Я дам тебе то, что ты ищешь (джен)

Долг члена Акацуки требовал от него забрать джинчурики. Долг перед родной деревней требовал создать видимость неудачной попытки. Но джинчурики заявляет: «Я слишком долго вас ждал», — и всё катится кувырком.

— Кто бы мог подумать, что такой мальчишка скрывает в себе Девятихвостого демона, — тянет Кисаме, и как будто не видит… Ничего не видит: ни расслабленной позы, ни спокойной улыбки, ни иронично-знающего взгляда.

— Наруто…

— Тебя не простит Саске. Даже когда ты умрешь от его руки. Тебя не простит деревня. Так и останешься заклейменным преступником для всего мира.

«Какого черта?!»

— Ты идешь с нами.

События закрутились, брат, Джирайя. Мальчишка не делает почти ничего. Он наблюдает. Кривляется, но как ни странно ему верят. Итачи в очередной раз убеждается, что люди видят лишь то, что хотят сами. Когда они с Кисаме вынужденно отступают, в спину летит:

— Я могу дать тебе то, что ты ищешь.

Что он ищет?

Итачи в сомнениях. Пытаясь вычислить, как мальчишка вообще узнал об их приходе, о том, как был уничтожен клан, он раз за разом терпит поражение. Или это было сказано наугад?

В конце концов, Кисаме остается с клоном, а Учиха находит джинчурики в очередной гостинице очередного провинциального города. Наруто открывает окно, усмехаясь, смотрит на ворона, застывшего на ветке, и говорит, что «Извращенец добывает информацию». Поразительно. Говорить так о великом санине… Ворон влетает в комнату и приземляется уже на ноги.

Голубые глаза сияют внутренним светом, Итачи кажется, что он падает — прямо в солнечное небо — и задыхается, захлебывается свободой. На всякий случай Учиха проверяет себя на воздействие гендзюцу.

— Ты меня защитишь, — с взрослой уверенностью и детской непосредственностью говорит мальчишка, сдерживающий древнего демона. — А я тебя прощу. И когда стану Хокаге, ни один клан не будет уничтожен изнутри.

— Почему? — Растерянно спрашивает Итачи.

— Потому что я видел, — говорит Наруто, и в голубых глазах мальчишки Учиха видит страшные картины будущего: разрушительной войны и выжженной демонической чакрой пустыни. — Я видел это всегда. И я это не допущу.

Итачи смаргивает чужие видения, смотрит на сжавшегося в комок, явно замерзшего мальчишку и с ироничной усмешкой набрасывает на джинчурики плащ охотников за демонами.

— Мы, Наруто. Мы.

— Наруто? — Только этого не хватало. Как мальчишка его нашел? И зачем?

— Кисаме вернется только к утру. Мы с Извращенным Отшельником путешествуем, он теперь мой учитель на ближайшие несколько лет. А у тебя теплый плащ.

Только Узумаки мог связать это в одной фразе.

— Наруто. Это опасно.

— Как и всё, что мы делаем, Итачи. — Учиха прикидывает, что делать с неожиданным подарочком, а мальчишка уже протягивает к нему руки. Со вздохом Итачи стягивает плащ, укутывает им Наруто и осторожно обнимает. Такая близость для проклятого Учихи почти в новинку, но если что он и понял из общения с маленьким пророком, так это острую нужду в тепле. И в душевном тоже.

— Хорошо, — заключает мальчик.

— Что скажешь нового?

— Затишье на три года или около того. Саске пока в безопасности. Ты тоже. Коноха… Тоже переживет, — фыркает Наруто. — Там такой гадюшник… Но это мой дом.

Итачи понимает. Это и его дом тоже. А хороший хозяин содержит дом в чистоте. Учиха скашивает глаза на белобрысую макушку: Наруто как солнышко в ясном небе, неважно, в какой ипостаси: непоседливого шиноби — мальчишки или всепрощающего мудрого пророка. Уж не Рикудо ли воплотился в белобрысом сорванце с глазами цвета неба?

— Как ты это видишь, Наруто?

Мальчик задумывается. Как рассказать Итачи? О кем-то выдуманном мире, о тысячи строчках, которые создают новые миры, такие похожие, такие разные, о тех, кто зачем-то решил, что они должны страдать, умирать, сражаться бессмысленно — зачем? Наруто не понимал. О тех, кто, возможно, подарил ему — или все-таки проклял — этим умением видеть?

— Как написанные книги, Итачи. Очень реалистично написанные книги.

Наруто поднимает голову. Он устал, так устал, а Итачи… Почти прихоть. Ему хочется делиться хоть с кем-то, он устал править мир в одиночку. Он давно уже не любит ни Сакуру, ни Хинату, — всё смешалось: добро ли, зло ли. И только один человек почему-то остается неизменным. Наруто хочет стабильности. Разве можно его в этом обвинить?