Папин сын (джен)

— Стало быть, сынок, капитан Рамирес подписал себе приговор, когда обозвал тебя щенком? — уточнил Негоро, поудобнее устраиваясь в плетеном кресле у камина.

Эмилио пожал плечами.

— Да не только это, пап. У меня чутье хорошее, и я уже давно смекнул, что дела капитана плохи. В последний миг мне показалось более разумным поменять ставку.

Негоро кивал, полуприкрыв глаза.

— И потом…

Эмилио запнулся. Негоро приоткрыл один глаз и внимательно посмотрел на сына.

— И потом, не мог же я допустить, чтобы он причинил вред госпоже Мине, — закончил Эмилио.

Негоро откашлялся.

— Вот этого я и боялся, — сообщил он. — Слишком ты еще молод. По крайней мере, надеюсь, что ты только по юношеской неопытности позволил женщине повлиять на твое решение.

— Но, папа, — запротестовал Эмилио, краснея. — Это ведь именно госпожа Мина уговорила капитана Ульоа принять меня обратно!

— Такая же молодая дуреха, как ты. Бери пример с меня, учись держать баб на расстоянии.

— Но я-то у тебя откуда-то взялся, — напомнил Эмилио.

— Это другое, — наставительно сказал Негоро. — Итак, подведем итоги. Ты проделал великолепную операцию. Вывел из строя компас — весь в меня. Надеюсь, там никто не заподозрил, что ты мой сын?

— Нет, пап, я всем врал, что мой отец чилиец. По-испански-то я говорю так же хорошо, как и по-португальски.

— Прекрасно. Стало быть, компас. И пластинки, которые используют китобои, чтобы оставить в море свой след. Кстати, самоуверенному мистеру Сэнду в свое время в голову не пришло ими воспользоваться, хотя на «Пилигриме» они наверняка были. Ты все сделал великолепно, сынок.

Эмилио ухмыльнулся и под одобрительным взглядом родителя плеснул себе в стакан бренди из массивной бутыли, стоявшей посреди стола.

— И капитан Рамирес вполне мог бы выиграть с твоей помощью, не вздумай он проявить дурной нрав и обозвать тебя щенком?

— Так и было, пап.

— Страшное оскорбление. — Негоро с комической серьезностью покачал головой. — Стало быть, наш уговор отменяется?

Эмилио замер со стаканом в руке.

— Какой уговор? — подозрительно спросил он.

— Ну, что, если твое плавание пройдет успешно, я разрешу тебе держать собаку. Раз это такое грубое слово…

— Папа! — завопил Эмилио с таким отчаянием, что Негоро тотчас поднял руки.

— Тихо, тихо. Имею я право пошутить? Подожди-ка здесь.

Он поднялся с кресла и вышел из комнаты. Эмилио, все еще хмурясь, с тревогой смотрел на дверь.

Наконец Негоро вернулся с корзинкой в руках.

— Вот, — буркнул он, поставил корзинку на пол посреди комнаты и снова вернулся в свое кресло.

Эмилио вскочил и бросился к своему подарку. Из-под шерстяной тряпки, накрывающей корзину, послышалось возбужденное тявканье, а через мгновение на пол выкатился кудлатый серый комок.

— Папа! — снова закричал Эмилио. — Это что?!

— Собака, — невозмутимо сказал Негоро. — Мы же договаривались, что она будет маленькая.

— Но…

Растерянный Эмилио поднял кудлатое создание, которое немедленно завертелось, пытаясь дотянуться языком до его носа.

— Он славный, конечно… Только я же хотел бульдога!

— Вот когда перестанешь позволять девчонкам дурить тебе голову — тогда можно и о бульдоге подумать, — хмыкнул Негоро. — А пока хватит с тебя пуделя.

Эмилио со вздохом поставил подарок на пол. Тот с восторгом ткнулся носом ему в башмаки, а потом принялся деловито исследовать комнату. И вдруг тихо рыкнул и метнулся в приоткрытую дверь кладовки.

Послышалась возня… Писк… Негоро и Эмилио с изумлением смотрели на дверь.

Подарок снова появился, и клочки пыли на его завитушках походили на лавровый венок, когда он выволок задушенную крысу, подтащил ее к ногам Эмилио и уселся на пол, всем своим видом выражая преданность и восторг. Куцый серый хвост барабанил по половицам, как военный оркестр, приветствующий адмирала.

Негоро крякнул и в задумчивости потер старый шрам на шее. Зато Эмилио теперь сиял от уха до уха.

— Не надо мне бульдога, папа, — сказал он и снова поднял засопевшего от волнения щенка. — И вообще никого другого не надо. Он весь в меня.