little gift (гет)

Прошло несколько лет с тех пор, как Инквизиция была расформирована. Никаких приказов, отчетов и вечной бумажной работы, которую она терпеть не могла. Никаких демонов и постоянного закрытия разрывов. Тихая и размеренная жизнь вдали от любых невзгод. Всё замечательно. Даже идеально. За исключением кошмаров, которые раз в месяц, словно по часам, мучили и не давали покоя. Заставляли подскакивать на постели и бесшумно ускользать из спальни.

Сегодня такая ночь. Кошмар был настолько реальным, что она проснулась в холодном поту и судорожно пыталась осознать, где находилась. В левой руке фантомная жгучая боль, как от метки, которой уже давным-давно нет. Перед глазами проносились давно забытые образы разрывов с бесконечным потоком демонов. Она бежала во сне, путешествовала по Тени и пыталась добраться до Соласа, образ которого испарялся в воздухе. Отчаяние переполняло естество, и она из раза в раз бормотала себе под нос: «Нужно его остановить, иначе погибнет весь мир. Нужно остановить… Он послушается меня, мы ведь были друзьями».

Нет, они не были друзьями. Она лгала себе, потому что за обычной вежливостью не скрывалось ничего. Он никогда не интересовал ее, как и все рассказы о Тени, которые она считала занудными. Ее голова пухла каждый раз, когда возникала мысль о том, что следует проведать Соласа. Но они определенно уважали друг друга и никакой вражды не было. Даже во время последней встречи, прежде чем уйти, Солас проявил к ней милосердие и на прощание назвал "другом".

Поиски длились несколько месяцев и не дали никаких результатов. Всегда добивавшаяся своего Лавеллан быстро сдалась и решила воспользоваться советом Соласа. «Живи, пока есть время». Действительно, почему она никогда не жила для себя? Почему никогда не останавливалась и не наслаждалась моментом? Вся жизнь прошла в бегах и защите собственной шкуры. Хотелось выдохнуть и расслабиться хотя бы на короткий миг.

Она вышла замуж за любимого командира Инквизиции и уехала вместе с ним в Вольную Марку. Они украсили купленный дом на честно заработанные деньги. Дом располагался на берегу небольшого озера, достаточно далеко от города, чтобы их точно никто не беспокоил. Постепенно Каллен достроил сарай и конюшню. Она же занималась обстановкой в доме. А спустя год совместной жизни у них родился сын-полуэльф с точно такими же золотыми кудрями, как у отца. С огненно-рыжими глазами, как у матери. Они назвали его Тимонел, ласково — Тим-Тим.

Мальчик рос любопытным и непоседливым. Каллен обожал его. Души в нем не чаял, а сердце Лавеллан всякий раз таяло, стоило увидеть их, играющих на заднем дворе.

Ее жизнь складывалась так, как она никогда и подумать не могла. Но она не жаловалась, потому что была искренне счастлива. И всё было идеально, если бы не кошмары…

Тихо шмыгнув носом, она оперлась правой рукой на кухонную тумбу возле окна. Слезы стекали по щекам, капая на ночную рубашку. Боль никак не утихала. Сердце сдавило в груди, и образы из кошмара никак не ускользали.

— Элениэль, — хриплый голос мужа вырвал ее из пучины мрачных мыслей. Она едва заметно вздрогнула, когда его большие ладони опустились на плечи и ласково погладили. — Опять кошмары?

Она молча кивнула. Пальцами стерла слезы и попыталась натянуть улыбку на лицо.

— Не переживай, сейчас всё пройдет, — уверяла она, хотя Каллен прекрасно знал, что это ложь. Он развернул ее к себе, погладил по белым волосам и оставил нежный поцелуй на лбу. — У меня опять… опять болит рука.

— В последнее время всё чаще, — осторожно подметил он, когда Элениэль прильнула к нему и крепко обняла. — Может быть, обратимся снова к лекарю? Я не хочу, чтобы ты испытывала боль снова и снова.

— Мне опять пропишут бесполезный отвар из трав, от которого я буду хуже спать…

— Элен, дорогая, — шепнул Каллен, и она подняла на него рыжие глаза, — нужно что-то с этим сделать, иначе будет только хуже. Давай съездим к лекарю. Прошу тебя.

— Хорошо, — тяжело вздохнула она, прижавшись к нему.

Конечно, глупо было надеяться, что лекарь поможет хоть как-то облегчить ее состояние. Каллен понимал, настойка из эльфийского корня и кровавого лотоса будет действовать только некоторое время. Лекарь обещал, она будет спать лучше, но Лавеллан не верила. Как и не верила никому, кто пытался ей внушить, что она ни капли не изменилась, и травма якобы не вызывала никакого дискомфорта. Вызывала. Постоянно. Особенно у нее, потому что любопытные взгляды вечно направлялись в ее сторону, стоило выехать за пределы родного дома. Дети тыкали пальцем, хотя родители их тотчас одергивали и говорили, что это невежливо.

Она должна была привыкнуть за несколько лет, но порой это причиняло такую же боль, похожую на ту, что возникала после кошмаров. Благо подрастающий сын никак не реагировал и несмотря ни на что считал маму самой красивой на всём белом свете.

Хуже становилось в день рождения, когда приходили подарки со всех концов света, и в каждом письме она видела вечную жалость к себе. Она готова была проклясть этот день, готова была плюнуть на него и никогда не праздновать, но Каллен и Тимонел, наоборот, неустанно поднимали ей настроение. Тим-Тиму исполнилось три года, и он начал рисовать милые каракули, каждый день даря их родителям. И этот день рождения не стал исключением.

Элениэль сидела на заднем дворе, читала книгу, пока сын рядом что-то увлеченно рисовал в своем альбоме цветными карандашами. Каллен уехал в город за продуктами к ужину.

— Ма, я нарисовал! — воскликнул сын, и Лавеллан отвлеклась от текста, улыбаясь. На листе бумаги красовался портрет. Большое круглое лицо, две рыжие точки и широкая улыбка, а белые волосы смешно торчали во все стороны, будто ее ударили током. — Это ты.

— Какая красота, Тим-Тим, — похвалила его Элениэль, отчего пухлые щечки сына зарделись. — Нарисуй еще папу.

— Нет. Сегодня я буду рисовать только тебя, — серьезно заявил Тимонел. — Потому что у тебя день рождения!

Элениэль усмехнулась, взъерошила его золотистые кудри и продолжила читать. Но долго на тексте сосредоточиться не получилось. Задняя дверь дома негромко хлопнула. Элениэль знала, вернулся Каллен, поэтому даже не удосужилась обернуться.

— У меня для тебя сюрприз, Элен, — вдруг раздался голос мужа. Она обернулась и тотчас удивленно вскинула брови.

— Не может быть! — Лавеллан подскочила с места, бросаясь обнимать тевинтерского мага. Дориан довольно рассмеялся, крепко обнимая свою лучшую подругу. — Дориан, как я тебя рада видеть! Создатель, ты приехал!

— Ага, пришлось отложить пару важных дел, но они не так важны, как день рождения лучшей подруги, — улыбнулся Павус, погладив Элениэль по спине. — Хорошеешь с годами, дорогая, как самое дорогое антиванское вино.

Элениэль смущенно рассмеялась, и они обменялись короткими поцелуями в щеки.

— О, ты посмотри, какой уже взрослый красавец! — воскликнул Дориан, заметив Тимонеля, который громко засмеялся, когда он подхватил его на руки. — Завидный жених растет, Каллен!

Каллен прыснул, переглянувшись с Лавеллан.

— Дядя Дориан, покажете фокус? — робко спросил Тимонел.

— Что, соскучился по некромантии?

— Дориан, — возмутился Каллен, — давай без черепов в этот раз?

Павус вновь рассмеялся и опустил Тимонеля, пообещав ему показать фокусы чуть позже. Каллен взял сына и отвел его в дом, предоставляя жене и ее лучшему другу возможность поговорить наедине. Элениэль вновь обняла его, потому что с последней встречи прошло полтора года.

— Ты похорошел. Весь такой серьезный.

— Спасибо, душечка. Но я приехал всё-таки не комплименты от тебя выслушивать, а просто повидаться, — он взял ее за руку, крепко сжав. — И еще хочу поздравить тебя с днем рождения, Элениэль.

— Ой, перестань, — она едва заметно нахмурилась. — Не нужно…

— У меня для тебя есть подарок.

— Дориан, правда, не нужно.

Он покачал головой, и в этот же момент на заднем дворе появился Каллен, который в руках нес длинный синий футляр. Элениэль в непонимании уставилась сначала на Дориана, а потом на мужа.

— Идея была Каллена, а я просто решил помочь. Оплатил все материалы и зачаровал так, чтобы всё работало. — Расплывчато объяснял некромант, отчего Элениэль невольно насторожилась. Каллен подошел ближе. Дориан раскрыл футляр. Сердце Элениэль замерло. В горле образовался ком, а глаза защипало от слез.

В футляре лежал протез предплечья и кисти, сделанный из красно-рыжего металла с затейливым узором, переливающимся янтарным оттенком, будто лава текла по жилам. В свете солнечного света металл блестел.

Элениэль, прикусив нижнюю губу, все-таки не смогла сдержать слез.

— Дориан… — выдохнула она в неверии, а Павус ласково погладил ее по спине. Каллен сам готов был расплакаться, глядя на жену. — Неужели вы…

— Да. Всё будет работать, Элениэль, — серьезно проговорил маг, — я проверял несколько раз. Никакого дискомфорта. Возможно, только будет непривычно поначалу от того, что он холодный. Но это тоже можно отрегулировать.

— Ты сможешь вновь колдовать, Элениэль, — мягко добавил Каллен, и она с любовью взглянула на него. Передать словами то, насколько она благодарна им обоим, Лавеллан была не в силах.

Дориан предложил надеть протез, и она с огромным предвкушением правой рукой сняла рукав платья. Протез надежно крепился к ключице и плечу. Кожаные застежки затянули туго, но это не причиняло никакой боли. Элениэль глядела на руки перед собой, свою и металлическую, и видела, как дрожь сковала всё тело.

Незнакомое заклинание сорвалось с губ Дориана. Фиолетовые лучи обогнули металл, проникли в каждую деталь. Каллен улыбнулся Элениэль, которая, ощутив странный теплый прилив, попыталась пошевелить пальцами. Она чуть не взвизгнула от радости, заметив, как легко протез отозвался. Затем уверенно согнула руку в локте и повертела кистью.

Дориан и Каллен внимательно следили за каждым ее действием.

— Это мой самый лучший день рождения, — растрогавшись, призналась Элениэль. Она тотчас прильнула к Дориану, крепко поцеловала его в щеку, а после подарила поцелуй Каллену. — Я не знаю, как вас благодарить…

— Твоей счастливой улыбки уже вполне достаточно, — ласково сказал Каллен.

— О да. Бесценно видеть тебя такой счастливой, моя дорогая, — добавил Дориан.

Весь остаток дня они провели в доме за вкусным ужином и разговорами. Дориан рассказывал, как ситуация в Тевинтере обострилась и назревала очередная война, но не слишком заострял внимание, чтобы не портить настроение. Тимонел удивленно изучал протез матери и с умным видом заключил, что она стала еще красивее. Элениэль смущенно рассмеялась.

Ближе к ночи, когда уже всю округу накрыла синева, Дориан запряг своего вороного коня и готовился прощаться. Каллен уложил сына спать, а сейчас вместе с женой провожал старого друга.

— Дориан, я буду вечно тебе благодарна, — серьезно говорила Элениэль, сжимая его руки. — И я бы хотела, чтобы ты остался чуточку подольше у нас.

Он грустно поджал губы.

— К сожалению, не могу, Элениэль. Очень хочу, но не могу. Дела, сама знаешь, — Дориан попытался улыбнуться, но вышло не слишком убедительно. — Да и я говорил, обстановка не самая лучшая, чтобы где-то долго задерживаться.

— Всё настолько плохо? — осторожно поинтересовался Каллен.

— Хуже, — мрачно ответил он, переведя взгляд на Элениэль, — надеюсь, в ближайшие пару лет всё устаканится, и вы оба приедете ко мне в гости. Я закачу такой бал в честь леди Инквизитора и ее дорогого мужа.

Она усмехнулась и крепко обняла его.

— До встречи, друг мой, — попрощалась с ним Лавеллан, чмокнув его в губы. Дориан, улыбнувшись, ответил тем же, после обнял Каллена. Затем он оседлал коня, но, прежде чем уехать, достал из-под воротника цепочку с кристаллом.

— Оставайся на связи.

— Обещаю, — Элениэль показала свой кристалл.

Конь галопом поскакал по дороге, поднимая пыль. Лавеллан тоскливым взглядом провожала его, пока Каллен не подошел, обнимая за плечи. Огненно-рыжие глаза с искренней благодарностью посмотрели на него. Хотелось надеяться, что этот день рождения и этот подарок избавят ее от кошмаров и боли. Хотелось верить, что всё плохое позади, и вновь наступят беззаботные времена.

Но загадывать не стоило. Могло случиться, что угодно.