Плен (гет)

Легендарная Александра-Роксолана, хасеки великого султана Сулеймана-хана и мать пятерых его детей, неустрашимая Хюррем-султан… была похищена? Хюррем засмеялась. Издёвка судьбы была замечена ею. Столько лет борьбы, сколько поверженных врагов. А в итоге что? Попалась в глупую ловушку! Страх за якобы больного Селима напрочь ослепил её, лишил рассудка, и она попала прямо в лапы коварных похитителей.

— Думаете, вы первые, кому отдавали приказ о моём похищении? — с ненавистью прошипела Хюррем, осматривая своих безмолвных похитителей. — Я — Хюррем-султан. Меня не удержать! — В её глазах отразился опасный блеск. — Повелитель вам всем отрубит головы.

То, что вражеские люди не собираются её лишать жизни, для Хюррем стало очевидно довольно быстро. Хатидже-султан, стоявшая за этим похищением, желала страданий. Её страданий. Страданий Сулеймана. Страданий их детей. Это была извращённая месть горем убитой женщины за смерть своего любимого мужчины. Где-то глубоко в душе, Хюррем её понимала.

— Ты помнишь, я говорила, что ты будешь умолять меня о смерти? — Хатидже не заставила себя долго ждать, явившись через два дня после похищения. На свой триумф султанша не могла не явиться. Это её последняя встреча со врагом династии Османов. Хюррем повержена. Как долго они все этого ждали!

«Идиотка», — усмехнулась Хюррем, предвкушая скорое освобождения. Она была уверена, Сулейман скоро найдёт её. Оставить её живой было большой ошибкой для Хатидже. Впрочем, что взять с этой дурёхи? Она никогда умом не блистала. Ни при жизни матери, ни в браке с Ибрагимом-пашой, ни в союзе с сестрой Шах Кубан. И всё же… Попасть в её ловушку было настоящим позором.

— Больно. — До ужаса знакомые толчки в животе Хюррем ощутила, когда прошёл третий месяц после похищения. К тому времени Хатидже-султан давно перестала её навещать.

— Нет! Нет! Нет!

Хюррем оказалась беременна. Снова. Как же не вовремя!

Дрожь прошлась по всему её телу. Она знала, какого это быть похищенной. Знала, когда жизнь висит на волоске и лишь один шаг отделяет тебя от смерти. Знала, каково носить в своём чреве дитя. Она всё знала и ко всему была готова. Но не к этому. Нет, за свою жизнь Хюррем никогда не боялась. Но ребёнок…

— Сулейман, прошу, скорее, — с отчаянием прошептала Хюррем, закрывая уставшие веки.

Мысль рассказать людям Хатидже о беременности её не радовала. Кто знает, на что они способны? И кто знает, какие распоряжения отдаст их госпожа, узнав о затруднительном положении заклятого врага? Она или прикажет погубить дитя, или отнимет его у матери и будет воспитывать как рабыню. Ни того, ни другого Хюррем допустить не могла.

— Хюррем.

Этот голос. Полный заботы и безграничной любви.

Хюррем обернулась. Её глаза столкнулись с небесно-голубыми глазами Сулеймана. Она не может сдержать счастливой улыбки. Он появился. Её повелитель мира. Её нежный владыка. Пришёл, чтобы быть с ней в эту тяжёлую минуту.

Она кинулась в его объятия. Сердце на мгновение перестаёт двигаться, когда его заботливые руки останавливаются на её лице. Сулейман рядом. Хюррем не помнила себя такой счастливой со дня их никяха.

— Сулейман…

Хюррем открывает глаза. Уже день. Сулеймана нигде нету.

Тарелка вместе с завтраком полетела в сторону двери.

Хюррем сжала руки в кулаки. Сон. Это был всего лишь сон! Она только собралась излить свою душу повелителю, только предвкушала возвращения домой, в Топкапы…

Слёзы безмолвно потекли на её лице. Всхлипов не было. Она не издаст и звука, чтобы не доставить удовольствие похитителям.

Сон был таким реальным, таким долгожданным…

Сулейман продолжал навещать её во снах. Временами он молча смотрел на неё, временами читал ей стихи. Но разговаривал редко. Он предпочитал слушать её или быть в тишине. Хюррем не была удивлена. Реальный Сулейман также себя вёл. Это она своими разговорами развлекала повелителя, а никак не наоборот.

Когда беременность стала совсем очевидной и её похитители начали искать повитуху для предстоящих родов, Хюррем решается высказаться любимому о своих страданиях. О ребёнке. О своих страхах.

— Я боюсь, Сулейман. — Сулейман недоверчиво на неё смотрит. Где это видано, чтобы Хюррем-султан чего-то боялась? — Не за себя, за ребёнка. — уточняет Хюррем. — Что, если Хатидже прикажет… — она запинается. Проглатывает ком в горле. — Убить его?

Ей плохо. Ей страшно. Ребёнок… Сама она способна выдержать и огонь, и воду. Но дитя… Хюррем не может быть уверена, что он останется в живых. Её последний сын Джихангир едва не отдал Аллаху душу после своего появления на свет. Его едва спасли. А после он был обречён на вечные страдания от боли спины. Что если этому ребёнку придётся хуже? Сердце матери было не спокойно.

— Моего сына будет звать Абдулла, — сказал Сулейман, продолжая оставаться спокойным и равнодушным.

Хюррем успокаивается. Она принимает спокойствие мужа как знак от Аллаха. Знак того, что с её малышом всё будет хорошо.

— Абдулла, мой Абдулла, — прошептала Хюррем уже наяву, с нежностью трогая живот.

Она представила, как Мехмед, Михримах, Селим, Баязид и Джихангир узнают о том, что у них появился ещё один братик. Представила радостный возглас верного слуги Сюмбюля. Представила удивлённое лицо Махидевран, которой она обязательно скажет: «У меня родился ещё один шехзаде. Я же говорила, что подарю повелителю много мальчиков».

— Скоро я вернусь, скоро, — как молитву проговорила Хюррем.

Несмотря на щадящие условия проживания от похитителей (слава Аллаху, ей не пришлось днями и ночами сидеть в маленькой каморке, не видя лучика света), ей было достаточно тесно. Домик в лесу никак не подходил для жены падишаха. Хюррем хотелось кричать и звать на помощь. Трижды она пыталась бежать. Первые два раза — до раскрытия её беременности людям Хатидже. Третий и последний — после. Попытки оканчивались провалом и это злило пленницу.

Хюррем ударила себя по лицу. Ей нельзя отчаиваться. Нельзя сдаваться. Она нужна своим детям. Нужна малышу в её утробе. Нужна Сулейману. Нужна своим слугам, в конце то концов! Без неё их всех уничтожат. Сожрут эти змеи и не подавятся. Сыновей казнят, дочь в Старый дворец. Афифе и Сюмбюля, возможно, не тронут. А вот за отважную Фахрие и хитрого Рустема она не была уверена. Особенно за второго. Слишком он важный человек для Хюррем. Во многих делах замешан. Многие его ненавидят. Включая «святого» шехзаде Мустафу.

— Абдулла…

Хюррем дрожала, как осиновый лист. Кожа её побледнела.

— Абдулла. Сыночек…

У неё случился выкидыш. Такого никогда раньше не было. Её избивали. Травили. Угрожали. Но роды всегда заканчивались хорошо. Никто из её детей не умирал! Даже Джихангир выжил, не смотря на горб. Почему же теперь иначе?

— Этого не может быть! Принесите мне моего сына! Принесите моего Абдуллу!

Хюррем кричала час, захлебываясь слезами, изрыгала проклятиями, как разорённая дракониха огнём, и грозилась каждому мучительной смертью. В первую очередь, конечно же, Хатидже-султан. Именно она во всём виновата! Это её похищение убило Абдуллу!

— Вы все будете гореть в пламени Ада, после того как вам отрубят головы за смерть шехзаде!

— Шехзаде? — только успела спросить испуганная повитуха, как тут же её увели прочь. Убьют ли её? Подкупят? Этого Хюррем не знала и знать не хотела.

«Нужно успокоиться», — мелькнула мысль в её голове. После оды проклятий она была совершенно обессилена. Но её похитителям было плевать. И малыша она не вернёт.

Спустя две недели она смогла отойти от ужаса произошедшего и теперь была спокойна. Пугающе спокойна. Мысли о тяжёлой каре бушевали внутри неё. И это не было секретом для её похитителей. Самый молодой из них опасливо поглядывал на неё, ожидая какой-то подлянки.

— Может нам следует её отпустить? — услышала однажды Хюррем его неуверенный голос.

«Хатидже добилась своего», — мрачно подумала Хюррем, вспоминая лицо султанши в момент их последней встречи. Красивая и хрупкая на вид женщина была той ещё тварью внутри. Глупой, безумной и опасной. Хюррем готова была хоть самому Шайтану душу продать, чтобы добраться до Хатидже-султан. Воображение ей рисовала картину, в котором она наносила удар за ударом этой змее. Вырывала клоки волос, унижая её достоинство госпожи. Превращала её платье в разорванные лохмотья. А в конце оставляла медленно умирать в лесу, наполненную опасными хищниками, которые не побрезгуют мёртвой женщиной. Сила ненависти Хюррем была настолько велика, что казалось, будто она вызывает громы и молнии по ночам. Супруга падишаха как никогда была похожа на злую ведьму. Впервые, людские байки о Хюррем-султан, начали становится явью.

— Я всё ещё жива, — Хюррем обратилась к Хатидже. Султанши очень давно не было. Но это не смущало Хюррем. — Ничего ещё не кончено.

И она оказалась права. Вооружённая армия стремительно ворвалась в затерянный домик. Людям Хатидже-султан ничего не оставалось, как опустить оружия. Они были в меньшинстве. Хюррем торжественно за ними наблюдала. Из пленницы она снова стала королевой. К её лёгкому удивлению, она никак не могла найти того юношу, предлагавшего отпустить её. Его убили на месте? Или сумел сбежать? Скорее всего, второе. Последние два дня его нигде не было видно. Хюррем засмеялась. Двое испуганно на неё посмотрели. Её смех не был таким же добрым и искренним, как раньше. Появилась некая желчность. Злорадство.

— Сулейман?

Она ищет его. Своего повелителя сердца. Где же он? Он не мог не придти. Ведь кому, как не ему, возглавлять эту армию спасителей госпожи своего сердца? Тем более было время, когда во главе спасительного отряда стоял именно он.

— Матушка!

Увидеть своего старшего сына Хюррем никак не ожидала. Но вот он стоит перед ней. Повзрослевший. Лицо обросло бородой. В глазах неверие и радость. Руки дрожат. Так и жаждут подхватить её, обессиленную и озлобленную, в объятия.

Хюррем не понимает, что происходит. Где Сулейман? Кто этот мужчина? Действительно ли он её сын? Он назвал её «матушкой» или у неё взыграло воображения? А может всё это сон, и она по-прежнему пленница? Сны бывают такими желанными. Их легко принять за правду. Во время своего заключения Хюррем в этом хорошо убедилась.

Оказавшись в объятия сына, она устало шепчет:

— О Аллах, прошу, пусть это будет явью.

— Всё будет хорошо, матушка.

Хюррем закрывает глаза. Ей хочется ему верить.

Легендарная Александра-Роксолана, хасеки великого султана Сулеймана-хана и мать пятерых его детей, неустрашимая Хюррем-султан… была похищена? Хюррем засмеялась. Издёвка судьбы была замечена ею. Столько лет борьбы, сколько поверженных врагов. А в итоге что? Попалась в глупую ловушку! Страх за якобы больного Селима напрочь ослепил её, лишил рассудка, и она попала прямо в лапы коварных похитителей.

— Думаете, вы первые, кому отдавали приказ о моём похищении? — с ненавистью прошипела Хюррем, осматривая своих безмолвных похитителей. — Я — Хюррем-султан. Меня не удержать! — В её глазах отразился опасный блеск. — Повелитель вам всем отрубит головы.

То, что вражеские люди не собираются её лишать жизни, для Хюррем стало очевидно довольно быстро. Хатидже-султан, стоявшая за этим похищением, желала страданий. Её страданий. Страданий Сулеймана. Страданий их детей. Это была извращённая месть горем убитой женщины за смерть своего любимого мужчины. Где-то глубоко в душе, Хюррем её понимала.

— Ты помнишь, я говорила, что ты будешь умолять меня о смерти? — Хатидже не заставила себя долго ждать, явившись через два дня после похищения. На свой триумф султанша не могла не явиться. Это её последняя встреча со врагом династии Османов. Хюррем повержена. Как долго они все этого ждали!

«Идиотка», — усмехнулась Хюррем, предвкушая скорое освобождения. Она была уверена, Сулейман скоро найдёт её. Оставить её живой было большой ошибкой для Хатидже. Впрочем, что взять с этой дурёхи? Она никогда умом не блистала. Ни при жизни матери, ни в браке с Ибрагимом-пашой, ни в союзе с сестрой Шах Кубан. И всё же… Попасть в её ловушку было настоящим позором.

— Больно. — До ужаса знакомые толчки в животе Хюррем ощутила, когда прошёл третий месяц после похищения. К тому времени Хатидже-султан давно перестала её навещать.

— Нет! Нет! Нет!

Хюррем оказалась беременна. Снова. Как же не вовремя!

Дрожь прошёлся по всему её телу. Она знала, какого это быть похищенной. Знала, когда жизнь висит на волоске и лишь один шаг отделяет тебя от смерти. Знала, каково носить в своём чреве дитя. Она всё знала и ко всему была готова. Но не к этому. Нет, за свою жизнь Хюррем никогда не боялась. Но ребёнок…

— Сулейман, прошу, скорее, — с отчаянием прошептала Хюррем, закрывая уставшие веки.

Мысль рассказать людям Хатидже о беременности её не радовала. Кто знает, на что они способны? И кто знает, какие распоряжения отдаст их госпожа, узнав о затруднительном положении заклятого врага? Она или прикажет погубить дитя, или отнимет её у матери и будет воспитывать как рабыню. Ни того, ни другого Хюррем допустить не могла.

— Хюррем.

Этот голос. Полный заботы и безграничной любви.

Хюррем обернулась. Её глаза столкнулись с небесно-голубыми глазами Сулеймана. Она не может сдержать счастливой улыбки. Он появился. Её повелитель мира. Её нежный владыка. Пришёл, чтобы быть с ней в эту тяжёлую минуту.

Она кинулась в его объятия. Сердце на мгновение перестаёт двигаться, когда его заботливые руки останавливаются на её лице. Сулейман рядом. Хюррем не помнила себя такой счастливой со дня их никяха.

— Сулейман…

Хюррем открывает глаза. Уже день. Сулеймана нигде нету.

Тарелка вместе с завтраком полетела в сторону двери.

Хюррем сжала руки в кулаки. Сон. Это был всего лишь сон! Она только собралась излить свою душу повелителю, только предвкушала возвращения домой, в Топкапы…

Слёзы безмолвно потекли на её лице. Всхлипов не было. Она не издаст и звука, чтобы не доставить удовольствие похитителям.

Сон был таким реальным, таким долгожданным…

Сулейман продолжал навещать её во снах. Временами он молча смотрел на неё, временами читал ей стихи. Но разговаривал редко. Он предпочитал слушать её или быть в тишине. Хюррем не была удивлена. Реальный Сулейман также себя вёл. Это она своими разговорами развлекала повелителя, а никак не наоборот.

Когда беременность стала совсем очевидной и её похитители начали искать повитуху для предстоящих родов, Хюррем решается высказаться любимому о своих страданиях. О ребёнке. О своих страхах.

— Я боюсь, Сулейман. — Сулейман недоверчиво на неё смотрит. Где это видано, чтобы Хюррем-султан чего-то боялась? — Не за себя, за ребёнка. — уточняет Хюррем. — Что, если Хатидже прикажет… — она запинается. Проглатывает ком в горле. — Убить его?

Ей плохо. Ей страшно. Ребёнок… Сама она способна выдержать и огонь, и воду. Но дитя… Хюррем не может быть уверена, что он останется в живых. Её последний сын Джихангир едва не отдал Аллаху душу после своего появления на свет. Его едва спасли. А после он был обречён на вечные страдания от боли спины. Что если этому ребёнку придётся хуже? Сердце матери было не спокойно.

— Моего сына будет звать Абдулла, — сказал Сулейман, продолжая оставаться спокойным и равнодушным.

Хюррем успокаивается. Она принимает спокойствие мужа как знак от Аллаха. Знак того, что с её малышом всё будет хорошо.

— Абдулла, мой Абдулла, — прошептала Хюррем уже наяву, с нежностью трогая живот.

Она представила, как Мехмед, Михримах, Селим, Баязид и Джихангир узнают о том, что у них появился ещё один братик. Представила радостный возглас верного слуги Сюмбюля. Представила удивлённое лицо Махидевран, которой она обязательно скажет: «У меня родился ещё один шехзаде. Я же говорила, что подарю повелителю много мальчиков».

— Скоро я вернусь, скоро, — как молитву проговорила Хюррем.

Не смотря на щадящие условия проживания от похитителей (слава Аллаху, ей не пришлось днями и ночами сидеть в маленькой каморке, не видя лучика света), ей было достаточно тесно. Домик в лесу никак не подходил для жены падишаха. Хюррем хотелось кричать и звать на помощь. Трижды она пыталась бежать. Первые два раза — до раскрытия её беременности людям Хатидже. Третий и последний — после. Попытки оканчивались провалом и это злило пленницу.

Хюррем ударила себя по лицу. Ей нельзя отчаиваться. Нельзя сдаваться. Она нужна своим детям. Нужна малышу в её утробе. Нужна Сулейману. Нужна своим слугам в конце то концов! Без неё их всех уничтожат. Сожрут эти змеи и не подавятся. Сыновей казнят, дочь в Старый дворец. Афифе и Сюмбюля, возможно, не тронут. А вот за отважную Фахрие и хитрого Рустема она не была уверена. Особенно за второго. Слишком он важный человек для Хюррем. Во многих делах замешан. Многие его ненавидят. Включая «святого» шехзаде Мустафу.

— Абдулла…

Хюррем дрожала, как осиновый лист. Кожа её побледнела.

— Абдулла. Сыночек…

У неё случился выкидыш. Такого никогда раньше не было. Её избивали. Травили. Угрожали. Но роды всегда заканчивались хорошо. Никто из её детей не умирал! Даже Джихангир выжил, не смотря на горб. Почему же теперь иначе?

— Этого не может быть! Принесите мне моего сына! Принесите моего Абдуллу!

Хюррем кричала час, захлебываясь слезами, изрыгала проклятиями, как разорённая дракониха огнём, и грозилась каждому мучительной смертью. В первую очередь, конечно же, Хатидже-султан. Именно она во всём виновата! Это её похищение убило Абдуллу!

— Вы все будете гореть в пламени Ада, после того как вам отрубят головы за смерть шехзаде!

— Шехзаде? — только успела спросить испуганная повитуха, как я тут же её увели прочь. Убьют ли её? Подкупят? Этого Хюррем не знала и знать не хотела.

«Нужно успокоиться», — мелькнула мысль в её голове. После оды проклятий она была совершенно обессилена. Но её похитителям было плевать. И малыша она не вернёт.

Спустя две недели она смогла отойти от ужаса произошедшего и теперь была спокойна. Пугающе спокойна. Мысли о тяжёлой каре бушевали внутри неё. И это не было секретом для её похитителей. Самый молодой из них опасливо поглядывал на неё, ожидая какой-то подлянки.

— Может нам следует её отпустить? — услышала однажды Хюррем его неуверенный голос.

«Хатидже добилась своего», — мрачно подумала Хюррем, вспоминая лицо султанши в момент их последней встречи. Красивая и хрупкая на вид женщина была той ещё тварью внутри. Глупой, безумной и опасной. Хюррем готова была хоть самому Шайтану душу продать, чтобы добраться до Хатидже-султан. Воображения ей рисовала картину, в котором она наносила удар за ударом этой змее. Вырывала клоки волос, унижая её достоинство госпожи. Превращала её платье в разорванные лохмотья. А в конце оставляла медленно умирать в лесу, наполненную опасными хищниками, которые не побрезгуют мёртвой женщиной. Сила ненависти Хюррем была настолько велика, что казалось, будто она вызывает громы и молнии по ночам. Супруга падишаха как никогда была похожа на злую ведьму. Впервые, людские байки о Хюррем-султан, начали становится явью.

— Я всё ещё жива, — Хюррем обратилась к Хатидже. Султанши очень давно не было. Но это не смущало Хюррем. — Ничего ещё не кончено.

И она оказалась права. Вооружённая армия стремительно ворвалась в затерянный домик. Людям Хатидже-султан ничего не оставалось, как опустить оружия. Они были в меньшинстве. Хюррем торжественно за ними наблюдала. Из пленницы она снова стала королевой. К её лёгкому удивлению, она никак не могла найти того юношу, предлагавшего отпустить её. Его убили на месте? Или сумел сбежать? Скорее всего, второе. Последние два дня его нигде не было видно. Хюррем засмеялась. Двое испуганно на неё посмотрели. Её смех не был таким же добрым и искренним, как раньше. Появилась некая желчность. Злорадство.

— Сулейман?

Она ищет его. Своего повелителя сердца. Где же он? Он не мог не придти. Ведь кому, как не ему, возглавлять эту армию спасителей госпожи своего сердца? Тем более было время, когда во главе спасительного отряда стоял именно он.

— Матушка!

Увидеть своего старшего сына Хюррем никак не ожидала. Но вот он стоит перед ней. Повзрослевший. Лицо обросло бородой. В глазах неверие и радость. Руки дрожат. Так и жаждут подхватить её, обессиленную и озлобленную, в объятия.

Хюррем не понимает, что происходит. Где Сулейман? Кто этот мужчина? Действительно ли он её сын? Он назвал её «матушкой» или у неё взыграло воображения? А может всё это сон, и она по-прежнему пленница? Сны бывают такими желанными. Их легко принять за правду. Во время своего заключения Хюррем в этом хорошо убедилась.

Оказавшись в объятия сына, она устало шепчет:

— О Аллах, прошу, пусть это будет явью.

— Всё будет хорошо, матушка.

Хюррем закрывает глаза. Ей хочется ему верить.