Сколько себя в себе? (джен)

Ночь в Ли Юэ была по-обычному тёмной, даже мрачной, только звезды и луна освещали путь четверым охотникам за сокровищами. Их фигуры мелькали в грязных прожилках холмов, лунные блики освещали запутанные перипетии. Они искали легендарные сокровища, которые по преданию покоились в неведомом месте. В поисках они прошли сотни миль, стали сильнее и опытнее, но сомнения сопровождали их каждое шаг.

Марсель, лидер их банды, пытался разобраться в карте, проклиная узкие линии и символы. Он не был уверен, идут ли они по верному пути.

—Да кто придумал эту чёртову карту? — возмущенно пробормотал он, вглядываясь в напечатанные на старом пергаменте символы. Луна светила тускло, и даже её холодные лучи не могли пролить свет на тайну карты .

Лидия, чувствуя усталость и нетерпение, закатила глаза. Ей давно насточертело за время путешествия продираться сквозь тернии споров своих напарников.

—Во имя Семи, что тут непонятного? — раздражённо сказала она, вырывая карту из рук Марселя. — Вот здесь разлом. Нам нужно спуститься туда."

Она бросила карту в банду навесом и отошла на пару шагов, от своей банды, будто переведя дух, понимая с кем ей предстоит работать .

Лин Хан, юноша с боязливым взглядом, затрепетал от страха и поднял взгляд к развернувшемуся перед ним страха.

—К-куда? В Разлом? — переспросил он, едва удерживая дрожь в голосе. — Говорят, там полно призраков! И другой нечисти. Давайте не пойдём туда! Мне это не нравится!"

И тут выступил Мейн, громила с бесстрашным лицом и искромётным чувством юмора. Он хлопнул Лин Хана по спине, почти сбивая его с ног, и поднёс лампу поближе к своему лицу, чтобы создать устрашающий эффект.

—Мы сами как призраки! Бу!" — глухо произнёс он, его лицо исказилось от напускного злобного выражения.

Лидия, нахмурив брови, всё же не смогла сдержать слабую улыбку.

—Хватит, Мейн — сказала она. — Если хочешь таким образом избавить Лин Хана от страха, у тебя это плохо получается. Давайте просто продолжим идти."

Марсель, всё ещё держа карту в руках, вздохнул и кивнул. Они отправились дальше, их силуэты растворялись в мраке. Ничто не мешало их решимости, хотя каждый шаг приближал их к тайне, которая могла изменить их жизни навсегда.

Не пройдя и полпути до разлома, они начали замечать необычную атмосферу. Небо, казалось, становилось темнее, а воздух — тяжелее. Внезапно ледяной ветер съехал по их спинам, словно предупреждая о опасности впереди. Но их интрига была сильнее страха.

"Я уверен, должно же быть что-то ценное там, не может быть, чтоб оно было пустым. — Пробормотал Марсель, озираясь вокруг. — Давайте посмотрим, что скрывает этот Разлом."

Подгоняемые любопытством и жаждой наживы, охотники за сокровищами продолжили путь, не подозревая, что ждет их впереди.

Дойдя до места спуска, банда охотников за сокровищами остановилась, чтобы проверить инвентарь и перевести дух. Луна, единственный спутник их ночного пути, неумолимо продолжала свой путь по небу, отбрасывая тусклый свет на их лица.

Лидия внезапно застыла и произнесла:

"Как-то тихо... даже слишком."

Слова прозвучали как гром среди ясного неба, прерывая спокойствие и углубляя атмосферу настороженности. Марсель вслушивался в абсолютную тишину, такую глухую, что казалось, она поглощала звуки шагов и дыхания. Он смотрел на компас, улыбающуюся стрелку которого отражает мертвенное спокойствие. Только тихий дрожь Лин Хана нарушала эту тишину.

Мейн, не желая упустить возможность разыграть напуганного товарища, схватился за эту тишину как за подарок судьбы. Он принял шутливый, пугающий тон, будто разговаривая с пустотой:

"Эй, призрак! Что ты делаешь здесь? Не хочешь развлекаться с нами?"

Лин Хан взглянул на него с паникой в глазах, и в этот момент Мейн резко напрыгнул на него, пряча лицо за своими большими руками.

"БУ!"— громко выкрикнул Мейн, стараясь скрыть нарастающий смех.

Лин Хан вскрикнул и вскочил на ноги, его глаза расширились до крайности. Он шатался, как осина на ветру, оглядываясь вокруг, балансируя на грани между реальным страхом и ужасом ночного кошмара.

"Хватит, Мейн! — строго сказала Лидия, бросая на него взгляд, будто смотря на большого ребёнка, который не относится ни к чему серьёзно. — Это место и так жуткое. Не добавляй масло в огонь!"

"Ладно, Ладно!"— Произнёс удовлетворенно громила, тихо посмеявшись, будто свершил самое важное дело в своей жизни.

Марсель, прервавшийся на карту, вздохнул и пробормотал:

"Хватит балагана. Мы здесь не для того, чтобы пугать друг друга. Мы здесь ради сокровищ. Внимание на цель".

Охотники за сокровищами, чувствуя нарастающее напряжение, собрались в кучу и начали перечитывать свои вещи, проверяя, всё ли у них готово для спуска. Число факелов, верёвок и крюков оказалось в порядке, хотя им не давала покоя не объяснимая тишина, и, будто неожиданный густой мрак, которые настигли их столь внезапно.

"Мы должны быть готовы ко всему, — заметил Марсель, пряча компас обратно в свой карман. — Не нравится мне всё это."

Переглянувшись друг на друга, будто ища взаимную тень сомнения в глазах, они после приготовления начали спускаться в разлом, оставляя за собой свет и безопасность. Только эхо их шестящей верёвки и слабый трепет света факелов сопровождали их вниз, в неизведанное и страшное, к темной тайне, скрытой глубоко под землей. Мрак окружал их, как бы желая поглотить свет и самих охотников, поглощая их шаг за шагом об стену.

Спускаясь на веревке вглубь разлома, охотники за сокровищами ощущали себя словно перекочевывая по языку древнего, огромного чудовища. Света становилось всё меньше и меньше, будто бы стены и само подножие разлома жадно поглощали свет луны и их факелов. Казалось, сама тьма ожила, почувствовав в своем горле пищу.

Наконец, достигнув земли, Марсель передал вторую часть карты Лидии, сдавшись в попытках ее понять. Он старался вселить уверенность в своих напарниках, хотя сам ощущал некое тревожное предчувствие.

"Помните, ради чего мы здесь, — сказал Марсель, поднимая наверх факел. — Впереди нас ждёт сокровище, которое сделает нас сказочно богатыми. Давайте не подведём друг друга".

Они двигались дальше, освещая свой путь так ярко, как только могли, факелами и лампами. Но чем глубже они проникали в разлом, тем сильнее становилось чувство присутствия чего-то неизвестного и пугающего. Нечто невидимое, но ощутимое следовало за ними, словно тень, окружая и поглощая их. Каждый звук казался усиленным, каждый шаг отдавался гулким эхом, создавая иллюзию множества скрытых глаз, наблюдающих за ними.

Лидия, внимательно всматриваясь в карту, указывала путь вперёд, её уверенность в своих навыках вселяла некоторую долю спокойствия в остальных. Однако нарастающее чувство угнетения и страха было неизбежным спутником их пути.

"Лин Хан, не тормози!" — крикнула она, внезапно обернувшись назад.

Но то, что она увидела, заставило её сердце замереть. Лин Хан, свернувшись клубочком у одной из стен разлома, громко рыдал, его руки и ноги дрожали от ужаса. Он что-то невнятно бормотал, обращаясь к невидимому существа в темноте.

"Пожалуйста, не трогай меня, хватит на нас смотреть!" — ревел он сквозь слёзы.

Остальные замерли, их сердца забились быстрее. Мейн шагнул к Лин Хану, но его, казалось, уверенность покинула на полпути.

"Лин Хан, очнись, это всего лишь тьма!" Глухо сказал он, стараясь собраться с духом.

Но Лин Хан не отвечал. Его глаза были широко раскрыты, а губы дрожали, беззвучно повторяя мольбы.

Марсель остановился перед ним, пытаясь понять, что происходит. В глазах было заметно отчаяние, но он старался выглядеть собранным.

"Нам нужно продолжать, — решительно произнес он глухо. — Мы не можем остановиться здесь. Что бы здесь ни было, мы должны продолжить."

Лидия собрала волю в кулак и подошла к Лин Хану, положив руку ему на плечо. Её голос был твёрд и ободряющий.

"Лин Хан, мы все здесь, с тобой. Это просто тень, там ничего нет. Вставай."

Медленно, дрожа, Лин Хан поднял голову. Его глаза, полные ужаса, встретились с ее взглядом, его взгляд, будто говорил, что она ошибается. С постоянным чувством чего-то жуткого и невидимого позади, они углубились дальше в разлом, всё крепче сжимая свои факелы, осознавая, что каждый шаг приближает их к центру неизвестного кошмара.

По мере того как они продвигались всё глубже в недра разлома, происходили новые странности. Компас, который всегда был верным спутником Марселя, будто сошёл с ума, вращая стрелку в хаотичном танце. Она показывала всевозможные направления, не давая ни малейшего намёка на то, где на самом деле находится север.

Марсель нахмурился, тщетно пытаясь восстановить услужливость своего инструмента. Он повернулся к своему другу и коллегe, Мейну, надеясь услышать что-то успокаивающее.

"Что опять с этим компасом?"— пробормотал он, не в силах скрыть раздражение смешанное с напряжением.

Мейн, казалось, не был взволнован. Он посмотрел на компас, затем поднял голову и впервые за долгое время заговорил спокойным, без доли присущей ему шутливого акцента, будто отводя напряжённую атмосферу:

"Не паникуй. Это случается в шахтах. Меня это всегда поражало, но магнитные месторождения могут сильно влиять на показания компасов. Просто верь Лидии, она как всегда нас не подведёт".

Лидия краем глаза посмотрела на компас, стрелка которого, будто без устали готова танцевать до скончания времён, а затем сверилась с картой. Её взгляд был сосредоточен, и на лице не было ни тени беспокойства, хотя сердце било тревогу. Она знала, что главное — не дать страху овладеть командой.

"Всё под контролем, — сказала она мягко, приободряя остальных".

Лин Хан, хоть и слегка успокоился, явно сохранял беспокойство. Он цеплялся за своих товарищей и не отходил от них ни на шаг, стараясь держать их всегда в поле зрения. Его глаза, полные тревоги, мелькали в разные стороны, будто ожидая, что в любой момент, снова из темноты проявится нечто ужасающее.

Настроение в группе было напряжённым, но Марсель решил, что лучше поддерживать хладнокровие.

"Ладно, идём дальше, — твёрдо произнёс он. — Мы почти на месте, я это чувствую".

Факелы продолжали освещать их путь, их тусклый свет отражался от неровных стен разлома. С каждым шагом они чувствовали, как стены будто бы сгущаются вокруг них, а воздух становится густым и вязким, словно это не просто разлом, а живое существо, готовое захлопнуть свою пасть.

Тишину нарушал лишь звук капель воды, падающих с потолка, и гулкие шаги их собственных ботинок. Глубоко внутри они спрятали мысль, что таинственное и зловещее неотступно следует за ними. Единственная надежда — не поддаваться страху, общему напряженияю, следовать карте и надеется на Лидию.

Когда они подошли к очередному узкому проходу, Лидия подняла руку, чтобы все остановились.

"Почти, — сказала она, немного понизив голос. — Мы почти дошли до цели".

Все замерли на мгновение, собравшись с мыслями и силами.

Их ждало последнее испытание в темном сердце разлома.

Происходящее становилось всё более необъяснимым и жутким. Лидия, погружённая в сверение карты, вдруг заметила краем глаза, как их собственные тени на мгновение оживают, будто бы пытаются избавиться от своего подобия, изображая битву между собой и обрести самостоятельность. Это ощущение было настолько мимолётным, что она даже сомневалась в реальности увиденного. Лидия решила не говорить об этом, чтобы окончательно не сломить уже покорёженное сознание Лин Хана.

Когда они дошли до развилки, которая разделяла туннель на множество узких проходов, Лидия снова уставилась на карту, пытаясь выбрать правильный путь. В этот момент она услышала детский голос, напевающий неизвестную, но в то же время тревожню мелодию. Голос был тонок и нежив, словно его забыло само время.

Она замерла, пытаясь сосредоточиться на голосе, заполнив его детали и точное направление.

"Вы это слышите?" — тихо спросила, оглядываясь на остальных, но в их глазах был только непонимание и беспокойство.

"Когда тьма обнимает мир,

И звёзды прячутся в дыму,

Помни, я всегда рядом,

Не исчезну в мгле, в тишине..."

Марсель и Мейн не услышали голоса, или, возможно, не обратили на него внимания, занятые своими собственными мыслями об опасностях, которые могут поджидать их за каждым углом.

Настойчивый зов продолжался, завлекая Лидию всё сильнее. Невольно она сделала несколько шагов в сторону от команды, её руки сжимали карту, но сознание отвлеклось.

"Лидия!" — раздался голос Марселя, но она словно не замечала его.

"Эхо шагов в ночи,

Мы не одни — слышите крик?

Мир большой и полон теней,

Свет любви — наш защитник..."

Голос продолжал уводить её глубже в туннель, и чем дальше она шла, тем более отрезанной от реальности чувствовала себя. Казалось, что мир вокруг неё становился теневой и расплывчатой, а голос, наоборот, становился всё чётче и ближе.

Внезапно Лидия поняла, что отошла слишком далеко. Оглянувшись, она увидела лишь тёмные силуэты своих товарищей, удаляющиеся всё дальше и дальше.

"Если холодной силой страх

Обнимает твоё сердце,

Скажи мне, я услышу,

Вместе в этом мраке светить станем..."

"Надо вернуться" — шептала она, но не могла остановиться. Сила загадочного голоса казалась ей непреодолимой.

"Но если вдруг за окном

Ты услышишь шёпот теней,

Не паникуй, я рядом,

Смех наш разгонит тень... "

Когда она вновь посмотрела вперёд, воздух наполнился странным, сладковатым ароматом. Это был запах, который она не могла идентифицировать, но который внушал страх и отчаяние. В её глазах замелькали неясные образы, и размытые тени начали формироваться перед ней, воплощая все её скрытые страхи и сомнения.

Вдруг она почувствовала чье-то присутствие за своей спиной. Оглянувшись, она увидела, как её тень, казалось, приобрела движение и форму, отличную от её собственных движений.

Лидия поймала себя на том, что её дыхание стало прерывистым, а сердце колотится как безумное.

"Лидия!" — крикнул Марсель, его голос прорезал тишину и вернул её в реальность.

Она замерла на мгновение, затем силой воли развернулась и побежала обратно к своей команде, стараясь игнорировать нарастающее ощущение ужаса. Вернулся к своим друзьям, она ощутила, как тяжесть тьмы снова облегчается, и когда была у них, успокоилась.

"Что случилось?" — обеспокоенно спросил Марсель, видя её встревоженное лицо.

"Ничего, просто идём дальше" — ответила Лидия, стоя незыблемо, но её голос всё ещё немного дрожал. Она

не знала точно, было ли произошедшее не иллюзией, или правдой.

Лин Хан, с нервным смешком и заметной дрожью в голосе, промямлил:

"Ты тоже её слышала, не так ли? Она... Это было что-то... Будто отзвук давно мертвого человека. Даже не призрак... Я... Я слышал... Не только её..."

Его слова прозвучали зловеще и эхом прокатились по туннелю, заставляя всех замереть. Марсель нахмурился, его взгляд осматривал каждый уголок, пытаясь понять природу этого загадочного феномена.

"Ты в порядке?" — осторожно спросила Лидия, присматриваясь к лицу Лин Хана, на котором отражались и страх, и безысходность.

"Не знаю…" — пробормотал тот, его глаза блуждали по чертям стены, как будто он искал скрытые угрозы. — Голос был таким неживым, но притягательным... Казалось, что это просто эхом, обрушившееся сквозь слои времени.

Мейн сделал шаг вперед, положив руку на плечо Лин Хана, пытаясь его успокоить:

"Мы все на пределе. Тебе нужно держаться, Лин. Мы должны быть осторожными".

"Голос назвала себя Рэй, — продолжал Лин Хан, словно не слыша слов поддержки. — Это имя ничего не говорит, но ощущение было, что оно принадлежит кому-то, кто когда-то был важен, кто-то, кого больше не существует…"

Марсель огляделся и нашел взгляд Лидии. В её глазах он увидел тоже самое тревожное понимание, что и у Лин Хана.

"Мы должны держаться вместе и продолжать путь, — твёрдо сказал он, пытаясь остановить нарастающее беспокойство. — Мы не можем позволить страху сломить нас".

Они продолжили двигаться по туннелю, стараясь не обращать внимания на зловещие тени и эхо непонятных звуков. Но Лидия чувствовала, как холод сжимает её сердце, и не могла избавиться от ощущения, что голос, назвавшийся Рэй, был предзнаменованием чего-то тёмного и необратимого.

Когда они достигли нового перекрёстка путей, воздух словно становился всё тяжелее, и каждый шаг давался с усилием. Внутри Лин Хана бурлило беспокойство, которое разъедало его изнутри, как кислотные капли, он едва удерживался от паники, понимая, что этот туннель может стать их могилой, если он не найдет способ уговорить вернуться обратно.

Наконец, уставшие и измученные, они добрались до цели своего путешествия. Перед ними предстала гробница, явное не рукотворное, а созданное гео-энергией сооружение. Каменные стены плавно переходили в своды, укутанные легкой пеленой света, отражающегося от таинственных кристаллов. Марсель и Мейн радостно в полголоса крикнули, заявляя, что они на месте. Лидия и Лин Хан, ощутив наконец-то долгожданный момент покоя, почувствовали себя чуть безопаснее.

Мейн, наполненный чувством выполненного долга, подошел к вратам гробницы и, обозревая их, не мог не выразить своего изумления:

"Как мог кто-то с глазом бога создать подобное? Это невероятно!"

Марсель же был привлечен к печати на вратах. В его глазах горел огонь жадности и предвкушения. Он приглядывался, пытаясь разгадать её тайну. Спустя несколько напряженных секунд он повернул два кольца, встроенных в печать. Раздался глухой скрежет, и врата медленно открылись, пропуская команду внутрь.

В величественной и мрачной гробнице, окруженной таинственностью силой, стояло черное дерево, как угловатый обсидиан, возвышаясь в центре зала, словно монарх древних мистерий. Вокруг его корней возвышались пьедесталы, украшенные белыми монетами, которые, как бы отдавая дань забытой эпохе, лежали в ожидании открытия своих тайн, будто они сами хотели рассказать что то спутникам.

Глаза Мейна вспыхнули огнем внезапного озарения, когда он увидел перед собой гору монет: "Это Мора! Куча Моры! Вот зачем мы пришли!"

Лидия, потерявшись в изумлении перед таинственным убранством, осмотрела комнату, но остановила свой взгляд на белых монетах. Она взяла несколько из них в руку, внимательно изучая каждую, осматривая неизвестные узоры на них и произнесла с сомнением: "Это не мора... Это что-то другое..."

Марсель, с жадностью сгребая монеты в сумку, ответил с азартом: "Плевать! Лидия, они явно того стоят, вдумайся в это!"

И когда их внимание привлек странный белый посох, с чёрными линиями, словно вырезанными самими тенями, он стоял на пьедестале перед черным блестящем древом в безмолвии, будто время не коснулось его. Его поверхность была гладкой и холодной, как дыхание гробницы, и казалось, что он хранит в себе множество тайн.

Однако их внимание вскоре привлекло нечто более впечатляющее. Саркофаг, подвешенный между двумя стволами черного древа, был окутан печатями. Его мистическая сила ощущалась даже на расстоянии.

"Я ничего подобного не видел" — поражённо произнес Мейн, приблизился к саркофагу, изучая цепи, которые удерживали его в воздухе.

Но Лин Хан, чувствуя подозрительную тревогу, тихо произнес, стараясь донести до друзей свою мысль:

"М...м...м... Не нужно трогать это, у нас и... и так много монет. Давайте просто уйдем, пожалуйста!"

Лидия ничего не ответила, держа монетку на ладони, но её глаза выражали понимание и поддержку слов Лин Хана. Она ощущала ту же настороженность и опасение, зная внутренний страх, лежавший под поверхностью.

Тем не менее, Марсель и Мейн уже были слишком заняты изучением цепей и печатей, явно не слушая Лин Хана.

"Нужно найти способ спустить саркофаг"— решительно сказал Марсель, оглядываясь на Мейна.

С каждым прикосновением к цепям ощущение опасности возрастало. Воздух вокруг гробницы становился тяжелее, словно сама тьма с каждым мгновением усиливалась. Казалось, что древняя сила стены сопротивляется вторжению, самостоятельных искателей приключений.

Лидия пыталась снова вмешаться, но её голос был подавлен звуками зазубрин цепей и рипом металлических колец. Внезапно пространство вокруг них стало наполняться густым, тянущимся туманом, и с каждым оборотом кольца радуга саркофага становилась всё явнее.

То, что они думали будет находкой высокого значения, начало трансформироваться в нечто гораздо более опасное и непредсказуемое. Легенда, о которой никто не говорил и имя, которое было забыто, но всё ещё источало свою силу — безымянный, брошенный. И с каждым мгновением, правда обысновавшаяся на дне гробницы, становилась ближе к свободе.

Комната наполнилась звуками, когда саркофаг начал медленно спускаться на пол. Лин Хан и Лидия стояли в напряжении, прислушиваясь к звукам, которые, казалось, приходили отовсюду и ниоткуда одновременно. Вдруг, среди этих тихих эхо, они услышали знакомый голос. Это был голос Рэй, но теперь более взрослый и измученный:

-"Ты не понимаешь. Ты сведёшь себя в могилу. Прошу, остановись. Ты и так многим помог..."

Марсель не обращал внимания на предостережение. В его глазах горел огонь алчности, и он снял очередную печать с саркофага. Его мысли были полны золотом и богатством, как будто ничто другое не имело значения.

-"Это конец нашей бедной и жалкой жизни. Вот-вот мы станем богатыми!" — жадно проговорил Марсель, когда снимал последнюю, самую сложную печать с выгравированными словами «Падший экзорцист, чьё сердце стало вратами Бездны. Да будет древо оникса его вечной темницей».

Сразу после этого, голоса, что слышались раньше, сменились. Один из них проникновенно просил прощения:

-"Пожалуйста, ты должен нас понять..."

Второй голос прозвучал резко и подавленно:

-"Не надо, не бросайте меня, пожалуйста! Я не хочу умереть так! Вы обещали, что вы поможете мне!"

Но в следующий момент тот же голос, будто не в силах держать ярость и обиду, искажённый и наполненный тёмными, злыми силами, рявкнул:

-"Предатели! Жалкие, лживые ничтожества, я вырву ваши сердца и скормлю вам их!"

Марсель, жадно, со скрежетом открыв саркофаг, опешил от увиденного. Он увидел существо, явно не человеческого происхождения. Его череп, словно выточенный из чёрного оникса, напоминал оленя, но рога были сломаны. Под обрывками плаща виднелись браслеты-оковы, впившиеся в запястья, сломанные черно-серые рога — всё это говорило о его нечеловеческом происхождении. Самым ужасным было то, что существо, казалось, пыталось убить само себя, раздирая собственный череп и выбраться из саркофага. Поверхность саркофага была покрыта глубокими следами когтей.

Мейн, потеряв свое хладнокровие, крикнул приказным тоном:

-"Надо валить отсюда, живо!"

Скелет с характерным звуком выпал из саркофага, по началу не придавая признаков жизни, но через мгновение, с хрустом оставшихся суставов пытался приподняться, попутно издавая нечеловеческий вопль. Наращивая плоть, существо медленно и неуклюже ползло, пытаясь дышать и произнося что-то непонятное, а в глазницах горели четыре радужки — две в каждом, серые с всполохами. Марсель, в страхе и отчаянии, попытался уничтожить оживший, будто из кошмаров ужас, ударив существо мечом. Но существо успело схватить его за руку, неуклюже и неуверенно поднимаясь на ноги и открывая свой глаз. Это был глаз, полный ярости. Марсель, глядя в этот бездонный глаз, понял, что его конец близок. Пальцы чудовища сомкнулись на его горле. Марсель успел увидеть в глазах твари вспышку — не ярость, а... боль? Хруст костей заглушил хрип: "Почему... вы... не... пришли...".

Лидия громко закричала, не веря, что Марсель мёртв. Но было уже поздно. Мейн, увидев происходящее, схватил Лин Хана под руки, который от ужаса оцепенел. Лидия, используя свой Пиро Глаз Бога, кинула огненный нож в монстра. Существо загорелось, издавая крик несхожий с известными существами, но огонь, казалось, не причинял ему никакого вреда. Оно откинуло хладное тело Марселя, упав снова и, открыв оставшиеся глаза, повернуло голову в сторону девушки. Пламя её ножей стало тускнеть и гаснуть по мере того, как существо снова вставало в полный рост.

-"Лидия, идём!" — крикнул Мейн, не дождавшись ответа, рванул её за собой.

Лидия, охваченная страхом и смятением, устремилась вслед за Мейном. Их ноги несли их сквозь тёмные коридоры, а за ними мрачно тянулись осквернённые собственные тени и силуэт монстра, восставшего из древнего саркофага.

Монстр медленно вытащил огненный нож из своего тела, его движения были неожиданно плавными для существа такой злобной природы. От этого действия некогда элегантное одеяние, изорванное временем, покрытое пылью и трещинами, выглядело ещё более устрашающим. Как только нож был вытащен, существо рвануло за оставшимися в живых. Звук его когтей, бьющихся об каменный пол, будто камертон ужаса, ускорял пульс и поторапливал бежать ещё быстрее по тёмным коридорам и узким ущельям, где надежда на выживание была едва уловима.

Мейн нёс Лин Хана на руках, изо всех сил стараясь проскочить опасные помехи. Но внезапно он споткнулся и потерял равновесие, отбросив Лин Хана вперёд. Мейн попытался встать, но почувствовал ледяную, костлявую хватку на своей ноге. Это был монстр — его когтистая рука холодом пронзила кожу. Дыхание чудовища похолодило спину Мейна.

Оцепенев от страха, он смотрел на Лидию с отчаянием в глазах. Она, в свою очередь, понимала, что время истекает. На её лице отражалось ужасное осознание происходящего. Монстр утянул Мейна в темноту, и вскоре послышался глухой хруст, будто тело падало с огромной скоростью, ударяясь о камни не раз и не два.

-"Мейн!" — крикнул Лин Хан в безнадёжной попытке вернуть друга, но его голос утонул в реве монстра. Он оцепенел, но Лидия, схватив его за руку, крикнула:

-"Соберись, надо бежать, ему уже не помочь!"

Сдерживая внутренний страх, они понеслись дальше, оставляя за собой лишь эхо своих шагов. Темные коридоры, казалось, были нескончаемыми, каждая тень таила в себе ужас и неведомую опасность. Существо, освободившееся из саркофага, теперь преследовало их, не давая надежды на спасение.

Пробегая дальше, Лидия и Лин Хан, измотанные и обессиленные, наконец-то достигли верёвок. Оставался последний рубеж — добраться до поверхности. Лидия, пропуская обессиленного Лин Хана вперёд, приняла смелое решение оставить огненные ловушки, чтобы задержать монстра. Времени было мало, и она это прекрасно понимала.

Быстро установив несколько пиро печатей, Лидия рванула следом за Лин Ханом к веревке. Её пальцы дрожали от напряжения, но она не могла позволить себе ошибку. Монстр, бегая на четвереньках и издавая устрашающий рёв, уже приближался. Внезапно он наступил на одну из пиро печатей, которую Лидия успела установить. Вспышка огня взорвалась, и монстр завопил от неожиданности и боли, отшатнувшись в глубь подземелья .

Увидев это, Лидия с нервной улыбкой выкрикнула:

-"Получай, урод!"

Лин Хан, вися на верёвке и наблюдая за произошедшим, не выдержал и рассмеялся, хотя смех этот был нервным и переполненным напряжением. Но радость была недолгой. Монстр, лишь ненадолго остановившись из-за взрыва, неожиданно начал ползти по стене, врезаясь когтями в каменную породу. Он ускорялся рывками, явно не собираясь останавливаться.

Они оба, понимая, что ситуация становится всё более безвыходной, ускорили свой подъем. Но в их сердцах уже зародилась мысль, что кто-то из них не вернётся. Лидия бросила взгляд на Лин Хана, и их глаза встретились. Его лицо исказилось от страха и отчаяния.

Лин Хан, вися на верёвке чуть выше, вдруг перестал подниматься и посмотрел на Лидию со слезами на глазах. Дрожа, он достал нож и, плача, начал просить прощения:

-"Прости меня, Лидия.Прости! "

Перед тем как девушка успела понять смысл его слов, Лин Хан начал резать верёвку. Слова прощения звучали в его голосе, но они не могли заглушить ужасающий звук обрывающейся верёвки. Лидия оцепенела, осознавая, что конец близок.

Но в этот момент монстр совершил прыжок, цепляясь когтями за Лин Хана. Впившись своими когтями ему в спину, Лин Хану оставалось лишь кричать от ужаса и боли, существо стянуло его с верёвки, и сбросилось с парнем в пучину тьмы. Лидия, ошеломлённая и не осознавая до конца, что произошло, моментально начала карабкаться наверх, стараясь выбраться на поверхность.

Когда она наконец достигла спасительной поверхности, её силы иссякли. Упав на землю, Лидия дала волю слезам. От ужасов подземелья, горечи потерь и осознания предательства напарника ей было невыносимо тяжело. Слёзы катились по её щекам, смешиваясь с грязью на лице.

Но чудовище не сдалось. Его темный силуэт вылез следом за ней, освещенный серебристым светом луны. Лидия, понимая, что её надежда на спасение тает, попыталась отползти назад, но силы были на исходе. Понимая, что ей не спастись, она встала на колени.

Складывая руки в молитве, Лидия начала молиться Анемо-архонту Барбатосу о прощении её грехов, призывая его дать ей силы и защиту в этот последний момент. В её глазах горело отчаяние, но её голос оставался твёрд, как и её вера.

"Барбатос, — шептала Лидия, — прости меня и защитите нас от этой тьмы".

Свет луны освещал её молитву, создавая странное, но величественное противостояние между светом и тьмой в этой последней битве за выживание.

Монстр медленно подходил к Лидии, тихой похрустывая своими костями. Его громадная тень постепенно накрывала её, словно готовясь поглотить девушка в бездну безысходности. Лидия, продолжая молитву всё более сбивчивым голосом, ощущала, как слёзы предательски затуманивали ей взор, мешая собраться с мыслями.

Монстр, хрустнув своими суставами, приблизился, и его дыхание, холодное и мрачное, окатило Лидию. Его глаза горели злобой и древней тьмой, казалось, пронизывая её насквозь. Наконец он заговорил, его голос был низким, словно гул далёких штормов:

-"Барбатос?.." На миг его когти сжали виски, будто пытаясь вырвать память. "Где Декарабиан? Где клятва, что ВЕТЕР защитит нас?!"

Девушка, собрав последние капли отваги, ответила ему, её голос был слабым и хриплым:

"Декарабиан был свергнут... Барбатосом... Это... было столетия назад... "

Монстр вскрикнул, его крик эхом разнёсся по ночи:

-"Все лгут!"

Его вопли были будто наполнены горечью и недоумением, как будто весь мир внезапно потерял для него всякий смысл. Монстр отшатнулся, сделав несколько шагов назад, и его голос зазвучал тише, проникнутый глубокой печалью:

"... Не может быть... Они обещали помочь..."

И вдруг, будто его там и небыло, словно мираж, монстр исчез, оставив Лидию одну под светом луны. Это было так неожиданно, что казалось, будто само небо сжалилось над ней, даруя неведомую защиту.

Лидия, потрясённая произошедшим, осталась на коленях, её сердце всё ещё бешено билось в груди. Она смотрела в ночное небо, чувствуя, как её душа наполняется тихой благодарностью. Барбатос, казалось, услышал её молитву.

**ОТЧЁТ СЕКТОРА «ТЕНЕВЫЕ АРХИВЫ»* * *

Код операции: «Ониксовый Рассвет»

Дата: ██/██/████ (15-й день 3-й луны, текущий цикл Тейвата)

Классификация: Совершенно секретно (Уровень Δ-IX). *Только для высшего командования Фатуи и выше.*

-

#I. ОПЕРАТИВНЫЕ ДАННЫЕ

1. Источник информации:

— Дневник Ирис Лоуренс (архивный артефакт клана Лоуренсов), изъятый агентами «Михаил» и «Людмила» из сектора Β-12 архивов Ордо Фавониус.

— Ключевые данные: координаты «Ониксового древа» (восточный разлом Ли Юэ) и описание ритуала запечатывания с использованием «Слёз Левиафана» (артефакты Бездны).

-

#II. РЕЗУЛЬТАТЫ ОПЕРАЦИИ «МОЛЧАЩИЙ КЛИНОК»

1. Ликвидация цели:

— Лидия Винтерс (экс-охотник за сокровищами) устранена в 03:47 по местному времени.

— Метод: Применён «Протокол-Забвение» (температура кремации — 2200°C для подавления реконструкции памяти).

2. Изъятые артефакты:

— Фрагмент карты с координатами разлома (точность совпадения с данными Ирис Лоуренс — 92.7%).

— Белые монеты идентифицированы как «Слёзы Левиафана» (архивная запись Каэнри’ах , том CXII).

— Аномальный компас (резонирует с пространственными искажениями, частота колебаний — ███ Hz).

3. Утилизация останков группы Марселя:

— Тела инкриминированы как жертвы конфликта между бандами искателей сокровищ.

-

#III. АНОМАЛИИ В ЗОНЕ РАЗЛОМА**

1. Объект «Саркофаг-Оникс»:

— Координаты: 35°42'15"N 139°45'27"E (эпицентр разлома).

— Особенности:

— Печати с геральдикой Лоуренсов.

— Белые монеты идентифицированы как кристаллы памяти Бездны (при активации создают временные петли длительностью до 12 сек).

2. Неопознанный объект «██»:

— Визуальное описание: Четырехногое существо с атрофированными конечностями, напоминающее пса с двумя хвостами.

— Аномалии:

— При исчезновении оставляет чёрный пепел с фиолетовыми вкраплениями (98% совпадение с образцами из башни Сал Винджамир, (Каэнри’ах).

— Акустический феномен: Телепатический «смех» длительностью 2.3 сек (нейросканирование подтвердило внешнее воздействие).

— Гипотезы:

— Связь с Аколитами Левиафана (проект «Икосаэдр»).

— Проекция "тени Ревенанта" (расщепление сознания объекта).

3. Темпоральный сбой:

— У агента №4 («Гранит») зафиксирован 10-секундный «провал» восприятия времени.

— Причина: Локальное воздействие кристаллов памяти или пробой в измерение Бездны, открытие карманного измерения (маловероятно).

-

#IV. СВЯЗЬ С ТЕКУЩИМИ ПРОЕКТАМИ

1. Проект «Икосаэдр»:

— Активация артефакта вызвала искривление пространства (радиус 2 км). Наблюдались тени-двойники агентов (исчезли после деактивации).

— Рекомендация Дотторе: Использовать Ревенанта как «живой катализатор/ингибитор» для стабилизации Икосаэдра.

2. Наблюдение за Яксой Сяо:

— Адепт провёл ритуал очищения на границе зоны (выброс Анемо-энергии снизил уровень выброса на 17%).

— Угроза: Обнаружены следы Фатуи. Вероятность конфронтации — 89%. Нежелательно вести бой.

— Адепт Сяо усилил патрулирование. Замечен в контакте с Путешественником (███ ██████).

V. РЕКОМЕНДАЦИИ**

1. Приоритетные задачи:

— Доставка образца Ониксового древа в лабораторию Сектора 4 (синтез подавителей Бездны).

— Поиск и захват объекта «Ревенант» (одобрено Предвестником «Капитано»).

2. Дополнительные меры:

— Ликвидация дипломатов Михаила и Людмилы (риск утечки данных о дневнике Ирис).

— Установка резонансных маяков вокруг разлома для контроля пространственных искажений.

-

**Приложения:**

— Образец кристалла памяти (контейнер №5129, *требует изоляции*).

— Карта аномальных зон (отмечены точки активности Яксы Сяо).

— Аудиозапись телепатического сигнала (частота ██ kHz, декодирование завершено на 12%*).

Подписано:

Агент «Зеро» (Сектор «Теневые Архивы»)

С одобрения: Предвестник «Пьеро»

—

P.S. Феномен «Θ-Эхо» имеет 87% сходство с данными из отчёта по руинам Цуруми (инцидент №441). Рекомендован запрос в Сектор астральных явлений для анализа .

ПРИМЕЧАНИЯ

От Капитано:

«Подготовьте ударный отряд. Если „Протокол Ловец теней“ провалится, мы сотрем его с лица Тейвата.»

От Пульчинеллы:

«Одобрено. Но если хоть одна частица Бездны достигнет Снежной, ваши головы станут украшением трона Её Величества».

От Дотторе:

«Ревенант — ключ к преодолению ограничений материи. Его плоть содержит код синтеза души и бездны. Если вы уничтожите его, цивилизация потеряет шанс на эволюцию. Но кто я такой, чтобы спорить с вашей трусостью?»

Праздник "Герои сказок и легенд" окутал Мондштат яркими красками и звонким смехом. Улицы города гудели от шума: дети с деревянными мечами бегали, изображая рыцарей, торговцы расхваливали книги с золотыми обложками, а над площадью витал аромат жареных яблок и свежего хлеба. Лёгкий ветерок, будто благословение Барбатоса, колыхал разноцветные флажки, подвешенные между домами.

У одной из книжных витрин, где высились стопки "Легенд о Тейвате" и "Сказаний о древних героях", стоял высокий мужчина в белом плаще с ониксовыми пластинами на плечах. Его пепельные волосы, аккуратно подстриженные в каре, слегка растрепал ветер, а один длинный золотистый локон выбивался из-под широкополой шляпы, которую он небрежно поправил тонкими пальцами. Серые глаза с золотистым отливом задумчиво скользили по обложкам, а губы изогнулись в едва заметной улыбке.

— Ну и ну… Столько стараний — и всё коту под хвост, — пробубнил он себе под нос, скрестив руки на груди. Его голос был низким, с лёгкой театральной интонацией, словно он читал строки из старой пьесы. Поправив шляпу ещё раз, он хмыкнул: — Эх… сказки… Что ж, по крайней мере, они умеют красиво лгать.

Он наклонился к витрине, разглядывая книгу с изображением крылатого героя на обложке, когда кто-то неуклюже врезался в него сзади. Книга, которую он держал в руках, выскользнула и с глухим стуком упала на мостовую.

— Ой! Паймон, смотри, куда летишь! — раздался знакомый голос Путешественника, Итэра, который тут же подбежал, чтобы поднять упавшую книгу. Его золотистые волосы слегка растрепались, а взгляд был полон искреннего смущения.

Паймон, зависшая в воздухе рядом, возмущённо замахала ручками:

— Эй! Это не Паймон виновата! Это ты сам налетел на этого типа! — Она фыркнула, скрестив руки, и тут же перевела взгляд на незнакомца. — Ой… а ты кто такой? Выглядишь… ну… странновато!

Мужчина медленно повернулся, его движения были плавными, почти танцующими, с лёгким намёком на изящество, которое напоминало манеры жрицы из Инадзумы. Он слегка наклонил голову, будто оценивая Итэра и Паймон, а затем широко улыбнулся — но в этой улыбке было что-то неуловимо хитрое, словно он знал больше, чем хотел показать.

— О, какая неожиданная встреча! — воскликнул он, театрально прижав руку к груди. — Меня зовут Арлин. Просто скромный странник, очарованный… — он сделал паузу, обводя рукой праздничную площадь, — всем этим шумом и суетой. Прошу, не обращайте внимания на мою неловкость — я, знаете ли, не привык к таким… живым местам.

Итэр, подняв книгу, протянул её Арлину. Его взгляд ненадолго задержался на незнакомце — что-то в его манерах, в этой чуть преувеличенной вежливости, напоминало ему людей из Фонтейна, где любили разыгрывать спектакли даже в повседневной жизни.

— Ты из Фонтейна? — спросил Итэр, стараясь звучать дружелюбно, но с лёгким любопытством в голосе.

Арлин принял книгу, слегка поклонившись с изяществом, которое только усилило подозрения Итэра.

— О, ты наблюдателен, мой юный друг! — рассмеялся он, но в его смехе мелькнула тень чего-то иного — то ли насмешки, то ли усталости. — Скажем так, я бывал там… и не только там. Мир велик, а я люблю собирать его истории. — Он подмигнул, но глаза остались холодными, словно скрывали бурю за этой маской веселья.

Паймон, зависнув чуть ближе, вдруг прищурилась, заметив браслет на запястье Арлина, выглядывающий из-под рукава. На нём был выгравирован узор в виде лисы, обвивающей тонкую ветвь.

— Ого, какой классный браслет! — выпалила она, указывая пальцем. — Это что, какой-то сувенир? Где ты его взял?

Арлин взглянул на браслет, словно впервые его увидел, и его улыбка стала чуть мягче — но лишь на мгновение.

— Это? О, подарок из детства, — сказал он, проведя пальцем по узору. — Старинная вещица от… одной знакомой. Она любила лисиц и загадки. — Он слегка наклонил голову, и в его тоне мелькнула нотка ностальгии, тут же сменившаяся привычной игривостью. — Но не будем о прошлом, оно такое скучное, не находите?

Итэр кивнул, но что-то в словах Арлина заставило его внутренний голос шепнуть: "Тут что-то не так". Этот человек был слишком… гладким, слишком уверенным в каждом жесте, словно играл роль, отточенную веками.

Паймон, как обычно, не заметила подтекста и хлопнула в ладоши:

— Эй, раз ты странник, давай покажем тебе Мондштат! Мы с Путешественником как раз собирались обойти праздник. Тут столько всего интересного — и еда вкусная, и статуя Барбатоса, и… ну, всё-всё! Пошли с нами?

Арлин замер на секунду, будто обдумывая предложение, а затем хлопнул себя по лбу с преувеличенным удивлением.

— О, какая честь! Прогуляться в компании столь… знаменитых личностей? — Он бросил быстрый взгляд на Итэра, и в его глазах мелькнула искра — то ли узнавания, то ли интереса. — Что ж, я не могу отказать. К тому же, мне любопытно посмотреть, что нынче считают "геройством" в этом городе ветров.

Итэр улыбнулся, хотя его рука невольно сжалась на рукояти меча — привычка, выработанная месяцами путешествий.

— Тогда идём. Праздник только начался.

Арлин кивнул, поправил шляпу и последовал за ними, его шаги были лёгкими, почти бесшумными. Пока Паймон весело болтала о том, как они с Итэром однажды спасли Мондштат от штормового дракона, Арлин слушал с полуулыбкой, но его взгляд то и дело скользил по толпе, будто выискивал что-то — или кого-то.

Когда они проходили мимо статуи Барбатоса, Арлин остановился, глядя на каменную фигуру архонта. Его улыбка на миг дрогнула, сменившись чем-то мрачным, но он быстро взял себя в руки и пробормотал:

— Забавно… как быстро забывают старые песни ради новых.

— Ты что-то сказал? — спросила Паймон, обернувшись.

— О, ничего, — Арлин махнул рукой, вновь натянув свою театральную маску. — Просто подумал, что этот город… полон сюрпризов. Веди дальше, маленькая фея!

Паймон гордо выпятила грудь и полетела вперёд, а Итэр, шагая рядом с Арлином, не мог избавиться от ощущения, что этот "странник" знает куда больше, чем говорит. И что его шляпа, его браслет, его слишком спокойная улыбка — всё это кусочки пазла, который он пока не мог собрать.

Троица — Итэр, Паймон и их новый спутник Арлин — неспешно двигалась вдоль праздничных улиц Мондштата, пока шум толпы не привлёк их внимание. У небольшой деревянной сцены, украшенной гирляндами из цветов и лент, собралась стайка детей. Они сидели на украшенной скамье или подпрыгивали на месте, с восторгом глядя на женщину в фиолетовом платье и шляпе, которая читала книгу с золотым тиснением. Это была Лиза, библиотекарь Ордо Фавониус, её голос лился мягко и завораживающе, как летний ветерок.

— …И тогда Харроу, великий экзорцист, чья душа была сильнее любой тьмы, воззвал к богам, — рассказывала Лиза, слегка наклоняясь вперёд, чтобы поймать взгляды малышей. — Он изгнал последнего демона, и небеса открылись перед ним. Боги вознесли его к звёздам, где он наконец встретил свою давно потерянную любовь. И с тех пор, говорят, он смотрит на нас сверху, охраняя Тейват от зла…

Дети ахнули в унисон, некоторые захлопали в ладоши, а один мальчик с растрёпанными волосами воскликнул:

— Вот это да! Он был круче всех рыцарей!

Лиза улыбнулась своей ленивой, чуть хитрой улыбкой и закрыла книгу.

— О, да, милый. Харроу был настоящим героем… по-своему. А теперь, кто хочет послушать про дракона Двал…

Но её прервал звук медленных, протяжных хлопков. Все обернулись. Арлин стоял чуть позади толпы, хлопая в ладоши с театральной выразительностью. Его шляпа отбрасывала тень на лицо, но золотистый локон в волосах сверкал на солнце, а улыбка была широкой и чуть насмешливой.

— Браво, браво! — произнёс он, растягивая слова. — У вас настоящий талант к выразительности… особенно к концовкам. Так трогательно, что даже я чуть не прослезился. — Он приложил руку к груди, слегка поклонившись, но в его тоне мелькнула едва уловимая ирония, которую заметила только Лиза.

Она прищурилась, глядя на него поверх книги, и её губы изогнулись в лёгкой улыбке.

— О, благодарю, незнакомец. Люблю, когда мои истории находят… благодарных слушателей. А ты, похоже, не из местных?

Арлин махнул рукой с изяществом, которое снова напомнило Итэру о Фонтейне.

— Просто странник, очарованный вашим городом, — ответил он, не вдаваясь в детали. — А сказки… они ведь всегда лучше, когда в них есть немного вымысла, не так ли?

Паймон, зависнув рядом с Итэром, ткнула пальцем в сторону Арлина:

— Ха! Этот тип точно знает, как говорить красиво! Может, он сам сочиняет истории?

Итэр молчал, наблюдая. Что-то в том, как Арлин смотрел на Лизу — слишком внимательно, слишком спокойно — заставляло его чувствовать лёгкий укол настороженности. Но никаких явных признаков угрозы не было, и он решил пока просто слушать.

Тем временем дети, заметив Арлина, начали переглядываться и шептаться. Его высокий рост, белый плащ с ониксовыми вставками и необычный браслет с лисой явно привлекли их внимание. Одна девочка с двумя косичками робко подняла руку:

— Дядя, а ты тоже герой, как Харроу? У тебя плащ, как у рыцаря!

Арлин повернулся к ней, его улыбка стала ещё шире, но в глазах мелькнула тень чего-то тёмного — слишком мимолётного, чтобы кто-то заметил.

— Герой? О, нет-нет, маленькая леди, — он слегка наклонился к ней, понизив голос до шёпота, будто делился секретом. — Я всего лишь… любитель старых сказок. Но, может, когда-нибудь напишу свою. Как думаешь, стоит?

Девочка закивала с энтузиазмом, а её сосед, мальчик с веснушками, подскочил и указал на браслет:

— А это что? Это меч волшебный или что-то крутое? Ты сражался с монстрами?

Арлин рассмеялся — коротко, но искренне, и поднял руку, чтобы показать браслет поближе.

— Это? Просто безделушка. Подарок от одной… хитрой лисы, — сказал он, подмигнув. — Монстров я не трогаю — они сами от меня убегают. Слишком уж я болтливый.

Дети захихикали, некоторые даже захлопали, очарованные его лёгкостью и странной харизмой. Один малыш, держа в руках деревянный меч, подбежал ближе и ткнул им в воздух перед Арлином:

— А ты бы победил демона? Как Харроу?

Арлин замер на миг, его взгляд стал острым, но тут же смягчился. Он наклонился к мальчику, положив руку ему на голову, и тихо ответил:

— Демоны, дружок, не любят, когда их побеждают. Но если бы пришлось… я бы придумал что-нибудь поинтереснее меча. — Он выпрямился, хлопнув в ладоши. — Например, запутал бы их хорошей истории!

Дети засмеялись, а Лиза, наблюдая за этим с лёгким прищуром, отметила про себя, что этот "странник" слишком уж ловко управляет вниманием. Она закрыла книгу и поднялась со стула.

— Ну что ж, Арлин, если вдруг решишь написать свою сказку, заходи в библиотеку. У нас есть парочка старых томов, которые могут тебя… вдохновить.

— О, я подумаю, — ответил он, слегка поклонившись. — Благодарю за приглашение, милая дама. Может, однажды я и загляну… если ветер не унесёт меня раньше.

Паймон, не замечая подтекста, радостно замахала руками:

— Эй, Лиза, а ты видела его браслет? Он такой классный! Арлин говорит, это подарок от какой-то лисы. Может, он знает кого-то из Инадзумы?

Лиза бросила ещё один взгляд на Арлина, её улыбка стала чуть шире.

— Инадзума, говоришь? Интересно… У тебя, должно быть, богатое прошлое, странник.

— Прошлое — это всего лишь тень, — уклончиво ответил Арлин, пожав плечами. — А я предпочитаю жить здесь и сейчас. Кстати, — он повернулся к Итэру и Паймон, — вы ведь обещали показать мне красоты Мондштата? Не будем заставлять детей скучать — у них и без меня хватает героев.

Итэр кивнул, хотя его взгляд ненадолго задержался на Лизе. Она явно что-то заподозрила, но не стала настаивать — типичная Лиза, ленивая, но внимательная.

— Пошли, — сказал он. — Дальше будет площадь с лучшими видами.

Арлин последовал за ними, бросив последний взгляд на сцену. Его улыбка осталась неизменной, но, когда он отвернулся, тень от его шляпы на миг показалась длиннее, чем должна была быть, и чуть шевельнулась — словно живая. Никто этого не заметил, кроме одного мальчика, который удивлённо моргнул, но тут же отвлёкся на новую сказку Лизы.

Итэр, Паймон и Арлин направились к центральной площади Мондштата, где журчал фонтан, окружённый праздничной суетой. По мере приближения их слух уловил восторженные возгласы и лёгкий гул толпы. У массивного алхимического верстака, украшенного стеклянными колбами и мерцающими кристаллами, стояли двое: Сахароза, в своей обычной зелёной униформе, и Альбедо, на этот раз облачённый в длинный плащ алхимика из сказок — с золотыми узорами и широкими рукавами, что придавало ему вид загадочного мастера из древних легенд.

Сахароза, сосредоточенно склонившись над верстаком, осторожно смешивала реагенты. Её тонкие пальцы дрожали от волнения, но движения оставались точными. Она влила каплю синей жидкости в колбу с дымящимся порошком, и вдруг внутри закружились искры, складываясь в миниатюрное ночное небо — крошечные звёзды мерцали на фоне тёмного вихря, будто кусочек космоса оказался в стеклянной ловушке.

Толпа ахнула. Один из зевак, пожилой мужчина с тростью, восторженно воскликнул:

— Это же настоящее чудо! Словно звёзды упали прямо к нам в руки!

Рядом женщина с корзиной цветов покачала головой, не отрывая глаз от колбы:

— Никогда бы не подумала, что алхимия может быть такой… красивой. Это точно не магия?

Альбедо, стоя чуть в стороне, спокойно наблюдал за реакцией. Его голос, ровный и чуть холодноватый, разнёсся над площадью:

— Это не магия, а наука. Сахароза использует экстракт ночного люмина и кристаллический катализатор, чтобы воссоздать свечение звёзд. Структура вещества… — Он сделал паузу, заметив, что дети в толпе начали ёрзать, и добавил с лёгкой улыбкой: — Скажем так, это как поймать кусочек неба и заставить его сиять для вас.

Сахароза, услышав похвалу, смущённо поправила очки и тихо пробормотала:

— Э-э… это ещё не всё… Сейчас будет кое-что интересное… — Она взяла другую колбу, добавила туда щепотку порошка, и из неё вырвался лёгкий туман. В воздухе закружились эфемерные бабочки, сотканные из переливающегося света. Они порхали над толпой, оставляя за собой тонкие серебристые нити, прежде чем раствориться в воздухе.

Дети в толпе завизжали от восторга. Один мальчик, подпрыгивая на месте, закричал:

— Бабочки! Они настоящие? Можно их поймать?

Его сестра, чуть постарше, ткнула его локтем:

— Глупый, это алхимия! Но всё равно красиво… Я хочу такую же колбу домой!

Молодой парень из зевак, стоявший ближе к фонтану, засмеялся:

— Если бы я умел так делать, бросил бы торговлю рыбой! Это лучше любого фокуса на празднике!

Паймон, зависнув над плечом Итэра, хлопнула в ладоши:

— Вау! Сахароза и Альбедо такие крутые! Паймон тоже хочет попробовать сделать бабочек! Итэр, давай попросим их научить нас?

Итэр улыбнулся, но его взгляд ненадолго задержался на Арлине, который стоял чуть в стороне, скрестив руки и наблюдая за происходящим. Его лицо оставалось непроницаемым, но в серых глазах с золотистым отливом мелькнула искра интереса — или, может, чего-то более глубокого.

— Красиво, не правда ли? — произнёс Арлин, не поворачивая головы к Итэру. Его голос был мягким, с лёгким намёком на насмешку. — Наука, магия… какая разница, если результат заставляет толпу аплодировать? — Он слегка наклонил голову, и тень от шляпы упала на половину его лица. — Хотя, признаюсь, эти бабочки… напоминают мне одну старую историю.

— Какую? — тут же влезла Паймон, любопытство которой не знало границ.

Арлин хмыкнул, махнув рукой с привычной театральностью.

— О, ничего особенного. Просто сказка о существах, что танцевали в тенях… пока свет не погас. — Он улыбнулся, но в этой улыбке было что-то ускользающее, словно он говорил больше, чем хотел показать.

Альбедо, закончив объяснение, заметил их троицу и кивнул Итэру в знак приветствия.

— Путешественник, Паймон… и… — Его взгляд остановился на Арлине, оценивая. — Новый знакомый?

— Это Арлин! — радостно выпалила Паймон. — Он странник, и у него классный браслет с лисой! Мы показываем ему Мондштат.

Сахароза, услышав это, подняла голову от верстака и посмотрела на Арлина поверх очков. Её щёки слегка порозовели от смущения, но любопытство пересилило.

— Лиса?.. Это… эм… символ какого-то региона? Инадзума, может быть? — Она замялась, теребя край рукава. — Простите, если вопрос слишком… личный…

Арлин рассмеялся — коротко, но с лёгкой теплотой, которая тут же сменилась привычной игривостью.

— О, не извиняйтесь, милая алхимик! Это просто безделушка от старой подруги. Она любила загадки и… бабочек, кстати. — Он кивнул на её эксперимент. — Думаю, вы бы с ней поладили.

Толпа снова загудела, когда Сахароза, вдохновлённая, начала новый опыт, вызвав в колбе крошечный вихрь с мерцающими искрами. Зеваки захлопали, а один мужчина крикнул:

— Да это лучшее, что я видел на празднике! Вы двое — настоящие волшебники!

Арлин тихо хмыкнул себе под нос, пробормотав так, чтобы услышал только Итэр:

— Волшебники… Как мило они называют тех, кто играет с силами, которых не понимают. — Он поправил шляпу и добавил громче: — Браво, браво! Вы двое определённо украшение этого праздника.

Итэр бросил на него быстрый взгляд. Слова Арлина звучали как комплимент, но в них чувствовалась тень чего-то другого — то ли насмешки, то ли усталости. Путешественник снова ощутил лёгкий укол настороженности, но решил пока не заострять на этом внимания. Альбедо, кажется, тоже заметил странность в тоне Арлина, но его лицо осталось бесстрастным — лишь лёгкий прищур выдал интерес.

— Спасибо, — сказал Альбедо, слегка наклонив голову. — Алхимия — это искусство раскрывать скрытое. Возможно, у тебя, странник, тоже есть что-то… скрытое, чем ты мог бы поделиться?

Арлин широко улыбнулся, но его глаза остались холодными.

— О, я всего лишь зритель, мой дорогой алхимик. Мои таланты… скажем так, не для ярких сцен. — Он подмигнул и отступил на шаг, словно давая понять, что не намерен продолжать этот разговор.

Паймон, не уловив подтекста, снова затараторила:

— Ладно, Арлин, пошли дальше! Там ещё куча всего интересного! Может, найдём что-нибудь про твоих бабочек из теней!

Арлин кивнул, последовав за ними, но его взгляд ненадолго задержался на колбе Сахарозы, где всё ещё мерцали звёзды. Тень от его плаща, падающая на камни площади, на миг показалась чуть длиннее и изогнулась, словно пытаясь дотянуться до света эксперимента. Никто этого не заметил — кроме, пожалуй, Альбедо, чьи пальцы слегка сжались на карандаше в кармане.

Итэр, Паймон и Арлин поднялись по каменным ступеням к верхней части площади, где гул толпы становился всё громче. Перед ними раскинулась импровизированная арена, украшенная в духе праздника "Герои сказок и легенд". Деревянные трибуны были увиты цветочными гирляндами, флажки с символами ветра развевались на ветру, а по краям стояли манекены, раскрашенные под рыцарей и драконов. В центре арены, с мечом в руках, стояла Эола, её белоснежные волосы слегка растрепались, а взгляд был сосредоточенным, но не лишённым лёгкой насмешки.

Арлин остановился, скрестив руки, и пробормотал себе под нос, словно слова вырвались сами собой:

— Клан Лоуренсов… Деградировав, докатились до шутовства. — Его голос был тихим, почти шёпотом, но в нём мелькнула горечь, тут же сменившаяся привычной улыбкой. Он поправил шляпу, будто стряхивая с себя мимолётную слабость, и добавил громче: — Что ж, зрелище обещает быть занятным.

Итэр бросил на него быстрый взгляд, уловив странный тон, но не успел ничего сказать — Паймон уже тащила его вперёд, к краю арены.

Кэйя, стоя у кромки площадки, театрально размахивал руками, зазывая желающих. Его голос, гладкий и чуть насмешливый, вплетался в стихотворный ритм:

— "Кто смелый, кто ловкий, кто хочет приз взять?

Эола ждёт вас — попробуй-ка встать!

Мечом помаши, не робей, не дрожи,

И, может, победа украсит ваш шиш!" — Он закончил с лукавой ухмылкой, подмигнув толпе, которая тут же разразилась смехом и аплодисментами.

Джинн, исполняющая роль судьи, стояла чуть в стороне, скрестив руки. Её лицо оставалось спокойным, но в глазах мелькала мягкая улыбка — строгой она была только на словах. Рядом с ней подпрыгивала Кли, её красная шляпа подпрыгивала в такт движениям. Девочка хлопала в ладоши, восторженно глядя на Эолу:

— Ух ты! Эола такая крутая! И наряд у неё как у настоящей принцессы из сказки! А ты видела, Джинн, как она машет мечом? Бам-бам!

Джинн кивнула, сдерживая смех.

— Да, Кли, она впечатляет. Но давай не будем отвлекать участников, хорошо?

Эмбер, стоя у входа на арену, подбадривала желающих с привычным энтузиазмом:

— Ну же, ребята, не бойтесь! Эола, конечно, сильная, но она будет поддаваться! У вас есть шанс победить и забрать приз — корзину с лучшими сладостями Мондштата! Давайте, покажите, на что способны!

Несколько смельчаков из толпы уже выстроились в очередь, но тут Кэйя заметил Итэра, Паймон и их спутника. Его взгляд остановился на Арлине, и он, прищурившись, крикнул:

— О, Путешественник! И… новый гость? Как насчёт того, чтобы испытать свои силы? У нас тут настоящая легенда в лице Эолы, но, может, ты удивишь нас, незнакомец? — Он сделал приглашающий жест, ухмыляясь ещё шире.

Эола, услышав это, повернулась к Арлину. Её холодные голубые глаза оценивающе скользнули по его фигуре, но она промолчала, лишь слегка наклонила голову, ожидая ответа.

Арлин рассмеялся — коротко, с лёгкой театральностью, и шагнул вперёд, разведя руками.

— Я? Драться? О, милейший, я никогда не держал меч дальше, чем на расстоянии вытянутой руки! — Он сделал паузу, подмигнув Паймон, и добавил: — Но, знаете, праздник есть праздник. Почему бы не попробовать себя в новой роли? Пусть это будет… скажем, небольшой спектакль.

Паймон захихикала, хлопнув в ладоши:

— Ха! Арлин будет сражаться? Это точно надо увидеть! Итэр, давай тоже попробуем, а?

Итэр улыбнулся, но покачал головой.

— Я лучше посмотрю. Арлин, удачи, — сказал он, скрестив руки. Его взгляд снова стал внимательным — что-то в том, как Арлин двигался, в его слишком лёгкой походке, настораживало.

Кэйя вручил Арлину деревянный тренировочный меч, с лукавством добавив:

— Не переживай, новичок. Эола — мастер, но она не превратит тебя в ледяную статую… наверное. — Он отступил, бросив Джинн многозначительный взгляд.

Эола шагнула вперёд, подняв свой меч в приветственном жесте.

— Назови своё имя, странник, — сказала она, её голос был холодным, но не враждебным. — И не бойся. Это всего лишь игра.

Арлин поклонился с изяществом, которое снова напомнило о Фонтейне, и ответил:

— Арлин, к вашим услугам, леди Лоуренс. — Его улыбка дрогнула на долю секунды, когда он произнёс её фамилию, но он быстро взял себя в руки. — Надеюсь, вы не против, если я добавлю в бой немного… театральности?

Кли захихикала, подпрыгнув на месте:

— Ой, он смешной! Джинн, смотри, он как актёр из сказки!

Джинн слегка кивнула, её взгляд стал чуть внимательнее.

— Главное, чтобы никто не пострадал. Начинайте.

Эмбер крикнула из толпы:

— Давай, Арлин! Покажи ей, что новички тоже могут удивить!

Толпа загудела, ожидая начала. Арлин встал напротив Эолы, держа меч с лёгкой неловкостью — или, возможно, притворной неловкостью. Его глаза, скрытые тенью шляпы, на миг сверкнули золотом, но он тут же отвёл взгляд, улыбнувшись шире.

— Ну что ж, — пробормотал он тихо, так, чтобы услышала только Эола, — посмотрим, чему научились потомки…

Арлин вступил в бой с Эолой, и с первых же секунд стало ясно, что "сражение" будет больше похоже на представление. Он сделал шаг вперёд, неловко взмахнув деревянным мечом, и тут же чуть не выронил его, схватившись свободной рукой за шляпу, чтобы она не слетела. Эола, не теряя времени, нанесла лёгкий удар, но Арлин, спотыкаясь, уклонился в последний момент — то ли случайно, то ли с удивительной ловкостью, замаскированной под неуклюжесть.

— Ох, чуть-чуть! — воскликнул он, театрально прижимая руку к груди. — Леди Лоуренс, вы явно не из тех, кто даёт поблажки! — Он снова взмахнул мечом, но его движение было таким широким и неуклюжим, что меч едва не выскользнул из пальцев. Арлин поймал его в последний момент, издав преувеличенно громкий вздох облегчения.

Кли, стоя у края арены, захлопала в ладоши и закричала, подпрыгивая:

— Дядя, у вас получится! Давай, давай! Ты как рыцарь из сказки, только смешной! — Её глаза сияли от восторга, и она даже подпрыгнула ещё раз, чуть не уронив свою шляпу.

Кэйя, наблюдая за этим с трибуны, не смог удержаться и снова пустился в стихоплётство, его голос звенел с лёгкой насмешкой:

— "Шляпа летит, меч в руках дрожит,

Новичок наш, видно, не спешит.

Эола танцует, клинок её — вихрь,

А он всё играет в свой странный театр!" — Он закончил с широкой ухмылкой, подмигнув толпе, которая разразилась смехом.

Эола, не обращая внимания на стихи, сделала ещё один выпад — быстрый и точный. Арлин, словно споткнувшись о собственные ноги, рухнул на одно колено, но каким-то чудом успел отклониться, и меч Эолы прошёл в волоске от его плеча. Он тут же вскочил, поправляя шляпу с преувеличенной суетливостью, и воскликнул:

— О, это было близко! Кажется, я начинаю понимать, почему вас зовут легендой, миледи!

Толпа захихикала, кто-то крикнул:

— Давай, странник, не сдавайся! Покажи ей!

Джинн, стоя в стороне, внимательно следила за движениями Арлина. Её брови слегка нахмурились — что-то в его "неуклюжести" казалось ей странным. Он падал и уклонялся слишком вовремя, слишком точно для человека, который якобы никогда не держал меч. Один раз, когда Эола сделала обманный финт, Арлин отклонился ровно настолько, чтобы избежать удара, и его рука с мечом на миг замерла в идеальной защитной стойке — но тут же опустилась, словно он спохватился. Джинн прищурилась, но пока решила, что это просто везение новичка. "Слишком много совпадений," — подумала она, но отогнала подозрения, списав их на праздничную суматоху.

Эмбер, подбадривая с края арены, крикнула:

— Арлин, держись! Ты почти её достал! Ну… почти-почти! — Она засмеялась, хлопнув в ладоши.

Паймон, зависнув над Итэром, хихикала без остановки:

— Ха-ха! Арлин такой смешной! Он как танцует, а не дерётся! Итэр, ты бы так не смог, да?

Итэр только улыбнулся, но его взгляд оставался прикованным к Арлину. Он тоже заметил, что "неловкость" странника выглядела слишком уж… выверенной. Но пока никаких доказательств не было, и он решил просто наблюдать.

Эола, слегка прищурившись, отступила на шаг и подняла меч в боевой стойке.

— Ты неплохо держишься для новичка, Арлин, — сказала она, её голос был холодным, но с лёгким намёком на уважение. — Может, хватит играть? Покажи, на что способен.

Арлин широко улыбнулся, снова поправляя шляпу.

— Играть? О, миледи, я бы не посмел вас разочаровать! — Он сделал ещё один шаг, но "споткнулся", театрально взмахнув руками, и меч снова чуть не вылетел из его рук. — Хотя, похоже, мне ещё учиться и учиться!

Кли захлопала ещё громче, чуть не свалившись с трибуны:

— Дядя Арлин, ты самый весёлый рыцарь! Не сдавайся!

Кэйя, не удержавшись, добавил ещё одну строчку:

— "Шляпа в танце, меч в полёте,

Кто же этот шут в работе?" — Он ухмыльнулся, скрестив руки, и бросил взгляд на Джинн, словно проверяя, заметила ли она то же, что и он.

Джинн слегка кивнула, но её лицо осталось спокойным. Она решила, что если этот странник и скрывает что-то, то сейчас он явно не представляет угрозы. По крайней мере, не на этой арене.

Арлин, тем временем, сделал ещё одно "неловкое" уклонение, и бой продолжился под смех толпы и звонкий голос Кли, подбадривающей своего нового любимого "рыцаря".

Эола, решив закончить этот "спектакль", отступила на шаг, её меч сверкнул в лучах солнца. Она глубоко вдохнула, и её движения ускорились — серия быстрых, плавных ударов, напоминающих "Лунный танец", закружилась вокруг Арлина. Толпа затаила дыхание, поражённая грацией и силой, с которой она двигалась, словно её клинок рисовал в воздухе серебристые полумесяцы.

Арлин, уклоняясь с преувеличенной неловкостью, мысленно поморщился. *Это какой-то позор,жалкая дешёвая пародия* — подумал он, его внутренний голос был полон холодного презрения. *Она позорит этот приём. Где точность? Где душа?* Его пальцы сжали деревянный меч чуть сильнее, чем нужно, но внешне он продолжал играть роль неуклюжего новичка, то хватаясь за шляпу, то чуть не роняя оружие.

Эола нанесла очередной удар, и в этот момент Арлин, словно случайно, сместился в сторону. Его тело на миг замерло в стойке — низкой, устойчивой, с чуть согнутыми коленями и мечом, направленным под углом. Это была не стойка мечника, а контрпозиция, идеально подходящая для копейщика или мастера посоха. Эола, заметив это, замерла на долю секунды. В её голове мелькнула картина: один точный удар — диагональный, стремительный, от плеча к бедру, способный пробить защиту и привести к мучительной, почти мгновенной гибели. Её глаза расширились, но она тут же скрыла удивление за холодной маской.

Арлин, уловив её реакцию, внутренне усмехнулся. *Умница, заметила,* — подумал он, но тут же расслабился, опустив меч и сделав вид, что споткнулся. Эола, не теряя момента, нанесла финальный удар — лёгкий, демонстративный, прямо в деревянный клинок Арлина. Меч вылетел из его рук, упав на землю с глухим стуком, и Арлин театрально рухнул на одно колено, подняв руки в жесте капитуляции.

— Ох, я побеждён! — воскликнул он, прижимая руку к груди с преувеличенной скорбью. — Леди Лоуренс, ваше мастерство неподражаемо! Признаю своё поражение! — Он широко улыбнулся, поправляя шляпу, и поднялся, отряхивая плащ.

Толпа разразилась аплодисментами и смехом. Кли вскочила с места, хлопая так громко, что чуть не уронила свою сумку с бомбами:

— Дядя Арлин, ты был такой смешной! И крутой! Даже если проиграл!

Кэйя, ухмыляясь, добавил свои стихи:

— "Меч упал, шляпа в пыли,

Новичок наш всё же пал в бою ли.

Но смех и слава — вот его приз,

Эола же — танец в ночи без виз!" — Он подмигнул Арлину, явно довольный зрелищем.

Джинн, наблюдавшая за боем, слегка нахмурилась. Её подозрения усилились, когда она увидела ту стойку — слишком точную, слишком профессиональную для "новичка". Но Арлин так быстро вернулся к своей шутовской манере, что она снова заколебалась. *Просто везение?* — подумала она, скрестив руки. — *Или что-то большее?*

Альбедо, стоя у фонтана рядом с Сахарозой, оторвался от своих заметок и прищурился, глядя на Арлина. Его карандаш замер в руке, когда он заметил ту же стойку, что и Эола.

— Интересно, — пробормотал он тихо, так, чтобы услышала только Сахароза. — Это не хаотичное движение. Его поза… она предполагает знание траекторий и баланса. Возможно, он скрывает опыт обращения с оружием… или чем-то более специфичным, вроде посоха.

Сахароза, всё ещё держа колбу с остатками тумана, подняла взгляд и робко кивнула:

— Э-э… да, я тоже заметила. Он… он как будто нарочно упал. Это было слишком… плавно для случайности. — Она замялась, поправив очки. — Может, он просто не хотел показывать, что умеет? Но зачем тогда участвовать?..

Альбедо слегка улыбнулся, возвращаясь к своим записям.

— Хороший вопрос. Возможно, он тестировал её… или нас. Стоит понаблюдать за ним внимательнее.

Тем временем неподалёку, у одной из тавернских стоек, Венти, потягивавший яблочное вино из кружки, веселился в компании местных бардов. Он напевал что-то про ветер и звёзды, когда его взгляд случайно упал на арену. В тот момент, когда Арлин принял свою стойку, Венти поперхнулся вином и закашлялся, пролив немного на стол.

— Кхе-кхе! Ох, это что ещё за… — Он протёр глаза, прищурившись, и пробормотал себе под нос: — Нет, показалось… или нет? — Его обычно беспечный тон сменился лёгкой настороженностью. Он поставил кружку на стол и наклонился вперёд, внимательно глядя на Арлина, который уже кланялся толпе. — Хм… что-то в нём знакомое…

Паймон, не замечая всей этой подспудной напряжённости, подлетела к Итэру и захихикала:

— Ха-ха! Арлин такой неуклюжий! Но было весело! Итэр, ты бы точно победил Эолу, да?

Итэр пожал плечами, но его взгляд остался прикованным к Арлину. Он тоже заметил ту стойку — слишком точную, слишком осмысленную. *Он не тот, за кого себя выдаёт,* — подумал Путешественник, но пока решил промолчать.

Эола, опустив меч, посмотрела на Арлина с лёгким прищуром.

— Ты хорошо держался… для новичка, — сказала она, её голос был холодным, но в нём мелькнула тень уважения. — Может, в следующий раз покажешь больше? — Её слова прозвучали как вызов, но Арлин лишь улыбнулся шире.

— О, миледи, я и так выложился на все сто! — ответил он, театрально разведя руками. — Больше мне нечего показать… пока что.

Толпа продолжала аплодировать, а праздник шёл своим чередом, но в воздухе витало что-то неуловимое — словно древняя тень на миг коснулась города ветров.

Бой завершился, и Арлин, насвистывая тихую мелодию — мягкую, почти колыбельную, с ноткой древней печали, — неспешно спустился с арены. Его шаги были ленивыми, расслабленными, словно он только что не сражался, а прогуливался по саду. Руки он сложил за спиной, а шляпа слегка покачивалась в такт движению, отбрасывая тень на его лицо. Мелодия, которую он насвистывал, казалась смутно знакомой, но никто из толпы не мог вспомнить, откуда она — словно эхо из давно забытой эпохи.

Толпа ещё гудела, обсуждая бой, а Эола, опустив меч, проводила Арлина взглядом, но промолчала. Венти, сидя у тавернской стойки, снова поперхнулся вином, услышав эту мелодию, и пробормотал себе под нос:

— Хм… где-то я это слышал… или нет? — Он тряхнул головой, отгоняя мысли, и вернулся к своей кружке.

Паймон, как обычно полная энергии, подлетела к Арлину, кружась вокруг него, словно маленький вихрь.

— Эй, Арлин! Ты был такой смешной на арене! — Она хихикнула, зависнув перед его лицом. — Но праздник ещё не кончился! Давай сходим к звёздочёту Моне! Она где-то у стены с телескопом, рассказывает про созвездия и даже проецирует их в небо! Это так круто — звёзды прямо над головой! Пойдём, а?

Арлин остановился, слегка наклонив голову, и посмотрел на Паймон с лёгкой улыбкой. Его серые глаза с золотистым отливом блеснули под тенью шляпы, но он тут же скрыл этот блеск за привычной игривостью.

— Звёзды, говоришь? — протянул он, словно пробуя слово на вкус. — Хм… любопытно. Я всегда любил истории, которые рассказывают небеса. Почему бы и нет? Веди, маленькая фея.

Паймон гордо выпятила грудь и полетела вперёд, указывая путь.

— Вот это я понимаю! Итэр, ты тоже идёшь, да? Мона знает кучу всего про судьбы и звёзды! Может, она даже скажет что-нибудь про Арлина! — Она хихикнула, бросив взгляд на странника. — Ты ведь загадочный, да?

Итэр кивнул, шагая рядом с Арлином.

— Идём, — коротко сказал он. Мелодия, которую насвистывал Арлин, вызвала у него странное чувство — как будто что-то древнее и тёмное шевельнулось в памяти. Но он отогнал эту мысль, решив, что это просто усталость от праздника.

Арлин, не обращая внимания на настороженность Итэра, продолжал насвистывать свою колыбельную, лениво шагая за Паймон. Его тень, падающая на мостовую, снова показалась чуть длиннее, чем должна была быть, и на миг изогнулась, словно пытаясь оторваться от хозяина. Но в праздничной суете этого никто не заметил — кроме, пожалуй, Альбедо, который всё ещё стоял у фонтана и задумчиво чертил что-то в своём блокноте, бросая взгляды в сторону уходящего странника.

Паймон, болтая без умолку, вела их к городской стене, где Мона, звёздочёт из Мондштата, уже раскладывала свой телескоп и готовилась к очередному рассказу о небесах.

Троица добралась до городской стены, где Мона, окружённая небольшой толпой любопытных горожан, уже установила свой телескоп. Её тёмный плащ с золотыми звёздами слегка колыхался на ветру, а вокруг неё мерцали слабые гидро-отблески — следы её астрологических проекций. Несколько человек сидели на траве, другие стояли, вытягивая шеи, чтобы разглядеть созвездия, которые она проецировала в небо с помощью тонких водяных линий. Атмосфера была спокойной, почти волшебной, контрастирующей с шумом остального праздника.

Мона, заметив приближающихся Итэра, Паймон и незнакомца, поправила шляпу и продолжила свой рассказ, её голос звучал уверенно, с лёгким оттенком высокомерия:

— …И если вы заметили, ночи в Мондштате становятся чуточку длиннее с каждым днём. Это не просто смена сезонов — звёзды говорят о тонких сдвигах в равновесии Тейвата. Созвездия сейчас особенно яркие, словно напоминают нам о чём-то… забытом.

Толпа зашепталась, а один юноша в первом ряду спросил:

— Это значит, что-то случится? Звёзды правда могут такое предсказать?

Мона слегка улыбнулась, скрестив руки.

— Звёзды не лгут, в отличие от людей. Но их язык сложен — только те, кто знает, как читать, могут понять их волю.

Арлин, стоя чуть в стороне, сложил руки за спиной и слегка наклонил голову, слушая её слова. Его губы изогнулись в лёгкой улыбке, и он шагнул вперёд, привлекая к себе внимание.

— Интересно… А скажи, звёздочёт, — начал он, его голос был мягким, но с едва уловимой насмешкой, — можно ли считать звёзды героями? Ну, знаешь, такими, что следят за своими потомками с высоты, хранят их судьбы… или, может, судят их?

Мона повернулась к нему, её взгляд стал острым, оценивающим. Она прищурилась, словно пытаясь разгадать, шутит он или говорит всерьёз.

— Звёзды — не герои в привычном смысле, — ответила она после паузы. — Они свидетели, хранители времени. Но судьбы людей действительно связаны с ними… Кто ты, чтобы задавать такие вопросы?

Арлин хмыкнул, махнув рукой с привычной театральностью.

— Просто странник, любящий старые истории, — сказал он, а затем добавил с лукавой улыбкой: — Хотя, знаешь, иногда я думаю, что звёзды — это глаза какого-то древнего существа, что смотрит на нас сверху. Может, оно смеётся над нашими потугами… или ждёт своего часа.

Толпа засмеялась, приняв его слова за шутку, но Мона не улыбнулась. Её глаза сузились ещё сильнее, и она пробормотала себе под нос:

— Древнее существо… Хм. Странный у тебя юмор, странник.

Паймон, зависнув рядом с Итэром, захихикала:

— Ха! Арлин, ты опять что-то выдумал! Глаза в небе? Это было бы жутко! — Она повернулась к Моне. — Эй, Мона, а ты можешь посмотреть его судьбу? Он такой загадочный, вдруг звёзды про него что-то знают!

Итэр, стоя молча, кивнул в поддержку. Его взгляд ненадолго задержался на Арлине — мелодия, стойка на арене, теперь эти слова о звёздах… Что-то в этом человеке не давало ему покоя.

— Да, Мона, — сказал он спокойно. — Может, посмотришь судьбу Арлина? Интересно, что скажут звёзды.

Мона перевела взгляд с Паймон на Итэра, а затем на Арлина, который стоял с лёгкой улыбкой, но без прежней игривости. Его поза оставалась расслабленной, руки всё ещё за спиной, но в глазах мелькнула тень — холодная, почти равнодушная.

— Ну… давай, — сухо ответил Арлин, пожав плечами. Его голос лишился театрального оттенка, став неожиданно ровным, почти безжизненным. — Посмотрим, что твои звёзды скажут о таком, как я. Только не вини их, если они промолчат.

Мона нахмурилась, уловив странный подтекст в его словах. Она шагнула к своему телескопу, жестом приглашая Арлина подойти ближе.

— Хорошо, — сказала она, её тон стал серьёзнее. — Судьба каждого оставляет след в звёздах. Даже если ты шутишь, я увижу правду. Назови своё имя — полное имя.

Арлин слегка наклонил голову, его улыбка вернулась, но теперь она была тоньше, почти зловещей.

— Арлин, — сказал он просто, не добавляя ничего лишнего. — Этого хватит, полагаю?

Мона кивнула, хотя её пальцы слегка сжались на краю телескопа. Она начала шептать что-то на древнем языке, и слабое сияние гидро-энергии закружилось вокруг неё, устремляясь к небу. Толпа затихла, ожидая, а Паймон подлетела ближе к Итэру, шепнув:

— Ого, это будет круто! Как думаешь, что она увидит?

Мона сосредоточилась, её пальцы слегка дрожали, пока она направляла гидро-энергию через телескоп. Водяные нити закружились быстрее, поднимаясь к небу, и над толпой начали проступать слабые очертания созвездий — мерцающие линии, складывающиеся в узоры. Она шептала что-то на древнем языке, её голос становился всё тише, пока не превратился в едва слышимый шёпот. Глаза Моны, обычно острые и уверенные, сузились, когда она попыталась заглянуть в судьбу Арлина.

Вдруг её дыхание сбилось. Перед её внутренним взором вместо привычной звёздной карты — переплетения линий, символов и света — раскинулась пустота. Бесконечная, чёрная, как бездонная пропасть. В центре этой пустоты горела одна яркая точка, пульсирующая, словно далёкая звезда. Мона моргнула, пытаясь понять, что видит, и в этот момент точка дрогнула — словно глаз ворона, чёрный и блестящий, открылся и уставился прямо на неё. Её сердце пропустило удар.

Звук вокруг неё исчез. Шум толпы, голоса Паймон и Итэра, даже свист ветра — всё растворилось в глухой, давящей тишине. Мона почувствовала, как холод пробежал по её спине, а затем тишину разорвал крик — нечеловеческий, пронзительный, словно вопль существа, чьё восприятие лежало за пределами этого мира. Он эхом отозвался в её голове, заставив её пошатнуться.

— Ах! — Мона резко отшатнулась от телескопа, хватаясь за край стола, чтобы не упасть. Звук вернулся так же внезапно, как пропал: гул толпы, звонкий смех детей, шорох ветра — всё обрушилось на неё разом. Её грудь тяжело вздымалась, а глаза были широко раскрыты от шока.

Арлин, стоя неподвижно, перестал насвистывать свою колыбельную. Его улыбка осталась на месте, но теперь она казалась тоньше, почти хищной. Он слегка наклонил голову, глядя на Мону с лёгким интересом.

— Ну что, звёздочёт? — спросил он, его голос был ровным, но с едва уловимой насмешкой. — Что там увидели твои звёзды? Надеюсь, ничего скучного.

Паймон, заметив реакцию Моны, подлетела ближе, её голос дрожал от любопытства и тревоги:

— Эй, Мона, ты в порядке? Что случилось? Ты такая бледная! Что ты увидела в судьбе Арлина?

Итэр шагнул вперёд. Он молча смотрел на Мону, ожидая ответа, но его взгляд ненадолго метнулся к Арлину. Что-то в спокойствии странника — слишком спокойствии — вызывало у него холодное предчувствие.

Мона медленно выпрямилась, пытаясь восстановить дыхание. Её пальцы всё ещё дрожали, но она заставила себя взять себя в руки.

— Я… — начала она, её голос был тише обычного. — Я не увидела судьбы. Там была пустота… только одна точка. Она… — Она замолчала, её взгляд стал отстранённым, словно она всё ещё слышала тот крик.

Толпа зашепталась, кто-то из зевак пробормотал:

— Глаз? Это что, плохой знак?

Другой голос, более нервный, добавил:

— Может, он проклят? Звёзды ведь не врут!

Арлин хмыкнул, разведя руками с привычной театральностью.

— Пустота? Глаз? О, какая драматичная судьба! — Он рассмеялся, но смех был сухим, почти резким. — Похоже, звёзды решили пошутить надо мной. Или, может, они просто устали смотреть? — Он подмигнул Моне, но его глаза оставались холодными.

Мона посмотрела на него, её лицо всё ещё было бледным, но она собралась с силами и выпрямилась.

— Это не шутка, — сказала она твёрдо, хотя её голос слегка дрожал. — Я никогда не видела ничего подобного. Твоя судьба… она не читается. Как будто её нет. Или… как будто она скрыта чем-то… большим.

Паймон, зависнув в воздухе, хлопнула себя по лбу:

— Ого! Это что, значит, Арлин какой-то суперзагадочный? Итэр, как думаешь, это круто или жутко?

Итэр не ответил сразу. Его взгляд был прикован к Арлину, который лениво поправил шляпу и пожал плечами, будто происходящее его совершенно не волновало.

— Интересно, — наконец сказал Итэр тихо, больше для себя, чем для Паймон. Он не стал развивать мысль, но его интуиция кричала, что этот "странник" скрывает нечто опасное.

Арлин, словно почувствовав его взгляд, повернулся к нему и слегка улыбнулся.

— Ну что ж, кажется, звёзды не в настроении сегодня, — сказал он, его голос снова стал лёгким и игривым. — Спасибо за представление, звёздочёт. Было… познавательно. — Он поклонился Моне с преувеличенной вежливостью и отступил на шаг, насвистывая ту же колыбельную, что и раньше.

Мона проводила его взглядом, её руки всё ещё сжимали край стола. Она не сказала этого вслух, но в её голове эхом звучал тот крик — нечеловеческий, древний, полный ярости и боли. И впервые за долгое время она почувствовала, что звёзды, которые она так хорошо знала, скрывают от неё правду.

Арлин, закончив представление с Моной, повернулся к Итэру и Паймон. Его улыбка была всё ещё на месте, но теперь в ней чувствовалась лёгкая усталость — или, может, притворная усталость.

— Что ж, благодарю за компанию, мои юные друзья, — сказал он, слегка поклонившись с привычной театральностью. — Праздник был… занимательным. Пожалуй, прогуляюсь ещё немного, вдохновлюсь ветром Мондштата. — Он подмигнул Паймон, поправил шляпу и развернулся, лениво шагая по мостовой.

Паймон помахала ему вслед:

— Пока, Арлин! Если что, приходи ещё! Было весело! — Она повернулась к Итэру. — Странный он, да? Но прикольный!

Итэр кивнул, но его взгляд провожал Арлина, пока тот не скрылся за поворотом. Что-то в этом человеке — его слова, движения, даже тень — оставляло ощущение тревоги, но он пока не мог понять, что именно.

Арлин, отойдя подальше от праздничной суеты, продолжал насвистывать свою колыбельную, шагая вдоль узкой улочки, где гул толпы сменялся тишиной. Его руки были сложены за спиной, а плащ с ониксовыми вставками слегка колыхался на ветру. Улица была почти пуста, лишь редкие прохожие спешили домой, да фонари отбрасывали мягкий свет на камни.

Внезапно из тени переулка вывалились двое — пьяницы, судя по их шатающейся походке и громкому смеху. Один из них, с растрёпанной бородой и красным лицом, держал в руке бутылку, а второй, помоложе, хлопал его по плечу, едва удерживая равновесие.

— Эй, господин в шляпе! — крикнул бородатый, ухмыляясь. — Идём с нами! Господин Дилюк в таверне разливает лучшее вино — за твой счёт, конечно! — Он засмеялся, чуть не уронив бутылку.

Арлин остановился, его насвистывание оборвалось. Он медленно повернул голову, бросив на них взгляд из-под тени шляпы. Его улыбка исчезла, сменившись лёгким раздражением.

— Нет, благодарю, — сухо ответил он и сделал шаг вперёд, намереваясь продолжить путь.

Но молодой пьяница, не унимаясь, схватил его за руку — прямо за браслет с узором лисы, сжав пальцы с неожиданной силой.

— Эй, некрасиво отказываться, шляпник! — пробормотал он, дыхнув перегаром. — Будь мужиком, угости нас, а то…

Арлин замер. Его тело напряглось, а глаза сузились, сверкнув золотом в полумраке. Он медленно повернул голову к пьянице, и его голос стал ледяным, почти шипящим:

— Убери руку, отброс. — Каждое слово было острым, как лезвие, и в нём чувствовалась угроза, далёкая от его прежней театральности.

Пьяница, слишком затуманенный вином, чтобы уловить опасность, лишь хмыкнул и сжал сильнее:

— Чего сказал? Да я тебя…

Его фраза оборвалась, когда из-за угла раздался громкий, командирский голос:

— Что здесь за шум? Объясняйтесь, немедленно! — На свет фонаря шагнул рыцарь Ордо Фавониус, высокий и широкоплечий, в полном доспехе. Его рука лежала на рукояти меча, а взгляд был строгим, но спокойным. Судя по нашивкам на плаще, он был не простым патрульным, а кем-то из старших офицеров.

Пьяницы тут же отпрянули, бородатый выронил бутылку, и та разбилась о мостовую с жалобным звоном. Молодой, всё ещё держащий Арлина, быстро убрал руку, пробормотав:

— Да мы… это… просто пошутили, господин рыцарь! Ничего такого!

Арлин, не теряя времени, отряхнул рукав, где его схватили, и поправил браслет с лёгким раздражением. Его лицо снова стало спокойным, почти равнодушным, но в движениях чувствовалась сдержанная злость. Он бросил короткий взгляд на рыцаря и кивнул, словно ничего не произошло.

— Просто недоразумение, офицер, — сказал он, его голос вернулся к лёгкой игривости, но теперь в нём было что-то натянутое. — Эти господа слишком увлеклись вином, а я… предпочитаю тишину.

Рыцарь прищурился, оглядев всех троих.

— Тишина — это хорошо, но шум на улицах я не потерплю, — сказал он твёрдо. — Вы двое, идите домой, пока я не решил отправить вас протрезветь в камере. А ты, странник, если что-то нужно, обращайся к патрулю.

Пьяницы, бормоча извинения, поспешно ретировались, спотыкаясь о собственные ноги. Арлин же слегка поклонился рыцарю, его улыбка вернулась, но теперь она была тоньше, почти зловещей.

— Благодарю за заботу, — сказал он, поправляя шляпу. — Пойду дальше наслаждаться… ветром Мондштата.

Рыцарь кивнул и ушёл в сторону площади, оставив Арлина одного. Тот постоял ещё мгновение, глядя вслед пьяницам, и тихо фыркнул. Его пальцы коснулись браслета с лисой, мягко его сжимая.

* * *

Праздник "Герои сказок и легенд" подходил к концу. Улицы Мондштата постепенно затихали, фонари тускнели, а последние звуки смеха и музыки растворялись в вечернем ветре. Эола, завершив свои дуэли на импровизированной арене, медленно брела домой. Её обычно прямая осанка слегка сгорбилась от усталости — день выдался долгим, а бесконечные поединки с горожанами, пусть и вполсилы, вымотали даже её. Меч в ножнах слегка постукивал по бедру с каждым шагом, а белоснежные волосы, растрёпанные ветром, падали на лицо.

Она свернула в тихий переулок, подальше от площади, где всё ещё слышались отголоски веселья. Дом Эолы — скромный, но уютный, с каменными стенами и маленьким крыльцом — показался впереди. Она поднялась по ступеням, тяжело вздохнув, и прислонилась к двери, прежде чем войти. Её мысли всё ещё кружились вокруг боя с тем странником, Арлином. Его стойка — слишком точная, слишком знакомая — не давала покоя, но усталость заглушала желание разбираться в этом прямо сейчас.

Войдя внутрь, она бросила плащ на стул и начала снимать перчатки. В этот момент её пальцы наткнулись на что-то твёрдое в кармане. Эола нахмурилась, сунула руку глубже и вытащила предмет — маленькую белую монетку, холодную на ощупь, с едва заметным узором, напоминающим каплю. Она повертела её в пальцах, поднеся к свету лампы. Монетка выглядела старой, но не походила на мору или что-то знакомое из Мондштата.

— Хм… — пробормотала Эола, её голос был хриплым от усталости. — Откуда это? — Она задумалась на миг, но тут же пожала плечами. День был слишком долгим, чтобы ломать голову над какой-то безделушкой. Возможно, кто-то из толпы случайно уронил её ей в карман во время дуэлей. Или это была часть какого-то праздничного сувенира. Не придав этому особого значения, она подошла к окну, открыла створку и небрежно выбросила монетку наружу.

Та упала на мостовую с тихим звоном, закатившись в тень под крыльцом. Эола закрыла окно, потянулась, чувствуя, как ноют мышцы, и направилась к кровати. Её мысли уже переключились на завтрашний день — тренировки, патрули, может, разговор с Джинн о том страннике. Но сейчас ей нужен был отдых.

За окном, в темноте, белая монетка лежала неподвижно, пока слабый ветер не шевельнул её. На миг она блеснула в лунном свете, и узор на ней — тонкий, похожий на слезу — словно дрогнул, будто оживая. Но Эола этого не видела. Она уже погрузилась в сон, оставив за спиной ещё одну загадку, которой не суждено было её пока коснуться.

Эола уснула почти мгновенно, едва её голова коснулась подушки. Усталость утянула её в глубокий сон, и мир вокруг растворился, уступив место мягкому, тёплому свету. Она открыла глаза — или ей показалось, что открыла — и оказалась в Мондштате. Но это был не совсем тот город, который она знала. Улицы были те же, но стены казались чуть выше, а ветер нёс слабый аромат цветов, которых она не могла вспомнить. Небо было ясным, с золотистым оттенком заката, хотя она точно знала, что засыпала ночью.

Вокруг неё закружились дети — незнакомые, но с яркими, радостными лицами. Их одежда была простой, почти старомодной, с вышитыми узорами, напоминающими те, что она видела в старых книгах о Мондштате. Они смеялись, дёргая её за рукава, и их голоса сливались в весёлый гомон.

— Эола! Эола! Поиграй с нами! — кричала девочка с двумя косичками, подпрыгивая на месте.

— Давай в прятки! Ты будешь искать! — добавил мальчик с деревянным мечом, размахивая им в воздухе.

Эола, всё ещё чувствуя лёгкую сонную тяжесть, улыбнулась уголком губ. Её обычная холодность растаяла под их искренним напором — отказать было невозможно.

— Хорошо, — сказала она, её голос звучал мягче, чем наяву. — Я считаю. Прячьтесь.

Дети завизжали от восторга и разбежались в разные стороны, исчезая за углами домов, ныряя в тень деревьев и прячась за бочками у фонтана. Эола подошла к стене — той самой, где наяву стояла Мона со своим телескопом, — и прислонилась к ней ладонью. Камень был тёплым, почти живым под её пальцами. Она закрыла глаза и начала считать, её голос эхом отдавался в пустеющем пространстве:

— Один… два… три…

С каждым числом звуки вокруг становились тише — смех детей затихал, шорох шагов растворялся в ветре. Она дошла до десяти, выдохнула и открыла глаза, поворачиваясь к площади.

— Готовы или нет, я иду искать! — сказала она, ожидая услышать приглушённое хихиканье или увидеть мелькающие тени.

Но вокруг было пусто. Ни детей, ни их следов. Фонтан молчал, не журча, а дома, ещё минуту назад такие знакомые, казались чуть дальше, чем должны были быть. Эола нахмурилась, но в её груди не возникло тревоги — сон пока оставался невинным, почти умиротворяющим.

— Хорошо спрятались, — пробормотала она, её голос прозвучал глуше, чем ей хотелось. Она сделала шаг вперёд, оглядываясь. — Посмотрим, кто из вас самый хитрый.

Где-то вдалеке, за стеной, послышался слабый звук — словно шёпот ветра, но с ноткой мелодии, которую она не могла распознать.

Эола шагала по пустынной улице Мондштата, её шаги мягко отдавались от камней. Она всё ещё держала лёгкую улыбку, поддерживая игривый тон, который так нравился детям.

— Если найду вас, маленькие хитрецы, то съем! — сказала она шутливо, слегка повысив голос, чтобы её услышали. — Никакой пощады тем, кто прячется от Лоуренс!

Она хмыкнула, ожидая приглушённого смеха или шороха, но тишина оставалась нерушимой. В этот момент краем глаза она заметила шевеление — что-то тёмное мелькнуло за углом дома, едва уловимое, как тень от облака. Эола повернулась с ухмылкой, уверенная, что поймала одного из малышей.

— Попался! — сказала она, шагнув к месту, где видела движение. — Выходи, я тебя вижу!

Но за домом никого не оказалось. Ни детей, ни следов их маленьких ног. Только голая стена и лёгкий ветер, шевелящий траву у основания. Эола нахмурилась, её рука невольно потянулась к боку, где должен был быть меч, но она тут же одёрнула себя — это же сон, чего ей бояться?

— Показалось, — пробормотала она, пожав плечами, и продолжила идти.

Вдалеке раздался звук — резкий, скрежещущий, словно металл царапал камень. Эола напряглась, её тело инстинктивно приняло боевую стойку. Звук был коротким, но достаточно громким, чтобы пробудить в ней настороженность. Она медленно двинулась к источнику, её шаги стали тише, почти бесшумными. Улица вывела её к знакомому месту — её собственный дом стоял перед ней, но дверь была приоткрыта, слегка покачиваясь на ветру.

Эола толкнула дверь и вошла в прихожую. Всё выглядело так, как она оставила наяву: плащ на стуле, пара ботинок у порога, стол с посудой. Но что-то было не так. Кружка и тарелка на столе стояли вверх дном — аккуратно, словно кто-то нарочно их перевернул. Эола замерла, её брови сдвинулись.

— Что за чертовщина? — тихо сказала она, её голос дрогнул от смеси раздражения и недоумения.

Она вышла из дома, оглядываясь. Мондштат вокруг стал чуть темнее — небо, ещё недавно золотистое, теперь приобрело сероватый оттенок, а тени удлинились, цепляясь за углы зданий. Эола опустила взгляд и напряглась ещё сильнее: на земле, прямо у крыльца, виднелись следы когтей — глубокие, неровные, словно оставленные зверем. Они тянулись от двери в сторону площади.

— Это уже не смешно, — пробормотала она, её рука снова потянулась к боку, где должен был висеть меч. Но пальцы сжали воздух — клинка не было. Она стиснула зубы, чувствуя, как внутри нарастает тревога. — Эй, дети! Хватит прятаться, выходите! — крикнула она, её голос разнёсся по пустым улицам, но ответа не последовало. Только тишина, густая и давящая.

Эола направилась к площади, где ещё недавно журчал фонтан. Теперь он стоял неподвижно, вода в нём застыла, как зеркало. Она остановилась у края, оглядывая пустое пространство.

— Бред какой-то, чертовщина, — сказала она вслух, её голос был резким, но в нём чувствовалась нотка неуверенности.

В этот момент позади неё раздалось цоканье когтей — еле уловимое, но отчётливое, словно что-то кралось по камням. Эола резко обернулась, её сердце забилось быстрее. Она успела заметить лишь край чего-то тёмного — длинный, изогнутый хвост, исчезающий за углом дома. А затем послышался звук — лёгкий, мелодичный взыв, похожий на обрывок колыбельной, но искажённый, словно его пели через сломанную флейту.

Эола сжала кулаки, её взгляд стал холодным и острым.

— Кто здесь? — крикнула она, но ответа не последовало. Только ветер прошёлся по площади, унося за собой тот странный звук.

Мондштат вокруг неё становился всё мрачнее, и тени, казалось, шевелились сами по себе.

Эола замедлила шаг, её дыхание стало тяжелее, а сердце билось так быстро, что она чувствовала его удары в висках. Она шла к тому месту, где исчез хвост, каждый шаг отдавался эхом в её груди. Ветер стих, и Мондштат вокруг неё погрузился в ещё более густую тьму, словно город затаил дыхание. Цоканье когтей затихло, но мелодичный взыв всё ещё звенел в её ушах, искажённый и далёкий.

Внезапно что-то холодное коснулось её руки. Эола замерла, ощутив, как маленькая детская ладонь сжала её пальцы. Она резко обернулась, и голос — высокий, дрожащий, почти умоляющий — раздался прямо у её уха:

— Не ходи туда… пожалуйста, не надо…

Но за её спиной никого не было. Только пустота и тени, шевелящиеся в углах её зрения. Эола судорожно втянула воздух, её грудь сжалась, словно она пыталась поймать ускользающий кислород. Она пошатнулась, отступая назад, её глаза были прикованы к тому месту, где исчез хвост. Ноги дрожали, будто готовясь к бегству, но она не могла отвести взгляд.

И тогда из-за угла дома медленно показалась рука — высохшая, когтистая, с длинными, костлявыми пальцами, покрытыми чёрной, потрескавшейся кожей. За ней появился край головы — уродливой, нечеловеческой. Восемь глаз, черных, с крошечными белыми точками в центре, робко выглянули из тени. Они смотрели на неё, моргая не в унисон, словно существо стеснялось её взгляда, как ребёнок, пойманный на шалости. Эола застыла, её разум отказывался принимать то, что она видела. Это было не просто странно — это было мерзко, противоестественно, словно сама природа Тейвата извратилась в этом кошмаре.

Существо не двигалось дальше, лишь смотрело, а затем его очертания дрогнули, растворяясь в чёрной дымке. Туман, густой и холодный, начал спускаться на Мондштат, заволакивая улицы и дома. Видимость сократилась до нескольких шагов, и звук — тот самый мелодичный взыв — стал громче, проникая в её голову, как игла.

Эола отступила, её спина ударилась о стену. Она схватилась за голову обеими руками, её пальцы вцепились в волосы, а дыхание стало рваным, почти всхлипывающим. Ужас — чистый, первобытный — захлестнул её. Она не видела ничего более отвратительного и пугающего за всю свою жизнь. Это было не просто существо — это было воплощение чего-то древнего, чуждого, что не должно было существовать в её мире.

— Проснись… — прошептала она себе, её голос дрожал, но был полон отчаяния. — Проснись, Эола, это сон… проснись! — Она сжала глаза, пытаясь вырваться из кошмара, но тело не слушалось. Она всё ещё чувствовала холод стены за спиной, слышала цоканье когтей где-то в тумане, ощущала взгляд тех восьми глаз, даже если их уже не было видно.

Туман сгущался, и Мондштат растворялся в нём, оставляя Эолу наедине с её ужасом. Она хотела кричать, но горло сжалось, и из него вырвался только хриплый выдох. Впервые за долгое время она чувствовала себя беспомощной — без меча, без силы, без контроля.

Туман сгущался вокруг Эолы, его холодные щупальца цеплялись за её одежду, а тишина давила на уши. Внезапно тишину разорвал звон — глубокий, протяжный звук колокола, доносящийся откуда-то издалека. Он был медленным, почти заунывным, словно звал её, манил сквозь мрак. Эола вздрогнула, её пальцы сжались сильнее в волосах, но звон дал ей точку опоры — что-то реальное в этом кошмаре.

И тут раздался крик. Ужасный, пронизывающий, он вырвался из глубины тумана — вопль существа, горящего заживо или медленно умирающего в агонии. Он был настолько чуждым, настолько полным боли, что, казалось, сам мир Тейвата отвергал его существование. Звук вонзился в её разум, заставив Эолу пошатнуться. Её колени подогнулись, но она стиснула зубы, собирая остатки сил.

— Хватит… — прошептала она, её голос дрожал, но в нём вспыхнула искра решимости. С трудом поднявшись, она заставила свои дрожащие ноги двигаться. Звон колоколов стал её маяком, и она побежала — сначала медленно, спотыкаясь, затем быстрее, направляясь к церкви, чей силуэт едва проступал сквозь туман.

За её спиной ускорился цокот когтей — резкий, хаотичный, словно десятки лап рвались за ней из мглы. Эола бросила взгляд через плечо и замерла бы, если бы могла: из тумана лезли тени — изуродованные фигуры, отдалённо напоминающие людей. У одних не хватало руки или ноги, другие были переломлены пополам, их тела изгибались под неестественными углами. Они двигались рывками, их лица — пустые пятна без глаз — тянулись к ней, издавая слабые, хриплые стоны.

Эола сжала кулаки, её сердце колотилось так сильно, что заглушало всё остальное. Она заставила себя бежать дальше, не оглядываясь больше. Колокол звонил громче, и церковь наконец показалась впереди — высокая, серая, с распахнутыми дверями, из которых лился слабый свет. Эола рванулась к ней, её дыхание вырывалось короткими, рваными всхлипами.

Когда она почти достигла порога, из дверного проёма высунулась рука — женская, тонкая, с красной ниткой, завязанной на безымянном пальце. Рука схватила её за запястье и резко потянула внутрь, через ворота. В этот момент крик за её спиной достиг пика, цокот когтей оборвался, и Эола почувствовала, как её тело проваливается в пустоту.

Она резко открыла глаза.

Эола лежала в своей кровати, её грудь тяжело вздымалась, а простыни были скомканы и влажны от пота. Комната была тёмной, лишь слабый лунный свет пробивался через окно. Тишина — настоящая, живая тишина Мондштата — окутывала её, но в ушах всё ещё звенел отголосок того крика. Она села, схватившись за голову, её пальцы дрожали.

— Сон… всего лишь сон, — прошептала она, но голос был хриплым, а в груди всё ещё колотился ужас. Её рука невольно сжалась в кулак. Что-то подсказывало ей, что этот кошмар был не просто игрой разума.

Эола сидела на кровати, её дыхание всё ещё было неровным, а ладони холодными от пота. Тишина комнаты казалась обманчивой, и отголосок того крика всё ещё звенел в её голове. Она бросила взгляд на окно — занавески шевелились, словно поддразнивая её. Стиснув зубы, она решила встать. *Если это не просто сон…* — мелькнула мысль, и она, подавив дрожь, подошла к окну. Её рука легла на раму, готовая к чему угодно — к туману, теням, когтям.

Но за стеклом был обычный Мондштат. Лунный свет заливал мостовую, а вдалеке, шатаясь, ковылял пьяница, напевая похабную песенку про "рыцаря и трёх девиц". Его голос был хриплым и фальшивым, но до боли знакомым — типичный житель города после праздника. Рядом с ним шагал стражник Ордо Фавониус, его доспехи поблёскивали в темноте. Он явно был недоволен, бормоча что-то под нос — Эола уловила лишь обрывки вроде "…опять ты… спать бы лучше…".

Она почти выдохнула с облегчением, её плечи начали расслабляться, но тут её взгляд зацепился за что-то ещё. Далеко, у края улицы, где свет фонарей едва доставал, сидело существо. Оно напоминало собаку — низкое, сгорбленное, с длинными лапами, но его очертания были слишком размытыми, чтобы разглядеть детали. Оно просто сидело, неподвижно, глядя в её сторону. Эола прищурилась, пытаясь понять, что это — зверь? Тень? Но чем дольше она смотрела, тем сильнее чувствовала холод, пробирающий до костей. Это не была собака. Это было что-то другое.

Её рука инстинктивно сжалась, призывая меч, но она остановилась — не сейчас, не в комнате. Она отступила от окна, не отводя взгляда от существа. Оно не двигалось, но его присутствие ощущалось даже через стекло — тяжёлое, давящее, как тот крик из сна. Эола медленно отошла в угол комнаты, где тень от шкафа скрывала её силуэт. Она села на пол, прислонившись спиной к стене, и положила руку на невидимую рукоять меча, готовясь призвать его в любой момент.

Остаток ночи прошёл в напряжённой тишине. Эола не спала, её глаза то и дело возвращались к окну, но существо больше не показывалось. Лишь под утро, когда первые лучи солнца начали пробиваться сквозь занавески, она позволила себе чуть расслабиться. Но её разум не отпускал образ той тени — и мысль, что это было не просто видение.

*Запись от 7-го дня осеннего равноденствия, за 900 лет до текущих событий Тейвата*

Сегодня началось моё путешествие с ними — с Хару и Рэй. Признаться, я до сих пор не могу поверить, что пишу эти строки. Я, Ирис Лоуренс, наследница рода, гордящегося своей кровью и честью, иду бок о бок с простолюдинами. Это забавно — почти смешно, если бы не долг, что жжёт мне грудь, и любопытство, что тянет вперёд, словно невидимая нить. Они спасли моего отца и брата, и я не могла остаться в стороне. Я сама решила уйти с ними, хотя в нашем роду женщинам не пристало держать оружие или покидать стены дома ради таких… приключений. Но я не могла иначе. Я чувствую себя их щитом — той, кто должен защитить их, как они защитили нас.

Всё началось с того дня, когда тьма овладела отцом и Эдмундом. Их глаза стали пустыми, а голоса — хриплыми, словно кто-то другой говорил через них. Я думала, что потеряла их навсегда, что наш род обречён на позор. И тут появились эти двое — Хару с его посохом и Рэй с её странной, почти детской улыбкой. Они провели ритуал… Я никогда не видела ничего подобного. Это было пугающе, неправильно. Хару встал перед отцом и братом, его руки двигались так быстро, что я не успевала следить, а из его посоха вырвался свет — резкий, холодный, словно лезвие. Я закричала, думая, что он их убил, что он выбил их души одним ударом. Но затем из их тел выползли *они* — мерзкие, скользкие твари, похожие на комья тьмы с когтями и зубами. Мой желудок сжался, я едва сдержала крик. Это были демоны.

Рэй среагировала мгновенно. Она раскинула руки, и вокруг нас вырос барьер — тонкий, мерцающий, как стекло под солнцем. Её голос дрожал, но она читала молитву, слова которой я не могла разобрать — древние, певучие, полные силы. Демоны бились о барьер, шипя и царапая его, а Хару… он лишь слегка улыбнулся ей — спокойно, почти ласково — и шагнул вперёд. Его посох закружился в танце, таком точном и смертоносном, что я забыла дышать. Каждый удар находил цель, и твари падали одна за другой, рассыпаясь в чёрный пепел. Я смотрела на него, простого парня в потёртой одежде, и видела выдержку, которой позавидовал бы любой рыцарь нашего рода. Спокойствие, когда оно требуется, и простодушие в каждом жесте — сразу видно монашеское воспитание. Думаю, он рос в каком-то храме… может, где-то далеко, за морем.

А Рэй… ей, наверное, столько же, сколько Хару — лет семнадцать, не больше. Но в душе она как ребёнок. Она смеётся над ветром, подбирает цветы и порой замирает, глядя куда-то в пустоту с серьёзным лицом. Иногда она оборачивается к Хару и говорит что-то странное, будто передаёт слова, которых я не слышу. Сегодня, пока мы шли по тропе, она вдруг остановилась, её глаза стали глубокими, как колодец, и она сказала: «Хару, нам желают удачи и счастья. Давай помашем им!» Хару кивнул, будто это было в порядке вещей, и они оба помахали в пустоту. Я смотрела на них, сжимая рукоять меча, и чувствовала себя глупо. Кому они махали? Воздуху? Духам? Я не знаю. Но её слова остались со мной, тёплые и тревожные одновременно.

Я не должна была брать меч. В нашем роду женщинам запрещено оружие — это удел мужчин, как твердил отец. Но я умею с ним обращаться, и никто не отнимет у меня эту тайну. Когда Хару и Рэй спасли нас, я поняла, что мой долг — идти с ними. Не только ради благодарности, но и ради того, чтобы увидеть, куда приведёт их путь. Они странные, необъяснимые, но в них есть что-то, что заставляет меня держать голову выше. Я стану их щитом, даже если мой род осудит меня за это. Пусть демоны приходят — я готова встретить их с клинком в руке.

P.S.— Хару называет меня "Леди Ирис", а Рей, иногда "Сестрицей". Это глупо... Но по своему тепло...