Приключения инженера Штокхаузена, или Сейчас дядя Витя всё расскажет! (джен)

Примечания:

В Atomic Heart Вики было сказано, что Виктор был выпускником Московского Высшего Технического Училища им. Н.Э. Баумана. Когда печаталась глава, было взято его "книжное" место учёбы. Если автор где-то оплошал, пожалуйста, поправьте в отзывах.

ВНИМАНИЕ! POVы отделяются от авторского повествования вертикальными чертами! Работа идёт как сборник драбблов!

~Приятного чтения, пушистовы ♥

Море — бескрайнее, лазурное и прозрачное. Его песчаное дно, усыпанное разноцветными ракушками и водорослями, видно на несколько метров вперёд. Мягкий белый песок с ракушками нежно щекочет щиколотки. Босые ноги приятно согреваются и тонут в этом песке, даря блаженное ощущение. В отличие от кварцевого пляжа или раскалённой гальки, этот песок не выжигает стопы.

Наконец-то долгожданный отпуск! Белоснежные шезлонги под широкими расписными зонтиками, столики с самыми вкусными в мире коктейлями и такими же зонтиками. Не удержусь и начну коллекционировать это шикарное безумие!

О, точно! Мороженое шариками… Такое сладкое, с невообразимыми вкусами, которые соединяются в благодатную гармонию, истинный шедевр, лёгкий и изящный, как идеально написанная в порыве вдохновения картина.

Ты долго изучаешь заумные и самые примитивные названия вкусов будущего шедевра, пробуешь, хмуришься, взвешивая все «за» и «против», и в концовке произносишь свой творческий приговор. Через считанные минуты тебе принесут мороженое в выгравированной ажурной хрустальной вазочке с королевской ложечкой в виде простенькой ракушки.

Довольный и предвкушающий окунуться в настоящий рай, плюхаешься на шезлонг и поддеваешь ложечкой, чтобы на ней сошли все три, а то и больше вкусов! Краем глаза замечаешь, как мелькает чья-то божественная фигурка и с кошачьей грацией, женственно присаживается на краю лежака. Прекрасная девушка в полосатом, нет, в горошек, да нет же, в усыпанном ярчайшими стразами купальнике. Красотка медленно проводит своим тонким пальчиком по немного выступающему прессу, нежно улыбается и наклоняется к ложечке, как бы прося угощения.

И ты не можешь удержаться, чтобы не сделать приятно своей пассии. Хочешь её подразнить, чтобы она хищно уколола тебя своим тигриным взглядом из-под полузакрытых век и слегка подрагивающих ресниц.

Райское наслаждение. И впереди целый день, месяц, год, вечность, чтобы расслабляться и ловить нечеловеческий кайф от окружающей атмосферы, спокойствия, отдыха и блаженства. А Сеченов пусть изнывает от невыносимой жары в своём просторном кабинете с двумя самолётами. Пусть фантазирует! И Захаров, которому вечно неймётся, пусть «захаживает» к своему закадычному другу Сеченову.

Откинем всю рабочую мишуру и насладимся этим изящным творением, как море. Ах, да! И всё это вечность, которая никогда не кончится…

|В сию минуту небо над морем почернело, как в тёмную, непроглядную ночь, где уже нет ни одной звезды, что уж там говорить о месяце или луне; море зашумело и поднялось над пляжем огромной волной, готовой накрыть и смести всё бурлящим пенным потоком в один миг; ветер засвистел и обдал ледяным воздухом бедную жертву до костей. С шезлонга вскочили со скоростью пули и собрались было ринуться бежать, как следующий мощным порыв ветра заставил некогда яркий пляжный зонт захлопнуться, захватывая негласную добычу, что моментально начнёт трепыхаться, как птица в силках. Да вот только, каким-то образом зонт захлопнул не голову, что прежде всего сверху, а тело, так как голова выглядывала наружу, из-под закрытого зонтика. Вихрь продолжает неистово буйствовать, сметая всё на своём пути, разнося вокруг песок, что уже оказался в русых мужских волосах и неприятно пощипывал изумрудные глаза, которые с силой жмурили до цветных пятен, дабы туда ещё больше не насыпало. Вдруг слышится, что отдалённое похоже на крик надрывающегося голоса. Глаза распахиваются, что бы увидеть новый раздражитель, однако от увиденного зрачки уменьшаются, ибо с громким противным криком в него летит… Гусь?!

Мужчина неожиданно подскакивает в собственной постели, чуть ли не падая с кровати. Не отошедший ещё от сна организм слабо реагировал на окружающие раздражители. Находясь в уже сидячем положении Виктор зажмуривает глаза, а после с зёвом потирает их, затем, вскидывая руки вверх сладко-сладко тянется, похрустывая каждым своим позвонком, тем самым доставляя себе немеряное удовольствие. Пора бы уже вставать, если он не хочет опоздать на работу, тем-более когда у него еще испытательный срок, нужно поторопиться. Что там по времени? Зелёный очи неспешно раскрываются, а голова собирается было повернуться в сторону часов-капсулы, излучающий приятный тёплый оранжевый свет, и показывая точное время вплоть до секунд, как вдруг раздается резкий, ужасно громкий звук, отчего сонное тело окончательно плюхается на линолеум.

— Чёрт! Да ёперный балет! — стараясь не слишком ярко разбрасываться народным русским языком, дабы не получить смачного пинка за «культурное» красноречие, молодой человек, кряхтя и поглаживая пятую точку опоры, уже раздасованно зыркнул на ламповое передовое достижение науки — газоразрядные индикаторы «капсулы», показывающие 07:05, а поскольку Виктору нужно было встать ровно 07:00, часики видимо решили услужливо напомнить своему хозяину, что пора вставать, чёрт возьми! С чем, безусловно, справились на «отлично».|

Итак, начинаем нашу ежедневную программу «Доброе утро, Витюша! Хоть оно ни черта не доброе!»

Если ты ещё не знаком со мной, я — Петров Виктор Васильевич, отладчик всякой техники на местной ВДНХ, был выпускником Энергетического института АН СССР, факультет электросистем которого, конечно же, окончил с золотой медалью. Несколько лет после выпуска работал в лаборатории электрических проектов при институте, после чего получил назначение на «Предприятие 3826». Хотя, не думаю, что тебя это так яро заинтересует, но всё же добавлю: мне двадцать семь лет, плюс, работаю уже на предприятии третий месяц. У меня испытательный срок — три месяца. И за эти чёртовы три, мать вашу, месяца, никто не смог разглядеть моего истинного потенциала! Нет, ну вы поверьте, я могу быть кем-то большим, нежели каким-то отладчиком-наладчиком, которому в принципе на этой ВДНХ делать нечего, кроме того, как умирать от скуки, благо хоть с кем поговорить да покурить есть. Уже плюс.

Ах да, я живу в общежитии. Это просто настоящее технологическое чудо! Если в студенческой жизни мне приходилось ютиться в тесной комнатушке, и то со своим соседом! про драки за душевую и нашу «шедеврокухню» и вовсе говорить не стоит. По крайней мере, сейчас. Но поспешу ответить на возможно возникший вопрос: «Как же при таком немалоизвестном институте ты мог жить в типичной для многих бурс общаге?», как ответили нам, разведя рученьками: " Ну, ребятки, не шмогли отделать до конца, не шмогли». Хотя, их всё-таки можно было понять. Война только закончилась, поэтому, так уж и быть, не осуждаю. Но эта общага — потрясающее нечто! Господня благодать (хоть сие выражение у нас довольно иронично, хах). Моя комната — настоящая двухкомнатная квартира! Впрочем-то, да. Комната рассчитана на двух жильцов, но поскольку я родился под счастливой звездой (что про сегодняшнее утро не скажешь, а впереди ещё день, да-да!), она досталась кому? Правильно, мне. Своя ванная, кухня, всё что имеет каждая такая! Вдобавок ещё одна спальня, только я ей не пользуюсь, мне хватает своего законного пространства. Жильём я, определённо доволен! Только уборку приходиться делать абсолютно во всех комнатах. Эх. К тому же, здесь обязательно присутствуют любители неожиданных проверок. Помимо чистоты и прочего, на алкоголь и курение в помещении. Спиртное строго запрещено, а вот для перекура за углом, на улице, присутствует чистенькая курилка. Почему чистенькая? Век технологий! Камеры напичкали, где не попадя. Ну кроме комнат, только по коридорам, ну, и на том спасибо.

Тьфу! Разболтали меня. Времени в обрез! Не хватало по конец испыталки выговор получить. Так, кофе, умыться, одеться и бежать! На ВДНХ найду чего пожевать, хоть денег жалко, пофиг.

Быстро перебираюсь на уютную кухоньку и в темпе вальса завариваю себе хороший кофеёк, чтобы хоть немного взбодриться, после такого «божественного» пробуждения. Эх, а ведь сон был ничего такой себе. Приятный (до момента с проклятой птицей).

Знаете, я так устал за этот испытательный срок, что уже хочу метнуться в отпуск! Не, ну а что? Так, пусть, ну, на годик! Найду себе даму сердца, вернусь на Предприятие стану какой-нибудь уважаемой шишкой, стану меценатом, построю себе театр, конечно же, назову в свою честь! О! Нет! Назову в честь своей возлюбленной, так будет романтичней! Потом чуть погодя ребятки пойдут, передам им театр, а все будут меня любить и уважать! О, да-а-а! Что? Да не смотри так на меня! Будто ты об этом не мечтал!

А… Тебя смущает, что я стою посреди кухни и разговариваю с помещением, абсолютно не обращая внимания, что за моей спиной из медной турки убегает мой напиток и летит время… Мой кофе!

|Горе-рассказчик в спешном порядке хватается за деревянную ручку сосуда и, резко развернувшись на 180 градусов, случайно проливает часть содержимого на пол, и это не считая, что печка сейчас выглядит не лучше, чем новенький кухонный, идеально вычищенный в выходной Виктором, ламинат. Турка моментально плюхается на стол, оставляя и там пару растекающихся крупных кофейных капель. За спиной раздаётся противный писк высокотехнологической печки, которая, мигая цветными индикаторами, оповещает о загрязнении, включенном виде и возможной опасности от произошедшей ситуации.

Всё таки, тихо выругавшись самым отборным матом, который только Витя знал, парень немедленно выключил печь, схватив жёлтую столовую тряпку, что расположилась у кухонной, достаточно глубокой, из нержавеющей стали раковины, принялся яростно натирать заляпанную быстро остывавшую, гладкую панель. Вскоре удалился в ванную комнату, где убив зайцев двумя выстрелами, в виде водных процедур и смоченной половой тряпкой для ликвидации неожиданного беспорядка. Начинавший остывать горький напиток пили теперь в совершенной тишине, лишь изредка хмуря брови своим мыслям и отсутствию вкусненького к своему завтраку. На скору руку Петров натянул на себя униформу, раздасованно отметив, что надел тонкую водолазку шиворот-на-выворот, отчего пришлось лишь припустить комбез и исправить неприятный конфуз. На работу Витюша летел во все лопатки, едва не вспахав носом новенький асфальт. Однако пришёл, пусть и опоздал на 5 минут. Не беда.

Перед входом в музейно-выставочный комплекс юного инженера встретили его коллеги, такие же блюстители технологического порядка и все с сигаретами, видимо перекуривают перед рабочей сменой.

— Опа! Явился не запылился. Здорова! — Весело хохотнул один из знакомых, принимая крепкое рукопожатие и унылое «Ага». — Чё кислый такой? Не стой ноги встал?

— Какая-нибудь краля не дала? — ехидно поиграл бровями второй, затягиваясь и причмокивая от лёгкой, медовой сладости во вкусе с древесными очертаниями своих любимых сигарет «Ява», которые межу прочим Петрову не пришлись по вкусу, на что тот лишь покрутил пальцем у виска а-ля «Во, дурень!».

— Бутылка «Баварского»! — неожиданно поддержал шутку третий, разразясь громким хохотом, который подхватила вся компания, даже некоторые другие близ курящие. Шутник одной рукой держась за заболевший живот от своего тоненького, похожего свист чайника, но усиливающегося с каждой секундой смеха, другую — плюхнул на плечо явно не оценившего прикол, но любящего выпить коллеге, который стоял уже продолжительное время с кислой миной, злобно сверкая, то на одного, то на другого «КВНщика» пристроившегося с противоположной стороны, который между прочим всё это и начал.

— Так ты не волнуйся! Такая «дамочка» не каждому в руки даётся. Просекли шутку?! — он также схватился за живот, только уже двумя руками. Да что там говорить? Бедняга аж пополам сложился! Уровень шума компании, казалось, достиг финальной отметки, ибо от сего оглушительного веселья сейчас вся ВДНХ развалится.

— Да и идите вы! — окончательно насупился Витя, больно пихая ближнего смеющегося товарища локтём в рёбра, и вдруг заметя вдалеке двигающуюся на них размашистым шагом их начальницу — Елизарову Марину Андреевну, яростно цокающую своими невысокими каблуками идеально вычищенных балеток, чей вид был далеко не дружелюбный, да и идёт она явно не «доброе утро» пожелать.

Быстро смекнув что к чему, Петров, чуть присев, нырнул в собравшуюся толпу смеющихся инженеров, отладчиков и других сотрудников выставки. Пробраться сквозь сие скопище людей, незаметно для глаз пожилой главнокомандующей оказалось проще простого, как пальцы… Хотя, ладно.

Отметившись у местной вахтёрши-Терешковой о прибытии на работу, Виктор поспешил в залу, связанную с комплексом «Вавилов», поскорее приступить к работе, чтобы любимая «босс» даже и не подумала на работягу-Витюшу. Однако! Нужно разведать, как там наша КВН? |

Ну, то, что я припоздал немного Терешкова-то доложит, но всё-таки увидеть как их отсчитывает Елизка (мы её так негласно зовём) того стоит. Надо только стать как-то незаметней, чтоб через двери стеклянные не увидела и слышно хорошо было. Так., Терешкова вроде занята и вот хорошенький уголок. Хе-хе, во потеха будет. А ведь даже покурить не дали, собаки!

|За дверями шум и гомон не прекращался, пока кто-то вероятно не заметил и не подал знак, мол, не орите, идёт. Гул понемногу стихал, все теснее сбились в одну кучу, каждый про себя гадая, что сейчас будет. Марина Андреевна тем временем давно предстала перед подчинёнными в своей красе.

Пышные русые с проседью волосы, всегда слегка растрёпанные, развевал лёгкий утренний ветерок. Ровный высокий лоб прорезала тонкая морщинка, образовавшаяся между сведёнными вместе бровями. Серые глаза, блестящие и чистые, словно сталь, не имели голубого или синего оттенка, который часто встречается у жителей необъятной России.

Под глазами виднелись морщинки, которые в народе называют «гусиными лапками». Они напоминали отпечатки птичьих лап и обычно считаются признаком возраста, но этой женщине они добавляли особый шарм. Создавалось впечатление, что она не столько стара, сколько мудра. И это было правдой.

У неё был прямой нос, похожий на маленькую кругленькую картофелину, и впалые щёки, которые всегда украшала пудра Lancome. Эту пудру иногда удавалось купить «легально» в магазине «Берёзка», потолкавшись пару часов в очереди. Пудра хорошо убирала блеск и придавала лицу светлый матовый оттенок, скрывая возрастную бледность и придавая свежесть.

Тонкие губы были слегка сужены, что указывало на признаки открытого и доброго человека. Несмотря на свою открытость, она могла подчинить окружающих своей воле и внушить им своё мнение. Её сложный характер вызывал трепет у подчинённых, которые знали Марину Елизарову как добрейшего, но страшного в гневе человека.

Офисный стиль её костюма — кофейный пиджак и юбка-карандаш, идеально сидящие на её сухонькой высокой фигуре, молочная блуза с высоким воротом и повязанным тёмным платком, похожим на галстуки бортпроводниц, бежевые колготки без единой затяжки и знаменитые чёрные блестящие балетки на невысоком каблуке, всегда «подающие сигнал» о её приближении — подчёркивали её аккуратность и ответственность.

Марина Елизарова была одним из руководителей Предприятия 3826, ответственным за культурно-выставочную работу и связь с посетителями комплексов. Она зарекомендовала себя с первого же дня работы на Предприятии, и именно благодаря ей возник комплекс ВДНХ. По слухам, ей пришлось лично убеждать академика Сеченова в необходимости возведения выставочного комплекса, и сегодня очевидно, что это было не напрасно.

Группа стеснилась ещё сильнее, с ужасом ожидая чего-то сверхъестественного

— Что за балаган вы тут устроили? — сурово и громоподобно отозвался, обычно мягкий и ласковый Елизаровский голос, а руки сердито скрестились на груди, да так, что кисти её рук настолько крепко впились в плечо, что пальцы и фаланги пальцев стали белыми. Она была очень зла. — Роботы уже готовы поднимать тревогу! Уму не постижимо! Вас, будто черти раздирают! День, другой всё отлично, но нет! Надо что-нибудь натворить. — на этих словах Марина агрессивно всплеснула руками. Заметив не на шутку напряжённый и виноватый вид толпы, устало вздохнула, сменяя гнев на милость, утомлённо потёрла пальцами переносицу. Минуту помолчав, спокойно поинтересовалась. — Ну и что на этот раз?

— Это всё Петров виноват! — В голос воскликнули работники, указывая пальцами на место, где уже испарился якобы виновник сего беспредела. Беззвучно открывая рты, как рыбы на суше да вытаращивая глаза, все недоумённо принялись озираться по сторонам в поисках виноватого, но лишь натыкались на перепуганно-изумлённые лица друг друга.

— Мгм, — руки начальницы снова приняли былую скрещенную позу, а бровь скептически поднялась, — вот как? Значится, всем шутникам и не только, — строгий взгляд властно прошёлся по лицам скоро сменившим свой растерянный спектр эмоций на виноватый, даже несколько мученический. — объявляется выговор. Приговор обжалованию не подлежит! Всех, кто оказался на месте происшествия случайно или по какой-либо другой причине, это тоже качается. Поблагодарите, наших весельчаков. А теперь марш на рабочие места! Нам нужно завершить реконструкцию помещений до начала июня! — Все так и застыли на свих местах, приобретши унылый вид. Марина Андреевна снова вздохнула и, «пробуждая» всех от ступора ободряюще захлопала в ладоши. — Живо-живо! Работа сама себя не сделает!

— А Петро-о-ов?! — главные остряки аж вытянулись в выражении лиц.

— А где Петров? — иронично переиграла их эмоции начальница, разводя руками в стороны. — А я не вижу Петрова! — После развернувшись на носках кругом, удалилась обратно на рабочее место продолжить утреннюю документацию, и где ожидал её дальнейшего распоряжения новый сотрудник, прибывший из другой страны, попутно с этим злобно кинула, — Ну цирк какой-то! Раз уж за Петрова заговорили, вот ему и поручу работку.

Кажется, рабочие одновременно вздохнули, посылая в воздух свой тихий ветерок горечи. Действительно, работа не ждёт. Добавили себе проблем, испортив испытательный срок. Ну Виктор! Ну хитрец! И они пошли каждый туда, где им полагалось быть, с печалью на сердце.

Тем временем Петров, от души расхохотавшись, громко хлопнул ладонями по коленям, не менее счастливо выполнив быстрый элемент чечётки, чем привлёк внимание робо-заведующей будущего «Зала информации», но та лишь промолчала, даже и не зная как отреагировать на неожиданный всплеск положительных эмоций человека. Радуется, и слава Сеченову.|

Ха-ха! Вот лохи! Ну, и кто из нас неудачник? Аж настроение поднялось. Кажется, утро сегодня не так уж и плохо. Главное — не попасться Елизе, а то она и мне может «накостылять». Сторожить двери — занятие не из приятных, ещё скучнее, чем за работой. Пора в зал комплекса «Вавилов», там должны быть новые макеты роботов. Хоть что-то новенькое! Сейчас отладим их, отремонтируем, установим — и всё! Возможно, уйду с работы пораньше. Как же хорошо!

— Извините?

А жизнь-то налаживается! Хе-хе! Похоже у меня от радости уже в ушах звенит. Надо скорее бежать.

— Пр’ошу пг’ощения. — Кто это бормочет? Голос тихий, явно не «терешковский». Да ещё и картавый. Хочется обернуться, а то стою, как дурак в дверь пялюсь.

|Виктор стремительно разворачивается, не ожидая никого увидеть и списывая всё на показалось, как резко сталкивается нос к носу с кем-то. Оба пугливо отскакивают друг от друга: Витя хватается рукой за сердце, лихорадочно бегая взором по неожиданно появившемуся человеку, а источник голоса кроме того роняет из рук какую-то тёмную вещь, которая оказывается папкой и из которой с шелестом разлетаются листы бумаги.

— Извините! Не хотел Вас напугать! — невнятно затараторил он, шустро опускаясь на пол и хватая разлетевшиеся не просто листы бумаги, а свои разлетевшиеся документы, личные и… о приёме на работу? Сам человек, нервно хихикнув, продолжил, — Пр’осто я ранее здесь не был, заблудился немного. Р’обота спр’ашивать непр’ивычно, думал обр’атиться кому-то… более живом, вас заме…

— Да-да! — внезапно перебил его Петров, — Догадываюсь и знаю. Давай помогу, а то корячишься тут, ещё затопчешь всё сам.

— Ох, спасибо, но… что пр’остите? Вы сказали… «ког’хячишься»?

Внезапно Виктор, который до этого также собирал разбросанные документы, поднял голову и пристально посмотрел на незнакомца. Его взгляд остановился на приятном лице молодого человека: аристократическом носе с горбинкой и растрёпанных кудрявых волосах. И только потом Виктор заметил акцент в его речи. Невольно зацепил загадочный цвет глаз.

«Еврей что ли?» — мимоходом проносится в голове.

— Ты откуда? — ляпнул отладчик, напрочь забывая о банальной вежливости.

— Германская ССР'. По квоте. — кратко и застенчиво пролепетал парень.

— Фриц, что ли? — Снова ляпает Витя с лёгкой насмешкой, как замечает, что в выразительных болотных глазах, да и в самом лице напротив мелькает лёгкое раздражение.

— Да. — беззлобно ему отвечают. — Немец еврейского пр’оисхождения. Мама — евр’ейка, как и ходственники её со стор’оны, но о них мне мало известно. И пр’ошу, не называйте так. Меня так… дг’азнили. — немец стыдливо отводит взор, равняя бумажную кипу в руках.

— Да нет проблем! — спохватился Петров, немного сминая пойманный лист, — Извини, я не это имел в виду. Ну знаешь, привычка от войны… Ну, ты понимаешь. Я не в обиду, в общем. Так. А зовут, вижу, тебя… — в руках будущего инженера оказалась ксерокопия паспорта его возможного будущего коллеги, где чёрным по белому напечатано: «Штокхаузен Михаэль Генрихович», — Михаэль?

Михаэль почувствовал напряжение, когда услышал своё имя, но не подавая виду, кратко кивнул. А когда стали жадно изучать ксерокопию его личного документа, он забеспокоился ещё больше. Однако лист спокойно был возвращён своему хозяину, который, тихо и облегчённо выдохнув и, снова всё выровняв, уложил всё в папку.

— Прикольное. А меня, кстати, Виктор зовут! — радостно сверкнув изумрудными очами, Витя протянул руку своему новому знакомцу, — Петров Виктор Васильевич, будем знакомы, Михаэль Генрихович!

— Будем знакомы. — мягко улыбнулся Михаэль, стеснительно подкрепляя знакомство крепким рукопожатием.

Мужчины встали с пола и хотели было обратиться к Терешковой за помощью, как вдруг за их спинами послышался добрый вкрадчивый голосок (не предвещающий добра) теперь их общей начальницы.

— Петров, — обладатель фамилии почувствовал, как по лбу медленно-медленно начала стекать крохотная капелька пота. Он неспешно обернулся с немного кривой улыбкой, желая Марине Андреевне добрейшего утречка. — а я тебя везде ищу! Почему до сих пор не на рабочем месте?

— Да вот, — Петров мгновенно выпрямился, приобретая серьёзный вид и самый невинный взгляд, — товарищ потерялся. Нужно помочь. — на это Елизарова, слегка вскинув брови, покачала головой, мол, да ладно, знаю как облупленного. Переключилась на нового знакомца сотрудника.

— Михаэль Генрихович, — она одарила Штокхаузена ласковой, нет даже, материнской улыбкой. — я же просила Вас чуть подождать меня возле кабинета, видимо из-за недавнего шума не расслышали. — Её серый взгляд подозрительно скользнул на Витю, что заложив руки в карманы комбинезона любовался «невероятно красивым» потолком. Обратилась к Витюше. — Ну, раз вы уже познакомились, мальчики, могу дать распоряжения. Итак, Виктор. Твоя задача на сегодня — познакомить нашего нового сотрудника с его рабочим местом. Да, пока не закончится твой испытательный срок, вы работаете с товарищем Штокхаузеном вместе и проживаете вместе!

— Он будет жить со мной? — искренне удивился Витя.

— Да. Какие проблемы, товарищ Петров? — с укором покосилась на него Марина Андреевна, сердито поджимая тонкие губы. — Общежитие переполнено, а вы, Виктор, — с нажимом отпарировала Елизарова, — являетесь счастливым обладателем двойной комнаты, так что будьте добры потесниться и уступить человеку его законную половину!

— Ну что Вы, Марина Андреевна! — Петров поднял руки в примирительном жесте, и с живой мимикой принялся убеждать, что для него это просто неожиданная новость. Начальница лишь устало покачала головой и отпустила ребят, искренне пожелав обоим плодотворного рабочего дня, а после строго добавила:

— Пополнение в коллективе — это, конечно, безусловно, хорошо, однако не повод отлынивать от работы! Всё, по местам. Виктор, расскажешь Михаэлю, что делать.

— Да-да, хорошо. — закатил глаза Витенька, после проводив взглядом руководительницу и, позвав Штокхаузена за собой, двинулся в сторону первого зала, дабы провести краткую экскурсию и хоть немного познакомить Михаэля с его коллегами, а затем им самим приступить к работе.

По дороге бросил:

— Ты, если что, на неё не сердись. Она — душа-человек! Когда надо приласкает, а когда — и затрещину даст. Эй! Не смейся! Это с виду она хрупкая, а рука у неё тяжёлая! До сих пор после того раза в затылке звенит. — Он немного потёр некогда ушибленное место рукой, и новоявленные приятели, расхохотавшись, и продолжили свой путь.|

Ну что я могу сказать, ребята? Михаэль — приятный человек. Он не терпила, а умный и начитанный, классный, короче. Он успел получить прозвище — «Шток». Да, это не я его так назвал! Это всё Коля Иванов придумал. Сократить решил, гений.

Шток сначала смутился, но потом сказал что-то умное, и оказалось, что Коля всё это время неправильно прикручивал деталь, из-за чего она вылетала. Миха объяснил, как нужно сделать правильно, и Коля остался с носом. Он сначала покраснел, а потом надулся, как сыч.

Михаэль — мой товарищ, хотя и не совсем мой. С-с-с, ну вы поняли меня! Он внимательно слушал меня, когда я рассказывал ему все тонкости нашего языка и значения некоторых слов из разговорной речи, просто про нашу работу говорил. Это было приятно. Он не из тех, кто ничего не понимает, только репу чешет, а будто знает наперёд, что нужно делать.

Вечером, придя с работы, я показал ему его комнату. Удивительно, но у него с собой была только потрёпанная сумка, ни чемодана, ни коробок. Ну да ладно, это не моё дело.

Мы распределили обязанности, и никто не остался обиженным. На Михаэля легла готовка. Завтра мы проверим, что он за кулинар.

А сейчас мы сидим на кухоньке и с удовольствием потягиваем клюквенный морс, с яблочным пирогом, что принесла мне вчера знакомая за помощь в организации сценки. Да, у нас ещё и культурное просвещение! Но об этом позже.

Михаэль неохотно рассказывал о своём прошлом. Он говорил о нём поверхностно и не вдавался в подробности.

По его словам, он жил в небольшом немецком городке со своей семьёй: мамой, папой, сестрой и собой. Мама была чистокровной еврейкой, хорошо знала свою культуру и была набожной и милой женщиной. Отец же был чистокровным немцем с типичной внешностью: светлые волосы, голубые глаза и бледная кожа. В целом он был таким же спокойным и мирным, как мама Штокхаузена.

Представляете, них была своя лавка игрушек! Отец Михаэля любил мастерить игрушки из дерева. Когда я спросил у Михаэля, может ли он делать такие игрушки, тот пожал плечами и сказал, что ему ближе металл. Во, чудак! Я бы с удовольствием научился делать игрушки, как его батя! Он только сказал, что его сестра тоже загорелась этой идеей.

Они жили спокойно, пока не начались расовые притеснения. Миха сказал, что ему сложно об этом говорить, но пробормотал, что в семье произошла ссора из-за этой ситуации. Сестра уехала, кажется, в Англию или ещё куда-то, лавку их закрыли, а отца куда-то отправили, пригрозив что-то сделать с женой и детьми. В общем, хлебнул он горюшка.

Да и я давить не стал. Приехал сюда, как гражданский, наверное, как я, в военное время на заводе мотыжил, ибо добавил к рассказу, что сам — пацифист. У меня история проста: родился в семье военнослужащего. Получил высшее образование: закончил Энергетический институт, подал заявку на Предприятие 3826 и вот — отбываю испытательный срок.

Мы ещё немного посидели, поболтали о ерунде всякой, пожелали спокойной ночи: на том и разошлись. Судя по звукам, в комнате вещи разбирает. Я по быстрому принял вечерний душ, надел свою любимую пижамку (не полосатую), бордовенькую, и спа-а-а-ать! Сегодня был тяжёлый день.

— Спокойной ночи, ребята! Думаю наша история только начинается.

— Виктор?

— А? Что, Михаэль? — блин, я забыл, что он не спит, хоть свет полоской из комнаты горит. Я свою дверь приоткрытой оставляю, жарко нынче в мае. О, кудрявая голова его в проёме. Перепуганный какой-то.

— Ты что-то мне говор’ил?

— Тю! Та не-е-е, то я так планы свои вспоминаю. Спокойной ночи!

— А! Извини, добр’ой ночи. — растеряно улыбнулся и скрылся за дверью.

До встречи, мои сладкие.