Haros Bartossi (джен)

Деймон погружается в безумие.

На самом деле его считали безумным всегда, всю его жизнь, но он не был таким. Порочным, эгоистичным, опасным, самовлюбленным мудаком и манипулятором — да. Но только не безумным. Его психика балансировала на тонкой грани, исполняла опасный танец, невидимый для других, и это позволяло Деймону совершать филигранный холодный расчет. Но грань эта — тонкая красная линия, отделяющая разум от безумия — никогда не была им пересечена. А потом он и вовсе скрылся в тень. Женился на Лейне Веларион, родил с ней двух прелестных дочек и зажил нормальным отцом семейства. Говорили — одумался. Говорили — успокоился с возрастом. Говорили — наконец-то все понял и осознал. Но нет же, не одумался, не успокоился, не понял и не осознал. Скрылся. Спрятался. Спрятал свою сущность. Сам не знал зачем, но именно так подсказал ему животный инстинкт, позволявший выскальзывать из самых опасных ситуаций в последний момент и без ущерба.

Потом была Рейнира.

Вернее, не так. Рейнира появилась в его жизни, когда однажды он увидел, что на семейном обеде за одним столом с ним сидит не смешная девчушка, которую все обожают, и не девочка-подросток, угловатая и неловкая, а юная женщина, вполне осознающая свое место в мире, уверенная в себе и в своем праве это место занимать, полная достоинства и огня. Истинная Таргариен. Как-то так внезапно она для него проявилась и больше не исчезала. Ни годы, на расстояния, ни свадьбы с другими не заставили Рейниру покинуть его сердце. Она была там все это время. И он знал, что точно так же был в ее сердце он сам. Поэтому однажды они станцевали на тонкой грани вдвоем, чтобы быть вместе. И только тогда он успокоился. Сколько-то. И вот сейчас...

Сейчас он погружается в безумие. Уже по-настоящему.

В первый раз это происходит после длинного дня, в котором слишком много всего. Принцесса Рейнис, внезапно прилетевшая на своем драконе — в доспехах, бледная, сосредоточенная, со злым огнем в глазах — сообщает о смерти Визериса и предательстве Алисенты. В этот момент Деймон глубоко у себя внутри делает шаг к бездне. Внезапно начавшиеся роды Рейниры — лужа крови на полу, она кричит на весь замок и зовет его, но он не может быть с ней, потому что есть вопрос поважнее, хотя что может быть важнее любимой женщины — еще один шаг. Рейнира — сидит на полу, в разорванной окровавленной сорочке, баюкает на руках их мертвую дочь и не осознает реальности — снова шаг. Рейнира — обряжающая крохотное тело в погребальный саван, Молчаливые Сестры стоят полукругом и не вмешиваются, ее глаза совершенно мертвые — шаг. Деймон вдруг задается вопросом, а сама она — его маленькая принцесса, любимая жена, мать его детей — сама она жива? Или тоже умерла, и ему все это кажется, потому что он не может, не хочет видеть и знать правду? У него нет ответа на этот вопрос. Именно в этот момент Деймон Таргариен впервые в жизни пересекает грань, на которой удерживался так долго.

Он не знает, как она проводит эту ночь. Рейнира — которая переоделась мальчишкой и сбежала из замка, чтобы прогуляться с ним по самым злачным местам. Рейнира — которая сразу после родов оделась и понесла королеве своего очередного бастарда, оставляя за собой кровавый след. Рейнира — которая согласилась подставить себя, чтобы быть с ним. Она, должно быть, в септе, сидит рядом с телом их дочери, и глаза ее сухи. Он должен быть рядом как любящий муж и скорбящий отец, но не может себя заставить. Ему слишком больно, слишком невыносимо. Впервые в жизни он чувствует, ему не вынести. Но никто не должен этого видеть, никто не должен знать. Деймон Таргариен — сын короля, брат короля, муж королевы и отец будущего короля. У него нет права на слабость. Он забивается куда-то вглубь замка, в какую-то грязную, всеми богами забытую коморку и пьет, сидя на полу. Из-под сомкнутых век текут слезы. Когда он плакал в последний раз? В колыбели, может быть. Он не помнит. Когда он проводит ладонью по лицу, то его пальцы сухи. Никаких слез.

Его разрывает.

Он хотел бы отдать Рейнире сейчас всю свою любовь, всю нежность. Лежать рядом с ней в постели, чувствовать ее тепло, чувствовать их единство, которое никогда не прерывалось, несмотря на время и расстояние. Но она там, во тьме смерти. Недосягаема для него.

Деймон пьет и не пьянеет.

Он лучше других, наверное, понимает, что сегодня случилось на самом деле. Во всех Семи Королевствах война больше не стоит на пороге. Она открыла двери и вошла в дома. Люди знают об этом, но не понимают. Пока еще не понимают. Хаос, кровь, трупы, голод, грязь и боль — вот что ждет их всех в ближайшем будущем. Рейнира хочет решить все миром. Она тоже не понимает, и впервые Деймон сомневается в ней. Его мгновенно охватывает ярость. Не ее Визерис должен был назвать наследницей, а его, своего брата. Воинский опыт, циничный и острый ум и железная хватка сделали бы его отличным королем. Но Визерис Миролюбивый оказался слишком миролюбив. Слишком слаб. Так же как сейчас слаба его дочь. Впервые Деймон чувствует, как связь между ним и Рейнирой прерывается. И это причиняет ему боль.

Он кричит. Так же, как кричала она, когда рожала их мертвое дитя. Он захлебывается криком. Но боль, застрявшая в груди, не выходит наружу.

Когда приходит утро, он все еще слишком трезв и полностью опустошен.

Когда они стоят перед погребальным костром, ничто не напоминает о безумии прошедшей ночи, кроме покрасневших глаз. Но они не смотрят друг другу в глаза.

Когда горит крошечное тело, вместе с ним сгорают страхи, сомнения и печаль.

Когда Деймон собственными руками коронует жену и преклоняет колено, то чувствует, как их связь восстанавливается. В этот момент он заново обретает себя. Вместе — они справятся со всем.

Через несколько дней и несколько военных советов Деймон срывается снова.

Они подсчитывают свои силы, составляют списки знаменосцев, двигают фигуры по карте, но каждый раз приходят к неутешительному выводу — их армии слишком малы. Право Рейниры на Железный Трон оспорено предательством Алисенты. Мальчишка Эйгон коронован, и это худший король, который может достаться Вестеросу. Эгоистичный, порочный и самовлюбленный. Так похож на Деймона в чем-то. Но боги забыли дать ему самое главное, что есть у его дяди, — мозги. И в этом вся проблема. А значит, вместо него будет править Отто Хайтауэр, дергая дочь и внука за ниточки, как марионетки на ярмарке. Холодный разум Деймона застилает бешенство, когда он думает об этом.

У них с Рейнирой есть только одно неоспоримое преимущество.

Драконы.

Драконы помогли первым Таргариенам завоевать Вестерос, и сейчас история повторяется. Многие считали, что младший принц способен только пить, трахать шлюх и рубить в капусту все, что подвернется под руку. Он пил, трахал и рубил, но все свободное от этих увлекательных занятий время просиживал в библиотеке за книгами и свитками. Пока двор ставил на нем крест, Деймон учился править. Ну так, на всякий случай. Короли, бывает, мрут, как мухи, и тогда приходит Эра Запасных Принцев. Принц Деймон хотел быть к ней готов, буде таковая случится.

История по-настоящему его увлекала. Деймон предпочитал учиться на чужих ошибках, а не на своих собственных, и вся история правления Таргариенов была набита ошибками, как на осенней ярмарке молодой поросенок бывает набит сливами. Деймон проглатывал миллионы слов, откладывал в памяти мельчайшие подробности и делал выводы. Один из самых важных выводов, к которому он пришел, заключался в драконах. Эйгону Первому и его сестрам хватило всего трех зверюг. У них с Рейнирой было больше. Больше, чем у Эйгона, и больше, чем у Алисенты. У некоторых не было всадников, но это ничего не значило.

Ведь у них был Вермитор. Самый старый, крупный и самый умный.

В глубине души Деймон был уверен, что драконы — это не гигантские рептилии, а отдельная разумная раса, которая предпочла скрыться за обликом животных. Союз с людьми был заключен когда-то по общему соглашению, но это настолько не афишировалось, что со временем и вовсе было забыто. Если сейчас договориться со старейшиной, если дать ему понять, что кто-то знает, то преимущество усилится в сто крат. Призвать к настоящему исполнению договора в отчаянные времена, требующие отчаянных мер.

В драконьем подземелье жарко и сухо. Там, где огонь, там всегда жар, а драконы и есть огонь. Деймон двигается медленно, бесшумно, как кошка. Над головой потрескивает факел, где-то впереди слышится тяжелое дыхание в шорох. Никто не видел Вермитора со дня смерти короля Джейхериса, знали только, что он жив в своем траурном уединении. Деймон — Порочный Принц, Безумный Принц — первый, кто решился потревожить его покой. Плевать на все. Даже если сейчас от Деймона останутся только обугленные кости, оно того стоит. Если Вермитор займет их сторону, то это станет лишним подтверждением легитимности права Рейниры на Железный Трон. Если для обновления соглашения нужно принести жертву крови Таргариенов, Деймон отдаст свою жизнь с радостью.

И все же ему хочется жить. На самом деле именно сейчас ему хочется жить так сильно, как никогда.

Повинуясь какому-то внутреннему инстинкту, которому нет объяснения, Деймон начинает петь.

Огнедышащий крылатый вождь,

Но две головы третьему поют.

Моим голосом огонь заговорил,

А цена была уплачена магией крови.

Ему не страшно. Не Таргариену бояться дракона. Он идет по длинному коридору и поет на Высоком валирийском, напоминая о былых днях и о цене, которая была уплачена за союз. Деймону нужен Вермитор и нужна его поддержка. Он не позволяет голосу дрожать от волнения чудовищным усилием воли.

Со словами пламени,

С ясными глазами связать трех

Для тебя пою я.

Мы вместе воплощаем единство,

с тремя головами.

Поднимается по лестнице и кладет факел на пол, преклонив колено, но потом снова встает. Он, Деймон Таргариен — равный перед равным.

Мы будем летать так, как нам было суждено,

Красиво и свободно.

На последней строчке Вермитор выпускает в воздух мощную струю огня. Деймон стоит в центре огненного урагана и чувствует себя в такой же безопасности, как в собственной спальне. Если бы старый дракон хотел его сжечь, то шанса на спасение не было бы.

В глубине души, где-то очень глубоко, Деймону хочется испытать судьбу. Дракарис! Погибнуть в драконьем пламени, принести в жертву себя и, может быть, не только обновить соглашение, но и найти покой. Он устал. Он слишком устал. Безумная мысль бьется пойманной в силки куропаткой. Нельзя. Маленькая Рейнира не должна оставаться один на один с подступающим кошмаром. Он слишком сильно ее любит, чтобы сейчас бросить ее вот так малодушно и подло. Порочный, но не подлый. Никогда не подлый. Честь — не пустой звук.

Страшная огромная пасть распахивается, обнажая клыки, и из драконьей утробы вырывается рык. Взгляд — глаза в глаза. Не отводить, даже не моргать. Несколько секунд длятся, как вечность. В эти секунды Деймон ясно ощущает, как пересекаются их разумы, проникают друг в друга. Ментальная связь закреплена магией крови, и подобное проникновение разумов может значить только одно — Вермитор его услышал, откликнулся и готов прервать одиночество и взять нового всадника.

Говорят, что среди драконов есть свои провидцы. Деймон не знает наверняка, так ли это, но причин сомневаться у него тоже нет. Сейчас будущее зыбко и не определено. Никто не знает, что будет уже к утру. Никто не знает.

Покидая логово, Деймон улыбается.

Третий раз они встречают вместе — держась за руки, глядя в пламя камина, отвернувшись ото всех. Только что им сообщили о гибели Люцериса. Деймон буквально физически ощутил, как в этот момент королева Рейнира на мгновение покинула мир, а вместо нее осталась мать Рейнира. Мать, которая только что потеряла нерожденное дитя, девочку, которую они хотели назвать Висеньей, а следом за ней и сына.

Для Деймона никогда не имело значения, от кого Рейнира родила своих старших сыновей. От Лейнора ли Велариона, от Стронга или от кого-то еще. Это были ее дети, ее плоть и кровь, поэтому для Деймона они были и его тоже. Так же сразу и легко Рейнира приняла его дочерей от Лейны. В конце концов какая разница? Во всех них течет одна кровь — кровь Таргариенов. И не важно, кто там поучаствовал в их рождении. Деймона всегда изумляло то, с каким упорством некоторые люди при дворе подвергали сомнению законность рождения этих мальчиков. Конечно, широта его взглядов на некоторые вещи была несколько... более широкой, чем принято. Но все же...

Рейнира вцепилась в его ладонь, сжала пальцы до ломоты в костяшках. Деймону кажется, что сейчас это единственное, что позволяет ей стоять на ногах и не терять лицо. Когда супруги остаются одни, она ослабляет хватку, и в этот момент Деймон чувствует, что на самом деле ее трясет крупной дрожью. Смотрит на нее искоса и видит отражение огня в ее зрачках. И видит, что она бела, как каолин, хотя бледна от рождения. И видит, что в ее платиновых волосах появился еще один оттенок — серебро первой седины. Она кусает губы, пока на них не появляется кровь. Ее глаза сухи, и это пугает его больше всего. Он хочет позвать ее, спросить о чем угодно, лишь бы вывести из оцепенения, но даже ее имя застревает у него в глотке, не родившись. Поэтому он ждет. Просто ждет.

Они стоят так несколько бесконечно долгих минут, а потом, издав какой-то полузадушенный стон, Рейнира вдруг ломается и начинает оседать. Глаза закатились до молочных бельм. Кровь на губах. Ладонь выскальзывает. Деймон едва успевает подхватить жену на руки. Это ничего, думает он, но внутри уже клокочет ненависть и ярость к тем, кто посмел покуситься на ее душевный покой. Это сейчас пройдет, думает он, но на самом деле готов голыми руками оторвать все виновные головы. Мы справимся, думает он, но безумие снова захватывает его.

Он несет ее через весь замок в их спальню, и никто не смеет спросить, что с королевой. По дороге приказывает подать подогретого вина с пряностями и что-нибудь сладкое. Это подкрепит ее силы, когда она придет в себя. И она любит сладости. Нужно только пережить эту ночь.

Должно быть, кто-то из слуг умеет перемещаться мгновенно, потому что вино и поднос с пирожными уже ждут на столе. Деймон укладывает Рейниру в постель и ослабляет шнуровки на платье. Она, как мертвая. Он гладит ее по волосам и шепотом уговаривает не оставлять его одного, вернуться к нему. Именно в этот момент он понимает, что без нее не будет и его. Тело останется жить и убивать, но его душа, его сердце умрут в тот же момент, как только она сделает последний вдох.

Рейнира делает вдох.

Сердце Деймона пропускает удар и обрывается куда-то вниз, в гулкую пустоту.

Рейнира открывает глаза, и ее взгляд больше не пуст. В нем плещется боль, переливается через край расплавленным стеклом. Тело ее выгибается крутой дугой, и она кричит, кричит, захлебываясь этим криком, слезами и проклятием, и ее крик, должно быть, слышно в Королевской Гавани. Но лучше бы нет, потому что никто из Хайтауэров не должен знать, насколько сильную боль они ей причинили. Деймон прижимает ее голову к груди, обнимает, укачивает, как ребенка. Шепчет какие-то глупости, не слыша, не понимая собственным слов. Когда она немного успокаивается, извернувшись, каким-то чудом дотягивается до кубка с подогретым вином. Рейнира глотает жадно, вино течет по ее подбородку, и в полумраке спальни кажется темным, как кровь. Кровь с ее прокушенных губ мешается с кровью вина. Это страшно. Больше всего Деймону сейчас хочется пойти в тот самый забытый богами чулан и пить там до потери сознания, пока не отпустит его собственная боль. Но он не может. Не может оставить свою королеву и жену умирать от потери в полном одиночестве. Только не сейчас. Не снова.

Она вцепилась в него до судорог. Руки ледяные. Как будто горячая драконья кровь остановила бег и замерла вместе с сердцем Люцериса. От вина кожа теплеет, теряет мертвенную бледность. Пальцы разжимаются, и Рейнира вся как-то обмякает, становится податливой. Деймон укладывает ее и раздевает донага. Стараясь не исчезать из ее поля зрения, раздевается сам и ложится рядом, укрывшись меховым одеялом. Это их маленький секрет — полное обнажение, чтобы всегда чувствовать друг друга. Даже во сне у них обоих есть потребность прикасаться друг к другу, чувствовать другого рядом, знать, что рядом. Пока они вместе — само Пекло не способно их уничтожить.

Подсовывает ей под голову руку и прижимает к себе, обнимая. Упокоившись на его груди, Рейнира окончательно приходит в себя. Пальцы переплетаются. Ноги переплетаются. Теперь они двое — единое целое.

Ты убьешь того, кто это сделал, спрашивает Рейнира горячечным шепотом.

Голыми руками, сам, никого не пожалею, обещает Деймон, зная, что так и будет.

Ради нее он готов на все. Ради нее он утопит все семь королевство в крови. Ради нее...

Когда-то давно, в детстве, они с Визерисом выпросили у мастера-стеклодува цветные витражные стеклышки и потом долгие недели развлекались тем, что разглядывали через них окружающий мир. Голубой. Зеленый. Желтый. Оранжевый. Красный.

Красный. Больше всего Деймону нравился красный.

Тонкая красная линия, отделяющая разум от безумия, похожа на прожилки лопнувших сосудов в глазах. Глаза Деймона Таргариена красны от напряжения, потому что переполнены реками непролитых слез, что скопились за многие годы. Как будто он снова смотрит на мир через красное стекло. В будущее — через красное стекло. И теперь его уже не убрать, не опустить руку, возвращая естественные краски. Баланс утрачен.

Рейнира спит на его груди. Он целует ее в лоб, маленькую принцессу, любимую жену, королеву его мира.

И уходит на другую сторону, окончательно погружаясь в безумие красного.

Июль 2023 года

Киров