На обломках мира (джен)

У бывшей Одержимой не было прошлого. Оно осталось где-то позади в тот самый момент, когда её телом и сознанием завладел эфириал. Прошлое сгорело в бирюзовом потустороннем пламени. То, как она сражалась и что умела, могло означать, что в прошлом Одержимая была одной из Ночных клинков — наёмников, продававших свои услуги великим домам Империи. Одержимая не помнила былых времён, но тело словно само знало, как сражаться, используя парные клинки, как создать смертоносные иллюзии, столь реальные, что были способны причинить физический вред. Должно быть, годы тренировок и практики не прошли бесследно.

У бывшей Одержимой не было даже имени. Все звали её Крис. Это было первое слово, которое она сказала после петли. Палач Джарвис уже вздернул её, как поступали с каждым одержимым — вешали и сжигали тело, — но эфириал, спасаясь, успел покинуть сосуд. И капитан Джон Бурбон, на её счастье, успевший это заметить, остановил казнь. Бывшая Одержимая хрипела, судорожно хватая ртом воздух, и раз за разом повторяла имя «Крис». Она не помнила, чьим оно было, не была уверена, что так звали её в прошлом. Кем бы тот ни был, наверняка она знала лишь то, что этот человек многое значил для неё. Теперь этим именем называли её самое, и Крис старалась не думать, заслуживала ли она шанс на вторую жизнь на самом деле. Как знать, быть может и до одержимости её было за что наказать. Помнить всё — её потаенные страхи, прошлую жизнь — могло лишь одно существо: сбежавший эфириал. И Крис оставалось лишь надеяться, что тот спрятался в такую дыру, из которой никогда больше не вылезет. Она была уверена, что вместе они творили немыслимое: Крис словно наяву ощущала кровь на руках, подступающий к носу металлический запах, слышала крики, заставлявшие мурашки бежать по спине. Крис не была из числа неженок. Она знала как убить и как постоять за себя — в Каирне, особенно после Мрачного Рассвета, иначе было не прожить. Но от накатывающих призрачных воспоминаний ей становилось не по себе. Возможно, однажды покинувшая её тварь объявится и тогда ответит за всё. Крис в равной степени жаждала этого и боялась — легко быть чудовищем, когда ужас творишь не ты, а существо, завладевшее тобой.

Теперь всё, что было у бывшей Одержимой, — это возможность вырвать у умирающего мира ещё один день. Дальше она не загадывала. Мир был хрупок как никогда. Эфириалы и хтонийцы рвали его в клочья, а немногим уцелевшим людям оставалось только выживать. И даже в такие времена у людей оставались время на склоки друг с другом. Находились и те, кто готов был примкнуть к потусторонним силам. Быть может, это было в природе людей. Когда-то мистики Каирна в своей жажде власти — или глупости — проникли за завесу Эфира. В стремлении овладеть силой, которую не понимали, они едва не спалили свой мир до основания: таившиеся за завесой существа вырвались наружу — так начался Мрачный Рассвет. Эфириалы вселялись в одних людей и истребляли других. Поднимали падших, искажая их плоть, превращая в монстров. Само их присутствие меняло реальность, отравляло природу вокруг. В то время пока эфириалы нуждались в телах, другим вышедшим из пустоты пришельцам — хтонийцам — требовалась кровь. А среди людей нашлись те, кто сформировал культ, поклоняясь Х’тону. Когда Империя рухнула, этот культ лишь набрал силу.

Прежний мир изменился. Изменилась и Крис. Как менялись все те, кто некогда был одержим и смог выжить. Пребывание потустороннего существа не проходило бесследно — забрав прошлое, оно сделало её сильнее, выносливее простых людей. Теперь Крис могла рвать реальность, перемещаясь через порталы. Это пугало большинство людей, но одновременно и спасало жизни. Крис привыкла, что многие относятся к ней настороженно: кто-то боится, кто-то презирает. И для этого им достаточно было взглянуть ей в глаза: они больше не светились, но сохранили характерный бирюзовый цвет. Но в новом мире никого больше не встречали с распростертыми объятиями. Многие вещи, казавшиеся раньше важными, потеряли всякую ценность, оказались шелухой. Не было времени, чтобы всем угодить и каждому понравится. Крис делала то, что подсказывали ей внутренние убеждения, и плевать хотела, что думают об этом остальные. Даже более близкие отношения стали иными. Больше не было времени присматриваться к человеку, думать о перспективах общего будущего и о том, не сильно ли торопишься. В то же время, казалось, будто ценность отношений возросла. Доверие было дорого как никогда, каждая минута имела значение, а любая встреча могла стать последней. И теперь это были не около философские рассуждения. Мир после Мрачного Рассвета стал куда опаснее, чем прежде, и, покидая тех немногих, кого ещё можно было считать друзьями, никто не знал, состоится ли хотя бы ещё одна встреча. Этот мир не принадлежал людям. Больше не принадлежал. Люди вынуждены были выживать, прятаться в убежищах наподобие Перекрестка Дьявола, бывшей тюрьмы, где Крис когда-то повесили, а их некогда процветавшая Империя лежала в пыли.

Встретив Бальворуука в руинах Старой Арковии в компании призрака по имени Кальдерос, Крис не знала, увидятся ли они снова. Сегодня у них общая работа, а завтра — их дороги разойдутся. Возможно, навсегда. И одним богам, если они всё ещё живы, было известно, куда Крис занесёт в следующий раз. Одержимость изменила её. Теперь Крис не боялась эфириалов и просто сидеть, прячась в ожидании судьбы, считала преступлением. Время стало непозволительной роскошью. У неё была возможность повидать рассыпающийся на части мир, возможно, подарив уцелевшим бедолагам ещё день-другой спокойной жизни. Её руки больше не были связаны ни законами Империи, ни чужой моралью, и в этой свободе она находила подобие счастья. Уже необычайно много для нынешнего мира.

Как некогда капитан Джон Бурбон, спасший Крис от позорной смерти на виселице, так и Ульгрим, спасенный уже ей самой, находил проявившиеся способности бывшей Одержимой полезными. Ульгрим, на деле оказавшийся Первым Клинком Императора, старался собрать разваливавшийся на куски мир. Так, во время поиска союзников, пути Крис и Бальворуука вновь пересеклись в Ордене Смертного Бдения. И, если подумать, в этом не было ничего удивительного — Бальворуук был некромантом, о чем сообщил ещё при первой встрече. Вторая же значила лишь то, что он умел выживать, раз добрался целым и невредимым до Бастиона Скорби. Члены Ордена не боялись смерти и, постигая все её суровые уроки, полагали, что через овладение смертью, они смогут достичь гармонии с самим миром. Долгие годы они подвергались гонениям со стороны Империи и предрассудкам. Но Империи больше не было — сгорела в эфирном пламени вместе с прежним Каирном.

Едва переступив порог Бастиона, Крис уже знала что делать. Чувствовала. Почти утраченное искусство некромантии и новые знания могли быть как никогда полезны в её борьбе. Иногда Крис задавалась вопросом, делала ли она всё ради оставшегося человечества или это было уже личное. И не находила ответа. Она училась, много и старательно, параллельно продолжая работу с Ульгримом. Порталы помогали перемещаться почти мгновенно, но не заменяли отдых — в Бастион она возвращалась, едва держась на ногах. Но именно здесь она ощутила утраченное чувство покоя. Имела ли она право назвать это место домом? Ответа, как и на многие другие вопросы, Крис не находила. Она чувствовала то, что казалось отмершим за ненадобностью — давно забытое чувство привязанности. Прикасаясь, на удивление, к теплым пальцам того, кто мог причинить вред магией холода, Крис втайне надеялась, что, когда она вернется в следующий раз, Бальворуук всё ещё будет жив, и у них будет ещё одна встреча. Должно быть, она хотела слишком многого. Но теперь у Крис было что-то, ради чего стоило не только бороться, но и возвращаться.

Бывшая Одержимая не помнила, кем был тот, чье имя она теперь носила, но хотела бы верить, что у него, если тот всё ещё был жив, тоже было ради чего выживать.