Забытая дорога (джен)

— Шесть, семь, восемь... Восемь? А где же Ламми? — удивился Хорст. — Ламми! Ламми, ты где?!

Густой лес, который начинался сразу за оградой выгона, ответил ему недобрым шелестом. Его не смогло заглушить даже блеяние сбившегося в кучу стада.

— Ламми! — ещё раз крикнул Хорст и прислушался.

Где-то вдалеке ухнула сова — как-то не слишком уверенно, словно на пробу. Но знакомого блеяния до слуха крестьянина не донеслось.

— Вот тупая овца! — в сердцах сплюнул он. — Опять отбилась от стада и забрела Белиар знает куда!

Поругиваясь сквозь зубы, Хорст погнал своих животных к дому. Он запер овец в загоне, задал им корма и воды, а потом вошёл в своё скромное жилище. Взял с полки и сунул в сумку несколько запасных факелов, флягу с водой, потом подумал немного и добавил краюху хлеба и пару вяленых рыбин — поиски могли затянуться, а поужинать сегодня времени у него ещё не было. Затем Хорст поправил висевший за спиной топор на длинном топорище и снова вышел наружу, тщательно заперев за собой дверь. Та напоследок скрипнула пронзительно и жалобно, будто оплакивала уходящего в ночь хозяина.

— Тьфу ты! Не ной, смажу тебе петли завтра, смажу, — пообещал крестьянин двери и решительно зашагал в сторону выгона.

Здесь, около леса, уже совсем стемнело. Деревья рощицы, такой привычной и приветливой при солнечном свете, теперь закрыли половину неба неровной чёрной стеной, тень от неё погрузила выгон в непроглядный мрак. Чтобы разобрать следы, пришлось зажечь факел. Время от времени низко наклоняясь к земле, Хорст обошёл пастбище и на дальнем его конце обнаружил то, что искал.

— А, вот ты куда побежала, грязная тварь! — обрадовался он, разглядев чёткие отпечатки копыт на земле, которая в тени деревьев ещё не просохла после вчерашнего дождя.

Следы вывели Хорста к ленивому, заросшему рогозом и кувшинками ручью. Не было слышно ни журчания воды, ни шелеста узких листьев. Лишь со дна время от времени поднимались пузыри и лопались с тихим бульканьем, а в зарослях изредка кто-то тяжело возился и едва слышно ворчал. Крестьянин со страхом прислушался к этим звукам, а затем снова позвал Ламми, невольно приглушая голос, но ответа не получил и на этот раз. Поэтому двинулся дальше за раздвоенными отпечатками, которые цепочкой тянулись вдоль берега.

Впереди показался переброшенный через ручей мостик — шаткий и поросший слоем мха. Многие доски уже прогнили, а от перил остались лишь жалкие обломки. И неудивительно — через ручей уже много лет никто не переходил. С тех самых пор, как в большом лесу на другом берегу, по слухам, стали твориться разные нехорошие и загадочные дела.

Хорст нерешительно остановился перед мостиком. Даже не наклоняясь, он видел оставленные копытцами Ламми вмятины в покрывавшем трухлявые доски мху. Глупая овечка перебралась на тот берег!

Некоторое время крестьянин настороженно смотрел на тёмную стену леса впереди. Лес, недобро затаившись, глядел на него в ответ. Хорсту показалось, что в этом молчании содержится вызов, насмешка и немой вопрос: «Ну что, решишься пойти до конца или подаришь своё кучерявое сокровище мне?»

Лезть в эти овеянные злой славой дебри, да ещё и ночью, было страшно до мурашек. Но и лишиться даже одной овцы Хорст позволить себе не мог.

— Да ну, в самом деле! До утра беднягу Ламми задерут волки. Так и вовсе без овец останусь... — вслух сказал он и, глубоко вдохнув, словно перед прыжком в омут, шагнул на мостик.

Гнилые доски предостерегающе захрустели, но выдержали вес не обременённого жиром и лишней поклажей жилистого тела. Крестьянин спрыгнул на противоположный берег, по едва приметной тропке пересёк узкую полоску прибрежного луга, раздвинул сердито зашуршавшие, попытавшиеся вырвать из его ладони факел ветки и углубился в заросли.

Этот лес совсем не походил на весёлую, растрёпанную ветрами рощицу возле выгона. Тьма здесь царила совсем уж кромешная, и если бы не факел, Хорст вполне мог разбить лоб о первый же древесный ствол. Однако яркое жёлтое пламя развеивало мрак и позволяло видеть на несколько шагов вокруг, а также различать петлявшие между деревьями и старыми пнями овечьи следы.

Пару сотен шагов спустя отпечатки копыт вывели Хорста на дорогу. Крестьянин помнил, что она тянулась через весь лес от старого рудника, который забросили как раз в те времена, когда в лесу начало твориться неладное. Также в прежние годы где-то в глубине леса работали лесорубы и угольщики, ставил свои ульи с пчёлами старый пасечник Ганс, тянулись сквозь чащу торговые обозы... Сам Хорст ничего этого не видел, но много слышал от других. А потом всё закончилось. Говорить о лесе за ручьём стало дурной приметой.

Бурая, усеянная мелкими каменными обломками поверхность дороги была так плотно укатана деревянными колёсами повозок, утоптана тяжёлыми башмаками рудокопов и носильщиков, что даже спустя годы лесная чаща всё ещё не могла её поглотить. Лишь нависла со всех сторон, угрожающе нацелив на проложенный людьми путь острия сучьев, свесив сверху змеистые плети лиан и нагромоздив местами кучи валежника.

В здешних местах Хорст не бывал даже в лучшие времена, а потому первый же перекрёсток дороги привёл его в растерянность. Овечьих следов на твёрдой поверхности разглядеть оказалось невозможно. Куда могло направиться это несносное животное? В какую сторону свернуть?

Хорст немного потоптался на месте, поскрёб тёмную бороду, отросшую за наполненное непрерывными трудами лето, и пошёл прямо, оставив позади ответвления пути, терявшиеся в лесной чаще справа и слева от перекрёстка. Он и сам не мог сказать, почему выбрал именно это направление. Верно потому, что оно было ничуть не хуже любого другого...

Но, как вскоре выяснилось, и не лучше. Корявые разлапистые сучья тянулись из темноты к одинокому путнику, словно жадные лапы. Пламя факела трепетало от сквозившего вдоль дороги ветерка, и Хорсту казалось, что оно вот-вот погаснет. На самом деле правильно сделанный факел не задует и куда более сильный ветер. Но ведь в такую ночь и в этом месте может приключиться любая гадость, верно?

Откуда-то издали раздался хриплый протяжный вой. Ему немедля ответили ещё несколько звериных глоток.

Хорст замер на месте. Ноги будто прилипли к сырой, плотной как шкура тролля дороге.

— Иннос, помоги! — прошептал он.

Снова в ночном лесу прозвучал вой, и крестьянин почувствовал, как у него шевелятся волосы на затылке. Немалого труда ему стоило вывести себя из оцепенения и сделать следующий шаг.

Подняв факел повыше, Хорст крался по дороге и озирался вокруг. Ему то и дело мерещилось, что из темноты, то справа, то слева, на него в упор глядят чьи-то светящиеся глаза. А шорох шевелящихся от слабого ветерка листьев папоротника звучал как злые заклинания и проклятья.

Эти ужасы так прочно приковали себе внимание Хорста, что он некоторое время вовсе не обращал внимания на то, куда идёт. А когда всё же взглянул вперёд, то обмер.

Впереди, прямо посередине дороги, спокойно сложив на груди мускулистые руки, стоял крепкий седовласый человек. Он не шевелился и, казалось, не дышал. Хорст и заметил-то его лишь только благодаря свету своего факела, отразившегося от его бледного лица.

Крестьянин тоже встал как вкопанный, не отрывая взгляда от странного незнакомца. В голове его испуганными зайцами метались мысли. Кто это такой? Как здесь оказался? Чего ему надо? Что делать?!!

— Привет! — без особой уверенности в голосе окликнул Хорст незнакомца.

Тот не отозвался.

— Тебе не темно тут без огня? — продолжил начатую беседу крестьянин.

Седовласый всё так же молча и неподвижно стоял посреди дороги.

— Ты не видел здесь овцу? Серенькую такую, кучерявенькую? Дурёха убежала с пастбища в лес... — не оставлял своих попыток завязать общение Хорст, но голос его неуверенно дрогнул.

Незнакомец молча пялился на него, никак не реагируя на вопросы. Даже с ноги на ногу не переминался. Лишь отблески факельного пламени тускло отражалось в его глазах.

— Ну, не хочешь отвечать — не надо, — сдался крестьянин. — Я тогда, пожалуй, дальше пойду.

Он осторожно приблизился к незнакомцу и, не сводя взгляда с его неподвижного лица, постарался обойти странного человека по самому краю дороги.

— Я бы ещё с тобой поболтал, но мне Ламми надо искать. Ламми — это моя овца, я говорил...

Вдруг седой ожил. Он резко обернул к Хорсту лицо, мгновенно исказившееся гримасой ярости. В руках его оказалась дубинка, которой он всё так же молча попытался размозжить крестьянину голову. Тот сумел уклониться в самый последний момент лишь благодаря тому, что следил за каждым движением незнакомца и в глубине души ожидал какой-нибудь подлости.

Хорст отскочил на пару шагов, уронил под ноги факел и вырвал из-за спины топор. Как раз вовремя — седой уже снова замахивался, вновь норовя приложить жертву нападения по голове. Крестьянин принял дубинку седого на топорище, и едва не выпустил его из враз онемевших ладоней. Звук удара показался оглушительным и, похоже, переполошил весь лес. Издали вновь донёсся многоголосый вой, а в кроне нависшего над дорогой дерева кто-то заполошно захлопал крыльями и заорал дурным голосом.

Но крестьянину было не до посторонних звуков. Ужас близкой смерти ледяной волной окатил его с головы до ног, но не ввёл в оцепенение, а заставил сердце стучать чаще и быстрее гнать кровь по жилам. Улучив момент, когда седой незнакомец замахнулся для нового удара, Хорст сделал шаг вперёд и рубанул его топором сверху вниз куда-то около шеи. Он явственно ощутил, как под лезвием хрустнули кости, и рванул оружие на себя, высвобождая его из тела врага.

Седой не закричал, не захрипел. Он молча опрокинулся на спину. Его дубинка отлетела куда-то в папоротники.

Хорст замер, изо всех сил вцепившись в топорище, и, не веря тому, что сделал, смотрел на лежащее перед ним тело. Нет, драться Хорсту приходилось и раньше — почесать кулаки в таверне или отходить палкой обнаглевшего вора он мог, не моргнув глазом. Но рубить вот так, словно полено, живого человека...

Затем Хорст перевёл взгляд на лезвие топора. Лежащий у его ног факел не погас, но света давал мало. Показалось, что топор совершенно чистый, крови на нём не заметно. Однако Хорст точно видел и чувствовал, как его оружие глубоко вошло в плоть странного незнакомца! Он провёл пальцами по лезвию, а затем поднёс руку к лицу. Пальцы остались сухими!

— Зачем ты меня убил?

Голос прозвучал негромко, но оглушил Хорста, словно удар грома. Всё тело вдруг стало ватным, колени ослабли.

Медленно, с трудом, будто преодолевая огромное сопротивление, Хорст поднял голову и заставил себя посмотреть на седого незнакомца. Тот уже не лежал. Он, как и прежде, стоял посреди дороги. Никаких ран или кровавых пятен на его бледной коже и одежде при скудном свете факела видно не было.

— Зачем ты меня убил? — глухо повторил незнакомец и шагнул вперёд.

— Ты же сам первый напал! Я не хотел с тобой драться, мне надо было только пройти! — едва сдерживая дрожь в голосе, отвечал Хорст.

— Зачем ты меня убил? — снова спросил седой.

— Убил? Убил?! Но ты же стоишь и разговариваешь! — не выдержал перепуганный до безумия крестьянин.

— Зачем ты меня убил?

Седой, как лунатик, сделал ещё один шаг.

— Не подходи! Не подходи, я сказал! — пятясь, закричал Хорст.

— Зачем! Ты! Меня! Убил?! — с нажимом повторил этот странный человек.

А человек ли?

Окончательно утратив боевой задор, Хорст бросился бежать. Он мчался по дороге, находя правильный путь лишь благодаря упругой, накатанной поверхности под ногами. Несколько раз он задевал головой низко висевшие ветки деревьев, а на одной из них, кажется, оставил клок волос.

Хорст споткнулся о валявшийся поперёк дороги толстый сук и растянулся во весь рост, к счастью, ничего себе при этом не сломав и не вывихнув. Выругавшись, он на ощупь нашёл топор и встал на ноги. Он уже собрался достать и зажечь один из запасных факелов, как сзади послышался шум.

— Зачём ты меня убил? — донеслось издали.

— Да что ж ты ко мне прицепился, Белиарово отродье?! — взвыл крестьянин и припустил пуще прежнего.

Задыхаясь, он выскочил на пятнышко слабого света — это свет звёзд пробивался сквозь прореху в древесных кронах над перекрёстком. Он уже проходил его незадолго перед встречей с седым чудовищем.

Хорст остановился, жадно хватая воздух открытым ртом. Куда теперь? Направо, налево или прямо — к опушке леса, а оттуда через ручей домой? Но как же Ламми?

— Зачем ты меня убил?! — раздался сиплый голос прямо за спиной Хорста.

Времени на раздумья уже не оставалось.

Хорст бросился прямо по дороге, что вела обратно, к опушке леса и мостику через ручей. Он почему-то был уверен, что через эту узкую ленту вяло текущей воды обитающие в лесу злые силы переступить не смогут. Почему он так решил? Этого он и сам бы не мог сказать. Он сейчас об этом не думал. Он вообще ни о чем не думал — его гнал страх и желание поскорее выбраться из проклятого леса.

То, что утоптанная полоса земли под ногами куда-то исчезла, Хорст заметил не сразу. Лишь когда густые папоротники стали мешать бежать, а под ноги начали подворачиваться пни и коряги, он почувствовал что-то неладное.

Где дорога? Куда она пропала?

Вокруг, под ногами, над головой, со всех сторон был только лес. Он насмехался над бедолагой совиным уханьем, ехидным скрипом сухих сучьев и язвительным стрёкотом ночных насекомых.

Хорст заметался. Он бросился вправо, потом влево и снова помчался, уже не соображая, куда и зачем бежит. Не разбирая дороги, крестьянин ломился сквозь заросли. Он то и дело спотыкался, падал, судорожно нашаривал обронённый топор, вскакивал и бежал дальше. Ветки хлестали его по лицу, корни цеплялись за ноги, сердце билось не в груди, а словно бы где-то в горле.

С размаху наткнувшись грудью на протянутую поперёк пути ветку, Хорст охнул и, скрючившись, упал наземь. Удар выбил из лёгких весь воздух, и беглецу потребовалось время, чтобы вернуть себе способность дышать. Однако боль и вынужденная передышка позволили овладеть собой и вновь начать мыслить здраво.

— Нет, так нельзя! Я напорюсь на острый сук или свалюсь в овраг, — сказал себе Хорст.

Он встал на ноги и принялся озираться. Темень вокруг стояла полная, хоть глаз коли... А, может, он их уже выколол о ветки?! Рука невольно дёрнулась к лицу... уф, глаза на месте. Случись что с ними, он бы почувствовал. И взбредёт же такое на ум!

Хорст уже собрался достать из сумки и зажечь новый факел, как вдруг неподалёку между деревьями мелькнул огонёк. Костёр? Кто же это развёл его в такой глуши?

На ощупь отводя в сторону ветки и старательно выверяя каждый шаг, чтобы не захрустеть валежником, Хорст подобрался к источнику света поближе. Это действительно оказался костёр, горевший посреди крохотной полянки. Над огнём висел на деревянной треноге большой котёл, в котором побулькивало какое-то варево — до ноздрей так и не успевшего перекусить Хорста донёсся аппетитный запах.

Возле костра никого видно не было. Но кто-то же его развёл! Может быть, это сделал тот страшный седовласый незнакомец, который заставил Хорста на время потерять рассудок от ужаса? Или здесь устроила логово шайка разбойников? Или это такой же путник, как и он сам, заплутавший в лесу и решивший устроиться на ночлег? Но где он сам? Прячется где-нибудь в темноте, готовясь напасть на незваного гостя, или просто отошёл за хворостом?

Последнее предположение Хорста оказалось верным. Раздался шелест ветвей, кусты на краю поляны раздвинулись и на свет костра вышел человек. Женщина. Притом довольно молодая и одетая в хорошее платье, не очень-то подходящее для ночного леса. Никакого оружия при ней видно не было.

Незнакомка подбросила в костёр дров и, негромко мурлыча какую-то песенку, стала помешивать варево в котле длинным черпаком. Но вдруг что-то её насторожило. Она вытащила из костра пылающую ветку, подняла повыше и стала озираться по сторонам, словно пытаясь проникнуть взглядом сквозь ночную тьму. Особенно пристально она вгляделась в то место, где скрывался Хорст.

— Кто здесь? — спросила женщина.

Волей-неволей горе-лазутчику пришлось покинуть своё ненадёжное убежище.

— Ты кто такой? — удивлённо спросила незнакомка, когда Хорст выбрался на поляну и приблизился к костру. Он невольно отметил, что голос у неё мягкий, с приятной хрипотцой и совершенно не испуганный.

— Я — Хорст. Ламми тут ищу... Ламми — это моя овечка. Она убежала в лес и... — начал объяснять крестьянин.

— Понятно, — прервала его женщина. — А подкрадывался зачем?

— Как зачем? Страшно! Увидел огонь — вдруг разбойники или нечисть какая...

— Разве я похожа на нечисть? — улыбнулась незнакомка.

— Н-нет... — неуверенно протянул Хорст, до глубины души потрясённый этой встречей, столь неожиданной в чаще ночного леса.

— Ну вот, а ты испугался. Подойди, присядь к огню. Люди, повстречавшиеся в такой глуши, должны помогать друг другу. Есть хочешь?

— Хочу, — честно ответил Хорст. — Но кто ты, госпожа, и что делаешь здесь в эту пору?

— Меня зовут Вильдана. А что я тут делаю... Разве ты не видишь? Суп варю. Уже поспел. У тебя миска есть?

— Не-ет...

— Так я и знала. Сейчас что-нибудь придумаем.

Вильдана огляделась, подошла к ближайшему пню и содрала с него широкую полосу коры. Она ловко свернула из неё что-то вроде неглубокой воронки и, надорвав кору в нескольких местах, прочно скрепила края. Хорст подивился её сноровке.

— Вот тебе и миска. Только не ставь её никуда, держи в руках, не то прольёшь, — наполнив супом самодельную посудину и протягивая её гостю, сказала Вильдана. — Ложки у тебя тоже нет? Впрочем, чего я спрашиваю... Держи мою.

— Спасибо, — только и смог вымолвить Хорст, принимая угощение.

Правда, сразу начать есть он не решился, хотя сама гостеприимная хозяйка ночного костра запустила в котёл свой черпак, подула на варево и отправила его в рот.

— Что же ты не ешь? Не нравится? — нахмурилась она.

Запах от её супа шёл просто восхитительный. Но вдруг там отрава или сонное зелье?

Голод взял верх над сомнениями и Хорст всё же попробовал суп. Недоверчиво проглотив первую ложку угощения, он удовлетворённо замычал. Вкус грибов и каких-то кореньев, в меру разваренных и сдобренных лесными травами, оказался превосходным.

— То-то же! — засмеялась Вильдана.

Хорст принялся с аппетитом уплетать угощение. Вдруг он вспомнил о собственных припасах и, держа миску из коры в одной руке, другой раскрыл сумку.

— Что там у тебя? — заметила его движение женщина.

— Только хлеб и немного рыбы...

— Хлеб?! Угостишь меня? — жадно потянулась к Хорсту Вильдана.

— Конечно... — слегка опешив, ответил он и протянул ей прихваченную из дома краюху.

Хлеб был не слишком хороший, испечённый из самой дешёвой и грубой муки, притом уже порядком зачерствевший, но женщина принялась есть его, словно невесть какое лакомство. В два счёта управившись с угощением, она снова зачерпнула супа.

— Благодарю, Хорст! Давно я не ела хлеба, — сказала она.

— Видно, много времени ты уже бродишь по этому лесу... — невольно вымолвил крестьянин.

— Много, ой много! — подтвердила Вильдана. — А ты? Чем тебе так дорога эта овца, что ты пошёл за ней ночью в наш лес? И от кого ты убегал? Я слышала, как ты ломился сквозь заросли. Даже подумала сначала, что это кабан. Расскажешь, что с тобой произошло?

— На дороге я встретил странного человека. Крепкий такой, с седыми волосами. Он напал на меня, хотя я не сделал ему ничего плохого. Мне пришлось ударить его топором, но он этого даже не заметил и погнался за мной... — стал делиться неприятными переживаниями Хорст.

— «Зачем ты меня убил?» — скрючив пальцы и закатив глаза, прохрипела Вильдана. А потом весело рассмеялась.

Хорст вымученно улыбнулся в ответ.

— Да, всё верно, о нём я и говорю, — подтвердил он.

— Это Седой Руппи. Говорят, когда-то он работал на мельнице... Тебе ведь известно, что здесь, в глубине леса, стояла водяная мельница?

— Нет, госпожа. Я плохо знаю эти места, — признался Хорст.

— Если бы ты сразу от перекрёстка пошёл не прямо, туда где встретил Руппи, а свернул налево, а на следующей развилке — направо, то попал бы как раз к ней. Мельница стояла на берегу Туманной речки. Правда, не знаю, осталось ли от неё что-нибудь, — пояснила Вильдана.

— И что произошло с этим Руппи? Почему он стал... таким?

— Не знаю точно. Вероятно, кто-то его убил, — пожала плечами Вильдана. — Мне рассказывали, что он помогал мельнику Отису. Разгружал повозки с зерном, доставлял муку и крупу на рудник, в таверну и лесорубам. Однажды он пропал где-то между таверной и мельницей. А после, уже когда люди покинули эти места, Руппи объявился в своём нынешнем виде, — покачала головой женщина.

— Так здесь была ещё и таверна? — удивился Хорст.

— Была. Кажется, она и сейчас никуда не делась. Но это в самой глуши, в середине леса, за болотами. Вряд ли ты сможешь пройти мимо Руппи, чтобы попасть туда.

— Мне почему-то кажется, что Ламми убежала именно в ту сторону, — с досадой произнёс крестьянин. — Может быть, туда ведёт какая-то иная дорога? Или есть способ проскользнуть мимо Руппи?

— К таверне сходятся несколько дорог, но из этих мест туда ведёт лишь одна. Прежде ещё была едва приметная тропка, но теперь от неё наверняка не найти и следа. Так что про способ обойти Руппи ты сможешь узнать разве что на мельнице, если от неё что-то осталось, — покачала головой Вильдана.

— Понятно... — неуверенно протянул Хорст. Делать лишний крюк по этому жуткому лесу и посещать ещё одно страшноватое место ему не хотелось, но, кажется, иного выбора не оставалось. Лес поглотил одинокого путника, закружил, запутал в паутине своих троп и чащоб. И чтобы вырваться обратно, придётся распутать эту паутину до конца.

— Теперь ты расскажи о себе, госпожа Вильдана. Кто ты и как оказалась в этом лесу? — попросил Хорст и бросил на собеседницу осторожный взгляд — не рассердилась ли.

Вильдана не рассердилась. Она лишь тихо вздохнула.

— Мой отец управлял здешним рудником от имени короля. Однажды, в начале лета, я решила его навестить. Отправилась из города с несколькими слугами и охранниками. Наняла проводника из местных охотников, чтобы не сбиться с пути, — стала рассказывать Вильдана. — Когда до рудников оставалось не очень далеко, прибежал посланный вперёд охотник. В спине у него торчала стрела, а сам он истекал кровью...

— На него напали разбойники?! — вздрогнул Хорст, который живо представил эту картину.

— Да. Охотник сказал, что впереди засада. Ещё он успел прошептать что-то об обходной тропе, а потом умер, — вздохнула Вильдана. — Мои охранники решили вернуться назад и поискать поворот на эту тропу. Но, должно быть, свернули мы не туда или найденный нами путь был давно заброшен, потому что проплутали мы по едва приметной тропке несколько часов, а к руднику так и не вышли. Между тем совсем стемнело, и мы решили заночевать у костра...

— Это случилось тут, на этой поляне? — обведя взглядом погружённые во тьму окрестности, предположил Хорст.

— Нет, в другом месте, по ту сторону дороги. Дебри там ещё более дремучие, чем здесь, — покачала головой Вильдана. — Мы не без труда нашли место, более-менее свободное от бурелома, развели костёр и устроились на ночлег. Помню, долго не могла уснуть. Крики ночных птиц и звериный вой вселяли в моё сердце тревогу. У огня о чём-то шептались слуги и охранники. Мне казалось, что они сговариваются насчёт того, чтобы сбежать, а меня оставить одну в этом ужасном лесу. Но потом я всё-таки уснула...

Вильдана умолкла и склонилась над костром, чтобы подбросить дров.

— И что было дальше? — поторопил её невольно увлёкшийся рассказом Хорст.

— Дальше... Дальше я проснулась. Меня разбудил холод. Костёр давно погас, а угли его засыпала опавшая листва. Рядом никого не было, я осталась одна. Долго металась по лесу, звала слуг. Пыталась сама выбраться к людям... Всё оказалось тщетно. Куда бы я ни шла, все пути приводили меня в лесную чащобу. На мои крики отзывался лишь вой волков и ледяного ветра, который срывал с деревьев жёлтые и красные листья...

— Но подожди! Ты же говорила, госпожа, что отправилась к отцу в начале лета. Какие же в это время могут быть жёлтые листья? — удивился Хорст.

— Всё верно. Уснула я в начале лета, а проснулась посреди осени. До рудника я всё-таки добралась, но там не было ни живой души, — закончила свой рассказ Вильдана. — С тех пор и живу в этом лесу. Со временем мне даже стало здесь нравиться.

— Но как такое могло произойти?

— Хотела бы я знать ответ на твой вопрос, Хорст. А ещё бы понять, в кого я превратилась за эти годы...

Над поляной ненадолго повисло молчание.

— Так чего такого особенного в этой твоей овце? — напомнила Вильдана.

— Ламми — овечка хорошей породы, я отвалил за неё кучу монет. Когда она даст приплод, надеюсь улучшить своё стадо и развести побольше породистых овец. А там, через год-другой, если боги будут милостивы ко мне, может быть, смогу жениться на Монике.

— Ничего не поняла. Ламми, Моника... — нахмурилась Вильдана. — Ламми — это породистая овца. Тут всё ясно. А кто такая Моника?

— Моника — это моя невеста. Она дочь зажиточного соседа, Старого Курта. Мне он отказал, когда я посватался к Монике, хотел выдать её замуж за богатого торговца. Однако Моника пригрозила, что бросится в реку. Тогда Старый Курт пообещал отдать её за меня. Но только если моё хозяйство станет достаточно крепким, чтобы хватило на достойную свадьбу, и Моника ни в чём не нуждалась, — принялся объяснять Хорст.

Он и сам не понимал, почему так разоткровенничался. Видно, Вильдана всё же добавила в суп какую-то особую травку или корешок, чтобы развязать ему язык.

— А что же Моника? Готова ждать, пока ты заработаешь на свадьбу? — спросила она. Голос её заметно дрогнул.

— Да. Она сказала, что будет ждать сколько угодно, лишь бы быть со мной.

Вильдана смахнула со щеки набежавшую слезу.

— Видно, крепко она тебя любит... — проговорила она. — Я бы рада помочь тебе, Хорст, да только не знаю, где искать твою Ламми. Может, её уже порвали волки или мракорис загрыз.

— Ты и так помогла мне, госпожа — накормила, обогрела. С чего бы мне просить большего? — вежливо поклонился Хорст.

— А знаешь, наверное, я всё же смогу тебе помочь ещё кое-чем. Вот, возьми это зелье. Оно не сделает тебя более сильным или ловким, не позволит бежать быстрее или видеть в темноте. Выпей его, когда тебе покажется, что вокруг всё на самом деле не такое, каким видится. Зелье позволит тебе открыть правду, — сказала Вильдана и подала Хорсту маленькую склянку, наполненную густой сиреневой жидкостью.

— Ещё раз спасибо, госпожа. Могу я чем-то отблагодарить тебя? — спросил Хорст.

— Если у вас с Моникой родится дочь, назовите её в мою честь, — ответила эта непонятная женщина.

— Непременно! — согласился Хорст. Он и сам не понял, искренне это сказал или просто так, из вежливости. — Скажи, госпожа, как тебе удалось выжить столько лет одной в лесу? И что значат твои слова: «понять бы, в кого я превратилась»?

Вильдана на миг задумалась.

— Знаешь, Хорст, как я узнала о твоём присутствии? Услышала твоё дыхание и стук твоего сердца, когда ты прятался в папоротнике. Увидела в темноте блеск твоих глаз. Учуяла твой запах — запах испуганного уставшего человека. Я и горящий сук из костра взяла, только чтобы казаться обычной и не испугать тебя, — ответила она.

Хорст невольно поёжился, не отводя взгляда от её лица. Словно ждал, что вот сейчас женщина превратиться в какое-нибудь чудовище.

— Зимой я чувствую холод, но замёрзнуть не могу. Испытываю голод и жажду, но могу обходиться без еды и питья помногу недель, пока не надоест. Я сплю и вижу сны, однако могу не спать вовсе. За все эти годы я ни разу ничем не болела, а раны затягиваются на мне безо всякого следа. Видишь это платье? Я была в нём в ту ночь, когда всё это произошло со мной. Те, что были у меня в дорожном сундучке, истлели и оказались источены мышами. А это даже не пачкается! — продолжала Вильдана напряжённым голосом, в котором Хорсту послышался испуг.

— Зря я, наверно, это спросил, — пробормотал он. — Не хотел тебя огорчать.

Но Вильдана уже взяла в себя в руки.

— Ничего страшного. Сама постоянно задаю себе этот вопрос. Иногда мне кажется, будто я нежить или призрак. Но нежить не ест, не испытывает боли и страха. А я с таким наслаждением отведала твоего хлеба! И на призрак я не похожа. Видишь? — с этими словами Вильдана ущипнула Хорста за руку.

— Ай! — вздрогнул он от неожиданности. — Признаться, я никогда не имел дела ни с призраками, ни с нежитью. Поэтому не знаю, что они чувствуют и как себя ведут. Слышал лишь, что кидаются на людей, как только увидят, и пытаются убить...

— Разве я причинила тебе вред?

— Нет, госпожа! — замотал головой Хорст.

— Вот видишь...

Оба умолкли, глядя в костёр. Но вдруг крестьянин встрепенулся.

— Мне пора идти! Я же до сих пор не отыскал Ламми.

— Дорогу сумеешь найти? — спросила Вильдана.

— Не уверен, если честно, — поколебавшись, ответил Хорст. — Наверно, с моей стороны будет слишком большой наглостью попросить...

Вильдана рассмеялась.

— Конечно же, я выведу тебя на дорогу, Хорст, — сказала она. — Не хватало ещё, чтобы ты попал в какое-нибудь болото или в лапы к хищникам. У тебя есть факел? Мне свет не нужен, но ты в темноте будешь спотыкаться и наступать мне на пятки.

Хорст достал факел и отдал его женщине. Она подожгла его от костра и позвала своего гостя:

— Идём!

— А нам разве в ту сторону надо? — удивился он.

— Конечно.

— А мне казалось, что вон туда...

— Нет, там только овраги и бурелом. Иди за мной!

Хорсту, всё ещё пребывающему в сомнениях, пришлось последовать за своей проводницей.

Однако сомнения его оказались напрасны. Вскоре они действительно вышли на знакомую дорогу.

— Ну вот, теперь не заблудишься, — сказала Вильдана.

— Благодарю, госпожа! — искренне сказал Хорст.

— Не за что. Твой приход немного скрасил мои однообразные дни и ночи, так что это я должна тебя благодарить, — улыбнулась Вильдана. — Но теперь пришла пора прощаться.

Она протянула Хорсту факел.

— Перекрёсток в той стороне. Не забыл, как идти на мельницу? Сначала налево, а на развилке направо.

— А куда от развилки ведёт левое ответвление? — на всякий случай уточнил Хорст.

— К руднику, которым управлял мой отец. Но туда лучше не ходи, — нахмурилась его новая знакомая.

— Госпожа, может быть, ты согласишься составить мне компанию? — робко спросил Хорст. — Вдвоём веселее, к тому же ты хорошо знаешь здешние места...

Вильдана вздохнула.

— Нет, Хорст, ничего не получится. Я бы и рада пойти вместе с тобой, но я часть этого леса и должна подчиняться его законам. А ты ещё можешь найти свою Ламми и вернуться домой, — печально проговорила она.

— Просто я подумал...

— Всё, Хорст, прощай! Удачи тебе! — решительно добавила Вильдана, повернулась и пошла обратно.

Крестьянин смотрел вслед своей странной знакомой, пока её не поглотил лесной мрак.

В зарослях раздался какой-то шорох, который вывел Хорста из минутной задумчивости. Он тут же вспомнил, где находится и чем грозит ему малейшая беспечность.

Сжав покрепче факел, крестьянин зашагал по дороге и вскоре вновь оказался на знакомом перекрёстке.

Немного подумав, наш герой свернул налево. На мельнице всё же стоило побывать.

Освещая себе дорогу факелом и настороженно прислушиваясь к звукам ночного леса, Хорст зашагал в выбранном направлении. Первое время путь его проходил спокойно — не слетали с истошными воплями с деревьев совы, не гнался по пятам Седой Руппи со своим извечным вопросом...

Однако Хорст чувствовал, что долго так продолжаться не будет. Поэтому он даже не удивился, когда пламя факела высветило впереди чьи-то красные глаза, недобро вспыхнувшие в темноте.

— Кто здесь?! — замерев на месте, воскликнул Хорст.

Ответом ему стало глухо ворчание.

Вслед за раздавшимся из темноты злобным рыком в круг света факела вошёл и тот, кто его издавал. Это оказался волк. Крестьянину не раз приходилось видеть волков и участвовать в травле нападавших на стада хищников вместе с соседями. Он дважды выходил один на один с этими зверями и особого страха перед ними не испытывал.

Но этот волк выглядел куда более крупным, чем те, которых Хорсту доводилось встречать прежде. И, судя по повадкам, опытнее. Хищник не убежал, встретив человека, но и нападать тоже не спешил. Он внимательно следил за каждым движением крестьянина, выбирая удачный момент для прыжка.

Хорсту стало не по себе.

— Пошёл отсюда! — крикнул он и бросил в волка факел, но тот зацепился за свисавшую над дорогой ветку, закувыркался в воздухе, рассыпая искры, и упал на землю между зверем и человеком. Но, к счастью, до конца не погас.

Поняв, что дело плохо, Хорст рванул из-за спины топор. В этот миг хищник взвился в прыжке. Серая тень метнулась к человеку, высоко перепрыгнув разделявшее их пламя факела. Метил зверь в горло.

Хорст успел вскинуть своё оружие и встретил волка точным ударом в голову. Тяжёлая туша сбила его с ног, и Хорст опрокинулся на спину. Волк перелетел через него, попытался приземлиться на все четыре лапы, но они неожиданно подломились, и зверь рухнул на дорогу, залив утоптанную глину чёрной кровью.

Ошарашенный Хорст, не успевший даже толком испугаться за время скоротечной схватки, поднялся на ноги. Он быстро оглядел себя и убедился, что на нём нет ни царапины.

— Хвала Инносу, живой! — с облегчением выдохнул он. — В этом лесу даже зверьё какое-то одержимое — посреди лета в одиночку на человека бросается...

Или не в одиночку? Хорст резко обернулся, но сзади никого не было. Он быстро подобрал факел, поднял его повыше, огляделся и прислушался к звукам леса, который, казалось, обступил его со всех сторон плотнее, чем прежде.

Сызмальства приученный к бережливости Хорст задержался, чтобы содрать с волка шкуру. Мех на ней по летней поре был редкий и вылинявший, а весила она немало, но просто так бросить добычу рачительному крестьянину казалось кощунством.

Поэтому он пристроил факел в развилку на ближайшем дереве, достал из сумки небольшой нож, который носил для разных хозяйственных целей, и принялся за работу. Приобретённая за годы занятия скотоводством сноровка сделала своё дело, и времени на разделку волчьей туши у него ушло немного.

Прихватив всё ещё не прогоревший факел, Хорст пошёл дальше. Наш герой не мог бы сказать, который теперь час — наступила полночь или дело уже идёт к рассвету. Однако ему показалось, что в лесу стало ещё темнее, а ветерок, прежде гулявший вдоль дороги и шелестевший листвой, совсем стих. Стал слышен любой, даже едва различимый звук, отчего стало ещё более жутко.

Крестьянину казалось, что будто его шаги, стук сердца и дыхание разносятся по всему лесу. Поэтому он старался двигаться и дышать как можно тише. Временами Хорст вздрагивал от хруста ветки в окружавших дорогу густых зарослях или крика совы над головой. Тем не менее, он упорно продвигался вперёд. Ему представлялось, будто от того, сумеет ли он отыскать свою Ламми, зависит и его собственное спасение. Вернётся ли он к утру домой или будет вечно бродить по лесу подобно Седому Руппи или Вильдане и разыскивать овечку.

В какой-то момент Хорсту показалось, что сзади кто-то есть. Он резко обернулся и поднял факел повыше. Никого. Однако он определённо слышал сзади чьи-то осторожные шаги...

Дорога, вившаяся между толстых корявых стволов и колючего кустарника, казалась бесконечной. Но когда Хорст начал уже сомневаться, что дойдёт, наконец, хоть куда-нибудь, пламя факела высветило покосившийся столбик с дорожным указателем. Деревянные таблички со стрелками на концах почернели и потрескались, надписи на них разобрать стало невозможно.

— Ну и ладно. Я и так помню, что мельница справа, а налево — дорога на рудник, — остановившись на развилке, прошептал Хорст.

Он уже повернулся, чтобы идти к мельнице, как вдруг слева, где-то вдалеке, ему послышался неясный звук. И звук этот был очень похож на овечье блеянье...

Не раздумывая ни мгновения, Хорст бросился на голос.

— Ламми! — позвал он.

Блеяние или нечто на него похожее повторилось. Больше не заботясь о сохранении тишины, крестьянин помчался по дороге, перепрыгивая камни и бурелом.

— Ламми, ты где, малышка? — вновь позвал Хорст некоторое время спустя. Голос его гулко отразился от каменных уступов.

Только тут крестьянин понял, что лес остался позади, а прямо перед ним зияет чёрный как сама тьма вход в штольню.

— Ламми!

Блеяния больше не было слышно. Лишь из мрака рудника донеслись звуки, напоминавшие цоканье копыт по камням.

Хорст понимал, что делает глупость. Вероятно, последнюю глупость в своей жизни. Тем не менее, он сделал шаг вперёд, затем ещё несколько и оказался под сводами штольни.

Звуки ночного леса, окружавшие его с того самого мгновения, как он перешёл ручей, пропали. Теперь испуганного крестьянина окружила тишина. Время от времени её нарушали звуки падающих сверху капель и какие-то неясные шорохи.

Своды штольни, которая постепенно уходила вниз, в подземные глубины, поддерживала деревянная крепь, местами изрядно подгнившая. С балок клочьями свисала паутина. Пол под ногами усеивали обломки камня, какой-то мусор — всё это поросло плесенью и пещерными поганками.

Впереди что-то зашуршало. Посыпались мелкие камешки.

— Ламми? — неуверенно позвал Хорст и поднял факел повыше.

Никого. Стараясь избегать прикосновения к паутине, а то и попросту сжигая её в пламени факела, он двинулся дальше.

Впереди на полу крестьянин заметил какой-то округлый предмет. Ему показалось, что это бок пузатого кувшина или огромное яйцо. Однако стоило приблизиться и склониться к непонятной находке, как в лицо ему уставилась пара пустых глазниц над двумя рядами кривоватых зубов, оскаленных в весёлой ухмылке. Череп. Человеческий. Причём прикреплённый к позвонкам скелета, застывшего в неестественной позе.

— О, Иннос! — испуганно отшатнулся Хорст.

Он стал боком обходить страшную находку, как вдруг свет факела отразился на поверхности небольшого предмета, застрявшего меж рёбер скелета.

— Что это здесь такое? — склонился над скелетом Хорст. Он протянул руку и, стараясь не прикасаться к потемневшим от сырости костям, схватил привлекшую его внимание вещицу.

— Вот Белиар! И только-то? — разочарованно протянул он, разглядев свою находку. На широкой ладони крестьянина лежал рыжий обломок железной руды, которую здесь добывали в прежние годы. С одной стороны руда была отколота так ровно, что образовалась гладкая блестящая грань. От неё и отразился свет факела.

Не глядя, Хорст отшвырнул ненужный ему камень в сторону, в завешанную густым слоем паутины стену. Однако обломок не отскочил от неё, а беззвучно канул внутрь.

— Эге! Что это здесь такое? — удивился наш герой.

Он поднял факел и опалил его пламенем паутину, которая, как тут же выяснилось, прикрывала вход в боковое ответвление шахты.

Наклонившись, чтобы не задеть головой крепёжную балку, Хорст заглянул внутрь и вздрогнул, услышав громкое шипение. В нескольких шагах от него стояло шестиногое существо, похожее на муравья. Если, конечно, бывают на свете муравьи длиной в полтора человеческих роста.

— Ползун! — испуганно выдохнул Хорст.

Ему ещё ни разу в жизни не доводилось видеть этих грозных обитателей подземелий. Однако он слышал о них множество жутких историй и вполне представлял, как они должны выглядеть.

Ползун, словно обрадованный тем, что его опознали, громко зашипел в ответ и вскинул передние конечности в угрожающем жесте.

Хорст выронил факел и схватился за топор.

Ползун, шустро перебирая всеми шестью ногами и растопырив жвала, бросился в атаку. В это мгновение Хорст со всей отчётливостью понял, что напрасно полез в эту штольню, да ещё и упоминал здесь имя тёмного божества.

Мгновенно развернувшись, он бросился наутёк. Мчался Хорст так быстро, как только мог. Его не останавливала даже почти полная темнота и попадавшие под ноги скользкие шляпки пещерных поганок. Позади часто-часто стучали конечности ползуна. Причём, кажется, он там уже был не один.

Хорст поднажал ещё...

Каким чудом ему под ногу не подвернулся обломок породы или ещё какая-нибудь пакость, беглец и сам не мог бы себе ответить. Он даже ни разу не врезался в балку и каменные выступы стен задел всего раза два, да и то не сильно. В итоге выскочил из штольни, но ещё какое-то время, не видя почти ничего, мчался через лес.

Коварная дорога изогнулась дугой и ушла в сторону, а Хорст со всего маху влетел в густой кустарник. С проклятиями он торопливо выдрался из зарослей, кажется, оставив при этом на колючках пару клочьев одежды, и прислушался. До ушей доносился лишь жутковатый, но уже ставший немного привычным шум ночного леса. Топота ползуньих ног слышно не было. Отстали.

— И с чего мне взбрело в голову, будто Ламми могла пойти на рудник? Что ей там делать? И вообще, это, наверно, не блеянье было, а крик кротокрыса или падальщик во сне клекотал. А, может, сухое дерево скрипнуло, — выбравшись на дорогу, сказал сам себе Хорст.

Он развязал сумку и на ощупь пересчитал факелы. Осталось четыре штуки. Хватит ли до рассвета?

Повозившись немного, наш отважный крестьянин зажёг один из факелов и зашагал по дороге. Вскоре он вновь оказался на развилке и некоторое время стоял, всматриваясь в темноту в том направлении, где должна была стоять мельница. Вернее, её развалины — уж сколько лет мельница пребывает в запустении...

Хорст не очень понимал, зачем Вильдана направила его в это место. Что там можно отыскать спустя столько лет? И как это поможет одолеть или усмирить Седого Руппи? Ответа не было. Однако Вильдана — единственное дружелюбное существо из всех, кого он встретил здесь этой страшной ночью. Прислушаться к её словам — разумный поступок. А ведь она и на рудник ему не советовала соваться, припомнил Хорст.

Не раздумывая больше, он зашагал дальше. Шагать старался потише и прислушивался к звукам ночного леса, чтобы не пропустить опасность. Его сумасшедшее бегство с рудника могло привлечь всех здешних хищников.

Вскоре впереди послышался равномерный шум воды, и преодолев ещё сотню-другую шагов, Хорст оказался на берегу быстрой речки, над неспокойными водами которой клубился туман.

Здесь путь обрывался. Видно, за прошедшие годы река изменила русло и подмыла дорогу. А, может быть, раньше в этом месте был мост, который давно смыло половодьем. Можно попробовать пробраться вдоль берега или поискать переправу — пытаться перейти этот бурный поток вброд было бы сродни самоубийству.

Хорст решил, что разумнее всего будет переправиться на другой берег. Но как это сделать? Поблизости не видно ничего подходящего — ни упавшего поперёк русла дерева, ни цепочки камней.

Хочешь не хочешь, а придётся пробираться по этой стороне, пока не выпадет возможность пересечь реку. Тяжело вздохнув, Хорст углубился в прибрежные заросли.

Идти здесь оказалось куда труднее, чем по дороге. Приходилось продираться сквозь густую растительность и выверять каждый шаг, чтобы не оступиться. Берег вскоре стал заметно выше, река клокотала где-то внизу. Сквозь её равномерный шум время от времени то пробивался какой-то всплеск, то доносилось урчание зубастых шныгов. С другой стороны, из глубины леса, раздавались топот и похрюкивание — неподалёку явно резвились кабаны.

Преодолев по этой опасной местности сотни полторы шагов, Хорст обнаружил то, что искал — ствол дерева, комель которого находился на его берегу, а вершина — на противоположном. Выглядела эта подгнившая, покрытая осклизлым лишайником переправа ненадёжно. Однако хрюканье кабаньего стада приближалось, нужно было что-то решать.

Осторожно ступив на бревно, Хорст мелкими шагами стал продвигаться к противоположному берегу. Внизу всё так же бесновалась река, от её холодной воды поднимался туман.

Когда Хорст уже миновал середину, со свисавших над рекой древесных крон метнулась чёрная крылатая тень. Он так и не понял, кто это был — ночная птица или нетопырь. Разглядывать было некогда, Хорст пытался сохранить равновесие. И ему это удалось бы, если бы кусок прелой коры под ногой не оторвался от бревна и, выскользнув, не полетел в реку. Хорст рухнул следом.

Он сразу же погрузился с головой. Ледяная вода подхватила его и поволокла вниз по течению. Выпустив из руки погасший факел, Хорст двумя сильными гребками выбросил себя на поверхность. Он попытался прибиться к берегу, однако течение оказалось слишком сильным, да к тому же мешал плыть топор. Но без него в этом жутком лесу крестьянин ни за что не хотел остаться, уж лучше утонуть!

Хорст заметил свисавший сверху корень, протянул руку и крепко за него ухватился. Река не хотела выпускать свою добычу, течение продолжало тянуть тело пловца вниз. Но он уцепился изо всех сил, подтянулся и... раздался хруст, сердце Хорста замерло от ужаса, но корень выдержал. Крестьянин, перебирая окоченевшими руками, подтащил себя к берегу и, наконец, нащупал ногами дно. Он спасён! Правда, переправиться на другой берег ему так и не удалось.

Осторожно, стараясь не поскользнуться, Хорст стал пробираться дальше вдоль русла Туманной речки. Идти приходилось по пояс в ледяной воде, хватаясь за свисающие с берега ветки кустов, древесные корни и лианы, чтобы снова не оказаться снесённым бурным течением.

Наконец, крестьянину удалось отыскать место, где можно было подняться на берег. Правда, когда он преодолел половину подъёма, сверху раздалось какое-то хрюканье? Кабаны?

Хорст замер в нерешительности и вгляделся в темноту, которая пополам с туманом укутывала речное русло. Может быть, лучше продолжать двигаться по воде? Конечно, так можно снова оказаться посреди потока, но драться во мраке со стадом кабанов ещё опаснее.

Вдруг впереди раздался громкий плеск, слышный даже сквозь шум реки. Кто это может быть? Шныг или просто крупная рыба.

— О, боги! Зачем я только попёрся в этот лес? — прошептал Хорст.

Опасность могла подстерегать и в лесу, и в реке. Однако на твёрдой земле Хорст чувствовал себя куда увереннее. Поэтому, цепляясь за корни, он продолжил на ощупь карабкаться вверх и вскоре уже стоял под деревьями.

Кабанье хрюканье прозвучало дальше, чем в первый раз и продолжала удаляться. То ли животные не заметили человека, то ли, наоборот, почуяли его и решили не связываться. Любой из этих вариантов Хорста более чем устраивал. Подождав ещё немного, он осторожно двинулся через погружённый во мрак лес, ориентируясь по шуму реки.

Сотни через две шагов растительность поредела. В этом месте русло Туманной сделало очередной поворот, и под ноги Хорста вновь легла утоптанная поверхность дороги. Получается, что мельница стоит на этом берегу, и если бы он перешёл реку, то потом пришлось бы возвращаться обратно. Конечно, можно вернуться по мельничной плотине, однако вряд ли она могла уцелеть до сих пор, река наверняка её смыла.

Хорст достал плотно завязанное в пропитанный жиром мешочек и потому не промокшее огниво, попытался зажечь один из трёх оставшихся у него факелов, но сумка вместе с остальным своим содержимым была такой же мокрой, как и вся одежда крестьянина. Пришлось и дальше двигаться без света. Хотелось прибавить ходу, чтобы хоть немного согреться, но приходилось умерять шаг. Вокруг по-прежнему стоял наполненный таинственными и страшными звуками лес, а под ноги постоянно попадались обломки дерева, камни и, кажется, чьи-то обглоданные кости.

Но вскоре древесные кроны над головой раздались в стороны, и дорога вывела Хорста к каменному строению. Похоже, это и есть мельница, на которой работал Седой Руппи, пока кто-то его не убил.

Крестьянин остановился и стал всматриваться в тёмную громаду здания. Нигде не было видно ни проблеска света. В шум реки и уже привычное ворчание зачарованного леса не вплеталось никаких посторонних звуков... кроме ритмичного плеска мельничного колеса.

— Она всё ещё работает! — испуганно выдохнул Хорст.

Крестьянин осторожно заглянул за угол мельницы. Ни пятнышка света, ни единого звука, который мог бы сказать, что там кто-то есть. Но не может же колесо годами вращаться само по себе, не нуждаясь в смазке и починке! Наверное, мельник спит, ведь на дворе глубокая ночь.

Хорст обошёл здание со стороны леса, но по-прежнему не заметил ни малейших следов чьего-то присутствия. Из-под фундамента рос бурьян, а местами уже довольно крупные деревца. Если мельник жив и по-прежнему следит за механизмом, то почему он не вырубит эти заросли?

Заглянув за последний угол и вновь послушав некоторое время равномерные шлепки водяного колеса, наш герой вернулся к двери. От первого лёгкого толчка она не открылась. Заперта или просто петли заржавели?

Хорст зашарил руками по стене и нащупал кольцо, в которое была вставлена какая-то палка. Факел! Крестьянин торопливо вытащил его из крепления и застучал огнивом, высекая искры. Не сразу, но ему всё-таки удалось зажечь факел. Древко его было довольно трухлявым, но хорошо просмолённая пакля наверху сохранилась неплохо.

Щурясь от света, который после долгого времени в темноте показался ослепительно ярким, Хорст обнаружил проржавевший запор, который открывался как изнутри, так и снаружи. Он потянул его вверх, рычаг подался с тихим скрипом, и дверь открылась.

Немного постояв на пороге, Хорст шагнул внутрь и поднял факел повыше. Ему, как и любому крестьянину, бывать на мельницах приходилось часто. Он видел и ветряные, и водяные мельницы. Но ни разу не сталкивался с настолько сложным механизмом. Обычно для того, чтобы передавать вращение от колеса или ветряка, достаточно двух деревянных валов и пары-тройки шестерней. Здесь же шестерёнок оказалось не меньше полудюжины. Зачем столько и как это всё работает, Хорст уразуметь не мог.

Заинтригованный крестьянин осветил механизм факелом, позабыв о том, что на мельнице с огнём стоит быть осторожнее. Мучная пыль может вспыхнуть от любой искры, как порох. Следом займутся пропитанные жиром кротокрыса валы и шестерни, загорятся доски потолка... Но, видно, Иннос был милостив к нему, и пожара не случилось. Хорст продолжал изучать хитрый механизм.

— И как тебе моя мельница? Впечатляет? — прошелестел тихий голос, от которого Хорст испуганно подскочил на месте, будто рядом с ним разом бабахнули все пушки целого королевского галеона.

Из темноты выступила фигура крепкого мужчины в обсыпанном мукой фартуке и с повязанной белой косынкой головой. Лицо, украшенное широкой бородой, излучало добродушие, но Хорсту от его выражения вдруг стало не по себе. Особенно когда он увидел, как сквозь фигуру мельника проступают очертания лестницы, ведущей на второй ярус.

— Т-ты, выходит, мельник здешний? — с трудом совладав со своим голосом, спросил Хорст.

— А что, не видно разве? Меня Отис зовут. А это моя красавица, — обвёл призрак широким жестом внутренность мельницы. В голосе его при этом послышалась нежность. — Ты сам кто таков будешь?

— М-меня Хорст зовут. У меня ферма неподалёку от этого леса. Ламми, овечка, убежала, вот я и... — запинаясь, стал объяснять крестьянин.

— Понятно. Давненько ко мне живые люди не захаживали. Я-то нынче... сам видишь, — при этих словах Отис вздохнул так, что пламя факела затрепетало, грозя погаснуть. — Эй, поосторожнее с огнём здесь!

— Да-да, я осторожно... Но как же ты с мельницей управляешься? — вырвался у Хорста мучивший его вопрос.

— С трудом управляюсь. Да ещё Руппи, работник мой, запропал куда-то. Ждал его, ждал... — снова вздохнул мельник. — А ты, вижу, мокрый весь! В реку, никак, свалился? Вот беда! Вода-то ледяная в ней, с гор течёт. Ты посиди, обсушись немного. Гляжу, спросить что-то хочешь?

— Ты не видел тут мою овечку? — с надеждой взглянул на призрачного мельника Хорст.

— Нет, не видал. Сюда забредают только дикие звери и ещё... ну, это не важно. Во всяком случае, ни живых людей, ни домашних животных здесь не было очень давно.

— Куда же она могла деться?

— Да куда угодно. Может, влезла в самую чащу и её сожрали хищники. А, может, убежала прямо по дороге куда-нибудь к таверне, — предположил Отис.

— Как ты стал призраком? — спросил Хорст. — Ведь это произошло в тот день, когда весь лес оказался проклят?

— Да, — помолчав немного, ответил мельник. — Я в тот день много работал, очень устал. Да ещё и Руппи куда-то запропастился. К вечеру я просто упал на койку и уснул, даже не сняв рабочую одежду...

— И что было дальше?

— Дальше? Дальше наступило утро. Я проснулся, как обычно, ещё до восхода солнца. Встал и собрался убрать постель. А ней лежало моё собственное тело. Мёртвое.

Хорст вздрогнул.

— То есть, ты просто умер?

Мельник криво ухмыльнулся в бороду.

— Сынок, когда кто-то просто умирает, его душа отлетает к Инносу. Или к Белиару. Уж кто что заслужил. А я, как видишь, остался на своей мельнице в виде призрака. Так что, сдаётся мне, это была не просто смерть.

— Что случилось с Руппи? Я встретил его на лесной дороге. Он напал на меня! — сказал Хорст.

— Руппи? Напал? Да он же мухи не обидит! — изумился Отис.

— Ну, он всё время спрашивал, кто его убил... — смутился крестьянин.

— Вот, значит, как. Его убили... — нахмурился мельник. — Накануне того дня, когда всё произошло, я велел ему отнести в таверну мешок крупы. Он должен был вернуться к вечеру, но не пришёл и утром. Я решил, что кто-то ради шутки напоил бедолагу. Руппи с детства был недалёким, хоть и обладал редкостной силищей. И даже когда он стал совершенно седым, умом оставался словно ребёнок. Вот над ним порой и шутили всякие придурки... В общем, я не стал его ждать и сам начал таскать мешки наверх. У меня в тот день был большой заказ на муку для королевского рудника.

— Не знаешь, кто его мог убить?

— Откуда же я могу знать? Вероятно, разбойники. Говорили, что в лесу пошаливает какая-то шайка. Да и в таверне вечно ошивались всякие проходимцы, — пожал плечами мельник.

— Кто бы его ни убил, теперь он превратился в настоящее чудовище и мне ни за что не пройти мимо него, — пробормотал Хорст.

— Руппи? В чудовище? — рассмеялся Отис, и от его смеха посыпался мусор с потолка и испуганно запищали мыши в тёмных углах. — Живой или мёртвый — Руппи остаётся добрейшим созданием в этом лесу. Просто бедняга запутался и наверняка напуган до судорог. Если встретишь его, просто скажи, что я давно жду его. Мне нужна его помощь.

— Ты знаешь Вильдану? — вновь подал голос крестьянин, решивший разузнать у разговорчивого призрака как можно больше, пока есть такая возможность.

— Кого? Какую ещё Вильдану? — удивлённо вскинул брови мельник.

— Это женщина, которую я встретил в лесу... — смущённо пояснил Хорст.

— Женщина? В нашем лесу? Ночью? — ещё больше изумился мельник. — И что она делала?

— Суп варила...

— Суп?! Женщина? Ночью в этом лесу? — снова переспросил Отис. — Что ты такое несёшь?

— Но это правда! Она угостила меня супом и рассказывала о себе...

— Сынок, думаю, ты уже достаточно успел узнать наш лес, чтобы понять, что это не самое дружелюбное место на свете. Посмотри на себя — ты ободран, вымок в реке, перепуган до такой степени, что уже не можешь бояться ещё сильнее. А эта женщина, по твоим словам, преспокойно варит суп посреди ночного леса, будто так и надо? Знаешь, мой нынешний вид способен многих довести до обморока, но существо, о котором ты рассказываешь, вызывает оторопь даже у меня! А ведь мне нынче не сможет повредить никакое оружие, да и большинство заклинаний даже почесаться не заставят! — разразился взволнованной речью мельник.

Растерянный Хорст примолк. Он, конечно, прекрасно понял, что лес повлиял на Вильдану так же, как и на прочих своих обитателей. Но боялся он её куда меньше, чем всех, кого повстречал этой ночью. Потому такая реакция мельника осталась для него непонятной.

— Ты что-то говорил о таверне. Расскажи о ней подробнее, пожалуйста, — поспешил крестьянин перевести разговор на иной предмет.

— Мне известно не так уж много, бывал там всего раза два или три, да и то больше по делам. Чтобы попасть в таверну, от первого перекрёстка идущей через лес дороги надо двигаться прямо. Таверна стоит на следующем пересечении путей, потому так и называется — «У распутья». Хозяина зовут Фабио. Кажется, он откуда-то с юга, — принялся обстоятельно рассказывать Отис.

— И это всё, что ты знаешь? — разочарованно протянул Хорст.

— Разве что слухи ещё. Поговаривали, что там орудует шайка шулеров, которые обдуривают доверчивых путников в кости. Один парень шепнул мне как-то, будто Фабио скупает у разбойников их добычу и предоставляет им убежище. Но это уж, по-моему, враньё. Стражники с рудника пару раз устраивали там обыск, но ничего подозрительного не нашли, — покачал головой мельник. — А вот пиво Фабио совершенно точно разбавлял водой. В этом я лично убедился.

— А что там происходит сейчас?

— Не знаю, до меня давно не доходили вести из таверны. Но вполне возможно, что проклятье, поразившее эту часть леса, её не затронуло. Однако поручиться за это не берусь, — сказал Отис. — В любом случае, если твоя овца попадёт в загребущие ручонки Фабио, вряд ли ты её ещё когда-нибудь увидишь. Разве что у себя на тарелке, если найдёшь чем заплатить за жаркое.

— Почему у твоей мельницы такой сложный механизм? Тут столько всякого... — кивнул Хорст в сторону шестерёнок, которые вращались с негромким шелестом, сопровождавшимся аппетитным похрустыванием жерновов.

— О, я рад, что ты оценил мою красавицу! — оживился Отис. — Это самая лучшая мельница в здешних краях. А, может, во всей Миртане! Я вложил в её постройку кучу золота, нанял лучших мастеров. И не напрасно. Вот, смотри сюда!

С этими словами призрак переместился к механизму и втиснулся меж двух шестерней, зубья которых мелькали, словно клыки зверя, жадно пожирающего добычу.

— Тут обычные большие жернова, такие есть на любой мельнице. Но мука из них выходит слишком грубая. Поэтому у меня здесь дополнительная пара жерновов поменьше, которые делают самую тонкую муку. Их приводит в движение вот этот вал, — указал мельник на одну из быстро вращающихся деталей. — А та шестерня присоединяется к рычагу, который встряхивает сита. На них отделяются отруби и недостаточно мелко смолотые частицы.

— Понятно... — протянул потрясённый Хорст.

— Но это ещё не всё! — продолжал польщённый вниманием к своему любимому детищу мельник. — Если подключить вот эту часть механизма, то он приведёт в действие крупорушку. Зазор между её жерновами можно менять и делать несколько разных видов круп. Та, что крупнее, ссыпается вот сюда. А мелкая скапливается в этом коробе, — мелькая то здесь, то там, азартно объяснял мельник. — Потом поднимемся наверх, и я тебе покажу, как хитроумно сделано устройство для подачи на жернова...

Хорст только глазами успевал хлопать.

— Но почему ты поставил её посреди леса, так далеко от людских поселений? — наконец смог он вставить ещё один волновавший его вопрос.

— Тут несколько причин. Во-первых, вблизи ферм мельниц и так полно. Во-вторых, там надо было строить запруду, а течение Туманной речки настолько быстрое, что вращает колёса без всяких плотин и затворов, — принялся с удовольствием объяснять Отис. — Других мельниц здесь нет, поэтому я сразу же стал единственным поставщиком муки и крупы для рудокопов, лесорубов, охотников и хозяина таверны. Мне приходилось доплачивать за доставку зерна на немалое расстояние, но эти расходы быстро окупались. Монеты будто сами текли в мой кошелёк... Однако потом лес изменился, я стал призраком, и дела пошли хуже некуда, — вздохнул мельник.

Время за беседой текло незаметно. Хотя мельник, несмотря на свою приветливость, вызывал у крестьянина какой-то безотчётный страх.

— Спасибо, почтенный Отис! Ты рассказал много полезного, да и сам я уже почти высох, — вежливо проговорил Хорст. — Пожалуй, мне пора идти. Бедняжка Ламми — моя овечка, наверное, умирает от ужаса, если её до сих пор не порвали хищники. Нужно найти её.

— Постой, я же ещё не показал тебе второй ярус мельницы! — спохватился Отис.

— Мне действительно нужно на него смотреть? — попытался отмахнуться Хорст.

— Ты что, хочешь меня обидеть? — недобро нахмурился мельник.

Вот чего крестьянин точно не хотел, так это ссориться с Отисом — вряд ли призрак просто так спустит ему обиду. А пренебрежение его «красавицей», судя по всему, способно привести мельника в ярость. Поэтому, подавив вздох, Хорст поплёлся к погружённой в темноту лестнице. Обрадованный Отис мигом оказался впереди, готовый показывать дорогу.

— Вот, смотри! Видишь этот короб? Суда высыпается то, что нужно размолоть. А вот эта шестерня приводит в действие колесо с лопатками. Оно нужно для равномерной подачи на жернова, — оказавшись наверху, вновь засветился гордостью мельник.

— Ни разу такого не видел! На других мельницах всё приходится делать вручную, — ничуть не покривив душой, сказал Хорст.

Призрак только что не засиял, как какая-нибудь священная реликвия Инноса.

— Я же говорил, что другой такой мельницы не отыскать! — подтвердил он. — Подойди поближе, взгляни, как работает колесо.

Хорст подошёл ближе, заглянул в высокий деревянный короб и обомлел. Вместо зерна его наполняли кости. Здесь были белые, как снег, рёбра и клыки, почерневшие челюсти, седые от времени берцовые кости и суставы с обрывками истлевших сухожилий.

Большинство костей явно принадлежало разнообразным животным, однако Хорст заметил человеческую кисть и тяжёлый череп с большими клыками, вероятно при жизни служивший орку.

— Но это же... это... — обернувшись к мельнику, побелевшими губами пробормотал крестьянин.

— А что я могу поделать, сынок? — развёл руками Отис. — Зерно мне теперь никто не привозит, обычную муку не заказывает. Но мельница должна работать! Вот и приходится довольствоваться теми заказчиками, которых удаётся здесь найти. Я даже свои собственные кости отправил в жернова, когда задержалась очередная поставка...

Не слушая его больше, Хорст торопливо слетел по лестнице и опрометью высочил наружу. А потом бросился прочь, не обращая внимания на хлещущие по лицу ветки и рычание какого-то зверья неподалёку.

— Эй, сынок, ты куда?! — раздался за спиной разочарованный голос мельника, который лишь добавил Хорсту прыти.

В себя крестьянин пришёл, лишь когда пробился через прибрежные заросли и выскочил на развилку дорог. Только здесь он остановился, отдышался, зажёг запасной факел от найденного на мельнице, который уже догорал и грозил погаснуть. А затем, то и дело оглядываясь назад, торопливым шагом направился в сторону перекрёстка. Его Хорст достиг без особых происшествий.

Прежде, чем идти дальше, наш герой решил проверить свои вещи. Он снова развязал сумку и стал перебирать немногочисленные пожитки.

В сумке, кроме непременных ножа и свёртка с огнивом, обнаружились:

* два оставшихся факела;

* две рыбины, прежде солёные и завяленные, а теперь размокшие, но ещё годные в пищу;

* тощий кошелёк, в котором позвякивали 28 монет;

* волчья шкура;

* склянка с непонятным зельем, которую дала ему Вильдана.

Ещё за спиной Хорста напоминал о себе приятной тяжестью верный топор, а в руке полыхал недавно зажжённый факел.

Немного подумав, Хорст решил свернуть направо. Стало причиной тому любопытство или желание оттянуть очередную встречу с Седым Руппи — он и сам не мог бы сейчас сказать. Однако по этой дороге он ещё не ходил, а Ламми вполне могла убежать и туда. Что с неё взять, глупой овцы, втравившей хозяина в эти странные и смертельно опасные ночные блуждания!

Поначалу дорога не отличалась от других ответвлений, по которым Хорсту уже довелось сегодня ходить. Но чем дальше он по ней продвигался, тем теснее подступали с обеих сторон густые заросли, ниже нависали корявые ветви и всё чащи подворачивались под ноги гнилые брёвна.

Вскоре дорога превратилась в узкую, едва различимую в свете факела тропу. Звон цикад, крики ночных птиц и отдалённое рычание зверей стихли. Слышны были лишь потрескивание сухих веток под ногами и какие-то невнятные шорохи из окружавшей тропку чащобы. Хорст уже успел пожалеть, что выбрал это направление. Однако отступать он не желал, а потому упрямо шёл вперёд.

Некоторое время спустя сквозь тёмную завесу листвы впереди начали мелькать какие-то отсветы. Сначала Хорст решил, что это ему мерещится. Тем более, что яркий свет факела мешал рассмотреть источник этих тусклых сполохов. Но чем ближе крестьянин к нему приближался, тем явственнее становились непонятные отблески.

Наконец, заросли впереди стали реже. Чтобы не выдать себя раньше времени, Хорст погасил факел и только теперь разглядел, что местность впереди затянута чем-то вроде светящегося тумана, в котором тут и там мелькают яркие разноцветные огоньки.

Озадаченный Хорст решил подобраться поближе к краю зарослей, чтобы получше рассмотреть это непонятное явление. Он стал пробираться сквозь кусты, осторожно раздвигая ветви и жёсткие стебли высокой травы, которые всё чаще попадались на его пути.

Под ноги Хорст особенно не смотрел. Да и что бы он там увидел в темноте? Именно это его и подвело. Он уже оказался на самом краю леса. Внизу простиралась широкая котловина, затянутая светящимся туманом. Как вдруг земля под ногами начала двигаться и ухнула куда-то вниз. Не успевший схватиться за ветки ближайшего куста крестьянин сверзился с невысокого, но очень крутого обрыва.

Упал Хорст удачно, по пояс провалившись в затянутую густой тиной воду. Громкий плеск от его падения и проклятия, которые перепуганный герой не сумел сдержать, переполошили болото, простиравшееся под слоем тумана. Вокруг на сотни голосов заорали лягушки, где-то испуганно закурлыкали шныги, в темноте раздалось жужжание разбуженных кровяных шершней или ещё каких-то крылатых тварей.

Хорст умолк и затаился. Когда устроенный им переполох немного улёгся, он попробовал выбраться обратно наверх. Однако все его попытки оказались тщетными. Влажная земля обрыва расползалась под руками, торчавшие из неё тонкие корни рвались, не выдерживая веса человеческого тела.

А тут ещё шныги, услышав возобновившуюся возню, решили проверить, что там происходит, и направились вдоль основания обрыва на разведку. Хорст понял это по их урчанию, которое становилось всё громче. Драться с целой стаей шныгов было бы настоящим самоубийством.

Всё что оставалось крестьянину, это отступить вглубь болота. Дно оказалось не особенно топким, а вода куда теплее, чем в недоброй памяти Туманной речке. Ноги Хорста месили тину, а голова время от времени погружалась в туман, то и дело озарявшийся цветными огоньками. Между водой и туманом стояла густая тьма, наполненная лягушачьими голосами, бульканьем, какими-то стонами и другими непонятными звуками.

Хорст понял, что в любое мгновение может наткнуться на опасного хищника или провалиться в омут. Поэтому он достал из сумки погашенный факел и вновь его зажёг. Сделать это, стоя в воде, оказалось непросто, но крестьянин справился.

Когда вспыхнул свет, ничего опасного поблизости не обнаружилось. Однако положение Хорста по-прежнему оставалось незавидным. Надо было как-то выбираться отсюда. Но куда идти? Чего искать? На что надеяться?

Путь назад был отрезан, а переть через болото напролом Хорст не без оснований опасался. Поэтому он решил поискать какое-то твёрдое место, чтобы перевести дух, оглядеться, и решить, что делать дальше. Крестьянин принялся рыскать по сторонам, стараясь особенно не шуметь. Впрочем, так и не умолкший лягушачий хор глушил все звуки, кроме самых громких.

Поначалу казалось, что болото не имеет конца и края. Хорст пару раз провалился по грудь, многажды проклял свою неосторожность, но продолжал поиски. Впрочем, иного выхода у него всё равно не было.

Наконец слой перемешанной с водорослями и илом воды стал постепенно уменьшаться, а на дне начали попадаться какие-то твёрдые обломки. Вскоре Хорст выбрел на сухое место. Поросшая травой земля, камни и несколько больших деревьев поначалу заставили его поверить, что он добрался до берега. Однако радость крестьянина оказалась преждевременной — он быстро прошёл обнаруженный участок суши насквозь и вновь оказался на краю болота.

— Это всего лишь маленький островок... — разочарованно выдохнул Хорст, усевшись на валун.

— А ты что думал? — ехидно спросил кто-то высоким, слегка дребезжащим голосом.

— А?! Кто здесь? — испуганно вскочил крестьянин.

— Ослеп, что ли? И острожное ноги тут переставляй, дылда! Раздавишь! — ответил голос.

Хорст, наконец, понял, откуда он исходит, и перевёл взгляд в нужном направлении. Но там никого не было, кроме обычного мясного жука — многоногого существа размером чуть больше ладони взрослого мужчины.

— Кто со мной говорит?! — испуганно выкрикнул крестьянин.

— Да я это, я, — пошевелил сяжками жук. — Разве ты видишь здесь кого-то ещё?

Хорст уставился на него с таким испугом, словно это был, по меньшей мере, Седой Руппи верхом на мракорисе.

— Разве бывают говорящие мясные жуки? — пробормотал Хорст.

— Ты же меня слышишь? А раз так, то, выходит, бывают, — захихикал жук. — Мне даже говорили, что один из наших живёт у какого-то пиратского капитана, плавает с ним по морю и время от времени подаёт мудрые советы. Но сам не видел, не стану врать.

Жук ловко сполз с камня, на котором сидел, и приблизился к Хорсту.

— А тебя за каким Белиаром занесло в наши гиблые места, двуногий? — спросил он.

— Овцу свою ищу. В лес убежала, — вздохнул Хорст.

— Думаешь, решила в болоте попастись? — хмыкнул жук.

Хорст поймал себя на том, что после того, как первый испуг прошёл, говорящего мясного жука воспринимает вполне спокойно. Впрочем, после всего, что с ним уже произошло, удивляться этому не приходится.

— Ничего я не думаю. Просто забрёл сюда и свалился с обрыва, — ответил он.

— Ну да, вы же, двуногие, на удивление неуклюжие существа, — заявил его похожий на мокрицу-переростка собеседник. — И как тебе здесь?

— Мокро.

Жук скрипуче рассмеялся.

— А ты забавный! Пожалуй, поболтаю с тобой ещё немного.

— Что это за разноцветные огни над болотом? — спросил Хорст. — Я из-за них сюда и попал.

— Ты что, блуждающих огоньков никогда не видел? — удивился жук.

— Ну как же... видел раза два. Издали. Они, говорят, опасные, я близко не подходил, — с тревогой огляделся крестьянин. — Только те простые были, голубоватым светом горели. Да и не носились туда-сюда как здешние...

— А, это у них нерест сейчас. Они на нашем болоте плодятся и потом разлетаются по всей округе, — небрежно пояснил жук. — Ты их не бойся, они в эту пору вообще ничего не замечают и никого не трогают. Вот попал бы ты в наше болото осенью — уже был бы мёртв.

— Мне и сейчас как бы здесь не сгинуть. Не подскажешь, как выбраться на берег? — с надеждой спросил Хорст.

— Ты какой путь предпочитаешь — длинный или короткий? — ответил вопросом на вопрос жук.

«Вот жучара!» — подумал Хорст, а вслух сказал:

— Мне бы побыстрее.

— Тогда, значит, короткий, — рассудил жук. — Смотри, вот если прямо отсюда повернёшь налево, то вскоре попадёшь ещё на один островок вроде этого. От него начнутся остатки старой гати, по ней выйдешь на берег, а там и до тропы доберёшься.

— Понятно...

— Только смотри, иди прямо через островок! Если попытаешься его обойти, попадёшь в топь. Там зыбуны с обеих сторон, — предупредил жук.

— С чего бы мне обходить остров? — удивился Хорст.

— Ну мало ли. Вдруг испугаешься...

— Чего испугаюсь?

— Да там... страшно, — неопределённо пошевелил сяжками жук.

Хорст ненадолго задумался, усваивая полученные сведения.

— А что насчёт длинного пути? — на всякий случай уточнил он.

— Длинный — это через всё болото, а потом вокруг, через мёртвый лес. Было бы светло, ты бы легко дорогу нашёл. А в темноте можно сбиться и угодить в торфяную яму или ещё куда-нибудь, — серьёзно сказал жук.

— Может, лучше тут рассвета дождаться? Глядишь, утром и Ламми отыщу быстрее, — проговорил Хорст в нерешительности.

— До рассвета? Если ты до рассвета не сделаешь то, ради чего пришёл в этот лес, то останешься здесь навсегда.

— Откуда знаешь? — вздрогнул крестьянин.

— Да уж знаю, — не стал вдаваться в подробности жук.

— Тогда мне спешить надо! Я уж давно брожу, рассвет, наверно, скоро уже! Летом ночи короткие, — забеспокоился Хорст.

— Здесь время течёт по-другому, не так как везде, — почему-то печально вздохнул жук. — Так что успеешь ещё. Главное, не останавливайся!

— Слушай, жук, может быть, проводишь меня? Боюсь, сам не найду дорогу в этом проклятом болоте, — с надеждой попросил Хорст.

— Нет. Я бы и рад помочь, но не могу, — помолчав немного, ответил жук.

— Почему?

— Потому, что если уж встал на этот путь, то пройти его должен сам.

— Сам? Но...

— Что «но»?

— Но Вильдана же вывела меня на дорогу, — припомнил Хорст.

— Так то Вильдана... — непонятно ответил его многоногий собеседник. — А я просто мясной жук.

Насчёт приставки «просто» к жучиному титулу Хорст бы поспорил — не каждый день встретишь такое болтливое насекомое, которое, к тому же, чувствует себя как дома посреди огромного заколдованного болота.

— Значит, придётся идти одному, — вздохнул крестьянин.

— Придётся. Ты, главное, не давай себя заморочить и держи ухо востро. А то нерест блуждающих огоньков приходится на пору цветения болотной травы. В это время, сам понимаешь, всякое может примерещиться, — предупредил его напоследок жук.

— Ну что ж, спасибо и на этом, — вздохнул Хорст. — Мне пора идти. Прощай!

— Счастливо! Заглядывай, если заскучаешь, — махнул сяжками этот многоногий повелитель болота.

Крестьянин обернулся в сторону болота. Его всё так же накрывал слой тумана, в котором тут и там вспыхивали разным цветом стайки нерестящихся огоньков. Лезть в пузырящуюся болотную воду страшно не хотелось, но другого выхода у Хорста не было.

Прежде чем сделать шаг в сырую мглу болота, крестьянин снова взглянул туда, где только что сидел мясной жук. Но его там уже не было.

— Уполз... — пробормотал Хорст, покинул твёрдый берег и по колено погрузился в ил и тину. А через несколько шагов вода уже поднялась ему до груди.

Помедлив мгновение, крестьянин решил выбрать короткий путь и свернул в том направлении, где, по словам мясного жука, должен был находиться следующий островок. В конце концов, страхов он за эту ночь уже и так нагляделся всяких, а тащиться в темноте через всё болото ему не хотелось.

Шёл Хорст осторожно, выбирая места, где воды поменьше, а дно не такое топкое. Но всё равно окончательно вымок и перемазался тиной. Ему казалось, что прошло не меньше часа, а островка всё не было.

Крестьянин уже начал думать, что потерял направление, однако вскоре дно стало твёрже, а вода опустилась ему сначала по колено, а потом и по щиколотку. Всё чаще стали попадаться пучки тростника и рогоза, которые вскоре превратились в сплошные заросли. Продравшись сквозь них, Хорст, наконец, вновь ощутил под ногами твёрдую землю.

— Похоже, это и есть тот остров, — облегчённо выдохнул он.

Крестьянин побрёл между деревьями и валунами в надежде поскорее пересечь островок и отыскать старую гать. Вокруг стояла мёртвая тишина. Даже лягушачий хор не нарушал её своим оглушительным кваканьем.

Вдруг в темноте справа от Хорста кто-то взвыл дурным голосом. Сердце отважного путешественника ухнуло в пятки, и он бросился в другую сторону, лишь бы оказаться подальше от того, кто способен так вопить.

Впрочем, вскоре Хорст сумел взять себя в руки и умерил шаг. Тем более что бежать здесь стало опасно — вокруг высились нагромождения поросших мхом и лишайниками больших камней.

Хорст, освещая себе дорогу факелом, побрёл по этому каменному лабиринту. Он старался двигаться по дуге, чтобы всё-таки выйти к тому месту, где должна начинаться гать. Однако выбирать направление здесь оказалось трудно, и крестьянин вскоре перестал понимать, в какую сторону надо идти.

— Кажется, заблудился! — прошептал он.

Хорст поднял факел повыше и огляделся. Вдруг взгляд его зацепился за нечто, что выбивалось из общего облика окружающей местности. Крестьянин подошёл поближе и вздрогнул.

У основания одного из камней, скрючившись, сидел человеческий скелет. На голых костях не осталось ни следа плоти или обрывков одежды. Зато на земле возле скелета поблёскивала пара-тройка золотых монет и лежали два ключа, нанизанных на потемневшее от времени и сырости металлическое кольцо.

Поколебавшись немного, Хорст склонился над скелетом, чтобы подобрать ключи и золото. Монет оказалось три. А когда крестьянин потянул к себе ключи, один из них зацепился бородкой за кости стопы скелета, и тот ожил... Вернее, это Хорсту показалось, что ожил. Просто истлевшие связки перестали скреплять костяк, он завалился на бок и рассыпался.

Крестьянин испуганно отскочил назад, но тут же понял, что произошло, вдохнул поглубже и успокоился.

— Пусть Иннос упокоит тебя в Обители Света! — сказал он кучке костей, некогда бывшей живым — таким же, как сам Хорст сейчас, — человеком. Сказал, спрятал добычу в сумку и пошёл себе дальше.

Вскоре каменный лабиринт кончился, деревья тоже стали реже, под ногами вновь захлюпала болотная жижа. Потом у самого берега обнаружились забитые в дно колья, а между ними — связки полусгнивших, по большей части притопленных в тёмной воде веток. Хорст понял, что это и есть гать. Выглядела она ненадёжно, но вновь прозвучавший где-то позади душераздирающий вой придал решимости.

Крестьянин осторожно поставил ногу на зыбкую поверхность построенной невесть когда и кем переправы. Гать просела с громким бульканьем, запахло болотным газом, пламя факела вспыхнуло ярче и приобрело синеватый оттенок. Но всё же настил выдержал вес Хорста, и тот, покачиваясь и стараясь не потерять равновесие, шаг за шагом стал удаляться от островка.

Некоторое время спустя крестьянин выбрался на берег. Болото с его огоньками, лягушками, шныгами, туманом и говорящими жуками осталось позади. Вокруг снова вкрадчиво шелестел ветвями, недобро похрустывал сухими сучьями и угрожающе копошился в темноте лес.

Хорст направился вдоль края болота к тому месту, где, по его расчётам, должна была начинаться тропа, по которой он сюда пришёл. Берег постепенно повышался, мало-помалу превращаясь в тот самый обрыв, с которого Хорст сверзился уже... целую вечность назад.

Вдруг под ноги нашему герою легла тропа. Он остановился и с недоумением уставился на уходившую в заросли полоску утоптанной то ли человеческими ногами, то ли звериными лапами земли.

— Мне казалось, что она немного дальше, — пробормотал остановившийся в нерешительности Хорст. Это тот путь, которым он пришёл сюда и который выведет его обратно на лесную дорогу, или другой?

Хорст решил лишний раз не рисковать и пошёл дальше вдоль берега к тому месту, где он в первый раз выбрался к болоту. Слева, под обрывом, раздражённо курлыкали шныги и продолжали свои брачные игры блуждающие огоньки, справа темнел лес.

Крестьянину казалось, что он уже давно должен был выйти к тропе, но её всё не было. Хорст прошёл ещё сотню шагов, вернулся назад, однако так и не понял, где должен начинаться обратный путь сквозь лес.

Он порыскал ещё немного, отыскал какой-то просвет в зарослях и свернул туда. Продрался сквозь густые ветки опушки и оказался в тени крон больших деревьев. Здесь идти стало легче, однако никакого признака тропы по-прежнему не было. Под ногами шуршала редкая трава, проросшая сквозь слой прелых листьев.

Хорст понял, что понятия не имеет, куда идти дальше. Он остановился в задумчивости. Вокруг, словно колонны какого-то древнего храма, возвышались древесные стволы. Кроны их тонули в ночной темноте наверху, куда не доставал свет факела. У Хорста появилось неприятное ощущение, будто кто-то из темноты уставился ему в спину внимательным недобрым взглядом.

Ёжась от неприятного ощущения между лопаток, то и дело оглядываясь, крестьянин бросился в обратном направлении. Поначалу он немного заплутал, но вскоре замеченные в просветах между деревьями отблески блуждающих огоньков над болотом указали ему верное направление. Вновь оказавшись на краю обрыва, Хорст заспешил туда, где видел тропинку.

Он был готов к тому, что и этот путь от берегов заколдованного болота исчезнет, бесследно растворится во тьме лесной чащи. Однако тропинка оказалась на месте. Хорст с облегчением перевёл дух, заменил прогоревший факел на новый и пошёл туда, куда вёла его тропа.

Поначалу Хорсту приходилось раздвигать смыкавшиеся над тропинкой ветки, перелезать через упавшие стволы, которые поросли неприятного вида грибами, и, согнувшись в три погибели, пробираться под низко нависающими сучьями. Но вскоре тропа стала шире, чище и стала постепенно походить на уже ставшую привычной за эту ночь дорогу.

Хорст уверенно зашагал по утоптанной поверхности. Он уже не сомневался, что скоро вновь увидит перекрёсток, с которого начались его приключения. Подумал, что, наверное, нужно будет первым делом пойти к Руппи и передать ему приказ мельника Отиса. В конце концов, если это не подействует, то ещё раз убежать от седого увальня для него труда не составит.

Перекрёстка всё не было, и Хорст решил немного передохнуть возле замеченного только по тихому журчанию придорожного родничка. Странно, что по пути сюда он его не заметил. Крестьянин уселся на валун, сжевал одну из оставшихся у него рыбин — чуть солоноватую и скользкую после купания в Туманной речке.

— Надеюсь, что от этой воды я не превращусь в барашка или кого-нибудь ещё, — пробормотал Хорст, склонившись над родником.

Вода показалась ему очень холодной и необычайно вкусной. И, что самое приятное, после того как вдоволь напился, крестьянин остался самим собой. Разве что ушла усталость и прибавилось сил.

Хорст двинулся дальше, но после первого же поворота дорога преподнесла ему очередную неожиданность. На этот раз в виде невысокого частокола из старых заострённых брёвен. В частоколе обнаружился проём, который прежде перекрывали ворота. От них теперь остались лишь несколько гнилых досок, едва различимых в траве.

Перед воротами торчали два прекрасно сохранившихся светильника в виде железных корзин на столбиках, заполненных смолой и какой-то ветошью. Видно, смола уберегла их от гниения. Хорст, не раздумывая, зажёг светильники и пошёл в огороженный частоколом двор, который зарос высокой травой и кустами. Темневшая посреди него приземистая постройка, судя по всему, была небольшим деревянным домом. Дорога обрывалась там, где должен был находиться вход в это одинокое жилище.

Но кто может обитать в такой глуши? Очередное загадочное существо вроде Вильданы, Руппи или призрачного мельника? Или кто-то пострашнее?

Памятуя о сюрпризе, который преподнесла ему мельница Отиса, Хорст решил сначала осмотреть дом снаружи. Он обошёл его сзади, но обнаружил лишь навес, под которым догнивали старые бочки и сложенные в поленницу дрова. С этой стороны даже окон не было.

Осмотрев неказистое строение со всех сторон и не заметив ничего, достойного внимания, Хорст снова оказался возле входа. В отличие от мельницы, дом выглядел давно покинутым и тихо доживающим свой век в ожидании, когда лес поглотит его окончательно. Из маленьких окошек на нежданного пришельца глядела тьма, в проёме входа свисали ошмётки истлевших шкур, прежде заменявших дверь.

— Похоже, тут давно никто не живёт, — вслух сказал Хорст.

Ответом ему была тишина покинутого много лет назад жилища.

Решившись, крестьянин отодвинул остатки дверного полога и вошёл в дом. Он был готов к чему угодно — появлению очередного призрака, нежити, стаи гигантских крыс или летучих мышей. Однако его встретили лишь тишина, запустение и сырой, мертвящий запах давно покинутого жилища.

Предметы обстановки, явно самодельные и неказистые, остались на тех местах, где их застал уход хозяина. Лишь один из грубо сколоченных шкафов валялся на полу, опрокинутый мощным ударом извне, который оставил большую дыру в неровных досках стены. Хорст не заметил её снаружи потому, что её прикрывал густой кустарник.

Книги, некогда стоявшие на полках, давно превратились в труху. Опознать их было можно лишь по кусочкам обложек, попадавшихся среди мусора на полу. Хорст даже не сразу понял, что это такое. Впрочем, немудрено — он хоть и умел худо-бедно читать и писать, но настоящих книг в своей жизни видел не слишком много. Откуда их столько в лесной хижине?

Угли и зола в очаге, в котором не зажигали огонь уже много лет, постепенно превращались в землю под воздействием влаги, сочившейся через дымоход во время дождей.

— Неупокоенных людей я сегодня уже видел, а это какой-то дом-нежить, — вслух проговорил Хорст. Звук его голоса погас в пыли тёмных углов мёртвого дома. Но страха это заброшенное жилище у него не вызывало. Только грусть.

Кроме шкафов и очага в хижине обнаружилась давно прогнившая койка из натянутой на деревянную раму парусины и алхимический стол, тоже явно самодельный. Когда Хорст приблизился к нему, под его ногой хрустнули осколки стекла. Наверно, это были те пузатые бутылочки, которыми пользуются маги и алхимики. Крестьянин не знал, как они правильно называются.

Хорст поднял факел повыше, рискуя подпалить грубо обструганные потолочные балки, и бросил взгляд в самый дальний угол, до сих пор не затронутый его вниманием. Там стоял сундук. Крепкий, окованный тронутыми ржавчиной железными полосами и явно не открывавшийся уже много лет. Это подтверждал и массивный замок, запиравший крышку.

Хорст вспомнил о найденных на болоте возле скелета ключах и полез в сумку, чтобы достать их. Шансов, что один из них окажется от этого сундука, немного, но почему бы не попробовать? Он положил факел в очаг, чтобы освободить руки, и направился к сундуку.

Первый из ключей даже не влез в замочную скважину — похоже, он предназначался для какой-то двери. Зато второй подошёл, но никак не хотел проворачиваться. Хорст нажал сильнее, поржавевший замок жалобно заскрипел, затем натужно щёлкнул и открылся.

— Ага! Кажется, я кое-что нашёл, — обрадовался наш герой, откинув тяжёлую крышку.

Правда, содержимое сундука его поначалу разочаровало. Ну скажите на милость, зачем ему эти истлевшие мешочки с остатками каких-то трав и непонятных порошков? Хорст сдвинул часть этого хлама в сторону и вдруг пальцы его наткнулись на что-то твёрдое. Он потянул находку на себя и стал обладателем потемневшего от времени серебряного кубка.

— Не самая полезная вещь в нынешних обстоятельствах. Но если выберусь из этого проклятого леса, то пригодится, — решил Хорст.

Он уже хотел закрыть сундук, но взгляд его упал на уголок какого-то прямоугольного предмета, торчащий из-под мешочков с травяной трухой.

— А это что ещё такое?

Хорст извлёк очередную добычу на свет факела и понял, что это книга. Открыв её наугад примерно посередине, он подумал было, что она пуста — на пожелтевших страницах не было ни строчки. Однако после того, как крестьянин перевернул несколько страниц, он увидел ровные ряды рун, выведенных уверенной рукой.

Поднеся книгу поближе к свету факела, Хорст открыл её с первой страницы и стал разбирать текст. Дело было не слишком привычным, а потому читал он медленно. Но вскоре выяснил, что это дневник некоего алхимика, который жил в этом лесу и проводил какие-то опыты. Длинные описания свойств растений, минералов и частей тел разных животных Хорста не заинтересовали. Он перевернул ещё несколько страниц, и взгляд его зацепился за очередную запись:

«Сегодня ко мне пришёл посыльный от управляющего железным рудником. Почтенный господин Годрик просит, чтобы я посетил вверенную ему королём шахту. Рудокопы часто болеют от сырости и рудной пыли, им нужны целебные зелья. Да и самого Годрика мучает подагра. Управляющий обещает щедро заплатить за работу.

Не хотелось бы прерывать свои опыты из-за работы, с которой справился бы любой деревенский алхимик. Однако доброе отношение такого важного человека может оказаться полезным. Да и золото не помешает — для исследований мне нужно заказать кое-какие книги и инструменты. Так что придётся идти на рудник».

Из последующих записей Хорст понял, что алхимик успешно справился с этой задачей. Управляющий попросил его время от времени посещать рудник и следить за здоровьем рудокопов, стражников и самого Годрика. Для работы ему даже обустроили коморку в одном из выработанных штреков, отгородив её надёжной дверью.

Хорст так увлёкся чтением дневника, что забыл о времени и о том, где находится. Из задумчивости его вывела скрипнувшая половица. Крестьянин испуганно вскинул голову, но никого не увидел. Наверное, просто выпрямилась придавленная его весом старая доска. Однако этот звук вселил в его сердце тревогу и напомнил о том, что нужно спешить. Ведь Ламми он до сих пор так и не отыскал.

Но и последние записи в дневнике, наверняка сделанные накануне событий, которые сделали этот лес таким, каким он сейчас является, могли оказаться очень полезными...

Хорст вернулся к чтению. Торопливо перелистал несколько записей с описаниями хворей, которыми страдали рудокопы, и способов их лечения. А вот и сведения о том, что в лесу начались странные события, всё вокруг начало меняться. Из обычного леса эта местность за одну ночь превратилась в нечто загадочное и пугающее.

Как следовало из дневника, писавший его алхимик в ночь, когда на лес пало проклятье, на руднике не был. Он вернулся в свою хижину ещё накануне. С утра он занимался перегонкой выжимки из лугового горца и ещё какими-то непонятными для непосвящённых делами. А когда выбрался из дома, был потрясён происшедшими вокруг изменениями.

Больше всего Хорста заинтересовали две последние записи.

«Сегодня решил пробраться на рудник или хотя бы на ближайшую стоянку охотников. Нужно узнать, что с другими людьми, не нужна ли кому-то из них помощь. Однако далеко уйти не смог — хищные звери стали выходить на дорогу средь бела дня. Но это бы ещё ничего, я отпугнул их особым зельем, которое приготовил как раз для таких случаев. Но в лесу появилась нежить! Путь мне преградил оживший скелет мракориса, лишь по милости богов я смог спастись и вернулся в свою хижину», — писал неизвестный алхимик.

Самая последняя запись в его дневнике гласила следующее:

«Хорошенько поразмыслив, я решил направиться в таверну. Место, на котором она стоит, особое. Прежде там располагались остатки каменного круга, где древние племена возносили хвалу Аданосу. Его сила должна ослабить влияние проклятья.

В таверну стекаются люди и известия со всего леса. Уверен, что там я найду ответы на многие вопросы.

Правда, по дороге мне туда не добраться. Но, к счастью, я знаю путь по старой гати, а дальше — через всё болото прямо до противоположного берега. Тот, кому неизвестны все извивы этой затопленной водой тропы, наверняка попадёт в торфяную яму и потонет. Но я за долгие годы, что прожил здесь, исходил болото вдоль и поперёк. Решено! Дождусь утра и отправлюсь в путь. В темноте лезть в болото — верная смерть».

На этом дневник обрывался. То, что его владелец не смог перебраться через болото, Хорсту уже было известно. Найденный им скелет не мог принадлежать никому иному.

Засунув дневник алхимика в сумку, крестьянин вышел из заброшенного дома и задумался. Как ему выбраться из этого места? И стоит ли здесь оставлять всё как есть?

Оглянувшись на дом, который грустно нахохлился в темноте, Хорст подумал, что это место, наверное, самое безопасное во всём лесу. Здесь совсем не ощущается последствий тёмного колдовства или что там стало причиной проклятья.

Очень не хочется уходить отсюда и снова углубляться в зачарованные дебри. Однако делать нечего. Хорст теперь уже не просто ищет потерявшуюся овечку. Он отыскивает и обратный путь в обычный мир живых людей для себя самого.

Отбросив сомнения, крестьянин вышел за ворота и направился в лес. Он сразу поглотил его, окутав запахами прелых листьев, грибов, голосами ночных птиц, шорохами и какими-то вкрадчивыми шепотками. Хотелось развернуться и бежать обратно, под защиту трухлявых стен хижины давно погибшего алхимика. Наверное, единственного здесь, кто умер, но не стал нежитью. Однако Хорст сдержался и решительно зашагал сквозь чащу.

На знакомую тропу он наткнулся даже раньше, чем мог ожидать. И как он не нашёл её в прошлый раз? Вскоре тропа расширилась и превратилась в знакомую до слёз и проклятий дорогу, которая водит крестьянина по лесу вот уже целую вечность.

Какое-то время спустя усталые ноги принесли Хорста всё на тот же проклятый перекрёсток. И снова ему предстоял выбор — какой путь избрать?

Хорст решил идти прямо. Если верить дневнику алхимика и собственным предчувствиям, таверна — это то место, где ему могли помочь. Надо лишь миновать Руппи.

Крепкую белоголовую фигуру Седого он заметил даже раньше, чем ожидал. Руппи всё так же стоял посреди дороги, едва видимый в свете факела.

— Зачем ты меня убил? — довольно миролюбиво поинтересовался он, как только Хорст приблизился. Видать, узнал старого знакомого.

Но как только крестьянин сделал ещё шаг вперёд, Руппи нахмурил седые брови и потянулся за дубиной. Хорст выронил факел и выхватил из-за спины топор. А затем, сгорбившись, остановился напротив неупокоенного помощника мельника. Разве он шёл сюда ради ещё одной бессмысленной драки? Или драка на этот раз может оказаться не такой уж бессмысленной?

— Зачем ты меня убил? — снова задал свой неизменный вопрос Руппи, и на этот раз в голосе его прозвучала угроза.

— Да не убивал я тебя, — устало ответил Хорст. — Тебя Отис ищет. Помнишь его?

Руппи вздрогнул, растерянно заморгал своими мутными глазами и убрал ладонь от дубинки.

— Отис? — неуверенно переспросил он.

— Ну да, Отис, хозяин мельницы, — подтвердил Хорст. — Ты ведь у него работаешь? Это же тебя зовут Руппи?

— Руппи... Работаю... — не слишком уверенно согласился тот. — Отис мне плату должен за месяц! — внезапно припомнил он.

— Ну вот и пойди к нему, спроси, когда заплатит, — посоветовал наш герой и убрал топор.

— Схожу, — согласился Седой.

— Кстати, ты мешок с крупой отнёс в таверну? — зачем-то спросил Хорст.

— Мешок? Отнёс... Назад шёл. Сзади, по голове... Потом душить... — потерев затылок, с натугой припомнил Руппи. — Это был не ты?

— Не я. Меня тогда в этих краях не было.

— А кто был?

— Не знаю, тебе видней.

— Надо искать, кто меня убил, — решил Руппи.

«Опять за своё!» — мысленно простонал Хорст.

— Обязательно надо искать. Но сначала сходи к Отису. Скажи, что отнёс мешок в таверну и потребуй плату, — терпеливо, словно говорил с маленьким ребёнком, посоветовал он.

— Да, сначала схожу, — утвердился в своём решении Руппи.

Он двинулся вперёд, прямо на Хорста, так что тот вынужден был отскочить в сторону. Седой размеренным шагом прошёл мимо и направился в сторону перекрёстка. Но, прежде чем тьма зачарованного леса поглотила Руппи, Хорст окликнул его:

— Эй, подожди!

Седой остановился и медленно обернулся.

— Хотел у тебя спросить... Тут овечка не пробегала? — запнувшись под взглядом мутных глаз Руппи, закончил фразу Хорст.

— Овечка? Такая маленькая и кучерявая?

— Да...

— Пробегала, — ответил Седой. Лицо его при этом расплылось в улыбке — широкой, но неживой, будто он забыл, как надо улыбаться. — За ней волки гнались.

— Волки?! — вздрогнул крестьянин.

— Ну да, волки. Я их в овраг побросал. Вон там, — указал Руппи куда-то в сторону тёмной стены деревьев.

— А овца где?

— Не знаю. Пока волков ловил, она дальше по дороге побежала, — ответил Седой, и в голосе его явственно прозвучало огорчение.

— Н-ну ладно, спасибо. Ты иди, тебя Отис уже заждался, — проговорил Хорст.

Руппи сделал пару ещё шагов, но вдруг замер и обернулся.

— А тебе овечка зачем? Ты хочешь её убить? — с подозрением спросил он.

— Нет, ты что! Она же одна в лесу, голодная! Её спасать надо, — замахал руками Хорст.

— Спасать? Тогда я тоже пойду спасать.

К такому крестьянина не смогли подготовить даже все события нынешней бесконечной ночи. Он представил прогулку по ночному лесу в компании Руппи и внутренне содрогнулся. Этот убитый кем-то невесть когда придурковатый мужик — не загадочная и немного пугающая Вильдана и даже не говорящий мясной жук. Такой компании Хорсту не надо.

— А как же Отис? — выдавил из себя крестьянин. — Он тебе плату задолжал. Ты забыл разве?

— Отис... — пробормотал Руппи. Было видно, что он разрывается между двумя побуждениями, которые влекут его разом в две противоположные стороны. — Плату надо забрать. Я схожу к Отису, а потом мы пойдём спасать овечку. Ты меня здесь подожди, — наконец решил он.

— Конечно, — согласно закивал Хорст. — Это ты хорошо придумал.

Довольный своим мудрым решением Руппи повернулся к нему спиной и неспешно зашагал по дороге. А как только темнота поглотила его массивную фигуру, Хорст со всех ног бросился в другую сторону.

Некоторое время он бежал довольно резво, но потом начал задыхаться — усталость бессонной, наполненной приключениями ночи брала своё, хоть на недостаток выносливости крестьянин отродясь не жаловался.

Хорст перешёл на шаг и только тут заметил, что лес вокруг стал не таким густым и угрюмым. Сквозь прорехи в древесных кронах над головой засияли густые россыпи звёзд и стало словно бы легче дышать. А потом впереди показались огни, пробивавшиеся сквозь распахнутую дверь какого-то строения. Вскоре стали слышны и доносящиеся изнутри человеческие голоса.

Сразу идти в гостеприимно открытую дверь таверны Хорст не решился. Блуждания по этому лесу научили его тому, что здесь всё не то, чем кажется на первый взгляд. Поэтому он решил прежде обойти заведение вокруг и осмотреться.

Из осторожности крестьянин погасил факел. Затем, стараясь не попасть в полосу падающего от двери света, обошёл здание по самому краю опушки и только тогда перебежал за угол. Ничего примечательного — стена как стена с проделанными на значительной высоте маленькими оконцами. Заглянуть в них, стоя на земле, нечего было и думать.

Хорст не стал задерживаться и обошёл здание сзади. Там окон не было, только небольшая дверь, которая оказалась заперта. Рядом обнаружилась большая поленница дров, небрежно сваленные у стены бочки и ящики. Чтобы ненароком не зацепить эту кучу и не наделать шума, крестьянин решил обойти её подальше, и сразу же вляпался во что-то мягкое — судя по запаху, в мусорную кучу. Верно, сюда из кухни выбрасывали отходы.

Немного поразмыслив, Хорст запалил факел и осветил им свою дурно пахнущую находку. Мусор был свежий! Очистки от репы, какая-то шелуха, рыбьи внутренности и прочие отходы, которые остаются во время приготовления пищи. Выходит, в таверне живые люди, а не ходячие покойники вроде Руппи? Уж Седому-то, похоже, еда вовсе не требуется.

Взволнованный своим открытием Хорст добрался до третьей стены. Она также оказалась снабжена устроенными под самой крышей оконцами. Но здесь под одним из них были сложены большие, грубо сколоченные ящики. Убедившись, что они достаточно прочные и выдержат его вес, Хорст влез наверх и заглянул в окошко.

Заведение освещалось подвешенными под потолком светильниками в виде сколоченных из дерева пентаграмм, как издавна заведено во многих миртанских тавернах. Считалось, что такие люстры отгоняют от заведения злые силы. Вдоль стены выстроились заставленные деревянными блюдами столы. Дальше помещалась стойка, за которой стоял хозяин таверны. Напротив стойки и возле столов толпились не меньше полудюжины человек — по виду обычных крестьян, лесорубов и охотников. Они пили, ели, смеялись. Кто-то неумело теребил струны расстроенной лютни. Кто-то грозился кому-то начистить рыло. Обычная для подобных заведений картина, участником которой Хорст и сам становился бессчётное число раз. На душе у него потеплело.

Крестьянин торопливо спустился с ящиков и, уже особенно не скрываясь, направился в сторону входа. Но вдруг взгляд его зацепился установленный неподалёку от стены разделочный стол, на котором темнела овечья туша.

— Ламми?! — воскликнул Хорст и, бросившись к столу, осветил его факелом.

На потемневшей от крови столешнице вытянулось покрытое кучерявой шерстью животное. Голову его украшали круто завитые рога. Разглядев их, Хорст с облегчением выдохнул. Перед ним лежал матёрый баран.

Хорст выругался сквозь зубы от избытка чувств и направился к двери. В таверну он вошёл спокойно и уверенно, как возвращался к себе домой после трудового дня. Остановился у порога и оглядел помещение.

При его появлении разговоры стихли, на нежданного пришельца уставились несколько пар глаз. Одни глядели на него с удивлением, другие настороженно, иные — угрюмо или равнодушно. Однако особой враждебности никто не проявлял.

— Доброй ночи! — приветствовал посетителей Хорст.

— Доброй, доброй... Ты откуда такой взялся? — спросил один из посетителей таверны — немолодой худощавый мужчина с редкими волосами и узкой седоватой бородкой.

— Из леса, — коротко ответил Хорст.

— Ого! — удивлённо присвистнул кто-то. — Похоже, ты храбрец, да ещё и везунчик! Оттуда мало кто живым выходит. Может, ты нежить? Или оборотень?

Хорст в ответ пожал плечами.

— Вроде нет, — не слишком уверенно ответил он.

Его слова были встречены взрывом веселья.

— Ха, парни, этот чудак ещё и сам толком не понял, нежить он или нет! — заорал какой-то темноволосый детина. — Клянусь Инносом, это лучшая шутка за сегодняшнюю ночь!

— Раз сомневается — значит, живой человек, — заметил худощавый, что первым заговорил с Хорстом.

После этих слов вызванное появлением новичка волнение быстро угасло. Кто-то ещё следил за ним любопытным взглядом, прочие же вернулись к своим прежним занятиям, прерванным его приходом, — еде, выпивке и разговорам.

Заметив, что у стойки возник хозяин таверны, куда-то ненадолго отлучавшийся, Хорст направился прямо к нему.

— Чем могу быть полезен? — приветствовал его тот отработанной улыбкой, не забыв быстро окинуть взглядом с головы до ног, чтобы оценить платёжеспособность.

— Ты Фабио? — на всякий случай спросил Хорст.

— Конечно. И отец мой был Фабио. И дед тоже. Гляжу, моё заведение пользуется славой далеко за пределами этих мест, — уже более искренне осклабился хозяин в ответ. — Чем могу быть полезен?

— Хочу кое-что спросить, — ответил Хорст.

— Конечно. Я тебя слушаю, — с готовностью отозвался Фабио.

— Не забегала ли сюда маленькая овечка? Я её ищу.

— Овечка? Нет, не забегала. Барашка вот я купил вчера, было дело... Погоди-ка! — вдруг спохватился хозяин таверны и, обернувшись назад, крикнул: — Эй, Густав, ты тушу занёс на кухню?

— Какую ещё тушу? — отозвался сонным голосом из угла рыжеволосый малый, которого Хорст сразу не заметил. Верно, работник.

— Баранью тушу! — рявкнул Фабио.

— А-а, баранью... Нет, прости, хозяин, забыл про неё совсем, — отозвался Густав.

— Ты, Белиаров недоумок! Баран что, до сих пор снаружи лежит?! Его же зверьё сожрёт там!

Густав встал и неспешно направился к задней двери.

— А ну, бегом! — подбодрил его Фабио и снова вернулся к Хорсту. — Извини, почтенный. Так что ты там говорил про овцу?

— Да сбежала, проклятая! Никак не могу найти, — вздохнул в ответ крестьянин.

— Ну, если бы к нам сюда из леса овца прибежала, то мы бы заметили. Нечасто оттуда такие безобидные твари выбредают. Вернее сказать, никогда. Всё больше хищное зверьё или кто похуже, — с готовностью ответил хозяин таверны.

Хорст понял, что свалял дурака. Даже если его Ламми сейчас в разделанном виде булькает в одном из котлов на кухне, никто ему об этом не скажет. Нужно было заказать баранины и послушать, что ответит на это хозяин. Ведь купленный им баран до сих пор лежит неразделанным. Но сказанного не воротишь. Потому крестьянин решил зайти с другого конца.

— Ты ведь давно держишь таверну? — спросил он.

— Да, можно сказать, всю жизнь. Маленький ещё был, а уже отцу помогал. А потом унаследовал заведение, как он помер, — сказал Фабио.

— И не страшно тут, возле леса?

— Страшновато. А куда деваться? С собой таверну не унесёшь на другую дорогу или в город, а жить как-то надо. Место тут, конечно, не особенно бойкое, но народ заходит, как видишь. Одна тут таверна на всю округу, так что грех жаловаться.

Хорст понимающе кивнул.

— Так ты что-то заказывать будешь, почтенный? — напомнил хозяин таверны.

— Да, пожалуй. Налей-ка мне пива и дай чего-нибудь пожевать, — попросил Хорст.

Фабио обернулся к бочонку, наполнил кружку пивом и поставил перед посетителем. Следом на стойке появилось блюдо с солёной рыбой и тонкими ломтями сыра.

— Две монеты, — сказал Фабио.

— Всего две? — не сумел сдержать удивления Хорст.

— Да. А что такого?

— С тех пор, как король Робар начал войну с орками, цены на всё взлетели под облака. А у тебя — словно в прежние времена.

— Ну, места тут глухие, народ небогатый. Если цены заломить, никто вообще приходить не будет. Хотя можно попробовать накинуть немного, раз такое в мире творится, — почесал затылок хозяин таверны.

Хорст тем временем выложил на прилавок монеты и схватил кружку с пивом. Напиток оказался неплох, но, прямо скажем, далеко не «Тёмный паладин». Тем не менее, проголодавшийся и давно хотевший пить крестьянин опустошил её одним залпом. Затем взял с блюда сыр и принялся жевать. Рыбы ему после употребления своих размокших в Туманной речке припасов не хотелось вовсе.

— Ещё? — улыбаясь до ушей, спросил Фабио.

— Давай. А то такое чувство, словно и не пил вовсе. Пиво будто испарилось по дороге, — покрутил головой Хорст.

Хозяин таверны поставил перед ним вторую кружку.

— Если нужны какие-то сведения, то за них придётся заплатить отдельно. Но раз ты заказал пиво, то тебе полагается скидка, — сказал он.

Хорст быстро прикинул, что вместе с найденными на болоте, у него было 32 монеты. Две он уже отдал, а ещё две задолжал за вторую кружку. Значит, останется 28.

— И сколько же стоят твои сведения? — спросил он.

— Двадцать монет за ответ на один вопрос, — сказал Фабио.

— Сколько?! — возмутился Хорст. — Да ты с ума сошёл!

— Извини, почтенный, я не торгуюсь. Места здесь непростые, опасные. Верные знания могут избавить тебя от больших неприятностей, а то и жизнь спасти. Так что думай сам, — разом погасив улыбку, веско ответил хозяин таверны. — И можешь не сомневаться, на любой твой вопрос я отвечу честно и без увёрток. А если не знаю ответа, то и золото брать не стану.

Хорст что-то проворчал с досадой, но полез за деньгами. Он отсчитал два десятка золотых и выложил перед Фабио. Тот в ответ снова радостно осклабился.

— Вижу, ты разумный человек и понимаешь, что важнее — эти жалкие гроши или сведения, которых ты не получишь больше нигде, — сказал он, пододвигая к себе золото. — Так что ты хотел узнать?

— Как так вышло, что лес оказался проклят? Почему это произошло? — спросил Хорст то, что волновало его больше всего.

Нет на самом деле о судьбе Ламми он беспокоился больше, но уже понял, что вряд ли Фабио сможет ему сообщить о ней что-то полезное.

Услышав вопрос, хозяин таверны пристально посмотрел Хорсту в глаза, взгляд его приобрёл то ли испуганное, то ли растерянное выражение. Рука Фабио тем временем стала двигать монеты обратно к их владельцу.

Крестьянин нахмурился. Кажется, он задал не тот вопрос, который следовало. Да и в самом деле, откуда хозяин таверны может знать о таких вещах? Разве он какой-нибудь маг?

Но вдруг взгляд Фабио снова изменился. Он словно решился на что-то. Рука его дрогнула и снова потянула монеты к себе.

— Ладно, раз обещал отвечать честно, то расскажу всё что мне известно, — медленно произнёс он. — Проклятье пришло с рудника. Не знаю, что там случилось, но что-то очень нехорошее. Это было так, словно всё вокруг затопило ядовитым туманом. Он искажал, извращал всё вокруг... Ну, будто всё становилось не таким, как на самом деле. А сердцем этой беды был рудник.

— Это всё, конечно, любопытно, — протянул Хорст, — но вряд ли сильно поможет в моих поисках. Во всяком случае, мои золотые ты пока не заработал. Может быть, ты знаешь ещё что-то? Припомни, не случилось тогда чего-то особенного... необычного?

— Необычного? — задумался хозяин таверны. — Ну, разве что, один чудак по прозвищу Седой Руппи нашёл в тот день кольцо...

— Какое ещё кольцо?

— Тяжёлое такое, из красноватого золота. С большим зелёным камнем. Очень старое по виду. Руппи тут всем похвастался своим сокровищем. Он в тот день мне как раз крупу с мельницы приволок... Правда, колечко ему даже на кончик мизинца не налезало, — хмыкнул Фабио.

— Где он его нашёл, не знаешь? — уточнил Хорст.

— Хм... давно дело было, так сразу и не припомнишь... Вроде неподалёку тут, на развилке у старой тропы.

— Что за старая тропа?

— Ну, от основной дороги отходила, вела к берегам Туманной. Знаешь, где это?

Хорст кивнул.

— Так вот, эта тропа вела к реке напрямую, минуя перекрёсток. Но по ней уже и в то время никто не ходил. А теперь, поди, от неё и следа не осталось, — пояснил Фабио.

— И что случилось с кольцом Руппи дальше? Оно у тебя? — спросил крестьянин.

— Откуда? Седой говорил, что оттащит его Тедрику и обменяет на какое-то редкое зелье.

— Что ещё за Тедрик? — нахмурился Хорст.

— Алхимик. Он в лесу жил отшельником. Правда, потом его управляющий рудником нанял лечить рудокопов, и он всё больше там обретался. Руппи как раз собирался сразу после мельницы пойти на рудник...

— Но не дошёл. Похоже, его убили из-за кольца.

— Ну да, не дошёл. Так что, я заработал твои монеты? — ухмыльнулся Фабио.

— Вполне. Только скажи мне ещё — ты не знаешь, кто убил этого Руппи?

— Знаю. Но это, почтенный, уже второй вопрос. А ты пока заплатил только за один. Гони ещё двадцатку, и я с удовольствием тебе отвечу.

— У меня осталось всего восемь монет. Правда, есть ещё волчья шкура. Может быть, возьмёшь её в уплату? — предложил Хорст.

— Шкура, небось, свежесодранная? Разве я похож на скорняка? Да и будь она даже выделана, летний мех гроша ломаного не стоит, — равнодушно пожал плечами Фабио.

Хорст огорчённо нахмурился.

— Не переживай, почтенный. В другой раз принесёшь золото, и я всё тебе расскажу, — утешил его хозяин таверны. Потом он в третий раз наполнил кружку пивом и пододвинул крестьянину: — Выпей вот лучше. За счёт заведения.

Хорст благодарно кивнул, взял кружку и, облокотившись на стойку, стал наблюдать за посетителями таверны. Пиво он отхлёбывал небольшими глотками, но оно всё так же словно испарялось по дороге, не успевая достигнуть желудка.

Некоторое время спустя Хорст заметил то, на что не обратил внимания с самого начала. Люди вели себя странно. Они через какие-то промежутки времени повторяли одни и те же действия, произносили одни и те же фразы:

— Не знаю, кто его так отделал...

— В наше время никому нельзя доверять...

— Никто ничем не учится у меня...

— Раньше всё было совсем по-другому...

В третий раз пронаблюдав за ссорой, вспыхнувшей и, не перейдя в драку, быстро угасшей, Хорст убедился, что ему не померещилось. С людьми в таверне было что-то не так.

Крестьянин обернулся к Фабио, чтобы поделиться своим открытием.

— Чем могу быть полезен? — приветствовал его тот отработанной улыбкой и быстро окинул взглядом с головы до ног, словно видел впервые.

Хорсту стало страшно.

«Выпей его, когда тебе покажется, что вокруг всё на самом деле не такое, каким видится. Зелье позволит тебе открыть правду», — вспомнил Хорст слова Вильданы. Рука его скользнула в сумку и нащупала склянку.

Хорст вытащил пробку и понюхал содержимое. Ноздри защекотал пряный запах лесных трав.

— Эй, почтенный, что у тебя там? — с удивлением спросил Фабио. — Пиво уже не забирает?

— Это... лекарство. От изжоги, — нашёлся Хорст.

— А, вон оно что... — протянул хозяин таверны, сразу потеряв интерес к подарку Вильданы.

А Хорст, решившись, опрокинул содержимое склянки в рот и зажмурился...

Когда крестьянин открыл глаза, то понял, что лучше бы он этого не делал. Приветливая и по-своему уютная таверна вроде бы осталась прежней, но стало заметно, какие ветхие у неё стены, какая старая и трухлявая мебель, каким неестественным красноватым светом горят светильники. И как Хорст прежде этого не замечал?

Но наиболее чудовищные изменения произошли с посетителями. Их одежда и плоть куда-то испарились, вместо живых людей вокруг Хорста стояли ожившие скелеты. Они пялились на него пустыми глазницами голых черепов и скалились во все челюсти.

Крестьянин затравленно оглянулся на Фабио и вместо него тоже увидел скелет.

— Будешь ещё что-нибудь заказывать, почтенный? — спросил он.

Остальные костяки, похрустывая сухими суставами ног, стягивались к Хорсту со всего помещения. Многие из них оказались вооружены.

Хорст решил сделать вид, будто по-прежнему ничего не замечает.

— Н-нет, с меня хватит, — непослушными губами ответил он скелету хозяина таверны.

— Ну, как знаешь. А то есть копчёная кабанятина и уха, — продолжал настаивать тот.

— Я сыт, — соврал Хорст.

За его спиной между тем столпились несколько скелетов, и от этого волосы на голове крестьянина встали дыбом от ужаса.

— Парни, сдаётся, он что-то заподозрил, — негромко сказал один из скелетов.

— Похоже на то. Глянь, как его корёжит, — ответил второй.

— Да куда он теперь денется? — проворчал третий.

Хорст затравленно обернулся. Один из скелетов уже держал в руках обнажённый меч с ржавым клинком. Нежить прижимала его к прилавку, но, похоже, решительного сопротивления или бегства не ожидала. Может, попробовать?

Проскользнув между стойкой и ближайшим скелетом, Хорст бросился к двери. За спиной у него раздался дружный лязг извлекаемого оружия.

— Держи его! — крикнул кто-то из нежити.

Совершенно неясно, как лишённым лёгких и языка скелетам удавалось разговаривать. Но крестьянину было некогда размышлять об этом — он поднажал и почти достиг спасительного выхода из проклятой таверны. Однако прямо за его спиной уже раздавался дробный топот множества костистых стоп.

Повинуясь какому-то наитию, Хорст быстро пригнулся, и в тот же миг над его головой просвистело нечто острое и смертоносное, а затем с громким хрустом врубилось в притолоку. Это дало беглецу ту долю мгновения, которой ему не хватало, чтобы спастись. И Хорст использовал этот шанс в полной мере. Он поднажал ещё, выскочил из таверны и помчался прочь по дороге.

Какое-то время за его спиной всё ещё раздавались шаги преследователей и хруст их суставов, но вскоре они стали отдаляться, а затем и вовсе смолкли.

— Ничего себе, выпил пивка... — выдохнул крестьянин, когда убедился, что погоня окончательно отстала. — Говорила же мне покойная матушка, что пить вредно!

Он остановился, чтобы хоть немного отдышаться, затем привычно уже зажёг факел и пошагал по дороге к перекрёстку. В который уже раз за эту сумасшедшую ночь?

— Ну и что я смог узнать? — на ходу вслух бормотал Хорст. — Где Ламми и жива ли она, я так и не выяснил. Но понятно, что меня самого этот лес не выпустит, пока я не разгадаю его тайну. А как её разгадать, не имею представления. Вроде бы проклятье пришло с рудника. И туда собирался Руппи с этим кольцом... При чём тут кольцо? И откуда оно вообще взялось на дороге посреди леса?

Погружённый в размышления Хорст утратил бдительность. А потому он не сразу обратил внимание на шорох и сопение, донёсшиеся откуда-то спереди. Расслабился! Этого делать не следовало — лес вокруг не стал безопаснее с тех пор, как наш герой впервые в него вошёл.

Крестьянин вскинул голову и встал как вкопанный — прямо на него из темноты пёрла огромная туша. Мракорис!

«Этого ещё не хватало!» — мысленно простонал Хорст.

Зверь прекрасно видел человека, но нападать не спешил. Видно, в предвкушении ужина (или уже завтрака?) он радостно помахивал хвостом, его украшенная тяжёлым рогом голова ритмично покачивались в такт неторопливым шагам, а с длинных клыков капала слюна.

Косматый зверь остановился напротив человека и принюхался. Из глотки его вырвалось глухое рычание, в котором послышалось удовлетворение. Похоже, хищник решил растянуть удовольствие от предстоящей трапезы.

И Хорст решился. Он резво рванул в сторону ближайшего дерева, норовя влезть на него и укрыться в густой кроне. Но не тут-то было! Ствол оказался совершенно гладким, а ближайший сук рос на такой высоте, что допрыгнуть до него нельзя было даже под страхом смерти.

Всё это Хорст заметил за доли мгновения. Он рванул в сторону, стараясь оставить предавшее его дерево между собой и мракорисом. Под ноги подвернулось бревно, но крестьянин перелетел его в длинном прыжке — откуда только силы взялись!

Пламя факела, который он всё так же сжимал в руке, затрепетало, но не погасло. Похоже, Иннос берёг Хорста, ведь без света спастись в густом лесу нельзя и надеяться. Хотя и так надежды почти не оставалось.

Следующее дерево тоже оказалось непригодным для скоростного подъёма. И ещё одно. А сзади уже хрустели сучья и раздавалось рассерженное сопение — хищник быстро сокращал расстояние, выигранное Хорстом с таким трудом.

Крестьянин вновь резко сменил направление, рванув в сторону как испуганный падальщик, и вломился в густой кустарник. Подумал, что полоса зарослей слишком широка и замедлит его бег, а мракорис совсем близко, уже дышит в затылок...

Но кустарник внезапно кончился, и Хорст полетел куда-то вниз, в темноту. Каким-то чудом ему удалось сохранить присутствие духа и вернуть телу равновесие. Пятки ощутили зыбкую, косо уходящую вниз поверхность, и миг спустя Хорст съехал на дно заросшего оврага.

Он упал на четвереньки, но вовремя погашенная скорость позволила обойтись без ушибов и переломов. Выпавший из руки и почти погасший факел тут же вспыхнул вновь. Быстро схватив его, крестьянин вскочил и метнулся в сторону. Он ожидал, что мракорис вот-вот свалится сверху ему на спину.

Однако зверь оказался более осторожным и не решился прыгать вслед за временно ускользнувшей добычей. Недовольно рявкнув, он заметался по краю оврага, ища удобное для спуска место. В том, что он скоро его найдёт, Хорст даже не сомневался.

— Что же делать? — прошептал крестьянин. Ему захотелось стать невидимым, слиться с окружающей местностью, стать частью этого леса, чтобы зверь перестал его слышать и чуять.

И вдруг Хорст вспомнил про волчью шкуру, которая до сих пор без всякой пользы занимала почти всё свободное место в его сумке. Он принялся с лихорадочной быстротой распутывать завязки, потом выволок воняющую псиной шкуру и набросил себе на спину. Забытый им факел выпал из рук, зашипел на сырой глине и погас.

Мракорис тем временем отыскал пологое место и спрыгнул в овраг, тяжело шлёпнув лапами по дну. А затем побежал туда, где находился человек. Хорст упал на четвереньки и попытался стать как можно меньше, целиком влезть под волчью шкуру.

Огромный зверь в несколько прыжков достиг места, где должна была находиться его добыча. Похоже, он уже торжествовал в своей дремучей лесной душе, предвкушая лёгкую победу... Но замер и в недоумении помотал тяжёлой головой, с шумом втягивая ноздрями воздух. А затем презрительно фыркнул, прошёл мимо сжавшегося в комок Хорста и побрёл прочь вдоль оврага.

Не веря в своё спасение, крестьянин ещё какое-то время не двигался и, кажется, почти не дышал. И лишь убедившись, что хозяин миртанских лесов убрался достаточно далеко и возвращаться, судя по всему, не собирается, облегчённо выдохнул и попытался выпрямиться. Однако это ему не удалось. Проклятая шкура плотно обхватила плечи, шею, словно бы приросла к спине и затылку.

Хорст хрипло выругался и попытался резко вскочить, стряхнуть с себя спасшую его, но теперь ставшую чем-то непонятным и страшным шкуру. Но вместо этого покатился по земле, ощущая, как мгновенно охватившая всё тело боль выворачивает суставы и растягивает жилы.

Крестьянин закричал, но вместо человеческого голоса из горла вырвался жуткий волчий вой, перепугавший его ещё сильнее. Он перекатился через спину и, наконец, вскочил на ноги. На все четыре крепкие волчьи лапы. А затем кинулся по дну оврага в сторону, противоположную той, куда ушёл мракорис.

Бежать оказалось легко. Вот только что-то стало со зрением — на глаза словно накинули полупрозрачную серую ткань. Зато слух его обострился, а нюх... О, теперь его нос чуял даже самые слабые запахи! Хорст и не предполагал, что на свете столько разнообразных запахов и что они могут так много рассказать о происходящем вокруг. Поэтому путь он находил легко и безошибочно. Вот только куда этот путь его приведёт?

Хорсту было... странно.

Нет, он, конечно, слышал, что служители Аданоса умеют превращаться в зверей при помощи магических заклинаний. Но сам никогда такого не видел и уж тем более не чаял испытать подобное превращение на собственной шкуре. Но вот пришлось.

Бежалось легко. Сильные лапы вмиг домчали его до места, где склон оврага становился более пологим, и вынесли наверх. Пока Хорст бежал, его ставший невероятно чутким нос рассказывал ему о зверях, чьи следы он пересекал, о деревьях и травах, что росли вокруг, об особенностях земли, которая послушно стелилась под его четыре ноги. Даже хвост пришёлся кстати — он помогал держать равновесие и ловко менять направление, не замедляя бега.

Через несколько мгновений Хорст вновь оказался на дороге. Остановился.

Зачем он здесь? Ламми! Он искал Ламми! Она овца. Как там должны пахнуть овцы?

Хорст опустил чуткий нос к поверхности дороги и принюхался. Пахло кабанами, кротокрысами, падальщиками. Остро ударил в ноздри свежий запах мракориса. Впрочем, он и не покидал его с самого превращения в волка.

Недовольно фыркнув, Хорст заставил себя не обращать внимания на запах куда более крупного, чем он сам, хищника. Он пробежал ещё немного, задрав хвост и опустив морду к земле и вдруг зарычал, а шерсть на его загривке встала дыбом. Человек! На дороге оказалось полно следов человека!

«Тьфу ты, Белиар! Это ж мои собственные следы! Это я шёл здесь в таверну, а потом убегал обратно», — вспомнил Хорст.

Запах, который оставил Седой Руппи, был куда слабее, но от него хотелось не просто зарычать, а завыть и в ужасе забиться в самую густую чащу. Это был запах застывшей на полпути смерти, тьмы и чего-то невероятно чуждого окружавшему дорогу лесу — зачарованному, но по-прежнему живому.

С отвращением фыркнув, Хорст помчался к знакомому перекрёстку. Достиг он его куда скорее, чем смог бы сделать это в своём природном, человеческом облике.

И вот он вновь стоит на перепутье четырёх дорог, только теперь за спиной у него дорога к таверне, а впереди — заколдованная тропа, которая должна была выводить к опушке. Слева начинается путь к болотам, а справа — к руднику и мельнице Отиса.

Хорст со всех ног рванул прямо по дороге. Нет, он не рассчитывал, что на этот раз лес выпустит его из своего плена. Да и возвращаться домой в волчьей шкуре не собирался. Он решил найти Вильдану. Хорст почему-то не сомневался, что таинственная обитательница лесной чащи сумеет вернуть ему человеческий облик.

Правда, в своём прежнем виде крестьянин нипочём не смог бы отыскать в этом погружённом во тьму зелёном лабиринте затерянную в дебрях поляну. Теперь же его вёл волчий нюх. Не сбавляя скорости, Хорст мчался по своим прежним следам. В его собственный дух — сильный и отчётливый — вплеталась ниточка запаха Вильданы. Он был очень слаб, постоянно смешивался с ароматами леса, но всё же был человеческим. Нежить пахла иначе.

Куда быстрее, чем сам ожидал, Хорст выскочил на знакомую поляну... И едва не взвыл от разочарования. На свободном от деревьев пространстве не были ни души. Костёр давно погас, лишь тускло рдели подёрнутые пеплом уголья. Над ними сушился чисто выскобленный котёл.

Обращённый в волка крестьянин закружился по поляне, низко опустив нос к земле. Вскоре он наткнулся на наиболее свежий запах Вильданы, который уводил куда-то в лес. Вновь преисполнившись надежды, Хорст побежал по этому следу, стараясь не упустить путеводную ниточку, слишком тонкую даже для его волчьего обоняния.

Однако он смог проследить след лесной женщины только до первой же сырой низинки. Здесь в ноздри ему ударила оглушительная вонь мракориса. Проклятый хищник пересёк след Вильданы, затоптал его, сделав дальнейший поиск невозможным.

Хорст больше не сдерживался. Задрав морду к небу, едва видимому сквозь густые ветви, он громко завыл. Издали ему вразнобой ответили голоса какой-то местной стаи волков. Но знакомство с ними в планы нашего героя не входило. Отведя душу, он затрусил обратно к перекрёстку, уверенно взяв направление сквозь заросли.

* * *

Всё-таки пребывание в волчьем теле имеет свои положительные стороны. В этом Хорст убедился, когда повторил однажды уже проделанный этой ночью путь до рудника. На этот раз на него ушло куда меньше времени, да и разных страхов по дороге пережить пришлось всего ничего.

Когда он, перейдя с размашистой рыси на осторожный шаг, нырнул в штольню, его со всех сторон окутал густой мрак. Ведь свет факела ему на этот раз помочь не мог, а волчьи глаза оказались столь же бессильны перед полной темнотой, как и человечьи. Однако тут же выяснилось, что благодаря обонянию и тонкому слуху Хорст может прекрасно ориентироваться и в кромешной тьме.

Человек в зверином обличье уверенно затрусил по подземелью. И здесь, в отличие от леса, ему снова стало страшно. В воздухе шахты чуялось что-то недоброе, чуждое всему этому миру. Шерсть на волчьем загривке встала дыбом, однако Хорст не позволил себе поддаться страху и продолжал углубляться внутрь горы.

Встречу с ползунами наш герой воспринял с облегчением. После замогильного ужаса, от которого веяло в подземелье и который он в волчьем облике ощущал более остро, шестиногие твари казались чуть ли не родными.

Один из ползунов вяло зашипел на волка, второй лишь глухо похрустывал жвалами, не пытаясь угрожать.

Хорст решил, что на этот раз не позволит муравьям-переросткам преградить себе путь. Вместо того, чтобы замедлить шаг, он поднажал и проскочил между ползунами. Позади впустую щёлкнули клешни, но гнаться за волком подземные твари не стали.

Их собратья, на которых Хорст наткнулся за следующим поворотом, также не попытались на него напасть, лишь поскрежетали жвалами для острастки.

Дальше потянулся пустой тоннель, провонявший сыростью, плесенью и грибами. Временами чуткие ноздри Хорста улавливали запах старых человеческих костей.

Некоторое время спустя он заметил, что его глаза стали различать очертания неровно отёсанных стен и крепёжных балок, которые местами поросли поганками и адскими грибами. Однако понять, откуда просачивается тусклый свет, человек в волчьем обличье не мог. Казалось, светится сам воздух.

Вскоре прямой проход закончился, и Хорст оказался на развилке. Из какого ответвления шахты исходит свечение, по-прежнему было непонятно.

Положившись на удачу, Хорст свернул в правое ответвление и побежал по усеянному каменными обломками полу. Поначалу проход не особенно отличался от предыдущего — всё та же подгнившая крепь, грибы и тяжёлый сырой запах давно покинутой людьми шахты.

Но чем дальше, тем сильнее становился уклон — тоннель уводил всё ниже и ниже, петлял и извивался. В стороны от него отходили штреки, в некоторых из которых раздавался топот ползуньих ног и скрежет жвал. Однако они Хорста не интересовали, он упорно бежал по главному стволу шахты, всё дальше углубляясь в недра горы.

Несколько поворотов спустя свет стал более ярким и приобрёл недобрый красноватый оттенок. Чувствительные волчьи ноздри щекотал запах гари, а до ушей время от времени доносилось позвякивание, словно кто-то от нечего делать перебирал металлические предметы.

Хорсту было страшно. Так страшно, что каждый волосок на его шкуре стоял дыбом. Тем не менее он, твёрдо решив дойти до конца, упрямо сцепил клыки и бежал вперёд, хотя лапы слушались его с трудом.

Наш герой свернул за очередной поворот и внезапно вместо узкого прохода оказался в широком подземном зале. Его стены и потолок пронизывали светящиеся красным светом жилы — не то грибницы, не то какая-то горная порода, способная впитывать магическую силу и преобразовывать её в свет.

Конечно, таким сложным соображениям Хорст не предавался — магическим наукам его отродясь не обучали, да и волчьи мозги, которыми он теперь был вынужден пользоваться, оказались не очень-то приспособлены для абстрактных размышлений. А когда он увидел то, что возвышалось посреди зала, то и последние мысли мигом улетучились из его головы.

— Кто это забрёл ко мне? Волк? — взревело чудовище. — А-а, нет, не волк! Человек в волчьей шкуре.

Хорст аж присел от его голоса, дробно отразившегося от сводов подземелья, и прижал уши.

— Думаешь, ты такой хитрый и раз обернулся волком, тебя никто не узнает? Думал провести самого Ишхатара? — продолжало рычать чудовище, а потом громко лязгнуло толстой цепью, зажатой в одной из когтистый лап.

Росту в нём было втрое больше, чем в человеке. Покрытое чёрно-красными разводами туловище опиралось на две крепкие ноги. Верхних лап тоже насчитывалось две. Однако ими набор конечностей чудища не исчерпывался, потому что за спиной у него топорщились два огромных перепончатых крыла.

Но диковиннее всего оказалась голова — уродливая, снабжённая двумя круто загнутыми рогами, жуткой пастью и парой крохотных, едва заметных глазок.

— Ну, говори! — потребовала подземная тварь.

Хорст смог лишь испуганно заскулить в ответ.

— А, ты же не можешь! Это мы сейчас исправим...

Чудовище замотало рогатой башкой, взмахнуло свободной от цепи лапой, вокруг когтей возникло и тут же погасло багровое свечение. И в тот же миг Хорст ощутил, как тело его стремительно меняется. Прошло совсем немного времени, и он снова обрёл свой прежний облик, обнаружив себя стоящим на четвереньках.

Хорст медленно выпрямился, не сводя глаз с чудовища. Но потом всё же не удержался, чтобы окинуть взглядом и быстро ощупать себя самого. Больше всего удивило, что одежда, а также сумка и топор оказались на своих законных местах.

— Говори! — рявкнуло чудовище так, что с потолка посыпалась каменная крошка, а у Хорста заложило уши.

— Ч-что говорить? — пробормотал он.

— Зачем ты пришёл сюда?

— Я всего лишь искал свою овечку, а потом...

— Кого ты искал? Овечку? — переспросила назвавшаяся Ишхатаром тварь и захохотала.

— Да, овечку. Её зовут Ламми, — взяв себя в руки, твёрдо посмотрел в морду чудовища Хорст. — Но этот лес заколдован и не выпускает меня.

— Разумеется, не выпускает. Из него никто не должен выйти. Вдруг то, что у меня украли, всё ещё находится поблизости, — глухо проревел Ишхатар.

— Что у тебя украли? — спросил Хорст.

— Одну очень дорогую для меня вещь. Самую дорогую, — ответил Ишхатар уже не столь громогласно.

— Какую именно? Может, я смогу помочь её найти? — продолжал настаивать крестьянин.

Бояться он уже устал, испытывал неимоверное облегчение от возвращения в свой природный облик, но при этом прекрасно осознавал, что чудовище может прихлопнуть его одним ударом, а потому старался быть полезным.

— Кольцо! — рявкнул Ишхатар и хлестнул себя по ногам хвостом, который Хорст заметил только теперь. — Они украли моё кольцо!

— Оно волшебное?

— Немного... Но дорого мне совсем не этим.

— А чем тогда? — удивился Хорст. Он почему-то не мог даже предположить, что ещё может волновать такое явно магическое создание, как эта тварь, кроме колдовских свойств.

— Это кольцо — память об очень дорогом для меня существе, — нехотя сознался Ишхатар, чем удивил крестьянина ещё сильнее.

— Раз оно волшебное, то ты, наверно, можешь чувствовать его на расстоянии или что-то вроде того? — уточнил он.

— Нет. Иначе я давно бы нашёл его!

— А какое тогда у него свойство?

— Зачем тебе это знать? И вообще, ты кто такой, чтобы меня допрашивать? Почему я должен тебе рассказывать всё это? — вдруг взвился Ишхатар.

— Потому, что я знаю, где искать твоё кольцо, — уверенно ответил Хорст. На самом деле твёрдой уверенности он не испытывал, однако уже догадывался, где может находиться кольцо подземного чудовища.

— Где?! — рявкнул Ишхатар.

— Оно здесь, в этой шахте. Но точного места я пока ещё не знаю.

— В шахте? И оно было здесь все эти годы?!

— Похоже на то.

— Как ты узнал?! — не смог скрыть изумления демон.

— Да так... поспрашивал тут кое-кого, подумал немного и догадался, — пожал плечами Хорст.

— Принеси мне его!

— Я могу его найти. Только зачем мне это делать? — старательно изобразил недоумение крестьянин, в глубине души ужасаясь собственной дерзости.

— Как это зачем? — опешил Ишхатар. — Если ты этого не сделаешь, то я предам тебя самой мучительной смерти, какую только смогу выдумать.

— Ну вот, угрозы пошли... — вздохнул Хорст. — Ты сам подумай: убьёшь ты меня — и что? Кольцо-та у тебя всё равно не будет.

— Я подвергну тебя самым страшным пыткам, и ты всё мне расскажешь перед смертью! — яростно хлестанул себя демон хвостом по бедру. От его рёва задрожали стены пещеры, а крестьянин отступил на шаг и зажмурился.

Хорст дождался, пока сверху за шиворот перестанет сыпаться каменная пыль, картинно поковырял пальцем в слегка оглохшем ухе и снова поднял взгляд на демона.

— Ты здесь сколько лет сидишь уже? — с трудом изображая спокойствие, спросил он. — Неужели сам за это время не мог пойти и поискать своё колечко?

— Я не могу покинуть эту пещеру. Проклятое древнее заклятье держит меня здесь! — с досадой рявкнул Ишхатар.

— Тогда какой толк тебе меня пытать? Ну, расскажу я, где кольцо. Ты ж всё равно не сможешь за ним пойти.

Демон зарычал, встопорщил крылья, бросился в дальний конец пещеры, подпрыгнул, ударился в стену, с рёвом высек когтями искры из камня. Хорст аж присел от ужаса при виде того, как беснуется Ишхатар. А демон, выпустив пар, вернулся на прежнее место.

— Чего ты хочешь? — сдерживая ярость, прорычал он.

— Заключить с тобой сделку, — ответил Хорст.

— Сделку? На каких условиях?

— Сними проклятье с этих мест! — потребовал Хорст.

Ишхатар помолчал немного, а потом захохотал.

— Чего смешного? — хмуро спросил крестьянин, когда раскаты демонического хохота немного поутихли.

— Ты мог бы попросить богатства, магических способностей или исполнения самой заветной мечты. Но выбрал то, что я бы и так сделал, — пояснила подземная тварь причину своего веселья.

— Да? Как это? — удивился Хорст.

— Забрав кольцо, они призвали меня из царства Белиара. Моё собственное тело давно истлело, и Владыка Тьмы даровал мне это, которое ты видишь. Но лишь до тех пор, пока я не верну кольцо.

— Это я да... продешевил, — согласился Хорст. — А, может, изменим условия сделки?

— Нет! Уговор есть уговор. Ты принесёшь кольцо, и я уйду. После этого проклятье рассеется само собой, — сказал Ишхатар.

— А если не принесу? — попробовал поторговаться Хорст.

— Плевать! Подожду следующего. У меня в запасе вечность. А вот ты в таком случае останешься здесь и никогда не сможешь вернуться домой.

— Эх, предупреждала же меня покойная матушка — никогда не заключать сделки с порождениями Белиара... — пробормотал крестьянин.

— Что ты там шепчешь? — насторожился Ишхатар. — Заклинание читаешь? Вряд ли оно тебе поможет, что-то не похож ты на высшего мага.

— Что? А, нет. Это я так...

— Тогда почему ты медлишь? Иди за кольцом! Или хотел спросить ещё о чём-то?

— Как я пройду мимо ползунов? — кивнул в сторону выхода Хорст. — Они же меня сожрут. Вместе с твоим кольцом.

— Ах да, в самом деле... Рунами пользоваться умеешь? — после короткого раздумья вопросом на вопрос ответил Ишхатар.

— Рунами? Это которые на магических камнях рисуют? — зачем-то уточнил крестьянин. — Не умею. Я же не маг.

— Действительно, где уж тебе, — жёлчно проворчал демон.

Затем он проделал какое-то заковыристое движение свои когтистыми лапами, дважды произнёс фразу на непонятном языке, после чего подземелье на миг осветила яркая голубая вспышка. Когда она угасла, и ослеплённые глаза Хорста вновь притерпелись к полумраку, он увидел, что Ишхатар протягивает ему два свитка.

— Не забыл ещё, как это делается... — сказал демон. — Держи, с этим даже ты сумеешь управиться.

— Что это? — спросил Хорст, осторожно принимая свитки.

— Заклинания превращения в ползуна. Их два — на путь к тому месту, где лежит кольцо, и обратно. Смотри, не потрать свитки напрасно!

— Хорошо, постараюсь. Хотя, наверное, лучше бы ещё парочку про запас...

— Будет с тебя! Я и так согрешил против Белиара, прибегнув к магии Аданоса. Проваливай уже!

— А ты не знаешь, где здесь каморка алхимика? — прежде, чем уйти, на всякий случай осведомился Хорст.

— Откуда я могу знать такую чепуху? — рассердился Ишхатар. — Иди и принеси мне кольцо, или я расторгну нашу сделку и разорву тебя прямо сейчас! — рявкнул он.

Хорст, решив больше не искушать судьбу, выскочил из зала в тоннель. Там он развернул один из свитков и с недоумением вгляделся в изображение ползуна, под которым были начертаны несколько непонятных знаков.

Как только крестьянин пробежал по ним взглядом, его тотчас же охватило голубое свечение, пол приблизился, а всё подземелье стало выглядеть так, словно Хорст смотрел на него сквозь витраж, набранный из шестиугольных стёклышек. Тогда он понял, что превратился в ползуна. В отличие от того раза, когда он против воли стал волком, превращение прошло легко и безболезненно.

«Магия Аданоса», — вспомнил Хорст слова демона.

Он помчался по проходу так, словно всю жизнь бегал на шести ногах. Тоннель какое-то время был пуст, но вскоре навстречу Хорсту попались три ползуна, пожиравшие тушку невесть откуда взявшейся здесь крысы. Они не обратили на чужака особого внимания. Лишь один оторвался от трапезы и проскрежетал что-то приветственное. Вероятно, приглашал угоститься крысятиной. Но Хорст промчался мимо.

Он достиг развилки, которая в прошлый раз привела его к пещере Ишхатара, и свернул в оставшийся необследованным проход. Он оказался не слишком длинным, и вскоре привёл ещё к одной развилке.

Немного подумав, Хорст свернул направо и побежал дальше, шустро переставляя все шесть ползуньих ног.

Навстречу ему попались ещё двое его «собратьев», но и с ними удалось разминуться вполне благополучно. Один, правда, увязался за Хорстом. Но наш герой меньше всего нуждался в провожатых-ползунах и потому, развернувшись в тесном проходе, угрожающе вскинул передние конечности и зашипел. Следовавший за ним ползун сразу отстал.

Хорст пробежал ещё полсотни шагов и упёрся в преграду. Из-за того, что в его фасетчатых глазах всё окружающее выглядело искажённым, он не сразу понял, что это такое. Однако, присмотревшись, сообразил, что это дверь.

Пора было превращаться обратно в человека, но Хорст вдруг понял, что понятия не имеет, как это делается. А у демона он спросить забыл. Но всё оказалось очень просто. Стоило крестьянину захотеть вернуть себе прежний облик, как тут же произошло обратное превращение, и он вновь ощутил себя в человеческом теле.

Доски двери оказались почерневшими и разбухшими, но ещё вполне крепкими. В них был врезан большой замок, покрытый изрядным слоем ржавчины. Похоже, в своё время на него не жалели жира кротокрыса или какой-то иной смазки, и составлявшее замок железо не превратилось от сырости подземелья в однородную рыжую массу.

Хорст вспомнил про найденные на болоте ключи. Если один из них подошёл к сундуку в хижине алхимика, то почему второму не быть от его каморки в шахте? Крестьянин развязал сумку и начал шарить в её внутренностях, ставших заметно просторнее без волчьей шкуры.

Ключи долго не находились, и Хорст уже начал опасаться, что где-то потерял их во время своих сумасшедших приключений. Однако пальцы его наткнулись на железное кольцо. Он потянул его из сумки наружу и, выбрав тот ключ, что был побольше, попробовал вставить его в замочную скважину. И ключ подошёл!

Правда, пришлось изрядно повозиться, прежде чем поржавевший механизм поддался усилиям Хорста. Но вот замок заскрежетал, а затем недовольно щёлкнул, признавая своё поражение и сдаваясь на милость победителя.

Наш герой приналёг на разбухшую дверь и оказался перед тёмным проёмом. Слабое свечение со стен тоннеля туда почти не проникало. Хорст зажёг последний факел и шагнул внутрь.

Помещение оказалось небольшим и представляло собой округлую пещеру. Ничего особо примечательного и таинственного в ней не оказалось. Сваленные кучей старые бочонки из-под воды, уставленные пыльными склянками с какой-то мутной жижей полки, устроенная у трещины в потолке вытяжка...

Внимание Хорста привлёк алхимический стол, сработанный крепко и надёжно, а потому хорошо сохранившийся. Его, как это заведено у алхимиков, венчал перегонный куб, какие-то колбы и прочие непонятные для непосвящённых штуки. Но, главное, там оказалось и колечко, тускло отразившее свет факела. А рядом с ним лежала толстая книга в потемневшей обложке.

Хорст взял кольцо и протянул руку к книге, но вспомнил об осторожности и задумался. Не падёт ли на него какое-нибудь проклятие, предназначенное для любопытных невежд, которые вознамерились проникнуть в тайны алхимика?

Всё-таки любопытство в душе крестьянина взяло верх над всеми опасениями. Он нашарил взглядом вделанное в стену ржавое кольцо, вставил в него факел, взял книгу и развернул неподатливые влажные страницы.

Большая часть страниц, как и в найденной в хижине книге, оказалась заполненной алхимическими рецептами. Также там в изобилии присутствовали описания того, чем болел тот или иной рудокоп, и какими зельями Тедрик врачевал их раны, мозоли, язвы и прострелы.

Это всё было неинтересно, однако Хорст, верный своей привычке, пролистал ещё несколько страниц и добрался до пересказа слов некоего рудокопа о том, как они с товарищами ненароком прорубились в тоннель, который вёл к странной пещере. Вероятно, это было то самое подземелье, где Хорст повстречал Ишхатара.

В дальнем конце подземелья обнаружился замурованный склеп. Рудокопы поспешили сообщить об этом управляющему рудником Годрику. Тот приказал распечатать склеп. Когда работники шахты ударами кирок разбили закрывавшую вход каменную плиту, внутри они увидели скелет какого-то человека в истлевших остатках дорогой одежды.

А ещё там обнаружился каменный сундук с сокровищами — драгоценностями и свитками с загадочными письменами. Свитки уже пришли в полную ветхость и рассыпались в руках, а вот дорогие предметы из золота, серебра и разноцветных каменьев Годрик объявил собственностью короля.

Рудокопов, впрочем, щедро наградили. Однако между собой они шептались, что самые красивые и дорогие вещи из клада управляющий не передал в казну, а отослал с надёжными людьми в город, где у него жила дочка — девица на выданье. Правда, сам алхимик тех драгоценностей не видел, поскольку в то время, когда была сделана находка и решалась её судьба, собирал в лесу целебные травы и лечил какого-то лесоруба, которому придавило упавшим деревом ногу.

Как следовало из дальнейших записей в дневнике алхимика, после того дня, когда был найден склеп с сокровищами, в руднике стало неспокойно. Начали чаще происходить обвалы и прочие несчастные случаи, и работы у алхимика прибавилось. При этом находиться в шахте ему, а также рудокопам, стражникам и самому управляющему становилось всё тягостнее. Несколько рудокопов не выдержали и сбежали. А Тедрик отпросился навестить свою хижину возле болота.

Правда, прежде чем он покинул рудник, его посетил Руппи. Это следовало из последней записи:

«...Этот несчастный, при его облике почтенного седовласого мужа мощного телосложения, обладает разумом ребёнка. Он, несомненно, осознаёт это и тяготится своим несовершенством, на которое ему не устают указывать окружающие.

Бедняга вбил в свою неразумную голову, будто я могу сделать его умнее при помощи зелья. Сегодня он притащил мне кольцо, которое, по его словам, нашёл в лесу. На вид оно довольно дорогое, а Руппи — простая душа — додумался похвастаться им в таверне мерзавца Фабио. Весь лес знает, что это заведение — настоящий разбойничий притон, и лишь Руппи это невдомёк.

Он сказал, что за ним увязались какие-то незнакомые типы, которые тащились от самой таверны. Однако Руппи знает лес как никто другой, и, по счастью, у него хватило сообразительности запутать следы и оторваться от погони. Но как бы эти негодяи не подстерегли его по пути на мельницу, где он работает.

Кольцо Руппи оставил мне, попросив взамен «зелье ума». Я попытался объяснить, что такого средства пока ещё не изобрёл ни один алхимик, но он мне не поверил. Пришлось дать ему успокоительного и велеть принимать каждый день по нескольку капель — может быть, так он будет обращать меньше внимания на насмешки и почувствует себя более умным. Это, конечно, обман. Но что я ещё могу для него сделать?»

— Так вот, значит, как оно всё было! — вслух произнёс Хорст, закрыв книгу.

Он засунул свою находку в сумку, погасил факел и спрятал его туда же, а затем использовал второй свиток превращения в ползуна и помчался к Ишхатару. Но на полпути засомневался, стоит ли ему вновь лезть в логово демона?

«Нет, нужно обязательно отдать этому чудищу кольцо, иначе лес так и останется проклятым, и я никогда отсюда не выберусь», — решил Хорст и побежал дальше.

Вскоре он оказался у входа в пещеру Ишхатара и уже без лишних раздумий превратился в человека. Демон, находившийся где-то в глубине логова, почуял его и, хлопая крыльями, торопливо приблизился.

— Принёс?! — без лишних предисловий потребовал он.

— Принёс, — ответил Хорст и показал кольцо.

Демон протянул лапу, и крестьянин с изумлением отметил, что она мелко подрагивает. Он быстро положил драгоценность на широкую багровую ладонь и поспешно отдёрнул руку.

Ишхатар, заурчав, словно нашедший вкусный корешок кротокрыс, бережно поднёс находку Хорста к своей безобразной морде и пристально в неё вгляделся.

— Оно! Это оно! — счастливо взвыл он.

— Оно же тебе только на кончик когтя налезет... — вырвалось у крестьянина, который тут же прикусил язык и мысленно проклял свою болтливость. Не хватало ещё разозлить Белиарову тварь.

— Его носила моя ненаглядная. У неё были тонкие пальчики, — оскалился в блаженной улыбке демон.

— А сама она была... ну... такая как ты? — спросил Хорст, ободрённый тем, что Ишхатар вроде бы не злится.

— Как я? Ха! Какой ты бестолковый! Я же говорил, что это не моё тело. Когда-то я был человеком и жил в великом городе, который назывался Яркендар. Слышал о таком?

— Нет, — замотал головой крестьянин.

— Где уж тебе о нём слышать, деревенщина! — оскалился демон. — И моя ненаглядная жила там. Но её убили! Казнили за то, что она занималась магией и достигла в ней немалых высот. А они считали, что женщина не может владеть магией, и обвинили её в том, что она продалась Белиару... Когда я вернулся в город и узнал обо всём, то сам обратился к Белиару, чтобы он помог мне отомстить...

— Отомстил? — спросил потрясённый услышанным Хорст.

— Не сразу. Они были слишком хорошо защищены. Но на их потомках я отыгрался. Подсунул одному из них подарочек — меч. Не простой меч, конечно же. Его выковал сам Белиар в наполненной пылающей лавой бездне! — захохотал демон. — В общем, это долгая история. Главное, что в итоге их повелитель Аданос разгневался на своих почитателей и смыл Яркендар с лица земли.

Хорст живо представил, как огромные волны накрывают город, как под их напором рушатся дома, как бьются в воде гибнущие люди, и зябко поёжился.

— А ты что стоишь? — вдруг спросил Ишхатар.

— Ну, стою... А что мне ещё делать? — не понял крестьянин.

— Как что? Готовиться к смерти. Это, знаешь ли, всего лишь раз в жизни случается. Торжественный момент, как-никак... — ощерил клыки демон.

— С чего бы мне вдруг помирать? Я вроде не болею. Устал только, есть хочу и спать, — спокойно ответил Хорст, хотя в душе у него всё так и сжалось от страха.

— Еда и сон тебе скоро станут не нужны. Мелкие слуги у Белиара трудятся без сна и роздыха. А умрёшь ты, потому что я сейчас тебя убью и съем твою плоть. А душу заберу с собой в Чертоги Тьмы, — пояснил Ишхатар.

— За что? Я же тебе кольцо твоё нашёл! — возмутился Хорст. А в его памяти вдруг всплыли слова проклятого демона: «Иди и принеси мне кольцо, или я расторгну нашу сделку и сожру тебя прямо сейчас!» Он сказал: «прямо сейчас» — то есть с самого начала собирался сожрать Хорста, но дал ему отсрочку на поиски кольца! Крестьянин чуть не взвыл от досады на свою невнимательность и недогадливость.

— Кольцо ты нашёл, да. Но о том, что останешься после этого в живых, уговора не было. Ведь так?

— Так, — вынужден был признать Хорст. — Но...

— Что «но»? Говори, раз уж начал. Дам тебе последнее слово, — хмыкнул Ишхатар.

— Ты говорил, что у кольца есть волшебное свойство. В чём оно заключается? — спросил крестьянин.

— Зачем тебе это знать? — с подозрением прищурил свои красные зенки демон.

— Ты же сказал, что я могу напоследок спросить что угодно. Вот мне и любопытно, ради чего я излазил всю эту шахту? — сказал Хорст.

— Ну что ж, раз таково твоё последнее желание... Если это кольцо подарить кому-нибудь, то он будет желать увидеть подарившего, никогда не сможет причинить ему вред или обмануть. Но для этого кольцо обязательно должно быть подарено. Не куплено, не украдено или выменяно, а именно подарено, — мечтательно протянул Ишхатар. — Да, немалого труда мне стоило заполучить его. Пришлось обшарить множество руин, таких древних, что наш Яркендар по сравнению с ними был словно основанная совсем недавно рыбачья деревня. Нежить там просто кишела! В те времена я ещё опасался оживших покойников. Но мне очень хотелось сделать подарок моей дорогой Зелине, чтобы она любила меня ещё крепче...

Пока демон предавался воспоминаниям, Хорст усиленно соображал, как ему выпутаться из беды — не первой за эту бесконечную ночь, но, похоже, самой неизбывной и страшной. И, кажется, придумал.

— Ну что ж, пусть этот подарок напоминает тебе о нашей встрече, почтенный Ишхатар, — едва дождавшись перерыва в потоке воспоминаний демона, проговорил он.

— Какой ещё подарок?

— Кольцо. Я дарю его тебе, — пояснил Хорст.

Демон расхохотался.

— Какой же это подарок? Мы заключили сделку!

— Сделка — это когда каждый выполняет то, что обещал. А раз я принёс кольцо, а ты до сих пор так и не снял проклятие со здешних мест, то это подарок, — пояснил Хорст.

— Хитёр! — заревел демон. — Но тебе это не поможет!

Он замахнулся, засвистела в воздухе цепь... но, описав круг и даже не задев зажмурившегося от испуга крестьянина, бессильно зазвенела на каменном полу.

— Не могу... — обескуражено сообщил Ишхатар.

— Значит, и вправду колечко действует, — с удовлетворением отметил Хорст, стараясь скрыть охватившее его ликование. — Это что же, ты теперь будешь всё время хотеть меня увидеть? — добавил он, задумчиво почесав в затылке.

— Нет, только не это! Я же буду страшно мучиться в Чертогах Белиара, пока ты не умрёшь сам и не попадёшь туда. А если ты будешь вести праведную жизнь и после смерти отправишься в Обитель Инноса? Мне что, мучиться вечно?! — заревел Ишхатар.

— Ну зачем же вечно? Только до тех пор, пока не выполнишь свою часть сделки.

Ишхатар зарычал в бессильной ярости.

— Проклятое кольцо! Его древняя магия действует даже на меня! — рявкнул он. — Но выполнить своё обещание я могу, только вернувшись в Чертоги Тьмы!

— Вот и возвращайся. Белиар заждался уже, наверно, — усмехнулся Хорст.

Демон снова взревел, захлопал крыльями, а затем его охватило багровое сияние, и он исчез, словно его никогда и не было.

Слегка оглушённый его рёвом крестьянин облегчённо перевёл дух.

— Кажется, на этот раз я остался жив. И, наверно, теперь этот лес выпустит меня, наконец, — вслух произнёс он, только чтобы услышать звуки своего голоса. — Осталось найти Ламми, если она ещё жива, и можно возвращаться домой. Правда, сначала надо как-то проскользнуть мимо ползунов...

Хорст решил обыскать покинутую демоном пещеру в поисках чего-нибудь, что сможет ему помочь выбраться живым и здоровым из кишащей шестиногими тварями шахты.

Он вновь зажёг прибережённый факел, обошёл всё просторное подземелье, но не обнаружил ничего ценного или хотя бы более-менее годного в дело. Старые кости, какие-то обломки и обрывки, и всё те же вездесущие грибы, паутина и плесень.

Не осмотренным остался лишь самый дальний угол подземелья, погружённый в темноту, и Хорст направился туда. Там из тёмного камня выступали очертания какого-то сооружения. Свет факела упал на приземистые колонны, охранявшие чёрный провал входа. Не без опаски крестьянин заглянул внутрь и, убедившись, что там никого нет, вошёл в помещение, которое не могло быть ни чем иным, как склепом Ишхатара.

Первым, на что упал взгляд Хорста, оказались обломки грубо развороченного каменного саркофага (сам крестьянин такого слова не знал и мысленно назвал его просто «гробом»). Среди обломков кое-где виднелись почерневшие кости владельца осквернённой усыпальницы. Видно, нашедшие склеп рудокопы не испытывали ни малейшего почтения к праху умершего тысячу лет назад мага, за что и поплатились.

Самыми заметными после саркофага объектами были расставленные возле стен странные статуи, держащие раскрытые книги с каменными страницами. Хорст заглянул в одну из них, однако не увидел ни одной знакомой руны.

Крестьянин тщательно обшарил все углы склепа, но в итоге лишь убедился, что всё ценное, что здесь было, найдено и украдено задолго до его появления в этом мрачном месте. Разочарованный герой хотел уж было покинуть склеп, однако его взгляд зацепился за камни торцевой стены. В отличие от других стен, блоки которых были тщательно подогнаны, эти выглядели сложенными кое-как. Их или относительно недавно разбирали, или они обвалились сами, а кто-то решил сложить их обратно. Может, сам Ишхатар? Ему же здесь, поди, скучно было.

Хорст подошёл поближе и понял, что без труда сможет разобрать это ненадёжную кладку. Но что скрывается за ней? Что-то полезное или новая опасность?

Вспомнив о полчищах ползунов, которые поджидают его в шахте, Хорст вздохнул, пристроил факел на голове одной из статуй и принялся за работу. Он вытащил из кладки верхний камень и прислушался. Ни топота многочисленных ног, ни скрежета жвал из-за стены не доносилось. Но, конечно, он понимал, что это ничего не значит.

Вскоре проход оказался свободен, а преграждавшие его каменные блоки сложены в сторонке. Хорст вернулся за факелом и вошёл в узкий тоннель. Он напоминал червоточину, проделанную в недрах горы, словно в сердцевине яблока. Кто и когда его «прогрыз», зачем выровнял стены, так что на них не осталось следов от кирок или иных орудий, было решительно непонятно. Впрочем, нашего героя волновало не это, а место, куда ход в конце концов его приведёт.

По пути не встретилось ни одного ответвления, однако тоннель часто делал повороты и изгибался. Но, главное, по большей части он вёл наверх. Это внушало надежду, что в итоге Хорст окажется на поверхности.

И вдруг путь преградила совершено гладкая стена из прочного камня. Кирки у Хорста не было, да он и не был уверен, что смог бы её сломать.

— Как же так? Кому нужен ход, который никуда не ведёт? — пробормотал он.

Крестьянин повернулся, собираясь идти назад, как вдруг пламя факела упало на три каменных кнопки, едва выступавших из стены. Зачем они здесь? Ведь не просто так?

Хорст протянул руку сначала к левой кнопке, но передумал и нерешительно потянулся к правой. Но в самый последний момент снова изменил решение и с силой надавил на ту, что располагалась посередине.

Сначала ничего не происходило. На Хорста не упали сверху железные шипы, в него не ударило пламя из скрытого в стене отверстия. А потом где-то внутри каменной толщи раздался шум падающей воды и натужный скрежет.

— Ага, угадал! — обрадовался крестьянин и вновь обернулся к перекрывавшей ход плите, ожидая, что сейчас она отъедет в сторону. Но вместо этого пол под его ногами куда-то исчез, и Хорст с воплем ухнул в бездну.

Впрочем, летел наш герой недолго. С громким плеском он погрузился в ледяную воду и почувствовал, что его куда-то увлекает сильным течением. Хорст забарахтался, заработал руками и ногами, и вынырнул на поверхность.

— Опять! — выплюнув воду, закричал он. — Только недавно обсушился. Вот Белиар!

Голос его гулко отразился от сводов пещеры и потонул в плеске подземной реки.

Мгновение спустя Хорст с удивлением отметил, что может не только слышать звуки и всем телом осязать пронизывающий холод, но и видеть окружающее. В подземелье не было совершенно темно — потолок и сама вода подземной реки слабо светились. Он увидел, что его несёт куда-то вниз.

Хорст попытался противостоять течению и стал грести в противоположную сторону. Но ледяной поток всё равно нёс его в прежнем направлении, только спиной вперёд. Одежда, сумка и топор мешали плыть, но крестьянин не был готов с ними расстаться.

Тело коченело, силы таяли...

Нашем герою пришлось снова развернуться лицом вперёд, чтобы не налететь спиной на какой-нибудь выступающий из воды камень. И вовремя! Тоннель впереди разделялся на три рукава. Перед развилкой течение замедлялось, образуя небольшой водоворот. Хорст понял, что, пожалуй, сумеет попасть в любой из трёх тоннелей.

Правый рукав пещеры показался более светлым, да и течение там вроде было не таким сильным, и Хорст погрёб туда. Однако вскоре выяснилось, что насчёт течения он ошибся — оно подхватило его, закружило, окунуло с головой, пару раз больно садануло о камни. Пришлось приложить все оставшиеся силы, чтобы вырваться на поверхность.

А когда измученный крестьянин, надсаживая измученные мышцы, всё же выплыл наверх и кое-как отдышался, то он не сразу понял, что каменных сводов, пронизанных тускло светящимися красноватыми прожилками, над головой больше нет. Над ним лишь клубился туман да проносились древесные стволы и листья папоротников. Вернее, это самого Хорста проносило мимо них течение вырвавшейся из-под земли реки.

Как он сумел зацепиться окоченевшими пальцами в низко свисающую ветку, подтянул себя ближе к берегу, нащупал ногами дно и, пошатываясь, выбрел из воды.

— Где это я? — проговорил Хорст непослушными от холода губами. — Никак, снова эта проклятая Туманная речка?

Судя по всему, крестьянина действительно угораздило попасть в один из притоков Туманной. Ну, хоть жив остался — и за то хвала Инносу!

Чудом спасшийся крестьянин принялся карабкаться по береговому откосу, и вскоре стоял на заросшем лесом пологом склоне. Всё тело колотило от холода. Нужно было что-то предпринимать, чтобы не остаться здесь навсегда.

Хорст сделал несколько шагов, огляделся и вдруг понял, где находится. До мельницы Отиса отсюда оставалось не больше сотни-другой шагов. Там, конечно, можно было бы обогреться и обсохнуть. Но переживёт ли он очередную встречу с сумасшедшим призраком и его неупокоенным помощничком?

Хорст оглянулся на тёмный и холодный предрассветный лес, а потом повернулся и решительно зашагал в сторону мельницы. Позади него, в зарослях, раздалось повизгивание и хрюканье кабаньего стада. Однако до зверей было далеко, ветерок тянул от стада в сторону Хорста, и четвероногие обитатели приречных чащоб его не заметили.

Крестьянин пробрался сквозь кусты, закрывавшие от него мельницу Отиса и замер. За то время, что его здесь не было, с сооружением произошли разительные перемены. Больше не крутилось с равномерным поскрипыванием и ритмичным плеском водяное колесо. Стены осели, крыша провалилась... Мельница выглядела так, как ей и положено после многих лет запустения и заброшенности. Разумеется, никаких признаков присутствия мельника Отиса и его работника Руппи здесь больше не наблюдалось.

— Вот так дела! — выдохнул Хорст. — Не обманул, выходит, Ишхатар — снял проклятие.

Из его рта при этих словах вырвалось облачко пара. Похоже, после того, как лес перестал быть зачарованным, в нём стало куда холоднее, чем прежде. А, может, похолодало просто потому, что ночь была на исходе.

Продрогший Хорст приблизился к дверному проёму мельницы, в котором рос большой колючий куст. Взглянул на то место, где виднелись остатки ржавого кольца, в котором он когда-то обнаружил факел. Потом пошарил глазами по другую сторону от входа и — о чудо! — обнаружил там второй факел, ранее им не замеченный. Он уже наполовину сгнил, но смоляная пропитка предохранила его от окончательного разрушения.

— Похоже, будем жить! — обрадовался Хорст.

Он достал туго затянутый кожаный мешочек, пропитанный жиром кротокрыса, в котором хранил огниво и трут. Несмотря на все предосторожности, трут после очередного купания безнадёжно промок, но с огнивом ничего не сделалось. От удара кресала о кремень полетели искры. Окоченевшие пальцы не слушались, и Хорсту далеко не сразу удалось поджечь просмоленные волокна, составлявшие обмотку факела. Но всё же огонь в конце концов вспыхнул, распространяя живительное тепло.

— Дров набрать? — спросил сам у себя Хорст. Но замёрзшее и измученное тело заныло от самой мысли о том, что снова придётся двигаться и что-то делать.

Тогда крестьянин просто поднёс факел к свисавшим с покосившейся стены мельницы обломкам кровли. Вскоре сухое, местами изрядно трухлявое дерево занялось красноватым пламенем. Огонь стал быстро распространяться дальше, и малое время спустя развалины мельницы жарко пылали, с весёлым треском разбрасывая во все стороны яркие искры.

Хорст отошёл подальше, чтобы не обгореть. От его мокрой одежды валил пар, по телу разливалось тепло, даруя настоящее блаженство. Он достал из сумки оставшуюся там рыбину. После второго купания соли в ней почти не осталось, мясо стало безвкусным и скользким. Однако желудок и на такую еду ответил благодарным урчанием.

— Ну и куда мне теперь идти? — спросил сам у себя Хорст, когда обогрелся и ощутил прилив сил. — Обратно в таверну? К болоту? Или, может, домой? Вряд ли бедняжка Ламми смогла пережить ночь в этом лесу.

Поразмыслив, Хорст решил ещё раз посетить окрестности таверны. Он понимал, что заведение Фабио теперь, после снятия проклятья, тоже наверняка превратилось в трухлявые развалины. Но ему казалось, что если Ламми жива, то искать её следует на поросших травой полянах, которые окружают таверну.

Путь предстоял неблизкий, а Хорст смертельно устал. Но всё же начатое дело следовало довести до конца. Иначе к чему были все эти жуткие ночные приключения?

Сжав покрепче факел, крестьянин повернулся спиной к догорающей мельнице и побрёл по дороге. Там, где она была размыта Туманной речкой, изменившей своё русло, пробрался прибрежными зарослями. Кабанов поблизости уже не оказалось — как видно, свет от пожара и запах дыма перепугали зверей, и те убежали.

Хорст добрёл до развилки и свернул к перекрёстку. Идти через погружённый в темноту лес было по-прежнему страшновато — обычное зверьё легко может решить позавтракать человечиной. Однако эти вполне обычные опасения ни в какое сравнение не шли с той запредельной жутью, которую лес и вьющаяся сквозь его дебри забытая всеми дорога нагоняли прежде.

Добравшись до перекрёстка, Хорст привычно свернул к таверне. Вскоре пламя факела высветило сложенную у дороги кучу заготовленных кем-то в незапамятные времена и напрочь сгнивших брёвен. Такие попадались нашему герою и в других уголках этого леса, вызывая невольную досаду у приученного к бережливости крестьянина.

Когда Хорст оторвал взгляд от брёвен и вновь перевёл его на дорогу, он едва не вскрикнул от испуга. Из темноты, казавшейся особенно густой в преддверии рассвета, на него глядели два красных глаза. Как тут же выяснилось, принадлежали они тому самому мракорису, от которого Хорст так удачно сбежал при первой встрече, облачившись в шкуру волка.

Хорст знал о повадках, быстроте и силе мракориса, а потому понимал, что пытаться сражаться с ним обычным топором, не имея при этом боевых навыков — самоубийство. В прошлый раз ему несказанно повезло, но может быть, повезёт и на этот раз.

Крестьянин быстро оглянулся, заметил подходящее дерево, бросил факел в сторону зверя, подпрыгнул и схватился за толстый сук. Тот захрустел, но выдержал, и Хорст быстро вскарабкался наверх.

Мракорис уже был под деревом, преодолев отделявшего его от него расстояние одним прыжком. Он встал на задние лапы и раздражённо рявкнул.

— А-а, не можешь достать! — торжествующе выкрикнул Хорст и на всякий случай влез повыше.

Зверь отступил назад, словно готовясь прыгнуть вслед за своей жертвой. Внезапно яркая вспышка голубого света ударила по привыкшим к темноте глазам, и крестьянин на мгновенье ослеп. А когда к нему вернулась способность видеть, то на том месте, где только что стоял мракорис, Хорст рассмотрел стройную женскую фигуру.

— Г-госпожа Вильдана? — не веря себе, пробормотал наш герой и едва не сверзился с дерева.

— Хорст, я уже полночи ищу тебя по всему лесу! А ты в меня факелом! — возмущённо воскликнула Вильдана.

— Но... мракорис... — промямлил ничего не понимающий Хорст.

— Что «мракорис»? Ты же превращался в волка, я сама видела! Такого стрекача задал... А сейчас вот — на дерево сразу...

— Прости, я не знал...

Вильдана сердито фыркнула, но уже скорее для порядка.

— Я, конечно, сама виновата — не предупредила тебя в прошлый раз... Подумала, что ты станешь меня бояться, когда узнаешь, что я превращаюсь в мракориса. Тебе и так не по себе было при нашей первой встрече, — сказала она.

— Это уж точно, — с облегчением улыбнулся Хорст и стал осторожно спускаться с дерева. — Выходит, у тебя есть заклинание превращения в зверя? — уточнил он, как только оказался на земле.

— Нет, — покачала головой Вильдана. — Я вообще магии никогда не училась. Просто как только удаляюсь от своей поляны на несколько сотен шагов, так сразу оборачиваюсь мракорисом. Только на рудник не могла попасть — ни в зверином облике, ни в человеческом. Это началось почти сразу после того, как я очнулась одна в лесу... Помнишь, я тебе рассказывала?

Хорст согласно кивнул.

— Правда, раньше я никогда не могла превратиться обратно в человека, пока не вернусь на свою поляну. А сегодня — стоило пожелать, и я снова стала собой!

— Наверно, это из-за того, что лес больше не проклят, — предположил крестьянин.

— Лес? Проклятие леса исчезло?! — воскликнула Вильдана и стала озираться вокруг, словно видела всё окружающее впервые в жизни.

Тогда Хорст коротко поведал ей о своей встрече с демоном Ишхатаром, который когда-то был человеком, и кольце, ставшем причиной всех необычных событий, что происходили здесь на протяжении многих лет.

— Так вот в чём дело. Кольцо! Ты говоришь, оно заставляет стремиться к тому, кто его подарил? Вот почему, выходит, я тогда так захотела увидеть отца, — задумчиво проговорила Вильдана. — Вообще-то, мы с ним в то время не ладили. В последний свой приезд отец сказал, что желает выдать меня замуж за старого барона Зигбурга. Мол, я уже не столь юна, чтобы надеяться на брак с каким-нибудь молодым вельможей. А он желал меня выдать непременно за потомка какого-нибудь древнего рода, чтобы к своему богатству прибавить ещё и родство со знатью. В общем, я наотрез отказалась выходить за барона, и мы с отцом повздорили...

— Грустная история. Всегда нам что-то мешает быть с теми, с кем мы хотим, — то недостаток золота, то его избыток, — вздохнул Хорст.

Вильдана звонко рассмеялась.

— Да ты настоящий философ! — воскликнула она. — Так вот, я не рассказала до конца. Месяца через три после той ссоры отец прислал мне драгоценности и записку. В ней он писал, что шлёт мне эти вещи из древнего клада, чтобы у меня было достойное приданое, когда я пойду под венец с бароном Зигбургом. Я, конечно, разозлилась, порвала письмо. Но не удержалась и решила примерить украшения. И как только надела на палец то кольцо, как сразу же поняла, что ради отца выйду замуж хоть за самого Белиара! Но мне непременно потребовалось сказать ему об этом лично и попросить прощения за свою строптивость. И тогда я спешно засобиралась к нему на рудник... Ну а дальше ты знаешь.

— Вот так история! — почесал в затылке Хорст. — А тут как раз из Чертогов Тьмы вылез этот Ишхатар, кольца не нашёл и проклял всё, до чего дотянулся.

— Вероятно, всё так и было, — подумав, согласилась Вильдана.

— Ты сказала, что искала меня? — припомнил Хорст.

— Ах, да! Я же нашла твою овечку!

— Правда?! Где она? — так и подскочил крестьянин.

— Пасётся на опушке леса. Я наткнулась на неё неподалёку от своей поляны вскоре после того, как ты ушёл. Забилась в колючие заросли, бедняжка, и блеяла там от страха. Я отвела её на опушку, к ручью. Там она в безопасности. Правда, перепугалась, когда я превратилась в мракориса, но быстро успокоилась и стала щипать траву, — ответила Вильдана. — Я сразу же побежала искать тебя. Но ты очень умело путал следы.

— У меня и в мыслях не было! Просто искал Ламми, — хмыкнул Хорст. — Сейчас вот собирался идти к таверне. Подумал, что, может, она там.

— В таверну? Она превратилась в развалины. А Фабио и прочие скелеты рассыпались в прах. Я бегала туда перед тем, как встретила тебя на этой дороге, и видела всё это своими глазами, — сказал Вильдана.

— В любом случае там больше нечего делать, — решил крестьянин. — Идём скорее на опушку, мне не терпится увидеть Ламми!

* * *

В лесу, наконец, стало светать. Небо в редких просветах между деревьями сменило чёрный цвет на предрассветную синеву. Одна за другой гасли звёзды. Смолкли вой и крики ночных тварей, начали робко пробовать голоса утренние птицы.

— Что теперь собираешься делать? Пойдёшь со мной к людям? — спросил Хорст у своей спутницы, когда они шли по дороге в сторону опушки.

Вильдана опустила голову, в глазах её заблестели слёзы.

— Мне бы очень этого хотелось, но пока я лучше останусь в лесу. Нужно разобраться с этими превращениями в мракориса и прочими моими... особенностями. Не хочу кого-нибудь покалечить или чтобы меня сожгли огненные маги как порождение Тьмы, — проговорила она.

— Значит, вернёшься на свою поляну...

— Нет, вряд ли смогу и дальше жить под открытым небом. Кажется, я снова начала испытывать холод, голод и страх, как и любой человек. Лучше поселюсь пока в хижине алхимика возле болота. Она вроде бы ещё крепкая. Буду собирать целебные травы. К тому же, там веселее — всегда можно поболтать с мясным жуком, — сказала Вильдана.

— С мясным жуком?! Ты тоже его знаешь? — удивился Хорст.

— Да, мы давно знакомы. Он изрядно скрашивал моё одиночество.

— Только он же, наверно, разучился говорить, как только проклятие спало? — предположил крестьянин.

— Ну, это уж вряд ли. Такому болтуну никакая тёмная магия не нужна, чтобы перемыть кости всем обитателям леса и лишний раз поупражняться в ехидстве, — рассмеялась Вильдана.

Дорога вынырнула из леса чуть в стороне от того места, где Хорст прошлым вечером — вечность назад! — углубился в заросли. Как только они с Вильданой миновали последние деревья, перед ними сразу же открылся луг, извилистой полосой тянувшийся между лесной опушкой и ручьём, который отделял эти ещё недавно зачарованные места от людских поселений. Посреди луга мирно паслась одинокая овечка.

— Ламми! — закричал Хорст и бросился к своему кучерявому сокровищу.

Животное, услышав знакомый голос, оторвалось от сочной травы и вскинуло голову.

— Бе-е-е? — вопросительно проблеяла овца и, узнав, наконец, хозяина, со всех копыт бросилась к нему.

Хорст схватил Ламми и принялся осматривать её со всех сторон — не ранена ли? Не нахваталась ли клещей? Не покусана ли кровяными шершнями? Но всё, хвала Аданосу, было в порядке.

— Б-е-е-е! — жизнеутверждающе подтвердила Ламми этот радостный факт.

— Испугалась, маленькая? Ну всё, всё, сейчас пойдём домой, — гладя её по курчавой шерсти, приговаривал Хорст.

Вильдана, остановившись на краю луга, с улыбкой наблюдала за долгожданной встречей.

Оторвавшись от Ламми, Хорст обернулся к своей лесной знакомой. В утреннем свете она уже не казалась такой загадочной, как прежде, зато выглядела куда моложе, чем крестьянину представилось при первой встрече.

— Спасибо, что нашла её! — с чувством сказал он.

— А тебе — за то, что снял проклятье с леса, — ответила Вильдана.

Оба умолкли, не зная, что сказать дальше.

— Может, всё-таки... — начал Хорст, но оборвал предложение на полуслове, видя, как Вильдана отрицательно покачивает головой.

— Нет, мне нельзя идти к людям. Во всяком случае, не сейчас. Может быть, позже, — ответила она на его невысказанный вопрос. — Прощай, Хорст! Вернее, до встречи!

Повернувшись, она неторопливо пошла прочь по уводившей обратно в чащу дороге. Хорст какое-то время молча глядел ей вслед, а потом крикнул:

— До встречи, госпожа Вильдана! Будь осторожнее там! Я скоро навещу тебя! Хлеба принесу, сыра, ещё чего. И хижину помогу починить...

Она услышала его, обернулась, с улыбкой помахала рукой, а затем скрылась за деревьями.

* * *

— Ну вот, Ламми, мы и дома, — устало сказал Хорст, когда они с овечкой подошли к его скромной ферме.

Ламми радостно заблеяла и, тряся ушами, засеменила к дверям хлева, откуда ей на разные голоса откликалась четвероногая родня.

— Потерпите, ребята, — отворяя дверь, пробормотал Хорст. — Сейчас переоденусь и отгоню вас на пастбище. Вот только отдохну немного.

Он впустил овечку в хлев и, пошатываясь от утомления, побрёл к дому.

Оказавшись внутри помещения, Ламми приветственно заблеяла. Но остальные овцы, разом притихнув, шарахнулись от неё в стороны, забившись по углам. Ламми сердито топнуло копытцем. Глаза её полыхнули недобрым красным огнём.

— Ну, что затряслись, безмозглые? — с презрением оглядев своих сородичей, произнесла вдруг овца голосом демона Ишхатара, который так не вязался с её невинной внешностью. — Не пугайтесь, я вас пока не трону! Мне нужен ваш хитроумный хозяин. Очень нужен...

Тон, которым были сказаны эти слова, не предвещал Хорсту ничего доброго. Но, по счастью, крестьянин их не слышал. Он крепко спал, упав на койку прямо в обуви, едва уронив на пол сумку и топор. На осунувшемся исцарапанном лице блуждала блаженная улыбка.