Нарния или Англия? (гет)

В школьном автобусе спала типичная представительница человека-совы. Правильно, ну какой нормальный человек полночи будет досматривать Тетрадку, а потом всё оставшееся время пытаться пилить новую главу фика, иногда краешком глаза посматривая, не вышло ли продолжение того-сего фанфика?

— АНЯ! — кто-то аккуратно похлопал по плечу девочки, — АНЯ!

— Кха-кха… — эта самая Аня таки соизволила распахнуть глаза и зло уставиться на подругу, — Лиза, отвали.

Аня укуталась в так любезно предоставленный водителем автобуса пледик и снова начала погружаться в сладкую дрёму.

— Мы сейчас приедем! Со-би-рай-ся!

Аня слышала эти слова сквозь сон. Однако это её ничуть не волновало, ибо почти сразу же ей начало сниться распрекрасное сновидение про то, как она смотрит аниме целыми днями и спит, спит и смотрит, смотрит и спит…

— Венера Борисовна, я сама её разбужу, чес-слово, мы сейчас выйдем…

Почти тут же ухо Ани обожгло драконье дыхание Лизы, заставив её легонько поморщиться. Неприятно, знаете ли, когда тебе уши задымить пытаются.

— Вставай, там какой-то парень Э-э-эла косплеит, — проворковала блондинка. В этот момент показалось, что она засунет ей язык в ухо.

— Меня этим не подловишь, — Аня закрыла своё ухо покрывалом и начала ёрзать на своём месте, пытаясь найти позу, в которой её не достанут могущественные силы Елизаветы Вуйчик.

Полминуты стояла мягкая, сладкая, но такая обманчивая тишина. Наша героиня уже расслабилась и начала потихоньку засыпать, как вдруг почувствовала, что чьи-то когтистые лапы начали мягко и осторожно убирать плед. Такими же нежными движениями откинув волосы Ани назад, чтобы они не мешались, Лиза почти вплотную прижалась к уху своей подруги. Хитрая блондинка решила перейти в контратаку.

— Анеч-ч-чка… Хочешь, я тебе покажу Мокрого Джо?!

«О нет. Слишком радикально! И без того голова болит, Господи, спаси меня!»

Через пару секунд ни Ани, ни её рюкзака в автобусе не было, а Лиза, злобно хихикая, поплелась вслед за подругой.

* * *

Уже в музее она продолжила предаваться своим сказочным мыслям о том, как бы она пришла домой, величественно упала на свой стул и — ХОБА! — пришло вдохновение.

Аня уже давно захлебнулась в идеях. Ей хотелось, чтобы ей протянуло руку это божественное чувство, чтобы вытащило её из этой ужасной пучины, в которой она засела, кажется, на всю жизнь. Они бы столкнулись взглядами, поцеловались, а потом родили много-много фанфиков!

Вот он! Вот каким должен быть её принц! Неосязаемым, но таким любимым и желанным!

К сожалению, взаимности у них не было. Он лишь изредка заходил на полуночный чай, перед уходом с ехидной ухмылкой бросая ей ещё одну идею, чтоб мучалась ещё сильнее.

«Ну ничего! Я найду способ обрести тебя на всю жизнь! Я стану самым плодовитым фикрайтером!»

— А-а-а-а-а! — в восторге закричала одна из её одноклассниц, прыгая вокруг какого-то шкафа, и начала торопливо и заикаясь объяснять свою бурную реакцию, — Смотрите-смотрите! Шкаф совсем как в «Нарнии».

Все посмотрели на неё, как на умственно отсталого ребёнка. Ну шкаф и шкаф. Что тут такого? Как-будто мало таких же шкафов делают для подобных фанаток…

— Это шкаф для персонала, попрошу не трогать!

Пока все её одноклассники «внимательно» слушали эту «увлекательную» экскурсию, Аня продолжала думать о своём, и даже ухом не повела, когда ей начали орать в обе хлопалки что-то про офигенную авантюру и шкаф.

— Вуйчик, Орлова, Гончаровская, я вам не мешаю? Может, поведаете нам свои секреты?

Аня слегка поморщилась, услышав свою фамилию в списках провинившихся, и, кажется, не совсем поняла, что она сделала и что вообще должна сделать.

Все как по команде обернулись на троицу. Кто-то смотрел на них с упрёком во взгляде, кто-то с надеждой, мол, устройте хоть что-то весёлое, а то помрём от тоски, ну и кто-то с явным ехидством, как же без таких людей?!

— Кхм, ну что Вы-ы-ы, это совсем неважно… — Гончаровская покраснела от ног до ушей и с мольбой взглянула на подруг-неразлучниц, выискивая хоть какую-то поддержку. Лиза пробормотала что-то невнятное, вальяжно развалившись на экспонате.

— Не трогайте! Платить кто будет?

Аня же глядела на Венеру Борисовну щенячьим взглядом, положив голову на сложенные руки.

Классная руководительница продолжала сжигать учениц своим презрительным взором, и в тот момент девочкам показалось, что она шипит, словно змея:

— Ещё раз я увижу, как вы выкинете что-то подобное, моментально вылетите отсюда! — ещё чуть-чуть, и она начала, казалось бы, брызгать ядовитой слюной и плеваться кислотой.

Но всё обошлось, и девочки продолжили донимать бедную-несчастную Аню, которую отвлекли о мечте свалить куда-нибудь в Тетрадку Смерти или Re: Zero.

— А-ань! Ну пожалуйста!

— Что? Что я должна сделать? — прогнусавила она, явно плохо скрывая раздражение.

— Ей надо, чтобы ты залезла в этот чёртов шкаф! — Лизу, кажется, данная ситуация уже начала бесить.

— Ч-что? — Аня с ужасом взглянула на классручку, затем на Гончаровскую, и, нахмурив брови, уже как-то слишком громко зашептала, — Вы с ума сошли? Нас мало того, что выпнут, так ещё и выговор сделают! И, скорее всего, донесут родителям. Авантюрщики хреновы!

— Ну А-а-аня! — Гончаровская начала трясти ни в чём неповинную руку, — Ты же у нас в классе самая маленькая… Ой, то есть, незаметная… — брякнула она и смущённо опустила взгляд, понимая, что окончательно замотивировала Аню убраться от двух ненормальных подальше.

Лиза одним взглядом смогла унизить и обозвать её всеми возможными словами, однако долго это не длилось, потому как обеих неожиданно тряхануло от резкости громкого шёпота их жертвы:

— Я? МАЛЕНЬКАЯ?! Вы на себя посмотрите, в свои тринадцать под метр семьдесят вымахали! Я нормальная!

— Да ладно тебе, вдруг в свою заветную Тетрадку попадёшь? Или хотя бы в Атаку Титанов… На крайняк — в мужской гаремник с вайфу и летающими кабачками или как ты там мне рассказывала… И встретишь там прЫнца на белом коне! — Лиза едва заметно хихикнула и продолжила, — По-крайней мере, мы, возможно, сможем немножко денег захапать…

— Я не собираюсь грабить чужое! — в знак протеста Аня показала руками крест, — Нет, нет, и ещё раз нет!

Гончаровская была настроена решительно.

— Не согласишься — твоя мама узнает, какую херню ты читаешь! — и упёрла руки в боки.

Аня тоже была настроена решительно. На поспать.

— Угу, — Аня, начиная сползать под стол, первые несколько секунд отмахивалась от назойливых одноклассниц-«мух», а потом, положив руки под голову, делала уже это мысленно.

Звуки отошли на второй план. Она с огромным наслаждением, прикрыв рот, зевнула, закрыла уставшие глаза, и, немного поёрзав, нашла наиболее удобную позу. Вечное жужжание над ухом прекратилось, а остальное уже и неважно.

Аня не поднимется уже ни за что, будь то злая как собака Венера Борисовна или падающие с небес корейские ракеты.

Поняли, да? Ни за какие гроши. Сон слишком прекрасен. Ни за какие гроши!

Ни за какие гроши…

— А если я в течение месяца буду поставлять тебе в квартиру тортики? — блондинка ободрительно толкнула подругу бедром, заставляя Аню с недовольством и укоризной посмотреть одним глазком на Лизу и вернуться в исходную позу.

— Угу-у-у-у… Отвали, а-а-а…

— Так ты согласна! Да? — Гончаровская, будучи вне себя от радости аж сделала оборот на 360 градусов вокруг себя и подлетела к такой же обрадованной Лизе, задушив её в крепких, прямо-таки спортсменских объятиях.

— Да-да-да-да-да.

Аня, кажется, совсем не обращала внимания на смысл вопроса, но это и не нужно было в край доставшим её девочкам. Они, радостно переглянувшись, обнялись и начали штормить соньку

* * *

Когда мы незаметно отделились от толпы, я внезапно поняла, что вообще происходит.

Что-то я пересмотрела своё решение.

Зачем? Вот каким макаром их туда потянуло? Что такого особенного в чёртовом обрубке дерева? Подумаешь, похож на тот, что показывали в фильме, но ведь это ничего не значит, наверняка таких полным-полно. Это, блять, просто маркетинг, мать его, чтобы все фанаты моментально расхватили их товар! Я не готова кидаться головой в пекло ради каких-то тортиков, это было ошибкой, я спать хотела, с-п-а-т-ь.

Однако, видимо, сегодня Боженька не на моей стороне, а если и на моей, то только Бог Смерти, ибо сразу после этого меня перекрутят через мясорубку! Чёрт! А ведь я уже дала обещание…

Ну, хоть какие-то плюсы в этом есть. Например, мне будут поставлять тортики…

У входа никого в этот момент не оказалось. Охранник, продавец всяких штучек-дрючек, ну где вы мурыжитесь, пока меня ведут на казнь смертную? Я не хочу умирать…

— Может не надо, а? — жалобно пробормотала я, неуверенно мявшись перед шкафом. Что-то у меня очень нехорошее предчувствие, очень уж сильно меня мучает совесть.

— Надо-надо! Ну что ты, подумаешь, соломенную косу на голову наденут! — Лиза рассмеялась и, небрежно откинув свои блондинистые лохмы назад, продолжила, — Ты что, не хочешь тортик? Учти, если ты сейчас откажешься, то не надейся на такую щедрость даже в свой День Рождения!

Я нервно сглотнула.

«Чёрт, чёрт, чёрт, зачем я согласилась, спасите меня. Я не хочу, вдруг там воняет или сигнализация какая-нибудь стоит, вдруг сейчас кто-то мимо пройдёт, меня порвут, зашьют и снова порвут, ну не хочу я-я-я-я, отпустите!»

Чьи-то сильные руки схватили меня за плечи и быстро затолкнули в шкаф. Это Гончаровская. Она же у нас спортсменка, с ней даже Лиза со своим выцарапыванием глаз тягаться не может.

Зато какая фанатичная! Уж если ей что-то понравилось, то это или навсегда, или на длительное время. Так же и с этой «Нарнией», чтоб чёрт её побрал!

— Осмотрись, деньги там хапни, мы присмотрим, — ласково прощебетала Лиза. Знает ведь, как мне сейчас страшно до онемения!

Я чересчур опасливо огляделась, помялась у входа, попыталась открыть дверь, но, видимо, Гончаровская крепко её придерживала, чтоб я не струсила.

Шкаф был довольно просторным, здесь, вдобавок к штанге для плечиков, было полно крючков. Зачем, спрашивается, такой огромный шкаф, если здесь от силы 9-10 курток?

Да, здесь действительно были чьи-то сумки. Но я не позволю себе такую наглость, как кража, ни за что и никогда! Лучше тогда сказать девочкам, что здесь ничьих сумок не было и денег тем более.

Я уже чувствую, как моё тело начинает потеть. Особенно ладони. Здесь слишком душно, а может, страх просто взял надо мной верх? Но больше всего меня сейчас напрягала замочная скважина с противоположной стороны шкафа. Она довольно большая, её трудно не заметить даже при присутствовавшей в данный момент почти кромешной тьме. Я сделала осторожный шаг вперёд и почувствовала, как на что-то наступила.

Меня знатно тряхнуло, и сердце начало биться в два, нет, в три раза быстрее. Не знаю, почему я так сильно перепугалась, но это оказался обыкновенный ключ. Ну, как обыкновенный, почти тех же размеров, что и замочная скважина.

Я надеюсь, что это обыкновенный двусторонний шкаф, что это всё для каких-нибудь сценок, фокусов, косплея, в конце концов сделано! Пожалуйста, пусть всё это будет наебалово! Никаких иных миров ведь не су-щест-ву-ет!

Я прикоснулась к ключу так, будто сейчас он должен был шандарахнуть меня током. Взяла, повертела в руках, секунд десять пристально на него смотрела. Постучала.

Я почти уверена в том, что это сусальное золото. И этот камень, украшающий безумно красивую головку ключа, ничто иное, как рубин! Только он может сиять таким необыкновенным светом, словно красный свет на светофоре! Он не может быть ничем другим, уж это я знаю точно. Но всё-таки я на всякий случай постучала по камешку: вдруг просто красный кусок стекла?! Оказалось, нет.

Ключ был однозначно сделан супер-пупер мастером. Стоит только посмотреть на форму зубчиков: ни один из ключей не сможет открыть ту дверь, что открывает он. Меня мигом охватил восторг, ведь если это всё и подделка, то ключ всё равно очень, ну просто очень-очень красивый! Манит к себе, словно сука манит кобеля во время течки, словно спелое, красное, налитое яблочко, сорванное с дерева, словно Себастьяна манит душа Сиэля, словно мания титанов поедать людей!..

Ещё немного повертев-покрутив, помучав этот необычный ключ, я решилась его протестировать. Он подошёл просто идеально. Что ж, приступим…

Сделав пятый оборот, я наконец услышала заветный щелчок. Вот сейчас-то я узнаю, что прячут хитрые обладатели шкафа за этой дверью. Вдруг там подопытные с силой божьей, или мифические существа, или куча драгоценностей?

Хотя, скорее всего, там просто серая тусклая стена, что моментально меня разочарует. Но разве можно прятать стену за таким шикарным ключом?

Придумывая самые разные варианты того, что может оказаться за этой преградой, я-таки перестала себя мучать и раскрыла тяжёлые, толстые дубовые двери. Что же за ними таится?..

Примечания:

Разговоры на английском выделены курсивом.

Приятного прочтения!

Кап-кап-кап. На нос быстро капала холодная вода. Прямо с дерева. С листвы.

Сейчас передо мной стояла сложная, скорее даже необъяснимая ситуация: я прекрасно помню, что музей тот находится посреди большого города, и лесом там даже не пахло. Почему вокруг одни деревья? Что это всё значит?!

Я растерянно помотала головой в разные стороны, повертелась на месте, неуверенно сделала пару шагов вперёд и поковыряла ногой сырую землю.

Сейчас конец марта. Оттепель. Но почему трава такая свежая и зелёная, почему почки так быстро превратились в большие и блестящие от больших капель воды листья? Что-то здесь явно не так. И дело тут не только в местности.

За стеной этой, между прочим, должен находится клад! Эксперименты над оружием массового уничтожения! Где Скрудж МакДак, купающийся в золоте?

М-да, такой неожиданный поворот превзошёл все мои ожидания. Лес! Лес, мать твою, даже не простая стена или выход в вонючую кладовку, а лес!

Не всё потеряно.

В ответ на свои «утешительные» мысли я лишь вздохнула, но продолжила:

Может, щас побегут титаны-ы-ы. И съедят меня… И я наконец смогу признаться в своей безразмерной любви отрубленной руке из первой серии! Ура мне и моему гениальному плану!

За спиной послышался, как на тот момент мне показалось, очень ехидный скрип двери. Я обернулась.

Ни шкафа, ни двери не было.

Вместо «ехидного» шкафчика стоял толстый, покореженный годами дуб.

И тут я поняла, что тот страх, который я испытывала от мыслей попасться злым работникам музея — это и не страх был вовсе. Так, детский лепет, адреналиновое развлечение вроде катания на американских горках.

Я упала на колени, но тут же встала, отряхиваясь от грязи. Не будь слишком драматичной, нельзя, ищи выход, он должен быть.

Я крутилась вокруг себя, обходила дерево с разных сторон. Ничего.

Не может быть… Это бред. Надо мной шутят. Сейчас и я пошучу.

Я достала из своего школьного рюкзака циркуль обыкновенный и поковыряла ни в чём не повинный дуб.

Через несколько минут кривым почерком были написаны следующие слова:

«СИЗАМ ОТКРОЙСЯ»

Ещё через добрый десяток минут огромными буквами на одной из самых нижний веток я любезно выковыряла циркулем следующее:

«Янус, смилуйся»

«HELP!!!»

Бесполезно, но пламенеющая в сердце надежда угасает последней.

Я снова присела на сырую землю, наплевав на любимую школьную юбку до колен и капроновые колготы. Хотелось отдохнуть.

Холодный ветер уже начал пробирать до костей, но я даже не предприняла какие-либо попытки согреть себя. Ситуация сама по себе казалась нереальной, так что на такие мелочи внимание не обращалось: я будто внутри компьютерной игры и не обладаю своими привычными физиологическими характеристиками.

Разведаем обстановку. Самое главное: я в лесу, сейчас не весна, хоть и холодина та ещё. Осень, ледяное лето? Май? Я что, пролежала в какой-нибудь коме несколько месяцев?! Так, блять, не сходи с ума.

А ещё я хрен знает где…

Я достала из бокового кармана рюкзака телефон.

И хрен знает как здесь оказалась…

Три мигающие палочки. Связь то есть, то её нет. Это беспокоит. Сможет ли при таких обстоятельствах загрузиться запрос?

Ну что ж. Попытка не пытка.

— Окей, Гугл, где я?

Прошло всего десять секунд, но мне показалось, что целая вечность, потому что ветер уже не дул, а бил обжигающей струёй, заставляя меня ёжиться и ёрзать на месте.

Что-то, кажется, даже успело плотным кольцом обвить шею, вызывая короткий приступ удушья.

Десять секунд, а будто вся жизнь пролетела. Связь ещё немного помигала, а следом за ним замигало и приложение, после чего экран потух: телефон перегрузился и выключился.

Вот тогда и произошёл заветный «щёлк» в моей бедной-несчастной головушке. Все обиды, воспоминания о потраченных впустую нервах, всё-всё самое плохое скопилось в кучу и уже было готово выплеснуться наружу, омывая и без того мокрую траву.

Но я сдержалась. Врагам же нельзя показывать свои слабости.

А кто мой враг? Приро-о-ода, конечно же! Сейчас — она и только она. Эта злюка специально пытается меня заморозить, когда я, такая неосмотрительная, даже не взяла с собой из шкафа куртку!

Может, посидеть и подождать, пока меня не найдут?

Ага, конечно, будут искать в лесу, когда исчезла я в шкафу. Вдруг я вообще в другом конце России?! Или, того хуже, в другой стране…

Бред, конечно же. Как я могла вот так вот взять и очутиться в другой стране?

«А как я в лес попала?» — пришло мне в голову замечание, и, надо заметить, весьма резонное. Однако попаданство в другую страну звучит ещё более фантастично, чем перемещение в соседний лес по пьяни. А в своей адекватности я уже давно сомневаюсь. У меня, похоже, высокий градус в крови…

Ладно, надоело бесконечно рассуждать и спорить с самой собой! Надо идти уже куда-нибудь и делать что-нибудь, иначе задница к дереву примёрзнет.

С другой стороны, писано в правилах чёрным по белому: оставайтесь на месте, иначе найти вас будет сложнее.

Тьфу ты, да кто и КАК меня будет искать, если средство перемещения у меня на глазах превратилось в тыкву — ну то есть в дуб? Что это за сюрреализм?!

В общем, я мысленно дискутировала сама с собой, пока не пришла к компромиссу: не можешь уйти, но и сидеть невозможно — топчись на месте.

Я спряталась за дерево. «Непонятно», почему, но от мороза это от меня не спасло. Пришлось вокруг дуба прыгать, скакать, пинать его, размахивая руками.

И херакнул ливень. Класс.

Тогда я решила найти более подходящее для обрядов и ритуалов дерево и потопала на поиски. Перешагивала длинные выступающие корни, перелезала через упавшие деревья... Некоторое время я держала портфель над головой, как настоящая идиотка, но очень скоро кисти рук заболели. Тогда мне в голову пришла гениальная идея.

Максимально быстро и слажено, чтобы содержимое не слишком намокло, я сняла с одного из учебников обложку. Да-да, мне очень не хотелось, чтобы моя голова намокла, поэтому я положила её себе на шевелюру, а концы, вы не поверите, натянула на мочки ушей. Это должно выглядеть очень нелепо, но моя шикарная недавно мытая шевелюра была мне дороже. Да и вообще, мне тринадцать, я, как ребёнок, имею право вести себя как ребёнок.

Всего за пятнадцать минут я уже наступила пару раз в кротовые норы, споткнулась о корни, чудом не упав, и задела деревья своей тушей, со всей своей дури врезавшись в них. Какая у меня, однако, хорошая ориентация в пространстве.

* * *

Полтора, полтора, блять, часа шёл сильный дождь! Жуткий проливень!

Я даже не успела заметить, как обложка потерялась: дождь бил по голове с такой силой, что я вообще ничего, кроме микроударов и окоченения в мышцах не была способна ощутить.

Я уже дрожала, как осиновый лист, вся обувь была в грязи, коленки подгибались, одежда мокрая. Я была готова сбросить с себя всё, даже если мне дадут взамен только одну тоненькую простыню, летние шорты, маечку и сланцы, если бы нашла какое-нибудь прибежище от этой ненасти...

И меня услышал сам Господь! Помаленьку из-за злых туч начало выглядывать лучистое божье солнышко. От счастья я уж задумалась о том, чтобы начать, как древние люди, поклоняться небу, солнцу и звёздам. В душе теплилась надежда на то, что сейчас земля начнёт потихоньку согреваться, и я и высохну, и согреюсь.

Было бы просто чудесно.

В посветлевшую головушку начала прокрадываться мысль о привале, и я, ни на секунду не откладывая такой необходимый мне отдых, начала искать что-нибудь подходящее. Могут ли дятлы выдолбить дупло размером с человека? Я там поселюсь на всю жизнь, буду заваривать «Доширак» из травы на костре…

Глаза мои сиюминутно загорелись, когда я подняла взгляд и увидела толстый могучий дуб, почти такой же, как на моей «точке спавна», но уже с дуплом. Нет-нет, лезть я в него не собираюсь, дело не в этом: просто ветки здесь расположены достаточно низко, а если ещё и цепляться ногами и руками за эту удобно расположенную дыру, то залезть сюда даже с моей ужасной растяжкой не будет проблемой.

Убедившись, что ветки смогут выдержать меня, я поставила ногу на первую ветку и подтянулась с помощью второй. Таким образом я залезла на самую крепкую ветку, находившуюся, к тому же, в идеальном расположении: не слишком высоко и не слишком низко. И волки не сгрызут, и слезать будет не слишком страшно.

Было довольно тесно и неудобно, но даже в таком ужасном положении я умудрилась расслабиться, стоило мне лишь странным образом прилечь, крепко обхватив ветку руками. В этот момент я почувствовала всё, что часами ранее было будто мне неведомо: сильная боль в спине, ногах, дрожащие руки и ужасная усталость.

Само осознание того, что я в данный момент ничего не знаю ни о том, как здесь оказалась (укуренный вариант про шкаф я пыталась выбросить из головы), ни о том, что это за место, повергало в страх. Такого клокочущего мандража, смешанного с невыносимо сильным желанием увидеть какого-нибудь человека прямо здесь и прямо сейчас, желательно любящего обнимашки и пускание соплей в жилетку неизвестной девкой у меня ещё не было.

Почему именно в этот момент рядом никого нет? Вот не люби я тортики и сон, сейчас бы, наверное, уже сидела дома, сухая, не продрогшая, с крепко стоящей на ногах психикой и кушала бы шоколад «Алёнка», досматривая «Хвост Феи».

От этих мыслей стало лишь хуже. Я резко поднялась, и, свесив ноги вниз, уткнулась лбом в ствол дерева. Перед глазами образовалась пелена, размывающая краски мира сего. Я уже кое-как сдерживалась, и, в конце концов, от души обняв дуб, расплакалась, как маленькая девочка, но всё ещё сдержанно. Я усилием воли заставила себя проглотить язык и замолкнуть, чтобы не усугублять ситуацию своими глупыми всхлипами.

Теперь ярким звоном в ушах отдаётся моё тяжёлое дыхание и шелест листьев на лёгком прохладном ветерке.

Более-менее успокоившись, я поджала к себе колени, пытаясь успокоить себя другими мыслями. Но ситуация, как всегда, не хочет поддаваться и просто отдать всё в мои руки.

Я повернула лицо к лесу, закинув голову наверх. Вот и угнали у меня, кажись, крышу. Сейчас закачу истерику и никогда отсюда не слезу, помру здесь к чёртовой матушке.

Поправив лямки рюкзака, я в очередной раз вытерла глаза рукавом рубашки и уставилась в пустоту.

Просидев так минут пять, я, как истинное ночное животное, начала засыпать под лучиками солнца, что потихоньку согревали землю.

Я почти спала, развалившись на ветке, уже мурча себе под нос ответы на реплики выдуманных аниме персонажей, как вдруг услышала громкий взрыв. От неожиданности и собственной неаккуратности я чуть не свалилась вниз, а стая птиц, сидящая на соседнем дереве, улетела, громко пища.

Так-так, это точно не может быть не человек.

Очень хотелось посмотреть, что же там такого произошло, но мой здравый смысл кричал, что лучше не надо, вдруг там опасные преступники напевают молитвенные песенки, призывая великого Ктулху?

Но слушать я его не стала. Мне, к примеру, очень хотелось бы втюхать им язычество. А вдруг получится?! Мне эта религия очень даже нравится.

Вот и славненько.

Я слезла с ветки и перебежками добралась до предполагаемого места взрыва.

Почему предполагаемого? Да хрен знает, честно говоря, ничего, кроме этого огромного особняка никаких построек я больше не вижу. Я почти на все сто уверена, что это было здесь. Иначе где же ещё обитают эти… Эти?!

Что-то мне не особо хочется называть их террористами. Бомбардировщиками тоже… Похоже, моя любимая детская «обзывалочка» в глубине души сдохла.

Меня слегка удивил дом посреди леса. Один. Дом. Ни деревня, ни маленький городок. Один.

Огромный.

ОСОБНЯК.

Да какой ещё! Большой-большой сад, при взгляде на который я уже начала чувствовать себя ужасной нищенкой: живая изгородь; красивый фонтан со статуей женщины, из чаши которой льётся вода; ухоженные кусты цветов. Ко входу в здание ведёт лестница, но сила притяжения, увы, не разрешит мне по ней подняться из-за присутствия лени и отсутствия каких-либо сил. На стене росло… Что-то. Скажу честно: я не знаю, да и видно мне плохо, с моим-то зрением. Может, плющ, а может, ещё что. Это мне что-то напомнило... Величественный особняк... Я в Питере? А дом частный или принадлежит государству? Так сразу и не поймёшь... Должна тут быть хотя бы какая-то табличка с адресом или указание на исторически значимый объект.

Но всё-таки, ступать на территорию этого дома было страшнее, чем делать падение со стола в кувырке без мата и поддержки. Не дай Боженька, мне там свернут шею, переломают позвонки или я получу нехиленькое сотрясение мозга. Учитывая то, каким по стоимости может быть этот частный (в теории) особняк, сюда, что очень даже вероятно, могли приставить жёсткую охрану, которая скрутит тебя без вопросов.

Не-не, лучше поберегу себя и свои нервы, а то атмосфера поместья слишком пугающая.

Я развернулась на сто восемьдесят градусов, потопала назад и спряталась за дерево, прижимаясь к нему, ибо ноги уже не держали.

— Что такая милая леди делает здесь в столь прекрасный день? — проворковали на английском прямо за мной.

По спине прошёлся холодок. Английский, английский, английский…

Ну за что-о-о-о?!

Я заставила себя обернуться и увидела мужчину в чёрном фраке. Брюнета. Красивого брюнета. Похожего на одного персонажа... Не очень доброжелательного, надо сказать.

Меня будто ударило током: я резко подскочила, повернулась к нему лицом, ударившись спиной о бедный ясень.

— Отойди от меня, чёртов глюк! Я-я-я пло-о-о-о-охо говорю на англ… англ… англ… Да ёбана! На английском!

— Глюк?! Что Вы такое говорите? — лицо «Себастьяна» было насмешливо-беспокойным. Ну вот как так можно, мать твою?

— Говори на русском! Уйди… За лес! Медленно! И не подходи. Чтоб я-я-я НЕ… Блять, надо было учить английский… Не-не-не… Видела… Тебя!!! Понял?!

— Миледи, я Вас предупреждаю, если у вас недобрые намерения по отношению к моему господину, вам стоит покинуть окрестности поместья прямо сейчас. Я…

— Ну и как мне истерить, если я не знаю английский? — тут я уже начала нести откровенный бред, — Ты слышал про фанфики? Я их читала! Меня не… Э-э-э-э… Я тебя не знаю. Куда улыбаться? Где камера? То есть, э-э-э-э… Я Вас не знаю и хочу спать! Вот! Я… Э-э-э-э… А где я? Так вот, сегодня утром я проживала в России…

"Себастьян" молча уставился на меня и сделал ещё шаг вперёд.

Вот меня и припёрли к стенке. К дереву. В буквальном смысле.

Сил держаться на ногах уже не было. Коленки подогнулись, всё тело покрылось мелкой дрожью. Глаз часто дёргался, что раздражало меня сейчас ещё больше.

— Чё надо?! — от безысходности мои глаза снова заслезились. А вы думали, у меня стальные нервы? Я вообще истеричка, и психика моя неокрепшая. Была. Теперь она, похоже, разрушена, мозговая деятельность нарушена, поэтому я вижу глюки в виде чертовски красивых дворецких.

Между тем я всего лишь хочу понять хоть что-то и поспать. Последнее особенно.

Спасите.

— Позвольте спросить, как вы оказались в этом месте?

— Это… Это… Это я-то должна что-то об-объяснять?! М-м-м-может, это ты объяснишь, что ты здесь делаешь и зачем мне мозг сейчас насилуешь?.. Ты… Как… Да как ты здесь оказался? Из оружия у меня только циркуль, чтоб нарисовать себе кружочек на венах острой частью!

Дворецкий продолжал сверлить меня взглядом, пока я истерила. В конце концов силы мои иссякли, и на пару минут я замолчала, было слышно лишь мои неудержимые всхлипы.

Я почувствовала настолько сильную слабость, что, насилу утерев слёзы, повинуясь минутному порыву, опустила тяжёлые веки. Ноги уже давно перестали выполнять свою изначальную функцию, стали ну впрямь как длинные макаронины, в голове заварилась каша.

Дерево, ветер, этот дебил — всё уплывало за пределы сознания, пока я погружалась в, кажется, самый сладкий сон в моей жизни, и уже ничего меня не могло волновать.

Что ж, знакомство было просто десять смелых Сью из десяти.

Примечания:

Русский язык выделен курсивом.

Удушье?

Горло будто обвили плотным кольцом, не давая кислороду поступить в лёгкие. Захотелось схватиться за заболевшее сердце. Засобиралась влага, и по сухой коже потекли две скупые слезы.

Наконец, вздыхаю. Ужасное ощущение: внутри будто ломаются, или, по крайней мере, пытаются это сделать, все кости.

Правда этого притока воздуха оказывается недостаточно. Чего так тяжело-то? Я в аду, да?!

По спине упрямо бежит холодок, от чего постоянно хочется ёрзать, сильнее укутываться в одеяло. Высохшие солоноватые губы кое-как отлипли друг от друга, давая свободу воздуху, но не тут-то было — неудержимый кашель так и рвётся наружу, от чего и без того саднящее горло начинает болеть с удвоенной силой.

Жара. Просто ужасная. Как-будто меня выкинули на 30-тиградусный мороз и через несколько минут закинули обратно в тёплое помещение.

Только-только почувствовав на своём лице волосы, убираю их назад. Глаза жжёт от, казалось бы, не слишком яркого света. Пытаюсь вдохнуть хоть немного кислорода и вновь обламываюсь: нос заложен.

«Ты в другом мире, » — упрямо бежит мысль как бы между прочим. Моментально забываю про сон и с молниеносной скоростью подскакиваю, откидывая одеяло, и в голове моментально образуется каша из-за звенящей боли. В глазах темнеет на долгие десятки секунд, и всё это время я пытаюсь привести хоть что-то в своём организме в порядок, но получается не очень, поэтому, опомнившись, я наскоро окидываю взглядом комнату и прикидываю, насколько приблизительно всё плохо.

«Так… Я оказалась неизвестно где за несколько секунд. Оказалась неизвестно где с помощью шкафа. Но подобного ведь не бывает, да? Вряд ли я сплю…»

После этой мысли я даже чересчур агрессивно пыталась проткнуть свою руку собственным пальцем. Затем провалиться сквозь землю. Да хотя бы заставить себя проснуться, в конце концов-то!

Всё тщетно…

Нет! Не верю! Я во сне, во сне, во сне…

Зажмурив глаза, я начала с усердием сгибать-разгибать пальцы и громким шёпотом считать:

— Раз, два, три, четыре, пять, шесть, семь, восемь, девять, десять!

И резко распахнула светлы очи, которые, увы, всё ещё не спешили показывать мне реальность. Увидев, что картина совсем не поменялась, я решила поскорее их прикрыть.

Фокус-покус! Авадакедавра! Пожалуйста!

На этот раз я прикрыла лицо руками:

—Одиннадцать, двенадцать… пятнадцать… двадцать… — считала, иногда делая перерывы, чтобы откашляться и услышать от себя хоть что-то, кроме неразборчивого хрипа.

Досчитав до пятидесяти, я не выдержала и начала теребить одежду.

Погодите-ка, это не моя юбка… Кто меня переодевал?

— Восемьдесят один, восемьдесят два, восемьдесят три, восемьдесят…

Услышав робкий стук в дверь, я запнулась на «четыре» и, широко распахнув глаза, в ужасе уставилась на дверь.

— Г-г-госпожа, В-вы уже проснулись?

С недоверием я покосилась на говорящий по-английски проход. А затем, когда я уже поняла, что говорила явно не дверь, меня накрыла паника. Потому что кто-то с видимой опаской и осторожностью открывал её.

Нет, пусть даже не думает, я не готова! Мне ещё рано разговаривать с кем-то!

Со скоростью света и громкостью слона я запрыгнула под одеяло, застыв в той позе, которую успела принять. От таких резких и неожиданных движений в голове вновь зазвенело, и я кое-как сдержалась, чтобы не поморщиться и не выпустить наружу свой противный, безумно сильный кашель.

— Странно, мне казалось, что я что-то слышала.

Кажется, она уже вошла и не заметила этого грохотания и возни! Либо я слишком преувеличила насчёт своей громкости, либо кто-то глухой.

Включив своего внутреннего переводчика, я с усердием начала пытаться понять её слова.

…

Класс! Давайте ещё и страдать от недостатка информации!

Я вдруг почувствовала, как этот кто-то, с явными дефектами в речи, начал несильно тормошить меня и взволнованно кричать какие-то слова. Узнать я смогла только: «Проснитесь же! Прошу, проснитесь, миледи!» — и мне пришлось унимать дрожь в теле. Этот, а точнее, судя по голосу, эта кто-то, не увидев реакцию с моей стороны, начала бормотать: «Ох, что же мне делать?.. Ля-ля-ля-ля-ля… Мистер Себастьян… Ля-ля-ля…»

Я, конечно же, сначала безумно обрадовалась тому факту, что смогла перевести хоть немного из сказанных ею слов, но затем меня вновь накрыла паника: Мистер Себастьян?! Что, блять?

Нет, я просто прекрасно помнила недавние события, но всё-таки, вдруг мой опухший мозг просто подставил вместо обычного человека Себастьяна? Вдруг он просто был косплеером? Косплеером с огромным шикарным и — самое главное! — ОБЪЁМНЫМ особняком посреди леса.

Хоть буду я верить своим глазам и ушам, хоть не буду — всё равно околесица какая-то получается.

* * *

Подкатывала истерика. В принципе, она подкатывает уже несколько часов подряд.

Шкаф, загадочный лес посреди города, парень, похожий на Себастьяна, английский язык, огромное поместье… Где логика? Похоже, что она пропала ещё тогда, когда я согласилась на эту хренову авантюру. Ну что за?!..

Ну и как теперь домой попасть? «Тук-тук, Скотланд Ярд?! Мне тринадцать годиков, я потеряла маму, папу и Россию! К слову, слышали ли вы о теории множественных вселенных?!..»

Я взвыла и перевернулась на живот, уткнувшись лицом в подушку. Пролежав так несколько секунд, не выдержала и приняла положение сидя, прижимая подушку к груди. Зажмурила глаза, чувствуя, как мне хочется плакать от полного непонимания происходящего, но слёзы не шли.

Мне всё ещё недостаточно плохо, я могу сдерживаться, я умею сдерживаться, я же не тряпка какая-нибудь?

Вообще-то нет, я тряпка, причём самая натуральная, но… Но…

Но…

Я же хочу справиться с этим верно?!

Отлично, тогда сейчас мы изучим местность…

— Г-г-гос… Пожа-а-а… В-вы уже очнулись?

Я так и застыла в одной позе, сжав подушку в руках покрепче. Несколько секунд смотрело на горничную с малиновыми волосами ошалело, а затем меня как прорвало:

— ААААААА! НАЙН! В смысле, НОУ! Не трогай меня, НЕ ТРОГАЙ МЕНЯ!

Я замахнулась и отправила подушку в полёт. Правда, полёт этот был немного неудачным, — я попала в дверь.

Мейлин благополучно скрылась, попутно пытаясь выдавить какое-то непонятное мне слово, а я осталась в комнате со своей криворукостью и слепотой.

Теперь я чувствую себя гораздо хуже, спасибо! Лепота — другим словом ситуацию не описать!

Лихорадочно пытаясь успокоить крутящиеся с опасной для человеческой психики шестерёнки в своей голове, я наконец заметила, что уже несколько минут тупо пялилась на подушку в проходе. В итоге ещё несколько минут ушло на то, чтобы решиться подойти к двери.

Наконец я сделала это, хоть и мой разум непрерывно кричал от паники.

Надо взять на заметку, что постельными принадлежностями лучше в людей не кидаться, подумала я, плетясь с подушкой в руках обратно, присела обратно на кровать и обречённо вздохнула, свободной рукой потирая переносицу, тогда как вторая безжалостно мяла мягкую набивку в руках.

Да, так себе антистресс. Мне вот лично помогают снять стресс только слёзы и истерики. Но после них обычно случается ещё больше стресса, поэтому ну нафиг это его снятие…

И всё-таки: я не могу быть в другом мире! Абсолютно всё равно, что я не алкоголичка, не наркоман и до этого полностью находилась в здравом уме; всё равно, что голова раскалывается, горло дерёт и озноб не даёт покоя, пытаясь доказать, что я не во сне! Всё рав-но! Наверняка надо просто лечь спать: сон во сне снимет сон, и я проснусь в мягкой кроватке… Ну или в шкафу…

Я улеглась. Взглянула на часы. Из-за своего плохого зрения, правда, я так и не поняла, который час. Ну и что с того?

* * *

Одно я знаю точно: я не могу уснуть уже десять минут! Может, поза не та? Или стоит попросить таблетку от головной боли?

Хотя, мало ли что… Безумные мультимиллиардеры-фанаты аниме построили огромный роскошный и очень дорогой особняк, в котором держат профессиональных англоговорящих косплееров, лишили меня сознания в шкафу, привезли на вертолёте неизвестно куда, внушили с помощью психотерапии и наркотиков, что я прошла сквозь шкаф и несколько часов скиталась по лесу, а болезнь я внушила самой себе, так как на самом деле это последствия тех самых наркотиков.

Увы, «Фантомхайв», я вас раскусила. Где камера? Куда улыбаться? Где мой билет домой в качестве приза?

Так вот, ага… А вместо аспирина они предложат мне уринотерапию, или чем там ещё головную боль лечили в девятнадцатом веке?!..

Почему-то мне в голову не пришло, что в 19 веке люди не настолько дикие, а я — не директор РЕН-ТВ, чтобы выдавать подобное. Хотя, я и не сторонник теорий множественных вселенных, чтобы верить в такую чушь, как попаданство! Хоть это и звучит гораздо солиднее… И проще… И чу-у-уточку, совсем на капельку, такую маленькую-маленькую, реалистичнее…

Ну, я однозначно не нежусь в кровати у самого настоящего графа Ф-ф-ф-ф-ф-фантомхайва. Нет же. Нет же! Нет же?!

Сквозь поток мыслей я почувствовала, как глаза предательски защипало, и на подушку потекла слеза отчаяния. И всё.

Хотелось бы кричать, рыдать, захлёбываясь валерьянкой и обнимая подушку! Но, к сожалению, крики на данный момент слишком бесполезны и неуместны, а выдавливать из себя слёзы я не могу. Хоть и дыхание сбилось, и голова болит вкупе с простудой, и мрачные мысли нагоняю, и почти буквально называю себя сумасшедшей…

Я приняла сидячее положение, — в глазах предательски потемнело; трясущимися руками нащупала подушку. Обняла её.

Тело заметно ослабло — я просто не могу держать и крепко сжимать её, однако всё же не оставляю попыток выдавить весь пух и перья оттуда.

Уткнувшись носом в подушку, я начала мысленно гладить себя по голове: сочувствовать, проявлять жалость и вообще всячески подбадривать себя; к сожалению, это мне не слишком часто помогает.

Вся дрожащая, как осиновый лист, я укрылась тёплым одеялом, засыпая уже в полной духоте и со слабой надеждой на последующую белую полосу в своей жизни.

Впрочем, давайте оборвём мои размышления о том, какая я плакса, потому что дальше мне пришлось провалиться в очень беспокойный сон...

* * *

Я привстала, нет, я соскочила с постели и ту же схватилась за голову, падая обратно на подушку.

— Миледи, вам стало хуже?

Я зажмурилась, пытаясь выгнать голос из головы.

— Как Ваше самочувствие?

Голос не уходил. Я, пытаясь отогнать от себя все предрассудки, расслабилась, стараясь просто полностью отключиться от внешнего мира.

Спать, к сожалению, больше не хотелось, к тому же головная боль стала только сильнее.

— М-м-миледи?

С трудом разлепив веки, я одарила «Мейлин», как мне казалось, абсолютно пустым взглядом. Что она там бормочет, почему немного дрожит, краснеет, мямлит, протягивает что-то на резном металлическом подносе?

Мне всё равно.

— Я… А-а… Э-э… Кхе-кхе… ч-т-о?

Это всё, на что меня сейчас хватило. Всё-таки я не сверхразум и английский в школе не особо жаловала. Особенно аудирование. И всякие диалоги с одноклассниками тоже.

И вот чем это для меня обернулось. Рядом с иностранцем включаются функции «набор звуков», «парочка дежурных фраз» и «распознавание мотивов и желаний с помощью взглядов, мимики и жестов».

Вдруг захотелось крикнуть что-то вроде: «Пошла вон отсюда, я верна только своей отрубленной руке!», но затем я вспомнила, что что-то подобное между нами уже было.

Так, прояви оригинальность, Аня. Можно, например, выкинуть её в окно. Или не выгонять её из комнаты, а самой выбежать. Размахивая руками, как птичка. А можно выпрыгнуть из окна самостоятельно. Да! Отличная идея! А ещё лучше будет, если я… я…

Если я утихомирю свой воспалённый мозг.

Вряд ли выкидывание в окно здесь одобрят. Так что давай-ка подумаем о том, что можно сделать: можно как-нибудь избавиться от неё, можно как-то избавить её от себя. Ещё можно уверовать в Бога.

Та-а-а-а-а…ак. Меня немного начало заносить.

Мейлин поставила на прикроватный столик поднос, поклонилась и начала что-то расспрашивать о моём самочувствии.

Я посмотрела на неё с подозрительным прищуром:

— Умеешь разговаривать на русском?!

В ответ мне послышалась тишина и полное недоумение со стороны собеседницы.

— Ты. Можешь. Разговаривать. На. Русском?

— Н-нет, — горничная чересчур поспешно замотала головой. Я начинала вскипать.

Кое-как сдерживая злобу, я промычала:

— Как тебя зовут?

Неловкое молчание. Напряжением уже воняет, если о нём вообще можно так высказываться.

— М-мейлин.

Вздох. Спокойствие, Аня…

Спустя несколько секунд в голову пришла, как мне показалось, очень умная идея: словно проговаривая скороговорки, я осыпала Мейлин всяческими детскими обзывалками в стихотворной форме, подставляя, конечно же, её имя.

Мне лишь предъявили, что на русском разговаривать не умеют.

Примечания:

Глава была отредактирована 15.10.2024

Немного потряхивало перед предстоящей беседой, но это ничего. И ноги. Ноги постоянно подкашивались и были в целом ватными. Пока я шла, постоянно хотелось посмотреть вниз. Ужасное призрачное чувство, будто я хожу на полусогнутых, и колени чуть ли не трутся друг о друга, не давало мне покоя. Боюсь, я расплачусь, просто зайдя на порог.

Но по каким-то неясным мне причинам до сих пор я была очень уверена.

Уверена в том, что ничего страшного не случилось, «дело-то житейское», как говорится. Просто взгляни в список скачанных фанфиков, — да здесь же с десяток инструкций по выживанию! Слегка неадекватных, конечно, и в конце большинства из них ты сосёшься с демонами, вампирами, Леви и прочими самыми востребованными фансервисом персонажами. Но это ничего, обойдусь как-нибудь без этого.

Ночью я, пользуясь одной из "инструкций", представляла, как влечу через проделанную мною дыру в стене и с криками «КХХИИЯЯ!» раскидаю всех в кабинете. Даже демона. Может быть, двух. А потом героически, без всяких колебаний и лишних нервных движений запрыгну на лошадь и галопом поскачу в Лондон, к Гробовщику, возвращать меня домой.

Только вот когда утром за мной зашёл Себастьян, я поняла, что скорее всего отправит меня к Гробовщику Сиэль, и по совсем иной причине, нежели я себе представляла.

* * *

Двери неожиданно быстро открываются, и я резко распрямляюсь, широко распахиваю глаза, слегка вздёргивая подбородок, и, в общем-то, всем своим видом показываю: прямо сейчас я — гордая и непоколебимая, и прямо сейчас меня нисколько не волнует буйная смесь эмоций вкупе с патологической сонливостью и мыслями о том, как бы не выдать свои нервные дурные привычки. Спокойно. Вдох-выдох…

—…Здравствуйте, — я вежливо улыбаюсь Сиэлю и понимаю, как же убого сейчас прозвучало моё кряхтение. Словно я за раз скурила пачку сигар мокрыми варежками во время метели.

— Здравствуй, — и кивком указывает мне на сиденье напротив него.

Я нервно сглатываю, кидаю недоверчивый и подозрительный взгляд на моего потенциального мучителя. Сиэль вежливо улыбается самыми уголками губ. Как всегда что-то не так. Всегда в Тёмном Дворецком что-нибудь обязательно было не так, всегда антагонисту дают пизды, разве я исключение в данном случае? Или я что, уже воспринимаюсь как полноправный союзник со всеми вытекающими привилегиями?

Всё лицо и ступни горят, и выступающие на лбу холодные капельки пота в таком состоянии ощущаются, словно на мне топят лёд. Сухой. До заветного «седалища» всего три шага, но ощущались они словно вечность. Словно я иду к нему через всю страну, не обходя горы, озёра и реки. Словно я шагаю через пустыню, где кактусы не растут и животные не живут. По пятидесятиградусной жаре, по обжигающе горячим пескам, без единой капельки воды, с блядским корсетом, который меня уговорили (читай, как «заставили») натянуть. Мало того, что воздух в такой атмосфере раскалён, что ни вдохнуть, ни выдохнуть, так ещё и это дополнительное орудие пыток усложняет мне задачу в несколько раз.

Наконец, деревянной походкой подойдя к сиденью, я приложила все усилия, чтобы не плюхнуться в него, облегчённо выдыхая, да так, чтоб всё поместье услыхало. Нет. Я аккуратно заземлилась на него, складывая холодные тонкие пальцы в замок. И всё же радостного вздоха не сдержала, хоть и выдохнула себе в крепко сцеплённые пальцы довольно тихо. А затем еле заметно надула щёки, сдерживая крепкий и рвущий щёки зевок. Должно быть, смотрюсь сейчас я крайне забавно.

«Не могу я больше терпеть, увольте,» — подумалось мне, прежде чем я набрала воздуха для мощной по моим меркам фразы: «Откройте, пожалуйста, окно» — с корявым акцентом выдавила я, а затем, посмотрев на немного недоуменное лицо пацана, с трудом напрягла мозги и сказала немыслимо простую для англичан фразу, за которую, впрочем, решила в будущем себя короновать, написав на своей картонной короне из Бургер Кинга, что её владелица — наследница английского престола: «Дышать нечем».

Несколько секунд абсолютной тишины в помещении дали мне собраться и прийти в себя: я снова выпрямилась, убрала руки под стол, с разочарованием скинула одну ногу с другой, немного расслабилась от смело проявленной дерзости. Сиэль почти неслышно хмыкнул и сказал что-то вроде «Себастьян, открой окно», и, о чудо, из-за моей спины я услышала его шаги! Боги, мне казалось, меня сейчас кто-нибудь изнасилует прямо за столом своей зловещей аурой.

— Итак, у меня есть к тебе несколько вопросов, — спокойно начал Сиэль, когда в комнату, наконец, впустили воздух.

Свежий землистый запах, словно недавно по окрестностям прошёлся дождь, быстро заполнял всю комнату. Стало немного прохладнее, и я наконец-таки позволила себе вздохнуть полной болящей грудью.

— Что Вы сказали? — с волнением спросила я, сжимая подол юбки.

— Я хочу задать тебе несколько вопросов, — терпеливо повторил он.

— А-а-а… Ч-что? Вопросы? Конечно…

Сиэль обречённо выдохнул, видимо, понимая, как нелегко придётся с «беженкой», хреново балакающей даже на местном языке.

— Кто ты такая?

— Я Аня! — выдала я так радостно, будто выдала что-то неочевидное и гениальное. И немного притихла, когда подняла голову и увидела более чем серьёзные лица Сиэля и Себастьяна.

Как ни крути, это допрос, и относиться к нему стоило бы серьёзнее, чем сейчас.

Ничего у меня не получается. Ну не умею я, не знаю я, как так долго сохранять серьёзность. Прямо сейчас я чувствую напряжение в каждой мышце, в каждом мускуле своего тела, и всё равно не могу вести себя не инфантильно. Потому что я в любом случае либо глупо шучу, либо плачу. Либо сижу на уроке математики. И ни то, ни другое, ни третье нельзя подставлять к происходящему. Иначе в Себастьяне откроется способность дышать огнём, совершенно неожиданная для фанатов аниме.

— Я из России и плохо разговариваю на английском. Не убивайте меня, пожалуйста

Должно сработать. Или не должно.

Дальше — хуже. Не проебись.

— Я путешествовала по миру… — закусив губу, я обдумывала, что мне говорить дальше и стоит ли вообще говорить.

И почему все молчат? Заговори здесь хоть кто-нибудь, было бы не так страшно сейчас нести какую-то ахинею.

— Месяц назад я приехала в Англию. Но из-за бандитов я… — как же неправдоподобно это всё звучит, — Но из-за бандитов я лишилась… Всех своих денег.

Я плохая актриса. Я очень хреновая актриса. Такому наглому вранью ни за что в жизни не поверят даже милосердные бабушки, подающие милостыню другим бабушкам возле церкви. Если бы моя мама увидела эту жалкую сцену, она бы заплакала, потому что родила меня.

Одна-единственная слезинка потекла путями по сухой разгорячённой от стыда коже, неприятно обжигая.

Я опустила взгляд на юбку. Рука нещадно болела от того, что я постоянно теребила на автомате то вторую руку, то юбку, то блузу. Если бы я знала, как ведут себя отъявленные вруны в таких ситуациях, я бы давно сделала с точностью до наоборот.

— Они убили моего друга…

— С меня довольно. Чего ты хочешь?

От удивления я на секунду забылась и вытерла ненавистную слезу с щеки, подняв взгляд обратно. Сволочь. Мразота! Испортил мне театр одного актёра. А знаете, почему? Да потому что он сам себе актёр. Ему не нужны плохо сыгранные спектакли от таких сценаристов-графоманов, как я. Надо было сразу догадаться. К чему был этот фарс, если всё так быстро полетело вверх тормашками?

Сейчас будет сложно. Сложно не в смысле, что я опять буду устраивать дешёвые постановы, в смысле фразы сложно составить. Может, у меня и пятёрка по английскому, но она получена незаслуженно. За красивые глазки, скажем так. И за умение отмазываться.

Осознавать это окончательно ты, как ни странно, начинаешь обычно во время контрольной работы. Или сидя напротив коренного британца.

— Мне негде жить… — я тяжело вздохнула. Атмосфера просто невыносима, — Возьмите меня на работу.

Примечания:

Глава была отредактирована 16.10.2024

Я постоянно то и дело нервно поглядывала на часы, пытаясь уловить в размытых очертаниях стрелок и делений хоть какие-нибудь сведения о времени, будто в самом деле спешила на какое-нибудь важное мероприятие или конференцию. Сиэль явно заметил странную для «путешественницы» привычку, но говорить почему-то ничего не стал.

— На работу? Не уж то ты думаешь, что у меня недостаточно прислуги в поместье? Почему я должен нанимать такую, как ты, на работу?

Что он имеет в виду: с чего бы вообще кому-то нанимать меня на работу или с чего бы ему нанимать кого-то?

Интересно, какой ответ он вообще хочет получить? Ну, например, потому что я не слишком рукожопая и в состоянии додуматься, что тарелки лучше бы не нести на бегу, или если мне покажется, что в инструкции написано что-то вроде «положить 30 ложек порошка», то я могу догадаться, что что-то тут явно не так?

Хотя, с другой стороны, я потеряла сознание, просто поговорив с демоном, когда другие ещё и умудряются пытаться подраться с ним. М-да, наверное, я всё же не самый удачный вариант для работы в месте, где каждый обучен убивать — в случае нападения я только всем помешаю.

— Почему? — я, глядя куда-то в стену, вновь сощурила глаза, как будто где-то там должен быть написан нужный мне ответ на заданные вопросы, — А-а… А что Вам нужно? Ну-у, чтоб Вы взяли меня на работу? Я… Могу готовить… Пустыни…

Я еле сдержала громкий глуповатый смешок; надула щёки, и, чувствуя, что они сейчас вот-вот порвутся от сильного внутреннего напряжения, театрально кашлянула пару раз в кулак, тут же вновь приводя себя в вид эдакой царевны Несмеяны…

— Десерты-ы-ы, или чистить… Делать комнату чистой…

Казалось, от стыда мои щёки горели так, что, прикоснись я к ним своей леденящей душу и кожу рукой, и на местах соприкосновения останутся ярко-белые пятна.

Боже мой, «Делать комнату чистой» — это, конечно, сильно, но мигрантка с ужасным акцентом, не знающая языка страны, в которую переезжает, да к тому же пытающаяся устроиться на простенькую работу типа уборщицы или дворника — самый последний образ, в который я хотела бы сейчас вжиться, понять персонажа и осознать, как я сейчас выгляжу со стороны.

— Исполнять работу горничной! Я хочу лишь еды и крыши под, э-э-э, за… Над головой. Деньги мне не нужны.

Не зная, как продолжить свою слёзную речь, я замолкла, уставившись в пустоту, куда-то сквозь Сиэля и окно позади него.

И снова воцарилась тишина. Будто я одна здесь умею мало-мальски выдавливать из себя классические драматичные речи. Ну же, аниме мальчик, скажи что-нибудь такое же пафосное и наполненное чувствами!..

Я громко выдохнула, на секунду прикрыв глаза.

Да, умолять — это всё, что я могу на данный момент. И то это, как бы сказать помягче для себя, не слишком-то помогает, особенно учитывая тот факт, что делать этого я вообще не умею. Я вообще не специалист в мольбах и прошениях. Как мне кажется, если соединить все факторы, влияющие в данный момент на ситуацию, в единое целое, и примерно подсчитать (точнее, взять из своей головы примерную цифру) процентную вероятность благоприятного для меня исхода, то это, извините меня, пиздец, и долгие нудные размышления об этом мне тут уже, увы, не-по-мо-гут.

— На этот раз-

От такого резкого и нелогичного выпада я даже подпрыгнула на своём месте, взглянув сначала на вечно-довольного-мистер-эпицентр-этого-мира, затем только на, как оказалось, открывшего рот Сиэля.

— …Я закрою глаза на твоё странное поведение и разрешу тебе остаться здесь, — он, мельком повторив свой оценочный взгляд на меня, уже собирался отворачиваться к окну, — И прекрати мне врать и распускать нюни — в следующий раз я этого не потерплю. Себастьян, покажи ей здесь всё.

Я поначалу даже не поняла, что он только что сказал. Где тут запятая в предложении «Казнить нельзя помиловать»?! Почему ты вообще сказал это таким скучающим, ровным тоном, и как это вообще понимать? Боже, дай мне сил не начать вырывать волосы от нервного истощения на глазах у этих людей.

— Да, мой господин.

Себастьян подошёл к двери и открыл её, галантно протянув руку в мою сторону.

Я не уверена, что так вообще делают в сторону слуг и прочих низкоквалифицированных работников… Значит, я так и осталась миледи и теперь иду на улицу? Отлично, весь мир — мой дом…

* * *

— Э-э-э… Здравствуйте.

Казалось, что упавшая ложка, так яростно намываемая Мейлин, отдалась пронзительным гулом в ушах всего поместья — настолько звонкой была тишина, в которой меня «радушно» поприветствовали новоиспечённые коллеги. Хоть за оружие не схватились…

— П-п-п-привет.

И не смотрите на меня так удивлённо — я сама в шоке и ужасе. Людей ни разу не убивала, а в списке жильцов каким-то образом оказалась. Хотя, возможно, я здесь в качестве пушечного мяса?!

…И Мейлин. Смотрит на меня так, будто я убила всё её семейство…

…да, конечно я понимаю, что кричать что-то про отца, сына и святого духа и кидаться подушкой было весьма глупо, невежливо, и, самое главное, вполне могло навеять мысль о том, что я ненормальная маразматичка с нестабильной психикой, и что вот сейчас я хотя бы криво-косо пытаюсь со всеми познакомиться, проявляя максимальную (по моим меркам) робость, а через пять минут я буду злобно хохотать и начну всех как зомби кусать за шею и рвать на куски. Или достану нож и буду себе рот вырезать пошире, чтоб побольше еды туда поместилось…

Нет, всё-таки, надо внести какие-то поправки в наши взаимоотношения, донести хотя бы, что я не социально опасный шизофреник, а, ну там, не ожидала, что не убегу и не откину коньки, прежде чем столкнусь с ней лицом к лицу ещё разок. Политика у меня такая в отношении странных снов про аниме, понимаете ли.

— Так ты у нас новенькая, да? Мне казалось, что ты будешь гораздо взрослее…

Я попыталась придумать ответ на столь странную фразу повара, но, когда с пониманием того, что я вряд ли смогу придумать что-то толковое, пришло и понимание забавного факта, что Бард не знает меня, а я — не знаю, знаю ли его, и, может, я сейчас пошучу в ответ, а он меня взорвёт? Типа, нет, лучше не рисковать.

Я молча пялилась на своих новоиспечённых «каллек», которые совсем не торопились представляться мне. Небось думают, что раз меня подозревают в шпионаже сами Себастьян с Сиэлем, значит, так оно и есть, значит, рассказывать о себе не надо — я или знаю, или сама всё узнаю.

И в таком случае, стоит мне хоть раз дать слабину, назвав кого-либо по имени до того, как они представятся, либо случайно ляпнув какой-нибудь неизвестный широкому окружению факт, который я не могла знать сама или узнать с помощью дедукции для начинающих — всё, факт шпионажа доказан, шпион сама залезла со сломанной ногой в печку, ничего не знаем.

Что там Себастьян говорил — в Италии десерты готовят на жире… Или на сале? Или не десерты, а какой-либо конкретно приготовляемый десерт? Разницы нет — я ведь не итальянка, поэтому из меня здесь скорее сделают холодец.

Отчаянно быстро пытаясь продумать тактику поведения в стиле молчаливого, но не достаточно подозрительного партизана, я пыталась отогнать тревожно-паникёрские мыслишки о том, что вот сейчас я скажу одно слово, и начнётся: «У-у-у-у, она точно шпион, гоните её, насмехайтесь над ней!»

— М-м… Ага, — это я. Всего лишь промычала в ответ то ли на чью-то брошенную во время моего тяжёлого мыслительного процесса фразу, то ли на существующий только в моей голове диалог разоблачении меня.

И все, как в фильмах ужасов, медленно развернулись, смотря на меня то ли недоуменным, то ли осуждающим, то ли ещё каким взглядом, так что мне опять захотелось вжаться в стену позади меня. Подумалось, что даже пыль с укоризной пялилась на меня, ибо сейчас я не могу объяснить, почему у меня такое ощущение, будто на меня глядит половина населения планеты.

Я сделала вид, что мне всё равно, хотя на самом деле была максимально смущена такой ответной реакцией на мою короткую фразу. Что, неужели я так долго думала, так сильно погрузилась в себя, что ответила спустя полчаса после последнего сказанного в этой комнате слова?! Или, может, с самим содержанием ответа что-то не так?

Да что ж такое, как же с вами сложно!

«Пожалуй, даже думать сейчас-то будет не очень-то умно и уместно,» — подумала я, и, сев на табурет возле стены, начала бессмысленно болтать ногами назад-вперёд и вправо-влево, а заодно искала, чем бы заняться (ведь сегодня у меня, скажем так, пилотный рабочий день). В конце концов, я начала просто бесцельно пялиться в стену.

Всматриваться в серый кусок копчёного бетона, как правило, довольно скучно, если ты не пытаешься по виду копоти определить, что пыталось приготовиться на завтрак «юному господину» этим утром, и вскоре я начала делать зарядку для глаз, точнее гулять взглядом по комнате: например, напротив меня висела смутно знакомая кучка колокольчиков (для призыва слуг?), и, как думается мне, с ней у меня и будут большие проблемы, так как колокольчики не подписаны, а мой топографический кретинизм и кошмарная визуальная память порой бьют все рекорды. Сегодня они ещё и объединятся в единое целое, прихватив с собой мою плохую образованность в области иностранных языков, и в итоге я просто буду постоянно хвостиком ходить за Мейлин, либо сидеть на кухне и плакать, пока кто-нибудь не объяснит мне, куда идти.

Или вот ещё — чересчур высоко подвешенные шкафчики с посудой (мне кажется, или в этой комнате всё для Себастьяна?!), под которыми Мейлин всё пыталась извернуться как-нибудь половче и поизвращённей — на мой взгляд, если точнее, занималась фигнёй. Чем точно — сказать не смогу, да и зачем мне, если и процесс выглядит весело и без контекста?

Она тщетно пыталась что-то выковырять с верхней полки, — молча, сердито и усердно. Я смотрела на неё и уже даже начала мычать себе под нос песенку мышонка про чудесный день, а она за всё это время не издала ни единого звука — ни хрипа, ни стона, кажется, даже дышать уже перестала. Зато стульчик под её ногами (к слову, на вид уже совсем старый и поношенный жизнью) скрипел так громко, что, кажется, всем окружающим (и даже Себастьяну, шлявшемуся непонятно где) вот-вот заложит уши. Или их, по крайней мере меня, контузит от этого гадкого и затрагивающего глубины души звука.

Уже буквально через несколько десятков секунд абсолютного взаимоигнора у меня кошки начали на душе скрести от такой печальной картины:

— Эм. М-м… — пытаясь подобрать слова получше, я на секунду потупила взгляд, и, похоже, вновь привлекла внимание Мейлин, переставшей пытаться всех заскрипеть своей табуреточкой до посинения, — Я могу тебе помочь?..

А, ну да, глупое предложение. Как минимум потому, что Мейлин несколько (я бы сказала, что достаточно заметно) выше меня, и единственное, что я могла бы предложить, — это стать дополнительной табуреткой. Я уже было собиралась начать биться о стену от столь неловкого момента…

— Не могла бы ты найти мне табурет повыше?

— Что?

Мы обе одновременно взглянули друг на друга с растерянностью. Затем я, додумавшись, что, наверное, она не сказала «нет», но и не сказала мне достать что-то там вместо неё, значит закономерно было бы попросить… Какую-нибудь подставку, что ли? И, не дождавшись переформулировки просьбы на английском, неловко, почти как пингвин заковыляла к выходу.

Долго ли коротко ли я шаталась по соседним комнатам, слёзно выпрашивая у местных приведений подсказать мне дорогу до чего-нибудь подходящего и обратно, я всё-таки нашла кое-что даже лучше, чем стремянка или стопка толстых книжек — это была высокая табуретка, чем-то похожая на детский стульчик, знаете, со столиком такой, чтобы детей за общий стол не сажать, но уже с отвалившимся столиком. Видимо кто-то кинул и забыл его в комнате лет эдак десять назад, и никто не смел трогать этот призрак прошлого, давно уже покрывшийся толстым слоем пыли… Пока не пришла я.

Я с трудом затолкнулась в дверной проём, таща впереди себя увесистую недотабуретку.

— Я… при… нес… э-э-э… ла.

Тишина меня смутила. Я покрутилась вокруг себя — в комнате ни души. Абсолютная пустота, даже собственное дыхание будто в два раза звонче стало.

— Ах, ну и!.. — кинув табурет под столешницу, я вознамерилась посидеть в углу какой-нибудь тёмной комнаты, но, едва сделав шаг в сторону, случайно наткнулась на «великого», «непревзойдённого» демона-дворецкого.

— Так-так… Ну и что здесь происходит?!

Он окинул меня снисходительно-уничижительным взглядом, и, захлопнув свои доисторические часики, с тяжким вздохом произнёс:

— Разве тебе не говорили, что необходимо присутствовать при трапезе юного господина?

— Э-э-э, нет, извините, не зна… ла, я уже и… ду. Ага.

И я, растеряв весь свой пыл, пытаясь нащупать воздух позади меня, в смятении попятилась спиной к открытой двери, но, позорно ударившись спиной о дверной косяк, с приглушённым, хриплым стоном, всё-таки решила, что это было не самой умной идеей, и, развернувшись, вышла в коридор с чувством, будто я только что открыла самую проблемную главу в моей жизни.

Теперь, может, поместье и не казалось мне совсем уж зловещим и мрачным, как тому мужику из первой серии, но, к великому сожалению, менее непонятным и большим оно от этого не стало.

Около минуты побродив по нему, я, не привыкшая к долгим поискам нужных мест в экстренных ситуациях, начала неосознанно, как и всегда, впрочем, грызть ногти, пялясь то на мелькающие на стенах портреты и пейзажи, то куда-то в пустоту, пытаясь разглядеть там хоть какой-то намёк на лестницу или хотя бы столовую, и шагала всё сильнее и быстрее.

И всё же по моим подсчётам где-то за полторы-две минуты расторопных поисков я сумела при мало-мальском проблеске ума найти лестницу посреди кучи длинных, уставленных дверьми коридоров, и начала думать…

А мне, собственно, вверх или вниз идти надо?

Примечания:

Глава была отредактирована 7.12.2024

— Хотя бы приведи себя в порядок! Как юный господин отреагирует, если увидит тебя в таком виде?

Я честно-честно ничего из сказанного Мейлин не поняла, но выглядела она довольно грозно, так что мне стало немного страшно. Я попыталась своим умом догадаться, что она могла сказать, — первые догадки пришли довольно быстро.

Начнём с того, что она сказала это, когда мы проходили мимо вот этой скромной комнатки. Из-за того, что я, если я правильно поняла её пламенную утреннюю речь, проснулась слишком поздно, мне показалось, что надо собираться как пуля и с такой же скоростью лететь за Мейлин. Я даже не сразу поняла, что она остановилась, и как ослина попёрлась дальше, но она слегка грубовато взяла меня за шкирку и оттащила назад, как нерадивого котёнка, а потом началось вот это.

Я посмотрела на неё. Потом на дверь. И снова на неё.

«А что за дверью-то?» — стоило мне подумать об этом, и вот я, от невроза не рассчитав силу, со всей дури открыла дверь и ударила себя по ноге, а когда отскочила, как ошпаренная, случайно задела её ещё раз и чуть не раскрошила стену этим ударом.

А, это ванная

— А мне можно?.. — неуверенно промямлила я в эту самую дверь.

— Конечно! Только быстрее давай.

Я мигом забежала в ванную (а вдруг, если я буду заходить спокойно, она успеет передумать?), захлопнуть дверь почему-то не решилась, неважно это, времени мало, а я тут на месте топчусь!

Ванная выглядит как…

Ну…

Сойдёт, пожалуй…

Я всё равно сюда ненадолго.

Я спешно развернулась так, что чуть не поскользнулась на холодном влажном кафеле (кто успел помыть здесь пол?). Даже жаль немного, что не упала — потому что в следующую секунду по инстинкту схватилась за напольное зеркало, приложилась об него лбом и, со стонами проклиная человека, обслюнявившего комнату, упала на колени, подняла голову и взглянула на себя:

— Фу! — и тут же зажмурила глаза, а потом снова открыла, а потом зажмурила, потому что захотелось заплакать.

В голове навязчиво начали биться мысли о том, чтобы запереть ванную и лежать здесь до конца жизни, спрятаться, никому никогда в жизни больше не показываться на глаза… Хочется убрать лицо, спрятать его от чужих глаз, разбить зеркало, расцарапать его поверхность, потому что это неправда, это не могу быть я, это враньё, это лицо — не моё, царапины, синяки под глазами, раздувшиеся и покрасневшие прыщи — всё не моё, нос, глаза, грязное воронье гнездо на голове — не моих рук дело, такого не было раньше…

Надо расцарапать поверхность зеркала чем-нибудь острым, оторвать его, разбить, потоптаться по нему ногами, или долго и больно биться об него головой, пока не станет лучше, пока вставший в горле ком не уйдёт, пока зеркало не начнёт вещать правду, потому что это — неправда. Мерзкая, гнусная ложь. Такое трупное лицо не может принадлежать живому человеку, тем более мне.

Я едва слышно всхлипнула, насилу открыла глазёнки, из которых уже готовы были ручьём литься слёзы… Мамочки, нет, не хочу, не хочу, чтоб это было моим — все эти угри, рубцы, постакне — всё и раньше было моим, но почему сейчас мне всё это кажется ещё более мерзким и больным, чем раньше? Я всё больше похожу на поляну, на которой растут грибы, и скоро вся поляна станет одним большим грибом. Об остальном у меня даже сил нет больше говорить — неаккуратные, нечёсаные волосы, торчащие в разные стороны брови, большой картофельный нос, и кожа — такого бледного, сероватого, я бы даже сказала трупного цвета, на фоне которой огромные синяки под глазами резко контрастируют и оттого выглядят неестественно яркими, а волосы, мало того, что сбились в комок, так теперь ещё и торчат в разные стороны, по ощущениям и виду больше напоминая коричневую солому — и это я? Это всё моё?! Мне не хочется верить ни зеркалу, ни своим глазам… Откуда этот синяк на лбу?

Почему такой кошмар? Что не так? Почему я выгляжу так, словно мне 30 лет, и я алкоголичка?

Нет. Нет-нет-нет, плакать нельзя, плакать нельзя, не надо, не то время, не то место, рядом Мейлин, работать пора, плакать нельзя, надо взяться в руки, если опухну, будет хуже, мои слёзы не должны видеть…

Глубокий вдох. Выдох…

Подойти к раковине. Открыть кран.

Холодная вода обжигает руки, заставляет вздрогнуть от неприятной неожиданности и отпрянуть от раковины на несколько секунд, но затем мне снова приходиться засовывать руки под ледяную струю. Руки слегка задрожали, я кое-как заставила себя умыться.

Лицо болело, зато вода подействовала, словно анестезия стоматолога — теперь я вообще ничего не чувствую, и каждое движение лицевой мышцы даётся с трудом. Классно, спасибо мне, хороший такой план — заморозить лицо. Теперь ни поплакать, ни расспросить о чём-нибудь Мейлин не получится. Всё-таки я поверить не могу, что со мной нет моих средств для ухода за лицом — я ведь вся покроюсь прыщами, я даже щёку не смогу опустить на подушку из-за боли…

К телу снова прилила волна страха и разочарования в жизни. Так, нет, соберись, чего как тряпка, ещё растянись здесь на полу! Волосы, посмотри на них, лучше бы за волосами проследила!

Я начала оглядываться в поисках чего-нибудь, что смогло бы привести мою шевелюру в порядок. Ясень пень, на сухие шампуни надеяться не стоит, но хоть расчёска здесь должна найтись. В углу лежал обыкновенный деревянный гребешок. Я поморщилась, вспоминая, как больно он дерёт волосы, но… Выбора нет. Я выгляжу как чучело, надо хотя бы волосы попытаться прилизать.

— Ты скоро там?

Я вытянулась как по струнке, хоть и не совсем разобрала слов Мейлин, и принялась с удвоенной скоростью причёсываться, хоть это и было довольно затруднительно и очень больно. Было ощущение, будто я просто вырываю волосы из своей головы. Я не могла разобрать, отчего на расчёске осталось так много волос — правда ли я расчёсываюсь с такой силой, что просто вырываю их?

Я быстро почистила гребень и вернулась к Мейлин — та, ничего не сказав, повела меня… Куда-то она меня повела…

* * *

— Бал?

Я попыталась сходу понять, что это такое мне только что сказали. Я несколько раз тихо, почти шёпотом повторила это слово вслух, изо всех сил пытаясь догадаться, что это слово означает.

В нерешительности задать вопрос кому-нибудь, лишь лишний раз показав своё незнание английского языка, я перекатывала это слово во всех интонациях, со всеми сколько-нибудь возможными произношениями, выдумывая самые разные предположения о том, что это слово может означать.

Они сказали, мы пойдём туда. Значит, это место? Но куда целая горсть слуг может отправиться прочь из поместья? На рынок, на какую-то сложную работу, или на мероприятие типа корпоратива?

—Я тоже туда… Эээ… Иду?

Себастьян посмотрел на меня, как на распоследнюю тупую дуру на свете. Едва заметно вздёрнув бровь наверх, он ответил он как-то странно протянул «да-а-а», а потом погнал всех работать.

«Бал… Бал… Бля, да что ж это за слово-то такое?»

— Может, можно будет в библиотеке найти какой-нибудь словарик англо-русский? Блин, а мне в библиотеку можно вообще?

Я не могла прекратить бубнить на русском, пока, вглядываясь в пространство под своими ногами, шла к лестнице, дабы спуститься к пункту назначения — ну, то есть, месту, которое я должна отдраить. Если быть очень точной — мне поручили разобраться с гостиной на первом этаже.

И только сейчас мне в голову врезались ещё несколько вопросов помимо тех размышлений о новом английском слове — а что, есть ещё какие-то гостиные на других этажах? Захотелось проверить. Прямо сейчас. Вот прямо счас!

Головой вроде понимаю, что при таком раскладе моих дел на данный момент можно из-за своего любопытства и нос потерять, но кто сказал, что мои ноги, руки и рот — сообщники моей головы? Не было такого. Вот я и пошла исподтишка разглядывать поместье и украдкой заглядывать в другие комнаты — всё равно рано или поздно такая экскурсия должна была произойти, а о местонахождении лестницы я всё равно толком и знать не знала.

Вообще не думая, я развернулась и пошла в другую сторону. Интересно, в поместье коридоры построены по схеме прямоугольника, кольца, или вообще какими-то непонятными зигзагами? Хотелось бы верить, что ни первый, ни третий варианты неверны, либо я заплутаю тут и умру из-за халатности и равнодушия моих попечителей и начальников… Труп мой хладный закопают где-нибудь рядом, или кремируют, или вообще кинут в реку и ну нахуй эту тупую девку, и никаких тебе надгробий, приличных похорон, оркестра, чёрной одежды, отпевания, слёз близких и родственнико-

Хотя, блин, возможно, они уже оплакивают меня?

Нет, скорее всего я числюсь как пропавшая без вести. Меня ищут поисковые группы, всякие собаки, объявления обо мне развесили по городу, в котором я пропала…

А что, если у Венеры Борисовны инфаркт? У неё ж с сердцем проблемы, вот представь, взяла ты ответственность за детей, пошла с ними на экскурсию, а один из детей — бац! — и пропал! В ШКАФУ ПРОПАЛ! На камерах видно только идиоток, которые посодействовали этому. Свидетели — только эти самые идиотки, дыр в шкафу вроде никаких нет, только замочная скважина… Стоп.

В полиции и музее, наверное, не слабоумные работают? Опа, бильярдная, что-то пыльная она… Может, они как-нибудь откроют эту чёртову дверь, поймут, что это, мать его, параллельная вселенная, найдут меня, шкаф на опыты, меня домой, владельцу шкафа щелбан за то, что скрывал ТАКОЕ от остального мира… Куча статей в газетах с упоминанием меня как человека, из-за которого это открытие и свершилось, куча анимешниц, вожделеющих попасть в этот мир… Нет, скорее всего, конечно, правительство это скроет… Да-а-а, меня заставят замолчать свой рот, музей закроют, исследование шкафа будет под семью слоями тайны и сотрудников ФСБ… Звучит очень глупо, но, по крайней мере, более обнадеживающе, чем вариант развития событий, в котором я — шиза…

А кто это в кровати? Разве у нас есть гости?

Я открыла дверь чуть пошире. Тихонько как мышенька ступила немного за порог, сделала глубокий вдох, прищурилась, чтобы чуть больше разглядеть своими глазками крота и максимально сосредоточилась, дабы понять, кто этот кто-то…

Шикарная спальня. Только темно, шторы-то задёрнуты, но это не проблема — с таким-то мрачным поместьем уже на второй день обзаведёшься кошачьим взором. Из-под нескольких слоёв светлого постельного белья выглядывала только маленькая макушка. Волосы тёмные (слава Богу, вероятность того, что это какие-нибудь жуткие блондины типа Друида или Алоиса упали до нуля), кожа светлая (я бы сказала, она чуть ли не сияет в темноте), так что это не тот самый принц, чьё имя я не могу вспомнить… Что-то про рыбу… Сельдь? Сом? Ну понятно, в общем.

Сиэль же гостей не любит, откуда у него гости? А. Стоп. Сиэль.

Бля.

Я так и застыла на месте. Сиэль. Сиэль? Ну точно Сиэль, кто ж ещё.

Если я сейчас не уйду — считай, я влипла. Сдохла. Застрелили в порыве сонной паники, как шпионку, как потенциальную убийцу, как бешеную псину… Пёсики этого не заслужили. Нет, откуда эта мысль вообще, надо бы драпать, ей Богу, поскорее бы уйти.

Дышать стало трудно. Точнее, сдерживать своё дыхание стало трудно. Я слишком долго думала, застыв на месте, уставившись на маленькую сопящую фигурку в центре кровати, а лёгкие уже разрывало, ибо воздух хотел выйти, а дышать — это слишком громко… Мне подумалось, что надо бы уже уйти. Надо бы уйти медленно. Да, надо бы, но, кажется, я в оцепенении, и чтобы это оцепенение снять, надо хотя бы начать дышать.

Ну я и выдохнула. Руки немного задрожали, но я из последних сил сжала их в кулаки и постаралась медленно шагнуть назад. Тело было нервным и не слушалось, так что я даже не сразу поняла, что произошло.

Я услышала глухой, но громкий стук, почувствовала боль по всему телу и в особенности в пятке, а потом осознала, что упала, но вставать сил уже не было — нервотрёпка хоть и была длиной в минуту, выжала из меня всё, что можно было выжать. Тем не менее я отползла от порога, об который запнулась, пнула ногой дверь, так что та с громким гулом захлопнулась, и принялась ползти дальше, пока не ударилась головой об противоположный конец коридора.

Мне почему-то показалось, что вот сейчас-то я в безопасности, но внутри я почувствовала неведомую мне раньше пустоту, словно из меня вынули все органы, и горечь. Я с широкими глазами пялилась на дверь, прикусила палец, услышала, как дверь открылась, а потом не выдержала и начала реветь.

Примечания:

Глава была отредактирована 7.12.2024

Почему-то мне захотелось кричать так, как хочется кричать, когда случилось что-то действительно ужасное: будь то чья-то смерть или предательство, да хотя бы сильное эмоциональное потрясение от вида какого-нибудь недетского зрелища. Хотелось кричать, но, во-первых, как-то неэтично, во-вторых, я не видела какого-то уважительного повода для крика. Я вообще ничего не видела, я закрыла глаза и пыталась сдерживать всхлипы, которые словно нарочно усердно рвались наружу, заставляя меня прикладывать все усилия на то, чтобы молчать. Звук, оставшийся внутри, рвал глотку, вызывая резь в глазах, горле и приступы удушья, словно пытался заставить меня открыть рот, шумно вдохнуть воздух, шумно всхлипнуть.

Нет! Я молчу, свернувшись в клубочек, прижав голову к коленям, закрыв глаза, и чувствую, как по лицу стекают слёзы, а потом скапливаются у подбородка…

Мерзкое ощущение — когда вода на лице где-то скапливается и капает, и ты чувствуешь кожей каждую падающую каплю, словно она — часть тебя. Или была ею, пока не упала тебе на одежду, расплывшись кляксой.

Кроме того, было очень холодно, а ещё был пистолет, направленный в мою сторону — я чувствовала его ледяное металлическое дуло, хоть оно и не было приставлено ко мне, хоть я вовсе ничего не видела с того момента, как ударилась о стену и закрыла глаза, — я знала, оно здесь, смотрит на меня, ждёт, пока хозяин снимет пистолет с предохранителя и нажмёт на заветный курок…

Так. Не сейчас. Не фантазировать. Нет.

Господи, какой стыд… Лишь бы он молча ушёл. Я не хочу поднимать голову, контактировать с людьми… Нет. Нет. Не хочу, но ведь понимаю, что придётся, хотя бы чтобы шанс не подохнуть от пули хоть немного увеличился.

Я с трудом набрала ртом воздух — на грудную клетку словно давило нечто тяжёлое, мешая мне дышать. Как будто гантелю положили. Неприятно. Лишнее препятствие при взаимодействии с человеком, но сейчас на это препятствие следовало бы плюнуть.

Я немного помотала головой, вытирая слёзы об ткань униформы — держу пари, выглядело странно, — и только затем подняла голову с колен, после чего сразу же начала тереть глаза кулаками. Жалкая попытка пустить собеседнику пыль в глаза: «Смотри, глаза у меня красные и слезятся из-за того, что я слишком усердно их натирала, а не потому что я плакса». Даже не знаю, сработает ли она.

Открыла глаза, точнее, по старой привычке зажмурилась и слегка приоткрыла один глазок, и только в следующий момент поняла, что это бесполезно — в поместье итак очень мрачно и темно, яркий свет, видать, ещё не изобретён, так что пока не стоит бояться ослепнуть от света лампочки.

Сиэль стоял надо мной, непоколебимо и властно, как будто не одет сейчас в пижаму. Уголок губ нервно дёрнулся вверх, но надо держать лицо — мало ли, подумает, что слугу стоит в психдиспансер местного разлива отправить.

И всё же — он был таким бодреньким, серьёзным, в общем, сна ни в одном глазу. А я просто споткнулась о порог! Твою ж мать, если б мимо комнаты Мейлин с кучей грохочущих кастрюль прошлась, он бы выбежал и одним выстрелом отправил бедный набор посуды в утиль?.. Хотя что я придумываю, кастрюли не ходят возле его поместья.

Даже в полусумраке и с поплывшим зрением я увидела, как его рот открывается — и мне что-то вдруг стало страшно. Не зря же, в конце концов, пистолет чуть ли не впритык к моему лбу приставили. Чтобы я выкладывала информацию! Вот я и набрала воздуха в грудь быстрее его (хоть в грудной клетке до сих пор что-то колется и неприятно щекочет, так что дышать трудно), и, опередив злобные речи Сиэля, на удивление тихо начала оправдываться:

— П-простите-простите, простите, я, эм, я не могу найти комнату, а я должна почистить… Эту… Комнату…

От стыда за собственное косноязычие я стиснула зубы, готовая в любой момент откусить самой себе язык, и схватилась за пылающие огнём щёки, и руки тут же обожгли их холодом.

— Анна, — Меня аж передёрнуло от этого официоза, к горлу от страха подступила тошнота, — Вы разбудили юного господина раньше положенного…

И только сейчас я заметила нарастающие слева от меня лёгкие шаги. Я кое-как разглядела высокую фигуру, идущую по коридору прямо к нам, хотя и без того было ясно, кто к нам пожаловал.

Себастьян подошёл поближе и странно посмотрел на нас двоих. Особенно на меня. Какое-то время он был в лёгком ступоре; он поднял руку с часами кверху и некоторый промежуток времени просто пялился на них, а я тем временем выпрямила ноги и начала разглаживать складки платья, устраняя причину его замешательства. Ну да, как будто кому-то было дело до моей позы до этого момента. Подумаешь, платье-то длинное, ноги были сомкнуты, да и мне какие-то смешные шорты выдали, так что хрен он там что-то увидел бы.

Я кинула мимолётный взгляд на Сиэля — он опустил пистолет и смотрел на меня смущённо-ненавистным взглядом женатого мужчины, которого против собственной воли поцеловали и начали лезть в трусы. Кажется, даже щёки и уши немного покраснели.

О, Господи, лучше бы и правда закинул меня в другое аниме! Вот, положим, «Цитрус». Хорошее аниме, и романтическая линия интересная.

Наверное, думают сейчас, что я развратница (истинно целомудренные девки даже случайно не примут такую позу, не так ли?). Я попыталась подняться. Ни черта не получилось — ноги очумели от таких подвигов, подкосились, и я больно упала на задницу.

Я ошарашенно смотрела в стену, пытаясь осмыслить тот факт, что я не смогла встать. Сиэль и Себастьян ничего не говорили: я, видимо, произвела на них впечатление полной, но абсолютно безобидной идиотки, которая даже ногами своими командовать не может. Мне протянули руку — я несколько секунд пустым взглядом пялилась на ладонь Сиэля, пытаясь понять, зачем этот тупой дурак вытащил её и смотрит на меня. Затем, кажется, моя голова просветлела, и я поняла, что тут происходит, вытащила свою ладонь в ответ и наконец с Божьей помощью поднялась, даже не запутавшись в ногах.

— Спасибо?..

Пока я нервно переглядывалась то с одним, то с другим, то с платьем, чьи складки я снова безуспешно пыталась расправить, Сиэль уже успел перекинуться парой фраз со своим демонюгой. Тот позвал меня за собой, говоря совершенно непонятные мне фразы. Я подавила желание стать римской статуей, мирно стоящей в позе истукана посреди коридора, и, стиснув зубы, поплелась вслед.

Шли мы молча, и все мы прекрасно знаем, почему. Я долго-долго всматривалась в пол и шла, ориентируясь на ноги Себастьяна, которые я тоже разглядывала. Надо было как-то побороть стеснительность и неловкость, задать те вопросы, которые я уже сформулировала и несколько раз мысленно отрепетировала их произношение. Но язык от волнения то ли онемел, то ли, наоборот, чересчур расслабился, и я не могла решиться задать вопрос ровно до тех пор, пока за спальней Сиэля не захлопнулась дверь.

— Себстян, кда им едьём… Идём?

— Юный господин сказал мне, что вы не можете найти своё рабочее место…

Я кое-как разбираю, о чём он мне говорит, но, Богом клянусь, этот чёрт ехидничает! Нашёл, блин, время и место, Бог поддёвок.

Мы ещё какое-то время тихо шли по коридору. У меня в голове крутилось множество вопросов — почему я жива, какой зал, какой бал? Что такое этот ваш «бал»? Почему все делают вид, будто я профи английского и ничего мне не объясняют, не показывают? Или я сама должна обо всём догадаться? Мне так хотелось обо всём этом допросить Себастьяна, но в глотке снова не нашлось воздуха. Я умоляюще смотрела на него, надеясь, что он сам начнёт мне рассказывать какую-нибудь нужную мне информацию.

Молчал. Псина.

— Э-э-э-э…

Даже не смотрел

— А… А…

Я даже не заметила, как опустила взгляд на свои руки. Пальцы всё сплетались и расплетались. С каждым разом они создавали всё более причудливые узоры, сплетались в странные рисунки, и медленно, но верно начали всё больше походить на обычную переделанную фигу…

— А-а-а-а… А что такое, — «тебя не съедят, не съедят, не съедят, это просто вопрос, он тебя не съест…», — А что такое бал… Это что?

Шаг почему-то немного замедлился. Впрочем, может, мне из-за напряжения в разговоре так кажется.

— Я не думаю, что Вы поймёте хоть что-то, даже если я начну объяснять такие простые вещи.

Переборщил с грубостью. Я стиснула зубы и от порыва сказать что-нибудь колкое и злобное в ответ остановилась и глубоко вздохнула и выдохнула.

Урод!

— Ну вы хоть бы попробовали! — прикрикнула я на русском, злобно топнула ногой и на пару секунд отвернулась. Затем снова оглянулась на Себастьяна — он терпеливо ждал непонятно чего.

— Попытайтесь!

Себастьян тяжело вздохнул. Ну да, ну да, я тупой человек, мало того, ещё и скучный и пугливый, и ненужный никому, а меня ещё и опекать надо, объяснять что-то там. Ух-х, глупая взбалмошная «юная леди»!

— Прежде всего вам следовало бы выучить английский язык…

Я даже дослушивать не стала — только глупо улыбнулась и с иронией спросила:

— Что? Я не понимаю.

Он долго-долго смотрел на меня, словно думал о чём-то. Я немного напряглась — вдруг он начал лагать, и сейчас линию его поведения сломает, и он просто сожрёт меня? Или меня наконец выкинет из мира?

Вместо этого он снова открыл рот:

— Сегодня после ужина приходите в библиотеку.

Что? Зачем?

ЧЕГО ОН ХОЧЕТ?

Мы встали прямо у двери.

Мне страшно. Для чего мне туда идти?

— Зачем?

Он ушёл. Я сглотнула ком в горле, огляделась по сторонам — никого. Испарился.

Стук сердца отдавал мне в уши и горло, заставляя морщиться от неприятных ощущений. Я зашла в комнату и присела на маленький диванчик — даже несмотря на пустоту в голове, мне надо было всё осознать.

Что им всем от меня надо?

Примечания:

Глава была отредактирована 8.12.2024

Интересно, что ждёт меня там, в библиотеке?

И страшно.

Я всё же думаю, что больше страшно. Так даже лучше — лучше предохраниться, чем не предохраниться. Да и раз уж такая пьянка пошла, не зря же говорят «Любопытство кошку сгубило»?!

Говорят, свои мысли надо высказывать вслух, чтобы самой их лучше понять, но сейчас мне не с кем разговаривать. Надо поговорить с самой собой… Нет, тогда Себастьян может услышать. Надо написать.

— Мейлин, мне нужна… А-а-а-а… Э-э… Ну это… Дерево… Написать мне надо…

— Что?

Ах, ну да, я забыла. Я не в России на уроке английского, мой дурацкий деревянный акцент здесь никто не поймёт, мамки нет, слюни подтереть некому. Слова я тоже забыла.

— Эта штука… А-а-а-а!!! Ну… Мне надо… Написать?

— Бумага что ли?

— Да-да, конечно, бумага! Боже, Мейлин, спасибо, да, это бумага!!! Спасибо-спасибо, а то я это… Э-э…

— Забыла?

— Что? А, ой, да, забыла, да, я забыла это слово, спасибо большое, — пока я радовалась, Мей начала копаться в поисках заветных бумажек, — А ручки не найдётся?.. Эм, или карандаша? Чем вы пишете?..

Нет, конечно, тот факт, что я не знаю, какими средствами письма они тут пользуются, может показаться им немного подозрительным, но что мне ещё делать? Вдруг в девятнадцатом веке средний класс может позволить себе только наскальные рисунки, или у них есть бумага, но пишут по ней мелками или углём там каким-нибудь? Надо ведь ко всему быть морально готовой, да?

Предложили мне на выбор перо и карандаш. Преподносили мне всё это с каким-то сомнением, как будто я сказала, что сейчас я стержнем сейчас кого-нибудь проткну. Выбрала карандаш, чтобы лишний раз не позориться — писать чернилами я ни разу не пробовала.

Так-так… Это непонятное слово. Б-а-л. Чёрт, я даже транскрипцию написать не смогу, они все как будто дружно пытаются жевать это слово.

Напишу примерно.

Нет, всё равно. Озарения на меня не снизошло. Мне до сих пор ни черта не понятно.

Баааал. Бааллл. Бал.

Хрень какая-то. Ничего не понятно.

Балл. Баал. Баалл. Пал. Паал.

Да чёрт тебя дери, как это слово пишется? Как не напишу, фигня какая-то получается.

Ладно, тогда это на потом.

Причины идти в библиотеку:— Мне любопытно;— А вдруг там что-то хорошее будет;— По логике ничего плохо произойти не должно.Причины не идти:— Не зря же говорят «Любопытство кошку сгубило»;— А вдруг там что-то плохое будет;— Логики больше не существует;— Алло, ты один на один с демоном будешь!— Мне страшно.

Минусов всё же больше. Но не идти тоже страшно. Вдруг там действительно что-то важное и нужное? Важное и нужное настолько, что Себастьян даст мне по шапке, если я не приду. Но тогда бы он, наверное, притащил меня туда силком?..

В любом случае, он будет допрашивать. Я не хочу. Он будет задавать вопросы, будет со мной разговаривать лишний раз — зачем мне это? Я не хочу.

Или ещё хуже — он начнёт меня в чём-то подозревать. Я и так какая-то «подозрительная», если я буду сильно выделываться, меня обглодают до косточек. Не стоит. Не стоит. Не стоит.

— Мейлин, скажи мне, пожалуйста, где библиотека?

* * *

Как-то пустовато. И тихо. Надо мной пошутили так, что ли?

Я даже не сразу заметила столик в углу. Мать моя, зачем в библиотеке стол? Взял книжку и ушёл к себе. Нет, в каждой комнате нужен стол! Зачем, я что, в государственной библиотеке или у кого-то дома, в конце концов? Может, здесь ещё тётка стоит, сейчас заставит меня карточку заполнять, полчаса книжку нужную будет искать?!

Но нет. Нет, нет, нет, нет, вместо тётеньки было это чёрное нечто — сидит в тёмном углу, в тени, и сам вдобавок под тень косит, с прямой осаночкой, высокий, стройненький, важный такой, собранный. В руках что-то держит.

Так, стоп. Что. У него. В руках?

Господи, что он там держит, а? Я без боя не сдамся, если что!

Он молчал. Ну, а что, зачем разговаривать с какой-то иностранкой, языка-то она не знает, ха-ха.

— Вы долго.

А, нет. Просто выдерживал паузу.

— А?

Рядом был стульчик. Для меня? Надеюсь. Не для Сиэля же.

— Зачем мы… Зачем?

Он отдал мне книгу.

Сло… Словарь.

Здорово. Словарь.

— Словарь? Вы… — мне не суждено было закончить это предложение, потому что я, подняв глаза, увидела то, что увидеть совсем не ожидала.

Себастьян устроил настоящий цирк: он надел очки на цепочке, взял в руки какую-то тетрадь и что-то типа ручки и смотрел на меня соблазнительным взглядом новенького молодого учителя из фанфиков.

Я не могла не рассмеяться, ну правда. Как после этого всех этих людей можно воспринимать всерьёз? Зачем он надел эти очки, с какой целью, чего он вообще пытался добиться? Помнится, эти очки он надевал на балу у этого блондина… Тогда, кажется, Сиэль ещё в платье бегал и смущался весь вечер… Нет, удержаться от такого удовольствия невозможно — я засмеялась ещё громче и несдержаннее.

Мне стыдно, конечно, но Себастьян тоже молодец.

— Кхм… Извините… Мне та-а-а-а-ак жаль… — Я вытерла слёзы, приложилась горячим лицом к прохладительной руке и продолжила, — Эм… Мы здесь, чтобы учиться английскому, я хорошо понимаю?

Себастьян резко стал очень сдержанным и холодным, как будто я сбила весь его настрой к чему-то. Да и слава Богу, а то вдруг он меня соблазнить хотел.

— Э-э… Ещё раз… Извините, я не хотела, просто это было… Знаете… Сюрприз… Это был очень необычный сюрприз.

— Ничего страшного. Давайте приступим.

Да уж, и правда… Какой ты добрый и бескорыстный однако, — если точнее, тут все какие-то добрые и бескорыстные. Что-то тут не клеится. На мыло меня хотят пустить?

— Да-а-а… А… То, куда мы… поедем… Ба-а-ал этот… Можно вы… Ну, напишете это слово.

Себастьян тяжело вздохнул, открыл тетрадь и что-то там чиркнул. Потом протянул тетрадку мне.

masquerade ball

Так, стоп. Он уверен? Он выглядит уверенным, значит, он уверен. Чёрт возьми, да он же демон, он наверняка не мог ошибиться. Как я только не смогла расслышать эти два простых слова, не уж то учительница по английскому правду молвила о том, что у меня очень серьёзные проблемы с аудированием?..

И почему у них «бал» и «мяч» — одно и то же слово? Несуразица какая-то, просто смешно.

— Бал-маскарад? Эм… А могу я… знать… Много? Э-э… Могу я знать больше?

В конце концов, вдруг это не второй сезон. Ну пожалуйста, пусть это окажется очередным балом, оказавшимся между сериями, который не показали из-за его бесполезности для сюжета. Закадровая сцена в башке Яны Тобосо.

Конечно, и в обычных условиях как-то несладко придётся, но извините, сезон, в котором двое малолеток со сворой демонов дерутся, потому что два дебила-дворецких обманули своих хозяев, потому что… потому? В общем, мне жизненно важно убедиться, это очень, очень важно…

— Где? Где?

Дыхание постепенно начало ускоряться. Я не стрессоустойчивая. Я не настолько стрессоустойчивая, чтобы вообще находиться в этом поместье!

Второй сезон — худший из всех. Первый сезон просто мрачный, а этот наполнен какой-то проедающей до костей безысходностью, детским ужасом, отчаянием, сумасшествием… Это как смесь жутких мифов, психоделики и страшного сна. Особенно последнего.

— Себастьян, где? Кто? — Я начала задыхаться от собственных загонов, но мне надо узнать, а Себастьян почему-то не говорит, словно не понимает моего акцента. Придуривается?!..

Я не хочу в это лезть. Слишком много жути, даже если мысленно прикинуть: Алоис выковырял глаз своей горничной-демону, Алоиса насиловал педофил-футфетишист, его маленький брат отдал душу той самой горничной, потом Сиэлю под наркотиками изменяли воспоминания… Пытки Сиэля в психушке… И в эту хуйню я попала? Хорошо было бы сказать — надо не высовываться и вести себя как можно тише — так ведь всё уже, я высунулась из своего леса, привлекла внимание!

Как бы я ни старалась, всё равно теперь есть шанс попасть в эту мясорубку и сдохнуть — с одной стороны, это лучше, чем остаться в таком кошмарном промежутке времени, когда ещё даже антибиотиков толком не изобрели, с другой стороны — я вообще-то пожить ещё планировала в своём веке!

О, нет. Я так испугалась, что снова высунулась из норы и начала говорить подозрительные вещи. Испугалась, услышав слово «бал-маскарад». Теперь мне остаётся только ждать, не назовёт ли мне смертный приговор этот демон, у которого, между прочим, ещё и зрачки сузились и стали розовыми… Боже мой. Что это значит? Всё настолько плохо?

Успокойся. Дыши. Вдох-выдох… Просто думай, что это не второй сезон, пока тебе не подтвердят, что это второй сезон… И лепи отмазки.

— А-а-амм, извините, я имею плохой… плохой… А-а-а-а… плохо-ой опыт с балами-маскарадами… Поэтому, эм, а можно мне узнать больше? Я… боюсь? Я немного боюсь.

Мне кажется, или он не верит?..

— Конечно. Скажите, — я стиснула зубы. Кажется, сейчас нифига не про этот бал-маскарад рассказывать будет, — чем балы-маскарады вас так пугают?

— Эм… Пу-га-ют? А-а-а-а, да, почему о-ни ме-ня пу-га-ют, да-да… Ну… Я не могу… Эм… Сказать? Я не могу рассказать Вам, потому что мой английский… Ну… Вы знаете…

— Что ж…

Чёрт, почему он сейчас выглядит таким настойчивым и уверенным, почему он сверлит мне лицо, как будто я здесь — жалкий зубчик чеснока, в то время как он — чеснокодавка, которая одним нажатием руки расплющит меня, а потом будет наблюдать, как мои не продавившиеся остатки соскребают со дна ножом… Я не хочу быть чесноком…

— Для этого я Вас сюда и позвал. Вот.

Он снова протянул мне словарь.

Знаете, мне не столько нужен словарь, сколько учебник по грамматике. Особенно я никак не могу разобраться с временами, но чёрт с ним, и на том спасибо, теперь я хотя бы немного сломаю языковой барьер. А то я уже устала, честно: все задолбались и теперь следят за каждым моим движением, потому что я тупица. Они просят принести ведро, а я нихрена не понимаю и приношу тряпку.

— Спа…сибо, — я погладила обложку, стряхивая невидимую пыль, и снова посмотрела на Себастьяна, — Спасибо большое Вам. Эм… Это всё?

— Нет.

Блять. Нет, не хочу отвечать на вопросы. Может, можно его как-то отвлечь?

— Ой, нет, стоп!!! Эм, извините, я хотела задать вопрос… Важный, — губы на автомате расплылись в полуулыбке в попытке смягчить и расположить к себе Себастьяна, или, по крайней мере, сделать вид, что я думаю, что это возможно, — Я думаю… Эм… У меня нет костюма… Мне нечего надеть в…на бал-маскарад.

— Об этом не волнуйтесь. Я позабочусь об этом.

Какой ты заботливый, однако! Прям не могу налюбоваться…

— Эм… Хорошо… Спасибо, — Может, если проявить немного упорства, я смогу свалить?.. — Ну, я пойду? Ещё раз хочу сказать спасибо…

В попытке уйти от разговора как можно быстрее я схватила словарь слишком неправильно и неаккуратно, — и вот уже через секунду книга выскользнула из рук и с громким «хлоп!» упала мне на ногу, отчего я еле слышно вскрикнула и отпрыгнула от неё, навалилась на стул и вот уж было начала падать вместе с ним, но мне хватило ума скоординировать своё тело и приземлиться на лежащую горизонтально ножку стула, случайно наступив при этом на словарь.

Я поправила вставший чёрти как подол, высунула волосы изо рта и вообще попыталась заправить их за ухо, но волоски отчаянно вцепились в отстегнувшуюся серёжку. Бесит-бесит-бесит, как же блин всё не вовремя! Вытащить серьгу из уха, разобраться с волосами, случайно кинуть взгляд в сторону Себастьяна, — тот почему-то теперь вылупился на несчастное украшение. Что меня напугало — так это то, что пялился он на неё своими ярко-малиновыми зрачками, и неизвестно, что у него в голове в этот момент происходило. Я, конечно, сделала вид, что не заметила — ну что ещё я должна была сделать? — но чёрт, как же мне хотелось рявкнуть, чтоб он очнулся и перестал смотреть на мои вещи.

— Позвольте Вам помочь.

Как вовремя, однако, проснулся в нём джентльмен! К Мейлин он так не относится, да вообще, блин, он без надобности ни к одной женщине так не относится! Что ему надо от меня? Мы же пять минут назад как коллега с коллегой общались, ну или скорее как полицейский с подозреваемым — да неважно, всё лучше, чем эта пугающая вежливость, обусловленная непонятно чем и непонятно зачем…

— Ха-ха, спасибо, — в этом веке отказываться вроде как невежливо, да? Я поднялась с его помощью, сжимая в кулаке серёжку, и приняла от него словарь.

А потом он сказал что-то — я, честно говоря, так устала от него, что уже не вслушивалась, только угукнула, и он меня проводил туда, где Мейлин живёт… и я теперь, конечно, тоже.

Я, усталая, измученная страхом и подозрительностью, завалилась на кровать, кинув словарь на подушку, и уж было хотела надеть серёжку, как вдруг обнаружила, что её… нет. Ну нет её просто нигде и всё тут. И я точно её не роняла — я хорошо помню, что крепко держала её в кулаке всё это время… Сейчас оказывается, что не так уж и крепко.

Так. Это что получается, он её своровал, что ли? Блять, слов просто нет! Ворует что попало, как эндермэн, выглядит, как эндермэн, может, если я буду смотреть на него несколько секунд подряд, он начнёт шипеть и кинется на меня?

* * *

— Как вы и требовали, я обыскал её сумку и одежду, а также попытался провести с ней разговор касательно её прошлого… К сожалению, у меня этого не получилось.

Себастьян вздохнул устало, — ведь господин, приметив излишнюю пугливость, приказал Себастьяну не доводить девушку, дабы из неё можно было вытянуть хоть какую-то информацию… К сожалению, есть люди, которые своим шестым чувством за версту чуют сверхъестественное, и, естественно, сразу же встают на дыбы.

— Каждый раз, как она видит меня, в ней просыпается животный страх…

Сиэль на долю секунды — совсем на чуть-чуть — позволил себе самодовольно ухмыльнуться:

— Может, она просто видит твою сущность, Себастьян?

Он сам своей же поддёвке и хмыкнул.

— Так что ты там нашёл?

Себастьян вывалил на стол кучу странных вещей. Одна половина была непонятного назначения, вторая — абсолютно бесполезная, но запутывающая ещё больше.

Какие-то учебники из разных сфер науки, несколько непонятных прямоугольных тонких коробочек с кнопками из непонятного материала, провод из того же материала, серьга и… какая-то мелочь.

— Это всё? — Сиэль внимательнее вгляделся в монетку и медленно поднял на Себастьяна полный возмущения взгляд, — По-твоему, я похож на нумизмата?

Себастьян терпеливо начал объяснять:

— Я провёл простую экспертизу и узнал, что её серьги — золото высшей пробы…

Честно говоря, графа этот факт нисколечки не смутил — мало ли, может, семейная ценность или, в конце концов, кража. Да и вообще, он ещё при встрече подметил, что в ушах у неё серьги (правда, не рассмотрел, какие) — сейчас каждый второй прокалывает себе уши обыкновенной иглой, после чего ещё несколько месяцев мучается от инфекций… Хотя, стоит признать, форма у них причудливая, да и вся работа выполнена не дурно… У девчонки губа не дура.

— Кроме того, я нашёл в её рюкзаке неизвестные мне технологии.

В глазу Сиэля блеснул интерес. Что такого может быть в рюкзаке у обычной иностранной девушки?..

— Путём экспериментов я смог выяснить, что это калькулятор…

Себастьян дал в руки господину какую-то плоскую пластиковую досочку с кучей кнопочек. Сиэль мельком взглянул на кнопки и тут же усмехнулся — всё это и без того должно было быть понятным…

— А что насчёт этих двух устройств?

— Я так и не смог понять, для чего они предназначены. Однако их можно соединить этим проводом.

Себастьян незамедлительно именно это и сделал.

Экран тут же засветился, показывая графу и его дворецкому нарисованную обнажённую девушку с кое-как прикрытыми «сокровенными» местами. Реакция не заставила себя долго ждать: Фантомхайв незамедлительно покраснел и громко возмутился, потребовав убрать это бесстыдство:

— Себастьян… Как это убрать?

А Себастьян с самой что ни на есть ехидной довольной улыбкой только пожал плечами, будто бы не изучил, для чего предназначаются кнопки телефона:

— Со временем свет сам погаснет…

Тем не менее, от зоркого глаза Сиэля не ускользнула какая-то странная надпись в углу телефона: «88%»:

— А это что значит?

— Не знаю, но со временем процент падает… Однако, если нажать на эту кнопку, процент становится выше.

Для демонстрации Себастьян нажал на кнопку второго устройства, подсоединённого проводом к первому. Оба устройства издали странный короткий звук.

— Ты пробовал поднять процент до ста?

— Да, господин. Ничего не произошло.

Сиэль нахмурился, продолжая рассматривать телефон с задумчивым выражением лица. Ничего не понятно, совершенно ничего. Не уж-то у Российской Империи есть какие-то передовые технологии, скрываемые от всего мира?..

— И последняя деталь… — Себастьян подал графу пару монеток, — Здесь не совпадает… Всё. Материал, герб, дизайн — всё указывает на то, что это не монета Российской Империи.

Это явно не фальшивая монета, — подделка не так сильно бросается в глаза.

Тогда что это? Какой-то сувенир?

— Взгляните на год выпуска.

Сиэль думал, там будет какая-то незначительная чушь, вроде отсутствия года выпуска, или старинной монеты, которая выглядит подозрительно новой или что-то ещё… Но он увидел четыре чёртовых цифры.

«2014». Чёрт возьми. Да что это вообще значит?

Взгляд графа мрачнел всё больше — казалось, он окончательно запутался во всём этом, и теперь его голова должна была вот-вот нагреться и вскипятить его мозговую жидкость.

Сиэль схватил гору учебников, будучи уверенным, что сейчас разоблачит шутку: он раскрыл одну из книг на первых страницах и начал искать год выпуска.

«2010», «2016», «2015»…

Это какая-то хорошо подстроенная шутка над ним. Такого быть не может. Где-то должно быть доказательство или хоть какая-нибудь зацепка, которая докажет, что это всего лишь странная непродуманная попытка удивить всех, кто полезет в её личные вещи, — с этой надеждой Сиэль начал листать все книги, и, взяв первым делом учебник английского языка, с первой же страницы наткнулся на цветную фотографию счастливой девочки в странной одежде, сидящей за наклонённым столом.

В голове раз за разом складывался и тут же рассыпался всё один и тот же паззл — а всё потому, что Сиэлю как-то банально не хотелось верить во всё это. Он немного посмотрел сквозь стол — хотелось всё это обдумать, возможно, есть ещё какое-нибудь логичное объяснение?..

В голову ничего не приходило. Даже каких-то безумных конспирологических теорий на ум не приходило — конечно же, кроме той, на которую всем видом намекала вся эта ситуация.

Признаться, Фантомхайв даже немного растерялся. Единственное, что оставалось — спросить у древнего существа, он-то точно должен был видеть некоторое… чудо:

— Себастьян, ты когда-нибудь встречал путешественников по времени?

Для приличия Себастьян сделал вид, что пытается кое-что припомнить, хотя сам сгорал от любопытства из-за экстравагантности разворачивающихся событий:

— Нет. Честно говоря, я всё это время думал, что это невозможно.

Сиэль потёр переносицу — от всех этих новостей он успел хорошенько так поволноваться. Теперь его голова будет болеть очень, очень долго…

— Себастьян, приведи её ко мне. Прямо сейчас.

Примечания:

Глава была отредактирована 05.01.2025

И вот, казалось бы, сделал дело — гуляй смело, но нет. Стоило мне, не раздевшись, прилечь на кровать, дабы хоть немного отдохнуть от нагрузки на мои слабые спину и плечи, как тут — бам-бам-бам — Себастьян, собака такая, начал требовательно стучать. Сказал, срочный разговор есть. Вроде бы.

Так мы же недавно совсем разговаривали, раньше сложно было об этом спросить? Ты, сволочь, может быть, дашь мне отдохнуть? Что могло произойти за один жалкий час? Я спать хочу, мне даже думать сложно!

— Что за разговор? — промямлила я тихим нетвёрдым голосом.

Усталость валила с ног и делала затруднительным даже издавание звуков, но я всё равно продолжила:

— Что тебе нужно?

Немного прочистила горло:

— Что тебе нужно, а?!

И тишина. Я не выдержала и проковыляла до двери, чтобы открыть ему, а Себастьян, кажется, только этого и добивался: снова нацепил на себя эту ехидную улыбочку и что-то там мне говорил сладеньким голоском на своём тарабарском. Я готова была взвыть. Говорила ведь мама: «Зачем спрашиваешь, если не слушаешь ответ?». Мам, я честно надеялась, что смогу что-то распознать!

У меня даже чуть слёзы на глаза не навернулись — я совсем не в состоянии понять, что со мной хотят сделать — меня поведут на кухню кушать? В пыточную? Или в спальню чью-нибудь? Я не знаю! Что за срочные разговоры, какие срочные разговоры, почему они вообще со мной разговаривают, если понимают, что я как минимум половину из сказанного не пойму?! Я вообще видеть его не хочу после того, как он украл мою серьгу. Вдруг вторую ещё себе прихватит, сорока-грабительница?

И уж точно не собираюсь после всего этого быть доверчивой и послушной болтуньей. Не хочу выкладывать никакую информацию! Вы ей распорядитесь неправильно.

Я хотела спросить его, где моя серьга — но тут внезапно от страха в голове помутнело, так что всякое желание рисковать своей жизнью было отбито напрочь. Что уже было неудивительно. Сколько раз я чуть не начинала плакать из-за того, что на меня обратил внимание Себастьян?

Кажется, нервов у меня не осталось, а скоро не останется и здоровья. Я окончательно стану зашуганной мышенькой, тихонькой и незаметненькой, и умру я в пыльном уголке, всеми брошенная, прямо как маленький человек в русской литературе.

От мыслей о том, что скоро я в таких условиях совсем сойду с ума, меня отвлёк стук. Ещё один.

О Господи, я совсем ушла в свой мир и не заметила, что что-то произошло. Мы уже куда-то ушли? Мы что, к Сиэлю? Это, наверное, хуже всего того, что я предполагала до этого. Я не выдержу присутствие Себастьяна и Сиэля сразу.

Дверь открылась как назло как раз тогда, когда я поняла, что не справлюсь. Я встала, как вкопанная, пытаясь заставить себя войти, но конечности холодели и отказывались слушаться. На столе лежали мои книги, телефон, портативная зарядка…

Я приуменьшала, говоря, что не справлюсь с ними. Сейчас будет полный крах сначала моей личности, а затем и жизни — я без понятия, как мне объяснить, что это такое. Я не уверена, дадут ли мне вообще объясниться, или прервут на середине рассказа, решив, что я патологическая лгунья.

Мне помимо всего вороха испытываемых мною оттенков страха стало ещё и обидно — за несколько дней из головы совсем вылетел тот факт, что при мне что-то было. Как можно быть такой беспечной, попав в настолько экстремальную ситуацию?

Меня затошнило, и из головы моментально вылетели все мысли, поэтому Себастьян заботливо взял меня за ручку и затянул в кабинет, а потом и усадил на стульчик.

Я как рыба вылупилась на свои вещи, пытаясь подобрать слова. Мне очень хотелось бы в этот момент хотя бы вспомнить, как дышать, или хотя бы услышать своё сердце, которое в этот момент будто встало на месте.

— Я… Я…

Я посмотрела жалобным взглядом на Сиэля.

— Я не знаю, что должна сказать.

Я пыталась снискать какой-то поддержки в виде наводящего вопроса или какой-нибудь фразы, но Сиэль, казалось, сам был растерян от сложившейся ситуации. Я неловко сгребла всё в кучу и начала пытаться объясниться:

— Это телефон…

На меня вылупились ещё сильнее.

— Что? Я не могу рассказать. Я плохо говорю на английском. Ну… Это просто новый телефон. А ваши телефоны старые. Смотрите.

Я включила телефон и увидела на экране блокировки простенький арт с обнажённой женщиной. Ну, надеюсь, они так и не догадались, как включить его. Сиэль бы, наверное, очень смутился, всё же это век ханжества и сексуальной закрепощённости. А мне хорошо, кого-то это даже отпугивает — люди при мне чуть ли не плевались, когда пытались сунуть руки куда не надо. Хорошую же всё-таки картинку Лиза нарисовала…

— Э-э-э… Тут есть… пароль, — Себастьян наклонился, разглядывая, какой графический ключ я ввожу, — Не смотри! Это мой.

Я всё равно машинально разблокировала телефон при нём, надулась, и, наверное, покраснела: уж очень довольным собой он выглядел, проигнорировав мою просьбу.

— Это мой! — от возмущения я повысила голос, — Это мой личный телефон!

Вот мразота. Если не отберут на опыты, обязательно поменяю пароль, и не дай Бог кто-то будет сто раз вводить неверный пароль и сотрёт мне все данные! Там же вся моя жизнь…

— Я могу позво- Обычно. Обычно я могу позвонить. Сейчас я не могу!

— Почему?

Сиэль смотрел на меня большими глазами, как детсадовец, пытающийся выпытать все причинно-следственные связи вселенной у одной воспитательницы. То есть совсем не как человек, который сейчас меня шлёпнуть может.

Хотя это не успокаивало: дети случаются пожёстче взрослых. Сейчас он с интересом это изучит и прибьёт меня.

— Э-э-э-э… Э-э-э-э-э… А-а-а-а-а-а-а…

Я с ужасом осознала, что слов-то таких не знаю, как «сеть», «кабель», «линия электропередачи». И в словарях я этих слов не найду, потому что их и не существует-то сейчас наверное.

— Ну почему вы не можете разговаривать на русском, я бы всё вам сказала, а тут сиди и выкручивайся, — промямлила я по-русски, с надеждой глядя на всеумеещего дворецкого, — Ты точно не умеешь говорить на русском? Мне кажется, ты врёшь…

А вот последняя фраза меня саму почему-то внезапно осенила и вместе с тем заставила разозлиться. Я широко-широко открыла глаза, ещё агрессивнее начав таращиться на Себастьяна, со всей силы сжала кулаки в попытках подавить эмоцию, потому что мне внезапно в голову пришла мысль, что он всё-таки грёбаный демон. Грёбаные демоны не могут просто так, без уважительной причины не уметь что-то — например, говорить на русском.

Мне кажется, если я назову его старым толстым плешивым хомяком на татарском языке, он всё равно поймёт, что я сказала. Да он наверняка всё это время всё понимал, но молчал в тряпочку. Думают, что я скажу чего-то лишнего на русском однажды. А я сейчас и правда возьму и скажу!..

Тут просто нужно немного правдоподобности! Двухнедельные курсы актёрского мастерства в начальной школе, не подведите, пожалуйста…

Спустя короткий промежуток молчания я медленно выпрямилась, подняла подбородок и начала смотреть в потолок. Я вообще понятия не имела, что говорить, — всего лишь хотела вывести Себастьяна на чистую воду, не заикаясь о том, что я знаю, что он демон.

Глубокий вдох, и…

— Хорошо. Допустим, вы меня раскрыли.

Я смотрела прямо в глаза Сиэлю, хотя и обращалась к Себастьяну на своём родном языке:

— Да, я из будущего. Да, у нас не Российская Империя, а Российская Федерация… У нас вот такие телефоны, но и у вас тоже. А не ловит потому, что я в девятнадцатом веке, а не в своём родном. Но сейчас не об этом… Я о том, что… Эм...

Я оперлась головой о свой кулак и пристально смотрела на пока что безразличное лицо Себастьяна. Надоел. Пойду ва-банк.

— Вы нагло скрываете тот факт, что знаете русский язык, Себастьян. Я знаю вас, я немного изучала историю — вы полиглот. Я не могла вот так сказать вам, что знаю об этом, поскольку вы не знали, что я из будущего… Да и я не была до конца уверена, действительно ли попала в прошлое, но сегодня окончательно убедилась, что вы — тот самый Себастьян Михаэлис с портретов…

Господи, только бы он не знал, что будет происходить в будущем! Я же сама не знаю, что в этой вселенной произойдёт через век. Может, антихрист родится? Единственное, что мне остаётся — надеяться, что у демонов нет способа предвидеть события.

— Почему же вы до этого так неуверенно спрашивали на русском всю прислугу, включая меня, знаем ли мы этот язык?

Я приподняла брови, глядя на Себастьяна сверху вниз. Сейчас было как-то не до того, чтобы бояться. Я почему-то чувствовала себя так, словно спорю со своей подругой на противную мне тему — голос язвительный, полон сарказма и слегка дрожит от нарастающего раздражения.

— Повторюсь, я не была уверена, действительно ли попала в прошлое… Вдруг меня разыгрывают.

Я пожала плечами, очень шумно и глубоко вздохнула — разговоры с Себастьяном такие напряжённые, что во время них я дышу очень нечасто и очень глубоко — и мой голос тут же осел и стал каким-то неуверенным:

— И что будете со мной делать? На опыты отдадите?

— Будьте уверены, подобного не произойдёт, — успокаивающе промурлыкал он.

Вот это да. Прям какая-то тактика «дальше-ближе». То холодный, то весь такой из себя джентльмен — вежливый и опекающий. Шёл бы он.

Себастьян и Сиэль начали обсуждение между собой. Я уже даже не пыталась слушать, даже не пыталась вести себя хоть немного красиво — просто положила голову на стол и смотрела в стену. Я морально истощилась: мало того, что заставили работать, так ещё и вытянули из меня оставшиеся от меня крохи человечности и благоразумия прямо в то время, когда мне полагался отдых. Вынудили меня выруливать из опасной ситуации, а сейчас ещё и какие-то свои дела обсасывают вместо того, чтоб отвести меня в мою комнату! Я же даже не помню, где она. Хоть бы помогли что ли…

Я уверена, Сиэль тоже хочет спать — вы только посмотрите на время! Он ведь тоже наверняка не баклуши бил весь день — естественно, физическим трудом не занимался, но хотя бы интеллектуальный имел место быть? Не уж то совсем не хочется лечь в кровать? Или думает, раз он весь такой терпеливый, то и я потерплю?

Фиг тебе — моим максимумом раньше было сорок пять минут физкультуры, двадцать из которых я старательно «завязывала шнурки» на скамейке, а вы сегодня заставили меня полстраны отдраить. Я нарочно засну прямо у вас за столом, мне всё равно.

А помогут мне закрытые глаза и всякие фантазии на тему того, что будет со мной дальше: могут принять за ведьму и сжечь; ещё могут отправить в психиатрическую больницу... Может, мне это и вовсе приснилось, и я сейчас на самом деле сплю на кровати в одной комнате с Мейлин?! Я уже ничему не удивлюсь

Примечания:

Глава отредактирована 04.02.2025

Сиэль долго молчал, рассматривая сонное лицо «путешественницы во времени», совершенно не замечавшую взгляда в упор. Она смотрела куда-то в сторону с полуприкрытыми глазами и с трудом сдерживала очередной зевок.

Фантомхайв долго скользил взглядом по её уже давно равнодушному к происходящему лицу и пытался понять, насколько всё то, что передал ему сейчас Себастьян, является правдой.

Если это неправда, что ею является? Не уж то девочка выполняет ту же работу, что и он, и до этого момента пыталась укрыть какие-то прорывные технологии своего государства?

Нет. Она слишком глупая. Вряд ли такая продержалась бы долго на посту «цепного пса» российского императора — из неё бы уже давно выпотрошили всё живое. Тогда, получается, на этот раз она не лжёт? Что-то всё равно до сих пор не очень верится, но, по крайней мере теперь понятно, почему в прошлый раз она так неуверенно и оттого так неправдоподобно лгала о том, как здесь оказалась — вряд ли бы кто-то поверил ей просто так.

Но почему она пришла именно сюда? Почему выбрала пунктом назначения именно Англию? Или она оказалась именно здесь по ошибке? Но тогда почему она знает английский, и почему только самые азы? Значит, она здесь не просто так, и такого уровня английского должно быть достаточно? Она пришла сюда, чтобы как-то изменить ход истории?

Впрочем, сейчас уже неважно, в любом случае, раз она оказалась в руках Фантомхайва…

— Себастьян, нам необходимо попросить аудиенции у Её Величества, — Сиэль окончательно отвлёкся от той девчонки, вновь возобновив диалог с Себастьяном после долгой паузы.

Девочка медленно и незаметно для Фантомхайва положила голову на стол, окончательно поддаваясь чарующим сновидениям, что, впрочем, не ускользнуло от насмешливого взгляда дворецкого:

— Господин, Вы правда считаете, что она будет полезна государству?

Сейчас он также взглянул на Сиэля, будто бы сомневаясь в адекватности решения своего господина.

— Ты во мне сомневаешься? — Сиэль надменно хмыкнул, с полуприкрытыми глазами откинувшись на спинку кресла, — Она наверняка должна что-то знать о том, что произойдёт в будущем… Она может помочь Её Величеству разрешить некоторые проблемы заранее…

— Или сделать ещё хуже, — добавил Себастьян.

— В любом случае, что делать со всей этой информацией — решать королеве.

Сиэль снова перевёл взгляд на девчонку. Заснула — и очень быстро — положив голову на сложенные на столе руки. Волосы разметались по документам и собственным вещам. Спит на свободном от серёжки ухе — так ведь гораздо удобнее.

При взгляде на неё на лице Сиэля можно было прочитать еле уловимые нотки отчаяния и усталости — у их теперь уже гостьи совсем никаких манер и самоконтроля. Как вообще её можно было принять за нечто опасное, если она даже держать себя в руках не может? У неё на лице во время разговора всегда написаны все эмоции, что она испытывает: страх, отчаяние, надежда, замешательство…

— Сейчас нам надо оказать ей тёплый приём и обучить манерам. Вряд ли, будучи служанкой, она принесёт нам много пользы.

Сиэль аккуратно смахнул её волосы с документов, чтобы забрать нужную ему стопку, — Объяснись перед слугами и предоставь ей отдельную комнату. Мне надо закончить ещё одно дело.

— Да, милорд.

* * *

Шея болит… И спина… И во рту пересохло. Боже, я что, заболела? Или у меня месячные? Только не месячные, демоны же хорошо чуют запах крови… Вроде как?!..

Не хочу открывать глаза. Не хочу знать, что там передо мной — моя родная комната или стоящая в паре метров кровать Мейлин?

Надеюсь, это был ужасно подробный сон, из-за которого я начала думать, будто бы все события этой больной выдумки мозга — реальность. В любом случае, пока что меня не будит ни Мейлин, ни мой будильник, ни что-либо ещё — и это замечательно, поскольку чувствую я себя просто отвратительно — в таком состоянии сложно будет прожить очередной день на работе или в школе…

Господи, пусть мне ангел спустит с небес стакан воды — мне не хочется размыкать слипшиеся губы, чтобы просить кого-нибудь об этом вслух…

Неважно. Есть другое решение проблемы — во сне я не буду чувствовать жажды.

* * *

— Юная леди, просыпайтесь. Я принёс вам воды.

О, да, Бог, в душе я всегда надеялась, что ты существуешь! Кажется, я проспала час или два — неважно: для воды, прибывшей с небес, доставка довольно быстрая. Я с усердием разлепила глаза, дабы взглянуть на своего спасит— бля…

Не очень он похож на ангела. Что, у Бога есть дела поважнее, скинул все просьбы и пожелания на Сатану? Я молча, пронизывая взглядом Себастьяна, взяла с серебряного подноса стакан воды…

Я не у Мейлин. Здесь чуть-чуть богаче. В комнату пришла не Мейлин, а Себастьян. Напрашивается сам собой вопрос: а где моя дражайшая соседка по комнате? Она должна была разбудить меня пинком (Потому что с таким режимом работы вставать так рано — это пиздец!).

Но сейчас я не в той комнате, ну, то есть, вроде бы не в комнате для слуг нахожусь… И будит меня не горничная, как было в первый раз, а дворецкий. Почему? Я что, умерла ночью от перелома шеи и снова переродилась в этой точке сохранения, как в Re:Zero? И, возможно, сейчас что-то изменилось — я сделала на один вдох во сне меньше, например, — поэтому вместо Мейлин послали Себастьяна?

Так не пойдёт! Верните мне сейчас же Мейлин, я должна убедиться, что правда сдохла и вернулась к последнему сохранению! Я ведь изначально испортила с ней отношения, потому что думала, что она — мой сон, что я заснула где-то по пути к этому шкафу и сейчас меня разбудят подружки-ватрушки и мы пойдём обратно в школьный автобус, чтобы всё додремать.

Что-то я задумалась: Себастьян, кажется, заметил, что я долго злым взглядом смотрю на стакан воды, и спросил:

— Что-то не так, Анна?

Фу блять, меня аж передёрнуло. Анна! Может, ты ещё по фамилии звать меня будешь? Я с трудом разлепила губы, но не чтобы плюнуть раздражающему меня персонажу в лицо: вместо этого я решила потратить свои силы рационально и случайно разом осушила весь стакан.

— Погоди, я думаю… Ты всё-таки знаешь русский, не так ли?

Я всё надеялась, что он скажет «о чём вы?», потому что ну я же типа начала всё сначала…

— Да. Мне очень стыдно за такое неприглядное поведение дворецкого семьи Фантомхайв… Нам не стоило так грубо принимать нашего гостя. Если вы позволите, мы могли бы начать всё сначала.

Гостя, гостя… Да что произошло? У меня ощущение, как будто я напилась, вышла замуж за кого-то важного за один вечер, а на утро всё забыла. Или стала демоницей. Или въебала Себастьяну, заслужив уважение и почёт у всего поместья, потому что попробуй хотя бы попасть по нему для начала.

— А-а-а… Что происходит?

Я начала нервно оглядываться по сторонам: мне нужна была хоть какая-то подсказка, что за клоунада вчера произошла. Помню, что вечером меня позвали, начали допрос по поводу моих гаджетов, я им ответила, потом каким-то образом заставила Себастьяна говорить по-русски…

Это всё очевидно, а что дальше-то было? Почему я вдруг стала принцессой поместья? Мне будут поклоняться, потому что я Богиня, спустившаяся с небес, чтобы показать им клёвые технологии и ускорить технологическое развитие человечества? Как же они, должно быть, разочаруются…

Тут я увидела заботливо положенный мне на прикроватную тумбочку словарик… Ути Боже, какая милота! Но теперь у меня появился ещё один вопрос:

— Нет, погоди... Где… Где? — я похлопала по свободному от серёжки уху, — Где это?

Себастьян начал строить из себя тупицу:

— Я понятия не имею, о чём вы, юная леди…

Тогда я молча убрала прядь волос за ухо, показав вторую серёжку, и указала на неё, молча уставившись на эту ворюгу драгоценностей.

— Вы про серёжку? — Себастьян «добродушно» усмехнулся, — Кажется, вы потеряли её вчера в одном из коридоров: вы просто-напросто выпустили её из ладони. Вот она.

Себастьян подошёл к высокой тумбе напротив кровати и взял с неё маленькую блестящую вещицу: я не вижу издалека, но ладно, наверное, я слишком подозрительна к нему. Допустим, это моя вещь, и также допустим, что я её… Э-э-э… Уронила, кажется, он сказал?

— Позвольте мне помочь…

Так, ну тут он точно берега попутал. Помогать он собрался. Он что, дохера джентльмен? Я совсем безрукая, по его мнению?

— Нет, спасибо.

Стоило ему подойти, и я практически выдернула свою любимую несчастную серёжку из его руки, но оставила её у себя в сжатом кулаке: не хотелось торопиться с надеванием серёжки и отчаянно искать дырку в ухе, а потом пихать в эту дырку застёжку, чтобы лишний раз не раззадорить Себастьяна, который почему-то считал, что меня, в отличие от остальных, можно троллить также спокойно, как и Сиэля. Оно мне надо?

— Зачем пришёл? — я затолкала стакан ему в руку. Пусть лучше подержит его, чтобы нечем было пиздить вещи.

— Я только хотел сообщить вам, что пора завтракать. И вам стоило бы переодеться перед этим.

Ну ёб твою мать, я скоро повешусь от бесконечного количества замечаний в свою сторону! Где, интересно, я должна была взять эту самую одежду? Тем более, я только что проснулась, он и сам прекрасно видел…

— И?.. Где я должна… Взять одежду?

* * *

Нину Хопкинс ко мне ещё не вызвали, а выкручиваться как-то надо. Посему я теперь работаю манекеном в секонд-хенде — то на меня наденут один из запасных комплектов формы Мейлин (иначе я не могу объяснить, откуда у них был комплект одежды для меня), то вот, пожалуйста — платье вполне подходящее, правда, в плечах широковато. Откуда? Чьё это? Сняли с очередного трупа киллера? Мне остаётся только догадываться.

Мейлин, к слову, сама так и не пришла (да-да, это она должна была меня разбудить, или, по крайней мере, просто кинуть платье в мою комнату и свалить — я всё ещё не разбираюсь в обязанностях горничных). Себастьян сказал мне что-то про то, что, наверное, у неё возникли какие-то проблемы, причём с не самой доброй улыбочкой — в общем, я сразу поняла, что либо я ей всё-таки очень сильно не нравлюсь (хотя вряд ли она отказалась бы выполнять работу из-за своего отношения ко мне), либо она забыла об этой своей «обязанности».

Конечно же, Себастьян со своим предложением переодеть меня сразу же был послан в далёкие дали, а кошмарить Мейлин ради того, чтоб разобраться во всех этих слоях, мне не хотелось. Впрочем, после того, как меня научили надевать платье горничной, я вполне смогла сама разобраться, что и как там надо делать — тем более, платье не очень-то праздничное и важное, а значит, корсет не должен быть сложным.

Хотя, честно признаться, носить его немного неприятно: я даже думала, может, к чёрту, вдруг я потом весь стол заблюю из-за того, что мне на живот давит это пыточное устройство?!

Но, увы, перечить современным законам моды я как-то не решилась.

Перед выходом из комнаты я долго думала, брать ли мне с собой словарик — в конце концов, завтракать же вроде идём. А завтракать за чтением книжки как-то не очень прилично… С другой стороны, как я вообще смогу открыть рот, если при мне не будет этого словарика? Не буду же я общаться со всеми через Себастьяна. Себастьян, в свою очередь, вряд ли обрадуется своей новоприобретённой работе голосовым Гугл-переводчиком.

Я с трудом сделала глубокий вдох — и снова вернулось это чувство, словно мою шею стягивает хищный удав. Не понимаю, почему мне здесь так тяжело дышится… Может, психосоматика?..

Мой вердикт — хватай и беги. Так я и сделала: я схватила словарь и даже неплохо разогналась и одним лёгким нажатием открыла дверь комнаты, как вдруг снаружи увидела чёрную фигуру. Снова. Ну сколько можно?

— Ты меня ждёшь? — просипела я не то от неожиданности, не то от раздражения, и в конце предложения, сама от себя того не ожидая, громко так клацнула зубами.

— Юная леди, господин уже ждёт вас. Позвольте мне вас проводить.

— Угу, спасибо. Кстати, — мне надо было чем-то заполнить тишину, — Э-э-э… Что насчёт бала? Это же бал-маскарад… Там нужен… Э-э-э… Костюм!

— Не волнуйтесь, я обо всём уже побеспокоился.

Э-э, о чём он там беспокоился? Как? Он знает вообще, что сначала надо снять мерки? Или в девятнадцатом веке носили универсальный размер?

— Эм… Можно мне остаться… здесь? Пожалуйста…

Себастьян обречённо вздохнул. В который раз, между прочим! И почти всегда он «дышит» из-за меня.

— Юная леди, на бал уезжают все, включая прислугу. Мы не можем позволить себе оставить вас тут одну. Вдруг с вами что-то случится?

Я неловко улыбнулась и пожала плечами. Эх, зря я всё-таки не обращала внимание на аудирование в тестах по английскому — они ведь практически никогда не играли решающую роль при выставлении оценок. Зато теперь мне приходится отдуваться.

— Доброе утро, госпожа.

Вот так, значит, вы поступаете. Решили с порога меня огорошить. Вчера кидались в меня полудружескими-полусухими «доброе утро, сделай то да это, если вообще понимаешь, о чём речь», а сейчас я госпожа? Вот это скачок в отношениях, конечно.

На удивление, Сиэль, как мне показалось, тоже только что сюда пришёл, хотя всё это время сюда я шла со стойким ощущением, будто бы все уже давно проснулись, позавтракали и вообще меня не ждали, и я буду сидеть тут одна. Я уже предвкушала одиночество, но… Действительно. Фантомхайвы же гостеприимные, как так, не уделить внимание своему «гостю»!

Я долгие несколько секунд напряжённо оглядывала всех окружающих меня людей, в том числе и Сиэля. Рациональная часть разума говорила, что опасности от них никакой не исходит, но пребывание в одной комнате со всеми этими людьми всё равно вызывало лютый дискомфорт.

Сиэль, кажется, заметил это — он дружелюбно улыбнулся мне и начал зазывающим и в то же время успокаивающим голосом говорить:

— Доброе утро, — я еле сдержалась, чтобы не фыркнуть, — полагаю, мы не очень хорошо обошлись с вами. Прошу прощения.

Я начала смутно что-то осознавать… Но Сиэль не дал мне на это времени и начал подходить ближе: меня это начало вгонять в смущение и панику, и первое, что пришло мне в голову — это вытянуть руку «для рукопожатия» (на самом деле я просто глупо вытянула руку вперёд, как будто меня кто-то дёрнул за неё).

Сиэль легко взял меня за неё, — у меня в этот момент просто перехватило дыхание, — и поцеловал тыльную сторону ладони, не касаясь её губами. Я вся залилась краской. Впрочем, на какое рукопожатие я надеялась, будучи женщиной?..

— Доброе утро, — еле слышно пробубнила я.

В голове крутилась мысль, что щёки слишком сильно горят, чтобы это было незаметно. Тем временем мне заботливо отодвинули стульчик, а я по заветам детских телешоу про хорошее поведение аккуратненько присела на него. В этот момент я уже чувствовала себя королевой этикета.

Здесь мой взгляд упал на приборы…

Их тут не так уж много, но меня смущает один лишь вопрос: в какую руку следует взять вилку, а в какую — нож? И имеет ли это вообще хоть какое-то значение? Ведь левшам, например, надо держать эти приборы ровно наоборот — не значит ли это, что данное правило было придумано из соображений безопасности? Да и если я ошибусь — кто будет задавать вопросы, правша я всё-таки или левша? Или тут все правши? Господи…

— Себастьян, какие у нас планы на день?

Вилка — в левую, а нож — в правую?..

— Сегодня мы едем на костюмированный бал Алоиса Транси, господин.

Или нет?..

— Бал у Алоиса Транси…

Да в чём смысл вообще?

— А наша гостья умеет танцевать? — внезапно спросил Сиэль, и…

Я почувствовала, как буквально все присутствовавшие здесь люди посмотрели на меня… Ёпрст. Нет, резонный вопрос, конечно, только я не знаю, как на него ответить.

На выпускном в начальной школе я танцевала с одноклассником что-то типа «вальса». Ну, знаете, просто ходите квадратиком, и ещё примерно тридцать детей в паре мальчик-девочка, взяв друг друга за талии, плечи и ручки, ходят квадратиком под какую-нибудь классику. Ну, наверное, всё-таки…

— Нет, — я смущённо пожала плечами и неловко улыбнулась всем присутствовавшим, — Я не умею танцевать.

Примечания:

Глава была отредактирована 9.02.2025

Раз два три. Раз два три, раз, два, т-блин…

— Аккуратнее. Давайте попробуем ещё раз.

Я ещё не совсем понимаю, как так вышло.

Вообще я проговариваю эту фразу у себя в голове десятками раз в последние дни. Я вообще не в курсе, как и почему у меня выходит то, что выходит. Я уже ничего не понимаю. Может быть, мне вообще стоит перестать пытаться что-либо понять.

Как так получилось, что сейчас я танцую с Себастьяном? С чего это он вдруг решил, что мне комфортно учиться с ним танцевать? Да он же высокий, как водонапорная башня. Пусть и танцует с такими же высотками! Или он решил сразу поставить для меня высокую сложность, чтобы… чтобы что? Чтобы я быстрее научилась танцевать? Спешу разочаровать, это не так работает.

Так. Встаём. Желательно смотреть в глаза, а не под ноги (после третьей полуудачной попытки станцевать он запретил мне смотреть вниз часто). И…

Раз, два, три, раз, два, три, раз, два, три…

Да, пожалуй, что-то начало получа… Стоп, а что это в корид—

— Не советую Вам отвлекаться на посторонние вещи во время танца, юная леди.

Себастьян всё-таки обернулся, а следом за ним и я: не успела я хорошо приглядеться и понять, кто в коридоре стоял.

У входа в комнату стоял, оперевшись о стену, сам Сиэль Фантомхайв.

Я выдохнула. Ей Богу, мальчик, обычный мальчик, а внимания ему столько уделила, словно террориста в метро вычислила среди толпы.

— Юный господин, вы закончили? Вам бы тоже не помешало попрактиковаться.

— Что?

— Что?

Твою мать. Меня хоть раз спросят, чего я хочу? Может, я не хочу танцевать? Может, я хочу взять бокал вина, и, загадочно оглядывая зал, с нехорошими мыслями распивать его? А потом, злобно хихикая, устроить кому-нибудь подлянку? Распустить слухи? Устроить убийство в закрытом помещении? Почему танцевать, зачем, разве это самая важная часть бала? Как же болтовня, еда, спирт, флирт? В чём вообще прикол танцев…

Впрочем, ворчать по этому поводу смысла нет. Я не в том положении, чтобы вякать что-то; раз уж Себастьян или Сиэль чего-то там захотели — выполняй.

Примирившись со своей судьбой, я сразу скосила взгляд в сторону Себастьяна, молча спрашивая, стоит ли мне проявлять инициативу. Сеьастьян еле заметно кивнул.

Мне захотелось провалиться.

Ладно, будет весело. Наверное. В конце концов, до этого я тренировалась с нечувствительным к боли демоном, а сейчас дали возможность покалечить настоящего человека! Да это почти что повышение.

Я тихонько подошла к мало что подозревающему Сиэлю, подавая правую руку.

— Позвольте пригласить Вас.

Я попыталась улыбнуться, но, честно говоря, не уверена, что у меня получилось. Мышцы лица отчего-то были слишком сильно напряжены. Не было ли это больше похоже на оскал или спазм?

Я не попусту тревожусь: мне важно знать, отчего Сиэль так смутился — от предложения или странной мимики? В конце концов, мне не очень хотелось быть пугающей или странной.

Да с каких пор меня вообще волнует моё выражение лица, реакция партнёра? Я что, каждый день приглашаю на танец кого-то? Я что, каждый день приглашаю на танец аниме-персонажа? Тот факт, что эти две вещи вообще произошли, да ещё и одновременно, должны затмить собой все остальные мысли в моей голове.

Как бы там ни было, отказывать в танце (тем более когда тебя приглашает дама) вроде как невежливо, а посему было очевидно, что Сиэль согласится.

Мы встали в позу. Я почувствовала, как к лицу начала приливать кровь — всё-таки, танец со сверстником занятие более смущающее, чем тот же самый танец со старым раздражающим демоном.

Себастьян дал приказание танцевать. И…

Раз, два три…

Чёртов вальс. Плевать, что ведущим в данной ситуации должен быть партнёр — если я ведомая, это не значит, что от меня тут ничего не зависит. Я тоже должна что-то делать… Если я ведомая, это не значит, что если меня заменят на швабру, то ничего не изменится.

…Два…

Хотя, вот вспомнишь сериалы, в которых герой танцует во время уборки, и в голову начинают закрадываться сомнения…

…Два, три, раз, два, три…

У Сиэля, в отличие от Себастьяна, довольно тёплая рука. Наверное, дело в том, что Себастьян носит перчатки, но всё же этот неожиданно приятный контраст ощущений... Так, нет, стой, не о том думаешь! Сосредото- Да блин.

— Анна, вы слишком сильно напряжены. Расслабьтесь.

Легко сказать! Учитывая состояние моей нервной системы, я сейчас буду либо играть роль танцующего бревна — вся такая напряжённая, неповоротливая, негибкая, бесконечно тормозящая и тупящая, либо обыкновенной тряпки — просто обмякну и буду бездумно волочиться, создавая ещё больше проблем. Вот и выбирай из двух зол.

Я набрала в грудь побольше воздуха, стараясь понять, в каких именно местах мышцы зажались (и скоро начнут ныть от усталости, если я не прекращу напрягаться) и выдохнула. Не сильно помогло, если честно.

Хорошо, попробуем расслабить хотя бы плечи и освободиться от гнетущих, раздражающих, злящих, смущающих — словом, мешающих сейчас мыслей.

— Ну, готовы?

Раз, два три, раз, два три…

Честно сказать, я не то что бы получаю удовольствие от танца с Сиэлем. Это больше ощущение облегчения и радости из-за того, что я больше не танцую с Себастьяном. Чувства на контрасте.

Сиэль невысокий — возможно даже чуть ниже меня. Сиэль моего возраста. Взгляд и вежливая улыбка Фантомхайва не настолько пугающие. А ещё — незаметная визуально, но тем не менее очень важная деталь, — он человек. С ним банально комфортнее и физически, и психологически, хотя с тем же одноклассником сейчас было бы в тысячу раз комфортнее, что уж говорить о своих подругах…

Я уже потеряла счёт, танцуя просто по наитию. Не сказать, что у нас всё получалось прямо-таки идеально — а как ещё, если в танце принимаю участие я? Я только сегодня узнала, что на балах танцуют что-то, кроме вальса.

И когда я впервые смогла завершить танец, на душе разом стало намного светлее. Я почувствовала воодушевление, облегчение, эйфорию, желание жить, и это было не только из-за того, что всё наконец закончилось, — я почувствовала гордость за то, что у меня наконец-то получилось исполнить вальс.

— Хорошо, но у нас осталось мало времени. Теперь поговорим о польке…

Блять. Я так запарилась с этим вальсом, что совсем забыла, что мы проходимся не только по нему… Ну спасибо, скорее всего у меня на балу все элементы танцев в кашу смешаются…

* * *

Наконец-то. Осталось ещё немного времени, чтобы просто потупить, потому что психологически я очень сильно устала… Про усталость физическую я вообще предпочту умолчать.

А ведь сегодня ещё будет бал, на котором я буду «закреплять материал». Смогу ли я вообще дожить до конца этого вечера?

Очень надеюсь, что в зале не найдётся умника, который захотел бы потанцевать со мной. Во-первых, скорее всего, я забуду некоторые элементы. Оставшиеся я исполню неаккуратно. В большинстве танцев, конечно, не так легко отдавить партнёру ноги, как в вальсе, и всё же я уверена, что всё у меня получится.

А во-вторых, держу пари, я уже после нескольких танцев буду готова сбежать в лес и питаться ещё зелёными желудями, лишь бы не прыгать вокруг случайных мужчин и дальше.

Чтобы этого не произошло, у меня уже есть стратегия: делать максимально угрюмое и неприветливое лицо, не понимать человека изо всех сил (а это совсем не сложно, проверено несколькими днями пребывания здесь!), постоянно ходить по залу с важным видом и время от времени где-нибудь скрываться ото всех, чтоб никто не подумал, что мне тут нечего делать.

Ой, нет… Кто-то идёт. Надеюсь, это Мейлин.

Я устроилась поудобнее и притаилась, чтобы никто не узнал (или узнала только Мейлин), что это я накосячила… И мне лень исправляться.

— Юная леди?

Себастьян. И правда, кому ещё я могу понадобиться?..

Боже, от него же совсем не спрячешься. У него же нюх на присутствие людей.

Я услышала, как он пошёл в мою сторону, и очень скоро увидела свет — это он развалил ту кучу платьев, под которой я «наслаждалась» жизнью. Я и сама могла бы из-под неё вылезти, но вместо этого предпочла лежать придавленной к полу и думать о том, как переживу остатки этого дня

— Спасибо.

Я сразу же приняла положение сидя, но вставать не спешила — мне не очень хотелось.

— Что вы тут делаете?

Себастьян оглядел меня с головы до ног, и, наверное, убедившись, что ничего в моём наряде не изменилось, принялся убирать платья в шкаф с такой скоростью, что я только и успевала, что бегать глазами туда-сюда.

— Ну… Бал же… Платья надо краси-и-ивые надевать. А вы это… Как-то не торопились… Вот я и подумала, вдруг вы забыли обо мне! Надо взять всё в свои руки!

Правда, потом, когда меня придавило кучей платьев, я подумала, что раз уж всё в моих руках, то я останусь здесь ещё часиков на десять, чтобы точно-точно никуда не поехать. Конечно, задним умом я понимала, что обо мне не забудет как минимум Себастьян.

— Костюмированный бал. Бальные платья Вам ни к чему. Прошу Вас, больше так не делайте. Я уже приготовил для Вас костюм.

Себастьян подал мне руку.

* * *

Погодите… Что-то мне это напоминает… Только никак не могу вспомнить. Что-то из спешла про постановку «Гамлета»? Или нет?

Господи, да откуда он это взял, и в костюм кого или чего я оделась? Лучше бы мне выдали костюм водоросли, по крайней мере, стало бы сразу понятно, кого я из себя изображаю. А тут остаётся только на кофейной гуще гадать.

Я спросила Себастьяна, что это такое мне дали, и мне даже ответили на русском. Понятнее от этого не стало — там было что-то про чудищ и Гандара… Гонд… Гандо… Неважно уже, всё равно ничего не ясно.

К моему удивлению, костюм отлично подошёл. К счастью или сожалению, я не спросила Себастьяна, подшивался ли костюм под мои размеры, которые никто не замерял (по крайней мере, пока я была в сознании и добром здравии), или же кто-то на удачу выхватил его с одной из полок и отдал мне.

Стоило мне только-только привыкнуть к этому наряду, как меня сейчас же попросили вернуть его, согласившись отдать взамен выходное платье. Я думаю, все давно уже знают эту историю: платья в пол, каблуки, макияж, причёска, корсет… И типичные свистопляски с последним. Я, конечно, была бы не прочь посопротивляться, но в чём смысл? Это всё равно, что не надевать лифчик в школу: в принципе, можно, приятно, удобно, полезно, но какой же кошмар начинается, когда его отсутствие замечают, прости Господи, мужчины.

Да и раз дамы соглашались (пока что ещё соглашаются) и иногда даже с удовольствием прыгали в корсет, дабы уменьшиться в размерах и угодить стандартам красоты, значит, не всё так плохо?.. Значит, не так уж сильно давит. Значит, это не та удавка, которая по ощущениям перевернёт вверх тормашками твои органы, заставляя их сжиматься и деформироваться.

Впрочем, ладно, если кто-то на это соглашается, это ещё не значит, что вреда для здоровья нет. Но меня всё-таки сейчас больше волнуют ощущения: ведь если я в этом мире окажусь не более, чем на пару месяцев, то корсеты попросту не успеют причинить мне большого вреда! Остаётся только молиться Богу, чтобы я не задержалась здесь.

На худой конец можно попросить затянуть не слишком туго. Что я, не жениха же бегу искать себе на балу… Да если и буду искать, пусть сразу видит меня более приближенной к оригиналу.

Эх, какая же я всё-таки умная.

— Себастьян… А ты чего тут делаешь?

Я спросила его об этом, когда заметила, что какая-то чёрная повязка в его руках начала тянуться в сторону его лица… Мне это напоминает ту серию, где он с этой же тряпкой на глазах переодевал гостью…

Чувствую себя совсем беспомощной: мне вообще не хочется, чтобы он как-то участвовал в процессе моей подготовки к балу. С другой стороны, без помощи я вряд ли смогу как-то с этим справиться. Я ведь даже дома не могла застегнуть молнию на платье сзади, что говорить о шнуровке корсета со спины.

— По правилам этикета мне не позволено видеть вас в негляже, — коротко пояснил Себастьян, завязывая этот несчастный кусок ткани у себя на затылке. Видимо, он не совсем понял суть вопроса или намеренно проигнорировал её.

Мне захотелось украдкой выйти из комнаты, даже учитывая, что я знаю, что он не сможет не услышать; хотелось послать его далеко и надолго или попросить возложить эту обязанность на Мейлин.

Но я почему-то просто молча хватала ртом воздух, как рыба на суше. А вдруг Мейлин действительно занята чем-то серьёзным, она же тоже едет на бал, ей тоже нужно подготовиться ко всему этому…

Как бы быстро и аккуратно ни старался всё сделать Себастьян, процесс всё равно был мучительно долгим и неприятным вплоть до того, что мысленно у меня началась истерика. Пока он затягивал мне корсет, я почему-то чувствовала себя кошмарно не столько физически, сколько морально, и из-за этого сама не могла себя понять: сама же промолчала, сама постеснялась послать его, а теперь чуть ли не плачу.

К счастью, процесс был не вечен, и я с изрядно испорченным настроением и для меня абсолютно новыми, хотя и не очень приятными ощущениями в области туловища, села в карету.

Господи, этот день просто невыносим.

Примечания:

Последние части, как вы могли заметить, довольно растянуты, в них мало что происходит, но мне совсем не хотелось вырезать что-либо из последних двух глав. Возможно, в дальнейшем я их перечитаю и укорочу, но пока что я жалею и оберегаю свой текст.

Обещаю, в следующей главе будет экшОн! По крайней мере, в моей голове это выглядит именно как экшОн :_)

Примечания:

Глава отредактирована 19.03.2025

Сегодняшний день мне не понравился. Потому что весь, от и до, сверху-донизу, насквозь пропитан какими-то мерзкими средневековыми делишками — этикет им за час выучи, танец им станцуй (и не только какой-нибудь обычный вальс — ещё всякие польки, мазурки, белый танец, и порядок этих танцев выучи). Приближайся к смерти ещё быстрее с помощью корсета Оденься по моде, а дальше всё как по накатанной — карета, бал, обмороки, куча людей, духота, и много, много дурацких формальностей, кои можно было бы избежать, если бы у жителей этого поместья было бы на то хотя бы малейшее желание!

Например, уже упомянутый корсет. С ним — от же неожиданность экая! — дышать труднее, чем без него. А раз дышать трудно, значит, мозг испытывает в той или иной степени кислородное голодание, из чего выходит, что становится сложнее не то что мыслить адекватно, просто находиться в сознании уже тяжело: голова немного кружится, и хочется просто растянуться и заснуть вечным сном.

Думаю, если даже так произойдёт, от этого никто не расстроится, зато есть шанс, что я выйду из этого круга ада обратно в свой мир… Или хотя бы в чистилище… Или на круг ада пониже… Пожалуйста.

И если поначалу я просто скромно материла Себастьяна, то когда карета начала бултыхаться, я мысленно прокляла его всеми словами, которые только вспомнила; и к концу, когда словарный запас оскорблений, унижений, пожеланий и нецензурщины начал заканчиваться, пообещала себе, что только ради этого чёрта начну этот самый запас расширять, а ещё найду способ наслать порчу. Хотя… Разве это сработает против демона? По логике, должно сделать его сильнее…

Но как бы сильно мне сейчас не хотелось в очередной раз уделить всё своё время мыслям о Себастьяне, чем больше мы приближались к месту назначения, тем больше фокус моего внимания смещался на мысли о форменном ужасе, который должен будет произойти буквально сегодня… Я весь день проворонила, а ведь надо было придумать хоть какой-то план, чтобы не попасться в эту ловушку! Теперь я буду смотреть на то, как моя тёзка слюнявит свои пальцы, и слушать какофонию, которая из-под этих слюнявых пальцев выходит? А потом либо сойду с ума, либо в буквальном смысле получу по шее?! О, мама мия, белиссимо, грация…

Какова вероятность того, что у меня получится свалить незамеченной до начала всей этой вакханалии? Какова вероятность того, что мне удастся вычислить идеальный момент, чтобы вернуться обратно? (чтобы Сиэль и Себастьян не забыли меня, а то так и останусь жить либо у Транси, либо в лесу с волками… Я бы, конечно, могла для драматичности добавить, что второй вариант меня больше устраивает, но чёрт возьми нет, мне оба одинаково не по нраву!). А если я свалю, какова вероятность того, что я не вляпаюсь в это говно с дракой демонов на поводке двух подростков? Какова вообще вероятность того, что всё это произойдёт, учитывая, что я могу случайно повлиять на канон?

От мыслей о том, что может со мной сегодня произойти, в животе завязался неприятный, тянущий узел страха, а на грудь снова словно положили большой камень, мешающий дышать. А вспомнив о том, что в поместье Транси живут пятеро демонов во главе с психом едва ли старше меня, и вовсе начало немного потряхивать, хотелось просто вывалиться из кареты и пешком попытаться дойти до Лондона — ну нахер всех их.

Себастьян даже любезно одолжил мне свой фрак, увидев, что я трясусь, а я не отказалась, потому что в карете и правда было не очень тепло.

Так и доехали.

* * *

Поместье Транси — обычное, ничем не примечательное здание с синей кровлей. Больше похож на музей. Будь я, к примеру, в Питере или Москве, я бы едва обратила на него внимание — там таких пруд пруди. Но сейчас, едва завидев поместье, я сразу оцепенела — едва вышла из кареты, волоча вперёд непослушные ноги, встала на землю, и… Всё. На сердце стало ещё тяжелее.

Чувствую себя жалкой трусливой собачонкой, готовой вот-вот заскулить и броситься прочь. Я готова сбежать, умереть от стресса, но не зайти туда, нет — а что будет, если я где-то накосячу? Чем-то особенно не понравлюсь кому-нибудь из этого поместья? Конечно, я, наверное, слишком преувеличиваю свою заметность и раздражительность, но, зная жителей этого поместья, надеяться ни на что не приходится… Ну то есть вообще. Ни на хорошее, ни на плохое.

Боже, как же такие непредсказуемые люди раздражают.

— Эй, ты идёшь?

Я перевела взгляд на Сиэля — он обернулся и, кажется, уже некоторое время наблюдал за моим безмолвным ужасом (хотя я не уверена, увидел ли он во мне именно эту эмоцию).

Заметив, что Себастьян начал приближаться, чтоб повести меня чуть ли не за ручку, я сразу пошла вперёд гораздо быстрее нормального — естественное желание убежать куда-нибудь делало своё дело, — и кинула ему в лицо его же фрак, буркнув себе под нос «спасибо». Сиэль едва заметно прыснул, а Себастьян начал причитать что-то о моей вежливости, попутно натягивая возвращённое на родину имущество.

По крайней мере эта ситуация ненадолго выбила меня из моей тревожной колеи. Я вошла в поместье немного более расслабленная и рассеянная, чем до этого, совершенно не обращая внимания ни на болтовню трёх мужиков, ни на странное эмоциональное состояние Сиэля — всё это для меня было уже знакомо и привычно, и я была даже рада, что не подкосила сюжетную линию с самого начала. Совершенно ничего не поменялось в их разговоре, Клод даже великодушно не обратил на меня никакого внимания… Если всё будет идти так и дальше, я смогу предсказать ход событий и сориентироваться так, чтобы не получить никакого ущерба.

А пока можно расслабиться и отдохнуть.

…Или нет.

Стоило нам войти в зал, где находились все гости, как все резко замолкли. Не то что бы я до этого момента слышала оттуда звуки оживлённой болтовни, однако я почти уверена, что такой неловкой тишины до того, как нас увидели…

— Сиэ-э-э-э-эль!

В сторону Сиэля понёсся вихрь. Маленький, блондинистый, в розовом платье…

Я облегчённо вздохнула. Да, кажется я что-то такое припоминаю, это по сюжету… Я снова ничего не поменяла…

— А это кто? Граф, не уж то ты нашёл себе новую невесту?

…Или нет.

Изначально я в счастливейшем неведении пропустила эту фразу мимо ушей. Но на меня устремилось с десяток глаз, не меньше, и как только я это поняла, моё лицо выдало очень нервную и кривую улыбку. Ещё бы немного, я не выдержала и начала бы истерически ржать (что чревато, ибо смех отнимает много воздуха, а мне его катастрофически не хватает), но Себастьян вовремя начал вставлять свои пять копеек, что прекрасно, потому что я бы не смогла ответить как минимум потому, что всё прослушала, а Сиэль был задушен своей невестой и убит наповал вот этой вот фразой Лау, поэтому выдерживал неприлично долгую паузу (наверное, хватал воздух… Я честно стараюсь ему не завидовать). В конце концов он сам соблаговолил открыть рот и вскоре зацепился языками со своей компашкой, а я, уже не вслушиваясь в их светскую болтовню, всеми силами старалась найти место поудобнее да поукромнее для своей жопы.

Это не заняло много времени, и тем не менее, стоило мне подойти к выбранному мною седалищу, как я тут же непроизвольно чертыхнулась от громких всхлипов и рыданий в унисон от Агни и Сомы. Господи... Ненавижу! Никакого спокойствия, расшатанная к чертям собачьим нервная система, а они ещё и пугают.

Хвала небесам, Себастьян решил избавить меня от мук прослушивания этой заунывной мелодии и позвал за собой:

— Господин, леди Анна, пройдёмте в комнаты, нужно подготовиться к балу.

И я тут же едва слышно застонала от осознания того, что мне сейчас придётся встать, снова куда-то там идти, да ещё и переодеваться… Лучше б я и дальше слушала эту какофонию… А кто ж знает, кто будет меня переодевать? Этот самый? Он вроде бы будет занят с Сиэлем. К счастью. Потому что меня аж трясёт от одной мысли о том, что меня может переодевать (и уже переодевал) мужчина… Ещё и демон.

Как вспомню всё, чего натерпелась благодаря ему, сразу хочется подойти к Сиэлю и сказать, что ну его нахуй, лучше действительно останусь у больного блондинистого ублюдка, а ты воспитывай своего демона получ…

— Какие странные люди.

Стоило нам выйти из помещения с кучей народу, как эти двое сразу начали сплетничать. Дожили. Я культурно не обратила внимания на это высказывание, но они, кажется, восприняли это как сигнал того, что я не понимаю (или не слушаю), о чём они говорят:

— Иностранцев всегда трудно понять.

И выразительно так, хоть и коротко, взглянули на меня. Типа я не увижу. Типа я слепая и глухонемая, ага.

— Это уж точно.

Да твою же ж мать, когда это закончится? Я что, по их мнению, картина на стене? Смотрю, но не вижу, слышу, но не слушаю, и вдобавок ещё не могу ничего сказать и рассказать? Могли бы хоть на французском об этом поговорить… Я недовольно закатила глаза, не решаясь послать их на три буквы или хоть как-то словесно выразить недовольство. Хотелось бы, конечно, сказать им «цыц», но не буду, мало ли что… Я слишком сильно завишу от них.

В дальнейшие их разговоры я не вслушивалась, точнее, слишком хорошо знала, о чём они: Сиэля опять тряхануло, он сказал Себастьяну обследовать обстановку, а тот, как всегда, за любой движ.

По дороге мы встретили Мейлин — выяснилось, что она сделала все свои горничные дела и уже освободилась (мне так показалось, по крайней мере), Себастьян попросил её помочь мне с костюмом… И я облегчённо выдохнула. Видимо, высшие силы решили не доводить меня до белого каления, два переодевания с Себастьяном за день я бы не пережила.

Вся подготовка прошла в неловком, как мне показалось, молчании: хоть Мейлин уже и не смотрела на меня, как на ушибленную, миловаться мы обе всё равно не спешили. Ну да, испугалась я разок, кинула в неё подушкой, а ещё я не знаю английского, я вообще ничего не знаю, но это же не делает меня сумасшедшей?..

Кажется, всё-таки делает. По крайней мере в глазах человека, который был жертвой всего этого.

Вот я и молчу. И она молчит. Меня эта ситуация не устраивает, но кто я вообще такая, чтоб всё было так, как я хотела? Будь оно так, тут бы все были с русской озвучкой. Или субтитрами. А они все ходят и на английском бубнят.

— Всё.

— О… Спасибо.

Корсет мы не трогали вообще. А жаль. Я хотела бы попросить её перешнуровать его, затянуть его не так туго, но я понятия не имею, как об этом сказать.

— О, эм… Мейлин… Я не знаю, куда идти, — и не хочу ждать, пока меня потерявшуюся найдёт кто-то из здешней прислуги, — можешь помочь мне, пожалуйста?

— Иди за мной.

Я серьёзно боялась, что она тоже понятия не имеет и заблудится, как заблудилась бы я, и мы бы наткнулись на неприятности в лице Алоиса, раздевающего свою служанку, или двух демонов, разговаривающих в полукладовке-полубиблиотеке. К счастью, всё обошлось, она не мешкая нашла нужный нам зал, и я нашла проблемы уже там.

Мейлин присоединилась к своим коллегам, встав вместе с ними у стеночки, и почти сразу была вовлечена в какую-то по всей видимости очень интересную беседу. Я решила не ходить за ней хвостиком, потому что это было бы неловко, и помучиться в одиночестве. Изучила обстановку — зал большой, Сиэля нигде не видать, а ещё здесь куча незнакомцев. Я немного поглазела на всю эту роскошь с большими люстрами, высокими потолками и кучей всякой изысканной еды, и внезапно задумалась о своей жизни:

Живу я в своей каморке. Нет, может, для кого-то это будет нормальная квартира, но как по мне — халупа, скажите спасибо, что не на букву З. Двухкомнатная. Съёмная. Прописана я у бабушки, да. Кое-как уговорили хозяйку разрешить поставить в мою комнату дверь. В этой квартире живут три (хотя давайте будем честны, по факту два) человека. А здесь живёт… Один человек. И пять демонов, которым даже срать и спать не надо.

Нет, я не завидую. Просто считаю это какой-то блажью, и, наверное, скотством.

Так вот, это я к чему? Не знаю. Я уже неприлично долго разглядываю столы с едой, к каждому подхожу и внимательно разглядываю. Тут у нас, понимаете ли, курочка, там канапе, здесь вообще, извините меня, хрен пойми что, первый раз в жизни вижу это нечто (видимо, в какой-то момент бюджета на красивые адекватные блюда стало не хватать… Да шучу я, шучу, просто некоторые вещи даже на язык класть страшно). И всё на тарелочках с очень красивым узором.

А вот отдельный стол для алкоголиков… Извините, с алкогольными напитками. Если точнее, то вот здесь вот, очевидно, вино. Красное. К сожалению, на глаз не могу определить, сладкое ли оно, сухое ли, да и вряд ли смогла бы определить на язык — ведь до этого только раз в жизни пила, да и то было лет восемь назад, наверное, и вообще нефиг было свою водку без присмотра оставлять, пятилетний ребёнок между водой и спиртом различий не видит.

И я задумалась обо всём этом — водка, моя (да даже не моя и не наша) двухкомнатная квартира, их хоромы, скотство, буржуазия, непонятное нечто на тарелке с красивым узором… И как-то даже не распробовав взяла и залпом выпила весь бокал вина. Не потому что у меня жизнь плохая, просто хотела попробовать на вкус, подумала, что заслуживаю ну хоть разочка, а потом оказалось, что очень хочу пить.

Не помогло как-то. Пить захотелось ещё сильнее. Сухое оно что ли?

Искренне надеясь, что я не привлекла чьё-либо внимание этим тупым поступком, я взяла в руки другой бокал для своего выдуманного образа (и чтобы мне не смогли руку поцеловать да на танец пригласить, вы что, не видите, рука алкоголем занята, какие вальсы?), я решила прислониться к стене, да в ней и раствориться, но на меня накинулось нечто в костюме в клетку. Сначала я подумала просто сбежать или притвориться, что я глухонемая, или в английском вообще ни бе ни ме, но подняв голову, увидела смуглое любопытное знакомое лицо и сама пробормотала:

— П-привет…

— Привет! Я Сома Асман Кадар, двадцать шестой принц Бенгалии. Ты новая подруга Сиэля?

Мамочки, слишком много предложений на одну реплику! Давай начнём с «Как твои дела?» и закончим на этом, потому что это всё, что я могу.

— Ну… Да.

— Ты правда из России?

— Да.

Я попыталась отодвинуть его, чтобы сбежать, но он воспринял мою вытянутую руку совсем иначе и схватил её своей рукой, а я пожала. Не дай Бог ещё, чтобы мне руки целовали, это не очень-то приятно и смущает.

— Видимо, Сиэлю нравится дружба с иностранцами.

Как там Сиэль говорил?.. Ах, да-а…

— Это уж точно, —Я даже едва не хихикнула вслух от этого нелепого звукоподражания, но Сому моя ужасная копирка на английский ничуть не смутила. Кажется, он сам не был идеален в своём английском, но, по крайней мере, говорит гораздо увереннее, сложнее и больше меня, и это заметно уже сейчас, в начале разговора. Сразу видно, кто из нас тут живёт уже не первый месяц.

— И давно ты здесь?

Ох, мамочки, и давно я здесь? Если бы я считала эти дни, я бы, наверное, сетовала на жизнь гораздо больше. И как долго я в заложниках у людей, которые только недавно открыли электричество?

— Эм… Ну… Неделю?

Неделю. Или меньше. Или больше. Но что-то вроде недели. Наверное. Не месяц же, в конце концов.

Я снова предприняла попытку уйти, но её снова испортили. На этот раз накосячил Агни. Он сам не заметил, как чуть не влетел в меня (на самом деле он просто заградил мне путь к отступлению во время своего прыжка на Сому), кинулся принцу на шею и начал причитать о том, что чуть не потерял его. Видимо, если почти совершеннолетний парень потеряется в светской толпе, высока вероятность, что он заблудится, что он простудится, упадёт с седла и запутается в стремени…

Когда Агни чуток успокоился и заметил меня, Сома сразу представил мне его. А Агни… Агни, видимо, и так знал всё. Точнее меня, и кто я такая, иначе почему меня не представили, и почему сам Сома сразу всё знал? Точно, меня же, наверное, представили там, в маленьком зале, а я и не заметила. И ладно. И слава Богу.

Сома всё никак не отлипал, спрашивал про меня, про то, как я познакомилась с Сиэлем, про Россию, рассказывал про себя, хоть я и немногим могла поделиться и мало понимала в его вопросах и рассказах по очевидным причинам. Отвечала, да и вообще пыталась сформулировать слова в предложения я скорее из вежливости; слушала его, потому что это показалось мне полезным для тренировки слуха на английский язык. Иногда задавала ответные вопросы, из-за чего он, собственно, и разражался своими речами про Бенгалию, служанку, из-за которой сюда приехал, свою семью.

В какой-то момент я начала затягиваться в этот словесный водоворот и задавать ему всё больше вопросов: про Богов, про традиции, про всю эту ситуацию со служанкой, даже имела наглость спросить разок про их знакомство с Агни, якобы потому что «он не упоминался в истории его детства вообще», в результате чего получила англоязычную версию этой душещипательной истории, и, кажется, даже с бо́льшими подробностями, чем в каноне, потому что история эта рассказывалась неприлично долго, но почерпнула я нового всё равно мало. Зато благодаря тому, что я хорошо запомнила его историю в русской озвучке, и с помощью элементарной логики, вспомогательных слов и некоторых уточнений я немножечко пополнила свой словарный запас.

— Сома, ты очень интересная… Личность, — постановили мои тараканы в конце всего этого опуса.

У меня закончились всякие силы на дальнейшее ведение светской беседы, а поставить точку хотелось как-нибудь поприятнее.

Кадар немного смутился, покраснел, начал бормотать что-то в духе «ты правда так думаешь?..». Я терпеливо отвечала ему, что это правда, про себя отмечая, как же легко людей смутить и удивить всего одной фразой, особенно Сому, который явно отличался любовью к вниманию, но точно не получал его в излишке как минимум после переезда в Англию.

Из-за моего неугасающего желания куда-нибудь бежать, неважно куда, главное бежать, бежать, бежать, я сама не заметила, в какой именно миг мы начали наворачивать круги по всему залу. Я просто иногда отходила на шажок, иногда на два, они иногда ко мне подходили, чтобы меня было лучше слышно, и так беседа превратилась в прогулку. Кто так вообще делает? Не выглядели мы странно? Меня только сейчас начали мучить эти вопросы, поэтому я специально остановилась возле наконец пришедшего Сиэля, лениво привалилась у стеночки, наблюдая, как к нему подбегает Лиззи с пером в руках… И, удовлетворившись открывшейся перед ней картиной пернатого Сиэля, зачем-то обернулась ко мне и очень-очень восторженно сказала:

— Ты очень мило выглядишь в своём костюме.

Интересное заявление, потому что костюм ничуть не мил и милее меня уж точно не делает.

— Давай познакомимся?

Зачем?

— Меня зовут Элизабет Этель Корделия Мидфорд.

Я всё равно не смогу запомнить.

— Но можешь звать меня просто Лиззи. Приятно познакомиться!

— Приятно познакомиться, — неуверенно ответила я ей и протянула свободную руку для рукопожатия.

Лиззи не отказалась и любезно протянула руку в ответ. Через пару секунд она пригласила меня присоединиться к их с Сиэлем беседе, иначе я не могу объяснить, почему после одной радостно прожёванной короткой фразы она взяла меня за запястье и потащила в сторону своего жениха.

Не ожидая, что меня выдернут из моего уютной зоны комфорта, в которую я едва ли успела залезть обратно после тяжёлого для моего языкового барьера разговора, я еле-еле потащилась за моей новоиспечённой мучительницей. В последнюю секунду я поняла, что она действительно хочет, чтобы я опять разговаривала на английском с ней и её Сиэлем, и от ступора и вселенской усталости (а ещё от очередного приступа головокружения, которое усилилось из-за моего опьянения) просто взяла да встала столбом.

Лиззи совсем не заметила, что что-то не так, потянула меня за руку, я непроизвольно потянулась за ней, запнулась ногой об ногу, вылетела вперёд, по наитию подняла руки кверху, наивно надеясь, что это поможет мне не умереть, зажмурила глаза, надеясь на лучшее, натолкнулась на препятствие, разлила вино и в итоге впечатала препятствие в стену. Открываю глаза, а там…

Боже, какой стыд…

— О мой Бог, прости, мне так жаль, прости!

Я моментально отлипла от впечатанного в стену Сиэля, хоть и не до конца ещё понимала, что произошло.

— Я такая неуклюжая, просто кошмар… Голова не болит? Что-нибудь болит?

— Всё в порядке, просто будь аккуратнее.

— Всё нормально? — Лиззи забрала из моих рук опорожненный бокал и поправила рукав моего костюма, — Прости, это я виновата…

— Вы в порядке? — в поле зрения тут же появляется обеспокоенный Сома.

— Я в порядке, — кивнула на Сиэля и тут же мельком заметила пятно от красного вина на его шляпе и перьях. Твою мать, не уж то винище даже на чёрном так сильно заметно?

Я аккуратно сняла с недоумевающего графа треуголку, стараясь не запачкать ни себя, ни его, и с удивлением и облегчением поняла, что его волосы и лицо липкой жидкостью не задеты. Навалившуюся камнем на сердце досаду скрыть всё равно не получилось.

Оглядывая шляпу, я случайно заметила капли вина на полу, и мне захотелось просто взвыть из-за своей неуклюжести.

— Господин, леди Анна, вы в порядке?

Вскоре к нашей малочисленной толпе присоединилась компашка в лице трёх слуг. Мейлин подошла ко мне поближе, внимательно разглядывая испачканную шляпу, и заявила:

— Не стоит беспокоиться, я с этим разберусь!

— А мы избавимся от разлитого на полу вина.

Кажется, от возможности показать свои скрытые таланты двух уборщиков и прачки у них только загорелись глаза. Чем бы дитя не тешилось.

— Будьте уверены, никто и не заметит, что оно вообще здесь было!

Стараясь не показывать на лице свои сомнения (всё-таки рука так и тянется убрать за собой кавардак самостоятельно, но мне это не положено), я передала им в руки шляпу, Сиэля и всю компанию и как можно незаметнее удалилась восвояси.

Знала же, что эта тема с общением ничем хорошим не закончится…

Я заметила на одном из столов ну очень уж вкусно выглядящий салат. Всё по красоте — много овощей, оливки…

Алкоголь, кажется, начал действовать на разум всё активнее, ибо я становилась всё наглее: я решилась попробовать его, и теперь мне хочется съесть всё самой. С каких пор демоны божественно готовят?..

Этот салат должен быть моим. Но находиться в толпе я тоже не хочу… Возьму его с собой. Да, очередная дерзость с моей стороны.

Салатница оказалась довольно увесистой, но, по крайней мере, пока я её унесу и съем всё содержимое, руки не отвалятся.

Судя по весу, это точно не стекло. Может быть, хрусталь. У бабушки нечто похожее из хрусталя было (точнее будет?) Сама я в этом не специалистка, увы.

Главное сейчас — найти укромное местечко, где меня не достанут.

Ладно, я себя немного переоценила, всё-таки салатница не казалась мне такой тяжёлой первые несколько минут. Но уже поздно, тем более, что сам салат безумно вкусный. Как говорится, любишь кататься — люби и саночки возить.

И почему я просто не могла идти, как нормальный человек, почему я вдруг остановилась, теперь я испортила вечер и себе, и ему, и Лиззи, наверное, тоже... Устроила тут, понимаете, ли, сцену совращения и прижала чужого парня к стене, ещё и следы своего присутствия в виде капель вина оставила… Блин, от одного только воспоминания щёки гореть начинают! Я одним существованием порчу весь канон, вот возьмут меня и прихлопнут в один прекрасный момент, потому что я развитию событий мешаю.

Продолжая сетовать на свою корявость и кривоногость, я наткнулась на лестницу, ведущую к бельэтажу, и поднялась наверх, сама того не замечая. Тем более здесь никого нет, таблички «нельзя» тоже нет, значит можно. И ещё куча бокалов с вином, на этот раз белым, значит ещё и приглашают. Буду наблюдать за людьми свысока.

Несколько минут походив по бельэтажу в поисках наиболее удобного местечка, я наконец пристроилась там, где людей видно лучше всего. Сиэль и его компашка находились внизу, почти подо мной, но из-за стоявших бокалов их было едва видно.

Ещё через пару минут я окончательно расслабилась: поедала салат, перекладывая салатницу то в одну руку, то в другую, словно жонглируя бедной посудиной, и всё дальше и дальше погружалась в свои мысли.

Как я могу попасть обратно? Я могу найти свой ключ в лесу, но что мне это даст, если шкаф исчез? Можно ли заставить этот шкаф как-то появиться? Может, найти то самое место и просто сторожить его, тем более, я оставила там какие-то отметины в виде надписей на дереве? Звучит как план, который, скорее всего, провалится. Может, есть кто-нибудь в этом мире, кто разбирается в параллельных вселенных? Тогда у меня много вариантов: ангелы, демоны, шинигами, отдельно стоит выделить Гробовщика (ну, а вдруг, он же информатор Фантомхайвов, и к тому же очень старый), а ещё ведьмы, гадалки и колдуньи. И учёные. Вдруг здесь есть мегакрутые учёные-физики, например, которые смогли порвать пространственно-временной континуум? А вдруг они все сбежали в другой мир… Блин… Ладно, вариант с учёными пока отметём. И с ведьмами-колдуньями тоже. Это на крайний случай. Подумаем про высшие силы.

Я понятия не имею, где и как искать ангелов. Единственный ангел, которого я знаю, был каким-то стрёмным и к тому же умер. Где королева Виктория нашла этого самого ангела, тоже непонятно. Вся эта заварушка с ангелами вообще какая-то мутная, о них дано слишком мало информации, поэтому лезть к ним на всякий случай не надо, вдруг я встречу ветхозаветного ангела и меня провозгласят пророком, ну их нафиг.

Демоны. Судя по всему, Себастьян ничего не знает. Или знает, но говорить не будет, потому что моё поползновение в другой мир точно не является целью Сиэля и уж тем более не является и не будет являться целью Себастьяна. Они не милые и пушистые альтруисты, раз меня не кинули на произвол судьбы — значит, я им зачем-то понадобилась. От поместья Алоиса я тоже вряд ли чего-то добьюсь — Клод весь такой важный, ничего без приказа Алоиса он не скажет. А возможно, он ничего не скажет даже тогда, когда Транси ему напрямую прикажет, я его знаю, он тот ещё любитель отлынивать от работы. Анна… Боже, эта женщина меня сожрёт, если я не понравлюсь Алоису. Скорее всего ей самой будет глубоко насрать на меня. Может быть, она даже будет ласкова ко мне, если я вдруг каким-то боком понравлюсь Алоису, но в таком случае сбежать в мир иной она точно мне не даст. О молчаливых тройняшках и вспоминать не стоит.

То есть эти демоны скажут мне что-то лишь после приказа от их непосредственного начальника. А маленькому психопату Алоису понравиться будет крайне трудно. И в процессе общения высок риск остаться без глаза. Может быть, без конечностей. И без головы. Тем более, не факт, что эти демоны тоже о чём-то знают.

Можно, конечно, вызвать себе нового демона… Да нет. Душа — слишком высокая плата. В общем, вариант с демонами мы отметаем насовсем. Остались лишь шинигами. О-о-о, эти парни гораздо менее загадочные и более сговорчивые! Я думаю, они будут лишь рады сбыть обратно Бог пойми откуда взявшуюся лишнюю душу. Или на меня уже завели карточку с настоящим именем-фамилией, фотографией и датой смерти? В любом случае, с ними всегда можно поговорить!

Если на меня и правда уже заведена карточка, то с Уильямом лучше даже не пытаться заговорить, правила он нарушать точно не будет. Если Грелль не решит зарезать меня в первые минуты нашего разговора, я могу пообещать ему мерч с Себастьяном (правда, к сожалению, я пока не знаю, откуда этот самый мерч достану, потому что Себастьян точно заметит, если я начну его фотографировать или выдирать из него волоски и воровать его трусы). Рональд Нокс тут вообще самая загадочная фигура. Я понятия не имею, какой у него характер… Да и с трудом могу вспомнить его внешность. Кажется, у него квадратные очки… Газонокосилка… Блондинистая голова…

Твою мать. Блондинистая голова. Вон там, в другом конце зала. Идёт с подносом. С единственным бокалом красного вина. Сейчас же вся эта заварушка должна будет начаться! Что мне делать? Я не знаю! Удастся ли мне сбежать? Поможет ли мне это? Я ж немного подшофе, смогу ли я вообще ноги унести?.. Смогу ли я потом найти путь обратно? Нет, надо сделать что-нибудь прямо сейчас, вариант сбежать какой-то хуёвый! Что мне вообще делать, мамочки, Господи, он же уже почти подошёл, сделай то, что первое придёт в голову, кинь в него салатницу, кинь салатницу…

Кинула. Фух…

…И не докинула.

Кажется, я попала в Сиэля.

Примечания:

Да уж, я так сильно хотела эту главу, что никак не могла её написать :) И сама глава в моей голове выглядела немного по-другому... Надеюсь, отсутствие обещанного экшена вас не сильно расстроило, потому что я всё ещё в замешательстве — глава мне нравится, но ведь здесь нет того, что я пообещала вам ><

Примечания:

Отредактировано 25.03.2025

Осколки повсюду: на нём, вокруг него, на затылке, на костюме, на полу, везде везде везде везде везде везде везде везде…

В один момент мне даже показалось, что хрусталь долетел и до меня. Но проверять не хотелось. Не было смысла.

Как? Почему? Где Себастьян? Почему он позволил салатнице разбиться об его голову?

Где он был, почему он позволил, почему это произошло, что произошло, где…

Почему? Зачем я вообще это сделала?

Почему я позволила, что я наделала, что с ним будет, что со мной будет…

А вдруг… А вдруг он мёртв? Он такой… Тихий вдруг стал. Неподвижный. Словно заснул. Уткнулся лбом в пол.

Я сделала глубокий вдох. Голова кружится, гора вопросов и домыслов стеной заслонили все адекватные мысли.

Я словно выхожу из транса… Очень медленно… Словно я в коме какой-то...

Убила, я убила, его убила я, я убийца, я убила человека, я убила человека салатницей, я погубила его, я прикончила, я угробила, посудой, я угробила посудой…

К горлу резко подступила тошнота. Я прижала руку ко рту, стремительно, слишком сильно, случайно ударила себя по губам.

Время стало идти быстрее. Или я начала думать медленнее?

Тогда почему он всё ещё не двигается? Я действительно его убила?

В голове как будто что-то щёлкнуло. Я! Убила! Меня тут же накрыло коктейлем из самых страшных эмоций. Я резво развернулась и тронулась — под ногами захрустело стекло.

Что?

Кажется, один из тех бокалов шампанского разбился, а я и не заметила, но это сейчас совсем не важно, гораздо сильнее меня волнуют совсем другие вопросы…

Я шла быстрее и быстрее, но стекло под ногами не переставало хрустеть. Ноги начали болеть, словно я шла по стеклу босиком, но я не останавливалась — знала, что это неправда, мозг шутит надо мной, на самом деле этого хруста нет, и ноги совсем не изрезаны стеклом, и эта жуткая пронзающая боль в левой ноге вовсе не потому, что там что-то застряло, это такая игра разума… Я же на самом деле в обуви, я в безопасности, со мной не может ничего случиться.

Шли мгновения, секунды, минуты, а мне казалось, что я вовсе не приближаюсь к своей заветной цели, я иду по беговой дорожке, но такого ведь не может быть, это шутка, на самом деле я не на беговой дорожке...

Я побежала.

Захотелось кричать и плакать, потому что бежать, когда твои ноги болят так, словно их нашинковали, сложно и больно, и стекло не переставало хрустеть, хотелось уже заткнуть уши, чтобы не слышать всего этого.

Я задыхалась, голова закружилась, я добралась до лестницы. Нет, слишком рано останавливаться, слишком поздно останавливаться. Я чуть не упала, чуть не покатилась кубарем вниз, потому что у меня подкосились ноги, в глазах резко потемнело; схватившись за перила, я обнаружила, что руки дрожат, и сердце бьётся так, будто я пробежала марафон, и мир вокруг меня кружится. Желание прилечь прямо на лестнице стало невыносимым, но я смогла, я побежала дальше, и чем сильнее я приближалась к Сиэлю, тем хуже и страшнее мне становилось.

Я быстро прошла через толпу зевак, взглянула на его лицо — поздно. Поздно, я это сразу поняла. По нему всё было видно.

Это ведь просто так не оставят.

С каждой секундой животный страх пробирался под кожу всё сильнее и сильнее, воздух отнимался уже на ровном месте, стекло хрустело под ногами уже просто так. Мне даже не надо было оборачиваться, чтобы понять, что за мной он.

— Что будешь делать? Будешь мучить, просто убьёшь или высосешь душу? — просипела я, медленно разворачиваясь к демону. А он… Улыбался? Почему?

И вокруг никого нет. Улыбается и молчит.Что-то здесь не так…

Я открыла глаза. Никого вокруг. Я одна. Мягко.

Было слишком очевидно, что это сон. Стекло под ногами не могло хрустеть, но вряд ли тебя могут волновать подобные вещи, когда ты находишься во сне. Проткни я руку пальцем насквозь, и это не показалось бы мне странным.

Так ничего этого не было?

Нет… Я слишком хорошо помню салат на вкус. И звук разбитого хрусталя. Я усиленно начала вспоминать события… Вчерашнего? Вчерашнего. Вчерашнего дня.

Значит, то знакомство с Сомой, а потом с Лиззи, вино, салат, бельэтаж, происшествие, чтоб его… А потом что? Не могла же я быть вусмерть пьяной… Не знаю… Не могло же меня размазать от одного залпом выпитого бокала вина так, что я ничего не помню?

Чёрт.

Чёрт.

К чёрту это. Я хочу думать, что салатница и кровь были сном, значит я буду думать, что это сон.

Накроюсь одеялом и увижу ещё один сон, добрый и хороший.

Осколки повсюду… Нет нет нет нет нет нет нет нет, идите нахрен, я поняла всё с первого раза, РАЗБУДИТЕ МЕНЯ!

Я вновь очнулась, потная, в неудобной позе, с ознобом и тяжёлым дыханием.

Пошло оно всё. Я не буду спать больше никогда в своей жизни. Такой противный сон, ещё и дважды…

Надо бы подумать, чем заняться… Из комнаты выходить я не хо-

Вот блин. Из комнаты я выходить не хочу, но Вселенную это не волнует: стоило мне подумать об этом, как дверь тут же щёлкнула; я чуть не взвизгнула от неожиданности.

— Д-д-доброе утро, — первая отозвалась я, едва завидев униформу горничной.

Мысленно ещё и добавила «рада видеть не Себастьяна».

— Доброе утро, леди Анна. Прошу прощения за то, что разбудила вас так поздно…

Что?

Ну как всегда. Если честно, мне не хочется думать, что она сказала, а потом и отвечать на этот вопрос: не до него мне, и настроения нет, и вообще имею право…

Мейлин пришла уже с готовым комплектом одежды: такой же, как и вчера утром. А чего мне ещё ожидать?! Сомневаюсь, что Лиззи оставляет здесь свои шмотки, а больше здесь некому ошиваться, не считая Мейлин, но размеры у нас с ней кардинально разные.

Она открыла шторы; в глаза сразу же ударил солнечный свет — поутру это не очень приятно. Я решила встать хотя бы просто потому, что лежать уже не получится, но стоило мне приподняться, как голова тут же загудела. Желание лечь обратно ради прекращения этих мучений стало просто неиссякаемым, но я продолжала делать вид, что щурюсь от солнечного света, а вовсе не от боли.

Переодевание прошло в полной тишине. Ни мне, ни Мейлин не нужно было что-то говорить: мы и так обе прекрасно знали, что делать, что подставить, куда повернуться. Я уже наловчилась. В моём случае дополнительным фактором для молчания стала ещё и жгучая непрекращающаяся головная боль, мешающая мне думать, двигаться, в общем и целом — жить.

— Позвольте проводить вас на завтрак.

Я медленно кивнула, на ходу переваривая её фразу. Взяла словарь. Чувствую, что теперь больше никуда без него не выйду, иначе буду чувствовать себя незащищённой.

В столовой не было Сиэля. Сначала я подумала, что он уже закончил, потом мне пришла в голову сцена, где он лежит неподвижно в луже собственной крови, и решила, что он уже сам закончился, и это мой последний завтрак, меня решили в последний раз порадовать едой, после чего накормить свинцом…

— Доброе утро, леди Анна.

А в столовой, между прочим, все, кроме него самого. Даже Себастьян здесь. Неладно тут что-то.

— Доброе утро. А где… Эм?.. — как к нему надо обращаться?.. — Мистер Фантомхайв?

— Господин сегодня чувствует себя неважно. По настоянию врача он остался в постели.

Та-а-а-ак, у меня сейчас будет истерика.

— В-врача?

По телу пробежала крупная дрожь.

— Это всё не приснилось? — я с отчаянием взглянула на Себастьяна.

Что из этого было правдой, а что додумало моё подсознание? Одно точно неправда — Сиэль жив, я не убийца, возможно, мою душу не высосут.

— Произошедшее мы обсудим потом.

Пиздец. Из меня ТОЧНО высосут душу.

— Подобные темы не стоит обсуждать за столом.

Я бы точно не хотела есть, думая о том, что потом съедят меня. Но сейчас-то уже не получится. Он уже мне сказал всё! Я не смогу перестать думать об этом! Я буду жевать и думать о том, что мне сейчас откусят самое важное, я сложу ручонки на груди, высуну язык, вместо глаз у меня появятся крестики… Все же именно так умирают в аниме.

И не попаду я ни в какой рай или ад, моя душа будет расщепляться на атомы в желудке Себастьяна Михаэлиса, я всосусь в демоническую пищеварительную систему.

Я неспешно, полегонечку так, с расстановочкой подошла к стульчику и села на него, не сводя взгляда с Себастьяна, который, в свою очередь, также не сводил с меня глаз. Затем в моё поле зрения попал его живот (ну, та часть тела, где он должен быть, по крайней мере, а то мало ли у него там под одеждой чёрная дыра или три совы во фраке), и из меня чуть не начали выходить нервные смешки.

Интересно, как происходит процесс переваривания душ у демонов? Или у них там вместо желудка какой-то своеобразный склад, хранилище душ, где все души тусят? Тогда получилось бы, что они не жрут души, а коллекционируют их.

К слову, у меня ощущение, что я сейчас точно также скорее коллекционировала свою пищу, чем ела её: такое чувство, будто бы мой желудок мало того, что был забит под завязку, так ещё и прекратил свою работу в связи с техническими неполадками: и голода я совсем не чувствовала, но еду в себя пихала, и чувствовала себя от этого очень и очень нехорошо. Еда словно продиралась через моё горло, как если бы я ела большими кусками какую-нибудь твёрдую, засохшую пищу, не пережёвывая её.

Наверное, так и трапезничают люди в последний раз — медленно, но нажираясь, как последняя свинья, даже когда есть совсем не хочется.

Чем дольше я сидела за столом, тщательно прожёвывая каждый кусочек пищи, тем больше мыслей заполоняло мою голову, и всё большую часть занимали вопросы насчёт своей же теории: а меня точно съедят? Может, меня просто выкинут на улицу? Почему меня вообще здесь оставили?

Кажется, я уже приходила к выводу, что они думают, что я могу сказать им что-то умное про будущее… А может и могу, не зря же у меня натянутая пятёрка по истории. Я-то уж точно побольше них знаю!

Тогда может меня и не съедят, и не выкинут? Просто поругают? Или запретят на бельэтажи подниматься?

Может, стоит проверить? Ну, на всякий случай. Только как?

— Сегодня у нас по планам, — Себастьян словно прочитал мои мысли, начав рассказывать о каких-то планах, глядя на свои часы. Я как всегда вздрогнула от такого неожиданного прерывания тишины, — Визит Нины Хопкинс и занятия по английскому языку и этикету. К сожалению, в Лондоне оказалось слишком трудно найти квалифицированного русскоговорящего учителя по этикету и английскому, поэтому какое-то время занятия буду вести я.

Давайте я сама найду этого специалиста? Вам надо-то всего лишь создать интернет по моему туманному описанию, а дальше я всё за вас сделаю.

Одно было прекрасно: меня будет жалко есть после того, как они потратят кучу денег на одежду для меня! От этой мысли даже завтрак стал проходить легче, и хоть голова всё это время не переставала гудеть, мир уже не казался мне таким ужасным и тёмным местом, и я даже доела всё до конца и ушла к себе.

* * *

Несмотря на то, что меня осведомили о том, что все живы и страшную месть мне устраивать пока что никто не собирается (а если и собирается, то это хотя бы не убийство), на душе всё равно скребли кошки. Я раз за разом возвращалась к той ситуации с салатницей и так погрузилась в свои размышления о том, что к чему привело, что так и не заметила, как оказалась сидящей на кровати в позе знака вопроса…

Это мешало мне думать и тем самым портить себе настроение всё сильнее. Не думать я не могла (нечем мне было заняться, кроме как своими мыслями) и не думать конкретно об этом тоже — как только я пыталась отвлечься, мозг раз за разом возвращал меня к этой ситуации либо плавно и постепенно, либо резко и насильно (а второе ещё противнее: просто думаешь о хороших вещах, и тут внезапно мозг подбрасывает тебе гадость со словами «Ты забыла»).

Но в какой позе я была, в такой и осталась. И правильно: может, боль в спине заглушит головную.

Настроение из-за себя же упало так, что я чуть не зарылась в заправленную постель с головой, лишь бы скрыться от этого «дивного» мира. Спасли беззащитную убранную кровать от этого страшного злодеяния громкие шаги в коридоре. Настолько громкие, что я подумала, что за дверью не иначе как лошадь. Впрочем, может, просто слух обострился, мало ли чего я могла понабраться за время проживания в одном поместье с демоном.

В дверь даже не постучались — просто сразу отворили. За такие вещи раньше я могла бы и словарём по маковке ударить, но… Достаточно я людей по голове ударила, мне хватит.

В дверях появилась миловидная взрослая женщина, хорошо одетая, в прикольных очках. Я не сразу признала в ней Нину Хопкинс, потому что видела её до этого всего один раз в жизни, и то было изображением из манги на Викифандоме… А тут она цветная и живая.

— Привет! — женщина подошла чуть ближе и лучезарно улыбнулась мне.

Стоп, она ко мне?

— Привет, — ответила я, пытаясь скрыть своё подозрение в голосе, — А вы?..

— Нина Хопкинс, портниха и законодательница мод.

А, ну это всё проясняет! Где Себастьян в такой сложный момент? Я поняла только имя.

— Я приехала сюда, как только узнала, что в поместье Фантомхайв русская гостья без багажа!

Нина начала подходить ближе. Мне очень хотелось отступить, но показывать своё недоверие перед незнакомкой очень не хотелось, так что я осталась стоять на месте. А она подошла почти что вплотную, заглянула мне в глаза и аккуратно, но энергично потрепала за щёки, так что я даже не успела среагировать, и начала радостно что-то вещать:

— Какая ты милая! Себастьян сказал мне, что ты пугливая, но сейчас я вижу, что ты скорее просто стеснительная. Скажи, он не запугал тебя?

— К сожалению, она плохо говорит на английском… И ни слова не может сказать на французском, — в комнату зашёл Себастьян с сумкой, видимо, вещей, которыми меня сегодня будут препарировать. Вид у него был такой, словно ему сказали какую-то гадость, на которую он не смог ответить. Затем он взглянул на меня.

— Юная леди, мисс Хопкинс — портниха семьи Фантомхайв.

Пока Себастьян разговаривал со мной, Нина Хопкинс о чём-то задумалась, и уже очень скоро начала говорить громко и вдохновенно:

— Необразованная русская беглая девушка из знатного рода⁽¹⁾ начинает новую жизнь в стране, ни язык, ни устои которой она пока что не знает… У меня есть идея!

Хопкинс презрительно посмотрела на Себастьяна:

— А сейчас попрошу оставить леди одних!

* * *

За то долгое время, что Нина пробыла в моей спальне, я намучилась знатно. Нет, паяльником и током меня не пытали, но постоянно снимать, надевать, что-то смотреть, оценивать, дополнять, ещё в качестве спускового крючка для моей внутренней истерики пытаться преодолевать языковой барьер было для меня слишком сложно. Особенно доставило затягивание корсета и примерка обуви на каблуках — вот в эти моменты я чувствовала себя хуже всего.

Под конец мне снова хотелось упасть ничком на кровать и пролежать так хотя бы минут десять, но тут Себастьян сказал, что у меня срочно нарисовалось занятие по этикету, после чего сверху добавилось занятие по английскому.

Меня умилили его старания, но всё же старался он слишком сильно. Я бы сказала, сильно перебарщивал, потому как на занятиях я получала нагоняй каждый раз, когда отвлекалась на что-либо окружающее. Мне даже карандаш нельзя было грызть, что уж говорить про ручку (а они тогда уже существовали, оказывается, мне даже любезно дали одну!). Ох уж эти прелести индивидуального обучения на дому.

Что не понравилось мне больше всего, так это то, что учил он меня не по принципу «сидим энное количество времени и валим, даже если не успели что-то важное сделать», а по принципу «сидим тут пока ты, мразь, не поймешь, не выучишь на зубок и не отпрактикуешь всё, что я тебе сказал!».

Конечно, периодически во время занятий меня оставляли в одиночестве, видимо, решить какие-то проблемы, еду приготовить там. В это время я не отлынивала даже вопреки своей усталости, ибо уж очень хотелось, чтобы такие одинокие периоды происходили как можно чаще.

С горем пополам прервались на обед, где я уже не канючила из-за всяких всякостей, а ела как можно быстрее, потому что мне хотелось, чтобы этот ад закончился как можно скорее.

Вечерком, где-то после ужина, когда всё закончилось, и я была выпущена на волю, от усталости навязчивые мысли о вчерашнем стали невыносимы (они и до того были не очень приятны, но во время занятий мне было как-то не до этого), и я стала думать, как же мне избавиться от этой ошибки мозга. Как насладиться прекрасным летним вечером? Как прекратить ощущать мерзкие чувства и чувствовать мерзкие ощущения?

Для начала я попробовала избить себя подушкой по затылку. Физическое воздействие никогда не помогало мне решить проблему в голове, и, тем не менее, можно же устать до такой степени, что заснёшь прямо так, а сон ослабляет, если не стирает самые сильные эмоции.

Потом вспомнила, что мне с утра снилось, и прекратила себя изнурять. Теперь я принялась в эту подушку кричать.

Это, кстати, тоже никогда не помогало.

Что же мне сделать, чтобы прекратить чувствовать себя мерзко?

Может, сходить к психологу? Анекдот дня, продолжай юморить… Жаль, что шутки не помогут.

Хотя… Нет, стендап-шоу я устраивать не собираюсь, а вот с психологом всё немножечко проще: если его в свободном доступе сейчас нет, почему бы самой им не стать? Или использовать кого-нибудь в качестве немого специалиста… Только, к сожалению, здесь никого на эту роль взять не получится, отношения не прокачаны. Разве что кошку найти, да и то Себастьян быстрее меня её обнаружит и побежит на кошкотерапию. Из чего выходит, что помочь себе в этой ситуации могу только я… Увы.

Ладно, сеанс у психолога, так сеанс у психолога. Ради него я даже села да устроилась поудобнее: подушку обняла, сложила на неё свою голову и блаженно прикрыла глаза.

Мои жалобы: случайно эмигрировала в другой мир, мучаюсь кошмарами и навязчивыми мыслями о произошедшем вчера…

Так, с кошмарами всё понятно, обыденность, пройдёт, с эмиграцией помочь не могу, я не юрист и тем более не ведьма, а что с навязчивыми мыслями? Это ведь самое неприятное… Откуда оно вообще? Как любят писать под новостями о жертвах преступлений: «Нет дыма без огня»… Где огонь-то?

Вопрос, как мне кажется, из разряда «Битвы экстрасенсов», но если для решения конкретно этой проблемы надо стать гадалкой, я сейчас же уйду к оной на обучение, потому как эмоции наипротивнейшие… Ненавижу вот эту неловкость, я ведь даже не знаю, как Сиэлю в глаза смотреть буду… Я же ему голову разбила… А меня ещё и не убили, даже из дома не выкинули! Лучше бы и правда что-нибудь сделали… Чтобы я хотя бы сейчас не мучилась своим стыдом, а обиду на них чувствовала. И нечего было пугаться, надо было сразу душу под высасывание подставлять. Получила бы — значит, так и надо мне.

Так… То есть какой диагноз?..

Я открыла глаза, сладко потянулась, чтобы размяться. Сильно задумалась. Так что со мной не так?

Неловко. Разбила в голову. Стыдно. В глаза смотреть не могу. Хочу, чтобы меня наказали.

О Боги, да до меня слова доходят как до жирафа даже на русском: это называется «чувство вины»! Принимать извинения… Ой, нет, просить прощения по два раза в день в течение недели.

Но извинения на хлеб не намажешь… Просто взять и извиниться перед человеком, которому я разбила голову до такой степени, что он теперь лежит весь день в кровати, не вставая даже на обед, это, конечно, сильно. Да мне даже сейчас в одном поместье с ним стыдно находиться, что уж говорить о том, чтобы увидеть его и сказать какие-то простые прошения прощения.

Что насчёт того, чтобы в качестве извинений просто свалить из поместья? А что, больше не придётся со мной мучиться. Подумаешь, умру где-то в лесу, — это уже моя личная забота.

С другой стороны, с их точки зрения это будет смотреться глупо, по-детски, ещё и трусливо. Да и в конце концов, выяснили же уже, что меня здесь не просто за украшение или из жалости держат.

Может, если я так боюсь перед ним показаться, лучше написать записку с извинениями?.. Нет, как подумаю, сразу в дрожь бросает — какая-то глупость и инфантилизм, в одном доме же живём, это слишком трусливый поступок. Рациональнее было бы в такой ситуации бояться Себастьяна, чем щуплого ровесника (что я успешно выполняю).

Не извиняться вовсе, задрав нос чуть ли не к потолку — это уже не просто из разряда чрезмерной смелости, это какая-то бессердечность, злоба, глупость, в данном случае ещё и просто высшая форма проявления хамства, это просто бесстыдство, я этот вариант даже не рассматриваю.

Тогда… Хм…

Тогда у меня нет идей.

Как обычно извиняются перед людьми в аниме и сериалах, которые я смотрела? Очень часто они всего-навсего совершают для человека, который провинился, подвиг. Спасают его от страшной беды, например. Это просто, как два пальца об асфальт, которого здесь нет.

Но, например, если человеку нанесли увечья, то о нём заботятся, пока он не выздоровеет. Особенно хорошо мне из подобных случаев запомнилась серия «Президент студсовета — горничная!»: Мисаки ухаживала за Усуи, даже приготовила ему какое-то варево. И что с того, что оно было отвратным? Зато она старалась! Это мило. Тем более я уже имею опыт в готовке, даже обучалась этому в лагере — у меня не может получиться «отвратно», хотя бы нормально да будет. А так как принять на себя тяготы по лечению Сиэля мне никто не даст (я уже показала свою «ловкость» во всей красе, да и имею я лишь отдалённое представление о том, как лечить черепно-мозговые травмы), этот вариант становится победителем в номинации «Самый нормальный способ извиниться» и получает грант на воплощение в реальность.

Остаётся одна малюсенькая проблема: Себастьян — кухонная машина, что бы я ни приготовила — он приготовит это в несколько раз лучше меня, а я ещё и получу люлей за перевод продуктов. Значит, надо приготовить что-то, о чём в девятнадцатом веке даже и не слыхивали. С этим у меня большие проблемы — никто же обычно не патентует изобретения в области кулинарии? Просто экспериментируешь, если получилось прикольно — блюдо идёт в ход, и никто даже не задумывается, кто и в каком году его изобрёл.

Вторая проблема — я сохраняла рецепты, которые казались мне забавными и полезными, на телефон, но его при себе у меня нет. Просто не отдали, а я и вовсе забыла просить об этом; мне, можно сказать, вообще не до этого было.

Я надеюсь, мне его отдадут?.. Ну если вежливо попросить?

Предположив, что Себастьян всё ещё выполняет свои рутинные обязанности, я пошла его искать. Бродила я долго, и всё-таки я обнаружила его на кухне.

Я просила его отдать мне мои вещи вкупе с телефоном, как малое дитя просит своих родителей позволить ему посмотреть на компьютере мультики один часик перед сном.

Услышав очередную байку о том, что мне беспокойно существовать, не имея даже своих личных вещей, и что мой «дешёвый» телефон для меня важнее всех моих драгоценностей, потому что мы пережили с ним все взгоды и невзгоды, Себастьян, как мне показалось, задумался, но после как будто даже смягчился и выдал мне мой скромный багаж.

Я уверена, что он облазил весь телефон, поэтому отдал мне его так легко. Хорошо всё-таки, что я держу все понравившиеся арты в закрытых папках своих соцсетей, а не скачиваю их, а то вышло бы неловко: не хотелось бы объяснять им, что у меня есть арты с персонажами, подозрительно похожими на них, потому что они нифига не исторические личности, а персонажи аниме. Ещё и объяснять, что такое аниме… Фу.

Разблокировав телефон, я обнаружила, что заряд не изменился. А вот при проверке портативной зарядки оказалось, что оный упал на одно деление.

Что ж, Себастьян, шпион в этот раз из тебя не получился… Не овладел ты до конца цифровыми устройствами али не посчитал нужным париться? Ставлю на всё сразу.

Уповаю на то, что он не запоминал рецепты, которые я скачивала, а ещё лучше — даже не увидел их, иначе получится очень обидно.

Я просмотрела галерею, заметки, сохранённые файлы. Отметались всякие блины на газированной воде, клюквенные печеньки, сладкие пирожки; на первые и вторые блюда я даже не смотрела — людей, в особенности Сиэля, задабривать надо сладким.

Рецептов было много, потому что я люблю сохранять и не использовать, а терпение на долгие поиски было неиссякаемо.

Примерно через час, когда глаза уже начали сохнуть и пощипывать, а солнце село за горизонт, я нашла скачанную статью «10 рецептов современных американских блюд». Помимо откровенно странной еды и каким-то боком затесавшихся алкогольных напитков я нашла два десерта, один из которых уже был хорошо мне знаком. Удовлетворившись своими поисками, я начала готовиться ко сну, раздумывая, как же мне пробраться на кухню и где найти все необходимые ингредиенты.

* * *

С утра я услышала уже ставшим мне непривычным звон будильника на телефоне. Сначала мне в голову пришла мысль о том, что во вторник опоздать на первый урок не страшно, однако стоило моей руке начать нащупывать телефон, как мой мозг снова перенёс меня в викторианскую Англию. Стало тоскливо от того, что я даже не закончила восьмой класс, и возможно уже никогда не закончу, но я отмахнулась от своих эмоций и пошла на разгон: как-то оделась, как-то умылась остатками воды.

Между прочим, сейчас почти четыре утра. Солнышко уже рассвело, а если открыть окошко, то и птички поют. Времени у меня не так уж много, ведь мне надо ещё не спалиться, что я шарохаюсь, найти всё, что мне нужно, а самое главное — при-го-то-вить.

Мда уж, в четыре утра идея уже не кажется такой клёвой и оригинальной. Моя выходка будет по меньшей мере странной.

По крайней мере, это не нарушает правила этикета (я надеюсь), не должно будет нести за собой вреда (хотя может, но для этого надо будет постараться), а ещё я привыкла к принципу «Раз уж надела костюм клоуна, так носи его до победного конца». И хоть это всё почти наверняка будет выглядеть подозрительно, это явно не причина, по которой меня могут выгнать из поместья, так что пофиг.

Обувь я на всякий случай не надела, чтобы не создавать лишний шум и чувствовать землю под ногами, дабы попросту не споткнуться. Свои спутанные волосы перевязывала по дороге, хотя и знаю прекрасно, что по какой-то причине здесь никто о своих волосах на кухне не заботится, и эти волосы по таким же невыясненным причинам никогда не попадают в тарелку Сиэлю. По крайней мере, ни разу не видела Себастьяна или Барда в специальных шапочках или сеточках… А может просто не запомнила эти моменты.

По почти что выверенной траектории в полумраке я дошла до кухни, а там меня уже ждали… Ждал…

Да что он тут, мать твою, делает? Он вообще на улице должен находиться!

— Леди Анна? Что вы здесь делаете?

Успокойся… Это по крайней мере лучше, чем встретить тут же Себастьяна. Ты ничего плохого не сделала, а если и сделала, то Финни не такой злюка, как остальные представители мужского пола в этом поместье.

И вообще, самое главное — отмазаться

— Э-э… Доброе утро… У меня есть такая… Проблема…

Я сделала глубокий вдох-выдох, открыла словарь для придания себе уверенности, закрыла глаза, задумалась… Конечно, всё это происходило в считанные секунды.

— Знаешь, я… Совершила большую ошибку…

За всё время пребывания здесь я извлекла один важный урок: не можешь сказать что-то — изворачивайся и подбирай синонимичные фразы… Даже если смысл сильно теряется, это лучше, чем хватать ртом воздух, как рыба. «Совершила большую ошибку,» — просто гениальная фраза, потому что всё, что я делаю в последние дни — сплошная ошибка, но я имела ввиду «Я провинилась перед твоим господином и теперь мне до того стыдно, что я ему даже в глаза смотреть не смогу».

— Я хочу извиниться перед… Мистером Фантомхайвом, — неуверенно пробубнила я. В голове примерно сложилась маленькая ложь, которую я хочу ему сказать, — знаешь, в России есть… Традиция… Традиция.

— Что за традиция?

Финни посмотрел на меня большими, словно кошачьими, сильно расширившимися не то от любопытства, не то от освещения глазами.

Тут я не сдержалась и полезла в словарь. Видели бы вы, с каким интересом на меня всё это время смотрел Финни, которому я так радостно вешала лапшу на уши о русской культуре:

— О! — мы с Финни одновременно встрепенулись при моём восклицании. — В России есть традиция извиняться перед человеком, — здесь хотелось бы закончить, — с помощью еды! Да, мы готовим десерт и таким образом извиняемся.

Длиннющая лапша на уши… Мы жрём за одним столом стряпню, приготовленную одним из нас, делая вид, что мы сейчас не скандалили.

Но откуда ему об этом знать? Финни, не думая, согласился мне помочь; в общем-то, на что я и надеялась, ведь среди всех слуг этого поместья вокруг него витала какая-то своя атмосфера… Атмосфера причинения добра? Короче говоря, даже если бы я не смотрела аниме, по одному его взгляду можно было бы понять, что он не укусит… Пока не укусят кого-то из местных.

Он радушно показал мне место, где хранятся все продукты, оборудование (назначение половины из которого я не понимала), а потом отчалил, сказав, что у него работа, и Себастьян будет недоволен, если он будет здесь жопу греть.

Честно говоря, первый раз обрадовалась чьему-то присутствию. Даже немного расстроилась его уходу.

Готовить надо было быстро, потому что местный «босс» начинал свою деятельность где-то в шесть утра. Ситуацию осложняло то, что в продуктах и посуде девятнадцатого века я не разбиралась, а ещё плохо понимала надписи на продуктах.

С другой стороны, я уже несколько раз готовила это печенье, что может пойти не так…

Я вообще часто использую рецепты сладостей, особенно если они западают мне в душу из-за их вида, описания их вкуса или ингредиентов… Я так наизусть заучила несколько рецептов чизкейков, потому что готовила их на все особые мероприятия, кои у меня случались чуть ли не каждый третий день аж несколько раз в месяц, пока моя мать не начала жирно намекать, что отрабатывать до автоматизма это, конечно, хорошо, но о разнообразии тоже забывать не стоит.

Не хочу хвастаться, но однажды одна кондитерка, узнав, что меня чуть ли не связывают, чтобы я прекратила готовить эти несчастные торты, провела мне в честь моего дня рождения совершенно бесплатный мастер-класс на несколько часов… Хотя скорее это можно назвать лекцией, руками мы работали только в самом конце. Жаль, что у меня с собой нет блокнота, в который я всё записывала. Конечно, в голове у меня кое-что отпечаталось, но это совсем не то. Надо было мне предусмотреть вероятность того, что я сразу после школьной экскурсии попаду в другой мир, где в голову мне стукнет готовить сладости.

Где-то через час, когда я уже начала работать над начинкой, за моей спиной послышался мужской голос с нотками недоумения.

Это, как уже можно было догадаться, был Бард. Для верности я повторила ему всю ту же самую историю, только добавила, что мне всё тут показал Финни, чтобы он не думал, что моя шпионская разведка уже узнала о местонахождении всех комнат и вещей в этом поместье.

Он со скрипом разрешил мне готовить, добавив, что сначала заставит меня сожрать это печенье самостоятельно. А я вроде и не отраву готовлю, так что бояться нечего.

Итак, я продолжила готовить, но уже под надзором повара… Не под пристальным, конечно, он смотрел на меня спиной! У него тоже своя работа есть.

Но без него всё равно не обошлось: пришлось спросить его о местонахождении духового шкафа. А увидев, что я стою возле оного с лицом рыбы-капли, он любезно помог мне его разогреть, даже попытался мне что-то объяснить. Но он же понимает, что это бесполезно, учитывая, что разобрать я могу лишь половину слов в лучшем случае?

Затем он зачем-то вклинился в работу. Не то что бы я против, наоборот, мне хотелось как можно скорее покончить с этим, дабы не объясняться ещё и перед Себастьяном, который может и не позволить мне такую вольность, просто… Очень неожиданно. Почувствовал себя обязанным, что ли? В любом случае, работа осталась монотонная и кропотливая, можно и на двоих разделить.

И вот оно — моё печенье.

Всё то время, что я готовила свои маленькие драгоценности, я очень сильно волновалась, мой ли сегодня день? Насколько я хорошо всё приготовила, не слишком ли долго или мало что-то держала, не добавила ли лишнего, не добавила ли слишком мало? Хорошо ли работали мои руки? Достаточно ли хороши ингредиенты? Хорошо ли пропеклось тесто?

Сейчас, к сожалению, у меня также нет возможности проверить, потому что сначала печенье надо охладить, чтобы крем немного застыл. Бард чуть не сожрал его, но я вовремя стащила блюдо и кое-как объяснила ему, что хотя бы пару минут ему надо полежать в холодильнике.

Я вся была на нервах: время подходило к шести часам, Себастьян как раз в это время начинает готовить завтрак и раздавать указания прислуге.

Минут через пять я стащила печеньку, демонстративно откусила на глазах у Барда, после чего умчалась к себе.

Мне очень понравилось; печенье, как мне показалось, на вкус даже лучше оригинала. Как сказала бы моя родня: «Это потому, что всё натурально, никаких гадких ароматизаторов ты не добавляла!».

Как бы то ни было, негоже бахвалиться: своё всегда самое лучшее. Я ещё не знаю, понравится ли местным. А пока лучше всего попытаться обратно заснуть.

* * *

— Доброе утро, леди Анна.

Я не без внутреннего сопротивления поднялась с кровати. Сощурила глаза, рассматривая время на часах…

Полтора часа. Мне дали проспать около полутора часов с учётом того, что я опять ворочалась и кое-как смогла заснуть обратно.

Шесть с половиной часов сна… Вроде не очень плохо. За несколько дней восполню свой недосып.

Завершив скучные утренние процедуры, я направилась на завтрак. Немного волновалась: вдруг Себастьян нашёл и утилизировал мои старания? Вдруг мне за все эти операции ещё и по шее дадут?

Чем больше близится момент, тем больше мне кажется, что идея со сладостями была настолько тупой и наивной, что хоть бейся об стенку от непоправимости уровня своего интеллекта.

Успокаивает лишь то, что Сиэля на завтраке не будет, так как ему, судя по всему, назначили постельный режим. У меня ещё будет время подумать…

Но мне кажется, или отступать уже некуда? Как минимум двое человек в поместье уже знают о моих намерениях, и если я сожру всё в одну харю или вообще выкину, мне будет также стыдно, но уже не перед Сиэлем и Себастьяном, а перед Финни и Бардом. Это ещё как минимум, потому что они, должно быть, уже поделились моей лапшой для ушей с Мейлин.

Так что выбирать в любом случае не приходится. Зря, что ли, все эти старания?! Я не выспалась, я готовила, я сочинения на ходу придумывала, чтобы мне это всё разрешили! Ну всё, эти печеньки должны попасться Сиэлю не то что бы в рот, но хотя бы на глаза!

Зашла я в столовую не то в блаженном, не то в тревожно-выжидающем настроении. Вот в самом деле, настроение менялось чуть ли не каждые несколько секунд.

А в следующие несколько мгновений всё стало ещё хуже, потому что я увидела за столом Сиэля, который выглядел так, будто ничего не произошло.

Примечания:

Не планировала создавать тайну вокруг того, что за печенье она приготовила, но так уж получилось... В следующей главе я точно скажу название! А пока интересно было бы услышать ваши предположения :)

P.s. Большое спасибо за исправления в пб в прошлых главах!

1) *Необразованной её посчитали, потому что она не знает французского, что тогда считалось обязательнымИз знатного рода, потому что ну а кто ещё может на правах гостьи пребывать в поместье Фантомхайв?!Беглая, потому что мелкая, приехала без родственников, слуг, багажа и денег. А ещё потому что "ну так же романтичней!"

Вернуться к тексту

Примечания:

Отредактировано 25.03.2025

— Д-доброе утро.

Мне пришлось совершить огромное усилие, чтобы сказать это. Настолько огромное, что, кажется, сегодня я больше ничего не скажу.

— Доброе утро, леди Анна, — поприветствовал Сиэль в ответ.

Казалось, ничего не произошло, но я уверена, что если он повернётся ко мне спиной, то я увижу как минимум большую шишку.

О Господи… А если я ему сломала череп? А если удар был настолько сильным, что последствия останутся на всю жизнь?.. Так, не время об этом думать… Для начала сделай глаза поменьше, такими блюдцами неприлично смотреть на людей.

— Как вы себя чувствуете? — как можно громче (в пределах допустимого) и отчётливее сказала я, едва усевшись за стол.

— Достаточно хорошо, спасибо за заботу.

Ну понятно. Это значит «ты мне никто и звать тебя никак, поэтому я ничего тебе не скажу». Справедливо, впрочем, всё равно обидно: мне, как виновной в произошедшем, хотелось бы убедиться, что человек хотя бы не превратился в инвалида, не обезумел и не мучается судорогами.

Внешне сейчас я абсолютно спокойна, но в голове у меня образовался огромный ком различных неприятных эмоций: растерянность, горечь, злость, — и всё это потому, что я точно знаю: за один день вылечиться от черепно-мозговой травмы невозможно. А я абсолютно уверена в том, что у Сиэля как минимум сотрясение: ничем не отделаться после удара тяжёлой хрустальной посудой с высоты в несколько метров — это бред. Я не в сказке, а в аниме, причём не радужном и весёлом, а мистическом и жестоком. Поэтому в лучший исход я не верю.

— Мейлин, Бард, где Финни? — поинтересовался Себастьян, обратив тем самым всё моё внимание на слуг.

И правда нет… Интересно, куда он запропастился? Заработался? Заболел? Надеюсь, всё хорошо. Я только перестала бояться одного человека в этом поместье.

— А-а, он сейчас придёт… Наверное.

Бард немного замешкался, и это заметно. А заметив мой пристальный взгляд, направленный на них двоих, подмигнул мне.

Поначалу я загрузилась, уткнувшись взглядом в свою тарелку. Зачем он мне подмигнул? Что происходит? Что они там удумали? У нас есть что-то общее?

Ах, да, печенье…

Стоп. Печенье?

Они что?.. Они?..

— Доброе утро, господин!

В комнату зашёл, нет, ворвался Финни, весело и беззаботно так, — по голосу слышу.

У меня внутри всё похолодело и сжалось в комок. Ох, не так я себе это представляла… Такое ощущение, будто мои соучастники преступления сдают меня с потрохами.

Но это же просто печеньки, ничего преступного!..

— Финни, что это значит?.. — в недоумении спросил Себастьян.

Я сижу к нему спиной, но я прекрасно знаю, что это значит. А лучше бы была ещё более тормознутой и не догадывалась о происходящем хотя бы до последнего момента. Счастливее была бы…

— Господин, леди Анна испекла для вас печенье в знак извинения! — Финни подошёл к столу и поставил угощение на самый центр, — Оно очень вкусное! Попробуйте!

Лучше бы я насыпала яду… В свою порцию…

Всё это время я замечала лишь слуг, но сейчас, обратив взор на самого Сиэля, я увидела, что он всё это время смотрел на меня, и смотрел очень удивлённо. Однако, стоило мне взглянуть на него, и через секунду этого удивления как не бывало; взгляд снова стал нечитаемым.

— Если это правда так… — он запнулся, — Это очень любезно с вашей стороны, — Сиэль поднял уголки своих губ.

Не зная, что ещё сказать, я едва заметно кивнула ему.

Любезно. Только я бы хотела его преподнести сама, потому что сейчас я вообще не была морально готова к такому повороту судьбы… Пусть у меня и не было конкретного плана, но всё же лучше было бы сделать это самостоятельно.

Но что сделано, то сделано. Я даже немного успокоилась, стоило мне понять, что теперь эту работу не придётся выполнять мне. Да и если печенье просто невкусное, ничего страшного, можно же больше не есть? Никто не заставит. Точно, ничего страшного произойти не должно…

Фантомхайв с опаской (надеюсь, от того, что не знал, каким на вкус будет печенье) взял одну и… Обмакнул в чай?.. А?..

Мне это сейчас не привиделось? Он обмакнул печенье в чай?

Эта привычка для моего окружения настолько специфична, что видела я её раза два за всю свою жизнь. Тогда я не сильно удивлялась этому, но про себя отмечала, что это похоже на извращение, а сейчас… Я вообще не ожидала.

Впрочем, он же ест Орео. Традиционно перед поеданием его обмакивают в молоко — чего я, конечно, никогда не делала, но сейчас представила… Наверное, было бы вкусно. Особенно если оно холодное.

Но прохладненькое молоко и горячий чай — это небо и земля. Не думаю, что с последним выйдет также аппетитно. Да хотя бы потому, что в горячем печенье с большей вероятностью развалится! Вот и захлёбывайся потом крошками.

— Что-то не так, леди Анна? — полюбопытствовал Себастьян, взглянув на моё, должно быть, очень озадаченное выражение лица.

Чёрт, я загляделась на это зрелище так, что меня заметили. Кто бы мог подумать, что меня шокирует какое-то там обмакивание печенья в чай. Меняюсь я, и не в лучшую сторону.

— Н-нет… Просто… Обычно это печенье… Опускают… В молоко.

О-о, вы только посмотрите, как я разговорилась. Уже такие умные слова вспоминаю.

— Но я тоже обычно ем это печенье с чаем, — поправилась я.

— Молоко?.. В первый раз слышу, — отозвался Сиэль, отвлекшись от вымучивания… Кхм, вымачивания печенья.

Я лишь пожала плечами. Американцы, что с них взять. Если эта привычка макать печенье в чай у англичан повсеместная, то я не удивлюсь, коли создатели «Орео» специально придумали традицию с молоком, чтобы лишний раз показать, как они отделились от бывших хозяев. Или, наоборот, по аналогии, потому что сами имели эту привычку и хотели привлечь покупателей обыденностью, совмещённой с новизной?.. Если бы я знала, в каких отношениях они состояли последние лет сто, то, наверное, могла бы сказать… Но вообще-то это так, жвачка для мозга, мне это не то что бы интересно… Хотя, подождите, вроде бы они друг друга поддерживают?..

— Благодарю за угощение, леди Анна, — отозвался Сиэль, возвращая меня в реальный мир.

В ответ я натянуто улыбнулась и пролепетала:

— Пожалуйста.

Сиэль приготовился, верно, сказать что-то на «прощание», дабы отправиться по своим делам: это было понятно по тому, как он открыл рот и встал; однако в следующую секунду он покачнулся и едва не упал, вовремя схватившись за стол и едва не уронив этажерку с булками.

У меня сердце чуть не прихватило от этой сцены. Немного успокоил тут же оказавшийся рядом Себастьян — он помог своему господину удержать равновесие и поправил посудину.

Реакция остальных присутствующих тоже не заставила себя ждать:

— Господин, что с вами?

— Вам плохо, юный господин?

— Юный господин!

— Юный господин, думаю, вам следует отдохнуть. Вы ещё не до конца поправились, — настойчиво предложил Себастьян.

Но Сиэль только отстранился от него:

— У меня ещё много работы… — отчеканил он, всем видом пытаясь показать, что он в порядке («и вообще я тут ещё поздоровее некоторых буду»… Стоп, смеяться нельзя!). Но за спинку стула всё же схватился.

Себастьян вздохнул, тоже всем видом показывая, что он отступать не очень-то намерен:

— Я отменю всё на ближайшее время, пока вы не поправитесь.

Оба выглядели, как петухи, готовящиеся к драке; хотя, кажется, тут и так понятно, что кое-кто сейчас прикажет кое-кому заткнуться и дело с концом. Мысленно я радела за Себастьяна, и, предчувствовав его скорейший проигрыш, вскочила со стула, привлекая внимание окружающих.

Я прекрасно понимаю, что мой голос тут не учитывается, да и английский мой тяп-ляп, но смотреть на откровенное пренебрежение собственным самочувствием, и, самое главное, здоровьем я просто не могу. Он по моей вине получил травму, теперь ещё и по своей вине всё усугубит? Если я не вмешаюсь, то я, получается, ещё и соучастницей этого преступления человека против самого себя буду?! Тогда лучше хотя бы попытаться! Возьму всю свою наглость в руки и…

— Э-э… Я думаю, вам стоит отдохнуть, — повторяю за Себастьяном, как попугай, — Если вы не отдохнете сейчас… Вы начнёте чувствовать себя ещё хуже… И… И не сможете работать. Совсем! Это не шутки!

Тут я поняла, что эта речь прозвучала ещё хуже, чем было в моей голове… Совсем неубедительно. Но мне надо же что-то сделать, что-то сказать, чтобы добить его!

— У меня так друг умер! — ляпнула я с нотками накатывающей истерики в голосе и тут же поняла, что сказала какую-то глупость; резко закрыла рот, случайно ударив себя по губам.

Нет, ну не идиотка ли?.. Можете не отвечать, вопрос риторический…

Они ведь всерьёз это восприняли. Все-все. Смотрят на меня удивлённо, с вытянутыми лицами и вытаращенными глазами. И молчат.

Я не могу смотреть на них. Это невыносимо. Я сказала херню. Ту-пу-ю хер-ню.

Я вздохнула, собрала всю волю в кулак

и вышла из комнаты.

Мне нужен отпуск.

* * *

— Как там… Мистер Фантомхайв? — поинтересовалась я, стоило мне только зайти в библиотеку, — Он всё-таки решил… Работать?

— Я смог уговорить его блюсти указания врача… Отчасти благодаря вам.

— А?..

— Давайте не будем тратить время на разговоры, не касающиеся нашего занятия.

Сказал как отрезал. Ну что ж теперь…

Сейчас у нас урок этикета. Себастьян решил выделить ему один час перед обедом, так как английский требует гораздо больше времени. Удивительно, что он вообще находит его, так ещё и тратит на меня.

Во время занятий Себастьяна трудно на что-то отвлекаться: надо либо внимательно слушать, либо что-то практиковать. В противном случае он в один момент поймёт, что ты считаешь ворон, после чего получишь нагоняй.

Жизнь здесь не сахарная… Даже учитывая, что первые несколько дней я тут корчила из себя прислугу, сейчас мне не легче. Хотя ладно-ладно, признаюсь, умственный труд мне гораздо больше по душе, нежели физический.

И даже несмотря на всё это иногда в моей голове умудрялись проскакивать мысли, не относящиеся к теме. Например, «В смысле благодаря мне?», но их быстро глушил голос Себастьяна, читающего мне лекции или делающего замечание о моей невнимательности.

Снова я вспомнила об этом совсем скоро — стоило мне только сесть за стол и понять, что обедать я буду без сопровождения Сиэля и его стандартного набора фраз.

В смысле «благодаря мне?»… Я что, получается, заставила его включить мозг и понять, что черепно-мозговую травму игнорировать не стоит?.. Что ж, очень иронично, если это и правда так. Я-то, к своему сожалению, своим мозгом не умею думать, когда что-то скажу. И это не самоунижение (наверное): я и правда в последнее время ляпаю больше глупостей, чем обычно.

Надо бы это исправлять: побольше молчать, например, авось за умную сойду однажды.

— Вы меня слушаете?

Время так быстро летит! Я даже не заметила, как продолжила обдумывать свои обеденные мысли на занятии по английскому. Вот чёрт.

— Д-да, — я неловко улыбнулась, но, увидев мрачное лицо Себастьяна, чуть не подняла руки в знак капитуляции, — Э-э…

— Леди Анна, — Себастьян подошёл ближе и сел за стол. Желание продолжать натягивать лыбу на лицо резко пропало, — Вы не в курортном отеле и не в санатории, однако от вас требуется немногое. Если вы так и будете отвлекаться, я буду вынужден принять крайние меры.

Какие крайние меры?.. Он меня и так пугает, какие ещё он там крайние меры принимать собрался? У меня нет проблем с сердцем, но если он примет свои «крайние меры», я лечить его буду до конца своих дней.

— Поняла… — поджав губы, я посмотрела прямо в глаза Себастьяну.

На момент показалось, будто его глаза блеснули малиновым. Только показалось… Но моему мозгу всё равно, выдумка то была или нет — живот скрутило первобытным страхом, и следующие слова дались мне труднее всех остальных моих слов за день:

— И-и-извините.

— Надеюсь, этого больше не повторится.

Не было бы всех этих замечаний, если бы не моя школьная привычка слушать учителя вполуха: ведь все тесты, контрольные и домашние задания я всё равно всегда писала на пять безо всяких стараний. Тут мои привычки не прокатывают, и именно поэтому жизнь даже без физического труда не кажется простой и наполненной радостью.

Время на перерывах пролетало быстро, в то время как сами занятия словно нарочно шли очень лениво, из-за чего вся информация и задания в голове смешались в кашу, и в конце я уже не могла определить, чего от меня требуют. Восприятие каждого следующего слова давалось мне всё с большим трудом, буквы уже не складывались в слова, чёрточки не складывались в буквы…

Учитывая, как я клевала носом и отвлекалась на всякие глупости ещё в начале, неудивительно, что к концу я совсем растеклась, разленилась и начала совершать всё больше ошибок. Но Себастьян был непреклонен: хоть он и видел, в каком состоянии нестояния я нахожусь (о, да, он точно видел: трудно не заметить, как единственный твой ученик всеми силами пытается совладать с законом всемирного тяготения, притягивающего голову к столу), всё равно заставил меня прочитать и выполнить все задания, что он приготовил. Жестоко.

И всё же это кончилось. Как только я закрыла за собой дверь библиотеки, началось то, что обычно называют «свободным временем». Хотя Себастьян настойчиво рекомендовал мне провести его за чтением английской классики. К слову, что у них нынче классикой считается?.. Какая литература, кроме Библии, есть в конце 19 века?..

Едва ли я сейчас что-то припомню, ведь я не делила писателей по национальностям и времени, в которое они жили.

Кажется, Артура Конан Дойля считать классикой всё ещё нельзя? Жаль, давно хотела его прочитать. А вот Шекспир, кажется, жил уже очень давно. Только вот все его произведения написаны в стихотворной форме и уже много-много лет назад, что будет немножечко мешать восприятию текста.

Может быть, у них есть переводы работ русских писателей? Вот уж где я точно смогу назвать много имён (и даже в некоторых случаях время, в которое они жили).

Только вот зря я размышляла над этим — совсем скоро у меня в комнате стояла жирненькая стопка рекомендованных книг. Себастьян постарался: «башня» была до того высокая, что это выглядело просто комично. Мне даже пришлось встать на стульчик, чтобы разделить её на несколько частей.

Я просмотрела несколько книг и поняла, что мне втюхали непонятно что: все названия я слышу впервые, ни одного писателя не знаю, первые абзацы каждой из них мне уже не понятны… Да я даже одну с трудом прочитаю за год, что уж говорить о том, чтобы осилить такую гору! И почему он мне не дал детские сказки, там ведь самая простая лексика?!

Отложив всё в сторону, я села на пол, задумавшись, как буду это всё читать. Постепенно я переходила от частного к общему, и вот я уже распласталась на полу, думая, как переживу всё, что сейчас вокруг меня происходит. Один Бог знает, что будет после того, как я настолько серьёзно подкосила канон… Ещё и эта учёба выжимает из меня все соки, и, я уверена, в ближайшее время ничего в этом плане не поменяется.

Если случится что-то ужасное, не уверена, что я смогу хорошенько всё обдумать и принять правильное решение. А сейчас, хоть моя жизнь и передана в руки Сиэлю и Себастьяну, о себе позаботиться могу только я сама. Некому пожаловаться, не с кем поговорить по душам, некому доверять. И я сильно сомневаюсь, что смогу здесь найти такого человека: вряд ли у меня будет возможность на постоянной основе общаться с кем-то за пределами этого поместья, а с моим знанием местного языка надеяться на нормальное общение не стоило бы, даже если бы кто-либо был настроен подружиться со мной. Я с самого начала по собственной глупости на корню пресекала любое желание поговорить со мной у Мейлин, у Сиэля, у… В особенности у Сиэля.

Бр-р-р, до сих пор по телу идут мурашки от одной мысли о нём. Печенье, это, конечно, прикольно, но такую серьёзную вину им не загладить. Такая вина вообще заглаживается? Криворукая я балда, мало того, что кинула, так ещё и не в того попала, теперь разгребаю…

— Ле— Юная леди, с вами всё в порядке? — чуть не вскрикнула Мейлин, увидев, как я от своих же неприятных мыслей свернулась на полу в позе эмбриона.

— Да, — коротко ответила я, поднимаясь на ноги. В глазах потемнело, но я постаралась не подать виду, чтобы не беспокоить её ещё больше.

— Вам пора готовиться ко сну.

— Конечно… Идём.

* * *

За этот день я устала. Очень сильно. Так сильно, что, казалось, сейчас я лягу в кровать и моментально засну.

Однако мой мозг оказался безжалостным обманщиком: стоило мне полежать пару минут, как я снова начала думать о проблемах насущных.

Меня скоро сожрёт одиночество.

Я буду прямо как те одинокие бабушки, готовые рассказать историю всей своей жизни и напоить чаем каждого, кто просто скажет им слово. Я буду прямо как сиротка, только что попавшая в детдом. Я буду прямо как недавно переехавший в другую страну человек. Хотя если подумать, последние два случая можно отнести ко мне так или иначе.

Ну вот. И так плохо было, а теперь ещё хуже. Теперь тревога настолько поглотила меня, что я и думать забыла о накатившей до этого усталости.

Решив, что дальше в кровати лежать бесполезно, а, возможно, даже и вредно, я медленно, чтобы в глазах снова не потемнело, встала и опустила ноги на пол. Холодно.

Точно! Хочу освежиться.

На цыпочках я пошла по комнате, проверяя каждую досочку на скрипучесть. Всё было тихо, полы не скрипят, ничего не шумит. Слышно только моё тяжёлое, дающееся мне с большим трудом дыхание.

…громкий вдох и тяжёлый, такой же громкий выдох, словно у меня насморк, разве что шмыганья не хватает. Громкий вдох…

Я подошла к окну. Небо почти безоблачное, так что сейчас луна ярко светила мне в окно. Я на несколько минут заворожилась этим видом: внизу открывается вид на садик, фонтан, мощёные дороги, поднимешь голову чуть выше — лес. И всё это освещает почти полная луна.

Красиво. Тревога никуда не ушла, но, по крайней мере, голова остыла.

Недолго осматривая окна, я поняла, как они открываются. Я открыла их нараспашку, — говорила же, что хочу освежиться, — в лицо ударил холодный воздух. Кончики пальцев задрожали, но я не торопилась как-то прикрываться, наоборот, высунулась настолько, насколько вообще смогла себе позволить. Это отрезвило ещё сильнее.

Хорошо. Красиво, свежо, тихо, никто не достаёт с учёбой… О чём я вообще сейчас думала?

Ох, Боже, лучше бы не вспоминала сейчас…

Ну, я ведь всегда могу поговорить сама с собой, верно? Или создать воображаемого друга. Даже не знаю, лучше это или хуже…

Уголки губ дрогнули, чуть поднявшись наверх. Собственные мысли немного повеселили… Разве говорить с самим собой и говорить с воображаемым другом — не одно и то же? Первое хотя бы более честное. И здоровое. Ну то есть это ещё стадия «крыша не успела поехать». Или, в зависимости от частоты подобных разговоров с собой «крыша едет, но я хотя бы это осознаю».

Нет, друзей всё-таки хочется. Или хотя бы человека, чтобы поболтать. Есть ли вообще смысл надеяться на подобный исход событий?..

…Как там любит говорить Лиза? «Всё будет хорошо, у тебя нет выбора». Очень на это надеюсь… Я уже устала маяться по каждому поводу: кажется, от постоянного напряженного выбора действий я скоро не смогу решить, на каком боку спать.

В конце концов меня выкинуло в другой мир, и я каким-то чудом всё ещё жива и здорова! Есть крыша, питание, да даже обслуживание и обучение, значит и общение будет рано или поздно!

Просто учи английский. Просто старайся не бояться. Просто веди себя дружелюбно.

Просто следи за языком.

Звучит слишком сложно.

И всё будет хо-ро-шо!

Наверное.

Примечания:

Глава отредактирована 4.04.2025

Снова я не могу заснуть. Как раздражает.

Днём я вялая, сонливая, очень плохо и медленно соображаю, шестерёнки еле-еле крутятся, отчего я второпях могу наделать кучу ошибок в задании; от еды тошнит, но при этом есть постоянно хочется; настроение вечно ужасное, — я мучаюсь тревожными мыслями и чувством вины. Прогресса в учёбе никакого нет.

Если ночью и засыпаю, то где-то под утро. Сон либо беспокойный и поверхностный, либо мучительный и с кошмарными сновидениями (в основном о том, что я опять пробиваю кому-то голову тяжёлым предметом, или голову пробивают мне), но я в любом случае вскакиваю с постели каждый час с бешено бьющимся сердцем и затруднённым дыханием, в последний момент успеваю сдержать в себе испуганный крик.

Даже иногда жалею об этом, хочется завопить, разбудить кого-нибудь, внимания получить немного…

Почти неделя учёбы прошла — я будто бы начала лучше понимать всех обитателей поместья, но всё ещё с трудом могу связать несколько слов в предложение, если вообще эти слова могу подобрать, а оттого и общения не удостаиваюсь. Мой максимум — перекинуться дежурными фразами с Мейлин да постоянно с Себастьяном учиться, учиться и ещё раз учиться.

Надоело. Надоело мне это всё. На контакт выйти просто не получается, не выходит: нет времени, нет сил, нет навыков, зато есть страх — страх быть непонятой или понятой, но неправильно, страх отказа, страх снова опозориться глупой выходкой, страх-страх-страх-страх-страх…

Страх высасывает из меня силы, из-за отсутствия сил все дела делаются медленнее, а новые навыки осваиваются хуже, из-за отсутствия сил, навыков и времени появляется страх, страх выса— ну, думаю, суть ясна: я в аду! Прохожу через все круги в порядке очереди, а потом ещё разочек и ещё, и ещё… И так как сил нет, то и придумать, что с этим делать, я тоже не могу.

Мне надо поспать хотя бы немножко. Может быть, я смогу заснуть, если немного освежусь? Свежий, холодный ночной воздух, может быть, сможет выдуть из меня все чувства, чтобы я наконец смогла провалиться в сон?

Я еле-еле встала, наощупь из-за привычного потемнения в глазах подошла к окну, раздвинула шторы. Едва ли пробившиеся из-за горизонта первые лучики солнца освещали полусумеречное небо и портили всё настроение.

Как так?! Я, получается, всю ночь не спала?

Захотелось то ли расплакаться, то ли злобно топнуть ногой и поджать губы в обиде на мир. С этой смесью эмоций все остальные мысли из головы будто ветром сдуло; я в порыве желания хоть как-то себя развлечь, раз уж попытка заснуть провалилась с таким громким треском, вышла из комнаты, не заботясь о том, что меня может кто-то услышать, хлопнула дверью и пошла по своим делам.

И только выйдя на улицу, я поняла, что зря не подумала о том, чтобы надеть платье, хотя бы даже проигнорировав корсет, просто чтобы немного укрыться от холода. Конечно, сейчас август, поэтому я не должна заболеть, но всё равно… Ай, к чёрту! Освежиться же хотела, вот тебе и свежесть, получите и распишитесь!

Прогулка проходила тупо и без всякого удовольствия: я, как истинная бунтарка, старалась ходить не по мощёным дорожкам, а по травке, не стесняясь время от времени эту самую травку от скуки пинать, сминать и подминать. Смотрела я только себе под ноги: любоваться природой не было настроения.

В голову лезли одни только гадкие мысли, не достойные даже упоминания, и, кажется, я совсем потеряла бдительность, потому что заметила Финни, только подойдя к нему на достаточно близкое расстояние. Судя по его шокированному виду, меня он видеть тоже не ожидал и вообще не был рад:

— Л-леди А-анна… Что вы здесь делаете? В таком виде и в такое время…

Виде? Ох, кажется, действительно стоило надеть платье. Мне-то нормально, приличная вроде ночнушка, длинная, а местные представители мужского пола помрут, если увидят. Остальные-то ладно, сами, дураки, виноваты будут, а вот Финни как-то жалко. Милый же мальчик.

— Оу… — На лицо как всегда наползла нервная противненькая улыбочка, — Я-я вышла гулять! Не думала— не думала, что встречу… Встречу кого-то здесь.

— Я думаю, вам стоит зайти…

— Я погуляю ещё немного… — резко оборвала его я, но и он оказался настойчивым:

— Вдруг вы простудитесь… И мистер Себастьян будет недоволен…

— Пожалуйста!

Большие, блестящие и миленькие глазки, как у котика, я, конечно, строить не стала, однако моей искренности вполне хватило (чего и следовало ожидать от Финни). Не думаю, что он в принципе был настроен на то, чтобы настаивать, вот Себастьян меня бы уже за шкирку утащил… А об этой демонической твари сейчас почему-то вообще не хочется думать, хотя обычно я с радостью мысленно пинаю его.

Вообще ни о чём думать не хочется. Да и не можется, честно говоря — я всю ночь не могла заснуть, сил на мысли нет.

Вместо этого я занималась поистине интеллектуальным занятием: ходила и пинала камешки. Куда улетит — туда и пойду, чтобы снова пнуть и снова пойти за ним. Скоро все доступные на этом участке камни потерялись, и стояние на ногах потеряло какой-либо смысл.

Я присела на первое показавшееся мне чистым место — очень надеюсь, что в итоге оно так и окажется чистым, сорочка белая, мараться не хочется, всё-таки мне потом надо будет вернуться и попытаться поспать хоть сколько-нибудь, ибо уроки Себастьяна без необходимого количества сна становятся невыносимыми, и я боюсь, что если я не буду спать вообще, со мной произойдёт катастрофа…

Кстати о слугах: Финни куда-то запропастился, хотя я ушла не очень-то далеко от него, хотя бы макушка должна Решил не мельтешить? Что ж, всё равно не хочу, чтобы кто-либо видел меня в таком замученном виде. В этом состоянии хочется больше времени проводить наедине с собой, к тому же не то что бы я в данный момент могла вообще общаться с кем-то даже невербаль…

— Леди Анна!

Я вздрогнула, готовая подпрыгнуть на месте, но вовремя себя успокоила, опознав голос Финни.

Я такими темпами вообще не засну никогда! Я что, вышла сюда, чтобы мои последние нервные клетки слопали окончательно?! Я сейчас же скажу е— он что, принес мне молоко?..

— Я принёс вам теплого молока с медом, чтобы вы смогли заснуть.

Что, по мне так хорошо видно? У меня действительно на лбу написано, что я чувствую и чем мучаюсь, да? И, видимо, эти надписи не отражаются в зеркале… Жаль, могло бы помочь как-нибудь.

— Э-э-э, оно сейчас остынет! — пробубнил Финни, увидев, как подозрительно я на него смотрю. Я вернулась в реальность и приняла стакан из его рук:

— Спаси-и-ибо-о-о, — ошалело протянула я, пялясь на ещё горячую белую жидкость у меня в руках. А потом он накинул на меня что-то тяжёлое и немного колючее — плед? — и ушёл, говоря мне ещё что-то неразборчивое вслед.

Я медленно и вдумчиво выпила заботливо разогретый для меня напиток. Осознание происходящего всё не хотело наступать, а от в буквальном смысле разлившемся по нутру тепла меня приятно повело. Вау, оно работает…

Подумаю обо всём потом.

* * *

Подъём дался мне очень тяжело: веки были тяжёлыми, словно на ресницы подвесили гирьки, голова гудела, будто мне на голову надели кастрюлю и долго стучали по ней поварёшкой, а лицо горело, словно у меня температура. Я плохо и медленно реагировала на внешние раздражители, и, кажется, Мейлин это напрягало: иногда приходилось окликать меня по несколько раз, чтобы я среагировала на неё.

В желудке была пустота, но есть всё равно не хотелось, а потому ела я медленно, при этом стараясь как можно скорее проглотить всё, что попало мне в рот. Подташнивало меня буквально от всего, что находилось на столе, поэтому каждый раз перед тем, как засунуть что-нибудь в себя, я долго думала, от чего именно на тарелке меня сейчас тошнит меньше всего. Я же должна хоть сколько-то съесть, верно? Перспектива упасть в голодный обморок меня совсем не воодушевляла.

О предстоящих занятиях я до последнего старалась не думать: одно представление того, что мне придётся умственно работать, вводило меня в тоску и тревогу.

Не подумайте, что у меня это в первый раз, вообще ни разу нет: так было последние несколько дней, как раз с тех пор, как нормальный сон пропал. Просто сегодня всё это было особенно явственно.

А к Себастьяну всё равно пришлось пойти. Всё равно, уверена, не пойди я к нему — и он пойдёт ко мне.

— Леди Анна…

— А! Да! Да? Что?

Кажется, не успели мы начать занятие, а я уже заснула. Да что это со мной… Стоп, почему я лежу?

— Где я? Что произошло?

— Вы заснули прямо во время занятия. У вас сильный жар. Отдохните. Мейлин подаст вам обед прямо в постель.

— Ну класс… — проворчала я с явно слышимым сарказмом, зарываясь под одеяло.

Сейчас я посплю, а ночью спать опять не смогу, плавали, знаем, весь режим к чёрту полетит. А хотя… Разве не уже?

* * *

— Приветики, Ань, ты как? Ой, кстати, я тебя не разбудила?

— Привет. Сама знаешь, хреново.

— Хи-хи-хи.

Всё ей «хи-хи» да «ха-ха», а вот у меня из-за прерванного сна ощущение, будто меня пыльным мешком по голове ударили.

— И да, разбудила! — с укоризной оповестила я подругу, буркнув ей это прямо в микрофон.

— Эй, я хотела… Ну… Как бы это сказать… Отблагодарить тебя за сорванную контрольную!

— Я не специально заснула. Я за-бо-ле-ла, — уже менее заспанно и более раздражённо проворчала я.

— Я знаю. Ну, я зайду. Ты всё равно не спишь. У меня эклеры.

— Заходи.

— Через десять минут буду.

— Давай.

Я сбросила звонок и приняла вертикальное положение. Раздражает… На кой интересоваться, разбудила ли меня, если в итоге даже не извиняешься?

Но эклеры. У неё эклеры. Хотя бы впустить её можно.

Я лениво подошла к зеркалу, намереваясь навести если не красоту, то хотя бы какое-то подобие порядка. Снимать пижаму и переодеваться во что-то более подобающее ни сил, ни желания не было: оставалось только расчесаться. Как раз когда я распутала все свои колтуны, чудесным образом появившиеся за жалкие три часа сна, в дверь позвонили.

Даже чайник поставить не успела…

— Приве-е-ет! — радостно протянула незваная гостья, отдав мне эклеры, что, кстати, было очень вовремя, ведь через секунду она запнулась об порог и чуть было не растянулась на полу, если бы не схватилась за одиноко висевший у порога пуховик.

— Лиза, блин, оторвёшь ведь крючок!

— Чего ты сегодня такая злюка? — она демонстративно надула губы, — Я могла бы упасть!

— Ничего страшного, куртка толстая, смягчила бы падение.

Лиза наигранно захныкала, одновременно с этим снимая верхнюю одежду и сапоги:

— Ну-у-у почему ты так меня не люби-и-ишь?!

— Идем уже, я чайник поставлю, — обыденным голосом позвала я её к столу, словно меня сейчас бы не попытались обвинить во всех смертных грехах, если бы я не перевела тему.

Зайдя на кухню, у меня появилось странное ощущение, словно я давно уже здесь не была. Но-о… Я же сегодня здесь завтракала, в обстановке ничего не поменялось, даже забытая на столе чашка так и осталась там же, где была… Игры разума какие-то, забудем об этом пока.

На полуавтомате налила чай по нашим с Лизой предпочтениям, если, конечно, это вообще может соответствовать нашим с ней желаниям: лично меня пакетированный чай никогда не радовал, но заваривать в чайничке новый не было ни нашего с ней терпения, ни моих сил. В конце концов, можно и перебиться разочек этим несчастным пакетом на двоих.

— …А потом я украла у неё из-под носа свою контрольную.

Ой, кажется, я что-то пропустила. Буду надеяться, что это не что-то важное.

Взглядом дав ей понять, что я её историю выслушала, я поставила две чашки с горячим напитком на стол и сама устроилась по другую сторону стола. Лиза внезапно чуть привстала и начала тянуться через весь стол к сахарнице, словно делала растяжку.

— Я добавила.

— А, ладно. Спасибки. А молока?

— Ты же никогда не пила чай с молоком…

— Раньше — никогда, а вот сейчас чего-то захотелось.

Она развела руками, мол, ничего не могу с этим поделать.

— Молока нет. Закончилось.

Лиза тяжело вздохнула и на пробу отпила маленький глоточек, убеждаясь, что чай не слишком горячий.

Я открыла коробку с эклерами. Какое-то время мы молча жевали их, запивая дешёвым и не очень вкусным чаем, чтобы потом снова закусить сладким. Лиза задумчиво дула в чашку, периодически отпивая маленькими глотками, потом вдруг громко поставила чашку на стол, серьёзно посмотрела на меня и спросила:

— Ты не вернёшься?

Я чуть не подавилась чаем, но быстро взяла себя в руки и проглотила его. Благо ещё через нос не пошёл.

— Это обычная простуда. Или, возможно, даже переутомление. Высплюсь и вернусь. Что за глупые вопросы?

— Тебя уже очень долго нет, — с серьёзным видом продолжила Лиза, — Несколько лет.

— Это шутка какая-то?..

Вместо слов она вытащила из-под стола какой-то листок и протянула его мне.

— Свидетельство о смерти? — меня пробило на нервный смех, — Лиза, прекращай. Это уже не смешно, это издевательство какое-то.

— Не веришь? — надломанным голосом спросила она.

— Ни капельки. Лиз, ещё не первое апреля. Да даже для этого праздника шутка несмешная. Очень глупая. И обидная!

Я подняла взгляд на неё, надеясь разглядеть в её глазах какие-то намёки на муки совести или хотя бы пляски озорного огонька, но вместо этого увидела слёзы.

— Лиза-а-а?..

— Не веришь — прямо сейчас могу свозить на кладбище и показать твою могилу! — просипела она, громко шмыгая носом.

Было заметно, что Лиза буквально в шаге от того, чтобы разреветься во весь голос: всхлипывая, она сжала свою челюсть и обняла колени, поджав их к себе; её била крупная дрожь, она в считанные секунды вся покраснела и надулась, нижняя губа немного выпятилась и дрожала, руки непроизвольно начали дергать волосы. Я ещё ни разу не видела её такой.

— Мне даже последних денег на такси не жалко.

— Лиза, ты…

Я в шоке уставилась на подругу выпученными глазами, в абсолютной растерянности, не зная, что мне надо сделать: начать допрашивать, самой расплакаться или броситься успокаивать подругу, как мне и полагается?.. Всё это было похоже на одну большую шутку или постановку, словно я сейчас смотрела перформанс; словно передо мной сейчас не Лиза, а начинающая актриса, которая вроде бы и играет хорошо, но всё равно как будто бы чего-то не хватает…

А она тем временем пыталась что-то сказать, но сама понимала, что у неё это плохо получается. Слова скорее были похожи на едва ли членораздельную кашу, периодически прерывавшуюся всхлипами:

— Тебя уже давно… Давно не ждут. Никто. Знаешь, как нам потом досталось за то, что мы запихнули тебя в шкаф, а ты исчезла?.. А эта новость… Новость… Но… Новость по всей стране проле-пролетела. Дев-в-в-вочка исч-исчезла в шкафу…

Лиза залилась рыданиями ещё пуще прежнего. Я даже не пыталась её успокоить: в голову начали закрадываться догадки, что это всё как-то очень бредово и не похоже на реальность. Даже слёзы вызывали скорее недоумение, чем жалость и желание помочь.

— Надеюсь, ты сейчас живёшь лучшую жизнь… М-можешь идти. Я… Не хочу тебя задерживать здесь.

— О Господи, да иди ты на хрен.

Похоже, у моего организма появилась дурацкая тенденция смешивать воспоминания с собственными мыслями. Каждый раз после подобного я просыпаюсь с плохим настроением. Сегодня, например, я испытываю разочарование, ведь сон так ярко показал мне подругу, что я даже готова была поверить, будто и правда видела её минуту назад.

У меня ощущение, что я на пару минут вернулась домой. Можно было бы даже закрыть глаза на бредятину, которую мы обсуждали… Но в конечном итоге это всё не имеет значения: я не дома, с Лизой поговорить нет возможности. Даже воспоминания о противном дешёвом чае с сильным ароматизатором сейчас немножко грели душу.

Я словно в затянувшемся путешествии (опустим даже то, что путешествие это произошло не по моей воле): вот вроде бы, наверное, здорово — живу в большом поместье, кормят тут вкусно, образование какое-то дают, экология хорошая, да тут можно ещё хоть сто плюсов найти, а ощущение всё равно такое, будто меня выкинуло в пыточную, и хочется дурацких эклеров с шоколадом и бурду чифирную, заваренную по недосмотру чересчур крепко. И ругаться на Лизу.

И как я домой попаду?..

Может, если я здесь умру, то меня выкинет обратно в мой мир? Живой, естественно.

Суицид я, пожалуй, рассмотрю в последнюю очередь. Потому что вдруг не выкинет? Рискованно, однако. И отчаянно.

А больше у меня вариантов никаких нет. Есть ли хоть малейшая вероятность того, что когда я вернусь на то же место, шкаф будет? Найти бы его ещё, то самое то же место. Да и ключ бы не помешало… Как бы вылазку совершить…

Это точно займёт много-много времени. А что делать сейчас? Сейчас мне тоскливо, одиноко, мозг сходит с ума и сил никаких нет. Может быть, мне и правда стоит усиленно заниматься языками, чтобы была возможность общаться… И опять вопрос: а сейчас что? Не с одним же Себастьяном на русском разговаривать, да и тот в последнее время отвечает мне только на английском, говорит, мол, на пользу мне пойдёт. Спасибо хоть мой русский ещё не игнорирует, а то, чую, скоро и до этого дойдёт…

Сейчас… Сейчас. Сейчас… Хм.

Необязательно же говорить с ними только на английском, правда ведь? Можно попробовать и другой язык общения.

Ох, лишь бы снова не облажаться.

* * *

Прошло несколько дней с этого странного сна. Не сказать, что всякая срань перестала преследовать меня, пока я беспомощно лежу в отключке и могу лишь наблюдать за своими сновидениями, но я хотя бы перестала просыпаться по ночам. Да, я всё ещё не высыпаюсь, потому что картины, которые я вижу по ночам, очень тревожат меня (к примеру то, как Себастьян пытается выпить из меня всю кровь. Это было так реалистично, что мне пришлось потом ещё целый день привыкать к тому, что он на самом деле не вампир), но хэй, по крайней мере, я сплю! Это всё же лучше, чем ничего, хоть я всё ещё чувствую себя вечно уставшей, но хотя бы физически я относительно здорова, а это уже о чём-то да говорит.

И большую часть времени, что было отведено мне на то, чтобы я отсыпалась, я потратила на вынашивание плана. Коварного плана. Клянусь вам, это самый серьёзный, самый умный план из всех планов, что можно было бы придумать.

Ну конечно же, как и все планы, все коварные, умные и серьёзные планы, он может не сработать. А может сделать ещё хуже для меня. Мне так страшно, так волнительно, что это не сработает, что аж ладошки вспотели. Пришлось положить вещь, в которой и заключается весь смысл «коварного плана», на колени, а то… Ну мало ли что. Хоть очень и хотелось теребить что-то в руках, но, в конце концов, теребить можно что угодно, при желании даже фрак Себастьяна (как удачно, что этого желания у меня нет). Я же потереблю края своего собственного платья, пока жду здесь его.

Ну Сиэль же придёт, да? Может, у него и есть дела, но… Ладно, буду честна с собой, нет ни одной объективной причины, по которой он мог бы уделить этому внимание. Разве что любопытство.

Пусть его это заинтересует, пожа-а-а-алуйста… А то я тут совсем в одиночестве гнить начну. Я больше не знаю ни одного способа общаться с местными, кроме игры. Пока я учусь английскому, надо же как-то не сойти с ума от отсутствия общения, верно? К тому же, мне будет очень неловко, если меня отвергнут. Прошу, пожалуйста, пусть он придёт, пожалуйста-пожалуйста-пожалуйста.

Ой, кажется я немного накрутила себя мыслями о возможных вариантах исхода этой ситуации: услышав, как открывается дверь, я подняла взгляд и от радости вскочила с места, глупо улыбаясь и держа доску в руках, и сразу же смутилась от своей же реакции. Вся ситуация напомнила мне старые фильмы, где жена встречает мужа или сына с войны, от волнения чуть не плачет, скачет, крутится вокруг него… Воспоминания были совсем не вовремя.

Поэтому, как можно скорее стерев с лица любые признаки веселья на моём лице, я очень громко и торжественно сказала:

— Я так рада видеть тебя! — мне захотелось хлопнуть себя по лбу чем-нибудь твёрдым и тяжёлым, — А… Я так рада видеть тебя в добром здравии! — с нажимом произнесла я, как будто это сделает ситуацию лучше, — Как ты себя чувствуешь?

— Уже гораздо лучше, благодарю.

Сиэль осторожно подошёл к столу с двумя креслами, находящимися напротив друг друга, и также опасливо сел на него. Видимо ещё не совсем выздоровел, раз так не уверен в каждом своем шаге. Если бы до меня в тот момент дошло, что такую тяжелую посуду тяжело кинуть на дальнее расстояние… Нет, может оно вообще не стоило того, чтобы менять канон? Поди здоров бы был сейчас. Ну и подумаешь, что проблем потом не оберешься, не мои же это проблемы, в конце концов…

Так, нет! Не позволяй своим ушам краснеть от стыда и смущения за содеянное. Всё равно с тем, что ты сделала, уже ничего не поделаешь…

— Я пригласила тебя сыграть в шмах… шах-маты, — я села напротив, разложила заветную шахматную доску и начала раскладывать фигурки, — Ты знаешь правила?..

Конечно, этот вопрос был задан лишь для приличия. Мне же как бы неоткуда было знать, умеет ли он играть.

Сиэль недобро усмехнулся: наверняка в мыслях уже решил, на каком ходу я позорно проиграю ему.

— Разумеется. Я бы не пришёл на игру, не зная правил.

На самом деле мне было глубоко всё равно на исход, но эго было задето. Я постаралась не распаляться и притоптать этот загоревшийся огонёк соперничества как можно скорее, ибо по опыту знаю: чем больше эмоций во время игры, тем больше вероятность, что проиграешь. Желание показать кузькину мать, уверенность в победе, соперничество, страх, злость — всё это вызывает помутнение рассудка. Увлекаться ощущениями лучше опосля.

Пока мы с Сиэлем расставляли фигурки, я успокоилась и снова обрела такую хрупкую невозмутимость. Удивительно, как легко меня порой бывает задеть… Это точно может помешать на будущих соревнованиях, если они вообще когда-либо ещё будут. Конечно, я обычно не смотрю в лицо собеседнику, и всё же изредка мне приходится это делать, и что, если?

— Кто играет за белых?

Я подняла взгляд с шахматной доски на Сиэля, но ответить ему не дала; мне самой вдруг захотелось выбрать чёрных. Это всё равно никогда большой роли не играло.

— Ты. Ты играешь за белых.

Губы сами растянулись в улыбке из-за этого неловкого момента. Секунда тишины (кажется, Сиэль всё ещё не успел загрузить вопрос, а я уже снова что-то выкинула) показалась мне слишком долгой, я оклемалась и поняла, что, кажется, не очень прилично не оставлять человеку выбора:

— Ты согласен?..

— Разумеется.

Я была очень довольна нашим почти что складным диалогом; да, кажется, после непродолжительного пребывания в исключительно английской языковой среде вкупе с убойными занятиями всё привело к тому, что теперь я говорю более уверенно, начала вспоминать слова, которые раньше вряд ли бы смогла вспомнить.

Итак, фигуры расставлены, вопрос о том, кто ходит первым, решён. Я полностью сосредоточилась на игре: даже если это ничего не значит (а на самом деле ничья или моя победа будет значить хотя бы то, что, возможно, Сиэль заинтересуется в игре в шахматы со мной, и мне больше не придётся через Себастьяна уговаривать его и передавать приглашения), мне всё ещё нужно тренироваться. Лучше так, чем никак.

В аниме за игрой в шахматы Сиэль всегда разговаривал со своим противником; я же хоть и понимала, что для большинства людей это просто развлечение, всё-таки себя разговаривающей за игрой в шахматы представить никогда не могла, разве что мне объясняют что-то на практике или отчитывают за плохую игру. Поэтому играли мы молча, оба думали недолго и делали ходы быстро — порой даже практически не задумываясь. Уж не знаю, надеялся ли завязать какой-то разговор Сиэль; в любом случае у него скорее получился бы монолог, я бы только «проникновенно» слушала и иногда кивала, а если бы меня о чём-то спрашивали — я бы очень долго грузилась и не отвечала, потому что в приоритете у меня игра. Я бы, наверное, даже не сразу поняла, что от меня чего-то хотят.

Сиэль, подперев голову рукой, кажется, о чём-то забеспокоился. Пожалуй, это первый раз, когда во время игры мне была интересна не доска, а лицо собеседника: полуприкрытые глаза спокойно и отстранённо оглядывали шахматное поле; порой Сиэль хмурился — сводил брови к переносице и едва заметно морщил нос, — это, видимо, я что-то сделала неожиданное и неприятное. Однако по мере продвижения игры веки его поднимались всё выше, взгляд становился всё более вовлечённым и живым, хотя всё равно не сказать, чтобы он испытывал какие-то сильные эмоции.

В одну минуту я поняла, что несколько ходов назад упустила прекрасную возможность поставить ему сразу мат, засмотревшись на мимику его лица. Я постаралась вернуться к доске, но вернуть концентрацию обратно было сложнее, чем когда-либо: я невольно взглядом возвращалась к его глазам, чтобы посмотреть на реакцию, на те мысли, что роились в голове, в конце концов просто залипнуть на этот синий оттенок, в тени комнаты чем-то напоминавший сапфиры.

Но в конце концов меня отвлекла одна замечательная возможность: спустя несколько ходов Сиэль, кажется, и сам всё понял, увидев, как я оживилась. Но это был идеальный случай, а развязка была непредотвратима, как ни крути. Я даже взволновалась немного, но винить себя за это не стала, ибо, опять же, всё равно исход был предрешён заранее.

— Пат⁽¹⁾, — прошептала я на выдохе, не веря своим ушам.

Я просто обожаю играть в ничью.

1) Положение в партии в шахматах и других играх шахматного типа, при котором сторона, имеющая право хода, не может им воспользоваться, так как все её фигуры и пешки либо сняты с доски, либо лишены возможности сделать ход по правилам, причём король не находится под шахом. В современных классических шахматах пат приводит к ничьей.

Вернуться к тексту

Примечания:

Отредактировано 5.04.2025

Я всегда считала ничью более интересным явлением, чем выигрыш одной из сторон: значит, силы противников так или иначе уравнялись — а это всегда самый маловероятный исход, потому что они всегда хоть немного, хоть чуточку, да не равны. Для меня это как если бы из бесчисленного множества существующих чисел двум людям в рандомайзере выпали одинаковые.

— Ничья, — Сиэль хмыкнул, — Это интересный исход.

Своими тонкими длинными пальцами он взял чёрную пешку и опёр голову о тыльную сторону этой ладони. Глазами я никогда не любила, но от этого возмутительно нарочитого создания эстетичной картинки для собеседника (то бишь меня) у меня аж дыхание перехватило. А сомневаться в том, что это сделано специально, не приходилось: он смотрел прямо мне в глаза, внимательно наблюдая за моей мимикой. Не сомневаюсь, выражение моего лица говорило всё за меня, поскольку он после этой выходки стал ещё довольнее:

— Вы хорошо играете. Я сочту за честь сыграть с вами ещё раз.

Я вгляделась в Сиэля ещё внимательнее. Что-то в его поведении вызывало у меня диссонанс: его лицо говорит не это, точно не это, разве человек, который искренне делает комплимент, будет смотреть так хищно и в то же время так довольно, словно кот, обожравшийся сметаной, приметивший за обоями мышь?

Я не сомневаюсь, что вот тут я преуспела, что в этом деле моё мастерство достойно всяческих похвал. Но сейчас меня раздражает эта непонятно для чего сказанная льстивая фразочка, о лживости коей кричит моя интуиция.

Я что, плохо играю? Не впечатляюще? Может мне цирковых трюков добавить, м?

— Благодарю.

Я выжала из себя улыбку, которая скорее по ощущениям напоминала мне гаденькую ухмылочку.

Он может сколько угодно бахвалиться своим умением играть в шахматы, выезжая на своём жизненном опыте и интуиции, но с тем, кто занимается этим профессионально — и это я не про себя, хотя про себя частично тоже, ладно, — ему не сравниться. На самом деле жизнь вовсе не похожа на шахматы, как и шахматы на жизнь. Жизнь гораздо, гораздо сложнее, и тот, кого сегодня он назовёт «пешкой», завтра будет передвигать фигуры по доске… Фу.

Называть людей пешками, когда сам таковой и являешься — как цинично и негуманно. И очень лицемерно.

Сиэль меня начал раздражать.

* * *

Сиэль остался один в комнате, где только что проходила игра. Его соперница только что поспешила удалиться под предлогом усталости, причём удалилась она с таким лицом, словно Фантомхайв сказал какое-то заумное оскорбление, на которое она не смогла ответить должным образом.

Возможно, она сочла комплимент неискренним, но на самом деле это лишь обязанность Сиэля — проявлять наивысшую степень гостеприимства по отношению к людям, которые наносят ему визит… Или остались жить у него на неопределенное время. Первое время ему самому эта манера общения казалась отвратительно слащавой и двуличной, но в конечном итоге он понял, что никого это не смущает — даже нравится большинству, тем паче таким образом он создаёт образ невинной овечки, позволяя противникам раскрыться на полную.

Возможно ему даже стоит пересмотреть свою тактику — он сам согласился оставить её жить здесь и подготовить к аудиенции с Её Величеством, и похоже, что работа предстоит большая. Притворяться так долго будет утомительно, пусть даже этот стиль поведения и вошёл в привычку.

К тому же Сиэль всё ещё не до конца уверен, что это всё — не затянувшаяся шутка. Анна ведёт себя уж слишком подозрительно — создаёт вокруг себя образ глупой, необразованной, неловкой и пугливой девчонки, при этом превосходно играет в шахматы и носит дорогие серьги, присущие более высоким слоям населения… Он мог бы списать это на тенденции будущего, но его уж очень смущал тот случай на балу.

По словам Себастьяна, она много раз извинялась, клялась, что это произошло лишь по её оплошности и недосмотру, и пока он был без сознания, разревелась перед его телом, но было ли это на самом деле случайностью или она скрывает настоящие мотивы, а сцена с истерикой просто-напросто была вызвана нервным перенапряжением?

И то, как она изучала его лицо во время игры… Сиэль не подал виду, но на самом деле его это напрягло: она словно пыталась что-то понять, глядя на него. Точно ли она пригласила его на игру лишь потому, что хотела развлечься, или ей нужно было что-то узнать? Достигла ли она поставленной цели?

Вряд ли она расколется просто так, без веских доказательств. Тогда остаётся лишь поджидать подходящего момента и полагаться на то, что Себастьян не допустит такой глупой ошибки во второй раз.

* * *

Ну вот, взбесилась. И из-за чего? Из-за комплимента да нахальной улыбочки?

Нахальной, хищнической усмешки и заглядывающего в душу снисходительного, прищуренного довольного взгляда, словно все твои смешные мыслёнки как на ладони…

Ну, может и не зря я так взбесилась… Ох, сердце почему-то только сейчас заколотилось от одного воспоминания об этой неприятной сцене… Может, я приукрасила? Может я вообще слишком много думаю о тёмной стороне этого поместья, вот мне уже и мерещатся всякие гадости. С другой стороны, стал бы он просто так говорить комплименты? Сделал ли Фантомхайв за последние несколько лет хоть один искренний комплимент?

Что-то мне подсказывает, что не было такого.

Хотелось сейчас побыть на свежем воздухе, но ноги сами меня унесли в собственную (собственную? Это с каких пор я считаю её своей?..) душноватую большую конуру, где меня ждали книги на столике да кровать. Проигнорировав первое, я, как уже привыкла, просто кинулась на мягкую заправленную постель, довольно мыча под нос от удовольствия. Вставать я не собиралась. По крайней мере до тех пор, пока меня не пнут.

От этих мыслей в голову стукнуло, что поместье такое большое неспроста — и досуг местным, в отличие от меня, привычно проводить в библиотеке за чтением, на улице за прогулкой или хотя бы даже в гостиной у камина — м-м, особенно в дождливый день было бы здорово, — за разговором или игрой в ша— ай, ладно, лучше пока не вспоминать…

Не моё это всё — я так и не почувствовала себя не только частью этого поместья, но и его гостьей. Скорее пыль за шкафом, которую не приветствуют, но игнорируют, ибо двигать тяжёлую мебель ради какой-то грязи — дело неблагодарное, может как-нибудь потом, когда затеют генеральную уборку.

Возникает такое ощущение, что они просто не знают, куда меня деть. Хотя я вроде бы уже уяснила, что собираюсь передавать великие знания. Точнее, они собираются какие-то знания от меня получить.

Да ну его. Что я могу знать? У нас разница всего чуть меньше чем в полтора века, что могу знать я, семиклассница, чего не знают они?

Пожалуй, надо валить, а то ещё подвесят вверх ногами и заставят рассказать принцип работы машины времени или год смерти королевы Виктории — надо ли уточнять, что таких вещей я не знаю и знать не могу?

Просто сбежать в лес в поисках ключа было бы не очень умно, зато очень опасно для жизни. Чтобы это провернуть, для начала мне нужна обратно моя одежда, потому что я не хочу объяснять дядям следователям ещё и то, почему я пропала в школьном наряде, а вернулась в грузных женских одеяниях викторианской эпохи; ещё много еды, и желательно, чтоб она не портилась вообще или по крайней мере не слишком быстро — кто знает, сколько времени мне придётся пробегать по местному лесу? И ещё бы какое-нибудь оружие, не городской парк же всё-таки, наверняка кто-нибудь захочет прибить…

От одного представления о том, как я пытаюсь разобраться, как работает эта огнестрельная дрянь, пока на меня надвигается лесной хищник, в голову ударил адреналин. И почему только меня закинуло именно в этот мир? Вот попала бы я, скажем, в «Президент студсовета — горничная!» — всё было бы гораздо-гораздо проще! По крайней мере меня бы не окружал страшный тёмный лес, наполненный дикими голодными животными, людьми… И прочими, способными открутить мне голову на раз-два. Ужаснее было бы только попасть в «Атаку Титанов» — вот уж где я бы даже дня не прожила.

Чувствуя, как мне плохеет от собственных мыслей, я в смутной тревоге оглядела комнату, словно из-за занавесок сейчас выскочит Леви и равнодушно отделит мне голову от шеи за подозрения в моей титаньей сущности. К слову об окнах — что это там за красное пятно летит?..

Тело начало действовать ещё до того, как я сама что-то поняла, — я вскочила на ноги и метнулась к двери.

За спиной послышался треск разбитого стекла — опять, блять, опять что-то бьётся! — грохот и громкое, режущее слух ещё больше остального жужжание. Как некстати напомнило мешающий спать шум соседей из-за ремонта, но из головы выветрились эти воспоминания, стоило вполоборота глянуть на нарушителя спокойствия.

— Эй, чужеземка! За тобой пришла прекрасная С-с-смерть.

Грелль манерным жестом откинул волосы назад, заставляя меня на секунду пожалеть о том, что эту шевелюру не засосало в его включенную на полную мощность бензопилу.

Он же меня сейчас ей распилит.

— Себастьян за шторой, — неожиданно для себя выпалила я спокойным и уверенным голосом, кивая за спину жнецу.

Мамочки, я жить хочу!

— Себастьянчик? Где?

На секунду Грелль отвернулся, но этого мне хватило сполна — только вот, пожалуй, хлопнула дверью я слишком громко. Потому что в следующую же секунду за дверью послышался сначала скулёж, а потом яростные вопли, и пила, кажется, начала работать ещё громче — у меня сердце в пятки ушло. Какая ж я, блять, дура, идиотка, какого хера я до сих пор стою на своих двух?! БЕГИ!

Я бросилась наутёк в случайную сторону, а спустя секунду дверь в мою спальню вышибло — кажется, кое-кто совсем не заботится о чужом имуществе.

— Курица недощипанная, ты что, моего любимого охомутала?

Чёрт, я бегу слишком медленно. Почему Грелль такой высокий, за что мне эта кара небесная? Не уж то это и есть мой конец?

Это была неплохая жизнь, пусть и немного жалкая…

— А ну стой! Я тебя покараю! Нечего у меня мужчин уводить!

Впереди внезапно открылась дверь. Вот оно, моё спасение! Господи, лишь бы добежать и успеть захлопнуть, прежде чем этот ушибленный меня догонит, мне ещё надо домой, раздать пиздюлей этой Гончаровской с её тупыми идеями! Да, прыгну в эту дверь — и у меня ещё будет эта возможность… Обязательно.

Я вырвала у тонкой ручонки ручку двери, влетела в комнату и одновременно с тем её захлопнула, и только чудом не защемила половину своего туловища где-то там. Обернулась и столкнулась нос к носу с… Сиэлем, кто бы мог подумать.

Нахера дверь-то открыл, посмотреть на баталии решил? Любопытство сгубило кошку, между прочим!

— Жизнь надоела? — как-то само по себе вырвалось у меня — без упрёка, злости (эта открытая дверь спасла меня в конце концов!) — скорее сухое замечание.

Я обошла Сиэля и подбежала к окну.

— Бля, как оно открывается?

С первого раза эту дверь у Грелля выломать не получилось. Не уж-то судьба даёт шанс?

И почему он просто не откроет её?

— Себастьян, где тебя носит? — услышала я раздражённый приказной голос за своей спиной.

Если Себастьян мне сейчас не поможет, мне каюк. Почему окно заело?

Хотя погодите-ка, окно вряд ли могло просто так заесть…

Шум за дверью стал громче — вот только отхватывала уже не невинная дверь. Грелль закричал — сначала радостно, потом… Потом не очень.

От ударов в стену у меня душа чуть не покинула тело. Особенно громко Грелль провопил «Только не зубы!» — но это, судя по звукам, его не спасло. Интересно, сколько у него уже имплантов из-за Себастьяна?..

Я безвольно спустилась по стенке. Руки от перенесенного ужаса ослабли настолько, что я даже ставни не смогла открыть.

Зачем он вообще ко мне пришёл? Мой черёд настал? Внезапная смерть? Стал бы он ради этого бить окна.

Меня чуть не убили. В очередной раз. Так просто лишиться жизни здесь. Может быть, этот мир просто отвергает меня? Я и правда должна вернуться как можно скорее, иначе… Иначе я уже никогда не увижу свой родной.

Даже если я каким-то образом постоянно буду выворачиваться из объятий смерти, будет ли такая жизнь счастливой?

Меня сейчас колотит, одна едва ли сформированная идея о том, что я тут буду… Кем я тут буду? Если Сиэль станет демоном, как и было в каноне — что мне станется? Он покинет поместье, мне некуда будет идти, буду работать гастарбайтершей за гроши, выйду за случайного мужика, чтобы не помереть с голоду, буду жить в каких-нибудь британских трущобах.

А если его душу заберёт Себастьян, как изначально и должно было быть? Да ничего в сущности не изменится!

Я должна сделать хоть что-то. Мне нужен грёбаный ключ. Мне нужен грёбаный шкаф, будь он не ладен. Уж не знаю, куда он делся в тот раз, но я его из-под земли достану, если понадобится!

Я выйду из шкафа, закончу школу, выберу профессию, буду работать, у меня будут друзья… Лиза… Лиза, наверное, уже сошла с ума — как человек мог просто-напросто пропасть из замкнутого пространства? Если только они сами сюда не залезли — тогда им, вероятно, повезло ещё меньше чем мне, они могли потеряться в лесу и умереть от лап зверя или с голоду.

Умереть…

В комнату вошёл Себастьян. Кажется, Грелль успел ему чего-то наговорить — тот шёл с милейшей натянутой улыбочкой, волоча жнеца за шевелюру. Выглядел тот противно — весь опухший, в кровоподтёках, ссадинах и синяках — это из-за меня ему так?.. Да плевать.

Плевать, сам виноват, мне могло бы быть намного хуже! Я вообще могла умереть!

— Что ему было нужно? — Сиэль стоял лицом ко мне, но по интонации чувствовалось, что лицо его скривилось в гримасе отвращения.

— Ликвидировать леди Анну, — Себастьян отшвырнул Грелля в сторону, словно мешок мусора, от тяжести которого рука начала болеть.

Я не стала закрывать лицо или как-то пытаться сдержать слёзы, вырвавшиеся в этот момент наружу. Всё равно. Даже если бы наружу рвались всхлипы, — мне уже по барабану.

— Фриказ нафальстфа, — вставил свои пять копеек Грелль, пытаясь оторвать голову от пола.

Я с ужасом смотрела, как легко (относительно, конечно) тот после всей бойни управляет своим телом.

— Зачем вам это понадобилось? — хладнокровно спросил Сиэль.

— А мне откуда знать? — уже более внятно ответил он.

Себастьян начал приближаться к Греллю. Я прикрыла глаза. Послышался вскрик.

— Правда не знаю! Себастьянчи-и-ик, отпусти! Не уж то ты из-за этой девчонки так взбесился?

— Я просто выполняю свою работу, — с усмешкой констатировал демон.

Я снова услышала удар об пол и, не выдержав, открыла глаза, но тут же отвела взгляд, чтобы не видеть происходящих ужасов. Не то что бы травмирует психику, но лишний раз портить и без того изгаженное настроение мне не хочется.

Боковым зрением я заметила, как Сиэль развернулся ко мне и начал приближаться. Я повернулась обратно к нему, про себя отмечая, что слёзы сами по себе продолжают течь, хотя я их даже не замечаю, и попыталась незаметно их вытереть.

— Анна, — привлёк он моё внимание, — Вам уже ничего не угрожает.

Он протянул руку, заглядывая мне в глаза. Хотелось отвести взгляд, но я честно выдержала — а смотрел он так делано любезно, по-доброму, я бы сказала даже миленько, что я в этот момент почувствовала себя просто отвратно.

Ощущаю себя спасённой принцессой, блин. И когда я это успела попасть в необычно кровавую для Диснея сказочку?

Я приняла его руку, но не смогла встать с первой попытки на тех каблуках, что мне всучила добренькая Хопкинс (невысокие, а всё-таки на каблуках выше ортопедических я ни разу не стояла) и едва не утянула Сиэля вместе с собой на пол. Тот успел опереться о стену свободной рукой, фактически нависнув над моей головой.

— Э-э… Извини.

Я не сдержалась от глупой улыбочки — кто бы что там про взгляд снизу вверх не говорил, а выглядит это забавненько.

Так… Что-то быстро я отошла от попытки убийства. Поместье Фантомхайв на меня плохо влияет!

Я предприняла вторую попытку встать — со всей ответственностью, между прочим, а то во второй раз Сиэль мог бы и не выдержать! — и, слава мозжечку, удачно!

Больших усилий мне стоило не выбежать отсюда сразу же: вместо этого я размеренно подошла к двери. Каждая секунда казалась мне минутой: я едва ли подступила к выходу, как, пожалуй, чересчур резко вперёд Сиэля потянула ручку вниз и чуть не выпорхнула в коридор.

Да, я спаслась от смерти! Ты меня больше не сможешь убить, Грелль!

Пока что… Искренне надеюсь, что второй попытки не будет.

Всё же надо возвращаться. Нужен план. Ведь в следующий раз Аркадий Паровозов, то есть Себастьян, может и не прийти на помощь!

А ведь и правда... Этот противный меня вытащил из-под бензопилы своего ненормального ревнивца. Но его заслуга только в силе, по своей воле он бы так поступать не стал, так что благодарности я к нему не ощущаю. А кого надо на самом деле благодарить? Сиэля. Благодаря ему я сейчас жива, а значит, смогу вернуться домой и выпить дешёвого противного чая!

— Спасибо, — сказала я Сиэлю, искренне улыбаясь.

Я жи-ва-я! Меня не нарезали на бутерброды!

— Не стоит благодарностей, — ответил он, отводя взгляд вперёд.

Всё его напускное добродушие куда-то исчезло, вместо него сейчас можно было наблюдать столь привычную для аниме задумчивость и толику раздражения. Всё правильно, пусть хоть одну минуту в день не строит из себя доброго невинного мальчика!

— Это всего лишь гостеприимство семьи Фантомхайв.

Очень мило! Правда. Ну почти.

Сиэль обернулся, глядя, видать, на мои порушенные покои.

— Вам придётся несколько дней пожить в другой комнате.

Я махнула рукой.

— Да и дьявол с ним, — хихикнула я со своего глупого каламбура.

Сиэль посмотрел на меня, удивлённо вскинув брови, но в глазах отчётливо плескалось плохо скрываемое раздражение от моего перехода на русский. 

— А… Ничего страшного!

Может я в эту спальню вообще больше не зайду.

Примечания:

Отредактировано 6.04.2025

— Как же меня укачало, сейчас вырвет… Уже ведь изобрели автомобиль, почему он его не купит? Грёбаная консерва…

Леди Анна самозабвенно, но тихо сокрушалась на родном языке, пиная траву неподалёку от кареты. Впрочем, до слуха Себастьяна всё равно дошло каждое слово, и он не сдержался — фыркнул в кулак, насмешливо глядя на юного господина.

Это, в свою очередь, от его взора не ускользнуло — осматривавший до этого лесную дорогу, он гневно перевёл свой взгляд на своего дворецкого, строгостью в голосе пытаясь скрыть собственное замешательство:

— Что смешного она сказала?

— Ничего особенного, — Себастьян убрал с лица ладонь, уже не скрывая своей усмешки, — Просто юная леди в своём времени привыкла ездить на автомобилях… И считает вас консервативным из-за выбора транспортного средства.

— Консервативным?..

Кажется, его последняя фраза задела, и хитрая, нарочито уверенная улыбка, появившаяся на его лице в следующий момент, была тому подтверждением.

— Значит, в её время автомобили вытеснили кареты? Это интересно.

Он усмехнулся, глядя демону за спину — туда, где только что леди Анна высказывала своё недовольство растениям, и развернулся в противоположную сторону, намереваясь сесть обратно в карету.

— Тогда обеспечь ей комфортную поездку, Себастьян. И верни её поскорее.

— Да, мой лорд.

Дворецкий обернулся назад — юной леди уже не было видно. Он в очередной раз тяжело вздохнул из-за этой девчонки: всё-таки она была проблемной во всех отношениях. Начиная с того, что сейчас они остановились именно из-за того, что ей стало плохо, и заканчивая тем, что они взяли леди Анну с собой потому, что оставлять её без присмотра после целенаправленного нападения жнецов было опасно. Не говорит он уже о том, что она всё ещё казалась подозрительной: пришла из будущего, появилась буквально из ниоткуда, напросилась на работу в поместье, вечно боялась сказать лишнее слово, старалась ни с кем не контактировать, остерегалась всех, — и практически всё это можно было бы списать на обычную трусость, если бы не тот факт, что она зачем-то понадобилась жнецам.

И её особенное презрительно-настороженное отношение к Себастьяну, будто она знает его подноготную. Как-то раз ему даже показалось, что она назвала его демоном. Хоть у него и безупречный слух, по какой-то причине он всё ещё сомневается в услышанном.

Себастьян знал, как её найти — судя по всему, ушла та недалеко, да и не собиралась этого делать, — но это не отменяло того, что его беспокоила её беспечность в таком опасном месте, как лес.

Едва он сделал два шага, как она сама показалась среди деревьев: выглянула из-за высокого куста. За время отсутствия её лицо успело заметно просиять — даже появилась слабая улыбка облегчения, какую он ещё не видел — за то сравнительно долгое время, что она прожила в поместье Фантомхайв, юная леди почти ни разу не улыбнулась.

Но было ещё кое-какое изменение — Себастьян даже не сразу понял, что в ней изменилось, — а это была талия. Она стала немного шире, но этого хватило с лихвой, чтобы позволить девушке свободно дышать.

И как она только умудрилась ослабить корсет в одиночку?..

* * *

Я прекрасно осознавала, что карета — не спа-салон и не пятизвёздочный отель. Очевидно было, что по комфорту даже до автобуса не дотягивает, что уж говорить о легковых автомобилях. Я знаю, о чём говорю — везде доводилось побывать… Ну или почти везде.

В любом виде транспорта есть свои минусы: в автобусах много незнакомцев, никакого личного пространства и почти всегда воняет, легковые автомобили — очень маленькое помещение, от которого спустя несколько часов в чужой компании начинаешь с ума сходить, самолёты… Хм… Вы что-нибудь слышали о турбулентности?

Но эта чёртова коробочка, к которой привязали лошадей, заслуживает целую книгу о собственном вреде, неудобности и огромнейшей куче минусов! Главный из них — укачивает похуже, чем в любой другой возилке с колёсами, а если дорога ведёт через лес — то есть никакой тебе выложенной дороги, едь по ямам, кочкам, натыкайся на камни и не ной, — то от подпрыгиваний ещё несколько часов после поездки сидеть не сможешь.

Я мечтаю, чтобы она развалилась прямо сейчас, как картонная декорация, лишь бы больше не испытывать этих мучений, а дальше хоть трава не расти — пущай волки загрызут… Хотя с Себастьяном даже этого не выйдет.

И вот что возмущает — этим мужланам можно хотя бы подышать нормально, а мне нельзя даже этого? Сиэль, конечно, морщится, когда мы в очередной раз натыкаемся на неровность, и ругает Себастьяна, который в этот раз вёл карету, но он не страдает также, как я! У меня каждый раз в глазах темнеет от тряски, от каждой кочки дыхание останавливается на секунду — в буквальном смысле, к сожалению. Я готова лично преклонить колено перед той женщиной, что может, не жалуясь, выдержать эту адскую пытку, а потом забрать её в свой мир. Полечиться. Я вот ношу корсет всего-то около месяца, а лечить надо уже… Всё!

— Леди Анна, вам нездоровится?

— Чё?

Мне захотелось издевательски улыбнуться, когда он в очередной раз нахмурился моему русскому, но желание опустошить желудок, на который и так давит злосчастный корсет, было сильнее.

Я прижала руки ко рту и прикрыла глаза. Может, если я сделаю вид, что Сиэля тут нет, и Себастьян не ведёт карету снаружи, и вообще я не в карете, а на пляже… На надувном матрасе, скажем, и его слегка покачивают волны, и на мне не корсет, а просто немного тесный слитный купальник… Не помогает.

— Себастьян, — Сиэль куда-то постучал, — Останови карету.

Я открыла глаза только когда дверь приоткрылась. Чувство тошноты, словно жвачка, прилипло к горлу, ещё сильнее затрудняя моё дыхание — казалось, что от слишком сильного вдоха меня вывернет наизнанку, — и не прошло даже после того, как Себастьян помог мне выбраться из этого филиала девятого круга ада.

И излияние своих чувств кузнечику не помогло — тварь даже не посочувствовала моему горю, и я одним махоньким пинком по траве вынудила его свалить. Пусть будет таким бесчувственным где-нибудь в другом месте.

Противное желание проблеваться не проходило, повергая меня в тоску и отчаяние — скоро ведь надо было обратно садиться и ехать дальше. С такими условиями здесь я до двадцати не доживу, если не выберусь… А может и до четырнадцати. Если ко мне хоть какой-то комфорт не вернётся.

А эти нехорошие люди мне его не отдадут, так что решение одно — создавать его самостоятельно, а потом отбиваться всеми правдами и неправдами от покусителей.

Припомнив напоследок «добрую» Мейлин, затянувшую мне этот корсет по самое не хочу, я шмыгнула в лес, пока эти болтуны не опомнились, и спряталась за кустарник.

Надо залезть под платье…

Так, что с этой хренью вообще делать?.. А, стоп… Ага! Нет. А так?

Фух, не зря училась руки за спиной сцеплять — до этих верёвок ещё поди дотянись!

Это божественное облегчение. Только завязать обратно его я не смогу…

По возвращении я застала одного Себастьяна, вцепившегося взглядом в моё тело — на секунду тошнота вернулась с утроенной силой. Я могла бы даже подумать, что он на меня накладывает заклятие на немедленное опустошение желудка, но всё прошло без потерь: мне стоило лишь сесть обратно в карету и избавиться от этого пронизывающего насквозь, неприятного, мерзкого, неприличного липкого взгляда.

Остаток дороги прошёл на удивление спокойно, хотя и не беспроблемно, конечно. Но главное, что меня теперь волновало не выживание, а скука.

Как, вот как Сиэль часами может сидеть тут без всего, трястись в этой малёхонькой кибитке? Здесь даже книгу не почитаешь, вздремнуть тоже не получится, музыка… Какая музыка? Зарядку на телефоне надо беречь, а то кто знает, на сколько я здесь застряла. А оркестр в поездку, увы, не возьмёшь! И с Сиэлем не поговорить — в первую очередь потому, что он вряд ли сам захочет говорить. Да и не о чем. И отношения далеко не те…

Оставалось только смотреть в окошко.

* * *

— Сиэль! Как я рад, что ты приехал!

Сома вскинул руки, намереваясь кинуться на Сиэля с приветственными объятиями, да только дворецкие с обеих сторон помешали: Агни схватил его за талию со спины, в то время как Себастьян, увидев, что сам Сиэль к такому повороту ещё не готов, притянул его к себе за плечи, увеличивая расстояние между «друзьями».

— Держите себя в руках, — с упрёком сказал Сиэль, причём ощущение было, будто он обращается ко всем участникам действа сразу; он не глядя скинул с себя руки Себастьяна и направился на второй этаж квартиры.

— И-извини, Сиэль…

Сома, кажется, в очередной раз оказался на грани слёз: выпяченная нижняя губа то и дело подрагивала, глаза наполнились влагой.

Меня эта сцена оставила в глубоком недоумении. В моём мире взаимоотношения Сомы и Сиэля после потери памяти последнего меня совсем не удивляли, но сейчас, когда мы оказались в городском имении Фантомхайв, я осознала, что раз Сиэль не помнит Сому, то должен как минимум удивиться тому, что тот что-то делает в его жилище.

Неловко помахав рукой Агни, который, успокаивая не замечавшего меня в упор принца, смотрел на меня, как на привидение, я также засеменила наверх.

Перед тем, как скрыться с Сиэлем в спальне, Себастьян указал мне комнату, в которой буду проживать я, а также обозначил время чаепития и тот факт, что помогать с переодеванием на этот раз придётся ему.

Меня уже тошнит от того факта, что я не могу сама снять эту тяжёлую одежду, будто на мне не платье, а рыцарские латы; если представится возможность надеть, наконец, что-нибудь действительно подобающее вместо того, чтобы постоянно делать себе поблажки в виде ослабленного корсета, я обязательно ей воспользуюсь, как бы кто там не кричал о том, что я леди.

Сейчас трогать меня, конечно, никто не собирался. Переодеться в домашнее платье было бы здорово, но Себастьян зациклен на Сиэле (я представила, что Себастьян каждое утро помогает ему с одеждой, и мне стало жаль бедного мальчика — он же каждый божий день этого противного терпит в огромных дозах), а посему меня должны были оставить в покое до вечера. Надеюсь, ему не придётся объяснять, что зубы я могу и сама почистить, как это пыталась провернуть Мейлин…

В комнате даже зацепиться было не за что — кровать, шкаф, тумбочка, стул, стол… Из деталей разве что пара свеч да нетронутая постель.

Я могла бы попытаться подремать, но внутренние ощущения подсказывали, что сна я ни в одном глазу в ближайшее время не увижу. В общем, было очень скучно, я и получаса не усидела в, как мне казалось ещё в карете, блаженном спокойствии и вышла в коридор в поисках чего-нибудь увлекательного. Книги, например…

Маленькая загвоздка — я забыла свой словарь дом… В поместье! Придётся читать как есть, не понимая доброй половины слов. К слову об этом, ещё месяц назад я не понимала гораздо больше. Не уж то в условиях полного погружения можно так быстро выучить…

— Анна! Ты тоже приехала?!

Я привыкла к тому, что меня называют полным именем, однако сейчас без такого привычного «леди» меня покоробило моё же прозвание. Я обернулась в небольшом замешательстве, глядя на Сому: выглядел он сейчас гораздо менее энергичным, чем в нашу первую встречу, словно о чём-то волновался; это выдавала и неловкость движений в приветственном помахивании рукой.

— Здравствуй. Да.

Я смущённо поджала губы: хотелось что-нибудь добавить, — прозвучавшая реплика ощущалась как рапорт. Однако мне нечего было сказать. Сконфуженность Сомы добавляла напряжения. Чем дольше мы будем молчать, тем хуже я буду себя чувствовать.

Надо что-нибудь придумать…

— Хочешь сыграть? — нерешительно предложила я, схватившись за подол платья, — Мне… Эм… Скучно.

Я не уверена, что поступила правильно, сделав ему подобное предложение. А вдруг по этикету нельзя? А вдруг он занят? А вдруг я ему неприятна? Вон как странно себя ведёт…

И с облегчением выдохнула и выпустила из рук ткань, услышав:

— Конечно! Как я могу допустить, чтобы моя гостья скучала?

Сома улыбнулся уже более радостно, но как-то вымученно, будто заставил себя; я всё ещё чувствовала себя некомфортно из-за того, что в голосе отсутствовал такой свойственный ему энтузиазм.

— Агни, принеси шахматы.

Мы уселись в холле. Беседа снова не вязалась: сегодня Сома почему-то не спешил рассказывать о себе и постоянно спрашивал меня о вещах, которые, как мне показалось, косвенно были связанны с балом: о том, как здоровье у Сиэля, и как чувствую себя я в этом платье, и хорошо ли мне дышится, и не больна ли я… Всё больше мне казалось, что он ходит вокруг да около какого-то вопроса и всё не решается спросить, пытается выяснить это непрямыми способами, через Москву; нарастали раздражение и досада от того, что один из немногих дружелюбно настроенных ко мне персонажей тоже начал вести себя со мной подозрительно, и я уже пожалела о том, что вышла из комнаты и вообще предложила ему провести со мной время. Мне хотелось закрыть руками лицо — было стыдно, но я не понимала, за что: будто я уже совершила преступление, и Сома вот-вот меня раскроет, хотя я ничего такого не делала.

Но, слава Богу, принесли шахматы, и я настроилась на другой лад. Будто вдохнула полной грудью: мои мысли целиком и полностью заняли фигуры на доске, и все эмоции и мысли отошли на второй план. Сома, кажется, тоже сосредоточился на игре, и мы вовсе перестали разговаривать: оно к лучшему, больше мне не хотелось с ним говорить.

Порой он долго думал, заставляя меня погружаться в воспоминания о тренировках с другими учениками, о том, как я точно также ждала их хода; пыхтел, сопел, строил недовольное лицо, наконец сказал «Нечестно!», когда я в очередной раз съела его фигуру. Я в ответ только пожала плечами; через несколько минут он успокоился, и мы продолжили игру.

Первая победа. Такое сладкое ощущение…

— Давай ещё партию! В этот раз я должен выиграть!

Прежняя неловкость и волнение малость забылись; он немного разгорячился и стукнул рукой по доске, заставив меня подпрыгнуть от резкого звука.

На третьей победе я почувствовала себя виноватой, словно отбираю конфеты у ребёнка, но ничего не могла с собой поделать: он сам подставлялся и вёлся на мою весьма бесхитростную стратегию. Его белые фигуры так и манили быть скинутыми с доски, а король напрашивался на мат. Ничего с подобными искушениями поделать не могу, как бы кто ни плакался. Увы и ах, поддаваться я не умею…

На пятой победе я почувствовала скуку. Мы поменялись цветами: теперь белые шахматы у меня. Для меня это не принципиально, а Сома, похоже, решил, что дело в обстоятельствах.

Когда происходящее стало меня забавлять, противник начал понемногу сдуваться: быстро набравшее силу желание победить меня начало сбавлять обороты. Наверное, он чувствовал себя, словно борется с ветряной мельницей — у меня, знаете ли, тоже такие ощущения появляются, когда я встречаю противников гораздо сильнее меня.

— Я сдаюсь.

Сома сказал это с какой-то тихой злобой, будто хотел меня обвинить в чём-то; лёг на доску, роняя оставшиеся на ней фигуры: они беззвучно покатились и неожиданно с громким глухим стуком упали на пол, заставив меня вздрогнуть.

— Тебя невозможно победить!

От столь приятного для моего эго признания по телу словно прошёлся несильный электрический заряд, заставляя приосаниться и плотно сомкнуть ноги; ставшая непривычной наполненная удовольствием улыбка тронула моё лицо, оставляя раздражение от его бесцеремонного поведения где-то в стороне.

Кажется, это первый раз, когда я действительно испытала ничем не запятнанную искреннюю, приятную сердцу эмоцию в этом мире.

Я и правда очень хороша в шахматах и сама об этом вслух никогда не скажу, но как же приятно слышать это от других!

Скрывая появившийся в глазах радостный блеск, я наклонилась вниз, отыскивая упавшие на пол шахматные фигурки. Ферзь закатился слева от моего кресла, и я едва потянулась за ним, когда его перехватила чужая знакомая мне рука с характерным синим кольцом на большом пальце. От неожиданности я сначала затаила дыхание — он подобрался слишком незаметно.

— Позволь мне попробовать.

Сома оторвался от созерцания доски в клеточку и взглянул на Сиэля по-щенячьи восторженно и радостно, словно только и ждал его появления:

— Сиэль! — он подорвался со своего места и начал подходить к нему, но притормозил на половине пути, — Я буду болеть за тебя!

Я чувствую себя злой королевой, которую сейчас вот-вот победят, освобождая прекрасного принца от… Чего, собственно? От оков моей непобедимости? Или сейчас должна свершиться месть за пострадавшее самолюбие?

Сиэль же от появления собственного болельщика, кажется, смутился и обомлел: глаза его расширились от удивления, а тело на секунду оцепенело. Вновь ожив, он сел в кресло и наконец ответил ему, прикрыв глаза:

— Мне не нужны фанаты.

— Конечно нужны! Любому человеку нужна поддержка от верного друга!

«Друга»?.. Кажется, Сома до сих пор часто забывает о том, что Сиэль потерял память. Какого хрена он вообще здесь живёт? Почему Сиэль не офигел от такого поворота судьбы?..

От моего пристального взгляда Сома стушевался, будто в самом деле боится меня. Я снова на автомате сжала ткань платья, нервно перебирая в голове все возможные варианты.

Да зачем меня бояться? Я тут самая безобидная!

— «Друга»? Не помню, чтоб я нанимался тебе в друзья. Я всего лишь позволил тебе снять мой дом.

Сома молча хватал ртом воздух: лишь взглянув на него, можно было увидеть, как в голове крутятся шестерёнки: как выйти из ситуации? Сказать что-то или согласиться и уйти, будто и правда глупость ляпнул?

А вот мне бы хотелось знать, что значит последнее предложение. Бесит — обычно я половину предложения понимаю, половину сама додумываю чисто логически. А здесь нихрена не понятно! Ни слова! Ещё и дурацкий британский акцент, Сома и то более понятен порой…

— Ну значит я им стану! — он вновь прервал мою мысль, воодушевлённо топнув ногой, — Хоть ты и ничего не знаешь, Сиэль, я всегда буду твоим лучшим другом, — и начал активно размахивать руками в истинно дружеском порыве (а как же иначе), — Я всегда буду защищать тебя!

Тут он мельком взглянул на меня. Я почувствовала, как от этих полунамёков в теле начинает бушевать жёлчь, но лишь сильнее впилась пальцами в свою одежду.

— И болеть за тебя!

— Мой принц, вы так терпеливы и стойки к преградам!

Цирк.

— Понятия не имею, о чём ты говоришь, — раздражённо произнёс Сиэль, заканчивая расставлять фигуры, — Можешь делать, что хочешь, только не мешайся.

На этот раз Сома ничего не ответил, а лишь уселся на диване напротив. Мы начали игру.

Сейчас атмосфера была чуть другая, чем в первый наш с Сиэлем раз: я смогла лучше сосредоточиться на игре, полностью погрузиться в неё, не отвлекаясь на всякие мелочи. Даже чувства были другие: с плеч будто упал камень — нет, я не чувствую себя комфортно с ним, и тем не менее, будто что-то исчезло… Страх?

Мне больше не кажется, будто все в этом поместье хотят меня убить. Один человек (опустим условности) показал мне, как на самом деле ведут себя люди, которые хотят тебя умертвить.

Но ошибок всё ещё совершать нельзя. Нельзя говорить о том, что знаю всю их подноготную. Нельзя попадать в опасности — меня не вытащат, кому я нужна?

Держи ухо востро.

Сома быстро отвлёкся от игры и начал переговариваться с Агни. Потом в зал зашёл Себастьян, и они переключились на него — о чём-то его спрашивали постоянно, а он старался отвечать коротко и односложно, чтобы от него отвязались. Не сработало.

— Кстати, Сиэль, как ты себя чувствуешь?

Я лениво перетащила фигуру с одного места на другое. Фоновые разговоры меня ничуть не смущают — я привыкла к тому, что во время игры в помещении находится ещё куча таких же игроков, и всем обязательно надо пошушукаться во время партии.

— Нормально. Себастьян позаботился о моём выздоровлении, — Сиэль лишь на секунду обратил внимание на спрашивающего перед тем, как ответить, и снова вернулся к игре, — Шах.

Чтобы победить, создай у противника ложное представление о том, что игру ведёт он. Он же не создаёт у меня впечатление, что это я создаю у него впечатление, тогда как на самом деле игру ведёт игру он, зная, что я думаю, что игру веду я, думая, что он думает, что игру ведёт он?

— А что насчёт причины?..

Тьфу, да какая разница. Лучше не играться с этими манипуляциями. Запутаешься ещё.

Я сделала свой ход и лишь на короткое время, пока Сиэль обдумывал свой, подняла свой взгляд. Теперь он уже развернулся к собеседнику; на лице проскользнуло явное недовольство: ему самому не нравилось думать о том вечере, как я погляжу.

— На меня упала посуда, ты что, не видел?

От воспоминаний у меня сердце защемило. Ощущение, что кровь совсем перестала поступать в него; кончики пальцев занемели, а дыхание стало более глубоким, рваным и тяжёлым.

Зачем мы вообще это начали?.. Не надо было выходить из комнаты…

Сома готов был в любой момент взорваться и подпрыгнуть, но до последнего стоически высиживал своё место, сжав пальцы в кулак аж до побелевших костяшек:

— В том-то и дело, Сиэль! Я видел, как она целилась! Это не было случайностью!

Алло, блять, да я ж всё слышу! Неприлично так обо мне говорить!

— Да не в него я!.. — отчаянно выпалила я, зная, что мне сейчас может не поздоровиться, если я не вставлю свои пять копеек. Голос предательски задрожал, хотя я вовсе не кричала, — Я в Ало…

Я прервалась, на всякий случай снова схватившись за ткань платья, дабы ещё и не хлопнуть себе по рту ладонью, но по нахмурившемуся лицу Сиэля осознала, что тот и так всё понял.

— М-мне плохо…

Примечания:

Ребята, хочу вам сказать спасибо за то, что продолжаете читать и интересоваться моей работой :) Мне часто бывает очень стрёмно из-за того, что работа идёт так медленно, я искренне удивляюсь тому, что кто-то может быстрее и продуктивнее писать. Я рада, что у меня есть ради кого выкладывать продолжение! <3

Уже в комнате, оставшись наедине с собой, я осела на пол прямо посередине. В голове был шторм из эмоций, но при этом ни единой мысли не проскальзывало; я пустым взглядом рассматривала пол, кончиками пальцев вырисовывала узоры сбоку от себя, не глядя и не задумываясь даже, что изображаю и куда веду.

Ни одной мысли. Это по ощущениям словно бомба замедленного действия. Я уже успела всё обдумать? Или наоборот, это ещё впереди?

Сейчас, как назло, отзывается о том, что со мной происходит, только тело: секунда за секундой дыхание учащалось, становилось тяжелее.

Наконец начали возникать примитивные, прорывающиеся через глухую стену моего шока мысли — мне страшно, так страшно. Что я такого сделала? Что я такого делаю?

По ощущениям я будто прямо сейчас убегаю от тигра: я не могу дышать, но мне надо, я хочу, чтобы опасность исчезла, но не могу ничего предпринять — хищник прямо за мной, и не в моих силах что-то с этим поделать.

А кто мой хищник сейчас? Разве кто-то пытается напасть на меня? Я в комнате, в одиночестве, никто на меня не смотрит…

В чём, собственно, заключается причина моего беспокойства?

Сиэль сильно задумался, услышав мои слова, и велел Себастьяну позаботиться о том, чтобы я успокоилась — в тот момент я потеряла способность дышать, моргать, двигать конечностями; поднеси зеркало к моему лицо в тот момент, и я скорее увидела бы не себя, а мертвенно-бледный труп.

Конечно, он больше ни о чём не спросил — никто не будет при посторонних допрашивать меня, рискуя раскрыть тот факт, что я из будущего. Потому что тогда в психбольницу сдали бы либо Сому, либо меня, а лучше всех сразу.

Себастьян, естественно, из комнаты был изгнан сразу — я и сама способна о себе позаботиться. Пусть лучше беспокоится о том, что происходит в зале, где мы играли.

Во что я влипла… Меня теперь не оставят в покое, так ведь? Его и до этого не было — а теперь и подавно!

Я подскочила, услышав металлический грохот прямо над ухом — это я, я не заметила, как подползла к тумбе и свалила подсвечник на пол.

Нахуй всё, какие подсвечники, какие игры?

Я взяла мешающий мерзкий кусок металла и отбросила его подальше — он с таким же режущим уши шумом ударился о противоположную стену, упал на пол, покатился… Мне захотелось снова схватить его и долбать, нажимать, гнуть, пока он не сломается, но, дотронувшись до тумбочки, озарилась, вспомнив, зачем вообще подошла — за время моего отсутствия здесь появилась какая-то книга. Чтение обычно успокаивает, на нём можно сосредоточиться…

Я подрагивающими пальцами открыла первую страницу, жадно выискивая взглядом первую строчку, будто в этом для меня могло быть какое-то спасение, и через несколько секунд захлопнула книгу с такой силой, что, кажется, не слышали только в соседнем доме.

Меня разозлила первая же строчка, разозлила тем, что у меня нет терпения прочитать и осознать даже её; в голове теперь крутилось только то, что весь мир сейчас настроен против меня, и проклятая книга надавила на какой-то клапан — я уже не могла терпеть ту внутреннюю дрожь и охватившую всё тело панику, я так сбивчиво дышала, будто я и вправду разучилась это делать.

Я сейчас умру, я сейчас умру, я сейчас умру…

Книга звонко отлетела в угол, будто кнутом ударили об дерево. Мне и этого оказалось мало, и в следующий момент я начала ногами колотить по тумбе, вдавливая правую руку в стену до боли в плечах, вторая же вцепилась в волосы, сжимая их до рези в глазах.

Когда наваждение прошло, я вновь упала на пол, сложив руки на пострадавшую мебель.

Как же я хочу в школу… К Лизе… Лиза…

Почему я? Разве это мне нужно было?

Пропади пропадом, ёбаный шкаф, сгори нахер!

Чувство страха незаметно прошло — на его место пришло новое, прожигающее дыру в груди, от которого все мускулы напряглись — будто в конечности отдал мощный разряд.

— Твари, провалитесь в ад!

Я стукнула кулаком по тумбе, потом ещё и ещё:

— Чтоб вы все подохли, ублюдки! Твари, твари, твари!

Удар за ударом я наносила дереву, уже не понимая, что вообще делаю. Кажется, если бы в комнате сейчас был кто-то другой, меня бы и это не остановило. Я не осознавала, что меня кто-то может услышать, продолжая с проклятиями осыпать тумбочку градом ударов.

Наконец я выдохлась: конечности будто налились свинцом; я обессиленно навалилась на ни в чём не повинную мебель.

В голове опять пусто.

* * *

Леди Анна шумела недостаточно громко, чтобы кто-либо мог услышать эту истерику, разве если только не подошёл бы в этот момент достаточно близко к её покоям. Кто-либо, кроме Себастьяна — тяжело было не уловить столь громкие звуки тонким демоническим слухом.

Он не ожидал этого — конечно, на её лице всегда отображалось то, что она думает и чувствует, однако Себастьян не мог не ощущать то, что происходило внутри неё — он знал, что на самом деле её чувства во много раз сильнее, чем та их показывает; не отразись они на ней совсем — и тогда хрупкое человеческое тело не выдержало бы — надулось и лопнуло, как воздушный шарик. Довольно эмоциональный человек с удивительной выдержкой... Так он думал до этого момента.

Но вот, видимо, настал тот самый момент. Что-то лопнуло.

Себастьян остановился на полпути к господину, вслушиваясь в происходящее тут и там.

Был отдан приказ успокоить.

Значит, настало время для чая?..

Дворецкий направился на кухню. Этот момент ему что-то напомнил; прямо в эту самую секунду он внезапно для себя провёл одну интересную связь с леди Анной.

Исхудавший, напуганный ребёнок; ребёнок, что лишился всего и так отчаянно нуждается в защите — в ответственном взрослом, что поможет ему, проведёт его прямо к цели.

Себастьян, разливая успокаивающий чай, усмехнулся столь сентиментальной ассоциации, возникшей в его голове.

Интересно, готова ли она отдать душу ради достижения того, чего она так жаждет и к чему так стремится?

* * *

Сиэль, откровенно говоря, устал от неоднозначного поведения гостьи из будущего и теперь напрягался при каждой её, даже самой безобидной, выходке. Впрочем, не так уж странно настораживаться при человеке, который недавно как бы случайно ударил тебя по затылку тяжёлым предметом, отчего ты чудом получил чуть ли не самые лёгкие для подобной ситуации травмы, не так ли?

Тем более некоторые детали в его голове до сих пор не укладывались в голове: что-то в ней выдавало аристократку, что-то — обычную простолюдинку, некоторые вещи и вовсе казались фантастичными. Она может изъясняться на английском, но на каком-то немного странном английском, непривычном для него, и ни слова не знает по-французски — очередные странности иностранцев или и правда веяние её времени?

Сиэлю иногда хотелось расспросить её о будущем, но об этой теме он всегда как-то забывал, стоило им встретиться. Были дела поважнее.

Но она прокололась, подтвердив догадки Сиэля о том, что неспроста были эти волнения перед балом. Сомнений в том, что она сказала правду, не было — её реакция на сказанные ею же слова была красноречивее некуда, за те несколько разговоров он успел понять, что эмоции девушка сдерживать не умеет. Она знает что-то об Алоисе, у неё есть мотив с ним рассчитаться, но информацию о нём за пределами поместья Анна получить не могла — значит, источник информации из будущего. Теперь расспросить её об этом — его обязанность. Может быть, она даже обладает информацией, которая поможет Сиэлю выйти на людей, опорочивших честь семьи Фантомхайв.

Сиэль не подавал виду, но мысленно он сейчас ликовал. И всё-таки он совсем не торопился с расспросами: ему нужно, чтобы его гостья давала показания беседовала с ним на трезвую голову, иначе она может что-то недосказать или выдумать. В том, что она всё расскажет, он даже не засомневался — достаточно поставить за спину Себастьяна, которого она боится так, словно знала о его сущности с самого начала.

Об этом, кстати, тоже надо узнать… Но более деликатно.

«В двадцать первом веке повсеместно используются автомобили и устройства размером с записную книгу, которые совмещают в себе калькулятор, телефон, будильник, почту и книгу. Звучит как небылица, но это явно ещё не всё,» — Сиэль думал об этом, когда уже пришло время отойти ко сну, однако его ещё ни в одном глазу не было: незаметно за несколько часов Фантомхайва захватила мысль о том, что может быть в будущем. В голове сразу всплывали фантастические рассказы из журналов и открытки, посвящённые далёкому и не очень будущему. Сиэль больше интересовался литературой другого рода, а потому на подобные произведения редко обращал должное внимание. Но сейчас, когда до ответа лишь рукой подать — главное, чтобы гостья из будущего смогла выразить его на английском языке — он начал вспоминать те немногочисленные прочтённые им рассказы с одной лишь мыслью:

«Интересно, насколько это соответствует действительности? И… Как сильно изменится будущее после того, какие изменения она привнесла в мир?»

Осознав, что из-за столь несвоевременных, по-ребячески любопытных мыслей — какая разница вообще, что будет потом, если никого из рода Фантомхайв всё равно не будет в живых? — он не может заснуть, Сиэль подошёл к двери и дёрнул за ручку в импульсивном порыве. Пару секунд спустя он бы опомнился, вспомнив, что сейчас ночь, и никакой информации выяснить всё равно не удастся — опомнился бы, если бы не увидел, как причина, по которой его голова сейчас была забита всякими глупостями, встала, как истукан, посреди коридора, испуганно глядя на него — судя по всему, он застукал её за тем, как она направлялась куда-то…

Кажется, нечто похожее уже было. И не то что бы это воспоминание приятное…

Невольно Сиэль оглядел её с ног до головы: тонкая ночнушка скрывала гораздо меньше, чем повседневное платье. Это…

Кажется, теперь он испытывает нечто похожее на её чувства. Смущение вперемешку с растерянностью.

Сиэль сам не заметил, как мгновенно порозовел, и отвёл взгляд в сторону:

— Что ты делаешь здесь в такое время?

В голосе должна была звучать претензия, но из-за неподходящего для этого выражения лица заметно этого не было.

Леди Анна отмерла, повернулась лицом к Сиэлю, скрестила руки на груди и бесцветным голосом ответила:

— Неважно.

Подобное бесстрастное поведение удивило и поначалу поставило его в тупик; до этого любая её реплика была похожа на невинное овечье блеянье, неуверенное и всегда будто в чем-то извиняющееся. Её словно подменили.

Сиэль взглянул на неё снова: теперь, глядя на лицо, он заметил, что в белой одежде и при свете луны она выглядит более бледной и болезненной, точно призрак, а в глазах отображается прямо-таки вселенская усталость, как если бы она была в шаге от того, чтобы сдаться.

Он дотронулся до собственного лица, чтобы удостовериться, что его собственный глаз с печатью закрыт чёлкой.

— А ты?.. — тихо сказала девушка, будто не была уверена, стоит ли способствовать этому разговору.

Не стоит упускать такой шанс. Если она действительно в том состоянии, о котором Сиэль предположил, на неё даже давить не придётся.

— Что ты знаешь об Алоисе Транси?

От такой резкой смены темы разговора Анна ничуть не удивилась — её единственной реакцией на этот вопрос был тяжёлый вздох, словно она знала, что это случится, но до последнего надеялась, что этого не будет.

— Ничего особенного.

Глупая, наглая ложь. Она знает, что скрыть ничего не получится, но продолжает устраивать этот спектакль. Сиэль даже злиться на это не мог: с уверенной усмешкой он оперся на дверной косяк и также сложил на груди руки.

— Твоё признание говорит об обратном.

— Он тебе никто, — выплюнула она наконец, подняв наконец голову выше и глядя на него теперь прямо.

— Тогда кто он тебе?

Девушка поморщила нос, сжала губы в тонкую полоску и раздражённо воскликнула:

— Никто!

Анна начала двигаться дальше по коридору, как бы ставя точку в разговоре, но Сиэль не собирался вот так без ответов отпускать её; он подался вперёд и схватил девушку за запястье, заставляя её остановиться на месте. Теперь они оказались ещё ближе; он мог наблюдать, как всё её тело от страха становится более оживлённым, напряжённым и чуть дрожащим, а от лица отливает вся краска, из-за чего теперь девушка больше походила на лист бумаги.

— Прекращай этот фарс! — уже более сердито сказал он.

— Отпусти! — Анна пыталась освободиться свободной рукой, но и её перехватили, — Я… Просто…

Она растерянно заглянула Сиэлю в глаза, пытаясь выискать ответ. От такой интимности его самого передёрнуло, но он не мог отпустить девушку; сам чувствовал, что она только ждёт возможности убежать.

— Испугалась. Мне не нужны проблемы.

Сиэль нахмурился.

— О чём ты?

— Ну… Моя цель… — Анна замешкалась, но взгляда не отводила, словно пыталась гипнотизировать его, — Э… Вы не должны встречаться…

Вот оно что. Это помешает её цели. Наконец-то он узнал её мотивы. Может быть, она и попала сюда не случайно?

И что ей нужно? Помешать ему? Сбить с пути? Убить?

— Какова твоя цель? — твёрдо спросил Сиэль.

Выходить из комнаты без пистолета было опрометчивым решением, но эта проблема решается легко — стоит только призвать Себастьяна, и тогда даже самостоятельно разделываться со шпионкой не придётся.

Она зашла слишком далеко.

— Я домой хочу вернуться, — пробормотала Анна, потупив взгляд.

— Что?

От неожиданности Сиэль широко раскрыл глаза и ослабил хватку; Анна воспользовалась этим и одним рывком освободилась. Фантомхайв даже отреагировать не успел, как её и след простыл.

Домой, значит, вернуться… Здесь их цели расходятся.

* * *

Луна сегодня светила ярко — на небе не было ни облачка.

Но этого всё равно было недостаточно, чтобы можно было разглядеть что-либо в густом и мрачном лесу. Ходи он в одиночку, наверняка бы вздрагивал от собственных шорохов в таком месте и пугался каждой ветки, ибо верить своим глазам в таком мраке нельзя.

Алоис едва привык к этой тьме и начал различать в общем пейзаже какие-то предметы, как они уже прибыли на место их маленькой операции.

— Клод, ты такой быстрый. Зачем нам вообще нужна карета, если есть ты?

Клод никак не отреагировал ни на эти слова, ни на нежные объятья за шею от своего хозяина, и молча поставил мальчишку на землю, спиной к себе.

Настроение у Алоиса испортилось то ли от безразличия и холодности своего любимого дворецкого, то ли от того, что перед ним чуть вдалеке чёрным силуэтом возвышалось поместье Фантомхайв.

— Разберись с этим быстро. И не наводи шуму.

Примечания:

Эта глава для меня — небольшой эксперимент. А всё потому что повествование здесь ведётся от лица четырех персонажей... Скажите, вам как, нормально? :D

Ночь была глубокой. Даже привыкнув к темноте, нельзя было быть уверенным, что это куст, а не дикий кабан, способный взбеситься в любой момент.

Но Алоису бояться нечего. Стоит ему только назвать имя своего ручного демона, и тот в миг примчится и спасёт его. Алоису не нужно даже ружьё — он прекрасно знает, что Клод всё сделает одними руками.

Холодно. Прошло несколько минут, как он вот так стоял, не двигаясь, без чужих тёплых рук, и мальчишка уже начал мёрзнуть. Пришлось начать ходить туда-сюда, вслух ругая Клода за его нерасторопность, раздражающе хрустеть ветками — Алоис даже начал пинать их от скуки, накатившей на него так быстро. А скука медленно перерастала в ярость, от которой он начал уже злобно давить кучу непонятно как оказавшегося здесь хвороста.

Когда он наконец разбросал эту кучу веток и развернулся, то заметил, что Клод уже вернулся и некоторое время наблюдал за развернувшейся здесь сценой.

— Клод! Почему так долго? — Алоис подошёл и резко ткнул пальцем в грудь демону, — И почему ты с пустыми руками?

Клод посмотрел на него сверху вниз, как обычно, и поправил одним пальцем свои очки.

— Господина Фантомхайв и его гостьи нет в поместье.

— Как? Он и её взял с собой? — он встал на цыпочки, широко распахнутыми глазами уставившись на Клода, и удивлённо охнул.

Но стоило ему, задумавшись, обратно встать на земь, и изумлённое выражение лица тут же сменилось на зловещий оскал.

Снова его план сорвался.

— А ты предусмотрителен, Сиэль. Но я всё равно найду способ разобраться с помехой и выманить тебя.

* * *

Лондон… Выйдя на улицу, я сначала подумала, что всё-таки сплю, а мозг мой, за отсутствием фантазии, решил подменить Англию нашим Петербургом.

Из чувства сильного дежавю меня вывел Сиэль: раздражённый моей задумчивостью, он приказным тоном сказал мне поторапливаться.

После вчерашнего у меня от одного его вида болезненно скручивало живот — страх почти достиг своего пика, вдобавок к нему появилось плохо понимаемое мной смущение.

— Мы не на экскурсию приехали, — вновь попытался он вразумить меня, подавшись вперед корпусом. Трость клацнула о каменную кладку в сантиметре от моего платья, и только секундное оцепенение не дало мне отшатнуться от находящейся на пугающе близком расстоянии ладони, держащей в руках эту несчастную палку.

Я застыла, но теперь уже не потому, что рассматриваю незнакомый мне город — человек справа от меня заставляет сердце болезненно сжиматься, отнимая воздух в лёгких; о том, чтобы начать двигаться, не было и речи.

Досадно осознавать, что потихоньку сходящий страх теперь снова поглощает меня, и у меня уже нет сил с этим бороться, что-то делать. У меня в принципе нет сил, я об этом думала всю ночь — я не могу заставить себя бороться, но и сдаться тоже не могу, ведь на это тоже нужна какая-то энергия. На любое действие нужна энергия, так что сейчас я просто стою недвижимая в центре этой страшной истории и не могу сделать ни шага — а течение несёт меня туда, куда ему надо.

Может быть, страх сейчас и уместен — как не бояться этого придурка после его методов допроса? — да только бесполезен совершенно, ещё и вреден. Мне надо сейчас сдвинуться с места, снова начать дышать, — снова тратить силы на преодоление страха, но не на избавление от него.

Я молча развернулась и пошла, обогнув Сиэля по дуге, вперёд. Услышала позади себя хмык, полный уязвленной гордости, и постаралась проигнорировать его, вытеснив мысли об этом меланхоличными видами Лондона: здесь, среди серых и низеньких относительно моего времени построек, возле женщины, укутанной в такие же ничем не приметные выцветшие старые одежды, стояло здание Скотланд Ярда.

Зачем меня вообще сюда взяли?.. Чтобы я, вся такая красивая, стояла тут, пугаясь каждого встречного?

Я остановилась в паре метров от входа, нервно постукивая невысоким каблуком о землю. К собственной радости, я совсем не удивилась, когда ко мне со спины бесшумно подошёл Себастьян — словно привыкла к тому, что он вечно где-то рядом тенью скользит, — встал передо мной и, вежливо улыбаясь, начал излагать, всё сильнее повергая меня в недоумение с каждым следующим словом:

— Прошу прощения, но мы вынуждены оставить вас у входа. Это не займет много времени.

После этого он открыл дверь важно поднимающемуся по ступенькам здания Сиэлю.

Я так и обомлела, широко открытыми глазами уставившись на открывшуюся передо мной картину: они просто вот так уходят! И их совесть не мучает? Да они же опять дело с каким-то маньяком, ворующим девушек, расследуют! А если меня стырят? И вон та женщина не поможет, её тоже под шумок свистнут!

Я не хочу оставаться одна! С ними плохо, без них ещё хуже!!! И вообще — возвращаемся к началу, — на кой ляд тогда вообще надо было брать меня с собой?!

— Зачем меня взяли? — решилась я спросить, в конец замучившись этим вопросом. Хотя, признаться, в первую очередь мне было важно зацепиться за них, как утопающему за соломинку, и тогда, может быть, я смогу их убедить взять меня внутрь. Хотя бы у выхода постоять, только не снаружи!

Сиэль, уже стоявший в дверях, обернулся ко мне, только чтобы сказать:

— Не задавай лишних вопросов. Это дело тебя не касается.

О, как грубо! Что-то до этого он помилее разговаривал, не уж-то решил открыть какой-то случайной якобы подозрительной девке-содержанке своё истинное обличье? Что ж тебя так штормит из стороны в сторону, Фантомхайв?!

Прежде чем я успела сформулировать и перевести свою мысль, дверь уже захлопнулась, оставив меня стоять тут совсем одну-одинёшеньку на пасмурной улице.

Кажется, готовится дождик… Не уж-то я буду тут как послушная собачонка стоять и ждать своих хозяев? Даже если намокну?

Лишь бы до этого не успело дойти…

— Твои хозяева те ещё грубияны, не так ли, милая?

Я скривилась от отвращения, как только до меня дошла суть этой фразы. «Хозяева»… Хотела бы я ей ответить: «какие они мне нахрен хозяева?», — да только вовремя поняла, что крыть нечем — мной натурально владеют, — и стало ещё более гадко.

Я взглянула на до этого как будто бы притаившуюся, слившуюся со стеной женщину: мы все её видели, но никто не обратил внимания, даже взгляда на неё не бросил за всё это время. Мне аж обидно за неё стало — не очень приятно, когда внимания, как к предмету интерьера, а?

Лицо её выглядело молодо, но худо: она явно недоедала. Непропорционально большие, словно у инопланетянки, глаза притягивали взгляд и вместе с тем смотрели прямо в душу, а полная сочувствия улыбка лишь слегка смягчала острые черты лица. Волосы не было видно — кажется, они были грязные и собраны в хвост, а голову прикрывало некое подобие капюшона, что нисколечки не удивляло меня — на улице прохладно, я тоже была бы совсем не против прикрыть свою макушку и шею от этого августовского, предвещавшего скорую осень ветра.

Я снова задумчиво взглянула на дверь и неопределенно пожала плечами, тогда как изо рта вырвалось совсем другое:

— Ну… Да.

— Мои тоже были такими, — интересно, что ж с ними теперь стало? — Работала от заката до рассвета, терпела издевательства, а зарплата, — она многозначительно показала мне мизинец, — гроши!

Руки на моей груди скрестились как-то сами собой, пока я многозначительно кивала в такт словам этой женщины: то ли согреться хотела, то ли как-то закрыться от её смутно знакомых, напоминающих чем-то мой мир речей. Как меня вообще угораздило попасть под этот словесный обстрел?

— Конечно, одевалась я тогда получше, — погрузившись в свои мысли, она воздела очи к небу да прислонилась спиной к стене, — Почти как ты, милая!

Меня вновь передёрнуло: этот полный сострадания голос и фамильярное обращение к незнакомой девушке как бы сближало меня с незнакомкой против моей же воли и вместе с тем навевало чувство тревоги.

О Боже, меня хотят наебать?!

— Зато я сейчас почти свободна. Делай что ни хочу!

Мне хочется убежать, но куда деваться?

— Стоило лишь удачно выйти замуж!

Я облегченно вздохнула: никаких финансовых пирамид, всего лишь очередная история о том, как жизнь налаживается после появления в ней мужика.

— И найти хорошую работу. Меня как раз туда мой муж и устроил, он тоже там… заведует… Такие замечательные женщины там — не то что змеи-прислужницы у тех людей…

Примерно на этом месте я полностью отключилась от мира: слушать это стало слишком тяжело — её речь выскакивала как из пулемёта, странная манера говорить всё усугубляла… А эти непонятные громоздкие предложения, эти слова! Куда я попала, на следующий круг ада? Сому и то было легче понимать!

— …поэтому я поняла, что счастья на работе служанкой не найду. Ты же понимаешь меня, да?

Я рассеянно угукнула, полностью погрузившись в мысли о том, что хочу, чтобы Сиэль с Себастьяном поскорее вернулись и забрали меня отсюда куда-нибудь — в экипаж, например, — ибо в такую погоду находиться на улице слишком долго банально неприятно.

— Ах, бедная моя малышка. Такая маленькая, а уже работаешь в совсем чужой стране на сварливого, грубого юнца! Ну, не удивляйся ты так, по тебе сразу видно, что ты не местная, — она снова понимающе улыбнулась, — Как мне тебя жаль… Иди обниму!

Вопреки своим словам, она сама подошла ко мне, аккуратно прижав меня к своей груди. Я застыла изваянием: в сердце что-то ёкнуло.

Было в этих словах, в этом поступке утаено нечто материнское, покровительственное. Хотелось прижаться в ответ, сделать тепло чужого женского тела и запах дешёвых духов ещё более ощутимыми, почувствовать чью-то нежность впервые за долгое время, снять с себя, наконец, эту шелуху, защищающую меня от сумасшествия в этом неприятном мире, — но стоило мне решиться, как она уже отпустила меня. От разочарования в желудке будто бы что-то упало, захотелось обнять себя руками, но вместо этого я взглянула в глаза этой женщине, — позволила ей выйти со мной на новый уровень общения, несмотря на то, что этот добрый, мягкий взгляд смущал настолько, что хотелось смотреть куда угодно, только не на неё.

— Я бы удочерила тебя, если бы была возможность, но, увы… Мой муж явно не будет рад, — её губы снова расплылись в едва заметной улыбке, — Зато я часто прошу его устроить на работу таких юных потерявшихся барышень, как ты. Может, если ты устала от этих грубиянов…

Что ж, пожалуй, звучит заманчиво — работать в женском коллективе на какой-то неплохой, судя по её отзыву работе, в компании этой милой женщины…

Чёрт, звучит очень подозрительно. Как бы не хотелось разочаровываться в столь приятном человеке!

К счастью, у меня есть много причин не проверять её на честность — начнём с того, что работы мне всё-таки никакой не дают: только нервы бесконечно треплют и дают образование (что уже привычно для меня, в отличие от труда физического), закончим тем, что злосчастный шкаф находился в окрестностях владений Фантомхайв, и добровольно свалить из этого места для меня то же самое, что сдаться.

Ах, да, а ещё я маленькая невинная девочка, плохо знающая местный современный язык и культуру. Чем не лакомство для криминальных элементов Лондона?

— Я не уверена, — робко протянула я, сцепляя руки за спиной в замок да невинно хлопая глазками, — А что за работа?

— Всё очень просто! — с готовностью начала она, от непонятной мне радости выпучив свои и без того кажущиеся огромными глаза, — Ты должна…

На этих словах речь её оборвалась, словно зазывающая кликбейтная реклама сайта со второсортными статьями, поскольку дверь перед нами открылась, выпуская моих… Э-э-э… Хозяев?

— Ты чего тут прохлаждаешься? — с укором спросил Сиэль, разглядывая фигуру резко замолкнувшей незнакомки (а я ведь так и не узнала её имени!).

Внутри что-то в очередной раз закипело: нет, это уже ни в какие рамки не лезет. Выдернули меня сюда из тёплого дома чёрт знает зачем, посадили в эту несчастную коробчонку с лошадьми, в которой мои внутренности перетряхивало, как напиток в шейкере, а потом просто кинули на стылой пустой улице, словно собаку у входа в продуктовый! Имеют ли они право это делать?

Как я сейчас осознала — полное, ведь меня юридически даже не существует!

Слова приняли облик на понятном им языке как-то сами собой:

— Извините, не знала, что должна стоять здесь, как колонна.

Сказано это было достаточно громко и чётко, чтобы это нельзя было списать на невнятный бубнёж, и я уже хотела испугаться своей глупой импульсивности — совсем что ли страх потеряла, попаданка окаянная?! — как почувствовала, что женщина настырно тыкала мне в руку бумажкой; не задумываясь, я сжала кулак — не до этого мне сейчас было.

Да-а-а, была б у меня зарплата, мне б её за такие слова непременно урезали…

— В таком случае не веди себя как оная и поторапливайся, — Сиэль победно ухмыльнулся, с явным превосходство глядя мне в глаза, — Нам нужно посетить ещё одно место.

Я чуть не задохнулась от возмущения, переполнившего моё тело: да ты! Да он!.. Да подумаешь — впечатлилась старинным Лондоном! Вы вообще меня тут бросили! В холоде! Дали бы хоть чего тёплого накинуть, ну натуральные ведь изверги!

Я ринулась вперёд, за ними, а чуть погодя оклемалась и раскрыла бумажку, которую мне всучила эта дама.

На ней были написаны адрес и имя:

«Алиса».

«После побега от прошлых работодателей в настоящую страну чудес попала» — я едва улыбнулась своей глупой невинной шутке и аккуратно сложила бумажку в туфлю.

Она уж точно мне не понадобится, но как милое напоминание об этом разговоре — почему нет? По крайней мере, взяв её в свой мир, я точно буду знать, что не придумала себе эту историю.

* * *

— Да ладно!

Эта фраза сама собой вырвалась у меня изо рта, когда я увидела вывеску конторы, перед которой мы стояли.

Гробовщик! Неужели?! Может, он что-нибудь сможет сказать? У меня хронический недостаток информации: всё настолько плохо, что я даже вопрос ему вряд ли смогу сформулировать. Единственное, что могу спросить, это «какого хера происходит в моей жизни?». Но поставленная в этом предложении задача звучит слишком по-философски, поэтому своего ответа я могу так и не получить.

Кроме того… Чёрт, я совсем не уверена, что моё чувство юмора придётся ему по нраву!

— Мы снова вынуждены оставить вас. Уверяю вас, это не займет много времени…

— Нет! — в очередной раз выпалила я, не подумав.

Хотя, может, мне и не стоит думать, а надо делать всё по наитию, на автомате — посмотрите, какая я смелая, когда говорю что-то без задней мысли! Того гляди съедят за милу душеньку…

Себастьян удивлённо вытянул лицо, но прежде чем он успел о чём-то меня спросить, в разговор встрял Сиэль, который уже было направился в сторону эдакого ритуального агентства:

— Тц. В чём дело? — о Боги, не уж-то я так сильно его раздражаю, что он ни одного предложения без недовольного цоканья не может сказать?

— Здесь холодно, — уже более тихо продолжила я, как-то теряя весь свой запал от этого взгляда.

Что он мне скажет-то, Гробовщик этот? Откуда ему вообще что-то знать? И с чего я взяла, что смогу удачно пошутить?

— Не выдумывай.

— Не выдумываю!

Попробовал бы сам постоять несколько минут в такую погоду в таком платье! Что это вообще за одежда такая?! Зимой холодно, летом жарко — никакой практичности!

Сиэль шумно выдохнул.

Ой, всё! Могу вообще уйти.

— Ладно, можешь зайти с нами.

— Ох.

От неожиданности я на несколько секунд застыла, обрабатывая в своей голове информацию: думала, не ослышалась ли и правильно ли вообще поняла сказанное им — может это вообще переводится как «надеюсь, ты превратишься в снеговика, когда мы вернёмся»:

— Спа-си-бо?..

— Быстрее, я не собираюсь тебя ждать!

Ну какой же он вредный! Как покажет один раз зубки — всё, больше нет тебе спасения, никакой тебе милости, никакой вежливости — будешь теперь всегда наблюдать перед собой сплошной комок раздражённости.

Я отмерла и поспешила зайти вслед за ним в сумрачное, вдоль и поперёк обставленное гробами да всякими стеллажами со скляночками-пробирочками-коробочками помещение. На моё удивление, место мне показалось даже уютным — здесь пахло не мертвечиной или химозой, а приятным душком от хвойных смол, будто я всего лишь зашла в нетопленую баню.

Напрягала не обстановка, а отсутствие Гробовщика. Только не говорите, что он сейчас из гроба вылезет…

Послышался тихий скрип из-за угла. Господи, ну он же смазывает петельки на своих гробах, да? Кто захочет хоронить человека в скрипучем гробу?

— А, это вы, граф, — он прямо-таки весь разулыбался, показываясь из-за двери. Спал что ли? Ну хвала всему, что не выскочил внезапно из совсем неожиданного места. Хотя вот так стандартно показаться из другой комнаты в его случае и есть неожиданность, — Пришли прикупить гробик своей невесте?

Сделаю вид, что я мышь слепая, крыса тупая. Точно, притвориться глухоманью — лучшая тактика!

— Не говори глупостей, Гробовщик, — спокойно сказал Сиэль, стойко выдержав эту провокацию. Даже похлопать ему захотелось.

— Хм, странно, я думал, что у вас уже есть невеста, граф, — Гробовщик якобы озадачился своей ошибкой, театрально приложив к губам длинный чёрный ноготь.

Как он с таким маникюром вообще работает?

— Мы пришли сюда не за пустой болтовнёй. У нас к тебе есть дело.

— В таком случае прошу, присаживайтесь, я налью вам чаю.

А говорил, что ненадолго зашли. Ну каков лжец, а! Чаи они тут распивают!

Себастьян и Сиэль, очевидно, привыкшие к местной гостеприимности, уселись на гробы и заметно заскучали, наверняка уже не в первый раз разглядывая обиталище Гробовщика.

Мне, честно говоря, тоже было наплевать, где сидеть, главное — уронить жопу… Что я и сделала в буквальном смысле, споткнувшись пяткой об один из ящиков из-за собственной невнимательности — честное слово, думала, он чуть дальше находится.

Надеюсь, гробы здесь не двигаются… По собственной воле. Уточнение необходимо, поскольку конкретно этот гроб удивительно податливо сдвинулся уже по моей воле, и я ожидаемо полетела назад. Молча. Нервы совсем сдали, даже на визг никаких силёнок нет, одно только ощущение апатии да полной беспомощности чувствуется.

И — всё также ожидаемо — меня поймали. Поймал. Себастьян.

Ох… Ладно. Я сдаюсь. Пусть делают уже, что хотят. Я всё равно всегда злюсь на них молча, что я изменю? Вот он сейчас держит руку на талии, что я ему, скажу убрать её? И он конечно же уронит меня на пол после этого, потому что это невероятно «остроумный» поступок.

Первое, что я увидела перед собой — конечно же, снисходительно улыбающаяся демоническая рожа. На автомате отвернувшись от неё, ибо неприятно, увидела Сиэля, который смотрел на меня округлившимися испуганными глазами.

Грохота испугался? Ну вот так. Из-за моего хронического недосыпа случаются вещи и похуже. Например, попадание в другой мир…

— Миледи, вам следовало бы быть аккуратнее. Что, если в следующий раз меня не будет рядом?

Я умру со счастливой улыбкой на устах, Себастьян, потому что мне повезло умереть, не созерцая тебя и не чувствуя твою руку на своей талии. Кстати об этом…

Я встала, отряхнула спину от мерзотных прикосновений и подняла взгляд на своего мучителя-спасителя:

— Спасибо.

После чего не без усилий ловким движением рук подвинула гроб на место, от пережитого шока не проконтролировала себя и, прости Господи, плюхнулась наконец туда, куда планировала. Нет, вы не понимаете. Не села. Плюхнулась! Упала! И этим, конечно же, вызвала повторную волну шока у этих двоих.

— Кажется, вы так и не усвоили мои уроки по этикету, — Себастьян досадливо потёр переносицу, и от этого жеста я вспомнила, какие дурацкие очки он порой надевает, чтобы воспроизвести образ учителя. Весело, но улыбаться, к сожалению, нельзя — это правило ещё в школе было выучено, за это тебя съедят живьём, — Нам придется повторить их сегодня вечером.

Мне, конечно, не хотелось вообще сегодня что-либо делать, но улучшить ситуацию я всё равно уже вряд ли смогу. Поэтому я сделаю её хуже.

Я молча пожала плечами и отвернулась к двери, куда несколько минут назад выскользнул Гробовщик. Послышалось фырканье, тяжёлый вздох и тихое ворчание — вдобавок к тому, что я ещё сильнее ввела Себастьяна в тоску своим диким поведением, ещё и Сиэль ржёт, и совсем не понятно, над кем именно: над Себастьяном, который не может найти управу на какую-то варварку, или надо мной, ведущей себя как совсем малое дитё?

Когда всё наконец утихло, то, возжелав занять себя в ожидании обещанного нам чаепития, я начала разглядывать всё, что меня окружало — все эти гробы, шкафчики, бумажки, стол…

Интересно, все приспособления для работы находятся за той самой дверью, где он находился?!

— Ты знаешь это место?

Осознав суть вопроса, прозвучавшего сбоку от, видимо, наблюдавшего всё это время за мной Сиэля, я замерла, выпрямив спину по струнке от неожиданности.

Чёрт, слишком много вертелась!

— Ну… — я замялась, не зная, как ответить на этот вопрос. Не то что бы я сильно разглядывала окружающее героев пространство при просмотре аниме. С другой стороны, я прекрасно знаю, где и у кого мы находимся… — Наверное…

Я повернулась лицом к Сиэлю, дабы убедиться, что ответ ему не понравился: он чуть скривил губы.

— «Наверное»? Что это значит?

Я наконец повернулась к нему всем телом, чтобы было удобнее смотреть ему в лицо.

Опять эта подозрительность?.. На его вопросы даже страшно отвечать, как будто я только хуже сделаю.

Ничего такого же не будет, если я скажу, что я знаю это место, да? Он и так уже знает, что я знаю что-то про него с Алоисом…

Неверно. Кто знает, что там у него в голове? Может, лучше будет соврать?..

Или я сделаю этим ещё хуже?..

Может, я просто слишком много думаю?!

— На входе написано «Гробовщик», — выпалила я, совершенно невинно смотря в глаза Сиэлю.

— Не уклоняйся от вопроса, — сурово отразил он мои жалкие попытки состроить из себя дуру.

— Я не понимаю, — я вновь пожала плечами, равнодушно отводя взгляд в сторону.

Я правда не понимаю, что он сказал… Но по контексту разговора легко догадаться.

Боковым взглядом я заметила, как Сиэль нахмурился; губы сжались ещё сильнее, превращаясь в тонкую полосочку, — а я лихорадочно думала над тем, каковы его намерения, и что мне сейчас ответить, — как Гробовщик вытащил меня из незавидного положения, притащив чай в пробирках. Интересно, это у него стилизация такая или у меня есть шанс отравиться какими-то химикатами на стенках посудины?..

— Не пугайтесь, юная леди. Пробирки абсолютно чистые, — Гробовщик материализовался прямо передо мной, не вызвав, впрочем, никакой внешней реакции у меня.

Эх, неужели у меня правда все мысли на лбу транслируются?..

Стараясь не морщиться от собственных фантазий о том, какова на вкус может быть эта жидкость, и что может произойти, если я её выпью, я поднесла посудину ко рту и мгновенно залила себе в рот сразу несколько глотков.

В поместье чай лучше… Впрочем, жить можно.

— И зачем же вы прибыли сюда на этот раз, граф?

— Мне нужно знать, упокаивали ли вы кого-нибудь из этих девушек?

Себастьян положил на стол папку с делами пропавших — не очень-то большую, может быть, в пару десятков.

Гробовщик предвкушающе улыбнулся (кажется, в его арсенале есть только разные оттенки улыбок), уже разлёгшись на столе, постукивая ноготками по столешнице:

— Вы знаете цену за эту информацию.

Я вцепилась в чашку в ожидании, когда меня выгонят, чтобы рассказать шутку высочайшего качества, от которой всё стекло в помещении должно треснуть.

Или просто пощекотят хорошенько… Иначе зачем ещё Себастьян выгоняет людей наружу, между тем всегда натягивая перчатку, будто собирается работать руками?

Затем, чтобы мы не наблюдали за содрогающимся в конвульсиях Гробовщика — больше никакого логичного объяснения этому нет!

— Пожалуйста, выйдите наружу, — и на этих словах он, конечно же, снова начал натягивать перчатку.

Будь он человеком, можно было бы списать этот жест на нервозность. С натяжкой. Большой. Но он демон, ему нервничать не положено, значит… Значит, единственный способ рассмешить Гробовщика — это беспощадно защекотать его?..

— Пойдем. Допьёшь свой чай потом, — припечатал Сиэль, увидев, как я вперилась взглядом в руки Себастьяна, сжав стаканчик в руках так, будто у меня и правда пытаются его отобрать.

Я сделала глубокий вдох, снимая с себя наваждение, и отставила чашку в сторону.

«Не дай бог меня из этой «семейки» кто-то решит рассмешить».

Уже на улице я пару минут стояла за дверью, глядя только на вывеску над собой. Упадёт в этот раз или нет?..

Лучше отойду.

Ах, нет, всё-таки встану прям под вывеску, подальше от маленького чёртика.

Находиться рядом с ним с некоторых пор для меня — сущее наказание. Очень некомфортно стоять поблизости от человека, который ещё недавно устраивал тебе допросы с пристрастием, хватал за руки и в целом выглядел так, будто сейчас застрелит тебя на месте!

Как вспомню, так по спине мурашки бегут. Это было… страшно. В моменте это было очень страшно.

Сейчас это лишь до жути неприятно, настолько, что я едва ли сдерживаюсь в том, чтобы не начать огрызаться… Если я уже не начала это делать — интересно, можно ли считать все сказанные мною сегодня фразы грубостью?!

Совсем скоро я, отвлёкшись от своих мрачных мыслей, услышала громкий смех — его явно было недостаточно, чтобы вывеска грохнулась мне на голову и убила меня. Я пока не решила, хорошо это или плохо.

Высунулся Себастьян с обезоруживающей улыбкой и пригласил нас обратно внутрь.

Я с большим облегчением вернулась обратно к своему чаю, параллельно слушая, что там рассказывает Гробовщик. Конечно, из его речи было понятно немногое, потому что он говорил странно, но общую суть я уловила: из более чем дохера девушек нашли лишь три тела. Ничего необычного, трупы как трупы. Ой, обожжённые трупы.

Здорово, история как раз к чаю с печенюшками…

— Понятно, значит, остальные девушки должны быть живы.

Я упустила фразу, из которой можно было сделать подобное умозаключение. «А вдруг остальные просто получше спрятали или направили в другое бюро?» — думала я, наблюдая, как Фантомхайв берёт свои графские штучки вроде трости с цилиндром и направляется к выходу.

В голове щёлкнуло. Чёрт, я же сюда не просто так зашла…

— Могу я задать вопрос?

— Что ещё за вопрос? — недовольно пробурчал Сиэль мне в спину.

— Всё, что угодно, если вы подарите мне смех, юная леди, — Гробовщик заулыбался пуще прежнего.

О Господи, я сейчас опозорюсь…

Примечания:

Мои любимые читательницы (и читатели, если таковые найдутся), как вы могли заметить, я стараюсь стабилизировать график выхода глав, а если точнее, то выкладываю их не реже раза в два месяца. Очень надеюсь однажды ускориться и стабильно начать выкладывать главы раз в месяц!

Также хочу добавить, что на данный момент эта глава самая жирная — в ней аж 12 страниц! Я всё ещё поражена своей плодовитостью, хахах.

Кстати, поздравляю вас всех с началом учебного года ;)

P.s. видела отзывы в ПБ от незарегистрированного пользователя... В общем, спасибо, это было забавно, но по возможности пишите, пожалуйста, в «отзывы к главе» :D

Я набрала побольше воздуха. Собиралась ли я рассказывать длинный анекдот? Нет. Я оттягивала время.

— Как думаете, — я нагнулась вперед, к Гробовщику, и большими, полными энтузиазма глазами посмотрела на ту часть лица, где должны были находиться его, — Правда ли, что трупы и котики похожи друг на друга?

— Это чем же?.. — недоуменно вопросил Гробовщик, прикусив ноготь в ожидании, наверное, какой-то грандиозной шутки.

В те моменты свободного времени, когда мне надоедало читать книги на английском, я занималась переводом анекдотов со словарём как раз на тот случай, если мне «посчастливится» рассказать один из них Гробовщику.

— У них носики холодные.

И сейчас я находилась в оглушительной тишине, думая, что, наверное, в моём веке просто чувство юмора другое. Или оно специфичное конкретно у меня, а остальные люди моего времени легко могли бы рассмешить главного любителя комедии во всём Лондоне. Когда я услышала звонкий хлопок руки Сиэля об лоб, мне и вовсе захотелось провалиться обратно в свой мир. Или в загробный. Потому что после такого позора я им в глаза смотреть уже не смогу. А через несколько секунд он начал посмеиваться не то над шуткой, не то над тем, как жалко выглядела моя попытка. Слава богу, не придётся рассказывать про русалку, севшую на шпагат…

— Как я могу попасть в… мир иной? — робко спросила я его.

Только сейчас я поняла, как это звучит в контексте происходящего. Спрашивать у гробовщика, каким способом лучше покинуть этот мир — ну разве не комично? Вот и он снова начал смеяться, заставив меня чувствовать очередную волну стыда, от которого уши уже горели адским пламенем. Сиэль и Себастьян у меня за спиной молча наблюдали за этим цирком. Кажется, бедняги выпали в осадок от этого спектакля.

— Боюсь, вы обратились не по адресу, юная леди. Я лишь хороню тела таких людей.

Глубокий вдох. Я пыталась вжаться в плечи как можно сильнее. Ну конечно, он не мог этого знать, — но если он, главный информатор в этом аниме, не знает этого, то к кому мне вообще обращаться? Стоит ли продолжать хранить эту надежду, или обратной дороги нет? Не плакать. Спокойно дышать. Ну вот, сейчас слёзы навернутся, уже чувствую… Никакой паники — я обязательно решу эту проблему! Я тщетно попыталась вдохнуть воздух, но какое-то гадское чувство помешало мне это сделать

— Однако я знаю людей, которые интересуются тем же вопросом.

— Что? — просипела я недоверчиво.

Гробовщик взял бумажку и ручку и начал корявым (бедняге наверняка неудобно писать с такими длинными ногтями) почерком что-то писать.

— Это адрес оккультного сообщества. Может, они смогут тебе помочь.

Не верю своим ушам. И глазам. У меня есть вторая бумажка за день с адресом и названием. И вторая даже мало-мальски полезная. Мне нужно туда попасть.

— Спа-а-а-асибо, — протянула я, вновь задыхаясь, но теперь уже от счастья из-за того, что смогла узнать хоть какую-то информацию о своей проблеме.

— Приходите ещё — я отправлю вас в «мир иной» в наилучшем гробу, — в свою очередь протянул Гробовщик.

Я развернулась, и, наверняка сияя, как начищенный самовар, пошла на выход вслед за Сиэлем с Себастьяном, которые любезно подождали, пока я решу свой вопрос. Поверить не могу. Неужели у меня есть шанс? Мама, Лиза, кружок по шахматам — ждите меня! На ходу я вчитывалась в неразборчивый почерк моего спасителя. Каждую следующую узнанную букву я запоминала и жадно впитывала в себя.

А всего-то какая-то бумажка нужна была для полного счастья.

— Отдай мне этот адрес.

— А?

Я чуть не врезалась во вставшего прямо передо мной Сиэля, требовательно вытянувшего руку, чтобы. Отобрать. Мою. Бумажку. Мою. Самое дорогое, что у меня есть!

— Нет.

Я медленно отошла на пару шагов подальше от него. Знаю ведь, что брыкаться бесполезно, захочет — отберет, и даже не своими руками, но всё равно на автомате отшатываюсь, чтобы он снова не вцепился в меня. Сиэль хмурится, открывает рот, чтобы что-то сказать — а я чувствую себя ребенком, у которого пытаются отобрать личный дневник — знаю, что «родитель» дальше скажет, а поэтому сразу обрываю его:

— Зачем?

— Этот клочок бумаги — не только твой путь домой, но и твоя надежда, не так ли? Я не могу тебе позволить иметь её. Тебе уготовлена аудиенция с Её Величеством, путь домой тебе заказан.

Что, мать твою, он такое говорит? Какая ау… Блять, какого хрена? Нет! Я съёжилась от этого холодного, властного тона, прозвучавшего из его уст. Руки мелко задрожали, выдавая накатывавшую истерику с головой, в уголках глаз вновь начали собираться слёзы, которые я пока что сдерживала.

— Я знала, — начала я дрожащим голосом, — что вы держите меня здесь не просто так. Но…

На языке крутился вопрос, который я всё никак не могла оформить в слова. Смысл его был предельно прост: «Я хочу вернуться, какого дьявола я должна на аудиенции ходить? Весь мой смысл существования сейчас в том, чтобы вернуться! Отпустите меня!»

— Почему я должна это делать?!

Я произнесла это скорее в пустоту, чем в адрес кому-либо. Потому что ответ был предельно понятен: потому что ему это нужно. Потому что его волнует королева, а не я. Потому что я в этом мире для других людей вовсе не личность, а средство достижения цели. Ловушка захлопнулась, и как бы меня хорошо ни одевали, кормили, оберегали от физической нагрузки, я всё также остаюсь всего лишь служанкой в руках господина.

— За всё в этом мире надо платить. В твоём случае это плата за комфортное проживание в моём поместье, — Сиэль подошёл ближе, без всякого труда забрал из моих ослабших, озябших, дрожащих рук бумажку с адресом. От столь нежеланного прикосновения его перчаток к моей коже я вновь неосознанно задержала дыхание, будто весь мир должен был остановиться от этого, чтобы я смогла увернуться. Не помогло, — С этого момента забудь о своём возвращении домой.

По щекам потекли обжигающие на холоде слёзы, когда он отвернулся, проходя обратно в сторону кареты. Я окаменела, всё также стоя в паре шагов от бюро, где мне всего на минуту подарили счастье надежды, чтобы потом сразу же отобрать. Я поняла, что не могу сделать ни шагу, потому что не хочу находиться в этом сумасшедшем доме, не хочу сейчас ехать в одной карете с этим чертёнком и его чёртом на вожжах. Но куда ещё мне деваться? К Алисе сбежать? Она, конечно, поприятнее будет, но я десять раз потеряюсь, пока буду искать её. И к тому же… Кто сказал, что это не хитрая приманка в нечто ещё хуже того, что происходит со мной сейчас? Хотя, казалось бы, куда ещё хуже?!..

— Долго ты ещё будешь там реветь?

Фантомхайв, я тебя ненавижу.

* * *

— Вы вернулись! Добро пожаловать! Мы как раз приготовили вам кое-что в честь твоего выздоровления, Сиэль!

Я чуть за сердце не схватилась, когда сразу за открывшейся дверью мы увидели искрящееся от радости лицо Сомы, который прям с порога начал возбуждённо тарахтеть. Всю поездку я провела в безмолвии и относительной тишине — слышала только стук колёс да изредка какие-то звуки за пределами кареты, которые только сильнее погружали меня в состояние транса. Я изъедала себя всё это время, доведя своё состояние до близкого к очередному нервному срыву — и звуки, исходящие изо рта нашего временного соседа, просто-напросто напугали меня, так что первое время я даже не понимала, что он такое лепечет.

— Хочешь устроить мне праздник — оставь меня в покое, — Сиэль быстро метнулся к лестнице, однако Сома успел преградить ему путь, раскинув руки так, чтобы он не проскользнул мимо.

— Ну уж нет, Сиэль! Агни вложил много сил в приготовленное специально для тебя карри, ты должен хотя бы попробовать его, чтобы излечиться!

— О каком ещё излечении идёт речь? — недоуменно-сердито буркнул Сиэль, не то вопрошая его, не то разговаривая сам с собой.

— Я не отступлю! — принц решительно топнул ногой, словно наступая на злейшего врага, и упер руки в боки.

Выглядело очень… воинственно, так скажем. Как будто ребёнок браво идёт драться с крапивой. Могло бы вызвать жалость, но это же Сиэль, так что эффект это действие вызвало нулевой.

— Юный господин, прошу вас, это не займёт много времени, — Агни сложил руки в жесте мольбы и поклонился графу.

Лица Сиэля не было видно, но что-то подсказывает мне, что выражало оно явно не огромную благодарность за навязчивую заботу. Так и вижу, как он искры из глаз мечет.

— Ладно, попробую я ваш карри. Дайте только одежду сменить.

— Правда? Спасибо большое, Сиэль! Я знал, что мы друз… подружимся, несмотря ни на что!

Сиэль увернулся от объятий Сомы и поторопился подняться по лестнице. К этому моменту я, принявшая позу солдатика прямо у входа, вышла из состояния пассивного наблюдения и начала прокрадываться мимо всё ещё фонтанирующего эмоциями принца, боясь попасть под горячую руку.

— Постой, Анна.

У меня глаз задёргался.

— Я… Я…

Я повернулась к нему лицом, дабы понять, что с ним не так: то стреляет речами, как из пулемёта, то резко начинает заикаться. Он тужился, пытаясь выдавить из себя какие-то слова, и с каждой секундой всё больше и больше краснел:

— Я виноват перед тобой в том, что неправильно понял твои действия… Так что этот сюрприз предназначен и для тебя… В качестве извинений.

Вау. Меня покормят. Удивительно! Хотя, если честно, я рада, что он больше не относится ко мне, как к конченой мрази, и хочет наладить отношения. Потерять расположение такого человека в этом мире надо ещё умудриться. Интересно только, каких теперь выводов он наделал, исходя из услышанного вчера? Правильного точно ничего не мог предположить.

— Спасибо. Я с радостью попробую твой карри.

Замечательно. Хотя бы с одним я помирилась. Меня ненавидит не всё моё окружение. Я счастлива! Я отвернулась, как только почувствовала, что не могу сдерживать рьяно ползущие вверх уголки губ, и побежала наверх по лестнице. Я чувствовала, как натянуты мои нервы после всего, что сегодня произошло, и мне не хотелось бы, чтобы кто-нибудь застал неконтролируемую широченную, как у Чеширского кота, улыбку, и уж тем более озадачить кого-либо случайным приступом непрекращающегося смеха.

Пожалуй, Сома сегодня первый, кто подарил мне действительно положительную эмоцию, не заставляя меня сомневаться в его искренности. В аниме он казался мне всего лишь заносчивым, глупым, наивным, не в меру позитивным парнем, который не стоит какого-либо внимания и уж тем более зрительских симпатий, но, как оказалось, в реальности всё совсем наоборот — как человек он оказался здесь наиболее приятным из всех, пускай и не очень догадливым. Ну, последнее может и правильно — много думать вообще-то вредно для здоровья и характера — становишься злой, недоверчивой, мнительной… В общем, превращаешься в меня.

Я засмеялась, открывая дверь. Мышцы лица болели от натянутой улыбки, но я ничего поделать не могла — лезет и лезет она на меня, что я сделаю?! Думая о том, как же всё-таки я ошибалась насчёт него, я внезапно вспомнила, что раньше думала обо всех остальных, когда в моей голове они были ещё только персонажами. Как я теперь осознала, восприятие совсем разное, когда взаимодействуешь с кем-то вживую или просто смотришь на него через экран.

За Себастьяном я никогда не видела ничего больше красивой оболочки. Я никогда не могла понять его, едва ли могла увидеть в нем некие проблески характера. Хотя всеобщая любовь к нему меня никогда не удивляла — он же, в конце концов, красивый. И обольститель, к тому же, по канону. А здесь меня от него тошнит — и надо ли объяснять, почему? Потому что мне кажется, что тут и так всё понятно. Да хотя бы взять то, что он демон!

Что касается хозяина этого демонюги натурального, то тут контраст ещё более яркий — Сиэль всегда мне импонировал, будучи персонажем. Умный, строгий, прямолинейный, властный, язвительный… В общем, симпатия к нему была, да еще какая! — и все эти качества в итоге обернулись против меня самой, став жирнейшими минусами в личности этого человека.

Господи, я всё понимаю, но не мог бы ты не бить мне розовые очки стеклами внутрь? А если бьешь, то хотя бы не так, чтобы половина осколков впивалась в глаз. Больно же, блиать!

— Могу я помочь вам с переодеванием?

— Ты как сюда попал? — я резко обернулась к стоявшему за спиной у меня Себастьяну. Никогда не перестану пугаться его внезапных появлений — он всегда материализуется в тот самый момент, когда я отключаюсь от реальности и перестаю ожидать подставы.

— Вы сами меня впустили сюда, — Себастьян подошёл ближе и наклонился, «озабоченно» вглядываясь в моё лицо, — Может вам нездоровится?

Очень хочется съязвить. Очень… Но я держусь…

— Нет, всё в порядке. Давай уже начнем.

* * *

Хватит с меня на сегодня мрачных мыслей. О чём не задумаюсь — всегда перед глазами в итоге оказывается смерть, гроб, кладбище. Я так скоро и правда попаду не в тот «мир иной», который мне нужен. Мне, кажется, кое-кто обещал примирительный карри — хоть какая-то радость в жизни будет! В этом унылом мире хотя бы еда и хорошие отношения с замечательными людьми способны порадовать. Бодрым шагом я последовала прочь из своей скучной норы, и правда забыв на короткое время о существовании раздражающих мои мысли личностей. Будто собираюсь сейчас встретиться со своей подружко… Ой. Лучше даже не вспоминать это слово. Аж перед глазами лицо замелькало.

— Я не люблю острое, но это не так уж плохо.

Голос Сиэля подействовал отрезвляюще, зато моё настроение чуть снова не упало до нулевой отметки. Держись, Аня. Ты всего лишь собираешься отведать предложенное тебе угощение. Фантомхайв тут вообще не при чём, его можно игнорировать, пока не лопнешь.

Первым меня, только что показавшуюся у порога комнаты, заметил Сома:

— Анна! Тебе мы тоже приготовили порцию карри, попробуй!

Все находившиеся в комнате подняли на меня взгляд. Стараясь не смотреть в лицо человека, который сейчас способен своим взором к полу меня пригвоздить, я молча подошла к столику, возле которого все находились. Агни отставил мне стульчик, как назло аккурат против Сиэля, но отказываться было странно — я села, сверля взглядом скатерть перед собой. Нельзя смотреть на него. Страшно поймать его взгляд — если начнётся невербальное общение, я на месте умру от сердечного приступа, как пугливый хомяк при виде кошки. Я ещё не отошла от выходок Сиэля, так что имею полное право его избегать. Любыми способами. Лучше бы вообще запереться в комнате и попытаться уснуть, но… Сома. Он меня выманил. Как я могу отказаться?

— Ты в порядке? — обеспокоенно спросил меня принц, смещая мой фокус внимания на себя, — Выглядишь блекло.

Как-как выгляжу? А, ладно, будто я не догадалась. На самом деле у меня ощущение, будто в мою спину сейчас воткнуто десять мечей. Но этот акт заботы очень милый. Правда, хватит! Иначе я буду требовать переезда Сомы в поместье, как личного психолога и фрейлины!

— Я в порядке, — просто ответила я, — Жду не дождусь попробовать вашу кухню, — и в подтверждение этого сразу же взяла лежавшую передо мной на тарелке еду.

Панировка булочки приятно покалывала кончики пальцев, которыми я вцепилась в неё с какой-то излишней энергией, будто она сейчас начнет сопротивляться. Думаю, все, кто видел меня, заметили, с какой опаской я откусила немного от этого блюда, будто мне уготовлена смертная казнь путем отравления через этот невинный пирожок. И, возможно, было немного обидно наблюдать, как я с равнодушным лицом положила булочку на место, отряхивая руки от прилипших сухарей. На самом деле мне нужно было переварить то, что я ощутила.

— Тебе понравилось?.. — решил уточнить мою реакцию принц с совсем не уверенными нотками в своем голосе.

Я попыталась выдавить из себя что-то, что смогло бы передать мои чувства:

— Вау?..

Получалось плохо.

— Это очень вкусно. Спасибо вам большое.

И я вгрызлась в остатки. Агни выражал благодарность моей похвале, рассказывал о том, как старался, готовя это блюдо, и вкладывал в него всю свою душу, но я его плохо понимала. В основном потому, что витала в облаках, наслаждаясь воистину удачным новым опытом.

— Знаете, это далеко не всё, что бенгальская кухня может предложить, — начал Сома свою речь странно, без энтузиазма, глядя сквозь стол, — Когда я ещё был маленьким, Мина иногда готовила мне расгуллы.

О, нет… Это же приступ страданий по прошлому.

— Впервые она сделала это, когда во дворце случилась эпидемия, и все повара слегли один за другим. Я был в восторге от того, что мы будем обедать сладостями. Эти расгуллы тогда показались мне самым вкусным блюдом в мире, потому что их приготовил близкий человек. Кроме того, мы были одними из немногих, кого болезнь тогда не затронула. Думаю, еда от любимых людей может исцелять.

Я вспомнила, как много я в последнее время думала о своём прошлом. Думала ли я вообще в последнее время о чём-то другом? Может, пора прекращать? Может, если бы я говорила все свои мысли вслух, я бы тоже казалась помешанной на своих воспоминаниях, как Сома?..

— Вот бы ещё раз попробовать приготовленные Миной десерты…

— Знаешь, люди приходят и уходят. В конце концов ты одинок по жизни.

Это было неожиданно даже для меня. Фраза будто сама вылетела из моего рта. Я много раз слышала подобные умозаключения как от живых людей, так и в сериалах — и вот, на автомате, не подумав, сама же её и сказала.

— Не говорите так, госпожа! Я всегда буду с моим господином, что бы ни произошло! — Агни уже на грани слёз сказал мне это, прежде чем броситься обнимать своего господина и осыпать его всяческой похвалой. Мне бы так.

И всё-таки чувства вины я после этого не испытала. Что-то мне подсказывает, что я говорю правду, и ко мне это правило тоже относится. Может быть, если я не увижу всех своих близких в ближайшее время (а может быть, и всю оставшуюся жизнь — от этой мысли сердце больно кольнуло), мне стоит просто отпустить их. Для них я, наверное, уже умерла, так почему бы мне не забыть обо всех хотя бы на короткий срок, ибо, кажется, в ближайшее время мне будет совсем не до возвращения — нужно решить проблемы, которые прямо или косвенно угрожают моей жизни, а все эти страдания только отнимают такие необходимые мне сейчас силы.

— Ты сейчас говоришь как Сиэль, — с детской обидой в голосе сказал мне Сома, прежде чем отвернуться к своему дворецкому.

Я? Похожа на Сиэля? Я мрачно улыбнулась от этой аналогии.

— Гении мыслят одинаково, ты знал?

И я заметила боковым зрением, как усмехнулся Сиэль после этой фразы.

Говорят, если слишком долго вглядываться в пустоту, пустота начнёт вглядываться в тебя.

Кажется, это правда. Мне теперь кажется, что на меня взаправду смотрит нечто невидимое. Я за короткие сроки научилась безотрывно смотреть в одну точку часами. Кажется, могла бы это делать даже вечность, если бы изредка меня не отвлекал шум снаружи этого помещения. Я и моргать забываю, пока глаза не начинают трещать от сухости.

Сухость. Сухость во рту. Как же хочется пить. Но я стараюсь не думать об этом. Не стоит открывать рот, чтобы влага не испарялась — лишней жидкости в организме у меня сейчас нет. А также не стоит залезать под одеяло — вдруг начну потеть? Не стоит двигаться. Вы не представляете, каких усилий мне сейчас стоит не предпринимать попыток согреться: залезть под тонкую ткань или хотя бы потереть руки, лицо, шею — кажется, я ещё не труп, но уже остываю. Или здесь просто холодно?

В идеале лучше закрыть глаза и никуда не смотреть, но я так не могу — теплится надежда, что на меня не забили, и сейчас кто-нибудь войдёт и даст мне хотя бы воды.

Голод я перестала чувствовать ещё вчера — теперь мой желудок по ощущениям просто решил вывернуться наизнанку. Вкупе с головной болью это ощущается последним кругом ада; совсем не знаешь, куда себя деть от этой напасти, а хныкать нельзя — силы лишние потратишь только, звуки лишние издавать тоже страшно — вдруг кто услышит, что тогда будут делать?

Спать хочется. Но не получается. Точнее, я не уверена, сплю или просто лежу с закрытыми глазами? И как долго вот в таком состоянии лежу — минуту или несколько часов? Всё равно невыносимо хочется спать.

Господи, а хотя… Пусть лучше меня заберёт отсюда Себастьян. Они меня заберут отсюда? Я им нужна? Я не знаю. Пожалуйста, пусть оно будет именно так. Пусть они меня заберут отсюда. Я хочу есть. Я хочу пить. Я хочу спать. Я хочу жить.

Я что угодно отдам, чтобы меня забрали из этого места. Меня кусают клопы. Всё тело чешется. Нельзя чесаться. Я никогда не вернусь домой? Да пожалуйста! Мне никто из них не нужен. Только люди из этого поместья. Финни, Себастьян, Сиэль… Они мне нужны. Они моя новая семья, друзья. Они заботятся обо мне. Я готова стерпеть теперь всех тараканов в их головах, я готова дать присягу Королеве ради Сиэля — но только пожалуйста, пожалуйста, пожалуйста, пожалуйста, пожалуйста, заберите меня из этого кошмарного сна.

Пожалуйста, пожалуйста, пожалуйста, пожалуйста, спасите меня.

Их нет уже несколько дней. Я готова ждать сколько угодно. Меня же заберут? Я же нужна? Пожалуйста. Пожалуйста-пожалуйста-пожалуйста…

Тем более, как можно меня вот так оставить, если вина лежит именно на Сиэле?

* * *

Разочарован, но не удивлен.

Сиэль отложил злосчастный клочок бумажки на край стола. Это уже вторая бумажка с адресом и именем — только теперь он не знал точно, для чего она предназначается, мог только строить предположения. Анна разговаривала на улице с какой-то женщиной — это она ей подсунула, вестимо. Больше она ни с кем наедине не оставалась. Что ей предложили? Работу? Убежище? Заговор против него? Неясно. Почему она не выкинула эту бумажку, а спрятала её? Очевидно, раздумывала над предложением. Может быть, даже хотела его принять.

Сиэль с тяжёлым вздохом откинулся на спинку кресла. И почему всё сложилось так, что он не может прямо сейчас пойти и всё выяснить? Да и что он скажет? Уличит её в предательстве? Он и так с самого начала знал, что она не предана ему. И даже забыл уведомить, что у неё есть такая обязанность, вот же.

Хотя, с другой стороны, зря, что ли, он её кормит и учит? Надо будет непременно с этим разобраться.

— Господин, что будем делать? Леди Анна сегодня не настроена ехать куда-либо с вами.

Ах, да, всё утро препиралась на тему того, что пользы от этого никакой нет. Даже сказала, мол, с такими «джентльменами» в сосульку обернуться труда не составит.

Ещё совсем недавно она, кажется, только взгляды неодобрительные бросала, словно язык проглотила. Сиэль думал, что это от серьёзного языкового барьера, но сейчас, выслушав, как она криво-косо, с ломаным акцентом, но ворчит и спорит, он понял, что она просто недавно страх потеряла. В буквальном смысле.

И вот к чему это привело. Бумажка. Даже две. Её надо переманить на свою сторону, привязать к себе не только экономически, но и психологически, иначе она точно сбежит, и, может, ещё и проблем на голову ему создаст дополнительно.

Почему он вообще не позаботился об этом раньше?..

— Пускай останется здесь. Скажи этим иностранцам, чтобы они присматривали за ней. Пускай они и не лучшие надзорщики, но даже так она вряд ли сможет что-то сделать.

— Как прикажете, господин.

Пора за работу.

* * *

Согласно документам, большинство родственников пропавших дали весьма скудные показания. «Ушла, не вернулась домой». «Сбежала посреди ночи и растворилась, как в тумане». Ничего подозрительного в поведении перед исчезновением. Никаких помощников не заметили. Не могло же это быть тайным женским массовым побегом?

Было, конечно, нечто общее: все обнаруженные и опознанные трупы были телами юных леди в возрасте до двадцати лет. Большинство из бедных семей, хотя некоторые были среднего достатка и даже парочка довольно богатых и влиятельных фамилий, из-за которых это дело и начало шевелиться. Пол пропавших преимущественно женский. Некоторые тела нашли со смертельными ожогами по всему телу.

Чёрт.

Сиэль вообще не мог понять, на каком основании Скоттланд-Ярд связал всех этих людей. Ощущение, словно ему в руки попал просто список всех пропавших Лондона. Они что, без разбору пихали всех в это дело?!

Однако было одно интервью, за которое зацепился его взгляд.

Его давала женщина, чья дочь одной из первых пропала без вести. Скоттланд-Ярд не нашёл связи между тем, что она рассказала, и пропажей её дочери — и Сиэль тоже чувствовал себя хватающимся за соломинку утопающим до тех пор, пока не связал показания в документах и найденный у его гостьи неизвестный адрес.

— Дать показания? Снова?! Да сколько можно-то на больные мозоли наступать?! У Скоттланд-Ярда, видимо, совсем нет чувства такта!

Женщина, едва услышав, кто и с чем пожаловал в её жилище, сразу вскинула руками и начала причитать.

— Попрошу не связывать меня с этими неумелыми щенками.

Он высоко задрал голову и презрительно сощурил глаза при упоминании этих… Как бы помягче сказать… Неумёх, которые не только не могут нормально выполнить свою работу, но и мешают Сиэлю сделать всё нормально.

— Ну и откуда вы тогда?

— Юный господин расследует это дело от имени Королевы. Если вы хотите, чтобы мы нашли вашу дочь, в ваших интересах посодействовать нам в этом расследовании.

Она скептически посмотрела на Сиэля, но ни слова против не сказала, а только села за стол перед ним. Это напомнило ему Анну — он ведь ещё пару часов назад думал об этой её теперь уже бывшей привычке делать вид, будто язык проглотила, но взглядом метать искры.

Ассоциация показалась ему неуместной, а потому он одним мысленным взмахом руки прогнал её, словно сгустившийся над головой пар.

— Да ничего нового я вам не скажу. Шли мы с Дейзи домой, значит, и повстречалась нам какая-то женщина где-то на Милл-лэйн, глазища у нее огромные были, в платке ходила по жаре, нервная вся, дёрганая, в общем, чудная, мне она сразу не понравилась, но внезапно почему-то именно к нам прилипла, гадость такая! Работу всё какую-то предлагала, зарплата хорошая, начальник добрый… Ясно дело, что это за работа такая!

Она хлопнула своей грузной рукой по столу, и он весь затрясся, как струнка, расплескивая чай вокруг.

— Извините, давно на меня что-то не находило… — она тяжко вздохнула, той же рукой пытаясь остановить дрожание дешёвой хрупкой мебели.

— Продолжайте.

— А у неё, дочки моей, опыта такого нет! Ну, наивная она, не знает, что за работу такую только женщинам могут предлагать! Столько мужчин перед нами прошло — и хоть бы хны, а нам так сразу… Начала интересоваться, адрес взяла, я сколько ей ни пыталась объяснить — всё без толку, ушла утром «просто посмотреть» и не вернулась…

— Вы знаете адрес?

— Даже не посмотрела! Знала бы — пошла бы к ним!

— Расскажите подробнее о внешности.

— Ой, ну не знаю даже, совсем давно это было ведь. Я не всматривалась в неё. Ну волосы у неё вроде тёмные, губы тонюсенькие. А глаза, глаза — карие, это я точно помню, они большие у неё потому что.

— Это всё?

— М-м-м… Да, больше ничего не помню.

— Ясно. Спасибо за содействие. Всего доброго.

Новой информации было совсем немного. Самое ценное — то, что она сказала о внешности той женщины. Сиэль тщетно пытался вспомнить, как выглядела та, что разговаривала с Анной. Кажется, на ней был платок… Или нет?..

— Себастьян, ты запомнил, как выглядела женщина, стоявшая у Скоттланд-ярд?

— Само собой, господин. Описание свидетельницы полностью соответствует её внешности.

— В таком случае мы, похоже, напали на след. Осталось лишь проникнуть в их логово и всё выяснить. Судя по всему, в мальчиках они не заинтересованы… Как хорошо, что у нас есть, кого подложить.

Сам бы он переодевания в женское, наверное, не перенес.

Себастьян ухмыльнулся, открывая ему дверь. Может, представил его в женской одежде?.. Впрочем, Сиэль решил, что лучше в его голову не лезть, и сделал вид, что не заметил этого загадочного жеста.

— Думаю, с этим могут возникнуть проблемы.

— У неё в любом случае нет другого выбора.

Никуда она не денется с этого корабля. Все пути отрезаны. Остаётся только повиноваться.

Так что на этот счёт совсем не о чем волноваться. Тем более, это послужит отличным поводом дать ей понять, что не стоит даже пытаться уйти куда-то.

* * *

По возвращении он застал в зале картину удивительную и даже немного смущающую: пока Сома, сидя на диване, сосредоточенно читал какую-то книгу, Анна расположилась чуть правее него и безмятежно спала, уложив голову на подлокотник. Она вся скрючилась, чтобы не задеть ногами Сому, руки прижала к груди; платье, не полностью поместившись на достаточно узкую мебель, свисало вниз. Она выглядела так аккуратно, что казалось, будто она просто лежит с закрытыми глазами; только по её раслабившемуся телу, опущенным плечам и равномерному дыханию можно было понять, что она сейчас без сознания.

Сома, стараясь не нарушить её покоя, встал с дивана и подошёл к Сиэлю.

— Тс-с! Она только недавно успокоилась.

— Успокоилась?!

— А-а… Ну, она расплакалась, но отказалась мне рассказывать, почему. Тогда я предложил ей почитать книгу, чтобы она успокоилась. Мне в детстве всегда так делали, когда я плакал. Как видишь, это сработало, хах!

Он победоносно улыбнулся и гордо выпятил свою грудь вперёд, будучи абсолютно довольным тем, что смог усыпить плачущую женщину.

Сиэль вспомнил, что такое уже не в первый раз. И она постоянно сонливая. Себастьян даже как-то докладывал ему, что она выходила в сад очень ранним утром, когда солнце только встало.

Кажется, кое у кого бессонница.

Сиэль ещё раз взглянул на Анну. Кажется, он уже видел похожую картину в одном из поместий на каком-то важном светском мероприятий. Тогда он только мазнул по ней взглядом — удивительно, как только она запомнилась? Подобных ведь тысячи. Он даже не задумывался над тем, зачем художники рисуют одно и то же по собственной воле, это воспринималось как обыденность.

А сейчас он понял. Умиротворяющая, надо сказать, картина. Самому даже захотелось прилечь… Едва ли ему хотелось сейчас разрушать происходящее на диване.

— Себастьян, приготовь чай через полчаса.

— Как скажете, господин.

* * *

Навязчивый запах сладкого теста заполонил воздух вокруг, заставив меня пробудиться. Нет, безусловно, пахнет очень даже приятно, но не когда выпечку будто пихают тебе прямо под нос!

Я чуть приоткрыла один глаз, дабы взглянуть, где я и что происходит. Себастьян просто «ослепил» меня — он стоял напротив окна, и по бокам от него пробивались солнечные лучи, из-за чего можно было подумать, что он светится.

Мою больную голову это ничуть не впечатлило, только заставило машинально отвернуться к стенке и обратно прикрыть глаза. Ощущение было такое, будто меня пыльным мешком по голове ударили — да, кажется, спать днём после истерики со слезами всё-таки не блестящая идея.

— Миледи, пора вставать.

Мне как всегда хочется огрызнуться, особенно спросонья, особенно с трещащей башкой, особенно с этим запахом, забивающим мне лёгкие. Хочется, да колется, как говорится…

Я села на край дивана, одновременно рукой шерудя по всему телу, дабы поправить платье, волосы, лицо. Контрастно-чёрный Себастьян всё ещё мозолил мне глаза, заставляя щуриться чуть больше обычного — с ним солнечный свет мне и вовсе кажется невыносимым, может, взгляд на него медленно обращает людей в вампиров? Тогда это бы объяснило, почему я так плохо сплю по ночам и с каждым днем бледнею…

— Я заварил вам Те Гуаньинь, выращенный на юге китайской провинции Фуцзянь, чтобы вы взбодрились. На десерт сегодня традиционный английский десерт трайфл. Я полагаю, вы уже достаточно подкованы в английском, чтобы понимать исходное значение этого слова, не так ли?

А вот ни черта.

— Естественно.

Мне всегда было интересно при просмотре аниме, а вот нахера мне эта информация? Сиэлю реально интересно знать, в какой там провинции чаи росли, или Себастьяну просто надо определенное количество сказанных вслух слов за день набрать, вот он и изворачивается, как может? У меня вот не то что всё вылетает из уха, оно туда даже не влетает — слуховые косточки лишнюю информацию ленятся передавать.

— Неужели? Не потрудитесь рассказать мне?

От его слащавой улыбочки сердце забилось быстрее от страха и в то же время будто бы сжалось в склизкий морщинистый комочек от раздражения и отвращения. Какие интересные качели каждый раз, однако, он во мне вызывает. Но всё-таки он жутковато выглядит, как герой крипипасты, вот только у того же Слендермена не было премерзенькой мимики.

— Нет! У меня голова болит.

— Не думаю, что это является оправданием в вашем случае. Кажется, мы с вами давно не проводили занятия…

Ну, он бы в любом случае их провёл, не так ли? Он тот самый учитель, оценка по предмету которого полностью зависит от его настроения и намерений: захочет — вытянет из бездны незнания, захочет — завалит.

— Мы как раз успеем их провести до того, как вы отправитесь на задание…

Клянусь, если бы в руках у меня была ложка, она бы упала. К счастью, я только успела сесть за столик.

Ох, вот как чуяла… Надо было бежать ещё тогда, когда Себастьян засветился…

— Какое ещё «задание»?

— Юный господин сейчас придёт и всё вам объяснит.

— Да ну вас, — я нарочно неразборчиво пробормотала эти слова в горячий чай.

Меньше, чем за минуту, на столе материализовалась вторая порция чая с этими тр… тра… трюфелями? Я же говорила, слуховые косточки протестуют.

Вот он нарочно поставил сначала только одну чашку, чтобы я ничего не заподозрила, не так ли? А вот не попал, я на этот столик вообще не смотрела, так что попалась бы в любом случае. И если бы даже заметила, то всё равно бы ничего не смогла сделать…

Эх, вот вернусь я домой — что мне с этой вашей выученной беспомощностью делать-то?

Уводить свои мысли всё дальше и дальше от темы мне помешал ни за что не угадаете кто.

Сиэль вошёл в зал с мягкой, как бы-располагающей-к-себе улыбкой и даже шёл какой-то неслышной, но уверенной поступью. Обычно всё вообще не так — я его не то что бы за эти полтора месяца узнала, но вот сейчас вся ситуация у меня вообще никакого доверия не вызывает! Пришёл он тут с хорошим настроением, сейчас проглотят они меня, ой, мама-а-а-а, зачем ты оплатила эту поездку в музей с классом…

Когда он сел, я внезапно подумала, что его движения и выражение лица аккурат как у кота — щурится, точно сметаны объелся, двигается бесшумно и эдак по-королевски… Сейчас, наверное, откроет рот и скажет «мяу». Уши бы ему ещё приделать…

— Добрый день. Как ты себя чувствуешь?

— Мяу.

Блять, что я говорю?!

Я понимаю, что у тебя нет никакого чувства собственного достоинства, Аня, ибо перед ними ты сумела опозориться уже столькими способами, сколько смогла, но… Может хватит всё ухудшать…

— Ты…

— Прости, я!..

Я запнулась, не зная, что ответить. Наверное, моё лицо сейчас сгорит, а из моей закипающей крови можно будет заварить чай для медленно превращающегося в вампира Сиэля! Ой, только про это не ляпни, умоляю…

— Я-я… Я… Я подумала, что у тебя лицо как у кота.

Сделайте мне эвтаназию.

— Что?!

Что ж, по крайней мере, я сбила с Сиэля спесь — невыносимо на этом вечно хмуром лице наблюдать удовольствие. Нет, я не садистка, просто В ЕГО случае такая перемена настроения для собеседника явно ничем хорошим не обернется! Посмотрите, как у него лицо вытянулось — сейчас что-то произойдёт!

Пусть сердце не сходит с ума, за шальные мыслишки обычно не убивают… Ладошки, хватит потеть!

— Н-не смей так говорить!

Сиэль отвёл взгляд в сторону, краснея при этом всё больше и больше. Себастьян, стоявший в сторонке, уже бы, наверное, задохнулся от приступов хихиканья в кулак, если бы был человеком.

— Я ничего плохого не сказала! — а мои попытки смыть пятно со своей репутации не угасали, — Коты милые…

— Помолчи! — неожиданно эмоционально воскликнул он, отворачиваясь от меня уже корпусом.

Во стыд-то какой… И потеха одновременно.

— Позвольте объясниться, юная леди. Господин не любит кошек, так как они вызывают у него аллергию.

Себастьян прямо-таки расцвёл после того, как успокоился. Улыбка у него натянулась у него аж до ушей, и даже предполагать, что это типичная для него неискренность, было стыдно.

— Хотя вы определённо правы. Юный господин своей непредсказуемостью и гордостью и правда иногда напоминает кот—

— Заткнись, Себастьян.

— Конечно, мяу господин.

Сиэль зыркнул на него, очевидно, не очень добрым взглядом.

— Я и не сомневался, что ты вставишь своё слово в этот разговор.

Сиэль сделал глубокий вдох, видно, успокаивая себя после этой унизительной для него сцены, после чего развернулся обратно ко мне, откинулся на спинку кресла, скрестил руки на груди и наконец привычным недовольным голосом начал вещать:

— У меня есть к тебе дело.

Примечания:

Извиняюсь за задержку. Всё-таки новый год на носу, вот я и ношусь с долгами по учёбе, с подарками. Тем более ещё подготовка к ЕГЭ сейчас занимает огромную часть моей жизни.

У беты тоже был завал по учебе. В общем, надеюсь, больше таких издержек не будет, я всё-таки хотела укорачивать интервал между главами :)

Теперь вопрос по делу: как вам начало? Я решила попробовать закинуть вас немного вперёд по сюжету, только вот у меня ощущение, что я что-то недокрутила, а что именно — так и не поняла.

С наступающим новым годом вас <3

Чем больше Сиэль говорил, тем больше я таращила на него глаза, и отнюдь не потому, что не понимала что-то из того, что он говорил, нет: просто он нёс такую околесицу, такой абсурд, что мне с трудом верилось в то, что я слышу. Пробивалась в мозгу мыслишка, типа, может, в мою голову переводчик встроен неправильный?

И вот, после весьма ёмкого и короткого объяснения он замолчал и посмотрел мне в глаза.

А я как рыба. Не моргаю, в смысле.

Эх, ударить бы его плавником да поплыть…

— То есть, — начала я наконец, когда молчать стало слишком тяжело, — Ты хочешь, чтобы я проверила свою удачу? Ты… голову свою потерял что ли, придурок?

О да, мне ведь не хватило риска наткнуться на дикого зверя и умереть ещё в лесу! Или когда я встретила Себастьяна! Или когда ты, Сиэль, наставил на меня дуло пистолета — конечно, я обожаю адреналин, так скучала по нему! Вот бы оказаться на волоске от смерти ещё разочек!

— Большинство пропавших сейчас, скорее всего, живы, и я уверен, что ты не станешь исключением. Кроме того, Себастьян сумеет обеспечить тебе безопасность.

— Супер, — на выдохе прогундела я, — Пусть Себастьян пойдёт в это место!

— Я бы с радостью, леди Анна, но, боюсь, я не похожу на юную леди. Тем более, вы уже встречались с вербовщицей.

Вер… Вер… Ой, да хорош! Сам же знает, что я не поняла!

— С кем? — растерянно переспросила я.

Пальцы предательски потянулись к платью, начиная его выминать.

— С той женщиной у входа в Скоттланд Ярд. Кажется, ты потеряла ещё один адрес.

Сиэль достал из-под стола сложенный клочок бумаги и раскрыл его перед собой, являя мне написанное на нём.

Я несколько долгих секунд пыталась понять, о чём он это. Что я потеряла? Они опять в моих старых вещах пошерудили? Нашли бумажки, на которых я рисовала и писала всякую хрень? Господи, я же их сразу разрывала и выбрасывала куда подальше!

Я вгляделась в бумажку. Какой-то непонятный адрес на английском — в первый раз вижу, — и «Алиса».

М-м-м… Понятно. Всё-таки они рылись в моих вещах. Аж кровь стынет в жилах от мыслей об этом.

Я смяла платье до боли в пальцах.

— И что? Я должна идти в это место, потому что вы оставили меня на улице, как будто я грязная собака, и какая-то женщина дала мне это? Я вижу, у вас высокие нравы, Сиэль.

Фантомхайв долго испытующе смотрел на меня, молчал, может, не знал, что или как ответить. Может, думал, послать меня за такие слова прямо или завуалированно, или не съесть ли меня. Наконец ответил:

— Ты права. Я хочу проверить тебя на преданность.

— Преданность?..

— Преданность — это верность, леди Анна, — пояснил Себастьян.

— Что?

Себастьян потрудился перевести мне на русский язык, не забыв предупредить меня о том, что меня всё-таки ждёт урок английского вечером. Впрочем, мне сейчас было совсем не до того, что меня опять собираются нагрузить информацией.

— Преданность. Замечательно. Зачем?

Сиэль нахмурился и откинулся на спинку. От него исходила угрожающая аура, и мне захотелось провалиться под стул, лишь бы не отстаивать сейчас своё право на жизнь.

— Я — цепной пёс Её Величества. Прежде чем попасть на аудиенцию к нашей Королеве, ты должна заслужить моё доверие. Нашей стране не нужны ненадёжные люди.

Я должна быть преданной?! Почему? Почему с меня требуют готовности пройти через огонь, воду и медные трубы ради какого-то тринадцатилетнего мальчика, который нисколько не близок мне по духу? Почему они так жестоко поступают? Почему это происходит со мной? Я просто хочу вернуться к себе домой и иметь крышу над головой, пока решаю эту задачу. Мне не нужны встречи с королевой! Он сам держит меня при себе и не собирается отпускать, но преданность всё равно почему-то должна показать я. Это абсурд, это не реальность, это мне снится…

— Думаю, ты всё поняла.

Нет.

— Завтра мы поедем туда.

Нет-нет-нет-нет-нет… Эта женщина, показавшаяся мне доброй, эта женщина обняла меня, она мне как мама… Ох, до каких же низов я опустилась, нет, нет, она только напоминает мне маму! И эта женщина оказалась крысой, и теперь я должна целенаправленно поддаться судьбе, оказаться в нужном месте, словно кусочек сыра, только ради того, чтобы мышеловка захлопнулась?

Этого не может быть. Бред какой-то. Почему я? Почему именно со мной всё это?

Я не хочу, чтобы эта женщина оказалась тварью, я не хочу рисковать своей жизнью. Почему, почему, в чём я виновата?..

* * *

Карета остановилась.

Так, Аня, успокойся. Просто сделай то, о чём тебя просят, большинство пропавших живы, по идее тебя не должны пожарить на костре… По идее… По крайней мере не сразу.

И вообще я везучая, только в своей манере, немного ублюдской — да, не повезло с подругами, со шкафом и с миром, в который я попала (ну почему не в ромком какой-нибудь, а?), не повезло попасть именно к Сиэлю (хотя время сейчас такое, что возможно именно тут мне больше всего и повезло, а то попала бы к сутенерам каким), но зато я жива! Меня никто не нашинковал, и в лесу я встретилась не с кабанихой и её кабанятами, а с Себастьяном, это же удача! На мне заговор на живучесть, не помру, не помру, ничего страшного не будет, раскроем дело и поедем обратно в поместье пить чай и учить этикет…

Я наконец-то встала — едва ли удержалась, будто вместо ног макаронины. Вспомнила, что примерно такие же ощущения я испытывала перед сдачей какого-то экзамена, сейчас уже даже и не вспомню, какого именно — и это сравнение с вполне бытовым событием даже немного успокоило.

Всё должно быть в порядке.

Естественно, мы остановились не прям напротив того дома, адрес которого был написан на этой ёбаной бумажке, чтоб она с этой Алисой провалилась в геенну огненную — кто-нибудь мог бы заметить, это могло бы выглядеть слишком подозрительно, так что карету оставили поодаль и оставшееся расстояние рассчитывалось преодолеть пешочком. Макаронинами моими. Угу.

— Вы помните, что нужно делать, леди Анна? — спросил Себастьян, стоило нам поравняться.

Ну естественно на русском. Дело чрезвычайной важности же!

— Да, — с горем пополам вытянула из себя я. Пальцы сами собой скрепились в плотный и болезненный замок.

— Тогда давайте повторим ещё раз…

Я внимательно слушала Себастьяна, который раз подряд повторявшего технику безопасности и стратегию поведения, которой я должна придерживаться. Я внимательно слушала его, но внемлить словам было донельзя трудно — у меня в голове на полную громкость работала тревожная сирена, заглушающая поток мыслей и звуки из внешнего мира.

Почему они решили, что пустить меня в это потенциальное логово хищников в одиночку — хорошая идея? С чего они взяли, что именно это место и эти люди замешаны в серийных пропажах? И почему они думают, что обязательно смогут отследить, что со мной происходит — вдруг меня в подвал упекут или через чёрный ход протащат? — эти и многие другие мысли я не могла удерживать в голове слишком долго — все они, словно куча апельсинов, напиханная в руки, падали и безвозвратно укатывались в далёкие дали, стоило им достаточно накопиться.

Зайти. Попросить работу. В любой подходящий момент улизнуть, чтобы обыскать здание.

Я представила, как на собеседовании говорю, что мне надо отойти в туалет, выхожу, начинаю прошаривать все коридоры, натыкаюсь на кого-то не того, и меня ловят, руки заламывают, начинают допрашивать и угрожать… В лучшем случае потом выпнут на улицу, в худшем — загрызут. Поджарят, как тех брошенных жертв, а потом загрызут.

Представила — и руки затряслись. С-с-сука, да с какого перепуга этот план вообще должен сработать?

Мы почти дошли. Вон там какое-то невысокое серовато-бежевое здание — кажется, это оно, Себастьян смотрит именно на него.

Сердце встало в горле как ком, даже ничего сказать не смогла бы, даже если бы хотела.

Сиэль встал с важным видом прямо напротив меня, сложив руки на выставленную перед собой трость, и начал читать лекцию. Выглядел он при этом, как всегда, сурово и надменно, и впервые меня это не раздражало, потому что мне сейчас не было до этого абсолютно никакого дела:

— Как я и говорил тебе, это задание — твоё испытание на верность мне, — он прищурился, задрав подбородок ещё выше, — У тебя есть только один шанс. Не смей струсить.

Здорово. Очень успокоило.

Только сейчас я заметила, что по старой любимой привычке схватилась за ткань платья, сжав его до хруста в пальцах. Я ослабила хватку, а через секунду и вовсе насилу оторвала их, уперев руки в бёдра, и вздохнула.

Сиэль на мои ритуалы самоуспокоения лишь хмыкнул и отошёл в сторону, давая мне проход. Себастьян незамедлительно указал мне на то самое здание и напоследок сказал:

— Вам нужно туда. Мы будем ждать вас на этом же месте.

Славно. Осталось вернуться сюда, не став жертвой маньяка.

— Я поняла.

Я перешла дорогу, даже не будучи уверенной, что мои ноги позволят мне это сделать, остановилась прямо перед дверью, несколько секунд помялась и подумала — собственно, какой смысл стоять, если всё равно придётся это сделать? На удивление, эта фраза сработала на мою психику, я легко заставила себя открыть дверь и зайти в это здание с заранее казавшейся мне мрачной и удушающей аурой.

Внутри было почти пусто — только деревянная стойка, за которой стояла сухонькая женщина на вид лет сорока с торчащими во все стороны волосами. Над ней висела табличка — интересно, почему снаружи не вывесили? — кадровое агентство «Новейшее время»

Идиотское название. На лицо в очередной раз налезла нервная улыбочка, и я обернула это в свою сторону, выдав за доброжелательность:

— Здравствуйте, я бы хотела… работу.

— Добрый день, — весьма нейтрально отозвалась женщина, внимательно разглядывая меня с ног до головы, — У вас есть приглашение?

— Приглашение? Эм…

Та самая бумажка похрустывала сейчас в моих вспотевших ладонях, с каждой минутой всё сильнее сминаясь и протираясь. Я достала и развернула её:

— Это?

Женщина забрала её у меня из рук, внимательно прочитала написанное на ней. Снова посмотрела на меня.

— Анна?

Сердце пустилось в предсмертный пляс, когда я услышала собственное прозвание.

Я же не говорила той Алисе своё имя, так? Откуда эта женщина знает? Надеюсь, что я всё-таки говорила.

Улыбка сама по себе сползла с моего лица. В глазах от страха потемнело.

— Да, — на грани слышимости ответила я, вжав голову в плечи.

Я теперь выгляжу скорее затравленно. А если она увидит, что я её боюсь, она может догадаться, что я что-то знаю, тогда… Чёрт, хоть бы меня не прямо сейчас убили!

— Вас уже ждут. Прошу прямо по коридору, первая дверь слева.

Я огляделась по сторонам. Место выглядит маленьким, как здесь вообще можно держать толпы народу? Видимо, потеряшки где-то в другом месте. Надеюсь, не прикопаны более надёжно, чем найденные…

— Спасибо.

Я ринулась к той двери, боясь и одновременно желая узнать, что же за ней находится: мне одновременно хотелось и покончить со всем этим как можно скорее, и остаться в безопасности. К сожалению, совместить эти вещи было невозможно, поэтому я махом, не думая вошла в комнату, будто за раз стопку водки опрокинула.

А за дверью сидела женщина. Смуглая, с сиреневыми волосами, в костюме горничной, с повязкой на глазу.

Погодите-ка секунду. С повязкой на глазу.

Кажется, я всё-таки не вернусь к Сиэлю.

— Я пойду.

Я схватилась за ручку, намереваясь выбежать отсюда к чёртовой матери, пока не дошло до греха, но грех подошёл быстрее — Анна, очередная демонесса Алоиса, за долю секунды оказалась возле меня и взяла меня за тянущуюся к двери руку. Я даже отреагировать на это не успела, как почувствовала тупую боль в голове — кажется, второй ладонью она меня ударила, но я этого уже не осознала, поскольку сознание угасло.

Примечания:

В этот раз часть вышла быстрее, но короче! Просто подметила :)

Чердак был идеальным местом для заточения пленницы.

Подвалы были набиты всякой всячиной, в том числе и едой, а как знал Алоис, пленницы — не гостьи, их ничем кормить не надо, в идеале вообще стоит морить голодом. На чердаке как раз кроме старых гнилых вещей отроду ничего не валялось — вот так удача, и освобождать подвальные комнаты не надо! А маленькое окошко под потолком не открыть да не пролезть в него, и дверь туда открывалась только снаружи — короче говоря, сплошные плюсы.

Помимо этого, здесь было очень влажно из-за протекающей крыши — в другое время, заметив это, Алоис наверняка бы приказал всё отремонтировать, но не сейчас — прогнившие доски и затхлый запашок делали это место ещё более удручающим, что несомненно являлось плюсом. Наверняка это место ещё и кишит паразитами, что делало идею поселить её наверху ещё более заманчивой, чем в сухом, безжизненном и хорошо защищённым от паразитов низу дома.

Сама мысль о том, что кто-то узнает, что такое страдания, поднимала его настроение. Да-да, от какой-то избалованной девчонки из высшего сословия не убудет, если она пару дней проведёт в таких условиях, поймёт, так сказать, чем другие дети её возраста страдают.

Конечно, если Сиэль задержится, то она может и умереть, но тогда её труп будет уже его проблемой.

Она идеально вписывается в антураж этого гиблого, темного местечка с застойным запахом, он это понял, когда Клод запрыгнул сюда с ним на руках: лежит, подмяв под себя платье, волосы спутаны, руки безвольно лежат перед ней, смотрит мутным взглядом. Ещё не до конца понимает, что происходит — Алоиса это разозлило, он специально выждал, чтобы она оклемалась, осознала весь ужас ситуации, а она…

— Эй, не смей спать!

Он подошёл к своей пленнице и пнул её в живот так сильно, как смог — она выгнулась, глаза её округлились, а рот открылся, выпуская весь тот воздух, что он вытолкал — словом, кажется, наконец-то проснулась, перевернулась на спину и попыталась подскочить, но Алоис предусмотрительно наступил на её платье. Девчонка от неожиданности упала, лицо исказила гримаса боли от удара затылком — Алоис громко и с явным чувством превосходства рассмеялся. Ему понравилось, что она попалась на его маленький трюк, точно мышонок, поверивший в бесплатность сыра в мышеловке.

— Не волнуйся, ты здесь не из-за того, что пыталась меня убить, — он посмотрел ей в глаза и оскалился, — Поэтому сразу ты не умрёшь. Сначала ко мне должен прийти твой друг.

Она поспешно отвела взгляд на потолок. Боится! Алоису это по нутру.

Он изобразил задумчивость, будто ещё точно не знал, что именно ей скажет:

— Хотя, кажется, я соврал. Если бы я не знал, что ты хочешь меня убить, в моей голове возник бы гораздо более простой план. Но ты вынудила меня преподать тебе урок.

Алоис наступил ей на волосы, лишая всякой возможности дёргаться, и опустился к её лицу, вынуждая смотреть ей прямо ему в глаза. Она должна знать кое-что:

— Не лезь в мужские дела, глупая девчонка.

Она открыла рот, будто собираясь что-то сказать, но тут же прикрыла его руками, издавая громкий звук, заставивший его отпрянуть.

Чихнула. Алоис брезгливо поморщился. У него возникло ощущение, что разговаривать с этой дрянью бесполезно. Он подумал, может, она осознает этот важный урок, немного поголодав здесь, и молча дёрнул Клода за фрак, дабы тот обратно вывел его из новоиспечённой тюремной камеры.

* * *

Сиэль чувствовал, как самопроизвольно сжимаются его кулаки каждый раз, как он вспоминал об Анне.

Она просто-напросто сбежала — вариант похищения был исключён, выход из здания был всего один, подземных ходов не было — всё это было проверено в процессе ожидания девушки с её задания, а насильно утаскивать человека через окно попросту нерационально.

В один момент Себастьян просто перестал ощущать присутствие её души — настолько сильно она отдалилась. И никаких следов не осталось.

А ведь он почти поверил. Впрочем, может, это и хорошо, что она сбежала, как только Сиэль начал терять бдительность. Струсила на первом же задании. Мусор сам себя вынес.

Не стоило исключать и той вероятности, что она не просто сбежала через, скорее всего, окно, но и сговорилась с преступниками или проболталась им о расследовании, и тогда ей попросту помогли незаметно покинуть здание. Тем более, учитывая, насколько быстро она исчезла из поля осязания Себастьяна, маловероятно, что сделать это можно было на своих двух.

Он поверить не мог, что пригрел змею на собственной шее. Что его смогли обвести вокруг пальца. После появления в его жизни Себастьяна это не удавалось никому. Она была очень правдоподобна… Невинная, наивная, замкнутая, не умеющая лгать и скрывать собственные эмоции — и это всё было актёрской игрой?

Никак не получалось успокоиться. Перед глазами проносились связанные с ней ситуации: как она заснула за столом, ворвалась в его спальню, уговаривала его лечь в постель, приготовила печенье, пригласила его сыграть в шахматы.

Возможно, он чересчур остро реагирует. Возможно, ему следовало просто успокоиться и отвлечься. Он и пытался, но любая цепочка мыслей каждый раз возвращала его к этой ситуации.

Если он найдет её там же, где держат пропавших девушек, то сам же и застрелит.

…Кроме того, всю работу по проникновению пришлось делать заново. Ему, естественно. Сиэлю пришлось одеться в дешёвое женское платье и прикрепить парик — как унизительно.

— Себастьян, когда я покину здание — незаметно следуй за мной. Но не смей показывать себя, пока я не дам распоряжение.

Приказ отдан, осталось выполнить самую важную часть задания.

Сиэль, стоя у порога здания, сделал глубокий вдох, набираясь сил и терпения на то, чтобы выдержать роль нуждающейся в деньгах леди, и рывком открыл дверь.

С женщиной, надзиравшей за входом, проблем не возникло — стоило лишь дословно пересказать написанное на бумажке, предназначенной Анне, как ему назначили место в очереди, даже не спросив письменное «приглашение». Ждать, к счастью, пришлось недолго — перед ним была всего одна девушка, да и та вышла спустя несколько минут, и, сияя, направилась к выходу.

Сиэль не понимал, зачем собеседование нужно. У похищенных девушек была только одна общая черта — молодой возраст. Не уж то есть ещё что-то, о чём ни он, ни Скотланд-Ярд не смогли вызнать?

Теперь оставалось узнать это лишь непосредственно через интервьюера.

Сидевший за столом в кабинете мужчина отвлёкся от документов в своих руках, холодным оценивающим взглядом посмотрел на Сиэля, отчего у того мороз по коже пробежался. Такое наглое приценивание внешности навеяло ему воспоминания о тех днях после пожара…

Сиэль почувствовал тошноту.

— Так, дамочка, сейчас я задам вам пару вопросов, на которые вы должны будете коротко ответить. От этого зависит, возьмут вас на работу или нет. Всё понятно?

— Да.

Мужчина выглянул из-за бумаг, чтобы посмотреть Сиэлю в глаза:

— Сколько вам лет?

— Тринадцать.

— Почему решили работать у нас?

— Э-э-э…

Мужчина подозрительно посмотрел исподлобья и резко заговорил более низким голосом:

— Не стесняйтесь.

Сиэль почувствовал, что хочет сорваться на этом мужчине, но вместо этого лишь нарочито потупил взгляд:

— Нельзя говорить плохо о своих прошлых работодателях, сэр.

— Ясно. Умеете ли вы шить?

— Да, сэр, — сходу бросил фразу Сиэль, смекнув, что это может быть ключевым фактором при принятии на работу.

— Готовы ли вы прямо сейчас приступить к своей работе?

— Да, — также незамедлительно ответил он.

— Замечательно. Что ж, вы подходите нам по всем пунктам.

Интервьюер не спросил даже имени «собеседницы», что окончательно уверило Сиэля в том, что он находится на правильном пути.

Мужчина сложил документы на стол, затем встал и с мягкой полуулыбкой начал приближаться к Сиэлю.

— Как я и сказал, вам нужно незамедлительно приступить к своей работе. Всё необходимое мы выдадим вам уже на рабочем месте. Кэб уже ждёт, прошу вас.

Сиэль почувствовал, что его торопят, не дают подумать, включить критическое мышление.

«Отвратительный трюк, — подумал Сиэль, — Он бы уже за это должен был получить возмездие».

Но Сиэль тоже встал и пошёл к выходу, а мужчина, аккурат сзади него, стоял над душой и всячески давал понять, что пути к отступлению нет.

Они точно преступники. Не стали бы обычные работодатели так сильно давить на свою новую швею.

Сиэль сел в карету и уехал.

* * *

Место, в которое он приехал, было странным: домишко за Лондоном был маленьким и безлюдным, да ещё и почти полностью пустым. Сиэль уж было подумал, что ошибся, и пропавших на самом деле уже нет в живых, как встретившая его экипаж женщина, предварительно опустив рычаг на стене, открыла ему люк в подвал: оттуда сразу послышалось множество отрывистых громких звуков — по всей видимости, это работали швейные машинки. Через несколько секунд эти звуки прекратились — кажется, всем стало любопытно, почему открылся проход.

Спускаться нужно было по металлической лестнице из перекладин.

Сиэль уж было замешкался, думая, стоит ли оно того, ведь и так уже всё с ними ясно, но в глаза бросилось, что хозяйка дома достала лопату и весьма показательно гладила её по рукоятке — по всей видимости, так укрощались усомнившиеся в правильности своего решения дамы.

— Не волнуйтесь, это временно. У нас тут просто ремонт пока что, вот и пришлось переместить всех в подвал.

Хозяйка дома доброжелательно улыбнулась и закивала головой в подтверждение своих слов, а поглаживания лопаты становились всё интенсивнее.

В общем, спускаться стоило как можно скорее, но Сиэлю никак не давал покоя тот факт, что девушки, увидев, что люк открыт, не предпринимали никаких действий.

В чём проблема?

— Вас что-то смущает?

Женщина подходила. Лопата тащилась за женщиной.

— Нет, думаю, я разберусь, — выдавил из себя Сиэль и тут же спустился вниз.

Внизу оказалось не так уж просторно: подвал не был даже разделён на комнаты, всё было в одном помещении — и спальные места, больше напоминавшие кучи постельного белья, неаккуратно сваленные на пол, и ткани для пошива, что выглядели в разы презентабельнее наволочек в той кипе, и готовая одежда, и, собственно, столы с швейными машинками, за которыми и сидели сейчас работницы, сочувственно разглядывающие новую фигуру в этом мрачном (во всех смыслах этого слова) месте.

Рабский труд, вот оно как.

— Ну что, ещё одна девка на удочку клюнула, да?

— Ты полегче выражения подбирай, а то у неё истерика начнётся!

— Истерика?! У меня уже три месяца истерика!

Как только люк закрылся, в подвале сразу поднялся шум. Сиэль сразу подметил, что количество пропавших явно не совпадает с количеством присутствующих здесь. Есть другие места содержания рабынь?..

— В общем, милая, ты попала в опалу, — обратилась к Сиэлю наконец одна из участниц этой перепалки, — Норма — 30 халатов в день, лучше начинать прямо сейчас, так быстрее привыкнешь. Тебе же не надо объяснять, как это делается, да?

— Вообще-то я не умею шить, — равнодушно ответил Сиэль.

— Бля, и чё с тобой делать? Мы и так тут как белки в колесе крутимся, для тебя ещё время искать…

— Да пускай сама разбирается, хозяйка уж сама догадается, с кого не хватило халатов, чай не нам получать нагоняй.

Они так спокойны. Такое ощущение, будто это просто-напросто работа, пусть и не с самыми лучшими условиями.

— Я правильно понимаю, что вас тут держат в рабстве? — уточнил на всякий случай Сиэль.

— Ага, догадливая ты, конечно, — спокойно отозвалась та же девушка, что ранее принялась ему всё объяснять.

— Тогда почему вы не сбежите отсюда?..

Она тяжко вздохнула, будто он спросил очевидную вещь.

— Послушай, — она развернулась к нему всем корпусом, подалась вперёд и заглянула ему в глаза, всем своим видом пытаясь заставить Сиэля проникнуться сказанным, — Даже не пытайся делать этого. Любая, кто прикоснётся к лестнице, пока хозяйка дома не переключит рычаг, поджарится и заберёт с собой в могилу всех, кто прикоснется к ней. Жуткое зрелище, я не перенесу, если это ещё раз у меня на глазах произойдёт.

Больше вопросов у Сиэля не было.

Он вынул из кучи белья простыню, расстелил её на холодном каменном полу, сел. Нужно было дождаться ночи, чтобы предпринимать какие-либо действия, а для этого понадобилось скоротать время, вот он и стал думать о том, есть ли ещё заложницы — это ведь не все исчезнувшие! И кто из всех повстречавшихся на пути к этому месту людей был главой группировки, или она ему не встречалась ещё? И есть ли шанс, что среди ещё не найденных заложниц есть Анна?..

Последняя мысль конкретно сейчас показалась ему не к месту и не по делу, и тем не менее волновала его.

Время текло медленно, Сиэль кое-как выждал, и ночью, когда все уложились спать, наконец-то смог призвать Себастьяна.

Меньше минуты он ждал его прямо под входом в подвал, а когда сверху проступила щель света, предупредил:

— Стой! Лестница под напряжением, нужно отключить электричество. У стены рычаг.

Щель тут же исчезла.

Сиэль только сейчас подумал, что устройство лестницы, конечно, удивительно. Этим занимался явно не глупый человек. Он бы, возможно, мог быть членом академии наук, только зачем такому человеку понадобилось бы иметь чёрный доход, если жалование там сойдёт для вполне достойной жизни?

Щель снова появилась.

— Я отключил электричество, господин.

— Чего ждешь? Спускайся.

— Конечно, мой лорд.

Себастьян без проблем спустился по лестнице.

Сиэль повернулся к спящим девушкам:

— Здесь не все пропавшие. Нужно допросить хозяйку этого дома, может, она знает, где оставшиеся.

— Как прикажете, милорд.

— Какого чёрта происходит? — прогундел в темноте сонный не понимающий голос. Одна из девушек привстала с пола, спросонья пытаясь рассмотреть Себастьяна, — Мистер Кинг?

Она тут же испуганно подскочила с импровизированной постели, случайно задев ещё несколько девушек и заставляя их тоже проснуться. Лишь подойдя ближе, выдохнула с облегчением:

— Вы не он… А кто вы, собственно, такой?

* * *

Стоит ли мне в таких условиях рассчитывать на еду? Хотя бы на воду?.. Чёрт возьми, если я не буду пить воду, мой организм долго не протянет. Я прекрасно знаю, что без пищи протяну какое-то время, но вот вода…

Да и голодать мне совсем не хочется, раз уж на то пошло…

Так, прекратить панику! Надо прекратить паниковать! От того, что я начну испытывать страх, наверняка станет ещё хуже. Хватит бояться, иначе станет хуже…

…Я не умею успокаиваться. Ладно, тогда будем бояться. Умрем от голода и страха. Но сначала от жажды.

Делай что-нибудь, а иначе сгинешь!

Я хотела встать, чтобы провести разведку в этом помещении, но мне не хватило сил. А конкретно силы воли, наверное.

Моё тело сейчас будто придавлено чем-то, живот от пинка всё ещё болит…

Весь организм в парализующем тело напряжении — ему кажется, что если я замру, ситуация быстро прекратится? Это хреновое предположение — я ведь даже не знаю, сколько буду здесь. Может и вовсе до конца жизни… Господи боже, нет! Только не это! Мне точно нужно выбраться отсюда, а потом и из этого мира! Больше нельзя откладывать, мне надо сбегать отсюда…

Хотя это бесполезно. В поместье пять демонов и один придурок, как вообще можно отсюда выбраться живой?

Мне что, блять, самой надо вызывать демонов, чтобы хоть как-то из этой жопы выйти? Заебись мир! Как только второстепенные персонажи без ручной нечисти живут здесь?!

Успокойся! Успокойся! Как это поможет сейчас? Ус-по-кой-ся!

Паралич спал с тела, я подпрыгнула от кипящей бурным потоком внутри тела энергии. Мне хотелось выломать стену, проломить пол, попытаться выбить и пролезть через малюсенькое окошко, начать орать и топать ногами, как слониха, но понимание бесполезности (а где-то даже вредности) подобных действий меня остановило.

Я осмотрелась. По всей комнате лежат груды вещей, которые, видимо, не собираются использовать, но и выкидывать тоже не хотят. Еда здесь вряд ли найдется, а если что-то и будет, то испорченное до такой степени, что рациональнее будет не портить себе желудок такой мерзостью, поэтому пока даже пытаться трогать это не буду.

Я решила походить вдоль комнаты да потрогать стены, чтобы немного успокоить себя сенсорными ощущениями.

Шершавые, каменные, в некоторых местах чуть влажные. Может, здесь что-то протекает?

Я присела на корточки и начала ползать по полу, ощупывая доски. С ужасом обнаружила, что я здесь не одна, и здесь обитает всякая ползучая хрень и кусается. Отлично, только тараканами да клопами мне не хватало закусывать. К счастью, я слишком была сосредоточена на выживании, чтобы закатывать истерику по этому поводу.

В углах доски прогнили от влажности, да так сильно, что хоть отдирай шматами да жри.

Прекрати думать о несъедобных вещах как о съедобных, умоляю…

По крайней мере, если всё зайдет слишком далеко, я ведь могу лизать пол, чтобы восполнить недостаток жидкости в организме? Боже… А это вообще поможет или только усугубит ситуацию? В такой ситуации пыжиться себе же во вред может оказаться фатальной идеей.

Я надеюсь, когда начнётся дождь, окажется, что здесь протекает крыша — тогда я могла бы получить чистую воду. А если крыша не протекает, то почему ещё в углах может быть настолько влажно?

Нет… Всё же надеяться на авось — пускай вероятность найти дырку в крыше и правда кажется очень высокой — точно не нужно. Надо что-то делать.

Сбежать сейчас точно не вариант — здесь пять демонов, пройти мимо всех нереально! — так хотя бы нужно обеспечить себя чистой водой и какой-никакой связью с внешним миром.

Единственное, что может тут помочь — это окно.

Оно находится выше моей головы где-то на метр или полтора, и оно очень маленькое, но если я каким-то образом доберусь до него и выбью, то смогу во время дождя пить практически без ограничений, и — бам! — вот я уже гарантированно продлила себе срок жизни где-то на месяц.

Даже если это бесполезно, даже если я за порчу имущества получу пиздюлей, мне всё равно нужно это сделать, потому что на данный момент это единственное задание, которое я придумала себе в этом месте, а мне нужно чем-то заниматься, иначе я сойду с ума.

Сиэль устал.

Как «любезно» подсказала заведовавшая рабынями женщина, точка, в которую он попал, была не единственной. Она даже «по доброте душевной» назвала местонахождение остальных домов, подробно описывая их особые приметы и окружение.

На полпути останавливаться и делать передышку было нельзя: у них, скорее всего, было средство связи друг с другом — если накроют одну точку, остальные узнают об этом в ближайшее время. А это значит, что сделать надо всё быстро и без промедления.

Три точки. Они прошли три точки за эти долгие пять часов. Разобрались с преступниками, державшими женщин в неволе, выпустили жертв. Кроме этого, по окончании всех мероприятий надо было сообщить Скотланд-Ярду местонахождение жертв — пусть разбираются с их возвращением домой.

Но это только потом, а сейчас надо было разобраться с последним, четвёртым местом.

Сиэль прикрыл глаза. Его уже тошнило от постоянных скачек на руках Себастьяна — карета ведь осталась в Лондоне, да и не было у них времени на то, чтобы передвигаться, как нормальные люди. Не сказать, что его легко укачивает — ведь ездил же он как-то до этого без подобных проблем, однако здесь сверху навалилась ещё и усталость, раздражение, желание спать и чересчур сильно затянутый корсет.

Наконец, неприятный промозглый августовский воздух перестал обдувать лицо Сиэля. Он открыл глаза, чувствуя, как Себастьян ставит его обратно на землю.

Вот и прилетели.

Наконец-то, ещё немного, и его работе на сегодня настанет конец. Он сможет вернуться в свой городской дом, снять с себя все эти женские лохмотья и хорошенько отдохнуть. Заснуть днём у него уже вряд ли получится, а вот отложить все дела и насладиться выходным — пожалуйста. Осталось всего лишь разобраться с этими рабовладельцами.

Они подошли поближе. В отличие от остальных трёх домов, этот не походил на дом изгнанника или лесничего — совсем новый, высотой в три этажа, серый кирпичный домик гордо возвышался над ними. Перед входом даже оказался фонтан и небольшой садик с цветами, тогда как в других точках рабовладения цветники выглядели полузаброшенными.

Сиэль подумал, что здесь, возможно, и живёт зачинщик всего этого сумасбродства, и заранее достал из кобуры свой пистолет и снял его с предохранителя.

Они с Себастьяном вошли без стука — просто-напросто выбили дверь, и успели пройти немного вперёд, прежде чем к ним на встречу кинулись две женщины — одна из комнаты спереди, вторая с лестницы сбоку. Последняя показалась ему смутно знакомой, тогда как первая была в униформе — можно было сразу понять, что это горничная и та самая Алиса.

Сиэль презрительно сощурил глаза. Он устал, его терпение было на исходе, а в голову пришла мысль, что если Анна и в сговоре с этими бандитами, то находится именно здесь.

Естественно, он сразу наставил пистолет на хозяйку этого дома.

— Где девушки? — стальным голосом произнёс он, наблюдая, как зрачки этой женщины расширяются от страха.

Понадобилась доля секунды, показавшаяся обеим сторонам вечностью, чтобы Алиса вышла из оцепенения и, словно кукла с заржавевшими шарнирами, упала на колени, сложив руки в молитвенном жесте:

— Их здесь нет. Прошу, поверьте мне, здесь нет никаких рабынь… Здесь живёт лишь моя семья.

И правда. Были найдены почти все приобщённые к этому делу пропавшие. Возможно, остальные попали в тот список по глупой ошибке, или были теми обугленными трупами, которые опознать смогли с большим трудом и по косвенным признакам.

— И где твоя семья?

— Их нет. Муж забрал детей и поехал с ними в цирк.

Было не похоже, что она врёт. Однако Сиэль не смягчался ни на секунду, продолжая засыпать её волновавшими его вопросами:

— Где та девушка, которая была со мной, когда ты завербовала её?

— Она…

В её глазах начали появляться слёзы, а дыхание сбилось; задыхаясь и шумно всхлипывая, она ответила:

— Она… Я не знаю… Её… Её… Её заранее заказал один граф… Мы до этого никому девушек не продавали… Мальчик лет пятнадцати… Волосы светлые…

Себастьян не преминул вставить своё слово:

— Из всех наших знакомых под это описание подходит Алоис Транси, на чьём балу мы были месяц назад, юный господин.

Отлично. Этот подозрительный тип, о чью голову тогда хотела разбить посуду Анна. Что у них там за конфликт? А может Алоис пытается таким образом спровоцировать самого Сиэля?

Фантомхайв ощутил, как после этого известия всё раздражение как ветром сдуло. Он впал в недолгий ступор, переваривая новую информацию. Значит, она не предавала его… В таком случае, она всё ещё достаточно ценна, чтобы вызволить её из поместья. А то, как быстро она удалилась? Сиэль понял, что на эмоциях совсем не учёл этого факта. Теперь всё начало вставать на своим места: её попросту унёс демон.

В реальность его вернул громкий топот на лестнице. Услышав его, служанка охнула и тоже упала на колени, упираясь лбом в пол, прямо за спиной своей хозяйки. Сама же Алиса тут же взревела не своим голосом:

— Я всё сделаю! — она подползала ближе к Сиэлю, — Всё! Всё! Всё расскажу, я всё вам расскажу, только уберите пистолет!

На лестнице стоял ребёнок немногим младше самого Сиэля.

— Уберите пистолет! Я всё вам выложу! — визжала она, срывая голосовые связки. От этого, и без того утомлённый, Фантомхайв начал чувствовать, как мозг наливается свинцом и давит ему на виски. Он хотел сказать ей заткнуться и успокоиться, но она не унималась, продолжая охрипшим от крика голосом торопливо выкладывать, — Всеми работными домами заправлял мой муж, он и—

Выстрел.

Сиэль вздрогнул от неожиданности.

— Тупая сука, — служанка прошипела устало и злобно.

А затем без промедления выстрелила себе в висок.

Со стороны лестницы послышалось хныканье.

* * *

Сон никогда не был чем-то, что давалось мне просто; я, в свою очередь, всегда относилась к этому легкомысленно, думая, что если не посплю сейчас, значит, ещё крепче буду спать потом. Порой всё-таки бессонницы и сбитый режим вызывали раздражение, ибо хотелось, чтобы всё было нормально, по-человечески, а не как всегда.

Но вот моя нынешняя бессонница ощущалась, как некая форма пытки, которую мой организм сам применяет ко мне же. Мало ему того, что я жутко голодная, мне зябко, я выплакала уже все свои слёзы и чувствую раздражение от укусов каких-то мелких тварей, но из-за недосыпа я ещё и абсолютно обессилена, и, как бы я ни хотела предпринять что-нибудь, дабы поспособствовать собственному выживанию, у меня это попросту не получается из-за истощения.

Поэтому сейчас, открыв глаза, я даже не совсем поняла, что произошло. Голова была ясной настолько, насколько она вообще таковой могла бы быть в подобных ситуациях, однако возникло ощущение, будто из головы вылетела мысль, которая буквально пару секунд назад была у меня в голове.

Тогда я поняла, что вообще не могу вспомнить, о чем думала последние несколько часов, или… Минут… В общем, покумекав с собою, я поняла, что это была тяжелая дрема — когда ты вроде бы начеку, но находишься без сознания и можешь проснуться от любого шороха.

Возможно, я как раз от оного и проснулась, ибо, стоило мне только об этом подумать, как ведущий на чердак люк начал дергаться, будто кто-то открывал замок.

Сюда никто не заходил с тех пор, как я сюда попала. Всё это время компанию мне составляли лишь тараканы, и, к сожалению, были они не в моей голове. Я поймала себя на мысли, что мне хочется попросту сесть на люк. Мало ли кто там? Вряд ли это тот, на кого я надеялась и на чье появление была бы готова молиться, если бы он не был связан с демоном.

Однако надежда ещё не до конца затухла, а поэтому я продолжала неподвижно наблюдать за входом на чердак. Сердце обливалось кровью, а дыхание сбилось от волнения в считанные секунды.

Наконец, люк открылся, и из него выглянула блондинистая макушка.

Но это был отнюдь не Алоис, чье появление было бы логично ожидать в такой ситуации. О, нет, нет-нет-нет, черт, лучше бы это был Алоис, потому что это существо ничуть не лучше!

Я мгновенно забыла, как дышать. В голове всё поплыло и размазалось, будто до этого каждая мысль писалась чернилами, а тут рука, вырисовывающая их, остановилась на одной точке, и пошла клякса, которая разрасталась, разрасталась, разрасталась…

Зачем? Почему я?

— Это ты девушка из другого мира? — озадаченно спросил меня жнец, с трудом затаскивая газонокосилку на чердак, — Не могла бы ты назвать своё имя, чтобы я убедился в этом? Без досье работать так неудобно…

Рональд Нокс, кажется?

Сама смерть пришла. Снова.

— Вы о ком? — неестественно равнодушно спросила я, рассматривая его газонокосилку так, будто вижу это чудо инженерии впервые, — Вы головой ударились? Какие люди из другого мира?

Как они вообще, блять, узнали, где я, если у них даже досье на меня нет?!

— Да ладно вам, миледи, не будьте так скромны. Вы, между прочим, единственная девушка в этом здании.

Почему-то он не стал приближаться ко мне — остановился прямо у входа и оперся о свою газонокосилку.

Я сидела в полуметре от этой косы, которая, слава богу, пока что смотрела не на меня. Жуть навевала ещё ту — мне хотелось прилипнуть к потолку и начать рыдать от одного взгляда на неё.

— А зачем вам… девушка из будущего? — продолжила я неумолимо гнуть свою линию, будто не услышав его замечание.

Я постаралась как можно спокойнее встать на ноги, не вызывая лишних подозрений своей нервозностью. Просто хочу поговорить… На равных. Да. Я совсем не хочу ретироваться.

Удивительно — он до сих пор не напал. Может, боится, что я всё-таки не та, кто ему нужна, и он получит нагоняй за лишнюю отобранную жизнь?

Или я веду себя чересчур спокойно.

Я ведь и правда сейчас спокойна. Точнее, я не испытываю паники, от которой сразу начинаешь собственную ложь портить и метаться из угла в угол — во мне нечто первобытное сомкнуло жала, от чего я сама напряглась, готовая наброситься на вестника смерти в любой момент.

— Ну-у-у… — он на секунду отвёл взгляд — видимо, задумался, что именно сказать, чтобы не проговориться о том, что он жнец, — Моему начальству она понадобилась, знаешь ли.

Пока он это говорил, снизу послышались быстрые шаги. Я вся сжалась, предвкушая, что будет на этот раз — бежит ли это кто-то из поместья, или всё-таки по мою жалкую голову пришёл не очередной душегуб, а моя спасительная бригада, моя защита, мои «хозяева»?

Рональд тоже это услышал раздражённо цокнул, бормоча что-то о том, что Грелль его предупреждал, и оглянулся назад и вниз.

В следующую секунду над ним взмыла черная тень и ударила его ногой аккурат в центр лица — жнец с глухим криком повалился на пол и проехал по инерции полметра.

Глядя на эту картину, я вздрогнула: у меня от непроизвольно возникшего сочувствия к этому жнецу даже сердце на долю секунды сжалось.

Но затем я подняла взгляд с валяющегося на полу Рональда Нокса на ударившего его посетителя сего помойного этажа и испытала, пожалуй, самое большое облегчение в своей жизни.

* * *

После всего произошедшего Сиэль был… Потрясён. Потрясён тем, что его выводы оказались ложными, и тем, что тот неизвестный, но очень подозрительный граф был причиной исчезновения его гостьи.

Кроме того, он украл её прямо из-под его носа… Ещё и пока она была на задании! Слежки за ними точно не было, Себастьян бы заметил. Значит, оставался один вариант — он знал о том, что Сиэль получил это дело, и добрался до преступника раньше него.

Чёрт. Надо было выбить всю информацию об этом графе Транси из Анны заранее. Почему он вообще решил перестать давить?! Теперь надо её вытащить из его имения, если она вообще ещё жива. И Сиэлю хотелось проверить последнее как можно скорее.

Было ли это похищение сведением каких-то счетов с ней или провокацией Сиэля? Это неважно. Граф Транси в любом случае своим поступком объявил Фантомхайву войну. Она его гостья. Более того — она его подопечная, его пешка. Алоис не может просто так сбросить фигуры с его доски и не получить на это ответ.

Именно поэтому Сиэль так поторопился, именно поэтому даже не позволил себе вздремнуть и сразу приказал Себастьяну вновь доставить его до кареты, откуда они направились бы сначала в Скотланд-Ярд, а затем в поместье Транси.

Себастьян обеспокоенно посмотрел на него, словно на маленького капризного ребенка, который потребовал у него коробок спичек для игр.

— Мой господин, я думаю, вам лучше будет сначала выспаться. Если леди Анна ещё жива, вряд ли несколько часов сыграют большую роль…

Он знал. Но ему что-то не давало покоя. Он даже не мог сказать, что: ярость на графа Транси, любопытство насчет жизни Анны, желание поскорее разобраться с этим делом, чтобы со спокойной душой вернуться домой?

Подходило всё, но его тревожило что-то ещё. Как будто произойдёт что-то плохое, если он немедленно не разберётся с ним.

— Сон подождёт. Вези меня в Скотланд-Ярд и после в поместье Транси. Это приказ.

Себастьян лишь недовольно вздохнул и подхватил Сиэля на руки.

— Как прикажете, мой лорд. Но, может, сначала хотя бы наденете нечто более подобающее юному графу?

* * *

Сна у Сиэля не было ни в одном глазу. Он всё ещё чувствовал адреналин в своей крови после всех ночных передряг и сейчас предвкушал ещё один его приток. Даже когда они остановились, он всё ещё был на взводе — он чувствовал, как кровь в нем кипит, — хотелось даже выйти из кареты с пистолетом наготове, однако осознание бесполезности этого действия остановили его.

Видимо, их заранее заметили, и теперь граф Транси — Сиэль видел его впервые, но сразу опознал в своем ровеснике Алоиса — стоял на улице со своим чёрным, как смоль, дворецким и восторженно с ним о чем-то разговаривал — о чем именно, Сиэль не мог расслышать.

Однако, стоило ему приблизиться, и граф Транси сменил выражение лица на злую ухмылку:

— Я так рад, что ты всё-таки повёлся на эту маленькую уловку, Сиэль. Видимо, эта девушка тебе и вправду нужна. Кто она такая?

Сиэль, склонив голову, посмотрев на Алоиса исподлобья, вернул ему эту злобную ухмылочку: он наконец-то понял мотивы своего противника:

— Так ты похитил её, чтобы бросить вызов мне.

— Ах, — Алоис, изображая удивление, хлопнул в ладоши, — Ты только догадался! Конечно, она мне не нужна. Я отпущу её сразу же, как только ты мне сдашься.

Что ж, по крайней мере она жива.

— Зачем тебе я?

Алоис фыркнул.

— Какая разница? Я хочу тебя и всё тут. Ты будешь моим, Сиэль Фантомхайв.

После этих слов граф Транси высунул язык, явив свою печать.

Сиэль, в свою очередь, самоуверенно хмыкнул.

— Ты пожалеешь о том, что объявил мне войну, Алоис Транси.

Он снял повязку и открыл глаз, показывая тем самым свою пентаграмму.

— Клод, я приказываю тебе: схвати Сиэля!

— Как прикажете, ваше высочество.

— Себастьян, защищай меня любой ценой. Это приказ.

— Как прикажете, мой лорд.

Дворецкий Алоиса щелкнул пальцами, и в следующую секунду Сиэль понял, что влип.

На самом деле у него было пятеро демонов в услужении. Все повылезали из разных углов, будто актеры, ждавшие своего выхода за кулисами, однако наваливаться разом все не стали (а сам Клод и вовсе стоял истуканом возле своего господина): нападали по очереди, и все же этого хватало, чтобы создать Себастьяну затруднение — он едва ли успевал переключить своё внимание с одного выпада на другой.

Вся потасовка со стороны наверняка напоминала страстный танец, в котором каждый хотел стать в пару к Михаэлису, дабы закончить то, что не смогли другие — все они так ловко передвигали ногами и рисовали столь витиеватые пируэты в воздухе, что любая балерина, завидев это, тут же разочаровалась бы в своих способностях; однако никто не успевал сконцентрироваться к тому моменту, как инициативу перехватывал следующий демон.

Сиэль наблюдал за всем этим, будучи на руках у отчаянно отбивающегося Себастьяна — иначе его бы сразу схватили.

Честно сказать, он занервничал — конечно, Себастьян с легкостью мог бы расправиться с несколькими десятками людей сразу, даже если бы они были до зубов вооружены, но справиться с четвёркой точно таких же сущностей…

Когда перед лицом в очередной раз пролетели садовые ножницы, Сиэль зажмурил глаза, решив, что наблюдать ему за этим совсем не обязательно.

— Себастьян, ты точно справишься?

— Не волнуйтесь об этом, мой лорд. Это лишь кучка низших демонов, они и яйца выеденного не стоят.

Он ухмыльнулся, запрыгивая на дерево в попытках уклониться от очередной серии атак демонов-тройняшек. Он их дразнил, что было совсем некстати — Сиэль и без того был сыт по горло сегодняшним ночным фарсом.

— Заканчивай со своими играми! — прикрикнул он на Себастьяна раздраженно, — Нам нужно попасть в поместье и найти её.

— Как прикажете, мой лорд.

Отпускать их просто так не собирались — Себастьян продолжал крутиться в этом смертельном танго, без помощи рук отбиваясь от всех нападок демонов. В конце концов, он обезвредил двух из трех тройняшек их же оружием и приколотил их к дереву, и, пока последний уцелевший был озабочен своими братьями, дворецкий отбил атаку демоницы так, что та здорово ударилась о землю и на какое-то время перестала двигаться.

Себастьян направился в сторону поместья, уповая на то, что Клод не сразу начнет его догонять.

* * *

Леди Анна выглядела мертвецки бледной и серой, словно покрылась слоем пыли от долгого пребывания в этом столь же затхлом и тоскливом помещении; однако, едва завидев Сиэля с Себастьяном, она в одночасье распрямилась, растянула губы в некоем подобии полуулыбки; в её глазах появился блеск не совсем ясного происхождения, и сама комната будто сразу стала светлее от этой перемены в ней.

Сиэль отметил, что это первый раз, когда он вообще видит её в хоть сколь-нибудь приподнятом настроении — сейчас она смотрела на них очарованным и полным благодарности взглядом, улыбаясь так сильно, как ей вообще позволяла её очевидная слабость.

Её платье было мятым и грязным, а кожа испещрена красными от раздражения точками — очевидно, от чьих-то укусов. Сиэль, вставая на ноги, брезгливо огляделся по сторонам — здесь была ужасная грязь. Жить в таком свинарнике несколько дней и после этого иметь хоть какие-то силы на улыбку надо ещё уметь.

Анна быстро подошла к ним. Каждый шаг давался ей с трудом, будто она боялась упасть, а её руки, мнущие ткань платья, подрагивали от волнения.

Сиэль заметил, что всё её тело так и кричит об изнеможении. С его стороны крайне грубо было бы не предложить свою помощь: он протянул ей руку и участливо спросил:

— Идти можешь?

Примечания:

А вот и я, точно в срок, хе-хе. Арка наконец подходит к своему завершению, отношения героев развиваются, а мои завалы по учёбе постепенно исчезают, позволяя больше времени уделять своему детищу

К слову, как относитесь к созданию тг канала? Я буду рада, даже если наберётся всего 5 человек! Буду скидывать туда арты (у меня набралась парочка)) и информацию о новых главах — в общем, ничего лишнего!!

Такая странная смесь эмоций окутала меня, пока мы направлялись к карете.

Радость. Я была благодарна судьбе за то, что вообще осталась жива, не говоря уже о том, что я не успела дойти до той степени отчаяния, когда от голода готова кусать постельных клопов в ответ. И, естественно, благодарность эта распространялась по большей части на тех, кто вытащил меня отсюда в тот момент, когда меня уже чуть было не пустили под газонокосилку.

Смятение. Что нужно жнецам от меня? За что они меня так? Чем я заслужила быть убитой раньше назначенного мне срока? Меня же явно не хватил какой-нибудь инфаркт миокарда, я слишком молода для этого. Чем я заслужила попасть под косу смерти? Чем я заслужила умереть в таком юном возрасте, да ещё и в абсолютно чужом мне мире?

Страх. Душащее все остальные эмоции чувство тревоги медленно и ритмично било меня по голове, заставляя изнутри цепенеть от ужаса, хотеть исчезнуть, провалиться под землю, лишь бы пропасть из поля зрения всех этих ненормальных. Против меня настроены жнецы, Алоис тоже ясно дал понять, что я ему очень не нравлюсь; даже от Сиэля, даже от человека, который меня вытащил из этой передряги сейчас, не стоит ждать ничего хорошего: при необходимости проглотит и даже не подавится. Но сначала устроит мне допрос с пристрастием…

Ко всему этому прибавить слабость, головокружение, ватные ноги и Сиэля, который буквально тащил меня по коридорам, а у меня еле-еле душа в теле…

Всё внутри меня сходило с ума и переворачивалось с ног на голову, в голове проносились сотни вариантов моей дальнейшей стратегии поведения, и все были неудачными. Хотелось пойти обратно на чердак и броситься под газонокосилку, чтобы не решать свои проблемы, хотелось броситься на Алоиса и повырывать ему все волосы за то, что сделал, хотелось расцеловать Сиэля за спасение, хотелось ударить Сиэля за то, что втянул меня во всё это, хотелось от него сбежать, потому что жить мне всё еще хочется, хотелось отупеть до такой степени, чтобы вообще больше ничего не осознавать… Все эти желания вступали в конфликт, сливались, перемежались, перемешивались, словно кусочки пластилина разного цвета, и уже перед глазами мелькала непонятная цветная картинка, полный сюрреализм, абстракция, нет, это скорее бессмыслица, бред сошедшей с ума от голода девочки…

Лицо Сиэля тем временем с каждой секундой становилось всё напряжённее и мрачнее, он сжимал мою руку всё крепче, тянул за собой всё сильнее… А потом внезапно остановился и, раздражённо вздохнув, небрежно бросил шедшему позади Себастьяну:

— Нам нужно идти быстрее… Возьми её на руки.

Я и пикнуть ничего не успела, как оказалась в чужих руках. От резкой смены позы даже в глазах потемнело, я обмякла от бессилия, будто сдутая надувная кукла, и решила, что теряю сознание, ан нет — оно осталось, собака, и я продолжила мучиться от собственного изнеможения и внутреннего конфликта, из-за которого хотелось врезать самой себе, лишь бы перестать рваться на части, не зная даже, за что взяться и что поставить в приоритет…

Волновало вместе с этим всем и то, что в итоге, Алоис решил так и не нападать на нас — не уж то Себастьян там всех на лопатки уложил? Едва ли верится в такую сказку, когда в аниме было прекрасно видно, как они с Клодом сражались на равных… А всё-таки мы добрались до кареты без эксцессов, и Себастьян, усадив меня в карету, сразу же всучил мне какую-то флягу.

— Что это? — сразу же спросила я, подозрительно разглядывая оказавшуюся у меня в руках железяку.

Себастьян объяснил мне, словно ребёнку — просто и снисходительно:

— Вода. У вас около двух суток не было доступа к чистой воде, вам нужно утолить жажду.

Ну точно. Совсем крыша едет. Не крысиным ядом же меня травить собираются… По крайней мере было бы очень глупо это делать сразу после спасения.

— Ах, да… Спасибо.

Я кивнула ему, задумчиво осматривая флягу. Себастьян не стал тянуть кота за хвост и вышел из кареты, чтобы сесть на место кучера и выехать, и зря, потому что минуту спустя я решила открыть эту фляжку… И не смогла.

Чёрт. Это она так хорошо закручена или я совсем с голоду усохла?

— Позволь мне помочь.

Сидящий на противоположной стороне Сиэль тут же выхватил её у меня.

Ишь ты, джентльмен какой…

У него тоже не получилось.

Я тихонечко фыркнула и улыбнулась от неловкости этой ситуации. Сиэль тут же вспылил:

— Чего ты смеёшься?

Я едва сдержалась. Напрягла все мышцы и поджала губы, чтобы не заржать со всей дури.

— Это нервное. И вообще, не запрещай мне смеяться! — ответила я, теперь улыбаясь ещё шире.

— А то что?

Я загрузилась на несколько секунд, думая, что мне ответить на это. Улыбка сползла с лица. Разговор явно превращался в детсадовскую перепалку — как будто у нас больше проблем нет, прямо можно сидеть и дурью маяться на серьёзных щах.

Надо было прекращать.

Тут я внезапно подумала: что, если я всё-таки расскажу ему всё, что знаю? Ну или хотя бы часть правды. Это сразу конец игры, или мне устроят допрос с пристрастием, и только после него решится моя дальнейшая судьба?

В конце концов, бездействовать у меня не получилось: я случайно перевернула весь сюжет, всё вокруг обернулось против меня, и меня в любом случае ждёт неминуемая смерть, если я хотя бы не заручусь поддержкой человека, который, хоть и относится ко мне, как к набитой дуре, вдобавок ещё и подозрительной, всё-таки содержит меня и вытаскивает из полной жопы.

К тому же, Алоис и жнецы заслуживают того, чтобы их задницы надрали, а без помощи мальчика с демоном сделать я этого не смогу.

Решено. Значит…

…Ох и дура же я, раз так импульсивно решила рискнуть своей жизнью.

— А ничего. Может, если отдашь душу демону, он тебе крышку откроет, — я махнула рукой, как если бы обыденно подколола Сиэля, а не пыталась его спровоцировать.

Его зрачок тут же сузился, а рука, пытавшаяся вскрыть несчастную флягу, застыла в статичной позе.

Мне сейчас же захотелось дать заднюю.

Сиэль вышел из ступора за пару секунд. Брови нахмурились, руки сжали мою спасительную баклажку аж до побеления костяшек.

— Что ты только что сказала?

Я старалась не показывать своей растерянности, ибо не хотела, чтоб у меня на лице было написано, что я хочу жить, но не знаю, как развернуть этот разговор так, чтобы у меня получилось достичь этой цели:

— Я предложила попросить Себастьяна открыть эту штуку.

Его лицо не менялось, но аура вокруг него становилась всё мрачнее и мрачнее. В воздухе прямо запахло электричеством, будто на потолке нависла грозовая туча… Что ж, эта метафорическая грозовая туча сейчас ударит молнией по человеку, который слишком много выёбывался для своего положения — то есть, очевидно, по мне.

— Да… В общем… Я знаю твои маленькие секретики, но, как видишь, ничего страшного до сих пор не произошло…

Я замолчала, внимательно следя за его реакцией. Он всё ещё был не в восторге от этой информации и, кажется, до сих пор был в настроении надеть меня на вилку.

Ну что за безнадёга-то!

— Эм… Я могу помочь тебе с твоей местью. Я и об этом кое-что знаю.

Я нервно постукивала ногтями одной руки по костяшкам пальцев другой. Одно только слово «месть», кажется, беспощадно усугубило ситуацию, и Сиэль чуть не лопался от накрывших его с головой эмоций.

Я довела себя до края обрыва…

— Хорошо.

«Хорошо». Сиэль сказал это охрипшим голосом, будто только что орал напропалую на каком-нибудь рок-концерте.

Я выдохнула. Кажется, молнией в меня сегодня не ударит.

— Ну, у меня есть условия… — аккуратно продолжила я, заговорщицки наклонившись вперёд.

— Чего ты хочешь?

Сиэль тоже наклонился и сосредоточенно посмотрел мне в глаза, однако интуиция мне подсказывала, что я выбила его из колеи, и он был совсем не в состоянии о чем-то переговариваться и спорить.

— Я хочу безопасности, — я протянула ему руку, — и помощи в возвращении домой. Естественно, домой я вернусь уже после того, как ты исполнишь свою месть.

Сиэль нахмурился.

— Это всё?

Я как-то криво улыбнулась и пожала плечами.

— Ну… Ещё уважай мои маленькие желания. Я не хочу быть твоим… Эээ… Червячком для криминальной рыбы. Это не было обязательным.

Во загнула… Обычное слово «приманка» вспомнить не смогла.

— А ещё домашние платья ужасны. Я хочу носить штаны!

Я объявила это торжественно, наблюдая, как глаза Сиэля расширяются, а щёки краснеют от такой наглости. Он отпрянул от меня и выпрямился, отводя взгляд в сторону.

— Это уже слишком, — всё тем же хриплым голосом возразил он.

— Все женщины в 21 веке так ходят, — парировала я, — ничего постыдного в этом нет. Ты привыкнешь.

Сиэль пробурчал что-то непонятное.

— Ну давай. Ты исполнишь свою мечту, я исполню свою мечту… И буду носить штаны дома. Я же не в люди буду так выходить. Такой пустяк!

Я подначивающе помахала вытянутой для рукопожатия рукой.

Сиэль тяжело вздохнул. Потёр устало переносицу, обдумывая это так, будто я прошу у него пульт от ядерного оружия, потом закрыл глаза и снова тяжело вздохнул. Решиться никак не мог — наверное, у него перед глазами мельтешили женщины в штанах. О, ужас-то какой, посрамление, стыд… А ведь я даже не о шортах попросила!

— Договорились.

Сиэль наконец-то протянул руку и пожал мою. Вяло совсем, как будто вот-вот уснёт, но пожал. А вот я была чересчур энергична и не нарочно хорошенько встряхнула его крепким и активным рукопожатием, так что тот чуть со своего сидения не выпал.

— А теперь… — он откинулся на спинку сидения и прикрыл рот ладонью, долго и совершенно безудержно зевая, — Будь добра оставить меня в покое. Я хочу немного побыть в тишине.

Спать ты хочешь, не ходи вокруг да около. Только фига с два у тебя что-то получится, учитывая, как трясёт карету, пока мы едем.

Поскорее бы начали класть асфальт в этом мире…

— Да пожалуйста. Только верни эту… Эм…

— Флягу, — лениво подсказал Сиэль, кинув её в мою сторону. Я кое-как спаслась от удара железякой в лицо, поймав её аккурат в свои руки.

— Ф… рягу… — криво повторила я.

Я обмотала крышку подолом своего платья и надавила — резко и изо всех сил. Даже покраснеть и вспотеть не успела — фляга таки поддалась и начала раскручиваться. Я наконец-то смогла попить нормально, и — о, боги, — почувствовала себя на седьмом небе в тот момент, когда вода коснулась моего языка. Я поняла, как же хреново я чувствовала себя всё это время на самом деле, и что горло у меня слиплось (удивительно, что я смогла что-то говорить в таком состоянии), и во рту мне как будто песка насыпали…

Я большими глотками выпила почти всё, что было внутри. Старалась, конечно, не вести себя как животное, но всё-таки была слегка неаккуратна и нетерпелива, и струйка воды потекла мимо рта по подбородку и на платье — я чуть не заплакала от жалости за потраченную воду.

Наконец, я закрыла флягу и выдохнула с облегчением. Мир аж будто новыми красками заиграл, жизнь начала казаться красочнее и радостнее, а в голову на замену гиперактивности ударила усталость — и всё-таки вырубившийся напротив меня Сиэль только прибавил мне решимости совершить тот же трюк, поэтому я постаралась занять позу поудобнее и закрыла глаза.

Примечания:

Ах, прошу прощения за то, что задержала главу на месяц, так ещё и сделала её короче обычной >< первое объясняется тем, что это лето для меня как для абитуриентки проходит довольно напряжно, второе — тем, что в этой главе наши герои перешли на новый уровень отношений, поэтому на этом прекрасном моменте она и закончилась >:)

Проснулся сегодня Сиэль ещё до того, как Себастьян пришёл и раскрыл шторы, являя своему господину на удивление солнечную для конца августа погоду. Пробудился он и не от того, что выспался — это у него и раньше было вопросом везения: результат зависел от того, будут ли ему сниться беспокойные сны о его прошлом; теперь такие удачные деньки и вовсе начали казаться фантастикой, а всё из-за головной боли, с которой он теперь частенько просыпался раньше положенного.

Часто к ней прилагалась ещё и тошнота, из-за которой ему едва ли кусок в горло лез за завтраком — и он начал понимать, почему его гостья часто смотрит на еду, как на врага, и ест медленно, и с большой неохотой, при этом отрицая, что к приготовленной его слугами пище есть какие-то претензии.

К счастью, проблема эта зачастую решалась крепким травяным отваром, который теперь каждое утро заваривал Себастьян на случай, если его господин вновь спозаранку начнёт мучиться от своего недуга — теперь на сервировочном столе стояло две чашки на выбор самого Сиэля, а так как он сам бы по доброй воле никогда не выпил эту горькую, но действенную гадость, дворецкий по одному лишь отказу от утреннего чая мог догадаться, что настроение сегодня у его хозяина премерзкое.

Так было и сегодня. Однако было одно «но» — сегодня лекарство не помогло. Увы, работает оно именно что зачастую, сегодня Сиэль убедился в этом впервые — видимо, в последние несколько дней на него свалилось слишком много нагрузки, и жестокий рок решил поучить его тому, как важно распределять её равномерно. Одной чашки оказалось недостаточно — Сиэль выпил вторую; стало чуть легче, но всё равно слишком раздражающе, чтобы сконцентрироваться на работе — слова в документах не складывались в предложения, мозг так и норовил отвлечься от ежедневной рутины. Фантомхайв отбросил бумаги на стол и откинулся на спинку стула, потирая виски и рассматривая свой кабинет при непривычно ярком солнечном освещении. Вслушался в быстрые, торопливые шаги в коридоре, думая, что это опять Мейлин опрометчиво носится, норовя тем самым учинить в доме очередные проблемы.

Но в кабинет постучалась, а затем, не дожидаясь ответа, быстро ворвалась другая девушка.

Анна выглядела нервозно бледной, с уже знатно потрёпанным боковым хвостом и вытаращенными от тревоги глазами, — давно ставшее привычным зрелище, подумал он, но отчего-то теперь от этого вида почувствовал укол тревоги в сердце и мысленно в голове сделал пометку вызвать на дом врача, ибо нездоровый её вид не менялся ни разу с момента её появления в поместье.

Она беспокойным, рассеянным взглядом окинула кабинет, кусая губы, стараясь поначалу не замечать самого Сиэля, хотя её внимание не задерживалось ни на чём. Смотрела на подсвеченные пылинки в воздухе, в импульсивном порыве подула на них, отгоняя от себя, провела рукой по складкам платья несмотря на то, что они не оседают. Сиэль наконец заметил, что в другой руке у неё чем-то исписанный лист.

Теперь, проделав все эти странные, бессмысленные ритуалы, она изволила обратить внимание на него. Тут же вжала плечи, сжав свободной рукой подол своего домашнего наряда, стремительно приближаясь к его столу.

— И снова доброе утро.

Голос её громкий, но неуверенный и слегка дрожащий. Анна пробежала взглядом от Сиэля к своей бумажке, солнце подсветило оную, Сиэль прекратил тщетные попытки ослабить головную боль массажем, наклонился вперёд и разглядел, что записи она вела на латинице вперемешку с кириллицей.

— Я хотела тебе рассказать информацию, которую обещала ещё вчера…

Сиэль кивнул.

— Я слушаю.

Девушка поджала губы, опуская лист себе на колени, и внимательно посмотрела на Сиэля. Он нахмурился от такого жеста. Что за сомнения?

— У тебя голова болит?

Голос у неё был нарочно бесцветным, будто та пыталась скрыть какие-то чувства за этой репликой. Беспокойство за него? Бред, не с чего у неё таким чувствам возникать. Да и не из-за чего за него беспокоиться.

— Какое тебе дело? — задал он вполне логичный вопрос, который, вдобавок, звучал ещё и грубо из-за нескрываемого раздражения в голосе, вызванного её чрезмерным любопытством и мучительными ощущениями.

Ну и правильно, решил он, пусть знает своё место. Нечего лезть не в своё дело.

— Я тебе сейчас всё расскажу, а ты ни черта не поймёшь и не запомнишь, — также раздражённо ответила она. Приняла строгое, сухое выражение лица и начала демонстративно складывать лист со своими заметками пополам несколько раз.

Нервная, дёрганая, руки отчего-то дрожат и настолько слабы, что едва надавливают на заломы бумаги, чтобы закрепить лист в сложенном положении, но при этом не боится его. Растеряла всю свою робость, как только увидела его состояние; и голос её стал увереннее, хоть и не начал от этого более ровно звучать.

Сиэль попытался вспомнить, в какой именно момент она окончательно потеряла страх перед ним и начала вступать с ним в открытую конфронтацию, но в черепной коробке будто гудел железнодорожный состав, и каждую мысль приходилось вырывать у своей муки, бороться за неё.

— Не убежит от тебя твоя информация. И я не убегу. И работа.

Сиэль буравил её тяжёлым взглядом: одёргивающие слова у него не находились по тем же причинам, по которым отказывалась работать память. А Анна во время его заминки юрко вытащила у него из-под сложенных на столе рук документы и начала вчитываться.

— Бух-гал-терс-кий óтчет… или отчёт? Что тут за цифры? Ты математикой себя решил пытать?

— Не твоё дело. Дай сюда! — Сиэль попытался вырвать у неё стопку бумаг, но Анна только прижала её ближе к себе, кидая на него злой взгляд.

— Ты ошибок сейчас наделаешь. Иди поспи! Ты мне нужен здоровым, а не психованным из-за своих болячек.

И когда только успела обзавестись таким острым языком? Ему больше нравилось, когда она едва языком ворочала и не то что ответить, а даже понять, что он говорит, не всегда могла.

Своей навязчивой заботой она напоминала ему кого-то смутно: Сиэль прицепился к этому расплывчатому образу, пытаясь понять, что же это за человек, и почувствовал, что от того головная боль из давящей стала режущей, в разы ухудшая ситуацию; тошнота подкатила к горлу гигантской волной, смывающей на своём пути все остальные ощущения. Он едва ли сдерживал теперь рвотные позывы, и перед глазами всё поплыло от перенагрузки этими отвратными симптомами.

Теперь соображать что-то было ещё тяжелее, но он всё-таки почувствовал, хоть и слабо, своё поражение перед ней.

А Анна, увидев, что взгляд его мутнеет, и что он с огромным трудом сидит прямо, начала кричать имя Себастьяна. Тот появился в дверях через секунду, поскольку уже узнал о том, что она осведомлена о его природе и, соответственно, прекрасном слухе и огромной скорости, и без лишних слов подхватил на руки своего господина, который уже даже брыкаться не стал, только сжался весь от боли и глаза зажмурил.

Дворецкий переодел своего молодого господина обратно в ночную рубашку и уложил в постель. Ничего не говорил, никаких рекомендаций и наставлений не давал — видел, что его хозяин настолько плох, что сейчас любые слова пропустит мимо ушей. Лекарство не помогло, а потому теперь единственная надежда была на то, что его исцелит сон. Себастьян зашторил окна и бесшумно удалился из комнаты, дабы не спровоцировать усиление мигрени.

Сиэль метался по подушке нестерпимо долгий для него промежуток времени, после чего всё же смог провалиться в беспокойную и напряжённую дремоту.

По пробуждении приступ спал, и первое, о чём подумал Сиэль на свежую голову сразу после того, как открыл глаза: «Надо увидеть Анну». Разговор откладывать было уже невыносимо. Он позвал Себастьяна и попросил переодеть его и привести его гостью в гостиную, чтобы там всё обсудить в комфортной обстановке за чашкой чая.

* * *

Меня разбудило ощущение чьего-то присутствия рядом со мной. Ещё не успев толком очнуться от тяжёлого дневного сна, я открыла глаза и увидела, что надо мной нависает Себастьян. И вежливо улыбается во все тридцать два своих дьявольских зуба.

Я еле подавила стон отчаяния и уткнулась лицом в покрывало. Сколько здесь ни живу, а раздражать он меня не перестал; кровь закипает, когда он находится ко мне ближе, чем в другом конце комнаты.

— Прошу прощения, что разбудил, однако вам явно не пристало спать в таком виде.

Я всего лишь улеглась в домашнем платье поперёк застеленной кровати.

— Люди вашей эпохи такие снобы. Столько дурацких правил.

От раздражения челюсть начала стискиваться аж до искр боли в глазах, и это было слышимо в кинутых мною фразах. Казалось, ещё немного, и она заскрипит, как ржавые петли на двери.

— Что ж, тогда попрошу соблюдать эти правила хотя бы на публике.

— Стараюсь, — наигранно небрежно кинула я, принимая сидячее положение. Проглотила настойчиво формирующийся внутри меня зевок, — Так зачем ты пришёл?

Голова всё ещё ощущалась ватной после глубокого сна. Соображалось туго. Я прикоснулась рукой к затылку, будто бы надеясь нащупать там причину этого состояния, и поняла, что волосы у меня взъерошены и, хуже того, наэлектризованы. Пригладила их.

— Мой господин просит вас прийти в гостиную на разговор за чашечкой чая.

Второй рукой я нащупала лист с заметками, который бросила на кровать подальше от себя, чтобы в бессознательном состоянии не примять его своим телом.

В груди кольнуло от чувства вины. Интересно, ему хоть лучше стало? Или он как баран упёртый решил не дожидаться, пока головная боль пройдёт, и мне придётся десять раз ему всё объяснять из-за того, что он багуется и выпадает из мира?

— Дай расчёску, пожалуйста, — я кивнула на комод, где лежал деревянный гребень.

— Позвольте вам помочь.

— Нет.

Ответ вылетел изо рта даже быстрее, чем я поняла, что он вообще сказал. Не хотелось позволять ему прикасаться к себе лишний раз; тем более, из-за тяжёлой одежды спала я почти неподвижно, ничего не спуталось, и процесс занял у меня меньше минуты.

Сейчас будет очень важный момент. Что самое главное, довольно волнительный и тревожный, ведь о некоторых деталях мне нужно будет умолчать для своей же выгоды. Врать в открытую я не решилась, ведь это может вскрыться; зато недоговорки можно будет списать на недостаток информации.

— Фух, всё. Веди меня к нему.

Я всю ночь не могла заснуть, думая, что, как и в каком порядке мне стоит рассказать Сиэлю; под утро я репетировала произношение отдельных слов или сложных предложений перед зеркалом, шевеля одними лишь губами, чтобы не дать Себастьяну подслушать то, что ему, по моему скромному мнению, вообще знать необязательно.

Всю правду о его потере памяти мне втирать ему в уши не стоит: если он поверит и сможет в сказанном удостовериться, то почувствует, что наконец отомстил, преисполнится в познании и отдаст душу демону, а я останусь один на один со своими проблемами в виде полного отсутствия понимания того, как вернуться, и шайки жнецов, которая мечтает распять меня.

Нужно подать ему информацию в ограниченном виде, но не показаться при этом совсем уж бесполезной. Для этого я каждое слово своё продумала, сделала пометки на листе бумаги, но не учла того, что после бессонной ночи совсем не буду соображать.

Впрочем, Сиэль тоже сегодня не блистал. Я взглянула на него, бледного, как полотно, да трущего свои виски с мученическим видом, и аж сердце заболело: я была уверена, что это всё последствия моего идиотского замаха хрустальной салатницей на Алоиса, который закончился, увы, не его сотрясением мозга.

Хоть я впервые увидела Сиэля в таком положении, интуиция мне кричала, что это точно не последний его приступ, и виновата я, я, я причина этой его мигрени!

Господи, я буквально его головная боль. Я выдала нервную, внешне ничем обоснованную усмешку, но внутри испытывала лишь стыд за себя. Себастьян открыл передо мной дверь, и я в мгновение ока прикусила язык, снимая с себя эту неуместную лыбень. Сейчас будет очень важный разговор, вести себя как помешанная или, ещё чего хуже, как враг — это не то что дорога к провалу, а подписание соглашения о прекращении моей жизни.

В комнате было как-то мрачновато, что расслабляло и одновременно с этим нагнетало обстановку. У зашторенного окна стоял небольшой круглый столик, за которым и восседала сейчас несчастная жертва моих косых рук.

— Добрый вечер. Тебе лучше? — сходу влепила свой вопрос я, даже ещё не успев сесть к нему за стол. Его лицо сейчас не выдавало в нём никаких конкретных эмоций или ощущений, поэтому вывод о его самочувствии самостоятельно сделать было бы невозможно.

А Сиэль сразу взъерепенился, откинувшись на спинку и прикрыв глаз:

— Прекрати разговаривать со мной, как с младшим братом. Моё самочувствие тебя касаться никоим образом не должно.

Я положила бумажку на колени, дабы поднять вверх руки в знак мира. Впрочем, знак этот был саркастичный — его чересчур широкие личные границы и в будущем будут создавать большие проблемы, поэтому отступать я не собиралась:

— Почему ты не понимаешь? Если чувствуешь себя плохо, то и работаешь плохо. Делаешь ошибки. Ничего не понимаешь. Мне лишь нужно, чтобы ты всё понял… с первого раза. И принял правильное решение. Ты это сделаешь, если будешь чувствовать себя хорошо…

Сиэль оборвал меня на середине предложения:

— Хорошо, я понял твою мысль с первого раза, необязательно мне всё разжёвывать, — тяжело вздохнул, — Голова больше не болит.

Я удовлетворённо выдохнула и развалилась в кресле. Это дневной сон сказывался — когда Себастьян вышел из комнаты, я почувствовала, как же мне лень сидеть нормально. Ещё порывалась зевнуть, но всё же сдержала себя, а потом вспомнила, о чём мы должны поговорить, и тут же выпрямилась как по струнке, разворачивая и пробегаясь глазами по заметкам на моём листочке. Краем глаза заметила, что Сиэль поджал губы, наблюдая за моим беспокойством.

— Начнём, наверное?.. — неуверенно пробормотала себе под нос я, поднимая взгляд на Сиэля, — В будущем про тебя написана… книга. Биография.

Зрачки Сиэля резко сузились, отчего я опустила взгляд вниз и крепко переплела свои пальцы рук. Убедить себя в том, что я говорю правду, не получалось, но и пускаться в длительные объяснения о комиксах, японской манге и чудесах современности наподобие анимации сейчас было ни к чему. Если я скажу ему, что я из другого мира, в котором он всего лишь выдуманный персонаж, последствия могут оказаться куда хуже.

— То есть в вашем времени существование демонов и шинигами является общеизвестным фактом, — голос Сиэля, к моему удивлению, оказался таким же неизменно беспристрастным, разве что, возможно, заинтересованным. Я вновь вернулась взглядом к нему и увидела, что он быстро вернулся к своему прежнему состоянию, а на губах его играла многозначительная ухмылочка, — Вы зашли куда дальше, чем я думал.

Я энергично закивала ему, подтверждая его догадки, а внутри сгорала от стыда вперемешку со страхом разоблачения. О такой мелочи я не подумала. Моя маленькая ложь показалась мне теперь огромным враньём: один раз забудусь во время разговора с кем бы то ни было — и всё вскроется. И хоть деталь эта, казалось бы, незначительная, но достаточная, чтобы ко мне можно было потерять всякое доверие.

— Тебя должно было ждать другое… Э-э-э… — я посмотрела в бумажку, — развитие событий, но из-за меня всё изменилось, так что я не знаю, чем всё кончится.

Я остановилась в ожидании его реакции, нервно сжала юбку платья до боли в пальцах.

Сиэль с интересом склонил голову набок.

— Какое?

— Что? — не поняла я.

— Какое развитие событий должно было меня ждать?

Я поджала губы и, кажется, покраснела. Не поверит же.

— Алоис… Отдаст душу… За то, чтобы ты стал демоном.

Повисла неловкая тишина. В комнату вошёл Себастьян с горячим чаем и пирожными на подносе.

Под тихий звон посуды мы напряжённо смотрели друг другу в глаза. Я учуяла сладковатый аромат какого-то непременно экзотичного сорта чая, о котором Себастьян почему-то до сих пор ничего не сказал (а это первый раз, когда я действительно предпочла бы послушать историю заваренных чайных листьев вместо того, чтобы находиться в такой неуклюжей ситуации), а следом почувствовала, как мой глаз начинает дёргаться от того, что я вообще не понимаю, что происходит в голове у Сиэля. Он будто ушёл в себя и смотрит на самом деле не мне в глаза, а куда-то сквозь меня, словно я невидимая.

Неожиданно он прыснул в ладонь со смеху.

— Это звучит как сюжет дешёвого романа, — весело прокомментировал он, заставив меня расслабить плечи и облегчённо выдохнуть. Не «что за бред ты несёшь?» — уже хорошо.

— Ваша с ним история просто безумна. Я не всё поняла с первого раза. Так вот, к несчастью, я вряд ли смогу предсказать будущее…

Я сделала многозначительную (и многострадальную) паузу, взяв в руки блюдце с чашкой и сделав глоток на пробу. Слишком горячо.

— Я и не рассчитывал на это.

Сиэль опёрся локтем о подлокотник кресла и положил одну ногу на другую. Я бесстыдно засмотрелась на эту картинку, нарочито медленно потягивая свой чай: картинка была бы как раз для фрейма в манге или — ещё лучше — официального арта. Интересно, я тоже иногда ненароком позирую словно для обложки модного журнала?

— Ты когда-нибудь слышала об эффекте бабочки?

О, время похвастаться знаниями! Хотя вряд ли я смогу прочитать об этом целую лекцию на английском или хотя бы даже просто дать определение, так что я просто энергично кивнула ему, отставляя чашку обратно на стол.

— Даже взмах крыла бабочки может вызвать бурю. Одно лишь твоё присутствие в нашем времени поменяло ход развития событий не только в моей биографии, но и в мировой истории. Твоего настоящего уже не существует.

Я должна быть расстроена. Сострой удивлённое и убитое горем лицо. Давай. Я не хочу вызывать подозрения…

— Логично, — только и смогла в итоге выдавить из себя я, недовольно морщась и поджимая губы.

Отвратительно, Аня. В актёрское не поступай.

Сиэль выжидающе взглянул сначала на меня, потом на мою бумажку со шпаргалками. Я тотчас встрепенулась и снова развернула её, лихорадочно вспоминая, что я хотела сказать и на чём мы остановились.

— Ах, да, об Алоисе…

Я начала рассказывать Сиэлю всё, что знаю про Транси: его биографию, историю семьи, к которой он «присосался», о его демонах, сделке его брата с Анной, лжи Клода и намерений Алоиса по отношению к Себастьяну и Сиэлю. Я даже объяснила, зачем и почему решила покидаться посудой, чувствуя, как от стыда нещадно горят уши, словно кровь в моих капиллярах вскипела.

Всё это заняло немало времени, и я успела ощутить, как от долгих разговоров на неродном языке у меня начинает заплетаться язык и путаться разум, так что я начинаю делать глупейшие ошибки в лексике и построении предложений. От смущения за постоянные заикания, запинки и исправления самой же себя мне захотелось заткнуться навсегда, однако Сиэль словно не обращал на это никакого внимания, спокойно слушая мою кособокую речь и параллельно поглощая своё пирожное с чаем.

К концу моего рассказа, который занял даже меньше часа, я уже чувствовала себя так, словно отработала двенадцатичасовую смену горничной: я уже ничего толком не соображала, и мне хотелось, игнорируя всё и вся, уйти к себе в комнату и заснуть обратно.

Я наконец пригубила свой уже остывший чай, тогда как Сиэль давно покончил с ним и теперь только обдумывал всё сказанное, молча уставившись на меня.

У меня по коже шли мурашки, но я не показывала этого. Или по крайней мере старалась.

Всё в порядке. Я не обвожу никого вокруг пальца. По крайней мере сейчас.

— Я благодарен тебе за столь полезную информацию, — он откинулся на спинку кресла и подпёр подбородок рукой, которую упёр в подлокотник, — Алоис Транси — проблема, от которой мне нужно будет в ближайшее время избавиться. Однако мы с тобой договаривались не об этом.

По телу будто прошёлся разряд электричества, волоски на теле все встали дыбом. Я аж дёрнулась на месте, пролив немного чая себе на платье.

— Что насчёт моей цели отомстить людям, что запятнали честь моего семейства? Что ты о них знаешь?

Я несколько секунд в панике смотрела Сиэлю в глаза, вспоминая, что собиралась сказать на этот счёт. Затем опомнилась, таки поставила чашку чая на стол и нервно потёрла мокрое пятно на ткани.

— Э-э-э… Знаешь, в чём дело, — я заговорщически наклонилась вперёд, одновременно с тем под столом сжимая предательски задрожавшими руками ткань платья для собственного успокоения, — Это очень просто. Это настолько просто, что ты быстро решишь эту проблему и отдашь свою душу. А мне что делать? Мне нужна твоя защита и помощь.

Сиэль нахмурился и уже собирался что-то сказать, но я вскинула ладонь наверх, одним жестом заставив его замолчать, и спешно заявила:

— Я предлагаю сделать так: мы узнаем, как можно вернуться в мой мир, и подготовим всё необходимое для этого, но я вернусь лишь после того, как ты выполнишь контракт.

Между нами повисла пауза. Я снова взяла в руки чашку чая и попыталась отвлечься и тем самым успокоиться, разглядывая комнату вокруг себя.

Создавалось впечатление, что они специально для этого разговора создали здесь безотрадную тёмную атмосферу — ведь обычно по вечерам помещения хорошо освещены, но почему-то именно здесь и сейчас полутемень, словно мы клятву на крови собираемся совершить.

Долго продолжать раздумывать о деталях мне не дал Сиэль: он наклонился, взял свою ложку и с совершенно серьёзным лицом отломил кусочек моего пирожного. И съел.

— Договорились. Но учти, если ты обманешь меня, я непременно об этом узнаю, и тогда ты узнаешь, что бывает с теми, кто встаёт на пути у семьи Фантомхайв.

Я не обратила внимания на столь свойственные ему угрозы. Меня больше волновала его наглость и распущенность в отношении меня и моей, моей еды.

— Сиэль, — я взглядом указала на его ложку, — что за фигня?

Он показательно облизнул её и с самодовольным выражением лица бросил мне:

— Не жадничай.

Примечания:

И снова здравствуйте! Извините, что пропала на полгода. Дело в том, что я за это время поступила в университет, переехала в другой город, сошла с ума (в очередной раз), пошла к психиатру, немного облегчила свои симптомы, отчислилась, уехала домой, устроилась на работу... В общем, жизнь меня закрутила, как стиральная машинка тряпочку.

Я вам обещала канал, на котором буду выкладывать всю важную информацию по фанфику. Собственно, я его создала, вот он:

https://t.me/baaraanyaa

С помощью этого канала вы сможете узнать, планируется ли в ближайшее время глава, или я снова встряла в какую-то долгую и неприятную историю. И жива ли я вообще...

Там даже есть анонимка на случай, если вы захотите признаться мне в любви или сказать гадость! Хотя гадости лучше не говорите, пожалуйста.

P.s. да, я поменяла ник, не теряйте!!

Этой ночью мне снился Алоис.

Ничего необычного не происходило. Никакого особенного сюжета или драмы. Это было простое напоминание об унижении, о низведении меня в ранг приманки и груши для битья, которое так любезно подсунуло мне сегодня подсознание. Только теперь меня ударили далеко не жалкие пару раз — Алоис бил меня ногами по животу, груди, ногам и даже макушке. Он наступал каблуком на самые чувствительные места, брал время для более точного прицела и сильного размаха, острым носом туфлей врезался мне под рёбра… Я ничего не делала. Я всё также, как и в прошлый раз, лежала на полу, иногда меняя позы, только теперь из моих глаз текли слёзы, пока я смотрела в точку пустым взглядом.

Да, я видела себя со стороны. Какое унизительное зрелище — видеть себя распластавшейся на полу тряпочкой, пока об тебя в буквальном смысле вытирают ноги.

Нечувствительные места во сне становились чувствительными. Каждый удар выбивал воздух из лёгких, заставляя пытаться жадно его схватить, пока не успели ударить ещё раз; задыхаться, но по-прежнему молчать, терпеть всё молча, не издавая ни звука — ни всхлипа, ни вскрика, ни даже шмыганья носом, который заложило от слёз.

Сон виделся таким ярким и чётким, что я даже сейчас, стоя у зеркала, могу показать места, по которым меня лупили. Словно находясь в трансе, я прикоснулась к ляжке, находившейся под несколькими слоями одежды — аккуратно, боязливо, словно там и правда есть какой-то синяк. Естественно, никакой боли я не почувствовала, и это принесло мне немного облегчения. Плечи расслабились, дышать стало немного легче.

Прошло уже две недели, а страх меня до сих пор не отпускал. Я ничего не понимала — Сиэль задобрен, защита мне гарантирована, так в чём проблема? Я всё равно чувствовала себя неуверенно, словно всё время на грани падения; даже погрузившись в рутину этого поместья, чувствовала себя не в своей тарелке и побаивалась всю прислугу.

Сам Сиэль, слава богам, самоустранился, с головой погрузившись в свои дела — работа, занятия и встречи… К нему на этой неделе аж два раза приезжали на ужин какие-то важные шишки, и, естественно ноги моей на этих ужинах не было. Я сих многоуважаемых господ даже в лица не видела. Не представляю, как бы сейчас я начала нервничать, если бы мне пришлось даже просто встретиться взглядом с незнакомым мужчиной.

Зато с незнакомыми женщинами контактировать приходилось в больших объёмах: мне наняли гувернантку, которая теперь преподаёт мне практически всё, чем раньше мучил меня Себастьян, и даже немного больше. Английский в том числе — это при том, что о русском языке она ни сном, ни духом. Однако Себастьян решил, что я уже достаточно адаптировалась к языковой среде, чтобы упражняться с женщиной, которая говорит только на родном английском и международном французском; к слову, французскому она тоже начала меня обучать.

Иногда общаемся на языке жестов, потому что как ни крути, а я пень пнёвый, ломаюсь если не на лексических значениях, так на этом завёрнутом британском акценте. Однако я была рада, что от большого неудовольствия учиться с Себастьяном меня таки избавили, и комфорта в жизни стало чуть больше.

Так в чём дело? Я под защитой, я в комфорте, ко мне теперь нормально относятся, ни в чём не подозревают, а я чувствую себя так, словно надо мной висит гильотина — и то не какой-то страх, а скорее смирение со своим положением и глубокая тоска по чему-то, что ещё не оборвалось.

Я заглянула в отражение своего лица: круги под глазами от проблем со сном скоро станут чернее чёрного и будут просто отлично выделяться на фоне моей бледной как полотно кожи. Но зато прыщей у меня в этом мире гораздо меньше — экологию в этом мире ещё не просрали, аллилуйя!

…А предпочла бы я быть прыщавой, но выспавшейся в своей постели. Однако меня всё больше мучает ощущение, что этого никогда не произойдёт. Кажется, будто с каждым днём я только отдаляюсь от возвращения домой.

Это должно звучать для меня абсурдно после заключения сделки с Сиэлем. Это обязано звучать так. У меня есть серьёзная опора и помощь, у меня есть наводящая информация от Гробовщика, — я должна чувствовать себя как победительница, а не как побеждённая, но у меня нет сил, и я чувствую себя именно как оная.

Каждый шаг навстречу моей родной квартире кажется таким тяжёлым, что я начинаю сомневаться, хочу ли я вообще воссоединения со своими близкими, или мне больше по душе свернуться здесь калачиком и никогда больше с места не сдвигаться ни физически, ни ментально?

В дверь постучали. Я вздрогнула. Соберись, соберись, тряпка!

Я постучала себя по щекам, пытаясь прийти в чувства — то есть в чувство веры в себя, конечно же. Ты всё сможешь, Аня! Всех порвёшь на пути к своей привычной жизни! Надо будет лечь костьми — ляжем!

Собственные же слова утомили и навеяли такого уныния, что захотелось удариться об зеркало, лишь бы вообще перестать испытывать эмоции. Я стараюсь, а они не работают, как мне надо…

— Входите, — выдавила из себя я, развернувшись лицом к двери с натянуто нейтральным выражением лица.

Вошёл Сиэль. У меня брови поползли вверх. Он оглянул меня с головы до ног, и губы его сжались в тонкую полосочку, а глаза широко распахнулись — надеюсь, от восхищения, а не от ужаса.

Только что из поместья уехала Нина Хопкинс — привезла несколько чемоданов сшитых для меня нарядов. Хвасталась, что от нахлынувшего вдохновения сделала всё в кратчайшие сроки: день и ночь работала ради моего заказа!

— Нравится? — ехидно спросила я, повертев перед ним носком облачённой в лёгкие свободные штаны ноги.

Сиэль прочистил горло.

— Это странно. Женщины правда одеваются как мужчины в двадцать первом веке?

— В двадцать первом веке… — я запнулась, подбирая слова, — брюки нормально носить и женщинам, и мужчинам… У брюк нет пола!

Я гордо топнула ногой и приосанилась для пущей убедительности.

— А юбку мужчине носить странно… Хотя это нелогично, ты не думал? В силу анатомии мужчине комфортнее было бы носить юбку, а женщинам комфортно как в юбке, так и в штанах…

— Стой! Я не хочу это обсуждать.

Впервые вижу, чтобы человек так стремительно краснел. Сиэль прикрыл рот ладошкой, снова прочищая горло. Что ж это такое, может бедняге просто воды надо попить… На несколько секунд воцарилась неловкая тишина, и я отвела взгляд в стенку, чтобы не смущать себя видом смущённого Сиэля.

Не понимаю, почему косвенное упоминание человеческих гениталий без сексуального подтекста так сильно смутило его — ох уж эти викторианские нравы! А мне теперь отдуваться и чувствовать себя бесстыдницей в этом закованном обществе…

— Я… Я хотел позвать тебя к себе в кабинет. По важному делу! — пробубнил он, когда наконец откашлялся.

Я улыбнулась его нарочному неловкому уточнению и едва сдержала смешок, подумав, как ужасно я могла бы его сейчас поддразнить по этому поводу, чтобы он вообще никогда не отмылся.

— А Себастьяна почему не послал?

Сиэль с многозначительным намёком посмотрел в окно за мной.

— Прямо сейчас он занят.

И снова молчание, только в этот раз оно нужно было для того, чтобы я могла прислушаться к звукам с улицы. Однако за десять секунд безмолвия я так ничего и не услышала.

— Хорошо, пойдём к тебе в кабинет. Что за дело?

— Сейчас всё объясню.

Нарочно закрыв глаза, чтобы не смотреть на моё столь непривычное облачение, он развернулся и вышел из комнаты.

Я только недоумённо хлопала глазами ему вслед. В последнее время я чувствовала себя очень странно от наших разговоров — будто бы его амплуа жестокого и хладнокровного персонажа на моих глазах начало распадаться.

Даже соизволил сам прийти ко мне в комнату, а мог бы и возвращения Себастьяна с кровавой бойни вернуться… С чего это он? Сидеть устал что ли, прогуляться самостоятельно решил? Едва ли сам чёрт знает, что у него в голове творится. Он же живой человек. Настоящий. Существующий. А живые люди не так уж легко читаемы и предсказуемы, увы и ах. Поди отгадай теперь, что у него на уме. Странно как-то, что я это только сейчас начала осознавать.

— Ты чего застыла?

Но лучше поздно, чем ещё позднее.

Я промычала обернувшемуся на меня Сиэлю что-то невнятное даже для самой себя и лёгкой поступью двинулась за ним. Ноги свободно поднимались, не задевая тяжёлые подолы многослойных платьев, так что я даже чуть не начала обгонять Сиэля с непривычки, но всё же сдержалась и зашагала с ним наравне.

— Я заказал несколько книг по демонологии и экзорцизму, но у меня не так много времени, чтобы проверять всё в одиночку.

Тело ощущалось лёгким, как пёрышко, и я уже начала идти вприпрыжку, но вмиг заземлилась в задумчивости от услышанного.

— Это чтобы Алоиса прищучить?

Сиэль поднял бровь вопросительно.

— Извини. Это чтобы поймать его?

Он поджал губы и отвёл взгляд, явно чем-то недовольный. Я сразу поняла, что виной тому была моя недавно появившаяся привычка вплетать русские слова в английскую речь. Не то что бы я делаю это осознанно… Для большей нелепости скажу, что я ещё и не всегда понимаю, что намешала два языка даже несмотря на то, что русский и английский совсем друг на друга не похожи.

— Да, что-то вроде того. Алоис сейчас — главная угроза. Мне необходимо нанести удар первым по нему.

Я понимающе кивнула. Взгляд бегал по коридору точно так же, как и мои ни на чём не задерживающиеся мысли: книги, демоны, Алоис… Значит, помочь надо…

— А почему Себастьяна не привлечёшь?

— Будет лучше, если он не будет знать об этом.

— А он не будет знать?

От восторга я на секунду застыла на месте, прикрыв округлившийся рот руками; Сиэль тоже остановился и заговорщически подмигнул мне, улыбаясь:

— Поэтому я и подобрал идеальный момент, когда он будет за пределами поместья и не сможет подслушать наш разговор.

Я поблагодарила все известные высшие силы за то, что коридор в этом поместье сумрачный, ибо уверена, я сейчас вся розовая от удовольствия. Мало того, что интрига и подляна, так ещё и против Себастьяна!

Но всё-таки по-дурацки расплывшуюся улыбку мне скрыть не удалось, хоть мой рот и был всё ещё прикрыт. Сиэль, увидев, что я взлетела на седьмое небо от счастья и там уже начала считать ворон, воображая, как я унижу этого пренеприятнейшего демона, схватил меня за руку и отрезвляюще дёрнул в сторону своего кабинета, одновременно с этим открывая дверь. Я не успела опомниться от его наглости, а он протащил меня через весь кабинет, из небольшой стопки из трёх книг взял верхнюю и всучил её мне.

«Классическая демонология» — с умилением прочитала я про себя, торопливо усаживаясь за стол.

Сиэль тоже сел с противоположной стороны и, взяв вторую книгу, с деловитым выражением лица откинулся на спинку стула. Только он собирался открыть её на первой странице, как обратил внимание на то, как внимательно я за ним наблюдаю, и уж было открыл рот, чтобы что-то сказать, как я сама уткнулась в свой учебник, не давая ему повода высказывать мне претензии.

Доверять мне изучение информации на английском — это как будто бы дело немного гиблое: я постоянно отвлекалась, думая о чём-то своём, ибо усваивать иноязычные тексты в больших количествах за раз было для меня чем-то невыполнимым. По нескольку раз я перечитывала одно и то же предложение, пытаясь понять, что же оно значит, ибо некоторые слова словно выпадали из книги и терялись — их значения я попросту не знала и даже предположить не могла.

Потом я поняла, что не вчитываюсь в текст и просто мажу взглядом по страницам, вырывая отдельно взятые слова, но не складывая их в нечто связное и осмысленное. Начала заново — господи, это введение и благодарности. Кому вообще это надо? Я перелистнула на содержание. Ещё через несколько минут моих вымученных попыток выжать что-то из книги со стороны Сиэля послышался такой же мученический вздох и звук захлопнувшейся книги.

— Ты что-нибудь нашла?

— Эм…

Я несколько секунд молчала, незаметно проводя кончиками пальцев по шершавой бумаге: мозг так разленился, что у меня даже вслушиваться в речь Сиэля не получалось.

— Тут много молитв для изгнания нечисти.

— Дай посмотреть.

Я покорно протянула ему раскрытую книгу. Сиэль с умным видом листал её добрую минуту и отложил на край стола.

— Нет, молитвы тут не помогут. Возьми другую.

Я с намёком на озорство кинула взгляд на его книгу:

— А ты что-нибудь нашёл?

Из внезапного приступа наглости и вредности я шаловливо потянулась к его книге, но он быстро перехватил её из моих рук, прижимая к груди, словно стыдливая девочка, прятавшая порно-роман.

— Я пока тоже ничего не нашёл. Предлагают подуть на демона, плюнуть в него, ругаться на него и пересказывать биографию Иисуса Христа…

На последней идее я прыснула со смеху.

— Идиотизм.

— Это книга о нестандартных методах экзорцизма, — поправил он, — Я ещё что-нибудь поищу.

Сиэль принялся с показным усилием читать, игнорируя мой пристальный взгляд.

— Что-то мне подсказывает, что в книгах вообще правдивой информации на эту тему не найти, — с пессимизмом пробубнила я и одной рукой подтянула к себе последнюю книгу.

— Не зарекайся, — сухо припечатал он.

Я цокнула и кинула на него обиженный взгляд, которого он, конечно же, заметить никак не мог, и зарылась в книгу точно так же, как и он. Ну правда, шанс найти что-то меньше мизерного! Экзорцизм — штука сомнительная.

Вернее, до попадания в другой мир он точно мне казался максимально сомнительным занятием, потому что в демонов я не верила. И в Бога тоже. А вот с некоторых пор я начала сомневаться в своём атеизме. Может быть, как и говорили взрослые, это подростковое, и со временем почти все так или иначе сталкиваются с доказательством существования Всевышнего?

Только в моём случае это доказательство более явное и очевидное — только упрямый осёл не засомневается в своём неверии после попадания в параллельный мир и встреч со всякой нечистью вроде демонов.

Интересно, есть ли в моём мире демоны? Что-то мне с трудом в это верится, слишком тяжело вот так взять и перевернуть все представления об устройстве своей прошлой жизни. Но если они всё-таки существуют, работает ли хоть один общеизвестный метод по их изгнанию? А если работает, одинаково ли хорошо он действует на демонов этого мира и моего?

Изгнание… Если подумать, это ведь не просто ущипнуть надоедливого дьявола за руку. Это значит как минимум выгнать его в ад, как максимум поставить его существование под угрозу, а то и уничтожить. Думал ли об этом Сиэль? Однозначно да. Значит ли это, что он несерьёзно к этому относится, и мы сейчас занимаемся бесполезной хернёй?

Мои глаза округлились от внезапных подозрений. Я медленно опустила книгу, круглыми глазами пялясь на него, спрятавшегося за своей.

— Сиэль.

— Что?

— Ты не боишься убить Себастьяна?

Он опустил книгу, сталкиваясь со мной наполнившимся напряжением взглядом.

— Я говорил с ним об этом. Он сказал, что ни один известный человечеству способ убийства демона на самом деле не работает, — Сиэль махнул ладонью и тяжело вздохнул, — То есть всё это лишь дарит человечеству чувство безопасности и защищённости. В действительности спастись от демона обычному человеку невозможно.

С брезгливым выражением я подняла книжку и потрясла перед ним обложкой:

— Тогда зачем мы это читаем?

Ну правда, тягомотно, ещё и бесполезно, оказывается. А мне к тому же текст не на родном языке воспринимать очень сложно, ибо жрёт это занятие мои силы будь здоров.

— То, что Себастьян говорит, необязательно является правдой.

Я вперилась взглядом в стол, обдумывая этот тезис. Он-то безусловно правдивый — Себастьян всех книг не перечитал да на всех людей не посмотрел, вот только…

Сиэль уж было вернулся к чтению, как я его остановила, подпрыгнув на месте так, что он снова обратил всё своё внимание на меня:

— Тогда мы возвращаемся к вопросу, не боишься ли ты убить Себастьяна, если этот способ окажется рабочим?

Сиэль аж закатил глаз, моментально заставив меня почувствовать себя глупой. Я чуть поёжилась и опустила голову, пряча лицо; щёки начали гореть от накатившего за такой простой вопрос стыда.

— Кто тебе сказал, что мы будем пробовать это на Себастьяне? Я не думаю, что найти другую жертву для экспериментов это такая уж большая проблема. Я не хотел, чтобы он знал лишь потому, что иногда устаю от его неуместных шуточных комментариев. Кроме того, я мог бы дать все эти книги ему на проверку, но мне и самому интересно узнать, какие способы избавления от демонов придумало человечество.

Я покривила лицо:

— Понятно, то есть я нужна тебе для краткого пересказа.

— Вроде того, — ответил Сиэль без всякого зазрения совести, заодно словно нарочно проигнорировав упрёк в моём голосе, — Но я не знал, что ты начнёшь так много отвлекаться и заваливать меня вопросами.

— Ну извини, — также без какого-либо раскаяния ответила ему я, — Я хотела убедиться, что ты подумал об этом, и что это не станет проблемой, если мы что-нибудь найдём и решим попробовать.

Он поморщил нос:

— От твоей заботливости тошнит.

Сиэль снова закрылся книгой, давая понять, что диалог на этом закончен.

Ну вот, я забочусь, а его тошнит. Весь такой из себя независимый, понимаете ли. А если бы он и правда не подумал об этом? Такое тоже может быть. Он много работает и учится, мучается от бессонницы, вдобавок к этому ещё и начал страдать головными болями, так что пропустить какую-то деталь мимо себя становится легче лёгкого. Он мне благодарен должен быть! Я его однажды, может быть, таким образом от кучи проблем избавлю.

Не всё же быть мне молчаливой и покорной «пешкой», как он сам воспринимает людей вокруг себя, что без вопросов принимает все указания и даже понять не пытается, почему ей надо поступить так, а не иначе!

Я снова попыталась заняться чтением, но буквы перестали складываться в слова, а слова в предложения. Мотивация упала на дно, и текст просто-напросто поплыл перед глазами — шанс что-то полезное найти на нуле, а голова уже утомилась. Был велик соблазн сдаться и начать тупым взглядом смотреть на бумагу с чернилами, и думать забыв о попытках найти что-нибудь полезное.

Я бегала взглядом по страницам, а сама на самом деле думала, как бы мне поскорее улизнуть отсюда наслаждаться сидением на скамеечке в саду. Погода сегодня пасмурная, но дождя пока не предвидится, так что надо как можно быстрее, чтобы природа своё мнение поменять не успела.

Ему нужна информация об уничтожении демонов… Я её дам!

— Сиэль!

Я заметила, как кончики его пальцев сильнее сжали книгу.

— Ну что опять? — снова пробубнил он не отрываясь от книги.

— Внутри Анны есть меч, убивающий демонов.

И опять он опускает свой фолиант, сталкиваясь со мной взглядом. Только теперь глаза круглые от ошеломления у него:

— Что?

Я неловко поджала губы. Да, забыла я ему это сказать раньше.

— Ну. Служанка Алоиса, Анна. Надо засунуть ей руку в рот, а потом дальше… Это мерзко, — я поморщилась, вспоминая эту сцену в аниме, и продолжила, — И этим мечом можно убить демона.

Сиэль ушёл взглядом в себя, уже по инерции закрывая толстый том и откладывая его на стол. Я закрыла свою бойко и с громким хлопком и положила поверх его книги, уверенная, что заниматься этой скукотенью мне больше не придётся. Оперевшись локтями об стол, я положила голову на свои руки и начала наблюдать за его глубоко задумчивым выражением лица. У себя в уме я уже плясала, радуясь своему освобождению, но в реальности лишь легонько размахивала ногами, стараясь не задеть ушедшего в транс Сиэля.

Он сложил руки на коленях, расслабил плечи и даже чуть сгорбился — выглядело очень необычно для такого аристократа, как он. И только сейчас, глядя на него, я осознала, что он мой ровесник — только сейчас он начал выглядеть как оный. Уставился взглядом в никуда и совсем стал похож на куклу…

Если подумать, он ведь очень милый мальчик. Милее большинства моих ровесников. Наших ровесников. Думаю, его красивое личико и является живым воплощение характеристики «аристократичное» — у него такие красивые, тонкие черты лица…

— Не хочешь сыграть со мной в шахматы? — сказал он всё ещё, казалось, застывшими в раздумьях губами.

— А?

Я убрала руки со стола и выпрямилась, теперь глядя на Сиэля изумлённо. Он быстро оттаял и вернулся в свою прежнюю форму, вновь придав себе важности с помощью прямой осанки и твёрдого взгляда.

— Да, да, хочу… — неуверенно ответила я, когда и сама спустила себя с небес на землю.

— Только играть мы будем молча. Мне нужно обдумать новую информацию. Себастьян!

Больше я не смогу его воспринимать, как кого-то недостижимого, высокого, важного. Я увидела в нём своего сверстника, и больше я этого развидеть не смогу.

Примечания:

Ребята, моя бета нарисовала арт к моему фанфику! Я выложила его в своём тгк «Бараньи заметки». А ещё я выкладываю туда все новости касательно этого фанфика, плюсом вы можете написать мне в анонимку. В общем, да, я вас нагло заманиваю туда, вот ссылка:

https://t.me/baaraanyaa

Сиэлю было нечем заняться.

Редкое явление, но иногда такое всё же происходило: работа с документами исчерпана, встреч на день никаких не назначено, занятий также не планируется, и ничем, решительно ничем заниматься не хочется. И в этот раз, раздумывая, чем же себя повеселить, он упёрся лбом в стол. Древесные узоры расплывчато замелькали перед глазами. Сиэль рассматривал их лениво, даже не пытаясь сосредоточиться и сфокусировать взгляд. Они были тёмными в едва заметную чуть более светлую полосочку, неровную, ломаную и витиеватую. Странно, подумал он, что раньше этого не замечал, и странно, что стол некрашеный.

Вдох. Внимание привлёк запах лакированной древесины. Сиэль начал дышать глубже, прислушиваясь к нему внимательнее, резко выдохнул, дёрнулся и ударился об стол в тот момент, когда дверь неожиданно открылась и с хлопком ударилась об стену. Он мог поклясться, что не слышал никаких шагов в коридоре. Даже Себастьян обычно так не ходит, дабы не заставать врасплох. Он быстро поднял голову в надежде, что вошедший не заметил его оплошности.

На пороге стояла съёжившаяся от громкого звука Анна. Сегодня она выглядела аккуратнее, чем обычно — волосы были не такими взлохмаченными, и шла она более грациозно, не так, будто к каждой её ноге булыжник привязали, вероятно… из-за новой одежды, да. Точно. Сиэль устало вздохнул и снова упёрся лбом в стол — всё ещё не привык к столь непристойной для женщины манере одеваться; однако потом вспомнил, что вести себя подобным образом перед чужим человеком не подобает званию графа.

Сиэль выпрямился и посмотрел на неё прямо. Она быстро пришла в себя, молча закрыла дверь и уже стояла напротив него с какой-то заискивающей улыбочкой. Странно. Обычно она непонятно чего стыдилась, ярко краснела и старалась держаться более сдержанно.

— Привет.

— Уже виделись, — сухо сказал он, скрестив руки на груди, — Зачем ты пришла?

Не хотелось, чтобы она ходила вокруг да около — терпения не хватит. Пусть лучше сразу скажет, в чём дело.

Ничуть не смутившись такой прямоте, она чуть склонилась к нему, понизила тон голоса и сказала:

— Я хочу пельмени.

Опять она смешивает языки! Сиэль не мог сдержать наползающее на лицо раздражение от того, что она вечно усложняет и без того нелёгкую задачу понять её — понять, что она говорит, что она под этим подразумевает, что у неё вообще на уме творится.

— Прости, что?

— Русское блюдо такое. Варёное тесто с мясом. Его ещё с соусами разными подают.

Он прикрыл глаза, обдумывая, причём тут вообще он. С чего она взяла, что он как-то отвечает за кухню? За такими просьбами надо обращаться к Себастьяну…

Впрочем, у неё просто извращённая логика, это он уже давно начал подозревать. Гораздо важнее то, что она отвлекла его от… Скучания. Он сделал всю запланированную на сегодня работу и начал откровенно скучать, а она пришла и говорит то, что взбрело ей в голову. Может, раз уж на то пошло, предложить ей сыграть в шахматы за разговором? Главное увести этот разговор подальше от бытовых проблем — утомляться, распутывая логические ходы в её голове, совсем не хотелось. Лучше спросить её о чём-нибудь… О будущем, например.

— И ещё блины. Это как ваши панкейки, только очень тонкие.

Сиэль открыл глаза. Ещё раз прокрутил сказанное ей у себя в голове. Тяжело вздохнул.

— Как что?

— Пан-кей-ки, — протянула она.

Сиэль подпёр щёку рукой, лениво рассматривая её. Рубашка на ней смотрится хорошо…

А что касается этих… Штук — блины и пельмени… сейчас Сиэлю слишком хочется покоя и комфорта вместо дегустации неизвестных ему блюд. Можно было бы приготовить ей отдельно, но в таком случае он сам не удержится и… Ладно. Пожалуй, он бы попробовал.

Но всё же к нему обращаться нелогично.

— Ты могла бы высказать свои пожелания Себастьяну.

Она в ответ равнодушно пожала плечами, будто для неё совершенно никакой разницы не было.

— Так он бы всё равно твоё мнение спросил, зачем мне посредники?

Сиэль снова тяжело вздохнул и потёр недавно ушибленное место.

Анна сама по себе не раздражала, — раздражало то, что, несмотря на её беспечную открытость вкупе с уязвимостью, понять мотивы её поступков порой было действительно сложно, и «разгадывание» девушки часто изнуряло. Можно было бы списать это на менталитет иностранцев: те индусы в его квартире тоже вели себя весьма странно. Они, однако, по крайней мере были прямыми, как стрела. Анна всё в обход делает, непонятными коридорами мыслей ходит; порой, если задать ей вопрос, то ответ вроде бы и получишь, но в итоге останешься лишь в ещё большей путанице.

— Хорошо, я скажу Себастьяну, чтобы он позаботился об этом.

Анна в ответ на это широко улыбнулась и запрыгала на месте, хлопая в ладоши.

Сиэль вскинул брови в недоумении — манера поведения сильно изменилась. Будто подменили. Отчего она так резко раскрепостилась? Это произошло после вчерашнего разговора, но в нём будто не было ничего, что могло бы их сблизить, даже только односторонне.

— Спасибо-спасибо-спасибо! Я тут умру от тоски по дому скоро.

Последняя фраза зацепила его так резко, что Сиэль аж вздрогнул. Он вспомнил, как она постоянно это повторяла: дом, дом, скучаю, вернуться хочу поскорее, у меня цель вернуться… Чувство обиды кольнуло его; он сам не понял, почему — ему всё равно на то, нравится ли ей здесь, в этом поместье, в созданных им благоприятных условиях. Абсолютно точно ему безразлично это…

И всё же сдержать в себе это жгучее чувство он не мог — в груди горела необходимость сказать что-нибудь язвительное, едкое:

— От тоски по дому, да? Неужели моё поместье не кажется тебе достаточно гостеприимным?

— Нет.

Она ни на секунду не задумалась. Сиэль напряг плечи, сдерживая себя от явно, как ему казалось, немотивированной агрессии. Анна окинула его взглядом, заметила что-то неладное.

— А-а-а, то есть, вы очень гостеприимны, но дело не в этом. Мне тут всё непривычно. Подруг моих со мной нет, современных технологий тоже. Я скучаю по всему, что у нас появилось благодаря технологическому прогрессу.

Это его совсем не успокоило. Он не мог понять, в чём дело; оглядел кабинет задумчиво, поджал губы. Наконец решил, что лучше дальше игнорировать это чувство, пока оно не пройдёт.

— Хочешь сыграть в шахматы? — предложил он.

— О, почему бы и нет. От книг на английском скоро голова взорвётся.

Этот комментарий почему-то вызвал у него лёгкую улыбку.

— Себастьян, иди сюда.

Через секунду Себастьян оказался перед лицом Сиэля, привычно кланяясь ему. Совсем уже перестал формальности соблюдать перед Анной.

— Да, мой господин?

— Принеси шахматы и приготовь на ужин…

Сиэль запнулся, поскольку напрочь забыл названия нужных ей блюд; перевёл взгляд с Себастьяна на Анну, обращаясь к ней:

— Что приготовить?

— Пельмени и блины! — с сияющей от довольства улыбкой повторила она.

Себастьян задумчиво потёр подбородок.

— На ужин я бы советовал что-то более лёгкое для лучшего качества сна. Могу предложить вам приготовить эти блюда завтра к обеду.

— Замечательно!

Анна снова подпрыгнула на месте, вызывая у Сиэля новый поток недоумения. Он продолжал убеждать себя, что не стоит интересоваться этими переменами в поведении излишне, и не стоит лезть к ней в голову, поскольку в лучшем случае это ни к чему его не приведёт, в худшем — вызовет у него фрустрацию.

Через пару минут на столе уже лежала доска с расставленными на ней фигурами; Анна сидела, подперев голову сцепленными ладонями, и впивалась взглядом в доску.

— Я в своём городе одна из лучших по шахматам, — внезапно выпалила она и сразу сделала свой ход — выдвинула вперёд пешку.

Да что с ней не так сегодня?

Его ход.

— И как ты это определила?

— М-м, конкурс, городской конкурс среди детей до четырнадцати лет, — Анна лениво переставила ещё одну пешку, — могла бы занять первое место, но в нашем городе оказался ребёнок получше меня.

Она поджала губы недовольно и откинулась на спинку стула.

Сиэль сделал свой ход. Признаться честно, в шахматы она играла лучше него: чаще он ей проигрывал, чем она ему. С ней играть было попросту интересно. Но она, кажется, относилась к этому серьёзно, тревожась во время ведущей к её проигрышу партии так, словно от этого зависело её благосостояние… Однако он никогда не замечал, чтобы проигрыш уязвлял её эго.

До сегодняшнего дня.

— Интересно, кто же мог тебя обойти? — с лёгкой насмешкой спросил он.

Анна, как и ожидалось, сразу вскипела:

— Да придурок какой-то!

Анна глубоко вдохнула, будто собираясь начать длинную тираду, но вместо этого притихла и сделала свой ход.

— Ну, молодец, я полагаю, — призналась она тихо, — Просто когда я подошла к нему сзади и поздравила его с победой, он никак не отреагировал и просто ушёл, — она надулась обиженно, — Я думала, он грубиян, а потом оказалось, что глухой. Интересно, почему он не надел эту штуку.

Пока она говорила, Сиэль уже обдумал ситуацию и снова сходил. Правда Анна этого не заметила — задумалась о чём-то. Прошло несколько секунд, он заскучал и, желая вернуть соперницу с небес на землю, постучал по столу костяшками пальцев:

— Твоя очередь.

— Слуховая… машина?

Она смотрела сквозь него. Сиэль наблюдал за ней внимательно — ждал, когда же она очнётся. А она что-то бормотала о слуховой машине.

На короткие несколько секунд солнце вышло из-за облаков. Лучи осветили всю её голову, заставив Анну щуриться, а Сиэль наблюдал — макушка блеснула серебристым, и в этот момент он заметил, что металлический отлив её волос сочетается с её серыми глазами.

Он не был склонен к восхищению человеческой красотой, но тут на мгновение застыл, широко открыв глаза от собственного открытия. Может, это подразумевалось под фразой «женщины — украшение мира»? Сиэль никогда раньше не замечал в других людях того, что приносило бы удовольствие его взору.

— Она же так называется, да? Слуховая машина?

Она снова смотрела ему в глаза. Сиэль быстро одёрнул себя и, откинувшись на спинку кресла, как бы вальяжно прикрыл глаза на несколько секунд.

На самом деле лишь для того, чтобы не разглядывать явно.

— Понятия не имею, о чём ты говоришь.

Анна постучала себе по уху, пытаясь что-то изобразить.

— Слуховая машина. Это такая штука, которая помогает глухим слышать лучше.

Она снова сделала свой ход, совсем не раздумывая, и оплошала. Считай — лишилась слона.

— У вас наверное её ещё не придумали. Медицина в двадцать первом веке куда лучше.

Сиэль подумал, что сейчас подходящее время, чтобы сменить тему разговора на что-то более интересное. Будущее.

В последнее время он часто думал о нём перед сном. И когда отвлекался от своих дел. И в карете тоже размышлял об этом, только не решался спросить у всегда сидящего напротив человека: как выглядело бы будущее?

Должно быть, рассказывать пришлось бы много о чём, поэтому он и не заводил об этом разговор. Никак не мог подобрать подобающий вопрос, не знал, с чего начать эту беседу, как развернуть её — а тут донельзя подходящий момент для этого, ещё и со сразу готовой темой. Он наклонился вперёд, к ней, посмотрел на неё пристально — теперь солнце скрылось за облаками, а рассматривать продолжать всё равно хочется, проскочила у него фоновая мысль. Смотреть в её непривычно спокойные сегодня глаза.

— Расскажи мне больше о развитии медицины.

Она возвела очи к потолку, погружаясь в собственные воспоминания.

— Ой, тут много чего рассказать можно, — она поджала губы задумчиво, сощурила глаза, разглядывая узоры над собой, — Женщины меньше умирают при родах, дети меньше умирают при рождении, простуды легче проходят, антибиотики изобрели…

Сиэль прервал её на середине предложения:

— Что такое антибиотики?

Он заметил, как от его попытки повторить слово у Анны на лице расплывается улыбка, которую она безуспешно пыталась подавить. Хотелось возмутиться, но она быстро пришла в себя и склонилась над столом, сосредоточившись на вопросе:

— Есть такие маленькие существа, их можно увидеть только в электронный микроскоп. Называются бактерии. Они вызывают болезни. А антибиотики — это другие живые существа, которые человек съедает, чтобы те уничтожили бактерии.

Сиэль едва успевал усваивать сказанное. Точнее, он не успевал: осознавал всё с запозданием.

— Ещё есть вирусы — это существа ещё меньше, чем бактерии. Они тоже вызывают болезни, но против них бесполезно бороться.

— Почему? — спросил Сиэль.

Анна пожала плечами, будто ответ и так был максимально очевиден:

— Потому что лучше нашего организма это ничего не сделает.

Сиэль несколько секунд молчал, осмысляя новую для него информацию. Вирусы, бактерии, антибиотики… Обо всём этом он впервые слышал. И даже толком не подозревал, что болезни вызывают другие, более маленькие организмы в его теле. Это просто в голове у него не укладывалось. Он даже на секунду подумал, что она зачем-то выдумывает, хоть и звучало это абсурдно.

— В такие вещи очень сложно поверить, — признался он.

Всё же хотелось получить от неё какие-нибудь доказательства, ибо всё озвученное ею выглядело скорее как научная фантастика.

Анна хмыкнула. По её лицу расползлась самодовольная ухмылочка, и она, гордо выпрямившись, ответила:

— Реальность всегда оказывается удивительнее любой выдумки. К тому же, вам пока что просто не хватает уровня развития технологий, чтобы убедиться в правдоподобности моих слов.

Значит, подтвердить она это никак не может. Печально: ощущать себя доверчивым ребёнком, верящим авторитету на слово, никак не хотелось. Сиэль подпёр голову ладонью, заново прокручивая в голове всё, что только что ему рассказала Анна, пытаясь осмыслить это.

— А твои мигрени у нас тоже могли бы вылечить. С твоим достатком точно могли бы. Может, ты хотел бы эту проблему решить?

Сиэль едва заметно поморщился. Опять изображает заботу. Ещё и из мыслей вытащила.

— Нет смысла об этом рассуждать. К тому времени, как ты сможешь вернуться к себе домой, я уже отдам свою душу Себастьяну.

Анна громко вздохнула и отвела взгляд в сторону.

— К тому же, я уже говорил тебе, твоего будущего может уже не существовать из-за эффекта…

Послышался щелчок ручки. Оба повернулись в сторону двери одновременно — в кабинет вошёл Себастьян с письмом.

— Господин, пришло письмо от Мидфордов. Думаю, это срочно.

Сиэль мгновенно собрался и посерьёзнел.

— Давай сюда.

В одном только конверте чувствовалось напряжение. Зачем присылать срочную корреспонденцию? Сиэль разрезал печать на конверте, чувствуя на себе ещё более нервирующий любопытный взгляд, но был слишком сосредоточен на новой проблеме, чтобы что-то высказать.

Письмо было написано его тётушкой Фрэнсис. Чем дольше он читал, тем больше бумага жгла пальцы. Хотелось смять, отбросить куда подальше и забыть её, как страшный сон. Кто-то снова пустил слух о разладе между ним и его невестой. Более того, выдумали какую-то любовницу.

«Любовница» эта сидела сейчас перед ним и наблюдала за каждым изменением в его выражении лица; кажется, если бы могла прочитать письмо в отражениях его зрачков, то непременно именно это бы и сделала. Больше в уме Сиэля таких «любовниц» просто не возникло — он редко выбирался на светские мероприятия и мало с кем контактировал из высшего общества.

В письме, естественно, говорилось о том, что ситуацию надо медленно исправлять, репутацию отношений вытаскивать из грязи — и два приглашения на бал, для Фантомхайва и его дворецкого, прилагались к нему же.

В уме снова замелькали мысли об Анне. Снова она стала самой большой проблемой в ситуации. Брать её с собой нельзя — это равносильно признанию в личных связях с ней, однако не брать её с собой значит оставить её в опасности, ведь за ней увязались жнецы. В прошлый раз один из них подловил её в тот момент, когда она находилась вне зоны досягаемости Сиэля. Повторять такой трюк было опасно. Теперь он не собирался выпускать девчонку из своих цепких рук. Пускай будущее уже изменилось под её воздействием, всё же потенциально она могла бы принести ему большую пользу. Было бы глупо с его стороны халатно отнестись к вопросу её безопасности.

Солнце вышло из-за облаков, вновь освещая кабинет. Сиэль невольно поднял глаза, снова разглядывая эту проблемную леди перед ним. На этот раз она не щурилась, позволяя ему убедиться в том, как привлекательно серебристый отлив её волос перекликался с её серыми глазами.

— Эм… Сиэль, всё в порядке?

Наверное, его взгляд выглядел испытующе.

— Всё плохо, — сказал он, с равнодушным выражением лица впечатывая бумагу в стол ударом ладони, — О моей помолвке снова пошли слухи. Я пойду с Элизабет на бал без вас обоих.

* * *

Во мне всё кипело.

Сиэль неделю назад дал прочитать мне письмо от Фрэнсис Мидфорд, матери Элизабет. Женщину я эту видела только в полнометражках — мангу не читала, — но хорошо запомнила эту даму по её зацикленности на соблюдении порядков.

И, конечно, Сиэля она в очередной раз обвиняла в том, что он ведёт себя неподобающе. Водит непонятно кого с собой на балы. Это я-то непонятно кто?!

Ладно, надо успокоиться: это справедливо. В этом мире я и правда ни для кого ничего не значу. Оттого вдвойне обидно, когда мне лишний раз тыкают в то, что я в глазах остальных в лучшем случае создающая проблемы девица.

«Любовница». Господь упаси от таких любовниц, которые о голову любимого разбивают тяжёлую посуду, потому что «приревновали к законной невесте»! Людям в девятнадцатом веке, видимо, совсем заняться нечем, раз такие небылицы выдумывают — я ведь никаких знаков заинтересованности не подавала… С другой стороны, это же девятнадцатый век. Викторианская эпоха. Я-то может и не подавала, а они увидели. Бедные ханжи. Ну да Бог с ними уже, увы, мне каждого не достать и не вытрясти из их голов всякие глупости… Несмотря на то, что кулаки у меня зудят уже несколько дней.

— Знаешь, я тоже совсем не рад происходящему, — хмуро отозвался Сиэль, скрестив руки на груди, — Но твоё угрюмое лицо прямо передо мной делает всё в разы хуже.

— Что есть, то есть, — буркнула я. Лицо у меня и правда было надутое от недовольства, — Я просижу в карете несколько часов наедине с Себастьяном. Здесь ни книгу почитать, ни поспать не получится.

— Это всего лишь три часа.

Я всплеснула руками:

— Это целых три часа! Мне даже выходить нельзя!

Сиэль горько усмехнулся:

— Что ж, если тебя это успокоит, я тоже не развлекаться буду. Большие скопления людей мне не нравятся: в таких местах всегда душно и шумно. Танцы делают ситуацию ещё хуже.

Почему меня должен успокоить тот факт, что он тоже будет страдать, я не поняла, но это действительно помогло мне отвлечься. Отвлечься на мысли о том, что он каким-то разговорчивым в последнее время стал.

— Тогда, думаю, нам вдвоём понадобится наесться чего-нибудь сладкого по прибытии домой.

Увы и ах, в этом месте сладости — это чуть ли не единственный способ снять стресс. Не получится здесь включить видеоигру и убить всех зомби, отчаянно избивая клавиши в процессе, или заказать с маминой карточкой что-нибудь из Китая… Можно только отвлечься на услаждение своих вкусовых рецепторов, на время позабыв о переживаемом каждый день ужасе бытия. Ну или написать рассказ о том, как ты победоносно сражаешь всех зомби. Главное потом не забыть кинуть исписанную бумагу в камин, иначе высока вероятность найти себе проблем, ведь не подобает леди…

Сиэль прервал мои мысли фырчанием:

— Глупости какие.

Мне оставалось только закатить глаза и обратно надуться недовольно.

Вскоре карета прибыла к месту назначения. Сиэль вышел, и после этого я, по моим ощущениям, добрые двадцать минут провела в одиночестве, развлекая себя думами о всяких мелочах, пока лежала на сидениях в полутьме и разглядывала потолок — окна были занавешены, мне ведь нельзя было даже в окошко посмотреть: а вдруг увидит кто!

Да, было принято решение меня вместе с Себастьяном оставить в карете, чтобы он за мной приглядывал. Ведь если с Сиэлем произойдёт беда, тому всего лишь стоит активировать печать контракта и призвать своего демона, а я вот, если нарвусь на неприятности, смогу разве что печально позавидовать тому, что у кого-то есть всесильный защитник, прежде чем жалобно пискнуть и умереть.

Позже в карету вернулся сам Себастьян. Я сразу приняла сидячее положение. На моё кратковременное счастье, мы оба сделали вид, будто я не приняла сейчас «неподобающую для леди» позу в карете. Предпочла откинуть в сторону тот факт, что это немного подозрительно — я была уверена, что он меня должен с секунды на секунду отчитать, раз уж всё видел.

— Леди Анна, разрешите мне задать один вопрос?

Я вздрогнула и, будучи в растерянных чувствах, без задних мыслей просто кивнула ему.

— В вашем мире можно вылечить амнезию?

Вопрос ударил меня как поезд. Я чуть не завопила ему в лицо.

— Думаешь, дело в физиологии? Да у него же буквально плёнка воспоминаний потеряна!

— Пожалуйста, разговаривайте тише, юная леди.

Ой-ёй. Вот опять. Не могу держать себя под контролем. Что я, ребёнок что ли?!

Я поджала плечи: стыд от собственной эмоциональности обжёг мне лицо; захотелось взяться за щёки, чтобы хоть как-то охладить неприятно тёплый румянец. Всё тело напряглось. Но я быстро отвлеклась на более важные вопросы: он хочет затащить Сиэля в мой мир? Он хочет обмануть его, вылечить его, поглотить его душу? Он воспользуется мной?

— Да, в нашем мире можно вылечить амнезию в некоторых случаях. Насколько я помню, он потерял воспоминания из-за травмы головы, он же буквально головой вниз упал в воду…— я вздрогнула от того, что сама же и собиралась сказать, — Так что привести его в наш мир и вылечить вполне возможно.

Мы замолчали. Я начала нервно кусать костяшки своих пальцев, бегая глазами по всему и без того маленькому помещению. Стало душно. Стало тесно. Дышать нечем. Хочется выйти.

Почему он сказал «ваш мир», а не «будущее»? Спросить или не спросить? Может, я просто накручиваю?

Воротник давит на шею. Надо выйти. Надо выйти. Надо выйти.

— «Ваш мир»?

— Маленький разговор со жнецом прояснил мне кое-что.

О нет. Персонажи делают что-то за моей спиной. Чёрт, нет, блять, люди вокруг автономные. И демоны тоже.

Его улыбка сейчас кажется ещё более жуткой. Живот скручивает, когда смотрю на его лицо.

— Перемещения во времени невозможны. Вы из другого мира. Хотя, может, вы и так это знали? — Себастьян «любопытно» наклонил голову. Именно что «любопытно». Мне кажется, он всё уже знает.

— Я знала. П-просто разницы не ваде-не вижу, поэтому не сказала.

Почти правда. Разница есть, но она небольшая. Меня же за эту маленькую ложь не прикончат в этой карете?.. В ней Сиэлю ещё ехать домой…

Я вцепилась обеими руками в обивку сидений. Ну уж нет, я либо останусь жива, либо назло им залью тут всё своей кровью, чтобы ему неприятно было смотреть.

— Вы лишняя в этом мире.

Я хотела чем-нибудь едким отозваться, но изо рта издался только невнятный хрип. Себастьян, посмотрев на меня, насмешливо поднял брови:

— Боже мой, я не хотел вас так напугать, правда… Вы очень впечатлительны, леди Анна. Я лишь хотел предложить вам сделку.

Горло прихватило. Я попыталась набрать воздуха, но вместо этого зашлась в приступе кашля, который оставил меня, и без того напуганную, задыхаться.

— Держите, попейте.

Он протянул мне открытую флягу. Отравил? Поебать.

Когда я залпом выпила половину жидкости, шум в ушах поутих. Когда я поняла, что ему нет резона отравлять жидкость, ведь удобнее убить меня голыми руками, стало легче. Когда до меня дошло, что если мне предложили воды, то и убивать не собираются, разум внезапно собрался в кучу.

— Что за сделка? — спросила я хрипло.

— Думаю, вы в курсе, что мой господин уже исполнил свою месть, однако потерял память об этом событии. Всё, что мне нужно — это вернуть ему воспоминания. Вы находите способ вернуться в свой мир, а я вам в этом помогаю.

— Как ты его в мой мир затолкаешь?

— Думаю, мы с этим тоже разберёмся.

Сиэль позволит мне вернуться только когда отомстит. Но он уже отомстил. Эта дилемма меня и раньше мучила, ведь по сути я сама лишила себя шанса, когда сбила цепь сюжетных событий на том балу с Транси — теперь между Клодом и Себастьяном нет заговора, Сиэль не точит зуб на Алоиса как на того, кто опозорил род Фантомхайв, значит и «повторно отомстить» уже не может, а бурно кипящей фантазии, которая могла бы мне позволить ещё один способ «мести», у меня нет.

А тут… Мне предлагают обойти условия нашего договора «Сначала месть, потом дом» и сразу вернуться домой. Это же… Мечта какая-то.

Вряд ли Сиэля можно будет убедить разговорами о том, что у него амнезия, и ему нужно пойти со мной и полечиться в моём мире. Скорее он будет убеждён, что я придумала глупую мошенническую схему по тому, как вернуться домой и оставить его самого с носом. Надо будет придумать что-нибудь другое.

Чертовщина какая-то. По сравнению с казавшейся до этого невыполнимой задачей эта проблема звучит просто как творческое задание по литературе.

— Ну так что, заключаем сделку?

Себастьян снял перчатку и протянул мне голую, бледную, как полотно ладонь с чёрными ногтями.

Глубокий, рваный вздох. Желудок всё ещё крутит от страха, словно в стиральной машинке.

Я протянула свою руку в ответ.

— Договорились.

— Как, вы уже уезжаете?

Сома стоял растерянно посреди холла, разведя руками. Взгляд его, умоляющий, был просто определением слова «щенячий».

Мне было его немного жаль — мы приехали всего лишь переночевать. Поужинали, поспали, позавтракали и снова за дело!

А дело в этот раз было для меня очень важным, поэтому я не в такт причитаниям принца сейчас улыбалась и, наверное, прямо-таки блистала энтузиазмом.

— Дела не ждут, Сома.

Он отчаянно взвыл и бросился ко мне, заключая в очень крепкие и очень... очень эмоциональные объятия. Даже умудрился своими цепкими ручонками приподнять меня с пола — вот зараза сильная, мне оставалось только вжаться в него в ответ и болтать ногами в воздухе, машинально пытаясь найти опору.

Но я не злилась. Я бы совсем не прочь была остаться тут, если бы мы не собирались поехать по моему жизненно важному делу. Наверное, настолько важному, что более важного в моей жизни уже ничего не будет: ни университет, ни свадьба, ни даже моя смерть.

— Твой английский, кстати, стал заметно лучше за тот месяц, что мы не виделись, — пробормотал он.

Класс. Я смогу вернуться домой ещё и английский хорошенько подтянув. Не то что бы это оправдывало то, что я исчезла на несколько месяцев... Но сейчас уже странным образом больше хочется зацикливаться на небольших плюсах, чем даже на самых больших минусах.

Он отпрянул и посмотрел мне в глаза ещё раз, дружески похлопав по плечу.

— Как жаль, что Сиэль запрещает с ним обниматься...

Я тут же ощутила его взгляд спиной. Вот блин... Раздражать его не хочется, всё-таки мою часть договора выполнять сегодня будем.

Я мягко отпихнула от себя руку Сомы, не к месту широко улыбаясь.

— Пока, Сома.

Я на автомате полуприсела — смешная пародия на реверанс, наверняка меня там со спины молча осуждают, — помахала рукой на прощание и развернулась, подходя к Сиэлю с Себастьяном.

— Наконец-то, — Сиэль облегчённо выдохнул, разворачиваясь в сторону двери, — Идём.

«Заодно можно разобраться с твоей бумажкой,» — так сказал он, когда мы ехали в его городское имение после бала.

Адрес, который мне дал Гробовщик. Там должны что-то знать о других мирах и о том, как в них попасть. Боже, я надеюсь, это не какая-нибудь сверхъестественная организация, а обычная кучка людей, ведь сейчас это почти единственная зацепка кроме того, что где-то в лесу валяется потерянный мною ключ от исчезнувшего шкафа. Впадать в их немилость только из-за того, что с нами есть демон, мне совсем не хочется.

Кстати о ключе. Надо будет как-нибудь попробовать прочесать лес... Или убедить Сиэля заставить Себастьяна сделать это — ему несложно, а мне приятно.

Когда мы тронулись, я заметила пристальный взгляд Сиэля на мне.

Он заметил, что я заметила.

Мы оба одновременно шумно вздохнули.

— Ты прямо-таки светишься счастьем, — озвучил он обыкновенный факт, безразлично отводя взгляд в окно.

Я на вдохновении. Я на драйве. Я чувствую себя так, будто у меня действительно есть шанс вернуть всё на круги своя и снова стать счастливой, перестать быть чужой, перестать вечно чувствовать угрозу жизни...

— Ага.

Развивать тему не хотелось. Я знала, что, что бы я ни сказала, энтузиазма он со мной не разделит... Потому что он сам по себе этим самым энтузиазмом не блистал. Вечно уставший. Даже смотреть больно... Может, как закончим с поиском информации о том, как мне вернуться, просто сказать ему, что он отомстил, и пусть уже покоится с миром?

Звучит жёстко... Но как будто у меня есть другой выбор, кроме как окончить его страдания как можно быстрее. Ему в любом случае придёт конец от Себастьяна, а так я хотя бы поспособствую его... Облегчению, что ли.

По спине пробежали мурашки от собственных мыслей. Я ли это? Это правда... очень жестоко. Но развернуться мне некуда. Была бы моя воля — избавилась бы от Себастьяна где-нибудь на входе в свой мир да потащила бы Сиэля на психотерапию. Но, как я поняла после бесполезного времяпровождения с Сиэлем за книгами, все популярные способы экзорцизма существуют скорее для успокоения тревожной верующей душеньки. Человечество либо не знает достоверного способа убить демона, либо эта информация не распространена.

А хотя можно было бы натравить на него жнецов... У них в должностных обязанностях мочить гадов. Вот только как это сделать, я без понятия — я у них тоже не в почёте вообще-то. В общем, отложим мысль в сторонку, но будем держать на виду на случай, если с кем-то получится вступить в контакт без риска раскадроваться.

А пока лучше подумать о том, как подтолкнуть Сиэля к тому, чтобы пойти вместе со мной... Если быть точнее, я уже поняла, как именно это сделать, осталось лишь набраться смелости и понять, в какую обёртку это завернуть, чтобы не потерять его и без того хрупкое доверие.

Задача была, мягко говоря, очень сложной. Ведь я собиралась сказать ему, что я не из будущего, а из другого мира.

Ночью я пыталась продумать самые разные планы, вплоть до того, что я просто пихаю Сиэля в этот злосчастный шкаф, а там уже на месте разбираюсь, как убедить его не давать мне прикладом по голове за подобные выходки. И я поняла, что в принципе самое разумное — это заманить его информацией о мести: мол, я не помню поимённый да пофамильный список тех людей, которым ты должен отомстить, память коротковата, сходи-ка ты сам изучи информацию и возвращайся вооружённым.

Но, право, слишком много умничает он — не поведётся на такую уловку, пока пелену с глаз ему не снимешь. Эффект бабочки, видите ли, моего будущего уже не существует.

С утра, к примеру, он всё пытался докопаться, типа, барышня, а где в ваших действиях логика, вы ведь вернётесь чёрт-те куда, вашего дома уже и в помине нет благодаря одному лишь вашему существованию! На что я заткнула его за пояс — делай свою часть сделки, иначе пряников не получишь. Не была я с утра в том состоянии, чтобы фактически сознаться ему в том, что я врала, да ещё не по какой-то масштабной причине вроде шпионажа, а потому, что не хотела себя совсем дурой выставлять. Абсолютно каждый скорее поверит, что перед ним человек из будущего, чем в то, что он сам — всего лишь симпатичная японская выдумка, главный герой художественного произведения. И вообще, скажи спасибо, что главный... Или наоборот плачь по этому поводу...

Да и не могу я уже банально держать такую вещь от него в секрете, зная, что он так или иначе пойдёт со мной и сам всё узнает. И там же на месте, не доходя до моей квартиры, и открутит мне голову за враньё!

Ладно, может, я преувеличиваю... А может и нет. В любом случае, раскрываться надо уже сейчас, на подходе к тому месту, где, возможно, знают что-то о других мирах. А то там он тоже может узнать много интересной информации не от меня.

— Сиэль.

Я подождала, пока он обратит на меня внимание, а когда он обратил... Я тут же съёжилась, осознав, что слова не хотят лезть из меня.

— Что такое? — спросил он спустя несколько секунд молчания, прищурившись с подозрением.

Я опустила взгляд. Всё тело застыло, будто мне надо было сознаться в страшнейшем предательстве... А не страшнейшее ли это предательство случаем?!

— Анна. Что случилось? — уже с нажимом спросил Сиэль.

Я прочистила горло. Едва сумела поднять на него взгляд. Потом снова отвела, собираясь с силами и формулируя предложение. Снова взглянула.

— Как сильно бы ты разозлился на то, что я соврала?

Его глаз помрачнел.

— Лучше бы тебе этого не делать.

Как и ожидалось. Я снова съёжилась.

— Что ты сделала?

— Соврала... Очевидно... — сказала я на грани слышимости.

Сиэль чуть не подпрыгнул на месте... Возможно, он бы так и сделал, если бы на ходу не было так трудно удержать равновесие.

— Да не тяни ты время, скажи уже, в чём дело! — прикрикнул он, наклонившись вперёд и глядя на меня бешено и сердито.

— Я не из другого мира!

Тишина...

— Ой, то есть, я из другого мира, я не из будущего!

Вздох с его стороны. Он обратно откидывается на спинку сидения, проводя ладонью по лицу. Смотрит в потолок.

В таком состоянии он умудряется выглядеть успокоившимся и до ужаса раздражённым одновременно. Я наклоняюсь вперёд и сама не замечаю, как пристально смотрю на него, ожидая какой-то реакции.

— Я подозревал это, — бормочет он тихо, всё ещё не глядя на меня.

Если моё лицо могло одновременно побледнеть и порозоветь — оно так и сделало. Я не знаю, что мне и думать. Это хорошо или плохо?

— Правда? Эм... — в голове образуется каша из мыслей, и я не знаю, какую из них мне стоит попытаться выцепить, — Как?

Сиэль косится на меня, не опуская головы обратно. Взгляд выглядит по меньшей мере снисходительно, — хотя, может, я уже надумываю себе от стресса.

— Ты пришла из будущего, которого уже никогда не будет. Тебе не кажется это парадоксальным?

Я кусаю нижнюю губу в попытке сдержать свой порыв выругаться. Вот же юный физик-ядерщик, любитель допытываться, а! Нашёл какую-то маленькую несостыковочку и вцепился в неё как клещ.

Он наклонил голову, наконец, смотрит на меня почти нормально, всё ещё немного свысока. Шея у него затекла, наверное.

— Возможно, ты уже никогда не родишься. А если не родишься, то никогда сюда не попадёшь. А если не попадёшь, значит, не изменишь прошлое и всё-таки родишься, и так далее. Это какой-то бред. Я пытался понять, как вообще это можно оправдать, но смог лишь прийти к выводу, что перемещения в прошлое невозможны. Звёзды уже сошлись так, как сошлись. А это значит лишь то, что ты могла попасть в другой, очень похожий мир, где будущее ещё не успело наступить.

Он сам же и оправдал моим незнанием то, что я не рассказала ему всю истину. Это... почти мило.

Нет. Это мило. Оттого мне ещё более стыдно становится.

— Вот только... Мой мир не очень похож на ваш. Ты не исторический персонаж, а главный герой... Книги, скажем так.

— Скажем так? — уточняет он, глядя на меня пристально: моя расплывчатость уже не вызывает у него никакого доверия, похоже.

— Скажем так, — киваю я, — история в картинках. Манга называется. Ты главный герой манги. Тебя придумала женщина из Японии. Всю твою предысторию, твой путь...

— То есть, в другом мире меня выдумали?.. — тихо уточняет Сиэль, все ещё рассматривая мою виноватую, сжавшуюся фигуру исподлобья.

Я вздыхаю, опуская взгляд. По-дурацки как-то выходит, — я ведь и не думала о том, что этот мир может быть настоящим, существующим сам по себе. Не выдуманным мангакой или сценаристами из моего мира. То, что в моём мире существует произведение, точь-в-точь совпадающее с его жизненным путём — всего-то безумное совпадение. Я ни в какой не манге и не аниме сейчас.

— Да. Я не решилась тебе сказать, потому что подумала, что это звучит более безумно, чем тот факт, что я из будущего.

Сиэль хмыкает.

— Вообще-то это звучит логичнее.

— Ага, — с очевидным сарказмом отвечаю я, — Представь, что к тебе в поместье врывается девчонка и заявляет, что она знает тебя, твоё будущее и твоё прошлое, потому что читала про тебя книги. Тебе не кажется, что звучит более самоуверенно, чем история про будущее? Будто у тебя не случайная путешественница, а богиня, которая сейчас будет вертеть тобой, как захочет, ведь она знает то, чего не знаешь ты.

Я фырчу и недовольно отвожу взгляд в сторону окна. Начинает накрапывать дождь, пока ещё неслышный.

Разглядываю капли воды, быстро стекающие по стеклу, будто торопящиеся куда-то. Наверное, движение кареты их подгоняет. Наверное, дождевая вода очень мягкая — в отличие от душевой, она ощущается на коже гораздо более приятно. Конечно, я говорю про душ у себя дома, потому что здесь воду никто не обрабатывает...

Я давно не попадала под дождь. Последний раз был, когда я только попала в этот мир. Хотелось бы мне совсем немного прогуляться, ощущая удары влажным холодком по коже, — и сразу же умыкнуть под крышу.

...Слишком тихо. Дождя не слышно. Сиэль... Мы же с ним только что разговаривали. Почему он ничего не отвечает мне?

Я быстро перевожу взгляд обратно на его фигуру.

А он будто не живой.

* * *

Странно, но он почти не злился на неё.

Конечно, почувствовал укол раздражения от того, что она не сказала ему всё сразу, но... В то же время понял, почему она так сделала. Не из злого умысла, а только потому, что осторожничала. Может быть, даже излишне осторожничала, подумал он, — она всё-таки кажется ему слишком пугливой. И в такой казус её пугливость вылилась на этот раз.

На секунду он всё же подумал, что после этого доверять ей точно не стоит, и каждое её слово стоит ставить под сомнение, но тут же отмёл эту мысль. Тогда, когда она ему соврала из страха показаться сумасшедшей, и сейчас их отношения на совсем разном уровне. Сейчас она меньше похожа на забитое в угол животное, не знающее, то ли ему замереть, то ли начать кусаться; ведёт интересные для него, но в сущности бессмысленные для них обоих разговоры о будущем, наглеет, иногда огрызается. Всё это, как ни странно, сейчас говорит только в её пользу.

Он мысленно ругал себя прямо сейчас за то, что подозревал её не слишком сильно, — по крайней мере, недостаточно сильно, чтобы надавить на неё чуть больше во время утреннего разговора. Решил, что она может быть просто упряма, раз знает, что домой не вернётся, но всё равно пытается это сделать, но всё оказалось гораздо рациональнее с её стороны. Она просто сама всё знала. А он сам по глупости спустил всё на тормозах. Может, он всё же слишком сильно ей доверяет? Или просто недооценивает её, считает, что она из-за своей трусости при малейшем нажиме выдала бы всё, что скрывает?

В общем, недооценил, неправильно интерпретировал и вообще слишком расслабился в её присутствии. Она стала такой повседневностью, что он уже успел позабыть, что она может быть ему не полностью и безоговорочно предана. И даже если бы они составили «контракт», она, чёрт возьми, не демон, и может продолжать спокойно лгать ему в глаза.

Чёрт. Вообще нельзя ей доверяться полностью. Но и каждое её слово под сомнение ставить будет так утомительно... Он пока не решил, что с этим делать.

Нет никакого смысла винить её в чём-то сейчас. Она и не должна была поступать, исходя из его интересов, как бы Сиэлю этого не хотелось, — а ему, признаться честно, хотелось, — так что он сам виноват, что попал впросак.

Но это не отменяло того, что хотя бы пожурить её было необходимо.

— Вообще-то это звучит логичнее, — укоряюще отвечает он на её оправдания.

Та версия, конечно, тоже звучала достаточно логично, чтобы в неё можно было поверить, хоть там и были прорехи. Но ей это знать было необязательно.

— Ага! Представь, что к тебе в поместье врывается девчонка и заявляет, что она знает тебя, твоё будущее и твоё прошлое, потому что читала про тебя книги...

«Знает тебя, твоё будущее и твоё прошлое».

«Знает твоё прошлое».

У Сиэля остановилось сердце. Он перестал дышать.

«История в картинках».

Это правда то, о чём он подумал? Он перестал видеть что-либо вокруг себя, полностью погрузившись в мысли.

Она знает? Она знает это всё? Она видела это?

Как его унижают.Клеймят. Как он сидит в клетке. Как его кормят против воли. Насилуют.

Он, кажется, услышал кровь в ушах. Нет, нет, не может быть, этого всего не видел даже Себастьян... Все, кто знают об этом, должны умереть. Все, кто этот позор видел, должны умереть.

Но она должна помочь с этим.

Его начала бить крупная дрожь.

Это неважно. Он справится без неё. Она мешает. Убить. Убить. Убить.

— Сиэль, что с тобой такое?

Она вывела его из раздумий, взяв его за руки и слегка прикрикнув. Только сейчас он заметил, что обнял себя за плечи. В ушах отчего-то сильно шумело.

Она участница его позора. Она наблюдала, а значит, участвовала.

— Не трогай меня! — Сиэль резко оттолкнул её, а сам вжался в спинку сидения, пытаясь быть как можно дальше от неё физически, — Ты... ты всё видела?!

И это было скорее обвинение, чем вопрос.

Её глаза округлились от удивления. Несколько секунд она молчала, глядя на него, на то, как его трясёт, отсутствующим, полным раздумий взглядом, а затем сощурила глаза в неком подобии сожаления:

— Сиэль, я не всё... читала...

Она снова попыталась протянуть к нему руку, но он только метнулся в противоположный от неё угол кареты.

— Не смей! — крикнул он.

Где Себастьян? Почему он ещё не здесь? Где он, когда так нужен? Пусть убьёт её! Скорее! Пусть убьёт!

Эта девушка поджала губы.

— Сиэль, я знаю, что было, только в общих чертах. Автор не показывал подробностей. Я могу рассказать, что именно я знаю, но для начала тебе нужно успокоиться.

Он смотрел на неё недоверчиво. Эта женщина... Можно ли вообще ей верить? Может, он рассуждает не совсем здраво? А может, она больная садистка, получающая удовольствие от живописного изображения чужой муки?

Сейчас он мог довериться только одному существу.

— С-Себастьян... — из последних сил пробормотал он себе под нос, не попадая зубом на зуб.

Дверь кареты тотчас открылась, являя ему Себастьяна, от которого отскакивали все дождевые капли, оставляя его полностью сухим. Как всегда идеален. Как всегда безопасен для своего господина.

Только сейчас Сиэль заметил, что карета не едет. Только сейчас понял, что шум в ушах — это льющий стеной дождь.

Ему стало чуть легче дышать. Плечи его немного расслабились.

— Себастьян, дай мне воды. И посиди здесь.

Примечания:

Снова немного задержалась с главой... Когда-нибудь я точно начну соответствовать своему же графику!!!

В связи с блокировкой Фикбука снова приглашаю вас на свой канал. Там будут уведомления о выходе новых глав, а также я буду чуть погодя выкладывать новую главу на канал специально для тех, кто не хочет или не может пользоваться впн:

https://t.me/baaraanyaa

Ещё там вы можете посмотреть на милейшие фанарты, которые мне нарисовала одна читательница.

Ещё одно уведомление: скоро начну копировать работу на Фанфикс (до этого хочу отредактировать старые главы и привести их в более божеский вид), так что вы сможете перечитывать фанфик и там.

Мне хотелось извиняться перед Сиэлем. Встать на колени и долго, многократно извиняться за то, что я лгала ему. За то, что довела его до истерики, хотя это и было неизбежно. За то… За то, что я, кажется, делаю ему только хуже. Но в этом не было смысла, потому что исправляться я не собираюсь. Я продолжу лгать ему в лицо, даже если горло будет сжиматься от страха в том, что меня разоблачат. Я готова пройтись по головам, в том числе по его собственной, если это означает, что я вернусь домой.

Мы можем быть друг другу хорошими собеседниками и соперниками по шахматам, но он никогда не будет мне близок, ведь я никогда не буду ему предана. Я предана только своему дому. А без него на душе у меня зияющая дыра. Будто из моей души вынули сердцевину.

Господи, какой я ужасный человек… У Сиэля и так жизнь не сахар, а тут ещё и я… С другой стороны, я ведь собираюсь помочь ему исполнить цель всей его жизни. Точнее, напомнить ему, что он её уже исполнил. Я не делаю хуже.

Нет. Я собираюсь убить его ради собственной цели. Я почти буквально убью его. Но я ничего не могу с этим сделать. Он в любом случае рано или поздно отдаст душу демону…

— Сиэль, я бы… Я бы хотела сказать…

Подбирать слова было тяжело. Голова совсем не работала.

— Я бы хотела сказать правду насчёт твоей мести.

На его лице не дрогнул ни один мускул.

— Говори.

Очередная маленькая ложь во имя собственного спасения. И даже почти без вреда для него.

— Я не всё читала. Я не знаю многих деталей. Я не достоверна.

Я сделала глубокий вдох, беря паузу, чтобы обдумать и сформулировать мысли. Мозг каменел, хотелось заткнуться, поджать к себе колени и спрятаться в них, но нельзя было, нельзя, нельзя. Пока не закончу, вообще никакой слабины проявлять нельзя. Ком в горле и гигантское чувство вины, мешающее дышать — это мелочи по сравнению с тем, что может случиться, если вся моя речь окажется провальной.

Я даже не знаю, как он отреагирует на эту новую для него информацию. Говорить ему такие вещи в такой момент бесчеловечно и почти безрассудно, но в то же время логичнее всего — я ведь уже начала изображать из себя человека, не выдержавшего собственной лжи, так что именно сейчас моё враньё будет выглядеть наиболее убедительно.

— В общем, я думаю, тебе нужно самому прочитать эти книги о себе.

Ни одного мускула. Это пугающий контраст по сравнению с тем, что было несколькими минутами ранее. Ужасающее спокойствие.

— Почему ты сразу не сказала?

Я приложила холодные ладони к предательски горячим щекам, глядя на него так задумчиво, будто не предвидела этот вопрос. А я предвидела.

— Я… была самонадеянна. Но вчера перед сном поняла, что я идиотка. Я дура. Извини.

И я закрыла руками лицо, будто бы испытывая чувство вины за то, что лгала об уровне своей осведомлённости. На самом же деле я лишь чувствовала себя уязвимой. Будто бы у меня на лбу написано, в чём именно я соврала. И то, что, не зная о моём заговоре с Себастьяном, невозможно было определить, что я вру, меня ничуть не успокаивало.

Просто… Вдруг я что-то не усмотрела. Вдруг какая-то деталь, способная раскрыть всё, прямо сейчас у него под носом лежит. Себастьян-то отделается лёгким испугом, а вот мне головы не сносить.

— Ты же знаешь, что я не отпущу тебя, пока не отомщу?

— Знаю, — пробубнила я приглушённо.

— Хорошо. Я тебя понял.

Я посмотрела на него сквозь пальцы.

— В смысле? И что теперь?

И почему ты, сволочь, спокойный такой?

— Что теперь? — Сиэль хмыкнул и задрал подбородок, как бы намекая на то, что вопрос глупый, — Вместе пойдем в твой мир и узнаем всю нужную информацию и вместе же вернёмся сюда, чтобы завершить дело. И только после этого ты сможешь вернуться домой.

Я выпрямилась и заторможено кивнула ему. На смену страху пришло облегчение, на смену облегчению — благодарность Сиэлю. Благодарность за то, что всё-таки поверил, за то, что отреагировал спокойно на моё признание в очередном витке вранья.

— Есть ещё что-то, в чём ты мне соврала?

Я уж было хотела сказать «нет», но остановилась, только открыв рот.

— Ты не из книжек. Ты из аниме. Просто… у вас это ещё не изобрели. Я тебе технологию потом объясню.

Сиэль вздохнул.

— Это не враньё, это сложности коммуникации. Едем дальше.

Себастьян молча вышел из кареты. Через полминуты мы снова двинулись в неуютной тишине — если, конечно, звуки немного поутихшего за это время дождя можно считать тишиной. Много скопившихся за разговор эмоций повисло в воздухе. Смешанных эмоций, которые и высказывать смысла никакого не было. Только сейчас меня схватила крупная дрожь. Я поняла, что и правда чуть не умерла по глупости.

— Эй, ты чего?..

Сиэль звучал удивлённо, когда я забилась в угол кареты, прямо как он ещё несколько минут назад, пытаясь растереть руки, что внезапно взял озноб, через ткань платья.

— Ничего, — внезапно сломанным голосом произнесла я.

— Только не реви.

Я мотнула головой. Мне и в голову не приходило, но когда он сказал это, я тут же ощутила влагу в глазах. Будто бы заклял меня.

— Я… я нормально. Просто перенервничала.

Я не выдержала и всхлипнула, снова прикрыв лицо руками. Ладошки от прикосновения к щекам тут же стали влажными. Как последняя дура.

— Я не понимаю, чего ты этим пытаешься добиться? — растерянно-раздражённо спросил он.

— Я пытаюсь добиться? — я отняла руки от лица, вытирая слёзы кончиками пальцев, чтобы посмотреть на него со всем своим возмущением, но выглядела я всё равно жалко, ибо речь моя срывалась на всхлипы, а лицо уже ощутимо начало отекать, — Идиот. Я плачу. Я просто не выдерживаю напряжения. С тобой невозможно жить, зная, какой у тебя характер. А если ещё учитывать, что у тебя долбаный демон на поводке…

Я не смогла продолжить: мне стало слишком тяжело дышать, и я начала отчаянно пытаться хотя бы не дышать так громко, перемежая каждый вздох со всхлипом. Как же ужасно плакать на глазах у другого человека… Мне должно быть стыдно. Мне и стыдно. Сейчас он кинет в мой огород камень и будет прав.

— На, попей.

Я замахала руками в протест, понимая, что сейчас я скорее захлебнусь, чем успокоюсь, но он просто сунул мне эту флягу в руки. Добрые десятки секунд потребовались, чтобы я сконцентрировалась на своём дыхании достаточно, чтобы наконец-то отпить, не дыша так, будто у меня весь кислород отбирают.

— Успокоилась? Теперь вытри слёзы. Неприятно смотреть. Ты же леди, в конце концов.

«Хуеди», чуть не выпалила я, приняв от него носовой платок. Хотя он бы всё равно не понял.

Всё-таки не считаю я его плохим. Вот, успокаивает меня; своеобразно, конечно, но у него же получается. Кажется, застряла я с ним надолго. Пора уже привыкать к его тяжёлому характеру и к тому, что надо мной опасность будет нависать до конца нашего с ним пути.

— Я же обещал тебе безопасность. Безопасность эта гарантирована тебе в том числе и от меня.

Руки дрожат, карета трясётся. Получается даже ещё более неловко, чем когда я пила воду.

— У тебя вообще не получается. Дай сюда.

Одним движением он выхватил у меня носовой платок и наклонился вперёд всем своим корпусом, чтобы утереть мне слёзы. Я застыла истуканом, — у меня чуть волосы на голове дыбом не встали. Может, и встали бы, если бы не были напомажены для сегодняшней встречи.

А он продолжил говорить:

— Я не приемлю ложь, но твоя ложь в этот раз была маленькой и не имела большого значения. Просто больше не делай так.

Я шмыгнула, чтобы не сказать в нос, и поморщилась от прикосновений ткани к лицу.

— Маленькая? Я скрывала, что на самом деле ничего не знаю.

Сиэль цокнул недовольно:

— Это неважно. Я всё ещё могу получить то, что мне нужно, с твоей помощью — это самое главное.

У меня снова отлегло на душе. Я даже бледно улыбнулась, утирая щёку ладонью напоследок, когда он выпрямился и снова убрал платок в нагрудный карман. Может, характер у него не настолько ужасный. Да и вообще — как будто у меня простой. Но меня же как-то терпела всегда моя подруга, да ещё и инициативу почти всегда в общении проявляла.

— Хорошо. Я постараюсь больше не врать.

Чтоб у меня язык отсох, — я даже в такой трогательный момент умудряюсь лгать. Сиэль отмахнулся от меня:

— Люди всё время лгут. Это, конечно, не значит, что я не накажу тебя, если уличу во лжи. Но чего я не смогу тебе простить, так это предательства. Лги, изворачивайся, но приведи меня к моей цели.

Он как будто мои мысли читает. Каждый раз попадает в самое больное место своими словами и… лечит. Странным образом.

Я, наверное, и правда необходимый ему элемент.

Как и он мне.

* * *

Дождь всё никак не хотел униматься. Чудо, что вообще через некоторые козьи тропки проехали — и как только умудрились, когда в Лондоне любой участок почвы уже развезло до состояния жидкой, хлюпкой грязи?..

— Эй!

Под зонтиком стояли мы с Сиэлем вместе, но почему-то отреагировала на выходку какого-то мальчика только я: ему хватило наглости пробежать мимо, кинув в нас комком жидкой грязи, — как он вообще сумел удержать в руках такую жижу? Фантомхайв лишь нахмурился да крепче сжал зонт, свободной рукой стряхивая с себя коричневые капли, — попало только на него, да и то по большей части на обувь.

Наглое дитё к этому моменту уже забежало в нужное нам здание, крича что-то, наверное, нам, и, наверное, не очень лестное. Увы и ах, он даже не изволил повернуться лицом к объектам претензий, чтобы хоть немного упростить нам задачу, а в уши попадали в основном звуки ударов крупных дождинок о каменную плитку да о крышу строения. Значит, не судьба нам узнать… Жалко-то как!

После этого Сиэль странно приободрился, в миг став… более решительным, что ли?

— Давай быстрее, — проворчал он и устремился вперёд, да так, что я чуть из-под зонта не вышла. Я еле успевала передвигать ноги по лужам, пока он бежал как баран на закрытые ворота.

Под козырьком у входа завиднелась вывеска, но я не успела даже сосредоточиться и прочитать её, ибо Сиэль, окончательно разгорячившись и заметив, что я споткнулась в попытке остановиться на секундочку, попросту схватил меня за локоть и втащил в дверь, даже не дождавшись, пока шедший чуть позади Себастьян придержит её для нас. Нет, конечно, меня тоже раздражают эти громкие звуки дождя, но ведь можно быть и повнимательнее к таким важным мелочам, как название организации!..

— Добро пожаловать в «Новейшее время», чем могу вам помочь?

Идиотское название… Стоп, я же его где-то слышала?!

Твою-то мать!

— Кто у вас тут главный? — безо всяких обиняков спросил Сиэль у стоявшей входа женщины.

Увидев, что рука его прячется за плащ, я одёрнула Сиэля за локоть: нечего человека револьвером пугать, почти наверняка и сама согласится нас к нему отвести — по крайней мере, именно такое ощущение у меня создавалось, когда я смотрела на этот высокий столик с миской леденцов и негромко играющим граммофоном. Я как будто в массажном салоне, а это стойка регистрации.

Самый неудачный выбор куска моей современности для воспроизводства. Тут что, скучают по капитализму двадцать первого века?

— А вам к нему по какому делу? — осторожно поинтересовалась «администраторка» заведения.

Я обратила всё своё внимание на неё, стараясь делать вид, что не замечаю красноречивого взгляда Сиэля, выражавшего всё, что он думает обо мне и моих выходках.

— Мы хотели бы предложить сотрудничество, — отозвался наконец Себастьян сзади со своей приторной вежливой улыбкой.

Конечно, из нас троих взрослый тут он, пусть и ведёт с ней переговоры. Она молча кивнула, что странно, ни секунды не сомневаясь, и повела нас по лестнице на второй этаж здания.

Надо сказать, тут было прохладно и пахло сыростью, — но зато дом находился далеко не на отшибе Лондона, и мебель у них была не из дешёвой… Весьма странное сочетание неухоженности и лоска, но, честно говоря, сейчас это было меньшим из того, что меня волновало. Это та самая контора, похищавшая женщин в рабство крайне нелепым образом. Которая каким-то неведомым лично мне образом умудрилась продать меня Транси?.. Я чувствовала, как плечи мелко подрагивали от напряжения, а челюсть стиснулась сама по себе. И вот с ними нам придётся сотрудничать?..

Сопровождающая попросила прощения за заминку и зашла в нужную нам комнату, закрыв за собой дверь.

— Не смей больше так делать, — прошипел Сиэль на грани тихой ярости.

Я уже устала шугаться от всего вокруг. Из-за того, что весь мир будто угрожает прихлопнуть меня время от времени, в ответ на очередной всплеск раздражительности со стороны Сиэля мне сейчас хотелось лишь закатить глаза.

Но я сдержалась, невозмутимо глядя ему в лицо.

— Дипломатия более эффективна, чем насилие, ты знал? Я бы сама не против подарить им пару пуль, но это только сделало бы ситуацию сложнее.

Перспектива сотрудничать с этой мутной конторой мне вообще не нравилась. Но что поделать? Возможно, это вообще единственная ниточка, способная привести меня к моему дому. А вот Сиэль не удержался от того, чтобы поднять глаза к потолку.

— У тебя восхитительно получается находить отговорки для того, чтобы контролировать меня, слово собачку на привязи.

Высок соблазн был сказать что-то вроде: «Заметь, про собачку не я сказала»… Но я сдержалась. Опять. Как же много пассивной агрессии приходится проглатывать рядом с ним, лишь бы не тратить время на совершенно бесполезные и токсичные ветки развития разговора.

— Это сотрудничество называется. В курсе таких слов?

Ой, погодите, это же тоже пассивно-агрессивно… Поняла я это только когда Сиэль заметно скривился.

Но в этот момент дверь открылась, и сопровождающая вышла из комнаты, таща за воротник того самого мальчика. Он кинул полный ненависти взгляд на Сиэля и Себастьяна, не обратив при этом на меня никакого внимания, и уже самостоятельно поплёлся к лестничному пролёту, стоило женщине его отпустить.

— Предводитель готов вас принять. Прошу.

Морозец по коже прошёл от этого звания. Гробовщик точно не пальцем в небо тыкал, когда советовал мне сюда сходить? Всё это больше похоже на ненормальную секту во главе туповатого энтузиаста, мечтающего построить машину времени. Сиэль снова очень красноречиво посмотрел на меня. Намекает, наверное, чтоб я не ставила его сиюминутные решения под сомнение. Или помалкивала. В общем и целом, — слушалась. Но я ничего обещать не могу.

В центре комнаты стоял письменный стол, над которым возвышалась грузная мужская фигура. Пока мы не подошли, лицо его разглядеть было сложно, — свеча на столе горела противным желтоватым тусклым светом, а широкое окно за его спиной добавляло в комнату лишь немного сумрачного освещения.

Я не хочу здесь находиться.

— Граф Фантомхайв, — мрачно отозвался мужчина, — Чем вам обязан?

На меня он кинул лишь мимолётный взгляд, прежде чем снова сосредоточить всё своё внимание на Сиэле с Себастьяном. Говорить, что ощущается это унизительно, бессмысленно — лучше скажу, что это даёт мне фору, ведь его-то я отлично могу рассмотреть. Но я могу лишь сказать, что он точно не коренной британец. Есть что-то такое в нём… Азиатское что ли?.. Я не уверена.

— А вы кто?

— Для вас Стивен Хокинг.

Извините?.. Он не выглядит как Стивен Хокинг. А я знаю, как выглядит Стивен Хокинг: не как мужчина азиатского происхождения! Я не смогла не скривиться скептически, и мимо глаз этого «Стивена» это, кажется, не прошло. Он улыбнулся уголками рта, глядя на меня теперь более внимательно. Снова мурашки. Неприятно. Он же в лучшем случае просто бандит. А в худшем?

— Меня интересует деятельность вашего «тайного» общества, — заговорил Сиэль, снова обращая на себя всё его внимание. К моему счастью.

Мужчина, хоть и оживился при этих словах, всей своей напускной важности не потерял. Он начал деловито собирать свои бумаги с какими-то рисунками и вычислениями, — верно, чертежи, — в аккуратненькую стопочку.

— М-да, а вас что, интересует путешествие в будущее, граф?

— В другой мир, — аккуратно вставила своё слово я.

Он снова лишь молча усмехнулся, поправляя сложившуюся кучку руками. Какой же неприятный тип, и почему именно в мою сторону веет каким-то пренебрежением?!

— В другой мир… А я вижу, вы уже подкованы, мисс. Небось это вас желают на родину вернуть?

Я поджала губы, сдерживая появление каких-то недоброжелательных жестов с моей стороны. В этих словах было столько скрытой язвительности — начиная с того, что мне будто тонко намекнули на то, что со мной дело иметь сложно, заканчивая тем, что выражение «возвращайся на родину» уже чуть ли не устойчивое для людей, которые уехали из своей страны. Хотя, может, я и то, и другое надумываю. Может, это я злая, а он нормальный.

— Вы назвались именем популярного физика.

Он кивнул, снова гаденько, едва заметно улыбаясь мне.

— Моё настоящее имя британцам слишком трудно произнести, вот я и взял первое, что мне на ум пришло.

— Меня не интересует ваша бесполезная болтовня о будущем, — раздражённо сказал Сиэль, — Скажите, вы знаете что-нибудь о том, как вернуться туда, откуда пришёл?

Стивен цокнул.

— Зависит от того, как юная леди сюда попала. Есть множество способов переместиться в другую реальность, однако параллельных вселенных так много, что случайно попасть именно в свою родную… Вероятность этого стремится к нулю. Нет, это слишком расплывчато. Шанс меньше, чем один к миллиарду, если вам так угодно. Так что единственный верный способ — вернуться тем же способом, каким вы сюда попали. Для меня, например, это проблематично, ведь я попал сюда, когда тестировал машину времени. Хотя скорее это машина миров… Машина мультивселенных, машина… — он начал бормотать названия себе под нос.

Машину времени?.. По крайней мере, это доказывает, что он не из моего мира. И наверняка в его мире прогресс продвинулся сильно дальше, чем в моём.

— Шкаф, — кратко ответила я.

— Шкаф?

— «Нарнию» читали? Всё как в этой книге.

Мужчина задумчиво забарабанил пальцами по столу.

— Я вам тут ничем помочь не могу.

У меня внутри всё оборвалось. На мгновение я ощутила, как в груди образуется чёрная дыра…

— Но есть одна ведьма, которая практикует какую-то дрянь. Средневековые способы типа шкафа. Вот к ней и идите.

У меня язык начал заплетаться. Я так сильно перепугалась, а потом моё настроение в мгновение ока вытащили из-под земли, обрадовав тем, что хоть кто-то что-то знает.

— Только не могу сказать, где она сейчас. Она постоянно в дороге, делает свою ведьмовскую работу… У неё дом на севере Шотландии. Я дам вам адрес, напишите ей письмо. Она, скорее всего, сама к вам приедет, узнав о вашей ситуации. А до тех пор вам придётся бегать от самой Смерти.

Он неторопливо открыл ящик и достал оттуда бумагу и ручку... Авторучку. Стивен быстро написал адрес на этой бумаге и подвинул её к краю стола, предлагая забрать её, что Себастьян и сделал.

— А теперь позвольте предупредить вас кое о чём, — Сиэль нахмурился и поджал губы, высоко задрав подбородок, — Я рекомендую больше не сеять хаос в этой стране. Её Высочество Королева не прощает отъявленных злодеев. Вы остаётесь живы лишь потому, что можете искупить свой грех помощью приближённой к ней семье, но стоит вам повторить свою ошибку, и вы лишитесь своей жизни.

— Граф Фантомхайв, мне было достаточно жизней пары служанок, чтобы понять, что я играл с огнём. Уверяю вас, моя жизнь мне достаточно дорога.

Кухня — это не просто рабочее место, а творческая лаборатория повара. Она всецело принадлежит ему.

По крайней мере, должна. Часто Бардрой чувствовал, что на кухне хозяин далеко не он. Может, готовит он не так уж хорошо, поэтому даже справедливо, что Себастьян отнимает у него всякую привилегию на управление этим местом. Но когда прижившаяся в поместье юная леди начинает периодически без спросу что-то вытворять то у плиты, то у духовки — это по-настоящему ощущается как вторжение.

— Что ты делаешь?

От этих слов он почувствовал себя ещё хуже — его голос прозвучал так жалко. Он мог бы хотя бы добавить что-то, что могло бы дать понять, что он не рад происходящему, но не стал, и в результате сам себе показался поверженным и смирившимся со своей судьбой. В конце концов, фактически он и правда не имел права сказать ей слово поперёк. Точно также, как и любой другой госпоже. Пусть она работала здесь горничной (не продержавшись на работе и трёх дней, — так что считается ли это вообще?) и Финни отзывался о ней хорошо, он всё равно никак не мог понять, какова она характером и стоит ли бояться её отпора.

Она была тихой и скрытной. От того казалась жутковатой. Кто знает, что у неё может быть на уме.

Леди Анна вздрогнула и обернулась на него через плечо. Широко распахнутые серые глаза несколько секунд неподвижно смотрели ему в лицо, но потом она переключилась обратно к поискам в холодильнике, будто в считанные мгновения потеряла к нему всякий интерес.

— Я молоко ищу.

— Зачем тебе молоко?

Анна ничего не ответила. Бард лишь увидел, как она едва заметно поджала плечи. Отвечать не хочет. Будто партизанка. Кстати говоря, штаны на ней делают это сравнение ещё более убедительным. Он непроизвольно посмотрел в сторону нового источника шума: на кухню вошла Мейлин. Она тут же потеряла нейтральное выражение лица, увидев сидящую в углу на корточках юную леди. Мейлин как-то выдвинула предположение, что девочка какое-то время жила на улице. Её поведение часто напоминало повадки беспризорных детей: вечно настороженное, недоверчивое и тревожащее нормальных людей, которым никогда не приходилось каждый день бороться за обычное выживание.

Сейчас Мейлин поджала губы.

— Что происходит? — спросила она.

Появление этого человека в поле зрения заставляло их обоих начинать испытывать беспокойство. Никто из них не знал, как себя вести с ней.

— Ей нужно молоко, — повторил Бард.

Лицо Мейлин вытянулось:

— О, нам его доставили как раз около часа назад. Я забыла поставить его в кладовую.

Она взяла одну из ёмкостей, предварительно заглянув в неё, и понесла к девочке, которая будто не слышала их разговор, продолжая разглядывать холодильник так, будто молоко может появиться там из ниоткуда. Ей достаточно было оклика Мейлин, вставшей сбоку от неё, чтобы резко подскочить, повернувшись к ней лицом.

— О. Спасибо.

Она заглянула внутрь, сощурилась, а потом потрясла банку. Изнутри послышалось шуршание как от чего-то сыпучего.

— Это не молоко, — спокойно констатировала она.

У Мейлин тут же порозовели уши:

— Э-э…

— Кажется, всё так плохо, что ты не можешь отличить жидкость от песка. Почему ты не попросишь новые очки?

Барда что-то удивило, но он никак не мог подобрать слов, чтобы описать это. Просто… не похоже на неё. Она ещё полтора месяца назад будто даже звуки изо рта с трудом издавала, не говоря уже о словах, а тут — полноценное осмысленное предложение. А если ещё и о сути сказанного задуматься…

— Нет. Ни за что. Это дорогой мне подарок.

Леди Анна пожала плечами и снова встряхнула банку, обвив вокруг неё свои руки.

— Подарок не обязательно должен приносить практическую пользу. Хороших эмоций достаточно.

Очень большая разница между тем, как она ведёт себя сейчас и тем, как она вела себя, когда только пришла сюда. «Это Себастьян постарался», — подумал Бард, оперевшись спиной о столешницу. Себастьян всю прислугу здесь изменил до неузнаваемости. В лучшую сторону, конечно. Так что ничего удивительного в том, что и эту зашуганную мышь он смог превратить в человека.

— Подумай над тем, что может с ними случиться. Что, если ты повредишь их ещё сильнее из-за того, что плохо видишь? Лучше держать их как сувенир.

— Может, ты и права…

— Я пойду и прямо сейчас скажу Сиэлю, что тебе нужны новые очки.

Мейлин приоткрыла рот от удивления:

— Почему именно ему? Давайте я просто попрошу у Себастьяна заказать новые…

— Где молоко?

Бард подошёл к столу, где стояло несколько разных ёмкостей, и взял-таки бидон с молоком.

— Скажи, сколько тебе нужно, и я налью.

— Стакана хватит.

— Погодите, его ведь ещё нужно прокипятить! — вмешалась Мейлин.

Анна прикусила губу и посмотрела в пол, сжала края рукавов своей рубашки, вжала плечи, побегала взглядом, выдохнула:

— Мне не для питья. Мне для… ну… письма.

«Боже правый, и она так стесняется своих детских забав?». В её возрасте этим интересовались почти все дети. И он тоже.

— Молоко? Для письма? — озадаченно переспросила горничная.

Бард хмыкнул. Ему этот маленький трюк был давно знаком.

— Да-а-а… — девочка снова начала бегать глазами по комнате. Ей явно было очень неловко рассказывать, — Невидимое письмо. Я никак не могу вспомнить, что нужно, чтобы его прочитать…

— Нагреть.

На секунду она уставилась на него задумчиво, а потом выпалила:

— Ну да, я должна была знать, что ты знаешь. Ты же военный.

Вообще-то не поэтому. Причём тут вообще его профессия? Погодите-ка…

— Погоди, откуда ты знаешь?

Анна подпрыгнула на месте, услышав четвёртый голос в комнате. В дверях стоял Финни, решивший встрять в разговор. Бард бы, впрочем, тоже задал этот вопрос, если бы мальчик не сделал это первым. Юная леди посмотрела ему в глаза, не моргая, и внезапно выровнявшимся голосом ответила:

— Сиэль бывает разговорчивым.

Затем она отвернулась, взяла первый попавшийся под руку стакан, — он был грязным, но Бард решил, что, в общем-то, никакой разницы нет, если она это молоко не пить будет, — и поставила прямо перед ним. Он послушно налил ей молока.

— Если подумать, мы о тебе ничего не знаем. Только имя и страну, откуда ты приехала, — задумчиво пробормотал Финни.

Анна продолжала стоять спиной к нему, гипнотизируя стакан молока.

— Ух ты. И правда.

Прозвучал её голос сейчас совсем не искренне.

— Может, расскажешь? — в лоб спросил он.

Бард обернулся и посмотрел на Финни: он улыбался. Мужчина сразу понял две вещи: во-первых, бедный парень надеется на то, что отношения уже достаточно близки, чтобы попросить закрытого в себе человека рассказать хотя бы базовую информацию о себе. Во-вторых, Анна закрыта именно что наглухо и явно сейчас никого своим ответом не порадует.

— Зачем ты приехала сюда и как ты оказалась в этом поместье, как ты жила в России… — продолжал он.

— Дашь зажигалку или спички ещё? — леди Анна подняла голову и выжидающе посмотрела на Барда, будто не слышала никакого вопроса.

Финни выглядел растерянно, когда понял, что его грубо проигнорировали. Но, получив заветный коробок, она уместила в ту же руку стакан молока и снова повернулась к выходу, у которого всё ещё стоял он.

— Я…

Она замешкалась, но не отвела от него взгляда.

— Я не хотела попадать в эту страну. И в поместье я тоже оказалась по случайности.

И прошла мимо него в коридор. Сбежала. Точно сбежала от дальнейшего разговора.

— Мда… Странно, — Бард достал сигару, — Как бы стало понятнее, но как бы и нет.

— Я так и знала! — победно воскликнула Мейлин где-то позади него, — Она точно жила на улице перед тем, как попасть сюда! Наверное, случайно попала на корабль, доплыла до Лондона, а потом скиталась…

Бард цокнул. Он примерно помнил, как расположены страны Европы, так что сразу понял, что теория несостоятельна.

— Думаю, из Российской Империи сюда одним рейсом не добраться, так что случайно такого произойти точно не могло.

— Тогда как?

Он пожал плечами, зажигая спичку. Закурил, выпустил дым в вентиляцию — взял себе время, чтобы подумать. Ему и самому было интересно, что она за зверь такой — она ведь так старательно старается скрыть это от них. А запретный плод, как известно, сладок.

— Себастьян должен знать, — наконец предположил он, — Они не стали бы держать в гостях человека, не узнай они о нём всю информацию. Им-то она должна была всё рассказать.

Все покивали, посчитав предположение вполне разумным. Повисла задумчивая тишина. Как раз во время этой тишины на кухню вошёл сам Себастьян. Бард поперхнулся и затушил сигарету пальцами, сложив окурок в карман фартука.

— Себастьян, ты вовремя! — воскликнул Финни, — Мы хотели узнать больше о прошлом леди Анны.

— Вы можете спросить у неё лично. Если ей захочется, она вам расскажет.

Все трое поражённо выдохнули.

* * *

Осень быстро отвоёвывала свои права у недавно прошедшего августа, делая погоду всё злее и злее. Сиэль перед выходом в сад надел пальто, хотя и не собирался задерживаться там надолго. Всё дело было в том, что он увидел, когда посмотрел в окно: Анна лежала на траве. Мокрой траве. Он бы послал Себастьяна, чтобы разобраться с ней, но ему внезапно стало интересно самому узнать, почему она делает то, что делает. А когда он вышел на улицу и даже в тёплой одежде смог ощутить колючий ветер, любопытство стало просто невыносимым.

Нет, он, можно сказать, даже взбесился. Какого чёрта она творит со своим здоровьем, когда у них обоих дел невпроворот? Анна, конечно, ещё об этом не знает, — он только в обед получил одно важное письмо и ещё не удосужился поговорить с ней, — но это всё ещё не повод в одной рубашке… У Сиэля аж мурашки по коже пошли.

— Ты что делаешь?

Он думал, она от этого вопроса подскочит или, по крайней мере, резко откроет глаза, ибо это было вполне в её духе. Но она только лениво посмотрела на него из-под полуприкрытых глаз и повернулась набок в противоположную сторону от него.

— Соединяюсь с природой.

Ну и бред. Конечно, она сейчас не скажет, что у неё на самом деле на уме.

— Тебе лучше встать, — это прозвучало более резко, чем Сиэль ожидал.

Анна шумно вздохнула. Её голос внезапно начал звучать более уставшим, как если бы до этого она сдерживала себя и изображала бодрость, — и она начала говорить с ещё более явным акцентом:

— О Боже… Какая тебе разница?

— Это сотрудничество называется.

Сиэль ответил немного невпопад, но она отлично поняла, к чему он ведёт. Анна сейчас же приняла сидячее положение и посмотрела на него так, как, собственно, он и хотел, чтобы она посмотрела на него: очень раздражённо. Сиэль ухмыльнулся уголками губ. Она обняла себя за колени и уткнулась в них лицом.

— Нам лучше зайти.

Он сам чувствовал, как кончик его носа покалывает от неприятной ненастной погоды. Непонятно, сколько она тут просидела, но болеть ей сейчас будет непозволительной роскошью. Надо будет сказать Себастьяну, чтобы позаботился о ней сегодня…

— Не хочу.

В этот момент он задумался, что, возможно, что-то не так. Возможно, с ней что-то происходит. Но это не отменяло того, что её неуместные капризы только сильнее злили его.

— Что значит «не хочу»? Ты заболеешь.

Она ничего не ответила.

— Ведёшь себя как ребёнок.

— А я разве взрослая?

Этот вопрос на секунду застал его врасплох. Потом он подумал: да. Да. Разве имеет значение, какого у тебя фактический возраст? Умеешь мыслить — мысли сразу как взрослый. К чему ей или ему быть ребёнком, когда они оба остались наедине с миром, когда оба не имеют никакого права зажаться в углу и ждать, когда их спасёт кто-то «зрелый»?

Сиэль думал, что она начала понимать это и думать также, как он, потому что видел, как она в последнее время взяла быка за рога. А теперь он услышал это, и почувствовал разочарование от её слов. Как будто, впрочем, от неё стоило что-то ожидать! Нет, правда, чего он хотел от неё? Благоразумия? Он решил подначить её на правильные мысли:

— А у тебя есть кто-то, кто может взять на себя ответственность за тебя?

— А-а… — протяжно начала Анна, но замолчала.

— А?

— Апчхи!

— Всё. Хватит. Вставай.

Сиэль схватил её за руку и потянул на себя. Ей ничего не оставалось, кроме как подчиниться; от неожиданности она тихо вскрикнула в знак протеста, но ему было всё равно. Он уже тащил её обратно обратно ко входу. Если задуматься, он никогда не думал, что однажды заключит договор о помощи в мести с кем-то, кроме Себастьяна. И что с этой кем-то дела иметь будет даже труднее, чем с демоном. Как можно быть ещё более сложной и невыносимой, чем сам дьявол? Сегодня Сиэль понял, что достаточно быть просто безынициативной тряпочкой, беспомощной…

— Разве это не ты?

…что давно бы уже умерла, если бы не стала зависима от него, Сиэля Фантомхайва.

Ей ни в коем случае нельзя так думать. Нельзя слишком сильно полагаться на Сиэля. Он и сам прекрасно знает, что невыносим и ответственность за чужую жизнь нести попросту не должен. Но раз уж так вышло, что им обоим просто жизненно необходим этот симбиоз, ей нужно хотя бы не кидаться под поезд или, как сейчас было, на мокрую траву в очень холодный ветреный осенний день.

— С чего бы? Я дал тебе лишь кров и пищу. Остальное — только твои проблемы.

Анна вырвала руку, театрально начав загибать пальцы.

— Дай-ка посчитать, сколько раз ты спас меня от смерти…

У Сиэля аж дыхание перехватило от её наглости.

— О, и ещё ты утираешь мне слёзки и заботишься, чтобы я не заболела…

И ей, кажется, не очень это нравится, судя по её тону. Или она просто издевается над ним. Но как он мог поступить иначе? Тогда они ехали в карете, и он не мог просто находиться в одном тесном помещении с рыдающей девушкой и ничего с этим не сделать, а сейчас он всего лишь заботится о том, чтобы она своими проблемами не создала проблем ему.

Да и вообще, чья бы корова мычала…

— Сама хороша. Постоянно контролируешь меня.

— Так ты постоянно мне кучу дополнительных проблем пытаешься создать.

От этих слов резко стало неприятно. Он вспомнил, что именно она говорила ему, когда убеждала заботиться о своём здоровье или как оправдывала то, что не дала ему достать оружие. Они оба делают одни и те же вещи по одним и тем же причинам. И оба не могут просто взять и перестать делать это. Кажется, они взаимно зависят друг от друга.

Ох, только не это.

О чём он и говорил: с демоном всё гораздо проще. Перед ним не нужно отчитываться, он не опирается на тебя в той же степени, как ты на него. Её фраза только что заставила его почувствовать себя, словно она залезла ему под кожу — потому что он осознал, что не сможет заставить её перестать контролировать его. Это так естественно, это так похоже на человеческие отношения. И это заставляет желудок прилипать к позвоночнику.

У него не должно быть никакой связи с кем-либо. Ему достаточно своих родственников, которых он держит на расстоянии, наблюдая за тем, как оставшиеся с былых времён тёплые чувства постепенно стынут. Не должно быть. И тем не менее, эта «связь» откуда-то появилась. И избавиться он от неё просто так не может, потому что у них, чёрт возьми, сотрудничество. У Сиэля мурашки от мыслей о том, что он просто не может контролировать развитие их отношений. Он чувствует, что из-за отсутствия контроля должно случиться что-то плохое, но не может придумать ни одного варианта того, чем это «что-то» может являться.

Чувства всё же иногда могут обманывать. Наверное, сейчас ему стоит просто выкинуть это из головы, — толку от этих размышлений мало, зато из-за них неприятно сосёт под ложечкой.

— Мне пришло письмо от Алоиса Транси, — сказал он, когда они вошли в холл.

У входа их ждал Себастьян, но он лишь снял пальто и ретировался под недовольный взгляд Анны. Для них двоих не было секретом, как Анна недолюбливает Себастьяна. Сиэль не то что не мог винить, но даже прекрасно её понимал, поэтому их разговоры в последнее время проходили только наедине.

— И что он написал? — спросила она, когда шаги дворецкого утихли.

— Он извинился за произошедшее в его поместье и пригласил посетить его бал ещё раз.

Взгляд Анны помрачнел.

— Некоторые вещи просто не меняются.

— О чём ты?

— Ну, знаешь, это уже было в аниме. Я думала, этого не будет, потому что я поменяла сюжет, но это всё равно произошло. И эта дурацкая шахматная доска… И меч…

— У меня уже есть план.

Она будто его не слышала. Анна схватилась за голову, глядя в пустоту:

— Как жаль, что я не могу не пойти…

— Я бы тоже с радостью оставил тебя здесь, если бы мог оставить здесь Себастьяна, — честно признался Сиэль.

Анна будет висеть на нём как балласт, но и оставить её в одиночестве на радость жнецам он не может.

— Я никуда не хочу-у-у…

Да что с ней такое? Сегодня она больше обычного сопли на кулак наматывает.

— Эй, прекращай. Жалобами ты себе ничем не поможешь.

— Поскорее бы эта ведьма приехала. Ты ведьме письмо отправил?

Он едва не закатил глаза. Анна спрашивает у него это уже в третий раз за последние два дня. Она что, с ума сходит?

— Да, отправил. Скорее всего оно уже дошло по адресу.

— Я хочу домой, — тихо пробормотала она скорее себе, чем Сиэлю, и обняла себя за плечи.

Но Сиэль услышал. И почему-то снова ощутил непонятную тяжесть на сердце. Ему казалось, что лучше бы она она чувствовала себя опустошённо, отчаянно и потеряла бы всякую надежду, чем рвалась домой. Эта мысль очевидно была очень грязной, но он никак не мог её отпустить.

Да и вообще, что, если бы она умерла вместе с ним? Он, конечно, не собирался воплощать эту идею в жизнь, но она внезапно подняла ему настроение. От неё Сиэль ощутил себя более живым, как будто бы с его плеч упала гора.

В конце концов, разве это было бы не справедливо? Они оба находятся в похожей ситуации, логично, если они и закончатся одинаково несчастно… Здесь он прервался. С чего он решил, что Анну дома ждёт сплошное счастье? Может, она хочет в другой мир потому, что всего лишь хочет жить, пусть и несчастливо. А без Сиэля в этом мире её в любом случае настигнет неминуемая смерть.

— Что такого у тебя дома?

Анна нахмурилась, её ладони медленно сползли с плеч на локти. Возможно, ему не стоило задавать вопрос именно так. Он не подумал, когда формулировал предложение, что вместо ответа сейчас может получить словесную пощёчину.

— Глупый вопрос, — огрызнулась она, поморщив нос, — Ты что, думаешь, мне не к чему возвращаться?

По крайней мере, это даёт. Действительно, интересно, что такого есть в том мире? Что ей так дорого?

— Хам, — выплюнула Анна и пошла прочь по лестнице, стараясь не оглядываться на него.

Сиэль молча наблюдал за тем, как она удаляется от него, не желая впредь нарушать её покой. С разозлившимся человеком у него не было разговаривать ни настроения, ни веской причины. По крайней мере, она тонко дала понять, что ей есть за что цепляться в её родном мире. Он снова чувствовал эту злость неясного происхождения. Что там такого? Что или кто в нём дорого ей?

Он уж было собирался тоже пойти обратно в свой кабинет, чтобы подумать о том, какого чёрта вообще с ним творится, и что он после этого за человек, но увидел, что вниз навстречу ему бежит Финниан, держа в руках фотоаппарат. Следом за ним шла Мейлин.

— Господин, мы хотели бы попросить у вас разрешения сделать пару фотографий на этот фотоаппарат! Пожалуйста!

— Где вы взяли его? — спросил Сиэль, издалека приглядываясь к устройству. Насколько он помнил, обычно фотографии делали не на это.

— Эм… — Финни растерянно оглянулся на Мейлин.

— Мы нашли его вместе с документами. Вот.

Мейлин протянула Сиэлю бумаги. Это были документы о приобретении фотоаппарата на аукционе. «Камера прошлого».

— Откуда у нас эта вещь… — пробормотал Сиэль себе под нос, просматривая их, — Я не помню, чтобы покупал это.

Камера прошлого. Он слышал о ней. Показывает ушедших в мир иной близких сфотографированного человека… У него даже есть идея, на ком её проверить.

— Вы можете использовать плёнку, но перед этим выполните одно моё задание. Нужно сфотографировать леди Анну так, чтобы она не заметила.