Плача ночью по солнцу,ты не видишь звёзд (гет)

— Хаширама, не неси чушь!

Строго отдёрнул беловолосы мужчина, с красными глазами и мехами на плечах собеседника.

-они не помогут Нам. Им нет до нас дела!

Всё ещё не соглашался  на  уговоры человека с тёмными, почти чёрными волосами и таки ми же большими, чувственными глазами альбинос.

— Но Тобира........

Начал было брюнет, но закончить ему не дали.

— Делай, что хочешь! Хоть ритуал проводи, я уверен, что я прав!

Перебил его собеседник. Он вышел из комнаты, громко хлопнув сёдзи.

* * *

Темноволосы бежал в самую чашу. Он поправле сам не надеялся на успех, но попробовать стоило. В крайнем случаи прийдёться вызывать. Конечно, он понимал, что это рисково, и они попросят плату, но ради друга и мира во всём мире он был готов и жизнь отдать. Наконец, реша, что он нашёл подходящее место, он остановился. Глубокий вечер- поистенно

волшебная пора. Между деревьев просачивалась тьма, кузнечики играли свои песни, луна пряталась за тучи а ночь оккуратно начинала забирать права, открывая вид на прекрасные звёзды, что светили словно надежда. Мужчина вздохнул, и собравшись с мыслями, крикнул, надеясь на ответ:

— я знаю, что вам, ёкаем, до нас смертных нет дела, но помогите мне! Много лет идёт война, помогите остановить, я сделаю то, что вы пожелаете!

Как и ожидалось, ответом была лишь ночная тишина. Уже собравшийся уходить человек вдруг остановился, ведь тишину разрезал холодный, словно сталь катаны женский чистый голос:

— В мире, где жизнь людей буднична и предсказуема, а твоя ничуть не интересней скучна до невозможности. Мы согласны помочь тебе, смертный.

Вдруг перед мужчиной, будто бы из земли заискрилась молния, она набирала силу, и через секунду на обожённой траве стояла девушка, облачённая в чёрное кимоно с серебряными веточками сакуры. Чуть ниже спины слегка подрагивал пушисты белый хвост, а на голове красовались кошачьи уши, поворачиваясь в стороны различных звуков. У неё также были белые волосы, в свете луны чуть лиловая серебром, и глаза, цвета багровой крови и бледная кожа. Через мгновение рядом с первой девушкой взметнулась пламя, и из него вышла вторая незнакомка. У неё были яркие огненно-рыжие волосы, зелёные, как два изумруда глаза, кода не такая бледная как, у первой. Одета она было в ярко рыжее кимоно с изображениями летящих журовлей. У неё было девять лисьих хвостов и острые рыжие ушки на голове, которые торчали вверх.

— В уплату нам нечего не надо, поможем по доброте душевной.

Лукаво улыбнувшись, произнесла огненная кицуне, голос которой был прямой противоположности голосу бакэнеко. У лисицы он был тёплым и громким, словно смех. В глазах постоянно мелькали игривые искорки, когда в глазах кошки читалось хладнокровие и интерес одновременно.

— ты в шоке, мы понимаем, у тебя на лбу написанно. Пока можем лишь рассказать, отчего началась вражда. Если ты желаешь этого, странник. Но сперва ответь на вопрос: кто ты, откуда?

Тихим голосом, от которого хотелось видеть шею в плечи, спросила беловолосая, поигрывая хвостом.

— Меня зовут Хаширама Сенджу, я глава этого клана.

Произнёс названный гость, глазами по пять копеек смотря на екаев, которые согласились помочь.

— Приятно познакомиться! Меня зовут Нами!

Лучезарно улыбаясь, представилась лисица.

— А эту отмороженную зовут Кэт. Мы с ней лучшие друзья.

Тыкнув пальцем в кошку проговорила Нами.

* * *

— И он сказал,что это- бред!

Закончил свой расказ о том, что привело его в такую глушь Хаширама, зайдя в дом глав и прислуги.

— Тобирама! Открой!

Постучался он в комнату своего брата. Через секунду сёдзи распахнулись.

— Что тебе надо,я сплю.

Начал было ворчать альбинос, но когда он увидел, КОГО привел его братик, его глаза стали по семь копеек.

— опережая твой вопрос, кто мы, отвечаю. Мы ёкаи. Это придурошный заорал посреди леса. Смешно, но именно так он нас нашёл. Мы согласны помочь с войной.

Сказала Кэт.

* * *

— значит, это лишь следствия вражды стран?

Переспросил Хаширама после рассказа про начало войны.

-Получается, что так. 

Ответила кицуне.

— и кстати, мы придумали, чего хотим за помощь! Мы хотим вступить в ваш клан!

Тут же добавила Нами.

— Мы......... Согласны.

Чуть помедлив, но вспомнив,что они согласились помочь, уверенно согласился Хаширама.

Далее почти всё будет идти от лица Кэт. Или всё, хз пока)

Можно не читать дальше

Её пальцы скользили по холодной стали, которая издавала пронзительный, почти болезненный скрежет. Ногти, уже давно сломанные, как жалкие клочья человеческой натуры, оставляли кровавые следы на гладкой поверхности. В воздухе стоял тяжелый запах формалина и разлагающейся плоти, как будто сама смерть дышала рядом, наблюдая за каждым её движением.

Это что бы до миди дотянуть

Её пальцы скользили по холодной стали, которая издавала пронзительный, почти болезненный скрежет. Ногти, уже давно сломанные, как жалкие клочья человеческой натуры, оставляли кровавые следы на гладкой поверхности. В воздухе стоял тяжелый запах формалина и разлагающейся плоти, как будто сама смерть дышала рядом, наблюдая за каждым её движением.

Мария стояла среди полумрака лаборатории, где стены, казалось, запомнили крики тех, кто был принесён сюда для экспериментов. Их мольбы и безнадежность стали частью этих стен, впитавшись в каждый угол, как отголосок чего-то давно потерянного. Здесь не было места для жалости, не было места для сомнений — только бездонная пустота, которая медленно разъедала её душу. Но теперь, она сама была первой средь первых.

Её лицо — когда-то молодое и светлое, озарённое надеждой на будущее — теперь покрывал слой засохшей крови. Она смотрела на своё новое творение — оно шевелилось в контейнере перед ней, бледное и изуродованное. Голова сшита из фрагментов нескольких жертв, глаза пусты, безразличны, как мертвые звёзды, погасшие миллионы лет назад.

— Ты живое, — шептала она, глядя на отвратительное существо, созданное её руками. Голос её дрожал от возбуждения, смешанного с безграничной усталостью.

Существо пошевелилось, как новорожденное, искривляясь в конвульсиях, его мышцы сокращались и растягивались, как змея, пытающаяся освободиться из ловушки. Кости издавали жуткий хруст, будто природа отказывалась принимать это порождение. Мария наблюдала за каждым его движением, её сердце наполнялось счастливой радостью. Это был её шедевр. Её личный ад.

Она вспомнила, как всё начиналось. Годы экспериментов, люди, которые приходили сюда и исчезали навсегда. Она вырвала у них последние кусочки человечности, заменяя их холодными механизмами и биомассой, пересекающей грань между жизнью и смертью. Те, кого она создавала — больше не знали боли, но знали страдание. И она продолжала свои исследования, всё глубже погружаясь в этот мир, который она сама для себя выстроила. Или же, он всегда и был таким.Её пальцы скользили по холодной стали, которая издавала пронзительный, почти болезненный скрежет. Ногти, уже давно сломанные, как жалкие клочья человеческой натуры, оставляли кровавые следы на гладкой поверхности. В воздухе стоял тяжелый запах формалина и разлагающейся плоти, как будто сама смерть дышала рядом, наблюдая за каждым её движением.

Мария стояла среди полумрака лаборатории, где стены, казалось, запомнили крики тех, кто был принесён сюда для экспериментов. Их мольбы и безнадежность стали частью этих стен, впитавшись в каждый угол, как отголосок чего-то давно потерянного. Здесь не было места для жалости, не было места для сомнений — только бездонная пустота, которая медленно разъедала её душу. Но теперь, она сама была первой средь первых.

Её лицо — когда-то молодое и светлое, озарённое надеждой на будущее — теперь покрывал слой засохшей крови. Она смотрела на своё новое творение — оно шевелилось в контейнере перед ней, бледное и изуродованное. Голова сшита из фрагментов нескольких жертв, глаза пусты, безразличны, как мертвые звёзды, погасшие миллионы лет назад.

— Ты живое, — шептала она, глядя на отвратительное существо, созданное её руками. Голос её дрожал от возбуждения, смешанного с безграничной усталостью.

Существо пошевелилось, как новорожденное, искривляясь в конвульсиях, его мышцы сокращались и растягивались, как змея, пытающаяся освободиться из ловушки. Кости издавали жуткий хруст, будто природа отказывалась принимать это порождение. Мария наблюдала за каждым его движением, её сердце наполнялось счастливой радостью. Это был её шедевр. Её личный ад.

Она вспомнила, как всё начиналось. Годы экспериментов, люди, которые приходили сюда и исчезали навсегда. Она вырвала у них последние кусочки человечности, заменяя их холодными механизмами и биомассой, пересекающей грань между жизнью и смертью. Те, кого она создавала — больше не знали боли, но знали страдание. И она продолжала свои исследования, всё глубже погружаясь в этот мир, который она сама для себя выстроила. Или же, он всегда и был таким.

Это не моё, если что, можно не читать.

Её пальцы скользили по холодной стали, которая издавала пронзительный, почти болезненный скрежет. Ногти, уже давно сломанные, как жалкие клочья человеческой натуры, оставляли кровавые следы на гладкой поверхности. В воздухе стоял тяжелый запах формалина и разлагающейся плоти, как будто сама смерть дышала рядом, наблюдая за каждым её движением.

Мария стояла среди полумрака лаборатории, где стены, казалось, запомнили крики тех, кто был принесён сюда для экспериментов. Их мольбы и безнадежность стали частью этих стен, впитавшись в каждый угол, как отголосок чего-то давно потерянного. Здесь не было места для жалости, не было места для сомнений — только бездонная пустота, которая медленно разъедала её душу. Но теперь, она сама была первой средь первых.

Её лицо — когда-то молодое и светлое, озарённое надеждой на будущее — теперь покрывал слой засохшей крови. Она смотрела на своё новое творение — оно шевелилось в контейнере перед ней, бледное и изуродованное. Голова сшита из фрагментов нескольких жертв, глаза пусты, безразличны, как мертвые звёзды, погасшие миллионы лет назад.

— Ты живое, — шептала она, глядя на отвратительное существо, созданное её руками. Голос её дрожал от возбуждения, смешанного с безграничной усталостью.

Существо пошевелилось, как новорожденное, искривляясь в конвульсиях, его мышцы сокращались и растягивались, как змея, пытающаяся освободиться из ловушки. Кости издавали жуткий хруст, будто природа отказывалась принимать это порождение. Мария наблюдала за каждым его движением, её сердце наполнялось счастливой радостью. Это был её шедевр. Её личный ад.

Она вспомнила, как всё начиналось. Годы экспериментов, люди, которые приходили сюда и исчезали навсегда. Она вырвала у них последние кусочки человечности, заменяя их холодными механизмами и биомассой, пересекающей грань между жизнью и смертью. Те, кого она создавала — больше не знали боли, но знали страдание. И она продолжала свои исследования, всё глубже погружаясь в этот мир, который она сама для себя выстроила. Или же, он всегда и был таким.