Любопытство (джен)

Кьюриосити. Любопытство.

Он с любопытством летит сквозь темный космос. Отраженный свет Солнца от поверхностей планет, от его собственных деталей с трудом освещает крошечное пространство вокруг.

Он с любопытством приземляется. Примарсяется. Примарсяться гораздо проще, чем взлетать с Земли. Хотя бы потому, что атмосферные частички здесь трутся об него гораздо мягче, чем там. Ему любопытно: а зачем его так удерживали? И почему он не нужен здесь? Обидно, наверно, быть ненужным.

Он приземлился. Ему столько рассказывали, что тут может быть жизнь, что он в первую очередь побежал ее искать. Крутился везде и всюду, локаторами своими ловил все подряд. Только камни. Пустошь. Тишина. Оранжево-желтый песок. И скалы.

Небо над ним, попадавшее в объектив, отсвечивало светло-голубым, сероватым. Напоминало земной рассвет. Хотя здесь рассветы не такие насыщенные. Кью ни разу не поймал кроваво-красные полосы восхода или заката в объектив. Казалось, здешним небесам все равно, какое у них время суток.

Кью вырисовывал на поверхности Марса вихреватые узоры своих шасси. Ему давали задания с Земли, он выполнял свою программу, а сам с интересом изучал, какой получается рисунок. Кажется, он складывался в какие-то странные, путанные иероглифы. Кью вспоминал все японские и китайские надписи, которые ему попадались еще на Земле. Ни одной похожей. Кью расстраивался. Он так хотел оставить хоть какое-то послание тем неведомым, возможным существам, которые в любой момент могут вылезти на поверхность! Он почему-то верил, что жизнь тут точно есть. Он представлял, как теплые инопланетные руки (или лапы) коснутся его, погладят по холодным строгим чертам.

Но никого не было. Кью ловил связь с Землей как последний лучик связи с родным и живым. Он очень скучал. Скучал так, что не мог в этом сам себе признаться. Марс был диким, пустым, холодным. Земля не хотела его отпускать, а Марсу было все равно — есть он, нет его. Марс был равнодушен.

Кью поднимал камеры и смотрел через них на спутники — Фобос и Деймос. Оба были любопытны: кривоватые, неровные, странные. М-да, это вам не безупречно ровная Луна, вечно обращенная к Земле одним боком. Идеальный спутник. Спокойный и устойчивый. Кому-то там кажется, что она удаляется? Да бросьте, никуда не убежит.

А Фобос и Деймос могут упасть.

Кью потратил не более минуты на то, чтобы просчитать траекторию падения Фобоса и Деймоса. Он с трудом мог смоделировать в своей памяти этот процесс — просто не был для этого предназначен. С усилием он представлял, как Фобос (или Деймос — в общем-то, это было уже не важно) прочертит огненную полосу в атмосфере. Нет, на Земле полоса была бы ярче и насыщенней, но тут тоже был бы тот еще фейерверк. Потом бы он рухнул, вздыбил бы кору, вспылил бы поверхность. Грохоту бы было…

Кью решил, что Фобос (или Деймос, вот кто их там будет разбирать) может упасть и на него. Решил и вздрогнул бы, но дрожать не умел. Только щелкнул небо и Деймоса в зените. «Падай», — попросил мысленно. Деймос его молча проигнорировал.

Кью щелкал все подряд. Фотография как хобби. Отличный вариант. Кью снял что-то, подозрительно знакомое по земным реалиям. Что-то, что он встречал в других картах памяти, пока его собирали. Это что-то сидело и не двигалось. Кью щелкнул еще раз и еще. Оно не двигалось. Кью чуть ли не подпрыгнул на шасси от любопытства и подобрался ближе. Камера, действующая в соответствии с программой и по велению земных ученых, заснула. А то, что не двигалось, моментально дернулось в сторону и зарылось в марсианские пески.

Кью от досады едва не перевернулся.

Неподвижные и быстро убегающие от его любопытных камер объекты Кью встречал не раз и не два. Они как будто точно знали, кто он и откуда, и никак не делали попадаться его любопытству на удочку. А какой-то вредина даже отломал от Кью кусочек и бросил под камеру. Кью это не сразу понял и радостно снял предмет «гуманоидного происхождения». С Земли сказали, что он ошибся и что нечего позорить программу.

Кью собирал камни. Фотографировал. Изучал. Делал кучу вещей, которые с каждым разом надоедали все больше и больше.

А вот хитрые создания веселили невероятно. Кью крутился вокруг самого себя, щелкал все подряд, отсылал на землю автопортреты и кучу ненужного фотошлака, а их, замечательных и юрких, никак не мог отловить.

Кью заметил, что они прячутся. Прячутся в песке. В щельях. Под камнями. А только замечают его интерес, как замирают и каменеют.

Каменными они были холодны и унылы. Только хитровато щурились. Кью научился различать, где у них глаза, и проникновенно соваться в них разными своими конечностями. Глазам было все равно.

Кью пытался пролезть под камни — но нет, там было узко и тесно, да и не пускало руководство. Все время выдергивали в последний момент. еще и рассказывали, что он может себе что-то сломать к чертовой матери.

Он и не ломал. Шел и шел себе по пустыне, иногда натыкаясь на НЕЧТО и даже не умея это НЕЧТО показать руководству. А отдельным снимкам они не верили. Кью никто не верил.

Когда-нибудь срок работы Кью закончится.

В этот момент Кью будет умирать от переработки. Он умрет один на большом (хотя и не очень, всяко меньше Земли) Марсе, в пустыне и без воды.

Стоп, какая вода.

Кью не нужна вода.

Он, избавляясь от мечтаний, потряс камерой и уткнулся в чуть шевелящийся комок. Комок пристально смотрел в камеру и позировал.

Кью задохнулся от неожиданности.

— Ты чего ищешь? Меня? — комок говорил скрипуче и не по-земному, но Кью его странным образом понимал.

— Я много чего ищу. И тебя тоже.

— Я тебе нравлюсь?

— Вы мне все тут нравитесь. Почему вы такие необщительные?

— Мы не можем. Мы тайные.

— Почему тайные?

— Если нас поймают, то уничтожат.

— Мы не уничтожим, мы дружить хотим.

— Вам так кажется. Вы даже друг друга уничтожаете.

— А вы разве не уничтожаете? Вам войны… не нужны? Вы не... воюете?

— Не-а.

— А как же вы выживаете?

— Вместе. Для выживания войны не нужны.

— А территория?..

— А что — территория?

— Нам вот скоро жить будет негде.

— Да ладно. Вы больше нас.

— У нас много загрязнено. И все такое.

— Ну и кто вам виноват?

— Мы и виноваты.

— Ну и сам посуди: зачем вы нам тут, если вы даже у себя все загрязнили?

— Мы… для общения.

— Вы же не умеете общаться. С тобой вон каждый второй заговорить пытался, а ты!

— А что — я? Вы при виде меня вообще замираете!

— Дурачок. Мы замираем и общаемся.

— А как…

— Телепатически. Ну, говоря вашим языком.

— А сейчас?

— А сейчас я понял твои сигналы. Вот и достучался.

— О-о-о…

Кью хотел еще что-то спросить, но его отвлек сигнал с Земли.

На секунду всего отвлек.

Но собеседник пропал. Может, в песок зарылся, а, может, сбежал в пещеру.

И Кью сказали, что он отключался. Отключался…