Хроники IT-магов (джен)

Освещенные тихим пламенем рунные камни отбрасывали длинные тени, волнами скользящие по каменным плитам. Руны, начертанные на неведомом наречии, излучали слабое голубое свечение, из-за чего высокие, гладко обработанные камни, выставленные кругом, были окружены таинственным ореолом. Тени плавно подбирались к центру круга, где на возвышении покоилась побитая временем каменная чаша, обвитая паутиной трещин.

Повисла пугающая тишина, лишь треск огня, горевшего в окружающих алтарь чашах, раздавался в тяжелом воздухе. Алые языки пламени мерно колыхались, то и дело выбрасывая ввысь мерцающий столб искр, взмывающий с каждым разом всё выше, и с каждым разом тени камней всё ближе подползали к центру, рисуя на поверхности каменных плит солнце.

Он вышел из высокой травы и блуждал между чашами, бросая испуганный взгляд на огонь и руны. Остановившись, он оперся на камень, однако в тот же миг одернул руку — руны вспыхнули лазурным сполохом, и алое пламя в чашах погасло. Секунда абсолютной тишины, тяжелой, угрожающей тишины. В один миг вечернее небо оказалось закрыто чёрными тучами. Вдруг из центральной чаши взвился столб голубого огня, распадающийся на сотни пылающих нитей, зависающих в воздухе и сплетающихся в странные формы. Он сделал шаг вперёд, завороженный мистическим свечением, и, будто ощущая движение, пламя направилось к нему, принимая форму ладони, потом руки, а затем и могучей, широкоплечей фигуры, сияющей голубыми искрами.

Полыхнув, явилось лицо. Острое, пламенно-синее лицо с длинным носом и сведенными в злобной гримасе бровями. Глаза — два шара тьмы — напряженно смотрели на заблудшего, будто в поиске чего-то.

— Пустота, — протянула гулким басом огненная фигура, — тьма и забвение, — произнес дух, протягивая руку к человеку.

— Ийазхар, Джаганнар! — внезапно раздалось позади, и сверкающая фиолетовая молния ударила в пылающего духа.

Голубое пламя разгорелось и стало ярко-оранжевым, из пальцев вытянулись сверкающие когти, и пылающей гривой вспыхнули голова и шея духа. Воздух прорезал ужасный рев, и чудовищный львиный зев ринулся в атаку. Пасть лязгнула — и раскаленные добела зубы были перехвачены могучими руками, облаченными в пурпурные доспехи. Когти огненного чудища яростно ударили по пурпурному шлему воина, но в тот же миг вспышка света отбросила лапу врага в сторону.

— Беги! — прокричал воин в доспехах, продолжая борьбу с огненным монстром.

И он сорвался с места, однако после пары шагов споткнулся и рухнул на земь. Хоровод маленьких огоньков — белых, алых, янтарных — окружил его, и маленькие треугольные лица со сквозными прогалами вместо глазниц любопытно смотрели на него.

— Кыш, бесята! — прошипел подскочивший внезапно юноша. — Алсамт! — продолжил он, воздав руки к небу.

Тотчас же огоньки начали исчезать, теряя форму и отрываясь от каменной плиты. Вот перед его глазами поднялась одна искрящаяся фигурка, за ней вторая, третья, и каждая уходила точно вверх, словно ведомая невидимой рукой. По алтарю прокатился рёв — битва меж каменных громадин продолжалась. Обратившись огненным смерчем, чудовище обрушилось на закованного в пурпурные латы воина, однако в последний миг тот увернулся и, замахнувшись, стремительно рассёк надвое пылающий вихрь внезапно сверкнувшим в стальных перчатках ятаганом. С шипением лазурные сполохи прильнули к каменной плите, и та засияла мириадами искр прямо под ногами рыцаря — дух готовился нанести удар снизу.

— Скорее! — воскликнул воин, и тотчас его закрыла стена иссиня-черного пламени.

Он отвернулся от внезапной вспышки и перевел взгляд на юношу, в руках которого появилась склянка, о стенки которой бился закрытый внутри янтарный огонёк — один из тех, взлетевших. Крепко сжимая склянку одной рукой, юноша протянул вторую ему и помог подняться.

— Цел? — бросил спаситель, однако услышал лишь молчание. — Дрáух'ир, чародей-ученик, — скороговоркой выпалил он, всё ещё ожидая ответа, — представься же и ты, друг ты или враг?

— Эм-м-м, — он не знал, что сказать. Глаза его изучали собеседника, однако не знали, на чём остановиться — лицо было почти полностью закрыто капюшоном, а остальное одеяние вызывало лишь больше вопросов.

— И не явил он ни имени, ни целей своих, — вздохнув, произнёс юный чародей. — Прошу простить, времени в обрез, нужно найти мьют-арахнида, и как можно скорее! — взгляд собеседника стал ещё более потерянным.

Назвавшийся Драух'иром отвернулся и начал вертеть склянку с заточённым в ней огоньком в руке, начертывая другой рукой символы на поверхности стекла. После одного оборота пузырька вокруг него появилось мерцающее зелёное кольцо, которое медленно вращалось, завораживая живой огонёк. Чародей остановил кольцо, сжав его двумя пальцами, и принялся нашептывать что-то себе под нос.

— Цикл, цикл, цикл, лок, — юноша осекся.— Нет! Цикл, цикл, цикл... Трай-Лок... Да будет так!

Таинственный ритуал завладел вниманием заблудшего, однако он не понимал ни единого слова чародея. Он огляделся ещё раз — от яростного сражения земля дрожала, шипело пламя, лязгал металл, с шумом новые трещины прорезали каменные плиты, и в этом гвалте его внимание привлекло нечто странное — из одной из трещин показалось жало. Секунду оно висело над поверхностью земли и затем опустилось под землю. Новая трещина прорезала плиту.

— Там! — испуганно выпалил заблудший, указав рукой на разлом.

— А? — спросил Драух'ир, оторвавшись от склянки. — Ага! — воскликнул он, выхватив из-за пояса деревянный жезл.— Но-ти-фэа!

Воздух наполнился жужжанием. Наконечник жезла пульсировал, качаясь из стороны в сторону, казалось, что вот-вот он выпадет на землю. Но и земля внезапно поддалась колебаниям — дрожь её, ранее хаотичная, переменилась и превратилась в размеренную вибрацию. Даже синее пламя злого духа начало покачиваться в такт, а взор его устремился на жезл. Что-то глядело на него и из-под земли, однако узкие трещины камня многое скрывали, и тогда плита раскололась, и шесть мощных членистых ног ступили на её поверхность. Жуткий скорпион, огромный, несущий на хвосте жало размером с человеческую голову, выполз, щёлкая клешнями. Разбитое на полосы чёрно-красных члеников, его тело отбрасывало блики, возвышающийся над землёй хвост двигался то вправо, то влево, качаясь в такт вибрации. Медленно переставляя лапы, скорпион двинулся к чародею.

Тот стоял на месте и, не сводя глаз с членистого создания, стукнул наконечником жезла об плечо — вибрация прекратилась. Взмах — и зелёный луч ударил в глаза скорпиона, после чего тот начал яростно размахивать хвостом и бить клешнями о землю, медленно двигаясь вперёд.

Драух'ир что-то прошипел и метнул в гостя из-под земли сноп зелёных искр — на этот раз целью была спина. Разъяренный монстр начал описывать круги вокруг своей оси, делая вместе с тем выпады то одной клешней, то другой. Хвост, тоже чёрно-красный, поднимался и опускался, сверкая острым жалом. Сделав несколько кругов чудище будто присело, готовясь к прыжку. Он сделал шаг назад — самые древние страхи, казалось, пробудились и явили себя из-за пелены забвения. Чародей стоял на месте и, согнув ноги в коленях, тоже хотел прыгнуть. Жало вдруг опустилось, поразив спину чудища ровно в том месте, куда прилетели искры. Громадная туша осела, клешни безвольно упали на землю, жало повисло в воздухе. Скорпион перестал двигаться, и юный маг прыгнул ему на спину. Со скрипом скользнула нога, чародей потерял равновесие и, падая, ухватился рукой за один из сегментов хвоста. От гладкого, словно стеклянного, хвоста поднялось облачко пара — поверхность была ледяной. По спине чародея пробежали мурашки, но не от холода — чудовищная игла оказалась прямо возле его лица. Выдохнув, юноша наколол склянку прямо на жало.

— Сейчас! — крикнул он.

— Вместе! — ответил воин и нанёс пламенному духу колющий удар, отодвинув его. — Взяли!

После этих слов духа окутало облако синего дыма, и не было боле видно пламени. На миг жало скорпиона сменило цвет, став из красного чёрным. Склянка со звоном лопнула, выпустив янтарный огонёк на волю, и тот медленно полетел вверх. Острие иглы последовало за ним и вновь заалело. Отпустив хвост, чародей упал на землю, соскользнув по панцирю. Всё вдруг стихло. Тучи исчезли и, играя высокой травой, засвистел северный ветер. Дым рассеивался, из него вышел пурпурный воин.

— Неплохо, очень неплохо, — донеслось из-под шлема, — твой мастер может тобой гордиться.

— Простите, сир, но я оплошал. Синхронизация продлилась больше секунды, тысячи раз они могли узнать о нас...

— Да будет тебе! Поднимайся! Коли ты прав, времени у нас немного. Нам ещё разбираться с этим, — воин указал на него, — что скажешь?

— Ничего не говорит, — тихо ответил Драух'ир, вставая, — а не может ли, али не способен — не ведаю.

Оба посмотрели на него. Тот перевёл взгляд на рыцаря, в руке которого всё ещё лежал ятаган. На плече воина сидела маленькая обезьянка, на голове её красовалась красная феска, хвост с кисточкой рисовал причудливые фигуры в воздухе, лапки копались в согнутых крыльях, растущих из спины смешного создания. В воздухе висела вторая обезьяна, сжимающая в руках маленький чёрный квадрат, в центре которого блестел серебряный круг.

— Открой же нам, кто ты, — тихо произнёс воин, и ятаган, блеснув, исчез, будто втянувшись в стальную перчатку. — Не бойся.

— Я-а-а, — протянул он, будто удивляясь своему голосу.

— Сир, на лицо следы форматирования.

— Корр его знает...

— Свет, — всё ещё удивляюсь каждому слову, произнёс заблудший, — там был... свет. Я упал... Трава, она, — он сделал паузу и попытался показать что-то руками, однако мысли будто улетучивались, — она...

— Тише, тише. Мне всё ясно. Отдохни.

С этими словами рыцарь протянул луку к его лбу. Удивившись, заблудший закрыл глаза. Лишь темнота была за опущенными веками. Рыцарь тихо произнёс что-то, но гость уже не расслышал, что — звуки будто раскладывались на невнятные колебания воздуха, веки отказывались подниматься. Пустота заполонила его сознание. Кромешная, чёрная пустота.

"Тьма и забвение", — услышал он изнутри.

Чёрной нитью вилось безмолвие. Вперёд и вверх, назад, вовнутрь, к звёздам, во тьму эреба завлекало нить, и странные, бесформенные фигуры сопровождали её. Сокрушающий, подобно ревущему водопаду, поток. Тьма. Пустота. Забвение. Сон. Что есть, что было, чего нет? Нет кванта.

Кванта.

— Нет времени! Рассекай, круши, изничтожь ползучую погань! — голос донёсся изнутри, плавно обретая образ пурпурного воина.

Он проснулся. Тьмы алтаря не было, вместо него с неба бил ослепляющий свет, играющий золотом высокой травы. Порывы сухого ветра жгли лицо, несли пыль и гомон сражения. Он обнаружил себя в седле, надетом на чёрного скакуна, гневно топчущего землю. Каждый удар копыта сопровождался звоном металла и громким дыханием зверя. Ретивый с шумом подскакивал, будто сбрасывая несчастного наездника. Пытаясь удержаться, он схватился за чёрную лоснящуюся гриву. Внезапно холодные, жёсткие волокна порезали пальцы — те разжались, и наездник свалился на землю.

— Флопс! — донесся из травы суровый голос. В ответ прозвучало реверберирующее ржание.

— Он в порядке! — крикнула высунувшаяся из высокой растительности голова в капюшоне. — Ты в порядке? — спросил человек, повернувшись к упавшему.

Тот хотел кивнуть головой, однако заметил на земле нечто — обогнув топчущегося на месте скакуна, к нему стремительно приближалась блистающая золотом лента — таких же яростно топтал скакун. Внезапно чародей метнул в змея зелёную искру. Вторую. Третью. Разряды лишь с треском поднимали пыль, но чистейший золотой блик лишь приближался и, казалось, становился всё шире и протяжённее. Подползши достаточно близко, змея — нет, уже маленькая армия змей раскрыла пасти и, издавая премерзкое шипение и сверкая чёрными бусинами глаз, по одной взмыла в воздух в злобном прыжке — прыжке, на который способны только ползучие гады.

Он, испугавшись, закрыл лицо руками и ждал нападения, однако его не последовало ни через секунду, ни через пять, ни через десять.

— Мужайся, заблудший, ибо тьма настигнет тебя чёрной тенью, — холодно произнёс чародей, — но не теперь, — продолжил он с нажимом в голосе, — не теперь!

Он опустил руки. Чародей стоял, крепко сжимая жезл одной рукой и напряжённо двигая второй. Шипя и извиваясь, змеи висели в воздухе, окруженные облаком зелёного тумана, выходящим их наконечника жезла.

— Откуда они? — вставая, спросил он.

— Увы, речью они, — медленно отвечал чародей, копаясь в многочисленных карманах, — ага! — юноша извлёк склянку, в которой мерцал крошечный алый огонёк. — Речью они не владеют!

Улыбнувшись, маг пальцем откинул крышку пузырька, и огонёк начал подниматься в воздух, быстро достигнув тучи. Бросок. Переливающийся золотом змей поглотил сияющую точку, вновь зависнув в воздухе. Облако наполнилось оглушительным шипением и затрепетало — ещё один сияющий золотом гад яростно вцепился в хвост первого. Завязалась схватка. Укус, шипение, укус, шипение — полные гнева змеи нападали друг на друга, вгрызаясь, разрывая и съедая, однако безжизненных тел не было — каждая уничтоженная рептилия обращалась золотым облачком и исчезала.

— Так вот, — продолжил чародей, — сей змий златой — не просто змий, то яростный Лафон, бесстрашен и бессчетен он, и по сему, увы, непобедим! — продекларировал юноша, переведя дыхание. — Право, не имею страсти к поэзии, но сейчас, она, кажется, уместна.

— Ла-фон?

— Лафон! — заключил чародей, взмахнув рукой, после чего зелёное облако резко сжалось, окутывая лишь одну змею — последнюю выжившую. — С незапамятных времён ползает он по миру, сея тьму. Мне рассказывали о нём, как о страже артефактов, что чернее мрака ночи, — Драух'ир медленно провёл рукой по воздуху, и облако медленно поплыло к юноше, пока, наконец, не застыло прямо перед ним.

— Маловат как-то для великого и непобедимого, — задумчиво произнёс он, глазами следуя за зелёным облаком.

— Размер значения не имеет — даже мельчайшие баги могут принести неисчислимые беды, — наклонив голову, сказал чародей в землю, вновь обыскивая свои карманы.

— Баги?

— Но тут ты, кажется, прав, — изрёк Драух'ир, достав из кармана маленький окуляр в оправе из чёрного дерева и приложив его к глазу, после чего начал всматриваться в змея, извивающегося в зелёном тумане. — Чаяния мои подтвердились, — он вздохнул, — это лишь одна его голова — малая часть, неглубокий клон, разведчик, — змей, изогнувшись, яростно зашипел на юношу — из пасти выглянули два узких, как игла, зуба, испустивших две тонкие зловонные струи, однако те остались висеть в воздухе, — погляди, он ведь меня слышит! Гневу его нет предела, значится, прав я. И, кажется мне, понял я причину, по которой не мог я навредить сему чудищу.

Заблудший стоял, не двигаясь. Взор его был обращён на змея — в этой бьющейся ярости он внезапно для себя открыл какую-то красоту. Сделанный из чистого золота, неподвластный почти ничему — воистину, чудесный зверь. Мысли всё сильнее влекли его, он сделал шаг, затем другой, приближаясь к облаку, что сдерживало блестящего золотом создания. Раздалось ржание. Драух'ир резко вздёрнул голову, не глядя кинул окуляр в один из множества карманов. Мигом ранее завороженный будто бы проснулся.

— Флопс!

— Что там?! — донесся негодующий голос рыцаря.

Коня не было поблизости. "Видать, отошёл, пока мы замешкались", — мелькнуло в голове юного чародея. Второпях он щёлкнул пальцами, после чего облако сжалось ещё сильнее, змей инстинктивно свернулся кольцами — теперь облако больше походило на зелёную, залитую дымом склянку, повисшую в воздухе. Драух'ир исчез в высокой траве. Воздух прорезал свист.

Он оцепенел. Взглянул на змея, всё ещё находящегося в воздухе, затем перевёл взгляд в траву. "Наверное, мне стоит идти за ним", — тихо произнёс внутренний голос: "но он оставил змея тут", — возражение прозвучало более уверенно. Трава вдруг зашуршала, послышалось шипение. Вопрос был решён — раздвигая руками жесткие побеги, он стремительно последовал туда, откуда донеслось ржание.

Через пару минут показался вороной скакун. Впервые заблудший мог разглядеть его — конь был высок и изящен, на чёрном, как оникс, теле играли блики солнца. Однако он почувствовал что-то неладное — животное будто состояло из стальных пластин, тончайшим образом подогнанных друг к другу. Сверкающие ноги были будто полыми, и местами в них проглядывались миниатюрные рычаги и пружины. Снизу туловище было открыто, из него виднелось красное свечение, разливающееся по всему телу железного скакуна и сияющее особенно ярко на местах стыков пластин. Вдобавок, вокруг мощной металлической шеи блестящей лентой вилась змея, пытавшаяся впиться зубами в рысака, отчего тот вставал на дыбы и мотал головой. Зрелище было, по меньшей мере, необычное.

Щелчок — и зеленая склянка оказалась возле морды скакуна, быстро вращаясь вокруг своей оси. С шипением ползучий гад оторвался от могучей стальной шеи и, будто притянутый, оказался рядом с собратом. Миг — и в банке вновь остался лишь один. Сосуд медленно подплыл к руке чародея. В другой же лежал мерцающий зелеными искрами кинжал.

— Лови! — усталым голосом произнес чародей, после чего в заблудшего полетел клинок, на котором внезапно материализовались ножны.

Опешив, он отступил, но неловким движением руки поймал нож. Тот соскользнул и полетел вниз, однако был подхвачен другой рукой.

— Держу — с облегчением произнес он.

— Чудно! — чародей снова щёлкнул пальцами, после чего парящая в воздухе склянка сжалась в диск и тотчас испарилась, — Одолеть напрямую их сложно, поэтому проще переместить с глаз долой. Этот экземпляр улетел во-он туда, — чародей указал рукой в даль.

— Но он же вернётся...

— Несомненно! По сему, я дал тебе это, — юноша подошёл и постучал пальцем по кинжалу, — рази им гада, и тот отправится в далёкие дали.

— А... — начал он, кивнув в сторону скакуна.

— Ах, это, — вздохнул чародей, — сущие мелочи, — маг свистнул, и из травы вышел поразительной белизны волк, направившийся к юноше, — мой друг, — пояснил Драух'ир, почесав его за ухом. — Стереги, хорошо? Стереги!

Последняя фраза была адресована волку. Тот ничего не ответил, но глаза его излучали такое благоразумие, что сомнений не осталось — хищник всё понял.

— А теперь, друг мой, бежим, — выпалил юноша и скрылся в траве.

Волк проводил взглядом мага, после чего посмотрел прямо в лицо заблудшему. Их взгляды пересеклись. Глаза звери были необыкновенными — подобно двум солнцам, заходящим за горизонт, светились они и будто прожигали всё, на что смотрели. Он нервно сглотнул и, вновь раздвинув высокие стебли, вошёл в траву. Волк закрыл глаза и, вслушиваясь в каждое колебание воздуха и земли, лёг.

Сверкая пурпурными доспехами, воин решительно отражал удары орд змей, волнами обрушивающимися на него. В одной его руке был длинный обоюдоострый меч с отделанной орнаментом гардой и большим аметистом, украшающим кончик рукояти, в другой — огромный щит, на поверхности которого было начертано множество рунических символов. Взмах — и целая сотня отрубленных голов взмывала в воздух, однако ни одна из них не долетала до земли — обуенные золотым светом части восстанавливались, и разрезанная надвое змея превращалась в двух. Очередная золотая волна нахлынула на воина, накрыв и практически прижав его к земле. Прикрывшись щитом, не дающим гадам подобраться к шлему, рыцарь выставил меч острием вперед и, прорычав что-то, нанёс колющий удар прямо в золотую массу. Яркая вспышка озарила степь, и змеиную рать откинуло в сторону.

Двое юношей вышли из травы и оказались за спиной воина. Тот обернулся и вновь прорычал что-то.

— Простите, сир, я с трудом поборол сотню этих...

— Поборол? — удивлённо произнёс воин. — Как? Их не сразить ни мечом, ни молнией!

— Да, сир, и я, кажется, узрел причину сего, — юноша сделал паузу, чтобы взмахом жезла остановить несколько летящих в него змей, — у них есть плоть, но нет руаха, и они отчаянно стремятся поглотить любой!

Золотая волна с шипением поднялась за спиной воинов. Трое встали спиной к спине. Подав особый знак, закованный в латы рыцарь передал меч чародею, тот быстро взвесил его в руке и принялся нашептывать что-то, заговаривая клинок. По щелчку в руках тяжелого воина возник крошечный квадрат, который бы легко уместился на одном пальце. В следующий миг квадрат будто начал раскладываться, словно согнутый лист бумаги, принимающий изначальную форму, и вот в руке рыцаря сверкнуло трёхметровое копьё с длинным конусообразным наконечником и небольшой рукоятью.

Битва внезапно вскипела. Свист, стук и звон металла наполнили степь — юный чародей орудовал мечом, с каждым взмахом перемещая орду змей, железный витязь сокрушал гадов копьём и щитом, а он разил бессчетных чудищ кинжалом. Движения его были поначалу медленными, однако с каждым взмахом он ощущал, как что-то движет им, будто бы руки сами знали, что делать с лезвием и острием, как держать стойку и уклоняться. В очередной раз заблудший рассёк воздух, и змей исчез в зеленой дымке, однако тотчас же прямо над клинком пролетел ещё один. Внезапно для себя он сделал резкое движение и поймал змея, который вот-вот бы впился в шею мага. Тот повернул голову и удивлённо поднял бровь.

— Недурно, — оторопев, произнес чародей, — а теперь сгинь! — рептилия вдруг исчезла.

— Так что ты сделал с этими тварями?! — раздраженно продолжил прерванный разговор рыцарь.

— Скормил им один из тех блуждающих огоньков, а дальше они сами пожрали друг друга — остался лишь один, а того я забросил подальше в пустоши.

— Хм, — задумался рыцарь, — это явно не решение.

— Решение, сир, но временное.

— Жаль только, что эти гады — вечные! Когда же они, хмарь их раздери, перестанут преумножаться!

— Не менее тридцати тысяч голов должны мы отсечь, чтобы Лафон отстал! Но, боюсь, сир, — чародей сделал паузу, чтобы отдышаться, — не по силам нам сей подвиг.

— Вестимо, не можем мы рубить их так долго! — воин с силой ударил о землю щитом, от чего группа змей, ползущих по нему, отлетела, — быть может, хотя бы запретим им удваиваться, коли не можем одолеть?

— Запретить? — чародей затих, и, опустив взгляд, задумался.

Он едва ли мог понять диалог мага и рыцаря — он видел лишь армию золотых змей, что пытается раздавить и съесть его, однако, не переставая при этом обдумывать всё, что приключилось с ним за короткий срок — каждое слово, каждое движение, каждую деталь пейзажа. Заблудший будто пребывал в пустоте, и каждый новый образ отпечатывался в его памяти в мельчайших подробностях. "Джаганнар. Лафон. Флопс" — говорил он про себя, — "змий златой, бессчетный змей. Бессчетный. Должно быть, головы его не сосчитать. Да, это имеет смысл. Но голова", — он отвлекся, чтобы воткнуть клинок в живот очередному гаду. Бравый рыцарь и юный чародей продолжали сражаться, но безмолвствовали. "Голова, голова, голова. Разведчик, неглубокий клон. Клон. Клон. Мрак побери, клон!" — он отчаянно обыскивал каждый уголок разума, чтобы осознать значение последнего слова, — "Один порождает двух, и каждый новый неотличим от первого... Се! Должно быть, здесь и кроется разгадка!". Пораженный собственной мыслью он остановился. Змей, рассекая воздух, ринулся к нему, однако был откинут наконечником копья.

— Чего мешкаешь? — устало произнес рыцарь.

— Ты... — медленно начал он, — Драух'ир, — сделал паузу, задумавшись о том, правильно ли произнёс имя, — ты говорил, что это лишь клон, а значит, есть и оригинал. Так ведь?

— Очевидно, — сухо ответил чародей.

— Но каждый из них ведь становится оригиналом, когда умирает, не так ли?

— Своего рода, — чародей вдруг поднял взгляд и пугающе серьёзно произнёс, — думаешь, что можно разорвать их связь, вмешавшись в метод уничтожения? Ведь не может каждый из них быть и клоном, и оригиналом, то есть они — лишь переопределение истинного оригинала, да? А значит, и защита от магии их не столь сильна, то есть можно помыслить, что можем мы разорвать связь между этими клонами, каковые и оригиналы, и клоны-оригиналы, и оригиналом-оригиналом! Это ты хотел сказать? А ты смекалист, заблудший, до крайности смекалист! — голос мага звучал радостно, однако собеседник не мог разделить этой радости, ведь не понял ни слова из речи разгоряченного юноши.

— А-а, да, несомненно, именно это, — ответил он, потеряв свою мысль окончательно.

— Сир! — воскликнул чародей. — Нам нужно прикрытие, но ненадолго! Магия разит их, причем любая, иначе не умножались бы они с такой простотой! А это значит, что можно вмешаться в их устроение и уничтожить всех разом, запретив дублироваться!

— Коли можешь изничтожить всех разом, так не медли! Я воздвигну защитный барьер!

Не успел заблудший моргнуть и глазом, как в руке рыцаря исчез щит, а вместо него появилось второе копьё, неотличимое от первого. Воин ударил оружиями друг о друга, и на тех проявились загадочные руны.

— Пригнись! — скомандовал воин, и, направив копья в противоположные стороны, опустил их и резким движением прочертил наконечниками круг.

По команде оба юноши опустились на землю. Драух'ир, не теряя ни секунды, извлёк из плаща свиток и развернул его на покрытой пылью земле. Заблудший же поднял голову и наблюдал, как по команде воина из начерченного на земле круга выдвинулись треугольные зубья двух цветов, сделанные будто из матового цветного стекла, и, продержавшись на месте пару мгновений, внезапно захлопнулись над головами людей, образовав полусферу. К этому моменту на свитке, разложенном на земле, юный маг уже начертал несколько строк зелёных светящихся символов, попутно наговаривая себе под нос неведомый заговор. Он слышал лишь отрывки фраз, однако не мог понять их суть.

"Инстанс, инстанс, инстанс", — от этих слов символы на бумаге то появлялись, то исчезали, — "финалайз... Ага!" — сияющие линии текста вдруг раздвинулись, и между ними появилось несколько новых, — "вот оно...", — орудуя пером, чародей зачеркнул строки, однако неровные, вновь нарисованные линии исчезли. Ещё попытка — и снова текст возвращался к исходному состоянию. "Однако..." — пробормотал маг, после чего упёр острие пера в ладонь. "Дэза... нет же, нет, Дэтрэ... нет... Ангэ ло агар!" — острие пера будто покрылось серебром.

— Время уходит! — прорычал сквозь шлем воин.

— Я делаю всё возможное, — взволнованно ответил чародей.

Заблудший продолжал смотреть наверх. Возникший над ним купол постепенно окрашивался в золото — бессчетные змеи заползали на него, бросались, впивались зубами, и странные переливы то и дело прокатывались по защитному барьеру.

— Что это? — указав пальцем вверх, спросил он у воина.

— Рекурс-щит, — быстро произнёс рыцарь, после чего в воздухе повисло молчание, — если гад попытается атаковать через левую половину купола, то его перенесёт в симметричную точку правой, если попытается прорваться в левой — перенесёт влево, — пояснил воин после недолгой паузы.

— То есть змей нападает слева, перемещается вправо, после этого касается другой точки щита, снова перемещается влево, затем опять вправо, снова влево, и так дальше?

— Рекурсия, — многозначительно ответил рыцарь, и упёр наконечники копий в стены округлого щита, — но любой рекурсии есть предел.

Купол всё сильнее заливало золотым светом — мириады змей атаковали и перемещались, атаковали и перемещались, а тем временем возникал второй слой, третий, и, казалось, что не было конца этой ползучей орде. Возведённый рыцарем барьер вдруг будто осел, с грохотом опустившись чуть ниже в землю, и потерял в ширине. Змеи всё прорывались, и свет золотых искр и перекатов становился настолько ярким, что начинал слепить. Барьер осел вновь.

— Скорее! — воскликнул рыцарь, из последних сил удерживая барьер копьями.

— Секунду!

— Её может не быть! — последнее слово утонуло в грохоте и искрах.

— Сейчас! — чародей вскочил с земли, в одной руке сжимая свиток, а в другой — жезл, который внезапно растянулся, став посохом. — Готово! — радостно воскликнул он.

Грохот накрыл всех троих. Звонко лопнуло стекло барьера, и орды змей обрушились вниз. Он уже не мог ничего видеть — слепящий свет заставил его закрыть глаза, но в этом сверкающем мраке он услышал голос. "Гол-лэкх", — восклицал голос. Свет начал меркнуть. Он ощутил, будто вал горячего ветра прошёл через него, и в следующий миг он уже вновь мог видеть голубое небо, жёлтые побеги и пурпурные доспехи рыцаря, который, обессилев, сел на землю.

* * *

Казалось, что степь простирается до самого горизонта. Куда бы ни упал взор — всюду была лишь сухая почва и покачивающаяся под редкими порывами ветра высокая трава. С безоблачного неба палило огненное солнце. Уставшие от битв, медленно ехали трое по бескрайним просторам. Верхом на белоснежном волке дремал юный чародей, капюшон которого всё ещё скрывал лицо, поглаживая стального коня, гордо сидел в седле воин в пурпурных доспехах, позади которого, с трудом удерживая равновесие, располагался заблудший.

— Эм-м, сир? — нарушив тишину, спросил заблудший.

Воин, храня молчание, повернул голову и сделал кивок вверх.

— А почему вы не снимете, — он запнулся, — ну этот, — постучал руками по вискам, изображая, — шлем! Да, шлем, почему вы его не снимете?

— Таков обычай, — снова отвернувшись, пояснил воин. — Покуда ты не назвал себя, не должен ты знать ни имён наших, ни лиц.

— Но я... — он задумался. — Я не знаю, как назвать себя.

— Хм. Это не меняет обычай.

— Но он, — заблудший показал на юного мага, всё ещё пребывающего в дремоте, — он назвался Драух'иром, — с трудом выговорив, произнёс он.

— Назвался, значит...

— Д-да.

— Что же, — воин снова повернул голову, и он ощутил на себе его пронзающий шлем взгляд, — вот и накликал беду. Храни он молчание, быть может, не пришлось бы нам сечь головы этим змеям.

Оба замолчали. Массивное клубящееся облако закрыло солнце, и ненадолго тень накрыла степь, но горячий ветер всё ещё свистел, играя высокими стеблями. Вдалеке из травы выглянула огненно-рыжая голова, издавшая пронзительный вопль. Он не успел рассмотреть вопящего — исчезло оно так же быстро, как и явилось. Издалека донёсся второй такой же вопль, разве что смягченный ветром.

— Птицы, — ответил воин на немой вопрос, — недолго осталось нам ехать.

— Куда мы направляемся?

— К великому магу, самому искусному среди них, магу, что послал нас сюда и что хранит эти земли.

— А его имя...

— Его имя не должно знать тебе. До поры, — раздраженно прорычал рыцарь.

— Сир, — вдруг прозвучал третий, ещё сонный голос.

Воин вновь сделал кивок вверх, на этот раз в сторону юного чародея.

— Беда минула, сир, мы победили врага в честной битве, и...

— И то была славная битва, — оживившись, перебил воин, — будь здесь твой мастер, он бы не задумываясь посвятил тебя в сеньоры и нарёк славным именем!

— Да, сир, благодарю...

— Благодарности излишни, ты достоин славного имени, тебя могли бы наречь Нэтэнор — разящий змей, или Кенедриль — бравый воин, или, может быть, Кувеллон?

— Сир, сир, — спешно перебил воина юный маг, — возможно, нам стоит объяснить ему, что происходит, его память явно канула в небытие.

— Вестимо, не обошлось без этих остроухих...

— Да, сир, только падшие нородримы способны на-а, — он замолчал, подбирая слово, — такое.

— Кто? — спросил заблудший напряженно.

— Не ведует он ни кто он, ни что происходит, но дара речи он не лишён — значится, словарь цел...

— Извините, — он замолчал, — сир, — добавил заблудший после паузы.

— Сир принимает извинения, — с иронией произнёс чародей. — Сир, думается мне, что не накликаем мы беду боле, ибо победили уже змея в бою, да и хранимые нами земли уже близко.

— Тут ты, несомненно, прав, но к чему ведёшь ты?

— К тому, сир, что, быть может, дозволено вам представиться и поговорить с ним.

— Быть может...

Заблудший продолжал с недоумением слушать разговор, то и дело переводя взгляд с чародея на воина и обратно. Прекратив попытки понять, о чём речь, он поднял голову вверх — облака ушли, вновь открыв палящее солнце и чистое, холодно-голубое небо, только одинокая тёмная точка плыла по воздуху. Вглядевшись, он признал в точке крылатую обезьянку, медленно парящую над всадниками. Воин и маг тем временем продолжали говорить о вещах, понимаю заблудшего недоступных.

— Да будет так! — внезапно объявил воин. — Я — сир Норессонд, воин и мастер рун, паладин дома совы, а этот доблестный юноша, — рыцарь показал на мага, — башельер Драух'ир, юный чародей-вирусолог, честью тебе должно быть знание имён наших, однако не увидеть тебе наших лиц, покуда великий маг не позволит.

— Но-рес-сс, — с трудом произнёс заблудший по слогам.

— Сир Норессонд, — с нажимом пояснил воин.

— Норессонд и Драух'ир, — тихо сказал он, — звучные, — он запнулся, — имена.

— Это язык нородримов. Он певуч и поэтичен, едва ли есть язык более подходящий нам, чародеям.

— Верно, много славных имён было дано, даже не верится, что эти приложили к сим именам свои чёрные руки.

— Сир, вы, быть может, слишком нелестно отзываетесь о них, возможно, стоит ему самому познакомиться с сим народом.

В ответ воин лишь пренебрежительно взмахнул рукой.

— А эти имена, — продолжил он.

— Каждое имеет смысл, — перебил Драух'ир, предугадывая вопрос.

— Верно, — подтвердил паладин, дважды стукнув пальцем по железному скакуну, — имя этого юноши — сын волчий, доброе имя, — он остановился, однако, почувствовав вопросительный взгляд сидящего позади, продолжил. — Волк мудр и стоек, он страж леса и санитар, всегда волк найдёт в лесу, что ищет.

— Да, имя доброе, — вмешался вновь чародей, — имя же Сира — "Великий копьеносец" — достойно истинного героя.

Норессонд одобрительно кивнул. Взгляд его был обращён вперёд, мысли же внимательно исследовали то, что осталось позади. Редко он отвлекался на бессмысленные и долгие, как ему казалось, беседы, вот и сейчас он замолчал, восстанавливая в разуме своём прошедшие битвы.

Драух'ир почесал за ухом белоснежного волка, понимая, что устал тот везти мага по жаркой степи, и, достав из кармана нечто, поднёс это к пасти зверя. Тот, облизнув руку наездника, съел то, что в ней лежало. Вновь воцарилось молчание, и лишь шелест высокой травы успокаивал слух путешественников.

— А что за... сущность, — начал он, — была там? — он показал рукой назад.

— Джаганнар, — сурово произнёс воин. — Он, по своей сути, напоминает эксплойты, коих немало на чёрных болотах.

— Вернее, Сир, будет сказать, что эксплойты были созданы с оглядкой на духов, схожих с этим.

— Верно, — воин кивнул, — сути то не меняет.

— А-а?

— Эксплойты, — повернувшись к заблудшему, произнёс чародей, — это такие вирусы, до крайности пакостные, стоит отметить. Они ищут разного рода, — он задумался, — уязвимости. Джаганнар имеет другую природу — чистый, лишенный любых оков, дух, иные назвали бы его джинном или ифритом. Он обладает схожими способностями — ищет страхи и может перевоплощаться в них.

— Но он не перевол... перевопш... перпе... — заблудший раздраженно перебирал слоги, но не мог повторить слово.

— Ежели память твоя пуста, то как понять, чего ты боишься? Вот он и заговорил с тобой, — спокойно пояснил Сир Норессонд.

— Это, — он в деталях вспоминал недавнее столкновение, — имеет смысл...

— Решительно всё в этом мире имеет смысл.

— А тот, — заблудший сделал паузу, сложил ладони и быстро зашевелил пальцами, изображая членистые ноги, — жук? — вспомнил он, наконец, слово.

— Мьют-арахнид, — подтвердил чародей.

— Что?

— Обыкновенный синхронизатор. Безмозглый, как и все стражи.

— Да, синхронизатор. Каждый членик арахнида — мьютекс, привязан к какому-то ресурсу, артефакту тонкой нитью руаха, и...

— Нитью чего?

— Руаха. Это... пламя жизни, заключенное в нить, поток. Всё, что может быть отделено от плоти — дух, мысли, память — всё поток руаха. Арахнид захватывает такой поток, ведущий к ресурсу. Мы захватили Джаганнара — поток оборвался, и арахнид это понял, да все они поняли. Так нас и выследили. Я зачаровал один из тех милых огоньков, чтобы арахнид сразу же захватил что-то, но этого, увы, оказалось, мало.

Он внимал каждому слову, но мало что мог осознать. Джаганнар, руах, мьютексы — так много информации, и так мало времени, чтобы её усвоить. К тому же, ничего из этого не объясняло, почему он не помнит ничего до явления огненного духа.

— Он не слушает, Сир, — печально вздохнул чародей.

— Завис, — не оглядываясь, ответил рыцарь.

— Завис, — подтвердил юноша.

— Я слушаю, прошу прощения. Слушаю, да не понимаю. Что за дух, что за нить, да и где моя память?

— Где твоя память, одному Корру ведомо, а, быть может, и того хуже...

— Впрочем, Сир, мы ведь не закончили — так и неведомо ему, как мы управились с Джаганнаром, — продолжил чародей, пожав плечами.

Рыцарь поднял одну руку, и тотчас в ней появился небольшой чёрный квадрат с серебристым кругом по центру. Держа квадрат за угол, воин несколько раз взмахнул им в воздухе, демонстрируя заблудшему, после чего опустил руку, и от квадрата не осталось ни следа.

— Дискета обыкновенная! — объявил чародей. — Старый носитель для древнего духа.

— Древнего?

— Безусловно. Младше звёзд и нородримов, но много старше тебя, меня, даже самого верховного мага, — улыбнувшись, чародей указал пальцем в небо.

— А долго ли нам ещё ехать до этого... Верховного?

— До заката доедем, — промолвил Норессонд, оценив положение солнца на лазурном небе. — Заночуем здесь, а дальше направимся к моему феоду.

— Чему?

— Феоду, лену. Кличь, как угодно.

Заблудший с недоумением посмотрел на Драух'ира.

— Земельный надел Сира, он находится в приграничной зоне, в землях дома совы.

Он, сделав серьёзное лицо, кивнул и погрузился в свои мысли, по-новому оценивая столкновение с пылающим демоном страха.

"Пустота и тьма, пустота и тьма", — повторял он про себя. "Боюсь ли я пустоты? Но ведь сейчас я погружен в неё... Нет, вряд ли пойму я что-то по этому страху", — размышлял заблудший. И пока мысли его обратились к забвению и тьме, солнце приблизилось к горизонту, и степь медленно погружалась во мрак. Трава становилась всё ниже и реже, а ветер стал нести прохладу, продолжая, впрочем, поднимать облака пыли. Стемнело. Серая пелена накрыла землю, и лишь маленький огонёк чуть заметно горел в дали. К нему-то странники и приближались.

Когда до огонька оставалось несколько метров, ему в нос ударил резкий горький запах, отчего он закашлялся. Воин велел коню остановиться, вместе с ним застыл и волк.

— Приветствую, друзья мои, — донесся из темноты хриплый, но высокий голос.

Норессонд быстрым движением спустился с коня, за ним спешился и юный чародей. "Верховный маг", — почтительно сказали они, поклонившись. В темноте было тяжело разглядеть его фигуру, но висящая в воздухе сфера голубого огня освещала орлиный нос, под которым, сливаясь с усами, начиналась длинная белая борода, и два чёрных глаза, с любопытством выглядывающих из-под массивных белых бровей. Глаза заблудшего уже привыкали к мраку, и перед ним стал яснее вырисовываться образ старого мага, однако тот удалялся, увлекая за собой пурпурного рыцаря.

— Мы нашли его у алтаря, — проворчал рыцарь, — та ещё помеха.

— Джаганнар? — спокойно промолвил маг, глядя в накрытую тенью даль.

— Свёрнут, доставлен, — воин материализовал в руке дискету и передал магу.

— Угу, — маг перевёл взгляд, взял дискету и убрал её в просторное одеяние. — Так что с ним?

— Память почищена — не помнит ни кто он, ни как звать. Но говорить может, да и с ножом обращается недурно.

— Ножом?

— Да, грандмастер, по пути напал этот червь, Лафон.

Маг молча повернул голову на рыцаря и вопросительно поднял бровь.

— Юнец с ним справился — кажется, запретил им клонироваться, но до того мы изрезали сотни этих гадов.

— Так значит, заблудший? — спросил грандмастер после небольшой паузы.

— Да, грандмастер. Его форматировали остроухие, судя по всему.

— Нородримы, значит, — протянул маг, — едва ли властитель Нор-Галада знает об этом. А если и знает... Что же, да будет так. А Драух'ир, — старец сделал паузу, — он спрашивал про своего мастера?

Воин отрицательно покачал головой. Маг снова задумчиво окинул взглядом даль, затем оглянулся и посмотрел на двух юношей — оба, спешившись, обсуждали что-то. Глаза старца изучали заблудшего — лицо, одежду, движения — верховный маг без труда различал в темноте мельчайшие детали. Узнав о незваном госте достаточно, он поднял руку, и в неё опустилась небольшая чашка, прежде висевшая в воздухе на диске, мерцающим слабым сине-красным светом. Маг отхлебнул горячего напитка и глубоко вздохнул.

— Они нашли общий язык?

— Да, на удивление.

— И, конечно, он знает ваши имена, — маг продолжил, не дожидаясь ответа, — это добрый знак, но может заблудшая душа быть орудием сил тёмных.

— Несомненно.

— Следует и мне представиться ему, — чародей вновь отхлебнул напитка и, развернувшись, направился к юношам.

Заметив приближение верховного мага, Драух'ир замолчал и сделал два шага назад. Он остался стоять на месте. Внимание его привлекала горящая синим пламенем сфера, которая висела над наконечником посоха, сделанным в виде четырёх направленных вверх прутьев.

— Меня зовут Курунир. Грандмастер Курунир, — сиплым голосом произнёс чародей. — Я — верховный маг, а ты, — маг указал посохом на него, — не знаешь, кто ты, верно?

— В-верно, — тихо ответил он, опустив голову.

— Ну-ну, не бойся. Я не причиню тебе вреда, как и мои друзья, с которыми ты уже успел познакомиться. У тебя, должно быть, много вопросов?

— Да, но что-то мне уже объяснили.

— Что же, чудно. Нам обоим ещё предстоит узнать многое, но для начала, у всего должно быть своё имя, и ты — не исключение!

— Вы дадите мне имя? — неуверенно перебил он.

— Именно. На будущее попрошу запомнить: не перебивай старших, — он кашлянул. — Согласно нашему обычаю, нарекаю тебя Голлатар! — маг торжественно дважды ударил посохом о землю.

— Гол-ла-тар. Гол-ла-тар, — повторял он. — Это на языке норэ...

— Нородримов, — закончил фразу грандмастер. — Да, Голлатар — значит "заблудший". Подходящее имя?

— Да, — задумчиво сказал вновь обретший имя, — должно быть.

— Чудно! — улыбнулся старец.

Курунир взмахнул рукой, и внезапно множество стеблей начало резко расти из земли, двигаясь и переплетаясь меж собой. В миг перед глазами Голлатара возникло укрытие в виде пирамиды, одна стена которой была закрыта пеленой из листьев. Внутри шалаша горел желто-зеленый свет.

— Проходи, располагайся, здесь ты будешь спать, — приветливо сказал Курунир, указав на укрытие. — Драух'ир, тоже проходи, время уже позднее, всем нам стоит отдохнуть.

— Да, грандмастер, — поклонившись, сказал юноша и прошел в шалаш, рукой увлекая за собой заблудшего.

Укрытие освещалось изнутри сияющим шаром света, пол был устлан ковром из ярко-зелёных листьев. "Откуда они здесь?", — подумал Голлатар.

— Всё удивляешься? — с лёгкой усмешкой спросил Драух'ир.

— А-аа...

— Знатно же по тебе прошлись, — юный маг сжал губы, — но ничего, грандмастер о тебе позаботится, — после этих слов чародей развязал шнурки на высоких сапогах, до сих пор служивших ему обувью, и, вытащив из них ноги, встал босиком на ковёр из листьев. — Эх, — вздохнул он, — долгий выдался день, не так ли?

— Да, ты прав... Всё хотел сказать, — он запнулся, — лихо ты того гада.

— Благодарю. Жаль, мастера не было с нами, он бы справился куда быстрее, — ответил Драух'ир, укладываясь на ковёр из листьев.

Голлатар многозначительно замолчал. Отодвинув завесу, в шалаш влетела обезьяна и, описав полукруг, села у ног заблудшего. Только теперь он заметил, что на ногах у него были легкие ботинки из грубой кожи. Стянув их, юноша лёг, последовав примеру чародея. Сложив крылья, растянулась на листьях и обезьянка.

— Тьма опустилась на землю, — тихо сказал чародей. — Брэйк, — добавил он, щелкнув пальцами. Желто-зеленая сфера погасла. — Доброй ночи, Голлатар, — устало произнёс юноша, поворачиваясь на бок, лицом к одной из стен пирамиды.

— Доброй, — ответил заблудший. Подложив руку под голову, он глубоко вздохнул и незаметно для себя погрузился в долгий глубокий сон.

Косые лучи солнца мягко падали через завесу из листьев, преломляясь в стеклянной сфере, парящей под вершиной шалаша. Запрокинув голову и поджавши крылья, посапывая, спала обезьянка. Смешная красная феска с кисточкой лежала рядом и колыхалась от прохладного утреннего ветра. Было душно.

В нос Голлатару ударил густой терпкий запах, тот же, что и прошлым вечером. Протерев глаза, он поднялся с земли, натянул обувь, небрежно лежащую рядом, и вышел наружу. Яркий свет заставил его зажмуриться и прикрыть лицо ладонью, от свежего ветра по спине пробежали мурашки.

— Доброго утра, — произнёс хриплый голос.

— Доброго, — ища глазами старца, ответил Голлатар. — Грандмастер, — добавил он после паузы. — Что это за запах? — спросил он, найдя, наконец, мага, стоявшего спиной к юноше.

Хмыкнув, старец щёлкнул пальцами, и у лица Голлатара, спустившись на мерцающем красно-синем диске, оказалась маленькая чашка, источающая странный запах.

— Хлебни, если желаешь, — доброжелательно сказал маг, — очень бодрит, — добавил он.

Голлатар потянулся к чашке, и как только пальцы его коснулись ручки — мерцающий диск исчез, и сосуд будто упал в руку. Запах не внушал заблудшему доверия, но он сделал глоток — горький напиток обжёг горло, и Голлатар, скривив лицо в гримасе, закашлялся. Он инстинктивно прикрыл лицо рукой, отпустив чашку, и с удивлением заметил, что та осталась висеть в воздухе. Под ней вновь появился сине-красный диск, который двинулся по воздуху к верховному магу. Выдохнув, юноша последовал за парящим сосудом и подошёл к старцу.

— Грандмастер, — произнёс он, поклонившись.

Маг улыбнулся и кивнул. "Запомнил, значит", — подумал он. Чародей смотрел в небо, стуча пальцами по черному посоху, наконечником которого выступала прозрачная сфера, магическим образом висящая в воздухе. Молчание. Верховный маг знал, что заблудший пристально изучает его внешность, но не обращал на это внимания. "Чудным, должно быть, кажется ему всё здесь", — думал он. "Но ничего, нужно лишь привести его к ядру", — подумал маг и, отпив из чашки, которая уже была в его руке, продолжил наблюдать за небом.

Голлатар же рассматривал старца — ночью он разглядел лишь орлиный нос, пронзительно живые глаза и белую бороду, теперь же взору заблудшего было доступно куда больше. Ярко-синяя, почти лазурная мантия доходила до земли, рукава были необычайно широки, будто были рассчитаны на руку вдесятеро большую, просторный капюшон колыхался на ветру, хотя он явно не был нужен грандмастеру — на его голову была надета высокая остроконечная шляпа того же ярко-синего цвета. Одеяние было украшено — борты и манжеты были расшиты серебряным орнаментом в виде лоз и зёрен, неизвестных заблудшему. Под мантией маг носил красную рубашку и широкие штаны, заправленные в тяжёлые сапоги. На поясе верховного чародея висели различные склянки и пузырьки, в том числе и с загадочными зёрнами. В худых, жилистых руках старец сжимал посох из блестящего в лучах утреннего солнца чёрного дерева и чашку. Маг был высок — заблудший не доходил даже до его плеча.

— Бодрит, так ведь? — произнёс грандмастер, и на его покрытом морщинами лице появилась улыбка.

— Можно сказать и так, — тихо ответил Голлатар. — А где Драух'ир и сир Норессонд? — оглядевшись, добавил он.

— Готовятся к завтраку.

— Завтраку? — он сделал паузу, осознавая смысл произнесённых слов. — Завтраку... А что... у нас на завтрак?

Чародей не ответил. На небе появился птичий клин. Оставив чашку висеть в воздухе, старец плавно опустил руку.

— Ангэ ло, — шёпотом сказал маг, почти не размыкая губ, — áгар марк, — ногти чародея будто покрылись серебром и начали медленно удлиняться до тех пор, пока не превратились в три сверкающие металлом стрелы, оказавшиеся между пальцами. Курунир поднял руку, продолжая наговаривать что-то себе под нос.

— А лук? — непонимающе спросил Голлатар, когда маг завершил зачаровывать стрелы. — Грандмастер? — добавил он растерянно.

— Что же, выходит, ты знаком с луком и стрелами, — задумчиво ответил маг, не сводя взгляда с небес. — Лук мне не нужен, — он сделал быстрое движение кистью, и стрелы стремительно полетели вверх.

Солнце слепило юношу, но всё же он смог увидеть, что стрелы долетели до клина, и тот с шумом рассыпался. Внезапно у ног чародея возникли три утки, пронзённые зачарованными снарядами. Стрелы вдруг исчезли. Опустив посох, маг трижды стукнул наконечником по земле — тут же вспыхнул небольшой костёр. По щелчку пальцев движущиеся стебли соломенного цвета обвились вокруг дичи и двинулись к огню, оставляя за собой дорожку из перьев. В следующий миг над костром уже покоились жесткие прутья, на которых вращались ощипанные утки.

— Завтрак, — спокойно произнёс маг.

За укрытием послышалось шуршание и звон металла — из высокой травы, восседая верхом, прибыли паладин и юный чародей, в руке держащий длинный повод, конец которого скрывался в густых зарослях. Всадники спешились.

— Мы прибыли, грандмастер, — отчитался воин в пурпурных доспехах, — ваш приказ выполнен!

— Чудно. Вы вовремя, — старец вновь глотнул горького напитка и сделал едва заметное движение пальцами, после которого с треском и шелестом шалаш начал расходиться на отдельные стебли и опускаться в землю.

С визгом из укрытия вылетела обезьяна, зажав в лапках феску. Из-за стального забрала донеслось басовитое подобие смеха. Спустя минуту, на месте укрытия остался лишь один деревянный шест, вокруг которого юный башельер обвязал свой конец повода. В воздухе запахло жареным мясом.

— Я думаю, пора, грандмастер, — произнёс Драух'ир.

— Всему своё время, — ответил чародей.

Когда дичь была готова, трое сели вокруг костра, только Курунир продолжил стоять и задумчиво смотреть вдаль. Паладин материализовал в руке пару ножей и вилок и передал их юношам, за приборами последовали тарелки. Забрало рыцаря будто разделилось на мелкие пластинки, раздвинувшиеся в стороны, открывая рот воина для еды.

Утка была сухая, но все трое жадно жевали мясо, не говоря ни слова. За трапезой Голлатар услышал хлопки крыльев и обернулся — с неба спикировала маленькая чёрная птица и села на плечо старого чародея, после чего они будто начали обсуждать что-то. "Значит, не всех птиц здесь едят", — подумал заблудший и откусил большой кусок мяса от утиной грудки.

Солнце уже входило в зенит, когда верховный маг скомандовал продолжить путешествие. Драух'ир дёрнул за повод, и из травы вышло существо, заарканенное другим его концом — большая, нет, огромная огненно-рыжая птица с длинными сильными ногами и не менее длинной шеей, на которой покоилась большая голова с мощным, заостренным на конце, клювом. Размахивая весьма скромными крыльями, чудище вышло с визгом — этот визг Голлатар уже слышал в степи.

— Твой скакун, — прокомментировал юный маг.

Заблудший лишь растерянно посмотрел на башельера, затем перевёл взгляд на птицу. Та вновь взвизгнула. Только теперь Голлатар увидел, что на могучей спине пернатого закреплено седло.

— Что же? Ты же уже взбирался на коня?

— Да, но это... На коня не похоже...

— Лишь переопределение имеющихся навыков, не более, — с укором произнёс чародей, вращая кистью в такт словам.

Голлатар подошёл к птице, взглянул в её дикие серые глаза, затем посмотрел на острый клюв. "Словно топор", — подумал заблудший. "Хм, топор", — задумался он, — "Кинжалы, луки, топоры — всё это мне знакомо, но откуда?". Глубоко вздохнув и выпрямившись, Голлатар поставил ногу в стремя, а затем и целиком забрался на чуднóго скакуна. Драух'ир посмотрел на него одобрительным взглядом, которого, естественно, не было видно за капюшоном. Юный чародей, наговаривая что-то себе под нос, хитро работал над верёвкой, и вскоре в руках Голлатара оказались поводья. Кивнув, Драух'ир свистнул и забрался на подошедшего белого волка. Сир Норессонд уже сидел верхом.

— А как же вы, Грандмастер? — спросил заблудший.

В ответ Грандмастер лишь взмахнул рукой, и из кустов вышел зверь, удививший Голлатара не меньше ездовой птицы — не конь, не орёл, но химера. Передние лапы его были птичьи, задние — лошадиные, орлиная голова гордо возвышалась над землёй, щёлки-зрачки бегали из стороны в сторону. Два светло-серых, как и остальной зверь, крыла были сложены за спиной.

— Это...

— Нахар, он гиппогриф, — спокойно произнёс грандмастер, проводя ладонью по шее зверя. — Гиппогриф, конекоршун, кличь, как тебе приятнее. Чудесное животное — несказанно разумное и доброжелательное, — ответил маг на немой вопрос Голлатара, после чего оседлал чудесного зверя. — Вперёд! — скомандовал он, и гнедой скакун ринулся в высокую траву.

С мрачной решимостью всадники пересекали бескрайнюю степь. Солнце нещадно палило, пыль, вихрями поднимаемая в воздух горячим ветром, колола глаза, а роящиеся насекомые так и норовили вцепиться во всадников крошечными жвалами. Медленно плыли облака за горизонт, и сменяли их тучи, и солнце скрылось от путников. Со звоном упала на доспехи паладина первая капля дождя, последовала за ней вторая, третья, и повеяло в степи холодом, и улеглась пыль.

В руках верховного мага заиграли прутья, и скоро круглая плетёная шляпа опустилась на голову Голлатара. Дождь всё усиливался, капли с силой обрушивались на тонкую шляпу, и будто туман застелил взор заблудшего, а обращён был взор вперед, на красно-золотой хохолок чудовищной птицы. Гребень из перьев медленно двигался из стороны в сторону, то поднимался, то опускался, то колыхался от ветра, и в повисшей в воздухе белесой дымке только птичий гребень и мог видеть наездник.

Туман всё сгущался, смыкая небо и землю, и не заметил Голлатар, как перевернулись они, и лишь огненное пятно мельтешило перед ним — ни то птица, ни то костер степных трав.

Кончился дождь, а вместе с ним подходила к концу и бескрайняя степь — трава вокруг становилась всё ниже, невысокие деревца вырастали из земли, чёрная почва под ногами покрывалась тут и там ковром из опавшей листвы.

Сам не заметив, как, оказался Голлатар пред высокими резными вратами красного дерева, от которых вширь расходились стены из кольев, охраняемые воинами в зелёных доспехах. Стояли перед вратами и два воина в пурпурных доспехах, подобных броне Норессонда, и скрестили они длинные мечи перед всадниками.

Курунир спешился. Рукой он подал знак стражникам, и те опустили оружия. Туман всё ещё висел в воздухе, и скрывал он беседу воинов и верховного мага. Подошёл к грандмастеру и один из стражников в зелёных доспехах. Подняв одну руку и указав на заблудшего, он, казалось, вопрошал Курунира о чём-то, тот кивал и, то поднимая, то опуская брови, то с улыбкой переводя острый взгляд, отвечал. Голлатар пребывал в дрёме, когда маг закончил беседовать со стражниками и вновь оседлал Нахара.

Врата тяжело отворились, и прошли путники через них по одному. Лица их освежил прохладный ветер, Голлатар огляделся по сторонам. Всадников приветствовали немногочисленные рыцари в пурпурных доспехах и шлемах, и люди, облаченные в длинные плащи с капюшонами, и немногие открывали заблудшему свои лица. Были и люди в черных, расшитых серебром одеяниях, доходивших до земли. Не были закрыты лица их, и, обеспокоенно глядя в глаза Голлатара, они перешептывались о чём-то, но нельзя было точно различить, о чём, но из шума ворот, свиста ветра и сплетений людских голосов Голлатар услышал:

И пришли они, четверо, один за одним,

Первый — на звере, что белый, как мрамор,

Второй — вместе с бедствием рыжим, лихим,

Третий — на хладном, крыла воронаго,

Последний и самый могучий — на бледном.

* * *

Юный чародей завёл Флопса в стойло. Корпус его покрылся разводами за время путешествия, на копыта и голени налипла пыль, едва заметные вмятины остались на шее после схватки с Лафоном, однако в железных глазницах всё ещё горел алый огонь, и меж пластин туловища проглядывалось слабое свечение.

Драух'ир провёл рукой по морде коня, снял поводья, а за ним и седло. Положив их на небольшой столик рядом, юный маг нащупал тумблер за ухом скакуна и пальцем отвел его до щелчка — глаза коня медленно потухли и закрылись, а свечение корпуса и ног стало светло-синим.

— Что ж, пора и тебе взяться за дело, — весело произнёс юноша и повернулся к Голлатару, сидевшему в коридоре возле стойла.

— А?

— Тебе должно помыть жеребца сира Норессонда, — пояснил чародей, выходя в коридор, — я перевёл его в спящий режим, так что он тебе не навредит.

Голлатар лишь вопросительно взглянул на юношу.

— Дойдёшь до двери, там стоит тара с раствором, на стене увидишь полку с губками, — вздохнул Драух'ир, — набери ведро, возьми губку и возвращайся.

Заблудший бросил на чародея ещё один полный сомнения взгляд и пошел по длинному коридору к двери.

— Вёдра в чулане, слева от входа! — донеслось из-за спины.

Дойдя до двери, Голлатар нашёл ведро, зачерпнул им светло-голубой раствор и взял губку. Сунув её в карман, он машинально посмотрел вниз. Из светлой глади раствора на него глядело длинное юношеское лицо с прямым носом и впалыми щеками, на лбу лежала челка из свалявшихся рыжеватых волос. Инстинкт заставил Голлатара отшатнуться, только спустя миг он понял, что впервые видит своё отражение. Погруженный в задумчивость, он вернулся в стойло к чародею.

— Чудно, можешь приступать! — улыбнулся Драух'ир, — Я могу помочь, покуда нет у меня других занятий. И главное: не трогай лицо, пока руки твои в этом растворе: это вещь весьма и весьма едкая, можешь схлопотать ожог. Ах, да!

Маг протянул Голлатару пару перчаток, тот взял их и кивнул. В руках чародея материализовалась губка и, вымочив её в растворе, он начал протирать шею железного зверя. Заблудший повторял за ним. В стойле он насчитал десятка два коней, и почти каждый из них был вороной масти, иные же были будто хуже качеством, и черный в них соседствовал с темно-серым. Стальные звери спали, подогнув колени, и изредка к кому-то из них подходили юноши в капюшонах, чтобы проверить что-то.

— А почему они все... ну, чёрные? — спросил Голлатар, закончив мыть шею и начав оттирать от пыли длинную ногу.

— А почему бы и нет? — пожал плечами Драух'ир. — Какого же цвета следует быть им?

— Хм. Не знаю, может быть, белого. Мне кажется, у бравого воина должен быть белый конь...

— Чудовищно непрактичная идея. Представь, как часто тебе придётся такого чистить, да и в целом, не принято у кочевников делать бахматов белого цвета.

— Чего?

— Бахматов. Так они называют этих прелестных стальных созданий. Стандартный бахмат чёрного цвета, можно, конечно, добавить немного цветных металлов, но это... лишнее, — заключил чародей.

— Нет, нет. Что за кочевники?

— А, это. Кочевники как кочевники. Живут в степи, скачут туда-сюда, — юноша взмахнул рукой, — довольно угрюмы, — добавил он.

— А почему вы сами не делаете этих... бахматов?

— Сложно, долго, неэффективно. Степняки мастера в этом, по душе им заключать руах в оболочку из стали. А мы... Есть у нас дела поважнее. Да и тебе бы не престало думать о таких мелочах.

Заблудший удивлённо поднял бровь и замер.

— Я лишь пытаюсь понять, что окружает меня, — сурово произнёс Голлатар.

— Это похвально. Тебе раньше приходилось видеть коней? — неловко спросил чародей, пытаясь сменить тему разговора.

— Думаю, да. Чувствую я, что-то не так с этими зверьми из металла. Всё здесь как-то не так, как-то чуднó, — Голлатар вновь и вновь перебирал всё, что видел и слышал за прошедший день, бормоча отдельные мысли себе под нос. — Та огненная пустошь, степь, змей с несчетными головами, грандмастер, эти пернатые чудища, это... Что это вообще? — спросил он в полный голос, почувствовав провал в памяти.

— Стойло, — спокойно ответил Драух'ир, аккуратно протирая Флопсу живот.

— Нет, нет, где мы? Мы ехали по степи, ехали долго, затем опустился туман, и...

— Ах да! — чародей постучал ладонью по своему лбу, — всё весьма несложно. Продолжай мыть!

Голлатар послушал и продолжил счищать пыль с голени бахмата.

— Та птица, на которой ты ехал — это ангэорнис. Они хищники, видишь ли. Охотятся, затирая добыче регистры краткосрочной памяти. Вот и у тебя они затерлись.

— То есть это чучело... стерло мне память? Опять?

— Нет-нет, стирать память они не могут, лишь не давать запоминать что-то новое.

— А зачем тогда, мрак вас раздери, вы посадили меня на него? — воскликнул Голлатар.

— Чтобы не засорять твою память, естественно.

Заблудший обомлел от замешательства. Неведомые странники спасли его от гибели. Дважды. Помогли ему, потерянному, дали кров и еду, дали имя, но что дальше? Тяжёлый сон, в который его погрузили у алтаря, сокрытые под капюшонами и шлемами лица, неведомые руны, тайные дороги. Загадка на загадке, и ничего более. Он выжал губку и начал протирать тонкие нити впадин, которые пролегали между пластинами чёрного корпуса.

— А почему вы не погрузили меня в сон, как тогда?

— Это... весьма небезвредная процедура.

— Почему?

— Потому что может нанести вред, — спокойно ответил чародей.

Голлатар сел на пол, прекратив протирать железного зверя. Тяжелые тучи вопросов клубились в его разуме. Множества "зачем" и "почему" угнетали его, будто тянули к земле, не позволяя встать и продолжить дела. Он смотрел в пол, пытаясь узреть в тумане сознания образы былого, но не мог. На плечо его опустилась рука.

— Не тоскуй, — утешительно произнёс Драух'ир, — Грандмастер поможет тебе, просто подожди. Он считает, что память твоя не утрачена целиком, ты лишь потерял к ней доступ.

— Потерял доступ? — подняв голову, спросил Голлатар.

— Да, есть ряд защитных чар, они... ограждают память от нежелательных вмешательств. Возможно, на тебя наложили подобные чары, и теперь у тебя нет прав. А нет прав — нет доступа, — с досадой вздохнул чародей.

Голлатар напряженно вглядывался в юного мага, лицо его омрачила тень непонимания. "Опять загадки", — подумал он.

— Детали тебе ни к чему. Главное, пойми: твоя память может быть закрыта лишь для чтения, но открыта для записи, и новые воспоминания вполне могут затереть старые. Мы лишь минимизируем риски до тех пор, пока ты не окажешься у ядра — там Грандмастер сможет тебе помочь. А пока что поднимайся и продолжай чистить Флопса.

Драух'ир подал заблудшему руку и помог встать. Вздохнув и стряхнув пыль с одежды, юноша вновь взял губку и начал чистить железного коня, пытаясь найти дверь в невидимой стене забытья. Он тёр и тёр, и наполняла его ни то печаль, ни то пустота. Остановился он только тогда, когда из ониксовых пластин на него взглянуло собственное отражение.

— Передохни, — предложил юный маг, мерно перебиравший что-то в карманах своего одеяния.

Голлатар, издав удивлённое "А", отшатнулся от коня, ненароком выронив губку. Не успев поймать предмет, заблудший нагнулся над ведром, и несколько капель синего раствора попало ему в глаз — тут же его будто укололо раскалёнными иглами. Тяжело дыша, он начал быстро моргать.

Драух'ир, стоявший рядом, уже протягивал ему платок, когда заметил неладное — поражённый глаз, на миг сменив цвет, из серо-голубого стал фиолетовым, а затем блеснул зеленью. И вновь два светло-голубых, будто полупрозрачная водяная гладь, глаза глядели на чародея, прося помощи, но юный маг одернул руку, и вместо платка появился в ней жезл. Нащупав свободной рукой амулет, висящий на шее под плащом, Драух'ир сжал его, и по жезлу вдруг потекли зелёные искры, озаряя все вокруг.

— Дай-ка я посмотрю, — напряжённо произнёс чародей, поднося жезл к покрасневшему слезящемуся глазу.

Рябь вдруг пробежала по лицу Голлатара, как если бы и в правду оно было из воды, и начали глаза заблудшего переливаться разными цветами, то становясь алыми, как закатное солнце, то иссиня-черными, как затянутое снежными тучами небо. И, искажаясь кругами волн и сполохами цвета, лицо Голлатара будто начинало отделяться от черепа — всхлипывая, вытянулись вперёд дуги бровей, подтягивая за собой глазные яблоки со зрачками такими широкими, что не было видно белков, затем выплыли с хрустом и прямые скулы, увлекая за собой что-то, казавшееся тонкой растянутой кожей, вширь уходили виски и, наконец, оторвался нос, странно скругляясь и шипя.

Чудовищная и гротескная в своей точности маска оторвалась от черепа и поднялась в воздух, и, казалось, растворялась вокруг неё кожа, прозрачной слизью капавшая вниз. Драух'ир замер — слышал он только биение собственного сердца, да и оно, думал он, вот-вот остановится. Парящее в воздухе, хлюпающее, сотрясаемое конвульсиями лицо начало постепенно изменяться — исчезали человеческие черты, нос превратился в округлое тельце, виски и скулы — в изящные, но тяжелые крылья, глаза — в красные пятна узора. Жуткая, дрожащая в воздухе бабочка, взмахивая тонкими крыльями, стряхивала с себя вязкие остатки "кожи" и приближалась к светящемуся жезлу — почти вся она уже свободно порхала, лишь только хоботок, извиваясь и скручиваясь, уходил в нос Голлатара. Лицо заблудшего было искривлено ужасом, но всё же оставалось на положенном ему месте. Юный маг сделал шаг назад — насекомое последовало за ним. Ещё шаг — бабочка послушно приближалась. Ещё — и, наконец, хоботок, хлюпая, вышел из носа заблудшего и резко скрутился в спираль. Миг — и склянка блеснула в руке Драух'ира и накрыла порхающее нечто. Крышка с хлопком захлопнулась, и сосуд, до того прозрачный, стал молочно-белым, скрывающим содержимое.

— Падаль... — хрипло произнёс Голлатар и, ошарашенный, лёг на пол стойла.

* * *

Курунир сидел за массивным, украшенным резными узорами столом, каменные ноги которого вырастали из пола, будто обвитые лозами деревья, крепко впившиеся в землю массивными корневищами. Стол покоился в центре высокого каменного зала, подпираемого шестью чёрными колоннами, на которых были начертаны загадочные руны, переливающиеся множеством цветов, подобно солнечным лучам, рассеянным водою. И сработала рука зодчего колонны так, чтобы всегда оставались они чисты и гладки, и отражали они свет рун, играя бликами на лицах сидящих за круглым столом.

И был в центре стола начертан герб — меч с гардой, скругляющейся, подобно глазам, и витой рукоятью, расходящейся, подобно перьям, и был тот герб начертан на стенах и в изголовье каменного трона, стоящего у стола, и был тот герб подобен голове совы, ибо во владениях дома совы гостил Курунир.

Маг, откинувшись на спинку каменного стула, пил чёрный напиток из своей кружки, над которой взвивалось облачко пара, и взглядом блуждал по лицам сидящих за столом. Одиннадцать мужей видел он за столом, и сам он был двенадцатым.

— Нам должно изгнать найдёныша, — грозно произнёс один из мужей, облачённый в расшитый камзол, и красный блик блеснул в его длинных черных волосах, подхваченных серебряным кольцом, — кто знает, что может быть сокрыто в нём, какие чары наложены на него? — продолжил муж, устремив острый взгляд карих глаз в Курунира.

— Сложные ныне времена, и не стоит нам пренебрегать юным воином, — ответил иной муж, — Норессонд доложил, что найдёныш лихо управляется с кинжалом! — один из сидящих за столом кивнул, иные же одобрительно вторили говорящему. — Быть может, станет этот юноша мастером меча!

— Или, быть может, предаст нас, — отозвался первый.

— Прав Дóлиос, недобрые планы могут стоять за найдёнышем, — вмешался третий. — Кому же ведомо, не орудие ли он тёмных сил?

— Он в забытии, — тихо отвечал Курунир, — как может строить козни тот, кто себя-то не помнит? Даже Джаганнар не увидел страхов в нём, а значит, нет у него и злых помыслов.

— Но Грандмастер! Ежели память его закрыта для чтения, то может, скрывается в ней нечто пугающее — порождение Горгона, нечистое и мерзкое! Тьма заключает в кольцо Тератиллион — вирусы с юга всегда беспокоили нас, но теперь! Рука мрака шарится подле нас и готовится вцепиться нам в шею!

— Тише, Долиос, — вмешался муж, сидящий на чёрном троне во главе стола. Голубые и белые блики блуждали по его выглаженному парадному одеянию и острому лицу. — Не должно тебе ставить под сомнения слова Грандмастера. Должны мы принять решение, но не столь спешно. Кербеорн, — обратился он к сидящему справа, — что скажешь ты?

— Тяжело, милорд. Тяжело, — вздыхая, отвечал названый Кербеорном. — Действительно, недобрые новости приносят нам с запада и востока, но следует нам сохранять холодность, — медленно произносил он, перебирая кольца на своих пальцах одной рукой и сжимая сокрытый под серым плащом амулет другой. — Действительно, может быть заблудший частью планов тёмных, однако... не стоит спешить. Прошёл он сквозь врата, а значит, почти наверняка, чист он, ибо руны защищают нас от врага. Только остаточные следы тёмной магии пропускают врата, да мелких вредителей, от которых у нас есть иная защита. Коли на нём лежали сильные чары — мы бы увидели это. Что же касается памяти его — то вотчина нородримов, и не можем мы без них определить, сокрыта ли память его, али стерта.

— Так что же предлагаешь ты, друг мой и советник? — спросил сидящий во главе стола.

— Данных слишком мало, милорд, нужно для начала понять, откуда он, из какого пришёл дома, а может, из степняков он, и следует вернуть его.

— Не слишком похож он на слуг наших домов, да и со степняками нет у него ничего общего, — перебил Курунир, — быть может, он происходит от потерянных.

— Быть может, Грандмастер, однако то не меняет сути — может он стать нашим воином, но прежде понять надобно место его в этом мире, — Кербеорн замолчал и откинулся на спинку стула, поглаживая чёрные усы. Сидел он с опущенной головой, погружённый в думы, и серые тени нависли под глазами его и скулами, и сидел он несколько минут неподвижно и немо, пока свет рун не ударил его в глаз. — Долиос, как предлагаешь ты обойтись с найдёнышем?

— Изгнать, и да пусть вершат его судьбу Корр да силы степные!

— Мгм... Другие предложения?

— Следует обучить юнца, великий си-мечник может выйти из него!

— Разослать гонцов в три дома, да узнать, не теряли ли они кого?

— Грандмастер? — подняв голову, спросил Кербеорн. — Вы хотите защитить его, так ведь?

— Вижу я в нём нечто загадочное, вижу потенциал и возможности. Я бы обучил найдёныша, но прежде совет должен позволить провезти мне его через земли дома совы.

— Угу, — кивнул Кербеорн, — Норессонд, что скажешь ты?

Норессонд, сидящий рядом с грандмастером, лишь покачал головой и молча скрестил руки на груди.

— Норессонд, — возразил советник, — ты ведь привёл его сюда, кому, как ни тебе, держать ответ теперь?

— Всё, что было у меня, поведал я совету. По воле Грандмастера был доставлен найдёныш, ибо подчиняюсь я ему, как сильнейшему из нас. Но служу я дому Совы и его герцогу — лорду Куилинору, и любое его решение приму я и исполню. Я всё сказал.

— Что же выходит, страшимся мы принять решение!? — со злобой произнёс сидящий во главе стола герцог. Он поднялся, и свет рун осветил его гневное лицо. — Страшнейший враг наш — не окружающая внешняя тьма, а раздирающие внутренние склоки! И долженствует нам принять их достойно, как истинным воинам благородного дома! Не пристало нам бояться таких мелочей!

Вдруг двери зала отворились, и вбежал в него Драух'ир, держащий в одной руке жезл, а в другой — склянку с белыми стенками. За юным чародеем, шатаясь, стоял Голлатар.

В миг лица воинов, сидящих за столом, закрылись шлемами и капюшонами, лишь Курунир и герцог Куилинор глядели на вошедших свободным, не ограниченным ничем взором. Не скрыл лица и один из воинов, сидевший затылком к входу — лишь напряжённо вслушивался он в происходящее.

— Грандмастер, — выпалил Драух'ир, переводя дыхание, — милорд, — обратился он к герцогу, — беда!

Поверх лёгкого серого одеяния Куилинора появились сверкающие белые доспехи, украшенные гравировками на наплечниках и перчатках, над доспехом же, будто сотканная из воздуха, возникла пурпурная роба, на которой был изображён герб. Одна рука герцога опустилась на рукоять меча, между пальцами второй затрещали искры.

— Говори же! — приказал герцог, брови его грозно сдвинулись, и колющий взор упёрся в юного мага.

— Т-троян, милорд! — произнёс чародей, подняв вверх склянку.

Сосуд вырвался из руки Драух'ира и, пролетев по воздуху, оказался у герцога.

— Что за троян уместится в такой тесноте?

— Это бабочка, герцог, она... Она, — юноша замешкался, — была на лице заблудшего и запустила в него свой, — он поднёс руки к лицу, изображая длинный нос.

— Я же говорил, мрак его побери! Я говорил! — воскликнул Долиос, вскакивая со своего стула, и красные блики пробежали по его шлему.

Герцог обернулся и пронзил воина суровым взглядом. Долиос отшатнулся — бледное, с впавшими щеками, лицо Куилинора будто отразило всплеск ярости воина и превратило его в страх, подобно разбитому зеркалу.

— Прошу простить мою дерзость, милорд, — тихо произнёс Долиос, опустившись на одно колено.

— Вернись за стол.

— Да, милорд.

— Кербеорн, — произнёс герцог, вновь переведя взгляд на юного чародея, — что скажешь? — спросил он, отправив склянку плыть до стола.

— Что же, — вздохнул советник, взяв в руку приблизившийся сосуд, — какие защитные чары ты применил? — он повернул голову в сторону Драух'ира. Большую часть лица его скрывал капюшон, но в голосе можно было услышать заинтересованность.

— Экранирование, мастер Кербеорн. Я предполагаю, что она фиксировала всё, что видел заблудший, и отправляла это своим хозяевам. Также я наложил фильтрующий заговор, чтобы все пакеты данных, отправленные врагу, отлавливались и уничтожались.

— Критерий?

— Ключ отправителя.

— А что получатель?

— Ничего стоящего, думаю, обыкновенный ретранслятор.

— Как обнаружили насекомое?

— Дезинфектор для бахматов попал на лицо заблудшего.

— Но он, как вижу, цел?

— Естественно.

— Хвалю, — Кербеорн кивнул, — мастер Айвендиль может тобой гордиться, — чародей длинными пальцами обхватил крышку сосуда, и по стенкам его, вновь открывавшим содержимое, спиралью пустились искры. Бабочка, поджав массивные крылья с большими красными пятнами-глазами, пыталась вырваться из склянки. Кербеорн провёл второй рукой по стенкам, будто считывая что-то. — Чёрной магии почти не ощущается. Грандмастер, что скажете? — сосуд переместился к Куруниру.

— М-хм, — протянул старец, изучая крылатое создание, — оно связано с руах-сетью.

Голлатар увидел на лицах герцога и башельера немыслимое удивление, причину которого он не мог понять. Мысли заблудшего занимал затейливый вид зала и доспехи герцога, которые казались ему слишком тяжёлыми и излишне пёстрыми.

— Грандмастер, — ошарашенно произнёс юноша, — напрямую?

— Именно так, друг мой, напрямую. Тёмная магия на уровне остаточного следа, не более, — легкая усмешка пробежала по лицу старца, — весьма тонкая работа.

Под склянкой появился сияющий красно-синий диск, медленно поднявший сосуд в воздух. Грандмастер принялся бормотать что-то себе под нос, начертывая символы в воздухе.

— Сторм-контрол... Бродкаст руах, — с каждым словом диск распадался на кольца, расширяющиеся и складывающиеся в сферу, окружающую сосуд. Насекомое с неистовой силой билось о стенки, наполняя воздух звоном и стуком.

— Тумп-тумп-тумп, — стекло, казалось, вот-вот лопнет, но Курунир продолжал что-то бормотать, — тумп-тумп, — по сосуду разошлась сеть трещин, и насекомое вдруг заалело. — Сшш-атдаун! — промолвил маг, но едва ли кто-то услышал это — с грохотом и лязгом бабочка вспыхнула и взорвалась, расколов склянку на множество осколков. На миг зал оказался залитым червонным светом, но когда он угас, в воздухе осталась сиять лишь сфера, сдержавшая осколки сосуда, да переливающиеся руны. Повисла тишина.

— Троянская бабочка, значит, — ухмыльнувшись, произнёс воин, не закрывший своего лица, — что-то новое!

— То горестная весть, — произнёс герцог, — они развиваются. Почему разорвалась она, Грандмастер?

— Подозреваю протокол самоуничтожения. Создатель сего чуда не хотел быть обнаруженным. Кроме того, это создание явно хотело засорить сеть всякой широковещательной чернью, но я запер её в сфере. Так что, каковы бы не были тёмные планы, что стоят за сим созданием, были они сорваны.

— Воистину, горестные вести, — вздохнул герцог. Враг ближе, чем мы думаем, и овладевает он всё новыми и новыми чарами. Всё печальнее, что нет мастера Айвендиля с нами.

Лицо герцога омрачилось, вместе с ним в тяжкие думы погрузился и Драух'ир. Заблудший удивлённым взглядом осматривал воинов и магов, напряженно вглядывающихся друг другу в закрытые лица. Лишь Курунир был спокоен и совершал странные движения руками, дематериализуя сферу.

"Что помни, что не помни — не разобраться в этом мраке", — подумал Голлатар, опустив глаза в пол.

— Оно могло заразить найдёныша, — послышалось из-за стола, — выдворим его, и дело с концом! — говорящего поддержали возгласы одобрения. — Ату его! Ату!

— Молчать! — внезапно рявкнул Куилинор, покинув лабиринт мыслей. — Тенета Горгона уже обвили нас, и то не вина заблудшего. Нам должно проверить его.

Вдруг все взоры оказались направлены на Голлатара. Юный чародей отошёл от него, шагнув к герцогу. Из-за капюшона выглянули древесно-бурые глаза Кербеорна, сжавшиеся в щёлки. Слух заблудшего прорезал отдавшийся эхом гул, и белое пятно явилось перед ним, и всё, что он разглядел — квадратное суровое лицо и белые доспехи, и не увидел он, но почувствовал — перед лицом его, рассекая со свистом воздух, возник меч. Повинуясь инстинкту, Голлатар мигом достал клинок, и, сделав шаг назад, приготовился нанести удар.

Перед заблудшим возник воин, облаченный в броню, вырезанную из кости, и был тот воин высок и статен, на подбородке его алел шрам, глаза по-звериному горели. Меч его с массивной рукоятью был костяным, как и доспехи, но блестел, словно мрамор. Смерив юношу взглядом, воин улыбнулся.

— Достойно, — пробасил он, — мгновенная реакция, правильная стойка. Достойный воин. Но главное, — он опустил меч, — он чист.

— Ч-что? — с подозрением спросил заблудший, всё ещё готовясь к нападению.

— Сей меч вырезан из бедра Ангрбода, одного из чудовищ Морриса. При его виде млеет любая чёрная тварь, но тебя это не коснулось. Ты не заражён. Можешь опустить клинок.

Голлатар вопросительно посмотрел на суровое, даже нескладное лицо воина.

— Не глупи, кинжал твой всё равно не причинит мне вреда, — воин дважды стукнул себя по костяной нагрудной пластине, — эти доспехи снесут любую тьму так же, как и любой свет, — воин замолчал, однако Голлатар не двинулся с места. — Да будет тебе! Я разрубил бы тебя, да так, что ты бы не заметил, как руки твои отделяются от тела, а голова летит вниз!

— Опусти клинок, — с нажимом произнёс Драух'ир, подошедший к заблудшему, — пожалеешь.

Голлатар вздохнул и, спрятав лезвие в одежду, поклонился. Воин в белом одобрительно кивнул и, похлопав юношу по плечу, сел за стол, и свет рун вновь осветил его лицо.

Кербеорн, полный гнетущих мыслей, взглянул на грандмастера — тот погладил длинную белую бороду и отпил из кружки, над которой всё ещё вилось облачко пара.

— Решено! — промолвил герцог, пристально взглянув на Голлатара. — Мы пропустим найдёныша, и да приведёт Корр его к свету, и да примут его пики Тератиллиона, ибо отныне найдёныш — один из нас, и не будем мы скрывать от него лиц своих! — Куилинор воздал руки к небу, и зал наполнился мягким голубым светом.

— Нам пора, — шепнул Драух'ир и, взяв заблудшего за рукав, вывел его из зала. Тяжёлые двери захлопнулись. Выдохнув, юный маг снял капюшон и улыбнулся Голлатару.

Опершись рукой на чёрные, украшенные резьбой, двери, герцог глубоко вздохнул. Искры пробежали по его перчатке, и, перейдя на двери, стали складываться в сияющие руны. Вмиг щёлкнули несколько замков — герцог запер двери в залу.

Полными тревоги взглядами переглядывались сидящие. Безразличие сохранял лишь Норессонд, шлем которого исчез и снова открыл утомленное лицо, начинавшее покрываться морщинами. Спокоен был и воин в белом — он предпочёл направить взор на колонны, размышляя об искусной работе зодчего.

— Итак, господа! — грозно молвил герцог, подойдя к круглому столу. — Тьма добралась до нас, и все мы понимаем, что не могло то случиться просто так! — он опустился на трон.

— Куилинор, — мягко произнёс Курунир, опустив чашку, — о, архитектор и герцог дома Совы! Не спешишь ли ты с выводами? Сам ведь ты говорил про склоки, быть может, враг хочет, чтобы мы подозревали друг друга, чтобы искали предателя, забывая про узы службы и братства? Ты хочешь найти предателя, но, быть может, и нет его?

— Вы правы, Грандмастер, он может быть из другого дома, — герцог опустил голову, закрыв ладонью глаза, и погрузился в тяжёлые мысли, — Кербеорн, проверь защитные чары на вратах и стенах, а также проверь подготовку наших жрецов.

— Слушаюсь, милорд.

— И убедись, что лояльны они.

— Будет исполнено, милорд.

— Кхирхендель, прикажи дозорным покинуть нас и обеспечь охрану наших стен, воины дома совы справятся и без посторонней помощи.

— Слушаюсь, милорд, — кивнув, ответил воин в костяных доспехах.

— И выстави несколько своих белых стражей, пусть следят за порядком и сохранностью стен.

— Торон-Роду может не понравиться подобный приказ, — вмешался Грандмастер.

— Так пусть Торон-Род обратится с этим к своему герцогу, — с нажимом ответил Куилинор.

— Ну что ж, — вздохнул старец.

— Кхирхендель, — продолжил герцог, подняв голову и окинув взором залу, — пусть твои мóлодцы проверят всех и каждого: мечников и паладинов, жрецов и виконтов.

— Но милорд! Служим мы вам верой и правдой. Все мы, до единого, — донеслось из-за стола.

— Разве глух ты? — сквозь зубы произнёс герцог. — Эта тварь была связана с руах-сетью! Не обошлось здесь без гнусных огнепоклонников! И молись Корру, чтобы не оказалось ни одного из них в этом зале!

Герцог прошелся суровым взглядом по сидящим — почти каждый опускал голову, не желая перечить своему лорду.

— Норессонд!

— Да, милорд.

— Ты отправляешься на стражу главных ворот и пробудешь там до тех пор, пока не получишь соответствующего приказа. Доверенные тебе походы в чуждые земли пока подождут.

— Слушаюсь, милорд.

— Но прежде, — герцог поднял левую руку, — Кхирхендель, поручаю тебе проверить членов совета на чистоту!

— Куилинор! — сурово молвил грандмастер, сведя брови.

— Кроме, естественно, грандмастера.

— Слушаюсь, милорд.

И встал воин в белом, и накрыла лицо его тень, и со свистом обнажил он свой клинок. Повисла тишина, и ледяной свет разлился по зале, и обошёл стороной он лишь Курунира, с досадой и опасением глядящего на герцога.