Другие (гет)

Иногда я думаю, а что, если бы…

Если бы мы жили в совсем другом мире, где победило добро? Ну, или просто нет недоверия и страха перед кем-то. Хотя, может, как раз это есть везде и всегда?

Но вдруг где-то существует мир, где близнецы — веселые шалопаи, а не циничные головорезы. Где моя мать будет не уставшей, боящейся каждого шороха женщиной, а сильной и смелой хозяйкой большого дома. Где Перси окажется дотошным и честным чиновником, а не министерской крысой, готовой предать даже родных. Где Билла не посадят в «Азкабан» за «подрыв авторитета правящей власти». Где Чарли не станет скрываться в Албанских лесах. Где останется жив мой отец.

Я думаю про это редко. Почти никогда. Только когда вижу Джинни. Хотя моя сестра в любом из миров будет собой. Она похожа на пламя в камине: греет и радует глаз, но один неосторожный жест — и ты можешь остаться без дома и без жизни. Джинни смотрит на меня сверху вниз и спрашивает:

— Ну, а как изменишься ты? В том мире?

Рон безразличным взглядом проводил группу авроров, потом свернул в узкий проулок между домами и направился к проходу в маггловский мир. Он не торопился и не нервничал, на случай проверки документов и целей прогулки у него было отличное оправдание: сбор сведений для Министерства магии. Всегда же есть, что узнать об этих смешных существах. Ему претило, что к магглам так относятся, но ведь именно этому его всегда и учили. Почти с рождения.

Сейчас уже сложно было сказать, кто именно сражался на правой стороне. Но для себя Рон точно и давно решил: «наши» проиграли. И он учился жить в этом чужом мире. Стараясь не слишком много лгать себе. Не слишком много уступать, не слишком тяжело страдать.

Он постучал по серой стене, и кирпичная кладка раздвинулась. Не обернувшись, Рон шагнул на мостовую и слился с потоком людей.

В детстве я верила в волшебство. Сейчас не то, чтобы перестала, но… Слишком много «но» и слишком много дел у меня. Под левой рукой высится стопка книг, на стене за моей спиной висит расписание экзаменов, а за окном сгущаются сумерки.

Я всегда ждала, что чудо случится со мной именно в это время. Но мне уже двадцать лет, а я все та же… Я странная девочка «со слишком большими запросами», с глупыми мечтами.

Я бросаю подготовку к биологии и, накинув куртку, сбегаю на улицу. Иногда мне удается заставить вещи быть такими, как мне хочется. Волосы — аккуратно лежать, нужный автобус — долго не ждать, лучший билет — оказаться моим. Сегодня я хочу настоящего чуда. Я не прошу его ни у кого, я просто верю. Я просто иду. Я хочу сегодня все изменить.

Гермиона легкой и быстрой походкой шла по тротуару. Особой цели у нее не было, но на душе скребли кошки, а долгие прогулки всегда помогали. Она свернула с оживленных улиц в сторону парка и пошла медленнее.

В детстве Гермионе казалось, что она особенная. Что она может заставить кружиться осенние листья без ветра, что с ней происходят чудеса. Пусть маленькие, но зато самые настоящие. Потом она подросла, и ей стало заметно, что ветер, когда она просит, утихает, а снег перестает бить в лицо.

Она рассказала об этом родителям, когда ей было лет десять. Но они лишь улыбнулись ее выдумке. Наверное, тогда ей в первый раз сказали фразу, которую она привыкла повторять про себя почти ежедневно:

— Чудес не бывает.

Гермиона научилась считать себя нормальной. Научилась не замечать, как самые сильные ее желания тут же исполняются, как мир легко и услужливо подчиняется ей. И только иногда она разрешала себе слабость: скрывшись с чужих глаз, усевшись на скамейку в парке, снова и снова пробовать заставлять кружиться листья или распускаться цветы.

Одной из моих обязанностей является поиск магглорожденных волшебников. Раньше, когда им приходили письма из Хогвартса, это было почти автоматизированно. Но старик Дамблдор сумел спрятать их от нас. Или от них. Мне приятнее отделять себя от нынешнего правительства и от нынешних магов, но, по сути… По сути, я ищу для них магглорожденных волшебников.

Их вносят в реестр. И хотелось бы верить, что это просто спортивный интерес. Но они всего лишь резерв волшебных сил. Словно сосуд с концентрированной магией.

Мне иногда странно, что ни магглы, ни волшебники не видят их. В некоторых магия, не нашедшая привычного выхода, искрит и переливается за много метров.

И не надо взрывать предметы или превращать обидчиков в жаб, хотя я видел и такое. Некоторым достаточно просто посмотреть. Как ей.

Ее зовут Гермиона, и в глазах у нее — целый мир. Я стараюсь никогда не заглядывать ей в лицо, боюсь пропасть. Достаточно того, что Гермионы Грейнджер нет в реестре магглорожденных волшебников.

— Эти, пожалуйста, — Рон указал продавщице на пачку сигарет и принялся терпеливо ждать.

Он, конечно, видел, что Гермиона зашла в тот же магазин, но все же вздрогнул, когда услышал ее голос. Она разговаривала с какой-то старушкой:

— Нет, мэм, молочный отдел в следующем ряду.

Рон обернулся, не в силах побороть желание посмотреть на девушку. Привычное ровное золотистое свечение вокруг Гермионы успокоило его. Значит, никто больше не нашел. Не увидел.

Гермиона заметила его взгляд и улыбнулась. Застенчиво и неловко. Рон почувствовал, что краснеет, хотя вроде бы еще в школе разучился.

«Странно выходит, — подумал Рон, — так часто ее встречаю. Хотя не ищу. Точно не ищу».

Он торопливо отвернулся от Гермионы и начал отсчитывать деньги.

Он встретил ее почти сразу, как начал работать с магглами. В волшебном мире таких, как он, оказались единицы: тех, кто чуял чужое волшебство, аврорат отрывал с руками, обучал и пестовал, а работа — не бей лежачего. Гулять по городам и искать.

Рон видел их сотни: кто-то заставлял воздух переливаться радугой, у кого-то под ногами распускались цветы, кто-то плел вокруг себя невидимые паутинки и одним взглядом побуждал собеседника сказать «да». У кого-то больше силы, у кого-то — недюжинные способности к ментальной магии. А кто-то, как Гермиона — обещание чуда.

У того, кого я полюблю, будут такие же рыжие волосы. И ему я также буду едва доставать до плеча.

Парень впереди нервничает и сбивается со счета, я жду. Если предложить ему помощь, то он уйдет. И тогда…

У того, кого я полюблю, будет такой же запах: свежей травы, табака, мокрой шерсти и кофе.

Я, конечно, не могу любить этого человека. Я видела-то его всего ничего… Мы не знакомы, мы сталкиваемся то реже, то чаще и в самых неожиданных местах.

Последний раз я встретила его в колледже, он бродил по лужайкам, и у меня даже хватило смелости спросить, не нужно ли ему что-нибудь. Он покачал головой и долго смотрел мне в глаза.

У него голубые глаза. Я хотела бы, чтобы у моей дочери…

— Вам помочь?

Рон тяжело выдохнул, а Гермиона осторожно коснулась его руки.

— Я, кажется, уже разобрался. Спасибо, мисс.

Рон совершенно точно знал, что чем дольше он будет стоять рядом с Гермионой, тем сложнее все станет. Но ее ладонь согревала, отгоняла мрак и хаос.

— Спасибо, — повторил Рон.

Кассирша нетерпеливо кашлянула, и Гермиона протянула ей свою покупку.

— Что это? — спросил Рон.

— Мороженное, — Гермиона улыбнулась ему, она хотела убрать свою руку и достать кошелек, но Рон неожиданно накрыл ее пальцы своей ладонью.

Джинни всегда говорила, что я идиот. И когда я встречался с Лавандой, и когда потом бросил ее.

Когда я устроился на работу, она промолчала. Поняла, кажется. Но что бы она сказала сейчас? Если бы только осознала: я сжимаю руку той, кого должен привести на смерть. Ее найдут обязательно — так много сил, так много света внутри. И вокруг ее золотого появится черный ободок. Почти клеймо — внесена в реестр Министерства магии.

И кто-нибудь, да тот же проклятый Малфой, захочет ее волшебства. И тогда… Я не знаю ни одного человека, который бы выжил после передачи сил.

Гермиона не отняла руки. Она бы никому и никогда не смогла сказать почему, но из магазина они вышли вместе.

И как-то само собой так вышло, что рядом с ней расцвел каштан. А этот чужой человек не вздрогнул, не сделал вид, что ничего не произошло. Только глухо спросил:

— Ты мне рада?

— А ты веришь, что это я?

— Я знаю.

И если существует другой мир… Тот самый, о котором ты мечтаешь. Где победил свет. Где жив твой отец. Где все твои братья собираются в старом доме. Где твоя мать то суетится на кухне, то воспитывает непутевых близнецов. А смех твоей сестры колокольчиком звенит в гостиной. То и там я буду рядом с тобой.