Розы (джен)

Холод. Пустота. Туман. Это место было холодно даже для мертвецов. Дрожали под натиском мороза слабые огоньки свечей, слишком маленькие и тусклые, чтобы дарить тепло. Они лишь множеством искр рассыпались в вечном сумраке старых руин. Тьма скрадывала почерневшие от времени канделябры и люстры, и издали казалось, будто огоньки разбросаны прямо по стенам и морозному, на выдохе становящемуся паром, воздуху.

Дыхание ей было не нужно, но она имитировала жизнь так, словно только вчера за её спиной взметнулись алые от крови костяные крылья, а глаза полыхнули огнём. Неестественно плавно, до мурашек на коже, как не могли её низшие, давно лишившиеся разума собратья, она скользила в тенях замка вслед за указывающими путь свечами.

Единственная и безраздельная властительница этого тёмного места, существующего на грани между двумя мирами — реальностью смертных и измерением костяного бога.

Сквозняки и ветер, бродящие по пустынным дворцовым коридорам, сопровождали её, словно верные пажи. С шелестом сдували пыль с заржавевших доспехов и выцветших гобеленов, играли плющом на каменных стенах. Насвистывали зловещую мелодию в аккомпанемент крикам воронов…

С шорохом стелящейся по полу мантии женщина вышла на балкон, остановилась на миг, опустив руку на массивные перила. За разбитой крепостной стеной лежали руины столь древние, что другие обитатели Сфертрума давно вычеркнули их из памяти, как и тех, кто возводил некогда удивительно прекрасные города, дышащие жизнью и невесомо лёгкие, словно лунный свет. Города, в которых не осталось никого, кого бы не коснулся дар тёмного божества.

Женщина не знала, злиться или благодарить за это первого тлеющего, что в поисках силы и бессмертия обратился к силам, к которым обращаться не следовало. Честолюбивый альв просил слишком многого… И проклятие обрушилось на всех, кто был похож на него.

Ей повезло. Она не только выдержала обращение, но и стала одной из тех, кому хватило сил превратиться в костяных жрецов. Иначе бродить ей среди безмолвных, изломанных теней в руинах… Женщина тряхнула головой, отчего прядь цвета воронова крыла упала ей на плечо, и пошла по изогнутой каменной лестнице, чей край спускался в окутанный туманом и сумраком сад. Гулкое эхо её шагов отражалось от каменных стен и терялось в мёртвой тишине двора.

Хозяйка заброшенного замка ступила на потрескавшуюся тропинку, между камнями которой проросла трава. Деревья с чёрной, как смоль, корой сплели над ней ветви, словно озябшие пальцы. Сквозь просветы в блёклой листве женщина всмотрелась в хмурое небо, овеянное той холодной синевой, что просачивалась сюда из костяного мира. Её тихий вздох стал облачком пара.

Она не была так холодна, как окружающая действительность. Саму её природу пропитывал огонь, но этот огонь не согревал — он мог лишь обращаться в гнев, взвиваться к небу пылающим вихрем… Огонь, дарованный тлеющим теням, был жгучим и опасным.

Костяная жрица приблизилась к розовому кусту. С увядших бутонов осыпались лепестки, такие же хрупкие, как сухие листья и ломкие ветки. Она провела кончиками пальцев по цветку — почти бережно, боясь, что он рассыплется прямо в руках.

Ей нравились розы. В глубине души тлеющая тень сожалела о том, что ей больше не прикоснуться к настоящим, живым бутонам, красным, как кровь. На проклятой земле розы не расцветут, не нальются жизнью и силой. Им нужны тепло и свет, а здесь, в этих руинах, только холод и сумрачная мгла. Там, где лежит проклятие, иначе не бывает.

Здесь всё началось. Проклятие отравило сам замок и расползлось вокруг, как зараза. И несло оно не только мучительную боль, но и необратимые последствия. Тот далёкий, затерявшийся в веках день стал точкой отсчёта кошмара для тех, кого прозвали тлеющими тенями.

Хрусть. Костяная жрица переломила веточку и обвила бутон тонкими пальцами. Готовые рассыпаться в прах лепестки покрылись белой костью и застыли. Ненастоящая роза, холодная и шершавая, замерла в ладони тлеющей тени, как выточенная из кости фигурка.

Из такой же кости был её клинок. Почти белый, он взметался над похожим на бурлящее море полем боя, и мертвецы шли в бой. Сплошным потоком они огибали костяных жрецов, чьи воинственно расправленные крылья служили маяком для противника. Но стрелы, что дождём сыпались на них с крепостных стен, тонули во вздымавшихся навстречу всполохах огня.

Костяная жрица скучала по тем временам, когда вела в бой тлеющих теней, костяных демонов и легионы нежити. По мановению её руки мертвецы выбирались из земли и, облачённые в старые ржавые доспехи, шли в атаку. Восставали убитые, и битва продолжалась в яростных криках и звоне мечей.

И она не оставалась в стороне. В пылающем гневе костяная жрица бросалась в гущу битвы, грациозная и смертоносная, как воплощение тьмы. Если дёргающихся от каждого движения, но чертовски быстрых тлеющих теней люди и альвы убивали, переступая через страх, то появление на поле боя их могущественных собратьев вселяло в смертные сердца ужас.

Из земли вырывались костяные колья, магические шипы и стрелы сыпались на врага, а тех, кто оказывался слишком близко, тлеющая тень пронзала мечом или разрубала костяными крыльями с острыми наростами на краях. Некогда утончённая альвийская графиня, теперь она стала воином, и в ней не осталось жалости.

Тлеющие тени на жалость не способны.

Но способны на сожаление. Костяная жрица брела по саду, касаясь острыми кончиками когтей кустов, и бутоны на них покрывались костью. От взгляда на них впервые за много веков её сердце сжималось от тоски. Ей так не хватало того, что отняло у неё проклятие… Она упивалась силой и открывшей ей свои тайны магией костей на поле боя, наслаждалась своим высоким положением в окружении повинующихся низших собратьев, но стоило остаться наедине с померкшими уже воспоминаниями, как в ней просыпалось нечто далёкое и забытое. То, чего тлеющие тени испытывать не должны.

Костяная жрица опустилась на простую мраморную скамейку под деревом. Роза, что должна была стать утешением, лежала у неё в руках. Напоминание о том, на какую судьбу её обрёк слишком амбициозный тёмный маг… Но не это было хуже всего. Она свыклась с проклятием и с тем, что стала существом совершенно иной природы, но не с тем, что произошло, казалось, совсем недавно.

Её предали. Не прошло и тысячи лет с того дня, как мнимые союзники обратили против неё клинки, и она сошлась в бою с другим костяным жрецом. Напоминаем об этом служил рубец от меча на крыле — один из множества шрамов, что костяная жрица получила в многочисленных битвах.

Она победила. Израненная, истекающая кровью и едва не падающая с ног, костяная жрица нанесла последний удар и отрубила противнику голову, но подвластных ему костяных демонов его гибель не остановила: они, до того связанные заклятием, теперь исполнились ненависти. И тлеющей тени пришлось бежать, пока дорога не привела её в укромное место.

Она больше не ждала, когда тьма снова призовёт своих воинов в битву. Пройдут века, и о тлеющих тенях не останется ни одного упоминания, прежде чем ей снова придётся обнажить меч. Костяная жрица опустила взгляд на розу.

И вплела её в волосы.