Не проверялось на грамотность 
Незнакомый человек словно из воздуха появился посреди комнаты, которая досталась мальчику всего несколько месяцев назад. До этого он спал на матрасе в родительской спальне.
В какой-то из дождливых осенних дней, которые в Кроукворте были особенно противными, отец снова поругался с мамой и крикнул ей: «Я хочу быть единственным, кто имеет к тебе доступ в любое время!». Северус не понял, что это значит, но испугался вместе с мамой — от того, как сильно она сжалась и замерла. После этого они вместе все выходные расчищали кладовку на первом этаже, и уже к вечеру воскресенья мальчик перебрался туда — вместе со своим старым матрасом, парой ветхих книг, тусклой лампой и обогревателем. Отопление не работало, а без него дома было холоднее, чем на улице — настолько, что ноги мёрзли даже в шерстяных носках.
Вся кладовка была размером чуть больше самого матраса и обогревателя, стоящих поближе друг другу. Сюда не влез бы даже и шкаф. Но Северус всё равно был по-своему счастлив — наконец-то, у него появилось что-то своё!
И вот посреди этой комнатушки прямо сейчас стоял незнакомый человек, ростом чуть ли не до потолка. На улице ещё было темно, и его лица разглядеть не получалось. Он держал в руках какой-то свёрток, а его длинная одежда касалась пола. Человек присел на корточки, чтобы оказаться на уровне глаз Северуса, и улыбнулся. Лица всё ещё было не разглядеть.
Северус: Ты кто?
Н.: Я — гость.
Северус: Чей гость?
Н.: Твой гость.
Северус: Я вас не приглашал!
Н.: Ты не приглашал меня сегодня или вообще?
Северус: Я… Я не знаю.
Н.: А меня ты знаешь?
Северус: Я… Я не уверен.
Н.: Присмотрись повнимательнее.
Северус: Я не уверен, но возможно я где-то вас уже видел.
Н.: Это ведь хорошо?
Северус: Да.
Незнакомец и Северус немного помолчали.
Н.: Скажи, а ты знаешь, какой сегодня месяц?
Северус: Знаю. (с гордостью) Сегодня — январь. Девятое января.
Н.: У тебя же сегодня день рождения, да?
Незнакомец совсем опустился на пол, сел на свои же пятки, видимо, чтобы было удобнее — и всё это под пристальным взглядом мальчика, который следил за ним, не отрываясь.
Северус: Да.
Н.: И сколько лет тебе было вчера?
Северус не ожидал такого вопроса, поэтому вначале растерялся, но потом ответил.
Северус: Четыре! А сегодня — уже пять!
Н.: Только вчера было четыре, а сегодня пять. А до этого три, ещё раньше — два, и совсем-совсем давно — один… Удивительно, правда?
Северус: Да. Но я не понимаю, о чём вы.
Н.: Удивительно, как быстро ты растёшь. Хотя сейчас кажется, что 6 лет тебе исполнится через целую жизнь. Но вот сейчас тебе 5, а когда-то тебе было 4 года, и ты точно также думал, что 5 лет тебе исполнится через целую жизнь. Удивительно, как быстро на самом деле ты становишься взрослым.
Северус: Я бы хотел… Стать взрослым совсем быстро.
Н.: А что бы ты сделал первым, когда стал взрослым?
Северус: Я бы сказал отцу, что он не должен обижать маму.
Н.: Это хорошо, очень хорошо. Никто не должен обижать других. И особенно маму. Как ты думаешь, почему один человек может обидеть кого-то другого?
Северус: Я не знаю.
Н.: Я думаю, что кто-то может обидеть другого, если сам очень обижен. Как ты считаешь?
Северус: Наверное…
Н.: Подумай об этом до нашей следующей встречи, хорошо?
Северус: Хорошо. А мы встретимся ещё?
Н.: Конечно, и даже не один раз. Когда бы ты хотел увидеть меня, в следующем году или через год?
Северус: Может быть, в следующем?
Н.: Так значит мне прийти в следующем году?
Северус: Да.
Н.: Хорошо. Я приду в следующем году. А сейчас у меня кое-что есть для тебя, небольшой подарок.
И незнакомец протянул маленькому Северусу свёрток, который держал в руках всё это время. Мальчик разворачивал его жадно, но аккуратно, стараясь не порвать бумагу. Наконец, в его руках оказался стеклянный шарик — внутри него, будто живой, падал снег. Падал и укрывал своими пушистыми снежинками разлапистую ёлку, почему-то темно-синюю, украшенную гирляндами и рождественскими игрушками.
Северус: Как красиво! Но почему она синяя?
Н.: А как ты думаешь, почему она синяя?
Северус: Потому что вода синяя?
Н.: Где вода синяя?
Северус: В той речке. У дома, где живёт тётя Мелани, которая никогда не улыбается.
Н.: Ты расскажешь мне в следующий раз про речку и про тётю Мелани?
Северус: Не знаю…
Н.: Ты расскажешь мне в следующий раз про речку и про тётю Мелани с удовольствием, как будто это очень интересная история, которой ты хочешь со мной поделиться?
Северус: Хорошо.
Н.: Обещаешь?
Северус: Обещаю.
Н.: Хорошо. Я приду в следующем году, ты помнишь?
Северус: Помню.
Н.: Тогда до встречи.
В следующем году зима выдалась совсем холодной. У Северуса мёрзли не только ноги в шерстяных носках, но и нос, и кончики ушей — хотя он уже привык ходить дома в дырявой в паре мест шапке, которая досталась ему от отца. Носки были целые и от мамы.
Северус плохо помнил, как прошло Рождество и Новый год — помнил только, что отец с мамой ругались больше, чем обычно. Или он чаще слышал? А ещё — отец точно стал ниже на целую книгу про капитана сокровищ. Северус даже проверял, какой она толщины, чтобы убедиться.
Незнакомец снова появился неожиданно. Судя по тому, что он был без шапки — он не мёрз. Северусу стало интересно.
Северус: Все взрослые не мерзнут или только вы?
Н.: Взрослые тоже мёрзнут. Просто их никто не заставляет надевать шапки, а они сами иногда забывают. (смеётся) Привет.
Северус: Здравствуйте.
Они оба немного помолчали.
Северус: Я не буду забывать надевать шапку, это глупо. И глупо хотеть поскорее стать взрослым.
Н.: Всё так. Но сегодня ты стал взрослее, да?
Северус: Да.
Н.: А когда мы виделись последний раз?
Северус: Год назад. Мне тогда было пять, а сейчас — шесть.
Н.: Хорошо. А помнишь, о чём мы с тобой говорили?
Северус: О том, как удивительно, что я быстро расту. И о воде.
Н.: Ты расскажешь мне о ней сегодня?
Северус: Да. А что бы вы хотели узнать?
Н.: Расскажешь мне обо всём по порядку?
Северус: Я не очень помню…
Н.: Сколько тебе тогда было лет? Наверное, четыре или четыре с половиной?
Северус: Четыре с половиной.
Н.: Хорошо. И что произошло?
Северус: Я бежал домой. Мама просила вернуться к обеду пораньше. Я опять опаздывал, я всегда опаздывал. Мне очень нравилось сидеть под той ивой и читать, меня там никто не трогал…
Н.: Хорошо. И что было дальше?
Северус: Я вдруг заметил тётю Мелани. Я бы не обратил внимание, мне было очень интересно читать, но она как-то странно шла, всё время дергалась, и я заметил, что она тащит с собой к реке Барреля.
Н.: Кто такой Баррель?
Северус: Её пёс. Он очень старый. Он всегда жил с тётей Мелани, а она часто заходила с ним к маме, когда отца не было. Они разговаривали, а я играл с Баррелем. И это было лучше всего…
Н.: Как ты думаешь, у тебя в жизни ещё будут счастливые моменты?
Северус: Я не знаю. Наверное, будут.
Н.: Тебе хотелось бы, чтобы были?
Северус: Да, конечно.
Н.: А как ты думаешь, если бы грустных моментов не было, ты бы понимал, когда происходят счастливые?
Северус: Нет. Я думаю, что я бы не понимал, что это такое. Они бы просто случались.
Н.: Хорошо. И если представить, что грустные моменты тоже случаются с нами для того, чтобы могли произойти счастливые, что ты тогда к ним чувствуешь?
Северус: Мне не хватает Барреля! (мальчик всхлипнул, всё его тело затряслось, и он вдруг расплакался) Я просто хочу, чтобы мы всё время играли. Когда мы играем, всё хорошо! А когда его нет, происходит что-то плохое — отец пьёт, или они ругаются с мамой, или снова идёт дождь!
Н.: Как ты думаешь, это на самом деле связано — то, что ты играешь с Баррелем, и всё хорошо, и то, что происходит что-то плохое, когда ты с ним не играешь?
Северус (успокаиваясь): На самом деле, я так не думаю. Просто когда он рядом… Всё как будто немного лучше, чем обычно, понимаете?
Н.: Понимаю. И у тебя ещё будет много моментов, когда кто-то будет рядом и тебе будет немного лучше или даже хорошо. И много моментов, когда тебе просто будет хорошо, даже если рядом никого не будет. Ты бы хотел, чтобы тебе ещё было хорошо?
Северус: Да.
Н.: Тогда так и будет. А расскажешь мне, чем закончилась эта история? Мне очень интересно.
Северус: Угу. Тётя Мелани тащила Барреля к реке и не видела меня. Если бы видела, она бы, наверное, не стала этого делать — я не знаю… Она взяла его за шерсть на шее, подтащила к воде и опустила его морду под воду. Я видел, как он пытался выкарабкаться, задеть её лапами и когтями, но она так встала, что он не мог. А потом он вдруг затих. А тётя Мелани просто отбросила его в сторону, как тряпку. Развернулась и пошла домой.
Н.: Как ты думаешь, что тогда произошло?
Северус: Я спросил тётю Мелани вечером, когда она пришла к маме в гости снова, и Барреля с ней не было. Она сказала, что он убежал.
Н.: Как ты думаешь, что тогда произошло на самом деле?
Северус: Я думаю, что она убила Барреля.
Н.: Как ты думаешь, почему тогда это могло произойти?
Северус: Баррель был очень старый.
Н.: И?
Северус: И он болел… Я не помнил этого — а сейчас вспомнил. Тётя Мелани как-то пришла без него и рассказывала маме, что он совсем перестал есть и почти не двигается. Она очень плакала тогда…
Н.: Как ты думаешь, тётя Мелани обидела Барреля тем, что она сделала там, на реке?
Северус: Я думаю, да. Но она не была обижена.
Н.: Тогда как ты думаешь, почему она это сделала?
Северус: Она очень любила Барреля. Я помню, как она рассказывала, что росла вместе с ним. И что они часто играли под той ивой, где я люблю читать. Она бросала ему ветку, а он всегда приносил её, даже если она падала в реку.
Н.: Как ты думаешь, если бы ты очень сильно кого-то любил, ты мог бы сделать для него что-то такое, что тётя Мелани сделала для Барреля?
Северус: Сейчас — нет. Может быть, когда вырасту. Пообещать?
Н.: Не надо. Я знаю, что когда ты вырастешь, ты сделаешь всё, что нужно. Тебе не обязательно обещать мне это.
Северус: Вы что, знаете, каким я вырасту?
Н.: Я много чего знаю. Например, я знаю, что мы с тобой снова увидимся в январе, я только не уверен, в каком именно — в следующем или через год?
Северус: Через год. Когда я стану совсем взрослым.
Н.: Хорошо, я приду не в следующем году, а через год. Могу я попросить тебя кое о чём?
Северус: Да.
Н.: Но всё таки, если с тобой приключится какое-нибудь несчастье, как ты думаешь, ты сможешь мне о нём рассказать, всё равно где и когда?
Северус: Конечно.
Н.: Хорошо, и ещё кое-что. Как считаешь, ты уже достаточно взрослый, чтобы пожать мне руку? Ты ведь уже знаешь, как это делается?
Северус: Да. Отец как-то раз заставил меня это сделать… Заставил пожать ему руку. Я тогда случайно наступил на гусеницу. Мы возвращались домой. И он заставил поднять её с земли. И пожать ему руку.
Н.: Тебе было неприятно?
Северус: Это было хуже всего на свете.
Н.: Помнишь, что я говорил про грустные моменты?
Северус: Помню. Это один из таких?
Н.: Ты мне скажи.
Северус: Да, очень на это похоже. А я… Могу как-то сделать этот момент не таким?
Н.: Этот — не можешь. Но я могу пожать тебе руку сейчас. Безо всяких гусениц. Просто потому, что ты большой молодец. И ты очень смело рассказал мне обо всей этой истории с рекой, тётей Мелани и Баррелем, поэтому я хочу пожать тебе руку.
Незнакомец протянул руку Северусу — и тот её пожал. Это было надежно и тёпло.
Н.: Хорошо. Иногда ещё люди так здороваются, ты знаешь?
Северус: Да.
Н.: В следующий раз мы тоже пожмем друг другу руки — сразу, как я приду, или немного позже, что думаешь?
Северус: Лучше сразу. Мне нравится пожимать вам руку. Там нет гусениц.
Н.: Хорошо. Тогда до встречи через год?
Северус: До встречи.
Северус сидел на полу, обхватив колени руками. Он не знал, сколько уже так просидел. На улице успело стемнеть, а он даже ни разу не поднял глаз, хотя мама звала его — и на обед, и на ужин. Северус не хотел вспоминать о том, что произошло. И очень-очень надеялся, что не придётся.
Н.: Привет. На сколько ты вырос в этот раз?
Северус: Не знаю. Мама говорит, что я вырастаю из всех штанов быстрее, чем она успевает штопать новые.
Н.: Она штопает тебе штаны?
Северус: Да. У нас нет денег на новые, так она говорит. Всегда. И поэтому штопает свою и отцовскую старую одежду для меня.
Н.: Она, верно, очень сильно тебя любит?
Северус: Сильнее всех.
Н.: А ты её?
Северус: И я её.
Н.: Тебе уже исполнилось восемь?
Северус: Да, вчера.
Н.: А помнишь, о чём мы договорились в прошлый раз?
Северус: Пожать друг другу руки при встрече. Но я не могу.
Н.: Почему?
Северус: Потому что я не молодец. И сделал кое-что плохое.
Н.: А хочешь узнать, что я думаю по этому поводу?
Северус: Да, наверное.
Н.: Тогда расскажешь, что произошло?
Северус: Отец вчера вернулся домой пьяный. Сказал, что праздновал мой день рождения. Мама просто спросила, почему он праздновал его не с нами. Не стоило спрашивать, у него лучше вообще ничего никогда не спрашивать, но мама, наверное, так устала, что забыла про это — и она спросила.
Н.: Хорошо, и что было потом?
Северус: Он сначала на неё накричал, а потом хотел ударить, но я ему не позволил. Я подбежал и ударил его первым, кулаком. Я видел, как взрослые это делают на улице, от них пахло, как от отца, и они били друг друга. Я ударил его кулаком между ног. А он заревел как медведь и поднял руку, чтобы ударить меня. Но мама оттащила меня от него за волосы, было очень больно. И потом она закричала на отца — точно из-за меня, она никогда раньше на него не кричала. Закричала, что если он хоть пальцем меня тронет, она за себя не ручается.
Н.: Ты думаешь, это плохо — что ты ударил отца? Или что мама закричала?
Северус: И то, и другое.
Н.: Хочешь знать, что я думаю по этому поводу?
Северус: Да, хочу.
Н.: Я думаю, что ты молодец. И что твоя мама молодец — и если бы я мог, я пожал бы руку и ей. Ведь я не ошибусь, если скажу, что в этой — и любой другой — истории с твоим отцом иногда нужно больше смелости, чтобы ударить или закричать, чем чтобы просто промолчать?
Северус: Я думаю, да. Мама боится с ним ругаться. И я тоже. Иногда мне кажется, что он может сделать со мной что-то такое, что тётя Мелани сделала с Баррелем, если сильно разозлится.
Н.: Могу ли я посоветовать тебе кое-что?
Северус: Да.
Н.: Если такое случится — оно может и не случиться вовсе, но вдруг — ты ведь знаешь, что можешь всегда обратиться за помощью к кому-нибудь? И ты ведь знаешь, что даже не обязательно ждать, чтобы что-то случилось — можно попросить о помощи раньше, когда только чувствуешь, что что-то может произойти?
Северус: Я… Да, я знаю. Но не знаю, кто может захотеть мне помочь. Я дружу только с мамой. И вами. И немного с тётей Мелани, хотя она больше дружит с мамой.
Н.: Я думаю, что пройдёт ещё совсем немного времени, и у тебя появятся друзья. Настоящие друзья, с которыми тебе будет легко делиться счастливыми и грустными моментами. И даже такими противными, как с той гусеницей.
Северус: Вряд ли. Никто не хочет со мной дружить. Из-за отца. И из-за того, что мы тут живём. Тут даже других детей нет.
Н.: А что, если я скажу тебе, что ты встретишь здесь других детей — может быть, через год, два или три — и они станут тебе друзьями?
Северус: Вы точно знаете?
Н.: Точно. И ты теперь это знаешь.
Северус: Ладно.
Н.: А что с той гусеницей?
Северус: Ну, мне больше не противно о ней думать. И даже пожимать руки. Один раз я захотел пожать её маме — после того, как она меня накормила, и это было очень вкусно. Я захотел её поблагодарить. Мама почему-то засмеялась, но руку пожала.
Н.: Хорошо. (протягивает руку)
Северус: (пожимает её) У мамы не такие руки. Они грубые и горячие. А у вас — мягкие и надёжные.
Н.: Это потому, что я ничего не готовлю.
Северус: А кто вас кормит?
Н.: А кто будет кормить тебя, когда ты вырастешь?
Северус: Наверное, я сам? Вряд ли мама с отцом будут это делать.
Н.: Вряд ли.
Северус: Я хочу сказать вам ещё кое-что. И за это мне совсем стыдно. Больше, чем за то, что я его ударил.
Н.: Ты можешь рассказать мне всё, помнишь?
Северус: Угу. Просто я сегодня утром понял, что не хочу быть взрослым. Не хочу вырастать. Мне не нравится, как ведёт себя отец, и я не хочу быть похожим на него. А мама… Она чаще всего просто терпит всё, что отец говорит и делает. А могла бы тоже его ударить. Или выгнать. Без него было бы лучше! Но она ничего не делает. Ещё есть тётя Мелани, и я очень её уважаю, но не хочу быть на неё похожим.
Н.: Ты не хочешь быть похожим на отца. Ты не хочешь быть похожим на маму. И не хочешь быть похожим на Мелани, хотя и очень её уважаешь. Я всё верно услышал?
Северус: Да.
Н.: А если представить на одну минутку, что я могу взмахнуть волшебной палочкой — и ты станешь похожим на кого угодно, на кого бы тебе хотелось, как ты думаешь, кто бы это мог быть?
Северус: Ну… (смеётся) Это мог бы быть Баррель. Он был классный. Верный и очень добрый. И смелый — как-то раз он спас меня от отца. Это было позапрошлым летом. Отец на меня ругался, что я бестолковый и ничего не умею, потому что я выронил дрова, с которыми мы возвращалась домой. Я не хотел, просто они были очень тяжелые. Тётя Мелани с Баррелем проходили мимо, и он так залаял на отца, когда тот начал на меня наступать… Не думаю, что он тогда меня ударил бы. Это было утром, и он в тот день ещё совсем не пил. Наверное, поэтому он и Барреля не ударил. Просто оскалился на него, будто сам был собакой, а затем заткнулся и пошёл дальше. А Баррель вылизал мне все руки в тот день. И они пошли дальше гулять.
Н.: Это действительно очень смело — то, что сделал Баррель. Теперь я понимаю, почему ты так расстроился, когда он ушёл. И почему ты хочешь быть на него похожим. Я бы тоже хотел.
Они немного помолчали. Северус поглядывал на незнакомца из-за чёрных волос, которые уже успели отрасти и закрывали глаза.
Н.: Хочешь спросить меня ещё о чём-то?
Северус: Я не знаю… Много о чём, на самом деле.
Н.: Можешь выбрать какой-то один вопрос?
Северус: Да. Он правда странный, да мне и не так важно, но… Куда ушёл Баррель после смерти?
Н.: А ты спрашивал об этом у кого-то ещё?
Северус: Да. У мамы.
Н.: И что она сказала?
Северус: Что Баррель попал в собачий рай. Но это же глупость какая-то!
Н.: А как ты сам думаешь?
Северус: Я думаю, что нет никакого собачьего рая, и Баррель попал в самый обычный рай. Там где люди, и кошки, и собаки. И все-все-все.
Н.: Хорошо. Я тоже так думаю. И я думаю ещё кое-что, поделиться этим с тобой?
Северус: Да.
Н.: Хорошо. И я уверен, что ты поймешь меня правильно. Я думаю, что тот рай, о котором говоришь ты, и тот рай, о котором говорю я или твоя мама — это немного разный рай. Или, возможно, это один и тот же рай, но мама, ты и я — мы все понимаем его по разному. Ведь когда ребёнок становится чуточку старше, он начинает иначе смотреть на те же самые вещи. И то, что ребёнку сложно и непонятно, просто и понятно взрослому. Как ты думаешь, то, что просто и понятно твоей маме — на самом деле просто и понятно?
Северус: Я думаю, да.
Н.: Я думаю, это просто и понятно твоей маме, и сложно и непонятно тебе — и это нормально. Возможно, сейчас ты и не вспомнишь об этом, но когда-то тебе было сложно сказать слово «мама», а теперь ты рассказываешь мне целые истории — про Барреля, про маму, про тётю Мелани — и делаешь это так складно, что я очень восхищаюсь тобой. А когда ты вырастешь, как мама, и будешь жить в другом месте, и, возможно, в окружении других людей — то, что казалось тебе сложным и непонятным сейчас, будет совсем простым тогда. И возможно ты ещё посмеешься с этой истории про собачий рай. Как думаешь, я прав?
Северус: Да.
Н.: Хорошо. Ну и когда мы теперь с тобой увидимся? В каком возрасте ты хочешь со мной встретиться?
Северус: Я думаю, не в следующем году и не через год. Думаю, когда мне уже исполнится 10 — это будет хорошо.
Н.: Мы увидимся в любое удобное для тебя время и там, где тебе захочется. Я могу даже стать Человеком из мая.
Северус: Вы нравитесь мне и так — Январским человеком.
Н.: Хорошо, тогда до встречи не в следующем году, не в после-следующем, а в после-после-следующем?
Северус: Да.
Это был первый день рождения, которому Северус был по-настоящему рад. И на который ему подарили подарки…
Н.: Привет. Как твои дела?
…Мама уже знала, что он умеет колдовать, и подарила ему две книги — по Зельям и истории магии. Почти все маггловские книги из библиотеки тёти Мелани он уже прочитал.
Отец, в основном, собирал детективы. А тётя Мелани — книги по логике, истории и статистике. Других вариантов у Северуса особо не было — пропадать у тёти Мелани было явно лучше, чем терпеть, как отец относится к нему дома. Тем более, что спустя столько лет тётя Мелани снова завела себе щенка. Поэтому после уроков Северус частенько не доходил до своего дома и сворачивал к её крыльцу.
А ещё — этим летом он познакомился с Лили. И это было самым лучшим, что происходило с ним в жизни…
Северус: Я… Всё хорошо. Я не знаю, о чём рассказать первым.
Н.: (смеется) Начни с самого лучшего, что произошло с тобой этим летом.
Северус: Я встретил подругу. Друзей. Я помню, что вы говорили про друзей. Это странно, их двое, это девчонки. И одна из них мне очень нравится.
Н.: Как её зовут?
Северус: Лили. У неё волосы как у солнышка, рыжие-рыжие. Я таких ни у кого не видел! Только у её мамы. У её сестры — другие, как солома. И она мне не нравится.
Н.: Иногда люди, которые не нравятся нам с первого взгляда, становятся нашими добрыми друзьями. И наоборот. Как ты думаешь, если бы кто-то впервые увидел тебя, что бы он о тебе подумал?
Северус: Ну… Я не особо-то нравлюсь людям. И никому не нравлюсь с первого взгляда. Я думаю, что и Лили я понравился только потому, что я тоже волшебник. Ну а Петуния просто везде с ней таскается.
Н.: Расскажешь об этом поподробнее?
Северус: Ну, я и сам ничего раньше не знал. Мама только этой осенью рассказала, когда я случайно сжег соседские тыквы. Мистер Галифастер всегда говорил плохо про мамины незабудки, про маму, про нас. Что нам не то что тут не место, а вообще в мире. Я подумал, что могу легко его ударить, если захочу — но не стал. Посмотрел на его тыквы, а они возьми да загорись, представляете? Ох и устроила тогда мама переполох, видели бы вы её глаза! А мистер Галифастер вообще ничего не понял, кинулся на свои тыквы, давай их землей закидывать и кричать «Мамочки! Мамочки!». Я тогда тоже ничего не понял. А потом мама рассказала. И показала свою волшебную палочку. И пару заклинаний.
Н.: И что думаешь обо всем этом?
Северус: Я думаю, что мама глупая! Она тысячу раз могла проклясть отца. Просто заколдовать его, чтобы он заткнулся. Или чтобы не мог ходить в бар. Да что угодно, чтобы он нас не обижал.
Н.: И почему она этого не сделала?
Северус: Она говорит, что не могла. Что есть какое-то правило, которое нельзя нарушать. Что нельзя колдовать, чтобы магглы видели.
Н.: А ты что думаешь?
Северус: Что это все глупости. Она могла заколдовать отца так, чтобы он не видел. Да и я читал, что если маг и не маг женятся, то это правило на них не действует. И мама мне врёт.
Н.: Если бы у неё была какая-то причина для этого — и, возможно, она показалась бы не важной тебе, но была важной для мамы — ты смог бы её принять?
Северус: Ну, это странно звучит. Но я думаю, да.
Н.: Иногда люди поступают не так, как нам хочется. Но это не значит, что они поступают плохо. На самом деле, они просто не могут поступить по-другому. Было ли у тебя такое, что ты что-то делал, а потом жалел?
Северус: Та гусеница. Я жалею, что наступил на неё. Она ни в чём не была виновата, просто я невнимательно смотрел.
Н.: Ты бы поступил по-другому, если бы мог?
Северус: Не думаю, что я мог. Но теперь я внимательнее.
Н.: Всё так. И некоторые грустные события иногда случаются ещё и для того, чтобы чему-то нас научить. И на самом деле, все события чему-то нас учат, если мы позволяем себе немного расслабиться, улыбнуться, и легко принять этот урок, каким бы тяжелым он ни был. Ведь это всего лишь урок.
Северус: Я должен научиться чему-то прямо сейчас?
Н.: Я не знаю, но думаю, ты лучше меня и точно лучше других знаешь, когда и чему стоит учиться именно тебе, сейчас или в будущем. Ведь только ты знаешь, что именно из того, что происходит сейчас, будет иметь отношение к чему-то вне этой комнаты, и наоборот.
Северус: Иногда я не совсем понимаю, что вы говорите. Я знаю все эти слова, но не всегда понимаю.
Н.: Возможно, ты поймешь однажды. Но даже если и не поймешь — это не страшно, ведь то, о чём я говорю, не нуждается в понимании, чтобы ты мог использовать это для себя сейчас или позже, когда вырастешь. Или иногда я могу просто говорить глупости, чтобы тебе не было так скучно со мной. Не знаю, делаю ли я это сейчас, но я могу, ведь иногда банан — это просто банан.
Северус: Какая глупость!
Н.: Знаю. (смеётся) Расскажешь мне ещё про Петунию, сестру Лили?
Северус: А что вы хотите услышать? Она мне не очень-то нравится.
Н.: Почему?
Северус: Ну, она не очень симпатичная. И волосы у неё тонкие и редкие. И ещё она горбится.
Н.: Как ты думаешь, ей бы хотелось с кем-то дружить?
Северус: Я думаю, да. Наверное, ей не очень-то дружить с Лили. Лили хорошая и умная, но задира. Она часто дразнит сестру — напоминает, что она не может колдовать и не поедет с нами в Хогвартс.
Н.: Как ты думаешь, ты мог бы дружить и с Лили, и с Петунией? Ведь иметь двух друзей лучше, чем одного.
Северус: Я… Могу попробовать.
Н.: Попробуй это для меня пожалуйста, ладно? И расскажи мне в следующий раз?
Северус: Ладно.
Н.: Хорошо. Что ты сейчас читаешь?
Северус: Зелья за третий курс. И «Бесконечную гирлянду»(1). С Зельями мне легко. А вот «Гирлянда» даётся сложно. Но мне нравятся все эти истории про Ахилла и Черепаху. И если я чего-то не понимаю, тётя Мелани мне объясняет.
Н.: Хорошо. Я рад, что ты подружился с ней. Ты уже думал о том, что будет, когда ты уедешь в Хогвартс?
Северус: Если честно, я не знаю. Мне очень хочется туда — мама рассказывала, что когда я приеду, там будет пир в честь начала учебного года. А на Рождество поставят красивую ёлку — обычную, не синюю. Хотя мне сейчас и синюю было бы хорошо. Я уже не так боюсь воды. А уезжать — боюсь.
Н.: Если ты уедешь, тебе придётся попрощаться с чем-то старым и впустить новое.
Северус: Да. Но я не уверен, что готов.
Н.: К этому тяжело быть по-настоящему готовым. Даже, если ты взрослый. Но если подумать о том, что там будет другой дом, другие люди, другие вещи — и они будут радовать также или даже чуточку больше, если позволить им произойти — это делает прощание легче. Как ты думаешь, ты мог бы немного подумать об этом?
Северус: Да, хорошо. Когда мы встретимся в следующий раз?
Н.: А когда ты хотел бы встретиться со мной в следующий раз?
Северус: Я думаю, через год. Это будет первый год в Хогвартсе. И я точно захочу что-то спросить и рассказать.
Н.: Договорились. Тогда до встречи.
Северус: До встречи!
1) «Гёдель, Эшер, Бах: эта бесконечная гирлянда», Дуглас Хофштадтер
Северус сидел у себя в комнате на том же самом матрасе и усердно писал кому-то письмо. Сова недовольно дожидалась, пока он закончит, чтобы отнести его получателю. Гость, как и всегда, появился внезапно.
Н.: Привет, Северус.
Северус: Январский человек! (радостно протягивает руку)
Н.: (пожимает её в ответ) Ну что, расскажешь мне, как начался учебный год?
Северус: Ужасно. (хмурится)
Н.: Что именно ужасно?
Северус: Этих выскочек, Поттера и Блэка с ним вместе, распределили в Гриффиндор. А меня в Слизерин. Блек вечно меня из-за факультета задирает, а Поттер просто так.
Н.: А что Лили?
Северус: Она тоже в Гриффиндоре, мы редко видимся. Но каждую субботу вместе сидим в библиотеке и читаем… Разное. Я ей рассказываю про петли Гёделя(1), а она мне — как её восхищает магический мир. Кажется, вместе с ней я тоже начинаю видеть в нём что-то удивительное — мама этого не замечала, просто рассказывала и давала мне книги.
Н.: И что удивительнее всего в магическом мире?
Северус: Лили говорит, что завтраки, обеды и ужины, которые появляются словно из ниоткуда, а потом снова исчезают. Я ей уже сотню раз объяснял, что все эти блюда просто готовят домовые эльфы и переносят из кухни наверх, уже готовые. Меня это совсем не удивляет. Мама рассказывала, что когда она жила с моими бабушкой и дедушкой, у них тоже был домовой эльф — и он готовил, стирал, убирал… В общем, делал всё по дому. Это не сложно, если понять, как работает их магия. Она настроена на дом, к которому они принадлежат. Поэтому им так важно иметь дом и хозяина. Эльф без дома потеряет свою силу и угаснет очень быстро, потому что его некому подпитывать. Это и Пивзу понятно.
Н.: Хорошо. А ты об этом откуда узнал?
Северус: Это было просто. Я читал про фамильяров, нам задали на Истории магии. Жутко скучный предмет — всё то же самое, что происходило у магглов, но по другую сторону баррикад(2). Я это уже знаю. А вот про фамильяров было интересно. Ну я просто немного разобрался, поспрашивал эльфов в Хогвартсе и даже узнал у старосты про феникса, это фамильяр директора Диппета(3). Оказалось, что его магия похожа на магию эльфов — только фамильяр принадлежит магу, а домовик — дому. И фамильяр для мага может сделать что угодно, что будет ему хорошо, как и домовик для дома. А навредить — не может.
Н.: Ты молодец, это все действительно очень интересно. Ты бы хотел себе того, кто будет делать что-то, что хорошо для тебя, фамильяра или домовика?
Северус: Фамильяра было бы хорошо. Директор Диппет так круто появился на пире с этим своим фениксом — как будто из воздуха! Феникс влетел в окно, так что в зале стало совсем ничего не видно из-за того, как он светит, раскрыл перья и вспыхнул ещё ярче, так что даже пришлось зажмурится, а когда я открыл глаза — там уже стоял директор, а феникс просто сидел у него на плече, как какая-то обычная птица красными перьями, но это точно был он!
Н.: Ты бы хотел себе феникса или другого фамильяра? Мне кажется, тебе хорошо подошёл бы кто-то, кто сможет защитить тебя — например, от врагов, если они у тебя будут.
Северус: Поттер и Блэк — вот мои враги. Но я и сам могу себя от них защитить!
Н.: А помнишь, когда ты был совсем ещё маленький и первый раз увидел Барреля, что тогда было?
Северус: Он был очень большой и страшный. Я испугался, что он меня укусит.
Н.: А он укусил?
Северус: Нет. Он стал моим лучшим другом.
Н.: А Поттер и Блэк?
Северус: Они никогда не станут моими друзьями!
Н.: А как ты думаешь, может быть такое, что они и не враги?
Северус: Ну… Наверное.
Н.: Хорошо. Просто подумай об этом, не обязательно что-то говорить мне об этом прямо сейчас.
Северус: Ладно. Ещё я попробовал подружиться с Петунией.
Н.: Расскажешь, что из этого вышло?
Северус: До конца лета она мне не нравилась. Я честно пытался с ней общаться, даже пару раз звал погулять только её. Мы мало говорили, и, мне кажется, она всё время стеснялась чего-то. А потом мы уехали в Хогвартс, Лили распределили в Гриффиндор, а меня в Слизерин. На факультете я ни с кем особо не сблизился, с Лили мы виделись только по субботам. И в какой-то день мне стало так грустно и так хотелось пообщаться хоть с кем-то, что я не выдержал — написал Петунии о том, как начался год, и как одиноко я себя чувствую, и как было летом классно всем втроём сидеть у реки, читать книги, болтать и бросать камни в воду. И отправил письмо с совой.
Я не думал, что она вообще ответит, а она ответила. Я не помню, когда в последний раз так смеялся — она очень классно пишет. И о том, как родители перепугались, когда сова впервые принесла письмо в дом — оказывается, от Лили ещё не приходило ни одного. И о том, как Петуния пошла в этом году в старшую школу и задирает там всех — мальчишек и девчонок. И о том, как рассказывает, что её сестра не пошла в этом году в школу, потому что оказалась волшебницей — и прямо сейчас учится превращать шестиклассников в жаб, чтобы вернуться и всем им показать.
Я представлял маленькую Петунию с этими её песочными волосами, вздёрнутым носом, сгорбленными плечами, как она грозит своим бойким голосом, что все, кто плохо к ней относятся, превратятся в жаб — и мне было весело и хорошо. Мы потом писали друг другу письма почти каждую неделю, и я очень надеялся увидеться с ней на каникулах. Но в самый последний день Лили сказала, что их родители выиграли билеты в какой-то заповедник, и они всей семьей уедут на 3 недели в Румынию — смотреть карпатских серн(4).
Н.: Я правда очень рад, что ты подружился с Петунией. Если честно, я не думал, что ты обменяешься с ней и парой писем, но очень рассчитывал хотя бы на пять. Сколько же писем ты ей написал?
Северус: Это — двенадцатое. (гордо)
Н.: Хорошо. Ты бы хотел увидеть её поскорее, да?
Северус: Да, её и Лили. Но её даже больше — мы не виделись с лета. Я бы очень хотел показать её все, чему научился в Хогвартсе! Ха, Лили точно не сможет этого сделать, потому что она живет с магглами. А я смогу — никто не узнает, колдовал я или мама.
Н.: Что ты об этом думаешь?
Северус: О том, что на каникулах нам запрещают колдовать?
Н.: Да, об этом.
Северус: Я не знаю.
Н.: Тебе интересно, что я об этом думаю?
Северус: Да.
Н.: Мне кажется, в некоторых случаях, когда говорят чего-то не делать — этого делать не стоит. А в некоторых — очень даже стоит.
Северус: А какой это случай?
Н.: Ты мне скажи.
Северус: Если честно, я думаю, тот, в котором можно, если мама будет рядом.
Н.: Это хороший вариант. Знаешь, что мне нравится в нём больше всего?
Северус: Что?
Н.: То, что из двух вариантов, которые я предложил, ты выбрал третий. А это значит, что ты растёшь — и становишься всё больше похожим на Барреля, в хорошем смысле.
Северус: (смеётся) Я правда говорил, что хочу быть похожим на него?
Н.: Он был верный, добрый и смелый. Как думаешь, какой ещё он был?
Северус: Сейчас я думаю, что он ещё был очень умный. Он знал тогда, что отец ничего ему не сделает — поэтому залаял на него. Если бы он думал, что что-то может пойти не так — он бы сделал что-то другое.
Н.: Есть ещё много замечательных черт, которые ты будешь вспоминать и замечать в нём по мере того, как будешь взрослеть, и замечать их в самом себе. И если быть совсем честным, ты был похож на Барреля больше, чем думаешь, уже тогда, когда мы встретились с тобой в первый раз, просто ещё не знал об этом. Также как и о том, что дружить с Петунией — приятно и успокаивающе. Или о том, что домовые эльфы просто переносят еду наверх. Или, что врагами не всегда оказываются те, о ком мы так думаем.
Северус: Я думаю, вы правы — на счёт всего этого.
Н.: Хорошо. Ты говорил в прошлую встречу, что, возможно, что-то захочешь спросить у меня?
Северус: Да. Это одна из тех вещей, которые удивительны в мире магии для меня. Я не понимаю, как совы могут приносить письма даже в очень защищенные места вроде Хогвартса. Я читал, что почтовых сов с детства обучают разносить посылки и письма, и что у них особая склонность к магии… Но как они преодолевают любую магическую защиту? Почему её не настраивают на сов, раз они магические существа? Кому будет приятно получить какую-то дурацкую посылку перед всем Хогвартсом, если он о ней даже не просил?!
Н.: Расскажешь, что именно тебе прислали?
Северус: Мама зачем-то отправила мне подарок на Рождество в школу. Я не знаю, зачем. Видимо, хотела порадовать. А там её старый учебник по Зельям за шестой курс. Он чуть не развалился, пока я его разворачивал. Я успел применить «Репаро», но какой-то парень с третьего курса это заметил и начал надо мной смеяться. Как будто мало того, что они называют меня «Нюниусом», я теперь ещё и «Трухля»!
Н.: Могу я спросить у тебя кое-что?
Северус: Да.
Н.: Хорошо. Ты уже не так сильно любишь сказки, как раньше, да?
Северус: Ага.
Н.: И всё таки я спрошу, как ты думаешь, в них есть какой-то важный смысл? Может быть, важный не только в детстве, ну и потом?
Северус: Наверное, да.
Н.: Хорошо. Я бы хотел, чтобы ты вспомнил одну сказку — возможно, мама читала тебе её в детстве, а если нет, то не страшно, я расскажу тебе её сейчас. Это сказка — про серенького утёнка, маленького и слабого. Из-за того, что он отличался от других, его прозвали гадким утёнком. Все над ним смеялись и издевались, никто не хотел дружить. Но однажды он увидел лебедей и полюбил их так, как никого никогда не любил. Он думал, что никогда не сможет плавать, как они, летать, как они, быть, как они. И помнишь, что произошло дальше?
Северус: Помню. Он сам оказался лебедем.
Н.: Верно, он сам оказался лебедем. Пусть когда-то все говорили ему, что он никогда не станет смелым и не будет летать, пусть ему было очень тяжело — он продолжал быть собой. И благодаря этому смог однажды увидеть в отражении воды свои лебединые крылья. Как ты думаешь, мог бы ты притвориться на какое-то время таким утёнком, зная, что только притворяешься и что на самом деле ты — не он?
Северус: Я думаю, что могу попробовать.
Н.: Тебе вовсе не обязательно быть этим утёнком. Я даже попрошу тебя, если ты не против, на самом деле всегда помнить, что ты — не он. Ты можешь просто представить, что притворяешься им для других, хорошо?
Северус: Хорошо.
Н.: Тебе ещё интересно, что там с совами?
Северус: Да!
Н.: Мне кажется, у тебя уже есть мысли по этому поводу?
Северус: Ну, на самом деле да. Я думаю, что совы — это что-то вроде фамильяров или домовиков, только наоборот. Они тоже принадлежат дому или волшебнику, но их магия направлена вовне. От этого дома или волшебника к другому дому или волшебнику, чтобы сова могла его найти. И именно из-за того, что магия направлена «от», а не «к», от сов так тяжело укрыться, и они могут так спокойно залететь даже в открытое окно Хогвартса. Замок просто не считает их чем-то враждебным, словно не видит их.
Н.: Ты молодец, я тоже так думаю. Ты совсем скоро возвращаешься в Хогвартс, да?
Северус: Да.
Н.: Хорошо. Когда мы с тобой встретимся в следующий раз?
Северус: Возможно, стоит немного подождать.
Н.: А сколько? В каком возрасте ты хочешь со мной встретиться?
Северус: Думаю, что… Вы не будете против, если Вам придётся подождать, пока я не перейду на третий курс или, скажем, четвертый курс?
Н.: Я не против подождать. А ты не будешь против, если я попрошу тебя подумать о фамильяре ещё немного сейчас или когда ты вернешься в Хогвартс? Не обязательно его сразу брать, ты можешь просто подумать о том, кого бы ты хотел.
Северус: Хорошо, я подумаю об этом, когда вернусь в Хогвартс.
Н.: Отлично. Тебя что-нибудь сейчас беспокоит?
Северус: Нет.
Н.: Хорошо. Тогда до встречи!
1) Здесь Северус упоминает о «странных петлях» из «Бесконечной гирлянды» Хофштадтера. По сути, это лента Мебиуса.
2) Игра слов. Попасть в Косой переулок из Дырявого котла можно только через стену, по сути, разрушив её. Она как баррикады закрывает магический мир от магловского.
3) В этой истории фамильяр передаётся по наследству от прежнего директора к новому, когда он сменяет пост. На истинность не претендую.
4) Что-то подобное в истории про Гарри Поттера уже было, припоминаете? :)
Н.: Здравствуй. Как твои дела? (протягивает руку)
Северус: Здравствуйте. (пожимает её) Нормально.
Н.: Ты знаешь, кто я?
Северус: Да, вы Январский человек.
Н.: Ага. Как ты думаешь, я изменился?
Северус: Совсем немного.
Н.: А что изменилось?
Северус: Вы стали ниже. И голос у вас другой. Мне нравится.
Н.: Это хорошо. Когда люди нравятся друг другу, им легче друг другу доверять — и помогать. Сколько тебе сейчас лет?
Северус: Пятнадцать.
Н.: Ого, ты совсем уже взрослый. А я вовремя пришёл?
Северус: Да, я сейчас на четвёртом курсе.
Н.: Это замечательно. А где мы сейчас?
Северус: В общей комнате. Все разъехались на каникулы по домам, а я не люблю ездить домой. Только тогда ездил, когда мы в прошлый раз виделись. Я не хочу туда возвращаться.
Н.: Что именно тебе мешает?
Северус: Ну, отец, наверное. Или даже больше мама сейчас. Она всё время меня воспитывает.
Н.: А ты уже взрослый, да?
Северус: Вы шутите?
Н.: Нет. Разве я когда-нибудь шутил над тобой?
Северус: Нет.
Н.: Я обещаю и впредь над тобой не шутить — не думаю, что это помогает отношениям. Мне бы хотелось, чтобы мы могли сохранить их и через год, и через три, и позже. Что скажешь?
Северус: Это было бы хорошо.
Н.: Было бы хорошо нам встретиться ещё. Ответишь на мой вопрос?
Северус: Про взрослость?
Н.: Ты бы хотел поговорить о ней?
Северус: Я не знаю. Я много сейчас о чём хочу поговорить. Но не уверен, что могу.
Н.: А что будет, если поговоришь?
Северус: Я перестану вам нравиться.
Н.: Не думаю, что ты на самом деле можешь перестать мне нравиться. Но я был бы не против узнать тебя получше, чтобы наши встречи были более полезными для тебя. Итак?
Северус: Мама подарила мне фамильяра. Ну, это не совсем фамильяр, оказалось, что они очень дорогие. Так что это просто ящерица, Малый волшебный поясохвост(1). Откуда вы знали, что она это сделает?
Н.: Я не совсем знал, скорее, догадывался. Иногда я догадываюсь о разных вещах, а потом они случаются на самом деле.
Северус: (подозрительно) Такое возможно?
Н.: Да, и ты тоже так научишься. Тебе бы этого хотелось?
Северус: Да, было бы неплохо.
Н.: Значит так и будет. Так что там с поясохвостом?
Северус: Он очень смешной, но иногда мне бы хотелось, чтобы он был больше и правда мог меня защитить. А потом я пугаюсь этих мыслей.
Н.: Что будет, если он станет большим?
Северус: Ну, все могут начать смеяться надо мной, если его увидят.
Н.: Почему?
Северус: Не знаю… Мне кажется, они все надо мной смеются.
Н.: Как ты думаешь, если бы они узнали, что я встречаюсь с тобой, они перестали бы смеяться?
Северус: Возможно. Может быть, они бы тоже захотели что-то узнать у вас — про то, как взрослеть.
Н.: Как ты думаешь, о чём они могли бы спросить?
Северус: Ну, о том, как нравиться девчонкам. Или пригласить их на свидание. Или что делать, если страшно быть большим.
Н.: А что из этого больше беспокоит тебя?
Северус: Наверное, последнее.
Н.: Сказать тебе, что я об этом думаю?
Северус: Да.
Н.: Думаю, когда тебе всего 15, те, кому 25 кажутся совсем большими. Но также, когда тебе 7 или 8 лет, кажется, что пятнадцатилетние — по-настоящему взрослые. А потом тебе тоже исполняется 15 — вот как сейчас. И то, что казалось очень большим, на самом деле оказывается нормальным.
Северус: Я не могу представить, что доживу до 25.
Н.: А потом и до 40…
Северус: Какой ужас!
Н.: Может быть. Поговорим об этом через 5 или 10 лет? Это будет интересно.
Северус: А вы будете приходить?
Н.: А ты не хочешь, чтобы я приходил?
Северус: Хочу.
Н.: Тогда я приду. Расскажешь ещё про поясохвоста?
Северус: Он смешной. Когда он думает, что ему что-то угрожает, он сворачивается в клубок и кусает свой хвост. Я назвал его Гёделем.
Н.: А что ты делаешь, когда думаешь, что тебе что-то угрожает?
Северус: Ну, я придумываю заклинания. Всякие разные. От одного из них вырастает свиной хвост.
Н.: Это хорошо. Свиньи совсем не расположены к магии, ты знаешь?
Северус: Знаю.
Н.: Как ты думаешь, это поможет тебе от всего?
Северус: Нет. Я попросил Люциуса и Эйвери показать мне кое-что из ментальной магии и научить владеть шпагой. Люциус посмеялся и предложил начать с рапиры. И пытается научить меня ставить ментальный щит, но пока плохо получается.
Н.: А тебе бы хотелось, чтобы получалось лучше?
Северус: Да, но я не знаю, как.
Н.: А как ты думаешь, я мог бы что-то тебе посоветовать?
Северус: Да.
Н.: Ты говорил, что у тебя получается придумывать заклинания, если тебе что-то угрожает. Как думаешь, ты бы мог придумать заклинание, которое бы защищало твой разум?
Северус: Хм, я думаю, да. Вообще, это не должно быть очень сложно. Мне нравится изучать латынь и я понимаю, как работают слова в заклинаниях.
Н.: Ты молодец. Я помню, как ты любил читать под той ивой.
Северус: Это было так давно, я тогда был совсем маленький!
Н.: Верно. Как думаешь, а тебе бы хотелось снова оказаться там, увидеть Барреля?
Северус: Возможно. Если только ненадолго.
Н.: Я думаю, у тебя получится. Возможно, когда подрастёшь, ты придумаешь какое-то заклинание и для этого.
Северус: Это тоже будет ментальная магия?
Н.: Да, очень большая, и она многих восхитит.
Северус: Ну, если вы так говорите…
Н.: Как ты думаешь, если бы ты смог что-то такое придумать или создать, ты бы захотел рассказать об этом людям, например, написать книгу? Чтобы другие волшебники её прочитали и, может быть, поставили у себя в библиотеке, чтобы и их дети тоже могли её прочитать.
Северус: Это было бы хорошо.
Н.: И я так считаю. Ты ещё общаешься с Петунией?
Северус: Да, но реже. Нам сейчас не особо есть, о чём поговорить. Но прошлым летом мы много времени провели вместе с ней и Лили у них дома — и это было классно. Мы играли в плюй-камни, Лили как-то протащила их с собой в чемодане, хотя все вещи проверяли перед отъездом из Хогвартса. Почему-то детям запрещают брать такие игрушки с собой — что за глупость? Как будто, это кого-то остановит.
Н.: А как ты считаешь, что было бы правильнее?
Северус: Ну, можно было бы рассказать, как это всё работает. О чём мы?
Н.: О взрослых.
Северус: Да, точно. Они иногда говорят и делают совершенные глупости.
Н.: Возможно, их просто никто не учил видеть дальше своего носа. Но тебе-то точно придётся?
Северус: Вы всё-таки шутите надо мной?!
Н.: Разве что, самую малость и только здесь — чтобы тебе не приходилось отращивать хвост каждому, кто обидит тебя там. Скажешь, если я перегну палку?
Северус: Ладно.
Н.: Я не перегнул её сейчас?
Северус: Нет, сейчас всё нормально.
Н.: Хорошо. Когда мы увидимся?
Северус: У меня и в мыслях нет назначать вам свидание. Когда вы сами хотите появиться?
Н.: Да в любое время, когда я смогу тебе пригодиться.
Северус: Через два года я уже буду на шестом курсе. Может быть тогда и встретимся?
Н.: Согласен. Правда, будет приятно увидеться снова через некоторое время? И ведь это действительно произойдёт?
Северус: До сих пор так и было.
Н.: Вот именно.
1) Малый поясохвост реально существует. Загуглите, это просто прелесть, а не зверёк! В его обычной версии — 15-20 сантиметров длины. Волшебный поясохвост чуть больше, размером с юного котёнка. Идеально помещается на коленях, но больше не вырастает.
Н.: Привет, это снова я. (протягивает руку)
Северус: (пожимает её молча)
Н.: Ты не хочешь сегодня со мной общаться?
Северус: Не хочу.
Н.: Ладно. А если я приду в другой день?
Северус: В какой?
Н.: А в какой бы ты хотел?
Северус: В седьмой.
Н.: Год, возраст или день?
* * *
Северус.: Привет.
Н.: Сколько тебе лет?
Северус: Семь.
Н.: А давно у тебя был день рождения?
Северус: Неделю назад(1).
Н.: А ты знаешь, кто я?
Северус: Да.
Н.: Ну и как меня зовут?
Северус: Январский человек.
Н.: Мы уже встречались?
Северус: Да, когда мне было 6 лет и когда было 5.
Н.: А мы продолжим наши свидания?
Северус: Мне бы этого хотелось.
Н.: Ну хорошо, а как мне обращаться к тебе?
Северус: У меня сотня имён. Но вы можете называть меня Тоби.
Н.: Почему именно Тоби?
Северус: Отца бесит, когда кто-то его так называет.
Н.: Хорошо, Тоби. Возможно, однажды ты захочешь, чтобы я называл тебя иначе — и тогда ты скажешь мне об этом, ладно?
Северус: Ладно.
Н.: Хорошо, Тоби, договорись. А как поживает та синяя ёлка, которую я подарил тебе в нашу первую встречу?
Северус: Всё хорошо. Она просто стоит, я о ней специально не думаю.
Н.: А если бы я попросил тебя сказать, что ты о ней думаешь?
Северус: Ну, она красивая. Она, наверное, должна быть зеленой, но мне нравится, что она синяя. Это успокаивает.
Н.: Успокаивает кого?
Северус: Меня.
Н.: А от чего она тебя успокаивает?
Северус: Ну, когда что-то плохое происходит. Раньше я бежал к тёте Мелани и Баррелю, а теперь нет. Поэтому просто прихожу домой, переворачиваю её и смотрю, как снег падает.
Н.: А ты бы хотел иметь возможность обсудить с кем-то то, что происходит — например, со мной?
Северус: Это было бы хорошо, но вы не поймёте.
Н.: Ты правда так думаешь?
Северус: Я бы хотел, чтобы вы поняли.
Н.: Когда-нибудь, когда ты станешь старше и вдруг почувствуешь себя несчастным, может быть, тогда ты сможешь мне всё рассказать, а я смогу тебя понять. Ты не против?
Северус: Нет, конечно.
Н.: А если что-нибудь причинит тебе боль, что ты будешь делать?
Северус: Я не покажу вида, что мне плохо.
Н.: И никому ничего не расскажешь? А мне?
Северус: Вам — расскажу. Я же обещал.
Н.: Ты только не рассказывай мне сразу, хорошо? Подожди, пока почувствуешь себя уверенным в том, что правда хочешь это мне рассказать.
Северус: Ладно.
Н.: А если не будешь уверен, лучше не рассказывай.
Северус: Я расскажу.
Н.: Расскажешь?
Северус: Да, расскажу.
Н. Хорошо. Время расставаться, Тоби. Мы ещё увидимся. Можешь пока ещё раз перевернуть эту синюю ёлку?
* * *
Н.: Привет снова. Какой сегодня год?
Северус: 1977.
Н.: Как ты думаешь, почему я здесь?
Северус: Потому что вы хотите мне помочь. Но я не думаю, что это возможно.
Н.: А ты можешь рассказать мне, что случилось?
Северус: Слишком много всего. Вас правда не было очень долго!
Н.: Ты обижаешься на меня?
Северус: Да!
Н.: Прости, что меня не было так долго. Ведь мне правда не стоило так пропадать. Но сейчас я здесь, и ты можешь мне всё рассказать.
Северус: Я назвал Лили грязнокровкой, и она больше не общается со мной. А Поттер и Блэк в прошлом году использовали на мне одно из моих заклинаний от врагов. Это было унизительно!
Н.: Что именно они сделали?
Северус: Это было летом, после экзамена по Гербологии. Мы ждали результатов, Блэку стало скучно, ему всегда скучно. И он попросил своего дружка что-то сделать. А Поттер взял и подвесил меня в воздухе головой вниз на виду у всех. Я его ненавижу! Его, Блэка и этого Люпина, чтоб его ещё раз укусили!
Н.: Как ты думаешь, это всё еще будет унизительно лет через 10?
Северус: Наверное, нет. Но сейчас это очень обидно.
Н.: Ты ведь не думаешь, что Поттер и Блэк обижают тебя потому что любят(2)?
Северус: Какая глупость! (смеётся)
Н.: Ага, скажи? Точно не поэтому.
Северус: Вообще, я не думаю, что Блэку хорошо живется с его чёкнутой семейкой. Не удивлюсь, если он даже завидует — моя семья не лучше, но мне, по крайней мере, хотя бы есть, где от них укрыться.
Н.: Ты хорошо научился укрываться, да?
Северус: Да. Если я не захочу, чтобы кто-то меня нашёл, он никогда не сможет додуматься, как это сделать(3).
Н.: Может быть такое, что ты когда-нибудь захочешь укрыться от меня?
Северус: Вряд ли. Но откуда вы знали, что это может у меня получиться?
Н.: Может получиться — что именно?
Северус: То заклинание, чтобы снова увидеть Барреля. А ещё, как только я его придумал, никто больше не может прочитать мои мысли, даже если очень захочет. Я пока не понимаю, как это работает, но скоро разберусь. Тётя Мел через свой университет заказала книгу с лекциями Павлова о работе мозга(4) — и подарила мне её летом.
Н.: И как она тебе?
Северус: Книга или тётя Мел? (краснея)
Н.: Ты мне скажи.
Северус: Не знаю. Я слишком остро на всё это реагирую.
Н.: Хорошо, не будем об этом. Просто расскажи мне, как разберешься, идёт?
Северус: Идёт.
Н.: Договорились. Что ещё у тебя происходит?
Северус: Я больше не дружу с Лили. Я очень злюсь на неё и одновременно постоянно про неё думаю, это очень бесит. Она показала своим дружкам-мародёрам одно из моих заклинаний. И они использовали его на мне(5).
Н.: Мне жаль, что так произошло. Иногда люди не думают о последствиях, и это не всегда происходит со зла, хотя и может очень сильно злить. Ведь было бы странно злиться на тех, на кого нам совсем всё равно? И так же нормально думать о них. Ведь если позволить себе думать и злиться, то в какой-то момент можно заметить, что злость уходит, а на её место приходит что-то новое. И я пока не знаю, что, но, думаю, ты обнаружишь это совсем скоро.
Северус: Вы предлагаете просто злиться?
Н.: Не просто злиться, а злиться, если чувствуешь злость. И не злиться, когда она проходит. А всё однажды проходит, как день, час или год, вместе с ними. Как ты считаешь?
Северус: Да. Раньше я тосковал по Баррелю так, что он мне снился. Теперь просто иногда вспоминаю, как мы играли. И чаще думаю про своего Гёделя или о новом щенке тёти Мелани.
Н.: Очень хорошо. Просто позволяй всему, чему нужно, проходить — и всё, сможешь?
Северус: Да.
Н.: Хорошо. Ты поддерживаешь связь с Петунией?
Северус: Да. Почему вы всё время о ней спрашиваете?
Н.: Я думаю, что она очень важна в этой истории.
Северус: В какой истории?
Н.: Которая с тобой ещё только случится. Именно поэтому я прихожу, ты знаешь? Чтобы помочь тебе сейчас — и тогда в будущем.
Северус: Знаю. А как вы можете знать, что случится? Если честно, я даже не очень понимаю, как вы можете приходить ко мне. Я изучал путешествия во времени, но ни один маховик не позволяет путешествовать так далеко.
Н.: У меня особый способ. Однажды, когда ты станешь ещё старше, ты сам мне о нём расскажешь, потому что кое-что поймёшь. Сейчас я не могу тебе этого рассказать, но когда это случится — я отвечу на все твои вопросы, какие ты захочешь мне задать. Хорошо?
Северус: Ладно.
Н.: Что ты думаешь делать после школы? Когда это всё закончится?
Северус: А разве вы не знаете?
Н.: Пока нет. Расскажешь?
Северус: Я буду варить зелья и придумывать заклинания для одного известного волшебника, Тома Реддла. Люциус познакомил нас летом — и он мне очень понравился. Он полукровка, как и я, но держится очень уверенно, и никто над ним не смеется. Он сказал, что поможет мне в любых моих исследованиях.
Н.: И что ты обо всём этом думаешь?
Северус: Мне нравится, что я смогу заниматься зельями и заклинаниями. И что не придётся возвращаться домой. Но не нравится, что Реддл говорит о маглорожденных и полукровках, и что он не хочет, чтобы они учились вместе с нами. Мне кажется это странным. Я пытался обсудить это с Эйвери и Мальсибером, но им эти идеи пришлись по душе. Люциус просто сказал, что ему до этого нет никакого дела. Я хотел поделиться с Петунией, но ей всего не расскажешь, а без этого я не могу получить её совета. Мне бы очень хотелось узнать точно, что она думает.
Н.: Я рад, что вы так хорошо с ней подружились. Если бы ты мог рассказать ей всё, какого совета ты бы у неё попросил?
Северус: Я не уверен, как поступить правильно. Я бы не хотел, чтобы из-за меня кому-то было больно или кто-то чего-то лишился.
Н.: Если даже это произойдёт, то, возможно, кому-то другому будет лучше или совсем хорошо от твоих зелий и заклинаний. Я уверен, ты сможешь придумать много хороших вещей, ведь ты умеешь слушать своё сердце.
Северус: Вы правда так думаете?
Н.: Я думаю, Баррель умел.
Северус: Наверное. (улыбается)
Н.: Как ты чувствуешь себя сейчас?
Северус: Хорошо.
Н.: Что скажешь, я могу сейчас уйти на какое-то время и вернуться позже?
Северус: Да. Конечно, можете.
Н.: Как думаешь, ты уже разберешься с тем заклинанием, когда я вернусь?
Северус: Думаю, да — я уже близок к разгадке.
Н.: Хорошо. И ты сможешь мне рассказать всё о нём — и не только?
Северус: Да, конечно, без проблем.
Н.: Хорошо. Тогда я буду внимательно слушать всё, что ты будешь мне рассказывать. Договорились?
Северус: Да.
Н.: До встречи.
1) Здесь становится понятна игра слов, которой Незнакомец воспользовался выше. Он спрашивает — «В возраст, год или день (седьмой)?». Это становится мостиком в 67 год, через 7 дней, следующих за днём, когда Северусу исполнилось 7 лет.
2) Тут Н. делает отсылку на события первых встреч, когда они с Северусом пришли к тому, что люди могут обижать других в двух случаях — если очень их любят или если обижены сами. В этой главе — второй случай.
3) Отсылка к разговору про ментальный щит из прошлой главы. Щитом укрываются. Здесь Северус косвенно даёт понять, что он уже придумал способ укрываться от мысленного вторжения.
4) Речь идёт об издании «Лекции о работе больших полушарий головного мозга». В него вошли лекции, которые Павлов читал в 1924 году в Военно-медицинской академии перед врачебной. Подробнее: https://www.labirint.ru/books/568062/
5) В одном из фанфиков прочитала гипотезу, что мародёры могли узнать заклинание, которое они использовали против Северуса в тот день, только из его же учебника. Который, в свою очередь, мог попасть к ним только от Лили — Северус делился учебником с ней, и поэтому она была одной из лучших учениц по Зельям.
Северус сидел в кресле, смотрел на разожженный камин — и не видел в нём ничего. Он только что вернулся в свои покои от директора Дамблдора. Они немного посидели, отметили его день рождения, поговорили. Больше говорил Дамблдор. Северусу казалось, будто тот пытается помочь ему — но мужчина не думал, что ему это удастся.
Со смерти Лили прошло 2 месяца. А Северус до сих пор не понимал, как она могла умереть. Также он не понимал, как оказался здесь, в Хогвартсе. Он — убийца, среди этого праздника жизни, праздника магии. Как и чему он мог научить всех этих юных волшебников и волшебниц?
Гёдель лежал у него на коленях, свернувшись в клубок, и лишь слегла зашипел, когда в гостиной возник человек.
Н.: Привет.
Северус: Привет.
Н.: Ты помнишь, кто я?
Северус: Январский человек.
Н.: А какой сейчас месяц?
Северус: Январь. 9 января — как и всегда.
Н.: А сколько лет тебе будет через год?
Северус: Через год — 23, а сейчас — 22. Кажется, вы уже сбивали меня с толку подобным образом.
Н.: Я могу иногда сбивать с толку. Как ты думаешь, почему я пришёл только сейчас?
Северус: Не знаю. Вы не хотели меня видеть?
Н.: Разве я когда-либо не хотел тебя видеть?
Северус: Нет.
Н.: Разве я когда-либо давал тебе повод так думать?
Северус: Нет.
Н.: А раз так, скажи мне, я изменился?
Северус: (наконец-то смотрит на гостя) Нет. Но вы стали одного со мной роста. Даже ниже.
Н.: Всё так.
Северус: Почему вы пришли сейчас?
Н.: Я пришёл тогда, когда ты стал готов говорить, ведь я обещал, что приду и буду слушать.
Северус: Разве здесь есть о чём говорить?
Н.: Я думаю, что и там есть о чём говорить. Мне бы очень хотелось, чтобы ты мне всё рассказал, чтобы я мог тебе помочь.
Северус: Но я не помню, о чём рассказывать.
Н.: Позволь я пожму тебе руку сейчас? Как тогда, когда тебе было 8 лет — и тебе будет 9.
Северус: Хорошо. (протягивает руку, и Незнакомец её пожимает)
* * *
Н.: Привет. Сколько тебе лет?
Северус: 9.
Н.: Это хорошо. Когда мы виделись в последний раз?
Северус: В прошлом году.
Н.: Тоже на твой день рождения?
Северус: Да, конечно.
Н.: Хорошо. Тоби, а о чём мы тогда говорили?
Северус: О Барреле. Я рассказывал историю, как однажды он меня спас.
Н.: И ты был очень благодарен ему за это?
Северус: Да.
Н.: Как ты думаешь, если бы Баррель мог говорить, он бы захотел что-то сказать тебе сейчас?
Северус: Нет. (вдруг всхлипывает)
Н.: Сейчас я пожму тебе руку, хорошо? И ты вспомнишь, что произошло между тем, как тебе было уже не четыре, но ещё и не пять. И ты будешь точно доверять мне, хотя не будешь уверен, что знаешь. Но когда увидишь меня, узнаешь почти сразу. Договорились?
Северус: Да. (продолжает всхлипывать)
Н.: Хорошо: А сейчас ты точно знаешь, какой момент нужно вспомнить. Хорошо? (протягивает руку)
Северус: Да. (пожимает руку)
* * *
Н.: Привет. Сколько тебе лет?
Северус: Четыре с половиной.
Н.: Ты знаешь, кто я?
Северус: Я не уверен.
Н.: А сейчас?
Северус: Я вас точно знаю.
Н.: Хорошо. Расскажешь мне, что случилось?
Северус: Мне страшно.
Н.: Ты можешь рассказать мне это, как очень хорошую историю, которую мне будет интересно слушать. Историю о том, что произошло совсем недавно. И тебе будет легко рассказывать мне об этом, ведь кое-что об этой запутанной истории я уже знаю.
Северус: Я ничего не запутывал!
Н.: Нет, конечно. И мы не будем распутывать это сейчас. Только когда я в следующий раз попрошу тебя об этом, хорошо? Ведь сейчас ты помнишь всё, что происходит?
Северус: Да.
Н.: Хорошо. Я хочу, чтобы ты запомнил это как следует. И когда-нибудь, когда ты станешь выше и старше, ты сможешь поговорить со мной об этом. Я буду называть тебя Тоби и попрошу тебя «Тоби, расскажи мне всё об этом. Всё-всё-всё». Я очень хочу, чтобы ты всё мне рассказал, сразу, как только сможешь это сделать. Также легко и чётко, как ты когда-то смог сказать «Питер Пайпер собрал множество маринованных перцев»(1) — ты ведь учил эту скороговорку?
Северус: Да.
Н.: Хорошо. А теперь, что мне нужно сделать, чтобы ты почувствовал уверенность — что сможешь всё-всё мне рассказать, легко и чётко?
Северус: Вы меня должны спрашивать — и это будет напоминать мне об этом.
Н.: И когда ты станешь выше и старше, и я попрошу, ты всё расскажешь мне об этом, правда?
Северус: Да.
Н.: Обещаешь?
Северус: Обещаю.
Н.: Хорошо. Сейчас я пожму твою руку обратно, и мы вернёмся туда, откуда начали в прошлый раз.
Незнакомец протягивает руку — и Северус её пожимает.
* * *
Н.: Привет, Тоби.
Северус: Привет.
Н.: Сколько тебе лет сейчас?
Северус: Девять.
Н.: Мы вернулись, хорошо. Ты помнишь, о чём я просил тебя?
Северус: Да. Рассказать всё.
Н.: И ты обещал мне это?
Северус: Да.
Н.: Хорошо. Как ты себя чувствуешь?
Северус. Мне страшно. Почему мне страшно?
Н.: Тоби, расскажи мне всё об этом. Всё-всё-всё, помнишь? Также легко и чётко, как ты смог сказать ту скороговорку.
Северус: Она никогда мне не нравилась. Та, которая про сурка, мне больше по душе.
Н.: Расскажешь её сейчас?
Северус: Да. Сколько дров бросил бы сурок, если бы сурок мог бросать дрова…(2)
Н.: У тебя получается очень хорошо — легко и чётко(3). А теперь, Тоби, расскажи мне всё об этом. Всё-всё-всё.
Северус: Это случилось в середине лета. Мне было четыре с половиной. Тёте Мелани пришлось уехать на несколько дней, и ей не с кем было оставить Барреля. Она попросила нас с мамой его взять. Мама, конечно, согласилась, и мы с ним тогда много играли в саду. Я дразнил его палкой — кидал, а потом, когда он её ловил и начинал грызть и рычать, я хватал её за другой конец и пробовал отобрать. Понарошку пробовал, я знал, какие у него зубы — я как-то видел, как он принёс в зубах мышь, и она вся была в крови. Я бы не стал всерьёз пытаться.
Но как-то раз мы заигрались, и я снова кинул ему палку. Он схватил её за один конец, я схватил тоже — за другой. Баррель зарычал и резко открыл пасть, чтобы перехватить палку. Я тоже захотел её перехватить, и его клыки оказались очень близко. Я испугался, что он может укусить меня, вскрикнул и зажмурился, а следом услышал глухой удар и визг. Когда я поднял глаза, то увидел, что Баррель лежит далеко у дерева и совсем не шевелится.
Я сразу бросился к нему, попробовал поднять его на лапы, тряс, но он только скулил и не хотел вставать. Я позвал маму, но она не сразу услышала. Расплакался, позвал громче, и когда она прибежала и увидела нас с Баррелем, то закричала на меня, чтобы я ничего никому не рассказывал о том, что сделал, никогда, потому что иначе случится что-то плохое. Она кричала, а я мог только обнимать Барреля, всхлипывать и извиняться. Я даже не знаю, за что я извинялся. Мне было очень страшно.
Она оттащила Барреля в дом. Он не двигался целый день и всю ночь, наверное, тоже. Я сидел рядом с ним и ничего не мог сделать. Мне было страшно его коснуться, чтобы не сделать ему больно ещё раз. Ещё было стыдно, и я не мог даже посмотреть на него или поговорить об этом с мамой.
Утром ему стало лучше, он даже попил, но не ел. А днём его забрала тётя Мелани. Мама сказала, что он только с утра себя плохо чувствует, а вчера всё было хорошо. Она врала ей, а смотрела прямо на меня — чтобы я ничего не рассказал, наверное, не знаю.
Тётя Мелани пришла через несколько дней, одна, без Барреля. Сказала, что ему плохо, и что он совсем не ест. Я вечером сбежал к их дому — он лежал на крыльце, устроив морду на лапах, и просто смотрел. Он, наверное, видел меня. В какой-то момент мне показалась, что точно видел. И он так смотрел — не отрывался, не моргал, что я просто не смог подойти ближе. Я думал, что всё еще наладится, что он поправится, и тётя Мелани снова приведёт его к нам, и я смогу ещё извиниться, и мы будем играть. А в субботу я увидел то, что случилось на реке. Как она убила Барреля. Я смотрел и точно знал, что это из-за меня, но ничего не мог сделать.
Когда тётя Мелани ушла, я добежал до Барреля, наверное, за минуту, упал рядом с ним и заплакал. Он лежал весь мокрый, совсем неподвижный, глаза как игрушечные, и сам тоже… Он был весь как игрушка. Мягкая, мокрая, только мёртвая. Не знаю, сколько я так с ним просидел. Никто за нами не пришёл, ни тётя Мелани, ни мама.
Я попробовал оттащить Барреля от реки хотя бы под ту иву, но он был очень тяжелый, и у меня не вышло. Тогда я оставил его там и побрёл домой. А утром его у реки уже не было…
(Северус выдохся и замолчал. На некоторое время в комнате повисла тишина, пока её не прервал голос)
Н.: Иди сюда.
Северус: Зачем?
Н.: Иди сюда. Позволь, я обниму тебя.
Северус: Зачем?
Н.: Думаю, что это должна была сделать твоя мама, когда случилось то, что случилось. Ты против?
Северус: Нет.
Девятилетний Северус подошёл к незнакомцу, неуверенно дёрнул плечами, а уже в следующее мгновение и эти плечи, и его всего целиком обнимал человек. Объятия были похожи на его руки — такие же надёжные и тёплые. Северус вдруг всхлипнул один раз, другой — и затем расплакался как следует, уже не сдерживая себя.
Н.: Вот так, хорошо. Всё правильно.
Северус: Это я его убил! Не болезнь, не тётя Мелани, а я!
Мальчик продолжал реветь. Незнакомец не пытался успокоить его. Вместо этого, как только Северус сделал паузу для того, чтобы снова набрать в легкие воздуха для нового рыдания, он сказал ему следующие слова очень просто, твердо и с сочувствием, делая небольшие паузы после каждого предложения.
Н.: Ты, конечно, думаешь, что ты ужасно, ужасно виноват. Ты думаешь, что если бы ты был осторожнее или не испугался, Баррель остался бы жив. И ты будешь так думать ещё какое-то время, возможно, очень долгое. Но иногда долгое оказывается совсем недолгим, если посмотреть на него спустя действительно долгое время. Например, через 10, 11 или 13 лет. Когда уже можно говорить о чём-то с разных сторон и чувствовать всё иначе.
Северус: Разве можно?
Н.: Можно что?
Северус: Не думать о том, что это я его убил?
Н.: А что случится, если ты не будешь об этом думать?
Северус: Тогда я буду плохим другом. Другом, который просто забыл его.
Н.: Как ты считаешь, помнить о нём — всегда значит думать, что это ты его убил?
Северус: Нет, наверное.
Н.: А когда нет?
Северус: Когда я вспоминаю, как мы играли. Или рассказываю о том, каким он был — вам или кому-то ещё.
Н.: А кому ещё ты хотел бы рассказать?
Северус: Я бы очень хотел рассказать маме, но…
Н.: Она велела никому не рассказывать, иначе случится что-то плохое?
Северус: Да.
Н.: Но ты уже рассказал мне. И всё в порядке, не так ли?
Северус: Так.
Н.: Ты мог бы попробовать поговорить с ней об этом? Может быть, просто не так прямо? Например, написать ей письмо о том, что хотел бы познакомить её со своим близким другом. Но друг далеко, и ты можешь только рассказать ей о нём, чтобы она тоже узнала. Ведь тогда и она будет о нём помнить. Письмо не обязательно отправлять, даже если ты просто его напишешь — это уже будет хорошо. Что скажешь?
Северус: Я правда мог бы попробовать.
Н.: Что бы ты написал?
Северус: Что он был самым лучшим другом. Что он спас меня от отца. Что я любил с ним играть больше всего на свете, не хотел его обидеть и что я никогда его не забуду.
Н.: Хорошо.
Незнакомец продолжал обнимать мальчика, и они стояли так, пока он совсем не успокоился — но никто из них точно не знал, сколько времени прошло. На улице было темно, комнату освещал только небольшой светильник, да и он скорее делал видимыми силуэты, а не черты.
Северус: Спасибо.
Н.: Пожалуйста.
Северус: Вы не можете остаться, так ведь? Было бы проще, если бы вы остались.
Н.: Было бы проще. Но разве стоит?
Северус: Не стоит. Но я хочу увидеть вас снова.
Н.: И ты увидишь. А когда увидишь, вспомнишь и этот вечер, и тот день, и ту реку, и наш разговор. А когда вспомнишь, то поймёшь, что прошло уже долгое время, действительно долгое. И сможешь улыбнуться, ведь это так приятно — улыбаться, вспоминая тех, кто нам дорог. Как думаешь, ты сможешь улыбнуться, когда мы увидимся снова?
Северус: Да.
Н.: Хорошо. Позволь я пожму тебе руку — как тогда, и это будет сейчас?
Северус протягивает руку первым — и чувствует, как тепло и надёжно её пожимают в ответ.
* * *
Н.: Привет ещё раз. Я рад тебя видеть.
Северус: И я рад видеть вас.
Н.: Как мне обращаться к тебе сейчас?
Северус: Так, как меня зовут. Северус.
Н.: Хорошо, Северус. Помнишь, о чём мы говорили?
Северус: Много о чём. О Питере Пайпере, сурке, маме, дровах, Барреле, дружбе и времени.
Н.: И сколько времени прошло после нашей прошлой встречи?
Северус: Достаточно.
Н.: Хорошо. И сейчас ты точно знаешь, что произошло тогда?
Северус: Да. Магический выброс, ранний. Я читал, что иногда магия может проснуться совсем рано, чтобы защитить волшебника, помочь ему постоять за себя. Вот только моя магия встала не с той ноги… И причинила вред тому, от кого меня нужно было защищать в последнюю очередь. Я так долго ненавидел её за это, что узнал о ней всё. И думал, что это поможет. Но то, что случилось теперь — по-настоящему невыносимо. Вы ведь знаете, что произошло, верно?
Н.: Я много чего знаю, но есть вещи, о которых мне важно узнать от тебя. Что первым приходит на ум, когда я говорю тебе это?
Северус: То, что это была моя вина. Я не варил ей тёмного зелья, не бросал в неё смертельное проклятие, но я рассказал о пророчестве Тёмному Лорду, и теперь Лили мертва.
Н.: Иногда мы делаем выбор, не зная, как далеко он нас заведёт. Это как идти по льду, когда думаешь, что всё под контролем, пока не слышишь треск под ногами.
Северус: Да. Но я думал, что смогу защитить её — и ошибся.
Н.: И это хорошо. Иначе я бы не смог сейчас так спокойно сказать тебе, что я ошибался много раз. Ведь это напомнило мне одну историю. О том, как ко мне приходил один человек, как к тебе сейчас. Он также говорил со мной, задавал вопросы и пожимал руку. Ты ведь уже понял, как работает то заклинание?
Северус: Я думаю, да. То, что происходит сейчас — это только мои воспоминания, по которым вы путешествуете вместе со мной. Но что происходит на самом деле?
Н.: Я не могу сказать тебе этого прямо сейчас, но сделаю это совсем скоро, может быть, даже в нашу следующую встречу. Ты согласишься подождать ещё немного?
Северус: Ладно. А что случилось у вас с тем человеком?
Н.: Чем больше мы встречались, тем больше я чувствовал, что могу ему доверять. А однажды, когда всё пошло не так, я доверил ему свою жизнь — и выжил. В тот момент, когда всё пошло не так… Что изменилось внутри тебя, Северус?
Северус: Всё. Я чувствовал, будто больше ничего не контролирую — и никогда не контролировал по-настоящему.
Н.: И когда ты говоришь об этом, что тогда приходит тебе на ум?
Северус: Что я зря столько лет держался за мысль, что могу что-то исправить, если буду контролировать себя. Что бы я ни делал, всё разваливается — и мне даже не с кем об этом поговорить кроме вас и одного старого и немного сумасшедшего директора Хогвартса.
Н.: Что, если смерть Лили или Барреля — это не результат того, что ты не смог проконтролировать? Что, если это просто случилось, как случается многое в жизни? Иногда радостное, а иногда грустное, чтобы мы могли узнать радостное, помнишь?
Северус: Я пытался думать и говорить об этом так. Но всё это время я чувствовал вину. Мне казалось, что если я перестану себя винить, то потеряю их навсегда.
Н.: И сейчас, я думаю, ты уже начинаешь понимать, что настоящая память о них — это не что-то, что можно удержать таким образом, не так ли? Ведь вина — это просто тень того, что было между вами. Что, если память о них останется, даже когда вина исчезнет?
Северус: Думаю, мне станет немного проще, и я даже смогу вспомнить о них что-то такое, чего не расскажешь в приличном кругу еженедельного преподавательского совета.
Н.: И когда ты думаешь об этом, оно может получиться у тебя достаточно легко. Возможно, даже легче, ведь память — странная штука, и она не всегда просит, чтобы её несли на плечах. Иногда она просто хочет, чтобы ей позволили стать тем, чем она всегда была — частью истории, а не грузом. И может быть, однажды ты поймёшь, что можешь рассказать эту историю не только мне — здесь, за закрытыми дверями… Но и в кругу того самого преподавательского совета.
Северус: Рассказывать истории на совете… Это будет что-то новенькое. Правда, я предпочёл бы бывать на них пореже — если честно, я просто уже не могу пить чай Альбуса с этими его лимонными дольками.
Н.: Ты прав, от них спасения нет. (Незнакомец засмеялся)
Северус: Вы с ним знакомы?
Н.: Даже ближе, чем ты думаешь. Но это сейчас не важно. Важно, чтобы ты на несколько секунд или даже минут допустил, что память может стать легче, ведь тогда ты сможешь посмотреть на неё иначе.
Северус: (выдыхая) Кажется, я действительно готов к этому.
Н.: Хорошо. Ведь иногда, когда это происходит, наступает не тишина, а удивительное спокойствие. Как будто после долгой бури море вдруг становится гладким, и может пройти много времени, прежде чем появится новая волна. И, возможно, этот момент — долгий. Настолько долгий, что встречи, подобные этой, больше не нужны… По крайней мере, на некоторое время.
Северус: Вы уходите?
Н.: На некоторое время, да. Но, думаю, ты уже знаешь, что это время покажется тебе сейчас более долгим, чем выйдет на самом деле, поэтому позволь я не буду точно его называть?
Северус: Хорошо. Я и правда знаю.
Н.: Тогда до встречи, когда придёт время, Северус.
Северус: До встречи.
Незнакомец в последний раз пожимает Северусу руку, а затем тихо исчезает, как будто растворяясь в тишине.
Комментарий автора: Ох, друзья. Для меня это — самая важная и трепетная глава во всей истории. Пожалуйста, встретьте её со всей любовью и вниманием.
Когда я придумывала эту историю про Барреля и Северуса, про ранний магический выброс и смерть лучшего друга, в которой Северус косвенно был виноват — я, если честно, совсем не связывала это с историей про Лили. И увидела параллель уже только тогда, когда начала писать начало этой части, про первую встречу после смерти Лили.
Мне искренне жаль, что Северусу пришлось пережить смерть близкого друга, а в этой истории — ещё и столкнуться с ней дважды. Но я также искренне рада, что мне удалось через образ таинственного (пока что) Незнакомца дать ему всю ту поддержку, которую он заслужил и которую вряд ли получал на самом деле.
1) В оригинале звучит как «A peck of pickled peppers Peter Piper picked». Долго думала, как быть — использовать русские скороговорки или писать английские в оригинале. Остановилась на таком варианте — было бы странно, если бы Северус учил в детстве русские скороговорки, а английский прямо в тексте сбивал бы с толку, как мне кажется.
2) В оригинале: «How much wood would a woodchuck chuck if a woodchuck could chuck wood?»
3) Терапевтический приём, который Милтон Эриксон использовал в «Февральском человеке», а я, как многие другие приёмы, подглядела и взяла в эту историю. С помощью скороговорок Незнакомец дал 4,5-летнему Северусу первую установку на «быстрый-пересказ-без-всяких-пауз», а в девятилетнем Северус её сам подтвердил и повторил, закрепляя ещё сильнее.
Северус Снейп сидел за своим рабочим столом, перебирая составы зелий, когда в кабинете внезапно появился январский человек. Он больше не удивлялся его внезапным появлениям.
Северус (спокойно): Привет. Давно не виделись.
Н. (улыбаясь): Десять лет. Как они прошли?
Северус: Спокойно, по сравнению с тем, что было раньше. Преподаю, руковожу факультетом и слежу за тем, чтобы ученики не взрывали слишком много котлов на уроках.
Н.: И как ты справляешься с этим?
Северус: О, это что-то между искусством и выживанием. Одни студенты не могут отличить корень мандрагоры от луковицы, а другие готовы разнести полкласса ради «эксперимента».
Н.: И всё-таки ты продолжаешь. Почему?
Северус: Кто-то должен научить этих детей не взрывать друг друга. Кроме того, есть что-то забавное в том, чтобы наблюдать за их жалкими попытками.
Н.: Почему на самом деле, Северус?
Северус: Что ты хочешь услышать?
Н.: Всё, что ты захочешь мне рассказать.
Северус: Мне нравится быть здесь. Сначала, когда я только пришёл сюда после смерти Лили и падения Тёмного Лорда, мне казалось, что Хогвартс станет моей новой тюрьмой. Но на самом деле — я наконец-то обрёл дом, впервые в жизни. Дом, в котором я просто могу быть собой, не бояться своей магии и не стыдиться прошлого. Дамблдор всё равно пригласит меня на чай, а Минерва расскажет, как провела Рождество с семьей.
Н.: Я рад, что ты обрёл дом и людей, с которыми можешь быть настоящим. Ты знаешь, это именно то, чего я всегда для тебя желал.
Северус: Знаю. Но есть ещё кое-что. В этом году в Хогвартс приехал ЕЁ сын. Не сразу, но спустя какое-то время после её смерти я вновь написал Петунии, мы обменялись парой писем, и она пригласила меня в гости на выходные, когда её муж уехал к своей родне. Сначала было неловко, но пара бокалов вина — и мы разговорились. Мы так много вспоминали о Лили, рассказывали истории: я из Хогвартса, она — из дома. А затем она спросила, хочу ли я увидеть Гарри Поттера, её сына? «У него совсем её глаза», — сказала она. Конечно, я хотел увидеть её глаза. Они были такими зелёными, словно листва в лесу Дин в конце весны.
Н.: Ты потом ещё приезжал?
Северус: Нет, только один раз. Как я мог? И вот в этом году он здесь. Я обещал директору, что буду защищать его. Но этот мальчишка вместе со своими друзьями как будто хочет поставить рекорд по количеству неприятностей, которые можно поймать на свою голову.
Н.: Радуйся, что он пока недостаточно взрослый, чтобы сбегать в Хогсмид.
Северус: Берешься быть мудрецом из той притчи про козу(1)?
Н.: Скорее, наставником(2). Хочу рассказать тебе одну историю, которая может подсказать тебе ответы сейчас или чуть позже. Послушаешь?
Северус: Да, можно.
Н.: Она, кстати, про Хогвартс.
Северус: Серьёзно?
Н.: Честное слово. И про Минерву Макгонагалл.
Северус: Ты с ней знаком?
Н.: Немного. Но история эта случилась, когда мы были знакомы ещё меньше. Ведь ты знаешь, что рождественские каникулы в Хогвартсе могут быть достаточно скучными, не считая, разве что, праздничного ужина. И вот в одну такую зиму, когда ужин уже прошёл, а до конца каникул было ещё долго, мы с Минервой засиделись в её гостиной, наслаждаясь горячим эльфийским вином, снегом за окном и разговором об учениках и их выходках. Беседа набирала обороты, и вот уже Минерва, разгоряченная спором, с раскрасневшимися щеками предлагает мне участвовать в споре на одну тему — сколько учеников из тех, кто остались на каникулы в замке, попытаются сбежать в Хогсмид…
Северус: И ты согласился?
Н.: Макгонагалл обставила всё так, что отказаться было невозможно. «Ведь тот, кто проиграет,» — сказала она, — «проставляется старым шотландским огневиски». А я прекрасно знал, какой огневиски у неё есть, поэтому с моей стороны было бы глупо не согласиться на спор. И раз я согласился, она решила по секрету поделиться со мной одной историей. Хотя она часто рассказывала мне, что родилась и росла в семье волшебницы и пастора, и что у неё было два младших брата, Малькольм и Роберт, этой истории я ещё не слышал. А ведь это была история о том, как ей настолько надоело следить за ними, что она решила сбежать из дома.
* * *
Ей было четырнадцать, она собрала сумку с хлебом, водой и печеньем — и ушла, не сказав ни слова. Первые часы пути были наполнены странной эйфорией. Свобода… Она шла по мокрой траве, чувствовала, как ноги вязнут в земле после дождя. Вокруг всё пахло сыростью и свежестью. На третий день… эйфория исчезла. Она была голодна, ноги болели от ходьбы, дорога казалась бесконечной, а вода закончилась.
Тогда она заметила небольшую дубовую таверну на краю дороги. Казалось, будто её только что достали из старой сказки. Дверь была полуоткрыта, и оттуда доносился запах жареного мяса и чего-то сладкого. Ноги сами понесли её туда. Внутри было тепло, уютно. Она села у стойки, и большие руки поставили перед ней тарелку горячего рагу. Она подняла глаза и увидела высокую женщину с тёмными вьющимися волосами и приятной улыбкой.
— Такое рагу готовил мне мой отец… — вдруг сказала женщина низким и теплым голосом, — правда, у него оно всегда подгорало. Но выбирать не приходилось.
— Почему не приходилось? — спросила Минерва.
— Мы жили далеко отсюда — там, где всегда тепло, а птицы никогда не улетают на Юг, — начала рассказывать женщина… Мой папа работал в полях, собирал кукурузу и пшеницу, а мама шила костюмы для солдат. У неё были ловкие пальцы, и она шила отличные костюмы. А все в городе называли её Безумной Поли, ведь она правда была немного безумна — не говорила ничего, кроме «Привет, я Поли», шила костюмы и умела готовить только чермулу. А как-то раз она ушла на рынок — и не вернулась, ни на следующий день, ни через день. И пока папа её искал, мне пришлось оставаться дома. Мне было очень скучно, но папа просил никуда не выходить — и я не хотела его расстраивать. Но прошло уже несколько дней, а он так и не вернулся. Один раз я не удержалась и вышла прогуляться до ближайшей деревни. По пути встретила гадалку, очень похожую на маму — у неё были такие же чёрные вьющиеся волосы. Она посмотрела прямо на меня, как будто заглянула в самую душу, и сказала «У тебя — честное сердце. Оно знает все ответы». Я протянула руку, чтобы коснуться золотой обшивки по краям красной юбки гадалки, но когда я моргнула — той уже не было рядом…
— И что было дальше? — спросила с интересом Минерва, доедая рагу.
— Я постояла там ещё немного, затем вернулась домой, — с улыбкой ответила женщина, — а вечером папа привёл маму. Оказалось, что она ушла к соседям, сказала, что хочет погостить у них несколько дней, ведь у них так удобно шить костюмы при свете электрической лампы — у нас такой ещё не было. Папа купил маме лампу, и больше она не уходила.
— А вот мой уход не заметил, наверное, только слепой! — засмеялась Минерва, хлопком призывая домовика, чтобы он забрал пустую пузатую бутылку из под эльфийского вина и принёс горячего чаю, — отец поднял на уши всю деревню, организовал спасательную группу, чтобы через день найти меня, сладко спящую на мягком матрасе около барной стойки в той самой таверне. Мне очень нравилось спать рядом с той женщиной, играть, когда захочу, и вставать, когда захочу. Но когда пришёл папа, я уже успела соскучиться по моим младшим братьям. Мы вернулись домой, и с того дня у меня официально был один сестринский выходной в неделю, когда я не должна была везде за ними таскаться и присматривать, чтобы они не натворили глупостей.
Н.: Слава богу, что не всем нашим студентам хватает совести так сбегать — сказал я ей. На что она и предложила этот спор — и сразу поставила на то, что сбегут 13 из 30 оставшихся студентов. Я сказал, 20. Сбежало 22, а я за это получил три бутылки отменного виски.
Северус: Значит, всё же выиграл. Если честно, я совсем запутался в этой истории.
Н.: И хорошо. Через пару дней вернутся студенты, если я не ошибаюсь, и всё снова начнётся? Возможно, ты вспомнишь что-то из этой истории, в нужный момент.
Северус: Возможно, да. Кто знает. Но одно я понял точно — нет смысла бегать от себя, потому что в конце концов всегда возвращаешься туда, где начал.
Н. (с лёгкой улыбкой): Всё так. А теперь нам можно и прощаться… на некоторое время.
Северус: Видимо, так. На этот раз прощание кажется проще.
Н.: Может, потому что теперь ты знаешь, что время всегда ведёт к новым встречам.
Северус: Жаль только, что они не происходят на самом деле.
Н.: И мне жаль, что здесь я не могу повлиять на то, что ждёт тебя или меня дальше, в твоей настоящей жизни до того момента, когда это всё происходит на самом деле. Но именно за этим я прихожу — чтобы ты изменил что-то после этого момента. И я вижу, что ты уже способен на многое.
Северус: Точно на большее, чем был бы без тебя. Когда я понял, что моё заклинание позволяет путешествовать по воспоминаниям, и узнал в твоих появлениях его магический отпечаток, я очень злился. На тебя, на себя, на всё это. Но пришлось признать: я не представляю, как мог прожить всё то, что уже прожил, без тебя. Кем на самом деле стал тот Северус Снейп, каким ты меня знал? Закрытым, саркастичным ублюдком, которому плевать на других людей и детей, который купается в своей вине и боли?
Н.: У него просто не было того, кому он мог бы рассказать всё-всё-всё. А теперь — есть.
Северус: Ты не скажешь, кто ты на самом деле? Я бы хотел знать.
Н.: И ты узнаешь, совсем скоро. В следующую встречу или через одну. Хорошо?
Северус: Ладно, Мерлин с тобой. Ты всегда говорил то, что нужно, и приходил именно тогда, когда нужно. Но в перерывах между нашими встречами время действительно идёт очень странно.
Н.: Время вообще странная вещь, Северус. Оно не всегда идёт так, как мы его ощущаем. И иногда то, что кажется мгновением, на самом деле гораздо дольше.
Северус: И, видимо, следующие несколько лет снова пролетят так же быстро?
Н.: Может быть. А может, они покажутся длиннее, чем раньше. Время любит играть с нами, особенно когда мы этого не ждём.
Северус: Тогда до встречи. Я буду ждать тебя.
Н.: До встречи, Северус. Когда наступит время — я приду.
1) Версий этой притчи несколько, у каждого народа своя. Но мне больше нравится эта: https://pritchi.livejournal.com/137372.html
2) Есть еврейская версия этой притчи, где еврей приходит к раввину. Раввин от еврейского рав — «учитель», «наставник».
Северус проверял задания первого курса, склонив голову низко над пергаментами и оставляя помарки размашистым почерком. Раздался стук в дверь, и мужчина открыл дверь взмахом палочки.
— Поттер, это вы. Входите.
— Здравствуйте, профессор Снейп, — зеленые глаза, раздражающий голос. Но что-то в нём казалось Северусу неуловимо знакомым, и это раздражало.
— Вы…
— Кажется, мы уже поняли, что это я, а не Пивз, — мальчишка хамил ему, будто учился этому с пелёнок.
— Придержите язык. И 10 баллов с Гриффиндора…
* * *
— Поттер, вы пришли заниматься или считать ворон? Защищайтесь!
— Но я не знаю, как! Вы ничего не объясняете мне!
— Ждёте от меня готовое заклинание на блюдечке с золотой каемочкой? Хотя бы попробуйте сами! Legilimens!
* * *
— Поттер. Это уже пятое занятие, но мы не продвинулись ни на йоту. В чём ваша проблема? Вы понимаете, что если не сможете защищать сознание, пострадают ваши близкие или друзья?
— Я понимаю, но у меня не получается!
— Я знаю. И поэтому я хочу предложить вам кое-что. Должен предупредить — я слабо верю, что у вас получится. Но шанс есть, а это лучше, чем ничего.
— Прекратите оскорблять меня каждый раз! Это не помогает!
— Это и не должно помогать, Поттер. Успокойтесь, если не хотите за ужином объяснять своим друзьям, куда делась очередная сотня баллов. Если, конечно, доживёте.
— Простите?
— Есть одно заклинание. Изначально оно задумывалось не для защиты, но, можно сказать, само обрело такие свойства. Если вы его освоите, то сможете защищать своё сознание автоматически когда это необходимо, даже не задумываясь.
— И вы не могли раньше рассказать мне об этом?! — Поттер явно злится.
— Будьте так любезны, — шипит Северус в ответ, — сначала дослушайте меня, а потом высказывайте своё мнение. Это очень сложное заклинание, которое требует от мага внимания и внимательности. Я считаю, что изучать его до 25 лет, когда мозг ещё не сформирован до конца, может быть смертельно опасно для разума волшебника.
— Но… Почему вы тогда думаете, что у меня получится?
— Потому что магу, который его придумал, на тот момент тоже было 15 лет. И потому, что в отличие от окклюменции и классической легилименции, которые работают с левым полушарием мозга и логикой, это заклинание задействует правое полушарие. Образная легилименция — это чистое творчество. И это повышает наши шансы, Поттер, потому что логика — явно не ваша сильная сторона. Я всё сказал. Что скажете вы?
— Я согласен.
* * *
— Ого, это ваши комнаты? — Поттер с любопытством зверька оглядывался по сторонам.
— Либо вы возьмёте привычку обращаться ко мне уважительно прямо сейчас, либо выметайтесь, — Снейп хмуро смотрел на Поттера, скрестив руки на груди. Он не видел смысла грубить каждый раз, но это получалось само собой. Снейп защищался, потому что совершенно не понимал, зачем согласился на весь этот фарс. Согласился? Да он сам его предложил!
— Ого, профессор Снейп, это ваши комнаты? — сквозь зубы, но всё таки спросил мальчик ещё раз.
— Ради всех Святых, Поттер, не задавайте очевидных вопросов. Да, это моя гостиная, и да, мы будем заниматься здесь.
— А что это такое на камине, сэр? — мальчик подошёл поближе и вскрикнул от удивления, — это что, мёртвая ящерица?
— Поясохвост, Поттер. Это поясохвост. — Снейп устало выдохнул. Голова начинала болеть, и с каждой минутой он чувствовал, что эта затея нравится ему всё меньше и меньше.
— Вы что, убили поясохвоста?!
— Поттер, я его высушил, когда он умер. Если мы не начнём, наконец-то, заниматься, с вами может случиться тоже самое.
* * *
— Профессор? — вихрастая макушка заглянула в дверной проём, лишь слегка его приоткрыв.
— Входите, Поттер, я почти закончил, — Снейп сидел за рабочим столом и что-то размашисто писал. Это не было похоже на то, как обычно проверял работы, перечеркивая их красными чернилами почти полностью и хмурясь. Сейчас он выглядел сосредоточено, и чернила были обычные. Неужели, письмо?..
Гарри поглядывал с любопытством, но не решался спросить. Наконец, профессор остановился, пробежал пергамент глазами ещё раз и действительно достал конверт из левого ящика.
— Кому вы пишете? — вырвалось у Гарри раньше, чем он успел прикусить язык.
— Вы уверены, что это ваше дело, Поттер? — Снейп усмехнулся, — Или считаете, что такому, как я, некому писать?
— Скорее, я только и думаю о том, с кем вы на самом деле держите связь, — зло ответил мальчишка, и по его голосу было ясно, что имел он ввиду вовсе не родителей или друзей.
— Допустим, я мог бы написать вашей тётке. Как вам такой вариант? — Снейп сложил руки на груди и наблюдал за тем, как закипает Поттер.
— И вы хотите, чтобы я вам поверил?!
— Я хочу, Поттер, чтобы мы наконец-то занялись тем, за чем вы пришли, а не обсуждали подробности моей частной жизни.
Поттер посмотрел на него зло, исподлобья. А затем молча достал палочку.
— Ну наконец-то, — профессор хмыкнул.
* * *
— Профессор Снейп, у меня что, правда получилось?
— Правда, Поттер. И нечего так радоваться. Я ожидал от вас результата ещё на прошлой неделе.
Они снова были в гостинной. Гарри стоял босыми ногами на мягком ковре — Снейп специально создал и зачаровал его, чтобы тот сохранял тепло. Поттер слишком часто падал без сил после их тренировок. Снейп бесился, но ничего не мог поделать с привычкой защищать мальчишку.
Сам профессор стоял около рабочего стола, задумчиво постукивания пальцами по краю столешницы. Казалось, он витал где-то глубоко в своих мыслях, куда Поттеру хода не было.
— Сэр, можно спросить? — рискнул отвлечь его от раздумий Гарри, — а для чего изначально задумывалось это заклинание, если не для защиты?
— А вы уверены, что это ваше дело?
— Ладно, я сделаю это. Пожалуйста, расскажите. Я правда хотел бы знать.
— Чувствую, завтра на передовице «Пророка» будет что-то про раков, которые освистали все горы Британии. Но раз вы просите вежливо, так и быть. — Снейп повернулся от стола к Гарри и сложил руки на груди, — Оно задумывалось для того, чтобы видеться с близкими, которых пришлось потерять очень давно. С его помощью можно «путешествовать» в разные события из прошлого, как бы давно они не произошли. Это можно делать как самому, так и с другим магом.
— А вы… Уже делали это с другим магом?
— Нет, Поттер, и не собираюсь.
— Но…
— Беседа окончена. Где дверь, вы знаете.
— Профессор Снейп, пожалуйста.
— Понятия не имею, зачем вам это. И ещё меньше понимаю, зачем это мне.
— Одно занятие, и больше я вас не побеспокою.
— Предлагаете сделку?
— Да.
— Хорошо. Одно занятие, но на моих условиях.
— Серьёзно?
— Одно занятие, и в нужный момент вы сделаете то, о чём я вас попрошу.
* * *
— Выметайтесь, Поттер! Вы не имели никакого права лезть туда, куда я вас не звал! Что во фразе «не ходить дальше, чем на 5 лет», было вам не понятно?!
Банка с сушеными тараканами не успела достать до чёрной вихрастой макушки совсем немного. Северус не понимал, был он этому рад или нет.
* * *
Северус проверял задания. Стука в дверь не было — этому гостю он был не нужен. Мужчина вскинул голову, неосознанно наклонился вперёд и жадным взглядом впился в того, кто вновь возник посреди его кабинета.
— Ты…
— Здравствуй, Северус.
— Какого Мерлина? Как это возможно?
— Что именно?
— Как это возможно, что из всех людей, которые точно стоили твоего внимания после того, что, как я подозреваю, происходит в мире, ты пришёл ко мне?
— Прости, Северус, но ты ничего не знаешь о том, что сейчас происходит в мире.
— Сколько тебе сейчас лет?
— Достаточно, чтобы я мог использовать такое сложное заклинание, как образная легилименция, и вытащить тебя отсюда.
— Я даже не знаю, где я на самом деле.
— Ты в Мунго в магической коме. Думаю, теперь я могу сказать об этом. Многие после… Определенных событий впали в обычную кому, и магия смогла помочь им достаточно быстро. Но ты сопротивлялся любым вмешательствам. Отторгал зелья, отталкивал заклинания. И даже выстроил каким-то образом защиту, через которую было не пробиться никому, даже самым лучшим легилиментам в мире. Ты никого не хотел впускать. Кроме меня. Почему?
После этой речи гость замолчал и, чуть склонив голову, внимательно посмотрел на Северуса. Мужчина медленно встал из-за своего рабочего места, с неприятным скрипом задвинул стул, обошел стол и, облокотившись на него спиной, съехал прямо на пол.
— Ты не поверишь, — усмехнулся Северус, глядя гостю прямо в глаза снизу вверх, — я сам себе не поверил.
— И всё таки? Расскажешь мне всё об этом?
— Нет смысла скрывать. Как ты думаешь, почему я решил учить тебя образной легилименции?
— Потому что это был единственный способ защитить моё сознания от красноглазого монстра?
— Пожалуй, да. Но не только.
— Тогда не знаю.
— И я не знал, Поттер. До сегодняшнего дня, ровно до этой встречи. Не понимал тогда, как решился учить тебя, пятнадцатилетнего мальчишку, сложнейшему заклинанию легилименции. Тебе должно было быть лет на 10 старше. Не понимал потом, почему согласился использовать его совместно, и как так вышло, что уже тогда ты увидел одно из самых страшных воспоминаний про смерть Барреля. Синяя ёлка — тогда, в нашу первую встречу. Ты всё знал, ты уже тогда всё знал.
— Не всё, Северус, — мягко, как ребёнку, отвечал Гарри.
— Да, не всё. Ты — как впрочем и я — не знал, что после всех ошибок, предательств и смертей в самых глубоких чертогах моего разума продолжал жить тот маленький мальчишка, который хотел вырасти и стать похожим на Барреля. Который не простил себе, что из-за него погиб лучший друг, а им даже не удалось нормально попрощаться. Мальчишка, который до сих пор ненавидел гусениц, боялся отца, но был готов ударить его ради мамы ещё сотню раз, если понадобится. И этот маленький мальчишка оказался настолько силён, что сделал выбор за меня. Это было его криком о помощи, последней просьбой, если пожелаешь. Он надеялся, что однажды, когда ты вырастешь и всё поймешь, ты придешь к нему. Что же, он не ошибся.
— Северус…
— Не надо ничего говорить, Поттер. Эта просьба не была облечена в слова. Я не просил приходить, а ты не соглашался. Но каким-то удивительным образом мы договорились. И… Я благодарен тебе за это.
Последние слова дались мужчине особенно тяжело, он уткнулся носом в колени и замер. Некоторое время ничего не происходило, а потом Северус вдруг почувствовал резкое движение воздуха рядом с ним, а когда поднял голову, то увидел ярко-зелёные смеющиеся глаза, теплую улыбку и вихрастую голову. А ещё ему снова протягивали руку. Мужчина неуверенно потянулся к ней, но всё же вложил свою руку в чужую, чтобы в следующий момент почувствовать одновременно две вещи — как её сжимают в крепком рукопожатии и как за неё же его резко тянут вверх так, что он чуть не падает, но всё таки оказывается на своих двоих. А затем — его обнимают. И Северусу не остаётся ничего другого, кроме как обнять в ответ.
Наверное, будь ему снова девять, он бы разревелся — как в тот раз. Но ему уже тридцать шесть, и когда он чувствует, что в уголках глаз собираются непрошенные слёзы, то позволяет им просто остаться там.
Гарри продолжает обнимать Северуса, и никто из них точно не знает, сколько времени это занимает. В классе темно, на рабочем столе — небольшой светильник, но он почти догорел, так что легко прячет даже силуэты.
— Что будет дальше? — Голос Северуса звучит тихо и мягко. Сейчас он снова похож на того мальчишку, с которым Гарри увиделся впервые совсем недавно, много-много лет назад.
— Я не знаю. Но ты знаешь. Так что же ты хочешь, чтобы было дальше?
— Чтобы ты пришёл в самый последний час. И вытащил меня отсюда.
— Я не смогу, если ты не захочешь.
— Ты сделал всё, чтобы я захотел.
— Достаточно ли?
— Я не знаю. Но не попробуем — не узнаем.
— Тогда до встречи в последний час?
— До встречи.
Гарри ещё раз крепко пожимает руку Северуса. Мужчина делает глубокий вдох, на выдохе закрывает глаза, а когда открывает их снова — в классе уже никого нет.
Ничего больше не осталось. Только жесткий деревянный пол Визжащей хижины, белый холодный снег, тёплая густая кровь и боль от яда Нагайны, распространяющегося по телу — медленно, но верно.
Мальчишка уже ушёл. Собрал его чёртовы воспоминания и ушёл. Тот, кому было предначертано умереть — ещё точнее, чем Северусу. Но, кажется, они оба выжили. По крайней мере, один из них точно находился в здравой памяти, раз столько раз заявлялся в память Северуса — по поводу и без. Явился он и сейчас.
Неуловимое движение воздуха, знакомое тепло рук — и вот незнакомец уже сжимает руки Северуса в своих.
— Гарри… Срывается с губ Северуса, — как ты можешь быть здесь? Это же не сон.
— Разве не сон? — голос звучит тихо и немного грустно.
— Разве? — мужчина эхом повторяет вопрос — и сам удивляется. Если бы это был не сон, разве Гарри — этот Гарри, Гарри-Незнакомец — смог бы сюда прийти?
— Разве, Северус. — голос звучит всё ещё грустно, но настойчиво. — Сейчас ты спишь. Ты спишь крепко-крепко и видишь сон. Что именно ты видишь?
Северус закрыл глаза, немного помолчал, а затем заговорил:
— Я вижу воду. Много-много синей воды. И в ней нет ничего и никого. Хотя подожди. В ней есть я, иначе я бы я её не видел. Да, точно, вот мои руки, вот ладони. А вот и ноги. Я вижу Барреля. Такого, каким он был, такого, каким он стал. Мы, наверное, в собачьем Раю, иначе и быть не может. Я вижу отца. И мать. Они сидят рядом на кушетке в моей комнате. И держат синюю ёлку — ту самую, которую подарил ты… Я вижу тётю Мелани. Она сидит на крыльце вместе с Лили и читает ей «Бесконечную гирлянду», пока Гёдель дремлет у неё на коленях, обернувшись своим хвостом — будто укрывшись живым одеялом. И я вижу Альбуса Дамблдора. Это его ноги рядом с моими. Мы прогуливаемся мимо речки, мимо того самого места, где умер Баррель. И мне больше не страшно и не больно вспоминать о нём. И о них. Я любил каждого из них всем сердцем — и с каждым из них уходил из жизни, с каждым из них оставлял часть себя. А сейчас я вижу, что они оставили часть себя со мной — и нет отдельно их или отдельно меня. Они живут внутри меня, жили задолго до смерти и будут жить ещё долго после неё. Пока я помню их руки, голоса, смех и взгляды. Что это, если не Рай?
С каждым словом голос Северуса звучал всё увереннее, обретал силу. Будто птенец, который выпал из гнезда, но в самый последний момент раскрыл крылья — и сначала неловко, а потом всё смелее управлялся с ними, пока не поднялся совсем-совсем высоко в небо. И его лебединые крылья не затмили половину небосвода.
— Ты можешь остаться с ними, Северус, если хочешь, — честно сказал ему Гарри, — действительно можешь. Сейчас или позже, когда ты только этого захочешь.
— Я знаю. И это так странно. Я хотел остаться с каждым из них — там, в реальности, когда они уходили. А сейчас, когда они собрались здесь все вместе, я больше не хочу этого. Не сейчас. Возможно, позже.
— А что ты хочешь сейчас, Северус?
— Ты знаешь ответ на этот вопрос. Ты просил меня притвориться — на какое-то время притвориться тем самым гадким утёнком. Я хочу перестать притворяться им. И стать похожим на Барреля. Стать собой. Думаю, уже давно пора.
— Я всё ещё думаю, что ты похож на него очень давно. С самой нашей первой встречи.
— Которой из? — Северус улыбается.
— Той, которая случится, когда мне будет 25. А тебе — на один день больше четырёх. И я подарю тебе синюю ёлку. Обязательно подарю.
— Пожмешь мне руку — в последний раз здесь? — просит Северус. Он никогда не признается в этом, но ему страшно. Страшно больше, чем перед первым годом в Хогвартсе. Или перед отцом каждый раз, когда он напивался. Или перед Альбусом — там, на астрономической башне, за минуту до того, как Северус поднимет волшебную палочку и произнесёт смертельное проклятье.
Сейчас ему страшнее. В десятки, в сотни раз. Но его голос звучит твёрдо, и только легкое дрожание ресниц выдаёт его страх.
— Только если пообещаешь, что после ты пожмешь её мне в реальности, — отзывается Гарри с тёплой улыбкой. И Северусу ничего не остаётся, кроме как кивнуть и зажмуриться.
— Мистер Поттер, зачем это вам?
Гарри стоял посреди главного зала заседаний Визенгамота. Ярко-алая тяжелая мантия, которую помогла подобрать Тонкс, смотрелась на нём впечатляюще, но придавливала к полу не хуже каменной плиты.
— Я считаю, что у меня… У нас есть хорошие шансы вернуть его к жизни. Есть заклинание, которое он показал мне на пятом курсе. Благодаря этому заклинанию я пережил смерть от руки Волдеморта в том самом лесу в тот самый день.
Зал ахнул и загудел. Судья застучал резным молоточком, призывая к тишине.
— Мистер Поттер, объяснитесь!
Юноша вздохнул. Воспоминания о Дне Войны — называть его Днём Победы у него просто не поворачивался язык — были еще свежи в памяти. Прошло всего 2 месяца. Как он мог объяснить боль, кровь, крики друзей и врагов, смертельные проклятья в миллиметре от испуганных лиц ещё не взрослых, но уже не детей, которые сражались бок о бок с преподавателями и Орденом? Как он мог объяснить тот момент, когда узнал от Снейпа, что ему предстоит пойти на смерть, и вспомнил, вспомнил всё, что, как он думал, уже давно забыл? Объяснить ТАКОЕ было невозможно, но Гарри попробовал рассказать, что произошло, хотя бы по верхам.
— На пятом курсе Северус Снейп по просьбе директора Дамблодра обучал меня защите сознания. Обычная окклюменция давалась мне очень плохо, и тогда профессор показал заклинание, которое может защищать разум автоматически, если его освоить. Это лишь цветы на обочине(1) — на самом деле заклинание позволяло окунуться в прошлое другого человека как в реку и увидеть самые важные, самые тяжелые, самые радостные и самые переломные моменты. И не просто увидеть, а оказаться в них рядом, сказать нужные слова, направить, поддержать, вытащить из самых больших страхов и терзаний. У меня их было достаточно, чтобы я не захотел возвращаться к жизни в том самом лесу. У Северуса Снейпа их, поверьте, ещё больше. Но он сделал всё, чтобы я захотел вернуться — и я обязан ему тем же.
— И вы считаете, что можете ему помочь? — спросил судья с сомнением, — Конечно, мы признали его заслуги перед магическим миром. Но это не отменяет того, что он числился на службе Сами-Знаете-Кого — и, боюсь, он там не графины из-под вина протирал после собраний.
— Это так, Ваша Честь. Но вы сами сказали, что мы признали его заслуги. Разве это же не признаёт его права на жизнь?
Судья кивнул Поттеру, затем посмотрел на других членов заседания. Зал молчал. Гарри замер. Что они решат?
Дюжина старейших лордов и леди вразнобой начали поднимать волшебные палочки. Зелёный огонёк — дать право на жизнь, красный — забрать его. Первый — красный. Зелёный, зелёный. Красный. Ещё три зелёных. Два красных. Зелёный. Красный. Последним загорелся зелёный. Гарри шумно втянул воздух — он и сам не заметил, что почти не дышал, пока шло голосование.
— Что ж, мистер Поттер, — судья посмотрел на юного волшебника, — Визенгамот сделал свой выбор. Вы можете делать всё, что необходимо, чтобы вернуть Северуса Снейпа к жизни.
* * *
— Целитель Сметвик, постойте! — Гарри окликнул мужчину, который уже почти скрылся за поворотом.
— Мистер Поттер, это снова вы? — старший целитель Мунго обернулся и нахмурился, — я же сказал, приходите, когда у вас будет разрешение.
— Я его получил, — юноша улыбался так широко и радостно, будто говорил не про разрешение на экспериментальное лечение Северуса Снейпа, а про Мировой кубок по Квиддичу.
— Как вам удалось убедить Визенгамот? — целитель резко развернулся и оказался с Гарри лицом к лицу.
— Надавил на пару болевых точек, припомнил свою историю и рассказал о ЕГО участии в ней. Боюсь, уже завтра она окажется в Пророке, так что я бы хотел сейчас попросить вас кое-что сделать, чтобы я мог исчезнуть на время со спокойной душой.
— Рассказывайте.
— Не здесь, — Гарри покачал головой. Это всё было личное, слишком личное. И даже в Мунго у стен были уши.
* * *
Юноша, который ещё даже Хогвартс не закончил, и старший целитель Мунго, который занимал свой пост уже без малого 30 лет, сидели перед камином в личном кабинете последнего и пили, не чокаясь, крепкий огневиски из стаканов с толстым дном.
— Мистер Поттер, вы уверены, что иначе не получится?
— Я не могу быть уверен, как и вы. Но, боюсь, если мы начнём это лечение прямо сейчас, мне банально не хватит сил. А через 7 лет есть хоть какие-то шансы.
— Ну, хорошо, вам будет 25, а ему? Ему уже сейчас 38. Он не пролежит 7 лет в коме, никто не пролежит. Предлагаете наложить на него купол Стазиса?
— Заметьте, не я это сказал, — Гарри откинулся на спинку удобного кресла и улыбнулся. Наконец-то, начало вырисовываться какое-то решение! Он очень не хотел приступать к работе прямо сейчас. Не потому, что не был готов — был уже давно. Но потому что помнил слова Северуса о том, что использовать образную легилименцию до 25 лет довольно опасно. Одно дело — несколько погружений в 15 лет, когда тебя ведёт другой человек. И совсем другое — в 17 лет пробовать вытащить этого же человека из комы, не зная, сколько погружений на это понадобится и насколько там всё плохо.
— Поддерживать купол Стазиса в течение 7 лет… 2 мага, которые будут делать это посменно, и дополнительное защитное поле вокруг палаты. Это встанет вам в круглую сумму, мистер Поттер.
— Не проблема. Визенгамот одобрил любые меры, а деньги у меня есть.
Некоторое время маги помолчали, думая каждый о своём. Целитель Сметвик не понимал, откуда в Гарри Поттере столько решимости и желания вернуть к жизни бывшего Пожирателя Смерти. А Гарри, тем временем, не мог решиться и задать один единственный вопрос. Наконец, сделав ещё один глоток, он поднял глаза на Сметвика, и спросил:
— Могу я посещать его иногда?
— Можете, мистер Поттер, хотя это и не особо имеет смысл, — целитель улыбнулся, и вокруг его глаз появились мягкие морщинки, — для него это время полетит незаметно, если он вообще сейчас замечает время. Мир постареет на 7 лет, а Северус Снейп — совершенно не изменится и даже не узнает об этом.
— Когда я могу прийти в следующий раз?
— Приходите через месяц. Я как раз найду хороших магов для поддержки купола Стазиса и познакомлю вас.
— Договорились.
* * *
Гарри пришёл через месяц, чтобы познакомиться с мистерами Стивенсом и Бёрнсом. Они вместе учились в Дурмштранге на одном курсе, закончили его 10 лет назад и погрузились в изучение заклинаний Времени. Они были одними из самых талантливых магов этого направления 20 века. Гарри был безумно благодарен целителю Сметвику за то, что он нашёл и уговорил именно их. Впрочем, когда Сметвик назвал сумму расходов на следующий квартал, Гарри резко понял, что дело не в уговорах.
Прямо сейчас он стоял и смотрел, как Стивенс и Бёрнс плели над кроватью Северуса вязь одного из сильнейших куполов Стазиса. За этот месяц юноша успел кое-что изучить и точно знал, что синие искры, которые бегали по периметру купола, показывали уровень заклинания. Чем они были темнее, тем сильнее магия.
Искры над куполом Северуса были почти чёрными, как его мантия. Гарри наблюдал, не отрываясь, как купол скрывает знакомое лицо, тело и больничную постель. Когда она полностью оказалась под куполом, Гарри кивнул сам себе, вышел из палаты и направился в сторону выхода, витая в своих мыслях.
Он планировал прийти сюда снова через месяц. А потом снова. 84 визита к молчаливому Снейпу под куполом Стазиса прежде, чем он совершит первый, в котором сможет снова с ним поговорить.
Впереди — долгих 7 лет. И Гарри не планировал пускать их насмарку.
1) Метафорическое обозначение сиддх («бонусов»), которые появляются у людей, идущих по пути просветления. На этом пути они часто встречают разные цветы на обочине (ясновидение, яснознание, проч.)
— Мерлин! Вы что, совсем с ума сошли? — кто-то тряс его за плечо, но он плохо понимал, что вообще происходит.
— Разве вы не знаете, что нельзя делать больше трёх погружений подряд?! — голос продолжал негодовать. У того, к кому он обращался, всё плыло перед глазами, а тело слушалось плохо.
— Элиот(1), это вы? — спросил тот, кого и не думали переставать трясти, — если вы продолжите в том же духе, боюсь, от меня совсем ничего не останется.
— А если вы продолжите называть меня Элиотом и так неразумно использовать собственную магию, вас не спасёт от моей кары ни ваше доброе имя, ни даже клятва, которую я давал!
— Целитель Сметвик, дорогой мой, то, что вы давали клятву Гиппократа, точно должно войти в анналы магической истории как поговорка для юных волшебников и волшебниц.
— Он шутить изволит! — продолжал бушевать врач, но уже не так серьезно, — раз так, подозреваю, вам стало лучше?
— Не отказался бы от укрепляющего. Мне ещё…
— Ничего не знаю! — перебил его врач, — неделю отдыха, минимум. И не больше трёх погружений в следующий раз!
— Но… — его собеседник хмурится, но не успевает ничего возразить.
— Неделя отдыха и не больше трёх — иначе я не ручаюсь за ваше состояние! Вы меня поняли?
— Да, — раздался в ответ горестный вздох, и юный волшебник покинул палату, в которой лежал под внимательным надзором Сметвика всего один пациент. В его состоянии не было никаких изменений, и даже первые попытки вернуть его в сознание с помощью образной легилименции не давали результата.
Но тот, кто убил самого страшного волшебника последнего столетия, тот, кто называл главного целителя другим именем, тот, кто решился нырнуть пять раз подряд вместо положенных максимальных трёх — не планировал сдаваться. Он придёт снова. Он и весь магический мир слишком многим обязаны этому человеку. И он поможет ему справиться со всем, что будет дальше — так же, как Северус Снейп когда-то помогал ему.
* * *
В больничной палате сгущались сумерки, делая тени острее — и Северуса, который неподвижно лежал на кровати, будто восковая фигура, и его посетителя, который хоть и сидел, но выглядел не лучше. Горько вздохнув, он прикрыл глаза и откинулся на спинку обычного деревянного стула, чтобы отдохнуть хоть немного.
— Как тут ваши дела, директор? — в палату заглянули.
— Не называйте меня так, Сметвик, Мерлина ради, — не открывая глаз, попросил посетитель.
— Это моя небольшая ответная шалость — за то, что называете меня Элиотом. Позволите старику?
— Не так уж вы и стары. А дела хорошо — настолько, насколько могут быть.
— Хорошо у него дела, посмотрите на него! Вы в курсе, что израсходовали уже почти всю свою магию. Ещё немного — и останетесь сквибом, помяните моё слово.
— Сколько погружений у меня осталось?
— 4, не больше!
— Хорошо.
— Будьте осторожны. Вы ужасно выглядите.
— Не хуже него, — отмахнулся посетитель, — мир многим ему обязан, а я не могу простить себя за то, как я с ним поступал. Мы справимся за 4 погружения. А если не справимся, я хотя бы точно буду уверен, что сделал всё, что зависит от меня — и смогу уйти с чистой совестью.
— Ох уж эта ваша патетика!
— Моя патетика не сравнится с его страданием(2) — ни сейчас, ни, как оказалось, раньше.
— Я всё понимаю. Просто будьте осторожны.
Ответа не последовало, и целитель Сметвик покинул палату, оставив Северуса и его единственного гостя наедине.
* * *
— Мистер директор Поттер, имейте совесть! Сейчас 4 утра, вы до смерти перепугали мою подопечную Луис!
Сметвик ворвался в палату, совершенно не стесняясь того, что её сейчас занимали два героя Магической Британии, один из которых находился в коме, а другой — пытался его оттуда вытащить.
— Луис сама перепугает кого угодно, — засмеялся Гарри в ответ, — нет, серьёзно, вы видели эту эльфийку? Ей на вид лет 300, не меньше. А пахнет она — как бабушка Рона Уизли. И я точно знаю, о чём говорю.
— Луис прекрасно справляется со своими обязанностями, — Сметвик чуть не шипел в ответ, — никто из волшебников и волшебниц уже НЕ соглашается дежурить в этом Мерлином забытом отделении больницы за, по сути, гроши, но с постоянным таким сильным фоном ментальной магии, что из-за него другая магия либо не срабатывает вообще, либо срабатывает соверешнно неправильно! Эльфы — единственные, кто могут колдовать спокойно, несмотря на весь этот фон, и вы это знаете! И если вы распугаете мне…
— Целитель Сметвик, — прервал его Гарри, устало выдыхая, — послушайте, я никого не собираюсь распугивать. Я пришёл так рано, потому что осталось последнее погружение. Погружаться больше, чем на сутки, нельзя, и вы это знаете. А мне нужно побольше времени в запасе. И злитесь вы, кстати, именно поэтому, а не из-за Луис.
— Глупости, Поттер, — бросает Сметвик хмуро, а затем резко разворачивается и уже почти уходит, но в самый последний момент замирает на секунду и тихо грозится, — если только и с вами что-то случится, я вас обоих вытаскивать не буду, даже не надейтесь.
— Я и не надеялся, Элиот, — улыбнулся Гарри, — а вы не надейтесь так легко от нас избавиться. Не получится.
Целитесь только молча покачал головой и всё же покинул палату. Через пару мгновений на тумбе у постели Северуса появился флакон, а рядом с ним — записка. «Будь осторожен. Тебе ещё речь читать на похоронах бабушки Уизли». Почерк принадлежал Сметвику — Гарри узнал бы эти завитушки над «e» из тысячи. Парень засмеялся, открыл флакон и принюхался — укрепляющее.
«Спасибо, добрый друг» — подумал он. И это было последним, что он сделал в реальности — прежде, чем наконец-то разбудить в ней Северуса Снейпа.
1) Тут Гарри называет целителя Гиппократа Сметвика Эллиотом Сметвиком, просто потому что очень не любит его имя. Элиот Сметвик (англ. Elliot Smethwyck) — волшебник, который изобрёл Чары рессорной подушки для мётел, что сделало их использование более комфортным.
2) Патетика (греч. παθητικός — «чувствительный, страстный, пылкий, возбуждённый») и пафос (греч. πάθος — «страдание, страсть, возбуждение, воодушевление») — имеют один и тот же корень, так что тут получается небольшая игра слов.
На этом история заканчивается. Скажу честно, она тяготила меня целый год, но вдохновения её дописать не приходило совсем. Теперь она закончена. Для меня она навсегда останется такой — лёгкой, воздушной, местами без деталей, которые, наверное, должны были бы в ней быть. А местами — с деталями, которые просто есть, и не влекут за собой никакого продолжения.
Я бы очень хотела написать ещё несколько работ вокруг этой истории. Как вы понимаете, одна из них — это история о Незнакомце, который приходил к Гарри. И вы точно знаете, кто это был. Но это работа большая и сложная. У неё пока есть только скелет, а скелет — это ещё даже не наброски.
И есть идея сделать небольшой миник про те 7 лет, когда Снейп был под чарами стазиса. Просто забавные выдержки из жизни Гарри — про его поступление в университет Магической истории, про то, как Гарри сначала стал деканом Гриффиндора, а потом — самым юным директором в истории Хогвартса. И что из этого вышло.
Но это всё пока лишь идеи, витающие в воздухе.
Поделитесь, как вам сама история про январского человека? Что из неё вам запомнилось или откликнулось больше всего? Какие вопросы у вас остались?
Обнимаю.
 |
|
|
В списке персонажей первым стоит Гарри Поттер. По логике - он должен появиться первым. Или в первой тройке персонажей.
И где же он? |
|
 |
buildgodавтор
|
|
Kireb
Дальше всё будет понятно) Работа небольшая, так что совсем скоро это произойдет. Немного интриги! |
|
 |
|
|
Хм, кто же этот Черный Человек ? Сам Снейп из будущего ? Других мыслей пока нет.
В начале немного "со скрипом" чтение шло, но потом затянуло, интересно, к чему всё придет. 1 |
|
 |
|
|
Интересное решение... хотя мне было бы жаль, если бы это были реально возвраты в прошлое - всё-таки над проработкой ситуации стоит работать личности, опыт уже приобретшей, но ещё не освоившей его, не повзрослевший. А при хроновороте получается корректировка реальности и изменения уже весьма значительны.
2 |
|
|
buildgodавтор
|
|
vadimka
узнаем всего через 5 глав 💫 |
|
|
buildgodавтор
|
|
Опубликовала сразу две новые части. Приятного путешествия! История движется к развязке :)
|
|
|
|
|
А ведь красиво же получается! Действительно - красиво. Как всё правильное. Но я теперь всё больше уверяюсь в том, кто такой - январский человек. Правильно у меня тогда получилось догадаться)))
2 |
|
|
|
|
Автор, Вы надолго пропали?
|
|
|
buildgodавтор
|
|
Nalaghar Aleant_tar
Ох. У автора тут завал с проектами, работами и делами 🥹 Но я очень постараюсь в ближайшее время выложить что-то. Самой хочется завершить эту историю) |
|
|
|
|
Дорогой Автор, а будет прода?
Начало очень интересное, лишь только один раз запуталась во всем времени, но потом стало все понятно. Есть свои догадки насчет Январского человека, и надеюсь верные. ;) |
|
|
buildgodавтор
|
|
Abaunda 36316
а вот и оно — продолжение и окончание этой истории <3 |
|
|
|
|
Что ж... мне казалось, что это сам Снейп приходил помочь себе - но и Гарри - тоже красивый вариант. Об остальном - когда перечитаю целиком.
1 |
|
|
|
|
buildgod
Глава 9. Спор с Минервой. Дети попытаются сбежать из Хогвартса в Хогвартс? Может, в Хогсмид? |
|
|
buildgodавтор
|
|
Kireb
Конечно, туда :) Спасибо, что обратили внимание |
|
|
buildgodавтор
|
|
Nalaghar Aleant_tar
Какая-то часть меня хотела вселить мысль, что это сам Северус) |
|
|
|
|
buildgod
Nalaghar Aleant_tar В каком-то смысле - так и получилось. Урорборос своего рода)))Какая-то часть меня хотела вселить мысль, что это сам Северус) 1 |
|
|
|
|
Nalaghar Aleant_tar
buildgod "Терминатор-2", скорее.В каком-то смысле - так и получилось. Урорборос своего рода))) Ты, Джон Коннор, послал меня, чтобы спасти тебя, чтобы ты мог спасти всех. 1 |
|
|
|
|
Очень понравилось. Тонкая и замысловатая история. Творческих и не только успехов Автору🤓
1 |
|
|
buildgodавтор
|
|
laimute
Ой, спасибо! 😍 Мне очень приятно 🤍 |
|
Популярное
VKontakte
WhatsApp
Telegram
Отключить рекламу