Лес и две девочки (джен)

Почему-то именно сейчас Аглая вспомнила, как получила письмо, и как отец втолковывал ей, что так угодно Господу.

Теперь же мама, которую все дети двора называли «тетя Бася», вытерла слезы платком. Отец, которого его друзья и ровесники (русские) называли Костиком, ласково потрепал дочь по голове. Это был день, когда Аглая Адамова, в крещении Аглая-Эдита, а дома просто Агласька, отправлялась в Колдовстворец.

Они стояли в коридоре, в углу лежал рюкзак со всем необходимым. Отец почему-то надел рубашку с крахмальным воротником, на матери — строгое темно-синее платье под горло. Они выглядели, как поляки девятнадцатого века. Они и были поляками — века двадцать первого.

— Ну, дочь, до свиданья! — сказал отец. — Учись хорошо, не попадай в неприятности, не позволяй себя обижать.

— Пиши! — всхлипнула мать.

— Помни, кто ты есть! Не забывай польский, я буду присылать тебе задания, делай их. Веди дневник, структурируй мысли. Посещай мессы!

— Там такой чудесный костел! Такие добрые были монахини, когда я училась!

— Я поняла, — кивнула Аглая. — Я не забуду.

Они спустились на улицу. Двор был непривычно пустой. Аглая вдруг поняла, что не увидит родные места целый год, и кинулась родителям на шею.

— Отец! Мама!

— Не плачь, — ласково сказал отец. — Мы будем ждать тебя на каникулы, если ты не захочешь остаться, конечно. Ты быстро освоишься, я точно знаю.

Аглая кивнула. Потом ее глаза остекленели, она услышала Зов Горы, отстранилась от родителей и побежала на улицу. Мать взмахнула платком ей вслед.

В себя Аглая пришла уже в чаще. Было боязно, но она запела «Боже, храни Польшу» и пошла по узкой тропке.

Ее предки покинули родину давно. Род отца был сослан в Сибирь после Ноябрьского восстания. Олбиньские, род матери, до тридцать девятого жили в Вадовице (у них даже бытовала легенда, которой Аглая очень гордилась, о том, что воевавший на Вестерплатте и потом попавший в советский плен пра-пра-прадед Тадеуш лично знал Иоанна Павла II, тогда еще Кароля Войтылу).

Аглая уже видела гору и огни вокруг нее, когда услышала плач и пошла на звук.

Это была тоненькая светловолосая девочка, на вид чуть младше Аглаи.

— Ты чего? Как тебя зовут?

Девочка подняла на нее темно-карие глаза.

— Я Рина. Орина Иванова. Я потерялась.

— Не плачь, — сказала Аглая. — Мы выйдем отсюда. Ты голодна? — девочка Орина кивнула. — Будешь бутерброд с бужениной?

— Спасибо, — тихо проговорила Орина и взяла протянутый бутерброд.

— Расскажешь о своей семье?

— Угу. Я из Ухты, это в Коми. У меня есть сестра-близнец Лея и брат Степка. Мама занимается нами, у папы работа где-то в Нижнем Новгороде. Еще брат учится в интернате. Там нет связи, поэтому он пишет письма.

— Как называется интернат?

— Колдовстворец.

— СэБэО⁽¹⁾, — торжествующе произнесла Аглая. — Ты тоже отправляешься в этот интернат. И я, ведь мы — волшебницы. Кстати, совсем забыла представиться! — спохватилась она. — Я Аглая Адамова, волшебница. Давай дружить?

Рина Робко улыбнулась.

— А давай!

1) От польского «co było do okazania», то есть «что и требовалось доказать»

Вернуться к тексту