Новая эпоха (гет)

«Непроглядная ночь: ни звёзд на чёрном небе, ни тяжёлых туч — одна лишь луна бездушно глядела на неё. Она стояла с закрытыми глазами, знала, что если откроет их, то вновь попадёт в тот круговорот событий. Холодно. Одинокий ветер играет с волосами султанши, с подолом её сорочки, с бежевым тюлем. Неожиданно потухли факела. Мороз пробежался по коже Акджан. Она резко повернулась ко входу. В какой раз это происходит, в какой раз она теряет контроль над собой, давая кому-то другому управлять её телом?!

— Мама! Мама! — жалобно кричал мальчишеский голосок из глубин дворца. Султанша слышала нескончаемый детский плач, сердце её обливалось кровью, — Помоги мне, прошу! Мне больно, очень больно!

— Коля, милый, — дрожащим голосом окликнула сына Акджан, врываясь в свои покои. Никого. В коридоре послышался детский крик. Трясущимися руками она открыла дверь и выбежала в коридор, — Подожди чуть-чуть, я бегу!

Перед женщиной предстал еле освещённый, длинный коридор. Даже внутри дворца факела́ не справлялись с ночной мглой. Холодные каменные стены вдруг побагровели. Акджан бросила взгляд на пол — он весь был залит рубиновой кровью. Дышать стало трудно, голова закружилась. Султанша упёрлась о стену, стараясь набрать в лёгкие как можно больше кислорода.

— Мамочка, почему ты остановилась? — голос сына заставил Акджан прийти в себя. Она подняла голову и увидела в нескольких метрах от себя маленького мальчика. Тот был одет в тёмно-синие кюлоты, сорочку и кобальтовый камзол, — Я очень соскучился, мамочка…

Слёзы градом покатились по щекам султанши. Вытирая их, она бросилась бежать к сыну, всё время приговаривая: «Прости, сыночек». И здесь детская, невинная кровь начала сочиться из щелей, литься на пол.

Добежав до мальчика, женщина схватила его за локти. Коля стоял и наивно смотрел в голубые глаза матери. Своими маленькими ладошками он притронулся к щекам султанши и притянул её лицо к своим губам, нежно чмокнув. Отойдя от Акджан и, направив на неё указательным пальцем, сказал:

— Смотри! — весело произнёс мальчик, ткнув в грудь женщины, — Ты живая! А я — нет! Но когда я увидел тебя, то и в груди сразу же перестало болеть!

— Коля, сынок, — вытирала слёзы Акджан. Она погладила его по голове, по пояс сидя в крови, — почему ты ко мне пришёл?

— О, я хотел увидеть тебя и своего братика с сестричками. — Коля нежно улыбнулся, — Жаль, что я не могу встретиться и поиграть с ними. Они же очень хорошие, правда?

— Да, — Акджан постаралась вновь не заплакать при сыне. Он, снова улыбнувшись, направился в сторону двери. Кое-как дотянувшись до ручки, он повернулся к матери и помахал ей, напоследок сказав:

— Пока, мамочка! Не переживай насчёт папы — он будет отвечать за то, что посмел обидеть тебя и меня. Передай от меня моим сестричкам и братику крепкого здоровья, — и ушёл… »

— Коля! — вскрикнула султанша, разрывая полотно тишины. Мокрая от холодного пота грудь горела, обжигала изнутри, когда женщина делала даже самый маленький вдох. Судорожно дыша, Акджан встала с кровати и подошла к зеркалу — подолы атласной ночнушки не были испачканы в крови. Она облегчённо выдохнула, осознав, что это был всего лишь кошмар. Госпожа присела на край дивана, глубоко задумавшись.

* * *

20 апреля, 1558 год. Османская империя. Дворец Топкапы.

Под тяжестью свинцовых облаков дворцовый сад выглядел чужим, заброшенным и безмолвным. Беседки, в которых можно было укрыться от палящего солнца, опустели. Кусты самых прекрасных цветов теперь казались увядшими, потерявшими яркость. Дворцовый пруд, сияющий от солнечных лучей, стал чёрным и печальным. Одинокий ветер гулял по пустующему саду, слегка дотрагивался до тёмно-зелёных листьев, тем самым срывая их от веток, и кружил с ними, пока те не упадут на мёртвую гладь. Высокие каменные стены дворца Топкапы, скрывающие коварные интриги, придавали ещё большую мрачность.

Караса Хатун шла по коридору, глубоко задумавшись. В её голове всё время возникали мысли о судьбе многих людей, живущих здесь, и о предстоящих делах в гареме, которые необходимо сделать, когда она и её госпожа приедут в Манису. Смерть Хюррем Султан потрясла всех — вряд ли кто-то из Шехзаде сможет оправиться от такой потери в кратчайший срок.

— Караса Хатун, — окликнула её Фахрие Калфа. Девушка повернулась в сторону Ункяр Калфы, — кому ты несёшь это письмо?

— И снова здравствуй, Фахрие Калфа, — поздоровалась Караса, натянув улыбку на лицо. Она бросила взгляд на тубус, потом снова посмотрела на Ункяр Калфу, — это письмо я несу Акджан Султан. Оно из Манисы.

Фахрие Калфа недоверчиво посмотрела на девушку. Однако, Караса глубоко вздохнула и, прижав тубус к своей груди, с мягкостью ответила:

— Если ты сомневаешься, можешь спросить у Акджан Султан. — Караса отошла от Ункяр Калфы, — Я уверена, она рассеет все твои подозрения.

— Ладно, Хатун, — строго произнесла Фахрие, отворачиваясь от Карасы, — иди к своей госпоже.

Хатун поблагодарила Ункяр Калфу кротким кивком и, направившись в сторону покоев своей госпожи, исчезла за поворотом, оставив Фахрие Хатун одну. Главная Калфа лишь глубоко вздохнула и отправилась по своим делам. Теперь в холодном коридоре остались тускло мерцающие факела и тишина, решившая поселиться здесь навсегда.

«Если Фахрие Хатун узнает, какое правило мы нарушили», — подумала Караса, входя в покои Акджан Султан, — «То нам обеим не поздоровится…»

Зайдя в просторные и светлые комнаты, Хатун увидела госпожу, которая встревоженно ходила из стороны в сторону и явно её не замечала. Только появившись перед самой султаншей, Ункяр Калфа смогла привлечь к себе внимание. Женщина остановилась и встревоженно посмотрела на преданную служанку.

— Госпожа. — сказала Караса, сделав поклон. Увидя состояние своей госпожи, девушка встрепенулась, — Госпожа, неужели вам снова снился кошмар?

— Да, — с осторожностью сказала Акджан, присаживаясь на край дивана. Она хотела сменить тему разговора. Женщина бросила взгляд на тубус, слегка нахмурив брови, — мне почему-то казалось, что письмо я получу, когда приедем в Манису.

Ункяр Калфа ничего не ответила, только протянула тубус. Султанша встала и, помедлив несколько секунд, взяла футляр, открыла крышку и на ладонь упал желтоватый лист бумаги. Медленно разворачивая письмо, на пергаменте появлялись буквы, элегантные и мелкие. Письма, написанные рукой сестры, нередко заставляли Акджан улыбаться и хихикать.

«Здравствуй, любезная сестрица! Я была безмерно счастлива, когда получила от тебя письмо. Благодарю за твоё беспокойство ко мне и моему здоровью. Твои письма — единственный тёплый лучик в этой кромешной тьме. Столько хочу рассказать, да боюсь, не хватит даже десяти писем, чтобы поделиться с тобой теми новостями, происходящими здесь. Однако я постараюсь поведать тебе о самом важном.

Беда у нас случилась. Помнишь Константина Юрьевича, мужа нашей сестрицы, Натальи Николаевны? Несколько месяцев тому назад покинул он нашу грешную землю, оставив в наследство уймы долгов. Все они свалились на хрупкие плечи Натальи…»

— Жаль его, — султанша на несколько секунд прервала чтение, погрузившись в свои мысли, будто бы она пыталась вспомнить этого человека,— ему-то и пятидесяти не было, когда он покинул этот мир. Хотя, здесь нет ничего удивительного. Несмотря на хорошее воспитание и службу, Константин Юрьевич сгинул в пучине азартных игр и алкоголизма, — сказала женщина и, вновь уткнувшись взглядом в письмо, продолжила читать.

«Наша двоюродная сестра не смогла оправиться после потери столь близкого для неё человека. И каждый раз, когда я приезжаю её навестить, Наталья то и дело твердит о том, как бы уберечь своего недоросля от семейного проклятья. Вот только и сыночка её больше нет в живых. Наш шестнадцатилетний племянник, Борис Константинович, вслед за отцом отправился несколько недель тому назад. Я не знаю, в каком она сейчас состоянии, но явно не в хорошем…»

Прочитав о смерти своего племянника, у султанши опустились руки. Пускай она не знала его лично, пускай не держала на руках, но в них текла одна кровь…

— Покойся с миром, Борис Константинович. — подавленно сказала женщина, присев на край дивана. Караса, что так внимательно следила за движениями госпожи, удивлённо посмотрела на султаншу, — Жаль и Наталью. Потерять своего ребёнка — равносильно гореть в адском пламени.

«Я и дальше буду следить за здоровьем нашей сестры. Есть ещё одна новость. Не знаю, обрадуешься ли ты ей, прочитав её, или же огорчишься, но грех тебе не сообщить.

Анна, младшенькая наша сестра, собирается уехать в Османскую империю. Как только я собираюсь спросить причину неожиданной поездки, она придумывает глупейшие оправдания. Порой говорит, что её мужа отправили послом или даже шпионом… В любом случае, Агния, дорогая сестрица, будь аккуратнее.

А на этом я закончу. Жаль, что мы не сможем сейчас с тобой встретиться. Я бы с удовольствием рассказала про красочную жизнь в Петербурге, про ассамблеи и кавалеров… Но ничего, буду рассказывать тебе об этом в письмах. Будь здорова телом и бодра духом. Не хочу говорить «Прощай», а потому — До свидания!

С любовью, Виктория Альфонская».

— Ооо, Виктория, — ласково сказала Акджан, положив ладонь на письмо, — ты как всегда в своём репертуаре. Готова рассказывать о красочной жизни, скрывая при этом душевную боль и тяжести повседневной жизни, — голубые глаза тут же наполнились грустью, — однако это одна из тех вещей, способных меня утешить… Особенно сейчас, — женщина сжала ладонь в кулак и решительно посмотрела на пергамент, — однако, ты права. Враги могут быть на каждом шагу.

Султанша подняла взгляд на Карасу — та молча стояла и наблюдала за госпожой. Уловив на себе взгляд, Хатун слегка улыбнулась, однако Акджан понимала, что-то тревожит её служанку. Положив письмо на мягкую обивку дивана и встав с него, султанша подошла к Ункяр Калфе и посмотрела в её серые глаза. Совсем тихо она задала вопрос: «Тебя что-то тревожит?» и надеялась, что Караса быстро ответит. Но вместо этого Хатун помялась на месте.

— В коридоре я повстречала Фахрие Калфу, — Караса наконец сдалась и высказала всё, — боюсь, как бы она не заподозрила в чём-то.

— Успокойся. — с облегчением сказала султанша, — Волноваться нужно тогда, когда ты действительно проворачиваешь дела за чьей-либо спиной. А так как я просто общаюсь со своей сестрой, то меня всего лишь предупредят. Не стоит понапрасну тратить свои нервы. Ну а теперь, нужно найти детей и собираться в дорогу, — Акджан посмотрела на Карасу, — сегодня вечером мы уже должны быть в Манисе.

* * *

20 апреля, 1558 год. Российская Империя. Поместье Крестовское.

Всё: и фруктовый сад, в котором можно было сорвать спелое яблоко или же укрыться от любопытных юношеских взглядов, и круглая каменная беседка, и конюшня, содержащая несколько крепких и выносливых жеребцов, утопало в солнечных лучах. Тёплый ветерок игрался с зелёными листьями деревьев. Повсюду то и дело разносились и ребячьи крики, и женский смех, и ругательства высоких крепостных мужиков.

По коридору спешно шёл Граф Михаил Илларионович Воронцов. Ему надо было срочно встретиться с Натальей Николаевной Щедриной. Минуя несколько комнат и собирая на себе недоумённые взгляды прислуги, он столкнулся с хозяйкой этого поместья. Женщина, слегка испугавшись, прижала руки к груди.

— Наталья Николаевна, — Михаил Романович сделал небольшой поклон, — прошу, примите мои искренние соболезнования.

— Благодарю, — тихо произнесла Наталья и опустила взгляд на подол траурного платья. Ей было интересно, зачем же граф решил приехать к ней. Неужели это дело государственной важности? Женщина выпрямилась и взглянула в голубые глаза канцлера, — прошу, назовите причину вашего визита. Вы же ко мне не просто так решили заглянуть?

— Это дело особой важности. — глухо произнёс Михаил Илларионович, вплотную подойдя к графине. Нависая над женщиной, мужчина нахмурился и проскрипел: — Скажите, Наталья Николаевна, вам что-нибудь известно об Агнии Альфонской? Ходят слухи, что она пропала без вести.

Вопрос, заданный Канцлером, весьма озадачил женщину. Даже если Наталья и слышала про исчезновение своей двоюродной сестрицы, то не придавала этому значения, всё-таки есть и свои проблемы. Можно сказать, у девушек не было столь тёплых отношений. Скорее, наоборот — они всё время соперничали за звание «самой прелестной леди». Поэтому ни она, ни её братья не были в хороших отношениях с Агнией. Если у кого и были хорошие отношения с ней, то это была Виктория.

— Прошу прощения, граф, — сухо проговорила Наталья, приложив руку к груди, — Вы озадачили меня данным вопросом, и вряд ли я смогу на него ответить, — женщина поправила шаль на плечах,— думаю, Вам стоит обратиться к Виктории. Как-никак, у них были хорошие отношения.

— Я вам очень благодарен, Наталья Николаевна, — канцлер подошёл к графине и поцеловал её руку, — прошу, окажите мне ещё одну услугу, — получив одобрительный взгляд женщины, он продолжил, — в Вашем поместье, как я слышал, есть много красивых девушек. Вам, надеюсь, не составит труда подобрать несколько девушек. Если вам будет удобно, я приеду через два дня.

Сделав поклон, Михаил Илларионович повернулся и стремительно направился к выходу, оставив графиню одну. Тяжело вздохнув, она посмотрела в окно — граф сел в карету, и она тронулась с места.

— Чаруша, подойди сюда, — жестом Наталья подозвала к себе свою верную помощницу и старосту, девушку покладистую да ласковую. Чаруша подбежала к графине, поклонившись. Пряди медно-рыжих волос выбились из густой косы, а изумрудные глаза, сияющие от любой похвалы, наивно смотрели на свою госпожу. Казалось, что любой взгляд этой девчушки способен очаровать даже сурового человека, например, как Наталью Николаевну. Однако графиня строго произнесла: — собери всех девушек в этой комнате, как только они освободятся от работы.

— Как прикажете, Наталья Николаевна. — нежным голосом сказала Чаруша,— Барыня, позвольте узнать, зачем?

— Делай, что я говорю! — Наталья Николаевна вдруг вспыхнула как свеча, — Убирайся, пока не отдала приказ пороть тебя!

Девушка в страхе покинула комнату. Наталья Николаевна подбежала к красному углу с иконой Божией Матери и, упав на колени, сбивчиво начала молиться.

* * *

Османская империя. Дворец Топкапы.

— Михримах, — Акджан посмотрела на луноликую госпожу, — мне кажется, тебе не стоило провожать нас до кареты.

— Ну что ты, — дочь султана притянула к себе подругу, — мне несложно. К тому же, свежий воздух полезен.

Акджан кивнула в знак согласия. Султанша бросила взгляд на дворец — на фоне светло-серого неба возведён каменный дворец с высокими минаретами, в котором больше не будет ни радостной музыки, ни праздников. Везде будет царить тишина.

Отвлёкшись от своих мыслей, Акджан встретилась взглядом с Михримах, крепко обняла её и, отвернувшись, села в карету. Служанка отдала приказ кучеру, и карета тронулась.

— Мама, — с грустью обратилась к султанше Эйдже. Поникнув головой, она мяла рукав платья, — когда отец оправиться от смерти бабушки?

— Иншаллах, очень скоро, — проговорила Акджан, ласково глядя на дочь, — всё будет хорошо, не переживай.

Султанша приоткрыла шторку, чтобы посмотреть в окно. В нём мелькало множество пейзажей — рядом с пустынной дорогой шли обычные люди: купцы, рыбаки, фермеры. Одни любопытно смотрели на карету, другие и вовсе не обращали внимания, продолжали тащить тяжеленные корзины или телеги. Дорога предстояла быть долгой…

Примечания:

И года не прошло, как я что-то написала... Ура!

Примечания:

Перед чтением главы хочу поздравить всех своих читательниц с 8 марта!

Приятного чтения!

23 апреля 1558 год. Российская империя. Поместье Крестовское.

— Сегодня должен приехать граф Воронцов, — строго произнесла Наталья Николаевна, смотря на каждую девушку. — Будьте покорными. И самое главное, не подведите меня! Иначе каждая получит по десять плетей. Всё поняли?

Девушки, собравшиеся со всего поместья в просторной зале, робко кивнули. Они боялись её, ведь знали — она сумасшедшая. После смерти Константина Юрьевича она определённо сошла с ума. Вот, бывало, она сидит в гостиной у камина и вдруг то захохочет, то заплачет — всё с кем-то разговаривает. А если какая служанка подойдёт к ней, спросит: «Наталья Николаевна, с вами всё хорошо?», так она становится суровой, нервной и вспыльчивой.

А после смерти сына Наталья Николаевна стала ходить к местной ведьме, всё просить совета, как вернуть её любимых. Даже приказала перенести вещи этой Фёклы [Ведьмы] в деревню, чтобы она поближе к сумасшедшей графине была. И как только Фёкла идёт по улице, то сразу ловит косые взгляды баб, перешёптывания молодых девушек и робость молодых парней. Графиня с того момента успокоилась, стала приветливой и дружелюбной… Пока речь не зайдёт про Фёклу. Когда управляющая или любая другая прислуга пытается начать разговор о Ведьме, Наталья Николаевна тут же становится агрессивной, приказывает всех выпороть.

— Чаруша, — подозвала к себе Наталья Николаевна управляющую. Девчушка мигом оказалось возле неё. — Проконтролируй всё, а я выйду на улицу. Надо встретить графа.

— Как прикажете, барыня, — сказала Чаруша, смотря на своих подруг по несчастью. Как только графиня ушла, тут же начались разговоры, сплетни.

— Чарушка, — спросила у старосты одна из девушек. — А зачем нас здесь собрали? И зачем граф едет к нам?

— Мне об этом неизвестно, — сказала староста, пожав плечами. — Знаю только, что для какого-то «важного дела».

— Добром это не кончится, — проворчала шатенка, стоящая подле Чаруши. — Точно говорю!

— Дашка, не переживай! — махнула рукой брюнетка и подошла к подруге, чуть приобняв. — Может граф просто приехал проверить, всё ли хорошо идёт. Правда, Чаруша?

Девушка ничего не ответила, лишь пожала плечами. Галдёж не прекращался — все девушки громко разговаривали, не слышали надрывающийся голос старосты. Тишина настала тогда, когда в коридоре послышались тяжёлые мужские шаги и стук женских каблуков. Девушки тотчас построились по линейке, включая и саму Чарушу.

Граф взглядом пробежался по всем девушкам с головы до ног. Все такие разные — худые и полные, высокие и низкие, светлые и тёмные, спокойные и буйные.

— Я забираю эту, — граф тростью указал на Чарушу. От удивления она распахнула глаза и беспокойно посмотрела на свою госпожу. Та ничего не ответила, лишь равнодушно пожала плечами. Воронцов сухо произнёс: — Подойди ближе.

Чаруша неловко подошла к графу. Тот без всякого стеснения приподнял подол юбки — худые, бледные и стройные ноги выглянули из-под грубой ткани. Граф ухмыльнулся и, встретившись взглядом с испуганной старостой, грубо схватил её за лицо. Он старался рассмотреть каждую чёрточку, каждую родинку на её лице.

Отдав приказ «Улыбнись!», Воронцов наблюдал за нелепой, но искренней улыбкой Чаруши.

«Хорошо» — подумал про себя канцлер и, оттянув Чарушу в сторону двери, продолжил осматривать других девушек. Его взгляд зацепился за Анастасию. Настолько красивой девушки он ещё не видел — загорелая кожа, глаза кофейного цвета, всегда говорящие о своей холодности и дерзости, длинная грива иссиня-чёрных волос, которые никогда не слушались свою хозяйку.

— И эту, — уверенно сказал граф и провёл те же манипуляции. Спустя несколько минут он достал и кармана своего камзола небольшой мешочек денег. Он подошёл к Наталье Николаевне и вручил ей деньги. — Благодарю вас, Наталья Николаевна. Вы оказали мне большую услугу, — и пошел прочь из дома. Все девушки смотрели на уходящего канцлера то ли с возмущением, то ли с презрением.

Выйдя из дома, граф подошёл к карете. Из неё пулей выбежал его помощник — управляющий Вадим. Он посмотрела на девушек, ухмыльнулся и спросил:

— Ваша Светлость, зачем нужны эти девки, — спросил у хозяина Вадим, показывая на девушек. — у нас же своих полно.

— Дурак ты, Вадим, — сухо отрезал канцлер. — Они нужны для осуществления одного плана.

— Ваша Светлость, — вновь обратился Вадим, наклоняясь к канцлеру. — Простите меня за моё любопытство, но что это за план?

— Так как ты мой преданный слуга, — начал было князь, похлопывая по плечу управляющего. — то я тебе расскажу. Этот план касается пропавшей Агнии Альфонской. А точнее, Акджан Султан. Её родная сестра согласилась шпионить на нас, докладывать всё, что делает Акджан Султан. Такими темпами мы быстро вынудим предательницу вернуться на Родину. И тогда, мы будем вершить над ней суд за государственную измену.

Последнее, что сказал граф и сел в карету. Вадим с сочувствием посмотрел на стоящих рядом девушек и, пригласив их в карету, закрыл за ними дверь.

???

23 апреля 1558 года. Османская империя. Маниса.

Караса Хатун спешно направлялась в сторону гарема. Как она и предполагала, по приезде в Манису их ждут небольшие проблемы в гареме. Смерть Хюррем Султан и подавленность членов Династии дала наложницам волю своим действиям. Теперь они делают всё, что хотят — швыряются подушками, не ходят на уроки, не делают свою работу и многое другое.

— Караса Хатун, — подбежал к госпоже Метин Ага, евнух дворца Манисы. — Скорее в гарем! Девушки не слушаются, надо срочно что-нибудь предпринять.

— Да бегу я, Метин Ага! — сделала замечание Ункяр Калфа, спотыкаясь о подол своего же платья.

Приближаясь ко входу в гарем, Караса Хатун хотела было забежать в комнату, однако у неё не получилось — подушка, которую кинула одна из наложниц, прямиком полетела в Ункяр Калфу. Она грозно встала у входа и, трясшись от злости, закричала на всю комнату:

— Прекратите всё, немедленно! — однако никто и ухом не повёл. Девушки всё также продолжали кидать подушки в друг друга, бросать тарелки с фруктами на пол, перекрикиваться с другими девушками. Караса Хатун прижала руки к ушам, не в силах терпеть шум. Она не знала что делать, как успокоить девушек.

— Что здесь происходит?! — властно прокричал женский голос, что заставил замолчать весь гарем. Ункяр Калфа обернулась и с облегчением вздохнула — это была Акджан Султан. Она-то уж сможет навести здесь порядок. Женщина с возмущением и гневом смотрела на расшумевшихся девиц. С её появлением все затихли — каждая девушка боялась выговора. — И сорока дней не прошло с момента смерти Хюррем Султан, а вы уже устраиваете беспорядок! Караса Хатун, — строго произнесла Акджан. Ункяр Калфа тут же подошла к ней. — Всем девушкам несколько дней давать воду да чёрствый хлеб. И всё из-за вас!

Султанша указала на трёх наложниц, скорчившие недовольные лица. Айлин Хатун, одна из наложниц Шехзаде, скрестила руки на груди и сердито сказала:

— Ну захотели мы повеселиться, ну что здесь такого?

Слова, сказанные из её уст, вывели из себя султаншу. Она подошла к наложнице — по сравнению с высокой султаншей, Айлин Хатун выглядела пятнадцатилетней девушкой. Две наложницы, стоящие рядом с подругой, чуть наклонили головы и отпрянули назад. Испуганная девушка нервно сглотнула ком в горле и обернулась, чтобы найти помощи у своих подруг.

— Лейла, Дефне! — умоляюще посмотрела на девушек наложница. — Вы же тоже были зачинщицами!

Акджан ухмыльнулась. Она уже не впервой видела подобный страх оказаться на несколько дней в темнице с ноющей от кнута спиной. Женщина подняла руку и подозвала стражу. Несколько мужчин подошли к фавориткам сзади и крепко взяли их под руки.

— По правилам дворца, я могла бы просто взять и вышвырнуть вас из него, — сказала Акджан, обращаясь ко всем наложницам. — Однако, даю вам шанс исправиться. И я очень надеюсь, что после этого раза вы будете думать головой, прежде чем что-то устраивать.

Акджан повернулась ко входу и спешным шагом направилась в свои покои. Сзади мольбы девушек о пощаде постепенно утихали.

— Ведут себя как дети, ей-богу, — проворчала Акджан, нахмурив брови. Сзади неё тут же появилась Караса Хатун. — Караса, прикажи подготовить карету. Появились срочные дела в Вакфе.

— Хорошо, госпожа.

???

Карета подъехала к вакфу. В последние дни рынок стал самым шумным и людным местом в городе. Около ворот благотворительного здания стояли несколько людей, среди которых — худая девчушка девяти лет. Волосы её покрыты дырявым платком, щека испачкана грязью. Как только она увидела госпожу, выходящую из кареты, девочка сразу же подбежала к ней.

— Госпожа, — писклявый детский голосок привлёк внимание султанши.

— Здравствуй, Рабиа, — ласково поздоровалась Акджан, наклонившись к девчушке. — Твоей маме стало легче после посещения лекаря?

— Да, госпожа, — наивные карие глаза смотрели на Акджан. Девочка улыбнулась, сказав: — долгих лет жизни, госпожа! Мы молимся за вас каждый день.

Женщина улыбнулась. Выпрямившись, она хотела пойти в здание, как её остановила Рабиа, коснувшись руки. Султанша повернулась в сторону девчушки и вопросительно посмотрела на неё.

— Госпожа, — пискляво отозвалась Рабиа. Она постаралась сделать серьёзное выражение лица, однако это всё равно вызывало улыбку на лице у взрослых. — Какая-то знатная дама попросила меня передать вам, что она ждёт вас в вакфе.

«Неужели, Анна смогла за такое короткое время приехать в Манису?» — возникли мысли в голове султанши и, нахмурившись, она направилась в вакф.

Зайдя в здание, госпожа пыталась найти глазами Анну. Здесь были только мужчины, решившие немного отдохнуть от работы, овдовевшие женщины с детьми и старики. Акджан подняла взгляд наверх — наверняка в одной из тех комнат и скрывалась Анна. Однако султанша не могла понять одного: зачем ей приезжать сюда? Чего она добьётся, если приедет в Манису? Неужели сенат боится, что она сможет рассказать все политические сведения о Российской империи, поэтому и прислали Анну шпионить?

«К добру это не приведёт», — подумала Акджан, поднимаясь по лестнице. Теперь перед ней — длинный узкий коридор с несколькими комнатами. Акджан прошла несколько шагов вперёд, как позади неё раздался знакомый голос с нотками ехидности:

— Какая встреча! — султанша повернулась и увидела Анну, вышедшую из комнаты. — Я уж думала, что ты умерла… От своей слабости.

— И я рада тебя видеть, — сухо произнесла Акджан, сжав ладонь в кулак. Она наклонила голову в бок и произнесла: — Ты меня ни капли не удивила своим приездом, поверь.

— Вот как! — Анна похлопала в ладоши, как маленький ребёнок. — Ты, наверное, уже догадываешься, зачем я приехала. Так ведь?

Акджан ничего не сказала, лишь кивнула в знак согласия. Говорить с такой лицемерной дрянью султанше не хотелось. Анна, увидев враждебное поведение со стороны сестры, тут же нахмурилась и вплотную подошла к султанше.

— Твоё место в сырой темнице, — прошептала Анна, немного отстранившись от Акджан. — Предательница!

Сердце султанши дрогнуло — сестра оскорбила её, назвав предательницей. Презрительно смотря на самодовольное лицо Анны, Акджан положила руку на грудь — словно ей стало трудно дышать. Нужно срочно придумать какой-нибудь план, лишь бы не оказаться в тупике.

И здесь султаншу осенило — стоит только замолвить словечко про положение Анны, как графиня сразу же разозлиться и уйдёт прочь из вакфа. Рассеянный вид лица султанши тут же сменился хитрым и самоуверенным взглядом.

— Мне вот интересно, — лукаво сказала Акджан, подперев подбородок рукой. Её небесно-голубые глаза хитро блестели. — А может ли внебрачная дочь графа Альфонского отдавать мне, законнорождённой дочери графа и супруге Шехзаде, приказы? М, Анна Александровна Фонская?

Терпению сводной сестры пришёл конец — она, стиснув от злости зубы, сжала кулаки и готова была наброситься на султаншу, если бы не подоспевшая стража. Встав за спину янычар, Акджан улыбнулась и воскликнула со злорадством:

— Попробуй меня только пальцем тронуть! Ты сразу же отправишься обратно домой, в Санкт-Петербург.

— Трусиха! — закричала Анна, избивая мускулистую руку янычара. — Ты только и можешь, что прятаться от государыни! В конце концов, от нашей власти!

Пройдя вальяжной царской походкой мимо сестры, которая отчаянно пыталась выбраться из железной хватки стражи, Акджан подошла к лестнице и ласково улыбнулась.

— Я бежала не от государыни, — воскликнула она, поправляя рукав своего платья. — Я бежала от больных родственников, которые с самого детства всегда говорили о семейном проклятье.

Последнее, что сказала Акджан и спустилась на первый этаж благотворительного фонда. Её сразу же окружили жёны государственных чиновников. Поклонившись, женщины протянули султанше некоторые документы и начали задавать вопросы, где и как поступить. Только краем глаза Акджан заметила, как Анна спешно покинула вакф, вытирая рукавом слёзы. Подозвав к себе Карасу, женщина отдала приказ:

— Найдите дом, в котором живёт графиня Фонская, — Акджан строго посмотрела на Карасу. Наверняка она всё ещё злится за утренний инцидент. — Надеюсь, ты быстро сможешь найти это место, не так ли?

Караса Хатун ответила «Да», немного замешкавшись. Выйдя на свежий воздух, Ункяр Калфа тяжело вздохнула и осталась ждать госпожу.

Примечания:

Мне кажется, что эта глава немножечко хуже, чем первая :_)

26 апреля 1558 года. Российская империя. Поместье графа Воронцова.

Вечерний свет солнца легко проходил сквозь зарешеченное окно в деревянной двери, скользил по каменным, грязным от капель крови провинившихся крепостных ступенькам и рассеивался у бледных ног Чаруши. Приобняв их, девушка тоскливо глядела в пол, усыпанный мятой соломой, и задавалась вопросами «Зачем?» и «Почему?» множество раз. Что она могла такого натворить, что любимая барыня, которая была ей крёстной матерью, с равнодушием отдала в чужие руки? Да и зачем графу нужна была именно она? А самое главное — для чего всё это? Ответы на эти вопросы девушка так и не смогла найти. Спрашивать — стыдно, да и кто разрешит? Другие управляющие только и могут, что бить хлыстом за любое слово, словно скотину.

В комнате послышался протяжный и мучительный стон Анастасии, что отвлёк бывшую управляющую от раздумий. Девушка, ранее метавшаяся из стороны в сторону, прислонилась к холодной стене и стремительно опустилась на пол. Схватив спутанные космы, Анастасия в истерике начала трясти их. Горячие девичьи слёзы тяжело падали на иссиня-чёрные волосы и скатывались вниз, на серую рубаху. Чаруша, глядя на отчаяние подруги, медленно подползла к ней и положила руку на плечо.

— Почему нас держат здесь, в этом погребе?! — голос Анастасии сорвался на истерический крик. Она схватила Чарушу за локти и приблизилась к её лицу. Карие глаза теперь было не разглядеть из-за слёз, градом текущих по румяным щекам. — Что с нами сделают?!

— Настя, успокойся! — скомандовала Чаруша и приложила указательный палец к светло-розовым губам.

Кто-то открыл дверь и тяжёлыми, грузными шагами спускался к девушкам. Вскоре в проёме показалась высокая мужская фигура и девушки узнали Вадима. Тот появился в новой белой рубашке с накрахмаленным воротником и камзолом, безобразно висящем на худющем тельце. Парень молча окинул взглядом растерянных девушек и махнул в сторону выхода — там, где свежий воздух, там, где бескрайние зелёные поля.

Анастасия тут же изменилась — с боявшейся о своей судьбе крестьянки она превратилась в смелую девушку подобно юной барышне. Недовольно фыркнув в сторону Вадима и выпрямив спину, девушка взяла за руку Чарушу и они обе спешно поднялись по лестнице. Староста устало закатил глаза и, оглядывая это неприятное место, тоже поднялся наверх, надеясь, что он в последний раз зашёл сюда.

На улице его уже ждали. Анастасия, скрестив руки на груди, равнодушно смотрела на старосту, а рядом стоящая Чаруша присела на корточки и подушечкой пальцев нежно взяла за головку упавшей ромашки. Как только она заметила холодный взгляд Старосты, то встала с земли и отряхнула подол своей рубахи.

— И для чего вы нас забрали?! — зашипела Анастасия, протирая ладонью следы от слёз. — Что вы с нами сделаете?!

— Прошу вас успокоиться, — сухо сказал Вадим, поправляя рукав рубашки. Серые глаза Старосты холодно посмотрели на Анастасию. — Так как Светлейший Князь занят государственными делами и не может вам объяснить, что здесь происходит, он поручил это дело мне, — он подошёл к девушкам и, взяв их за локти, повёл в сторону людской.

* * *

Ныне в людской, на удивление, было многолюдно: сенные девки не желали выходить на улицу, ибо поручений не было, и всё издевались над бедным Степкой-казачком, мальчишкой двенадцати лет, который в это время латал свою рубаху; Степаныч, садовник местный, уснул в передней с бутылкой водки в руках; Игнатий, гайдук, сидел в углу комнаты и тупые ножи точил; Скотник и скотница всё ругаться стали в последнее время — закроются у себя в комнате да кричат друг на друга, разбивают посуду о полы, о стены.

Вадим вместе с девушками сумел протиснуться на второй этаж здания. Зайдя в свою комнату, Староста протянул руку, как бы приглашая крестьянок зайти. Анастасия недовольно фыркнула, нахмурила чёрные брови и быстро прошла. Чаруша кротко кивнула и проскочила в комнатку, встав ближе к кровати. Парень закрыл дверь и, пройдя к письменному столу, отодвинул настольные ящики, достал множество карт и уронил их на шершавую поверхность.

— Значит так, — начал Вадим, разворачивая карту. Девушки с любопытным взглядом смотрели на разрисованный пергамент. — Я постараюсь ответить на все ваши вопросы. Во-первых, вас забрали потому, чтобы вы попали в гарем Османского принца. И вы обязаны следить за женой этого Османского принца — Акджан Султан, предательницы, что сбежала за границу. Но вы должны стать любимицами принца, то есть стать выше своего нынешнего положения, а сейчас вы — рабыни. И тогда вы сможете докладывать нам всё, что делает жена Османского принца через графиню Фонскую. Она тоже будет в Османской империи…

— А что дальше мы будем делать? — c презрением спросила Анастасия, оперевшись на стол. Староста тяжёло вздохнул.

— Признаться, граф предоставил мне достаточно сомнительные варианты, — продолжил Вадим, почёсывая свой подбородок. — Для начала я должен для вас повторить, что от вас требуется только узнать побольше нужной информации от Акджан, дальше мы действуем сами. Так вот. Первое. Когда вы сделаете своё дело, можете сбежать из дворца, — Вадим выпрямил спину и заставил обратить взгляд девушек на себя. — Однако это очень сложно сделать. Я бы сказал, что практически невозможно.

— Почему? — пушистые ресницы Чаруши наивно похлопали. — Там много охраны?

— Верно, — Вадим одобрительно кивнул. Нахмурив брови и начиная поправлять свой воротник, Староста взволнованным голосом сказал: — Второй вариант для вас тоже окажется… Пугающим. Если вас раскроют, то вы должны наложить на себя руки, — сказал Староста, рассматривая карты. Вдруг он повернулся к девушкам и, смотря на них добрым взглядом, сказал: — Однако возвращаюсь к первому варианту: Если вам удастся сбежать, то вы получите щедрое вознаграждение. Хотите, граф может выписать вам вольную? Хотите, чтобы он дал вам большие деньги? Он может сделать и то, и то, да к тому же вы можете получить аристократический титул! Только послужите для Родины!

Услышав о крупном вознаграждении, глаза Анастасии блестели от счастья. В своих раздумиях она уже представляла, что повергнет ненавистную властям жену Османского принца и, вернувшись на Родину, уже ходит в своём поместье, одевается в удобные аристократические платья, носит дорогие ювелирные украшения, ходит на светские рауты или ассамблеи, отдаёт приказы своим крепостным. Однако Староста прервал все её мечты — наоборот, укоризненно посмотрел на неё, как на сумасшедшую. Девушка с грустью окинула взглядом карты и, подойдя к ним, провела рукой по шершавому листу бумаги. Вадим ухмыльнулся и, приглашая Чарушу в компанию, провёл указательным пальцем по карте.

— Уже сегодня вас отвезут в Усадьбу Воронцовых, — коротко отрезал он, бросив взгляд на окно. — Как только вы туда приедете, сможете пару деньков отдохнуть от дороги, а потом вновь отправляться в путь. Вы поедете мимо таких деревушек, как: Аксиньино, Малино, Дубнево, Семёновское. Переправитесь через Оку, чуть дальше будете проезжать через сёла и деревни. Остановитесь в Плавске. Ну, и так далее, — сказал Вадим, свернул карту и убрал её в ящик. — Не волнуйтесь, вас повезёт наш кучер. Он знает маршрут. А теперь, пройдёмте со мной на улицу, мы вас посадим в карету и вы спокойно поедете себе.

— А что потом делать? — тихим голосом спросила у Старосты Чаруша, прижимая кулачки к груди.

— А потом, — начал Вадим, остановившись. Он легкомысленно вскинул брови и повернулся к рыжей девушке. — Потом будет набег Османов и вы спокойно попадёте во Дворец. Теперь простите, — он убрал руку за спину и, поклонившись, вывел девушек на улицу. — Мне нужно ненадолго отойти по хозяйственным делам. Прошу, подождите меня здесь и мы все вместе пойдём к карете.

Девушки кивнули. Вадим пошёл к одному из конюхов помочь с резвым конём редкой породы. Чаруша взглядом провожала Старосту, прежде чем его силуэт исчез между избами.

— Подумать только! — с восхищением воскликнула Анастасия, хлопая в ладоши. — Мы с тобой обязаны оправдать доверия графа! Тогда мы пробьём себе путь в аристократки. Только представь: из обычных крепостных крестьянок мы станем знаменитыми аристократками!

— Ты правда веришь, что мы вернёмся оттуда живыми? — тихо произнесла Чаруша, поглаживая свою ладонь. — Вернёмся ли мы оттуда вообще?

— Ты всегда отличалась своим понурым нравом, Чаруша, — холодно произнесла Анастасия, сжимая подолы своей рубахи. — Как ты только вообще стала старостой?

Рыжеволосая девушка неуверенно пожала плечами и прошептала: «Не знаю». Анастасия недовольно фыркнула и подбоченилась, осматривая высокие избы вокруг.

— Я уверена, что когда мы окажемся у Османов, — со злостью пробурчала Анастасия. — Ты как и была на дне, так и останешься там. А я буду на вершине!

«Мечтай» — подумала про себя Чаруша, вжав шею в плечи. — «Ты не знаешь, какова сила этой султанши! Может быть она уничтожит тебя сразу же».

Девушки в абсолютном молчании остались ждать Вадима, не разговаривая друг с другом.

* * *

26 апреля 1558 год. Османская империя. Дворец Топкапы.

— …Ваш покорнейший раб, Шехзаде Мехмед, — прошептала Акджан, выводя чернильные буквы на пергаменте. Выпрямив спину, султанша приподняла бумагу и молча прочитала написанное письмо. — Всё написала.

— Отлично, — Мехмед одобрительно кивнул и, подойдя к своей супруге, взял у неё письмо. Прочитав ещё раз письмо, Шехзаде улыбнулся и помог султанше встать из-за письменного стола. Он повернулся к русскому послу и, скручивая пергамент, подошёл к нему. — Теперь это письмо мы отправим в Столицу и Повелитель сам примет решение насчёт вас.

— Благодарю, Шехзаде, — посол поклонился и сначала кинул взгляд на Мехмеда, а потом взглянул на Акджан, которая со всей строгостью и холодностью смотрела на него.

— Шехзаде, — обратилась к мужу Акджан, поклонившись. Она подняла голову и посмотрела в карие глаза Мехмеда. — С Вашего позволения, мне нужно идти: дети ждут.

— Конечно, — проговорил Мехмед и поцеловал руку своей госпожи. Шехзаде посмотрел в сторону русского посла, кивнул и убрал руки за спину, повернувшись к окну.

Султанша и посол вышли в каменный холодный коридор. Факела нервно дёргались от одного дуновения ветра. Акджан подошла к мужчине и, повернув голову набок, вскинула брови и с равнодушием посмотрела на него. Спокойный голос вырвался из уст султанши:

— Алексей, — обратилась она к послу. Она поглаживала свою бледную ладонь. — Успокойте свою жену, чтобы она перестала преследовать и меня, и моих детей. Иначе я вынуждена буду принять меры. Какие, вы наверняка догадываетесь.

— Простите, госпожа, — чуть склонил голову Алексей, поправляя зеленоватый сюртук. — Однако сколько бы я не пытался её угомонить, она стоит на своем. Признаться, мне это уже надоело. Мало того, что она мне постоянно врёт, так ещё бездумно тратит семейный бюджет.

— Тогда почему вы с ней не разведётесь? — спросила Акджан, выпрямляясь. — Или кто-то препятствует этому?

— Это все из-за её отца, — с нервностью сказал Алексей, прикусывая нижнюю губу. — Вы сами прекрасно знаете: я из древнего дворянского рода, правда обнищавшего, а ваш отец имеет хорошее положение при дворе и достаточно богат. И если я хоть как-то попытаюсь развестись с Анной, то он заставит вернуть все деньги, что отдал мне для оплаты очень больших отцовских долгов. Единственное, наверное, что сможет мне помочь развестись — это застать Анну за изменой, — нервно ухмыльнулся Алексей, сделав пару шагов вперёд.

— Всё же постарайтесь её образумить, — серьёзным голосом сказала Акджан, следуя за мужчиной. — Иначе я сделаю так, что она больше ничего не сможет сделать.

— Постараюсь, — коротко сказал Алексей, нахмурившись. Поклонившись султанше, он пошёл в сторону выхода. Акджан осталась в коридоре одна, провожая мужчину взглядом, пока тот не скрылся за углом.

* * *

В таверне было душно: в воздухе витали ароматы благовоний, дым от них раздавался по всему помещению; некоторые девушки, одетые в вызывающие одеяния, несли деревянные подносы с различной выпивкой и закуски мужчинам, которые были падки на такие формы.

— Аннуш, ну подмени меня, — сказала одна из девушек с подносом в руках, улыбаясь через полупрозрачную вуаль и передавая поднос приятельнице. — А то мне домой надо срочно. Сестра ждёт.

— Хорошо, — искренне улыбнулась Анна, надевая красную прозрачную вуаль. Её шаровары и жилетку, украшённые золотым бисером, привлекали внимание. Взяв поднос с выпивкой и закусками, Анна направилась в зал. В нос сразу же ударил запах лилий, мускуса, янтаря и ванили.

— Ух ты! — воскликнул один из мужчин, который приобнял девушку за обнажённую талию.

Девушка, лукаво улыбаясь, поставила на стол выпивку и, обвивая руками шею мужчины, села к нему на колени. Он вдыхал аромат её французских духов, проводил грязными пальцами по нежной и чистой коже, тянулся к алым губам Анны. Девушка не сопротивлялась, наоборот — ей нравилось, когда мужчины сами жадно её изучали, сами брали ситуацию в свои руки. Скорее всего, она даже не догадывалась о том, что у входа стоял её муж и наблюдал за всей картиной.

Нахмурившись, Алексей вошёл в заведение и грубо взял девушку за локоть, из-за чего у неё из рук выпал поднос. Он поклонился пьяному мужчине, который что-то промямлил себе под нос, извинился за неудобство и прошёл на второй этаж, в их комнату.

Зайдя в комнату, он грубо бросил девушку на кровать. Она повернулась и испуганным взглядом смотрела на разозлённого мужа. Тот швырнул в неё голубое платье французского трикотажа и, грубо взяв за лицо, приблизился к ней:

— Дура ты! — кричал он, трясся её за плечи. — Да я взял тебя в жены не только из-за денег, но и из-за жалости! Да тебя, внебрачную дочь графа, никто бы замуж не взял, понимаешь?! Ты зачем меня позоришь?! Зачем?! Отвечай!

— Да потому что ты тряпка, — вспыхнула Анна, вскакивая из кровати. — Потому что я хочу мужчину, который не будет спрашивать разрешения поцеловать меня или же обнять, понимаешь?!

Отойдя от жены, Алексей подошёл к окну и взялся за голову. Немного подумавши, он резко повернулся к Анне и схватил за плечи. Грозным голосом посол сказал:

— Послушай меня сюда, — тёмно-карие глаза Алексея блестели от гнева. — Чтобы в моё отсутствие ты никуда не выходила, особенно не шпионила за госпожой. Когда закончим переговоры с Шехзаде Мехметом, поедем в столицу и разведёмся.

— Ты смеешь мне ещё приказывать?! — возмутилась Анна, скрестив руки на груди. — Да кто ты такой, чтобы мне приказывать? Посол из обнищавших дворян, которых никто не ставит в дела.

— Кто бы говорил, — грубо ответил Алексей, беря в руки свою треуголку. — Внебрачная дочь графа смеет мне что-либо говорить, — он открыл дверь и, стоя в проёме, обернулся к жене и сказал: — Если предпримешь хоть какие-то попытки рассказать твоей сестре о нашем сыночке, то он пострадает, — с особой неприязнью сказал Алексей. — Если не от руки графа Воронцова, то уж точно от моей. — и закрыл дверь.

Анна, оставшись одна в комнате, нервно сжала подолы платья и тут же бросила его на пол, несколько раз потоптавшись на нём. Теперь она не знает, что делать, ведь её уже раскрыли. Вся надежда осталась на двух крепостных девушек, которые должны в скором времени прибыть в Османское государство.

Примечания:

Здесь хочу прорекламировать свой телеграмм-канал: https://t.me/Village_Writers

29 апреля 1558 год. Османская империя. Маниса.

Пыльная дорога, едкие запахи приправ, оглушительные голоса продавцов — всё, что находилось на городском базаре, сопровождало Алексея. Торопливым шагом, опустив на голову тяжёлый капюшон, мужчина шел и постоянно оглядывался назад. Он боялся, что кто-то из местных может напасть на него, одетого в европейские одеяния, и принять за богатого человека. Однако осталось совсем немного: сделать несколько десятков шагов, два-три поворота и вот посол уже окажется у дубовых дверей ювелирной лавки, что так востребована среди Османской аристократии. Даже приезжие иностранцы сразу же узнают про лавочку и её талантливого владельца.

И вот Алексей оказался перед входными дверями, сделанными из дерева венге. Он поднял взгляд — узорчатые пластинки из яркого кованого металла хорошо сочетались с тёмной древесиной. Облегчённо вздохнув, мужчина приложил руку к двери, провёл пару раз по позолоченной ручке и зашёл внутрь. Помещение его приятно удивило: высокие тёмно-зелёные стены, что так были приятны человеческому глазу, заканчивались стеклянным куполом; расписные вставки, нарисованные позолоченной краской, дополняли комнате образ богатства, роскоши; высокие и не очень витрины были наполнены дорогими ювелирными изделиями. Они были расставлены в таком порядке, чтобы было удобнее ходить между рядами и рассматривать каждое украшение.

— Алексей Николаевич, — окликнул мужчину женский голос. Слегка забывшись, посол помотал несколько раз головой и устремил взгляд на впереди стоящего человека — Карасу Хатун. Женщина улыбнулась и, взяв Алексея за локоть, повела его в сторону стойки ювелира, возле которой стоял полный мужчина средних лет, с проплешиной на голове и седыми усами, ожидавший своих клиентов.

— Керем Ага, — великодушно обратилась к ювелиру Ункяр Калфа. Ладонью она указала на посла. — Этот мужчина наслышан о твоём мастерстве. Он хочет забрать у тебя серьги из бирюзы. Оплатить готов всё сам.

— Караса Хатун, — с ехидностью спросил мужчина, поправляя свой пояс, — а ты что, уже у госпожи не прислуживаешь? Мужчину всё-таки нашла, как я посмотрю…

Ункяр Калфа и посол отвернулись друг от друга, их щёки залились краской. Нахмурившись, Караса Хатун резко отвернулась от мужчин и скрестила руки на груди. Смех Керема Аги раздался на все помещение.

— Простите, — вмешался Алексей с покрасневшими от смущения щеками. — Мы не состоим в отношениях.

— Ха-ха-ха, я же пошутил, — мужчина повернулся к шкафу с множеством маленьких ящиков, открыл один из них и достал оттуда бархатную коробочку алого цвета. Он молча открыл крышку, и взгляд Алексея устремился на две каплевидные серьги, огранённые двумя рядами бриллиантов. Мужчина с восхищением посмотрел сначала на ювелира, потом на Карасу Хатун. Увидев реакцию молодого человека, Керем Ага усмехнулся и потёр большой палец об указательный и средний, как бы прося за работу награду.

— Да-да, конечно, — в растерянности сказал Алексей, доставая небольшой мешочек с турецкими деньгами. Он аккуратно взял коробочку из рук мастера и, закрыв её, спрятал во внутреннем кармане сюртука. Посол вновь посмотрел на ювелира и проговорил: — У вас действительно золотые руки. Спасибо большое.

Керем Ага доброжелательно кивнул, улыбаясь во все тридцать зубов, поправил всё время спадающий пояс и, протаскивая по пыльной полке связку ключей, проводил Главную Калфу и посла на улицу. Как только двери лавочки закрылись, в замке послышались щелчки.

— Спасибо, — тихо поблагодарил Алексей, глядя на Карасу Хатун. — Спасибо и тебе, и госпоже. Только у меня назрел вопрос…

— Какой? — с любопытством спросила Ункяр Калфа, округляя карие глаза.

— Вы думаете, что у нас получится избавиться от Анны? — с ноткой неуверенности произнёс Алексей, нервно сглотнув. — С одной стороны, такой способ очень действенный. Но с другой… Не уверен, что получится сделать всё так, как будто это совпадение.

— Не переживайте, — обратилась к графу Караса Хатун, убрав руки за спину. — Изначально мы, конечно, хотели выбрать более жестокий способ избавления от Анны, а именно: обработать украшение ядом. Однако Акджан Султан захотела подарить украшение своей сводной сестре, зная о её тщеславии. Как только графиня Фонская получит украшение, она сразу же его наденет и будет хвастаться перед всеми тем, что, мол, сама госпожа соизволила подарить ей украшение. Будьте уверены, уличные воры, а может, кто и похуже, сразу же объявятся. Но у госпожи есть ещё планы на графиню… Даже она мне не говорит о них.

— Что же, — облегчённо сказал Алексей, смотря на Хатун. — Вы меня успокоили. Теперь простите, мне нужно идти. Я хотел обговорить некоторые моменты с Кадием Эфенди. А то, знаете ли, наши власти только взятки берут, да дельного совета не дают.

— Конечно, — с добротой ответила Караса Хатун, кивнув головой. Как только молодые люди распрощались, Ункяр Калфа направилась в сторону рынка, чтобы посмотреть на цены.

* * *

В тесной пыльной комнатушке было скучно: Анна не знала, чем себя занять. Всё сидела на кровати, рассматривала свои светлокудрые локоны, пальцы, покрытые белой пудрой, платье французского трикотажа, которое наверняка уже устарело на Родине. Порой она задавалась различными вопросами: Зачем она согласилась на эту афёру, если не сможет убедить свою сестру вернуться в Российскую империю? Да, семья Альфонских приближена к царской семье и знает о многих моментах политики, но… А может, она уже всё забыла? Тем более, за эти девятнадцать лет многое изменилось. Нет! Если Граф Воронцов приказал вернуть предательницу на Родину да ещё за крупное вознаграждение, значит нужно даже ценой собственной жизни заставить Акджан поехать в Российское государство. А может, украсть её? Нет, тогда будут проблемы.

Анна встала с постели. Порванный в некоторых местах корсет, сползшие чулки, растрёпанные волосы — юной графине никогда нельзя было так выглядеть. Вздохнув, девушка посмотрела на пол и увидела скромное, незаметное никем тёмное платье из грубой ткани, которое обычно носили нищие женщины Стамбула. Анна подошла к нему, взяла в руки — местами оно было уже порвано.

— Ну уж нет, — громким голосом заявила Анна, сжимая платье в руках. Она резко повернулась к двери и, сбрасывая с себя удушающий корсет, стала надевать платье нищей. — Я не собираюсь покорно слушаться мужа! Пускай разводится — ему же хуже! А я пойду на улицу, пройдусь.

Застегнув последние пуговицы, графиня схватила плащ и выбежала прочь из комнаты, плотно закрыв дверь. Девушка очутилась в коридоре — даже здесь стоял невыносимый запах благовоний. Закрыв нос рукой, Анна побежала по лестнице. Первый этаж её встретил большим количеством опьяневших мужчин, девушек, одетых в откровенные одежды, неприятными запахами от алкогольных напитков и закусок, что перемешивались с ароматом цветов.

— О, Аннуш, — ехидно сказала приятельница, просившая подменить её пару дней назад. Девушка, виляя бёдрами, подошла к «подруге», поставила поднос на рядом стоящий стол и сняла вуаль с лица. С издёвкой на лице приятельница облокотилась о полку. — Слышала, твой муж такой скандал устроил, что один вечер никто из наших девушек не обслуживал приходящих мужчин.

— Мне, право, неловко об этом говорить, — отвела глаза в сторону Анна, нервно накручивая прядку белёсых волос.

— О, а сегодня кто-то из наших девушек видел его возле ювелирной лавочки. — Приятельница поправила руками причёску, обнажая живот. Подмигнув графине, девушка деловито сказала: — Наверняка мириться к тебе сегодня придёт. Ну, жди своего благоверного.

— Хорошо, — сухо произнесла Анна, поправляя капюшон. — Ты прости, мне надо идти.

Приятельница одобрительно кивнула, подождала, пока Анна уйдёт из её поля зрения, и вновь вернулась к своей работе.

Выйдя на улицу, Анна устремилась в сторону рынка посмотреть на какие-нибудь продукты и что-нибудь своровать, ведь у нее не было ни гроша. Несмотря на то что Маниса славится своей популярностью среди наследников османского престола, некоторые улицы санджака были крайне бедны. Неудивительно, что многим девушкам из бедных семей приходится зарабатывать своей красотой.

Задумавшись о своём, Анна и не заметила, как пришла на рынок. Все продавцы старались позвать к себе покупателя, уговорить купить тот или иной товар. Девушка прошла чуток дальше и увидела пожилого мужчину, торговавшего красными яблоками. Подойдя к его лавке, графиня всё смотрела на фрукты, которые наверняка очень сладкие.

— Вы будете покупать? — с надеждой в голосе спросил мужчина, беря в руки яблоко.

— Н-Нет, благодарю, — Анна нервно отмахнулась. Она боялась, что сейчас голод проснётся и будет мучить желудок. Резко к продавцу подошла девушка, начала рассматривать фрукты и спрашивать их цену. Они оказались дешёвыми — всего один акче. Но даже этой мелочи не оказалось у графини.

«До чего я дожила?» — спросила себя Анна, собравшись с силами. Пока эта девушка отвлекает продавца, у графини есть прекрасный шанс своровать сочное прекрасное яблоко, которое так и заманивало девушку. Глубоко вздохнув, Анна схватила рядом лежавшее яблоко и побежала что есть сил. Сзади слышались оклики, сплошная ругань и просьба старого человека о помощи догнать воришку. Сердце графини сильно билось. Она еле пробивалась сквозь большую толпу людей, кое-как находила узкие проходы, проскакивала и иногда опрокидывала чужой товар. Анна моментами оборачивалась: двое крепких мужчин с палками в руках гнались за нею, отталкивая людей.

По достаточно просторной площади ехала карета с Ханде Султан. Девушка решила заглянуть в вакф, а на обратном пути проехать по рынку, чтобы посмотреть на товары.

Анна бежала, оборачивалась и сама не знала, как очутилась перед Карасой Хатун. Она на секунду остановилась. Ункяр Калфа стояла на самом краю дороги, где как раз-таки проезжала карета. Обернувшись в последний раз, графиня ужаснулась: мужчины были от неё на расстоянии двух метров. Они протискивались через толпу. Девушка помедлила, но, взяв в руки подол плаща, побежала вперёд и толкнула Карасу Хатун, но не рассчитала силу, и Главная Калфа упала на дорогу. Вскрик девушки, визг лошадей и испуганный народ, который тут же отпрянул назад.

— Серхат Ага! — вскрикнула Ханде Султан, выскакивая из кареты. Зрачки расширились от ужаса и, схватившись за лицо, султанша смотрела на изуродованное тело Главной Калфы. — О, Аллах! Караса Хатун!

Ужаснувшись от данной картины, Анна сделала несколько шагов назад и тут же сбежала с места преступления. На дороге осталось лежать окровавленное тело Карасы Хатун, смотревшей на убийцу.

* * *

Под конец апреля дворцовый сад благоухал сиреневыми и алыми цветами высокого багрянника. Весенний ветер нежно срывал листья деревьев и нёс, кружился с ними до самого порога каменного дворца Манисы, а иногда и вовсе мог дойти до дверей гарема. Девушки-служанки, выходя из общей комнаты, схватывали брошенные на полу пурпурные лепестки и прятали себе под подушку, в самые укромные места, лишь бы никто не смог их достать. Однако вредные калфы всё равно находили цветы багрянника и выбрасывали их прочь, на улицу.

Вдоль деревьев, по выложенной камнем дороге, неторопливым шагом шли две султанши — Акджан и Эйдже. Мать с дочерью беседовали о разном, смеялись и шутили. Вдруг мимо юной госпожи пролетал алый лепесток багрянника. Она не сдержалась и поймала его, хлопнув ладошками. Эйдже протянула руки матери и раскрыла ладони — на бледной и нежной коже лежал красный, чуть ли не багровый лепесток. Благодаря солнечным лучам можно увидеть как по всему листочку простираются тёмные линии, похожие на артерии человека.

— Моя мать всегда говорила, — начала было Акджан, чуть наклоняясь к дочери. Спокойный голос матери никак не мог сочетаться с её грустным выражением лица. Она взяла алый лепесток и преподнесла его ближе к глазам, тем самым тщательно рассматривая его. — Что когда цветёт алый багрянник, нужно держать ухо востро: иначе может случиться что-то страшное.

— Что, например? — невинным голоском спросила у матери Эйдже, обнимая её со спины.

— Обычно в эти дни кто-то из моих родственников убивался насмерть, — коротко произнесла Акджан, бросая взгляд на дочь. — Кому-то хотелось прокататься на лошади и, как назло, брал самую ретивую. В основном в эти дни умирали мои совсем молодые дядья.

— То есть, есть шанс, что сегодня случится что-то страшное? — испуганный голос дочери, вернул Акджан из воспоминаний в реальность. Она наклонилась к тринадцатилетней девочке и, поглаживая по голове, стала успокаивать.

— Будем надеяться, что всё сегодня будет в порядке, — женщина протянула ладонь юной госпоже и та взяла её. — Пойдём во дворец, наверняка отец заждался нас.

— Госпожа! Госпожа! — встревоженный голос Метина Аги отвлёк Султанш от остатка прогулки. Акджан Султан внимательно смотрела на евнуха. Мужчина остановился, упёрся руками о колена и, немного отдышавшись, продолжил: — Караса Хатун… Сейчас… Находится в лазарете. Возможно, она не доживёт до завтра!

Схватившись за грудь, словно не хватало воздуха, Акджан быстрым шагом направилась в сторону дворца. Испуганная Эйдже побежала было за матерью, но султанша резко остановилась и запретила дочери идти с ней. Она подозвала служанку к себе и та отвела юную госпожу в покои. Сама же Акджан последовала за Метином Агой в лазарет.

— Мама! — Акджан сразу же с воплями встретили в коридоре. Ханде распахнула руки в сторону. На её лице появились слёзы. И то верно — любимая служанка, растившая госпожу с раннего детства, сейчас умирает, лёжа на койке. — Неужели, Караса вот так умрёт?!

— Ханде, — Акджан заключила дочь в объятия. — Я только что узнала о случившемся. Нам остаётся только молиться, чтобы с Карасой ничего не случилось.

— Мама, — Ханде вцепилась в локти госпожи. Нахмурившись, султанша со злобой произнесла: — Когда Караса упала, я на мгновение увидела побледневшую девушку, не похожую на местных девушек. У неё были светлые волосы и серые глаза. Мама, мы обязаны её найти! Я просто уверена, что это она сделала с нашей Карасой!

Акджан ничего на это не ответила. В ней бушевало множество чувств — от смятения до ярости. Услышав описание преступницы, султанша всё больше размышляла — если это действительно была Анна, значит, ей не избежать гнева госпожи. Почему-то Акджан казалось, что если не избавиться от своей сводной сестры, то следующей жертвой может стать кто-то другой. И она не простит себе, если следующим окажется член её же семьи.

— Ханде, — строго произнесла Акджан, потихоньку трясся дочь за плечи. — Сейчас же поезжай в свой дворец, приглядывай за Айлин. А я останусь здесь и буду ждать новостей.

— Хорошо, — сказала Ханде, судорожно кивая головой. Схватив подолы платья в свои руки, она отвернулась и торопливо пошла к карете. Акджан провожала её взглядом. Нужно срочно предупредить Алексея Николаевича о случившемся. Только он может узнать о местонахождении его супруги.

«Держись, Караса, милая, держись!» — думала про себя Акджан, поднося к подбородку руки, сложив их в замок. И надо же подумать, средь бела дня! Каждая секунда длилась целую вечность, и нельзя было определить, когда же выйдет лекарь и скажет окончательные результаты. Султанша всё ждала, судорожно ходя из стороны в сторону.

Из-за ветра оборвался алый лепесток багрянника. Он всё кружился на одном месте, но одно дуновение ветра — и он уже залетел в зарешеченное окно, упав недалеко от лазарета. Его никто не замечал, пока солнечный луч сам не указал на багровое пятнышко, лежащее на каменном и холодном полу.

Примечания:

Здесь хочу прорекламировать свой телеграмм-канал: https://t.me/Village_Writers

Примечания:

Эта и другие главы находятся в процессе редактирования.

— Ну быстрее там! — с некой усмешкой кричала младшая сестра Чаруши, махая сенным девкам с противоположного берега озера. — Совсем недалеко идти осталось. Скоро и до озера дойдём!

— Успокойся! — рявкнула на девчушку Анастасия, держась рукой за воротник заячьей шубки. Снежинки бурно кружились вокруг неё и цеплялись за собранные иссиня-чёрные волосы. Сзади то и дело слышался девчачий смех и неожиданные крики.

Вперёд, на лёд, выбежали Дарина и Бажена, бросая друг в друга наспех скомканные снежки. Позади всех медлительно шла Чаруша, тяжело дыша и вновь закидывая рыжую косу за спину. Всё-таки подъём на гору стал для неё несколько трудным испытанием. Уж что-что, а в лес она более не пойдёт: ей и в барском доме есть что делать. Староста — единственная, кто стоял на берегу озера, когда все остальные добрались до противоположной стороны.

— Чарушка, быстрее! — кричала Злата бывшей старосте, плавно идя по льду. Подолы овчинной шубки развеялись по ветру. Звонкий голосок сенной девки снова прозвучал в голове Чаруши. — А то ты задерживаешь нас! Мы ведь должны успеть посмотреть на закат.

Староста бросила взгляд на замёрзшую озёрную гладь. Лёд молочно-мутного цвета с белыми трещинками на поверхности выглядел крайне небезопасно. Чаруша сделала шаг вперёд, вслед за этим послышался глухой звук ломающегося льда. Испугавшись, девушка отпрянула назад, прижав руки к груди. Со стороны подруг послышались громкие смешки и недовольства. Подняв взгляд, Чаруша в трёх метрах от себя увидела Злату, смело стоящую на тонком льду.

— Не бойся, — с уверенностью сказала Злата, протягивая руку девушке. — Лёд крепкий, выдержит нас.

Секунда, две — Чаруша всё недоверчиво смотрела на подругу. Но, вздохнув от безысходности, повиновалась. Сделала несколько шагов вперёд и протянула руку Злате, но той и дух простыл. В панике Чаруша пыталась найти глазами Настю, Дарину, Бажену и Василису, но и их не оказалось на месте. Она осталась одна посреди замёрзшего озера. Только треск льда и начинавшаяся метель были с ней.

Девушка ахнула. Подушечки пальцев, замёрзшие от собачьего холода, промёрзли до костей и покрылись лёгкой коркой льда. Щёки, кончик носа и губы посинели. Лёгкий вздох — послышался очередной зловещий треск. Кто-то дёрнул девушку за косу, и та в испуге оглянулась. Никого не было.

Писклявый шум в ушах, надоедливый треск и давящая тишина сводили с ума Чарушу. Уйти она не могла: ноги настолько окоченели, что невозможно было двинуться с места. Метель становилась всё сильнее и сильнее, ничего не было видно. Чаруша с трудом посмотрела вниз, переминаясь с ноги на ногу, встала на колени и взглянула на лёд. Маленькие пузырьки, поднимавшиеся с самого глубокого и тёмного дна, застыли на месте, словно кто-то заморозил время.

Неожиданно лёд хрустнул, сломался, и Чаруша с пронзительным криком упала в озеро. Её окутала ледяная вода, и всё, что девушка видела перед собой, — это была тьма. Тяжёлые, насквозь промокшие вещи тянули бывшую старосту на дно. Рьяно разрывая воду руками, Чаруша только тратила свои силы и уже в мгновение устало глядела на поверхность.

«Иди ко мне… Иди ко мне,» — неожиданно громким эхом раздался женский голос. Он был таким нежным, таким умиротворённым, что Чаруша обратила свой взор на яркий свет, единственный излучающий тепло в этой озёрной тьме. Она протянула руку к нему и тут же оказалась в белом и пустом пространстве.

— Я рада, что у меня будет такая помощница, как ты! — перед Чарушей возник образ высокой женщины. Половина её лица была прикрыта тёмно-серой вуалью, но даже так девушка смогла увидеть лёгкую улыбку госпожи. Султанша нагнулась и протянула руку Чаруше. Чёрная прядь волос развевалась по ветру. — Пойдём же!

Чаруша долго смотрела на белоснежную ладонь госпожи. Она очень сомневалась — стоит ли ей доверять? Не приведёт ли это к плохим последствиям? Однако девушка присела на пол и протянула руку женщине.

* * *

30 апреля 1558 год. Российская империя. Село Андреевское.

Открыв глаза, Чаруша в испуге начала осматривать комнату. Кроме неё никого не было. Солнечные лучи мирно лежали на кровати и полу, цеплялись за стены. За окном уже слышались собачий лай, кукареканье петуха и бабьи разговоры в недовольных тонах. Вдруг дверь скрипнула, и в комнату плавно вошла Анастасия с деревянным подносом в руках. Она нежно улыбнулась, подошла к тумбе и поставила разогретое молоко с маленькой сдобной булочкой. Сама же присела на край кровати и обняла проснувшуюся Чарушу.

— Как ты, дорогая? — с нежностью спросила Анастасия, смотря в изумрудные глаза подруги. — Сегодня ночью ты вся горела и кричала во сне! Всё время звала Дарину…

— С-Спасибо за беспокойство, — кротко заметила Чаруша, беря в руки чашку с молоком. — Всё нормально, правда. Видимо, для меня это приключение оказалось столь неожиданным, что теперь снятся кошмары…

— Я думаю, что восхитительное тёплое молоко поможет в этой нелегкой ситуации. — Анастасия радостно хлопнула в ладоши. — Поверь: сделаешь глоток, и все кошмары уйдут прочь!

Чаруша кротко улыбнулась. Сделав маленький глоток, девушка облизнула губы, надеясь убрать «молочные усы». Однако её волновал один и тот же вопрос: неужели всё, что ей приснилось, было всего лишь сном? А может, это пророческое сновидение? Хотя не стоит себя так накручивать. Скорее всего, ей на нервной почве всё это и снится. Это нормально. Правда же?

— Ну, что же. — Анастасия вскочила с постели, радостно улыбнулась и подбоченилась. — Сейчас ты позавтракаешь, и мы снова продолжим свой путь. Ты пока посиди здесь, а я сбегаю, принесу тебе чистое платье.

Чаруша кивнула. Она хотела побыть одна некоторое время, чтобы переварить всё случившееся. Девушка всё никак не могла свыкнуться со своей миссией. Да и этот сон предвещал ей что-то, что может перевернуть всю её жизнь. Тем более, они будут не одни. Графиня Анна Фонская тоже там. Интересно, а что с ней? Жива ли, здорова? Не натворила ли каких-нибудь глупостей?

Если вспомнить саму Анну (когда она приезжала погостить у Натальи Николаевны), то графиня могла спокойно сотворить какую-нибудь глупость, что очень удивляло не только аристократию, но и крепостных крестьян. Но, по мнению Авдотьи [родной тёти Анны Фонской], это неудивительно. Скорее всего, судьба её была унаследована от матери-крепостной. Анна (так звали мать) умерла при родах ребёнка от графа Альфонского в возрасте восемнадцати лет. Он, не веря в то, что младенцев нельзя называть в честь их предков, назвал новорождённую именем её матери. Вот и восемнадцать лет прошло… Теперь страшно ожидать смерти Анны Александровны.

— Я здесь! — крикнула Настя, принеся с собой чистое платье. Она протянула Чаруше белую рубаху и тёмно-синий сарафан. — Одевайся скорее! А то кучер не любит долго ждать.

— Хорошо, хорошо, — спешно заговорила Чаруша, отходя к ширме. — Кстати, ты не узнавала, когда мы окажемся в Плавске?

— Честно, даже не спрашивала. — помотала головой Анастасия и пожала плечами. — Ладно. Смотрю, ты уже оделась. Пойдём на улицу.

Следом последовал лёгкий кивок. Девушки вышли на улицу. Из всех людей, которые окружали бедных шпионок, они узнавали только своего кучера, Ермолая. Парень сидел на козлах и, почёсывая вспотевший затылок, переговаривался с одним из здешних мужиков. Заметив «подруг», он закончил разговор с крестьянином и помахал рукой в их сторону. Анастасия приветливо улыбнулась и, потянув за собой не до конца проснувшуюся Чарушу, села в телегу.

* * *

30 апреля 1558 год. Османская империя. Маниса.

Через зашторенные окна едва проникали солнечные лучи, разбиваясь о большой персидский ковёр, постеленный на полу. Некоторые свечи, стоящие в канделябрах, уже потухли, а другие медленно догорали, толком ничего не освещая. Вход на террасу плотно закрыт, поэтому запах догоревших благовоний остался в покоях госпожи.

Двери покоев тихо открылись и кто-то бесшумно зашёл. Подойдя к султанше, некто наклонился над ней. Акджан Султан дремала в не очень удобной позе: она сидела на тахте и, оперевшись на подушки, положила голову на локоть.

— Госпожа. — Шёпот Халиме Хатун разбудил султаншу. Женщина сонливо подняла голову в сторону звука, не понимая, кто перед ней стоит. Лекарь обеспокоенно смотрела на госпожу. — Вы в порядке?

— Извини, Халиме, — с хриплостью ответила Акджан, вставая с тахты. Со вчерашнего дня она толком не могла закрыть глаза и только под утро ей удалось задремать. Схватившись за воротник атласного халата, госпожа ожидала окончательного вердикта от лекаря. — Ну, Халиме, что скажешь?

— Госпожа, — Халиме Хатун некоторое время помялась и покачала головой, пока требовательный взгляд Султанши всё же не заставил её сказать. Она, мяв в руках деревянную ручку трости, проговорила: — К сожалению, я сделала всё, что могла. Шансы, что она выживет и будет жить, как остальные, очень малы. Вполне возможно, Всевышний заберёт её очень скоро.

В воздухе повисла тишина, давящая, тяжёлая. Акджан Султан медленно присела на край тахты, склонила голову и с незаметной дымкой слёз посмотрела на пол, словно что-то обдумывала. Тяжело вздохнув, султанша выпрямилась и посмотрела на лекаря.

— Халиме Хатун, — обратилась к лекарше госпожа. Она встала с места и подошла к Хатун. — Я могу навестить Карасу Хатун?

— Как пожелаете, — Халиме Хатун наклонила голову в бок, отводя глаза в сторону. Вздохнув, она продолжила: — Думаю, она будет очень рада Вас видеть.

Акджан одобрительно кивнула, хотя понимала, что Карасе навряд ли хотелось бы кого-то видеть. Султаншу волновал один и тот же вопрос: человек, осмелевшийся совершить такое ужасное преступление. Убийцей мог оказаться каждый. Сколько бы госпожа ни предполагала, кто это мог быть, в голову приходил только один человек — Анна.

Неожиданно в коридоре послышались знакомый крик и возгласы служанок, которые то и дело кричали «Госпожа! Госпожа!». Акджан тут же встала с тахты и с беспокойством посмотрела на двери. Они открылись, и в покои ворвалась Ханде Султан. Русые волосы молодой госпожи часто выбивались из причёски, да ещё приезд в самую рань без предупреждения очень разозлили Акджан. Женщина строго посмотрела на дочь и громким голосом сказала:

— Что ты здесь делаешь?! Разве я тебе не говорила оставаться в своём дворце?!

— Простите, мама, — проговорила Ханде, виновато склонив голову. Но она тут же подняла взгляд и посмотрела на мать. — Я просто всю ночь не могла сомкнуть глаз, и, как вижу, вы тоже. Прошу, пойдёмте к Карасе!

— Что ж, — тяжело вздохнув, проговорила Акджан. Приказав служанкам принести одеяние, султанша подошла к дочери. — Мы пойдём, раз ты так хочешь. Позже обязательно пойдём к отцу.

* * *

Апрельские солнечные лучи решили смениться на февральский мороз. Серебристый иней всё накрыл собой: ветви деревьев, буквально каждую травинку, брусчатую дорожку, крышу деревянной беседки. Тёплый ветерок, ранее проникающий в тёмные коридоры дворца Манисы, стал холодным. Проходя сквозь чугунные решётки на окнах, он приносил с собой несколько лепестков багрянника, которые тут же убирали проходящие мимо служанки.

Двери лазарета открылись, и в помещение спешно вошли Акджан Султан и Ханде Султан. Султанши подошли к самой дальней кровати, расположенной в затемнённом уголке комнаты. На кровати лежала Караса, а точнее, как бы это ни казалось печальным и грубым, подобие её. Тихие стоны и мычания Ункяр Калфы заставляли вздрогнуть даже Акджан, с самого детства наблюдавшую за гибелью многих родственников. Несмотря на то что тело бедной девушки было накрыто бордовым одеялом, всё равно можно было заметить очертания некоторых сломанных костей. Ранее прекрасное лицо Карасы — русые волосы, милая улыбка, светлая кожа — всё оказалось под кровавыми бинтами. Левая рука, что уцелела, лежала на животе Хатун.

— Гос…пожа, — кое-как промямлила Караса, пытаясь пошевельнуться. Акджан присела на край кровати и с особой заботой, боясь навредить своей верной помощнице, поглаживала ладонь Ункяр калфы. — Я… простите.

— Тебе не за что извиняться, — прошептала Акджан, вытирая подушечками пальцев маленькую слезинку на бледной щеке. Сознание как будто затуманилось. Женщина, немного нагнувшись к Карасе, спросила её: — Прошу, скажи мне имя человека, сделавшего это с тобой.

Молчание. Через несколько секунд из уст бедной Карасы вырвалось невнятное мычание вместе с прерывистом стоном, очевидное старание служанки выговорить имя убийцы. Грудная клетка то поднималась, то опускалась, головная боль всё не отпускала Главную Калфу. Видя страдания несчастной, сердце Султанши сжалось.

— Ан…— Караса Хатун сделала глубокий вдох, который сопроводился кашлем, и наконец выплюнула имя убийцы. «Анна».

Как Акджан и подозревала. Покачав головой, султанша посмотрела на Карасу. Та мучилась в предсмертной агонии, с головы до ног дрожала от невыносимых судорог и ломоты в костях. Сознание госпожи как будто затуманилось. Она не слышала ни всхлипов дочери, ни оклики пришедших служанок. В реальность ей помогло вернуться прикосновение руки Карасы. Акджан посмотрела на служанку. Та кое-как смогла выдавить из себя улыбку и сказать:

— Вы были лучшей госпожой, которую я знала. — Лёгкий смешок и вновь раздирающий горло кашель. — Я была рада служить вам все эти восемнадцать лет.

— Ты поправишься, Караса, — с надеждой в голосе проговорила Акджан, немного дрожа от волнения и страха. — Вот увидишь. Лекари поставят тебя на ноги.

— Мой путь окончен, госпожа, — тяжело, с одышкой проговорила Ункяр Калфа и, подняв глаза на потолок, прошептала, — Свидетельствую, что нет Бога кроме Аллаха. И свидетельствую, что…

Глубокий вдох, секунда, и вот когда-то наполненные жизнью и радостью глаза Ункяр Калфы стали мёртвыми, пустыми. Госпожа, судорожно дыша и смотря на свою умершую служанку, поднялась с кровати и подошла к Ханде. Девушка пыталась держаться, не показывать излишние эмоции, но у неё это плохо получалось. Повернувшись к дочери, Акджан приобняла её и прижала к себе, как бы успокаивая.

— Я постараюсь отомстить за тебя, Караса! — прошептала Акджан, поглаживая голову дочери и смотря на мёртвое тело Ункяр Калфы.

* * *

Со вчерашнего дня Анна то и дело слонялась по улочкам Манисы, пряталась от стражи, проходящей мимо, дрожала от любого шороха. Графиня даже не возвращалась в ту запылённую комнатку на втором этаже гостиницы, боясь встретиться со своим мужем. Наверняка Алексей уже узнал о случившемся и сейчас расспрашивает проходящих людей, не видели ли они его супругу? Становится страшно от одной мысли, что могут с тобой сделать через минуту.

Что сделают с Анной здесь, в Османской империи? Другое дело, если бы это произошло на Родине, там, по крайней мере, можно было бы дать взятку, и ты уже свободно гуляешь на улицах Петербурга. А здесь что? По разговорам Алексея, местный Кади Эфенди борется за справедливость и взяток не берёт. Хотя где её будут судить, если узнают о преступлении? Не отправят же её обратно, в Российскую империю.

Задумавшись о своём, Анна и не заметила, как оказалась на пороге турецкого трактира. Сделав шаг вперёд, графиня огляделась — утром, как ни странно, это место тихое, спокойное, нет постоянных клиентов, все заняты своими делами. Облегчённо вздохнув, девушка незаметно поднялась на второй этаж и направилась в их с Алексеем номер. Единственным правильным, как казалось Анне, решением было немедленно собрать вещи и уехать в Российскую империю. Уж очень графиня боялась гнева своей сестры. Убить преданную служанку, которая много лет служила своей госпоже да ещё и наговорить всяких глупостей при первой же встрече — это надо ещё уметь.

Маленькая пыльная комнатка с минимальными удобствами для постояльцев. Двухспальная кровать рядом с окном, которая еле держится на своих четырёх засохших ножках, два ящика, стоящих с двух сторон от кровати, и хлипкий сундучок, который явно проживёт недолго. Анна подошла к «гардеробу», приоткрыла крышку и покачала головой, смотря на скудность своих одеяний. Взяв их, графиня обернулась ко входу, вновь поглядела на наряды, нахмурилась и положила их обратно в сундук.

— Алексей не мог забрать с собой все деньги! — сказала в пустоту Анна, начав сбрасывать с кровати подушки, одеяло и простыню. Она осматривала каждый уголок комнаты, но нигде не могла найти сбережения мужа. Графиня открывала ящики, осматривала стенки сундука, предполагая, что Алексей мог запрятать деньги куда угодно. Ничего не найдя, Анна в отчаянии присела на край кровати и прикрыла лицо бледными ладонями. — Ну, не может же он действительно всё забрать! Они же вот сейчас где-то лежат на видном месте…

Взгляд упал на брошенные в сундук платья, скомканные и грязные. В голове Анны возникла мысль, что Алексей, вполне возможно, мог запрятать деньги в одном из подолов. Сорвавшись с места, девушка бросилась к сундуку. Вытаскивая наряд кораллового оттенка, графиня старалась тщательно рассматривать крой, встряхивала над полом и каждый раз снова садилась проверять каждый миллиметр. Ничего. Всё впустую. Может, это сработает на голубом платье?

Анна провела те же манипуляции, что и с коралловым платьем. Вдруг что-то зазвенело и тяжело упало на ладонь графини. Девушка убедилась, что это деньги. Достав их из подола, Анна посмотрела на небольшой бархатный мешочек, в котором наверняка не более трёхсот акче. Может ли такое количество монет хватить на выезд в Российскую империю? Если да, то нужно поскорее убираться отсюда.

Взяв мешочек, Анна встала с колен, поправила спавший на плечи капюшон, и, осмотрев комнату, решила уйти подальше от этого места. Но что-то её останавливало. Сердце быстро билось да так громко, что казалось, его можно было услышать даже в коридоре. Графиня помедлила с уходом. Она повернулась к кровати и, видя беспорядок, который она навела, всё же решила прибраться и дождаться своего супруга. Если он не знает, то Анне лучше: можно спокойно попросить уехать обратно в Россию, а для графа Воронцова выдумать какую-нибудь «вескую причину». И дело с концом.

* * *

Выйдя в сад освежиться после пережитых событий, Акджан встретилась с Алексеем, который шёл к Шехзаде. Молодой человек поклонился.

— Алексей, — обратилась к послу Акджан, подходя всё ближе. — Анна вам всё уже рассказала?

— Простите, госпожа, — мужчина с недопониманием посмотрел на султаншу. — О чём рассказала? Признаться, после нашей с Анной ссоры я даже не появился в трактире.

— Тогда я вам расскажу, — с грустью произнесла Акджан, отходя подальше от дверей покоев Шехзаде. Женщина рассказала мужчине о произошедшем, о том, что его супруга причастна к смерти Ункяр Калфы. Услышав это из уст госпожи, Алексей опёрся о стену, лицо графа стало бледным, ноги подкосились. Дрожащими губами он прошептал:

— Я многое мог ожидать от неё, — он кое-как отошёл от стены, хотя думал, что мог упасть в любой момент. — Но убийство… Видимо, я плохо её знаю.

— Мне жаль, — холодно произнесла Акджан. Она положила свою руку на его плечо. — Но нам ничего не остаётся делать, как избавиться от Анны. Скажите, серьги ещё у Вас?

— Да, — коротко произнёс Алексей, доставая из кармана своего сюртука серьги из бирюзы. — Но у меня есть пару вопросов. Первый, почему именно бирюза?

— Думала, вы разбираетесь в драгоценных камнях, — лукаво улыбнулась Акджан. — Бирюза считается камнем верности. Но раз уж Анна, как Вы говорите, изменяла Вам, то мне показалось это весьма ироничным. Поэтому решила, что серьги из бирюзы подойдут для неё.

— А как вы собираетесь от неё избавляться? — сухо спросил у госпожи Алексей, рассматривая серьги.

Тишина. Акджан больше всего боялась этого вопроса. Явно прошлый план не мог сработать: Анна смогла бы жить подольше да уехать с украшениями обратно, в Российскую империю, где будет безопасно. Поэтому остаётся лишь один вариант — яд.

— Яд, — отрезала Акджан, смотря на свои руки. — Нужно попросить у одного человека дать нам яд.

— Вы действительно думаете, что это сработает?

— Если не проболтаешься — и ты сможешь избавиться от груза на плечах, и я освобожусь от постоянной опасности.

Чуть позже…

Госпожа и граф направились в комнату Берата Аги, локуста и специалиста по ядам. Открыв двери, им в нос сразу ударили запах пряностей, сушёных трав, паров воды из-за постоянной варки. Сделав несколько шагов вперёд, Акджан увидела пожилого мужичка, сидящего за котлом. Его белая рубаха уже была испачкана разными приправами. Заметив перед собой султаншу, старичок спешно встал с подушки, хрустя всеми костями и суставами, поклонился ей и сказал:

— Приветствую Вас, госпожа. Вам что-то требуется от меня?

— Здравствуй, Берат Ага, — Акджан кротко кивнула в знак приветствия. — Давай перейдём сразу к делу: нужен яд да посильнее.

Мужчина покачал головой, повернулся к своим стеллажам, на которых стояли колбочки разного объёма и длины, коробки с нужными ингредиентами и несколько книг, содержащих информацию про различные травы. Он прошёлся пальцем по одной из полок, остановился напротив одного пузырька. Взяв его, он подошёл к госпоже и протянул:

— Семьдесят акче, не меньше, — объявил свою цену мужчина.

— Аллах с тобой, Берат Ага, — махнула рукой Акджан и протянула локусту мешочек серебряных монет. Тот посмотрел на деньги и отдал пузырек в руки Алексею.

Выйдя из комнаты, Алексей всё рассматривал пузырёк: длинный узкий флакон с еле заметными узорами, внутри которого плескалась тёмно-зелёная жидкость.

— Вообще этим ядом надо обработать серьги, но Вы можете подлить ей и в еду, — заметила Акджан, скрестив руки на груди.

— Благодарю Вас, госпожа, — поклонился Алексей, — Вы помогли мне избавиться от назойливой жены. Как только Анна умрёт, я пришлю Вам письмо.

«Для меня только одно странно: в России достаточно ведьм, травниц» — подумала про себя Акджан, провожая уходящего Алексея взглядом. — «Неужели Вы настолько бедны, что не можете позволить себе один пузырёк яда?».

* * *

Вечер. На улице знатно похолодало. Иней давно растаял, но оставил после себя собачий холод и недовольство людей, что испортил их планы на этот день. Алексей проходил по улицам и, как назло, наблюдал ссоры и ругань некоторых пожилых людей, капризы маленьких детей и лай бродячих собак.

Посол подошёл к дверям трактира и долго смотрел на них — ему явно не хотелось идти туда. Но, вспоминая про план, он с неохотой зашёл в помещение. Как и ожидалось, графа встретили музыка, пьянка и гулянка местных. Мужчина нервно посматривал на людей, постоянно топал ногой, искал глазами другую комнату, где можно спокойно обработать серьги ядом. И здесь его взгляд зацепился за одинокую комнатушку в дальнем углу, в которой, как ему казалось, никого не было. Он туда зашёл и сразу же столкнулся с приятельницей Анны. Девушка покраснела, закрыла руками обнажённую грудь и недопонимающе смотрела на графа.

— Что вы здесь делаете?! — возмутилась она, забежав за шторку, небрежно подцепленную к потолку. — Немедленно выйдите!

— Подождите, девушка! — Алексей немедленно отвернулся, схватившись за голову. — Вы же приятельница Анны, верно? Мне нужна ваша помощь!

— С чем же я должна вам помочь? — с недоумением спросила приятельница, выходя из своего укрытия.

— Я заплачу вам большую сумму, — сказал Алексей, снимая со своей головы треуголку. — Только никому не говорите.

Алексей, оборачиваясь, отдал девушке пузырёк с ядом и сказал всё, что надо. Та с удивлённым лицом смотрела на графа, как на обезумевшего. Но, увидев заманчивый мешочек с деньгами, она всё же согласилась обработать серьги ядом. Ей как-то удавалось несколько раз обрабатывать предмет «смертельным лекарством» по своей детской наивности, поэтому для неё не составит труда это сделать ещё раз.

— Только оставьте немного яда в пузырьке! — прикрикнул Алексей, осматриваясь, чтобы никто ничего не заподозрил.

Когда всё было сделано, она, находясь в перчатках или их подобии, с улыбкой положила в коробку.

— Вам стоит только надеть перчатки, чтобы яд не попал вам на кожу. После выкиньте перчатки, а лучше сожгите.

— Спасибо, — с улыбкой на лице сказал Алексей, чуть ли не целуя девушку в губы от радости.

Он был счастлив, что своей игрой смог провести как и саму Анну, так и госпожу. Теперь, когда Анна Александровна умрёт от «несчастного случая», то Алексей, как отец её двухмесячного сыночка, имеет полное право владеть наследством своего сына. А когда Хасеки Султан узнает о существовании своего племянника, то он будет уже в России.

Он уже поднялся на второй этаж, как вспомнил про напитки. Вернувшись обратно, он попросил у девушек пару бокалов вина. Теперь, поднявшись на второй этаж, мужчина зашёл в их с Анной комнату. И он был приятно удивлён, когда увидел свою жену, ждущую его. Анна, повернувшись к двери, устало улыбнулась и подошла к Алексею.

— Прости, я была не права, — сказала Анна, виновато опустив голову. Она обвила руками шею мужа, чмокнула в щеку и, взяв его за руку, провела вглубь комнаты. — Давай мы забудем всё, что здесь было, и станем нормальной семьёй? Я буду хорошей, верной женой и матерью, а ты будешь верным мужем…

— Я с тобой полностью согласен, Любовь моя, — с особой нежностью прошептал над её ухом Алексей, в перчатках доставая серьги из коробки. — Поэтому я подумал, почему бы в знак нашего примирения не сделать тебе приятное? Серьги из бирюзы отлично подойдут к твоим глазам.

— Благодарю, любимый! — Анна радостно обняла Алексея.

Потом отвернулась и подбежала к зеркалу. Любуясь красивыми серьгами, графиня и не заметила, как мочки ушей и шея начали понемногу краснеть, покрываться лёгкой корочкой. Алексей отвернулся и, аккуратно достав из кармана сюртука пузырёк, вылил всё содержимое в один из бокалов. Взяв его в правую руку, он подошёл к жене и протянул вино. Она молча взяла бокал. Алексей приподнял его вверх и сказал:

— За нашу семью! — и оба отпили из бокалов.

Яд должен был подействовать через полчаса. Всё это время супруги разговаривали на разные темы, танцевали медленный вальс и уже было Алексей проклинал Хасеки Султан, мол, она узнала о его истинных намерениях и решила подменить пузырьки, как неожиданно раздался крик Анны. Открыв глаза, мужчина ужаснулся: вся шея, уши и часть лица девушки покрылось коркой, сильный зуд никак не хотел отставать от бедной графини. Её ноги подкосились, и она упала на пол. Анна схватилась за горло — ей было трудно дышать — и плакала от наступающих судорог в ногах. Подушечки пальцев, кончик носа и губы стали синими. С девушки пот лился ручьём, она задыхалась.

— А как же наш сын? — с трудом проговорила Анна, после уткнувшись лицом в пол. У неё не было сил. Неужели это конец? Почему она не рассказала всё с самого начала сестре? Хотя поверила бы она? Помогла бы? Анна не знала, но жалела. Она в последний раз набрала кислород в лёгкие, и голова её резко упала на пол. Теперь перед Алексеем лежало мёртвое тело Анны. Тот холодно посмотрел на труп и, перейдя через него, начал писать письмо Султанше.

* * *

В полутёмных покоях, на кровати, согнувшись, сидела Акджан. Распущенные волосы ложились на её плечи, грудь и покрывало. Подолы атласного халата небрежно лежали на полу. Прижав руки, заключённые в замок, к коленям, султанша пыталась унять дрожь. Навернувшиеся слёзы скатывались по щекам и падали на письмо, пришедшее из Российской империи. Всхлипывая и судорожно дыша, госпожа приложила к груди уже помятое письмо от Виктории.

Ошиблась.

Душу всё новой волной заполняла обида на саму себя, что смогла допустить такого исхода, детская наивность, способная довериться на такой обман и горе — горе от того, что обрекла своего племянника на смерть, не зная этого. Злость смешалась с отчаянием — султанша хотела встать и уничтожить Алексея за обман, но прекрасно понимала, что уже наломала дров.

Больно.

Перед глазами представал образ погибшей Анны, её силуэт, распущенные белокурые волосы и обидчивый взгляд. Графиня смотрит на сестру, как бы задаваясь вопросом: «Почему именно она?». Её голос эхом звучит в голове султанши. Совесть мучает госпожу. Грызёт со всех сторон, разрывает до крови, отравляет самым кислым ядом, который течёт в сердце.

Почему письмо Виктории не дошло до неё раньше?

Из её уст вырвались тихие молитвы, извинения в адрес Анны и болезненный крик. Она не могла себя успокоить. Ей было тяжело. Акджан всё думала: «Как же мне искупить свою вину? Что я должна сделать, чтобы ты простила меня? Чтобы вы все простили меня?!»

— Прости меня, прошу, — стиснув зубы, проговорила она. Подняв голову к потолку, слёзы градом продолжили течь по холодным и бледным щекам. — Я виновата пред тобой.

Примечания:

Скорее всего, это часть тоже будет написана немного хуже, чем остальные, но я изо-всех сил старалась вырваться из оков постоянных ВПР, ИКР и т.д., чтобы написать главу. Кстати, ваши отзывы наподобие "Жду проду" будут мотивировать меня писать дальше!