Буквы (гет)

* * *

Михал

Его метка проявилась на Испытании Поиском, когда они с Торисом решили выкупаться. Он почувствовал жжение и крикнул:

— Торис, глянь, что там у меня на спине под левой лопаткой?! Пожалуйста!

Торис Лоринайтис, тощий мальчишка с зелеными глазами, чертыхнулся и, подвернув штанины (он уже искупался, а его спутнику все было мало) и пошел к Михалу. Михал Лукашевич, правда, плескался где-то на глубине, но, видя затруднение своего спутника-литовца, бодро поплыл к мелководью. Торис склонился над ним (он был выше на десять сантиметров, но весили они одинаково) и прочел лишь одно слово, написанное крупным угловатым почерком:

— «Слишком».

— Что «слишком»? — переспросил Михал.

— А черт его знает! — развел Торис руками. — Может, пойдем уже дальше?

— Может, — небрежно бросил Лукашевич. — Подожди, я сейчас оденусь.

Спустя несколько минут две фигурки брели по дороге к лесу.

Их не разделило даже то, что оба поступили на разные факультеты: Торис на Даждьбог, а Михал на Хорс. Они всюду ходили вместе и ели тоже — за одним столом. Однажды к ним подошел светловолосый юноша и произнес:

— Привет! Вы новенькие, да?

— Tak, — кивнул Михал. Юноша протянул ему руку и, видя отсутствие реакции со стороны поляка, наконец предствавился:

— Иван Брагинский.

— Михал Лукашевич, — наконец пожал он протянутую руку. — И мой друг — Торис Лоринайтис.

— Очень приятно, — улыбнулся Иван. Михал тогда и представить не мог, что Брагинский станет его врагом.

* * *

Ольга

Метка дала о себе знать на утро после распределения. Новоиспеченная ученица 5Я-2 Ольга Черненко с интересом принялась рассматривать вытянутые буквы слова «гордец».

Кто бы это был? — недоумевала она и одеваясь и позже — в столовой. Однако в столовой она отвлеклась — ее взгляд зацепился за прямую спину одного из учеников, за пшеничные волосы. Он сидел рядом с высоким и до умопомрачения тощим мальчишкой, много говорил (не на русском) и громко смеялся. Когда кто-то заговаривал с ним в коридоре и протягивал руку, он не пожимал ладонь в ответ, дожидаясь, пока подошедший представится.

Ольга наблюдала за ним издалека, про себя отмечая, как он менялся: стал меньше смеяться и тише говорить, вечно прямая спина сгорбилась — не от усталости, от страха. Но чего он боялся?

На это Ольга Черненко не сумела ответить.

* * *

Михал

Это была обыкновенная травля. Брагинского за эти мучительные месяцы он успел возненавидеть лютой ненавистью. Торису он ничего не сказал — знал, что друг захочет помочь, и не хотел втягивать — Михал-то выстоит, а Торис может сломаться.

Михала дразнили: за странные словечки, то и дело мелькающие в его речи, за волосы до плеч, за гордость, которую они так и не смогли вытравить, находили слабые места, вынуждая его драться. Да, он дрался и мог выстоять в схватке один на один. Но на Михала наваливались все разом, и он дрался отчаянно, словно шел в конном строю на танки, словно думал, что ему предстоит смерть. Конечно, на него жаловались учителям. Михала вызывали в учительскую и прорабатывали, прорабатывали, прорабатывали... а потом все повторялось по кругу. Михал терпел, стискивая зубы, и надеялся от дразнилок избавиться.

Все началось из-за Брагинского: он как-то пошутил над Михалом прилюдно, и поляк не смог удержаться от колкого ответа. Все засмеялись, Иван — тоже, но Лукашевичу стало не по себе от его взгляда. С тех пор все и закрутилось.

В том, что инициатором травли был Брагинский, Михал не сомневался: кому еще? Он оттачивал боевые навыки потому, что вместе с Брагинским состоял в дуэльном клубе, где их учили драться по-всякому. Он инстинктивно надеялся на поединок, хотя какая-то часть сознания опасалась, что так будет только хуже.

Но получилось лучше и эффектней: он прижал Брагинского к стене, прошипел: «Хватит!» и выбил рапиру из рук своего визави. В Ивановых глазах читалось удивление.

Травля вскоре сошла на нет, но Михал все равно опасался, что она вернется. Он создал себе образ гордеца, не стеснялся обижать других, а потом мучался в ночи: вдруг он обидел ее, свою родственную душу, толком не заметив? Кем он записан в надписи на ее теле? Он не знает.

* * *

Ольга и Михал

Что-то изменилось, — подумала Ольга, разгдядывая давно знакомого светловолосого юношу. — Он выпрямился и снова смеется громко, — с какой-то необъяснимой радостью осознала она. — Надо будет узнать, как его зовут.

Его имя она узнала на следующий учебный год, столкнувшись с ним и поругавшись. Они столкнулись в коридоре: Ольга лихорадочно пыталась доделать эссе по истории, а Михал, уткнувшийся в толстенный фолиант по боевой магии, толкнул ее плечом, уронил книгу (из нее посыпались сложенные листочки с какими-то закорючками) и, в довершение всего, заорал:

— Вы вообще смотрите, куда идете?!

— А что сразу я, а? — не удержалась Ольга и добавила, обращаясь на «ты»: — Сам виноват!

Она уже почти ударила его в нос, когда прибежал Торис со словами:

— А вот и я! Так, стоп! — внезапно остановился он и тотчас набросился на своего друга:

— Михал! Прекрати обижать девушек, это неприлично, Михал, в конце концов! Эх ты, шляхтич! — прибавил он укоризненно, выделяя частицу «лях». — Простите его, он идиот, — сказал он Ольге. — Да, кстати, меня зовут Торис Лоринайтис. Я друг этого…

— Сармата? — предположила она в шутку.

— Да нет, болвана! Как вас зовут?

— Ольга Черненко.

— Вот и славно. Михал, извинись немедленно! Я требую, черт возьми!

— Ладно, — проворчал поляк. — Прошу меня простить, панна Черненко.

— Прощаю, — ожгла его Ольга пристальным взглядом исподлобья — таким, что Михалу показалось, что он задыхается. — До свидания!

Она пошла дальше, а Михал вдруг поймал себя на том, что Ольга ему… интересна?

* * *

Ольга

О Михале все говорили, как о гордеце, но она в этом сомневалась: уж больно быстро он согласился с требованием Ториса. Дорожил его дружбой? Почему? К таким, как Михал, люди тянутся, как к магниту. Он не захотел приближать к себе других? Возможно. В его глазах много затаенной печали и обиды. Это точно с тех пор, когда Ольга видела его сгорбленным и непривычно тихим. Но что случилось с ним?

Когда они снова встретились на стадионе, Ториса вместе с ним не было и они снова сцепились. А под конец Михал засмеялся — искренне и так громко, что на них начали оборачиваться.

— А ты веселый, — заметила Ольга. Он замер и съежился, как от удара.

— Вы даже не представляете, насколько, — буркнул Михал и отвернулся. А потом и вовсе ушел.

Ольга погрустнела. Ну вот, опять все испортила!

* * *

Михал

Веселый… Ага, конечно! — думал Михал. — И все равно, я не имел права на нее обижаться — она не при чем и не виновата, что Брагинский меня травил. Все, — решил он, — пойду и извинюсь!

Он вернулся на стадион и, увидев поникшую Ольгу, еще больше на себя рассердился. Михал пробился через толпу школьников и увидел, что она заняла ему место. Он сел рядом с Ольгой (она обернулась и посмотрела на него с радостью и удивлением) и прошептал:

— Простите. И… спасибо, что заняли место.

— Не за что. И., может, на «ты», Михал?

— Давай!

А после матча Ольга спросила:

— Скажи, почему ты так расстроился?

— Да так, вспомнил одну неудачную шутку. Она мне дорого стоила — два года жизни. Я не люблю об этом вспоминать. Тебя проводить до общежития?

— Нет, не надо, — покачала головой она. — До свидания, Михал.

— До свидания.

Он отправился вниз, к общежитию Даждьбога — искать Ториса. Впрочем, искать долго не пришлось — Торис сам шел ему навстречу, сияя, как начищенный пятак.

— Я нашел ее! Нашел! — воскликнул он и от избытка чувств полез обниматься.

— Кого нашел? — не понял Михал.

— Да половинку же! Giminingą sielą!⁽¹⁾ Наташу!

— Арловскую, получается? — переспросил поляк.

— А разве на Хорсе не одна Наталья?

— Да нет, одна, — несколько растерянно ответил он. — Поздравляю.

Из-за поворота показалась Наталья, и Михал поразился смягчившимся чертам ее лица. Она словно светилась, а он завидовал — Михалу тоже хотелось найти свою родственную душу. Но что он мог узнать по одному слову «слишком»?

А утром все узнали о новой паре Колдовстворца.

* * *

Ольга и Михал

Он подошел к ней на завтраке.

— Что-то случилось? — спросила Ольга.

— У Ториса теперь девушка, да и столик был на двоих, — пояснил он.

— Ну, тогда садись. Будешь клубничное варенье, а, пан?

— Буду, буду, — усмехнулся Михал.

— А я-то надеялась, — деланно растроилась она.

— Не надейся! — рассмеялся он.

Они сближаются: вместе сидят в библиотеке, ходят на Медный и квиддичные матчи. Ольга иногда разрешает себя провожать. Он, конечно, бывает заносчивым, но, кажется, понемногу отходит от того, что с ним произошло. А в Ольге, как иногда Михалу кажется, все слишком. Она — неземная красавица и одновременно ребенок в немыслимом сочетании золота коротких волос и детской наивности голубых глаз. Иногда Михалу ужасно хочется поцеловать ее в губы, но он сдерживается — знает, что это сломает их дружбу. И его нос тоже (хотя ради нее и сломанного носа не жалко).

Однажды она сказала:

— Какой же ты гордец, Михалек!

— А в тебе все слишком! — не удержался он и почувствовал, как спину словно огнем обожгло. То же чувствовала и Ольга.

— Кстати, — сказал Лукашевич, — я давно хотел сказать, что ты мне нравишься.

— Ты мне тоже, — ответила она, разглядывая вензель на сгибе локтя. И Михал поцеловал ее в губы, а она прижалась к нему и ответила…

В общем, завтра Колдовстворец узнает о новой паре.

1) Родственную душу (лит.)

Вернуться к тексту