Золотая осень Гермионы Грейнджер (гет)

Предисловие.

Дорогой читатель, считаю важным сообщить, что до определенной главы проведена стилизация текста под монолог. В случае обнаружения ошибок, прошу сообщить об этом в ПБ, однако, многие из них (повторы, куча пауз, многоточия и т.д.) были добавлены намеренно для воссоздания эффекта речи.

Спасибо за внимание!

1. Хогвартс-экспресс

Я ощутила запах школьных будней еще в Лондоне, на вокзале. Это был очень сырой и серый день, но Гарри, Рон и Джинни стояли рядом, и это согревало меня.

Они не делали ничего особенного: просто шутили и смеялись, а Рон выронил шоколадную лягушку и носился за ней по перрону. Все-таки такой он неуклюжий, конечно… и в этот раз я тоже смеялась, наблюдая за ним.

Это было так странно… в этом году мы должны были стать выпускниками, но вот ведь: возвращались в нашу Альма-матер. Все еще с трудом укладывается в голове, что мы с Джинни сидим за одной партой.

Она тяжело перенесла смерть брата, но сейчас хотя бы могла улыбаться. Одна не одна была такая: все мы что-то потеряли в этой войне.

Когда мы сидели в купе, Рон норовил взять меня за руку, а я… его руки были влажными, испачканы шоколадом… «Но это же Рон», подумала я и не смогла отказать ему. Однако вы не должны думать, что мне не было неприятно.

Вот почему он не воспользовался хотя бы салфетками, прежде чем тянуться ко мне?

Однако это же Рон. Понимаете?

В поезде было тихо, мало кто ходил по коридорам, разве что девочка из Рейвенкло и мальчик из Хаффлпаффа — наши новые старосты школы. Они были на курс младше меня в прошлом году.

Имеет ли значение то, что я так и не удосужилась до сих пор узнать их имен? Нет? Ладно, спасибо.

Но вот что я думаю по этому поводу: директор Макгонагалл поступила очень дальновидно, не назначив старостами кого-то из Гриффиндора или Слизерина.

Когда мы сидели в Большом зале, я болтала с Джинни о новых зельях для волос. Ей нужно было это, потому что она хотела выглядеть идеально даже на поле для квиддича. Меня насмешило это. Ну правда, кому какая разница до того, как ты выглядишь, если ты хорошо играешь? Но ей было важно это, а мне… наверное, мне тоже.

Я все-таки неплохо вижу и смотрюсь в зеркало. Если хотите, то могу посоветовать вам что-то от жирности волос, в том журнале было… нет? Как скажете, хорошо.

Так вот, мы разговаривали с ней, а потом я случайно глянула на Рона… м-м… он ел… в общем, ел он как самая настоящая свинья. Тогда я подумала: «Неужели я буду смотреть на это всю жизнь?». Это так меня разозлило. И ужаснуло. Хотя я ведь всегда это видела.

Но почему Гарри ест аккуратно? Да та же павлинья задница Малфой, и то, хотя в его-то случае это как раз неудивительно.

Малфой, кстати, повзрослел за время, пока мы не виделись. С него будто ушла спесь, и если честно, нормальное лицо, а не напыщенная морда, шло ему куда больше.

Вообще все слизеринцы изменились, и это чувствовалось.

Изменились все мы.

Я все еще думала об этом, даже когда засыпала, уже в спальне девочек.

2. Черное озеро

В общем-то второго сентября все и началось.

В этом году осень выдалась… ну, вы знаете? Сказочной. Это чувствуется в воздухе…

А для вас эта осень какая?

В тот день было пасмурно. Тучи грудились над Хогвартсом, и когда я увидела их, то подумала, что еще чуть-чуть, и они залезут ко мне в окно. Глупо, наверное.

На самом деле, я сама себе казалась глупой, вся, с ног до головы: мои мысли, мои действия, даже прическа — и та казалась настоящим посмешищем. А как еще можно относиться к человеку, который оказался достаточно умен, чтобы применить Обливиэйт, но при этом лишил себя семьи? Вот и я не знаю.

Наверное, это никогда не пройдет, если моим родителям не восстановят память, но я все еще надеюсь на благополучный исход. Но тогда мне казалось, что мы с Роном, действительно, подходим друг другу, два недалеких человека.

Один с манерами, правда, но что значат манеры в действительности? Мишура. Вот и я так посчитала, когда собиралась на пары.

Как и всегда, в гостиной мы встретились с мальчиками. Только теперь нас было не трое, а четверо: я, Гарри, Рон и Джинни.

Нет, вы не подумайте, мисс Уизли — моя лучшая подруга, и я была рада тому, что теперь она в нашей компании, хотя я знаю, что девочки, бывают недовольны появлением… конкурентки, что ли? Помните, как Пенси вела себя на пятом курсе? Но наблюдая за тем, как они с Гарри идут чуть впереди… нет, не просто идут.

Я не знаю, как объяснить это ощущение, когда два человека действуют настолько слаженно и гармонично. Например, когда Гарри, немного смущаясь, взял ее за руку, и у него покраснели кончики ушей, это выглядело очень естественно и мило. В ответ на это Джинни посмотрела на него, улыбаясь, а ее глаза блестели, и это тоже было естественно.

Для них это было как дышать, как само собой разумеющееся, пусть они все еще немного стеснялись.

Одно мгновение, в котором ты точно знаешь, что другой человек думает о том же, что и ты. Ваши мысли одинаковые, и ты счастлив от этого.

Мы же с Роном просто шли рядом.

Я хотела взять его за руку, но вспомнила тот момент в поезде… и передумала. Одновременно с этим что-то сжалось внутри моей груди, и я больше не смотрела на Гарри и Джинни. Просто не могла — мне было больно. А еще я злилась.

В тот момент я еще не понимала, что это значит.

Уроки пролетели незаметно, как и всегда — для меня. Рон скучал и смотрел в окно, Гарри и Джинни о чем-то шептались и хихикали, но я больше не обращала на них внимания, я была занята. Но как только прозвенел последний колокол и я поняла, что мне снова придется наблюдать за ними оставшуюся часть дня…

В общем, я сбежала от них к Черному озеру. Наверное, это было трусливо, в какой-то степени, но я чувствовала необходимость побыть одной. А домовики собрали для меня корзинку с сэндвичами.

И вот там, под деревом у Озера, на меня снизошло озарение, которое ударило меня так, будто я упала головой на пол после Ступефая. Я поняла, почему не могла смотреть на Гарри и Уизли, обоих.

Я хотела так же. Я очень злилась, потому что у нас с Роном все не так, у нас нет естественности. У нас нет гармонии.

Я поняла, что я… завидовала.

3. Больничное крыло

Я смотрела на темную воду, которую изредка баламутил кальмар, до самого вечера. Сэндвичи закончились, мне хотелось пить, но Агуаменти помогал мне решить эту проблему. Я смотрела в серое небо, но не видела его, дул ветер, но я его не чувствовала.

М-м… знаете, до этого момента я не думала, что способна испытывать подобное чувство. А кому мне было завидовать? И чему?

Может быть, я ошибалась насчет себя и все это время высокомерно считала себя лучше других? Непогрешимой.

Когда на шестом курсе Рон встречался с Лавандой, я испытывала ревность. Да, это была именно она. Но что такое ревность, если не желание быть с тем, кто тебе нравится, не разделяя его романтический интерес с кем-то другим? Хм.

К сумеркам я поняла, что, наверное, все же завидовала Лаванде из-за того, что она могла целовать Рона, свободно подходить к нему в коридоре, а я — нет. В те месяцы он в принципе не обращал на меня внимания как на девушку, и это было обидно, обидно до слез в глазах, с утра до самого вечера, но я должна была их прятать. Вот видите, если задуматься, то можно понять о себе нечто неожиданное.

Но как тогда квалифицировать то, что я чувствовала, когда думала о Гарри и Джинни? Я не обижалась конкретно на них, злилась больше на себя и Рона, не желала им каких-либо проблем как в целом, так и в отношениях. Да, мне было грустно, но грусть была какая-то… светлая, что ли?

Как вы думаете, существует ли такая вещь как «белая зависть»? Или в данном случае важен сам факт?

Как бы то ни было, я приняла решение переждать эти эмоции. Они мне не нравились, из-за них я сама себе не нравилась. Понимая теперь, что это такое, я не имела права… при виде счастливых друзей я должна быть счастлива тоже, у настоящей подруги не должно быть двойного дна.

Когда на улице стемнело, я вернулась в гостиную. Все было как обычно: красный и золотой всегда согревали меня, Рон и Гарри играли в шахматы, Джинни сидела у камина с учебником по зельям, а я… я почему-то почувствовала себя четвертой лишней, и, знаете… м-м… хорошо быть самой умной ведьмой своего поколения. Я наложила на себя Дезилюминационное и пробралась в спальню. Никто меня не заметил. Они и не искали меня сегодня.

Чуть позже пришла Джинни. Она забралась к себе под одеяло и позвала меня шепотом: «Эй, Ми, я хочу кое-что рассказать тебе!». Я не ответила. Я притворилась спящей.

А наутро проснулась разбитой, с болящими головой и горлом, с температурой и противным сухим кашлем — сидение на улице в течение всего дня не прошло для меня даром. Бодроперцового в запасе не оказалось. Мне надо было в Больничное крыло.

«Вот черт, — подумала я, — так я пропущу зелья!». И все же ответственность победила жажду знаний (заразить кого-то мне не хотелось), и я отправилась к мадам Помфри.

В коридорах гулял сквозняк, принося мне облегчение, и озабоченная своим состоянием, на какое-то время я перестала думать о том, что идеальная девочка оказалась вдруг не идеальной.

Примечания:

Город приватных писем — https://t.me/private_letters

Иногда городская легенда появляется на Чердаке — https://t.me/my_little_cherdak

4. На занятии

Я все-таки не успела на зелья и отправилась сразу на трансфигурацию. Желудок сводило (я пропустила завтрак, так как из-за простуды не смогла подняться настолько рано), во рту все еще было горько после Бодроперцового.

Но кое-что все-таки радовало: мадам Помфри предложила ассистировать ей в Больничном крыле, и я подумала, что это станет отличной возможностью переждать свои черные чувства. Это было отличной идеей. Но я все еще помню, как было тяжело, когда я использовала маховик на третьем курсе, и тогда мы договорились, что я буду приходить три раза в неделю: по понедельникам, средам и пятницам. С таким графиком дополнительная нагрузка не должна была стать для меня помехой в учебе, а чем занять остальные дни я бы придумала.

Джинни была сегодня странно молчалива, только сухо поздоровалась со мной, когда я села рядом. Гарри и Рон сидели далеко, и без голосов Уизли мне стало… м-м… тогда я… это было странное чувство, на самом деле.

Разве был когда-то день, когда мы не разговаривали о чем-то? Ну, разве что когда ссорились, и тогда я думала только об этом. В другое время моя голова была забита разными вещами, их всегда было достаточно, но этом году… не нужно было строить планы, разгадывать загадки, куда-то бежать. Это было странно. Необычно. Я ощутила себя… пустой.

Тогда со мной произошла странная вещь: я почувствовала запах… знаете, он такой, свойственный только школе. Он состоял из крошева мела и старого лакированного дерева, из хрустких сухих листьев и сырости камня, из влажной земли и моросящего дождя. С удивлением я узнала в нем запах осени, так она пахла для меня из года в год. Надо же…

Это было как если бы телевизор или радио, которое постоянно играет на фоне, включили вдруг на полную громкость.

Вы же знаете, что такое телевизор? Ага, замечательно. Это так обязательно — язвить? Я не в курсе вашего прошлого, за некоторым исключением, разве что. Спасибо.

Итак… это было удивительно.

Я заметила, что мои однокурсники… м-м… они стали… будто кто-то добавил красок в их лица и одежду, и из картонных кукол, почти что призраков они превратились в тех, у кого за плечами есть своя… жизнь? История… характер.

Я никогда не задумывалась об этом. Я была ошеломлена. Наверное, я выглядела как дура, вертя головой и разглядывая их лица до тех пор, пока не встретилась взглядом с Полумной, Полумной Лавгуд.

Она смотрела прямо, не таясь и не стесняясь, а мне стало неловко за свое поведение. Я хотела отвернуться, но она улыбнулась и помахала мне рукой, как будто все было нормально, как будто нет ничего такого в том, что Гермиона Грейнджер вдруг превратилась в сову. Я даже обернулась, чтобы проверить, нет ли за мной кого-то, но нет — она приветствовала именно меня.

Она странная, эта Полумна, но Гарри когда-то любил с ней разговаривать, а я… мне вдруг стало так приятно, что кто-то другой — не друг даже, может вот так просто тебе улыбаться. Я подняла руку в ответ, и если честно, не знала, что делать дальше, но меня спасло появление профессора.

Джинни ничего не заметила. Рон и Гарри были увлечены разговором и сидели слишком далеко.

В кабинете было сумрачно из-за погоды, и профессор Коэн превратил листы пергамента из мусорного ведра в свечи, а затем заставил их зависнуть в воздухе по левую сторону от каждого ученика. Только у Невилла свеча повисла справа, и с удивлением я поняла, что он левша. Мистер Коэн заметил это и запомнил, хотя вел уроки всего несколько месяцев, с весны.

Почему я не замечала этого раньше?

А потом на мою парту спланировала записка: «Здравствуй, Гермиона. Если хочешь, мы можем прогуляться с тобой до Хогсмида сегодня, мы с Невиллом планируем купить там цветные перья для письма. Я думаю, тебе они тоже могли бы понравиться. П.Лавгуд».

Это было неожиданно. Полумна… чего она хочет? Первое, что пришло мне в голову: помощь в уроках, хотя это было странно — у нее хорошая успеваемость. Мне стало интересно, что бы ей могло понадобиться от меня. «Хм, — подумала тогда я, — почему бы и нет?».

Вы знаете, как это, когда человек улыбается тонко? Я вот не понимала до того момента, пока не кивнула ей через плечо.

5. Поход в Хогсмид

Что? Вы действительно хотите узнать именно об этом? Хм. Что ж, ладно.

Я думаю, что девочки влюбляются в профессора Коэна, потому что… ну… глупо это отрицать, но он, действительно, выглядит очень хорошо, к тому же он довольно молод. Он очень деловой и сдержанный, а еще справедливый. М-м… еще у него очень красивые глаза, даже ярче, чем у Гарри, и волосы, они тоже яркие.

Вы же помните профессора Локхарта? Так вот, мистер Коэн — его противоположность. Ему не нужно говорить о своих достоинствах, чтобы другие поняли, что перед ними стоит по-настоящему хороший человек. Но все-таки я думаю, что дело заключается не в этом, а в его…неприступности, что ли?

Э-э… нет, я в него не влюблена. Вернее… есть, конечно, человек, который мне нравится, но это не он. Но давайте я все-таки расскажу обо всем по порядку?

Когда трансфигурация (она была сдвоенная) закончилась и мы с Джинни пошли на обед, мне удалось ее разговорить. Оказалось, что они с Гарри поссорились из-за какой-то мелочи, поэтому весь день она находилась в подавленном настроении. Хотя… то, что могло казаться незначительным для меня, ведь вовсе не значит, что эта вещь не является важной для кого-то другого. Поверьте, опыт с ГАВНЭ научил меня многому.

Я знала, что к вечеру они с Гарри обязательно помирятся, но Джинни размазывала пюре по тарелке здесь и сейчас, делала это грустно и очень подавленно, и с этим, определенно, нужно было что-то делать. Мне хотелось поддержать ее и, возможно, как-то отвлечь от неприятных мыслей и я пыталась найти темы для разговора, но… как-то не клеилось. И от похода в Хогсмид она отказалась.

На самом деле, в этом был смысл, потому что так она могла бы скорее поговорить с Гарри, но я все еще сомневалась. Тогда я предложила остаться с ней в башне, но она заверила меня, что все в порядке и что ей, скорее, нужно даже побыть одной.

Оставалась только одна проблема: Рон. Дело в том, что Рональд бывает довольно бестактным и не всегда понимает намеков. Возможно, мне стоило бы увести его, чтобы дать им возможность поговорить?

Но его почему-то не было на обеде. И на уроках после. И после уроков я его не видела, а ко мне уже шли Полумна и Невилл. Вместо обычного «Привет, Гермиона, как дела?» она внимательно на меня посмотрела, так, что я даже занервничала, подумав, что с моей прической что-то не так. Но она сказала, что в моей голове развелось очень много мозгошмыгов, и она мне сочувствует по этому поводу.

В ответ я рассмеялась, будто это шутка… а на самом деле подумала, что не так уж она далека от правды, ведь мысли в моей голове в последние дни только и делали, что шмыгали и причиняли беспокойство.

Погода на улице все еще была неприятной, но, представляете, я совсем не обращала на нее внимание. На самом деле, я боялась, что наш поход в Хогсмид пройдет совсем иначе: что мне будет неловко, у нас не найдется тем для разговора или кто-то из них вспомнит о домашке… я все еще думала, что они пригласили меня, чтобы договориться о помощи. Но ничего из этого не произошло, никто даже и не заикнулся об услуге. Меня озадачивал этот факт.

Цветные перья мне и впрямь понравились — я купила себе красное, а для Джинни — желтое. Насчет мальчиков я уверена не была, но все равно взяла синее для Гарри и зеленое для Рона.

Вы знаете это чувство, когда готовишься преподнести кому-то подарок и представляешь, как другому человеку будет приятно? Вот и я себя так чувствовала, когда убирала красивые коробочки в сумку.

После покупки перьев мы зашли в «Три метлы», и пока Невилл ходил за заказом, я решила выяснить у Луны напрямую, почему они решили позвать меня с собой, и она снова посмотрела на меня долго-долго.

Я думала, что она ничего мне ответит и впервые за все время нашей прогулки почувствовала себя неловко. Я уже не знала, куда бы мне исчезнуть, но тут она ответила, а я до сих пор помню ее слова наизусть: «Почему ты думаешь, Гермиона, что мне или Невиллу что-то обязательно должно быть от тебя нужно? Почему бы нам просто не захотеть сходить с тобой в Хогсмид просто так?».

Я опешила, а еще… мне вдруг стало очень-очень стыдно. Если до этого меня устроило бы стать невидимой, то в тот момент… о-ох, я хотела провалиться под землю, а еще лучше: перестать существовать. Я даже не нашла, что ответить. Мне вдруг очень захотелось извиниться, но я была так смущена, что не смогла этого сделать. Я боялась, что своим извинением сделаю только хуже.

А ведь действительно, почему я так думала? Нам ведь было просто… весело и интересно проводить время вот так, втроем.

После этого разговора я, кажется, слишком ушла в свои мысли, и даже не заметила, как мы дошли до Хогвартса. А знаете, что самое поразительное? Ни Полумна, ни Невилл не пытались меня растрясти или втянуть в свой разговор.

Невилл, разве что, еще в Хогсмиде уточнил, все ли со мной в порядке, а когда я сказала, что да, он больше не лез ко мне с расспросами, и они… они просто спокойно пошли рядом, неспешно переговариваясь между собой. Почему они так необычно себя вели?

Уже в Хогвартсе, в холле, когда пришло время прощаться, Полумна сказала мне, что мозгошмыгов у меня стало еще больше, но это не плохо, потому что они были золотистыми, а значит, правильными. Я снова посмеялась, а потом поспешила в башню. И я была рада, что Невилл пошел с Луной в библиотеку, а не со мной, в нашу гостиную.

Дело в том, что еще в коридоре от ее слов мне отчего-то очень сильно хотелось заплакать, но я сдержалась. А вот когда я зашла за угол…

Ну, в общем, вы поняли.

Примечания:

Город приватных писем — https://t.me/private_letters

Иногда городская легенда появляется на Чердаке — https://t.me/my_little_cherdak

6. Профориентация

Перед возвращением в башню я наложила на себя чары гламура. Так вышло, что мне совсем не хотелось обсуждать события того дня ни с кем, даже с Джинни, а опухшие веки и красные глаза обязательно вызвали бы шквал вопросов.

Вернее, не так: события-то как раз обсудить можно было, но своими чувствами и реакциями я… не могла бы поделиться. Потому что… кхм. Ну, это было неловко. Еще у меня не было уверенности, что ребята могли правильно меня понять.

После того похода в Хогсмид могло бы показаться, что моя жизнь вошла в привычную колею, и так и было, но не совсем. Ссора Гарри и Джинни оказалась серьезнее, чем казалась поначалу, и они все еще не разговаривали, а Рон, как выяснилось…

Мерлин, ну как можно было отравиться конфетами Берти Боттс? В общем, он умудрился съесть их так много, что покрылся аллергической сыпью, которая еще и не сходила просто так, и лежал в лазарете, беспрестанно жалуясь на то, что сладкое ему теперь нельзя.

Я подарила ему синее перо, прекрасно зная о его непереносимости всего, что связано со Слизерином — мне не хотелось ненароком спровоцировать у него еще один приступ аллергии. Заменить подарки оказалось верным решением, потому что он сказал то же самое, только вслух, когда Гарри похвастался ему зеленым пером.

Я никак это не прокомментировала. Мне было нечего сказать, хоть в это, наверное, и сложно поверить. Мне было одновременно и жаль его, и смешно из-за ситуации, в которой он оказался, а еще… я вдруг представила нашу будущую жизнь. В Норе, конечно, где же еще. И тут мне стало жаль еще больше, но уже… себя.

Это очень неприятное чувство: смотреть на своего бойфренда, полагая, что любишь его, но при этом понимать, что счастливы вы, скорее всего, не будете. «Что же со мной не так?», — подумала я, когда впервые поймала себя на мысли, что, возможно, мы поторопились, когда начали встречаться.

У вас такое… такой понимающий вид. Я все больше убеждаюсь, что правильно сделала, что обратилась именно к вам, и закатывание глаз вам не поможет. Не смотрите на меня так, это уже не актуально. На чем я остановилась? Ах, да.

Запахи и вкусы… нет. Объем окружающего мира никуда не исчез. На пятницу у всего нашего курса был запланирован тест на профориентацию, и, знаете… это было так странно: думать о ком-то, кроме моих друзей или мировых проблем, и я… в общем, я представляла, кем могли бы быть наши однокурсники после окончания школы, и думала об этом весь четверг.

А в пятницу, когда я была у Помфри и старательно размельчала ингредиенты для Бодроперцового (осень ведь), то задумалась о себе. Я хотела работать в Аврорате вместе с Гарри и Роном, но если так подумать… мне хотелось быть там, потому что следовала за своими желаниями… или за друзьями?

Эта мысль, определенно, стоила того, чтобы заниматься своими делами в тишине, а не рядом с Роном как он просил, почти умолял. Вряд ли мне пришел бы в голову этот вопрос, если бы мы болтали. Хм.

Наверное, я приняла решение уже тогда, когда выходила из лазарета, хоть мне и казалось, что я сомневалась… дело в том, что увидела, как Рон ест сладкое несмотря на то, что ему запретили делать это.

Ну, это же Рон… а мне вдруг стало страшно.

Подумать только, мою судьбу определила шоколадная лягушка.

7. Отношения в тайне

Итак, я решила ответить на вопросы в тесте честно, без оглядки на Гарри и Рона, и знаете… когда я сидела в библиотеке и заполняла ответы, то чувствовала, что в кои-то веки все делаю правильно.

Да бросьте, конечно же я знала, как мне следует отвечать, если я хотела попасть в Аврорат. Это не сложно.

А вот ощущение правильного выбора — непривычное. Обычно я опираюсь на логику, но… тут логики не было, я просто делала, что хотела, а не как надо кому-либо, даже если этот кто-либо — я сама.

Вскоре ко мне присоединился Гарри. Он с гордостью продемонстрировал мне зеленое перо, показав тем самым, что ему ценен мой подарок, и мы просидели бок о бок все два часа, пока были сосредоточены на себе и своем будущем. Мы давно с ним не проводили время вот так, вдвоем. В те минуты я вновь почувствовала, что он рядом, мой лучший друг, и это было тепло, это было… непередаваемо здорово.

Вы понимаете меня, точно. У вас теперь тоже есть лучший друг, я знаю это.

Гарри закончил со своим тестом раньше, но не ушел из библиотеки, а остался подождать меня. Видимо, в тот момент он тоже чувствовал что-то похожее. Я не вспомню сейчас точно, но если я не ошиблась, то выглядел он немного… как будто сожалел о том, что мы больше не проводим вместе столько же времени как раньше, и чувствовал за собой вину за это.

Когда я поставила последнюю точку, за окном было уже темно, но недостаточно для того, чтобы отказаться от прогулки до Запретного леса. Посовещавшись, мы решили не ходить до башни за теплыми мантиями и воспользовались согревающими чарами.

Вечер был… как бы сказать… прозрачным? Темным? Да, прозрачным, темным и тихим, таким, какой бывает ясной осенью, которая хрустит. Ну, и зимой еще, быть может. А вот летом и весной таких вечеров не бывает.

М-м… я не знаю, как объяснить вам иначе. И нет, с ума я не сошла, мадам Помфри обязательно мне об этом сообщила бы или намекнула.

Я была так рада снова разговаривать с ним. Как раньше. На улице никого не было — пятница, 6 сентября, на следующий день начинаются выходные, и весь Хогвартс прятался по своим гостиным, все соскучились по своим друзьям за лето. Как выяснилось, мы с Гарри не были исключением, правда по душам теперь могли поговорить лишь вдали от Уизли. И не факт, что так не было и раньше.

Мы шли мимо теплиц, дошли до хижины Хагрида, но заходить к нему в тот вечер не хотели и договорились заглянуть к нему в гости в воскресенье. Как-то незаметно мы дошли до Запретного леса, присели на поваленное дерево, продолжали разговаривать, не вспоминая почему-то про Джинни и Рона…

А потом мы поцеловались.

8. Бонус. Семь минут в раю

Она не знала, как так вышло.

Они просто болтали о своих планах на жизнь, о будущем, обсуждали впечатления от новых профессоров… и вдруг Гермиона заметила, что…

Глаза у него красивые. В них отражаются далекие звезды и она сама. Холодный свет галактик смешивается с копной ее каштановых волос в акварельной зелени, и она в точности такая, какой вдохновленные художники рисуют сочные, вдосталь напоенные стебли.

Лицо его так близко… а дыхание теплое, мармеладное… согревает невесомо, касается, будто крылья бабочки, холодной бархатистой щеки. Когда Гермиона замечает это, ее скулы вмиг становятся алыми.

В ее голове легко. Мысли обтекают сознание как густая вода.

В горле вдруг становится сухо, и ей нужно, Мерлин, очень нужно облизать свои губы, ведь они тоже пересохли даже несмотря на то, что замерзли.

Гарри… Гарри так близко.

В тот момент, когда он ее целует, Гермиона не может думать.

В ее голове хлопают крыльями перелетные птицы и уносят с собой разные важные вещи. Например, такие как…

Джинни.

Гарри прикусывает ее нижнюю губу, заставляя ойкнуть, и тут его ладонь ложится на ее шею. Это так тепло, но еще теплее — его язык, скользящий по ее языку.

Чувство, которое сейчас заставляет быть ее голову пустой и продуваемой несуществующими осенними ветрами, а сердце — заходиться, вдруг плавно стекает ниже.

Еще ниже.

Еще.

Она подается навстречу, вжимаясь в него грудью, обхватывает руками его плечи…

«Когда они стали такими широкими?», — спрашивает себя Гермиона и тут же забывает об этом.

Дело в том, что его ладони скользят по ее пояснице. Под расстегнутой мантией, под задранной рубашкой, и…

Это тягуче.

Это развязно.

Это заводит.

Ее еще никогда так не целовали. Никто, никогда, ни Виктор, ни даже…

Например, Рон.

Глядя на себя в зеркало, уже вечером, в ванной, Гермиона не знает, как так получилось.

Еще ей дико стыдно. Невозможно смотреть в глаза Джинни. С Роном, наверное, пора расставаться.

Она роняет горькие слезы.

Что она оплакивает сейчас? Несостоявшиеся отношения или рушащуюся дружбу? Или…

Или.

Примечания:

Город приватных писем — https://t.me/private_letters

Иногда городская легенда появляется на Чердаке — https://t.me/my_little_cherdak

9. Правда или действие

«О-о черт!», — вот с какой мысли начинались следующие мои два дня, и я сбегала из башни с утра пораньше, стараясь не попадаться на глаза никому. Мне повезло, что Джинни на выходных любит подольше поспать, Рон все еще был в Больничном крыле…

Ой. Как плохо это прозвучало. Надеюсь, вы поняли, что я не имела в виду ничего такого.

Вот только эти факты не делали мою жизнь проще, потому что никто из Уизли теперь не мог отвлечь Гарри на себя… а избегать его было очень сложно. К тому же в субботу утром зарядил дождь, превращая осень в комок грязной хмари, и из-за этого я не могла затеряться в окрестностях Хогвартса. Я даже не пошла в Большой зал на завтрак, сразу повернула к кухне на случай, если Гарри решит вдруг спуститься пораньше.

Итак, где я могла бы затаиться?

Библиотека была слишком очевидным вариантом, поэтому отпадала сразу, хотя мне очень хотелось вернуть душевное равновесие при помощи чего-то привычного. Но это, знаете… из разряда «Ну где же еще могла бы спрятаться Гермиона Грейнджер?», а моей задачей все-таки было не дать себя обнаружить. Не стоило забывать и про Карту Мародеров.

Вообще, хоть этот артефакт и помог нам в свое время решить множество проблем, я считаю, что он нарушает права людей на личное пространство. Гарри следовало ее уничтожить.

Да, я действительно так считаю, не смотрите на меня так, вы меня не переубедите! А вам хотелось бы раскрывать свои секреты тому, кому знать об этом вообще-то не положено?

Вот и я о том же.

Ну… нельзя сказать, что я всерьез думала, что Гарри будет излишне настойчив. Скорее… м-м… наверное, понимая, что рано или поздно нам придется поговорить о том, что произошло в Запретном лесу, я просто оттягивала этот момент.

Я этого не хотела.

Я сводила к минимуму малейшие возможности для этого, даже случайные.

Мне нужно было подумать.

Я… о-о черт.

М-м… все-таки я смогла найти место, где этот разговор точно не мог меня настигнуть, и помог мне в этом Невилл Лонгботтом. Я столкнулась с ним, когда выходила из кухни, а он так обрадовался мне! Как будто… я его подруга?

Знаете, я многое успела обдумать после среды, поэтому легко согласилась отправиться с ним в гости к Луне, в башню Рейвенкло. В конце концов, я там не была ни разу за все годы учебы.

Да, вы правы. Действительно, досадное упущение.

Полумна встретила нас у входа. Мне очень хотелось попробовать свои силы в знаменитых паролях Рейвенкло, но выяснилось, что директор Макгонагалл отменила загадки, потому что первокурсники иногда не могли справиться с ними.

Было несколько случаев, когда мистер Филч наказывал их за то, что они оставались в коридоре на ночь, и как бы мне ни хотелось проверить себя, я все же была больше рада такому решению, чем расстроена.

Да, я знаю, что вы в курсе. Вот к чему я упомянула это: почему директор Дамблдор не отменил эту практику, как вы считаете?

В птичьей гостиной было… о-о, я даже не знаю, как описать… светло несмотря на дождь за окном и раннее утро, много воздуха и по-своему уютно. И тихо. А еще там есть своя библиотека. Наверное, если бы я не попала на Гриффиндор, то хотела бы учиться там. Хм.

Мы расположились в нише, где был камин, Луна заварила нам чай, и если поначалу мне было немного неловко, то вскоре это прошло. Невилл рассказывал о своей практике у мадам Спраут, и пусть растения никогда не были мне по-настоящему интересны, я с удовольствием слушала его.

Потом мы соревновались в трансфигурации, а потом к нам присоединился Энтони Голдштейн, и мы играли в монополию… я и не заметила, как наступил обед.

Мальчики отправились к домовикам, чтобы взять нам перекусить, мы с Луной остались вдвоем, и хорошо, что все сложилось именно так. Я вдохнула, выдохнула… и попросила у нее прощения за свои слова в среду.

У-ф-ф… сложнее было собраться с силами и признать свою ошибку вслух, чем в действительности говорить об этом, а она… о. Я едва не заплакала снова, если честно, когда посмотрела на нее — так иногда смотрела на меня… моя мама. Конечно, Луна не держала на меня зла. И я ей верила в этом.

Она сказала, что вся проблема снова в мозгошмыгах. Что черных стало меньше, появились розовые, а золотые сдаются под двойным натиском. Посоветовала увеличить количество золотых, а я… я постепенно начала понимать, о чем она говорит. Вернее не так: теперь я хотела ее понять, видите ли в чем соль?..

Только я не знала, где мне взять больше золотых мозгошмыгов или пусть даже просто их приманить. Это беспокоило меня. Я так и спросила Луну, напрямую попросила у нее совета, но она была не готова ответить здесь и сейчас. Она сказала, что ей надо подумать.

Я бы, наверное, вся извелась, если бы не вернулись Невилл и Энтони. Благодаря им я отвлеклась на еду, а потом снова на монополию. С ними время летело так легко, так незаметно… я чувствовала себя очень хорошо в их компании, и совсем перестала думать о своей дилемме.

Я хотела, чтобы вечер не наступал как можно скорее, но за окном неумолимо смеркалось, и в какой-то момент мы с Невиллом были вынуждены засобираться домой. Полумна пошла проводить нас.

Когда мы прощались, она сказала кое-что, что снова выбило почву у меня из-под ног: «Правда или действие, Гермиона… вот, какой выбор может тебе помочь, чтобы золотых мозгошмыгов стало больше».

Ох. Я снова в тот момент стала совой, а Луна повторила: «Правда или действие, Гермиона, выбор только за тобой».

Пожелав нам доброй ночи, она ушла к себе. До башни Гриффиндора мы с Невиллом шли молча.

А знаете, что самое удивительное?

Нам было уютно.

10. Урок магловедения

У меня получалось сбегать от трудных разговоров вплоть до среды. За это время я так и не приняла никакого решения относительно своих дальнейших действий.

Сказать Джинни правду и потерять ее? Или действовать по совести и спустить на тормозах то, что могло бы быть между нами с Гарри?

Также был открыт вопрос насчет Рона: я стала подозревать, что не люблю его.

Как жаль, что я не могла получить все и сразу: прощение лучшей подруги, отношения с парнем, который действительно мне нравится (к тому моменту я поняла, что… да, мне нравится Поттер), Рона в качестве друга и не более… раньше я никогда не оказывалась в подобной ситуации.

Мне было сложно сделать выбор. Я не знаю, что правильно, а что — нет.

Я продолжала думать об этом постоянно, и это лишало меня всяких сил. В понедельник я сдавала свой тест на профориентацию профессору Коэну, и даже он заметил, что со мной что-то не так.

«Мисс Грейнджер, сегодня вы довольно задумчивы, — сказал он мне, когда забрал листы. — Я не думаю, что имею право задавать вам личные вопросы, просто знайте: если вам потребуется помощь или вы просто захотите с кем-то поговорить о том, что беспокоит, то я всегда к вашим услугам».

Я искренне поблагодарила его за неравнодушие, и знаете… кажется тогда я впервые осознала, как много вокруг людей, которым действительно не наплевать.

Да, в мире, конечно, достаточно много… кхм… не таких хороших… в конце концов, министерство все еще борется с остатками Пожирателей, да и в целом… однако Луна, Невилл, Энтони, мистер Коэн, вы и ваш друг показываете мне, что не только мои старые друзья могут меня понимать. И я, самое главное, я — тоже.

Первым уроком в среду было магловедение, и я с чистой совестью смотрела в окно, отгородившись от преподавателя учебниками.

Кхм… нет, не думаю, что меня внезапно перестала интересовать учеба. Люди не меняются — меняются их приоритеты.

К тому же… во-первых, что нового можно поведать на магловедении маглорожденной волшебнице? А во-вторых… мне правда было очень сложно.

Если честно, я ни о чем тогда не думала. В голове было абсолютно пусто, и это даже было приятно, в какой-то степени. Было пасмурно, над Запретным лесом кружили фестралы, в кабинете потрескивал камин, и мне сильно не хватало в то утро какао… но никак не записки от Джинни, которая спланировала на мою парту.

Обычный кусок бумаги показался мне гремучей змеей. Я вся вспотела, пока разворачивала ее.

«Привет! Ты меня избегаешь?», — написала Джинни.

«Да, я тебя избегаю», — подумала я и написала: «Привет! Нет, конечно нет. Просто очень устаю в лазарете в последнее время, беспокоюсь о тесте на профориентацию и об учебе».

Хорошо, что Рона к этому моменту выписали, и он не мог никому рассказать, что я провожу в Больничном крыле не так много времени, как хотела бы показать.

Джинни улыбнулась так понимающе… и Мерлин! Меня вдруг озарило: я солгала своей лучшей подруге два раза за последнюю неделю и до сих пор ничего с этим не сделала. Я целовалась с ее парнем, и, черт возьми, это тянет на предательство, знаете ли.

Она ответила: «Давай я помогу тебе? Вдвоем точно легче!».

О-о… это просто… уничтожило меня. Прочитав ее ответ, я захотела стать Уроборосом, но далеко не в том смысле, который он в себе несет. Я была готова съесть себя за все, что натворила… чем и занималась оставшуюся часть урока.

От помощи я, конечно же, отказалась, но одно поняла абсолютно точно: с ситуацией нужно что-то делать.

И срочно.

Примечания:

Город приватных писем — https://t.me/private_letters

Иногда городская легенда появляется на Чердаке — https://t.me/my_little_cherdak

11. Астрономическая башня

Итак, мне нужен был план.

Я думала об этом, когда забирала результаты теста на профориентацию, по пути в лазарет, когда измельчала коренья в ступке, делала домашнее задание на завтра, шла по пустым коридорам, поднималась по ступенькам… стоп.

«А куда, я, собственно поднимаюсь?», — так я подумала, обнаружив себя на винтовой лестнице.

Оказалось, что ноги привели меня к Астрономической башне, а я была так озабочена сложившейся ситуацией, что не заметила этого. Но в целом, это было не худшее место, чтобы размышлять: для уроков или свиданий было слишком рано и пасмурно, и я без сомнений вышла наружу.

Зря я не бывала там во внеурочное время — окрестности Хогвартса с такой высоты выглядели просто… великолепно, и никакой промозглый ветер не мог испортить этого впечатления. И все же я пришла сюда не любоваться.

М-м… у вас бывало когда-нибудь такое ощущение, что борьба с внешним злом куда проще борьбы внутри себя? Ох. Действительно, у вас же совсем другая ситуация.

Я провела, слоняясь по площадке не меньше получаса прежде чем вспомнила про свое решение, связанное с шоколадной лягушкой… не-ет! У меня не было ее с собой, но если бы была, то, разумеется, я бы не сомневалась, как с ней поступить.

О-о, на первом курсе я тоже не думала, что вы умеете шутить. Извините. Или нет.

Я имею в виду свое решение честно ответить на вопросы в тестировании… соответствовать своим желаниям, а не нужде, не идти слепо в аврорскую академию за своими друзьями. Кстати об этом.

Результаты говорили о том, что лучше всего мне подойдет преподавание, представляете? Ну… на самом деле, в этом есть смысл. Если так подумать, то чего стоят все знания, которые я накопила в своей голове, если я не смогу их никому передать?

Аккуратный почерк мистера Коэна и следующие за ним мысли подсказали мне, что прислушаться к себе снова, возможно, будет хорошей идеей. Вот только мне так и не удалось понять, что же я думаю насчет ситуации в целом. Тогда я стала раскладывать ее по полочкам.

Джинни. Готова ли я потерять свою подругу из-за мимолетного… инцидента? Нет, конечно, нет.

Но является ли случай в Запретном лесу чем-то большим для меня, чем просто… секундная слабость? О. Чтобы ответить на этот вопрос, мне следовало для начала разобраться в своих чувствах… к Гарри.

Я люблю его, всегда любила, безусловно, но как друга. Смотрела ли я на него когда-нибудь как на… парня? Как на того, с кем я могла бы построить что-то… семью, например? Да, однозначно — да, но мне всегда казалось, что я… м-м… недостаточно хороша, чтобы быть рядом с Мальчиком-который-выжил. С героем.

Я думала, что Чжоу отлично подходит ему, яркая, красивая Чжоу, а теперь рядом с ним Джинни… и Мерлин, я могла бы быть на ее месте, если бы не сомневалась, если бы была чуть смелее. Вот почему я им завидовала… нет, не им — ей.

Что же до Рона… как бы я смогла смотреть ему в глаза после того, что случилось? Даже если я ничего ему не скажу, главное: я-то буду помнить об этом. И Гарри — тоже.

А поддалась бы я порыву, если бы действительно любила Рональда?

На улице стало совсем темно, и мне нужно было возвращаться в гостиную. Меня радовало, что мне удалось разобраться хотя бы в одном вопросе. Мне стало немного легче.

Я выбрала правду по отношению к себе.

Я буду действовать в соответствии с ней.

Когда я подошла к портрету Полной Дамы, то уже знала, что завтра мы с Роном абсолютно точно расстанемся.

Оставалось принять решение по оставшимся двум пунктам, и это представлялось мне самой сложной задачей.

12. Первый раз

Получилось так, что с Роном мы расстались этим же вечером. Давайте по порядку.

Миновав Даму, я зашла в переполненную гостиную… хотя, что я вам рассказываю? Вы ведь и без меня знаете, как обычно проходят вечера у Гриффиндора: шум, галдеж, смех, столпотворение… каждый сидит на голове у своего друга. Разумеется, мои друзья тоже были там, только без Джинни — видимо, они с Гарри еще не помирились.

Первым меня заметил Рональд. Он подскочил с дивана и направился ко мне, с трудом распихивая веселящихся над чьей-то шуткой гриффиндорцев, а Гарри… о-ох. Гарри смотрел на меня, долго, пристально… глаза в глаза. Это видела только я.

«Интересно, позволил бы он себе такое поведение, если бы рядом была Джин?» — подумалось мне, когда Рон, пробившись ко мне, клюнул меня в щеку. Это все было так не правильно… и я решилась: сказала Рональду, что нам нужно поговорить без лишних ушей, и он послушно вышел за мной в коридор.

Мы остановились в закутке, откуда хорошо просматривался вход в гостиную. Он смотрел на меня в ожидании, а я не знала как начать. Я впервые кого-то бросала, и это было далеко не то же самое, что запомнить параграф из учебника. Но все же мне пришлось заговорить.

Слова о расставании дались мне тяжело. Рон не перебивал меня, хотя я все время заикалась, путалась в словах, у меня дрожали руки. Я жутко нервничала и даже потела, несмотря на то, что в коридоре было по-осеннему холодно.

Знаете, я никогда не боялась смотреть в глаза трудностям, опасности, Пожирателям или Воландеморту, а тут… отчего-то я чувствовала себя страшно виноватой перед ним, мне было тяжело оторвать глаза от пола и посмотреть в лицо парня, которого решила бросить.

Я ожидала чего угодно: истерики, криков, непонимания, просьб все исправить, поцелуя на прощание… но Рон вдруг тихо сказал: «Реми, посмотри на меня, пожалуйста», и в этой грустной маленькой просьбе я не могла ему отказать.

Он выглядел крайне подавленным, его уши горели как яркие фонари, а глаза блестели. Когда он заговорил снова, его голос немного дрожал, но он справился с этим. Даже слабо улыбнулся, будто пытаясь подбодрить то ли меня, то ли себя, то ли нас обоих.

«Я обману тебя, если скажу, что рад тому, что наши отношения закончились. И да, Гермиона, сейчас мне очень больно. Если честно, я думал, что мы пришли сюда целоваться, — и мы даже рассмеялись, только веселья в наших голосах не было. — Но если это твое окончательное решение, то у меня точно нет другого выбора».

Я была ошарашена. Я не поняла, в какой момент я начала плакать, но когда он ненадолго прервался, то почувствовала, как по моим щекам бегут горячие слезы.

«Я отпускаю тебя. Только пообещай мне, что мы будем общаться как раньше. Хотя бы постараемся? Может быть, не сейчас, а потом, когда все уляжется…», — я хорошо видела, как задрожали под конец его губы… и мы одновременно бросились обняться.

Если так подумать, то даже в такой ситуации мы искали поддержку друг в друге… это было так странно: стоять в темном коридоре, обнимать своего уже бывшего парня, и плакать вместе с ним на пару. Чувствовать, как волосы на макушке становятся мокрыми от его слез.

В какой-то момент я даже захотела повернуть все назад, но уже Рон не позволил мне сделать это, и, наверное, он был прав. Что изменится, если мы пробудем вместе еще какое-то время? Не знаю. Возможно, многое. А может, ничего.

Мне тоже было больно.

13. Детство

Чары всегда получались лучше у меня, чем у Рона, поэтому, когда мы успокоились и вернулись в гостиную, никто не увидел наших опухших лиц и покрасневших глаз. Только Гарри необычайно долго вглядывался, будто пытаясь угадать, чем мы занимались в коридоре, но так ничего и не сказал.

В тот момент мне было не до него, мне вообще мало до чего было дело. К тому же, я понимала, что Рону сейчас как никогда требуется поддержка друга и, хоть мне и хотелось побыть рядом подольше, я быстро ушла в спальню девочек.

Вообще, я не думала, что расставаться с кем-то… с человеком, которого ты когда-то любил или пусть даже думал, что любил, так тяжело. М-м… с Виктором мы просто попрощались, когда пришло время отбытия корабля, и мне не было грустно.

В случае с Роном… мне казалось, что мы закончили не только наши романтические отношения, но в принципе больше не увидимся. Что стоит мне только закрыть за собой дверь в спальню, я его больше никогда не увижу. Странно, правда?

Джинни была в комнате, и, в отличие от меня, она не успела скрыть свои слезы. Да и зачем бы ей прятаться от меня? Увидев ее в таком состоянии, я сразу же подошла к ней, а она молча развела руки в стороны, прося ее обнять.

Я сделала это с облегчением — мне и самой очень нужна была поддержка.

Моя макушка все еще была влажная из-за того, что Рон использовал ее вместо носового платка, и теперь вот, все мое плечо стало мокрым. Джинни дрожала в моих руках, и плакала горько-горько. Я не знала, как ее утешить, не знала, почему она плачет, а Джинни сильно икала и не могла мне этого рассказать.

Однако и я была ранена, у меня все еще болело сердце… в общем, я тоже разревелась. Так мы и сидели в обнимку, прижимаясь друг к другу и превращая нашу комнату в Черное озеро.

Хорошо, что наших соседок не было в комнате. Вспоминая этот момент сейчас, я думаю, что со стороны мы, наверняка, выглядели довольно смешно.

Когда мы, наконец, закончили плакать и вытерли свои лица, я спросила у Джин, что привело ее в такое состояние. Ну… наверное, следовало ожидать, что раз они с Гарри все еще в ссоре, то расстраивалась она именно поэтому.

Пока она говорила, я смотрела на ее влажные щеки, серебряные от луны, и понимала: я никогда не расскажу ей о том, что произошло между мной и ее парнем в Запретном лесу.

Только не ей, моей лучшей подруге, которой в последние дни уделяла так мало времени, погрузившись в собственные мысли, и которую не могла потерять. Я не могла сделать ей больно.

Помните, как родители говорили нам, что Санта существует? Вот, и моя мама говорила мне так, хотя, что это, если не прямой обман?

Но я все равно благодарна ей за это. Я рада, что в детстве у меня была возможность верить в сказку.

Знаете, наверное, я бы не хотела узнавать о том, что Санты, на самом деле, не существует. Да, я предпочла бы заблуждаться по сей день, и тут то же самое… сейчас объясню.

Все дело в том, что я… дело в том, что я не могу воспринимать мисс Уизли иначе как свою обретенную младшую сестру. Младшую, понимаете? Не знаю, что сыграло здесь большую роль.

Она сильная, она яркая, никогда не лезет за словом в карман, стоит горой за своих друзей и семью, но… м-м… мы вместе прошли войну и выжили, но почему-то между нами пропасть.

Я люблю ее. Джинни — моя подруга, и я не могла уничтожить Санту своей ужасной правдой. Ее знание все равно ничего не изменит, только убьет ее детство и вечное лето, которое я видела в ней.

Я приняла решение, и второй вопрос оказался закрыт этим же вечером.

Я буду молчать.

Примечания:

Город приватных писем — https://t.me/private_letters

Иногда городская легенда появляется на Чердаке — https://t.me/my_little_cherdak

14. Внеклассные занятия

«А ты, Реми… почему ты плакала?» — спросила меня Джинни, когда последние дорожки слез высохли на наших щеках.

Целоваться с парнем своей лучшей подруги, а потом сидеть на ее кровати, чувствуя плечом ее тепло, и плакаться о наболевшем… что это в действительности? Эгоизм высшей степени? Лицемерие? Или предательство?

Я не знала ответа на этот вопрос. На мои плечи давил груз весом с гранитную плиту, и я боялась, что настанет когда-то момент, когда я не выдержу и сломаюсь, а следом будет разрушено все, весь мой мир. Я заговорила, и слова полились из меня сбивчивым, сумбурным потоком.

Сначала я сказала, что рассталась с Роном. Потом о мыслях и ощущениях, которые начали роиться в моей голове еще первого сентября, в поезде. Не умолчала и о том, что внутри меня происходит что-то, и пока я не знаю хорошо это или плохо: про яркие образы, вкусный воздух, гостиную Рейвенкло, о Полумне и Невилле. С кем, если не с ней, можно было это обсудить?

Джинни выглядела очень серьезной, пока слушала мою маленькую исповедь, а я… меня пожирало чувство вины за свой поступок. Но остановиться я уже не могла, потому что чувствовала, как с каждым произнесенным словом меня покидает неподъемная тяжесть всех остальных вещей, которые так же не давали мне покоя.

Когда я договорила, она сказала, что тоже чувствует в себе изменения, но немного другие. Они выражались в том, что она перестала слепо любить Гарри, не видя за его золотым светом остального мира.

В этом и заключалась настоящая причина их конфликта: он чувствовал это и, судя по всему, слишком привык к ее слепому обожанию. Она хорошо меня понимала, пусть ее трансформация заключалась в другом, но не менее важном смысле.

Все же война изменила многое… и многих. Мы просто взрослели, взрослели семимильными шагами, стремясь успеть наверстать все то, что упустили за годы злоключений. Мы стали задумываться о своей жизни, подняли наконец-то головы и увидели мир: людей, небо, осень… и маленьких женщин, так и не ставших большими, потому что у них на это просто не было времени. Мы увидели себя.

В конечном итоге мы с Джинни пришли к выводу, что довольно затруднительно задумываться о жизни, когда ты живешь на пороховой бочке, а рядом с тобой танцует чечетку террорист. С факелом и Мерлин знает с чем еще наперевес. Даже забавно стало от такого сравнения.

Это успокоило нас, а смех разрядил обстановку. Черная полоса будто стала светлее, а давление на плечи значительно ослабло. Будущее уже не казалось мне таким беспросветным. Джинни — тоже.

Засыпали мы с улыбками на лицах, даже несмотря на океан грусти, который принес нам этот вечер. Мы договорились сходить в Хогсмид на следующей неделе, закатить убойную вечеринку на мой День рождения, обязательно пригласить в башню Гриффиндора Луну…

За этими мыслями я не заметила как заснула.

Утро приветствовало Хогвартс ясной погодой. Разглядывая неяркий солнечный диск, подернутый призрачной осенней дымкой, я думала о том, что сегодня мне обязательно нужно поговорить с Гарри и расставить все точки над i. Между нами ничего нет и не может быть, кроме дружбы. Преисполненная решимости, я вышла в гостиную.

Там царило необычайное оживление. Я подошла ближе, и причина небывалого ажиотажа стала ясна как день: в башню пришел профессор Коэн.

Знаете… плохо, конечно, так говорить, но… кхм. Если честно, то мистер Коэн в должности декана нравится мне гораздо больше, чем директор Макгонагалл.

Нет, я уважаю директора и даже люблю, по-своему, она самоотверженно защищала учеников, не жалела себя… ах, ладно! В общем, ну почему она никогда не проведывала первокурсников? Они ведь маленькие совсем, многие из них впервые оказались так далеко от родителей…

А если вспомнить, как мне было сложно на первом курсе? До Гарри и Рона? И ведь никто не объяснил мне, как следует себя вести, чтобы завести друзей. Меня ведь это очень расстраивало тогда. Если бы была помощь… простой разговор, то возможно, вся моя жизнь сложилась бы по-другому, я сама была бы другой. Я ни о чем не жалею, конечно. Но тогда мне очень не хватало поддержки от кого-то старшего. Просто совета.

А тот же Рон, когда на втором курсе сломал палочку? А как же девочки, которые постепенно становятся девушками? Взрослеют в стенах школы.

Простите. Накипело. Наверное, все дело в том, что я всерьез решила стать преподавателем. Мы много говорили с мистером Коэном о заботе об учениках. Может, просто стала старше.

В последние недели я думаю очень много и стараюсь больше не закрывать глаза на детали, которые раньше казались мне незначительными и вообще… уф-ф. Хорошо, что профессор Коэн теперь наш декан. Надеюсь, что он в школе надолго. Теперь точно все. Я высказалась.

Так вот… на чем я остановилась? А, да, ажиотаж. Все девочки помладше просто с ума сходили по нашему декану. К чести профессора, он всегда ловко уходит от их навязчивого внимания, а с кем-то особо упорным проводили воспитательные беседы директор Макгонагалл и мадам Спраут.

Он привлекал их к этому вопросу бескомпромиссно. Я слышала, что он даже поскандалил с ними в учительской, когда они хотели уйти от этой ответственности или что-то вроде того.

Как оказалось, он пришел не только для того, чтобы проведать свой факультет. Я очень удивилась, когда он позвал меня.

Дело было в том, что я единственная на нашем курсе показала такую выраженную предрасположенность к преподаванию, и он предложил мне попробовать себя в роли профессора для младших курсов. Я согласилась не раздумывая.

Это была отличная возможность проверить, понравится ли мне в действительности быть учителем перед тем как сделать один из важнейших выборов в жизни. Мы сразу договорились о дополнительных занятиях, чтобы я могла подготовиться к своим первым урокам — он не мог выбросить меня на съедение ученикам просто так.

Профессор Коэн ушел. А меня впервые за несколько дней заполнила радость.

До макушки. Такая же пенная как сливочное пиво в «Три метлы».

15. Цветы

Мне пришлось отказаться от работы в медпункте ради занятий с профессором Коэном. Иначе я не успевала бы выполнять домашние задания.

Мы занимались три раза в неделю по полтора часа в день, по вторникам, четвергам и субботам, когда у него была не такая большая нагрузка.

Знаете… в тот четверг я не смогла поговорить с Гарри. Но это того стоило. Определенно.

Наверное, это прозвучит странно, учитывая, чему мы учимся здесь… но по большей части мистер Коэн учил меня не заклинаниям или теории, а тому, как превратить уроки в настоящее волшебство.

Я примерно понимала, о чем он говорит, но у меня не было ни малейшего представления о том, как это сделать. Тогда мистер Коэн написал в воздухе первое правило:

Дети — цветы жизни.

Звучит банально, правда? И вот, что я вам скажу: до того дня я абсолютно не понимала значение этой фразы. И, если честно, до конца поняла, что она значит, только на следующий день.

Кстати. Вам тоже не помешало бы поучиться у профессора Коэна… и нет, я не уйду. Даже не надейтесь.

Итак, первое правило звучит так: не переставай любить своих учеников, как бы с ними ни было трудно. Директор Дамблдор как-то сказал Гарри: любовь — великая сила. Он сказал правду.

Когда мистер Коэн объяснял мне, что он имеет в виду, он сравнил детей с весенними цветами. Они хрупкие, их легко сломать, не заметить под снегом и растоптать.

Это значит, что неосторожным словом можно убить любопытство, свойственное любому ребенку. Равнодушием и черствостью — отвратить от себя, от своего предмета, в принципе от знаний… обидеть невниманием. Особенно, если в классе есть сильные ученики, которые в глазах остальных выглядят любимчиками. Те, у кого есть иная мотивация учиться… например, такие как я.

Эм-м… так. Вернемся к любопытству.

Мистер Коэн сказал мне, и я согласилась с ним, что главная задача преподавателя заключается в превращении углей в восторженный костер. Однако и это нужно делать осторожно: дать огню разрастись в контролируемый пожар нельзя.

Несмотря на то, что я согласилась с этим, мне было совершенно не понятно, как это сделать. А потом на ум вдруг пришел Волдеморт. Что, если бы взрослые, когда он еще был Томом Риддлом, не прятали от него информацию о крестражах? Не кричали слово «опасно» без объяснения причин, а проявили чуть больше внимания?

Не факт, конечно, что это что-то могло изменить… но я думаю, шансов на то, что он не стал бы Темным лордом, точно было бы больше. Или, по крайней мере, победить его было бы легче.

Мне захотелось поприсутствовать на уроках профессора для младших классов, и он пообещал устроить это. Мы подобрали удобное окно на следующей неделе, однако, пример мне удалось наблюдать уже на следующий день.

В пятницу мы с Джинни шли на обед в Большой зал. По дороге туда нам встретилась Полумна, и мы остановились в коридоре немного поболтать.

Не в Зале, потому что она уже пообедала. Да. Она шла в библиотеку.

Так вот… кхм, вы сбили меня с мысли. А, точно.

Мы остановились, и вдруг я увидела, как какой-то второкурсник с Хаффлпаффа бежит куда-то. Причем так быстро, будто он — стрела, выпущенная из лука. Улыбка у него была до ушей. Мне стало интересно, куда он так радостно спешит.

Проследив за ним взглядом, я увидела, как он буквально врезался в профессора Коэна. «Ого, — подумала я, — наверное, он сейчас будет ругаться», но нет — мистер Коэн был спокоен.

Он спросил мальчика: «Куда ты так бежишь, Джонатан?». А тот прокричал на весь коридор: «Смотрите, профессор! У меня получилось!», и показал ему красивую расписную кружку.

Вроде бы ничего особенного, правда? Все мы делали посуду на втором курсе. Каждый мог заслужить скупую похвалу и очки для факультета.

И никто из нас не оказался достаточно хорош, чтобы увидеть радость на лице своего учителя… улыбку, такую искреннюю, что она собирает морщинки в уголках глаз и, кажется, сияет ярче солнца.

Никого из нас не хвалили за победы настолько тепло. Наверное, со стороны они казались незначительными… а ведь для нас каждая из них была размером с Хогвартс.

Глядя на то, как мистер Коэн начисляет пять баллов Хаффлпаффу, я приняла решение, что если стану преподавателем, то буду как он, и никак иначе.

От мыслей меня отвлекла Полумна — оказывается, они с Джинни тоже наблюдали на профессором. А Луна вдруг задумчиво сказала: «Профессор Коэн замечательный, вы согласны? Ох, как же много мозгошмыгов у него в голове». Мне стало любопытно, и я спросила ее об их цветах.

Она ответила: «Золотые. Очень много золотых… почти столько же — розовых. Но еще больше — черных, и темно-бордовых как свернувшаяся кровь. Золотые на поверхности, а вот розовые… они едва живы. Их сильно придавили темные».

Тут она пронзительно посмотрела на меня: «У тебя их раз в десять меньше».

Мерлин. Это явно было не то, что я ожидала услышать.

Я снова посмотрела в сторону профессора Коэна, но в коридоре его уже не было.

Примечания:

Город приватных писем — https://t.me/private_letters

Иногда городская легенда появляется на Чердаке — https://t.me/my_little_cherdak

16. Место в библиотеке

В пятницу внеклассных занятий у меня не было. Однако, если я хотела успеть поговорить с Гарри, мне, так или иначе, следовало поторопиться, ведь в этом году он — капитан сборной Гриффиндора по квиддичу, а первый матч у нас был со Слизерином… ох. Если так подумать… в общем, сложно все это, если честно.

Ну, знаете, весной закончилась война, а после этого Министерство продолжило охоту за оставшимися Пожирателями. Еще и Пророк постоянно накаляет обстановку… а ведь многие слизеринцы носят фамилии тех, кто регулярно упоминается в газете. И тут матч между полярными факультетами.

Разумеется, наши дома больше не ведут себя так, будто должны враждовать по определению… но все же я думаю, что ставить в первый матч этого года Гриффиндор и Слизерин не было хорошей идеей.

На мой взгляд, следовало начать с чего-то более нейтрального. Тогда не факт, что наши команды встретились бы в финале, демонстрируя никому не нужное противостояние. Чем руководствовалась директор Макгонагалл, когда составляла график?

В субботу я поделилась своими мыслями с профессором Коэном, но он не слишком хотел делиться со мной своими мыслями. Поначалу. На самом деле я понимаю его: несогласие с решениями директора, которым учитель поделился бы с учеником… похоже на что-то из разряда подрыва авторитета администрации школы, наверное.

Хмм… было ли честно по отношению к нему попросить разъяснить мне ситуацию с точки зрения педагогики?

О! О, спасибо! Учитывая новые обстоятельства, в которых мы живем, сравнение со слизеринцами мне льстит. Это приятно.

Так вот. Как-то само получилось, что в ходе обсуждения мы с Эшли… эм… мы с мистером Коэном придумали, как использовать матч для улучшения отношений между факультетами. Результаты вы можете наблюдать уже сейчас, а я горжусь нашей маленькой хитростью. Вышло просто, и от того очень изящно.

Нет. Нет, это не так. Вы же помните, я говорила, что пусть и влюблена, но не в него. Подождите, сейчас не об этом.

Итак, пятница.

В пятницу мне пришлось серьезно постараться, чтобы поймать Гарри. Всю неделю с момента объявления турнирной сетки он находился либо на поле, либо в окружении команды… а там состояла и Джинни. Это было проблемой.

Как же раньше все было просто…

Видите ли, не знаю почему, но тогда я чувствовала себя неловко из-за ее присутствия. Я все никак не могла решиться к нему подойти и позвать отойти, словно… будто больше не имела права разговаривать с ним наедине.

Именно поэтому присутствие Джинни все усложняло, ведь тогда мне пришлось бы сделать это при ней, что еще хуже. Мне постоянно казалось, что это может вызвать у нее подозрения.

Наверное, я так ни на что бы и не решилась, если бы на обеде мне не улыбнулась удача: Гарри вспомнил, что забыл перо, которое я ему подарила, в библиотеке. Он побежал туда, даже не доев свою порцию супа, и это было отличной возможностью выловить его и положить конец неприятной истории. Я выждала некоторое время и отправилась за ним.

Пока я на всех парах неслась в сторону библиотеки, меня ни на секунду не покидало ощущение, что я наконец-то поступаю правильно. Ярко-желтые прямоугольники превращались под моими ногами в сплошную полосу, и казалось, что я бегу по дороге из солнечного света. Тепло из окон то и дело согревало мою щеку, а за спиной будто выросли крылья, такие, какие бывают только у добрых ангелов в церквях.

Я увидела Гарри у самых дверей библиотеки. Он уже потянулся к ручке, но я крикнула на весь коридор его имя, и он остановился. Когда он обернулся, выражение его лица было странным, но я не обратила на это внимание, поглощенная своими эмоциями.

«Гарри, нам надо поговорить!» — я была решительна, хотя едва дышала из-за быстрого бега. Он, наверняка, тоже бежал, раз я не смогла догнать его по дороге туда, но он — заядлый спортсмен. Конечно же, ему было проще.

Схватив его за рукав, я буквально ввалилась внутрь, даже с мадам Пинс поздоровалась скомкано, кое-как. Думаю, что она слишком удивилась моему поведению, иначе обязательно задержала бы нас как нарушителей. Но в тот момент я была Хогвартс-Экспрессом, который с легкостью тащит свои тяжелые вагоны. Меня было не остановить.

Я прекратила ломиться вперед только тогда, когда убедилась, что мы надежно спрятаны среди стеллажей, а рядом нет никого, кто мог бы подслушать наш разговор и сходу заявила: «Нам нужно поговорить». Все же я не просто так все эти дни набиралась решимости и не была намерена рассусоливать эту тему долго.

С удивлением я обнаружила, что выглядел Гарри… невообразимо подавленным. «Да, это точно, — ответил он. — Ты начнешь первая или я?». Мне стало крайне любопытно, что он мог бы мне сказать… и несмотря на то, что высказаться самой хотелось, очень, я предоставила слово ему. Как оказалось, не зря.

Ну, что ж… то, что я услышала дальше избавило меня от необходимости объясняться. Мое самолюбие было уязвлено, когда я узнала, что он считает случай в Запретном лесу не просто ошибкой.

Для него это было секундным помешательством, вызванным огорчением из-за разлада в отношениях с Джинни. Конечно, это не отменяло того факта, что того поцелуя в принципе не должно было быть… но то, как он об этом говорил… ох, это просто кошмар.

Я стояла спиной к окну. Видела корешки книг, уходящие вдаль, в лучах кружились пылинки. Блестели глаза, похожие на изумруды, но куда-то мимо. Гарри старался не смотреть на меня, поэтому повернулся так, что я видела его полупрофиль, а сам он говорил и при этом разглядывал полки справа от меня. Солнце высветлило одну половину его лица, а вторая осталась в тени. Картинка вышла до невозможности гротескной, будто во сне.

Или в странном времени, какое случается только в яркие дни непременно золотой осени, примерно в обед; в синих летних сумерках, густых от влаги и запаха шафранов, мальв, стрелок зеленой травы; часа в четыре пополудни зимой, если солнце неуместно режет глаза, снег искрится, и как бы быстро ты ни шел, расстояние никак не уменьшается; и никогда — весной.

Я увязла в этих секундах. Я больше не слушала Гарри — только смотрела, но видела не его, а две стороны одной медали, и думала: «Вот так с любым человеком. У всех нас есть светлая сторона, а есть тень. Вопрос в другом: готовы ли мириться с темной стороной того, кто нам дорог? Вне зависимости от того, кем он нам приходится: друг, родственник… или любовь».

Так готова ли я принять друга… который имитирует бурную деятельность, избегая, вместо того, чтобы честно поговорить? Того, кто назвал наш поцелуй «глупой ошибкой»… а сам с удовольствием поддался слепому соблазну, совсем не думал ни о ком, кроме себя? А как же мои чувства? А Джинни?

Готова ли я принять Гарри, который не побоялся выйти против Темного Лорда, но так и не смог отыскать в себе смелость поговорить, глядя в глаза?

Я позвала его. Он повернулся и снова уставился куда-то мимо. Будто я — то, чего можно не бояться, если не не видеть, или просто нечто незначительное. Будто подкроватный монстр или всего лишь призрак. «Окей, — подумала я. — Ладно, хорошо». Волдеморт, значит, был достоин его отваги, а я… нет.

И я врезала ему. Со всей дури, прямо по лицу. Как Малфою на третьем курсе.

Очки полетели на пол и разбились. Кажется, тогда я сломала ему нос. Ничего, он залечил его потом в лазарете, а я… я просто ушла, так ничего ему и не сказав. А смысл?

Впервые за эти недели моя душа была спокойна.

Вот вам и ответ на мой вопрос.

17. Собрание старост

С Гарри мы с тех пор не разговаривали.

Джинни и Рон все пытались выведать, в чем заключается причина нашей ссоры, но ни я, ни он так и не признались им. Мы молчали как рыбы, отговариваясь чем-то навроде «это не важно», «мы сами разберемся», «пустяки» и тому подобными вещами.

Вскоре Уизли поняли, что ничего не добьются, и отстали от нас. А через пару дней все как-то само улеглось. Я чувствовала большое удовлетворение, когда думала о том, что смогла разобраться со всеми вопросами, которые беспокоили меня, и сделала это быстро. Не могу сказать, что это далось мне легко, однако, благодаря этим событиям, я смогла многому научиться.

Наверное, все дело в том, что теперь я стараюсь не упускать мелочей, а главное: не считать мелочью свои чувства. У меня есть стойкое ощущение, что я выросла. Надеюсь, что оно со мной надолго.

А знаете, что самое удивительное? Все было как-то… обыденно. Будто я не потеряла одного из своих лучших друзей. Будто все как всегда, и нет ничего необычного в том, что мы с Гарри больше не общаемся. Будто не случилось ничего… особенного?

Может быть, дело в том, что моя школьная жизнь бурлила и кипела. Так было и до этого, вот только раньше мои приключения были связаны с опасностью, тайнами, постоянной борьбой, что не прекращалась, даже когда я закрывала глаза ночью. Со страхом и с Мальчиком-который-выжил. Кто бы мог подумать, что он будет вызывать именно такие ассоциации…

В общем, у меня и без Гарри было достаточно дел: дополнительные занятия, подготовка к Дню рождения, прогулки с Джинни, Луной и Невиллом, вечера в гостиной Рейвенкло и наш с мистером Коэном план. Мне было некогда думать о разладе.

О, кстати. План.

После пятничных событий я не могла поспособствовать его реализации, потому что для этого мне нужно было поговорить с Гарри. А я не могла сделать этого. По понятным причинам. Когда я сказала об этом профессору Коэну, он удивился, конечно, но мне понравилась его реакция.

Он не стал… как бы это сказать… переживать? Нет, не то. Выяснять причины и находить аргументы, почему мне стоит сохранить эту, с позволения сказать, дружбу? Ну… одним словом, он не стал кудахтать.

Вообще, интересная у него манера. Он вроде бы и выражает беспокойство, но при этом не делает из событий нечто из ряда вон. Я заметила по себе, что это располагает гораздо больше, чем нарисованное на лице беспокойство или раскрытый «в удивлении» рот, или большие от участия глаза. После того, как я заметила это, то стала лучше следить за собой.

Коэн сказал мне, что если вдруг мне понадобится что-то, то я могу обратиться за помощью к нему. А с Гарри он решил поговорить сам. Я была так рада, что мне не придется делать нечто настолько… невозможное, что с радостью согласилась поговорить с Малфоем.

О Мерлин, кто бы мог подумать, что я буду рада иметь дело с… кхм. С капитаном команды Слизерин, только бы не пересекаться с Поттером.

Нет-нет, ничего оскорбительного я не имела в виду. А даже если имела, то все равно вам не скажу. Хм.

Ладно… кхм. Вы же помните ту историю с Грюмом?

Так вот, не знаю о чем я тогда думала, но, видимо, от радости, я позвала я профессора с нами в Хогсмид на следующей неделе. Оказалось, что это было кстати. У него заканчивались перья, а еще он давно не выходил из Хогвартса, и поэтому он легко согласился. Мы договорились на среду.

Именно тогда я заметила, что у него краснеют кончики ушей, если профессор от чего-то смущается… и… ох.

Как бы это объяснить?

Все волшебники выглядят моложе своих лет, но мы с Джинни и Луной примерно догадываемся, сколько ему, и… ну, это было очень мило. Особенно, если видеть это в сочетании с его всегда спокойным лицом и знать, что перед тобой стоит взрослый человек.

Позднее я спросила его, от чего он так смутился.

Если что, он разрешил рассказать вам об этом, ведь это один из важных элементов моей истории.

Все дело в том, что чем старше становятся люди, тем труднее им заводить новых друзей. Он, конечно, особо ни на что не надеялся, особенно если учесть, что он не любит много рассказывать о себе… а ведь многие люди считают это неотъемлемой составляющей дружбы.

К тому же, между нами существует разница в возрасте, пусть и небольшая. Вот только мы — поколение, которое прошло войну. Это сглаживает многое. Это определяет все, заставляя нас быть гораздо более зрелыми в некоторых вещах.

Тогда я отметила его красные уши как нечто милое. Позже я поняла, что они свидетельствовали о постепенном обретении нового друга. Ему было небезразлично мое приглашение в Хогсмид.

Когда я вышла из кабинета, то задумалась о том, как бы мне побыстрее провернуть дело с Малфоем. Я очень хотела разобраться с этим с до Дня рождения, чтобы не задумываться об этом. И вообще, так жить легче, зная, что над тобой не довлеет груз нерешенного дела.

Подойти к нему в Большом зале? Но так я буду ждать его до второго пришествия. Теперь он редко ходит туда есть. Ждать до понедельника я не хотела. И тут я вспомнила, что назавтра запланировано собрание старост!

Довольная собой, я решила поймать Малфоя в воскресенье.

Примечания:

Город приватных писем — https://t.me/private_letters

Иногда городская легенда появляется на Чердаке — https://t.me/my_little_cherdak

18. Профессор Х

Решив, что я поймаю Малфоя в воскресенье, я совсем не подумала о том, что и как я буду ему говорить. Я честно пыталась смоделировать наш разговор на завтраке, но все никак не могла сосредоточиться.

Дело в том, что наша компания неожиданно разрослась: теперь, кроме Джинни и Рона, рядом со мной постоянно были Лонгботтом, Лавгуд, а с ними — Голдштейн.

У каждого из них, в свою очередь, тоже были друзья, у тех — друзья друзей… и однажды, оглянувшись вокруг, я вдруг поняла, что меня окружает просто невероятное количество людей!

Мерлин! Кто бы мог подумать, что девочка-которая-не-знала-как-завести-друзей на первом курсе, неожиданно станет такой… популярной?

А самым большим откровением было то, что люди, которые периодически вливались в нашу тусовку… в общем… ну, они поначалу не всегда знали, как вести себя с героиней войны, лучшей подругой Гарри Поттера… и все такое.

Бывшей лучшей подругой, конечно, но окружающие-то об этом не знали. Однако когда они знакомились со мной чуть лучше… то расслаблялись, что ли? И… они хотели общаться со мной еще, представляете? Именно со мной.

Я совру, если скажу, что происходящее мне не нравилось — нравилось, и еще как. «Вот черт, — думала я, анализируя как-то вечером последние события моей жизни, — почему же так не было раньше? Что за круг отчуждения постоянно окружал наше трио?».

Постепенно к нашей большой компании стал присоединяться Рон. Я видела, что освоился он не сразу, но специально не подходила, потому что… ох, наверное, это эгоистично, но я не хотела терять то, что приобрела только что.

Я боялась, что если я снова начну общаться с ним как раньше, то мы либо снова станем парой, либо опять будем общаться лишь друг с другом. Я боялась, что мой мир снова потеряет краски. Но, в конечном итоге, ему удалось справиться с первой неловкостью, и он быстро стал своим.

Понаблюдав за ним какое-то время, я вдруг поняла, что он, на самом деле, очень компанейский парень. Ну, знаете, про таких еще говорят «свой в доску». Смешной, добрый… солнечный?

Кто же знал, что Рональд, которого я знаю как облупленного, так раскроется, очутившись среди новых людей? А были бы эти новые люди, если бы мы остались прежними? Я не знаю.

Просто глядя на него, оттененного осенью, смеющегося какой-то шутке Колина Криви или зазывающего Энтони сыграть партию в шахматы на пинту сливочного пива… м-м… в общем, иногда я даже жалела, что мы расстались.

Гарри среди нас не было. Наверное, это и к лучшему. С Джинни они помирились, но… я все чаще видела ее задумчивой. И той их синергии, которой я так отчаянно завидовала, больше не наблюдалось.

А, и еще: в нашей компании не было только слизеринцев.

Кстати, о них.

После завтрака профессор Коэн подошел ко мне в коридоре и, заговорив о времени, когда я смогу поприсутствовать на его уроке, будто бы между прочим сказал, что поговорил с Поттером, и тот согласен.

Значит, дело стало только за мной, но кроме этого… я смотрела в спину спокойно удаляющегося Эшли, на его позолоченный солнцем жилет, огненные кудри… и постепенно до меня кое-что доходило.

Это же надо… вот так просто подойти ко мне в коридоре и сообщить о продвижении тайного плана! Да еще и в окружении кучи людей! Я еще на всякий случай огляделась, но ученики шли по своим делам, и никто не обратил на нас внимание. Никаких подозрений.

И вот зачем, собственно, мы с Гарри и Роном постоянно напускали на себя таинственный вид и прятались по нишам?

Вам ли не знать, как передавать тайные сведения… ну да ладно. Пора переходить к тому, ради чего я вам все это рассказываю.

Собрание старост начиналось довольно рано: час на завтрак, а затем, пока все остальные еще были в Большом зале, они собирались с директором.

Я знаю, что вы знаете. Я рассказываю, как планировала поймать Малфоя.

Так вот, когда я подошла к горгулье, то оказалось, что успела вовремя — они уже выходили из кабинета. Малфой очень удивился, когда я позвала его, да и остальные ребята смотрели на нас любопытно, а Булстроуд — враждебно. Однако он без вопросов отошел со мной за угол.

Я убедилась, что никто не мог нас подслушать… и вдруг поняла, что не знаю, как начать. Ничего умнее, кроме «Э-э, Малфой, тут такое дело…», выдавить из себя не получилось.

А теперь представьте, картину: вы стоите напротив человека, который позвал вас для разговора, а он теперь стоит, смотрит на вас и молчит. Малфой смотрел на меня с выражением вежливого недоумения на лице, приподняв одну бровь, а я лихорадочно соображала, под каким бы соусом подать то, что я собиралась ему предложить.

О, это была одна из самых идиотских ситуаций, в которых мне доводилось бывать. А таковых, поверьте, было немало.

Мерлин, ну почему я не подумала об этом раньше?

Видимо, он устал ждать от меня вразумительного объяснения. Закатив глаза, он сказал что-то вроде: «Грейнджер, что тебе нужно? Говори быстрее или я просто уйду», ведь ему еще надо делать домашку, спешить на тренировку… Может сказать как есть?

Эм-м… ну, а в самом деле, чего я мялась?

«Стой-стой, погоди, не уходи!» — заторопилась я, испугавшись, что он действительно уйдет, и больше возможности поговорить с ним мне не представится. И в лоб спросила, как он относится к матчу Гриффиндор-Слизерин. Малфой нахмурился.

Сначала он вообще не понял, к чему я задала такой вопрос, и попытался уйти от ответа. Ну, знаете… в излюбленной манере всех слизеринцев.

Да-да, и не поднимайте на меня бровь. В этом вы с ним очень похожи, кстати.

Так вот, он не понял, к чему я задаю такие вопросы… и я не могу его в этом винить. Все же это было несколько… неожиданно. Однако наилучший момент действовать настал, и я просто вывалила на него свои рассуждения насчет матча, а затем и наш с мистером Коэном план. Сказать, что Малфой был ошарашен — не сказать ничего.

Тем не менее, он задумался. Кажется, он даже смотрел на меня как-то по-новому, будто на человека, которого увидел впервые. В конце концов, он сказал: «Хорошо, Грейнджер. Я согласен с тобой, и сделаю как ты просишь».

Однако не успела я обрадоваться, как он заявил, что Слизерин любит сделку, и он хочет, чтобы взамен я выполнила его просьбу. Ну, что ж… этого можно было ожидать.

Но просьба его была… несколько специфичной.

* * *

Несмотря на густой вечер за окном, в кабинете было тепло и уютно, а атмосфера располагала к откровениям. В камине потрескивал огонь, на столе исходил паром ароматный чай с малиной и чабрецом. Рядом с кружкой вился тонкий дымок от зажженной палочки с расслабляющими благовониями.

В целом, оно и неудивительно, учитывая то, у кого в гостях находилась Гермиона.

Мужчина за столом задумчиво повозил пером по пергаменту. Кажется, он выводил на исчерканном листе очередной знак Даров Смерти. По всей видимости, это нехитрое занятие помогало ему выдерживать маленькую исповедь девятнадцатилетней соплячки.

Гермиона не была уверена в том, что он действительно думает о ней так, однако, определенные подозрения на сей счет имела.

Наконец он поднял на нее светлые глаза:

— И о чем же попросил вас мой сын, мисс Грейнджер?

Глубокий баритон был полон усталой безысходности. Сколько они так сидят? Гермиона глянула в сторону часов на каминной полке.

Ого. Два с половиной часа.

Она сморщила нос и потерла двумя пальцами переносицу. Спать хотелось неимоверно.

— Яблочный пирог, мистер Малфой, — ответила Гермиона. Люциус поднял бровь еще выше, — но сложность не в этом. Шарлотку я и без того печь умею… — девушка подняла глаза. — Он хочет пирог по рецепту Нарциссы Малфой, а я в душе не чувствую, как его готовить.

— О-о… — Люциус откинулся на спинку кресла и прикрыл лицо ладонью, — ну что за оболтус!

Помолчали. Ну… реакция мистера Малфоя была ожидаемой.

Потребовалось некоторое время, чтобы он собрался с мыслями:

— Ладно, — он потер лоб пальцами и искоса глянул на Гермиону.

Есть! Она, в свою очередь, чуть расширила глаза, изобразив на лице нечто вроде отупелой невинности, и чуть улыбнулась.

— Отправлю сову завтра… будет вам рецепт, мисс.

Гермиона просияла:

— Спасибо, профессор Малфой!

Скривившись как от зубной боли, Люциус махнул рукой, и она услышала, что тяжелая кованая дверь за ее спиной распахнулась.

— Идите уже… спать.

Закивав подобно китайскому болванчику, Гермиона слетела с места и вынеслась в коридор.

А что до профессора… сам напросился.

Примечания:

Город приватных писем — https://t.me/private_letters

Иногда городская легенда появляется на Чердаке — https://t.me/my_little_cherdak

19. Отбывание наказания

Сказать, что я была озадачена просьбой Малфоя — значит не сказать ничего. Мало того, что я не имела ни малейшего представления, чем отличается фирменный яблочный пирог миссис Малфой от обычного, так я еще и не имела никакого плана по добыче секретного рецепта.

Однако решение нашлось довольно быстро, а потом я удивлялась, почему сразу не об этом подумала.

В среду у нашего курса была травология с Рейвенкло. И вот там-то до меня дошло, что разгадка близка — только руку протяни.

Глядя на непроницаемое лицо ассистента мадам Спраут, на искры от солнца в светлых волосах и осанку, которую не смогли сломать ни Азкабан, ни Темный Лорд, ни теплицы, я все никак не могла понять, как же я могла забыть о мистере Малфое-старшем?

Наверное, потому что на следующий день после разговора с Драко, меня закрутила жизнь.

Вторник был полон впечатлений от урока профессора Коэна с первокурсниками, а потом мы обсуждали его методы на внеклассном занятии. Тогда же мы определили дату моего дебюта.

Кроме того, еще у меня были домашние задания, Джинни, Луна… а свыкнуться с мыслью, что Люциус Малфой теперь живет и работает в Хогвартсе, никто еще не успел…

Да, меня можно было понять, но от этого упущение не переставало быть досадным.

В школе Люциус оказался вполне легитимно. Дело в том, что после того как все относительно улеглось, Кингсли ввел один интересный закон. Не могу сказать, что тут не обошлось без моего участия… но суть не в этом.

Просто я как-то посидела, подумала и пришла к выводу, что в Азкабан отправилось достаточно много людей, которые могли бы принести пользу магическому сообществу. Возмездие, конечно, это хорошо, но волшебники мы или где? Способов контролировать преступников у нас не просто много — масса.

В начале лета я аккуратно начала переписку с Бруствером по этому вопросу. Удивительно, но он поддержал мою идею практически сразу — видимо, министерство уже почувствовало значительную нехватку кадров.

Вскоре было принято решение освободить первую волну заключенных, самых, по мнению министерства… адекватных, так скажем. Они все принесли Непреложный обет, разработанный специальной группой невыразимцев, и отправились работать на благо общества.

Некоторые из них были распределены в Хогвартс, и бывший лорд Малфой в том числе. Королева забрала у него титул, мэнорат отошел под управление государства, и у его рода остался только мэнор да дурная слава по всей волшебной Британии.

К чести Малфоя, свое наказание он принял с поистине аристократическим достоинством. Многие ожидали от него эпичного скандала или, как минимум, возражений. Однако он и тут умудрился удивить читателей Пророка, спокойно согласившись на условия властей.

Куда его определить, директор Макгонагалл долго не думала, ведь она учила Люциуса и отлично помнила его успехи в травологии. Однако ставка профессора была занята. Да и без того идея доверить бывшему Пожирателю вести уроки была не то чтобы хорошей.

Теперь Люциус Малфой числится в штате Хогвартса как помощник профессора травологии. Уязвляет ли это его гордость? Без сомнений. Наверное, именно поэтому мадам Спраут настояла на том, чтобы ученики обращались к нему не иначе как «профессор».

Уж не знаю, было это, действительно, жестом доброй воли или все-таки изощренной попыткой еще больше унизить Малфоя при помощи иронии, но, так или иначе, обращение прижилось.

Зная мадам Спраут, я бы все-таки ставила на второе.

Немного позднее, уже в августе, волшебники задумались о том, что в школу вернутся не просто дети, но люди, которых затронула война. Далеко ходить пришлось — все же в министерстве работало достаточное количество маглорожденных, и далеко не все из них жили сугубо в волшебном мире.

Так в Хогвартсе открылась еще одна ставка: школьный психолог. О человеке, который занял ее, мы поговорим немного позднее.

Я решила дождаться субботы, чтобы сначала убедиться, что Малфой-младший выполнит свое обещание, и уже потом разбираться с яблочным пирогом.

В тот день у меня были дела и поважнее: например, подготовка ко Дню рождения и закупка в Хогсмиде (Джинни уговорила меня на вино и огневиски). Кроме того, как-то я не подумала, что в субботу будет матч, а отмечать свой день среди либо беснующихся, либо расстроенных гриффиндорцев мне не хотелось.

В то, что они будут спокойны после того, что увидят на поле, я не верила, так что вопрос с местом для праздника оставался открытым. А уже подходя к месту встречи с моими друзьями, до меня вдруг дошло, что алкоголь сегодня мы не купим — у ворот уже стоял профессор Коэн и о чем-то беседовал с Луной, Невиллом и Джинни.

«Ну-у… и ладно», — подумала я. Разве нам нужен повод, чтобы выбраться в Хогсмид еще раз?

А сегодня небо ярко-голубое, Запретный лес хвастается нам золотыми и красными одежками. Черное озеро дышит свежестью.

Две рыжие макушки рядом освещают этот день как солнце, еще теплее — от улыбки Луны. Невилл так интересно рассказывает о своих удивительных открытиях — подумать только! — при поддержке мистера Малфоя, что дорога до деревни пролетает за секунды: я моргнула, засмеялась и очутилась у Трех метел.

— Давайте зайдем? — спросила Джинни.

Ее глаза блестели, она вся была напоена этим днем и приятным разговором. Совсем не такая, как в последнее время, когда находилась рядом с Поттером.

Луна просто кивнула. Кажется или она действительно выглядела более мечтательной, чем обычно?

По Невиллу было видно, что с нами он хоть куда.

Я перевела взгляд на профессора Коэна:

— Присоединитесь к нам, сэр? Когда закончите с покупками?

И как бы я ни хотела видеть его уши в момент, когда он согласился, на этот раз рыжие кудри надежно их скрывали. Жаль. Я не отказалась бы понаблюдать преступно милую картину еще раз.

Мы зашли в паб. Невилл и Джинни ушли делать заказ, а я подумала, что не удивлена количеству поклонниц профессора. Влюбиться в Коэна очень легко: если не во внешность, так в характер, в котором причудливо сплетались мужественность и тонкая нежность, сквозящая в каждом его движении или слове.

Как я сама-то еще не?..

— Вот твое пиво, — поставила передо мной бокал Джинни и плюхнулась на скамью рядом.

Приняв невозможно заговорщический вид, она продолжила:

— Так. Нам нужно определиться, когда мы посетим Хогсмид еще раз. Реми, у тебя завтра есть занятия вечером?

Мы обозначили невозможность покупки огневиски сразу после того как профессор ушел за покупками.

Я кивнула. Говорить я не могла — рот был занят пенным. Мерлин, как же вкусно…

— М-м, давайте завтра мы подумаем над местом, где будем отмечать, — оживился Невилл, — а в Хосмид пойдем в пятницу?

Луна и Джинни его поддержали, а я… я задумалась.

Глядя на их воодушевленные лица, я все никак не могла поверить в то, что друзья могут быть вот такими. Почему-то я не чувствовала необходимости контролировать каждый их шаг и была уверена, что они не просто найдут решение, но выберут лучший вариант.

Интересно, это я изменилась или дело в Гарри и Роне? И действительно ли я не знаю ответ?

Больше не сомневаясь, я подняла бокал, выражая согласие с предложением Невилла. Толстые стеклянные стенки столкнулись, знаменуя наше единодушие.

Вскоре к нам присоединился профессор Коэн. Он нес с собой огромные пакеты, и, конечно же, Джинни не могла не попытаться уговорить его похвастаться покупками. Однако, профессор молчал как партизан, и вскоре она от него отстала.

Особенно приятно было то, что он про нас не забыл и захватил по порции мороженого из филиала Фортескью. О, это всегда кстати. День стал настолько восхитительным, что даже не верилось, что нет здесь никакого подвоха.

Что это: интуиция; привычка искать второе дно, если все идет слишком уж хорошо; или чуйка на неприятности, приобретенная за семь лет приключений с Мальчиком-который-оказался-мудаком?

Уж не знаю, что во мне вопило в большей степени, но сирена не подвела: стоило нам выйти из паба, как мы наткнулись на нее.

Мы встретили Марту, дракл ее дери, Бия.

Бывшую миссис Коэн.

Примечания:

Город приватных писем — https://t.me/private_letters

Иногда городская легенда появляется на Чердаке — https://t.me/my_little_cherdak

20. Зонтик

Хоть мистер Коэн и отпирался всеми силами, нам удалось-таки уговорить его отдать один из его огромных пакетов Невиллу.

Не в последнюю очередь подействовал аргумент, что Эшли напоминает вьючного пони, когда тащит их на себе в одиночку, а левитация, так или иначе, требует концентрации — мы же с Луной и Джинни трещали без умолку, постоянно втягивая его в разговор.

Дверь за спиной захлопнулась, и мы упали в объятия теплого осеннего вечера. Еще не стемнело, но воздух посвежел, и я с наслаждением глотнула его пряную томность, запрокинув лицо к небу. Однако долго наслаждаться поцелуем осени мне, увы, не довелось.

Голоса моих друзей резко стихли. Это не предвещало ничего хорошего.

Моя реакция была мгновенной, и не задумываясь я выхватила палочку. Пусть она осталась направлена вниз, я за доли секунды сбросила с себя расслабленность и цепко оглядела улицу.

Протего и Сектусемпра пекли мое небо, ладони зудели от прилившей к ним магии, однако, ни толпы Пожирателей, ни неведомо как воскресшего Темного Лорда я не обнаружила.

Вместо армии тьмы на притихшей улице стояла красивая черноволосая женщина с каре. Скорее всего, она выглядела бы еще лучше, если бы не гримаса презрения, исказившая тонкие черты лица и пухлые губы.

Одной рукой обхватив себя под грудью, локтем второй она опиралась на тыльную сторону ладони. Тонкие пальцы задумчиво перебирали ткань на лацкане клетчатого пиджака, а смотрела она прямо на Коэна.

— Ну, здравствуй, Эшли, — протянула она.

Показалось, или он, действительно, немного бледнее, чем обычно?..

— Добрый вечер, Марта.

Я нахмурилась. Судя по всему, эти двое знакомы достаточно близко для того, чтобы обращаться друг к другу по имени. Вероятнее всего, нам нужно уйти, чтобы дать им поговорить.

— Мы, наверное, пойдем, сэр… — неуверенно начала я.

Невилл заговорил одновременно со мной:

— Профессор Коэн, я могу занести пакет к вам в кабинет…

Никто из нас не договорил, потому что солнечные лучи взрезал смешок:

— Ну надо же… — Марта покачала головой, — так вот куда ты делся после нашего развода, «профессор Коэн», — передразнила она Невилла. — И как только такого как ты допустили до детей…

— Марта!

Обычно мягкое выражение лица Эшли сменилось на непроницаемую маску, губы его были плотно сжаты, челюсти — тоже. Стоя сбоку, я видела, как ходят под его кожей желваки, а ладонь сжата в кулак.

Кажется, нам первым из его учеников, довелось наблюдать его в гневе.

Однако даже будучи очень злым, он нашел в себе силы ответить ей спокойно, хоть в голосе и слышалось напряжение:

— Если ты хочешь поговорить, давай отойдем, — он повел рукой в сторону Трех метел, откуда мы только вышли, — наши разборки не интересны детям, явно.

Марта набрала было воздуха, чтобы ответить, но тут глянула на Невилла, стоящего рядом с Коэном. Густо подведенные темные глаза расширились, будто на нее снизошло вдруг какое-то озарение, а выражение лица стало совершенно нечитаемым. Красные губы искривились еще больше.

Я почувствовала, как в воздухе разлилось ощущение надвигающейся катастрофы.

— Так вот, значит, зачем ты устроился в Хогвартс!

Несмотря на то, что Марта не повышала голос, казалось, что ее слова доносятся до всех уголков Хогсмида. Я заметила, что в руке Коэна появилась палочка.

О-о, нет…

— Презираемый собственной семьей, уродливый отщепенец… да кому ты сдался?

С каждым произнесенным словом Эшли бледнел все больше. Его волшебная палочка начала светиться — Марта по-прежнему была безоружна.

Ладно бы дуэль, но если обстоятельства таковы — это нападение. Еще и личные разборки при учащихся… как бы не дошло до увольнения.

Это было плохо, очень плохо.

— Но нет, решил, что хоть здесь найдешь себе полю…

Я вскинула палочку на мгновение раньше профессора… но меня тоже опередили.

— Силенцио! — произнес мечтательный голос, и слова, которые не должны были быть произнесены, застряли у чернявой суки в глотке.

Возмущенно расширив глаза, Марта схватилась за горло. Выглядела она так, будто готова вцепиться Луне в волосы, и я не удивлюсь, если она с удовольствием повыдирала бы их всем нам.

Я вышла вперед, держа ее на прицеле:

— Вам пора, мисс. Как вы могли бы догадаться, вам здесь не рады.

Плечом к плечу рядом со мной встала Джинни:

— Советую убраться как можно быстрее. Если вы не заметили, то у мистера Коэна в Хогвартсе появились преданные ученики… а не что вы там себе навыдумывали.

Где-то позади Луна протянула:

— А женская месть… — и голос ее был таким же мечтательным, как и пару секунд назад, — уж вам ли не знать, Марта. А еще, говорят: никогда не щекочи спящего дракона.

Мы опустили оружие только тогда, когда над Хогсмидом хлопнула ее аппарация.

— Вот же ж сука! — выплюнула Джинни, озвучивая мои мысли.

Одним движением отправив палочки обратно в кобуру (военную привычку не вытравишь за тройку месяцев лета), мы развернулись к ребятам.

О, их лица нужно было видеть!

— Вы… — не сразу нашелся Невилл, но в итоге восхищенно выдохнул: — Вы просто невероятные!

Я улыбнулась ему и перевела взгляд на мистера Коэна. Он смотрел на нас так, будто не знал, смеяться ему или плакать.

Я уже начала опасаться, что сейчас мы получим нагоняй, но он наконец изрек:

— Воистину, самые боевые ведьмы живут в Шотландии, — и прикрыл лицо рукой.

Мы с девочками переглянусь… и покатились от хохота, распугав всех голубей в округе и совершенно не обращая внимая на прохожих, что удивленно оглядывались на нашу разношерстную компанию.

«Ну и что? — подумала я тогда про их внимание. — Подумаешь, может мы веселящего зелья напились, им то какое дело?».

Когда мы отсмеялись, мистер Коэн посерьезнел:

— Мисс Грейнджер, мисс Уизли, — он кивнул нам с Джинни, повернулся к Луне, — мисс Лавгуд… спасибо вам. От всего сердца. Только…

— Мы знаем, сэр, — спокойно ответила Полумна, глядя ему в глаза. — Я ни за что бы не вмешалась, если бы в голове у Марты не было так много красных мозгошмыгов с ядовито-зелеными глазами, покрашенных в черную полосочку.

Эшли оторопело моргнул. Кажется, он ничего не понял.

Зато поняла я, и этого было достаточно.

Как-то мистер Коэн сказал мне, что настоящий учитель всегда станет для своих учеников зонтиком, который спрячет их от непогоды. Что это: противостояние силам зла или просто разбитая коленка — абсолютно не важно.

Сегодня я поняла (надеюсь, Эшли тоже усвоил этот урок), что и ученики способны прикрыть своего учителя от ненастья. Не потому что это чья-то большая игра или мы должны следовать какому-то хитроумному плану, чтобы отдуваться за сильнейших волшебников мира… а просто нам так велит совесть. И собственное желание.

Мы все сделали правильно.

Жаль, что тогда я не знала, насколько на самом деле его задели слова Марты.

Примечания:

Город приватных писем — https://t.me/private_letters

Иногда городская легенда появляется на Чердаке — https://t.me/my_little_cherdak

21. День рождения Гермионы

Происшествие с Мартой быстро вылетело из моей головы, потому что в полночь того же дня наступил мой самый долгожданный за последние годы День рождения. Девочки подготовили для меня целый праздник с подарками и тортом, а еще они каким-то образом умудрились целую неделю прятать от меня шампанское.

Парвати, Лаванда и Келли подарили мне прекрасную темно-бордовую мантию и черную остроконечную шляпу с газовой золотистой лентой. Пропуская через пальцы приятную струящуюся материю, я заметила на рукаве бирку «Мадам Малкин»… и как никогда ясно поняла, что на ближайшие несколько лет именно эти вещи будут единственными парадными в моем гардеробе. По крайней мере, до тех пор, пока я не научусь обеспечивать себя самостоятельно.

Джинни подарила мне флакон Феликс Фелицис. Когда я, открыв рот, спросила у нее, как она успела, то она лишь хихикнула: «Не стоит недооценивать Уизли».

Действительно, не стоит — что она, что Рон в последнее время не переставали меня удивлять.

Конечно же, мы не могли не зажечь цветные огоньки, не разрезать торт и не открыть шампанское. Лаванда достала радио, мы нацепили на головы свои повседневные шляпы (новую я предусмотрительно убрала в шкаф — от греха подальше) и веселились до самого утра.

Что мы только не делали! И скакали как дуры на кроватях, и подпевали Ведуньям, и секретничали, и даже пили на брудершафт… много всего сумасбродного, в общем.

Мерлин. Определенно, это был лучший День рождения в моей жизни. «И почему я не отмечала так каждый?» — спрашивала я себя, глядя на довольные лица своих соседок по комнате. Как оказалось, каждая из них является в чем-то приятным человеком.

Эту ночь омрачало лишь одно: мысль о том, что в этом году мои родители не поздравят меня. На самом деле, под утро я чуть не выпила зелье удачи в расчете на то, что мне несказанно повезет, и за завтраком я увижу из сову дома. Но Джинни вовремя заметила мою грусть, и остановила мой порыв. Наверное, оно и к лучшему. Я ведь знала, что Феликс Фелицис не поможет — просто рассчитывала сама не знаю на что.

На уроки мы отправились все еще пьяные.

Наверное, Мародеры тоже частенько грешили подобным в свое время, и почему-то я была просто неприлично счастлива этому сравнению. Наверное, потому что именно сегодня впервые за все время обучения в Хогвартсе я почувствовала себя настоящей ведьмой.

Мы постоянно заговорщически жались друг к другу, обменивались понимающими ухмылками и взрывались радостным хохотом на весь коридор. Мальчики косились на нас удивленно, а я просто шла на пары в компании подруг, пахла алкоголем и шокировала общественность.

Правильная Золотая девочка оказалась не такой уж и правильной.

Скорее всего, наша эйфория продлилась бы еще несколько часов, если бы в коридоре мы не наткнулись на Голэма, нашего нового преподавателя Защиты от Темных искусств.

«О мой бог, ну почему именно он?» — мысленно стенала я, пока наша притихшая компания гуськом семенила за ним в кабинет декана.

Это было хуже всего: последнее, чего мне хотелось бы этим утром, так это позориться перед мистером Коэном. Девочки выглядели такими же несчастными как и я, если не больше — никто из нас не вспомнил о репутации нашего факультета. Парвати, которая буквально час назад призналась в своей тайной страсти, выглядела самой поникшей.

Эшли не открывал долго. По четвергам у него не было утренних пар, и он мог позволить себе поспать немного дольше. Пять красных как вареные раки взрослых девиц с его факультета, дышащих на него парами шампанского, и маячащий за их спинами разъяренный Голэм явно не входили в его планы на утро.

Он не сказал ни слова, только сложил руки груди и, облокотившись о дверной косяк, смотрел на нас, приподняв брови с видом такого скепсиса на лице, что мне мгновенно захотелось провалиться под землю.

Мы переминались с ноги на ногу под его насмешливым взглядом, а наши спины возмущенно орошал слюнями профессор ЗоТИ, расписывая наше эпическое шествие по коридорам Хогвартса.

— Я понял, профессор Голэм, — наконец сказал Эшли, прекращая гневную тираду.

Он задумчиво потер след от подушки на щеке. Коэн вообще выглядел едва проснувшимся, совсем еще ленивым ото сна: мягкие кудри немного пушились, в зеленых глазах — муть и остатки сновидений, он был без жилета, только в рубашке.

Вскоре он определился, что делать дальше, и скомандовал:

— Ладно… марш в кабинет.

Посторонившись, обратился к Голэму:

— Спасибо вам. Я разберусь.

Тот, явно довольный собой (ну что за мерзопакостный человек!), удалился.

А Коэн закрыл дверь и повернулся к нам:

— М-да-а… вот же пьянчуги. И вот что мне теперь с вами делать, юные мисс?

Джинни открыла рот, собираясь что-то сказать… и я не успела ее остановить. Стоит признать, реакция у меня серьезно пострадала.

— Понять и простить? — робко предположила она.

Профессор аж поперхнулся воздухом от такой наглости. С пару секунд он внимательно разглядывал ее, будто прикидывая, действительно она повредилась умом или показалось?

Уизли стушевалась.

Эшли вздохнул:

— Минус 20 баллов с каждой за пьянство в стенах школы, — и махнул рукой, пресекая любые попытки что-либо возразить. — А теперь, дамы, уж не обессудьте, но позволить вам разгуливать по Хогвартсу в таком виде я не могу… ждите здесь.

С этими словами он ненадолго скрылся в своих апартаментах. Когда он вышел обратно, то в его руках поблескивала утренними лучами бутылка с каким-то зельем.

Парвати, Лаванда и Джинни обреченно застонали. Мы с Келли переглянулись, не понимая пока, в чем тут подвох.

— О, я вижу, что мисс Уизли, мисс Патил и мисс Браун уже знают, что это такое, — подчеркнуто вежливо сказал мистер Коэн.

Трансфигурировав пять бокалов из листов пергамента со стола, он наполнил его коричневым зельем, похожим на касторку, и отошел от стола на шаг, сделав приглашающий жест рукой.

По кабинету разлился густой запах, настолько отвратительного содержания, что я до сих пор не знаю, как описать, на что это было похоже.

— Профессор, — взмолилась Лаванда, — давайте мы лучше неделю будем драить Зал Славы? Что угодно, только не это, пожалуйста!

Коэн лишь сдержанно покачал головой, старательно делая вид, будто он здесь ни при чем.

— Итак, дамы. Быстрее начнем — быстрее закончим. Давайте вы просто выпьете это, и мы разойдемся с миром: кто учиться, а кто — досыпать свои законные часы отдыха.

Последняя фраза заставила меня особенно устыдиться. У Коэна и так большая нагрузка, а тут еще и мы отнимаем у него время на редкую передышку.

Уже подходя бочком к столу, я спросила тихонько у Джинни:

— Слушай… а что это?

Скривившись, она шепотом ответила мне:

— Антипохмельное.

Я застыла, с бокалом у самых губ, услышала за спиной тихий смешок…

Ну, профессор Коэн!

…и, зажав нос, залпом выпила мерзкое варево.

Со всех сторон послышалось:

— Ух!

— Бэээээ…

— Фуууууу!

Голова мгновенно прочистилась, последние искорки алкоголя вымелись из тела, дышать сразу стало как-то легче. А вот во рту…

Во рту как кошки нагадили!

— Ну, что ж, — хлопнул в ладоши профессор Коэн. Голос его был подозрительно веселым, — вот мы и закончили. А теперь прошу вас проследовать на пары!

Едва получив отмашку, мы чуть ли не бегом бросились на выход.

Уже закрывая за собой дверь, я вдруг услышала:

— Ах да… мисс Грейнджер, — я обернулась, — поздравляю с Днем рождения. Желаю вам и вашим подругам… впредь не попадаться.

Коэн махнул рукой, и дверь за мой спиной захлопнулась. Щелкнули замки.

Мы с девочками посмотрели друг на друга… и взорвались таким громогласным хохотом, что все портреты в округе возмущенно на нас шипели всю дорогу, пока мы, топоча как кобылы, катились на первый урок.

Что ж… это, определенно, мой лучший День рождения в жизни!

Примечания:

Город приватных писем — https://t.me/private_letters

Иногда городская легенда появляется на Чердаке — https://t.me/my_little_cherdak

22. Матч Гриффиндор-Слизерин

В тот день внеклассное занятие закончилось на том, что профессор Коэн, вручив мне подарок, отправил меня отдыхать.

Однако вселенское понимание не мешало ему насмешливо блестеть глазами, и ох уж это его ехидное: «Как говорится, школьные годы — лучшая пора, но помните о том, что я вам сказал, мисс Грейнджер»!

С кристальной ясностью я поняла: он еще не раз припомнит мне этот невероятный провал.

Однако у меня и на этот раз нашлись куда более важные дела, чем поминутно краснеть от стыда. Теперь нам с девочками нужно было как можно скорее вернуть потерянные сто баллов, а на матч по квиддичу рассчитывать уже не приходилось, так что…

Впервые в жизни я выдвинула на первый план что-то, кроме учебы и, отложив заботы об очках факультета на следующую неделю, с головой ушла в подготовку ко Дню рождения.

Как и договаривались накануне, вечер четверга мы с ребятами посвятили поиску места для праздника. Карта Мародеров, увы, больше не была мне доступна, но усилий нашей большой компании оказалось полно и без нее — вариантов нашлось более, чем достаточно.

Больше всего мне понравились комната рядом с кухней и заброшенный кабинет на минус первом. С последним была только одна проблема: помещение было настолько запущенным, что нам даже не удалось идентифицировать, для какого предмета его использовали ранее.

Посомневавшись, я остановила выбор на классе в подземельях, рассудив, что где-где, а в вотчине факультета Слизерин именинницу с Гриффиндора будут искать в последнюю очередь. В итоге мы с Джинни провели всю пятницу, отчищая его не только от обычной грязи, но и от магической.

Неожиданности призраков (эктоплазма) подстерегали нас на каждом углу, в шкафу мы нашли полудохлого боггарта, из штор вытряхивали яйца докси, воевали с пикси, а пролитое не меньше сотни лет назад зелье обзавелось глазами и упрыгивало от нас по стенам и потолку добрых полчаса.

Мы устали как фестралы, которые тягали экипаж от Нью-Йорка до Европы.

Возвращение Луны и Невилла воспринялось с таким ликованием, будто они спасли нас от нападения тролля, не меньше. На самом деле, я и впрямь лучше сразилась бы с каким-нибудь чудовищем, чем проводила адскую уборку. Но в четыре пары рук дело пошло гораздо быстрее, и этот факт примирил меня с действительностью.

Ко времени отбоя класс был так прибран и украшен, что никто посторонний и не подумал бы, какой ужас здесь творился еще утром. Довольные собой, мы проводили Лавгуд до гостиной и отправились к себе.

Уже засыпая, я еще раз удивилась тому, как же сильно изменилась моя жизнь за такой короткий срок. Однако это не беспокоило меня, наоборот — губы растягивала неуемная счастливая улыбка.

А дальше настал День Икс.

Утро субботы встретило Хогвартс самым ярким солнцем за весь сентябрь. Беспрестанно нервничая, я шагала по тропе из золота на квиддичное поле, но не замечала красоты у себя под ногами.

Я не могла найти себе места и на трибунах — мне под задницу будто подложили ежа. В голове беспрестанно крутились мысли о предстоящем выходе команд, а я все еще не была уверена, выполнит ли Малфой свою часть сделки.

Заметив мое беспокойство, Джинни не могла не попытаться выведать, что же меня гложет, и, черт возьми, меня так и подмывало рассказать… но я все равно молчала как рыба.

То, что Гарри убрал Джин даже из запаса, невзирая на ее возмущение, вселяло в меня надежду. Насколько я знала, он сказал ей, что готовит сюрприз.

Наконец, бликуя гладкими древками метел и золотой и серебряной вышивкой на воротниках, команды вышли на поле.

Мадам Трюк вынесла сундук с мячами, Энтони Голдштейн надрывался в микрофон… и вдруг вместо того, чтобы броситься в погоню за снитчем, капитаны команд сняли шлемы и перчатки.

Оставив метлы вертикально висеть в воздухе, они приблизились и пожали друг другу руки. Я видела, как скалится Малфой и что-то говорит Поттеру. Тот ничего не ответил, только поморщился и, выхватив палочку, решительно направил ее на свое горло.

Стадион затих.

— Дамы и господа! Хогвартс! — разнесся над полем усиленный Сонорусом голос. — Я знаю, что вы хотели увидеть битву, жаркое противостояние Гриффиндора и Слизерина… но сегодня матча не будет.

Толпа зарокотала. Драко смотрел вверх, в нашу с Джинни сторону, и ухмылялся. Я закатила глаза и продолжила слушать.

Гарри твердо заявил:

— Мы саботируем матч, — и, не давая гулу нарасти, продолжил: — Мы считаем, что в Хогвартсе нет места противостоянию, которое за свою многовековую историю переросло в бессмысленную вражду. Этой весной…

Люди затихли. Я тоже превратилась в слух. Казалось, даже ветер замер, ожидая его дальнейшие слова.

Стоит признать, пока все шло даже лучше, чем нам с мистером Коэном представлялось. Даже не верилось, что Гарри Поттер, мальчик-который-не-то-чтобы-оратор, подобрал настолько действенные слова самостоятельно.

— Этой весной закончилась война против Волдеморта. Война против тьмы, которая, я надеюсь, больше не повторится. Но до тех пор, пока вокруг Слизерина есть зона… отчуждения, мы никогда не придем к миру окончательно.

Я быстро глянула на преподавательскую трибуну. Профессора бледнели лицами, и только Коэн и… что? директор Макгонагалл! — сидели донельзя довольные.

Но… разве не она устроила этот матч? Так почему?..

Поджав губы, я снова перевела взгляд на поле. Малфой сиял как начищенный галеон.

Кажется или меня в чем-то…

— Именно поэтому сегодня мы не будем сражаться, даже в игровой форме. Спасибо вам за понимание.

С секунду ничего не происходило. А затем трибуны взорвались такими оглушительными овациями, что я решила, что оглохну, и поспешила зажать уши ладонями.

В небо полетели искрящиеся шутихи, студенты скандировали: «Поттер! Поттер! Поттер!».

Вроде бы дело сделано, но Гарри почему-то с поля не уходил.

В желудке свернулось нехорошее предчувствие. Я оглянулась на Джинни — по всей видимости, не только у меня — она побледнела.

— Это еще не все, — вдруг сказал Гарри.

Постепенно шум стих. Поттер посмотрел прямо на нашу трибуну.

— Джиневра Молли Уизли…

Лицо Джинни стало маской.

— Я люблю тебя, люблю больше жизни…

Она закрыла рот рукой, будто силясь не закричать.

— Прошу тебя, будь моей женой, — закончил он и выпустил в воздух огромного красного феникса.

Птица пролетела над трибунами, выписав круг, и рассыпалась над нашими головами лепестками алых роз.

Это было эффектно.

Это было красиво.

На это представление, несомненно, не у каждого хватило бы сил…

Вот только Джинни, судя по всему, предложение было не в радость, и бросив на поле раздраженный взгляд, я сорвалась с места следом за ней.

Уж не знаю, почему предложение руки и сердца вызвало у нее слезы и желание сбежать, а не сразу же ответить согласием, но одно я знала абсолютно точно: если в такой реакции виноват Поттер…

Он не жилец.

Примечания:

Город приватных писем — https://t.me/private_letters

Иногда городская легенда появляется на Чердаке — https://t.me/my_little_cherdak

23. Детская мечта

Я нашла Джинни в спальне девочек и возблагодарила Мерлина за то, что ей не взбрело в голову спрятаться в другом месте. За красным пологом слышались влажные всхлипы, а еще, кажется, она била подушку… и рычала. Это было бы смешно, если бы от переживаний за нее и злости на Поттера мое сердце не стремилось вырваться из груди.

— Гермиона? Это ты? — ее хриплый голос звучал глухо из-за плотного полога.

Я остановилась у кровати, не решаясь отдернуть полог и кивнула, позабыв, что она меня не видит.

— Кхм… да, это я.

Среди красных складок мелькнула бледная рука, а в следующий миг, я уже сидела рядом с ней в ее убежище.

Маленький желтый шарик света парил над нашими головами, выхватывая из темноты ее покрасневший нос, мокрое опухшее лицо и блестящие, полные воды глаза.

Мы сели друг напротив друга, скрестив ноги по-турецки: так, как, бывало, сидели на прошлых курсах, на Гриммо и в Норе, делясь друг с другом секретами.

И ни разу за этот учебный год.

Обстановка была настолько уютной и доверительной, что глядя в ее глаза сейчас, я с ужасом осознала, что та самая правда печет мне горло.

Я заставила себя проглотить ее — не сейчас, не время и не место! — и неловко промямлила:

— Эй… Джин… — разозлившись на себя за собственную нерешительность, продолжила я уже увереннее: — Что случилось между тобой и Гарри? Почему?..

Мне не нужно было договаривать вопрос, который я отчего-то не могла сформулировать — и так было понятно, что я имею в виду.

Джинни ответила не сразу. Порой так бывает, если то, что в груди, трудно поддается расшифровке или ты сам еще плохо отслеживаешь внешние первопричины своих реакций. Мы говорили об этом ранее, и я терпеливо ждала.

Интересно, если бы не война, могли бы мы быстрее ориентироваться в своих чувствах сейчас? Или это нормально: учиться этому всю свою жизнь?

Она вздохнула и задумчиво проговорила:

— Знаешь, в последнее время… я смотрю на Гарри и вижу в нем новое. Не то новое, что могло бы появиться в нем сейчас, а как будто открываю в нем те черты, которые раньше в упор не замечала, — тяжелый вздох. — Это трудно объяснить, но вывод тут простой. Вернее, вопрос… а Гарри ли я любила все это время? Или образ, который нарисовала себе в голове еще когда была маленькой?

Я опешила. Джинни невесело усмехнулась:

— Знаешь… это ведь была моя детская мечта. Ну… выйти замуж за мальчика-который-выжил. Но сейчас… — она прикрыла глаза и, будто бы решившись на что-то, выдохнула: — После того, что он устроил на поле, когда я не готова… я даже не знала, а теперь…

Она подняла на меня несчастные глаза:

— Все будут тыкать в меня пальцем, если я ему откажу. Что мне… что мне делать теперь Реми? — и горько-горько заплакала.

Гребаный Поттер! Второй раз за последние две недели я вижу, как моя лучшая подруга плачет из-за этого… этого… драклова дерьма!

Злость вскипела, ударила в голову кипящей волной, а вместе с ней сочувствие сжало горло, не давая вырваться правде, которая сделает ей еще больнее.

— Если кто-то что-то посмеет тебе сказать, — я выплюнула это более горячечно, чем рассчитывала, — этот человек будет иметь дело со мной, — и по словам процедила, припечатывая свое обещание: — Я. Не. Позволю. Мимо проходящим. Ломать. Тебе. Жизнь. И выходить замуж за человека, в котором ты не уверена.

Сказав это, я замерла. А сама-то я чем лучше?

Я скрыла от нее правду и не позволила учесть довольно-таки веское обстоятельство, которое явно Поттера не красит.

Я решила за нее.

Возможно, я ошиблась, когда решила, что не буду ей ничего говорить?

Что, если бы сегодня Джинни ответила ему согласием на трибунах, а через время я узнала, что то, что было в Запретном лесу — это не «минутное помешательство», как выразился Поттер, а… привычка искать что-то новое в чужих объятиях? Не было бы ей больнее встретиться с изменами, будучи уже в браке?

Виновата в этом была бы я. Просто потому что однажды смалодушничала.

Я сцепила зубы и зажмурилась. Слова запекли язык в стократ сильнее… и я решилась.

— Джинни, — будто со стороны я услышала свой напряженный голос, — я должна тебе кое-что рассказать.

Отдавала ли я себе отчет в том, что могу потерять подругу? Здесь и сейчас, за несколько часов до праздника, на который она, несомненно, после сказанного не придет?

Вряд ли. Мое лицо пылало, а кровь набатом стучала в голове, вытесняя любые мысли, мешая воспринимать действительность, слышать что-либо кроме.

Вдохнув поглубже как перед прыжком в воду, я выпалила:

— В начале года я и Гарри поцеловались, но после этого я перестала с ним общаться и не стала тебе говорить, потому что боялась разрушить ваши отношения, и боялась потерять тебя.

Трусливо не открывая глаз, я задержала дыхание, готовая сейчас на все: от «Я тебя ненавижу» до Авады в лоб.

Под красным пологом наступила оглушительная тишина. Забираясь под кожу, она давила на загривок, с каждой секундой густела и забиралась в нос. Казалось, что когда я, не выдержав, решусь вдохнуть, то просто не смогу этого сделать.

Ногти впились в ладони, но только боль помогала мне сейчас держаться, а не сбежать отсюда, позорно подвывая от страха и стыда.

Я сжала кулаки сильнее. Пауза затягивалась.

«Гермиона Джин Грейнджер! Что ты за трусиха!» — мысленно окрикнула я себя и медленно-медленно приоткрыв один глаз, высмотрела лицо подруги — подруги ли теперь? — в полумраке нашего убежища.

Джинни смотрела на меня спокойно и пристально. Я так удивилась, что, хапнув ртом густую как патоку тишину, глупо вытаращилась на нее, уподобившись сове.

А Джинни прошептала:

— Я уж думала, что ты мне никогда не расскажешь.

У меня отвисла челюсть.

24. Запретный лес

Я не знала, что сказать на это откровение. По-хорошему, мне стоило сейчас активно посыпать голову пеплом, но я просто смотрела на Джинни не в силах вымолвить ни слова.

— Тогда… в ту пятницу, — она опустила глаза на свои плотно сжатые кулаки, лежащие на скрещенных щиколотках, — мистеру Снейпу нужно было отлучиться в Мунго, на осмотр. Оказывается, он ходит туда каждый месяц.

Удушающая вина заставляла прикусить язык лучше любых одергиваний, и я не стала лезть со своими вопросами вперед — лишь нахмурилась. Хотя меня так и подмывало воскликнуть: «При чем здесь наш школьный психолог?».

Джинни вздохнула:

— Но в тот вечер Дин слишком задержался у него, и Снейп не успел погулять с собакой.

В то, что бывший профессор зельеварения доверил своего пса кому-то из Уизли, не верилось от слова совсем. Ноги затекли, и, поерзав, я устроилась поудобнее. Однако и придумать подобное, даже если очень захочется, было бы трудновато — настолько абсурдно звучали откровения моей подруги.

— Он хотел подрядить его как виновника своей задержки, но увидел меня и передумал. Мне ничего не оставалось, кроме как согласиться помочь, и мы с Блэком отправились в Запретный лес.

То, что Северус Снейп, известный циник и просто человек с весьма своебразным чувством юмора, решил назвать своего пса в честь сгинувшего в Арке школьного врага, никого особенно не удивило. Это было ожидаемо, учитывая, насколько его домашний питомец напоминал анимагическую форму мистера Блэка.

Только Гарри, разве что, все порывался пойти с ним поскандалить, но быстро успокоился под взглядом директора Макгонагалл (тем самым, из-под приподнятой брови).

Однако сейчас меня заботило вовсе не это. Я вдруг поняла, свидетелем какого именно момента могла стать Джинни, и мысленно застонала.

— В общем, я все видела.

Если бы мне кто-то сказал, что однажды можно испытать еще более сильную вину, чем пару минут назад, я бы не поверила. Но именно это я чувствовала сейчас, а еще — слезы, текущие по лицу горячим потоком.

— Господи, Джинни… прости, прости меня, пожалуйста! Мне так жаль! — выстонала я и сама удивилась тому, сколько горестной мольбы было в моем голосе. — Пожалуйста, скажи мне, что я могу сделать, чтобы загладить свою вину, я все сделаю…

— Стой! — испуганно воскликнула она, вскидывая ладонь в останавливающем жесте, и зачастила: — Ты что, никогда не говори таких слов! Никогда, никому! Ты что, забыла?..

Я замотала головой, хлеща себя по щекам кудрями — ничего я не забыла, конечно. Просто сейчас я была готова на что угодно, лишь бы заслужить прощение.

Джинни покачала головой, и мое сердце ухнуло куда-то в пятки.

Неужели, я потеряла ее?

— Я много думала об этом, — начала она медленно, явно подбирая слова, — и пришла к выводу, что… оно и к лучшему, наверное.

Я ждала продолжения как приговор и снова молчала. Отчего-то я ощущала себя так, будто потеряла право говорить, находясь под этим балдахином.

Лицо Джинни разрезала горькая — в который уже раз за последние минуты — усмешка:

— Да, мне было больно… но если бы не это, то узнала бы я о настоящем лице Гарри? Именно это и помогло мне открыть глаза… — тут она посмотрела на меня, — на многое.

Я почувствовала, что падаю.

— Он так и не рассказал мне ни о чем. А сегодня, — она скривилась, — вот это. Хотя бы ты призналась. Конечно, это не значит, что я простила тебя окончательно, но… мы можем… хотя бы попробовать общаться. Как раньше?

Мне оставалось лишь кивнуть. В голове крутился вопрос: «А попробовала бы я сохранить дружбу после подобного?». Мерлин и Моргана, меньше всего я хотела, чтобы она вымучивала из себя общение со мной!

— Джинни, если в какой-то момент ты поймешь, что не готова… если ты не готова общаться со мной, то прошу тебя, скажи мне об этом, — глотая слезы, прошептала я. — Это лучше, чем…

— Да. Да, конечно, Реми. Но я буду очень стараться, очень. Обещаю.

Так попробовала бы я сохранить дружбу после предательства?

Я смотрела на Джинни — она несмело мне улыбалась — и понимала, что великодушию мне поучиться еще стоило.

Примечания:

Город приватных писем — https://t.me/private_letters

Иногда городская легенда появляется на Чердаке — https://t.me/my_little_cherdak

25. После отбоя

Несмотря на состоявшийся разговор, заставивший нас в очередной раз умыться слезами, а также на то, что больше всего мне хотелось спрятаться за пологом собственной кровати, мы начали собираться на праздник практически сразу. Разговор не клеился. Чувства были странными, противоречивыми: меня преследовала бесконечная неловкость, и в то же время я была бесконечно рада, что Джинни решила попробовать сохранить нашу дружбу.

Кое-как застегнув на себе жутко обтягивающее бордовое платье и с трудом удержавшись на высоченных каблуках, я взяла зеркало и уселась на кровать.

После умывания моя кожа была чистой и свежей. Такой же себя чувствовала и я: свободной от зависти, неудовлетворительных отношений, груза тайны за душой, без неразрешимых вопросов.

Вглядываясь в свое отражение, я видела белоснежный холст, на котором вольна написать, что только пожелается. Моя косметичка была небогата, но в ней нашлось все нужное: темно-коричневая тушь и графитная подводка, персиковые румяна и вишневая помада, которой я ни разу не отважилась воспользоваться с момента покупки.

И духи, конечно же, духи, с пряным запахом яблока, запеченного в карамели — спелого, с мякотью, полной сока.

Слой за слоем на мое лицо ложилась косметика, а меня не покидало ощущение, что здесь и сейчас переворачивается новая страница моей жизни.

Джинни решила отложить вопрос с предложением Гарри на потом — сегодня ей хотелось побыть просто девчонкой на Дне рождения лучшей подруги. По крайней мере, мне хотелось верить, что я все еще являюсь для нее таковой. Разумеется, приготовления не заставили нас забыть обо всех событиях дня полностью, но мы все-таки отвлеклись, и гостиную покинули в приподнятом настроении.

На первом этаже слышался гомон: с нашего побега прошло больше двух часов — ученики и преподаватели возвращались в замок. Мы успели проскользнуть в кабинет прежде, чем в подземелья спустились слизеринцы, и только заперев за собой дверь смогли выдохнуть и осмотреться.

Уж не знаю, как Луне удалось уговорить домовиков устроить для нас несанкционированное пиршество, но столы просто ломились от разных лакомств. Чего тут только не было: канапе с лососем, трехъярусный торт Прага, утыканный свечками, брускеты с бужениной, золотистая курочка…

Обходя столы, я не верила своим глазам — трапезы в Большом зале и то проходили скромнее.

— Как? — пораженно выдохнула я.

Кажется, Джинни стала оживать: хитро блеснув глазами, она ответила:

— Никто из домовиков не способен отказать просьбе от лица героини волшебной войны.

Я застонала:

— О Мерлин…

Пользоваться статусом ради нарушения школьных правил — это последнее, чего я хотела бы, и мое незнание меня не оправдывало.

— Да ладно тебе! — прыснула Уизли. — Когда еще нам доведется устроить такую грандиозную вечеринку, будучи школьниками?

Ну, в чем-то она, определенно, была права, а вскоре кабинет заполнился людьми, и последние сомнения рассеялись, вытесненные комплиментами, смехом, разговорами и музыкой.

Если поначалу кто-то чувствовал себя не в своей тарелке, то это быстро прошло. Как хозяйка вечера, я старалась сделать так, чтобы каждый чувствовал себя комфортно, и постоянно курсировала по кабинету, то и дело присоединяясь то к одной компании, то к другой. В общей сложности пришли порядка двадцати человек, но ощущение складывалось такое, будто сюда набилась половина школы.

У моих ног не было никаких шансов не устать, и через несколько часов непрерывного хождения, я присела на трансфигурированное по случаю кресло.

Без особого удивления я отметила, что Лаванда постоянно крутится возле Рона, явно смущенного ее вниманием. Однако несмотря на пунцовое лицо, в медленный танец он утянул ее без сомнений. Наблюдение за их неловкими перетаптываниями почему-то вызвало странное удовлетворение: будто бы все идет правильно, как надо.

На подлокотник кто-то присел, загородив своей тенью покачивающиеся силуэты.

— Ревнуешь? — послышался подозрительно знакомый голос.

Я резко обернулась, вскидывая лицо. Челюсть отвисла.

На подлокотнике моего кресла сидел… Драко Малфой собственной персоной!

Вид его был до того самодовольным и пафосным, что я сначала задохнулась от возмущения, и только потом шепотом воскликнула:

— Малфой?! Что ты тут делаешь?

Видимо, моя реакция невероятно его позабавила: он так рассмеялся, что чуть не сверзился с подлокотника. Пришлось схватить его за пиджак, чтобы он не расшибся — утирать ему сопли и объясняться с профессором Малфоем из-за синяков и шишек на лице драгоценного сыночка в мои ближайшие планы не входило.

— О-ох… Грейнджер, видела бы ты свое лицо! — он прикрыл глаза и приподнял брови, утирая слезы смеха костяшками указательных пальцев. — Знал бы, что ты способна на такое, то давно устроил тебе аттракцион неожиданностей…

Вот же… хорек! И как я его не заметила с самого начала?

Я закатила глаза:

— Единственная неожиданность, которую ты мог мне устроить, явно находилась бы у тебя в штанах.

Довольная собой, я подняла на него взгляд. Малфой смотрел на меня слегка приподняв бровь и явно ожидая чего-то.

Видимо, не дождался.

— М-да? — протянул он. — Действительно, если заглянуть ко мне в штаны, то можно удивиться. Оч-чень приятно удивиться, я бы сказал.

О.

О Мерлин!

Только сейчас до меня дошло, что я только что ляпнула. Лицо медленно, но верно залила краска. Стало жарко. Мне хотелось верить, что от стыда, а не из-за того, что на короткое, абсолютно ничего не значащее мгновение, я представила, как… нет! Стоять!

Уж не знаю, что Малфой разглядел в моих гримасах, но ухмылка у него стала слишком уж понимающей для человека, который просто беззлобно поддразнивает свою сокурсницу. С ужасом я поняла, что что-то в воздухе между нами изменилось. Да и сам воздух вдруг сгустился, стало тяжело дышать.

Совершенно странным, чересчур пристальным взглядом он смерил меня от макушки до пят, задерживаясь дольше, чем нужно, на губах, платье, каблуках. Я сглотнула. Невероятно, но под этим взглядом я почувствовала себя одновременно и абсолютно голой, и завернутой в это скользящее не-прикосновение как в жаркий кокон.

Малфой вдруг по-змеиному плавно наклонился к моим волосам — сердце бухало у меня где-то в висках — и сделал глубокий вдох. Я поняла это по тому, как натянулась рубашка на широкой груди прямо перед моим носом.

С удивлением я поняла, что Малфой теперь — кто угодно, но не тот белобрысый доходяга со Слизерина.

— Чудесно пахнешь, Грейнджер… отлично выглядишь.

Он вдохнул еще раз, и с еще большим ужасом — или томлением? — я поняла, что он откровенно наслаждается.

— С Днем рождения, красотка, — я почувствовала, как на колени скользнуло что-то прямоугольное, шуршащее оберточной бумагой. — Будь осторожна, когда будешь возвращаться после отбоя, и помни: я жду свой яблочный пирог.

На неясно-бессознательном уровне словосочетание «яблочный пирог» отчего-то окрасилось каким-то смутным подтекстом. В горле пересохло.

Я молча смотрела, как он неспешно поднялся и направился на выход. Медленно-медленно я опустила глаза вниз: на коленях, действительно, лежал подарок.

В моей голове больше не было никаких мыслей, кроме одного-единственного слова: «О-хре-неть» и звенящей растерянности. Я совершенно не представляла, что мне теперь с этим делать.

Вот что?

Подняв голову, я наткнулась на прямой взгляд Рона. Из противоположного угла на меня смотрела Джинни. Я обвела взглядом кабинет, и поняла, что на меня смотрели все, абсолютно ВСЕ.

Вот черт.

Примечания:

Город приватных писем — https://t.me/private_letters

Иногда городская легенда появляется на Чердаке — https://t.me/my_little_cherdak

26. Последний день

После Дня рождения жизнь покатилась по привычной колее. За небольшим исключением. Хотя, это с какой стороны посмотреть, конечно.

На самом деле, изменения за этим последовали просто фееричные.

До того, как Малфой вручил мне подарок, я и подумать не могла, что могу ему нравиться. Однако как иначе толковать обнаруженный в коробке золотой браслет с рубинами, я не знала. Я не осмелилась носить такое дорогое украшение в школе. Более того, я не была уверена, что вправе принять такой дорогой подарок.

Тем не менее, меня преследовало стойкое ощущение, что на этом он не остановится, ведь теперь я то и дело ловила на себе его заинтересованный взгляд на парах. Чаще всего он останавливался на моем запястье, а потом Малфой, нахмурившись, отворачивался.

Не нужно быть семи пядей во лбу, чтобы понять, что именно его расстраивает, однако, и я не понимала, что мне следует делать в сложившейся ситуации. Да и, честно признаться, не того мне было.

Еще на празднике выяснилось, что после несостоявшегося матча профессор Голэм упал и сломал ногу, когда спускался с преподавательской трибуны. Вроде бы ничего такого, ведь в арсенале мадам Помфри на такой случай имеется костерост, да только это оказалось не единственной его проблемой.

Когда мадам проводила обследование, в лазарет случайно заглянул мистер Снейп с собакой. Говорят, он долго-долго вглядывался в ругающегося мистера Голэма, пока тот на чем свет стоит клял Хогвартс, учеников и преподавателей. Никто не сомневался, что он делал это от боли, а вот наш школьный психолог достал пергамент и поставил ему ДИАГНОЗ.

Что он там написал, никто не знает до сих пор, но факт остается фактом: от преподавания Голэма отстранили, а мы со дня на день ждали нового профессора из Ильвермони.

По слухам, профессор, приглашенный директором Макгонагалл должен быть довольно молодым, а еще неплохо знать свой предмет, однако, его личность, как это обычно и бывает в Хогвартсе, до последнего оставалась для нас секретом.

Все девушки навострили уши и ждали его с нетерпением, а вот нам с мистером Коэном перепала неординарная задача по обеспечению замены, пока школа ждет нового преподавателя. Это никак не вписывалось в наши изначальные планы, и пришлось импровизировать.

В воскресенье днем Мистер Коэн пришел к нам в гостиную и, кажется, не был удивлен, что Гриффиндор встретил его тишиной.

Как мы убедились недавно, ничто человеческое ему не чуждо, и он наверняка понимал: день рождения мисс Грейнджер не ограничится праздником в комнате девочек посреди учебной недели. Однако я была благодарна себе как никогда за то, что накануне не стала позволять себе лишнего и чувствовала себя вполне сносно.

В итоге мы провели весь воскресный день за подготовкой учебного плана к понедельнику. Кроме спешки у нас была только одна проблема: я все еще думала о странном поведении Малфоя и его подарке и никак не могла сосредоточиться на материалах.

В какой-то момент Коэн не вытерпел:

— Мисс Грейнджер.

Говорил он вроде бы отстраненно, глядя даже не на меня, а в лист пергамента перед собой, но я уже поняла, о чем пойдет речь. На щеки плеснул стыд — я очень редко позволяла себе отвлекаться от важных вещей.

— Да, профессор.

— Мы так с вами далеко не продвинемся, и в итоге на уроках завтра вы будете растеряны, а не собраны, — он поднял голову и посмотрел на меня впрямую. — Скажите, что вам нужно, чтобы собраться?

Этот человек не переставал меня удивлять. Я никогда не встречалась с подобной постановкой вопроса, и по-дурацки хлопнула глазами, не сразу сообразив о чем идет речь. Чаще всего мне доводилось иметь дело с полуприказным «Соберитесь!» или «Не отвлекайтесь!», а Коэн вдруг заставил меня задуматься.

Действительно, а что мне нужно, чтобы собраться?

Я думала и думала, но Эшли меня не торопил.

Кстати говоря… а кто как не он мог бы мне помочь?

Я внимательно посмотрела на него, подтверждая для самой себя направление своей мысли.

Мне потребовалось еще несколько минут, чтобы осознать, а затем сформулировать свою потребность:

— Кажется, мне нужен совет, сэр.

Мистер Коэн кивнул и с готовностью отложил писчее перо, всем своим видом показывая, что внимательно слушает.

— Вчера… мы с ребятами отмечали мой День рождения, и… — вот черт, а это оказалось сложнее, чем я думала. — В общем, туда пришел один парень, и сделал мне подарок.

По лицу профессора было совершенно не ясно, о чем он думает, но мне почему-то стало легче от своего незнания.

— Раньше мы с ним общались только как школьные враги. Потом случилась война, вся эта история с Пожирателями… он был одним из них. В этом году мы общались только начет матча, и вдруг он подарил мне браслет. Очень дорогой. Очень красивый. А теперь я не знаю, что с этим делать, — сказала я и зачем-то добавила: — Вот.

Коэн задумчиво вздохнул и посмотрел в окно. Рыжие кудри чуть сместились, открывая мне его пылающее ухо, что, в принципе, неудивительно — вряд ли студентки на ежедневной основе приходят к нему советоваться начет сердечных проблем. Скорее, он сам является их сердечной проблемой.

Я уже начала жалеть, что поставила его в неловкое положение, как он сказал мягко, мягче, чем обычно общался со мной или с кем бы то ни было другим:

— Знаете, Гермиона, — о, он впервые обратился ко мне по имени, — чаще всего проблемы во взаимоотношениях с людьми возникают из-за непонимания ситуации. Ведь невозможно знать наверняка, что у человека в голове? Если только вы не воспользуетесь легилименцией, а это, как известно, не всегда нравится тем, на кого она направлена.

Эшли развернулся ко мне. Я слушала его очень внимательно.

— Я не думаю, что имею право вам советовать что-либо в вопросах романтических отношений, — он пождал на секунду губы. — Однако как сторонник честного диалога, могу задать вопрос. Вам стало бы легче, если бы вы поговорили с мистером Малфоем и имели определенность касаемо его намерений?

Я не сомневалась ни секунды:

— Да, конечно. По крайней мере, так мне станет понятно, что все это значит и как вести себя дальше.

Ответом мне стала понимающая улыбка.

— Как я понимаю, вопрос, нравится он вам или нет, в данном случае является решенным?

На этом моменте я задохнулась и возмущенно уставилась на профессора. Заметив мою реакцию — и явно потешаясь! — он поднял руки, сдаюсь мол, и больше не лезу.

— Я смог вам помочь, мисс? — спросил он, доставая перо из чернильницы.

Еще некоторое время попыхтев, я отметила, что и впрямь успокоилась, получив план действий на ближайшее будущее.

— Да, сэр. Удивительно, но это помогло.

— Замечательно, — Эшли улыбался, выводя что-то на пергаменте. — И еще, Гермиона… на самом деле, пока никого нет рядом, вы можете обращаться ко мне просто по имени, без всяких «сэр» или «мистер». Если вас не затруднит, разумеется.

— Да! — воскликнула я несколько громче, чем того требовала ситуация. — Ох, простите. Да, конечно, Эшли, спасибо. Это честь для меня.

Он удивленно воззрился на меня, явно удивленный произведенным эффектом, и смутилась уже я.

Однако не преминула воспользоваться его же советом:

— Я же правильно понимаю, что теперь у меня есть шанс стать для вас другом? — и сразу же заверила, опомнившись: — Разумеется, я не стану злоупотреблять этим.

Эшли сглотнул. Кажется, мои выводы были для него куда важнее, чем он показывал.

Он тихонько кивнул:

— На самом деле, он всегда у вас был, — и вернулся к работе.

Открыв рот, я смотрела на то, как ровные строчки одна за одной ложатся на белый лист и понимала, что сегодня был последний день, когда мы с ним находились в отношениях учитель и учащийся.

Сегодня Эшли Коэн с ушами-факелами предложил мне дружбу, и черта с два я упущу свой шанс.

Примечания:

Город приватных писем — https://t.me/private_letters

Иногда городская легенда появляется на Чердаке — https://t.me/my_little_cherdak

27. Профессор Грейнджер

Понедельник стал очередным днем «Икс» в моей жизни.

После того как я поговорила с Эшли, мне удалось сосредоточиться на учебном плане и подготовиться к уроку достойно, а чтобы ничего не отвлекало от занятия наверняка, записку Малфою я решила отправить на обеде.

План сработал, поэтому в кабинет второкурсников я заходила будучи собранной и не обремененной лишними переживаниями. Однако не могу сказать, что я не волновалась — волновалась, и еще как, но моя нервозность хотя бы не была усилена личными причинами.

Я стояла посреди класса перед своими первыми учениками и прижимала к полу квадратик солнечного света подошвами ботинок. Они смотрели на меня с ожиданием, а я думала о том, что с весны предмет у них вел профессор Голэм, человек весьма далекий от такого понятия как любовь к ученикам.

Что они могли ждать от меня? Явно ничего хорошего.

И как мне быть?

Решение пришло ко мне внезапно и легко: я просто улыбнулась им. Затем поздоровалась и вывела золотыми буквами по воздуху свое имя, посадив на закорючки внутри буквы G разноцветных движущихся птичек.

Маленький фокус вызвал у детей столько восторгов, будто они только что стали свидетелями того, как я возвела при них если не Хогвартс, то Нурменгард, как минимум.

Видимо, Голэм, как и другие преподаватели, совсем не баловал их чудесами, а времени с мистером Коэном было для них слишком мало. Как ни странно, от этих мыслей я ощутила небывалый прилив энтузиазма, ведь именно мне было под силу исправить это досадное упущение.

Душу заполнило легкое и радостное чувство, и дальше урок полетел как по маслу.

Помня о наставлениях Коэна, я не стремилась уместить в один урок все, что знала сама. В конце концов, моей целью было не похвастаться знаниями, а дать детям основу для самозащиты. Это было труднее всего, но я справилась. Ну, почти.

Следуя плану и стараясь говорить неспешно, я рассказывала ребятам про корнуоллских пикси и постоянно колдовала, заставляя оживать картинки в их учебниках. Удивительно, но увлеченные второкурсники без споров записывали за мной все, что я им говорила, хотя подспудно я, конечно, готовила себя к худшему.

В какой-то момент я все-таки увлеклась и рассказала ребятам про случай на втором курсе, без имен, конечно. Опыт мистера Локхарта позабавил класс, однако, вовремя опомнившись, я поведала, как он едва не угробил Невилла.

Дети моментально стали серьезнее, осознав, что пикси — это не просто забавные проказники, а действительно могут быть очень и очень опасны.

Все-таки правильно расставленные акценты творят чудеса, если подавать информацию уместно строгим тоном.

После мы перешли к отработке простых заклинаний, которые могут помочь при встрече с синебрюхими вредителями. Прекрасно помня реакцию Рона на высокомерный тон, когда на первом курсе я указала ему на неправильное произношение Вингардиум Левиоса, теперь я старалась следить за своим голосом и говорить так же мягко, но уверенно, как Эшли.

Позднее, когда мы обсуждали с ним итоги моего первого урока, Коэн сказал, что чувство, которое вело меня за собой на уроке, очень похоже на особую форму вдохновения. Я была в таком восторге, что забыла об этом почти сразу, ведь уже тогда понимала, что с выбор, какую выбрать профессию после окончания школы, для меня больше не актуален.

Тот день был для меня счастливым, одним из самых счастливых в сентябре, хоть их и без того было немало. Я надеялась, что моя преподавательская деятельность продлится как можно дольше в таком же плотном графике, но моим чаяниям не было суждено сбыться.

Потому что вечером того же дня в Хогвартс прибыл он, наш новый профессор ЗоТИ Оливер О’Риордан.

28. Домашнее животное

Мне довелось познакомиться с Оливером О’Риорданом после урока для третьего курса. На тот момент Драко еще не ответил мне на записку, но я не беспокоилась об этом — насколько я знала, он был занят в теплицах, помогал своему отцу.

Кстати говоря, в обед мистер Малфой прислал обещанный рецепт фирменного яблочного пирога Нарциссы. Мне не терпелось узнать, что же в нем такого особенного, но ответственность победила, и, проводив последних учеников, я осталась в кабинете.

Я хотела прибраться к завтрашнему дню и отнести мистеру Коэну пергаменты с домашним заданием уже рассортированными, но дверь неожиданно открылась, и в кабинет вошел молодой человек в старомодной одежде.

Нахмурившись, я смотрела, как он неспешно ставит свой дорожный саквояж на парту, снимает пальто и поворачивается ко мне, стягивая с рук перчатки. Все это он проделал абсолютно безмолвно, даже не удосужившись поздороваться, не то что назваться.

Я уже догадывалась, кто он, но упорно молчала, ожидая, когда он соизволит заговорить. Вот только вопреки любым прогнозам, развернувшись, он начал медленно аплодировать, глядя мне прямо в глаза.

Цвет у его радужки был очень странный: ярко-желтый, будто переливающаяся охра или золото. Совершенно звериный взгляд у человека с плавной грацией хищника.

В руку скользнула палочка. Мозг быстро перебирал все известные виды темных существ, чье описание могло бы подойти этой персоне, но вскоре я пришла к неутешительному выводу: существо передо мной не подпадает ни под одно из них.

Этот факт насторожил еще больше.

Видимо, заметив мою нервозность, молодой человек соизволил наконец представиться:

— Доброго вечера, профессор Грейнджер, — голос его был глубоким, но еще не утратившим молодого звона. — Я наблюдал за вами, и должен сказать, что преподавание — ваш талант. Вы — поистине учитель от бога.

Он тонко улыбнулся, подходя ближе.

Несмотря на то, что он говорил вполне приятные вещи, не знаю почему, но буквально кожей я чувствовала исходящую от него опасность. Я продолжала молчать, цепко наблюдая за его передвижениями.

— Меня зовут Оливер О’Риордан, новый преподаватель ЗоТИ.

Легче не стало. Я по-прежнему чувствовала себя очень неуютно.

Он протянул мне руку ладонью вверх, звериные глаза смотрели внимательно.

Необъяснимо чувствуя себя кроликом, запертым в клетке с удавом, я протянула руку в ответ, ожидая рукопожатия… и вот на что я точно не рассчитывала, так на то, что моих пальцев коснутся мягкие губы.

Горячие, очень, и еще горячее от контраста прохладного воздуха и этого преступно жаркого прикосновения.

Мерлин! Я сгорела на месте от смущения!

Как же хорошо, что долго этот момент не продлился — будто не произошло ничего особенного, О’Риордан отстранился и выпустил мою ладонь. Как между прочим.

Но я-то прекрасно почувствовала, как подушечки его аристократично-холеных пальцев провели по моей коже, мимолетно приласкав.

Сказать, что у меня глаза на лоб полезли — не сказать ничего. Вот это, черт его дери, приветствие!

Новый профессор, тем временем, перевел взгляд на стопку пергамента, которую я собиралась отнести к Эшли, и снова улыбнулся:

— Думаю, что вам не следует утруждать себя проверкой домашнего задания. Я готов приступить к своим обязанностям сейчас, — и снова ужалил меня из-под ресниц.

— Да, будет отлично… — нерешительно протянула я. — Только нужно предупредить мистера Коэна, что ему не нужно будет заниматься этой задачей.

— Мистера Коэна? — О’Риордан вопросительно приподнял бровь.

Я вздохнула:

— Да, это профессор трансфигурации, — встретив непонимание в золотых глазах, я поспешила пояснить: — Директор Макгонагалл попросила его организовать замену, и он попросил меня провести занятия. Ну, в рамках профориентации.

Пока я говорила, О’Риордан все больше выглядел так, будто на него постепенно снисходило не иначе как божественное откровение.

Тем не менее, благостное выражение лица ему удалось вернуть довольно быстро:

— Вот как, значит. Что ж, рад знакомству… мисс Грейнджер.

Я не разобрала, какой именно интонацией был пропитан его голос, но тонкая улыбка неуловимо превратилась в теплую и широкую, открытую. Незримое напряжение резко схлынуло.

Хлопнув глазами от неожиданности, я уставилась на О’Риордана, в который раз за сентябрь напоминая сама себе ошалевшую сову.

Вот это да: еще секунду назад я видела перед собой хищника, а сейчас передо мной стоял обычный парень. Свой в доску. Совершенно неопасное — да простит мне Оливер-надеюсь-он-не-владеет-интуитивной-легилименцией — домашнее животное.

— Подскажите, где я могу найти учебные планы своего предшественника?

Огорошенная внезапными переменами, не сразу сообразила, что мне следует ответить:

— Э-э… а, у мистера Голэма не было учебного плана. Мы составили его вчера. Правда всего на неделю.

Оливер задумчиво кивнул:

— Хорошо, я понял. Могу я попросить вас об одолжении? Мне хотелось бы подготовиться к своему первому рабочему дню… ну, знаете… не хотелось бы ударить в грязь лицом и все такое, — он сделал такое умильное лицо, что я едва не рассмеялась. — Проводите меня к мистеру Коэну, пожалуйста?

Я больше не чувствовала рядом с ним опасное предвкушение, а потому с готовностью ответила:

— Да, профессор. Конечно, я вас провожу.

Оливер просиял. Палочка вернулась в кобуру.

Ситуация не могла не вызвать вопросы, и шагая рядом с О’Риорданом по темным коридорам Хогвартса, я все думала о внезапных переменах в его поведении, необыкновенных противоречиях и собственных ощущениях от него.

Очевидно, он сразу потерял ко мне интерес как только узнал, что я являюсь ученицей, но объяснить это странное напряжение, которое я поначалу ощутила физически, у меня не получилось.

Что это? Какая-то особая форма магии?

Тут на ум пришел случай на празднике: густой воздух, жар, спертое дыхание, Драко совсем рядом…

Вот черт. Проверив украдкой, заметил ли Оливер мои пылающие щеки, я поспешила отогнать от себя неуместные мысли. Вроде бы не заметил.

Я так ни к чему и не пришла — или не хотела приходить — но в одном была уверена на сто процентов: если бы в нашем преподавательском составе были девушки или молодые женщины, хоть сколько-нибудь, то Хогвартс имел бы все шансы приобрести настоящую головную боль в лице нового преподавателя.

В этом я могла бы поклясться коллекцией карточек из шоколадных лягушек Рона.

Болтая обо всем и ни о чем, мы постепенно дошли до класса трансфигурации.

Коэн открыл нам быстро — в неверном пламени свечей за его спиной я видела огромную кипу пергамента: домашка от всех курсов по трансфигурации и ЗоТИ. Несмотря на усталость и красные от напряжения глаза, Эшли тепло улыбнулся, приветствуя нас.

Что ж, мое дело было сделано. Попрощавшись с профессорами, я собралась уходить, случайно мазнула взглядом по лицу О’Риордана…

О! Щеки вспыхнули второй раз за последние десять минут, и под удивленным взглядом зеленых глаз я спешно ретировалась.

Вот как, просто ка-ак Эшли ничего не заметил? Или… сделал вид?

Кажется, головная боль Хогвартсу обеспечена в любом случае… но это уже совсем другая история.

Примечания:

Город приватных писем — https://t.me/private_letters

Иногда городская легенда появляется на Чердаке — https://t.me/my_little_cherdak

29. Яблочный пирог

Мои щеки все еще пылали, когда я вернулась в гостиную. Мне удалось прошмыгнуть в комнату незамеченной… ну, почти. Все-таки теперь я общаюсь со многими, и это не может не накладывать на мои будни свой отпечаток.

Например, я раз двадцать сказала «Привет, как дела?» или «Привет! У меня все отлично, а ты как?» прежде чем добраться до спальни. Поздоровалась с Роном и Лавандой. Сдержанно кивнула Поттеру.

Если поначалу это было для меня непривычным, то впоследствии стало невероятно радовать, конечно.

Однако бывали и моменты как сейчас: любопытные взгляды свидетелей разговора с Малфоем на вечеринке, а у меня мысли в клочках, красное лицо, в кармане — рецепт от Нарциссы Малфой, в голове — неожиданное открытие касаемо нового профессора; недавняя сцена с ним же, а потом его взгляд, направленный на Эшли… я поежилась.

Складывалось такое впечатление, будто О’Риордан не ел полгода, и тут перед ним поставили тарелку с ароматным стейком средней прожарки. Еще и глаза желтые, совсем не так у человека.

Похолодев, я замерла на середине лестницы и оглянулась на выход из гостиной.

Мерлин! А может, не стоило уходить так быстро? С другой стороны, Коэн не производил впечатление слабого волшебника.

Вовсе наоборот: зная о его уровне владения чарами и заклинаниями, я скорее поставила бы на то, что именно он уложит О’Риордана на лопатки вне зависимости от того, чья кровь течет в его жилах.

Здравый смысл подсказывал, что вряд ли приглашенный профессор стал бы есть кого-то в первый же вечер пребывания на новом месте работы. Однако беспокойство не отпускало меня, и уже в комнате, одолжив у Келли сову, я отправила Коэну записку. Мне нужно было убедиться, что с ним все в порядке.

Теперь можно было заняться делом, что в последние дни висело над моей шеей подобно дамоклову мечу.

Усевшись на кровать, я развернула плотный белоснежный пергамент с золотистым тиснением на полях. Он выглядел так дорого… вполне в духе состоятельных аристократов. Взгляд сам по себе устремился к прикроватной тумбочке.

Там, в верхнем ящике, среди чистого и опрятного, но далеко уже не нового белья лежала бордовая коробка, а внутри нее — золотой браслет с рубинами, который я ни разу так и не надела. Не смогла. Не знаю почему, но я чувствовала себя недостойной такого дорогого подарка, и подобный вывод у меня появился не просто так.

Разумеется, я примерила его в тот же вечер, спрятавшись ото всех в ванной комнате. Он был красивым, очень. Но на моей руке он смотрелся настолько неуместно, даже чужеродно, что я даже не могу выразить степень этого вопиющего несоответствия.

Огромное как Хогвартс. Как Лондон. Планетарного масштаба?

А может, размером со Вселенную?

Ситуация ухудшилась, стоило только представить, что я выйду с ним за пределы комнаты. Меня обдало холодным потом, и я сразу же сняла украшение. Стало легче. Убирая браслет обратно в коробку, я чувствовала себя странно-неясно, а горло схватывал сильный болезненный спазм.

Ощущения были и неприятными, и поражали своей противоречивостью. Больше экспериментировать я не решилась, только проверила подарок на наличие магического воздействия, но ничего не нашла.

Видит Мерлин, лучше бы я обнаружила хотя бы что-то, ведь отсутствие проклятий или сглазов означало, что странные реакции принадлежат мне, и самой главной для них причиной являюсь я сама.

Я вернулась к рецепту. Почерк Нарциссы был похож на тонкое кружево паутины: при письме она не напрягала запястье, не оставляла кляксы, летела по строчкам свободно и плавно.

Собственная сумка, где лежали конспекты, вдруг начала мозолить глаза. Я раздраженно спихнула ее с кровати и, не удержавшись, понюхала пергамент. Он пах розами. Чисто и ненавязчиво, дорого и прозрачно.

Мой пергамент, наверняка, пах только чернилами и… ну, не знаю, пергаментом, наверное.

Вздохнув, я углубилась в чтение.

Рецепт Яблочного пирога (шарлотка).

Ингредиенты:

1. 4 куриных яйца (не перепутать с яйцами докси)

2. 3 яблока (самые кислые, которые только сможете найти, обязательно зеленые)

3. Стакан сахара (стандартный стакан, не тот, что есть у Хагрида)

4. Стакан муки (стакан также стандартный)

5. Молоко (по вкусу, немного, коровье разумеется)

Способ приготовления

1. Отделите белок от желтка и взбивайте до пышной и плотной однородной массы (заклинание для взбивания можно спросить у мисс Уизли, она точно знает).

2. Аккуратно всыпьте в массу муку (комочков быть не должно).

3. Возьмите у домовиков круглую стеклянную форму. Если все разбито, то тогда берите металлическую и преобразуйте в стеклянную (вы сможете, мисс Грейнджер, кажется, по трансфигурации вы получили Превосходно на СОВах).

4. Влейте половину массы.

5. Яблоки нужно нарезать Секо, умноженным на восемь, и удалить из них семечки. Вложите в стеклянную форму следом за первой половиной массы.

6. Влейте вторую половину массы.

7. Выпекайте при температуре 180 градусов в течение получаса (термометр для этого дела можно одолжить у профессора Снейпа, у него должно было остаться).

8. Дайте отстояться в горячей печи 10-15 минут.

Все, любимый пирог Драко готов.

Удачи, мисс Грейнджер!

P.S. Главный секрет заключается в том, чтобы приготовить его своими руками. Оттого он получается таким вкусным для дорогих нам людей.

P.P.S. При готовке думайте только о хорошем.

С уважением, Нарцисса Друэлла Малфой.

Примечания:

Город приватных писем — https://t.me/private_letters

Иногда городская легенда появляется на Чердаке — https://t.me/my_little_cherdak

30. Магические портреты

Мне не хотелось откладывать дело с пирогом в долгий ящик, и едва в окно постучалась сова с ответом от Коэна, я сразу отправилась на кухню, к домовикам. До отбоя оставалось еще несколько часов, поэтому я не боялась быть пойманной Филчем или нарваться на кого-то из преподавателей.

В последние дни осень радовала обитателей Хогвартса теплой погодой, и в коридорах замках было достаточно тепло, чтобы не кутаться в мантию. Пока я шла, мне не встретилось ни единой живой души, что, впрочем, неудивительно — по вечерам на улице все-таки было прохладно, а как известно, нет ничего лучше в такие вечера, чем посиделки у камина с друзьями. Да даже просто делать домашку, пока тебя окружает горячая бурлящая жизнь — уже здорово.

Удивительно, но только сейчас я осознала, насколько мне не хватало спокойных минут наедине с собой. Я шагала по бликам факелов, дрожащим в темноте и обдумывала события, которые успели произойти за такой короткий промежуток времени.

Обидно, что наша дружба с Гарри не прошла испытание каким-то мимолетным порывом. Все-таки он был прав, давая тому поцелую такую характеристику.

Все это время я прятала горечь от осознания этого поглубже, за разговоры и дела, за события, но факт оставался фактом: мне было очень и очень жаль потерять своего лучшего друга так.

Я не сразу поняла, что стою у окна на четвертом этаже и бессмысленно пялюсь вдаль. Стерев злые слезы рукавом мантии, я потопала — иначе и не скажешь — дальше.

Возможно, все сложилось бы иначе, если бы он подошел и извинился… не за поцелуй даже — за свое поведение после, за слова, сказанные в библиотеке. Но он предпочел сделать вид, будто все идет своим чередом. Будто это нормально: перестать общаться со мной после инцидента, который на самом деле являлся пустышкой и по его, и по моему мнению.

Да, я злилась на него и нет, я не злилась на себя.

На фоне всех этих событий великодушие Джинни выглядело просто грандиозно. Я все еще не знаю, где она взяла столько душевных сил, чтобы попытаться простить меня. Даже предположить боюсь, сколько на самом деле боли принес ей наш с Гарри проступок.

Я не видела, как под моими подошвами пролетают ступени и коридоры — лишь дрожащий огонь, такой же зыбкий как и отношения с самым близким мне человеком. На данный момент, по крайней мере.

Не знаю, сможет ли она когда-нибудь простить меня окончательно, но абсолютно точно знаю одно: со своей стороны я приложу все усилия для сохранения отношений, и пусть хоть небо поменяется с землей местами — раз Гермиона Грейнджер сказала, значит, так тому и быть.

Мимо пролетали магические портреты. От Джинни мои мысли перетекли к ее брату.

Уж не знаю, к лучшему ли, что Рональд сошелся с Лавандой, но в который уже раз я ловила себя на мысли, что в наших с ним отношениях все сложилось правильно, так, как и должно быть. Субъективно, Браун подходила ему куда лучше чем я, а Рон — ей, чем мне. Объективно, покажет только время.

Но я желаю им обоим счастья, искренне, и буду рада вновь встретиться со своими подругами уже на их свадьбе. Разумеется, мы снова напьемся в хлам и натворим кучу разных веселых вещей, чтобы наутро страдать от похмелья и краснеть от стыда за свое поведение. Однако я обязательно притащу туда Эшли, он снова напоит нас своим тошнотворным варевом, и все у нас будет хорошо.

В записке он, кстати, отписал, что О’Риордан не стал докучать ему своим присутствием и, договорившись с Эшли о помощи в составлении учебного плана, быстро убрался восвояси.

«Ох уж этот Оливер… чую, что-то будет», — я не сомневалась, что он еще задаст жару всему Хогвартсу, если не Британии. Уж не знаю, почему я так подумала, но впоследствии это оказалось правдой. Зря я не любила прорицания.

Покачав головой, я остановилась на мгновение перед дверью кухни, чтобы скрестить пальцы и загадать желание.

Единственное, чего я хотела в тот момент, так чтобы наша едва зародившаяся дружба с Парвати, Лавандой, Келли, Луной и Эшли не потухла, так и не успев разгореться, и протянулась за нами сквозь годы. Наивно, наверное, но это правда.

Неожиданно перед моим носом полыхнули золотые буквы. Я вскрикнула и отшатнулась, озираясь. За моей спиной пролетели две смазанные тени: сначала маленькая, затем — большая.

Я вчиталась в надпись…

НЕ СПИТЕ НА ХОДУ МИСС ГРЕЙНДЖЕР! ДОБРЫЙ ВЕЧЕР!

…и закатила глаза, а затем глянула вслед развевающейся черной мантии.

М-да, с появлением собаки мистер Снейп будто сбросил лет двадцать. Кто бы мог подумать, что этот человек еще пару лет назад мог заставить примерзнуть к полу любого нарушителя дисциплины даже не открывая рта: взглядом.

Он сильно изменился с весны. Что уж там, изменились все мы.

Я все еще слышала стук каблуков и цокот когтей большого пса, и от этих звуков, не иначе, моей груди вспенилось шипучее веселье. И не только у меня.

Развернувшись на негромкое покашливание, я увидела портрет волшебника, судя по одежде, жившего веке этак в восемнадцатом. Он прикрывал нижнюю половину лица накрахмаленным белым платком, но в глазах его плясали черти.

Приглядевшись к табличке, я прочитала: «Барон Леви».

— Доброго вечера, милорд, — поздоровалась я и, повинуясь атмосфере, сделала книксен.

Брови мужчины взмыли вверх, а его рот округлился правильной буквой «О» — так он был впечатлен моими манерами. Я была польщена.

Он поспешил подняться с места, раскланялся в ответ, и, черт возьми, это было прекрасно. Мне хотелось рассмеяться в голос.

— Для меня честь приветствовать вас, миледи! Чем обязан вашему вниманию? — важно встопорщил он усы.

Я покачала головой:

— Я просто решила поздороваться с вами.

Барон покивал, задумчиво поглаживая аккуратную козлиную бородку и глядя по-прежнему весело.

— Нечего не бывает просто так, мисс Грейнджер.

Мое лицо удивленно вытянулось. Откуда… ах да, мистер Снейп и его золотые буквы.

— Вы оказались именно здесь, именно сейчас и именно в том настроении, чтобы заметить мою скромную персону. На вашем месте я бы воспользовался случаем, чтобы поговорить с тем, кто повидал достаточно при жизни… и еще больше — после смерти. Возможно, у вас есть тема, о которой вы думали, но пока не приняли никакого решения?

Мерлин. Как же он был прав. Кое-что по дороге сюда я обдумать так и не успела.

— Да. Действительно, такая тема существует.

На нарисованном лице проступила вежливая внимательность. Присаживаться в свое кресло барон не спешил, и осознание того, что он и впрямь готов меня выслушать, придало мне сил.

— Сейчас я зайду на кухню и буду готовить яблочный пирог, шарлотку, — мужчина кивнул, подтверждая, что понял, о чем идет речь. Я вздохнула: — Конечно же, я собираюсь делать это не просто так. Дело в том, что это было частью сделки с одним мальчиком. Из Слизерина.

Хмыкнув, барон кивнул и снова погладил подбородок.

— А совсем недавно он пришел на мой День рождения и подарил браслет. Очень красивый… очень дорогой.

Я больше не смотрела в сторону портрета, упершись взглядом в носки своих ботинок. Все-таки мне было неловко говорить об этом.

— В общем, я не уверена, могу ли принять такой подарок. Я решила поговорить с ним о его намерениях, но опять же… он из чистокровной семьи, аристократ, а я, — тут я не выдержала и раздосадованно всплеснула руками, — маглорожденная, практически нищая, почти что сирота! В общем… это все ужасно.

С пару секунд барон Леви молчал. Но не успела я забеспокоиться, как он заговорил:

— Я понял вас, мисс. Что ж…

Я решилась поднять глаза. Барон присаживался в кресло, и вид у него был крайне задумчивый.

— Я мог бы сказать, что для настоящей любви не существует никаких преград, она побеждает все, и… как это сейчас говорится? — его запястье описало круг, пока он пытался вспомнить. — А-а, «бла-бла-бла».

— Бла-бла-бла? — с ухмылкой переспросила я, от неожиданности позабыв о смущении.

— Именно, юная миледи. Иначе говоря, это все чушь, — он усмехнулся, — собачья.

Это было явно не то, что я ожидала услышать. Я заинтересованно подошла ближе.

— Единственное, что я могу вам посоветовать в данной ситуации: слушайте свое сердце, и только свое — больше никого, что бы вам ни говорил этот, несомненно, достойнейший юноша или ваши подруги и друзья. Вам следует ориентироваться только на себя и свои цели. Присмотритесь, не спешите и сделайте свои выводы. А что до подарка…

Он чуть приподнял брови и поджал губы, мол, не велика беда:

— Его всегда можно вернуть обратно и выразить таким образом свой отказ. Вот и все! — легко закончил барон и театрально развел запястья.

Я задумалась. А ведь и правда. Никто не мешает мне для начала просто пообщаться с Малфоем, не так ли? И никто не гонит меня вперед, скорее принимать какое-либо решение.

— Да, это имеет смысл, — я присела в благодарном книксене. — Спасибо вам, барон Леви. Пожалуй, мне действительно нужно было это услышать от кого-то со стороны.

Мы тепло попрощались. Позднее, замешивая тесто для шарлотки, я думала, что нужно будет навещать барона хотя бы иногда — было бы здорово беседовать с ним о разном, да и ему так будет точно веселее. Однако когда я выходила из кухни, то не нашла ни портрета, ни признаков того, что он когда-то висел на стене. Пусто.

Озадаченная, я хмурилась всю дорогу до башни, левитируя яблочный пирог за собой. До этого я не встречала исчезающих портретов. Да даже не слышала никогда о таком! Но это Хогвартс, здесь и не такое возможно.

«Найду завтра в библиотеке», — решила я и, проверив чары стазиса на выпечке, забралась в кровать, пожелав подругам доброй ночи.

А утром наступил новый солнечный день, в обед — записка от Малфоя с временем встречи, вечером — разговор, который закончился чаепитием из трансфигурированных чашек.

И не только чаепитием…

Примечания:

Город приватных писем — https://t.me/private_letters

Иногда городская легенда появляется на Чердаке — https://t.me/my_little_cherdak

В качестве места встречи Малфой не стал предлагать банальность навроде Астрономической башни, кафе мадам Паддифут или Черного озера — далеко нет. Вместо этого он пригласил меня в кабинет на этаж ниже гостиной Рейвенкло, чем серьезно удивил.

Я долго ломала голову, что там может быть особенного, даже спросила у Луны, когда мы пересеклись за ужином, но она лишь пожала плечами и сказала, что, если ей не изменяет память, то там находится заброшенный кабинет.

Свидание в забытом классе? Это что-то новенькое. Я была заинтригована.

«Конечно, оставалась вероятность того, что выходка Малфоя обусловлена… ну, не знаю даже, спором, например, или он просто захотел поиграть, а в кабинете его не будет», — думала я, стоя с косметичкой наперевес перед зеркалом в ванной.

Вот только вряд ли, пусть и состоятельная, но все же утратившая значительную часть былого богатства семья могла позволить себе разбрасываться золотыми украшениями ради сомнительных авантюр. Украшениями гоблинской работы, как подсказала Джинни, уверенно кивая головой.

Глядя на свои подрагивающие холодные пальцы, я постепенно осознавала, что собираюсь на свидание с Драко Малфоем. Мне не было страшно, но факт оставался фактом: волнение было таким, что мне с трудом удалось накрасить ресницы, а о подводке и яркой помаде не могло быть и речи. Испортить макияж перед самым выходом мне не улыбалось от слова совсем.

Такого не было ни когда я собиралась на Святочный бал к Виктору, ни когда отправлялась на прогулку с Рональдом, а про Запретный лес с Гарри и говорить нечего.

Отступив от зеркала, я оглядела себя. На самом деле, получилось хорошо: уместно, не броско, и, удовлетворившись своим внешним видом, я покинула спальню, нервно ухмыляясь и закатывая глаза на хитрые переглядывания моих подруг.

Аккуратно нарезанный яблочный пирог летел за мной, а я старалась выбирать безлюдные коридоры, с каждым шагом холодея и волнуясь все больше. В итоге, когда оказалась перед дверью в указанный кабинет, я даже не была уверена, что у меня получится выдавить из себя хотя бы слово.

А что я ему скажу? Наверное, начать стоило бы с «Привет!».

А что потом? Как дела? Нет, слишком глупо. Но хоть вежливо.

А о чем мы будем разговаривать?

Вдруг я не смогу поддержать разговор или найти подходящую тему, и он сочтет меня неинтересной? В том состоянии, в котором я пребывала на тот момент, быть креативной было бы крайне затруднительно.

Живот крутило. Горло давила паника.

Я постучалась, услышав: «Открыто! Входи!», нажала на дверную ручку… и превратилась в ошалевшую сову.

Атласная светло-коричневая драпировка, красные и оранжевые листья. Уличные фонарики под старину, как газовые, но внутри мягко светит волшебный огонь. Большие окна в пол с видом на шотландскую осень: озеро, горы, лес. Рядом стоит круглый сервированный на две персоны стол, на красной скатерти — длинные свечи, блюдца, исходит паром прозрачный чайник.

Сознание бегло выхватывало детали, пока я стояла, открыв рот, и думала: «О Мерлин, Пресвятая Дева Мария, черт тебя побери, Малфой, это просто О-ХРЕ-НЕТЬ как круто!».

И сам Драко на фоне все этого великолепия.

Уж не знаю, специально ли он выбирал удачное место, где рассеянный теплый свет будет выгодно подчеркивать его достоинства, но смотрелся он в своем черном костюме просто шикарно. Я же почувствовала себя… я ранее, кажется, думала, что довольна своим внешним видом, и он уместен? Так вот, об этом можно было смело забыть.

Расслабленно вальяжным жестом Малфой пригласил меня к столу. Больше всего мне хотелось развернуться и позорно сбежать, но, собрав всю волю в кулак, я шагнула на негнущихся ногах вперед, к учтиво выдвинутому для меня стулу. Сохранять концентрацию было невообразимо тяжело, но я справилась, и пирог без приключений приземлился на подготовленное для него блюдо.

Очень хорошо, что я позаботилась об этом как только оказалась за столом, сидя, что немаловажно, потому что неожиданно голос Драко раздался у самого моего уха:

— Ты снова очень приятно пахнешь, Грейнджер. Привет.

Я подпрыгнула, и резко обернулась, едва не стукнувшись с ним лбами. С пару мгновений он находился так непозволительно близко, что я растеряла свое возмущение касаемо его поведения — только смотрела в светлые глаза, удивительно темные сейчас.

Вот черт, нужно, наверное что-то сказать, но все слова вылетели из головы. В те секунды я слышала только запах его парфюма: черный перец, кажется, табак и горькая ваниль.

Дыхание сперло. Я с трудом сглотнула полностью сухим горлом.

Подумалось: «Если он сейчас…».

Малфой выпрямился. Разорвав зрительный контакт, он сделал пару шагов и, усевшись напротив, трансфигурировал из салфеток две чашки. Только сейчас я заметила, что их не хватало на столе.

С запозданием я сообразила, что вообще-то он ожидает от меня ответного приветствия. Мои щеки пылали.

— Привет… Малфой.

Ухмыльнувшись, он принялся разливать по чашкам чай:

— Зови меня просто Драко. Мне будет приятно.

Знал бы он, насколько за последнюю пару дней для меня стало привычным мысленно называть его именно так: впору было опасаться, что фамильярное обращение вылетит случайно.

— Хорошо, — кивнула я, раскладывая по тарелкам пирог, — тогда ты тоже можешь звать меня по имени.

Он довольно блеснул глазами, точь-в-точь кот, вылакавший целое блюдце сливок, и кивнул.

А что говорить дальше?..

— Как тебе новый профессор? — поинтересовался Драко.

— О-о… — увлеченно начала я и вдруг кое-что осознала.

Вот так, непринужденно, Драко Малфой разбил мою неловкость вдребезги — а что, так можно было?! — и дальше беседа потекла своим чередом.

Мы поделились впечатлениями от мистера О’Риордана, и я рассказала о первом проведенном уроке. Мы посмеялись над реакцией стадиона на саботаж матча, а я узнала, что ОКАЗЫВАЕТСЯ нас с Эшли опередила директор Макгонагалл. Коэн узнал об этом от Гарри, но просто забыл мне рассказать, закрутившись в делах, и именно это Поттер и Малфой обсуждали на поле перед тем как сделать объявление. Драко похвалил мои кулинарные навыки, сказав, что шарлотка удалась на славу: как у его мамы.

Я смотрела на него и не могла поверить, что парень, которого я с четвертого курса иначе как «хорек» не величала, оказался очень приятным человеком. Наконец-то мне было не стыдно признаться себе, что он мне, судя по всему, нравится. Очень-очень.

Вот только мысль, что я не соответстую, просто вопиюще неуместна, нет-нет да возникала на задворках сознания. Это угнетало. Ощутимо, но впрочем не достаточно, чтобы заставить меня прекратить прекратить наслаждаться вечером. Свиданием — теперь уже абсолютно точно.

Однако любые, даже самые приятные беседы на отвлеченные темы имеют свойство иссякать, и момент истины настал. Не сказать, что я продолжала сомневаться в его намерениях, но считала нужным услышать это от самого Драко, а не додумывать.

Я открыла было рот, чтобы задать интересующий вопрос, но Малфой опередил меня, избавив от необходимости формулировать неудобное, выпалив:

— Гермиона, давай встречаться!

Вместо ответа я вытаращилась на него, с удивлением отмечая встревоженный вид, пальцы, стиснувшие чайную ложечку несколько крепче, чем того требовала ситуация, побледневшие губы. Куда делся тот роковой красавчик, что умудрился смутить меня хорошо, если по разу, на каждую встречу?

Передо мной сидел обычный парень, мой ровесник, который волновался так же как и я, если не больше… и именно это заставило меня расслабиться окончательно.

Я ответила:

— Давай.

Впоследствии я выяснила, что стало одним из лучших моих решений за тот сентябрь и одновременно самым худшим.

Однако это уже совсем другая история. История про вкус яблок на губах, самых кислых, из тех, что я смогла найти.

Примечания:

Вбоквел про школьного психолога Снейпа и его роль в отношениях Гарри и Джинни — https://ficbook.net/readfic/01932e86-990a-7317-b6ab-94dea0bf9365

Город приватных писем — https://t.me/private_letters

Иногда городская легенда появляется на Чердаке — https://t.me/my_little_cherdak

Несмотря на то, что я могла использовать магию вне Хогвартса уже пару лет как, мне все еще не верилось, что моя учеба в Хогвартсе закончена, а я сама теперь — взрослая волшебница, которая пришла на Косую аллею не для большой закупки к сентябрю, а по личным делам.

По дороге к чайной мне то и дело попадались знакомые, в том числе и те, с кем я провела последний год за одной партой. Мы здоровались так же как в школе, шутили, обменивались новостями, однако, меня не покидало ощущение, будто за неделю с небольшим прошла целая жизнь.

Кто бы мог подумать, что общие заботы иссякнут так быстро? В тот момент я могла лишь надеяться, что это не затронет хотя бы меня, Джинни, Лаванду, Эшли, Луну, Невилла, Парвати, Келли, Энтони… о. Как же нас много! Улыбка сама по себе наползла на лицо.

Тепло попрощавшись с Роном и Лавандой, я замерла перед стеклянной витриной. Драко сидел а столиком у окна, полубоком к улице и спиной ко мне. Перед ним дымилась большая кружка с чаем, лунные пряники лежали в расписной тарелке. Больше в помещении никого не было. Вероятно, я не была оригинальна, пригласив своего парня в чайную Розы Ли, но это все же не Фортескью, набивший нам оскомину за последний год.

Небо скрыла серая пелена. Пока я шла сюда, то не жалела, что решила надеть джинсы, а не платье. Однако сейчас, глядя на своего идеального парня, поняла, что совершила ошибку. Можно было, конечно, исправить дело трансфигуацией, но это же «моветон, и добропорядочные волшебницы не делают так в приличном обществе».

Вздохнув, я решительно толкнула дверь. Над головой мелодично зазвенели китайские колокольчики. Подумалось, что даже что-нибудь в восточном стиле выглядело бы на мне куда уместнее, чем джинсы, «одежда плебеев».

Драко заметил меня раньше, чем я успела поздороваться. Мы обменялись приветствиями, его скучающее лицо на мгновение прояснилось. Он тепло улыбнулся и встал отодвинуть для меня стул. По мере того, как я приближалась, взгляд его становился все более мрачным. Разочарованным даже, если приглядеться, и не впервые я задалась вопросом: «А что я, собственно, делаю рядом с ним?».

Ответ донельзя прост: он все еще нравился мне. Более того, я была влюблена, и сильно.

Последний год в Хогвартсе прошел под знаком поцелуев, страстных и нежных, невинных и едва не зашедших слишком далеко; теплых прогулок и смеха, бессметного количества общих тем и разговоров до утра. Из уважения к нашему общему прошлому я приняла его жест.

Отведя глаза, Драко уселся напротив и уткнулся в меню. Возможно, ради последних мгновений вместе мне стоило бы сделать заказ… но я не слепая и не тупая, и могу отличить тщательно скрываемое недовольство от реакции на невкусный чай. Вернее, недовольство Гермионой Грейнджер, подобное недовольству, вызванному невкусным чаем. Смотреть на это, откровенно говоря, сил больше не было.

— Что бы ты хотела попробовать? — по-прежнему не глядя на меня, протянул меню Драко. — Выбор тут, конечно, не богатый, но лунные пряники вполне ничего.

Что из этого стало последней каплей: показной взгляд в сторону или пренебрежительный тон, уже не так важно, но именно эти факты помогли мне решиться:

— Я хотела бы попробовать, каково будет на вкус бросить Драко Малфоя.

Горло сдавило. Я сжала кулаки изо всех сил, до отпечатков ногтей на ладонях.

Он мгновенно вскинулся. Серые глаза распахнулись в неверии.

— Да. Нам нужно расстаться, — подтвердила я.

Мерлин, Моргана, да черт побери, кто угодно! Только бы не разреветься!

— Что… почему?

Ответ на этот вопрос и свои дальнейшие слова я готовила заранее, репетируя перед зеркалом:

— Вчера я получила приглашение из Ильвермони. Я буду учиться в Америке.

— Но… мы же обсуждали это, — предсказуемо не сдался Драко, — порт-ключи, камины в министерствах… мы могли бы видеться на выходных!

Я сглотнула. Да, мы действительно обсуждали это, строили планы, искали запасные варианты. Я была готова пожертвовать социальной стороной своей жизни в университете, только бы быть рядом с человеком, которого… ладно, мысленно я готова признаться себе — люблю.

Ах, если бы это было единственной причиной моего решения!

Глядя куда угодно, но только не на него, я покачала головой:

— Нет. Прости, — во время репетиций, черт побери, было гораздо легче. — Я подумала еще раз, и поняла, что не готова мотаться через океан. Тратить все свое свободное время, отказываться от полноценной студенческой жизни, и…

— Вот как, — вдруг холодно перебил меня Драко.

Удивленно подняв брови, я подняла лицо и порезалась об острую сталь его серых глаз. Почувствовалось это так, как если бы я была волной и разбилась о скалу.

— Что ж, — жесткая ухмылка, — я понял тебя… Грейнджер.

Он поднялся и швырнул на стол галеон. Подпрыгнув, тяжелая монета тихо шлепнулась на плашмя. Звук вышел глухим, как через вату — у меня заложило уши.

— Удачи тебе в Америке, Золотая девочка… и прощай. Сдачу можешь забрать себе. Развлечения там не из дешевых, — выплюнул Драко и вышел в август.

Мелодично зазвенели китайские колокольчики. Вскоре черный костюм скрылся за углом.

Я сидела у окна в чайной Розы Ли и глотала немые слезы, продолжая сжимать кулаки — лишь бы не закричать, только бы перебить боль от разбитого сердца.

Сегодня я рассталась с Драко Малфоем. Тогда почему я чувствовала себя так, будто бросили меня?

Не выдержав, я разревелась в голос. Мне было плевать, что обо мне подумает мисс Ли, а других посетителей в чайной не было. Хозяйка, конечно, бросилась успокаивать меня, дала зелье. Вот только легче мне так и не стало.

Через месяц я отправилась в Америку.

Еще полгода каждый день я чувствовала себя возродившимся Волдемортом, только что вылезшим из котла — так мне было плохо.

Спустя год раны стали затягиваться, и пусть я все еще ощущала на сердце грубый рубец, он больше не мешал мне дышать. Я стала привыкать к нему.

Два года спустя я вновь почувствовала себя целой.

Через три года я получила такой же диплом, что был у Оливера О’Риордана. Я всегда хотела вернуться в Британию, и сделав это, устроилась в Хогвартс.

На тот момент я не знала, пересекутся ли наши с Драко пути вновь, но одно я знаю точно: моя первая взрослая осень в Шотландии будет такой же золотой, как и в год, когда началась история любви всей моей жизни.

Продолжение следует…

Примечания:

О новостях по моим работам и выходу продолжения можно узнавать в Городе приватных писем — https://t.me/private_letters

Иногда городская легенда появляется на Чердаке — https://t.me/my_little_cherdak

Вот и все, эта история рассказана. Спасибо, что оставались с Гермионой до финала!

А я приглашаю вас в комментарии для обмена впечатлениями)