Шепот Пламени (гет)

Волны с грохотом ударялись о скалы, разбивались об их острые края и разлетались сотнями холодных брызг. Ветер крепчал, нагоняя тучи и волнуя морскую гладь. Горизонт серел, превращаясь в сплошную грозовую тучу. Где-то вдалеке вспыхивала молния, а следом гулко пророкотал гром. Высокая трава пригибалась к земле, дрожа на ледяном ветру, а овцы опасливо косили глазом, перепуганные голосом разгневанного неба…

Она сглотнула вязкую слюну страха и низко опустила голову. Пальцы нервно сжимали деревянный посох.

Море было беспокойно, и она хорошо понимала его тревогу. Чувствовала, что скоро придёт шторм и обрушит свою ярость на этот утёс, сметая всё на своём пути.

Надо уходить, но ей нельзя!

Отец запретил.

Плюхнувшись на камень, она снова судорожно сглотнула и посмотрела на пастуший посох в своих бледных руках с длинными и изящными пальцами, до боли стискивающих обструганное дерево. Надо уходить, бежать…

Но как она может ослушаться наставления отца? Тем более, он был так зол…

Робко поправив складки платья, будто была уверена, что кто-то увидит это, — хотя на лугу никого больше, кроме неё и овец, не было, — девушка вцепилась в посох обеими руками с такой силой, будто он был единственной опорой в её жизни, и вздохнула, с грустью уставившись перед собой.

Иногда ей казалось, что отец настолько ненавидит её, что только и ждёт момента, когда можно будет расстаться с нею раз и навсегда… Но ведь это же не так, правда? Это всего лишь её выдумки!..

Папа любит её и пасти стадо перед началом бури отправил, просто позабыв об…

Три капли упали на её бледные руки. Моргнув, она подняла голову к небу и застыла в ожидании дождя. Снова прогремел гром. Девушка вздрогнула.

Овцы отчаянно заблеяли и бросились врассыпную.

— Эй, стойте! — крикнула она им и поспешила вдогонку, шлёпая босыми ногами по холодной земле. Кудрявые барашки устремились именно туда, куда она боялась больше всего — вниз по склону, а там обрыв!

«Они же упадут в море!» — испуганно подумала она, не зная толком, что ей делать — то ли догонять овец, то ли бросаться им наперерез, пока ещё не поздно. Вдобавок ко всем её несчастьям шляпка так и норовила слететь с головы, а длинный посох мешал бегу, путаясь в ногах.

Белые пятна овец на тёмном холсту луга двигались гораздо быстрее неё, и край утеса, за которым начиналось море, виднелся все отчётливее. А ведь даже громоздкие валуны и камни, изгородью выстроенные вдоль обрыва, не смогут их остановить или спасти от неминуемой гибели… Которая ждет и её саму, если отец узнает, что она позволила барашкам упасть…

Вдруг овцы заблеяли так отчаянно и так громко, что на мгновение даже перекричали раскаты грома, расколовшие небо на несколько частей яркой вспышкой молнии. А всего через секунду к ним прибавился ещё один звук, незнакомый и непонятный, который бедной девушке приходилось слышать впервые.

Барашки бросились обратно, выпучив глаза и падая прямо на ходу — от страха.

Огромная тень взметнулась в небо и нависла над утёсом, взмахивая гигантскими черными крыльями.

Инстинктивно дёрнувшись назад, она запнулась и упала, подскользнувшись на сырой земле. Посох отлетел в сторону, непростительно короткая юбка платья задралась, оголив бледные, потемневшие от грязи икры. Ее глаза неверяще раскрылись. Сердце провалилось куда-то вниз, отбивая барабанную дробь.

Янтарные глаза тоже расширились — он не ожидал увидеть её.

«Это… Это же… Это же дракон!» — заголосило её сознание и тело само, повинуясь ужасу, устремилось прочь.

Вскочив на ноги, она побежала.

И побежала так, как ей еще никогда не приходилось бежать.

Позади раздался шелест крыльев, грянула молния… Тень накрыла её силуэтом огнедышащего монстра. Она в ужасе распахнула глаза, дыхание сбилось. Порыв тёплого ветра окатил её с ног до головы, на долю секунды обогрев промёрзшее тело.

Девушка упала на колени, едва успев подставить руки, и тень устремилась выше, скрывшись за высокими скалами, которые затем поглотили монстра в своей сизой мгле.

Оставаясь на земле и тяжело дыша, она не могла поверить, что все ещё жива. Не могла поверить, что сидит тут, в грязи и сырости, а не летит в логово чудовища в его острых когтях на верную смерть.

Ей понадобилось не меньше минуты, чтобы придти в себя.

«Не может быть!.. — промелькнула в ее голове суматошная мысль. — Это и вправду был дракон? Но что он делает здесь, в этих богом забытых землях? Что привело его сюда… Неужто!.. Ох, нет!..

Её город!.. Он летит к её городу!..

Осознание привело в еще больший ужас, пустив и без того перепуганное сердце вскачь, бьющееся о грудную клетку как пойманная в силки птица. Вскочив, девушка снова побежала, не зная себя и не помня ничего, кроме цели, что придавала ей сил двигаться вперед.

Надо всем рассказать! И надо сделать это немедля!

Охваченная страхом и сомнениями она забыла обо всем на свете: и об овцах, разбежавшихся по лесу, и о посохе, что остался сиротливо лежать на лугу, и даже о собственных ступнях, израненных изнурительным бегом по беспощадной земле, которая хлестала её нежную кожу, сбивая пальцы в кровь… Она не заметила и как оказалась в лесу, что разделял утес и равнину, на котором разросся её маленький городок, не знающий забот и печали. Она просто бежала, чтобы успеть предупредить. Успеть до того, как пламя пожрёт их дома и напугает детей, заставит взрослых содрогаться, смотря в небо, и стариков молиться о милости Божьей, а девиц рыдать в ожидании своего часа.

Только бы успеть…

Выбежав на полянку в середине небольшого леса, она спешно повернула вправо, в сторону тропки, укрывшейся за стволами вековых деревьев, и вдруг во что-то врезалась. Во что-то сильное, крепкое, преградившее ей путь и оттолкнувшее от себя, но почти сразу же притянувшее обратно, не позволив ей упасть. Тут же дёрнувшись назад, она вскинула голову и увидела высокого и крупного мужчину, придерживающего ее за талию и локти. Он хмуро взглянул на нее и спросил:

— Куда ты так бежишь?.. Что-то случилось? Ты выглядишь испуганной…

Она стояла прижав руки к груди, и не знала, что сказать — все мысли вылетели из головы, а слова застряли где-то в пересохшем горле. Мужчина продолжал смотреть на неё из-под нахмуренных бровей, с лишь чуть проявившимся беспокойством в темных глазах, ожидая ответа на свой вопрос.

— Амэя? — настороженно окликнул он её, заставив девушку вздрогнуть и повторил уже настойчивее. — Что-то случилось?

— Дракон!.. — выпалила она наконец, тараща на него свои большие бледно-голубые глаза, ставшие совсем белесыми от неподдельного ужаса. — Дра… Дракон! Там… — девушка неясно указала куда-то в сторону дрожащей рукой. — Там… — повторила она. — На утёсе… Я-я видела…

— Дракон? — изумился мужчина, его брови удивленно подлетели ко лбу. — Ты видела дракона? Ты уверена? — уточнил он, на его лице пробежала тень страха и неверия. Она неистово закивала, растрепав свои и без того спутанные, бледные как лён, светлые волосы, торчащие во все стороны после длительного бега по цепкому лесу, оставившему на ней свой яркий след в виде листьев и веточек, застрявших в одежде и взлохмаченных прядях. — Идём, — сказал мужчина вдруг и, схватив её за край рукава, поволок за собой.

— К-куда вы в-ведете меня? — растерянно воскликнула она, бросив взгляд через плечо на тропку, что вела в город, лежащий на равнине, и куда ей было так необходимо попасть, иначе им не миновать беды.

— На утёс.

— З-зачем? — не поняла девушка, едва поспевая за его быстрым и широким шагом, вынуждающим её почти бежать за ним.

— Хочу убить дракона, — ответил мужчина коротко, показав свой топор с блеснувшим остриём, покрытым щепками и древесной пылью.

— Н-но он ул-летел, — кое-как выговорила она, чуть было не споткнувшись о корень, взявшийся словно из ниоткуда. Мужчина резко остановился. Она сходу налетела в него и сразу же отскочила, вырывая руку. Он обернулся и недоверчиво переспросил:

— Улетел?

Она кивнула.

— Точно?

Амэя кивнула еще раз.

Мужчина поджал губы и ткнул топор в землю с явной досадой. Опустив взгляд на его тело, она осознала, что на нём нет даже рубахи. Стыдливый румянец тут же залил её щеки, и девушка торопливо отвела взгляд, с трудом сдержавшись, чтобы не закрыть лицо руками или и вовсе не пуститься наутёк.

— Вот и хорошо, что улетел, — улыбнулся мужчина совсем уж неожиданно, окончательно сбив её с толку. Амэя уставилась на него, не понимая его улыбки. Чему он радуется?.. Как вообще сейчас можно чему-то радоваться, дракон же прилетел?! Их ждёт смерть от его огня и ярости! Нужно задобрить его! Исполнить его волю…

— Можно не спешить.

Амэя поняла, что окончательно запуталась.

— Н-но он может напасть на г-город, — возразила девушка, все ещё запинаясь. — Н-надо их предупредить.

— Успокойся, — мягко попросил мужчина, едва заметно улыбнувшись, и поступил еще невероятней, чем мгновение назад — коснулся её волос мозолистыми пальцами, вытаскивая оттуда веточку с зелёным листиком, одиноко колышущемся на промозглом ветру. — Если бы он уже напал на город, мы бы знали это, — и отбросил ветвь куда-то в сторону. Амэя проводила её взглядом и в молчаливом недоумении уставилась на этого странного человека. Зачем он это сделал?

А потом моргнула, и взглянула на него, — такого спокойного и уверенного, — уже совершенно другими глазами и осознала, что он прав. Будь это не так, она бы уже слышала крики и видела бы столпы огня закрывающие собой серое небо, но ничего такого не было. Небосвод был чист, а вокруг стояла оглушительная тишина, нарушаемая лишь шелестом листвы и раскатами грома где-то неподалеку.

Кроме скорой бури больше ничто не предвещало беды. Причин бояться не было.

Дракон улетел.

Теперь все хорошо…

Мысль об этом позволила ей перевести дух и успокоиться. Нервы, натянутые как струны, разгладились, напряжение отпустило сжавшееся в комок хрупкое тело, и страх вышел из неё судорожным выдохом, освободив легкие от тревог и беспокойства.

Мужчина ободряюще улыбнулся ей, оглядел с ног до головы и спросил:

— Ты же у нас пастушка, да? Твое стадо, должно быть, совсем распоясалось…

Она тут же ойкнула, вспомнив о поручении отца и сорвалась с места, но мужчина мягко поймал её за локоть и, увидев испуганный взгляд, сразу же отпустил, подняв руки в знак доброй воли, а затем предложил:

— Давай я помогу их собрать? — быстро окинув взглядом светлеющее небо, он добавил: — Тем более, гром закончился. Шторм обошёл нас стороной, — и, взглянув на неё, широко улыбнулся, показав ровный ряд белых зубов. А Амэя неожиданно для себя подумала, что у него очень красивая улыбка, открытая и располагающая.

Смутившись собственных мыслей, она и не заметила, как быстро кивнула.

— Вот и хорошо, — тут же подхватил он и, не дав ей возможности передумать, устремился туда же, куда она собиралась пойти всего пару минут назад. — Бедные овцы. Наверное, забились в одну щель и сидят там, несчастные, — приговаривал он, пока они шли через полосу леса, чтобы, как ей показалось, сгладить неловкость и просто успокоить. — Но не бойся, — сказал мужчина, обернувшись к пастушке через плечо, — мы всех их найдём и вернём домой. — Подмигнув, он пошёл дальше, а она поплелась следом, уже жалея, что согласилась, и теперь не знала, куда девать себя от смущения.

Отец строго-настрого запрещал ей общаться с юношами, и она даже не представляла, как себя с ними вести. А со взрослыми мужчинами, коим был и этот человек, шагающий впереди, и подавно!..

И, к слову, о взрослых мужчинах… Это же тот самый чужестранец, что прибыл в их городок две недели назад? Вроде бы, похож… Тот же рост, ширина плеч, песочный цвет волос и кажется, такие же каре-голубые глаза… Да, это определенно он.

Девушка смущенно отвела взгляд и закусила губу. Вот уж кого… она совсем не ожидала встретить…

Когда они вышли на утес, Амэя инстинктивно сжалась, затравлено поглядывая на рассеивающиеся тучи и ожидая нападения крылатого чудовища, но, как она сама сказала недавно, — дракон улетел, а буря миновала их город, уступив место солнцу, постепенно прогоняющему тьму и заливающую луг тёплым, ласковым светом.

— Все хорошо, Амэя? — участливо спросил мужчина, протягивая ей её же пастуший плащ, оставшийся лежать на камне там же, где она его оставила, просто каким-то чудом не унесенный ураганным ветром. — Наверное, ты очень сильно испугалась…

Слабо кивнув, прижимая к себе возвращённую вещь, она несмело подняла взгляд и тихо, почти шёпотом спросила:

— О-откуда ты знаешь мое имя?

— Услышал на рынке, — ответил мужчина как ни в чём не бывало и пожал плечами, по-прежнему улыбаясь. — Твой отец тебя так называл… Кстати о нём, — он будто нарочно отвернулся от неё, ища взглядом разбежавшихся овец. — Почему он отправил тебя пасти стадо перед началом бури?

Девушка хотела было что-то ответить, оправдать его, как делала это всегда, но не смогла. Немота сковала её язык, и он прилип к нёбу, лишив возможности говорить. Да и… что она вообще могла сказать? Что собственный отец презирает родную дочь за одно лишь её существование и только и ждёт, когда она наконец… уйдёт?

Но разве она могла сказать такое о своём горячо любимом отце? Тем более, это же только её выдумки. Просто так… совпало, вот и все.

Заметив замешательство девушки, мужчина предположил, чуть нахмурившись:

— Или он не знал, что с моря придет буря?

Ухватившись за собственноручно им же подкинутую спасительную соломинку, она усердно закивала, мол, да-да, так и есть, а сама пристыженно спрятала глаза, прекрасно понимая, что это откровенная ложь.

И что хуже того, безымянный знакомец тоже знал об этом.

— Хорошо, — протянул он, — займёмся твоим стадом.

Ещё раз окинув взглядом луг, он направился к большим скалам весьма уверенным шагом, будто точно знал, куда нужно идти и что делать. Помявшись с мгновение, пастушка поспешила за ним, чувствуя себя неуютно, неловко и даже глупо. Принимать помощь от кого-либо она не привыкла, и просто разговаривать с кем-то — тоже.

Отец не терпел, если кто-то оказывался рядом с ней.

Прижав кулачок к поджатым губам, она усиленно думала, что ей теперь делать. Прогнать его? Или просто сбежать?.. А как же стадо? Ей нужно вернуть его в целости и сохранности, иначе попадёт. Очень сильно попадёт. В прошлый раз отец чуть было не высек её хлыстом, когда она потеряла в лесу одну овцу. Если бы не дедушка, заступившийся за нее, вряд ли бы она смогла бы стоять на ногах тем утром — боль свалила бы её на долгие недели. Уж слишком слаба она была, чтобы выдержать такое.

И девушка даже представить себе боялась, что сделает отец, если увидит подле неё мужчину, к тому же взрослого, совсем не юношу. Поэтому, наверное, будет лучше если он оставит её, а она сама как-нибудь соберёт стадо и приведёт его домой, пусть и не сосчитает одной-двух овец. Всё лучше, чем-то, что её ждёт, когда отец узнает о…

— Вот они где! — услышала она восторженный голос знакомца, прозвучавший откуда-то со стороны скал, которые выросли из-под земли будто бы грибы после обильного, осеннего дождя. Небольшое, жалобно блеющее стадо вышло им навстречу, тараща свои круглые, растерянные и перепуганные глаза, и остановилось подле девушки, тут же узнав и признав в ней свою единственную хозяйку, что днями напролёт заботится о нём и лелеет.

— Принимай своих любимцев, милая пастушка, — потрепав одну овцу за загривок, произнес довольный собой мужчина и взглянул на неё, открыто улыбаясь от уха до уха.

«А глаза у него необыкновенные…»

— С-спасибо, — пробормотала Амэя, густо краснея и сцепляя руки замком.

— Не за что. Всегда рад помочь красивой девушке, — и, подмигнув ей, изумлённой его словами, мужчина неторопливым, прогулочным шагом отправился вниз по склону, двигаясь прямиком к обрыву. Немного поглядев ему вслед, Амэя обернулась на стадо, здоровое, хоть и всё ещё немного всклоченное, но не убавившееся ни на одну голову. Сама не зная зачем, она снова пошла за знакомцем, почему-то уверенная, что именно этого он от нее и ждал.

Мужчина остановился у самого края, развёл руки в стороны и глубоко вдохнул свежий, морской воздух, принесённый колким ветром, обдувающим скалы снизу, пробежавшись рябью по солёной воде и подняв её вверх прямо на склон, легонько, хоть и ощутимо окатив двух людей с ног до головы невидимыми солёными брызгами.

Став рядом, она устремила свои бледные глаза к просторной морской глади и почувствовала, как её жилы наполняются жизнью и силой, неизведанной доселе, но такой знакомой, будто родной, утерянной ею многие столетия назад…

— Полагаю, это тоже твое, — произнес мужчина, протягивая ей посох, оброненный совсем недавно. С трудом оторвавшись от созерцания темных вод, Амэя бережно взяла его, благодарно кивнула и решилась на вопрос, который хотела задать уже давно:

— А… А как твоё имя? — девушка запнулась под его удивленным взглядом и налилась румянцем, но все-таки смогла переосилить себя и продолжить, хотя это далось ей очень нелегко. — Я… Ты знаешь моё имя, а я твоё… н-нет.

— Азер, — ответил мужчина спустя секунду, по-доброму улыбнувшись. — Меня зовут Азер.

— К-красивое… — буркнула она себе под нос, до боли стискивая собственные ладони, впиваясь ногтям в кожу, и уверенная, что он ничего не услышит.

Но он услышал.

— Твое тоже. Амэя… Что оно значит?

— Н-не зн-наю… — пролепетала девушка, кося на него робким взглядом. — Мама д-дала мне его п-при рождении…

— Амэя! — вдруг разнеслось над лугом громкое и очень-очень злое. Мужчина хмуро обернулся, а она сама сильно вздрогнула и сжалась в комок, превратившись в крохотное, беспомощное существо, загнанное в угол, которое вот-вот раздавят подошвой сапога и не заметят.

— Ах ты, мерзавка! Что я тебе говорил о разговорах с посторонними людьми?! Тем более, с мужчинами! — распалялся чей-то голос, источая чистую ярость и злобу, с каждым словом все ниже прогибающим девушку к земле. — Смотри на меня, когда я с тобой разговариваю! Что подумают люди, когда узнают… Мерзавка!

Как овца на заклание, она обернулась и подняла голову, смотря в лицо своему отцу бледными, опустевшими глазами.

Звонкая пощечина разбила вдребезги ту тишину, что воцарилась на лугу после миновавшей бури.

Сотрясаясь крупной дрожью, девушка поднесла к пылающей щеке бледную ладонь, прижав похолодевшие и всё ещё бледные пальцы к саднящей коже. Слезы брызнули из глаз, остужая пламя, что разгоралось внутри, ослабляя боль. Капелька крови из разбитой губы стекла по подбородку.

— Ты что делаешь? Она же твоя дочь! — прорычал Азер, делая шаг вперед к ее отцу. Она потрясённо взглянула на мужчину. Он… заступается за неё?

Но почему?

— А ты ещё кто такой?! И как посмел разговаривать с ней в моём присутствии? — не растерялся отец наступая на того, кто осмелился встрять между ним и его нерадивой дочерью. И даже не думая дожидаться ответа, вперил в Амэю полыхающий ненавистью взгляд и отчеканил. — А ты!.. Быстро домой!

На деревянных ногах она сделала несмелый шаг вперед. Тяжёлая рука отца опустилась на ее затылок, прибавив прыти, и, уже не скрываясь и полностью растворившись в страхе, она бросилась бежать, заливаясь слезами, давясь всхлипами и спотыкаясь через раз, едва удерживаясь на негнущихся ногах.

Не надо было ей разговаривать с ним! Не надо было! А теперь… Теперь уже поздно! Отец высечет её кнутом посреди деревни в наказание за непослушание, прямо на глазах у всех!

И даже дедушка его не остановит! Его уже никто не остановит!

Что же она наделала?! Почему не убежала сразу?! Глупая! Глупая, глупая, глупая!..

Убегая в слезах, она не слышала за спиной разговора двух разозленных мужчин, закончившегося ничем. Она даже не думала о чём-то подобном. Единственное, что занимало её мысли — это отчаяние и страх, безмерный ужас и усталость.

Бессилие.

И не ведала она, что сегодняшней же ночью, когда чёрная змейка плети будет занесена над ее обнажённой спиной в самом тёмном углу двора её дома, в эту же безлунную ночь, такой же чёрной змеей взметнётся в небо разъяренный дракон, и ярость его обрушится на тихий город, испепеляя в голодном огне целые дома и улицы, преследуя только одну цель и требуя только одного — своей дани.

Жених пришел за своей Невестой.

Ему это не нравилось.

Ему это очень не нравилось.

Стиснув кулаки до побеления костяшек и чувствуя, как огненные линии проступают через кожу, Азер глубоко вдохнул и выдохнул, на мгновение прикрыв глаза, терпеливо дожидаясь, когда ярость, овладевшая им, уступит место спокойствию, дающемуся ему с каждым днем все труднее и труднее. А всему виной она — девушка по имени Амэя.

Открыв глаза, горящие янтарным пламенем, он посмотрел вслед стремительно покидающему луг мужчине, и взгляд, которым он прожигал тому спину, не предвещал ничего хорошего. Абсолютно ничего.

А ещё дальше, почти у самой кромки леса, бежала хрупкая, маленькая девушка в выцветшем и застиранном белом платье, в котором она была похожа на привидение, бродившее среди живых по какой-то нелепой ошибке. И её светлые, почти белые волосы с бледно-голубыми глазами лишь усиливали это сходство.

Такая беззащитная…

Совершенно беспомощная в руках этого монстра.

Ярость вспыхнула в нём с новой силой, и на этот раз ему не удалось подавить её так легко. Огненные линии уже поднялись до подбородка и грозили добраться до глаз, но Азер всё же смог успокоить дракона внутри себя, пообещав ему получить желаемое в свое время, но напомнив, что для этого придется подождать.

Нужен Обряд. Иначе не получается.

Да, но вот как до него добраться…

Ещё раз глубоко вдохнув и выдохнув, он проводил тоненькую фигурку девушки долгим взглядом, пока она не скрылась за деревьями, и опустился на первый попавшийся камень, а затем взглянул на море, что плескалось бескрайней гладью далеко внизу, под утёсом, устремлённым острой пикой в горизонт.

Такая напряженная тишина… Оставшееся напоминание о чудом миновавшей их буре. Тишина и грозовые тучи, застелившие небо серым покрывалом.

Опустив взгляд, снова вперив его такую же серую воду, он протер глаза и задумался. Вспомнил о том, что его сюда привело, в это богом забытое место…

То, что произошло с его братом… Эта встреча с девушкой-полукровкой Яриной… После недолгих раздумий о случившемся, он набрел на одну неожиданную мысль, которая прочно засела в его голове и крепла с каждым днем, не давая ни минуты покоя. А после битвы с Горсеваном* наконец обрела форму, и он задал себе, казалось бы, совершенно случайный вопрос, не имеющий отношения ко всему тому, что терзало его сутками напролёт.

А что, если Отречённые — ключ к спасению их вымирающего вида?

Нет, он даже не рассчитывал, что в их мире, каким бы огромным он ни был, найдется хотя бы ещё одна такая же девушка-полукровка, как Ярина, но… Почему бы не подойти к этому с другой стороны?

Можно было смело подумать, что это уже через край, но ведь если здраво рассудить, то в жилах Отречённых течёт такая же, равная доля древней драконьей крови, что и в чистокровных, не отказавшихся от своей истинной сути.

Эта мысль настолько поразила его, настолько казалась невозможной и попросту безумной, что он проходил погруженный в мысли несколько дней подряд, тревожа этим брата и остальных, — не так хорошо знавших его, как Оган, — пытаясь хоть как-то осознать её, принять и свыкнуться. Просто поверить, что это возможно, что это не выдумка, а реальность, самая настоящая.

Не иллюзия, не сказка и не ложь, а реальность. Действительно реальность.

Ведь если он не ошибся, то для них, — для всех них! — ещё не все потеряно и они смогут разрушить проклятие, что легло на весь драконий род, созданное однажды, чтобы спасти их от вымирания, но сотворившее с ними совершенно обратное.

И чем больше Азер об этом думал, тем больше видел в этом плодотворное зерно: драконья кровь много сильнее человеческой и нужно далеко не одно поколение, чтобы она окончательно ослабла, прежде чем обращение станет невозможным, это раз. Даже после отречения в первых трех поколениях потомки отрёкшегося могут обратиться в дракона, если действительно этого захотят, это два. И третье, самое главное — драконья кровь в роду Отрёкшихся передавалась не только мужчинам, но и женщинам.

Это, возможно, могло бы сойти и за вымысел, если бы он сам не был тому свидетелем.

Сейчас же, он был готов рассмеяться над собственной недальновидностью и недальновидностью остальных оборотней-драконов, не желающих видеть ничего дальше своего носа, презирающих людей за «низкое» существование и считающих их лишь мелкими букашками под своими когтями. Да, смакуя рассмеяться над снобством драконов-староверов, чтящих Ритуал как зеницу ока, даже не задумывающихся о том, что можно поступить иначе — пойти дальше и попытаться изменить судьбу, прервать череду смертей и кровопролитных жертв, начать с чистого лица и забыть о своем нелепом эго, раздутом из ничего. Они не хотят признавать, что уже сделали этот шаг — встали вровень с людьми, когда начали похищать человеческих женщин, дабы продолжить свой род и спасти его от вымирания.

Так почему бы и в самом деле не пойти еще дальше? Ведь ответ все это время лежал у них под носом. На самом видном месте.

И сами того не ведая, Отречённые дали им этот ответ.

И если бы не драконья гордыня и спесь, они бы уже… изменили мир. Их мир. Тот самый, который стоит на пороге смерти, если они не сделают хоть что-нибудь, чтобы его уберечь.

Но Истинные драконы не желают ничего менять и уж тем более не желают иметь ничего общего с Отречёнными, считая их еще хуже, чем людей. Они сравнивают им подобных с гнилью и падалью, которую нужно уничтожить, искоренить во что бы то ни стало, чтобы она не оттеняла их своей чернотой.

Азер понимал, что ни один дракон, выросший на острове под присмотром отца-дракона, не станет этого делать. Не станет изменять узаконенному своду правил и отрицать Ритуал. Это для них кощунство. Кровное преступление. Попросту безумие.

Поэтому он будет первым.

Поэтому он и пришел сюда. В это маленький городок, в котором спустя долгие три месяца наконец нашел то, что так денно и нощно искал.

Девушку, в чьих жилах текла драконья кровь.

Пришлось очень постараться. Отречённые сами по себе были очень малочисленны. Их не наберется и больше двух десятков, а женщин среди них можно пересчитать по пальцам одной руки. И то, большая часть из них уже замужние дамы, а ему была нужна именно свободная и чистая, не обременённая браком или хотя бы помолвкой. В противном случае, пришлось бы пойти на крайние меры, чего он всячески старался избежать, будучи на редкость миролюбивым драконом.

Однако несмотря на долгожданный успех всё оказалось куда сложнее, чем он мог себе даже представить. Этот мужчина…

Азер бросил взгляд через плечо на лес, подле которого уже давным-давно никого не было, а виднелась только высокая трава, колышущаяся на ледяном ветру, да птицы, изредка присаживающиеся на кусты, чтобы поклевать спелых ягод.

Этот мужчина… Он называет себя её отцом. Но в том-то всё и дело…

Отцом он ей не был.

Стоило ему увидеть их вместе, как он сразу почувствовал это — никакой кровной связи. Абсолютно. Совсем. Даже близко не было.

Можно было, конечно, предположить, что Амэя на подобии Ярины, была подкидышем или осиротевшим ребенком, которого приняли в семью сердобольные соседи, но и в этом была своя загвоздка…

Ее «отец» тоже был из рода Отреченных драконов, однако относился к уже совершенно другому виду.

А кому как не ему, Азеру, не знать, что драконы всегда и везде предпочитают держаться только своего племени?

В первый же день, как только прибыл сюда и узнал сразу две потрясшие его вещи, Азер никак не мог понять, что вообще здесь происходит. Его удивляла такая… странность. Два разных вида драконов живут под одной крышей, называя друг друга отцом и дочерью, но при этом первый явно ненавидит вторую, и довольно сильно, раз отправил несчастную девушку пасти стадо трусливых овец прямо перед наступающей бурей, будто нарочно, чтобы избавиться от неё…

Это были просто невозможные отношения, объяснение которым он дать не мог. Даже самое абсурдное казалось ему неприемлемым и недостаточным оправданием его поведению по отношению к лже-дочери.

Но высшие силы явно издевались над ним, засунув в этот непонятный омут, поскольку в дальнейшем все становилось только сложнее и «интереснее».

Едва он осознал и не без усилий разложил по полочкам уже полученные сведения, как на него тут же обрушился град новых напастей, с которыми он так легко справиться уже не смог.

На второй день, после того как получил небольшую комнатку для жилья и устроился в местную кузню, стоило Григорию, владельцу кузни, увидеть его руки, он как и подобает новому жителю интересующимся здешними новостями, да и самой жизнью в целом, отправился в местную таверну, надеясь разузнать побольше о столь необычной парочке и желательно, раскрыть секрет их странного, вынужденного (в чем он абсолютно уверен) совместного проживания, но вместо этого его ждали еще больше загадок и всего одна, но сногшибательная новость, заставившая его на какое-то время потерять дар речи.

Оказалось, что загадочная «семья» состоит не только из «отца» и «дочери», но принимает в себя еще и трех младших братьев Элбана* и уже совсем седого старика-деда, который и являлся главой этого обширного во всех смыслах семейства, помогая и направляя своих сыновей, поведя их всех по одному, хорошо известному ему пути.

Все пятеро мужчин были драконоборцами.

Не сказать, что это так уж сильно удивило его. Про драконоборцев и их значимость среди людей он знал не понаслышке. Как-то однажды за ним тоже устроили многолетнюю охоту, но на беду охотников он оказался слишком хитёр и осторожен, чтобы дать им себя убить, потому незадачливым искателям славы пришлось уйти ни с чем, а он преспокойно вернулся к прежней жизни.

Но то, что в самих драконоборцах текла драконья кровь и то, что они взяли под крыло другого потомка драконьего рода, никак не укладывалось у него в голове.

С таким за всю свою почти трехсотлетнюю жизнь он ещё не сталкивался и, честно говоря, даже не знал, как себя с ними вести.

И, видимо, судьба решила, что этого недостаточно, потому как только он оправился после столь шокирующей новости, как местные жители поделились, что вскоре они уже должны вернуться, а значит есть большая возможность «познакомиться с ними поближе»… А Азер не был уверен, что эта встреча придется ему по душе. Он сильно сомневался, что это «знакомство» вообще закончиться для него хорошо.

И пока он, рассеянный, — что случалось с ним крайне редко, — поглощенный раздумьями, решал, как ему быть дальше, — покинуть городок и попытать счастья где-нибудь в более безопасном месте или остаться и рискнуть, — минуло три дня и те, кого он и ждал и опасался одновременно, явились в город ранним утром четвертого дня, вызвав небывалую суматоху среди местных жителей и привечавших их чуть ли не как богов.

Он тоже вышел их встретить, интереса ради. Совсем с ума сошел.

Они шли по главной улице, трое темноволосых и смуглых мужчин, одинаковых как на подбор, хмурые и суровые, держась позади, а впереди неспешно ступал высокий и худой старик, с длинной, серебристой бородой до колен и деревянным, отполированным посохом в руке, опираясь на него при каждом шаге, словно ноги уже не держали его.

Он выглядел совсем древним и добрым дедушкой, но в нем чувствовалась сила и уверенность в себе, какую порой не сыщешь и в доблестном рыцаре, выкованном боями и закаленным невзгодами.

На какое-то мгновение их взгляды встретились… и Азеру показалось, что старик узнал его. Понял, кто он такой. Всего на мгновение, но это стойкое ощущение пробрало его до костей и отпустило, исчезнув так же стремительно, как и появилось.

Азер осознал, что теперь его ждут непростые времена. Он сделал выбор и остался, тем самым обрекая себя на гибель, но в ту же минуту, когда старик отвернулся и прошествовал дальше, понял, что уже не уйдет.

Да, он мог, но не сделал этого. Не сделал всего по одной причине.

Его дракон, его неотъемлемая половина, с которой он не расстанется даже под страхом смерти, признал Амэю своей, едва ее почувствовал, а отказывать ему в таком Азер считал преступлением. Тем более, и ему самому девушка пришлась по душе. Было в ней что-то… манящее…

Однако добраться до нее не представлялось возможным. Она была окружена со всех сторон непробиваемой защитой. К ней не то, что подойти, с ней даже заговорить было трудно.

Да ещё всё усложнилось тем, как «отец» обращался с названной дочерью, даже не скрывая своего к ней отношения.

Бедная девушка. Она столько от него натерпелась…

Он провел здесь всего две недели, наблюдая и изучая, держась в тени и не высовываясь больше, чем оно было нужно и повидал такое, за что всеми фибрами своей души возненавидел Элбана лютой ненавистью: он заставлял её вставать раньше всех и сразу же прогонял от себя, словно не мог выносить даже одного её вида. Тоо велел ей идти в хлев, где она делала всю грязную работу до самого вечера, то в лес насобирать ягод или грибов, вплоть до тех пор, пока не наступят сумерки, то и вовсе требовал, чтобы она не попадалась ему на глаза, иначе выпорет ее как последнюю скотину, и бедной девушке приходилось прятаться по углам, чтобы только не разозлить его. Но чаще всего он отправлял её на луг пасти стадо, что растянулось на покатом утесе, смотрящим на плещущееся море и бесконечную полосу горизонта, разделяющую воду и облака на две равные половинки. В место, которое было всего в дюйме от смерти.

И это было еще самое мягкое из всего того, что ей приходилось делать под тиранией недоотца, ненавидящего её по какой-то совершенно непонятной причине. И как бы Азер не пытался прояснить это непонимание, он так и не смог ничего толком разузнать — горожане отмахивались от него и торопливо отводили глаза, меняя разговор в другое русло. Будто боялись его…

Но и этого мужчине было мало. Помимо грязной работы, он заставлял её ходить в лохмотьях и босиком, не выделяя даже дырявых тапок, запрещал общаться с другими девушками и никуда не выпускал, даже на праздники, строго настрого наказывая сидеть только дома или в сарае, где её никто не видит и она не видит никого.

И он просто на дух не выносил, если хоть какой-нибудь мужчина, не важно, будь то юноша или даже всего-лишь мальчишка оказывался с ней рядом. В такие моменты он превращался в настоящего зверя… и срывал всю свою злость на девушке, которая была виновата только в том, что чем-то не угодила ему.

Неудивительно, что столь хрупкое создание превратилось в забитую, робкую и запуганную девушку, не умеющую общаться с людьми и не знавшую лучшей жизни, чем эта.

В основном, именно из-за Элбана он так и не смог подобраться к девушке поближе. Сегодня был первый и пока единственный раз, когда он смог с ней заговорить.

И он надеялся, что не последний. Амэя не заслуживала такого к себе отношения. Она слишком хороша для этого.

К счастью, так к ней относился только «отец». Остальные были к ней терпимее и ласковее. Дядюшки хоть и держались в стороне, но в случае чего помогали ей по хозяйству и могли побаловать племянницу чем-нибудь сладким или же какой-нибудь тряпицей, которые привозили с собой из путешествий, отправляясь на очередную охоту.

Но добрее всех к ней был именно старик.

Пожилой мужчина частенько садил её рядом с собой где-нибудь вечерком, ставил на скамью тарелку с двумя кусками пирога, наливал ей и себе горячего чаю, и так, неторопливо попивая из чашки, рассказывал какую-нибудь интересную историю или сказку, которую услышал в дальних странах, а она слушала его открыв рот и мечтательно улыбалась, с легкой грустью глядя на деда, потому что понимала — у нее такого не будет.

Но как бы хорошо к ней не относились остальные в её большой семье, это не имело никакого значения — рано или поздно всё заканчивалось, и личный кошмар девушки начинался по новой, а всё потому, что братья «отца» покидали отчий дом, задерживаясь в родных стенах не больше, чем на неделю. Старик хоть и был еще крепок, но и был слишком стар, чтобы защитить внучку от бессмысленной жестокости названного «отца». Он мог лишь смягчить удар, но не остановить его. И с каждым разом ему это давалось всё труднее.

К тому же, Элбан* был… поистине жестоким и озлобленным человеком, настоящим тираном, не смыслящим жизнь без жажды власти над кем-то, особенно тем, кто зависим от него. А драконья кровь в нем лишь усиливала эту и без того адскую смесь, делая её по настоящему несокрушимой и устрашающей.

Его безмерная жестокость пугала, и каждый человек в этом городке ходил перед ним на цыпочках, боясь даже дышать в его строну, и закрывал глаза на то, как он относился к своей дочери, внутренне радуясь, что не им выпала такая «честь».

Ведь пока он мучает её — они могут спать спокойно. И, к тому же, на них давила благодарность. Как никак, его заслуга в уничтожении их злейших врагов-драконов дала им возможность не бояться поднимать глаза к небу, поэтому они мирились с его нравом, сочувствуя девушке, но никак не пытаясь ей помочь. Даже родные братья его остерегались и не пытались перейти дорогу.

Единственным, кто действительно всё еще мог держать его в узде — это его отец, седовласый старик, не боящийся и повысить голос на него и даже поднять руку, если понадобится. Только при нём Элбан был сдержаннее, но годы, все же, брали свое — как бы долго не жили Отречённые, они не бессмертны. Смерть рано или поздно забирает и их.

К сожалению, и старик тоже часто покидал город, оставляя внучку один на один с сыном, и Азер очень надеялся, что у него есть на то веская причина, потому что видел, как старик переживает за девушку, и не сомневался, что эти чувства искренние.

Однако в этот раз он задержался дольше, чем обычно, и этого Азер не заметить не мог. Что вынудило его остаться дома, а не отправиться с сыновьями на новую охоту три дня назад? Это из-за Амэи? Она причина? Или просто старость окончательно сковала его мышцы?

Он терялся в догадках и не хотел признавать, что одна из них может быть верна.

Порой он ловил на себе его взгляд… И ему снова казалось, нет, он был почти уверен, что старик знает, кто он такой. Но почему — объяснить не мог.

Драконы, будь то Истинные или Отречённые, могут чувствовать друг друга, и, прекрасно зная это, Азер старался держаться от них как можно дальше. Особенно, от старика. Он был из первого поколения и представлял собой бо́льшую угрозу, чем его сыновья.

И всё же Азера не покидала уверенность, что старик знает о нём. Знает, но почему-то молчит.

В каком странном городе он оказался… Чем дальше, тем все интереснее и загадочнее. Чем же все закончится? Хотел бы он знать…

Что ж… Ему пора возвращаться. Работа не ждет. Григорий должно быть, уже заждался его. Не стоит привлекать к себе внимания. В его положении это чревато.

Встав, Азер еще раз окинул взглядом синее море, спокойное, словно и не было недавней бури, обошедшей их стороной, и направился к лесу, по пути думая о том, что время, пожалуй, пришло и к нему.

Так продолжаться больше не может. Пора что-то делать.

Но как?

* * *

Солнце уже как час назад скрылось за горизонтом. Тучи затянули багряный небосвод, а гордая и одинокая луна становилась все ярче, заняв свое законное место среди сотен тысяч звезд, и освещала мрак подступающей ночи своим холодным, потусторонним светом.

Молот тяжело опустился на наковальню, с первого удара превратив толстый металлический прут в тонкий лист, сплющенный до толщины иголки, которой местные девицы вышивали себе платья.

Столько времени прошло, а он так и не смог ничего решить.

Отложив в сторону молот, он подхватил щипцами лист и опустил его в воду, молча наблюдая, как она забурлила от жара, что сковал железо чистым пламенем. Затем выложив на стол длинный лист застывшего металла, Азер уставился на него, словно пытался что-то в нём разглядеть, что-то особенное, и устало вздохнул. Он не помнил, чтобы еще хоть когда-то в своей жизни не мог принять такое простое решение…

Но ведь решать-то придется. Время не терпит. Он буквально чувствовал, как оно утекает сквозь пальцы.

Взлохматив волосы, раздражаясь на себя за медлительность, Азер бросил быстрый взгляд на окно и удивился, осознав, что уже так поздно. Немного поразмыслив, он пришел к выводу, что утра вечера мудренее, и, наскоро приведя свое рабочее место в порядок, направился к двери, но не успел даже выйти из кузни — на пороге его ждал он, тот самый «отец» интересующей его девушки.

— Приходите утром. Время позднее, — чуть хмуро сказал Азер, думая о том, что ему здесь понадобилось. Пришел поквитаться с ним за утрешнее? Вполне возможно. От него стоит ожидать нечто подобное.

Мужчина молча буравил его свирепым взглядом, а затем резко шагнул вперед, схватил Азера за ворот рубахи и припечатал к стене, вдавив в неё так, словно хотел замуровать в ней заживо.

Азер сцепил зубы, но не произнес ни слова, лишь гнев забурлив в нем, заставив дракона пробудиться ото сна и недовольно заворчать, чувствуя нависшую угрозу. Он знал, что так случится и был к этому готов. Но знать — это одно, а делать — совершенно другое. Сдерживать себя оказалось труднее, чем он думал.

— Ты!.. — процедил Элбан, стиснув его за горло с такой силой, что стало трудно дышать. Пальцы до крови впились в кожу. — Держись подальше от моей дочери, иначе убью, — вкрадчиво пообещал он, глядя на него горящими от злобы глазами.

Азер внимательно взглянул на него и вопросительно изогнув бровь, с видимым трудом, но без страха и колебаний, задал вопрос, который уже давно засел у него в голове:

— Убьешь? Только за то, что я говорил с ней?

— Не нарывайся, глупец, — прорычал Элбан, усиливая хватку. — Ты здесь никто и зовут тебя никак. Я, — повысил он голос, выделяя свою значимость, — тут решаю, кому жить, а кому нет. Захочу, тебя вышвырнут отсюда, захочу — останешься. Потому, если хочешь мирной жизни, даже не смотри в сторону моей дочери, не то… — пальцы стиснули горло еще крепче, кости затрещали под таким напором, легкие уже пылали от нехватки воздуха. — Ты понял меня?

И не дожидаясь ответа, отпустил его, грубо оттолкнув от себя. Глядя ему вслед, Азер глубоко дышал и тер горло, всеми силами пытаясь усмирить в себе дракона, рвущегося в бой и жаждущего мести. Боль за боль, унижение за унижение.

Опустив взгляд ниже, Азер увидел, что в руках Элбана что-то есть… Что-то очень напоминавшее кнут или хлыст. Шагнув вперед, он опустил руку и наплевав на возможные последствия, задал еще один вопрос, сковавший его сердце в стальной хватке. Легкий страх родился в нем, но не за себя, а за нее.

— Что ты собираешься с ней сделать?

Элбан остановился и обернулся, и Азер уже заведомо знал, что ответ ему не понравиться. С минуту он молчал, словно испытывал его на прочность, а затем ухмыльнулся и наконец произнес:

— А разве не ясно? Хочу наказать свою дочь за непослушание. В последнее время она совсем отбилась от рук, — и снова, не дожидаясь ответа, развернулся и вышел, стремительно исчезнув в темноте.

Мускул дернулся на лице Азера, пока он молча смотрел ему вслед.

Сегодня Амэя снова будет плакать.

Проклятье! Неужели нет способа сладить с ним? Она же страдает ни за что!

Ругаясь сквозь зубы и дав таким образом выход своему гневу, Азер отшвырнул от себя какую-то корзину и, подойдя к широкому оконному проему, оперся ладонями о длинную столешницу, тяжело и шумно дыша, прожигая местность взглядом, и тут… Он замер, медленно выпрямился и уставился на старика, чья фигура в белом ярко выделялась на темно-зеленом фоне леса, распростершегося вокруг городка плотным кольцом.

Они смотрели друг на друга не мигая. Прошла секунда, вторая, а они все продолжали смотреть и Азеру вдруг показалось, что старик… кивнул ему? Что это значит? А хотя… Нет, он прекрасно знал, что это значит. Чувствовал.

Выходит, старик все-таки догадался. Понял, кто он такой. И даже больше — поддерживал его.

Что ж… Значит, вот что ты задумал. Значит, этого ты хочешь. Ну раз так…

Пусть будет по твоему.

И выйдя из кузни, он выпустил наружу своего дракона, черной змеей взметнувшегося в небо, разбив на осколки ночную тишину яростным рёвом и осветив её мглу заревом пожара, разрастающимся с каждой минутой все сильнее, пока не охватил весь город, погрузив его в безмерный хаос и страх, став на одну ночь тем, кого люди так боялись и ненавидели, считая монстром.

Дракон не сдерживал себя, но и не терял контроля: щадил скот и людей, сжигая только те дома, которые были пусты, но в остальном он был страшен и безмерно зол на того, кто посмел причинить боль той, которую считал своей по праву.

И он покончит с этим — заберёт её с собой.

Обряд будет свершён.

Столп огня ударил в крышу дома, с треском разбросав искры и щепки по всей земле. Дракон, яростно рыча, промчался прямо над её головой, и свет пламени на мгновение осветил его мощное тело, тут же стремительно исчезнувшее в темноте. Испуганно вскрикнув, она споткнулась и упала на колени, закрывая голову руками. Объятая пламенем крыша дома с грохотом рухнула всего в нескольких шагах от неё, и она в ужасе сжалась в комок, уверенная, что сейчас её придавит насмерть.

Повсюду слышались крики, стоны и плач. Сотни ног топтали землю в тщетной попытке спастись.

Кто-то с воплем пронесся мимо неё, задев локтём и опрокинув на спину.

Лежа на земле, задыхаясь от усталости, дыма и слёз, она снова увидела дракона, парящего над ней с широко распахнутыми крыльями.

Она в страхе задрожала. Ей показалось, что монстр вот-вот схватит её острыми как лезвия когтями и унесёт с собой в неизведанные дали. Но он снова промчался мимо, лишь на какую-то долю секунды одарив её пронзительным взглядом янтарных глаз.

Приподнявшись на дрожащих руках, она не сводила глаз с ночного неба, ожидая, что дракон появится снова, однако в этот раз он буйствовал в другой части города, ненадолго оставив эту в покое.

«Нужно бежать, прятаться!.» — рассеянно подумала она, вытирая слезы с щёк грязной ладонью. Жгучая боль терзала спину, напоминая о страданиях, которые обрушились на неё по милости отца, прежде чем дракон вернулся и напал на их город, обращая его в хаос и руины. Воспалённая и кровоточащая полоса, оставленные плетью, снедала её, заставляла изгибаться в судорогах и молча терпеть, тихо всхлипывая, не смея рыдать в голос, — Амэя знала, как отец этого не любит…

«Бежать… Прятаться…» — снова подумала она, стискивая в белых руках разорванный ворот платья, сглатывая слёзы и шмыгая покрасневшим носом. Но где ей прятаться? Куда бежать? Дома ждёт разгневанный отец, а дедушка куда-то запропастился… Некому её сберечь, некому защитить… Она одна на целом свете…

Какая же она глупая… Отец никогда её не любил. Она обманывалась все эти годы, искала ему оправдания и отговорки… Но только сегодня наконец поняла, насколько сильно заблуждалась насчет него.

Отец никогда ее не любил, и это правда. Та правда, которую ей придется принять.

Вдруг за спиной раздался оглушительный рёв, заставивший Амэю испуганно вздрогнуть. Она стремительно обернулась, и тень гигантских крыльев накрыла её с головой — дракон летел прямо на неё, вытянув вперед когти. Она пригнулась, закрываясь руками и ожидая своей неизбежной участи. Это единственное, что она смогла сделать. На большее её не хватило бы.

Но почему-то он не схватил её, в который раз пролетев мимо. Даже не задел. Ни единого волоска на её голове.

Не в силах даже думать, она вновь выпрямилась, провожая крылатого монстра взглядом, и тут увидела, как что-то острое мелькнуло во тьме и свете яркого пламени, чуть не попав в дракона, в последний момент успевшего увернуться от смертельного оружия.

Девушка посмотрела в сторону и увидела своего отца, решительно и угрожающе ступающего через пламя прямиком к ней. Все её естество затряслось в предчувствии худшего, но не на неё, как оказалось, был направлен его гнев — в руках он держал острейшее копьё.

Элбан встал напротив парящего в небе дракона, лицо его было полно жажды крови и гнева. Он в ярости прорычал:

— Ни один дракон не смеет нападать на мой город! — и с этими словами, одним точным броском зашвырнул копье в монстра… и попал: чудище жалобно застонало и кругами упало где-то за домами, подняв в алеющее от огня небо столбы пыли, полностью разрушив остатки догорающего дома.

А потом отец повернулся к ней.

Она снова вздрогнула, послушно, как овца перед волком, застыв на месте, и только беспомощно наблюдала как он идёт к ней, само воплощение гнева и мести, среди огня и дыма, окружившие его ореолом величия и мощи.

Но внезапно дракон явился себя за его спиной, вынырнув из-под обломков, как птица Феникс, возрождённый в огне и пепле, обдавая её теплым порывом ветра.

Мужчина обернулся и на него обрушилась ярость дракона.

— ПАПА! — закричала Амэя в отчаянии и ужасе, сама не осознавая собственного крика. Вцепившись в волосы руками, она во все глаза смотрела, как её отец успевает ускользнуть от испепеляющего пламени, зацепившее только его руку и объяв её голодным огнем. Мужчина затряс ею, пытаясь сбить пламя, но был отброшен мощным ударом драконьего крыла и затерян среди обломков тлеющего остова некогда красивого, но пустого дома, оставленного хозяевами много лет назад.

Её сердце отчаянно трепыхалось, стягивая грудь в тугой обруч, сбивающий её и без того неровное дыхание. Беззвучно плача, она прижимала ладошки к груди, сидя на коленях в пыли и грязи. Дракон стоял неподалеку, его хвост метался из стороны в сторону сбивая щепки, дым и искры вместе.

Он смотрел на неё не отрываясь.

Его тяжелая поступь сковала Амэю священным трепетом. Тишина, нарушаемая лишь треском огня и криками неподалеку, давила на сознание, отрезая от внешнего мира.

Она медленно подняла на него взгляд.

Дракон был слишком близко. Она всей своей кожей ощущала его дыхание, такое же жаркое, как и пламя, что выдыхал он недавно, разрушив им целый город, не щадя ни дерево ни камень.

Она судорожно глотала ртом воздух, покорно опустив глаза, помня, что смотрит в глаза зверю…

— Довольно! — раздалось вдруг над пылающими домами откуда-то сбоку. Она и дракон, оба посмотрели в сторону говорившего. Из тени обугленного дома вышел седовласый старик, весь в белом, резко выделяясь на черном и алом фоне, цветах вечно голодной, беспощадной смерти.

Он замер в трёх шагах от них, держа в руках длинный посох. Спокойный и собранный, он одарил обоих взглядом, остановив его на драконе и заговорил сильным, зычным голосом:

— Ты достаточно здесь порушил. Более не надо, —и чуть склонил голову в знак смирения и добавил: — Мы исполним твою волю, так тому и быть. А теперь лети, чудище и не возвращайся более, пока мы не позовём.

Дракон выпрямился, не сводя глаз со старика. Затем низко пригнул голову и взмыл в небо, огласив округу столь оглушающим рёвом, что Амэя крепко зажала уши, сжавшись от страха и смятения. А когда рёв стих и она несмело отняла руки, то услышала как неторопливо, по-старчески шаркая, к ней идет уже старик. Присев перед ней на одно колено, он по-отечески погладил её по голове сморщенной рукой и сказал, тепло улыбаясь, с любовью глядя на свою дорогую внучку:

— Больно, дитя?.. Вставай. Дракон улетел.

Слабо кивнув, она приняла его ладонь и, всё ещё подрагивая всем телом, с трудом встала на одеревеневших и непослушных ногах, подчиняющихся ей еле-еле. Поправив платье и волосы, вытирая слезы с щек, она спросила тонким голосом, бросив украдкой взгляд в почерневшее небо, устланное россыпью звезд:

— Д-дедушка, а к-как т-ты прогнал е-его?

Старик снова улыбнулся ей и ответил, придерживая трясущуюся девушку под локоть:

— О, я его не прогнал. Более нет у меня таких сил… Нет, дитя моё, я дал ему то, что он хочет.

— И-и ч-что ж-же эт-то? — испуганно спросила она, уже зная, что услышит.

— Невесту, за которой он и пришел, — подтвердил старик её догадки устало и грустно, а после довольно споро направился в центр разрушенного города. Сдавленно охнув, Амэя бросилась за ним, босыми ногами утопая в земле и пепле. От изумления у неё даже прорезался голос, и она смогла заговорить почти без запинки:

— З-значит будет Обряд?

— Будет, дитя, будет, — кивнул старик со смиренным вздохом. Ухватив девушку за локоть неожиданно крепкой хваткой, он повел её за собой. — А теперь идём, у нас много дел.

— Х… Хор-рошо, — покорно пролепетала девушка, следуя за стариком, ведущим её к остальным, хоть уже и подзабывшим, но знающим, как поступать, когда в город прилетает дракон.

А на площади уже собрался весь люд, потрёпанный, растерянный, боящийся смотреть в небо и ожидающий самого худшего. Мужчины стояли поближе к центру, суровые, со скорбно поджатыми губами, пряча за спинами своих жен и матерей, которые прижимали к себе юных, ещё незамужних дочерей, и знали, какая им отныне уготована судьба.

Старик вышел вперёд, в образовавшийся круг, медленно обернулся вокруг своей оси, глядя в глаза каждому собравшемуся и заговорил, подтверждая их страхи, которые никому не хотелось признавать:

— Друзья, у меня плохие вести. Дракон пришёл и требует своей дани.

Народ загалдел, зашумел, запричитал. Женщины открыто разрыдались, их дочери лили слезы еще горьше, мужчины же проклинали небеса и тень, что падает на землю, сжигая её в пламени и не заботясь ни о чём, кроме себя.

Она же, молча, ослепленная общим горем и скорой утратой, озиралась по сторонам, видя вокруг одно и тоже: слёзы, боль и страх. Она смотрела и видела матерей, которые скоро расстанутся с дочерьми, видела отцов, которые станут еще мрачнее в скором времени, она видела братьев, что обнимали своих сестёр, и видела стариков и бабок, поглаживающих внучат по головам и плечам и желающих уберечь их от предначертанного.

И только одну её никто не жалел и не обнимал, а ведь она — тоже девица на выданье… Она в миг почувствовала себя одинокой и никому не нужной…

— А убить его что, никак? — воскликнул кто-то из толпы. — Драконоборцы нам на что, а? — и тут в тон ему раздался голос Элбана, ворвавшегося в толпу будто вихрь, окровавленный и избитый, с опалённой до мяса рукой, висящей плетью вдоль тела. Амэя ахнула, прикрыв рот рукой, как и многие среди людей. Она одновременно радовалась, всё еще тяготея к нему дочерними чувствами, и страшилась, ведь понимала, что будучи живым, он её в покое не оставит.

— Дайте мне секиру! — завопил он во все горло. — Я убью эту тварь, где бы она не пряталась!

Услышав это, люд воспрял духом, загалдел пуще прежнего, требуя расправы и слепо цепляясь за призрачную надежду, которую без жалости разрушил дедушка Амэи, спокойно ответив:

— Не совладать нам с гневом драконьим, не по силам нам его ярость, — он взглянул на сына, жаждущего скорой мести и расправы. — Ты, сын мой, слаб и ранен. Один не выстоишь, пощади себя и уступи судьбе, — и закончил, обращаясь уже ко всем: — Умерьте пыл, друзья. Быть Обряду на заре.

И как только он сказал это — всё стихло. Даже рыдания матерей прервались и всхлипы всех девиц смолкли в одночасье. Народ молчал, раздавленный трагедией. Даже Элбан не сказал ни слова, лишь шумно дышал, с трудом сдерживая свою бессильную ярость, и взгляд его был направлен на неё: она знала, на ком он сорвет свою злость.

Страх неторопливо, смакуя этот момент, медленно пожирал её душу. Отчаяние захлестывало Амэю с каждой секундой все сильнее… Она так не может… У нее больше нет на это сил…

— И следуя закону, хочу спросить я вас, девы юные: не желает ли кто по доброй воле пойти в драконьи Невесты?

Ответом ему послужила гробовая тишина. Никто не хотел себе такой судьбы. Никто не хотел губить свою жизнь или губить жизни любимых дочерей.

Любимых дочерей…

Но она не любимая дочь. Она всего лишь нежеланное дитя. Балласт в собственной семье. Презираема отцом и тягостна дядюшкам… Единственный, кто хоть немного любит её и заботится, — это дедушка.

Но… Но любит ли на самом деле?.. Или она и тут ошиблась? Ведь он оставляет её уж слишком часто в одиночестве и гнёте родного отца, хоть и знает о её страданиях… Порой ей даже казалось, что он намеренно покидает дом, несмотря на возраст, чтобы уйти с дядюшками в дальние страны и долгие походы, лишь бы не видеть её и не заботиться, как вынужден по долгу крови. Выходит…

Она не нужна никому. Даже самой себе.

Так на что ей такая судьба? Такая жизнь?.. Не лучше ли прервать её, раз ее слёзы ничего не стоят? Раз она ни для кого ничего не значит?.. По что ей тяготить других и терзать себя, видя в ответ на свои попытки заслужить любовь, только презрение и гнев?

Едва сдерживая застывшие в глазах горячие слезы, она снова окинула взглядом всех собравшихся, вновь видя то же самое: страх родителей потерять свое дитя.

Ей надо пойти в Драконьи Невесты… Она с самого начала обречена на такую участь… Никто не будет по ней плакать и никто о ней не вспомнит… Ни одна мать не потеряет свое дитя, если она сделает такой выбор, и ни одна девица не выйдет замуж за дракона, лишив себя семьи, будущего мужа, детей и простого человеческого счастья… Которого ей не дано.

Это… правильно. Да, правильно. Потому что она ничего не потеряет, ведь у нее и так ничего нет, кроме собственной жизни…

Это будет справедливо… Всё верно. Так она и поступит. Сделает хоть что-то достойное, пока в ней ещё теплится жизнь.

— Я… я п-пойду, — шепотом, почти беззвучно произнесла она, робко вскидывая руку, но в такой тишине её тонкий голосок прозвучал на удивление громко и немного скомкано, по-прежнему запинаясь.

— Амэя? — удивился старик, взглянув на неё широко раскрытыми глазами, не веря в услышанное.

— Только посмей! — тут же вскинулся ее отец, со злостью стискивая кулаки. — Выпорю как сидорову козу!

Испуганно ойкнув, она прикрыла рот ладошкой и отступила на шаг, задрожав от страха, но лишь яснее ощутила, что поступает правильно, единственно верно. Она так больше не может… У неё нет на это сил… Нет сил жить так дальше…

Пусть лучше это закончится. Пусть она ещё немного отмучается и уйдет в лучший мир, где будут только покой и благодать. Может, хоть там она будет счастлива.

— Ты уверена? — будто и не слыша собственного сына, переспросил её старик, а она почувствовала острую боль, кольнувшую в сердце. Дедушка не пытается её отговорить… Ему все равно на неё. Как она и думала… снова ошиблась.

— Д-да, — ещё тише прошептала она, стиснув пальцы до хруста в костях. — Уверена, — и в кои-то веки заговорила без запинки, посмотрев прямо, не пряча взгляда.

Зарокотавшая было толпа притихла, затаив дыхание в немом ожидании. Её израненный отец испепелял девушку взглядом, обещая скорую расправу за столь дерзкую выходку, но именно сейчас был бессилен что-либо изменить или исправить. Он мог лишь кипеть от злобы и терпеливо ждать, надеясь, что его старик-отец сделает «правильный» выбор.

Ожидая как и все ответа старейшины, коим был её дед многие годы подряд, Амэя не могла видеть, как в густоту собравшихся людей незаметно вошел крупный мужчина с обнажённым торсом, внимательно наблюдающий за ней мерцающими янтарем глазами, в которых полыхало удивление и настороженность. Но никто не замечал этого — все взгляды были обращены в центр круга, на неё.

— Будь по твоему, дитя, — наконец заговорил старик и народ, хоть и пытался это скрыть, облегченно выдохнул, а Элбан в бешенстве закричал, насильно удерживаемый толпой:

— Ты спятил, старик! Она мне нужна! Только я имею право распоряжаться ею!

Она вздрогнула, не веря своим ушам. Её отец не мог сказать такого… Он не мог этого сказать. Его злит лишь её непослушание и своеволие… Не обманывайся, сказала она себе мысленно. Ты ему не нужна. Вернёшься, и всё начнется сначала. Даже хуже.

Пока она приходила в себя, пытаясь осознать услышанное и убедить себя, что это лишь иллюзия, обман, её дед повернулся к нему и спокойно, коротко произнес:

— Но дракону она нужнее, — и, равнодушно отвернувшись, махнул женщинам своим посохом, которые словно только этого и ждали. Они подхватили Амэю под руки и повели за собой, аккуратно, но цепко придерживая, словно боялись, что она передумает и сбежит.

Только она не передумала и не сбежала. Она покорно отдалась судьбе.

Это был её выбор.

И она сделала его сама.

* * *

Небольшой, естественный каньон с высокими и отвесными скалами был узким, но достаточно широким, что вместить в себя дракона.

Её опустили на самое дно, облачив лишь в длинное до пят белоснежное платье, оставив волосы распущенными, а ноги — босыми. Венок из листьев и цветов украсил голову изящным обручем, а шею оттягивали бусы из лесных ягод и орехов, пачкавшие кожу и платье своим сладким и липким соком.

Ступив голыми ногами по сырой земле, ёжась от холода и смятения, она вскинула голову, молча наблюдая, как плетеная корзина, опустившая её сюда, медленно ползет вверх. А когда она поднялась и исчезла за камнями, каньон окружили двенадцать женщин в чёрном, держащие в своих руках по лунке со тлеющей свечой и корзине, накрытой тёмной тканью.

Она переводила взгляд с одного бездушного лица на другое, всё сильнее ощущая растущий внутри страх и странное возбуждение, словно бы ждала этого с нетерпением.

Встав в ровный круг с Амэей посередине, они тихо и скорбно запели, наполняя воздух зловещей силой и темной магией, заставившей землю содрогнуться.

Раньше не было ни времени,

Ни земли, ни пыли — ничего.

Забыли все…

Она вздрогнула. Озноб прокатился по коже. Волосы встали дыбом, а тело охватила мелкая дрожь. Страх перетёк в леденящий душу ужас…

Было небылью, да стало былью,

И река остыла, и вода застыла в ничто…

Наступила короткая, безмолвная тишина, поглотившая все звуки. Она услышала собственное рваное дыхание.

И песня разлилась снова.

Время быстрая река,

Никого не обойдёт…

Зачерпнув из корзинки горсть красных ягод, они бросили их в неё, осыпав напуганную девушку с ног до головы алым дождём.

Ждёт невеста жениха,

Ждёт как часа своего…

Стоя в кругу кроваво-алых ягод, Амэя мелко тряслась, несмело поднимая взгляд к светлеющему в ночном сумраке небу, окрашенному в цвета пламенной зари, что неторопливо, будто крадущийся зверь, занималась над горизонтом.

В белый цвет облачена,

Словно в саване стоит…

Песня изменила свой ритм, стала более глубокой и мучительной. Зазвенела от боли и отчаяния. Ей показалось, что она услышала стоны и мольбы сотен и сотен Невест, что были на этом самом месте задолго до неё.

В голове помутилось, к горлу подкатила тошнота… Ей не хватало воздуха…

На покой обречена,

Свадьбы колокол звенит…

Песня снова затихла, и темная магия заклубилась, забурлила, чтобы сделать последний, смертоносный рывок.

Перед глазами поплыло, судорожный вздох сорвался с губ…

Забирай, забирай

Приходи, прилетай

Она задрожала, затрепетала как овечка перед бурей. Ее кожа горела, будто объятая пламенем. Горло сдавило и стало нечем дышать… Она захлебывалась водой, которой не было…

На века отдана

Дева юная…

Песня смолкла, зловещие силы ослабли, а темная магия рассеялась, невидимым стражем кружа вокруг неё, заперев в каменной клетке, откуда ей не выбраться, не сбежать…

Но вскоре магия исчезла, оставив после себя горькое послевкусие, а на её место пришло ожидание. Тягостное ожидание скорой беды.

Вдруг Амэю обдало ледяным порывом ветра, обжёгшим кожу не хуже огня. Испуганно задрав голову, она с ухнувшим сердцем осознала, что осталась совершенно одна в яме, наедине с собой и подступающим мраком, который с трудом разгоняли свечи, будто в насмешку «подзабытые» чёрными старухами.

Тлеющие свечи в лунках стремительно угасли. Разноцветные лепестки и листья посыпались к её ногам, укрывая волосы и платье своеобразным цветочным ковром. Она прикрылась руками, жмурясь от режущего глаза колючего ветра.

Сердце безумно колотилось в груди.

Всё прекратилось так же внезапно, как и началось. Ощущение скорой беды развеялось, темные силы покинули её окончательно. Амэя наконец-то смогла продохнуть и без страха оглядеться вокруг, убеждаясь, что самого страшного не случилось.

Теперь это была лишь яма, где недавно свершился Обряд.

Она с облегчением прикрыла глаза, все еще не веря, что горькая, самовольно избранная ею участь её же и миновала.

Ведь дракон не прилетел, а это значило, что она пришлась ему не по вкусу…

Но только она подумала о нём, как сверху раздался шорох. Быстро подняв взгляд, она испуганно вздрогнула и отступила на шаг, беспомощно хватая ртом воздух и ощущая, как тёмная магия и страх снова возвращаются, сковывая её душу и тело в стальном капкане.

Дракон стоял на краю, бесшумно хлопая крыльями и смотрел на неё янтарными глазами с вертикальным зрачком, ярко светящимися в темноте, будто отлитыми когда-то из жидкого пламени.

Сложив крылья, он наклонил голову на бок, с пытливым интересом приглядываясь к ней.

Нервно сглотнув и помешкав с мгновение, не зная куда себя девать и что делать, Амэя сделала первое, что пришло ей на ум — поклонилась ему, приветствуя его как своего будущего мужа, и робко взглянула на дракона исподлобья, ожидая одобрения, отрицания или хоть чего-то ещё.

Дракон же никак это не воспринял, продолжая рассматривать её.

А затем огласил предрассветную землю своим ревом и, распахнув огромные крылья, молниеносно спикировал вниз, вытянув вперёд длинные лапы.

Она успела лишь охнуть, прежде чем его когти сомкнулись на её талии.

Последние лучи солнца скрылись за горизонтом, забирая с собой оставшиеся свет и тепло. Ночь, холодная и надменная, погружала мир во тьму, баюкая его в своей бездушной тени.

Тёмные скалы приняли его в свои ещё более тёмные недра, где ничто более не напоминало о прошедшем дне и где одиноко царствовала лишь мёртвая тишина, чьё правление он нарушил тяжёлым шелестом своих крыльев.

Девушка в когтях дракона не сопротивлялась и не шевелилась даже… Нет, она покорно отдалась судьбе.

Но он не мог поступить так же.

Чем ближе они были к цели, тем сильнее древняя магия брала над ним верх, тем яснее он слышал Зов Предков и тем больше ему хотелось уступить.

Пламя все ярче вспыхивало на его груди, клеймо всё отчетливее проступало на коже.

«Противься ему! — приказал он дракону, с трудом удерживая его на краю, всего в шаге от безумства и непоправимой ошибки. — Помни: она нужна нам живой! Не смей навредить ей. Она такая же, как мы. Помни это!»

Но дракон едва его слушал: Ритуал манил его, дурманил и отравлял кровь. Указывал и направлял. Требовал.

Сожги её. Убей её. Яви на свет нового Сына… Исполни предначертанное…

Нет, не подчиняйся! Помни! Помни о цели! Она нужна нам! Нужна нам обоим!

Помни…

Ещё один тяжёлый взмах крыльев, и девушка соскользнула из разжавшихся лап дракона в узкую клетку, что станет ей и спасением, и тюрьмой.

От него.

Дракон измождённо застонал и рванул прочь из последних сил, ускользая в темноту. Туда, где он уже никому не сможет навредить.

Три рваных шага, три гулких удара сердца, и на землю ступил уже человек, обессиленный полётом и борьбой с самим собой. Споткнувшись, он рухнул как подкошенный.

Трава под ним задымилась.

Опираясь на дрожащие руки, он сел и провел ладонью по мокрому от пота лицу, стряхивая капли на твёрдую, каменистую землю. На губах заиграла слабая улыбка, взгляд неверяще уставился в темноту, радость вырвалась из груди облегченным выдохом. Он рассмеялся.

Да будь он проклят! У них получилось! Они справились! Они оба…

Опомнившись и положив руку на грудь, он почувствовал, как страдает внутри дракон, как ворочается там, в глубине и жаждет, — не по своей воле — Невесту и Сына, что дарует она ему из своего пепла, из своего праха… Он стонет и кричит, мечется и воет, скребёт когтями кожу, вгрызается в неё зубами и бьёт, бьёт хвостом, пытаясь вырваться наружу и, в то же время, пытаясь забиться как можно глубже…

Тихо, тихо… Помни: она своя. Не забывай о цели. Не забывай ни на секунду. Терпи и не сдавайся. Просто терпи… А я помогу…

Он тоже будет терпеть, страдать и бороться.

Он и дракон. Они — единое целое. Одна боль на двоих… Они разделят её поровну. Напополам.

Пламенные линии угасали неохотно, слабо светясь в темноте. Страдающий дракон ещё раз поворочался внутри и затих, напряжённый, как гром, и застывший, как скала, выжидательно уставившись на него, словно спрашивая: и что теперь?

А теперь — покой.

Кое-как поднявшись на негнущихся ногах, он поволок себя в заранее заготовленное место — в пещеру, куда человек может войти, но дракону уже не выйти, — и пробудет там до тех пор, пока Зов Предков не оставит их в покое, а Ритуал не отпустит из своих цепких когтей, уйдя далеко в прошлое.

В пещере было ещё темнее, чем снаружи.

Прислонившись затылком к стене, он осел на землю и позволил леденящему душу холоду проникнуть в его тело и остудить пламя, что не желало угасать, а лишь распалялось и распалялось, требуя своей жертвы и бесновалось, не получая её.

Пар сорвался с его губ, рассеявшись в беспросветной мгле.

Обряд и Ритуал… Невеста и Сын… Как же он ненавидел всё это и как же хотел покончить с этим, сделать все иначе, по-другому, по-человечески… Но не получалось — выбор был невелик. Всего три возможности, всего три и не более: остаться с ней и жить среди людей, забрать её с собой или потребовать Драконьей дани. Всего три, но именно последняя стала единственной.

Он отчаянно надеялся, что до этого не дойдёт. Молил, чтобы выбор так и остался всего лишь выбором.

Но судьба распорядилась иначе.

Когда он узнал, кто её семья, то понял, что только так сможет получить желаемое, хоть и оттягивал это до последнего, решающего момента. Потому что понимал: как только горожане пропоют Драконью песню, у него будет всего один крохотный шанс подавить в себе дракона и уберечь девушку от гибели.

Он устало вздохнул.

Было бы всё гораздо проще, если бы он мог её просто похитить. Забрать одним ранним утром с луга, что граничит с морем, и где она так любит бывать в солнечные дни, собирая полевые цветы и ягоды, сплетая их в разноцветные венки. Или с обрыва, где она стоит на самом краю, печально глядя на море, плещущееся далеко внизу, пока на нём гневаются волны и тихо напевает какую-нибудь красивую песню, грустную и полную несбывшихся надежд, а её послушное, белоснежное стадо пасётся рядом, пощипывая траву и косится на неё благодарным карим глазом.

Забрать и сказать, что отныне она свободна и нет больше гнёта отца, который ненавидит её и хочет загубить всем своим прогнившим насквозь сердцем.

Видят Предки, он так и поступил бы, если бы не одно «но».

Законы, насколько древними бы они не были, соблюдаются и по сей день, непреложные и неоспоримые. Ни словом, ни кровью.

И он, всецело это осознавая, нарушил бы его, потому что нашел способ обмануть запреты, и сама природа, ведала она того или нет, подала ему этот знак — утес, обрыв и море. Подстроить всё, чтобы Амэя сорвалась с обрыва во время очередного разрушительного шторма ничего не стоило, но судьба вовремя вмешалась в его жизнь, спасая от людского гнева и ярости драконоборцев, когда в город пришел старик со своими сыновьями и почуял в нём «родное».

Пятеро мужчин, носителей драконьей крови, пятеро драконоборцев, уничтожающих змиев одного за другим, именно они вынудили его пойти по опасному пути и сделать то, чего он боялся больше всего на свете — призвать своего дракона и обрушить его пламя на городок, со всех сторон обнесённый лесом, скалами и морем, и заставить его жителей в страхе смотреть на небо, прижимая к себе незамужних дочерей, а после пропеть Песню, что обратит его в прошлое, призовёт Истинную сущность в неутолимой жажде провести Ритуал и породить из пепла еще одного, подобного ему… монстра…

Люди, которые и так с трудом терпят драконов, не простили бы ему похищенное без Обряда дитя, как бы нежеланно оно ни было, а драконоборцы всю жизнь выслеживали бы его, пока не подняли бы голову дракона на пику, отомстив за смерть невинной души и близкой по духу дочери.

Поэтому ему пришлось затаиться и ждать, думая над тем, как поступить дальше. Тогда он ещё не знал, что старик окажется на его стороне…

Это до сих пор удивляло Азера и ставило в тупик. Он не понимал: что вынудило его так поступить? Почему он сам, своими же руками отдал Амэю ему? Почему позволил дракону напасть на город и, более того, навредить собственному сыну, зная о его нелюбви к нему?

И почему вообще молчал о его присутствии так долго?

Амэя. Она причина.

Теперь он ничуть не сомневался в этом. За неделю до сегодняшнего дня трое его детей покинули город, и остался лишь Элбан и сам старик, неожиданно не отправившийся вместе с сыновьями в новое путешествие, вместо этого проводя время дома, рядом с внучкой, словно желая уберечь её. Только тогда он считал, что от него самого, хоть и не мог никак взять в толк, почему старик просто не велит сыновьям убить его, ведь их было четверо, а он — один. Даже несмотря на свой возраст, умения и силу, он бы не справился с опытными драконоборцами, погубившими, по слухам, не меньше пяти десятка драконов.

Старик будто бы расчищал ему путь, готовил почву для нового посева, а всё остальное Азер доделал сам, когда старик подал ему знак. И до него наконец дошло, к чему всё это было.

Он сделал всё, чтобы никто и ничто не помешало Азеру получить желаемое.

И всё же: почему? В чём его истинная цель? Спасти или сгубить?

Он не может не знать о Ритуале и о том, что на нём случается с Невестами, и должен был понимать на что отправляет свою единственную внучку, если все-таки желал ей спасения.

Или, может, все же не знал? Память Предков не передается по крови Отречённым… Но, с другой стороны, он же драконоборец, как и его сыновья, и не мог не видеть Алтарь и не осознавать, для чего он предназначен…

В любом случае, это уже не важно. Амэя с ним, и это главное. Теперь же, когда самое страшное уже позади, он ни за что ей не навредит.

Она нужна ему живой, здоровой и счастливой. Хватит с неё боли.

Азер криво усмехнулся, потешаясь над самим собой. А он привязался к ней сильнее, чем ожидал. Раньше то, что было лишь интересом и отчаянным желанием спасти свой род, изменилось и стало чем-то большим. Может быть даже тем, о чем почитывают в затасканных книжках юные девицы, хихикающие над картинками и заливающиеся смущённым румянцем на щеках…

Но если это и вправду так, то он даже не против. Может, хоть наконец познает на себе, каково это — любить…

В пещере становилось всё холоднее, мрак ночи сгущался по углам, вытесняя остатки света и тепла, что ещё оставались после минувшего дня, забытые солнцем и ветром. Он рассеивал их в воздухе и заставлял мелко дрожать даже его, дракона, чья кровь бурлит в венах не хуже лавы в жерле вулкана.

Время близилось к полуночи, а Азер ещё даже глаз не сомкнул. Это плохо, ведь он летел весь день, не давая себе ни минуты продыха, надеясь успеть до заката, но всё равно вернулся лишь с последними лучами солнца, заставшими его на пороге старого дома.

Он поёжился и встряхнулся, сбрасывая с себя сонное оцепенение. Он бы и рад прилечь, но если уж ему так холодно в пещерах, то как же чувствует себя Амэя он и подумать боялся. Поэтому на свой страх и риск торопливо вскочил и бросился обратно в ту самую пещеру-клетку, где её и оставил.

Еще издалека он увидел её неподвижно лежащую на земле и завернутую в пуховые одеяла с ног до головы.

А подойдя ближе, убедился, что она всего лишь сладко спит, прижав кулачок к губам и не чувствует холода, надежно укрытая со всех сторон. Вот и хорошо. Она в порядке.

Присев рядом, он залюбовался ею спящей. Такая невинность… Растрёпанные волосы, трепещущие ресницы, тонкие пальцы…

Не удержавшись, он протянул руку сквозь прутья, но тут же отдернул её, едва увидел, как светящиеся огненные линии вспыхивают на коже. Дракон пробуждался, едва почувствовав её присутствие.

Тяжесть по-прежнему сидела в груди — еще рано.

Выругавшись сквозь зубы, Азер стиснул ладонь в кулак, едва ли не с ненавистью глядя на линии, что не торопились угасать. И как Огану удалось совладать со своим драконом? Он же сбросил Ярину прямо на Алтарь и мог спокойно сжечь, ничто ему не мешало! Так как же ему удалось сдержаться? Он ведь тогда ещё не знал, что полукровки неподвластны огню… Да чего уж говорить: никто не знал и даже не подозревал о существовании полукровок и о том, что союз дракона и человека вообще возможен!

Да, его брату очень повезло: он первым узнал эту тайну. Или почти первым.

Азер снова взглянул на безмятежно спящую девушку. В ней течёт кровь дракона и, может, Отречённым тоже досталась такая же защита… но он не хотел этого проверять. Риск был слишком велик, а он не готов вот так её потерять — загубить собственными руками. Он дал обещание. И пусть пока только себе, но намерен его сдержать.

Встав, Азер сдержал зевок и еще раз встряхнулся, наконец начав ощущать изматывающую усталость, накопившуюся за прошедший день. Всё остальное он сделает утром, сейчас же ему нужно поспать и набраться сил.

В последний раз посмотрев на спящую девушку, он вернулся в пещеру, где вновь обратился в дракона и уснул, думая о том, каким же непростым будет завтрашний день.

Ведь ему предстояло раскрыть себя, и то, как Амэя отреагирует на это, он не мог себе даже представить.

* * *

Она была уверена, что погибнет.

Умрёт, едва окажется в драконьем логове.

В первое мгновение, когда дракон схватил её и взмыл в небо, она робопленно, оттесняя ужас, отсчитывала каждую секунду, каждый час до собственной смерти, выглядывая в любой тени, что попадалась им на пути, долгожданное логово дракона. Но проходила минута за минутой, а смерть все не наступала, оттягивая этот роковой момент.

Полёт был изнурительным: они летели очень долго. Гораздо, гораздо дольше, чем она ожидала. За эти, казалось, бесконечные часы тягостного ожидания, она успела успокоиться, подумать над своей судьбой, над своим выбором и смириться. Сдаться на волю Провидения. Сдаться по-настоящему. Принять.

В конце концов, она сама сделала этот выбор, никто её не просил, и было уже слишком поздно сворачивать с избранного пути.

И несмотря на страх, всё ещё вынуждающий её цепляться за жизнь, она искренне считала, что поступила правильно. Ведь став Невестой по собственной воле, она сделала сразу два хороших дела: освободила других девушек от такой же участи, более нужных и любимых, чем она сама, и избавила от своего присутствия отца и дедушку, коим всю жизнь была в тягость.

При мысли о них она тихо расплакалась. Скучают ли они по ней? Думают ли, льют ли слезы или уже позабыли, вздыхая с облегчением?

Она не знала ответа на эти вопросы и думала, что, наверное, лучше и не знать.

Теперь она одна на целом свете, там, где её никто никогда не достанет и не найдёт.

Она не знала, какая ей уготована судьба, — может, смерть, а может, освобождение, — но понимала, что её же жизнь отныне ей не принадлежит — дракон сам распорядится ею. А как? На что она ему? Этого она тоже не знала.

Она была уверена, что погибнет.

Умрёт, едва окажется в драконьем логове.

Но этого почему-то не случилось.

Вместо того, чтобы испепелить её в своем огне, разорвать на мелкие кусочки длинными когтями или разодрать на части острейшими зубами, он сбросил её в узкую яму, сложенную из твердого камня и толстенных прутьев, откуда она не смогла бы выбраться сама, и где её ждала теплая, пуховая перина и несколько книг рядом с угасшей свечой, которые она не сразу смогла разглядеть в темноте.

Дракон не стал убивать её, почему-то пощадив. Вместо этого он со стоном улетел, словно бы желал обратного, но что-то мешало ему остаться.

И книги, одеяла, свечи… Их присутствие поставило её в тупик, ввело в замешательство. Держа в руках толстенный фолиант, она бестолково таращилась на него и не понимала, совершенно ничего не понимала. Разве дракон принес её сюда не для того, чтобы убить? Разве не для этого они забирают Невест каждые десять лет?

Но эти вещи… Её словно ждали здесь.

Но кто? Дракон? Уж ему-то точно не нужны ни книги, ни одеяла, ни тем более свечи. Они даже не умеют разговаривать, не то что читать!

И тем не менее, книга в её руках была настоящей.

Или, может, всё проще, и она сошла с ума? Встреча с живым драконом, злодеем многих легенд и баллад кого угодно доведет до безумия, а себя она считала слишком слабой, чтобы противостоять чему-то подобному. Значит, она всё-таки сошла с ума.

А потом послышался чей-то смех, и Амэя лишь уверилась в собственном безумии.

Но думать об этом и, тем более, бороться у неё не было ни сил, ни желания: она слишком устала от длительного перелёта длинной в целый день, начавшийся от едва занимающего рассвета и окончившийся последними лучами солнца, скрывшимися за горизонтом как раз в тот момент, когда дракон достиг своего логова и она приготовилась к скорой и мучительной смерти, не осуществившейся вопреки всем её ожиданиям.

У неё не было сил даже лишний раз пошевелиться, не то что попытаться сбежать, раз дракон оставил её совершенно одну. К тому же было слишком темно, и мрак только сгущался с наступлением ночи, сковав её окоченевшее тело и приняв в свои невидимые, но ощутимые объятия, пронзённые жгучим, ледяным холодом. Поэтому, отложив все мысли и страхи на утро, она поплотнее закуталась в одеяла и мгновенно уснула, уступив усталости, что валила её с ног.

* * *

Утро было ожидаемо тёплым. Ночной холод ушёл вместе с тьмой, уступив место светлому дню и яркому летнему солнцу, легко вытесняющему остатки холода и мрака даже из самых потаенных уголков пещер и развалин, что были разбросаны по всему небольшому острову, которое со всех сторон омывало море.

Он глубоко вздохнул, стоя у прохода в пещеру, где томилась Амэя. Деревянная плошка нагрелась в его руках от горячей похлёбки, неторопливо стынувшей в прохладе раннего утра, растворявшейся тёплым паром в свежем воздухе.

Последний час перед рассветом он ходил из угла в угол в своем небольшом укрытии и никак не мог собраться с мыслями, которые хаотично сновали в его голове, не задерживаясь ни на мгновение, и исчезали так же стремительно, как и появлялись. Дурак! Прошлым вечером он наивно считал, что справится, но на утро понял, что эта, казалась бы простая вещь, может оказаться ему не по зубам.

Он едва представлял себе, как войдет в пещеру и скажет Амэе:

«Здравствуй, я дракон»

Но еще труднее ему представлялась её реакция, слишком неоднозначная, чтобы сложиться в цельную, ясную картину.

Он был уверен только в одном — что напугает её до смерти.

В небольшой и узкой, образованной временем и старостью расщелине он видел её, сидящую на коленях у толстых, скукоженных прутьев и суетливо вглядывающуюся в доступное ей пространство растерянным, полным страха и тягостного ожидания взглядом, время от времени обращающимся к нему, словно она чувствовала его присутствие.

Именно этот взгляд заставлял его медлить. Он не хотел, чтобы она его боялась, а в ней было слишком много страха.

Девушка проснулась где-то с полчаса назад и с тех пор не находила себе места, то вышагивая по крохотному пятачку пещерки, то садилась на землю и тихо плакала, спрятав лицо в ладонях, а потом снова вскакивала и начинала суетливо носиться вокруг, будто не могла усидеть на месте.

В какой-то момент она, заприметив дыру в потолке, попыталась выбраться, но высота была слишком большой, а стены — гладкими, и её потуги обернулись болезненным падением с двухметровой высоты. К счастью, она упала на подушки и одеяла и отделалась лишь легкими ушибами, не причинившими ей никакого вреда.

По-видимому, падение привело её в чувство, и она более-менее успокоилась, прекратив бесплодные попытки освободиться из темницы и даже плакать. Теперь же Амэя сидела на полу и просто ждала, сама не зная чего. Дракона?

Плошка становилась всё холоднее. Поздний завтрак остывал в его руках. Если он и дальше будет медлить, то ей придется есть холодную пищу.

В конце концов, он всё-таки решился.

Осторожно вышел к ней из своего укрытия, прямиком из темноты, как тень, змеёй скользнувшая промеж скал, чем сразу же привлек её внимание и заставил испуганно вздрогнуть.

Она медленно поднялась, опираясь на прутья и не сводя с него изумленного, неверящего взгляда.

— А… Аз-зер? — тонким, срывающимся голоском пролепетала она, глядя на на него огромными, бледно-голубыми глазами, переполненными непониманием, страхом и робкой, совсем несмелой надеждой на спасение.

Надеждой, которой не суждено осуществиться.

Он продолжал подступать к ней, неторопливо, осторожно, чтобы не напугать ещё больше, чем уже есть и молчал, не говоря ни слова.

— К-как ты н-нашел меня? — шепотом спросила девушка, подаваясь к нему, доверчиво, наивно. — К-как ты з-здесь… — Она умолкла, когда он вплотную подошел к ней, накрыв плотной тенью самого себя. — Азер?

У него неприятно кольнуло в груди. Она смотрела на него, такая маленькая, доверчивая и беспомощная… Хрупкая и беззащитная перед тем, кто способен убить её одним лишь прикосновением, если пожелает.

Он протянул ей плошку.

— Ты голодна?

Она перевела взгляд на его руку, с секунду глядела на неё, а потом посмотрела уже на него:

— Д-да…

— Поешь. Тебе нужны силы.

Не сразу, но она взяла плошку, обхватив её обеими дрожащими руками, и снова посмотрела на него. Все с той же робкой, отчаянной надеждой.

Не выдержав ее взгляда, он отвернулся и прошёлся до стены напротив, за которым начинался небольшой каменистый бережок и за которым притаилось его надёжное укрытие. На случай, если дракон всё же не сдержит себя.

Он слышал её сбившееся дыхание и чувствовал её взгляд на своей коже.

— Азер? — позвала она его. — Почему ты здесь? — Она запнулась, переминаясь с ноги на ногу. Отвела смущённый взгляд, её щеки порозовели. — Чтобы… спасти меня? З-забрать д… д-домой?

— Нет, — ответил он просто и услышал, как она невольно оступилась, расплескав жидкую похлёбку, но даже не заметила этого — всё её внимание было сосредоточенно на нём.

— Н-нет?.. — глухо повторила Амэя и, видимо, хотела сказать что-то ещё, но у неё не хватило смелости.

Глубоко вздохнув, он резко обернулся, разозлившись на самого себя за нерешительность, и более быстро, чем следовало бы, подошел к клетке и сказал, глядя ей прямо в глаза:

— Я не драконоборец, Амэя, как ты, должно быть, посчитала. Ты здесь по моей вине.

Девушка моргнула и попятилась, не сводя с него блестящих от слёз и непонимания глаз.

— Что эт-то значит?

— Это значит, что это я принес тебя сюда и это я забрал тебя из дома.

Девушка снова попятилась, страх и непонимание сменяли друг друга на ее бледном лице, голубые глаза совсем побелели от ужаса и шокирующего осознания, в которое она едва верила.

— Т-ты…

— Да, — вновь сказал он просто, перебив ее. Оттолкнулся от стены и выпрямился. — Я дракон.

Плошка выскользнула из её рук. Она оступилась, споткнулась и упала. А он понял, что был слишком резок.

«Нет, неправда!», — промелькнула в её голове суматошная мысль, но тут же исчезла, сбитая с толку ещё более невероятным событием, чем внезапное, попросту невозможное признание Азера, — по всему его телу, словно живьём, пробежали огненные линии, вспыхнув, как всполохи молний на грозовом небе, перед тем, как ударить в землю.

Она изумлённо взирала на него, позабыв, как дышать.

Его тело горело будто пламя, а янтарные глаза смотрели ей прямо в душу, прожигая чистым, как свет, огнем.

Она снова подумала, что это неправда, ведь дракон не может быть человеком… Или может?..

И наверное она потеряла сознание, потому что когда очнулась, он уже не стоял, а сидел рядом с её клеткой, привалившись спиной к стене, и задумчиво смотрел куда-то, откуда дул прохладный ветер и всё ещё тусклое солнце медленно ползло вверх по зареву утреннего неба.

Она тоже села, осторожно, боясь его потревожить, и подтянула коленки к груди. Её испуганные бледно-голубые глаза не могли оторваться от него. Она не верила. Она просто не верила. Это не могло быть правдой! Но эти линии… Что это вообще такое? Как это возможно…

— Прости, что напугал, — сказал он вдруг, заставив её вздрогнуть и придти в себя. — Ты была не готова к такому.

Она молча смотрела на него, в груди раненой птицей трепыхалось её насмерть перепуганное сердце. Её взгляд снова с опаской прошелся по телу Азера, на котором всё ещё вспыхивали огненные линии в подтверждение мысли, что это был совсем не сон и даже не сумасшествие, сумевшее подкрасться к ней так незаметно.

— Э-это… Это п-правда? — тихо, почти шёпотом спросила она его и закусила губу, часто-часто заморгав, будто бы пытаясь сдержать слёзы, хотя их на самом деле не было. — То, что ты с-сказал… Э-это прав-вда?

— Правда, — подтвердил он просто, а Амэя невольно вздрогнула и вжалась в стену ещё плотнее, будто бы хотела слиться с ней, глядя на него так, словно ждала, что он вот-вот превратится в дракона и слопает её. А ведь может. Ему ничего не стоит…

Совсем ничего!

Однако он почему-то не спешил расправляться с нею, вместо этого продолжая всё так же сидеть у стены и задумчиво смотреть в сторону поднимающегося из-за горизонта по-летнему яркого солнца. Его брови были нахмурены, а пальцы нервно постукивали по коленке. Он будто решал, что ему делать. Делать с ней.

Помаявшись ещё немного, она с большим трудом решилась на вопрос, самый важный для неё сейчас, который она просто не могла не задать, как бы не боялась этого сделать.

— Т-ты н-не с-съешь меня? — пискнула она и вжалась в стену ещё крепче, хотя, казалось бы, куда уж дальше.

Азер моргнул, отрываясь от собственной задумчивости, и недоуменно уставился на неё.

— Съем? Я не ем людей.

— Не… не ешь? — не сразу поверила она.

— Нет, конечно! — он даже выпрямился и растерянно пробормотал: — Как ты вообще могла такое подумать… — Однако в следующую же секунду он оборвал себя на полуслове, взглянул на неё, и в его глазах отразилось понимание. Он проговорил: — Ты подумала, что я забрал тебя, чтобы съесть?..

Она несмело кивнула, прижав тонкие ладошки к груди.

Азер как-то устало вздохнул, затем подался вперёд, опираясь локтем о колено, и посмотрел на неё внимательным, изучающим взглядом, от которого ей с непривычки стало не по себе. Мужчины вообще редко смотрят в её сторону. А вот так, прямо и открыто — тем более.

Он ещё раз вздохнул и заговорил, в который раз обращаясь к ней по имени:

— Амэя, я знаю, как тебе сейчас страшно, и что ты ничего не понимаешь, — она снова робко кивнула, подтверждая его слова. — Но тебе не нужно бояться: я не причиню тебе вреда, иначе бы уже сделал это. Помни об этом, хорошо? — Она ещё раз кивнула, уже чуточку увереннее, чем секундой назад.

Затем он отвёл взгляд, будто прислушивался к чему-то и, снова повернувшись к ней, одним быстрым и сильным движением выдернул створки, распахнув заржавевшую дверцу бывшей темницы. Амэя тут же дёрнулась и инстинктивно поднялась, не зная, чего от него ожидать, и что он вообще намерен с ней сделать. Может, всё-таки съесть?

Азер встал и, придерживая дверь, сказал ей:

— Выходи.

Но она оставалась на месте, слишком напуганная, чтобы сделать хотя бы шаг. Заметив, что девушка даже не шевельнулась, он отступил назад и проникновенно произнес, подняв руки в миротворческом жесте:

— Я буду держаться в стороне, если тебе так будет спокойнее.

Все ещё не смея покидать хоть какого-то безопасного укрытия, даже если оно было таковым лишь на словах, она все же сделала шаг к ограде и дрогнувшим голосом спросила:

— Что ты х-хочешь с-сделать?

Он опустил руки и туманно ответил:

— Я не собирался держать тебя в клетке вечно, — и добавил: — Я не могу вернуть тебя домой, Амэя, но и вредить тебе не стану. Пожалуйста, не бойся меня.

Его слова, казалось, звучали искренне, но всё равно не давали ответа на заданный ею вопрос. Приблизившись к прутьям клетки вплотную, она ухватилась за них обеими руками и снова спросила:

— Тогда ч-что ты хочешь сделать? Почему о-отпускаешь меня?

— Хочу показать тебе замок.

— Замок? — переспросила она, от удивления даже перестав запинаться.

— Да. Твой новый дом. Идём, — и с этими словами уверенно направился в сторону большого круглого входа в пещеры, где находилась её клетка.

Он отходил всё дальше, а она смотрела ему в спину, всё ещё не смея покинуть своего хлипкого укрытия. Робко оглядевшись по сторонам и почувствовав, как страх овладевает ей с каждым его шагом, разделяющим их и оставляющим её в одиночестве, Амэя всё-таки выскользнула из темницы и последовала за ним, постоянно оборачиваясь назад, будто в любую секунду могла передумать и вернуться в единственное знакомое ей место в драконьем логове, пусть и не такое уж и надёжное, как ей хотелось бы.

Босые ноги коченели от холода на каменном полу, но она, уже давно привыкнув к этому, не обращала на холод никакого внимания, больше сосредоточив его на окружающей местности.

Вчера у неё не было возможности осмотреться из-за темноты и страха, но сейчас, при свете нового дня и хоть пусть и слабой уверенности в своей безопасности, ей удалось сделать это без особого труда.

Пещера, в которую её принес дракон не была вырублена в скалах, как ей показалось сначала, наоборот, это были развалины какого-то огромного здания, очень крепкого и такого же древнего, как предания о огнедышащих змиях, построенного, наверное, многие столетия назад.

Здесь было темно, уныло и сыро.

Большая часть стен обвалилась, покрылась мхом и плесенью. Пыль толстым слоем покрывала чёрные неровные плиты и валуны, нагромождённые один на другой или разбросанные по всему полу в хаотичном беспорядке. Пол же, вымощенный массивным и почерневшим от времени камнем, сильно потрескался. Местами из особенно крупных трещин пробивалась трава и незнакомые мелкие розовато-белые цветы с очень нежными, даже на вид, лепестками.

Бросив взгляд наверх, Амэя увидела, что пол второго этажа в этой части залы или помещения (смотря чем это было раньше), обвалился аккурат рядом с её темницей, из-за чего и образовалась эта дыра в потолке, через которую дракон смог опустить её внутрь.

Отступив к проходу ещё на несколько шагов, она обернулась к Азеру спиной и даже привстала на цыпочки, пытаясь рассмотреть уцелевшее убранство второго этажа, но увидела лишь высокие израненные стены, которые украшали длинные стрельчатые окна с почти полностью сохранившимися витражными стеклами. На потолке красовалось гигантское ажурное паникадило*, изношенное временем и непогодой.

Опустив взгляд на первый этаж и внимательно приглядевшись, Амэя заметила, что вдоль стен тянулись точно такие же темницы, как и та, в которой она совсем недавно провела ночь.

«Значит, это тюрьма. То есть, была когда-то…»

— Амэя! — окликнул её Азер.

Круто обернувшись, она обнаружила его стоящим у самого входа и терпеливо ждущим её. Он ободряюще улыбнулся ей и окончательно покинул развалины тюремных камер. В последний раз оглянувшись, она прошмыгнула следом.

И почти сразу же высоко задрала голову, изумленно взирая на действительно огромное здание чёрного, словно вырубленного из обсидиана, замка, мрачного и недружелюбного, одинокой, грозной скалой высившегося среди небольшого островка, упираясь острыми пиками в кучерявые облака, будто бы пронзая их насквозь.

Широко раскрыв рот от удивления, она попятилась спиной, чтобы охватить его взглядом весь, от края до края, но сколько бы не отступала, у неё этого не получалось — замок был слишком велик. Настолько велик, что разглядеть его целиком не представлялось возможным.

— Осторожно, — услышала она над самым ухом и почувствовала легкое, почти невесомое прикосновение к своему плечу. Вздрогнув, она резко обернулась и встретилась взглядом с Азером. — Здесь много скрытых в земле трещин и дыр, так что смотри под ноги, хорошо?

Рвано кивнув, она осторожно высвободила свою руку и торопливо отступила на пару шагов в сторону, затравленно взирая на него исподлобья. Если его это и задело, то он никак этого не показал, вместо этого просто продолжил ступать в одном известном ему направлении, выбранным им же самим. Не зная, что ещё ей делать, и вообще мало представляя, где она находится, девушка снова последовала за ним, вертя головой во все стороны и держась от него на почтительном расстоянии. Страх перед драконом был ещё очень свеж, а знание о том, что им является человек, к тому же знакомый, лишь усиливал это чувство, но в тоже время сглаживал его, напоминая о том, что Азер до сих пор не причинил ей никакого вреда, а значит, ему было можно доверять. Чуточку, но можно.

— Что это за место? — не выдержала она, не зная толком, на чём именно остановить свой любопытный от природы взгляд. Все было таким интересным, необычным, пусть и немного мрачным и недружелюбным, но все же новым, неизведанным, и ей очень хотелось познакомиться с непривычным миром поближе, открывшимся ей в этом чудесном краю загадок и тайн, которые ей ещё только предстоит узнать. Если, конечно, дракон позволит.

Азер ответил не сразу, тоже огляделся вокруг, будто заново узнавал это место, а может, просто решал, с чего начать, и только после этого наконец произнёс:

— Когда-то, давным-давно здесь было небольшое процветающее королевство, о котором сейчас уже мало кто помнит. Оно называлось Тагралос, может, слышала о таком?

Амэя мотнула головой.

— Н-нет…

— Неудивительно, хотя и странно. Это королевство просуществовало больше тысячи лет и погибло в один вечер, за пять столетий до этого дня. Уже мало кто знает, как это случилось и что послужило причиной… Некоторые считают, что на королевство напали пираты, разграбили его и сожгли, а кто-то считает, что всему виной жадность короля и его любовь к войнам. Но как бы то ни было, королевство пало, и в память о нем остался только этот замок и всё, что уцелело после пожара, — Азер провел рукой по стене, растерев между пальцами черную пыль. — Да-а, огонь был сильный, только стены и остались… — чуть тише добавил он задумчиво и взглянул на девушку через плечо, желая увидеть её реакцию на рассказ.

Амэя призналась себе, что была впечатлена услышанным. Меньше всего она ожидала, что драконье логово окажется именно замком, да еще и таким огромным, с не менее богатой историей, впитавшейся в стены, как копоть, что не слезала с камня даже по прошествии стольких лет.

— Откуда ты все э-это знаешь? — спросила она, действительно удивлённая его знаниями. Она никогда не слышала об этом королевстве и даже не подозревала о его существовании, пока сама собственными глазами не увидела его, тем более, что после его гибели прошло столько лет. За пять столетий и не такое забудешь…

— Прочитал в уцелевших свитках в подземельях под замком, — ответил мужчина ей, улыбнувшись.

На это она ничего не сказала, но была ещё больше поражена его словами. Осторожно ступая по давно одичавшей местности, она всё ещё держалась от него на расстоянии, но страх хоть, может, и не исчез до конца, но значительно притупился любопытством. Пока она слушала Азера, уже успела подзабыть, что он был драконом, который и принес её сюда, в своё логово.

Уже по-новому взглянув на этот мрачный, пострадавший в огне, грабежах и войнах замок, она задавалась сотнями вопросов за раз, изучая это место с ещё большим интересом, чем раньше. И для неё в этом не было ничего предрассудительного: она впервые в жизни оказалась за пределами родного края, да ещё так далеко! Раньше, сидя дома взаперти или на лугу присматривая за стадом, она только и могла, что мечтать о незнакомых землях и городах, в которых ей не суждено побывать. Но ведь мечты, они на то и мечты, чтобы хотя бы в них делать то, что хочется, верно?

А сейчас, она воочию повидала одно из таких мест, хоть даже и не представляла, что они существуют на самом деле.

Она не могла понять, что чувствует. С одной стороны, она все ещё боялась, и всё для нее в этом необычном мире было слишком странно и загадочно, но с другой, она всегда отличалась тягой ко всему новому и стремлением познавать мир, но подавляла эти желаниями всеми силами ради прихоти отца.

Но дракон, которым оказался Азер (и во что она еще с трудом верила), не стал убивать её, в чем она была абсолютно уверена до сегодняшнего утра и, кажется, не собирался делать этого совсем, вместо этого сказав, что не причинит ей никакого вреда. Так… зачем же она ему тогда вообще нужна, если не как жертва… и не как еда?..

Азер шел впереди, показывая ей путь. Она с робостью и сомнением смотрела ему в спину и не знала, что и думать. Для неё всё происходящее и вправду было слишком… неожиданным. Как она вообще должна всё это воспринимать? Что ей делать? Как ей быть? Для чего она здесь? На что она ему?

Заметив, что немного отстала, она поспешила нагнать его и, снова выдерживая расстояние в несколько шагов, девушка задала очередной вопрос, которых, на самом деле, у нее было просто море:

— Давно ты ж-живешь здесь?

Он обернулся, кажется удивленный её вопросом.

— Я не всегда живу здесь.

Не всегда? Значит, он живет где-то ещё?

— Я много где живу, — добавил он, заметив её взгляд.

— Почему? — еще больше удивилась она, дёргая подол слишком длинного для неё платья, который зацепился о какую-то корягу и не хотел отрываться, но под её напором всё же не устоял.

— Люблю путешествовать.

Амэя подумала, что дальше удивляться уже просто некуда, но когда они обогнули замок и вышли на небольшую террасу, которая в далеком, более лучшем прошлом была или балконом или чем-то вроде этого, она поняла, что даже у совершенства нет предела, раз она до сих пор удивлялась как в первый раз.

Перед ней раскинулось море. Обширное, огромное пространство бирюзово-голубого цвета плескалось у песчаного берега, медленно накатываясь на него ленивыми волнами, с барашками из пены.

От увиденного у нее перехватило дыхание.

Ещё одна потаенная мечта исполнилась. И не где-нибудь, а наяву.

Не веря своим глазам, она ткнула в волнующуюся гладь морской воды и воскликнула, от волнения вновь начав запинаться:

— Эт-то м-море? Это п-правда м-море?!

Азер хмуро взглянул на неё.

— Почему тебя это так удивляет?

Она приложила ладошки к румяным щекам и пролепетала:

— П-просто… Просто я в-всегда х-хотела увидеть море!

Он нахмурился ещё больше, озадаченный непонятным ему поведением девушки.

— Ты же видела его каждый день на утесе.

— Э-это другое! — воскликнула она и подпрыгнула от нетерпения. — М-можно я п-подойду к нему? Можно? Пож-жалуйста! Я очень этого хочу!

— Ну, хорошо… — согласился он, не понимая, что с ней происходит. — Если тебе так хочется…

— Очень! — тут же подхватила она, не дав ему договорить, чем окончательно сбила его с толку и, не тратя времени попусту, подхватила юбки и бросилась вниз по потрескавшимися и заросшими разнотравьем ступенькам из некогда белого мрамора, помутневшего спустя века, чей конец терялся в мягком, золотистом песке, приятно обжигающим её голые ступни, несущие её навстречу исполняющейся мечте.

Подбежав к самой кромке воды, она с восторгом и одновременно неверием наблюдала, как прозрачные волны, одна за другой накатывают на её ноги, облизывая пальцы и щекотя стопы, заставляя её вздрагивать и глупо хихикать, жмурясь от удовольствия и новых, незнакомых, но таких долгожданных ощущений.

Боги Всемогущие! Она и представить не могла, что это будет настолько потрясающе!

— Амэя? — позвал её Азер приближаясь к ней, не оставшись стоять в стороне и всё еще встревоженный такой разительной переменой в поведении обычно замкнутой и робкой девушки, какой знал её с момента их первой встречи.

Она обернулась на него со счастливой улыбкой на губах и необычайно ярко сияющими глазами, которые, как ему показалось, всего на миг стали более насыщенно-голубыми, а не бледными, как раньше. Его замешательство с каждой секундой лишь множилось и росло. С чего вдруг такая любовь к воде? — спрашивал он себя.

— Амэя? — снова позвал он её. — Все хорошо?

Видимо, осознав что со стороны выглядит очень странно и вызывающе, она тут же стушевалась, сжалась в маленький, робкий комочек, вновь превратившись в знакомую ему Амэю и густо покраснела, устыдившись своего поведения.

— Я… Я сожалею, — виновато произнесла она, пряча взгляд. — Я-я не должна была себя так вести, просто… — Она смутилась, вновь покраснела и закусила губу, не смея поднимать на него взгляда.

— Просто что? — спросил он, подходя ближе и взглянул на её ноги, все еще омываемые лазурным морем.

— Просто я всегда хотела побыть в море, — повторила она свои же слова, сказанные ему совсем недавно. — Это была мечта всей моей жизни, — призналась она вдруг. — Я… Я знала, что она не сбудется, но всё равно хотела… — Она сильнее закусила губу, слезы выступили на её глазах, пальцы судорожно переплелись между собой в замысловатых узлах. — Папа бы никогда не разрешил мне покинуть город… И… И мне только и оставалось, что мечтать о нем и любоваться им издали… Но это было… совсем не то…

Пока она сбивчиво лепетала оправдания себе под нос и ее тихий голос смешивался с голосом моря, он неотрывно следил за лицом девушки, читая её мысли и чувства, как открытую книгу, и что странно: какое-то смутное чувство посетило его на миг, какое-то неясное осознание, но он не успел ухватиться за него — оно ускользнуло так же быстро, как и появилось, неуловимо, как тень стремительно исчезнувшая в лучах солнца.

Девушка умолкла, её пальцы замерли, прекратив выписывать невозможные круги на ладони, а губы больше не страдали от ровных и белых зубов, терзавших их в волнении.

— Простите меня, мой Жених, — вдруг сказала она совершенно другим тоном, прямым, ровным и тусклым. Таким, каким обычно говорит слуга, повинуясь приказу своего господина. — Если вы пожелаете, я больше не стану смотреть в сторону моря. Даже не приближусь к нему, если будет на то ваша воля, — закончив, она напряженно выпрямилась, глядя в воду пустым взглядом и сцепила руки замком, ожидая его ответа, любого ответа.

Азер сцепил зубы. Непринятие и раздражение вспыхнуло в его груди жгучим пламенем. Дракон заворочался, недовольно фыркнув. Им обоим не нравилась излишняя покорность и бессмысленная жертвенность их Невесты. Им обоим снова захотелось увидеть тот восторженный блеск в её глазах, когда она стояла у моря, радуясь как ребенок исполнившейся мечте. Именно такой она и должна быть. Самой собой, а не той, какой её сделал недоотец и его тирания.

— Посмотри на меня, — потребовал он холодно.

Она тут же повиновалась, повернувшись к нему и высоко задрав голову, готовая к чему угодно, особенно — к наказанию. Положив руки ей на плечи, он чуть сжал их и, удерживая её взгляд своим, произнес так отчетливо и ясно, что она услышала бы его, даже зарывшись глубоко в свое подсознание:

— Я не твой отец, Амэя, и никогда им не стану. Не надо бояться моего слова и гнева: я никогда не причиню тебе вреда. Верь мне в этом. Я тебя не обижу, — она моргнула, в её глазах блеснуло осознание и толика мельчайшего испуга. — Да, ты больше не дома, здесь нет тех, кого ты любила и знала, но здесь ты свободна. Законы того мира отныне над тобой не властны. Никто больше не упрекнет тебя в твоих мечтах и выборе — ты вольна делать, что хочешь.

— Д-даже уйти? — едва слышно спросила она полушёпотом, глядя на него снизу вверх большими невинными глазами, неверящими и в тоже время искушёнными его словами.

Он грустно улыбнулся.

— Даже уйти, если ты действительно этого хочешь… Но я буду очень рад, если ты останешься, — он еще раз улыбнулся, но гораздо обаятельнее, чем в прошлый раз.

Она опустила голову и снова закусила губу. А затем шагнула к нему и сделала невероятное — крепко обняла его и искренне поблагодарила:

— Спасибо тебе. Ты очень хороший человек… и-или дракон, — добавила она смущённо и в тоже время, немного испуганно, так, словно только что вспомнила, кто он такой.

Отойдя от шока, он обнял её в ответ и, подумав, что только такое невинное создание как Амэя может так поступить, совсем не заботясь о приличиях или вернее, попросту забыв о них. Он сказал ей:

— Не стоит благодарности. Ты заслуживаешь счастья, — постояв так еще немного, наслаждаясь непривычной для него близостью, тем более с женщиной, да еще и собственной Невестой и напомнив себе, что отныне так будет всегда, если конечно, она не вздумает уйти, он медленно отстранился и сказал: — А теперь, если ты не против, я отправлюсь на охоту.

— На охоту? — не поняла она отступая, её щеки заливались густым румянцем.

— Да. Ты так и не поела сегодня, помнишь? И думаю, ты захочешь привести себя в порядок, — он указал взглядом на её посеревшее от грязи и пыли Обрядное платье.

— Ой, точно! — опомнилась девушка, одну руку положив на живот, а другую поднеся ко рту.

— Неподалеку есть водопад, — продолжал он, махнув рукой влево, на небольшую рощицу, раскинувшуюся почти у самого берега моря, — можешь искупаться в нём, и там же растут фруктовые деревья и ягоды. Подкрепишься, пока меня не будет. Мыло и кое-какие вещи ты тоже найдешь там, я уже все подготовил. Тебе все ясно?

— Д-да… — не совсем уверенно кивнула она.

— Хорошо. Тогда я полетел, — он с сомнением взглянул на неё и добавил: — И будет лучше, если ты отойдешь.

Она повиновалась, послушно отходя от него в сторону, но не отводила глаз, с любопытством наблюдая за ним, чувствуя, что сейчас произойдет что-то очень и очень необычное.

И не ошиблась. Едва она отступила, как на его коже вновь вспыхнули огненные линии, на какое-то короткое мгновение пробудив в ней прежний страх, но не успела она полностью осознать его, как перед ней вместо человека предстал уже дракон, осыпая на золотистый песок яркие искорки пламени.

Она дернулась и пораженно замерла, приоткрыв рот и не в силах не вздохнуть, не шелохнуться.

А дракон тем временем, одарил её добрым и немного самодовольным взглядом и распахнув просто гигантские крылья, оттолкнулся от земли и взмыл в небо, огласив округу громогласным ревом.

Вздрогнув, она отмерла и прикрыв глаза от взметнувшегося вверх песка брошенного ей в лицо порывом ветра, проводила стремительно устремляющегося к горизонту золотисто-коричневого ящера, всё ещё слишком потрясенная, чтобы отвести от него взгляд.

«И вправду дракон», — успела она подумать, прежде чем он окончательно исчез с поля её зрения.

Амэя ещё долго смотрела ему вслед, туда, где на горизонте небо соприкасалось с морем, безуспешно пытаясь выглядеть крошечное пятнышко дракона, парящее над водой, но очень скоро последнее целиком и полностью завладело её вниманием.

Забыв о страхах и тревогах, она подобрала юбки платья и снова подбежала к накатывающему на берег морю, не в силах противиться его зову. Окунув ноги в неожиданно тёплую воду, Амэя блаженно прикрыла глаза, наслаждаясь долгожданными ощущениями, даже близко не подходящими на те, которые она представляла в своих мечтах.

В реальности они были лучше. Гораздо лучше, чем она могла бы себе вообразить.

Божественно! Невероятно! Восхитительно!

Столько лет! Столько долгих лет она мечтала об этом, и вот, наконец, её мечта сбылась!

Она оказалась на море. На самом настоящем море, которое могла не только видеть, но и ощущать его, трогать, касаться. Как ей хочется. Как вздумается. Как просит будто истомлённое в разлуке сердце…

И, повинуясь этому внезапному порыву, бурлящему в груди и рвущемуся наружу, она рухнула на колени и опустила ладони в воду, любуясь перекатами прозрачных волн, словно кошка ластившихся к её бледной коже и наполнявшими ее неизведанной доселе, но отчего-то такой знакомой силой и теплом…

Всякие мысли покинули её. Осталась только она и море.

Они стали едины. Всецело принадлежали друг другу.

Наконец-то. Это свершилось.

Её душа ликовала и пела, возносясь к небесам.

Она не знала, сколько так просидела. Знала только, что не хотела прерывать это единение, самое чудесное, которое только было в её жизни, тусклой и унылой, полной боли и страданий… до этого дня. И ей показалось, что вся её суть только и делала, что стремилась к этому моменту. А судьба подталкивала.

И то, что на их город напал дракон, оказавшийся наполовину человеком, тоже показалось ей провидением, судьбой, предначертанием. Чем угодно, но только не случайностью.

Что-то внутри неё искренне верило в это, и эта необъяснимая вера только множилась и росла, окутывая её душу светом и теплом, вплетая в неё бутоны надежды и радости, прогоняя мрак и стужу, живущие там до той поры.

Но как бы она не хотела прекращать это, как бы не хотела разрывать эту магическую связь, более насущные потребности вывели её из сна в явь, и она с неохотой повиновалась им, отнимая руки от воды и поклялась самой себе обязательно вернуться и повторить. Встав, не обращая внимания на прилипшее к ногам платье, она со слезами на глазах от бушующих внутри чувств, будто бы в последний раз взглянула на бирюзовую, умиротворенную гладь, нарушаемую лишь слабым, игривым ветром, и с усилием отступила назад. Оглядевшись вокруг и припоминая слова Азера, Амэя побрела вдоль берега, через каждые несколько секунд бросая взгляды на море, волнами облизывающее золотистый песок, которое, несмотря на её страх, почти ужас предстоящей разлуки, никуда уходить не собиралось.

За спиной высился огромный чёрный замок, справа плескалось море, а впереди разрасталась роща, откуда доносилось весёлое журчание ручейка и аромат спелых фруктов наполнял свежий, морской воздух, легкими порывами дующий ей в лицо.

«Как же здесь хорошо… — подумала она мечтательно, утопая голыми стопами в мягком, рассыпчатом песке, нагретом ласковым солнцем. — Разве возможны в мире такие места? Не сон ли это? Не Рай ли? Не чудо ли?.. Может быть, это всё лишь обман, может быть, я умерла в той яме, а всё это лишь видится мне в моем последнем сне?..

Но нет, все это было слишком настоящим, чтобы оказаться иллюзией, игрой умирающего разума.

Она даже ущипнула себя, так, для острастки, чтобы убедиться. И боль была ей более чем правдивым ответом на вопрос.

Всё это реально. Она не спит и не умерла. Это явь. Самая что ни на есть настоящая и прекрасная, какая только возможна сейчас.

Мысль об этом вскружила ей голову. Звонко рассмеявшись, Амэя подобрала влажные юбки и побежала по песку, взметая его вверх, как пыль, и песчинки неслись за ней, как шлейф прекрасного, пусть и невидимого платья.

Добравшись до рощи, девушка приостановилась, рассматривая диковинные деревья и травы, которые ей приходилось видеть впервые, и её счастье лишь усилилось, подхваченное шаловливым ветром, разделяющее с ней это легчайшее чувство. Проводив его взглядом, она проскользнула вглубь, ступая по узеньким тропкам, заросшим пахучими, но не удушливыми цветами с крупными и мелкими бутонами. Высокие и низкие, разросшиеся кустиками и одинокие, гордо торчащие из густой, сочной даже на вид, изумрудной травы…

Может, она попала в сказку? Здесь так очаровательно…

Обогнув толстое, извилистое древо, чья крона тяжело свисала до самой земли, она минула его плотную завесу и замерла, с восторгом взирая на небольшой водопад, кристальными брызгами разбивающийся о гладкие камни. Он каскадом стекал меж больших валунов в небольшое озерцо, чья зеркальная гладь отражала голубое небо, с пухлыми облачками, лениво плывущим по бесконечному краю, где живут только боги и прекрасные, чистые души.

Озерцо, словно изгородь, опоясывали те же гладкие камни, покрытые мхом и извилистой лозой с мелкими листьями и цветами, будто не хотели, чтобы кто-то нарушил покой этого уединенного места, притаившегося в тени деревьев, укрывшегося от остального мира за надежными, древними стволами и их мощной кроной, притупляющими даже сами небеса и капли серого дождя, если он осмеливался проникнуть сюда.

Но сейчас за пределами рощи сияло солнце, на небе не было ни единого хмурого облачка и день только набирал обороты, постепенно переходя в полдень, когда летняя жара становилась почти нестерпимой.

В такое время прохладные воды будто бриллиантового водопада были отдушиной и спасением от нещадно пекущего солнца, будто решившего изжарить в своей щедрости все живое, до которого только могло дотянуться.

На одном из камней, чуть в отдалении лежал небольшой сверток. Как и сказал Азер, он всё подготовил.

Немного стыдясь его неожиданной, но несомненно, приятной ей заботы, она пробралась к озерцу, неторопливо развязала тесёмки и озираясь вокруг, словно боясь, что кто-то увидит её или Азер вдруг вернется, Амэя стянула с себя посеревшее платье и опустила на землю бесформенной хламидой.

И, полностью обнажённая, с судорожным вздохом скользнула в воду, тут же провалившись по колено. Измученные после долгой ходьбы и морской соли стопы жгло и саднило, однако очень скоро эти ощущения исчезли без следа. Но сменились другими, более болезненными и острыми: едва прохладная вода коснулась ее спины, она тут же охнула и сжалась, положив руку на плечо, на котором едва виднелся красноватый след от плети, что навсегда пометила её кожу несмываемым клеймом.

Отец всегда был к ней жесток.

Но в ту, позапрошлую ночь он превзошел себя: ярко красная полоса, с изъеденными краями и кровавыми прожилками отчётливо выделялась на её бледной, почти что белой, как снег, коже, которая была слишком нежной, слишком мягкой, чтобы снести и выдержать такое.

Она всё ещё хорошо помнила его перекошенное в бешенстве лицо…

Девушка зажмурила глаза, обнимая себя руками. О, отец, за что же ты так со мной… В чем я перед тобой виновата? Что я сделала? Чем обидела тебя? Чем заслужила такое…

Если бы он и мог ответить, то не сделал бы этого. Она знала это.

Он никогда не признавал своих ошибок. Он прав. Всегда. Во всём. И так было с тех самых пор, как ее волосы вдруг поменяли цвет…

Поднеся к лицу прядь бледных, как лён, волос, она спросила себя: так в этом причина? В ее внешности? Всего лишь в цвете волос?

Одинокая слезинка скатилась по её щеке. О, отец, ты так несправедлив и… и так глуп! Бессовестно, непростительно глуп!

Подивившись собственной, неожиданной злости, она ударила кулаком по воде, подняв фонтан брызг и, испугавшись этого, тут же отпрянула, в ужасе глядя на круги, ширящиеся по воде, волнуя её ровную, зеркальную поверхность.

Что… Что с ней такое? Откуда вдруг в ней столько… гнева? Что на неё нашло?!

Домывалась она в тревоге и задумчивости. А окончив мытье, дрожа от холода и усталости, усиленных голодом и беспокойными, неразгаданными и новыми для неё чувствами, встала перед свертком, не смея даже прикасаться к нему, вовремя вспомнив, что оно означает. Это дар. Дар, который ей преподнес мужчина. В её краях это значило, что он намерен связать с ней свою судьбу и назвать своей.

Но ведь… Это больше не её край… Значит ли это, что отныне, законы и правила прошлого, оставленного далеко позади мира, над ней не властны?

И… И она же Невеста. Невеста, отданная дракону. Суженая. По долгу, по крови, по праву…

Все справедливо.

Теперь она принадлежит дракону, и он распоряжается ее судьбой. И раз… Раз он преподнес ей такой дар, она должна принять его. И не просто должна. Обязана. Как Невеста, как суженная, как…

Как будущая жена…

Она в испуге приложила ладошки к вмиг вспыхнувшим щекам. Ох… Она даже не думала о таком! Она думала, нет, была абсолютно уверена, что не переживёт следующей ночи, что станет данью дракону, девственной жертвой, чтобы умаслить его гнев… А оказалось… Оказалось, что драконы — это люди, в чьих силах менять одну личину на другую, и теперь… Теперь он может быть с ней, как человек, стать ей… мужем… По-настоящему…

Не потому ли девиц на выданье, преподнесённых дракону в жертву, называют именно Невестами? Не потому ли…

Прикусив в волнении палец, Амэя не замечала, как прохладный ветерок треплет её влажные льняные волосы и щекочет в холодной ласке голое тело, дрожащее от его прикосновений, мурашками пробегающими от верха до низу.

Почему дядюшки не рассказывали ей об этом? Почему они вообще никому из жителей не говорили о таком? Почему держали все в тайне?

И почему губят драконов, если знают, что они тоже люди? Это же уже убийство…

Она похолодела, зябко поежилась, и её дрожащие руки сами потянулись к свёртку. Все её мысли занимали внезапно открывшиеся тайны и вытекающие оттуда пренеприятнейшие вопросы, на которые у неё не было ответа, поэтому она не замечала как торопливо, досуха обтирается широким полотном, а затем торопливо надевает платье красивого голубого цвета, очень напоминающее море, преподнесенного ей в «дар» Азером.

Закончив приводить себя в порядок, отягощенная мрачными, растерянными думами, она покинула рощу, всё так же ступая босыми ногами по разгоряченному песчаному берегу и не сводя глаз с ясного горизонта, выглядывая там дракона, которого всё ещё не было. Как долго его нет… и некому с ней поговорить и все рассказать.

Без него она сама все равно ни о чем не додумается, а настроение себе испортит понапрасну. Единственный, кто хоть что-то может ей объяснить, — это Азер. Ей нужно только дождаться его. Что ей ещё делать? Бродить по замку или по окрестностям? Так ведь она не знает их и может заблудиться. Искупаться в море? О, Амэе так этого хотелось… Так хотелось, что она прямо сейчас была готова сорваться с места и вприпрыжку броситься к волнующей её душу бирюзовой глади и нырнуть в её глубины, познать их мощь на себе, и пускай, что не умеет плавать, это совсем не страшно… Но она так устала, оголодала и только что помылась, что даже несмотря на нестерпимое желание не станет этого делать.

«Надеюсь, он скоро вернется…» — подумала она с грустью и вернулась в рощу, вспомнив, что Азер упоминал о каких-то фруктах и напомнив себе, что ей еще надо постирать свое испачкавшееся платье…

* * *

Мощные крылья загребали воздух, блестящая морская гладь меркла под его огромной тенью, отчетливо проступающей на лазурной поверхности под полуденным солнцем, столь щедро сыплющее жаркими лучами, что даже ему стало припекать голову, насылая опасную дрему, которой уступать было нельзя, как бы сильно этого не хотелось. И лишь свежий ветер, задорно беснующийся с самого утра и летящий ему навстречу, словно в отместку остужал пылкую любовь дневного светила и ровнял его чрезмерную щедрость, держа слабеющее сознание на самом краю.

Наверное, лететь на охоту в такой солнцепёк было не самой лучшей идеей, но ничего другого он не придумал, спеша поскорее покинуть Амэю и не только для того, чтобы наловить рыбы, но ещё и выкроить себе немного времени на раздумья.

А подумать ему было нужно о многом. Подумать и решить, как быть дальше.

Мысленно встряхнувшись, он выглядел посреди бескрайней толще воды крохотный, одинокий островок с несколькими пальмами на пятачке суши, и приземлился на его берегу, всколыхнув деревья и взметнув к их кронам рассыпчатый золотистый песок, осевший на землю тончайшей пылью в причудливом, одному ему известном танце.

Огненные искорки с шипением разлетелись в разные стороны и через несколько секунд под тусклую тень высоких пальм ступил уже человек, уставший после долгого перелёта и изнывающий от жары.

Сбросив тугую, самодельную сетку со все еще трепыхающейся рыбой у кромки воды, он присел подле дерева и, оперевшись спиной о его шершавый ствол, на мгновение прикрыл веки, отдыхая и телом и душой. А когда открыл их, вперил взгляд в нежно-голубое небо, напомнившее ему о глазах Амэи.

Улетая, он совсем не побоялся оставлять ее одну, во-первых, прекрасно зная о её кротком нраве и покладистости, привитыми ей еще с детства тираном-отцом. Во-вторых, местность, простирающаяся на многие мили вокруг, была совершенно безлюдна. Здесь даже не было диких животных, ютившихся в далеких лесах, где-то там, за холмами, словно отделяющих пустынные равнины от всего остального мира и потому, попросту некому было навредить ей или обеспокоить. И в третьих, никто не посмеет даже близко подойти к проклятому Чёрному Замку, как его называют в народе те, кто хоть что-то о нем слышал или видел, если даже какой-то нечаянный путник, всё же, будет проходить мимо.

Чёрный Замок… Азер слабо улыбнулся своим воспоминаниям.

Этот замок был огромен и могуч, с почерневшими от копоти стенами и изъеденный беспощадным временем, окончательно пожравшим былое величие и красоту. О нём ходило столько слухов и легенд, и все они были настолько правдоподобными и пугающими, что даже он, едва завидев строение, почти поверил им.

Он приглядел его ещё сто лет назад, когда бывал в этих краях и не смог пролететь мимо, заинтересовавшийся внезапной находкой, оказавшейся невероятно интересным, обособленным местом, целой кладезью утерянных историй и знаний, лишь чудом уцелевших в отсыревших потайных подземельях, не тронутых ни пламенем, ни грабежом.

Потрясённый собственным везением и самим Замком, будто бы выстроенным специально для него, он немедля окрестил его своим домом, сделав нечто подобное впервые с тех самых пор, как покинул родную долину. И ни разу не пожалел об этом. Ни разу.

Не сказать, что он жил там постоянно, но обустроил как самый настоящий дом, и где бы он ни был, сколько бы не странствовал, сколько бы не плутал в разных уголках их огромного мира, он неизменно возвращался именно сюда. Только сюда.

Здесь была его отдушина, его колыбель.

Его драконье логово.

И только ему, проклятому людским родом Чёрному Замку, он мог доверить самое важное.

Именно поэтому из всех своих укрытий он и выбрал его. Выбрал для своей цели. Ещё только когда задумывал искать Отречённых, он уже знал, каким будет его выбор, если всё же, несмотря на страхи и потаённые надежды, дойдет до Обряда.

Замок не даст Амэе сбежать. Он силен и неприступен, и обладает собственной волей и умом. Пропитан его, дракона, кровной магией и духом, его желаниями. Он надежно укроет ее, обманет, смутит, но заставит остаться, даже если она решится на побег…

На этой мысли он нахмурился.

Даже уйти?

Так она сказала… Станет ли он в самом деле удерживать её силой, если она действительно попросит его об этом? Сможет ли он пойти против её желания и подавлять её волю ради своей цели, уподобившись её отцу? Он так долго искал её, так долго пытался подобраться, пошел на такую жертву, такой риск, осмелившись на отчаянный шаг, что отпустить её сейчас, после стольких трудов, стольких сил, было бы…

Очень, очень жаль.

Нет, он не мог отпустить её. Не мог дать уйти. И не только ради собственной цели. Она стала ему по-настоящему дорога. Всего две каких-то две недели наблюдений привязал его к ней крепкими, неразрывными нитями, вызвал привыкание, зависимость… А для такого как он, вольного, как сам ветер, это многое значило. Очень многое.

Однако даже так он не станет удерживать её насильно. Если она захочет уйти… По-настоящему уйти… он отпустит её. Пойдет против самого себя, своих намерений, своих чувств, но отпустит. Шикнет на Дракона, загоняя его так далеко, как только может. Амэя не собака на привязи, чтобы удерживать её подле себя, как это делал её «отец», нет, она так же свободна, как и он, и вольна сама распоряжаться своей жизнью. Хотя бы сейчас, когда прошлая жизнь осталась позади и у неё есть выбор.

Но сначала, прежде чем она хотя бы выскажет это желание вслух, он обязательно сделает всё, чтобы она осталась с ним. Осталась по своей воле и даже не допускала мысли о побеге.

Он добьется этого. Добьется так же, как однажды добился разрешения отца покинуть долину навсегда.

Скитаясь по миру и наблюдая за бьющей ключом жизнью то в одной стране, то в другой, он не раз становился свидетелем, как тамошние мужчины старались ради любви своих дам, как ухаживали за ними и как добивались их расположения. Так что он знал способы и пути к сердцу женщины и, если понадобится, он пустит в ход все свое обаяние, все свои знания, накопленные за долгие годы жизни, чтобы точно так же, как те мужчины, добиться милости одной единственной женщины, глубоко заинтересовавшей его.

Впрочем, может он зря так беспокоится. Амэя слишком… несамостоятельная. Слишком послушная. Она привыкла подчиняться, привыкла делать то, что ей велят. Она сделает то, что от неё просят, даже если это идет вразрез с её чувствами и намерениями. Даже если это заставит её страдать.

В ней нет ни капли того самолюбия, того эгоизма, которого так много в других.

Азер поморщился.

Её жертвенность поражала его.

Для такого как он, способного подчиняться только себе и слушать только себя, такое качество было чуждо. Он не понимал его и не мог принять… Но, с другой стороны, если бы не её жертвенность, она бы не оказалась здесь так скоро, избавив его от стольких хлопот и беспокойства.

Иными словами, сама того не ведая, она отдала ему себя, когда по собственной воле, без давления и угроз, выразила желание стать Невестой добровольно, покорно принимая эту участь, когда могла спастись, избежать такой судьбы. Что двигало ею в тот момент, страх или отчаяние, он не знал, но тем не менее, она здесь. С ним. Как он и хотел.

Разве этого недостаточно, чтобы понять её истинную сущность?

И всё-таки, какую бы пользу не сыграло это самоотверженное качество, он боялся, что однажды, когда придет время, оно сыграет с ней в нечестную игру и пустит только что по-настоящему начавшуюся жизнь под откос.

И у него были для того серьезные опасения.

Её приёмный отец… Элбан не из тех, кто так просто сдаётся. Он эгоистичен и жесток, и не любит упускать своего. Кем бы на самом деле не была для него Амэя, мириться с её «уходом» он не станет. Даже если старик не расскажет ему правды, он попытается отомстить.

Отомстить ему, Азеру.

И такое вполне возможно. Если верить тому, что говорят в городе, Элбан прирождённый охотник и способен выслеживать добычу годами, не жалея ни сил, ни времени.

А это значит, что рано или поздно они встретятся.

Это неизбежно. Предрешено самой Судьбой. Они встретятся, и только боги могут сказать, каким будет исход их битвы. А в том, что это будет именно битва, он уверен.

Что ж… Он будет готов. Но как бы то ни было, сначала ему придется их найти, а это не так-то просто. Он не для того зачаровывал Чёрный Замок целую сотню лет, чтобы какой-то самоуверенный мужлан, пусть даже с драконьей кровью в своих жилах, смог подступиться к его дому и попытаться посметь отнять то, что он не то что не ценил, а даже то, что ему уже не принадлежит.

Амэя его по праву. По праву Обряда, по праву Драконьей Дани и по праву Людской Клятвы.

Никто отныне не смеет отнять её у него. Она принадлежит ему. Вся, от кончиков льняных волос до кончиков пальцев. Целиком и полностью.

Успокоенный мыслями, наконец приведёнными в порядок, лишь слегка оттенённые пока еще далекой тревогой, он встал и вышел на солнце, ощущая кожей его пламенные поцелуи. Осталось только одно… Он ведь должен как-то объяснить Амэе, на что драконам Невесты… Оган столкнулся с этим, когда под призывом Песни забрал Ярину, дабы свершить трижды проклятый им Ритуал, но ему, всё же, повезло больше, чем Азеру — Оган практически сказал Ярине истинную правду, хотя это не очень-то ему и помогло. Внезапно свалившаяся на голову брата девица оказалась не просто с секретом, но ещё и с характером, отличающимся упрямым стремлением докопаться до правды… И ведь докопалась же, хоть и не без их помощи.

Хотя… Хотя это еще как посмотреть. Может, на самом деле это ему повезло больше? Судя по всему, Амэя вообще ничего не знает о драконах… Что странно… При её-то семье… Но если он прав, то это ему только на руку. Есть где разгуляться фантазии, вполне можно слепить какую-нибудь правдоподобную историю, главное чтобы она не узнала о Ритуале и истинном предназначении Невесты для дракона, иначе его наречённая тут же в ужасе даст дёру и лови её потом, такую маленькую среди камней и деревьев.

Ну, а теперь ему пора возвращаться. Негоже оставлять её одну так надолго. Вдруг и вправду сбежит?

А пока он будет лететь, постарается что-нибудь да придумать и желательно поскорее — до замка не так уж далеко, тем более, для дракона.

Мысленно призвав дракона, Азер взмыл в небо золотисто-коричневой тенью и, довольный, полетел над морем, наслаждаясь любимым полётом и единением с неотъемлемой частью самого себя.

Песчаный пляж встретил его запустением и тишиной. Волны всё так же бились о берег, накатываясь ленивыми волнами, ветер трепал листья и травы, отрывая от земли пыль и лепестки цветов, а Чёрный Замок высился неприступной башней, холодной и отчуждённой в этой тёплой обители дикой природы. Он задумчиво вышагивал вдоль кромки воды в сторону рощицы, прислушиваясь к звукам, раздающимся то тут, то там, и пытался уловить в них голос или хотя бы шаги девушки. Но ответом ему служили лишь перекаты волн, шум ветра и негодующее, почти осуждающее молчание Чёрного Замка.

Выходит, она ещё не закончила… Что-то долго. Азер прилетел уже с полчаса назад и сразу же проверил, здесь ли она, прислушиваясь к своим ощущениям, и несказанно обрадовался, с облегчением переводя дух, убедившись, что никуда Амэя не сбежала и, видимо, даже и не собиралась, засев в той самой роще, которую он ей показал.

Однако длительное отсутствие беспокоило его, но потревожить её он не решился, подумав, что возможно, она решила оплакать свою прошлую жизнь. Женщины более чувствительны и ранимы, нежели мужчины, и часто ударяются в слёзы, особенно, если случается что-то очень неожиданное и грустное. «Похищение» драконом, например.

Обострённый нюх, будто издеваясь над его пустым желудком, уловил аппетитные запахи жарящейся рыбы на медленно тлеющем огне, оставленной неподалёку за его спиной. Живот заурчал, но он постарался не обращать на это внимания. Первую трапезу обязательно нужно разделить одну на двоих, для полноценного знакомства и превращения первого пункта плана в жизнь.

Почти дойдя до рощи, он остановился, наконец-то расслышав её голос: он звучал среди шума падающей воды, смешанного с шелестом листвы, и напевал какую-то красивую, немного грустную и незнакомую ему песню. Выходит, она и вправду оплакивала своё прошлое. Не зря он не спешил её тревожить: видно чувствовал, что лучше ненадолго оставить её одну. Но, судя по всему, она уже успокоилась и теперь собиралась возвращаться, потому что её голос звучал всё громче, а слова песни становились всё более разборчивыми. И значит, таиться ему было уже ни к чему.

Он уже хотел было сделать шаг, но заметил, как что-го голубое промелькнуло в гуще зелени, и очень скоро сама девушка показалась меж деревьев, рассеянно озираясь вокруг и неся в своих руках что-то напоминающее огромный лист.

— Ой! — выпалила она, когда, огибая мощенный ствол дерева, чуть не налетела на Азера. Смущённо покраснев, она мигом отпрянула, приложила ладошку к губам и, не удержав другой рукой, выронила свою загадочную ношу, которой оказались всего-навсего местные фрукты, заботливо завёрнутые в папоротник. Покраснев ещё больше, она тут же принялась собирать их обратно, попутно лепеча: — П-прости, я н-не зн-нала, ч-что т-ты в-вер-нул-лся… — от испуга она снова начала запинаться.

Азер не сдержал мягкой улыбки.

— Ничего страшного. Давай помогу.

— Х-хорошо, — не стала она спорить, пряча глаза и торопливо, слишком поспешно начала собирать разбросанные по песку фрукты дрожащими руками, то и дело снова роняя их, едва успев поднять. Он же, чтобы не смущать её ещё больше, сделал вид, что не замечает этого.

Когда все фрукты были собраны и они оба выпрямились, стоя друг на против друга, — при этом, он открыто глядя на неё, а она — потупив глаза, вперив их в песок, — Азер оценивающе осмотрел её с ног до головы и остался доволен результатом. Не зря тогда он послушался той торговки. Она подобрала идеальное платье.

Длинное платье насыщенно-голубого цвета доходило ей до щиколоток и струилось мягкими волнами по подолу, не стесняя движений. Легкая, но плотная ткань выгодно облегала её тонкий стан, подчеркивая все достоинства хрупкой фигурки, скрывая самое главное и не выставляя напоказ ничего лишнего, лишь позволив слегка оголить зону декольте. Короткие рукава едва закрывали локти, оголив белую, почти молочную от природы кожу, а вырез платья открывал вид на ключицу и изящную, длинную шею.

В таком, казалось бы, простом и незамысловатом одеянии, она больше не выглядела столь бледной как раньше. Напротив, насыщенная глубина цвета подчеркивала тусклую голубизну её больших глаз, делая их ярче и наполняя внутренним светом.

А ещё оно очень шло к её длинным, чуть ниже талии волосам цвета льна, сейчас небрежно перевязанными тонкой, в тон платью, ленточкой, концы которой чуть колыхались на ветру.

«Неужели она не замечает собственной красоты? — промелькнула в голове внезапная мысль. — Неужели не видит, как украдкой смотрят на неё те, с кем ей строго-настрого запрещено заговаривать?» Ему казалось это невозможным. Ведь он-то это замечал, и не просто замечал, а отдавал должное такой изящной и женственной красоте, которой наделила её матушка-природа.

— Тебе очень идет этот цвет, — выдохнул Азер, не сразу осознав, что только что сделал ей неожиданный комплимент. Она робко подняла на него взгляд и, кажется, стала еще краснее, чем была до этого. На её белой коже румяные пятна были особенно заметны.

— С-спасибо, — поблагодарила она и, встрепенувшись, протянула ему папоротник, скороговоркой пояснив данный жест: — Я подумала… П-подумала, что будет неплохо, е-если я со-соберу немного ф-фруктов к о-обеду…

— Правильно подумала, — поддержал он её. — Сойдут на десерт. Но ты, наверное, очень проголодалась, пока ждала меня. Одними фруктами не наешься. Идём, — добавил он, разворачиваясь, — думаю, тебе понравится рыба на вертеле.

— На вертеле? — удивилась девушка, последовав за ним и прижимая к груди свою драгоценную ношу обеими руками. Видимо, боялась её снова обронить. — А что это такое?

На этот раз пришла его очередь удивляться.

— Ты никогда не пробовала рыбу на вертеле?

— Н-нет. У нас нет рек, а до моря не добраться, там только скалы и обрывы, спуститься неоткуда, поэтому рыбу мы не едим… Если только торговцы не привезут. Но это редко бывает и, в основном, зимой, — протараторила она, — и, надо же! — без единой запинки, что несомненно обрадовало его. Стало быть, её неуверенность исчезает, когда что-то удивляет её? Стоит взять на заметку.

— А… Так вот почему вы проводите Обряд в яме, — сказал он, выдержав недолгую паузу и украдкой бросил на неё взгляд из-за спины. Ему показалось, что Амэя вздрогнула. На её лице застыло растерянное выражение, смешанное с испугом и осознанием, а после накрыла тень, какая бывает только тогда, когда перед глазами пробегают воспоминания.

Пусть так. Он не ради забавы напомнил о вчерашней ночи, а с умыслом: сказанное обязательно должно вызвать у неё интерес, а следом и вопросы, которые она, волей-неволей, но захочет задать, а именно это ему и нужно — чтобы она задавала вопросы. Пока летел к Замку, он вполне сумел придумать более-менее сносную, а главное, правдоподобную историю, объясняющую, на что драконам Невесты. Он, в общем-то, мог бы и сам рассказать ей, но будет лучше, если всё-таки она сама проявит любопытство. Так будет меньше подозрений, хотя, конечно, если бы он начал говорить по своей воле, это избавило бы его от сомнительных вопросов, на которые ответить, не затронув правду, будет сложно, если не невозможно.

В любом случае, он готов рискнуть. Не сбежит же она, если он замнётся с ответом, в самом-то деле.

Бросив ещё один взгляд из-за спины, он позволил себе короткую улыбку. Его провокация удалась — она задумалась, на лице так и читалась явная работа мысли. Что ж, остаётся только дать ей созреть, а всё остальное случится само.

— Идём в тень, — сказал Азер, кивая на рощу с другой стороны от Замка, где за деревьями виднелось что-то серовато-белое. — Снаружи слишком жарко.

— А что там? — полюбопытствовала Амэя, отвлекшись от размышлений и выглядывая указанное им место.

— Беседка. Наверное, единственное, до чего не добрались варвары и пламя. Там я обычно готовлю.

— Там? А почему не в замке? Разве там нет кухни?

— А на что она мне? — в очередной раз удивился он. — Я ем, где захочу, — а затем добавил, — ты ведь тоже не часто сидишь дома за столом, а больше на лугу или во дворе.

— Откуда ты знаешь? — в этот раз в её голосе прозвучало искреннее изумление. Уставившись на него во все глаза, Амэя даже споткнулась, чуть не опустив руки, но вовремя спохватилась и удержала фрукты, не обронив ни один плод.

— Я наблюдал за тобой, — признался мужчина, почувствовав, как гулко ударилось сердце о грудную клетку. Они миновали уже половину пути, он — широким, размашистым шагом, но достаточно медленным, чтобы идти с ней вровень, она же — суетливым и быстрым, чтобы поспевать за ним.

— З… Зачем? — воскликнула Амэя забегая чуть вперед и заглядывая ему в лицо, тараща свои огромные бледно-голубые глаза.

— Как зачем? — удивился он в третий раз, но на этот раз нарочно. — Я же должен был выбрать себе Невесту.

От новой волны изумления она даже остановилась, отстав от него на несколько шагов. Выждав с секунду, он тоже остановился, обернулся и шутливо пожурил:

— Не отставай. Сейчас полдень, жара в самом разгаре. Если будешь так стоять, тебя хватит солнечный удар, — и, протянув ей руку, заговорил уже совсем другим тоном. — Амэя, иди сюда.

Она колебалась. На лице застыли смущение и нерешительность, тонкие пальцы судорожно стискивали помятый папоротник, румяные щёки потемнели до красноты. И чего она так испугалась? Она же ничего такого не сказал… Но не успел он задать этот вопрос вслух, как она уже двинулась к нему. Сначала робко, потом чуточку смелее, а после уже смиренно, уверенно, так, словно поняла, что ничего другого ей не остаётся. Оказавшись всего в шаге от него, она посмотрела на его протянутую ладонь, затем ему в лицо, а после — снова на ладонь. Нервно закусила губу.

— Не бойся, — улыбнулся он ей как можно более добродушно. — Я тебя не съем. — Заметив её испуганный взгляд, едва сдержался, чтобы не закатить глаза. — Драконы не едят людей, я же тебе говорил.

— Т-тогда н-на что я т-тебе? — наконец произнесла она тихим голосом, опять начав запинаться. Он подавил тяжёлый вздох. Его маленькая Невеста своей стеснительностью и неуверенностью в себе сведёт его в могилу раньше положенного срока. Надо что-то с этим делать. И делать срочно. У него так терпения не хватит!

— Я все тебе объясню. Но сначала — обед. Ни ты, ни я сегодня ничего толком не ели, а на пустой желудок думается плохо. По крайне мере, мне. Пошли, — и без предупреждения схватив её за руку, он повёл девушку за собой, мысленно отметив, что она не сопротивляется. Вот и хорошо. Было бы плохо, начни она упираться. Только этого ему ещё не хватало.

Беседка стояла чуть поодаль, почти на отвесе небольшой скалы, и была просторной, сделанной из белоснежного мрамора с розоватыми разводами, увитой дикими розами и виноградом, разросшимися здесь в изобилии. Ступеньки и дорожки, ведущие к ней от самого замка, уже давно стерлись и потрескались, осталось лишь основание и несколько заросших травой кладок, посеревших от времени и частых дождей. Да и сама беседка выдавала свою старость: местами обвалилась, покрылась трещинами, а кое-где даже отсутствовали целые куски — шторм побрал их, когда они откололись, не выдержав проверки эпохами, сменявшимися одна за другой. Иными словами, это было очень древнее сооружение, от чьей красоты и ухоженности остались лишь каркас да некоторые элементы декора, в виде покосившейся скамейки и резной изгороди, тоже отсутствующей наполовину, часть которой лежала здесь же, краями поеденная землей и мхом.

Удивительно, что она вообще простояла так долго. Всё-таки пять сотен лет это не пять десятков и с годами любой, даже самый прочный камень крошится и ломается. Но словно назло всем невзгодам, непогоде и даже самому времени, некогда королевская беседка, где любили ютиться избалованные принцессы в окружении горделивых фрейлин, продолжала нести свой молчаливый обет, данный самой себе — стоять насмерть, пока от неё не останется ни камушка, ни даже песчинки. И надо признать, свое слово она держала стойко.

Даже сейчас в ней можно было спокойно разместиться, не боясь, что покосившаяся крыша в любую секунду рухнет несчастному обывателю на голову. Поэтому Азер и привел её сюда, а не отвел сразу в замок. Здесь, в тени и прохладе, сотканной самой природой при помощи роз и винограда, оплетающими крепкие колонны сплошной стеной, лишь с несколькими «оконцами», открывающими вид на сам замок и бирюзовое море, тихо плещущееся у берега, ей будет гораздо проще и спокойнее свыкнуться с незнакомыми реалиями её новой жизни. В конце концов, Замок может и обождать. Хотя бы до вечера. Не нужно взваливать на неё сразу так много; Амэе и так было не просто эти два дня.

И кстати говоря, чем это не прекрасное место для лучшего знакомства с друг другом, да ещё и наедине?

Пока девушка с нескрываемым интересом и восхищением разглядывала диковинное для неё место, он вынул из огня два вертела с полностью прожарившейся рыбой, покрытой хрустящей корочкой и даже на вид кажущейся очень сочной, и протянул один из них ей, сказав:

— Вот, возьми. Я почти уверен, что тебе понравится.

— Это и есть рыба на вертеле? — спросила Амэя, принимая угощение. Повертела его в руках, с любопытством рассматривая со всех сторон, а потом принюхалась и с удивлением, словно ожидала совсем иного, произнесла. — П-пахнет приятно.

— Разумеется, — усмехнулся он. — Садись, в ногах правды нет.

— С-спасибо, — она улыбнулась и присела на указанное им место, напротив него.

— Попробуй, а потом скажешь мне, понравилось тебе или нет. — И сразу же поинтересовался: — Ты вообще хоть когда-нибудь до сегодняшнего дня ела рыбу?

— Н-нет…

— Нет? Тогда ты многое потеряла. Я хоть и отдаю предпочтение больше говядине, но и рыбу вполне могу оценить по достоинству. Особенно вот эту, — он повертел свою рыбину, оглядывая её с разных сторон, словно прицеливаясь, где бы получше откусить, и жадно впился в неё зубами, откусывая с добрый кусок и тщательно пережевывая, отправил его в пустующий желудок, с благодарностью принявший порцию долгожданной еды.

Наблюдавшая за ним девушка тихонько хихикнула в кулачок. Видимо, он выглядел довольно забавно в этот момент, раз это рассмешило её. Вот и хорошо. Наконец-то он видит её улыбку. И будет надеяться видеть её почаще.

— Ешь. Холодная, она не такая вкусная, — шутливо попенял Азер её, уже доедая свою. Кивнув, девушка осторожно откусила кусочек. Неторопливо прожевала его, пробуя непривычную пищу, и проглотила.

— Ну как?

— К-кажется, в-вкусно…

— Так и думал, — он улыбнулся. — Рыбка тебе понравилась.

В ответ она лишь смущённо улыбнулась, и они продолжили есть уже в тишине, слишком увлечённые заботой о голодном желудке и мыслями, которым ничто не мешало сновать в их головах и которыми они пока не спешили делиться, по разным причинам оставляя их при себе.

Море плескалось у подножия беседки. Его волны так и норовили пробраться внутрь, но цепкая стена из роз и винограда сдерживала их натиск, укреплённые надтреснутыми стенами беседки. Прохладный бриз остужал разгорячённую кожу, даровал облегчение истомлённому телу и расслаблял мышцы, прогоняя прочь всякое напряжение и в довершение ветер доносил до них лёгкие ароматы цветов и пряной листвы, смешивая его со свежестью, которая может принадлежать только морю, что плескалось у отвесной скалы так близко, что до него можно было дотронуться, только руку протяни…

Азер заметил, что вот уже несколько минут она смотрит на воду не отрываясь, будто она завораживало её и, не забывая при этом отщипывать кусочки белого мяса, легко сходивших с костей, отправляла их в рот, жуя скорее по наитию, нежели чтобы по настоящему утолить голод, которого, как теперь казалось, у неё и вовсе не было. Может, фруктов ей было достаточно? Для такой пушинки, как Амэя, чтобы наесться и маленькой чашечки супа будет вдоволь.

— Почему ты так хотела увидеть море? — спросил он, не удержавшись от мучившего его вопроса.

— А? — кажется, она даже не слышала, что он сказал, но в следующее мгновение мужчина отогнал эту мысль. Неловко сжимая в руках вертел с недоеденной рыбой, она закусила губу и отвела взгляд, чуть нахмурившись. — О… Я, я не знаю… Просто хотела, вот и всё…

Просто хотела… Интересное выражение. Он-то хорошо знал, что желания на ровном месте не возникают.

— А ты не думала, что это может быть не просто так? — этот вопрос он задал осторожнее, чем предыдущий. Мало ли, как она отреагирует. Вдруг испугается… Однако тут она смогла удивить его. Вместо того, чтобы испугаться, как он ожидал, она бесшумно выдохнула и ещё ниже опустила плечи. Её взгляд скользнул дальше, а на лице вновь проявились румяные пятна.

— Е… Если честно… Я и сама думала об этом. Это желание… увидеть море… казалось мне странным. Ведь я и так видела его каждый день, — она немного помялась, словно пыталась решить, сказать или нет то, о чем умолчала. — И… не только это. Я… не просто хотела увидеть его. Я… Я хотела дотронуться.

— Дотронуться? — уточнил Азер, внимательно приглядываясь к ней. Её признание озадачило его. Да и само её желание наводило на кое-какие мысли.

— Да. Дома это было невозможно: вода была слишком далеко, а тут… — она снова замялась, будто в этот же миг чего-то устыдилась, а он понял по её реакции, чего именно.

— …совсем рядом, — закончил Азер за неё.

Она вскинула на него испуганный взгляд и тут же опустив его, покорно кивнула.

— И что ты почувствовала? — допытывался он, желая убедиться в собственной догадке, которая медленно, но неуклонно созревала и всё отчетливее приобретала ясную форму.

— Э… это трудно описать словами, — ответила она, спустя мгновение. — Это было очень н-необычное ощущение. Я… Я будто дотронулась до чего-то нового, н-но… но в то же время о-очень знакомого, с-словно… словно искала это всю жизнь и… и наконец нашла… — сбивчато закончила она и притихла, приложив пальчики к губам, не смея поднять на него взгляд и не зная, как реагировать на его молчание. — Я-я, н-наверное, в-выгляжу с-странн-ной…

— И вовсе нет, — возразил он, наконец заговорив. — Что же в этом странного? У каждого человека есть своя мечта, которую он всенепременно должен исполнить. Иначе зачем еще нужны мечты? — легко пояснил Азер ей свою точку зрения на этот счёт и невольно вспомнил, как многие годы назад, когда был еще зелёным юнцом под опекой старого дракона-отца, мечтал вырваться из удушливой клетки с древними запретами и облететь весь мир, познав все его красоты и раскрыв все его тайны, до которых только мог дотянуться. И если бы не его упорство, неизвестно, сбылась ли когда-нибудь эта мечта или он так и остался бы в Долине в полнейшем одиночестве, на которое тринадцать лет назад добровольно обрек себя его брат, Оган.

При мысли о нём, Азер погрустнел. Вот по кому он будет скучать вечно, какие бы расстояния и сколько бы десятков лет не разделяли их.

Он был вольной птицей, всей душой стремящейся к свободе и простору, но брата любил как никого в жизни, и это родственное чувство не угаснет никогда. Он это знал.

— А у тебя есть мечта? — услышал он тихий голос Амэи и перевел на неё взгляд. Девушка смотрела на него с сочувствием, выражая безмолвную поддержку. Наверное, увидев его лицо, она решила, что ему не повезло, и его мечта так и осталась несбывшейся мечтой.

Он улыбнулся.

— Да, но она уже сбылась. Я всегда хотел повидать мир и повидал его. Теперь же у меня другая мечта, — он перевел на нее красноречивый взгляд, на самом деле неуверенный, что она поймет его правильно.

— К… Какая? — запнувшись спросила Амэя его, краснея под взглядом, вопреки ожиданиям, поняв все верно. Всё-таки, она умнее, чем кажется. Это тоже стоит взять на заметку.

— Построить семью, конечно же, — ничуть не слукавил он. Арман и Мира, Оган и Ярина… Когда он только увидел две эти пары, одна из которых уже давно была счастлива друг с другом, а другая только-только делала робкие шаги к тому же, заставила его впервые в жизни почувствовать непривычную тоску и скрытую, совсем уж неожиданную зависть к собственному брату и нечаянно найденной паре.

Он вдруг захотел, чтобы возвращаясь домой, кто-то ждал его на пороге с улыбкой и объятиями.

Это же желание навело его на мысль, которая отправила на поиски и привела в небольшой городок, окруженный лесом, горами и морем, где он и нашёл то, что искал.

Нет, больше. Гораздо больше, чем искал.

— С… Семью? — с трудом выговорила девушка, тараща свои голубые глаза, в которых он легко, как в открытой книге, читал все её чувства: смятение, неверие, изумление и неожиданно, грусть.

— Да, — кивнул он, подтверждая, что она все поняла правильно. — Для того драконам и нужны Невесты. Чтобы продолжить свой род.

И снова ни капли лжи.

Девушка побледнела, ошарашенная его словами, которых явно никак не ожидала услышать. Затем покраснела, как переспелый помидор, и торопливо отвела взгляд, в который раз закусив губу. А потом с неимоверным усилием заставила себя задать еще один, наверное, самый главный вопрос на данный момент:

— Т… то есть… я… я д-должна… д-должна р-родить т-тебе д… детей?..

— Да. Таково предназначение Невесты — дать нам сына, чтобы мы смогли продолжать свой род. Но… не сейчас, — успокоил он её. Протянул руку и ободряюще сжал ее ладонь. Этот жест заставил её вздрогнуть. — Не бойся. Я не стану тебя принуждать. — Он наигранно тяжело вздохнул, но она, всё ещё слишком обескураженная, ничего не заметила, продолжая сидеть с красным лицом и блестящими от слез глазами, — Это древний уговор, заключённый между драконами и людьми. Думаю, тебе интересно будет это узнать, — добавил он, желая теперь немного перевести тему, чтобы она не ушла в себя слишком глубоко. — Видишь ли, мы, драконы, рождаемся только мужчинами. Наши женщины умерли очень много лет назад, тяжёлая болезнь забрала их одну за другой… Это было непростое время. Мы не знали, что делать, как выживать без них… — Он помолчал, искренне отдавая дань ушедшим дням. — Но мы нашли выход: заключили договор с людьми и при помощи Драконьей песни стали забирать юных дев, венчаясь с ними на реке. Так мы смогли сохранить наш род, — он снова нарочито вздохнул, на этот раз с сожалением, и снова с искренним. — Но те времена прошли, люди стали забывать об обещании и спустя века решили погубить нас всех, чтобы мы больше не забирали их дочерей и сестёр, — он немного помолчал. — Может, они и правы. Может, мы заслуживаем смерти, — и в этот раз его чувства были искренними, а слова шли от сердца.

Он ни разу не солгал. Разве что… о многом умолчал.

— Такая вот наша грустная история, — в тон словам улыбнулся он, мысленно добавив «кровавая», и посмотрел на неё, ожидая хоть какой-нибудь реакции. Увы, но это всё, что он смог придумать. Всё, что было достаточно безопасно для неё и для него особенно. Говорить больше было рискованно. Он уже понял, что несмотря на свою наивность и несамостоятельность, умом Амэю никто не обделял, и если она всерьёз возьмется размышлять над его словами, то обязательно до чего-нибудь додумается.

Он боялся этого, но понимал, что это неизбежно. Рано или поздно ему придётся раскрыть ей правду. Но лучше поздно, чем никогда.

Так у него хотя бы будет время подготовиться. В конце концов, даже если она узнает правду, он сможет доказать, что не желает ей зла.

А ведь это ему ещё повезло… Будь старик или тот же отец более сговорчивы, вряд ли бы она сейчас сидела перед ним и была вполне спокойна.

— Я… Я н-не знаю, ч-что сказать… — прошептала она, крупная слеза скатилась по её щеке, застигнув его врасплох, — М-мои д-дядюшки у… у… — она всхлипнула, пытаясь сдержать рыдания, — убивали в-вас… М-мне… мне т-так стыдно… — Она всё-таки разрыдалась, пряча лицо в ладонях. Он торопливо встал и пересел к ней, затем молча прижал к себе и осторожно погладил по спине успокаивающими движениями, мысленно проклиная себя и испытывая жгучее чувство вины.

Тебе ли стыдиться… — подумал он, сведя брови у переносицы. — Знала бы ты, что дракон сделал бы с тобой, будь ты обычным человеком…

Никогда бы не сказала таких слов.

Но в то же время он понимал, что иначе не мог.

Солнце уже клонилось к закату, неясные тени опускались на землю, погружая мир в подступающий сумрак, предупреждающий о наступлении скорой ночи. Море утихло, волны ушли на глубину, забрав с собой остатки тепла и рыбин, что грелись в последних лучах солнца. Деревья тоже погрузились в безмолвие, попрятав в своей кроне уставших за день щебечущих птиц, и только неугомонный ветерок всё ещё носился по округе, задувая то в одну щель, то в другую, словно никак не мог понять, почему все вдруг стали такими ленивыми, сонными, и пытался их растормошить, не осознавая, что из этого ничего не выйдет.

Чёрный Замок безмолвно смотрел на горизонт, его чернота озарилась в ярких красках заката, овеянная светом и теплом, и всего на мгновение он перестал казаться таким холодным и отчуждённым, словно безмерная любовь заходящего солнца смогла затронуть и его мрачные недра, пусть и ненадолго, но сумев растопить лёд его души, отогрев замерзающее сердце замка, пережившего на своем бесконечном веку столь многое и столь пугающее, что и в страшном сне не приснится.

Его каменные ступени чуть поскрипывали, осыпаясь каменной крошкой под ногами двух людей, поднимающихся на его вершины, едва ли не на самый верх, туда, где острые пики сужались и вздымались на неимоверную высоту и где были расположены последние покои, годящиеся для жизни и сна.

— Верхние этажи не так пострадали от пожара, как нижние, поэтому лучше всего поселиться здесь, — сказал Азер и толкнул тяжелую дверь, неожиданно светлую, в отличие от сплошной черноты остального замка. Войдя внутрь, девушка обомлела, прижав ладошки к щекам. Она и подумать не могла о таком…

Это были небольшие, но просторные покои и, на удивление, очень светлые, приятные на вид и на ощупь. Гладкие стены без единого пятнышка копоти или грязи украшали толстые, зелёно-синие гобелены с расписными узорами, олицетворяющими животных и природу, а некоторые даже сохранили в себе символы угасшего королевства: раковина на голубом поле и три жемчужины подле неё.

Напротив входной двери находился ещё один дверной проем с аккуратными, створчатыми дверцами, сделанными из тонких, выкованных из стали прутьев и прозрачного стекла, ведущие на небольшую лоджию, занавешенную лёгкими голубыми портьерами. Справа стояла широкая кровать, под пышным балдахином, подле неё — небольшой резной столик с объёмным зеркалом в половину её роста, рядом — стул с высокой спинкой, а слева — широкий шкаф почти со всю стену и несколько дверей, по видимому, ведущих в уборную и купальню.

Здесь не было ничего лишнего, лишь самое необходимое и, несмотря на темные стены, являющимися таковыми сами по себе, в помещении было довольно уютно и тепло, а свет, легко проникающий из окон и дверей, развеивая мрак и прогоняя тени, превращал заброшенные покои в вполне приличные хоромы, в которых отказалась бы жить разве что, очень капризная принцесса, чьи вкусы менялись ежесекундно.

Амэя прошла вперед, прижав ладошки к груди и никак не могла поверить, что действительно находится здесь. Что это не обман зрения и не ложь, а самая настоящая правда.

Увидев такую красоту, такую восхитительную утончённость и такую роскошь, о которой и помыслить не могла, она была так поражена, что забыла обо всём на свете, даже о том, что плакала всего каких-то пять или шесть часов назад, а может и больше. Она этого уже не помнила!

Обернувшись к Азеру, который стоял на пороге, облокотившись о дверную коробку, она спросила, не скрывая своего восхищения и недоверия одновременно:

— Т-ты сделал это… д-для меня?

Он пожал плечами и ответил:

— Для тебя. Для кого же еще? Не на улице же тебе жить. Тем более, — он оттолкнулся от двери и направился к ней, — теперь это твой новый дом. Привыкай.

— С-спасибо, — скромно поблагодарила она его с румянцем на щеках, сцепив руки замком и опустив взгляд. Она не знала, как ещё может выразить то, что чувствует. Ей казалось, что никаких слов не хватит, чтобы описать эти чувства.

— Пока не за что, — возразил он, продолжая подступать к ней, затем указал кивком головы на створчатые двери. — Смотри, лоджия выходит прямо на море, ты сможешь любоваться им, сколько захочешь.

Она тут же посмотрела туда, на багряный закат, танцующий на переливающейся поверхности бирюзовой глади, что тут же приковала её внимание, зачаровав в одно мгновение, и ее губы тронула нежная, мягкая улыбка. Море… так близко…

Какое-то ощущение невесомости, странного возбуждения охватило её с ног до головы. Ноги сами сделали шаг вперед, будто её тело было больше не её, будто стало чужим, незнакомым… Словно отныне принадлежало морю, и оно звало её, манило, умоляло… Требовало и нашептывало очень странные слова: подойди, прыгни и распахни свои крылья…

— Стой! — услышала она над самым ухом и почувствовала горячие руки Азера, крепко стиснувшие её плечи. Вздрогнув, она вынырнула из внезапного наваждения, возвратившее её упорхнувшее в далекий горизонт сознание обратно на бренную землю, в небольшие покои, в объятия Азера. Не успела она даже подумать, как плечо резануло острой болью. Она сморщилась, слезы выступили на глазах, рука сама потянулась к уязвимому месту, инстинктивно пытаясь защитить, укрыть от опасности…

— Что это? — снова прозвучал голос Азера над ее головой с очень странной интонацией, полной… гнева?

Она обернулась и посмотрела ему в лицо, высоко задирая голову. Его полыхающие огнем глаза заставили ее испуганно вздрогнуть и отпрянуть. Еще более странный и внезапный шипящий звук вдребезги разбил ту тишину, что воцарилась между ними в эту напряженную минуту. Она перевела взгляд на его руки и ее глаза широко распахнулись в ужасе, навалившимся на нее снежным комом, собирающимся вот-вот погрести под собой.

Не осознавая собственных действий, она попятилась.

Она еще никогда не видела его таким… Даже на пляже, когда он обратился в дракона, ей не было так страшно, как сейчас…

— Что. У тебя. На спине? — отчеканил он изменившимся до неузнаваемости голосом, в котором все больше проявлялось животного, погребая в себе все человеческое. Огненные линии разрастались по его телу, поднимаясь все выше, испещрив грудь как россыпь светящихся молний и уже касались шеи, подбираясь к глазам.

— А… Азер? — продолжая пятиться, она снова вздрогнула и замерла, напоровшись на дверцу, преградившую ей путь, и не зная, что ещё ей делать, ухватилась за неё обеими руками, будто бы утопающий за соломинку, и не сводила с него круглых, остекленевших от усиливающегося страха глаз, ледяными пальцами стиснувшего ее насмерть перепуганное сердце.

В одну секунду он преодолел это ничтожное расстояние между ними и, не став церемониться, рывком сдернул вниз ворот платья, оголив покатое плечико, на котором насмешливо, открыто красовалась тонкая, взбухшая полоска с кровоподтеками, словно насмехаясь над ним. Она дёрнулась и застыла, стремительно заливаясь краской, но тут же побледнела, нервно сглатывая — страх не позволил ей забыться, держал крепко, не позволяя уклониться или сбежать.

Его горящие пламенем глаза не отрывались от её плеча и она, с бешено колотящимся сердцем, ожидала, что будет дальше, с трепетом предполагая худшее.

Но он лишь стоял и смотрел, а выражение его лица неуклонно менялось…

Вдруг пламя в глубине его глаз погасло, линии вспыхнули и исчезли, не оставив после себя и намека на то, что было, словно ей это привиделось, словно она себе все это выдумала. И лишь обжигающе горячая ладонь подсказывала ей — ничего она не придумала и ничего ей не привиделось. Случившееся было правдой, жуткой реальностью, которую ей лишь каким-то чудом удалось избежать.

Сжавшись в комок и втянув голову в плечи, она глядела на него снизу вверх, как загнанная в угол голодным котом маленькая мышка, которую вот-вот съедят и не оставят даже косточки, не то что пощадят и отпустят с миром.

— Не успел… — выдохнул Азер, затем стиснул челюсти, глядя на нее с сожалением, искренним чувством вины и аккуратно, стараясь не задеть пульсирующую болью рану, поправил ворот платья, а после отступил, нервно пройдясь по покоям, в задумчивости потирая свой подбородок.

— Когда это случилось? — спросил он вдруг, продолжая выхаживать по комнате.

Она не сразу нашла в себе силы ответить:

— Т… Той ночью к… До того, к-как д-дракон п-прилетел…

— Значит, до, — сказал Азер, будто бы обращаясь к самому себе. — Вот почему он принес её с собой… — добавил он и ощущение, что мужчина говорит сам с собой лишь усилилось. Амэя настороженно следила за ним, нервно теребя пальцами ткань платья и решительно не знала, как ей быть. Она боялась его. Он выглядел таким… пугающим…

— Прости, что напугал… — мягко, извиняясь произнес он, обернувшись к ней. — Этого не должно было случиться… — и не говоря больше ни слова, вышел вон из покоев, громко хлопнув дверью и оставив её одну, наедине с собой.

Молча посмотрев на закрытую дверь, она закусила губу и, снова поморщившись от боли, чуть огладив израненное плечо, повернулась к потемневшему морю, укрывающее за собой гаснущее солнце, ушедшее за полосу, разделяющее день и ночь, почти на половину.

Мысли роились в голове жужащими пчёлами, беспокойно снующими в своем улье, и она никак не могла выхватить хоть одну их них, сосредоточиться и хорошенько её обдумать. Сердце всё ещё гулко отбивало барабанную дробь, а руки предательски дрожали.

Терзаясь сомнениями и ощущая себя отбившейся от стада овечкой, оставшейся в лесу в полном одиночестве, где её поджидают дикие звери, не прочь полакомиться свежатинкой, она глубоко вздохнула, надеясь унять учащенное сердцебиение и привести в порядок сбившееся дыхание, а затем принялась осторожно развязывать шнуровку на боку, освобождаясь от платья, которое подарил ей Азер и аккуратно сложила его, положив на сундук, стоящий у изножья кровати.

На ней осталась только легкая, нательная сорочка, колышущаяся на едва ощутимом ветерке, задувающем через открытые створки и щекочущим кожу прохладным прикосновением.

Обняв себя руками, она шагнула к постели и тут же вздрогнула, услышав, как открылась дверь. Повернув голову, она увидела Азера, нерешительно замершего на пороге. Хотела было сделать шаг, но он поднял руку, жестом выражая свои благие намерения. Она замерла и он осторожно шагнул вперед, а потом тихо произнес:

— Не бойся, я не причиню тебе вреда, я же обещал, помнишь? Я лишь хочу помочь.

— К-как? — пискнула она и тут увидела в другой его руке небольшой сверток непонятного назначения. — Ч-что это?

— Повязки и лекарство. Твои раны нужно обработать, иначе они загноятся, — помолчав немного, он продолжил: — Одна ты не справишься, позволь мне помочь тебе.

Она молчала. Молчала потому, что понимала его правоту.

— Амэя?.. — ещё раз начал было он, но она перебила его:

— Все хорошо. Я… Я не боюсь, — отвернувшись, стискивая в ладонях ворот ночной сорочки, она прошептала. — М-можешь подойти.

Он ничего не сказал, но вскоре раздались его осторожные шаги. Подойдя к ней, он положил свёрток на сундук и так же осторожно разложил лечебные принадлежности, и всё это происходило в полнейшей тишине. Амэя не видела этого. Она стояла к нему спиной, так и не осмелившись обернуться.

— А теперь, — произнес он тихим голосом, будто не желая нарушать эту тишину, повисшую между ними, как сплошная стена, — пожалуйста, сними свою сорочку.

Дрожь прокатилась по ее коже, румянец прилип к щекам. Она знала, что должна сделать это, что это необходимо для её же блага, но тело не слушалось — оно отказывалось подчиняться, парализованное смущением и страхом. Слишком страшно, слишком неожиданно и слишком стыдно. Как она может…

Она еще никогда не обнажалась перед мужчиной.

Как она должна это сделать? Как она должна перебороть себя? Это все… слишком.

— Х-хорошо… Т-только о-отвернись… — согласилась она наконец, приложив неимоверные усилия, чтобы просто произнести это, самое первое слово.

— Ладно… — услышала она и по звукам поняла, что он выполнил ее просьбу. Бросив взгляд через плечо и убедившись, что он действительно отвернулся, она шумно выдохнула и крепко зажмурившись, дрожащими руками распустила тесёмки на плечах, ощущая в миг ставшей очень чувствительной кожей, как шуршит мягкая ткань, соскальзывая по телу и как безумно бьется трепетущее сердце, смешанное с прерывистым дыханием.

— В-всё… — едва слышно молвила она, обнимая себя руками, придерживая сорочку на груди, не позволяя ей сползти окончательно, замерев на округлых бедрах.

Она отчетливо расслышала, как он со свистом втянул воздух сквозь стиснутые зубы и почувствовала, как тепло окатило её со спины, словно накрыло невидимым шлефом, защищающим от холода. А потом… Потом вместо тепла пришел жар его рук, легонько, едва ощутимо коснувшейся кожи.

— Сядь, — попросил он тихо и она не нашла в себе сил воспротивиться, только повиноваться.

Послушно опустившись на кровать, по прежнему не оборачиваясь, она напряженно замерла, в ожидании новых прикосновений и ощущений, которые за ними последуют.

И они не заставили себя ждать.

Влажное, прохладное прикосновение к пылающей коже заставило её вздрогнуть и податься вперед. Но горячая рука, резко контрастирующая с холодом, обожгла плечо, удержав её на месте.

— Все хорошо… — прозвучал его голос где-то совсем рядом и её глаза широко раскрылись, поверхностное дыхание вырвалось из груди, растворившись в воздухе едва различимым облачком пара. — Смотри на море, оно придаст тебе сил, — прошептал он и влажное пятно медленно проследовало свой путь, начиная от шеи и опускаясь вниз, к пояснице. Там, где оно касалось кожи, защипало от холода, мурашки пробежали по спине.

Затем пятно вновь устремилось вверх, вбирая каждый кусочек ее израненного тела, даруя прохладу и прогоняя прочь болезненное тепло, ослабляя боль и наполняя облегчением.

Но вот внутри все сгорало в пламени, разгорающимся где-то в глубине её тела, там, докуда она никогда не пыталась достать и даже не подозревала, что в ней есть такая глубина…

Её щеки пылали огнем, а влажные губы чуть приоткрылись. Это пытка… — подумала она рассеянно, — сладкая, безумная пытка… Хватит, прекрати…

— Всё.

Его подхрипловатый голос прошелся по её нервам, как колок по струнам, вызвав в разгорячённом теле очень необычные, совершенно новые ощущения, затянувшие ее в эту темную и сладостную негу ещё глубже, почти утянув на самое дно, но в тоже время отрезвили, сбили эту розоватую дымку, рассеяв её, прояснив голову и вернув ясность мысли.

— В-всё? — севшим голосом спросила она, впервые за это время осмелившись обернуться к нему и недоуменно моргнула. Почему он так на неё смотрит? У неё что-то на лице? — А… Азер? В… Все х-хорошо?

Вместо ответа, он мягко обхватил её за плечи, держа свои руки чуть ниже ран и пристально посмотрел в глаза, так близко наклонившись к её лицу, словно пытался что-то в нём прочесть.

Амэя же замерла, вся превратившись в немое ожидание, и не имела ни малейшего представления, как себя вести и как быть. Почему?.. Что он хочет сделать?..

— А… Азер? — повторила она, от напряжения начав мелко дрожать. Бледные ладошки стискивали ворот сорочки на груди, прикрывающей ее наготу.

По-прежнему не говоря ни слова, он прижал её к себе, аккуратно обняв так, будто боялся причинить лишнюю боль и оперся подбородком о её затылок, беззвучно выдохнув. Вздрогнув, она застыла в его руках, словно натянутая на луке тетива, ощутив как гулко забилось её сердце, отбивая одному ему известный ритм и как вместо мыслей в голове появился странный перезвон, заполнивший все ее существо от кончиков волос до кончиков ногтей. Выждав мгновение, он заговорил сильным, уверенным голосом, таким, будто приносил ей церемониальную клятву:

— Он тебя не тронет. Больше нет. Я тебе обещаю. Слышишь меня?

— Д-да… — глухо ответила она, уткнувшись лбом ему в грудь, все еще напряженная, не торопящаяся расслабится. О… О чем он таком говорит?.. Что вообще делает? Я… Я не понимаю..

Его поступок потряс ее. Она не ожидала, она не привыкла к такому. Как ей быть? Что делать? В её голове царил только хаос.

Медленно отстранившись, он заглянул ей в глаза и провел пальцем по щеке, от чего её бедное сердце окончательно сбилось с привычного ритма и умчалось куда-то за горизонт, догонять уходящее солнце. Да… Да что же это такое?! Почему… Почему он так себя ведёт?!

А он, не подозревая, но возможно, догадываясь о той полемике, что творилась за кукольно-большими, бледно голубыми глазами, продолжил, как оказалось, всё ещё не покончив со своей «клятвой»:

— Ты — моя Невеста, я — твой Жених. Любой, кто захочет тебе навредить, будет иметь дело со мной… Даже твой «отец». Хорошенько запомни это, ладно?

— Ла… Ладно… — выдохнула она, кивнув и он отпустил её, бросил взгляд на закат и улыбнувшись, как ни в чём не бывало, заговорил уже совсем другим, будничным тоном, будто бы и не было всей этой странной «беседы», чуть не довёдшей её до смертельного приступа:

— Осталось только перевязать и можешь ложиться спать, — сказал он, глядя на ее грудь, затем перевел взгляд на её лицо и умолк, мысленно что-то прикидывая, чуть нахмурив брови. Догадавшись, что он собирается делать дальше, Амэя крепче вцепилась в ворот сорочки, подтянув его до подбородка и побледнела настолько, что если бы знала, что такое снег, только с ним и могла бы сравнить себя в этот жуткий для нее момент.

Обнажить спину, чтобы дать промыть рану и смазать ее целебной мазью — это она ещё вытерпит, уж как-нибудь переживёт, но обнажить ещё и грудь! Этого она не перенесёт! Умрёт прямо тут, на месте! От стыда и страха!

— Я так и думал, — сказал вдруг Азер, а она ошалело уставилась на него, думая о том, что еще минута этой пытки и её сердце не выдержит, остановит свой бесконечный бег даже не дойдя до обнажения её передней части тела, умрёт, и всё тут.

— Тогда обмотайся вот этим, — он протянул ей широкое, полупрозрачное белое полотно, но тут же переложил на кровать, — и постарайся не ложиться на спину. Пару дней еще придется помазать твою спину, уж больно она… — он замолчал, крепко стиснув челюсти, и ей показалось, что она увидела в его глазах тот же самый янтарный блеск, который напугал её до полусмерти совсем недавно. Однако когда он моргнул, его уже и в помине не было. Она даже подумала: а не привиделось ли ей это?

— Мази и повязки я оставлю здесь, — он помолчал немного, а затем потрепал её по волосам, немного кривовато улыбаясь, и сказал с теплотой в голосе, едва ощутимо смешанной с грустью, — Спокойной ночи, милая пастушка. Надеюсь, тебе будут сниться хорошие сны, — и, развернувшись, направился к двери.

Несколько мучительных секунд она смотрела ему вслед, а затем робко, нерешительно окликнула:

— Азер…

Почти дойдя до двери, он обернулся и вопросительно взглянул на неё.

— С-спасибо… — тихо поблагодарила она, тонкими пальцами сминая белоснежную ткань ночной сорочки. Он ответил ей лучезарной улыбкой:

— Пока не за что. Сладких снов, — и, махнув рукой ей на прощание, вышел, тихо затворив за собой дверь.

— С-сладких… — эхом повторила она, с легким румянцем на щеках. Закусила губу, заново огляделась вокруг, рассеянно рассматривая свой новый дом…

Новый дом… Так он сказал. А ведь и правда… Теперь это ее новый дом. Теперь… здесь её место. Здесь…

Длинно, шумно выдохнув, Амэя повернулась к створчатым дверцам и устремила свой взгляд на горизонт, провожая уходящий день, любуясь багряным закатом и греясь в последних лучах заходящего солнца.

Что-то очень легкое, почти невесомое коснулось её кожи, дразня прохладой и свежестью. Чуть пошевелившись, она перевернулась на другой бок, не желая просыпаться, и тихо вздохнула, вновь погружаясь в сон. Но в следующую же секунду, словно против своей воли, приоткрыла глаза и рассеянно огляделась вокруг.

Утренний полумрак окружал её с трех сторон, с четвертой же веяло ветерком и запахами моря, рокочущим у подножия замка.

Резко сев, она обернулась и увидела приоткрытые створки, обдуваемые легчайшим тюлем, а за ними — золотистый горизонт и бирюзовую голубизну моря.

Так это… все-таки… не сон?

Сидя на пушистой постели, она вертела головой и таращила глаза так, словно впервые видела это место. Затем воспоминания нахлынули одно за другим, возвращая её в реальность и приводя в чувство.

Положив руку на лоб, она прикрыла веки и глубоко вздохнула.

И всё-таки не сон.

Почему-то, едва проснувшись, она подумала, что все произошедшее было лишь странным сновидением, которому никогда не случиться наяву. Всего на какое-то мгновение она почувствовала себя так, будто снова оказалась дома, но это ощущение ускользнуло, едва появившись, и она осталась наедине с новой, только что перевёрнутой страницей в её жизни.

Опустив ноги на пол, Амэя сладко потянулась, окончательно встряхивая с себя остатки сна и, заправив волосы за уши, ещё раз оглядела свою отныне спальню, решительно не зная, что ей делать.

Там, дома, такого никогда не случалось. Она всегда была чем-то занята с утра до вечера. У неё даже ни разу не было свободной минутки, кроме тех редких дней, когда дядюшки и дедушка возвращались из своих путешествий и у неё появлялось хоть немного времени не только на работу по дому, но и на отдых. Особенно на утренние, неспешные беседы с дедушкой и вечерние посиделки с чаем и куском пирога с ним же, пока он рассказывал ей всякие истории — смешные, а иногда и грустные, — и добрые сказки, где всё обязательно заканчивалось хорошо.

Её губы тронула мягкая, печальная улыбка.

Она любила эти дни и всегда ждала их с нетерпением.

Всё остальное же время Амэя была вынуждена носиться с одного места на другое, выполняя каждое, даже самое абсурдное поручение отца, и тайно мечтать, представляя, как дедушка наконец вернётся и что-то расскажет ей на этот раз.

Да, она действительно любила эти дни и очень хотела бы, чтобы они никогда не заканчивались.

Её улыбка померкла. Она подняла взгляд на простирающийся за дверьми горизонт.

Но этого больше никогда не повторится. Теперь она здесь, в этом замке, а они где-то там, очень-очень далеко, и им больше никогда не встретиться.

Может, оно и к лучшему. Ведь она-то была для них всего лишь обузой.

Даже дедушка её не остановил.

Украдкой вытерев слезы, Амэя встала и направилась к створчатым дверям, распахивая их настежь. Прохладный утренний ветер тут же ударил её в лицо, неся в себе легчайшие запахи лета и моря, простирающегося перед её глазами обширной, глубоководной равниной и казалась бесконечной, не имеющей ни начала ни конца.

Поддавшись внезапному порыву, она шагнула вперед и, обдуваемая игривым ветром, подхватившим подолы её сорочки и развевающим растрепанные волосы за спиной, она подошла к самому краю просторной балконной террасы и, осторожно перегнувшись, заглянула вниз, охнув от изумления.

Она еще никогда не была на такой высоте.

В её городке самым крупным зданием была церквушка, высотой с самую могучую ель, но это… Здесь понадобится три, или даже четыре ели, чтобы они хоть немного приблизились к той вышине, на которой она сейчас стояла!

А ведь это еще не предел…

Задрав голову, она устремила взгляд вверх, на тонкие и длинные шпили, сужающиеся к концу и отсюда кажущиеся тонкими иголками, протыкающими, кажется, насквозь сами небеса.

Насколько же огромен этот замок?

Снова повернувшись к морю, она оперлась ладонями о перила, глубоко вдохнула солоноватые запахи, заполнившие её лёгкие до предела и согревающие кровь, разгоняя её по венам. Она снова почувствовала этот загадочный прилив сил, который ощущала каждый раз, едва оказывалась рядом с морем, даже там, дома, когда могла лишь смотреть, но никогда дотронуться.

Вдоволь надышавшись и почувствовав себя необычайно живой, она принялась с детским любопытством вертеть головой во все стороны, пытаясь охватить взглядом всё вокруг, и столь поразительная высота позволяла ей это, показав всё, до чего только мог дотянуться человеческий глаз, щедро указав на них невидимым перстнем: она видела бирюзовую голубизну моря, что занимало собой просто колоссальное пространство и любезно обнажало перед её взором свое дно, которое пестрело яркими и необычайными красками многочисленных растений, названия которым она не могла знать, но очень хотела; помимо них морское дно было переполнено бесчисленными видами разнообразных животных, о существовании которых Амэя даже не подозревала, а его поверхность была усыпана мелкими островками, разбросанными то тут, то там, цвела красотой и бурлила жизнью, невидимой на первый взгляд.

Земли же было не так много — замок стоял почти на самом берегу моря, но даже так она видела, что помимо пляжа и самого замка на острове есть что-то ещё, то, чего она еще не видела и не могла рассмотреть из-за густоты разросшихся в приволии деревьев и кустов, перемежаясь полянками и ручейками, едва различимыми её глазу. Но даже так она была рада видеть все это.

Столь чудесная картина, созданная невероятным, искуснейшим художником — самой Матушкой-Природой — наполняла её светом и теплом, согревающим душу и подпитывая сердце лёгкостью, снимая с него всякий тяжкий груз, если он был.

Это же просто невероятно! Совсем недавно Амэя и представить себе не могла насколько огромен этот мир!

Она узнала об этом, только когда дракон нес её через поля и луга, горы и реки, пересекая целые острова и континенты. И снова узнала об этом прямо сейчас, глядя на полосу моря и землю, опоясывающую её плотным кольцом.

Хотела бы она увидеть его весь.

Но наверное, это желание так и останется всего лишь желанием, ведь Азеру она нужна здесь. Как Невеста.

Сама того не зная зачем, она обернулась назад и на какое-то кротчайшее мгновение ей показалось, что она видит его, стоящего посреди комнаты, но это оказалось лишь секундным видением и никого, кроме неё, на самом деле больше не было.

Но зато перед зеркалом стояла глубокая чаша, доверху заполненная свежими фруктами.

Она изумленно моргнула. Так он… все-таки был здесь?

А рядом с чашей лежали чистенькие полоски ткани и склянки с мазью.

Ее рука тут же потянулась в вороту сорочки, а щёки моментально порозовели от нахлынувших воспоминаний.

Ох… Вчера вечером… Он ведь… О… О! Её рана!

Подскочив к зеркалу, она торопливо стащила с себя сорочку и сбросила полотно, которым обернулась на ночь, успевшее сбиться к бёдрам и изрядно помяться за прошедшие часы долгого сна. Перекинув волосы на грудь, она повернулась спиной к зеркалу и пораженно ахнула.

Увиденное ошеломило ее до дрожи в коленях.

Начиная от правого плеча и заканчивая с краю левого бока, почти у самых ягодиц, вдоль спины кривой линией тянулась широкая, алая полоса, изъеденная по краям и по середине образуя неглубокую выемку. Всё, что было внутри неё представляло собой сплошное кровавое месиво, закупоренное толстой коркой.

Один удар. Всего один удар, но оставил на ней такой страшный след, от которого ей не избавиться уже никогда.

Пошатнувшись, она обхватилась за край стола и отпустила волосы, каскадом спавшими ей на спину и на грудь, словно прикрывали её обезображенное, нагое тело. Поднеся дрожащую ладонь к лицу, она закрыла ею рот и крепко зажмурилась, позволяя горячим слезам скатываться по щекам и пальцам, прозрачными каплями орошая белоснежную сорочку и устланный коврами пол. Ну в чём… В чем же она так виновата? Чем заслужила такое?

Что я тебе сделала, отец? За что ты так ненавидишь меня? Неужели и вправду только за цвет волос?

Горестно всхлипнув, она снова повернулась к зеркалу и молча воззрилась на свое отражение. Оттуда на нее смотрела невысокая, тонкая девушка, с кожей белой, как снег и волосами, что не уступали в белизне самому солнцу, и лишь бледные, голубые глаза хоть немного выделялись на этом призрачном теле, тускло пылая, как звезды в предрассветных сумерках.

Она никогда не была красавицей. Она была лишь блеклой тенью по сравнению с другими девушками, яркими и цветущими, как самые прекрасные цветы или драгоценные камни, какие только можно сыскать на всем белом свете.

И только она одна была бесцветна, словно туман, приходивший с утренней росой.

Нет такого цветка, которым смогли бы восхвалить её красоту, ведь и той-то у неё нет.

Её взгляд бездумно уставился куда-то в пустоту, глаза остались широко распахнутыми, а мельчайшие бусинки слезинок неподвижно застыли на кончиках ресниц.

О чём она только думает?

Тряхнув головой, Амэя мысленно отругала себя за никчёмные мысли и, быстро утерев непрошеные слезы, попыталась сосредоточиться на чём-то более важном и насущном. Еде и мытье, например.

Да, ей нужно не предаваться глупым мечтам и верить в чудесные сказки, которым нет места в жизни, а приводить себя в порядок и… и пожелать доброго утра своему Жениху, наверное. Что же еще ей делать? Она совершенно точно не знала, как ей теперь быть. Азер ничего не говорил ей об этом. Они даже не обсуждали их общую дальнейшую жизнь и её место в ней.

Да, она его Невеста, но… Что дальше? Она не знала, как себя вести, что делать, что говорить!.. Никто ничего не рассказывал ей о замужней жизни, отделываясь лишь туманными фразами, будто бы… будто бы им даже не приходила в голову мысль, что когда-нибудь она может стать чьей-то женой.

Гребень плавно прошелся по чуть волнистым волосам и застыл. Отняв его от по утреннему растрепанных прядей, она посмотрела на него. Деревянный, с красивой резьбой по краям и мягкими щетинками, которых так приятно касаться пальцами, и почувствовала острую боль в груди.

Они не считали ее достойной замужества? Или это отец так считал? Неужели он собирался держать ее подле себя всю оставшуюся жизнь?.. Неужели он и вправду бы так поступил?

Едва она подумала об этом, как сразу же поняла: поступил бы.

Но не понимала только одного: почему?

* * *

Когда она закончила, уже успело наступить полноценное утро: солнце смелее выглянуло из-за горизонта, разгоняя ночную стужу и мрак по углам, превратило их в жалкие тени, а в воздухе заметно потеплело и отчетливее проявились сладкие ароматы фруктов и ягод, смешанные с легкими запахами моря и цветов, разнесёнными ветром по всему замку и острову, окутав их своеобразным шлейфом.

Проснулись птицы, с весёлым трещанием перелетая с дерева на дерево или носясь над водой, принимаясь за сытный завтрак.

И только Азера нигде не было видно.

Его отсутствие беспокоило Амэю. К тому же она хотела о многом с ним поговорить, а оставаться наедине со столь огромным и недружелюбным замком ей было трудно. В груди всё яснее вырисовывалось чувство, словно он живой и наблюдает за ней сотней невидимых глаз, отслеживая каждый её шаг, движение рук или головы.

Будто молчаливый страж следует за ней по пятам, куда бы она ни пошла.

Это ощущение появилось сразу же, стоило ей переступить порог своих покоев и оказаться в длинной и просторной холле, через который Азер и привел её сюда. Помявшись с мгновение, пытаясь припомнить весь вчерашний путь и стараясь гнать прочь это навязчивое чувство, зудящее под кожей, она двинулась наугад и вскоре оказалась на лестничном пролете, ведущем вниз, куда ей и было нужно.

Пройдя несколько этажей, с интересом разглядывая их убранство издалека, но пока не осмеливаясь прогуляться по незнакомым и от того еще более интересным местам, она дошла до гостеприимно распахнутой тяжелой двери и заглянула внутрь, успев подметить, что оттуда веяло теплом и слышался непонятный треск, причину которого она разглядела не сразу.

Внутри было на удивление уютно и довольно просторно. Помещение представляло из себя что-то вроде холлы, только намного меньше, и чем-то походило на кабинет, в котором ей однажды довелось побывать в далеком детстве в одном из наместничьих угодий в городе, названия которого она не запомнила. Только вот, если там это была только рабочая зона, то здесь это было скорее местом отдыха, где человек мог побыть наедине с собой и насладиться тихим вечером с бокалом вина и книгой в руках.

Стены круглой холлы были занавешены гобеленами и портьерами, а пол устлан коврами и шкурой животных. В центре стояло несколько глубоких кресел, на одном из которых висел ворсистый плед, а между ними выглядывал древний, но всё ещё действующий камин, где мерно горело пламя, треск которого она и услышала на подступе к двери.

Неподалеку стоял стол, заваленный толстыми фолиантами и тонкими пергаментами, разбросанными по всей поверхности стола в полнейшем беспорядке. На полу, подле резных ножек, лежало ещё несколько покосившихся стопок таких же книг и раскрытых пергаментов, свитков и просто пожелтевших листков бумаги, то ли вырванных откуда-то, то ли просто оказавшихся таковыми сами по себе.

С другой стороны напротив стола было абсолютно пусто, только стена была обнажена и на ней висели картины, но в тени, которая царила здесь постоянно из-за полумрака и отсутствия окон, разглядеть их получше было трудно.

Привычно закусив губу, она сделала было шаг, испытывая дичайшее желание все это потрогать и рассмотреть, но остановила себя, вовремя припомнив, что мужчины очень не любят, когда кто-то роется в их личных вещах.

Отец терпеть не мог когда она трогала даже его ложку при мытье посуды, не говоря уже обо всем остальном.

Поэтому, как бы ей не хотелось, она в корне подавила этот порыв, решив, что сначала лучше спросит разрешения, и, вернувшись на лестничный пролет, продолжила спуск.

Вход в замок находился как раз напротив моря. Двери отсутствовали, а вчера она не обратила на это внимания. Ей даже показалось, что их вообще не было. Пройдя немного по обветшалой террасе, она обернулась на замок и высоко задрала голову, снова поражаясь его массивности.

Даже видя воочию, ей было всё ещё трудно поверить, что такие огромные здания вообще существуют.

Интересно, какого он был цвета до пожара? Белого или, может, серого? А может быть, какого-нибудь особенного, диковинного оттенка? Синего, например, или красного? Хотя нет, вряд ли. Где это видано, чтобы замок строился из таких странных камней? Их и в природе-то нет, наверное. А даже если и есть, то кто в здравом уме станет использовать такие камни для строительства замка? Ведь это будет тогда уже не замок, обитель и сосредоточие любого королевства, а какое-то цирковое сооружение или театр.

Хотя даже театры такими не бывают. Смех да и только. И что за чушь только лезет ей сегодня в голову?

Отвернувшись от Чёрного Замка, пугающего её своей мощью и мрачностью, она сбежала вниз по мраморным ступенькам и снова с улыбкой погрузилась в песок, грея босые ноги в его тепле.

Хоть у неё и была обувь, которую она держала в руках, но босиком ей было привычнее. Да и ноги уже свыклись ступать по голой земле и её твердость, а порой и враждебность, их уже не пугала.

Шагая к морю, она вдруг вспомнила стихотворение, написанное неизвестным поэтом, которому еще в детстве научил её дедушка:

*Мне хочется с тем, кто рискует,

Уйти в голубую страну,

Туда, где дельфины танцуют,

Хвостом разрубая волну.

Туда, где нет страха и горя,

Где царствует вечно весна,

Где только бескрайнее море

Да неба голубизна.

Прекрасны вечерние тени

В загадочной этой стране,

И лунной дорожки ступени

Спускаются к тихой волне.

Здесь лишь буревестники стонут

Когда налетает гроза,

И манят в любовь, словно в омут,

Печальных русалок глаза…

Вспомнив столь чудесное и одно из самых любимых стихотворений о море, она ещё больше ощутила его невыразимую тягу и, срываясь на бег, припустила к нему со всех ног.

Подбежав к воде, она торопливо отбросила обувь и, раскинув руки, с наслаждением прикрыла глаза, ощущая, как вода омывает её кожу. Какое долгожданное и приятное ощущение… Там, дома, её ступни всегда беспокоил неумолчный зуд. Он лишь немного утихал, когда она бороздила ручейки и озерца, которые находила в лесу во время сбора ягод, орехов или грибов, но никогда не прекращался. А здесь и сейчас, когда странная потребность, в которой она боялась признаться хоть кому-то, даже дедушке, наконец получила долгожданное облегчение.

И всё же, этого ей мало.

Опустив руки, она с глубочайшей тоской взглянула на бирюзовое море и вновь ощутила, насколько оно недосягаемо для неё. Положив ладонь на собственноручно — хоть и с большущим трудом и не столь удачно, — перевязанное плечо, она тихо вздохнула и постаралась приободриться — чудесные мази, что принес ей Азер, были чудесными на самом деле: хватило всего одного раза, а страшная борозда уже затянулась коркой, которая защищала оголенную плоть и не позволяла заразе пробиться через неё. Если она продолжит пользоваться ею каждый день, то вскоре от раны не останется ничего, кроме уродливого шрама, но это неизбежно. Такие раны не проходят бесследно. Ни для души, ни для тела.

Она всегда будет помнить, как отец поступил с ней. Помнить и не понимать его лютой ненависти. Ведь когда-то, ещё в далеком детстве, когда она была совсем ребёнком, всё было совсем иначе, и он был другим человеком, любящим отцом… Что же так изменило его? Почему он стал так относиться к ней, когда ее волосы вдруг поменяли цвет? Разве это её вина? Разве это не в природе вещей?

Закусив губу, Амэя поднесла к лицу бледный локон и грустно взглянула на него. Неужели действительно, всему виной ее необычные волосы?

Все ли дело только в цвете или в том, что они скрывают?

Неожиданная мысль заставила ее вздрогнуть и недоуменно уставиться перед собой. Скрывают? Разве здесь есть какая-то тайна?.. И почему такая мысль вообще пришла ей в голову?

Нахмурившись, отпустила локон и, ещё раз поглядев на море, попутно пообещав себе, что однажды, когда её рана полностью исцелится, обязательно искупается, пусть даже совершенно не умеет плавать — её это не остановит ни в коем случае, уж слишком долго она этого ждала, Амэя неторопливо побрела по берегу обратно к замку, на ходу подобрав сандалии и теперь вглядывалась в черноту неприступной башни, будто бы пыталась разгадать его тайну, раз уж не могла разгадать свою.

Любопытно, сколько ему лет? Тысяча? А может, даже две? Возможно ли, чтобы замок смог простоять так долго и не разрушиться, пройдя через века, года и бури?.. Или может, всё дело в тайных знаниях мастеров, что отстроили его и унесли эту тайну с собой в могилу? Может ли быть такое, что умения и золотые руки смогли сотворить подобное с неотёсанным камнем и дать ему жизнь, прошедшую через время? Ведь если ему и вправду столько лет, сколько она думает, то он уже давно должен был превратиться в развалины и от него не должно было остаться ничего, кроме каркаса и возможно, пары-тройки этажей. Но он совершенно цел, лишь немного потрепан, да и только. Даже огонь его не затронул слишком сильно. Словно и не было всех этих пяти сотен лет и ещё тех, что он прожил в более мирное время.

Просто поразительное сооружение! Долговечное и крепкое! И её неуёмное любопытство искренне счастливо, что смогло застать это чудо, пока оно еще живо и относительно прекрасно, пусть и по своему.

Взобравшись по ступенькам, Амэя остановилась и огляделась вокруг, не зная, что ей делать и куда теперь идти, раз море всё ещё было ей недоступно.

К тому же, Азера до сих пор не видно. Интересно, куда он мог уйти и когда ждать его возвращения? И главное: чем заняться, пока его нет? Есть ей не хотелось — фруктов было достаточно, чтобы насытиться хотя бы до обеда, — а сидеть в четырех стенах тем более. Да и не привыкла она к такому.

Ещё раз оглядевшись вокруг, она поняла, что ответ очевиден — конечно же исследовать остров!

Стоя на балконе, она кое-что приметила с левой стороны замка, и ей очень захотелось рассмотреть это поближе, поэтому, не тратя время попусту, она двинулась в указанную сторону, шагая вдоль ограды, от которой остался только заросший тернием остов, и вскоре вышла на просторную, плоскую не то поляну, не то луг, густо обросший деревьями и кустарниками, меж которых выглядывали пестрые цветы, чьих названий и видов она, естественно, не знала.

Прогуливаясь по поляне, осторожно огибая ветви и пригибаясь где нужно, она вдруг начала подмечать, что помимо цветов из зелени выглядывают осколки камней и надломленных колонн, а в траве виднеется кладка, местами очень напоминающая вымощенную дорожку. А еще через некоторое время она выбралась к старому и изношенному фонтану, гордо возвышающемуся над землёй в окружении такой же кладки, что встречалась раньше, и у Амэи не осталось сомнений, что это — королевский сад. Ну или, по крайней мере, то, что от него осталось.

Присев на край фонтана, она провела рукой по надтреснутой и шероховатой поверхности, а затем перевела взгляд на статую прекрасной девушки, что по-прежнему гордо стояла в самом центре фонтана и смотрела на море, держа в руках лиру и словно в задумчивости водя по ней пальцами, сочиняя красивую мелодию. Чуть склонив голову, Амэя пристально вгляделась в её лицо: глаза статуи были печальны, а на её губах не было улыбки. От нее веяло грустью и тленом несбывшихся надежд.

И, созерцая её неподвижную красоту, она вдруг увидела в ней себя.

Отвернувшись, словно не могла больше на нее смотреть, Амэя встала и побрела назад, ни разу не обернувшись, но остро ощущая на себе взгляд безмолвной женщины, хотя это было невозможно.

Добравшись до стен замка, она не стала спускаться к морю, а продолжила идти в другую сторону, по пути встречая необычные постройки и статуи людей, а так же колонны и даже скамьи, и очень скоро дошла дотуда, докуда и не ожидала: обойдя сломанную стену, она изумлённо замерла — прямо перед ней лежал широкий и длинный мост, перекинутый через ров, в котором плескалось море.

А за мостом стояли развалины некогда прекрасного города, которого постигла участь более жестокая, чем сам замок. Ведь в отличие от уцелевшего замка, от самого города не осталось практически ничего — только осколки прошлого величия, красоты и силы, которая била в нем ключом, но иссякла, стоило городу сгореть, оказаться разграбленным и покинутым людьми, для которых оно когда-то очень давно было домом и местом, которое они заслужено считали родным краем.

Не сказать, что она так уж сильно удивилась, увидев здесь мост, соединяющий остров с сушей, но всё же… немного не ожидала, и теперь стояла в нерешительности, не зная пресечь ли его или лучше вернуться, пока Азер не застал её здесь и не прогневался.

Он ведь наверняка решит, что она захотела сбежать. Или… или нет? Да и с чего бы ей вообще сбегать? Она ведь его Невеста по закону и праву Обряда, а значит, должна слушаться и подчиняться воле своего Жениха, и совсем не важно, что он дракон… К тому же, даже реши она сбежать, куда она пойдёт, что будет делать? Местности она не знает, где находится, хотя бы приблизительно — тоже. А как будет выживать в одиночку и подумать страшно.

И как она вообще сможет так поступить с ним? Он ведь не причинил ей никакого вреда… Как и обещал.

У неё попросту нет причин для такого сумасбродного и подлого поступка. Да, она всё ещё боится дракона, но он же ничего ей не сделал плохого… А значит, не заслуживает такого к себе отношения.

Он просто хочет семью, вот и всё. А она сама дала согласие на Обряд, никто её не заставлял. Да и вообще… Она бы всё равно оказалась тут. Он же сказал ей, что выбрал себе Невесту, то есть, её…

Едва подумав об этом, она тут же вспыхнула, заливаясь густым румянцем и только сейчас наконец осознала его слова, сказанные ей еще вчера, до того, как он рассказал, на что драконам Невесты…

Выбрал её? Но… Но почему? Почему именно её? Он ведь мог взять в жены любую девицу на выданье, какую бы только захотел… Так почему же всё-таки она? Такая бледная и бесцветная на фоне других, ярких и цветущих?

И это означает, что даже если бы она не согласилась на Обряд по своей воле, то всё равно стала бы его Невестой, его избранной?

Она потрясённо смотрела перед собой неподвижным взглядом, поражённая пониманием до глубины души и в тоже время оглушённая им, а в голове, среди пустоты звенел только один вопрос.

Что… все это значит?

Она не знала, сколько простояла так, бессмысленно таращась в пустоту и гадая, как ей поступить: то ли поддаться страху и спуститься обратно к морю, потому как оказаться внутри замка сейчас ей хотелось меньше всего, или все же поддаться искушению и пересечь единственное препятствие, не позволяющее ей насладиться видами разрушенного города и помечать о тех днях, когда оно было ещё цветущим и полным жизни. Её терзали смутные сомнения, а в голове бродили тяжкие думы, не дающие покоя и наводящие на мысли, которые её пугали, но в то же время даровали облегчение, ведь она начала понимать, что рано или поздно всё равно бы пришла к ним и задалась теми же вопросами, что и сейчас.

В конце концов, она приняла решение.

Ступить на мост было страшно, но Амэя все же решилась на это и теперь робко преодолевала его, шаг за шагом отдаляясь от замка, нависшего над ней, будто бы страж или зверь какой, что не хочет её отпускать. Бросив опасливый взгляд за спину, созерцая его чёрные, как ночь стены, она отчетливо ощутила, как он тянет к ней свои невидимые путы и пытается схватить, остановить и не позволить ей уйти.

Её тут же охватил страх, по коже пробежали мурашки, а волосы встали дыбом. Что же это такое? Почему оно как… как живое?

Но не успела она толком все осознать или хотя бы разобраться в собственных чувствах, как непонятный страх и жуткое ощущение цепких пальцев, стиснувших её плечи, тут же исчезли, и теперь она чувствовала только одиночество и безмолвие Черного Замка, застывшего во времени в окружении жизни, что бурлила вокруг него и с наступлением дня только набирала обороты.

Странное место… Надо спросить Азера об этом. Уж он-то точно знает, что с ним не так.

Если, конечно, она сегодня вообще его увидит.

Его ведь и вправду долго нет.

Ступив на сушу, она словно зачарованная оглянулась на замок. Он ничуть не изменился, был таким же мрачным как и несколько секунд назад, однако её все еще не покидало ощущение, что он наблюдает за ней, смотрит на неё, пристально, внимательно, будто следит.

Действительно, безмолвный страж.

Передернув плечами и желая избежать такого навязчивого и одновременно жуткого внимания к себе, она торопливо отвернулась и углубилась в руины разрушенного города, неспешно прогуливаясь по заросшим и едва различимым улочкам, созерцая старинные сооружения и постройки, от которых веяло едва уловимыми ароматами старины и было пропитано нотками воспоминаний, что впитались в их стены так глубоко и так прочно, что даже огонь не смог пожрать их, а ветер — развеять с годами нескончаемых времён. Стараясь не обращать внимания на безмолвный замок, Амэя осторожно обогнула разросшийся терновый куст, усыпанный спелыми красными ягодами, и несмело дотронулась до потрескавшейся и разломанной напополам стены. Шершавая. Холодная. Древняя.

Оказавшись в самом центре погибшего города, она почувствовала, как её захватывает волна чего-то очень и очень необычного, загадочного, но несомненно приятного и в тоже время, грустного, полного печали, глубину которой не измерить даже океаном и бездонными пещерами, скрытыми под толстым слоем земли. Она в один кротчайший миг почувствовала себя словно в другом мире, в далёком-далёком прошлом, похороненном здесь с целым королевством. Словно сама оказалась там, где пятьсот лет назад жил процветающий народ, и их родной край бурлил жизнью, яркой и счастливой. Она живо представила себе, как его жители бродили по этим самым улочкам, заходили в целые, аккуратные и очень красивые дома, выстроенные с любовью и охотой; как вели неспешные беседы на веранде ранним утром, когда солнце ещё только занималось из-за горизонта, а воздухе веяло прохладой и свежестью, добавив к ним толику цветочных и фруктовых ароматов; как шли на рынок с корзинкой и платком на голове, прикрывающим голову от припекающего солнца, чтобы прикупить овощей, а потом, вернувшись домой, приготовить суп или вкуснейшее рагу и подать на стол к обеду, как раз к приходу мужа, а вечером, в кругу полной и любящей семьи, встретить закат за чашкой травяного чая и подготовиться ко сну, чтобы завтра встретить новый день, ещё более прекрасный, чем сегодня…

Раньше она могла только мечтать об этом… Греть душу тайными мыслями, скрытыми от чужих глаз и сквернословия, зная, на самом деле всегда об этом зная, что у неё такого простого семейного счастья никогда не будет… А теперь?

Она не могла дать ответа на этот вопрос… пока не могла.

Прогуливаясь вдоль окутанных лозами винограда и роз обветшалых стен, предаваясь мечтам с мягкой улыбкой на губах, она не сразу заметила, как уже вышла за пределы города и теперь стояла перед холмистой равниной и там, где небо почти срасталось с землей, простирался обширный и тёмный лес, такой же безграничный, как и море с другой стороны замка.

Улыбка на её губах чуть померкла, она вздохнула и сцепила руки замком, глядя на по домашнему теплую и уютную местность, густо заросшую самой разнообразной растительностью и щедро залитую солнечным светом, всё ещё прохладным, но уже достаточно жарким, чтобы окончательно прогнать ночные сумерки, если они еще оставались править над этой землей.

Как же здесь… тихо. Ей еще не приходилось чувствовать такой умиротворенности, такой… такой благодати.

Простирающаяся перед ней холмистая равнина была спокойной и гладкой, как кристальная поверхность лесного озера в безветренную погоду, и ничто не нарушало её покоя, никакие зверь или птица не смели затронуть это уединение. А хотя…

Чуть нахмурившись, она заправила волосы за уши и пригляделась, чуть сощурив глаза, пытаясь понять, привиделось ли ей или на самом деле по едва различимому тракту в высокой траве шел человек.

Может, это Азер? — быстро и с надеждой промелькнула в ее голове короткая мысль. И правда, это был он, не спеша шагающий к замку, задумчиво глядя куда-то вбок и неся на своем плече что-то крупное и тяжелое.

Поднявшись на холм, на котором стояла она, он остановился, посмотрел на нее так, словно не ожидал столь ранней встречи, но тут же широко улыбнулся, дружелюбно поприветствовав:

— О, доброе утро. Ты уже проснулась?

— Д-доброе. Да, — ответила она, улыбнувшись ему в ответ. Как же она рада его видеть. Ох!.. Что за мысли у неё в голове? Тут же смутившись, она потупила взгляд.

— Ну во-о-от, а я хотел сделать тебе сюрприз, — наигранно разочарованно произнес он, продолжив шаг.

— Сюрприз? — растерянно переспросила она, не сразу поняв, что это было сказано в шутку. В этот момент он поравнялся с ней и она смогла заглянуть ему в глаза, позабыв о собственном стеснении и робости.

— Мне показалось, что тебе не очень понравилась рыба на вертеле, и я подумал, что оленина исправит ситуацию, — пояснил он, внимательно приглядываясь к ней. Что-то в ней изменилось. Она выглядела немного напуганной и встревоженной. Только с чего бы это?

— Оле… нина? — она перевела взгляд на его плечо и только сейчас смогла разглядеть ношу, что он нес на себе, которой действительно оказалась туша заколотого оленя.

— Никогда не пробовала? — тут же спросил он, уже догадываясь каким будет ответ.

— Не… нет, — окончательно растерялась она, не в силах оторвать взгляда от столь грациозного животного, но к сожалению, уже мертвого, что её очень огорчило, ведь нечто столь прекрасное ей приходилось видеть впервые, и его смерть искренне расстраивала её.

Азер вскинул брови и тут же задался вполне ожидаемым вопросом: она вообще хоть что-нибудь видела в своей жизни кроме места, в котором родилась? — но тут же отогнал эти мысли прочь, напомнив себе, в каких условиях она жила.

— Что ж, у тебя есть шанс восполнить эту утрату. Идём, поможешь мне его разделать, — и быстро схватив её за запястье свободной рукой, повел за собой, как шла и она недавно углубляясь в развалины старого города, над которыми грозно возвышался Чёрный Замок, будто бы смотрящий на них свысока. — Заодно я научу тебя готовить оленину. Я сам нередко охочусь именно на этих животных. У них очень нежное мясо и сочный вкус. Впрочем, ты и сама это скоро узнаешь, — продолжал он говорить, будто бы не мог умолкнуть, утаскивая её за собой все дальше в недра руин. — Ты ведь не против, не так ли?

— Н-нет… — пролепетала она, не сводя с него глаз.

— Вот и хорошо, — улыбнулся он ей через плечо и отвернулся. А Амэя, сверля его затылок недоуменным взглядом, вдруг поняла, что он какой-то взволнованный. Интересно, почему?

Может, что-то случилось?

* * *

Он немного нервничал, и кажется, это не укрылось от её внимания. Похвальная наблюдательность, тут же подметил он, скосив на нее глаза. Очередное доказательство того, что она умнее, чем кажется, а значит, ему надо быть настороже. Он бы не хотел, чтобы она ненароком раскрыла все его тайны или хотя бы догадывалась о них. Еще слишком рано раскрывать секреты — она здесь всего три дня, и они только-только начали сближаться.

Но её удивление, видное невооруженным глазом, было понятно — если честно, он и сам не ожидал от себя подобной реакции. Хм… Выходит, это и есть то самое чувство, которое заставляет мужчину спешить домой, туда, где его ждет любимая женщина?

Он никогда раньше не любил. По крайней мере, так как это происходит между мужчиной и женщиной, — к счастью или нет, но это восхваляемое в поэмах и песнях светлое чувство обходило его стороной все три столетия, — и до недавних пор оно было ему неведомо, и потому он всерьез боялся, что сделает что-то не так, но надеялся, что жизненный опыт поможет ему и подскажет что делать и как поступить, когда он вдруг почувствует себя беспомощным или в чем-то оплошает.

В общем-то, он был в себе уверен и потому ничуть не сомневался, что сможет добиться ее расположения собственными силами, но оставляя её одну сегодня утром… да ещё так надолго… Он немного перепугался.

А вдруг она сбежит?

Замок, конечно, не позволил бы ей этого, остановил бы, запутал и обхитрил, но… Он уже пообещал себе, что не станет ее удерживать насильно и если бы она действительно попыталась сбежать…

Он мысленно выругался и попытался успокоиться, усмирить разбушевавшиеся нервы, натянутые, как струны арфы. Это всего лишь чувства, — жёстко сказал он себе, — да, непривычные, но всё же только чувства. Не веди себя как мальчишка, ты уже взрослый мужчина и проходил через такое, кому и в страшном сне не приснится. А значит справиться с самим собой сможешь спокойно. Ни к чему все эти… неурядицы. Тем более, с самим собой.

Кое-как он все-таки договорился собой, на что его дремлющий дракон лишь насмешливо фыркнул, мол, что ты в самом деле, как дитя малое. Сказано — моё, значит, моё и никуда не денется. «Услышав» своего дракона, он лишь вздохнул, немного с завистью подумав, что у животных все намного проще.

Люди же по своей природе более противоречивы и непредсказуемы.

* * *

К удивлению Амэи, они не стали возвращаться в замок и даже не пошли в беседку, в которой трапезничали вчера. Вместо этого он предложил ей обосноваться прямо тут, на сырой земле, лишь выбрав для этого более-менее пригодное место. Не видя веских причин для отказа, Амэя не стала возражать, и довольно скоро они нашли подходящий уголок, которым оказался полуразрушенный двухэтажный дом, без крыши и земляным ковром вместо пола, чья обвалившаяся стена выходила прямиком на море, защищая их от утреннего солнца, и благодаря этому им открывался прекрасный вид, от которого было сложно оторвать взгляд. Особенно ей, так полюбившей морскую гладь и саму воду в целом.

Устроившись на выбранном пятачке, они принялись за готовку. Разделывать убиенное животное она, разумеется, не стала — с этим вполне справился и сам Азер, а вот готовить незнакомое ей блюдо, которому её, как и обещал, он все-таки научил, согласилась вполне охотно, испытывая желание познавать что-то новое, особенно сейчас, когда у неё была такая возможность.

И к ещё большему её удивлению, развалины оказались не такими уж и пустынными, заросшими лишь сорняками, дикими розами да виноградом. Напротив, это чудное место вновь смогло её поразить, когда она, отправляясь к все еще действующему колодцу (вот же и вправду поразительное место!), нашла вполне себе привычные овощи, которые встречались и у нее в городке, выросшие, наверное, на прежних посадках, уцелевших после разорения и сожжения города.

Обрадованная такой приятной находкой, она набрала сколько смогла и принесла их Азеру, в отличие от неё ничуть не удивленному таким «подарком». Как оказалось, об овощах он знал, но, предпочитая мясо, практически не притрагивался к ним, однако был рад её желанию разнообразить скорый обед и ничуть не воспрепятствовал этому.

Приготовление неизвестного ей блюда заняло несколько часов, которые они провели на свежем воздухе, разделив обязанности поровну и изрядно нагуляв себе этим аппетит. Да и увлечённые работой, практически не разговаривали на посторонние темы, сосредоточившись только на разговорах о еде и о том, как и что лучше приготовить, накрошить и подать.

Зато когда наконец всё было готово и они смогли вкусить то, что там старательно возделывали столько времени, нашлось время и на обыденные темы и на вопросы, которые очень хотелось задать друг другу.

Первым делом Азер спросил, как её рана.

— Хорошо. Даже не болит, — ответила Амэя, потрогав не очень умело перевязанное плечо.

Сытые и довольные, они лежали на мягкой траве и любовались зеленовато-бирюзовым морем, над которым кружили чайки, истошно крича на друг друга, а волны лениво накатывались на песчаный берег, совершенно не замечая крикливых и надоедливых птиц, пока ветерок носился над ним, гоня их прочь и шурша кронами многовековых деревьев, таких же равнодушных ко всякой живности, как и вечное море, растянувшееся на многие мили вокруг.

— Прости, что оставил тебя одну так надолго, — сказал он немного виновато. — Я надеялся успеть к твоему пробуждению, но олень оказался проворнее меня, и я задержался дольше, чем рассчитывал. — Заложив руки за голову и жуя травинку, он устремил взгляд в небо, вспоминая свою охоту и то, как сильно измотался даже в облике дракона, пытаясь поймать одно единственное, но как оказалось, очень ловкое и верткое животное.

— Все в порядке, — улыбнулась она ему, лёжа на животе, спиной к морю и лицом к покрытой трещинами стене, острым углом смотрящей в небо. — Хотя я немного беспокоилась, — призналась она, поколебавшись, и потеребила мелкие розовато-белые цветочки, усыпавшие здесь все вокруг, настолько мягкие и нежные, словно она прикасалась не к лепесткам загадочного цветка, а к самому настоящему шёлку.

— Беспокоилась? — уточнил он, бросив на неё взгляд. Мысль о том, что его отсутствие беспокоило её, неожиданно согревала сердце и незнакомые доселе чувства вновь завладели им, едва не выходя из-под контроля.

Она тут же, словно ничего не могла с собой сделать, бросила быстрый взгляд на замок и он понял, в чем причина её тревог.

— А, так тебя напугал замок, — легко догадался Азер и вновь взглянул на бескрайнее море. Она же, чуть покраснев и устыдившись своего глупого, как ей подумалось, страха, в ответ тихо пролепетала, словно оправдываясь:

— П-просто… Просто он как ж-живой…

— Так и есть, — огорошил он её, кривовато улыбнувшись, зная, какое произвел впечатление.

— Что? — оторопело выпалила она, глядя на него во все глаза. Повернувшись к ней лицом и перевернувшись на бок, он подпер голову кулаком, всё ещё жуя травинку и пустился в длинные объяснения, понимая, что когда-нибудь ему всё равно придется это рассказать.

— Мы, драконы, не просто оборотни, способные становиться и человеком и зверем когда захотим, но ещё и владеем магией. Не такой сильной, какой обладали наши Великие Предки, но кое-что тоже можем. Например, зачаровывать замок. Не смотри так, я не шучу, — добродушно усмехнулся он, когда она вытаращилась на него, как на привидение. — Да, это занимает много времени и сил, но результат того стоит — всё, что оказывается под драконьими чарами замирает и перестает стареть, приобретает собственную волю и защищает само себя, укрывшись от человеческих глаз, — сказав это, он снова лег на спину и лениво уставился на море, переливающееся на солнце и согретое его жаркими лучами.

— Значит, ты зачаровал замок, — сказала она, наконец, внимательно приглядываясь к Чёрному Замку, словно пыталась увидеть эту магию воочию, который будто тоже приглядывался к ней и говорил беззвучным голосом: отныне ты знаешь мою тайну. Ну… теперь она хотя бы понимала, что это было за жуткое ощущение, когда она пересекала мост и почему её не покидала мысль, что он живой. Потому что это действительно так.

Честно признаться, несмотря на внешнее спокойствие, внутри она была несказанно поражена. До этого дня и слов Азера она искренне считала, что магия существует только в книгах, и в реальности её не может быть от слова совсем. А оказалось… Вот оно как.

Удивительно. Просто поразительно, насколько невероятен этот мир!

И драконы.

Она взглянула на Азера. Сколько же еще тайн он хранит?

На этой мысли она словно споткнулась, и тут же вспомнила то, о чем думала утром, пока стояла в тени Чёрного Замка и свои вопросы, которые возникли следом за этими размышлениями.

Она не сразу решилась задать хотя бы один из них, но все же набралась решимости и сделала это, хоть и далось ей это ой как не просто. Все-таки, она собиралась спросить такое, за что очень хотелось провалиться сквозь землю и прятать глаза до конца своей жизни. Не говоря уже о том, что до недавних пор, ей вообще не приходилось настолько тесно общаться с мужчиной, который никак не относился к её семье.

Азер был первым, с кем она оказалась так близка.

Её щёки тут же заалели, а дыхание стало прерывистым.

— Азер, скажи… — начала она неуверенно, вперив взгляд в землю, на бело-розовый цветочек в своих тонких пальцах, мелко дрожащих от волнения.

— М-м-м?.. — протянул он лениво, прикрыв веки и наслаждаясь покоем, что даровала ему ее близость, пусть она сама даже и не догадывалась об этом.

Она облизнула пересохшие губы и сделав короткий, быстрый вздох, скороговоркой выпалила:

— А почему ты выбрал именно меня?

Он не сразу понял суть вопроса, успев настолько расслабиться за это время, что едва не задремал под усыпляющими чарами застывшего во времени городка и сытного обеда, что тоже, будто договорившись с Матушкой-природой, нагонял сон, которому очень хотелось уступить. А когда до него наконец дошло, что она имела ввиду, он снова повернулся к ней, подпер голову кулаком и, хитро прищурив глаза, задал встречный вопрос, который не давал ему покоя ещё с самого Обряда.

— А почему ты сама вызвалась стать Невестой?

Резко посмотрев на него огромными, бледно-голубыми глазами, полными смущения и лёгкого испуга, она вспыхнула с новой силой и красная, как мак, тут же отвела взгляд, не осмеливаясь больше взглянуть на него.

— Я… я… — начала она, привычно запинаясь, совершенно не зная как ответить на его вопрос и от того путаясь даже в мыслях, не то что в словах. — Я п-подумала, что… что т-так будет л-лучше… д-для в-всех…

— Пошла на жертву, значит, — констатировал он, когда она пристыжено замолчала, во второй раз ложась на спину. — Очень на тебя похоже, — добавил, закрывая глаза. Его ничуть не удивили её слова. Он и сам уже это понял, но уж очень хотелось ее подразнить, посмотреть, как она отреагирует и в отместку (чего уж греха таить), смутить за то, что она смутила его. Хоть он и не подал виду, но когда осознал её вопрос, то его сердце так и скакнуло к горлу и, чего уж он никак не ожидал от себя, даже немного покраснел. Когда ж такое в последний раз было-то, интересно… Настолько давно, что он уже и не помнит.

— Т-ты… — услышал он её тонкий от волнения голосок и открыл глаза, — н-не ответил н-на в-вопрос…

В третий раз повернувшись к ней и подперев голову кулаком, только на этот раз вынув травинку изо рта, он переспросил, намеренно растягивая слова и сам момент:

— Не ответил на вопрос?

— Н… Нет… — она все еще не осмеливалась посмотреть на него, уткнувшись взглядом в землю, будто бы приклеенная.

— Ты правда хочешь услышать ответ? — продолжал он тянуть момент, глядя на неё с тем же хитрым прищуром. Надо же! А ему нравится её смущать, однако.

— Д… Да… — на этот раз она все-таки взглянула на него, не то бледная, не то красная от смущения и испуга.

— Потому что ты мне понравилась, — ответил он просто, наверняка ошарашив её, и краем глаза заметил, как она вздрогнула. Действительно ошарашил. Ну и пусть. Зато она будет знать, как он к ней относится, и будет настраиваться именно на такие отношения. Хотя он уже и раньше ясно дал ей это понять.

Главное, чтобы он не поторопился с признаниями-то… А то вдруг спугнет ещё… мало ли…

Покосившись на неё, он невольно ощутил подступающий страх и волнение вскоре завладело и им самим. Пытаясь не то подавить их, не то что-то еще, он снова заговорил, сам не совсем понимая, о чем вообще толкует.

— Мы всегда выбираем себе Невест. Знаешь, мы ведь тоже придирчивы и нам не всё равно, кто даст нам Сына. То одна не нравится, то другая… Но иногда получается так, что не нравится вообще никто, но выбирать-то надо… Особенно, когда время приходит… — тут он усмехнулся, вспомнив кое-что. — А иногда бывает так, что выбираешь не ты, а тебя. Так с моим братом было, — его губы тронула теплая улыбка. — Вот уж он не ожидал!.. А я-то был как удивлен…

— Постой, — донесся до него через вихрь воспоминаний её удивленный голос. — У тебя есть брат?

Он взглянул на неё, немного потерянный для реальности и вскоре до него дошло, о чем он ей тут нарассказывал и чуть было не дорассказал.

— Да… — начал он осторожно, искоса наблюдая за ней, пытаясь по лицу прочесть не выдал ли он что-то, что не должно касаться её ушей и судорожно перебирая в воспоминаниях свои слова, ища в них то, чего ему говорить не следовало. Но к его большущему счастью, ничего лишнего в сказанном не было, так что он мог со спокойной душой расслабиться и перевести дух.

— А… Ты… — она явно была растерянна и никак не ожидала, что у него тоже есть родственники, — не говорил мне о нем…

— Прости, не было возможности… — легко подхватил он, окончательно успокаиваясь. — Но я расскажу, если тебе интересно. И познакомлю даже… в своё время… если хочешь. Хочешь?

— Д-да…

— Ну, до знакомства пока рано, так что я только расскажу тебе о нём, но однажды обязательно познакомлю. Обещаю. А сейчас, слушай…

И он начал свой рассказ, на ходу отбирая необходимое, самое лучшее и безопасное из их совместного прошлого и отсеивая всё то, чего ей знать было пока не нужно. Он рассказал о тех временах, когда Оган был еще совсем ребенком, о том, как они жили после того, как покинули родной край, и о том, как они потом разошлись на долгих тринадцать лет, и что стало тому причиной; он рассказал так же и о его встрече с Яриной, хоть и не был уверен, что поступает правильно, так близко подпуская её к зыбкой территории, на которой может легко провалиться сам и утянуть её; рассказал о том, как их свела судьба и что упрямая Невеста, любящая докапываться до правды, сама того не ведая, свела их пути вместе, по нелепой случайности призвав дракона, навсегда изменив этим свою и его жизнь…

А пока рассказывал, ловко избегая опасных тем и почти без усилий укрывая страшные знания, даже сам удивляясь тому, как легко ему это удается, невольно вспомнил тот самый день, когда впервые познакомился с родным братом.

И до сих пор, даже спустя столько лет и имея с Оганом вполне теплые, дружеские отношения, всё ещё не мог понять, что заставило его вернуться. Ведь он поклялся себе, что ноги и крыла его больше не будет в Долине. Никогда.

Возможно, это было всего лишь любопытством… Или в нём взыграло человеческое начало… А может, ещё что-то… Но чем бы это ни было, он прилетел туда, нарушив собственноручно наложенную на себя клятву.

И что же увидел? Маленького, насмерть перепуганного мальчонку, который постоянно плакал и звал папу, хоть и знал, что тот уже не прилетит, как и сам Азер, отчетливо почувствовавший его смерть…

Даже тогда, Азеру ничто не мешало оставить его и просто улететь… Но он уже знал, что не сделает этого. Что-то остановило его тогда, не позволило так обойтись с родным по крови, но совершенно чужим по духу братом, и не дал ему прозябать в одиночестве, покинутого всеми… Вместо этого он забрал его с собой, в людские города и поселения, решив, что так ему будет лучше и что жизнь среди людей многому его научит.

Но на самом деле он просто не знал, как о нем позаботиться, и боялся, что не справится с возложенным на себя обязательством.

Будучи свободным и вольным как ветер, он совершенно этого не умел. Заботиться, воспитывать, ухаживать… Как это вообще делается? Он привык быть один и до той поры его это абсолютно устраивало. Он даже не задумывался о чем-то подобном и столь ответственном, как растить младшего брата, едва ли не сына. А ведь со стороны так оно и выглядело.

Но на прошествии лет, когда младший брат, принятый им сначала с неохотой, а из какого-то чуждого ему чувства долга, взявшегося просто из ниоткуда, стал самым родным в мире человеком и по крови и по духу, он ничуть не пожалел, что пошел на такой рисковый шаг, хотя тогда ему и пришлось отказаться от собственной свободы и делать то, чего не делал никогда раньше.

Теперь же их отношения, хоть и странные на первый взгляд, а с его стороны наверняка кажущиеся еще и отчуждёнными и холодными, были крепкими и доверительными. Как и должны быть у братьев.

Они были разными, совершенно непохожими, кроме, разве что внешности, но это не помешало им найти общий язык и быть снисходительными, понимающими чувства и жизненные пути друг друга, не критикуя, не осуждая и не пытаясь переделать себя ради другого, просто принимая такими, какие они есть.

Да, у них замечательные отношения. И тринадцать лет разлуки ничуть не испортили их.

Он только об одном жалел.

Что не был рядом тогда, когда был нужен брату больше всего, и дал ему переступить черту, которую тот переступать не хотел и не должен был.

Но он опоздал, позволив своей страсти к полету завладеть собой и оставить брата одного, уверенный, что тот уже достаточно взрослый и за несколько дней с ним ничего не случится… В конце концов ему ведь было уже почти двести…

Как же он ошибался тогда.

И единственное, что он мог сделать в искупление своей вины — это помочь Огану свершить месть и примириться с сутью дракона, которую тот люто ненавидел.

И надо отдать должное им обоим: они справились. Хотя и смогли окончательно положить конец тем зверствам, которые вытворял Горсеван, лишь тринадцать лет спустя.

Единственное, что сейчас занимало Азера в этой истории — это сам Горсеван. А именно то, что он вдруг передумал убивать Ярину, почему-то решив оставить её при себе.

А впрочем… Чего тут странного? По своей сути, Ярина — такая же самка, как и те драконицы, что жили до своей трагической гибели много сотен лет назад, а это говорит о том, что Горсеван, будучи самцом, как бы по-животному это не звучало, банально отреагировал на неё подобающе. Самец и самка. Продолжение рода. Инстинкт. Все просто.

Азер уже давно закончил свой рассказ, а высоко в небе так же давно стояло полуденное солнце. Что-то он увлёкся воспоминаниями. Сколько же он так провалялся, вороша прошлое?

Повернув голову, он встревоженно взглянул на Амэю, уверенный, что она не понимает его молчания, но не осмеливается нарушить его, и удивленно моргнул.

Его ожидания не оправдались: она всего-навсего мирно посапывала рядышком, приложив кулачок к губам и свернувшись калачиком. Льняные волосы растрепались, расстелившись по земле и отдельными прядками закрывали лицо, чуть шевелясь от порывов прохладного ветра и мерного дыхания.

Глядя на неё, такую хрупкую и поразительно женственную, он почувствовал прилив небывалой нежности. Протянув руку, осторожно убрал волосы с лица и улыбнулся, любуясь ею спящей.

Спи спокойно, милая. Ничто не потревожит твой сон, пока я рядом.

И заложив руки за голову, всё ещё улыбаясь, устремил взгляд вверх, наблюдая, как по бескрайнему голубому небосводу медленно плывут белоснежные облака.

Дракон положил голову на лапу-крыло и расслабленно прикрыл веки, наслаждаясь покоем и танцем ветров, что кружились над замком, сбегая по волнам, взлетая вверх, к потемневшему вечернему небу, затем проскальзывали над пляжем, волнуя пески и шурша кронами деревьев, а после — вновь устремлялись к морю, поднимая кристальные брызги, переливающиеся на солнце причудливыми оттенками.

Ласковые лучи солнца грели его бока, окончательно расслабляя и нагоняя дрёму, точно такую же, как и сегодня днём, на лоскутке изумрудной травы, усыпанной мелкими розоватыми цветочками, где они трапезничали вместе с Амэей.

Дракон, будто нехотя, пошевелился и, устроившись поудобнее, сыто вздохнул, испустив искорки пламени, что тут же рассеялись, бесследно исчезнув в воздухе.

Вдруг краем глаза он уловил движение внизу и, чуть подавшись вперед, свесил длинношеею голову, опираясь когтистыми крыльями о края центральной высоченной башни, в которой была расположена спальня его маленькой Невесты, с удивлением узнав в крохотной фигуре саму Амэю, что неторопливо шагала по пустынному пляжу к морю.

Хм… он думал, что она сидит в комнате и читает книги, которые он дал ей после того, как они вернулись в замок. Она с таким азартом принялась за чтение, что Азер не стал ей мешать и оставил одну, решив немного полетать перед сном, раз уж ему выдалась такая возможность.

И сейчас, когда он застал её снаружи, а не внутри, как ожидалось, ему было очень интересно узнать, что же привело её к морю. Тяга? Или банальная скука? Неужели книги ей так быстро наскучили?

А может, ей просто не сидится на месте?

В любом случае, что мешает ему понаблюдать за ней? Тем более она всё равно его не видит.

Даже будучи драконом, Азер не утрачивал своего сознания и воли, как это случалось с большинством других оборотней, чья «истинная», животная природа была сильнее человеческой и с лёгкостью брала верх, когда ей вздумается. Поэтому он легко мог существовать одинаково как и в человеческой форме, так и в драконьей, не засыпая и не подавляясь драконом, когда тот выходил наружу.

И если бы не эта «особенность», лишь крепнувшая с годами, он бы так и не узнал, что она вышла из замка, а думал бы, что она сейчас в своей комнате, занятая чтением.

Устроившись так, чтобы хорошо её видеть, дракон стал наблюдать за ней, и чем дольше он смотрел на нее, чем отчетливее и яснее созревала в его голове шальная мысль, которая с каждой секундой становилась все соблазнительнее и заманчивее.

А действительно, почему бы и нет? Что ему мешает? Её страх? Так им же обоим будет лучше, если он так и поступит. Дракон — его неотъемлемая часть, от которой он не откажется никогда, даже если на кону будет стоять его жизнь. Потому пора бы ей познакомиться с ним поближе.

Не всё же ей общаться только с человеком, верно?

* * *

Разгорячённый полуденным солнцем золотистый песок согревал обнажённые стопы, промёрзшие после прогулки по серым и холодным каменным ступеням замка, неторопливо несущим её к берегу моря, к долгожданной встрече, о которой она мечтала столько лет. Тёплый вечерний ветер обдувал её лицо, окружая свежестью и окутывая солоноватыми запахами, которыми обладает море, оно и только оно.

Остановившись у самой кромки воды, она поглядела вниз, на то, как она облизывает её пальцы, смывая с них всю усталость и наполняя энергией, такой знакомой и, в тоже время, неизведанной, которая всегда ощущалась в воздухе, ещё там, дома, когда море было для неё недосягаемой мечтой, о исполнении которой не могло быть и речи.

А оказалось вот оно, как… Её мечта исполнилась, превратилась из сказки в реальность, перебралась из фантазии в жизнь.

Наслаждаясь долгожданной близостью с морем, манившем её как песня сирен, зовущих моряков на погибель, Амэя прикрыла глаза, расслабляясь и отдаваясь этому лёгкому, почти эфемерному чувству, что заполняло её всю от края до края и вытесняло остальное, становившееся неважным, каким-то далёким и ненужным…

И всё же, этого недостаточно…

Открыв глаза, она без колебаний вошла в воду, совершенно не заботясь о платье, которое тут же распустилось белоснежным цветком на полупрозрачной поверхности, обнажая морское дно и вскоре остановилась, устремив взгляд на далёкий горизонт, скрывающий за собой острова, а может быть, даже целые континенты, которые ей, возможно, удастся когда-нибудь повидать, и глубоко вздохнула, наполняя лёгкие неповторимыми ароматами моря.

Море… Её губы тронула легкая улыбка.

Оно было таким разным. За всю свою короткую жизнь, длинной всего в шестнадцать лет, она видела его всяким, особенно хорошо запомнив, каким оно бывает в разные времена суток. Например, утром оно было холодным, сонным и далёким, едва проснувшимся с первыми лучами солнца и потревоженным никогда не унывающим ветром, шаловливо пробегающим по его волнам, лежащим на морском дне и не желающим подниматься на поверхность; днём же оно становилось весёлым, игривым и любопытным, словно заражалось хорошим настроением светлого дня, подпитанного солнцем и, на пару с озорничающим ветерком, гоняло волны от берега к берегу или тормошило несчастных птиц, решивших поохотиться и полакомиться свежей рыбкой; а вечером, тёплым, ленивым и мечтательным, успокаиваясь под дуновением наступающей ночи, которая, словно колдовские чары, напускалась на землю, нежным и беззвучным пением сглаживая все остроты, возникшие днём и нашёптывало ласковые слова, которые могли усмирить даже гнев разбушевавшегося вулкана, надумавшего извернуться на несчастный город под его ногами, обозлённого на людей за что-то, что ведомо только ему одному…

Ночное море она видела лишь однажды, когда задержалась в лесу больше обычного и в темноте заплутала, не найдя дороги домой. В кромешной тьме, слабо рассеченной бледной луной, оно было спокойным, мягким и… опасным.

Тогда она впервые увидела его таким. Чувствовала за этой невидимой стеной, за этой сказочной магией, на которую способна только госпожа-Ночь, необъяснимую угрозу, которая заставила её в страхе задрожать и, в тоже время, притягивала к себе, словно магнит, будто просила подойти, прыгнуть, и узнать, что скрывается за этой стеной, за этой чудесной магией… Ей многих трудов стоило тогда сбежать оттуда — вода притягивала, уговаривала, давила… И у неё почти не было сил сопротивляться её странному и пугающему зову… Но всё же, она сумела не поддаться ему.

В тот же вечер она зареклась, что больше никогда не взглянет на море ночью… Как бы ни хотелось.

Она стояла по колено в воде, борясь с желанием пойти дальше и уйти под воду с головой. Как бы ни хотелось…

Да, море было разным: прекрасным, очаровательным и притягательным… Опасным, грозным и жестоким… Но она любила его. Искренне и безгранично. Любила каждое его проявление, каждый шелест волн и каждый вздох, исходящий из неведомой глубины, недосягаемой для человеческих глаз.

Любила Вечной любовью, которая делала её счастливой и, одновременно, заставляла страдать…

Она даже любила ту тьму, что в себе таила солёная вода… Хоть и не желала столкнуться с ней лицом к лицу, прекрасно понимая, что не выстоит против её могущества и угрозы, скрытой за обманчивым очарованием, и надеялась, что судьба никогда не допустит этой смертельной встречи.

И наверное, именно из-за этой пагубной любви, именно из-за того, что видела в море преданного союзника, который не посмеет ударить ножом в спину, невзирая на его коварство и сладкие речи, она часто приходила к нему, когда ей было тяжело, плохо или просто не оставалось сил, вместо того, чтобы довериться единственному близкому человеку в родном доме… И каждый раз оно не подводило, оправдывая её ожидания — помогало, поддерживало, утешало… Словно знало, что нужно ей, и приходило на выручку, даже если простиралась бездонным краем под её ногами и даже если это означало, что ступить за этот край для неё было равносильно погибели…

Вот и сейчас она пришла сюда. За поддержкой, за пониманием, за утешением…

Обхватив себя руками, Амэя безмолвно обратилась к морю, сама не совсем понимая, что хочет сказать и что хочет услышать в ответ…

А беспокоили её слова Азера, вернее, те мысли и вопросы, что возникли после, когда она уже засела с интересной книгой у зеркала и невольно задумалась, вспоминая его историю и историю его брата, поведанную совсем недавно, буквально несколько часов назад… Честно говоря, она была под большим впечатлением и слушала его взахлёб, боясь упустить хоть какую-то, даже самую мало-мальскую деталь его жизни, которую он решил ей приоткрыть и показать во всех красках… Ей было приятно такое… такое доверие или как это еще назвать? Ведь он её Жених и они должны знать друг о друге всё, разве нет?

Эта открытость лишний раз убедила её в серьёзности намерений Азера и заставила немного напрячься, потому что сама она не смогла рассказать ему что-то столь же увлекательное, поскольку ее собственная жизнь была… скучной?

Да, именно такой она и была: скучной, однотонной и серой, полной больше горя, чем радости, и обыденной во мрачности привычных будней, которые сменяли друг друга годами и никак не изменялись, лишь разбавлялись в те дни, когда из похода возвращался дедушка и заполнял пустоту живыми историями и легендами, которые девушка просто обожала и готова была слушать их часами, будь её воля и не покидай дедушка её так часто. Она всегда тосковала, когда он уходил, но, в тоже время, понимала, что если он будет оставаться, им будет не на что жить, и что он не принесет ей новых сказок и баллад, которых она всегда ждет от него с нетерпением, о чём он, конечно же, прекрасно знал.

Так что ей нечем было похвастать и нечего поведать Азеру в ответ, разве что, те самые легенды и сказки, которые она узнавала от деда, но ведь ее Жених наверняка знает их и сам. Чем же ей его удивить? И так ли ему интересны всякие легенды, когда его жизнь сама едва ли не легенда?

Она свела брови у переносицы и с силой закусила губу, испытывая досаду и горькую обиду на саму себя и на Госпожу-Жизнь, которая, в общем-то, действительно обошлась с ней не совсем справедливо. Одно только отношение отца чего стоило, и ведь это он всему виной…

Да и она тоже виновата, раз допустила всё это… Могла бы воспротивиться, сказать твердое «нет» и прекратить эти издевательства… Только жаль, что у нее не хватило духу…

Какая же она все-таки глупая. И слабая.

Обнимая себя руками, Амэя не сводила глаз с золотисто-багряного заката, запестревшего тёплыми, вечерними красками, напоминавшими о том, что скоро зайдёт солнце и наступит ночь, сменив яркий день и погрузив мир во тьму, освещаемую лишь серебристой луной и её вечными спутницами-звёздами.

Но несмотря на сожаления, которые вызвала у неё история жизни Азера относительно своей, она все равно была рада услышать её. Где еще она сможет узнать нечто столь захватывающее? И кто еще сможет ей об этом рассказать? Разве что дедушка, но он уже далеко и они больше не встретятся.

Никогда не встретятся.

Теперь дедушка, дядюшки, отец… Всего лишь пережитки прошлого и ей, как бы трудно это ни было, придется их отпустить. Она-то никогда не была им особо нужна… Если только дедушке. Сейчас, обдумав свое прошлое без лишних чувств и отбросив прочь тягостные мысли, она поняла, что ошибалась, считая себя обузой для него.

Наверное, он был единственным, кто искренне её любил и заботился.

И очень, очень жаль, что она не сможет поблагодарить его за это.

И все же… Какой бы интересной и потрясающей не была история жизни Азера и его брата, Огана — вроде, так его зовут, — что-то её настораживало. Что-то неуловимое, почти незаметное. Что-то, что заставляло её задуматься.

Азер что-то недоговаривал — она это чувствовала. Можно было подумать, что он просто не стал уделять внимание лишним деталям, решив отпустить не столь значительное, поскольку рассказать ему было нужно действительно очень многое… Но ей почему-то казалось, что это было не совсем так.

Так что же её все-таки беспокоило? Его недосказанность или её собственные сомнения?

А в чём, собственно, они заключаются? Он же уже всё рассказал и разъяснил: Невесты нужны драконам для продолжения рода, а скрывают они себя потому что люди боятся их и не принимают… И убивать тоже стали из-за того, что позабыли о Древнем Уговоре и всё того же страха, незаметно перешедшего в ненависть…

Всё как раз-таки очень понятно, да и с братом тоже всё предельно ясно… Хотя его существование и удивило Амэю, если не сказать, поразило, ведь она считала, что Азер один, то есть, сам по себе… Почему — она не могла объяснить. Наверное потому, что он выглядит… одиночкой?

А впрочем, что такого, что у Азера есть близкие родственники? Драконы же заводят семью, как обычные люди, и нет ничего странного в том, что у них тоже могут быть братья и сёстры, дяди и тети… Хотя сестёр у них точно нет. Азер же сказал, что у драконов рождаются только сыновья… Потому они и забирают девушек. Всё в порядке вещей. Всё… правильно.

Но от чего же тогда так неспокойно на душе? Что её тревожит? Откуда такое недоверие? Сомнения?

Задумчиво накручивая прядь волос на палец, она постаралась припомнить, что вообще знала о драконах и сопоставить их со словами Азера, а знала она, увы, не так уж и много.

Например, знала, что драконы существуют издревле, что они — Гроза Небес и Пламени, которых боятся все: и животные и люди; что они — ужасающие создания, порождения самой Тьмы, пришедшие из Ада монстры, которые несут в мир только хаос и смерть; что забирают девиц на выданье раз в месяц, год или десять лет, в зависимости от…

На этой мысли она словно споткнулась, потрясенно уставившись в пустоту.

Раз… в десять лет?

Тряхнув головой, она сжала голову руками и постаралась сосредоточиться, собраться с мыслями, просто думать…

Что это значит? Что значит раз в десять лет? Почему… Почему?..

Потрясение сменилось растерянностью и недоумением. Опустив руки, она бессмысленно таращилась в воду, словно ожидала, что она может дать ей ответы, но вода почему-то молчала, не спеша открывать ей свои мысли…

Ни для кого не секрет, как часто драконы забирают незамужних девиц, но почему она сама, зная о том же, задумалась об этом только сейчас? Только после того, как Азер рассказал ей свою историю. Почему еще раньше, когда едва оказалась здесь не вспомнила о такой важной детали? Из-за потрясения? Или из-за собственной недальновидности?

И… И почему драконы вообще забирают девиц так часто? На что они им? Разве им мало одной, чтобы построить семью?.. Или, может, они собирают гаремы, как это делает царь в восточных странах, о которых ей рассказывал дедушка?

Вцепившись пальцами в волосы, Амэя поняла, что окончательно запуталась в собственных мыслях, сбитых с привычного русла открывшейся ей… тайной?

Выходит, не зря она посчитала, что у Азера есть секреты? И как ей вообще их воспринимать?

Хотя… Хотя постойте-ка… Азер же рассказывал ей о том, что случилось с его братом… О том, что другой дракон, — действительно такой, каким его считают люди — монстром во плоти, — разрушил его жизнь, убив возлюбленную, — как и многих других девушек, зачем-то сжигая их в огне, — когда он жил среди обычных людей, решив не становиться драконом, и о том, как этот же дракон чуть не разрушил жизнь девушки Ярины, чьи родители были вынуждены оставить ее людям, дабы уберечь от монстра, почему-то преследовавшего ее.

Азер сказал, что он был безумцем, и что, к сожалению, не единственным таковым, решившим, что люди — это поленья для их костра, и что они не заслуживают лучшей участи, чем быть сожжёнными в драконьем пламени на потеху самим драконам, и что именно из-за таких озлобленных тварей люди стали охотиться на драконов, желая окончательно их истребить, что, к несчастью, им с успехом удавалось, значительно сократив их численность всего за каких-то пятьдесят лет.

И… И это все значит, что драконы… бывают разными? И плохими, и хорошими, а не только хорошими, как ей думалось в начале, когда Азер раскрыл себя? Что одни хотят жить с людьми в мире и забирают девушек, чтобы действительно продолжить род, а другие… чтобы погубить? Сжечь… заживо?..

А ещё, что драконы могут… отказаться от своей крови?

И выходит, что дочери у драконов все-таки бывают?

Амэе очень захотелось сесть. Она попросту не знала, как ей всё это воспринимать. А ведь если бы Азер ей все это не рассказал, она бы сама никогда до такого не додумалась.

Так и что же ей теперь со всем этим делать?

И почему все-таки драконы забирают Невест так часто?.. Или это только плохие драконы так поступают? Губят ради забавы?

Нет, ей очень надо сесть и срочно. Круто развернувшись вокруг своей оси, она побрела на берег, не обращая внимания на липнувшее к ногам платье.

Усиленно размышляя над такими непростыми вопросами, что теперь точно надолго обоснуются в её голове, она вдруг очень пожалела, что ни дедушка, ни дядюшки никогда не рассказывали ей о своих походах на драконов и зачем они это вообще делали.

А ведь действительно, зачем?

Разве у них есть веская причина убивать драконов?.. И почему они вообще стали драконоборцами?.. Да еще все вместе?.. Что вынудило их взяться за такое ремесло? Жажда наживы? Славы? Семейное дело?.. Или месть за дочерей и сестер, которых забрали в жены драконы?.. Но… но постойте-ка… в их семье никогда не было ни дочерей ни сестер…

Она единственная.

Не успев толком не то удивиться, не то перепугаться новым пугающим мыслям и вытекающим из них вопросам, от которых её бросало не то в дрожь, не то в холод, она услышала шелест крыльев и почувствовала, как прохладный ветер обдал её с головы до ног, возвращая из затягивающегося кошмара в отрезвляющую реальность. Резко вскинув голову, она вздрогнула и испуганно замерла, не смея ни вздохнуть ни пошевелиться. Все мысли разом вылетели из головы, остался только страх и смятение.

Дракон спускался с башни, расправив свои огромные крылья, заслонившие собой солнце и голубое небо, перекрыв пляж темной тенью, накрывшую её собой, густой, как сама ночь.

Он приземлился на лапы, подняв пыль из золотистого песка, взмахнул тяжёлыми крыльями, всколыхнувшими кроны деревьев и, кажется, даже само море, заволновавшееся, стоило ему лишь оказаться рядом. Его немигающие янтарные глаза не спускали с Амэи взгляда, следя за каждым её движением и даже вздохом.

Она чуть пошевелилась, невольно отступила в сторону… Нервно сглотнула и снова замерла, став белее снега. В ее голове тут же всплыли воспоминания о драконах, что губят дев ради забавы…

Дракон чуть склонил голову набок и медленно, очень медленно шагнул к ней… Она задрожала и попятилась, едва сдерживая инстинктивное желание сбежать, потому что боялась, что этим только разозлит его… Она знала, что дракон — это Азер, но почему-то это совсем не помогало…

А дракон, тем временем, продолжал подступать к ней…

И вдруг он, резко пригнувшись, попросту рухнул в песок все своей немалой тушей, по-щенячьи заглядывая ей в глаза и добродушно виляя гладким хвостом.

— Э… — вырвалось у нее, когда она, ошарашенная и ожидающего худшего, лицезрела такую картину. А дракон зря времени не терял: он начал кружить вокруг неё, взбивая песок и разбрасывая его, словно ветер листья, заставляя бедную девушку откашливаться и отплевываться, а после, когда она замучилась вертеться, пытаясь отследить его действия, гадая, что на него нашло и что вообще происходит, он легонько боднул её в спину, оплел хвостом ноги, бережно потащив за собой неведомо куда, а потом, отпустив, вновь начал вести себя, как обычная дворовая собака, счастливая от встречи с хозяином, правда, всё же сдерживал свои порывы и не прыгал слишком высоко… А когда, наконец, решил, что этого достаточно, подставил ей коварную «подножку», уцепив кончиков хвоста лодыжку и, стоило ей плюхнуться на пятую точку, тут же примостился рядышком, положив голову на колени Амэи.

Опираясь руками о песок, вся растрепанная и покрытая песчинками, она во все глаза таращилась на дракона, чья голова фривольно устроилась на её коленях и, кажется, даже, издавала какие-то мурчащие звуки, словно это не дракон, а домашний кот, почтивший хозяйку своим присутствием.

— А… Азер?.. — окликнула она его, все еще не веря тому, что видит.

Дракон не отреагировал, продолжая как ни в чем не бывало покоиться на её коленях и непринужденно помахивать хвостом, по-прежнему издавая «кошачьи» звуки.

«Тяжёлый…» — подумала она, несмело выпрямляясь. Ее руки повисли в воздухе и она не знала куда их девать — голова дракона заняла её колени и ей ничего не оставалось, кроме как… положить их? На него?..

— Азер? — позвала она его снова, но и в этот раз он не стал реагировать. Может, он не слышит? — промелькнула в ее голове мысль, — Он ведь сейчас в облике дракона и говорить, как человек, уж точно не может, а значит и слышать, наверное, тоже…

Судорожно сглотнув, она попыталась усесться поудобнее и, держа руки прямо над головой дракона, не сводила глаз с гладкой чешуи, испещренной золотыми прожилками, словно вены, змеями извивающиеся внутри каждого живого существа.

Она почувствовала мимолетное желание прикоснуться к ним…

Но стоит ли? Что если он рассердится?

А зачем тогда он лёг ей на колени? Не для того ли, чтобы она дотронулась до него?

Разрываясь между противоречивыми желаниями, мыслями и чувствами, она все-таки рискнула и… прикоснулась к нему.

Кожа дракона, покрытая непробиваемой чешуей оказалась шершавой на ощупь, местами даже грубой, но горячей и неожиданной приятной. Она словно грела руки у камина или держала чашку с горячим чаем, чей аромат, смешанный с нотками лаванды и шалфея, щекотал ей ноздри, расслабляя и прогоняя прочь тревоги и заботы.

Дракон же пах… огнём и небом. Домом. Дымный, рассеивающийся аромат клубился вокруг неё, окружая со всех сторон, но не давил, а словно оберегал, защищая и укрывая от всех невзгод и напастей, что окружают изо дня в день, куда только ни глянь…

Странно, но едва вдохнув его запах, она тут же успокоилась. Страх бесследно исчез, напряжение отпустило. Она больше не боялась дракона. Она… доверяла ему.

Положив ладони во всю ширину, она растопырила пальцы, словно желала охватить его всего разом и принялась медленно, неторопливо, наслаждаясь каждым прикосновением поглаживать его, впитывая эти ощущения, как мох после дождя.

Растворившись в этих необычных и несомненно новых ощущениях, она забыла обо всем на свете. И о тревогах, и о собственных страхах, и даже о тех мыслях, что занимали её всего несколько минут назад… Она просто отдалась моменту, позволив себе не думать ни о чём.

Хотя бы сейчас. Все остальное — потом…

Она не знала, сколько так просидела, зарывшись ладонями в его волосы и теребя их пальцами, наслаждаясь шелковистой мягкостью и упругостью, отметила только, что солнце уже гораздо ниже, чем раньше, а небо потемнело, приобретая тёплые ночные оттенки, и стало заметно холоднее. Она то и дело ощущала на себе колючие одёргивания ветра, словно напоминавших ей о чем-то…

Подождите-ка…

Волосы?!

Она опустила голову и уставилась на пшеничного цвета прядки, которые всё ещё теребила будто жившими своей жизнью пальцами, а затем перевела взгляд на каре-голубые глаза, смотрящие на нее с хитринкой… Осознав, что делает, она тут же отняла руки и поспешно отвернулась, спрятав заалевшее лицо в ладонях, не зная куда девать себя от смущения. Ох, а она даже…

Череду ее сумбурных мыслей прервал его веселый, но тихий и безобидный смех.

— А я всё думал, когда же ты заметишь… — поддел он её, садясь к ней спиной, которая была вся, от и до покрыта золотистыми песчинками, осыпавшиеся на песок, стоило ему пошевелиться. Встряхнув остатки небрежным жестом, он поймал ее взгляд и улыбнулся уголком губ. Сгорая от стыда из-за того, что оказалась в таком положении и из-за того, что сама же себя в него поставила, Амэя торопливо отсела, всё ещё держа ладони на раскрасневшихся щеках и молча таращилась в песок, не зная, что ей делать и как вообще себя вести. Убежать? Сказать, что устала, и пойти спать? Или… Или все-таки рискнуть и остаться?.. Хотя зачем ей это?!

А пока она усиленно размышляла, разрываясь между желанием удрать, да так, чтоб только пятки сверкали, или задержаться, чтобы пролепетать какие-то неразборчивые извинения и потом всё же удрать, он неторопливо, даже как-то лениво встал, ничуть не стыдясь своей наготы и отошел куда-то в сторону. Все еще испытывая жуткий стыд и желание провалиться сквозь землю, Амэя не осмелилась даже шелохнуться и осталась сидеть на песке, дожидаясь, когда Азер уйдёт, и только потом уйти самой.

Но тут его голос раздался у неё над головой, и от неожиданности девушка вздрогнула:

— Кстати, а что ты делала на пляже? Книги тебе так быстро наскучили?

— Не… Нет, — ответила она, вновь начав запинаться, упрямо вперив взгляд в песок. — Просто… захотелось.

— Захотелось… — повторил Азер, словно в такт своим мыслям, и только сейчас она расслышала шорох и шелест ткани, будто бы он… одевался. Но даже после этого она всё ещё не находила в себе силы, чтобы обернуться.

— Ты залезла в воду… — продолжал он спустя минуту, — не думаешь, что тебе ещё рано купаться? К тому же, уверен, ты не умеешь плавать.

Так он видел?.. — подумала она и всё-таки обернулась. Он стоял всего в двух шагах от неё, поправляя рукава на парчовом халате тёмно-синего цвета, расшитого серебристыми нитями в причудливых узорах, между полами которого выглядывала широкая, загорелая грудь и торс, а на бедрах низко покоились всё те же чёрные однотонные шаровары, что она видела на нём раньше.

Он изогнул бровь и спросил:

— Не нравлюсь?

Она снова густо покраснела и поспешно выпалила, не совсем осознавая, что говорит:

— Н-нет… То есть, да!.. То есть… — сконфуженно замолчав, она отвернулась и едва не разрыдалась от неловкости и смущения. Глупая!.. Какая же она глупая!

В это же мгновение Азер плюхнулся рядом и, притянув её к себе, поцеловал.

— М-м-м… — это все, что она успела сделать.

Когда он отпустил её и отстранился, она приложила ладошку к губам и уставилась на него широко распахнутыми, бледно-голубыми глазами. Что он… только что…

— Прости, не удержался… — произнес он, не сводя с неё пылающих глаз, тем самым подтверждая, что Амэе это не показалось и не привиделось, и что покалывание на губах самое что ни на есть настоящее. Не дожидаясь от нее никаких слов или какой-то ещё реакции, он снова встал и подошел к самому краю моря, устремив взгляд куда-то за горизонт, и вода накатывалась на его ступни точно так же, как и на её всего каким-то часом раньше.

Сидя на песке, всё ещё глубоко потрясенная случившимся, она прерывисто, едва слышно дышала и глядя на его высокую, широкоплечую фигуру, пыталась справиться с волнением, шоком и расшалившимся сердцем, отбивающим в груди барабанную дробь.

Он и вправду… это сделал…

Судорожно сглотнув, она тоже встала, но так, словно одно неверное движение и она рассыпется на части, и теперь просто стояла, сцепив пальцы под грудью и не знала, совершенно не знала, как ей быть.

Он её поцеловал… Как ей реагировать? Что делать? Что сказать? Она и вправду не знала… Ох, ну почему никто ничего ей об этом не говорил?.. Почему она всегда оказывается в таком неловком положении?.. Если бы дедушка рассказывал ей об отношениях больше, чем о легендах и сказках, ей было бы намного легче, и она хотя бы не терялась так, как теряется сейчас…

— Ты больше не боишься дракона? — спросил Азер вдруг, разворачиваясь к ней.

— Дракона? — переспросила она и тут же вспомнила, что вытворяло грозное животное и чем все это закончилось — её пальцами в его волосах…

— Д… думаю, нет… — ответила она, поколебавшись с минуту и всё ещё пряча глаза, остро ощущая, как горят ее пылающие щеки.

— Вот и хорошо… — улыбнулся он, держа руки в карманах шароваров. — Значит и полетать не побоишься.

— Поле… тать? — не сразу поняла она, что он имеет ввиду… А когда поняла, тут же запротестовала, эмоционально размахивая руками и пятясь от него. — Н-нет… Нет! Я… Я боюсь! — и схватившись руками за лицо, поспешно отвернулась, глухо пролепетав в довершение своей короткой и сбивчатой речи. — Это… слишком…

— Ты боишься упасть? — в свою очередь поинтересовался он, немного разочаровавшись. Он-то думал, что она согласится… Хотя, чего он, собственно, ожидал, после того, как шокировал её своим поступком?

Она молчала, по-прежнему не отнимая рук от своего лица и думая над его словами. Боится ли она упасть? Нет, совсем нет… Почему-то именно этого она и не боялась. Дело было… в другом.

Он её поцеловал…

Да, именно в этом было всё дело. Да и дракон её всё же ещё немножечко пугал. Самую чуточку, но уже не так сильно, как вчера. Его дурачество и мирное лежание на коленях позволили ей посмотреть на него с другой стороны и увидеть в грозном существе не только опасность и ужас, но и безобидность и нежность.

Драконы и вправду как домашние питомцы и мало чем от них отличаются.

Если не считать, конечно, что они огромны, умеют дышать огнём и способны обращаться в человека.

— Нет, я не боюсь, просто… — ответила она наконец, отвернув лицо, уставившись куда-то в сторону и сцепив руки замком, но не договорила и закусила губу, не зная как сказать то, что язык не поворачивался произнести.

В одно мгновение он преодолел то незначительное расстояние, что разделяло их и взяв её за руку, потянул за собой к воде, попутно сбрасывая с себя только что наброшенный халат.

— Ну раз не боишься, тогда полетели. Обещаю, я тебя не уроню, — с улыбкой проговорил он, бережно держа ее ладонь в своей.

— С-сейчас? — опешила она, от удивления позволяя ему себя вести куда вздумается. — Н-но… в-ведь уже так поздно… — попыталась она возразить, бросив взгляд ему за спину, на вечернее солнце, что готовилось вскоре уйти за горизонт, погрузив мир во тьму.

— Ну и что? — безмятежно и широко улыбаясь, с легкостью отринул Азер её слабые возражения и точно так же, как она недавно, обернулся на дневное светило, одарив его лишь коротким взглядом. — Время у нас есть. До захода солнца — ещё час. Вполне успеем сделать кружок над островом… Ну, соглашайся! — добавил он в голос просительные нотки, заметив, что она колеблется. — Ты увидишь замок и земли вокруг него с высоты птичьего полета… Только представь, какой это вид!.. Не каждому дано такое увидеть.

В смятении глядя в его открытое, ничего не утаивающее лицо, Амэя не знала, что ему сказать… И тем более, что возразить…

Предложение было очень заманчивым… Увидеть замок с высоты… Нет, не просто замок, а целый мир!.. И пусть это будет лишь его маленький, совсем крохотный кусочек, но и это уже замечательно, разве нет? Это потрясающая возможность узнать больше… увидеть больше… Разве она может отказаться от такого щедрого подарка? Тем более, он сам предлагает это ей…

Однако несмотря на жгучее желание тут же согласиться и удовлетворить свое любопытство, которое просто взлетело до небес, стоило только дать ему повод, её всё ещё терзали страхи и сомнения. А что, если она упадет? Азер обещал, что не уронит её, но, а вдруг всё пойдёт не так, как надо и она рухнет в воду или — не дай Боже! — прямо на камни?.. Успеет ли дракон её поймать, а сама она — удержаться?

Или вдруг ей станет так страшно, что её вырвет прямо на него?

Такого унижения она точно не переживет и сама бросится навстречу земле.

Словно прочитав все ее мысли по бледному лицу, он произнес:

— Если ты боишься упасть, то зря, — он вытащил из кармана обычную веревку и показал ей. — Я привяжу тебя и буду летать очень осторожно, чтобы тебя не укачало, — она молчала, не спеша с ответом, и таращилась на крепкую веревку в его руках, разрываясь между противоречивыми чувствами… Между желанием уступить любопытству или поддаться страху и отказаться. — Ну так что, ты согласна? — спросил он, когда молчание затянулось.

Она внимательно посмотрела ему в глаза.

— Ты точно не уронишь меня?

— Ни за что на свете, — совершенно серьёзно произнес он, твёрдо выдержав её взгляд.

Амэя опустила голову, глубоко вдохнула и снова посмотрев на него, тихо произнесла:

— Тогда я согласна.

Он ответил лучезарной улыбкой.

Подготовка к полету заняла всего несколько минут. Азер объяснил ей, как перевязать его и как закрепить веревки, а потом, скинув с себя оставшуюся одежду, — на что она, разумеется смотреть не стала, стыдливо отвернувшись, — обратился в дракона, представ перед ней во всей своей красе, грозной и одновременно по-своему прекрасной.

Сделав всё так, как он велел, девушка, мелко дрожа и опираясь на непослушные руки, взобралась на благоразумно подставленную шею дракона, с трудом перевязала себя за талию, то и дело жмурясь от страха и волнения, а после, когда с приготовлениями было покончено, протянула руки к рогам и несмело дотронулась до них, обхватывая холодными ладошками, однако, успев отметить, что они такие же горячие, как и само тело дракона под ней.

Бросив быстрый взгляд на пляж, отказываясь от последней возможности передумать и прошептав в ухо дракону срывающимся голоском пугливое «я готова», ухватилась за него покрепче, уверенная, что первый полёт для неё будет непростым.

И не ошиблась. Стоило дракону распахнуть свои огромные крылья, как её сердце тут же пустилось вскачь, застряв где-то в горле, а когда он замахал ими, взметая столбы пыли и золотого песка, она почти не сомневалась, что оно вот-вот выпрыгнет из её груди. Но это было лишь началом — самое страшное и самое захватывающее было впереди.

Дракон двинулся вперед, тяжело взмахивая крыльями, и когда он почти достиг воды, с силой оттолкнулся от земли и взмыл в небо, на мгновение повиснув в воздухе. Она охнула, едва не выпустив рога от короткой растерянности и бесконтрольного страха, и прильнув к его шее всеми своим телом, вцепилась в него так, словно от этого зависела её жизнь, а чуть позже, крепко зажмурившись, глубоко сожалела, что вообще согласилась на это безумие. И в эту же пугающую секунду она в ужасе подумала, что они сейчас упадут, но этого, к её величайшему облегчению не случилось и дракон, преодолевая сопротивление воздуха, поднялся выше, поймав попутный ветер.

Далеко не сразу она смогла найти в себе смелость отлипнуть от горячей шеи дракона и неуверенно приподнять голову, сквозь слезы видя перед собой лишь темную синеву вечернего неба, разбавленную золотисто-белоснежными облаками, лениво плывущим по бескрайнему небосводу, окутавшему землю в одну лишь им известную страну.

Схватившись за рога дракона так, что костяшки пальцев побелели, она медленно выпрямилась, вертя головой во все стороны и наконец посмотрела вниз.

Открывшийся вид поразил её до глубины души.

Там, далеко внизу, она увидела неизведанный край, кажущийся картиной какого-нибудь чудесного художника, искусного умельца, сумевшего передать всю красоту невообразимого мира на обычном, неброском холсте и сохранить в ней жизнь, настоящую, цельную… Такую, какая она есть, с душой и сердцем, пульсирующем в каждом движении волн, в каждом порыве ветра и в каждой вспорхнувшей птице или шелесте изумрудной листвы векового дуба, что стоит в саду, в окружении таких же деревьев и цветов, оплетающих мраморные статуи и скамейки извилистыми лианами.

И даже во мрачном безмолвии Чёрного Замка чувствовалось неугасимое биение жизни, невидимое глазу, но ощутимое сердцу.

Она не знала, что такая красота бывает, не представляла себе, что это вообще возможно — увидеть мир со стороны… и осознать, действительно осознать, насколько он необъятен…

Желая рассмотреть всё как можно лучше, запомнить каждую, даже самую незначительную деталь, она подалась вперед, не обратив внимания на острую боль, пронзившую спину… Ей было попросту не до неё — картина мира захватила ее целиком и полностью.

Азер, как и обещал, летал медленно и осторожно, неторопливо рассекая крыльями воздух, позволяя ей насладиться видом, который каждый день, в любое время суток, созерцают птицы, даже не подозревающие какая им доступна красота, и полюбоваться последними красками заката, лениво уходящими за горизонт вместе с гаснущим солнцем, словно бы машущим ей на прощание и оттого не спешащим покидать небо, уступая его своей сестре луне и ее вечным спутницам-звездам, что уже показались, выступив из тени и густых облаков.

Охваченная пленительным пейзажем, она совершенно расслабилась, напрочь позабыв о своих страхах, которые теперь казались ей глупыми и несерьезными, и прижавшись щекой к разгоряченной коже дракона, восхищенно рассматривала мир, распростершийся перед ней, не скрывая ничего и никого, смело и самоотверженно обнажая свою наготу.

Ей казалось, что прошла всего минута, но на самом деле минул уже целый час и когда последние лучи солнца скрылись за горизонтом, дракон стал снижаться, кружа над замком, что дало ей лишнюю возможность разглядеть его во всем великолепии.

Дракон приземлился на балконе ее спальни и мотнув головой, чуть помахивая крыльями, бросил на нее хитрый и в тоже время довольный взгляд, словно гордо вопрошал: «Ну, а я что говорил?»

Говорил, ты всё верно говорил! — хотелось закричать ей, но вместо этого она отвязала веревки и освободив дракона от пут, отошла к распахнутым створкам дверей, прижимая к румяным щекам холодные от ветра ладони, с большущим трудом сдерживая бушующие внутри эмоции, дав Азеру время, чтобы перевоплотиться и одеться.

— Тебе понравилось? — услышала она за спиной и тут же обернувшись к нему, воскликнула с блеском в глазах:

— Понравилось! Еще как понравилось! — и прерывисто выдохнув, не зная, куда девать такие яркие и сильные эмоции, бросилась к нему на шею, крепко сжав в благодарных объятиях, без конца повторяя: спасибо, спасибо, спасибо!»

Азер засмеялся, обнимая её в ответ и произнес:

— Я же говорил, что тебе нечего бояться, — но сразу же нахмурился, когда почувствовал меж пальцев что-то теплое и влажное, тянущееся от лопаток до поясницы. Отстранившись, он развернул ее к себе спиной и поджал губы, едва увидел, в чем причина появления красных пятен на белом платье.

— Что? Что такое? — растерянно вопросила она, не понимая его беспокойства и тут же ойкнула, осознав, что боль, тревожащая её последний час, появилась из-за открывшейся раны во время полета, когда она, желая рассмотреть все получше, делала слишком резкие движения, бросаясь то в одну сторону, то в другую.

— Нужно сменить повязки и обработать рану, — сказал он сухим тоном и, подтолкнув её в спальню, вошел следом, тут же направившись к туалетному столику, где с самого утра лежали мази и марлевые ткани, будто бы дожидаясь своего часа.

Впечатление от первого полета мгновенно исчезло, вместо него пришла нарастающая боль и слабость от открывшегося кровотечения. Положив руку на раненое плечо, Амэя подошла к постели и морщась от неприятных ощущений, нервно сглотнула и привычно закусила губу, ругая себя за то, что забыла о собственной, не залеченной ране, о которой забывать не следовало. Ох и как же она так… Совсем расслабилась. Глупая.

— Сними платье, — услышала она голос Азера, в котором чувствовалась злость и раздражение, но направлены они были не на неё, а на него самого. Обернувшись к нему, она увидела, что он смотрит на неё с сожалением и чувством вины. Его брови сошлись у переносицы, а губы сжались в тонкую линию, лицо же скривилось в страдальческой гримасе. В руках он держал мокрую, чистую тряпицу, а в другой открытую склянку с целебной мазью.

Не осмелившись сказать хоть слово поперек, она послушно повернулась к нему спиной и принялась робко расстегивать платье, благо, что застежки тянулись по бокам, а не вдоль спины, как это бывало обычно, поэтому ей не составило особого труда освободиться от ставшего ненужным одеяния, и перекинув волосы вперед, обнажить перед ним свою спину, которую кривой линией перечеркивала уродливая, кровавая полоса, слишком выделяющаяся на ее бледной коже, чтобы остаться незамеченной.

Нелепая, сбившаяся в комок полоска ткани, укрывающая рану, полетела на пол бесформенной, окровавленной хламидой.

Азер сцепил зубы, прищурив глаза от гнева. Ладонь стиснула влажную тряпицу изо всех сил и вода тонкой струйкой полилась на пол, превращаясь в небольшую лужицу под его ногами. Взяв себя в руки, едва сдерживаясь, чтобы не разбить склянку в другой руке, он перешагнул через пятно воды и поставив мазь на сундук от греха подальше, замер, не силах отвести взгляда от стройной фигурки своей Невесты.

Длинная изящная шея, обрамленная бледными как лен волосами, перетекала в покатые плечики, аккуратно сужающиеся на талии и снова расширяющиеся на бедрах, передавая всю ее естественную женственность и красоту.

Узенькие ручки едва прикрывали очертания небольших грудей, а небрежные складки платья ниспадали чуть ниже ямочек на ягодицах.

Он сглотнул вязкую слюну и потёр подбородок, все еще не способный отвести от нее затуманенного взгляда.

Сам её образ… Был плавным, как изгиб реки и поразительно мягким, словно трава на берегу лесного озера, а её очертания легкими, невесомыми, будто ветерок пробегающий по волнам… и неожиданно сексуальным, но не таким, как у жриц любви, а эфемерным и таким далеким, словно перед ним предстало дивное, ослепительное в своей красоте морское существо, с волосами длинными и тонкими, как нити паутинки, а телом статным и соблазнительным, которое любой тут же возжелал бы всем своим существом, но не только для того, чтобы только возлечь с нею, обладать и назвать своей, а после забыть, но ещё и поберечь и позаботится, даже когда приземистое вожделение будет пресыщено.

Он бы хотел этого… Хотел бы, чтобы она…

Его взгляд наткнулся на страшную рану и наваждение схлынуло с него, как морская волна, облизнувшая песчаный берег во время ужасного шторма. Мотнув головой, он заставил себя сосредоточиться на главном и не обращать внимания на изгибы её тела, дразнящие его воображение, как бы ему не хотелось любоваться ими, пока не надоест или животное не возьмет верх над гаснущим разумом.

Протянув руку, он осторожно провел тряпицей вдоль раны, начиная от плеча, стирая кровь и кусочки надтреснувшей корки. Она вздрогнула от холодного прикосновения и напряглась в его руках, замерев, словно статуя, боясь даже вдохнуть и пошевелиться. Он взглянул на её порозовевшие щеки и трепетущие ресницы скромно опущенных глаз.

Знала бы она, что творит с ним один её вид… Знала бы, как горячит кровь эта бледная кожа и как…

Он еще раз мотнул головой и, мысленно проклиная себя, нарочно, в упор уставился на кровавую полосу, что в миг прогоняла всякое желание и пробуждала вместо похоти яростный гнев на того, кто сотворил с нею такое. С нею, с его Невестой и возлюбленной…

Продолжая очень бережно очищать рану от крови и грязи, он поражался несправедливой жестокости Элбана, его грубости и злобе… и собственным чувствам, таким чуждым и незнакомым, но мощным и всевластным, что поставили на колени даже его, дракона, в чьём сердце было место только для любви к младшему брату и свободе — безграничной, всеобъемляющей свободе, — не в состоянии сосредоточиться на чем-то одном — её полуголое тело мешало ему связно мыслить…

Очистив рану до конца и аккуратно перевязав её, к своему удивлению не встретив никакого сопротивления со стороны Амэи, Азер на мгновение замер, а затем поддавшись бездумному порыву и прильнув к ней, быстро и совсем легонько поцеловал в изгиб шеи, оставив на бледной коже едва заметный след от своих губ.

Она тут же вздрогнула и вскинула голову, уставившись перед собой широко раскрытыми глазами. Её губы удивленно приоткрылись, с них сорвался бесшумный вдох, а розовые щеки стали красными, как маки, распустившимися на цветущем поле.

— Я закончил, — произнес он подхрипловатым голосом, дыша ей в затылок и приложив усилия, отстранился, а затем встал и стараясь вести себя как обычно, вернул целебные принадлежности на место и не сразу, но всё же обернулся к ней, не зная, как теперь себя вести и что говорить.

Она сидела на краю кровати, вперив взгляд в пол и придерживая на груди ворот платья, с трудом прикрывающее ее наготу. Ее лицо все еще алело, а глаза странно блестели, будто бы были наполнены слезами.

Моргнув, она подняла на него взгляд и он вздрогнул, осознав, что они действительно полны слез.

— Я… напугал тебя? — только и смог спросить он, нервно сглотнув ком липкого страха и беспокойства.

— Н-нет… — замотала она головой и вымученно улыбнулась. — В-всё хорошо…

— Тогда почему ты плачешь? — снова спросил он, кое-как справившись со своими чувствами и шагнул к ней, будто бы ничего не мог с собой поделать.

— Просто… это все непривычно и я… н-не знаю… как мне себя вести… — прошептала она, глядя ему куда-то в живот, не осмеливаясь встретиться с ним взглядом. Его губы тронула горькая улыбка.

Оказывается, не он один испытывает это чувство беспомощности…

Присев перед ней на корточки, он сцепил руки замком и подпер ими подбородок, глядя куда-то сквозь нее, пытаясь контролировать свои эмоции и чувства.

— Это моя вина, — сказал он просто. Она удивленно взглянула на него и он пояснил ей. — Я слишком на тебя давлю. Ты — моя Невеста, и я не смогу относиться к тебе иначе, потому и позволяю себе вольности… Прости. Этого больше не повторится, — он встал. — Я буду ждать столько, сколько потребуется, — и, пристально посмотрев ей в глаза, добавил: — Обещаю.

Его маленькая Невеста смотрела на него снизу вверх огромными, бледно-голубыми глазами, сидя на кровати и всё ещё прижимая к себе ворот белоснежного платья, прикрывая им обнажённую грудь, а по ее щеке скатывалась крохотная слезинка, оставляя на коже хрустальный след.

— А теперь отдыхай, — заговорил он вновь холодным тоном, отрубив все свои эмоции и чувства. Хотя бы сейчас. — Я приду утром, чтобы проверить твою рану, — она кивнула ему, всё ещё смотря этим взглядом, выворачивающим его душу наизнанку…

Сухо пожелав ей спокойной ночи, он стремглав вышел из спальни, захлопнул за собой дверь и, прижавшись к ней с другой стороны, закрыл ладонью глаза… А потом ткнулся в дерево затылком и шумно выдохнул.

Чувства оказались куда сильнее, чем он ожидал.

А справиться с ними оказалось ещё сложнее…

Резко дернувшись вперед, он торопливо направился к лестнице и, пока он спускался, она стояла у створок балконных дверей, глядя на тусклые отголоски заката, а затем поднесла ладонь к лицу, на котором блестела хрустальная слезинка.

И чего она так испугалась? Он же её Жених, и его желание нормально…

И всё-таки ей страшно… Совсем чуть-чуть, но…

Страшно…

С тех самых пор, как свершились её первый полёт и самый первый поцелуй, минуло уже двенадцать дней, и очень многое случилось за это время.

В первые два дня ей было сложно находиться рядом с Азером. Каждый раз, стоило ей его увидеть, она вспоминала события того вечера и, как бы нелепо и даже странно это не выглядело со стороны, просто позорно сбегала при малейшей встрече, отделываясь ещё более нелепыми и даже глупыми отговорками, не в силах справиться с собственным смущением и — в чём ещё страшнее признаться — своим же страхом, который заставлял её бледнеть и мучить своё и без того взволнованное сердце, которое просто каким-то чудом всё ещё выдерживало этот накал страстей, что воцарился в её душе, не прекращаясь ни на минуту. А ведь казалось бы, что случилось такого уж прям страшного? Всего лишь первый поцелуй и всего лишь первый полёт верхом на драконе, к которым ей стоило быть готовой, ведь она прекрасно знала, кем является её Жених и что означает само это слово. Но нет, её трясло даже при случайном воспоминании о тех событиях.

Да, она понимала, что ведет себя глупо. Даже по-детски.

Но ничего не могла с собой поделать.

А ведь нужно отдать Азеру должное. На самом деле, её очень удивляло, с какой легкостью он воспринимал её глупые выходки, вызванные спонтанными, но от того не менее сильными чувствами, которые она едва могла сдерживать и уж тем более контролировать. Он не попрекал её за трусость и не проявлял нетерпимость, когда её поведение и вовсе прекращало вмещаться в хоть какие-то рамки приличия, что, стоит отметить, было лишь однажды, и то, от сильного волнения… Он был абсолютно спокоен и точно так же воспринимал её поступки, относясь к ней даже не просто со смирением, а с какой-то снисходительностью… Как к ребенку.

Нет, как к девушке, которая вошла в новую семью и теперь пыталась как-то в ней ужиться.

К тому же, именно после того рокового вечера, она наконец-то начала осознавать свою новую жизнь и, что не менее важно, своё место и роль в ней.

А Азер безмолвно её в этом поддерживал, дав время свыкнуться и освоиться в новом краю и обиталище, при этом сдержав свое обещание, — он больше ни разу не прикоснулся к ней без её ведома. Исключением стала лишь рана, которую было нужно перевязывать каждый день, чтобы она поскорее зажила и не дала осложнений.

Во всём остальном он вел себя как дружелюбный сосед, поселившийся неподалеку, ни словом, ни действием не выказав, что он её Жених и относится к ней подобающе.

Вот только его глаза выдавали всё то, что он не хотел ей показывать.

В ответ же Амэя упорно делала вид, что не замечает этого, не замечает его мимолётных взглядов и грустной, понимающей улыбки… Но по ночам, когда оставалась совершенно одна, не потревоженная дневным беспокойством и страхом, она выходила на балкон, подходила к самому его краю и, глядя на горизонт, провожая в царство сна последние краски заката, всё больше и больше начинала задумываться обо всём, что между ними происходит и что ещё только должно будет произойти рано или поздно. Она думала о своём поведении, о том, как оно глупо и, что уж греха таить, неблагодарно по отношению к нему.

Ведь он не принуждал и ничего не требовал, не давил и даже не повышал голоса, когда она поступала совсем не по возрасту, хотя и отчетливо видела, как ему не нравятся некоторые её поступки… Особенно те, которыми она принижала себя…

Нет, он вёл себя совершенно иначе: был терпелив, сдержан и улыбчив. По-взрослому мудр и внимателен. Может быть, даже слишком мудр.

Совсем не так, как её отец.

Наверное, поэтому она до сих пор не могла решить, как ей себя с ним вести. С отцом же все было понятно и просто, она всегда знала, чего он хочет — подчинения, роболепствия и полного послушания… А как быть с Азером? Он же совсем другой.

И именно тогда она поняла одну очень простую вещь.

Азер не её отец.

Это с отцом она должна была быть во всём покорной и безропотной, но не с Азером. Да, он её Жених и всегда будет стоять на голову выше, но это не значит, что она должна быть лишь его безвольной тенью и послушно исполнять всё, что он скажет, даже если это будет требованием.

И это понимание наконец-то принесло в её душу покой.

Она больше не боялась своего Жениха и другую его ипостась, животную, Грозу Небес и Пламени, тоже.

Она действительно стала доверять ему. Им обоим.

И знала, что они оправдают её доверие.

А в дальнейшем лишь укрепилась в правильности своего выбора.

Это казалось бы, было обычное понимание, самая простейшая истина, но она подействовала ошеломляюще — Амэя словно сняла с себя все оковы, которые носила на своих плечах долгие годы и почувствовала облегчение. Ей стало действительно по-настоящему легко… Просто она наконец осознала, что не обязана вести себя так, как требовал от неё отец, как ждал этого каждый день и уж тем более — переносить это отношение на других.

Отныне она свободна от него. Теперь у неё другая жизнь. Отличная от прежней. Всё совсем иначе.

И с этим чувством свободы в груди она встретила Азера на утро третьего дня, не с мертвенной бледностью на лице, а с открытой улыбкой на губах. Да, в этот значимый для неё момент она была очень горда собой и немножечко, совсем капельку, по-детски, непосредственно счастлива. Но особенно её порадовало его удивление такой разительной перемене, которое он не смог скрыть.

Ведь это означало, что она действительно сделала шаг вперёд и хотя бы немного, но сумела оставить прошлое позади. Ещё не до конца, но всё же…

И начиная с этого знаменательного дня, когда она сумела побороть навязанную ей покорность, всё уже было совсем по другому — она стала собой, без мрачных прикрас и горьких на вкус иллюзий, без лжи и обмана. Хотя и не сказать, что она прям так уж и изменилась — что бы с ней не происходило, она всегда была настоящей, той, кто она есть, только всего-навсего позволила себе больше не сдерживаться и не подавлять свои истинные чувства, мысли и желания.

Просто быть собой. Это же так просто…

Следующие четыре дня были для нее полны счастья, веселья и познавательных открытий, хоть и перемежались они с не самыми приятными моментами, некоторые из которых были загадочными, вызывающими вопросы и даже пугающими, заставляющими её отступать и покорятся.

Пожалуй, стоит начать с того, что она исследовала замок вдоль и поперек, не боясь заблудиться или потеряться, потому что была уверена, что недружелюбный на вид замок ей этого попросту не позволит. И оказалась права — куда бы она ни пошла, то всегда находила выход, а если даже и умудрялась заплутать, то тёмные коридоры замка обязательно выводили её к знакомому месту, откуда она могла начать свои замковые приключения с самого начала или перевести неуёмное любопытство в какое-нибудь другое, более мирное русло. Однако, несмотря на возможность выбора, она практически всегда возвращалась к тому, с чего начинала, тем самым открыв в себе ещё одно неожиданное качество — целеустремленность, которое несказанно удивило и преобразило её.

Потому что раньше Амэя всегда считала себя бесхребетной и слабой, неспособной самостоятельно принимать решения.

И вероятнее всего, именно это новоявленное качество позволило ей побороть свой страх перед темнотой и спуститься в нетронутые огнём и грабежом подземелья. Иначе как объяснить этот безрассудный и, возможно, опасный поступок?

Она долго плутала по хорошо защищённым и обустроенным тоннелям, залам и пещерам, местами заваленным уцелевшими сокровищами правящей семьи, потеряв счёт времени, которое, казалось, навсегда остановило здесь свой бесконечный бег, но осталась довольна такой мрачноватой прогулкой наедине только с собой и факелом. Ну, может, ещё и замком, чей всевидящий взор неотступно следовал за ней, куда бы она ни пошла, по-своему заботясь и защищая её.

Пара дней по несколько часов за раз в кромешной темноте вскоре принесли свои плоды — она нашла те самые свитки, о которых упоминал Азер, и, едва увидев их, сразу же поняла, почему они хранятся именно здесь, в самой дальней пещере, по другую сторону от моря, где есть только затхлый, холодный, почти по-зимнему морозный воздух и нет ни капли сырости.

Свитки, закупоренные в специальные приспособления, были настолько древними, что достаточно было всего одного прикосновения и они бы рассыпались в прах, превратившись в пыль. И как только Азер сумел их прочесть?

Ей тоже этого хотелось. Чёрный Замок, с прилежащим ему городом, хоть и напугал её сначала, но не избавил, а наоборот, лишь усилил желание узнать о нём как можно больше, особенно после того, как она поборола перед ним свой страх.

Но тут ей пришлось уступить — как бы не велико было желание познавать новое, есть вещи, которые лучше оставить сокрытыми от глаз и запрятанными за семью печатями в глубоких подземельях. Это касалось и свитков. Она банально не умела с ними обращаться и боялась, что испортит столь ценное достояние прошлого всего одним неосторожным движением.

В итоге Амэя ушла ни с чем и, конечно же, была расстроена, однако не жалела, что поступила именно так.

Несправедливое отношение отца очень хорошо научило её ценить счастливые моменты рядом с дедушкой.

Это относилось и к вещам, которые окружали её со всех сторон. Ими она тоже дорожила.

Оставив подземелья Чёрного Замка в покое, она удовлетворилась реакцией Азера, заставшего её, когда она вылезала из-под шаткой лестницы в самом дальней и труднодоступной части замка вся растрёпанная, чумазая и продрогшая, с обломанными ногтями на руках и ссадинами на стопах, который, едва завидев её такую, впервые показал скрытую свою сторону, проявив такие эмоции как гнев и беспокойство. Ругая за сумасбродство, он дал ей легкого подзатыльника и тут же погнал в купальню, отмываться и греться.

Раньше, увидев его таким, по-настоящему разозлённым, она бы обязательно испугалась и застыдилась, а после несколько дней ходила бы, как в воду опущенная и не смела бы поднимать на него даже взгляда, мысленно ругая себя за глупость на чём свет стоит и ожидая справедливого наказания за столь дерзкую выходку.

Но сейчас, сидя по шею в горячей воде с пенкой по верху, она с довольной и, возможно, немного нагловатой улыбкой на губах наблюдала за Азером, высказывающим ей всё, что думает о её неуёмном любопытстве и всём том, к чему оно привело. Амэя ощущала себя по-настоящему счастливой и не воспринимала случившееся всерьёз. Да, она чувствовала также и стыд, и страх, но уже не так сильно, как могла бы до того, как сбросила с себя оковы и осознала одну простую истину, ставшую толчком к существенным переменам в ней самой.

Азер же, заметив эту самую нагловатую улыбку на ее губах, хмуро спросил:

— Чему ты так радуешься?

— Ты злишься, — ответила она спокойно, продолжая по-прежнему улыбаться. — Впервые вижу тебя таким.

Он помолчал, не сводя с неё пристального взгляда, и ей почему-то тут же перехотелось улыбаться. В воздухе повисло необъяснимое чувство угрозы… Вдруг он шагнул к ней, опёрся ладонями о борта кадки и, низко пригнувшись к её лицу, вкрадчиво спросил:

— А таким ты меня видела?

Её глаза широко раскрылись, с губ сорвался рваный выдох, она остро ощутила его разгорячённое дыхание на своей коже, а сердце бешено застучало где-то в горле, и было с чего — он смотрел на неё глазами, в которых горел драконий огонь, и его близость вызвала в ней странное чувство, очень похожее на слабость…

Резко отпрянув, она прижалась к спинке кадки и инстинктивно прикрылась руками, хотя в этом не было нужды — белая пенка надежно скрывала её наготу.

Азер отступил, загадочно улыбнулся и вышел из купальни, оставив её наедине с собой и мыслями.

Тогда она долго не могла придти в себя и осознать, что вообще произошло и почему он так себя повёл. Неужели она настолько сильно его разозлила, всего лишь прогулявшись по подземельям?

Тем же самым вечером она много размышляла над его словами и действиями и после пары часов тягостных раздумий наконец поняла, что сама же и стала им причиной. Ведала она того или нет, но её нынешнее поведение, по сравнению с прежним, было слишком… вызывающим. Фривольная, безответственная и несерьёзная — такой она была эти четыре дня, не слушая его, настоящего хозяина замка, своего Жениха, и делала только то, что ей вздумается, напрочь позабыв о последствиях, банальных манерах и своей природной скромности.

Да, она стала свободной, освобождённой от власти тирана-отца, которая держала её даже здесь, за сотни верст от отчего дома, но не было ли это чересчур? Свобода и принятие себя самой это, конечно, хорошо, однако ведь и рамки приличий никто не отменял. Не просто же так их создавали, в самом-то деле.

Излишнее своеволие лишило ее чувства меры.

Она — девушка и должна вести себя подобающе, где бы и что бы она не делала. Тем более, будучи Невестой, обвенчанной и уже практически женой, не переступившей эту черту только по воле своего Жениха.

Дедушка вряд ли бы был ею доволен, если бы увидел сейчас.

Осознав и переосмыслив всё, особенно своё поведение и безрассудные поступки, она поняла, что хотел донести до неё Азер, и всецело была согласна с ним — ей не следовало терять голову.

Даже страшно подумать, что могло бы случиться, если бы не Замок, присматривающий за ней по велению Азера — в чём она теперь была абсолютно уверена, — который был не всегда способен сам лично уследить за каждым её движением и быть рядом в случае опасности, а ведь он даже не обязан этого делать. Пусть она и его Невеста, но мир не вращается вокруг неё, и она не является его сосредоточием, чтобы заставлять остальных беспокоиться только за неё.

Впоследствии столь бурных размышлений следующие пять дней она была куда более сдержана, больше старалась думать, прежде чем что-то делать, и отныне проводила время за более мирными, но от того не менее приятными и интересными занятиями. А если ей всё-таки не терпелось что-нибудь собственноручно изучить, рассмотреть и потрогать, то она обязательно предупреждала об этом Азера и, если он был не прочь, то с удовольствием бралась за дело. Ну, а если её намерения, по его мнению, были чреваты последствиями, либо отступала, либо мужчина шёл с ней, в какую бы дыру она не хотела влезть.

Так, к примеру, он сопроводил её в старую и разваленную бухту, в которой когда-то стоял чудесный порт, сейчас полностью обвалившийся, с едва уцелевшим каркасом и парой рыбацких лодок, торчащих из воды наряду с военными и прогулочными судами, просто каким-то чудом не унесённых в море во времена штормов и бурь.

Она набрела на него случайно, когда отдалилась от города, и просто не смогла пройти мимо, оставив его неизученным. Да и как она вообще могла так поступить? Там же скрыта целая история, которую она обязательно должна увидеть своими глазами!

Сначала Азер был против её затеи, но потом, увидев насколько Амэе это интересно, всё же уступил и согласился. А пока они бродили по остаткам древнего порта, он рассказал ей, что основным доходом и источником богатств для исчезнувшего королевства служило именно море и всё, что они добывали в нём.

А еще он пояснил, почему порт так сильно разрушен, а замок — нет. На это было две причины: во-первых, порт служил не только для перевозки продуктов и их добывания, но был ещё и военной крепостью, опоясывающей замок с моря полукругом, таким образом защищая его от нападения пиратов или флота вражеских захватчиков, которых в те времена было предостаточно. И, судя по всему, нападение на королевство началось всё же с моря, поскольку от барьерного рифа, на котором и стояла защитная стена, остались только мелкие островки да сожженные и разрушенные пики башен, ушедшие под воду за прошедшие столетия. А во-вторых, Азер протянул чары только на замок и город, тем самым защищая их от естественного разрушения, а порты были ему не нужны, и он оставил их загнивать в солёной воде.

Амэя была глубоко впечатлена услышанным. Она и подумать не могла, что слушать истории реальных мест может быть так же интересно, как и слушать придуманные сказки и небылицы. Но еще больше ей нравилось, как это делал сам Азер. У него это действительно хорошо получалось — рассказывать…

К счастью или к сожалению, но это был последний раз, когда она отправилась в столь опасное и захватывающее приключение по здешним местам. Больше их поблизости не было, а покидать пределы замка и доходить до леса, который был довольно далеко, у неё не хватало смелости. Тем более Азер сказал ей, что там ничего интересного нет, кроме пары-тройки обвалившихся лесничих угодий да заросших камышами и ивами рыбацких домиков, тянущихся вдоль обмелевшей реки.

Поэтому не зная, чем ещё себя занять, она с энтузиазмом взялась за чтение тех самых книг, которыми с ней поделился Азер, и теперь отдавала этому занятию почти всё своё свободное время. Самому Азеру явно понравилась её усидчивость, потому что он вдруг допустил её в свою святая святых, где разрешил Амэе обретаться хоть с утра до вечера, проводя часы за книгами и свитками, в которых таилось столько же интересного, сколько и за пределами замка и в самом замке в том числе.

Не все, конечно, книги она могла прочесть. Некоторые были написаны на неизвестных ей языках, о существовании которых она могла только догадываться, а некоторые были слишком сложны для понимания, особенно если касались философии (какое сложное слово), ну или попросту были скучны. Например, навряд ли ей пригодится объемный том по судостроению. Разве что узнать о видах судов и рассмотреть картинки с этими самыми судами, которые и вправду захватывали дух, поражая воображение разнообразием и грозной красотой, бороздящей моря и океаны.

И не всегда, будучи в покоях Азера, она занималась только книгами. Временами чтение утомляло её, и в такие моменты, чтобы размяться и просто отдохнуть, она начинала расхаживать возле стены с картинами, с любопытством рассматривая каждую из них, вглядываясь в мельчайшие детали и пыталась представить себе, как художник рисовал их, что вдохновляло его на создание портрета или пейзажа, и сколько на это уходило времени… Она пыталась придумать историю и самим портретам. Интересно, кем был бы этот суровый мужчина с бакенбардами и тяжёлым взглядом, или женщина с грустной улыбкой на губах и золотыми кудрями невиданной красоты, а ещё две девочки-близняшки в голубых платьицах и жемчужинках, вплетённых в волосы, играющие в цветущем саду…

Но в еще больший восторг её привела случайно найденная толстенная, потёртая и покрытая пылью книга с восхитительным названием «Сборник легенд и сказок, Сочинения со всего мира», завалявшаяся в самом дальнем углу покоев, под гобеленами, где она не сразу смогла её разглядеть.

Взбудораженная таким сокровищем до глубины души, Амэя тут же перетащила её к себе в спальню и не теряя времени даром, принялась с удовольствием читать, бережно перелистывая страницу за страницей и трепетно вчитываясь в каждую строку, водя по ней пальцем. Однако больше всего её восхитило именно то, что в этом сборнике оказалось очень много сочинений, о которых она ничего не знала.

Она всегда считала, что ее дедушке известны чуть ли не все сказки, которые вообще существуют в мире, и потому, открывая книгу, она думала, что найдет там все когда-то рассказанные им истории и сможет прочесть их сама, но ближе к середине поняла, насколько ошиблась в своей уверенности.

Однако и здесь не обошлось без сюрпризов. Оказалось, что в этом же сборнике, наряду с другими, были сказки и о драконах. Она знала, что о них написано много легенд и баллад, но по какой-то причине они не дошли до неё, по крайней мере, дедушка ей о них ничего не рассказывал, соскальзывая с этой темы всякий раз, когда она заговаривала о них…

Разумеется, ей тут же стало интересно узнать, что пишут люди о драконах, и она с новыми силами взялась за чтение, но очень скоро отложила книгу, разочарованная увиденным. До этого ей казалось, что она узнает о племени своего Жениха побольше, но наткнулась на однотипные сюжеты, написанные как будто под копирку, где драконоборец освобождал похищенную драконом возлюбленную, а самого дракона убивал, в чем зачастую, охотно помогала и сама Невеста, после чего они возвращались к людям и жили себе припеваючи, считая, что сгубили монстра, которому не позволено жить на земле.

После она долго думала над прочтенным и никак не могла выбросить это из головы. Даже больше — оно не давало ей покоя.

Она никак не могла понять, почему все истории так одинаковы. Сюжет, персонажи, места… Будто их писал один человек, просто под разными именами и в разных стилях, разбросав свои книги по всему миру.

Неужели люди вправду совершенно ничего не знают о драконах?

Или это сами драконы не хотят, чтобы люди о них что-то знали?

А еще ей показалось, что такое сходство в историях было будто намеренным. Словно таким образом люди вдохновляли друг друга на искоренение драконьего рода, передавая это намерение своим потомкам, закладывая его в их головах еще сызмальства.

Тогда она впервые подумала о том, что, возможно, драконы зря скрывают себя от людей. Драконоборцы прекратят на них охоту, если узнают, что драконы — это тоже люди, просто другие…

К тому же, она вдруг осознала, что и сама ничего не знает о таких загадочных существах, как драконы, хотя живет с одним из них бок о бок.

Иными словами, после прочтения сказок об огнедышащих ящерах, у нее скопилось немало вопросов и она очень хотела получить на них ответы и потому, тем же вечером отправилась искать Азера, поскольку он был единственным, кто мог хоть что-то рассказать ей достоверно.

Она застала его в беседке, в той самой, в которой они впервые обедали вместе и практически сразу же завалила интересующими ее вопросами. Кажется, он не ожидал от нее такого напора и какое-то время просто сидел, тупо таращась на нее и по-видимому, даже не совсем понимая, чего она от него хочет. А когда наконец понял, то засмеялся и попросил ее немного успокоится, поесть вместе с ним и только потом задавать вопросы.

И только тогда она заметила, что он жарит рыбу, а не просто сидит и смотрит на море, как ей подумалось вначале.

Устыдившись своего поведения и торопливо извинившись, она, несмотря на его возражения, сбегала в рощу и принесла оттуда фруктов, а после, когда еда была готова, они вместе поели в тишине, наслаждаясь покоем и чувством некой ностальгии, еще одно интересное слово, которое она каким-то образом вычитала в заумных книгах, несмотря на то, что избегала их всеми способами, считая слишком сложными для себя.

Ну, а после сытного ужина он добродушно позволил ей мучить себя сколько угодно, терпеливо отвечая на все ее вопросы и поясняя те или иные моменты, которые были ей непонятны или наоборот, более интересны.

Он рассказал ей все о драконах, о том, что их существует пять видов и о том, что у всех из них есть свои Замки-Черепа — то, что осталось от Великих Предков, от которых они и произошли; рассказал о том, что раньше они не были людьми и стали таковыми только благодаря древней магии, позволившей им смешать свою кровь с человеческой и даже о том, как возник Обряд, благодаря которому драконы венчались с человеческими девушками.

Оказалось, что Обрядную Песню или Драконью, как ее просто называли в народе, придумали сами люди, а вернее их колдуны и ведьмы, наполнив ее драконьим огнем и магией Великих Предков, которыми щедро поделились сами драконы.

И что первый Обряд проводился именно на реке и только потом, за неимением ее или каким-то еще причинам, он стал проводится и в других местах, не связанных с водой.

Он еще много чего ей рассказал в тот вечер: поведал о жизни драконов и их Невестах, о том, как им живется вместе и чем они вообще занимаются, скрывая свое существование от людских глаз. Не упустил так же возможности подчеркнуть, что она все поняла правильно, когда он рассказывал ей историю жизни своего брата, и что это действительно возможно — остаться человеком… А так же подтвердил, что у драконов, все же, рождаются не только сыновья, но еще и дочери, однако это случилось лишь однажды, и что Невеста Огана — Ярина, и есть то самое исключение из правил, о котором он ей говорил.

Видя ее лицо, после того как ответил на все интересующие ее вопросы, он засмеялся и предложил поговорить о чем-нибудь другом, более легком и простом.

— Расскажи мне о себе, — попросил он ее вдруг.

— О себе? — удивилась она, все еще находясь в шоке от всего узнанного, как молот на наковальню обрушившегося ей на голову всего лишь за какой-то один единственный вечер. Честное слово, она даже пожалела, что вообще решила спрашивать его обо всем, что услышала…

— Да. Я рассказал тебе о себе все и хочу, чтобы ты сделала тоже самое, — кивнул он, подаваясь вперед и глядя на нее с интересом, с любопытным огоньком в глазах, от которого внутри у нее что-то задрожало…

— Но… — замялась она, стискивая пальцы и отводя взгляд. — Мне нечего рассказывать…

— Сомневаюсь, — возразил он, отвечая широкой улыбкой на ее неуверенность и смущение. — Всегда есть что-то интересное, не бывает, чтобы не было… Вспоминай.

Она взглянула на него и вдруг отчетливо поняла, что не может устоять перед этими глазами с драконьим огоньком, пылающим внутри. Они притягивали ее… словно магнит, словно…

— Л… Ладно, — сдалась она наконец и глубоко задумавшись, пытаясь припомнить хоть что-то из своей жизни, что заслуживало бы даже самого мало-мальского внимания и вызывало интерес, начала свой рассказ. Вначале сбивчато, совершенно не зная, с чего начать, затем все увереннее, с каждым своим словом вспоминая что-то веселое или наоборот, грустное, но от того не менее значимое, а под конец она уже делилась с ним мыслями о том или ином событии в ее городке, не забывая при этом, рассказывать не только о себе, но и самом городе тоже, ведь за годы ее жизни там тоже произошло много всякого, и плохого и хорошего, и умолчать об этом было не в ее силах.

Вечер уже давно и как-то незаметно перешел в ночь, в центре беседки мерно горело и потрескивало пламя, вспыхивающими искорками отгоняя прочь надоедливых насекомых и делилось теплом, не подпуская холод. Амэя продолжала что-то увлеченно рассказывать, всем своим существом глубоко уйдя в воспоминания, погрузившись в самые лучшие из них и не замечала, как Азер внимательно наблюдает за ней, ни разу не перебив за это время.

И только когда она наконец замолчала, переводя дух, он вдруг заговорил, заставив ее от неожиданности вздрогнуть:

— Я заметил, что ты очень много говорила о дедушке… О сказках, которые он тебе рассказывал… Какая твоя самая любимая?

— Любимая? — переспросила Амэя, совсем не ожидая, что он заговорит именно об этом. — Тебе это и вправду интересно? — засомневалась она, неуверенно взглянув на него.

— Очень, — ответил он просто.

Она удивленно взглянула на него. Снова этот взгляд…

— Ну… Есть одна, — торопливо отвернувшись, не выдерживая его внимательных глаз, смотрящих на нее не мигая, заговорила Амэя, сплетая пальцы в замысловатых узорах и закусывая губу. — Только это не совсем сказка, а скорее легенда ил-ли предание…

— Расскажи, — снова попросил он и снова коротко. — Мне интересно. — И в который раз широко улыбнулся.

— Л-ладно. Тогда слушай…

Эта легенда, о которой она хотела ему рассказать, действительно была ее самой любимой. Дедушка поведал ее, когда ей исполнилось всего двенадцать, уже после того, как ее волосы поменяли цвет. Она была одной из первых услышанный ею из уст деда, самой яркой, красивой и очень романтичной. Отрада для ее израненного сердца и бальзам для измученного разума.

Может, именно поэтому она так полюбилась ей?

Она не знала точно, откуда пришла к ней эта легенда, — дедушка не сказал ей этого, — и к какому народу она относилась тоже. Знала только, что в одной из деревень оно являлось преданием, передающимся из уст в уста испокон веков и гласило оно, что если юноша сможет найти цветок сопоставимый с красотой его возлюбленной, воплотив в своих лепестках и стебле весь ее нрав и ум, то быть им вместе всю жизнь, прожив ее в довольстве и счастье.

А появилось оно из легенды о прекрасной деве Савелле, чья душа была похищена злым колдуном, что пожелал обладать ею, но получив отказ, в ярости наслал на нее проклятье и вырвав душу несчастной, заключил ее в цветке, который рос в неприступном месте, среди гор и болот, под защитой тернистых пут и ужасных чудовищ. Потеряв душу, Савелла впала в глубокий сон и Карон, мужчина, что любил ее до беспамятства, опечаленный утратой любимой и охваченный праведным гневом, поклялся найти ее душу и вернуть в тело.

Многое пришлось тогда ему пройти и пережить. Много бед на него наслал злой колдун и многих тварей он повстречал на своем пути, но свою клятву сдержал и Савелла пробудилась ото сна, навеки отдав свое сердце и любовь тому, кто сберег ее душу и вернул ей.

Так и получило свое начало это предание, дойдя до нынешних времен в том краю, откуда оно к ней пришло, но уже скорее как свадебная традиция и заключалась она в том, что мужчина или юноша, полюбивший деву всей душой и сердцем, в доказательство своей любви должен был найти цветок, что сможет сравниться с красотой и нравом девы, воплотив в себе все ее прекрасные черты, ум и чистоту, а после подарить его ей, как символ своей любви и искреннем намерении связать с ней свою жизнь.

И в тот день, когда она только-только услышала эту прекрасную легенду, то тут же поняла, что уже не сможет ее забыть, вычеркнуть из своих грез и оставить как простое воспоминание в недрах памяти. Она принялась мечтать и представлять себя на месте Савеллы, а когда стала чуть старше, то слепо надеяться, что у нее будет все точно так же, как и в предании и что для кого-то она станет Савеллой, ради души которой возлюбленный отправится хоть на край света.

Но чем больше проходило времени, тем больше она начала осознавать: предание — это всего лишь предание и в реальности оно не имеет никакого значения.

Ведь сказка, на то она и сказка, чтобы существовать только на страницах книги и радовать глаз читателя, когда ему грустно.

Да и даже если бы она была реальна… Разве найдется цветок, который сможет восхвалить ее красоту? Она таких не видела…

А значит, эта мечта так и останется только мечтой. Ей остается лишь смирится с этим, вот и все.

Жизнь всегда была к ней несправедлива. С этим она тоже смирилась.

Глубоко задумавшись, она не заметила, как замолчала, закончив пересказывать легенду и теперь смотрела куда-то в сторону пустым взглядом. Азер не тревожил ее, продолжая внимательно за ней наблюдать и думать о чем-то своем.

Громкий треск костра привел ее в чувство. Она моргнула и зашевелилась, словно очнувшись ото сна.

— Ой… — выпалила она, приходя в себя и взглянула на Азера. Он тепло улыбнулся ей, а она неожиданно для себя густо покраснела и вскочив, не зная куда девать себя от смущения, нервно воскликнула. — У… Уже так поздно! Мне… Я… Я пойду с-спать. Х-хорошо?

— Иди, — кивнул он, оставаясь сидеть на месте. — А я пока тут побуду.

Она снова моргнула и отметила, что с ним что-то не так. Он был непривычно молчалив и… и загадочен.

— Т-тогда… С-спокойной ночи?

— Спокойной ночи. — Он снова улыбнулся ей, прожигая непонятным и оттого пугающим ее взглядом.

Замявшись на мгновение и покусывая губу, она быстро вскочила и побежала к замку, шурша голубым платьем в кромешной темноте и неожиданно оглушающей тишине ночи, что оплела ее плотным, беспросветным коконом, стоило только ей покинуть беседку и оставить Азера одного.

Ступив на мраморную лестницу, она остановилась и обернулась на него.

Он сидел все там же, где и пару минут назад, задумчиво смотрящий на море, подперев щеку ладонью.

Вдруг он взглянул на нее и она словно окаменела под пылающим взглядом янтарных глаз…

Не тратя больше ни секунды, она тут же рванула прочь и скрылась средь безопасных стенах Черного Замка, укрывшего ее от пугающих глаз Азера, все больше тревожащего ее своим поведением. Что это с ним? Почему он ведет себя так… странно?

Вбежав в свою комнату, она захлопнула дверь и прижавшись к ней спиной, прикрыла тыльной стороной ладони свои губы, словно пыталась сдержать всхлипы, остро чувствуя как горят огнем ее щеки и как безумно колотится в груди насмерть перепуганное сердце…

Да что же… это такое?

Подол голубого платья, шурша в ночной тишине, стремительно исчез за стенами Черного Замка, надежно укрывшими его обладательницу от янтарных глаз дракона, таинственно и даже пугающе поблескивающих в беспросветной темноте, следящих за каждым ее движением.

Подперев щеку рукой, он сказал в пустоту:

— Убежала, — а затем хмыкнул и снова воззрился на воду, словно она стала притягивать его так же, как и ее — еще совсем юную дочь Моря, которая даже не подозревала об этом, считая свою тягу всего лишь загадочной мечтой… А ведь на самом деле, все было гораздо проще и в тоже время, намного страннее.

Он и раньше догадывался об этом. Догадывался к какому именно виду она относится, но и тут судьба преподнесла ему очередной сюрприз.

Почему-то все, что связано с этой девушкой, покрыто тайнами и мраком. Вопрос в том, сумеет ли он их разгадать и нужно ли оно ему?

Взглянув на толстенный фолиант, раскрытый где-то посередине, он молча уставился на рисунок уродливого дракона с неестественно длинным телом и множеством лап, словно змея обернувшийся вокруг белолицей и узкоглазой девушки с черными, как смоль волосами, которая в страхе воздела к нему руки в молении, прося пощадить ее…

Такими их видят люди.

Он перевел взгляд на зияющий дверной проем без самих дверей, кажущийся в темноте беззубым ртом ужасного чудовища и устало вздохнув, захлопнул книгу, а потом встал и вышел из беседки, направляясь к морю.

Над замком уже давно царствовала ночь. День, уходя, забрал с собой все звуки, оставив лишь тихий шелест травы и слабое пение волн, сонно покачивающиеся на ленивом ветерке, слишком шаловливым, чтобы даже в такую мрачную ночь улечься в мягкую постель и предаться сновидениям. Море потемнело, окрасившись в кромешно-черный и только серебренная, лунная дорожка, тянущаяся от самого берега до далекого горизонта, перечеркивала эту тьму, разделяя ее на две равные половинки.

Прогуливаясь вдоль берега, ступая босыми ногами по холодному и огрубевшему песку, он остановился у самой кромки воды, по привычке положил руки в карманы шароваров и теперь просто смотрел на обманчиво спокойную гладь моря, таящую в себе столько опасностей, сколько их невидывала суша.

Умиротворяющая тишина окутывала его со всех сторон, очаровывала своей магией, ненавязчиво, нежно и даже он, несмотря на многолетнюю выдержку, поддавался ей и не мог сосредоточится ни на одной мысли, которые совсем не задерживались в его голове и вылетали, словно птенцы из гнезда, едва он успевал их осознать.

Море… Мягкое и таинственное… опасное… Любишь же ты нападать исподтишка.

Он повернул голову, задирая ее вверх и посмотрел на единственное светлое пятно, выглядывающее из створок покоев его маленькой Невесты, сбежавшей совсем недавно. И почему, интересно?

И к слову, в последнее время с ней творилось что-то странное. По крайней мере, раньше он так думал.

Вначале она шарахалась от него, как черт от ладана, боялась даже дышать в его сторону, не то что посмотреть и уж тем более заговорить. Несла какую-то несуразицу, делала бессмысленные поступки, принижала себя… Вот же глупая.

Впрочем, он понимал, что сам в этом виноват. Не утерпел, поторопился… И напугал ее этим. Ему бы подождать еще пару недель или хотя бы дней, но нет, чувства оказались сильнее — они стали им управлять… А он, как последний дурак, как зеленый юнец, у которого еще даже молоко на губах не обсохло, поддался им и перешел черту…

Жалел ли он об этом? Да ничуть! Он не прочь повторить хоть прямо сейчас и зайти еще дальше, только вот… Не все здесь зависит от него. Отношения между мужчиной и женщиной — это тяжкий труд, где двое — единое целое и они вместе должны ценить и беречь чувства друг друга, не требовать и не давить… не подавлять…

Для него, привыкшего быть одному и поступать только по своему разумению научится такому было… сложно.

И сейчас, именно сейчас, он был благодарен судьбе, провидению или даже самому себе за то, что взял тогда под свое крыло Огана, не бросил его, не оставил в Долине, в одиночестве и печали, не дал самому справляться со всем и быть навечно привязанным к одному месту… Ведь это именно благодаря Огану он научился заботится о ком-то, защищать и беречь, присматривать и даже общаться… любить…

Если бы не этот опыт, то возможно, сейчас его бы здесь даже и не было. Он был бы… Где бы он был? Да где-то, где и сами Предки не знают… Летал бы себе и летал… всю жизнь… до самой смерти… один…

Он посмотрел на серебристую дорожку на черном море, искрящуюся бликами-самоцветами.

Раньше он и не догадывался насколько одинок.

И что жажда познавать мир — это лишь способ заполнить ту пустоту, что все эти годы жила в его душе. А теперь? А теперь там живет очень светлое и доброе чувство, от которого порой почему-то очень больно и горько…

И когда только он успел так влюбиться?

Он снова посмотрел на пятнышко света, мерцающее в удушливо черных стенах замка, как единственный маяк в этом безмолвном царстве Тьмы. Что же в тебе такого особенного, Амэя? Как же ты смогла меня зацепить?

Что ты сделала со мной, о юная дочь Моря?

Глянув вниз, он пнул подвернувшийся под ноги камушек и вдруг улыбнулся, когда в голову неожиданно пришло одно воспоминание, заставившее его, по цепочке собрать все остальные и погрузится в недра памяти, выуживая оттуда события двухнедельной давности. Ох и учудила же она тогда… Ох, учудила…

Он очень хорошо помнил то утро, тот час, когда она решительно подошла к нему, внезапно спокойная, собранная, без единого красного пятнышка на лице и будто с приклеенной улыбкой, криво стянувшей ее губы. Подошла, вся такая загадочная, странная и… будто другая, словно подмененная кем-то. И если бы он точно не знал, что в Замке кроме них никого больше нет, то так и решил бы. А ведь до того дня он думал, что она еще долго будет от него шарахаться, прячась по углам, словно трусливый зайчонок и потому никак не ожидал, что уже через два дня она оправится от потрясения и будет так себя вести… Открыто и свободно.

Он не знал, что послужило причиной таких резких изменений, что вынудило ее стать такой и какие мысли ее к этому привели… Но был рад, что она наконец-то стала доверять ему. Сделала этот смелый и наверняка очень непростой для нее шаг…

Но ровно до того момента, как начала творить нечто невообразимое.

Не удержавшись, он закатил глаза и вздохнул, чуть покачав головой. Вот же проказница…

Она словно не могла усидеть на месте. Постоянно что-то делала, где-то лазила и куда-то пропадала. Поначалу он не слишком-то и беспокоился, доверив ее защиту замку и зная, что пока она не покинет пределов зачарованных земель, с ней ничего не случится и она будет в полной безопасности. Как говорилось в одной известной поговорке, подслушанной им в одном из множества городов, чем бы дитя ни тешилось…

Иными словами, он был абсолютно спокоен и позволял ей изучать местность сколько хочется, решив, что это поможет ей лучше освоится на новом месте и еще лучше — в одиночестве, поскольку, на самом деле, ее непоседливость его ничуть не удивляла. Он не раз замечал, что еще в родных краях она точно так же перескакивала с места на место и бродила то по лугам, то по лесу, а то и вовсе забиралась в пещеры близ стоящих скал…

Но вот кто бы мог подумать, что она сунется в подземелья под замком? Без предупреждения. В темноте. Совершенно одна… Глупая девчонка.

Если до этого он воспринимал ее выходки с нисхождением и пониманием, сам с любопытством гадая, что она выкинет на этот раз, то в этом случае, потеряв ее на несколько часов, а после найдя всю чумазую, продрогшую и уставшую, со сломанными ногтями и стертыми пальцами, да еще и на босу ногу, и, — чем окончательно его доконала, — со счастливой улыбкой на губах, спокойно воспринять случившееся он уже не смог.

Он действительно, по-настоящему разозлился. А и без того растущее беспокойство за нее лишь усилило эту злость, доведя ее до точки кипения. Не удержавшись, он дал ей легкого подзатыльника и погнал в спальню, гневно дыша ей в затылок, пока она торопливо взбиралась по лестнице, сверкая голыми, грязными и ободранными пятками.

Там он посадил ее в горячую воду и что-то долго выговаривал, сходя с ума от одной только мысли о том, что с ней могло случится в подземельях. А если бы она заблудилась? А если бы споткнулась и упав, что-нибудь себе сломала? А если бы и вовсе свалилась в какую-нибудь дыру, где глубина — десять ярдов? Как бы он вытаскивал ее оттуда, всю переломанную и… мертвую? Как бы он смог держать на руках ее бездыханное тело и глядя в это посеревшее лицо, ненавидеть себя за то, что не уберег, недосмотрел, не защитил?

Она само-то хоть думала об этом, когда спускалась в подземелья? И как она вообще умудрилась найти вход? Он же был скрыт в тайных ходах, замурованные в стенах замка!

Небось сам замок ей и помог их отыскать. А как бы она иначе до них добралась? Вот уж от кого он не ожидал. Зачаровал же, на свою голову…

Он очнулся от своих мыслей только когда услышал ее слова и едва смог поверить, что она была так спокойна и даже безмятежна, пока в это же время он едва сдерживался, подавляя в себе желание запереть ее в самых дальних темницах на пару-тройку дней, где она сможет тихо и спокойно подумать над своим поведением.

И нет бы проникнутся или хотя бы сделать вид, что ей стыдно, вместо этого она просто сидит себе и улыбается… Как ни в чем не бывало. Экая нахалка.

Это окончательно его взбесило. И едва контролируя свои чувства, свою ярость и желание таки осуществить задуманное, он немного припугнул ее, а когда она наконец начала понимать, что это не шутки, а все очень даже серьезно, то попросту ушел, оставив ее наедине с собой и мыслями, надеясь, что она поймет, что он хочет до нее донести и больше не будет делать таких глупостей.

К его счастью, она поняла все правильно и пересмотрела свои взгляды, разительно поменявшись в поведении и отношении ко всему, что ее окружало, в том числе и к нему самому. По крайней мере, с того вечера она стала спокойнее, сдержаннее и вернула румянец на своих щеках, прекратив делать безрассудные поступки и творить все, что ей вздумается, особенно если это было чревато последствиями. Ну, а если ей все-таки не терпелось что-нибудь изучить и потрогать собственными руками, то она обязательно предупреждала его о своих намерениях и если он не видел в этом ничего зазорного, то с чистой душой отпускал на все четыре стороны, спокойный за нее, поскольку знал, где она находится и что с ней там ничего не случится.

Исключением стала лишь бухта, в которую он категорически не хотел ее отпускать, прекрасно зная как там опасно и насколько это место разрушено, но увидев ее лицо и эти умоляющие глаза… Размяк и сдался как черт знает кто, словно ему не три сотни лет, а всего десять и он — это маленький мальчик, которому мама дала леденец и он сразу же прекратил плакать, забыв о своих обидах… Но правда с условием, что он пойдет вместе с ней и она не будет отходить от него слишком далеко, всегда оставаясь на виду, которое он выдвинул ей, едва успев вовремя взять себя в руки и не расклеится окончательно.

Там-то море и преподнесло ему сюрприз, от которого у него затряслись поджилки, а после он несколько дней ходил оглушенный и глубоко погруженный в свои мысли.

В ту ошеломляющую секунду, когда его накрыло осознанием, она стояла по колено в воде, придерживая подол цветастого, по-летнему легкого платья, волнами развевающегося на ветру и задорно смеялась, взбивая морскую пену и поднимая фонтаны брызг, падающие на нее с небес и укрывающие ее золотистые, вьющиеся локоны мельчайшими бусинками-жемчужинками, сверкающими на солнце, ослепляя своей красотой, с которой могла потягаться только ее лучезарная улыбка и от которой сердце билось чаще, а еще глаза, что затягивали словно в омут, стоило только заглянуть в их чистую, незамутненную ничем, аметистовую голубизну…

Именно тогда он увидел это… То, что не замечал раньше…

Никакая она не Отреченная.

Она такая же полукровка, как и Невеста Огана Ярина.

То есть, рождена не из пепла и пламени, а явлена в этот мир из чрева матери, как человек… как… как…

Он стоял на берегу, потрясенный до глубины души и не мог отвести от нее взгляда… Не мог поверить, что не ошибся, что она действительно та, кем он ее видит. Видит и осознает. Чувствует нутром. Ощущает.

Он смутно помнил, что произошло дальше, как они вернулись и что делали… Она, казалось, не замечала его задумчивости, полностью занятая только собой, своими впечатлениями и о чем-то мечтала, вышагивая рядом с ним, в то время как ее взгляд блуждал где-то в неведомых далях, о которых он мог только догадываться. Он очень смутно помнил все это.

Запомнил только, как она попросила у него еще книг, когда дочитала те, что он ей уже дал и как он, с того ни с сего сказал ей, что она может не просто заимствовать книги из его личной библиотеки, но еще и бывать там сколько угодно и делать все, что хочет. Она удивилась, но возражать не стала. Крепко обняла его и горячо поблагодарив, безустанно повторяя «спасибо» множество раз, скрылась за толстыми дверьми, тут же присев перед стопками книг, с интересом рассматривая их и отбирая самые интересные.

В тот момент он был слишком шокирован, чтобы отдавать себе отчет в том, что делает и уж тем более не вспомнил, что там могут быть и книги, которые прольют свет на прошлое драконов, если она до них доберется, а она доберется, только дай ей волю, что он, собственно и сделал всего парой минут ранее. Тогда он вообще… едва соображал.

А тем же вечером, когда хоть немного отошел от шока и в кои-то веки взял себя в руки, подумал, что ничего страшного в том, что допустил ее в свою библиотеку нет и не будет. В конце концов, в тех книгах, что у него были, не было ни слова о Ритуале и ничего о том, что в принципе могло раскрыть прошлое драконов и потому он оставил все как есть и не стал слишком беспокоится. Если что она и найдет, то это сборник сказок, в котором много историй о его народе, а уж из-за этого-то тем более не стоит волноваться.

Его намного больше заботило другое — как теперь поступить с этим знанием, обрушившимся на него как снег на голову в летний зной. Он не знал даже, как это воспринимать, не то что что-то с этим делать, а сколько мыслей и вопросов роилось у него в голове и до сих пор не давало покоя, невозможно даже подсчитать.

Разумеется, о том, чтобы рассказать об этом самой Амэе не могло быть и речи! Он и представить себе не мог, как она это воспримет и поверит ли вообще. Скорее сочтет, что он просто шутит, посмеется и забудет, попросив его больше так не делать.

А ведь это забавное совпадение. И весьма ироничное, к тому же.

В свое время он никак не мог понять, почему Оган не раскрыл Ярине ее истинную сущность сразу и даже уговаривал его сделать это, а теперь сам не мог и более того, в точности по той же причине, что и его брат.

Его маленькая Невеста этого попросту не поймет.

Так что же ему с этим все-таки делать? Просто умолчать и подождать, пока все разрешится само? Или попытаться как-то намекнуть и потихоньку, помаленьку раскрывать ей секрет ее же собственного происхождения?.. Которое, кстати, не мало заинтересовало и его самого. Как-то же она появилась на свет, кем-то же были ее родители, и дракон, что стал ей кровным отцом… И самое главное, что волновало его еще больше: что стало с ее родными и как она оказалась в семье старика, по какой-то странной причине удочеренная Элбаном, а не кем-то из его братьев или даже самим стариком…

По крайней мере, это хотя бы объясняло его ненависть к ней. Если, — по одной из его самой близкой к правде догадок, — они нашли ее в логове убитого ими дракона еще младенцем и пожалев, забрали с собой, то, будучи и сами драконьими сыновьями, должны были почуять в ней близкую кровь и невольно сторонится… Однако, это все равно не объясняло, почему именно Элбан взял ее под свою опеку и где все это время была ее мать… Не сбежала же она, бросив свое дитя, в конце-то концов… Или того хуже, давным-давно мертва, нарочно или случайно убитая все теми же охотниками, что приютили Амэю у себя…

Да и Элбан не похож на того, кто бы стал заботится об отпрыске дракона… Нет, он бы убил его даже не моргнув глазом и даром, что убиенное дитя было бы еще совсем младенцем… Если только старик его не остановил. К тому же, это не объясняло еще и его маниакальной привязанности к ней… А хотя, может, таким образом он мстил ей за то, что был вынужден сидеть дома, а не охотится с братьями?.. И опять же, почему именно он и почему просто не спихнет ее на кого-то или и вовсе не оставит дома одну, где она, под защитой и присмотром горожан, уж точно не пропадет…

В любом случае, это были только его догадки и предполагать он мог что угодно и сколько угодно, занимаясь этим хоть сутками напролет. Однако, толку в этом нет все равно, поскольку ответов на свои вопросы он уже никогда не получит, а лететь ради них обратно в городок, только чтобы удовлетворить свое любопытство… Это, как минимум, глупо и неосмотрительно.

Да и так ли это уже важно? Главное, что Амэя с ним и что в ее жилах течет драконья кровь, пусть и не совсем такая, которую он ожидал, что в общем-то, только и к лучшему.

Ярина уж точно не будет против заиметь такую подругу, да еще и настолько схожую с ней. Рано или поздно он все равно их познакомит и постарается, чтобы они сдружились.

Прожить всю жизнь на уединенном острове, в огромном замке, только вдвоем… Это, конечно, романтично, но подобное годится только для сказки. Жизнь же требует разнообразия и постоянного движения, иначе все живое, рожденное как раз таки для того, чтобы двигаться, к чему-то стремится и глядеть вперед, в будущее, закостенеет и умрет, не выжив в застое. А где здесь разнообразие и движение? В первое время, возможно, да, будет интересно, даже весело и вполне счастливо, но потом, с годами мрачный замок с одними и теми же пейзажами опостылеет и наскучит, захочется чего-то нового…

Так что, они пробудут здесь только до того момента, когда он будет уверен, что они смогут двигаться дальше и вернутся уже тогда, когда она будет готова стать ему полноценной женой и подарить сына… а может и дочь. Хотя, все же, лучше сначала сына, поскольку он не узнает, пока не попробует воплотить в жизнь свою цель — выяснить, смогут ли дочери Отреченных выносить прямого драконьего потомка и родить его…

Азер плотно поджал губы. Он прекрасно понимал на какой идет риск… Это раньше его заботила только цель и если бы в этот вихрь планов и надежд не вплелись еще и чувства, он бы возлег со своей Невестой в первый же из дней, когда манящий зов Ритуала отпустил бы его, а после стал бы наблюдать, как все образуется… Но все пошло не так уже с самого начала: он задержался, потрясенный историей, что ждала его в тех краях и вместо того, чтобы искать новую Невесту, не тратя время попусту, стал приглядываться к кроткой девице, которая томилась под тиранией недоотца, что задело его за живое и заставило проникнутся сочувствием к мечтательной деве с волосами цвета льна… А потом, это сочувствие, сопереживание и понимание незаметно для него самого обернулись симпатией, стремительно и неуклонно перерастающей в куда более глубокое и сильное чувство… И вот он, уже плененный, ошеломленный тем, что с ним происходит и тем, как на него повлияло это хрупкое, невинное создание с глазами бледными, как пасмурное небо, заволоченное тучами…

Вот как все обернулось для него.

И вот чем закончилась эта история — Невеста здесь, а он напрочь забыл о цели…

А хотя, может, на самом деле, история только начинается? Он ошибся, считая, что ее присутствие в его замке — конец пути, ведь жизнь… Нет, море, все еще преподносило ему сюрпризы, явив ему ее истинную сущность, о которой он даже не догадывался.

Что, в общем-то, не удивительно, если припомнить все, что он знает о Морских драконах, всегда проживающих только там, где есть вода и только рядом с ней чувствующих себя как дома и пожалуй, они единственные из всех видов драконов, на кого так сильно влияет их стихия.

Тоже самое и с Амэей. В том краю, где она прожила все свое детство, моря и океаны были для нее недосягаемы, там они были всего-навсего миражом, картинкой, на которую можно смотреть, но не дотронутся, и оттого она была такой бледной и слабой, лишь жалкой тенью самой себя, просто призраком… Но здесь, где вода перед ней постоянно и так близка, что только руку протяни и тут же окажешься дома, она изменилась, став такой, какой она и должна быть — живой, блещущей красотой и источающей силу, полная энергии и стремления жить полной жизнью, познавать мир и просто радоваться каждому дню, словно он первый.

Море, о котором она мечтала так долго и к которому тянулась всем своим существом, исцелило ее и освободило, и не заметить это было невозможно. Чего только стоит ее порозовевшая кожа, покрывшаяся легким загаром, округлившееся, лишившееся излишней худобы, стройное тело, поражающее женственностью и изящностью форм, и волосы, что отливали золотом, превратившись из тонких прядей в пышные локоны, волнами струящиеся по спине и шее. А губы, а глаза!.. Аметисты, что посоперничают с бирюзовой голубизной моря в чистоте и красоте, захватывающей дух…

И ее нрав, характер… Теперь он понимал эти изменения. Все Морские драконы такие — яркие, подвижные, веселые и озорные, немного легкомысленные и переменчивые, как само море, которое и породило этих прекрасных существ.

Тирания отца, его жестокость и беспощадность, болезненная тяга к родной стихии и ее недоступность, которая терзала ее неотступно и причину которой она не могла разгадать, лишили ее воли и сил, превратив в нечто жалкое, не способное постоять за себя и будучи такой, она просто плыла по течению застоявшейся реки, которая рано или поздно привела бы ее в болото, где она и сгинула бы, никому не нужная и окончательно разломанная, если бы не поддержка деда и его, Азера, вмешательства в ее жизнь.

Они спасли ее. Они оба. Единственные, кому она действительно дорога и единственные, кто желает ей счастья и лучшей жизни, не пытаясь ни сломить, ни подстроить под себя и свои эгоистичные суждения, ни сделать что-либо еще, что может ей навредить.

Старик доверил ее ему… Доверил, хоть и знал, кто он такой и понимал, на что идет, но был уверен в своем выборе и в нем самом — в том, что он справится, что убережет ее и позаботится о ней. Поэтому он не может его подвести, поэтому он…

Откажется от своей цели.

Она уже не важна.

Будь что будет с этими проклятыми драконами, они все равно не желают спасения. Может оно и к лучшему, что их истребят, вырежут словно скот и прервут наконец эту многовековую кровавую череду смертей несчастных дев, которые в муках умирают, заживо сгорая в огне только ради того, чтобы привести в этот мир еще одного такого же монстра, как и их убийцы. Может, они этого заслуживают.

Может, он и сам этого заслуживает, раз хотел… ради своей цели…

Он устало вздохнул и уставился на воду невидящим взглядом. В голове было непривычно пусто, все мысли словно покинули его, ушли по этой серебренной, лунной дорожке, направляясь в горизонт, туда, где царит неизвестность. И у него не было ни малейшего желания возвращать их.

Отвернувшись от моря, он побрел вдоль берега, направляясь к замку и лениво попинывал камушки, что встречались ему на пути. И откуда только их столько набралось?

Почти дойдя до дверей, он остановился у мраморных ступенек, покрытых песком и заросших травой, спящей, как и все живое вокруг. Постояв так с минуту, он задрал голову, выглядывая балкон покоев его маленькой Невесты, надеясь увидеть свет, но его не было, вместо него вершину башни окутывала тьма, а значит Амэя уже сладко спала и только он никак не мог уснуть, погруженный в мысли и странное чувство, которое он и сам никак не мог объяснить.

Ночь всегда так загадочна… и вытаскивает наружу то, что днем удается скрыть.

Выругавшись сквозь зубы, он призвал своего дракона, который с тихим шелестом рассекая воздух, приземлился на ее балконе и тут же уступил место человеку, с ворчанием возвращаясь ко сну, нахально нарушенному его же второй половиной.

Азер приоткрыл створки, чуть скрипнувшие в безмолвной тишине и войдя внутрь, бесшумно подошел к постели, бережно, словно это могло ее разбудить, отодвинул балдахин и с замиранием сердца посмотрел на нее, посапывающую в кулачок и по шею завернувшуюся в одеяло.

Как же, все-таки, она прекрасна…

Присев на край кровати, он обоперся локтем о подушку и легонько, почти невесомо провел пальцем по ее щеке… Она пошевелилась, ее ресницы затрепетали, но только и всего. Она по-прежнему мирно посапывала, окруженная ореолом из собственных волос и накрытая теплым одеялом, спасающим в ночные холода, приходящие сюда с севера.

Он криво улыбнулся, подумав, что вечерняя беседа ее настолько утомила, что она ничего не замечает вокруг…

Да, она сумела таки застать его врасплох, вломившись в беседку и с порога начав заваливать вопросами, сыплющимися на него как горох из вспоротого мешка. Если бы он вовремя не оклемался, то она так и засыпала бы его ими, надолго выведя из строя и неизвестно когда он смог бы придти в себя. А в состоянии полной растерянности он вполне мог бы сказать что-то не то…

Но к счастью, он смог отвлечь ее, предложив отужинать с ним, а все остальное она доделала сама, хотя он все же не ожидал, что она помчится в рощу собирать фрукты… Но за это даже стоило поблагодарить ее, поскольку это дало ему еще несколько минут форы для того, чтобы подумать над ответами на ее вопросы.

И по правде говоря, он и сам не знал, почему не стал уходить от вопросов, а решил «почти» честно отвечать на все из них. Может, ему просто надоели секреты? А может он был не в том настроении? Или всего лишь оказался к ним не готов? Причин может быть множество, да и не хотелось ему над ними думать.

Однако, вскоре он пожалел, что не рискнул избежать этого разговора. Право слово, она выжила из него все соки, задав столько вопросов, что у него уже голова шла кругом и язык устал от болтовни, лишив его всякого желания открывать рот на несколько лет вперед.

И когда, наконец, они закончились, он не мог не воспользоваться возможностью чуть-чуть отомстить ей и в тоже время, разузнать о ней побольше, совместив эти два приятных и по-своему полезных дела в один, раз уж она сама хотела того же в его сторону.

Сначала она смущалась, краснела и отнекивалась, видимо считая, что ее жизнь по сравнению с его очень скучная и ему будет не интересно, но потом, когда увлеклась, ее было уже не остановить. Чего она только ему не рассказала… И о том, как в детстве упала в колодец, чуть не сломав ногу, и о том, как вытащила из ловушек для мелкого зверья большого и очень пушистого зайца, которого тут же выпустила, не став мучить животное; рассказала даже о том, как в ее деревне проводились праздники и как на одном из них, самый крупный и тяжелый мужчина упал вместе со столбом, пытаясь достать с его верхушки сапоги для своей жены…

Она многое поведала ему и делала это с удовольствием, вспоминая каждое значимое событие из своей жизни… Но больше всего она рассказывала о дедушке и о тех вечерах, что они проводили вместе, слушая его сказки и всякие истории, добрые и не очень.

То, как она говорила об этом… Ее интонация и сами слова, наполненные грустью, тоской и любовью… Он понял, что это очень много значит для нее. Возможно, даже слишком много.

В то мгновение ее глаза сияли словно звезды в безлунной ночи.

Ему и самому стало очень интересно узнать, что же именно ее так восхищает и он попросил ее рассказать, какая из легенд у нее самая любимая, и судя по тому, как она покраснела, эта легенда связана с чем-то прекрасным и романтичным. И не ошибся.

Взяв прядку золотистых волос, он поднес ее к лицу и внимательно рассмотрел, пробуя на ощупь. Мягкая, шелковистая… Потом отпустил и перевел взгляд на ее спящее лицо.

Значит, душа заточенная в цветке… Прекрасная дева Савелла, освобожденная влюбленным в нее мужчиной по имени Карон… И злой колдун, из-за которого ее душа и оказалась заключена в хрупком цветке… Так это твоя любимая история, Амэя?

Символичная… Очень даже символичная. И кажется, она даже сама не подозревает насколько.

Подавшись вперед, при этом хорошо понимая, что сейчас нарушает данное ей обещание, он убрал волосы с ее лица и бережно поцеловал в лоб, опалив кожу горячим дыханием. А затем отстранился, огладил пальцем контур ее лица и мягко улыбнулся, задумчиво отводя взгляд в сторону, припоминая кое-что, что навело его на одну очень интересную мысль.

Было бы не плохо, если бы он смог найти одно место.

Кажется, именно там есть то, что ему нужно.

Шум прибоя разносился над островом, вторя крикам разбуженных чаек, с трудом пересиливающих гнев ветра, чье настроение не задалось уже с самого утра и все еще тусклая заря окрашивала бледно-голубое небо яркими и теплыми красками, прогоняя вдаль минувшую ночь и кликая светлый день, что не спешил подниматься из-за горизонта вместе с солнцем, сонно выглядывающим из-под толщи воды.

Ветер остервенело бил ее в лицо и тут же ударял в спину, взмывая вверх по-утреннему растрепанные волосы и терзал подол белой сорочки, в которой она так и вышла из замка, даже не подумав переодеться.

Положив руку на свое плечо, она нащупала жесткую корку, спрятавшую под собой рану от удара плетью и разочарованно вздохнула, чуть наклонив голову на бок. Еще не зажила… Азер сказал, что возможно, через два-три дня она полностью закроется, постепенно превращаясь в уродливый шрам, который с годами будет становится все бледнее, но так и не исчезнет до конца, всю жизнь напоминая ей о его происхождении и том, кто наградил ее этим несмываемым клеймом…

При мысли о своем Женихе она вспыхнула, в миг покраснев от корней волос до кончиков ушей. Сердце как безумное заколотилось в груди, а ладошки предательски задрожали, покрываясь холодным потом и ноги стали совсем как ватные, просто каким-то чудом все еще удерживая ее от позорного падения на холодный песок. Он… Он был в ее спальне…

Она проснулась от жара, что окутывал ее со всех сторон и удивилась, ведь по утрам в покоях всегда довольно прохладно и тепло было только под одеялом, а когда открыла глаза и натолкнулась вместо вида на лазурное море на что-то совершенно иное, то просто обомлела, вытаращив глаза на своего Жениха, который лежал поверх одеяла в одних шароварах, положив на нее свою руку, а другую подложив под щеку.

Она до сих пор не могла понять, как сумела не закричать и даже не лишилась чувств, потому что проснутся и увидеть его так близко, да еще и в собственной постели она никак не ожидала!

Все эти тягостные минуты проведенные в немом изумлении, которые словно назло тянулись бесконечно долго, она лежала неподвижно и дышала через раз, не смея даже пошевелится и открыть рот, потому что боялась, что стоит ей разомкнуть губы, как оттуда тут же вырвется крик и он проснется, увидит ее всю такую бледную и до ужаса перепуганную и… Что? Что было бы потом? Он бы посмотрел на нее, улыбнулся и сказал «доброе утро»? Или просто встал бы и ушел как ни в чем не бывало? Что бы он сделал? А что бы сделала она?!

И пока она усиленно размышляла, в панике решая как ей быть, он по-прежнему преспокойно спал в ее кровати, на соседней подушке, рядом с ней, очень близко… Чересчур близко! Даже слишком, слишком близко!

Она всей своей кожей ощущала тепло исходящее от его тела. Оно окружало ее, обволакивало и согревало, прогоняя прочь холод подступающего утра, смешавшись с терпким запахом огня и неба, напомнившим ей о доме и успокаивающим расстроенные струны ее души, сглаживая биение сердца и вместо страха заполняя покоем и неожиданной нежностью, неким чувством, что застало ее врасплох, но ничуть не испугало, а лишь немного удивило.

Успокоившись, она уже просто смотрела на него, не чувствуя больше никакого страха и желания тут же сбежать и даже закричать, нарушив этим его сон и уж тем более возмутиться, что он так нагло вторгся в ее личные покои и что вообще… лежал с ней в одной постели… Она просто смотрела и неожиданно для себя залюбовалась им, с каждой пройденной секундой отмечая ту или иную деталь его внешности, на которую раньше никогда не обращала внимания, воспринимая как нечто само собой разумеющееся… Например на правильность и мужественность черт его лица, на аккуратный и не слишком большой нос с широкими крыльями; на поджатые в тонкую линию губы с полной нижней и узкой верхней, на разрез глаз с длинными ресницами и на высокий, умный лоб, на который чуть ниспадали прядки золотисто-песочного цвета, взлохмаченные во сне и торчащие во все стороны в легком беспорядке…

Странно, но она действительно не замечала этого… Не замечала… его… своего Жениха… Не видела в нем… мужчину…

Он был так близко… Только дотронься…

Ее щеки порозовели, едва она подумала об этом. Опустив взгляд на его грудь, широкую, покрытую бронзовым загаром и закаленную вольной жизнью, она покраснела еще больше и нервно сглотнула, поверхностно дыша и не понимая, почему испытывает такое волнение и… искушение.

Судорожно сглотнув, она не устояла перед ним и несмело, даже робко протянула руку и едва коснулась кончиками пальцев, тут же отдернула, в миг обжегшись. Какая горячая… Втянув воздух сквозь приоткрытые губы и мелко дрожа всем телом, она все-таки решилась попытаться еще раз и крепко зажмурившись, дотронулась всей ладонью, растопырив пальцы во всю длину и шумно, прерывисто выдохнула, чуть не задохнувшись от незнакомых и поразительных ощущений.

Его грудь была словно раскаленное железо и прикасаясь к ней, она чувствовала себя так, словно плавится, превращаясь в жидкий металл, растекающийся лужицей по… по…

Он пошевелился, от чего она тут же испуганно отдернула ладонь, прижав ее к своей груди и переложил свою руку с ее бедра на талию, чуть притянув ее к себе и вздохнув так, словно ему больше ничего не надо, затих, вернувшись в царство сна, так и не пробужденный и не осознающий, что только один в этой постели все еще спит, предаваясь сладким грезам, в то время как она задыхалась от волнения и собственной смелости, которая напугала ее даже больше, чем его близость и возможность быть разоблаченной.

Прижав к губам дрожащую ладошку, она не могла поверить, что только что сделала это — поддалась искушению трогая своего Жениха, который просто спит в ее постели…

Жених… просто спит… в ее постели… Эти ключевые слова набатом отбивали ритм в ее голове, переполненной звоном от собственных чувств и эмоций, что торопились выйти наружу и… и дать себе волю наяву.

Да что с ней такое происходит?! Она так…так изменилась за это время, стала такой… такой другой! Сначала творила всякие глупости, шарахалась и избегала Азера, словно он был прокаженным страшной болезнью и что он воспринял совершенно спокойно, не став ни ругать ее ни обижаться, а потом, когда она вдруг осознала, что он — не ее отец и она может относится к нему как захочет, не подстраиваясь более под чужие желания, и вовсе лишилась чувства всякой меры, став нахально бродить где ей вздумается, не помышляя о последствиях, своих поступках и поведении в целом, пугая и беспокоя этим Азера, который в кои-то веки показал ей свое недовольство и дал понять, что она зашла слишком далеко. И даже когда она наконец осознала свои действия и устыдившись, взяла себя в руки, дав клятвенное обещание самой себе, что такого больше не повторится и что вообще, отныне будет послушной и кроткой, вдруг… с того ни с сего… распустила руки…

До боли закусив губу, она схватилась за голову, зарываясь пальцами в волосы и отчаянно пыталась привести в порядок тот сумбур, что творился меж ушей и никак не желал утихать, напротив, нарастая с каждой секундой все сильнее, грозя свести ее с ума. Ох, как же все так обернулось? Когда она вдруг стала такой… такой распущенной? Она не должна была так поступать, так вести себя с ним. И пусть он не ее отец, пусть он не требует от нее полного послушания и ведет себя совсем иначе и даже относится к ней по-доброму, не давит и не требует, он все-таки ее Жених, будущий муж и она должна его слушаться, быть ему хорошей женой…

Он ведь уже ясно дал ей понять, что ему не нравится ее вольная, легкомысленная сторона, которая почему-то так ярко проявилась именно здесь и сейчас, — неужто это то понимание так сильно на нее повлияло?! — и она должна впрячь ее в узды, чтобы больше не злить и не тревожить его…

Ведь ее и саму пугало то, какой она тогда стала, как изменилась в те дни…

Но еще больше она испугалась того, что ей это понравилось — быть свободной, вольной, словно сам ветер… Не думать ни о чем, делать, что хочется и как хочется… И не боятся, совсем не боятся, что за малейшую ошибку, за крохотный шажок не туда, на нее тут же накричит разъяренный отец и отлупив чем потяжелее запрет в хлеве, где она будет сидеть, тихо плача в тишине и полумраке, совершенно одна…

Она знала, что Азер никогда с ней так не поступит. Знала, отныне и впредь, что он отнесется к ней с пониманием и снисхождением, чтобы она не сделала и не натворила, лишь отдергивая всякий раз, когда она в своем легкомыслии потеряет голову и перейдет черту дозволенного. Одно только его отношение к ее чудачествам чего стоило… А если бы отец был на его месте, одним ударом плетью бы все не обошлось…

Отняв руки от головы, она, с трудом сдерживая свои чувства, от которых слезы наворачивались на глаза, нежно дотронулась своей ладошкой до его щеки, чуть огладив непривычно горячую кожу…

Какой же он добрый, чуткий и понимающий, ее Жених… Ничего не требующий и не принуждающий ее ни к чему, а просто позволяющий жить полной жизнью, не ограничивая ни в чем, всего лишь прося быть осторожнее и не делать глупостей… Ну почему он выбрал именно ее? Ведь есть лучше и пригоже, красивее да умнее, более терпимого нрава, чем у нее… Она же слабая и глупая, бросающаяся из крайности в крайность, легкомысленная, вечно витающая в облаках, да еще и неудачливая… С глубокой раной на спине, которую он вынужден лечить и пугливый, кроткий характер, с которым приходится мирится, вместо того чтобы делить с ней ложе и наконец-таки стать ей полноценным мужем, чтобы…

Ее глаза широко раскрылись. Она изумленно уставилась на спящее лицо Азера, потрясенная осознанием. Вот оно что! Как же она сразу-то не поняла?!

Он ведь не просто так к ней ночью-то пришел, а потому что… потому…

Опустив голову, вперив взгляд ему в грудь, она бесшумно выдохнула, на мгновение прикрыв глаза и чувствуя, как жарко пылает ее лицо. А затем, пересилив себя, прижалась к нему всем телом и под самым ухом услышала, как размеренно и гладко бьется его драконье сердце.

Он ведь говорил, что хочет завести семью… и выбрал своей женой именно ее, потому что… потому что она ему… понравилась… так он сказал ей тогда, тогда на…

Она снова широко распахнула глаза, снова потрясенная осознанием. По… Понравилась? То есть он… Как Карон с Савеллой? То есть он… он любит ее?

В тот момент она так изумилась, что неосознанно оттолкнулась от него, слишком ошарашенная мыслями, которые пришли в ее голову и случайно, действительно случайно спихнула его с кровати, что с легкостью удалось ей сделать только потому, что он спал на боку и на самом краю, а она, вдобавок ко всему, толкнула его со всей силы, под порывом взорвавшихся чувств…

Тут же отвернувшись, она с головой зарылась под одеяло, зажала рот ладошкой и застыла, не смея даже вдохнуть, сжавшись в маленький комочек и из-под толщины одеяла услышала, как он встал, постоял с мгновение, а потом, что-то тихо и эмоционально высказав, прошествовал к балкону и оттуда же спикировал вниз, на ходу обратившись в дракона…

Отбросив одеяло и сев, она повернулась к морю и увидела его летящим над водой в сторону горизонта, с каждым взмахом крыльев становясь все меньше и меньше, пока окончательно не исчез с поля зрения, и чтобы хоть как-то унять дрожь и привести себя в чувство, она вскочила и бросилась бежать, спеша к единственному, что способно ей помочь и успокоить, иначе после всего того, что случилось этим утром в ее же собственной постели, она наверное, не выдержит и действительно сойдет с ума.

И теперь, стоя у кромки воды, что омывала ее ноги по-утреннему холодной водой, остужая бушующие внутри чувства и возвращая необходимую ясность мысли, она наконец поняла, что должна сделать, как отблагодарить его за доброту и за понимание.

Заправив волосы за ухо, она решительно вздернула подбородок и круто развернувшись, быстро направилась обратно к замку, но ходу мысленно перечисляя все то, что ей понадобится…

* * *

Вытерев пот со лба, она устало выдохнула и уцепившись непослушными пальцами за шершавые стены, с испугом глянула вниз, когда шаткая скамья стала опасно наклоняться, грозя свалить ее вместе с собой. Убедившись, что она стоит ровно и падать больше не собирается, Амэя снова взялась за венок, всеми силами пытаясь повесить его как надо. Ну же, давай, еще чуть-чуть…

— Что ты делаешь?

От неожиданности она вздрогнула и дернулась, подаваясь сначала назад, а затем вперед, чуть было не врезавшись в каменную стену лбом. Глупо взмахнув руками, она оступилась и скатилась по поверхности приставленной к стене деревянной скамейки, больно ударившись о ее тупой край коленом и еще бы чуть-чуть и падение закончилось бы для нее куда более болезненным приземлением, если бы Азер не успел ее подхватить.

Густо покраснев, она не сразу нашла в себе силы посмотреть на него, а когда посмотрела, то увидела, что он выглядел встревоженным и немного уставшим, но в его глазах, вопреки обманчивому виду, она отчетливо разглядела совершенно обратное — озорство и любопытство, а еще знакомый блеск янтаря, так испугавший ее вчера. Поставив ее на ноги и убедившись, что она вполне может стоять и сама, он перевел взгляд на красивый и довольно большой, со сложными сплетениями венок из цветов и ягод, украшенных листьями и травой.

— Что это? — с недоумением спросил он.

— Это… Это подарок, — ответила она смущенно, нервно сплетая пальцы и пояснила, заметив его непонимающий взгляд. — У-у нас делают такие венки для домовых, в благодарность за то, что они берегут дом и-и присматривают за ним.

Он вскинул брови, глянув на нее сверху вниз.

— Для домовых? Так ты его для замка сделала, что ли? — понял он и вскинул голову, глядя так, словно увидел саму душу замка. А кто знает, может действительно увидел…

— Д-да… Н-не нравится? — расстроенно спросила она, отметив, что он никак больше не реагирует, а просто молча смотрит и даже не улыбается.

— Это ты не у меня спрашивай, — хмыкнул он, подмигнув ей и поправив мешок на спине, направился внутрь, но вдруг остановился, будто что-то вспомнил и бросил через плечо. — И да, идем, нам надо собираться.

— Собираться? — удивилась она, глядя ему в спину, — Мы куда-то уходим?

— Нет, просто летим на прогулку, — возразил он, не оборачиваясь и ступил на лестницу, поднимаясь вверх.

— На… прогулку?.. Л-летим?.. — растерялась она, рассеянно хлопая глазами, а затем, словно очнувшись, подобрала тяжелые юбки и бросилась его догонять, чуть было не споткнувшись о подол длинного платья, наступив на него, пока взбиралась по лестнице. — П-постой! А куда? — воскликнув это, она заглянула ему в лицо, когда наконец-то сумела догнать своего Жениха и поспевать за его широким шагом, неожиданно очень живым, несмотря на то, что он выглядел явно уставшим после того, как вернулся спустя несколько часов, улетев еще до восхода солнца, а ведь сейчас было уже далеко за полдень…

Он неожиданно улыбнулся и посмотрев на нее, сверкнул янтарными глазами, явно что-то задумав.

— Скоро сама увидишь. А теперь иди, быстренько переодевайся во что-нибудь удобное и не забудь взять теплые вещи. Лететь нам придется до-о-олго.

— Л-ладно… — пробормотала она, все еще растерянная и непонимающая, что происходит, изумленно наблюдая, как он входит в свои покои и начинает что-то торопливо искать, бросая некоторые из найденных вещей в все тот же мешок, который принес с собой.

Увидев, что она все еще стоит на месте, он поторопил ее:

— Амэя, не стой столбом. Если мы не вылетим сейчас, то не успеем и до ночи.

— Да, я уже иду! — подорвавшись с места, она быстренько помчалась в свою спальню, на ходу судорожно размышляя над словами Азера и пытаясь понять, что это на него нашло и с чего он вдруг вообще захотел куда-то лететь, да еще и на прогулку…

Осознав, что ей предстоит лететь верхом на драконе, она споткнулась и едва успела ухватится за обвалившиеся наполовину перила, лишь каким-то чудом вовремя подвернувшиеся ей под руку, спасая от долгого полета вниз, окончившегося бы для нее плачевно. Замерев, она выпрямилась и глубоко, шумно задышала, сглаживая сбившееся дыхание после утомительного бега по коварным лестницам. Лететь… на драконе…

Она не делала этого с тех самых пор, как он уговорил ее посмотреть на замок и окрестные земли с высоты птичьего полета, то есть еще с того, самого первого раза… До этого момента ей даже мысль такая в голову не приходила, да и сам он ей больше не предлагал… А сейчас вдруг, с того ни с сего… Так неожиданно…

Интересно, что он задумал? Не просто же так он это делает, верно?

Глубоко вдохнув, она снова подобрала юбки платья и продолжила подъем, на этот раз внимательно глядя себе под ноги и стараясь держаться подальше от края. Ну, она хотя бы теперь знает, где он пропадал столько времени…

* * *

Лететь и вправду пришлось очень долго. Когда они наконец достигли суши, солнце уже скрылось за горизонтом и на землю опустилась кромешная ночь, такая же темная, как и вчера, а о прошедших часах, что они провели в полете, не останавливаясь ни на минуту, напоминали лишь тусклые отблески ушедшего за край мира солнца, с каждой минутой становясь все бледнее и невзрачнее, пока не исчезли совсем и небо не превратилось в одно единое, чернильно-синее пятно, которое озарял только свет серебренной луны и блеклые огоньки бесчисленных звезд, сверкающих то тут, то там над их головами.

Азер так и не сказал ей куда они летят и зачем, оставив это в секрете и не сказав больше ничего кроме того, что это будет долгая прогулка и потому, сидя у него на шее, крепко перевязанная за талию, она терзала себя догадками и предположениями, сходя с ума от любопытства и вместе с тем, от беспокойства. Ведь она не знала, что ее ждет там, в конце пути, а неизвестность всегда пугала…

За это время она напридумывала себе всякого, то отвергая свои догадки, то наоборот, подтверждая их. Например, так она поняла, что назвав это прогулкой, Азер немного слукавил, потому что было бы намного проще, если бы они вылетели утром и неспешно, наслаждаясь видом, кружили бы над морем и островками, что были хаотично разбросаны по поверхности воды, любуясь ими вдоволь, а не двигались бы на такой огромной скорости, словно за ними гнался кто или спешили куда.

Это же навело ее на мысль о том, что у прогулки есть конечная цель и заканчивается она не в замке, как действительно было бы, если бы это и вправду оказалась просто прогулка, а где-то в другом месте, куда они как раз и спешат, по-видимому, намереваясь успеть до темноты.

И так, по цепочке, складывая одно предположение за другим и соединяя их в одну, цельную картину, она догадалась, что прогулка о которой говорил Азер, скорее всего, на самом деле пешая и состоится как раз таки там, куда они так торопятся и что вероятнее всего, там есть и еще что-то, что он хочет ей показать, иначе зачем им лететь так далеко неизвестно куда, а не просто побродить по окрестностям замка или пойти в лес, посмотреть на тамошние красоты?

И по-видимому, они задержатся там на пару дней, раз взяли с собой теплую одежду, еду и спальные принадлежности.

А в какой-то момент, ей даже подумалось, что он летит познакомить ее со своим братом и его Невестой, но вскоре отбросила эту мысль. Если уж еду они взяли бы как гостинец, а теплые вещи, чтобы не мерзнуть в ночи, то спальники им бы там точно не понадобились… Если только его брат не живет в пещерах, как древний человек. Но почему-то она сомневалась в этом.

В итоге, к концу полета она вся извелась и изнервничалась, измотав себя попытками разгадать задумку Азера и потому была очень рада, когда на горизонте наконец появилась суша, которая при подлете, оказалась довольно большим островом, с действующим вулканом, венчавшим его вершину, небо над которым приобрело красноватые, зловещие оттенки.

Она думала испугаться, ведь вулкан, способный извергнуться в любой момент — это было не совсем то, что она ожидала увидеть, но за долгие часы перелета так устала, что даже сил на то, что бы удивится у нее особенно не осталось. Поэтому неизведанные земли она встречала как-то равнодушно, без должных эмоций.

Дракон приземлился на берегу острова и дождавшись, когда она развяжется сама и развяжет его, освободив от изрядно поднаторевших пут, с явным удовольствием распахнул свои крылья и вытянулся, разминая перетруженные мышцы. Поглядев на него, она сделала тоже самое, испытывая ни с чем не сравнимое удовольствие, слыша, как хрустит каждая косточка в ее околевшем теле.

Уловив краем уха загадочное шипение, она сначала перепугалась, а когда до нее долетели искры, тут же успокоилась, поняв, что это всего лишь дракон уступает место человеку.

— Ох, ну и устал же я… — донеслись до нее слова Азера, в которых отчетливо слышалось облегчение, а еще странное возбуждение, будто он был ведом какой-то целью, придающей ему сил. Выждав несколько томительных мгновений, рассматривая раскинувшийся перед ней чудной лес из деревьев, которые росли и подле замка и на повстречавшихся ей островах, но в гораздо меньшем количестве, чем тут, она обернулась и не сумев побороть свое любопытство, спросила:

— Что это за место?

— Как видишь, остров. На нем есть вулкан, но его ты тоже уже видела, — ответил он, подбирая заблаговременно отвязанные сумки и мешки, парочку самых легких бросив ей. — Пойдем, — с этими словами, он направился вглубь загадочного леса неожиданно бодрым шагом, вновь удивив ее своей выносливостью. Он и вправду не человек. Любой другой на его месте уже давно валялся бы без сил, а он идет себе и идет… как ни в чем не бывало…

— А зачем мы сюда пришли? — не удержалась она от очередного, очень важного для нее вопроса, огибая незнакомые, извилистые деревья, чья крона будто листья папоротника росла только на вершине, сам же ствол был полностью голым и шершавым.

— Ты хотела сказать прилетели? Это я скоро сам тебе покажу, — произнес он и в его голосе она услышала улыбку. — Не отставай, здесь очень легко заблудится.

— Хорошо, — кивнула она, хоть и знала, что он не увидит и подобрав подолы платья насыщенно-синего цвета из плотной ткани, чтобы не путались в ногах, поспешила его нагнать, ступая теперь за ним след в след.

Какое-то время они шли молча, все дальше уходя в лес, который казался бесконечным, все больше пугающим неизвестностью, что таилась в темноте, с каждым шагом, становящаяся все глубже и глубже, словно они попали на дно бездонной ямы и солнечный свет никогда не настигнет их, попросту не сумев дотянутся до такой глубины…

Тишина, лишь изредка нарушаемая загадочными и странными, а оттого пугающими шорохами, заставляла ее нервно оглядываться вокруг и искать в тенях злых монстров из сказок и еще плотнее жаться к Азеру, что шел себе спокойно и ничего не боялся. Не выдержав больше такого давления, она снова спросила, заламывая руки и вертя головой во все стороны:

— Это сюда ты летал сегодня утром?

— Да.

— А почему мы прилетели сюда сейчас, так поздно, а не завтрашним утром, например?

— Хотелось показать тебе это как можно скорее.

— Это? Что «это»?

— Скоро сама все увидишь, — ответил он загадочно, а в его голосе снова послышалась улыбка.

И они опять двинулись в пугающей тишине.

Закусив губу, она подпрыгнула на месте, когда ее ноги что-то коснулось и бросив взгляд вниз, судорожно выдохнула, с облегчением переводя дух, когда осознала, что это всего лишь то самое странное дерево, поваленное на землю непогодой или старостью.

— Азер, а что это за деревья? — не удержалась она и в этот раз.

— Деревья? — не понял он сначала, а потом сообразил. — А, так это пальмы.

— Пальмы?

— Да, тропические деревья, любят тепло и влагу, жаркие места… На них еще растут кокосы, это такой фрукт, он сладкий и липкий. Если хочешь, я сорву тебе один. Или несколько. Хочешь?

— Х-хочу, н-наверное… — ответила она неуверенно, уворачиваясь от лапистых ветвей, тянущихся к ее лицу.

— Смелее, они вкусные. Тебе понравится, я уверен, — без колебаний заявил он и свернул куда-то вправо, шагая так легко и непринужденно, словно знал, куда идет и что его там встретит.

— Надеюсь… — проговорила она себе под нос и со вздохом прибавила шагу.

В скором времени она осознала, что они все это время поднимались в гору. Идти в темноте становилось все труднее, да еще и усталость после изнурительного перелета давала о себе знать, нагоняя сонливость. Она уже хотела было спросить его, долго ли еще идти, когда он вдруг остановился, отодвинул массивные ветви какого-то другого незнакомого дерева и полыхая янтарными глазами, с широкой улыбкой на губах сказал:

— Смотри, мы пришли. Подойди. Не бойся.

Обрадовавшись услышанному, она ступила вперед и обойдя завесу из листвы, вышла на каменистую поляну у самого подножия горы, тут же высокого задирая голову на вулкан, что грозно и устрашающе навис над ней, будто желая раздавить ее, посмевшую нарушить его покой.

Глядя на него во все глаза, чувствуя как страх стремительно завладевает ей, она в испуге попятилась и натолкнулась на ладонь Азера, преградившую ей путь.

— Он еще не скоро извергнется, так что не беспокойся — мы в безопасности. Я проверял.

Бросив на него взгляд и натолкнувшись на ободряющую улыбку, она тяжело сглотнула и прошла дальше, с некоторым замешательством оглядывая пустынную местность, которую словно сторонилась буйная растительность остальной части острова и глубоко вдохнула, тут же закашлявшись от горячего воздуха, от неожиданности обжегшего легкие.

— Здесь так… тепло, — все еще кашляя и держа руку на груди, произнесла она, поверхностно и часто дыша.

— Потому это место и будет нашим ночлегом, — пояснил он, бросая сумки и мешки на плоский валун, на котором они сейчас и стояли, — К тому же, тут нет всяких насекомых, которые будут по нам ползать.

— Ползать? — пискнула она, тут же представив себе, как проснется и увидит, что по ней ползают эта… эти… Какая гадость! Увидев ее лицо, он засмеялся и уперев руки в бока, задумчиво поглядев сначала на разбросанное тряпье, а после перевел взгляд на нее, хитро прищурил глаза и лукаво спросил:

— Ну что, пойдем посмотрим сейчас или после того, как поедим?

— Н-на что? — не поняла она, возвращаясь в реальность и отгоняя прочь отвратительные видения, что заполнили воображение и вызывали удушливое отвращение одним только своим существованием.

— На то, ради чего я привел тебя сюда.

Так значит, она была права и все это не просто так… Что же такого интересного он хочет ей показать?

— Хорошо. Я… Я хочу посмотреть, с-сейчас, — согласилась она, сгорая от любопытства и не имея даже ни малейшего понятия, чем это может быть.

— Правильно, — подтвердил он, но тут же с сомнением посмотрел на небо. — Правда, я все-таки немного опоздал, но ничего страшного, — он подошел к ней и протянул руку. — Держись за меня и не отпускай. Идти придется в темноте. Факел впопыхах я взять не догадался, — покаялся он, разводя руками, мол, что уж теперь поделать.

— О, я взяла! — опомнилась она и бросилась к своей сумке, лежащую неподалеку, доставая оттуда такую необходимую в ночное время вещь.

— И ты молчала? — опешил он, округлив глаза от удивления.

— Э… Н-ну… Я с-совсем про него з-забыла, п-прости… — застыдилась она, запинаясь от волнения и моментально покраснев, мысленно отругала себя стоит за допущенную оплошность. Забрав факел у нее из рук, он потрепал ее по голове, взлохматив собранные в тугую косу золотистые волосы и ослепительно улыбнулся, еще больше вогнав ее в краску.

— Все в порядке, — сказал он с неожиданной нежностью и быстро зажег факел, всего лишь дотронувшись до него рукой, вызвав у нее изумленное «ох», а потом бережно взял за руку и повел за собой по дебрям джунглей, без особого труда огибая преграды в виде деревьев и кустов, а так же коряг и камней, что иногда, но все же встречались им на пути, вырастая как непреодолимая стена, просто из ниоткуда.

Они явно шли куда-то вниз, потому что ступать было легко и просто, практически не прилагая никаких усилий, а еще становилось все холоднее, словно они оказались очень далеко от жаркого вулкана, вынуждая ее кутаться в благоразумно накинутую на плечи шаль, и отгонять от себя назойливых насекомых, что так и норовили испробовать ее крови. Вскоре она ощутила в воздухе запах сырости, но в нем не было аромата соли, как если бы они вышли к морю, а наоборот, появлялся совсем другой аромат, который она уже ощущала там, дома, и впитала в себя, навсегда сохранив их в памяти.

Они направлялись к какому-то водоему, запрятанного посреди этой дикой и непостижимой ей природы.

Глубоко вдохнув этот до боли знакомый запах, она на мгновение прикрыла глаза, вспоминая как часто любила сидеть на крохотном мосточке, перекинутом через ручей и болтать ногами, разбрызгивая холодную воду, со смехом любуясь ими, искрящимися на ярком, полуденном солнце… Сделав еще один шаг, она налетела на Азера, врезавшись ему в спину и тут же услышала его тихое «мы пришли» прозвучавшее так таинственно и так проникновенно, что она не смогла не покраснеть, ощущая всем телом его тепло, ничуть не уступающее жаркому вулкану…

Отлипнув от него, смотрящего на нее так, что у нее засосало под ложечкой, она выпустила его руку и перевела взгляд на небольшой пруд, едва слышно журчащий в ночной тишине, гладкая, блестящая при серебренном свете луны, поверхность которого была почти целиком усеяна… О Боги, что это за цветы?

Белоснежные, покрытые мельчайшими капельками, как росинки на траве утренней зарей, они тянули свои нежные лепестки к свету, купаясь в его холодных лучах и словно пели ему колыбельные, баюкая весь этот остров и окружающие его воды, наполняя их покоем и мягкими тенями, отогнав прочь холодную тьму и напряжение, что улеглось вместе с ветром, канув в небытие.

— Это лотосы, — услышала она тихий шепот Азера, прозвучавший где-то над самым ухом и его дыхание опалило ее кожу на виске. — Именно их я и хотел показать… Ну как, тебе нравится?

Она изумленно взглянула на него, с трудом оторвав взгляд от плавно покачивающихся на воде удивительных цветов, захвативших все ее внимание.

— О, они прекрасны! — выдохнула она, тут же возвращая к ним свой взгляд и сделала робкий шаг вперед, желая дотронутся, прикоснуться… — Как ты их нашел? — присев на самом берегу, она дрожащей рукой огладила их лепестки, наслаждаясь нежностью, которая на ощупь оказалась еще поразительнее.

Присев перед ней на корточки, он оглядел небольшой пруд и ответил:

— Случайно. Как-то пролетал здесь пару лет назад и попал в шторм. Несколько дней я не мог улететь из-за ливней и ветра, и от скуки облазил весь остров, обойдя его вдоль и поперек, найдя и это место.

— Вот как… — произнесла она, с любовью глядя на цветы, перебирая их лепестки пальцами и наклонив голову так, словно хотела услышать их пение, их голос, который был ей недоступен… Затем моргнула и смущенно взглянув на своего Жениха, ненавязчиво наблюдающего за ней, спросила, сведя брови у переносицы. — А почему ты… показал их мне? Почему… сделал это?

Он стрельнул янтарными огоньками, от которых его зрачки горели, будто пламя и щелкнув по носу, произнес:

— Ты сама попросила меня об этом, когда рассказала свою любимую легенду.

Она потрясенно уставилась на него, широко раскрыв глаза.

— Так ты!.. Так ты запомнил?..

— Конечно!.. — искренне удивился он, а затем протянул руку к самому ближнему цветку и осторожно сорвав его, протянул ей, при этом продолжая говорить. — Ты же моя маленькая Невеста. Разве я не могу порадовать тебя, исполнив твою мечту?

— Азер… — прошептала она, со смятением глядя ему в глаза, а затем прерывисто выдохнув, дрожащими руками взяла цветок в свои руки, бережно держа его как самое драгоценное сокровище и улыбнулась. Улыбнулась так, будто сейчас расплачется… От счастья.

* * *

Ночная тишина окружила остров, наблюдая за миром через луну и звезды, что вовсю сияли на чистом, без единого облачка небосводе, проверяя свои угодья через бессонный ветер, что иногда, нет-нет, но все же проскальзывал мимо, пробегая мурашками по коже… Костер потрескивал в темноте, освещая пятачок земли, подбрасывая в воздух снопы искр, на котором лежали пуховые одеяла, обложенные полупустыми мешками и чистой посудой, оставленной на утро для завтрака после простого, почти легкого, но сытного ужина.

Возле огня расположилось полусухое полено, на котором сидела девушка с волосами цвета золота, распустившимися вдоль стройного тела, с цветком заколотым за ухом и обнаженной спиной, что осторожно оглаживали мужские руки, втирая в них целебную мазь.

Азер то и дело бросал взгляд на ее макушку, хмурясь от беспокойства и непонимания — ее молчание тревожило его.

— Амэя… — наконец не выдержав, тихо позвал он ее. — О чем ты думаешь? Ты молчишь с тех пор, как мы ушли оттуда. Я сделал что-то не так?

Она вздрогнула, чуть повернула голову, затем замерла, сделала глубокий вдох и только после этого обернулась к нему, придерживая ткань сорочки на своей груди.

Он ждал ответа, не сводя с нее глаз, но она молчала, почему-то не спеша отвечать и смотрела на него странным взглядом, в котором читалось столько чувств и мыслей, что понять и отделить каждое из них было слишком сложно.

— У тебя глаза горят… — прошептала она голосом, звучавшим будто издалека.

— У меня что?.. — не понял он, но смолк, когда она, развернувшись к нему всем своим телом, обхватила его лицо ладошками, смущенно и в тоже время решительно глядя ему в глаза, словно пыталась что-то в них разглядеть. Платье соскользнуло вниз, от чего у него перехватило дыхание...

— Амэя… — начал было он, но она покачала головой, а затем подалась вперед и робко, едва касаясь, примкнула к его губам, почти беззвучно выдохнув:

— Я хочу…

Холодный и рыхлый песок проваливался под ее ногами, оставляя на нем неглубокие следы, ведущие от самого замка и тянущиеся вдоль берега, на который накатывалось море встревоженными волнами, а ветер, неожиданно злой и завывающий, лишь заставлял воду волноваться еще больше, грозно обрушиваясь на тусклый пляж, заваленный мелкими камушками, выброшенные все тем же темным морем, пенившимся у ее ног.

Но она не замечала этого. Не замечала, как беспокойно море и как сама природа застыла в ожидании бури, а Черный Замок следит за каждым ее шагом, будто боясь упустить из виду, словно считая, что если это произойдет, то она исчезнет, рассеется как мираж и не появится уже никогда…

Да, сейчас она… не видит ничего и никого вокруг.

На ее губах играла мягкая, влюбленная улыбка, а сияющие глаза блуждали по неведомым далям, существующим только в ее воображении, не имея отражения в реальном мире. Они блуждали выискивая воспоминания о тех прекрасных днях, словно перешедших из сказки в явь, которые они провели на том необычном острове, под чутким и гневным взором огромного, освещенного мрачными красными тонами вулкана, смотрящего на них с высоты своего роста, но не осмеливающегося нарушить их покой, развеять их долгожданное счастье…

Они провели там всего три дня, но Боги, какие это были три дня!..

Она еще никогда не чувствовала себя такой счастливой, действительно по настоящему счастливой!.. И никогда не забудет все то, что было между ними в эти чудесные дни, навсегда отпечатавшиеся в ее памяти и которые всегда будут греть ее душу, если вдруг станет грустно или одиноко…

За все трое суток, что они провели на том огромном острове, окруженном морем и рифам куда только ни глянь, они вместе на пару исследовали этот дивный край, облазив его вдоль и поперек, разгадав все его секреты и отыскав все тайные места, надежно спрятанные царствующей там буйной растительностью и чарами могучего вулкана, однако не устоявшими под их упорством и сдавшимся воле их любознательности.

Так они нашли грот, образовавшийся в трещинах неподалеку от красной горы, увенчанной вулканом, которую они назвали так из-за цвета неба и земли, полностью заполненный водой и уходящий в подземные ходы и лабиринты, из которых, как выяснилось позже, было довольно легко выбраться, несмотря на возможность затеряться во тьме и неизвестности.

Азер предложил ей искупаться в нем, тем более что вода здесь была пресной, а значит навредить ее ране никак не могла, и довольно теплой, даже горячей, учитывая то, что глубоко под землей, под всем островом текла магма, которая и прогревала его изнутри, не подпуская холод и зимние морозы, обходящие этот остров стороной.

И возможно, даже несмотря на заманчивое предложение, она бы все равно отказалась, потому что так и так не умела плавать, а какая там могла быть глубина и подумать страшно, но присутствие подземных пещер, один из которых располагался как раз напротив грота и был относительно сух и чист, дал ей возможность передумать и согласится на это безумное предложение.

Тем более, ведь рядом с ней был Азер, который позаботится о ней и ни за что не даст утонуть.

Успокоенная этим пониманием она тут же, без колебаний прыгнула в грот, подняв фонтан брызг, чем до одури его напугала, не успевшего к этому времени самому оказаться там же и бросится за ней следом, едва ее голова скрылась под толщей воды.

Под его ошарашенным взглядом и бледным, как у мертвеца лицом, она вынырнула, звонко смеясь и закружила вокруг него, чувствуя себя как рыба в воде, словно родилась в ней, а на суше оказалась лишь по какой-то нелепой случайности. Не зря же, все-таки, ее не покидала уверенность, что если она захочет научится плавать, то у нее это сразу же получится. Это и вправду оказалось так. И чего, спрашивается, она так страшилась?

Но вот только Азер ее сумасбродства не оценил. Мощными гребками подплыл к ней, рывком притянул к себе и обнял так крепко, что у нее затрещали кости, шепча над самым ухом, что если она еще раз вытворит такое, то он запрет ее в темнице и не выпустит до тех пор, пока вся дурь не выветрится у нее из головы.

В ответ же, устыдившись своего очередного импульсивного порыва, она пообещала, что больше не сделает такой глупости и будет более внимательной к своим поступкам, особенно таким, внезапным и необдуманным.

На этом минутки разлада закончились и плавно, даже как-то незаметно перетекли в мирное и веселое время-провождение, в часы которого они задорно и с упоением плескались в воде, играя в совершенно обычные детские игры, догоняя друг друга и прячась в глубине, не забывая и об осторожности.

И тут она снова сумела его напугать, напрочь позабыв о своем обещании, легко выветрившимся из головы под легкомысленным настроем и наслаждением в пребывании в дорогой сердцу стихии, которая была ей как родная, когда задержалась под водой гораздо дольше, чем способен на то обычный человек, увлекшись созерцанием мрачных глубин грота, которые для нее таковыми совсем не казалась, а наоборот, пестрели красками и переполнялись жизнью, которую она теперь могла увидеть воочию и не просто увидеть, а еще и дотронутся…

Правда, долго любоваться будоражащим ее воображение подводным миром ей не позволил Азер, за руку вытянув на поверхность и там долго выговаривал ей все, что думал о ее поведении, припомнив и об обещании, которое она дала ему совсем недавно и которое так быстро нарушила, заставив его поволноваться, и ведь это было еще мягко сказано.

В ответ оно смиренно и покорно выслушала его, не думая даже оправдаться и уж тем более сказать хоть слово поперек, прекрасно понимая, что действительно, — снова — переступила черту, которую сама же и обещала не переступать.

И на такой, не самой приятной ноте их плавание закончилось — они вернулись на полянку, молчаливые и хмурые, глубоко задумавшиеся о чем-то своем, не спеша делится мыслями с друг другом держа их при себе, однако, уже ближе к вечеру, когда терзаемая чувством вины, она ушла на тот самый пруд, где к ночи распускались самые прекрасные цветы, которые ей когда-либо приходилось видеть в своей жизни, он нашел ее там и они долго разговаривали, больше не утаивая своих дум и дав им выйти наружу, не став точить ими свои сердца.

А ночью, когда все было решено и оговорено, они вновь занялись любовью, сделав это с нетерпением, словно поскорее хотели оставить все плохое в прошлом и вернуть то взаимопонимание и нежность, что главенствовала над ними до той глупой ссоры, — которую и назвать-то таковой язык не поворачивался, — оставшейся далеко позади, там, где ей самое место.

И пожалуй, это был единственный день, одновременно и счастливый и грустный, неурядицы которого они сумели быстро преодолеть, не став зацикливаться на них, решив, что счастье все же важнее грусти, которую стоит отпустить, а не прятать, портя этим настроение и отдых друг другу.

Поэтому следующие два дня проведенные на этом огромном острове, можно смело назвать самыми счастливыми в ее жизни, и жизни Азера тоже, ведь его глаза снова сияли янтарем, а она уже поняла, что они горят драконьим пламенем только когда его переполняют сильные чувства…

Напрочь позабыв о недомолвках и попросту переступив через первый день, полностью отдав себя двум другим, они вновь дурачились и веселились, попутно занимаясь обычными домашними делами: готовили и стирали, когда в этом была нужда.

Все остальное же время, исключив только утро, которому как раз таки и посвятили мирские дела, они продолжали бороздить остров, открывая для себя все больше новых мест, о которых не знал даже Азер и раскрывали все его секреты, который упрямый остров не очень-то и хотел им показывать.

Вторым днем она наконец попробовала этот липкий и сладкий фрукт, отметив, что он действительно такой, каким его описывал Азер. Сладкий, ароматный и очень вкусный, хоть и немного приторный… А вот мякоть у него приятная, нежная и немного маслянистая, легко отходит от стенок и ее можно соскребать даже ложкой, настолько она мягкая. Съев один такой, именно зеленый, а не коричневый и ворсистый как ей посоветовал Азер, она насытилась им на весь день вперед, позабыв, что такое голод вплоть до самой ночи.

Правда, на этом ее знакомство с этим чудом природы не закончилось. Пока она пыталась их открыть самостоятельно, под чутким присмотром Азера, успела вылить парочку из них на себя и теперь чувствовала неприятное стягивание на коже, от которого очень хотелось избавиться. Поэтому, оставив Азера одного доедать свою порцию, она пошла отмываться и выбрала для этого тот самый грот, ставший причиной их вчерашнего раздора.

Будучи наедине с самой собой и сбросив всю ненужную одежду, она отдалась плаванию целиком, позволив себе быть чуточку смелее, чем раньше, но и не забывая об обещании Азеру, которого держалась несмотря на сильное желание пробыть под водой столько, сколько хочется, выныривая только тогда, когда легкие начало бы жечь от нехватки воздуха.

Она так увлеклась купанием, к тому времени успев смыть с себя всю грязь, какая только на ней была, что не заметила как оказалась уже не одна и что новоиспеченный муж уже давно наблюдает за ней с легкой ухмылкой на губах, дав знать о себе, только когда сам этого захотел. А когда это наконец случилось и он спрыгнул к ней, то купанием, естественно, они уже не занимались, предпочитая другое, более тесное занятие, совместив его с водой, объединив два занятия в одно.

Ну, а ближе к ночи, когда на землю уже опустились сумерки и они покончили с поздним ужином, восстанавливая силы после долгого пребывания в гроте наедине с друг другом, он позвал ее посмотреть на лаву, что бурлила в жерле вулкана, испуская в небо густой и обжигающе горячий пар.

Сначала она отказалась, испугавшись такого «приключения», но потом, хорошенько поразмыслив и поняв, что вряд ли в скором времени у нее представится такая возможность и что раз она есть сейчас, то упускать ее тем более не стоит, Амэя все же согласилась, но с условием, что подходить слишком близко не будет. В ответ на ее слова он лишь улыбнулся и ответил:

— Само собой.

После чего они и отправились покорять вершины небольшой горы, короной которого являлся тихо бурлящий вулкан, и чем выше они поднимались, чем жарче и тяжелее становилось идти, будто король этого острова решил устроить им испытание или попросту не хотел, чтобы они до него добрались. Азер даже предложил ей пролететь остаток пути у него на спине, но она отказалась, решив, что проделать этот путь должна обязательно на своих двоих. Почему — она не могла объяснить. Наверное, просто прихоть, подкрепленная упрямством.

И через несколько часов, когда путь длиной в вышину наверняка с целый Черный Замок под покровом быстро опустившейся ночи, они наконец достигли цели.

И надо признать, оно стоило того.

С низины острова вулкан казался маленьким и не таким высоким, но оказавшись на его вышине, доставшуюся ей с таким трудом, она поняла, насколько ошиблась, стоило ей только увидеть массивное жерло, из глубины которого на нее смотрело само Пламя, принявшее жидкую форму янтарно-золотого цвета, с вкраплениями красного и черного, так напомнившие ей глаза Азера. И жар, исходящий от него был действительно нестерпимым, выжигающим воздух дотла и наполняя им легкие, не готовые к такой «радушной» встрече.

Но больше всего ее поразило другое.

Вдоволь налюбовавшись его красотами, а вернее, просто вытерпев их, она отвернулась от лавы и ошеломленно выдохнула, стоило ей увидеть простор, раскинувшийся перед ней как на ладони.

Теперь она действительно видела, насколько огромен и необъятен этот мир.

Море распростерлось перед ней во все стороны, раскинувшись бесконечной, широкой полосой, не имеющей ни начала ни конца, чью ровную и таящую скрытые в глубине опасности, поверхность нарушали лишь изредка и местами выросшие из-под воды острова, большие и маленькие, с такими же горами, обнесенные джунглями или совсем пустые, состоящие целиком из песка или маленьких рощиц, что казались отсюда обычной травой, растущей на лугах и полянах.

И весь этот простор, словно последними штрихами, дополняло такое же темное и спокойное, как само море небо, с редкими, будто те же острова, облаками, среди которых повисла огромная луна, окруженная звездами, чей свет бликами гарцевал на тихих, сонных водах, блестящих на гребне ленивой волны.

Тогда, полностью поглощенная любованием, она долго сидела на выступе, свесив ноги вниз и не могла оторвать взгляда от такой красоты, от которой просто захватывало дух, и все смешалось в этот миг, день и ночь перестали для нее существовать, осталось только единение с миром, которое она ощущала как нечто свое, родное и неоспоримое, принадлежащее ей по праву.

Она так увлеклась, что не заметила, как уснула на плече Азера, разделившего с ней это невероятное единение.

Следующим днем, — последним днем, — они провели в ленной праздности, не став больше плутать по дебрям острова, оставив его недра в покое, а выбрав для прогулок песчаный пляж и ближайшие к нему окрестности, забредая в основном, за местными фруктами и особенно за кокосами, которые неожиданно ей понравились, несмотря на своеобразный вкус. Днем полетали над морем, делая виражи и пару раз, под ее уговорами окунулись в воду, проплыв под ней приличное расстояние и вынырнув на поверхность совсем в другом месте от того, с которого начинали, что вызвало у нее бурный восторг и бесконечные просьбы повторить, на которые более сдержанный в своих порывах Азер никак не реагировал, продолжая летать над водой, но больше не рисковал погружаться в воду, как бы она не просила. В конце концов, ее рана еще слишком свежа и не стоит рисковать, усугубляя ситуацию вот такими вот прыжками, способными обернутся нежелательными последствиями.

Вечером, когда они довольные и утомленные умостились перед костром, отгоняющим от них надоедливых насекомых, со смехом поедая немного пережаренную рыбу, принялись рассказывать друг другу баллады, сказки и просто истории, которые когда-либо услышали в течение своей жизни или смогли вспомнить, соревнуясь с друг другом, кто знает больше. К своему удивлению, Амэя выиграла, рассказав сразу три поэмы о которых Азер ничего не знал. Вот кто бы мог подумать, что ей пригодятся сказки, которые любил рассказывать дедушка, не только для развеивания скуки, но и просто для сравнения?

Так, самозабвенно увлекшиеся разговорами, они уснули довольно поздно, почти под самое утро и встали ближе к обеду, сразу же после быстрого, но сытного перекуса, став собираться, как-то одновременно решив, что в «гостях» хорошо, а дома все-таки лучше.

Вопреки законам природы о том, что дорога назад всегда короче, летели они в разы дольше первого раза. Наверное потому, что никуда не спешили, по пути домой наслаждались видом, успев встретить стаю китов и дельфинов, весело выпрыгивающих из воды, словно желающих им счастливого пути и провожая в след радостными звуками, которые ей было трудно описать словами.

И потому, часто отвлекаясь и никуда не спеша, они вернулись почти за полночь, успев к тому времени изрядно устать и кое-как пожелав друг другу «спокойной ночи» разбрелись по своим комнатам, сделав это скорее по наитию, нежели по оговоренному желанию.

И проснувшись ранним утром, несмотря на то, что легла так поздно, не обнаружив Азера на своем излюбленном месте — над ее спальней, — который наверняка отправился на охоту, она быстренько приготовила завтрак и закрепив в волосы прихваченный с острова цветок лотоса, успевший немного завянуть за это время, вышла прогуляться, чтобы освежится и просто предаться воспоминаниям, что грели ее сердце и душу, наполняя светом и теплом.

Все действительно было настолько неподражаемо, настолько захватывающе и настолько увлекательно, что ее охватывала дрожь, волнами прокатывающаяся по всему телу, стоило ей только вспомнить даже мельчайшее событие прошедших дней.

А особенно первую брачную ночь, после которой она стала законной женой Азера, а он — ее законным мужем.

Схватившись за румяные щеки, она крепко зажмурилась, не прекращая улыбаться, напротив, ее улыбка стала только шире и глупее, передавая все-то волнение и счастье, что она сейчас испытывала, не способная выразить его как-то иначе, а тем более словами. У нее бы попросту их не нашлось.

Ох, а если бы она тогда не решилась, этого бы так и не произошло. Она была уверена в этом, потому что Азер все еще держал данное ей обещание и не осмелься она тогда, он бы ни о чем таком даже не подумал.

На этой мысли ее улыбка чуть дрогнула.

Жаль, что она слишком легкомысленна и слишком легко увлекается, тут же забывая обо всем на свете, чтобы так же упорно и твердо держать данное слово, не нарушая его даже в пылу чувств и эмоций, от которых, порой, теряешь рассудок. И почему он выбрал именно ее?

Неожиданно ветер, холодный и колючий бросил волосы ей в лицо, закрывая обзор и заставляя сделать шаг в сторону. Поправив распушенные локоны, она посмотрела на море и удивленно моргнула, только сейчас осознав, что оно стало агрессивным и злым, явно намекая о страшной буре, которая бушевала в самом сердце водной стихии, и которая вскоре дойдет и до самого острова, как бы далеко она сейчас не была, обрушив на него всю свою мощь. А она не понаслышке знала, как опасно и страшно море в своем гневе.

Странно… С утра было спокойно. И когда только погода успела так переменится, что она даже не заметила этого?

Мечтательная, влюбленная улыбка окончательно стерлась с ее лица, она обеспокоенно нахмурилась, бросив взгляд на пасмурное небо, что уже не скрывало своих намерений и открыто угрожало приближающимся штормом.

Благоразумно покинув берег, она поднялась к замку и встала подле него, сложив руки на груди и теперь не отрывала глаз от морской глади, что тревожила ее все сильнее.

Она провела здесь ровно три недели, но еще ни разу не видела, чтобы лазурное море было таким синим, с серой, бурлящей пеной, будто кони скачущие на берег, дабы его затоптать. Она уже как-то привыкла к тому, что в этом краю всегда солнечно и тепло, а вода изо дня в день спокойная и гладкая, какая бывает только во время штиля, так что видеть его таким для нее было неожиданностью.

С болезненно сжавшимся сердцем, она лишь наделась, что Азер не улетел охотится на море. Хотя, в последнее время он вообще редко летал над водой ради охоты, в основном предпочитая делать это в противоположной стороне, там, где стоял обширный лес.

Так может он и сегодня туда полетел? Хорошо бы, если так. Ей не хотелось, чтобы он попал в бурю, а это неизбежно, если он действительно сейчас на море.

Да и вообще, зачем он куда-то сегодня полетел, тем более так рано? Мясные блюда могли бы подождать и до обеда, на завтрак вполне подошло бы что-нибудь легкое. А после, когда подкрепился бы и отдохнул, с новыми силами отправился бы на охоту, особенно после вчерашнего, они ведь так долго летели… И летели на нем, а не на волшебном ковре, о котором она вычитала в новой для нее сказке, спрятавшегося на страницах того самого сборника легенд, найденного ею по случайности.

Море продолжало гневаться, ссыпая угрозами и предупреждениями. Обняв себя за плечи, она сначала хотела войти в замок, чтобы переждать бурю в безопасности за его стенами, защищающими от непогоды, но от беспокойства не находила себе места и решив, что пешая прогулка по открытой местности все же лучше, чем хождения из угла в угол в небольшой спальне, она обогнула замок, пересекла мост и вдали от бури, разрастающейся на воде, забралась на второй этаж одного из домов, пристально вглядываясь в горизонт, надеясь увидеть там черную точку, летящую к острову.

Это место она выбрала не случайно — отсюда открывался прекрасный вид, благодаря которому само море широко раскинулось перед ней, не укрывая ничего, что было необходимо взору даже в такую бурю, беснующуюся пока еще не в полную силу, но в скором времени обещавшая восполнить эту утрату и в доказательство набирающую обороты.

Однако несмотря на распростершееся перед ней пространство, окутанное серым маревом, разглядеть что-то за этой сплошной стеной дождя, разросшейся где-то далеко на горизонте не представлялось возможным.

Нервно сглотнув, она до боли закусила губу, привставая на носочки, словно это могло бы ей помочь лучше видеть и в досаде хлопнула ладонью по шершавой стене, мысленно ругая Азера, сходя с ума от беспокойства и злости, что выросло из этого же, самого первого, зудящего под кожей чувства. Ну почему он полетел охотится именно сейчас? Неужели не мог немного подождать, отдохнуть и набраться сил?

И вдруг, словно сквозь туман, она расслышала чьи-то шаги, неторопливо, даже как-то осторожно приближающиеся к замку со стороны леса. Ее и без того нервное сердце сделало скачок к горлу, а на губах тут же расцвела улыбка. Бросившись к обветшалой лестнице, вытирая украдкой слезы, радостная, что ошиблась и он всего лишь блуждал по лесу в поисках дичи, она сбежала вниз, не обратив внимания на голос Черного Замка, что внезапно зазвучал у нее в голове, прося немедленно вернутся, и выскочив к нему, изумленно застыла, тут же дернувшись назад, словно напоролась на стену, преградившей ей путь. Озноб прокатился по коже, грудь сдавило стальными обручами, она побледнела до синевы…

Нет, этого не может…

Глухой удар обрушился ей на голову и земля приняла ее в свои крепкие объятия, затягивая в кромешную тьму, моментально лишившей ее сознания, отправив в долгий, беспробудный сон.

* * *

Море бушевало, взмывая огромные волны, грозящие поглотить его и утянуть за собой на дно, а небо заполонили черные тучи, сотрясаемые громом и молнией, раскалывающие мрачную синеву на несколько частей яркой и грозной вспышкой, мгновенной убийцей, что словно гарпун метились в него, желая того же, что и море — сгубить и уничтожить…

Беспросветная стена дождя, словно стены самого Черного Замка, мешали ему видеть путь домой и давили на крылья острыми каплями, будто мелкими камушками отбивая болезненную дробь, вынуждая его махать ими яростнее и от того, уставать еще быстрее…

Сейчас, попав между молотом и наковальней, застряв между жизнью и смертью, балансируя на самом краю, он очень жалел о своем опрометчивом поступке, о том, что не подумал дважды, прежде чем с головой бросится в этот адский омут, поддавшись чувствам и напрочь позабыв о здравом смысле.

Но ему так хотелось увидеть эту улыбку снова… Хотелось так сильно, что он, наплевав на последствия и не слушая свою собственную, врожденную интуицию дракона, вскочил ранним утром, когда еще даже солнце не встало и полетел на тот самый остров, полный воспоминаний и дорогих сердцу моментов, не боясь ни расстояний, ни часов, потраченных на этот изнурительный полет.

И что же? Разве оно стоило того? Кокосы, которые он собрал для нее разбились в сумке, а от букета лотосов не осталось даже цветочка, только упоминания о них в виде уцелевших белоснежных лепестков, застрявших в кокосовом молочке.

Он еще никогда не поступал так опрометчиво.

Но ему так хотелось увидеть эту улыбку, тронувшую ее губы, это выражение лица, с которым она смотрела на водяные цветы и ее взгляд, когда она трепетно прикасалась к их нежным, бархатистым лепесткам…

Да будь он проклят, если бы не сделал этого снова!.. Только уже не в бурю и не в непосредственной близости рядом с ней, ведь своей Невесте… нет, теперь уже жене, он нужен живым и невредимым.

Дракон фыркнул, ловко уклоняясь от очередной атаки молнии, едва не попавшей в обессилившее крыло, взмахивающее уже еле-еле.

Жене… Его маленькая Невеста стала ему женой, решительно, по доброй воле, раскинув для него свои объятия… Она так поразила его этим, так изумила… Он не ожидал, что она сделает это сама, так смело, да еще так скоро…

Дракон снова фыркнул, поднырнув под волной и выскользнув из ее бездонной пасти, захлопнувшейся ни с чем.

Ведала она того или нет, но она всегда шла ему навстречу и делала это без колебаний, самоотверженно, несмотря на страх и на отсутствие банальных знаний об отношениях между мужчиной и женщиной, поступая так просто потому, что считала это правильным…

Еще никто не заставлял его чувствовать себя настолько нужным, попросту необходимым… Кроме брата, конечно, но это другое, совсем другое…

Так разве мог он подвести ее и оставить совершенно одну на острове, в темном и мрачном замке, как бы сильно не любим он ему был, сгинув растерзанным бурей?

Ни за что!

И с новыми силами бросился в бой с устрашающей стихией, способной поглотить его не моргнув и глазом, но не ожидавшей от него такого напора и вынужденной отступить, стоило ей только увидеть его целеустремленность, взявшее начало из простого желания вернутся домой, туда, где его ждет любимая женщина, наверняка с волнением выхаживающая у окна, без конца поглядывая на обезумевшее море, при этом нервно покусывая губы, как она делала это всегда, едва стоило ей начать беспокоится…

И не подозревал он в эти мучительные и отчаянные минуты борьбы, что уже некому было его ждать, кроме самого Черного Замка, стонущего в бессилии и ярости, и что случилось то, чего он боялся больше всего на свете…

Наконец буря окончательно отпустила его из своих тисков, оставив обессилевшего дракона в покое и ушла буйствовать вглубь моря, туда, где никому не сможет навредить, а он, дрожа от усталости и ликуя в молчаливой радости от победы, давшейся ему с таким трудом, приземлился у покоев своей маленькой жены, сначала не заметив, что там нет ни света ни движения, а царствуют только тьма и холод.

Кое-как переодевшись, он вошел внутрь и с удивлением огляделся, не обнаружив ее в спальне. Озадаченный и нахмуренный, он бросил на пол мокрую сумку и прислушался к своим ощущениям, пытаясь ее отыскать, недоумевая, куда она могла уйти, да еще в такую погоду…

Голос замка тут же ворвался в его сознание, стоило только прислушаться к его встревоженному и разъяренному голосу, смешанного с чувством страха и вины, подняв такой вихрь мыслей и чувств, что он не сразу смог с ними совладать, тут же вытеснившие все ненужное, сосредоточив внимание только на одной из них, высеченной словно ножом из сумбура остальных.

Амэя пропала. Нет. Ее похитили.

В миг позабыв от усталости, он бросился вниз по лестнице, пересек мост и оказавшись на том самом месте, где всего несколькими часами ранее стояла она, глядя в ту же сторону, что и он сейчас, Азер замер как вкопанный, неотрывно глядя в землю, туда, где под каменным навесом, белые, увядшие и растрепанные ветром лепестки окрасили темно-красные, крупные капли крови, очень ярко, будто издеваясь, выделяющиеся на бутоне прекрасного лотоса, который она полюбила закалывать в волосы…

Бережно подняв цветок, легко уместившийся на раскрытой ладони, он не мог отвести взгляда от красного на белом, ранящего его сердце сотнями тысяч кинжалов.

Алая капля скатилась по лепестку, застыла на коже… Ливень падал на землю, а на небе бесновалась молния, разрезая воздух раскатами грома…

Длинные пальцы стиснули белоснежный бутон до побеления костяшек и алые струйки вытекли между ними, слившись с дождем.

Янтарные глаза, горящие ужасающим огнем дракона пронзили эту мглу, словно адское пламя, восставшее из самой преисподней, и предрекали неминуемую смерть тому, кто посмел тронуть то, что дорого отродью пламени и пепла…

Веки задрожали, пытаясь разлепить ресницы слипшиеся под толстым слоем крови, залившей все лицо. Темнота неохотно отступала, явив ее помутневшим глазам тусклый свет и возвращая надолго покинувшее явь сознание в реальность. Звенящая боль тут же ударила в голову, ослепляя и пригибая к земле, стоило ей только пошевелится.

Крепко зажмурившись, преодолевая мучительную боль, она с трудом села, опираясь на дрожащую ладонь, а другой дотронулась до того места, где запеклась кровь, превратив волосы в красновато-золотистый колтун, между локонов которых зияла открытая, но к счастью поверхностная рана, уже успевшая затянутся коркой.

Что-то противно зазвенело, когда она поднимала руку и этот звон лишь усилил и без того адскую смесь тошноты, слабости и боли, обрушившиеся на нее со всех сторон.

Поднеся ладони к лицу, она рассеяно посмотрела на них, безучастно моргая — перед глазами все двоилось и расплывалось.

А когда дымка, наконец, уступила место ясности, она тут же заерзала, изумленно охнув, вытягивая руки вперед от себя, словно это могло избавить ее от увиденного и во все глаза уставилась на тяжелые кандалы, стягивающие запястья и тянущие вниз, к толстенной цепи, что приковала ее к массивному столбу в середине странной комнаты, обложенной глиняного цвета тканью, в которой она и находилась. Что?.. Где это она?..

— Очнулась? — услышала она и тут же вздрогнула, замерев, словно на нее наложили смертельные чары, едва осознала, кому этот голос принадлежит. Чувствуя как бледнеет лицо и как безумно колотится в груди перепуганное сердце, она моргнула, затем сглотнула вязкую слюну страха и преодолевая себя, подняла голову, обращая взгляд на того, кто был ее личным кошмаром все эти годы, казавшиеся ей вечностью.

Он стоял напротив, всего в нескольких шагах от нее. Живой, реальный, не вымысел и не плод ее больного воображения.

На ногах у него были грязные сапоги, обносившиеся в долгой дороге. Такая же грязная, расстегнутая рубашка была заправлена в штаны, местами выбившись из-под широкого ремня, а в руках он держал бутыль с мерзкого вида зеленоватой жидкостью плавающей внутри, которую пил большими глотками, не отрывая от нее взгляда.

А затем, словно собака сорвавшаяся с цепи, рванул к ней и со всей силы ударил по лицу, яростно крикнув:

— Сколько раз я говорил тебе: не смей смотреть мне в глаза! Ты не имеешь на это права!

От мощного удара она отлетела к стене, стукнулась головой и повалилась на сырой, жесткий пол, кое-где обложенный досками, уже наполовину прогнившими и заросшими травой, краями зарывшись в землю.

От неожиданности она не успела даже закричать. Только резкий выдох сорвался с ее губ.

Из носа пошла кровь, крупными каплями забрызгивая голубое, успевшее изваляться в пыли и грязи платье, порвавшееся на подоле сразу в нескольких местах. От очередного потрясения голова пошла кругом — боль лишь усилилась, пульсируя в висках, а рана нещадно заныла. Щека саднила и тоненькая струйка крови скатилась вниз по подбородку. Приложив к ней дрожащую ладонь, она попыталась сесть.

Вдруг грубая рука «отца» схватила ее за волосы и потянула вверх, заставляя подниматься вместе с ней, хватаясь за нее скользкими от страха пальцами и скрежетать зубами от боли, тихо, беспомощно всхлипывая в воцарившейся тишине.

Сместив взгляд в сторону, она очень близко увидела его глаза.

В них бушевало безумие.

— Ты снова это делаешь! — разъярился он, заметив этот взгляд и без жалости оттолкнул ее от себя, брезгливо сморщив лицо. Она повалилась на землю, больно уткнувшись в нее носом. Цепи громко зазвенели и этот звук сдавил голову тугим обручем невыносимой боли, усиливая ее страдания. Острое, затупленное железо с изъеденными краями натирало кожу на запястьях, расцарапав ее до крови.

— Что эта тварь с тобой сделала?! — произнес он у нее за спиной, выплевывая слово «тварь» с особой ненавистью. — Когда ты успела так поменяться?!

Поменяться? — промелькнула едва различимая мысль в ее воспаленном от страха мозгу, пытающемся хоть как-то все это осознать и принять, — что он… имеет ввиду?

Кое-как сев, она прислонилась плечом к стене и прижалась к ней лбом, упиваясь прохладой, поддерживающей ее сбитый с толку рассудок хоть в каком-то подобии порядка. Глубоко и часто дыша неполной грудью, охваченная непрекращающейся болью, мешающей ей связно мыслить, она прикрыла веки от усталости и обреченности. Как же так все обернулось?.. Она ведь думала, что все осталось там, в прошлом… Почему он вернулся? Почему просто не оставил ее в покое? Чем же она заслужила все это?

Тень накрыла ее с головой, словно ночь, внезапно опустившаяся в солнечный день. Снова вздрогнув, едва почувствовала его присутствие так близко, она метнула на него взгляд и тут же опустила голову вниз, уставившись в пятачок земли между его стертых сапог. Тяжелая ладонь «отца» давила ей на затылок, удерживая в таком положении, а пальцы перебирали мягкое золото волос, красоту которых не смогли испортить ни кровь ни грязь, ни даже его прикосновения. Тошнотворный запах алкоголя и пота окатил ее удушливой волной, заставляя плотно поджать губы, чтобы не выплеснуть наружу содержимое желудка, если там вообще хоть что-то было.

— Эти волосы… — проговорил «отец» почти над самым ее ухом неожиданно странным голосом, словно переполненным… удивленным восхищением? — Они не твои. У тебя всегда были белые волосы, — добавил он с недоверием. Затем схватил ее за подбородок и пристально вгляделся в лицо, изучая каждую его черточку, каждую линию, словно хотел навсегда запомнить их, сохранив в своем сердце… Будто образ возлюбленной. — Эта кожа, губы, глаза… — продолжал говорить он этим самым голосом, пугающим ее до дрожи и совсем не вяжущимся с его жесткими и грубыми пальцами, царапающими подбородок грязными ногтями и шершавой кожей. — Они тоже не твои… — Он надолго замолчал, погрузившись в свои мысли, унесшие его куда-то очень далеко отсюда, в неизвестное ей прошлое, но после, когда он вернулся из далеких воспоминаний в сегодняшний день, его взгляд изменился, стал жестким и колючим. — Ну ничего, я это исправлю. Ты снова станешь прежней, — и сказав это, отпихнул ее.

В который раз ударившись о стену, она стиснула плечо, которому на этот раз досталось больше головы, неудачно напоровшемуся на острый край, она судорожно всхлипнула, сугубо по привычке сдерживая свои рыдания и даже дыхание, прекрасно зная, что он терпеть не может ее слез, и посмотрела ему в спину, даже боясь представить, что он с ней сделает, но уверенная, что уж точно ничего хорошего.

И его слова о ней «прежней» ясно давали это понять.

Он стоял у столба, опираясь на нее ладонью, словно не мог держаться на ногах без поддержки и взглянув на бутыль в своих руках, будто видел ее впервые, залпом выпил остатки дешевого пойла, проливая часть на себя, а когда в ней не осталось ни капли, без жалости разбил, разбросав мельчайшие осколки по всему старинному сооружению, коим и являлась ее клетка.

— Пойду еще принесу, — сказал он словно сам себе и оттолкнувшись от столба, переступив через жерло для костра, в котором горело яркое пламя, двинулся к двери, но не успел он сделать и шага, как его остановил ее надломленный голос.

— Он придет за мной, — сказала она тихо, баюкая свое плечо и из последних сил борясь со слезами, только одной позволив скатится по щеке, поблескивающей в бликах костра.

Элбан замер, его ладонь сжалась в кулак, но тут же расслабилась. Он медленно обернулся к ней и улыбнулся настолько жуткой и пугающей улыбкой, очень похожей на оскал дикого зверя, что ей в миг стало так страшно, что она буквально почувствовала как смертельный ужас сковывает ее сердце, замораживая его навечно, поселяя в нем только холод и тьму. Он сверкнул глазами, угрожающе двинувшись к ней, и в этот самый момент его горящие неистовым, неестественным светом глаза, очень напомнили ей драконьи.

Подойдя к ней вплотную, он присел перед на корточки и наклонил голову на бок, глядя на нее с той самой улыбкой, с которой безумцы сворачивают шеи любимым и кромсают тела своих жертв, напевая веселые песни.

Она была уверена, что он ударит ее. Даже сжалась в ожидании этого.

Но в этот раз он почему-то поступил иначе — протянул руку и потрепал ее по щеке, от чего она ожидаемо попыталась уклонится, приготовившись к совершенно иному.

— Ты уверена, что он придет? — спросил он, будто всерьез считал, что она сказала несусветную глупость.

— Он придет за мной, — упрямо и так же тихо повторила она, ничуть не сомневаясь в своей уверенности и собственных словах. Азер ее муж… Он придет за ней. Обязательно придет.

Ведь он обещал.

— Пусть приходит, — сказал Элбан вдруг, удивив ее этим. Снова улыбнулся и погладил большим пальцем по ее щеке. — Я буду его ждать.

Он встал, глядя на девушку сверху вниз.

— Я никому больше не позволю забрать то, что принадлежит мне.

Сказав это, он отвернулся и вновь направился к двери, а она поняла, вдруг отчетливо осознала, что если позволит ему сейчас просто уйти, просто оставит все как есть и смирится, как всегда смирялась раньше, позволяя топтать себя и ломать, словно безвольную куклу, то уже никогда не сможет себе этого простить, никогда не сможет понять… и узнать… За что же он так с ней?

Морщась от боли, она встала на негнущихся ногах и сморгнув выступившие слезы, отчаянно крикнула ему в след, выпустив наружу все свои чувства и те страдания, что терзали ее в течении стольких мучительных лет, прожитых напрасно, в угоду его глупому эгоизму и нелепым прихотям, смешанными с бездумной жесткостью и безжалостной тиранией.

— За что ты так ненавидишь меня? Что я тебе сделала? Почему ты… Почему ты губишь меня, отец?! — Слезы безостановочно скатывались по ее щекам, но она уже не пыталась их сдержать. Пусть выходят, пусть. У нее больше нет сил это выносить. Она уже просто не может! С нее хватит. — Ра… Разве это нормально? Я же твоя дочь! Как ты можешь так со мной поступать? Это… Это просто… Это просто неправильно!

— Неправильно, значит? — взбешенно бросил он, резко разворачиваясь и прожигая ее испепеляющим взглядом, от которого она невольно попятилась, настороженно следя за каждым его шагом.

Гневно прищурившись, он шагнул к ней, в то время как она — отступила.

— Значит, меня ты считаешь неправильным? — продолжал он, подступая к ней. — А кого ты считаешь правильным? Того ублюдка, что забрал тебя у меня? А ты!.. Ты сама кинулась к нему, мерзавка!

— Он мой муж, — почти шепотом выдохнула она, поднимая голову и сглатывая ставший в горле ком. Ответная злость неожиданно забурлила и в ней самой. Сцепив зубы, она пронзила его холодным взглядом и твердо отчеканила эти невероятные слова, пусть у нее и дрожал подбородок. — Не смей так говорить о нем.

В отношении себя она могла снести все, что угодно: и угрозы и оскорбления и даже побои, в конце концов, ей было не привыкать, но Азер… Он был тем, кто смог подарить ей столько счастья и тем, кто сумел полюбить ее такую, несмотря на все ее недостатки и трудности, с которыми ему пришлось столкнуться из-за нее… Он не заслуживал этого. Не заслуживал, чтобы такие, как ее отец называли его «ублюдком».

Элбан остановился, словно напоролся на стену, его глаза округлились, будто он не мог поверить в услышанное, осознать сказанные ею слова.

— Так ты еще и потаскуха? — переспросил он, сведя брови у переносицы и агрессивно подаваясь вперед. — Легла под этого ублюдка?! Еще и понесла от него, небось? — вскричал он, а она тут же прикрыла руками живот, словно действительно носила его ребенка под сердцем. Увидев этот жест, Элбан заскрипел зубами и ярость налилась в его злых глазах, требуя выхода, а именно — сорвать на ней весь свой гнев, как он делал это всегда.

Осознав, что он сейчас набросится на нее, она в долю секунды, действуя так быстро, как только могла, натянула цепь, наматывая ее на запястье и посмотрела на «отца» глазами, полных решимости бороться и стоять до конца, чтобы он не пытался

с ней сделать. Это уже попросту не важно.

Если она действительно носит под сердцем ребенка Азера, то теперь ей за что бороться.

И раз она не могла сделать этого раньше, чтобы защитить себя, то сделает это хотя бы ради своего еще не рожденного дитя. Она не позволит даже пальцем прикоснутся к нему, даже если ей самой это дорого обойдется.

Она не знала, что заставило Элбана сдержаться и отступить… Ведь ему ничего не мешало избить ее до полумертвого состояния, как бы упорно и яростно она не сопротивлялась… Но он почему-то не сделал этого, к ее несказанному удивлению проявив небывалую сдержанность… он вдруг успокоился и ухмыльнулся, будто признавая, что этот бой за ней, что совсем было на него не похоже.

И вроде бы, все обошлось и ей следует расслабится, хотя бы на время, но… Но ей не нравился его взгляд. Он словно что-то задумал…

Но что?

Будто нарочно выждал мгновение, Элбан поцокал языком, качая головой, глядя на нее с высоты своего роста насмешливым взглядом и произнес:

— Какая же ты все-таки глупая, Амэя… Не понимаешь, что я хочу тебя спасти.

— Спасти? — нахмурилась она и вдруг хмыкнула, вернув ему его же взгляд. — Ты хотел сказать «сгубить»?

— Нет, — возразил он совершенно спокойно, окончательно убедив ее, что он что-то задумал. — Именно спасти. — И тут же продолжил: — Думаешь, он такой хороший? Твой муженек? Думаешь, раз он тебя не убил, то ты для него особенная?

Амэе не хотелось этого признавать, но она растерялась, не готовая к такому неожиданному повороту и не знала, как ей реагировать на такие странные слова. Она ожидала от него чего угодно, угроз или шантажа… Но уж точно не этого.

— О чем ты говоришь? — неуверенно спросила она, с сомнением и растущим беспокойством закусывая губу. Внутри что-то тревожно заворочалось, предчувствуя скорую беду.

— Всего лишь хочу рассказать тебе правду, — пожал он плечами и ненавязчиво двинулся к ней, по-прежнему держа руки за спиной. — Как ты думаешь, почему мы убиваем драконов? Ты никогда не спрашивала себя об этом? — Амэя молчала, не торопясь отвечать, неприятный холодок скользнул вдоль ее спины, ведь в свое время она и сама думала о том же. — Интересно, что он тебе наговорил… — задумчиво добавил он, при этом пытливо вглядываясь в ее лицо, будто хотел прочесть в нем ответ, а затем вмиг посерьезнел и с каждым последующим словом, без капли жалости обрушил на нее жестокую правду, наслаждаясь долгожданной реакцией, которую она ему показала, сама того не ведая: — Драконы — мерзкие ублюдки, порождения зла, пришедшие к нам из глубин Ада, чтобы поработить нас… Драконы — это твари, которые похищают наших женщин, чтобы сжечь их и из пепла убитых Невест породить такую же тварь, как и они сами… Монстра… Вот кто твой муж, дочурка моя. Он — монстр. — Его горящие огнем глаза снисходительно впились в ее побелевшее как мрамор лицо, в котором не осталось ничего кроме глубокого, безраздельно завладевшего ею шока.

Цепь выскользнула из ее рук, она смотрела на ухмыляющееся лицо отца и не могла поверить!.. Не могла даже пошевелится от потрясения и той пустоты, что заполнила голову, вытеснив прочь все мысли. Предчувствие скорой беды исполнилось, выбив у нее почву из-под ног.

— Ч… Что? — едва слышно сорвалось с ее мертвенно-бледных с губ, пока она пыталась хоть как-то воспринять услышанное. Тело не слушалось, двигаясь будто само по себе: она оступилась и лишь каким-то чудом устояла на ногах, зацепив стопой цепь, сделав несколько быстрых шагов назад на подкашивающихся ногах.

А Элбан тем временем продолжал, довольствуясь каждой секундой ее мучений, на которые обрек ее своими же собственными руками:

— Как думаешь, скольких убил твой муженек? Может сотню, а может две? — спросил он, обжигая ядом, сочащимся в каждом его слове. — Уж не знаю, почему он не убил тебя сразу… Позабавиться решил, наверное, — он коротко хохотнул, — скучно одному-то на острове!..

— Н-нет… — попыталась возразить она, часто-часто моргая, будто бы это могло ей помочь стереть из памяти эти ужасные слова, отдающие безумием. — Т-ты в-в-все в-врешь… Это не правда!..

— Разве? — переспросил он, в очередной раз ухмыльнувшись. — А почему, по твоему, драконы не хотят показывать себя людям? Почему их Невесты никогда не возвращаются домой, если они живы?.. Почему тогда они забирают себе новых Невест раз в месяц? Зачем им так много? — Он снова шагнул к ней, высокомерно задирая подбородок и окончательно добивая ее. — Я своими глазами все это видел. Братья видели, отец видел… Мы все видели. — Он помолчал. — Потому и убиваем этих тварей. — Его взгляд метнулся в сторону, словно он что-то вспомнил и заговорил совсем другим голосом, в котором слышались воспоминания. — Отрубаем крылья, отрубаем лапы, хвосты… — Его горящий жутким огнем взгляд вернулся к ней, и он яростно прорычал: — А потом связываем остатки, сдираем кожу и сжигаем их заживо, чтобы они почувствовали тоже, что и убитые ими Невесты!.. — и добавил напоследок: — И твоего муженька ждет тоже самое!.. Он больше не отнимет мое, — его глаза вновь устремились куда-то вдаль, — никто больше не отнимет…

Она стояла подле стены, дыша так, словно задыхалась, одеревенев так, будто ее тело пронзили копьем, пробившим сердце насквозь. Слезы ручейками стекали по лицу, холодный пот выступил на коже… Она не знала что сказать — у нее не было слов… Даже мыслей не было.

В этот момент Элбан подошел к ней и положил руку на голову, по-отечески поглаживая по волосам:

— Рано или поздно и ты бы тоже умерла, как и все они. Надоела бы когда-нибудь ему… — Она запоздало вздрогнула от его прикосновения и вскинула голову, глядя так, словно просила отвергнуть эти слова, сказать, что это была жестокая шутка… обман… Но «любящий отец» лишь продолжал улыбаться и гладить ее по голове, добившись того, чего хотел.

Ее поражения.

— Вот и сказочке конец, — сказал он вдруг и толкнул ее, даже не пытающуюся сопротивляться, надавив на голову, тем самым вынудив рухнуть на колени, ударившись о край цепи, будто нарочно подвернувшуюся под ноги. Но она не почувствовала боли. Все ее чувства и ощущения куда-то исчезли, оставив на своем месте лишь холодное опустошение и тупую, тянущуюся боль, разрывающую на части.

И так, оставив ее совершенно одну, ошарашенно смотрящую в никуда пустыми глазами, довольный, посвистывая вернулся к тому, на чем остановился — дошел до двери, но там обернулся, в последний раз посмотрев на дела рук своих и коротко бросил, прежде чем выйти:

— Пусть приходит, если так хочет, я буду готов. — После этого он наконец вышел, на мгновение открыв ее взору огромный гарпун, устрашающий одним своим видом, во всю длину вытянутый вдоль стены.

Но она не видела его… Она не видела ничего вокруг.

В голове, где царил только хаос и сумбур, испуганно билась всего одна мысль, вытесняя все остальные:

Неужели это все… правда?

* * *

Закат встревоженно смотрел на высокого мужчину, стоящего посреди полей и лугов, обдуваемых холодными ветрами, вздымающих с земли пыль и крохотные травинки, сдирая их с корнем, отправляя в долгий и последний полет над континентом, унося в неизведанные дали, туда, откуда нет пути назад. Последние лучи жаркого солнца грели ему затылок и обжигали спину теплом, прогоняя прочь холод, поселившийся здесь после минувшего дождя, оставшегося править вместо ушедшего вглубь моря чудовищного шторма, лишь по какому-то случайному везению не став обрушивать на него свой яростный гнев.

В руках он держал вялый цветок лотоса, чьи белоснежные лепестки все еще окрашивали алые капли крови.

Глубоко вздохнув холодный воздух, остужающий бушующее внутри пламя, он попытался еще раз, внутренним взором ища ту нить, что связывала его с Амэей.

Но он не чувствовал ее.

Что-то мешало ему, что-то преграждало путь, каждый раз возводя перед ним невидимую стену, через которую он не мог пробиться, как бы не старался.

Где же ты, Амэя? Что этот монстр сделал с тобой?

Обещание… Он же дал ей обещание!..

И не сдержал его, расслабился, забыл… Какой же он дурак!

С небывалой злостью он со всей дури пнул неудачно подвернувшийся под ноги камень, разбив его на мелкие кусочки, из-за чего чуть не сломал все пальцы на ногах и бережно стиснул в кулаке цветок лотоса, придающий ему сил держать себя в руках и дальше, не давая сорваться окончательно. Ведь в порыве ярости ему очень хотелось сжечь к чертям весь этот лес, что стоял перед ним той самой стеной, которую он не мог преодолеть, в тщетных попытках найти ее.

Огненные линии блуждали по всему его телу не переставая, вспыхивая то тут то там, змеями скользя по коже, то вылезая наружу, то исчезая внутри, все время держа его на краю.

Дракон внутри беспокойно ворочался, с нетерпением ожидая момента, когда наконец сможет дать выход своей ярости, обрушив ее на того, кто посмел украсть то, что было бесконечно дорого ему.

Еще раз глубоко вздохнув, он приказал себе думать, вспоминать, искать места, куда Элбан мог увести ее, ведь они не могли уйти слишком далеко…

Вдруг кто-то вышел из кромки леса, что-то белое, доброе, верхом на гнедом коне… И остановившись на мгновение, будто в раздумьях, уверенно шагнул к нему.

Действуя словно по наитию, Азер отправился ему навстречу.

И пока они настороженно шли к друг другу, скрывая в молчании свои намерения и осторожность, Азер все яснее видел незнакомца и узнавал его в каждом жесте, взгляде, движении рук…

Что он забыл здесь?

Преодолев разделяющее их расстояние, они остановились в нескольких шагах друг от друга и молча вглядывались в лица, словно заранее пытались прочесть в них ответы на все вопросы, не дающие им покоя.

Первым нарушил это молчание старик. Уставший после долгого пути, он с видимым трудом слез с коня и опираясь на снятый с сумки посох, шагнул к нему, поддерживая извалявшееся в грязи мужское платье. Подойдя почти вплотную, он замер, перевел дух и покачав головой словно своим мыслям, тихо и грустно сказал, смотря на Азера полными печали и сожаления глазами:

— Я опоздал.

Искры небольшого костра выстреливали в ночное небо, заволоченное редкой проседью туч, освещаемых тусклой луной, по какой-то неясной причине спрятавшейся сегодня за облаками, отправив править вместо себя только своих излюбленных и единственных спутниц-звезд, смотрящих вниз, на мир с любопытством и озорством, но оставшихся равнодушными к его бедам и несчастьям. Тихий, морской прибой отчетливо различался в безмолвной тишине, распростершейся над кажущейся бескрайней равниной, с одной стороны огражденной морем, откуда был хорошо виден Черный Замок, мрачной скалой высившийся над островом, а с другой — обширным лесом, затянутым пеленой таинства и скрытой опасности.

Вглядываясь в эту коричнево-зеленую полосу, иногда выдающую в себе жизнь шелестом листвы, потревоженной пробегающим порой по полям и лугам ветром, он думал о своей маленькой жене и гадал, спрашивая себя: где же она? Все ли с ней в порядке? Не причинил ли ей Элбан слишком много боли? Не заставил ли ее плакать?

Он чувствовал, что она где-то рядом, но не мог понять, где именно.

Стена все еще стояла непробиваемой преградой на его пути, которую он был неспособен преодолеть, словно что-то мешало ему. Что-то сильное, могущественное… Что-то невидимое, но реальное, ощутимое. Существующее на самом деле.

Словно сама Матушка-Природа воспрепятствовала их воссоединению, разделив двух влюбленных, навечно разбросав их по разным сторонам, без надежды встретиться вновь.

Но он не верил в это.

Ведь сила, что разделила их, имела другие корни — темная, зловещая, пришедшая из древних времен, уже давно канувших в небытие.

Оттуда, откуда когда-то пришел он сам.

— Сядь, тебе нужен отдых. Нет толку в ходьбе понапрасну, — сказал ему старик участливо и Азер обернулся к нему, внимательно посмотрев на незваного гостя, которого никак не ждал встретить ни здесь, ни где-либо еще. Пожилой мужчина, проживший наверняка не одну сотню лет, сидел на поваленном бревне, завалявшемся здесь еще с прошлого года, до сих пор опираясь на посох, словно уже не мог обходится без него ни единой минуты в своей жизни. Его белые одежды истрепались и износились в долгой дороге, а от сапог осталось одно только название. Покрытое морщинами лицо осунулось и исхудало, болезненной белизной напоминая чем-то прежнюю Амэю, еще не обзаведшуюся легким, золотистым загаром. По-старчески мудрые глаза были умны и проницательны, до сих пор сохранив ясность взора. Взгляд был усталым и понимающим, прячущим в серой глубине много боли, знаний и потерь.

Его гнедой конь пасся неподалеку, привязанный все к тому же бревну и выглядел немногим лучше своего хозяина, изнуренный многочасовой скачкой в течение трех долгих недель.

Правильно разгадав взгляд Азера, старик произнес:

— Я скакал во весь опор, надеялся успеть… Но к несчастью, опоздал. — Он вздохнул, на мгновение отводя взгляд, словно стыдился своего опоздания.

— Опоздал к чему? Предупредить меня о своем сумасшедшем сыне? — с горькой ухмылкой спросил его Азер, делая шаг к костру и будто очарованный уставился в мерно горящее пламя, невольно вспоминая вечера, проведенные наедине с его маленькой Невестой на том чудесном острове, обросшем пальмами, среди которых притаился тихий пруд с прекрасными лотосами, и где она, в тот же самый вечер стала ему законной женой и это же самое пламя скрепило их союз, став тому свидетелем…

Вынырнув из воспоминаний, он перевел взгляд на старика, который смотрел на него с понимающей улыбкой.

— Я не ошибся в тебе, — сказал он. — Ты и вправду любишь мою внучку, — и добавил, опустив взгляд в огонь, — как и я.

— Если ты так любишь ее, тогда почему отдал мне, прекрасно зная, кто я такой? — не смог промолчать Азер, задав вопрос, который уже давно не давал ему покоя, но оставался без ответа в силу невозможности этой встречи, которая, как он убедился сегодня, состоялась вопреки всему. — Не боялся, что я погублю ее в тот же вечер? Сожгу в огне, как многие другие до меня? — договорив, Азер понял, что был грубее, чем следовало бы, ведь если бы не старик, возможно, Амэя никогда не стала бы его возлюбленной и женой.

Ему стоит быть вежливее с тем, кто помог ему дважды. Сначала не выдав своим детям, а затем подтолкнув Амэю к нужному решению. Как — он не знал, но был уверен, что старик поспособствовал этому.

Сам старик никак не отреагировал на его грубость. Переложив посох в другую руку, он посерьезнел и твердо ответил:

— Потому что только ты был способен ее спасти и сберечь. И я не боялся твоей драконьей сущности, потому что знал: как бы сильна она не была — человек в тебе сильнее.

Азер промолчал, догадываясь, что именно старик хотел этим сказать и стиснул зубы, осознав, что не смог сделать это. Острое чувство вины ядовитой змеей обвилось вокруг его сердца, вонзая в него свои острые клыки, отравляя кровь и причиняя нестерпимую боль. Он торопливо отвел взгляд, стыдясь смотреть в глаза тому, кто отдал ему самое дорогое, возлагая на него все надежды…

Он не заслуживал прощения. Не оправдал доверия, не сдержал обещания и бесконечно виноват перед той, которой поклялся, что никто больше не посмеет ее тронуть… никто не посмеет обидеть, пока он рядом…

Наблюдая за ним внимательным и сочувствующим взглядом, старик устало вздохнул и вздохнул так, словно нес на своих плечах все тяготы мира, которые был вынужден тащить в одиночку, не способный разделить эту ношу ни с кем, даже с собственными сыновьями.

— Сядь, — попросил его старик. Поколебавшись с мгновение, Азер сел напротив него, расположившись на плоском камне, торчащим среди высокой травы и тут же вперил взгляд в землю, поддавшись безжалостно поглощающему его чувству вины.

— Я не виню тебя, — вдруг мягко сказал старик. — Прекрати себя корить, этим ты ей не поможешь. Уверен, ты сделал все возможное, чтобы она была счастлива и не сомневаюсь, что сделаешь еще больше, чтобы ее спасти… Для того я и пришел сюда, чтобы помочь вам обоим, — он отвел взгляд и добавил чуть тише, — и чтобы искупить свои грехи.

Азер нахмурился и поднял голову, с непониманием посмотрев в лицо старику.

— Что ты хочешь этим сказать?

Старик грустно улыбнулся.

— Не ты один виноват в том, что случилось. Все это — отражение моих поступков. — В его голосе звучала печаль и искренне сожаление. — Очень жаль, что я понял это слишком поздно, лишь с рождением моей внучки. — Его голос изменился, стал ниже на тон и Азеру показалось, что он видит не блики костра в ясных глазах старика, а выступившие слезы, что были готовы пролиться по морщинистому лицу, изрытое долгими годами жизни.

— И в чем же твоя вина? — спросил его Азер, недоумевая. Такие слова из уст того, кто всеми силами защищал свою внучку, казались странными и лишенными смысла. Может, это просто старость? Ему ведь уже не две сотни и возможно, даже не три.

— Во всем, — просто ответил ему старик с болью в голосе. — Начиная с моего рождения и заканчивая этим днем.

Теперь Азер не сомневался, что старик действительно готов вот-вот расплакаться и все еще не понимал, почему. Возраст смягчил его сердце? Сделал ранимым?

— Мне кажется, ты преувеличиваешь… — попытался возразить Азер, но старик остановил его, подняв руку.

— Позволь мне сказать… — попросил он, смаргивая скупую слезу. — Мне ведь не долго осталось… Я чувствую, что смерть моя близка и потому тороплюсь искупить свой грех, пока во мне еще теплится жизнь… Тороплюсь исправить то, что допустил, когда мог предотвратить.

Азер молчал, внимательно слушая его, не пытаясь больше перебить и убедить в обратном. Ему и самому было интересно, что хочет поведать ему старик и почему считает себя виноватым во всем. Возможно, тому действительно есть причина, раз уж он так в этом уверен.

— Хорошо, я выслушаю тебя, — Азер бросил быстрый взгляд на лес. — Но попрошу поспешить, я не могу спокойно сидеть здесь, пока твой сын… — Он не договорил, втянув воздух сквозь стиснутые зубы. Ярость завладела им, выступив на коже огненными линиями, предупреждающими, что дракон близко и способен выйти наружу в любой момент… Ему стоило больших трудов удержать его.

Тем больше проходило времени, тем сложнее было обуздать зверя.

— Я знаю, знаю… — торопливо произнес старик. — Это не займет много времени, я обещаю. К тому же, я знаю своего сына — ночью он не опасен. Он любит делать все по правилам. — Он развел руками, мол, что уж тут поделаешь, такой он человек.

Азер зло фыркнул, ничего не ответив, однако, признал, что это знание можно использовать себе во благо и раз уж Элбан такой «порядочный», то искать его нужно именно сейчас, ночью, когда тот не ждет его у своего порога.

Но раз это действительно так, — а сомневаться в словах старика Азер не видел ни единой причины, поскольку он был здесь, перед ним, а не со своим сыном, помогая ему разлучить их, — то значит Амэя в более-менее относительной безопасности и потратить полчаса на историю жизни старика не такая уж большая утрата.

Хотя этот маленький сюрприз о привычках врага и стал его небольшим преимуществом, однако, не избавлял от главной проблемы — Азер не чувствовал Элбана, как и Амэю и полагал, что дело как раз-таки в ее «отце», каким-то образом скрывшим их обоих, но тут он был готов положится на старика. Разве не это он имел ввиду, говоря о том, что хочет им помочь?

— Моя история началась триста двадцать восемь лет назад, — начал старик свой рассказ и Азер отвлекся от размышлений, сосредотачиваясь на его словах, стараясь ничего не упустить, каким-то внутренним чутьем понимая, что именно сейчас получит объяснения на многие вещи, бывшие непонятными ему раньше. — Я был рожден из пепла и пламени в горах, далеко отсюда… Так уж вышло, что я стал плодом праха тамошней царевны и ее жених не простил моему отцу ее похищения и последующую смерть. Он выследил его и убил, а меня, тогда еще мальчишку, забрал с собой из любви и памяти к погибшей возлюбленной, считая, что она умерла при родах. — Он на мгновение замолчал. — Я не сказал ему правду, боялся, что он убьет меня как и отца и потому молчал… Дальнейшая моя жизнь проходила во дворце, в кругу людей и их привычек, уклада жизни… Я не заметил, как прижился среди них, как стал похожим на них, словно был такой же как они, — обычным человеком, — и именно тогда во мне начала расти и крепнуть ненависть к моей второй половине, от которой я отказался, когда передо мной предстал выбор… Но шли годы, а я не менялся, оставался таким же двадцатилетним юнцом, каким стал достигнув совершеннолетия, и окружающие меня люди стали что-то подозревать. Я хорошо помню, как они шептались по углам и указывали на меня пальцем… Мой приемный отец был тогда уже седовласым стариком, находящимся при смерти. Он подозвал меня и попросил рассказать правду… Я рассказал… — Старик горько усмехнулся, его глаза заволокло полупрозрачной дымкой воспоминаний. — Едва узнав правду, он тот час велел мне убираться, испугавшись, что я стану таким же, как мой родной отец… В тот вечер он умер, не выдержав такого потрясения, а я ушел, как он и просил… И возненавидел драконов еще сильнее… — Он устало вздохнул, посмотрел на свой посох и провел по нему сморщенной рукой. — Следующие столетия я скитался по миру, неприкаянный и никому ненужный, старея медленнее, гораздо медленнее, чем все люди вокруг и потому был вынужден постоянно переезжать с места на место. — Тут он посмотрел на Азера с понимающей улыбкой, — Ты ведь знаешь, о чем я говорю, верно, Скиталец?

Азер вздрогнул. Это имя… Он не ожидал, что еще кто-то помнит его.

Как и не ожидал когда-то услышать его снова.

— Да, я знаю о тебе, — подтвердил его догадки старик, — так тебя называли в Западных краях две сотни лет назад, говорят, ты там часто появлялся. — Он снова понимающе улыбнулся. — Люди были удивлены драконом, парящим над их домами, но не пытающимся напасть или потребовать Ритуал… Я заинтересовался тобой — драконом, что не жаждет смерти и крови, но ты был словно призрак, появляющийся только там, где захочется и вскоре я забыл о тебе… — Старик покачал головой. — А наверное не следовало. Возможно, помня, что всегда есть кто-то иной, не такой как все, я не пошел бы по тому пути, по которому в будущем повел своих сыновей. Но это позже. Сначала я расскажу, как я сам дошел до этой тропы, с которой уже не смог свернуть. — Пожилой мужчина отвернулся к Черному Замку, вновь углубляясь в воспоминания. — Скитаясь по миру, волоча жалкое существование, я много слышал о драконах, о тех зверствах, что они творили, — он замолчал и поджал губы. — Особенно о том, которого звали Горсеван.

Азер снова вздрогнул, поднимая взгляд на старика, поражаясь последним словам. Как же, оказывается, тесен мир…

— То, что он творил… — растягивая слова, произнес старик, прикрывая веки, словно видел эти ужасы собственными глазами прямо сейчас, — это были поистине кошмарные вещи. — Он посмотрел на Азера и в его глазах появилась легкая искра безумия, заставившая Азера напрячься. — Я видел его. То было семьдесят пять лет назад… Тогда он на моих глазах сжег заживо всех детей, которых их родители спрятали вдали от города, надеясь, что он не покинет его пределов, но он покинул, каким-то образом прознав о них… Я разгадал его намерения, когда он полетел к горам. Там-то и стояла лесная хижина с укрывшимися в нем детьми и беременными женщинами, и попытался их спасти… Но не смог… — Старик крепко зажмурился. — Я помню их крики, мольбы о помощи, пока он сжигал их всех, запертых внутри… Они все еще снятся мне в кошмарах и мое бессилие… Я ведь чуть не погиб тогда. — Он задрал рукав платья и показал следы от страшных ожогов, оставленных много лет назад. — Я пытался сражаться с ним, но проиграл и лишь чудом выжил. — Он отпустил рукав. — Но можешь мне поверить, в тот день я искренне желал смерти и не понимал, почему я выжил, а те дети и женщины — нет… Они были достойнее и лучше меня… И не заслуживали такой ужасной смерти.

Азер пошевелился, услышанное поразило его. Он даже не думал, что все настолько… серьезно.

— И после того дня, когда с трудом оправился, я возненавидел себя и весь драконий род с такой силой, что поклялся уничтожить их всех до единого, не оставив жить ни одного монстра… Особенно Горсевана… — Старик в очередной раз устало вздохнул, пламя вторило ему, выбросив очередную порцию искр. — Тогда мной управляли чувства и они же привели меня к тому, что я стал тем, кем стал и кем в будущем стали мои сыновья… Я много лет тренировался, учился управлять мечом, стрелять из лука и орудовать копьем… К слову, я был уже не молод, по человеческим меркам на вид мне было за сорок, но спящая во мне драконья кровь позволила забыть о возрасте и во многом превосходить опытных рыцарей, закаленных в постоянных войнах… А ты ведь знаешь, что драконы, даже из таких как я, начинают быстро стареть только к концу своей жизни… — Он хмыкнул, словно это потешало его. — Так я стал драконоборцем и вновь начал скитаться по миру, только на этот раз у меня была цель… Но увы, Горсевана я так и не достал. Слишком изворотливым был этот змей и я утешался другими, убитыми своей рукой драконами, надеясь когда-нибудь все-таки добраться до этого исчадия Ада… А пятьдесят лет назад я забрел в тогда еще деревушку и встретил там женщину, ради которой мне захотелось остановится. — Тут он улыбнулся и в этой улыбке было столько нежности, что сразу становилось ясно — эту женщину он любит до сих пор. — Ах, Гретта, она подарила мне четырех прекрасных сыновей! Никогда я не был так счастлив, как был с ней… Она вернула меня к жизни и помогла понять, что даже я, — драконье отродье, — кому-то нужен и люб… Да, это была счастливая пора… — сказав это, старик надолго замолчал, уйдя в воспоминания о тех светлых днях, проведенных со своей женой и сыновьями, когда они были еще совсем детьми…

— Что с ней стало? — спросил Азер когда молчание затянулось, зная и без подсказок, что жены старика уже нет в живых.

— Что? — не понял старик, а потом, вернувшись в реальность, ответил с горьким сожалением. — Гретта умерла от хвори и я остался один с четырьмя маленькими детьми, старшим из которых был Элбан. — Он снова замолчал и Азер понял, что они подобрались к тому, что раскроет и пояснит ему мотивы Элбана и особенно — его противоречивую ненависть к Амэе. — Будучи в счастливом браке, я мало что замечал вокруг, мне все казалось прекрасным и идеальным, и лишь после смерти Гретты, я наконец начал видеть то, что в упор не видел раньше. — Старик судорожно сглотнул, давая понять, как тяжело ему это говорить. — Элбан он… всегда был другим. — Азер не сдержался и презрительно хмыкнул. — Поначалу в нем не было такой жестокости, такой… жажды власти… Она стала проявляться, когда он сказал, что хочет как и я стать драконоборцем. — Старик обоперся о посох и выглядел уставшим, очень уставшим. — Я обрадовался, потому что совершенно не знал, как мне одному справляться со всем, с чем раньше справлялась Гретта и потому был рад, что он сам потянулся ко мне, а следом и его братья, более… мягкие, чем он… Более добрые… Я тренировал их, как самого себя, учил всему, что знал сам, направлял и на первые охоты ходил с ними, надеясь, что мой опыт поможет, но они хорошо справлялись и без меня… Особенно Элбан. Он был будто рожден, чтобы стать драконоборцем. Я так гордился им… — Тут старик посмотрел на Азера. — Не пойми меня неправильно — я считал, что поступаю правильно и приучил к этой мысли своих сыновей. Это сейчас я…

— Я понял, — коротко произнес Азер, перебив его. — Все нормально, меня это не задевает.

Старик благодарно ему улыбнулся и продолжил:

— Так они стали драконоборцами заместо меня. Уже тогда я видел, с какой жестокостью Элбан относился к драконам, их останкам и что предлагал с ними сделать… Меня это обеспокоило, но я решил, что в нем играет юность и бурлит кровь… А потом все стало только хуже. — Старик подался вперед, протер рукой лицо и заговорил снова. — Вскоре, через пару лет он влюбился в девушку из соседнего города и красиво за ней ухаживал, как мне тогда казалось… Это теперь я понимаю, что он просто не давал ей проходу… А как счастливы были ее наивные родители, ведь они-то знали какой это почет и слава — выдать свою дочь за драконоборца… Бедной девушке пришлось ему уступить и дать согласие на брак, иначе мать с отцом выставили бы ее за порог, не дав ни гроша… Именно тогда я и стал подозревать, что что-то не так. — Старик взглянул на Азера и вдруг тепло улыбнулся. — Амэя очень похожа на свою мать. Я еще не встречал в своей жизни дев, более чище и невиннее чем они обе… Но вот только мой сын воспринимал все иначе, извратив и свою любовь к ней… Лотта была прекрасна и очень мила, и на нее всегда смотрели мужчины… Элбану это не нравилось и однажды, когда я пришел к ним в гости, я застал ее плачущей, с синяками на руках и лице. Я, конечно же, испугался и спросил, что случилось, но она ответила, что все хорошо, что просто упала с лестницы… А я, дурак, поверил ей, хотя чувствовал, что она что-то не договаривает… А потом, со временем синяки и ссадины стали появляться на ней все чаще и сама она стала какой-то другой: вялой, тусклой и безжизненной, прекратила улыбаться и выходить из дома… А один раз я нашел ее в саду, лежащую без сознания и понял, что так продолжаться больше не может. В тот же вечер я поговорил с Элбаном и потребовал от него объяснений. Он отделался туманными фразами и пообещал, что с Лоттой все будет хорошо… — Он замолчал и снова, в который раз вздохнул. — Тогда я еще отказывался верить тем знакам и намекам, что давала мне судьба… Я любил Элбана больше всех остальных своих сыновей и не мог смирится с тем, что породил такого же монстра, как и Горсеван.

— А что с Амэей? — впервые за долгое время молчания заговорил Азер. — Как она появилась на свет? — Прищурив глаза, он пристально посмотрел в глаза старику и спросил: — Элбан не ее отец, ведь так?

— Верно, — усмехнулся в ответ старик, — ее отцом был совершенно другой «человек». — Он взглянул на свою мирно пасущуюся лошадь, которая пощипывала травку и дергала ухом, будто прислушиваясь к их разговору. — Видимо, бедная девушка решила, что с нее хватит и в один прекрасный день, собрав все свое мужество в кулак, она собрала немного вещей, прихватила денег и сбежала, воспользовавшись тем, что Элбан ушел на охоту… Я не знаю, как она оказалась на морских берегах, но именно там она повстречала водяного дракона, от которого в будущем и понесла ребенка… Элбан не простил ей побега и отправился ее искать, и я не сомневался, что он найдет ее… И он нашел.

В это мгновение Азер снова поднял голову и внимательно посмотрел на старика.

— Что он с ней сделал? Убил ее? — как-то даже равнодушно спросил он и ничуть не удивился бы, если бы это действительно оказалось так. В этой истории… мало хорошего. Слишком мало.

— Нет-нет, она умерла позже, при родах, — спокойно возразил старик, хотя это спокойствие далось ему явно не легко, — а до того мой сын несколько дней держал ее взаперти и… насиловал, избивал… — Он отвел взгляд, словно сама мысль об этом вызывала у него отвращение и жгучий стыд. — Будучи беременной, — заговорил он снова, — Лотта слезно просила меня позаботится о дочери и не давать ее в обиду, потому что к тому времени ее родители ушли в иной мир, не выдержав такого позора, как ее побег… Думаю, уже тогда она знала, что не переживет родов… Видел бы ты ее… Жизнь с Элбаном превратила ее в ходящего мертвеца, а ведь раньше, еще до встречи с ним, она цвела как самые прекрасные цветы, какие есть на земле, и ее красота воссияла снова, после того как она осмелилась бежать, но… Уверен, хотя бы не бей он ее, она бы была сейчас жива… Тогда я был единственным, на кого она могла положится… — Вдруг старик вскинул голову и произнес: — Знаешь, что она сказала мне, когда умирала у меня на руках? Она бредила и вспоминала те дни, которые провела с тем драконом на морском берегу. Она сказала, что никогда не была так счастлива в тот единственный месяц, когда он повстречался ей на пути и принял ее, одинокую, в страхе бегущую от прошлого… Просто принял и помог забыть о тех кошмарах, на которые обрек ее мой сын… Она знала, что он переменчив, как само море и может запросто исчезнуть, а еще хранит секреты, но была просто рада, что он подарил ей это недолговечное счастье и просто относился к ней… по-человечески… Так я понял, что Амэя — ребенок от чужого мужчины и что этот мужчина — дракон… Разумеется, сказать об этом Элбану я не мог. А дальше… А дальше все повторилось, пусть и не сразу. — Старик сцепил руки замком и устремил взгляд на лес, туда, где томилась его любимая внучка. — До девяти лет Амэя была обычным ребенком и Элбан относился к ней, как любой другой любящий отец. Глядя на него, я был рад видеть его таким и искренне считал, что смерть Лотты изменила его, исправила и наконец помогла побороть в себе злобу… Но я снова ошибся. Эта злоба лишь затаилась в нем и снова проявила себя, когда волосы Амэи поменяли цвет и в ней пробудилась драконья кровь… Наверное, именно тогда Элбан понял, что девочка — не его дочь, а от кого-то другого… И думаю, это окончательно проявило его истинное лицо. Ведь после этого он стал вести себя совсем иначе, прекратил таиться… Он перестал охотится с нами, отныне всегда оставаясь дома, постоянно держал Амэю поблизости, поднимал на нее руку и не упускал возможности поддеть ее, унизить, поставить ниже себя… Мне кажется, так он мстил Лотте за ее измену и побег… Мне кажется, он… — Старик не договорил, словно то, что он хотел сказать — пугало его…

— …переносит образ Лотты на Амэю? — закончил за него Азер и взглянул на старика, напряженно смотрящего на него.

— Да… — выдохнул тот наконец. — Иногда… мне приходит в голову такая мысль… —Он вздохнул, возможно, в уже сотый раз за сегодня. — Я пытался ее уберечь, защищал как мог, поддерживал, старался приободрить и не дать сломаться, верить в добро… Я всеми силами держал обещание, которое дал ее матери, когда она умирала… Но я уже стар, у меня нет тех сил, что были раньше, я слаб и немощен, я… умираю, Азер.

— И потому ты отдал ее мне, — догадался Азер, немного удивившись, что он назвал его по имени.

— Да… — снова выдохнул старик. — Тогда я наконец понял, какого породил монстра и что собственными руками взрастил его, позволил ему творить все, что вздумается… Я совершил чудовищную ошибку и хотел только одного — исправить ее. Спасти Амэю, раз не смог спасти Лотту… И тогда, когда я уже отчаялся, появился ты. — Старик по-доброму улыбнулся ему, словно он стал для него лучиком надежды, который вывел отчаявшегося мужчину из кокона тьмы и отчаяния. — Меня удивило и насторожило твое присутствие, я не мог понять, что Истинный дракон делает среди людей, что он ищет… Тогда-то я и увидел, как ты смотришь на нее, — на Амэю, — как наблюдаешь за ней, присматриваешься… И злишься, беспокоишься, когда мой сын заставляет ее страдать… Я вспомнил слова Лотты о драконе, подарившем ей счастье. Возможно, это было безумием и отчаянным шагом, но я понял, что это единственный шанс ее спасти… — Старик вдруг встал и тяжело прошелся вдоль бревна, потирая уставшие колени. — Я не сразу тебя узнал, — добавил он, — пришлось потрясти свою память, — он скупо улыбнулся, — наверное, я так и не узнал бы тебя, если бы не видел пару раз.

— Ты видел меня? — Азер не стал скрывать своего удивления. Это и вправду стало для него неожиданностью.

— Да, — кивнул старик, — иногда мы встречались, попадались друг другу, но ты был слишком увлечен собой и не смотрел по сторонам… Все летал себе над домами и никого не трогал… Это меня и убедило доверится тебе… — Он с трудом подошел к коню и потрепал его по морде. — Я надеялся, что на этом все закончится, что хотя бы сейчас Элбан сдастся… Эх, ничему меня жизнь не учит… Не знаю, как он понял, что это ты, но как только ты исчез после Обряда, он собрался и уехал. Прознав о его отсутствии, я тут же отправился следом… И вот я здесь, перед тобой, рассказываю тебе свою историю… Старый дурак, который все испортил…

Старик смолк и между ними повисла долгая тишина.

Азер задумчиво смотрел на огонь, прокручивая в голове все, что сказал ему измученный старик, взявший всю вину на себя… Не справедливо.

— Ты ничего не испортил, — наконец сказал ему Азер, тоже поднимаясь. — Ты просто добр и немного наивен. Жизнь потрепала тебя, даже сломала… Но ты нашел в себе силы остановится и просто жить, радуясь каждому дню, позабыв о плохом… И своих сыновей ты любил по-настоящему, желал им только добра… Не говоря уже о твой жене… — Он повернулся к изумленному старику и продолжил, — Ты хороший человек. Действительно хороший… Мне все равно на других, но ты защищал Амэю, как мог… В благодарность я скажу тебе, что твои битвы были не напрасны — Горсеван мертв.

— К-как? — не поверил старик, цепляясь за посох, чтобы не упасть.

— Я был одним из тех, кто убил его. Я и мой брат, — Тут он усмехнулся, не удержавшись вспомнив события четырехмесячной давности. — Хотя на самом деле, его убила девушка, а мы втроем только добили.

— Ты говоришь правду? Он действительно мертв? — все еще не мог поверить он, смотря на него оленьими глазами.

— Мне незачем лгать, — пожал плечами Азер, и в самом деле не видя для этого никакого повода.

— Слава богам, — выдохнул старик, приложив ладонь к сердцу и тяжело опускаясь на бревно, — мои молитвы были услышаны. Это чудовище заслуживало смерти… И я бесконечно рад, что он погиб от твоих рук. Если я еще сомневался в тебе, то отныне уверен до конца.

— Согласен, но теперь вернемся к Амэе. Скажи мне, как Элбан прячется от меня.

Старик в миг посерьезнел, тут же позабыв о своей радости и ответил:

— Такова природа Небесных драконов. Мы умеем быть невидимыми глазу, легко уходить незамеченными. Это умение досталось нам от наших Великих Предков и думаю, Элбан сам не подозревает о своих возможностях. Увы, но от дракона в нем намного больше, чем о человека, я уже давно это понял…

— Небесные драконы, значит… — проговорил Азер, вновь вперив взгляд в огонь. — Что ж, теперь я знаю, с кем имею дело. Ты поможешь мне найти его?

— Да, для того я и здесь, знал, что он укроется… Но прежде, чем мы отправимся в лес, я хочу еще кое-что тебе сказать…

В этот момент Азер поднял руку, останавливая старика и прислушиваясь к тишине. Может ему послышалось? Это же просто невозможно, поблизости нет ни одной деревеньки или города…

Но нет, это раздалось снова.

— В чем дело? — спросил его старик, заметив как он напрягся.

— Ты слышишь это? — глухим голосом спросил его Азер, глаза которого вспыхнули янтарным огнем, а тело против воли подалось вперед, туда, откуда раздавалось пение…

— Что… — начал было старик, но тут же оборвал себя, услышав то же, что и он. — Ох…

Азер сжался, чувствуя это губительное притяжение, заставляющее его терять контроль над разумом и своей волей. Дракон внутри тут же зашевелился и рванулся наружу, скрежета когтями и рыча, исполненный лживого желания исполнить то, о чем его просят.

Над равниной разносился Зов Драконьей Песни.

Толстые цепи звякнули в непроницаемой тишине, поселившейся в старом, наполовину обвалившемся доме, стоящим где-то посреди огромного леса и нарушаемой лишь изредка вспыхивающим огнем, лениво тлеющем в небольшом костре, выбрасывая в потолок стопы искр, на какое-то мгновение разогнав все тени по углам и освободив больше места для света.

Но к сожалению, рано или поздно все искры гасли и тени возвращались, окружая страдающую в одиночестве девушку со всех сторон и смеялись, измывались над ней, глядя на нее свысока, холодные и жестокие, безучастные к ее боли.

Кандалы тяжело повисли на худеньких запястьях, расцарапав кожу до крови, красновато-золотистые локоны безжизненно ниспадали на плечи сбившимися колтунами, в беспорядке торчащими во все стороны. На лице остались следы от побоев, выступив на бледной коже большими синяками и ссадинами. Кровавые разводы смешались со слезами, все еще орошавшими платье и пол, а голова и плечо нещадно болели, не давая ей заснуть и просто забыться… Оторваться от этого кошмара хоть ненадолго.

Одинокая слезинка скатилась по щеке, тусклый взгляд бессмысленно уставился в огонь.

Она вспоминала… Вспоминала те дни, которые они провели вместе с Азером на том загадочном острове, в окружении пальм и лиан, где прятались прекрасные создания и чудесные места, не спешащие явить себя миру… Скрытый под землей грот, заполненный водой, где они с упоением плескались пока не надоест… Тихий пруд, таинственный при свете луны, заросший восхитительными цветками лотоса, чьи лепестки украшали капельки воды, словно кристаллики драгоценных камней, искрящихся в призрачном сиянии бесчисленных звезд… Грозный и неприступный вулкан, что был не рад их присутствию, но не мешал им наслаждаться друг другом и беззаботностью, наблюдая издали и вскоре, смягчившись, даже позволил заглянуть в свое сердце… А море? Море, что простиралось вокруг острова на многие, многие мили вокруг бескрайней равниной и без стеснения обнажающее перед ней свое дно, каким бы поразительным или неприглядным оно ни было… А ведь это именно Азер ей его показал… Исполнил ее мечту, сам того не ведая…

Она вспоминала их первую брачную ночь, его изумление ее решимостью и растерянность… Она помнила его глаза, что смотрели на нее с восхищением и любовью, пылая драконьим огнем, выдающим его с головой… Помнила заботу и нежность, с которой он промывал ее раны, смазывая их целебной мазью так бережно, словно боялся причинить боль даже кончиком пальца… И его злость и беспомощность всякий раз, стоило ему только увидеть этот кровавый след, который навсегда останется на ее теле безобразным шрамом…

Она помнила золотисто-песчаного дракона, что забавлялся с ней, игрался и прыгал вокруг нее, будто он не монстр какой, а всего лишь домашний зверь, который хочет ласки и любви своей хозяйки… И помнила, как осторожно он катал ее на спине, показывая красоты мира, стараясь двигаться так медленно как только мог, чтобы ее не укачало и чтобы она, не дай Бог, не выпала… Помнила, как он нырял вместе с ней под воду, хоть и фыркал, когда она просила его повторить, не желая обидеть и в тоже время, хорошо помня о еще не зажившей ране на ее спине… Помнила каким он был, когда она гладила его по чешуйчатой голове и рогам, подставляя шею, с мурчанием принимая ее ласку, и дергал лапой, виляя хвостом, если она добиралась до особенно чувствительного местечка…

И этот добрый зверь собирался ее сжечь?!

Она помнила каждый его жест, каждый взгляд или мгновение, которыми он проявлял ей свои чувства… Не важно будь то дракон или человек… Его терпение к ее выходкам, глупым и необдуманным, его понимание к ее забитому характеру и неуверенности в себе, его снисхождение к ее наивности и нежеланию им воспользоваться…

Неужели все это… ложь?

Неужели все это… была лишь игра?

Она не хотела в это верить…

Но слова ее отца… Она знала, что он не просто сказал ей правду, знала, что это не было только выдумкой, чтобы отвадить ее от Азера и настроить против него…

Он действительно сказал ей правду.

Медленно подняв взгляд, она сморгнула очередную слезу.

Неужели Азер и вправду такой? Чудовище… Убийца… Лжец…

Неужели он настолько бездушен, что и в самом деле хотел с ней сначала поиграть, а затем… отправить на костер? Заживо испепелить в огне, чтобы из ее праха взять на руки Драконьего Сына?

Разве можно… быть настолько… безжалостным?

Монстром, каким его и обозвал ее отец.

Она не хотела в это верить… Просто не могла…

Все было слишком по настоящему… Слишком… искренне…

А его разговоры с ней, ответы на ее вопросы… Он ведь не избегал их. Не переводил тему, не отнекивался, что бы она не спросила, а терпеливо отвечал, пояснял все, что было ей непонятно и рассказывал о себе… о своем брате… о девушке Ярине… Неужели все это тоже обман? Сказка, чтобы запутать ее?

И зачем тогда он рассказал ей и о Замке? О том, что он живой, все видит и слышит… Чувствует?.. Чтобы она не подумывала сбежать?.. А зачем сам Замок присматривал за ней, открывая ей тайные ходы в подземелья, участвуя в ее авантюрах?.. Просто следил, чтобы она все время была на виду, заслуживая ее доверие?

Ради чего все это? Только ради игры, чтобы хоть немного разбавить скуку и тоску?

А лотосы… Боже мой! Он же с такой охотой слушал ее любимую легенду, а потом отыскал тот остров и показал эти невероятные цветы, перенеся историю из сказки в реальность… И ради чего? Ради того, что она из благодарности отдалась ему? Только ради этого?

Как она вообще может в это поверить?! Это слишком жестоко!.. Разве такое вообще возможно?..

Или это она настолько наивна?

Она отказывалась верить, что Азер действительно чудовище, забавляющееся с ней ради потехи… Нет, он не такой! Он не может быть таким!.. Просто не может!..

Но… Но ведь она знала, что он что-то не договаривает, что-то скрывает от нее… И сама же не понимала, зачем драконы так часто забирали дев, если всего-навсего хотят построить семью, как обычные люди… Может, они просто заводят гаремы? Или вышвыривают своих уже жен, когда они родили им дитя, избавившись от них, стоило несчастным исполнить свое предназначение?.. А может, девушки попросту умирали при родах? Драконы же, все-таки, не люди, а оборотни, у них может быть все иначе…

Они… другие…

В этом было слишком много странного, непонятного, чуждого ей… И все эти загадки не могли объяснить его долгие рассказы обо всем…

Но зато объясняло, почему так часто проводят Обряд, объясняло людскую ненависть к драконам и даже маниакальную охоту драконоборцев, мечтающих истребить их всех…

Это все объясняло…

Зачем драконам так много Невест, если не для того, чтобы сжечь?..

Обхватив колени руками, она уткнулась в них лицом и медленно закачалась взад-вперед, до боли кусая губы, чтобы не разревется. В голове царил полнейший хаос, мысли перескакивали с одной на другую, а пронзенное насквозь, израненное сердце терзала такая боль, что страдания ее тела не шли ни в какое сравнение со страданиями души.

Она чувствовала себя… сломленной.

Неужели все сказанное отцом о драконах — это самая настоящая правда и Азер такой же, как они?.. Не верю…

Но если это действительно так… Тогда почему она, пытаясь представить Азера чудовищем, видит только его улыбающееся лицо, с глазами, полными теплоты и безграничной нежности?

Может отец ошибся и ее муж — другой?.. Он ведь всегда казался ей одиночкой… Чужим среди своих… Так не потому ли он отделился от своих сородичей, потому что не хотел быть такими же, как остальные драконы?

Может, он никогда и не хотел этого… убивать Невест…

Или, на самом деле, она просто не хочет видеть его монстром, потому что… потому что… любит его?

Резко перестав качаться, девушка замерла, задержав дыхание, а затем, медленно, очень медленно, словно одно нечаянное движение и ее тело рассыплется на куски, подняла голову и посмотрела на равнодушное ко всему, пылающее пламя сквозь мутную пелену слез.

Любит его?.. А ведь правда… За эти три недели, что они прожили бок о бок вместе, ее чувства к нему изменились, стали другими, мягкими, невесомыми, едва ощутимыми, будто несуществующими, но в тоже время изменившими все, поселившимися в ней, как неотъемлемая часть души и тела, разума и жизни, заставившими ее посмотреть на него уже совершенно другими глазами…

Господи, она!.. Она и вправду любит его!..

Подавшись назад, она осела на грязную землю и потрясенно уставилась перед собой. Она… любит его…

Облокотившись о шершавую стену за своей спиной, Амэя поджала колени к груди, снова обняв их руками и оперлась о них подбородком, все еще влажным от слез. Дыхание было прерывистым, блестящий от бурлящих внутри чувств взгляд бесцельно блуждал по комнате, а онемевшие от тяжести пальцы перебирали тусклое, алое от крови золото волос, спавших на раскрасневшееся, опухшее лицо.

Что же ей теперь делать? Эти чувства… Любовь… Так внезапно!.. Кому ей верить? Родному отцу или любимому мужу? Кто даст ей единственно верный ответ на вопрос, который она никогда не хотела бы задавать?..

Вдруг дверь скрипнула и от мощного толчка раскрылась во всю ширину, громко ударившись железной ручкой о стену, от которой тут же отвалился приличный кусок и посыпалась каменная крошка, поднимая в воздух маленькое облачко пыли. Вздрогнув, Амэя вскочила, напряженно следя за своим отцом, стоящим на пороге и залпом допивающим наверняка уже не вторую и не третью бутылку, которую как и первую, разбил об пол, едва от мутно-зеленоватой жидкости не осталось даже капельки.

— И эта кончилась… — сказал он, обращаясь неизвестно к кому, — нужно еще принести… — и тут перевел взгляд на нее, посмотрев так, будто только что увидел. Она напряглась и мгновенно отступила на шаг назад, почувствовав исходящую от него волну злости, непонятного возбуждения и злорадства. — О, а вот и ты, — весело сказал он и угрожающе быстро шагнул к ней.

На его лице застыла животная жажда убийства.

Рывком схватив за волосы, он потянул ее за вниз, поставив на колени, придавливая к звеньям толстенной цепи, краями остро впившимися в кожу даже под плотным слоем платья, и с удовольствием всматривался в ее лицо, искаженное от боли, наслаждаясь каждой секундой ее страданий.

— О… Отпусти… — всхлипнула она, тщетно пытаясь разжать его кулак, выдравший целый клок волос с корнем из ее головы. — Б-больно!

— Больно, говоришь, да? А не надо было сбегать от меня! Ты заслужила эту боль! — рявкнул он ей в ухо, отчего она дернулась и тут же снова сморщилась от боли, когда еще один клок волос остался у него в руке. — Так терпи теперь! — и сказав это, с бешенством толкнул ее, впечатав в стену со всей своей нечеловеческой силы.

От удара у нее отшибло дух и зазвенело в ушах, а перед глазами вспыхнули звезды. Скатившись на пол, она судорожно хватала ртом воздух, глупо взмахивая руками, беспомощно пытаясь хоть за что-то ухватится, но ловила пальцами только пустоту и обессилев, обмякла, едва удерживая свое сознание на краю беспамятства.

Выждав несколько минут, она с трудом села, поддерживая себя руками, кое-как подчинявшиеся ей и несколько раз моргнула, встряхнув головой, всеми силами стараясь перебороть головокружение и подкатившую тошноту. Сквозь звон, заполнивший все ее сознание, она расслышала его голос, доносившийся словно сквозь туман и подняла глаза, рассеянно посмотрев в лицо своему отцу.

Он что-то говорил, но она не могла разобрать слов. До нее доходили лишь обрывки фраз, непонятные и пугающие, вызывающие в ее душе необъяснимое волнение и беспокойство.

— Как она могла… — бормотал мужчина, странным взглядом уставившись на клок волос на своей ладони. — Я ведь так ее любил… Почему она бросила меня? Я же лишь хотел… хотел… — тут его взгляд снова наткнулся на нее, едва увидев который, она начала задыхаться от страха и нового потрясения, наконец осознав, что ее отец — просто безумец! — Как ты посмела сбежать?! — заорал он во все горло и замахнулся, стиснув ладонь в огромный кулак. Сдавленно вскрикнув, она сжалась и закрыла голову руками, в этот момент отчетливо поняв, что сейчас он ударит ее и наступит смерть. Молниеносная и неизбежная…

Но старуха с косой почему-то медлила, не торопясь отнимать ее жизнь…

Несмело отняв руки, она робко подняла глаза на обезумевшего отца и вздрогнула, встретившись с его взглядом, в котором читался страх и потрясенное осознание. Не сводя с нее этого взгляда, ставшего вдруг человечным, он попятился, споткнулся о цепь, но устоял и ошеломленно произнес, посмотрев на свои руки, на которых еще оставались ее кровь и волосы:

— Что я делаю?.. Что я… Это снова ты, да? — неожиданно истерично взвизгнул он, продолжая пятится, затем схватился за голову и отчаянно крикнул. — Убирайся из моей головы! Оставь меня в покое!.. Исчезни! — и прокричав эти очень странные слова, бросился прочь из комнаты, по пути налетев на дверь, чуть не снеся ее с петель.

Проводив его изумленным взглядом, она глубоко и часто задышала, пытаясь хоть немного выровнять сбившееся дыхание и успокоить расшалившееся сердце, готовое вот-вот выпрыгнуть из груди. Ее залитое холодным потом тело сотрясала мелкая дрожь, руки ходили ходуном, а слезы безостановочно катились по лицу, будто на нее с небес проливались дожди.

О Боги! Что!.. Что это было? Почему… Почему он так себя повел?!.

Резким жестом забрав волосы пятерней, она вскочила и принялась нервно расхаживать по комнате кругами, звеня цепью и спотыкаясь об нее через раз, но не обращая на это ни малейшего внимания, заламывая руки и сплетая пальцы в немыслимых узлах.

Этот взгляд!.. В них было столько безумия!.. Она еще никогда не видела его таким! Почему!.. Почему она не замечала это раньше?!

В очередной раз споткнувшись, она продолжила расхаживать, игнорируя тупую, ноющую боль во всем теле и вдруг резко остановилась, словно напоровшись на невидимую преграду.

А может, она не замечала этого потому, что никогда не пыталась посмотреть ему в глаза?

Импульсивно дернувшись в сторону, она снова застыла и будто ничего не могла с этим сделать, уставилась на огонь немигающим взглядом. Ее губы беззвучно шевелились, будто хотели сказать что-то… Что ей делать? Как теперь быть? Он ведь мог убить ее! Одним ударом прервать ее жизнь!

Она вновь принялась расхаживать, не находя себе места.

А… А что если он вернется и обезумев, снова накинется на нее с побоями?!. Что если, переоценив свои силы, он все-таки… убьет ее?

В первый раз ему что-то помешало, — это и спасло ей жизнь, — но кто сказал, что повезет и на этот раз?.. Нет… Нужно бежать и бежать немедля!

Но куда она пойдет?

Она в очередной остановилась и на этот раз надолго. Посмотрев на свои кандалы, она поджала губы.

Пойдет к Азеру? К тому, кто может спасти ее… или убить?

Ее взгляд потускнел, наполнился печалью, в них заблестели слезы, которые она пролила сегодня столько, сколько не проливала, наверное, за всю свою жизнь. Прикрыв веки, она тихо выдохнула… А затем твердо посмотрела перед собой и сглотнула вставший в горле ком, в одно кротчайшее мгновение все для себя решив.

Она не верила, что Азер монстр… Да, она наивна, немного глупа и бесхребетна, но не слепа, чтобы не видеть и не понимать искренность тех чувств, которые он испытывал к ней… И она просто отказывалась верить, что такую нежность и любовь можно подделать… Но даже если…

Ее губы тронула грустная улыбка.

Но даже если он все же играл с ней… То она достаточно отчаянная, чтобы доверится ему… Сделать этот шаг и смирится с тем, что за ним последует…

Она не будет знать, что он действительно монстр, пока не увидит это своими глазами, не услышит своими ушами и не почувствует своим сердцем… Пока он сам не скажет ей это, она будет считать его своим мужем, подарившем ей столько счастья и сделавшего для нее столько хорошего, что с лихвой перевесило все то плохое, что случилось с ней до того рокового выбора, когда в их город ворвался разъяренный дракон…

И пусть потом этот шаг обернется для нее кошмаром, пусть даже это будет последнее, что она сделает в своей жизни, но она будет верить до конца… Она уже не боится смерти… Лучше она умрет от его рук, чем проведет остаток жизни здесь, в этой клетке, с безумцем, который будет удерживать ее вечно, измываясь и истязая, пока она не испустит дух…

Пусть лучше так… Пусть лучше она расстанется с жизнью, заживо сгорая в пламени дракона и отмучившись, уйдет в лучший мир, где уже не будет ни боли, ни страданий, ничего… Да, счастливой быть, даже на том свете, она уже не сможет, потому что всегда будет помнить возлюбленного, который стал для нее палачом, но хотя бы наконец-то обретет покой.

А что еще ей остается? Только рискнуть стать свободной или навсегда остаться пленницей… Уж лучше свобода, чем вечное заточение… Лучше смерть на воле, чем в рабстве…

Почувствовав на губах острый, солоноватый привкус крови, она вытерла слезы и постаралась приободрится, скрывая за вымученной улыбкой застывшей на ее бледных губах, свое разбитое сердце и слепую, все еще гревшую ее, надежду.

Какая ирония… Как же любит Судьба пошутить… Ведь если ее страхи, все же, оправдаются и Азер, вопреки всем ее надеждам и доверию, окажется тем, кем назвал его отец, то получается, что ее все-таки постигнет тот конец, на который она и рассчитывала еще с самого начала, когда дракон только-только нес ее в свое логово и всего, что случилось потом, еще не было…

Что ж, раз это действительно так, значит, такова ее судьба и она готова ее принять… Нужно только выбраться отсюда, пока отец не пришел.

Торопливо оглядевшись вокруг, пытаясь выглядеть хоть что-то, что поможет ей освободится от кандалов и ничего не найдя, она досадливо притопнула ногой и с отчаянием взглянула на проклятые оковы, будто надеялась, что они спадут сами собой. И тут, словно Госпожа-Судьба услышав ее молитвы, подала ей знак: она заметила, что они слишком широки для нее. Рухнув на колени, девушка вгляделась в них очень внимательно, боясь, что глаза обманывают ее…

Но глаза ее не обманывали — отверстия и вправду были шире, предназначаясь для людей явно массивнее ее.

Не сумев сдержать короткого, радостного ликования, она поспешно потянула одну из них, шипя от боли и то и дело бросая испуганные взгляды на распахнутую дверь, зная, что в любой момент может прийти ее обезумевший отец… Ей понадобилось не меньше получаса, чтобы освободится от оков, в течение которых она содрала кожу с рук, сломала два ногтя и едва не отчаялась, в порыве чувств чуть было не бросившись в огонь, так заманчиво потрескивающий рядом, но это стоило того — заляпанные ее же собственной кровью кандалы спали бесполезными железками.

Теперь она свободна — осталось дело за малым.

Пнув как можно дальше поднаторевшие кандалы, она подпрыгнула на месте, когда они, откатившись, звякнули чересчур громко, чуть не вызвав у нее приступ истерики. Тут же подскочив к стене, она вжалась в нее и с испуганно колотящимся сердцем прислушалась к слишком обманчивой тишине, ожидая тут же различить шаги отца… Но проходило время, а шаги все не появлялись и она позволила себе на короткое мгновение облегченно выдохнуть. А затем, собравшись с силами, нырнула в дверной проем, тут же споткнувшись на пороге, едва увидела устрашающего вида гарпун, с тремя острейшими лезвиями, устремленными в потолок. Осознав, для чего он, она судорожно выдохнула, на секунду зажмурившись и подобрав юбки, бросилась вон из заброшенного лесного домика, ставшего ее клеткой, наверное впервые так сильно обрадовавшись, что не любила носить обувь — наполовину вросшие в землю дощечки жадно поглощали все звуки, сделав ее практически невидимой на слух.

Выбежав наружу, она приостановилась, торопливо оглядываясь вокруг, боясь, что отец появится в любой момент и в который раз не попавшись ему на глаза, рванула в гущу деревьев, стараясь бежать как можно тише и даже сдерживала дыхание, чтобы ненароком себя выдать.

Вокруг стояла глубокая ночь, освещаемая только тусклыми, холодными звездами, а крона многовекового леса не шевелилась и даже ветер не трепал их, словно как и все живое вокруг, следил за каждым ее шагом, с интересом ожидая, чем все закончится.

Она не знала, сколько так бежала, через какое-то время перестав таиться, уверенная, что была уже достаточно далеко от места заточения, чтобы быть в безопасности. Относительной, но все же.

Вскоре, после такого долгого и изнурительного бега по темному лесу, лишь усложняющим ее побег, цепляясь корнями за платье и ветвями бьющим в лицо, Амэя начала задыхаться, в боку нещадно закололо, а легкие просто сгорали от нехватки воздуха. Остановившись подле какого-то дерева, она оперлась об него плечом, устало схватившись за ноющий от голода живот и смежила веки, пытаясь отдышаться и немного передохнуть.

А когда наконец ей стало легче, дыхание выровнялось, а боль в боку прошла, она отошла от дерева и растерянно огляделась вокруг, совершенно не представляя, где она находится и куда ей идти.

И… что теперь? Как ей выбраться из леса? В какую сторону двигаться?

До боли закусив губу, она тряхнула головой, отгоняя прочь мрачные мысли и похлопав себя по щекам, строго наказала себе не паниковать, иначе это может плохо для нее кончится: страх никогда не приводил ни к чему хорошему, а в ее случае — тем более. Глубоко вдохнув, она расправила плечи и просто пошла куда глаза глядят, надеясь, что куда-нибудь да выйдет. Все лучше, чем стоять на месте и ждать неизвестно чего.

Особенно, когда ей в спину дышит ее же собственный отец, ненавидящий ее до глубины души и жаждущий мести за «предательство», которого она никогда не совершала.

Плутая по негостеприимному лесу, явно недовольному ее присутствием, она настроилась на долгую дорогу, но к своему удивлению, очень скоро вышла на заросшую, давно нехоженую тропу и за неимением других путей, пошла по ней, держась поближе к деревьям, способным укрыть ее и защитить.

Через некоторое время извилистая тропа привела ее к неожиданной находке.

Выйдя из-за поворота, она остановилась и ахнула: перед ней, на вдруг опустевшем пространстве, раскинулась широкая, полноводная река, что растянулась посреди леса, обвивая небольшие островки суши торчащие из воды то тут то там, но ее правление в этом лесу явно подходило к концу — река иссыхала и мелела, обнесенная по берегам естественной изгородью из камышей и колючих кустов, а местами заросшая даже плакучими ивами, чьи тяжелые ветви ложились на ее поверхность, каким-то чудом держась на плаву.

Замерев подле реки и справившись с удивлением, которое очень быстро прошло из-за усталости и истощения, она измождено взглянула на воду, что тускло поблескивала при свете таких же тусклых звезд, чувствуя себя раздавленной и опустошенной. Даже мысли уже не лезли в голову, прекратив надоедать ей, но она заставила себя думать, ведь от этого зависела ее жизнь.

И… Как ей пересечь реку? Нельзя идти вдоль берегов, куда они ведут и что ее там ждет, можно только догадываться. Но что еще страшнее: вдруг отец уже заметил ее отсутствие? Он ведь тоже может прийти сюда, потому что знает: где вода — там и она. А значит ей нельзя медлить! Она не хочет снова стать его пленницей!

Насилу встряхнув с себя оцепенение и вплотную подойдя к зыбким берегам, она быстро огляделась вокруг, но не нигде не увидела ни моста ни хотя бы устья, через которые могла бы пересечь реку, и шмыгнув носом, почувствовала, как предательски задрожал подбородок…

Она не имела ни малейшего понятия, что ей теперь делать. Неужели это все, конец?.. Неужели она проделала весь этот путь, чтобы оказаться в тупике?

Ощущая, что готова вот-вот разрыдаться во весь голос, она шагнула в воду, от отчаяния собираясь переплыть реку, и вдруг, среди высоких камышей, увидела небольшой прогнивший причал, к которому были привязаны четыре старых и изношенных лодки, забытых здесь своими хозяевами, очень и очень давно. Две из них были совсем плохи и торчали из воды носами верх, покрывшись тиной; третья накренилась на бок, ее дно было полностью пробито, а затонуть ей мешала коряга, зацепившаяся за небольшую дыру в борту лодки.

И только четвертая была на плаву, покачиваясь на легких волнах реки, иногда, нет-нет, но возникающих благодаря сонному ветру, что обегал свои владения, несмотря на глубокую ночь, опустившуюся на землю много часов назад.

Тут же подскочив к ней, по бедра забравшись в воду, она торопливо оглядела ее всю целиком, заприметив в самом уголке только одну, совсем небольшую дырочку, плохо залатанную досками и неизвестно как уцелевшим тряпьем и шумно выдохнула, с облегчением улыбнувшись сквозь слезы искреннего счастья, для которого оказалось нужно так мало. Любовно огладив лодку по бортам, девушка слабо улыбалась. Как жаль, что она сгодится доплыть только до середины реки, потом ей придется плыть самой, но это все же лучше, чем ничего.

Ах, если бы только Азер парил сейчас над лесом, прямо над рекой… — подумала она и резко вскинула голову, приоткрыв рот в изумлении от совершенно неожиданно пришедшей в голову мысли, которую никак не ожидала от самой себя.

А что если?.. Что если она позовет его?.. Она ведь все равно не сможет выбраться из леса сама. Даже не знает, где она, что это за место и как оно далеко от замка… Да, точно! Так и нужно сделать! Так она сможет вырваться отсюда!

Несказанно обрадовавшись такой внезапной идее, она уже хотела было запрыгнуть в лодку, но застыла, впившись в ее неровные борта, стиснув их до побеления костяшек.

Ее губы снова тронула та самая, грустная улыбка.

Тряхнув головой, отгоняя прочь болезненные мысли, заставляющие ее медлить, цепляться за жизнь, она в который раз подбодрила себя, напомнив, что уже давно все решила.

У нее нет причин отступать. Она должна это сделать, иначе… иначе навсегда застрянет здесь, в этом диком лесу, преследуемая отцом, который наверняка уже рыщет в поисках, наступая ей на пятки…

На мгновение прикрыв веки и глубоко вдохнув (сколько раз за сегодня такое уже было?), она рывком запрыгнула в лодку, отвязала то, что осталось от веревки и прилагая усилия, оттолкнулась от причала.

Лодка медленно отплыла, двигаясь по словно зеркальной поверхности умирающей реки к ее недалекой середине. В последний раз посмотрев на берег, едва виднеющийся за зарослями разнотравья, она отвернулась от манящего причала, с мольбой зовущего ее назад, отказываясь от последней возможности повернуть и дождавшись, когда лодка отойдет достаточно далеко, осторожно, вытянув руки в стороны, встала, босыми ногами почувствовав ледяную воду, заливающую дно из единственной дыры в углу, что пряталась под самой скамьей.

Посмотрев на небо и на едва различимый силуэт луны, трусливо спрятавшейся за облаками и тучами, она вновь смежила веки, пытаясь выудить из памяти слова Обрядной песни, что призывала дракона прийти за своей Невестой.

И судорожно сглотнув, тихо запела, путая слова и сбиваясь с ритма.

Она плохо помнила текст и боялась, что ее призыв не подействует, но стоило ей начать, как темная и очень древняя магия тут же заклубилась вокруг нее, взяв в плотное, неразрывное кольцо, заковав своей пугающей силой, от пут которой не сбежать и не вырваться, и выбрав подходящий момент, потянулась во все стороны света, ища дракона, что был поблизости и мог ответить на ее зов…

Закончив петь, она опустила руки, мелко дрожа всем телом. Ее грудь тяжело вздымалась и опадала — самолично проведенный Обряд отнял у нее много сил, побрав их все, что еще оставались, без остатка…

Покачнувшись от усталости, она с трудом устояла на ногах и посмотрев вниз, на мутную и обжигающе холодную воду, которая медленно заполняла лодку, утягивая ее на дно, с усилием подняла взгляд к небу, что было безмолвно и равнодушно к ее просьбе, не подав никакого, даже самого захудалого знака. Ни дуновения ветерка, ни крылатой тени…

Резко выдохнув, она обреченно опустила плечи и вперила взгляд в никуда, с горечью осознав, что у нее ничего не получилось. Наверное, нужно знать все слова, чтобы Обряд удался… Ну что ж, она хотя бы попыталась… Видимо, смерть ее ждет не в огне или в руках отца, а здесь, посреди лесной реки и уже тянет к ней свои руки…

И в этот самый миг, когда она уже хотела было сдаться и самой бросится в воду, ее глаза уловили, как легчайший ветерок рябью пробежался по поверхности реки сначала с одной стороны, а потом с другой, словно окружал ее, будто хищник почуявший добычу. Тут же задрав голову к темно-синему небу, она завертела ею, пытаясь выглядеть дракона, летящего к ней среди мгновенно пасмурных туч на почерневшем небе, чующим угрозу. Ветер усилился, став неудержимым и ледяными порывами ударил ее в лицо, чуть не опрокинув на спину, растрепав подол голубого платья и взмыв ореолом ее золотые локоны.

И в этой ночной тишине, потревоженной злым ветром, она наконец услышала это, то, чего так ждала и боялась, — шелест крыльев и последующий за ним громогласный рев, сотрясший лес до основания.

Высоко подняв ноющие от усталости и боли руки, вытянув их ему навстречу, она вскочила на нос уже почти затонувшей лодки и с замиранием сердца ждала, когда он схватит ее вытянутыми вперед когтями, словно зачарованная глядя на него глазами, в которых сияла надежда и тлел уголек возможной, приближающейся к ней неотступной смерти.

— Я доверяюсь тебе, любимый, — прошептала она едва слышно, смотря в янтарные глаза дракона, что спускался к ней с неба, взмахивая тяжелыми крыльями, — спаси меня или убей…

Колючий ветер терзал ее тоненькую, дрожащую фигурку, облаченную в голубое, превратившееся в лохмотья платье, рвя золотисто-алые волосы, пока тень дракона, подчиненного зову Ритуальной Песни, не накрыла ее с головой, потушив звезды и скрыв пасмурные облака за своим мощным телом и огромными крыльями, угрожающе нависшими над ней.

Неподвижно наблюдая из-под полуприкрытых век, как он неумолимо приближается, она, все еще раскинув руки в стороны, запрокинула голову, закрывая глаза и ощутив жар, тут же окутавший ее теплом, обогрев промерзшее тело, почувствовала, как его лапы крепко ухватили ее за талию, взмывая вместе с ней в небо и в этот же миг лодка под ногами окончательно ушла под воду.

Безвольно повиснув в «руках» любимого, она боялась открыть глаза. Боялась увидеть…

Они быстро устремлялись к берегу и когда дракон в развороте резко вильнул в сторону, она рвано выдохнула, тут же широко распахивая глаза от острой боли, что пронзила спину, стоило его лапам сжаться чуть сильнее и длинному когтю задеть шрам на спине, случайно оцарапав им кожу до крови.

И сама того не желая, подняла взгляд выше и увидела это — то, чего так боялась.

Животную жажду и обещание скорой смерти в полыхающих огнем глазах дракона.

Тихо всхлипнув, она тут же зажмурилась, отворачивая лицо. И все-таки монстр…

Вдруг внизу, кроме дуновения ветра и шелеста крыльев, она услышала что-то совершенно иное и в эту же секунду, вместе со странным свистом, разрезавшим воздух буквально напополам, дракон дико закричал и его лапы неожиданно разжались, выпустив ее из цепкой хватки.

Вновь распахнув веки, она успела только разглядеть как дракон истошно закричал в небо и едва заметить уголком глаза торчащий из его груди огромный гарпун, тремя блеснувшими лезвиями глубоко вошедший в кожу, не защищенную ничем, даже чешуей, и вода мгновенно, безжалостно поглотила ее, принимая в свои жесткие объятия, одним мощным ударом выбив весь дух, медленно, голодно потянув в ледяные глубины, туда, где царствовало только безмолвие и тьма.

Что?..

Пока она пыталась осознать случившееся, вслед за ней в воду упал и сам дракон, распластавшись по ее поверхности, держась на плаву на вытянутых во всю длину крыльях, не дающими ему затонуть.

Но гарпун был в разы тяжелее и тащил его вниз, ко дну, туда же, куда река затягивала и ее, и сам он его вытащить не мог, будучи в облике крылатого ящера.

Повиснув словно в невесомости, не чувствуя собственного, обессилевшего тела, она приоткрыла губы, выпустив пузырьки воздуха и как заколдованная не могла отвести глаз от темного силуэта, барахтающегося прямо над ней, вспенивая воду и сотрясая небо яростным, исполненным боли ревом.

Огненные всполохи испещряли его грудь и что-то еще клубилось рядом, размытой волной потянувшись к ней, соединяя их неразрывной, красноватой линией, будто даже сейчас он все еще хотел дотянутся до нее.

Кровь. Он ранен.

И в этот же миг, через плотную толщу воды разделяющую их, она снова услышала этот свист, потревоживший небо, а после воздух вновь сотряс истошный вопль дракона, в котором послышалось отчаяние и беспомощность. Страх.

Внутри нее все перевернулось.

Он умирает… Монстр умирает…

Да плевать!.. Она не могла этого допустить! Она уже все решила! Все!

И не отступится…

Примет свою судьбу до конца.

Рывком потянувшись вверх, превозмогая собственную слабость, она пыталась добраться до него, но ее сил не хватало — тело одеревенело, отказываясь подчиняться, а холод сковал его, перетянув цепями судорог. В отчаянии дернувшись, она почувствовала как слезы выступили на ее глазах и тут же растворились в пресной воде, исчезнув без следа. Она слишком устала, слишком обессилела…

Как же ей быть?.. Она ничего не может для него сделать!..

Если бы она могла!.. Если бы она только могла найти в себе хоть немного сил!..

И когда она опять пошла ко дну, вытянув руку к едва виднеющейся в окружающей ее тьме поверхности, словно сама река откликнулась на ее просьбу: вода забурлила, зашевелилась, закружив вокруг нее всей своей необъятной толщиной в головокружительном вихре и будто сосредоточившись в одной точке, молниеносно вонзилась в ее тело невидимыми иглами, пронзившими его насквозь, а затем, будто разорвала на мельчайшие кусочки, расщепила на крохотные пылинки и на какое-то мгновение она почувствовала себя единой с водой, слившейся с ней в одно целое, но это ощущение тут же затихло, умолкло, и сама вода словно заснула, отдав ей все…

Замерев на мгновение, кое-как придя в себя от потрясения, она с изумлением почувствовала себя полной сил и готовой сделать все, что угодно, даже перевернуть горы, поставив их вверх тормашками. Взглянув на свои руки, словно они могли дать ей ответ, она перевела взгляд вверх и оттолкнувшись от воды, поплыла к поверхности с такой скоростью, словно что-то попросту вытолкнуло ее, выбросив наружу.

И пока она плыла, не замечала едва уловимого, голубоватого свечения вокруг своего тела, тянущегося за ней шлейфом.

Вынырнув рядом с мучившимся драконом, который тут же повернул к ней голову, она обхватила его руками, прижавшись ко лбу своим и судорожно, успокаивающе зашептала очень важные слова, сказанные от чистого сердца:

— Я здесь, я рядом, держись… — затем отодвинулась и сказав: — Дай мне минуту, — в очередной раз нырнула под воду, чем вызвала у дракона короткий, испуганный рык. Подплыв к древку гарпуна, явно намеренно утяжеленному широкой, металлической рукояткой, она ухватилась за нее тонкими пальцами и положившись на ту странную силу, наполнившую ее совсем недавно, дернула так резко, как только могла и сама поразилась тому, как легко выдернула его, под давлением собственного рывка отплыв чуть назад.

Дракон над водой закричал, задрав голову к небу, а на нее полилась густая кровь, словно пролитые чернила для письма, которыми она чуть не захлебнулась.

Торопливо отодвинувшись от кровавого пятна, она уже хотела было всплыть, но тут заметила, что дракона на поверхности нет. Не успела она моргнуть и глазом, как он снова появился, стрелой рухнув воду и не дав ей опомнится, быстро схватил ее лапами, стиснув крепче, чем в первый раз и изо всех сил рванул вверх, в спасительную синеву ночного неба.

Стоило им оказаться над водой, она инстинктивно ухватилась за него и извернулась, посмотрев вниз, на землю, краем глаза заметив что-то светлое среди темной зелени спящего леса.

На причале стоял взбешенный Элбан. В руках он держал еще одно копье, а рядом ваялись другие два.

Что-то капнуло ей на висок, заставив вздрогнуть и повернуть голову. Посмотрев прямо перед собой, она увидела три зияющие дыры в груди дракона, из которых сочилась багряная кровь и от которых невольно отшатнулась, широко распахнув веки, изумившись тому, насколько они глубоки.

Но тут снова раздался уже знакомый до дрожи свист и дракон дернулся в сторону, умело уклоняясь от блеснувшего при свете звезд острия, чуть не воткнувшегося ему в бок и пролетевшего мимо ее лица, лишь каким-то чудом не задев, наградив очередным шрамом от дорогого папеньки, явно вознамерившегося убить и ее, раз уж она так удачно подвернулась ему под руку.

Оставив разъяренного Элбана яростно кричать им вслед нечто неразборчивое, но явно не предвещающего ничего хорошего, дракон торопливо полетел в куда-то вдоль берега реки, что-то выглядывая впереди и едва слышно шипел, претерпевая наверняка мучительную боль, иногда будто спотыкаясь в воздухе и сильно накреняясь влево из-за копья, что торчал из его плеча, мешая летать как обычно и без страданий.

Вскоре, среди массивных стволов деревьев и разросшихся кустов, показалась небольшая полянка, раскинувшаяся почти у самых берегов реки и дракон стал медленно снижаться, по видимому выбрав ее местом для привала. Осознав, что, возможно, сейчас может оказаться наедине не только с драконом, но и человеком, она с волнением вцепившись в него и глотнула вставший в горле ком, не сводя глаз с поляны, что становилась все ближе с каждым, тяжелым взмахом крыла, заставляющими ее сердце биться чаще.

Но тут, когда она уже была готова просто ко всему, дракон неожиданно дернулся и плашмя полетел вниз, усилено взмахивая единственным крылом, безнадежно пытаясь удержаться в воздухе, кружа вокруг своей оси, пока второе безжизненно повисло вдоль его тела. Резко выдохнув, она ударилась о его грудь, тут же почувствовав теплую кровь, заливающую ее затылок и услышала приглушенный стон над своей головой, пробравший ее до мурашек, с ужасом наблюдая, как земля стремительно приближается.

И когда до земли осталось всего ничего, дракон снова дернулся, из последних сил избегая столкновения и выпустил ее из когтей. Судорожно замахав руками, она скатилась по перепонке накрывшего ее крыла и упала в воду, ударившись ногами о дно. Сразу же вынырнув на поверхность, она погребла к берегу и впившись пальцами в травинки, вытягивая себя из воды, посмотрела на дракона, рухнувшего на поляну как подкошенный, прокатившись по ней вплоть до самих деревьев, оставив после себя глубокие борозды, и затих, безвольно распластавшись по земле.

Замерев, прислушиваясь к пугающей тишине, не сводя настороженных и обеспокоенных глаз с дракона, с трудом удерживаясь на краю мыса, она тихо окликнула его:

— Азер?..

Дракон заворочался, вновь приглушенно застонав и пошевелил головой, будто хотел посмотреть на нее, но не смог.

Шумно выдохнув, испытывая ни с чем не сравнимое облегчение от одной только мысли о том, что он жив, она рывком вытянула себя из воды, уперлась коленом и тут же вздрогнула, когда в гуще леса что-то треснуло. Вскинув голову, она увидела своего отца, с горящими от ненависти глазами наступающего на ничего не замечающего дракона, занеся копье для удара, который может стать последним и звенящим от ужаса голосом вскрикнула, попросту не найдя каких-то слов, неосознанно выпуская единственное, что позволяло ей удержаться и снова рухнула в воду, проехавшись по стенке мыса.

Поспешно вынырнув в очередной раз, она во все глаза смотрела, как дракон подскочил и увернулся от острия, воткнувшегося в землю там, где только что была его голова и бросился на Элбана, несмотря на то, что сил для борьбы у него было явно меньше — багровая кровь тянулась тремя беспрерывными линиями, перечеркнувшая всю поляну от и до и все еще продолжала орошать траву, мерцая алым на зеленом.

Видя, что Азер уступает из-за обильной потери крови, она поспешила наконец-таки выбраться из воды и бросится ему на помощь, хотя даже не представляла, что сможет сделать и не подумала о том, что станет только мешать, путаясь у них под ногами и это не считая того, что для нее такой подвиг может стать последним.

Неожиданно кто-то крепко схватил ее за локоть морщинистой рукой и помог взобраться на землю, придерживая за спину, чтобы она снова не упала. Растеряно уставившись на загадочного человека, взявшегося просто из ниоткуда, она обомлела, узнав в незнакомце своего деда, тепло улыбающегося ей с грустью в глазах.

— Д-дедушка! — потрясенно вскрикнула она, впившись в его лицо глазами, словно боялась, что отведи она взгляд и он исчезнет, как видение, которого никогда и не было.

— Здравствуй, дитя мое, — сказал он ей. — Я тоже очень рад тебя видеть.

— Д-дедушка!.. — вскрикнула она снова, разражаясь слезами и кинулась ему в объятия, опрокинув пожилого мужчину на землю, заставив того сесть, на что он лишь тихо засмеялся, по-отечески похлопывая ее по спине и приговаривая:

— Ну, будет тебе, будет…

— Что ты тут делаешь? — догадалась спросить она, отстраняясь, только сейчас осознав, насколько его присутствие здесь странно и неожиданно, все еще с трудом веря, что он реален, что сидит тут, прямо перед ней, по настоящему, а не во сне, убеждая, что она не сошла с ума, в чем не было бы ничего удивительного после всего произошедшего.

Тут его улыбка померкла, глаза стали еще грустнее, в них появилась боль и усталость, а на лице заплясали черные и красные тени.

Коротко взглянув на сражающихся, он поднялся, опираясь на свой посох, затем протянул руку ей, помогая встать и снова повернулся к дракону и человеку, ее мужу и своему сыну. Тоже посмотрев туда, она рванула было в самую гущу, выкрикнув имя любимого, едва увидела еще одно копье, торчащее из перепонки раненного крыла, но дедушка остановил ее за плечи, строго сказав:

— Не делай глупостей, там ты будешь им только мешать и чего хуже, еще сама же и пострадаешь.

— Но…

— Не лезь, говорю! — жестко осадил он ее и она с большим удивлением посмотрела на деда, который впервые так с ней разговаривал, повысив тон.

— Я пойду, — сказал он под ее потрясенным взглядом. — Я это начал, я это и закончу…

— Но… — попыталась она снова, совершенно не понимая о чем речь и что вообще происходит.

— А ты оставайся тут и не вмешивайся, — словно не услышав ее, наказал он и быстрыми шагами направился прямиком к краю полыхающей огнем полянки, где мужчина сражался с драконом на равных, не уступая ему ни в чем.

— Довольно! — пророкотал его неожиданно могучий голос и оба бившихся вздрогнули, тут же посмотрев на него.

— Отец? — недоверчиво протянул Элбан, с которого тут же схлынула вся его ярость и злоба, превратив его в совершенно обычного мужчину. Амэя даже изумилась, не ожидая, что он может быть таким, действительно обычным…

Дракон же низко пригнул голову, пристально вглядываясь в вмешавшего их бой старика и словно придя к какому-то решению, резко дернулся в строну, в один миг встав рядом с ней, накрыв раненным крылом, выступив чуть вперед, вытянув длинную шею и предупреждающе оскалив клыки. Амэя вздрогнула, вдруг оказавшись к нему так близко и все еще немного опасаясь, но будучи окутанной его теплом и запахом, навевающими воспоминаниями о тех днях, которые они провели вместе, практически неразлучно, она невольно расслабилась, почувствовав себя в безопасности и доверчиво прижалась к его боку, позволив себе коротко выдохнуть и всего на долю секунды прикрыть глаза, наслаждаясь покоем и его присутствием, которого ей так не хватало.

— Что ты здесь делаешь? — повторил ее вопрос растерянный Элбан, поднимаясь с земли и направляясь к отцу. В руках он сжимал окровавленное копье, а его взгляд брошенный на них двоих был полон огня и гнева, в миг преобразившим его, вновь вернув того, кем он был во время сражения. — Почему ты вмешался? Почему ты позволил этой твари забрать мое?

— Она не твоя, сын мой и никогда ею не была, — спокойно возразил ему старик, — и ты всегда это знал.

Элбан замер, желваки заходили под его кожей, он снова бросил на них испепеляющий взгляд. Дракон же в ответ еще ниже пригнул голову, полыхая янтарным взглядом, от которого могло загореться все, что угодно, распахивая здоровое крыло и вновь оскалился.

Сдержав свой гнев, Элбан перевел взгляд на отца и продолжил, выплевывая эти слова ему в лицо:

— Да, знал! — рявкнул он. — И ты тоже знал! Почему ты не сказал мне, что она понесла от драконьего ублюдка? Почему скрыл это?.. Она не имела права сбегать от меня. Она была моя и ничья больше!

— Ты не оставил ей выбора, — ответил старик оставаясь по-прежнему спокойным.

— Не оставил выбора? — сощурился в непонимании Элбан. — Что это значит?

Старик уперся руками о посох и заговорил, голос его изменился:

— Ты давил на нее, требовал, унижал и бил. Ты заставлял девочку, которой она еще тогда была, быть с тобой, хотя она этого не хотела. Ты заставлял ее уступить тебе, ломал ее волю, а когда понял, что так желаемого не получишь, надавил на ее родителей, прознав о том, что они благоволят тебе, и когда она все-таки согласилась стать твоей женой, ты обошелся с ней ужасно. Вспомни свои поступки, сын мой! Ты взвалил на нее слишком много: запрещал ей общаться с родными, не терпел ее подруг и близких, даже на улицу не выпускал, потому что боялся, что кто-то с ней заговорит.

— Они смотрели на нее! — взвился он, будто оправдываясь. — Она была моя, а они смотрели на нее!

— Но разве она виновата в этом? Лотта была прекрасна, в этом нет ее вины, и она была тебе верна, пока ты сам не вынудил ее сбежать от тебя.

Стоя, прижавшись к разгоряченному боку дракона, Амэя все меньше понимала, что здесь вообще происходит. Поняла только, что они говорят о ее матери и каком-то бегстве, но почему они вообще начали обсуждать это и что это за побег? К чему все эти разговоры? Чего они хотят этим добиться?

И что значит понесла от драконьего ублюдка?

— Вынудил? — процедил он и словно изменился: его глаза наполнились яростью, сделались ярче и острее, скулы выступили на лице как у животного, подбородок приобрел хищный оскал, а голос преобразился, стал глубоким и хриплым, будто это говорит уже не он, а кто-то другой в его теле. — Она не имела права от меня сбегать! — отчеканил он. — Она была моей и посмела ослушаться! Смерть была для нее достойным наказанием за предательство, — тут он перевел этот безумный, одержимый взгляд на нее. — И она тоже должна умереть. Медленно. От моих рук.

Потрясенная видом своего отца и его жестокими, попросту чудовищными словами, Амэя в страхе попятилась, прижимаясь крепче к Азеру, который ощетинился, по змеиному шипя, обвивая ее хвостом и выдыхая маленькие, пока еще, искры огня, предупреждая своего врага держаться подальше, иначе смерь придет и к нему самому и гораздо раньше, чем тот мог бы ожидать.

Старик же до сих пор просто каким-то чудом оставался совершенно спокойным, будто происходящее с его сыном ничуть не пугало его.

Вот только его глаза были тревожны и в них наконец вспыхнуло осознание. Он спросил:

— Кто сейчас это сказал? Ты, сын мой или чудовище, что в тебе пробудилось?

Элбан моргнул и наваждение схлынуло с него, вновь явив обычного человека.

— Чудовище? — не понял он, глядя на отца с искренним недоумением, а старик тягостно вздохнул и шагнул к нему.

— Я должен был сразу рассказать правду, тебе и остальным моим сыновьям, — с невыразимой болью и печалью произнес он эти слова, — но побоялся, что вы возненавидите меня, не сможете принять правды. — Он остановился напротив Элбана и горько произнес: — Ты ведь знаешь, что я хочу сказать, верно, сын мой? Ты не понимаешь, что в тебе происходит, но чувствуешь то зло, что в тебе притаилось, чувствуешь ее природу и не хочешь признавать, отрицая, но не осознаешь, что чем больше отвергаешь ее, тем сильнее она тебя захватывает. Он захватывает.

— Кто «он»? — звенящим голосом спросил его Элбан, почему-то начав отступать, словно боялся услышать ответ на свой же собственный вопрос. Его лицо исказила гримаса нерешительности, внутренней борьбы. Он выглядел так, будто хотел заплакать, словно был всего лишь маленьким мальчиком, оставшийся сиротой, совершенно один.

Старик улыбнулся ему со всей той нежностью, которую любящий отец питает к своему сыну и одновременно бесконечной болью, ведь знал, что значит то единственное слово, которое он должен произнести.

— Дракон.

Элбан вновь попятился, глядя на отца широко раскрытыми глазами, но в них было не то ошеломление, которое проявляется, если бы он впервые слышал о том, что ему только что сказал отец, а то, которое возникает только тогда, когда человек понимает что его же догадки, до которых он дошел уже сам, оказались правдой, подтвердившейся, будучи произнесенной вслух здесь и сейчас.

— Дракон?.. Я?..

— Ты отрицал это, я знаю, — продолжил старик в глазах которого тоже блестели слезы. — Боролся с этим один, молчал, что творится внутри тебя, вот здесь, — он ткнул ему в грудь. — Ты не хотел признавать правды, но чем больше ты отвергал ее, чем больше задвигал эти чувства вглубь себя, тем сильнее делал своего дракона и это он, — не ты, — творил все эти ужасные вещи. Он управлял тобой, манипулировал, играл на твоих чувствах… Он хотел поработить тебя, поглотить, чтобы самому выйти сюда, в мир, а тебя запереть внутри, вместо себя…

Элбан слушал его, не перебивая, лишь иногда смаргивая редкие слезы и казалось, он даже не знает, что сказать, настолько он казался… сломленным, опустошенным правдой, той самой, от которой убегал все эти годы, но которая сделала его своим рабом, поставив на колени, почти потопив в той трясине огня и пламени, в которую тянул столько лет, медленно убивая.

— Сын мой, Элбан, — голос старика зазвенел от слез, от сострадания и чувства глубокой вины, — в тебе еще жив человек, я это вижу, иначе бы ты не лил слезы вместе со мной… Ты раскаиваешься, это я тоже вижу… Сожалеешь обо всем, что сделал… Сделал своей жене Лотте и своей дочери, Амэе…

На этот моменте Элбан посмотрел на девушку, растерянно смотрящую на них во все глаза и не знающую, что и думать.

— Она мне… не дочь, — сказал он приглушенно, вперив взгляд в землю.

— Тогда у тебя нет причин быть здесь, — сказал ему старик и взял сына за руку, — идем домой, оставь их… Не губи невинное дитя, не ломай ей жизнь и себе, не делай зла в память о Лотте, ты ведь так ее любил… Давай просто уйдем, слышишь, сын? И начнем все сначала, я тебе помогу… справится с ним…

— С ним? — глухо переспросил Элбан, рассеянно моргнув пустым взглядом.

— Да, мы вместе с ним справимся, остановим его. Я помогу тебе остаться только человеком… — уговаривал его старик, глядя на сына блестящими от чувств глазами, в которых ярче всего горела любовь и надежда.

— Человеком? — снова глухо переспросил его Элбан, и Амэя вздрогнула, заметив, как напрягся Азер, не понимая почему, а следующую секунду, увидела ответ своими глазами.

Элбан в бешенстве оттолкнул своего отца, его глаза вновь горели неестественным светом — пламенем дракона. Старик упал на спину и пытался приподняться, опираясь на локти, но старость и изнурительная дорога сделали свое дело — он ослабел и даже просто встать на ноги ему было сложно.

— Значит, хочешь избавиться от меня? — усмехнулся Элбан, глядя на пожилого мужчину свысока. — Я сильнее, чем ты думаешь! И я добью все человеческое, что во мне еще осталось! — тут он посмотрел на мелко дрожащую Амэю, жавшуюся к Азеру всем свои телом. — А для этого мне нужно избавиться от последнего, что сдерживает меня от полного обращения, — и с этими словами замахнулся последним копьем, целясь ей прямо в грудь.

Но впопыхах не учел главного.

Дракона, что поймал копье зубами, своевременно повалив девушку на землю кончиком хвоста и зарычав от едва сдерживаемой ярости, бросился на него с пламенем, сметающем все на своем пути.

Повалившись наземь плашмя, она приподняла голову, сквозь пелену крови и слез, застилающих ее глаза от удара о корягу, неудачно оказавшуюся прямо под ее лбом и, окруженная дымом и пламенем, зеленью и пеплом, с трудом различала битву, размытым пятном развернувшуюся перед ней. И сквозь смазанные звуки драконьего рева и человеческого голоса, она услышала отчаянным вопль своего деда:

— Остановись! Не губи моего сына! Его еще можно спасти!

Неожиданно все стихло и над лесом повисла напряженная тишина.

И в этой внезапно наступившем безмолвии, пугающем своей неестественностью, раздавались только звуки горящего пламени, едва различимое шипение и тяжелое дыхание троих людей, смешавшихся воедино.

— Не губи его… — вскрикнул старик снова, торопливо вскакивая, с усилием опираясь на посох, держась за него обеими руками. — Не губи… — повторил он тише, встав на ноги и чуть пошатываясь поковылял к ним.

Дракон выпустил из ноздрей облачко горячего пара, не сводя янтарных глаз со старика, в которых горело животное пламя и светилась человеческая настороженность. Прищурившись, он все же отступил, убрав когтистую лапу с исполосованной груди Элбана и коротко вздохнув, юркнул куда-то в сторону. Тут же подскочив к сыну и присев перед ним, пожилой мужчина погладил его по голове и прижал к себе, обнимая так, будто хотел утешить, облегчить его боль, и во все еще царящей напряженной тишине слышались его тихие, успокаивающие бормотания, а потом раздался придушенный плач.

Это плакал Элбан.

— Прости меня, отец… — шептал надрывно он, цепляясь за отца, пряча лицо у него на груди. — Прости, я не справился, не стал таким как ты… Убей, не мучь… Избавь от него, освободи… Освободи меня, отец…

— Тихо, тихо… — ответил ему старик, его лицо было залито слезами. — Прости, что был плохим тебе отцом, что не увидел, не заметил… не уберег… Это все я виноват, я…

Кое-как поднявшись на ноги, Амэя смотрела на своего дедушку, баюкающего страдающего сына на руках. Она не могла понять, что чувствует в этом момент и чувствует ли вообще…

Видеть «отца» плачущим и просящим прощение было так… странно… нереально, попросту невозможно…

— Я отступил только потому, что ты об этом просил, старик, — прозвучал голос Азера у нее за спиной. Вздрогнув, Амэя обернулась и увидела его, стоящего рядом с ней. Он поморщился и с усилием выдернул копье торчащее из его плеча, по которому тут же хлынула кровь. Он бросил на нее короткий взгляд, все еще пылающий янтарным огнем и перевел его на двух мужчин, сидящих на испепеленной траве, в саже и грязи, среди огня и уцелевшей зелени.

— Спасибо, — искренне, с глубоким чувством благодарности сказал ему старик, улыбнувшись сквозь слезы и отвернулся, но потом повернулся снова. — Ступайте, дальше я сам… И не беспокойтесь, я смог достучаться до него, больше он никому не причинит вреда. Мы больше вам не помешаем. — Он уже было снова отвернулся, но тут кое-что вспомнил и обратился к Азеру со странными словами: — Не забудь, что я тебе сказал и попытайся, раз я не смог. Может, у тебя получится.

Азер молча кивнул, серьезно и немного хмуро глядя ему в глаза.

Тут взгляд старика устремился на нее:

— Амэя, — обратился он к ней с особой нежностью, — я всегда любил тебя, моя дорогая внучка и всегда буду любить. Ты не серчай на нас и зла не держи, лучше забудь и живи полной жизнью, отныне она у тебя своя. — Он посмотрел на Азера. — Он будет тебе хорошим мужем, верь ему.

— Д-дедушка, но… ты… я… Ты у-уходишь? — только и могла сказать она, от пугающего осознания скорой и возможно, последней разлуки, вновь начав запинаться, хотя казалось бы, уже давно позабыла, как это вообще делается.

— Да, дитя мое. Отныне у нас разные дороги, — ответил он, подтвердил ее страшную догадку, от которой ее сердце было готово разорваться на куски. — Не бойся за нас и береги себя.

Она смотрела на него полными слез глазами и ее не покидало ощущение, что они прощаются навсегда.

— Мы… Мы еще встретимся? — спросила она с отчаянной надеждой и неприкрытой дрожью в голосе.

В ответ он только грустно улыбнулся ей и она поняла без слов, что это значит.

Это понимание ошеломило ее, ввело в ступор, причиняя нестерпимую боль. Боль от которой слезы беспрерывно стекали по ее щекам, а сердце ухало где-то в груди, готовое вот-вот провалится в желудок.

— Д-дедушка… — начала она, — я… — крепко зажмурившись, насильно улыбнулась и выдохнула, уже открыто посмотрев ему в лицо, залитое слезами как и ее, — я люблю тебя…

Продолжая гладить сына по голове, он улыбнулся ей, выражая всю ту любовь, на которую был только способен всего одной, измученной, но полной искренних чувств и эмоций улыбкой.

— Я тоже, дитя мое, я тоже… — а затем кивнул Азеру. — А теперь ступайте…

Тот кивнул ему, подошел к Амэе и аккуратно взяв за локоть, потянул за собой, заглядывая в ее потерянное лицо, на котором отчетливо читалась борьба между пониманием и отчаянной надеждой, разбивающей ей сердце.

— Идем, — сказал он ей, — нам пора…

В последний раз взглянув на тепло улыбающегося ей деда, она резко развернулась, вырываясь из руки мужа и пошла прочь, поклявшись себе, что больше не обернется.

Азер шел рядом и выглядел очень плохо. Раны на его груди все еще кровоточили, а в облике человека выглядели еще более устрашающе, чем когда он был драконом. На плече и предплечье красовались еще две такие же дыры, но они были все же поменьше и уже успели закупорится коркой. В довершение ко всему, он был измотан и обессилен, волоча ноги и просто каким-то чудом все еще мог идти, не говоря уже о том, что вообще был жив после такой обильной кровопотери.

— Как ты? — спросил он ее, когда они ушли уже достаточно далеко.

В очередной раз вздрогнув, девушка бросила на него нервный взгляд, оглядела с ног до головы, отметив многочисленные синяки и порезы, не говоря уже о пяти страшных дырах и отметив так же и то, что на нем нет ни нитки, поспешно отвернулась, вот уж от совсем некстати проявившегося стеснения и прохрипела:

— Тебе стоит беспокоится о себе. На тебе… живого места нет…

Он тоже осмотрел себя и согласился, задумчиво кивнув:

— Да, потрепало меня… Но ничего, жить буду. Могло быть и хуже…

Стиснув зубы, она сжалась в тугой комочек и с большим трудом сдерживалась, чтобы не разразится слезами, испытывая жуткий стыд за то, что он так пострадал из-за нее.

Он ведь мог погибнуть! Чем она только думала, когда звала его?! Тем более ночью, в непроницаемой тишине… Да как она пела эту Песню, наверное, слышал весь лес! Чему удивляться, что все так обернулось…

О Боги, какая же она глупая! Чуть не убила его из-за собственной недальновидности!

— Зачем ты… пришел? — спросила она его, уставившись в землю под своими босыми ногами, не смея посмотреть на него.

— Ты позвала меня, помнишь? — ответил он, с недоумением взглянув на нее.

— Не стоило… — прошептала она так тихо, что не обладай он драконьим слухом, точно не расслышал бы.

— Нет, стоило, — твердо возразил он, останавливаясь, — если бы ты этого не сделала, неизвестно сколько бы я еще тебя искал, а так ты облегчила мне поиск. За что я тебе очень благодарен.

Амэя тоже остановилась и так же тихо прошептала:

— Но ты мог погибнуть…

Она услышала за спиной его усталый выдох, а затем почувствовала горячие руки на своих плечах:

— Да, мог и я знал об этом… — тут он неожиданно распалился, она отчетливо ощутила жар, исходящий от его тела. — Но даже если и так, думаешь, я бы не стал тебя искать? Оставил бы в руках этого сумасшедшего полу-дракона? Ты прекрасно знаешь, что бы он сделал с тобой, так что не дури… — он помолчал, а потом добавил уже спокойнее: — Я ведь дал тебе обещание, уже забыла?

Девушка подняла голову, потрясенно уставившись перед собой. Обещание…

— И да, я не смог сдержать его, позволил тронуть тебя, хоть и клялся, что не допущу этого… — продолжил он, не подозревая о чувствах, что бурлили в ней, стоило ему только напомнить о своем обещании и заговорить о нем снова, прямо сейчас, — но сделал бы все, чтобы исправить свою ошибку… Ты веришь мне?

Она резко обернулась к нему, слезы снова покатились по ее щекам.

— Верю… — ответила она, стиснув зубы, чтобы подбородок не слишком дрожал.

— Он ведь тебе все рассказал, да? — сведя брови у переносицы, спросил Азер, приглядываясь к ее лицу, заметив, как всего секунду назад она невольно отвела взгляд. — Ладно, обсудим это позже, — добавил он, поняв ответ и без слов. — А сейчас нам надо… — продолжил, но тут же умолк, когда она начала разрывать подол своего платья на несколько частей. — Что ты делаешь?

Она смущенно взглянула на него и молча протянула самое широкое полотно, будто нарочно глядя ему именно в глаза.

Он опустил взгляд вниз и наконец понял в чем дело.

— О, — только и сказал он, а потом усмехнулся и вскинул бровь. — Я настолько привлекателен, что смущаю тебя даже сейчас, когда весь в синяках и побитый?

Амэя его шутки не оценила, оставшись все такой же смущенной и молчаливой.

Развернувшись, она побрела к реке, позвав его за собой, намеренно не оборачиваясь, слишком стыдясь и просто желая поскорее добраться до воды, чтобы позаботится о нем:

— Идем, тебе нужно промыть и перевязать раны, иначе они загноятся.

Азер немного растерянно посмотрел ей вслед и взглянув на полотно в своих руках, торопливо перевязал ими бедра и поспешил нагнать ее, пробормотав себе под нос:

— Где-то я это уже слышал…

Ветер крепчал, нагоняя тучи на бледно-голубое небо, волны накатывались на берег, разбиваясь о валуны и скалы, слизывали песок в море, принося взамен ракушки, а иногда даже водоросли и несчастных рыбин, которым не повезло оказаться так близко к суше. Солнце трусливо попряталось за облаками и теперь тускло высвечивало сквозь их полупрозрачную толщину, прямыми лучами-столбами падая на поверхность земли и моря, едва охватывая стены Черного Замка, что стал еще мрачнее и неприветливее в последнее время.

Зябко укутавшись в плед, она потерла мокрые ноги, облаченные в мягкие башмаки, которые уже успели насквозь промокнуть из-за волн, что бесновались рядом и рассеянно уставилась на линию горизонта, которая уже не искрилась голубизной и чистотой как раньше, а потемнела и укрылась непроглядной пеленой штормов и бурь, по-прежнему обходящих остров стороной.

Близилась осень. Потому погода так поменялась.

Отныне здесь были частые дожди, иногда сопровождаемые громом и молниями, а порой выли холодные, даже ледяные ветра, завывающие так, будто пришли из самого сердца зимы, в спешке переступив через осень, и почти всегда небо было белым из-за сплошной проседи облаков, неуловимо надвигающихся на юг, предупреждая о скорой смене времен года.

Впрочем, здесь никогда не наступит обычная осень, зима или весна, а всегда будет стоять лето, приправленное оттенками остальных своих спутников и спутниц, когда подходит их пора. Магия драконов защищала этот остров даже от сил Матушки-Природы, устанавливая здесь свои законы и порядки, однако, они не были так же сильны, как и их Великие Предки, утратив древнюю магию через века и потому, дуновение приближающейся осени, все же, чувствовалось очень остро.

Достаточно посмотреть на небо, чтобы это понять.

Но нужно отдать Азеру должное — он очень постарался, укрепляя этот замок, не жалея ни сил ни времени, чтобы он был уж если не совершенен, то хотя бы близок к этому.

Обернувшись на Черный Замок, чьи глазницы были задумчиво устремлены куда-то в неведомую даль, она подумала о своем муже с легким беспокойством, придавленное другим, более болезненным и глубоким чувством.

Он часто куда-то улетал и не говорил ей куда и зачем. Особенно в последние дни.

И ей не хотелось в этом признаваться, но… Она думала, что у них больше нет секретов.

Но как оказалось, все же есть. Иначе куда он все время отлучается самого утра и возвращается только вечером?

Тягостно выдохнув, она развернулась и побрела по скалам, внимательно глядя себе под ноги, не без причин опасаясь упасть, — в лучшем случае в воду, — и что-нибудь себе сломать, а это было вполне возможно, поскольку море стало столь же коварным не только к суше, но и ко всему живому, что обитало на нем.

И иногда ей казалось, что оно только и ждало момента, когда наконец-то сможет утянуть ее на дно. Хотя зачем ему это — непонятно.

Скалы были скользкими от грозных волн, которые атаковали берег практически постоянно и теперь обувь была не такой уж и хорошей защитой от соленой воды. Все же, босиком ей было привычнее, но Азер не хотел, что бы она поранилась или заболела, и ее слова о том, что ей вполне комфортно и так, его не переубеждали.

Впрочем, если дальше будет держаться такая же погода, то без обуви тут никак не обойтись, как бы ей не хотелось обратного.

Взобравшись на самый большой валун, она остановилась и снова поглядела на пенившуюся внизу воду, тянувшую к ней свои многочисленные руки с крючковатыми пальцами, похожими на тени и ее опять посетило ощущение, что они хотят забрать ее с собой в глубины моря. Она прямо почувствовала это — их намерение, когда холодные капельки воды оросили и без того мокрый и потяжелевший подол ее темно-синего платья…

Резко дернувшись в сторону, будто от удара, она поспешила уйти отсюда, перепрыгивая с камня на камень и больше не оборачиваясь.

Никогда раньше она бы и не подумала, что будет так бояться моря…

Неожиданно ее стопа соскользнула и она упала, несильно ударившись коленом о край скалы, подвернувшейся так «удачно» прямо ей под ноги. Вытянув пострадавшую конечность, она зашипела от острой боли и часто-часто заморгала от выступивших на глазах слез, затем задрала платье, уже успевшее испачкаться кровью и взглянула на коленную чашечку, на которой образовалась небольшая выемка, к счастью неглубокая и оцарапанная лишь слегка и то, кровоточила из пореза повыше, уже над коленкой.

Снова вздохнув, она поправила платье и устроившись поудобнее, подтянув здоровую ногу к груди, обняв ее руками, осталась сидеть на сыром камне, устало глядя на море, не думая ни о чем.

Но на самом деле, это была не совсем правда.

Мыслей было много и очень, просто она не хотела поддаваться им, позволять управлять собой… ворошить прошлое…

Тем более после всего случившегося чуть больше месяца назад.

Слишком многое произошло тогда… Внезапно нагрянувший отец, который, как выяснилось позже, никогда ей таковым и не был… Его жестокость, безумие и даже одержимость из-за которых он и отправился вслед за ней, едва окончился Обряд… Та безжалостная и ужасающая правда о драконах, которую он обрушил на нее, пытаясь сломать и подавить, при этом избивая ее, насмехаясь над ней и будто, в тоже время, сожалея обо всем этом…

А потом отчаянное бегство и еще более отчаянный поступок — собственноручно проведенный Обряд, чтобы призвать дракона… Битва на реке, в которой они оба чуть не погибли, она — от бессилия, он — от потери крови… И после же битва на поляне, в которую так же внезапно вмешался ее дедушка, наконец-то прекративший этот невозможный кошмар…

И под конец, слезы и страдания Элбана, до человеческой стороны которого смог достучатся его отец… Последовавшая правда о ее матери и…

…о ней самой…

Поднеся руку к лицу и перевернув ее ладонью вверх, она посмотрела на свои тонкие, длинные пальцы. Они мелко дрожали.

Она никогда бы не подумала, что и сама является отчасти драконом… даже полукровкой, пришедшей в этот мир из чрева матери, а не взятой на руки Отцом из пепла.

Полукровкой, что возможно, однажды, сможет обратится в полноценного дракона.

Тут она снова посмотрела на море и вспомнила многие странности, что происходили с ней в течение всей ее недолгой жизни. Особенно то, что произошло тогда на реке, тот внезапный прилив сил и тот зов, который она слышит каждый раз, когда оказывается рядом с водой, просящей ее подойти, прыгнуть и распахнуть свои крылья… Отныне она знала, кто она такая и почему все оборачивалось именно так…

Она — полукровка. Человек и дракон, и этого ничто уже не изменит. Ей остается только принять это и смириться, что ей практически удалось…

Если бы не произнесенные вслух слова о Ритуале.

Теперь-то она знала, как на самом деле у драконов рождаются дети и понимала, почему Азер об этом умолчал и не спешил рассказывать ей… Узнай она обо всем сразу, наверняка сбежала бы в лес или еще куда-нибудь… А впрочем, может и не сбежала бы…

Сейчас она уже не могла с уверенностью ответить на этот вопрос…

Однако несомненно была рада, что эта чудовищная участь обошла ее стороной и ей не пришлось сгорать заживо под когтями дракона, хотя она и настраивалась на скорую смерть еще с первых же минут проведенного над ней Обряда…

Но именно эта темная сторона всех драконов и пугала ее, вынуждала сторонится моря, в котором и была заключена ее истинная сущность — сущность Морского дракона. Она боялась… Очень боялась, что даже если когда-нибудь и пробудит в себе того, кто все еще спит в ней, глубоко внутри, то может запросто ступить на ту же тропу, что и все остальные драконы… Она не хотела, чтобы собственное же животное «я» подавило ее, — человека, — подчинило Ритуалу, превратив в монстра…

Как превратил ее собственного, пусть и не по крови, отца, хотя тот даже еще и не был драконом по-настоящему…

То, каким он был тогда, как вел себя, что говорил… В каждом его взгляде, в каждом жесте и в каждом слове проскальзывал он — монстр, что рвался наружу…

И то, каким был в нем человек — сломленный, раздавленный, почти уничтоженный… Держащийся только благодаря своей любви, но даже она была извращена до такой степени, что обратно уже нельзя было свернуть…

Дракон внутри довел его, свел с ума… Сделал все, чтобы убить то человеческое, что еще оставалось… Извратить, погубить, заставить сдаться… и окончательно поглотить…

И вероятно, она была последним, что помогало человеку держаться, не сдаваться, бороться с монстром внутри себя… Но в тоже время, дракон, которому он так противился, пытался убить ее, сыграв на отчаянии Элбана, воспользовавшись его обидами, гневом и болью… Его страданиями, навечно поселившимися после смерти ее матери, Лотты, извратив и их…

Это все рассказал ей Азер, когда следующим вечером, после того как более менее пришли в себя, они сидели в беседке на свежем воздухе и просто отдыхали… от всего… И он же успокоил ее, стоило ей признаться в своих страхах об истинной сущности спящей глубоко в своей душе, и убедил, что бояться ей нечего, что она не станет чудовищем, с которым ей пришлось жить вместе столько лет, даже не подозревая о настоящей причине его сумасшествия…

И заверил, что ей тем более не следует бояться Ритуала…

Ведь она женщина, а Песня привязана только к мужчинам.

Его слова звучали искренне и она поверила ему, отбросив все сомнения и страхи… Однако кое-что ей все-таки не давало покоя…

Почему Элбан так сильно изменился в лучшую сторону после ее рождения, если уже тогда он был монстром?

Азер не дал ей точного ответа на этот вопрос, только предположил, что горе, утрата и действительно сильные чувства выстроили такую мощную стену, через которую дракон попросту не смог пробиться и остался только человек, перенесший всю свою необъятную любовь на единственное самое дорогое после смерти жены — на свою дочь…

Но смог пробиться, когда и в самой Амэе пробудилась драконья кровь… Только уже чужая, не его.

Что и свело его окончательно с ума, разрушив эту стену и бросив Элбана в самый глубокий омут, из которого того смог бы вытащить только его отец…

Единственный, кто еще мог хоть как-то на него повлиять.

В тот же миг, едва услышав о дедушке, она расплакалась, не выдержав воспоминаний о их первой и последней встрече спустя три недели, после проведенного Обряда, разлучившего их и сделанного ею выбора.

В то, что она последняя, Амэя не сомневалась, хоть и не хотела этого признавать всем своим сердцем… Однако пришлось.

Они больше не встретятся. Никогда.

Может, оно и к лучшему.

Теперь дедушка всегда будет рядом со своим сыном, помогая ему преодолеть в себе зло и ей лучше не появляться в их жизни, чтобы не сделать только хуже… Не напоминать и просто исчезнуть.

Он прав: теперь у нее своя дорога, не связанная с ними.

Тем более, что она все равно им не родная.

Ей остается только пожелать им счастья и смело смотреть в будущее, надеясь, что все у них будет хорошо… Что ее приемный отец, все же, сможет остаться человеком…

Дедушка же смог…

Это понимание вселило в нее надежду… Ведь раз смог дедушка, сможет и она, верно? Даже Азер смог, а он — истинный…

Тогда же она поняла, что все-таки не ошиблась, считая Азера одиночкой — он действительно другой, не такой как другие его сородичи… Пошедший против правил, изменивший сам себе, своей истинной сути, жаждущий повидать мир и изменить свой… В чем его, — что действительно странно и невероятно, — поддержал сам дракон, который, по природе своей, должен был поступить иначе и подавлять в себе человека, вместо того, чтобы благоволить ему и на равных делить с ним одно тело… Он и вправду необычный человек… Они оба необычные… Очень необычные…

Ее губы тронула мягкая, влюбленная улыбка.

Обняв колени руками, обопершись подбородком о предплечья, она с радостью предалась другим воспоминаниям, более теплым и приятным, от которых у нее порхали бабочки в животе…

После всего произошедшего в лесу и окончательно разорвавшего ее с прошлым, их отношения стали только крепче, связанные неразрывными путами любви и исчезнувшими прочь недомолвками и тайнами, приоткрывшими для нее все свои двери, что только усилило уже существующее между ними доверие…

И хотя первое время ей было непросто осознать все произошедшее и свыкнуться с правдой, к которой она была попросту не готова, Азер не позволил ей провалится в эту пучину мрака и застрять в собственных страхах, непонимании и чувстве вины… Он не позволил ей справляться со всем одной, помогал разобраться в себе и расставить все точки над «и», отвечая на все ее вопросы, какими бы пугающими и сложными они не были и пояснял все моменты, что были ей непонятны, даже если говорить о них не хотелось от слова «совсем»…

Он больше ничего от нее не скрывал и рассказывал все, как есть…

В ответ же она старалась как можно быстрее справиться со всем, что на нее свалилось как-то сразу и одновременно, искренне прилагая к этому все усилия…

И, конечно же, этого было недостаточно, ведь он-то сделал для нее гораздо больше, ничего не прося взамен и даже не требуя элементарных вещей, хоть она и была его женой по праву Драконьих и Человеческих законов… Поэтому, осознавая эту разницу и чувствуя себя обязанной ему за все, она пыталась проявить свою любовь и благодарность так, как только могла и умела…

Во-первых, она начала с самого простого. Раз уж она была его женой, то и проводить ночи они должны были в общей постели, поэтому, выказав ему свою готовность отныне делать все по правилам, она предложила ему жить вместе, в одной комнате. Он явно не ожидал от нее такого, потому что стоило ему услышать эти слова, как он несказанно удивился и какое-то время молчал, задумчиво глядя ей в лицо. Но тем не менее, спорить не стал и согласился, чем снял с ее плеч большой камень, а то она уже начала думать, что перегнула палку или сделала что-то не то…

Во-вторых, это очень облегчило ей жизнь, потому что теперь было удобно обрабатывать его раны, раз уж он всегда был рядом, прямо под рукой, а не бежать искать непутевого муженька по всему замку с утра пораньше или кричать на него с просьбой спустится, пока он в облике дракона нежился над ее спальней, не обращая никакого внимания на ее крики, а если и обращал, то мог совершенно спокойно показать ей язык и отвернутся, помахав кончиком хвоста на прощание, чем вводил ее в полнейший ступор, плавно переходящий в еще больший гнев…

Однако несмотря на свои заскоки, он не мучил ее слишком долго и покорно возвращаясь, куда бы не уходил, позволял ухаживать за собой столько, сколько ей захочется, при этом явно испытывая, не сводя с ее лица горящих янтарем глаз, от которых у нее начинали предательски дрожать коленки, а затем и руки… И порой, лечебные процедуры по утрам как-то незаметно переходили в нечто совершенно иное и более тесное, после чего ей приходилось налаживать повязки заново, тихо ворча себе под нос…

Тут-то и началось творится нечто невообразимое — его раны заживали просто на глазах и не прошло и трех недель, как они закрылись полностью, превратившись в устрашающего вида шрамы, оставшихся вечным напоминанием о той жуткой ночи, которую им каким-то чудом удалось пережить…

На ее вопрос об этом невероятном заживлении он ответил, что драконы более выносливы и если бы их было так просто убить каким-то трех-зубчатым копьем, даже попав в грудь, туда, где бьется уязвимое сердце, то их бы уже давным-давно не осталось на всем белом свете и драконий род прервался бы еще лет сто назад… Тут же он добавил, что все же, такое копье хоть и очень тяжелое для метания из-за чего и не смогло его серьезно ранить, не задев никаких внутренних органов, но свое дело исполнит как надо — попав в дракона, оно тянет к земле, где его легко добить, сначала изрешетив крылья, чтобы не смог улететь, а после уже и добить, либо таки добравшись до сердца, либо отрубить голову, что более важно, потому что огонь, выдыхаемый крылатыми ящерами никуда не девается, как бы он не был ранен и изнурен, и большая часть незадачливых драконоборцев не знающих об этом успевают сгореть, прежде чем добьются своего…

Ненадолго очнувшись от воспоминаний, она дотронулась до своего плеча, на котором красовалось такое же вечно напоминание о жестокости ее отца… То есть, того, кто когда-то им был…

Если бы и ее раны заживали так же быстро…

И говоря о ранах, она имела ввиду совсем не тело…

Чуть подавшись вперед, она вытянула ноги, поморщившись от боли, что не торопилась проходить и обоперлась ладонями о камни, любуясь робко выглянувшим из-за туч солнцем, освещая землю не в полную силу. Но даже так стало значительно светлее и теплее…

Интересно, где он сейчас? Куда улетел? Что делает там, где-то далеко, в местах, о которых ей ничего не рассказывает?

Она ведь и в самом деле считала, что у них больше нет секретов. Так почему же он не спешит ей отвечать?

Почему молчит?

Сегодня он снова улетел. Она проснулась, едва ночь сменилась утром и обнаружила, что другая сторона постели пуста, а его самого нет. Только записка на столе, придавленная склянкой с мазью, будто в насмешку, в которой говорилось, что он вернется поздно и чтобы она не ждала его к обеду…

— Вот же дурак… — пробубнила она, привычно закусывая губу, нахмурив лоб.

И куда это он только постоянно летает? Не поевший, толком не отдохнувший и не убедившийся, что ни один едва закрывшийся рубец не откроется в пути и вновь не начнет кровоточить… А такое уже бывало пару раз, за что она его, конечно же, ругала. Вот только он всерьез ее слова не воспринимал, только загадочно улыбался и говорил, что все будет хорошо…

В такие моменты ей очень хотелось его прибить и наконец узнать, что же он от нее скрывает и почему так упорно делает вид, что ничего не происходит? Неужели это и вправду такой страшный секрет, что знать ей об этом — смерти подобно?

А разве может быть что-то страшнее, всего того, что она пережила и узнала?

Она сильно в этом сомневалась и была уверена, что ее уже вряд ли что-то испугает или удивит.

И тем не менее, ей было тревожно.

Что ж… Остается только надеяться, что ее тревоги напрасны и ничего такого ужасного не случится.

Она очень на это надеется…

* * *

Азер остановился на краю плоской скалы, на которой когда-то располагалась смотровая площадка, сейчас превратившуюся в груду камней и подойдя вплотную к уцелевшим колоннам, гордо смотрящим вверх и глянул вниз, на хрупкую фигурку своей жены, сидящей на камнях, предусмотрительно подстелив шаль и неотрывно смотрела на море, о чем-то глубоко задумавшись.

Присев на корточки и сцепив руки замком, он тоже задумался. Тем более, было о чем.

В последнее время Амэя была… подавленной. Мало ела, мало говорила, мало двигалась… Могла часами стоять и смотреть в одну точку или без остановки бродить по пляжу или городу, словно призрак… А еще плохо спала по ночам. Все время ворочалась и норовила слететь с кровати, если бы он не успевал ее поймать и не без повода опасаясь очередного такого выверта, поплотнее прижимал к себе…

В такие моменты он иногда жалел, что согласился ночевать с ней в одной постели, а не как обычно забираться на уступ над ее спальней и мирно засыпать в своем привычном для сна облике…

Но он не хотел ее обидеть. Видимо, для нее это очень важно, раз она так настаивала на этом… К тому же, его всерьез беспокоило ее нынешнее состояние и ему лучше держаться поблизости, если ей вдруг станет хуже…

Особенно сейчас, когда столько всего о себе узнала и едва не погибла, от отчаяния проведя Обряд без подготовки и нужных знаний… Ей еще повезло, что в ней самой течет драконья кровь, иначе такой рисковый шаг стоил бы ей жизни.

Не зря же, в конце концов, люди выбирают для этого всегда по несколько жрецов или жриц, а не одного…

И он просто невероятно рад, что все тогда обошлось и река придала ей сил, не дав умереть, захлебнувшись в собственной же стихии. Ведь в отличие от нее он видел то свечение и прекрасно знал, что оно значит…

И все же, ее поведение было странным… Она казалась ему измотанной и обеспокоенной чем-то и это сказывалось не только на ее общем состоянии, но и на внешности: лицо осунулось, она похудела, взгляд потух… Да и аппетит у нее был не менее странный: ела то, что несовместимо и выплевывала обратно привычную еду, будто на дух не переносила…

Впрочем, он догадывался в чем причина такого ее состояния и поведения — на ее свалилось слишком много и ей нужно время, чтобы справится с этим, в чем он ей охотно помогает и будет помогать и дальше. Он же все-таки ее муж. Любящий муж, к тому же.

Он коротко, по-доброму усмехнулся. А она еще о нем беспокоится, глупая… Злиться, когда он не хочет принимать лекарства и обрабатывать раны ее умелой рукой, хотя там лечить-то уже нечего, все давным-давно зажило, чем он, к слову, иногда пользуется, переводя ненужное ему лечение в совершенно иное русло… Лучше бы о себе так беспокоилась, в самом-то деле…

Возможно, она ведет так себя еще и потому, что он частенько и «без повода», — особенно в последнее время, — покидает замок, оставляя ее одну, наверняка не понимающую что происходит, не торопясь рассказывать ей правду… Наверное, он даже немного перегнул палку со своими секретами, но здесь далеко не все зависело от него, а все, что он мог сделать, он уже сделал…

И сегодня его поиски наконец-то подошли к концу. Он даже вернулся раньше, чем рассчитывал…

Азер встал и бросил взгляд на далеко-далеко простирающийся лес за холмами и равниной, который старик со своим полусумасшедшим сыном уже давно покинули, неспешно возвращаясь домой, и чуть грустно улыбнулся, чувствуя невыразимую благодарность к этому дракону с душой человека, отрекшегося от первого и истинного себя.

Ему действительно осталось немного, всего десять лет… Если сравнивать годы жизни человека и дракона, то для первого — это целая книга, в течение которой может произойти все, что угодно и в большом количестве, полным событий и впечатлений, но для второго десять лет — всего ишь миг, равноценный одному году человеческой жизни…

Но как бы мало это ни было, Азер не сомневался, что старику хватит этих лет, чтобы уж сколько-нибудь да излечить своего сына или… если все-таки не выйдет… остановить его, пока тот не стал вторым Горсеваном, имея, при этом, все задатки для повторения пути этого чудовища… Хотя, это уже не его забота. По крайней мере, не сейчас…

Азер снова посмотрел вниз, на свою ничего не замечающую вокруг маленькую жену. Ну что ж, он и так тянул слишком долго и теперь, наконец, сможет раскрыть ей свой последний секрет… И очень надеется, что ей он понравится. Не может не понравится…

Спрыгнув на соседнюю скалу, он торопливо спустился вниз, держась за края и перескакивая с камня на камень, а оказавшись на берегу подкрался к ней со спины, уже представляя себе ее реакцию, которая наверняка его рассмешит. Последние футы он преодолевал нарочито громко, больше не скрывая своего присутствия.

Она вздрогнула, услышав его шаги и быстро обернулась, тут же, как он и ожидал, подскочив на месте, глядя на него во все глаза.

— Азер! Ты вернулся!.. — воскликнула она, немного растерянная, но оживленная больше, чем обычно, что не могло его не порадовать. — Я-я не ждала тебя, т-ты сказал, что придешь вечером, — засмущалась девушка, наверняка подумав о том, что ни еда ни питье не готовы, а мужа кормить и встречать надо.

Широко улыбаясь, любуясь ее румянцем, он подошел к ней и прижал к себе:

— Прости, я освободился раньше, чем думал и твоей вины в этом нет, — и ухватив ее за руку, потянул за собой. — Идем, я дико голоден, быстренько приготовим что-нибудь и поговорим.

— Поговорим? — переспросила Амэя, едва успев прихватить шаль и поморщившись от боли в колене, на котором уже успел расцвести большой синяк, а царапина перестать кровоточить и закупориться аккуратной корочкой.

— Да, — он бросил на нее взгляд через плечо, — ты ведь не понимаешь, почему я так часто отлучаюсь, верно? Вот об этом я и хочу с тобой поговорить.

Он спиной ощущал ее удивление и радость, и даже не глядя знал, что она заулыбалась, поняв, что не утратила его доверие и что ничего скрывать он от нее не собирался, по крайней мере, не больше, чем нужно.

— Хорошо… — только и сказала она, с трудом поспевая за ним и хромая на одну ногу, что, разумеется, не укрылось от его внимания.

— Что с твоей ногой? — настороженно спросил он, оборачиваясь к ней.

— Поскользнулась, — ответила она, потупив взгляд.

Он приглушенно вздохнул, а затем подхватил ее на руки, чем вызвал у нее изумленный вдох и понес по скалам, аккуратно переступая с одного на другой, негромко и почти без укоризны выговаривая:

— Я же говорил тебе, не залезай сюда, здесь опасно.

— Прости… — только и пробормотала девушка, ухватившись за его шею и снова потупив взгляд.

— Прости, — передразнил он. — Сегодня извинишься, а завтра опять на скалы… Ну ничего, завтра это прекратится.

— Что ты имеешь ввиду? — с непониманием взглянула она на него.

Он ответил хитрой улыбкой.

— Скоро узнаешь.

И так, с нею на руках добрался до замка, что уже ждал их с распростертыми объятиями, разумеется, в переносном смысле, и не теряя времени даром, начал ябедничать Азеру на то, какая Амэя плохая и не слушает его, замка, предостережений, поступая с точностью до наоборот. Вот и ногу поранила, потому что не слушалась.

В конце своей пламенной речи замок негодующее насупился, Азер косил на нее веселым взглядом, а Амэя краснела, дуясь на них обоих.

Ну, а вечером, когда это маленькое недоразумение осталось позади и они засели в его любимой комнате в замке, где была потрясающая коллекция книг, которые она в свое время перечитала от корки до корки, отбирая самое интересное, и еще более увлекательная коллекция картин, к которым она обожала придумывать истории, иногда дополняя их или придумывая нечто совершенно иное, и за поздней трапезой Азер рассказал ей то, что не мог сказать раньше, приготавливая это как сюрприз для нее.

— Путешествие? — переспросила она озадаченно, растерянно тараща свои аметистово-голубые глаза, едва он закончил заранее заготовленный рассказ, продумав его до мелочей. — Ты хочешь отправиться в путешествие… со мной?

— А что в этом такого? — притворно удивился он, подперев щеку рукой. — Скоро наступит осень и станет еще холоднее и это не говоря уже о том, что здесь будет творится зимой… Я хоть и зачаровывал замок, но моих сил недостаточно, чтобы изменить местный климат, а только задержать его.

— То есть… — начала Амэя, нахмурившись. — Даже под твоими чарами тут будет обычная осень и обычная зима? — выпалила она, окончательно растерявшись.

— Почти, — ответил он, выдержав короткую паузу. — Осень, зима и весна будут, но короткие. Для того, чтобы полностью остановить здесь время понадобятся столетия, а я столько не проживу, мне и так уже три сотни.

— Вот как… — произнесла она, удивленная и кажется, разочарованная услышанным.

— Ну так что, ты согласна? Отправиться со мной в путешествие? — немного нетерпеливо задал вопрос он, ответ на который имел для него куда большее значение, чем он показывал.

Бросив на него неуверенный взгляд, она закусила губу и поколебавшись, с сомнением уточнила:

— Почему ты вдруг захотел этого?.. Почему сейчас?

Посмотрев внутрь своей чаши, где поблескивал обычный травяной чай, он пояснил:

— Потому что осенью ливни заливают замок, вода сильно прибывает, затапливая даже нижние этажи, а зимой задувают такие снега, что мама не горюй, завалит с головой и весной все это потечет к морю прямо через крышу, поэтому лучше переждать где потеплее, до наступления лета. К тому же, — он подался вперед, поставив чашу обратно на стол, — ты и сама этого хочешь.

Она вскинула на него взгляд, перестав без интереса ковыряться в тарелке, явно только сейчас осознав, что их ждет впереди и что совершенно не готова к такому, а вот желание повидать мир у нее было и очень большое, о чем ему было хорошо известно.

— Нам это нужно. И тебе и мне… Нам обоим надо немного развеется. Отвлечься… — он не определенно махнул рукой, — от всего. И еще… — Азер откинулся на спинку, глядя на нее с улыбкой, — в конце нашего путешествия, а оно, кстати, будет не таким уж и большим, просто посетим пару-тройку больших городов, не углубляясь в континент и я познакомлю тебя со своим братом, его Невестой и ее родителями. Как тебе такой сюрприз?

— Ч-что? — почему-то покраснела она, даже выронив ложку. — Т-ты хочешь п-познакомить м-меня с… с… — замолчав, она схватилась за побледневшее и одновременно покрасневшее лицо, уставившись куда-то прямо перед собой.

— Не ожидала? — изогнул он бровь, довольный произведенным впечатлением. А ведь это еще не все, самое главное впереди.

— Н-нет…

— Так значит, твой ответ «да»? — снова спросил он, но она почему-то не спешила отвечать и не понимая причин ее молчания, он предположил: — Ты хочешь остаться здесь и увидеть замок в разные времена года? Если да, то мы обязательно придем сюда и ты своими глазами сможешь полюбоваться снегом, дождем и потопом… Или ты просто хочешь остаться здесь?

— Н-нет… — очнулась она наконец, глупо взмахнув руками, — просто я… немного растерянна и… и никогда не была в путешествиях… Я даже не знаю, что там делать и как себя вести… — Она снова схватилась за лицо, кусая губу и поблескивая влажными от слез глазами.

Он не удержался и коротко засмеялся. Вот оно что, а он-то уж думал…

— Все в порядке, это как раз таки и не проблема, — сказал он отсмеявшись и испытывая ни с чем не сравнимое облегчение, ведь если бы все обернулось иначе, пришлось бы придумывать другой план, а это лишняя трата времени, которого у него, к сожалению нет. — С тобой буду я, тот, кто много где бывал и путешествовал столько, сколько не путешествовал ни один человек. Доверься мне, хорошо?

— Хорошо, — улыбнулась она, будто через силу.

— Так ты согласна? — спросил он в третий раз, уже не сомневаясь в положительном ответе.

— Да, — подтвердила Амэя и вновь уткнулась в тарелку с безучастным видом, без аппетита тыкая вилкой. Азер это заметил, но был слишком в хорошем настроении, чтобы придавать увиденному особое значение, в очередной раз списав все на ее состояние после пережитого месяц назад. Однако смолчать не смог.

— Ты опять не ешь.

— Прости, я не голодна, — ответила она, тускло улыбнувшись, а затем встала и прихватив с собой немного фруктов, сложив их в тарелку, направилась наверх, в их общую спальню. — Пойду соберу вещи.

Он молча кивнул, провожая ее настороженным взглядом. И все-таки ее состояние беспокоило его. Она и в самом деле была слишком вялой в последнее время, даже слишком вялой. Приглушенно вздохнув, он надеялся, что путешествие приведет ее в норму, а заготовленный сюрприз поднимет ей настроение, в чем он ничуть не сомневался. Разве что, чуть-чуть, но это мало что меняет.

Главное, чтобы она наконец оправилась и забыла об этом кошмаре, оставив его позади.

Большего ему и не надо.

Они встали ранним утром, договорившись так еще с самого вечера и несмотря на то, что собрались уже вчера перед сном, все равно задержались дольше, чем рассчитывали, потратив лишнее время на проверку вещей и заново разобрали все, поскольку сумели кое-что забыть и положить лишнее.

А когда же, наконец, все вещи были собраны, уместившись лишь в пару небольших сумок, где лежало только самое необходимое и практически ничего из еды, Амэя, естественно, задалась вопросом, что они будут есть в дороге или это не нужно, потому что он будет охотится в пути?

На что он спокойно ответил, показав увесистый кошель со звенящими монетами:

— Охота нам особенно не нужна, не забывай, мы отправимся в путешествие по прибрежным городам, а там я буду обычным человеком, так что, — он потряс кошельком, — нам понадобится только это.

— То есть, — начала она понимать, — мы будем жить как люди?

— Именно, — кивнул он, засовывая мешочек в одну из сумок.

— И ты взял эти деньги из подземелья? — вновь спросила девушка.

— Да. Замку они все равно не нужны, а нам могут пригодится.

— А почему по прибрежным городам? — тут же выстрелила очередной вопрос она, глядя на него горящими от любопытства глазами, в которых светилось нетерпение и уже отражались картины, которые ей еще только предстояло увидеть. Было видно, что Амэя всерьез настроилась на путешествие и надеялась получить массу удовольствия от него.

Это обнадеживало.

— Потому что там вода, а тебе, как дочери водяного дракона, без нее никуда, — пояснил он ей и подмигнул. — И еще потому, что остров на котором сейчас мой брат, находится в океане, а это море как раз неподалеку от него, — потянув лямки сумок, убеждаясь, хорошо ли они закреплены, он встал и взглянул на нее, уперев руки в бока. — Я хорошо продумал наш путь. Сначала мы полетим в ближайший город, он называется Лагрода, можешь посмотреть по карте, если тебе интересно, а потом посетим еще два города, Окас и Элос, — с этими словами он протянул ей выше упомянутую карту, сложенную прямоугольником и перевязанную веревочкой, — их называют братьями, потому что они очень похожи, даже в названиях, но это не совсем так, а впрочем, ты и сама их скоро увидишь.

Внимательно слушая его, она развернула карту и сразу же наткнулась на четыре точки, обведенные густо черным. В трех из них были города, а в четвертом — мыс, за которым начинался океан и Амэя поразилась тому, насколько он огромен.

— А океан мы перелетим? — уточнила она снова, не веря своим глазам, не в силах отвести их от пожелтевших, потрескавшихся страниц. Даже больше моря… Нет, намного, намного больше…

— Конечно, — он, кажется, удивился ее вопросу. — Туда, куда мы направляемся, корабли не ходят.

— Жаль, — вырвалось у нее.

— Почему это? — поинтересовался он, тоже заглядывая в карту, — Ты хочешь побывать на корабле?

— Ну… — замялась она, немного устыдившись своего внезапного порыва, — если только чуть-чуть…

— Это можно устроить, — немного подумав сказал он, смотря куда-то в бок, — почти уверен, что нам позволят… — а затем ободряюще потрепал ее по волосам и направился к замку.

— Азер, — позвала она его тихо. Он обернулся и вопросительно взглянул на нее.

Улыбнувшись ему со всей нежностью, на которую только была способна, она сказала, роняя горькие и в то же время счастливые слезы:

— Спасибо тебе… за все… Никто не делал для меня столько, сколько сделал ты… Я очень тебе благодарна и не знаю… не знаю как отплатить… — последние слова она прошептала едва слышно и неожиданно разревелась, пряча лицо в ладонях, чем ввела его в полнейший ступор, из которого он, — надо отдать ему должное, — довольно быстро вышел, уже став привыкать к ее чрезмерной ранимости, по почему-то именно сегодня она застала его врасплох.

Он не понимал, что на нее нашло. Неужели все настолько плохо, что она даже плачет?

Шагнув к ней, раздираемый изнутри противоречивыми чувствами, он прижал рыдающую девушку к себе и поцеловал в лоб, немного неумело стараясь успокоить и одновременно пытаясь разгадать причину ее внезапных слез. Только же смеялась и прыгала вокруг в радостном предвкушении, а тут вдруг… взяла и заплакала…

— Прости, — хныча и неразборчиво пролепетала она, отстраняясь, — я в-введу с-себя глуп-по…

— Почему ты плачешь? — спросил он, искренне желая получить ответ на свой вопрос. Происходящее сейчас очень напомнило ему тот самый первый день, когда он рассказал ей о якобы настоящей причине, по которой драконы забирают Невест. Тогда она так же неожиданно расплакалась, пояснив это тем, что ее семья драконоборцев убивают подобных ему… Ну, а теперь что? Почему она вдруг разрыдалась?

Он не имел ни малейшего понятия, что стало тому причиной.

— П-просто я… я т-такая… такая г-глупая… — все еще хныча ответила она, чем никак не объяснила ему, что с ней происходит, а только наоборот, все запутала. — Извини, — сказала девушка уже более спокойным голосом, так же неожиданно перестав плакать, — я очень тебе благодарна, ты столько для меня сделал, — повторила она свои же недавние слова, пока он продолжал в недоумении таращится на нее, путаясь все больше, — и мне стыдно, что я ничего не могу дать тебе взамен…

И только когда она договорила, он наконец-то понял, из-за чего весь сыр-бор.

— Глу-па-я, — по слогам сказал он и легонько щелкнул ее по лбу, — не говори больше таких вещей. Ты и так уже много сделала для меня, просто пока этого не осознаешь.

— Но…

Приложив палец к ее губам, он покачал головой:

— Не нужно слов, идем, — и сплетая ее пальцы со своими, повел девушку к стенам Черного Замка. — Попрощайся с ним, — сказал он ей, прикладывая свободную руку к шершавой и темной поверхности, любовно огладив ее, — после нашего ухода он погрузится в сон.

— Погрузится в сон? — переспросила она, вытерев украдкой слезы и перевела взгляд на замок, высоко задирая голову.

— Да, будет беречь силы до нашего прихода, — и заговорил, обращаясь уже к самой душе замка: — Прощай, дружище, до скорой встречи и не скучай без нас, — а затем взглянул на нее и отступил, почему-то решив, что ей нужно побыть наедине с их общим другом и стражем.

Оставшись с замком один на один, она обернулась на Азера, словно прося у него поддержки и получив ее в виде ободряющей улыбки, вновь посмотрела на стену перед собой и в нерешительности раздумывая, как ей быть, обняла ее, прижавшись всем телом, готовая снова вот-вот разревется.

— Прощай, — выдохнула она, роняя слезы. — Азер прав: не скучай без нас и… — она сглотнула вставший в горле ком, — спи спокойно, пусть тебе приснятся хорошие сны, — прижавшись к нему лбом, она услышала отклик Черного Замка, благодарящий ее за такие теплые слова и наказавший, чтобы она обязательно хорошо провела время и больше не плакала. — Не буду, — улыбнулась девушка. — Спасибо тебе за все, — и отстранившись, в последний раз окинув его взглядом так близко, она обернулась уже к дракону и ловко накинув на него веревки и сумки, оказавшиеся очень легкими, почти невесомыми, взобралась ему на спину, перевязала себя за талию и махнув засыпающему замку рукой, чувствуя как он угасает, будто пламя, всем своим телом, осторожно ухватилась за рога дракона, что тут же взмыл в небо, с болью покидая родной дом, к которому был привязан больше всех и даром, что не навсегда. Легче от этого почему-то не становилось.

Паря над морем, она все смотрела назад, на чудесный остров, к которому прикипела всей душой, где произошло все самое хорошее в ее жизни, — и где она наконец обрела покой и счастье, настоящую любовь и была сама любима, — пока он не исчез из виду, превратившись в крохотную точку, которая тоже вскоре растворилась на бескрайнем горизонте и только после этого устремила свой взгляд вперед, с гулко бьющимся сердцем гадая, что ее ждет там, за другим горизонтом.

И надеялась, что, что-то столь же чудесное и прекрасное, как в стенах Черного Замка и окружающих его земель.

Она рассчитывала на долгий перелет, но как оказалось, город был гораздо ближе, чем она ожидала и уже вскоре он показался из-за облаков, большой и круглый, с маленькими домиками и тоненькими полосками улиц, стекающими как ручейки к порту, что занял собой всю бухту, окруженный рифами и скалами, чем-то очень похожий на Тагралос, когда тот был еще жив и сиял в своем великолепии, благоухающий и цветущий жизнью.

Дракон начал снижаться, выбрав местом для посадки небольшую полянку в лесу, неподалеку от города, где никто не мог их увидеть и поднять ненужную панику.

Приземлившись, быстренько приведя себя в порядок и чувствуя необычайное волнение, которое немного удивило Азера, привыкшего к чему-то постоянно новому, но догадывающемуся, что все дело в том, что он впервые путешествует не один, а в паре, да еще и с собственной женой, они вышли из леса и незаметно влились в поток людей, ступающих к городу, кто пешком, как и они, кто верхом на лошадях, статные и гордые, кто на повозках, попроще и тише, а кто со скотом или толпой, переговариваясь с друг другом или проделывая путь в гробовом молчании.

Амэя вертела головой во все стороны, ей было все очень интересно и любопытно. К тому же, она вдруг поняла, что очень давно не была среди простых людей, не ходила по улочкам, кишащих жизнью и пестревших красками и не любовалась домами, где кто-то жил и откуда доносились голоса и запахи готовящейся еды, а не пыли и свежей зелени, смешанной с едва уловимыми ароматами цветов.

Держась поближе к Азеру, боясь потеряться, она, несмотря на воодушевление, чувствовала себя немного подавленной и растерянной. Еще и тошнота после перелета никак не хотела ее отпускать. И с каких это пор ее стало укачивать?

И дома и на острове, она почти всегда была одна, в кругу только самых близких, и оказаться здесь, в таком огромном городе, где так много незнакомых людей, не имеющих к ней никакого отношения, было… непривычно. Даже немного странно. Чуждо. Пугающе.

Ее словно поместили в улей, где вокруг жужжали пчелы и только от нее зависело, закусают ли они ее до смерти или примут, как свою.

А ведь это она только снаружи, в ряду идущих по дороге. Что будет, когда она окажется за стенами города, даже представить страшно. Может, зря она согласилась на это путешествие? Может, лучше было остаться в замке? И пусть там скоро все зальют дожди, но она хотя бы уверена в нем и чувствовала себя в безопасности, а тут… На что ей рассчитывать тут? На гостеприимство или отворот-поворот?

Она, в который раз за сегодня, почувствовала острое, почти неудержимое желание расплакаться и что еще хуже, подобрать юбки и бросится наутек, подальше от пугающей неизвестности. И когда первые слезинки уже выступили на ресницах, она вдруг ощутила ободряющее прикосновение Азера к ее руке. Взглянув на него, Амэя увидела, что он улыбается ей и шепчет одними губами: я здесь, все хорошо…

Видя его поддержку, она встряхнулась и заставив себя смело улыбнутся в ответ, сжала его руку, давая понять, что все хорошо и она просто волнуется, а после уже уверенно посмотрела на тракт раскинувшийся перед ней извилистой тропой, ведущей в неизведанный мир, который откроется ей сегодня так или иначе.

Вскоре они подошли к воротам, встав в очередь вместе с остальными пришедшими и терпеливо выжидая своего часа, переглянулись, словно обменивались чем-то сокровенным, доступным только им двоим.

— Ну что, готова? — спросил он ее с озорством в каре-голубых глазах.

— Д-думаю, да, — от волнения она невольно запнулась, тут же привычно залившись румянцем.

— Держись рядом, хорошо? Город не маленький, тут легко потеряться, — продолжал Азер, посерьезнев. — Самое главное, не выпускай моей руки, поняла?

— Да, — закивала она, — я поняла.

И на этом моменте они вошли в город, заплатив соответствующую сумму за вход и сразу же погрузились в какофонию звуков и голосов, представляя из себя гул разбуженной горы, готовой вот-вот низвергнуться на землю разгоряченной лавой и погрести под ней все, что попадется ей на пути.

Застыв как вкопанная, она ощущала себя так, словно налетела на невидимую стену, выросшую из-под земли, как грибы после весеннего дождя и если бы не Азер, предусмотрительно держащий ее за руку и не потянувший за собой, неизвестно сколько бы она так простояла, пытаясь освоится и просто как-то осознать, воспринять все эти жуткие звуки и резкие запахи бесчисленных тел, которым было ни конца ни края…

У нее закружилась голова, тошнота снова подкатила к горлу, стало нечем дышать…

Совсем не этого она ожидала, когда наконец прибыла сюда, пробыв около часа на нарастающей жаре и вместо красот большого города, оказалась в душном капкане, похитившим весь воздух, что здесь был, а от этих нескончаемых лиц, ртов, рук и ног, а еще звуков, что они издавали, глядя холодными или наоборот, живыми, наивными или презрительными, разномастными глазами, скользя по ней, будто касаясь руками, ощупывая и забираясь даже туда, где все было скрыто под толстым слоем одежды, ей стало так плохо, что она уже не понимала, где она, кто она и что вообще происходит…

В чувства ее привел Азер, вовремя подхвативший под руки, когда она начала падать, теряя сознание и оттащив в сторону от толпы, люди в которой превратились в одно размытое, блеклое пятно, давившие на нее со всех сторон, укрыл в тени редкого дерева среди сплошного камня, чья спасительная крона накрыла их, укутав в освежающей тени.

Обхватив ее за плечи и обеспокоенно вглядываясь в побелевшее лицо, напряженно спросил:

— Амэя, что случилось? Тебе плохо? Амэя, ответь!

Чуть тряхнув волосами, пытаясь привести мысли в порядок и подавить желание вывернуть желудок наизнанку, она через силу улыбнулась и ответила, постаравшись приободрить и его и себя:

— Все хорошо, не волнуйся… Просто я впервые в таком большом городе… И здесь очень… душно… — оглядевшись вокруг, всюду натыкаясь лишь на людские тела и серо-песчаные камни, она уловила знакомый аромат свежести, который мог принадлежать только морю и всем своим существом потянулась к нему, чувствуя непреодолимое стремление оказаться рядом, чего бы ей это не стоило.

— Отведи меня в порт, — попросила она отчаянно, вцепившись в него такими же белыми пальцами и с мольбой заглядывая в глаза, — я хочу к воде. Пожалуйста, Азер.

— Ты уверена? — засомневался он, всерьез встревоженный ее состоянием, которое, судя по всему, только усугублялось, но тут же сдался, едва вспомнил, что она дочь моря и без него ей никак, даже пожелай она отречься от него. — Хорошо, я провожу тебя. Держись крепче, — и вновь ухватив за руку, повел сквозь толпу, которая все прибывала и прибывала, становясь попросту бесконечной и будто нарочно мешала им, наступая и углубляясь в город из порта, где стояли многочисленные, только что прибывшие корабли, в то время как им было нужно совершенно обратное.

В конце концов, им это все-таки удалось, хоть и пришлось пробиваться чуть ли не с боем, потратив гораздо больше времени, чем могли бы, будь город немного посвободнее и пошире.

Право слово, когда он прилетал сюда, составляя маршрут для короткого путешествия, то совсем не ожидал, что здесь будет так многолюдно и что Амэя, вопреки всем его ожиданиям, отнюдь не обрадуется этому и что вместо прогулок по улочкам между узких домиков и посещения местных достопримечательностей, а так же пестрых рынков, она почувствует себя дурно и тут же побежит к морю, набираться сил и переводить дух.

Подойдя к девушке, которая опасно свесилась с перил, жадно глотая ртом морской воздух, будто от этого зависела ее жизнь, он поджал губы, не зная что и думать.

С ней явно творилось что-то неладное. С каждым днем ей становилось только хуже, она почти ничего не ела и плохо спала ночами, а близость с морем, почему-то, совсем не помогала ей, а будто наоборот, только ухудшала ее самочувствие… Неужели всему виной произошедшее месяц назад? Но разве она уже не должна была прийти в себя и успокоится?

Разве могла та роковая ночь так сильно повлиять на нее, что заставила заболеть загадочной и пугающей болезнью, название которой он дать не мог?.. И что творится с морем, почему оно отвергает ее?

Или это она его отвергает?

Совсем недавно он заметил, что она как будто сторонится воды, скитаясь по берегу, но не пытаясь больше искупаться, глядя на воду с каким-то потаенным страхом… Неужто она настолько боится стать такой же, как и ее лже-отец, что намерена навсегда отказаться от моря, лишь бы не повторить его судьбу? Неужели все из-за этого?..

Но ведь они же уже обсудили этот вопрос и он, вроде как, смог убедить ее, что боятся ей абсолютно нечего… Что, кстати говоря, чистейшая правда, потому что в крови Морских драконов, несмотря на их некоторую взбалмошность и легкомысленность, нет ни капли безумия, а представители данного вида вообще отличаются на редкость сильным духом и чутким умом… У них, конечно, есть свои недостатки, как и у всех других драконов, но безумие не в их числе.

Так что Амэе не грозит сойти с ума и ей нужно отпустить этот бессмысленный для нее страх…

И хорошо, если дело только в ее душевном состоянии, с которым он сможет совладать, как совладал раньше, нужно лишь время и чуть больше заботы… А что если нет? Что если причина гораздо глубже и они оба ее попросту не видят, потому что не понимают?

Может, стоит обратится в целителям? Если причина ее странного недомогания вовсе не в душе, а в теле, то они-то уж могут сказать, что не так и помочь, как следует…

Все, решено. Как только ей станет лучше, они сразу же отправятся искать врачевателей.

Азер чувствовал, что тянуть больше нельзя и жалел только об одном, что не додумался об этом сразу, опрометчиво решив, что она просто приходит в себя после всего пережитого…

Снова подойдя к девушке, заметив, что она дышит уже ровнее и легче, а с лица спала мертвенная бледность, он вдруг подумал, что наверное, скажи ему хоть кто-то пару лет назад, что он будет не просто заботится о ком-то, кроме своего брата, как о самом себе, а даже полюбит всей своей одиночной душой и станет так беспокоится о маленькой и хрупкой девушке с драконьей кровью, текущей в ее жилах, сумевшей так незаметно растопить его сердце и заполнить ту пустоту, с которой прожил практически всю свою жизнь, он бы посмеялся над этим шутником и припугнул бы его, так, для острастки, чтобы не лезли больше в голову такие чудные мысли…

А оно вот все как обернулось… Он был вольной птицей, парящей в небесах, а стал птицей, доверчиво нежащийся в руках нежданной возлюбленной, ее личным драконом-хранителем…

И он уж постарается, чтобы эта нежданная любовь была с ним рядом, счастливой и самое главное, здоровой.

Легонько тронув ее за плечо, он трепетно спросил:

— Как ты?

Обернувшись к нему, с едва заметным румянцем на щеках, она улыбнулась уже живее и мягко, будто извиняясь сказала:

— Мне уже лучше. Прости, что напугала…

Присмотревшись к девушке и убедившись, что море все так же верно ей, он не сомневался больше, что дело в чем-то другом, а скорее всего именно в ее здоровье, и потому, глубоко вздохнул и заговорил, не совсем точно зная, как лучше донести до нее свою мысль:

— Амэя, нам нужно поговорить, прямо сейчас. Хорошо?

— Поговорить? — переспросила девушка, давая понять, что еще не до конца пришла в себя.

— Да, — замялся он, мысленно подбирая слова, — меня беспокоит…

— О, так это она?

Они оба одновременно вздрогнули и уставились друг на друга, силясь понять, послышалось им или нет. Азер круто обернулся и его лицо приобрело сначала растерянное выражение, а затем сменилось настороженностью, едва уловимым удивлением и наконец, осознанием. Коротко выругавшись сквозь зубы и оглянувшись на ничего не понимающую девушку, он снова повернулся к незнакомцу, что скрывался за его крепким телом, оставаясь для нее загадкой.

— Ты пришел раньше, — сдержанно сказал ему Азер так, словно знал его.

— Знаю, — признал тот. — Но мне не терпелось ее увидеть, — вновь раздался приятный голос, вызвавший толпу мурашек, пробежавшихся по ее спине, словно ветерок по воде.

Удивляясь собственным чувствам, она моргнула и наклонилась в бок, выглядывая из-под руки Азера, молча уставившись на высокого, худощавого мужчину, наверное, даже слишком худощавого, но отнюдь не слабого от рождения, а жилистого, крепкого, таящего в себе немалую силу, скрытую за обманчиво безобидной внешностью и открытой, дружелюбной улыбкой. Светлые, почти белые волосы ниспадали до плеч, а льдисто-голубые глаза, в противовес по-детски доброй улыбке смотрели холодно и проницательно, в них светился острый ум и пряталась даже некая опасность, предупреждающая, что от него лучше держаться подальше, если вам дорога жизнь.

Продолжая пристально смотреть на незнакомца, любящего простую и легкую одежду, прилично оголяющую тело, она снова моргнула и повинуясь провидению, вдруг выпалила совершено серьезным тоном, чуть склонив голову на бок:

— Вы дракон.

Загадочный мужчина, едва услышав ее слова, переглянулся с Азером и неожиданно звонко, весело расхохотался, хватаясь за живот, а потом, успокоившись, шутливо пригрозил ей пальцем и цокнул языком.

— Смотри-ка, какая наблюдательность. Я впечатлен. Не ожидал, что так быстро догадаешься.

А затем подался вперед, опираясь ладонями о колени и внимательно всмотрелся в ее лицо, будто хотел выглядеть что-то очень важное, что-то, что притаилось на самых закромках памяти и никак не давалось в руки или просто с интересом ее разглядывал, пытаясь узнать, сравнивая с чем-то, что было только в его голове.

— Так значит, она моя дочь? — произнес он, дружелюбно улыбаясь, а Азер хлопнул себя по лбу, не то разозлившись, не то расстроившись. Заметив этот жест, мужчина повернул к нему голову, не меняя позы и с недоумением спросил: — Ты что, не сказал ей?

— Я хотел сделать сюрприз и подготовить, прежде чем… — сконфуженно ответил тот, бросив виноватый взгляд на шокированную девушку сквозь пальцы, потом опустил руку и признал: — Но уже поздно.

— П-постойте… Что?! — с небольшим запозданием воскликнула девушка, резко разворачиваясь к своему мужу, а затем так же резко развернулась к незнакомцу, вытаращив на него свои огромные аметистово-голубые глаза, полные неподдельного изумления и растерянности. — О-он мой… Кто?!

— Так, давайте-ка… начнем с самого сначала, раз уж все пошло не по плану, — вклинился между ними Азер, одарив мужчину укоризненным взглядом, а потом перевел взгляд на сбитую с толку девушку и представил их, начав с незнакомца: — Далмар, это Амэя, твоя кровная дочь. Амэя, это Далмар и, собственно, твой кровный отец.

А пока сама девушка пыталась прийти в себя, глупо хлопая ресницами и даже не зная, что сказать, названный отец выпрямился, с любопытством продолжая рассматривать ее льдисто-голубыми глазами, очень похожими на ее и улыбнулся, явно оставшийся довольным увиденным, а потом сказал, обращаясь к Азеру:

— Знаешь, я ведь вначале думал, что ты шутишь, говоря, что человеческие женщины способны понести от нас, ведь это считалось невозможным… Но сейчас и сам вижу… — Он замолк на мгновение, а потом заговорил снова и его глаза загадочно блеснули, всего на мгновение явив скрытого внутри дракона: — Это прелестное дитя действительно зачато от меня. А значит, это все-таки возможно…

— Я тоже раньше думал, что такого не бывает, пока сам не стал тому свидетелем, — кивнул Азер в такт своим мыслям.

Далмар снова посмотрел на него и снова загадочно сверкнул глазами:

— Ты говорил, что есть еще одна.

— Да, есть, — вновь задумчиво кивнул Азер, а потом перевел на него взгляд, как будто только что очнулся и быстро добавил: — Только не меть на нее, она уже занята.

— Понял, — усмехнулся тот и они оба в который раз уставились на нее, будто их глазам предстало нечто необыкновенное, словно Матушка-Природа явила миру свое новое творение, прекраснее и отличное от всех остальных

Не зная, на ком остановить свой взгляд, переводя его с одного лица на другое, красная как рак, девушка судорожно вдохнула и огладив щеки дрожащими ладонями, нервно сглотнула ставший в горле ком и снова окинув их недоверчивым, немного пугливым взглядом, тонким голоском заговорила, кое-как собрав в себе силы для такого, казалось бы, простого вопроса:

— Так в-вы…

— Можно на ты, — тут же отозвался Далмар, не со зла перебив ее.

Амэя кивнула и попыталась снова:

— Так в… т-ты в самом д-деле мой о-отец?

— Получается, что так, — подтвердил он, продолжая как ни в чем не бывало с интересом ее рассматривать, словно никак не мог наглядеться или просто поверить, что ни чувства, ни глаза ему не врут, а дракон внутри ворочается от такого же неверия и изумления, ощущая в девушке свою же собственную кровь.

— И… и значит э-это от т-тебя… м-моя мама… т-тогда… когда… — в этот раз она не смогла договорить, запутавшись в своих же словах, конкретно впав в ступор, из которого довольно легко вывел ее сам же отец и даже несмотря на сбивчивую речь, быстро смог понять, о чем она хочет сказать, ответив ей:

— Да, от меня… — он посмотрел куда-то в сторону, на бирюзовое море и его глаза заволокло пеленой воспоминаний. — Я помню тот месяц… То было почти семнадцать лет назад и очень далеко отсюда, на другой стороне континента… Я помню ту женщину, что бросилась в море, желая покончить с жизнью…

Амэя подняла на него взгляд, удивленная услышанным. Азер тоже посмотрел на него, видимо, и сам впервые узнав об этом.

— Не знаю, почему я тогда ее спас… Наверное, просто стало жаль, что такая красота пропадет понапрасну… — как ни в чем не бывало продолжал водяной дракон, все так же мечтательно глядя на море. — Но я ее вытащил, поселил в одном из домиков, которые люди строят на берегах и часто приходил к ней… Сам не знаю зачем… — он чуть нахмурился, будто и сейчас не понимал. — Приходил и мы разговаривали… ни о чем… — он умолк, задумавшись о чем-то. — Мне кажется, меня притягивала загадка в ней, желание разгадать кто она и откуда… И видимо, я зашел немного дальше, чем нужно, — тут он посмотрел на Амэю с кривой ухмылкой, ясно дав понять, что тогда-то она и была зачата. — А потом, через несколько дней она исчезла… просто пропала… — он пожал плечами. — Я ее искал какое-то время, думал, может ушла куда или плохо стало, выглядела-то она неважно, когда я ее только нашел… А после решил, что она просто вернулась домой и забыл о ней… — выждав какое-то время и подумав, что такая «забывчивость» нуждается в объяснениях, он сказал: — Я не питал к ней особых чувств, мне было просто любопытно и когда она ушла, я не стал слишком беспокоится… — тут он прямо посмотрел на нее и незаметно вдохнув, произнес: — Уж прости, но и к тебе я особых чувств не питаю, ты вообще для меня как снег на голову, — он бросил на Азера красноречивый взгляд. — Как впрочем и твоя мать, вы обе появились как-то внезапно… Но, если ты захочешь иногда видеться, я к твоим услугам, — он улыбнулся, разводя руки в стороны, мол, увы, но больше предложить не могу, только это, и добавил: — У меня раньше никогда не было дочери, хоть узнаю, что это такое.

Девушка кивнула, украдкой вытерев слезу и произнесла:

— Я понимаю, я тоже не ожидала… Спасибо, что рассказал мне о маме, — она сцепила руки замком на животе, на что он тут же обратил внимание, как-то изменившись в лице и во взгляде, — и спасибо, что пришел повидаться со мной, это было очень… — Она запнулась, не зная, какое подобрать слово, но ей и не пришлось.

Оторвав взгляд от ее живота, он посмотрел ей в лицо не то с удивлением, не то с неверием и ошеломленно выдохнул:

— Ты беременна, — и тут же, немедля уставился на Азера. — Это ты ее?

— Что?! — одновременно воскликнули оба супруга, уставившись друг на друга во все глаза, а затем на дракона, сделавшего такое невероятное открытие.

— Вы что, не знали? — удивился тот, глядя на них обоих и прежде чем они успели вставить хоть слово, его глаза загорелись голубым огнем, он моментально посерьезнел и заговорил уже совершенно другим тоном, в котором не было ни улыбки ни любопытства. — К сожалению, мне уже пора, нужно подправить кое-какие дела. До встречи, — он развернулся, чтобы уйти, но остановился, обернулся к Амэе и с намеком на теплоту, попрощался: — До встречи и… ты очень похожа на свою мать, — и произнеся эти слова, кивнула Азеру, а потом ушел, не оборачиваясь, явно куда-то действительно торопясь, а не просто сбегая.

Глядя ему вслед до тех пор, пока он не скрылся в разноцветной толпе вечно спешащих куда-то людей, она положила ладони на живот, испытывая противоречивые чувства после всего, что здесь только что произошло, едва осознавая, что действительно, всего минуту назад, встретилась со своим настоящим отцом и с еще большим трудом осознавая, что носит под сердцем ребенка и сама же столько времени об этом не подозревала.

Выходит, в тот день, месяц назад, Элбан попал в самую точку, когда предположил, что она понесла от Азера?

Обернувшись к своему мужу, все еще держа руки на животе, Амэя вскинула на него потрясенный взгляд и он ответил ей тем же, тихо сказав:

— Значит, беременна… — запустив пятерню в волосы, он усмехнулся, сделав это словно едва веря, но в то же время с невероятным облегчением. — Так вот оно что… — выдохнул он, а потом схватил ее за руку, крепко прижав к себе и положил подбородок ей на затылок, прикрывая глаза. — А я-то все гадал и никак не мог понять, от чего же тебе так плохо…

— Я т-тоже не могла п-понять… — глухо ответила она, уткнувшись носом ему в грудь.

Отстранившись, он внимательно вгляделся в ее лицо и немного нервно улыбнулся, опуская взгляд на нее еще плоский живот. Его глаза заблестели.

— С трудом в это верю.

— И я т-тоже… — повторилась девушка, испытывая странное волнение, но и одновременно с ним, все будто встало на свои места. И ее сбившийся аппетит, из-за которого она не могла нормально есть, отказываясь от привычной еды, непонятная тошнота по утрам и укачивание на большой высоте, перепады настроения на ровном месте… Всему этому было такое простое объяснение, что становилось даже смешно.

Поймав себя на этой мысли, она звонко рассмеялась, привлекая этим внимание прохожих и снова прижалась к Азеру, который тоже засмеялся, обнимая ее в ответ, как и она, поражаясь комичности ситуации. Столько времени было потрачено на переживания и все зря.

Отсмеявшись и кое-как успокоившись, они с любовью взглянули друг на друга, затем Амэя обернулась назад, посмотрев туда, куда ушел ее нежданно нашедшийся отец. Проследив за ее взглядом, Азер словно прочитал ее мысли:

— Самое забавное, что именно он первым все понял.

Взглянув на мужа, только-только кое-что поняв, она спросила:

— Как ты его нашел?

Азер посмотрел на нее с хитринкой.

— Твой дедушка мне помог.

— Д… Дедушка? — удивилась она, никак не ожидая узнать, что к этому причастен и ее дед.

— Он самый, — подтвердил Азер и пояснил: — Помнишь, когда ты еще была дома, он часто уходил с сыновьями? — Амэя кивнула. — Так вот, он уходил не на драконов охотится, а твоего родного отца искать. Хотел, чтобы тот тебя с собой забрал, но тут появился я и он передумал, — и помолчав немного, добавил: — Он рассказал мне об этом месяц назад, когда отправился вслед за Элбаном. Тогда он уже немало узнал и просто пересказал все мне, чтобы я сделал то, что он не успел.

— Так ты поэтому все время куда-то летал? — догадалась девушка, заглядывая в лицо любимому широко распахнутыми глазами. — Ты искал моего отца!..

— Да, — он снова кивнул, — хотел сделать тебе сюрприз, но как сама видишь, все пошло совсем не так, как я планировал… — И пожал плечами, мол, тут уж ничего не поделаешь. Все получилось, как получилось.

Амэя опустила голову, вновь взглянула на свой живот, а после обернулась на город, в котором растворился Морской дракон, ворвавшийся в ее жизнь так внезапно.

Какой сегодня странный день, полный неожиданных сюрпризов. Она узнала, что у нее есть отец, живой и настоящий, и узнала, что носит под сердцем ребенка от любимого мужчины.

Ее губы тронула нежная улыбка. О таком она и мечтать не смела. Даже не думала, что будет когда-то связана и кровью и Обрядом с драконами, которых все считают монстрами и проклинают, желая истребить их всех… Но почему-то именно в их мире она наконец получила то, что так хотела и в тайне просила у Бога: счастье, покой и любовь.

А теперь еще и сама же вскоре станет матерью и уж точно сделает все, чтобы ее дитя не было обделено материнской и отцовской любовью, и ни за что не допустит, чтобы оно росло в страхе и незнании, изгнанное и брошенное всеми.

Она этого никогда не допустит.

И разве дракон, с которым ее связала судьба — монстр? Он дал ей все, о чем она боялась даже думать, не то что греть сердце в своих фантазиях и даже больше. Гораздо, гораздо больше.

Теперь-то она знала всю правду и могла с уверенностью сказать, что и драконы бывают хорошими.

А люди — чудовищами.

— Ну так что, — прервал ход ее мыслей Азер, — идем к целительницам?

— Зачем? — не поняла она, не сразу вернувшись в реальность, оторвавшись от раздумий.

— Просто хочу удостоверится, что с тобой и с ребенком все хорошо и никаких осложнений не будет, — пояснил он, касаясь ее живота. Амэя кивнула, понимая его тревогу и заботу, но только при мысли о том, что ей снова придется войти в этот удушливый капкан, полный бесчисленных тел, глаз и рук, окунутся в эти жуткие запахи пота, помоев и тухлой рыбы, которые не сможет перебить даже аромат моря и редкой зелени, погрузится в кокон громогласных звуков колокола, колес и голосов, она передернулась, с отвращением сморщив лицо и схватив Азера за руку, с мольбой попросила:

— А может не стоит? — и торопливо добавила, увидев, что он собирается возражать. — Сейчас я поняла, что море не пыталось обратить меня, а звало, потому что хотело помочь, облегчить мои страдания… — Облизнув пересохшие губы, она продолжила: — Давай просто уплывем, на тех кораблях, — она указала ему за спину, — отправимся сразу к твоему брату и его Невесте… И если мне все-таки станет плохо, то заедем в ближайший город или полетим, хорошо? Только не в такой большой, а по меньше и свободнее. — Нервно оглядев круглый, стоящий на холме город, она почувствовала как ее снова начинает тошнить.

— Но тебя может укачать, — попытался все-таки возразить он.

— Это лучше, чем быть здесь! — запальчиво выпалила она и тут же присмирела, посмотрев на него с отчаянной мольбой в глазах. — Пожалуйста, Азер… Давай уплывем?

Глядя в эти невинные, любимые глаза, против воли уступая их очарованию, он понял, что сдается. Вздохнув, Азер тоже окинул взглядом, по его мнению, вполне себе красивый и неплохой город и посмотрел на свою маленькую жену, явно считающую иначе.

— Ладно, — сказал он, чем несказанно ее обрадовал и бросив взгляд на корабли за своей спиной, ухватил за руку и не собираясь так просто отступать, предупредил: — Но если тебе станет хуже, сразу же высадимся, хорошо?

— Хорошо, — чересчур поспешно заверила она его, на что он не стал обращать явного внимания и подхватив стоящие рядом сумки, направился к причалу, крепко держа за руку свою довольную жену, по пути подумав, что весь его план, который он составлял целый месяц, а так же сюрприз, что он с таким трудом готовил, случился раньше ожидаемого, а под конец и вовсе все перевернулось с ног на голову, когда случайно выяснилось о беременности Амэи и надо же кем, ее же собственным отцом.

А впрочем, все не так уж и плохо. Главное — они вместе, а со всем остальным обязательно справятся, чтобы не случилось.

Особенно после всего, что выпало на их общую долю, с чем все нынешние неурядицы казались просто мелочью. Исключая только будущего ребенка, конечно же. Тут им, новоявленным родителям не имеющим никакого опыта в общении с детьми, придется постараться… Так может, не зря Амэя так спешит к Драконий остров? Там живет Мира, а она-то уже успела побывать матерью и Ярина, у которой был младший брат… Выходит, все не зря, как он считал вначале, а наоборот.

И так, в один миг приняв скоропалительное решение, которое, впрочем, не привело их к чему-то плохому, они ступили на один из кораблей и отошли от порта, углубляясь в море, следуя туда, куда не ступит ни одна нога человека.

Но за то вполне может ступить дракон.

Густые облака лениво плыли по рассветному небу, освещенное светом утренней зари. Пока еще тусклое светило едва-едва показалось из-за чистого горизонта, оканчивая правление уходящей в неизведанные дали звездной ночи, неторопливо сменяющейся ярким днем. Океан волнами бился о скалы, шумно накатываясь на скалистый берег. Над огромными костями Великого Предка летали птицы и редкие травы покачивались от прикосновения игривого ветра.

Я вдохнула по утреннему прохладный воздух, наполненный свежестью и обернулась на череп гигантского дракона, который отсюда, от самого его края казался, чуточку, но все же меньше. Закутавшись в шаль и зябко передернув плечами, я вновь повернулась к океану, вглядываясь в бело-голубой горизонт, разбавленный теплыми, пламенными красками занимающегося солнца.

В воздухе повисло тягостное ожидание.

Переведя взгляд на пенившуюся воду, я вспомнила свой утренний сон.

Мне снилась девушка, с глазами голубыми, будто драгоценный камень, и с волосами цвета льна, вьющимися по ее красивому лицу. Танцуя на золотистом берегу босой, она смеялась, а ее щеки пылали нежным румянцем и касалась руками живота, будто она носила под сердцем дитя.

А еще я видела крылатую тень, что падала на нее с неба, но она не убегала от нее, а тянула руки, приветствуя и с нетерпением ожидая на земле, глядя с любовью в янтарные глаза дракона.

Янтарные глаза… Я знала только одного дракона с таким же цветом глаз как у Огана.

И еще я знала, что они будут здесь сегодня или завтра.

Сложив руки на груди, по-прежнему не сводя глаз с горизонта, я спустилась с покатого валуна, подходя к самой кромке воды и присев на сухой камень, залюбовалась летящими по небу птицами, охотящимися на рыбу. На моих губах играла мягкая улыбка.

Эти вещие сны… Оган, как впрочем и мой отец, считают, что таким образом проявляются мои животные инстинкты, предупреждая о чем-то, не важно будь то плохое или хорошее… А поскольку Горсевана я распознала когда он был уже в Долине, в опасной близости ко мне, и почувствовала присутствие Азера с его Невестой или может, уже женой, только сегодня, спустя полгода после того, как он улетел, то я не вижу причин сомневаться в их словах.

А это значит, они уже неподалеку и появятся в самое ближайшее время. Почти уверена, что уже сегодня.

И это не какие-то колдовские силы, доставшиеся мне каким-то чудесным образом и не дар полукровки, как мне и маме показалось сначала… Это просто инстинкт, ведь у черных драконов самая сильная животная сторона, а значит и интуиция у них более глубокая и могущественная.

Эх, жаль, что драконом я так и не стала.

Посмотрев на свою ладонь, по которой, стоило мне пожелать, пробежали алые всполохи и тут же ушли обратно под кожу, с неохотой ответив на мой призыв… Может, оно и к лучшему. Прыгать со скалы во второй раз только чтобы попытаться снова — это слишком. И рискованно, очень.

Я к такому еще не готова. Так что, будем ждать подходящего момента.

Или не будем, такое меня тоже устраивает. Пока что.

Вдруг сквозь шум прибоя и шелест ветра, я расслышала шаги за своей спиной и мне не нужно было оборачиваться, чтобы понять, кто это.

— Не спится? — спросил Оган, встав рядом со мной. Я нервно сглотнула, ощутив как сердце забилось чаще, а щеки тут же зарумянились. Да когда ж я наконец научусь быть спокойнее в его присутствии?

— Да, что-то не хочется… — ответила я как можно ровнее, не отнимая глаз от воды. Постояв немного и сонно зевнув, он присел рядом и посмотрел на горизонт, чуть нахмурившись, видимо почувствовав тоже, что и я.

И в следующую же секунду мои догадки подтвердились.

— Азер… — выдохнул Оган, на его лице вспыхнуло узнавание и неверие. — Что он здесь делает? — удивился он, а я озадаченно уставилась на него, осторожно спросив:

— Ты не рад?

— Конечно, я рад! Просто… — он умолк, прислушиваясь к своим ощущениям, — он не один… С ним кто-то еще… Знакомая аура…

Кивнув и оперевшись подбородком о свою ладонь, я сказала:

— С ним девушка. Глаза голубые, волосы светлые… И она такая же, как я… — и встретившись взглядом с Оганом, пояснила: — Полукровка.

— Еще одна… — пробормотал он со сдержанным изумлением. — Она приснилась тебе во сне?

— Да, увидев ее я… почувствовала связь с ней… — и прикусив палец, добавила: — Это было неожиданно…

— Согласен, — кивнул не меньше меня впечатленный Оган, вглядываясь в горизонт с таким видом, будто ждал их прибытия с минуты на минуту, как, впрочем и я, иначе бы не сидела здесь спозаранку. — Где он только ее нашел? — задал он вопрос на который мы оба не знали ответа и потому отвечать я не стала.

Какое-то время мы просидели в молчании, оба задумавшись о чем-то своем, но всегда мысленно возвращались к скорым гостям, которых ожидали с нетерпением.

— Мама с папой спят? — спросила я немного рассеянно.

— Да, устали после вчерашнего, — он взглянул на меня, уголки его губ дрогнули, — они же летали в твой старый дом.

Вспомнив прошедший день, я невольно расплылась в улыбке. Да, это было замечательное решение…

Мои родители уже давно хотели повидаться с моим приемным отцом и отблагодарить за все то, что он для меня сделал, приютил и оберегал, защищая от деревенских и любил, как свою собственную дочь, хоть и знал, чья кровь течет в моих жилах… До сих пор перед глазами стоит его лицо залитое слезами радости и как он силился что-то сказать, но не смог, потеряв дар речи от чувств… Оган тоже был там. В последнее врем мы так и живем вчетвером и я рада этому, ведь мне не приходится разрываться на два дома сразу… Я слишком прикипела к нему и даже больше — полюбила, чтобы представить свою жизнь без него… Жаль только, что нам обоим пока не хватает смелости сделать этот последний, решающий шаг и стать не просто Женихом и Невестой, а мужем и женой…

Нужно будет обязательно повидаться с приемным отцом еще раз, и в конце концов, перестать бояться своих чувств, ведь они взаимные.

Живот тихо заурчал, напоминая, что я так ничего и не поела после внезапного и раннего пробуждения, и этот же позыв голодного желудка навел меня на одну очень дельную мысль. Странно, что я вообще не догадалась об этом раньше. Видимо, еще не до конца проснулась, иначе бы уже вовсю хлопотала за завтраком, а не бездельничала тут, у океана.

— Слушай, — обратилась я к Огану, — они же наверняка голодные-то с пути. Пойдем и быстренько что-нибудь приготовим?

— Ты права, — подхватил он, явно подумав о том же и мы одновременно вскочили, ударившись друг о друга. Потирая ушибленные места, он — подбородок, я — затылок, бросились обратно в пещеры, на ходу извиняясь перед друг другом и обсуждая, что именно будем готовить.

А пока мы готовили, полностью отдавшись этому занятию, даже не заметили, как быстро прошло время и как едва занимающееся солнце перебралось высоко в небо, оповещая весь мир, что скоро наступит полдень. К этому времени встали мама с папой и застав нас, снующих по пещере, гремя посудой и поправляющих поленья в костерке, чтобы не затухал, поинтересовались, с чего это мы такие старательные с самого утра, а узнав, что у нас скоро гость, брат Огана, да еще и не один, а со своей женой, переглянулись и поспешили помочь нам.

И когда почти все было готово, я почувствовала их, оказавшихся в пределах чар Великого Предка.

Подскочив к «оконцу», я помахала рукой маленькой лодчонке, бороздящей океанские воды и меньше, чем через полчаса, она уже была здесь, привязанная к выступающим из воды скалам.

Азер ступил на берег первым, он выглядел похорошевшим и донельзя счастливым. Окинув нас довольным взглядом, он трепетно подал руку хрупкой девушке, в точь-точь такой, какой я увидела ее во сне, с заметно округлившимся животиком, который она инстинктивно прикрывала рукой, смотря на нас немного смущенно и робко, держась за спиной своего мужа.

— С ума сойти!.. — пробормотал стоящий рядом со мной Оган. — Я не узнаю своего брата! — и с этими словами кинулся его обнимать, по-братски похлопывая по спине. Его жена отошла в сторонку, чтобы не мешать и повернулась к нам, уже подходившим к ним.

Мы встретились взглядом.

Я улыбнулась ей, она несмело улыбнулась в ответ и мило покраснела, тут же засмущавшись еще больше.

Оторвавшись от своего младшего брата, Азер взял девушку за руку и представил ее как свою жену. Мои родители были очень рады им, особенно мама, которая смотрела на живот Амэи с явным восторгом, уже несколько месяцев мечтая понянчить внуков, чего от меня, как она и сказала мне прямым текстом недавно, наверняка не дождешься.

Тоже глядя на живот девушки, Оган не удержался от вопроса:

— И когда ты только успел? Тебя же всего полгода не было!

И Азер, как старший брат, не упустил возможности поддеть младшего:

— Зато ты, я смотрю, никуда не торопишься. Чего медлишь? Ладно мне пришлось отправляться за три девять земель, чтобы найти себе Невесту, но твоя-то всегда под рукой.

Услышав это, я густо покраснела и отвела взгляд. Как отреагировал Оган — я не знаю, мне не хватило смелости посмотреть на него. Знаю только, что он ничего на это не сказал.

К счастью, эту неловкую ситуацию сгладили мои родители, гостеприимно пригласив прибывших к столу, нарочно подчеркнув, что мы с Оганом старались больше всех, ясно дав понять, что мы знали о их прибытии и готовились к нему. А мой Жених присовокупил к этому еще и мой вещий сон и сказал, что если бы я не умчалась ждать их на берегу, то до последнего не догадывался бы о его возвращении, пока не стало бы слишком поздно. Я же на это отреагировала без особой радости. Вот зачем было это говорить?

Но как бы меня это не смутило, я понимала, почему Оган не смог смолчать.

Он всегда был привязан к брату больше всего на свете и встречи с ним были для него едва ли не самым важным событием в жизни. Так что, в какой-то степени он прав. Не приснись мне этот сон, я не вскочила бы раньше времени и не заметил бы он моего отсутствия, ну и собственно не узнал бы, что вскоре встретится с братом так скоро, уже успев настроится на годы, а то и десятки лет разлуки.

Прослышав о вещих снах, Амэя с любопытством взглянула на меня, чем заставила снова покраснеть и Азер, не оставивший без внимания ее интерес, пояснил о моем, так называемом «даре». Промолчать я не смогла, потому что прекрасно знала, что никаким даром это не было и вклинилась в их разговор, объяснив, что мои видения — это всего лишь инстинкт и так, слово за слово, мы разговорились и не заметили, что были за столом уже одни, оставшись чисто женской компанией, пока мужчины обсуждали что-то свое, изредка поглядывая на нас и что-то при этом добавляя.

Общаясь с этой прекрасной во всех отношениях девушкой, показавшейся сначала стеснительной, но на деле являющейся задорной и любознательной, я вдруг поймала себя на мысли, что очень рада ее появлению в нашей жизни, как и в жизни самого Азера. Мне и маме не помешает подруга, тем более такая, веселая и жизнерадостная в отличие от нас, а брату Огана — хорошая жена, способная разбавить его холостяцкое одиночество. Не всю же жизнь, в конце-то концов, ему быть одному.

Взглянув на Огана, пока мама расспрашивала девушку о ее беременности, я улыбнулась и позволила себе помечтать о том, что возможно однажды, когда мы оба наберемся смелости и все-таки сумеем переступить черту, что отделяет нас от желаемого и сможем таки стать такой же замечательной семейной парой, как моя мама с папой и Азер с Амэей… Я надеюсь на это.

Отвернувшись от мужчин, я вернулась к разговору и не подозревала, что Оган в этот же момент посмотрел на меня, думая о том же.

И уж тем более не подозревала о том, что до пересечения границ мы дойдем раньше, чем я предполагала.

01.02.2019 — 01.05.2019