И повернётся колесо (гет)

Гермиона с нетерпением ждала второго курса. Обследовав книжный магазин на французской Allée des lys, она ещё больше хотела объять необъятное и сдать максимально возможное количество СОВ.

Поздним вечером первого сентября Гермиона забрала у профессора Минервы Макгонагалл небольшую сферу в оправе золотистого металла, внутри которой находились миниатюрные песчаные часы.

— Это маховик времени. Пользуйтесь им с умом и не забывайте об инструкции, мисс Грейнджер, — строго произнесла Макгонагалл. — И не больше двух часов в сутки. Возьмите расписание занятий. В понедельник и среду у вас Руны и Маггловедение, во вторник и пятницу Арифмантика и Прорицания. В четверг два часа можете использовать для подготовки эссе по Рунам и Арифмантике, а в выходные настоятельно рекомендую отдыхать от путешествий в прошлое.

— Мне всё понятно, профессор.

— О ваших… путешествиях никто, подчёркиваю, никто не должен узнать. Даже мистер Поттер и мистер Уизли. И конечно, пользоваться таким редким прибором можете только вы.

— Конечно, профессор Макгонагалл, я всё запомнила. Я не подведу вас.

Минерва Макгонагалл внимательно вгляделась в уверенное и немного взволнованное лицо второкурсницы и кивнула той на прощание.

Гермиона появилась в гриффиндорской гостиной совершенно незамеченной. С неудовольствием отметив, что Рон и Гарри пьют сливочное пиво в окружении старшекурсников, она решила ещё раз объяснить им недопустимость путешествия на летающей машине. Со вздохом отложила эту мысль до завтра, потому что легкомысленное и расслабленное состояние друзей снизило бы весь эффект от её слов.

Поднявшись в комнату сокурсниц, Гермиона с облегчением обнаружила их отсутствие. Тем не менее она не рискнула в открытую доставать маховик и инструкцию и забралась на кровать, закрывшись пологом.

«Маховик времени даёт возможность совершить путешествие в прошлое пользователя. Самый продолжительный период времени, на который можно вернуться в прошлое без нанесения серьёзного вреда путешественнику или самому времени, составляет около пяти часов. В зачарованные песочные часы помещены нестабильные чары перевода времени на час назад (Hour-Reversal Charms). Чтобы воспользоваться ими, волшебница или волшебник должны носить часы на шее и, повернув их на количество оборотов, равное количеству часов, вернуться в прошлое.

Предупреждение. Ни в коем случае не встречайтесь со своей старшей копией. Возможен хроноколлапс (см. труд Сола Крокера «Маховик времени, или расщепление реальности», изд. Отдела Тайн Министерства Магической Британии, 1899, с. 278)».

Перечитав небольшой текст дважды, Гермиона откинулась на подушке, внимательно рассматривая артефакт. Золотая цепочка, достаточно длинная, чтобы спрятать маховик под одеждой, на цепи сфера размером с галлеон, внутри хрупкие часики с мягко мерцающим песком.

«Допустимый срок — пять часов, — подумала Гермиона, — это лучше, чем два. Я уважаю профессора Макгонагалл, но она совершенно не понимает, как важны для меня результаты экзаменов. Я хочу остаться в магическом мире, и точка. Да, пяти часов мне хватит, а выходные… Да, в воскресенье можно и отдохнуть».

Убрав артефакт в бархатную коробочку с рунами неприметности на крышке, девочка сходила в душ, переоделась и снова легла в кровать, открыв «Большой рунический словарь».

* * *

Среда и четверг пролетели незаметно. Гермиона была в совершеннейшем восторге от маховика времени. Даже расслабленный, чересчур расслабленный, по её мнению, вид Рона и Гарри не испортил настроения девочки. И нотацию она прочитала друзьям без огонька. Во-первых, миссис Уизли прислал вопиллер. Гермиона не была уверена в правильности подобного метода воспитания, но Рон на какое-то время притих. Во-вторых, Гермиона самую чуточку жалела, что её не было с друзьями. Трагичное окончание первого курса, так её тогда напугавшее, сгладилось в памяти и воспринималось сейчас как настоящее приключение верных друзей. Даже выговор Рону и Гарри за фантастический перелёт через Англию и пол-Шотландии она делала больше из желания убедиться, что они по-прежнему друзья.

«Надо будет и в этом году придумать какой-нибудь совместный проект, — размышляла Гермиона за пятничным завтраком, машинально отворачиваясь от Рона, пожиравшего яичницу с сосисками. — Жаль, что маховик нельзя изучать втроём, это было бы занимательно. Хотя нет, мальчишки только и придумают, что розыгрыши над Малфоем и слизеринцами. Да и профессору я обещала, а если планирую стать старостой хотя бы курса, не стоит портить отношения с деканом».

Отчасти Гермиона была рада оказаться хранительницей тайны, отчасти жалела, что ей не с кем посоветоваться. Дома она спросила бы маму… Однако большинство материнских советов были трудновыполнимы. «Не поучай, а высказывай обоснованное мнение, когда оно нужно. Больше слушай, меньше говори. Разделяй чужие интересы или хотя бы делай вид, что ты их разделяешь. Соблюдай правила, уважай старших, будь трудолюбива».

Легко сказать… Слушать щебет Браун, Патил и Данбар? Как бы, интересно, мама разделяла их интересы и щебетала с ними о косметике и зелёных глазах Поттера, о бижутерии и кудрях Нотта, о вышивке и улыбке Диггори, о помолвках, сногсшибательной харизме Забини, и да, о зелёных глазах Поттера. Может, Гермиона и смогла бы вытерпеть этот поток бессознательного, но её соседки совершенно не выносили критики.

— О, этот вечно поучающий тон, — тянула гласные Лаванда Браун, разглядывая свои брови в зеркале.

— Грейнджер, будь любезна, захлопнись, — резко, словно обрубая, поддерживала подругу Фей Данбар.

— Ты мало что понимаешь в косметических чарах, поэтому не должна столь категорично высказывать своё мнение, — мягкий тон Парвати Патил противоречил ехидному огоньку в её глазах.

Да, мама не похвалила бы Гермиону за прохладные отношения с соседками. С другой стороны, она и так была разочарована тем, что дочь вряд ли окончит приличный колледж, поступит в хороший университет и станет прекрасным врачом или толковым адвокатом. Гермиона же, наоборот, была счастлива, что магические способности открыли перед ней новый мир. И здесь она смогла бы стать кем-то большим, чем просто представительницей среднего класса. Трудолюбие и хорошая репутация открывали перед ней головокружительные перспективы: Макгонагал в конце первого курса скупо похвалила Гермиону и намекнула, что девочка в будущем вполне способна (при правильных ориентирах) сделать карьеру в Министерстве Магии.

Гермиона понимала необходимость соблюдения правил, и в этом-то смутно и ощущала корень разногласий с другими (слишком многими) учениками. Она вела себя правильно и получала награду, другие нарушали правила и получали наказания (редко) и награды (слишком часто, на её вкус). Например, экзамены. Гермиона сомневалась, что кто-нибудь вроде Нотта, например, тоже выучил учебники, но по всем предметам первого курса у него и других учеников Слизерина и Равенкло были Превосходно с особыми пометками. У всех хаффлпафцев были П с особыми пометками по Гербологии, но это было до обидного понятно: их декан — профессор Гербологии, и она этим нарушала правила. Ладно, взрослых судить не очень хотелось, пока не хотелось, хотя, например, профессор Снейп особыми пометками снабдил Превосходно Дафны Гринграсс и Блейза Забини вряд ли по справедливости. Гермиона отлично знала состав всех зелий первого и второго курса, прекрасно укладывалась по времени во время варки, но никогда не получала Превосходно, максимум Выше ожидаемого. И это вполне понятно: профессор Снейп — декан Слизерина, все знают, что он предвзято относится к гриффиндорцам.

И как в таких условиях соблюдать правила и делать вид, что не видишь, как другие их нарушают? Гермиона никогда не произнесла бы это вслух, но про себя воспринимала необходимость поучений как некую миссию, собственный крест.

В подобных размышлениях незаметно пронеслись уроки. Гермиона блистала на Арифмантике и Маггловедении, восхищалась Локонсом на ЗОТИ, укоряла Рона, что он хотел подбросить в котёл Гойла хлопушку, корила Гарри, что он не усовестил Рона, втайне гордилась насыщенным цветом своего Дыбоволосного зелья (неправда, что у Гринграсс и Забини над котлами витал правильный изумрудный пар, у неё зелёный был не хуже).

За ужином, привычно отвернувшись от чавкающего Рона, Гермиона пребывала в нетерпении. Она собиралась подняться в спальню второкурсниц и впервые повернуть маховик времени не на два часа, а на пять максимально возможных часов. Её планы чуть не нарушили Браун и Патил. Они уговаривали Данбар вместе пойти на равенкловскую вечеринку для своих. После радостного возгласа Браун Гермиона поняла, что спальня минимум на час будет занята феерическими приготовлениями к танцам.

Поднимаясь по лестнице, Гермиона думала, как бы незаметно отойти от Рона и Гарри. Убедившись, что мальчишки бурно обсуждают приготовления к открытию квиддичного сезона, она сделал вид, что направилась в туалет.

На втором этаже было тихо и сумрачно. Ещё в прошлом году девочка заметила, что здесь мало портретов, да и на тех редко появляются обитатели. Нарисованные люди, как и призраки, ничем особо не вредили, но Гермионе не хотелось слушать чью-то навязчивую болтовню.

Свернув в проход, она увидела заброшенный класс чуть дальше мало посещаемого туалета. Гермиона Алохоморой открыла дверь и вошла в темноватую аудиторию. Пыль покрывала все поверхности, даже потолок. В центре большого зала располагался стол, заваленный хламом. Какие-то тряпки, не то мантии, не то занавеси, свисали с вешалок у дальней стены.

Осмотревшись, Гермиона закрыла дверь, засветила Люмос и в предвкушении сделала первый оборот маховика…

Мир застыл. Потом пространство дрогнуло, рассыпаясь золотыми песчинками. Гермиона подумала, что она тоже сейчас рассыплется, но не успела испугаться, понимая, что всё вокруг снова собирается воедино, обрадовалась — и потеряла сознание.

Темно, тепло и тихо. Слабые запахи, в которых не сразу, но всё же опознаётся Дезинфицирующее зелье. Голоса.

‒ Ничего необычного, Минерва, девочка слишком рьяно взялась за подготовку к СОВам, ‒ уверенно проговорил мягкий голос.

‒ Сейчас первая неделя сентября. Для СОВ рановато, не так ли, Поппи? ‒ ответил строгий голос со стальными нотками.

‒ Тебе ли не знать упорство мисс Грейнджер? Кажется, именно из-за него ты планировала на шестом курсе предложить её на пост старосты?

‒ Упорство без осторожности — ненужное лихачество, ‒ отрезала Минерва, и Гермиона со слабым удивлением сообразила наконец, где она находится. Профессор Макгонагалл, мадам Помфри, Больничное крыло.

‒ Скоро ли мисс Грейнджер придёт в себя?

‒ Магическое истощение слишком сильное. Недельку, пожалуй, продержу её у себя. А прийти в себя должна к вечеру.

‒ Что ж, оставляю её на твоё попечение, Поппи.

‒ Конечно, Минерва.

Голоса удалились.

Гермиона ощущала медленное возвращение чувств: она знала, что лежит на кровати, закрытая чуть ли не до носа одеялом. Противная слабость пронизывала тело, так что и глаза не получалось открыть. Мысли текли вяло, и даже удивление от слова "СОВы" было тусклым.

‒ Так-так-так, милочка, ‒ сказала возвратившаяся мадам Помфри. — Очевидно, вам мало истощения, и вы решительно настроены попрощаться с магией. Ну-ка, выпейте — и спать!

Что-то приподняло тяжёлую голову Гермионы, рот приоткрылся словно сам собой — и в горло полилась противная жидкость. "Сон-без-сновидений", ‒ опознала она зелье, и тьма накрыла её необъятным покрывалом.

Гермиона проснулась поздним вечером: за окном, рядом с которым она лежала, было сумрачно, но небо над Запретным лесом отливало краснотой угасавшего заката. Слабость не исчезла до конца, как и странное чувство пустоты. "Может, так ощущается магическое истощение?" — подумала она и впервые испугалась: попрощаться с магией ей вовсе не хотелось.

Размышления Гермионы прервала мадам Помфри. Она вошла в палату, плавным движением палочки отодвинула ширму и наложила на девушку Диагностирующие чары.

‒ Неплохо, ‒ произнесла целительница. — Особенно учитывая, что вчера вечером магии в вас было, скажем так, на донышке. Колдовать вам пока нельзя, мисс Грейнджер. Готовиться к урокам, факультативам, СОВам можно только теоретически, не больше шести часов в день, с перерывами, естественно. И даже не думайте выйти из-под моей опеки раньше 14 сентября. А сейчас — ужин.

Словно повинуясь жесту мадам Помфри, на тумбочке появилась большая кружка с ароматным бульоном, тарелка с лёгким овощным салатом и чашка лимонного чая.

‒ Съешьте всё, вам нужны силы для восстановления. И вот ещё, ‒ мадам Помфри выставила на тумбочку два пузырька тёмного стекла. ‒ Это Восстанавливающие зелья, выпейте их до еды. Запить можно чаем.

‒ Два пузырька? — Гермиона поразилась своему хриплому голосу, да и сил хватило только на эти слова.

‒ Физические возможности организма, как и магические, взаимно влияют друг на друга. Вы чуть не пережгли своё магическое ядро, а это ведёт к смерти. Ваш организм удержался на краю за счёт молодости и регенерации. Одно зелье восстанавливает силы вашего тела, другое помогает укреплению истощённого магического ядра. Юные маги склонны небрежничать, однако вас я знаю как серьёзную и умную девушку. Надеюсь, вы не станете пренебрегать моими рекомендациями, если не хотите непоправимо искалечить себя.

Гермиона осторожно кивнула, впечатлённая строгими словами. Мадам Помфри, удовлетворённо кивнула, видя, как пациентка послушно выпила противные зелья и постаралась съесть весь ужин.

‒ Отдыхайте, мисс Грейнджер. Вам лучше поспать.

‒ Какое число... сегодня?

‒ Суббота, пятое сентября. Вчера профессор Макгонагалл нашла вас после отбоя в заброшенном кабинете и принесла сюда. Пока хватит разговоров, отдыхайте.

Мадам Помфри ушла, оставив светиться тусклый ночник. Гермиона лежала без сна, пытаясь понять, что же её так тревожит. "СОВы! — сообразила она вдруг. — Я на втором курсе. Что-то изменилось за сутки без сознания? Теперь на втором курсе сдают СОВы? Нет, я бы знала..."

Мучительно напрягая память, Гермиона перебирала все события, которые произошли за неполную учебную неделю. "Надеюсь, Гарри и Рон навестят меня завтра... Да, завтра же воскресенье, они точно должны прийти. Узнаю новости от них... Маховик! Это он так повлиял на меня! Возможно, мой организм не перенёс возврата на пять часов... Потратила силы, и истощение магии было так велико, что профессор решила, будто я планирую подготовиться к экзаменам за все курсы разом... Лучше уж пусть подозревает меня в планировании отдалённого будущего, чем в неположенном использовании артефакта. Нет, всё равно слишком мало данных".

Гермиона бросила взгляд в сторону тумбочки: позади той виднелись очертания чего-то приземистого, как набитая книгами ученическая сумка. Успокоившись, что её рюкзак принесли в палату, она решила поискать завтра и маховик времени, и ответы на загадку с экзаменами.

Утро принесло избавление от противной слабости. Мадам Помфри одобрительно кивнула, увидев, как девушка прилежно исполняет её распоряжения, и разрешила самостоятельно отправиться в небольшую ванную.

‒ За вами будет присматривать домовичка, ‒ сказала целительница. — Если что-то понадобится, позовите: "Пинки!" — и она придёт.

Гермиона осторожно спустила ноги на пол и, пошатываясь, отправилась к неприметной дверке рядом.

"Домовичка... Кто это такая?" — лишь только эта мысль возникла в голове Гермионы, как поток информации хлынул, казалось, прямо в мозг: "Домашний эльф (домовик, домовичка) ‒ это человекообразное волшебное существо, которое преданно служит тому волшебнику, кого назвало своим хозяином. Домашние эльфы обычно находятся на службе у старых волшебных семей, проживающих в поместьях, особняках и домах на магических источниках. Они выполняют всё, что приказывают их хозяева, если их не освободили. Домашний эльф может быть освобождён только при сложном ритуале, частью которого является дарение одежды. Домовики владеют особым видом беспалочковой магии. Тему освобождения домовики не любят обсуждать, считают свободу смертью. Если человек не является хозяином и пытается освободить их против воли, считают это актом кражи и готовы защищаться любой ценой".

Поток оборвался так же резко, как и нахлынул. Гермиона обнаружила себя сидящей у раковины и прислонилась горящей головой к её холодной поверхности. "Что это было? Откуда эти сведения? Я что, превратила себя в аналог энциклопедии?" Вопросы без ответов крутились в голове. Девушке хотелось провести опыт с каким-нибудь незнакомым заклинанием, но она боялась вызвать новый поток информации вкупе с ошеломляющей головной болью.

"М-да, всё страньше и страньше. Гермиона в Стране Чудес", ‒ подумала она и затряслась в приступе нервного хохота. Отсмеявшись и немного придя в себя, девушка потрогала нос и, посмотрев на пальцы, увидела, что крови нет. "Хоть что-то, и боль вроде бы утихла", ‒ решила Гермиона и застыла, по-новому разглядывая свои руки.

Изящные кисти с длинными пальцами и коротко обрезанными ногтями, на правой — между большим и указательным — пара заметных веснушек (так их называл отец, а Гермиона упорно поправляла его: "Родинок"). Руки были знакомыми до последнего дюйма кожи — и чужими одновременно.

Холодея от внезапной догадки, Гермиона заставила себя подняться, цепляясь за раковину, и посмотрела в зеркало. Пышная копна тёмно-каштановых волос, светлая кожа, зеленовато-карие глаза, россыпь веснушек на слегка вздёрнутом носике... Это, несомненно, была она, Гермиона Грейнджер, повзрослевшая на несколько лет. "На три года, ‒ машинально поправила она сама себя. — Мне теперь не двенадцать, а пятнадцать. А 19-го исполнится шестнадцать. Я на пятом курсе. СОВ".

В её глазах потемнело, и Гермиона почувствовала тошноту и слабость, нахлынувшую приливной волной. Кто-то с хлопком возник в ванной и придержал её, не давая упасть.

‒ Мисс, мисс, осторожней!

‒ Кто... ты?

‒ Пинки здесь, мисс. Позвольте Пинки помочь вам!

У Гермионы хватило сил лишь на слабый кивок.

Окончательно в себя она пришла в сидячей ванной, чуть не до макушки укрытая пушистой пеной. Странное маленькое существо, завёрнутое в кусок ткани наподобие римской тоги, сосредоточенно щёлкнуло пальцами. Поток свежей воды с отчётливым мятным вкусом прокатился по Гермионе, как живой, и унёс остатки головной боли.

‒ Может ли Пинки помочь мисс с причёской? — робко спросила домовичка.

Девушка кивнула, слишком ошеломлённая, чтобы спорить. Через минуту, высушенная и переодетая в чистую пижаму, она рассматривала себя в зеркале. Впервые за всю её жизнь волосы были убраны в аккуратную причёску, лишь несколько прядей в продуманном беспорядке обрамляли лицо.

‒ Спасибо, Пинки, ‒ пробормотала Гермиона. — Я теперь кажусь совсем… взрослой.

‒ Мисс выглядит подобающе юной леди. Пинки приятна благодарность мисс.

Домовичка беззвучно исчезла.

«Теперь я понимаю Патил и Браун с их вздохами по домовикам», ‒ подумала Гермиона и немного подождала. Новой информации в голове не появилось. Очевидно, подружиться с соседками не получилось и свежих сведений ожидать не стоило. Девушка поёжилась: хоть она и ощущала себя самодостаточной, было немного грустно от того, что подруг у неё не появилось даже к пятому курсу.

Отложив пока мысли об отношениях с окружающими, она подняла сумку и стала выкладывать книги. Впечатляющий набор учебников и дополнительной литературы, запас пергаментов и несколько эссе, два письменных набора (один запасной?), пара мешочков с монетами и какой-то мелочёвкой… Перетряхнув содержимое несколько раз, Гермиона тяжело опустилась на кровать.

Маховика времени не было.

Немного успокоившись, Гермиона попробовала рассуждать логически. Возможно, маховик времени остался лежать в той комнатке, в которой её нашла Макгонагалл. Или профессор его забрала, и Гермиону ждёт неприятный разговор с деканом. «Скажу, что прокрутила его на два оборота», ‒ решила она.

Однако сейчас проверить обе теории девушка не могла. Не отменяло это и очевидной проблемы: почему она оказалась на пятом курсе вместо второго?

«Пять оборотов — три года, странно это. Может, я потеряла память? Прожила второй курс, сдала маховик профессору, прожила ещё два года, потом что-то случилось — и амнезия». Мысль о потере памяти, которая «съела» три года её жизни, пугала Гермиону объёмом утраченных, возможно, знаний. С другой стороны, странные сведения, возникавшие в её голове словно сами по себе, смягчали это впечатление.

«Попробуем проверить, ‒ подумала Гермиона и зажмурилась в ожидании боли. — Эванеско!» Боль ожидаемо вспыхнула в голове, но как-то слабее. И следом из ниоткуда возникли сведения: «Эванеско — трансфигурационное заклинание, заставляющее исчезнуть одушевлённый и неодушевлённый предмет. Изучается на 5-м курсе. С помощью Эванеско легко удаляются предметы и разнообразные жидкости, в том числе зелья, кроме зелий Высшей категории. В применении к животным заклятие Исчезновения тем сложнее, чем сложнее строение животного, которое подвергается исчезновению. Люди и артефакты неподвластны заклинанию Эванеско».

Воодушевлённая успехом, Гермиона ещё несколько раз экспериментировала с разными сведениями, каждый раз убеждаясь в том, что знания из её головы не только не исчезли, но и прибавились, и даже как-то систематизировались.

Утомлённая, она наконец перестала вызывать в памяти всё новую и новую информацию. Потом обратила внимание, что все знания не имеют никакой эмоциональной окраски. Однако Гермиону данный факт нисколько не удивил: она плохо сходилась с людьми. «Вот на шестом курсе попробую с кем-нибудь подружиться, ‒ решила она. — Уж после СОВ всякие сороки, думающие о побрякушках, отсеются, и я смогу найти себе товарищей и по интеллекту, и по интересам».

Прождав несколько часов, Гермиона наконец поняла, что посетители к ней не придут. Себе она честно признавалась, что ни Гарри, ни Рона равными себе не считала, но ощущение ненужности и забытости больно ударило по самолюбию. Глотая слёзы, она заставила себя съесть обед. Еда не помогла, и мысли Гермионы окрашивались во всё более мрачные тона.

«Что могло случиться? Мы рассорились? Рон, конечно, постоянно жаловался, что я занудничаю, однако я же всегда помогала и ему, и Гарри. Кто, если не друг, скажет правду? Не хочется слушать о своей лени, неряшливости и вспыльчивости — исправляйся! И эта амнезия! Я же не могу теперь к ним подойти как ни в чём не бывало. И когда мы поссорились, не знаю тоже… Стоп! Если я пролежала несколько часов в той каморке, возможно, у меня есть враг! Кто-то оглушил меня и бросил там лежать!»

Эта мысль была ещё более неприятной, чем размышления о ссоре с Гарри и Роном. Перебирая всех возможных недоброжелателей, в основном слизеринцев, Гермиона никак не могла поверить, что кто-то из них хотел навредить ей. Да, она презрительно относилась к их так называемым успехам и не стеснялась сказать правду о потакании своим да нашим и неприятии чужих, критиковала отсталость магического мира, но нападать из-за этого… «Нет, моё воображение слишком разыгралось», ‒ подумала девушка и в попытках отвлечься подошла к вещам, которые она достала из рюкзака и разложила на тумбочке.

Машинально раскладывая учебники, Гермиона бегло вчитывалась в названия или пролистывала их. Предпоследняя книга будто обожгла ей руки, и девушка застыла, не отрывая взгляда от заглавия «Энциклопедия магических артефактов». Машинально опустившись на кровать, Гермиона лихорадочно листала огромный том, еле умещавшийся на её коленях.

«Почему мысль об этом пришла только сейчас? Почему я так радостно вцепилась в маховик и удовольствовалась инструкцией?!» ‒ думала она, бегло проглядывая страницу за страницей: оглавления у энциклопедии не было.

Наконец Гермиона нашла нужный раздел и принялась быстро просматривать его. Она читала, бегло выхватывая отдельные сведения: «Маховик времени (по-иному хроноворот) — запрещённый магический артефакт класса S… Способен перенести в прошлое испытуемого не более чем на пять часов. Перенос на больший срок приводит к смерти реципиента. Перенос в будущее невозможен из-за самоуничтожения артефакта… Реципиент не может изменить известные хоть одному человеку события… Рекомендован для использования только в специальной комнате Отдела Тайн… Возможное применение: обучение, анализ большого объёма информации и прочие задания, требующие срочного решения в ограниченный период времени. Использование хроноворота без надзора сотрудника Отдела Тайн карается заключением в Азкабан сроком от трёх лет в зависимости от тяжести нарушений хронопотока».

Оглушённая полученной информацией, Гермиона закрыла книгу и застыла. Робкая мысль рассказать мадам Помфри о маховике и возможной амнезии умерла, не оформившись до конца.

Оглянувшись вокруг, девушка почувствовала, что стены комнаты и одиночество невыносимо давят на неё. Подбежав к окну, она, сама не зная как, распахнула его и высунулась наружу. Осенний ветерок охладил голову, солнечные лучи пробежали по лицу, звуки наполнили тихую больничную палату.

Бездумно вслушиваясь в них, Гермиона постепенно различала голоса: уверенный, звонкий и манерно растягивающий слова. Убедившись, что с земли её не видно из-за горгульи, расположенной сразу за окном, девушка осторожно высунулась дальше, пытаясь разглядеть, с кем разговаривает Малфой (в том, что манерный голос принадлежит ему, Гермиона была уверена почти на сто процентов).

‒ Аль, я выиграл, и спорить тут не о чем, ‒ говорил высокий светловолосый юноша со слизеринским галстуком на шее.

«Точно Малфой! Только какой-то симпатичный», ‒ подумала Гермиона и затрясла головой: признавать противного слизеринца симпатичным ей не хотелось.

‒ Драко, твои пальцы сомкнулись на снитче на целую секунду позже моих, ‒ весело ответил уверенный голос, и Гермиона осторожно выглянула из-за горгульи, пытаясь рассмотреть говорившего. Тот был высок, строен, светловолос и во всём, кроме более тёмного цвета глаз, походил на Малфоя.

‒ Хватит, ‒ остановил разгорячившихся спорщиков третий, обладатель кудрявой шевелюры и светлых глаз. — Есть время для ещё одного раунда.

‒ Верно говоришь, Расти! Ну что, Драко, третья партия?

‒ Только если она будет решающей, Аль! — лениво ответил Малфой.

Темноволосый Расти обхватил Малфоя и второго за плечи, и трое слизеринцев направились к полю для квиддича.

Подождав, пока они скроются, Гермиона осторожно закрыла окно.

«Кто это был? У Малфоя появился близнец? И кто этот Расти? Я знаю всех своих сокурсников. Может, они старшекурсники? Как же не хватает памяти за эти три года!» ‒ размышляла она, машинально убирая книги с тумбочки.

Этими мыслями Гермиона пыталась успокоить своё неожиданно взбунтовавшееся сердце: оно так и колотилось в груди. Конечно, она была очень образованной девушкой и вполне могла оценить окружающих с эстетической точки зрения. Не то чтобы, например, в её однокурсницах-кривляках был хоть гран эстетики. Но вот внешняя привлекательность Забини или Потт… Нотта, например, была вполне неоспоримой. Однако трое незнакомых игроков в квиддич были, как сказал бы мистер Грейнджер, совсем из другой лиги.

Размышления Гермионы прервал стук двери и звон Сигнальных чар.

‒ Что случилось, молодые люди? — раздался строгий голос мадам Помфри.

‒ Вывих, кажется. Я провёл диагностику, но всё же решил довериться мнению профессионала, ‒ ответил юношеский голос, и любопытство победило: Гермиона осторожно приникла к щели в ширме.

Тройка знакомых квиддичистов стояла перед целительницей. Драко Малфой морщился, но покорно терпел манипуляции мадам Помфри. Тот, кого он называл Аль, внимательно следил за ним. Расти стоял у дверей палаты.

Сама себя не понимая, Гермиона жадно переводила взгляд с синеглазого и очень обаятельного Расти на светловолосого двойника Малфоя. Ей показалось, что настороженный взгляд последнего прошёлся по ширме, и она поспешно отпрянула с колотящимся сердцем.

«Его глаза не серые, как у Малфоя, а фиолетовые… фиалковые, ‒ пронеслась мысль, и Гермиона рассердилась на себя. — Что за глупости лезут в голову! Может, она была влюблена в этого Расти или Аля? Она?! Какая ещё она? Это та Гермиона, что была до меня? Не может этого быть… Но почему я так безоговорочно поверила в амнезию? Потому, что это просто. Когда я стала предпочитать простые пути? Почему раньше гордилась, что любому могу сказать правду в лицо, а теперь, получается, предпочитаю ложь? Значит, это всё же действие маховика времени… Я перенеслась в тело другой, более старшей Гермионы, а она, значит, переместилась в меня? Бред какой-то… Или я убила её?!»

Последняя мысль оказалась совершенно невыносимой. От того, чтобы немедленно броситься куда глаза глядят Гермиону остановила мадам Помфри.

‒ Я же просила: не больше шести часов в день, ‒ укоризненно сказала целительница, ошибочно приписывая измученный вид девушки чересчур активному обучению. — Вы вынуждаете меня поставить чары Контроля…

‒ Не надо, мадам Помфри, ‒ всполошилась Гермиона. — Мне показалось, что я… кое-что забыла.

‒ Очевидно, это что-то незначительное, ‒ спокойно сказала та. — Я проверила вашу мозговую активность. С вашей головой всё в порядке. Вы даже опустились на пол, очевидно, столь плавно, что никаких травм не было. Это истощение, мисс Грейнджер, оно и так может влиять на ваш организм, всё же вы очень сильно рисковали, тренируя, очевидно, слишком сложные для вашего возраста чары. Больше отдыха и покоя, и всё восстановится.

Целительница давно ушла, а Гермиона всё сидела на кровати неподвижно: крушение теории об амнезии больно отзывалось внутри. Обдумывать же мысль о том, что она каким-то образом оказалась в будущем и заменила (возможно, убила!) более взрослую версию себя и вовсе не хотелось.

«Перенос в будущее невозможен… Ага, как же! Вот она я, попала со второго курса на пятый. И не вспомнишь теперь, в какую сторону я крутила маховик... Что это, сбой в артефакте? Он самоликвидировался, но меня перенёс? Нужно больше информации о маховиках времени! А вдруг я её не найду? Всё же ими занимается Отдел Тайн. Интересно, будет трактоваться исследование запрещённого артефакта как преступление?» ‒ разрозненные мысли бродили в голове девушки, не давая ей покоя.

Не в силах принять никакого решения, она поужинала, не чувствуя вкуса еды, выпила Восстанавливающие зелья и, покрутив в рукав тёмный флакончик, решительно приняла Сон-без-сновидений.

Утром страхи отступили, и решение пришло словно само собой: информацию о маховиках времени Гермиона, конечно, поищет, но это не столь важно. Жизнь продолжается, и ей лучше учиться и не связываться больше с могущественными артефактами, как бы притягательны они ни были. И о возможном убийстве своей взрослой версии размышлять больше нет смысла: изменить она ничего не может, да и доказательств тому тоже нет. Также Гермиона решила умолчать обо всей этой истории: что-то ей подсказывало, что она не в Азкабан попадёт, а в лаборатории Отдела Тайн в качестве подопытной.

«Нет уж, я заучилась и заработала магическое истощение. И точка», ‒ решила она. Робко скреблась мысль о возможных друзьях и приятелях, но по зрелом размышлении Гермиона её отбросила. «Если что, я обиделась, что меня никто не навестил. Хотя отсутствие посетителей как раз-таки говорит, что никому не будут интересны возможные изменения во мне», ‒ горько подумала она, но вскоре встряхнулась. Её ждали учебники и новые знания, которые требовалось уложить в голове.

Постепенно сложился определённый распорядок дня, и Гермиона даже начала получать удовольствие от пребывания в тишине и спокойствии Больничного крыла. Неторопливо укладывая знания за пятый курс в голове, она присматривалась к учебникам за шестой (такие тоже оказались в её рюкзаке) и поражалась усложнению программы. Теперь мысль о том, что она слишком рано начала готовиться к СОВ, не приходила ей в голову. Самой себе она честно признавалась, что даже теоретическую часть экзамена она пока сдать не способна. За практику же не бралась: около каждого заклинания или зелья в учебнике, около расчёта самого простенького ритуала и рунной цепочки стояли пометки: «Первые попытки лишь в присутствии наставника» или «Энергоёмкое. При неправильном применении грозит магическим истощением или смертью применившего».

«Да, это настоящая магия», ‒ думала Гермиона, с опаской и восхищением перечитывая «Чароведение» Астреи Блэк или «Трансфигурацию для начинающих» Альберта Ранкорна, не говоря уж о «Магии Рун» Вирсавии Нотт и «Лунных ритуалах» Гордона МакАдамса.

Вспоминать про книги для первого и второго курса не хотелось: сборник шуточных чар и заклинаний бесполезной трансфигурации весьма тогда разочаровали Гермиону, ничего не объясняя, лишь показывая уровень чуть выше ярмарочных фокусов. Пожалуй, только Зелья и Астрономия с незнакомыми созвездиями не давали ей тогда впасть в уныние.

«Пожалуй, я и правда повзрослела… Теперь я не могу серьёзно воспринимать писанину Локонса, читая учебник по ЗОТИ Галатеи Вилкост. А тогда этот… писатель казался мне настоящим героем», ‒ думала Гермиона, чуточку гордясь собой.

Мадам Помфри, довольная поведением пациентки, разрешила ей прогулки на свежем воздухе. Оказалось, третье окно от стены вело на длинный неширокий балкончик, где можно было прогуляться и даже выпить чаю в безветренную погоду.

Гермиона взяла за привычку перед ужином обязательно прогуливаться там. И хоть она и говорила себе, что любит смотреть на закат над Запретным лесом, в глубине души знала, что на самом деле причина кроется в тренировках слизеринской команды по квиддичу.

На первом курсе из-за Поттера она прочитала скучнейшую книгу «Всё о квиддиче» и теперь без труда определила позиции Расти и Аля — охотники. Малфой же играл за ловца.

Любуясь закатными красками (и развевающимися кудрями слизеринского охотника), стаей сов, вылетающей откуда-то сверху (и весельем в фиалковых глазах другого слизеринского охотника), Гермиона чувствовала, как проникается азартом игры, которая казалась ей когда-то глупейшей. «Кому ты врёшь? — спрашивала она себя. — Ты и влюблённость считала делом несерьёзным, и над Лавандой, которая вздыхала по Поттеру, презрительно смеялась. Лицемерие — вот как называется такое поведение, будь уж с собой честна».

Увлечённая мыслями, она смутно услышала звук рассекаемого воздуха, подняла глаза — и застыла. К ней на полной скорости летел красный мяч. Спикировавший откуда-то сверху охотник в серебристо-зелёной форме ловко перехватил его.

‒ Простите, леди, будьте осторожны! — крикнул Аль, и Гермиона почувствовала, что заливается краской, но не может оторвать взгляд от его лица. И так невозможно красивый, сейчас он казался молодым богом войны с азартно горящими глазами.

Охотник отлетел от балкона с криком: «Расти, смотри, куда пасуешь!», а Гермиона, не чувствуя ног, поспешила скрыться в палате.

Сам не зная как, она оказалась в ванной и остановилась у большого зеркала, пристально разглядывая себя. «Теперь-то я понимаю Данбар с её веснушками, и Патил, чьи волосы с утра больше напоминали гнездо… Вспомнить бы, про какие чары и зелья они говорили… Мерлин, какие глупости лезут в голову!» Гермиона решительно плеснула на лицо холодной водой. Сейчас собственные рассуждения о преобладании внутренней красоты над внешней казались плоскими и пустыми. «Легко рассуждать о внешности тому, кто безупречен, как задавака Гринграсс, или тому, кому не поможет и пластический хирург, как Паркинсон, ‒ едко подумалось ей, и она снова вгляделась в своё отражение. — Впрочем, до первой мне далеко, но и не всё так печально, как у второй».

Размышления о собственной внешности и всё более сильном желании её чуть-чуть улучшить прервало появление домовички.

‒ Мисс Грейнджер плохо? Пинки может помочь? — робко спросила она.

‒ Скажи, Пинки, какими чарами ты укладываешь мои волосы? Могу ли я им научиться?

‒ Пинки сожалеет, но магия домовиков неподвластна магам, — домовичка увидела, как лицо Гермионы погрустнело, и торопливо продолжила. — Пинки может каждое утро делать причёску мисс Грейнджер.

‒ Почему? В смысле можно? — растерялась Гермиона.

‒ В Хогвартсе большая община. Дел всем не хватает. Магия общая и безвкусная. Пинки может служить магу и получать вкусную магию.

‒ Что значит — «получать магию»?

‒ Магия волшебника проходит через ядро, излишки рассеиваются в пространстве. Если есть домовик, он получает эти остатки.

‒ Почему вы не можете использовать обычную магию?

‒ Сырая магия ядовитая для нас, мисс, магия источника общая и невкусная.

Постепенно, после ряда терпеливых расспросов Гермиона выяснила, что невкусная в понимании домовиков — непитательная, не способствующая развитию. Вот почему все домовики стремились служить магам: бездельники и «невкусной» магии не получали. В ходе разговора всплыли и новые сведения о домовиках: в Хогвартсе любой ученик мог позвать их и попросить об определённых вещах, но вот откликаться или нет, решали уже сами домовые эльфы.

‒ А что входит в перечень возможных услуг?

‒ Пинки может следить за внешним видом, одеждой и порядком в комнате мисс, проверять почту, принести дополнительную порцию пищи из сегодняшнего меню.

‒ Хорошо, давай попробуем, ‒ с лёгким сомнением сказала Гермиона. — Что нужно сделать?

‒ Пусть мисс положит руку на голову Пинки и скажет: «Разрешаю Пинки служить, пока будет на то моя воля».

‒ Это что значит, договор я могу разорвать в одностороннем порядке? — возмутилась Гермиона. Пинки не ответила, молча глядя на девушку большими глазами навыкате.

Подумав про себя, что уж она-то насильно никого удерживать не будет, Гермиона провела нехитрый магический ритуал. Никакого оттока магии она не ощутила и подумала было, что ничего не получилось, пока не посмотрела на Пинки. Та ощутимо подросла, морщинистая кожа расправилась, а на ткани, в которую она заворачивалась, проявилась заметная розовая полоса.

‒ У мисс хорошая магия, Пинки будет верно служить, ‒ сказала домовичка и щёлкнула пальцами. — Мисс нравится новая причёска?

Гермиона машинально обернулась к зеркалу: растрепанные волосы улеглись плавными волнами волосок к волоску.

‒ Ты волшебница, Пинки, ‒ ошеломлённо сказала девушка.

‒ Мисс шутит, ‒ хихикнула домовичка, но явно была довольна похвалой.

‒ А ты можешь доставить мой сундук из комнаты сюда?

‒ Конечно. Мисс разрешит Пинки убраться в комнате?

Гермиона согласно кивнула, не отрываясь от своего отражения в зеркале. «Надо же как всё-таки причёска меняет человека», ‒ пробормотала она и, услышав стук из палаты, прошла туда. Большой потёртый сундук стоял у кровати. «М-да, я его не поменяла за три года…» ‒ подумала Гермиона и решительно откинула крышку.

Образцовый порядок внутри удивил девушку. Она, конечно, была аккуратной, но всё же не настолько. Сверху белел листок. Взяв его, Гермиона с изумлением ознакомилась с инструкцией. Оказывается, сундук предусматривал три режима: шкаф с одеждой и обувью, книжное отделение, и стазисное — для зелий и их ингредиентов. Активировались они вливанием магии в отдельные кнопки на крышки. «Вот и защита от воров: предполагается распознавание хозяйской магии. Почему на первом курсе я не читала эту бумагу? Или её не было?».

Немного нервничая, Гермиона попыталась почувствовать тепло на кончиках пальцев, как описывалось в инструкции. С щелчком сундук превратился в шкаф и приветливо распахнул дверцы. «Моя магия, получилось!» ‒ с ликованием немного сумбурно подумала Гермиона, опасаясь предполагать, что бы случилось, если бы сундук посчитал её чужой.

Несколько комплектов формы из хорошей английской шерсти, свитера и юбки, тяжёлые башмаки и пара зимних ботинок… С внезапно проснувшимся стремлением к красоте Гермиона осматривала вещи немарких цветов, добротные, но совершенно неизящные. Вздохнув, она достала тёплый серый халат (вечерами в Больничном крыле становилось холодновато) и перевела сундук в режим книжного отделения. Ровные ряды книг «для лёгкого чтения» и аккуратных пергаментных свитков с эссе за прошлые курсы порадовали Гермиону. Просмотрев несколько, она потянула было с полки «Большой рунический словарь», как ей на руки выпала тонкая синяя книжечка. Уколовшись о золотую нашлёпку на обложке, Гермиона ойкнула и машинально сунула раненый палец в рот, ошеломлённо глядя на проявившиеся крупные буквы — «Дневник Гермионы Г.»