Посмотри-ка, посмотри, башмачок-то весь в крови (джен)

Убийство профессора Триббла было четвертым в странной и загадочной цепочке убийств, начавшейся с ужасно-нелепой смерти девушки в одном из ночных заведений в Сохо.

* * *

Профессор Триббл с грохотом захлопнул крышку тяжелого фолианта, подняв кучу бумажной пыли.

Отдышавшись от приступа аллергического кашля, профессор поднялся, отнес фолиант на место и тяжело зашаркал к двери библиотеки.

Сквозь стрельчатые окна пробивался мертвящий свет луны, освещавший богатую, но запущенную библиотеку с двигающейся лесенкой вдоль стеллажей, темными корешками книг, клубами пыли, прячущихся под книжными стеллажами и самого профессора Триббла.

Сей джентльмен напоминал китайского болванчика — невысокое тщедушное тельце венчала яйцеобразная голова, покрытая могучей шевелюрой какого-то непонятного пестрого цвета. Волосы покрывали всю голову, обнажая лишь могучий лоб мыслителя. Под лбом скрывались лохматые брови, малюсенькие глазки неопределенного цвета, нос в виде приплюснутой картофелины, остренький подбородок, казавшийся ещё длиннее из-за клока волос, претендующего на звание бородки.

Одет профессор Триббл был в засаленный халат, домашние теплые штаны и турецкие туфли без задников.

Подойдя к двери, профессор достал из кармана длинный латунный ключ и открыл дверь библиотеки. За дверью начинался темный коридор. Профессор неопределенно хмыкнул, закрыл дверь и повернул ключ в замке — два раза направо и три — налево. Закрыв дверь, профессор направился к своей спальне, что находилась на другом конце коридора.

Благополучно прибыв в свою комнату, профессор снял халат и облачился в шлафрок цвета медного купороса, затем, опорожнив ночной горшок за окно, профессор Триббл нахлобучил на себя ночной колпак и резво, насколько позволяло его шестидесятилетнее тело, нырнул под теплые ватные одеяла.

В ту же секунду в глубине дома часы пробили полночь.

* * *

Рано утром личный слуга профессора, а жил он уединенно, кроме него, его лакея и приходящей кухарки никого дома не было, балансируя одной рукой, на которой находилось блюдо, на котором стоял кофейник, тарелка с тостами, масленка, свежие груши, сахарница и ломоть ананасового пудинга, постучал в дверь профессорской спальни.

Но ответа не было.

Тогда слуга постучал ещё раз.

И опять тишина.

После этого слуга, взяв блюдо в обе руки, лягнул дубовую, видавшую всё, дверь профессорской спальни.

Она распахнулась, и слуга влетел вовнутрь.

— Профессор? Вы не отвечали? — слуга развернулся, по-бабски взвизгнул, издал вопль раненого слона и, бросив блюдо, рванул прочь из профессорской спальни.

* * *

В двенадцать часов поджарый, даже слегка тощий человек с впалым лицом, редкой небрежной небритостью, с крупной залысиной на голове в области затылка, с мрачным взором, одетый в черный сюртук и синий плащ, обутый в высокие шнурованные сапоги, переступил порог профессорской спальни.

Остановившись в дверях, он внимательно осмотрел всё.

Высокая кровать была разворочена. Подушка распорота, ватное одеяло лежало на полу, изрядно намокнув в подернутой пленкой луже крови. Тело профессора висело на керосиновой лампе, ввинченной в потолок. Голова профессора покоилась в умывальном тазу.

— Инспектор Слэшер, — в комнату бочком протиснулся краснолицый, страдающий одышкой на фоне ожирения, человечек в добротном твидовом костюме. Его лицо выражало благодушие, а редкие кудри стояли дыбом, — так что у нас тут?

— Доктор Трэшнер, — невыразительным голосом сказал инспектор, — профессор Триббл убит.

— Вижу, вижу… — печально проговорил доктор, — все подробности, разумеется, после вскрытия. Помогите мне снять его тело.

С помощью инспектора и двух дюжих бобби тело убитого было снято с лампы и запаковано, голову запаковали отдельно. С двумя трофеями доктор Трэшнер отправился восвояси, а инспектор остался. Вынув лупу из кармана, он принялся искать улики, как завещал великий старший инспектор Барнаби.

Спустя три часа, инспектор Слэшер вышел из комнаты и спустился в гостиную, там его уже ожидала заплаканная кухарка, женщина лет пятидесяти со следами пластики на лице, одетая в джинсовый костюм, и слуга профессора, ражий малый без двух передних зубов, перебитым носом и черными баками. Он был в элегантном кашемировом костюме.

— Когда вы видели профессора в последний раз? — спросил инспектор.

— Вчера в девять, — всхлипнула женщина, — я убирала посуду после ужина.

— А я — в десять, — ответил слуга, — тогда профессор соизволил удалиться в библиотеку.

— А вы где были?

— А мы — дома! Мы — приходящая прислуга!

— Над чем работал профессор? — поинтересовался инспектор.

— Над важным трудом, — ответил слуга, — Явление потоотделения у митохондрий. Проф был автором таких трудов, как Факты размножения инфузорий туфелек в зимнее время, Рост грибка ногтей и практическое применение и Переработка использованных презервативов и прокладок в пищевой промышленности.

— И это кто-нибудь читал? — скривился инспектор, — а враги у него были?

— Это был безобиднейший чудак, — заявила кухарка, — какие враги. Инспектор! Умоляю, найдите этого негодяя, который убил нашего бедняжку!