Ты просто вернёшься в море... (гет)

Поньо, сидя на валуне, то и дело обдаваемая солёными брызгами, выпрямила одну поджатую ногу и задумчиво поболтала загорелой ступнёй в воде, наслаждаясь прохладой.

Вмиг пришло воспоминание: вот она, пока ещё рыбка по имени Брюнхильда (и с чего ей дали такое имечко?), с интересом и некоторой завистью следит за тем, как её вечно хмурый и чем-то озабоченный отец собирается отправиться на диковинном корабле по своим странным делам, а её, любимицу матери — великой Гранмамморе, с собой не берёт!

Конечно, потом удалось удрать, а после побега начались ТАКИЕ приключения, что просто не было времени спокойно всё обдумать: сначала Брюнхильда едва не погибла, попав в стеклянную банку, из которой её спас спустившийся к берегу человеческий ребёнок по имени Сооске... Освобождая пленницу, он поранил палец и, благодаря капле рубиновой влаги, Брюнхильда (нет, уже Поньо), которая была дочерью могущественного волшебника и морской богини, обрела способность превращаться в человека.

Фудзимото... Её вечно суровый и хмурый отец, который недолюбливал людей (мягко сказано!) за то, что они так небрежно относятся к морю, мечтавший, чтобы вернулось то великое время, когда оно властвовало надо всем... Он пытался вернуть Поньо, не желая, чтобы она вкусила тех сложностей жизни, присущих людям, но Гранмамморе уговорила его не противиться желанию дочки стать человеком.

Не вкусив плода, не почувствуешь его сладости. Или горечи.

"Если ты откажешься от Поньо, то она превратится в пену морскую..."

Такое условие поставила Гранмамморе Сооске и мальчик, успевший привязаться к рыжеволосой весёлой подружке, принял решение: Поньо останется с ним. Навеки. Навсегда!

Но реальная жизнь намного прозаичнее, чем обычно представляется в детских радужных местах. В ней есть место обиде, скуке, разочарованию... Последнее пришло довольно скоро, когда выяснилось, что Поньо, став человеком, утратила дар волшебства.

Никогда ей не забыть разочарования, мелькнувшего в глазах Сооске, когда он обнаружил, что его рыжеволосая подружка теперь не сможет творить чудеса, а с ними же намного веселее, правда? Да и сама Поньо тоже познала это чувство, поняв, что быть человеком не так-то уж и здорово...

Да, Гранмамморе поступила мудро, повелев мужу не препятствовать желанию дочки испробовать жизни человеческой. Вечная и мудрая как море, частью которого являлась, она прекрасно знала, что запреты только разжигают желание преодолеть их, сделать всё наперекор... Так не лучше ли разрешить, чем оттаскивать и запрещать?

"Она превратится в пену морскую..."

Действительно ли это случится, если Сооске откажется от неё сейчас или же то было условие лишь на тот момент, когда Поньо перешла в мир людей?

А вдруг?.. Им уже по четырнадцать — возраст первой влюблённости, возраст безрассудства, возраст протеста. Риса всё чаще с тревогой поглядывает на Сооске, который сделался странно задумчивым и рассеянным, и совершенно ясно, что эти задумчивость и рассеянность не связаны с Поньо.

Неужели?..

— Я влюбился, Риса, — однажды тихо признался Сооске. — Помнишь Норико, с которой я дружил в детском саду? Она... она стала такой... Риса, её глаза, её голос...

— А как же Поньо?

— Поньо... — Сооске сник. — Риса, но ведь мы с ней друзья, как брат и сестра... И я от нее не отказываюсь, — поспешно добавил он, поняв, что мать собирается ему сказать. — Она хорошая девчонка, но ты же понимаешь — то, что было в детстве, не всегда превращается в любовь!

— Я понимаю... — тихо раздалось от двери и Поньо, всё это время молча стоявшая и слышавшая весь разговор, медленно развернулась и вышла.

И вот она сидит на валуне, поджав ноги — совсем как андерсеновская русалочка, с тем только различием, что у неё ноги, а не рыбий хвост... Но судьба их одинакова: и от героини печальной сказки отказался принц, и от неё самой — тоже...

Они обе — всего лишь найденыши, некая мечта о любви, которой не суждено сбыться... и обе превратятся в пену морскую.

— Не бойся, дитя мое, разочарование первой любви не разбивает сердце, а всего лишь закаляет его подобно тому, как огонь и вода закаляют стальной клинок!

— Мама?

Гранмамморе, ласково улыбаясь, смотрела на свою дочку с такой любовью, что у Поньо перехватило дыхание: Великое море, как же она по ней соскучилась!

— Не стоит бояться того, что однажды наступит конец, ведь он — начало чего-то, не менее увлекательного и удивительного, чем то, что было до этого, — Гранмамморе, прищурившись, смотрела вдаль, на медленно розовеющий горизонт. — Да и с чего ты решила, что в тот миг, когда от тебя откажутся, ты умрёшь? Ты просто вернёшься в море!

— Но ты же тогда сказала...

— Я не сказала, что с отказом придёт и смерть, — Гранмамморе лукаво улыбнулась и медленно опустилась в воды морские — вернее, растворилась в них.

Розовое сияние первых лучей солнца окутало Поньо, на миг скрыв ту от взглядов тех, кто мог бы оказаться в столь ранний час на берегу моря... и маленькая красная рыбка скрылась в морских глубинах, плеснув на прощание хвостом...