Брат мой, брат (джен)

Брат мой, брат — огонь поднебесный, мне ответь, где ты отныне?

Молний ряд был тебе тесным, а теперь — не тесно в камине?

Я ушел и теперь не жди. Отсвет молний впереди —

Это все, что тебе дадим. Ты теперь один.*

— Я больше никогда сюда не вернусь!

Нарцисса слышит крики Сириуса и громкий хлопок дверью, знаменующий собой уход брата из семьи. Все эти годы она слышала, как брат только и делал, что возражал родственникам, ссорился с ними, высказывал, что он терпеть не может, что его возмущает. Высказывал то, что хотела сказать сама Цисси, но боялась. Боялась оказаться позором семьи, боялась, что ее выжгут с гобелена. Боялась осуждающего взгляда матери и отца. Боялась, что зарождающиеся идеалы юной души втопчут в грязь мерзкой манипуляцией — о, на это Блэки были большие мастаки!

Но Сириус оказался смелее, хотя и младше. Он никогда не молчал, если ему что-то не нравилось, если он видел несправедливость и подлость. Он первым встал на сторону Андромеды, хотя был тогда лишь маленьким мальчиком, и его все равно никто бы не послушал. Позднее его тоже никто не слушал — но он всегда был одиноким голосом справедливости, и говорил и делал то, что Цисси хотела, но никогда бы не решилась. Благодаря этому у него появилось то, о чем всегда мечтала Нарцисса, но чего у нее никогда не было, чего она была недостойна — много друзей, всеобщее внимание и любовь, яркие подвиги и приключения. Настоящая жизнь.

Брат мой, брат — душа водопада, мне ответь, где твоя радость?

Как же так? Наполнилось ядом то, что пело, то, что смеялось.

Я ушел и теперь не жди, снег размоют весной дожди.

Средь воды и звенящих льдин, ты теперь один.*

Сириус всегда был символом жизни, борьбы и справедливости. Тот человек, который может защищать тех, кого ненавидит, от тех, кого любит, если так правильно. Не очень хорошо, конечно, называть брата не человеком, а символом, но Цисси никогда этого не могла. Она была той, на кого не обращают внимания или презирают, как приспособленку и предательницу. Она тоже не была такой жестокой, как ее семья. Она тоже хотела любить и дружить. Она тоже порой не понимала предрассудков и тоже жалела Андромеду. Но у нее никогда не было столько силы духа, как у Сириуса.

Брат мой, брат — молчание камня, мне ответь, где твоя сила?

Горных врат нет больше. А мне лишь остались скорбь да могила.

Я ушел и теперь не жди, камнем сердце стучит в груди.

Скорбной памяти господин, ты теперь один.*

Когда шум от скандала — последнего скандала перед уходом Сириуса — стихает, Нарцисса тихо закрывает дверь — научилась закрывать бесшумно, лишь бы только не докопались — ложится на кровать и плачет. Она вспоминает, как они все были вместе — отважный и бесшабашный гриффиндорец Сириус, Андромеда, которая теперь где-то со своим магглорожденным Тедом забыла про братьев и сестер, Регулус, который теперь окончательно ушел в себя, Беллатриса, которая полностью посвятила себя миссии Пожирателей. Ее семья. Ее все. Люди, ради которых она живет. Нарцисса ненавидит Сириуса за то, что разочаровал семью. Нарцисса бешено завидует ему, что он нашел в себе силы жить по-своему, которых не нашла она. А еще она отчаянно скучает по всем воспоминаниям детства, очень любит своего непутевого брата, и страстно хочет побежать следом за ним навстречу свободе и жизни.

Брат мой, брат — холодное сердце, что мне скажешь вместо ответа?

Как мешал боль с медом и перцем, как устал летать против ветра?

Я ушел и теперь не жди, перья крыльев моих найди.

В облаках и среди вершин, ты теперь один.

Ты смешал на углях горелых явь со снами, веру с любовью.

Ты не черный, ты и не белый, ты не с нами, мы не с тобою.*

* — Канцлер Ги "Брат мой, брат"