У Гвинеля Розье нет друзей (джен)

Гвинель Розье устал от этого мира.

В свои шестнадцать этот безусловно талантливый юноша отличался не только острым умом и невероятной проницательностью, но и потрясающей эрудированностью, которую неоднократно отмечали многие профессора в школе. Он был красив: высокий, синеглазый блондин с астеническим телосложением и фарфорово-белой кожей, настолько тонкой и чувствительной, что от малейшего давления на ней проступали синяки. А кроме того — харизматичен, имел прекрасную родословную и колкий язык, однако большого желания пользоваться всем этим и налаживать связи с однокурсниками, как требовала его семья, у него не было.

Гвинель в принципе мало чего хотел.

Ох, и почему только шляпа определила его на Слизерин?! К шестому курсу ему окончательно осточертели все эти вежливые расшаркивания и бессмысленные разговоры о чистоте крови или о, прости, Мерлин, браке. Гвинеля не интересовали ни политика, ни репутация семьи, ни светские беседы ни о чём, а маска вежливой заинтересованности, тщательно культивируемая им с детства, давно покрылась мелкими трещинами. И хотя юный Розье остался бы одним из самых талантливых учеников на курсе даже без неё, — его терпение по отношению к чужой ограниченности и глупости уже было на исходе, угрожая вылиться во что-то явно нехорошее. И резкая смена декана факультета не делала ситуацию лучше.

Гвинеля бесил Северус Снейп.

После трусливого, но хитрого профессора Слагхорна, ушедшего с должности преподавателя зельеварения в конце пятого курса, его преемник — молодой, молчаливый, холодный брюнет с крючковатым носом и меткой пожирателя, скрытой под длинными рукавами чёрной мантии, вызывал у слизеринца лишь отвращение.

Гораций Слагхорн был знаком. Он был изучен и препарирован на десятки слоёв, вывернут на изнанку и отброшен так же, как сам Гвинель был отброшен им. Снейп же был другим — чужим, закрытым, и явно не собирался открываться кому-то. Всё что Розье знал о нём, он знал лишь из разговоров своих брата и отца или слухов, но этого было достаточно, чтобы юноша возненавидел нового декана всеми фибрами души.

Северус Снейп не терпел ни бесполезных заискиваний, ни пустой болтовни не по делу. Он был хладнокровным, резким и высокомерным человеком, смотревшим на других так, будто бы даже мысли не допускал о том, что интеллект собеседника может быть выше, чем у дождевого червя. Самый молодой Мастер Зелий за последние двести лет, как же! И зачем только снизошёл до них, простых смертных?

С самого первого дня этот Мордредов сын дал всем понять, что как раньше уже не будет. Попытки других студентов задобрить или подкупить его как Слагхорна жёстко пресекались, а малейшие нарушения — грубо высмеивались и наказывались. Он не упускал возможности подчеркнуть чужую недалёкость и невежество вслух и никогда не делал поблажек ни для кого, создавая впечатление строгого и мерзкого педагога.

Но сильнее всего Гвинель не понимал, как у кого-то подобного мог сформироваться тайный фан-клуб! И даже сейчас, столкнувшись с деканом в коридоре возле слизеринских спален, он не мог перестать думать об этом: «Мерлин, у них что, нет ни вкуса, ни гордости? Этот "старпёр" же даже голову моет не чаще, чем раз в две недели!».

— Мистер Розье, — тихо произнёс зельевар, вырывая парня из размышлений. — Снова идёте осаждать полки школьной библиотеки, я полагаю?

— Ах, профессор, это вы! — деланно удивился тот. — Простите, не сразу заметил ваш чёрный балахон на фоне тёмных коридоров замка. Опять.

Снейп лишь вздохнул, устало потирая переносицу.

— Последние пару дней другие ученики стали чаще жаловаться на вас, а преподаватели начали отмечать падение вашей успеваемости, — проговорил он. — Я хотел бы услышать какое-то объяснение данной ситуации, если вас это не затруднит, мистер Розье.

— М… Его нет, — пожимая плечами, ответил подросток. — Я могу идти?

— Мистер Розье, как ваш декан, я… — начал было брюнет, но Гвинель его перебил:

— …Не имеете права вмешиваться в мою жизнь. Спасибо за ваше внимание, профессор, но оно мне совершенно не нужно.

— Мистер Розье…

— Я очень спешу, профессор, — прошипел слизеринец, обходя собеседника вдоль стены. — Как-никак мне ещё предстоит «осаждать» полки школьной библиотеки. Кто совершит подобное кощунство, если не я, верно?

Взгляд декана похолодел, а лицо застыло, превратившись в непроницаемую маску.

— Наблюдая за вашей успеваемостью, я смею судить, что в библиотеке вы только и делаете, что просиживаете стулья, — выплюнул он, повернувшись в сторону мальчишки. — Не то, чтобы я ожидал многого от богатенького чистокровки, чья жизнь заранее предопределена отцовским кошельком и фамилией, но вы могли бы хоть сделать вид, что стараетесь, вам не кажется?

Гвинель замер, и его губы искривились в ядовитой улыбке.

— Что ж, сэр, это всяко лучше, чем родиться жалким полукровкой, вершиной карьеры которого станут бесполезный титул и работа в школе, где кучка сопляков неспособна отличить мандрагору от женьшеня. Доброго дня, профессор.

С этими словами он поспешил удалиться. Догадка зельевара была верна — парень торопился в библиотеку и совсем не хотел задерживаться где-то по пути. Не нужно было обладать даром прорицания, чтобы понять это. Последние пару лет юный Розье почти не вылезал из храма знаний, особенно полюбив секцию, посвящённую истории магии. Стоило лишь закончиться урокам или же наступить выходным, как подросток бежал туда, и новый декан не мог не обратить внимания на это.

Гвинель был не таким, как другие слизеринцы.

Не отличаясь ни хитростью, ни амбициозностью, которые часто приписывали представителям его факультета, он презирал саму мысль о том, чтобы добиваться чего-то, ступая по чужим головам. И несмотря на то, что прекрасная внешность обеспечивала ему популярность среди однокурсников, желания общаться с ним не было ни у кого, ведь «Цветок Слизерина» (как его звали другие ученики) был готов проткнуть своими ядовитыми шипами любого, кто осмеливался с ним заговорить.

Пожалуй, Северус Снейп был одним из тех немногих, кто всё ещё пытался установить контакт со всё более отдаляющимся от людей парнем, за что и получил от того мысленное прозвище «старпёр». И хотя эта странная кличка в основном звучала только в голове мальчишки, зельевар не мог не заметить насмешливых искр в глазах юнца, стоило тому лишь вспомнить об этой своей шутке…

Северус Снейп был старше Розье всего на пять лет.

Но вот, наконец, Гвинель оказался перед массивными дверями библиотеки, и бесполезные мысли сами собой покинули его голову. Он торопливо вошёл внутрь, не забыв вежливо поздороваться с мадам Пинс, и сразу направился в секцию Истории, где давно заприметил удобный для чтения уголок. Здесь его вряд ли бы кто-то нашёл, если б, конечно, не искал специально, а ещё тут было тихо, чисто и просторно.

Каждый раз, когда парень посещал храм знаний, он шёл именно сюда, ведь лишь здесь ему удавалось отвлечься от осточертевшей рутины и почувствовать свободу, которой ему очень не хватало ни дома с семьёй, ни в окружении однокурсников. И хотя мадам Пинс часто раздражалась из-за привычки слизеринца читать, не отходя от шкафа, что мешало её работе библиотекаря, ещё ни разу она не прогоняла подростка вон.

Гвинель достал с полок несколько книг и, бережно сложив их в стопку на одной из тележек, привычно уселся на пол и принялся читать первый том «Взлётов и Падений магических цивилизаций». Строка за строкой, страница за страницей, время незаметно утекало из-под пальцев увлечённого юноши. Понемногу забывались надоедливые преподаватели, забывался Снейп, забывались письма отца и брата, требовавших ответственности и результатов. Забывались идиоты-слизеринцы, с которыми было попросту не о чем говорить. И даже…

— Гвинель. Фурион. Розье.

…И даже клятая Вероника Абер забылась, — хотел было подумать он.

Парень медленно оторвал свой взгляд от книги и посмотрел на гриффиндорку, стоящую перед ним со скрещёнными на груди руками. Они были однокурсниками и с самых первых дней учёбы явно недолюбливали друг друга, пусть изначально причин для подобного у них не было. Всего один неудачный разговор, одна едкая шутка одиннадцатилетнего Розье, и Вероника Абер прицепилась к нему как репей, постоянно пытаясь спровоцировать мальчишку на драку.

Гвинель же не хотел драться. Тем более с той, чья левая рука была невероятно тяжёлой для девчонки что тогда, что сейчас.

Слизеринец невольно потёр челюсть.

— Здравствуй, Вероника.

Девушка высокомерно фыркнула и, стряхнув с плеча вишнёвый блонд своих волос, наклонилась к нему.

— Я слышала от Эллоиз, что ты снова посмел оскорблять их с Пруденс, — прошипела она совсем по-змеиному. Подросток мысленно усмехнулся данному замечанию.

— Хо… А Эллоиз сообщила о том, что именно сказала Пруденс мне, прежде чем я начал «оскорблять» их?

— Что бы она ни сказала, это не даёт тебе никакого права говорить им подобное.

— Подобное, хах… — Гвинель поморщился, вспоминая вчерашний разговор с одной из «подружек» Вероники. — И что же такое я им сказал?

— Эллоиз говорит, что ты насмехался над её происхождением, а ещё, что ты назвал Пруденс «омерзительной гадюкой, чей длинный язык давно пора укоротить».

Парень неприлично хрюкнул, едва подавив рвущийся наружу смех. Он вовсе не хотел так ярко реагировать, однако то, насколько сильным оказалось преувеличение его слов, делало ситуацию лишь абсурдней. О, Мерлин, какой анекдот! Вчера, когда Розье столкнулся с кучкой туповатых девиц, вечно крутившихся вокруг Абер, он и не думал, что очередной спор, начатый с самой надоедливой из них, выльется в нечто подобное!

Вот только желание смеяться ушло так же быстро, как и пришло, сменившись раздражением. Да как они смеют так нагло врать?! Пусть лишь попадутся ему на глаза, простым Ланглоком⁽¹⁾ или Таранталлегрой⁽²⁾ не отделаются!

Гвинель резко поднялся на ноги, заставив Веронику отступить на шаг назад, и оскалился.

— Ха! В каком удивительном мире мы живём! Люди готовы поверить на слово какой-то маглорождённой и даже не будут ничего проверять, ведь им легче поверить, что во всём виноват очередной злобный чистокровный волшебник со Слизерина, которому, видимо, на факультете написано раз в неделю доводить хотя бы одну маглокровку до слёз!

— Кому-кому, а не тебе говорить подобное! — вспыхнула девушка, но юноше, честно говоря, было глубоко плевать.

— Меня поражает твоя слепота, «Ворона Гриффиндора»! Клянусь своей палочкой, я бы очень хотел взглянуть в лицо того придурка, который дал тебе это прозвище! Наверное, он хотел сделать комплимент твоему уму, но в итоге единственное, что пока совпало — это то, что ты собираешь вокруг себя стаи тупых кур и летишь на запах падали!

— А ты у нас, конечно же, жертва, и ничего не заслужил, да?! — воскликнула Вероника, на что ей тут же строго шикнули из-за шкафа. Она продолжила тише: — Может быть я бы и поверила в это, не проводи ты всё своё время тут, плюясь ядом в любого, кто подойдёт к тебе ближе, чем на метр!

— Ну, так чего же ты тогда пришла, раз знала, что тебя ждёт? — усмехнулся парень, тоже скрестив руки на груди. — Ты не хуже меня знаешь, что я не говорю ничего, что не является правдой, Абер. И если это кого-то не устраивает, будь это ты или даже сам профессор Дамблдор — мне всё равно. Но ты всё же продолжай верить своим «подружкам». Я с удовольствием посмотрю, к чему это приведёт.

— Что ты имеешь ввиду? — нахмурилась гриффиндорка.

Розье широко улыбнулся и шагнул в её сторону. Девушка инстинктивно отступила назад, мгновенно упираясь спиной в книжный шкаф, но лишь она подумала о том, чтобы скользнуть в сторону, как путь ей преградила чужая рука. Вероника замерла, смотря в лицо юноши, неожиданно оказавшегося настолько близко.

— Тебе стоит лучше выбирать друзей, дорогая, — тихо сказал он, неотрывно смотря в зелёные глаза ведьмы. — Возьмём, к примеру, тех же Пруденс и Эллоиз. Ты знаешь, о чём они болтают за твоей спиной? Не интересовалась? А я расскажу…

С этими словами Гвинель наклонился к уху собеседницы, от чего та вжалась в шкаф сильней, совсем забыв, как дышать.

— Не далее, как вчера, Пруденс подсела ко мне во дворе и завела разговор о тебе. Сначала я подумал, что девочка совсем свихнулась, раз решила болтать с врагом своей подруги об её интересах и семье, но очень скоро беседа свернула в обсуждение другой, не менее странной темы. Пруденс припомнила о нашей с тобой помолвке и факте её, м-м-м… «заморозки».

— Ха?! — поражённо вскрикнула Абер. Слизеринец кивнул.

— Да-да! Боле того, она заявила, что я зря «верчусь» вокруг тебя, ведь в море, видите ли, и так много рыбы. Что, мол, у её отца, например, тоже есть крепкий бизнес и кровные связи в министерстве, и я мог бы обратить на это внимание.

— Какого…

— А Эллоиз, которая всё это время крутилась рядом, поддакивала ей: «Вот-вот! Абер — лишь одна из сотен таких же семей! В них, как и в самой Веронике, нет ничего особенного!», — передразнил он знакомую писклявым тоном. — Само собой я разозлился! Что может маглорождённая знать о семьях чистокровных волшебников?! Собственно, я именно это у неё и спросил. Видела бы ты, как вспыхнуло её лицо в тот момент!

— А Пруденс?

— О, это отдельная история! — фыркнул подросток, отодвинувшись от гриффиндорки. — Во-первых, эта курица решила замять тему! Понимаешь? Не попыталась отругать меня или хотя бы намекнуть на то, что я веду себя оскорбительно, как обычно делают ваши «борцы за справедливость», а просто сделала вид, что ничего не случилось! Во-вторых, она внезапно заговорила о твоих «недостатках», начав перечислять все наши с тобой перепалки и драки, случившиеся за последние два года. Притом, знаешь, очень «тонко» намекая на то, что ты ку-ку.

Он демонстративно покрутил пальцем у виска, но, заметив опасные искры в глазах девушки, быстро сложил руки в примирительном жесте.

— Конечно же я знаю, что ты не такая! Ты очень даже классная, особенно, когда не пытаешься разбить мне лицо!

— …Что ещё она говорила?

— О-о-о! — юноша засмеялся. — Ты не поверишь! Ха-ха-ха! Она заявила, что в курсе, почему я вечно нарываюсь на драки с тобой! И что она с удовольствием поддержит мои вкусы, если мы начнём встречаться!

Вероника удивлённо моргнула, смотря на однокурсника с явным непониманием, но вскоре до неё дошло…

— Гадость какая, Розье! Так и знала, что ты всё это только что придумал!

— Ой, да если бы! — всё ещё смеясь, махнул он рукой. — Можешь спросить у Сола Дэймона с Пуффендуя или у Ю Ченг с Когтеврана. Они свидетели.

— Значит, за это ты и назвал Пруденс «омерзительной гадюкой»? — поинтересовалась Абер, приподняв бровь.

— Ах, если бы! — нарочито трагично воскликнул парень. — Она, конечно, заслужила подобное прозвище, но, к несчастью, в этот раз я обошёлся лишь невинной шуткой, подметив, что с её… хах, особым талантом плести интриги, мой факультет подошёл бы ей гораздо лучше. И смотри-ка, не ошибся!

Он снова засмеялся, заставляя гриффиндорку хмуриться.

— Нет, Вероника, правда, с такими друзьями и врагов не надо! Я всегда знал, что при всём твоём таланте в учебной сфере тебе прям реально не хватает мозгов, когда дело доходит до отношений с людьми! Сколько там нужно поговорить с тобой, чтобы ты записала человека в друзья? Минуты четыре? Две? Как я уже сказал — тебе надо научиться выбирать друзей. Ну, или хотя бы узнавай их немного, прежде чем доверять и бросаться на защиту, стоит кому-то хоть слово им поперёк сказать.

На мгновение между парочкой повисла тишина.

— А у тебя, я смотрю, опыт побольше моего, да? — усмехнулась девушка. Уж кому, как не ей было знать, что у Гвинеля не было ни одного друга. — Ты уж прости, но всё это — не твоего ума дело. Я и сама могу разобраться в том, с кем мне дружить, кому доверять и кого защищать, Розье.

Он поджал губы.

— …То есть ты продолжаешь их защищать? После всего?

— Я не защищаю их, — вздохнула она. — Просто не хочу, чтобы кто-то вроде тебя лез в мою жизнь.

— Вроде меня? — пробормотал юноша, ошарашенно. — Ха! Ха-ха-ха! Ну конечно! А как же ещё может быть?! Чтобы сама Вероника Абер стала доверять кому-то вроде Гвинеля Розье? Да где это вообще видано!

— Хватит ломать комедию, ты отлично понял, что я имела ввиду.

— О-о-о, да. Конечно же я понял, мисс Совершенство, — ядовито выплюнул он. — Я давно в курсе, что «Ворона Гриффиндора» не принимает в свою стаю кого попало. Тем более кого-то «вроде меня». Забавно, не находишь? Кому-то нужно каких-то четыре минуты, чтобы заслужить твоё безоговорочное доверие. Ты даёшь им вторые шансы снова и снова, прощая любые ошибки… А я? Всего-то раз сказал какую-то глупость, не подумав, и превратился в твою персональную грушу для битья!

— Всего раз? — вскипела девушка. — Тебе напомнить, сколько раз ты говорил гадости мне и моим друзьям?! Ты действительно считаешь, что не заслужил такого отношения?!

— Может быть и заслужил! Но ты сама виновата, что вечно собираешь вокруг себя какой-то сброд! И, предвосхищая твой праведный гнев: нет, я говорю не об их крови. Мне вообще плевать, общаешься ты с маглокровками или даже с самими маглами, меня бесят лишь их тупость и лицемерие. Впрочем, люди притягивают себе подобных. Не правда ли, Вероника? Или, может, мне называть тебя «падальщица»?

В эту же секунду Гвинель жестоко пожалел о том, что его язык работал быстрее мозга. Едва он договорил, как в его живот тут же прилетел кулак разъярённой однокурсницы. Парень согнулся пополам, хватая ртом воздух. Хотелось заскулить, свернувшись на полу клубком, а ещё поплакать, однако слизеринец стоически сдержал этот порыв.

— Ещё раз увижу тебя, и вместо удара ты получишь уже проклятье, Розье.

Сказав это, гриффиндорка резко развернулась и направилась к выходу, ритмично стуча каблуками.

— Психованная! — крикнул ей вслед юноша, кое-как выпрямившийся благодаря опоре в виде близстоящего шкафа. Ответом ему стал неприличный жест.

Ещё какое-то время он продолжал сверлить взглядом проход, где скрылась девушка. Он чувствовал злость, но и расстроен был тоже. Ну вот зачем сразу бить?! Разве он не сказал правду? И почему именно в живот? Хотела, чтоб было больнее?

Вероника Абер была раздражающей и странной, но злить её он на самом деле не хотел. Подумаешь, дружит с маглокровками и интересуется магловскими штуками. Он, может быть, и сам бы с удовольствием занимался чем-то таким, если б семья не нависала над ним коршуном, следя за каждым шагом или словом.

Дружба с кем-то, не приносившим пользы Розье, была роскошью для парня, а дружба с кем-то, кто мог опорочить их имя — тем более. Отец и брат хотели, чтобы Гвинель служил на благо рода, когда как сам он мечтал лишь о свободе. Его единственной отдушиной были книги. Что-что, а чтение слизеринцу не ограничивали никогда. И тот факт, что Абер продолжала относиться к нему, как к какому-то злодею, даже не пытаясь понять всей ситуации, бесил, пожалуй, сильнее всего.

Ну и ладно! Пусть! Он всё равно не собирался становиться её другом или кем-то вроде того! Его вообще не волнует, кто и что говорит за спиной этой идиотки! Сама виновата, что собрала вокруг себя столько гнили! И то, что она злится в ответ на честность — только её проблемы!

Гвинель шмыгнул носом, поднимая с пола книгу, забытую во время конфликта. Запоздало юноша подумал о всё ещё не снятом куполе тишины, который он сам непроизвольно наложил, когда начал переходить на эмоции. Возможно, это была одна из немногих привычек, нравившихся мадам Пинс в нём. Какими бы громкими ни были ссоры, начинавшиеся между Розье и другими учениками, они никогда не мешали тем, кто просто пришёл почитать.

Он снова вспомнил недавний диалог, сжимая том в руках. «Кто-то вроде него», ха! Как будто ему есть дело до жизни этой дуры! Да кому она вообще нужна?! Тупая девка!

Захотелось пнуть что-то, да посильнее, но парень сдержался. Портить вещи он не любил, особенно в местах, которыми сам активно пользовался. Вместо этого слизеринец взмахнул рукой, снимая заклинание, и, щелчком отправив книги на свои исконные места, направился к выходу.

Настроения читать больше не было, а значит, и смысла сидеть в библиотеке тоже. Юноша решил попытать удачи в Южной Башне, отлично зная, что в выходные туда никто не ходил. Отличное место, чтобы посидеть в тишине, отдохнуть и собраться с мыслями.

Однако и в этот раз всё пошло совсем не по плану.

Стоило Гвинелю свернуть в один из бесчисленных проходов, как он тут же больно столкнулся с чьим-то костлявым твёрдым телом. Парень отшатнулся от внезапной преграды, сочно ругнувшись.

— Мордред! Вы реально тут всем факультетом прописались, или что?! — раздражённо прошипел он, уставившись на тощую когтевранку, и ставшую препятствием на его пути. Девушка, которая, похоже, была одного с ним роста и, видимо, совершенно не знавшая о том, что такое расчёска, смотрела на него не менее недоумённо. — Прочь с дороги, дылда!

Растрёпа пару раз глупо моргнула и отступила, пропуская слизеринца, на что тот ответил едким смешком. Мерлин, он чувствовал себя низкосортным злодеем из детских книг. Его начало мутить.

Обойдя незнакомку, он поспешил покинуть лабиринты стеллажей, боясь, что снова столкнётся с кем-то и наговорит чего-то, о чём потом будет жалеть. Тошнота подбиралась к горлу всё ближе. В глазах мелькали коридоры и ученики. Грудь сжимало тисками. В ушах шумело не то от возмущённых криков подростков, так некстати попавшихся парню на пути, не то от головной боли, внезапно обрушившейся на него. Мир кружился. Юношу качало. Но вот, наконец, он добрался до самого верха Южной Башни… и тишина.

Розье взобрался на один из подоконников и устроился там, обняв руками колени. Он смотрел на спокойные воды Чёрного озера и ощущал, как понемногу отходила тошнота. Как проходила боль. Ткнувшись головой в образовавшееся гнездо из рук, шестнадцатилетний мальчишка подумал о том, что, возможно, все были правы, и он сам виноват во всём, что с ним происходило. Может, будь он хоть немного снисходителен к другим, его бы и ненавидели меньше?

Ха! Да ну, бред какой! Гвинель не хуже прочих знал, что как бы он ни вёл себя, окружающие найдут, к чему придраться! Всегда так было! От вежливых расшаркиваний и приторных улыбок ни ему, ни другим лучше не станет! Как будто проблема вообще была в нём, а не в них!

Парень криво улыбнулся в пустоту, а затем вздохнул.

— Надо будет извиниться перед той когтевранкой.

1) Langlock — сглаз, вызывающий приклеивание языка к нёбу.

Вернуться к тексту

2) Tarantallegra — сглаз, заставляющий человека танцевать помимо его воли.

Вернуться к тексту