Кружащие листья (гет)

Под небом светло-бирюзового цвета, на котором лениво ползли пушистые облака, похожие на белых шмелей и толстеньких уточек, располагалось целое поле голубых колокольчиков, светлых незабудок и маленьких аптечных ромашек.

Все цветы привлекали к себе множество насекомых, которые с неумолчным жужжанием кружились над благословенными тычинками.

В центре столь замечательного луга на расстеленном покрывале, уставленным всяческой снедью в плетеных корзинках, сидело избранное общество. Сразу же в глаза бросалась изыскано прекрасная черноволосая дева с легким косоглазием, которая в легкой тунике полулежала на краю покрывала и лениво бросала в свой ротик спелые фиги.

Рядом с ней восседал мордоворот в коричневой рубахе и леопардовых лосинах. Он, смачно чавкая, пожирал копченую свинину. По правую руку сидела в цветастом платье седенькая старушка плотного телосложения и поедала странного вида пирожки, из которых текла синяя жидкость.

Напротив них сидела великолепная красотка с красными сочными губами и лучистыми глазами, одетая в легкое платье цвета старой бронзы. Она пила вино из большой кружки и и легко грызла куриное крылышко.

— Любезный Антон, не соизволите ли вы передать мне молочник, — сказала черноволосая дева мордовороту.

— Свет души моей, прекрасная Альфия, сию секунду, — Антон покопался в корзинке и достал изящнейший серебряный молочник с вензелем Пятого Доктора, протянул девушке.

— Сударыня, миссис Пертвишна, не будете ли вы так любезны протянуть мне солонку, — обратилась красотка к старушке.

— Да, дитя мое, милая Кларочка! — старушка зарделась как маков цвет, — возьми, пожалуйста.

— Любезный Антон, как вы полагаете, куда нам податься? — спросила Альфия, вгрызаясь в копченую курочку.

— Прибыв на край столь замечательного луга, я заметил на другом краю его, крыши маленькой деревеньки, — ответил Антон, макая сыр в чесночный соус, — после нашего пикника, надо направить стопы свои туда.

— Ах, — Кларуся закрыла мечтательно глаза, — я так хочу увидеть Доктора, и ТАРДИС, и всех остальных! Заметили вы, милая Альфия, флюгер в виде Далека на шпиле дома?

— Боже мой! — Альфия вытаращила глаза, — надо будет его в нашу коллекцию.

Съев часть своих запасов, изысканное общество увязало корзинки свои, свернуло покрывало и, оставив объедки, огрызки и салфетки на вытоптанной траве, гордо прошествовало к виднеющейся вдали деревне.

Когда извилистая и поросшая светло-зеленой травкой дорога вывела их прямо к окраине неизвестной деревушки, то зрелище, представленное их глазам, вызвало неподдельное восхищение.

В крайнем огороде, огороженным изрядно покосившимся забором из тонких жердей, которые заросли гигантскими лопухами, крапивой и вьюнком, размахивал мотыгой, по пояс обнаженный, Родж Блейк. А неподалеку от него, сидя на корточках, в одних черных брюках, находился Четвертый Доктор, методично перекладывающий крупные белые клубни неизвестного растения.

Рядом с штакетником на перевернутом ведре сидел Эйвон и писал что-то в тетрадке. На нем было черное с серебром одеяние.

— Четвертый!!! — Альфия понеслась к любимому доктору, перескочив забор и вытоптав все любовно разрыхленные грядки.

— Эйвон!!! — закричала Кларуся во все горло и, подхватив подол платья, перепрыгнула забор, на миг блеснув своими ослепительно белыми бедрами.

— Кларуся!!! — Антон остался на месте, ибо был загружен корзинками.

— Где же ты, мой милый Третий Доктор? — всплакнула Пертвишна и, достав из ридикюля, цвета перезрелой венерианской клубники, кружевной платочек, шумно высморкалась в него.

Но Эйвон, Четвертый Доктор и Блейк как-то очень подозрительно восприняли нападение. Они быстро забежали в дом и закрыли двери. Сколько Альфия и Кларочка не долбились, мужчины так и не впустили их.

— Боже, — стыдливо хихикнула Кларочка, смущенно розовея, — я видела полуобнаженных мужчин. Как это нехорошо!

— Да, — поддакнула ей Альфия, — но как жаль, что у нас нет смартфонов. А то бы мы выложили бы эти картинки в паблике и получили бы на них много лайков.

— Да, но это не мешает нам восхищенно вспоминать сию картину, — девушки пошли назад, выйдя через калитку, как подобает воспитанным молодым леди.

Деревенька эта была очень маленькой; с одной стороны она спускалась в заболоченную низину маленькой вертлявой речушки, а с другой — луг, а за ним — лес, а за — лесом… А за лес никто не ходил.

Изысканное общество, пропылив по сухой песчаной дороге до центральной площади, остановилось, оглядываясь. Фонтан, давно не работавший, из-за чего его чаша заросла голубым вьюнком, а края основной чаши потрескались и зияли темными пятнами выпавшей мозаики.

Слева стояло приземистое здание красного кирпича с красной же черепичной крышей, погнутой трубой и разбитыми, но склеенными, стеклами; покосившееся табличка у дверей извещала, что дом принадлежит Питеру Кушингу, эсквайру. На соседнем доме, крайне запущенном и увитом порыжелым плющом до самой крыши, табличка давно свалилась и просто стояла у крыльца. На ней было начертано, что дом куплен Кристофером Ли.

Справа — пыльная витрина неизвестного магазина.

А все остальное было занято пышными дубами и вязами.

— Стоит ли нам остаться здесь? — спросила Альфия у Антона, — или нам двинуть дальше?

— Свет очей моих, — ответствовал Антон, — предлагаю найти место здесь, дабы переночевать, а завтра с новыми силами двинуть дальше.

— Да, это разумная идея, — поддержала Кларуся, — но как расплачиваться мы будем, ибо денег у нас нет?

— Все путем, — ответила тут Пертвишна, — ты споешь, а я приберу место нашего отдохновения. Этим и заплатим.

Первый дом, в который они постучались, принадлежал некому мистеру Трэвису. Трэвис, высокий мужчина с черными волосами, без одного глаза, и в костюме, купленным, видимо, на распродаже в местном секс-шопе, любезно проводил их до комнат и разрешил переночевать. Он посетовал, что будучи убежденным холостяком, не держит дома кухарку, и поэтом им придется довольствоваться холодным кроликом и старым пивом.

— Нет проблем! — воскликнула Пертвишна, подвязывая большой фартук, — покажите мне вашу кухню, любезный мистер Трэвис, чтобы я могла приготовить изысканный ужин из того, что у вас там завалялось.

Трэвис проводил старушку на кухню, а после присоединился к обществу молодых девушек.

— Что привело вас в нашу забытую богом деревню? — любезно усадив своих новых гостей в теплые плюшевые кресла, спросил мистер Трэвис, — спешу предупредить, что по ночам у нас творятся жуткие вещи.

— Как любезно с вашей стороны! — воскликнула Альфия, — поделитесь подробностями!

— Как скажете, милая девушка, — поклонился Трэвис и приступил к рассказу, — деревня наша столь спокойна и безмятежна, но некоторое время назад, произошло ужасное событие. У Полчетвертого Доктора украли его любимую телефонную будку.

— Вы уверены, — попыталась уточнить Кларуся, — это ведь Четвертый Доктор?

— Я уверен, — продолжил мистер Трэвис, — будка эта, выкрашенная в синий цвет, стояла под окнами дома Доктора и привлекала внимание прохожих. Но в один прекрасный день Доктор, выглянув в окно, не обнаружил свою любимую будку. В этот же день был украден автомобиль мистера Керра и собака мистера Блейка по кличке «Освободитель». И с этого момента у нас воцарился беспорядок и анархия. На болотах скачут призрачные всадники. Из-за реки доносятся звуки волынки, говорят, что это Призрачный Волынщик. По ночам кто-то лязгает на дорогах.

— Боже! — воскликнула Альфия, — как у вас интересно! Надо задержаться тут подольше.

— Любезные гости, я бы не рекомендовал вам этого, — мистер Трэвис сделал печальное лицо, — давайте завтра утром я отвезу вас в соседнюю деревушку, где тоже немало интересного.

— Полноте, Трэвис! — обворожительно улыбаясь, ответила ему Кларуся, — тут немало увлекательного, поэтому мы остаемся здесь и пытаемся помочь вам справиться с бедой, нависшей над вашей деревней.

— Но тогда я с радостью перечислю вам места, которые вам следует посетить для общей картины происшедшего. Во-первых, это кабачок «Виктория», который содержит мистер Джеймс Роберт (Джейми) МакКриммон. Во-вторых, генетическую лабораторию, в которой командует миссис Слиир и профессор Схуяки Неслезаки. А там уже будете решать сами.

Но тут добрая старушка Пертвишна внесла большой вкусно пахнущий пудинг, и все приступили к трапезе, воздав почтение к труду кухарки.

Ночью разразилась гроза с сверкающими молниями, жутко гремящим громом; в общую какофонию звуков добавлялись хлопающий ставни, скрип ступенек и шумящие деревья.

Пертвишна спала на большой кровати резного дуба, утонув в пуховой перине. Она не слышала ничего, и её старческая грудь тихо вздымалась под толстым стеганным одеялом.

Кларуся, спящая на втором этаже, на кровати из резного ясеня, покоясь на простынях из стопроцентного батиста и накрывая свое великолепное тело одеялом из стопроцентного хлопка, вся извозилась. Ей мешало решительно все — отблески молний, гром, шуршащие листья и шумящий дождь. Наконец она затихла, выпростав из-под одеяла плечи и разбросав руки.

Вдруг она почувствовала чье-то присутствие. Вскочив и подтянув одеяло, но при этом показав легкий намек на плавную окружность груди, Кларуся уставилась на темный силуэт, возникший в углу комнаты.

— Сударь! Как можно вламываться в комнату к женщине?! — прошептала она самым строгим голосом.

— Иди со мной! — властно проговорил силуэт.

— Я с незнакомыми мужчина никуда не хожу! — Кларуся тряхнула волосами, — сгиньте, сударь, а то я закричу!

— Ты будешь моей! — силуэт прянул к ней; Кларуся разглядела тонкое интеллигентное лицо, темные безумные глаза… клыки и потеряла сознание.

Альфия дрыхла на кровати из мореной осины под ватным одеялом и на ватной перине. Она свернулась калачиком и тихо сопела в две дырочки. Но что это? В её спокойный сон ворвались странные звуки. Альфия открыла глаза. Рядом с её кроватью стояло двое интеллигентного вида мужчин в плащах и бесцеремонно разглядывали её беспомощное тело. Альфия взвизгнула и попыталась натянуть на себя одеяло, но поздно. К её носу поднесли тряпку с чем-то, от чего Альфия потеряла сознание.

Антон спал на соломе в конюшне, покрывался попоной, и сон его нечто не нарушало.

Утром, когда все дышало свежестью, и редкие лужицы, оставшиеся после дождя, поблескивали под лучами восходящего солнца, в доме Трэвиса случился переполох. Альфия исчезла совсем, а Кларуся лежала почти что бездыханная в своей кровати, и только редкое дыхание указывало, что она жива.

— Боже! — Трэвис стоял в дверях комнаты Кларуси и, не без удовольствия, наблюдал за тем, как Пертвишна обмывает бедную девочку, — что с ней приключилось?

— У неё на шейке ранки! — Пертвишна растерла чеснок и намазала им укусы, — у нас побывал вампир.

— Нет, нет, — Трэвис встревожился, — здесь нет никаких вампиров. Её, наверняка, укусило какое-то животное. Летучая мышь например.

— Оооо, — простонала Кларуся, открывая глаза.

— Что ты помнишь, милая Кларочка? — нежно спросила Пертвишна, надевая на Кларусю батистовую ночную рубашку, дабы оградить её от довольно жадных взглядов, которые бросал на неё мистер Трэвис.

— Тут… был… мужчина… — пролепетала та, — он сделал мне больно…

— Сможешь опознать?

— Не уверена, — Кларуся села на кровати и, обежав взглядом комнату, остановилась на Трэвисе, — милый, милый Трэвис! Вы защитите меня от несчастий?

— О, да! Любезная моя Кларуся, не соизволите ли спуститься в гостиную, предварительно одевшись, дабы вкусить легкий утренний завтрак? — ответил тот.

— Соизволю, — царственно ответила Кларуся, встав с кровати, пошлепала в ванную комнату.

— Идемте, мистер Трэвис, — Пертвишна, цепко взяв за локоть хозяина, выпихнула его за дверь.

Завтрак состоял из копченой сельди, сыра, яичницы, тостов, джема и вина. Сельдь была наисвежайшая, сыр в меру твердый, яичница сверкала шестью глазками.

Тосты были румяные, джем клубничный, а вино красное французское.

Скатерть белоснежная, тарелки сверкали, бокалы блестели, а челюсти жевали.

В раскрытое окно лился аромат жимолости и черемухи.

Небо было чистым и ничего не предвещало грядущих ужасов.

После завтрака Кларуся вышла в сад. Она была еще очень слаба после перенесенного стресса, поэтому с превеликими предосторожностями расположилась на деревянной скамье белого цвета, которая слегка уже повытерлась от непогоды.

С одной стороны скамью осеняла большая черемуха, свесившая свои тяжелые белые грозди, чуть ли не до самой земли. С другой скамью затенял большой узловатый дуб с морщинистой корой и мощными узловатыми ветками, на которых резными фестонами сидели темно-зеленые листья.

Сквозь листву пробивались лучи солнца, создавая веселые и разнообразные узоры на влажной, после ночной грозы, земле.

— Свет души моей? — вопрошал Антон, сидя в ногах Кларуси, — не нужно ли тебе принести чего-нибудь?

— Ах, — Кларуся картинно закатила глаза, — не знаю ли, сможешь ли ты раздобыть имбирный лимонад?

— Сию секунду, — Антон вскочил на ноги и тяжелой рысью убежал в дом.

На его месте сразу же возник Трэвис в неизменном черном костюме и повязкой на глазу.

— Любезная сударыня, — сказал он, ловко протягивая запотевший стакан, — вот вам имбирный лимонад, а также, — начиная развертывать хрупкую корзинку из китайского фарфора династии Мин, — сдобные лепешки с медом и абрикосовым джемом, тарталетки с нежнейшим гусиным паштетом, воздушный вишневый бисквит.

Кларуся тоненькими пальчиками брала деликатесы и отправляла их в рот.

— Ах, милый Трэвис! — томно сказала она, невзначай расстегивая пуговку под горлом своего платья, — как тут жарко.

— Принести опахало? — любезно осведомился Трэвис.

— Было бы неплохо, — проговорила Кларуся и впилась зубами в бисквит.

— Тогда подождите пару минут, — Трэвис собрал пустую посуду и ушел в дом.

А в это время Альфия проснулась в каком-то странном помещении. Вокруг неё пускали пар различные механизмы, что-то скворчало, пыхтело и бухтело. Альфия пошевелила руками и ногами и радостно вскочила с… отнюдь не с кровати, а с медицинской койки. Она внимательно осмотрелась. Прямо на нее надвигалась девушка ослепительной красоты и грации. Альфия сделала шаг, и незнакомка сделала шаг. И так по шажку Альфия приблизилась к незнакомке.

О! Это была она. Вернее, её отражение в зеркале.

— Боже! — Альфия пребывала в шоке. Её не смущали несколько шрамов на голове, груди и животе. Попялившись на свое отражение, Альфия накинула тончайшую батистовую рубашку с кружавчиками, обнаруженную ею на стуле и, толкнув двери, вышла наружу.

За дверью было темно, пахло сыростью и что-то капало с потолка. Шлепая босыми ногами по редким лужам, Альфия побрела вдоль темного коридора. Она прошла довольно большое расстояние, когда наткнулась на очень большой кусок железа. Принялась его ощупывать.

Это было что-то огромное, исчезающее в темноте, и у бедной девочки недоставало сил дотянуться.

— Кто тут? — раздался чей-то голос в темноте.

— А ты кто? — спросила Альфия испуганным голосом, — ежели вы, сударь, не хотите показываться, то и не пугайте бедную девушку.

— Я — Гоша Великий и Ужасный, — ответила темнота, — и со мной тут Гоинька Прекрасная.

— И что вы там делаете? — поинтересовалась Альфия.

— У нас тут плантация мутантов помидоров и подземных ананасов, — ответили из темноты, — иди к нам, а то на тебя сейчас нападет местный монстр. Рогожный Человек.

— Как к вам пробраться? — крикнула уже в конец испуганная Альфия, но тут же услышала страшное скрипение и зловещее чавканье.

Она оглянулась. К ней подходила длинная зловещая фигура, обмотанная рваной рогожей.

— Иди ко мне! — завывала она, протягивая к ней руки.

Альфия заметалась; но Рогожный Человек схватил ей, разодрал на ней рубашку и, прижав её к холодной мокрой стене, принялся смачно обтирать рогожной мочалкой.

— Помо-о-о-гите!!! — её крик, прокатившись по темному коридору, затих вдали.

Кларуся пела песню.

Её губы касались уха мистера Трэвиса, сама она прижималась к его плечу, томно и грациозно склонив свою головку ему на плечо.

— О, милый, милый мистер Трэвис! Внутри у вас живет затаенная прелесть, глаз лучится теплом и негой, пожалуй я отсюда не уеду!

— Свет очей моих, прекрасная Кларуся, — жарко шептал Трэвис, — не согласитесь стать моей женой?

— Полноте, милый мой! — с надрывом в голосе произнесла Кларуся и больно укусила Трэвиса за мочку уха, — кто я? Маленькая беззащитная девушка без роду-племени, мечущаяся между двух огней…

— Но и я не аристократ! — воскликнул Трэвис, обнимая Кларусю за плечи, — поэтому соединим наши судьбы!

— Милый Трэвис! — Кларуся обвила его шею своими хрупкими ручками, — обстоятельства иногда сильнее нас. И я люблю другого.

— Кого же!? —  вскричал Трэвис.

— Я люблю Эйвона! — всплакнула Кларуся, прижимаясь к груди Трэвиса и готовясь оросить её слезами раскаяния.

— Его нельзя любить, милая Кларуся! — твердо сказал Трэвис, заметно расслабившись, — он принял обет безбрачия.

— Боже! Он стал священником?!

— Нет, но он скорбит по ушедшему другу.

— Боже мой! Какая прекрасная и трагическая история, — из лучистых глаз Кларуси потекли слезы, и она принялась рыдать, уткнувшись в грудь Трэвису.

— Полноте, успокойтесь, — Трэвис как мог утешал бедную девушку.

В это время Пертвишна и Антон отправились на местный рынок. Они купили много еды, причем добрая старушка отчаянно торговалась, и уже направлялись домой, как вдруг рядом с ними затормозил прекрасный сверкающий автомобиль «Альфа-Ромео» цвета гнилого баклажана. Дверца открылась, и из темного чрева машины вышел элегантно одетый господин в белом костюме, голубой рубашке, синем галстуке, в шляпе из итальянской соломки и гетрах.

— Я есть господин Хувиани, — обратился он к Пертвишне, — я есть исчу господина Схуяки Неслезаки…

— К сожалению, милостивый сударь, мы не местные, — охладила его пыл Пертвишна.

— Си, синьоре не нужно так много нести, — и не успела Пертвишна опомниться, как господин Хувиани быстро положил покупки в машину и пригласил их следовать за собой.

Таким образом, они с ветерком докатили до дома мистера Трэвиса, и на правах временной экономки, Пертвишна пригласила господина Хувиани выпить чаю.

— Си, — ответил господин Хувиани, — я бы предпочел стаканчик винца.

— Нет проблем, — Пертвишна пригласила гостя в гостиную, привлекла Антона в качестве рабочей силы и пошла на кухню готовить обед.

В это время Альфия вновь очнулась. Её нежная кожа буквально горела в тех местах, где коснулась рогожная мочалка монстра, а поскольку она прошлась везде, то тело свое Альфия ощущала как один большой костер.

— Бедная девушка, — услышала она, и повернув голову, увидела маленькую прелестную девочку, в красном платье, которая шла к ней, неся в руках стакан с чем-то красным. С платья, губ и рук этой прелестной малышки срывались капли чего-то тяжелого, густого и красного.

— Кровь, — обессилено прошептала Альфия, шаря руками по ложу своему в поисках одеяла.

— Выпей, и ты поправишься, — малышка протянула стакан Альфии.

— Я не буду пить, — Альфия попыталась оттолкнуть этот стакан, заляпанный красными пятнами.

— Пей! — повелительно шепнуло около уха, — кровь уже давно ушла в землю, а на земле растут помидоры.

Альфия приняла стакан и, сделав глоток, почувствовала сладостную истому во всех членах своих.

— Я умираю?

— Нет, принцесса Альфия! Вы будете жить и творить великие и ужасные дела! Но сейчас… вам нужно поспать.

Альфия закрыла глаза и провалилась в глубокий сон.

Альфия спала долго, и когда она проснулась, день сменился ночью, а как известно ночь — самое подходящее время для всяких темных делишек.

Альфия встала и, закутавшись в тонкое одеяло, отправилась вон из комнаты. Первая, кого она встретила, была та самая прелестная девочка, которая дала ей стакан.

— Как тебя зовут, прелестное дитя? — спросила Альфия, садясь перед ней на корточки.

— Гоинька Прекрасная.

— А что ты тут делаешь?

— Я — помидорный упырь! — заявила деточка и ощерилась своими мелкими зубками, — я выращиваю помидоры.

— Как мило, — вздохнула Альфия.

— А ты наша королева, — сказала Гоинька, — твое появление было записано в Великой Помидорной книге, которая досталась нам от двух магистров древности Мичурина и Лысенко. Но тебе нужно приготовиться. Сегодня, как только взойдет луна, мы коронуем тебя на власть. Пойдем со мной, — Гоинька взяла Альфию за руку и повела её куда-то.

Первым делом Альфию умыли ключевой водой, которая серебристыми каплями стекала по нежной коже, потом её погрузили в бассейн с темно-красной жидкостью. Лишь попробовав на вкус, Альфия сообразила, что это кровь помидоров.

Затем её бросили на деревянное ложе, сделанное из душистого кипариса, и растерли помидорными листьями. Кто-то сшил ей туфли из помидорной кожицы, платье из золотистых цветочков и повесил на шею хрустальную цепь с изображением толстого спелого помидора.

И когда взошла луна, Альфию возвели на трон и водрузили на её голову золотой венчик короны.

— Величайшая королева Помидорного царства Альфия Первая! Веди нас на бой с противниками томатов.

— Да, — ответила на это Альфия, вонзая зубы в сочный томат, — но не сейчас. Сейчас я, как полагается царственной особе, должна провести инспекцию своих владений, собрать войско и растоптать под своей пятой неразумное человечество.

В это время Кларуся металась по кровати, её мучила жара и жажда.

Жажда крови.

Милый Трэвис был далеко, Антона она есть не хотела.

Спустив ноги с кровати, Кларуся, похожая на пушистое белое облачко в своей воздушной белой тончайшей батистовой рубашке с вышитыми цветочками, открыла окно и легко спустилась в темную жаркую ночь по стволу глицинии. Оказавшись на прохладной, смоченной ночной росой, траве, Кларуся на минутку задумалась и, после некоторого раздумья, направила стопы прямо к любимому мужчине.

К Эйвону.

В доме, где жил Эйвон, было темно. Кларуся, неслышно ступая босыми ногами, приоткрыла дверь и бесшумно скользнула за порог. Пробежав по скрипучим ступенькам, она вошла в комнату, где спал Эйвон.

Его волевое и гордое лицо выделялось на белой подушке в лучах серебристой луны. Одеяло сползло, открывая вожделенную шею.

— Эйвон! — выдохнула Кларуся, — я хочу тебя!

Эйвон что-то пробормотал и повернулся на другой бок.

— Хочешь ты этого или нет, — свистящим шепотом продолжила Кларуся, — но ты будешь моим. Ты — любимый мужчина моей мечты, — Кларуся бесшумно скользнула Эйвону под одеяло, обняла его и спокойно уснула, не помышляя о том, что хотела укусить его.

А в полночь Пертвишне было видение. От стены отделился темный силуэт, обернувшийся Кристофером Ли, который был одет в черный костюм и темный плащ с кровавым подбоем. Он подошел к ней, присел на край кровати и, сдернув с старушечьего тела длинную хлопковую ночную рубашку, молниеносно овладел ею. Старушка стонала, кусая в кровь губы, кричала, плакала от счастья и царапала Кристофера крепкими ногтями.

Но вот запел петух, и видение сгинуло, растаяв серым дымом.

Кларуся проснулась от боли; кто-то бил её по щекам, совершенно не заботясь о том, что причиняет боль бедной девушке.

Кларуся открыла глаза и… Боже! над ней навис пышущий праведным гневом Эйвон. Любимое лицо было искажено ненавистью. Кларуся пыталась защититься от очередной оплеухи, но обнаружила, что её руки и ноги крепко связаны грубой пеньковой веревкой, которая жутко натирала ей кожу.

— Ты кто такая?! — свистящим шепотом спросил Эйвон, — ты послана была, чтобы осквернить меня или похитить, как сделали твои друзья, когда похитили моего дорогого друга?

— Я не собиралась вас похищать, сударь, — взвизгнула Кларуся, смаргивая слезы, — вы мне безумно нравитесь!

— Так ты безумная шлюшка Федерации?!

— Как вы смеете, сударь!!! — завопила Кларуся во всю мощь своих легких, — я — порядочная девушка!!!

— Порядочные девушки не лазят в постель незнакомым мужчинам!!! — загремел Эйвон.

— Но ведь ничего не было!!! — завизжала Кларуся, не забыв отметить про себя мускулистый торс Эйвона и совершенно эротические пижамные брюки с очаровательными дырками на коленках.

Но тут внизу раздался грохот. Вернее, их было два. Один от падающей входной двери, второй — от падения чьего-то тела. Эйвон насторожился. Но тут вылетела дверь его спальни, и на пороге вырос взбешенный Трэвис.

— Свет моих очей, прекрасная Кларуся, — кинулся он к ней, — что этот изверг сделал с тобой? Он тебя связал? Бил?!

— Он ударил меня, — трагически произнесла Кларуся, — несколько раз.

— Негодяй, — Трэвис повернулся к Эйвону, — я не прощу тебя за то, что ты поднял руку на прекрасную девушку, — и со всей дури врезал ему в глаз.

Эйвон бросился на него с кулаками.

Кларуся с восторгом и трепетом смотрела на эту сцену. Её впечатлительная натура уже облекла Трэвиса в сияющие золотые доспехи, а любимого Эйвона превратила в грозного черно-серебристого дракона. Она была принцессой, как-то уже позабыв о том, что это она залезла в дом Эйвона и легла в его постель. Но Трэвис, милый Трэвис пришел её вызволить из лап этого чудища.

Кларуся замечталась.Она представляла Эйвона в черном нагруднике, с серебристым ошейником, и чтобы он непременно спал у неё в ногах, как милое добродушное чудовище.

Но тут Трэвис нанес мощный хук слева, отправив Эйвона в нокаут. Эйвон рухнул как подкошенный. Трэвис подбежал к кровати, взял на руки, порозовевшую от волнения, Кларусю и покинул негостеприимный дом.

* * *

В это время глубоко под землей королева Альфия производила смотр войск.

Первыми выступали продолговатые томаты с темно-красной шкуркой. Они походили на мужское причинное место, но при этом сохраняли полнейшее достоинство. Их было около трехсот.

Затем томаты перцевидной формы с толстой кожицей. Отряд из четырехсот мужественных томатов гордо вышагивал перед королевой.

Тысяча томатов прошли строем перед Альфиёй. Тысяча огромных, напоминающих сердце, могучих томатов дружно шагали в ряд.

Неслышно прокралась рота желто-черных томатов. Это были войска специального назначения.

Прошлось две роты крутых зеленых томатов. Их была тысяча и это была разведка.

Потом были еще шесть рот черно-шоколадных томатов.

Смотр замыкали большие зубастые ананасы. Они шли небольшим отрядом в количестве ста штук и громко лязгали зубами.

— Войска собраны, — почтительно доложил Гоша, укутанный в зеленый плащ.

— Прежде чем мы двинемся, — строго сказала Альфия, — я хотела бы сказать речь перед моими храбрыми солдатами и благословить их на борьбу с ненавистниками томатов.

— Потрясающе, — Гоша был в восхищении.

Альфия поднялась над войсками и, оглядев все войско, начала:

— Благородные Томаты и Помидоры! Вы отправляетесь в бой против тех, кто ненавидит ваш род! Кто давит вас в соки, режет на салаты, маринует в консервах, перемалывает в кетчупы! Не дадим спуску! Выдвинемся ночью и сожрем их в постелях! Раздавим их в сок! Порежем на салаты! Перемелем в кетчупы!

— Виват, королеве!!! Виват!!! Виват!!! — дружно прокричало войско.

— А сейчас, я бы хотела благословить вас на победу. Подходите по-одному и получайте стаканы с томатным и ананасовым соком.

Когда у каждого солдата в конечностях было по стакану, Альфия нараспев произнесла:

— Крещу вас плотью и кровью помидорной! Да прибудет ваша сила и ваша вера в веках! Да не оскудеют ветви материнских растений! Да будете вы великолепны!

Крещу вас плотью и кровью ананасной! Да прибудет с вами ананасная сила! Да не оскудеют теплицы наши!

— Виват!!! Виват, королеве!!! — и все войско дружно выпило содержимое стаканов.

— А кто там гремит? — спросила Альфия у Гоши, когда они удалились для составления коварных планов.

— Где?

— В самом темном углу коридора?

— А это Влад Пятый Мармеладный Шпрот. Самое страшное оружие массового поражения. Только он начнет говорить, так у всех в округе мозги превращаются в мармелад и вылазят из ушей мармеладными червячками.

* * *

День в целом прошел удачно, а вечером все собрались в таверне «Виктория». Хозяин, черноволосый шотландец в замызганном и потрепанном килте, разливал пиво, эль, вино.

За первым столиком сидела Кларуся, благодарно прижимавшаяся к мистеру Трэвису. Трэвис был в своем неизменном черном костюме, а Кларуся — в строгом темно-зеленом платье и кокетливой шляпке.

Напротив них сидел Антон и пил пиво. Он был в черных брюках, купленных на местной распродаже, и серо-зеленой майке с изображением ТАРДИС.

Третий столик занимала Пертвишна. Она была одета в легкомысленное платье в цветочек и не менее легкомысленный чепчик. На губах Пертвишны то и дело мелькала шаловливая и призывная улыбка, неизвестно кому предназначавшаяся.

За четвертым столиком вели беседу мистер Хувиани и профессор Неслезаки. Хувиани переночевал у Трэвиса, а утром, на свежую голову, устремился к профессору Схуяки Неслезаки. Суть их спора сводилось к следующему — Хувиани настаивал, что лязг на дороге производят киберлюди и Далеки, а Неслезаки утверждал, что это трансформеры напали. Они спорили весь день и вечерком пришли в таверну смочить глотки прохладными напитками.

— Я настаиваю, профессор, — сказал Хувиани, поднося к губам стакан с вином, — призрачный волынщик существует

— Вы не правы, дорогой друг, — ответил Неслезаки, подцепляя вилкой сосиску, — это пикачу на болоте орет…

Чуть позже пришел Эйвон. Не один пришел, а вместе с, взволнованным сверх меры, Блейком. Они сели в самый темный угол, чтобы никто не задавал вопросов по поводу распухшей физиономии Эйвона.

Еще позже появились Одиннадцатый Доктор и Шестой, а за ними Четвертый и Баба Зина Рассилон, начавшая с порога расхваливать свои мандарины.

Когда шум и гвалт в таверне достиг апогея, с болот донесся жалобный звук волынки.

— Призрачный волынщик, — помертвев лицом, прошептал хозяин таверны.

— Полно тебе, Джейми, — попытался успокоить беднягу Одиннадцатый, — призрачного волынщика не существует.

Но тут распахнулись двери, и порыв ветра вмиг затушил все свечи.

— Он пришел за мной! — вскричал Джейми, и его рука потянулась к двустволке.

Но зажегся свет, и все увидели милую девочку в мятом и слегка порванном платье цвета березовой листвы в пору золотой осени. Из-за сбитой набок шляпки, струились темные волосы, взгляд доверчивых глаз был светел и лучист.

— Откуда ты, крошка? — спросил Одиннадцатый, беря девочку на руки, — кто ты, милое дитя?

— Меня зовут Жанна, — пролепетала та и, обвив шею Одиннадцатого худенькими ручками, доверчиво прижалась к нему.

— Что ты тут делаешь совсем одна? — спросил Джейми, лихорадочно готовя молочный коктейль.

— На наш дилижанс напали неизвестные в масках, — всхлипнула Жанна, — я бежала и бежала… а на дороге видела странных людей в металлических доспехах и большие ведра, а потом дорогу мне пересекли призраки… и за болотом что-то стонало и плакало…

— Держи, крошка, — Джейми протянул ей стакан подогретого молочного пунша, — выпей и все страхи уйдут.

Но тут вновь распахнулись двери, и на пороге вырос высокий статный силуэт в красно-желто-коричневом костюме:

Сдохли у бабуси

Два веселых гуся!

Один серый, другой белый

Сдохли у бабуси!

Все замерли. Противный резкий голос, казалось, сверлил череп и проникал в мозг, а абсурдность текста заставляла дрожать мозговое вещество.

Уродилось у бабуси

В огороде клубника…

Не мелка, не велика,

Размером с бочонок,

Высотой с колокольню.

Гуси клубнику съели,

И подохнуть сумели.

— АААААА!!! — завопил Одиннадцатый и схватился за голову, — МОЯ ГОЛОВА!!! — это было последнее, что он сумел произнести.

Малютка Жанна сиганула на руки Эйвона — тот как раз вышел из темного угла посмотреть на шум — потому что Одиннадцатый упал на пол, немного побился в конвульсиях и замер.

Из его головы полезли мармеладные червячки. Все тело Одиннадцатого начало распухать, подобно надуваемому шару и… вскоре лопнуло. Глазам присутствующим открылась неприглядная картина.

Все тело Одиннадцатого превратилось в разноцветную груду живого мармелада — червячки, мишки, дольки, сердечки, пластинки, челюсти, фрукты…

Все это копошилось на остове.

— Идите к папочке, — сказал человек, стоящий в дверях, — папочка вас съест.

Дверь распахнулась и в таверну ворвались… помидоры.

Множество кровожадных и злобных помидоров.

Они обтекли кровавой струей стоящего на пороге, и ринулись на тех, кто находился в таверне. Джейми разрядил в первый помидор свою двухстволку. Заряд оставил в кожице помидора огромную дыру, из которой ручьем хлынул красный сок.

— Все за мной!!! — завопил Джейми, бросаясь к прилавку.

Все последовали за ним, издавая умеренные крики ужаса.

Помидоры преследовали бегущих. Все забежали за прилавок и увидели гостеприимно распахнутый люк погреба.

— Все туда, — Джейми непрерывно стрелял, — люк ведет в погреб, а из погреба туда, куда надо.

Все принялись спускаться; первым пошел мистер Хувиани и профессор Неслезаки. К ним спустили Кларусю, Пертвишну, Бабу Зину и Жанну. Затем в подвал спустились остальные; Джейми расстрелял все патроны, спрыгнул в подвал и закрыл крышку люка.

— Тут так темно! — пролепетала Кларуся, прижимаясь к Трэвису.

— А куда ведет этот погреб? — спросил профессор.

— Погреб ведет в подземный ход, а ход — прямо в лабораторию, — объяснил Джейми, — пойдемте.

Все очень быстро собрались и отправились. Ход был извилист и темен, но привел в подвал лаборатории. Профессор Неслезаки открыл дверь, и все вошли в просторный вестибюль.

— Что теперь делать? — спросил Трэвис.

— Лаборатория находится за городом, — сказал профессор, — армия этих кровожадных помидоров до нас не доберется, но я думаю, что надо вооружиться и помочь городу.

— Хорошая идея, — согласились мужчины, — где оружие?

Профессор выдал всем суперкрутые импульсовики, уступил вездеходы и отправил с наилучшими пожеланиями. Кларуся, Пертвишна, Баба Зина Рассилон и Жанна остались в лаборатории.

Шестой и Четвертый ехали в одном вездеходе, Антон и Трэвис — в другом, а Эйвон и Блейк — в третьем.

Эйвон и Блейк избрали единственный путь — к своему дому. Помидоры взрывались под гусеницами вездехода, брызгая во все стороны ошметками и соком.

Но прямо на дороге вдруг выросли две фигуры, которые не обратили внимание на свет фар, по причине яростного спора.

— Этот ведь тот, что Одиннадцатого в мармелад превратил, — сказал Блейк, — с кем это он ругается?

— Знаешь что, Блейк, — спокойно ответил Эйвон, — ты езжай, а я тут разберусь.

— Вы будете осторожны, сударь мой? — осведомился Блейк, — если не забыли, вы мне должны крупную сумму.

— Конечно, я буду осторожен, — Эйвон вылез из вездехода и хлопнул по корпусу. Вездеход взревел двигателем и сгинул в темноте.

— Черт подери, Влад! — орал тип в темно-зеленом плаще, — что ты делаешь?

— Развожу мармелад, — Влад царственно развел руками, — я — мармеладный вампир!

— Вам велели деморализовать противника, а не уничтожать всех подряд!

— Какая глупость! — изрек Влад и, встав в торжественную позу, приготовился.

— Я не слушаю! — тип в плаще зажал уши.

— У помидора нет мозгов,

У него крутой норов,

В нем много сока, ой, ой…

А мармелад хочу…

Эйвон подошел сзади и врезал Владу по шее. Тот мгновенно отключился.

— Ой, большое спасибо, — благодарно сказал тип в плаще в спину уходящему Эйвону, — теперь мы опять его запрем.

Но Эйвон исчез в темноте, не ответив. Гоша, а это был он, связал Влада помидорными плетьми и поручил двум подоспевшим ананасам отнести Влада обратно в темницу, а сам двинулся вслед спасшему его мужчине.

Вернувшись в свой аскетичный дом, Эйвон запер дверь на тяжелый ржавый засов, чтобы помидоры не смели к нему проникнуть, а что касается всяких странных девиц — они были в надежных руках.

Заперев все окна и двери, Эйвон отправился принимать вечернюю ванну.

Спустившись в подвал, он сбросил свою рубашку цвета мрачного неба и черные штаны и окунулся в приветливую теплую воду с травами шалфея, ромашки, эвкалипта и морскими солями.

Вода приятно ласкала тело, а травы способствовали расслаблению уставших членов джентльмена, но ему вскоре надоело сидеть в ванне, не желая слишком сильно размачивать свою прекрасную кожу.

Встав в полный рост, мужчина обтерся пахучей морской губкой, а особо нежные места обтер замшевой тряпочкой.

Замотавшись черным, как его душа, махровым полотенцем, Эйвон вышел из ванной и, прихватив по дороге бутылочку крепкого вишневого вина, направился в спальню.

Уже переступив порог своей опочивальни, Эйвон вздрогнул, услышав подозрительный шум.

Это не был его кот по кличке Орак, здоровый белый норвежец. И из-за наличия кота в доме, это не могли быть мыши или крысы.

В доме кто-то был, кроме него!

Решив не пускать ценное вино впустую, Эйвон осторожно поставил бутылку на пол и двинулся к источнику шороха.

Стремительными движениями Эйвон влетел в гостиную и огляделся. Света луны, проникавшего с улицы, хватало, чтобы охватить взглядом заваленный книгами и записями дубовый стол, книжные полки с огромным количеством фолиантов и научных книг.

На диване, обтянутом верблюжьей коже, кто-то спал.

Одним прыжком оказавшись у ложа, Эйвон перемахнул через спинку и навалился сверху на незнакомца, заворачивая его в серый клетчатый плед из козьей шерсти.

— Помогите! — раздалось из-под пледа. — Спасите! Напали!

Эйвон тут же узнал голос того, кто ругался пару часов назад на дороге с неким Владом.

— Кто ты? — нахмурился он, ослабляя хватку и усаживаясь на диване.

— Я — Гоша, а вы, я полагаю, Эйвон? — парень стянул с себя плед и полными ужаса глазами уставился на мужчину.

— А вы, сударь, кого-то другого ожидали увидеть у меня дома? — скептически усмехнулся мужчина, строго глядя на непрошеного гостя. — Что вы делаете у меня дома?

— Ну… — Гоша впал в замешательство. — Я это… хотел бы отблагодарить вас за то, что вы спасли меня от Шпрота… Если бы не вы…

— Ерунда, я просто устранил мешающий фактор, — холодно изрек мужчина.— Поблагодарил уже, иди.

— Ну… Я не могу так… — грустно пробормотал Гоша. — Давайте я вам белье постираю? Пол помою? Завтрак приготовлю?

— Нет, я прекрасно справляюсь и сам, — с тем же равнодушием ответил Эйвон.

— Ну… Что-то я могу же сделать? — теряя надежду, воскликнул парень.

— Мне ничего не нужно, — холодно отозвался мужчина. — Можешь переночевать у меня, но завтра уходи и не возвращайся!

— О, Эйвон, спасибо! — воскликнул парень. — От всей души благодарю вас, мой прекрасный рыцарь!

Смущенно кашлянув, мужчина резко встал, опираясь руками о диван, что было фатальной ошибкой: полотенце соскользнуло с его ребер, явив Гоше прекрасное обнаженное тело во всем его великолепии.

Не удержавшись, Гоша смутился, покраснев как помидор, но открыл рот, залюбовавшись восхитительным торсом, сильными руками и мощными чреслами, скрывавшими в себе огромную тайну.

Эйвон сразу понял, что он сплоховал, расслабившись, и наклонился за полотенцем, не желая и дальше смущать юного отрока, но пути назад не было!

— О, Эйвон! Боже, но вы прекрасны! Сам Гермес во плоти! — восторженно воскликнул Гоша, протягивая руки к мужчине. — Вы просто мечта! Так идеально сложены, просто совершенство! Позвольте мне еще немного поглядеть на… хм… ваши чресла!

Закатив глаза, Эйвон тяжело вздохнул и застыл в позе греческой статуи, надеясь, что все на этом и закончится, но Гоша был неумолим!

Вскочив с дивана, он принялся ходить вокруг Эйвона, разглядывая его тело в мощном свете. Осмелев, он коснулся литых мышц рук, потом пресса и груди.

Эйвон почувствовал давно забытое приятное чувство ласковых прикосновений и не смог сдержать рвущегося наружу сладкого стона. Взяв себя в руки, он грубо обратился к Гоше:

— Сударь, что вы творите? Не искушайте меня, не стоит выпускать змия наружу!

— О, прекрасный мой сударь, я бы не только наружу, я и внутрь пустил бы вашего змия! — сладко молвил Гоша, внезапно прижимаясь к крепкой груди мужчины своим худеньким телом. — О, Эйвон! Я отплачу тебе собой, чтобы ты понял, что ты спас от страшной смерти!

Сглотнув, мужчина поколебался, но Гоша принялся целовать его грудь, и Эйвон не смог больше сдерживаться и бросил парня на диван, страстно впиваясь губами в его губы и избавляя от одежды.

Их поцелуи были жаркими: Гошины нежные и невесомые, как утренний ветерок, а Эйвон напирал, как грозовая буря, впиваясь ливнем поцелуев и молниями шлепков. Гоша сладострастно стонал, обвивая шею мужчины и лепетал бессмысленные нежности.

Их руки скользили по обнаженной плоти, сцеплялись кистями в замок, чтобы тут же устремиться к новой цели, они создавали слаженный дуэт, в котором главную партию исполнял Эйвон.

Гоша впервые испытал такое блаженство, познавая множество неизведанных ему деяний, его душа пела и существо трепетало, когда он видел глубокий темный омут глаз Эйвона…

За окном уже светало, когда обессиленные мужи опустились на шелковые простыни в комнате Эйвона и уснули. Мужчина крепко прижимал к себе своего юного любовника, задумчиво улыбаясь событиям сегодняшней ночи и совершенно не жалея о содеянном.

— Генерал Гоша Великий и Ужасный в настоящее время стережет опасного мятежника, — докладывал полковник Черный Мулат королеве Альфие, — дом заплетен элитными силами помидоров и ананасов! Генерал Гоинька предпринимает попытку штурма лаборатории, в которой спрятались мятежники! В результате ночной атаки мы потеряли около ста помидоров и один ананас!

— Я повелеваю! — сказала Альфия, — отнесите меня на поверхность и освободите мне самый прекрасный дом.

— Слушаюсь, моя королева, — полковник откозырял и помчался раздавать приказания.

* * *

— Мой милый Трэвис, — Кларуся прижималась к надежному плечу мужчины, — как жаль, что Эйвон пропал без вести…

— Нет, это прекрасно, — Трэвис держал Кларусю за запястья и был счастлив.

Антон не ревновал, поскольку он тоже пропал. Когда Трэвис и Антон пытались спасти двух людей от пожирания помидорами, Антон, на глазах безутешного соперника, был поглощен зубастым помидором. Но Трэвис не был убит горем, наоборот, он был очень счастлив, ведь путь к сердцу прекрасной Кларуси ему был открыт.

Остальные спасшиеся бродили по лаборатории, пытаясь понять, как дальше жить. Профессор Неслезаки пытался придумать суперпестецид, который бы убил все помидоры в округе.

* * *

— Значит так, — Гоинька смотрела на здание лаборатории и скрипела зубами, — приведите мне тех, кто прошел помидоризацию. Мы уничтожим их на глазах у мятежников, чтобы их дух поник. Тогда они сдадутся.

Привели нескольких человек. Вернее, они выглядели как люди, если не считать особо-красного оттенка кожи, а так они вели себя как настоящие люди, пытались возмущаться… среди них был и Одиннадцатый.

— Эй, судари и сударыни! — прокричала в матюгальник Гоинька, — смотрите сюда!

Когда все обитатели осажденного здания прилипли к окнам, началось действо. Одного мелко нашинковали, второго перемололи в жутком агрегате, из третьего выдавили сок.

Дамам стало дурно, джентльмены же, открыв окна, вылили на помидоров тьму всякой химической гадости, от которой передовой отряд зеленых томатов полопался с страшным треском.

— Негодяи! — Гоинька поджала губы и велела доставить себя к королеве, чтобы решить эту проблему.

Королева Альфия метала молнии; генерал Гоша прогуливал военные совещания, на доклад не являлся и вносил смуту и разброд в войска.

В один прекрасные день королева решила лично навестить генерала. Её паланкин подняли четыре дюжих ананаса и повлекли королеву вдоль улицы.

Альфия с восторгом и благосклонностью взирала на пышно разросшиеся кусты помидоров и ананасов, на которых вызревали будущие бойцы и мирные жители Помидорляндии. Крупные помидоры почтительно отдавали честь, а мелкие весело бежали рядом, забрасывая королеву букетиками цветов.

Мятежники так и жили в лаборатории, генерал Гоинька держала их в осаде, но не с той, не этой стороны — ничего существенного не происходило.

Мятежники то и дело нападали, преимущественно по ночам, на регулярные части и убивали пару бойцов для использования в низменных целях — таких, как готовка соусов и соков.

Альфия властно вошла в дом, как только её паланкин опустился на землю. Она ворвалась на второй этаж подобно торнадо; Ананасы докладывали, что именно со второго этажа доносятся стоны и вскрики.

Боже!

Но кровати лежал обнаженный Эйвон в позе морской звезды, его руки и ноги были прочно прикручены к изголовьям помидорными плетьми.

— АХ! — вскрикнула Альфия, прикрывая мгновенно загоревшиеся глаза и румянец большим веером из помидорного листа.

— Ваша Величество! — в комнату влетел запыхавшийся Гоша. Он сразу же накинул на тело Эйвона одеяло, дабы скрыть срамное место.

— Что это значит?! — резко спросила Альфия, указывая веером на Эйвона, — почему пленник не в подвале?

— Я его подготовил к пыткам, — не моргнув глазом, сказал Гоша.

— Так почему он обнажен?

— Я собирался его исхлестать плетью, — уверенно произнес Гоша, — он вынослив и никак не хочет сдавать своих подельников.

— Хм, — королева фыркнула и приблизилась к лежащему, — да, он выглядит равнодушным. Генерал! — повернулась она к Гоше, — я понимаю, что пленник требует много времени, но это не причина чтобы прогуливать заседания!

— Прошу прощения, моя королева! — смутился Гоша, — я слишком увлекся изобретением пыток и совсем забыл про время.

— На первый раз я вас прощаю! — Альфия хлопнула в ладоши; вошли два рослых ананаса, — возьмите этого человека, — она указала на Эйвона, — и отнесите его в подвал.

Пока Ананасы отвязывали Эйвона от кровати, потом связывали его вновь, пленник молчал, но когда его потащили в подвал, он обжег Гошу таким взглядом, что тому стало страшно.

— Жду вас на утренние совещание, — изрекла Альфия и царственно удалилась.

— Это человек? — проскрежетал зубами первый ананас.

— Так точно, — ответил второй, привязывая Эйвона к железным крюкам в стене.

— Думаешь, он вкусный?

— Не знаю.

— А давай его укусим?!

— Давай.

И они оба наклонились над Эйвоном и, основательно, до крови цапнули его — один за предплечье, а второй — за грудные мышцы.

Облизываясь и подхихикивая, ананасы покинули подвал, оставив пленника истекать кровью.

Альфия ехала во дворец и сердце сладко замирало, когда она вспоминала дивную картину.

Под покровом темной ночи с мрачного неба спланировала няшная мышка, которая около дома превратилась в статного мужчину с орлиным профилем, одетого в черный костюм и черный плащ с кровавым подбоем.

Мужчина сделал шаг и увидел двух огромных помидоров, которые резались в карты на крыльце его дома.

— Несчастные!!! — прогремел он, набрасываясь на первого и присасываясь к его твёрдой коже. Он пил, захлебываясь от густоты и нежности невиданной прежде крови, и когда мужчина закончил, от помидора осталась лишь сморщенная шкурка.

— Это было божественно, — улыбнулся Кристофер Ли, облизываясь, — высший сорт, королевский разряд. Сейчас попробуем второго.

Кристофер очистил дом от побегов, вошел в него и возлег в свой элегантный гроб черного дерева с золотыми ручками, покрытием из турецкой шерсти и индийского шелка.

Но он не знал, что поскольку помидоры были мутантами, то и их кровь была генетически изменена. Напившись крови, Кристофер Ли уснул, а под действием нового генетического материала он принялся изменяться.

Утром встав из гроба, Кристофер выяснил следующее. Во-первых, он стал отражаться в зеркале, во-вторых, у него выросли, ну просто огромные, нижние и верхние клыки. В-третьих, ему захотелось сожрать все помидоры, что он и принялся воплощать в жизнь.

Деревня наполнилась плачем и скрежетом зубовным; Кристофер жрал помидоры. Весь перемазанный томатами, он рвал их на части и высасывал, топтал, давил, мазал на себя. Он не видел ничего кроме помидоров.

* * *

В это время генералы Гоша и Гоинька были на совещании у королевы Альфии. Генерал Гоша взялся за ум и примерно наказал Эйвона за свою минутную слабость. Он привязал его к столбу наподобие чучела, чтобы тот отгонял ворон от помидорных грядок.

Правда, долго пленник не провисел. Как-то сумев отвязаться, он сбежал; брошенный на его поиски отряд элитных ананасов ничего не нашел.

Мятежники все еще сидели в лаборатории и разрабатывали что-то жуткое, судя по страшным запахам, просачивающихся через щели.

А в лесу кто-то появился; над полем что-то шуршало по вечерам, а из осажденной лаборатории иногда доносились ужасающие звуки, которые приводили в панику все войска.

— Мы не можем выбить мятежников из лаборатории, — грозно сказала Альфия, — чем вы, мои генералы, занимаетесь?

— Думаем, — хором ответили генералы.

— Плохо думаете, — Альфия стукнула скипетром и отдавила ногу Гоше, — думаете лучше. Нам нужно мир захватывать!

— Да, ваше величество, — генералы поклонились и ушли думать.

* * *

— Милый Трэвис, — ворковала Кларуся, — я вас люблю, чего же более… что мне вам еще сказать? Я Эйвона, клянусь, забуду, мечтаю вас всего познать. Хочу прижаться теплым телом, хочу обнять и целовать…

— Как знать, — Трэвис обнял трепещущий стан Кларуси и зарыл лицо в её густые волосы.

— Вы меня так волнуете, сударь, — глубоким грудным голосом прошептала Кларуся, взяла руку Трэвиса и положила её к себе на грудь, — слышите, как бьется мое сердце?

— О, да, — Трэвис ощутил под ладонью не столько стук взволнованного девичьего сердца, но и бархатистость нежной кожи, и трепетные холмики девичьих грудей, — а мое сердце? — Трэвис взял ладонь Кларуси и положил её к себе на грудь, прямо на кожу.

— О! — округлила глаза Кларуся, прижимаясь всем телом к мускулистой груди Трэвиса, — какой же вы, сударь, крепкий и сильный!

— Вы выйдете за меня? — прерывающимся голосом спросил Трэвис.

— Да, — пролепетала Кларуся, сомлевшая в крепких руках Трэвиса.

Их губы встретились, и они слились в нежном, страстном и долгом поцелуе.

Когда в резиденцию Альфии ворвались её обескровленные подданные, неся в руках сморщенную кожицу погибших помидоров, королева разгневалась на неизвестного, посмевшего превратить победителей в побежденных, и приказала выступать.

Помидоры были слишком напуганы, и их место в войске заняли элитные отряды Ананасов — мутантов.

Маршевым шагом они выдвинулись в ту часть деревни, где орудовал неизвестный голодный маньяк, и принялись за поиски.

* * *

В это время профессор Неслезаки наконец-то приготовил супер пестицид для уничтожение зловредных мутантов. Он глубоко вздохнул, встал из-за стола и отправился спать. Теперь они могли выйти и отпинать армию помидоров.

* * *

В оранжерее при лаборатории страстно целовались Трэвис и Кларуся. Феромоны витали в воздухе столь плотно, что на растениях стали самопроизвольно раскрываться цветы и появляться плоды.

— Ты такая прекрасная, Кларуся! — жарко выдыхал Трэвис.

— Ты такой сильный, милый Трэвис, — страстно стонала Кларуся.

— Ты великолепна и душой, и телом, — Трэвис ласкал Кларусю.

— Ты просто потрясающ, — Кларуся царапала Трэвису спину.

* * *

На другой стороне лаборатории Бабуля Пертвишна страстно отдавалась Джейми. У того просто не было выбора. Она навалилась на него и требовала проникновения в её дремучую пещеру. И бедняга шотландец уступил её требованиям.

— Джейми! Джейми! — стонала Пертвишна, прокручивая в голове, как она будет кормить этого худенького юношу пирожками.

* * *

На втором этаже Баба Зина Рассилон, Шестой и Четвертый вели мирную беседу, прихлебывая ананасный сок и закусывая золотистыми дольками свежеубитого ананаса.

— А скажите мне, сударь мой, — вопрошала Баба Зина Шестого, — почто вы так обиделись на меня? На допросы не ходите, пытки прогуливаете?

— Помилуйте, сударыня, — отвечал Шестой, вгрызаясь крепкими зубами в сочную ананасную мякоть, — я никак не мог на вас обидится, ибо я не знаю вас вообще.

— Отнюдь, — молвила ему Баба Зина, — знаете вы меня, но позабыли верно за время вашего путешествия.

— Как я мог забыть вас, сударушка, — Шестой отпил соку, — столь прекрасной женщины не видал я нигде, да и не увижу…

— Свет души моей, — обратилась Баба Зина к Четвертому, — столь невесел ты, повесил шарфик на крюк торчащий, неужели хочешь покинуть сей бренный мир?

— Ах, сударыня, — промямлил Четвертый, — так мне надоело все. Хочу простоты жизни на ферме старой. Уточек разводить и коровушек.

— Могу устроить, — пожевала губами Баба Зина, — но учти, что всех твоих воплощений больше не будет. Как появился Четвертым, так и умрешь. Так что подумай хорошенько.

* * *

А маленькая Жанночка сидела на коленках у дяди Блейка, который обретался около входной двери, и спрашивала его, периодически втыкая свой острый кулачок ему в ребра.

— А дядя Эйвон скоро придет?

На что Блейк обреченно вздыхал:

— Не знаю, маленькая, сам о нем беспокоюсь.

* * *

А Эйвон решил для себя, что он сваливает из этого городка, но в в чистом поле на него напало нечто. Оно жутко шуршало и хрипло шептало:

— Эйво-о-он! Я хочу-у-у…

И ворвались осажденные, вооруженные масками и разбрызгивателями в стройные ряды Ананасов и помидоров, и поднялась вонь жуткая, и стали ссыхаться овощи и превращаться в жижу неаппетитную.

И как не гнали их генералы в бой, заупрямились войска верные. Поразила их немочь бледная, да засыхают у них листочки зеленые, да желтеют бока блестящие, да гниют они, заживо в вонючую жижу превращаясь.

И пали войска овощные, растеклись они жижею.

Да насосался крови помидорной Кристофер Ли, да напился он ею полнехонько, да отправился он в гроб свой спать-почивать.

И прогнали они генералов Гошу и Гоиньку, да запрятались те в подвалы глубокие, чтобы планы коварные вынашивать.

А королеву Альфию напоили ключевою водою, да в реке с молоком парным искупали, и превратилась она в человека обычного с легким косоглазием, да забыла она, что происходило в прошлом.

И влюбился в неё Одиннадцатый и предложил ей руку и сердце, и ТАРДИС в придачу.

Вот и вышла она за него и на ТАРДИС путешествовать отправилась.

И Кларуся с Трэвисом осталась. Родила ему детишек множество., но была у неё слабость маленькая. Через раз она к Эйвону бегала, оглушала его песнопениями, обещала неземные наслаждения.

Да, вернулся Эйвон героический, и ему незамедлительно медаль за храбрость выдали. И живет он припеваючи, Блэйк на него горбатится.

Остальные все переженились, родили детишек.

Жанну маленькую удочерила Баба Зина Рассилон.

* * *

В небе голубом белые облачка плывут, в деревеньке маленькой тихо так живут. И Кларуся, Трэвис, Жанна, Пертвишна — любима и желанна, Джейми, Эйвон, Блейк…

Будет это вовек!

А в подвале глубоко Гоша с Гоинькой живут, помидоры растят, ананасы все едят.

ВСЕ. КОНЕЦ. А КТО СЛУШАЛ И ЧИТАЛ — МОЛОДЕЦ!