Расплата (гет)

Пожалуй, будущий Дечимо Вонгола, претензионно названный Емитсу при рождении вторым именем Примо, Иэясу, был лучшим учеником Реборна. Но репетитор, благодаря нему избавившийся от проклятия, как и все остальные Аркобалено, никогда бы об этом не сказал. Зачем? Если не дурак, поймёт и сам, а если Саваде мозгов не хватит… Что ж, мы все не идеальны, правда?

Но Реборн действительно гордился тем, как вырос его ученик из школьного неудачника. Свои достоинства учителя он при этом тоже не умалял. Иэясу менялся, шаг за шагом, побеждая во много раз превосходящих противников, пока, в конце концов, не справился с тем, что не удавалось изменить самому Реборну.

Сейчас, спустя несколько дней после битвы Аркобалено, киллеру не верилось даже, что скоро всё изменится, что детское тело станет расти. Подсознательно он ждал подвоха. И ожидание не замедлило исполниться: с сомнением Реборн рассматривал конверт с такой же печатью, что была на письме, положившем начало предыдущей битвы.

Нахмурившись, пятилетний малыш распечатал конверт, вытаскивая исписанный лист. И пока читал, перед глазами стояла насмешливая улыбка Шахматноголового.

«Дорогие мои Аркобалено, вы прошли испытание, а ваши друзья, ученики и просто представители почти убедили меня в том, что вы достойны освобождения от Проклятия. Но не думали же вы, что я так просто позволю из прихоти нескольких детишек изменить систему, существовавшую до вас веками? Я сдержу своё обещание, ваши тела начнут расти, но насладиться этим вы сможете, если не ошиблись в своих друзьях и учениках. Пока вы сильны, вы были нужны своим союзникам. Посмотрим, останется ли с вами хоть кто-то, когда вы станете беспомощны».

Реборн отложил в сторону листок, раздумывая, что бы это значило, когда почувствовал, что тело прекратило ему повиноваться. Раз за разом он пытался хотя бы пошевелить кончиками пальцев, но ничего не получалось. Парализация. Вот, значит, как хотел их проверить Кавахира. Самое ужасное было в том, что Реборн продолжал всё так же сидеть в кресле, пока его не нашли. «Хорошо хоть не лицом в пол», — попытался быть оптимистичным киллер.

— Реборн! — вбежал Иэясу в комнату, — ты представляешь, Ноно объявил, что передаст мне дела через несколько месяцев! … Реборн? Очередной твой экзамен, да? Ты же не думаешь, что я куплюсь? … Что с тобой, Реборн?

Не имея возможности высказаться, на что-то намекнуть, Аркобалено будто со стороны наблюдал, как Иэясу вызывает врачей, как его обследуют, пытаясь найти причину — и, естественно, не находя… Письмо Шахматноголового странным образом исчезло.

Его положили в палату, обеспечили обслуживанием высшего уровня. И поначалу Реборн надеялся, что этого хватит для выполнения условия Кавахиры, хоть и знал, что всё не может быть так просто. Каждый день с новостями заглядывал Иэясу, несколько раз приезжал Дино. Его навещали все Хранители Дечимо, и несколько часов рядом провёл старый друг Тимотео. Но день проходил за днём, а Реборн по-прежнему не мог пошевелиться. Спустя несколько месяцев ручеёк посетителей стал иссякать.

Иэясу всё так же заглядывал в определённые дни, в одно и то же время, рассказывая о том, как Девятый передал ему дела, как сложно ему приходится и как не хватает его, Реборна, совета. Остальные появлялись всё реже. Аркобалено Солнца не собирался их ни в чём обвинять, он понимал, что жизнь продолжается, он сам учил Иэясу быть ответственным Боссом. Если бы Савада мог ему помочь — и знал бы об этом — он сделал бы для своего репетитора невозможное, как это было уже не раз. Но он не знал.

И несмотря на понимание и принятие ситуации, Реборну не становилось легче находиться запертым в собственном теле, а перед глазами всё чаще вставали строчки письма Шахматноголового: «Пока вы сильны, вы были нужны своим союзникам. Посмотрим, останется ли с вами хоть кто-то, когда вы станете беспомощны». А жизнь в качестве живой куклы оставалась всё такой же мучительной.

Спустя какое-то время, которое для Реборна начало то ускоряться, то отвратительно замедляться, один из врачей предположил, что пациент ничего не понимает и не слышит и от одного из лучших киллеров осталась лишь физическая оболочка. Следом за этим Иэясу предложили перестать тратить время на безнадёжного пациента. Реборн слабо обрадовался искреннему возмущению ученика, увольнение инициатора его почти не затронуло. На миг он позволил себе даже огорчиться отказу от эвтаназии. Он уже понял, что испытание Кавахиры ему не пройти: его ученики жили собственной жизнью, и этому их научил он сам.

Периоды отчаяния перемежались вспышками ярости и попытками заставить себя встать. За это время его детское тело действительно изменилось, по крайней мере, это он слышал от врачей. Чуть-чуть подрос. Но никакой радости мысли об этом больше не доставляли. Чем дальше, тем больше он сходил с ума, запертый в клетке собственного тела.

В какой-то момент состояние полузабытья нарушили громкие крики за пределами его палаты.

— Сюда нельзя! Вы не входите в список лиц, которым разрешено посещение!

— Идите к чёрту! — раздался смутно знакомый голос, и дверь в палату отворилась, ударившись о стену, словно от хорошего пинка.

— Я вызову охрану! Вы нарушаете покой пациента!

— Вызывайте, — лениво согласилась девушка, пока Реборн перебирал в голове всех знакомых девиц, которым мог принадлежать этот голос.

— Вы пожалеете! — врач, судя по звукам, выбежал из палаты, тогда как девушка подошла к его постели и склонилась, позволив, наконец, разглядеть своё лицо.

— Ну и что тут можно нарушать? — недоумённо спросила … Савада Тсунаёши?

Младшая сестра Дечимо Вонголы, которую ни отец, ни брат не собирались посвящать в тайну мафии. Реборн почти не обращал на девчонку внимания, пока она то крутилась рядом с братом, то пропадала где-то у друзей. Он использовал её однажды, чтобы мотивировать Иэясу учиться, пригрозив, что иначе сестра займёт его место в планах Ноно. Вокруг Наследника его стараниями закружились самые разные события, девчонка продолжала так же спокойно учиться в школе, помогала по дому матери и с точно такой же невозмутимой и наивной улыбкой встречала гостей. Реборн сделал её той точкой опоры, которая держала психику Иэясу, не позволяя сломаться или сдаться. Во многом достижения мальчика были сделаны ради безопасности сестры. Она иногда смотрела на репетитора странным взглядом, чему-то мечтательно улыбалась, иногда приносила чай или кофе. Но какого-то особого внимания она не привлекала. И вот теперь она здесь, в его палате.

— Допрыгался? — с любопытством спросила она, разглядывая неподвижного киллера. Кивнула сама себе, и стянула с него одеяло, а затем и пижаму. Если бы Реборн мог пошевелиться, хоть вздохнуть сильнее, он постарался бы передать ей своё возмущение. Всё-таки есть разница, когда тебя переодевают врачи, хотя и это казалось киллеру возмутительным, но когда это делает бесцеремонная девица, на которую раньше он не обращал внимания… — О, да ты подрос! Ну, ничего, придётся потерпеть, это ненадолго.

С изумлением Реборн увидел, как она вытаскивает знакомый и почти родной костюм. Весьма ловко справившись с переодеванием, девушка водрузила ему на голову шляпу.

— Так-то лучше, правда?

Странное дело, но так действительно было лучше, чем в больничной пижаме.

— А теперь мы покинем это гостеприимное место, — подняв его на руки и чуть покачнувшись, девушка направилась быстрым шагом к двери. — Да ты не только подрос, но и стал потяжелее.

Реборну безумно хотелось спросить, почему она здесь и что задумала, но приходилось лишь безучастно наблюдать за происходящим. Вот дорогу им преграждают несколько охранников. Девушка хмыкает.

— Уважаю людей, которые исполняют свои обещания. А теперь ещё раз, для невнимательных: я — сестра Савады Иэясу, и собираюсь забрать его репетитора для домашнего лечения.

— Нас не уведомили…

— Это уже не мои проблемы, — сухо отозвалась она. — Хотите поспорить с решением моего брата?

Киллеру очень хотелось посмотреть на её лицо, потому что охрана попятилась, освобождая проход. Что такого было в скромной девушке?

Они прошли к ярко-красной машине, и с водительского места вышел старый недобрый знакомый Реборна, открывая перед ними дверцу заднего сиденья. Савада удобно устроила его, пристегнув ремень, и сама, обойдя машину, села на соседнее место.

— Гони, пока не опомнились, — велела она Кикё. Парень за рулём хмыкнул, но подчинился.

Положение Реборна оказалось удачным. В зеркало заднего вида он мог наблюдать за выражением лица их водителя. А тот явно хотел что-то сказать.

— И почему только Бьякуран-сама помогает тебе?

— Ревнуешь? — достаточно равнодушным тоном осведомилась девушка.

Глаза Кикё зло сузились.

— Ты была недостойна оказанной милости…

Девушка едва слышно хмыкнула и посоветовала:

— Не заводись. Сейчас мы на одной стороне и преследуем одну цель. Я же молчу, что Бьякуран собирается использовать мой опыт, и фактически ставит эксперимент.

Кикё замолчал. Чувствовалось, что между этими двумя было что-то личное, и это заставляло Реборна анализировать ситуацию, как никогда за последние месяцы. О себе киллер не беспокоился, если бы девушка хотела его убить, могла это сделать ещё в больнице. Но вот любопытство и невозможность его удовлетворить просто сводили с ума. В сумке Тсуны, которую она поставила между ними, завибрировал телефон.

— Ну, сейчас начнётся, — пробормотала она, вытаскивая его и принимая вызов. — Да? Нии-сан, это я. Да, я забрала Реборна-куна из больницы. Конечно, пришлось сослаться на тебя, почему ты запретил мне приходить к нему? Знаешь, нии-сан, не очень правильно оставлять в трудную минуту того, кто так много для тебя сделал! Что значит, откуда я знаю?! Или ты думаешь, что у твоей сестры провалы в памяти и она не знает, какие оценки у тебя были до приезда Реборна? Уверена, если бы он не стал твоим репетитором, ты никогда не получил бы место в этой компании! И что ты сделал? Ах, в лучшую клинику поместил… Человека, который понимает происходящее, просто не может пошевелиться, в скучную клинику? Даже я помню, что Реборн очень любил играть! Если мой брат такой неблагодарный, я просто обязана искупить его вину… Нет, Иэясу, ты ошибаешься. Я очень зла! Нет, мы не поговорим об этом дома. Лучший уход? Да они пропустили к нему неизвестную девицу без документов! Нет, братец… Иэясу, если ты продолжишь в том же духе, я буду вынуждена пойти на крайние меры… Какие? Начну со звонка маме.

Видимо, ученика это проняло. На протяжении всего разговора, интонации девушки от знакомого щебетания менялись на редко появлявшиеся интонации Наны. Маман, даже не зная о мафии, могла напугать толпу малолетних преступников в своём доме, если на что-то сердилась. И сейчас Тсуна, ничем не выдавая своего знакомства с мафиози, используя тот же тон, что и её мать, очень убедительно настаивала на своём решении. Реборн не удивится, если глупый ученик действительно согласится с ней. Впрочем, Тсунаёши не раскусил даже он, что уж говорить об Иэясу? Вот, пожалуйста.

— Нет, нии-сан, твоя помощь мне не потребуется. Увидеться с ним? У тебя был целый год. Я подумаю… Да, я очень обижена на то, что ты посчитал ненужным рассказать мне, что случилось. Не твоё дело! Как говорят здесь, ариведерчи.

Телефон полетел в сумку.

— Просто удивительно, как тебя до сих пор не раскрыли, — заметил Кикё. Реборн мысленно с ним согласился.

— Иэясу бывает таким слепым в том, что касается близких людей, — вздохнула Тсуна. Почему-то киллер был уверен, что смотрит она на него.

Машина начала замедлять ход через несколько минут. На этот раз Тсуна вышла первой. Отстёгивая ремень Реборна, девушка тихо шепнула: «Потерпи ещё немного. Я всё объясню позже». Казалось, она даже не сомневается, что Аркобалено её понимает. И она действительно продолжала вести себя с ним как прежде, чем приятно отличалась от врачей.

— Моя милая Тсуна! Реборн! — поприветствовал их улыбчивый Бьякуран. — Рад вас видеть здесь.

Парень обвёл рукой небольшой двухэтажный домик в престижном районе.

— Этот прекрасный дом будет в вашем распоряжении. Уже переписан на твоё имя, Тсу-чан.

— Изначально договор звучал иначе, — заметила девушка, и Аркобалено вновь пожалел, что не может видеть её лица, пока она держит его на руках.

Бьякуран улыбнулся шире.

— Я просто подумал, что мы можем его немного изменить. В конце концов, я буду только рад, если тебе удастся справиться с болезнью, поразившей Аркобалено Солнца, — и, протянув руку, этот самоубийца потрепал Реборна за щёчку, как обычного ребёнка. Киллер постарался вложить в свой взгляд всю испытываемую ярость.

— Ты пожалеешь об этом, когда он придёт в себя, — спокойным тоном заметила Тсуна.

Бьякуран округлил глаза.

— Ты так веришь, что у тебя получится вернуть его?

— Я знаю это, — сухо. — Что ещё ты хочешь потребовать за свою помощь?

— Ничего, — пауза. Джессо поднимает вверх ладони. — В самом деле, Тсу-чан, ничего! В будущем ты предоставила мне достаточно информации, чтобы бесплатно помочь тебе, моей маленькой шпионке, сейчас. Ну а если у тебя получится, ты ведь и так передашь мне информацию? Ты же захочешь помочь Юни-чан, вы были так дружны.

— Прекрасно. Дом, содержание, лекарства по моему требованию в обмен на то, что я поделюсь информацией, если мне удастся избавить его от проклятия.

— Всё верно, — улыбнулся Джессо. — Хотя, честное слово, я не понимаю, чем Реборн так заслужил твою преданность!

— Всё сказал? Тогда прошу покинуть мой дом.

— Какая же ты всё-таки бука, — протянул парень. — Что ж, до встречи и удачи.

И как ни странно, пожелание прозвучало очень серьёзно.

Пока девушка, усадившая его на диванчик, обследовала дом и негромко ругалась, Реборн сгорал от нетерпения и любопытства. В десятилетнем будущем, на которое намекал Бьякуран, они ничего не слышали о Тсуне, узнав только, что девушка умерла, как и её родители. А теперь выяснилось столько нового, что Аркобалено чувствовал острый информационный голод.

Тсунаёши возвращается, уже переодевшись в джинсы и простую футболку, подкидывая в руках пузырёк с таблетками.

— Прости за задержку, — улыбнулась девушка, — просто надо было проверить дом на наличие сюрпризов. Джессо немного подзабыл слова типа «личная жизнь». Камеры в ванной, туалете и спальне — это явное излишество.

Савада откровенно тянет время, а Реборн, если бы мог, давно бы вытряс из неё информацию. Кажется, она это понимает, потому что садится рядом, снова пересадив Аркобалено так, чтобы ему удобно было видеть её лицо, и начинает рассказ.

— В будущем, которое теперь не исполнится, вас призвали уже тогда, когда меня не было в живых. Но где-то через несколько месяцев после начала войны с Бьякураном Иэясу предложил мне стать его шпионом у Джессо. Я ведь тоже обладаю Пламенем, и в том будущем узнала о мафии в год, когда нии-сан стал Боссом. В общем, я пришла к Бьякурану, напирая на то, что невероятно обижена на брата и отца, и сдала ему множество баз Вонголы. В обмен потребовала возможность лично отомстить обоим. Разумеется, Джессо не дурак, я мало что могла выяснить, но иногда хватало и предупреждения за полчаса до начала атаки. Вычислили меня достаточно быстро. Чем это закончилось, сам должен понимать. Когда вы вернулись, воспоминания о будущем получила и я, благо, хватило ума сделать вид, что ничего не произошло, — она замолчала.

«И это всё?» — хотел спросить Реборн.

«Ты так и не объяснила, почему пришла за мной».

«Чего ты хочешь добиться?»

«Почему снова обратилась к Бьякурану, а не к брату?»

Аркобалено внимательно разглядывал лицо задумавшейся девушки, чувствуя, что от рассказа появилось больше вопросов, чем ответов. Внезапно Тсуна подняла голову и тихо рассмеялась.

— У меня такое чувство, что если бы ты мог, устроил мне настоящий допрос! Мне нужно радоваться, что ты сейчас такой молчаливый, да? — она вдруг наклонилась к нему, щекой касаясь его щеки, и тихо сказала, — не беспокойся, Реборн. Я позабочусь о тебе и сделаю всё возможное, чтобы помочь. А сейчас, по режиму, который был у тебя в больнице, тебе нужно пообедать. Идём!

Тсуна не была профессиональным врачом, но как выяснилось, проходила курсы медсестры, потому что волновалась за брата и его друзей. Жить с парализованным человеком трудно, но она ничем не показывала своего недовольства или усталости. Хотя Реборн поначалу был готов умереть от стыда, когда она помогала ему в ванной, переодевала… В такие моменты он малодушно закрывал глаза. В больнице его не столько смущала необходимость полагаться на чужую помощь, сколько бесила. Тсуна, которая ничем не была ему обязана, но почему-то заботилась, заставляла стыдиться.

Предусмотрительный Джессо — или его люди — оставил в доме инвалидную коляску, поэтому девушка часто вывозила его гулять. После нескольких месяцев созерцания больничного потолка глаз отдыхал на кустах зелени и деревьях. Тишина, давившая на уши, растворилась в весёлом щебетании Тсуны, из которого Реборн понемногу вытаскивал для себя подробности произошедшего за последнее время. В её руках он не чувствовал себя беспомощной куклой, вновь становясь живым. Савада читала ему книги и газеты, включала телевизор, когда отвлекалась на какие-то дела, сверхъестественным образом угадывала его желания.

Со временем Реборн понял, что о новой болезни, постигшей Аркобалено, миру почти ничего неизвестно. Все они собирались спрятаться до тех пор, пока не станут взрослыми. Он не успел, но его тайну хранила Вонгола. О Юни, которую тоже постигла эта участь, уже позаботились Джессо и Гамма, по словам Тсуны, страшно ругавшиеся между собой. О Верде ничего не было известно. Вместо Маммона в Варии появился мальчик по имени Фран. Скалла забрала к себе его Семья, с которой Тсуна поддерживала связь. Как выяснилось, каскадёра-неудачника там любили. Лар и Коллонелло тоже находились в больнице, оплачиваемой Вонголой. Фонг пропал где-то на просторах Китая, и хмурившаяся Тсуна говорила, что ей это чем-то не нравится, но пока никто из её знакомых ничего не выяснил. В интуицию Вонголы, которой девчонка явно обладала, Реборн верил и только надеялся, что Ураган всё же объявится.

— О тебе мне рассказал вот он, — сказала Тсуна своему подопечному в первые дни, вытащив откуда-то Леона. Хамелеон посмотрел на хозяина огромными глазами, моргнул и перебрался на законное место — шляпу на голове Реборна. Почему-то стало спокойнее.

Вместо наполненных тишиной и скукой дней жизнь едва не свихнувшегося от бездействия мужчины наполнилась вдруг множеством мелких событий. С каким-то внутренним восторгом Реборн начал получать удовольствие от того, что не ценил раньше и чего был лишён долгое время. Но всё же раскалённой иглой в его разуме засел один вопрос, на который Тсуна не отвечала, сколько бы раз мысленно он его не произносил: «Почему?» Она давала ему так много, а он всё не мог понять причину.

Однажды ночью он проснулся от ощущения опасности. Несколько минут, в течение которых он заново прочувствовал свою абсолютную беспомощность, растянулись во времени. Но в комнату вошла Тсуна, с пистолетом в одной руке и знакомой коробочкой с таблетками в другой. Оглядевшись, она быстро пересадила Реборна на коляску.

— Надо уходить. Не знаю, что происходит, но в доме оставаться нельзя.

Как будто он возражал!

Они вышли не через парадную дверь, а неприметную дверцу, выходившую на другую улицу. Реборн проклинал Шахматноголового, прекрасно понимая, что сейчас тормозит девушку да ещё и демаскирует, будучи в коляске.

Они не успели уйти далеко прежде, чем прогремел взрыв. Тсуна цокнула языком и пробормотала, ускоряя шаг:

— Надеюсь, люди Джессо не спят, и Бьякуран всё же соизволит нам помочь.

Реборн, однако, понимал, что даже если вдруг Джессо решит разобраться, что произошло, и отправит помощь, прямо сейчас им это не поможет. Переполох, вызванный взрывом, только замедлял их движение, а чувство нарастающей опасности требовало убраться отсюда подальше. В толпе показался мужчина в классическом костюме, с пистолетом в руках. Чертыхнувшись, девушка резко свернула в ближайший проулок.

Коляску трясло на кочках, Тсуна бежала, старательно избегая слишком оживлённых улиц, но не имея возможность скрыться где-нибудь из опасения застрять с коляской. И Реборн, слышавший участившееся тяжёлое дыхание девушки, прекрасно понимал, что сейчас они слишком удобная мишень. Их старательно загоняли.

— К чёрту всё! — вдруг коротко рыкнула девушка, остановившись в каком-то дворике.

Коляску она развернула спинкой к стене и встала, загораживая Реборна, вытащив пистолет. Из темноты выступили четверо. Киллеру очень хотелось сказать что-нибудь глупое вроде: «Бросай меня и уходи» или «Идиотка, беги отсюда!» — но он мог только бессмысленно пялиться на подходивших врагов.

Они остановились в десятке шагов от беглецов, когда Тсуна с присвистом выдохнула. Раздался щелчок предохранителя, но девушка не спешила стрелять. Вместо этого она требовательно сказала:

— Кто ты? Покажись! Иллюзия хороша, даже слишком, но ты меня не запугаешь.

Во дворике раздался до скрежета зубов знакомый Реборну смех. Четвёрка мафиози, на мгновение обманувших даже его, исчезла так же, как и появилась, но спокойнее не стало. Потому что от них хотя бы известно было, чего ожидать. А вот что может сделать Шахматноголовый…

— Какая же ты упрямая, Тсунаёши-чан, — он появился в знакомом по будущему облике Кавахиры. — Ты ведь знаешь, кто я?

— Имею представление, Хранитель Три-не-Сетте, — напряжённо отозвалась девушка.

— Ну, вот видишь. А раз знаешь, зачем стоишь у меня на пути? Или ты не поняла, что я наказываю своих маленьких помощников за попытку обмануть судьбу?

— Не слишком ли круто ты мстишь им за желание нормально жить?

Кавахира тяжело вздохнул и сотворил иллюзию стула, на который преспокойно уселся. На пальце мужчины блеснуло в тусклом свете кольцо Ада.

— Сначала твой брат, теперь ты, Тсуна-чан, — тоскливо сказал он. — Ну что за упрямое поколение… Ты доставила мне слишком много проблем. Аркобалено должны были осознать, что не нужны никому, если не являются Хранителями, что их предназначение — защищать равновесие. И что в итоге? А ведь благополучие Три-не-Сетте требует жертв.

— Расскажи об этом кому-нибудь, кто не умеет видеть, — предложила девушка.

— Ах, вот оно в чём дело, — потёр подбородок Кавахира, явно из этой реплики извлёкший больше смысла, чем Реборн. — Ну, предположим, ты захотела спасти Аркобалено Солнца. Допустим, я даже готов его отпустить… С условиями, конечно, и ненадолго. Всё-таки жизнь обычных людей так коротка, много ли тебе нужно? Лет через пятьдесят ты умрёшь, а мне не придётся искать нового Аркобалено. Но зачем же подсказывать остальным?

— А я не эгоистка, — хмыкнула Савада. — И, вообще, — за равные возможности.

— И равных возможностей не существует, Тсунаёши-чан, — развёл руками шаман. — Вот как ты думаешь, если я сейчас на тех же условиях предложу тому же Бьякурану Джессо спасение для Юни, что он ответит? Молчишь? Правильно, потому что знаешь, что из всей Семёрки важна ему только она. В общем, Тсунаёши-чан, ты, можно сказать, потратила свой шанс. А теперь будь добра, отойди в сторону и дай закончить начатое. Мне хотелось бы обойтись без лишних жертв.

«Уходи!» — мысленно кричал Реборн, прекрасно понимавший, что против Шахматноголового пистолет не поможет. Девушка не пошевелилась.

Кавахира снова тяжело вздохнул.

— Ну, зачем это ненужное упорство? Ты ведь даже не знаешь настоящего Реборна. Что ты там увидела, девочка, его истинную внешность? Так она обманчива. Это ведь он в будущем посоветовал твоему брату использовать тебя, прекрасно зная, что Джессо тебя вычислит.

— Я в курсе, — судя по голосу, Тсуна улыбалась. — Я знаю, какой он. Все недостатки и все положительные качества. Ты ошибся, шаман. Я видела его душу и души всех Аркобалено. Они не заслуживают того, что ты им уготовил.

— А если я скажу, — вкрадчиво поинтересовался Кавахира, остро взглянув на Реборна, — что вот прямо сейчас он умоляет тебя уйти и не мешать мне?

— И с места не сдвинусь, — покачала головой Тсуна.

— Ну, что ж, — вставая со стула, произнёс Шахматноголовый, сложив ладони вместе, — ты меня утомила. Раз решила… да будет так.

И отправил в их сторону поток Пламени, обхвативший и закричавшую от боли Тсуну, и Реборна…

* * *

… Она увидела Реборна, настоящего Реборна, когда в Намимори начало твориться что-то совсем странное, появился отец со своим благоговеющим перед братом учеником, а Ияэсу и его компания вдруг объявили, что участвуют в каких-то ночных соревнованиях. Она не поверила. А потом подслушала разговор брата и Базиля о том, что отец даёт тому какие-то экспериментальные таблетки, что-то пробуждающие. Малолетняя идиотка, она ведь их выкрала и проглотила, так хотелось хоть краешком увидеть таинственный мир брата.

Увидела. Да так, что сразу поняла, что не стоило и соваться. Странный малыш, плотно взявшийся за учёбу брата, оказался не менее странным, но чарующим и опасным мужчиной. После Тсуна не раз доставала эти таблетки, когда в Намимори становилось совсем плохо. Но её вмешательство так ни разу и не потребовалось (да и что она могла, на самом-то деле?). Зато каждый раз она всё сильнее влюблялась в репетитора брата, проклятого, словно в злой сказке.

А потом пришли воспоминания из будущего. Та Тсуна очень много знала и об Аркобалено, и о Системе. Память о собственной смерти была мучительна: ни Бьякуран, ни боготворивший его Кикё не любили предателей. Тсуна из будущего знала, что пошла на это ради брата и Реборна. Тсуна из настоящего тихо радовалась, что они остались в живых.

Притворяться, что ничего не понимаешь и веришь в дурацкие отмазки Иэясу, было сложно, но перед глазами был пример матери. Когда-то отец сказал Нане, что пока они не знают, чем точно занимается Емитсу, они в безопасности по законам теневого мира. Именно это ответила Нана на вопросы любопытной дочери о том, что происходит с её нии-саном. Получив память от своей взрослой версии, Тсуна поняла, что так действительно лучше для всех, но не была готова к тому, что брат вместе со своим цирком уедут из Японии, а на неё навалится тоска.

О том, что что-то случилось, взрослой Тсуне действительно дал знать Леон. Хамелеон Реборна явно был внимательнее его самого! Как бедняга добирался из Италии до Японии, девушка представляла с содроганием. Связей той, другой Тсуны хватило, чтобы осторожно выяснить, в чём дело, и начать действовать. Интуиция подсказывала, что к брату обращаться не стоит, слишком быстро его отвлекли от репетитора, а потому Тсуна обратилась к тому, кто был кровно заинтересован в её предложении. Своему убийце.

Ох, зря она выпила экспериментальные таблетки Базиля перед тем, как отправиться в больницу! Как оказалось, Тсуна просто не представляла масштаб проблемы. Она помнила сильного, несломленного даже Проклятием Аркобалено человека, не терявшего присутствия духа в самые тяжёлые моменты. Смирение запертого в собственном теле мужчины больно ранило её саму. Очень хотелось всё-таки встретиться с братцем и как следует настучать ему по голове, но Реборн был важнее. Всегда был, на самом деле.

Тсуна натягивала улыбку, заставляя себя быть веселой и пытаясь подбодрить Реборна, а внутри волком выла, видя, как подточила дух гордого киллера болезнь, насланная Кавахирой. Ей не нужны были слова, не нужны были жесты, чтобы понимать его, и девушка приложила все силы, чтобы вернуть мужчину к жизни. Конечно, Тсуна догадывалась, что Кавахира так просто это не оставит. Она только надеялась, что шаман позволит занять место Реборна в Системе Три-не-Сетте. Но тот решил иначе…

* * *

Земля была жёсткая, а коленка, на которой лежала её голова, казалась очень мягкой. Над головой раздавались мелодичные итальянские ругательства. Красивый язык, Тсуне очень нравился.

— Только посмей умереть, Савада, я ведь и с того света достану, — пообещал вдруг кто-то.

Стра-ашная угроза. Тсуна слегка улыбнулась

— Я не шучу, — заметил этот кто-то. От его руки, лежавшей на груди, вдруг начало распространяться тепло. Минуточку. От его руки… Которая лежит... Пришлось срочно открывать глаза. — Так-то лучше.

Тусклый свет кое-как работающих фонарей обрисовал знакомое лицо.

— Ре-еборн, — на половину удивлённо, на половину восторженно протянула девушка. Тот хищно улыбнулся и наклонился к ней. Живой. Взрослый...

— Именно. И я, наконец-то, вытрясу из тебя всё, что хотел узнать, Тсунаёши. И за всё расплачýсь…