновь откинувшись назад, подобрала ноги к груди и опустилась пониже, погружаясь до самой шеи, наслаждаясь пока еще теплой водой, стремительно остывающей в пасмурную погоду, продолжающую держаться над островом и лить холодные дожди.

Очевидно, что я уже не покину Олух, чтобы при этом не чувствовала. Об этом не может быть и речи. Я забрела так далеко от родного дома, что уже просто не имею права поворачивать назад. Этого «назад» уже просто нет, а есть только одна дорога — вперед, вперед и еще раз вперед, что бы меня не ждало там, в конце этого пути.

Мне нужно все отпустить… Не забыть, нет, такое не забывается, но отпустить и смириться… Я должна это сделать. Должна ради будущего. Ради будущего на Олухе.

Лучшего места мне все равно уже не найти, а значит, нужно держаться за это всеми силами. Иного пути я уже не вижу и не стану искать, просто не хочу начинать все с начала… Слишком долго я пробыла в поисках и просто по человечески устала от трудностей, постоянных перемещений и угроз, преследующих на каждом шагу или ждущих за очередным поворотом в этом огромном мире. Я наконец-то хочу остановиться и осесть, почувствовать себя в безопасности и успокоиться, ничего не боясь.

И Олух прекрасно для этого подходит.

А все, что мешает мне в полной мере насладиться желаемым помимо печального прошлого — это пропавшие драконы. Они до сих пор не вернулись, и я даже не представляю, где они могут находиться… Надеюсь, с ними все в порядке и мое беспокойство — это просто беспокойство, не более.

Но чем больше проходит времени, тем больше растет тревога. Неужели все-таки что-то случилось?

Я резко встала. Вода ручьем скатилась по телу, капая с волос и подбородка. Холодок скользнул в самые укромные места, заставляя зябко ежиться… У меня еще есть один день. Всего один день. Но если завтра они не вернутся…

Шагнув на шкуру, я подхватила приготовленную заранее накидку и завернулась в нее, дрожа от холода, тяжело повисшего в воздухе. Украдкой вытерла слезы и, шмыгнув носом, глубоко вдохнула, собираясь с мыслями. Боль медленно отступала, бушующие чувства плавно угасали, оставляя меня наедине с собой и твердой решимостью.

Если завтра они не вернутся, я перерою весь этот треклятый мир, но найду их и верну домой, где бы они не были.

Это мой долг как матери.

Моя клятва на крови.

* * *

Шлепать по грязи, в дождь, капающий за шиворот, да еще и в полной темноте, только местами освещаемой тусклыми фонарями, было, наверное, не самой лучшей идеей, но мне не спалось и хотелось чем-то заняться, увлечь себя.

Тем более, настырные мысли до сих пор не давали мне покоя, мешая заснуть.

Завернув за очередной угол такого же очередного дома, я чуть было не поскользнулась, но устояла на месте, хоть и с трудом. Уцепившись за бревна, осторожно сделала еще несколько шагов и, оглядев пустынную местность, ожидаемо не встретив никого, кроме время от времени пролетающих по ночному небу птиц, расплылась в улыбке, а затем потрусила в сторону мастерской, в которой горели тусклые огни.

Видимо, не я одна маюсь по ночам, вместо того чтобы спать как все нормальные викинги.

Быстро взобравшись наверх, миновала вышку и прошла к двери, из-под щелей которой пробивался красновато-желтый свет и раздавались чьи-то тихие шаги. Как и ожидалось, Иккинг был здесь.

Несмело постучав в дверь и услышав чуть удивленное «войдите», я вошла внутрь, а затем снова улыбнулась, застав юношу за ворохом бумаг и стопкой книг, разложенных по краям небольшого стола, просто каким-то чудом уместившихся вокруг разнообразия всего остального.

— Добрый вечер, не спится? — спросил он меня, прервавшись на мгновение от своего занятия.

— И тебе добрый. Да, что-то не очень, — ответила, проходя вглубь маленького помещения, и как в первый раз огляделась вокруг, словно хотела проверить, все ли осталось на своих местах после моего вчерашнего визита. — Так и думала, что застану тебя здесь, — продолжила, не прекращая осмотр и убедившись, что ничего не изменилось, воззрилась на Иккинга, что-то увлеченно рисующего в Книге Драконов. — Что ты делаешь?

— Да вот, пытаюсь срисовать твоего дракона, — он указал на мой корявый рисунок, сделанный в ежедневнике о Теневиках и нехотя признал: — Но получается не очень.

Я скривилась, прежде чем признать очевидное:

— Я не очень хорошо рисую…

— Это я заметил, — по-доброму усмехнулся Иккинг и вновь вернулся к рисованию, а я залюбовалась его уверенными и плавными движениями рук, передающимися кисти, верно и самое главное, правильно выражающей то, что хочет нарисовать художник. Я бы точно так не смогла.

— Ты красиво рисуешь, — вырвалось у меня против моей же воли. От неожиданного признания я так быстро захлопнула рот, что клацнули зубы, и уверена, Иккинг это слышал. Не мог не слышать.

— Спасибо, — поблагодарил он, явно смутившись. — Могу научить тебя, если хочешь.

Я снова скривилась и возразила:

— Вряд ли у меня получится, так что даже пытаться не стану… — Я неловко повела плечами, все еще поеживаясь от холода и капель воды, скатывающихся под одежду, принося отнюдь не самые приятные ощущения. — Да и мне больше нравится бегать по лесу с луком и охотиться на диких зверей, чем писать или читать… В общем, я не люблю сидеть в четырех стенах.

— Это я тоже заметил.

Он улыбался, глядя на меня и я почему-то тоже, но что еще хуже, не могла перестать, и от этой улыбки до ушей уже начинало сводить скулы. Серьезно, прекращай уже…

— Как малыш? — спросил Иккинг, вернувшись к рисунку.

— Спит, а до этого чуть не потопил хижину, — выпалила я, мгновенно вспомнив полдень, принесший неожиданные неприятности от того, от кого я ожидала этого меньше всего. — Я-то думала, он уснул уже давно, а оказывается, этот негодник только и ждал, когда я отмоюсь. Представляешь?.. Ладно хоть я успела отлить воду, а то бы так легко не отделалась.

— Оу, вот как… Чувствую, он еще задаст нам жару. — Он засмеялся, я с легкостью подхватила этот смех, с неким чувством страха подозревая, что он очень даже прав. — Ты уже придумала ему имя?

— О! — Я тут же перестала смеяться и нахмурилась, не слишком обрадовавшись этому вопросу, а все по одной простой причине — я напрочь забыла об обещании, данном вчерашней ночью в полусне. — Честно говоря, еще нет… Мне даже не приходит в голову ничего путного… Может, ты что-то предложишь?

Иккинг помялся, привычно почесывая макушку и, ненадолго прервавшись от рисования, задумался.

— Даже не знаю, что и предложить… — признался он спустя минуту размышлений, а я вздохнула.

— Вот и я не знаю… Может, Голубоглазка? Или Синеглазка? Ничего лучше мне пока не удалось придумать…

— Да, согласен, звучит не очень… — Он вновь повернулся к книгам, поглядел на мой рисунок, а потом на свой и покосился на меня, явно собираясь сказать что-то не очень приятное.

— Что? — изогнула бровь я, готовая услышать все, что угодно.

— На самом деле… — начал он, пытаясь подобрать слова помягче, — я пока не могу нарисовать твоих драконов.

— Почему? — удивилась я. Он же такой хороший художник, что ему мешает?

— Не хочу, конечно, тебя обидеть, но твои рисунки очень нечеткие и… и я бы хотел видеть их… твоих драконов, я имею ввиду… чтобы нарисовать.

— А, вот оно что… — расслабилась я, но почти сразу же загрустила. Его слова снова напомнили об их отлучке. — Я бы и сама хотела их увидеть… Даже не представляю, где они. Они же должны были вернуться. Я боюсь, что… — Я умолкла, уставившись на парня страдальческим взглядом и закончила уже совсем другим тоном, тихим и полным сдержанной тревоги. — Что-то случилось, Иккинг. Я это чувствую. Они в опасности.

— Ты уверена в этом? — забеспокоился он, подходя ближе.

— Уверена, — кивнула я, ничуть не сомневаясь в своих ощущениях. — Их нет уже почти неделю. Они и раньше отлучались надолго, но… Но в этот раз все иначе. — Занервничав, я принялась ходить взад-вперед, не находя себе места и обнимала себя руками, будто пытаясь согреться. И почему когда оговариваешь свои страхи вслух, становится только страшнее?

Иккинг молча наблюдал за моими метаниями и в целом выглядел ничем не лучше меня, разве что оставался спокойным и собранным, но его огромные зеленые глаза выдавали все его чувства с потрохами.

Я поспешно отвела взгляд. Не могу в них смотреть. Они сбивают меня с толку…

— Так, ладно, — взъерошив волосы, он тоже принялся ходить и размышлять над сложившейся ситуацией. — Раз ты считаешь, что они в опасности, значит, нужно что-то делать, верно? Искать их, например, — предложил он не слишком уверенно.

— Да, но где? — Я остановилась. — И как? Я даже не представляю, где они могут быть… — Я снова умолкла, только что осознав, насколько огромен мир и насколько в нем ничтожна я. — Да где угодно! — вскричала, ошарашенная этим необъятным чувством потерянности в пространстве. Запустив пальцы в волосы, с силой растормошила их и дернула вперед, наплевав на то, что слабо сплетенная коса тут же начала распадаться на отдельные прядки. Наверное, я сейчас похожа на огородное пугало.

Метнув взгляд в Иккинга, тут же смутилась, покраснела и торопливо принялась приводить себя в порядок с чего-то вдруг задрожавшими руками, а сам юноша продолжал рассуждать, даже не замечая моих мытарств, о чем я вскоре пожалела, потому что отвлекшись на свой внешний вид, пропустила половину его фразы и теперь не понимала о чем именно он говорит:

— …могли нам помочь с поисками и это облегчило бы нашу задачу.

Пытаясь как можно быстрее осмыслить его слова, не желая раскрывать, что совсем его не слушала, я закивала с умным видом и когда он закончил, спросила, не понимая при этом, почему сердце так трепещет в груди:

— То есть, ты хочешь помочь мне найти их? — и по его взгляду сообразила, что сморозила глупость. Лучше бы вообще молчала.

— Конечно! — неприятно удивился он. — Ты ведь теперь одна из нас, и все твои проблемы — это наши проблемы…

Не успел он договорить, как я, в порыве нахлынувших чувств, со слезами на глазах кинулась ему на шею, чуть не сбив опешившего парня с ног, явно застигнутого врасплох внезапным даже для меня поступком.

— Спасибо, — тихо, почти плача поблагодарила я, стискивая его в своих объятиях и не совсем осознавая за что именно благодарю — за то, что самолично предложил помощь, хоть я не просила или за то, что назвал меня «своей».

— О… Э… Не за что, — смущенно и одновременно растерянно пробормотал он, не зная, что делать со своими руками, да и в принципе в такой ситуации.

Резко отпрянув с пылающими щеками, я виновато улыбнулась и запинаясь выпалила, стыдливо пряча взгляд:

— Прости, я… Это было не уместно. Просто я… я хотела…

— Все хорошо, — заверил он меня, улыбаясь в ответ. Я с облегчением выдохнула и тут же мысленно наградила себя пинком. Совсем уже стыд потеряла, видимо… Да и вообще, с чего это я вдруг на него кинулась? Могла бы просто сказать спасибо. Идиотка…

— Так, — тем временем продолжал Иккинг, вновь не замечая моих метаний, — осталось только решить, с чего начать…

Я с готовностью кивнула и вздохнула. Ночь предстоит долгая.

Какой-то неясный шорох вырвал меня из цепких лап сна, вынуждая с огромной неохотой хотя бы навострить уши, чтобы понять откуда идет этот странный звук. Глаза открывать совершенно не хотелось. Впрочем, даже пожелай я этого, то вряд ли бы смогла — веки казались пудовыми, и разлепить их не представлялось возможным, так что оставалось положиться только на слух. Шорох повторился где-то с боку и на этот раз ближе.

Все-таки заставив себя смежить веки, я тяжело моргнула и уставилась на чью-то синенькую мордочку с любопытством пялившуюся на меня, забавно наклоняя голову на бок, чьи огромные глаза ясного голубого цвета заполнили собой все пространство в поле моего зрения.

— Доброе утро, — промямлила я, осознав кому эта мордочка принадлежит. Малыш раскрыл пасть с едва-едва пробивающимися зубками и неожиданно подпрыгнул прямо на моей груди, вынудив охнуть от неожиданности и боли. — Ты что!.. — вскрикнула я, моментально подскакивая. Дракончик кубарем скатился с кровати и, обиженно на меня поглядев, пошлепал к своей подстилке, помахивая хвостом, как всегда, гордо торчащим вверх.

Проводив его озадаченным взглядом, я забрала пятерней распущенные волосы, тут же спавшие на лицо, и, глубоко вздохнув, хотела было уже встать, но едва подняла ногу, как тут же свалилась на пол, болезненно приземлившись пятой точкой. Ошарашенно поморгав, выпрямилась и уставилась на свою кровать, силясь осознать, когда это она успела стать короче, но вскоре поняла, что это я спала на самом краю и даже не подозревала об этом.

— М-да, не задалось утречко, — протянула я все еще сонным голосом, лениво поднимаясь. — Кстати, а который час? — спросила невесть кого, ответа, конечно же, не получив.

Подойдя к двери, распахнула ее и обомлела. Солнце было уже высоко в небе, а это значит…

— Я проспала! — взвизгнула я и принялась судорожно собираться, то и дело поправляя волосы, будто назло лезшие под руки, и все остальное. Ну вот зачем я распустила их сегодня ночью? А, да, чтобы высохли получше… Вспомнив причину, легче мне, правда, не стало. Вместо этого, разозлившись на свои космы, будто это они были виноваты во всех моих бедах, я торопливо заплела их в кривую косу, наплевав на утреннюю традицию прижимать волосок к волоску и обязательно в две косы, а затем, наспех одевшись, вылетела из дома, громко хлопнув дверью.

Вернее, вылетела бы, если бы кое-кто не вцепился в эту самую косу почти что беззубой пастью, повиснув на ней и тем самым потянув меня к полу, заставляя прогнуться в без того страдающей спине и в который раз охнуть от неожиданности и боли. Ох, ну и веса же у него…

Да ты издеваешься? — чуть было не закричала я, наградив малыша свирепым взглядом, на что тот с мольбой заскулил, прося взять его с собой. Поняв, что делать нечего, я послушно подхватила его на руки и таки выскочив, наконец, из дома, побежала на арену, то есть в Школу Драконов, где меня уже наверняка заждались.

Ну почему именно в такой важный день я умудрилась проспать?!

А пока бежала, ругаясь сквозь стиснутые зубы и тяжело дыша, вспомнила и об этом: получив обещание от Иккинга (которое, по сути, он сам мне и дал), помочь с поисками пропавших драконов, мы принялись обговаривать наш план действий и не заметили, как за разговором пролетели часы, а когда наконец, обратили внимание, к тому моменту уже изрядно утомившись, далеко-далеко на горизонте уже начинало светать. Только тогда мы и разошлись, пожелав друг другу спокойной ночи, предварительно договорившись о том, что сначала посоветуемся и с остальными. В том числе и с его отцом, Стоиком Обширным.

В конце-концов, путешествие, которое мы задумали, может быть очень опасным и, вероятнее всего, продолжительным.

И боюсь, так оно и будет.

Размышляя таким образом и несясь во всю прыть, вскоре я уже оказалась на месте, вбегая в бывшую арену вся запыхавшаяся, раскрасневшаяся и с растрепанной косой, из которой выбилась почти половина волос, будто в насмешку игриво развевающихся на ветру. Прислонившись к стене, согнулась пополам, жадно глотая пока еще прохладный воздух, ощутив который поняла, что проспала не так уж и сильно, раз еще нет той привычной, полуденной жары, которая набирает силу после десяти утра.

— О, а вот и Рапика, — донесся до меня чей-то голос.

Подняв голову и оглядев присутствующих, я убедилась, что все уже на месте, и, подхватив дракончика поудобнее, кряхтя от натуги, прошла вглубь арены, присоединяясь к остальным. Иккинг приветливо улыбнулся мне, но эта улыбка больше напоминала кислые щи, и чувства вызывала те же. Под его глазами залегли темные круги, да и сам его вид кричал о том, что он не выспался так же, как и я. А может быть, даже и проспал, не зря же у него лицо такое красное, будто только после бега.

— Так, все собрались, значит, можно начинать, — заговорил он, привлекая к себе внимание. — В общем, вчера мы с Рапикой обсуждали ее пропавших драконов, и я решил ей помочь в поисках, — не стал он ходить вокруг да около, и я вновь поймала себя на желании крепко обнять его. Но делать этого, разумеется, да еще и на людях, я себе категорически отсоветовала. Не так поймут еще…

— В поисках? — поковырявшись в носу, уточнил Задирака. — А они что, потерялись?

— Ну, вообще-то, да, — возмутилась я, неприятно удивившись его словам, и нахмурилась. Я же вроде уже говорила, что они пропали?.. Или нет? Ох, Тор, совсем не соображаю сегодня… Голова просто гудит из-за недосыпа.

— Ну, то есть… может летают где, — неуверенно предположил он, почувствовав на себе мой взгляд, вполне способный просверлить в нем целую дыру. Забияка покивала, согласная с братом.

— Если бы… — тихо сказала я, опуская взгляд. Все возмущение мгновенно улетучилось, уступив место беспокойству и тревоге. — Но я уверена, что это не так. Видите ли, они никогда не пропадают надолго. Неделя, и то, очень редко… А сегодня уже шестой день с их отлучки, и к тому же… — Я умолкла, крепко закусив губу. Озвучивать те мысли, которые время от времени с завидным постоянством вспыхивали в самых темных уголках моего сознания, не хотелось абсолютно.

А все потому, что я боялась их. Потому что произнести их, означало признать, что мне, на самом деле, так и не удалось уйти от Охотников за драконами, как казалось до недавних пор.

— К тому же, что? — поторопила меня Астрид, сверля недоверчивым взглядом, как обычно, сложив руки на груди.

Я подавила порыв стукнуть ее чем-нибудь тяжелым и как можно спокойнее ответила, таки высказав свои самые страшные предположения вслух:

— На самом деле, есть кое-что, что я не стала вам рассказывать, — начала я и сделала глубокий вдох, словно собиралась нырнуть в ледяную прорубь. — Когда мы сбежали от Охотников, они преследовали нас несколько недель, но потом начался шторм и наши лодки разметало по разные стороны… Так мы оторвались от них и больше они нас не беспокоили… По крайней мере, если бы они и вправду все еще искали нас, то за те полгода точно бы нашли. А раз этого не случилось… — Я судорожно сглотнула, не замечая, как стискиваю малыша в своих руках, даже перестав на нервной почве ощущать его значительный вес. — И я подумала, что… что могла ошибиться и все это время они шли по нашему следу, просто… осторожно… чтобы мы не заметили…

Ребята напряженно молчали, не сводя с меня глаз. Я видела, как они усиленно размышляют над моими словами и над тем, чем им может обернуться это признание, к каким последствиям оно приведет. Один только Иккинг оставался все таким же спокойным и собранным. Ничего удивительного, ведь он уже все знал. Ему я рассказала первому.

Не в силах выдержать их взгляды, я отвернулась, продолжая гладить малыша, буквально оцепеневшего от такой настойчивой «ласки», ничуть не доставляющей ему удовольствия.

— М-да, — вдруг вымолвил кто-то из ребят и им неожиданно оказался Плевака, почесывающий свой затылок под шлемом, которого я заметила буквально только что, потому что он стоял в сторонке, и за спинами Рыбьенога и Сморкалы его было не видно. — Дело оказалось серьезнее, чем я думал.

— Это значит… — задумчиво вымолвил Рыбьеног, приложив пальцы к подбородку. — Это значит, что они могут прийти сюда? — Он испуганно вытаращил глаза, осознав, что это будет отнюдь не дружеский визит.

— Скорее всего, ты прав, — согласился с ним Плевака, выступая вперед. — И тебе не понравится, если они заявятся к нам в «гости», — подтвердил он опасения пугливого викинга.

Слова бывалого вояки были для меня как удар под дых. Я даже вздрогнула, отшатнувшись. Неужели все настолько плохо? Неужели я их подставила?

— Ну и что? — ничуть не смутился Сморкала и принял воинственную позу, подкидывая свой топор. — Пусть приходят! — Он задиристо усмехнулся и обнял своего дракона за шею. — Мы тут же их всех прогоним, верно, Кривоклык? — На это его дракон лишь лениво мотнул головой, задев шлем викинга, который закрыл ему весь обзор. — Э-эй!

— Стойте-стойте, — вмешался Иккинг, успокаивая своих друзей, — никто сюда приходить не будет.

— Откуда ты это знаешь? — забеспокоился Рыбьеног, уже насмерть перепуганный одной только мыслью о предстоящем. Близнецы втихоломолку посмеивались над трусливым викингом, тоже ничуть не напуганные возможной угрозой нападения на Олух.

— Н-ниоткуда, — смутился Иккинг, застигнутый врасплох таким вопросом, — просто знаю и все. Да и… Да и зачем им к нам соваться? У нас ведь есть драконы! — воскликнул он, словно только что это осознал. — Если кто-то посмеет пробраться на остров, они первыми об этом узнают! Да, Беззубик? — Он круто развернулся к своему дракону, который ответил ему добродушным взглядом и что-то сказал на своем, непонятном никому драконьем языке. — Вот видите, Беззубик со мной согласен!

— Н-надеюсь, — неуверенно согласился Рыбьеног и тут же был зажат со всех сторон спорящими близнецами и Сморкалой, уже вовсю обсуждающие вероятное нападение, хвастая, как будут отбивать атаку и как круто при этом будут выглядеть.

— О Боже, — пробормотал Иккинг, поняв, что вся его немного неуверенная речь не стоила и ломанного гроша. Только Астрид и оставалась все такой же серьезной и сосредоточенной, размышляющей о чем-то своем. Вздохнув, он повернулся ко мне и развел руками, мол, что уж тут поделать, такие у него друзья.

Я улыбнулась ему, искренне благодарная за поддержку, но почти сразу же вновь загрустила. Даже слезы на глаза навернулись от не прошенного, но в момент охватившего меня чувства вины. Да что со мной такое? Я только и делаю, что виню во всем себя…

— Простите, — вырвалось у меня чуть плаксиво. Я сделала шаг назад, пристыженно опустив голову. — Я не хотела втягивать вас во все это… Наверное, мне… вообще не стоило сюда приходить…

— Эй-эй, не спеши винить себя, — подбодрил меня Плевака, подходя почти вплотную. — Это только предположение… Мы же не знаем, что на самом деле случилось с твоими драконами. Вдруг Задирака прав, и они в самом деле летают где-то? А не возвращаются, ну, потому что далеко отсюда… Не боись, — он похлопал меня по плечу. — Все образуется.

— Спасибо, — сквозь слезы поблагодарила я.

— Да и Иккинг тоже прав, — продолжил он, отступая, — никто в здравом уме не сунется на остров, на котором живут драконы. А тем более, Ночная Фурия. Так что… Найдем мы твоих драконов, не беспокойся… Ну, если, конечно, они взаправду не летают где-то… там. — Он неопределенно махнул рукой и спросил: — Они ведь уже взрослые, не такие мелкие, как этот?

— Взрослые, — кивнула я, шмыгнув носом.

— Ну, тогда тем более! — обрадовался он, явно успокоившись, заслышав такой ответ. — Не дети малые, нагуляются да вернутся. Куда ж они от тебя денутся-то?

Не выдержав, я засмеялась. Умеет Плевака вот так вот неказисто и даже глупо шутить, но почему-то это всегда заставляет забыть обо всех невзгодах, словно их и не было совсем.

— Вот и хорошо. Смейся, улыбайся и не ни о чем не беспокойся… Эх, пошел я, — сказал он спустя пару секунд. — Работа ждет.

— Спасибо вам, — еще раз поблагодарила я, почувствовав себя намного лучше. Во всяком случае, плакать и винить себя во всех смертных грехах уже расхотелось.

На мне и так слишком много вины. Это уж точно лишнее.

— Обращайся, — махнул он рукой и поковылял прочь с арены, привычно что-то напевая себе под нос.

Проводив его взглядом, пока он не скрылся за поворотом, я перевела взгляд на малыша и погладила его по головке, в этот раз не пытаясь ненароком причинить боль. Наверное, Плевака прав… Да и все правы, в общем-то. Чего это я сразу в панику-то ударилась? Ничего же плохого не случилось… Пока не случилось… А может и не случится даже… Может, все действительно так и они, эти три непутевые морды, летают где-нибудь, парят себе в небесах, обо мне позабыв… А я, как нахохлившаяся мамочка, сижу тут и убиваюсь по пустякам… Мне уже давно пора смириться, что они уже не те беззубые крохи, за которыми нужен глаз да глаз, а очень даже самостоятельные, закаленные жизнью драконы, способные, в случае чего, постоять за себя…

И не всегда же они будут привязаны ко мне. Все птенцы когда-нибудь вылетают из родительского гнезда, и мои «птенчики» не исключение… Жаль только, это случилось так рано. Ведь всего год прошел, как они вылупились из яиц…

— Эй, Иккинг, — услышала я голос Астрид в гомоне распоясавшихся ребят, полностью увлекшихся своими фантазиями, и краем глаза проследила за тем, как она подходит к юноше, — можно тебя на минутку?

— Эм, да, хорошо, — согласился он. Они отошли в сторону, подальше от остальных и о чем-то тихо заговорили. При чем, говорила в основном только Астрид и в какой-то момент, я почувствовала на себе ее все тот же недоверчивый, настороженный взгляд, а затем и несколько удивленный Иккинга, будто он не мог поверить ее словам.

Я нахмурилась. Очевидно, она не хотела, чтобы кто-то их слышал. Вернее, чтобы я слышала. Именно я. Интересно, что она ему сказала?

Этим вопросом я задавалась вплоть до самого вечера.

* * *

Присев на траву, я сорвала увядающий цветок с мелкими, голубоватыми лепестками и молча воззрилась на него, медленно выпрямляясь. Тоненькие лепестки трепетали на ветру, тревожно завывающем в густой кроне деревьев, будто желая предупредить о чем-то, и, не дозвавшись ни до кого, яростно улетевшему в небо, заволоченное пеленой серых облаков, собирающихся над островом, словно желая укрыть его, уберечь от наступающей угрозы, пока еще невидимой для человеческих глаз.

Выпустив цветок, я проследила за его полетом и, вздохнув, обернулась к топающему позади дракончику, который вертел головой во все стороны в поисках посильной для него добычи и крякал от досады, ничего не находя.

— Идем, — позвала я его, — может, в лесу тебе больше повезет.

Крякнув еще раз, дракончик послушно потрусил за мной, ровняясь с моим шагом, и продолжил изучать местность на предмет добычи, не оставляя надежд найти ее здесь, на лугу, где все как на ладони и ничто не проскочит мимо его когтей или полубеззубой пасти, способной, однако, с легкостью разломать целую кость.

Коротко улыбнувшись его потугам и вспомнив, как когда-то мы впятером выбирались на точно такую же охоту, при этом почувствовав внутри щемящую тоску по давно ушедшим дням, я торопливо отогнала прочь все грустные мысли и поспешила углубиться в лес, в последний момент оглянувшись на Олух, раскинувшийся внизу, в очередной раз безмолвно восхитившись его суровой красоте, оценить которую по достоинству способен далеко не каждый.

Проверив, не забыла ли стрелы и лук, я обошла ветвистое дерево и вгляделась в сумрачную гладь затихшего леса, готовящегося к наступлению темноты, уже сама образно став драконом, вышедшим на охоту.

Наверное, это было не лучшей идеей — охотиться, когда близится ночь… Но завтра с утра мы вылетаем и отправляемся на остров, где впервые встретились, решив начать поиски оттуда.

Да, после недолгих обсуждений и хоть и неохотного, но все же разрешения Стоика, ребята не отказали в моей просьбе и согласились помочь найти моих исчезнувших драконов даже после того, как узнали о вполне возможном преследовании и скором нападении.

И у меня не хватит слов, чтобы выразить, как я им за это благодарна.

Честно говоря, я еще даже до конца не поверила в происходящее. Мне все еще казалось это прекрасным сном, где все мечты сбываются и жизнь — не жестокая реальность, а чудесная, красивая сказка… Ведь, по сути, кто я вообще такая? Всего лишь девочка-викинг, которая перестала им называться, лишив себя права носить шлем, свершив преступление против своего народа, отныне являющаяся только безликой и безымянной отшельницей, скитающейся с места на место… Все так, и не иначе.

Как я могу заслужить такое хорошее отношение после своего предательства? Я должна быть выгнана немедленно и никогда больше не возвращаться… И это в лучшем случае: как дочь вождя и единственный наследник клана за свой проступок я заслуживаю смерти.

Все-таки правильно Астрид поступает, не доверяя мне… Наверное, чувствует, что душа у меня гнилая…

Я горько усмехнулась, уже бесцельно прохаживаясь по лесу, напрочь позабыв и об охоте и чем-либо еще… В такие моменты я почему-то все время упускаю, что не только я предала… Меня тоже предали… Предали все, кто только мог…

Сжав пальцами лоб, я ощутила как в глубине души поднялась жгучая смесь из боли и гнева, обрушившаяся на меня саму. Ну почему я до сих пор не могу просто взять и смириться? Ничего ведь уже не изменить… Отпусти и забудь… Слышишь?

С силой тряхнув головой, не желая больше не минуты мучить себя воспоминаниями и противоречивыми чувствами, я несколько раз глубоко вдохнула и выдохнула, затем обернулась проверить малыша и, убедившись, что все это время он не отходил от меня ни на шаг, с облегчением принялась озираться по сторонам, уже начав догадываться, что немного заплутала. Вот же… Ну и куда мне теперь идти? Вообще уже не соображаешь, что делаешь, клуша недобитая!

Вдруг сзади раздался треск и резко обернувшись, чисто инстинктивно натянула тетиву с уже заранее заготовленной стрелой, готовая отбиваться от любого врага, посмевшего напасть на меня со спины, но это оказались всего на всего запоздалые лесорубы, спешащие домой с охапкой дров.

— О, это же Рапика, — радостно-удивленно произнес один из них, ткнув в меня пальцем.

Я расслабилась и опустила лук, качая головой. Совсем уже мозги набекрень.

— Добрый вечер, — сказала я и постаралась улыбнуться. Присутствие других викингов в этом стремительно темнеющем лесу успокоило меня. К тому же, с ними я смогу без препятствий выбраться отсюда, а охота… Да шут с ней, с этой охотой! Все равно это была плохая идея. Запасы можно пополнить и завтра. Не страшно.

Я снова покачала головой, прекрасно понимая, что дело совсем не в закончившихся запасах, а в желании хоть немного привести мысли в порядок и побыть наедине с собой, в чем я, к сожалению, ничуть не преуспела.

— Здравствуй-здравствуй, — поздоровались они, поравнявшись со мной и с умилением вытаращились на малыша, жмущегося ко мне в поисках защиты. — Ой, какой маленький! А можно его потрогать? — запричитал второй с ведром на голове, немного сбив меня с толку и подобной реакцией и неожиданным головным убором. Какой странный викинг…

— Э-э… Лучше не стоит, — возразила я, покосившись на дракончика и отметив его странное, враждебное поведение: он приглушенно зарычал, словно готовился к нападению или испугался чего-то. Что это с ним?

— О, ну хорошо, — расстроился викинг, чьего имени я не могла вспомнить как ни пыталась и это не удивительно — их тут столько…

— Я слышал, ты поселилась в доме Гнильца? — спросил другой, видимо, чтобы чем-то заполнить неловкую тишину.

— Ага, — буркнула я, отводя взгляд. — Свободных домов не было… — и сразу же задала свой вопрос, не желая и дальше развивать эту тему: — Вы ведь идете обратно в деревню, да? А можно мне с вами? А то я, кажется, заблудилась…

— Конечно, без проблем… — тут же откликнулся мужчина и мы втроем… ну ладно, вчетвером не спеша направились вниз по склону, ведя такие же неторопливые беседы. В самом деле, а куда нам спешить?

— Тебе нравится на Олухе? — поинтересовался представившийся мне Шлак, едва расспросив о минувшем дне.

Осознав, о чем меня спрашивают, я с трудом сдержалась, чтобы не закатить глаза. Ну, в самом деле, сколько ж можно!.. Мне уже столько раз задавали этот приевшийся до тошноты вопрос, что иногда попросту хотелось закричать сразу на весь мир, чтобы все услышали и запомнили раз и навсегда: да, мне нравится Олух, да-да, мне очень нравится ваш Олух, и я ни капельки не вру… Да что там! Мне нравится здесь буквально все! Даже ваши странноватые, непонятные мне игры и традиции, от которых голова идет кругом… Мне нравитесь все вы, какими бы чудаками не были и какие бы фортеля не выкидывали, уж поверьте, я видала и похуже… И скажу честно, мне нравятся все без исключения викинги на этом острове, как бы они ко мне не относились и что бы обо мне не говорили… Мне нравится Иккинг…

Я сбилась с шага и споткнулась. Лицо, будто вспыхнувшая спичка, мгновенно заалело. Мне… нравится Иккинг?

— Все в порядке? — обеспокоились мои спутники, заметив, что я странно себя веду.

— Д-да… — пискнула я и торопливо отвернулась, чтобы они не видели, как пылает мое лицо.

Мне нравится Иккинг… Я, я что, влюбилась?!

У меня до неприличия разинулся рот. Мать моя Фрига! Да быть того не может!

— Ведрон, что с тобой? — раздался обеспокоенный голос Шлака, бросившегося к своему другу. А, так вот как его зовут… — рассеянно подумала я и сморгнула наваждение. Мои щеки все еще горели алым цветом, по потрясение, наконец, сошло и я вернулась в реальный мир, мигом остудивший мой разгоряченный разум, плавящийся от тех мыслей, которые только и делали что подливали масла в огонь, а ничуть не убавляли его пыл. Сердце безумно колотилось в груди и сладко ныло, причиняя необычную, непривычную боль. Почему-то захотелось вырвать его…

Окончательно собравшись с силами, я тоже хотела было уже подойти и узнать, что случилось, но тут же вздрогнула, услышав чье-то грозное рычание у своих ног и с изумлением поняла, что это рычит мой малыш, да еще так громко, так отчетливо… И не сводит испуганно-яростного взгляда с лесного сумрака, из-под которого на нас смотрели чьи-то хищные глаза.

Мой разум еще не осознал происходящего, а тело уже действовало само, отдавшись во власть инстинктов:

— Бежим! — крикнула я и подхватив малыша, бросилась назад в деревню со всех ног, иногда оборачиваясь на оторопелых викингов, однако, быстро сообразивших, что нам всем грозит опасность, и я даже глазам своим не поверила, когда они быстро нагнали меня, одновременно ощетинившись оружием.

Мне бы тоже не помешало хотя бы достать ножи и приготовиться к схватке.

Но было бы еще лучше, если бы я почаще смотрела вперед.

Запоздало заметив притаившегося врага, я успела только выхватить краем глаза как что-то стремительно приближалось к моему лицу и в следующую же секунду меня пронзила острая боль, будто расколовшая мой череп надвое. От шока лишившись голоса, я споткнулась о некстати попавшуюся под ноги корягу и повалилась на землю, выронив малыша, который с писком покатился по склону, но почти сразу же утих.

Резко вскинув голову, испугавшись внезапной тишины, я, сквозь мутную пелену, застилавшую глаза, увидела, как бородатый мужчина поднял брыкающегося детеныша за шкирку и почувствовала что-то теплое и липкое, стекающее по моему лицу, капая с носа и подбородка.

— Малыш… — тихо позвала, пытаясь ползти, но туман перед глазами мешал видеть и сознание становилось все более слабым, тонущим в кромешной тьме. Чьи-то ноги с боку заставили меня перевести на них взгляд и через силу посмотреть вверх, на того, кто ударил меня.

Он снова занес руку с чем-то длинным и тяжелым, напоминающим дубину.

В ужасе я выкрикнула то, что первым пришло мне в голову:

— ИКККИНГ!

Затем еще один удар и я окончательно провалилась во тьму.

Проснулась я от того, что кто-то тыкался мне в лицо, жалобно поскуливая. Кое-как разлепив слипшиеся веки, я тщательно проморгалась, пытаясь согнать болезненное сновидение и охнула от жуткой боли, будто стрелой впившейся в мой лоб. Ощущения были такие, словно мне в голову забивали огромный гвоздь с наточенным острием, намереваясь пробить череп насквозь.

С трудом справившись с этой пыткой, я взглянула на того, кто из тревожного забытья бросил меня в самый настоящий кошмар наяву. Это оказался малыш.

Но, вопреки ожиданиям, он почему-то был совсем не веселым и игривым, каким частенько, на свой манер пробуждал меня ото сна в тихое, раннее утро с момента своего вылупления. Наоборот, он казался грустным и напуганным.

— Малыш? — хриплым шепотом окликнула его я, но получилось едва слышно. Морщась от боли, постаралась сесть. К горлу тут же подкатила тошнота, а перед глазами все расплывалось и двоилось, да так, что очень скоро я перестала понимать где верх, а где низ. В итоге, мои старания закончились тем, что я снова вернулась в исходное положение, наслаждаясь прохладой, исходящей от земли, остужающей разгоряченное тело и даже прикрыла глаза, отдавшись этому, несомненно, приятному ощущению. То, что нужно… Холод хоть немного, но умалял ту жуткую боль, что не давала связно мыслить и сбивал жар, сотрясавший мое тело будто в лихорадке. Когда я успела заболеть? Погодите-ка…

Вспомнив все, я моментально вскочила на ноги, но переоценила свои силы и рухнула обратно, спиной скатившись по толстенным, металлическим прутьям, содрогнувшись от леденящего душу холода, окончательно прояснившего мое оцепеневшее сознание.

Олух! Вечер! Ведрон и Шлак! Нападение! Охотники… Меня похитили!

Судорожно дыша и тараща ополоумевшие глаза, я в панике шарила взглядом вокруг, пытаясь зацепится хоть за что-нибудь, но пелена не спешила исчезать и окружающий мир предстал в размытых, темных красках, сильно разбавленных чем-то красным и неожиданно теплым, исходящим из большого, прямоугольного проема, чьи громоздкие двери открывались вовнутрь, и оттуда же доносились какие-то смутные звуки, одновременно похожие на скрежетущий лязг металла и мягкий шелест не то ткани, не то крыльев.

Где я? — было моей первой связной мыслью.

Силясь побороть страх и панику, сжимавшие мою шею когтями, я со свистом втянула воздух сквозь стиснутые зубы и первым делом снова попыталась встать, но это оказалось не так-то просто — мои руки оказались скованы тяжелыми кандалами, которые, в свою очередь, были прикованы длинной цепью к прутьям клетки, возле которой я и лежала до своего пробуждения.

Это кошмар! Это действительно самый настоящий кошмар наяву!

В ужасе закрыв лицо дрожащими руками, я стала раскачиваться взад-вперед в тщетных попытках преодолеть паническую атаку и как молитву повторяла одно и то же: Успокойся, Рапика, дыши. Возьми себя в руки… Возьми себя в руки и успокойся, успокойся, УСПОКОЙСЯ!

Чей-то жалобный скулеж привлек мое внимание, и я сквозь слезы взглянула на малыша, жмущегося к моему боку, пряча мордочку в грубой ткани помявшейся туники. Отдавшись во власть чувств, я невольно забыла о нем, за что тут же укорила себя и поспешила исправить свою оплошность.

— Иди ко мне, — тихонько позвала я его. Малыш послушно бросился в мои объятия, и я бережно прижала его к груди, нервно поглаживая по головке, продолжая затравленно озираться вокруг, по наитию шепча успокаивающие слова, и с минуты на минуту ожидая, что кто-нибудь вот-вот придет и решится моя судьба.

Наша судьба.

О Боги Валгаллы, я не хочу снова стать рабыней! Я не хочу снова быть запертой! Я не хочу, чтобы моего малыша зажарили и съели! Умоляю вас, только не это… Только не это… Пожалуйста…

И словно услышав мои мысли, но совсем не те, которые хотелось бы, с того самого прохода, откуда лился красный свет, вышел один из Охотников, заставив меня инстинктивно напрячься. Поглядев на нас, он кивнул кому-то и отошел в сторону, сложив руки за спиной. Вскоре раздались чьи-то уверенные, неторопливые шаги и длинная тень легла на землю, вырезав на нем темный силуэт мужчины, окруженный ореолом еще нескольких теней, но уже меньше и шире, следующих за ним по пятам.

Несмотря на тошноту, адскую боль и разбитые чувства, я заставила себя встать и выпрямить спину, гордо вздернув подбородок. Если встречать врага, то во всеоружии. Даже если из них остались только мои своенравность и упрямство.

Главный среди это шайки явно не спешил, испытывая на прочность мое терпение и выдержку, и ему наверняка это очень нравилось — запугивать свою очередную жертву показушной властью.

Наконец-то он появился в поле моего зрения и я, приняв как можно более равнодушное выражение лица, наблюдала, как к нам подходит длинный, как и его тень, тощий мужчина со светлыми, зачесанными назад волосами, в таких же длинных белых одеждах, стелющихся по земле, оказавшейся деревянной палубой, смазанной чем-то склизким и пахучим, вроде смолы, щекотавшим ноздри.

Остановившись на расстоянии трех шагов, он внимательно, даже придирчиво осмотрел меня с ног до головы, задержав заинтересованный взгляд на малыше, тихо, но предупреждающе зарычавшего в ответ на такое настойчивое внимание, а затем и на моем лице, поморщившись при виде лба, где, уверена, красовался большой кровоподтек.

Закончив с театральным осмотром, он произнес:

— Я рад наконец-то самолично встретиться с тобой, Рапика Белокур. — Он подождал ответа, но не получив его, продолжил, как ни в чем не бывало: — Должен признать, слухи о тебе оказались правдивы… — Его взгляд снова упал на малыша. — Как и о драконах, которых ты смогла приручить… — Он сделал еще один шаг ко мне, его глаза загорелись маниакальным светом, усилившим мое беспокойство. — Скажи мне, как тебе это удалось? Как тебе удалось приручить столь редких и невероятных созданий, как Теневики? Мне всегда было интересно это узнать.

Испепеляя его ненавистным взглядом, я смачно сплюнула ему под ноги, выразив этим все свое презрение, на какое только была способна, и в следующую же секунду получила за это оглушительную пощечину наотмашь, свалившую меня с ног.

Схватившись за горящую щеку, я торопливо подхватила выпавшего дракончика и круто развернулась к Охотнику, сама не совсем понимая, что собираюсь делать, но вздрогнула, услышав грозный окрик, заставивший меня замереть и удивленно воззриться на мужчину в белых одеждах:

— Не смей! — рявкнул он на ударившего меня Охотника. — Не смей портить такую красоту! — и присев передо мной на одно колено, протянул руку к лицу, но я отпрянула, глядя на него с изумлением и отвращением, что вновь ничуть не смутило его. Поднявшись на ноги, не сводя с меня непонятного, нечитаемого взгляда, уже спокойно приказал своим людям: — И чтобы больше и пальцем тронуть ее не смели. Вам ясно? — Они покорно закивали. Мужчина вновь изучающе осмотрел меня и раздраженно бросил: — И снимите с нее эти ужасные кандалы. Они портят ее изящные запястья.

— А если она сбежит? — усомнился один из Охотников, в котором я узнала того, кто вырубил меня в лесу.

— Не сбежит, — неожиданно уверено и с ухмылкой ответил мужчина. — И раз вы заговорили об этом: вы мне на что? Глаз с нее не спускайте. Попытается сбежать — словите и заприте… И бога ради, больше никогда не бейте ее по лицу! Никогда! За что я, в конце-концов, вам плачу? За повиновение во всем! Вот и повинуйтесь! — яростно приказал он, почти срываясь на крик. — Это вам тоже ясно?

Охотники закивали опять, затем один из них принялся за мои руки, и пока он возился, я покосилась на загадочного похитителя, не зная, что о нем и думать. Он запретил своим людям трогать меня и даже позволил освободить от оков, прекрасно зная, что я непременно воспользуюсь этой возможностью чтобы сбежать… Почему? Разве так относятся к пленникам? И эти его слова… Почему он считает, что я не стану сбегать? Он настолько в себе уверен или думает, что у меня ничего не получится?.. И более того, он знает мое имя, знает о Теневиках… Откуда? Что ему вообще от нас надо?

Не плохо бы это узнать, что я и сделала, озадаченно нахмурившись:

— Кто вы такой?

Мужчина с удивлением обернулся ко мне, улыбнулся так, словно я оказала ему честь и ответил:

— Ох, прости меня, я совсем забыл представиться. — Он указал на себя рукой и поклонился. — Мое имя Виктор Альва*. Можно просто Виктор. Я — Коллекционер.

— Коллекционер? — не скрыла я своего удивления. Это странное и сложное слово мне совсем не понравилось, не говоря уже о том, что я впервые его слышала. Викинги таких слов точно не знают и не используют… Да и не похож он на нас нисколько… Но зато я точно знаю, где могут произносить такие слова.

Мои самые худшие страхи подтвердились.

— Именно. Таково мое второе имя, если так можно сказать, — продолжал он тем временем, пока я всеми силами пыталась держать себя в руках. — Я изучаю драконов, классифицирую их виды и собираю самые редкие в своем прекрасном Саду… Это мое призвание, дело всей жизни… — Он мечтательно улыбался, видимо, вспоминая этот свой «прекрасный Сад», которому я уже заранее желала сгореть синим пламенем. — И очень скоро ты и твой прелестный малыш увидите его своими глазами.

Услышав последние слова, я вздрогнула. Это не просто настоящий кошмар наяву, это безумие!

— Я не отправлюсь в Рим! — выпалила я прежде, чем успела себя остановить.

— Тебе и не нужно, — легко произнес он, снова меня удивив. — Я не житель Рима, — больше нет — не сравнивай меня с этими напыщенными болванами, павшими на самое дно, променяв моральные ценности на похоть и жадность. — Он, кажется, даже обиделся, правильно истолковав, что я сочла его римлянином и с сочувствием поинтересовался: — Тебя ведь собирались продать в наложницы сенатору, я прав? — Я снова вздрогнула и не смогла скрыть своего отвращения, как ровно и удивления, снова. Да откуда он все это знает? — Неудивительно, учитывая твою необычную, дикую красоту… Но не бойся, я не столь низок. Мне ты нужна для другого.

Я свела брови у переносицы. Для другого?.. Для чего еще другого?!

Но высказать все, что думаю о таком повороте судьбы, я не успела и может, оно и к лучшему — заржавевшие пружины противно щелкнули и кандалы со скрежетом упали на пол. Я невольно вздохнула с облегчением, растирая оцарапанную кожу, избавившись хоть от одной проблемы. Осталось только улучить момент и сбежать… Но придется немного подождать.

— Идем, — велел он, и мне ничего не оставалось, как последовать за ним, трепетно прижимая малыша к груди, мучаясь страхом за наше общее будущее, которое с каждым шагом становилось все более непредсказуемым и неопределимым.

— Это вы тогда напали на наш корабль? — спросила, сопоставив случившееся полгода назад и его сегодняшние откровения и поступки, придя к выводу, что для случайности слишком много совпадений.

— Разумеется, — в очередной раз легко признал он, оглянувшись через плечо. Его взгляд опять упал на все еще настороженного дракончика, будто он до сих пор не мог поверить, что он настоящий. — Разве я мог упустить такую возможность пополнить свою коллекцию еще одним редким видом?

Я скрипнула зубами, почувствовав как внутри, гася боль и страх, вспыхивает справедливый гнев. Мы ему игрушки что ли, так с нами поступать?! И вообще, от меня-то ему что нужно? Ладно, он собирает драконов в своем Саду или что оно там такое на самом деле, это я еще могу как-то понять, но неужели он собирает в эти самые коллекции еще и людей?

И чем он тогда отличается от римлян с их рабами?

Пока я терзалась новой порцией сомнений, страхов и мыслей, мы подошли к той самой двери, из которой он вышел и оказались в длинном, зауженном проходе, внутри которого еще сильнее повеяло жаром и красный свет бликами плясал на стенах и полу. Войдя в него, я тут же почувствовала, что ступаю уже не по деревянной и склизкой палубе, а по камню, прочному и неожиданно холодному.

Вдыхая сухой, разгоряченный воздух, прогревающий легкие и осматривая темно-красные стены, я неосознанно сравнила их с огнем, вырывающимся из пасти дракона и, напряженно нахмурившись, ничуть не довольная таким сравнением, вгляделась во второй проем, двери которого так же открывались вовнутрь, уже догадываясь, что увижу по ту сторону.

И оказалась права. Едва мы покинули тоннель, как моему взору предстало огромное, скалистое помещение, напомнившее гору изнутри, в котором, тут и там были разбросаны многочисленные клетки самых разных форм и размеров, и в них, как и ожидалось, были заточены драконы, поражающие своим многообразием. Он действительно Коллекционер!

Озираясь вокруг с открытым ртом, я не знала, на чем остановить свой взгляд. Их было так много и все такие пестрые, разноцветные, что в глазах зарябило.

— Это и есть ваш Сад? — спросила я, даже не сразу осознав, что задала вопрос вслух.

— Это? Не-е-ет, — протянул он, явно наслаждаясь произведенным впечатлением. — Здесь только те драконы, которых я поймал совсем недавно.

— Но вы же говорили, что собираете только редких? — озадачилась я, заметив, что тут много обычных и часто встречающихся видов.

— Для своей коллекции — да, но на продажу — всех, кого мне закажут.

Я замерла, перестав крутится вокруг своей оси и резко обернулась к мужчине, плотно поджав губы.

— Так вы еще и Охотник?

— Отчасти, — признал он с видимой неохотой. — Сама подумай, будь я просто покупателем, то вряд ли смог бы собрать ту огромную коллекцию, с которой ты скоро лично познакомишься… Видишь ли, я предпочитаю сам отбирать, кто подойдет, а кто нет. Не все достойны жить в моем Саду. Только избранные. — Он сделал шаг ко мне, его взгляд снова уперся в малыша. — Как например, он… — Теперь он смотрел на меня. — Или ты.

— Я?

— Ну, конечно! — произнес он так, словно это было само собой разумеющееся и прошел мимо. Я обернулась следом, все еще озадаченная, но тут мой взгляд наткнулся на гигантскую клетку, стоящую в середине этой тюрьмы, откуда и исходил этот чудовищный жар вперемежку с красным…

Мои глаза расширились. Я оцепенела. Сердце сделало резкий скачок и ухнуло вниз, бешено застучав. По лицу прошлась судорога, брови нервно дернулись. Губы кривились в тщетной попытке что-то сказать…

— Ты!.. — выплюнула я в дикой помеси откровенного шока, неверия и глубокой ненависти, сплетающейся с безграничной яростью. — Ты! — повторила, попросту захлебнувшись в собственных чувствах, льющихся через край. — Ты… — Я задрожала, сжавшись в комок и низко опустила голову, уткнувшись подбородком о шипастую мордочку дракончика. По щекам полились быстрые, жгучие слезы.

— Что с то… — забеспокоился мужчина, заметив мое странное поведение, но закончить вопрос так и не успел.

Молниеносно выхватив копье из рук Охотника, стоящего ближе всех, я с криком рванула перед и швырнула его изо всех своих сил, но пламя в мгновение ока испепелило древко и блестящий, оплавленный металлический наконечник беспомощно рухнул на каменистый пол.

— ЧТО ОН ЗДЕСЬ ДЕЛАЕТ?! — рявкнула я, неотрывно глядя в морду этой твари, день за днем преследующей меня во снах, но моя ярость угасла так же внезапно, как и пробудилась, уступив место другим чувствам.

Меня затрясло, руки и ноги не держали, я рухнула на колени, выронив дракончика, но едва ли это заметила. Мой взгляд был намертво прикован к клетке, где сидело живое воплощение моих кошмаров, жестокое чудовище, беспощадный убийца и просто тот, кто лишил меня родного дома…

Дракон, ничуть не напуганный моей бесполезной, отчаянной атакой, заинтересованно дернул полыхающей пламенем, как и все его тело, головой, с любопытством приглядываясь ко мне и в его хищных, янтарно-желтых глазах промелькнуло узнавание… Пасть разинулась в кривой ухмылке, оскалив острейшие клыки. Не менее хищная морда подалась вперед, словно желая дотянуться, но замерла, коснувшись прутьев клетки и нырнула обратно за их пределы, надменно глядя свысока.

Он, несомненно, узнал меня.

Я покачала головой, просто не в силах поверить в это. Разве бывают в жизни такие совпадения? Разве это вообще возможно?

— Я так понимаю, вы знакомы, — задумчиво, с ноткой легкого беспокойства произнес мужчина, подойдя ко мне. Я скосила глаза на его ноги. — Очень интересно… — Он улыбался, хоть я и не видела этого. Просто чувствовала. — Знаешь, я поймал его больше года назад… Он летел над океаном, ночью… Его пылающее как само солнце пламя было невозможно не заметить… — Он с восхищением вздохнул. — Прекрасное создание!.. Не будь он так сильно ранен, я бы не смог словить его. Представляешь, какая удача? Всего лишь поломанное крыло, а такой ценный улов!.. — Он замолчал, не получив от меня хоть какой-то мало-мальской реакции, а затем снова заговорил, но уже тише: — До меня доходили слухи, что он — настоящее исчадие ада и выжигает целые поселения, убивая всех на своем пути… — При этих словах меня прошибла крупная дрожь, перед глазами, как по заказу, вспыхнули воспоминания, потонувшие в огне и криках… — Однако, чтобы он ни творил раньше, больше этого не повторится. — Я моргнула, вырываясь из адского котла памяти. — Только благодаря мне от его бесчинства больше никто не пострадал. — Теперь вместо восхищения в его голосе звучала самодовольная гордость. Я тупо уставилась на мужчину. Неужели он не понимает?

И тут же осознала: нет, не понимает. Он слеп в своей погоне за редкостями, животной силой и красотой, которыми не обладает сам. Он просто сумасшедший…

— Не бойся, — продолжал он тем временем, даже не подозревая, что я сейчас о нем думаю, положив руку мне на плечо и глядя со странной, безумной любовью в глазах, — он никогда не причинит тебе вреда.

— Уберите руки! — сорвалась я, отталкивая его и вскочила на ноги, собираясь бежать куда угодно, лишь бы подальше отсюда, но застыла не успев сделать и шага, уставившись на три клетки, висящие совсем рядом. Это же… мои драконы…

Не медля ни секунды, я бросилась к ним, подскочив к той, что висела ниже всех и мертвой хваткой вцепилась в толстенные прутья, не чувствуя ни холода ни боли. Дракон тут же подался вперед и мы коснулись друг друга лбами, ненадолго забыв обо всем на свете. Краем уха я слышала его мерное дыхание, шелест огромных крыльев и чувствовала исходящее тепло, подарившие ощущение покоя и безопасности.

— Вы не представляете как я рада вас видеть и знать, что с вами все в порядке… — прошептала я, не желая открывать глаз, но пришлось, когда со спины раздалось удивленное:

— Как интересно…

С огромной неохотой я обернулась и первым делом наткнулась взглядом на малыша, пугливо трущегося о мои ноги и подхватив его на руки, таким образом позволив им четверым наконец-то познакомиться с друг другом, сосредоточила внимание на мужчине, холодно спросив:

— Что вам интересно?

— Твое отношение, — ответил он, указывая на меня, а затем и на четыре клетки, предлагая мне узреть очевидное. — Одних драконов ты ненавидишь так, что готова убить, а других любишь и готова сделать все, чтобы защитить… И самое забавное в том, что они одного вида, а значит и одинаковы.

— Ничего подобного! Они не одинаковы! Совсем! — с трудом сдерживаясь, возразила я, стиснув ладони в кулаки. Посмотреть в сторону Кровожадного Теневика мне захотелось бы разве что, если бы он вдруг взял и окочурился, поэтому его присутствие, буквально под своим боком, я старательно игнорировала, справедливо опасаясь сделать еще один опрометчивый поступок. Близость же с моими драконами странно успокаивала и даровала уверенность в себе и своих силах, а главное, в трезвом уме.

— Так или иначе, ты не сбежишь отсюда, — заявил он вдруг.

— Что? — переспросила я, не понимая, как это связано.

— Все, что тебе так дорого, находится здесь, — начал он издалека. — Вскормленные твоей рукой драконы, вылупившийся малыш и милый сердцу, юноша… Не оставишь же ты их здесь одних, верно?

— Что? — вновь переспросила я, решив, что ослышалась. Юноша? Какой еще юноша?

— Приведите мальчишку, — приказал он своим людям и всего через несколько минут, в течение которых я с ужасом начала осознавать о ком идет речь, Охотники привели избитого, закованного в кандалы Иккинга, с трудом переставляющего ноги.

— Иккинг? — тонким, надреснутым голосом молвила я, во все глаза глядя на его покрытое ссадинами лицо. — К-как… Как ты здесь… — Мой разум отказывался воспринимать такую реальность. Этого просто не может быть! Неужели… Неужели Олух…

— Рапика, ты в порядке? — взволнованно спросил Иккинг, делая шаг ко мне, но тяжелая рука Охотника грубо вернула его на место, явно задев больное место, судя по тому, как он поморщился и зашипел от боли.

— Почему он здесь? — кое-как совладав с собой, повернулась я к мужчине. Если он сейчас же внятно мне не объяснит, что происходит, я… я просто не знаю, что я сделаю…

— То же, что и ты, — спокойно ответил тот, совсем не испугавшись моего воинственного вида. — Я велел привести его сюда.

— Но вы сказали, что вам нужна только я и мои драконы! Зачем вы похитили и его? — почти что выкрикнула я и тут же замолчала, уже начиная догадываться, почему.

— Сказал, признаю, — не стал отпираться тот, недовольно поморщившись и двинулся к викингу в своей раздражающей, неторопливой манере. Я подавила порыв преградить ему путь. — Но, Рапика, погляди: это же сам Покоритель Драконов! Тот, кто сумел приручить Ночную Фурию! Это же просто немыслимо!.. — вскрикнул он с восхищением и даже благоговением, подтверждая мою догадку.

Иккинг настороженно следил за ним, наблюдая и узнавая своего противника, а потом перевел взгляд на меня и спросил:

— Это тот самый, который собирался продать твое племя в рабство?

Я похолодела, вытянувшись в струнку.

— Какое еще племя? — недоуменно возмутился мужчина, хмуро взглянув на Иккинга. — Когда я атаковал тот корабль, она была совершенно одна. С ней были только драконы и никого больше. Я лично в этом убедился, так что… — Он осекся и сладко, приторно улыбнулся. — Ах, вот оно что… Твоя юная подруга не сказала тебе правду, я прав? — Он глупо хихикнул. — Даже мне любопытно, почему она так поступила… Что же ты скрыла от всех нас, Рапика? Какую тайну ты прячешь?

Иккинг молча уставился на меня, а я торопливо отвела взгляд. Даже не хочу знать, какое у меня сейчас лицо…

— Это, конечно, все очень интересно и вскоре я обязательно выслушаю эту историю, но на этом пока хватит… У меня есть кое-какое дело, которое не требует отлагательств, посему я уделю вам время чуточку позже. — Он громко хлопнул в ладоши, вынудив нас обоих вздрогнуть и уставиться на него. — А пока отведите-ка их в клетку, — мы ведь не хотим, чтобы они сбежали, верно? — и принесите им еды и воды, да побольше, — приказал он своим людям. — Я хочу чтобы мои Покорители ни в чем не нуждались… — Он улыбнулся мне, неохотно позволившей Охотнику подтолкнуть меня в спину. — Не смотри так на меня, Рапика. Поверь мне, я желаю вам только добра… Отдыхайте, отсыпайтесь, ешьте и пейте… А потом, когда я завершу здесь все срочные дела, мы приступим уже к нашему делу.

К нашему делу… Почти дойдя до дверей, я обернулась и со злостью процедила:

— Так вы этого хотите? Что бы мы ловили для вас драконов?

— Ну, разумеется! Я рад, что ты сама догадалась. — Его губы растянулись в счастливой, предвкушающей улыбке. — Два Покорителя, приручивших таких редких, неуловимых драконов и оба мои… Вы будете замечательным дуэтом, я уверен… А теперь позволь мне забрать его, — без перехода вежливо «попросил» он и протянул руки к малышу, — я позабочусь о нем…

Не успела я даже рта открыть, чтобы сказать свое твердое «нет!», как малыш среагировал быстрее: зарычал и цапнул его полубеззубой пастью, окрасив белоснежные перчатки алой кровью. Мужчина вскрикнул, отскакивая, тряхнул раненной ладонью, разбрызгивая кровь по полу и с со смешанным чувством удивления, восхищения и неверия взглянул на скалившегося дракончика.

Я напряженно замерла, ожидая вспышки ярости или еще чего подобного, но он просто улыбнулся, вытирая кровь таким же белым, как и вся его одежда, платком, а потом как ни в чем не бывало обратился к настороженным Охотникам, не став никак реагировать на этот неприятный инцидент:

— Чего стоите? Отведите их уже в клетку, время не терпит… И да: простите за временные неудобства, — обратился он уже к нам, отходящим к двери под присмотром его людей. — В Саду для вас уже приготовлены прекрасные ложа. Доберемся до них и вы сами в этом убедитесь.

Двери медленно закрывались, укрывая от нашего взора драконью тюрьму, вместе со всеми, кто там остался и последними, кого мы увидели, шагая по узкому проходу обратно на палубу, это был Коллекционер и Кровожадный Теневик, который словно возвышался над ним.

Встретившись взглядом с его насмешливыми глазами, я вновь ощутила бессильную ярость. Да что б ты!..

Створки глухо захлопнулись и тоннель погрузился во тьму. В наступившей тишине раздавались только наше приглушенное дыхание, гулкие шаги, противный скрежет заржавевших кандалов и звон цепей. Иккинг… Я чувствовала, как горит от стыда мое лицо и безумно колотится сердце в груди. Как я ему скажу?..

Остаток пути мы преодолели в гробовом молчании.

Вскоре мы оказались снаружи и я отметила, что вокруг царит глубокая ночь, как-то упустив это из виду раньше. Глядя на ясные звезды, невольно задумалась, тот ли это еще день, когда нас похитили или уже другой, а если да, то какой по счету? Подобные мысли пугали. Но еще больше меня пугала мысль об Олухе. Что же с ним произошло?!. Что стало с ребятами?! А с Беззубиком?! Это же Ночная Фурия, черт тебя дери!..

В клетку, ту самую, подле которой и очнулась, я вошла первой с малышом на руках, еще крепче, чем раньше прижимая его к груди, и только потом следом вошел Иккинг, потирающий оцарапанные, но освобожденные запястья и сел рядом, к удивлению не став отстраняться. Я покосилась на него, не осмеливаясь взглянуть прямо и тщетно подбирала слова, сминая онемевшими пальцами измятую ткань туники.

— Ты как? — все так же взволнованно спросил Иккинг, едва Охотники ушли. — Они ничего тебе не сделали?

Я очень удивилась, от неожиданности таки взглянув на него прямо. В его невероятных, сбивающих с толку глазах, не было ни капли злости. Как он может оставаться таким добрым, после того как узнал о моей лжи?

Я отвернулась, уставившись в пол. Мне нужно признаться… И признаться нужно именно сейчас, потому что, боюсь, потом лучшего момента может и не быть…

— Иккинг, я… должна кое-что тебе рассказать…

Он молча кивнул и приготовился слушать.

Рассказ, к моему удивлению, занял не так много времени, как я ожидала. Мне казалось, что пройдут часы, а то и вся ночь минует во мгновение ока, ведь начать было труднее всего, но стоило мне преодолеть свои страх и стыд, как слова стали вырываться сами собой, исходя из самого сердца, и вскоре я уже не могла остановиться и говорила, говорила, говорила…

Я рассказала ему о своей семье, о суровом отце — ответственном вожде, твердо принимающем решения, какими бы сложными они не были и о нежной, но в то же время невероятно смелой и уверенной в себе матери, оставившей меня в семь лет из-за болезни, и которой на смертном одре я дала слово беречь свои волосы… Не преминула так же упомянуть и нашем родном крае, где я родилась и где начал свой род мой клан, за долгие столетия ширясь и процветая на отвесной скале материка, пикой смотрящей на горизонт, и о племенах, что жили рядом, бывшими нам как друзьями, так и врагами…

Я рассказала ему о своей невероятной встрече с Дреки, после которой мое отношение к драконам изменилось раз и навсегда, заставив увидеть в них не только монстров и чудовищ, но еще и по-настоящему добрых и удивительных созданий, населяющих мир наравне с нами… Но так же я рассказала и о той твари, что испепелила дотла родные земли, безжалостно выжигая дома, леса и испаряя реки, убивая всех, кто встанет на его пути, даже маленьких, беззащитных детей… Рассказала и о войне, что случилась перед этим внезапно, но ожидаемо, потому что отношения между нашими кланами в последние годы серьезно накалились, и вскоре все закончилось тем, чем и должно было закончиться…

Я рассказала ему о нашем бегстве с материка, объятого гигантским пламенем, над которым, будто дым над вулканом победоносно возвышалась тварь, отнявшая у нас все, и о том, как месяцами мы скитались по неспокойным водам океана в поисках нового дома, день и ночь атакуемые Морскими Драконами, добивающими то, что от нас осталось…

И с большей радостью я рассказала о чуде, явившемся к нам ранним утром, когда в первых лучах солнца, будто в свете призрачной, уже угасающей надежды, мы нашли то, что так отчаянно и упорно искали, не желая сдаваться и опускать руки…

Я рассказала о новом острове, чем-то очень похожим на Олух, но в то же время, совершенно отличном от него, и о том, как мы стали заново отстраивать наши сожженные дома, возводить Большой Зал и просто позволили себе наконец-то вздохнуть с облегчением, ведь самое страшное уже было позади… Я рассказала ему и о своих друзьях, оставшихся там и о нашей крепкой дружбе, вопреки разным взглядам и характерам, сумевшей выдержать испытания как временем, так и кровью, болью и потерями… Я не забыла так же подчеркнуть, что мои старые друзья похожи на новых и в чем именно эти сходства заключаются…

А потом я рассказала о самом ужасном, стоящем для меня наравне со смертью мамы и гибелью родных земель.

Я рассказала как снова встретилась с Дреки и своими собственными глазами узрела рождение трех очаровательных малышей, но один из них так и остался заточенным в скорлупе, а все из-за моей с друзьями оплошности… А так же о том, что она была слишком стара и в любой момент могла отойти в мир иной, так и не увидев, как ее малыши вырастут и взлетят в небо, широко развернув молодые крылья…

Я рассказала как по воле отца стала невестой того, кого презирала всем сердцем и того, кто в дальнейшем, дав клятву молчать, жестоко предал меня, и из-за него на моих же глазах отец убил ту, что я чистой совестью и без капли сомнений называла своей второй матерью…

Я рассказала о своем дальнейшем побеге на лодке и о том, как скиталась по бесконечным водам бездонного океана, просто каким-то чудом ускользая от встреч с Морскими Драконами и выживая в штормах и бурях, но не смогла избежать встречи с Охотниками на драконов и рабовладельцами… Лишь новое чудо позволило нам сбежать от них и лишь это же чудо привело меня на Олух, где я позволила себе поверить, что на этом мои испытания закончены, но пропажа драконов и то, что последовало за этим, ясно дала понять, как сильно я ошибалась и мои испытания, на самом деле, на этом не заканчиваются…

И пока я рассказывала Иккингу свою историю жизни, то словно увидела ее со стороны. Словно взяла в руки Книгу Судеб, открыла ее на странице со своим именем и прочла всю, от начала до этого самого момента… Момента, где я сижу в клетке рядом с тем, к кому испытывала чувство симпатии и держала на руках того, чье рождение уже не надеялась увидеть, но из упрямства, ведомая кровной клятвой, держалась до последнего…

Честно признаюсь, я даже не могу описать это чувство… И что-то подсказывает мне, что, возможно, подходящих слов здесь нет вообще… А еще я почувствовала необычайную легкость. Настолько невесомую и приятную, что будь у меня крылья, то я бы уже взлетела к небесам и слилась с ветром, став с ним едиными целым, и летала бы так, наслаждаясь этим чувством, пока оно было мне доступно…

За все это время Иккинг не проронил ни слова, ни разу не перебил меня и ни разу не влез с вопросом.

Он просто терпеливо выслушал и только тогда, когда я наконец замолчала, выплеснув наружу сплошным потоком все, что копилось во мне столько лет, соскрябав тайное со дна буквально до мельчайшей капли, он глубоко вздохнул и произнес:

— М-да… Не простая у тебя история.

— Ага… — буркнула я, не находя в себе сил, чтобы посмотреть ему в глаза и сказать что-то больше этого пресловутого «ага». Особенно теперь, когда у меня нежданно-негаданно открылись к нему романтические чувства, из-за которых страх быть отвергнутой возрос в стократ и душил похлеще петли на шее.

Украдкой бросая на него смущенные, нетерпеливые взгляды, я снова заговорила, сделав это просто потому что не могла выносить тишины и неопределенности, и даже не замечала, что говорю то, что ему уже и так хорошо известно:

— Н-ну, как ты теперь знаешь, с моим папой, друзьями и кланом все в порядке. Они живы и здоровы… Я, как и сказал этот Виктор, была на корабле одна с драконами и попала я к ним тоже одна, а все потому что сбежала, бросив всех и… И мне вообще-то не следовало этого делать! — выпалила я вдруг и резко вскочив с места, больше не в силах усидеть на месте, выбивая ногой барабанную дробь, ринулась к прутьям клетки, вцепившись в них с такой силой, что побелели костяшки пальцев.

Сердце гулко билось где-то в горле, отдаваясь в ушах и до боли ударялось о грудную клетку, словно желало немедленно высвободиться и меня, всего на долю секунды, вновь посетило желание собственноручно вырвать его и отпустить на волю, но я подавила этот странный, пугающий до жути порыв и часто-часто задышала, тщетно пытаясь унять мелкую дрожь, сковавшую тело.

Мое, такое скоропалительное, сделанное на эмоциях, руководствующихся страхом и внезапным разоблачением, позорное признание нервировало, изматывало и заставляло чувствовать себя просто ужасно, а то, что я сделала это признание Иккингу, тому, кто всего за каких-то жалких три дня стал мне очень дорог и вовсе сводило с ума.

Как он это воспримет? Что он скажет? Что он думает обо мне теперь, когда я ему все о себе рассказала, ничего больше не утаив и не солгав? Когда изобличила все свои грехи и проступки? Как он поступит? Захочет ли и дальше общаться со мной и считать своим другом, позволив остаться на острове или же прогонит, велев больше никогда не возвращаться и обходить Олух стороной?.. Да о чем я вообще?! Конечно же, так он и поступит! А как же иначе? Я ведь лгала ему прямо в глаза, практически заживо похоронила свой родной клан, наговорив всякой чуши о нападении пиратов, которого и в помине не было!

И хуже того, я привела на Олух Охотников, которые все это время шли по моему следу и разгромили только-только восстановившийся мир на острове, столетиями терзаемый войной с драконами, наконец-то закончившийся перемирием, и который я вот так просто взяла и уничтожила это своим прибытием, наглым вмешательством в их небольшой и уютный мирок, где мне нет и никогда не было места…

Я уткнулась лбом в прутья, не чувствуя их леденящей кровь холодной, обжигающей стали. О, Один, ну почему везде, куда бы я не ступала, я приношу с собой только хаос и разрушение?

Чувство вины выжигало мои внутренности, превращая их в пепел и я добровольно шла навстречу этому разбушевавшемуся пламени, намереваясь добровольно сгореть дотла. Простите меня… Простите меня все…

— Прости, Иккинг… — глухо прошептала я, даже не сразу осознав, что произнесла это вслух. Но так даже лучше. — Это все из-за меня… Если бы я не пришла на Олух… Если бы не сбежала, а покорно приняла судьбу… Ничего бы этого не случилось… — Я повернулась и попыталась улыбнуться молчаливому юноше, задумчиво уткнувшемуся взглядом в пол. — Я не хотела вам лгать… Я просто… Я просто боялась, что вы не примите меня, а мне так хотелось быть со всеми… снова почувствовать себя частью чего-то большего и я хотела… хотела найти место, где я буду сама собой… Где мне и малышу будет спокойно… — Он по-прежнему молчал и я закусила губу, прекрасно осознавая, почему он молчит. — В общем, я говорю это просто чтобы ты знал и… и все.

— Я понимаю, — вдруг сказал он, все еще не отрывая взгляда от пола.

— Что?

— Я понимаю, — повторил он и выпрямился, встречаясь со мной взглядом. В его зеленых глазах действительно отражалось понимание, в миг выведшее меня из равновесия. — Потому что на твоем месте поступил бы так же.

Я не поверила своим ушам, широко распахнув глаза.

— Что? Но почему?.. — только и смогла вымолвить я, все еще не веря, нет, не желая верить, что не ослышалась. Иккинг и поступить так же? Да этого не может быть!..

— Сядь, пожалуйста, — попросил он, похлопав рядом с собой. — Я тоже хочу кое-что тебе рассказать.

Поколебавшись, я все-таки пересилила себя и неловко присела на указанное место, борясь с желанием отсесть как можно подальше, но под его мягким взглядом не осмелилась этого сделать, боясь лишний раз обидеть. Со стремительно краснеющим лицом, заправила выбившиеся прядки за уши и несмело посмотрела на него, сводя брови у переносицы. А затем тихо спросила:

— Что ты хотел рассказать?

— Про нашу встречу с Беззубиком, — невесело усмехнулся он, а я в который раз удивилась, ожидая совершенно иного. — Я ведь тогда так и не рассказал тебе всего.

И правда. В тот день я чуть все не испортила своим неосторожным вопросом и торопясь исправиться согласилась с предложением Астрид, но из-за вернувшегося чувства вины вместе с тяжелыми воспоминаниями слушала его в пол уха и запомнила только про первый полет, а вот что было дальше мне не известно. Да и потом, когда мы пришли в Школу Драконов, стало просто не до этого, не говоря уже о дальнейших днях и событиях, полностью вытеснивших тот неприятный инцидент, который я и сама торопилась забыть, опять-таки из-за надоедливого чувства вины.

В общем, если бы Иккинг сам об этом не заговорил, то я бы даже и не вспомнила ничего, ведь основную часть истории я знала и считала, что этого вполне достаточно. Но видимо, есть что-то еще, что-то важное, иначе зачем Иккингу начинать с начала?

Мой взгляд невольно упал на его ногу, которую он лишился в битве с Красной Смертью и которую теперь заменял качественный протез, как по мне, изготовленный как раз в его стиле. И что-то подсказывает мне, что это не то, ради чего он завел этот разговор.

А Иккинг, тем временем, даже не подозревая о моих мыслях, продолжил:

— Помнишь, я рассказывал, что благодаря дружбе с Беззубиком стал лучше понимать драконов?

Я кивнула. Что-то такое там действительно было.

— Так вот, узнав их особенности и слабости, я использовал их в тренировках на Арене и очень быстро стал кем-то вроде местной звезды… — Он вздохнул. — И мне не давали прохода, пытаясь выяснить, как у меня это получилось.

Я улыбнулась, хорошо себе представляя как, наверное, ему было неловко и непривычно такое количество внимания к себе, ведь раньше его все гнали и, чего уж греха таить, высмеивали по поводу и без.

Иккинг определенно не из тех, кто любит быть на виду.

— Но были и те, кому это не нравилось. Например, Астрид.

— Астрид? — несказанно изумилась я. Вот это новость. Они же, вроде, очень хорошие друзья. А хотя, хотя это на нее похоже.

— Да, — кивнул Иккинг, подтверждая, что я все услышала правильно. — Она не могла понять как мне удается справиться с драконами без оружия, практически голыми руками… И когда меня избрали вместо нее, она проследила за мной и… и раскрыла мой секрет.

— Вот как… — нахмурившись, выдала я. Не сказать, что мне понравилось услышанное, но, снова, это на нее похоже. У Астрид вообще скверный характер.

— Так к чему я это веду… — вновь начал Иккинг, почесывая макушку и снова вздохнул, опуская руку. — Тогда я хотел сбежать.

Я резко посмотрела на него.

— Сбежать?

— Да, и у меня получилось бы. Я уже собрал вещи и думал, куда нам лететь… Если бы Астрид тогда не пошла за мной, я был бы уже не здесь, а где-нибудь… — он помялся, — не знаю даже. Много где… А на следующий день, — продолжал он, пока я переваривала остальное, — выйдя на Арену, я отказался сражаться и попытался показать всем, что драконы не такие какими мы их считали и у меня даже стало получаться, но папа забеспокоился… Беззубик все услышал и бросился мне на помощь, чуть не навредив отцу, но я остановил его… И это стоило Беззубику свободы. — Иккинг в который раз вздохнул и глухо проговорил: — Я помню, как отец смотрел на топор, решая убить его или нет… Помню его взгляд в тот момент… Но он передумал, решив разобраться сначала со мной и увел в Большой Зал, а там я сболтнул про Остров Драконов, на который мы летали с Астрид… И в общем, так я сам того не ведая сохранил Беззубику жизнь. Ведь путь к тому Острову знали только драконы… Такая вот моя история, — закончил он, неловко улыбаясь.

Я изумленно перевела взгляд в сторону. Это… Это требует осмысления.

Получается, Иккинг был на моем месте… Почти точь в точь… Просто ему повезло больше, чем мне. А благодаря тому, что Беззубик спас Иккинга во время битвы с Красной Смертью, его отец смог принять сына таким, какой он есть, даже не смотря на его дружбу с драконом и это в дальнейшем полностью изменило жизнь на Олухе.

Вот только у меня все было иначе. Наши истории невероятно похожи, но все-таки очень разные. То, что сотворила с нами та тварь… Это чересчур. После такого не меняются. Папа бы просто не смог потупить иначе. Рана слишком свежа.

Мне не повезло. В отличии от Иккинга. И все же…

— Спасибо, — благодарно улыбнулась ему я, хорошо понимая, почему он это поведал мне свою историю.

— Не за что, — улыбнулся он в ответ. — Поэтому, не вини себя. Поступи мой отец так же, как и твой… Я тоже не остался бы на острове. Не смог бы остаться. — Он положил руку мне на плечо. — Потому я и понимаю тебя. Понимаю, почему ты сбежала и не осуждаю за это, и никогда не буду осуждать.

— То есть, — с надеждой, которую всеми силами пыталась задавить, воскликнула я, — ты прощаешь меня? Прощаешь мою ложь?

— Мне не за что тебя прощать, — с улыбкой возразил Иккинг. — К тому же, я знал, что ты лгала.

— Знал? — опешила я. То есть… как это знал? — Откуда? В чем я прокололась?

— Когда ты описывала свой побег с корабля и при этом зачем-то взяла с собой драконье яйцо, я подумал что это странно, ведь ты говорила, что твой клан как раз таки и спасался от драконов и ты, наоборот должна была держаться от них подальше, — легко объяснил Иккинг.

Я густо покраснела. Вот в чем мой прокол. Попалась на такой глупости. Даже не заметила… И это что же получается, все мои попытки скрыть правду были напрасны?! И я впустую изводила себя страхами?! С ума сойти!

— Я не очень хорошо умею лгать, — призналась я, стыдливо пряча лицо в ладонях.

— Это я заметил, — вновь улыбнулся Иккинг, а я поймала себя на мысли, что такое уже было.

Мы замолчали, каждый думая о своем. Малыш лежал у моих ног, положив мордочку на лапки и лишь изредка печально вздыхал. Его грустные глаза настороженно взирали на враждебный мир за относительно безопасными прутьями клетки, ожидая от него очередной пакости, которая рано или поздно заявит о себе и нам, на этот раз уже троим, придется как-то с ней справляться.

С ободряющей улыбкой потрепав его между ушей, напоминая, что он не один и я обязательно о нем позабочусь, зажала ладони между коленок и уставилась на свои сапоги, покрытие пылью и грязью. Затем подняла взгляд к ночному небу, устланному россыпью бесчестного количества бледных звезд и восхитилась изумительной тишиной ночи, обнажившей самое сокровенное в этой мгле, показав нам свое девственное нутро, избавленное от людских забот и бестий животного мира.

Так, любуясь звездами, которых не касались мирские заботы и слушая успокаивающую тишину, я вдруг вспомнила о кое-чем очень важном, в миг стершим иллюзию покоя, и повернувшись к Иккингу, со страхом спросила о насущном:

— Что там с Олухом? Как ты вообще попал сюда?

Так же как и я очарованный красотой ночи, Иккинг тут же помрачнел и скривился, погружаясь в отнюдь не самые приятные воспоминания:

— Олух, — повторил он эхом и со вздохом растормошив волосы на затылке, наконец ответил: — С Олухом, вроде, все в порядке, насколько я помню…

— Помнишь? — Мне это не нравится. — Так тебя тоже вырубили? — сообразила я, от беспокойства подсаживаясь к нему поближе. — Расскажи, что там вообще произошло. Как ты здесь оказался? Что случилось с Беззубиком? Почему он не с тобой?

Иккинг поморщился, словно мои вопросы причиняли ему острую боль, но переборов себя, он начал новый рассказ, только на этот раз о том, что случилось прошлым или-черт-знает-каким вечером:

— Все началось с того, что Беззубик заволновался, и другие драконы тоже насторожились. Все они смотрели в сторону леса и мы решили проверить, что там такое, а потом услышали твой крик и вспомнив твои слова про Охотников на драконов, бросились на помощь… — Он умолк и снова поморщился. Я, как и он недавно, ободряюще сжала его плечо, молча предлагая продолжить. — На опушке леса мы встретили Ведрона и Шлака. Они и подсказали нам где тебя искать и что вообще случилось, хотя мы уже и сами догадались… Мы бросились в погоню и настигли их почти у самого берега, завязалась драка… Их было много, очень много. Они явно подготовились и ждали нас… Последнее, что я запомнил — это как получил удар по голове и упал с Беззубика… А еще я запомнил, как он падал в воду, потому что не мог взлететь один и у него, кажется, было ранено крыло… — Иккинг нервно сглотнул. Я свела брови у переносицы, хорошо представляя, что он сейчас чувствует. — Что было потом, я уже не помню. Кажется, я отрубился… — Он взглянул на меня. В его глазах застыли боль и страх. — А когда я очнулся, то был уже здесь, закованный в цепи.

— С-сочувствую, — это все, что я смогла сказать. — И н-надеюсь, с ним все в порядке… — добавила, категорически отказываясь верить, что Беззубик, что он… Этого просто не может случится. Беззубик не может утонуть. Ни Астрид, ни кто-либо из его друзей этого не допустит… Да и вообще, это же легендарная Ночная Фурия! Такое создание просто не может вот так просто позволить себе утонуть, когда его лучший друг в беде… Я в это не верю. Это невозможно.

— Давай будем верить в лучшее, — предложила я Иккингу, на эмоциях стиснув его плечо крепче, чем следовало, но он этого даже не заметил или попросту не обратил внимания. — Уверена, твои друзья позаботились о нем. А нам сейчас нужно позаботится о себе.

Он просто кивнул, решительно сжав ладони в кулаки и резко встал.

— Ты права. Нельзя опускать руки. Нужно придумать, как выбраться отсюда, — твердо проговорил он, принявшись в задумчивости выхаживать взад-вперед.

Понаблюдав за ним, обрадовавшись смене настроя и вернувшемуся блеску в глазах, я уставилась на палубу, освещенную приличным количеством факелов, словно она могла подсказать нам выход из сложившейся ситуации. Теперь понятно, каким образом Иккинг умудрился попасть в плен один, без Беззубика. А то, что дракона здесь нет было очевидно еще с самого начала, иначе Иккинг бы уже справился о его самочувствии все у того же Виктора, виновного во всем, что сейчас с нами происходит. И даже схвати его Виктор, Беззубик был бы в клетке, вместе с моими драконами, но его там не оказалось.

И это хорошо, это очень хорошо.

Стоик, как любой хороший отец, не оставит своего сына на произвол судьбы, не говоря уже о преданных друзьях Иккинга и наверняка разгневанном Беззубике, который, готова поспорить, уже рыщет по следу и только и ждет возможности отомстить врагам за похищение своего друга, как, собственно, и вызволить его из плена.

А это значит, что скоро весь Олух будет здесь, вооруженный до зубов, и вряд ли они задержаться надолго — им не составит особого труда нас найти. В конце концов, у драконов очень тонкий нюх.

Единственная же причина, по которой они могут задержаться, это военная подготовка, но и она не затянется на долго, я уверена в этом.

Осталось только понять, сколько прошло часов после нашего похищения, с какой скоростью движутся эти корабли и насколько хорошо подготовлены Охотники. Последний пункт вызывает больше беспокойства, чем два других, ведь умудрились же они как-то умыкнуть Иккинга буквально из-под носа Ночной Фурии…

Но как бы то ни было, рано или поздно мы выберемся отсюда, это лишь вопрос времени. Однако, и нам самим не стоит рот разевать, ожидая у моря погоды, и сделать все возможное, чтобы им подсобить, и чем раньше мы выберемся из клетки, тем лучше.

Тем более, когда на борту эта тварь…

Едва вспомнив о ней, меня передернуло от отвращения и в миг вспыхнувшей злости, наравне с болью и горечью, саднившей горло. Поддавшись внезапному порыву, я резво вскочила, но так и застыла, не осознавая, что собираюсь делать, а сделать что-то хотелось и очень. Сидеть на одном месте без дела было не в моей природе в принципе.

О нем тоже не стоит забывать, — подумала я, до боли сжимая кулаки и всеми силами стараясь унять пламя гнева в своей душе, что разгоралось все сильнее и яростнее, несмотря на все мои старания его погасить. — И вообще, странно это все… Как его-то Виктору удалось поймать? Эта тварь не из тех, кто позволяет садить себя в клетку и к тому же, так надолго, даже будучи раненым… Нет, что-то здесь не так…

— Рапика? — вырвал меня из тревожных раздумий, подкрепленных плохим предчувствием, голос Иккинга, заметив, что я стою как вкопанная и таращусь себе под ноги невидящим взглядом.

Посмотрев на юношу, я вдруг поняла: он должен знать. Я как-то забыла подчеркнуть во время своего рассказа, что этот убийца здесь, на этом корабле, вместе с нами… Нужно это исправить. Я должна его предупредить и предупредить немедленно. Пока не стало слишком поздно…

— Иккинг, есть еще кое-что, что я должна тебе сказать… — начала я торопливо, но умолкла, отвлеченная странным и очень знакомым звуком, чем-то отдаленно напоминающим удар молнии о землю.

Мы одновременно нахмурились, чутко прислушиваясь, а загадочный звук тем временем набирал обороты, и в следующую же секунду, когда он достиг критической точки, нас осенило:

— Беззубик! — воскликнули мы оба и в это же мгновение сгусток синей плазмы ударил в нос корабля, а нашему выкрику вторили испуганно-восторженные крики Охотников, выкликающих всего два слова.

Ночная Фурия.

И, словно вторя этим крикам, по ночному небу стремительно промелькнула чья-то едва различимая тень, а следом за ней еще один залп огласил округу, на мгновение высветив темноту бледно-голубоватой вспышкой.

— Они здесь, они пришли за нами! — воскликнул взбудораженный Иккинг, подскакивая к прутьям клетки, крепко стискивая их ладонями. — Нужно привлечь их внимание! — сказал он, судорожно озираясь вокруг в поисках чего-нибудь, что могло бы ему помочь, но наши похитители позаботились о том, чтобы у нас не было шансов ни вооружиться, ни уж тем более сбежать.

Вновь дотронувшись до его плеча, я постаралась приободрить юношу:

— Они найдут нас, не бойся.

— Я не этого боюсь, — возразил он, резко оборачиваясь ко мне. В его огромных зеленых глазах снова плескались страх и боль, но в этот раз они были не как покрывшаяся рябью гладь потревоженного озера, а как морские волны во время шторма, свирепо бьющиеся о скалы, и я поняла, почему он так взволнован на самом деле.

— Уверена, с ним все в порядке, — заверила я, ничуть в этом не сомневаясь, но он не слушал и упрямо твердил одно и тоже, снова и снова принимаясь обшаривать клетку впустую, ничего не находя:

— Я должен убедиться, должен увидеть своими глазами, должен знать…

Всецело разделяя его чувства и понимая как никто другой, я не стала больше мешать, зная, как ему сейчас необходимо хоть чем-то себя занять, чтобы не дать страху завладеть им, вытеснив все разумные доводы, и уступить место отчаянию. Тоже поозиравшись по сторонам, просто на всякий случай, я взяла малыша на руки и, уже привычно прижав его головку к груди, подошла к прутьям, надеясь, что в свете луны мою светлую рубаху и макушку будет хорошо видно.

А тем временем на шум сбежалось еще больше Охотников. Вооружившись гарпунами, веревками и дубинками они охотно готовились к очень яростной битве, которая должна была вот-вот начаться. Тишина неожиданно разразилась громогласными воплями драконов, наступающих будто сразу со всех сторон и вскоре, не прошло и минуты, как сотни разномастных теней заполонили собой все небо, укрывая луну и звезды, кружа над кораблями, будто ястребы, приноравливаясь к добыче и решая, как лучше схватить ее своими цепкими, заточенными до блеска когтями.

Ночной сумрак хорошо скрывал их, делая практически невидимыми для глаз противника, а бесчисленные факелы, которыми был утыкан весь корабль от кормы до носа, ничуть не помогали разглядеть их, скорее уж наоборот, сделали из него яркую мишень, которую в такой темноте не увидел бы разве что слепой.

Однако драконы почему-то не спешили нападать, хотя для внезапной и молниеносной атаки, способной за раз покончить чуть ли не с половиной вражеской армии, у них было достаточно и времени и сил. Но минута шла за минутой, а удара так и не случалось.

Сначала меня обеспокоила такая медлительность, ведь как известно, на поле боя дорога каждая секунда, но потом я поняла, в чем дело, и, прижавшись к прутьям еще теснее, использовала то, что с лихвой досталось мне от отца:

— Эй, мы здесь! Летите сюда!

В самом деле, не станут же они рисковать, атакуя сразу, прекрасно зная, что ненароком могут задеть и нас?

Мой крик словно стал сигналом, призывающим к действию. Не успела я и глазом моргнуть, как небеса задрожали от такого мощного, разделяющего одно стремление на всех, вопля, и драконы ринулись вниз, обрушивая гнет своей ярости на корабли врага, аккуратно огибая только наш, позволив ему уцелеть. Пока что.

В мгновение ока тут и там запылали разноцветные костры, ярко вспыхивающие будто молнии во время грозы над маленькой деревушкой, до которых только мог дотянуться взгляд, судна объяло устрашающим пламенем, пожирающим дерево как самое редкое, и оттого столь желанное лакомство, в доли секунды.

Но хоть они и пытались быть осторожнее, нас все-таки основательно тряхнуло от такой ударной волны. Корабль задрожал, застонав от натуги, словно эта тряска разбудила что-то, что притаилось глубоко внутри, на самом дне, и теперь, разбуженное и разгневанное, оно рвалось наружу, стремясь отомстить тем, кто посмел потревожить его сон.

— А ну молчать! — рявкнул на меня один из Охотников, до боли стиснув мою челюсть своей лапищей.

Застигнутая врасплох, будучи отвлеченной на завораживающую пляску драконов и внезапную качку, я вздрогнула и вцепилась в руку мужчины, инстинктивно пытаясь ее отодрать, потому что огромная ладонь зажала не только мой рот, но еще и нос, и мне попросту стало нечем дышать.

— Отпусти ее! — незамедлительно вступился Иккинг, но даже нам двоим было не совладать с непомерной силищей, которой обладал Охотник.

Помощь пришла неожиданно и вначале мы даже не поняли, что происходит. Внезапно мужчина качнулся в бок, а затем его тело обхватили длинные когти и уже спустя мгновение он вылетел за борт, огласив округу отчаянным криком, который почти сразу же потонул в толще воды, принявшей его в свои отнюдь не дружеские объятия.

— Эй, вы целы? — услышали мы и, к своему удивлению, а еще больше радости, обнаружили подле себя лихо ухмыляющегося Сморкалу, которого происходящее явно приводило в неописуемый восторг. Его Кривоклык и отшвырнул от нас Охотника, уже сноровито взявшись за другого, плюясь в него огнем.

— Там еще один! — воскликнул Рыбьеног, появившийся из-за его спины и изумленно таращил глаза, не зная на чем остановить свой взгляд, мечущийся туда-сюда. — И еще один! Ох, и еще два! Мамочки, да их тут целя сотня! — выкрикивал он исступленно, глядя на то, как нас постепенно и уж слишком быстро окружают, ощетинившись оружием и сетью, подозрительно тяжелой на вид, наверняка сплетенной именно для ловли драконов.

— Мы ими займемся, — залихватски пообещали близнецы, такие же довольные, как их товарищ по играм, и с азартом погнались за близстоящим Охотником, трезво рассудившим, что одному с двухголовым драконом ему не справиться, а потому во всю прыть пустился за подмогой, уводя, даже в такой момент умудрившихся заспорить близнецов за собой.

— Нужно торопиться, — встряла в отличии от тройки друзей совершенно серьёзная Астрид, приземлившись верхом на Беззубике, — скоро их станет еще больше. — Она быстро спрыгнула с дракона и немедля кинулась к засову, поддевая его чем-то похожим на лом.

Её Громгильда на мгновение мелькнула совсем рядом, но не задержавшись даже для того, чтобы поздороваться, сразу же принялась за Охотников, кидающихся на нее с копьями и сетями, припечатав самых неудачливых к палубе ядовитыми шипами, а остальных отпугивала струями горячего пламени, однако, почему-то не причиняющими кораблю никакого вреда.

— Беззубик! — тут же оттеснил сбившуюся с мысли меня Иккинг, кидаясь к своему другу через мешающие долгожданному воссоединению прутья клетки, словно не замечая их. — Как я рад тебя видеть! Ты в порядке? Крыло не болит? — Беззубик заворчал и тряхнул головой, послушно подставляя раненное крыло, и Иккинг вздохнул с небывалым облегчением, убедившись, что повреждения не так серьезны, как он опасался. — Слава богам…

В этот же момент жуткий скрежет металла приковал наше внимание, совпав с еще одной, еще более сильной качкой корабля, и мы уставились на дверь, засов которой валялся на полу, разрубленный топором.

— Скорее, — поторопила нас Астрид, шире открывая дверь. Спохватившись, мы юркнули мимо нее, и напоследок я успела поймать ее взгляд, который вызвал у меня легкий шок, но не удивление. Неужели она действительно считает, что все это было подстроено?

Пока я приходила в себя, вцепившись в испуге в скалящегося малыша мертвой хваткой, ребята уже запрыгнули на своих драконов, успевающих одновременно защищать нас и отбиваться от наступающих с удвоенной силой Охотников, чье рвение против воли вызывало восхищение. Иккинг протянул мне руку.

— Иккинг, — начала было Астрид, но он неожиданно жестко, даже для него, осадил ее:

— Не сейчас, Астрид, — и снова протянул руку мне, изумленной его внезапной грубостью так же сильно, как и уязвленная Астрид.

Я, все еще под впечатлением, уже вложила было свою ладонь в его, но тут же отскочила, когда между нами пролетело копье, и что странно, древком вперед, а не острием, как положено. Быстро взглянув на метившего в нас Охотника, уже готовящегося к новому броску, я интуитивно отступила на еще один шаг, когда яростное драконье пламя разделило нас окончательно, оставив меня и друзей по разные стороны от пылающей борозды, подозрительно быстро затухающей, так и не причинившей палубе никакого вреда.

Оказавшись на безопасном расстоянии, я, кашляя и жмурясь, выглядела в гуще нарастающей битвы Иккинга, вместе с Астрид пытающихся отыскать меня в этой мешанине тел, дыма и пламени, и набрав в рот побольше воздуха, прокричала:

— Улетайте без меня! Я смогу о себе позаботиться!

Ребята услышали мой крик и найдя взглядом, замахали руками, требуя немедленно вернуться, но я покачала головой, продолжая пятиться, лишь каким-то чудом все еще не столкнувшись с кем-то по пути.

— А мне нужно кое-что сделать… — тихо, но решительно сказала уже самой себе. Быстро оценив обстановку, рванула со всех ног к намеченной цели, ловко избегая так и наровивших поймать меня Охотников, а так же драконов, сцепившихся с ними в схватке, проскальзывая между их лап, попутно уклоняясь от ядовитых хвостов и острых клыков, а еще мечей, дубинок и копий, следующих за мной по пятам.

Очередная качка, сотрясшая весь корабль, заставила меня притормозить в тщетных попытках удержать равновесие, чего мне, увы, не удалось. Плюхнувшись на колени, я вжалась спиной в борт, а пальцами впилась в скулящего малыша, зарывшегося носом в мою грудь. Да что с этим судном? Почему его так трясет? И почему меня не покидает ощущение, что эта странная тряска исходит изнутри, а не снаружи?

Увернувшись от чьего-то хвоста, на обладателе которого задорно горланил викинг, размахивая топорами аки ветряная мельница, я торопливо заозиралась по сторонам, и неожиданно наткнулась взглядом на длинную фигуру Виктора, облаченную в блистательно белое, свысока и как-то даже равнодушно взирающего на воцарившийся вокруг хаос битвы, словно происходящее его совершенно не волновало.

Такое поведение не на шутку смутило меня. Почему он так спокоен? На его корабли напали и подожгли, освободили ценных пленников и вообще угрожают всему флоту полным уничтожением, а он даже в ус не дует? Что он задумал?

Не успела я сообразить что к чему, как корабль снова основательно тряхнуло, но на этот раз даже мощнее, чем в предыдущий. А затем, какой-то далекий и пугающий полускрежет-полустон, от которого волосы вставали дыбом, разнесся над загадочно заволновавшейся морской гладью, потревоженной чем-то, что притаилось в ее глубинах и оно медленно тянулось к свету, готовое вот-вот явить себя миру.

Происходящее мне нравилось все меньше и меньше. Нужно немедленно убираться отсюда и чем быстрее, тем лучше.

Поняв, что напрасно трачу время, просиживая тут, пока другие сражаются, а мои драконы до сих пор заточены, и которых, между прочим, я собиралась во что бы то ни стало освободить, моментально вскочила на ноги. Вычленив взглядом громоздкие двери, по-прежнему подсвеченных изнутри огненным светом, кинулась к ним, снова влетая в гущу битвы и снова ускользая от врагов благодаря своей природной ловкости, уже не единожды спасавшей мне жизнь.

Почти добравшись до цели, я приметила свои лук и колчан стрел, так неосторожно забытые похитителями на бочке с пресной водой, чем тут же воспользовалась, возвращая на место похищенное добро. Вооружившись, я почувствовала себя намного увереннее и, ухватившись за тяжеленную рукоять, потянула дверь на себя, но тут же замерла, разобрав в лязге металла, криках и драконьем реве, жуткий булькающий звук, осторожно затесавшийся среди прочих, и потому оставшийся незамеченным. Широко раскрыв глаза, я с ужасом наблюдала как толстая, искривленная, будто переломанная по сто раз, тень медленно поднимается и ширится у меня за спиной, ложась на едва-едва открывшуюся дверь, превращаясь в нечто, что не поддавалось описанию.

Развернувшись с короткой заминкой, я непроизвольно дернулась, увидев это — гигантские щупальца, чем-то напоминающие паучьи лапы, опутывали корабль со всех сторон, хищно, со смаком заглатывая его в свое нутро.

Страх, воображение и темнота сыграли со мной злую шутку, и я не сразу сообразила, что щупальца металлические и перетянуты тончайшей сетью, которую можно было заметить только благодаря блеску водяных капель, отражающемся в свете бледной луны.

Переведя ошалелый взгляд на довольного Виктора, уже предвкушающего скорую победу, я поняла, в чем состоял его замысел — как только «щупальца» сойдутся, мы окажемся в ловушке, и нас тут же сметут. Драконов отправят в клетки, а людей закуют в цепи и продадут в рабство.

От осознания того, что вот-вот случится, у меня закружилась голова. Этого ни в коем случае нельзя допустить.

Однако, не успела я даже подумать, что можно предпринять, дабы избежать в буквальном смысле этого слова нависшей над нами угрозы, как случилось непредвиденное: пока я хватала ртом воздух, таращась на «осьминога» вылезшего из воды, воздух в тоннеле успел нестерпимо нагреться, а красный свет стал чересчур ярким, почти ослепляющим. А когда я наконец заметила, что стало как-то уж слишком жарко и обернулась, то первым, что увидела, это несущееся прямо на меня неукротимое пламя, сметающее все на своем пути.

Не знаю, как я сумела уклониться. Возможно, сработали инстинкты и тело среагировало раньше разума, сделав единственное, что можно было сделать в те доли секунды, что у меня были — броситься в сторону, кидаясь на палубу, и, уперевшись носом в склизкое, пахучее дерево, неожиданно понять, почему судно еще цело. Чем бы ни были смазаны деревянные полы корабля, оно не давало ему загореться.

Но мне было ровно не до этого. Не нужно быть умником, чтобы догадаться, кто стоит за взрывом драконьей тюрьмы, сейчас занятую чудовищных размеров пламенем, что вырос чуть ли не до небес, вынудив сражавшихся прекратить битву и узреть то же, что и я.

В воздухе повисла оглушительная тишина. Головы всех, и людей и драконов, были повернуты к тому, что осталось от темницы, пленившей тысячи созданий, которые теперь, лишившись всяких оков и не сгинув в смертельном пламени, вырвались наружу, вторично заполонив собой все небо и огласили его радостными криками вновь обретенной свободы.

Вскочив на ноги, я задрала голову кверху, в немом ожидании уставившись на пробитую вершину тюрьмы, испускающей алый свет в черноту ночи, из которой вскоре появился он — чудовище, подобного которому не отыскать ни на одной странице в Книге Кошмаров, ведь даже там ему не найдется места.

Он, словно царь горы, возвысился над миром и выпрастав крылья из узкой дыры, распрямил их во всю длину, ошеломив цветом и размахом, напоминающим раскаленную лаву, голодно извергнувшуюся из жерла вулкана, что хищно стекает по щелям между камнями, лениво, но неуклонно настигая свою жертву, и без сожаления обращая ее в прах, развевая останки пеплом на ветру.

То же самое он намерен сделать и с нами. Я видела это. Видела в его сощурившихся в предвкушении узких глазах, смотрящих на нас, как на обед… Нет, как на забаву, как на игрушку. Наиграться, а потом сжечь…

Напряженно застыв на месте, как и все на этом корабле, я не сводила с него глаз, ожидая, когда ему надоест любоваться нашим страхом и он захочет обратить его в ужас. Стараясь не думать о том, выжили мои драконы или нет, я потянулась к стрелам…

И тут случилось неожиданное: чудовище гордо выпрямилось, взирая на нас как на насекомых и раскрыло пасть, чтобы сделать свой ход, но едва пламя разгорелось внутри его глотки, как нечто ударило его сразу с трех сторон, а затем снова, и снова, и снова… Дракон, почти в четыре раза превышающий по размерам Ночную Фурию не смог противостоять внезапным атакам невидимого противника, и позорно скатился со своего насеста, упав за стены тюрьмы прямо в воду. Алый свет потух и ночь вернула себе оттенки черного.

Я пораженно моргнула. Мне же это не показалось, верно?

Не успела я толком сообразить, что произошло, как мир взорвался снова, но на этот раз это был не огонь, а нечто совершенно другое — жизнь на корабле вернулась на круги своя и бой возобновился с удвоенной силой. Викинги соизволили, наконец, заметить, что их всех разом собираются посадить в одну большую клетку и взмыв на драконах, устремились прочь, оставив Охотников ни с чем, что привело оцепеневшего до этой минуты Виктора в бессильную ярость, за которой он отчаянно пытался скрыть страх, ведь все пошло совсем не так, как ему хотелось. Он, сверкая белизной своих одеяний, надрывая горло выкрикивал приказы, но понапрасну — у его людей не было драконов и крыльев отрастить они тоже не могли, а «щупальца» смыкались недостаточно быстро, чтобы удержать нас.

Примерив на себя поговорку «из огня да в полымя», я невольно растерялась, отрешенно-ошарашено наблюдая творящуюся вокруг суету, все еще пытаясь отойти от внезапного исчезновения своего заклятого врага, и потому проворонила момент, когда на меня с воплем кинулся один из Охотников, метясь, опять-таки, противоположным концом копья.

И вновь случилось неожиданное: что-то вдруг с грохотом приземлилось прямо за моей спиной и укрыв плотной завесой крыльев, дохнуло огнем на незадачливого Охотника, вынужденного в срочном порядке избегать столкновения с пламенем. Испуганно вздрогнув, я повернула голову и уткнулась носом в синеватую чешую, причудливым узором покрывающим шею одному из моих драконов, что так своевременно встал на нашу защиту. Убедившись, что нам больше ничего не угрожает, он взглянул на меня, улыбаясь одними глазами, а затем перевел взгляд на малыша, завозившегося в моих руках от радости новой встречи.

— Спасибо тебе, — прошептала я, в благодарности прислонившись к дракону лбом и жадно вдохнула неповторимый драконий аромат, напомнивший безобидный, потрескивающий веточками огонек в костерке, что согревает в прохладе ночи, даря тепло и безопасность, а еще уют и уверенность в завтрашнем дне.

Именно этого мне сейчас и не хватало.

Почувствовав небывалый подъем духа и прилив сил, стершие в пыль растущие страх и растерянность, я с нежностью погладила дракона по голове, а затем всучив старшему братцу младшенького, велела хорошенько о нем позаботиться. Дракон послушно, но очень аккуратно взял малыша в зубы, будто кошка котенка и тут же взлетел, устремляясь куда-то вдаль, почти сливаясь с темнотой вокруг. Проводив их недолгим взглядом, я перевела дух и сосредоточилась на том, как буду выбираться сама. Беспокойство за беззащитное создание оставило меня, ведь никто не сможет защитить его лучше, чем единокровный брат, а это означало полную свободу действий, которой я собиралась воспользоваться не упустив ни единой детали из виду.

И в первую очередь я собиралась убедиться, что с этой тварью действительно покончено. Все-таки, моя троица (а то, что это были они никаких сомнений нет), знатно его потрепала, воспользовавшись внезапностью и численным превосходством. А если учесть, что этот сукин сын был весь объят пламенем когда ушел на дно, то это должно было здорово подкосить его состояние, если он все же выжил.

Кровожадные Теневики на дух не переносят воду и это, пожалуй, их единственная слабость.

А следующим, что я намеревалась сделать, это найти Иккинга и остальных. Я должна знать, что с ними все в порядке и никто с Олуха не остался на этом чертовом корабле. В конце-концов, эти «щупальца» до сих пор смыкаются над нашими головами и далеко не каждому викингу повезло улететь сразу, едва прознав о них. Некоторые все еще сражаются, а поскольку их стало меньше, а Охотников наоборот больше, то и шансов на скорый побег тоже стало меньше. Однако, в их увеличении, к счастью, помогают соклановцы, не привыкшие бросать товарищей в беде.

Разобравшись с планом дальнейших действий, я громко свистнула, призывая к себе оставшихся двух драконов, летающих где-то неподалеку и едва успела уклониться от древка копья, чуть не угодившего мне в лицо. Охотник в бешенстве взирал на меня исподлобья, разгневанный за сорванную охоту и наверняка винил в этом меня судя по его тяжелому взгляду, хотя я не могла взять в толк, каким образом могла это сделать. Это же та тварь, сама, нежданно-негаданно вырвалась из клетки, а не я ее выпустила. Впрочем, такой поворот событий меня ни капельки не удивил.

Уверена, он просто воспользовался подвернувшейся возможностью, чтобы сбежать из поднаторевшего заточения. А вот зачем он себя туда поместил, еще вопрос. Неужели только ради того, чтобы ему вылечили раненное крыло?.. И как вообще так вышло? Кто тот счастливчик, что смог распороть ему перепонку от края до края? Знала бы кто, расцеловала не стесняясь.

Охотник, в порыве ослепляющего гнева кидался на меня, рубя с плеча, но это, безусловно, ободряющее чувство ничуть не помогало ему, и мне с легкостью удавалось ускользать от его бесцельных атак даже без помощи оружия. Лук и стрелы в ближнем бою не самый удачный выбор, будь ты хоть самой Скади* И увы, я не настолько быстра, чтобы поспевать за его размашистыми ударами топором. Один из них чуть не лишил меня руки, не уклонись я вовремя.

Мой взгляд на мгновение метнулся в сторону, заметив в сгустках дыма знакомый силуэт. Развеяв его крыльями, второй дракон спикировал ко мне и вытянув вперед лапы, бесцеремонно швырнул ополоумевшего охотника в общую кучу. Приземлившись подле меня, он быстренько отбросил еще двух Охотников шипастым хвостом, наивно надеявшихся застать его врасплох, и подставил мне спину, предлагая влезть на него. Не тратя ни единой секунды, я приняла это предложение и мы взлетели, отправляясь вслед за первым, уже скрывшимся в темноте ночи. Однако в полете я обернулась, выискивая взглядом третьего и вдох облегчения сорвался с моих губ, когда я нашла его, парящим неподалеку, постепенно нагоняя нас. Слава Одину, они все целы. Теперь моя душа спокойна…

Внезапно, едва запоздавший дракон сделал очередной взмах крыльями, его поглотило ревущее пламя и он исчез в утробе монстра, разорванный мощными челюстями, блеснувшими алым, но брызги крови быстро испарились в нестерпимом жаре бесновавшегося огня.

Ошеломленную тишину прорезал короткий, пронзительный крик. Мой крик.

Шок накрыл меня с головой, я оцепенела и перестала замечать что происходит вокруг. Мой разум видел только одно — смерть, кровь и пламя, сцепившиеся в неравной схватке. Все мое существо содрогнулось, сжалось как от удара, я чувствовала, как холод побирается к сердцу, безжалостно сжимая его в кулаке. Мои широко распахнутые в неверии глаза застлала пелена кошмарного видения, раз за разом повторяющего одно и то же. Под таким накалом мой рассудок на мгновение помутился…

Ослепляющая ярость, боль и жажда мести разгоревшиеся где-то глубоко внутри вернули меня к жизни, и мир со всем буйством красок и звуков ворвался в мое сознание, вытесняя оттуда видения прошлого. Мне казалось, что прошли часы, но на деле не минуло и нескольких секунд.

— Ты!.. — не помня себя от гнева прорычала я и, стремительно развернув дракона, издавшего вопль отчаяния совпавшего с моим полного безграничной ярости, бросилась в бой. Мы летели прямо на монстра, умостившего свои гигантские крылья на телах убитых, и в этот раз ничто, никакая особая защита не спасла корабль от пожара. Огонь ширился и рос, обращая в пепел все, до чего мог дотянутся, стремительно перекидываясь с одной постройки на другую, и грозным трещанием обугленного дерева подгонял всех тех, кто еще оставался на корабле, веля немедленно убираться с его пути, спасаться пока могут…

Но ни меня, ни дракона это уже не волновало. Нас волновала только цель, маячившая словно бельмо на глазу и мы намеревались достигнуть ее с маниакальностью одержимого. Однако и умирать мы не собирались, поэтому, совершив обманный маневр, напали на дракона с тыла, целясь в основание крыльев, а затем отлетели на безопасное расстояние, решая как лучше к нему подступиться, а заодно осмотреться вокруг.

Картина представшая нашим глазам с высоты птичьего полета представляла жалкое, но в тоже время будоражущее зрелище, состоящее целиком из неба, моря и гигантского корабля с множеством других, помельче, по кругу, и каждое из них было объято пламенем, в центре которого восседало огненное чудовище.

— Осторожно! — с изумлением услышала я крик Иккинга и вскоре он появился в поле моего зрения верхом на Беззубике, который самоотверженно заслонил собой другого дракона от бурной как весенний поток струи пламени, лишь слегка подпалившей кончик его черного крыла. Приземлившись на все четыре лапы, он легко увернулся от нового столпа пламени и низко, предупреждающе зарычал на врага, тут же распахивая крылья, к счастью, в остальном совершенно целые.

Потрясенная до глубины души самим их присутствием на разваливающимся корабле, я во все глаза смотрела на Иккинга, смело и решительно вступающего в битву с врагом в разы превосходящим его по силе и размерам, но это почему-то совсем не останавливало его, а наоборот, только подстегивало к действиям. К тому же, он что-то беспрерывно выкрикивал в темноту и мне понадобилась всего секунда, чтобы понять кому предназначались эти крики. Пятерка его товарищей тоже была здесь и не меньше него рвалась в бой, атакуя противника со всех сторон.

Должна признать, на мгновение я растерялась, успев позабыть, что была не одна на корабле. Из моей памяти напрочь вылетели воспоминания о том, что совсем недавно здесь шла полномасштабная битва, и продолжалась до сих пор, только на этот раз враг хоть и сократился до одного, но стал в разы больше и опаснее.

Решив не тратить времени за зря, и воспользовавшись тем, что дракон был полностью сосредоточен на ребятах, я незаметно подлетела со спины и спрыгнув на рею, достала из колчана давно заготовленную стрелу с отличным от остальных оперением, чей наконечник был пропитан ядом многолетней выдержки, а затем опрометью бросилась к главной мачте, тесно прижавшись к ней спиной. Натянув тетиву в ожидании удобного момента, я наблюдала за битвой, что развернулась передо мной во всей своей ужасающей красоте. Мой взгляд был намертво прикован к монстру, что с видимым трудом отбивался от столь многочисленных противников на него одного, уже закаленных в битвах, и потому знающих, как себя вести и что делать. Особенно хлопот ему доставляли Теневики, в полной мере заслужившее это имя, Ночная Фурия, сливающаяся с темнотой как с собственным отражением, и Злобный Змеевик, чье горячее пламя по температуре едва ли уступало древнему чудовищу, украшая его непробиваемую шкуру темными проплешинами, пахнущими горелым мясом.

Сделав глубокий вдох, на мгновение прикрыв глаза, я приготовилась ждать, призвав на выручку всю свою выдержку и терпение, кои у меня вообще имелись. И долго ждать не пришлось.

Впустую клацнув зубами в попытке закусить вертким Престиголовом, с визжащими на нем близнецами, тварь на мгновение повернулась ко мне и наши взгляды встретились.

— Это за моего дракона и за мой дом, — прошипела я со всей ненавистью, на какую только была способна. Пальцы, повинуясь безмолвному приказу, уже спускали тетиву, отправляя стрелу в полет и спустя всего долю секунды она попала. Прямо в глаз.

Чудовище откинулось на спину и взвыло от дикой, невыносимой боли, что стремительно разливалась вместе с ядом по всему его телу, не обделив вниманием ни один дюйм. Продолжая выть на высоких тонах, он замотал головой, когтями раздирая свою морду, пытаясь избавиться от «занозы», но было уже слишком поздно — стрела пробила глаз насквозь и он с мерзким звуком лопнул, как мыльный пузырь.

Иккинг с ребятами подались назад, инстинктивно держась подальше от обезумевшего дракона, и это спасло им жизни. В отчаянии чудовище дохнуло огнем, сжигая все подряд, и закрутился вокруг своей оси, все еще надеясь достать врагов, которые уже были в недосягаемости, чего не скажешь обо мне, но меня спасли толстые стены мачты. Так тварь осталась наедине с собой и тем, что разрушило его пламя, а именно остатки тюрьмы, что не выдержав такого напора, повалились на него и, пробив гигантскую дыру в корабле, потянули на дно, в своеобразную могилу.

Однако прежде чем с шипением упокоиться в морской пучине, он сделал свой последний ход — ударил хвостом по матче, с громким треском переломив ее пополам и два толстенных бруса, надломившись, полетели прямо в воронку, что медленно затягивала корабль под воду, и меня вместе с ними. Но мне повезло, ударной волной меня отбросило в сторону и я упала неподалеку, больно приложившись о палубу ногами, а затем и головой.

Лежа на спине, силясь прийти в себя, я с трудом разлепила веки. Перед глазами плыло, затылок гудел, а о том, что стало с моими ногами, я боялась даже думать. Вдруг сверху на меня упала тень того, что еще каким то чудом оставалось от драконьей тюрьмы. Понимая, что она вот-вот придавит меня под собой, я бросилась прочь, но тут же вернулась обратно. Что-то не давало мне встать.

Торопливо перевернувшись, я поняла, в чем была причина — моя почти полностью распустившаяся коса застряла между палубой и рухнувшей на нее мачтой, а корабль, тем временем, продолжал неумолимо опускаться на дно, и все, что еще не потонуло пожирало пламя, быстро, слишком быстро подбираясь ко мне.

Схватившись за волосы, я дернула их, но ничего этим не добилась. Попыталась еще раз и снова ничего. Чтобы спастись, мне оставалось только одно.

Прости, мама.

Выхватив кинжал из ножен, я одним резким движением разрезала косу надвое, оставив добрую половину на растерзание огню, и, с трудом перекинув свое тело через борт, погрузилась в толщу ледяной воды.

Я проснулась от кошмара, неожиданно и резко, в холодном поту. Сердце отбивало дробь, с каждым ударом причиняя еще большую боль, и она росла, крепла, сжав грудь будто в тисках, словно намеревалась раздавить ее. Перед глазами так и стояло это кошмарное видение — черное на алом…

Боги, он сожрал его!.. Он просто сожрал его!..

Перевернувшись на спину, я закрыла лицо руками и стиснула зубы, чтобы не разрыдаться в голос. Пальцы с силой впились в волосы, грозя вырвать их с корнем; слезы стекали по щекам, заливали уши, но я не обращала на это внимания. Кошмар завладел мной целиком. Он вытеснил из моего сознания все, оставив только это — черное на алом…

Вдруг что-то прижалось к моему боку и тихонько заскулило. Отняв руки, я взглянула на малыша, в его огромные, бездонные глаза, полные сочувствия и той же боли, что терзала меня сутки напролет, не оставляя в покое ни на минуту, лишь изредка утихая, но после обязательно возвращалась с удвоенной силой, безжалостно напоминая о себе. Глядя на него, такого маленького и беспомощного, нуждающегося в заботе и защите, я заставила себя улыбнуться, а затем крепко обнять, шепча что-то утешительное, сама не разбирая собственных слов. Малыш прижался ко мне плотнее, зарывшись мордочкой в волосы, и горестно вздохнул, разделяя со мной мою потерю, ведь для нас обоих она была одинаково болезненна и ценна.

Так, поглаживая его по шипастой головке, глядя в никуда слезящимися глазами, вновь и вновь прокручивая в голове один и тот же момент, мы пролежали где-то около часа, а может, и меньше… а может, и больше… Я не следила за временем, позабыв, что оно вообще существует…

И очнулась только тогда, когда луч восходящего солнца ненавязчиво ударил в лицо, пробившись сквозь щель в приоткрытой двери, и прочертил полоску все еще бледного света, но уже наполняющего прохладное помещение теплом. Моргнув, я уставилась на нее широко распахнутыми глазами, любуясь пылинками, что лениво кружились в воздухе, поднимая взгляд все выше и выше, к потолку. Этот свет, внезапно ворвавшийся в темноту, что оплетала со всех сторон невидимыми путами, пробудил меня от кошмара, напомнив о реальном мире, что существует за пределами воображаемых мной стен, которые держат меня взаперти. Моргнув еще раз, я все-таки пересилила себя и плотно зажмурилась. Перед глазами тут же заплясали световые пятна.

Глубоко вздохнув, я села и отбросила волосы с лица, куда более короткие, чем раньше. Теперь они едва прикрывали поясницу, и с левой стороны были немного длиннее, чем с правой.

Такова была цена моего спасения.

Мама вряд ли обидится.

Подняв голову, я огляделась по сторонам, скользя усталым взглядом по викингам, что спали тут же, в Большой зале, такие же раненые и изможденные, как и я. Нас всех разместили здесь для удобства, и за каждым очень рьяно ухаживали, не позволяя иногда даже есть самим, если в этом была необходимость.

Нас было не так уж и много, всего около двух десятков человек, и то, половина уже покинули Большой зал, вернувшись домой, целые и относительно невредимые. Остались только те, кто пострадал больше остальных, и я была в их числе.

Откинув тонкое одеяло, я посмотрела на свои ноги. Правая была сломана, левая опухла в зоне лодыжки, я неудачно подвернула ее, когда приземлилась на палубу. Так или иначе, на обеих наложены шины и мне строго-настрого было запрещено ходить, даже пытаться. Впрочем, за неделю тщательного ухода отек спал, и я уже могла делать более или менее сносные шаги, хоть они и причиняли мне сильную боль.

И сегодня я намеревалась побить свой собственный рекорд, спустившись с лестницы. Вчера мне этого не удалось, но я уверена, что получится сегодня. Ну, или на крайний случай, завтра.

Кто бы знал, насколько мне осточертело сидеть здесь сутками напролет, без возможности нормально двигаться.

Отыскав под складками одеяла костыли, ободряюще улыбнувшись малышу, забеспокоившемуся, едва увидев меня, покидающую свое насиженное место, я с огромным трудом встала, успев облиться потом, просто совершая это, казалось бы, обыденное действие, и заковыляла к двери, приближаясь к свету, что так манил меня к себе. Приложив чуть меньше усилий, чтобы открыть тяжеленную дверь, я закрыла лицо рукой, на мгновение ослепленная солнечным светом. А как только привыкла, тут же опустила ее, возвращая пальцы на костыль, зажатую подмышкой, и оглядела Олух настолько, насколько хватало глаз.

Над островом медленно, будто нехотя, занимался рассвет. Прохладный воздух наполнял легкие, заряжая бодрость, и прогонял остатки сна. Глаза заслезились, но уже от легкого, колючего ветерка, что тормошил ветви и зеркальную гладь застывшего океана. Вокруг царила безмолвная тишина и, казалось, само время застыло, прекратив отсчитывать, сколько еще лет осталось всему сущему.

Пустынный Олух выглядел иначе, казался безжизненным. Хотя о чем это я… Еще слишком рано, все спят и видят десятый сон.

Это только я вижу одно и то же, стоит мне закрыть глаза.

Отступив от двери, я подошла к самому краю и глянула вниз, на ступени, которые намеревалась преодолеть именно сегодня, просто потому, что мне так захотелось. Но, скорее всего, эту цель придется отложить еще на день или даже на два. Одного взгляда достаточно, чтобы понять, что это препятствие мне не преодолеть. Если я окончательно не хочу все себе переломать, конечно.

Тяжело вздохнув, я еще раз осмотрела Олух тоскливым взглядом и уже хотела было поковылять обратно, но тут услышала взмахи крыльев и вскинув голову, рассмотрела своих драконов, парящих над островом. Скупо улыбнувшись, я махнула им рукой. Увидев меня, они спикировали вниз, приземляясь прямо на лестнице.

— Доброе утро, — сказала я, потрепав по голове сначала одного, а потом другого. Глядя им прямо в глаза, видя в них собственное отражение и горечь утраты, я прошептала: — Мне тоже его не хватает…

Обняв обоих за шею, я почувствовала как слезы снова потекли по щекам, а затаенная боль вырвалась из-под оков.

Мы были очень близки, вместе с самого начала… Я воспитывала их как своих братьев и сестер, и относилась к ним точно так же. После того, как я покинула родной край, они стали для меня всем, и потерять одного из них… Это слишком.

Это тоже самое, что пережить смерть мамы и Дреки заново.

Я поклялась оберегать их и заботиться, поклялась собственной жизнью… Ради этого я пересекла целый океан, отвернулась от собственной семьи, пошла против воли отца и принципов клана… Сделала все, что было в моих силах… Но этого оказалось недостаточно… Я не справилась.

Перед внутренним взором вновь предстала эта жуткая картина… Я зажмурилась, чтобы отогнать ее, но это не помогало.

— Заберите меня отсюда, — глухо попросила я вдруг, крепко цепляясь за них. — Заберите куда-нибудь, пожалуйста… Хотя бы к утесу… Туда… — Я указала дрожащей рукой на пустое пространство справа от Большого Зала.

Драконы прекрасно поняли мою просьбу и повиновались без колебаний. Один из них пригнулся, а второй подсадил, и я смогла залезть почти без затруднений и боли, даже не смотря на свои покалеченные конечности. Подобрав малыша, я усадила его перед собой, успокаивающе погладив по голове, а потом, цепко ухватившись за драконьи рога, сжала его бока бедрами покрепче и, кивнув, приготовилась взлететь.

Дракон отступил назад, чуть не врезавшись в дверь и подавшись вперед, ринулся вниз, а затем вверх, рассекая воздух своими огромными крыльями. От давно позабытого ощущения свободы я ахнула, ветер стер слезинки с щек, унося их с собой, отнюдь не ласково обдувая лицо. Убедившись, что с малышом все хорошо, я посмотрела вперед, на бесконечный горизонт, и на какое-то мгновение мне показалось, что не существует больше ничего — только небо и вода.

Но как только мы приземлились, это ощущение единства с миром исчезло, и я вернулась в серую реальность, к собственным кошмарам, обязанностям и страхам, вытеснившими все остальное.

Жаль, что полет был таким коротким.

Хотя надеяться на большее в моем положении чревато последствиями, а я не настолько безрассудна… Так что хватит пока и этого.

Чувствуя растущее сожаление, с поддержкой драконов, я спустилась на землю, и тут моя нога подогнулась. Тихо вскрикнув, я резко села, морщась от острой, пульсирующей боли, и схватившись за лодыжку, зашипела, стискивая зубы. Надо было спускаться медленнее… Теперь уже поздно. Придется терпеть.

— Со мной все хорошо, — сконфуженно улыбаясь, заверила я своих драконов, но они все равно косили недоверчивым глазом, а потом и вовсе разлеглись каждый по бокам от меня, явно решив составить мне компанию до той поры, пока я не надумаю вернуться обратно.

— Могли бы полетать, — проворчала я, — потом бы я вас позвала…

Драконы фыркнули и отвернулись, словно эти мои слова были для них какой-то несусветной чушью, которую они и слушать не станут.

— Ну, как хотите, — со вздохом сдалась я, решив, что так даже лучше. Костыли-то я с собой все равно не взяла.

Аккуратно выпрямив ноги, все еще немного морщась, я положила ладонь на малыша, привычно забравшегося мне на колени и так, в окружении трех драконов, молча, без единой мысли в голове, уставилась на горизонт, что каким-то чудесным образом исцелял меня от боли и потерь, подарив успокоение моей измученной душе и разуму.

Далекая вода как будто уносила все печали, поглощая их без следа, а небо, такое голубое и бледное, заполняло пустоту чем-то легким и приятным. Чем-то знакомым…

Не знаю, сколько мы так просидели. Я вновь потеряла счет времени, даже голода не чувствовала. Лишь одна мысль все четче и яснее звучала в моем опустевшем сознании, принося тоску давно минувших дней, навевая воспоминания о том, чего уже не вернуть…

Я хочу домой…

В этот раз в реальность меня вывел испуганный голос Иккинга, от неожиданности заставивший вздрогнуть и обернуться.

— Рапика! Вот ты где! Мы тебя потеряли!.. — выпалил он скороговоркой и оперся руками о колени, тяжело дыша. — Ох, Боже…

— Иккинг… — пробормотала я несколько растерянно, не зная, что и сказать. Его появление застало меня врасплох. Он что, бежал сюда… ко мне?..

Отдышавшись, он грозно наставил на меня палец и наказал:

— Больше так не делай! Мы весь остров перерыли, пока тебя искали!

Я мягко улыбнулась. Грозный Иккинг выглядел совсем не грозным, а скорее забавным.

— Прости, — покаялась я, чувствуя, как от смущения и легкого стыда покраснели щеки. — Просто мне захотелось на свежий воздух, — я вновь повернулась к горизонту, — надоело сидеть в четырех стенах…

Иккинг вздохнул и присел рядом, скрестив ноги.

— Понимаю… Когда я лишился ноги, то тоже сначала не мог ходить нормально, пришлось учиться… Да и чувствовал себя не очень… Но со мной был Беззубик, — произнес он с улыбкой, почесав своего любимого дракона под подбородком.

Беззубик довольно заурчал, вклиниваясь между нами, а затем, приметив малыша, тут же бухнулся наземь, играясь с ним в гляделки. Дракончик отреагировал моментально, вскочил и сполз с моих коленей, включаясь в игру, устроенную великовозрастным ребенком, как мысленно успела я окрестить Беззубика в течение этой недели, поскольку он постоянно затевал такие вот простенькие игры с моим малышом, а тот и рад. На острове он пока один такой маленький, с кем-то же ему надо дурачиться…

— Кстати, ты так и не придумала ему имя? — спросил Иккинг, так же как и я отвлекшись на этих двух, теперь уже устроивших догонялки, слегка раздражая этим Теневиков, разбуженных шумными соседями.

— Нет, — призналась я, опираясь на ладони и подставляя лицо ветру. — У этих тоже имен нет, — добавила чуть позже, вспомнив о такой незначительной, как мне казалось, детали, — раньше даже как-то не задумывалась об этом… — Я обернулась на двух почти-что-взрослых драконов. — Да и их, по-моему, все и так устраивает.

Поняв, что речь идет о них, драконы подняли головы, внимательно взглянув на меня, но осознав, что ничего важного не происходит, вновь вернулись ко сну. Вернее, попытались, потому что то малыш, то Беззубик всячески их отвлекали, начиная не на шутку раздражать. Будет неудивительно, если они не выдержат и улетят.

В который раз повернувшись к горизонту, я перевела разговор в другое русло, не желая больше обсуждать несколько неприятную для меня тему имени, просто потому, что моей фантазии не хватало даже для такой мелочи, и спросила:

— Как там поиски? Нашли что-нибудь?

Услышав мои вопросы, Иккинг тут же подобрался, выпрямился и улыбка спала с его лица. Он прекрасно понял, что я имею ввиду.

— Нет, он погиб. В этот раз по настоящему. Папа проверял.

Я каждый день задавала этот вопрос. И каждый день получала на него один и тот же ответ.

С той самой ночи, которую на Олухе окрестили Красной, прошла уже целая неделя, и каждый день в течение этой недели, все кто мог прочесывали местность в поисках выживших и… не выживших тоже. Часть кораблей уцелела и охотники, что пережили эту ночь, сбежали на них под покровом ночи… Если честно, им это просто позволили. В основном потому, что тогда было просто не до преследования и добивания врагов — все были заняты Кровожадным Теневиком и его уничтожением.

Что до последнего… Что ж, отныне он действительно мертв. Его останки в самом деле покоятся на дне океана, раз даже Стоик сам лично в этом убедился. Теперь сомнений у меня нет.

Больше он не воскреснет и не объявится нежданно-негаданно спустя пару-тройку лет. Никогда. Наконец-то мой клан отомщен, как и многие другие до него. И после тоже… Это правда хорошая новость. И самое приятное в ней то, что я сделала это своими руками. Даже не верится…

— А Виктор? Вы нашли его? — задала я следующий вопрос.

Иккинг снова вздохнул, опуская взгляд. Я понимала его, понимала как никто другой. Когда дело касалось этого человека мы оба чувствовали одинаковый страх — страх за наших драконов и за себя.

— Нет.

— Думаешь, он тоже погиб?

— Не знаю… — чуть поколебавшись ответил Иккинг, облокотившись о свои колени. — Его тело не нашли… Но он мог сбежать вместе с остальными, — добавил нехотя.

Я снова лишь кивнула, и мысленно напряглась. Мы оба прекрасно понимали, что если Виктор выжил, то он попытается напасть на нас снова. Он потерял в этой битве слишком многое… И он не из тех, кто отступается от своей цели. То, с каким упорством и терпением он преследовал меня, это подтверждало, так что… Он объявится. Рано или поздно. Если выжил, конечно.

Это, наверное, первый раз, когда я всерьез желала смерти кому-то. Человеку, я имею ввиду. Право слово, если Виктор выжил, это доставит нам кучу проблем. Вплоть до войны. А этого хотелось бы избежать.

Но, как бы то ни было, если этот помешанный все-таки уцелел, мы будем наготове. Один раз он уже застал нас врасплох, больше не выйдет. Мы будем ждать. Олух будет ждать. Эти викинги, как я уже успела убедиться, очень даже терпеливы и упорны, когда это действительно нужно.

В общем, чтобы не произошло после… Это будет после. Сейчас же нам нужно отдохнуть и набраться сил… Тем более что главная угроза в лице Кровожадного Теневика уничтожена, а Виктор… Пусть приходит. Как я уже говорила, мы будем готовы… Да и к слову, мне показалось, он не слишком то и умен, иначе уже давным-давно приручил бы драконов, но, видимо, считал это ниже своего достоинства… Что ж, ему же самому это вышло боком… И побега этой твари он не предусмотрел… Хотя должен был, зная его историю…

Действительно, дурак. Горделивый, напыщенный, самовлюбленный дурак.

Единственное, что мне искренне жаль в этой истории помимо своих потерь — это только тех драконов, которые остались заточенными у него в Саду, в неволе…

— Вот вы где! — услышали мы за спиной голос Астрид, и одновременно вздрогнув, так же одновременно обернулись. Она грозно возвышалась над нами, уперев руки в бока. Ее гневный взгляд был направлен на меня. — Рапика, ты должна быть в постели, что ты делаешь здесь?

— Любуюсь горизонтом, — ответила я как ни в чем не бывало. Меня кольнула привычная ревность, а следом и неприятие к Астрид, как к предполагаемой сопернице. Я покосилась на Икинга, словно чего-то ожидала от него, каких-то действий… Осознав это, я торопливо отогнала прочь эти странные мысли. И чего только в голову не взбредет…

— Как ты вообще добралась сюда? — продолжала гневаться Астрид и, оглянувшись на моих драконов, получила свой ответ. — О, ясно…

— Ой, точно, как твои ноги? — с беспокойством поинтересовался Иккинг, посмотрев на мои конечности, которые, в действительности, выглядели не очень. Учитывая высоту, мне еще очень повезло, что я отделалась лишь переломом и вывихом, а так могли сойти суставы и тогда я бы осталась калекой до конца своей жизни. И были бы мы с Иккингом, на пару, с протезами… Он на одну ногу, я на две…

— Нормально, — ответила я сухо, осторожно потрогав сломанную ногу.

— Идти сможешь? — снова спросила Астрид.

— Вряд ли, — честно призналась я.

Мы молча уставились друг на друга. Иккинг переводил взгляд с нее на меня, явно не понимая, что между нами происходит. Да и спроси он, мы бы ничего не ответили…

— Ой, вы здесь, — произнес кто-то еще и этим кто-то оказался Рыбьеног, неспешно сползающего со своей Сардельки. — А мы вас обыскались…

— Какого вы здесь забыли?! — нагло и весьма эмоционально вмешался Сморкала, не нарочно сбивая и своего товарища, и его дракона с ног. — Ой, Рыбьеног, я тебя не заметил!..

— О, куча-мала! Налетай! — вклинились в эту гущу вовремя подоспевшие Близнецы, и тут началось…

Узрев тот беспредел, что учинили эти четверо, мои драконы окончательно потеряли терпение и своевременно подхватив малыша, взмыли в небо. Растерявшийся Беззубик, потеряв своего друга по играм, был безжалостно сметен толпой дерущихся драконов и их всадников, тщетно пытающихся понять, кто в этой потасовке виноват, и совершенно не обращали на нас внимания. Благо, хоть не задевали.

Мы же втроем наблюдали за всем этим в некой прострации. Уж не знаю, что чувствовали Иккинг с Астрид, но лично от себя скажу, что сидеть к драке практически спиной очень неудобно. Шея уже болит.

По мере того, как эта недодрака продолжалась, у меня в голове зрела мысль, что ее стоило было уже прекратить, а еще я вдруг вспомнила, как так же легко, с полоборота, начинали драться Липучка со Скрягом… Отвлекшись на воспоминания, я упустила момент и инициативу перехватил Иккинг. Поднимаясь с земли, он произнес:

— Надо бы их остановить. Беззубик, окажи мне услугу, — обратился он к своему дракону и бесстрашно вошел прямо в в эту кучу-малу, каковой обозвали ее Близнецы, чем вызвал мое глубочайшее восхищение им. Вот это смелость…

Глядя на то, как он и Беззубик разнимают эту гурьбу, я почувствовала легкое сожаление, желая помочь ему в этом деле, но поскольку была практически обездвижена, мне оставалось только молча наблюдать, даже не повышая своего знаменитого голоса. Толку кричать, если даже стоять не можешь…

— Рапика, — вдруг очень мягко обратилась ко мне Астрид, немало удивив.

Подняв на нее взгляд я удивилась еще больше — обычно хмурая и вечно чем-то недовольная девушка выглядела донельзя смущенной и, кажется, даже пристыженной.

— Д-да… — пробормотала я, ошарашенная такой разительной переменой в ней.

Явно собираясь с силами, она решительно посмотрела мне в глаза и произнесла:

— Я должна извиниться.

— За что? — опешила я, окончательно растерявшись.

Она посмотрела на меня как на дуру, на мгновение вновь став привычной собой, но тут же смягчилась и пояснила, сложив руки на груди, будто защищаясь от возможной агрессии с моей стороны:

— Я считала тебя засланцем, думала ты пришла за Иккингом или Беззубиком… И думала, что этот Виктор все подстроил вместе с тобой и Охотниками… Но я ошиблась… Ты сама пострадала больше нас всех… Мне жаль, Рапика… Я очень сожалею о твоих потерях… Ты… Простишь меня?

Когда Астрид закончила свою искреннюю и проникновенную речь, я молча смотрела на нее во все глаза, не имея ни малейшего понятия, что думать и что делать… Она была такой открытой, такой честной в своих словах… Я опустила голову, на глазах выступили слезы… Сморгнув их, я снова взглянула ей в лицо и улыбнувшись, так же искренне ответила:

— Прощаю… — И следом впопыхах добавила: — И ты ни в чем не виновата, Астрид, на твоем месте я подумала бы точно так же… Я знаю, что ты не со зла, так что… — Я закусила губу, чтобы не расплакаться от внезапно нахлынувших чувств.

— Так значит… Мир? — с явным облегчением предложила она мне и протянула руку.

— Мир, — я охотно приняла ее ладонь, мы пожали друг другу руки и тут же отвернулись, сделав вид, будто ничего и не было, слишком смущенные этой минутной слабостью.

Астрид демонстративно уставилась на кучу-малу, которую Иккинг наконец смог разнять, а я обоперлась кулаком о подбородок и тяжко вздохнула. И о каком соперничестве может идти речь, спрашивается? Вот серьезно, о каком? Будь Астрид какой-нибудь злыдней, еще куда ни шло, но в том то и дело, что это не так… Я издала очередной за сегодня тяжкий вздох.

Рядом на землю плюхнулся Иккинг, Беззубик улегся следом, что-то ворча на своем драконьем языке, оба выглядели запыхавшимися. Я ободряюще улыбнулась им, почему-то не найдя подходящих слов, хотя, казалось бы, и придумывать тут нечего…

— Я проголодался, — сказал он и переглянулся с Беззубиком. — Может, поедим? — предложил он уже мне. — Сейчас как раз готовят завтрак.

— О, да, наверное, ты прав, — охотно откликнулась я и завозилась, пытаясь встать, но тут вспомнила о своих ногах и разочарованно прекратила бесполезные попытки. Затем с немым укором посмотрела в небо, ища там своих драконов и закономерно не найдя, повернулась к Иккингу, беспомощно разводя руками, мол, я сделала от себя все зависящее.

Иккинг засмеялся и встал, бросаясь мне на помощь.

— Сейчас помогу, Беззубик, давай с другого бока.

Вместе они помогли мне подняться, я благодарно, смущенно улыбнулась.

— О, и вот твои костыли, — спохватился он и отцепив их от седалищной сумки на спине Беззубика, подал мне. — Чуть не забыл.

— Спасибо большое, — моя благодарная улыбка стала вдвое шире, а лицо краснее.

— Ну, что, идем, потихонечку, пока Астрид вправляет им мозги? — он оглянулся на четверых пристыженных товарищей и одну, строго им что-то выговаривающую. Поглядев туда же, я снова заулыбалась, как последняя идиотка и только кивнула, принимая руку Иккинга. Блин, да прекращай уже, рот треснет ведь…

И пока мы не торопясь, шаг за шагом поднимались по склону к Большой Зале, Астрид закончила читать нотации и пятерка отставших товарищей, и их драконы, поспешили за нами следом.

— Эй, куда это вы без нас собрались?

— Готова поспорить, на завтрак…

— На завтрак?.. Чур, я первый!

— Эй, не толкайся!

— А ты не стой на пути!

— Ах, ты!.. Сейчас ты у меня получишь!

— Ну вот, опять, — слушая эту перепалку обреченно пробормотал Иккинг.

— Ага, — счастливо и совершенно по-дурацки улыбаясь, поддакнула я, мысленно надавав себе уже кучу затрещин, но это не возымело совершенно никакого действия.

Ребята уже давно обогнали нас и лишь Астрид держалась с нами наравне и время от времени поглядывала в нашу сторону, видимо, беспокоясь за мои ноги, поскольку ее взгляд уж слишком часто на них задерживался. Преодолев почти половину пути, я, неожиданно для самой себя, обернулась на горизонт, над которым уже давно возвышалось солнце, и глядя как оно освещает мир, обращая холодное утро в теплый день, почувствовала острую тоску по дому…

Небо окрасилось в багрово-алые тона, с примесями оранжевого и золотого, оттеняя проседь белых облаков, лениво плывущих куда-то вдаль. Солнце все ниже и ниже опускалось за горизонт, выставив над водой свою верхушку, а вдалеке уже виднелась вечно одинокая, бледная луна, забирая свои по праву владения на одну ночь, пока не наступит утро, и не начнется новый день.

Я устало села, выпрямляя напряженную спину. Здесь, на высоте, ветер был особенно холодным. Даже обитая мехом накидка не спасала, а не слишком удобный шлем, как всегда, сужал обзор.

Впрочем, за эти полгода, что я провела в полете, я привыкла и к высоте, и к шлему.

— Бур, давай пониже, — попросила я своего дракона, и он охотно исполнил мою просьбу, паря над бесконечными водами неспокойного океана уже многие месяцы подряд.

Да, я наконец-то придумала ему имя. И кто бы мог предположить, что в этом мне поможет Беззубик, когда день за днем вовлекал моего озорного малыша во всякие игры, но больше всего этому непоседе полюбилось выкапывать ямки и закрываться в них, как крот. Отсюда и имя, вполне подходящее и вполне заслуженное, на мой весьма скромный взгляд. Я выбрала такое в основном потому, что назвать его кротом у меня язык не повернулся, а вот простым и лаконичным «Бур» вполне. С чем, к слову, Иккинг согласился, когда я предложила ему этот вариант, особенно на фоне тех, что были до этого. Всем остальным оно тоже пришлось по вкусу, так что я не стала больше ломать над этим голову, и так мой малыш стал Буром.

Я грустно улыбнулась, почувствовав подступающую печаль, всегда державшуюся где-то на поверхности, под тонким слоем внешнего спокойствия. Мне их очень не хватает, их обоих… Иккинга, Беззубика и даже Астрид… Их всех… И Олуха тоже…

Обернувшись, я взглянула на закатное солнце, оставшееся у меня за спиной. Уже полгода прошло с того момента, как я решила покинуть гостеприимный Олух… Целых полгода. Просто удивительно… Я не думала, что это когда-то случится, но все-таки случилось… Тоска по родным краям погнала меня назад.

И вот, я здесь, всего в нескольких часах от дома, откуда когда-то бежала без оглядки.

Испытывая смешанные чувства, я с раздражением сняла шлем, и шкодливый ветер тут же подхватил мои волосы, так же как и всегда заплетенные в толстую косу, перекинутую на одно плечо, совсем короткую по сравнению с предыдущей, но и к ней я тоже успела привыкнуть.

Полгода… Это так много и так ничтожно мало.

Ощущая кожей порывы холодного, колючего ветра, я погрузилась в воспоминания.

После победы над Виктором и его Охотниками, собственноручно совершенной казнью над Кровожадным Теневиком, а так же потери одного из своих драконов, я все чаще стала ловить себя на том, что очень тоскую по дому, и эта сжимающая сердце тоска… Она мучила меня и изводила, заставляя день ото дня неустанно следить за линией горизонта, словно в ожидании чего-то… Но чего — неизвестно.

Может, это и странно, а может и нет, но почему-то именно на Олухе я вдруг осознала, насколько сильно мне не хватает моего старого, родного дома, с его лесами, озерами и живностью… Не хватает всегда хмурого отца, мудрой бабули и друзей, таких разных, но таких сплоченных… Да, чтоб Один меня покарал, даже Утэр вдруг перестал казаться мне тем еще пронырливым лисом…

Хотя, чего уж тут странного… Олух — точная копия моей родины…

Впрочем, было еще кое-что, что побудило меня повернуть назад, и причина для такого решения скрывалась отнюдь не на Олухе, что было бы вполне ожидаемо, а в одном единственном месте с коротким названием — Сад. Тот самый, о котором так часто упоминал Виктор, появившийся в нашей жизни лишь на кротчайший миг, но сумевший оставить неизгладимый след в наших сердцах, особенно Иккинга, который просто не смог спокойно жить, зная, что где-то там, далеко-далеко, есть плененные драконы и люди, лишенные свободы. Иными словами, он, движимый благородной целью, решил во что бы то ни стало их освободить, и ни у кого не хватило ни сил, ни смелости его отговорить, даже мне, хоть я и поддерживала его втайне от всех, считая, что он поступает правильно. На его месте я поступила бы точно так же.

В общем, где-то через полтора месяца, как только мои ноги полностью исцелились, мы отправились в путь. Ребятам пришлось ждать моего выздоровления, так как я им была нужна в качестве проводника, ведь дорога прокладывалась в те места, которые были мне уже известны, а им ещё нет. В противном случае, они бы уже давно улетели, да и я хотела присоединиться.

И, что удивительно, найти его оказалось совсем не сложно — всего-то надо было отыскать уже хорошо знакомые мне корабли Охотников и, запасшись терпением, проследить за ним. Это, конечно, заняло время, но результат превзошел все ожидания — остров, коим оказался Сад, имел полное право так называться: огромный, в форме полумесяца, с бухтой и пляжами из золотистого песка, увенчанный пикообразной горой, и сплошь разросшийся буйной растительностью, поражающей многообразием и красотой. Остров окружали торчащие из воды скалы, и издалека казалось, будто они защищают его.

Но даже не это оказалось самым удивительным.

Стоило нам подлететь ближе и увидеть сооружения*, что были настроены по всему острову, они тут же захватили все наше внимание, поразив воображение: круглые, пологие и высокие, сделанные из тончайшего, но очень крепкого металла, они представляли из себя произведения искусства, в коих было все, что нужно для полноценной жизни и даже больше — еды и воды там было вдоволь, не говоря уже о едва отличимой от настоящей, среды обитания.

Но не было самого главного — свободы.

Весь этот чудесный, райский остров — золотая клетка, которую никто не выбирал.

После осознания этой простой истины, все очарование островом исчезло, растворившись в иллюзорной дымке.

Нас не ждали, хоть и дали достойный отпор. Против опытных драконьих наездников, пусть и в малом количестве, они попросту не имели практически никаких шансов. Возможно, таки приручи Охотники драконов, еще что-то и можно было сказать, но, так или иначе, они проиграли, совершенно застигнутые врасплох. К тому же, нам неожиданно оказали поддержку: рабы, прознав о смерти Виктора, уже готовили переворот, а наше появление лишь ускорило их наступление.

В общем, в кротчайшие сроки остров был отбит и теперь целиком и полностью принадлежал бывшим рабам, уже давным-давно ставшими его полноправными владельцами, поскольку именно они все это время, пока Виктор пропадал в поисках новых редких видов, ухаживали за драконами, сумев сделать то, чего не смогли Охотники — нашли с ними общий язык и приручили, живя бок о бок дружно и согласованно.

И, думаю, не стоит говорить о том, что отныне свободные люди не захотели покидать его?

Нет, конечно, были и те, кто все-таки ушли с острова, едва у них появилась такая возможность, а уж тем более свободолюбивые по своей натуре драконы, мигом разлетевшиеся по свету, но большая часть все же осталась, продолжив привычный уклад жизни, но теперь уже без кандалов и клеток.

Однако это был не последний сюрприз, который поджидал меня там. Был еще один, совершенно неожиданный и непредсказуемый, представший передо мной в образе старого знакомого по имени Йорминг, которого все в моем родном клане считали погибшим еще три с половиной года назад, задолго до того, как началась война с кланом Беркутов, и уж тем более, задолго до того, как та тварь поглотила наш родной край, испепеляя его дотла.

Мы оба были совершенно не готовы к столь внезапной встрече.

В первую минуту, стоило нам узнать друг друга, мы просто остолбенели, не в силах поверить глазам, а потом… А потом он спросил меня, что я, дочь вождя, делаю здесь, так далеко от дома?

Тогда еще никто, кроме Иккинга, не знал, кто я такая и откуда на самом деле. Так что пришлось им все рассказать. Выслушав мою сбивчатую, немного скомканную речь, Йорминг, сверкая гневным взглядом, ушел, не проронив ни слова. Но и так все было ясно… Глядя ему в спину и чувствуя себя совершенно разбитой, я позорно сбежала, разражаясь слезами, и найдя укромный уголок на краю утеса, долго там прорыдала. И, наверное, впервые за все то время, что провела вдали от дома, вместе со слезами по-настоящему выплеснула все свои тщательно подавляемые чувства и эмоции, которые держала в себе изо всех сил, не позволяя оплакать свои потери в той полной мере, в которой они заслуживали.

Никто не осмелился побеспокоить меня в тот момент, да и не нужно было… Я должна была побыть наедине с собственным горем, болью и утратами…

Единственным же человеком, кто все-таки нарушил мое уединение, был именно Йорминг.

Успокоившись сам, он отправился на мои поиски, а найдя просто по-человечески поговорил, спокойным тоном высказав все, что думает. Он был расстроен из-за случившейся войны и охвачен яростью, услышав о гибели нашего края, особенно когда узнал, что оставшиеся там его внуки погибли все до единого… Он признал, что мой побег и предательство клана как таковые очень разочаровали его, но так же он признал, что понимает причину моего поступка, успев сам за годы заточения узнать драконов получше, поняв, что и к таким чудовищам можно найти подход, если захотеть.

Если честно, я была рада, что мы смогли поговорить, хоть и удивлена, потому что вначале нашей встречи это и вовсе показалось невозможным. Особенно потому, что он был мне не чужим человеком, и родство это заключалось отнюдь не в семейном древе. Он был просто тем, кого я хорошо знала, тем, кто был мне близок по крови и духу. Он был «своим», одним из моего края. И именно с ним я смогла искренне поговорить, рассказав все, ничего не тая, признавшись во всех своих страхах и сомнениях, не боясь порицания или осуждения.

Да, я уже обсуждала свое прошлое с Иккингом, но это все равно было не то… Рассказав все Йормингу, я как будто получила прощение своего клана, оправдалась перед ним, пусть и понимала, что это чувство обманчиво, и никто меня, на самом деле, не простит, даже если я встану на колени.

Он выслушал меня без единого упрека, от всей души, поддержал и дал совета, которого мне, как я вдруг осознала, очень не хватало. Немного пожурил за побег и вспыльчивость, которую я тогда проявила, проигнорировав мудрость, будучи дочерью вождя, которая, в первую очередь, должна думать головой, а не эмоциями, но отметил, что я всегда была такой — своенравной, гордой и упрямой, но искренней и преданной, верной своему клану. Даже сейчас. За тысячи миль от дома.

И напоследок он добавил, что очень хотел бы, что бы я все-таки вернулась обратно, на остров, где мне и место.

Наверное, именно после этих слов я и призналась самой себе, как сильно хочу домой.

А еще он сказал, что несмотря на свою эмоциональность, мне не нужно стыдиться того, что я сделала. Ведь выслушав меня, он понял, насколько мне была дорога эта драконица, раз я даже дала ей имя, и как важно было для меня исполнить обещание ей. Он не сомневался, что отец так же сможет понять меня и простить.

Но сомневалась я. Однако вслух этого не сказала.

А на следующий день мы расстались.

Он не захотел присоединяться к клану Иккинга, а думать о возвращении в наш и подавно, ведь его там все равно уже было некому ждать… Поэтому он остался на острове доживать свой век, заботясь о драконах, найдя в них отраду и утешение.

Единственное, о чем он попросил, это чтобы я хорошенько подумала над его словами, и если все-таки решусь отправиться домой, то чтобы обязательно навестила наш родной край, наш Лаок, некогда процветающий на краю гигантского утеса, и попрощалась за него с его внуками, положив на пепелище их семейную реликвию — амулет с тремя волчьими клыками.

Дрожащими руками я все-таки приняла эту обязанность из его рук, хоть и не стала ничего обещать, лишь кивнула на прощание.

На Олух я возвращалась с тяжелым сердцем.

И с тех самых пор меня мучили кошмары, где я вновь и вновь видела, как сгорает наш край, и день за днем, эти кошмары становились все более явными и отчетливыми, обрастая такими деталями и моментами, которых никогда не было в реальности. Внутри меня крепло плохое предчувствие и рос страх, постепенно усиливая мою тоску и беспокойство, рождая одиночество и уныние.

Я с трудом выдержала еще месяц и в конце концов, заявила, что покидаю Олух. Никто не удивился, услышав эти слова. Наверное, все и так это знали. Просто ждали момента, когда я решусь.

Однако я не собиралась покидать Олух навсегда. Я намеревалась вернуться сразу после того, как навещу своих близких и буду убеждена, что с ними все хорошо, о чем и заявила им в тот же момент, но, кажется, мне не поверили.

Ну и пусть, это решение было принято, и я не намеревалась менять его и по сей день.

Мне потребовалось три дня, чтобы собраться и попрощаться со всеми, а заодно дать Иккингу время чтобы изготовить седалище для одного из моих драконов. И, как ни странно, теплее всех я попрощалась именно с Астрид. За те два с половиной месяца, что прошли после битвы в океане, которую на Олухе символично прозвали Красной, мы крепко сдружились, а ведь она была моей соперницей за сердце Иккинга… Вот только я же видела, какими глазами они смотрят друг на друга, когда думали, что никто не замечает, даже если это они сами… Осознав их взаимные чувства, я тут же признала поражение, решив для себя отпустить свою любовь, поскольку их счастье для меня оказалось куда важнее собственного… Я не стала разлучать их, хоть мне и было больно осознать, что мои чувства не взаимны. Это просто как-то не по мне…

Я смирилась и честно постаралась быть хорошим другом каждому из них, так и не признавшись ни в чем… Хотя, нет, вру. Я призналась, но не Иккингу, а Астрид, сделав это за день до отлета. Я поговорила с ней по душам, рассказав все, что чувствовала и думала в течение того времени, что жила вместе с ними, и напоследок пожелала им обоим счастья и понадеялась, что когда вернусь от моих не взаимных чувств не останется и следа… Растерянная такой откровенностью, Астрид не сразу нашлась, что ответить, а когда все-таки собралась с мыслями, призналась, что очень ревновала меня, подсознательно догадываясь о моей симпатии к Иккингу и еще раз извинилась за то, что подозревала меня и считала засланцем. Прямо как в случае с Хэдер.

В общем, мы расстались близкими подругами.

На следующий день я покинула Олух на рассвете, многие вышли меня проводить, обнимая так, словно мы виделись последний раз… А когда дошла очередь до Иккинга, я, с трудом сдерживая слезы, клятвенно пообещала вернуться, но он лишь загадочно улыбнулся мне, пожелав попутного ветра.

Немного сбитая столку такой реакцией, я ничего не смогла сказать и улетела, ни разу не обернувшись, попросту боясь передумать. И лишь тогда, когда Олух остался крошечной точкой на горизонте, я позволила себе оглянуться и разревелась, выплескивая все то, что так и не осмелилась высказать вслух. Особенно свои неразделенные чувства к нему.

Так минуло полгода.

За все эти месяцы мои чувства немного ступились, разгладились, успокоились… Но решимость вернуться — нет. Она осталась такой же чистой и сильной, какой и была. Я точно знала, что вернусь.

Ведь в некогда родном краю я отныне совершенно чужая.

И это я тоже точно знала.

Меня никогда не простят за совершенное предательство, чтобы там не говорил Йорминг и, более того, я уверена, что меня и вовсе считают погибшей, а значит, и не ждут. Никто не ждет.

Поэтому я не собиралась показываться на глаза кому либо, лишь понаблюдать издали, убедиться, что мои предчувствия обманчивы и тут же улететь… А если все же что-то будет не так, то помочь по мере своих сил, все так же оставаясь в тени, и отбыть восвояси, твердо уверенная, что отныне у них все действительно хорошо…

Бур размеренно взмахивал крыльями, ловя потоки ветра, что сейчас утих, склонившись перед ночью, которая уже вовсю властвовала над миром. Я взглянула на стремительно темнеющий горизонт, а затем на иссиня-черное небо, усыпанное тысячей бледных звезд. Уже так поздно…

С одной стороны даже хорошо, что я вернусь под покровом ночи, ведь тогда меня никто не увидит. Но с другой стороны придется переночевать там же, на острове, а значит есть значительный риск попасть кому-то на глаза, а хотя… Меня ведь все равно не ждут. Так что я вполне смогу остаться незамеченной, главное соблюдать осторожность. Мне всего-то и нужно, что убедиться для собственного успокоения…

Почувствовав нарастающую боль в спине, я поняла, что переночевать это уже не просто вынужденная мера, а необходимость — мы целых два дня летим без продыху, и я, и Бур очень устали. Нам обоим нужен отдых…

Я опустила взгляд. Отдых… дома… такое давно забытое чувство…

Сердце тут же кольнуло острой болью. В память хлынули непрошенные воспоминания, которые я очень упорно подавляла последние два дня, из-за которых и гнала и себя, и Бура… В отчаянии надеясь сбежать. Но как и говорили старики: от себя сбежать невозможно.

Неосознанно потянувшись к шее, где когда-то висел медальон Йорминга, я вздохнула, кусая губу, и перетерпевая душевную боль, крепко засевшую в груди. Я все-таки исполнила его просьбу — посетила наш истинно-родной край, наш сгоревший дотла Лаок, ожидая увидеть там выжженную пустошь, посыпанную сажей и пеплом, и каково же было мое удивление, когда я застала цветущую поляну, на которой зеленела трава, росли густые деревья, а на их ветках пели пестрые птички, такие веселые и беззаботные…

Все вокруг выглядело так, словно и не было той трагедии, что унесла жизни слишком многих, навсегда изменив тех, кто выжил.

Единственное же, что напоминало о прошлом — это обугленные, почерневшие от сажи и копоти руины некогда прекрасных домов и сооружений из каменной кладки. Именно они и уцелели, все остальное нет, обратившись в пепел, что унес ветер, навсегда растворив его над океаном.

И, глядя тогда на окружающую меня пустынную поляну, я вдруг отчетливо поняла, что как бы не был страшен прошедший день, всегда будет следующий, а за ночью обязательно следует утро, и мир продолжает свое существование… Жизнь продолжается, что бы не случилось.

И эта, однажды загубленная пламенем чудовища, выжженная земля, которая когда-то была нам домом, возродилась вновь. Я так и представляла себе, как на пепелище, по прошествии времени, пробивается к свету крохотный росток, полный стремления жить и цвести вопреки всему…

Вот только для нас, тех, кто родился здесь и вырос, это место больше никогда не станет домом. Для тех, кто придет потом — да, но не для нас, которых здесь никто больше не ждет.

Отныне здесь нас ждут только призраки прошлого.

Положив медальон туда, где когда-то стоял дом Йорминга, таким образом сбросив с себя груз нежеланно возложенной обязанности, я не ушла оттуда, а попросту сбежала, не в силах больше находиться в месте, где от всего, что когда-то было столь дорого и ценно, остались только руины и воспоминания, от пут которых не вырваться и не сбежать… А лишь смирившись, жить дальше, надеясь, что с годами боль станет хоть чуточку меньше.

Улетая оттуда, я рыдала, оплакивая прошлую жизнь, уже заросшую сорняками и цветами, понимая, что отныне ничего не изменить и не исправить… И жалела лишь о том, что не могу отомстить этой твари снова. Засаженной в глаз ядовитой стрелы мало, слишком мало… Он должен был страдать годами, десятилетиями за совершенные им зверства, чтобы хоть немного восполнить то, что он отнял… Это не вернет нам близких, конечно же нет, но, может, хоть немного утешит…

Но теперь поздно. Ничего не воротить. Остается только жить с этим. И помнить. Это все, что мы можем сделать для тех, кого больше нет с нами. Почти все…

Порыв ледяного ветра ударил в лицо, вырывая меня из горьких воспоминаний, возвращая в реальный мир. Сморгнув выступившие слезы, я взглянула на шлем в своих руках и, со вздохом надев его на голову, наклонилась к дракону:

— Бур, давай поднажмем, до дома осталось совсем чуть-чуть.

Дракон протестующе застонал, напрягая свои и без того перетруженные мышцы, я сочувственно погладила его по голове, прося потерпеть. Отчетливо различив в тишине ночи его усталый, но смиренный вдох, я скупо улыбнулась, поняв, что он прислушался ко мне, и взглянула вперед, на едва видимый остров в темноте, становящийся с каждым взмахом крыла все ближе и ближе. Страх и волнение окутали меня, пробирая до самых костей, взглянув на свои пальцы, я увидела как они дрожат. Мои глаза раскрывались все шире, а сердце сжималось все чаще, глухо отдаваясь в ушах. Как бы я не настраивала себя все эти полгода, все равно оказалась не готова, и теперь боялась лишиться чувств от переизбытка эмоций, что рвались наружу в сладком и одновременно испуганном предвкушении.

Неужели спустя почти два года я наконец-то увижу свой дом, своих родных? Я не видела их так давно, что уже почти позабыла, как они выглядят... Так, Рапика, соберись!

Мотнув головой и похлопав себя по щекам, я старательно загнала все чувства и мысли поглубже, сосредотачиваясь на цели: прилететь, убедиться, что все в порядке и улететь…

Но чем ближе я подлетала к дому, тем больше начинала понимать, что что-то не так — остров вовсе не выглядел спящим, как должен был, нет, он выглядел встревоженным, как пчелы в улье, побеспокоенные кем-то извне. На мгновение я даже испугалась, что это меня так встречают, но тут же отбросила эту мысль, осознав, насколько она глупа и бессмысленна, рожденная страхом, а не действительностью.

Пытливо вглядываясь сквозь темноту, я хорошо разглядела повсюду вспыхивающие огоньки, тут и там мелькали загадочные тени, от которых рябило в глазах, и вся эта свистопляска сопровождалась криками людей и до боли знакомыми звуками каких-то животных… Да что происходит?!

И тут я поняла, что это за звуки, не в силах поверить в то, что это снова происходит.

На мой дом вновь напали драконы.

Мысленно я вопила от негодования, но вслух не издала ни звука.

Глубоко потрясенная увиденным, я медленно, заторможенно наклонилась к дракону и сухим, будто и не моим вовсе, надломленным голосом попросила:

— Бур, подлети поближе.

Дракон скосил на меня глаза, прекрасно помня о плане держаться от деревни как можно дальше, поскольку я неоднократно проговаривала это вслух, но, видя мое расшатанное состояние, граничащее между истеричным и полным стремления ринуться в бой, покорно подчинился, поняв, что нужду в еде и сне придется отложить на неопределенный срок. Впрочем, как и его братья, Бур был очень умным драконом, так что, завидев сражение, охватившее остров, и мою агрессивную реакцию на нее, сразу сообразил, что для меня происходящее очень важно, и я ни за что не останусь в стороне, что бы там не задумывала раньше.

А сражение шло полным ходом: драконы атаковали деревню со всех сторон, нападая всем скопом, и викинги с трудом сдерживали их натиск, отбиваясь по мере своих сил.

Терпеливо облетая сражение по краю, усилием воли подавляя в себе желание незамедлительно броситься в атаку, я то и дело выхватывала взглядом знакомые лица, изменившиеся до неузнаваемости из-за решимости, что искажала их в яростном намерении защитить свой дом во чтобы то ни стало, и ни в коем случае не потерять вновь, едва обретенный, как потеряли прежний…

Ошеломленная, вновь оказавшись не готовой увидеть всех из оставленного мной клана, да еще так сразу, одним разом, я ненадолго утратила над собой контроль, чувствуя себя совершенно растерянной, под властью нахлынувших эмоций, но столкновение с драконом, которого едва удалось избежать, привело меня в чувство и позволило оттеснить их на второй план.

Поджав губы, ощущая растущий гнев, мгновенно обратившийся в холодную ярость, и разделяя единое на всех желание защитить родной край, хоть и оставленный мной два года назад, я достала лук, нацелила стрелу и не задумываясь выстрелила, едва мой взгляд уперся в дракона, что готов был вот-вот испепелить чей-то дом, который я совершенно не помнила раньше. Стрела угодила ему прямо в пасть, пробивая череп, и дракон взвыл, подавившись собственным огнём, и, захлебываясь кровью, рухнул на землю, испуская дух.

Но мне было некогда смотреть на его смерть, я была всецело сосредоточена на поставленной задаче, и, подпитываемая собственной яростью, что лишь усилилась от столь вовремя ворвавшихся в память воспоминаний о Лаоке, стреляла и стреляла, перестав замечать все вокруг. Мной двигали чувства, разум под их напором попросту отступил, не в силах совладать с такой мощью.

Я очнулась лишь тогда, когда в моего собственного дракона угодила чья-то меткая стрела. Он взвыл, я вздрогнула, и пелена яростной решимости спала с глаз, возвращая мне ясность ума. Испугавшись, что Бур серьезно ранен, я наклонилась и разглядела в левом боку, под самым крылом едва различимое оперение, показавшееся мне знакомым. Настороженно обернувшись, выискивая стрелка в гуще битвы, я разглядела на одном из вышек тощего паренька, еще совсем мальчишку, метившего в нас еще одну стрелу, и, к собственному изумлению, узнала в нем Тюка.

Мгновенно осознав, что если сейчас он выстрелит, то обязательно попадет, я инстинктивно пригнулась и увела Бура в сторону, скрываясь за другими драконами, одному из которых и досталась стрела, предназначавшаяся нам, а затем и вовсе покинула сражение, здраво рассудив, что тут прекрасно справятся и без меня, а Буру сейчас очень нужна моя помощь. Он и так уже с трудом работал левым крылом, что делало его легкой мишенью в глазах викингов, не знавших, да и не могущих знать, что он на их стороне.

Я направила его в сторону скал, где было безопаснее всего, попутно следя за тем, чтобы Тюк нас не выследил, но, к счастью, он отвлекся и ему стало совершенно не до нас. Бур с болезненным стоном приземлился, все сильнее накреняясь влево. Спрыгнув на землю, я тут же бросилась к нему и вздохнула с облегчением, убедившись, что стрела вошла неглубоко и рана несерьезная.

— Потерпи, родной, — попросила я и, приложив усилия, выдернула стрелу. Дракон взвыл, мгновенно ощетинившись, но тут же утих, тихонько поскуливая от боли. — Все хорошо, все хорошо, — успокаивающе шептала я, одной рукой зажимая рану, а другой суматошно рылась в седалищной сумке в поисках заживляющей мази, одновременно бросая взгляды на деревню, сражение в которой до сих пор не прекращалось.

Наконец я нашла мазь и хорошенько обработала рану, до этого быстренько промыв рану остатками воды в бурдюке. И когда все было готово, битва тоже завершилась: драконы покидали остров, кто с добычей, кто с пустыми когтями, а измотанные битвой викинги ликовали, отвоевав еще один день, и метили им вслед копья и стрелы, надеясь убить еще парочку-другую вредителей.

Глядя на празднующий победу клан и старательно пытаясь выглядеть, сколько пострадало и никто ли не погиб, я облегченно выдохнула и позволила себе расслабиться, но тут же напрягалась, стоило моему взгляду наткнуться на вышку, где стоял Тюк.

Он смотрел в нашу сторону и более того, явно видел нас.

Я вновь, действуя инстинктивно, отступила, прячась за свернутым крылом своего дракона, и порадовалась, что на мне темная одежда, а шлем более чем хорошо скрывает мое лицо, а так же светлые волосы, сейчас растрепанной копной струящиеся по спине, почти полностью распустившиеся. Все же, стоило перевязать косу покрепче.

В руках Тюк держал лук с нацеленной в землю стрелой и по-прежнему не сводил с нас глаз. Застыв на месте как вкопанная, я, тем не менее, была готова сорваться с места сию же секунду, стоит ему только пошевелиться… Но Тюк все так же стоял и смотрел, словно никак не мог решить, как ему поступить.

Затем его кто-то окликнул, он медленно повернул голову, потом еще раз посмотрел на нас и наконец спрыгнул с вышки, направляясь к тому, кто к нему обращался. Я не стала интересоваться, кто это был, вместо этого перевела дух и, запрыгнув на Бура, почти умоляя попросила его, вдруг обратившись к нему так, как делала это раньше, когда он был еще совсем маленьким:

— Летим, малыш, здесь сейчас слишком опасно.

На это он почти со злостью скрипнул клыками, но и сам понимая, в каком положении мы сейчас находимся, неохотно подчинился, одним резким прыжком срываясь в пропасть, а затем распахнул крылья, постепенно, с очевидным усилием набирая безопасную высоту.

И прежде чем окончательно исчезнуть за скалами и раствориться в темноте ночи, я не удержалась и еще раз обернулась, позволив себе полюбоваться празднующей деревней, испытывая мимолетное сожаление, что меня сейчас нет с ними, пока она полностью не скрылась с глаз и после только едва уловимые звуки доносились до меня обрывками.

Плохое предчувствие, что терзало меня больше полугода, оправдалось.

Отвернувшись, мысленно все еще представляя деревню, я задумчиво уставилась в никуда, осмысливая произошедшее. Теперь, когда я увидела все своими глазами, я точно не могу уйти, пока не разберусь со всем этим. Бессознательно сжав кулаки, я вновь почувствовала яростную решимость.

Я не позволю уничтожить мой дом, только не снова. Никому и никогда. Ни за что.

* * *

Утром, едва проснувшись, я первым делом проверила рану Бура и убедилась, что она не загноилась, а вполне себе успела обрасти коркой. Но все равно еще раз обильно смазала мазью, просто на всякий случай. Хорошо, что рана не глубокая, а Бур сравнительно молодой дракон и все на нем заживает с молниеносной скоростью. Перепроверив ее еще раз, я с легким беспокойством отпустила дракона на утреннюю охоту, ведь мы даже толком не перекусили после приземления, а сама принялась осматривать местность, попутно решая, как быть дальше.

Вчерашней ночью нам было особо некогда выбирать место для ночлега, и мы остановились там, где Дреки впервые явила миру своих новорожденных малышей.

При воспоминании о ней, меня настигла застарелая грусть. Если бы она только была жива…

Я затрясла головой, отгоняя назойливые образы прочь, причиняющие лишнюю боль, на которую у меня сейчас попросту нет времени. Оно мне позарез нужно для того, чтобы позаботиться о слишком многих вещах и отвлекаться — лишняя блажь, которую я не могу себе позволить, особенно учитывая последние события.

Мысленно прикинув, сколько мне нужно сделать, я на мгновение заколебалась, осознав весь объем предстоящей работы, и чтобы хоть немного собраться с мыслями, подошла к самому краю, а затем глянула вниз, на луга, что простирались по другую сторону от деревни, разделенные естественной преградой — вулканом, и засмотрелась на пастбища для скота и поля, где прорастало все необходимое для человека. Овощи, зерновые…

Я приметила эти изменения еще вчера, но хорошенько рассмотреть смогла только сейчас, и высота мне в этом очень помогала: луга и посевы заняли значительную часть второй половины острова, затесавшись ровно по середине, а по бокам, сразу с трех сторон их защищали леса и постройки. С четвертой же пастбище тянулось до самого океана, служившего столь же естественной преградой для любопытных и не всегда осторожных животных, как и вулкан.

Мои губы тронула нежная улыбка. Я все еще помню, как однажды отец обсуждал это на собрании… Отец…

Моя улыбка тут же померкла, я торопливо отвернулась и сжала ладони в кулаки, чувствуя, как слезы затмевают взор. Нет, сейчас мне не до этого, нужно браться за дело. И начать следует хотя бы с самого простого — приготовить себе завтрак. На сытый желудок и думается лучше. Во всяком случае, настроение точно поднимется.

Сосредоточившись на собственном желудке, я поковырялась в сумках, доставая все необходимое для приготовления пищи, и, удостоверившись, что мои вещи не унесет с вершины скал, коих, к слову, был совсем немного, так как я не хотела перегружать своих драконов и потому полетела налегке, стала думать над тем, как лучше всего спуститься с вершины.

Прыгать, разумеется, я и не подумала, карабкаться вниз по таким крутым уступам тем более, оставалось только одно — пройти тем же путем, что ведет прямиком в прошлое.

Повернувшись к хорошо видимому проему в скале, который за два года никуда не делся и не денется, если только вулкан не извергнется, я закусила губу, чувствуя непривычную для себя робость.

Можно было, конечно, остаться наверху, где меня уж точно никто не увидит, тем самым, сохранив свое прибытие на остров в секрете, но, во-первых, здесь, на вершине, слишком сильный ветер, пламя попросту не разгорится, во-вторых, нет ни малейшего намека на дерево или кусты, а значит и древесину, ну, и в третьих, самого банального — воды, а без нее похлебку не сварить, и не утолить жажду.

Так что, хочу я того или нет, но спускаться придется, хотя бы за тем, чтобы набрать воды и хвороста, а костерок можно развести и в пещерах.

Собрав всю свою волю в кулак, я решительно двинулась в сторону проема, заглядывая в ее чернильно-черное нутро, и вовремя вспомнила о факеле, что лежал в одной из сумок. Поспешно достав его, я сделала глубокий вдох, как если бы собиралась нырнуть в глубокий омут, и погрузилась в эту тьму, неожиданно для себя содрогнувшись всем телом.

Но как бы я не подавляла собственные воспоминания, они оказались куда сильнее и пробились через мою защиту, в последние дни ставшей совсем хлипкой, едва ли способной выдержать даже малейший натиск. Вот и сейчас справиться с ними было выше моих сил, и образ отца заполнил мое сознание. Как он? Все ли у него хорошо? Не загубила ли его совсем эта змея, Зегида? Жив ли он вообще? Я точно уверена, что не видела его вчера на поле битвы…

Похолодев так, что конечности одеревенели, я до боли закусила губу, готовая вот-вот разрыдаться. На эмоциях поторопив себя, я тут же пожалела об этом — моя нога соскользнула и я едва не провалилась в пропасть, прямо на острые пики, будто только и ждущие свою жертву. Сделав глубокий вдох, я велела себе быть поаккуратнее и продолжила спуск, все еще борясь с чувствами и мыслями, сменяющиеся воспоминаниями и наоборот. Но едва ступила на прямую поверхность, как тут же проиграла, глядя на то место, где, по сути, все и началось…

Слезы брызнули из глаз и потекли нескончаемым потоком. Я не рыдала, просто тихо плакала, изредка всхлипывая.

С этим местом связанно так много воспоминаний, как плохих, так и хороших.

Пройдя чуть вперед, подсвечивая себе факелом, я отыскала тот самый желоб, где когда-то спала Дреки, а рядом, в драконьей кладке, ждали своего часа четыре яйца, одно из которых треснуло… Теперь же она была совершенно пуста и безжизненна.

Широко распахнув веки, попавшаяся в ловушку собственной памяти, я моргнула и две особенно крупных капли упали на сухую, каменистую землю. Я крепко зажмурилась, сражаясь сама с собой, и, резко развернувшись, пошла прочь, почти срываясь на бег, безошибочно выходя к вулкану, а следом проникая и в лабиринты подземных переходов, что тянулись во все стороны света.

Этим же путем я однажды и попала в логово Дреки.

Выбраться оказалось делом не из легких, все-таки я два года здесь не была и мне понадобился целый час, а то и два, чтобы, наконец, оказаться снаружи. Дважды я свернула не туда, но внутреннее чутье тут же подсказывало мне об ошибке, и я исправляла ее, выбирая правильное направление. Оказывается, весьма неплохо иметь хорошую память. Она, как и природная ловкость, уже неоднократно выручала меня, спасая жизнь.

В первую минуту, выйдя на свет, я едва не ослепла — блуждание по подземельям не прошло бесследно, и мне потребовалось время, чтобы приспособиться. А как только пришла в себя, то тут же поспешила найти укромное место, вовремя вспомнив, что обо мне знать не должны. В голову очень кстати пришло воспоминание о Тюке. Надеюсь, он меня все-таки не видел, очень надеюсь.

Оглядевшись по сторонам и удостоверившись, что рядом никого нет, я покинула укрытие и углубилась в лес, спеша раствориться среди зелени, решив начать с самого необходимо — с воды. Если мне не изменяет память, а она не изменяет, где-то поблизости должен быть ручей, и найти его оказалось куда проще, чем выбраться из подземелий.

В утренней тишине журчание воды слышно особенно отчетливо.

Взобравшись на камни, я склонилась над ручьем и принялась наполнять фляжки, а пока вода неторопливо вливалась в емкости, я вновь вернулась к размышлениям, только на этот раз по делу, сумев оттеснить чувства и не нужные воспоминания как можно дальше, вглубь своего сознания.

Значит, драконы снова стали нападать… Это плохо. Особенно после того, что случилось в прошлый раз. Да ещё так скоро… Одно радует: клан хорошо вооружен и защищен, чего только стоят эти сооружения по периметру всей деревни, и отбиваются они столь решительно и столь яростно, что просто захватывает дух. В этот раз мой клан явно не намерен проиграть. Чудесно. Я с гордостью улыбнулась.

Правда, это все равно очень странно. Драконы не нападают на людей без веской на то причины, да еще в таком количестве… Ими явно двигала какая-то цель. Но какая?

Обычно драконы нападают на людские поселения только если у них недостаточно пищи для пропитания или потому, что им так велит их вожак, как это было с Олухом или с нами, под влиянием той твари… Однако Теневики сами по себе очень малочисленный и редкий вид, а Кровожадного я и вовсе встречала всего раз, так что думать на них — пустая затея… Тогда, получается, это какой-то другой вид, на подобии Красной Смерти? Значит, нужно найти ее логово и убить.

Иной причины я попросту не вижу, а версия в то, что им не хватает еды, и вовсе кажется притянутой за уши — океан кишмя кишит островками и архипелагами, где всего в избытке. Они-то и спасали меня во время штормов и бурь, снабжая необходимым укрытием, дичью и самым главным, без чего я давным-давно погибла бы — водой.

В общем, здесь может быть только одна причина — драконы нападают под влиянием драконьей королевы, ну или короля. Вот только зачем, непонятно… Что ж, это-то мне и предстоит выяснить.

Я нахмурилась, весьма кстати припомнив один очень необычный для этих мест инцидент. Совсем недавно, возвращаясь с Лаока, я видела кое-кого, кого увидеть совсем не ожидала…

Вдруг за спиной раздался шорох и, мгновенно обернувшись, первым, что я увидела, это наконечник стрелы, нацеленный мне в грудь, а тем, кто нацелил ее был Тюк, все такой же флегматичный, как и всегда, ничуть не изменившийся с нашей последней встречи. Но едва я успела осознать, что вообще происходит, как в мгновение ока оказалась окружена и кем, старыми друзьями… Глянув через плечо, я увидела непривычно серьезного Скряга, ставшего еще выше ростом и шире в плечах. Его секира с острейшим лезвием угрожающе смотрела мне в спину. И, наконец, повернув голову в бок, я уставилась на Утэра, тоже почти не изменившегося, разве что, выглядел он очень уставшим, с хорошо заметными кругами под глазами.

Над весело журчащим ручьем повисло тяжелое, настороженное и даже немного неловкое молчание, и лишь журчание воды, да наше сдержанное дыхание разбивало ее. Мы смотрели друг на друга и молчали, не зная, что сказать, даже не шевелились, будто боялись все испортить, едва начав.

Меня обуревали противоречивые чувства, которые я всеми силами пыталась побороть. Я не имела ни малейшего понятия, что мне делать, абсолютно застигнутая врасплох, и потому была совершенно растеряна столь быстрой и оттого внезапной встречей.

Наконец уже осязаемую тишину прорезал тихий голос Утэра:

— Рапика Белокур.

Тон его был спокоен, но глаза выдавали смятение и неверие, вкупе с холодной решимостью и убежденностью в чем-то. Но в чем, понять было невозможно.

— Утэр Хитролис, — ответила я, подражая его напускному спокойствию и, на какое-то мгновение став прежней собой, вздернула подбородок, с гордостью, как и подобает дочери вождя, коей я когда-то считалась по праву, смерив его холодным взглядом.

Мы снова замолчали, не зная, как начать и с чего.

— Что ты здесь делаешь? — Утэр вновь был тем, кто первым нарушил тишину.

А я, глядя на него, совершенно не знала, что ответить на такой, вроде бы, очень простой вопрос. Поддавшись замешательству, я чуть сдвинулась и стрела Тюка тоже, полностью повторив мое движение. Заметив этот жест, я замерла и посмотрела на давнего друга с удивлением. Его лицо было непроницаемой маской, под которой хорошо скрывались все его чувства, но глаза, как и Утэра, выражали все, что она под собой прятала, как бы он не старался придать им безразличное выражение.

— Я вам не враг, — осторожно произнесла я, поочередно глядя им в глаза, но после того, как отреагировал Тюк, мой взгляд то и дело возвращался к нему, словно большей угрозы я подсознательно ожидала именно от него. — И вообще… что здесь… происходит?.. — спросила чуть смелее. — Меня не было здесь почти два года, — снова начала я, старательно подбирая слова, когда мне никто не ответил, — а тут… драконы…

Неожиданно Утэр рассмеялся, и это был самый горький смех, который я когда-либо слышала.

— Два года, — повторил он, отсмеявшись, и вдруг очень разозлился, словами вбивая в меня кол из обвинений и затаенной обиды. — Мы думали, ты погибла! Искали тебя везде, где только можно! Но ты… будто исчезла… — Он пытливо оглядел меня с ног до головы, будто все еще не мог поверить, что я реальна. — И вот ты здесь… — Его взгляд остановился на моей косе, недоумение отразилось на его лице. — Ты отрезала волосы? — Судя по интонации, он верил в то, что сказал еще меньше, чем в то, что я предстала перед его глазами живой, здоровой и настоящей.

— Мне пришлось… — ответила я глухо, против воли вспомнив, что вынудило меня это сделать.

— Пришлось? — переспросил он и вдруг выдал: — Кто ты, Тор приведи, такая? Рапика, которую я знаю, никогда бы не отрезала свои волосы… Даже под страхом смерти не стала бы…

Я в растерянности молчала. И что мне на это ответить?

— Ты никогда так не выражался, — заметила я очень кстати, проигнорировав его слова, так и не найдя подходящего ответа.

Он усмехнулся.

— Ты многое пропустила.

— А ты, я смотрю, нет, — ввернула я, бросив весьма красноречивый взгляд на плащ вождя, закрепленный на его плечах и отличительный шлем, который явно был ему в тягость из-за немалого веса. — Таки добился своего? Дай угадаю: женился на Флике?

Растерянность улетучилась, будто ее и не было, я вернула себе самоконтроль, ощущая давно позабытые гнев и ненависть к нему, которые даже не подумала скрывать. Утэр заметил изменения в моем настроении и, судя по тому, как потемнели его глаза, он все прекрасно помнил и понимал. Поджав губы, он уже хотел было что-то ответить, но был отвлечен странным треском сверху.

Вскинув голову, я увидела дракона пробивающегося к нам сквозь густую крону деревьев и моментально узнав его, прокричала уже готовящимся к атаке викингам:

— Нет! Он со мной!

Бур приземлился рядом, едва не сбив меня с ног и во всю ширь распахнул свои огромные крылья, заполнившие собой все пустое пространство, затем оскалил окровавленные клыки, завидев которые, я почувствовала как меня сковывает страх и холод. В его глотке уже разгорался ядовитый дым, вырываясь из пасти.

— Бур, нет! — испуганно выкрикнула я, стискивая обеими руками его пасть, извозившись в крови и остатках туши какого-то животного, убитого на завтрак едва ли не парой минут назад. А затем, понимая всю неизбежность сражения, которого отчаянно хотела избежать, обратилась к своим бывшим друзьям: — Опустите оружие! Сейчас же!

Разумеется, они меня не послушали, действуя на инстинктах. К тому же, сказывалось выматывающее ночное сражение.

— Да опустите же, я вам говорю! — уже начиная откровенно злиться, рявкнула я. — Опустите, иначе он нападет! — И пытливо взглянув в глаза своему дракону, перехватывая его внимание, отчеканила: — Бур, прекрати! Они свои! Их трогать нельзя! Нельзя!

Взглянув на ребят, которые все так же держали свои орудия на изготовке, перевела просящий взгляд на Утэра, не видя иного пути прекратить все это. Какое-то время мы смотрели друг другу в глаза. Наконец, он сдался, уступив мне.

— Опустите оружие, — спокойно приказал он, абсолютно уверенный, что они ему подчинятся. Ребята переглянулись в нерешительности, но подчинились, отступая. В конце концов, он их вождь.

Поняв, что предполагаемые противники не станут нападать, Бур чуть расслабился, опуская угрожающе распахнутые крылья, но все еще оставался настороже. С благодарностью кивнув Утэру, я запрыгнула в седло. Все это происходило в полной тишине. Ребята внимательно следили за нами, но не произнесли ни слова.

И я тоже молчала, попросту не зная, что вообще тут можно сказать.

— Ты вернешься? — спросил Утэр очень тихо, и если бы не тишина, я бы вряд ли его расслышала.

— Я не знаю, — честно ответила я, сейчас совершенно не способная даже на чёткую мысль, не то что на ответ.

В последний раз взглянув на своих бывших друзей, я сжала бока дракона и он, напоследок угрожающе оскалившись, взлетел, устремляясь к небу оттуда же, откуда прилетел — через дыру в кроне.

Улетая, я остро ощущала их взгляды, направленные мне в спину, и чувствовала себя совершенно раздавленной.

Обхватив колени руками, я подтянула их поближе и оперлась подбородком, задумчиво уставившись на бескрайние просторы океана, словно захватившего весь необьятный мир, заполнив его водой и таящимися под его толщей опасностями в виде Морских Драконов, о которых в последнее время я совсем успела позабыть. Бур лежал рядом, ворча на рану под крылом, которую то и дело наровил облизать, но сдерживался, и время от времени кидал на меня внимательные, обеспокоенные взгляды, от которых ничего нельзя было скрыть, хотя я и не пыталась.

Да и мне было сейчас совершенно не до него.

Значит, все-таки заметил… А я надеялась.

Издав тяжелый вздох, я встала и неспешно подошла к краю, опуская взгляд вниз, на пастбища и луга, куда более оживленные, чем ранним утром. Викинги деловито сновали туда-сюда, занимаясь совершенно обыденными и такими простыми вещами: женщины пололи грядки и собирали созревший урожай, мужчины проверяли крепления и вели загруженных мулов в деревню, дети же, как и положено детям, носились по округе, весело что-то выкрикивая, чем одновременно и радовали, и раздражали родителей, если в запале умудрялись помешать их работе.

Боль в груди становилось все более ощутимой.

Интересно, знают ли они обо мне? — спросила я себя вдруг, не сводя глаз с людей, с которыми росла бок о бок почти всю свою жизнь, и сразу же отмела эту мысль. Вряд ли Утэр и остальные стали бы раскрывать мое присутствие, не убедившись, что я действительно здесь… Ну, а теперь, когда они убедились, что я и правда тут, то если захотят рассказать, я ничем не смогу им помешать… Так что мне будет лучше уйти прямо сейчас, если я не хочу встретиться с разгневанным кланом лицом к лицу… Но сначала нужно кое-что сделать.

Отойдя от края, не желая попадаться никому на глаза, даже случайно, и даже если обо мне уже все знают, я подошла к сумкам и принялась копаться сначала в одной, потом другой, ища один маленький, но очень важный пузырек, а мысли все продолжали роиться в голове.

Я правда надеялась остаться в тени… Что было весьма наивно с моей стороны. Надо было догадаться что к чему еще вчера, ведь я лучше, чем кто-либо другой знала, что Тюк очень приметливый, и для него заметить всадника на драконе, особенно, если его там быть вообще не должно, очень просто. А если прибавить к этому мои волосы, хорошо заметные в темноте, и как назло успевшие распуститься, то, само собой, единственной, кто пришел ему на ум в тот момент, была именно я. К тому же, я помогла им избавляться от драконов и более того, была верхом на Теневике, коих ну очень мало даже в наших краях, что наверняка укрепило его подозрения, если они у него, конечно, еще оставались. Да и будь я врагом, стала бы так поступать?

Вот так я себя и выдала, очень глупо, между прочим, выдала. Для того, чтобы осататься в тени, не надо было вступать в битву, но увидев, что происходит, я растерялась и поддалась чувствам… Увы, есть во мне такая черта, с которой я до сих пор не могу справиться.

Но делать нечего — уже поздно. Обо мне знают и лишь вопрос времени, когда узнают все… Если, конечно, уже не знают.

Я криво усмехнулась, посмеиваясь сама над собой. Не попадаться никому на глаза, да? Ну что ж, поздравляю, Рапика, ты с треском провалилась.

На мгновение вновь поддавшись чувствам, я прекратила рыться в сумке и уронила голову на ладони, сокрушаясь над собственной несдержанностью и недальновидностью.

Но как я и говорила, делать уже нечего, нужно лишь держаться запасного плана, составленного мной как раз на такой случай. Хоть и с неохотой, но я все же предполагала подобное развитие событий, так что, в какой-то степени, была готова к этому. Правда, до последнего надеялась, что до такого не дойдет.

Одно только не пойму, наставлять оружие-то на меня было зачем? Чтобы я не сбежала? Не призвала своего дракона? Как они вообще собирались вычислить меня? Отыскать и окружить? А если бы им не повезло и я была не одна, что тогда? Завязали бы битву? В таком случае разрешить все мирно мы бы точно не смогли… Да и не думаю я, что они всерьез считали меня врагом, поскольку не могли игнорировать то, что я помогала им изгонять драконов из деревни по собственной воле.

В любом случае, считать меня врагом действительно глупо. Они знают меня едва ли не с рождения, вдобавок к этому, после того, что случилось с нашим Лаоком, я бы ни за что не переметнулась на другую сторону баррикад, даже сбежав с четырьмя драконьими яйцами в охапке… Я бы никогда так не поступила, и им это хорошо известно. Все-таки, в той войне я всегда была на передовой, кто бы и что бы обо мне не говорил.

Так что, вероятнее всего, то, что мы столкнулись у ручья было удачным и удобным совпадением, при котором никто не пострадал.

Закончив рыться в сумке, я достала пузырек заполненный семенами до краев, и сжала его в ладони. Вот то, что поможет в борьбе с драконами. Чуяло мое сердце, что пригодиться.

Резко встав, одновременно борясь с желанием трусливо все бросить и сбежать, я решительно подошла к Буру и скорее приказала, чем сказала:

— Отнеси меня обратно, к ручью.

Дракон одарил меня сомневающимся взглядом, очень точно повторив человеческие эмоции. Против воли я не сдержала короткой улыбки:

— Не смотри так, Бур, все будет хорошо. Я уже говорила: они нам не враги и не причинят тебе больше никакого вреда, — произнесла я, абсолютно точно в этом уверенная. — Я лишь отдам им это, и мы улетим, обещаю. — Я показала ему пузырек и Бур инстинктивно дернулся, в его огромных драконьих глазах отразился мимолетный страх. Я поспешно спрятала пузырек в карман меховой накидки.

Дракон недоверчиво покосился на меня и отвернулся, всем своим видом демонстрируя, что мой план ему совсем не по душе.

— Бур, мы уже обсуждали это, помнишь? — начав хмуриться, поинтересовалась у дракона я, уперев руки в бока. — Так нужно, малыш, так что давай, неси меня куда надо, и покончим с этим.

Дракон недовольно фыркнул, точь в точь подражая своему закадычному другу Беззубику, но наконец подчинился, подставляя мне спину. Сделав глубокий, успокаивающий вдох, я запрыгнула ему на спину и мы взлетели, воспарив над вулканом. Глянув вниз, на пастбища и луга, где по-прежнему занимались работой ничего не подозревающие викинги, я поняла, что мы сейчас как на ладони, и в любой момент кто-нибудь может поднять голову и увидеть нас, поэтому я торопливо направила дракона вниз.

Тая надежду, что нас не успели заметить, я спрыгнула с дракона и велела ему поскорей улетать и быть острожным. Может, о нас еще и не знают, но осторожность лишней не бывает. Бур явно был не рад оставлять меня одну, но послушался и скрылся с глаз в мгновение ока, я же, сделав еще один тяжелый вздох, оглядела то самое место, где мы совсем недавно расстались с моими бывшими друзьями, сейчас не найдя ни единого намека на их присутствие. Подойдя к ручью, я подняла свои оброненные фляжки, две из которых были заполнены целиком, а одна так и осталась полупустой, и прицепила их к поясу, затем огляделась вокруг, повторно проверяя если здесь кто-то еще, но кроме меня больше никого не было.

Я почему-то была уверена, что меня будут ждать, но, видимо, ждать придется мне. Что ж… Ничего не поделаешь. Главное, уж в этот раз точно остаться незамеченной для всех остальных, благо, место здесь обособленное, насколько мне помнится, и тонкие, почти нехоженые тропки это подтверждают.

Немного потоптавшись на месте и за неимением каких либо еще занятий решила пройтись по одной из тропинок, ни на секунду не забывая о возможности столкнуться с кем-нибудь, и, обогнув дерево, вышла на просторную поляну, где, как мне кажется, я и освободила Беззубика. Я вновь коротко улыбнулась. Вот кто бы мог подумать, что Ночная Фурия, попавшая в один из наших капканов, окажется Беззубиком… Интересно, однако, повернулась судьба…

Вдруг откуда-то с боку раздались приглушенные шаги. Вздрогнув, я моментально укрылась среди деревьев, и прижавшись к широкому стволу, увидела высокого мужчину в плаще, неторопливо идущего по уже хорошо вытоптанной тропинке, и узнала в нем Утэра. Он выглядел еще более уставшим, чем утром.

Вдруг остановившись, он безошибочно посмотрел в мою сторону, вздохнул и позвал, направляясь к одному из валунов, торчащему посреди поляны:

— Рапика, выходи, я один.

Удивляясь тому, как он вообще успел меня заметить, я осторожно вышла на пустое пространство, чувствуя себя странно беззащитной, и подошла к нему достаточно близко, чтобы разглядеть складки на лбу и потухший взгляд. Почему он выглядит таким изможденным?

— Мы не закончили, — начала я, не зная, как подступиться к предстоящему разговору. Утэр молча кивнул, переводя этот потухший взгляд в землю, а затем снова на меня.

— Где остальные? — неожиданно спросил он. Я уставилась на него в недоумении, пытаясь понять, о чем он спрашивает. — Я про драконов, — пояснил Утэр. — Я видел только одного.

А, вот оно что.

— Двое летают неподалеку, они… — я помялась, подбирая подходящее слово, — более свободолюбивые, чем Бур. — И едва вспомнив о них, тут же почувствовала привычное беспокойство, преследовавшее меня с тех самых пор, как мои драконы были похищены Виктором, и возникающее всякий раз, стоило этим двоим улететь куда-нибудь, даже если они не покидали пределов Олуха. Мои пальцы инстинктивно потянулись к свистку на шее, который я носила, не снимая. Это заглушало мою тревогу.

— Бур? Это его имя? — уточнил Утэр. — Как зовут других?

Я взглянула на него, не понимая, почему он вдруг стал расспрашивать меня о драконах. Ему действительно интересно или он тоже не знает, как подступиться к разговору?

— Дрейк и Лаок, — ответила я, догадываясь какая у него будет реакция. — Да, я назвала одного из них Лаок. Ты не ослышался. Думаю, не трудно догадаться почему, — чуть раздраженно добавила я, сложив руки на груди, и свела брови у переносицы. У меня очень туго с фантазией, так что дать им такие имена мне показалось хорошей идеей. К тому же они весьма символичны: самый старший больше всего похож на свою мать, а глядя на среднего я почему-то видела в его глазах глубинную печаль по тому, чего уже не вернуть, и это напоминало мне о загубленном родном крае, навеки оставшегося в прошлом. Иными словами, имена и правда символичные. На что-то большее меня бы просто не хватило.

— Понимаю, — кивнул Утэр, и заметил: — Ты назвала только троих, а я помню, что их было четверо… Где еще один? — Его глаза неожиданно пытливо уставились в мои. Я опустила взгляд и быстро ответила, мгновенно вспоминая свой кошмар:

— Он погиб.

— Сочувствую.

Тут я уже не выдержала. Тщательно отгоняемые воспоминания, стоило им найти хоть малейшую лазейку, тут же вывели меня из и без того шаткого равновесия, пробудив чувства, хлынувшие наружу, провоцируя меня на необдуманные поступки. Подняв на него гневный взгляд, за которым скрывалась потаенная боль, сожаление и растущее раздражение, я таки задала вопрос, который волновал меня еще с самого начала этого с виду обычного, но на деле весьма глубокого и напряженного разговора:

— К чему все эти вопросы, Утэр? Я не верю, что тебе действительно интересно… Говори, что хотел. Ты ведь наверняка хочешь высказать мне все, что думаешь о моем побеге, я права? Так начинай, я готова, — резко выпалила я и упрямо уставилась на него, действительно желая, чтобы он прямо сейчас выплеснул на меня все накопившиеся обиды или сделал еще что-нибудь, лишь бы больше не смотрел вот так… И лишь бы я сама сейчас не переживала свой кошмар снова и снова, устав быть его заложницей.

Но вопреки моим ожиданиям, он не стал делать ничего подобного, даже не усмехнулся зло. Вместо этого он просто встал и подошел ко мне, остановившись всего в двух шагах и внимательно, но ненавязчиво стал рассматривать меня, будто изучая и сравнивая, а затем вдруг широко улыбнулся, и эта улыбка осветлила его серое лицо и зажгла потухшие глаза, сверкнувшие из-под густых черных ресниц.

— А ты изменилась.

Моргнув, я в недоумении свела брови.

— Это то, что ты хотел мне сказать?

— Нет.

— А что тогда?

— Ничего.

Опешив, я поддалась вперед.

— Что значит твое «ничего»?

— То и значит: ничего. Я ничего не хотел тебе сказать.

Окончательно растерявшись, я уставилась на него, явно чего-то не понимая. Он грустно улыбался, а в его синих глазах затаилось какое-то скрытное, глубинное чувство, которое мне было не под силу разгадать. Не выдержав, я отвернулась, а он спросил:

— Зачем ты вернулась, Рапика?

Уж не знаю почему, но его вопрос вдруг поставил меня в тупик. Наверное, это все из-за его странных глаз. Они сбивают меня с толку… Мысленно встряхнувшись, я вовремя вспомнила о своей цели и полезла в карман накидки, доставая оттуда пузырек и протягивая его ему:

— Что это? — спросил он, не спеша принимать неожиданный подарок.

— Это семена Голубого Олеандра, — со всей охотой ответила я. — Они смертельно опасны для драконов. Высади их по всему острову и больше ни один из них здесь не объявиться. Это я тебе обещаю.

Утэр взглянул на меня, затем на семена, явно осмысливая услышанное и вновь задал вопрос:

— И ты, та которая живет с драконами бок о бок, носишь такое с собой?

Я не сдержалась и прищурилась, начиная подозревать, что он нарочно тянет наш разговор. Вот только зачем, не понятно. Тем не менее, я пояснила:

— Пока они в пузырьке, они не опасны. И да, я принесла их специально для вас. Так что бери, отказ не принимается.

Утэр ничего на это не ответил, а я все так же стояла с протянутой рукой и начинала понемногу чувствовать себя дурой. Наконец он потянулся к пузырьку, но схватил не его, а мое запястье. От очередной неожиданности с его стороны я вздрогнула, широко распахивая веки и ошарашено уставилась в его глаза. В них полыхал невиданный мной ранее гнев.

— Значит, ты не собираешься оставаться?.. Значит, ты вернулась только для того, чтобы передать это?.. — Утэр поднял мою руку с пузырьком, его челюсть плотно сжалась, как если бы он с трудом сдерживал своим эмоции, а затем сделал абсолютно потрясшую меня вещь: обхватил мое лицо ладонью, зарываясь пальцами в волосы и слишком близко наклонился. Его глаза потемнели от завладевших им чувств и воспоминаний, и я перестала видеть что-либо кроме них, утопая в этой глубине. — Ты!.. Ты даже не представляешь каково мне было, когда ты исчезла… Просто взяла и исчезла… Я искал тебя повсюду, а ты… ты исчезла…

Глядя на него во все глаза, я испытала шок. Что он делает?.. Зачем он мне это говорит?..

— Утэр?.. — каким-то чужим, будто и не своим вовсе, голосом воскликнула я, вдруг осознав, что он на целую голову выше меня и, не то смутившись, не то разозлившись, рывком вывернулась из-под его руки и отступила на безопасное расстояние, почему-то избегая смотреть ему в глаза. Чувствуя как стремительно краснеет мое лицо, и от того злясь еще больше, я в защитном жесте сложила руки на груди и все еще не глядя на него, отчеканила, словно оправдываясь перед ним, а не высказываясь:

— Да, ты прав, я пришла сюда только для того, чтобы отдать вам пузырек, если в этом будет необходимость. А вообще, я пришла потому, что скучала по дому… Да, я скучала по дому. И что? Это преступление? Да, я сбежала и предала наш клан, связавшись с драконами, но это вовсе не значит, что я о вас забыла… И вообще… Я сделала все, что хотела и теперь возвращаюсь обратно в свой новый клан, где драконы и люди живут бок о бок. — Я развела руками. — Представь себе, такие есть! — На мгновение замолкнув, не зная, что еще тут можно сказать, и так наговорила слишком многого, я нервно развернулась, чтобы уйти и не оборачиваясь, добавила напоследок: — И я… я была рада повидаться, хотя бы вот так, и убедиться, что у вас все хорошо. Это все, что я хотела сказать и сделать.

Закончив свою сумбурную речь, больше похожую на словесную попытку побега, и не получив никакой ответной на неё реакции, я рвано вздохнула, и быстро пошла прочь, покусывая от волнения губу.

— И ты так просто уйдешь? — тихо и совершенно спокойно спросил Утэр мне в спину, когда я уже и не надеялась хоть что-то от него услышать. — Даже не спросишь, как твой отец?

Я резко остановилась, сердце сделало кульбит и понеслось вскачь. Образ отца тут же встал перед глазами, вытесняя все мысли из головы. До боли закусив губу, ощущая привкус крови на языке, я чуть повернула лицо к Утэру и спросила:

— К-как он?

— Плохо, — ответил Утэр и его голос даже на малейшую тональность не подразумевал лжи.

Испугавшись, я торопливо развернулась, всеми силами сдерживая подступающие слезы. Мой голос предательски дрожал, когда я задавала новый вопрос:

— Что с ним?

— Хромает на одну ногу, он сломал ее, когда пробирался по подземельям под вулканом… Мы говорили ему, что это опасно, но он не слушал, сделал все по своему и пострадал… В его возрасте такие травмы плохо заживают… Отныне он всегда ходит с тростью.

Я отвела взгляд, нервно сглатывая. Теперь понятно, почему я не видела его на поле битвы — он больше не может сражаться.

— Рапика, — позвал меня Утэр так же тихо, но с отчётливой просьбой в голосе, — не уходи вот так. Не оставляй его с мыслью, что ты умерла… Плевать на драконов, на войну с ними, вообще на все… Он должен знать, что ты жива… Он же твой отец… Ты не можешь бросить его снова.

Я долго молчала, глядя ему в глаза, всем своим существом понимая, что он прав. Да, Тор меня приведи, он прав! Не верю, что признаю это, но Утэр прав!.. Вот только… Как я посмотрю отцу в глаза после всего, что между нами случилось? Как я скажу ему «здравствуй, папа» после того, как он убил Дреки, а я сбежала, оставив и его, и всю свою прошлую жизнь? Найду ли я для этого силы?

Это не то, что я могу решить вот так сразу.

Наконец я едва слышно прошептала:

— Я… Я подумаю над твоими словами.

Утэр кивнул и добавил:

— Хорошо, подумай… И кстати, я все хотел сказать тебе: прости за то, что случилось с той драконицей… Не надо было нам ее трогать, она и так была одной ногой в могиле…

Я поджала губы, образ отца вытеснил образ Дреки. Ох, зря он мне напомнил… Моя застарелая ненависть к нему вспыхнула с новой силой.

Поддавшись минутной ярости, я процедила сквозь зубы:

— Этого бы не случилось, если бы ты не нарушил обещание!

— Я не нарушал обещания! — возразил он совершенно искренне. — И никому не выдал твою тайну… Пока ты не сбежала, конечно. Она… — Он запнулся, не зная, как лучше мне все рассказать. — Она сама к нам вышла. Полагаю, искала малышей? Они были с тобой? — прочитав ответ по моему лицу, он продолжил: — Она правда пришла сама, Рапика, никто тебя не выдавал, ни я, ни Флика…

— Флика? — насторожилась я. — Она знала? — И тут я вспомнила те странные моменты в лесу: треск ветви, тени… — Так это она следила за мной? — осознала я. — Но зачем?

Утэр уже хотел было ответить, но был весьма бесцеремонно прерван: на поляну ворвались четверо викингов, в которых я почти сразу узнала старых друзей. Липучка, Скряг, Тюк, Ряха… Мое лицо в изумлении вытянулось, пока я наблюдала, как они подходят к нам, поскольку совершенно не ожидала встречи с ними, да ещё в такой переломный момент, и той, кто шла впереди всех, была разъяренная Липучка.

— Ты! — она ткнула в меня пальцем, пылая праведным гневом.

Сначала я даже не поняла, о ком речь, настолько их появление выбило меня из колеи, и только тогда, когда она встала прямо передо мной, приковав все моё внимание к себе, поняла, что речь идёт обо мне.

— Что ты здесь делаешь?! — рявкнула она мне в лицо, заставив отшатнуться, и отвесила настолько жесткую оплеуху, звонко разрезавшую наступившую тишину, что моя голова дернулась, а шея заболела.

Я как-то слишком заторможено поднесла ладонь к горящей щеке, глядя на взбешенную девушку во все глаза. Она что, правда только что ударила меня? Липучка? Ударила? По-настоящему?

Краем уха, почти не вникая в суть, я уловила разговор остальных:

— Извини, Утэр, — с сожалением пробормотал запыхавшийся Скряг, едва поспевая за своей быстроногой боевой подругой. — Она как-то узнала, что Рапика здесь, и я не смог ее сдержать… прям как с цепи сорвалась, и тут же бросилась в лес…

— Не страшно, — успокоил его Утэр, бросив на нас настороженный взгляд через плечо. — Раз уж все раскрылось, нам лучше не вмешиваться, — добавил он, покосившись на Липучку, одним только взглядом готовую стереть меня с лица земли, справедливо полагая, что двум девицам со жгучим нравом, то есть мне и Липучке, лучше обсудить все с глазу на глаз, без посторонних.

— Я еще раз спрашиваю: Что. Ты. Здесь. Делаешь?! — отчеканила она, едва сдерживая свою ярость, готовая вся и целиком выплеснуться на меня, окатив с головы до ног. — Чего ты молчишь?! Что, нечего сказать друзьям, которых ты бросила, да? — схватив меня за грудки, она зло тряхнула меня, выпытывая ответ, которого так и не получила.

Придя в себя от шока, я лишь сказала:

— Ты совсем не изменилась.

Услышав мой спокойный голос и лицезрев не менее спокойное выражение лица, она резко отпрянула, глядя так, словно у меня выросла вторая голова.

— А вот ты — да, — отойдя от потрясения, наконец произнесла она.

— Может быть, — не стала я спорить, прекрасно понимая ее замешательство. Раньше я бы уже взбесилась и обязательно наорала на нее в ответ, но теперь… Теперь даже раздражения не было. Единственное же, что я сейчас испытывала — это грусть и сожаление, а ещё растущее чувство вины. Они-то и не давали мне разозлиться, подавляя этот гнев ещё в самом зародыше.

Видя, что наш разговор зашел в тупик, Скряг поспешно увел свою растерянную подругу подальше, во избежание маловероятного, но все ещё возможного скандала. Я проводила их взглядом полным печали, а в голове мелькали обрывки воспоминаний из детства и забытого, ложно похороненного мной прошлого.

Утэр подошёл ко мне, вынуждая сосредоточиться на нем, взглянул на пузырек в своих ладонях, внутри которого перекатывались семена, следуя движению его руки, и кивнул, соглашаясь принять мой подарок.

— Хорошо, я возьму это. Как скоро они прорастут?

— Где-то с месяц, — ответила я. — Может, даже раньше.

Утэр вздохнул, оценивая время и шансы клана.

— Ничего, месяц потерпим. Ты останешься? — без перехода спросил он, резко уставившись мне прямо в глаза.

Я не успела ответить, на этот раз Липучка бесцеремонно прервала уже меня: она вырвалась из рук Скряга и бросилась к нам, вклинившись между мной и Утэром.

— Что?! Ты не собиралась остаться?! — в ней вновь разгорался гнев и это было видно невооруженным взглядом. — Отвечай!

— Нет, не собиралась, — ответила я все так же спокойно, чему сама удивилась в очередной раз.

Ее лицо исказилось в еще большей ярости. Видя, что с ней творится, я невольно испугалась, ведь это чувство в ней столь велико, что могло буквально разорвать её на части, и это было не просто сравнение — Липучка словно стала самым чистым воплощением гнева, которое её человеческое тело было попросту не способно выдержать.

Глядя на неё в смятении, всерьёз забеспокоившись за её состояние, я не имела ни малейшего представления, что такого предпринять, чтобы хоть немного успокоить её. И догадывалась, что вряд-ли что-то вообще смогу предпринять, даже если очень захочу.

— Ты!.. Ты!.. Да зачем ты вообще вернулась?! Тебя кто-то звал?!

— Липучка, — одернул ее Скряг неожиданно жёстко, вклинившись между нами, оттесняя своими габаритами в разные стороны. — Это и ее дом тоже!

— Да неужели? — рассвирепела девушка окончательно. — Она бросила нас, своих друзей, свой клан, свой дом, вы что, забыли? Она бросила нас и ради чего?! Ради драконов! — она выплюнула это слово с особым омерзением. — Очнитесь: она бросила нас ради тех самых драконов, которые разрушили наш дом! Я что, одна здесь это понимаю?! — Ее убийственный взгляд уперся в меня, и тут её словно озарило. — А может, это ты все устроила, а?! Ты накликала на нас эту беду?!

— Липучка, хватит, — тоже начал злиться Скряг, стиснув её плечи своими ручищами, таким образом, лишая движения и возможности расцарапать мне лицо.

Я с удивлением уставилась на этого верзилу. Он никогда не повышал на нее голос в таком тоне.

— А что не так?! — взбесилась та ещё больше, хотя казалось, дальше уже просто некуда. — Драконы ведь стали нападать на нас недавно, и тут появляется она! Разве это просто совпадение?! — Она извернулась и выглянула через руку Скряга, обращаясь ко мне, до этого выкрикивая все в лицо своему другу. — Это что, месть?! Так ты с нами, да?! За ту драконшу нам припомнить решила, да?!

Этого я стерпеть уже не смогла. Справедливый гнев закипел во мне впервые за сегодняшний день, и я в кои-то веки ответила на её обвинения.

— Остановись, — прошипела я, глядя на нее исподлобья. — Если бы я устроила нападение драконов, то не стала бы давать вам оружие, способное их уничтожить. — Я указала на пузырек в руках Утэра. — Из этих семян вырастят ядовитые для драконов цветы, которые помогут вам изгнать их с острова. Это займет время, но оно того стоит. Не сомневайтесь: это уже проверено. — Я перевела дыхание. — И уж поверь мне, Липучка, — с нажимом продолжила я, — у меня нет никаких, даже самых малейших причин и уж тем более, желания, мстить вам за смерть Дреки. Утэр мне все рассказал. Рассказал, как все было… — Я взглянула на него. — И я ему верю. — И снова холодно уставилась на свою некогда лучшую подругу. — Так что в нападении на остров драконов моей вины нет. Я бы… — упершись взглядом в землю, очень кстати вспомнив вновь расцветший Лаок, я попятилась, борясь с обуревающими меня чувствами. — Я бы никогда так не поступила. Не после… того что было… — Я помотала головой, на мгновение показав им то, что так упорно прятала из гордости и упрямства — свои боль и слезы.

Выслушав мою сдержанную речь, Липучка явно не знала, что на нее ответить, а увидев мои слезы, она и вовсе лишилась дара речи, в миг растеряв весь свой запал. Да и остальные были явно растерянны внезапным проявлением слабости от меня, той, кто никогда не позволяла себе этого, уж точно не на виду…

Поняв, что на этом разговор закончен, я, поколебавшись с мгновение, сказала, испытывая смущение и стыд:

— Я была… Была рада повидаться с вами. Передайте па… — закончить начатую фразу я так и не смогла, как бы не старалась, и, в итоге, передумала её произносить совсем: — Нет, лучше ничего не передавайте.

Я отвернулась от молчаливых друзей и громко свистнула. Ребята от неожиданности вздрогнули, я почувствовала это, даже не глядя на них.

— Значит, все-таки не останешься? — задал вопрос Утэр, на который уже знал ответ.

Этого оказалось достаточно, чтобы Липучка вновь взорвалась:

— Ну и проваливай! И без тебя все прекрасно! Мы и без тебя со…

Она умолкла, увидев летящего к нам дракона. Бур с грохотом приземлился рядом, поднимая облака пыли, окутавшие нас со всех сторон. Ребята напряжённо, с настороженностью следили за нами, рука Скряга уже потянулась было к секире, но он вовремя остановил себя, вспомнив, что этот дракон не является врагом ни ему, ни кому либо на острове, и никогда им не был и не будет. Бур так же настороженно следил за ними, отмечая каждое их движение, и только поняв, что опасаться нечего, чуть присел, чтобы мне было легче взобраться ему на спину. Умостившись на нем верхом, я взглянула на старых друзей, открыла было рот, чтобы что-то сказать, хоть какую-нибудь банальность, но слова не шли, и я закрыла рот, так и не произнеся ни слова.

Дракон уже развернулся и распахнул крылья, чтобы взлететь, как раздалось тихое от Утэра:

— Удачного полета.

Я свела брови у переносицы, ком слез встал в горле, мешая дышать. Привычно сражаясь с нахлынувшими чувствами и сосредоточив на этой борьбе все свои силы, я не осмелилась ни обернуться, ни даже кинуть. Меня хватило лишь на то, чтобы застыть на несколько кротчайших мгновений, а затем быстро и резко взлететь, устремляясь в небеса и роняя на землю пару крохотный слезинок, вырванных холодным ветром.

Блеклые серые тучи, собравшись одним большим облаком над спящим островом, затмевали вечно одинокую бледную луну, которая отражалась на воде тонкой серебристой дорожкой, рассекающей океанский простор на две равные половинки, уходя за горизонт, и оставалось лишь догадываться, куда она приведет путника, решившегося пройтись по ней. Остров был непривычно темен и тих, ветер умчался вслед за неизвестным путником, забрав с собой все звуки, тем самым погрузив мир в тишину, немного неуютную, непривычную, но почему-то очень приятную и легкую, дарующую умиротворение и покой.

Отвлекшись на эту небывалую тишину, я подняла глаза к лениво, сонно потрескивающему костерку, чье пламя отбрасывало такие же ленивые и сонные тени на сухую, заранее расчищенную землю, покрытую густой и ровной, будто нарочно подстриженной кем-то травой, огибающей костерок испуганным кружком, словно боясь сгореть дотла в обманчивом тепле огня.

Бур расположился поближе к камням и тихонько посапывал, спрятав морду под крыло, его грудь мерно вздымалась и опускалась, а дыхание, что было едва слышно, шевелило травинки, окутывая их полупрозрачным дымком, медленно рассеивающемся в застоявшемся воздухе.

Немного понаблюдав за своим верным товарищем и братом, пусть и не по крови, но по духу, я взглянула на записи, которые сделала буквально только что, и прочитав последние строки, со вздохом убрала их обратно в сумку, а затем улеглась на спину, любуясь ясными звездами, что с трудом виднелись сквозь сплошную завесу облаков и вслушалась в столь непривычную тишину, обнажавшую, казалось, все тайны мира.

В голове тоже царила такая же непривычная тишина, что было весьма странно, поскольку там вечно роились суетливые и сумбурные мысли, не знающие ни минуты покоя. Но сегодня, по какой-то причине, я не могла выловить ни одной… Наверное, всему виной эта колдовская ночь. Видимо, ее убаюкивающая магия столь сильна, что усмирила даже их. И, если честно, я не припомню ни одной такой ночи за последние годы своей короткой жизни.

Сегодня и вправду какая то невероятная ночь.

Сделав еще один вздох, на мгновение закрыв глаза, я перевела взгляд на Бура и почувствовала легкую зависть, неприятно кольнувшую где-то в груди, вблизи от сердца, которая, впрочем, покинула меня очень быстро, сменившись легким беспокойством, успевшее за полгода стать чем-то почти что родным, стоило мне вспомнить его братьев, как всегда летающих где-то там, за горизонтом. Интересно, где они сейчас? Далеко ли от меня, и не вляпались ли в какую-нибудь очередную неприятность? Очень надеюсь, что нет. Не хочу больше повторения Красной ночи.

Терять еще одного дракона я не готова.

Отогнав вставший перед глазами все еще очень болезненный кошмар, я успокоила себя тем, что в наших краях злополучных охотников и днем с огнем не сыщешь, все-таки, Морские драконы им здорово в этом мешают, даже несмотря на то, что сами частенько становятся уловом. Впрочем, меня это как раз таки устраивало. Пусть тешатся этим в свое удовольствие, пусть меняются ролями охотник-добыча сколько угодно, лишь бы к нам не лезли. Глядишь, и этой заразы в океане станет гораздо меньше. Всем это пойдет только на пользу.

Еще раз вздохнув, окончательно успокаиваясь, я вновь залюбовалась звездами, тая надежду вскоре заснуть.

Может, магия ночи и чарующая, нагоняющая сон, но мне почему-то совершенно не спалось, хотя и особой бодрости я не ощущала. А поскольку мысли снова разбрелись кто куда, я не знала, что еще делать, и потому мне оставалось только просто валяться на расстеленном спальном мешке, отдавшись моменту редкого умиротворения и гармонии с самой собой и всем миром, которыми имела право насладиться сполна, прекрасно помня сегодняшний день, насыщенный событиями, как приятными, так и не очень.

Вспомнив лицо разъяренной Липучки и то, с какой силой она влепила мне пощечину, я инстинктивно потянулась к щеке, на кротчайший миг вновь ощутив всей кожей эту боль, и свела брови у переносицы, обдумывая ее поступок. На самом деле, меня это, может, и ошарашило в первую минуту, но не удивило ничуть. Как раз таки такого от нее и следовало ожидать.

Липучка, сколько я ее помню, всегда была крутой на нрав и скорой на расправу. Она с детства была импульсивна, не сдержанна и злопамятна, и сегодняшним днем все эти ее черты проявились во всей своей красе, обрушившись на меня как смертоносное торнадо, сметающее все на своем пути.

Мы с ней очень похожи и, наверное, потому стали лучшими подругами, каким-то образом умудряясь дополнять друг друга и балансировать. И, что самое удивительное в нашей дружбе — это именно я была тем, кто чаще всего уступал в спорах, которые неизменно возникали, стоило нам найти малейшую причину, что появлялись довольно часто и тут же приобретали огромный размах, помятуя о наших непримиримых характерах и нежелании мириться с поражением.

Это только после всего случившегося, она стала куда спокойней, погрузившись в свое горе, и потому совершенно не желавшей с тем же азартом, что и раньше, отстаивать свою точку зрения, предпочитая уйти в тень и срывать свою боль и злость на Скряге, что был достаточно податлив на такие провокации, но о которых, разумеется, всегда знал и просто позволял ей это.

Она словно потухла после гибели почти всей своей семьи, хотя во многом осталась прежней.

Поэтому я была так ошарашена ее сегодняшней выходкой, так напоминавшей мне ее прежнюю, всколыхнув яркие воспоминания о счастливых годах жизни, сгоревших дотла вместе с Лаоком.

Не думала, что когда-то снова увижу ее такой.

И я очень сожалею о том, что наша дружба уже никогда не возобновиться — моего предательства она не простит никогда. К тому же, я все равно скоро покину остров, так что мне жаль вдвойне, что все закончится именно так.

Однако и изменить уже ничего нельзя. Она вряд ли станет меня слушать.

Чувствуя возрастающую нервозность, я села и подобрала ноги под себя, сжимая пальцами переносицу, мысленно пытаясь заставить себя смириться с таким печальным завершением моего прибытия в родной край. В конце концов, мы не всегда получаем все, что хотим. Никто не получает.

Распахнув веки, я снова посмотрела сначала на костер, затем на Бура и тут, к своему немалому удивлению, вспомнила еще одну потрясшую меня вещь. Утэр… Лицо неожиданно вспыхнуло, вводя меня в еще большее недоумение. Чего это я вдруг смутилась?

Это было неожиданно, мягко говоря.

Мне не хотелось признавать, даже допускать такую мысль, но Утэр вел себя так, словно был влюблен в меня.

Стоило этим словам зазвенеть в моей голове, я почувствовала как мое лицо сделалось еще более красным. Приложив ладонь к щекам, я остро ощутила пылающий внутри жар. Да почему я так реагирую, Бог ты мой?

Усиленно тряхнув головой, начиная злиться на себя за такую эмоциональную реакцию, я вскочила, уже будучи просто не в силах усидеть на месте от растущих в глубине кипящих эмоций, и принялась расхаживать взад-вперед, хмуря брови, и по привычке кусая губы, не забывая так же про ногти, которым в последнее время тоже доставалось не меньше.

Почему он это сделал? Я не понимаю… И эти его слова, мимика, взгляд… Он как будто и правда… влюблен в меня…

Я резко остановилась, погружаясь в воспоминания двухлетней давности, в которых скрывалась причина моей ненависти к нему. Как он может быть влюблен в меня, если единственное, чего он хотел от брака со мной — это власти?.. Неужели я ошиблась? Ведь если вспомнить тот вечер, тот самый вечер, который навсегда вынудил меня отвернуться от семьи Хитролисов, в этом и заключалась его цель.

Это был случайно подслушанный мной разговор, произошедший после победы над кланом Беркутов, буквально за несколько часов до нападения драконов, во главе с Кровожадным Теневиком. Тогда я возвращалась с шумного празднования, порядком подустав от попыток особо настырных викингов привлечь мое внимание, да и ночь уже была не за горами, а день оказался весьма выматывающим, так что я ушла пораньше, воспользовавшись выпавшей возможностью, и единственное, чего мне тогда хотелось — это поскорее лечь спать, попутно я еще и сократила дорогу, решив идти окольными путями. Таким образом, завернув за угол, я услышала голоса, вынудившие меня остановиться и прислушаться, гадая, кому и что понадобилось обсуждать вдали от чужих глаз, уж явно что-то не хорошее, и оказалась права.

Голоса принадлежали Утэру и его дяде, главе семьи Хитролисов, Сэктару.

И темой их обсуждения было низвержение моего отца.

Говорил, в основном, Сэктар, Утэр же, по большей части, помалкивал и, кажется, даже пытался что-то возражать, но меня это уже не заботило — гнев затмил мой разум. Поразительно даже то, что я не набросилась на них с криками и обвинениями, вместо этого сразу же помчавшись к отцу, чтобы немедленно все рассказать, но он был слишком пьян и не стал меня слушать, а на утро и не вспомнил об неудавшемся разговоре.

А после стало не до того — на Лаок напали драконы, и я напрочь забыла о подслушанных словах, лишь время от времени вспоминая о них, и каждый раз обещала себе все рассказать, но стоило случиться битве, как тут же мысли об этом вылетали у меня из головы, пока в конце концов я не решила отложить тяжелый разговор на потом, видя, как отцу тяжело, и мои слова о планируемом захвате власти уже вряд ли поднимут ему настроение.

В общем, очнулась я только тогда, когда узнала о готовящейся свадьбе, но даже тогда ничего не рассказала отцу, в очередной раз поддавшись эмоциям, и просто каким-то внутренним чутьем осознавая, что теперь он точно не станет меня слушать, по понятным причинам решив, что я все выдумала, да и доказательств у меня не было, кроме своих же слов. Иными словами, мое молчание загнало меня в тупик, из которого пришлось выкручиваться своими силами.

Сейчас, вспоминая об этом, меня удивило то, что я не пыталась шантажировать этим знанием самого Утэра, а ведь у меня была реальная возможность так поступить. Однако вместо этого я повела себя как ребенок. Глупый и неразумный ребенок, идущий на поводу у своих эмоций. Не додумалась, не догадалась…

Цокнув в досаде языком, чувствуя, что, вопреки ожиданиям, немного успокоилась, я сложила ладони на затылке и продолжила расхаживать вокруг костра, переступая через хвост Бура, и в замешательстве думала, как мне теперь к этому относиться, вновь и вновь прокручивая смущающую выходку Утэра, совсем не сочетающуюся с его целью захвата власти, и потому пытающемуся добиться моей благосклонности. Действительно, зачем это ему теперь, когда он и так вождь, женившийся на Флике, второй, хоть и приемной, но все же дочери вождя? Благодаря ей он добился своего законно, не прибегая к низвержению или какой-либо другой гнусности. Странно еще, что во время боев он и его дядя не пытались хитростью избавиться от отца и захватить власть…

Но то, что случилось сегодня… У него ведь действительно нет причин хорошо ко мне относиться. Учитывая, как я тогда себя с ним вела, да и то, что он все-таки возражал против плана дяди… Выходит, я ошиблась? Утэру не нужна была власть? Но почему он тогда согласился на брак со мной?

Неужели он пошел на это только потому, что испытывал ко мне чувства?

Снова резко остановившись, я широко раскрыла глаза, мысленном взором пробегаясь по воспоминаниям, выискивая в них ответы на вопросы, которые не замечала раньше, и чем дольше и упорнее я роилась на закромах памяти, тем больше мне открывалось и прояснялось, раскрывая истинную натуру юноши, разрушая тот образ злодея и подлеца, который я сама себе придумала. О всемогущий Тор… Какая же я идиотка!

В полнейшем смятении и шоке, я заворочалась на месте, не зная, что делать, и, в растерянности почесав лоб, плюхнулась на бревно, закрыв лицо руками, и еще раз, для пущей достоверности, пробежалась по уже просмотренным воспоминаниям, неуклонно и полностью меняя свое отношение к Утэру, избавляясь от старого и ошибочного, как я понимала теперь.

Если собрать все это в одну четкую картину, то, получается, что мне просто не за что его ненавидеть?

Задав себе этот вопрос, я поняла, что это действительно так.

Утэр не сделал мне ничего плохого. Нет, как раз таки наоборот: все чего он хотел — это быть рядом со мной, и ради этого он был готов терпеть мои выходки, совершенно отвратительные и непростительные даже для меня, готов был прикрывать меня и беречь мою тайну, хоть и делал это в свойской манере, но и здесь для этого была веская причина — после подслушанного разговора, я не дала ему и шанса сделать все как подобает, воспринимая любой его знак внимания в штыки, и продолжала отвергать его до последнего, не желая ни слушать, ни видеть, ни уж тем более жить с ним под одной крышей, как муж и жена, и делить положение, статус и постель.

Окончательно осознав, насколько я была не права, я почувствовала естественное и стремительное желание извиниться перед ним. Извиниться за все… И обсудить, все обсудить. Поговорить, наконец, по душам, высказав и прояснив все недопонимания между нами.

Да-а… Теперь-то я вижу — это я была злодейкой, сделавшей поспешные выводы, не попытавшись ни в чем разобраться и хоть немного повести себя по взрослому… А теперь уже поздно. Извиняться, разговаривать, расставлять все по местам…

Отныне уже ничего не изменить. Я опоздала. Опоздала на целых два года.

А завтра я покину остров и никогда больше не вернусь, достигнув своей цели — передала Утэру лично в руки пузырек с семенами Голубого Олеандра, убедилась, что с моим кланом — бывшим кланом, — все относительно хорошо, а после того, как ядовитые для драконов цветы прорастут, уже тем более. Что же до остального… Для достижения других целей оставаться здесь мне ни к чему — вожак драконьей стаи, которого я вознамерилась убить и отыскать того, кого в наших краях встретить я ну никак не ожидала, находятся за пределами острова.

Я устало вздохнула, глядя печальными глазами на тихо потрескивающее пламя.

Кто знает, может, убив вожака, я смогу заслужить прощение и начать, наконец, жить спокойно, не обвиняя себя за совершенное предательство, смирившись с последствиями своих поступков и глупых ошибок, оставив их позади?

Думая об этом, отчасти я понимала, что прощение мне нужно даже не от моего клана, а от самой себя, ведь разумная часть моего сознания то и дело напоминала о причинах, по которым я эти самые глупости совершала, ничуть их не обесценивая, а иногда даже наоборот, превознося, хоть и без крайности.

Думаю, семена Голубого Олеандра, с которыми я рассталась без сожалений, и которые способны избавить остров от драконов раз и навсегда, а так же последующее убийство вожака помогут мне хоть немного искупить свои грехи. Может, это принесет мне долгожданное облегчение, избавив от пут сожалений и вины… И моим соклановцам тоже, позволив взглянуть на меня по другому, с крохотной искоркой понимания и сочувствия.

Даже если о том, что я сделала во искупление своих грехов, будут знать лишь единицы, этого достаточно... все же мне действительно жаль, что все закончится на такой ноте… С Липучкой, с Утэром, с остальными… С Ряхой я и словом не обмолвилась, а отцу даже привет передать не смогла…

Действительно ли стоит заканчивать все вот так?

Сведя брови у переносицы, я посмотрела в сторону деревни, понимая, что у меня еще есть возможность все исправить. Для этого мне нужно просто задержаться здесь на какое-то время и устроить еще одну встречу со старыми друзьями, с Утэром и все им объяснить… Хотя бы попытаться.

О встрече с отцом я даже не задумывалась.

Хоть я и жаждала этой встречи с последним оставшимся мне близким человеком всем сердцем и душой, я боялась, что то, что случилось за последние годы, навсегда развело нас по разные стороны и уже никогда не сможет помирить.

Как я могу забыть то, что он убил Дреки на моих же глазах?

Как он сможет простить меня за столь жестокое предательство, когда вместо клана и семьи я выбрала ненавистного дракона, так похожего на того, кто лишил нас всего?

Если откровения с остальными я еще смогу осилить, то отец… Нет, это слишком тяжело и сложно для нас. Пусть лучше он считает меня мертвой, сгинувшей в морских пучинах, чем узнает, что я жива и здорова, и вожусь с драконами. Так будет лучше для нас обоих… Так он хотя бы сможет жить дальше, не тревожа старые раны, сосредоточившись на своей новой семье, Зегиде и Флике, да и Утэре тоже, раз уж он муж последней… Уверена, они смогут исцелить его и заполнить ту пустоту, что образовалась после моего исчезновения…

По крайней мере, я надеюсь на это. Очень надеюсь.

Более или менее упорядочив свои мысли, и наметив дальнейший план с учетом случившихся этим вечером изменений, я сделала глубокий вдох и, старательно отгоняя от себя слабовольные чувства и мысли, едва ли не умоляющие меня переступить через эгоистично принятое решение, я взглянула на темное небо и подумала, что уже пора укладываться, если не хочу проспать.

Поднявшись, я потянулась, затем повела плечами, встряхивая с себя навязчивое желание немедленно передумать, и тут вздрогнула, уловив подозрительный шорох, заставивший меня настороженно замереть и посмотреть туда, откуда раздался звук. Вглядываясь к тени деревьев и кустов, я прислушалась, предполагая, что это, скорее всего, какой-то зверь или птица, при этом, почему-то сразу вспомнив те загадочные моменты в лесу, но тут мой взгляд различил чей-то изящный силуэт, который неторопливо приближался ко мне, ступая столь бесшумно, что если бы не тишина вокруг, то я вряд ли бы обратила внимания.

Выпрямившись, я ждала когда силуэт подойдет ближе, пытаясь угадать кто бы это мог быть, и в изумлении распахнула веки, узнав во внезапном ночном госте свою мачеху, Зегиду, закутанную в такой же темный, как она сама, меховой плащ.

Бесстыдно таращась на нее все все глаза, от потрясения перестав следить за своим лицом, я беззвучно открывала и закрывала рот, не зная, как мне реагировать на ее неожиданный визит. Продолжая неотрывно смотреть на нее, я неосознанно подметила, что она ничуть не изменилась, и ее потусторонняя красота осталась все такой же холодной и чистой, а аура непоколебимой и спокойной, ненавязчиво подавляющей все вокруг, внушая легкое опасение, но и доверие тоже. Странное сочетание…

— Можно? — спросила она тихо, первой нарушив тишину, и, получив мой нервный кивок, грациозно присела возле костра, сложив ладони на коленях.

Не проронив ни слова, я опустилась на бревно с противоположной стороны, все еще гадая, что ей здесь понадобилось, попутно бросая на нее недоуменные, настороженные взгляды, готовясь, в основном, к худшему. Зегида была загадкой, передернутой сизой дымкой, ворвавшейся в нашу с отцом жизнь, сразу же заняв в ней свое место, с которого ее было уже не сместить никакими способами.

Я никогда не знала, чего от нее ожидать, и потому опасалась ее, даже ненавидела.

Теперь же, встретившись с ней лицом к лицу спустя два года, я не могла понять, что чувствую, находясь рядом с этой пугающей женщиной, чье спокойствие не могла нарушить даже молния среди ясного неба.

Единственное, в чем я сейчас была уверена касательно ее — она пришла сюда с какой-то целью.

Прикусив губу, не зная, как начать, очевидно, непростой разговор, я бросила взгляд на Бура и, моргнув, вдруг осознала, что он даже не проснулся, хотя всегда очень чутко реагировал на чье-либо присутствие. Не знаю, почему, но это напугало меня до смерти.

Проследив за моим взглядом, Зегида посмотрела на мирно спящего дракона и вдруг мягко улыбнулась.

— Он очень красивый… Как его имя?

— Бур, — ответила я. Ее неожиданная улыбка застала меня врасплох, но, как ни странно, помогла унять напряжение и расслабиться, пусть и чуть-чуть. — Ты пришла ко мне по какому-то делу? — спросила я напрямую, попутно желая избавиться от этого мимолетного липкого страха, сковавшего меня от кротчайшей мысли о том, что это ее загадочное воздействие каким-то образом усыпило моего дракона.

И вообще, как она нашла это место? Как она нашла меня? Неужели обо мне уже всем известно?

— Да, я хотела поговорить с тобой, — призналась она, возвращая меня в реальность, и, не дожидаясь следующего вопроса, продолжила: — Нам многое стоит обсудить с тобой, Рапика, и я бы хотела, чтобы ты выслушала меня не предвзято.

Не предвзято? Это она о моем к ней отношении? Что ж, ее просьба понятна.

— Хорошо, — согласилась я, с трудом сдержавшись от желания еще раз посмотреть на своего дракона. По ее лицу я поняла, что мои метания для нее очевидны, но она никак на это не отреагировала. Внутреннее чутье подсказывало, что она не причинит ни мне, ни моему дракону никакого вреда, поэтому я постаралась успокоиться и настроиться на предстоящую «беседу», чем бы на самом деле она ни была. — Я тебя внимательно слушаю.

Она кивнула и приступила к разговору.

— Возможно, тебя это удивит, но то о чем я хочу поведать тебе — это моя история, моя и моей дочери.

Я молча вскинула брови. Это действительно удивило меня и вызвало вопросы, но я не стала ничего говорить, оставив слова для нее, сама же целиком и полностью обратилась в слух.

— Возможно, ты уже и сама догадалась об этом, и если это так, то я подтвержу твои предположения: я родилась в клане Лунных Ветров, и была их Жрицей, совершавшей обряды во имя Богов. — Ее губы тронула слабая улыбка, а взгляд стал непривычно теплым, в них не было ни тени затаенного гнева за то, что я раскрыла ее происхождение, сама того не подозревая.

В конце концов, я не зря тогда назвала ее ведьмой. Видимо, почувствовала это нутром.

Медленно кивнув, я сказала, решив пока не делать никаких выводов:

— Продолжай.

Она повернула голову, устремив свой взгляд поверх вулкана, на черное звездное небо, погружаясь в воспоминания.

— Мой клан обитал на одном из архипелагов, неподалеку от вашего края, скрытый туманом, однако я не стану вдаваться в излишние подробности, чтобы не утруждать нас обеих длинными историями… Единственное, что я тебе расскажу — это то, как мой клан был уничтожен и как я оказалась здесь, разлученная со своим народом. — Она на мгновение замолчала, ее взгляд был задумчивым. — Это случилось три года назад, поздней летней ночью — клан Беркутов тайно напал на нас.

Я чуть дернулась, услышав ненавистное название клана и стиснула зубы. И здесь они…

— За одну ночь наш клан был вырезан, поселение стерто с лица земли, а те, кто выжил, были захвачены в плен и проданы в рабство… Я предвидела это, но не смогла предотвратить, — призналась она, и ее привычно холодное выражение лица наполнилось эмоциями, болезненными и острыми. — Незадолго до этого был избран новый вождь клана, и он весьма лояльно относился к Беркутам, желая скрепить союз между двумя кланами, так как считал, что те помогут ему обрести власть и могущество большее, чем он уже имел. Однако у Беркутов были свои цели и когда мы им больше не понадобились, они напали на нас и поработили. — Она вновь замолчала, видимо, собираясь с силами, чтобы продолжить. — Мне, как Жрице клана, удалось избежать смерти только потому, что вождь Беркутов счел меня полезной. Он решил использовать мою силу для дальнейшего порабощения кланов, и чтобы я не пошла против него, взял мою дочь в плен, а мужа убил на моих же глазах…

Подавшись назад, пытаясь это все переварить и осмыслить, я искренне произнесла:

— Сочувствую твоей утрате.

Она вновь мягко улыбнулась, и вернулась к истории своей жизни:

— Так я стала заложницей и делала все, что он велел, чтобы сохранить жизнь своей дочери — единственное, что у меня осталось и единственное, что я еще могла хоть как-то защитить… Почти год я верно служила ему, помогая завоевывать другие кланы, используя для этого свою силу предвидения, но вскоре я начала замечать, как он смотрит на мою дочь… И мои видения подтвердили его намерения, обнажили его грязные помыслы… Я испугалась того, что вскоре произойдет, если я ничего не сделаю и наконец решилась действовать. — Она пристально посмотрела мне в глаза, ее взгляд стал неожиданно жестким и твердым. — Чтобы защитить ее, я натравила Беркутов на ваш клан, поскольку только вы могли остановить его.

От осознания того, что она сделала, меня прошиб холодный пот и страх. Эта женщина…

Она горько улыбнулась.

— Он сомневался, что у него получится, даже несмотря на мои убеждения и то, что раньше мои силы никогда не подводили его, и не зря, ведь ваш клан был поистине силен и могущественен. Бросить вам вызов было равносильно смерти… Но мне удалось убедить его в победе, надавив на его жадность и тщеславие, которые только росли с каждой победой… — На ее губах вновь расцвела горькая улыбка. — Все остальное ты знаешь, поэтому на этом я закончу свою историю.

Расслабив скованные нервозностью плечи, только сейчас осознав, как сильно напряжена, я длинно выдохнула и взглянула на женщину, сидящую напротив меня со смешанными и противоречивыми чувствами, совершенно не понимая, кто она для меня теперь.

Только одно я понимала очень хорошо — я однозначно не смогу относиться к ней так, как раньше.

— И должна тебе признаться, Рапика, — продолжила она вдруг, вынуждая меня вновь напрячься, — у меня не было никаких намерений разрушать твою семью. Все, чего я хотела — это спасти свою дочь, и готова была сделать для этого все… Поэтому, когда твой отец освободил нас от рабства и решил взять меня в жены, а мою дочь назвал своей дочерью, это стало для меня такой же неожиданностью, как и для тебя. — Ее взгляд снова обратился к звездному небу. — И я не стала отказываться, так как предвидела, что только так мы с дочерью сможем прожить спокойную жизнь в безопасности и под защитой.

Она пытливо уставилась на меня, явно ожидая моей реакции на ее рассказ о своей жизни, и я, обдумывая все это, поняла, что мое тогдашнее поведение — это вновь поведение глупого, неразумного и эгоистичного ребенка, не видящего ничего дальше своего носа. Иными словами, я снова ошиблась, сделав преждевременные выводы, основанные исключительно на эмоциях и самолюбии.

Осознав все это, я почувствовала разочарование в себе.

Поглощенная подобными размышлениями, я устало протерла лицо руками, облокотившись о колени и уставившись в огонь, от стыда не решаясь посмотреть женщине в глаза, глухо спросила:

— Зачем ты мне все это рассказала?

Меня действительно очень волновал этот вопрос. Мне казалось, что за этим разговором стояла какая-то скрытая цель, которую я не разглядела. В самом деле, к чему это все?

— Я хотела стереть все недопонимания между нами, — коротко ответила она.

— И это все? — не поверила я, прищурившись. Так просто?

В ответ она лишь загадочно улыбнулась. Я недоуменно моргнула. И что это значит?

— Время позднее, — заметила она, поднимаясь, таким образом дав понять, что разговор окончен. — Нам обеим стоит отдохнуть, — и лукаво взглянув на меня, спросила, чуть склонив голову на бок: — Или ты хочешь узнать что-то еще?

Заволновавшись, отчетливо уловив в ее словах явный намек, я хотела повестись на эту завуалированную провокацию, но вспомнив о своем решении и намерении придерживаться его до конца, промолчала, а потом все-таки спросила, но совсем не о том, чего она от меня ожидала:

— Как Флика? Брак с Утэром сделал ее счастливой?

Выражение лица Зегиды переменилось, она взглянула на меня с недоумением, но уже через мгновение все поняла.

— Моя дочь не замужем, пока еще нет, — возразила она, ошарашив меня. То есть… Как нет?

— Это все, что ты хотела спросить? — вновь обратилась она ко мне, сбивая с мысли. Ее глаза выжидающе уставились в мои, призывая таки задать желанный вопрос и получить на него ответ, но я снова сдержалась, плотно сжав челюсть, чтобы рвущиеся наружу слова не сорвались с губ.

— Нет, это все, — твердо произнесла я, встретившись взглядом с Зегидой, надеясь, что она все поймет и не станет настаивать.

И она поняла.

— Что ж, хорошо, раз ты так желаешь… — произнесла Зегида после почти минутной заминки, — закончим на этом.

Она поправила меховой плащ и как ни в чем не бывало пошла прочь, чем неимоверно озадачила меня. Слегка ошарашенная, я вскочила следом и почти крикнула ей в спину:

— И ты даже не попрощаешься?

Она остановилась и обернулась, одарив меня короткой, хитрой улыбкой, за которой явно прятала какое-то знание.

— В этом нет нужды, — коротко пояснила она, и наконец ушла, больше ни разу не обернувшись.

Таким образом, я осталась наедине с собственными мыслями, полными недоумения, вопросов и кучи догадок, постепенно назревающих в моей голове, складываясь в цельную картину, проясняющую все. Но это было потом, сейчас же я, испытывая смущение, непонимание и легкое раздражение, вдруг осознала, что перестала что-либо понимать.

Да что вообще здесь происходит?

Любование необычайно яркой луной, впервые за всю ночь выглянувшую из-под густых облаков, не принесло мне ничего, кроме лишнего огорчения от осознания того, что таращась на нее, я лишь впустую растрачиваю свое драгоценное время, которое могла бы выделить на сон, но он почему-то упорно не шел, уступив натиску эмоций, снующихся где-то под самой коркой, однако, не спеша прорваться наружу. Опустив взгляд на мерцающую воду, я так же бесцельно уставилась на нее, хоть и понимала, что это такая же пустая трата времени.

В голове царила пустота, и вся тишина мира восполнила ее, придав моему мысленному молчанию хоть какой-то смысл.

Издав тяжкий вздох, я, все так же сохраняя молчание, бесшумно направилась к утесу, сама же не осознавая, с какими намерениями так опасно приближаюсь к самому краю. То ли в поисках решения, то ли утешения, то ли еще чего…

Бур, проснувшийся почти сразу после ухода Зегиды, сидел неподалеку, оставаясь неподвижным, и лишь его пристальный, обеспокоенный взгляд неотступно следовал за мной, словно подстерегая от необдуманных действий, как если бы я собиралась их совершать…

Увидев, куда я направляюсь, он тут же последовал за мной, держась на расстоянии, но я-то знала, что стоит мне сделать всего одно резкое движение, как он тут же броситься ко мне, обхватит лапами и обовьет хвостом, помешав тому, что я задумывала... А разве я что-то задумывала?

Остановившись у самого края, ощущая кожей едва уловимые порывы ветра, я опустилась на холодную землю, свесила ноги вниз, почувствовав целую пропасть под подошвами сапог и, положив ладони на колени, вновь уставилась за горизонт утомленным взглядом, чуть-чуть прикрыв веки.

В голове все так же царила пустота, и только слова Зегиды время от времени мелькали где-то позади, тревожа эту корку, которая в любой момент могла треснуть, лишь дай ей повод, и тогда все бессознательно подавленные эмоции и чувства хлынут со всех щелей, слишком сумбурные и неукротимые, не подчиняющиеся даже мне, той, кому они и принадлежат.

Я обхватила голову руками и крепко зажмурилась, моля всех известных мне богов, чтобы эта хлипкая плотина выдержала, потому что иначе из этой пучины мне не выбраться. Утону и уже не всплыву…

Ну как, как я могла так ошибиться? Почему я была так невнимательна? Почему? Я же чувствовала, что что-то недопонимаю, что что-то упускаю, так почему… Почему я не попыталась во всем разобраться? Почему хотя бы не попыталась выслушать и только тогда делать выводы, а не принимать скоропалительные решения, и просто повести себя как взрослый, разумный человек, а не ребенок, идущий на поводу у своих эмоций…

Теперь, когда я все знала и причин для ненависти и обвинений у меня не осталось, чувство вины, что больше не сдерживало никакие оправдания и отговорки, и что разъедало мое нутро изнутри на протяжении почти двух лет, окончательно поглотило меня, ввергнув во тьму и сделало своей рабой, лишенной воли и надежды на спасение.

Я все-таки потонула в этом потоке, исчезнув в нем без следа.

Бур боднул меня в плечо, что-то невнятно пробормотав на своем драконьем языке, всего-навсего желая поддержать, но я не обратила на него никакого внимания, закостенев в самой глубине своего отчаяния.

Еще ниже опустив голову, я почти уткнулась лбом в колени, сжавшись в маленький, беззащитный комочек, ощущая себя так, словно все тыкали в меня пальцем, осуждая за совершенные ошибки и даже сами боги порицали, глядя с высоты небес, качая своими мудрыми головами.

Не знаю, сколько я так просидела, отдавшись чувству вины, что расцветало подобно ядовитым бутонам с острейшими шипами с каждым упреком и укоризненной мыслью направленных на меня саму. Наверное, минуло не меньше часа прежде чем я, наконец, выпрямилась, поморщившись от боли в суставах. Оглядевшись вокруг, отметила, что поднялся ветер и луна сместилась в сторону, немного высветлив облака. Поежившись, я только сейчас заметила как сильно похолодало и, обернувшись к склонившемуся ко мне Буру, укрывшего своим телом, поняла, что весь этот час, пока тонула в самобичевании, он оберегал меня от холода.

— Спасибо, — благодарно прошептала я дракону, и попыталась улыбнуться, ободряюще, как мне казалось. — Напугала тебя, наверное… — еще тише добавила я, поднимаясь на ноги.

Потрепав дракона по голове, снова взглянула на горизонт. Скоро рассвет, а я еще даже не ложилась. Подняв взгляд выше, я задержала его на холодной и прекрасной луне, напомнившей мне о Зегиде… Что ж, теперь я ее понимала. Ведь и сама была готова сделать все, что угодно, чтобы защитить драконов и ради этого я бросила все — свою семью, свой клан, своих друзей и близких, одним решением раз навсегда отвернувшись от них, добровольно отправившись в изгнание.

Кто бы мог подумать, что у нас так много общего.

Лунный свет совсем не грел, а ветер крепчал, разгоняя очаровательную тишину мира и теплоту густой ночи, отдавая холодом, пробирающимся сквозь одежду. Поняв, что стоять вот так и мерзнуть, копаясь в гуще бессвязных, ни на что не годных сейчас мыслей, гиблое дело, я решила, что не помешает поспать хотя бы пару часов.

Как говорилось в одной поговорке, подслушанной мной в Саду — утро вечера мудренее. Вот и проверю, действительно ли это так.

Глубоко вздохнув, пытаясь привести мысли в порядок, я побрела обратно к полянке, притаившейся на крохотном мысу, надежно укрытом за стеной деревьев и скал, отделяя это место от остального острова, делая его обособленным и недоступным человеческому взору, и потому идеальным пристанищем для тех, кто хочет остаться в тени.

И потому мне так удивительно, что Зегида смогла нас найти, а хотя… учитывая ее возможности… Интересно, предвидела ли она это? Скорее всего, да…

Почти дойдя до полянки, я вдруг заметила, что Бур отстал, уставившись куда-то себе за спину, но подумав, что он скорее всего приметил какую-нибудь дичь, хотела было уже продолжить подъем, уже с трудом волоча ноги, но тут уловила странный звук, отдаленно напоминавший шелест крыльев.

Тут же позабыв обо всех своих проблемах и усталости, прытко, будто и не я вовсе мгновением назад плелась словно на плаху, в два прыжка достигла края обрыва и принялась внимательно оглядываться вокруг, надеясь, что мои страхи напрасны и это всего лишь птица, проснувшаяся раньше прочих. Однако, сколько бы я не вглядывалась, не увидела ни намека на воплощение своих опасений, и вздохнула с облегчением. Над островом до сих пор стояла тишина и только ветер все сильнее завывал в вышине, тревожа крону деревьев и покрывал воду рябью, пуская крохотные волны.

Утомленно прикрыв веки, коря себя за излишнюю обеспокоенность, я сделала разворот и тут мой взгляд выхватил нечто белое, блеснувшее в лунном свете. Мне понадобилась всего секунда чтобы осознать, что я вижу. Это же!..

Бур раньше меня понял кто наш незваный гость и уже был готов в полету, мне же оставалось только запрыгнуть ему на спину и ухватиться покрепче. Дракон спикировал вниз и разрезав океанскую гладь кончиком хвоста, взлетел, бесшумно рассекая воздух своими могучими крыльями. Пока Бур уверенно набирал высоту, я вспоминала все недавние события, случившиеся еще до того, как я прибыла на остров и если этот тот о ком я думаю, то мне очень хочется задать ему пару вопросов.

Дракон летел далеко впереди, мелькая белым, так что я не боялась его потерять. Вряд ли он нас заметил, иначе бы уже скрылся с глаз, как это было в прошлый раз, чего я никак не хотела допустить, потому что иначе не получу никаких ответов.

Незнакомец, тем временем, не спешил, давая мне необходимую фору, которой я воспользовалась в полной мере и сделав еще пару рывков, мы с Буром нагнали его, явно застав врасплох всадника, но не его дракона, потому что последний резко обернулся, устремив на нас взгляд ясных, голубых глаз с вертикальным зрачком, готовясь к схватке. Его всадник вздрогнул и поспешно развернулся. Даже в темноте я хорошо видела как в изумлении вытянулось его лицо. Теперь, глядя на него, я больше не сомневалась, что этот тот же самый драконий наездник, которого я встретила на Лаоке и который так внезапно сбежал, не дав мне и шанса познакомиться с ним поближе. Но что он здесь делает? Почему прилетел на остров так поздно ночью? И в чем цель его визита? Неужели…

Внезапная догадка пронзила подобно стреле и я тут же подбоченилась, выхватывая из ножен на поясе короткий кинжал, готовясь к молниеносной атаке. Бур подо мной тут же подобрался, верно улавливая мое настроение и тоже ощерился, готовый в любую секунду впиться вторженцу в глотку.

— Кто ты такой? — вырвалось у меня, настроенной к внезапному ночному гостю весьма агрессивно. Руки инстинктивно тянулись за луком, но в этот раз я оставила его на поляне и я досадливо цокнула языком, пожалев о том, что не взяла его с собой тогда, когда он был нужен мне больше всего. — Что ты здесь делаешь ночью один? Какова твоя цель? Это из-за тебя драконы нападают на мой остров? — выпалила я на одном дыхании, в глубине души опасаясь, что мои страхи и догадки, появившиеся после последних событий, могут быть верны. И если это действительно так, то это мой шанс избавиться от врага, внезапно, но очень кстати, свалившегося мне на голову, здесь и сейчас.

— Что? — оторопел юноша, явно сбитый с толку моей внезапной словесной атакой и, очевидно, недружелюбным приветствием. — Ох, стой, нет, ты все не так поняла! Я не враг, я друг!

— Почему я должна тебе верить? — продолжала упорствовать я, благоразумно не спеша доверять незнакомцу.

— Потому что… Потому что я друг Утэра! — выпалил он чуть ли не в отчаянии, совершенно не задумываясь даже о собственной защите, в то время как дракон под ним был иного мнения. Они с Буром сцепились взглядами, но без нашего приказа оставались напряженными, готовыми сорваться в любую секунду.

Услышав знакомое имя, я на мгновение растерялась, совершенно не понимая как эти двое могут быть связаны. Однако, отступать не спешила, а вдруг это уловка?

— Докажи, — почти что приказала я, не сводя с него настороженных глаз.

— Я, я… — Юноша окончательно растерялся, его взгляд метался по сторонам, он будто не понимал, что делать. — Он, он много рассказывал о тебе! Ты же Рапика Белокур, верно? Первая Драконья наездница в этих краях, которая обуздала сразу четверых Смертоносных Теневиков! Я прав?

— Верно… — с неохотой призналась я, удивленная тем, что он знает меня по имени. — Но это не доказывает того, что ты друг Утэра. И, к слову, откуда тебе известно обо мне?

— Он, то есть Утэр, много мне о тебе рассказывал. Да и другие тоже…

— Другие? — переспросила я, уже начав подозревать, что ошиблась в своих самых худших предположениях.

— Да, другие, то есть… Флика, Липучка, Скряг… Я знаком с ними уже пару лет и мы давно стали хорошими друзьями.

Я молчала, не зная, что на это ответить.

— Ты не из нашего клана, — заметила я помедлив, внимательно приглядываясь к юноше — он явно был высоким, но очень худощавым и светловолосым с добрыми голубыми глазами, а рогатый шлем, кособоко сидевший на его голове и характерная одежда выдавали в нем викинга. Но я абсолютно уверена, что не видела его раньше, а значит он не местный, иначе бы я точно его запомнила.

— Ты права, я из другого клана, из клана Ночных Сов. Мы живем тут, неподалеку. — Он указал рукой в сторону острова и я смутно припомнила, что когда только бежала с этих краев, приметила его как свое новое место жительства. Оказывается, он уже был занят…

— Кстати, меня зовут Ого и мне очень приятно с тобой познакомиться… Даже в таких обстоятельствах, — произнес он, неуверенно улыбнувшись. — Утэр рассказывал мне, что ты очень подозрительная, когда дело касается твоего клана, так что я понимаю, почему ты так себя ведешь. Я правда не в обиде.

Продолжая оставаться очень напряженной, я, тем не менее, мысленно сопоставляла услышанное с собственными догадками и подозрениями, которые, с каждым новым витком мысли, рассыпались в пух и прах. Да и глядя на этого мальчишку сложно заподозрить в нем злодея, решившего извести целый клан. Рискнув доверится своему внутреннему чутью, я окончательно расслабилась и устало опустилась в драконье седалище. Бессонная ночь и недавнее события давали о себе знать…

— Прости за такой прием, — наконец сказала я, — но я должна была убедиться…

— Все хорошо, — легкомысленно отмахнулся юноша, — я все понимаю… — Он неловко хихикнул и я невольно улыбнулась в ответ. Дракон под ним заметно успокоился, но тем не менее продолжал настороженно косится.

— Так… Зачем ты здесь? — вернулась я к своему вопросу, но говорила уже тише, позабыв о недавней злости, на которую уже просто не хватало душевных сил.

— О, это просто! — воскликнул юноша беззаботно, словно и не мы недавно могли ввязаться в нешуточную борьбу не на жизнь, а на смерть. — У нас скоро встреча!

— Встреча? У нас? — озадачилась я. — У кого это «нас»?

— У меня, Утэра, Скряга и Тюка.

— Что? Погоди, вы… Вы и правда так хорошо знакомы?

— Эм, да… — с ноткой обиды, ответил юноша, ему явно пришлось не по душе мое недоверие. — А знаешь, что: давай-ка за мной, я все на месте тебе объясню, — предложил он внезапно и, не дожидаясь ответа, спикировал вниз.

— Постой! — только и успела выкрикнуть я, ошарашенная резкой переменой как в поведении юноши так и в ситуации, в которой оказалась. С мгновение я колебалась, во мне боролась усталость от явного истощения и страх, что все это может оказаться простой ловушкой. Ведь мне не было доподлинно известно, что слова этого юноши правдивы и он не водит меня за нос по каким-то своим причинам… К тому уже у меня все еще оставалось слишком много вопросов, которые требовали срочного ответа, иначе я не успокоюсь и не смогу покинуть остров, пока не буду уверена наверняка, что мои близкие будут в полной безопасности, поэтому мне ничего не оставалось кроме как следовать за ним.

Обогнув остров, мы приземлились неподалеку от заселенных полей, надежно укрытые за густыми деревьями и скалами, куда редко захаживал человек. Меня поразило то, как мы беспрепятственно приземлились прямо посреди острова, где жили викинги, которые, на мгновение, воюют с драконами чуть ли не каждую ночь. Даже караульные молчали, будто вовсе и не заметили нас… Впрочем, может, так оно и было?

Это вызывало у меня странное чувство несоответствия, словно я грезила наяву…

Во мне вновь зародились подозрения касательно намерений этого мальчишки, но, приземлившись, я ненароком задержала взгляд на грациозном белоснежном драконе, который принадлежал новому, загадочному знакомому и почувствовала невольное восхищение, разглядывая столь прекрасное и обманчиво хрупкое, на вид, существо. Этот дракон, получивший в народе название Белый Шип и обитавший исключительно в наших краях, был широко известен благодаря своей кристально белой чешуе с легким, радужным отливом и невероятной скоростью, которую развивал при помощи своего миниатюрных размеров тела и плавных изгибов хвоста и крыльев, позволяющих ему маневрировать в небе подобно рыбе в воде. Он не был настолько редким, как Теневики, но и не был так широко распространен, как Морские драконы, и тем не менее его окрас и особенность сделали его одним их самых быстрых и красивых драконов, известных всему миру.

Рассматривая новый для себя вид драконов, до этого момента, представавший перед моим взором только на картинках из книжек, я боролась с искушением погладить его, но не рискнула. В конце концов, прикасаться к дракону без позволения самого дракона — все равно что идти навстречу смерти.

Увлекшись созерцанием, позволив себе ненароком забыть о происходящем, я не сразу заметила, что мы с Ого оказались не одни. Краем глаза уловив движение, я повернулась и обнаружила Утэра, смотрящего на меня не менее удивленно, чем я на него. На его застывшем лице так и читался вопрос и он не замедлился озвучить его, глядя на меня столь пристально, что мне невольно стало не по себе.

— Я думал, ты покинула остров…

— Еще нет, — поспешно ответила я, пытаясь скрыть собственную неловкость и зачем-то пояснила: — Я планировала сделать это рано утром, пока все спят.

— Тогда почему ты здесь? — резонно заметил он, а я растерялась, не зная, что на это ответить. И пока я придумывала как оправдать свое присутствие, вмешался Ого.

— Это я ее позвал, — сказал он, внезапно хватая меня за плечи и подталкивая вперед. — Подумал, что это будет хорошей идеей. К тому же, уверен, Рапика захочет узнать почему мы проводим тайные собрания ночью, а не днем, вместе со всеми. Я ведь прав? — Он подмигнул мне, пока я хватала ртом воздух и продолжил подталкивать меня в спину.

— Ясно, — помедлив, задумчиво произнес Утэр и, явно придя к какому-то умозаключению, направился к дверям небольшой простенькой хижины, скромно притаившейся среди толщи деревьев. — Следуйте за мной, поговорим внутри. Не хочу, чтобы нас заметили, — бросил он, не оборачиваясь. Подталкиваемая Ого, я прошла внутрь, чувствуя себя совершенно потерянной и все меньше и меньше понимала, что вообще здесь делаю. В это время я могла бы собирать вещи и прощаться с некогда родным краем, а вместо этого почему-то нахожусь в самом сердце острова и иду на тайную встречу вместе с бывшими соклановцами, абсолютно не представляя, что меня ждет.

— Утэр, послушай, ничего, что она здесь? Может мне не стоило приводить ее сюда? — вдруг с сомнением обратился к вожаку Ого, вырывая меня из суматошных мыслей. — Просто мы столкнулись с ней в полете и я не знал, как убедить ее, что не собираюсь причинять вред вашему клану… Она приняла меня за врага, а я не придумал ничего лучше, как притащить ее к нам…

Я взглянула на Ого, а он на меня. Видимо, юноша тоже заметил, насколько странно выглядит мое нахождение на их тайной встрече, вот и рассказал все как есть. Мне и самой хотелось объяснится, но я не знала даже с чего начать, а Ого упростил мне задачу, за что я была ему благодарна.

— Все в порядке, — возразил Утэр, по прежнему не оглядываясь. — Если хочет, пусть остается. Это даже к лучшему.

— О чем ты? — не поняла я.

— Зная тебя, уверен, ты хотела узнать, что здесь происходит. Считай, что тебе представился отличный шанс… К тому же твоя помощь может нам пригодиться, — пояснил Утэр и мимолетно обернулся к Ого. — Я уже подумывал об этом, потому, наоборот, хорошо, что ты привел ее сюда.

Он явно пытался этим что-то сказать, но мой уже и без того измученный разум отказывался осмысливать происходящее, из-за чего я начинала чувствовать себя очень глупо.

Пока я тщетно пыталась соображать, мы вошли в хижину и Ого подвел меня к грубо обтесанному столу и усадил на один из кривых стульев. Я почувствовала на себе ошарашенные взгляды Скряга и Тюка, до этого что-то оживленно обсуждавших с друг другом, склонившись над изрядно потрепанной картой, но они быстро взяли себя в руки и поприветствовали меня с таким видом, будто мое внезапное вторжение на их тайную встречу было вполне ожидаемым. Видимо, я была единственной, кто чувствовал себя чужой.

Ого сел рядом и ободряюще мне улыбнулся. Неужели я выгляжу настолько потерянной?

— Итак, Рапика, слушай внимательно и вникай в курс дела, — начал Утэр, глядя на меня, а затем обратился к Ого. — Ты узнал, где находиться Логово Короля?

— Да, оно севернее отсюда, и находиться вот здесь. — Ого ткнул пальцем в точку на карте. — Мы с Шипом еле унесли ноги, когда он нас заметил, — юноша горько усмехнулся. — Эта тварь сидит там и носа не кажет, отправляя других, более мелких драконов, чтобы они приносили ему еду и кормили, как младенца… А еще…

Пока ребята обсуждали насущные проблемы, я старательно слушала и вникала, как и велел мне Утэр, и меня все больше и больше охватывало чувство того, что мне это что-то очень сильно напоминает… А осознав, что именно, я резко вскочила, упершись ладонями о стол и выпалила:

— Красная Смерть!

Умолкнув на полуслове, ребята уставились на меня в восемь пар глаз и я невольно смутилась под их перекрестными взглядами, но, скоро совладав с собой, пустилась в разъяснения, даже не подумав о том, что, скорее всего, они даже не поймут о чем я им толкую:

— На Олухе было тоже самое!.. Я имею ввиду, что буквально все происходящее сейчас уже случалось однажды! То есть, то, что вы сейчас рассказываете полностью повторяет историю, которую я слышала от Иккинга… — Поняв, что несу какую-то чушь, я на мгновение прикрыла глаза и закрыла лицо ладонью. В голове царил сумбур и хаос, не давая мне нормально выразить собственную мысль, поэтому я решила подойти с другого бока и повернулась к Ого. — Ты можешь описать, как выглядел тот дракон?

— Ну, — начал тот, тщательно припоминая, — он был очень огромным, размером с холм, серого окраса, с большой головой и маленькими крыльями…

Я резко села обратно. Все совпадает, в точности от и до. Все, что тогда случилось на Олухе, происходит и здесь. Я предполагала подобное, но все-таки надеялась, что это не так… Но прочему? Как давно это началось? Это случалось и раньше или только сейчас?

— Можно поподробнее о том, что произошло на Олухе, — попросил Утэр, садясь рядом. — Ты уже сталкивалась с подобным?

— Не я, а Иккинг… — возразила я, всего на долю секунды запнувшись на его имени, что, несомненно, не укрылось от внимания Утэра. Мне показалось, что его взгляд потяжелел, но я не стала заострять на этом внимание, не до того было. — Он уже сражался с Красной Смертью и победил ее, а то, что описал Ого, очень на нее похоже…

Не долго думая, я принялась рассказывать о том, что сама знаю о подобных случаях. Получилось довольно коротко, так как поведать, да еще с чужих слов, было особо нечего, а закончив, я выжидательно уставилась на бывших друзей, не зная, как они отреагируют.

Какое-то время все молчали, обдумывая мои слова и первым, кто заговорил, был Ого.

— Целый остров драконьих наездников, — со смешанным чувством восхищения и неверия, выдохнул он, мечтательно закатив глаза, видимо, представляя себе эту картину. — Расскажешь об этом побольше? — воскликнул юноша, подскакивая ко мне, но Утэр остановил его взмахом руки.

— Случаи и правда очень похожи, но у нас все иначе.

— О чем ты? — вновь не поняла я.

Тут неожиданно заговорил Тюк, впервые подав голос с момента начала встречи.

— Утэр, будет лучше, если мы расскажем ей все с самого начала. Она должна знать, что происходит, иначе не сможет помочь нам, как ты хотел.

— Помочь? С чем? О чем вы говорите? — продолжала недоумевать я, глядя то на одного, то на другого.

— Думаю, ты прав, — помолчав с мгновение, согласился Утэр. — Я не хотел впутывать тебя в это, так как это уже не твоя война, но, видимо, другого выбора у нас нет… К тому же, у тебя три дракона…

Я нахмурилась, не совсем понимая, причем здесь это. Головная боль мешала связно мыслить, а усталость сковывала тело, делая его слабым и безвольным. Наверное, поэтому я так плохо соображала и до сих пор не улавливала общей связи в нашем разговоре, он казался мне слишком запутанным и разрозненным… Потому я хотела расспросить ребят побольше обо всем, что здесь творится, но тут меня пронзила догадка.

— Это как-то связано с вашей тайной ночной встречей?

Ребята переглянулись, и по их мрачным лицам я поняла, что оказалась права. Но почему-то чувствовалось, что за всем этим кроется что-то еще.

— Да, у нас… — Утэр замешкался, словно ему было сложно вымолвить эти слова. — У нас есть подозрения, что кто-то намеренно натравливает драконов на нас.

— Что? — ошарашенно воскликнула я, вскакивая. Однако последующие слова Утэра потрясли меня еще больше, окончательно выбив почву из-под ног.

— И я думаю, что кто-то из нашего клана в этом замешан.

Я проснулась резко, как от толчка, словно что-то разбудило меня. Однако, вопреки ожиданиям, переход из сна в явь оказался весьма болезненным и тяжелым: наваждение не хотело отпускать, голова раскалывалась, а мысли путались, разбегаясь кто куда, и вначале я даже не сразу смогла могла понять, где нахожусь и кем вообще являюсь. Поморщившись, с трудом оторвалась от стола, на котором благополучно и заснула, и, оглядевшись вокруг, с удивлением обнаружила, что нахожусь в крохотной, затемненной хижине.

Силясь вспомнить хоть что-нибудь, я встала и почувствовала, как что-то соскользнуло к моим ногам. Подняв тяжелую вещь, я узнала в ней плащ, кем-то заботливо накинутый на мои плечи, пока я спала.

Все еще тщетно силясь соображать, я не сразу поняла, что была совершенно одна в этой хижине, и, не придумав ничего лучше, решила выйти наружу. Однако, стоило мне переступить порог, как резкий свет ослепил меня, резанув по глазам. Как оказалось, уже почти рассвело, и маленькую, окруженную лесом и кустарником полянку, освещало холодное утреннее солнце. Привыкнув к смене освещения, я обнаружила, что и здесь никого нет, но зато неподалеку безмятежно спал Бур, даже не заметивший, что я проснулась. Увидев его, я почувствовала облегчение и немного расслабилась.

Не став будить своего дракона, я направилась на поиски ручья. Очень хотелось попить и умыться, в горле жутко пересохло.

Поиски не заняли много времени — я услышала журчание воды еще задолго до того, как нашла его источник. Утренняя прохлада придавала ощущение свежести, и я почувствовала, как несмотря на усталость и недосып, наполняюсь энергией, просто находясь среди умиротворяющей природы, благоприятно влияющей на мои расшатанные нервы.

Ополоснув лицо ледяной водой и вдоволь напившись, я окончательно пришла в себя. Не помешало бы еще и поесть, но это подождет, к тому же, голод меня пока что не беспокоил.

Посидев немного на поваленном бревне, слушая тишину вокруг, время от времени нарушаемую трелями сонных пташек, я вновь поймала себя на том, что все еще не до конца верю, что действительно нахожусь здесь. Может, все это просто сон?

Но нет, воспоминания об изнурительных ночных беседах, наконец, с запозданием заполнили мою голову, стоило ей хоть на мгновение опустеть, и легкая улыбка, блуждавшая на моих губах до этого, тут же померкла, а только-только поднявшееся настроение тут же рухнуло вниз, на самое дно.

Как выяснилось из ночных бесед, два года назад, когда мы только прибыли сюда в поисках нового дома, на этом Архипелаге уже обитали три клана, облюбовавшие эти разбросанные на значительном отдалении друг от друга острова еще многие века назад, и жили вполне себе мирно, лишь изредка конфликтуя между собой по той или иной причине, как это часто бывает, зная нравы викингов. Таким образом, мы стали четвертым кланом из поселившихся здесь на совершенно пустом острове, не принадлежащем, доселе, никому из-за его неудобства.

К тому же, наше присутствие заметили далеко не сразу, поскольку выбранный нами остров был наиболее отдаленным от остальных и наверное, весть о нашем пребывании еще долго доходила бы до остальных, если бы не мое бегство, вынудившее отца отправиться на поиски и, таким образом, обнаружить наличие соседей.

Как я уже сказала, остров был ничейным, и никто не возражал, что мы его заняли, так что это не привело к какому-либо конфликту из-за дележки территорий.

Так прошло около года. За это время отношения между кланами окрепли, стали более тесными и дружественными, а между островами постепенно развивалась торговля, налаживались связи и также неоднократно случалось и такое, что люди из разных кланов связывали себя узами брака. Но окончательно крепким союз между четырьмя кланами стал после того, как они вместе выступили против Морских драконов, однажды, нежданно-негаданно, ворвавшихся в бухту, преследуемых, как выяснилось позже, Охотниками, загнавшими их сюда. Ну а после, вновь объединившись, они отогнали уже и сам флот работорговцев, приплывших сюда вслед за драконами, попутно решивших заполнить трюмы рабами, но эта задача оказалась им не по зубам и им пришлось уйти ни с чем.

Эти победы стоили трем кланам многих жизней, но оно того стоило — теперь ни один корабль нелюдей и Современного мира не смел даже приблизиться к Архипелагу, всякий раз огибая его стороной.

Новость о том, что место, куда мы прибыли в поисках нового дома, уже оказалось занято, меня, конечно, удивило, но не настолько. Все же, викинги предпочитают селиться рядом, хоть и на достаточном расстоянии, чтобы мирно сосуществовать с друг другом, не мешаясь и не путаясь под ногами у соседей.

И, вроде бы, все было хорошо, четыре народа процветали каждый на своих островах, поддерживая мир и порядок, к которому стремились все, но три месяца назад что-то изменилось — именно тогда драконы стали нападать на острова и воровать скот, а так же людей. Сначала случаи были единичными и никто особо не придавал им значения, потому что такое иногда случалось, но, со временем, нападения стали происходить все чаще, и с каждым разом драконы становились все более агрессивными и жестокими, вселяя в людей страх, вынуждая викингов ожесточеннее защищать себя и бояться поднимать глаза к небу, особенно по ночам. И очень скоро дошло до того, что нападения стали проходить не реже, чем раз в три дня, принеся в мирную жизнь викингов хаос и раздор.

Но и это оказалось еще не все — вскоре вскрылись и старые гнойники. Спустя некоторое время выяснилось, что и у этого изобильного края, полного дичи и простора, существовала и темная сторона, которая именовала себя «Черное Сердце» и принадлежала она враждебному клану с северных земель. С упорной периодичностью раз в несколько лет они нападали на Архипелаг, не оставляя надежды завоевать его и сделать своим. И до сих пор им этого не удавалось — три изначальных клана очень хорошо защищали свои территории, не подпуская врагов ближе, чем на пушечный выстрел.

И, с одной стороны, не было никакой связи между нападениями драконов и кланом Черное Сердце если бы не одно «но» — они, ни с того ни с сего, после затяжного молчания почти в пять лет, объявились аккурат именно в этот момент, когда Архипелаг пострадал от нападок драконов сильнее всего. И в дальнейшем, каким-то образом, они всегда и всюду оказывались именно там, где только что прошло ночное сражение, и только для того, чтобы продолжить его уже днем, все сильнее и сильнее ослабляя кланы бесконечными сражениями.

Зажатые одновременно врагами и с воды, и с воздуха, кланы боролись с этой напастью как могли, но поскольку острова были раскиданы на большом расстоянии друг от друга и помощи, зачастую, ждать было не откуда, в одиночку выстоять против такой внушительной угрозы оказалось делом не из легких — драконов, как и викингов Черного Сердца, оказалось слишком много и, постепенно, один за другим, два клана пали, а два уцелевших делали все возможное, чтобы выжить и изничтожить угрозу их мирной жизни. Но теперь ситуация ухудшилась еще больше — оставшиеся кланы оказались изолированы друг от друга, вынужденные справляться каждый по одиночке, и это дало Черному Сердцу тот долгожданный шанс на завоевание Архипелага, который они так долго ждали.

Таким образом, мой клан и клан Ого оказались единственными, кто еще был способен противостоять угрозе, но с каждым разом им это давалось все тяжелее, и было лишь вопросом времени, когда и они окончательно падут под натиском участившихся атак.

И, судя по тому, что прошла уже пара дней, очередного нападения драконов стоит ожидать уже сегодня.

Вот, что я узнала минувшей ночью.

Мой взгляд бездумно уставился в мирно журчащий ручей, грудь разрывала боль, тоска и гнев. Я никак не могла поверить, что все это происходит на самом деле, не могла осознать, что мой клан снова на пороге войны, что снова все повторяется. Плотоядные драконы, битвы с другим кланом, бесконечные сражения за свою жизнь и свободу… Неужели так будет всегда и мои близкие никогда не будут знать покоя?

Я слишком хорошо знала это чувство, зависшее в воздухе, подобно скорой буре, что вот-вот обрушится с неба на землю, сметая все на своем пути.

Судорожно проведя рукой по лицу, я встала и принялась расхаживать, задумчиво кусая губу, пытаясь хоть как-то уложить все новости в голове, но чем больше я старалась, тем тяжелее мне это давалось. Меня душили эмоции и переживания по поводу всего случившегося и я решительно не знала, что делать, в основном потому, что еще никогда раньше не сталкивалась с чем-то подобным. Конечно, мой клан уже переживал и войну и с другими кланами, и с драконами… Но чтобы все вместе — еще никогда.

И я решительно не могла понять, каким образом и викинги, и драконы объединились между собой, чтобы совместно завоевывать Архипелаг. Я просто-напросто не могла себе этого представить! И ладно бы викинги из Черного Сердца были драконьими наездниками, но ведь они атакуют независимо друг от друга… Да и, если быть честной, я сильно сомневалась, что между ними есть хоть какая-то связь, это больше походило на случайное совпадение или то, что захватчики просто воспользовались нашим тяжелым положением для завоевания. В это верилось больше, чем в то, что драконы и люди действуют сообща. Да и как это вообще возможно? Мне ли не знать, насколько трудно управлять драконами, если они сами этого не захотят…

Окончательно запутавшись в собственных рассуждениях, я постаралась отогнать от себя все мысли, ощущая, как от мозгового штурма разболелась голова.

Но, как бы то ни было, совместно действуют наши враги или нет, угроза есть и остается, да еще и в двойном размере — двум оставшимся кланам приходилось сражаться сразу на два фронта, что значительно усложняло им задачу.

Я остановилась, вспоминая аргументы друзей о том, что враги, вероятно, все же действуют сообща, а не раздельно, как вспомнила и о том, что среди нас затесался предатель… Но, опять-таки, верилось в это трудом. Уж слишком многое мы прошли вместе, чтобы так жестоко предавать друг друга, даже в разгар войны… Нет, тем более в разгар войны. Мы же всегда были горой друг за друга в такие тяжелые дни… Да и каким образом вообще? Я знала, что Черное Сердце уже не раз атаковали наш остров, но пока им не удавалось завоевать его, поскольку со стороны деревни был слишком высокий и крутой подъем на плато, к тому же нас полукругом защищали рифы и скалы, усложняя поступь кораблей со стороны океана. А с другой стороны острова нас оберегал густой туман и дым, исходящий от действующего вулкана, не дремлющего даже ночью. Конечно, туман иногда рассеивался, но случалось это не часто… Таким образом, мы были защищены со всех сторон и подобраться к нам было, порой, очень сложно, если вообще возможно.

Думая об этом, я порадовалась, что мы избрали именно этот остров. Видимо, боги и правда решили, что с нас хватит, и одарили землей, способной нас защитить… Но, увы, не с неба. Проклятые драконы! Чтоб им пусто было! Мало они терзали нас в прошлом, так им еще захотелось! Уж не знаю, связаны они с Черным Сердцем или нет, но я этого так просто не оставлю. Я не хочу лишаться дома! Только не снова!

Ладони судорожно сжимались в кулаки, меня обуревал гнев такой силы, что тело содрогнулось от его мощи. Прикрыв веки, я попыталась обуздать свои чувства, взять их под контроль. Сделав глубокий вдох, я выпустила накопившееся напряжение вместе с выдохом и почувствовала, как ясность ума возвращается ко мне, а эмоции улаживаются, сворачиваясь клубочком где-то глубоко внутри, ожидая подходящего часа.

По крайне мере, хотя бы с одной проблемой мы можем справиться прямо сейчас.

Я должна найти Утэра. Я должна убедиться, что он посадил эти треклятые цветы!

Но со своими намерениями мне пришлось немного обождать, потому что когда я вернулась обратно в хижину, там все еще никого не было. А идти ради этого в деревню и привлечь, тем самым, лишнее внимание, пусть даже ради всеобщего блага… мне попросту не хватало смелости, поэтому я решила повременить… Хотя бы до вечера.

А чтобы не растрачивать время впустую и хоть чем-то себя занять, я решила забрать свои вещи и перенести их в хижину. Утэр сказал мне, что я могу жить здесь, в этой хижине… И, в целом, я была согласна с ним, ведь место было обособленным и нелюдимым, защищенным от посторонних глаз, как раз для того, кто хочет остаться незамеченным, для такой, как я… Раньше здесь жил ворчливый старик, который прибыл к нам из другого клана, но год назад он умер и место осталось пустовать в течение почти полугода, пока ребята не нашли ему применение — используя его как место для их тайных встреч.

Теперь же все в этой самой хижине, группа из четырех… Нет, пяти человек активно обсуждали, что им делать дальше. Нужно было готовиться к войне на два фронта — к битве с драконами и с Черным Сердцем, которые рано или поздно снова нападут. Конечно, сражаться в таких условиях практически невозможно, поэтому совместными усилиями нами было принято решение — пока кланы будут защищать земли, мы с Ого отправимся в Логово Короля и убьем его.

Уж не знаю, совместно викинги и драконы ополчились против нас или нет, но хоть с одной напастью надо справиться в любом случае. Голубой Олеандр, конечно, хорошая защита, но когда еще он прорастет… За это время нас могут уничтожить, так что действовать нужно уже сейчас. И чем скорее, тем лучше.

Скряг был единственным, кто сильно сомневался в том, что мы вдвоем одолеем его и, в целом, был отчасти даже прав, но я была уверена, что мы справимся. В конце концов, у меня три умнейших дракона, двое из которых уже сражались с противником, превосходящим их по силе и свирепости, так что опыт имеется. А теперь с нами еще будет и один из быстрейших драконов в мире, потому мы просто обязаны справиться и освободить драконов из-под влияния Красной Смерти, если это она, конечно… Да и что еще нам оставалось делать? Это все же лучше, чем ничего. Хотя бы одной проблемой для нас станет меньше, ведь если мы убьем Короля, то и у его «подданных» больше не будет причин нападать на нас.

Главное, не потерять еще одного дракона.

Я остановилась на полпути, взгляд уперся в пустоту. Воспоминания о гибели одного из моих драконов отозвались болью в сердце. Я тряхнула головой, отгоняя их. Моя ладонь потянулась к свистку на шее, я стиснула его и поджала губы. Из-за всех этих событий я совсем забыла о нем, но, по крайней мере, теперь у меня было хоть что-то, чем я могла бы призвать их, когда пожелаю.

Я обменяла его у торговца, когда возвращалась сюда, случайно наткнувшись на него по пути, и эта, с виду, безделица даровала мне успокоение, потому что теперь я могла безбоязненно отпускать своих драконов летать, зная, что всегда могу обратиться к ним, если захочу. Даже если они будут настолько далеко, что не услышат. Эта иллюзия была нужна мне как утешение.

Повернувшись к океану, я поднесла его к губам и изо всех сил дунула. Тишину прорезал тихий свист. Я улыбнулась и направилась дальше.

Лаок и Дрейк были более самостоятельными, чем их младшенький Бур, который по какой-то причине был привязан ко мне больше остальных. Может, дело в возрасте, а может, в их инстинктах, но Теневики сами по себе были очень свободолюбивыми и всегда старались держаться подальше от людей. Меня скорее удивляло, а иногда и пугало, что Бур лишний раз не мог и шагу без меня ступить.

Меня вовсе не беспокоила их отстраненность, как раз-таки напротив, она была нормальной для этого вида, и я даже была рада, что они отдалились, ведь я для них лишь краткий миг в их длинной, многовековой жизни, что ждет их впереди. Когда они в очередной раз улетали в неведомые края, я просила лишь об одном: чтобы они хотя бы изредка навещали меня.

Потому что в глубине души знала, что они могут больше не вернуться.

Но пока у меня был Бур, я не позволяла себе бояться этого слишком сильно.

Забрав свои вещи, я вернулась в хижину и, вспомнив-таки о голоде, принялась за приготовление пищи, с удобством разместившись на полянке. Бур уже проснулся и с нетерпением топтался рядом, желая возвыситься в небо, но без меня не хотел. Однако у меня были другие планы, поэтому после недолгих уговоров он отправился один, пообещав вернуться либо к обеду, либо к вечеру. Я была бы и рада полетать с ним, но с такими тяжелыми думами я вряд ли смогла бы насладиться полетом, поэтому решила отложить его до лучших времен. К тому же, я все еще надеялась, что Утэр заявится сюда и я смогу расспросить его про цветы. Мне было очень важно узнать, посадил он их или нет. Если да, то примерно через месяц можно собрать новые семена и высадить их уже по всему Архипелагу, надежно защитив его от драконов. Навсегда.

Ближе к обеду наконец-то раздались долгожданные шаги и я, чуть не расплескав овощную похлебку, резко повернулась и, к легкому разочарованию, обнаружила Ого. За ним с некоторой опаской бесшумно ступал его белоснежный дракон с незатейливым именем Шип, ну и Бур собственной персоной, видимо, пересекшийся с ними в полете.

— Привет! — весело бросил он и присел рядом, с любопытством заглядывая в котелок. Недолго думая, я наложила и ему, порадовавшись, что приготовила больше обычного, будто чувствовала появление гостя. В общем-то, так оно и было.

— Привет, — поздоровалась я в ответ и спросила, вовремя припомнив, что он обещался еще раз посетить драконий остров, чтобы подтвердить и свои, и мои догадки. — Как слетал? Это точно Красная Смерть? Ты не пострадал?

— Хорошо, в этот раз эта тварь меня не заметила, чему я очень рад, и да, по описанию это она, как ты и говорила, — протараторил он, жадно глотая еду. Миссия явно была весьма выматывающей. Я невольно заулыбалась, наблюдая, как он ест, чуть ли не давясь, а затем задумчиво уставилась в собственное отражение на донышке глиняной чашки. Значит, все-таки Красная Смерть…

— Чем занималась весь день? — спросил он меня, немного отвлекшись от трапезы.

— Ничем, готовила еду и морально готовилась к скорой битве.

— Да, она не за горами, — помрачнел Ого, поглядев поверх деревьев, будто ожидал, что на нас вот-вот нападут.

Мой взгляд непроизвольно выхватил его белоснежного дракона, который крутился вокруг Бура, с интересом его обнюхивая. Несмотря на то, что их недавняя встреча была готова вылиться в потасовку, способной отнять их жизни, они довольно быстро подружились и теперь вели себя так, словно этого инцидента как не бывало.

— А как ты завел себе дракона? — спросила я, всерьез заинтересовавшись. Мою историю Ого знал из уст того же Утэра, но вот я не знала о нем ничего. Вчера было некогда спрашивать, да и я была слишком измотанной, чтобы связно думать. Меня хватило лишь на то, чтобы обсудить насущные проблемы, а потом я незаметно для себя заснула.

— А, очень просто. Я спас его из капкана пару лет назад.

Я удивленно взглянула на ого. Это напомнило мне кое о ком… Точно, Иккинг.

Я нахмурилась, поймав себя на том, что в последнее время вспоминаю о своем возлюбленном все реже, а ведь первые месяцы, после решения слетать домой, думала о нем почти не переставая… Да и мое обещание вернуться, о котором я напоминала себе, уже не казалось мне таким уж важным… Может, я слишком поглощена предстоящей войной и заботой о благополучии своих близких, что чувства к юноше, которого в последний раз видела больше полугода назад, сейчас просто отошли на второй план?

Смутившись от собственных мыслей, я осознала, что больше не знаю, что чувствую по этому поводу.

А Ого, тем временем, продолжал свой рассказ, что позволило мне отвлечься от своих мыслей:

— Я тогда отправился поохотиться на один из мелких островков и наткнулся на него. Я мог бы убить его, но… но почему-то пожелал… Понимаешь, он такой красивый, сильный, быстрый!.. А мне всегда нравились драконы и мне всегда было интересно, какого это —летать на них… — Ого замялся и заметно покраснел. — И, в общем, я спас его, а он в благодарность позволил мне полетать на нем, исполнив мою детскую мечту… Так мы и стали друзьями. Удивительно, правда? — Ого замолчал, погрузившись в воспоминания, а потом тихо продолжил. — На самом деле, я никогда бы и не подумал, что буду летать на драконе, и думал, что один такой… — Он взглянул на меня, его глаза взволнованно сияли. — Но когда услышал о тебе, то очень обрадовался и захотел познакомиться, но ты тогда уже сбежала… И я, честно-пречестно, очень рад, что ты вернулась! Я… Я чувствовал себя очень одиноким из-за моего секрета… Но я оказался не один такой!

— Я тоже думала, что одна такая, пока не встретила Иккинга, — призналась я, очень хорошо понимая, что он чувствует.

— Ты вчера упоминала о нем, — заметил Ого, странно взглянув на меня. — Кто он?

— Это мой друг… — сказала я, решив ограничиться этим, но, видя любопытство Ого и понимая, что он, скорее всего, не отстанет, вздохнула, сдаваясь, и рассказала ему о обо всех своих приключениях, как на Олухе, так и до, и после. Рассказ неожиданно занял очень много времени, все-таки за это время произошло столько всего и, когда я, наконец, закончила, то с удивлением обнаружила, что уже стемнело и стало чуточку холоднее.

— Поверить не могу! — воскликнул юноша, выслушав меня до конца с восхищением и азартом, — целый остров драконьих наездников! Было бы здорово увидеть это воочию…

— Это возможно, по крайней мере для меня, потому что я скоро вернусь туда, — подхватила я, поделившись своими планами.

— Зачем? — резко спросил Ого, тем самым немало озадачив меня. На мгновение я даже потеряла дар речи, потому отвечала на «колкий» вопрос с запинкой.

— Т-то есть как зачем? Там мое место…

Он нахмурился и вдруг совершенно серьезно возразил, даже не дав мне договорить.

— Я так не думаю. Мне кажется, твое место здесь… К тому же, теперь у тебя есть я, еще один драконий наездник, и ты больше не одинока, как была тогда и… И вообще, — Ого встал и повернулся ко мне, глядя так, будто видел насквозь. Такая резкая перемена застала меня врасплох и мне стало не по себе. — Ты нужна здесь, Рапика, а не на далеком Олухе, где кипит своя жизнь и им нет дела до тебя. Нет, подожди, дай договорить, — быстро проговорил он, когда я уже приготовилась возражать. — Я имею в виду, что они будут рады, если ты вернешься к ним и уверен, с ними ты будешь даже счастлива, но поверь мне, здесь ты гораздо нужнее!.. — Он покачал головой, вся веселость, что отражалась в его глазах, разом стерлась. — Ты не представляешь, как убивался твой отец, когда ты сбежала!.. Ты не видела этого, но зато видел я… Он жалел, что поступил так с тобой! И он до сих пор раскаивается! И остальные тоже!.. Да, они злятся на тебя, злятся, что ты сбежала, но злятся не потому, что ты бросила их, — хотя и поэтому тоже, — а потому что ничего им не рассказала! Не рассказала, как важна была для тебя Дреки, не рассказала, что она тебя спасла… А она ведь спасла, верно? Тогда в детстве, я прав? — Он пытливо уставился мне в лицо. — Значит, прав… Уверен, знай они правду, они бы сделали для нее исключение, все-таки ты не абы кто, а дочь вождя… Я много думал, когда узнал твою историю, и о тебе самой, так что мне не трудно было догадаться, почему ты это сделала, почему так отчаянно защищала ее и ее детенышей… Я, я лишь хочу сказать, что понимаю тебя и я считаю, что должен был тебе все это рассказать, раз другие не могут… Они думают, что ты ненавидишь их слишком сильно и они связаны с тобой целой жизнью, а я нет, я этим не обременен… Я чужой для тебя человек, викинг из другого клана, поэтому я и взял на себя то, что не смогли другие. — Он замолк и глубоко задышал, отдуваясь после длинной, пропитанной эмоциями и переживаниями речи.

Я же молчала, словно громом пораженная, оцепенев от всего услышанного.

— Утэр рассказал мне, что ты хочешь уйти, как только поможешь нам избавиться от врагов… Он бы не стал тебя останавливать, потому что считает, что это бесполезно и ты не передумаешь, хоть и хочет, чтобы ты осталась… Этого хотят все, просто не решаются сказать этого вслух… Та же Липучка, пусть она и кричит на тебя, но она желает того же, просто у нее единственной хватило смелости высказать тебе все в лицо!.. Рапика, послушай, не бросай свою семью, свой клан снова, пожалуйста!.. Ты не простишь себе, если сбежишь и будешь мучиться этим всю жизнь! Я… Я говорю тебе все это, потому что надеюсь достучаться до тебя и… и твой отец, он…

Тут я не выдержала.

— Нет, Ого, остановись! Хватит! — Я выставила руки вперед и отвернулась, крепко зажмурившись — Пожалуйста!.. Я, я не могу… Не заставляй меня…

Мой подбородок предательски дрожал, а по щекам струились горячие слезы, обжигая кожу.

— Ты не понимаешь!.. После всего, что было!.. После того, как драконы… Они не смогут принять меня такой! — прохрипела я срывающимся голосом.

— Смогут, — тихо возразил Ого.

Не выдержав, я закричала.

— Да с чего ты это взял?!

— Но ведь меня приняли… Рапика, неужели ты настолько ненавидишь их, что готова снова бросить после того как вернулась?

Я умолкла, брови свелись у переносицы, руки сами собой безвольно опустились. Грудь стиснуло обручем из кипевших внутри эмоций, лишая дыхания. Я попыталась успокоиться, обуздать их, но у меня ничего не вышло и я, плюнув на все, дала волю чувствам, что рвались наружу.

— Ты чужак, викинг из другого клана, ты сам так сказал!.. Это не то же самое!.. — Слова срывались с языка быстрее, чем я успевала это осознать. Гнев окончательно затуманил мой разум, заставляя признаваться в том, о чем я никогда не рассказала бы даже под страхом смерти. — Я… Я пытаюсь искупить свои грехи, свою вину, принеся сюда эти дурацкие цветы!.. Я согласилась убить этого треклятого Вожака стаи, чтобы он больше не натравливал драконов на мой клан, чтобы искупить свое предательство! И я приму участие в войне, буду на передовой, пока не смогу убедиться, что каждый из Черного Сердца мертв и никто больше не угрожает моей семье! — Я кричала, не замечая этого и с каждым словом распалялась все больше. — Я убила этого монстра, что сжег наш дом дотла, всадив в него стрелу, прямо в глаз! И делала бы это снова и снова, сколько бы не потребовалось! Так что не смей говорить мне о ненависти, ее здесь попросту нет!

— Верно, — согласился Ого, — потому что ты слишком сильно их любишь… И вернулась ты тоже потому что любишь их… Ты не можешь без них. И сама об этом знаешь. Поэтому… Поэтому останься с ними, Рапика. Не уходи…

Каждое произнесенное им слово причиняло мне невыносимую боль, я терпела ее, прикрываясь гневом и страхом, но больше не смогла, терпение лопнуло, а нервы сдали и мои ноги сами сделали шаг назад, сначала один, потом другой… Ого заметил это и зло предупредил, тоже поддаваясь эмоциям:

— Если попытаешься сбежать с острова прямо сейчас, то знай: я догоню тебя и верну обратно! Мой дракон быстрее твоего, помни об этом!

Не сразу совладав с потрясением, я, тем не менее, дерзко вскинула подбородок и прошипела.

— Зато мои ноги быстрее твоих!

И, сказав это, стремглав скрылась в гуще леса, успев услышать в спину последние слова Ого.

— Я расскажу им, что ты для них сделала и поверь мне: теперь они точно не оставят тебя в покое и вернут домой, а я им помогу!

Закрыв уши руками, я бежала и бежала прочь, даже не глядя, куда бегу, только бы не слышать, не слышать этих слов, разбивающих мне сердце на мелкие кусочки.

И не чувствовать ту ложную надежду, что расцветает на этих осколках.

Я не помню, сколько так бежала, задыхаясь с каждым новым вдохом, обжигающим легкие, но, когда, наконец, остановилась, то обнаружила, что у меня безумно болят ноги. Видимо, я бежала дольше, чем ожидала. Остановившись, я отдышалась и провела рукой по лицу и волосам, пытаясь совладать с собственными мыслями, снующими туда-сюда, как назойливые мухи, и чувствами, что душили меня, прорываясь наружу немым воплем, который я отчаянно пыталась сдержать. Я подняла голову к небу, ощущая, как жгучие слезы стекают по моему лицу и, все-таки не сдержавшись, проорала в тишину засыпающего леса.

— Какого Тора это вообще было?!

Воспоминания о произошедшем мелькали в сознании, рождая тысячи вопросов и чувств, которые с трудом поддавались определению, но явственнее из них было недоумение… А еще злость, дикая, необузданная злость на Ого за то, что посмел влезть мне в душу и перевернуть там все с ног на голову. Насколько же тесно они общаются, раз он так много знает обо мне? И эти его слова… Это что, в самом деле была угроза? Или он просто выпалил свои жуткие слова на эмоциях? Чего он добивался, рассказывая мне все это? Почему поступил так?.. Закусив губу, я заозиралась по сторонам, ощущая себя непривычно потерянной, запутавшейся в самой себе. Не знаю почему, но этот эмоциональный разговор не укладывался в моей голове, его никак не удавалось осмыслить, осознать и принять… Мысли путались, их не получалось собрать в кучку, они тут же улепетывали в разные стороны, оставляя меня наедине с собственной беспомощностью и растерянностью. Поморщившись, я вдруг почувствовала нарастающую головную боль, сковывающую виски.

Ох уж этот Ого… Да что вообще на него нашло в самом-то деле?

Весьма кстати вспомнив его не то обещания, не то угрозы, я обернулась, ожидая, что Ого вот-вот выскочит откуда-то из-за дерева, но лес ответил мне привычным молчанием на мой немой вопрос. Он ведь не последовал за мной, надеюсь? Судя по всему, нет. Вот и хорошо… Не хватало еще продолжения этого странного разговора, окончательно выбившего меня из колеи, как будто всего происходящего было недостаточно для того, чтобы я все время ощущала себя в одном шаге от бездонной пропасти.

Ноги болели, а в боку кололо, но стоять на месте не хотелось, к тому же, становилось все холоднее, поэтому я двинулась вперед, гадая, куда меня занесло в эмоциональном порыве сбежать от слов, ранящих душу. Оглядевшись по сторонам и решив отложить беспокойство из-за произошедшего на потом, не в силах совладать с ним сейчас, я неторопливо шагала по кривой тропинке, постепенно узнавая местность, и вдруг с ужасом осознала, что нахожусь слишком близко к поселению.

И, более того, сама того не ведая, я пришла к порогу собственного дома.

Осознание этого накрыло меня с головой, выбивая почву из-под ног. Хотелось тут же развернуться и броситься прочь, но ноги почему-то не сделали и шага, словно приросли к земле, отказавшись мне подчиняться. Поэтому я стояла как громом пораженная и смотрела на успевший немного состариться двухэтажный дом, в окнах которого уютного горел свет, а из открытых ставен доносились до боли знакомые голоса. Как, как я могла не заметить… Мысль оборвалась, потому что я увидела его.

Утэр не врал, отец и правда хромал, опираясь на длинную, явно с любовью вырезанную из крепкого дерева, трость, и выглядел при этом очень, очень уставшим, даже измученным. Его согбенная поза кричала о тяжести прожитых лет и душевной боли, что испещрила его лицо глубокими морщинами и тенями, запавшими под глазами.

Я стояла, не смея пошевелиться, даже вздохнуть… Я боялась выдать себя любым шорохом и, как завороженная, во все глаза смотрела на отца, а в голове не было ни единой мысли, сплошная пустота.

Отец неторопливо прикрыл за собой дверь и медленно зашагал к скамейке, притулившейся у высоченного дерева, чьи ветви беззвучно зашелестели, словно приветствуя его. Присев, он, подобно дряхлому старику, оперся ладонями о трость и уставился перед собой, став безмолвным наблюдателем жизни, кипевшей внизу, а затем поднял голову к небу, любуясь бледной луной, заливающей остров своим холодным светом.

Это… Это и правда мой отец? Недоверчивая мысль пронеслась где-то в закоулках моего сознания, заполнив тишину, что царила там до этого момента.

Время словно замерло, а окружающий мир стал чувствоваться острее, чем обычно, и я готова была поклясться, что слышу каждое дуновение ветерка, каждый шелест листвы, каждый шорох… Казалось, ничто не способно нарушить его константу, но тут внезапно кто-то врезался мне в спину, едва не сбивая с ног, и я, в полном потрясении, узнала в нарушителе напряженного спокойствия Бура, обеспокоенно тыкающегося мне мордой в лицо, и обнюхивая на предмет возможных ранений.

— Бур, успокойся, — воскликнула я, на мгновение позабыв обо всем, — я в порядке!

— Рапика?! — вдруг раздалось тихое, едва слышное за спиной. Я замерла, осознав, что, совершенно того не желая, Бур выдал меня. Сердце стучало в ушах так громко, что я боялась оглохнуть. Нервно сглотнув, я выпрямилась, придерживая дракона обеими руками, и медленно, очень медленно, словно тело меня не слушалось, обернулась к отцу, встретившись с ним взглядом.

— Рапика, это… это правда ты?..

Его потрясенное, истерзанное невзгодами лицо врезалось мне в память с такой силой, что я покачнулась, едва удержав равновесие. Совершенно не зная, что сказать я выпалила:

— А, эм, привет, я тут…

Не успела я договорить, как отец, отбросив трость, бросился ко мне, позабыв о хромоте, и обнял так крепко, что затрещали кости. Застыв подобно статуе, я не смела пошевелиться, не зная, как реагировать на внезапные объятия и, вообще, ситуацию, но этого и не пришлось — чувства все сделали за меня: глаза наполнились слезами, а в груди жгло, подобно лаве в жерле вулкана, и я, неожиданно для себя, разрыдалась, утыкаясь отцу в грудь и цепляясь за ткань рубахи на его спине так крепко, что заболели пальцы.

— Рапика, доченька, это правда ты, — донесся до меня не менее потрясенный и наполненный чувствами голос отца, его трясущиеся руки ласково поглаживали меня по голове и плечам. — Девочка моя, как же я рад, что ты вернулась! — Он отстранился, заглядывая мне в лицо.

— Ты… ты не злишься на меня? — с искренним страхом вопросила я, утирая слезы.

— Что ты такое говоришь? Конечно же нет! — выпалил он, но, замешкавшись, добавил: — Раньше злился, но теперь, теперь это совсем не важно! Главное, что ты вернулась, доченька! — воскликнул он и закружил меня по полянке, ошарашив очередной раз, а затем снова прижал к себе, уткнувшись лицом мне в волосы и замолчал. Не знаю, сколько мы так простояли, я не осмеливалась прервать наше воссоединение и время от времени косилась на отца, нутром ощущая, что ему нужны эти минуты, нужны, чтобы осознать и решить что-то для себя. Он словно… пытался поверить, что это я, и я настоящая, что мое дыхание и мое тепло — не плод его воображения, а та самая реальность, которую он желал и лелеял в мечтах…

И когда он, наконец, отстранился, на его глазах блестели слезы, но на губах играла искренняя улыбка человека, который обрел душевный покой. Словно все, о чем он мечтал, исполнилось и, отныне, ему больше ничего не нужно…

— Я и не надеялся, — заговорил он дрожащим голосом, — не надеялся, что ты вернешься, думал, ты уже погибла или что тебя сожрали драконы…

Он судорожно вздохнул, взгляд на мгновение стал безумным. Я тут же кинулась его успокаивать и утешать, сама терзаясь схожими чувствами.

— Все хорошо, папа, я здесь, я рядом!

— Да, верно, ты здесь, — пробормотал он, хватаясь за мои слова как утопающий за соломинку. — Мама была бы рада, узнай, что ты вернулась…

Услышав это, я нахмурилась, слова казались странными, но я не стала придавать им значение, а он, тем временем, продолжал…

— Но где же ты была все это время? Как ты жила вдали от нас столько лет одна-одинешенька?

— Ну, я была не одна, — возразила я и с понятной опаской покосилась на Бура, стоящего чуть в сторонке, понятливо не мешающего долгожданному воссоединению. Увидев дракона, отец инстинктивно отшатнулся, его рука потянулась к оружию, которого у него не было, но вдруг остановилась и повисла в воздухе. Отец молчал, глядя на дракона, и лицо его было нечитаемым. Я настороженно следила за ним, ожидая все, что угодно… Особенно, если учесть нынешние обстоятельства.

— Этот один из твоего выводка? — спросил он тихо, ошарашив меня.

— М-моего… что? — запинаясь переспросила я, не понимая, что он пытается этим сказать.

— Я имею в виду, твоих воспитанников… Ведь ты им как мать, верно? — Он посмотрел на меня, ожидая ответа, но тут его глаза вновь заполнились слезами, а лицо исказилось в гамме чувств, которых не описать и словами. — Ох, прости меня, Рапика, я должен был сказать это раньше: мне жаль, что погубил ту драконицу, я сожалею, искренне сожалею о ее смерти… — Он умолк, силясь справиться с собой. — Жизнь берет свое, доченька, и я уже не тот, что раньше, и на многое теперь смотрю по другому… и на драконов тоже… Можешь мне не верить, я все пойму… Но, знаешь, когда я встретил того юношу и увидел, что его отец принимает нового друга своего сына… я осознал, что сделал, как поступил с тобой тогда… И я подумал, подумал, что и мне стоило так же принять твоего друга, пусть и в драконьем обличье…

— Не надо, папа, не кори себя, — поспешно возразила я, замотав головой, вытирая его слезы и ощущая, как заливают лицо мои собственные. — Не надо, не вини себя, все хорошо… Теперь все хорошо. Я уже давно тебя простила! — И, сказав это, вдруг поняла, что это правда. — Я, я понимаю, почему ты так поступил, на твоем месте я поступила так же и к тому же… Ее дни все равно были сочтены, ты лишь ускорил и… и вообще… — Я замолчала, не зная, как обличить свои суматошные мысли и чувства в слова. — И ты меня прости! Мне стоило рассказать тебе о том, что случилось тогда, все рассказать… Н-но после всего, что было, я-я боялась что ты мне не поверишь, а… а в детстве я была слишком маленькой, и вы сочли мои слова россказнями…

— Ты права, мы считали, что ты придумала это, чтобы тебе не было так страшно…

Я грустно улыбнулась.

— Теперь это уже не важно, сделанного не воротишь, что было, то прошло… Давай просто забудем об этом и будем жить дальше, — предложила я, сжимая в своих тонких ручках сухую руку отца.

Мы замолчали, глядя друг другу в глаза и, готова поспорить, наконец-то смогли понять друг друга… Жаль только, что отдали слишком много ради этого.

— Ты права, ты права… — закивал он, горько улыбаясь, и потянул меня к крыльцу. — Пойдем в дом, нечего стоять на улице, да и стемнело уже…

— Хорошо, папа, — охотно согласилась я, пока мы медленно, не торопясь, шли к дому. Мысли о том, как меня встретят Зегида с Фликой пришли и тут же ушли, исчезнув без следа.

Его улыбка была полна боли и тоски, но также надежды и облегчения. Я мягко улыбнулась, обрадовавшись, что ему стало гораздо лучше, и даже усталость схлынула с его глаз, сменившись искоркой жизни, вновь вспыхнувшей в его иссушенном горем теле… Но тут мой взгляд внезапно выхватил какое-то движение со стороны деревни и, только успев выкрикнуть «Осторожно!», я оттолкнула папу в сторону, подставляясь под удар, однако меня спас Бур, прикрыв своим телом и крыльями.

— Какого?! — выпалила я, поднимаясь на ноги, но оборвала себя на полуслове, воззрившись на кружащих над деревней драконов, атакующих дома, ворующих скот и убивающих людей… Их вторжение произошло столько внезапно, что ни я, ни отец этого не заметили, однако Бур понял все сразу, иначе не стал бы так странно себя вести, нервно вертясь вокруг, вот только я, увлеченная моментом, просто не стала обращать на него внимание. Вскочив на ноги, я кинулась к отцу, который столкнулся с деревом из-за моего резкого толчка, попутно высматривая возможную угрозу. Руки инстинктивно тянулись к оружию, которого, увы, не было за спиной.

— Папа, прости! Т-тебе нужно вернуться в дом! — прокричала я, подталкивая отца к дому и, пока мы с Буром спешно тащили его к крыльцу, на порог выскочила Зегида и уставилась на нас, не выказав, при этом, ни малейшего удивления происходящему.

Едва встретившись с ней взглядом, меня накрыло озарение.

— Ты все знала… — ошеломленно выпалила я.

Она лукаво улыбнулась, забирая отца из моих рук, который, несмотря на оглушающий удар головой, порывался затащить в дом и меня.

— Разумеется, ведьма я или кто? — Но ее улыбка тут же померкла. Неожиданно достав из-за спины лук со стрелами, она впихнула мне его в руки и вытолкнула наружу. Заметив мой оторопевший взгляд, со вздохом пояснила: — Ты ведь все равно кинешься в бой, и я знаю, что отговаривать тебя бесполезно… Единственное, что я могу сделать — это обеспечить тебя оружием.

Я свела брови у переносицы, хотелось спросить об очень многом, но стало откровенно некогда: драконы атаковали, викинги уже повыскакивали из своих домов встречая ночных гостей копьями и луками, топорами и секирами, и я поспешила присоединиться к ним, запрыгивая на Бура и взмывая с ним ввысь, еще на подлете сбивая с курса одного из драконов стрелой в глаз, осмелившихся посягнуть на мой дом. А когда мы взлетели еще выше, я увидела корабли. На секунду меня пронзил чудовищный страх, догадки о предстоящем, повторяющемся кошмаре… Неужели Черное Сердце добрались до нас? И как они вообще незаметно миновали защитную полосу?

Уже готовясь к беспощадному сражению, я уловила в гомоне отчетливые голоса викингов:

— Это кто, Ночные Совы?

— Но почему они прибыли к нам?

— Может, на подмогу?

— Да с чего бы им? У самих проблемы…

Я невольно расслабилась, осознав, что на самом деле случилось, но думать об этом было совершенно некогда. Плотно стиснув зубы, я вернулась к схватке и устремилась в гущу битвы, сходу простреливая одному из драконов черепушку. Увернувшись от чьих-то цепких когтей, я поразила врага очередной стрелой, а затем еще одной и еще… Сражение набирало обороты, шум битвы нарастал, оглушая со всех сторон, всюду вспыхивало пламя, звучали окрики и указания, прерываемые новыми выкриками и воплями драконов, лишающих жизни и приносящих на мирную землю хаос и разрушение… Отбившись от очередной твари, я ненадолго отвлеклась, откровенно говоря, залюбовавшись битвой на воде. Корабли-вторженцы, оказавшиеся союзниками, атаковали драконов огненными залпами, поджигая им крылья и хвосты. Неожиданная подмога, которая пришлась очень кстати… Пока викинги высаживались на борту и присоединялись к битве, я невольно подпустила вага слишком близко и это дорого мне обошлось: голову и бок резануло острейшей болью, а воздух наполнил густой запах крови… Сдавленно вскрикнув, я зажмурилась, едва удерживая свое сознание на плаву и всеми силами постаралась вернуть контроль над собой. Рассеянность в битве на смерть может стоить тебе жизни.

Пока я приходила в себя, Бур, в прямом смысле этого слова, загрыз посмевшего напасть на меня дракона, разорвав его когтями и распластал изувеченное, уже мертвое тело о скалы. Вид кровавого пятна, сползающего на землю, отрезвил меня и я, отбросив в сторону все лишнее, игнорируя боль и все прочее, вновь ринулась в бой, всеми силами стараясь не замечать странный холод и туман в глазах, нарастающие с каждой секундой.

Не знаю, сколько я так сражалась. Казалось, прошла целая вечность, я стреляла и стреляла, а Бур рвал когтями, зубами и метал пламенем, уничтожая одного противника за другим. Я сражалась столь яростно и упорно, что не заметила, как наступило утро. И лишь с с рассветом драконы убрались восвояси, оставив после себя лишь хаос и разрушение. Проводив их взглядом, мы с Буром приземлились на плато и сползая по его боку, я рухнула на колени, а затем и на землю, едва успев выставить руки. Некогда светлые, теперь потемневшие волосы разметались по траве ореолом. Силясь осознать, что стало с моими плотно заплетенными косами, я вспомнила, как одна из тварей напала на меня, когда я непозволительно отвлеклась, дернула крылом за косу, чуть не содрав с седалища и вырвав приличный клок волос, а острейшие когти протаранили бок, который нещадно болел и кровоточил. Нарастающая боль дурманила разум, лишь усугубившись во время схватки, а теперь слепила глаза, разрывая мир на мелкие осколки… Я вдруг осознала, что настолько забылась в схватке, что не замечала ничего вокруг, ни викингов, ни сражений, ничего…

Подняв голову, я наблюдала затуманенным взглядом, как два клана поздравляют друг друга с очередной победой, хоть и чисто символической, ведь драконы убрались по своей воле, прихватив добычу, которую смогли унести. Глядя на викингов из другого клана, я смутно вспомнила о том, почему они здесь оказались. Их дома не стало…

— Это же Рапика… — раздалось откуда-то удивленное. Я повернула голову, сталкиваясь взглядом с викингом уже из моего клана, но не узнавала его. Кто это?..

— И правда она…

— Но что она здесь делает?

Я мысленно выругалась, с трудом осознав, что нас угораздило приземлиться в самом центре деревни… Мой слух улавливал чей-то жалостливый скулеж и тепло, обволакивающее тело… Тут мой взгляд ухватил знакомый розовый оттенок, но он быстро смазался перед глазами. Бур же, который, судя по всему, терся рядом, вдруг ощерился, обвивая меня хвостом и приготовился защищать ценой своей жизни, но почему? От кого? Для чего?.. Что вообще происходит?..

— Бур… — начала было я, но мой голос упал вместе с головой на грудь.

Тихий, но нарастающий ропот разорвал зычный голос моего отца, невольно напомнив всем, что всего каких-то пару лет назад он был их вождем:

— Не смейте трогать мою дочь и ее дракона! Только попробуйте к ним прикоснуться — я собственноручно прикончу каждого!

Услышав его слова, я волей-неволей пришла в себя, а лучники, как оказалось, уже готовые стрелять в возможную угрозу, повиновались, опуская стрелы.

Отец подошел ко мне и положил руки на мои плечи, а затем произнес:

— Я объявляю о возвращении моей дочери в клан и полном ее принятии на правах дочери вождя!

— Что? — вырвалось у меня, но так тихо, что я едва различила в этом гомоне свой собственный голос. Что со мной? Почему я так себя чувствую? Поднеся руку к лицу, я увидела, что она покрыта кровью. Откуда ее столько?.. И почему мне так холодно?

— Ты ранена?! — воскликнул отец испуганно, проследив взглядом за моим движением.

— Кажется, да… — пробормотала я, окончательно перестав соображать, и, теряя сознание, вдруг выхватила угасающим взглядом чью-ту фигуру, укрытую за гущей деревьев чуть в отдалении ото всех. Понаблюдав немного, она медленно и незаметно укатилась прочь…

Я пришла в себя не сразу, ужасно хотелось пить… Переведя взгляд в сторону я увидела глубокую чашу с водой и жадно принялась пить, стараясь не пропустить ни капли… Утолив жажду, я рухнула обратно в постель и некоторое время просто лежала, уставившись в потолок, пытаясь понять, где я и что вообще происходит. А когда осознала, то тут же подскочила, но только за тем, чтобы тут же сдавленно вскрикнуть от резкой боли, раздирающей бок. Нащупав под рубашкой тугую повязку, я моментально вспомнила все, что произошло совсем недавно, и плотно поджала губы, пытаясь совладать с нахлынувшими эмоциями, что удалось мне далеко не сразу. Ранение, очевидно, было серьезным, раз отзывалось столь острой болью, стоило мне сделать всего одно резкое движение. Глубоко вдохнув, я попыталась оттеснить лишние эмоции в сторону и, словно не веря самой себе, огляделась вокруг, с удивлением осознавая где нахожусь.

Я была в собственном доме, в своей собственной комнате и в своей собственной постели, находящейся на том же самом месте, что и два года назад. Явно дневной свет заливал в окно справа от меня, а за стеклом пели птицы, перепрыгивая с ветки на ветку. Видимо, меня перенесли сюда, когда я потеряла сознание, там, на площади… Вздрогнув от нахлынувших воспоминаний, я словила короткий приступ паники и, желая тут же отправиться на поиски Бура, помня о том, что мы стали эпицентром всеобщего внимания, боясь, что с ним что-то сделали, встала… и тут же села, загнувшись от мучительной боли, терзающей бок. Наверное, придется отложить это… Но как я могу, даже не зная, как там мой дракон? Я должна знать: все ли с ним хорошо и не сделали ли сородичи с ним чего-нибудь…

Мои размышления прервали чьи-то быстрые шаги, которые принадлежали, к моему огромному удивлению, Флике. Она остановилась на пороге с деревянным тазом в руках и уставилась на меня во все глаза, а затем вдруг кинулась ко мне.

— Ох, Рапика! Ты очнулась! Хвала богам! Я услышала твой крик и так испугалась! С тобой все хорошо? Как ты себя чувствуешь?

Я ошарашенно уставилась на девушку, в которой весьма сложно было признать ту бледную, худощавую и запуганную девицу, больше напоминавшую оживший труп, нежели высокую, стройную и пышущую здоровьем и красотой девушку, что жизнерадостно вертелась вокруг меня, осматривая со всех сторон.

— Как твоя рана? Ничего не болит? Жара нет? — выстреливала она вопросами, пока я таращилась на нее во все глаза, поражаясь столь разительным переменам, что произошли с ней за все эти два года. — Ты позволишь мне сменить повязку?

Этот вопрос и внимательный, сопереживающий взгляд черных глаз привел меня в чувство, и я с запинкой ответила:

— П-позволю.

Пока я сравнивала ее новую и ее прежнюю, девушка деловито делала свою работу, и меня поразила ее сноровка и уверенность тонких и изящных пальцев, ни разу не задевших края рваной, но аккуратно заштопанной раны, поломанной линией пересекающей бок от талии ближе к желудку. Черные швы сильно выделялись на моей белой коже, и еще этот уродливый, тошнотворно-красный разрез… Я спросила:

— Как долго я пробыла без сознания?

Флика заглянула мне в глаза и на мгновение в них промелькнул страх. Но чего она так испугалась? Что-то случилось за это время?

— Три дня, — ответила она, вновь сосредоточившись на своей работе. Ее голос был тихим и уютным, и я с удивлением отметила, что слушать ее было очень приятно. Я кивнула, признавая, что, потеряв столько крови, отлеживаться должна была не меньше, чем эти самые три дня. Однако, осознание того, что я так долго пролежала без сознания и мой дракон все это время оставался один на один с викингами, стоящими на пороге одной войны, еще не покончив с другой, как раз-таки с драконами… От того задать следующий вопрос мне было очень нелегко, но я решилась. Уж лучше знать, чем мучиться в неведении.

— Как там Бур? С ним все хорошо? — И затаила дыхание в ожидании ответа.

Флика отложила ножницы, которыми разрезала ткань для новой повязки и, сложив ладони на коленях, доверительно улыбнулась мне, развеивая мои сомнения и страхи.

— Все хорошо, Рапика, — произнесла она спокойно, — тебе нечего бояться. Никто и не стал бы его трогать, не посмел бы и не захотел… — Девушка вдруг замялась, отведя взгляд в сторону. — Я, я знаю почему ты волнуешься, да и то, что случилось тогда… Твои опасения можно понять, но смею заверить, что ничего плохого с твоим драконом не случилось. — Она тряхнула головой и снова улыбнулась, немного неловко и неуверенно, но открыто и честно.

— И где же он? — спросила я снова, ощущая, как меня невольно накрывает волной облегчения, а напряженные плечи расслабляются, опускаясь.

— О, он сейчас с Шипом, драконом Ого, — щеки Флики внезапно порозовели, и у меня вспыхнули определенные подозрения, но они быстро рассеялись, стоило ей продолжить. — В последний раз я видела их вчера вечером, они летали над островом, проверяя, нет ли врагов поблизости и, в общем, с ним все хорошо… Он часто прилетает проведать тебя, — добавила она с теплотой, и я почувствовала признательность этой девушке за ее заботу и доброту… А вместе с тем и вину за то, как относилась к ней раньше. И, к слову, раз уж я вспомнила об этом и, к тому же, если есть возможность, почему бы не быть откровенной? Да и мысли об этом уже не впервой посещали меня, так что…

— Флика, — позвала я ее тихо и, дождавшись, когда девушка посмотрит мне в глаза, тихо, почти шепотом спросила, с замиранием сердца ожидая ответа. — Ты простишь меня?

— За что? — опешила девушка, кажется, абсолютно искренне.

— Ну, — я помялась, не зная, как донести свои чувства и мысли, но стоило заговорить, как слова полились сами собой. — Я была несправедлива к тебе раньше, когда отец привел тебя и твою маму в нашу семью… Тогда я не хотела вас принимать, мне казалось, что вы пытаетесь разрушить нашу семью, что вы враги и шпионы Беркутов, которых они послали, чтобы вы уничтожили наш клан изнутри, но… но теперь я вижу, что ты хорошая и добрая, что вы с мамой сами были жертвами и лишь искали спасения… В общем, я была несправедлива к вам обеим и хотела бы извиниться за свое поведение. Прости меня за… все.

Флика молчала, закусив губу, и смотрела на меня полными слез глазами. Я испугалась, что обидела ее и хотела было уже начать извиняться, но она мотнула головой и горько улыбнулась, вытирая слезы ладонью.

— Знаешь, — начала она, — мне было обидно и неприятно твое отношение, ты так сильно ненавидела нас, делала все, чтобы мы держались от тебя подальше, и у тебя это хорошо получалось… А порой ты становилась настолько невыносимой, что я тебя даже боялась… Но, в то же время, я тебя понимала. Мне бы, наверное, и самой не хотелось чтобы кто-то мешал нам с мамой… — Она резко замолчала, ее лицо вдруг перекосило и потемнело, а глаза затянуло дымкой воспоминаний и не сложно было догадаться, что это были за воспоминания.

— Твоя мама рассказала мне все, — выпалила я, сама не зная зачем, — и я сочувствую тебе, не хотела бы я пережить то же самое, что и ты…

— Все хорошо, — девушка натянуто улыбнулась, ее расфокусированный взгляд обрел осмысленность, — о-он не касался меня, н-не успел…

При последних словах мне стало не по себе, и я поежилась, попытавшись представить каково это — когда с тобой желает возлечь мужчина, который годится тебе в отцы и, более того, ужасен настолько, что лишнее слово или действие в его присутствии может стоить тебе жизни… При этом вспомнилось, что и меня в свое время хотели продать в Рим в качестве наложницы сенатору, который вряд ли чем то отличался от жестокого, властолюбивого вождя Беркутов… Не вмешайся тогда Виктор, пришлось бы испытать это на собственной шкуре.

— У тебя прекрасная мама, — молвила я, силясь отогнать образы жестокого воображения. — Она сделала все, чтобы спасти тебя.

— Я знаю, — прошептала Флика, опуская взгляд, в котором я успела уловить бесконечную благодарность.

Я плотно поджала губы. И как раньше я не замечала ее доброты? Да и чего уж там: как я вообще могла воспринимать ее мягкость и душевные терзания за слабость? В то время не я одна страдала, Флика страдала тоже, но я предпочитала не замечать этого, сосредоточившись только на самой себе. Какой же я была эгоисткой… Я сглотнула, не позволяя себе погрузиться в самобичевание, по своему опыту прекрасно зная, что это делает только хуже.

Я сжала ладони Флики в своих, силясь выразить свою заботу и поддержку, на которые была способна и произнесла:

— Но теперь это в прошлом, давай… давай забудем все или хотя бы сделаем так, что бы это не портило нам жизнь. Флика, ты… Ты будешь моей сестрой? По-настоящему?

Глаза Флики расширились, а рот приоткрылся в изумлении. Она смотрела на меня так словно не могла поверить, что все происходящее — реальность, а сказанные мною слова — правдивы от начала до конца.

— Д-да, да, я согласна, давай будем сестрами по-настоящему! — воскликнула она и кинулась мне на шею, прижавшись щекой к моей, и тело весьма не к месту напомнило, что рана есть не только на моем боку, но еще и на голове. Только вот, судя по всему, либо зажила быстрее, либо была уж слишком поверхностной и потому почти не ощущалась. Мы отстранились друг от друга и шум со стороны улицы вернул нас обеих в реальность, а у меня еще и вызвал смутную тревогу, уж больно громкими были голоса.

Поглядев в сторону двери, я нахмурилась и обратилась к теперь уже признанной сестре.

— Что случилось? Почему там так шумно? Что происходит?

Флика вздохнула, в ее глазах вновь вспыхнул тот самый страх, что я заметила недавно. Она явно не хотела говорить, но, видя настойчивость, выражающуюся во всем моем облике, и понимая, что я не отступлю, сдалась, не став даже бороться. Вздохнув еще раз, она принялась рассказывать, от беспокойства заламывая руки.

— Сейчас в Большом Зале идет закрытое военное совещание, Старейшины и Вожди решают, что им делать с Черным Сердцем. Два дня назад они напали на нас среди ночи и теперь все готовятся к новой битве… Что ты делаешь? — спросила она, завидев, как я весьма неуклюже выбираюсь из кровати.

— Я иду туда, — пояснила я очевидное.

Она моргнула.

— Но зачем?

Я ничего не ответила, а просто поплелась к лестнице, морщась при каждом шаге. Флика тут же бросилась за мной, тщетно пытаясь отговорить.

— Это плохая идея, Рапика! Ты еще не восстановилась, тебе нужно отлежаться еще хотя бы пару дней! И, и я еще не полностью обработала твою рану! Рапика!

Но я ее не слушала и упрямо продолжала идти, хватаясь за перила. Мне было срочно необходимо быть в курсе всех событий, чтобы просто иметь представление о том, что здесь происходит и как далеко все зашло. Флика плелась за мной, всплескивая руками и помогая мне в особенно трудные моменты преодоления лестницы. Даже когда я сломала обе ноги, мне не было так тяжело. И рана, вроде, не глубокая, внутренних органов не задела, но сколько же боли и мучений она причиняла…

— Тебя все равно никто туда не впустит! — продолжала она меня отговаривать, хоть и понимала, что это бесполезно.

Тут я, наконец, соизволила заговорить и возразить:

— Я — дочь Вождя, и уверена, Ого впустили на это собрание, так почему меня не должны?

— Но ты же ранена! Как ты дойдешь?

Я улыбнулась ей.

— Ты мне и поможешь.

— Но я…

К этому моменту я дошла до двери и, распахнув ее, наткнулась на Бура. Он нетерпеливо ерзал на пороге, очень напомнив мне этим Беззубика, и кинулся на меня, но в последний момент притормозил и ограничился лишь прижатой к плечу рогатой головой, благодаря чему я осталась на ногах. Радость и облегчение накрыли меня с головой, я крепко обняла своего дракона, прижимаясь к чешуйчатой коже всем телом. Конечно, умом я понимала, что после того, как отец признал меня своей дочерью и объявил о принятии обратно в клан перед всеми, никто не посмеет причинить вред мне или Буру, да и Флика подтверждала это… Но одно дело просто знать и совсем другое — видеть своими собственными глазами.

— Привет, Бур, я очень рада тебя видеть… Долго же я спала… Ты не скучал, пока меня не было?

Бур довольно что-то пропыхтел, накрывая своими крыльями, и прижался еще сильнее, и как бы я ни хотела наслаждаться подольше этими объятиями, пришлось отстраниться. Нужно было идти, а время поджимало.

— Идем, Бур, нам надо спуститься вниз.

Переступив за порог и окинув взглядом раскинувшееся передо мной поселение, я вдруг почувствовала неуверенность в себе и нервно сглотнула. Меня не было здесь почти два года… Как викинги отнесутся ко мне после столь длительной разлуки? Как они воспримут меня, вернувшуюся после не менее болезненного разрыва и предательства? Не хотелось признавать, но ступать в эти узкие улочки было страшно.

Я повернулась к Флике.

— Все… точно не против?..

Девушка проследила за моим взглядом и возразила.

— О, все хорошо, поверь мне! Когда папа сказал, что ты вернулась на правах дочери и наследницы вождя, никто не посмел ему возразить! Так что все хорошо, ты и твой дракон можете ходить где угодно и сколько угодно, — заверила она меня. Однако, я не была в этом так уверена, все же война с драконами должна была хоть немного внести предвзятости в умы викингов, слишком привыкших к истине, что драконы — зло. Да и ее фраза, так нечаянно брошенная в ответ, навевала на определенные мысли. Однако, я не стала говорить этого вслух, вместо этого ступив на тропинку, ведущую к поселению.

Путь был долгим и мучительным, так как каждый шаг причинял мне боль, но я терпела, не желая поддаваться слабости, и упрямо продолжала идти, опираясь на Бура и игнорируя взволнованный взгляд Флики, которая была готова в любой момент подхватить меня под руку. В конце концов, на кону судьба моего народа, и я хочу быть частью его жизни… Теперь уж точно моего, благодаря легкой руке моего отца, и я все еще не знаю, что чувствую по этому поводу.

А пока мы шли, натыкались на взгляды викингов, которые ожидаемо обращались к нам, стило мне появиться в поле их зрения. Кто-то смотрел с удивлением и любопытством, кто-то с настороженностью и даже враждебностью, а кто-то отворачивался, делая вид, что меня и вовсе нет… Что ж, так или иначе мое возвращение никого не оставило равнодушным.

Не желая больше ощущать на себе чужие взгляды и читать в них подлинное отношение ко мне, я сосредоточилась на разглядывании разросшихся и расширившихся улочек, змеившихся по всему плато, сплетаясь в некий лабиринт, который давал жителям острова кров и безопасность, столь необходимые, особенно в это непростое время… Должна признать, увиденное мне понравилось. В деревне буйствовала жизнь, яркая, шумная и такая простая, бесхитростная… В первый день своего возвращения, еще на подлете к острову, я поразилась тому, как разрослась деревня, но думала, что это благодаря процветанию и хорошей жизни… Однако теперь я знаю, что жителей в деревне стало намного больше из-за того, что викингам из другим кланов было больше некуда податься. Ведь, насколько я помню, поблизости нет никаких островов, кроме этого архипелага, а из тех, что есть — то это скорее россыпь крохотных островков, на которых и одному будет тесно…

Увлекшись размышлениями, я ненадолго забыла о боли и не заметила, как почти дошла до Большого Зала. Предо мной предстала очередная лестница, и я не сдержала раздраженного, мучительного стона, понимая, какой трудный подъем мне сейчас предстоит. Спускаться было тяжело, и я представить не могу, насколько тяжело будет подниматься. К тому же, я уже вымоталась, ранение сказалось на моей выносливости сильнее, чем я ожидала. Пот струился по лицу, а желудок вдруг напомнил, что я не ела целых три дня.

Заметив мое состояние, Флика предложила:

— Может, все-таки вернемся? Ты выглядишь очень бледной, Рапика…

Я упрямо замотала головой.

— Нет, я должна…

Не став слушать, Флика потянула меня за собой.

— Все, хватит! Ты уже доказала, что можешь! Что ты сильная, смелая и все такое, но хватит, прекрати себя изводить!.. И вообще, ты никому не поможешь, если не поможешь, в первую очередь, себе!.. И, раз уж мы все равно здесь, то давай сначала покормим тебя и заодно узнаем и обсудим все последние новости, раз ты так этого хочешь, — последнее она добавила с явным недовольством мной.

— Но я…

— Рапика, хватит! — голос Флики прозвучал неожиданно сердито, даже зло. — Ты никому ничего не должна! Прекрати! Прекрати сейчас же! — Она смотрела на меня скорее жалостливо, с сочувствием, чем наоборот. — Мы — викинги, забыла? И сами о себе позаботимся! И почему ты вообще считаешь, что мы без тебя не сможем? Все эти два года мы прекрасно справлялись, справимся и сейчас! А вот тебе самой помощь бы не помешала!

— Флика, — начала было я, но замолчала, морщась от пульсирующей боли в висках. Возможно, я себя все-таки переоценила… Да и на самом деле так ли это важно? Все новости я могла узнать и будучи в удобной постели… Наверное, это просто привычка, которая выработалась у меня во время скитаний по миру, ведь только посмотрев своими глазами, я могла иметь представление обо всем, что меня окружало…

— Вот видишь, ты даже говорить уже не можешь! Так что все, прекрати этот балаган! Идем, тебя нужно подлечить и накормить! Но сначала накормить! Не хватало еще, чтобы ты свалилась в голодный обморок! — Не говоря больше ни слова, она потащила меня по лестнице, практически приняв весь мой вес на себя, но совсем в другую сторону, минуя двери Большого Зала.

— Куда мы идем? — тихо спросила я, заметив изменившееся направление.

— В библиотеку, — раздраженно пояснила Флика, подхватывая меня поудобнее, — там сейчас никого, а тебе нужна тишина и покой. Я и так пошла тебе на уступку, позволив вылезти из кровати. Мама убьет меня, если узнает, а она уже знает…

Флика продолжала что-то взволнованно тараторить, волоча меня на себе, придерживая за плечи. Голова раскалывалась от нарастающей боли, тело сковывала отвратительная слабость, превращая мои мышцы во что-то вязкое, бесконтрольное. На мгновение потерявшись в собственных ощущениях, я пришла в себя только тогда, когда оказалась сидящей за столом, окруженной безмолвными полками с книгами, а предо мной стояла плошка с куриным бульоном и ароматный отвар в глиняной чашке. Откуда она все это взяла? Разве в библиотеке есть подобное?

— Сначала поешь! Тебя может стошнить, если примешь травы на голодный желудок. Ешь медленно, не торопись, — произнесла Флика, подталкивая плошку ко мне. Я покорилась, где-то на краю сознания отмечая непривычную напористость девушки, которую не замечала за ней раньше. Впрочем, что я вообще о ней знала во времена, когда всеми силами игнорировала ее существование?

Когда я закончила с трапезой, девушка подтолкнула ко мне чашку, и я послушно отпила глоточек, не став даже спрашивать о содержимом, и так было ясно, что это настойка из целебных трав. Флика же сидела напротив, нахохлившись и пристально, как наседка над яйцами, следила за тем, как я пью, а потом вдруг протянула руку и коснулась моего лба. С ее губ сорвался облегченных вздох.

— Жара нет, значит, заражения тоже. Это хорошо.

Я молча кивнула, тоже удивляясь этому. На самом деле, мне очень повезло, что дракон задел меня именно там, где нет ничего жизненно важного. Бур вовремя уклонился, тем самым, спасая мне жизнь… Если бы он этого не сделал, коготь вспорол бы мне живот… От осознания того, что я чудом избежала смерти, мне стало не по себе, но это чувство продлилось недолго. В конце концов, я уже не впервые была на волоске от смерти, со временем это угнетающее чувство притупляется, а каждодневная угроза жизни становится обыденностью…

Неожиданно хлопнула дверь, а затем раздался знакомый голос, насилу вырывая из мыслей и воспоминаний.

— Что ты здесь делаешь? Почему ты не в постели?

Подняв голову, я встретилась взглядом с Липучкой, на мгновение растерявшись от неожиданности. Она стояла в своем неизменном розовом платье, сложив руки на груди и сердито смотрела на меня из-под сдвинутых бровей. Лучшая, но теперь уже бывшая, подруга была явно не рада мне. Флика переводила взгляд с меня на нее и обратно, словно ожидала, что мы сцепимся как Жуткие Жути, не поделившие еду.

— Пью отвар, — лаконично ответила я, не зная, что еще тут сказать и как вообще воспринимать ее внезапный визит, заодно продемонстрировала чашку с наполовину приконченной настойкой.

Она помолчала, вся ее враждебность вмиг испарилась, сменившись неловкостью и неуверенностью. Помявшись немного, она вдруг заговорила совсем другим тоном.

— Как твоя рана? Я слышала, тебе сильно досталось, ты… Как ты себя чувствуешь?

Я внимательно посмотрела на нее. Некогда враждебная ко мне подруга выглядела непривычно смущенной, даже подавленной чем-то.

— Все в порядке, заживет, — сухо ответила я и вернулась к настойке. Честно говоря, я не знала, чего от нее ожидать и совсем не понимала, почему она вообще пришла сюда, особенно после ее истерики на поляне… Я думала, что она больше никогда не захочет меня видеть.

Постояв еще немного, Липучка развернулась и ушла. Я проводила ее взглядом, надеясь обнаружить и друзей за ее спиной, но их не было — она была одна. Я нахмурилась. Но почему? Где остальные?

— Как ты? — спросила Флика, отвлекая меня от лицезрения спины Липучки, уже скрывшейся за дверью.

— Я в порядке, — повторила я, поглаживая Бура по голове. — Уже почти не болит, — а это была уже наглая, очевидная ложь и судя по лицу Флики она мне ни капли не поверила.

Не успела я насладиться особой, только свойственной библиотекам, тишиной, как дверь снова распахнулась и на пороге возник Ого.

— Привет, — выпалил он, подскакивая к нам, но тут же замер и как-то стушевался, его щеки заалели, а я напряженно смотрела на него, гадая, что он выкинет сегодня. Воспоминания о ссоре или что это там такое было, тут же всплыли в голове и, опираясь на них, я ожидала чего-то подобного и на этот раз. — Я, я хотел извиниться за свое поведение позавчера… — Юноша покраснел и отвернулся, — узнал что ты здесь, вот и решил, что это мой шанс… Я наговорил лишнего тогда, ну, ты знаешь… и вообще, вел себя по-скотски… Я был не прав. Я не должен был такого говорить и угрожать тебе, просто… Просто я правда видел, как они волнуются за тебя, скучают по тебе и не хотел, чтобы они, чтобы ты…

Ого окончательно стушевался, понуро опустив голову и замолчал, беспомощно краснея. Я вздохнула. Видимо, сегодня какой-то день прощения. Сначала я извинялась, теперь Ого…

— Все хорошо, я тебя понимаю, отчасти… — сказала я, немного подумав и рассудив, что ничего страшного не произошло, просто оба поддались эмоциям и наговорили лишнего. — Но угрожать не следовало.

— Прости, это я по глупости сделал! — выпалил он, окончательно раскрасневшись. — П-просто не хотел, чтобы ты улетала с-снова… К-как ты себя чувствуешь? — перевел он тему слишком резко, чтобы это осталось незамеченным. — Тебе стало лучше? Я удивился, увидев Бура у двери и понял, что ты тут…

Значит, Бур снаружи… Видимо, не пролез в узкую дверь и остался сторожить нас, дожидаясь когда мы выйдем. То-то я не заметила его рядом с собой.

— Я в порядке и, если не возражаешь, то я хотела бы вернуться домой… Мне, по сути, вообще запретили вставать, — я усмехнулась, указав глазами на свою сестру и тут случилось странное, воскресая мои недавние подозрения: Флика и Ого взглянули друг на друга и тут же отвернулись, при этом пунцово покраснев. Я вытаращила глаза, переводя взгляд с одного на другого, не веря тому, что вижу. Они, они что?.. Но как же Утэр? Разве они с Фликой не помолвлены?

Пока эти двое нарочито игнорировали друг на друга, я, наоборот, глазела на них, силясь осознать, очевидно, взаимные чувства между ними.

— Тебя проводить? — предложил Ого внезапно, видимо, желая всеми возможными способами скрыть происходящее или искупить вину, ну или и то, и другое. Я не стала отказываться, да и надо было чем-то развеять эту неловкую атмосферу, что разлилась по воздуху подобно благовонию цветов, стоило эти двоим оказаться рядом с друг другом.

Не знаю почему я не спросила их прямо, ведь обычно я всегда говорила как есть, не скрывая ни своих чувств, ни своего отношения, но то ли наглости не хватило, то ли, напротив, деликатности было хоть отбавляй, но, так или иначе, свои мысли я оставила при себе, попросту не зная, как реагировать и реагировать ли вообще.

До дома мы добирались хоть и долго, но благополучно, нас провожали взглядами, однако никто не беспокоил ни словом, ни делом. Флика и Ого шли рядом, касаясь друг друга плечами и были весьма довольны друг другом, я же ехала верхом на Буре, заменившего мне ездового мула, и от плавных покачивающихся шагов дракона, незаметно для себя заснула.

* * *

Вечер был неожиданно холодный и тихий, вопреки шуму, что царил в деревне с утра до самого вечера и неудивительно — столько народу вокруг… Бухта была забита кораблями всех форм и мастей, разведывательные лодочки бороздили воды, выслеживая угрозу с воды, а дозорные высматривали на горизонте драконов, не пропуская даже самой маленькой, залетной птички… В общем, в деревне царили воинственные настроения, припрятанные за напускной доброжелательной обстановкой. Но несмотря на старательную веселость, все жили в ожидании очередного сражения, особенно теперь, когда из непорабощенных остался всего один единственный и самый неприступный из всех, остров.

Иными словами, это было затишье перед бурей.

Я поджала губы, злясь на саму себя и эту дурацкую рану, которая попортила все мои планы. Будь я более внимательна, то не получила бы ее, и наш план с Ого по уничтожению Красной Смерти остался бы в силе. Как выяснилось сегодня на собрании, — на который, увы, я так и не сумела попасть, — отпускать его одного никто не собирался, что, в общем-то, и понятно — одному ему ни за что его не одолеть, а стоило мне уже дома заикнуться о том, что я хочу участвовать, папа откровенно выставил меня за дверь, отправив «проветрить» мозги. Спорить я не стала, хотя и хотелось, но решила, что и правда лучше побыть ан свежем воздухе и насладиться покоем, которого, очень даже возможно, скоро не станет. Но, так как на месте мне не сиделось, я, вопреки просьбам не уходить далеко от дома, призвала Бура и уже очень скоро оказалась здесь, на вершине холма, наедине сама с собой и обманчиво тихим миром.

Я сидела на поваленном дереве и любовалась закатом, чьи теплые лучи все еще согревали этот бренный мир. На плечи была накинута накидка, не давая замерзнуть, рядом спал Бур, но я знала, что чуть что он тут же проснется, но сейчас этого не требовалось, поэтому он преспокойно дремал, обвив хвостом мою ногу. Мысли о том, что нас ждет и что уже было, время от времени посещали мою голову, и я тонула в них, но выныривала до того, как успевала захлебнуться. Эта борьба далась мне нелегко, но вот уже около получаса я просто наслаждаясь видами и тишиной, а мысли о будущем мелькали где-то на краю сознания, более не беспокоя слишком сильно.

Неожиданно за спиной раздались шаги и на полянку вышел Утэр, которого я никак не ожидала увидеть. Не говоря ни слова, он сел рядом и направил лицо на ярко пылающий горизонт, сложив руки замком, и только потом, спустя некоторое время, будто решаясь, взглянул на меня. Он выглядел очень уставшим, измотанным, и его потухший взгляд почему-то отзывался болью в душе.

— Как ты? — спросил он. Я моргнула. И он спрашивает об этом меня?

— Я в порядке, — ответила я, уже сбившись со счета, сколько раз меня спрашивали об этом и сколько раз я отвечала. — А ты как? С тобой все хорошо?

Утэр помрачнел, отвернулся и неожиданно откровенно произнес.

— Это война, Рапика, нас пытаются уничтожить и драконы, и люди, а я занял место вождя не по своей воле… Как я могу себя чувствовать?

Я молча кивнула, неплохо понимая, что он пытается сказать.

— Но мы уже проходили через это, как-то справлялись… — добавил он. — Справимся и на этот раз.

— Ты уверен? — засомневалась я. Все-таки врагов в этот раз у нас было два, к тому же мы были заперты на острове и сильно истощены уже прошедшими битвами и неотступным прошлым, что вернулось к нам в новом облике. Даже если учесть, что подобраться к нам будет сложно благодаря расположению, это не значит, что нас нельзя уничтожить.

— Мы либо выживем, либо умрем, другого не дано, — голос Утэра стал неожиданно жестким и твердым, непоколебимым. Он словно пытался донести, что какое бы будущее нас не ждало, он сделает все, что в его силах, чтобы справиться с любой напастью, выпавшей на нашу долю.

Я перевела все свое внимание на горизонт и вдруг остро почувствовала его взгляд на своем лице, но постаралась не подавать виду. Однако, долго этого выносить не смогла и задала один насущный вопрос, который меня уже давно беспокоил, очень вовремя про него вспомнив.

— Ты посадил цветы?

Утэр моргнул, сбитый с толку.

— Цветы?

— Да, которые я дала тебе недавно. Помнишь?

Он не спешил отвечать и мне это не понравилось. Почему он молчит? И тут меня озарило: погоди, он что…

— Ты не посадил их?! — воскликнула я, и от негодования даже подскочила. — Я думала, что ты это уже сделал! Почему ты тянешь? Это ведь очень важно!

Утэр тоже поднялся и теперь стоял, возвышаясь надо мной на целую голову, а я продолжала, распаляясь все больше.

— Если ты посадишь цветы, то остров будет защищен от драконов на многие годы!.. Даже десятилетия! Неужели ты…

— И от твоего дракона тоже? — перебил он меня, и я умолкла, оборвав себя на полуслове. Несколько мгновений мы смотрели друг другу в глаза, он — спокойно, а я — потрясенно.

— Причем здесь Бур? — вымолвила я наконец, не в состоянии связать одно с другим. А потом до меня дошло: я ведь не собиралась оставаться, в мои намерения входило только помочь разобраться с врагами, а после, после… Я свела брови у переносицы, чувствуя душевный раздай по этому поводу. Почему-то я уже была не уверена в том, что действительно хочу покидать остров…

— Твой отец принял тебя обратно в клан, восстановил твой статус… и принял твоего дракона.

— Но он больше не вождь, — возразила я почему-то неуверенно и, сложив руки на груди, добавила, отвернув лицо: — Так что я теперь обычный викинг, наравне со всеми, и на место вождя не претендую… Кстати об этом: я должна рассказать тебе кое-что.

— И о чем же? — со вздохом спросил он.

Я немного помолчала и, собравшись с духом, сказала то, что никогда не намеревалась открыть ему.

— Ты ведь наверняка не понимал, почему я раньше так себя вела и почему так плохо относилась, презирала и ненавидела… В общем, ты помнишь тот праздник, который мы закатили после победы над Беркутами? Так вот: я подслушала тогда ваш разговор и узнала, что задумал твой дядя.

Утэр с непониманием уставился на меня, но потом что-то в его лице переменилось, он побледнел, взгляд стал пустым, бессмысленным. Неожиданно для себя я испугалась и затараторила:

— Послушай, я не виню тебя, я помню, что ты был против этого, помню, как ты пытался отговорить дядю от задуманного… Я, я просто хотела объяснить тебе причину своей ненависти и сказать, что больше тебя не ненавижу и… и еще, я бы хотела извиниться за тот случай с ведром… Это было слишком…

Утэр молчал, слушая мою тираду с каменным лицом и ничего не говорил. Закончив свою пламенную речь, я уставилась на него, ожидая реакции, но она оказалась не такой, как я предполагала.

— Что ты делаешь? — в изумлении воскликнула я, глядя на то, как он снимает с себя плащ вождя, протягивая его мне.

— Я догадывался… Догадывался, что ты как-то узнала о планах моего дяди… Видел это в твоих глазах, когда ты смотрела на меня… — Он вздохнул. — Я хочу снять с себя обязанности вождя и вернуть их полноправному владельцу.

— Что?!

— Ты права. Мой дядя задумывал измену, и хотя его уже давно здесь нет, но есть я. Так что я готов понести ответственность за его проступок.

— Что? — глупо повторила я. — Нет, стой, я ни в чем тебя не виню! И вообще, я считаю, что ты подходишь на роль вождя куда больше, чем я, так что… так что мне он не понадобится. — Я протянула ему плащ обратно, он с очевидной неохотой принял его, но на плечи не надел.

Какое-то время мы молчали, изучая выражения лиц друг друга, а потом я протянула ему руку, припомнив подобный жест дружбы, подсмотренный у кого-то из пленников в трюме охотников на драконов. Утэр посмотрел с удивлением, но ничего не сказал.

— Значит, мир?

— Мир, — он пожал мою руку, задержавшись дольше, чем следовало.

Очередное раннее утро встретило меня на вершине утеса, провожающей взглядом разномастный флот кораблей из объединенных кланов, отправляющийся на войну с Черным Сердцем… Вчера вечером наши разведчики сообщили, что видели как вражеские корабли неумолимо движутся к острову и что, судя по скорости их передвижения, они, скорее всего, уже утром пересекут барьерный риф и начнут полномасштабное вторжение. И, чтобы предотвратить это, с рассветом наши корабли отправились им навстречу, чтобы провести бой на нейтральной территории, потому что никто не хотел, чтобы последний оплот, который остался целым и невредимым, был захвачен и полностью разрушен, а еще это позволило бы избежать лишних жертв со стороны мирных жителей, которые не могли сражаться. Отчасти это было верным решением, но, с другой стороны, остров останется с минимальным количеством защитников, если вдруг случится так, что они нападут на нас с тыла… Однако корабли уже покинули бухту, так что сожалеть было поздно. Оставалось лишь надеяться, что наши викинги вернутся с победой и флот Черного Сердца будет разгромлен.

Я смотрела, как они покидают пределы рифов, погружаясь в беспокойные воды мирового океана, и глубоко вздохнула, прикрыв веки. Беспокойство за тех, кто отправился на сражение, не давало расслабится, ведь среди них были и мои друзья, и мой народ, и даже отец, который не захотел оставаться в относительно безопасном месте и никакие уговоры его не остановили, лишь наоборот, взбудоражили еще сильнее. Я, как никто другой, прекрасно понимала, что если он что-то задумал, то его не остановить, но все равно… Зажмурившись, я крепко стиснула кулаки, подавляя страх и гнев внутри себя, не давая ему разгореться в настоящий пожар. Мой взгляд непроизвольно метнулся в истерзанный бок. Я могла бы быть там, если бы не эта треклятая рана!.. Я могла бы быть там и защищать его, оберегать! Но, увы, меня даже на шаг не подпустили к причалу, строго-настрого велев сидеть дома.

Радует одно: Утэр пообещал мне присматривать за ним, и я была искренне благодарна ему за это, хоть и понимала, насколько сложно осуществимым будет это обещание.

С трудом совладав с собой, я поплелась вниз. Боль в боку терзала меня при каждом шаге, но я мужественно терпела и, стиснув зубы, продолжала идти, внимательно глядя себе под ноги. Спуск с вершины Большого Зала отнимал очень много времени, но мне было некуда спешить, так что я шла медленно и размеренно, оберегая свое тело от очередных травм. Было бы хорошо, будь Бур сейчас рядом. Используя его как крылатого вьючного мула, я могла просто слететь вниз, но сейчас он как раз отправился на охоту, а мне было слишком лень его ждать, вдобавок чувство собственной беспомощности угнетало, так что я неспеша преодолевала препятствия на своем пути. Да и лестница, выдолбленная в камне, была весьма удобной, широкой и плавной для спуска, так что серьезного вреда она не причиняла, лишь утомляла.

Очень не скоро оказавшись на равной поверхности, я остановилась, чтобы отдышаться, и попутно огляделась по сторонам, вновь прохаживаясь по уже знакомым изменениям, произошедшим в мое отсутствие: где-то пополнился скот, а где-то на одного или двух детей стало больше; образовались новые пары, старые расстались; кое-где дом стал на этаж ниже, а где-то выше, а где-то и вовсе пропал… Изменения, хоть и не существенные, затронули каждую область деревни, которую я запомнила еще строящейся, теперь же она была полностью готовой, и можно было полюбоваться конечным результатом, который превзошел все ожидания. И да, изменилось не многое, ландшафт остался прежним, но все это обросло постройками, тропинками и еще многим, многим другим… Рассматривать и изучать все это, на самом деле, было не так уж и интересно, поскольку все это я уже видела, да и занималась я этим лишь для того, чтобы отвлечься от тревожных мыслей и предчувствий, поэтому я переключилась на людей, подсчитывая сколько нас всего осталось — очень мало, потому что те, кто мог держать в руках оружие и активно им пользоваться, отправились на войну, правда поле боя у них было разное: значительная часть отплыла на кораблях встречать флот Черного Сердца на поступи к нашему острову, а другая часть, куда меньшая, но не менее боеспособная, осталась на острове, рассредоточившись по всей ее территории, чтобы защищать тех, кто не мог сражаться, то есть стариков, женщин и детей… А еще раненых, вроде меня.

Я вновь почувствовала болезненный укол сожаления о том, что не могу быть ни с теми, ни с другими. Я могла бы сражаться даже с раной на боку, я знаю, что могла бы.

Впрочем, какой от меня сейчас толк? Я, может, и убила бы парочку врагов, но на этом все — на большее меня не хватило бы, и я это знала как никто другой. Да и будь я сейчас там, на корабле, то больше путалась бы под ногами, чем помогала, потому лучшее, что я могу сделать — это сидеть на острове, сняв с близких лишнее беспокойство за мою упрямую тушку, с нездоровой тягой быть в центре всяких сражений. А все из-за моих чрезмерного упрямства и чувства ответственности за свой народ… Нет, ну правда. Хмурясь, недовольная собой, я вновь вздохнула, приводя рассеянные чувства в порядок или, по крайней мере, попыталась это сделать. Хорошо, что хоть Бур рядом… Очень кстати припомнив о нем, я оглянулась в поисках дракона и встревоженно нахмурилась, обнаружив, что его до сих пор нет рядом, но не стала слишком сильно из-за этого волноваться. Еще раньше он отправился проводить корабли и, видимо, заодно решил полакомиться рыбкой, как часто любит делать, так что беспокоиться действительно не о чем.

Решив так, я потопталась на месте, совершенно не зная, чем занять себя, ведь мысли о возможном будущем пугали и угнетали, потому я основательно задумалась над тем, как убить время. Сидеть и ждать новостей, гадать, чем закончится эта битва и вернется ли мой клан с другими победителем, было не в моем характере и, что уж греха таить, попросту невыполнимой задачей. Я тряхнула головой, отбрасывая тревогу в сторону. Не хотелось думать об этом, не хотелось пугать себя раньше срока… Поведя плечами, я направилась домой, желая заняться хоть чем-нибудь, чем угодно.

Я могла бы помогать раненым, — подумала я, проходя мимо палатки, где эти самые раненные обретались, но я и сама была раненой, так что и тут толку от меня не особо. К тому же любая физическая нагрузка была мне строго-настрого запрещена — Флика сказала, что я ни в коем случае не должна поднимать ничего тяжелого, чтобы швы не разошлись, и не делала никаких резкий движений вообще. Хорошо хоть рана была неглубокой, так что при должном уходе заживет она быстро. Месяца, наверное, будет достаточно.

Постояв еще немного, невольно залюбовавшись сноровитыми движениями рук Флики, ухаживающей за больными, я хотела было уже идти дальше, но тут наткнулась взглядом на Липучку, выскочившую из-за угла с ведром горячей воды, и буквально остолбенела от шока, глядя на бывшую подругу во все глаза. Почему она здесь? Почему не на корабле? Почему не с друзьями? Что вообще происходит? И пока я таращилась на нее во все глаза, не понимая странной разлуки одной из четверки друзей-не-разлей-вода, она поймала мой ошеломленный взгляд и, поджав губы, практически сразу отвернулась от меня. Понаблюдав за ней какое-то время, я молча продолжила идти, не став ничего говорить ей об этом. Да и что я могла вообще сказать? Мы ведь теперь непримиримые враги… Однако я не могла не заметить, как она отдалилась от остальных, и чувствовала, что в этом как-то замешана я, и от того мое чувство вины лишь усиливалось… Однако у меня не хватало духу обсудить эту ситуацию как с ней, так и со всеми остальными. В очередной раз струсив, я пересекла поселение и с немалым удивлением обнаружила свою мачеху. Она сидела возле дома на порубленном дереве и что-то торопливо черкала на толстой бумаге, а затем подозвала к себе нашего самого удачливого рыбака и, вручив ему свои записи, велела срочно отправляться в путь. Проводив его взглядом, мысленно задаваясь вопросами о возможных вариантах происходящего, я повернулась, чтобы озвучить их вслух, но обнаружила ее уже неотрывно смотрящей в противоположную сторону, и не на океан, что было бы ожидаемо, а на вулкан и дым, что исходил из его жерла. Не знаю, почему, но ее напряженный вид и пустые глаза не на шутку встревожили меня, и я не сразу поняла, что ноги сами несут меня к ней.

— Что-то не так? — тихо спросила я, аккуратно касаясь ее плеча, чтобы не напугать.

Женщина вздрогнула, посмотрела на меня, моргнула… Ее взгляд обрел осмысленность, а напряжение спало, и она вернулась к своему предыдущему занятию — плетению корзинки для поклажи, которая лежала у ее ног и ждала своего часа.

— Все в порядке, Рапика, — ответила она сдержанно и скупо улыбнулась, но я не поверила. Мой взгляд дернулся вверх, к вулкану, который не изменился ни за прошедшие секунды, ни за прошедшие года или даже столетия… И внутренне похолодела от накатившегося на меня ужаса, когда представила, что может означать этот ее пустой взгляд… Он что, исторгнется? Ох, Фрея, только не это! Не хватало нам еще…

— Что ты там себе надумала? — спросила она, вырывая меня из вихря мыслей, которые успели навести суеты в моем сознании. — Не беспокойся, ближайшие десять лет он будет мирно спать.

— Тогда что ты увидела? — не выдержав, все-таки спросила я, переведя дух, но напряжение осталось, ведь, насколько я знала, жрицы не просто так смотрят в никуда пустыми глазами… Печальными пустыми глазами, словно она переживала утрату и горе, понятные только ей. Я помню точно такой же взгляд у нашей собственной жрицы незадолго до нападения драконов, уничтожившей наш прежний мир…

Зегида вздохнула, встала и повернулась в сторону океана, пристально вглядываясь в его синеву, словно выискивая что-то. Я же молча наблюдала за ней, гадая, какие видения витали в ее голове, но что-то подсказывало мне, что она не ответит на мой вопрос, сколько бы я ни допытывалась у нее ответа. Уж не знаю, почему, но жрицы очень не любят говорить о том, что они наблюдают в своих видениях, особенно если они касаются будущего. Наверное, на это есть причины, но я вряд ли когда-нибудь узнаю их и пойму. Поэтому я решила перевести тему и очень кстати вспомнила, что есть очень много того, что я хочу узнать, и воспользовалась этим, раз уж у меня есть возможность.

— Кстати, а почему ты не сказала, что была жрицей?

Она взглянула на меня и ответила практически сразу, видимо, будучи довольной тем, что я не стала настаивать на том, о чем она говорить не хотела.

— Это было необходимо для нашей с дочерью безопасности после побега. Если бы он узнал, что в вашем клане появилась еще одна жрица, то сразу бы понял бы, что это была я, а мне хотелось дать твоему отцу время, чтобы подготовиться к предстоящей битве.

Я кивнула, получив ответ на свой вопрос и тут же задала следующий. Все это действительно очень волновало меня.

— Ты знала, что случится после победы над Беркутами?

— Да.

— И с тем драконом?

— Да.

— И… со мной?

Она взглянула на меня, внимательно и очень цепко, словно смотрела прямо в душу.

— Да, — ответила она уверенно, не колеблясь ни секунды.

— Но почему ты ничего не сделала, чтобы предотвратить это? Все это? — На самом деле этот вопрос мучил меня уже очень давно, но у меня не было возможности его задать. К тому же мне всегда казалось странным, что жрицы не используют свою силу, дабы избежать или устранить худшее будущее, которое они видят своим вторым зрением.

Зегида снова взглянула на меня, но в этот раз молчала очень долго и все это время не сводила твердого, немигающего взгляда, и мне, если быть честной, стало не по себе, и я даже пожалела, что задала этот вопрос. Наконец, она заговорила:

— Знаешь, что было бы, если бы ты тогда осталась и вышла замуж за Утэра, как и хотел твой отец? Ты была бы несчастна всю свою оставшуюся жизнь. Живя здесь, на этом острове, где была убита твоя вторая мать от рук твоего собственного отца, а после им же были бы загублены и ее малыши… Это было бы пыткой для тебя. Будучи в окружении тех, кто отвернулся от тебя, презирая за дружбу с драконом, и кого ты сама ненавидела бы и считала своими врагами, ты бы окончательно сломалась и утратила всякую волю к жизни… Просыпаться по утрам в постели с нелюбимым мужем и вспоминать о том, что случилось, было бы каждодневным, ежесекундным страданием для тебя… Осталась бы ты тут и прошла через все это, искра твоей жизни угасла бы окончательно и уже ничто не смогло бы зажечь ее снова, ничто не смогло бы спасти твой и без того надломленный разум от окончательного разрушения… — Она отвернулась к океану, и я невольно расслабила плечи, только сейчас поняв, в каком была напряжении, слушая ее слова. — Ты была сломлена и в отчаянии, и тебе был необходим этот побег, чтобы разобраться в себе и понять, кто ты есть и чего хочешь от жизни… Тебе был нужен этот побег и это приключение, чтобы не потерять себя, чтобы простить себя и всех нас… Это было необходимо… Всем нам. Не только тебе.

Я слушала ее, затаив дыхание, и вдруг отчетливо осознала, насколько она была права, и что именно так все и было бы, останься я тогда или не сумей сбежать… Я не вынесла бы того давления, которое оказывала на меня вся та ситуация, и мои чувства, мои переживания и страхи из-за случившегося, полностью раздавили бы меня, погрузив в пучину отчаяния… Они убивали бы, уничтожали меня изнутри и, что хуже того, мне было бы не с кем поделиться этим, и я была бы совершенно одинока в своем горе, а от того тонула бы еще сильнее… Да, Зегида поддержала бы меня, расскажи я ей все, но тогда я считала ее врагом и ни за что бы не доверилась… Я вздохнула, осознав, насколько ужасно все было бы и, наверное, выйдя замуж и даже родив детей, все равно сбежала бы… Так что мое бегство свершилось бы рано или поздно.

Видимо, такова моя судьба.

— Я не стала вмешиваться и просто позволила всему течь своим чередом, — продолжила Зегида, — лишь время от времени отправляла Флику присматривать за тобой, чтобы понимать, что происходит и просто знать, что с тобой все в порядке.

Так вот почему она следила за мной, — догадалась я, а затем вспомнила, как застала Утэра и Флику вместе, и все не так поняла… Я горько усмехнулась, складывая руки на груди. Как же много недопониманий произошло в те годы… Но теперь я здесь и все знаю и, более того, и с Утэром, и с Фликой мы этот конфликт уже разрешили, и он больше не висел над нами, усложняя жизнь.

— Ты знала, что я вернусь, — тихо сказала я. Это был не вопрос, а утверждение, однако женщина ответила.

— Да… Но останешься ты или нет — решать тебе.

— Ты этого не видишь? — искренне удивилась я. Мне казалось, что будущее предрешено, просто мы, обычные люди, не знаем об этом, но, стало быть, это не так? А, впрочем, я догадывалась, почему она не видела этого будущего — потому что я еще не решила эту дилемму.

Следующие ее слова подтвердили мои догадки.

— Будущее очень туманно и неопределенно, Рапика, и во многом оно зависит от людских решений и выбора, принятого ими… — Она снова уставилась на сине-серую гладь, ее взгляд опустел. — Будущее такое же глубокое и неизведанное, как пучины этого океана. Никогда нельзя предугадать, что всплывет на поверхность, и будет ли оно нам другом или же станет худшим врагом во плоти.

— Ты… ведь знаешь, чем окончится эта война, верно? — спросила я, не сумев сдержать собственного любопытства. Хотелось знать, чем все закончится, да и уверена, не я одна такая. В конце-концов, жрицам никогда не дают покоя смутные времена и сыплют бесконечными вопросами о возможном исходе, и с этим ничего не поделаешь. Людям просто необходимо знать, чтобы быть уверенными в завтрашнем дне…

— Знаю. Но не скажу. — Она вдруг улыбнулась. — Но если тебя это утешит, знай: все закончиться уже сегодня и ты вновь будешь в центре всего.

— Я? — оторопела я, не поверив своим ушам. — Но почему именно я?!

— Почему тебя тебя удивляет? — усмехнулась она. — Разумеется, это будешь ты, ведь именно ты — главная героиня этой истории.

Сказав все эти странные слова, она подняла недоплетенную корзинку с земли и неторопливо зашагала в сторону поселения, оставив меня в полном ошеломлении и с кучей вопросов без ответа, но я не стала останавливать ее, чтобы расспросить об этом, да и не посмела бы… Она и так уже сделала очень многое, за что я была ей более чем благодарна, ведь это позволило мне, наконец-таки, расставить все по своим местам и получить те ответы, которых мне так не хватало для собственного душевного равновесия… Сделав невесть какой очередной глубокий вдох, я повернулась к дому, обдумывая наш разговор, из-за которого теперь ощущала себя не в свое тарелке, ведь ее слова перевернули все в моей душе, переставляя все и вся местами, пытаясь найти новое, правильное положение… Однако причина на то была не только в том, что я разрешила многие внутренние конфликты или в том, что каким-то непостижимым образом, война и вся эта ситуация в общем, разрешится именно сегодня и как в этом замешана сама я, а сколько в том, что я действительно не знала, оставаться мне или нет… Поскольку это единственная задача, которая мучила меня сейчас, оставаясь по-прежнему без ясного ответа. С одной стороны, я все давным-давно для себя решила, еще задолго до того, как оказалась в родных краях, к тому же, я дала обещание Иккингу, которое ни в коем случае не собиралась нарушать… Но с другой стороны, я помирилась со всеми или почти со всеми, кроме Липучки, что практически невозможно с ее-то характером, конечно же… Узнала очень многое для себя, опять-таки, получила необходимые ответы, да и папа, при всех, объявил о моем восстановлении в клане и не просто как одного из них, а на правах дочери вождя, что вскоре очень сильно повлияет на жизнь самого клана, если уже не повлияло… Вдобавок, помирилась еще и с самим папой, что, наверное, является самым важным среди прочего… Как же я теперь смогу уйти, когда все… вот так?.. Когда все… хорошо?..

Я и правда не знаю, что мне со всем этим делать. Может, мне вообще не стоило возвращаться? Но тогда бы я жила в неведении и всю жизнь страдала от чувства вины, тая в себе мысль о том, что все могло быть иначе… Наверное, все к лучшему. По крайней мере, я больше не ощущаю той зияющей пустоты в груди, что терзала меня годами напролет, пока я не оказалась здесь и не раскрыла секретов собственного прошлого… Хотя, на самом деле, это была лишь часть того, что еще предстояло раскрыть и разобрать, но это позже, сейчас мне не помешает отдохнуть.

От всех этих мыслей у меня ужасно разболелась голова.

* * *

День потихоньку близился к вечеру, все это время я пробыла на улице, забегая домой только для того, чтобы поесть или сменить повязки, в чем мне весьма охотно помогла Флика, очень кстати вернувшаяся домой, чтобы перекусить. Зегиду я больше не видела, она была чем-то очень занята и мне не хотелось ее отвлекать, да и, если честно, вести с ней новые беседы у меня не было никаких душевных сил, от прежнего бы еще отойти… Ко всему прочему, я и так думала о нем постоянно, вновь и вновь прокручивая все, что услышала и поняла, рассматривая и так, и этак… Насущный вопрос о моем дальнейшем пребывании на острове или отплытии восвояси сменился другим, более значимым в этом момент, ведь скоро вечер, а я до сих пор не могла понять, каким же образом все завершиться и почему именно я — центр этой истории. Какой истории? И что значит это «все»? Конец войны? Конец моим терзаниям по поводу необходимых решений? Что она вообще имела ввиду? Я не понимала и потому мучилась всякими домыслами… Настроения это, само собой, мне не прибавляло, так что с каждым прошедшим часом я становилась все более и более раздражительной, закипая по любому поводу.

К тому же, Бур до сих пор не вернулся, что, конечно же, ухудшало мое и без того издерганное состояние.

Поняв, что если не прекращу размышлять об этом каждую свободную секунду, я поднялась со скамьи с твердым намерением отвлечь себя чем-нибудь и какое-то время разглядывала простирающееся под моими глазами поселение, изучая лица викингов и их скрытую озабоченность нашим положением, а также беспокойство за тех, кто ушел в океан на войну. В очередной раз поняв, что больше не в силах это терпеть, я развернулась к лесу и, крикнув на ходу Флике, что схожу прогуляться, углубилась в зеленые недра, получив те необходимые покой и уединение, что были мне сейчас крайне необходимы.

По пути, неторопливо, шаг за шагом отдаляясь от деревни, я заметила еще нескольких таких же бедолаг как и я, ищущих отдушину в умиротворяющей природе, занятых кто разговорами, кто рубкой деревьев, а кое-кто и живописью, отдавшись делу с такой отдачей, что не замечали ничего вокруг. Стараясь не привлекать к себе лишнего внимания, я зашагала дальше, вдыхая полной грудью свежесть листвы и прохладу теней между деревьев. Бок отзывался болью, напоминая о заживающей ране, но было терпимо, так что ее легко было не замечать.

Интересно, где же все-таки Бур? Я давно его не видела, — с тревогой подумала я, и мои пальцы неосознанно потянулись к свистку на шее, сжимая его в кулаке. Появилось навязчивое желание подуть в него, в надежде, что он откликнется, но я не стала этого делать, так как умом прекрасно понимала, что если он сейчас далеко, то попросту не услышит меня. На самом деле, я также понимала, что от этой вещицы нет никакого толку и, по сути, она совершенно бесполезна, но с ней я чувствовала себя спокойнее и потому продолжала обманывать себя, утешаясь мыслью, что стоит мне только подуть, как они тут же явятся на мой зов. Но, конечно же, это было не так.

Ладно, одно я знала, что где бы Бур сейчас ни был, он обязательно вернётся, и это знание успокаивало меня получше всяких свистков.

Придя к такому выводу, я успокоилась и продолжила неспешную прогулку, позволяя себе расслабиться в полной мере и насладиться покоем, пока это возможно. Однако, очень скоро я заметила, что начала уставать, а боль в боку нарастала с каждым последующим шагом, так что, хотела я того или нет, но пришла пора возвращаться. Заживление этой раны вытягивало из меня все силы и с этим приходилось считаться. Обратно я решила идти тем же путем, с удивлением отмечая, что стало как-то уж слишком тихо вокруг, нехорошее предчувствие зашевелилось в груди клубком ядовитых змей, жаля сердце клыками. Что-то… было не так.

Проходя мимо поляны, где рисовал свои картины наш местный художник, я не застала его, но с легким испугом, плавно и стремительно перерастающим в ужас, обнаружила в траве его неоконченное творение, залитое кровью… Держа в руках липкое и горячее полотно, я почувствовала, как внутренности холодеют от накатывающих подозрений. Неужели они…

— Мне никогда не нравилась его мазня, — раздалось вдруг за спиной, и я, вздрогнув, резко обернулась, во все глаза уставившись на Сэктара, дядю Утэра. Он сидел в деревянном кресле на колёсах, и я вспомнила, что после неудачной битвы со Смертоносным Теневиком он больше не мог ходить. А еще я вспомнила слова Утэра о том, что его здесь нет уже очень давно…

— Зачем вы мне это говорите? — спросила я, насторожившись. Руки неприятно липли к холсту, усиливая мою тревогу. — Где он? — задала я более насущный вопрос, имея ввиду хозяина холста. — Что ты с ним сделал?

— Я? — Он притворно удивился. — Убил, конечно же. Он хотел заорать, чтобы позвать кого-нибудь на помощь, но я не мог ему этого позволить, иначе бы это попортило наши планы, так что пришлось от него избавиться… Вот он, кстати, лежит, — пожилой мужчина указал рукой в строну и проследив за ней взглядом, я увидела безжизненное тело старика с широко распахнутыми глазами и ртом в немом, так и не сорвавшемся с его губ, крике.

— О каком плане ты говоришь? — мои побелевшие пальцы судорожно сжимали холст, все больше пропитываясь кровью. До меня очень быстро стало доходить, что именно сейчас происходит. Они уже здесь, они уже здесь… — набатом стучало в голове. Тело напряглось, готовясь к схватке, а ноги сами сделали шаг в направлении деревни, чтобы тут же предупредить всех о вторжении, о том, что нас предали…

Сэктар вдруг помрачнел и покачал головой, в глазах плескалась злоба.

— Лучше бы ты не возвращалась, дрянная девчонка… Ты все испортила! Схватите ее! — выкрикнул он и, не успела я опомниться, как кто-то скрутил мне руки, а затем последовал мощный удар в бок, прямо туда, где была рана. Я захлебнулась собственным криком, на мгновение ослепнув от оглушившей меня боли, и рухнула на колени, задыхаясь в агонии. Слезы брызнули из глаз, мешая видеть. К-как же больно… О, Фрея, как же больно!..

— Тебе надо было оставаться там, куда ты сбежала, поджав хвост, и все было бы прекрасно! — гневно шипел Сэктар, подьезжая ближе. — Мой сын стал бы вождем и правил этим кланом от имени Хитролисов, как я и хотел! Но ты!.. Ты все испортила, мелкая ты падаль! Я почти достиг своей цели, но тебе надо было вмешаться! Вернуться в самый неподходящий момент! Почему ты просто не сгинула в океане?! — последние слова он практически прокричал и вдруг наотмашь ударил меня по лицу, да так, что в ушах зазвенело.

— И… И поэтому ты решил все уничтожить? — прохрипела я, едва пришла в себя, и в сознание очень вовремя ворвалось смутное, но предельно ясное воспоминание, открывшее мне глаза. Значит, тем, кого я видела перед тем как отключиться когда была ранена драконом, был он? До этого момента я даже не задумывалась об этом. — И ты… Ты из-за своей жадности предал всех нас, лишь бы не отдавать то, что по праву мое? — Я зло усмехнулась, с разбитых губ капала кровь. Какой же он!..

— Ты сама от этого отказалась, забыла уже, паршивая овца?! — взвился он. — Сама предала нас, связавшись с драконами, так еще и меня винишь? Двуличная ты стерва!

Я горько усмехнулась и сплюнула кровь, прежде чем продолжить.

— А как же Утэр? Его ты тоже предашь? Или думаешь, что они, — я кивнула в сторону двух мужчин, стоявших позади меня, один из которых и заломил мне руки, — пощадят его, раз ты показал им, как пробраться на остров незамеченными?

Его лицо потемнело от гнева и чего-то еще, какой-то непонятной эмоции, которую я не смогла разобрать, он снова ударил меня, ни капли не сдерживаясь. Перед глазами заплясали разноцветные пятна, на этот раз мне потребовалось больше времени, чтобы отойти от удара.

— Мелкая сука! Не смей говорить о моем мальчике!

— Остынь, Сэктар, — сказал кто-то сбоку очень спокойным и уверенным голосом, пробравшим до дрожи, а затем раздались тихие, но твердые шаги, которые приближались к нам неотвратимой поступью. Этот кто-то неожиданно оказался рядом со мной, а затем схватил меня за подбородок и поднял лицо, заставляя смотреть в глаза тому, кого я уже ожидала увидеть, а именно вождя клана Черное Сердце, представшего перед моими глазами своей собственной персоной. Я смотрела в полностью холодные серые глаза, ярко выделявшиеся на фоне его черных волос, смуглой кожи и таких же черных одежд, из-за которых он выглядел как грозная тень, нависшая над островом, — моим островом, — готовый поглотить его в любую секунду. Должна признать: выдержать этот взгляд было очень сложно.

Несколько мгновений он внимательно разглядывал меня. Я сдерживалась от желания плюнуть ему в лицо, но что-то подсказывало, что лучше этого не делать, и я подчинилась, отложив это до поры до времени.

— Значит, эта красавица — дочка Твердолоба Белокура? — спросил он, явно довольный увиденным, хотя что можно назвать красивым в моем избитом лице, я не понимала. — Хороша. Заберу ее себе, когда все закончится. — Он отпустил мое лицо и выпрямился, поворачиваясь к Сэктару. Я же всеми силами старалась игнорировать мерзкие, понятливые смешки, окружившие меня со всех сторон, и не думать о том, что меня ждет, если мы проиграем. Бедра инстинктивно сжались, предчувствуя угрозу моей женской чести.

— Что ж, а теперь ты, — продолжал тем временем мужчина, приближаясь с неумолимостью хищника к испуганному старику в кресле, который залебезил, стоило встретиться взглядом с вождем Черного Сердца.

— Да-да, я сделал, как вы и просили, так что прошу, выполните и свою часть сделки…

— Сделки? — деланно удивился вождь, глядя на него как на недоумка. — Старик, я не веду никаких сделок с предателями.

— Но вы же обещали!.. Мой мальчик!.. Мой мальчик!.. — начал было побледневший Сэктар, но мужчина его перебил, даже не слушая.

— Но за помощь я тебе благодарен и потому отплачу легкой и безболезненной смертью, — и с этими словами вонзил тому в грудь кинжал, всадив ее по самую рукоять, а затем повернул. Рот Сэктара раскрылся, а глаза были готовы вылезти из орбит, он начал заваливаться на бок и кто-то пнул кресло, помогая старику встретиться с землей. Глядя на все это я невольно отметила, что у него такое уже удивленное лицо, как и у художника, внезапно встретившего свою смерть. Поделом тебе, предатель! Жаль только, что умер слишком легко!

Но ликование мое продлилось недолго. Меня вздернули на ноги и подтолкнули вперед. Тяжелая рука вождя легла на мое плечо, стискивая его, а вторая зажала рот и нос, лишая дыхания. Он стоял сзади, плотно прижав меня к своему телу.

— Веди нас, девочка и смотри, не хитри, иначе я не пощажу тебя даже за твою мордашку, поняла меня?

Я медленно кивнула, начиная потихоньку задыхаться. Он толкнул меня и я едва удержалась на ногах, острая боль пронзила бок, ненадолго выведя меня из равновесия, однако тут же мне в спину ощутимо уткнулось лезвие, вынуждая двигаться быстрее. Я послушно зашагала по тропинке, стискивая зубы, не желая издавать и звука, чтобы не давать врагам лишнего повода порадоваться моим страданиям. По ноге стекала кровь, я чувствовала, как швы лопались с каждым моим резким движением и пожалела лишь о том, что старания Флики были напрасны.

Странно, но оказавшись пленницей, я не чувствовала страха, хоть и понимала, что этот враг куда опаснее всех тех, что были до него.

Вместо страха была лишь тихая, всепоглощающая ярость.

По пути мы наконец-то встретили сопротивление, но оно очень быстро было подавлено… Хотя нет, попросту сметено викингами Черного Сердца, что просто жаждали убивать… Но, что хуже всего, кто бы им не встретился на пути, они убивали всех без разбору, и стариков и детей… Только женщин не трогали, а связывали и бросали в кучу, намереваясь развлечься с ними позже… Смотреть на все это было выше моих сил, и я бы обязательно сорвалась, бросившись на вождя вражеского клана с кулаками, если бы не дремлющая ярость внутри, что тихо ждала своего часа… Она-то и позволяла мне держаться и не совершать необдуманных поступков, которые могли стоить мне жизни. Еще не время, — твердила я себе, — еще не время…

В какой-то момент вождь заметил мое отношение к происходящему и, резким движением схватив за волосы, дернул назад, заставив прогнуться в спине, до боли в позвоночнике. Кровь хлынула из раны потоком, а швы разорвались окончательно, видимо, обнажая мои внутренности, потому что я вдруг почувствовала холод под кожей.

— Тебя совсем не трогает судьба твоих близких? — Кажется, в его голосе прозвучала нотка искреннего удивления. — Впрочем, я слышал, что тебя не было в родных краях почти два года… Где же ты была все это время, девочка? — Он пристально рассматривал мое непроницаемое лицо, выискивая хоть малейших проблеск эмоций, но их не было. — А ты стойкая… Мне нравится.

При этих словах я почувствовала, как все холодеет внутри уже не из-за открывшейся раны, ведь прекрасно понимала, какой интерес он имеет ввиду, но вновь не подала виду. А он тем временем продолжал говорить, пока его викинги вырезали всех, кто попадется им на пути. Нас, застывших посреди всего этого ужаса, окружали звуки боя и крики, крики, крики… Как же много было криков. Они будут преследовать меня в кошмарах. Если я выживу, конечно…

— А еще я слышал, что у тебя есть три дракона… Но что-то я ни одного не вижу… Стало быть, этот предатель меня обманул? — И снова пристальный взгляд в лицо, который я ощущала так хорошо, что хотелось отвернуться, лишь бы избежать его. — Отвечай! Это правда, что у тебя есть драконы?

Я могла бы солгать… Знаю, что могла бы, но его осведомленность заставляла меня воздержаться от этого. Он слишком много знает. Этот треклятый старикашка!.. Надеюсь, даже сама Хель откажется от этого предателя и выкинет его из своих чертогов!

— Да, — наконец тихо прошептала я, и это было первым, что я произнесла за все время нашей «беседы».

Его рука сжала мой затылок, причиняя боль.

— Интересно… Я хочу видеть твое лицо, когда убью каждого из них на твоих же глазах.

Я все-таки не сдержалась и усмехнулась, понимая, что вряд ли ему это удастся, за что тут же поплатилась: одним резким движением он ударил меня головой о дерево, заставив тихо вскрикнуть и, обратно притянув к себе, горячо зашептал на ухо, не дав и секунды, чтобы прийти в себя:

— Я убью сначала их, одно за другим, а потом возьмусь за твоего отца. Слышал, у него все плохо с ногами? Так что, уверен, он не сможет сбежать… А ты будешь стоять и смотреть на это… И потом, когда я закончу с твоей семьей, я возьму тебя в своем шатре, и буду брать пока не понесешь от меня, — пообещал он и, насладившись прорвавшимся ужасом на моем лице, который я попросту не смогла скрыть, вновь швырнул меня вперед. Я снова влетела в дерево, едва устояв на ногах. — Теперь веди нас, девочка, я уже заждался хорошей битвы.

Я подчинилась. А что мне оставалось? С трудом пробираясь сквозь сражающихся и спотыкаясь о тела погибших, я радовалась, действительно радовалась тому, что большая часть викингов из наших кланов покинули остров и были далеко от этих монстров… Даже Беркуты не были так жестоки, они просто желали всевластия, но не убивали всех без разбору, ведь кем-то же им надо было править, да и рабы были нужны для продажи римлянам… Но эти чудовища хотели лишь убивать и насиловать, владеть и уничтожать. Уверена, их даже не волновала земля, которая останется после нас, умытая нашей кровью… Они просто не могли простить того, что кто-то посмел им воспротивиться и не отдать то, чего они хотят… Я криво, злорадно улыбнулась, утешаясь мыслью, что за нас будет кому отомстить. Пусть мы все погибнем или станем усладой для их похоти, но за нас будет кому отомстить.

Подбодрив себя этим и, крепко стиснув зубы, заставила себя шагать, с трудом различная, куда иду из-за крови, что застилала мне глаза, мешая видеть.

Через какое-то время я добралась до деревни, против своей воли ведя за собой захватчиков, где нас, все такая же непоколебимая и холодная, ждала Зегида во главе ополчившихся против врагов викингов, готовых биться не на жизнь, а на смерть. Она стояла гордо, выпрямив спину и смотрела на все это со спокойным, нечитаемым выражением лица. Ее взгляд мимолетно скользнул по мне, но тут же вернулся к тем, кто стоял у меня за спиной, сосредоточив на них все свое внимание.

— А, местная жрица, этот жалкий кусок человеческого мяса рассказывал мне о тебе и твоем даре, — со смешком произнес вождь, лишь сильнее сжимая мои волосы, которые он так и не отпускал, пока я вела их. На мгновение мне показалось, что он раздавит мой череп как переспелый фрукт. — Что ж ты не предотвратила это, раз могла, а, ведьма? Ты ведь знала, не так ли? Знала и не предупредила?

Женщина, будто сотканная из потусторонней силы, жестко улыбнулась. В руках она небрежно сжимала копье, что тут же бросилось мне в глаза.

— Ты переоцениваешь себя, Мор. Твой конец уже близок.

— Да-да, — отмахнулся тот, — все вы так говорите, твоя дочка? — спросил он без перехода, имея ввиду меня, выставленную напоказ соклановцам, чтобы они прониклись тем, что он сделал с дочерью вождя, той, которую они должны были беречь как зеницу ока.

— Моя, — без колебаний ответила Зегида. — И тебе лучше убить ее прямо сейчас, а не поиметь после. — Она понизила голос, глядя на него исподлобья. — Эта девочка станет твоей погибелью.

Должна признать ее слова ошарашили меня, сначала тем, что она признала меня своей дочерью, а потом уже тем, что она сказала позже. Стану его погибелью? Что? И, очевидно, не я одна была поражена услышанным: вождь удивленно взглянул на меня, пристально рассматривая с ног до головы мое истерзанное тело, в чем он подсобил значительным образом, а затем с явным недоверием обратился к жрице.

— Этот полудохлый кусок женской плоти? — Его брови насмешливо приподнялись. — Ты смеешься надо мной, жрица? Будет чудом, если она доживет до утра, и я успею ею насладиться, а ты говоришь о моей погибели от рук… этой? — Он расхохотался и одним резким, смазанным движением прижал кинжал к моей шее. — Да я в одно мгновение могу перерезать этой девице глотку и что тогда? Твое пророчество не сбудется? — Она не ответила, лишь продолжала неотрывно смотреть на него. — А знаешь что? — Свободной рукой он указал на Флику, что стояла чуть поодаль от матери. — Твоя вторая дочь тоже хороша собой и будет верно служить мне в постели, когда подохнет эта, а потом еще и понесет от меня… Этого ведь хотел тот жалкий вожденок из Беркутов, я прав? — Он прищурился. — Видимо, это судьба твоей дочки, ведьма. Сколько не беги, а от нее не спрячешься. И, кстати, о твоем муже, — он рывком усадил меня на колени, удерживая за волосы, — как только он вернется, — а он вернется, — будет смотреть на то, как тебя имеют мои люди, пока от тебя ничего не останется. Это я тебе обещаю, ведьма.

На лице Зегиды не дрогнул ни единый мускул, а улыбка оставалась все такой же холодной и жесткой, в ней скрывалась некая неотвратимость и тайное превосходство, словно все уже было предрешено. Не говоря ни слова, она спокойно, даже неторопливо, подняла копье и со всей силы метнула его в вождя, на мгновение вводя в ступор той скоростью которое оно набрало в полете. Не прошло и секунды, как копье настигло нас и вождь дернулся, уворачиваясь от него, а я, будто только и ожидая этого, рванулась вперед, вырываясь из его рук, оставляя часть своих волос… И начался хаос: вождь заревел от ярости и боли, когда копье прорезало его щеку и ухо, пронзив кого-то позади него на смерть. Викинги бросились в бой, сталкиваясь с друг другом в сражении, вокруг раздавались звуки боя, крики и отборные ругательства, несколько домов загорелись, вспыхнув как молния, я же бежала, не помня себя и всеми силами игнорировала боль, терзавшую тело в различных местах, особенно бок, из которого хлестала кровь. Орудие, оружие, мне нужно оружие!..

— Ведьма! — проорал вдруг вождь Черного Сердца, оглушая округу своим воплем и невольно приковывая мое внимание, — я до тебя доберусь, клянусь!

— Ну, попробуй, — усмехнулась Зегида и толпа викингов, сошедшихся в схватке, скрыла ее от его глаз. Я застала эту сцену только потому, что в этот самый момент пробегала мимо нее и вдруг кто-то схватил меня за руку, насильно утаскивая за собой. Я принялась отчаянно вырываться, пока не услышала голос, заставивший меня замереть.

— Не дергайся!

— Липучка?! — опешила я, во все глаза уставившись на свою бывшую подругу, которая куда-то упорно тащила мое податливое тело, удерживая за плечо.

— Чего встала? — оскалилась она, — шевели ногами! Или подохнуть хочешь?

— К-куда ты ведешь меня? — спросила я, осознав, что мы идем в противоположную, от битвы, сторону, с трудом продираясь через сражающихся.

Она ответила не сразу, а только после того, как перерезала горло вражескому викингу, попытавшемуся выхватить меня у нее.

— Ты не можешь сражаться в таком состоянии! — выкрикнула она, заталкивая меня себе за спину и отбиваясь от еще одного викинга, со странной смесью восторга и ненависти, целившегося в меня копьем. — Я буду защищать тебя, пока могу!

— Но зачем? — выпалила я, сама того не ожидая, она посмотрела на меня как на дуру, что было неудивительно.

— Ты что, идиотка?

Я не стала ничего отвечать, да и некогда было, потому что уже через мгновение нас обеих окружили, атакуя со всех сторон и стало откровенно не до разговоров. Выхватив кинжал у одного из нападавших, очень вовремя зазевавшегося, я тоже бросилась в бой и сражалась как сумасшедшая, всеми силами сопротивляясь и рубя всякого врага, что оказывался вблизи. Однако уже очень скоро начала сдавать, кровоточащие раны истощали меня, лишая маневренности и скорости, мои конечности холодели, сковывая движение, и я начала путаться в ногах, атакуя уже чисто наугад, потому что перед глазами плыло… В какой-то момент я пропустила удар и рухнула на спину, задыхаясь от удара в солнечное сплетение и встать сил у меня не нашлось.

Липучка, которая без устали сражалась рядом со мной, прикрывая и защищая, вдруг с ужасом взглянула на меня и, в секунду подскочив ко мне, встала передо мной, преграждая путь тем, кто уже готовился наброситься и убить.

— Беги, Рапика, беги! — прокричала она и в последнем, отчаянном жесте кинулась на противников, но ее очень быстро скрутили и вырубили, бросив на землю безвольным кулем.

— Липучка… — глухо просипела я, все еще тщетно пытаясь встать, но едва сделала движение, как мне в шею уткнулся чей-то меч, надавив на артерию.

— Эту брать живой! — вдруг очень близко раздался голос вражеского вождя, заставив меня вздрогнуть от неожиданности и ужаса. — Она моя!

Меч возле моего горла замер, так и не проведя линии, что лишила бы меня последних литров крови, да и жизни в целом. Я сидела, напряженная, как струна и молча, задыхаясь от усталости и чувств, наблюдала как он приближается к нам, убивая любого, кто осмеливался преградить ему путь. Оказавшись совсем рядом, мужчина остановился и замер, внимательно вглядываясь в мое лицо, будто выискивая что-то.

— Ты даже на ногах стоять не можешь, — презрительно и с какой-то жалостью произнес он. — И эта девочка — моя погибель? Да это же просто смешно!

Его воины, окружавшие нас плотным полукругом, расхохотались, высмеивая слова ведьмы, в которые я и сама не верила. Он прав: я почти что труп, еле дышу и еле двигаюсь, поразительно, что я вообще еще жива. Какая из меня погибель? У меня попросту нет сил чтобы убить здорового и очень сильного мужика в таком состоянии. Может, Зегида ошиблась?.. Но как бы то ни было, живой я ему не дамся. Ни за что. Никогда. Уж лучше умереть.

Стиснув зубы с такой силой, что они заболели, я из последних сил подскочила, одновременно вырывая меч из рук врага, и выставила его перед собой, готовая сражаться до последнего. Сделав шаг назад, чтобы выбить себе хоть кусок лишней земли для маневра, в ужасе замерла, обнаружив себя стоящей на краю обрыва, мимолетно поразившись тому, как далеко меня отнесло в сражении. Кое-как совладав с собой, сделала еще один неровный шаг назад, почувствовав, как под ногами осыпалась земля, давая понять, что шансов на спасение нет. Падение о воду с такой высоты я вряд ли переживу.

— Не подходи!.. — почти шепотом произнесла я, стараясь не замечать своих дрожащих, немеющих рук.

Он усмехнулся и ухватился за лезвие, будто это была какая-то палочка, а не острейший клинок, способный пронзить его во мгновение ока, и сделал это с явным намерением дернуть меня на себя, чтобы, наконец, заполучить в свои руки долгожданный трофей, но тут что-то привлекло его внимание за моей спиной и он нахмурился, словно пытаясь понять, что видит. Мой взгляд метнулся в сторону, а до уха дошел очень знакомый рокот, который я уже и не надеялась услышать.

— Как? Разве они не отплыли сегодня утром? — изумился кто-то подле него. — Они не должны были вернуться!

— Нет, если ведьма не нашла способ предупредить их!

— Или все это было спланировано заранее!

Лицо вождя окаменело, я тоже оглянулась и мои глаза расширились от удивления, а затем грудь затопила радость! Ну, конечно же! Вот почему Зегида отправила того одинокого моряка в океан, а я то-гадала!.. Затем мой взгляд скользнул чуть ниже, угадывая три очень знакомых силуэт, и облегчение накрыло меня с головой. Я повернулась к вождю, не скрывая своего ликования.

— Похоже, твой конец и правда близок, — усмехнулась я, отпуская меч, и, оттолкнувшись, отправилась в свободный полет.

— Нет! — раздался вопль вождя, протянувшего ко мне руки, но было уже поздно — я сорвалась и полетела вниз.

Перевернувшись в воздухе, я жестко приземлилась на спину Буру и мы взлетели ввысь, возвышаясь над островом. Я резко втянула ртом воздух и прижалась к нему всем телом, наслаждаясь драгоценными секундами отдыха. Два других дракона пролетели рядом и тут же устремились в гущу битвы, безошибочно вытаскивая врагов из общей кучи и раздирали их на части или выбрасывали в море, а иногда и вовсе сжигали заживо, чтобы избавить наш остров от захватчиков.

Я смотрела на все это из-под полуприкрытых век, наблюдая, как драконы прочесывают ряды викингов, разделяя своих и чужих так, чтобы между ними оставалось пространство для маневра. Затем я перевела взгляд на наши корабли, покинувшие порт утром, но сейчас, с молниеносной быстротой разбивавшие вражеские флотилии, застав их врасплох.

— Значит, ты полетел встречать братьев? — спросила я Бура, и без того зная ответ на свой вопрос. Бур виновато поглядел на меня, а я потрепала его по голове, успокаивая. Видимо, он жалел, что оставил меня одну.

— Все хорошо, все хорошо, я в порядке, — заверила его я, затем выпрямилась, собираясь с силами, что еще теплились во мне. Сосредоточив весь свой дремавший доселе гнев, злость, боль и просто стремление уничтожить угрозу, мешающую моей мирной жизни и жизни моего народа, я ухватила Бура за рога, прижимаясь к нему плотнее. — Давай просто избавимся от них! Давай уничтожим их всех! — решительно сказала я своему дракону и он, внемлив моей просьбе, ринулся в бой. Мучаясь обуревавшими меня эмоциями и чувствами, я не сдержала их и испустила столь громкий вопль, что легкие заболели, таким образом выплеснув ту ярость, что засела во мне как заноза и только и ждала момента, чтобы вылезти наружу, уничтожив все, что подвернется под руку.

— Так, значит, это правда… — изумленно произнес Мор, когда мы с Буром застыли над ним. Его рука потянулась к груди, словно он хотел что-то достать, пока его широко раскрытые глаза не отрывались от меня на на секунду.

Его люди пытались атаковать нас, швыряясь копьями, но мои драконы оказались быстрее и растерзали их в считанные секунды, оставив только его одного, а затем принялись за других, отрезав нас от остального поля сражения. Теперь, восседая на Буре, самом смертоносном звере во всем мире, и глядя сверху вниз на мужчину, который стал причиной стольких бед и бессмысленных смертей, я поняла, что имела ввиду Зегида.

— Я стану твоей погибелью, — сказала я, повторяя ее слова.

И как только эти слова сорвались с моих губ, Бур испустил пламя, которое стремительно поглотило мужчину, погружая его в ужасающую агонию; его крики, полные ужаса и боли, были для меня подобны музыке, я даже прикрыла глаза наслаждаясь ими. А когда раскрыла их, он был уже мертв. Его искривленное, прожженное до костей тело валялось на почерневшей, обуглившейся земле, все еще дымившейся.

Глядя на то, что осталось от врага, обещавшего мне участь подстилки, я поняла, что все закончилось.

Похлопав Бура по шее, молчаливо прося спуститься, я сползла с его спины и с тихим вскриком встала на ноги. Ощущения были болезненные и отвратительные, я чувствовала себя одним сплошным потоком боли, что затронула каждую частичку моего тела. Опираясь о крыло Бура, я снова поглядела на останки убитого вождя и тут заметила что-то белое, хорошо заметное на черном. Заинтересовавшись, я не без усилий подобралась к неожиданной находке и, подняв ее, принялась рассматривать. Это был рог, сделанный, кажется, из драконьего зуба на толстой нити, со странными, аккуратными отверстиями, явно выдолбленными вручную, совершенно неясного предназначения. Я нахмурилась, гадая, чем это могло быть, и тут вспомнила, как мужчина перед своей смертью потянулся к груди… Стало быть, это он хотел достать? Может, и так… я подняла глаза на утихающую битву, очевидно, окончившуюся нашей победой, и глубоко вздохнула, оседая на землю, под обеспокоенный взгляд Бура, прикрывшего меня своим телом, готового оберегать и защищать от любой возможной угрозы.

— Все хорошо, Бур, теперь все хорошо, — сипло прохрипела я, желая погладить его, но руки почему-то не слушались, — мне просто нужно отдохнуть…

Сидя под надежной защитой Бура, я молча наблюдала, как объединенные кланы избавляются от захватчиков, убивая их одного за другим. Мой взгляд то и дело выхватывал знакомые лица. Вот Липучка, получившая свободу, присоединяется с Скрягу, сражаясь с ним спина к спине; вот и остальные мои друзья воссоединяются с ними и сражаются уже квартетом, представляя из себя мощную, несокрушимую силу, противостоять которой не мог никто; вот Утэр командует викингами, направляя их в нужное русло, а рядом с ним мой отец, прикрывает его тыл и хромая нога нисколько ему не мешает; а вот Зегида бесстрашно отрубает голову одному из вторженцев, ее лицо перемазано кровью, но она не вытирает ее, а слизывает кончиком языка. Неожиданно она поймала мой взгляд, ее губы дрогнули в улыбке, а затем она разворачивается к Флике, что ни на шаг не отходила от нее, защищаясь коротким мечом, и, что-то сказав ей, вновь погружается в битву. Флика же бежит ко мне, что довольно легко ей удается, так как стать на пути ей уже практически некому.

— Рапика, как ты? — восклицает она, подскакивая ко мне. — О, твоя рана! Она открылась! И не только она!

— Спасибо, я и сама заметила, — с кривой, неровной усмешкой произнесла я, пытаясь сесть ровнее, но у меня не получилось — тело ощущалось очень холодным и странно тяжелым, меня все сильнее клонило в сон.

— Нет, лежи! — останавливает она меня, прижимая к ране чистую тряпку. И откуда только взяла?

Устало наблюдая за ее бледным лицом, я вдруг почувствовала, как сознание покидает меня и сопротивляться этому уже не было никаких сил.

— Я вздремну немного, хорошо? — шепотом, почти беззвучно не то попросила, не то предупредила я ее и краем уха услышала, как она в ужасе взвизгнула.

— Нет, Рапика, нельзя!

Но я ее уже не слышала, перед глазами все яснее проступала темнота, и почему-то мне показалось, что она останется со мной навсегда.

Мы с Ого с грустью улыбались, глядя друг другу в глаза. Даже если наше расставание было временным, это все равно причиняло ощутимую боль и дискомфорт, что, в общем-то, неудивительно… Все-таки, даже за столь короткий срок знакомства мы привязались к друг другу, и не только благодаря драконам, ведь и помимо этого у нас оказалось очень много общего.

— Прилетай к нам почаще, — сказала я, наконец отпуская его руку, хотя и понимала, что в подобной просьбе нет надобности, просто хотелось сказать уже хоть что-нибудь, а то становилось совсем уж неловко.

— Обязательно! — бойко пообещал Ого, — и ты тоже прилетай, как поправишься, покажу тебе наш остров. Он, конечно, не такой крутой и неприступный, как ваш, но зато очень красивый и ровный.

— С удовольствием, — еще больше заулыбалась я, мысленно, мимоходом, отметив, что, наверное, это будет еще не скоро. Рана на боку заживала очень медленно и будто нехотя…

В этот самый момент к нам подошла Флика и взглянула на Ого такими влюбленными глазами, что мне стало очень не по себе, я не выдержала и отвернулась, оставив двух голубков ворковать с друг другом. Тем более, Ого напрочь забыл обо мне, стоило ей появиться в поле его зрения, и тут же всецело посвятил себя своей возлюбленной. Вот, что любовь с людьми делает… Хотя я и ощущала себя смущенной, став свидетельницей нескрываемого проявления чувств, все же не могла не порадоваться за них, ведь, как мне казалось, (да и не только мне, если честно), они неплохо так дополняли друг друга… В общем, я уверена, что у них все сложится, и в будущем еще понянчу их детишек.

Не зная, куда себя деть от невольного понимания того, что влюбленных не помешало бы оставить наедине, да и в целом не имея больше никаких занятий, я принялась озираться по сторонам, рассматривая уже практически полностью восстановленную деревню. Прошло уже три недели с тех пор, как клан Черное Сердце вторгся на наш остров и в тот же день встретил свой безрадостный конец, оставив, наконец, Архипелаг в покое, но уже навсегда, в этот раз точно. Рада ли этому я? Ну еще бы! Теперь я всем своим существом чувствовала, что мой клан в ближайшее время будет процветать и разрастаться, становясь только сильнее и могущественнее, попутно восполняя те потери, что были неминуемы в ходе бесконечных войн и сражений. Во всяком случае, годика так два или три точно все будет спокойно.

Зегида обещала мне это.

Коротко вздохнув, я медленно побрела по вытоптанным дорожкам и тропкам, петляющим между домами, сплетаясь в тонкую, но неразрывную паутинку, что накрывала весь остров, будто защищая его. По крайней мере, с высоты складывалось именно такое впечатление… Очень кстати подняв взгляд к небу, я воззрилась на жерло вулкана, что нисколько не изменяло себе и испускало дым, который разносило ветром, не давая коснуться земли и покрыть ее пеплом. Иногда, глядя на него, я удивлялась тому, как целый народ мог уживаться рядом с этим естественным природным монстром, что может поглотить нас в одно мгновение в любое время года. Наверное, это все благодаря тому, что вулкан располагался чуть в отдалении от леса и самого поселения в целом, и на возвышенности, так что если магма и стекала по его склонам, то не успевала добраться на нас. Вдобавок барьером служило еще и то, что местность у его подножия была испещрена бесчисленными трещинами и впадинами, ставшими для остального острова своеобразной защитой, в котором он нуждался.

До сих пор помню, как в первое время, увидев это великолепие, боялась, что наши посевы по другую сторону от вулкана могут зачахнуть и погибнуть, но этого не случилось — дым, будто зная, избегал и эту часть острова, позволив всему, что насадили люди, уцелеть и процветать.

Пока я задумчиво таращилась на вулкан, мой взгляд выхватил три крохотных силуэта, парящих над ним, и я невольно расплылась в улыбке, попутно ощутив теплоту в груди. Мои драконы, мои братья и почти что дети… Они поселились там же, где и родились, забрав себе всю территорию вулкана в единоличное пользование и, что не так уж и удивительно, никто не был против этого, даже я, хотя в начале, помня опыт Олуха, и подумывала о том, чтобы жить с ними вместе, среди людей… Но, увы, это не Олух, где драконов было столько, что хватало на всех, а здесь их всего три и то — все мои… Да и природа у Теневиков иная, более уединенная, обособленная… В общем, драконы поселились на вулкане, а я осталась жить среди людей, где мне самое место, и это было, пожалуй, самым лучшим вариантом из всех возможных. Мы одновременно рядом, но и не мешаем друг другу, таким образом, каждый получил то, что хотел. Идиллия да и только… А ведь какое-то время я вообще ожидала, что они навсегда меня покинут, отправившись в края, не заселенные людьми, и я больше никогда их не увижу. Были дни, когда я всерьез готовила себя к этому, но, к счастью, расставаться не пришлось, так что я успокоилась.

Оставив драконов парить в небе, я отвернулась и продолжила шаг, заложив руки за спину. В боку периодически покалывало, неприятно напоминая о том, что случилось три недели назад. Боги Валгаллы, а ведь тогда я действительно могла умереть! Я была даже уверена, что уж в этот раз смерть меня настигнет и радовалась только тому, что погибла в бою, как самый бравый воин и мне уже уготовано место рядом с Одином, но потом я очнулась в собственной постели и, сквозь марево боли и слабости, поняла, что все еще жива и покидать этот бренный мир мне было еще рано. Даже расстроилась немного, хотя и понимала, что это глупо.

Хмыкнув себе под нос, я пнула мелкий камешек и остановилась, воззрившись себе под ноги, а точнее на причал, от которого медленно, один за другим отчаливали корабли клана Ночных Сов. Они были последними, кто покинул наш гостеприимный остров, остальные сделали это еще неделю назад, да и, готова поспорить, Вождь Сов сделал бы тоже самое и раньше, если бы они не договаривались о скорой помолвке между Ого и Фликой. Уж не знаю, почему это заняло так много времени. Видимо, помимо этого обсуждалось что-то еще…

Вновь ощутив ту тоску по успевшему стать другом Ого, тем не менее, я с улыбкой наблюдала как они прощаются с Фликой, нежно держась за руки, а рядом стоят наши родители, умиляющиеся их трепетной любви. Уверена, они довольны не только скорой помолвкой двух любящих сердец, но и тем, что этот брак лишь укрепит дружественный союз между кланами.

Я очень рада за них двоих и не устану этого повторять.

Вскоре все корабли покинули бухту и принялись плавно огибать остров, чтобы после погрузиться в беспокойные воды мирового океана, что унесет их обратно домой, который им еще только предстоит восстанавливать и обустраивать лучше прежнего. Да уж, их ждет большая работа…

Оглянувшись на поселение, я отметила, что с тех пор как вынужденные укрываться у нас кланы покинули остров, здесь стало намного тише и спокойнее, а улочки стали чуть менее оживленными и, глядя на это, я поняла, что за прошедшие два года клан не так уж сильно и разросся. К тому же, свою немалую роль отыграла война с Черным Сердцем и драконами…

Вспомнив о последних, я нахмурилась и поймала себя на том, что мои пальцы бессознательно нащупали зуб, висящий на шее. Вытащив его, я пристально рассмотрела странное украшение, как делала уже множество раз до этого, но, как и раньше, не обнаружив ничего нового, вновь спрятала под ворот рубахи. Сложив руки на груди, задумчиво уставилась на океанскую гладь, чуть нервно покусывая губу. Эта странная вещица досталась мне как трофей в сражении с Вождем Черного Сердца и как награда за его смерть, в совершении которой я приняла непосредственное участие. Зегида называла его имя, но я не запомнила его, да и не считала нужным, попросту не видя в этом смысла.

А вот эта своеобразная, на вид, безделушка вызывала у меня неподдельный интерес.

Я так и не разгадала секрет этого украшения, явно сделанного из огромного драконьего зуба… Поежившись, я повела плечами, сбрасывая с себя необъяснимое предчувствие, которое охватывало всякий раз, стоило только задуматься о том, для чего эта вещь предназначалась. К тому же размер зуба… Он явно принадлежал весьма большому дракону, я бы сказала даже огромному… И хотя он был шириной всего с мою ладонь и длиной чуть больше, я не могла отделаться от ощущения, что первоначально зуб был явно куда больше. Уж не знаю почему, но я была уверена, что мне достался лишь кусочек, а не весь зуб целиком. И эти отверстия… Они были расположены так, словно в них нужно дуть и чем-то напоминали гармошку… Очень напоминали.

Признаюсь, иногда у меня возникал такой соблазн, но каждый раз я останавливала себя, справедливо опасаясь последствий — я совершенно не знала, к чему это приведет.

Но догадывалась.

Возможно, предположения о том, что Черное Сердце и драконы, все-таки, были связаны и атаковали нас под одной эгидой, все-таки имели под собой основание… Особенно если учесть, что сразу после свержения Черного Сердца драконы нас больше не беспокоили. Сначала мы не замечали совпадений, но потом, когда прошла почти неделя, а ни одного захудалого дракончика не появилось на нашем острове, ну, помимо моих, конечно же, мы поняли, что эта связь все-таки была. Однако не стали ничего с этим делать, решив, что если драконы все-таки объявятся, (во что верилось с трудом) мы встретим их с распростертыми секирами и метательными топорами, а до тех пор и думать о них забудем. В конце концов, у нас и без того было полно всяких дел. Например, нужно было восстанавливать поселение, сажать посевы, ухаживать за скотом и еще много чего другого…

В общем, отныне ни Черного Сердца ни кровожадных драконов, да и любых других возможных угроз, в округе не водилось, так что мы могли наконец-то вздохнуть с облегчением и зажить полноценной жизнью, которой нам так не хватало последние несколько лет.

Дождавшись, когда корабли скроются за скалами, я отвернулась, намереваясь идти домой, но тут же отвлеклась, услышав, как позади приземлился Бур, приветственно уткнувшись рогатой головой мне в спину.

— Привет, малыш, — сказала я, принявшись гладить его, а затем и вовсе прижалась к такой теплой, чуть шероховатой чешуе. Умиротворение и покой затопили меня, и все беспокойные мысли тут же испарились, будто их и не было вовсе. — Соскучился по мне? — Бур что-то невнятно заурчал, а я засмеялась. — Я тоже по тебе скучала. Ну, рассказывай: как тебе новый дом? Уверена, в нем ты чувствуешь себя… как дома… — Моя улыбка померкла, стоило мне вспомнить Дреки, но я поспешно отогнала от себя болезненные воспоминания. Да, память о ней все еще причиняла мне боль, но уже не такую сильную и острую как раньше. Все-таки верно говорят: время лечит…

Опустившись на землю, Бур улегся, распластав крылья, а я села рядом, прижавшись к нему щекой и принялась молча наслаждаться видами суетливой деревеньки, звуки которой никогда не смолкали, а лишь затихали или наоборот, повышались. Уж не знаю, почему, но наблюдение за беззаботной жизнью клана приносило мне настоящий покой. Я могла сидеть так часами и ни о чем не думать. Иногда, конечно, я начинала задаваться вопросом о том, почему так происходит, и решила, что годы беспокойства за их благополучие сделали свое грязное дело и теперь только вид их умиротворенного быта, который я могла увидеть воочию, помогли мне справиться с тревогой. Все-таки статус дочери вождя, а так же привитая с детства ответственность за свой народ, слишком сильно впечатались в мой разум, оставив там неизгладимый след.

Однако, увы, долго наслаждаться покоем у меня не получилось и, глубоко вздохнув, я встала и повернулась лицом к океану, глядя туда, откуда однажды вернулась и туда, откуда однажды ушла. Было еще кое-что, что не давало мне покоя и напоминало о себе время от времени.

Обещание, которое я дала Иккингу. Обещание вернуться.

Мой взгляд скользил по линии горизонта, словно ища ответ, но я и так уже его знала, просто до сих пор боялась признаться самой себе.

Ведь на самом деле я знала, что не смогу исполнить это обещание, потому что, если быть честной с самой собой, я все решила еще в тот самый момент, почти год назад, когда решила покинуть гостеприимный Олух, проведать своих родных и вернуться обратно, домой. В свой настоящий дом.

Именно в тот самый момент я решила остаться. Навсегда.

И стоило мне, наконец, признать эту истину, будто нарочно подгадав момент, за спиной раздались чьи-то тихие шаги. Обернувшись, я увидела Утэра. Он подошел ко мне, заглянул в глаза и произнес:

— Привет. Почему ты здесь одна?

— Я не одна, я с Буром, — ответила я, указав рукой на своего дракона, лежащего сбоку. Он что-то проворчал в ответ и спрятал морду под крылом. И когда только успел задремать?

Какое-то время мы с Утэром молчали, явно не зная, что сказать друг другу. Тишина давила и я не выдержала первой.

— Они неплохо смотрятся вместе. Я имею ввиду Ого с Фликой, — сказала я, как мне показалось, и так очевидное. И почему именно это пришло мне на ум?

— Я думаю так же, они хорошо дополняют друг друга, — согласился Утэр.

— Да, Флика рядом с ним становится увереннее и смелее, а Ого перестает нести всякую чушь и кажется более… взрослым, чтоли.

Утэр усмехнулся, внезапно одарив меня широкой улыбкой, и я вдруг осознала, что она у него очень красивая.

— Ты тоже это подметила? Я думал мне одному так показалось.

— Нет, вовсе нет, — пролепетала я, сама не зная, хочу ли возразить или сказать этим что-то еще.

Мы снова замолчали, уставившись на океан, и каждый думая о чем-то своем. Вдруг я заметила движение краем глаза и увидела, как Утэр достает какую-то склянку из-под пазухи. Приглядевшись, я с удивлением узнала в ней свой собственный, отданный ему когда-то, пузырек с семенами.

— Ты все еще хранишь его? — искренне удивилась я.

— Да, — кивнул Утэр, — сам не знаю зачем. Наверное, пора уже выбросить его.

— Постой! — резко становила я его и неожиданно даже для себя накрыла его ладонь своей, пытаясь остановить. Мы пересеклись взглядами и я поспешила пояснить: — Просто я думаю, что он еще может нам пригодиться. Лучше оставить его… Мало ли, что может случиться.

Несколько мгновений мы смотрели друг на друга, не отрываясь, затем он убрал пузырек обратно за пазуху и кивнул.

— Думаю, ты права. После всего, что было, стоит быть готовыми ко всему.

Я тоже кивнула и не могла отделаться от мысли, что придаю уж очень большое значение тому, что мои пальцы все еще помнят тепло его кожи.

Встряхнувшись, я сказала:

— Думаю, пора возвращаться. Уж не знаю, как ты, а я проголодалась и замерзла.

— Согласен. Кстати, — спохватился он, — Липучка попросила позвать тебя. В Большом Зале уже подготовили для всех обед, так что лучше не опаздывать.

Мои брови невольно поползли вверх. Липучка… Ее отношение ко мне изменилось с тех пор, как она ценой своей жизни защищала раненую меня от врагов, не давая им приближиться настолько, насколько это вообще было возможно. С тех пор она стала чаще разговаривать со мной и, хоть мы и не стали теми же закадычными подругами, которыми были раньше и, возможно, никогда уже не станем, но это все же лучше, чем ничего. я была рада и такой малости.

— Ты пришел, чтобы сказать это? — уточнила я.

— Да, — подтвердил он, кажется, удивившись, — а ты ожидала что-то другое?

— Нет, — ответила я слишком быстро и торопливо прошла мимо, на мгновение позабыв даже о Буре, но спохватилась и позвала дракона с собой. Тот поворчал, что его разбудили, но послушно поплелся следом. Уверена, и ему на столе что-то да найдется. Все-таки моих драконов стали воспринимать совсем по другому после того, как они помогли защитить деревню. По крайней мере, их вполне могли терпеть и даже встречать с улыбкой, если те объявлялись среди поселения, а Бур частенько сюда захаживал, чтобы проведать меня, и никто еще не кинулся на него с вилами. Не знаю, почему, но из всех троих драконов с ним у меня была наиболее тесная связь и мы скучали друг по другу, если не виделись больше пары дней. Неужели это все влияние Беззубика? Вряд ли я когда-то узнаю ответ на этот непростой вопрос.

Дракон шел вровень со мной и я, не удержавшись, потрепала его по голове. Утэр нагнал меня и встал по другую сторону. Мы завели непринужденный разговор, в этот раз без необъяснимой не ловкости, и очень скоро я позабыла обо всех своих заботах и переживаниях, оставив их за спиной, сосредоточившись лишь на том, что есть сейчас, в эту самую минуту, а остальное неважно.

Завтра будет новый день, но это завтра и думать от этом я тоже буду завтра.

* * *

Ветер крепчал, сдувая листья с крон деревьев, подхватывал их и уносил в промозглое небо. Под вечер погода сильно изменилась, обещала дожди и беспокоила воды, которые очень скоро обратятся в волны, слепо бьющиеся о неприступные скалы острова, который венчала гора-вулкан, вечно дымящийся и вечно смотрящий на них свысока, но никогда не трогающий их, позволяя викингам из клана Покоряющие Года, жить у него под боком, под его надежной защитой и неусыпным вниманием.

Твердолоб Белокур сидел в кресле-качалке, позволяя расшалившемуся ветру баюкать его. Крепкая трость, ставшая ему опорой после травмы ноги, покоилась рядом и ждала, когда он возьмется за нее, чтобы не без труда встать на ноги, но сейчас ему это было не нужно. Он не собирался вставать и куда-то идти, да и не было в том нужды, ведь все, что ему было нужно, и так было перед глазами.

Может, если кто-то взглянул бы на него, то подумал бы, что его лицо непроницаемо, но его теплая, удовлетворенная жизнью улыбка ловко скрывалась под кустистыми усами и бородой, скрывая его довольство тем, что теперь все было хорошо. Война с Черным Сердцем закончилась их победой, драконы загадочным образом пропали сами собой, а родная дочь, которую он не видел пару лет, вернулась домой и, похоже, больше не собиралась его покидать.

Он, конечно, сделал со своей стороны все возможное, чтобы она осталась, и обеспечил ей безопасность, опасаясь, что найдутся непримиримые дракононенавистники, каким он сам был когда-то, которые захотят изгнать ее за совершенное предательство, но все-таки понимал, что если она захочет уйти — он должен будет ее отпустить и пожелать ей счастья, какой бы путь она для себя не избрала. Это было ее право: выбирать кем быть и что делать.

Однажды он уже навязал ей свою волю и на собственной шкуре прочувствовал, чем все это закончилось.

Пусть в глубине души он все еще считал, что драконы — зло, и лишь выращенные его дочерью драконы были исключением, он, все же, принимал ее выбор дружить с этими ужасающими созданиями и старался не позволять прошлому затуманить свой разум, а попробовать посмотреть на это под другим углом. В самом-то деле, как-то же Рапика смогла подружиться с этими невообразимыми существами, найдя в них что-то хорошее, да и Ого тоже… Видимо, драконы такие же разные, как и люди, и среди этих огнедышащих ящериц есть как плохие, так и хорошие.

Да, ему было непросто и все еще страшно оставлять ее одну наедине с Теневиком, помня, что сотворил с их прежним домом его сородич, но когда видел, как этот крылатый и огнедышащий ящер относится к ее дочери и как она сама воспринимает его как своего младшего брата, он невольно успокаивался и все больше и больше начинал понимать, что его дочь будет в безопасности именно рядом с драконами, словно они были частью ее…

Стало быть, это лишь то, что он должен принять как любящий и заботливый отец.

К тому же, он уже понял, что его дочь нельзя заставить что-либо делать силой. И сватать к юноше, которого она по каким-то причинам невзлюбила, особенно.

Укол вины ужалил его как пчела и он поморщился, помня, как вел себя и что делал, пытаясь заставить всех домочадцев делать все, что он считает правильным.

Он был не прав. А ведь Зегида говорила ему… Но он не слушал, считая, что уже пора, да и, откровенно говоря, просто напросто боялся, что не проживет слишком долго, ибо чувствовал, что конец его уже близок и ему хотелось позаботиться о будущем как клана, так и своей семьи. И если судьба Зегиды и Флики волновала его мало, так как у Жриц одна роль — оберегать клан от мистических напастей и предупреждать о возможных угрозах, а так же заботиться о здоровье жителей клана, то вот с Рапикой был совсем другой разговор. Ему казалось, что после того, как она повела клан в бой и первой бросилась на врага, она уже была готова взять на себя как бразды правления, так и замужество. Но ошибся. Она была еще юна и неопытна, а рвение, что она проявила в бою, было лишь отчаянным желанием защитить свою собственную жизнь и близких ей людей.

Она была ребенком, которому самому требовались защита и поддержка, а не требования и наставления отца, что не считался с ее мнением и чуть что, тут же сыпал угрозами и ставил условия.

Твердолоб поцокал языком, сетуя на собственную горделивость и упрямство. А ведь и Рапика такая же… Вот и столкнулись они лбами, двумя непримиримыми лбами, так и не сумев договориться… А последствия он ощущал и по сей день. Его взгляд непроизвольно упал на хромую ногу.

Но, чего бы там ни было в прошлом, теперь все это уже не важно. Главное, что сейчас все хорошо и все обиды и недопонимания, что копились между ними годами, наконец разрешились и остались позади.

В том числе и причина, по которой Рапика так невзлюбила Утэра. Буквально на днях они обсуждали это и, ему не хотелось это признавать, но Рапика была права в том, что он не поверил бы, расскажи она об этом, когда о будущей помолвке уже было объявлено. Он бы счел, что она клевещет на будущего жениха и вел бы себя еще хуже, чем было. Но, с другой стороны, это лишний раз убедило его в том, что он сделал правильный выбор. На самом деле, Утэр был единственным, кто шел ему на ум, когда он думал о будущем муже для Рапики.

Утэр идеально дополнял Рапику и был, пожалуй, единственным, кто мог справиться с ее взрывным характером и чрезмерной импульсивностью.

И, зная об этом, он не мог оставить это просто так. Однако, всякий раз как он затевал разговор о своем намерении поженить Рапику и Утэра, Зегида поджимала губы и раз за разом повторяла: «Твердолоб, не спеши, еще не время…» Надо сказать, в то непростые дни они часто ссорились из-за разногласий и несовпадений во мнениях. Но он не слушал. Не хотел слушать. Он и Сэктар считали, что это верное решение… Ах, Сэктар, этот предатель!

Твердолобу стоило усилий обуздать свой гнев, который вспыхивал всякий раз, как он вспоминал своего отныне уже мертвого соратника, который привел врагов прямо к их дому… Но, так или иначе, теперь он мертв, поплатившись жизнью за собственную глупость и жадность, и нет более смысла гневаться на него, как ровно и скорбеть…

Тихие шаги за спиной вырвали его из тяжелых дум и он почувствовал, как чьи-то руки легли ему на плечи и легонько сжали их. Мягкий голос Зегиды прошептал на ухо:

— Оставь свои мысли, они сейчас ни к чему. Идем домой, я приготовила обед.

— Хорошо, возлюбленная моя, — согласился он, ощущая, как нежные чувства к этой непростой женщине согревают его сердце. — Я как раз проголодался, да и погода портится, — произнес он, с трудом поднимаясь на ноги и неторопливо последовал за женой.

— Верно, — согласилась Зегида, поддерживая его за руки, — и не беспокойся за детей, ты же знаешь, на острове они в полной безопасности…

Он кивнул, даже не став удивляться тому, что она каким-то образом узнала его мысли. Зегида — весьма могущественная жрица, и ей подвластно многое, за годы жизни он привык к этому, хотя и не всегда прислушивался к ее мнению, о чем потом нередко сожалел. Вместо этого он позволил себе расслабиться и прошел в дом, откуда доносился аппетитный запах приготовленной еды. Вдохнув аромат, он мельком подумал, что день прошел не зря.

08.11.2018 — 08.05.2023

Что ж, мои дорогие читатели, вот и закончилась эта история про приключения девочки-викинга и ее дружбу с драконами, на написание которой у меня ушло около четырех лет, два из которых, по личным обстоятельствам, я была вынуждена заморозить работу до лучших времен. И, не изменяя своему правилу, описываю свое авторское мнение как о проделанной работе, так и о самой истории после успешного ее завершения. Если здесь есть те, кто читал мои предыдущие, масштабные работы, то наверняка уже знаете об этой моей маленькой фишке, а если же нет, то у вы можете ознакомится с ней прямо сейчас.

В общем, работа над «Как найти своего дракона», как вы сами знаете, шла очень долго и, честно говоря, давалась мне не всегда легко и просто. Были моменты, когда я неделями корпела над одной главой, не зная как лучше описать события, происходящие в ней. Особенно сложными для меня были сцены битв и абзацы с описанием каких-то сильно сложных переживаний героини, и это было нужно как-то правильно расписать, чтобы ничего лишнего не бросалось в глаза, а нужное не утекало между строк. Вдобавок к этому, в процессе написания очень многое менялось, добавлялись детали, новые сюжетные повороты, которые приходилось учитывать и логично вписывать в уже имевшуюся концепцию, стараясь так же не сильно ее нарушать, чтобы не уклоняться от изначальной задумки. К том же, было довольно непросто возвращаться к истории после двухлетнего перерыва и вновь с головой погружаться в эту вселенную, чтобы ощутить нить, что связывает ее и меня как автора. Уверена, не случись в моей жизни некоторых обстоятельств, я бы закончила этот фанфик гораздо раньше, этак годика на полтора уж точно. Но я считаю самым главным именно то, что я все-таки закончила историю даже спустя столько времени, а остальное уже не имеет значения.

С вступлением закончили, так что, начну, пожалуй, с того, как у меня вообще зародилась идея для этого фанфика, а началось все именно с простого вопроса: а что было бы, если бы Стоик все-таки убил Беззубика?» И я принялась фантазировать на эту тему, а потом поняла, что Икиинг, скорее всего, покинул бы Олух и больше никогда не вернулся, потому что окончательно понял бы и принял, что ему там не место. Не буду вдаваться в подробности, но именно таким было мое видение. Однако убивать Беззубика мне было слишком жалко и я начала придумать свою историю, со своими персонажами, со своим лором и драконами в том числе. Должна подметить, что мне в принципе плохо даются фандомные персонажи, и фанфиков, где я описываю именно оригинальных персонажей, всего три. По какой-то причине я предпочитаю создавать своих собственных персонажей в рамках уже имеющихся вселенных. Я знаю, что такой формат не очень заходит читателям, но начиная свой путь фанфикшена я и не рассчитывала на какую-то особую популярность и того, что кто-то читает мои работы время от времени, мне вполне достаточно. Ладно, я отклонилась от основной темы.

В общем, именно так появилась Рапика, Теневики и все остальное. Еще изначально Рапика была куда старше своей конечной версии и с совершенно противоположным характером: ей было 19, она была уже сформированной личностью, спокойной, зрелой и менее травмированной. В конце первой части я собиралась, (тогда я еще не знала, сколько их будет), когда ее отец узнал бы о ее дружбе с драконами, чтобы Рапика улетала в неведомые края на драконице. Да, это была именно драконица, а не дракон уж точно не Бур, и это, скорее всего, была более молодая версия Дреки, без детенышей. Я не уверена, потому что первичная версия была очень и очень сырой, и мало походила на быт викингов. Рапика тогда представлялась мне принцессой, которой наскучила королевская жизнь и вообще, задуманная тогда история больше походила по сюжету на роман «Ритуал» Дяченко, а не на вселенную КПД, так что пришлось от нее отказаться. Однако именно эта задумка положила начало той истории, которую вы, надеюсь, имели удовольствие прочесть и оценить.

На самом деле история сформировалась как-то сразу, после того как я решилась ее переделать, будто только и ждала этого момента и, по изначальной задумке, должна была уместится в три части, что, по сути и произошло, разве что, количество глав было короче — их должно было быть 7 в каждой части, а вышло 10. Еще из изначальных задумок главной антагонисткой все истории была именно Зегида, (прочие появились по ходу написания), и в первой части намеки на это я оставляла, как мне кажется, в достаточно большом количестве. Например, самые очевидные: сравнение Зегиды со змеей и выкрики Рапики о том, что она ведьма (тогда этого никто не должен был знать), но, после описания размышлений Рапики о возможных мотивах Зегиды в последних главах первой части, я поняла, что от этой идеи придется отказаться, так как увидела историю с совершенно другой стороны.

В остальном же история сильно поменялась уже в третьей части, сразу скажу: никакого Ого и в помине тогда не было, он появился, когда я дописывала вторую часть и должен был стать героем для четвертой. Да-да, я задумывалась о продолжении, так как история любезно продолжает мне раскрываться все больше и больше до сих пор. Но, признаюсь вам честно, я планировала закончить фанфик на третьей части, как и хотела, так как очень хотела взяться за другие проекты (к тому моменту эта история меня сильно утомила). Поэтому я решила вписать Ого в третью часть, чтобы не браться за четвертую и, скажу вам, он неплохо так вписался, заполнив пустующее место, которое образовалось в сюжете и только дополнило историю. Хотя я понимаю, что вполне можно было обойтись и без Ого, потому что 29 глава вырезала на корню битву с вожаком драконов, которую я хотела вставить, но из-за ранения Рапики пришлось отложить ее, а затем и вовсе убрать, (ранение Рапики было спонтанным). Из-за этого финал третьей части кажется мне немного скомканным и слитым, в какой-то степени, даже незавершенным (не говоря уже про эпилог).

В общем, как вы видите, эта история вертит мной как хочет и ломает все мои изначальные концепции, посылая их к черту. Я рада, что хотя бы сцену из 29 главы, где Рапика стоит на краю обрыва и после ее слов о том, что она не одна из-за ее спины вылетает дракон, я смогла оставить практически неизмененной. Разве что изначально она должна была говорить все это обезумевшей Зегиде, которой очень не понравилось, что Рапика вернулась, поломав, тем самым, все ее планы по захвату власти в клане. Но, в итоге, эта роль досталась Сэкрату, позволив мне закрыть с ним сюжетную линию, а сама Зегида стала протагонистом.

Из более мелких изменений добавлю, что собиралась ввести любовную линию Рапики с Ого, но в итоге она досталась другому, а точнее тому самому Утэру, которого она ненавидела в начале, и мне отчасти жаль, что у меня не было возможности и места развить их отношения, так как история уже подходила к концу. Еще я подумывала оставить Рапику на Олухе, но отбросила это затею сразу же, так как, во-первых, пришлось бы еще очень много писать, ведь все не могло закончится просто ее прибытием на Олух, а во-вторых, осталось множество вопросов, которые требовали ответов. Так что Рапика вернулась бы в родные края в любом случае, в основном еще и потому, что это твист задумывался изначально, плюс, сделал историю не только завершенной, но и раскрытой. Хотя я не ручаюсь, что у меня получилось это в полной мере.

Еще были варианты вообще убить Рапику в конце третьей части, но думаю, на это повлияло мое тогдашнее состояние, так что отбросим это со счетов. В общем было много чего, но все закончилось, как закончилось и, должна признаться, я не совсем довольна результатом, потому что история явно требует продолжения и, несмотря на статус «завершен» и «эпилог», совсем не кажется законченной. Так что скажу о продолжении: скорее всего, оно все-таки будет, как бы я этого не хотела, потому, как уже говорила, хочу взяться и за другие работы, (мне сложно писать несколько историй одновременно). Но это будет не сейчас и я вообще не уверена, что в этом году, хотя идея, сюжет и антагонисты уже созрели в моей голове и только и ждут, когда я за них возьмусь. Но, повторюсь: я устала от этой работы, в конце-концов я только-только завершила основную историю и хотела бы не только отдохнуть, но и переключиться на что-то другое, потому что идей у меня вагон и маленькая тележка, а их реализация занимает очень много времени и отнимает много сил. Плюс, у меня есть еще одна работа по фандому, которую нужно закончить и много черновиков, которые так же требуют завершения.

Иными словами, продолжения не ждите, оно все равно будет еще не скоро, считайте историю законченной, хотя так оно не выглядит.

Что же касается будущего персонажей: как и было сказано в эпилоге — ближайшие пару лет персонажи будут жить спокойной жизнью, заниматься бытом, строить отношения и много-много другого. Например, не секрет, что Флика выйдет замуж за Ого и переедет в его клан, став там местной жрицей. Рапика же станет главой клана и Утэр будет кем-то вроде ее правой руки и они будут очень много времени проводить вместе, постепенно сближаясь. Я почему-то не могу представить себе, что их отношения будут такими же стремительными как у Ого с Фликой, думаю, все будет с точностью до наоборот: сначала они будут партнерами и только потом станут полноценной парой.

Так, а теперь о моих авторских ошибках: моя самая главная, наверное, это повествование от первого лица. С одной стороны это удобно, так как позволяет концентрировать внимание на одном персонаже, но с другой стороны сильно сужает обзор. Например, я не могу описывать ситуацию со стороны других персонажей. Исключением стал только отец Рапики, и, честно говоря, я даже не до конца понимаю почему так сделала и не уверена, стоило ли. Но воспользовалась этим и провела параллель в эпилоге, замыкая таким образом историю, делая ее по настоящему завершенной. (Ну, мне хочется себя в этом убедить). В общем, из-за того что история сильно ограничена одним персонажем, приходиться учитывать кучу всего, так как нужно следить за слогом, вписываться в установленные рамки характера героини и ее видения мира, что как раз-таки и сильно сужает круг обзора, вынуждая впихивать ее повсюду, чтобы не терять связь с происходящим в мире, иначе все теряется где-то на фоне, если она не принимает непосредственного участия в этом. Поэтому я так много уделяла времени размышлениям героини о том, что уже было, чтобы читатели видели основную картину мира и событий, свершающихся в нем… Хотя повествование от первого лица даже сыграло мне на руку, позволив перевернуть события первой части под новым углом, подстроив их под значительно изменившийся сюжет. Так что свою плюсы тоже есть.

Вторая моя ошибка заключается в том, что большинство персонажей, а особенно злодеи, которые вообще появились всего на пару глав, остались плохо раскрыты. По крайней мере, лично мне кажется, что я описала и сам мир и второстепенных персонажей очень скудно. Надеюсь, что если я все-таки возьмусь за четвертую часть, то восполню эти пробелы.

Еще одна ошибка заключается в неточностях и упущении необходимых деталей. К примеру, название клана Рапики было придумано только в эпилоге, а название их острова и вовсе отсутствует. Плюс, действующих вулкан. Тут, наверное, я дала сильную промашку и стоило сделать его спящим, так как это не может не сказываться на жизни обитателей острова пагубным образом. Скорее всего я подправлю этот момент, когда найду для этого силы. И, наверное, есть что-то еще, но сейчас, сходу, я этого не вспомню. Если что-то заметите или у вас будут вопросы — спрашивайте, я обязательно все разъясню.

Что ж, на этом, думаю, можно заканчивать. Мои дорогие читатели, спасибо, что были со мной все это время и поддерживали ждунами и комментариями, это вдохновляло писать продолжение, когда руки совсем уже опускались. Я рада, что эта история привлекла ваше внимание и буду еще более рада если она вам понравилась и вы поделитесь своим мнением о ней в отзывах. Особенно спасибо вам, за то что не бросили читать этот фанфик даже после двухлетнего перерыва.

Так же хочу отдельно поблагодарить свою бету. Она терпеливо, без какого-либо недовольства, продолжала бетить главы, сколько бы я их не задерживала и не откладывала, (не говоря уже о двухлетнем перерыве), а так же время от времени помогала мне с сюжетом и отвечала на мои спонтанные вопросы о истории;) Еще отдельное ей спасибо за то, что вернулась к работе спустя такой долгий тайм-аут, и как ни в чем не бывало продолжила бетить главы. Так что, дорогие читатели, если вы не находили как-либо пунктуационных и прочих ошибок, то это только благодаря ее труду, за что я ей весьма признательна, потому что именно благодаря Тайлафире, моя работа стала чуточку лучше. Еще раз огромное ей спасибо.

С благодарностью, ваша Энн.

Ps. Возможно, когда я все-таки созрею, мы встретимся в следующей части.