Голос змеи, или Голос леща (гет)

«Слышать голоса, которые никто не слышит — плохо даже в волшебном мире».

Гарри Поттер и Тайная комната

Гарри пятнадцать, и это самая черная полоса в его пока такой короткой жизни (возможно, однажды он скажет, что эта полоса была белой, но не суть). Гарри чувствует себя таким одиноким, как никогда прежде, и возможно, этим обусловлено, что в его голове будто разрываются снаряды. Его постоянно кидает в мысли Волдеморта, он вынужден днем и ночью наблюдать, как проклятый Лорд торжествует и гневается, сговаривается и заговаривается, придумывает дьявольские планы и карает своих прихвостней.

— Ты должен это контролировать, Гарри, — говорит Гермиона.

Но что он может поделать со звоном в ушах, с полуобморочными состояниями, с подступающей тошнотой, с повторяющимися припадками? Она просто не понимает, не знает, что не все в твоей власти, что не все можно победить усилием воли. Люпин бы его понял. Но где он, Люпин? Вечно занят делами Ордена, как и все взрослые. А Гарри между тем так нужны мудрые наставники. Он всего лишь пятнадцатилетний мальчик, от которого взрослые хотят слишком многого.

— Закрой свой разум, Гарри, — говорит Дамблдор. И предпочитает не встречаться с ним даже взглядом, препоручая его проклятому Снейпу, не менее ненавистному, чем Лорд, не менее несправедливому, чем Амбридж («Возьмите печенье, Поттер» — это все, что может сказать Макгонагалл, даже она бессильна против несправедливости, а что может поделать ученик?). Снейп даже ничего не объясняет, только самоутверждается на нем, срывает зло на мальчишке за грехи отцов. И лавина бессильной ярости только больше накрывает Гарри. Только больше становится звона в ушах, тошноты, боли. И слез, которые он, может быть, прольет в подушку, оплакивая ушедших взрослых, в коих так отчаянно нуждался, но никому не позволит их увидеть.

Единственный, кто поддерживает его, это Сириус. Но добрые порывы Блэка, к сожалению, слишком идеалистичны для этого мира. Даже Гарри это понимает. Неужели они недолго пробудут вместе?

Когда отчаяние совсем уже захлестывает, накрывает с головой, когда он проваливается в чудовищные звуки змеиного щелканья, шуршания, скрежета и звона, его плеча касается маленькая теплая ладошка, а в воздухе чудится сладкий цветочный аромат.

— Ты не сумасшедший. Я тоже его слышала. Я знаю, каково это.

Это не Луна Лавгуд, знаменитая тем, что верит во все небылицы. Это Джинни Уизли. Маленькая, невзрачная Джинни Уизли, младшая сестра Рона, которая вечно молчит как рыба об лед. Гарри настолько привык думать о ней, как о малявке, путающейся под ногами, что даже забыл — ведь она младше них с Роном всего на год. А ведь точно — Джинни, будучи на первом курсе, пережила такое, что в страшном сне не приснится. Была одержима проклятым Лордом.

— Э-э-э… Я забыл, — Гарри в смущении поправляет очки.

— Поздравляю, — холодно откликается Джинни. В этой малявке железный стержень, пусть сразу этого и не разглядишь.

— Я же просто хотел как лучше, — бормочет Гарри. — Думал, если я одержим, для всех будет лучше, если я стану вас избегать.

— Ну и глупо, — голос Джинни звучит так, будто она по меньшей мере на сотню лет его старше. — Из всех твоих знакомых я единственная, кто был одержим, и может рассказать тебе, каково это. У тебя были провалы в памяти? Было, когда ты не мог вспомнить, что делал?

— Нет… — неуверенно отвечает Гарри, но в груди разливается тепло.

Остаток вечера они с Джинни пьют чай и обсуждают признаки одержимости. Ни одного из них Гарри не находит у себя. Он все тот же пятнадцатилетний мальчишка. Обычный мальчишка, пусть даже взрослые и хотят от него слишком много. Скверна не заразила его. Он не опасен ни для кого. А еще у него есть самые лучшие на свете друзья.