Клише (гет)

С самого начала их брака они ощущали безысходность. Они просто не чувствовали, что любят друг друга. Когда ты любишь кого-то, ты сохраняешь в своем сердце каждую интонацию возлюбленного. Чувствуя его взгляд во время разговора, ты ощущаешь, как в тебе открывается демосфеновский* дар оратора.

Когда он смотрел на нее, она ощущал себя так, будто по ее коже ползут жуки.

С точки зрения здравого смысла, их супружеская жизнь и не могла быть счастливой. Просыпаясь в фиксированное время каждое утро, миссис Истон находила себя в новом дне. Она шла на кухню, выполняла обязанности домохозяйки и с улыбкой встречала растрепанного мужа.

Принимая утренний поцелуй от жены, мистер Истон на долю секунды успевал взглянуть ей в глаза, перед тем, как голова отворачивалась, а руки брались за столовые приборы.

Два раза в месяц они приглашали соседей, этих пустоголовых кукол, к себе на барбекю, или чаепитие, или просмотр фильмов, или бог знает что еще. Но Бог тут был не причем.

Их жизни контролировала сила куда более жестокая и ненормальная. С раннего утра до поздней ночи, Истоны были лишь сосудами, несущими бессильное сознание. Можно сказать, что каждый человек является лишь сосудом, управляемым своим мозгом. В их случае все было наоборот.

В скучный однообразный воскресный день Эмили, раскладывающая книги по полкам, с грохотом откинула толстый том в угол комнаты. Эдриан не поднимал головы; он уже понял, что это значит. Понял в тот момент, когда напряженные руки, чинящие стиральную машинку, расслабились.

Супруга, пять минут назад кидавшая на него игривые взгляды через плечо, заперлась в комнате, даже не оглянувшись. Мужчина поднялся с пола и, на подрагивающих ногах, пошел в сторону кабинета с вином. У каждого были свои способы справляться с внезапно свалившейся свободой. Эти недолгие часы надо было провести с пользой для себя, не тратя их на другого.

Сначала их отношения вне «игры» можно было назвать теплыми, возможно дружескими. Они оба понимали, что застряли с друг другом не по своей воле, и решили не портить и так неспокойную жизнь скандалами.

Все изменилось, когда отношения стали заходить дальше.

После первого секса Эмили плакала несколько ночей, а Эдриан впервые дотронулся до спиртного вне мероприятия. Тогда свободу действий они обрели в середине ночи. Это состояние продержалось два дня, так что у них было много времени подумать и разобраться в отношениях.

Так что они разругались окончательно.

Они оба были в тонущей лодке, но каждый вел себя так, будто предпочел бы уйти на дно, чем продолжать плыть в неизвестном направлении. «Хозяин» становился все безумнее. Построив им мирную скучную жизнь, он стал уставать. Истоны встали бы на колени, умоляя оставить все как есть, если бы знали, что может придумать сознание, управляющее ими.

Сгорбившись над остывшей едой, миссис Истон ждала. Ее руки были покрыты мозолями от ножа, а кожа на ладонях стала грубой от всех химикатов, которые попадали на нее во время ежедневной уборки.

Она смотрела на свое отражение и чувствовала, как леденеет кожа головы. Она боялась собственного отражения, и смотря в него, она словно видела, как презирает ее настоящая «она».

Теперь это стало нормой — Эдриан мог пропускать ужин, даже не предупредив. Она бы плюнула на это, но ее тело не двигалось. Как какая-то сирота, ей оставалось сидеть перед дымящимися блюдами. Когда муж приходил, он приносил с собой аромат сладкого парфюма и взгляд сломанного человека.

Удивительным образом, этот взгляд вселил в нее спокойствие. Когда он размыкал плотно сжатые губы и произносил отвратительные слова, она смотрела в эти пустые глаза и чувствовала себя волшебно. Ее лицо, однако, искривлялось в рыданиях.

Несколько месяцев «игры» в драму закончились в баре. Надушившись, мистер Истон взял ее под руку и, как в старые времена, любовно шептал ей глупости на ухо. Миссис Истон краснела и счастливо улыбалась, смотря в глаза напротив, сверкающие больным блеском. В ее глазах светился тот же огонь — она хотела свернуть ему шею так же сильно, как и он ей.

Они все еще были в одной лодке, и каждый мечтал утопить другого раньше, чем утонет он сам.

Четыре руки, держащие меню с алкоголем, дрогнули. Мышцы на долю секунд напряглись до предела и тут же ослабли. Синхронно повернув головы, Эмили и Эдриан уставились на надоевшие за несколько лет жизни лица друг друга.

Впереди у них была целая вечность.

Примечания:

*Демосфен — величайший оратор Древней Греции