The Dream Yet to Be Dreamed… (гет)

— … теперь последний вопрос, — сказал я. — В этом мире некоторые получили Глаз Бога, некоторые — нет. Кто именно из них, по-твоему, для богов важнее?

Юноша на мгновение задумался, опустив свой взгляд. Потом он поднял голову и посмотрел на меня своими яркими глазами цвета яшмы.

— Возможно… Никто из них, — робко ответил он.

— Вот как? Ясно… — задумчиво произнёс я.

«Он совсем не похож на неё… Но этот настрой присущ им обоим…»

* * *

— Ты, похоже, понимаешь в путешествиях, — подметил светловолосый юноша.

— Было время, да… — ответил я, задумчиво глядя вдаль. — Когда я путешествовал с тем спутником, всякое повидал.

Тут его маленькая проводница тоже решила вклиниться в беседу.

— Эм… Дайн, — сказала она, — ты всё время говоришь про какого-то спутника. Где он сейчас?

Этот вопрос застал меня врасплох. Что мне на него ответить? Этот мальчишка… Он ведь даже не догадывается о том, что сестра, которую он так отчаянно пытается найти — его враг. И, впрочем-то, не только его…

С чего бы мне начать… Думаю, с самого начала нет смысла повествовать. Как-никак, это уже совершенно другая история со своим столь интересным содержанием, наполненным сплошной эйфорией, но при этом со столь печальным финалом. Я, пожалуй, в очередной раз вспомню тот день, когда в моей жизни появилась она. Мир, в котором ей суждено было стать божеством, наследницей императорского рода, был испепелён, и уже только спустя тысячелетия она оказалась в Каенри’ах, то есть у нас. Она принадлежала королевской династии, являлась гордостью нашего народа, а звали её Люмин.

Она была воплощением идеального Божества: красива, изящна, грациозна и умна. Ну и я, будучи королевским стражем, не смог устоять перед ней. Постоянно наблюдал за ней, за её лёгкими движениями. Росли у нас белые цветы Интейват — живые и нежные на Родине, но мёртвые и каменные за её пределами. Иронично, однако, звучит. Люмин была подобна тому цветку… Нежная и жизнерадостная на своей вновь приобретённой Родине… и безжизненная вдали от Неё…

Не знаю, почему я это всё говорю. Возможно, потому, что она очень любила те цветы.

Однажды наши нити судьбы, словно музыки струны, сплелись воедино. Как выяснилось, мы с ней оказались очень похожи, в частности потому, что нас обоих манили странствия, неразгаданные тайны и, самое главное, мы оба мечтали… Мечтали обо всём: о светлом будущем, о том, что не смог бы дать нам абсолютно никто, о том… чтобы эти чувства никогда не рассеивались. Ну, по крайней мере, таково было моё желание.

— Эй, Дайнслейф! — обратилась она ко мне. — Смотри, какие здесь чудесные водопады!

— Ну так, это ведь Фонтейн, — сказал я в ответ. — Немудрено, что здесь прекрасные водоёмы, освещённые ослепительным светом солнца.

— Слушай, — бодро произнесла Люмин звонким голосом, — а где бы тебе ещё хотелось побывать? Говорят, что в Натлане всегда очень тепло и там можно понаблюдать за извержением вулкана! А в Сумеру очень много разных необычных растений и животных. А ещё там есть пустыни с древними пирамидами и зыбучими песками! Вот бы мне и там побывать…

Присев на мягкую траву, она мечтательно положила голову на свои сложенные руки и устремила взгляд на ночное небо, покрытое миллиардами ясных звёзд. Я тихо стоял рядом с ней и наблюдал за тем, как она внимательно рассматривала каждую звезду на небе, за тем, как пряди её светлых волос лихо развевались на ветру, за тем, как мило она улыбалась, о чём-то без конца размышляя. Это так завораживало… Жаль только, что такие моменты не могли длиться вечно.

— Кстати, — вдруг нарушила тишину Люмин, — я тебе рассказывала о том, что у меня есть брат?

— Брат? — переспросил я.

— Да, — ответила она, кивнув головой. — Мы с ним близнецы, поэтому внешне очень похожи. Но вот характер у него несколько иной. Он более открытый, настырный и дерзкий, но при этом, как ни странно, он достаточно молчаливый…

Она на секунду замолчала и замерла.

«Видимо, о нём задумалась…» — подумал я.

— … совсем, как ты, — вдруг закончила свою мысль она.

Моё сердце внезапно встрепенулось.

«Так значит, я для неё лишь замена? Или некто другой?» — задавался вопросами я.

— В любом случае, сейчас познакомить вас друг с другом я не могу, к сожалению, — вздохнув, сказала она. — Быть может, он скоро проснётся и тогда я тебя с ним познакомлю. А пока…

— Люмин… — перебил я её.

«Я же вижу, что тебе тяжело о нём вспоминать…» — подумал я.

Я присел на корточки и легонько коснулся её щеки своей рукой.

— … я же вижу, что тебе тяжело об этом говорить, — сказал я ей. — Не терзай так себя.

В ответ она резко вскочила с места и отстранилась от меня.

— Эй, нормально всё со мной! — слегка возмутилась она. — Не волнуйся, я в полном порядке.

— Но у тебя глаза на мокром месте, — подметил я, взглядом указав на мокрые от слёз уголки её глаз. — Не стоит сдерживать их. Если хочешь поплакать — поплачь. Я буду рядом с тобой.

Она явно не ожидала от меня такое услышать. Но как только Люмин это поняла, у неё тут же ручьём потекли слёзы по щекам. В какой-то момент она упала на землю и расплакалась навзрыд. Я, безусловно, не мог просто молча наблюдать со стороны, поэтому я бросился к ней и, обняв её за плечи, нежно прижал к своей груди. Я чувствовал, как она дрожала, как быстро намокала моя одежда от её слёз. Я слышал её всхлипывания и вздохи, от которых у меня у самого ныло сердце. Быть может, я понимал, что её боль навсегда останется для меня загадкой, но я определённо знал, что ей нужна была моя поддержка. Поэтому, всё, что мне оставалось, это всячески её утешать и, во что бы то ни стало, стараться делать её счастливее, наполняя каждый фрагмент её жизни светом и теплом.

Лишь стоило мне задуматься над этим, она тотчас уснула, положив голову мне на плечо. Лелея её лёгкий сон, я глядел на неё своими небесно-голубыми глазами. Мне было тревожно. Неспокойно. Казалось, что этот бренный мир вот-вот обратится в пепел и я потеряю всё: свою родную страну, мечты… и её. Резко встрепенувшись, я вновь окинул Люмин мимолетным взглядом. Она по-прежнему мирно спала.

«Интересно, что же ей снится…» — подумал я тогда.

— Если так случится, что мы с тобой разойдёмся, будешь ли ты меня искать? — тихо спросил я, всё так же наблюдая за тем, как она мило сопела во сне.

«Наверное, она даже не услышала этот вопрос. Впрочем, на него можно и не отвечать. Вряд ли это зависит от неё самой…»

… разойдёмся? Неужто это был пророк? Или просто мой вещий сон? И всё, что мы пережили вместе — лишь иллюзия моих желаний? Независимо от исхода истины, все эти душевные порывы и фантазии уже давно утратили смысл.

Серьёзно, я будто стал свидетелем своего же предсказания! Или, быть может, мне и вовсе не стоило даже думать об этом? Однажды я проснулся посреди багровой тьмы. Тогда я почувствовал такую боль, которую ни один смертный даже вообразить не мог. Я был обречён. Обречён на вечные муки, на скоротечное время, на медленную, но верную… Эх, мне даже тяжело просто думать о таком. Но меня больше волновали не размышления о моей мнимой жизни, а беспокойства о состоянии её души и разума.

«Сможет ли она выстоять перед такой трагедией? Сможет ли она столкнуться лицом к лицу с истиной, переступая через все свои страхи?» — задавался вопросами я.

* * *

Мне оставалось лишь гадать, сколько прошло времени с того момента. Уж думал я, что наша с ней разлука будет длиться вечно. Однако у судьбы оказалось другое мнение на этот счёт. Но передо мной стояла уже не та Люмин, которую я когда-то повстречал. Её взгляд был полон презрения, горя и гнева, а в глазах, как когда-то, блестели кристальные слёзы.

— Зачем ты пришёл сюда? — сквозь зубы процедила она. — Тебе здесь больше нечего делать.

— Люмин, я… — стоило мне лишь рот открыть, чтоб сказать, как тут же был прерван.

— Замолчи! — вырвался крик из её уст. — И как у тебя только язык поворачивается называть меня по имени после такого?! Эти люди… Их больше нет… Вместо того, чтобы хотя бы попытаться это остановить, ты просто стоял в стороне и смотрел на то, как наш народ превращается в стадо монстров! Ты жалкий предатель, которому всегда было плевать на нас всех!

А что я мог сделать? Как я мог пойти против несправедливых законов иерархии? Как я мог остановить неизбежное? На тот момент я ещё не понимал, насколько страшная участь выпала на мою долю.

— Люмин… — вновь окликнул я её. — … этого невозможно было предугадать. И остановить тоже. Я смертный. А они — Боги…

— Мне всё равно, — сухо отрезала она. — Ты прекрасно понимал, что происходило. Безусловно, Боги понесут за это своё наказание. Но даже не надейся, что это же наказание обойдёт стороной тебя!

Она повернулась ко мне спиной и поднялась на самую вершину склона.

— Тебе нет оправданий, Дайнслейф, — прошипела она. — Ступай прочь!

Как называется это чувство? Отчаяние? Или глубокая печаль? Я уже давно позабыл, каково это, быть настолько потерянным и разбитым. Словно хрупкий лёд. Или прозрачная хрусталь. Меня переполняла какая-то мрачная сила. Сила, которую я не мог побороть. Я чувствовал, как слёзы медленно, но верно затмевали мне взор…

Недолго подумав, я покинул её… Покинул в надежде, что когда-нибудь мы встретимся вновь. Глядя издалека на её утончённый силуэт, я крепко сжимал в руке прядь тех пшеничных волос: таких же мягких и нежных, как её девичий образ…

* * *

За эти скоротечные минуты перед моими глазами промелькнули многочисленные сцены. С тех пор прошло немало лет. Но мне этого уже никогда не забыть. Оторвавшись от своих былых воспоминаний, я вновь увидел перед собой этого смышлёного и жизнерадостного мальчишку с его очаровательной спутницей, терпеливо ждавшую моего ответа. Постепенно собравшись с мыслями, я решительно ответил:

«Она… больше не путешествует».

Думаю, не стоит ему об этом говорить. Пускай он увидит всё сам. Рано или поздно этот славный путешественник встретит её. Уверен, он всё поймёт и сделает осознанный выбор в пользу добра и справедливости. Искренне хочу сказать лишь одно: мне никогда не забыть тот прекрасный девичий образ и те мечты и надежды, которые вмиг были вдребезги разбиты отголосками прошлого…