Спустя века (гет)

Даже древним созданиям, что своими глазами видели зарождение мира, знакома разлука. Тем, кому подвластна вечность, кто живёт в свете трёх лун и мраке бесконечной ночи, не ведая, как верят смертные, людских эмоций, тоже бывает… одиноко. Смертные, чей век короток и насыщен страстями, быстро принимают свои чувства и так часто остаются вместе навсегда, никогда не разлучаясь надолго. Хотя что для них — долго? Год? Два? Десять? Для жнецов ужаса — лишь краткий миг.

Но когда годы складываются в десятилетия, а десятилетия — в века, миг превращается в вечность, и вечность эта наполнена тоской и ожиданием. Кателл часто смотрела в никогда не светлеющее небо, сидя на прогалине горного леса, где раньше виделась с тем, в ком не чаяла души. С ним ночная прохлада становилась нежнее, а ветер не выл — шептал что-то безмолвным деревьям, качающимся ему в такт. В его объятиях Кателл забывала обо всём, под его внимательным взглядом трепетало её сердце. Он умел слушать, и ему она могла рассказать что угодно, будь то забавная история, самые потаённые, сокровенные мечты или нечто такое, что отзывалось щемящей грустью в груди.

Для Кателл не существовало такого слова — «долго». Не существовало, пока рядом был Адэйр. Когда они в обнимку лежали на этой сокрытой ото всех прогалине, время теряло своё значение. Кателл прижималась к нему всем телом, как если бы могла чувствовать ночной холод, и от того, как ласково он гладил её по спине, кожа покрывалась мурашками.

Да, жнецы ужаса не бесчувственны. Хладнокровный воин в бою, невозмутимый блюститель грани тьмы и света, порождение сумерек, склоняющееся то в одну, то в другую сторону, как требует того равновесие, но не бездушное создание — именно такими были Кателл и Адэйр. Он отличался спокойствием и уравновешенностью, но вместе с тем — некоторой жестокостью. Она — чувственностью и умением проявлять свои настоящие эмоции, не прячась за маской льда. Может быть, они даже выделялись среди своих собратьев, но их союз словно стал отражением соприкосновения тьмы и света.

Так было, пока Адэйр не отправился в измерение смертных. Перед ним стояла своя задача, но он обещал вернуться как можно скорее. Кателл долго не теряла надежды, но время шло, и надежда превратилась в грусть. Теперь она приходила на их поляну скорее по привычке, чем надеясь встретить его. Он жив — она чувствовала. Жив, но вынужден задержаться.

«Я не могу быть уверен, что всё пройдёт просто, — врезались в память слова. — Но обещаю тебе, не пройдёт и столетия, как я вернусь. А может, даже раньше: не знаю, насколько всё серьёзно». Кателл думала об одном: перед её любимым целый мир, где светит солнце, совсем иначе ощущается время… и где-то там, на просторах гор и лесов, спасает мир людей Адэйр. И, быть может, вспоминает о ней, когда выдаётся минутка.

А вспоминает ли?.. От этой мысли Кателл закусила губу. Ей хотелось верить, что вспоминает, но с каждым минувшим годом её всё сильнее одолевали сомнения, которые она так упорно прогоняла поначалу. Но, несмотря на свою эмоциональную натуру, жница ужаса отнюдь не была наивна. Лишь одно мешало ей забыть и больше не вглядываться в тени в ожидании чуда — доверие. Адэйр её доверия заслуживал, что доказали века, которые он провёл с ней.

С тяжёлым вздохом Кателл прикрыла глаза и перевернулась набок. Трава защекотала щёку. Лёгкий ночной ветерок перебрал волосы, как когда-то делал это Адэйр, смахнул зацепившийся за прядь сухой листок. Кателл вслушивалась в крики птиц, шелест листвы и звериный вой где-то вдали. Привычно — совсем как в её измерении… Ей не хватало лишь одного — мерного дыхания над ухом и тёплых рук, обнимающих её.

Слуха коснулся треск, с каким рвётся ткань материи, когда открывается разлом. Портал, соединяющий миры, дверь, которую безопасно для себя способно открыто лишь очень могущественное существо. Иначе слишком много будет тонкостей, упускать которые фатально. Но жнецы ужаса такие порталы могли использовать легко и быстро.

Кателл подумала, что ей показалось — чего не услышишь на грани дрёмы, вслушиваясь в звуки дикой природы? Но рядом раздался шорох, которому Кателл поначалу не придала значения: мало ли, что может шелестеть в ночи? Но прохладные пальцы коснулись её виска, ласково отбросили за ухо волосы, и Кателл открыла полные надежды и недоверия глаза.

А в следующее мгновение недоверие сменилось счастьем — чистым, как родниковая вода. Рядом с ней, улыбаясь именно так, как она себе представляла — так, как улыбался только с ней наедине, — сидел тот, кого она давно мечтала увидеть вновь. Адэйр ничуть не изменился за минувшие столетия: всё такой же спокойный и уверенный, с проницательным взглядом, под которым невозможно лгать и хитрить. Только броня слегка поистрепалась, да кинжалов стало больше.

Кателл кинулась к нему в объятия, прижалась к его груди, уткнувшись носом куда-то под ухо. Адэйр привычно, будто они расстались только вчера, провёл рукой по её голове, взъерошивая волосы. Кателл успела позабыть, как тепло и спокойно рядом с ним.

— Я скучала… — выдавила Кателл сквозь сдавивший горло ком.

— И я по тебе скучал, моя милая, — мурлыкнул Адэйр, и по его голосу жница ужаса поняла, что он улыбается.

— Ты обещал вернуться поскорее.

— Не вышло. Прости. Я больше не оставлю тебя так надолго, что бы ни случилось здесь или в мире людей… Да хоть в сотне разных миров.

Он говорил мягко, с теплом и нежностью глядя на неё, и Кателл невольно верила ему. Ведь он всегда оправдывал её доверие. Вечные создания не бросают слов на ветер. Они могут ошибаться, могут не рассчитать, но никогда не поступятся своим словом. Особенно, если слово это дано кому-то очень близкому.

Кателл не спрашивала, что происходило в мире смертных. Она и сама чувствовала, что тёмные силы нарушили равновесие, и не винила Адэйра в том, что он вернулся к ней на пару веков позже, чем обещал. Он должен был всё исправить. Он и другие жнецы ужаса, отправившиеся в мир людей. Потому что жнецам ужаса не прощают ошибок.

Но теперь всё снова было как прежде. Адэйр снова сидел на земле, привалившись спиной к дереву, а Кателл полулежала в его объятиях. Его тёплое дыхание едва ощутимо щекотало её макушку, и Кателл улыбалась. Улыбалась от того, что он рядом и что она не ошиблась в своём возлюбленном. Что он её не забыл и вернулся к ней, несмотря на все тяготы и сражения, что остались позади. Что остался всё таким же родным и близким, каким был раньше, и всё ещё любил её, сколько бы времени ни прошло.

Только смотрел он теперь не на звёзды, а на неё.