Фактор риска (гет)

Она абсолютно не помнила, как оказалась на пороге его дома. В голове стоял туман, мысли путались, чувства спонтанные, доселе не знакомые, наполняли и без того разбитое сердце. Казалось ещё чуть-чуть, оно перестанет слушать хозяйку, пустится вскачь, вырываясь из груди. Эмма просто сбежала, бросив всех. Отец и мать не должны знать, что с ней происходит, Генри тем более. Их опека станет тяжёлым грузом, давящим, невыносимым. Лучше уйти, побыть одной, переждать кризис. В прошлом девушка не раз так делала. Тогда она была одна. Сейчас...

Эмма прислонилась к стене, ноги не держали. Постоянно хотелось пить. Попросить помощи? У кого? Она справлялась сама, всегда. Свон не умела просить, чаще выходило требовать, в буквальном смысле пугая этим своих оппонентов. Опыт работы обязывал вышибать из клиентов долги, вытаскивать всю душу. Она оказывается страшный человек. Как такой мог понравиться Нилу? А Киллиану? Она развернулась лицом к двери, занося кулак для удара и... Упала в чьи-то заботливые объятия. Сильные руки подхватили её, повлекли за собой. Ей не хотелось знать куда и зачем.

* * *

— Мисс Свон, очнитесь, — он суетился рядом, будто не было их: "вы мне не указ", "обойдусь без ваших натаций", "вы что-то скрываете от меня".

Свон чувствовала осторожные прикосновения, ладони были тёплыми, в то же время слегка грубоватыми, мозолистыми. Из под полуприкрытых век, она видела его: мистер Голд, ростовщик и неприятный тип. Они знакомы несколько месяцев, он уже вышел на первое место в её рейтинге: "следует обходить стороной". Им приходилось часто пересекаться, в связи с Генри, его родством с Реджиной. Леди-мэр никак не могла усвоить одну вещь: ребёнок не товар, его нельзя купить.

— Что... со мной? — она попыталась сесть прямо, найти опору.

— Ш-ш, успокойтесь, у вас ломка, — Голд перехватил её запястье, мягко опустив руку на колени.

— Я... я не принимаю наркотики... — кажется она издала звук похожий на смех. Он получился сдавленным и хриплым. — Не звоните им... не надо...

— Мэри-Маргарет и Дэвиду? — Голд оказался на редкость проницательным. — Успокойтесь, не буду. Вот, выпейте, станет лучше, — мужчина присел напротив неё, подавая фарфоровую чашку.

— Спасибо... — сухо поблагодарила Свон.

Первый же глоток принёс облегчение. Мысли приобрели форму, всё встало на свои места. В мозгу яркой вспышкой пронеслось: "Она уязвима. Голд видел её разбитой и беспомощной...". Свон снова попыталась встать. Ей не препятствовали. Её качало. Кажется слегка тошнило.

— Голд, — просипела Свон. — Мне нужно...

Она запнулась. Что ей нужно? Конкретно от него? Может его безразличие, тот критерий, по которому она произвела отбор? Они почти не знакомы, он не заинтересованное лицо, ему плевать на её проблемы. Чёрт! Нил его сын. Идиотка. Полная дура. Голд всё ему расскажет... Нил всё ещё занимал видное место в её сердце. Первая любовь, мужчина, с которым она разделила не только постель, а судьбу. Свон любила Нила, хотя признаться себе самой, было труднее. Плод их любви — Генри. Она отвратительная мать, та же Миллс куда больше сделала для мальчугана, чем она за все эти месяцы. Бросить ребёнка одного, наплевать на материнский инстинкт. Она достаточно низко пала в его глазах.

* * *

Истекая кровью в запущенной комнатушке грязного мотеля, воя от боли, Свон резала ножом треклятую пуповину, думая лишь о себе, не о малыше. Ей хотелось поскорее избавиться от крохи, усиленно внушая себе — она справится. Под покровом ночи, словно вор, она пробиралась по улицам Нью-Йрка, в надежде, никто не обратит внимания на одинокую женщину со странным свёртком на руках. Её целью был ближайший монастырь. Там живут хорошие люди, они позаботятся о мальчике. Эмма знала только пол, намеренно не пытаясь запомнить лицо новорождённого, не привязываясь, почти отстранённо реагируя на его плач. У мальчика не было имени. Нельзя было давать ему имя. Имя — привязка, он станет близким, расстаться будет труднее.

Наконец девушка остановилась напротив неброского здания с ветражными окнами. Освещения почти не было, единственная лампа над входом давно перегорела. Эмма колебалась. Жизнь не киноплёнка, её не прокрутить назад. Свон поудобнее устроила на руках мальчика. Сын затих, будто понимал, его участь решена. Несколько шагов отделяли её от самой страшной ошибки в жизни. Или сейчас, или никогда. Свон быстро пересекла улицу, сливаясь с ночными тенями. Всего пара движений: поставить корзину на бетонные ступени, положить в неё сына. Эмма несколько секунд смотрела на малыша. Её плоть и кровь. Сын Нила.

— Прощай... — прошептала она в пустоту.

* * *

— Генри и Нил... — голова всё ещё кружилась, словно она находилась на карусели. — Им нельзя знать...

— Хорошо, — Голд встал напротив неё, сложив руки на груди. Заботливый человек уступил место торговцу Голду. Сжав губы в тонкую линию, мужчина произнёс: — У всего есть цена, мисс Свон. Вы готовы заплатить?

— Вы сумасшедший... — она осела на пол, наконец перестав бороться.

— Слабым здесь не место, — Румпель знал, что нужно делать.

* * *

Свон проснулась от тихого тиканья часов. Интересно, сколько времени она проспала? Мэри-Маргарет наверное на работе, Дэвид в офисе шерифа. Генри сегодня у Миллс. Получается, она одна в доме? Женщина приподнялась на локте. Её обступила темнота. Слабый лунный свет лился из окна, падая на пол. Пока глаза привыкали к темноте, Свон подметила, обстановка ей не знакома. Старинное трюмо в углу, диван с резными подлокотниками, торшер и бра на столике. Она не в Канзасе.

Эмма приподняла одеяло, заглянув под него. Чёрт побери! Она полностью обнажена. Ни нижнего белья, ни-че-го. Натянув ткань до подбородка, Свон осмотрелась. Ни намёка на одежду. Голд. Ярость накатила волной. Вот же урод. Ей бы только найти во что облачиться, она возьмёт своё. В голове замелькали неприятные картинки. Он дотрагивался до неё? Это переходит все границы. Женщина слезла с постели, стянув с неё простыню, благо та оказалась широкой и удобной. Обмотав на себе ткань на манер древнеримского хитона, на талии Свон затянула узел потуже. Теперь на поиски хозяина.

* * *

Она спускалась на первый этаж, шлёпая босыми ступнями по мягкому ворсу ковра. Из любопытства смотрела вокруг. На стенах висели картины неизвестных художников: в основном портреты. Родственники Голда? На одном из портретов, Эмма узнала маленького Нила, сидящего рядом с новогодней ёлкой. Мальчик широко улыбался, рассматривая подарки. Эмма никогда не задумывалась, как жил Нил до того, как нашёл отца. О Голде девушка совсем мало знала. Реджина говорила, он маг. С ума сойти можно. Сторибрук полон сюрпризов: маги, ведьмы, принцы и принцессы, короли, драконы, оборотни. Хренова сказка. Она не верила в сказки раньше, не хотела и теперь. Генри убеждал её, всё по-настоящему, без обмана. Эмма не хотела травмировать детскую психику, просто согласно кивала.

Кем бы Голд ни был, он ответит за то что сделал. Она обыскала несколько маленьких комнат, что были открыты. В одной взломала нехитрый замок. Голд педант. Самое ценное вероятно держит в подвале. Свон остановилась возле входа. Ступени уходили вниз, в темноту. Когда она была маленькой, в приюте любили издеваться над новичками. Всех отправляли в подвал, искать Бугимена. На самом деле не существовало никаких монстров, кроме людей. Воспитатели потакали некоторым любимчикам, поддерживая их нездоровые игры. Когда Свон защищая подругу Лили, расквасила нос такому любителю острых ощущений, её строго наказали. Она драила зубной щёткой полы в туалете. Рано они обрадовались. Не прошло и трёх часов, как девчонка вылезла в окно, попутно заглянув в учительскую, разбив битой новенький монитор и дорогую вазу. Ей всё равно не жить здесь.

Через два дня Свон сбежала, через пять, была поймана полицией и передана органам опеки. Трудные дни. Почти невыносимые. Её не желали брать в семью. Кто-то из страха не справиться, кому-то не хотелось иметь в доме волчонка, что кусает руку дающего. Остальные плевали на её мнение, пытаясь надавить, исправить. Она не желала меняться.

Эмма не удивилась, когда бетонные ступени оказались обманкой. Лестница круто уходила вниз, превращаясь в винтовую, в лучших традициях старых замков. Голд видимо любил средневековье. Кирпичные стены покрытые серебристой краской, светильники вдоль всего коридора. Она словно попала в другое измерение. Где-то вдалеке, фоном раздавалось мерное гудение генератора. Свон поёжилась, становилось холодно.

Сколько ещё идти? Похоже Голд забыл о своей гостье? Только сейчас, Эмма поняла, события последних двадцати четырёх часов отошли на задний план. Она всецело захвачена загадкой странного особняка и его хозяина. Как в старые добрые времена, когда нужно было найти очередного клиента, во чтобы то ни стало притащить его пред очи заказчика. Девушка дошла до конца коридора. Путь преграждала стальная дверь. Панель на двери говорила о многом. Какой же код? Свон умела взламывать пароли, научилась у Нила. Если навскидку? Была не была! Свон по наитию нажала несколько цифр. Надежда угасала, она могла ошибиться.

Через несколько минут, дверь с тихим шорохом открылась. Что это было? Она скомбинировала свой день рождения и год, когда встретила Нила. Сумасшествие. За дверью оказалось просторное помещение. Повсюду расставлены прямоугольные предметы накрытые белой тканью. Картины? Эмма откинула край ткани. Реджина? Темноволосая девушка на картине, немного младше Миллс, более улыбчивая, обаятельная. Странно одета, похоже в костюм для верховой езды. На заднем плане темнеет лесной массив, над верхушками деревьев, виднеется острый шпиль, то ли замка, то ли дворца. Эмма начала осматривать остальные, бесцеремонно сбрасывая ткань. Если Голд сюда войдёт, он не обрадуется. Плевать! Он затащил её сюда!

Повсюду была Реджина. В разных позах, по-разному одета. На одной вовсе обнажена. Эмму терзали сомнения, она вторгается в личную жизнь Голда. Он явно не ровно дышит к Миллс. Тогда почему, она ни разу не заметила между ними того огня, что бывает у людей связанных друг с другом? Они любовники? Голова раскалывалась. Слишком много информации.

Эмма заметила в углу ещё несколько картин. В пару шагов преодолела расстояние. Ткань упала на пол. Эта женщина была другой. Тоже невероятно красивая, высокая, темноволосая, с пронзительным взглядом, гордой осанкой королевы. Что-то неуловимо знакомое в ней, навело на определённые выводы. Конечно же, родственница Миллс! Вероятно, мать Реджины? Но каким образом... Свон не успела закончить мысль.

— Ну что, насмотрелись, мисс Свон?

Эмма вздрогнула от его резкого голоса. Её поймали на месте преступления. Стоит начинать бояться? Она видела слишком много.

— Кто она? — Свон с вызовом взглянула Голду в глаза.

— Кора, мать Реджины, — ему нечего скрывать. Свон не поймёт всей правды.

— Значит... Реджина ваша... — она запнулась.

— Нет, — сухо произнёс Голд. — Вам пора.

— Пора? — потухшая было ярость, разгорелась с новой силой. — Это вы напоили меня какой-то отравленной гадостью! Раздели меня! Оставили одну!

Последнее утверждение казалось лишним. Чего она хотела? Чтобы он остался рядом? Говорил с ней, или... Эмма сглотнула. Она сжимала и разжимала кулаки. Леди изволит гневаться. Что он там говорил? У неё ломка? Она не принимала наркотики с тех пор, как встретила Нила. Он буквально спас её. Эмме чудом удалось не скатиться в параноидальный бред, не угодить в психушку. Тогда что? Так плохо ей ни разу не было. Голд знал ответ?

— Полно, мисс Свон. Я и пальцем вас не трогал, — он спрятал руки в карманы джинсов. — Вам стало плохо, я помог, уложил вас в кровать. Вы были в беспамятстве.

Девчонка много о себе понимала. Конечно она хороша внешне, может вскружить голову любому. Например Нилу. Он из другого теста. Его интерес трудно возбудить таким как она. Он мазнул взглядом по картинам. Его страсть и проклятие. Мать и дочь.

* * *

Румпель любил жену, свято веря, Бэй, то есть Нил, родился чтобы их союз хоть что-то связывало. Мила была жестокой и требовательной по натуре, для того, кем он был ранее, сочетание убийственное. Румпель пробовал стать нужным, да куда там калеке, встать в один ряд с громилами из местной таверны. Румпельштицхен вон их кожи лез, чтобы обеспечить семью, жену не устраивал такой расклад. Она называла его тряпкой, сетовала, он не может свернуть курице шею, не то что убить кролика на охоте. Румпелю причиняли сильную боль слова Милы, он держался, глядя на маленького Бэя, обещая себе, что не покинет сына. Время шло вперёд, неудовлетворённость Милы росла пропорционально её амбициям. В один прекрасный день, Мила не вернулась из таверны. Румпель пошёл её искать.

В окружении тёмных личностей, вероятно пиратов, полупьяная, Мила сидела на коленях у какого-то мужчины. Они шептались между собой. Иногда мужчина задирая ткань юбки, проводил рукой по обнажённому колену Милы, пытаясь запустить пальцы подальше, слушая полустон наслажденья. Её грудь быстро поднималась и опускалась. Женщину возбуждали откровенные прикосновения, каких она не дождалась от мужа.

— Мила, ты здесь... — он опёрся на палку, перенося вес на здоровую ногу. — Бэй спрашивает, где мама? Пойдём домой, уже ночь на дворе, — Румпель заглянул в глаза жене, не обнаружив в них абсолютно никаких эмоций кроме похоти.

— Кто это, Мила? — брюнет развернулся к Румпелю. — Старичок, да ты никак инвалид? — друзья брюнета дружно загоготали. — Интересно, как такой может оприходовать женщину, а?

— Наверное он сам снимает штаны и встаёт в позу, — высказался тот, что сидел слева от брюнета и Милы.

— Киллиан, пусть уходит, — Мила заёрзала у брюнета на коленях.

— Слышал, скотина? Вали отсюда, — громила встал из-за стола. — Помочь?

— Мистер Кендрик, проводите нашего гостя до дверей, — Киллиан встал, не выпуская ладонь Милы, потянул её за собой. — Идём, милая.

— Ты что, оглох? — Кендрик и громила наступали, взгляд Румпеля заметался по залу таверны. Всем было наплевать на унижения, даже его собственной жене. — Сам напросился, — громила занёс кулак для удара.

Румпель следил за Киллианом и Милой. Они уходили. Ему было невероятно страшно. По природе своей, Румпель не любил конфликты, неумело пытался избавиться от чрезмерного внимания недоброжелателей. Сейчас мужчине было видение его смерти. А как же сын? Бэй один, в пустом доме. Румпельштицхен сам не заметил, как взмахнул палкой, чуть покачнувшись, упав на больное колено. Дерево больно врезалось громиле между ног, он согнулся, взвыв как раненный зверь. Палка снова рассекла воздух, обрушившись на голову нападающего.

— Убью-ю... — взревел громила.

Румпель превозмогая боль, проскользнул мимо Кендрика, обогнув громилу по дуге, бросился к комнате, где скрылись Мила с любовником. Распахнув дверь, мужчина застыл как вкопанный. Мила обвивая руками шею Киллиана, была прижата к стене. Пират крепко сжимая её бёдра, оставлял на них красные полосы. Женщина глухо стонала от нетерпения. Киллиан не обращая внимания на вошедшего, начал ритмично двигаться, постепенно убыстряя темп. Мила застонала громче, вцепляясь побелевшими пальцами в плащ пирата. Её затуманенный взор едва фокусировался на фигуре стоящего в дверном проёме.

— Нет... Нет... Мила... — Румпель тяжело дышал. Жена не вернётся домой, они с Бэем ей не нужны.

— Получи, тварь! — сильный удар обрушился на затылок мужчины.

Кажется его сильно пинали ногами, потом били палками. Он почти не помнил происходящего, на некоторое время выныривая из полубредового состояния, чтобы ощутить боль, заплакать. Его выходила одна из служанок. Тайком от хозяина таверны, увезла к себе домой. Ария знала, кто перед ней. Она быстро послала за Бэем, поселив мальчика у своей матери, чтобы сын не видел страданий отца.

Через месяц Румпель встал на ноги, правда не смог ходить нормально, мешали костыли. Дальше жизнь пошла под откос. Желание мести привело его к тьме. Он убил носителя кинжала. Зосо смеялся, Румпель не ведал, как много на себя берёт. Бывший прядильщик хотел одного — уничтожить пирата раз и навсегда. Потом, потеря Бэя свела на нет всё человеческое, что некогда существовало в душе Румпельштицхена. Он окончательно сдался мраку.

* * *

— Где моя одежда? — ей вдруг стало неловко.

— Пришла в негодность. Если хотите, — он подошёл к столу, открыл ящик, — должно вам подойти, — Голд протянул ей свёрток. — Берите, я не кусаюсь.

— Чья она? — Эмма не удержалась от вопроса.

— Она принадлежала Белль, — Голд не собирался уточнять, кто такая Белль.

— Ваша девушка? — о чёрт, она снова лезет не в своё дело.

— Почти.

Он умел любить. Для всех Тёмный Румпельштицхен был олицетворением зла. Банально, но таковы сказки. Мир делится на героев и злодеев. Только в этом реальном, не действовали законы Зачарованного Леса. Да и сама сказка была условной. Боль, жестокость, зло, месть, власть, страх, ненависть, существовали и процветали. Сказка утопала в грязи и крови. Королевства воевали веками, принцессы лишались невинности, жертвы оборачивались монстрами. Постоянное движение, змея кусающая свой хвост. Не было начала и конца. Он сам часть этого цикла. Реджина. Кора начала ломать несчастную девочку, он опять же во имя мести, продолжил сие действие. Нельзя жить без привязанности. Самое страшное не болезни, голод или смерть, страшно, когда ты никому не нужен. Никого не волнует твоя судьба, жив ты, или почил за краем бездны.

Реджина любила: чистая и беззаветная, тихая и трогательная. Одно слово, взмах руки и нет дорогого существа. Он видел слёзы Реджины, не понимая, почему не в силах отвести взгляд, почему хочет защитить, оградить от всего мира это дитя. Тёмный брал верх над состраданием, уничтожал первые ростки привязанности, затмевая разум, делал сердце чёрным.

Месть вернулась к нему бумерангом, после проклятия. Румпель каждый день встречал Реджину и не мог сказать ни слова. Одни колкости, намёки, ненавистные взгляды. Их постоянные пикировки сводили с ума, как и сны о ней. В них он был ненавистным Тёмным, что был противен Реджине, не интересен. Наказание. К тому же, Румпель знал о человеке с татуировкой льва на запястье. Его злила сама мысль, фея смела обманывать Реджину. Динь думала, можно построить счастье на такой глупости? Выбрать любовь по картинке на коже? Он был прав. Появления Робин Гуда вопрос времени. Если, Реджина влюбится снова? Как в Дэниэла? Что он будет делать? Убьёт Гуда? Мистер Голд молчал. Тёмный Румпельштицхен, советовал заживо содрать кожу с соперника, преподнести её в качестве дара Реджине.

— Вы можете переодеться вон там, — Голд указал на ширму.

— Мистер Голд... — пока Свон наблюдала за Голдом, он менялся. Обычному человеку не заметить, но ведь она Спасительница. Генри не раз повторял, она умеет чувствовать людей. Свон казалось, Генри преувеличивает. — Вы говорили, у меня ломка, — не тот вопрос, что крутился на языке.

— Это не наркотики, мисс Свон. Это магия. Вы становитесь другой.

— То есть?

— В вас есть сила, она ищет выхода. Пока вы не осознаете, кто вы, сила будет медленно убивать вас изнутри.

— И ничего нельзя сделать?

— Отчего же. Можно, — на его губах зазмеилась усмешка, вернув прежнего Голда: расчётливого и хладнокровного. — Обучить вас.

— Но кому?

— Не знаю.

— А вы... Реджина говорила, вы маг, — похоже зря она упомянула Миллс. Голд сузил глаза, всем телом напрягся.

— Работа по контракту, мисс Свон, — отчеканил он. — Желаете изучить предмет договора?

Он не будет соглашаться. Хватит с него Коры и Реджины. Ему хочется просто подразнить девчонку, дать надежду, потом отнять навсегда.

— Договоры? Контракты? — Свон пыталась прочитать на лице Голда, о чём он думает. — Если взаимовыгодное соглашение? — Мистер Голд. У него было имя? В городе его больше никак не называли. Ростовщика недолюбливал, почти каждый второй в Сторибруке.

— Какое? — она нашла брешь в его броне. Умница.

— Ты поможешь мне, я помогу вам с Реджиной сблизиться, — выпалила Эмма.

— Интересно, почему ты уверена, что мне это нужно? — он пошёл на попятную.

— Тебе больно каждый раз, когда она рядом. Осознавать, что не смеешь прикоснуться, сказать ласковые слова тому, кто тебе дорог, мучение. Эти картины... Ты видишь Реджину такой, какой никто не видит. Ты знаешь её душу, чувствуешь каждой клеточкой её эмоции. Реджина дорога тебе. Не обманывай себя, Голд...

— Румпельштицхен, — Эмме следует знать его настоящее имя.

— Румпельштицхен, — получилось произнести с первого раза. — Необычное, — Свон неуверенно улыбнулась мужчине. — Почему ты скрываешь его?

— Меня не поймут. Мне не важно, что они все думают.

— Реджине и Генри не всё равно. Мне... тоже, — она покраснела.

— Спасибо... — Румпель деликатно отвернулся, сделав пасс рукой, развернул обратной стороной зеркало, в котором отражалась ширма.

Эмма быстро переоделась. Брюки и блузка пришлись ей в пору. То ли Румпель угадал её размер, то ли просто знал.

— Уже светает, — Румпель зажмурился. Там наверху, восходит солнце. Новый день пришёл. — Родные наверное потеряли тебя, Эмма, — ему просто далось произнести её имя.

— Что мы им скажем? — похоже Румпеля ничуть не покоробило это "мы".

— Правду.

Сегодня родился новый человек. Маг постарается не лгать Реджине и Нилу, попробует наладить отношения с внуком, показать горожанам, он им не враг. Стоит прожить жизнь так, чтобы сохранить созданное, радоваться, что у тебя есть родные и близкие.

— Эмма, — Румпель протянул руку девушке.

— Мы справимся.