Тень Хогвартса (джен)

Том Риддл бежал изо всех сил. Каждый его шаг эхом отзывался от тысячелетнего камня Хогвартса, и в этом оглушительном гуле, только усиливающем темп его бега, — едва-едва, но всё же можно было услышать сдавленные детские всхлипы.

«Грязнокровка!»

«Ты недостоин…»

«Урод! Урод! Урод…»

Том резко остановился, сделал несколько тяжёлых вздохов — изо рта вырвались заметные клубы пара — и размазал по лицу предательские слёзы. В горле щипало, и из-за пелены на глазах ярко освещённая дорога казалась размытым, бьющим по глазам пятном. Слова, словно призраки, преследовали его, вновь и вновь вспыхивая в мыслях желчными обвинениями.

Невыносимо.

Он обещал себе, — давно, будто в прошлой жизни было! — что больше никогда не будет плакать. Ещё тогда, в приюте, он поклялся. Дал самому себе обет. Ни одно слово, ни один взгляд, ни одна указующая в его сторону рука больше не заденет его чувств.

«Соберись, — тихо сказал он сам себе. Вытер рукавом мокрые глаза, застегнул мантию и крепче сжал волшебную палочку. Она дарила ему неестественное, странное, но такое нужное в этот момент тепло. — Ты обещал, Том».

…Пускай так, но какой в этом толк, если его обещания самому себе такие же пустые, как карманы старой, изношенной мантии, что досталась ему от школьного совета в качестве благотворительности? И такие же лживые, как история, которую он всем про себя рассказывал.

Никакой он не грязнокровка.

Он всхлипнул в последний раз и, воровато обернувшись, тут же пригнулся — где-то вдалеке, прямо у больших дверей, ведущих в замок, послышались голоса. В ночной тишине пустого хогвартского двора эти звуки показались Тому оглушительными, словно раскаты грома.

Неужели его уже ищут? Он бы не удивился, если бы узнал, что дорогие однокурснички сдали его в ту же секунду, как Риддл покинул уютные слизеринские подземелья.

Однажды он отомстит им и за это тоже. Лейтона Грэма проклянёт за то, что тот наступил на его пергамент. Спенсера Флинта — за пинок в спину на уроке трансфигурации. А что насчёт Сесила Чапмена? В «Расширенном курсе зельеварения» найдётся немало ингредиентов, которые можно незаметно добавить в стакан с тыквенным соком…

Притаившись за высоким кустом, он весь превратился в слух. Меньше чем через минуту голоса стихли, а затем и вовсе исчезли. Том подул на озябшие пальцы: его била крупная дрожь, и отчего-то хотелось громко рассмеяться.

Его никто не поймает. Ни сегодня, никогда.

Том двинулся в сторону хогвартских теплиц. Света «Люмоса» ему хватало лишь на то, чтобы различать собственные ботинки. Небо затянули густые тучи — ни звёзд, ни луны, ни запоздало улетающих в тёплые края птиц.

Это был конец октября, и Том Риддл провёл в Хогвартсе без малого два месяца. И почти всё, что могло пойти не так за это время, пошло не так.

Он поступил на факультет Салазара Слизерина. И нажил себе врагов.

У него не было чистокровной фамилии. И он нажил себе врагов.

Он хорошо учился. И, конечно, нажил себе врагов.

Он игнорировал любые издевательства в свой адрес. И нажил себе врагов.

А когда дрался и защищался? Правильно, нажил себе врагов.

Альбус Дамблдор обещал ему мир, наполненный волшебством, но ничего волшебного в том, с чем Тому Риддлу приходилось сталкиваться каждый день, не было. Они насмехались над ним, обзывали, толкали, портили его вещи. Они не считали его равным себе. Слабая тень от настоящего волшебника — вот кем он был для них.

Быстрым шагом он спустился по узкой каменной лестнице. На последней из ступеней он едва не поскользнулся на мокрой листве, но сумел удержаться на ногах.

А вот и то место, что он искал. Наконец.

Прислушавшись — на километры вокруг стояла мёртвая тишина, — Том с облегчением выдохнул, а затем направил всё своё внимание на увитую колючими лианами стену. Мягкий волшебный свет «Люмоса» заставил растение едва заметно задрожать, но для удаления преграды Риддлу пришлось использовать «Инсендио»: он с нервным возбуждением смотрел на то, как корчатся и дёргаются стебли лианы, представляя на их месте Патрика Койла и его лучшего друга Бенджамина Кэрроу. Воздух вокруг наполнился мерзким запахом горящих листьев и жжёных волос.

После ужина Том вернулся в спальню и с ужасом обнаружил, что все его вещи пропали. Даже больше — эти два пятикурсника решили, что будет просто потрясающе вытащить из комнаты его кровать и поставить ее рядом с уборными.

«Самое место для такого грязного создания, как ты, Риддл».

Позже кто-то из менее отбитых на голову слизеринцев намекнул, что эти два недоумка отдали вещи Риддла полтергейсту Пивзу. Тот не заставил себя ждать — выскочил из пола, будто чёрт из табакерки, — и тут же с противным гоготом похвастался, что спрятал их в заброшенном коридоре травологии. Ходить туда студентам всех курсов было строго запрещено: последний раз им пользовались больше сотни лет назад, и одному Мерлину известно, какие опасности могли там поджидать не в меру любопытных школьников.

Но Том Риддл не боялся опасностей. После отбоя, рискуя быть отчисленным, под улюлюканье и насмешки остальных слизеринцев, он с высоко поднятой головой покинул гостиную.

Возможно, в другой раз и в другой ситуации он поступил бы иначе. Пошёл бы жаловаться профессору Слагхорну. Или проигнорировал бы эту издёвку и самостоятельно вернул бы кровать в комнату — в конце концов, он лучше всех на курсе освоил левитирующие чары. Или вообще поступил бы так, как делал в худшие годы в приюте, — закатал рукава своей дешёвой мантии и врезал парочке придурков в их тупые морды.

Но они забрали его личные вещи.

Его вещи.

Он мог пережить отсутствие мантий, перьев и учебников, но они забрали то, чем Том по-настоящему дорожил. Новеньким, невероятно красивым изданием «Истории Хогвартса». Книгу ему подарил — не прося ничего взамен, совершенно бесплатно — продавец «Флориш и Блоттс». Когда Риддл впервые оказался в этом магазине, ему показалось, что он умер и оказался в волшебном раю: так много книг он не увидел бы даже в самом прекрасном из возможных снов. Он быстро нашёл общий язык с продавцом, мистером Полтсом, и они больше двух часов обсуждали книги, магию и Хогвартс. Когда волшебник узнал, что Риддл — сирота и впервые в жизни оказался в магическом мире, то снял с верхней полки одну из книг и с улыбкой подарил её Тому.

«Чует моё сердце, малец, и твоё имя однажды окажется на этих страницах».

Не счесть, сколько бессонных ночей он провёл, изучая эту книгу, представляя себе величественные залы школы, её удивительные говорящие портреты и волшебные лестницы. До поездки в Хогвартс оставалось ещё больше месяца, и эта книга — и его чудесная, прекрасная волшебная палочка — были главными доказательствами, что Косая Аллея и живущие в ней волшебники — не плод его безумного воображения. Эта книга была оплотом его надежды.

Каждую ночь Том засыпал, сжимая в руках «Историю Хогвартса». Благодаря этой книге он полюбил школу ещё до того, как увидел её воочию.

Да, сначала Том Риддл вернёт свои вещи, а потом уже будет думать о мести тем, кто посмел их у него забрать.

Последние лианы догорели и осыпались, обнажив небольшую дверь в стене. Пальцы Тома закололо — магия внутри него бурлила и волновалась, предчувствуя скорое приключение. К его удивлению, дверь открылась без каких-либо заклинаний. На мгновение ему даже показалось, что он почувствовал пронизывающий — куда более холодный, чем во дворе, — сквозняк даже раньше, чем дотронулся до шероховатой поверхности. Он толкнул дверь — увереннее, сильнее, — но увидел по другую сторону лишь кромешную темноту. Сглотнул, не решаясь, ступить в неё или отступить.

Нет, отступать — это не про Тома Риддла.

Он задержал дыхание и, сжав палочку в дрожащих пальцах, зашёл внутрь. По телу пронёсся запоздалый озноб. Секунда — и его поглотили тени.

* * *

Помещение, в котором он оказался, было холодным. Отвратительно студёным. Промозглым настолько, что Том чувствовал, как в позвоночник, доставая до самого мозга, впиваются тысячи маленьких ледяных иголочек. Воздух был пропитан сыростью, плесенью и чем-то до боли знакомым, приторно-сладким, — почти ванильным. Пещера дышала гнилью. Этот тяжёлый, душный запах проникал в ноздри и покалывал язык, а возникшее внезапно онемение десен и вовсе ощущалось так, будто у Тома изо рта выпали все зубы.

Ему захотелось немедленно развернуться и со всех ног броситься обратно. Туда, где он вновь смог бы нормально дышать. Туда, где не слепит темнота. Туда, где липкий страх не покрывает кожу.

Он развернулся, почти уверенный в том, что делает, но…

Нет.

Нужно найти свои вещи. Он должен вернуть «Историю Хогвартса».

Том взмахнул волшебной палочкой — на кончике появился слабый огонёк «Люмоса». Нерешительный, испуганный, трясущийся — такой же слабый и жалкий, как и сам Риддл.

Кашлянув, — мёртвая тишина сдавливала уши, — он выставил руку с палочкой перед собой и медленно пошёл вперёд. В свете заклинания длинный коридор напоминал змею, уползающую в бездонное чрево темноты. Полуразрушенные, изъеденные временем и сыростью стены блестели от стекающей по ним влаги. По углам, присыпанные рыхлой землёй, торчали вытянутые шляпки грибов, бледных, словно пальцы мертвеца. Вдоль стен выстроились рыцарские доспехи — некогда величественные, сейчас они заметно обветшали под действием ржавчины и плесени. Зачарованные волшебным сном, рыцари продолжали охранять коридор, крепко сжимая в руках двуручные мечи. Когда Том поднял голову, то увидел потрёпанные флаги школьных факультетов; их цвета давно поблекли, и истлевшая ткань не скрывала прорех.

Он словно оказался на изнанке Хогвартса. Его не оставляло ощущение, что за ним наблюдают.

Том брёл по коридору целую вечность. Ему приходилось то наклоняться, чтобы проползти под нависающими, готовыми рухнуть в любой момент балками, то перелезать через острые обломки плит, то перепрыгивать через дыры в разваливающемся полу. Несколько раз он наступал в лужи — смесь воды, грязи и какой-то мерзкой слизи, — и очень скоро оба его ботинка промокли, а пальцы окоченели. Уставший, разочарованный, он остановился и в сердцах пнул попавший под ногу камешек — тот отскочил в стену и с шумом разлетелся на мелкие кусочки. На секунду в коридоре повисла оглушительная тишина, а затем Том услышал шипение.

В первое мгновение он принял его за змеиный язык и уже успел обрадоваться, однако очень быстро осознал, как сильно ошибается. Он поднял волшебную палочку и, осветив коридор, неосознанно сделал шаг назад.

Со всех сторон — обманчиво нежные и шелковистые — к нему подкрадывались дьявольские силки. Их влажные, неповоротливые, но цепкие щупальца извивались на потолке, ползли по полу, выгрызали себе место в стенах, заполняли собой трещины и пробоины. Десятки, сотни, тысячи — стеблям не было счёта.

За считаные секунды они заключили Тома в крепчайшие, теплейшие и абсолютно безжалостные тиски объятий и подняли его в воздух.

К счастью, он знал, как с этими растениями нужно бороться. И почти-почти не испугался.

— Люмос Солем.

Его голос был намного слабее, чем получившееся заклинание. Божественно прекрасный свет вырвался из кончика волшебной палочки — одному Мерлину известно, как Том умудрился её не потерять, — и, наполнив воздух едва заметным теплом, взорвался на миллионы ярких частичек. Заклинание обжигало, жалило, грызло щупальца, и те лопались и дымились с истошным визгом. Когда их объятия ослабли, Том ткнул волшебной палочкой в особенно упёртый стебль — тот всё ещё держал его за пояс, — и растение тут же отпустило хватку. Обиженно взвыв, оно исчезло в тенях.

Риддл повалился на землю, лишь чудом не ударившись головой о торчащую рядом палку. Едва Том оказался на земле — на долю мгновения он потерял внимание, и свет «Люмоса» стал менее ярким, — как стебли поползли к нему с новой силой, толкаясь и хватая его за мантию.

— ЛЮМОС МАКСИМА!

Свет чар залил помещение, и даже сквозь плотно закрытые глаза Риддл видел, каким ослепляюще ярким он получился. Он слышал, как дьявольские силки забились, задрожали, как пытались спрятаться в тёмных уголках полуразрушенных стен. Когда через несколько мгновений Том приоткрыл один глаз, он с удивлением обнаружил совершенно пустой квадрат коридора.

Он не мог сдержать довольной улыбки. Какие бы испытания ни поджидали его в этом коридоре, он пройдёт их все! У него есть главное оружие — его волшебная, восхитительная, невероятная магия.

Поворачивая палочку, он заметил в паре десятков футов от себя серебристый отблеск. Рассеянный блеск света странным образом манил, и Риддл, словно загипнотизированный, поднял палочку с «Люмосом» и поводил ею из стороны в сторону. Он с трепетом ждал, когда мрак коридора подмигнёт ему желанным блеском.

…И это случилось.

Он должен выяснить, что это за магия!

Нетерпеливо перелезая через высокие камни, он зацепился краем мантии за острый край. Послышался треск разрывающейся ткани, и Том кубарем полетел вниз, едва успев выставить перед собой руки.

Он выронил палочку и с жутким грохотом приземлился в глубокую лужу с грязной, вонючей водой. Она была везде — во рту, за шиворотом, в волосах, облепила его тело и напитала мантию. Том попробовал выплюнуть гадкую субстанцию, но, кажется, грязь забралась так глубоко в глотку, что он не достал бы её оттуда, даже если бы разодрал шею собственными ногтями.

…Самое место для такого грязного создания, как ты, Риддл.

Когда он наконец прокашлялся, то устало закрыл глаза и провёл по ним рукой. Абсолютная темнота коридора нависала над его плечами, придавливала незримым весом к земле.

Вздохнув, Том попытался найти артефакт на ощупь. Но чем больше он натыкался на пустоту, тем сильнее становилось его отчаяние.

А что, если он так и не найдёт свою палочку? Сможет ли он в темноте отыскать выход из этого проклятого коридора? А если заблудится ещё сильнее? Он умрёт прямо здесь! Его тело станет пищей для грибов, и сотни лет спустя, когда какие-нибудь искатели приключений заберутся в запретный коридор, они споткнутся о его дряхлые кости.

Присев на корточки, Том сунул обе руки в воду. Это было единственное место, где он ещё не искал. Он водил пальцами по дну, но хватал лишь грязный песок, листья и острые, царапающие кожу, камни.

Ни намёка на палочку.

Разозлившись, Риддл предпринял ещё одну бесплодную попытку поиска и в самый последний момент нащупал в воде что-то тёплое, мягкое и…

Слизкое?

Том вздрогнул от омерзения, но не успел отстраниться, когда что-то схватило его за запястье и резко потянуло вниз. Он в ужасе отдёрнул руку и тут же услышал глухой, душераздирающий хруст. В воздухе разлился гнилостный запах.

Что за…

…А потом кто-то схватил его за лодыжку.

Том не сдержал испуганного крика. Завалившись на спину, он несколько раз лягнул пустоту, но невидимое нечто не собиралось его отпускать. Риддл пытался ползти на спине в другую сторону, он бил руками и свободной ногой по луже — зловонная вода попадала в рот, застилала глаза, стекала за шиворот, — но нечто было сильнее. Том цеплялся за камни и грязь, он ломал ногти и ни на секунду не переставал кричать. Магия внутри него бурлила, и он чувствовал на языке знакомую горечь зарождающегося стихийного выброса.

Всё закончилось так же внезапно, как началось. Ногу Тома отпустили, и он повалился на усыпанный камнями пол, больно ударившись локтем.

Он пролежал без движения несколько секунд. Когда нервная тряска немного успокоилась, он поднял руку, чтобы вытереть лицо, и с куда бóльшим ужасом, чем пару секунд назад, осознал, что сжимает в правой руке волшебную палочку. Свою волшебную палочку! Том подскочил, как ужаленный, тут же позабыв о боли и усталости. Он непроизвольно дотронулся до мантии, и в его глазах тут же потемнело: его одежда была абсолютно сухой.

Он тихо застонал, обнял себя за плечи и медленно осел наземь. Отличная же у Пивза выйдет история — спрятал книжку первокурсника, а тот пошёл её возвращать и спятил от страха.

Обхохочешься.

Возможно, у Риддла и правда получится войти в «Историю Хогвартса». В главу под названием «Самые тупые способы умереть».

Волшебная палочка грела руку, будто приглашала как можно скорее зажечь на её кончике спасительный свет и разогнать окружившие её хозяина тени. Сердце Тома стучало так громко, что, казалось, вот-вот вырвется наружу прямо через грудную клетку.

Он поднялся на ноги, — пальцы сильно саднили, хотя на коже не было ни намёка на раны, — и сделал глубокий вдох, считая про себя.

— Люмос!

Волшебный свет озарил лужу, в которой Том только что искупался, — чистая, почти прозрачная вода. Ни страшных дьявольских силков, ни рук мертвецов, что тянут на самое дно. Лишь парочка грибов да нагромождение камней. Том неуютно поёжился.

Там ведь точно…

Риддл крутанулся на месте — и вновь это ощущение! Он был уверен, что за ним следят. Позади, ровно напротив того места, куда показывала палочка, возник знакомый серебристый отблеск. Попался!

Риддлу понадобилось ровно семь шагов, чтобы понять, чем был источник света.

Бледная кожа, чёрные волнистые волосы, запавшие настороженные глаза, рука, держащая волшебную палочку с чарующим серебристым светом. С поверхности большого прямоугольного зеркала на него смотрел он сам.

Том Марволо Риддл. Всё это время это был он сам.

Он приблизился к зеркалу и, затаив дыхание, внимательно осмотрел своё отражение — магия на кончике волшебной палочки так удивительно пульсировала, изгоняя и уничтожая тени вокруг, что у Тома перехватило дыхание от этой красоты.

Как же сильно он любил волшебство.

И тут Том Марволо Риддл в зеркале начал меняться. Он больше не был маленьким жалким первокурсником. Его пухлые щёчки вытянулись в острые скулы, а наивные синие глаза наполнились небывалой мудростью. Взрослый могущественный волшебник — вот кем он был теперь. Он сидел в удобном кресле посреди какой-то библиотеки и читал книгу.

«История Хогвартса»!

Том узнал её с первого взгляда даже в плохо освещённом коридоре.

Вокруг волшебника в удивительном танце парили разноцветные магические светлячки. Риддлу с другой стороны зеркала не нужна была волшебная палочка, чтобы творить заклинания.

Он сам стал магией — сияющей, невероятно яркой и тёплой.

Скосив взгляд — бессознательно, будто бы по наитию, — Том заметил позади своей взрослой зеркальной копии тёмную фигуру. Сначала он принял её за обычную тень, но очень быстро та начала разрастаться, расширяться, собираться из кусочков тьмы по краям зеркала.

— Осторожнее! — закричал он, буквально впечатываясь лицом в зеркало, но Риддл с той стороны его не слышал.

В мгновение ока тень поднялась в воздух и пикировала вниз, поглотив и волшебный свет, и взрослого Тома. Лишь бесформенная груда шевелящегося мяса да развалившаяся на части «История Хогвартса» — вот и всё, что осталось от Тома Марволо Риддла после этого полёта смерти.

Том неверяще оторвал взгляд от зеркала.

Это зеркало показывает его будущее?.. Или…

Внезапно он услышал позади себя тихий шелест и, вытянув палочку, резко повернулся. «Люмос» осветил помещение, и Том в очередной раз за эту ночь непроизвольно сглотнул.

Сначала это был просто отблеск, мерцание в уголке глаза, словно призрак огня в темноте леса. Затем отблеск стал расплывчатой тенью, она не имела определённых контуров, но была ощутимо тяжёлой и холодной, как туман в глубокой реке. Тень начала обретать форму, словно из тумана вырисовывались грубые черты лица, но они не были ясными, а расплывались и перетекали друг в друга, как капли воды на горячей плите.

Глаза — пустые, как две бездонные пропасти — взирали на Тома без эмоций, без жизни, словно в них потух огонь, оставив после себя только пустоту и холод. Рот искривился в немом крике, из которого не доносилось ни звука, только ощущение холодного ветра, проникающего в самую глубину души. Риддлу стало очень холодно и невероятно, невыносимо одиноко, будто толпа дементоров высосала из него даже призрачный намёк на счастье.

Тело существа было огромной тенью, которая вытягивалась прямиком из глубин земли, стен и потолка. Существо не двигалось — оно перетекало, как текучие пески в пустыне, переливалось, как вода на ветру, безупречное и мощное, оно словно искало форму, которую никогда не найдёт, потому что родилось из мрака и только в таком виде и может существовать.

Едва ли Пивз способен на шалость такого уровня.

Том замер, боясь сделать хотя бы шаг. Единственное, что разделяло их с чудовищной тенью, — волшебная палочка и слабый-слабый свет заклинания.

…Если взрослый Том ничего не смог поделать с тенями вокруг себя, на что надеяться маленькому Тому?

Годы в приюте научили его одной простой истине. Если не можешь одолеть — беги.

И Том Риддл побежал.

* * *

Тень ползла по земле, обволакивая всё вокруг холодом и смертью. Том чувствовал её мощь, её голод, её любопытство, и именно это заставляло его бежать ещё быстрее. Палочка в руках стала бесполезной ношей — едва ли он был готов дать существу бой.

Однажды он обязательно научится «Патронусу» и вернётся сюда, чтобы отомстить!

Когда он споткнулся на том же месте, где невидимая рука схватила его за ногу, Том едва не рассмеялся вслух. Он упал набок и сразу же почувствовал, как над ним кто-то склонился, — по коже пробежала запоздалая дрожь.

За всю свою жизнь Том так и не узнал, что такое быть чьим-то сыном, но то, как тень к нему прикоснулась, он мог сравнить лишь с объятием матери. Он был готов разрыдаться от этого мгновения невероятного счастья, но через секунду его чувства изменились: Тома Риддла пронзил обжигающий холод, который сменила абсолютная пустота.

Он лежал в глубокой луже и с безразличием смотрел перед собой, пока тень забирала себе всю его жизнь, всю его магию, всё то, что делало его волшебником и человеком. Палочка давно перестала светить, а вместе со светом ушла и надежда. Том обессиленно закрыл глаза и погрузился в спокойный сон.

* * *

Кап.

Тяжёлые холодные капли настойчиво падали ему на лицо.

Кап.

Том лениво взмахнул рукой, чтобы стереть с кожи неприятное ощущение. Опять кто-то из дорогих однокурсничков решил над ним подшутить?…

Кап.

Он резко открыл глаза и чуть ли не силком заставил себя сесть. От увиденного у него в прямом смысле слова открылся рот.

Заброшенный коридор травологии. Но словно другой — ни темноты, ни теней, ни дьявольских силков, ни даже лужи, в которую он как минимум дважды умудрился свалиться. Сквозь дырявый потолок просачивались первые лучи восходящего солнца.

Коридор как коридор, в Хогвартсе такие водятся за каждым поворотом по десять штук.

Не могло же ему всё привидеться? Если бы кто-то его спросил, Том был бы готов отдать магию на отсечение, что ещё пару часов назад он был очень даже мёртв.

Бред какой-то.

Он поднялся на ноги и осмотрелся. Вот рядом с ним его волшебная палочка. А вот и «История Хогвартса» — лежит в грязи прямо у двери, что ведёт наружу. Тут же были и его немногочисленные пожитки: открытый чемодан с небрежно торчащей одеждой. В отдалении валялись кучей пергаменты, учебники и перья.

Что ж… Очень в духе старины Пивза.

Том пожал плечами и, собрав свои вещи, наколдовал на них левитационные чары. Выйдя на свежий воздух, он со всех ног бросился в Хогвартс.

Если поторопится, то успеет вернуться до того, как все проснутся. На случай лишних вопросов он по дороге придумал несколько слезливых историй, почему оказался вне спальни в столь ранний час. Ни один профессор ещё не мог устоять перед его очаровательной улыбкой. Кроме Дамблдора, но он не считается.

Когда Том добрался до подземелий и не встретил ни одного профессора, он с облегчением выдохнул.

Встал перед стенкой — именно здесь должна была появиться дверь-змея, которой слизеринцы говорили пароли от гостиной, — и начал нетерпеливо переминаться с ноги на ногу.

Да куда эта дурацкая змея запропастилась?!

Свет висящего позади факела осветил Риддла, и на стене появилась его тень. Том непроизвольно — бессознательно, по наитию — бросил на неё взгляд и тут же ощутил, как его внутренности пронзает холод.

Тёмная фигура, переменчивая рябь тумана, пустота, сеющая холод и поглощающая волшебство. Гипсовая маска с глазами чёрными, как беззвёздная ночь, и тонкими губами, которые отвергли все звуки.

Она стала его тенью.

…И теперь была готова к полёту смерти.