Секретарь разбушевался (гет)

°°°

Нарсис Уэйн встал с кровати и посмотрел на часы. Ещё полчаса до начала работы в Корпусе Содействия. Он поспешно оделся в свою серебристо-серую форму с эмблемой Церкви Единства, застегнулся и накинул на плечи плащ, погода переменчивая, а сегодня Гюлер обещал погонять туда-сюда: придётся походить по Нью-Пари. Взял сумку, с рабочими документами, планшет и аудиокнигу по психологии и религии (не всегда же хочется выслушивать ерунду того же Гюлера). Вышел из небольшой квартиры в жилом комплексе для сотрудников, и направился к лифтам. Нарсису нравилось это жильё: со вкусом, скромно, немного дороговато (по меркам того же Термитника; даже очень), но зато до работы можно доскочить минут за пять-семь. Самое то на его должности.

Встретил коллегу и старого друга Артье Старка, из отдела аналитики. Тот был невысокого роста, худощавого телосложения, с темными волосами и серыми глазами. Всегда носил очки и улыбался. Они поболтали и кинули пару дежурных «как дела», пока спускались.

— Сегодня у нас будет интересный день. Мы получили новые данные о пси-активности населения. Некоторые результаты тебя удивят, — решил с козыря зайти Артье.

— Да? Расскажешь потом?

— Конечно. А ты что будешь делать сегодня?

Конечно, капеллан знал, что сегодня предстоит обычный день, не считая поручений. Отчёты. Запросы. В общем стандартная рутина. Какие-то Церковные собрания. Главное, чтобы Жонсьера не принесло — район не его, но кто его знает: чтобы выслужиться перед Приором, что Марк может наворотить?

— Звучит скучно.

— Нет, это интересно. Я люблю свою работу. Я люблю помогать людям.

— Я знаю, ты хороший капеллан. И друг.

— Спасибо, Артье. Ты тоже хороший друг.

И оба рассмеялись. Этому разговору уже много лет. «Десять? Пятнадцать?», — задумался сонный Нарсис.

— Двадцать, — ответил за него Артье, — у тебя тогда ещё родинка на предплечье не проявилась толком...

Лифт остановился на первом этаже и двери открылись. Они вышли из кабины, направляясь к выходу.

На улице стоял яркий солнечный день, изредка успевая сменяться быстротечными облаками и оттеняемый ими же. Издалека глядела огромная, иссиня-чёрная туча, как кобра, затаившаяся перед прыжком и готовящаяся сожрать несчастную мышь!

Вокруг шумел город, мчались машины, ходили люди. Восемь минут и вот двери Корпуса Содействия.

Нарсис Уэйн любил свой город, свой мир — пусть тот им всем повернул вовсе не улыбку. Он верил в то, что делает полезное для общества, что способствует прогрессу и гармонии. В то, что пси-способности — это дар, а не проклятие, что они могут быть использованы для добра, а не зла. Что люди могут жить в мире и согласии, если будут следовать законам и правилам, если будут уважать друг друга и себя. Что он — Нарсис Уэйн — один из капелланов Корпуса Содействия — делает этот мир лучше.

°°°

°°°

Нарсис Уэйн сидел за своим столом в кабинете. Просматривал документы, которые касались его подопечных. Он отмечал их успехи и проблемы, давал рекомендации и советы. Был внимателен и ответственен к своей работе. Знал, что от него зависит судьба многих людей, которые нуждались в его помощи.

Вдруг его дверь открылась и вошла девушка. Новый секретарь. Неизвестно кто порекомендовал её — то ли Ганс Гюлер, что уже напрягало многих, в частности самого капеллана, ходили слухи, то ли жена Жонсьера, то ли сам Приор.

Она называлась Анна Лефевр. Была невысокой и стройной, скорее хрупкой. С длинными светлыми волосами (она шутила, как-то подружке по телефону говорила «волосы цвета пьяной Луны», Нарсис тогда только закатил глаза и удалился, не желая более выслушивать «этот бабий бред») и небесно-голубыми глазами. Носила элегантный костюм и юбку. На ней были серьги и браслет. И выглядела очень красиво. Даже необычно, так как точно не чистая, но идеально вписывалась в моду Центра. Только одна странность смущала: необычный статус, если и было бы какое-то пси, то?.. Нестандартное пси? Может, она, всё-таки псионик, которую когда-то не приняли в интернат? Неясно.

— Здравствуйте, Нарсис...

— Здравствуйте, Анна!

Ей было позволено называть его по имени. Они так договорились. И что-то всё же смущало при общении его. Что она, порой, городила откровенную околёсицу, ерунду, ересь? Хотя как-то приехавшая проверка в лице Мартена не выявила ничего. Или при начальстве Анна ведёт себя подобающе?

— Я принесла вам новые документы. Это отчёты о пси-активности за последний месяц. И ещё письмо от Ганса Гюлера.

— Спасибо, Анна. Положите их на стол.

— Хорошо, Нарсис.

Анна подошла к столу, положила на него папку с документами и конверт с письмом. Посмотрела на Нарсиса. Он был высоким и крепким, с темными седеющими волосами и серо-голубыми глазами. Носил сине-серую форму и чёрную рубашку, галстук и плащ с эмблемой Корпуса (не снял или Ганс его недавно опять куда-то посылал? За окном хлынул дождь), выглядел очень серьезно.

— Нарсис, я хотела бы поговорить с вами — сказала она.

— Да, Анна? О чем?

— Ну… Это… Я… — она запнулась.

— Вы что-то хотели сказать?

— Да… Я хотела сказать… Что я… Я…

Не могла выговорить ни слова. Не знала, как сказать то, что она чувствовала. Как отреагирует на признание. Боялась отказа или равнодушия. Потерять уважение или дружбу (которой тоже не было пока). Разочаровать или обидеть.

Она молчала.

Нарсис смотрел на нее. Не понимал, что хотела. Что чувствовала. Молчания или запинки. Взгляда или жестов.

Он молчал.

Они молчали.

°°°

°°°

Анна Лефевр была женщиной скромной, немного социально неловкой. Успела дважды побывать замужем: первый, с которым она сошлась по «партнёрскому контролю», умер; чёрт пюпитр! Оказывается, даже генетический шторм не смог убить рак — некоторые его виды до сих пор были непобедимы...

Второй оказался обычный абьюзером, от которого ей с большим трудом удалось избавиться, сбежать и устроиться в Корпус Содействия! Удивительно — она никто: недопсионик, недонестабильная, даже если и была бы псиоником — то какое пси у неё было? Рисовать? Запоминать? Зафотографировать информацию? Человек-фотоаппарат, что ли. Самой смешно...

Она сидела и хорошо выполняла свою работу, поглядывая на людей вокруг. Мужчин. И нечто смущало. Смущал. Он. Её начальник — Нарсис Уэйн, руководитель «Пси» отдела в Корпусе, но он, кажется, её не замечал...

Анна даже сокрушалась по этому поводу, вон, иногда забегающую сюда Лу, замечал, а её нет. Потом накрывало чувство вины. Скука. Апатия. Разочарование. Ганс Гюлер бесил, кстати, больше всего — напоминал ей второго мужа, она его тупо боялась временами и старалась минимизировать общение, любые контакты с ним.

Поэтому, несмотря на метания сердца, мозгом всё ясно: Нарсис её никогда не заметит, если она... А что она сделает, коль страшно? А вдруг не то? Не так? Не тот человек? Просто страшно...

И опять по кругу — Анне почти тридцать, но никогда не дашь ей больше двадцати двух. Однако по глазам видно, что... Что что-то в душе такое и не похоже на подростка-ребёнка. Она просто похожа на взрослую женщину маленького роста. Размера. Именно взрослую. Зрелую.

Именно её эмоциональная закрытость. Отчуждение. Метания и сыграли такую злую шутку: капеллан-эмпат в упор её не «слышал», не замечал...

°°°

Сам Нарсис иногда впадал в тоску. Размышления. Вот поток людей, и он никому не интересен. Никому не нужен. Не нравится.

Жизнь не сахар. Мальчик из захолустья. Пси. Интернат. Термитник. Корпус. Зубами выгрызал себе своё место, а теперь... Что теперь? Живёт, конечно. Будучи маленьким — он мечтал о семье, жене, детях. А потом пришло. Оно. Слово из трёх букв. Всё.

Работа-работа-работа. Знал, что многие люди «до шторма», сознательно отказывались от детей и так далее. Но. В этом мире нет выбора, как нет и у многих таких же.

Были какие-то увлечения по молодости, но всё упиралось в долбанное пси. Даже с мужчинами. Один ходит тут до сих пор.

Нарсис вздохнул, взял какие-то бумаги и увидел Лу:

— Здравствуйте, мадмуазель Рид!

Поприветствовать бывшую сотрудницу стало чем-то вроде хорошей привычки, приятным и гордым воспоминанием (что-то такое "я-её-учил-наставлял" и подобное). Капеллан само собой улыбнулся.

Девушка улыбнулась в ответ. Они поболтали. Прошлись. Спрашивается и зачем только она приходила?

Так же быстро и ушла — наверняка выполняла распоряжения самого Приора. Нарсис вернулся в кабинет, но пути услышал замечания этой «странненькой» секретарши, которую, положа руку на сердце, сам так и прозвал. Зачем начальство только её тут держит — как придёт в его кабинет, хлопает глазами, мелет откровенную ерунду и допускает банальные, элементарные ошибки. Единственный плюс, кажется, она не переваривает Ганса: точно плюс?

—...та Лу, не сказать, что красивая!..

И «прочитать» эту Анну трудно, не человек: камень. Будто биоробот. Живой труп, что ли?

— Это не касается вас, Лефевр! — жёстко и холодно припечатал Уэйн, опустив даже привычное «мадемуазель». Анна вздрогнула, озираясь и захлопав глазами ещё сильнее: либо закончила, либо вообще ничего не делала. Капеллан прошёл дальше. К себе.

Лишь закрыв дверь, он понял, что впервые «услышал» её. И от этого стало не по себе.

°°°

Место секретаря пустовало, только ветер из-за открытого окна шевелил что-то на столе. Подошёл ближе и увидел оставленный блокнот.

На многих листах были очень техничные, красивые (с явной любовью) рисунки. На многих рисунках. Он.

Но Нарсис как-то выкинул это из головы. Или подумал про фотографии?

«Откуда здесь мои фотографии?» или «Моё дело в другом месте?»

°°°

Примечания:

Да эмпатия Нарсиса — наше допущение, понятия не имеем, какое конкретное пси у него.

°°°

Анна Лефевр должна была передать Нарсису документы, но из-за своих чувств к нему и... Сдала планшет, где описаны: дневник в общем. Там были и портреты капеллана, стихи. Песня, написанная в «Заметках» и напетая в «Диктофоне», но не догадывалась. Пошла по своим делам.

Время шло, бежало, скакало, ползло или телепортировалось — в зависимости от отношения к нему. Нашего. «Стрелки крутились», — но в этом мире нет больше стрелок, разве в музеях да в лабораториях Инквизиции.

Как назло (а секретарша ещё не знала, что на зло: встретила с энтузиазмом) — в Корпус заявился Приор и Жонсьер. Последний, по правде говоря, был в хорошем расположении духа и даже, местами, глупо улыбался.

«Так правду говорят, что Летиция в положении?» — подумала Анна, с интересом и некоторыми умилением рассматривая Марка. Ах, если не был женат: она бы. Ух! Но не той породы была...

— Мадемуазель Лефевр, — щёлкнул пальцами этот самый Марк, — Уэйн у себя?

Анна похлопала глазами, выплывая из своих грёз и утвердительно, быстро кивнула — тут же возвращаясь к работе.

Дознаватель и Приор отошли в сторонку: видимо потом зайдут. Не той породы была...да и сердце занято!

Компьютер бодренько что-то, короче, издавал звуки. На столе лежал другой планшет: с рабочими документами!

°°°

Нарсис Уэйн не всегда жаловал секретаршу. Да. Недавно: на днях буквально удалось «прочитать», но они просто выпили кашечку кофе: напиток был испорчен и напоминал больше кашу, с утра И всё. Правда Анна всё серебрила голосом на придыханье, диафрагмой добавляя песочные нотки. Смотрела на его руки. Паучки (живут в потолках Корпуса) бегали в её белых струящихся волосах. А кофе и остыть успел.

К документам вернулся лишь дома. Думал, что вернулся. Сам лишь любовался и перечитывал-перечитывал-перечитывал.

«Чёрт!» — с идиотской, явно глупой и кривоватой улыбочкой, решил всё же убрать руки ото рта.

На языке играл привкус кофе, но больше запах её помады со вкусом банана. Вспомнился даже цвет платья и ножек стула, на котором сидел. Их скрип до сих пор эхом гуляет в голове, напоминая о приглушенном свете помещения их внезапного кофепития.

Нескольких паучков случайно удалось поселить и в своих волосах. Иные лезли Нарсису на усы, но не страдал арахнофобией, не отрывал им лапки — просто отправил куда-то между цветочным горшком и краем подоконника.

В окно смотрела полная Луна, поблёскивая бледным глазом и явно насмехаясь (ну, так казалось), но и насмешка эта... Эх, добрая что ли? Будто Луна — блин? Или сыр? Ночные облака низко висели, обращаясь тучами. Даже они решили не пугать. До случая. Молния. Отдалённый гром угрожал кулаками издалека. Гроза придёт утром. Обязательно.

Но до утра еще надо...можно пожить!

°°°

«Чёрт! Чёрт! Чёрт!» — думала, едва Приор и дознаватель скрылись из виду; руки у неё дрожали, но выпрямилась. Чётко поднялась и сделала вид что ей срочно нужно зайти в кабинет капеллана. Срочно!

Дробный звук отскакивал от стен, в протёртых местах каблучок скользил и можно почти упасть. Не успеешь и ойкнуть.

— Осторожней, мадемуазель...

«Чётр пюпитр! Тьфу, ха-ха...» ⁽¹⁾

Новый уборщик лишь неодобрительно посмотрел ей вслед. Кто он? Она? Анне было всё равно: не таких платформах бегать неудобно! Ах, а там приехала проверка. Другой планшет зажат под мышкой.

Мелькали тени. Блики смазанные. Чьи-нибудь голоса. Музыка. Запах принесённой еды и кофе. Такой короткий коридор — сейчас почудился веночностью. ⁽²⁾

«А если капеллан не у себя? — думала в панике, коря и ругая себя за свои сопли сахарные. — Дура!»

Хотелось плакать.

— Нет, я у себя...

Анна чуть не подпрыгнула, но расслабилась от спокойного голоса Нарсиса...

°°°

Зашли в кабинет: она прошмыгнула и пыталась придумать, что сказать, а он налить себе немного воды. Взял два стакана.

Анна чуть не закричала, когда очутился возле. Едва не потеряла сознание, когда обе его ладони легли ей на плечи. Ахнула от кого, как легли и вздохнула, всё ещё дрожа.

— Успокойтесь, — прошептал Нарсис, — выпейте воды...

Но руки не убрал, напротив легонько поглаживал и...дрожал? Из наклонённого лица на её шею падало его горячее дыхание.

Погладила (с жаром) кисти его обеими своими.

— А вы хорошо, — голос капеллана сел ниже звука бас-гитары, — рисуете, — язык прошёлся по кромке уха, другая ладонь легла на талию; пальцы мазнули по животу, едва касаясь...

°°°

Блики играли на стенах, от секретарского браслета, что терялся где-то в волосах начальника отдела «Пси» — Корпуса Содействия. Время замерло. Звуки тоже.

— Может, прервём их, — спросил, не без доли ехидства месье Мартен.

— Не надо, Иво, — отвечал Жонсьер, приложив два пальца к губам, — это так красиво!..

Смотрели молча как двое страстно целовались, не давая отчёта, где, что и зачем они. Гроза миновала.

— А я не думал, что ты такой романтик...

Марк в ответ на это только рассмеялся.

°°°

1) Это опечатка опечатки, короче мы оставили фразу «чёрт пюпитр», родившуюся из опечатки, а здесь Анна оговорилась про себя. Во, это как сказать «разлоко ябдора» или «яболко», так же как и оставили кашечку, а-ха-ха, наши дорогие мемы теперь

Вернуться к тексту

2) По традиции: решили оставить. Звучит как-то странно-стекольно-замогильно, но интересно. Когда венок становится вечностью, считайте — новое слово на лингве, а может быть на диалекте, которым владеют Старки.

Вернуться к тексту

°°°

Нарсис Уэйн написал другу (и соседу). Тому самому — Артье Старку, из отдела аналитики... Чувства. Что с ними теперь делать? Куда.

Не быстро ли? Не захочет потом дет... Не. Дезинфектор и кухонный блок вывели из раздумий. Телефон пискнул: Гюлер с отчётами, несколько псиоников, другие капелланы, прочие коллеги, друзья из социальной группы (кто не спился да сторчался), Анна.

В первый раз за много лет разбил тарелку.

...

Тёмыч: «Ты только ничего разбей!»

...

Да, в контактах, личных встречах — называл того по традициям нации. Собственный смех показался наждачным. Рука саднила. Лампочка стрекотала и корчилась, подыхая... Где же эти техники?..

°°°

Отношения с Лефевр сразу, сходу приняли дурацкий оборот: слишком. Всего слишком, но отказываться? Бежать от девушки, разглядевшей не столько строгого, требовательного начальника? Мягкая улыбка, колокольчатый смех, тонкие пальчики, внимательные живые глаза. Аллергия на кончике вечного шершавого носа, если целовать, проводить языком, касаясь едва заметной улыбкой.

Сердце полно сахарной тоской до краёв, трепетом, не сорокалетний мужик: бухой двадцатипятилетний псионик с гитарой, чьи хрустальные мечты о семье — сначала раскололись о генетику, а потом растаяли там же...том трёхбуквенном!

Не забудет свои грубоватые, мозолистые ладони, пальцы — в мягком плену. Тоненькую, красивую, гибкую шею. Но...

Совесть человека, эмпата, наставника — упиралась в дневник. Ведает ли, что делает эта нимфа? Или просто... Она...

«Один умер, второй...»

— Не загоняйся, Вэйни, — на пороге комнаты возник Артье, вернее Артём, который по давней привычке назвал Нарсиса старым школьным прозвищем (Старк один из немногих из доинтернатовской жизни), мог Ваней, Насей или Цисей. Последнее вызывало кривенькие усмешки. У обоих.

Привычно друг другу улыбнулись, сколько лет, до сих пор, несмотря да вопреки. Разговоров уйма. Им всё пофигу. Артье и социальная группа приняла; не только: сестра-нестабильная уже ныне покойной телекинетички (наркотики) — стала его женой, а сестра самого Старка замужем за троюродным братом другого их псионика, хилера.

Можно сказать, давно породнились: небогатый Уэйн, терпящий насмешки за потрёпанную жизнь и одежду, и более обеспеченный, но непонятый парень. Со своими культурными традициями, о которых мало кто слышал. В мире выживших... Сам Нарсис имел национальный налёт: далёкие предки оставили еврейский шарм да наследие.

«Повезло» же ему, когда люди больше разделены по «чистоте генома»: встретить грёбаных антисемитов, откуда только вылезли? И не...

Куда смотрит Церковь, Инквизиция? Кроме противников Веры: фашизм, нацизм, национализм, оказывается, процветали. Маленький мальчик Нарс, до определённого возраста, не видел их. Не знал о их существовании — больше волновал, ка всех, геном. Но...

Детство быстро закончилось. В их небольшой городок приехали странные люди, отец поменял работу: получил повышение. Дядя псионик. Близкие, доверительные отношения. Тот старался помогать, но будучи спасателем дядя рисковал...

Однажды дяди Крокуса не стало, отец тяжело переживал. Запил, но жену, детей оберегал. Держался. Боролся. С работы вылетел. Переехали в небогатый район, потом вовсе дом сгорел. Отца в тот момент не было — отчаянно искал хоть какую-то работу. Боролся. Судачили, что поджог. Первое проявление нетерпимости.

Не припоминалось, чтобы отец орал, бегал с топором (как во множестве других семей). Умер не от алкоголя — переработал. Зависимость сделала своё. Сорок семь лет. Инфаркт обширный, затем инсульт. Пожил несколько месяцев...

Мама живёт там до сих пор. Одна: не нашла никого. Кто не оправдывался бы, мол бью от того, что пью. Мама боролась вместе с ним. Помогала ему, им почти удалось — за три года, предшествующие трагедии, папа не выпил и грамма спиртного.

Вместе вышли, победили, но...

«Не вини себя, дорогая, — слова, написанные в специальном устройстве, такие используют постинсультные, — я слабак. Не вывез. Простите. Поцелуй от меня Нара, Ази...»

Да, цветочные имена: их семейная фишка — сестра Нарсиса, Азалия. Нестабильная.

Папу звали Аконит, маму Астра.

Познакомились на работе. ⁽¹⁾

Кроме дяди Крокуса — дядя Северус, троюродный брат мамы. Тоже псионик. Как ни странно криокинетик. Носил длинные чёрные волосы, смеялся, шутил: «Десять баллов с Гриффиндора, Уэйн!», когда проказничали. Как себе представляете — покрасить курам лапки, чтобы сымитировать траву или похожее. Азалия — художница, в искусстве мальчик Нар хорошо разбирался... Денег ни на краски, ни на бумагу. Любую: не было. Изобретали!..

От художественного таланта у него смутные представления о графике, иногда (в порыве) чёркал доштормовой ушной палочкой и тушью экспромтом (если те под рукой). Сестра сокрушалась, мол талант зарывает, но в шутку.

И был у Азалии муж. И три сына. Близнецы. Один из них псионик: не сломило дружбу. Бетонная стена. Назло, в наставление, наотмашь: три брата-близнеца — нестабильный, псионик да чистый... Выкусите, мрази!

Обожал племянников. Иногда слишком (по мнению родни), научил играть на разных инструментах, после чего новоявленная группа — Мозги Кошачьей Жопы, записала подпольный альбом «Чёрт, нахуй заебало, простите милостиво прошу!..»

За застольем как-то Артём и его сестра Карина (в миру Кари Старк) — поведали, мол довели до ручки Аконита, как раз, националистические группировки. Нарсис пропустил многое. Вытеснилось? Азалия же постарше...

Раньше думал: только на них косятся в местах нового жилья. Потом пошли откровенные оскорбления. Издевательства. В школе (в какое-то время) невыносимо, он не понимал. Что такого? Так пересеклись тогда со Старками.

°°°

Артём с Кариной улыбались, смотря за метаниями друга. Оказывается, пришли вдвоём, давно русские брат с сестрой говорили ему — найди, влюбись, сам стань опорой для кого-то. Ну, пожалуйста. Тоскливо, когда человек сереет от работы. До дрожи тоскливо.

— Что...

—...стали как столбы опорные? — засмеялся сначала Артём, потом Карина.

Нарсис махнул на них, отворачиваясь. Кофе остывал. Из сумки переноски слышалось странное урча-шипение. Капеллану не верилось. Кошка?

Да, Старки могли позволить себе хоть крокодила, однако... Жить в центре Нью-Пари всю жизнь, семья не то, чтобы против: избегали пафоса, вычурности, шума. Карина аллергик, на тупых чистых, любящих задирать носы тоже; в школе часто дралась, защищая слабых. Пошла работать бойцом Корпуса. Наравне с мужчинами, превосходя их.

Мечтала стать лётчиком-космонавтом, или испытателем — о такой профессии подзабыли. Стена до полу заклеена портретами, плакатами, постерами, транспарантами: Гагарин, Леонов, Терешкова, Армстронг, Гленн, Сернан и многие другие. На звонке очень известная песня на русском языке, любимый фильм из той же категории.

— Жаль, — Нарсис вздохнул: ни котёнка нельзя, ни ребёнка, ни собаку; рыбок. Злился на себя, мол как можно мешать котят, собак, детей и рыбок, но... Бля...

Чайник. Обычный, удивительно, чайник для газовой плиты! Друзья называли его советским... Закипел. Плиту тоже где-то откопали. Налили чаю.

—...там твоя?

Вопросы Карины заставали врасплох, только делала вид, мол ничего. Будто не знает, что военная женщина: больше по девочкам (хотя замужем). Хм.

— Никак, — капеллан сел на стул, подпёр голову кулаком, — встречаемся... Вижу. Чую: боится! — голос Уэйна совсем низкий. — Боится опять ошибиться; не рано?

Карина поиграла складным ножичком, чёрная бровь выгнулась, чем окончательно придала сходство с жёсткой майоршец-пацанкой из старого русского доштормового сериала, не лишённой, кстати, обаяния.

— Но вам хорошо вместе?

— Очень, — Нарсис прокашлялся, — ты не представляешь...

— Тогда зачем сложности? Живите. Общайтесь. Любите друг друга. А?

Нарсис согласен, но всё равно неясное грызло. Кусало. Надумал? Может, посмотрел на кошку, но мелкая лысая породы эльф лишь зевнула, показав свою зубастую «мышеловку». И заснула.

«Маленькая совсем, кися...»

°°°

Примечания:

Мы решили немного политизировать, а в принципе это логично. В далеке от Нью-Пари — старые стереотипы никуда не деваются. Это в центре Инквизиции удаётся держать контроль, а по окраинам всякое и происходит.

В самой истории говорится про многочисленные диаспоры, а у нас упоминаются малочисленные. Семьи со своими штучками. Во)))

p.s. и у нашего нарсиса здесь пси-эмпатия (хэдканон), почему он жил в термитнике, когда у него есть мама и так далее. лу тоже имела маму, но как видим. как-то так.

1) Астры Уэйн — в семье традиция называть девочек, где бы первые и последние звуки в имени совпадали, у мальчиков: в последнем слоге. Имя с традиционного Азали сменили на Азалия, но в семье Ази. Нар и Ази... К троюродным это не относится.

Вернуться к тексту

°°°

Анна Лефевр потягивала минералку. Бессмысленно уставилась в окно, улыбаясь пролетающим журавлям. Руки просунуты в старые, обрезанные гетры. Эта потрёпанная квартирка, оставшаяся со времён дальних предков, живших на окраине Нью-Пари в конце двадцатого века — давно требовала обновления. Раньше была в деревне, малоэтажном доме на нескольких хозяев. ⁽¹⁾

С Запада наступал Термитник, с юга город. Постепенно застраивалась округа. Добираться было сложно. Ходили слухи о реновации. На севере стоял общий интернат, номер не помнила, не знала: то место, которым иногда пугают всех нестабильных, иногда чистых. Казённый смотрел своими серыми, обезличенными стенами с, местами, облупеной, облупленной краской и отваливающийся штукатуркой. Где-то у левого крайнего окна нарисован огромный пенис, а под ним подпись Член Правительства, другой такой же только недавно смыли и, чёрт пюпитр, как прикопаешься — не про Совет или Инквизицию же сказано?

А восток что? Восток — дело тонкое: говорили предки, сейчас эта фраза оживала, буквально смешила. Восток — узкая полоска света, старого нетронутого пейзажа, тянущегося к мерцающему огнями трасы, горизонта. Фонари мигали и подрагивали, в такт работе электросетей да проезжающих грузовиков.

«Половина пятого, а я не сплю!» — подумала сонная, но улыбающаяся Анна, поставив и допив наконец всю воду, отвернувшись от рассвета. Уставилась на раритетный планшет Apple, прямиком из две тысячи одиннадцатого, видимо, внуки тех дальних предков использовали квартиру лишь для ночёвки.

Этот планшет внезапно обнаружил Нарсис, когда целовались у кладовки. Ну, сначала он прижал её к стене, ставя колено между бёдер, потом она его опрокинула и...пробила стену: нажала малопонятный механизм.

Удивительно, что, провалявшись без малого сто девяносто семь лет, пусть и в специальной вакуумной упаковке (патент на которую лежал здесь же вместе с дарственной на некий то ли клад, то ли ещё что) — работал. Её предок, на тот момент ребёнок-подросток, разработал и запатентовал необычное консервационное устройство и, собственно, девайс был замурован с целью его проверить. Об этом позже, охреневшие (по выражению капеллана хуже), читали, что Вик понимает, что никогда не узнает о результатах своих трудов.

Сотрудники лаборатории, куда потом обратились, пребывали не то в восторге, не то в обмороке — не первый конечно, но достаточно редкий настолько сохранившийся айпад. Технологию сразу признали состоявшейся, пошёл процесс получения прав. Про клад пока решили промолчать — риск, мало ли любителей приключений, тем более с интернатом да Термитником по соседству. Только блаженный будет трубить об этом, или ловкач-барыга, которому что-нибудь да нужно. Заманить кого-то.

Звонила даже Ази (с ней быстро нащупали точки общения) — с воодушевлением хотела испытать старую технологию рисования, о которой до этого только читала. Анна обещала прошерстить архив интернета на предмет различных инструкций: рабочие часто вытаскивают всякий хлам да спрашивают, как, куда и что. Правда все под анонимами, в тёмной сети: иными находками могут заинтересоваться то мятежники, то инквизиция, то барыги, бандиты всякие.

На различных вебницах появлялись дискуссии, раньше именуемые форумами, а сейчас площналами ⁽²⁾ — было принято писать витиевато, странно, обходя тему своего местоположения, состояния находок, каких-то деталей, мелочей.

Утро оставляло щемящее чувство надежды и кроткой, чуть подавленной, улыбки на родном, любимом лице, что воздухоплавало вокруг сознания, стоило прикрыть глаза. На воображаемом лице иногда являлись кровавые слёзы.

«Кьяу! Кьяу! А-ха-ха! Кьяу! Ха-ха!» — встречали первые лучи солнца обрадованные чайки, слетавшие с крыш высоток, их звонкие голоса, подхваченные эхом многочисленных закоулков Термитника, разносились вдаль по округе.

Столь наглые и гордые птицы, вопреки домыслам — с обособленным интеллектом, нравом: нравились Анне. Однажды тоже хотела бы, вот так, застыть, подхваченная потоком, хохотать, то вызывая собратьев, то предупреждая о буре.

В дневниках, что валялись здесь — много об этих морских «монстрах», о том, что они чуяли Шторм! «Чайки сходят с ума, Вай, — писал кто-то кому-то в каком-то мессенджере»

Вздохнула: подобное неудобно читать, кем бы ни было написано. Личное, не для посторонних. Может, тот смарт вообще чужой? Соседский? Ничейный?

От небольшого водохранилища иногда залетали стрекозы; вращали своими странными головами: туда-сюда, туда-сюда. Суслики (хотя откуда здесь взялась популяция, непонятно). Кошки со странными метками: городские легенды утверждают, что некоторые кошки якобы получили способность пси, интеллект впридачу. Стрижи. Голуби.

Анна снова вздохнула, набрала Нарсиса: не боялась ни разбудить, ни потревожить, ничего не боялась. Всё с чистого листа.

°°°

Нарсис не спал. Друзья ушли, поцеловав на прощание в щёку, похлопав и пожелав удачи. Улыбался, пил минералку, ту самую, что варганили с Анной по рецепту из двадцать первого века! Правда смешивали с настоящей природной водой, что по забытой случайности, текла из обычной сельской колонки.

А потом понял, что... Друзья подарили ему кошку. Рот тронула улыбка, а глаза: слёзы. «Единый, — Нарсис взял котёнка на руки, посмотрел в янтарные, шампанские глаза, — стоит как сто моих зарплат!», документация, паспорт, лист с прививками, доказательства абсолютной гипоаллергенности данной породы лежали рядом.

«Не чувствуй себя должником, Ваня, — написано почерком Артье, который писал влево, несмотря, что правша, — ты подарил нам веру в хороших людей!»

Его сестра Кари приписала: «Люби...», вопрос кого именно любить, кошку или Анну, остался открытым, не требовал объяснений. Наставление. Вектор. Путь. Направление.

Нарсис рассмеялся сквозь слёзы — Артье и Кари, да мог называть, как угодно. Как и они его. Иные разглагольствовали о якобы чувствах между ними, то о нём с Артье, то о них с Кари, то вообще об инцесте или групповухе. Приписывали собственные страхи фантазии. «Зависть, — заключил как-то муж Кари, гей, встречавшийся к тому же с псиоником», существовала какая-то дифференциальная странность, то есть до людей с пси никто не докапывался по поводу партнёров, никогда. Живи, как, с кем хочешь. Окромя презрения, откровенного скотского отношения как к вещам с рынка, к тому же вторичного. Эдакий секонд-хенд или... Сэконд: нестабильные, так сказать, резервуар чистой генетики. На всякий случай, но если чего — дерьмом обмажем, выставим себя идеальными.

Но зато (в этом плане) над чистыми и нестабильными буквально издевались, позволяя кстати, процветать доносам — нестабильный, но живёшь с псиоником? Плохой. Чистый с нестабильным? Вообще мудила? Чистый гомосексуал — да вы что?

Нарсис не понимал зачем заставлять жить людей по партнёрскому контролю, а такие дотошные исполнители находились. Имели же люди других эпох (особенно женщины) детей для себя. Что плохого, если нестабильная, но в отношениях с псиоником, родит ребёнка по партнёрскому контролю, но жить будет в любви. Неужели живущие среди, порой, ненавидящих людей — вырастут здоровыми? Ментально стабильными?

Мысли пугали, карьеру легко потерять, слухи о пси-телепатах, работавших в канцелярии Инквизиции, ходили давно.

Неужели генетическая стабильность превыше, чем ментальное здоровье. Иногда можно встретить задёрганного чистого, как тот же Жонсьер, в биографии будет сказано, мол чистый, из чистой семьи; ни строчки о том, как жил человек, как чувствовал, как к нему относились окружающие. Как будто чистота генома гарантирует, что над тобой не будут издеваться!

Новый Мир тоже обещал забыть прошлые стереотипы, но Нарсису опять реальность плюнула в лицо, едва с Анной приехали к дому его детства. Маму не уговорить сменить место жительства — чувствовал нарастающую панику, скорбь, ужас.

Дежавю. Осталось смириться. Возможно, что в будущем, недолгом — больше её не увидит. Обнял порывисто, а она расплакалась, мол на стену сарая посмотри!

На белой стене глинобитной пристройки — красовалась шестиконечная звезда Давида, а под ней подпись: непрозрачный намёк на газовые камеры. Названия и координаты концлагерей смерти, места еврейских гетто...

Дыхание перехватило — взял телефон, мама что-то протестовала, бесполезно мол, Инквизиции побоку, но решительно сфотографировал всё. Отправился в местный архив, поднял документы за последние ... лет. Да, переслал Марку: несмотря на всю жёсткость, местами порою, жестокость; этот дотошный человек вызывал уважение как профессионал.

Раньше капеллан пытался действовать по протоколу, правильно, по закону, но подхалиму Гансу — откровенно было похуй, всё юлил, изворачивался, но отмахивался от подобных дел. Конечно, попробуй ошибись: сразу пойдёшь на плаху, и, если не от рук Приора, так от рук тех же националистов. Турков те тоже терпеть не могли — ратовали за восстановление истинного французского населения.

Так и изложил, хотя предварительно позвонил, предупредив, что информация инсайдерская, важная и опасная. Марк сначала что-то проквакал невнятно (по голосу несколько заспан; потом дошло, звонил в три двадцать утра), но тот быстро выслушал, вник, согласился. Полчаса спустя, несколько переключений через закрытые каналы связи и лично Приора — у Жонсьера на руках было весьма занимательное дело, которое могло принять (до крайностей) непредсказуемые повороты.

°°°

Анна расстроилась, конечно, когда внезапно им пришлось срываться с места, где познакомилась с мамой Нарсиса, пообщалась с соседями, другими друзьями-родственниками. Не придала значения этой звезде, посчитав просто неудачным граффити, подпись только смущала.

Но Нарсис побледнел, велел немедленно идти в дом, осматривая округу. Мама его одёрнула, мол давно уже начертано.

Долго потом ехали обратно, в сопровождении бойцов Корпуса.

Не боялась до тех пор, пока не позвонили странные люди, что переслали архивные кадры Второй Мировой, где целые деревни сжигались одна за одной. Информация о пытках, сделано было так, что звонок вырубить нельзя. Вирус. Взлом.

Об этом скороговоркой сообщил Марк, влетая в его кабинет и переводя дух: сами приехали сюда, доставив некоторых задержанных, её отпустили. Попросили Гюлера отпустить Уэйна, а точнее у Жонсьера что-то на Ганса было.

Вообще всё было так:

Нарсис заканчивал работу, намеривался ехать домой, а по пути зарулить к ней. Поболтать. Пойти на свидание. Хоть куда, но тут...

— Нарсис, — Марк упёр руки в колени, наверное, быстро и долго бежал, — ты давно с ней разговаривал?

Дознаватель закатил глаза, клацнул зубами.

— Женщиной своей, Анной, — от чего-то противно называть «пассией», «бабой» и иными уничижительными; либо верил в любовь, либо всё видел, понял.

Уэйн молнией выпрыгнул из кресла, эта прыть не ускользнула от опытного взора. Тогда Марк пояснил, что хотел позвонить по делу. Рабочим вопросам: иногда запросы Инквизиции приходят сюда, а иной раз канцелярия пересекается, а та заорала в трубку нечто нечленораздельное, истеричное.

— Я только... — выпалил капеллан, быстро набирая то Лу, то Кея: кто будет свободен от работы. Сейчас доверял этим двоим больше, чем себе.

°°°

Свободной оказалась Рид, конечно, эмпатик сейчас нужнее, но Уэйн сам эмпатик, даром, что взволнован и небеспристрастен.

Выехали с отрядом Корпуса, ориентируясь по картам. Марк клял старую застройку, дураков-предпринимателей, что строят лишь бы построить, продать «вид из окна», который изменится, стоит лишь уйти тому или иному чиновнику...

Хорошо, что всё обошлось. Рид, правда врезала по какому-то типу, что наводкам один из лидеров группировки. Нарсис (с удивлением) узнал его — бывший одноклассник, поехавший сектант, помешанный на идеях расового превосходстве белых, так называемых «арийцев», обвинивший в Шторме евреев, цыган, славян, прочих по списку. Правда среди некоторых славян находились свои поехавшие, но то уже другая история.

Марк только закрывал лицо ладонью от стыда за невежество другого человека. Правда, лидер группировки, едва заметив знаменитого (в определённых кругах) инквизитора — почти обделался. Выдал всех, обещал сотрудничать. Главное, чтобы не ловушка да отговорки и оговоры паникёра.

Только Анна всё время сидела как мышка и плакала, Нарсис тихо укачивал в объятиях, изредка целуя. Дрожала, не понимая, где находится, только при подъезде к КС, кажется отмерла.

°°°

Машину трясло. Бойцы попеременно отдыхали. День клонился к закату.

— Они, ЧТО?! — поперхнулся кофем из термоса Марк, проливая, зашипел, и дёргаясь. ⁽³⁾

Пожала плечами. Не знала, как реагировать.

— Простите, дорогая, — начал он, потрясённо переваривая услышанное, — сочувствую...

Все сидящие уставились на него.

— Поясню, не каждому инквизитору, даже побывавшему в самом пекле, — зашептал Жонсьер, — удаётся выдержать и десять минут простой текстовой информации, чтобы человек не стал испытывать ужас, — голос понизился до едва различимого шороха, — а вы говорите час...в таком формате!!!

Анна кивнула, до сих пор держа глаза широко открытыми, изредка медленно моргая.

— Можно вашу руку?

Секретарша, ныне возлюбленная капеллана, протянула хрупкую ладошку. Марк пожал. Повернулся.

— Чёрт подери, — вслух сказал он, — неужели не жаль эту девушку?

Бойцы встрепенулись, недоумевая. Жонсьер махнул рукой, сам прикрыл глаза. Спустя пару километров приехали.

°°°

Переполох был знатный, ну, кто знал. Рид отпустили ещё по дороге — звонил Мартен, понадобилась.

Гюлер закружился как юла, но Марк и Нарсис свернули дулю: ты дурака валял, не хотел брать и рисковать. Увольте. Тем более, вмешался лично Приор, извинившись перед сотрудниками, но горячо попросив помочь. Согласились. Вести, а точнее помогать вести, по очереди будут Лу, Кей, Гектор и Дани, ну ещё несколько людей из личной охраны. Водителей предоставил, вертолёт (по необходимости). Нарсис со своей стороны предложил Старков, правда шепнул, мол лица заинтересованные, как и сам.

Формально дело вёл Марк и какая-то девушка. Телепат. Глаза Нарсиса похоже вылезли из орбит. Та мило улыбнулась да кивнула.

Лу Рид, кстати, сразу понравилась, несмотря что спесивая немного.

На удивление попросился Йонас. Сам! Телекинетичка не забудет своего откровенного ахуя, хилер объяснил: прабабушка и прадедушка были евреями. Родственники (троюродные, из других стран) входили в партизанские движения, отряды. Многие уничтожены и замучены.

Присоединился Доган: сказал про цыганский след, хоть и в седьмом колене.

Тина просто (Лу прекрасно знала, что это просто сейчас курит в сторонке с татуировкой розы на предплечье). ⁽⁴⁾

°°°

Такой поддержки Нарсис откровенно не ожидал, а когда Гюлер притащился одетый по гражданке и сказавший, что по возможности даст клич одноклассникам да товарищам, которые тоже подвергались преследованию и гонению от национальналистов, то завис.

На молчаливый вопрос, мол почему раньше игнорировал, заданный злой Лу — Ганс промолчал.

— Ещё не вечер! Посмотри...

Вокруг них догорал закат.

°°°

Примечания:

Чёрт, не знаю куда нас заносит. Из милого фичка-романтики мы сворачиваем к приключениям!

наша жопа: ура!

1) Когда там ещё не было Нью-Пари, так скелеты старой цивилизации...

Вернуться к тексту

2) Представьте, что на лингве существует такое слово, от слияния площадки и канала. Слово женского рода: площнала. Ранее в тексте: вебница, от веб-страница; вебочка, вечка, от веб-точка, хэдканон наш, обоснованно тем, скорее всего, привычного нам интернета не существует. Веб-точки: заменили многие понятия, такие как сеть, хост, провайдер и так далее; даже, если раньше они были абсолютно разными (только частично пересекающимися) понятиями

Вернуться к тексту

3) Такого «качества», поэтому и кофем.

Вернуться к тексту

4) Мы косяпоры и приняли сердце за розу, ветки с Йонасом не вели на момент написания этой главы.

Вернуться к тексту

°°°

Нарсис Уэйн, доверял ли этой команде? Наверное, да. И Гансу — в вопросах национализма все равны: долго можно смотреть как псионик Йонас, к плечу плечо с чистым Марком, а тот с нестабильным и... Йонас — бунтарь, теперь стоит переодетый в полувоенную форму. Весь обвешан аптечками да кибумками... ⁽¹⁾

Тина с хмурым лицом. Доган. Родственники самого Уэйна, Старки, Гюлеры. Их соседи, что отказались вставать на сторону бандитских группировок.

Другие евреи, славяне, цыгане, турки, темнокожие, латиносы, арабы, многие ещё более мелкие диаспоры, ведь после Шторма возникло много новых субнациональностей.

Не все, конечно, среди представителей этих народов — были свои националисты, нацисты, фашисты да подобные. Но большинство сейчас здесь, по эту сторону. Не по ту.

Приор Инквизиции дал Марку жёсткую инструкцию: никто, кроме посвящённых не должен знать о случившемся. Даже жена. И мама. Тёща, хоть та и была давно покойной.

«Головы полетят со всех!» — понимал лучше, чем свои же мысли. Не нужно подтверждать иначе. Вышли в семь того же дня. А что?

— Это вам, — Йонас кинул каждому по маленькому кибумку, — настроены конкретно! Только при врагах осторожно: заклинить могут, время открывания-закрывания...

По разношёрстному отряду прошёл одобрительный гул: откалиброваны идеально.

Глаза Лу открылись, она их слегка выпучила. Возвращались домой чайки: отряд базировался в районе квартиры Анны, своеобразная маскировка — там и раньше стояли бойцы; после дурацких звонков. Интернатовская ребятня косилась, когда переходила улицу, за милю видно, выход несанкционированный. Псионики прыснули, вспоминая каждый о своём.

— Ойнас, — прокатился смешок, больше всех хихикали Старки, — они же...эти кибумки стоят как целое состояние! Откуда?

Йонас улыбнулся.

— Он их давно коллекционирует, — вмешался Доган, посматривая на свой: там логотип группы Slayer, — ещё делаешь?

— Ага! — хилер присел на холодный камень, отчего нога его дёрнулась. — Деда помните? Ну, старый такой, — группа молчала, — ну, всё башкой трусит...

Тина хлопнула себе по лбу. Кто же забудет: Поехавшего. Жил такой — дедушка-хилер, с всё кошками разговаривал, утверждая, что среди них тоже есть пси и вообще среди животных за Периметром могут быть пси. Что развились те до уровня людей. «Как бэ воевати не пришлося! — говаривал он. — Разленилися люди-то это, ках пойдут на нашу землу зевери, и их зеверята! Как возьмуть они оружье и нам — труба... Поэтамо помны слова стара деда. Гварите Поэхавшы да Поехавший. Может быть, и поеховщий, но помянящей, чтящей, что нужно быть начеко всегэда!»

Это «всегэда» с характерным акцентом стало главным словом Йонаса на многие годы. Он дружил с дедом — тот научил мальчишку основам выживания, старым приёмам да передал навык создания новых кибумков. Мастеров немного. Помимо Йонаса: чуть-чуть умела Тина, но она, скорее, закаляла огнём. Были ещё другие ученики: с ними всеми друг Лу периодически списывался.

°°°

Анна подошла к Нарсису — положила ладошку на щёку, где намечалась борода. Подтянулась и наклонила его лицо. Прикоснулась губами к губам, щекой к щеке. Он с нежностью и страстью ответил.

— Мышка моя, — поцеловал вздрогнувший лоб, — береги себя.

— И ты.

Слова казались уместными — потом перешли к ускоренному режиму: как в старинных фильмах без звука. Лу казалось тотальной дикостью, что когда-то фильмы были без звука, нецветные, без ультракачества, что вообще когда-то были, снимались. Сейчас штука затратная, особенно для большого кино.

Всё как-то местечково, тихо, регионально. Кто будет смотреть? Где? На чём? Несколько сохранившихся кинотеатров — скорее, архитектурное наследие, чем здание для просмотра. В Термитнике CINEMA, но там пиратские копии доштормового кино, добытые у барыг, незаконно и несанкционировано взятые, украденные.

Планшет! «Ого, сколько ему лет? — подумалось внезапно. — И в такой сохранности...» — айпад из стены включён, пароль введён.

— Хорошая идея, Уэйн, — похвалил Жонсьер на всякий случай напоследок пересобирая и прочищая пистолет, автомат.

Но тут голос подала Тина, задумавшись о чём-то: игралась с брелоком в виде льва.

— Каков план, — Малая понизила голос почти до шелеста, — если этот провалится? Если это вообще ловушка?

Окружающие её люди молчали, всё казалось глупостью — иного выхода сейчас нет. Волнения, покушения на Приора, убийства псиоников. Кто знает, чем закончится затяжная военная кампания; не одиночный, но резкий подход.

Тина прекрасно это понимала, однако в голове у неё созрела дурацкая идея, которая, кстати, могла сработать при таких безумных обстоятельствах.

°°°

Некоторое время спустя Марк Жонсьер смотрел на эту молоденькую пирокинетичку другими глазами: был не то в обмороке, не то в полнейшем восторге; но предложить, что предложила... Может или гений или конченный придурок. Так и сказал.

— Она и то, и то, — вставил зачем-то Йонас да схлопотал несколько подзатыльников сразу от Лу, Тины, Анны, Дани, внезапно Кари. Последние спелись, как подозревал Нарсис, видимо, не столько на общей любви к музыке Вагнера...

Марк закатил глаза, продолжил за него Гюлер.

— В самом деле, — говорил тот отрывисто: переводил дух, только сменил дежурных бойцов, — предложить использовать древние способы ведения боевых действий? Отлично!

— Никто от нас этого не ждёт, — высказал своё мнение Нарсис, — вряд ли кто-то в серьёз будет думать о луках, стрелах, катапультах с камнями. Главное только...

Процесс пошёл. Всё действительно можно оформить как съёмку кино (в последнее время появлялось много энтузиастов, дабы восстановить данный вид искусства) или реставрацию. Мало кто из людей помнит, понимает, что каменная катапульта — смертельное оружие, что смола и камни нужны не только для строительства, в том числе зданий, крыш да дорог. С псиониками разных типов и ступеней: процесс можно автоматизировать, использовать как страховочный.

Ещё Тина что-то пропищала про краски, странно посмотрев на социальную группу. Те только сделали огромные глаза.

— Мадмуазель, — подал голос Нарсис, — если вы о спичках и поленьях да прочем, я только за...

Глаза Лу, Йонаса, Догана тут же выпучились. Капеллан на это посмеялся. За окном глухая ночь. Свет выключили, для разговоров хватит. Связь тоже приглушили, оставив, не прослушивающуюся дальше пяти-десяти метров.

— Я ж тоже интернатовский, — хохотнул, обнимая Анну, — кто ж не знает о контрафактных спичках и жареном хлебе...

Псионикам запрещалась слишком острая пища: большинство приправ, лук, чеснок, усилители вкуса. Боялись, что это влияет на пси. Сейчас понятно мера правильная (вменяемая), но тогда казалось лишают последних радостей жизни, красок. Детишки часто сбегали, жарили хлеб на спичках, до копоти, сверху посыпали солью, перцем чили; всем, что попадётся под руку.

Спрашивается, спички-то откуда? Шлем откуда? Оттуда же — из шахт. Лу достался целый арсенал: несколько десятков тысяч коробок. Где взял только? Точно не украл: Альфред Рид отличался редкой порядочностью, честностью, чуткостью. Окружающие злые женщины говорили, мол тюфяк, тютя, мягкий как плавленый сыр. Лу понимала, что они от зависти: папа был отличным человеком!

Знал, что делает. Чувствовал пси дочери? Поэтому всегда поощрял увлечения байками? Он погиб, а спички они прикопали на пустыре (недалеко от Ле Лож, в каком-то хитроумном сейфе, из которого те и были извлечены). Разного калибра, размера, состава, но одно общее свойство: горели хорошо, чисто. Быстро нашла применение кладу.

Отчим пришёл пьяный, закрылся пока мама на работе? Спички. Покурить? Спички. Сжечь какую-то хрень отчима? Спички. В интернате потребовались больше...

—...ак, — удивлённый, несколько напряжённый голос Догана, — вы чтоль Цисси? — Нарсис чуть смутился, а вот Анна чему-то улыбнулась. —...думали девочка.

На них обратили внимание.

— Да, — по взгляду понятно, чего желает капеллан Догану, напарники старались сильно не улыбаться. —...у одной, ага, же только Рид отец, — запнулся, боясь задевать, — работал на шахте?

Забава такая — раздобыть хлеб, специи, спички, другой еды, а из золы делать краску; рисовать всякие непристойные надписи, пародии, карикатуры. Продавать краску.

Идея обходить правила, жарить хлеб (почему именно его, неизвестно) со специями стара как мир, но именно «...некто по имени Цисси» предложил — использовать спички (у кого они были), отходы безопасно утилизировать. Обычно этим занимались пирокинетики, но малышня не могла, поэтому страшно завидовала более старшим товарищам, во-вторых, опасно пожар устроить, во-вторых попасть за дисциплинарное, если заметят красные глаза, а первое ж правило — контролировать пси.

В социальной группе Лу идею отполировали: привлекли так же аквакинетиков, телекинетиков, других. Йонас всерьёз задумался о продаже краски, так и решили. Лу с Доганом потихоньку-полегоньку применяли пси, отыскивая глину, где возможно: на прогулках, в родных краях, на выездах; им повезло — около интерната, под ними целые залежи. Те открылись, когда рядом (с их проклятым казённым домом) шли дорожные работы. Они с самым невинным видом — вытащили порядка тонны: начальник стройки удивлялся куда делась порода, кусок скалы, а друзья хихикали. Одна формой, другой вектором; аккурат около забора интерната, где абсолютно все знали про лаз. Там Йонас уже выкопал (не без помощи днями ранее) яму, закрыл полиэтиленом. Им ж нужна свежая порода.

Тома вытягивал воду, но не только. Как-то раз они, раздобыв где-то алкоголь, попросили выудить просто жидкость. Вытянул какую-то маслянистую из обычных камней. Так пошли заниматься «бизнесом»: обмен на что-то, жарка хлеба, а некоторые спички огромного размера вместо дыма давали обильную копоть.

Кто-то читал или слышал, что гелевые чёрные ручки делаются из чернил с добавлением сажи.

°°°

Азалия Уэйн, рассматривая баночку с краской, очень удивилась новостям о самопале.

— Держала такой же пузырёк, давно, — хмыкнула, —...ад! Утверждал, что стоит! Что технология древняя!

Технология действительно древняя, только стоили пузырьки недорого.

Другая идея Тины: замаскировать их. Перекрасить. Вот это Жонсьеру уже не понравилось! Но...прекрасно помнил приказ Иво: «Быстро и без шума!»

— Я согласен.

По легенде, что предложила она же (вместе с ней Доган), группа туристов-энтузиастов, снимающая кино о средневековье. Параллели с Инквизицией. Новый взгляд. Как противовес фильмам, что снимались в двадцатых-двадцать первых веках, наоборот: нечто изнутри, где Инквизиция такое реальное, осязаемое как Я и Сознание.

В изначальное «путешествие» отправляются Тина, Доган, разные пацаны, девчонки. Следом младшие родственники Уэйнов, Старков. Потом какая-то родня Гюлера — рыжая, конопатая и зеленоглазая девчонка, не очень похожая на турчанку. Нестабильная. Ганс ревностно следил за ней, и за племянником Нарсиса, таким же нестабильным. Подростки всё время хихикали.

— Это было, конечно, глупостью, — прорычал он, — пригласить вас сюда, молодые люди.

Девочка фыркнула, закатила глаза, покрутила пальцем у виска, потом засмеялась, чмокнула его в щёчку. Ганс аж растерялся, несколько озираясь. Вид у него несчастный. Словно сняли всю спесивость, словно оголили.

— Ты это нарочно, да? — несолидно чирикнул, обращаясь к этой ведьме. — Что они потом...

—...то ты человек, всего лишь, — не скрываясь, назидательно ответила та, — вроде старший троюродный брат! Учить всему приходится... — пропела совсем тихо, но Лу, услышав это, почти продавила стул, на котором сидела. —...ты пристаёшь к женщинам, потом мстишь им, — разговор едва слышим, — не виноваты, что... — в глазах Ганса мелькнула молния, но Лу чувствовала: помимо молнии там боли. —...её больше нет, ходишь по кругу, потом винишь себя. Сколько будет продолжаться? Зачем?

Шорох отвлёк. На неё смотрел капеллан. Недобро. «Что за с Гюлером у вас отношения?»

— Вас не касается, Рид, — огрызнулся Нарсис, подумала, что сказала вслух, но поняла, что речь о разговоре Гюлера с сестрой.

Мадмуазель Лу Рид, псионичка из Термитника — некрасиво выгнула губу, клацнула, выплюнув.

— Касается.

Всегда, когда речь заходила о насилии, домогательствах и прочем — у Лу напрочь отлетала крыша, захочет пришибёт Уэйна как муху, но... Тот догадался. Зыркнул на Ганса. Вздохнул.

— Извините, — в речи сквозило нечто напоминающее «идиот», закатанные глаза.

Лу решила действовать напористее.

— О ком...

Нарсис, казалось, не хотел об этом разговаривать, но взглянув: «Крэп, твою, сука мать! Ну, дров же ты наломал, придурок», речь зашла о девушке-псионичке, возлюбленной Ганса. Из семьи среднего достатка, мила, умна, красива и юна. Они любили друг друга, но он чистый, она псионичка. На такие союзы смотрели косо! Ещё, говорят, что дядя у девушки националист был; с одной стороны некоторые его родственники придурки, с другой её.

—...и Риза покончила с собой, — Уэйну всегда жутко от этой истории: как подающая надежды криокинетичка всадила нож себе в сердце, для надёжности спрыгнув с крыши интерната, — ходили слухи, что якобы беременной...

Лу замерла:

— Ну, месье, — он махнул рукой на обращение, — Нарсис, официально шанс считается низким, не...

— Ходят слухи, парень изнасиловал, вот она и, — речь была прервана леденящим душу взглядом, — может какой другой, — взгляд стал ещё жёстче, мертвее, однако тёмно-шоколадные смотрели странно, на дне их плескалось отчаянье, смешанное с безнадёжной горечью.

Ганс Гюлер застыл: глина-не глина-песок-вода. Выражение одновременно злости, ненависти, бессилия, отвращения (скорее, к самому себе), невозможности, отсутствие мотивации что-то изменить. Как будто выгорел человек, сжался.

«Даже, если тогда ничего не совершал — сейчас никто ему не поверит! — в отчаянии думалось, отчего-то становилось жутко: вдруг правда. — Сам себя в могилу сводит, сам же себя запутал!»

Лу, преодолевая отвращение к этому лицемерному говнюку, стала рядом. Глянула. Пошла напролом: есть ли у Ганса совесть? Сострадание? Или сгорело всё вместе с той Ризой?

— Месье Гюлер, вы знаете, как мои пси проявились? — упор на слове из трёх букв.

Двуличный дознаватель готов провалиться под землю. Пошли в подвал покурить: там стоял Жонсьер с Фаруком, тоже дымили, обсуждали. В земляном помещении, построенном на случай войны хорошая вентиляция — тянуло прохладой.

Ганс подпёр стену: военная форма шла ему. Казался солиднее. Намного мужественнее, чем обычно. Можно сказать, с некоторой завистью, затаённой обидой, смотрел на военных. Перехватил взгляд. Достал портсигар.

— Возьмите, — там были отличные сигары, — да, хотел быть военным...не взяли...

— Спеси много или яда?

— Сердце.

Лу усмехнулась, добавив затягиваясь, мол сигары ахуенные (похуй на Гектора).

— Так ему и вредно, — смех обоих выглядел каким-то пластиковым и ненастоящим.

Жонсьер даже покосился на них пару раз, словно не запрокидывал голову от смеха недавно. Мельком перехватила взгляд Фарука на шею...командира!

«Один день живут, — подумала, вспоминая Лаграсс. — Интересно, а чем?..»

«Сердце, ага, а сам курит, жрёт в три горла и...»

Подземелье слегка давило. В отдалении кое-кто откровенно целовался: племянник Нарсиса и троюродная сестра Ганса, вечная весна. Подростковая любовь. Улыбка тронула губы.

—...а я и не помню, — Лу встряхнулась, ах да, получается, что ничего не помнил. Было-не было. Вот. После этого покончила с собой.

Молчание.

— Поймите правильно, кажется слышала эту историю: мы в тот день в...на экскурсии...там...

— Сочувствую!

Посмотрела странно.

— Это я сочувствую, — глаза прищурились, — так это вы тот красавчик, на кого смотрела половина собравшихся?

Смущение можно пощупать руками. Искрилось. Время остановилось. Наверное, почудились несколько странные голоса Фарука и Марка, игривые какие-то. Точно почудились.

— То красавчик, — опять затянулся Гюлер, — то в зеркало себя...

«Нихуя себе как жизнь тебя пережевала, Ганс! — что-то сродни сочувствию. — Где тот живой, весёлый, юморной и чуткий парень?»

Осознание несовершенства мира, даже тот повод из-за которого здесь собрались. Скоро совсем стемнеет. Маскировочной группе выезжать, пока ждут технику: камеры, операторов (несколько бойцов КС имели подобное хобби), сценаристов, режиссёра. Кто-то из дальних предков Старков реально занимался съёмками кино... Поэтому представления да навыки у них были.

—... мер там, во дворе этого чёртового интерната! Вместе с Ризой, — слеза всё же капнула из карих глаз, ещё и ещё одна. —...действительно ничего не помню...

Лу не нашла, что ответить. Просто обняла этого дурака. Тот выглядел потрясённым, беспомощно взирал, вращая глазами. Боялся, что увидят. Однако в опасности, без своего этого подхалимажа, лести и лживости: обычный мужчина. Сломанный немного, но обычный. Псионичка лишь гладила по спине, позволив спрятать мокрое лицо в необъятной куртке.

Даже Марк и Фарук перестали флиртовать, а это был флирт — сто процентов! Марк встал рядом, боец тоже. Молча отцепили Ганса от её руки: того ощутимо трясло, подставили своё плечо. Общее. Коллективное. Забрали сигару, накрыли одеждой потеплее, всучили...компот?

«Спирт? Крэп, что они там пьют?!»

Дознаватели сели прямо на пол, подложив рюкзаки. Гюлер никак не мог успокоиться. Неудобно. Лу никак не понимала, злилась немного на Марка, но...

— Не смею тебе напоминать, Пират, — так звали того парня, — особенно при свидетелях, но расскажи больше. Как человеку, который трижды тебя из петли вытаскивал...

Вакуум.

—...не просил!

Фарук хохотнул. Похоже это свои.

Гюлер поднял красные глаза. Сзади стоял Кей, Нарсис, Анна. Слишком много, но...

— Я ничего не помню, — слова скрипучие-скрипучие, — Может сделал... Я...

Слышно, как крупицы земли дышат. Перекатываются. Присутствие двух эмпатиков смягчило дело.

—...что думаете, — прямо спросила Лу, — могли бы?

Ганс помотал головой: нет. В сознании бы ничего такого. В мыслях не было. Вот...

— Месье Ганс Гюлер, в сознании не стал бы делать, но так как был... — вмешалась Тина. — Винит себя и...

«Да, что вам всем тут нужно?»

— Мы дело начинать будем? — спросила она же. — Там технику привезли.

°°°

Примечания:

Нам нравится мучить Ганса, а чо нехуй приставать и мисть потом.

Хотя, даже Лу ему посочувствовала, поэтому он растерялся.

1) Давайте представим, что на лингве существует слово, образованное от слов кибер и сумка. Отличаются такие: автоподзарядкой, в том числе и пси, может быть, в мозг датчик встроить можно; прочностью; верностью — не открываются человека другого возраста, пола, вида и так далее (например, там встроен ИИ, и сумка сбрасывается для детей, или детей с пси, или детей с пси-пирокинезом; при несоблюдении условий такая сумка попросту не откроется). Естественно, что стоят недёшево, но уважающие себя хилеры предпочитают их иметь: это повышает их авторитет в глазах других людей. У Йонаса целая коллекция кибумков, на разные темы: покемоны, рок-группы 20-го века, футболисты, смерть, розы и так далее.

Вернуться к тексту

°°°

Анна Лефевр оторвала голову от подушки. Мир беспрестанно вращался. Воздух сухой и резкий: жалящий свет неоновой лампы слепил. Губы пересохли, хотелось ли пить или нет. Неизвестно.

Попыталась встать — какая же дура: горло обожгло желчью. Глаза закрывались. Ладони, щёки, живот, затылок заломило и тут же стало холодно. Нечем дышать.

Рот приоткрылся в беззвучном крике, захотелось стащить себя всю одежду. Не видела ни окон-потолка-дверей-стен, одно сплошное марево. Единственное помнила своё имя.

Мысли рассыпались как перемороженная селёдка с тридцатого этажа, кажется, они так делали с троюродным братом. Брат. Сицилл Варн — переводчик. С таким же тёмным генетическим статусом как у неё. Погиб три года назад, при невыясненных обстоятельствах или пропал без вести...

Именно за этим она устроилась работать в Корпус Содействия, да денег подзаработать. А вообще она художница. Мечтала стать архитектором, но денег у семьи недостаточно, потом брат пропал — увидела курсы «Секретарей КС» (образования было достаточно), пошла, кто знает, может хоть как-то. Хоть что-то.

Самочувствие восстанавливалось. Пунктирно. На соседней кровати зажимались какие-то подростки: силы иссякли, чтобы попросить, позвать, ребра и спина саднили... Неприятные кадры!

«О, нет! — вспомнила Анна свой собственный голос. — Нарсис! Нар!», воображаемый мужчина в сером костюме продолжал заваливаться, держась за бок. Рана. Из глаз его текли кровавые слёзы.

Нарсис... Нар... Кто это? Имя всплывало в памяти. И...

«Чёрт, наверное, смерть приходит... — мысли забетонировались, но сначала стали странными как раствор, которым брат много раз ремонтировал гараж. Кашеобразная жижа, в неё добавляют щебень, иногда прочие закрепители, глину. —...люблю его!»

°°°

Снились звуки: кто-то ругается на какую-то молодую парочку. Выговаривает. Не снились.

— Совсем ополоумели, черти?! — шипел мужчина. — Человеку плохо!

Пацан развязно и, судя по голосу, непечатно ответил. Мужчина почти зарычал.

— Не звала? — узнала Гюлера, что беспокоился о чести сестры. — Естественно, не слышали и другим не дали...

Недовольное бормотание. Скулёж. Плач. Он бьёт его, что ли? Анна поднялась, но всё было явно против.

Нет — племяннику капеллана Авейнону Гюлер поручил (именно поручил): вытереть полы. Швабру толком мальчишка держать не умел. Стал руками — тряпка синтетическая, топорщилась, мялась. Заплакал.

Мужчина стоял с хмурым лицом, смотря на секундомер: в норматив пацан явно не укладывался. Мальчишка совсем скис — Ганс присел к нему, похлопал по спине, мол с кем не бывает, но это сделало только хуже.

Дверь распахнулась: влетела рыжая фурия. Анна уже пришла в себя, дотянулась до стакана. Хорошее представление.

— Хватит! — девочка с остервенением влепила Гансу пощёчину. — Хорош над ним издеваться, брат! — зелёные глаза метали молнии, она дернула друга, взяла другую тряпку. Они вместе быстро домыли пол.

Авейнон усмехнулся, обнимая подружку, сказал.

— Мила, — девочка буквально растворилась в нём, — спасибо, вообще...действительно виноват. Ещё и надерзил, простите, месье Гюлер!

Цокание было бы слышно где угодно. Ползли тени дня. Солнце светило. Тошнота отступала.

— Мы.

Анна расхохоталась. Этого бабника, шовиниста и дурака есть кому перевоспитывать. Голоса извне чудились карикатурными. Из-за стен слышалась смесь, речевая мешанка. Теперь они все равны: им есть, что вспомнить. Кого-то нет.

Сквозь кирпич, гипсокартон да штукатурку просачивались хрипы и стоны крепкой мужской дружбы, окопно-передовой.

°°°

Окончательно очнулась. Голова болела, но уже меньше. Что произошло? По плану этой Малой: изображали съемочную группу, кстати, вполне успешно. Выехали. С техникой, что предоставили Старки, в том числе старинной: операторские тележки, рельсы, несколько камер, устройства для света и звука. Более современная тоже.

Дознаватели в гриме — Жонсьеру до смешного идут усы, конопушки, бородка. Старая соломенная шляпа как у рыбака; камера, чёрно-белая кажется. Фильм о фильме. Докрутили и удлинили волосы. Улыбался бы почаще, Фарук так и сказал, зафоткав начальника на камеру, тот потребовал всё удалить. Но смартфонов было два.

Самого Фарука тоже подкрасили. Ещё один «фотограф». Только с телеобъективом.

Ганса Гюлера заставили превратиться в женщину: возмущался и, скорее всего, десять тысяч раз пожалел, что ввязался в это. Зато Мила нахихикалась вдоволь, ну, что сказать, бирюзовый волос ему к лицу, как и синий цвет глаз.

Местность закрасили и замаскировали. Где-то натянули тент, полотна. Съёмки пошли. Они даже увлеклись: а отряд за их спинами готовился, проводил разведку, стягивал силы по кругу.

Оказалось, группировка средняя — ни большая, ни маленькая. Не скажешь, что легко можно ликвидировать: слишком обширная, видимо, обработали часть населения. Может более высокопоставленные, чем Гюлер отклоняли да портили? Та же крыса, что и организует покушения на Приора? Об этом предпочитали не думать...

Зря. Должны: снимать-снимать-снимать. Примелькаться. Только вечером снова передислоцироваться. Кого-то загримировать одинаково, похоже.

День успел родиться, окрепнуть, встать на ноги, перевалить за двенадцать да подползти к трём. В этой местности теплее, чем в Нью-Пари: запах земли, глины и травы. После шторма климат дал сбой, внутри Периметра всё было по-другому, даже землетрясения научились подавлять. Небольшие степи, что опоясывали ряд мелких деревенек, поселений. Странные птицы, прыгающие сразу на двух длинных лапках, опуская к земле точно кисточкой очерченный клюв. Насекомые. Трава: высокая, гибкая, гнущаяся от взлетающих шершней. Анна боялась шершней, пчёл, ос; всего, что с этим связано. Аллергия.

Тью-тиу-тю. Крик «Назад!» — сразу на несколько голосов, успела только прикрыть голову; лечь в какую-то канаву, которую турецкая диаспора называла арыком или как-то похоже. Пули продолжали свистеть да рикошетить от оставленной ей же техники, да одежды. Прилетело пару гранат.

«Как от одежды? Она же мягкая!» — от шока в голову лезла несуразица, забылось, что местами пришиты металлические вставки да пластины.

Очнулась в блиндаже. Шум в ушах. Кто-то поит водой, протирает лицо, даёт спирт прямо из фляги. Стоны других людей. Тошнит. Нарсис...

Добрался до неё, но держится за бок.

— О, нет! — крик криком-то не был. — Нарсис! Нар!

°°°

Отпустили только через месяц и то, из-за Марка, что всех достал, говоря, мол если не отпустите, размалюю всю больницу матерными антицерковными надписями. Лежащие в соседних палатах Гюлер и хилер, друг Лу, засмеялись.

— Серьёзно, — сказал хилер, он нормально передвигался, но с трудом, — а я тебе говорил, Ганс, что с ума тут сойдём все!

О том каким образом псионик из Термитника и два чистых дознавателя — стали обращаться друг другу несколько по-панибратски: неизвестно. Может, когда прикрываешь спины, задницы друг друга? Правда, действительно.

Сначала Гюлер косился на (чёрт бы побрал память на имена, а ещё секретарша) этого, а тот отшучивался фразой, мол я твои кишки видел, что мне теперь. Потом передал что-то со словами: «Друзей спросил», это явно принадлежало девушке. Той самоубившейся.

Только Нарсиса не видно: реанимация. Провалялся всё это время. И Тину — их накрыло, окромя снаряда, какой-то химией, наркотики. Врачи боролись за зрение и слух. Чудом удалось спасти.

Химией накрыло вообще всех, кто был, но двойной удар получили Нарсис, Тина, Лу и Кей. Телохранители выкарабкались быстрее; ранений меньше, так как Приор их, всё же, периодически вызывал.

°°°

После восстановления Приор Инквизиции вызвал. Смотрел с уважением. Марк, ожидавший разгрома, молчал: играл своеобразную роль статуи.

— Марк, ругать потом буду, — спокойно, без эмоций медленно проговорил месье Мартен, — могу, сначала порадоваться, что вы живы?

Анне, сидящей на небольшом диванчике, подумалось бы, что Приор деревяшка, но подслушав случайно пару фраз прямых подчинённых: не так. Должность и статус обязывают. Может, поэтому она и секретарь? Допустили до работы, а со странным статусом — сложно.

Обменялась номерами с Дани. С работы придётся уйти... Нарсис, не отпускавший руку, легонько сжал и нежно дёрнул, качнув головой.

—...еперь, — снова захватил внимание Глава Инквизиции, — представлю человека, считавшегося погибшим...

Из затемнённого угла кабинета вышел мужчина: постаревший, чуточку поседевший, посеревший, с уставшими, но счастливыми, глазами.

Анна забыла, как дышать. Брат!.. Вцепилась в Нарсиса, голос пропал, зрение смазалось или это слёзы?

—...ье Сицилл Варн, профессиональный журналист, переводчик, — продолжила Дани, опираясь плечом на Кари: много людей, но встреча носила больше неформальный характер, — ради журналистского расследования внедрился в банду националистов, что уничтожена. Довёл операцию до конца.

— Почти довёл, — позволил себе перебить Сицилл, Анна вспоминала голос: глубокий бархатистый баритон, сравнимый разве с морем, с барханчиками и барашками, белыми...

Наконец Варн нашёл взглядом и улыбнулся. — Позволите? — спросил, обращаясь не то к Дани, не то к самому Мартену.

Те только переглянулись. И всегда придерживающаяся субординации и сдержанности, секретарь Анна Лефевр, за исключением форсмажора, прыгнула к нему на шею.

— Брат.

Люди застыли.

—...ять чуть не потерял тебя!

Поговорили о многом. Обсудили. Выпили за погибших, такие были: дальние родственники Уэйнов и Старков. Приор пообещал посодействовать.

— Все свободны, — сказал спустя время месье Мартен, — Марк, останься...

°°°

Лу спала тут же на диване, но Иво доверял телохранительнице, она лишь перевернулась на другой бок. Не было дело до разговоров, но часть слышна.

Шаги. Вздохи. Опять шаги. Туда-сюда. Туда-сюда. Звуки из кухонного блока: лёд звенит красиво, и алкогольная тара о край бокала.

— Сядь ты уже, — раздражённый голос Марка сменяется виноватыми нотками, — прости. Ругать будешь или сразу на плаху?

Лу, не глядя, знала выражение Иво. Губы тронула улыбка, но спать хотелось сильнее. Последствия травмы. Дежурит всё равно-то Кей, оставили, мол сказали лучше здесь. Боятся?

—...шо ты жив хоть остался, — приглушенный голос, — Марк.

Лу приоткрыла глаза: стояли и обнимались. По-мужски. Немного грубо. Спина Жонсьера слабо подрагивала: не привык. Слишком прямолинеен.

— Так я и виноват...

— Хватит!

— Но...

Иво сел за стол. Вздохнул. Какие-то странные часы тикали. На экране беззвучно шли отснятые кадры.

— Это случайность, — повторил Иво, — которую мало кто мог просчитать. Тем более, что приказ отдавал я!

Марк скривился, уставился в стену, пил мелкими глотками. Волосы сейчас напоминали непонятно что.

—...план мелкой, Малой, — собрал свои силы дознаватель, — хороший, действенный...

— Именно! План хороший, без этого плана точно бы сгинули, хоть подготовиться успели.

Лу совсем стало интересно, но выдавать не хотелось. Она старалась дышать диафрагмой, как их с Даниэль учила Кари Старк.

— Пойми правильно, месье Варн говорит, группировка несколько лет готовилась! Несколько лет. Там силы, некоторые идеи, идеологи, разве, что с доштормовых не живут, передают след... Вы меньше, чем за несколько дней существенно ослабили. Некоторых вообще разбили!

Но Жонсьер, так слышалось, чувствовал себя не очень. Ворчал.

— Выглядит глупо, во второй раз не сработает.

Лу прыснула, затыкая себе рот. Телефон пискнул сообщениями от Кея, Тины и многих других.

—...о второй раз не нужно.

Она посмотрела бы на Жонсьера в этом прикиде хоть в двадцатый.

— Не дождётесь! — зыркнул в её сторону он. — Рид, хватит прикидываться, что спите.

°°°

Нарсиса Уэйна временно отстранили от работы. Постоянно валялся на диване, разница с прошлыми разами: валялся теперь не один.

Анна ушла с КС, хотя он не против, но рассказала цель изначальную.

— Хотела найти брата...

—...шла меня!

На удивление быстро сошлись: музыка, история, хобби; даже любимые напитки (местами). Единственное ненавидел огурцы, особенно гладкие — трясло от одного вида. Как ни странно, но они «ломали» его пси-эмпатию.

Однажды утром отправились на водохранилище, наблюдая за чайками. Анну летающие бандитки любили: рыбачка. Да отдыхала здесь часто, кормила чаек, те подсказывали места клёва.

— Смотри-смотри-смотри! — быстро заговорил Нарсис, поморщившись из-за резкого движения руки. — Там...кошка, клянусь своим званием магистрата: это пси!

Рыбу поймали. Пожарили, съели с луком да овощами, что росли в той самой землянке. Скорее всего, она использовалась после Шторма. Овощи такие же как на фермах. Только блёклые. Стали смотреть записи.

На айпаде, из-за изобретения сохранности которого (что передал ей предок), можно было много лет не работать, осталось видео несколько уступающее современным: одна кошка толкнула другую телекинезом. И пошли кровавые слёзы.

Другая запись велась на два современных смартфона. Хотели поснимать — племянники Нарсиса просили для альбома, но уже другой группы, с нормальными текстами.

°°°

Примечания:

Наша фантазия о том, что мог делать Марк и Фарук в Лаграссе — достигла пика.

Прастити. Но даже только угрожающий разрисовать всё «матерными антицерковными надписями» — Марк выглядит ахуенно.

Это у нас ожидание АЛ сказывается, лихорадит.

И ещё Кари Старк и Дани, хотя Кари для этого и ввели, если у нас Лу: то с Иво, то с Кеем, то вообще с Гектором! ? А Дани одна — плохо. ;)