Зелёная миля (гет)

— Если ещё раз увижу тебя здесь, — для верности Грэм посильнее надавил рукой на горло гнома, — отправишься в карцер. Знаешь как крысы любят свежее мясо?

Лерой всем своим видом показывает, что думает о любовнике бывшего мэра. Он сидел в проклятых тюрьмах, когда этого салаги ещё на свете не было. Его не напугать: дыба, виселица, гильотина, костёр. К чему скрывать, Лерой готов умереть за Белоснежку. Один из семи, превратившийся из весельчака в зануду, он её вечная тень: невидимый, неподкупный. Одно слово Мэри-Маргарет — шахтёр совершит невозможное, один её взгляд — он сгорит дотла. Любовь не выбирают, как и привязанность.

Кирка с остервенением врезается в грубую породу, Ворчун стирает пот со лба, глядит на камни — блестящие как звёзды. Они пылают прямо как его сердце. Иногда Лерой подолгу стоит у дома Реджины, лишь затем, чтобы она освободила его от невыносимой боли, тяжкого груза. Королеве не привыкать вырывать сердца. Одним больше, одним меньше. Мужчине не хватает храбрости попросить. Дни складываются в недели, те в месяцы. Лерой не вчера родился. У Миллс самой душа не на месте, уходит земля из-под ног. Разрываться между двумя мужчинами — для неё хуже наказания не существует.

— Мне не страшно признать очевидное, а тебе, волчонок? — на ответ ушли все силы шахтёра, ещё пару мгновений он с ненавистью смотрит на шерифа.

— Бланшар плевать на тебя хотела, коротышка, — Охотник на пару минут ослабляет хватку.

— Грэм, — властный тон осадит сына, заставит быть осторожнее.

— Отец?

— Отпусти его.

Судьба гнома сущий пустяк. Он давно наблюдает за мужчинами, узнавая к разгневанном Грэме себя самого. Сын полностью повторяет его в молодости: горячий, темпераментный, жестокий. В городе поднималась смута, жители разделились на два лагеря: одни хотят суда над бывшей Королевой, другие незамедлительной расправы. Чаша весов стремительно клонилась в сторону вторых. Заменившая на посту мэра Реджину, Мэри-Маргарет, не могла справиться с ситуацией. Голд знает, если народ не получит желаемое, он возьмёт это силой. Кровавой резни не избежать. Они не далеко ушли от законов Зачарованного леса.

— Пошёл вон, отсюда, — сквозь зубы процедил гному Грэм.

— Не обольщайся, ты ей не нужен, — не стоило дальше искушать судьбу, Хамберт мог не послушаться отца.

Шахтёр быстро прошёл к выходу, бросив мимолётный взгляд на Голда. Тёмный спас его шкуру, он этого вовек не забудет.

— Барбара, — обратился маг к женщине за стойкой регистрации. — Ключи от кабинета доктора Вейла на месте? — отец не сводит глаз с сына.

— Конечно, мистер Голд, — она протягивает магу искомое.

— Благодарю, Барбара, — перед ней на столе материализуется красная роза.

Аромат прекрасен, навевает тёплые воспоминания молодости. Женщина провожает Охотника и Румпельштильцхена задумчивым взглядом. У неё всегда вызывали уважение обходительные мужчины.

* * *

— Хочешь прослыть убийцей? — он вечно ошибается в воспитании сыновей, не успевая заложить в их сознание: слушай что говорят другие, поступай так, как подсказывает сердце.

Сначала Бэй, теперь Грэм. Злой рок преследует его семью попятам, не давая передохнуть, опомниться.

— Разве это так страшно? Лучше ответь мне, отец, как долго ты будешь бездействовать? Они убьют Реджину, — сквозь жалюзи видна мэрия. Зрение оборотня позволяет рассмотреть многие подробности. — Они готовят костёр на площади, — на втором этаже, в кабинете Миллс горит свет. — Тебе ничего не стоит запугать их...

Гном говорил правду, отчего на душе у Грэма скребли кошки. Реджина всё для него, центр Вселенной. Он в одиночку разорвал элитный отряд Белоснежки, во славу Королевы. Охотник убивал осознано, наслаждаясь каждой каплей крови, криком жертвы. За неё, ради неё. Реджина ценила его качества бойца и... любовника. Он неизменно затмевал собой других, лишний раз доказывая — слабым не место рядом с Её Величеством.

— А что дальше? Превратить весь город в послушных зомби? — власть упоительна, она — яд, он давно отравлен.

Румпель явился сюда поговорить с Реджиной. Ученице ничего не грозит, если она согласится на сделку. Личная выгода, ничего больше. Голд ставит трость у стены. Маг давно перестал нуждаться в ней, осталась лишь привычка. Миллс как эта трость — ненужная вещь. Голд стремится держать марку беспощадного Тёмного. Судя по отношению горожан, ему удаётся.

"Твоя принцесса в опасности, — вторит внутренний голос. — Признай, ты хочешь обладать не просто её телом, душой, ты ищешь одобрения, настоящей любви, — невидимый собеседник хмыкает. — Реджина не Мила, ты сам скорее подставишься под удар, нежели допустишь, чтобы дочь Коры пострадала".

— Утопить Сторибрук в крови врагов. Не скрою, интересная мысль, — шериф мрачно усмехнулся. — Они не люди.

С тех пор, как в Зачарованном лесу открыли сезон охоты на оборотней, Грэма перестали мучить муки совести. Они не разобравшись убили Аниту, линчевали Руби. Почему он обязан жалеть людей? Грэм задавался вопросом: чувствует ли отец тоже самое? Шериф мало знал о связи матери с Тёмным. По всему Зачарованному лесу и за его пределами, ходили слухи: Румпельштильцхен излишне любвеобилен. К тому же, у бывшего прядильщика был ребёнок от первой жены Милы — Бэйлфаер. Хамберту не удалось встретиться с братом, хотя желание найти Бэя не оставляло шерифа ни на минуту.

— Я поговорю с Белоснежкой, — милостиво пообещал Голд.

"Если раньше не прикончишь девчонку собственными руками. Они ненавистны тебе, Румпельштильцхен. — Голд сцепляет руки в замок, острая грань перстня до крови царапает кожу. Бывший прядильщик испытывает какое-то извращённое наслаждение. — Давай, расскажи сыну, каким образом вы с Реджиной развлекаетесь в охотничьем домике. Что она испытывает, когда находится в твоих объятиях!".

— Горожане — скот, они давно не верят Снежке с Принцем. Очнись, этот мир изменил их сознание. Помяни мои слова, отец, когда Реджины не станет, они возьмутся за чету Прекрасных, — Грэм проверяет пистолет в заплечной кобуре.

Полностью заряжен. Он пустит оружие в ход, если его попытаются остановить.

— Это будет их самая большая ошибка.

— Казнь назначена на завтра. Костёр. Как в старые-добрые времена. Хочу разворошить это осиное гнездо. Ты со мной? — Грэм стискивает подлокотники кресла.

— Один против всех? Будь реалистом, Грэм, партия заранее проигрышная.

— Великий Тёмный маг боится горстки тупиц и слабаков? Не поверю.

Их разговор ни к чему не ведёт, кроме тупика. Отец имеет свои взгляды на ситуацию. Грэму с ним не по пути. Они разделены с тех пор, как полюбили одну женщину. Грэм гасит злость, перед ним родной отец. Не будь он оборотнем, давно бы напал на Тёмного. Нерушимые кровные узы мешают Хамберту разделаться с соперником.

Последний месяц Реджина приходила домой поздно. Шериф не задавал лишних вопросов, когда их обоих охватывало дикое, необузданное желание. Они оказывались в постели, забывали обо всём, предаваясь страсти. Шериф не желает знать, что скрывает Реджина.

Волк — однолюб по натуре, он верен своей волчице, защищает свою стаю. Руби всегда говорила, он слеп. Лукас не доверяла Миллс, мирилась с её присутствием исключительно из-за брата. Руби — часть той самой стаи, шериф прощал сестре обидные слова в адрес Реджины. Пока не понял, насколько близко Руби подобралась к истине.

Вера в лучшее разбилась осколками. В тот день Грэм проследил за автомобилем Реджины до самой границы Сторибрука. Миллс умело запутывала следы, используя магию. На окраине, бывшая Королева свернула с основной дороги в лес, на просёлочную. Оставив машину, дальше пошла пешком. Чутьё подсказывало шерифу: не стоит идти за ней. Грэм не послушался. Охотничий домик принадлежал отцу. Голд купил его якобы для личных нужд. В округе в изобилии водились мелкие животные, едва ли они интересовали мага.

Хамберт наблюдал, как Реджина с отцом долго и страстно целовались на крыльце. Он мог показаться им, устроить бурную сцену ревности. Шериф сдержался. Он не слаб духом, он хотел расставить все точки над "i", лично хотел услышать от любимой женщины: "уходи, ты мне больше не нужен". Грэм сидел неподалёку от окна спальни: чувствовал сводящие с ума, будоражащие воображение запахи, слушал приглушённые стоны. Лишь раз заглянув в комнату, увидев Миллс в объятиях отца, её затуманенный желанием взгляд, Грэм чуть не поддался инстинкту — уничтожить соперника. Мужчина закусив щеку изнутри, сглатывая солоноватую кровь, мечтал, чтобы всё оказалось страшным сном.

— Мы сидим и ведём светскую беседу, пока на площади готовят костёр. У всех есть мотивация, свои принципы, — шериф скопировал отцовский жест. — Даже у гнома, заранее знающего, для Принцессы он свита, не более. Какие порывы двигают тобой? — он открытым текстом признаётся, что раскусил их фальшивку.

Грэму трудно разлюбить Реджину, вопреки её предательству. Измена — несмываемое пятно, такое не забывается. Измена не повод, дать Реджине умереть. Дикость, он готов выслушать женщину, готов... отпустить её с другим. Она сводит его с ума, владеет его сердцем. Он любит Миллс: безумно и беззаветно.

— Твоё благополучие. — Нет смысла отрицать, сын знает о нём с Реджиной. — Веришь ты мне или нет.

— Уверен, вам было хорошо вместе, — он проводит ладонью по лицу. — Как называется, когда родной отец уводит у тебя любимую женщину? — Голд молчит. — Вы любите друг друга? Тебе было так же хорошо, как с мамой?

— Ты — мой наследник, как Бэй, — маг смотрит в глаза сыну. — Тебя переполняет обида. Признаю, Реджина мне дорога, — ученица смогла привязать его к себе. Или... он сам поддался, разрушив все планы. — Рядом с ней я тот, кто я есть. Мне не нужно притворяться, — Грэм возненавидит его, тем лучше. — Любовь никогда не исправит чудовище, зато заставит забыть, кто он на самом деле.

* * *

— Ты вся дрожишь, — Голд набрасывает женщине на плечи свою куртку. — Ледяная... — Румпель дышит на её ладони, пытаясь согреть их.

— Мне становится теплее, когда ты рядом... — как же она соскучилась по Румпелю: его голосу, улыбке, объятьям, ласкам.

— Идём в дом, — маг не сдержавшись, целует Реджину, углубляя поцелуй, шепчет: — Хочу чтобы ты осталась со мной... этой ночью.

Жар растекаясь по всему телу, вытесняет дрожь. Женщина отстранившись, тянет Румпеля за собой. По всей комнате расставлены свечи. Маг было взмахивает рукой, Миллс останавливает мужчину:

— Не надо, Румпель... — куртка падает на пол. — Просто будь со мной... — очередной поцелуй глушит стон.

Темнота не мешает им. Реджина расстёгивает пуговицы на рубашке Румпеля, прикасаясь губами к его плечу, груди, чувствуя его нетерпение. У неё более выгодная позиция, которой она вмиг лишается. Тёплые ладони проникают под её блузку, ласкают грудь. Внизу живота сладко ноет, Миллс тянется к пряжке на его ремне.

— Постой... — Румпель бережно берёт Реджину на руки, несёт к кровати.

— Иди ко мне, родной... — они избавляются от оставшейся одежды.

Оба обнажены и уязвимы. В свете единственной свечи, их тела блестят от пота. Реджина медленно двигается, наслаждаясь ощущениями. Они не в первый раз переходят грань дозволенного. Где-то на периферии сознания бродят мысли о Грэме. Румпель и Грэм равноценны, она любит обоих, выбрать одного не удаётся. Что будет, когда обман раскроется? Правда убьёт Грэма. Женщина склоняется над Румпелем, нежно целуя его в уголок рта. Шрам над губой совсем зажил, стал едва заметен. У неё точно такой же — зеркальное отражение. Она помнит как они оба заслужили отметину.

Карета в сопровождении четырёх всадников случайно наткнулась на небольшой отряд огров. Монстры не побоялись напасть, считая, люди нарушили границу, вступив на их личную территорию. Её сил хватило расправиться с двумя, третий цеплялся за жизнь как мог, четвёртый исчез из поля зрения. Покалеченные ограми всадники давно испустили дух. Не появись на её зов Тёмный, пришлось бы отступать.

Совместными усилиями они с Румпелем применяют сильнейшее заклинание. На их беду, огр владеет заговорённым оружием. Секира снизила эффективность магии наполовину. Не сговариваясь, маг нападает на огра со спины, вонзая ему в спину Кинжал Тёмного. Её крик: "Румпель, позади тебя!", утопает в диком рёве огров. Последний монстр от боли приходит в ярость, вслепую из стороны в сторону машет мечом. Удар сдерживает защитный купол, лишь острие меча задевает лицо, незначительно рассекая верхнюю губу.

— Ты у меня красавица, Реджина... — Румпель касается её шрама.

В Сторибруке сотни красивых женщин, ему нужна только она. Реджина рядом, он успокаивается, контролирует свою тёмную половину. Баланс. Она такая хрупкая, его маленькая принцесса, в тоже время, в ней есть колосальная мощь, сила, что он предвидел до её рождения. Ему стыдно перед Грэмом? Сын давно взрослый, они неизбежно станут врагами. Голду было видение, незнакомец убивает его, Кинжал переходит к новому владельцу. Раньше лицо окутанное дымкой, было не разобрать, теперь... Знакомые черты не пугают, наоборот, маг принял будущее. Осталось решить, каким образом избежать непоправимого.

* * *

Пришло время истины. Голд направляется к палате Реджины. Он настоял на антимагическом браслете, изолированной палате. Психиатрическая лечебница лучше всего подходит для тех, кто владеет магией. Здание построено из камня экранирующего магию. В данный момент он сам беззащитен, исключая пару заговорённых колец и перстень.

— Ты не ответил на мой вопрос, отец, — Грэм нагоняет Голда возле палаты с номером шесть.

— Сейчас ты всё поймёшь.

Реджина поднимает взгляд от книги. Она не продвинулась дальше десятой страницы. Смысл прочитанного выветривается с первыми звуками шагов. Они здесь. Бывшая Королева верила в Румпеля и Грэма. Волнение нахлынуло с новой силой, как и тошнота. Женщина подавив слабость, встала с кровати. В голове крутились сотни мыслей: в основном отрицательных. Плен превращается в фарс, в который раз её хотят линчевать, пора привыкнуть. Бланшар и Нолан за праведный суд. Миллс качает головой: им не дадут оставить её в живых. Падчерица наивное дитя, Нолан всё ещё рыцарь. Двое против озверевшей толпы сторибрукцев.

Грэм немного рассеян. Румпель напротив — собран, лишь морщинка над переносицей выдаёт волнение мага. Королева гадает, что произошло, пока она здесь томилась? Отец и сын вместе, значит, установлено взаимопонимание? О чём она говорит, в делах сердечных редко кто выходит победителем. Главное ничего не испортить.

— Любимый, — Миллс обняла и поцеловала Грэма. — Я знала, что ты придёшь. Нам давно пора убираться отсюда, — с Румпелем побег становился вопросом времени. — Больничная еда и мягкие стены не для меня, — сердце учащенно забилось: она любит обоих мужчин, у неё не получится выбрать одного. — Снимешь его, Румпель? — браслет давно натёр запястье.

— Без проблем, — Тёмный легко освобождает руку Миллс, целуя видимый след от украшения. У него есть для них с Грэмом предложение, от которого нельзя отказаться. — Всё пройдёт... — Румпель чувствует на себе пристальный взгляд сына.

— Я в вас не сомневалась... — внезапно всё вокруг кружится, как на карусели, Миллс осядает в его руках.

— Реджина! — мгновение, оборотень рядом с ней. — Где болит? — Грэм осматривает Реджину. — Ты вся горишь, — дотрагивается до лба.

— Всё отлично, просто немного кружится голова... — ей лучше, когда они рядом.

— Сколько раз в день тошнило? — маг проводит ладонями над её животом. — Будет немного больно.

— Десять... — Реджина стискивает зубы, боль пронзает всё тело.

Едва попадая в желудок, еда оказывается в раковине. Так продолжается несколько часов к ряду. Реджи оставляет пустыми тарелки, во избежании лишних подозрений со стороны персонала. Не трудно догадаться, что происходит. Но каким образом? Они предохранялись... Она давно хотела детей: близнецов, даже придумала для них имена. Воспоминания прошлого вспыхивают в сознании. Ядовитое зелье, испуганный взгляд матери, боль скрутившая тело тугим узлом.

— Грэм, помоги мне.

— Что мне делать? — только не сейчас, он не потеряет Реджину.

— Не давай ей двигаться.

— Понял, — шериф обнимает возлюбленную. — Скоро мы будем дома, потерпи, родная... — Грэм прижимает Миллс к себе.

— Румпель... не молчи... — лоб покрывается испариной, веки тяжелеют, клонит в сон, пульс ускоряет свой бег, тело кажется чужим.

— Отец, сделай что-нибудь, — он простит им всё, лишь бы Реджина пришла в себя.

— Глупенький... — Реджина тянется к его щеке. — Не плачь... — Королева смахивает слёзы с его щеки. Она не оставит их одних. — Румпель...

— Ты беременна, Реджина... — маг не станет гадать, чьи дети, примет всё как есть.

— Ты станешь папой...

— Почему такие странные симптомы? — Хамберт целует Реджину.

— Близнецы не обычные. Чувствуешь? — Грэм кладёт ладонь на живот женщины, Голд накрывает ладонь сына.

— Биение сердец... тихо-тихо... я их слышу... — в такие мгновения он забывает обо всех проблемах и трудностях.

— Ваши сыновья, — в их роду исключительно одни мальчики. — Скоро тошнота станет посещать реже, — Румпель сжимает ладонь женщины. Они будут счастливы. — Вы готовы покинуть Сторибрук?

— Ты заранее всё знал, Румпель? — неужели они больше не увидятся, Реджине не хочется отпускать ладонь мага.

— Не совсем, — он поглаживает её хрупкие пальцы. — Половину...

— Ты говорил, из Сторибрука нельзя уехать, — Грэм смотрит в окно, похоже горожане совершили переворот. Шум голосов нарастает. — Мы забудем настоящее и прошлое?

— Не обязательно, — Румпель достаёт из кармана склянку с зельем. — Выпей, это придаст тебе сил.

— Оно безопасно для малышей? — Грэм медлит.

— Абсолютно, — внуки или дети, в любом случае: они его плоть и кровь, он защитит их. — Не всё сразу, осторожнее... — Голд придерживает голову Реджины, пока она пьёт зелье. — Сынок, Барбара задержит непрошенных гостей, — лоб прохладный, значит температура спадает. Голд удовлетворённый результатом, отдаёт наполовину полную склянку Грэму. — Выпьет вторую половину, когда пересекёте черту.

— У тебя есть план? — Реджина при помощи Грэма встаёт на ноги.

— Для вас четверых, — он не берёт себя в расчёт, он проводит их до черты, там ему предстоит самое сложное. Маг сосредоточившись, произносит: — Возьмите меня за руки.

Фиолетовый дым окутывает палату, когда в неё врываются озлобленные горожане.

* * *

— Деньги, документы в сумке, — они с Реджиной наблюдают за Грэмом суетящимся в салоне автомобиля.

— Не говори что не поедешь с нами, — она знает каждую чёрточку его лица, по жестам угадывает, в каком Румпель настроении. — Не делай этого, Румпель... не бросай нас... меня... — Реджина прикусывает губу, скрывая обычный страх.

— С тобой будут Грэм с сыновьями: Майклом и... — в последний раз почувствовать — она рядом.

— Александром... — Миллс прячет заплаканное лицо у него на груди. — Только с тобой... слышишь, Румпель?

— Моя хорошая... — у него перехватывает дыхание. — Добрая, нежная... — Румпель целует Реджину в макушку.

— Нам пора, Реджина, уже рассвет, — Хамберт неуклюже ищет предлог, продлить их прощание.

— Ещё пару минут, пожалуйста, Грэм...

— Отец, — крепкие мужские объятия лучше всяких слов. — Поедем с нами, я хочу... — он облизывает пересохшие губы, — чтобы сыновья знали, кто их дедушка... Ты никому ничем не обязан. Этот городишко сам себя уничтожит.

— Нет, сынок, сделка имеет свои правила, — добровольная смерть или заточение. — Ваши жизни в обмен на мою, — Голд снимает с руки кольца и перстень. — На память, Майкл и Алекс не останутся в невединии...

— Румпель, я люблю тебя, — в последний момент Реджина страстно целует мага. — Придёт время, я обязательно найду тебя, Румпель... — касание пальцев, ускользающий аромат его парфюма.

— Грэм, уходите, — голос Тёмного срывается на хрип.

Шериф и мэр садятся в автомобиль. Пересечь черту, дальше их ждёт свобода. Автомобиль срывается с места. Миллс ещё долго смотрит на одиноко стоящую фигурку Тёмного, посреди дороги. Чем дальше они от Сторибрука, тем меньше становится силуэт.

"Часть моего сердца навсегда с тобой, Румпель... — Реджи целуя ладонь, прикладывает её к холодному стеклу. — Я тебя никогда не забуду...".