Подопытная крыса (гет)

Девочку привезли сюда против её воли. Она крепко держится за седло лошади своими маленькими худенькими ручками и от страха прижимается спиной к незнакомцу из разведывательного отряда, который наконец остановился перед одним из домов. Кроха молча смотрит на встревоженную женщину, которая схватилась за сердце, и на глазах её выступили слёзы. Мужчина, обнимающий, кажется, свою возлюбленную за плечи, так и застыл, не в силах произнести ни слова, когда увидел свою дочь.

Незнакомец спрыгивает со своего скакуна и молча протягивает руки к ребёнку, помогая ей спуститься на землю. Она сразу же прячется за этим человеком, так и не обронив ни слова молодой паре, которые, кажется, были её настоящими родителями.

— Эри? Эри, что с тобой? Не узнаёшь свою семью? — последнее слово заставило её испуганно вздрогнуть, и что-то внутри сжалось от тоски, когда она взглянула в мокрые, более осознанные глаза малышки. — Иди скорее к маме. П-Помнишь меня? — но девочка в страхе замотала головой. — Ну конечно же, ты помнишь, малышка…

— Меня зовут Рэт, — едва слышно прошептала их дочь. Оборванка в одной лишь белой рубашке до самых колен, которая была для неё словно огромное мешковатое платье.

Она произнесла имя, данное ей другими сиротами. Эти дети потеряли родителей по разным причинам: из-за болезни, голода, а иногда и по вине преступников, которые пытались отобрать у них еду или другие ценные вещи, необходимые для выживания. В тех местах, откуда она родом, выживают только самые сильные. Ловкие и быстрые, они могут украсть еду, убежать от опасности и не стать жертвой людей, которые наживаются на бедняках, устанавливая непомерно высокие цены даже на хлеб.

А что такое хлеб? Всего лишь маленькая булочка, но она может стать пищей на один или даже два дня. И неважно, сколько дней она лежит на прилавке, можно ли её есть и не похожа ли она на обычный окаменевший сухарь — на ней всё равно будет стоять запредельная цена, которую ни взрослый безработный человек, ни, тем более, ребёнок не в силах заплатить.

— И мою семью схватили эти козлы в форме, — произнесла она, отходя в сторону и с презрением глядя на взрослого мужчину. Он лишь стиснул зубы в ответ на её слова, не желая поднимать руку на обычного ребёнка.

Девочка взглянула на него своими серыми глазами, которые, казалось, могли проникнуть в самую душу. Она тихо хмыкнула и с гордостью отвернулась от незнакомца. Рэт знала, что он не посмеет ударить её здесь, на улице, в присутствии её родителей и нескольких сопровождающих. Возможно, в каком-нибудь тёмном переулке или возле её дома это было бы более вероятно, но не здесь. Она прекрасно понимала, где и когда можно быть грубой, а где лучше держать язык за зубами, чтобы не лишиться его или даже жизни.

«Будь тише. Сначала оцени обстановку. Если дело совсем дрянь, притворись заразной, чтобы тебя не трогали руками. Не проявляй агрессию к тем, кто сильнее, если у тебя нет чёткого плана. И… Рэт, повторять дважды я не буду. В следующий раз спасай свою задницу сама», — вспомнив слова парня, который спас её от неминуемой гибели, девочка притихла. Она кивнула солдату, как будто безмолвно извиняясь за свою грубость, и подбежала к людям, которые назвали себя её семьёй.

В её интересах не грубить им. Как говорил ей дорогой человек, сначала нужно присмотреться к людям. Если не можешь дать отпор, не стоит показывать враждебность. А она не сможет. Неизвестно, отправят ли её обратно, если Рэт вдруг что-то сделает не так. Если разочарует их, разозлит или выяснится, что эти люди — не её настоящие родители. Ведь как бы она ни пыталась вспомнить… перед её глазами лишь мелькали смутные невысокие образы.

Она помнила, как они ругались. Мама плакала, а отец успокаивал малышку, обнимая ее за плечи. Затем он предложил сыграть в прятки. Но когда девочке надоело прятаться под кроватью и она вышла в прихожую, там уже никого не было. Ни родителей, ни их вещей… лишь записка с обещанием вернуться и забрать её с собой. Только девочка не умела читать и узнала о содержании записки гораздо позже, когда уже забыла, как выглядели её родители, и утратила всякую надежду на их возвращение.

— Неужели… ты даже забыла свое имя? — спросила женщина, пытаясь дотронуться до девочки. Однако та, прикрыв рот рукой, изобразила сильный приступ кашля, чуть не согнувшись пополам. Мужчина, испугавшись, что его жена может заразиться от неё, отдернул руку. А девочка тихо прошептала:

— П-Простите… мне нехорошо. Лекарства очень дорогие, и я… — она снова закашлялась и зажмурилась, словно ей было невыносимо больно.

— Как давно ты заболела? — с тревогой спросил мужчина. Девочка неопределённо пожала плечами.

— На нашей улице все кашляли… и многих сильно тошнило… кровью, — не краснея, солгала она. Мужчина, который ехал с ней на лошади, тихо выругался, вероятно, осознавая, что мог заразиться от неё. Рэт едва сдержала смешок, подумав, что так им, этим псам из разведки, и надо.

— Тошнило кровью? — спросил он. Рэт едва заметно кивнула, не поднимая на него жалостливых глаз. Сама она плакала, вытирая слёзы руками.

— Н-Не так, как обычно…

— Как обычно?! — воскликнула женщина, с тревогой глядя на девочку, которая, казалось, подцепила какую-то ужасную болезнь от тех бродяг.

— Успокойся, Эшли! Сейчас разберемся и я сразу же проведу осмотр! Может, она просто простудилась, — попытался успокоить её мужчина, который, судя по всему, был врачом.

— Доктор Арнет, не могли бы вы и меня осмотреть? — спросил мужчина, который долгое время терпел её присутствие, теперь всерьёз обеспокоенный своим здоровьем.

«Ещё и доктор… Чёрт!» — мысленно выругалась девочка, нахмурив бровки. Её план с самого начала был обречён на провал.

Только, само собой, она не простудилась. Горло не красное, жара нет, никакой сыпи, соответственно, тоже. Когда доктор задавал ей точные вопросы о симптомах, Рэт лишь кивала или отрицательно мотала головой, а затем снова начинала кашлять, уже боясь, что её ложь будет раскрыта.

— Скажи, милая… Ты не придумала эту болезнь? — тихо спросил он, попросив жену выйти, и с беспокойством посмотрел на девочку. — Зачем ты это сделала?

— Простите, — тихо произнесла она, виновато опустив взгляд. — Я просто… боюсь. Не хотела вас обманывать.

— Но ты заставила свою маму волноваться, — хотелось бы сейчас ответить, что девочка не считает ту тетю своей матерью, а его — отцом. Но если она так поступит, то что же с ней случится дальше? Ее выгонят на улицу? Или вернут в трущобы, когда она только недавно увидела впервые в жизни солнце? Солнце, высокие деревья, голубое небо, зелёная трава… Привыкшая к запаху сырости, духоте и пыли, малышка вдыхала полной грудью чистый воздух и просто не понимала, почему здесь было настолько хорошо.

— Простите… отец, — последнее слово Рэт выдавила из себя с большим трудом.

— Иди сюда, — он расставил руки в стороны, как когда-то делал и член её семьи, когда хотел её обнять или взять на руки.

Девочка с подозрением рассматривала мужчину: его руки, пальто, пояс, словно ожидая увидеть какое-то оружие. Однако ничего подобного не было. Тогда она тихо спустилась со стула и неуверенно прижалась к незнакомцу, положив руки ему на спину. Обниматься с незнакомцами было страшно и неловко, но совсем не так ужасно, как ей казалось вначале.

Мужчина поднял её на руки и крепко обнял. Она обняла его за шею одной рукой, а лицом уткнулась в плечо, чувствуя себя беспомощным ребёнком, каким, по сути, и была.

— Теперь все будет хорошо. Ты прости… мы правда старались накопить как можно скорее, чтобы вытащить тебя, — произнёс мужчина с горечью и тяжестью в голосе, когда его дочь не произнесла больше ни слова. — Обещаю. Больше мы никогда тебя не отпустим, — он положил руку ей на голову, а девочка зажмурилась, пытаясь сдержать слёзы.

— С Эри всё в порядке? Может быть, стоит пригласить доктора Йегера? — с тревогой спросила мама. Мужчина, который стоял рядом, лишь покачал головой.

— Не стоит. Кажется, она просто немного простудилась. Возможно, это произошло, когда она ехала к нам на лошади с молодыми людьми, — с усталой улыбкой солгал он, не выдавая девочку, которая лишь притворялась больной. Теперь она чувствовала себя виноватой, но не произнесла ни слова. — Не стоит беспокоиться.

Он отнес ее в комнату и посадил на кровать. Малышка сразу же осмотрела помещение и возможные пути отхода. Комната находилась на первом этаже, поэтому риск что-нибудь сломать, выпрыгнув из окна, был минимален. К тому же на окнах не было решеток, что её очень порадовало.

— Спасибо, — тихо и робко произнесла маленькая девочка. — Но почему вы заступились за меня?

— Я же твой папа… Рэт? — она улыбнулась, когда он вспомнил, как она представилась. — Кто же назвал тебя так?

— Ребята с улицы, — беззаботно пожала плечами девочка, и этот ответ не оставил вопросов. — Но вы… можете звать меня Эри.

— Правда? — с наигранным удивлением воскликнул доктор, и его дочь кротко кивнула. — А я уж думал, тебе не понравилось…

— Дело не в этом, — смущенно ответила девочка, отводя взгляд в сторону. Она задумалась о том, как оказалась в такой неловкой ситуации. Впрочем, чего ещё можно было ожидать от неё?

«Если с моей семьей все хорошо и если… они готовы принять меня к себе, то, может, и не важно, как эти люди будут называть меня?» — подумала девочка, которая уже и не надеялась, что когда-нибудь у неё появятся настоящие родители. Она не видела в них смысла. Дети цеплялись за них, как за своё спасение, а взрослые тем временем продавали их в качестве рабов и заставляли что-нибудь украсть. Рядом с такими людьми они становятся беспомощными и неспособными думать самостоятельно, но…

— Я думала, что вас больше нет, — прошептала девочка, которую когда-то оставили в Подземном городе, когда её родителям дали золотой билет, чтобы они могли начать жизнь заново.

С раннего утра и до самого дня этот ребенок, вопреки любым предположениям и логике, затеял генеральную уборку в своем новом доме. Сверху вниз, от перестановки вещей и их протирания от пыли, до зеркал, окон, подоконников и, непосредственно, пола. Усердно водя тряпкой, своими ручками она пыталась дотянуться до тех мест, докуда добраться было очень тяжело и почти что невозможно, а уже затем медленно вела мокрую дорожку прямиком к открытой двери, возле которой и стояло ведро с ледяной водой.

Уборка помогала, отвлекала от не самых позитивных мыслей и настраивала ее на то, чтобы решить, чем заниматься дальше. Еще недавно ее вытащили из Подземного города. План провалился, семью схватили в плен, и малышка даже не успела рассказать близким друзьям, в чем дело, как ее скрутили и в тот же самый день повели наружу.

От ярких лучей солнца она зажмурилась, привыкая к свету. Люди с центра смотрели на нее, словно на помоечную крысу, вылезшую из дыры. Впрочем, из-за того, что все примерно так и было, Рэт не стала обращать на них внимания. Точнее, тогда ее заботили лишь только друзья, а до детей, тыкающих в нее пальцем, или же презрительных взглядов взрослых, ей просто не было и дела.

Девочка не знала о том, по какой причине ее вытащили и куда везли. Сначала думала, что ее собираются убить. Пыталась вырваться и убежать, да вот только все это было бесполезно, и любая новая ее идея пресекалась на корню. Лишний шаг в бок или хотя бы секундная задержка, чтобы попытаться спрятаться в толпе, и ее уже отдергивают на себя, и заставляют идти впереди.

И лишь затем она задумалась о том, зачем же им везти ее куда-то, если в Подземном городе можно было избавиться от девочки быстро и без каких-либо улик. По крайней мере, трупы там не были такой уж редкостью, а от того и скрывать их не было необходимости. Отсюда следовало, что наказывать за помощь преступникам ее, вероятнее всего, не собирались.

Рэт смирилась, начала вести себя куда спокойнее и, вместе с тем, уже не привлекала к себе внимания со стороны тех, кто приглядывал за девочкой, чтобы она только не попыталась вновь сбежать. Девочка не лезла с ними разбираться, большую часть пути молчала, либо же кивала и мотала головой на какие-то вопросы, и внимательно прислушивалась к разговорам похитителей в военной форме, да вот только проку с этого никакого не было.

«По-твоему, это уборка?» — мысленно спросила она саму себя и тихо выругалась, понимая, что ей придется лезть туда, куда не хотелось, от слова, вообще. И преодолев всю свою брезгливость, что возникала лишь исключительно в уборке чего-то крайне мерзкого или же труднодоступного, девочка полезла к кухонной тумбе, где, судя по всему, ранее держали мусор. Увидел бы это безобразие дорогой ей человек — и, непременно, ткнул бы лицом во всю эту грязь тех, кто ее развел. Впрочем, так бы было, окажись оно в его собственном доме. А такого бы не произошло. Да и Леви был слишком брезгливым для того, чтобы даже просто дать себя коснуться, уже не говоря о том, чтобы зайти туда, откуда чистотой, так-то, и не пахло. При таком раскладе Рэт никогда не понимала того, как он со своими заморочками вообще был еще жив. А что сейчас? Его ведь тоже вывели из города те псы? Куда же? И… есть ли шанс вообще на то, что у нее получится найти его? А Фарлана с сестрицей Изабель?

— Делая уборку в доме, сделай ее и в своей голове. Ты же не хочешь всю жизнь копаться в грязи, как безмозглое животное?

— Мы сейчас говорим о моей голове или, все же, о жизни?

— А есть разница?..

«Наверно нет», — мысленно ответила девочка, вспоминая один из их разговоров. Очередная генеральная уборка, каждый занимался отдельно своим участком, и им с Изабель постоянно доставалось за то, что они просто равномерно распределяли грязь. Несколько раз Рэт получала от него по голове, всего один — решилась на то, чтобы повздорить, а услышав заветное: «Ну так уходи», все возмущения просто пропали в тот же самый миг. Поначалу она всегда обижалась на него. Сжимала руки в кулаки, поджимала губы и думала: «Какой ты идиот!», но ни разу того вслух ему еще так и не сказала. Да и, наверное, никогда больше не скажет, если не разберется до конца в произошедшем и не узнает о том, куда утащили ее близких.

Воспоминания так ярко встали у нее перед глазами, что к горлу подступил тяжелый ком, а сердце же тоскливо сжалось. И в этот самый момент девочка, вспоминая лица улыбающихся дорогих людей, просто застыла на месте, сжимая в руках половую тряпку. Худенькие плечи задрожали, и по щекам ее побежали слезы, стоило Рэт только подумать о том, насколько же сильно она скучает по своей семье.

— Эри? Эри, что с тобой? — мама испугалась, заметив свою плачущую девочку посреди кухни на полу. — Моя милая… — она присела рядом, аккуратно коснувшись ее плеча, и потянула ребенка на себя.

Эри послушно прижалась к женщине, обвив ее шею руками, и заплакала уже навзрыд. Поглаживания по спине первое время не приносили никакой пользы, а от ощущения того, что ее прямо сейчас жалеют, девочке, казалось, становилось только хуже. Ласковый обманчивый голос никак не располагал ее к себе, ровно, как и ее теплые объятия.

— Тебе не нужно было убираться, если не хотела, — в ответ она от ребенка ничего так и не услышала. Только тихий всхлип, после которого девочка уткнулась лицом в плечо своей матери, видимо, начиная понемногу уже успокаиваться. — Вот скажи, ну разве тебя кто-то просил? — Рэт отрицательно замотала головой, думая сейчас только о том, насколько же сильно ей хотелось вернуться в Подземный город. Она боялась, но желание было ее настолько велико, что страх сразу же отступал на второй план, уступая беспокойству за единственных близких ей людей.

— Я скучаю по своим друзьям, — шепотом призналась девочка, сильнее прижимаясь к женщине, дабы она не видела только ее слез. Не видела слабости, которую этот ребенок постоянно пытался в себе подавить. — Очень, очень сильно. Н-Настолько сильно, что это… просто сводит с ума, мам, — ее жалобный голосок ранит ее, подобно острому кинжалу прямо в сердце. — Я не могу… не зная, как они… просто не могу, — и новый всхлип со стороны малышки говорит о том, что она снова плачет. И желание соврать, что они уже давно мертвы, чтобы защитить единственную дочь, тесно граничит с тем, чтобы защитить ее и успокоить тем, что с ними все в порядке.

— Расскажешь мне о своих друзьях? — тихо попросила ее Эшли, подавляя в себе мысли о том, что лучше бы ее дочь Подземный город больше и не вспоминала. — Может, я их даже знаю?

— Это вряд ли… — пробормотала девочка, отстранившись наконец от матери.

— Почему? Я ведь тоже… выросла на тех же улицах, что и ты, вместе со своими родителями, — Рэт молчала, не зная точно, может ли она ей довериться. С одной стороны, она знала, что что бы им не рассказала, это никак уже не навредит ее семье, и эти «родители» никогда, да и вообще ни при каких обстоятельствах не вернутся в те трущобы.

— Только у меня не было ни родителей, ни дома, — ее выкинули оттуда в следующем же месяце за неуплату, и долгое время Эри сидела рядом с оборванцами, выпрашивая деньги у тех, кто выглядел более или менее прилично. — И мы все изначально были сами по себе, — сухо ответила ее дочь, с нескрываемой обидой взглянув на женщину, что прямо сейчас стыдилась даже просто посмотреть ей в глаза. А девочка продолжала наблюдать за ней, больше ничего так и не сказав. Смотрела и не понимала, почему же родители вспомнили о ней именно сейчас? И точно ли они хотели ее забирать? — Я не знаю, что можно о них рассказать. Прости…

— Может, начнешь с того, как их зовут? Ты будешь чай? — Эри кивнула, безмолвно отвечая на последний вопрос. — Хорошо, садись тогда за стол. Так, а где он теперь тут…

— На полке сверху. Я переложила все туда, — ответила малышка, помыв по привычке руки прежде, чем послушаться наконец-то свою мать.

— Зачем?..

— Потому что кружки надо хранить с остальной посудой, а не возле муки и сахара. А чай со специями, как раз-таки, лучше уж перенести туда, — поучительно сказала Эри, словно это было чем-то очень важным. — Все должно быть на своих местах.

— Что ж… ладно, возможно, ты права, — озадаченно ответила женщина, поставив чугунный чайник нагреваться. — И все же, почему ты убиралась? — ребенок сам признался ей в том, что жил на улице. А теперь же хозяйничал и вел себя так, словно уборка — неотъемлемая часть ее жизни.

Более того, даже вчера их дочь перед обедом тщательно вымыла руки прежде, чем сесть за стол. Она не просила добавки, и не набрасывалась на еду, подобно какому-то оголодавшему зверю, что Эшли и ожидала от нее. Просто поела в тишине, поблагодарила за самый вкусный обед в ее жизни, да спокойно убрала все в раковину и начала намыливать тарелки, при этом сильно экономя воду.

— В помоях человек быстрее сдохнет, чем заработает себе на хлеб, — как-то слишком заученно и строго ответила малышка, не замечая шокированного взгляда матери.

— Это… кто же тебя такому научил? — с ужасом в голосе спросила женщина, боясь даже представить, что же за друзья были в ее окружении.

— Тот же, кто и научил держать дом в чистоте, — увильнула она от точного ответа. — Соблюдая гигиену, можно избежать большинство болезней и… больше походить на человека. Если же вести себя, как грязная свинья, то и относиться к тебе будут так же, — она просто в наглую перефразировала слова человека, что с таким же каменным лицом объяснял ей настолько простую истину.

— То-то ты поправилась так быстро, — подловила ее Эшли, и девочка виновато опустила голову.

— Все потому, что папа очень хороший врач, — шепотом ответила она, неловко теребя края своей рубашки, когда женщина только мягко рассмеялась, стоило ее ребенку вот так легко уйти от темы. — Мама, а что за крест стоит позади дома? Я… увидела его сегодня из окна, — солгала Эри, вспоминая, как выпрыгивала через то же самое окно, чтобы прогуляться вокруг небольшого сада, а уже затем вернулась обратно, принеся за собой много грязи, из-за чего и начала тогда уборку.

— Ох, это… знаешь, у нас раньше жил очень хороший пес… — женщина разволновалась, и сама не заметила того, как начала рассказывать соседскую историю с их старой собакой, которую они похоронили недалеко от собственного дома.

«А собаку не Эри Арнет звали?» — и хотя на кресте ничего не было, тряпичная кукла возле него говорила сама за себя о многом.

— Значит, его больше нет?.. — шепотом спросила девочка, стараясь сделать вид, что поверила в эту историю, как бы за любопытство ее потом не заперли в комнате или, что гораздо хуже, не продали в рабство.