Господи, во что она ввязалась?(перезапуск) (джен)

Итак, кратенькое объявление читателям, видевшим предыдущую версию этой работы. Перезапуск пойдёт по немного другой линии сюжета, бэкграунд Баширы тоже отличается. Так что выкидывайте те главы из головы!

Прошлое никогда не умирает. Оно даже не проходит. (англ. «The past is never dead. It's not even past»)

Уильям Фолкнер

— Это всё ты виновата!.. Это ты-ы-ы меня уби-и-ила!..

Тело каменеет, не подчиняется воле хозяйки.

Ну же!.. Ну давай, двигайся!..

Ужас пробирает до самых костей, въедается в подкорку сознания, навсегда поселяется в глубине души.

Окровавленные холодные костлявые руки всё ближе... Это руки мертвеца... Потусторонний холод около лица... Чувство неизвестности ярко как никогда. Вот пальцы уже коснутся лица, измажут в крови, расцарапают ногтями, сломают.

— А-А-А!

* * *

Она просыпается в поту, тяжело дыша. Снова.

Хасэгава тупо пялится в потолок. Он белый, с маленькими незаметными трещинами. Но это и не новость, дом-то не новый.

Она прикрывает глаза рукой.

— Ха-а-а...

Башира, Башира Хасэгава. Какая ирония... У судьбы отвратительное чувство юмора.

«Радостная, предвестник новостей»... Хах, как же родители просчитались с выбором имени и его значения...

Звон будильника в утренней тишине раздаётся неожиданно. Башира вздрагивает. Мелодия неприятно режет слух, и Хасэгава, обещая себе — в который раз — сменить противный звон на какой-то другой звук, тянется рукой к телефону.

06:30 — высвечивается на дисплее.

— И зачем я его поставила на это время?.. — задумчиво бормочет она, силясь вспомнить вчерашний день.

Воспоминания проносятся с невиданной скоростью и совершенно не последовательно. Потасовка Тору с каким-то ебанатом, прогулка по Токио, спасение задницы Гушикена от вышибал какого-то бара, в который каким-то непонятным способом проник этот прохвост и напился в стельку, учёба...

Ах да, учёба... Башира — то ли из-за своего упрямства, то ли из-за лени, то ли из-за чего-то ещё — почти всегда выполняет домашнее задание в последний момент. Вот и сегодня солнце светит, птички поют, домашняя работа лежит на столе невыполненная, а до начала школьных занятий где-то часа два. Эх... Идиллия...

Хасэгава поднимается с кровати, сонно потягиваясь и зевая. Большой пухленький серый пушистый бабушкин кот, которого почему-то назвали женским именем Юки, бесшумно спрыгивает с подоконника следом, ластится и глядит своими умными зелёными глазами.

Башира подходит к окну. Девушка привычным движением поднимает жалюзи. Яркие лучи солнца больно бьют по глазам. Хасэгава подслеповато щурится.

«Самое то для прогулки...» — отстранённо думает она.

Прогуливание кажется очень даже заманчивым вариантом.

Взгляд скользит по залитым солнцем улицам Токио, по спешащим куда-то пешеходам, по разноцветным вывескам магазинов. Жизнь кипит, бурлит, не обращая внимания на проблемы маленьких людей. Башира вздыхает. Прогулка, конечно, заманчива, но пропущенный учебный день обернётся еще одной головной болью. Скорее всего, придётся выслушивать крайне нудные нотации Икэда-сенсея — классного руководителя, крайне нудного и ворчливого человека. А возможно, и к директору отправят. Потом ещё объясняться перед бабушкой. А Нисимуру волновать лишний раз не стоит. Нет уж, таких жертв один прогул не стоит.

Смирившись с неизбежным, Башира направляется в ванную. Прохладная вода помогает немного взбодриться и смыть остатки ночного кошмара. В зеркале отражается её лицо: бледное, помятое, с темными кругами под мёртвыми глазами и гнездом спутанных каштановых волос на голове.

«Как оживший мертвец», — проносится в голове мысль.

От такого сравнения Хасэгава хмыкает.

После водных процедур Башира идёт на кухню. Юки, не отставая ни на шаг и мурлыча, трётся о её ноги, требуя завтрак. На кухне никого.

«Значит, Шайори уже уехала на выставку», — подмечает она.

Налив себе чашку крепкого кофе и насыпав коту корм, девушка садится за стол. Открывает учебник и тетрадь. Задание по математике кажется ей непостижимой головоломкой. Цифры и формулы пляшут перед глазами, не желая складываться в логическую цепочку.

Обречённо вздохнув, Хасэгава приступает к работе.

* * *

Башира удовлетворённо откидывается на спинку стула. Домашнее задание выполнено.

Хасэгава достаёт телефон.

07:59

— Чёрт возьми!..

Есть три вещи, которые с возрастом становятся всё более ценными: старые дрова, которые можно жечь, старые книги, которые можно читать, и старые друзья, которыми можно наслаждаться.

Генри Форд

В свой класс Башира вбегает за минуту до звонка. Она быстро кидает сумку под парту и плюхается на стул.

Ровно с началом урока, как по расписанию, входит Икэда-сенсей.

— Итак, класс, сегодня мы открываем новый раздел биологии под названием...

* * *

— Из этого можно сделать вывод, что...

Спасительный звонок прерывает учителя. Школьники сразу же оживляются.

— Кхм!.. Продолжим на следующем уроке. Домашнее задание на доске. Я тщательно проверю его выполнение, — и грозно сверкнув очками-половинками, Икэда-сенсей покидает 2-B класс.

Башира с облегчением выдыхает и лужицей растекается по парте.

Слишком жарко... Уже июнь. Находится в закрытом помещении без кондиционера очень тяжело.

Хасэгава лениво поднимает голову. Одноклассники вокруг спешно собираются, мельтешат перед глазами. Кому-то книгу срочно нужно занести в школьную библиотеку, кто-то торопится к друзьям из параллели, кому-то не терпится поделиться новыми сплетнями, а кто-то просто хочет поскорее покинуть этот душный кабинет. Она же никуда не спешит. Лежит на парте, словно неподвижный валун, которого никак не может заставить сдвинуться с места бурное течение реки.

Жара обволакивает, словно липкий — и жутко противный на вкус — кисель — странный напиток, который Хасэгава когда-то попробовала у одной своей русской знакомой. Башира чувствует, как футболка прилипла к спине, а волосы упрямо липнут к шее. Она прикрывает глаза, пытаясь абстрагироваться от духоты и гула голосов вокруг. В голове вертится лишь одна мысль: спать. Прийти домой, лечь на кровать и поспать несколько часиков.

Из мира грёз её выдёргивает рука, постукивающая по парте. Башира медленно приподнимается над горизонтальной поверхностью.

— Ну что, спящая красавица, проснулась? — с ухмылкой спрашивает Тору.

Хасэгава хмурится. На лбу образовываются морщинки. Глаза цвета грозового неба предупреждающе сверкают.

— Я не спала, Гушикен, — фыркает Башира.

Тору Гушикен, тот самый крутой парень, этакий That Boy из американских сопливых мелодрам, лишь по-доброму усмехается и облокачивается на краешек парты.

Башира не понимала да и до сих пор не понимает, стоит признаться, что же он в ней нашёл. Угрюмая угловатая и не всегда умеющая держать язык за зубами девочка-подросток и симпатичный улыбчивый мальчик из благополучной и довольно обеспеченной семьи. До сих пор для окружающих — так же, как и для неё — остаётся загадкой, как такие разные люди смогли поладить.

— Да ладно тебе, Башира, — Тору подмигивает ей. — Не занудствуй.

Хасэгава незаметно давится воздухом.

— И когда это я занудст...

— Ну ладно, — перебивает её парень, — скоро уже звонок прозвенит. Я пошёл. Не скучай тут. Увидимся на обеденной перемене! — и быстро выбегает из класса.

Она на его удачную попытку уйти от диалога лишь глаза закатывает. Как маленький ребёнок, ей-богу. Гушикен не исправим. Но она уже привыкла. Да и не скучно с ним.

Башира вздыхает и снова роняет голову на парту. Тору вечно куда-то спешит. У него друзья, секции, подработки. Он живет полной жизнью, в то время как она, кажется, застряла в каком-то дне сурка. Школа, дом, редкие гулянки. Иногда прогулка в парке с бабушкой. Всё по одному сценарию. Возникает ощущение, что она живёт в какой-то грёбанной игре. Жизнь будто бы проходит мимо нее, как скоростной поезд, оставляя после себя лишь шум и вибрацию. А ей хочется хоть какого-то адреналина, эмоций и незабываемых приключений. Так же, как это было года два назад. Трава уже не кажется такой зелёной, а небо уже какое-то тусклое, а не ярко-голубое, как это было раньше. Эх, как бы хотелось вернуться в то время!.. Сейчас же единственный, кто сейчас разбавляет эту скуку — Тору. Стоит признать, об их своеобразной дружбе и знакомстве Хасэгава не пожалела ни разу, но она никогда ему в этом не признается. Даже мысленно.

Звенит звонок. Начинается очередной урок.

Башипа снова прикрывает глаза.

Остаётся пережить ещё несколько часов...

* * *

Хасэгава чувствует мягкие прикосновения к коже головы.

— Ты в порядке? Жива хоть? — интересуется парень.

— А не видишь что ли, Тору? Я умираю.

— Ну ничего, уже большая перемена, — пытается приободрить её Гушикен. — Пойдём-ка... Пообедаем, сил прибавится. А потом останется только отсидеть часик в школьном клубе, а потом свобода!

Парень легко подхватывает Баширу подмышки и оперативно тянет её к выходу из кабинета.

— Не-е-ет... Дай мне спокойно умереть!.. — вяло сопротивляется девушка.

— Господи, — закатывает глаза Тору, — ты же понимаешь, что я от тебя не отстану, Хасэгава?.. Нет, я, конечно, всё понимаю, но... Может, прихватишь своё бенто, м? Нет, ты потом, естественно, можешь за ним вернуться... Но к чему все эти лишние передвижения?

Башира лишь недовольно фыркает и выпутывается из крепкой хватки друга. Долго в сумке копошиться не приходится, что удивительно. Она аккуратно достаёт ароматно пахнущий бенто.

Увидев это, Гушикен, не желая больше ждать, уже гораздо аккуратнее подхватывает её за запястье и волочит к выходу из класса.

* * *

Башира плетётся за Тору по безликому коридору, еле волоча ноги. Жара, к её величайшему сожалению, никуда не делась, а голова по-прежнему гудит. Хасэгава чувствует себя выжатым лимоном. А Гушикен, как всегда, полон энергии и бодро вышагивает впереди, регулярно оглядываясь на унылую спутницу. Она чувствует лёгкий укол зависти. Ей бы так...

Хотя это в принципе подозрительно... Откуда в этом парне вообще берётся такой неиссякаемый запас энергии и веселья?.. А не увлекается ли он чем-то посерьёзнее обычного алкоголя?.. Может, он травку курит тайком.

Хасэгава мотает головой, пытаясь выкинуть из головы столь бредовые мысли.

— Эй, — тянет Тору, — ты чего опять зависла, Хасэгава? Двигай ножками активнее, активнее! Осталось только по лестнице подняться. Это же совсем немного.

Девушка окидывает ранее упомянутую лестницу взглядом. Истёртые временем и множеством шагов ступеньки в полумраке ведут на крышу. Перила местами уже теряют свою форму от множества рук, что придерживаются за них. Воздух здесь почему-то пропитан сыростью. Стоит абсолютная тишина. Башире здесь всегда так... комфортно?

Гушикен решительным шагом торопливо начинает взбираться по лестнице. Проморгавшись и постояв ещё немного, наслаждаясь здешней атмосферой, Хасэгава, совершенно не торопясь, ступает на первую ступеньку.

Башира толкает дверь. Ветер дует в лицо, играется с прядками густых каштановых волос, едва доходящих до плеч. Девушка с наслаждением вдыхает.

Крыша школы встречает уже привычным пейзажем: потрескавшийся асфальт, старая антенна, одиноко стоящая скамейка с потрескавшейся, а местами и облупившейся краской и бескрайнее голубое небо. Город простирается внизу, как огромный муравейник, полный суеты и движения.

Тору уже сидит со своим обедом на скамейке. Он хлопает по месту рядом с собой, как бы приглашая присоединиться. Она плюхается рядом, попутно доставая бенто. Аромат жареной рыбы и риса щекочет ноздри, дразня желудок.

— Приятного аппетита, — одновременно желают друг другу.

Едят они молча, наслаждаясь тишиной и уединением.

* * *

После обеда Башира откидывается на спинку скамейки, прикрывая глаза. Ветерок ласкает её лицо, унося куда-то в даль остатки усталости.

Гушикен ещё доедает свою еду, так что ни о каких разговорах и речи нет. Парень смакует домашнюю стряпню, наслаждаясь вкусом. Он рассеянно смотрит вперёд, бесцельно пробегается взглядом то ли карих, то ли золотистых переливающихся глаз по высоткам мегаполиса, распростёршегося перед ними. Блондинистые волосы до лопаток привычно собраны в небрежный низкий хвост. Несколько прядей, выбившихся из причёски, обрамляют лицо, а чёлка-шторка частично прикрывает лоб. В проколотом ухе сверкает чёрная серёжка-гвоздик. Он выглядит расслабленным. Это даже как-то... непривычно.

Его редко можно увидеть таким. Обычно он энергичный, весёлый, вечно куда-то спешащий... Глаза Тору — всегда обманчиво добрые — сейчас напоминают трясину и болото, в которых можно увязнуть. В них плещется что-то тёмное, спрятанное глубоко внутри. Башира видела этот взгляд всего пару раз.

Гушикен вообще редко позволяет своей сущности выйти наружу. Образ, который он себе создал, уже въелся в само его существо. Эту маску содрать можно только с кожей, болезненно, оголяя суть. А Тору никогда не даёт слабину, ни-ког-да. Никто не может разрушить его амплуа. Только изредка что-то заставляет его мир пошатнуться, и маска трескается, но Гушикен сразу же чинит её, подклеивает, приклеивает заново крепко-крепко, чтобы не расклеилось, чтобы не вылезло на всеобщее обозрение то, что было скрыто за семью замками...

Хасэгава таких людей не любит. Такие как Тору — идеальные, выверенные до зубного скрежета, что аж тошно становится, с кучей личин, живущие словно по идеально заученному сценарию. Они — фальшивые, ненастоящие целиком и полностью. У таких, как Гушикен, скелеты не помещаются в одном шкафу, под кости выделен целый подвал. У Баширы такие люди вызывают опасения. Хах, лицемерка...

Башире тошно от самой себя.

Тору резко встряхивается, словно очнувшись от наваждения. Мгновение — и привычная маска беззаботности снова на месте. Улыбка трогает его губы, глаза снова искрятся. Он поворачивается к Башире.

— О чём задумалась?

— Да так... Ни о чём.

Хасэгава знает — не поверил. Ей плевать.

Звонок, оповещающий всех об окончании обеда — этакий спасательный круг, позволяющий избежать пустого, неприятного молчания или одностороннего диалога-монолога.

— Я прогуливать, — она поднимается со скамейки, — ты со мной?

— Не, у меня же баскетбол, — на приподнятую скептически бровь, мол, верим-верим, ты же у нас никогда баскетбол свой не прогуливал, Тору поясняет: — Скоро будет матч с какой-то средней школой... Название вспомнить не могу... Короче, сейчас пропускать клубные занятия не стоит.

— Ну тогда бывай, — хлопает Гушикена по плечу Хасэгава и идёт к выходу.

Хлопает дверь.

Когда ты делаешь что-то для других от души, не ожидая благодарности, кто-то записывает это в книгу судеб и посылает счастье, о котором ты даже не мечтал.

Анджелина Джоли

— Ну ты нарвалась, шалава!..

Как... типично. Ничего нового и оригинального. Они что — все из одного инкубатора повылезали?.. Хмыкает.

— Давайте преподадим этой сучке урок, а потом пустим по кругу! Но перед этим, конечно, уебём этого ублюдка блондинистого! — высказался особо смелый из этой братии.

Это сигнал к действию. Тут же кулак одного из дегенератов летит ей в лицо. Где-то на периферии шатается в почти предобморочном состоянии Цыплёнок.

И как же она докатилась до жизни такой?.. Мда, в следующий раз надо держать себя в руках и не поддаваться резким приступам альтруизма.

Башира даже не пытается остановить удар в лицо. Удар приходится на нос, кровь заливает лицо, — она наконец-то чувствует себя живой. Утирает нос рукавом школьной рубашки. Уголки губ сами по себе расползаются в разные стороны. Теперь Хасэгава улыбается своей жуткой маньячкой ухмылкой. Азарт захлёстывает с головой.

Следующий кулак, летящий в живот, она перехватывает. И пять здоровых лбов, словно очнувшись от сна, зашевелились.

...И пошли клочки по закоулочкам.

* * *

Тяжёлое сбитое дыхание. Узкий тёмный переулок. Тело, которое волокут по асфальту. Идиллия.

Башира с облегчением скидывает с себя тяжёлую тушу, и та с приглушённым стуком падает на землю. Все мышцы неприятно ноют, а синяки саднят. Хасэгава морщится от неприятных ощущений. Пытается восстановить сбитое дыхание. А потом вновь напоминает себе: резкие приступы человеколюбия надо обрубать на корню, иначе они могут обернуться... крайне неприятными последствиями. В этот раз пронесло, обошлась она более-менее малой кровью, а вот в следующий раз... В следующий раз может и не повезти. Ей, конечно, всякие авантюры, в том числе и совершенно безбашенные и безвыходные, нравятся, но быть забитой до смерти из-за другого человека... Нет, увольте, Башира эгоистка.

Резко она вспоминает про бессознательного паренька. Цыплёнок, как его мысленно окрестила Хасэгава, валяется на бетоне. Он весь побитый. Фингал сияет под глазом, одежда вся в грязи и крови. Блондинистые, «цыплячьи», неумело покрашенные волосы теперь имеют грязновато-серый оттенок...

И тут до Баширы доходит.

— Чё-о-орт...

Из этого месива Хасэгава, конечно, вытащила и до более-менее безопасного места дотащила, да только вот... Что дальше-то делать?

— «Да оставь ты этого пацана здесь. Ты его даже не знаешь. Куда ты его потащишь? В больничку? Так там сразу заподозрят и начнут задавать неудобные вопросы. Так рисковать из-за незнакомца... иррационально», — говорит ей разум.

Но тут решает вмешаться совесть:

— «А если он здесь и подохнет? Надо оно тебе? Это же на тебе будет смерть. Ещё одна смерть тяжким грузом на твоей душе...» — под конец переходит на шёпот. На такой противненький, гаденький шёпот. Сукский, она бы даже сказала.

— Ц, прямо на больное давит... А ещё и совестью зовётся... Но в чём-то она права... Ещё один труп мне не нужен... Как там это было... Мы в ответе за того, кого приручили, да?.. — бормочет Башира.

Пауза.

— Или это из другой оперы?.. Чёрт, зачем я в это вообще полезла?..