Признаться и легко, и тяжело (гет)

Ноннушка была влюблена. Алекс сказала бы, смеясь:

— Это не новость!

А Ноннушка не обиделась бы — знала, что у подруги чувства такта нет и не будет.

Ноннушка была влюблена в Антона Кораблева, с которым вместе ходила на зельеварение. Антон был высокий, такой высокий, что учителя при разговоре просили его сесть. На фоне своего класса он смотрелся второгодником среди первоклашек — самый высокий из них едва доставал Антону до плеча. Ноннушку он называл Анкой — то ли в честь Анки-пулеметчицы, то ли в честь девушки из «Трудно быть богом». Он странно шутил, но что такое странность в нашем мире? Тем более, что он ходил на зельеварение — хотел стать колдомедиком. Ноннушка понимала его шутки, называла его Дон Антониу, а смех ее был не фальшив.

Антон был влюблен. Ноннушка словно высечена ему под стать — была жилистая и высокая, с длинной, как она сама говорила, «Модильяниевской», шеей (она шутила: «В слове «длинношеее» три «е»). Она красива мягкой домашней красотой и отттого кажется ему красивей Аглаи, Ирены или Элы — у них красота другая, гордая и холодная.

— Анка! — крикнул Антон, заметив знакомую спину, быстрым шагом удаляющуюся от него. Она обернулась.

— Ну привет, дон, — улыбнулась Анна, удваивая «н». Он подошел к ней быстрым шагом, что было несложно при его высоком росте.

— Мне надо с тобой поговорить, Анка, — сказал он. Она усмехнулась:

— А ты поместишься в той нише?

— Помещусь, — деланно-обиженно ответил Антон.

— Тогда пойдем. Заглушки — под твою ответственность, — заявила Анна.

— Да пожалуйста, — пожал он плечами. Он поставил заглушки и наконец сказал тихо:

— Ты мне очень нравишься, Анка.

Она мягко улыбнулась, отчего у него появилось странное чувство хрустальной хрупкости.

— Ты мне тоже.